Ханжин Андрей Владимирович : другие произведения.

Записки человека с выжженым мозгом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Будем людьми сопротивления, - которые, как биологический организм, приспосабливаются к окружающей среде и, как существа разумные, влияют на обстоятельства.
  
  
   (Из письма террориста Адама Деккушева).
  
  
  
  
  
  ● ● ●
  
  Согревая настольною лампой
  Тишину однокомнатной ночи,
  Что сквозь шторы и дым сигаретный
  Просочилась и в пальцах легла,
  Ты как тень на невидимых лапах,
  Ты как время в сосуде песочном,
  Обитаешь на кончиках лета,
  На последних улыбках тепла.
  
  В этом прямоугольном проекте,
  Где дыхание хрипло и черно,
  Где корабль разбитый веками
  Репродукцией в стенах повис,
  Ты как радость немедленной смерти,
  Ты как ангелом посланный ворон,
  Мою душу своими руками
  Отправляешь дышать на карниз.
  
  И тогда в однокомнатной келье,
  Где листвою усыпаны камни,
  Безымянные камни, как будто
  В них надгробия прожитых дней,
  Ты садишься за стол и веселье,
  По столу карнавалом бесславным,
  Громыхает стеклянной посудой
  На пиру обреченных теней!
  
  
   1991-2004
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   - Это все оттого, что наши фантазии, который мы принимаем за реальность, не соответствуют нашим действительным желаниям, - сказал Сальвадор.
   - Нет, нет! Мы не можем мечтать о том, чего не хотели бы получить в действительности, на самом деле и прямо сейчас! - возразил Плеханов.
   - Что ж... Я желаю, страстно и искренне желаю, уничтожить весь мир, всю цивилизацию в целом! Но мне до жгучих слез жалко каждого отдельного человека... - вздохнул Петр.
   - Милосердие к одному падшему порождает больше чудовищ, чем породили их все кровавые расправы вместе взятые!.. - неожиданно прошептал Федор Михайлович.
   - Не нужно мнить о себе слишком высоко и слишком серьезно. Человечество - это не более чем мгновенная инфекция, компьютерный вирус, созданный неким сверхразумом, скончавшимся от этой же инфекции. Все проходит. И мы пройдем без следа, - так говорил Заратустра.
   - Когда хотят найти жизнь, то сначала ищут воду... Реки - совершенные существа. Все остальные формы бытия созданы для их обслуживания, - задумчиво произнес Савелий Крамаров.
   - Это все оттого, что наши реальные возможности переросли наши фантазии и вышли из под контроля желаний, - закончил Сальвадор.
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Безумное время роднит своих возлюбленных безумцев. Так было мне видение: будто бы космический первочеловек Гагарин постучался в гроб похороненному заживо Гоголю... Cмеешь ли ты, смерд, услышать исповедь обоих Донов Кихотов? Дона Кихота Первого и Дона Кихота последнего. Луны сходят с ума! Луны!... Зеленая, как мысли правоверного, Астарта, иначе Аштарот, еще иначе Звезда Полынь, которой предстоит лишь отравить и отравиться, пульсирует и безумствует... Низвергается и воскресает!.. А ты, кто ты таков? Прилежный троечник - староста выпускного класса, мечтающий о руководящей работе... Отступи шаг! Замри и не проповедуй! Взирай смиренно на то, как один Скорпион поворачивает лицом к себе другого Скорпиона и пьет с его бескровных губ последнюю молитву Аввакума. Небо.
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Демоны отступили... И осталась внутри одна лишь пустота... дыра сквозная. Словно и не было никакой души, никаких чувств, никакого прошлого, а были только демоны, желания их, надежды их и жажда их наслаждений.
   Теперь - пустота. Это ли избавление?.. Любовь... Любовь... Возвращение в себя. Когда после короткой, наполненной движениями жизни, усталое и не нужное во сне тело, бесчувственно проседает, подчиняясь закону земного притяжения, придуманному великолепными птицами - Венцами природы, совершенными творениями бессмертных фараонов. Так смеются боги и демоны!
   Ищи человек. Заслоняйся от сквозняка оранжевыми листьями Ван Гога, приколачивай к одеждам рекламные щиты Вещего Олега и жди... Жди последнего пришествия своих скитающихся демонов! Может быть, они ворвутся в атмосферу вместе с кочующим ветром погибших планет и, поджигая верой купола византийских церквей, поднимут столпы пыли и кислого дыма на Большой Никитской, там, в последнем вздохе галактики... Но что тебе это откровение, что тебе, слепому и влюбленному... Слепому и влюбленному в пустоту, откуда умчались твои демоны! Я знаю, ты любишь свою пустоту, как беременная женщина любит своего, еще не рожденного ребенка, не зная, что он мертв. Так пустота - пуста. Демоны отступили. Больше некому просить за тебя перед мерцающим богом парижских витрин... Некому теперь трогать горячим языков ванильные губки Диора... Словно и не было никакой души, никаких зеркал, убийств и самоубийств, а были только демоны, платья их, эмалевые ногти их и хриплые полуночные стоны.
  
  
  
  
  
  
  ● ● ●
  
  Хорошо бродить по свету,
  Если есть куда вернуться.
  Если кто-то ждет и шепчет
  О счастливом возвращенье.
  
  ..........................................
  
  Я спал на станции. Стучали поезда,
  Несущие людей по делу или в гости.
  Мелькали окна желтые, как луны,
  На темном фоне мчащегося неба.
  
  Я спал на станции и в нервную дремоту
  Просачивались звуки пассажиров,
  Желающих по делу или в гости
  Отправиться железною дорогой.
  
  Как объяснить... И нужно ль объясненье
  Тому, что тянет вдаль?
  Наверное болезнь, почти безумство -
  Не привыкать ни к времени, ни к месту.
  Не видеть смысла, выгоды, еще там...
  Бродить среди людей, от них пытаясь
  Избавиться, хотя бы ненадолго.
  
  И чувствовать себя идущим просто
  Из никуда в другое никуда...
  И тосковать о доме у развилки,
  Или об однокомнатной квартирке,
  Где женщина в окне.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
  
   Город Москва, прежде известный миру как столица Российской Федерации, был воздвигнут турецкой строительной фирмой "Гюйшат Фенербахче" по заказу нефтяной компании "ЮКОС" и банка "Менатеп". Первое упоминание этого города в исторических летописях было связано с тем, что на одной из его площадей, превращенной ныне в невольничий рынок, был прилюдно обезглавлен сумасшедший философ и проповедник социализма, Стенька Разин, принявший обряд инициации от Святого Духа, явившегося ему в образе белого подлещика, в тяжелых водах древней реки Волги. Следующее упоминание о Москве относится к началу 1984 года, - года страшного, злого, унесшего в могилу Последнего Правителя Земли Русской, батюшку - заступника народного, Юрия Владимировича Андропова. И, наконец, последняя летописная запись о Москве была сделана в неустановленное пока время, китайскими иероглифами, заключавшими в себе вольную трактовку с арабского о том, что лицам европеоидной национальности, сероглазым и русоволосым, позволяется посещать Город по житейским надобностям с 10 часов утра и до вечернего намаза (в зависимости от времени года), а после указанного часа закатного отбывать в места своего компактного расселения, где обывать тихо, брагу не пить, не буянить, поганых книг не читать, о промысле Аллашьем не рассуждать, души песнями не бередить, огню и солнцу не поклоняться. Все. Бисми-Лляхи-Ом.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
  
   У него было несколько имен: Махасаматман, Калкин, Манджурси, Сиддхарта, Тарагахта, Связующий, Митрейя, Просвещенный Будда, Юрий Михайлович Лужков.
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Чувствуешь, чем пахнет? Москвой! Электрическими дугами пахнет, шанелями, толом, тортами "Прага", подъездной мочой, бронзовыми памятниками пахнет и свежеотпечатанной литературой.
   Знаешь кто любовь придумал? Пушкин любовь придумал! До Пушкина на Руси любви не было. За это ему памятник поставили, бронзовый. Пушкин от любви зеленеет иногда. А Гоголь вот не зеленеет. Пушкина много, а Гоголя всего два. Первый Гоголь - заплесневелый, не зеленый а замшелый, тот, про которого некрасивые учительницы в школах врут. И живет он в дурном месте: между Министерством Обороны и Пьяным двориком, где Мишка Красноштан с похмелья умер, правда, говорят, что избили его прежде... Второй Гоголь - юродивый, затравленный, в гробу перевернувшийся. Его черти изваяли и от людских глаз спрятали, за литой изгородью, в райских яблонях. Тот Гоголь, второй, русский дух придумал. До Гоголя русского духа не было. За это его Иегова покарал...
   Чувствуешь, чем пахнет? Москвой! Никитскими Воротами пахнет, где Гоголь Пушкина на смерть сосватал. Там теперь памятный знак воздвигнут: ИТАР-ТАСС называется. А уж вокруг... Троллейбусными дугами пахнет, сожженными кинопленками, кошками дохлыми, губной помадой, табаком, хлебом, голубиным пометом пахнет и утренними газетами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  В Москве есть место -
  Третья лавочка справа
   на Никитском бульваре, -
  Где всякий случайный прохожий,
  Уставший или праздный гуляка,
  Находит свое...
  
   Обычный человек,
   Одинокий человек,
   Недолгий человек.
  
  Он медленно бредет
  По крупному красно-коричневому
   бульварному песку,
  И отжившие листья
  Хрустят под его ребристыми подошвами.
  
   Обыкновенный человек,
   Нескладный человек,
   Неуверенный,
  
  Ветер, сырой московский ветер,
  Гасит спички в его ладонях.
  Он поворачивается к ветру спиной,
  Прикуривает,
  Взор его соприкасается с низкой лавочкой
  Увитой чугунными лапами,
  И он медленно присаживается.
  
   Усталый человек,
  Недождавшийся человек,
  Неспешный.
  
  Память грустна, как немая комедия.
  Ветер приносит симфонию города.
  Он слушает танго последних птиц
   И автомобилей
  И не знает о том,
  Что на лавочке, где он сидит,
  Третьей лавочке справа
  От Никитских ворот,
  На осеннем московском бульваре,
  Никогда не сбывались мечты.
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   О, Маргарэт!.. - Благоухающая дымка тридцатилетнего бордо... Как всякую смертную тварь, низвергает тебя грохочущая лестница Аида на кафель мраморного склепа, подземного саркофага чистилища - транзита, где металлические мужчины, собаки и женщины, стоят на часах, наблюдая за мраморным сном Сатаны, наблюдая за воплощенной паранойей Иисуса - станцией "Площадь Революции".
   О, Маргарэт!.. Вчера на Патриарших зачала ты от Соловецкого шута двоих чубайсов: Чубайса - каннибала и Чубайса - Мессию, которые явятся в час оный, безликие, как распадающиеся ураны, во спасение нам и в поучение нам... Услышь нас, наши стоны, о пресвятая Ламборджини!
   Маргарэт! Во чреве твоем уже не сперма Арлекино! Теперь алхимики колдуют над тобой, и ты надкусываешь и облизываешь, надкусываешь и облизываешь раздвоенным языком философии камень пломбира. Все в тебе раздвоено отныне: Лабытнанга и Куршавель, женщина и самка, Площадь и Революция, Малыш и Карлссон, Каин и Авель, Чубайс Поповский и Чубайс Ментовский... О Азия!.. О Блядство!.. О Спасение с Востока!
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Через восемнадцать квадриллионов световых лет, прошедших после высадки на ЖД-49716390-L-ЮЮ-37, архиепископ Одесский и Бессарабский Лев (Бронштейн) приобрел от Господа четырех Галактик и двух Туманностей дар прозорливости.
   Эпохи напролет просиживал он на ледяном валуне, возвышающемся над зеркальной гладью планеты, проповедуя далеким и бесчисленным звездам учение о том, как количество должно неизменно переходить в новое качество.
   "Возьмем к примеру сексуальные извращения, - вещал архиепископ, - и забудем о греховности чувств, провозглашенной всякими идеалистическими сволочами, в корыстных интересах монархического своевластия. Что же вижу я с высоты своей ЖД-49716390-L-ЮЮ-37? Уж нет тех тайн о звездном небе и нравственном законе... Уже не существует времени, а стало быть не существует необходимости. Нет и смерти, которая могла бы подчеркивать жизнь и целеустремлять эту жизнь в надежде что-нибудь успеть... Хотя этот вопрос терминологии: может быть не существует как раз жизни, а есть лишь продолжительная смерть. Что же остается мне на высоте моей ЖД-49716390-L-ЮЮ-37? Только мысли, чувства и желания! Я один, и мое количество переросло в новое нравственное качество. Впрочем, толчком к новой морали послужила, естественно, одинокая физиология, но это интимно, хотя и научно... Так вот, когда Александра Коллонтай идеологически революционно совокуплялась с Инессой Арманд, а Владимир Набоков с блеском защитил литературную диссертацию по педофилии, Земная цивилизация вступила на качественно новую ступень своего развития. Как же заблуждались мы, большевики и неохристиане, подыскивая новые заветы для отмирающих форм общественного строя! Вот он - печальный итог всеобщего земного заблуждения - ледяная ЖД-49716390-L-ЮЮ-37, мир, где не существует классовых противоречий. А там, - епископ ткнул пальцем в черную неопределенность, - на фиолетовой ЭМ-ОО-ЖО-11020-SODA, Достоевский сослан на вечную беседу с Торквемадой о принципах человекоубийства при помощи любви и ненависти. А вот там, в мутном световом скоплении, в туманности Орла, Сергей Бубка пронзает намагниченными шестами новорожденные планеты, отправляя их в бессмысленное вращение вокруг собственной оси... И все мы глубоко несчастны своей принудительной разлукой с единственным комочком космической грязи, планетой Земля, вокруг которой только и вьется моя мысль последние восемнадцать квадриллионов световых лет.
   Все там теперь по-иному... Все не так, как думалось Канту, Гегелю и Плеханову... Может быть Ницше угадывал смутно, да я, дурак, все в экономику сводил... И как же обратиться мне теперь к Тебе, Господи Четырех Галактик и двух Туманностей, какую бумагу подписать, чтобы похлопотал Ты у своих коллег о краткосрочном свидании с Мартиной Навратиловой и Борисом Моисеевым... Вай! Вэй! Может сгожусь им на что?.. Я же дарвинист, как-никак... Не враг, значит. Заблудший просто".
  
   Этой просьбой заканчивалась каждая исповедная проповедь Льва Прозорливца, которому было позволено прозреть только на два триллиона световых лет вокруг и в этой узости своего кругозора, не ведал архиепископ, что голубая планета Земля, ведет изнурительную и кровопролитную войну за выход из состава Солнечной Системы, а он, архиепископ Одесский и Бессарабский, приговорен Галактическим трибуналом к пожизненному заключению, как антиэволюционный сепаратист - идеалист, и что тот, кого он называет Господом Четырех Галактик и двух Туманностей, на самом деле - Начальник мордовского лагеря особого режима, под номером 10, ефрейтор Шикльгрубер.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   ...Еще ты узнаешь о холодной и безымянной планете, где воины разных сил и религий молча сидят у мерцающего костра, отдыхая для новых воплощений...
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Они спустились со священной горы Килиманджаро, увешанные стеклянными бусами и пулеметными лентами, - черные воины погибшего племени Че. Они брели сквозь иссушенные, изрезанные морщинами древности, красные степи великого африканского плато, пока не вышли к последней реке своей жизни - реке Замбези, что по диким Шаманским преданиям, сливается на северо-восходе с гулящей рекой Ангарой.
   Они верили в тотем своей силы - путеводную звезду Калашникова, пред которой даже самые жестокие адские белые призраки падают ниц и вопиют о пощаде! "Мудило! Мудило!" - кричат светлые тени и на их крик слетаются пары - самец и самка - железные птицы МИ... Железные птицы - последние танцоры расколотых звезд в короне Дхритараштры - Слепца. Тогда происходит война.
   Они знают, что смерть - это вхождение в вечный покой. Приход к Ангаре, что обетована им камланием черных шаманов из племени Че. Они палят свои путеводные звезды, и кости павших становятся крепкой дорогой для после-идущих. Мир им.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  - Шалом, Никифор!
  - Шалом, Евграф!
  - Из города, что ли, Никифор?
  - Из города... гыть яго...
  - Чого так?
  - Та, ну...
  - Ну чого, чого! Рассказывай!
  - Та опять чогось подзорвали...
  - Чогось?
  - Та... людишек полегло...
  - Ну?
  - Чого?
  - Ну, чого! Кто подзорвал-то?..
  - Хто, хто... Ети, как их там... шарикаты!
  - Чого?
  - Шарикаты.
  - Откудава? Террористы штоль?
  - Та не... Говорю же - шарикаты.
  - А чого хотели?
  - Ну, подзорвать и хотели.
  - И чого?..
  - Чого... Ну и подзорвали.
  - А Путин чого?
  - Переживает.
  - Да-а... Ну, ле-хаим, Никифор!
  - Ле-хаим, Евграф...
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Вечность покоится в точке пересечения трех бесконечностей. Два бессмертия еще могли перехлестнуться спонтанно... Но когда через ту же точку протянулся еще, как минимум, один категорический императив, существование бога, как конкретного понятия, можно было считать доказанным.
   Внешне бог имеет форму пуговицы, поддерживающей бюстгальтер Мерилин Монро. Но пуговица Мерилин, это его, так сказать, канонический образ. Что особенно важно: пуговица должна быть обязательно четырехдырчатой. Двухдырчатая пуговица суть дьявол, который, по утверждению неоплатоников, есть ни что иное, как недостаточный бог.
   Бог - пуговица символичен и теологически незавершен, ибо завершенность противоречит самой идее Совершенного Бога, перманентного творца прошлого, настоящего и будущего. Поэтому он удерживается на твари лишь с помощью бренных нитей, лопающихся и перетирающихся. Так он не дает нам забыть о себе. Мужчины умоляются ему, когда расстегивают... Женщины - когда застегивают. Детей, причащает TV. Есть, конечно, безбожники. Ах, Мерилин!...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Иуда из Кириафа тревожно обернулся - показалось! - и трижды истово осенил себя крестным знамением. Беспокойство, вызванное подсевшими батарейками "Energizer" в фотоаппарате "Olympus", начало отступать лишь после того, как он заменил их на другие, скорее всего паленые, но достаточные для трех последних кадров.
   Закончив съемку, Иуда еще раз перекрестился и закатав подрясник, достал из брючного кармана начатую пачку тонких дамских сигарет "Vogue" с белым фильтром. Вслед за сигаретами, в руках его обнаружился вишневый столбик губной помады "Maxfactor", которым Иуда умело провел по тонким бескровным губам. Закурил...
   Окурок, с помадным оттиском, вонзился в цветочный горшок, где желтел, умирая, столетник. Выходя из помещения, Иуда оставил еще один дамский след: спрыснутый запах туалетной воды "Cananga", купленный на Черкизовском рынке у китайца, за сорок пять рублей.
   Вечером того же числа, Иуда из Кириафа переписал от руки в трех тысячах экземпляров, отснятый на законспирированной старомарксистской явке, "Моральный Кодекс Строителя Коммунизма", адаптированный к текущему моменту, после чего уничтожил пленку путем сожжения.
  
  ..........................................................................................
  
   Рыжий, косой и сухорукий иеродиакон Иоанн картаво объявил присутствующим: "Дамы и Господа! Уважаемое бизнессообщество православных дельцов! Слово для вступительной речи предоставляется Патр... Прошу прощения, пока еще митрополиту, Кириллу...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Священная обезьяна бодхисатва авалокитешвар проявил сострадание к святой Великомученице Анне-Бред-Ахматовой...
  Знает ли кто, что от их брака произошли на земле три
  родоначальника России: Сон, Бог и Каторга.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Девушка пела в лучшем ресторане города Новокузнецка. Официант Онегин сожительствовал с ней и плевал в бокалы, когда клиенты подносили ей шампанское. Онегин был ей отвратителен, но она унижала себя с ним, чтобы хоть в чем-то оправдать несчастие родиться.
  
  .......................................................................................
  
   Она плеснула ему в харю оскверненным шампанским, а он затравленно и гадко обернулся: не увидал ли кто из посетителей? Увидели все!.. И он размахнулся на опереточную пощечину...
   Тяжелый правый боковой опрокинул Онегина так, что голова его стукнулась о паркетный пол словно желтая кость бильярдного шара... Метрдотель закричал. В зал ворвались обиравшие ресторан омоновцы. Джентльмен оказался трижды судимым рецидивистом в федеральном розыске. Обречено лязгнул отстрелянный "ИЖ"... И прежде чем послать всех присутствующих на хуй, кавалер улыбаясь заглянул в ее глупые изумрудные глаза...
  
   Блюз
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Ситцевый Джек Рекхам издох как собака в тюремной камере города Сантьяго-де-ла-Вега на Ямайке, не дожив нескольких часов до утра 16 ноября 1720 года, когда были повешены четверо его свободолюбивых товарищей.
   После позорной смерти Джек устроился на работу в небольшую фирму, снимавшую офисное помещение на первом этаже дома номер семь по Лодочной улице. Фирма называлась "Марина плюс" и занималась спекулятивной перепродажей "итальянского" постельного белья, пошиваемого в подтрибунной раздевалке стадиона "Салют", в двухстах метрах от Марининого офиса. Да, Джека в этой жизни называли Олегом Семеновичем Бободуевым.
   Работой он был доволен, в смысле заработной платы, - четыреста долларов в месяц и корпоративные застолья по субботам, за счет руководства... Обычно попойки происходили прямо в офисе, за сдвинутыми столами, походно уставленными стеклянной выпивкой и пластиковой запивкой... Там, это, пиццы всякие, кооперативные салатики в мягких баночках...
  
   Как Вальсингам смотрела на своих людей Марина. Тина, мертвая, зеленоватая с красным, шевелилась в ее глазах, а на столовом ноже, сквозь маргарин и майонез, отсвечивало солнце в нимбах еще теплой человеческой крови! Она громко хохотала над какой-то пошловатой шуткой Валерика - водилы и смех этот ведьминский резал слух Бободуева О.С., и впивался в затылок, в память проклятую, когда она, кровавая жена, Анна Бонни, вошла в камеру Ситцевого Джека Рекхама и в презрении к тому, что он жив, бросила, словно плюнула: "Если бы ты сражался как мужчина, то не было бы необходимости умирать как собака!"
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Русская национальная правда: водка, церковь, телевизор. Воины, художники, философы, поэты... Чужие мысли. И во всем - поэзия. Будда - поэт и Троцкий - поэт, Разин - поэт и Брежнев - поэт. Поэзия диктатуры и поэзия стихийного бунта. Но, вот, проза: есть, пить, спать, совокупляться, защищаться и нападать. Отсюда все воины, художники, философы, поэты.
   Ты стоишь посередине Никитского бульвара и вдыхаешь природу беспокойного мегаполиса. Вокруг тебя мир, сходящийся всеми своими тайными лабиринтами только в тебе, только в том, что ты называешь "душой". Ты еще слишком мал, ты еще не знаешь самого себя, тебе еще нужно что-то в придачу к самому себе, камень, отягощающий волю, потому что твоя воля еще не научилась плавать, держаться на стремительной волне, отдаваясь диким ветрам свободной стихии! Ты еще не вполне человек, тебя еще тянет к чужим мечтам, тебе еще необходим опознавательный знак, ведь если ты забудешь, что ты русский, то, вместе с этим, забудешь и то, что ты вообще человек... воин, художник, философ, поэт.
   Здесь и сейчас - оставь рабам клеймо их принадлежности. Живи! Ешь, пей, спи, влюбляйся, нападай и защищайся! Скажи себе сам: кто ты.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  Всегда и везде отыщется какая-нибудь несчастная сволочужка, оскверняющая смрадом своих размышлений трепетное дыхание чистой поэзии. О, как же многолик и безграничен таинственный мрак, рифмой опадающий на первые листы прочтенного!.. И, вдруг, бытовая вульгарность прозы, да еще и низменной прозы, диссонирующей с недоступными высотами не-разума, с облаками осени, с потоками небесной грусти!.. За что же мы, отшельники прекрасного, навечно приговорены к разочарованиям? И кто там шумит? Кажется, это стук в дверь?.. Да, точно так, в дверь. Ну что же он, не слышит! Не слышит, что ли! Вова! Вова! Ебаная ты голова! Оглох, что ли! Поди дверь открой! Принесло какого-то хуя...
  - Вова! Вова! Кто там приперся?
  - Да, какой-то хуй...
  - Ну, так пошли его в пизду! Скажи, что мы заняты. Стихи читаем.
  - Он не идет... Он говорит, что пришел из вчерашнего дня и принес позавчерашнюю газету. Стремный какой-то, бородатый весь... Говном воняет.
  - Ну не хочет в пизду, гони его к ебаной матери! Скажи, что нам его газеты на хуй не нужны. Тем более позавчерашние. Какая газета-то?
  - "Русская правда".
  - Да он охуел! Мы же ее сами и печатаем! Он кто, патриот или приспособленец?
  - Говорит, что патриот, из Сызрани пешком пришел!
  - Ну и гони его на хуй! Или куда там... Развелось тут патриотов! Мы тут - патриоты! Спроси, он Мережского читал, или Языкова Николая?
  - Он говорит, что читать не умеет! Газету, говорит, участковый всему совхозу вслух прочел, в красном уголке... ни хуя не пойму... А! Вот! Короче, мужик этот, который за дверью у нас стоит, предупредить о чем-то хочет... Не пойму о чем...
  - Ну и гони, гони его в Сызрань, откуда пришел! Заебали, бля... К скинхедам пусть пиздует, во!
  - Он говорит, что за истиной к нам пришел!
  - Эх... плохо дело... Да, Вова, там, в прихожей, в пакете с дракончиками, бутылки пустые! Штук двенадцать... Пусть берет и уебывает!
  
  Вот найдется же всегда и везде какая-нибудь несчастная сволочужка, оскверняющая смрадом своих размышлений трепетное дыхание чистой поэзии...
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Говоря по-вашему, разумея по-вашему, я - бомж. Как очевидно изменились ваши лица. Нет, я не практикующий уличный философ с голландским паспортом запазухой, я обыкновенный теплотрассный бомжара со стойким парфюмерным запахом изо рта и не менее стойким щелочным смердением мочи, исходящим от подобранных на помойке в Бирюлеве штанов.
   Мне сорок четыре года, у меня три судимости, одна из которых за изнасилование. Свою квартиру я пропил по глупости, вчистую, после чего жена и ее мать - ракушница оказались на вокзале, потом у добрых родственников... Мне было больно и стыдно и чтобы избавиться от этих неприятных чувств, я стал пить беспробудно и неразборчиво.
   Так продолжалось три года, пока не начались приступы эпилепсии... Сначала мне было страшно, но потом я привык, воспринимая эти приступы, как нечто неотъемлемое от меня, как хронический насморк, как вшей, копошащихся в моих заскорузлых шмотках, кишащих в яйцах и на голове, особенно за ушами.
   Эпилепсия раскрыла мне редкие и прежде недоступные тайны сверхчеловеческого бытия. Так, умирая каждое утро на несколько минут, я научился познавать мир как бы заново, с чистого листа, поскольку память сразу после приступа, какое-то время не идентифицирует меня с тем, кем я был до приступа. И если во время этой неопределенности мне удается опрокинуть в себя стограммовый фунфырь "Боярышной настойки" за восемь рублей, пятьдесят копеек, то нирвана способна удерживать меня около часа. Затем все возвращается: вонь, гнойники, объедки, вши, копейки... Но я считаю, что это необходимая плата за минуты высшего превосходства!
   К ночи я заползаю в старый подъезд на улице Герцена (теперь - Большая Никитская), где укладываюсь спать на картонном листе, заведомо зная, что проснусь от холода, обоссавшимся. Но это уже не тревожит меня, уже не тревожит... Теперь я знаю, что смерти не бывает!
  Что Цирроз печени - всего лишь приглашение в дорогу, такое же, как Инсулы, Переохлаждение, Травмы не совместимые с жизнью, - всего лишь проездные билеты к месту следующего проживания. Теперь мне ведомо, что мною правит страшная судьба - быть последним из тех, кто сдерживает ядерную угрозу силой мысли. Я - Черепаха Аллаха! Я - Гвоздь Христов! Я - Слюни Вишну! Граждане! Граждане! Мир замер в преддверии... Вселенная трепещет... Ах, никогда вы не доверитесь пророкам! Червончик бы мне, новыми...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Все революции, в конечном счете, сводятся к тому, чтобы пропихнуть на массовый рынок какой-нибудь прибыльный товар... Например, французскую манеру одеваться, или кокаин, или изображение Джоконды с Че Геварой, или ислам, или автомат Калашникова...
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   И как только Федеральный Судья закончил читать вынесенный приговор о пожизненном лишении свободы, стены бетонного саркофага Мосгорсуда стали стираться, словно бы послушные Аллаху джинны подступили к судилищу со священными ластиками в когтях и принялись тереть явь, делая ее совершенной...
   Адам остановился. Вокруг него таяли клети, двери, лица... Свет наполнился чистым, свежим как детство, горным воздухом, от которого зашаталось сердце и сжались сосуды в висках, и потом пришла легкость, пришел покой... Адам сделал шаг, еще шаг, и рассмотрев в серебристых брызгах падающего с гор ручья небольшое бревенчатое строение, помчался к нему, обжигая босые ступни новорожденной росой!
   Вечером, запустив маленький японский движок, и раскалив вольфрам сороковаттной лампы в мягком торшере, Адам усадил рядом своих рано повзрослевших сыновей, а на коленях устроил лежаночку для годовалой дочери и стал тихо, как может только отец, читать им волшебные арабские стихи о трудной науке жизни, о терпении, добре и любви... Две жены - первая, перенесшая с ним тяготы бедности и вторая - разделившая с ним трудности войны, хлопотали по хозяйству... И когда дети заснули, насладившись божественной поэзией, Адам открыл тяжелую тетрадь в кожаном переплете, свинтил колпачок с чернильного пера и записал первые строки своих вымученных размышлений о добре и зле, о дружбе и ненависти, о лжи и искусстве быть честным не взирая ни на что.
   Эта жизнь длилась лишь несколько мгновений так что никто из присутствующих в зале суда даже не уловил ее проявления, .. оттого улыбка приговоренного разозлила их, как нечто неуместное и даже циничное, издевательское!.. Сверкнули фотовспышки... Посыпались идиотские вопросы для сенсационных заголовков... Что-то пролепетала адвокатша... А честный убийца Адам, только что переживший свою судьбу именно так, как мечтал бы ее пережить, спокойно, по-мужски, приготовился к смерти, которая, он не сомневался, будет мучительной, но скорой.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
  - А сейчас, гости дорогие, все выпьют за здоровье молодых!
  
  Блядь, какая гнусь... Третий месяц хуярю как стахановец на свадебках этих пидорастических... Тамадой работаю... Хуемудой! В рот бы эти деньги не ебались, чтобы за них на вафельники эти дебильные глазеть!.. Оностоебало все. Жених - гандон, нищий как колымский адвокат, лишнего чирика хуй подкинет, чепушило! Жлоб ебаный... И невеста эта минетчица, ебало, как у ганибала, пиздой трясет над винегретом... А стол-то! Один салат - двенадцать вилок! Не колбаса, а залупа какая-то конская... На х-хуй я в агентство это нанялся? Лучше бы на Хованское пошел, гробокопателем... Звал же Кириллыч. Блядь! Ебаквакнуться можно! Тамада! Вот весели теперь хуесосов всяких... полуебков... У-у, крыс-сы задроченные... Суки... Сучка... Ковырялка эта в фате, жопа - за неделю не обсеришь! Ерзает, ерзает... на женишка поглядывает... Ух и женишок!.. - Под залупой порошок! Блядь! Свадебка - хуядебка! Чтоб у вас дети глухими родились! Чтоб вас всех черти на том свете в жопу выебали!
  
  - Горько! Горько! Горько! Горько!...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Божемой... Божемой... Пылающий воск страстной Луны обжигает огрубевшие пальцы Мастера. Пасхальная Луна - раскаленный пластилин, поддающийся не мастерству, но терпению и воле. Далекая, неявная и даже неопределенная мечта движет руками добровольного слепца... Сумерки. В Городе затяжные сумерки. Начитанные старухи проклинают Малороссийского черта похитившего деревенский месяц. Мастер курит. Проклятый комок, годный лишь на освещение Тушинского тупика, упрямо не желает становиться воплощенной мечтой. Мастер пьет. Божемой... Божемой... Его почерневшие пальцы вновь впиваются в жгучего ежа! И вдруг он понимает, что не пламенем жжет его Пасхальная Луна, не сердце ангельской Оксаны пылает перед ним... Это лед! Застывшая кровь Грэтхен! Каменные слезы Вероники... Ад! Божемой... Божемой... Пасхальная Луна - порочная мадонна Энди Уорхолла, послушная не мастерству, а приказанию и не жизни ждущая, а обожания... И мертвый мастер мнет ее и мнет...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Раннее утро девятого апреля, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, было нарисовано уродом Тулузом Лотреком через несколько секунд после тяжелейшего эпилептического припадка, вызванного ежедневным и многолетним употреблением абсента, настоянного для жизни на колонковых кистях двуличного Мане.
   Приступ с одним интервалом, длился около двадцати минут... Шлюха и танцовщица из "Мулен Ружа", по прозвищу Глотка, обязанная мастеру своим появлением в Мировой Истории, испуганно взвизгнула... Было около четырех часов раннего парижского утра. Ля Гуль - как назвали бы Глотку французы - даже не сомневалась в том, что великий рисовальщик борделей, куртизанок и опиумных курилен, испускает свой бесовский дух и она, уже отмеченная околоточным полицмейстером, стоит сейчас возле агонизирующего алкаша, а в руках у нее лотрековский кошель, отданный им же ей на хранение, в опасение вот так его потерять... Ля Гуль еще раз испугалась, теперь уж за себя, и уже не вскрикивая, помчалась прочь, подобрав юбку и обнажая прекрасные ноги натурщицы, танцовщицы и любовницы, с которой расплачивались выпивкой и набросанными на салфетках портретами.
  
   Выбравшись из припадка, Лотрек обнаружил себя валяющимся на сырой булыжной, по которой дикий восточный ветер гнал умершие прошлогодние листья, грязные банты, яблочную кожуру и сорванную афишу... Афиша, уже порядком вымоченная в уличной слизи, зацепилась за короткие и кривые ноги художника и Лотрек, подчиняясь какому-то детскому хватательному рефлексу, задержал ее, примяв правый верхний угол... В левой его руке оказался губной карандаш Ля Гуль траурно-фиолетового колора... Так проявились в миру несколько оттеночных линий, оказавшихся впоследствии девятым апреля, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Никелированный длинноствольный "маузер", в тяжелой деревянной пристяжной кобуре, Александр Александрович Блок приобрел у Бориса Савинкова, на одном из литературных вечеров, случившегося так давно, что теперь невозможно установить с точностью ни времени, ни места его проведения.
  
   Прошли годы творческого молчания...
  
   Вдохновляясь, Александр Александрович поступил на альтернативную военную службу по охране пленных талибов на базе в Гуантанамо. В часы короткого Карибского заката Александр Александрович упоенно и трепетно внимал молитвенному пению божественного муэдзина Дж. Буша-оглы, призывавшего с главного минарета Статуи Свободы всех ортодоксальных демократов к священной войне против тех, кто еще отказывается, по недоразвитию своему, от кошерных мак"чиккенов, отрицая тем самым сакральную силу причастия... Александр Александрович плескался в волнах этих звуков, душа его изнывала от избытка больших чувств, мысль воспаряла, взор расфиксировался и руки, руки!, не подчиняясь более разуму, но вдохновенью лишь!, тянулись к деревянной кобуре... И вот уж обнаженный ствол никелированного "маузера" расстреливал грохотом вороную кубинскую ночь, по которой метались вопящие бородачи, толи чеченцы, толи июльские революционеры... А Блок все палил и палил, пришептывая: "Не сожрала еще Россия своего поросеночка".
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Будет вам!.. Будет вам знамение!..
  Спустился с ленинградского чердака, на пожарном шланге, русоволосый, сероглазый и бледнолицый Чеченец - сын всех чечен и возопит к московским кривобоким переулкам: "Ко мне, мои верные нукеры!" Будут вам нукеры! Выползет из-за печки Атилла Гунн, отхаркиваясь кровью; прискачет на четвереньках озверевший Маугли; припрется с пьяными в обнимку черноротый вор Емелька; на запряженном ягуаре подкатят трое в трупных туалетах: Сервантес, Дефо и Есенин... Лумумба приведет своих фиолетовых чеченцев! Чеченец Гевара и чеченец Кортасар захватят в Мексиканском заливе транзитную баржу, груженную розовым кокаином, чтобы веселее было Цою и Александру Вертинскому. И воззовут горластые нукеры своим диким братьям: "К нам, к нам! Отчаянные и отважные джигиты!" Будут вам!.. Будут вам джигиты! Чеченские банды Махно и Петлюры с гор спустятся, мужики Антоновские подойдут, баски черножопые, аппачи и делавары, сиукусы подлые и Гуроны, коварные... Будет вам джигитовка на Останкинском лугу! Феликс Железный, будто гость каменный, явится петлей на шее... С ним еще чеченцы придут - Монах Волоцкий и монах Торквемада. Много чеченцев будет. Всяких чеченцев будет вам. Будет вам знамение!.. Все будет!..
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Весна. Аллергия. Беспрерывно слезоточат глаза и трешь их пальцами, натираешь до багровых белков, до опухоли, до мутной пелены пейзажа, до куриной слепоты, а они все зудят, зудят, потому что нет еще таких препаратов, способных утешить это раздражение. Глаза слезоточат от жизни. От того, что называется "жизнью". От мира сего.
   Весна. Аллергия. Никитский бульвар - запылившийся оазис спасительного безвременья в желудке человеческой пустыни. Бульвар выстелен красно-коричневой песчаной крупой, словно высохшее дно марсианского океана и там, на этом дне, встречаются порой странные люди и не менее странные предметы, типа третьей лавочки справа, черепа из проваленных могил, в фантастических формах материи. В подошвах хрустит красно-коричневая крупа, с неприятным шелестом волочится по ветру Московский Комсомолец, что-то глухо грохочет на проезжей части, визжит истерично, кажется троллейбус убил маленького семита на потеху скучающим прохожим, но проезжая часть - уже другая галактика, уже не свет бульвара, поэтому можно не думать о том, что там произошло... Пустяки. Один знакомый таксист из параллельного бытия, с той стороны тротуара, рассказывал, что в подземных лабораториях города Арзамаса, он знает точно, изготавливают, специально для российского избирателя, резиновых семитов на механическом ходу, каковых подбрасывают затем в общественные места, на коммунистические митинги, на забастовки всякие, или подпускают их к стадионам по окончанию футбольных матчей... Говорят, да и любой сам знает, каким образом деформируется славянская психика после убийства каучукового семита. Великоросс, после такого происшествия, кается страшно, пьет и работает, пьет и работает задарма почти, от широты душевной и уж потом, на непрекращающихся выборах, ставит галочку, сполна вину свою искупает, наказание себе накладывает. Совесть! Достоевский! Но, вроде бы, резиновые семиты уже приелись, их уж больше по привычке бьют, в основном ребятня, болтами из рогаток, да, разве что, вот такой ухарь-весельчак, переедет троллейбусом ради смеха... В общем семиты отходить начали. Теперь, говорят, новая потеха в моду входит, - заводные Лидеры, в натуральную величину. Говорят, двоих уже видели возле Ленинградского вокзала...
   Только все это за пределами литой чугунной ограды в досоветских изразцах, разделяющей наши миры не по географическому принципу, а по разнице раздражителей. Ведь чешутся у некоторых глаза от буковок, написанных Эдгаром Алланом по, или от живописных теней Моне, или от звуков, издаваемых Томом Вэйтсом... А кто-то рыдает натурально над последним словом беспалого Бориса... Впрочем, все это слишком предвзято. Чересчур субъективно. Да что поделаешь, весна, аллергия.
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Здравствуйте, ё! Все это... эти резиновые изделия... Все это не актуально, ё. Эти Тютчевы, эти Герцены... Тяжелое наследие, ё, буллшит, вторяк, не модно и не слишком прибыльно, так, ё, на пару переворотов, ё, - детский сад, домик для Барбей.
   Здравствуйте, ё! Меня зовут Rodion, фамилия - Raskolnikoff, ё. Родился в Таганроге, штат Коннектикут. Тружусь в сфере наживы - директором банка - процентщиком, короче, ё-ё. Специализируюсь на убийстве русских старушек. Круто, блин! Начинал с сущего пустяка, с пенсионного фонда... Но это так, ё, первые шажочки. Великая таганрогская мечта, штат Коннектикут, начала воплощаться позднее. У нас ведь в Таганроге, штат Коннектикут, как ё , - пришил одну старушку - преступник. А миллион пришил - уважаемый человек. Скажу по секрету, самые тяжелые - первые десять тысяч. Ночами не спишь, думаешь, думаешь, получится ли... Успеешь ли доброе имя заработать, чтобы только за сто тысяч перевалил - понял - все! Масть пошла, ё! Это вам не резиновые евреи, дай бог им не кашлять. Я же, ё, в политике секу, мама не горюй, шет! Старушек-то мочить умеючи надо, чтобы без достоевщины всякой, тихо, ё, без шухера, ё... да хотя какой от них шухер? Так, бывает, всплакнешь порой, но быстро, ё, в руки себя взял и вперед, ё-ё, к великой таганрогской мечте, штат Коннектикут, - плату за все коммунальные услуги в одних руках концентрируешь, бюджетные выплаты, пенсии эти потешные, - в тех же руках, и - затаился, ё, сидишь тихо, восстания ждешь. Вот начинают старушки дохнуть - процесс пошел - без еды-то и электричества, факт, не выжить... Тут газеты, ё-моё! Телевизор аж красный, а я сижу, ё, выжидаю. Терпение в нашем деле, у-у!.. Пора! Первая сотня пошла, вторая, третья... С четвертой сотни начинаю вопить: "Россия для русских! Бей жидов!" (Туту, кстати, резиновое изделия на улицы выпускаются), и все такое... Потом гвоздем нефтепровод ковыряю: "Народ больше не может терпеть!" Короче, международный кипеш! Сорос едет, Кондолиза Райс летит, Джеймс, ё, Бонд подплывает, трон, значит спасать. Все - ко мне. Что за дела? - говорят_ Почему старушки еще живы? Откуда у них гвозди, чтоб в трубу тыкать? А я, ё, им в ответ: денег на их умерщвление нету. Все прежние отдефолтили, теперь совсем ничего не осталось, мочить не на что, а старушки то у нас знаете какие, живучие, ё! Они войну выиграли, ё! И верят мне, сволочи, как отцу родному... Уж не знаю, как их... Вы бы цены на нефть подняли, что ли... Короче поплыли лавэшечки, потекли родимые! Я на эти либерти: дачу с противоядерным погребом, машину - иномарку, само собой, костюм с отливом и, - в Ялту (шучу), пожрать - обязательно, жену сто восемьдесят четвертую покупаю, она рожает еще одного сознательного гражданина свободного мира, я, ё, демографическую политику секу, копейку не жалею, корешам таганрогским, штат Коннектикут, фак ю, глаза на жизнь растворяю! Старухи, дикие совсем, провода режут и опять же корешам таганрогским, штат Коннектикут, в цвет-мет сдают, ё-ё, а как без проводов-то свет пойдет? Дикие, говорю, старухи. Тут уж без реформы не обойтись. А где же гроши на реформу взять? Да у меня же и взять! Ё-ё! А вы говорите евреи резиновые... Детский лепет, ей богу. Пойду, кстати, помолюсь за упокой, ё.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  
   Под календарем с изображением Татьяны Булановой бурели, выведенные кетчупом-чили, таинственные иероглифы E=mc².
   Чистая энергия... Бытие после распада... Абсолютная свобода!.." - шепелявил фиолетово-желтый Мандела и склонялся над стихотворным сборником Маяковского, записывая в пробелах между строк свои провидческие откровения.
   "Представим, - строчил Мандела, - что израильский Иегова далеко не единственный бог, обитающий в пределах Солнечной системы. Представим, что еще несколько сотен божеств забились в космические щели, спасаясь от ужаса всеуничтожающей энергии того, кто жжет кусты и камни появляясь перед тварями в своем настоящем облике, - облике, превращающемся в огонь при соприкосновении с кислородом... А-а ... антимиры... Но что же иные боги так немощны? - спросите вы и я отвечу: Им не хватает массы и скорости. Именно так! Обернитесь вокруг, включите радио, спуститесь в подземку, прочтите утреннюю газету, и вы обнаружите, в чем сила ветхозаветной сущности. Тюрьмы и биржи, электростанции и мечети, Ватикан и Бритни Спирс, чулочная фабрика и подпольная неофашистская ячейка, кондитерский цех и похоронное бюро, все, почти все на этой земле, обогащает сегодня некую субстанцию, именуемую ХРИСТИЕГОЛЛАХОМ, необходимой скоростью и массой, для придания этой сущности того энергетического потенциала, который уничтожит наконец все формы жизни на этой крохотной планетке, как изничтожил в свое время биологию других планет, откуда, пройдя долгие фазы мутации, мы были занесены сюда другими, еще не умерщвленными богами, коих теперь мы понимаем под "космической пылью". Кстати, сразу после перелета, мы, человеки, заряжали своими объединенными усилиями именно тех, уже почти забытых боженек, охранявших нас от Жидохриста, капиталлаха и Злыеговы... Троих в одном лице, выступающих то поочередно, то подвое, то даже в облике непримиримых спорщиков... Но может ли сравниться танец Вишну с вещательной корпорацией MTV? Возможно ли утопленнику Перуну, вооруженному деревянной саблей, сразиться с боевыми роботами концерна SONY? Способен ли сперматозона Вицлипуцли посадить на мель хотя бы один нефтеналивной танкер, направляющийся из Венесуэлы к портовым терминалам города Бостона? Ответ очевиден. Вы найдете этот ответ в любом ежечасном выпуске телевизионных новостей.
  
   Теоретически еще возможно изменить ход катастрофических событий. Вот, к примеру, Татьяна Буланова... и я - Мандела! Мы еще в силах произвести на свет такую сущность, которая аккумулирует в себе суммарные надежды рыбаков Мадагаскара и Тамбовских крестьян. Мы начнем взрывать нефтепроводы и VIP-залы в аэропортах! Мы станем показывать в режиме реального времени публичные четвертования продюсеров и менеджеров! Мы зальем дерьмом и кровью все лужайки перед всеми Белыми домами! Мы станем душить детишек в элитных интернатах и готовить из их упитанных трупиков фрикадельки для голодающих корейцев... Народ нас поймет! Сперва осудит, а потом поймет... Совесть народная проснется! Народ нас поддержит! Народ взмолится о нас!.. О! Я чувствую эту дикую молитву освобождения!.. Политический оргазм! И мы сливаемся в хаосе E=mc², и возносимся самосожжением на орбиту последнего сражения, где мы, вечные подсудимые, раздавим последнюю молекулу тех злых и добрых следователей, разыгрывавших, перед нами дурацкую пьеску о Боге и Сатане!.. Мы заставим их целовать друг друга и тогда они увидят, что целуются со свиньями! Мы заставим их откусить друг у друга языки и указательные пальцы... И в тот же миг остановится рекламная бойня между Израилем и Палестиной! И мир начнет обретать спокойствие... Бабочки будут садиться на наши волосы... Да будет так! Осталось только уговорить Буланову.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
  Не всякие слова имеют слово.
  Нагроможденье звуков - жизни фон.
  Как выбрать?
  Опровергнуть чем молитву,
  Несущую в эфир чужие шифры,
  Давно несуществующих людей?
  
  Быть может вопль хрупкого младенца,
  Еще в кровавых бляшках, с пуповиной
  Связующей его с теплом утробы,
  Быть может, вопль первый затаится
  В какой-нибудь божественной тетради,
  Чтоб начиная с этой личной ноты
  Мелодию судьбы его продолжить.
  Или прервать... звучащую фальшиво.
  
  Быть может пьяный бич в столовой грязной,
  Где "армия спасения", похлебкой,
  Отмеривает нищим милосердье,
  Быть может пьяный бич перед припадком
  Исповедает истину простую...
  
  Быть может простодушный правоверный,
  Объявленный вне жизненных законов,
  За то, что под проценты не склонился
  И дочь свою убитую увидел,
  Взял автомат...
  Быть может неученый правоверный,
  Разбитыми губами, перед смертью,
  В очередной кавказской душегубке,
  Вышептывает истины слова...
  
  Быть может навсегда приговоренный
  К бессрочному тюремному гниенью
  За четверых людей забитых насмерть,
  На пьяной свадьбе друга - сослуживца,
  Быть может этот смертник без могилы,
  В часы ночные, тихо, чтоб не слышал
  Конвойный и сокамерник - насильник,
  Беседует с создателем о смысле...
  
  Ведь всякие слова имеют смысл,
  Когда они бессмысленны для жизни.
  
  Огонь войны очистил наши души.
   Испепелил.
  В них места не осталось ничему,
   Кроме любви.
  
  И как же им смотреть теперь в глаза?
  Всем тем, кто предпочел не возвращаться
  В поддельный мир...
  И как себе сказать,
  Что слабость - человеческое право?
  Что страшно жить
  И страшно умирать,
  Как будто без причины...
  
  Что же, быть податливым и гибким
   Так удобно.
  
  Спокойно ждать
  И двигаться как пыль, влекомая ветрами
  И дождями, без направленья,
  Просто, вникуда.
  
  Что ж, в этой теологии ничтожеств,
  У каждого ничтожества своя,
  Никем не опровергнутая правда.
  И каждый волен быть себе судьей,
  И миловать себя за бесполезность
  Прожитых дней.
  
  Но кто-то, в тот же час,
  Бесстрашно моет руки перед смертью.
  И веселясь заваривает чай,
  И аккуратно ложе застилает,
  В котором, может быть, ему не спать.
  Хотя он никогда не умирает,
  Он каждый день уходит умирать.
  
  И как теперь смотреть ему в глаза?
  Душа чиста - огонь ее очистил.
  В ней не осталось места ничему,
   Кроме любви.
  
   Кроме любви -
   Единственной
   Из истин.
  Как отстоять себя?
  Как выстоять среди
  Чужих людей и образов, и книг,
  Что наполняют ужасом пространство?
  
  Так каждый день -
  Проснувшись, находить
  Какое-нибудь имя пробужденью.
  Так каждый раз -
  Проснувшись, понимать,
  Что жизнь не ждет,
  Что жизни безразлично
  Продолжится ли сон или совсем
  Уйдет туда, откуда сны диктуют
  Свои необъяснимые стихи.
  
  Возможно ли,
  Проснувшись, начинать
  Все заново? Возможно, ли начало
  Хоть в чем-нибудь не связанным со сном?
  Ведь жизнь - река
  И сон - ее теченье,
  И возвращенье - остров посреди
  Разлива бесконечности,
  И в мыслях - лишь зеркала
  И в них - лишь отраженья...
  
  Как выстоять?
  Как быть самим собой.
  Когда я сам - мозаика вселенной?
  
  Так каждый день
  Разыскивает счастье,
  Хоть в чем-нибудь,
  Усталый человек.
  
  Так всякий раз
  Находит неизбежность,
  Во всем, что есть,
  Усталый человек.
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Настоящая грусть, тонкая, трепетная, безнадежная грусть, посещает лишь усталые прошлым души и лишь в те часы, когда отгрохотавшие жестью крыши, роняют с покатов на битый временем асфальт последние капли холодного октябрьского дождя. Чальчухтотолин! Чальчухтотолин!.. - кричит сквозь кашель очкастый филин, потерявший плацкарту на шереметьевском поле и вынужденный коротать осенние московские сумерки на исцарапанной юношескими влюбленностями лавочке Никитского бульвара. Да, грусть... Иначе представляемая жизнь скрипит подбитыми колесами хозяйственной тележки, позвякивающей пустым стеклом чужого наслаждения. Быть может дым?.. Москва как женщина дрожит после дождя. После дождя Москвы не существует, лишь вспоминается и меркнет в первых высохших пятнах... И только не сумевший состариться ребенок способен наложить на эту осень прозрачные дагерротипы всех своих осеней и слышать их, и чувствовать, и не сойти с ума. Чальчухтотолин! Чальчухтотолин!.. И одинокий скрип бутылочной тележки.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Мысль о Боге уже прозвучала. Уже изобретен динамит и опробована на людях сила Атомного взрыва. Гомер уже написал "Одиссею". Ромео и Джульета стали Мастером и Маргаритой, и Оливер Стоун снял об этой любви фильм под названием "Прирожденные убийцы". Уже придуманы шахматы, джинсы, водка, футбол и сигареты с фильтром. Веласкес уже изобразил Венеру перед зеркалом, а Сальвадор Дали открыл дорогу новой реальности - интернету, и Малевич уже завершил изобразительное искусство черным квадратом. Пифагор уже объяснил устройство мира и слушатели его лекции - Князь Мышкин, Че Гевара, Чингис Хан, Гитлер и Юрий Гагарин - уже стали Героями Нашего Времени, скучающими героинщиками, поклонниками Джима Моррисона и модельного бизнеса. Бесконечно будет катиться однажды сделанное колесо и при каждой его трансформации цинично усмехнется Дарвин, продолжая лабораторные опыты над мозгом Доктора Фрейда, пересаженного в череп Чикатилло. Приплывшая с Колумбом Мерилин Монро уже прочла "Маленькие трагедии" и уже отправила SMS - сообщение Онегину, штудирующему теорию перманентной революции. Уже оглох Бетховен, уже скончался от передозировки девятнадцатилетний Сид Вишес, уже придуман майонез... И Майк Тайсон разыгрывает с Битлами преферанс... И Леонард Коэн воспевает, под жесткий перебор электрической гитары, приближающийся Конец Света. И даже каждое слово, произнесенное здесь, придумано уже...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   (Из обвинительно заключения)
  
  
  ... Пройдя в спальню, где находились потерпевшие Максимов совместно с остальными нападавшими разбудил спящих супругов Деевых, действуя совместно и согласованно совершили разбойное нападение и применение насилия, опасного для жизни и здоровья, умышленно стали наносить удары по голове и телу Дееву С.П., пытались одеть ему на руки наручники, однако, Деев оказал им активное сопротивление и, вырвавшись, выбежал из спальни в другую комнату. В этот момент Максимов и остальные нападавшие, имея умысел на убийство потерпевших, выходя за пределы достигнутой договоренности, стали производить выстрелы из пистолетов в потерпевшего Деева и его супругу. В результате чего Дееву С.П. были причинены телесные повреждения в виде: огнестрельных пулевых ранений: 2 непроникающих ранения грудной клетки, сквозного ранения паховой области, 2 сквозных ранения правого бедра, сквозного ранения левого бедра с повреждением сосудисто-нервного пучка (бедренной артерии и бедренной вены), осложнившегося ишемией левой нижней конечности 2Б степени, постишемическим невритомлевой нижней конечности, тромбоз глубоких вен левой нижней конечности, в совокупности осложнившихся геморрагическим шоком 3 степени, квалифицируемые как повлекшие за собой тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни.
  
   Деев С.П. получив множественные ранения, успел взять в шкафу принадлежащее ему охотничье гладкоствольное ружье ТО3-106-Р, из которого по нападавшим, защищаясь и действуя правомерно, произвел два выстрела, одним из которых причинил ранение Максимову А.М., который непосредственно стрелял в него из пистолета. После этого Максимов и остальные участники разбойного нападения с места преступления скрылись.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ј Ј Ј
  
   Магаданский поэт Жан-Жозеф Рабеаривело написал по-русски: "Когда луна приводит осень с гор..."
   "Париж стоит обедни" - сказал Генрих IV, в связи с обещанием парижан призвать его королем, если он перейдет из протестантской веры в католическую.
   Аллан Мензис, являющийся ярым поклонником оккультных наук и вампиров, а так же верящий в то, что человек достигает бессмертия, если совершает убийство, забил своего лучшего друга Томаса МакКендрика, после чего выпил кровь и съел честь его головы.
   В соглашении пирата Джона Филиппса со своей командой был такой пункт: "Если когда-либо нам встретится достойная женщина и человек будет приставать к ней без ее согласия, то он должен быть убит на месте".
   Философ Фихте придумал помещать в паспорте подозрительных лиц не только их собственную подпись, но и портрет.
   Владимир Ильич Ульянов-Ленин оставил на полях книги Гегеля такую ремарку : "Бога пожалел! Сволочь идеалистическая!"
   Поселок Гремиха в мурманской области называют Краем Летающих Собак.
   Неизлечимое наследственное заболевание - Хорея Геттингтона - на 100% передается потомкам. Она приводит к полному разрушению нервной системы и летальному исходу. Особенность в том, если отец заболел в 60 лет, сын заболеет в 50, а внук в 40, правнук в 30...
   На беспристрастном безмене истории кисть Рафаэля имеет одинаковый вес с мечом Александра Македонского.
   Богоискатель Соловьев жаловался, что его искушают бесы, и лечился от этих бесов скипидаром. Умер он в результате отравления самодельными леденцами со скипидаров.
   Словом "хуй" на древней Руси называли иглу хвойного дерева.
  
  
   А ты говоришь, что жизнь скушна...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"