Халов Андрей Владимирович : другие произведения.

"Администратор", Книга третья "Долгая дорога в никуда", Глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава 8.
   Два или три дня со мной творилось что-то невообразимое. Температура скакала, как сумасшедшая. Я то метался в жару, то дрожал от холода, и пугал бабку вырывающимися лохматыми и мерзкими обрывками воспоминаний.
   Потом всё вдруг разом как оборвало. Я неожиданно поправился, будто бы и не болел, но всё ещё опасался выходить из дома, часто и подолгу, как затравленный зверёк наблюдая за соседской избой.
   Вечером заглянула Алёна. Бабка сказала мне, что она приходила каждый день, пока мне было худо, и приносила какой-то травы. Пелагея поначалу не рискнула напоить меня отваром из неё, но вот вчера дала, и уже сегодня недуг мой как рукой сняло.
   Чувствуя себя вполне здоровым, я вышел навстречу девушке.
   -Здравствуй, - заулыбалась она обрадовано, - поправился, наконец?
   -Поправился, - ответил я смущённо, с беспокойством в душе припоминая срамные сны из моего бреда, в которых происходили какие-то оргии, я превращался то в коня, то в собаку или волка, а ведьма Варвара и, почему-то, Алёна вместе и по очереди играли со мной в любовь. Обнимали, гладили по шерсти, по бокам, держали за гриву, становились под меня, возбуждая самые низменные инстинкты, и орали какие-то непристойности, которые я, как животное, понять не мог, но которые всякий раз, не смотря на это, побуждали мою плоть к действию.
   "Срам-то какой!" - Подумал я, не решаясь, не находя сил поднять глаза на девушку. А она стояла напротив в лёгком сарафане из ситца в горошек, таком нарядном для унылого деревенского пейзажа, таком ярком и чересчур коротком и открытом, что даже мне, человеку привычному к такой одежде на городских девушках, её одеяние показалось слишком неуместным и вызывающим на фоне окружающей нас серой деревенской обыденности. Взгляд мой невольно закрадывался за края сарафана, лишь слегка прикрывавшие её молодую, небольшую, упругую и красивую девичью грудь. Я поймал себя на этой мысли, и встряхнул даже головой, чтобы отогнать навязывающуюся мне в подружки и усиливающуюся похоть.
   -Чего это ты такая нарядная?! - Невольно изумился я.
   -А что? Разве нельзя?!
   -Да нет, почему же, - снова потупил я взгляд: навязчивые непристойные сцены из моих бредовых снов так и лезли в голову, словно бы это были воспоминания о совсем недавно произошедших событиях, - можно.
   Я старался не смотреть на Алёну, как на участницу приснившихся оргий, в которых она представала мне во всей своей прелестно-манящей, женственной уже наготе и во всех бесстыдных и развязанных, распутных проявлениях своих желаний, которые я со страстью, беспощадной, как жажда, исполнял, принимая то облик лошади, то собаки, а, может быть, волка. К тому же там присутствовала ещё и Варвара, и они забавлялись со мной вместе, помогая друг другу справиться со мной и совершенно не стыдясь выказывать одна перед другой наслаждение в усладе своих похотей.
   Мне вдруг захотелось на мгновение, чтобы всё, что приснилось мне тогда стало явью, но я тут же испугался своей постыдной мысли.
   -Чего молчишь? - Спросила Алёна, кокетливо наклонив голову на бок и продолжая улыбаться.
   Перемены, произошедшие в ней, были весьма удивительны. Будто бы вуаль сонливой и осторожной скованности, окутывавшая её дотоле, как паутина розу, теперь была сброшена, разорвана, и маленький невзрачный бутончик раскрылся теперь, очаровывая своей прелестью и молодым, но уже сильным, с лёгким привкусом терпкости благоуханием, обещающим обильный и ароматный нектар, капли которого спрятались где-то между розовых, просвечивающих на солнце тонкими нежными жилками лепестков.
   Я подумал, уж не связано ли её преображение как-нибудь с той моей болезнью и странными снами, и от такой неожиданной догадки во мне началось какое-то непонятное движение, затронувшее многие из душевных струн, отчего в груди стало и больно, и сладостно, и жарко до жжения, и холодно до озноба. Весь этот коктейль, вся эта смесь, перемещаясь всё быстрее, в несколько секунд ввела меня в такое неописуемое состояние, что я уже и сказать не мог самому себе, что со мной происходит, где верх, а где низ, и стоят ли мои ноги на земле или же оторвались от неё и парят над нею.
   Очертания фигуры девушки, черты её лица сделались вдруг расплывчатыми, неясными, почти эфимерными, но вместе с тем сильное влечение потянуло меня к ней, и я с ужасом обнаружил, что к своему стыду не могу с ним справиться.
   Сквозь чары прорывался возмущённый, приглушённый шёпот Алёны. Они стали расходиться, рассеиваться, как туман, и я увидел девушку в своих объятиях.
   -Пусти же, говорю! - Она упиралась в мою грудь своими руками, стараясь оттолкнуться, отпрянув назад, прогнувшись в гибком стане.
   -Прости! Что это со мной?!
   Я распустил объятия и освободил её.
   Алёна отступила на шаг и зачем-то стала отряхивать, оправлять юбку сарафана:
   -Ты что, припух?! - Она задала этот вопрос, не требовавший ответа, но в голосе её не было обиды, и лишь лёгкая игривость давала понять, что проступок, если и не прощён уже, то вскоре будет забыт.
   Я оглянулся: свидетелей вроде бы не было. Пелагея громыхала в избе посудой, занятая по хозяйству.
   -Пойдём вечером на танцы, - предложила девушка, и я тут же согласился, не зная радоваться или огорчаться, но потом спросил:
   -А где тут у вас клуб или что-нибудь..?
   -В Большой Василихе.
   -Так это ж далеко!
   -Ну и что?! Подумаешь - далеко! Когда сильно хочется, то не далеко вовсе. Ну, пойдёшь?
   -Пойду, - снова согласился я, вспоминая довольно-таки длинную дорогу к соседней деревне.
   Алёна попрощалась со мной до вечера и, легко проскакав по ступенькам крыльца, пошла по кривой деревенской улице торопливой, пружинистой походкой. В её движениях чувствовалась какая-то окрылённость и радость ожидания приятного события.
   Я долго смотрел ей вслед, пытаясь разобраться в своих чувствах и не пропуская мимо внимания ни одного её движения, с любопытством вспоминая стройные, поджарые ножки девушки, открывшиеся мне нечаянно и незаметно для хозяйки из-под взлетевших пол сарафана, когда она стремительно сбегала с крыльца.
   Когда Алёна скрылась из вида, мною неожиданно и всё сильнее стало овладевать оцепенение. Я уже хотел, но теперь просто не мог уйти с крыльца, будто бы приклеившись локтями к его перилам, на которые опёрся, положив на ладони подбородок. Ощущение было не из приятных, когда все члены тела сделались точно ватные. Что-то подсказывало мне, что за мной из окон соседнего дома наблюдает Варвара, и её взгляд, тяжёлый и непонятный мне, испускающий тягучую и клейкую, как смола, энергию власти над плотью, точно пригвоздил меня на месте. На ум почему-то пришло воспоминание из далёкого детства, когда я, ещё мальчишка, вместе со своими шаловливыми приятелями-сверстниками ловил стрекоз, протыкал их брюшко тонкой иголкой, а потом запускал на нитке. И четырёхкрылое насекомое летело, тяжело и послушно влача за собой привязь, туда, куда желал её жестокий хозяин. Стрекоз потом мы убивали...
   Ощущения мои имели жуткое свойство. При ясном сознании тело совершенно не подчинялось голове, и это был настоящий кошмар.
   Не знаю, сколько времени продолжалось всё это, кк вдруг я почувствовал, как ноги сами понесли меня с крыльца в огород и оттуда на задворки, к самой речке, где стояла баня "по-чёрному" и покосившийся, обветшавший туалет. Через пару секунд дверь бани со скрипом затворилась за мной, и я оказался в полумраке четырёх бревенчатых, прокопчённых стен с одним совсем крошечным квадратным окошечком, сквозь мутное стекло которого пробивался слабый, тусклый луч света.
   Здесь меня вроде бы отпустило, и от этого раскрепощённая вдруг душа успела испугаться и юркнуть в пятки раньше, чем распахнулась пугающе неожиданно, ослепив ярким светом, ворвавшимся во тьму, тыльная дверь, ведущая к мостку над небольшой, но довольно глубокой заводью. Сердце моё зашлось от жуткого предчувствия. Я не сомневался, что увидел в дверях тень Варвары, заслонившую свет.
   В проёме была фигура человека, вырезавшая тёмный силуэт в световом столбе среди отчётливых частичек пыли. В следующую секунду человек наклонился ближе, и вместо смолянисто-чёрной косы Варвары я увидел обтрёпанную, с оборванными в лохмотья краями широкополую шляпу из грубого сукна, больше похожего на войлок, какие носят в некоторых глухих местностях пастухи и другие работники, не занимающиеся тяжёлым трудом, но вынужденные длительное время пребывать под палящими лучами солнца. Пришедший был в простой, какой-то убогой одежонке, какую не жалко было бы напялить и на чучело в огороде: парусиновая бесцветная рубашка, застёгнутая на деревяшечки вместо пуговиц, обструганные вроде продолговатых бочоночков, распахнутая настежь, также не имеющая цвета дерюжка из какой-то мешковины, напоминающая не то пиджак, не то дождевую куртку, короткий плащ без капюшона, и такие же грубые не крашенные штаны с коленями отвислыми и сильно запачканными грязью.
   Сперва я решилась, что это так странно вырядилась для маскировки сама Варвара, но потом понял, что это была не она. Мужские худощавые руки, грубые, в узлах сильно выступающих вен, с широкими ладонями и крючковатыми, нескладными пальцами, в следующее мгновение выдали хозяина, торча из коротковатых рукавов дерюги.
   Дверь за вошедшим захлопнулась, и страх мой несколько ослаб, улетучился, уступая место любопытству. Этого человека я раньше не видел, хотя, казалось бы, провёл уже достаточно много времени для того, чтобы знать уже наизусть всех жителей этой крохотной деревушки, скорее напоминающей выселки или хуторок своими небольшими размерами.
   Довольно долго мы стояли друг напротив друга в молчании, пока, наконец, от моего испуга не осталось и следа, и тогда я спросил:
   -Ты кто? Я тебя не знаю.
   -Я живу в этой деревне, - ответил он мне, и голос его показался мне моложе того возраста, на который он выглядел.
   -А чего это я тебя ни разу не видел раньше?
   -Наверное, потому что я пасу целыми днями деревенский скот, а возвращаюсь только к вечеру. Пастбища далеко отсюда: надо идти через лес.
   -А как же дикие звери? Не страшно коров каждый день через лес водить?
   -А-а, - махнул рукой пастух, и от этого жеста атмосфера нашего общения сделалась более непринуждённой и располагающей. Что-то подсказывало мне, что пришедший не желает мне зла. И это располагало к общению и откровенности, - волк, если ему надо будет, он и на лугу, и на поле корову задерёт. А потом, даже если и в лесу что случится, то зверь на скотину полезет, а меня не тронет, разве что, в последнюю очередь. Ружья мне не дают, но пока, слава Богу, всё обходилось. Да и дальше, я думаю, всё хорошо будет. Волк, он после лета ещё сытый ходит, сильно не лютует пока. Правда, скоро будет рано темнеть, и вот тогда ходить через лес станет опасно.
   Я присел на полати напротив печки, сложенной из больших камней.
   -Не знаю, а на меня вот недавно напал один волк...
   -Тсс! - Пастух приложил палец к губам. -Я как раз и пришёл, чтобы поговорить с тобой об этом.
   -О чём? - Не понял я, задумываясь между прочим, что это за странная такая встреча, и что это за жуткое состояние ей предшествовало.
   Незнакомец перевёл дух:
   -Обо всём... Несколько дней назад я случайно узнал о тебе. И о том, что с тобой произошло в день приезда в нашу деревеньку. Мне рассказал эту историю Пётр. Ты его должен был запомнить: он любитель закусить стаканом...
   -Да-да, припоминаю, - я невольно вздрогнул при воспоминании о жутком зрелище неудачного поглощения стакана.
   -Так вот. Я бы, наверное, и не узнал бы ничего, если бы он не заглянул ко мне на пастбище за травкой от недуга. А так, надо же было ему чем-то удивить меня. Вот он и рассказал, как спасли тебя от волка, убили его, а потом он сбежал убитый - украсть-то некому. Мне его рассказ очень не понравился, и я решил поразузнать в деревне всё подробнее о случившемся. И когда узнал побольше, то сделал вывод, что тебе надо уезжать. И как можно быстрее. Поверь мне: я знаю, что говорю. Хотя тебе мои слова могут показаться странными. То, что произошло, происходит и ещё будет происходить с тобой - не случайность.
   Пастух сел рядом со мной. "Слишком грамотный какой-то для пастуха-то!" - подумал я про себя. Мне было хорошо теперь видно его лицо.
   -А что, собственно говоря, такого произошло и происходит со мной? - Разыграл я наивность.
   -Я узнал всё: и про волка, и про Варвару, и даже то, о чём и догадываться не могут и подумать даже бояться местные деревенские сплетницы. Я знаю, что ты ходил на конюшни в лес. И знаю, что сейчас, несколько минут назад, Варвара опять напустила на тебя свои чары. Только благодаря тому, что я перехватил её энергию и направил в нужное мне русло ("Блин, а в нужное мне русло никто ничего не направляет, - с иронией подумал я тут же. - Одни колдуны кругом. Все чего-то рулят, куда-то что-то направляют. Один я как лопух вместе со всем этим туда и направляюсь и ничего не могу поделать!"), ты оказался здесь, а не где-то в другом месте, куда она пыталась завлечь тебя.
   От удивления у меня чуть не открылся рот. Я даже не знал, что сказать теперь моему собеседнику: "Может, в лицо ему двинуть? Уж больно чего-то я устал о всего этого! Вот я что: просил его, чтобы меня ноги в баню прибежали?" Странные его слова никак не вязались с его простецким обликом. "Да и вообще, откуда этому простому деревенскому пастуху с тремя классами образования знать что-то обо мне, что со мной и во мне происходит. Это уже какое-то хамство! Кому я вообще здесь нужен? Да и не только здесь?" - Мысли лихорадочно носились в моей голове. - "Впрочем, о том, что я ходил на конюшню не знал никто... кроме Алёны!"
   Смутная догадка блеснула в моей голове: "Между этим пастухом и Алёной есть какая-то тесная связь!" - и я спросил:
   -А где вы живёте?
   -На другом конце деревни...
   -И на противоположной стороне улицы, - продолжил я, следуя догадке.
   -Да-а...
   -Так вы что, с Алёной в одном доме живёте?
   Видно, я попал в самую точку, потому что пастух замолчал и как-то весь осел, поник и понурился, потупив взгляд.
   -Я её отец, - произнёс он тихо, и этими словами ошарашил меня вконец.
   "Вот откуда он знает про конюшню", - подумал я. Я напряг мозги, чтобы из мешанины фактов построить конструкцию. Надо было увязать их все между собой в правильной последовательности, и тогда, как из головоломки должна была возникнуть какая-то определённая картина вокруг меня происходящего.
   Интуиция, догадки, одна другой хлеще, спутались, смешались вместе с фактами в невообразимую кучу-малу. И в общем-то мои мозги так и не сумели произвести хоть что-то правдоподобное и близкое к реальности из этой мешанины. От напряжения мне вдруг показалось, что я схожу с ума, просто тону в пузырящейся, звонко шипящей реке шампанского и утону-таки, если не брошу самому себе соломинку в виде последней, самой нелепой и страшной догадки. Я задал леденящий душу этой страшной догадкой вопрос:
   -А кем приходится вам Варвара?
   Пастух ответил на этот раз без промедления:
   -Это моя бывшая жена.
   Я чуть было не упал с полатей. Соломинка обманула мои надежды на спасение.
   -Ну это уже слишком? -Невольно вырвалось у меня.
   -Почему?
   -Ну как почему?! Хорошая семейка! Муж - пастух, жена - ведьма, дочка...
   -А что Алёна?
   -Да нет, ничего. С папой живёт, а на маму ходит в конюшню посмотреть, когда та занимается там чёрт знает чем, - сторожит - так это называется! А папа, вообще, целыми днями, с утра до вечера пропадает в полях с коровами.
   -Я ведь не всегда был таким, - виновато произнёс пастух. -Было время, когда мой облик был иным.
   Он замолчал, потом глянул на меня и снова уставился в пол. Но вот он заговорил, и я услышал историю, которым ещё не разучился верить и удивляться:
   "Эта деревня не всегда была так далека и уединёна. Здесь, совсем рядом, на месте, где сейчас болото, стоял монастырь, и все окрест лежащие угодья: земли, леса, поля - были монастырскими, а крестьяне, что жили в этой деревушке, были монастырские крепостные. Так вот, этот монастырь ушёл под землю, а на месте, где были его стены, теперь нельзя ступить и шагу - провалишься.
   Обо всей этой истории знают лишь с пару десятков учёных: историков, археологов, да, может, с пяток светил геологии, - ведь это всё-таки странно: как это - стоял монастырь, стоял несколько веков, а потом - бац, и провалился. Некоторые из учёных сомневаются: а был ли, вообще, здесь когда-нибудь монастырь, - слишком уж невероятна произошедшая метаморфоза. Позапрошлым летом целая экспедиция на болотах копалась, эхолотами утопший храм искала, - так ничего, ни единого камня не нашла. Зря только нечисть болотную потревожили, ой как зря!
   Я уловил тревожный взгляд собеседника, брошенный на окошечко бани. Но, видимо, его тревога была напрасной, и вскоре он заговорил снова:
   "Но монастырь этот был. Был, и я тому свидетель. Хотя и было это много веков назад"...
   Невольный, но сдавленный, похожий на шумный вздох крик вырвался из моей груди: я не хотел перебивать говорившего, но не смог сдержать крайнего удивления, возникшего у меня от его слов, тем более, что он говорил это так обыденно, словно в этом не было, и не могло быть ничего удивительного. Меня аж в пот бросило!
   Пастух заметил мою взволнованность, но не остановился и не придал ей значения:
   ... "С тех времён, как этот огромный монастырь провалился под землю, я живу здесь, всякий раз умирая, но вновь и вновь обретая жизнь. Я побеждённый странствующий астральный воин, закончивший здесь свой земной путь борьбы со злом. Здесь была страшная битва несколько сотен лет назад, и силы Зла возобладали над силами Добра. Коварство победило бесстрашие, злоба - любовь, а подлость - силу воли. Всё перевернулось вверх дном. И оплот Веры, поруганный нечистью и преданный благодушными обитателями своими, не выстоял и ушёл в царство Тьмы. Здесь было последнее моё сражение, но встретился я с тем, кого не в силах был одолеть. А потому развенчан был от могущественных чар, дававших мне силу в борьбе с Тьмой.
   И вот теперь я до Страшного Суда буду умирать и рождаться здесь, как умирал и рождался все эти сотни лет, переходя из образа в образ, от жизни к жизни, но к несчастью сохраняя ясную память о том, что случилось здесь перед исчезновением монастыря.
   Всякий раз я обретаю форму юродивого, деревенского дурачка - словом, человека, на которого никто не смотрит серьёзно. И это удобная оболочка для хранителя сокровищ монахов, отобранных у них Князем Тьмы.
   Всякий раз спутницей моей по жизни идёт Варвара, которая и является главной хранительницей. Я же при ней для услаждения чувства мести Зла Добру, чтобы видеть и ощущать, чувствовать победу Тьмы над Светом, видеть и мучиться от осознания своего бессилия. Я всё ещё добро, но уже добро бессильное, безучастное, развенчанное злом. Я - добро, приговорённое к казни"...
   В моей голове впервые после долгого перерыва родились строчки, хотя я думал, что уже навсегда разучился сочинять стихи:
   Я всё ещё Добро, развенчанное Тьмою,
   Я всё ещё Добро, уже лишённо крыл
   И брошенное в грязь; Прислугою немою
   Уж ставшее у Зла среди свинячьих рыл...
   Вдруг чья-то тень мелькнула за окошком, на мгновенье заслонив падающий в баньку лучик света. Пастух встрепенулся:
  -- Варвара! Мне надо уходить. Нам обоим не сдобровать, если она увидит нас вместе!
   Он бросил это мне на ходу, уже метнувшись к тыльной двери, ведущей к речке, из которой и появился.
   Обе двери открылись одновременно. В одну кто-то входил, в другую убегал мой странный собеседник. И я, словно на перепутье странник, замер на полатях, ни жив - ни мёртв, в трепетном страхе ожидая, что же произойдёт в следующий миг. Сердце остановилось и ушло в пятки.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"