Гутник Александра : другие произведения.

Солдаты шестой заповеди, гл. 1-12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Настоящую цену жизни узнаешь, когда заплатишь ...
    В этом будущем уже была война. Страшная, безжалостная бойня. Война началась между магами. Но заканчивали ее - люди. Они и победили в итоге. Казалось бы, победили...
    Мария Краузе - сотрудник администрации Южного Урала. Контроль за магическим фоном, охрана объектов, отлов скрывающихся магов и духов - вот ее работа. А еще она решает, кто враг, а кто друг. Кому жить, а кому умирать.

    Купить в Лабиринте
    Купить в Озоне



Александра Гутник

Солдаты Шестой Заповеди

  
  
  
Глава 1
  
  Что ни говори, на электричество Федор не поскупился. Лампы в его кабинете горели ярко, совсем как до Войны. Я даже почувствовала благодарность за такую заботу о своем драгоценном зрении. Но ненадолго, и следующая же мысль была: 'Почему Федору можно, а мне - нет?'.
  Да, конечно, зависть - неуместное чувство, особенно по отношению к одному из наших самых крупных клиентов, управляющему почти достроенного горно-обогатительного комбината. Только электричество всегда было моим больным местом. Безусловно, техи снабжались лучше всех остальных отделов. О наших зарплатах и льготах ходили легенды. Мне, например, полагался даже личный автомобиль с неограниченным количеством бесценного бензина - редкая роскошь среди простых смертных. И электричество в офис подавалось двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но, как и у всех государственных служащих, лампы в моем кабинете были вкручены тусклые, экономичные - чтобы по прихоти родной бюрократии 'сберегать электроэнергию', каким бы мизерным это сбережение не было. Посему над бумажками приходилось корпеть в полутьме.
  Я взглянула на Федора. В ярком свете настольной лампы его русые волосы казались соломенными, совсем как у Ванечки на маленьких шоколадках, что в далеком детстве покупал мне папа. Правда, Ванечка был подстрижен под горшок и не имел длинных бакенбард.
  Федор аккуратно положил телефонную трубку на аппарат. Пару секунд сидел, нахмурившись, словно что-то обдумывая.
  Потом взглянул на меня:
  - Абонент вне зоны действия связи...
  Я встала, потянулась, чувствуя, как после долгой неподвижности закололи затекшие мышцы. На сегодня была назначена встреча с Федоровским начальником, чтобы срочно подписать пару бумаг. Но начальник опаздывал уже на два часа. Ждать больше смысла не было: Северное шоссе, по которому он собирался ехать, только что перекрыли. Диспетчер мне сообщил, что там обнаружили пару духовских засад.
  - Ну что ж, тогда отложим...
  - Да, да, конечно, - Федор кивнул. - Хотя... Если не возражаете, попробую еще один номер.
  Я пожала плечами: пожалуйста. Пять минут ничего не решали.
  Он снова принялся у кого-то выяснять, где могло скрываться начальство. Слышимость явно была плохой: Федор в трубку почти кричал, заткнув свободное ухо пальцем. Чтобы не стоять над душой и заодно не оглохнуть, я отошла к стене. В ноздри ударил запах свежей краски. Поморщившись, я пододвинулась к приоткрытому окну. Прохладный ветер коснулся лица, наполнил легкие свежим осенним воздухом, настоянным на степном разнотравье. Хорошо, что мы находились на втором этаже: на первом, в целях безопасности, не было даже форточек
  С новым приступом зависти я уставилась на окно. Оно было большим и широким, с последней моделью противодухового стекла, в котором звезды казались яркими точками, а не расплывчатыми лепешками, как у меня в кабинете в штабе. Там оконные проемы едва пропускали солнечный свет и больше походили на бойницы средневекового замка. Впрочем, штаб строили в самом начале Войны, когда я не торчала часами за рабочим столом, разбираясь с разрешениями и лицензиями. Тогда у нас была одна задача: защищать гражданское население Южного Урала от нападавших духов и их энергии. Почему духи, прежде тайно жившие среди людей, внезапно восстали и начали истреблять своих ничего не подозревавших соседей, нам до сих пор неизвестно. Причем, насколько я знаю, не все духи, а только некоторые.
  Но, самое главное - мы победили. Война закончилась, и наш регион постепенно возвращался к мирной жизни. Активные боевые действия давно сменились отдельными стычками и зачистками, и техи теперь проводили все больше времени, борясь с духовским саботажем и занимаясь патрулированием. Уже прошло три года, как на Южном Урале отменили военное положение. Электричество, правда, по-прежнему оставалось дорогостоящим дефицитом. Гидростанцию духи разрушили в самом начале Войны, и мы пока не успели ее до конца восстановить. Но это не за горами. В ближайшие месяцы должна войти в строй последняя пара турбин, и тогда избытки энергии можно будет продавать в соседние...
  - Буум!
  Оглушительный треск прервал мои мысли. От удара снаружи дверь кабинета слетела с петель и загрохотала по паркету. В коридоре мелькнули вспышки энергии.
  Духи!
  Пальцы мои автоматом рванулись к баллончику маза на поясе, по пути нажимая 'тревожную кнопку'. Ситуация явно требовала подкреплений.
  В то же миг в дверной проем ввалились три мускулистых мужчины. Двое бросились к Федору. Третий заметил меня - и лучом раскаленной энергии впился в мою ладонь. Охнув от боли, я до упора вдавила клапан баллончика. Маз с шипением вырвался в воздух; хлесткой струей ударил духа в лицо, обжигая открытую кожу. Дух оступился, вскрикнул. А когда, задыхаясь и корчась в судорогах, повалился на пол, я уже брызгала на второго. Тот рухнул как подкошенный. Третий пытался отпрыгнуть, избежать едкой вонючей жидкости - но было поздно. Он упал без сознания и забился конвульсиях в паре метров от Федора.
  Из коридора выскочил еще один дух. Струя маза ударила в рыжую бороду. Но, вместо того, чтобы грохнуться на пол, он ринулся к Федору.
  Наши с духом энергии вспыхнули одновременно. Два луча прорезали комнату. Он взревел: 'Сдохни, гадина!'; я же взвыла: 'Стой! Прекрати немедленно!'. И дух неожиданно замер, уставившись в точку пересечения потоков наших энергий. Там невидимые - для нормальных людей - лучи гасили друг друга в метре от Федоровой груди, сложившись в гигантскую серебристую букву Л.
  Я никогда такого не видела.
  И никогда не встречала духа, на которого маз в таких дозах не действовал. Словно баллончик был наполнен водой, а не нервно-паралитической - для духов - смесью.
  -Убери энергию! - я повысила голос.
  Но дух - или не-дух, если не среагировал на маз? - стоял неподвижно и продолжал светить своим лучом. В то время как его соратники с посиневшими лицами извивались на темном паркете. Но их конвульсии становились все реже и реже. Значит, маз начал выветриваться, и, пока не явилась подмога, стоило либо добавить дозу, либо связать их покрепче.
  Я выпустила на них остатки жидкости из баллончика, и, отшвырнув пустую жестянку в сторону, рявкнула рыжебородому:
  - Гаси энергию, стрелять буду!
  Ответа не было. Наши лучи, словно шпаги под напряжением, по-прежнему висели в воздухе.
  Моя рука неуверенно потянулась к пистолету.
  С духами на полу я могла разобраться позднее: электрошок плюс пластиковые стяжки на конечности. После чего вызвать группу зачистки. Обвиняйте меня в чем хотите: 'слабохарактерность', 'трусость', 'мягкосердечность' - я никого не ликвидирую. Если другого выхода нет, то просто целюсь куда побольнее.
  Но разве можно было оставить в живых противника, способного выдать, что я обладала энергией?
  Не спуская глаз с рыжебородого, я подняла пистолет.
  Тихо щелкнул предохранитель. Не-дух даже не повернул головы.
  С легким щелчком курок встал на боевой взвод. Рыжебородый по-прежнему не сдвинулся с места.
  Медленно, борясь с дрожью в руках, я прицелилась...
  Внезапно энергия духа исчезла, ноги его подкосились, и он упал и замер, уткнувшись лицом в паркет.
  - Сухой, - донеслось издалека, будто сквозь толстый слой ваты, и прогремела автоматная очередь: справа, сзади.
  Я испуганно дернулась, обернулась - и уперлась глазами в Федора. Он стоял у стола, держа наперевес откуда-то взявшийся автомат Калашникова.
  
  На пару секунд наступила оглушающая тишина. Но она закончилась слишком быстро, быстрее, чем мне бы хотелось. За окном послышались гул металла, удары и грохот, будто кто-то штурмовал запертые железные ворота. Федор заметно расслабился и словно подумал вслух:
  - Подмога...
  Мой мозг отозвался: 'Черт побери'.
  Я окинула взглядом оставшихся духов, решая, что с ними делать, и уже шагнула к двери, но резкое движение справа меня остановило. Федора передернуло - раз, другой, третий...
  Что?! У него судороги?.. От случайно попавших капель маза?.. Неужели...
  Стоп, сейчас не до этого. Я снова взглянула на духов. Они, под действием маза, тряслись на полу кабинета. Если верить врачам, в таком состоянии духи - по крайней мере внешне - ничем не отличаются от нормальных людей с эпилепсией. И, также как люди не помнят, что происходит во время сильного приступа, духи, придя в себя, скорее всего, забудут о моей энергии.
  Но гарантии не было...
  Автоматная очередь. Еще, и еще одна.
  Духи на полу в последний раз дернулись и замерли. По их одежде расплылись темные мокрые пятна.
  Сжав зубы, я запихнула пистолет в кобуру, и подняла глаза на Федора. Тот стоял, опершись на автомат, и немного покачивался. Хорошо, что было открыто окно: несмотря на серьезный сквозняк и бодрящий воздух снаружи, он то и дело ловил ртом воздух.
  Да, похоже, Федор действительно был духом: у нормальных людей иногда встречается аллергия на маз, но, как правило, это им неизвестно.
  А вот у нас с рыжебородым никакой аллергии не было. Несмотря на очевидное наличие энергии.
  Взгляд невольно вернулся к не-духу, и тут до меня дошло, что с ним что-то не так. Я никогда не видела настолько иссохшего тела. Он выглядел странно. Неестественно. Еще не остывшие трупы так не выглядят. Так выглядят мумии в саркофагах.
  В этот момент меня посетила идиотская мысль. Если потеря энергии его так засушила...
  Мысленно прицелившись, я воткнула свой луч в труп...
  И согнулась напополам, словно меня ударили в солнечное сплетение.
  Дуэль с живым не-духом была просто игрой в бирюльки по сравнению с этой потерей энергии. Но мои усилия не пропали даром: тело, лежащее на паркете, стало более-менее напоминать свежепристреленное.
  За спиной кто-то резко вздохнул.
  Федор. Он стоял рядом со мной.
  Я совершенно о нем забыла.
  - Ты не хочешь, чтобы тебя обнаружили? - В его устах это звучало скорее как констатация факта, а не вопрос. Я нервно сглотнула.
  Даже ежу было видно, что я заметала следы. Но Федор, насколько я знала, не еж. Значит, в его вопросе был скрытый смысл. Мне следовало собрать растерявшиеся мозги и заняться делом.
  - Да, не хочу...- пробормотала я, запинаясь и не совсем понимая, как дошла до такой жизни, что приходилось просить духа об одолжении, вместо того, чтобы, согласно Уставу, прикончить его на месте.
  Удивительно, но Федор выглядел совершенно расслабленным. Будто не ожидал, что я залью его мазом, а потом застрелю из его же - надеюсь, легального - АК. Словно это было естественно, что я о нем все равно никому не скажу. И не прибью на месте. А если у кого-то и были проблемы - так это у меня, и сокрытие энергетических способностей являлось из них наименьшей.
  Федор взглянул пристально, после чего кивнул:
  - Благодарю за доверие.
  И я уже хотела кивнуть в ответ, когда он добавил:
  - Но, к сожалению, не могу гарантировать сохранение тайны и разрешаю тебе приказать.
  Может быть - это усталость. Может - я просто тупа. Единственное, что я понимала: в его словах была тонна скрытого смысла, и Федор выглядел абсолютно спокойным, как замерзший Байкал.
  В любом случае, я умудрилась сделать вид, что так и надо. Что меня не пугало заговорщическое выражение его лица, будто мы оба понимали причину этой странной просьбы. Будто мы оба знали и следовали правилам какой-то супер-организованной игры. Может быть он - знал. Может быть он - следовал. Мне же очень хотелось проснуться, чтобы происходящее оказалось просто случайным кошмаром.
  Но, с другой стороны, что я теряла? И, кроме того, не каждый день встречается дух, приглашающий им покомандовать. Было бы просто стыдно упустить такой удивительный шанс. Посему, применив минимальное количество энергии, я выполнила просьбу Федора и приказала ему сохранять нашу тайну.
  
  Единственный способ описать случившееся - это как будто смерч захватил мои внутренности, зажал их, словно в тисках, и вытянул целиком наружу, оставив меня на полу, на коленях, едва живой и едва дышащей. Я с трудом разогнулась; медленно, по сантиметру, переползла к стене; уперлась в нее спиной, чтобы не упасть, и расслабила сжатые в кровь кулаки: аккуратно, палец за пальцем.
  Единственная разумная мысль, которая осталась в моей голове: 'Боже, что случилось?'. Только сейчас явно было не время признаваться в своем невежестве.
  После общения с мумифицированным не-духом я начала подозревать, что мой внутренний воображаемый индикатор топлива находился где-то рядом с красной лампочкой. Той самой лампочкой, когда машина тебе говорит, что она не питается воздухом, и ты плохая, очень плохая, хозяйка. Хотя это еще далеко не конец, и лампочка временно выключается, если на подъеме бензин заливает датчик топлива. Из этого, по хорошей дороге, можно выжать около двадцати километров. Я однажды выжала тридцать.
  Но сейчас - сейчас была далеко не милая лампочка. Сейчас - ярко-алый с сиреной и серой пеленой перед глазами.
  Взгляд медленно сфокусировался на возвышающемся передо мной Федоре, который умудрился выглядеть одновременно разочарованным, скорбящим и устрашающим.
  - Ну что я могу сказать, Мария... Да, ты пробила щит моего мага. Да, твоя тайна останется тайной. Да, я сам предложил мне приказать. Но почему-то не ожидал, что ты сделаешь это таким примитивным способом...
  А?
  Его тирада звучала как иностранный язык: значение каждого слова казалось известным, но в их комбинации не было ни малейшего смысла. При этом я чувствовала себя непонятно за что виноватой, и сбивчиво бормотала, что извиняюсь, совсем не хотела, и очень устала и не могла себя контролировать.
  Мой голос звучал умоляюще и немного испуганно: безусловно, это было нечто ужасное, что привело обычно спокойного Федора в такое расстроенное состояние. Я попыталась взять его руку, будто прося прощения, но неожиданно поняла, что не могу сдвинуться с места.
  Долгое время я сидела, не спуская глаз со своих непокорных конечностей. Федор коснулся моего плеча, и когда я подняла голову, его лицо меня озадачило.
  Он выглядел удивленным. Нет, это неверно. Федор выглядел, словно кто-то случайно врезал ему между глаз: ошарашенным. Потом - снова спокойным, расслабившимся. А затем - довольным, жутко довольным, как мальчишка, которому наконец-то купили давно обещанный самокат.
  - То есть ты не собиралась меня использовать, так?
  Пару секунд я тупо моргала. Затем неуверенно крутнула головой. Федор кивнул. После чего его голос начал звучать снисходительно, по-отечески:
  - Я знаю, почему ты скрываешь свою энергию, и постараюсь быть тебе полезным. Мы не планировали того, что произошло, но я не возражаю. И думаю, что это к лучшему.
  Его слова не стали намного понятнее, но, с другой стороны, снисходительный Федор меня устраивал намного больше, чем Федор расстроенный или свирепый.
  В этот момент из коридора донеслись голоса и грохот бегущих ног. Но мне уже было все равно. Усталость переполнила тело и потянула к земле. Я соскользнула вдоль стены, и только вовремя подставленная Федором рука позволила голове избежать знакомства с дубовым паркетом.
  - Она в шоке, - послышались чьи-то слова.
  Кто-то меня подхватил и понес. Конечно, я должна была собрать последние силы и идти своим ходом: факт, что тебя не раненого выносят с места происшествия, очень плохо сказывается на твоей репутации в кругу коллег. Только к тому времени я настолько ослабла, что это казалось несущественным.
  Но, может, дело было не только в слабости.
  Я, без сомнений, сошла с ума, но на этих руках мне было очень уютно, и в своем полу-живом и полу-слепом состоянии я чувствовала себя в безопасности и покое. Там, где Федор касался кожи, казалось, в меня перетекало его тепло. Но потом я поняла, что это такое. Это была энергия, маленькие порции энергии, которые он мне скармливал, словно горячие крошки.
  Каким-то образом это открытие успокоило, и я задремала.
  
  Мне снилась мама.
  Родная мама, не Виктория, жена моего отца, которую я называла матерью с самого раннего детства.
  Сейчас, после смерти всей семьи, только Питеру известно, что Вика мне была неродной; и отец однажды проговорился, что, согласно завещанию мамы, я тоже должна была оставаться в неведении. Возможно, так бы оно и случилось, но, как выяснилось, даже железная выдержка Вики имела пределы.
  Нет, я ее не виню. Скорее, очень сочувствую. Отец время от времени любил погулять на стороне. И обычно Виктория относилась к его внебрачным загулам с удивительным хладнокровием, прекрасно зная, что вскоре супруг прибежит обратно и будет долго вилять поджатым хвостом. Но на этот раз даже с Викиной точки зрения отец преступил все границы: мой дорогой родитель решил завести амуры с ее начальницей. И одно дело, когда супруг просто блудит - потому что, в конце концов, твоя личная жизнь никого не касается. Но если на работе командует бывшая женщина твоего благоверного - это, без сомнения, и святого довело бы до озверения. А когда приползаешь домой после очередной ночной смены и понимаешь, что дочь очередной - хотя и покойной - любовницы раскромсала твое вечернее платье, чтобы сделать папье-маше...
  Как я уже говорила - у Вики была железная выдержка. Но и железо ржавеет.
  В общем, в этот момент Виктория... Как бы помягче сказать... Потеряла терпение.
  В нескольких лаконичных, но ясных даже младенцу фразах она описала, что думала о моей матери и об отце. Каким-то образом, очевидно в шоке от редкого вида орущей Вики, я оказалась под кроватью, визжа словно резаная. Сколько мы так развлекались, не знаю, но, достаточно долго, чтобы напуганные шумом соседи вызвонили с работы отца.
  Он вбежал в комнату и, встав на колени, заглянул под кровать:
  - Машка? Машка?
  Я жалобно хлюпнула носом, прохрипела что-то невнятно. Отец молча вытащил меня наружу, и я прижалась к его груди, сопливым носом в зеленую рубашку. Он поднялся со мной на руках и, не закрыв за собой дверь, вышел из квартиры на лестничную площадку.
  Отец шагал довольно долго: вначале вниз по ступенькам, потом по улице. Судя по окружающим звукам, мы покинули военный городок, где жили семьи офицеров и немногочисленные штатские, прошли казармы и очутились где-то за штабом. После бесконечного числа открытых и закрытых дверей, я оказалась в незнакомом длинном и затемненном помещении. Отец наконец спустил меня на пол:
  - Это тир, здесь стреляют. Понятно?
  Я закивала, шепнула, все еще постукивая зубами после долгого плача:
  - Да.
  Конечно, в тот первый день боевых патронов я не увидела: отец выдал холостые. Но пистолет был настоящим, слишком широким и тяжелым для детских пальцев. Мы стреляли, пока я больше не могла удерживать дыхание, и руки не начали дрожать от усталости. Но это безусловно того стоило. И физическое напряжение, и концентрация, которые требовались во время стрельбы, каким-то образом начали успокаивать, и когда отец спросил:
  - Ты как, есть не хочешь? А то я что-то проголодался, - я поняла, что уже полностью пришла в себя.
  Мы пошли ужинать в офицерскую столовую. Не обошлось без любопытных взглядов: в крошечном закрытом военном городке свежие сплетни на вес золота, поэтому об истерике Вики, скорее всего, уже было известно вплоть до самого младшего лейтенанта. Хотя сомневаюсь, что кто-либо знал о моей истинной роли, не считая того злополучного платья. В части не догадывались, что я у Вики была неродной. Дети - они как ходячие передатчики: если бы кто-нибудь упомянул, что младшая Краузе появилась на свет в результате одного из несчетных романов отца, подруги по играм меня бы об этом немедленно осведомили. Кочевая жизнь родителей - год здесь, месяц там - делала неожиданное появление двухлетней дочери вполне естественным. То, что я проводила полжизни у бабушки с дедушкой, тоже способствовало сокрытию моего происхождения. Но больше всего помогла удивительная фамильная схожесть: при первом же взгляде на меня всегда выдавалась фраза на тему 'вылитый отец'. И если верить моим снам, это - чистая правда. Я совсем не похожа на свою родную мать.
  В ту ночь отец положил меня спать на диване в одном из штабных кабинетов с тяжелыми черными шторами.
  - Доброй ночи, - он подоткнул синее казенное одеяло. - Спи.
  - А ты?
  - А мне нужно разобраться с делами. Ты давай, закрывай глаза.
  И как ни странно, я заснула, как только за ним щелкнул замок обитой бурым дерматином двери.
  Первое, что я увидела, проснувшись наутро, был маленький темно-зеленый чемоданчик, который обычно означал, что меня посылают в деревню к бабушке с дедушкой. Только это вряд ли было возможно. Потому что и дедушка, и бабушка, оба геологи, в этот момент были 'в поле', а если точнее, в экспедиции где-то в тайге. Таким образом, чемоданчик означал нечто невероятное: отец брал меня с собой в командировку. Позднее я поняла, что мне бесконечно повезло, и папа отправлялся на относительно 'безопасное' задание, муштровать личных охранников какого-то свежеустановленного монарха по другую сторону экватора. И также безумно повезло, что для отца в тот момент взять меня с собой казалось более разумным решением, чем оставлять дома с Викой.
  Нет, мои родители не развелись. Совсем наоборот. И мы с Викторией вполне хорошо уживались, когда отец отправлялся на одно из своих 'тебе, Машка, лучше об этом не знать' заданий, и меня нельзя было отправить к бабушке. Если честно, я всегда считала Викину оговорку великим везением, потому что иначе отцу вряд ли взбрело в голову таскать меня с собой в командировки. И если бы Вика молчала, мне пришлось бы корпеть долгие годы в школе, вместо того чтобы заранее сдать экзамены и после института успеть поработать у Главина лаборанткой. И, самое главное, если бы Вика тогда сдержалась, не проронив ни слова, я бы так никогда не узнала, что эта высокая голубоглазая женщина во сне была моей настоящей мамой.
  
  Чья-то рука коснулась моего лба. Она была холодной и шершавой, и я приоткрыла веки.
  Наверное, было утро: комнату заливал яркий свет. Перед глазами синел потолок моей спальни, с которого на шнурке спускалась незажженная лампочка. Слева на беленой стене висел старенький выцветший коврик, по которому прыгал солнечный зайчик. А справа возле кровати стояла незнакомая женщина, и за ней - хмурый Федор. Заметив, что я проснулась, незнакомка молча покинула комнату. Послышался звук закрывающихся дверей, шаги на ступенях. Это было чем-то похоже на сон: вначале она была здесь, а потом - исчезла. Словно мираж.
  Я неуверенно приподнялась на локтях, оперлась о спинку кровати. Волосы, как по команде, свесились на лицо, закрыв глаза черной волнистой вуалью. Кое-как заправив их за уши, я раздраженно взглянула на Федора, с интересом наблюдавшего за моими мучениями:
  - Мне нужно переодеться.
  Он кивнул, но даже не попытался сдвинуться с места. Я вежливо подождала, пока заплетала непокорные лохмы в косы, но наконец показала ему на дверь. Федор улыбнулся:
  - Попытайся встать.
  Похоже, выбора не было. Я пожала плечами. Пижама на мне выглядела в общем-то скромно: длинные штанины, высокая горловина, длинные рукава. Она закрывала даже больше, чем деловые костюмы.
  А...
  В том-то и дело, что вчера я была в деловом костюме. Кто же тогда переодел меня в пижаму?
  Нет, лучше не знать.
  Да пошло оно нафиг! Одним рывком я скинула одеяло, встала босыми ногами на мягкий ковер...
  И шлепнулась на пол.
  Федор успел подставить руку, что помогло избежать синяков, но все равно я лежала пластом. Дух, словно пушинку, перенес меня в кресло, и скоро передо мной появились чашка чая и наполненная ветчиной тарелка.
  Ветчина? На завтрак? И кстати, ветчина не моя, а Питера. Со смертью бабушки, последнего в нашей семье мясоеда, я, сама того не заметив, переключилась на вегетарианскую диету.
  Похоже, эти мысли отразились на моем не выспавшемся лице.
  - Это единственное мясо в твоем доме... - раздалось в ответ.
  Я взглянула на Федора. Затем на тарелку. Потом наколола на вилку самый маленький кусок холодного мяса. Дух придвинул к креслу скрипнувший венский стул:
  - Сколько тебе лет?
  - А? - пробормотала я с набитым ртом: с голодухи даже пересоленная ветчина казалась райским блаженством. - Двадцать пять.
  Федор поморщился - не поверил. Я вздохнула:
  - Мне действительно двадцать пять.
  И если до сих пор выгляжу словно школьница - то в этом не виновата. Это гены.
  Воцарилось продолжительное молчание.
  - Совсем ребенок. Я думал, что ты намного старше. - Федор задумчиво поджал губы. - Для своего возраста ты восстанавливаешься довольно быстро.
  Я подавила желание дотянуться до ближайшего зеркала. Неужели я по утрам так жутко выгляжу?
  - А сколько ты думал мне лет?
  - В районе пятидесяти. Не меньше.
  Пятидесяти?! Он что, офигел?
  - Если я доживу до сорока, значит, мне жутко повезло.
  Федор серьезно кивнул.
  - Да. Но у тебя много энергии. Это обычно помогает.
  Много энергии. Как же. Я до сих пор не могла стоять на ногах, а ведь после драки прошла целая ночь. О да. Безусловно. Такими темпами даже тридцать будет великим везением.
  Я опять попыталась встать. По-прежнему не смогла. Дьявол. Но, очевидно, еда помогла, и я чувствовала себя почти человеком. Затолкала в рот очередной кусок ветчины и потянулась за следующим. Еще пару тысяч калорий, и, может быть, я перестану валиться с ног. А может и нет.
  - А сколько тебе лет? - по крайней мере я могла говорить. Без проблем.
  - Сто четыре.
  Чего?
  Ага. Как же.
  Голос его, конечно, звучал слегка по-отечески. Но не до такой же степени...
  Сотня лет? Мужик издевался. Он выглядел лет на тридцать. Не больше. Ни при каком раскладе.
  Я вытаращилась на Федора. Он посмотрел на меня. Как всегда - с невозмутимым спокойствием. Просто ожидая, пока снова смогу что-то сказать.
  И я вдруг поняла, что он говорил абсолютную правду.
  Мамочки...
  
  Я жутко старомодна - вините в этом бабушку с ее воспитанием. Поэтому предпочла бы, чтобы мне помогла добраться до ванны та убежавшая женщина, а не Федор; но после того, как он вышел, тактично закрыв дверь, я умудрилась привести себя в относительный порядок. И уже ступила в кухню, когда, обернувшись, заметила на столе гостиной огромную вазу с цветами.
  - Это от начальника, - прокомментировал Федор в ответ на мое ошарашенное молчание.
  - Того самого, с которым я должна была встретиться?
  - Да. Он задержался.
  - А...
  Я тупо уставилась на цветы, чувствуя нарастающее замешательство.
  Буквально до этой секунды я твердо была уверена, что понимала причину вчерашней атаки: несколько враждебных духов случайно увидели мою машину, поздним вечером припаркованную у стоящей на отшибе новостройки, и решили попытать счастья. В последние годы такие атаки на здания случались исключительно редко - слишком опасно для нападающих, - но дуракам закон не писан, и время от времени кто-то из них решал, что овчинка стоит выделки, и пытался ради меня штурмовать монолитные строения.
  Не сомневаюсь, что это звучит слегка эгоцентрично, когда я немедленно начинаю подозревать, что любой наемный убийца в окрестностях находится там по мою душу. Но, к сожалению, в этом нет ничего необычного. Это не паранойя, это статистика. Я - тех шестого уровня. В случае неожиданной атаки энергии даже довольно сильных духов не помешают мне делать свою работу: защищать гражданское население и инфраструктуру Южного Урала. Поэтому от таких, как я, противник старательно пытается избавиться; и любой тех высокого уровня со временем привыкает, что если где-то рядом дух ищет мишень - он хочет тебя.
  Твой уровень - по-длинному, уровень сопротивления энергии противника - можно узнать стандартным тестированием на симуляторе поля. Это максимальная сила духовской энергии, при которой ты не вопишь от боли и не теряешь сознание. Моя шестерка означает, что я могу выдержать официальный максимум. Дальше тестировать не разрешается. И чем выше уровень, тем реже встречаются люди, им обладающие. Даже среди техов, которых отбирают по силе сопротивления духовским энергетическим полям, людей с пятеркой - еще поискать. А с шестым - во всем Южном Урале нас всего лишь семь человек.
  Точнее, после вчерашнего, шесть человек и я.
  Что объясняет, почему мне казалось, что в офисе Федора духи искали Марию Краузе, а не управляющего недостроенным горно-обогатительным комбинатом.
  Но сегодня вид цветов на старом столе, покрытом бордовой плюшевой скатертью, навеял внезапную мысль, что, может, это не так. И, может быть, я всего лишь случайный свидетель чужой атаки.
  При таком раскладе вчерашние события неожиданно начали выглядеть очень разумно и логично.
  Что видел не-дух, ворвавшийся в Федоров кабинет - если он мог что-нибудь различить, выскочив из темноты в ослепляющий свет офисных ламп?
  Женщину и мужчину.
  Кого не-дух атаковал первым?
  Правильно - мужчину, а не меня.
  Но только рыжебородому не был нужен управляющий. Потому что в это дурацкое время я должна была встречаться с совсем другим человеком.
  А именно - с начальником Федора. Хозяином шахт.
  Который вначале опаздывал, а потом откупался цветами.
  Замечательно. Просто замечательно.
  
  
Глава 2
  
  Зал, в котором я старательно пыталась не грохнуться на требуемых протоколом каблуках, выглядел просто огромным, даже по довоенным стандартам. Его высокие окна, сводчатые потолки и цветочные барельефы с жирными купидонами и полуодетыми нимфами казались загадочными и нереальными, словно сошли со страниц старинного мифа. Каким-то чудом это здание пережило начало Войны, когда многие многоэтажные дома рассыпались в труху прямо на глазах у жителей. Под действием разрушительных Туч - плывущих полей чрезвычайно сильной духовской энергии - многолюдные города и поселки в мгновение ока превратились в гигантские кладбища. Но даже у этой энергии были свои пределы. Почему-то одни районы оказались разрушены подчистую, а другие остались нетронутыми - совсем как стоящий посреди широкой степи особняк.
  Игорь, мой шеф, прошествовал неподалеку, таща за собой бледного обладателя пиджака с ошарашенным взором. Тот, судя по виду, был очередным разведчиком из безжалостно разрушенных и до сих пор не оклемавшихся северо-западных регионов. Это у нас, на Южном Урале, Война давным-давно закончилась: Тучи не появлялись уже несколько лет, и приезжие духи лишь изредка партизанили по мелочам. На северо-западе, как, впрочем, и в большинстве регионов, до сих пор продолжались активные боевые действия против вооруженных духовских банд. В соседних странах, как мне говорили, ситуация была даже хуже. И одна из причин, почему губернатор устраивал бизнес-приемы для потенциальных инвесторов-иммигрантов в этом особняке - потому что приезжим само существование многоэтажного здания наглядно показывало, как безопасен Южный Урал.
  Ой-ой. Перерыв подошел к концу: шеф сделал вид, что случайно меня заметил, и его блестящая лысина подрулила поближе вместе с сопровождающим. Началось официальное представление:
  - Господин Шалгуев, позвольте представить моего заместителя, Марию Краузе!
  Переводя на южно-уральский: познакомьтесь с главной местной нянечкой, которая будет руководить установкой и обслуживанием системы противодуховой безопасности вашей компании, если вы переедете в наши края.
  - Рад познакомиться... - 'пиджак' слегка наклонился, и перед моими глазами мелькнули вначале дуга монобровей, потом небольшие залысины на черной аккуратно подстриженной голове.
  - Очень приятно... - я поспешно пожала протянутую руку, мягкую, пухлую, с белыми теплыми пальцами, и безнадежно взглянула на начальство.
  Оно начало вещать по знакомой программе, расхваливая наши системы безопасности и сотрудников, которые их устанавливают. Я старательно со всем соглашалась, делая вид, что не замечала на своем лице неотрывного взгляда 'пиджака'. И единственное, что мне позволяло кивать и поддакивать, и не скрипеть зубами, это Питер. Точнее то, что, как только все будет подписано и мосты сожжены, с Шалгуевым будет работать мой напарник, а не я. Но, к сожалению, не раньше. Не совсем традиционные манеры Питера обычно действуют на клиентов как солнце на утреннюю росу: они испаряются. И зря. Мой напарник - просто гений в области аппаратов и техники, он разбирается в тонкостях всех новомодных изобретений. Там, где дело касается проводов, я ему не нужна и стараюсь не мешать. И концентрируюсь на строениях и окружающей территории: месторасположение, правильные материалы, подходящий дизайн. Но на этом идиотском бизнес-приеме моя единственная работа состояла в том, чтобы широко улыбаться и выглядеть привлекательной, по примеру Чеширского кота или женщины с улицы красных фонарей в Амстердаме. Нашему региону были нужны новые предприятия и сопровождавшие рабочие места. От этой мысли я напряглась и, любезно осклабясь, опять поддакнула господину Шалгуеву:
  - Да, конечно, как замечательно!
  И тут наконец - Ура! Ура! - Игорь решил, что пора прощаться:
  - Но это стоит обсудить с региональным руководством...
  До свидания... Было очень приятно... До новой встречи... Безусловно, обязательно...
  Этот кошмар закончился, и шеф с 'пиджаком' удалились искать губернатора. Я снова осталась наедине с собой и каблуками, в очередной раз решив завтра с утра подать заявление об уходе по собственному желанию.
  В такие минуты мне очень хотелось вернуться в те времена, когда я была мелким районным начальником - по-нашему, супером - и обслуживанием клиентов занимался другой несчастный. Тогда я была по горло занята прокладкой систем наблюдений, обучением новобранцев и орошением мазом духов, которые нападали на мирное население и инфраструктуру. Вот это была хорошая жизнь. По сравнению с тем, что сейчас - просто лафа.
  Сейчас же я стояла на ненавистных каблуках в специально сшитом за государственный счет вечернем платье, жевала закуски, которые девяносто процентов жителей нашего региона не могли себе позволить даже по праздникам, и чувствовала, что еще немного - и завою. Кроме того, сегодня этот привычный маскарад переносился на удивление плохо, значительно хуже, чем обычно. Вполне возможно, что вчерашняя встреча с не-духом отняла мои последние силы.
  И тут до меня внезапно дошло, что на этот раз можно было слинять пораньше. Я никогда не использовала пост-травматический стресс как способ увильнуть от должностных обязанностей, но ничто не мешало начать это делать. Прямо сейчас.
  Я проверила, что Игорь стоял ко мне спиной, развернулась и понеслась к ближайшему выходу.
  Ура! Свобода уже близка.
  Но, к сожалению, до двери я добраться не успела.
  
  Нет, меня остановил не Игорь. Неистово машущая, чтобы привлечь мое внимание, рука принадлежала губернатору. Рядом с ним стоял Федор. И, глядя на высокую русоголовую фигуру духа, всего из себя энергичного и элегантного, я поняла, что, увы, в капкане. Ничто так не рушит заработанную в тяжелых боях репутацию, как проявление слабости в присутствии штатского, который был в том же пекле, но выглядел, словно сошел с обложки журнала.
  Тяжело вздохнув, я уже направилась к этой счастливой паре - когда заметила, как к ним приблизился незнакомец. Он поздоровался с губернатором, кивком ответил Федору на поклон и перевел взгляд в мою сторону. Наши глаза встретились - и сердце екнуло, и я забыла, как надо дышать. Мир неожиданно сжался до размера маленького окна, а все остальное напоминало безмолвную и расплывчатую живую рамку. Я по-прежнему двигалась и улыбалась, кивая кому-то справа, здороваясь с кем-то слева. Но единственное, что могла различить - это лицо, не спускавшее с меня холодных темных глаз. Мы никогда, абсолютно никогда не встречались - но мне был до боли знаком неподвижный взгляд, притягивавший, словно бездонная черная дыра.
  Я все еще пересекала битком набитую залу изящного особняка, построенного в девятнадцатом веке богатым владельцем рудников, сыном немецких иммигрантов. Но мысли и память переместились на десятилетие назад, когда тоже я, только намного моложе, переходила базарную площадь маленького провинциального городка, чтобы успеть на последний автобус в нашу военную часть. Это был август перед институтом. Мы с Викторией жили вдвоем, пока отец находился в одной из особенно небезопасных командировок. Я старательно приходила домой вовремя и вообще вела себя как паинька, чтобы не расстраивать и без того нервную Вику. Это были мои последние школьные каникулы, и я делала все возможное, чтобы их не испортить.
  Я добралась домой только к утру. Единственное, что спасло от заслуженной трепки - это водитель грузовика, который заснул за рулем и врезался в универмаг. Викторию срочно вызвали в госпиталь, и к тому времени, как она наложила последний шов и приползла домой, было уже восемь часов утра. Вика нашла меня мирно спящей под любимым пуховым одеялом и никогда не узнала, что я добралась до кровати за час до ее прихода.
  Это было так давно, но я до сих пор помню все на удивление ярко, отчетливо, и почему-то замедленно, словно в кино. Помню, как пересекала загаженную площадь, пытаясь не вляпаться в птичий помет, бычки папирос и остатки утреннего дождя. Как добралась до относительно чистого тротуара и наконец оторвала глаза от асфальта. И как увидела Марка.
  Он выглядел длинным и худым. Густые черные волосы разделял аккуратный пробор. По странной прихоти природы, Марк был очень бледным: тот редкий тип кожи, который не берет загар. Обычно он носил потертые синие джинсы и цветные футболки. Но почему-то когда я вспоминаю Марка, и одежда, и его кожа кажутся темными. Может быть потому, что он предпочитал оставаться в тени. Может - из-за цвета глаз.
  Глаза его были на удивление черными, так что зрачки растворялись, словно ночные тени, и когда я впервые встретила Марка, казалось, они, как магнит, испускали невидимое притяжение. Но лицо оставалось абсолютно пустым и спокойным. Глаза его звали, привораживали антрацитовым сиянием. Лицо же молчало, как декабрьский лед на Урале. Будто Марк одновременно не мог на меня наглядеться - и хотел, чтобы вылупившаяся на него незнакомка провалилась сквозь землю.
  Трудно сказать, что было дальше. Возможно, мы перекинулись парой слов. Возможно, просто стояли молча. Но наши автобусы вскоре уехали, а мы остались на остановке.
  Годы спустя я спросила у Марка, что ему запомнилось из этого вечера. Он ответил, что мои глаза были огромными и зелеными, черные волосы затянуты в длинный, до пояса, хвост, и по виску ползла капелька пота, которая со щеки соскользнула на шею и исчезла под воротником серого платья.
  - И это все? - переспросила я в недоумении. Марк обладал из ряда вон выходящей памятью; моя, по сравнению с ним, напоминала дырявое решето.
  - Нет. Не все.
  - Ну, тогда что еще?
  - Ты обязательно хочешь знать?
  Это было необычно жаркое весеннее утро, и единственный ответ, которым я его удостоила, был ленивый кивок.
  Мизинец Марка неторопливо соскользнул с моего виска, на щеку, на шею и дальше; и если бы я была одета, это оказалось бы значительно ниже, чем воротники большинства моих платьев.
  Когда к нам опять вернулось желание поговорить, Марк наконец ответил на мой вопрос:
  - Я представил, куда подевалась эта капелька пота.
  
  Оглядываясь назад, я думаю, что нам никогда не было лучше, чем в тот первый летний месяц. Не было ни прошлого, ни будущего, никаких обид и ограничений. Только мы вдвоем, и ничего больше. Что бы ни случилось, в сентябре я уезжала в институт, Марк направлялся куда-то на многолетнюю стажировку, и на этом наш короткий и абсолютно невинный роман должен был закончиться.
  Мы расстались так же, как и встретились, - на автобусной остановке. Это вышло просто и естественно. И единственное, что я никак не могла понять - почему мне причиняло такую боль расставание с человеком, с которым мы были знакомы всего лишь один короткий месяц.
  Эта боль, через все прошедшие годы, неожиданно всплыла на поверхность, сжала сердце и перехватила дыхание. Я споткнулась, и, вцепившись в чью-то подставленную ладонь, едва удержалась, чтобы не упасть. И словно проснувшись от встряски, моя энергия яростно врезалась в притяжение.
  Туман перед глазами рассеялся. Притяжение отпустило. И я снова пришла в себя.
  
  Возможно, у меня было достаточно энергии, чтобы избежать странного тяготения к незнакомцу с пугающим взглядом, но отвязаться от губернатора не хватило бы нашей гидроэлектростанции. Решив не бороться с силами природы, пока губернатор занимался представлением гостей, я старательно изучала представляемых.
  Человек, чьи черные очи на самом деле оказались темно серого цвета, носил фамилию Коршун и был тем самым непунктуальным начальником Федора. Фамилия эта ему подходила до жути: он выглядел хищным и немного зловещим. И когда Коршун пожал мне руку, я была очень разочарована, не увидев острых черных когтей.
  Хотя, конечно, у страха глаза велики, и, возможно, Коршун был милым и ласковым. Не знаю. Но, скорее всего, я ему не понравилась, убрав свою кисть намного быстрее, чем полагалось. А вот рукопожатие Федора, наоборот, очень хотелось продлить. Я снова почувствовала его горячее, слегка шершавое поле и непроизвольно ответила. Но только по сравнению с ним, моя энергия была слегка вяловата. В голове промелькнула абстрактная мысль, что, наверное, неплохо бы было поесть.
  - Какая замечательная рыба, - донесся голос Федора. - Эд, - кивок в сторону губернатора, - говорит, что это эндемичный вид.
  Не успела я согласиться, как в руках оказалась тарелка с огромным, белым, рассыпающимся на части филе.
  - Мария, как вам эти креветки?
  Гора золотых политых маслом ракообразных добавилась к рыбе.
  - А правду ли говорят, что здесь мясо такое пряное из-за степной травы, господин губернатор?
  На тарелку высыпался половник рагу, заполняя ее до отказа.
  И с каких это пор у меня завелась персональная нянька?
  Но после первого куска я осознала, что могла посоревноваться с любым голодным хищником. От салата же почему-то тошнило, что было до жути странно: я всегда предпочитала быть травоядной. Количество поглощаемой мной пищи могло бы выглядеть довольно нелепо, если бы не жадное жевание Коршуна, который повторял мои действия, словно зеркало. Может, он так проголодался, потому что тоже боролся с притяжением? Если да, то означало ли это, что он обладал энергией? Что Коршун был духом? Или не-духом? Как я?
  
  Мне послышалось мое имя, и интонация губернатора подразумевала вопрос, на который нужно было ответить. Очевидно, занимательная дискуссия о природных красотах Урала себя исчерпала.
  - Вчерашняя атака была весьма необычной. Последние пару лет такого здесь не случалось. Южно-Уральский регион, господин Коршун, сравнительно мирный. Уровня семь у нас не было уже сколько? Два с половиной года, Мария?
  Э...
  Как сказать.
  С одной стороны, действительно, ни одного седьмого с группой зачистки как минимум двадцать девять месяцев. С другой стороны, на территориях племен седьмые, конечно, были, только ни я, ни Питер их не регистрировали. У племен - особый статус. Но зачем же в светском вечернем разговоре углубляться в детали?
  - Да, совершенно верно, два года. - Я заметила свою улыбку на пол-лица, отраженную в столовой ложке.
  Губернатор просиял: его подчиненная выполняла поставленную задачу, а именно успокаивала инвестора. А я между тем продолжила:
  - Но, к сожалению, за прошедшие двое суток активность духов возросла до неприемлемо высокого уровня.
  Из губернатора вырвались странные звуки, словно он подавился. Наверное, кость форели застряла в гортани. Речную рыбу нужно есть с чрезвычайной осторожностью - по крайней мере, так говорила моя покойная бабушка.
  - Неприемлемого? - эхом отозвался Коршун.
  Я кивнула, глядя, как брови наконец переставшего кашлять губернатора слегка сдвинулись вверх.
  - Абсолютно. Если не ошибаюсь, вы въезжали по Северному шоссе, господин Коршун? На дороге было как минимум две засады.
  Которые обнаружили только благодаря бдительным местным жителям, заметивших чужаков и позвонивших в полицию.
   С неподдельным интересом я добавила:
  - Вы доехали без проблем? Ничего не заметили?
  Коршун уставился на мои губы совсем не по-джентльменски. Я чувствовала, что меня изучают, словно курьезного жука: хорошо описанного в литературе, но все равно весьма интересного.
  - Нет, кажется, ничего необычного не было, госпожа Краузе. Хотя, конечно, я мог просто не обратить внимания...
  Дальше последовал монолог о красотах нашей природы.
  Очаровательно.
  - Очень за вас рада, господин Коршун. Было бы большим несчастьем, если бы вы попали в засаду. - Я засияла, словно весеннее солнце.
  В свою очередь Коршун услужливо расплылся в неестественно-широкой улыбке, блеснув ровными белыми зубами.
  Ах, какие мы все счастливые.
  За исключением губернатора.
  Брови старого лиса дрейфовали все выше и выше, но еще не достигли поставленной цели. Я вернулась к инвестору:
  - Когда мы встречались с Федором, господин Коршун, вас, кажется, задержали на два часа?
  - Прошу прощения, что имел несчастье опоздать на встречу с вами, - поклон, не совсем приличный взгляд, - госпожа Краузе.
  - Ох, наоборот, не несчастье, а удивительное везение. Если бы вы прибыли вовремя, то попали бы в одну из засад...
  В этот момент брови нашего губернатора наконец достигли критического положения, и он начал сматывать удочки. Что было правильно. У Коршуна оказались на удивление действенные враги, которые ухитрились в один вечер организовать не только две засады, но и атаку на офис, обойдя его новую систему противодуховой безопасности. И я не сомневалась, что это были только цветочки. Если бы Коршун переехал на Южный Урал, мы бы увидели ягодки.
  Не успела я додумать эту мысль, как губернатор поспешно раскланялся и убежал, оставив меня в компании владельца рудников и его управляющего. Потому что приглашать новый бизнес и очаровывать всех своим обаянием - это работа губернатора. Выгонять опасных клиентов - это работа моя.
  Коршун пару секунд взирал вслед растворившемуся в толпе региональному начальнику. После чего вновь повернулся ко мне:
  - Вчера, как я понимаю, у вас был тяжелый день, госпожа Краузе?
  Мда...
  И это еще ерунда после того, как ты в первый раз в своей жизни позволила вынести себя на руках, а не шла своими ногами. Если быть абсолютно честной, то вообще-то второй, но тогда я была ранена и без сознания - потому не считается.
  - Это бывает исключительно редко, господин Коршун. Почти никогда.
  - Но надеюсь, что все скоро вернется в обычное русло?
  Я бодро кивнула:
  - О да, конечно. Непременно. Вы ведь завтра нас покидаете?
  - Я вообще-то планировал задержаться на пару недель.
  - А...
  Какое-то время мы внимательно разглядывали друг друга, перед тем как обменяться новыми очередями.
  - Если позволите дать вам совет, господин Коршун...
  - Нет, спасибо, не надо...
  - Но я вам все-таки посоветую покинуть нашу гостеприимную территорию, и, пожалуйста, завтра.
  Его брови сдвинулись кверху, по примеру бровей губернатора. Неужели это заразно? Или это мое влияние? Нет. Не я. Скорее всего вирус. Или бактерия.
  - Разрешите узнать, госпожа Краузе, вы даете такую рекомендацию всем, кто приносит новый бизнес в ваши края? Не уверен, что это идет региону на пользу.
  - Я даю эту рекомендацию всем, кто приносит нежелательный бизнес. Бизнес, сопровождаемый лишним риском.
  - И, позвольте осведомиться, этот 'бизнес', который вы так не желаете, включает мои рудники, или для них все-таки будет сделано исключение? Не уверен, что начальство погладит вас по головке, когда региону придется выплачивать штраф за прерванный вами контракт.
  Он решил, что наконец-то меня достал. Калеными ядрами.
  Только для этой цели нужна батарея и значительного размера печи, чтобы разогревать в них ядра. Развалины таких печей в одном из карибских портов произвели на меня неизгладимое впечатление. Для того, чтобы раскаленные ядра могли поджигать корабли, температуры в этих печах должны были быть недетскими. Все-таки люди из прошлых времен - они, честное слово, гиганты. Я лично после дня в тропическом пекле еле ноги таскала от перегрева. И это безо всяких печей.
  Но, может быть, канониры были духами? Тогда все понятно. Духи известны своей выносливостью. Мне довелось наблюдать, как они без малейших проблем пересекали горящую рощу. По сравнению с этим какие-то печи должны были быть приятной прогулкой на свежем воздухе.
  Похоже, пауза затянулась. Коршун начал выглядеть, словно кот, нахлебавшийся сметаны, которому это явно пошло на пользу. И хотя обычно я только за, если люди вокруг лоснятся от счастья, сегодня вид довольного Коршуна почему-то меня не порадовал.
  И кстати, о чем это мы?
  Ах да, о контракте.
  - Региону это не будет стоить не единой копейки. - Я опять улыбнулась, но улыбка вышла неестественной: к концу вечера у меня утомились мышцы. - После вчерашней атаки я могу закрыть ваше месторождение в любой момент. По соображениям безопасности. В том числе и вашей.
  Коршун уставился на меня с неподдельным удивлением. Словно у него на глазах глупый котенок ни с того ни с сего выпустил когти.
  Но вскоре Коршун пришел в себя:
  - Ты этого не сделаешь.
  - Да, - согласилась я.
  - Почему?
  - Потому что не хочу привлекать к происшедшему дополнительное внимание.
  Нет. Этого нам не надо.
  Я неожиданно почувствовала себя совершенно разбитой.
  - Господин Коршун, позвольте быть откровенной. У меня есть предчувствие, что ваше присутствие в регионе вызовет повторение вчерашнего инцидента. Поэтому разрешите настоятельно вам посоветовать появляться здесь как можно реже. Только когда необходима ваша подпись. Или инспекция. Кроме рудников и комбината, поверьте, у вас здесь больше нет никаких деловых интересов. Первое, что я завтра сделаю, это отклоню все разрешения и лицензии вашей компании, которые находятся у меня на рассмотрении.
  Рот Коршуна распахнулся. Захлопнулся. Потом снова открылся, чтобы прошипеть:
  - И, думаешь, тебя не уволят, когда губернатор узнает, сколько ваш регион потеряет налогов и рабочих мест просто потому, что, видите ли, 'у тебя есть предчувствие'? Баба...
  Интересно, как бы Коршун повел себя в присутствии Питера, который два метра ростом и в два раза шире меня в плечах? Но с другой стороны, никто никогда не видел, чтобы напарника выносили с места происшествия. Конечно, однажды мне пришлось его тащить - под самый конец Войны, когда обстановка настолько улучшилась, что на вызовы мы начали выезжать не отделениями, а парами - но обошлось без очевидцев: Питер при встрече с духами мазом не пользовался. Он всегда предпочитал автомат.
  Приблизительно в сотый раз я прокляла свою вчерашнюю слабость.
  - Нет, господин Коршун. Меня не уволят. - Я сделала паузу, для улучшения восприятия. - И позвольте вам напомнить, что кадровые вопросы в моем отделе вас не касаются. - Еще одна пауза. - Более того, пока я отвечаю за безопасность моего региона - вам на Южном Урале делать нечего. Ваши рудники - единственное исключение. Но даже это исключение может в один прекрасный момент оказаться временным.
  Я пыталась произносить каждое слово раздельно и отчетливо, с правильным выделением знаков препинания, согласно рекомендациям курса по повышению ораторского мастерства. Там меня старательно убеждали, что нужно перестать тараторить, говорить медленнее - намного медленнее, - чаще останавливаться и разбивать информацию на крошечные легко усвояемые части.
  Думаю, что деньги, заплаченные отделом за мое обучение, были потрачены не зря. Глаза Коршуна вспыхнули. Мышцы напряглись. Пальцы сжались в кулаки. Он, без сомнений, меня понял.
  
  
Глава 3
  
  Когда я наконец добралась до тира, на такие глупости как переодевание и переобувание сил уже не осталось. Единственное, чего хотелось от жизни - это оружие в руки и мишень, которую можно раздолбать к чертовой матери. Пусть даже в вечернем платье и на каблуках.
  Не знаю, существует ли жизнь после смерти, и что мне припишут, ад или рай. Но если я когда-нибудь попаду в преисподнюю, моим наказанием будет нескончаемая толпа 'пиджаков', которым придется нескончаемо строить глазки. Одна надежда - это в далеком будущем. А сейчас я была свободна. Больше никаких улыбок. Никаких клиентов. Блаженное одиночество.
  В нашем теховском отделе совершенно феноменальный тир. Он иногда переполнен, но с другой стороны, это лишь подтверждает, что не одна я от него в восторге. Есть даже комнаты для стрельбы вслепую, которые пользуются чрезвычайной популярностью среди начитавшихся шпионской беллетристики коллег. Правда, я лично не нахожу в этих комнатах особой пользы. Ну серьезно, как ты можешь знать, не видя противника, это законная мишень или ни в чем не повинный зевака? Если не слышится что-то на тему 'здравствуйте, я ваш дух', наверное, стоит смотреть, в кого ты целишься.
  Для меня тир - это место, куда направляюсь, когда нужно расслабиться и успокоиться. Я слишком много думаю, слишком часто нервничаю по пустякам, и время от времени мозг зашкаливает. Полчаса пулянья по мишеням, носящимся вокруг с безумной скоростью, позволяют отключиться от окружающего быстрее, чем любые медитации. И сегодня я уже почти достигла этого блаженного расслабленного состояния, когда откуда-то сзади донесся незнакомый звук.
  Звуки, особенно незнакомые, после полуночи в тире редкость. Если ты в боевом подразделении, то, теоретически, можешь совершенствовать мастерство в стрельбе двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но обычно после десяти вечера в тире остаются только Мария Краузе и мишени. Таким образом, когда, в ответ на звук, я мгновенно взяла на мушку незнакомца в длинном черном плаще,- это была не паранойя, а необходимая мера предосторожности:
  - Стой! Стрелять буду!
  Не вынимая рук из карманов, он застыл на месте.
  Какое-то время мы неподвижно взирали друг на друга, что позволило мне его рассмотреть. Это был мужчина невысокого роста, небольших габаритов, но, как бы сказала покойная бабушка, представительной внешности. Над высоким лбом темнели зачесанные назад короткие волосы, а над серыми проницательными глазами нависали широкие брови. Даже молча он производил впечатление человека, которому, если не хочешь быть раздавленным, не надо вставать поперек дороги. Нет, он не выглядел злым. Но также не выглядел безопасным. Что немедленно вызывало вопрос, зачем этот чужак оказался в теховском тире в такой поздний час?
  - Кто ты? - процедила я сквозь зубы.
  Тот, как ни странно, слегка улыбнулся:
  - Иван Волков, Ф.О.С.К. Дежурный диспетчер сообщил, что вас можно здесь найти, госпожа Краузе.
  А...
  Конечно, я могла ошибаться, но, похоже, мужик говорил правду. Имя его было знакомо, однако лично мы не встречались: Волков базировался на Северном Урале, куда я, как полагалось по Уставу, периодически посылала ему засекреченные отчеты обо всех духовских атаках в нашем регионе. Кроме того, он представился по заглавным буквам: Ф.О.С.К., когда нормальные граждане работников следственного комитета иначе как фоксами не называли. И, что самое главное, вероятность того, что не тех и не фокс знал коды на наших дверях, была очень маленькой. Хотя в прошлом такое случалось. И последствия были не из приятных.
  Я не люблю носить побрякушки. Даже обручальное кольцо, до того как над ним потрудилась наша матчасть, надевала только по праздникам. Однако есть одна вещь, которая покидает мою шею только во время сна, а именно медальон, подаренный Марком. Он золотой, тяжелый, изящной работы; его классическая элегантная форма подходит к любому костюму в любой ситуации. С первого взгляда моя привязанность к этой игрушке объясняется просто сентиментальностью. Но те, с кем я долго работала, знают, что в медальоне прячутся микрофон и передатчик. Наушник находится в ухе, скрытый под волосами. Таким образом, чтобы связаться с диспетчером, достаточно только слегка нажать на кольцо на безымянном пальце.
  Если мне не изменяла память, сейчас была смена Клары. И я бы ужасно удивилась, если она не ожидала моего звонка.
  Клара беззвучно ждала, пока я заговорю. Это одна из первых вещей, которым учится диспетчер: ждать и молчать. Его микрофон выключен, чтобы случайно не выдать твое присутствие. У духов отличный слух, на порядки лучше, чем у людей, и если ты хочешь сохранить трансляцию в тайне, совсем не помогает, когда на другом конце проводов грохочет 'Ал-ло!!!'. Правда, сегодня прятаться было не надо:
  - Я в тире, с незнакомым мужиком. Ты его знаешь?
  Мой голос звучал довольно недружелюбно. Но я терпеть не могу, когда мне мешают стрелять. И Клара об этом знала.
  - Мария, извини. Он действительно фокс. Действительно Волков. Я подтвердила у северян. - Клара была на высоте, как всегда. С ней работать - одно удовольствие. - Только я не думала, что он потащится в тир, честное слово.
  - Как ты узнала, где я?
  Меня пробил холодный пот. Перед тем, как отправиться в тир, я отключила свой локатор: рабочий день официально закончился, и диспетчерам больше не было нужно знать мои координаты. Неужели кто-то тайком нацепил на меня дополнительный передатчик?
  - Мария, после приемов ты всегда направляешься в тир, - Клара звучала как минимум снисходительно, чем-то напоминая Шерлока Холмса из довоенного фильма, когда он что-то объяснял доктору Ватсону. - А посиделки у губернатора как раз закончились.
  У меня отлегло от сердца. Но, с другой стороны, возникал вопрос, насколько эта привычка была общеизвестной, и как абсурдно я выглядела со стороны: психопатка, которая тащится в тир, чтобы расслабиться и успокоиться.
  Но, впрочем, сейчас мы говорили не обо мне, а о незнакомце, который по-прежнему не спускал с моего лица внимательных глаз. Если Клара сказала, что мужчина фокс - значит это правда. Иначе она бы не разгласила мои координаты. Кларе в таких вещах можно было доверять. Она была не только умной и добросовестной, но также пятым уровнем. Без шуток. Действительно пятым. Когда она к нам нанималась, Питер ее самолично перетестировал. Дважды. И единственная причина, почему Клара по-прежнему сидела в диспетчерах, а не в боевом подразделении - она опять завалила зачет по стрельбе. Что, конечно, было обидно, но у нас действительно высокие стандарты.
  Клару в отдел занес счастливый случай. Славик, диспетчер четвертого уровня, однажды нечаянно проговорился о предстоящем теховском тестировании в присутствии младшей сестры. А та, тайком от родни, пришла и проверилась. И, может быть, если бы уровень оказался пониже, она бы в конце концов поддалась на уговоры семьи, что работать техом - не бабское дело. Но ее пятерка плюс высшее образование, полученное до Войны, означали, что, после испытательного срока и года обучения, Клара могла стать диспетчером.
  Работа диспетчеров довольно тяжелая. Они обрабатывают данные, поступающие с наблюдательных систем, и определяют источник зарегистрированной энергии духов. Системы наблюдения - это миллионы скрытых детекторов, которые сейчас установлены везде, кроме совсем безлюдных мест. В случае внезапной духовской атаки диспетчеры могут самостоятельно выслать любого теха на место. Такая ответственность - не для слабонервных, потому что от твоих решений зависят жизни десятков, а порой и сотен людей. Но если это тебе по зубам - ты получаешь высокоуважаемую и хлебную работу, лучше которой оплачивается только работа в боевом подразделении.
  Клара, кстати, с самого начала не скрывала желания перевестись в боевики. Что, с моей точки зрения, было отлично, за исключением возможной потери любимой диспетчерши, с которой сейчас, под насмешливым взглядом фокса, мы торопливо обменивались информацией о его внешности.
  Наконец убедившись, что он - это он, я зачехлила оружие и, подавив глубокий вздох, направилась к выходу из тира. Рабочий день продолжался. И оставалось только надеяться, что у меня в кабинете завалялась заначка чая.
  
  Пустая чашка Волкова тихо стукнула по оргстеклу, закрывавшему лакированную столешницу: светло-бежевую, под цвет покрашенных масляной краской стен. Фокс приподнялся, насыпал ложку растворимого кофе и залил водой из казенного чайника. Потом, один за другим, опустил в дымящую жидкость четыре кубика сахара.
  - Вы не заметили в нападавших чего-нибудь необычного, госпожа Краузе?
  Насколько я знала, кровь всех четверых сразу послали на анализ, поэтому не было смысла изображать из себя идиотку:
  - Да, один из духов мне показался намного сильнее сообщников.
  Волков кивнул, неторопливо глотнул из чашки:
  - Вы его обрызгали мазом?
  - Да, обрызгала.
  - Это было до или после выброса энергии?
  - После.
  - Но вы не были нейтрализованы?
  Нейтрализована? Это теперь так называется?
  - Нет. Не была.
  Длинная пауза.
  Наша цепочка вопросов-ответов уже проходила по третьему кругу. Мой официальный отчет фокс давно разжевал в труху, и я с трудом представляла, что еще можно было выжать из этого опуса.
  Очередной глоток кисловатого кофе прокатился по горлу: чая больше, увы, не осталось. После полуночи я потребляю кофеин очень редко и с удовольствием вылила бы этот переоцененный стрихнин в раковину. Но альтернатив у меня не было: или бурое пойло - или сон за рабочим столом в присутствии фокса. Волков, кстати, несмотря на позднее время, выглядел как огурчик. Словно он каждую ночь проводил в нескончаемых разговорах, а потом днем отсыпался. Я даже на секунду задумалась: может, лишение сна было одной из фоксовских тактик допроса?
  Но потом перестала об этом думать.
  Я не хочу знать, какие методы используют фоксы.
  Я очень не хочу знать, какие методы используют фоксы.
  Я и так слишком часто пью снотворное.
  - Почему вы воспользовались мазом? Я не критикую, Краузе, но ведь всем известно, что маз - временное решение. Что вам помешало применить огнестрельное оружие?
  Если Волков думал, что был первым, кто задал этот вопрос, то он глубоко ошибался. Из меня полился отработанный поток объяснений:
  - У маза больший диапазон, он одновременно воздействует на группу духов и не требует прицела. Другими словами, маз удобнее в условиях недостатка времени.
  - Но потом вы их все-таки застрелили?
  Это был какой-то подвох, или Волков еще не видел результаты вскрытия?
  - Нет. Стрелял Федор. Я его прикрывала.
  - Грудью на амбразуру? Э.. Мои извинения... Неудачная фраза.
  Я устало пожала плечами.
  Какое-то время мы внимательно разглядывали содержимое своих чашек, что дало мне возможность снова прокрутить в голове наш разговор. Волков старательно разобрал мой отчет по косточкам, но даже вскользь не упомянул отсутствие у рыжебородого аллергии на маз. Я бы, на месте фокса, задала миллион вопросов: сколько раз не-дух был обрызган, какой дозой, когда кончался срок годности баллончика. Но мой собеседник только потягивал остывший кофе и про маз не заикался. И это было странно. Потому что Волков, если судить по его репутации, дураком не являлся. Следовательно, он знал, что не-духи не реагируют на маз. И не хотел привлекать мое внимание.
  Эта догадка настолько меня заворожила, что я не расслышала следующий вопрос, и когда Волков его повторил, не сразу его поняла:
  - Что значит, на чьей стороне был Федор? Конечно, на моей. А что?
  - Вы не думаете, что он хотел застрелить свидетелей?
  Кто? Федор? Волков совсем обалдел?
  Я не выдержала и неприлично фыркнула.
  Но потом до меня докатился смысл его слов, и зубы мои непроизвольно сжались. Конечно, скорее всего фокс думал, что Федор просто предатель, но вдруг...
  Я сделала все возможное, чтобы еще раз неприлично фыркнуть, словно в негодовании.
  - Ты думаешь Федор - дух? Потому что застрелил несколько духов, которые начали отходить от маза? Вместо того, чтобы ждать, пока они нас прикончат? Мда. Это весьма интересная гипотеза. Дай тебе волю, Волков, ты скоро решишь, что я тоже дух, и поэтому не стреляла в своих собратьев.
  - И не надейся. - Фокс ухмыльнулся, и мне вдруг пришло в голову, что улыбка Волкову очень шла.
  А он мгновенно испортил хорошее впечатление, окинув меня взглядом с темечка до столешницы и заявив:
  - Ты, судя по слухам, в мазе купаешься...
  Чего?
  После секунды раздумий стало понятно: фокс намекал, что мое любимое средство общения с духами - это маз.
  Я уже была готова высказать все, что думала об его очередной сексистской инсинуации, но в этот момент Волков изменился в лице, у него отпала челюсть, игривая ухмылочка улетучилась, и фокс взглянул совсем по-другому, словно хотел рассмотреть, что у меня под черепом.
  - Волков, что вы подумали?!
  У него хватило стыда покраснеть. У меня, в ответ, лопнуло терпение.
  Я поднялась из-за стола:
  - Доброй ночи.
  - У меня еще остались вопросы, Краузе.
  - Надо было их задавать раньше, а не ждать, пока я признаюсь в своей принадлежности к духам. Я не дух, Волков. Увы и ах.
  - Совершенно согласен. Вы, безусловно, не дух, Краузе.
  - Ой, спасибо, как замечательно. - Замок мягко щелкнул, запирая в стол документы. - Если не дух, то кто же? Пресвятая богоматерь?
  Фокс поморщился: очевидно, был религиозен. Я пожала плечами. Моя постель уже заждалась, и гудящая голова предвкушала пару часов сна.
  - Маг, - выдавил мой собеседник.
  - А?
  - Маг, - Волков звучал, словно в горло ему насыпали перетертого в порошок стекла.
  - Маг? - опять это слово, и я опять не имела о нем никакого понятия. - При чем тут маги?
  Фокс не спускал с меня глаз, словно пытался разобраться в моей реакции. И даже слепому было видно, что наблюдения не совпадали с его ожиданиями. Ради бога, чего он еще от меня ожидал?
  - Волков, я отлично знаю, что значит слово маг. Но только вы, похоже, имели в виду что-то другое. Потому что вчера... - я застыла, боясь выдать Федора, вспоминая его слова.
  И в этот миг до меня внезапно дошло:
  - Так называют того супердуха, да? Маг?
  Волков кивнул.
  А...
  И вот так, неожиданно, все мои давние подозрения, долго и давно заталкиваемые подальше, на границу сознания, выскочили наружу, как разбойники из придорожной засады. И сразу же вспомнились несколько ситуаций, когда я чувствовала промелькнувший лучик энергии, но никто из задержанных не реагировал на маз, и анализ крови на 'духовость' выходил отрицательным. Но это случалось редко, настолько редко, что каждый раз я решала, что померещилось. И моя странная - так непохожая на духовскую - энергия была единичным и необъясняемым исключением из правил.
  Эх... Родись я страусом, сейчас было бы самое время хорошо почистить перья, вытянув голову из песка.
  Я плюхнулась обратно на стул:
  - Какая взаимосвязь между духом и магом?
  - Ты не знаешь?
  Чего?
  - Волков, хватит играть со мной в прятки. Это не детский сад...
  Мои губы двигались на автомате, просто для того, чтобы заполнить молчание. Голова бурлила от напряжения, потому что все стало просто и ясно, все до последней детали. Я повернулась к Волкову:
  - То есть маги, они не просто сверхсильные духи, они отдельная раса? - Тот в ответ не повел и глазом, но и без подачек фокса ответ был очевиден. - О господи, так вот почему он не реагировал на маз!
  Я уставилась в пустое пространство.
  Перед мысленным взором снова встали картинки вчерашнего вечера: духи, ворвавшийся в комнату рыжебородый маг. Лучи холодной энергии: его и моя. И как при виде этих лучей изменился Федор, сильный, уверенный Федор. Как посерело его лицо - от страха. И сейчас я вдруг поняла, на кого он был похож. Мне была знакома эта беспомощность. С тех пор, как случайно выяснилось, что совсем немного моей энергии, направленной в духов, заставляло их замереть, а потом подчиниться, я видела это не раз и не два. Но как-то раньше не задумывалась о причинах такого безропотного повиновения. Я всегда была сильней, и поэтому не подозревала, что дело было не только в количестве энергии, а еще и в ее качестве. Энергия мага позволяла мне управлять духами так же, как духи управляли беззащитными людьми с нулевым уровнем сопротивления.
  - Интересно, а люди подчиняются магам?
  Должно быть, я произнесла эту фразу вслух, потому что в ответ послышалось:
  - Да.
  Мое внимание неторопливо вернулось к Волкову:
  - Спасибо. - Куй железо пока горячо: - Духи у магов как, э...- я задумалась, подбирая подходящее слово, - как крепостные, так?
  - Да. Но при желании духи могут сменить хозяина. Если он их не устраивает.
  - Тогда зачем им в принципе нужен маг?
  - Ты имеешь в виду, почему они соглашаются быть рабами?
  - Ага.
  Наступило молчание. Очень долгое молчание, во время которого фокс смотрел на меня с неприкрытой завистью, словно старик на ребенка, еще не утерявшего детскую наивность. Но потом он ответил:
  - Так безопаснее. Свободный дух - это легкая добыча, подвластная любому более сильному магу. Но если у духа есть хозяин - другие маги им управлять не могут. Он теперь подчиняется только своему магу. Которого сам выбрал. Которому доверяет. Кроме того, дух получает помощь мага, его патронаж. Плюс материальные ресурсы и деловые связи: маги живут намного дольше людей, и, как правило, чем маг старше, тем он богаче и влиятельнее. Ну и не надо забывать про значительную энергию магов: они защищают свои территории и своих людей, тех, которые им подчиняются... - Его голос затих, и Волков нахмурился.
  - А если дух решит сменить хозяина, его маг сможет этому помешать? - Я запнулась, заметив, что фокс поглощен своими мыслями.
  Наконец он всплыл обратно:
  - Мария, можно тебе задать личный вопрос?
  - Валяй.
  - Кто-нибудь из твоих родных еще жив?
  Это, действительно, был очень личный вопрос.
  - Нет. - Несмотря на сверхчеловеческое усилие, мой голос дрожал. - Нет. Кроме меня никого не осталось.
  Волков, похоже, терпеливо ждал продолжения. Я пожала плечами.
  - Родителей не стало еще до начала Войны. Простое предательство: союзник, перешедший на сторону противника. Дед погиб от первой атаки Тучи в нашем районе. Бабушка скончалась вскоре после него. Мой супруг был случайно убит электрическим током - как написали в свидетельстве, несчастный случай на производстве. Это все. Больше никого нет. Кроме меня.
  - Мои соболезнования.
  Я кивнула и, пытаясь отвлечься, сосредоточилась на Волкове. Почему он задал этот вопрос?
  - Для того чтобы ребенок был магом, родители должны быть магами, так? Оба или один?
  Волков ответил после едва заметного колебания:
  - Оба.
  Хм...
  - Тогда я не маг, Волков. Увы и ах. Мой дед не пережил атаки первого уровня. Дед, который Краузе...
  - Еще раз - искренние соболезнования, Мария. И прими мои извинения за бестактность...
  - Волков, пожалуйста, хочешь меня о чем-то спросить - спрашивай. Не ходи кругами.
  Он поспешно кивнул:
  - Какой тебе показалась энергия мага? Мягкой? Теплой? Колючей?
  Интересный вопрос.
  - Холодная. Очень холодная. Гладкая и мокрая.
  Как ледяная вода.
  Я непроизвольно поежилась:
  - Такая энергия - она у всех магов?
  - Нет. У большинства - совсем не такая.
  Неожиданно у меня заработала интуиция:
  - А какая твоя?
  Волков замер. Застыл, как памятник.
  Всего на миг, на мгновение.
  Но это уже было неважно. Я заметила - и теперь он мог отрицать и открещиваться до того самого дождичка в пятницу.
  Только Волков не отрицал.
  Он осклабился. И опять это шло ему до безобразия.
  - Как? Как ты догадалась? Насколько мне известно, ты - первая.
  Я скромно потупила глазки:
  - Случайность. Да, кстати, ты там у фоксов один такой - маг?
  - Один, насколько я знаю, один, расслабься. И все-таки, как ты догадалась? Давай, колись, а!
  Но только ответ был до жути банальным:
  - Волков, я в этом бизнесе больше шести лет. Можно сказать, с начала. С того времени, как работала лаборанткой у доктора Главина...
  - Подожди, того самого Главина? Вот этого? - Он указал на стену, и мы вдвоем уставились на фотографию, чёрно-белую, в дешевой официальной рамке: штабной завхоз постановил, что пластмассовая не выглядит вдвое хуже деревянной. - Стоп, стоп, стоп. Так это ты М. Краузе на статье? Черт... Какая промашка... - Фокс растерянно - и удивительно мило - поморщился. - А ведь точно. Я видел твой файл - но почему-то не отложилось... Ты ведь такая молоденькая...
  Они что, сговорились с Федором? Молоденькая, как же:
  - Если вопрос, как долго я изучаю духов и их энергии, то ответ - шесть лет.
  - Дольше, чем большинство твоих коллег...
  - Да. Совершенно верно. И потому так странно, что о магах я узнала только вчера, а для тебя это - прошлогодние новости.
  - Я - Ф.О.С.К., Краузе. Мы, так сказать, разведка, и существуем, чтобы расследовать атаки, собирать разрозненные факты и делать выводы. Нам положено знать больше всех. Это наша работа.
  - Мы, кстати, тоже немного грамотные. Не забывай, Волков, что, по Уставу, все ваши отчеты кто-то должен читать. И на Южном Урале это приходится делать мне. Потому что Игорь не тратит свое драгоценное время на присланную твоим отделом писанину. Он получает по паре пережеванных мной параграфов. И, позволь тебя заверить, маги мне пока на зубы не попадались. Так что если фоксы от нас что-то скрывают, они нарушают закон. И Устав.
  Фокс задумчиво протянул:
  - Да, ты права, Краузе. Ты уже не ребенок. Что, в общем, неплохо...
  И тон, и его манеры неожиданно изменились. Он просиял улыбкой, и в то же мгновение передо мной словно стоял другой человек, которому было лет тридцать пять - сорок.
  Ага. Как же.
  Меня бы не удивило, если ему оказалось сто пятьдесят. Или двести. Если верить интуиции, Волков был значительно старше, чем Федор.
  Я начала собирать бумаги:
  - Извиняюсь, Волков, но сегодня был очень долгий день, и мне пора домой.
  - Я тебя провожу.
  - Чего?
  Фокс ухмыльнулся:
  - Ты же сама хотела увидеть мою энергию. Я могу ее показать. Только не здесь. У тебя дома.
  Что, в общем-то, было логично. Штаб - общественное заведение, что означало детекторы в каждой комнате. В штабе малейший всплеск энергии привлек бы к себе внимание. В то время как дома я могла устроить соревнование духов на вшивость, и никто бы этого не заметил. Обшивка, которая защищала обитателей дома от внешних атак, одновременно скрывала внутреннюю энергию от уличных детекторов: в частных домах детекторы не устанавливали.
  Черт бы все это подрал.
  Я не спеша прибрала стол, заперла последние документы, выключила нашу противоподслушивающую систему, или 'антиподслушку', как ее любовно называл Питер. Зеленая лампочка - тихо, как в танке - потухла, и включилась желтая, соседняя: система выключена, электричество есть. Красная нервирующая мигалка загоралась, когда начиналась видеосъемка.
  Эти нехитрые манипуляции дали мне время подумать и успокоиться. В конце концов, что я теряла - кроме дурной головы?
  - Пойдем!
  
  
Глава 4
  
  Маломощная лампа над крыльцом одноэтажного здания штаба едва освещала щебенку под ногами, и по дороге к машине я успела пару раз споткнуться на проклятых каблуках. Запарковаться мне пришлось у бетонной стены, окружавшей штаб, и здесь было довольно темно. Первое, что я сделала, это полезла в багажник за тапочками. Потом отыскала карту и ручной фонарик и передала Волкову. Тот что-то удивленно пробормотал, но послушно расстелил ее на капоте.
  - Так где ты живешь? - Фокс включил фонарь. - Неужели туда так сложно добраться?
  - Вот здесь. И да, дорога короткая, но грунтовка, и ее в темноте почти не видно: это маленький хутор, и ни у кого кроме меня нет машины. Но, самое главное, здесь и здесь старые шахты: легко провалиться.
  Он кивнул, не отрывая взгляда от карты.
  - Тут небольшой объезд, а это, - я ткнула пальцем в тонкую черную линию из штрихов и крестов, - забор вокруг атомной станции.
  Другими словами, закрытая зона, куда нормальным людям соваться не стоит.
  Нам повезло, что реактор успели вовремя остановить и законсервировать в самые первые дни Войны, до прихода наиболее разрушительных Туч. И даже потом, если верить официальным измерениям радиации, защитная оболочка выдержала и не развалилась. Поэтому наша зона считается относительно безопасной. Но все равно, кроме случайных духов, там никого не бывает. И даже для них три ряда колючей проволоки являются серьезной преградой.
  - Как проедем колючку, останется где-то треть и почти все по прямой. Единственный поворот - вот здесь, рядом с оврагом. От него - километра три вдоль полей. И будем дома.
  На последнем слове щеки мои внезапно залились румянцем. Окончательно разозлившись, я свернула карту и нырнула в салон. С ненужной силой воткнула ключ в замок зажигания, опустила стекло.
  - Поехали, что ли?
  Но Волков не сдвинулся с места.
  Ну чего ему еще было надо?
  Он посветил фонарем на ремень безопасности.
  Господи, это какой-то детский сад. Ехать - совсем ничего и по знакомой мне дороге.
  Но Волков стоял и ждал.
  Я вздохнула. Демонстративно медленно натянула ремень и щелкнула пряжкой.
  - Поехали?
  Фокс кивнул, развернулся и затопал к своей навороченной таратайке. Выехав за КПП, я дождалась, пока позади мигнули фары, и отправилась.
  
  Мы ехали довольно быстро: Волков оказался хорошим водителем и безупречно держал дистанцию. Хотя по сравнению с моими обычными гонками по степи, это было черепашьей возней. Но я терпела и старательно замедлялась. При всем раздражении, которое вызывал у меня фокс, все же не хотелось, чтобы он отстал и потом свалился в одну из заброшенных неогороженных шахт. Местность была неровной и довольно опасной: карьеры, отвалы, а дальше - развалины города. Я их всегда старательно объезжала, ведь ничего не стоило угодить в полуразрушенную трубу канализации или ветхий подвал. Губернатор каждый год обещал найти средства, чтобы построить забор, но дальше обещаний дело не двигалось. Правда, поблизости все равно никто не жил, а местные об опасности знали.
  Машину немного встряхнуло, и руки привычно вцепились в руль. Дорога свернула, и в свете фар на столбах забора вспыхнули оранжевые отражатели и фосфоресцирующие знаки: 'Закрытая зона. Радиация'. Как всегда в этом месте, я притормозила и невольно прижалась к левому краю дороги: это глупость и паранойя, и да, мне известно, что здесь все чисто, но радиация страшна тем, что не видна. Даже духи, удиравшие от боевиков, вглубь не бежали, а останавливались за пределами максимальной дальности выстрела. Хотя, зная выносливость духов, я бы не удивилась, если они могли переносить смертельные для нормальных людей дозы радиации.
  Наконец колючка закончилась, и меня встряхнула знакомая колея. Я взглянула в зеркало заднего вида и облегченно выдохнула: Волков был по-прежнему там. До дома осталось совсем немного. Пальцы щелкнули рычажком, и поверх гудения видавшего виды мотора, мерно затикал поворотник. А все-таки это смешно: мигалка в степи на грунтовой дороге.
  Я слегка повернула руль и начала плавно входить в поворот...
  Баам!
  Жуткий удар, кувырок, снова удар.
  Невыносимая тряска.
  И темнота.
  
  Когда сознание слегка прояснилось, я поняла, что вишу на ремне безопасности и немного покачиваюсь. Борясь с ощущением нереальности, попыталась решить, что делать дальше, но голова раскалывалась и не соображала.
  В этот момент раздался хлопок. Я инстинктивно сжалась - от неожиданности. Но все оказалось в порядке: это просто разбилось стекло пассажирской двери. После чего, словно из-под воды, донесся дрожащий голос Волкова:
  - Мария? Мария?!
  - Я... - Черт, с первого раза не получилось. Но во второй губы мои напряглись и довольно отчетливо выдавили: - Я в порядке...
  В машине повисла долгая пауза.
  Потом прозвучал нервный смешок:
  - Ну, если так, то отлично, Краузе. Ты можешь дотянуться до дверного замка - чтобы мне не царапаться?
  
  Волков выволок меня из кабины и уложил на прохладную ночную траву. Не дав подняться, направил в глаза фонарь:
  - Как меня зовут, Краузе?
  - Ч-чего? - Я дернулась, закрываясь от света руками. В глазах поплыли яркие пятна.
  - Мария, как меня зовут? - фокс повторил, громче, так что зазвенело в ушах.
  - В-волков! Т-ты что, обалдел? Убери эту лампочку! И т-так голова раскалывается! Какого ч-черта?
  Он торопливо направил луч фонаря куда-то в степь:
  - Краузе, на будущее: при сотрясении зрачки расширены и слабо реагируют на свет. Понятно?
  Не удостоив его ответом, я попыталась подняться, но фокс оказался сильнее:
  - Лежи, тебе говорят... Не тошнит, кстати?
  В ответ я озвучила выражение, которое наверняка бы очень расстроило мою бабушку. Волков, не обращая на это внимания, вызванивал теховскую аварийную бригаду:
  - Да-да, машина перевернулась. Похоже, обошлись без сотрясения. Краузе, тебе доктор нужен?
  - Нет!
  - Говорит, что не надо. - Длинная пауза. - Спасибо. Ждем.
  Фокс отключил телефон и, светя по земле фонарем, потопал куда-то в степь. А я с неожиданным наслаждением растянулась на колючей траве: дожидаться, пока приедут механики.
  
  Не прошло и вечности, как на дороге показалась белая точка и медленно начала увеличиваться. Превратилась в дрожащий круг, потом небольшой овал. Затем раздвоилась, и вдали послышался тихий рокот мотора. С каждой секундой он становился все громче и громче. А потом взвизгнули тормоза, мотор резко замолк, и на мою машину уставились две ослепительно ярких фары подъехавшего эвакуатора.
  Из кабины на землю спрыгнули двое. Один зашагал к моей машине, другой направился к нам. Над осенней степью зарокотал знакомый бас Максимыча, старшего теховского механика:
  - Краузе, ну сколько я тебе говорил: не носись как сумасшедшая. Совсем не бережешь казенное имущество...
  - Чего? - От такого поклепа я была готова плеваться, но, к сожалению, накатившая тошнота не позволила даже покрутить головой.
  - Да медленно она ехала... - раздался голос Волкова. - Потому так легко и отделалась.
  Легко?!
  Фокс фыркнул:
  - Легко, Мария, легко. Там, в колее - здоровенный камень. И в самом неподходящем месте: ну просто как будто специально подложен, чтобы вынести машину в овраг.
  Камень?
  - Ты что, издеваешься? Я тут сегодня ехала - никаких камней.
  Достав из нагрудного кармана ручку, Максимыч задумчиво озвучил варианты:
  - Закатился, съехал, упал с проезжего самосвала... На, Краузе, распишись. Здесь и здесь... - Он посветил фонариком.
  Волков пожал плечами:
  - Точно не с самосвала. А ты родилась в рубашке. Из кевлара. Была бы повыше скорость - лежать тебе в овраге.
  Меня запоздало передернуло: от страха.
  Утром камня не было. Я такое всегда убираю. Значит, его подложили.
  Черт бы все это подрал.
  - Мы вам больше, наверное, не нужны? - фокс обратился к механику.
  - Нет. - Тот направился к грузовику, на ходу убирая ручку обратно в карман. - Имущество передано. Дальше мы сами.
  Волков протянул ладонь, помогая мне подняться на ноги:
  - Пойдем, я тебя подвезу.
  Под смешок обернувшегося Максимыча, я уже начала говорить, что собираюсь поехать обратно с механиками, чтобы найти замену своей раскоряченной колымаге - и заодно избежать ненужных сплетен. Но в этот момент взгляд упал на машину, озаренную светом фар грузовика. Ее, словно кокетливый черный пояс, охватывал присоединенный к лебедке ремень. Михалыч поправил подсунутые под двери воздушные подушки, забрался в кабину грузовика и крикнул:
  - Давай!
  Будто оранжевые гусеницы, подушки начали надуваться. Лебедка натянулась. И, неожиданно, моя машина снова стояла на колесах.
  Пошатываясь от головокружения, я подошла поближе, присела и посветила фонариком. Под капотом начала собираться черная лужа: наверное, выдавило прокладку, и капало масло.
  Машина вообще выглядела жалко: выпавший на землю двигатель, сплющенный капот, погнутая крыша.
  И, по-моему, годилась только на металлолом.
  - Ну че, в ремонт? - Вытирая руки ветошью, подошел подчиненный Максимыча.
  Мой рот на мгновение распахнулся, но я его вовремя благоразумно захлопнула. Как показывал опыт, ругаться с механиками - дело неблагодарное и утомительное. И вообще, мне было не до того: от всех этих кульбитов голова разламывалась на части, и очень хотелось домой, где с прошлого ранения должна была остаться пачка болеутоляющего.
  Медленно, чувствуя нарастающую тошноту, я повернулась к Волкову:
  - Поехали?
  Он кивнул, помог мне встать и, поддерживая за плечи, повел к своей машине.
  
  - Что это за огоньки?
  - А? - Я неохотно продрала глаза.
  - Разбудил? Извини.
  - Нет, меня укачало и немножко мутит. Пройдет. Так что за огни?
  - Вон там...
  Я пригляделась. Вдали виднелось что-то похожее на сияющее облако. Прищурившись, я смогла разобрать дюжину огоньков, сбившихся в стаю как светлячки. А, должно быть, сегодня полнолуние или что-то подобное. Впрочем, могло было быть все что угодно: небо затянули низкие тучи и не было видно ни звезд, ни луны.
  - Это паломники, у менгиров, ждут восхода...
  - Что?
  - Менгиры - это такие глыбы. Истуканы из камня. Типа как на острове Пасхи. Только здесь они поменьше и, насколько я знаю, намного старше. И у нас это не статуи, а просто камни с выбитыми желобками. А когда восход, говорят, что можно увидеть черты человеческого лица.
  - Говорят? Ты не проверяла?
  Если бы...
  Однажды, давным-давно, в другой, почти позабытой жизни, мы с Питером ночью удрали в степь: дожидаться рассвета. А бабушка проснулась раньше, чем обычно, и меня не нашла. После чего жутко испугалась и в мгновение ока мобилизовала пол деревни на поиски пропавшей внучки.
  Ох мне и влетело, когда мы вернулись назад!
  Но это не было самым обидным.
  - Проверяла. Но лиц не увидела.
  Как мы с Питером ни старались, как ни становились - никаких человеческих физиономий, только бессмысленные желобки.
  Фокс сочувственно поджал губы:
  - А огни?
  - Есть какая-то группа людей, ну вроде культа, которые считают менгиров защитниками. Вроде стражей, охраняющих жителей степи. И в какой-то фазе луны этот культ собирается у камней - дожидаться восхода и молиться. Э... Следующий двор, направо, к входу в гараж... Отлично.
  Я нажала на кнопку на брелоке, и дверь гаража открылась. Волков присвистнул:
  - Чудо техники! Завидую.
  - Ты бы не завидовал, если бы видел, сколько за это пришлось заплатить. До сих пор долги.
  Он пожал плечами:
  - Любишь кататься...
  Угу, люби-люби...
  Немножко покачиваясь, я выбралась из машины. Открыла замки входной двери:
  - Добро пожаловать...
  Волков вежливо снял ботинки:
  - Так что, когда в вашем штабе достроят гараж, тебе можно будет на улицу не выходить?
  - Когда в нашем штабе достроят гараж, боюсь, уже не будет ни меня, ни моей машины... Чаю?
  - Нет, спасибо. Слушай, а ты уверена, что по-прежнему хочешь увидеть мою энергию? Тебе же, наверное, нужен покой... Постельный режим...
  - Что мне нужно - так это парочка кодеинчиков. - Я торопливо проковыляла к аптечке и воплотила эту идею в жизнь. - Все равно сейчас не заснуть. Ты давай, показывай, не томи.
  
  Поле. Сильное поле. Просто ужасно сильное поле. Воздух между мной и Волковым наполнился серебристой слепящей дрожью. Я в своей жизни никогда не встречала ничего даже отдаленно подобного. И слава богу. Тот вчерашний не-дух - стебелек ковыля посредине уральской степи. Нет, песчинка в Сахаре по сравнению с этой энергией. И в тот же самый миг я почувствовала, как мои внутренние щиты, о существовании которых никогда не подозревала и не догадывалась, захлопнулись вокруг меня, словно ворота осажденного города перед вражескими полками. Я почти услышала лязг засовов и грохот металла.
  - Боже, - я прошептала, будто в трансе. - О боже...
  И, с моей стороны, это было очень вежливо и культурно. Потому что хотелось громко орать и визжать от страха.
  Волков не спускал с меня глаз.
  - Это нормально? Это не тяжело? Ты в порядке?
  Его голос звучал встревоженно. Я задумалась. Хм, странно.
  - Да не, все в порядке. Чувствую напряжение - но не слишком большое. Скорее всего, просто устала. Ты можешь сильнее?
  - Что? Ну смотри... По желанию публики....
  О господи.
  Но сейчас я была готова. И знала, чего ожидать. Нарастающая энергия заполнила пространство, и я поняла внезапно, что энергия Волкова теплая, будто мелкий нагретый песок. Нежный и мягкий, и удивительно легкий. Он рассыпался по моей коже, похожий на солнечные лучи ранней осенью. И неожиданно обволок теплом и покоем, как толстым пуховым платком.
  Я чувствовала себя кошкой, гревшейся на солнышке. Или скорее, хладнокровной ящерицей, впитывавшей лучи всеми порами кожи: на удивление живой. Боже, я уже забыла, как это все происходит. Как когда-то впервые наткнулась на что-то похожее.
  
  Это случилось одним институтским летом. Моя семья не нуждалась, и поэтому во время каникул я не подрабатывала. Кроме того, у меня была небольшая стипендия и никаких особых запросов. Так что на жизнь хватало, и летние месяцы мы проводили с папой.
  Поездка эта планировалась как обычная ленивая неделя на побережье лазурного моря. К сожалению, буквально в день моего прибытия военные силы этой теплой и обычно гостеприимной страны ошарашили ее жителей и случайных туристов маленьким, но кровавым путчем. Когда мой самолет приземлился, столица была охвачена беспорядками, дороги забаррикадированы, а отец все еще находился неизвестно где, пытаясь выбраться из этого бардака. Я же застряла в относительной безопасности старого, еще колониальной постройки, отеля, который в свое время видел и пережил как минимум десяток таких переворотов.
  С одной стороны, очень здорово, когда от бушующей революции тебя закрывает укрепленная пуленепробиваемая стена и компетентная, нанятая отелем охрана. Но, с другой стороны, на третий или четвертый день, после двадцать пятого повторения благодарственной молитвы за то, что судьба поместила тебя в такое безопасное место, начинаешь чувствовать себя как за решеткой, и безопасное место становится похожим на тюрьму. Наверное, это просто клаустрофобия, но у меня она явно сопровождалось - надеюсь, временным - отключением головного мозга.
  Насколько я помню, в отеле народу было мало, человек двадцать, и в основном туристы-пенсионеры, для которых местные политические передряги закрыли доступ к двум основным достопримечательностям столицы: шикарным пляжам с белым песком и дешевому алкоголю. Никто из них не был даже отдаленно моего возраста - за исключением Джулио. Он говорил по-немецки не хуже чем я, выглядел лет на пять старше, и, если ему верить, был в деловой командировке.
  Ну что тут можно сказать?
  Я просто маялась от безделья и тревоги об отце, с которым не было никакой связи. Все книги, которые можно было найти в отеле, за исключением телефонного справочника, были уже прочитаны от корки до корки. В бассейне тоже нельзя сидеть целыми днями - да, впрочем, и это удовольствие скоро закончилось, потому что вода протухла из-за бездействующего фильтра: в городе отключили электричество. В отеле, слава богу, была пара дизельных генераторов, но, экономя горючее, их использовали редко. Никто не имел ни малейшего понятия, когда снова откроется аэропорт, и генерируемая электроэнергия на такие глупости как бассейн не расходовалась.
  Таким образом, не было ничего удивительного, что через неделю осадного положения я настолько сходила с ума от скуки и беспокойства, что в голову начала приходить идиотская мысль, а не сделать ли вылазку в город. Просто так, для развлекухи. Хорошо, что дальше мыслей дело не пошло: даже по моим крезанутым стандартам на улицах было небезопасно. То есть, хотя бы чуть-чуть, но мозг у меня работал.
  Но только чуть-чуть.
  Потому что одним прекрасным вечером, когда Джулио в миллионный по счету раз предложил нам уединиться в номере, мое не совсем в тот момент трезвое серое вещество не нашло ничего лучшего, чем уточнить: 'В твоем или моем?'.
  И, наверное, это было не так уж и глупо - если забыть, что случилось наутро. До встречи с Джулио я достаточно наигралась в голопузиков, чтобы знать, что все протекало очень даже неплохо, пока он не потерял или контроль или голову, и его энергия неожиданно не прорвалась наружу. После этого наше общение стало еще более милым, хотя я не сразу догадалась, что приятные волны тепла и серебристые проблески исходили от Джулио. С другой стороны, а как я могла это знать? Ведь раньше такого не случалось, чтобы ночной партнер окатил меня своим перегретым полем, и моя, неизвестно откуда взявшаяся, энергия, вдруг бурным потоком рванулась ему навстречу. И, кроме того, я не одна была такая: в шоке. Джулио, хоть, безусловно, и знал о своих энергетических возможностях, явно не ожидал ни от себя, ни от меня ничего подобного.
  Утром я проснулась первой и, проявив нехарактерную мне силу воли, добрела вначале до душа, а потом, повинуясь бурчанию в желудке, до кафетерия. Вернувшись с заставленным консервами подносом, я обнаружила, что постель пуста, в душе кто-то плескался, а мой отец читал газету, удобно устроившись на диване.
  - Привет, солнышко. - Он встал, потянулся. - Машина внизу, у подъезда. Ты можешь собраться за десять минут?
  В любых других обстоятельствах я бы рванулась ему на шею, визжа от радости, но в руках была еда. Поэтому пришлось ограничиться улыбкой и заверениями, что смогу собраться за пять.
  И действительно, так бы и вышло, даже с обильным завтраком, потому что по старой привычке большинство моего барахла не вынималось из чемодана: необходимость срочно эвакуироваться на родину, когда противоположная сторона временно перехватывает инициативу, приучает к аккуратности. Но, к сожалению, как раз в этот момент Джулио вылез из душа, и началась полная чехарда.
  Нет, это совсем не то, что можно подумать. И не то, что отец не предполагал появления кого-нибудь подобного: смятая постель, мужская одежда и смуглая фигура за полупрозрачным душевым стеклом указывали, что я была не одна. Только при всем нашем богатом жизненном опыте, ни папа, ни я не ожидали последовавшей абсурдности.
  Как отец ни старался этого избежать, мне не раз и не два пришлось наблюдать прощальные сцены на тему 'дорогой, без тебя не жизнь, а тоска', которые закатывали некоторые из его подруг. Но никогда, абсолютно никогда, они не приближались по интенсивности к тому, что ни с того ни с сего начало извергаться из Джулио. Да, наша совместная ночь оставила положительные впечатления и у меня, и, скорее всего, у него. Однако, как бы не был приятен короткий ночной эпизод, проявленная Джулио одержимость не выглядела нормальной или здоровой.
  Я, кстати, вначале надеялась, что мы с отцом все-таки сможем выскользнуть из номера и рвануться к машине, потому что была готова пожертвовать парой висящих в дальнем шкафу платьев. И, если честно, в тот момент с удовольствием бы отдала весь свой скудный гардероб, лишь бы поскорее убраться подальше от этой влюбленной чуши. Но Джулио не дал такой возможности. Он зажал мои руки, словно в тисках, и хотя меня редко можно назвать беспомощной, железная хватка Джулио не оставляла сомнений, что на этот раз я попалась. И самое главное, в данном случае не было никаких гарантий, что отец сможет вырвать меня из этих объятий, не отправив при том Джулио к праотцам.
  Другими словами, я не имела понятия, что делать и как выбраться из этой дурацкой ситуации. Но, слава богу, Джулио мне подсказал.
  С его ладоней в мою дрожащую кожу потекла горячая пульсирующая энергия, и тут же слова Джулио словно стали более убедительными и настоящими. И самое главное - я помню, это читалось в его глазах, - он был уверен, что я откликнусь на эту энергию, что уступлю и поддамся на его уговоры.
  Да. Я ответила. Но совсем не так, как он ожидал. Моя энергия впилась в Джулио и рванулась внутрь, сквозь его же ладони, затопляя его горящее поле, как вода заливает жаркое пламя.
  Энергия Джулио замерла, а затем потухла. Его воля исчезла и осталась только моя.
  - Отпусти меня! - мой голос звучал необычно холодно.
  Джулио замер. Руки его разжались. Глаза опустели, и лицо застыло, чем-то напоминая морду собаки, ждущей команды хозяина.
  Боже ж ты мой, это было так просто. Джулио подчинялся, словно марионетка или игрушечный робот. Это было так странно.
  И самое удивительное - не имея ни малейшего опыта, даже в первый раз, в мой самый первый раз я знала... не просто знала, была уверена, что я родилась приказывать, а он - подчиняться. Что Джулио вел себя так, как положено духу в присутствии мага.
  Только я не могла быть магом. Никак. Несмотря на энергию и большую привязанность к мазу. Потому что мой дедушка, то есть отец моего отца, умер от Тучи первого уровня. И нет, я не наивна. Только здесь ситуация наоборот. Когда они с дедом начали встречаться, бабушка все еще была замужем, и лишь грядущее появление папы вызвало очень поспешный развод и не менее скорую свадьбу - с отцом ее сына, не-магом. Что означало, я тоже не маг. И не дух, если верить анализу крови и мазу.
  Но кем бы я ни была, Джулио мне подчинялся. Он стоял неподвижно, ожидая моих приказаний.
  - Когда ты услышишь слово 'Иди', то оденешься, соберешь свои вещи, выйдешь из этой двери и навсегда обо мне забудешь. - Энергия во мне напряглась, приготовилась, словно пловец перед стартом. - Иди! Сейчас же!
  После этого я видела Джулио только один раз, когда мы с папой прошли мимо него в коридоре, на пути к ожидающей нас машине. И отец, и я немедленно насторожились, но Джулио просто уставился на меня плотоядным взором, типичным для стран, где мужчины считают своим долгом раздевать глазами любую проходящую мимо мало-мальски привлекательную женщину. Я в тот момент почему-то задумалась, откуда он все-таки был, и как его звали - по-настоящему.
  - Ты это очень удачно - с гипнозом... -задумчиво произнес отец, когда мы наконец оставили за собой последний патруль. - Я не знал, что ты это можешь.
  - Я тоже. Не знала. - На секунду я замялась в поисках нужных слов. - А ты?
  - Раньше мог. Где-то в твоем возрасте. Больше уже не получается. - Отец вздохнул. - Но я просто людям приказывал, когда они не хотели подчиняться. Я никогда не трогал их память.
  Отец помолчал, как мне показалось, неодобрительно. Но потом вдруг добавил:
  - Глядя на это, не удивлюсь, если твоя мать сделала со мной что-то подобное...
  - Ты имеешь в виду Викторию?
  - Нет, твою маму. - Он взглянул мне в глаза. - Как ни странно, я ничего о ней не помню. Совсем ничего. Ни улыбки, ни слова. У меня отличная память, я редко что-либо забываю. Но когда пришло о тебе письмо, я вдруг понял, что не имею понятия, от кого может быть этот ребенок...
  - Но откуда тогда ты знаешь, что я твоя?
  - О, не волнуйся, знаю. Я был уверен с того момента, когда увидел твои глаза: они копия бабушкиных. И, конечно же, мне пришлось сдать десяток анализов, перед тем как тебя забрать. Так что не надейся, Машук, что у тебя есть более выдающийся папочка. Ты моя на сто процентов. Увы и ах.
  - Я тебя люблю, пап.
  - Я тоже.
  - Я знаю.
  
  Так получилось, что прошло несколько лет, прежде чем я снова дала волю своей энергии. Изредка меня касались случайные анонимные лучи: на улице, в трамвае, на эскалаторе. Но я никогда не отвечала. Даже не оборачивалась, чтобы полюбопытствовать, кому они принадлежали. Это давалось с огромным трудом: моя энергия просто горела желанием переплестись, смешаться с другими, но я научилась ее блокировать. Что-то в том мимолетном случае с Джулио напугало меня до жути. И кроме того, я вскоре встретила Виктора, моего жениха, и вольная жизнь официально закончилась, погребенная в давнем прошлом.
  Но энергия внутри меня, пусть позабытая и заброшенная, никуда не исчезла. И в один прекрасный день я о ней вспомнила, когда закончились маз и патроны, а вот нападавшие духи почему-то остались.
  Ну что тут сказать?
  Когда нет выхода, надо использовать подручные материалы и надеяться, что это сработает.
  И к счастью - оно работало. И еще как!
  
  Чья-то рука коснулась щеки, и мои глаза распахнулись от неожиданности.
  Когда я успела закрыть глаза?
  - Тебе это нравится... - рядом стоял Волков с ошарашенным выражением лица.
  Я очень хотела возразить, но потом решила просто пожать плечами. Конечно, стыдно признаться - но он, в общем-то, был прав. Ну и ладно.
  Фокс нахмурился - и в голове даже промчалась мысль, что ему, возможно, нелегко держать такое шикарное поле. Я лично, по мере того, как организм продолжал сопротивляться, чувствовала нарастающую усталость.
  Но нет. Чепуха. Волков не выглядел напряженным, и его голос звучал вполне нормально:
  - Кто-то из твоих предков был исключительно сильным магом...
  Я опять пожала плечами.
  Откуда мне знать? Волков в этих вопросах - эксперт. А я - так, случайность.
  Его энергия внезапно исчезла, словно с меня сорвали любимое пуховое одеяло. И мне пришлось проявить нехилую силу воли, чтобы не попросить у мага добавки. Потому что его энергия была просто дивной. Опьяняющей.
  Мои щеки залило краской.
  - Твое поле, оно... - Я замялась, ища подходяще слово. - Оно... Очень приятное...
  - Я заметил. - На лице Волкова промелькнула улыбка; но потом она испарилась. - Это просто невероятно, что такой уровень поля тебе, человеку без собственной энергии, не приносит вреда. Я знаю не больше десятка магов, которые могут это выдержать, а ты - ты же, как максимум, полукровка. Но тебе - хоть бы хны. И даже скорее наоборот...
  Он прервался на полуслове и опять неожиданно осклабился:
  - Хотя, конечно, я рад, что тебе это так понравилось. Мы обязательно это повторим. Но, к сожалению, не сегодня. Мне пора. До свидания, Краузе!
  Волков ушел. Я осталась стоять посредине комнаты.
  Занавес.
  
  
Глава 5
  
  Ночью я спала исключительно плохо. Это, конечно, неправильно - отдых мне был просто необходим, и когда подчиненные Михалыча привезли новую машину, которую пришлось загнать в гараж, от ночи почти ничего не осталось. Но, увы, я не смогла ничего поделать ни с остатками головной боли, ни с нахлынувшими из далекого прошлого воспоминаниями.
  Когда меня разбудил телефон, солнце уже висело над крышей соседского дома. Я безнадежно ругнулась: судя по оглушающе-бодрой мелодии, это не могли быть диспетчер или Питер, и праздный звонок тоже исключался. Значит звонили с территории одного из племен. Черт бы их всех подрал. Моя рука обреченно потянулась к стоящему рядом с кроватью письменному столу: за трубкой.
  В памяти всплыло, как во время рутинного вызова на втором году в боевом подразделении я впервые узнала о племенах, и как в тот бесконечно долгий день все мои понятия о духах и о Войне перевернулись с ног на голову. Еще с утра, подобно всем окружающим, я привычно называла духов нелюдями. А к вечеру в теховском хранилище документов перечитывала наш Устав, выискивая лазейки, которые бы позволили трем местным духовским племенам продолжать мирную жизнь Южном Урале.
  Увесистый том Устава, среди всего прочего, определял взаимоотношения техов и фоксов. Именно там я выяснила, что, в то время как фоксы 'обязаны' делиться с нами информацией, мы, техи, просто 'можем'. Это, скорее всего, было просто опиской, хотя, зная Игоря, я бы не удивилась, если он проявил свою обычную гениальность и намеренно утвердил такую двоякую формулировку. Впрочем, даже глава регионального теховского отдела вряд ли мог представить себе обстоятельства, которые вынудили меня перечитать Устав. Потому что в тот день, отвечая на вызов шестого уровня, я столкнулась с ситуацией, о которой предпочла бы никому, и особенно фоксам, не докладывать.
  Причиной этого злополучного вызова, судя по показаниям детекторов, были нескольких пересекающихся энергетических лучей, и Славик, наш дежурный диспетчер, совершенно правильно интерпретировал происходящее как потасовку духов:
  - Шестнадцать полей. Минимальное пятый уровень.
  - А максимальное? Пожалуйста, говори громче, я тебя еле слышу за ревом мотора!
  - Шесть с половиной... - раздалось в телефоне. - Стоп, упало до четырех. Исчезло совсем. А, вот опять появилось.
  - Какая сейчас энергия?
  - Пять.
  - Двигаются? О, черт! - Машина подскочила на засохшей колдобине, и я снизила скорость.
  Диспетчер продолжил:
  - Ага. Скорее всего, на ногах. Ух ты! Вот это всплеск. Сразу четверо одновременно.
  - Неужели поля наложились?
  - Нет, конечно... - Он на мгновение замолк. - Двое самых слабых исчезли.
  - В нокауте?
  - Похоже, да.
  Я аккуратно объехала небольшое стадо сайгаков, раздумывая над словами Славика. Во время Войны бои духов случались довольно часто: скорее всего, это были разборки конкурирующих банд. И даже в мирное время мы то и дело натыкались на подобные потасовки, только со значительно меньшим числом участников. Обычно диспетчеры ждали, пока энергия дорастет до семи - это занимало считанные минуты, - а потом высылали зачистку.
  'Уровень семь' и 'зачистка' - это для духов приблизительно то же, что для нас 'ворота ада' и 'дьявол с его помощниками'. Когда на местности такой уровень, боевиков не посылают. Мы там уже не нужны. Наша задача - спасать людей, а после седьмого живые люди почти никогда не встречаются. Есть только враждебные духи, которых, в соответствии с правилами применения вооруженной силы, надо мочить, и мочить безжалостно. И я очень рада, что семерка - не наша работа, и боевикам не приходится до такой степени марать и без того нестерильные руки. Этим занимаются сотрудники группы зачистки. Они прибывают, окружают территорию, делают свое дело и уезжают. У меня более чем достаточно своего материала для ночных кошмаров, и если спросить, как зачистка работает - я не отвечу. Потому что не знаю.
  Но, возвращаясь к той шестерке, - она была странной. Мы редко видели, чтобы бой между духами так долго держался ниже семи, и обычно беспечный голос Славика звучал напряженно:
  - Ты знаешь, Мария, это выглядит ненормально. Полное впечатление, что они специально пытаются...
  Он завис, и я закончила предложение:
  - Не эскалировать?
  - Да.
  - Хм... И как далеко от меня?
  - Всего в километре, если сейчас свернешь направо...
  - Сворачиваю. Перешли мне координаты.
  - Уже переслал.
  
  Мне повезло, и к месту с выданными Славиком координатами удалось подъехать с подветренной стороны, под прикрытием густой лесозащитной полосы. Оставив машину за деревьями, я осторожно перебралась на другую сторону лесопосадки и остановилась в тени пыльной листвы.
  Передо мной бескрайним зеленым морем простиралась июньская степь, над которой, словно бегущие волны, развевались седые метелки ковыля. А за ними, на горизонте, на фоне безукоризненно-голубого, без единого облачка неба виднелись мягкие очертания дальних гор. Посреди этого великолепия фигуры людей казались мелкими и несуразными, но в остальном они смотрелись именно так, как я ожидала.
  Духи действительно дрались: я чувствовала сильные всплески энергий, видела яркие серебристые вспышки. Две приличные группы, и одна явно другую добивала. Моя рука, повинуясь Уставу, уже легла на автомат: чтобы стрелять по врагам. В ноги, конечно, не насмерть. Но в последний момент мне почудилось...
  Нет. Не может быть.
  Я подняла к глазам бинокль. И окаменела.
  Передо мной по-прежнему воздушными волнами переливался ковыль, солнце сияло на бесконечно-лазоревом небе, теплый ветер развеивал знакомый с детства степной аромат. Но в этот миг мне казалось, что мой привычный мир беззвучно разрушился, рассыпался в прах, и я внезапно очутилась на другой, совершенно незнакомой планете.
  Раньше - в далекой прошлой жизни - я была твердо уверена, что воевала против духов. Они были моими заклятыми врагами, начав Войну, чтобы избавиться от людей, от таких, как я. Почему духи решили это сделать два года назад, а не в какое-то другое время, чем мы им насолили - это было, конечно, интересно, но не очень важно. Главное, я была человеком - а они нелюдями, бесчеловечными убийцами, и потому не имели права на существование.
  Но сейчас, глядя в бинокль, я вдруг поняла, что это не так.
  Потому что женщина в до боли знакомом сером платье была моей давней няней - бабушка ее нанимала, когда, совсем маленькой, я не могла оставаться дома одна. Мужчина рядом оказался ее мужем. А остальные...
  Я их знала. Не всех, конечно. Но среди духов, которые побеждали, могла назвать по имени как минимум четырех человек. Потому что, когда няня вышла замуж и уехала в другую деревню, Пригоровку, я ее навещала. И она познакомила меня с соседями. Тогда они были очень милыми и угощали компотом из яблок. А теперь оказались врагами? Беспощадным противником, истреблявшим людей своей смертоносной энергией? Нелюдями?
  Все, включая няню?
  Моя рука соскользнула с автомата. Безвольно повисла рядом. И вместо того, чтобы стрелять в неприятеля, как полагается по Уставу, я просто стояла и тупо пялилась на происходящее.
  Когда победители-духи заметили мою неподвижную фигуру, бой уже закончился, и они, судя по жестам, обсуждали, что делать с трупами.
  У меня было достаточно пуль и маза, чтобы в течение нескольких секунд повалить всех присутствующих. Поэтому я решила никуда не бежать и посмотреть, что будет дальше. Кроме того, если духи пытались не эскалировать до семерки, вряд ли в их планы входило отправление на покой одного случайно забредшего боевика.
  Совершенно автоматически, не повышая голос, я произнесла:
  - Не двигаться. Иначе буду стрелять.
  И с автоматом наготове медленно выдвинулась из кустов.
  Когда я приблизилась, сцена выглядела немного странно: четыре мужчины и три женщины, стоящие полукругом и не спускавшие с меня глаз. А перед ними на смятом ковыле растянулись неподвижные тела. Интересно, что лежащие духи все как один оказались мужского пола и были мне незнакомы.
  - Кто это? - обратилась я к няне.
  - П-пришлые...
  Ага!
  - Госпожа Краузе? - принес порыв игривого ветра.
  Я повернулась. Невысокий мужчина пытался улыбнуться дрожащими губами:
  - Добрый день! Мы работали с вашим дедом...
  - Э... Здравствуйте.
  Внезапно стоящие духи словно пришли в себя и начали бурно о чем-то совещаться. До меня донеслись обрывки фраз:
  - Она местная... Знал ее деда... Геологи... Мягкохарактерность...
  Угу. Не только товарищи по оружию - особенно из других регионов, - но даже сами духи зовут тебя 'мягкохарактерной', если не ликвидируешь их на месте. В моей голове не в первый раз промелькнула мысль, а что бы стало с техами, которых выменяли на пойманных мной духов, если бы мой характер не был таким 'мягким'.
  
  Похищения техов духами - это довольно обычная вещь. Но только не на Южном Урале. Потому что Игорь с самого начала установил очень простое правило: если украли кто-то из наших региональных техов, мы делали все возможное - и невозможное - чтобы найти его или его останки. Все, за исключением переговоров или торговли.
  Это правило на Южном Урале никогда, ни при каких условиях и ни для кого не нарушалось. И оно не свалилось с неба: буквально через месяц после того, как я записалась в подразделение, Игорь заставил нас проголосовать, и большинство сказало 'за'. Кто-то из-за этого передислоцировался в соседние регионы. Кто-то, наоборот, переметнулся к нам. Если честно, я вначале была непреклонно против, но буквально за день до голосования мы решили обсудить этот вопрос с моим новым напарником.
  - Я хочу получить тебя обратно живым, идиот ты безмозглый, чего бы это ни стоило! - пыталась я убедить не менее непоколебимого Питера, который придерживался лозунга 'никаких переговоров'.
  - Я тоже. Но - не желаю, чтобы ты платила 'чего бы это ни стоило'. И, кроме того, лучше умереть, чем... Э... Ну ты сама понимаешь...
  - Да...
  У меня по коже побежали мурашки.
  Мне тоже совсем не хотелось продолжать существовать до конца своей жизни, зная, что у духов была возможность намешать каши в моей голове, и в один прекрасный момент я могла взорваться, как психическая бомба замедленного действия.
  Таким образом Питер меня убедил, и мы оба проголосовали против любых переговоров.
  И это было к лучшему. У нас на Южном Урале давно перестали красть техов просто чтобы вывести их из подразделения (все похищенные по возвращении немедленно отправлялись на пенсию: никогда не было гарантии, что они не находились под влиянием противника). Духи достаточно быстро убедились, что в нашем регионе похищение теха абсолютно не стоило затраченной на это энергии. Потому что не было ни переговоров, ни возвращенных пленных духов, совсем ничего. Просто весь регион в один миг превращался в уровень семь, только зачистки проводились боевиками. В течение двадцати четырех часов Южный Урал просто плавал в мазе, и ты ни в коем случае не хотел находиться даже в десятке метров от духа, когда техи искали своего похищенного товарища. Да, нас за это награждали рядом нелестных эпитетов, среди которых 'кровожадные монстры' был одним из самых невинных, но я всегда считала, что мы поступали справедливо. Если ты украл одного из нас, мы объявляли войну и тебе, и всем кто тебе дорог.
  В результате, в нашем регионе похищения духами людей - дело далекого прошлого, потому что после оценки теховской статистики, отсутствие переговоров с духами на Южном Урале было узаконено одним из губернаторских приказов.
  Но не всем повезло с их начальником так, как нам с Игорем. Нужно немалое мужество, чтобы ответить отказом на отчаянные мольбы чьих-то детей, супругов или родителей, когда они просят выкупить похищенного пленника. Мне, например, такое не по силам. И я видела, как Игорь это делал - не раз, не два, и не три. И только могу себе представить, чего ему это стоило. Мало кто может выдержать такое бремя.
  В других регионах этого нет. Там начальники соглашаются на обмен: духи никогда не возвращают украденных техов без того, чтобы им вернули нескольких пленных соплеменников. И тут-то приходит время вашей покорной слуги. В отличие от коллег, я духов не убиваю, а, обрызгав мазом, связываю и отдаю группе зачистки, которая их переправляет в соседние регионы. Таким образом, я совершаю полезное обществу дело. И что же получаю взамен? А то, что даже местные духи обвиняют меня в мягкосердечности.
  И, возможно, они правы.
  Потому что даже в ту шестерку я оставила пришлого духа в живых, вместо того, чтобы позволить победителям с ним расквитаться.
  
  К тому времени я уже немного пришла в себя, и мы с деревенскими духами стояли кружком и разговаривали.
  Неожиданно, одна за другой, их головы повернулись.
  - Вот зараза! - вскрикнула худенькая белокурая девчушка.
  Она рванулась к одному из пришлых, предположительно мертвых, духов, который привстал на четвереньках, и с размаху пнула его ногой в бок. Дух опять упал, уткнувшись носом в землю.
  Похоже, бедняга пришел в себя и попытался смотаться. Наивный. Неужели он думал, что духи его не услышат?
  - Стой! - рявкнула я на девчонку, чувствуя ее зарождавшуюся энергию. - Отойди!
  Не спуская пальцев с мазового баллончика, я проверила остальные неподвижные тела. Они оказались трупами.
  - Так можно мне с ним закончить? - белокурая девушка согнулась рядом со мной над недобитым духом.
  - Зачем? Я заберу его с собой. Соседям на обмен.
  - Но он же расскажет о нашем племени...
  Под моим пристальным взором ее решительность немного привяла, и, слегка запинаясь, девчонка заметила, что в моем отношении ничего подобного не затевала.
  Это, конечно, было очень мило. Хорошо, я заранее попросила каждого из духов приблизиться по одному, чтобы убедиться в отсутствии холодного и огнестрельного оружия. Ни того, ни другого у них не было. После чего мы снова начали цивилизованно общаться - если можно так назвать разговор, когда мне постоянно хотелось то ли от страха, то ли от возбуждения стучать зубами.
  - Но он же о нас расскажет? - теперь это спросил невысокий широкоплечий мужчина.
  - Вряд ли... - Я взглянула на духа, лежавшего на земле с белыми стяжками на руках и ногах.
  Он выглядел совсем молодым. Еще безусым подростком, но сильным и рослым. И, наверное, привлекательным для девчонок его возраста: чистая кожа, по-детски пухлые губы, небольшая горбинка на длинном носу, густые взбитые ветром волосы. Только дуга сросшихся на переносице русых бровей и потерянный взгляд немного портили впечатление.
  - Почему 'вряд ли'? - повторил мужчина настойчивей.
  Я вздохнула, по-прежнему не спуская глаз с пацана:
  - Я залью его мазом. Чем больше маза - тем сильнее провалы в памяти...
  В ответ воцарилось - возможно, не совсем дружелюбное - молчание. Которое было прервано моей просьбой донести связанного подростка до машины и обещанием, что скоро вернусь: только сдам пленного зачистке.
  Естественно, мне не хотелось объяснять стоящим полукругом духам с мрачными лицами, что как только моя машина будет на безопасном расстоянии и вне их поля зрения, я остановлюсь. С помощью своей энергии тщательно допрошу пленного. После чего прочищу ему мозги, чтобы он забыл и о местном племени, и обо мне.
  Передача пленного в руки зачистки не заняла много времени, и вскоре мы с этими духами - тремя мужчинами и четырьмя женщинами - распивали чай в Пригоровке на чьем-то новом просторном крыльце. Я вежливо отказалась зайти внутрь из-за отсутствия внутренних детекторов: если бы дело дошло до драки, мне хотелось, чтобы в штабе об этом знали. У крыльца собралась небольшая толпа, человек, может, двадцать - двадцать пять. Мы внимательно слушали дородную курчавую женщину, которая представилась как Лима, глава этого племени.
  Вокруг серебрилось слабое, надоедливо зудящее поле, но когда я попросила его погасить, на меня уставились двадцать пар удивленных глаз. Большинство нормальных людей энергию духов не чувствуют, пока она не причиняет боль, и, как правило, это уже слишком поздно. Но для самих духов - и, похоже, для меня тоже - энергетическая атака редко бывает внезапной: полю нужна пара секунд, чтобы вырасти из ничего до чего-то опасного.
  Поэтому я еще раз повторила просьбу убрать это мелкое, но раздражающее поле. Кто знал, в какой момент искра могла разгореться в пожар.
  Но Лима, когда поняла, что меня беспокоило, только приятно улыбнулась и тряхнула смоляными кудряшками:
  - Мария, девочка, мы с удовольствием сделаем все, чтобы тебе было комфортнее, но, к сожалению, единственный способ убрать этот, как ты его называешь, гул - это нам всем разойтись по домам.
  Я нахмурила лоб: а?
  Она слегка наклонила голову:
  - Это энергия племени.
  Я очень старалась не пялиться на Лиму в недоумении, пока та продолжала:
  - Мы ее не вызываем, деточка. По крайней мере специально. Это просто энергия. Она говорит, что мы не чужие, что мы - соплеменники.
  И это было только начало очень долгого вечера.
  Как поведала Лима, те духи, которые закончили жизнь в ковыле, были разведкой из другого дальнего племени. Оно базировалось в неспокойном северо-западном регионе и давно зарилось на землю и дома, принадлежащие Лиминым людям. К сожалению, один из редких недостатков жизни в мирном преуспевающем районе это то, что кому-то другому может однажды прийти в голову гениальная мысль все отобрать.
  План разведчиков был довольно простым: затеять заваруху, довести ее до седьмого уровня, и потом, устроившись рядом в удобном укрытии, наблюдать, как зачистка закончит разборки. Конечно, затея не без риска, но, опять же, если верить Лиме, в других местах это срабатывало.
  А через месяц-другой после этого на Пригоровку вдруг откуда ни возьмись накатилась бы новая волна иммигрантов и заселила опустевшие дома, потому что не пропадать же добру зазря, не так ли?
  Нечего и говорить, что я не могла одобрить идею использовать нашу группу зачистки в частных целях. Если кто-то нуждался в армии, должен был сам ее финансировать и тренировать, а не воровать государственные ресурсы. И особенно в моем районе.
  Угу, к тому времени я давно уже была районным супером.
  Игорь произвел меня в суперы где-то после полугода в подразделении. Война тогда бушевала в полную силу: Тучи приходили одна за другой, и банды вооруженных духов рыскали по региону, нападая на людей, разрушая города и деревни. Высокая смертность боевиков означала быстрое продвижение по службе. Хотя, узнав о своем повышении в должности, радости я не почувствовала, потому что начальник, на чье место меня продвинули, был на редкость хорошим человеком, и нам всем его не хватало до жути. Но все равно, позиция супера имела свои преимущества, например возможность аннулировать показания детекторов - чрезвычайно полезная в общении с духами вещь.
  Таким образом, мы заключили с Лимой (и еще парой местных, не участвовавших в Войне, племен) соглашение. Губернатор, с подачки Игоря и после моих бесконечных уговоров и убеждений, подписал постановление, что духи трех Южно-Уральских племен врагами народа не являлись, и их территории проживания объявлялись духовскими резервациями. Правда, этот документ носил гриф 'Совершенно секретно', и, в целях безопасности духов, его содержание хранилось в строжайшей тайне.
  Доброе дело не остается безнаказанным, и к моим должностным обязанностям губернаторское постановление добавило роль куратора резерваций. Племена получили несколько теховских телефонов, запрограммированных на мой номер, чтобы при нападении на местных духов я могла приехать и оценить ситуацию до того, как энергия достигла семи. А если все-таки не успевала вовремя, то после короткого разговора могла просто аннулировать текущий уровень. И вместо жутко-алой семерки на мониторах диспетчеров появлялся мой белый ноль, что-то вроде 'Не беспокойтесь, зачистка не нужна, все под контролем'. Впоследствии Игорь дал отмашку, и в работе с резервациями мне стали помогать все наши региональные техи шестого уровня.
  Взамен за такое доверие и доброту, мы получили клятвенное обещание от местных племен вести себя паиньками, селиться только в резервациях, выезжать за границы региона лишь при крайней необходимости, заранее согласовав это с нами, и немедленно сообщать о любых незнакомых духах, замеченных на Южном Урале.
  И пока, насколько я знала, они не нарушили этого обещания.
  
  
Глава 6
  
  Звонок, так немилостиво меня разбудивший, действительно оказался от Лимы. К ним в Пригоровку приехала школьная футбольная команда из соседнего региона. Это не было новостью - об игре я, конечно, знала заранее. Но ни Лима, ни я не ожидали, что в дополнение к автобусу с тренером, игроками и судьями припрется еще один: с болельщиками.
  - Лима, а откуда взялся второй?
  - В последний момент его проспонсировал местный бизнесмен. Их, местный. Не наш.
  - Понятно. Но при чем же тут я?
  - Один из моих людей узнал водителя и сопровождающего.
  Я раздраженно откинула одеяло:
  - Духи?
  - Да.
  - Выезжаю.
  
  В деревню я въехала с подветренной стороны и привычно запарковалась в заброшенном сарае на окраине. Выбравшись из машины, взглянула на свое отражение в боковом стекле. Вроде бы все в порядке: старая сумка, потертые джинсы и балахонистый длинный свитер, закрывающий пистолет и баллончики с мазом. Ничем не выделяющийся зритель футбольного матча. На всякий случай я сняла с запястья счетчик поля и, отключив звуковой сигнал, убрала в карман: счетчик был теховский, стандартный, с красной 'тревожной' кнопкой и локатором. Заметив его, любой из приезжих, мало-мальски знакомый с теховским обмундированием, мог догадаться, кем я работала. В результате пришлые духи были бы настороже, а среди нормальных людей могла начаться паника. Что мне, конечно, было не надо.
  Едва я прикрыла двери сарая, ветер донес разрозненные крики ликования. До футбольного поля было недалеко, оно находилось за школой, между 'духовской' частью деревни и 'нормальной'. Большинство духов и до Войны предпочитали жить по-соседству, рядом с родней и друзьями, в то время как обычные люди селились, как неодобрительно заметила Лима, 'где попало'. После того, как над Пригоровкой прошли несколько Туч, нормальных людей в деревне почти не осталось. Когда мы встретились с Лимой, там жило только ее племя. Но несколько лет относительного спокойствия привели за собой мигрантов: обычных людей. Которые могли догадаться о расе их соседей.
  Естественно, прогнать приезжих Лима не могла: это было бы странно, ведь в Пригоровке было столько свободных домов, которые без ухода только разваливались. Единственное, что ей оставалось - это 'убедить' переселенцев выбрать дома на другом конце деревни, как можно дальше от племени. Я не спрашивала Лиму про ее методы убеждения. Насколько мне было известно, нормальных людей в деревне все устраивало, и они все прибывали. Строения ремонтировались, улицы расчищались, огороды побеждали кустарник и бурьян, и окрестные поля постепенно возвращались к довоенному состоянию. Мне вдруг подумалось, что через пару лет Пригоровка будет почти такой же как раньше. Война была порой безжалостна к городам - Тучи чаще атаковали густонаселенные районы, - но деревни на Южном Урале изменились мало. Глядя на ухоженные дворики и дома, можно было подумать, что Война лишь приснилась, наш региональный центр не был разрушен до основания, а на месте старой столицы сейчас не простирались больше двух тысяч квадратных километров пустыря.
  Новый всплеск голосов отвлек от воспоминаний. Похоже, гости забили гол. А, нет, не забили: подойдя поближе, я увидела, как судья в полосатой футболке показал красную карточку. Пока болельщики выясняли друг с другом, кто прав, а кто виноват, я рассматривала толпу: маленькую даже для обычного школьного матча, и состоящую в основном из нормальных людей. За исключением родителей игроков, чье отсутствие было бы странным, Лима приказала своим соплеменникам держаться от поля подальше - чтобы приезжие духи случайно кого-нибудь не узнали. Как она мне сказала по телефону:
  - Я не знаю, почему они здесь, и известно ли им о нашем племени. Единственное, что мне кажется: духов только двое. Остальные просто люди. Но даже в этом я не уверена.
  После чего Лима настолько подробно описала, как выглядят приезжие духи, что сейчас я с первого взгляда их вычислила. Они стояли в толпе - оба среднего роста, черноволосые, и, похоже, братья - и, как все окружавшие их нормальные люди, внимательно следили за матчем. Мне ничего не осталось, как притвориться, что делаю то же самое.
  
  Наконец все закончилось. Гости победили по пенальти, потрясли руки проигравшей команде и, собрав сумки, направились к автобусу. Как я поняла, тренер куда-то спешил, и команда уехала быстро. Болельщики же задержались, празднуя. К тому времени как они стали садиться в автобус, мое терпение было на исходе. Дождавшись, пока все приезжие разместятся, я вскарабкалась по ступенькам и жалостливо уставилась на сидящего справа от водителя сопровождающего:
  - Извините, у вас не найдется свободного места?..
  Он поморщился, собираясь, по-видимому, отказать, но откуда-то сзади раздалось:
  - Найдется, найдется, красавица! Садись сюда!
  Похоже, победа и обильное празднование способствовали проявлению великодушия: на последнем сиденье парни сдвинулись, освобождая место между ними. Я сделала шаг, но застыла в неуверенности: между задним сиденьем и водителем-духом был целый автобус предположительно нормальных людей.
  - Э... Спасибо... Меня правда.... Э...
  - Укачивает, девонька, сзади, да? - внезапно раздалось рядом.
  Я повернулась на голос. На первом сиденье у окна, прямо напротив сопровождающего, сидела полная женщина в заштопанной серой шали. Я машинально посмотрела на окна - неужели откуда-то дует. Но нет. В автобусе было тепло, и форточки были закрыты. Ура, ура.
  Мой взгляд поспешно вернулся к женщине. Она широко улыбнулась, потом сказала сидящему рядом с ней пареньку:
  - Иди туда, ладно. Только веди себя, как человек!..
  Но тот уже не слышал - закинув потрепанный рюкзак за спину, поспешно шагал между кресел в конец автобуса. Женщина покачала вслед головой, потом снова взглянула на меня:
  - Садись, садись. Не волнуйся. Там у него друзья.
  Кинув сумку под ноги, я с благодарностью опустилась на бурый потертый кожзам. Водитель что-то сказал, двери закрылись, и мы затряслись по щебенке. Я откинулась на спинку сиденья и уставилась перед собой, делая вид, что сквозь лобовое стекло разглядываю знакомый степной пейзаж.
  В автобусе было шумно и оживленно: народ, как полагается, праздновал, но без излишков и скандалов. Время от времени мы подскакивали на выбоинах - под бурное ржание молодежи. Несколько раз кто-то пытался петь, но его быстро успокаивали. В остальном все было в порядке: водитель вел быстро и аккуратно, а сопровождающий рядом с ним разглядывал карты и иногда давал указания: 'Прямо, налево, прямо'. Я мысленно соглашалась: правильно говоришь, пра...
  Что? - Моя рука нырнула под свитер. Пальцы впились в пристегнутую к ремню гранату.
  Что сказал дух?
  Я резко выпрямилась.
  Мне послышалось, или сопровождающий еле слышно выговорил 'Направо'?
  - Водитель! Водитель! - вскрикнули сзади. - Это не тот поворот! Здесь надо...
  Энергия духа вспыхнула. Я швырнула мазовую гранату.
  Машину дернуло: водитель потерял управление. Я рванулась к рулю, вцепилась в него руками.
  Господи, лишь бы ни во что не врезаться и не съехать в случайный овраг!
  Нога водителя, как назло, застряла на педали газа. Мои глаза застилали слезы: от гранатного маза. Но даже сквозь соленую воду я видела, как навстречу неслась бурая степь. Еще немного - и мы попадем в аварию.
  Мой кулак ударил по колену духа. Его нога соскользнула с педали на пол.
  Ура!
  Теперь...
  Стояночный тормоз? Где же он?
  Похоже, вот он - рычаг справа от руля...
  Стоп, стоп, стоп, вначале переключаемся на низшую передачу - раз, два.
  А сейчас...
  Я нажала на тормоз. Рычаг поддался. Автобус дернуло. Пальцы мои соскользнули, но, через миг я снова вцепилась в рычаг. Снова нажала, на этот раз пытаясь его удержать.
  Когда автобус наконец остановился, я вдруг поняла, что люди вокруг громко кричат.
  
  Зачистка приехала довольно быстро. Я передала им связанных духов - для транспортировки. Затем объяснила ситуацию прибывшим следователям: среди болельщиков, похоже, была какая-то шишка, которую духи собирались украсть. После чего попросила подбросить меня до Пригоровки, чтобы с чувством выполненного долга забрать машину и поехать домой досыпать: моя работа закончена, все в безопасности, а кто прав и виноват разберутся уже без меня. Но не тут-то было. У сарая, где дожидалась моя машина, стоял один из Лиминых адъютантов: глава племени, похоже, была в настроении пообщаться. Когда мы дошли до ее дома, она торопливо вынесла на крыльцо поднос с бутербродами, печеньем и чашками, а потом убежала обратно внутрь за чайником. Вскоре мы устроились на серых, рассохшихся от жаркого летнего солнца ступенях, и Лима с притворным энтузиазмом повела светскую беседу. Я же начала поспешно наверстывать пропущенный завтрак.
  Мне неизвестно, как они это делают, но почему-то мои знакомые духи всегда исключительно хорошо проинформированы о самых последних событиях. Как будто у них свой канал новостей или тайная радиостанция. Только это, конечно, вряд ли. У нас больше нет ни частного телевидения, ни радио.
  Как бы там ни было, во время каждой нашей встречи Лима была настолько обо всем осведомлена, что просто противно. Поэтому я ни капли не удивилась, когда она захотела услышать мое мнение о нападении духов на офис управляющего новым горно-обогатительным комбинатом.
  Боже ж ты мой, неужели это случилось всего два дня назад?
  
  Сказать по правде, мне всегда доставляло немалое удовольствие наблюдать за Лимой, когда та хотела что-либо выведать. Она напоминала волчицу, которая начинает ходить большими кругами, пока не находит слабое место, чтобы в тот же момент рвануться в атаку. С моей точки зрения, это лишнее, потому что лучше просто напрямую, по-человечески спросить. Но поскольку Лима значительно превосходила меня годами, давать ей советы как себя вести было с моей стороны неприлично.
  А кстати:
  - Лима, а сколько тебе лет?
  - Что? - Она оторвала вопросительный взор от дымящейся чашки. Чай в ней был моим подарком.
  После пары секунд задумчивого любования редким бордовым оттенком заварки, Лима наконец произнесла:
  - А как ты думаешь?
  Хм...
  Она, похоже, старше Федора. Трудно сказать, откуда взялось такое впечатление, но мое седьмое или двадцатое чувство утверждало, что Лима годилась Федору в бабушки. Или прабабушки. Хотя по внешности я бы ей дала не больше сорока.
  - Сто пятьдесят? Сто шестьдесят?
  Лима рассмеялась:
  - Ну и ну. С каждым днем, Мария, я узнаю о тебе что-то новое...
  - Да ради бога. Не хочешь отвечать - так и скажи. Я не отдел статистики - и не волнуйся, не пойду топиться от необразованности.
  - Сто шестьдесят пять, деточка. Сто шестьдесят пять. По крайней мере, так мне сказала мама. Записей, к сожалению, не сохранилось; насколько я знаю, они сгорели вместе с церковью во время революции. А почему ты спрашиваешь?
  - Просто интересно, как долго ты была главой этого племени.
  - Думаю, лет сто. Может, немного больше. Я начинала совсем молодой.
  - А у вашего племени был когда-нибудь маг?
  Ну что тут сказать? Похоже, сто шестьдесят пять лет твоей жизни не проходят даром. Лима поперхнулась, сглотнула, обожглась свежезаваренным чаем, но даже не ойкнула. Только зажмурилась на пару секунд.
  - Да. Маг у нас был. Пока мы его не высушили.
  Я уронила чашку.
  Ну да. Неловко. Но, с другой стороны, мне всего двадцать пять. Может, когда-нибудь я научусь не дрожать от страха.
  - Почему? - я процедила сквозь зубы.
  Лима радушно рассмеялась в ответ:
  - Давай ты мне расскажешь про эту атаку, а я - почему мы убили нашего мага. Идет?
  - Ага.
  Это был вполне равноценный обмен - их историю на мою официальную версию происшествия. Ту версию, где ни у Федора, ни у меня не было никакой запретной энергии. Да. Это был вполне равноценный обмен.
  
  - Так ты говоришь, его энергия была похожа на холодную воду?
  Ну почему их всех интересовал этот вопрос? Ох, что-то мне это не нравилось...
  - Да, Лима. Теперь твоя очередь. Почему вы убили своего мага и когда это случилось?
  Лима ненадолго задумалась:
  - Когда - это легко. Через десять лет после того, как я стала главой племени. Почему? Потому что могли это сделать. На них велась охота, и они к тому времени достаточно ослабели, чтобы нам не пришлось бояться мести клана нашего мага.
  Ну почему из нее все приходилось вытягивать словно клещами?
  Скорее всего, на моем лице отразилось нарастающее раздражение: губы Лимы слегка поджались, снисходительно, понимающе. Но она по-прежнему ожидала моих вопросов.
  - Эта охота была против всех магов, или только против его клана? - Что такое клан и зачем его едят, я собиралась спросить в следующей жизни: в данный момент это не было главным.
  - Против некоторых кланов.
  - С этими кланами воевали только духи или другие маги?
  - Маги из других кланов сражались на стороне духов.
  И так далее. И тому подобное. Как будто мне было больше нечего делать - только гонять чаи на крыльце Лиминого дома, обложенного белым кирпичом, и пытаться извлечь из нее детали давно забытого прошлого.
  Вкратце рассказ Лимы сводился к следующему.
  Духи рождались свободными, но большинство, со временем, соглашались служить какому-то магу. Взамен за рабство они получали гарантию безопасности: как только у духа появлялся хозяин, никакие другие маги не могли заставить этого духа себе подчиняться. Жизнь бесхозного духа была более нервной. Его мог поработить любой более сильный маг, и заставить выполнить свое первое приказание. Каким бы оно ни было ужасным. Поэтому духи предпочитали выбрать приличного мага и ему принадлежать. А если вдруг отношения не складывались, дух разрывал с хозяином связь и переходил в подчинение новому магу. И прежний босс ничего не мог с этим поделать, потому что духа, принадлежащего другому магу, нельзя было взять силой или украсть. Его можно было только переманить на свою сторону.
  Но в какой-то момент среди обычных магов появились новые супер-маги, которым не надо было никого переманивать. Они могли поработить любых духов с меньшей энергией: и бесхозных, и при хозяевах. Причем поработить навсегда.
  Лима, кстати, сказала, что некоторые из этих супер-магов пытались избавиться от своих новоприобретенных духов, но это оказалось невозможным. Ни при желании духов, ни при желании супер-магов.
  Через какое-то время достаточное количество обычных магов потеряли своих духов, и достаточно духов решили, что им не нравятся новые супер-хозяева, чтобы началось восстание, а потом и Охота на оставшихся в живых супер-магов.
  - Охота с большой буквы, - заметила Лима с едва заметным придыханием.
  Те духи, которых новые маги лично не коснулись, дрались из-за боязни быть порабощенными против их желания. Те 'обычные' маги, которым нечего было делить с супер-новыми, дрались по требованию своих духов. Ну а все остальные просто дрались. Потому что начавшуюся Охоту ни обуздать, ни остановить было уже нельзя: ты против нас, если не с нами. И если не бьешь на месте любого супер-мага, будь то младенец или древняя бабушка, значит, тебе есть что скрывать. По словам Лимы, эта Охота не прекратилась даже сейчас. Только супер-магов осталось мало, и они старательно прятались.
  - А как узнать супер-мага? - приятно было слышать, что мой голос звучал почти нормально.
  Лима расплылась в довольной улыбке:
  - Очень просто. Даже ты это можешь. Их энергия - она на вкус словно вода. Чем вода холодней - тем сильнее энергия.
  Нельзя сказать, что я не была готова, но все равно, от шока меня передернуло. И мне даже в голову не пришло скрывать от Лимы эту реакцию. Если судить по ее усердно-беспечному тону, шок она ожидала.
  Вместо этого я направила все свои силы на то, чтобы спрятать другое чувство. А именно - мой панический страх. Потому что в офисе Федора ледяная вода энергии была у обоих магов: у не-духа и у меня.
  
  - То есть ты считаешь, что на самом деле атаковали Коршуна? - Лима оперлась о стену из белого кирпича. К счастью, ее больше интересовала современность, чем история магов.
  - Да. Мне кажется, что за ним охотятся. Он хочет сюда переехать - и этого нельзя позволить. Вслед за ним в регион придут его враги, и, судя по засадам и атаке на офис, они опасны. Я, кстати, пыталась Коршуна припугнуть, но это не сработало...
  - Думаешь, он дух или маг?
  - Не знаю. Но энергия у него, похоже, есть. Э... Лима? Не могла бы ты?..
  - Его прощупать? Так, кажется, сейчас говорят?
  Я вздохнула:
  - Да. Пожалуйста. У меня просто шестое чувство. Мне он жутко не нравится.
  Я старалась говорить убедительно и жалостливо. Мне была нужна ее помощь. Информация Лимы - это обычно не золото. Это платина с бриллиантами.
  Неожиданно Лимы стала выглядеть заинтригованной:
  - Я, кстати, слышала, что тебе вчера намного больше понравился кое-кто другой. О-о-очень понравился...
  Точно. Подпольный канал новостей. Или радиостанция.
  Со старательным безразличием я пожала плечами: да так, ничего особенного...
  - Что ты о нем знаешь?
  - Мгм... Могло быть и хуже. Если бы он оказался из другого клана. Но Волков и его люди - они особенные... - Лима задумчиво поджала губы.
  - Э? Волков и его люди? То есть он - маг и глава клана магов? Так же как ты - глава племени духов, да? - Я остановилась на миг, чтобы собраться с мыслями. - Так и чем же он необычен?
  Опять начался наш знакомый тяни-толкай.
  - Мгм... Мария, я тебя люблю, потому скажу тебе правду. - Лима задумчиво посмотрела на меня пару секунд, после чего продолжила: - Твой дед, добрая ему память, хороший был человек, не был магом. Я в этом уверена. Так что ты, без сомнений, не маг. Но в тебе явно течет их кровь. И немало. Потому тебе не приносит вреда наша энергия.
  Пока она переводила дыхание, я торопливо вставила:
  - А могло ли это прийти от духов?
  - Нет. Дети духов - всегда духи. И от магов, и от людей. У тех, кто от магов, просто больше энергии. И кстати, Мария, если тебе понравится кто-то из наших - не стесняйся. Мы тебе будем рады...
  - Э... Спасибо. Пока не надо. А маги?
  - Mаги - нет. Совсем нет. Никак. Mаги таких как ты зовут полукровками. И тебе с ними лучше не связываться. Потому что побаловаться - это им можно. Если недолго. А вот что-то серьезное - ни с тобой, ни с людьми им нельзя. Не просто нельзя. Запрещается.
  - Почему?
  - Потому что только дети двух магов становятся магами. И для магов связаться с людьми или такими как ты - это вредит их клану. Более того, почему-то полукровки привлекают магов больше, чем их собратья. Поэтому всех родителей полукровок автоматически изгоняют из клана. Что, возможно, случилось с твоими предками.
  - А... А почему ты сказала, что Волковский клан особенный?
  - Потому что они разрешают браки и с полукровками, и с людьми. Мне говорили, что и супруги, и дети становятся частью клана.
  - Как интересно... А почему?
  - Не знаю. Это началось задолго до того, как родилась моя мама. Сколько мы их помним, они жили на Северном Урале. Волков управлял их кланом. И они были такими как сейчас.
  Ну и ну. От удивления я даже на миг позабыла о своих проблемах и неприятностях.
  
  Едва я отъехала от Пригоровки, позвонило начальство.
  - Рассказывай про свои геройства. - В голосе Игоря звучали до боли знакомые интонации: он был недоволен и не собирался это скрывать. Скорее всего, следователи у же накропали предварительный отчет, и начальник успел его прочитать.
  Когда-то, в мои первые годы в подразделении, этот тон Игоря доводил меня до дрожи. Сейчас же остались лишь раздражение и затопляющая усталость. Коротко описав ситуацию, я приготовилась к разбору полетов. Долго ждать меня не заставили:
  - Почему ты полезла в автобус? Почему не обезвредила их на месте?
  - На стадионе? А как бы я объяснила, откуда знала, что они духи? Я не хочу привлекать внимание к племени Лимы. А так в автобусе у меня были и повод, и провокация: во первых, неправильный поворот, а во-вторых энергия.
  Игорь замолк. Потом пробурчал - уже спокойнее:
  - А если бы там были духи среди пассажиров? Если бы на тебя напали, пока ты останавливала автобус?
  Чисто теоретическое предположение. Кроме водителя и сопровождающего в судорогах никто не трясся.
  - Духи были бы обезврежены - слишком высокая концентрация маза.
  Начальство вздохнуло: отмазалась.
  - Какое официальное объяснение твоей поездки в автобусе? - Игорь, похоже, начал остывать.
  - Заявка была оформлена на один автобус. Приехало два. Это вызвало подозрения.
  Короткая пауза.
  - Ладно, сойдет. Иди отдыхай. И, Мария, ты все-таки будь поосторожнее...
  - Я постараюсь...
  
  Когда я отключила телефон, закатное солнце палило прямо в глаза. И поэтому я не сразу заметила неподалеку людей, которые бродили с корзинами по открытой степи. С одного взгляда было ясно, что они не только неместные, но еще и лохи. Потому что, теоретически, в сентябре шампиньоны найти, наверное, можно. Но практически - после пары недель ледяных ночей с тем же успехом можно охотиться за золотыми самородками. Нет, успешнее. Потому что эти приезжие искали грибы на камнях, на горбе горы. Там, где плодородную почву сметают ветры, ничего не оставляя траве. А без травы ни один уважающий себя пастух не погонит туда животных. Значит, не будет навоза. И, следовательно, грибов. То есть собирать там просто нечего.
  Кроме того, в степи даже дети знают, что за шампиньонами ходят кругами: заметил один, и идешь по грибнице за его собратьями. Эти же недотепы выстроились в кривую шеренгу, и топали по прямой, колупаясь в земле палками. Словно вычерчивали решетку под новой линией электропередач.
  И ведь как поступил бы нормальный человек при виде идиотов, которые занимались бесполезной тратой времени? Правильно, подумал, какие они придурки, и поехал бы дальше.
  А что сделала я?
  Не выдержала и свернула по направлению к горе-грибникам.
  Мое единственное оправдание - это гены. Бабушкины. Она не могла отказать людям в помощи - даже если они того не просили. И когда, например, младенец в автобусе начинал кричать у кого-то на руках, бабушка забывала обо всех правилах хорошего тона, которым так безрезультатно учила меня, подходила к родителям и объясняла, как нужно воспитывать их дитя.
  Грибники меня встретили приблизительно с таким же выражением на физиономиях, с которым встречали бабушку родители орущего чада.
  Я вылезла, одернула свитер, чтобы не лежал складками на бронежилете. По старой неистребимой привычке одна рука легла на баллончик с мазом, другая на автомат. Подойдя к грибникам, я приветливо улыбнулась и приготовилась сказать что-то полезно-доброжелательное, типа не там ищите, дорогие граждане нашего плодородного края. Но тут до меня дошло, что при моем приближении, как по команде, грибники отодвинули корзинки - кто за спину, кто, как будто случайно, за своего товарища.
  Неужели они такие стеснительные?
  Странно.
  - Как охота, граждане?.. - брякнула я первое, что пришло в голову, стараясь при этом бесшумно отцепить баллончик.
  - Спасибо, нормально. - После неловкой паузы, попытался ухмыльнуться ближайший ко мне усатый дядька.
  - Чего набрали?
  Он сморщил лоб и сделал пару шагов вперед. Заглянув в корзинку, на ходу протянул ее мне левой рукой. На дне блеснуло что-то похожее на незнакомый прибор...
  А из правой руки усача вылетел нож.
  И зазвенел по керамической грудной пластине бронежилета.
  Я нажала на кнопку баллончика. Маз брызнул дядьке в лицо. Он закашлялся. А остальные грибники рванулись наутек.
  Но далеко не ушли: повалились от длинной очереди, направленной в ноги.
  
  Когда, вопя от боли, последний грибник упал на землю, я нажала на кольцо:
  - Нужна зачистка. И скорая помощь. Шесть легкораненых.
  - Посланы. Духи? - Голос Влада, нашего нового диспетчера, звучал натянуто.
  - А черт их знает...
  - Простите?
  Не спуская глаз с грибников, я потянулась за пластиковыми стяжками:
  - Вы энергию видели на мониторе?
  Через мгновение паузы Влад неуверенно пробормотал:
  - Нет, госпожа Краузе...
  - Пойду, побрызгаю на них мазом.
  Одно нажатие на обручальное кольцо - и связь выключилась.
  
  Когда зазвонил телефон, все грибники были связаны и обрызганы, и я пыталась понять, что за приборы лежали у них в корзинках.
  - Краузе! Это ты на карачках? А мне сказали, что ты их всех победила, - в голосе Яшки звучала знакомая хрипотца.
  Оглянувшись, я заметила кудрявый шлейф серой пыли, а перед ним - мчащийся бронетранспортер зачистки:
  - Вас вижу. Давайте быстрее...
  - Что за спешка? И, кстати, как там с уровнем? Диспетчер сказал: никакого.
  Мой наручный счетчик поля показывал ноль.
  - Все чисто. Это явно не духи - от маза не дрыгаются.
  - Ты че, то есть люди?
  - Ага. Похоже, тестировали глушители для детекторов. Да, вы бы там поскорее. У них огнестрельные раны - надо, наверное, перевязать.
  - А пусть подыхают, продажные твари...
  Хм... Может, Яшка и прав. Как показывал мой опыт, духи могли заставить людей делать только что-то простое, требующее минимальных размышлений и занимающее короткое время. Поведение грибников не вписывалось в эти рамки. Если это действительно люди, не маги, то они предатели, которые продались врагу за сдельную плату:
  - Вначале допрос, а потом подыхать.
  - Согласен. Только они обычно молчат, как приказано... работодателями...
  Что правда, то правда.
  Бронетранспортер резко остановился. Я решила не смотреть, как отделение зачистки будет разбираться с грибниками, и, махнув появившейся в люке черной коротко стриженой Яшкиной голове, поспешила к своей машине.
  
  Когда я дозвонилась до Питера, руки немного дрожали: сказывалась накопленная за день усталость. Уже начало смеркаться, но от диспетчеров до сих пор не пришло не единого вызова. Что означало, или все духи на Южном Урале вдруг перестали вести себя как духи, или Питер взял на себя мою нагрузку.
  - Питер, привет. Я тебя обожаю. Как вы там?
  - Да в порядке... Пара четверок. Пара ошибок диспетчера. Боюсь, нам придется искать замену. Этот, новый, как его?.. Влад. Он не задержится, слишком нервный. У меня нет больше сил его стимулировать. Я сдаюсь.
  - Жутко тебе сочувствую...
  - Я тоже...
  - Сделаю все, что смогу... Это все?
  - Да, в общем... А как ты?
  - Пасла племена. Нам надо поговорить. Ты сегодня можешь?
  - Скорее всего. Чего-нибудь привезти из продуктов?
  Я вспомнила, как Федор искал в холодильнике мясо.
  - Рыба? Курица?
  - Ты в порядке? - в голосе Питера звучало искреннее волнение. Обычно мясо я избегала как класс.
  - Конечно. Просто, похоже, мне нужен белок. И немножечко больше мускульной массы.
  - Это по поводу супер-духа?
  - Да. Я, кстати, думаю, не заняться ли мне каратэ? Или самбо? Или какой-нибудь борьбой? Не для драки. - Я услышала, как Питер ехидно хихикнул: у него поясов - как у тигра черных полосок. - Не для драки, для равновесия.
  - Ага... - Он умудрился удержаться от непрошенных комментариев. - Когда мне к тебе приехать? К шести? К семи?
  - А можно в восемь? У меня клиент через час.
  - Тогда я буду пораньше, сделаю ужин. Кстати, что за клиент?
  - Фильтрованная вода.
  - Ты имеешь в виду в бутылках? К нам возвращается цивилизация?
  Я вздохнула:
  - Нет. Пока только фильтры.
  - Тоже неплохо. Меня достала ржавчина из-под крана.
  - Купи тогда молока.
  - Угу. До встречи.
  - Пока!
  Линия отключилась, и я поняла, что улыбаюсь, как ненормальная.
  Ну да, я его обожаю. Питер - мой друг, напарник и конфидант.
  Единственное, что мне приходилось от него скрывать - это мою энергию. Не от недоверия, а потому что так для него безопаснее. Я не сомневалась, что если бы Питеру обо всем рассказала, с нашей дружбой ничего бы не случилось. По сравнению с тем, что мы пережили вместе, запрещенная энергия - это о-малое.
  
  Я встретила Питера, когда мне было семь лет.
  Бабушка старательно пыталась найти для меня приятелей среди соседских детей, и в итоге выбрала Галку. Возможно потому, что та была одного со мной возраста и могла выдерживать мой командирский характер. Другие дети обычно после первой игры не возвращались, но Галя осталась: похоже, ей у нас нравилось.
  И почему бы и нет? У нас было чисто, тепло, и всегда куча еды. Это редко случалось в хибаре, где Галка жила со своей матерью, сестрой и братом. Все трое детей были от разных отцов - как при первой же встрече с гордостью сообщила мне Галка. Наверное, она ожидала привычного шока. Я же только пожала плечами. К тому времени мне уже было известно о своей настоящей матери, но даже в голову не пришло поделиться с Галкой этим знанием.
  Бабушка с самого начала всем популярно объяснила, что ни с кем кроме Галки в этой семье мне общаться нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Старшую сестру я так и не встретила - она училась в техникуме в соседнем районе, и когда приезжала домой на каникулы, Галка у нас не появлялась. А вот брат был другое дело. Ему незадолго до этого исполнилось десять, и он уже тогда считался закоренелым хулиганом.
  Обычно между семилетней девчонкой и десятилетним пацаном существует непреодолимая пропасть - настолько они разные, и по возрасту, и по характеру. Но между нами почему-то ее никогда не было. Мы встретились на улице, совершенно случайно. Он, как и я, знал о приказе держаться друг от друга подальше, и это давало отличный повод для драки.
  Да. Не по-джентльменски с его стороны. Но Питер, сколько его помню, джентльменом не был и становиться им не собирался.
  Он был больше и сильнее. Я же - быстрей и безжалостней. Это более-менее уравновесило наши шансы. В конце концов мы выбились из сил и с тех пор не расставались, несмотря на все ухищрения моей бабушки, которая в Питере не ненавидела только два аспекта: он был преданным другом, и он был немцем. Нет, конечно, не настоящим немцем. Местным. Его предки, так же как и мои со стороны дедушки Краузе, переселились в Россию в царствование Петра Первого. Правда, насколько мне было известно, на Урале они обосновались только в середине прошлого века. Мать Питера и мой дед даже носили одну фамилию, хотя бабушка всегда отрицала, что они состояли в родстве.
  Ага. Конечно. Можно подумать на Южном Урале Краузе как сурков недорезанных. Как же.
  Я, наоборот, не сомневалась, что в нас текла общая кровь. Что объясняло, почему не материализовался бабушкин самый большой воображаемый кошмар: нет, я за Питера не вышла замуж, мы были просто друзьями, и никогда не смотрели друг на друга иначе, чем брат и сестра.
  Иногда мне казалось, это было из-за того, что я слишком рано встретила Марка. И так и не смогла от него отвязаться.
  
  Я помню, как нас снова столкнула судьба: в начале необычно жаркого лета. Город был пыльным и душным, задыхающимся от жары. А аэропорт, посреди раскаленной бетонки, представлял собой иллюстрацию пекла. Я была твердо уверена, что нельзя себя почувствовать еще более потной и перегретой, но при виде Виктора, выходящего из самолета, поняла что да, это вполне возможно. Потому что мой жених выглядел ослепительно свежим. Ни жара, ни пыль, ни долгий перелет, казалось, не существовали для его широкой улыбки и безупречно разглаженного костюма. Меня трудно обвинить в неопрятности, но в обществе Виктора я не раз и не два задумывалась, не пора ли обновить гардероб или начать уделять внимание своему внешнему виду.
  Это было одно из таких мгновений, и когда Виктор подхватил меня на руки и закружил как маленькую, в голове опять промелькнула мысль: что умудрился во мне найти такой умный, образованный и успешный молодой человек. Это было чудесно - снова быть рядом, и прикосновение его губ напомнило, почему он был первым, в чьем присутствии я наконец перестала думать о Марке.
  Наша свадьба была назначена на июль. Виктор ухитрился даже отца убедить в грандиозности этой идеи. Папе мой жених нравился, но отец не уставал повторять, что для замужества я была слишком юна. В конце концов они ударили по рукам, что Виктор дождется моего окончания института, а папа перестанет возражать.
  Неожиданно Виктор напрягся. Он прошептал:
  - К нам, похоже, кто-то идет...
  - А? - Я обернулась, все еще улыбаясь, все еще в полусне от его поцелуя - и застыла на месте.
  - Кто это? - голос Виктора доносился словно с другой стороны экватора.
  Марк, еще далеко, но уже слишком близко, приближался к нам быстрым шагом.
  - Пойдем! - Я могла различить такое знакомое, почему-то растерянное лицо, прямые короткие волосы и черные, удивительно черные глаза. Мир вокруг снова поплыл будто в тумане.
  - Тебя нести или ты сама?
  - А?
  - Ты действительно хочешь идти, или собираешься пялиться на него как ненормальная?
  Его тон и не присущая Виктору грубость были словно ведро холодной воды на мою пропащую голову. За время нашего знакомства он никогда не повышал голоса даже на бродячих собак.
  - Идти. - Вся моя воля ушла в это короткое слово.
  - Отлично. Следуй за мной.
  Виктор взял меня за руку и потащил как на аркане.
  
  - Кто это был?
  Такси гладко скользило по серым улицам, мимо пустынных дворов, поникших деревьев, высушенной раскаленным ветром травы. Кем был мне Марк? Я не знала, как на это ответить:
  - Просто старый знакомый.
  - Насколько старый знакомый?
  Я пожала плечами:
  - Почти четыре года. Будет четыре года в августе.
  - Вы виделись в последний раз четыре года назад?
  Я не могла винить Виктора за недоверие в голосе, потому что сама не могла поверить своей реакции.
  - Да. Четыре года, Виктор. Четыре года назад.
  
  
Глава 7
  
  Когда я добралась до штаба, было уже темно. Лампочка над дверью дрожала на разгулявшемся к вечеру ветру, и по крыльцу скакал желтый конус света. Машин на парковке было мало, и я подъехала почти к самому входу. Что порадовало: идти оставалось совсем недалеко. И меньше возможностей поскользнуться на опавшей листве или споткнуться о камни. Но, похоже, сказалась накопленная за день усталость: у последней машины я оступилась. Шлепнулась на карачки. И это спасло от пули, взрывшей рядом щебенку.
  
  Черт.
  Черт, черт, черт!
  Через мгновение я на корточках вжимаюсь в какое-то колесо. Дрожащие пальцы проверяют оружие. Магазин должен быть полным. Патроны дозвуковые, но до стены недалеко, метров восемьдесят. Даже если стрелок в бронежилете, это ему не поможет. Мне, наверное, тоже. Стреляют с окружающей штаб бетонной стены, там отличный обзор и обстрел парковки.
  Стоп.
  Стоп, стоп, стоп, стоп.
  На стене сигнализация.
  Почему же тогда не вопит сирена?
  Ах, черт подери...
  Я с ненужной силой жму на кольцо:
  - Снайпер, снайпер на востоке периметра!
  Сквозь стук пульса в ушах еле слышно доносится:
  - Принято.
  'Дданг! ' - удар пули о бензобак.
  Фиг тебе. Не взорвешь. Он самозатягивающийся.
  Словно в ответ, новая очередь прошивает пространство под корпусом, задевая мое колесо.
  Черт!
  Так долго не выдержать. Шины, конечно, пулезащитныe, но...
  Пуля пробивает каблук.
  Гадина!
  Ну я тебе покажу!
  Я сжимаюсь, закусываю губу. И перескакиваю к соседней машине. Вслед - короткие взрывы щебенки и грохот пуль по бронированной обшивке.
  Высовываюсь. На миг. Очередью поливаю верх стены. В рукаве появляется дырка.
  На мгновение наступает мертвая тишина. Но потом металл клацает о бетон. Это настолько громко, что я целюсь на звук как в тире: автоматически.
  Очередь. Сдавленный вскрик. Хруст падения на сухие ветки.
  А потом - или мне это кажется? - едва различимый хлопок одиночного выстрела.
  
  Какое-то время я сидела не двигаясь и напряженно вслушивалась в тишину. Но вокруг не было ничего необычного. Просто звездная ночь в уральской степи. В конце концов я не выдержала и с автоматом наготове перебежала к своей машине.
  Внутри, за бронированным стеклом, палец поспешно нажал на обручальное кольцо:
  - Клара, что происходит?
  Зубы еще стучали, и получилось нервно.
  Нет, так нельзя. Изо всех моих хилых сил я вцепилась в пластик руля. Отпустила. И снова сжала. Это пошло на пользу: дрожь прошла, кровь перестала стучать в ушах, и я наконец смогла разобрать слова профессионально спокойной Клары:
  - Пока нашли одного. Ты его ранила. Он упал.
  - Кто?
  - Еще не знаем. Он застрелился. В рот. Идентифицировать будут по отпечаткам пальцев и ДНК.
  Понятно.
  Пару секунд я пыталась не представлять, как выглядит то, что осталось от снайпера. Клара меня прервала:
  - Ранения?
  - Чьи?
  У него?
  Ах, нет, у меня.
  И в тот же миг, как по команде, предплечье левой руки взорвалось болью. У меня вырвался непроизвольный стон. Глаза наполнили слезы, и я заткнула рот здоровой рукой. Хорошо, что говорить больше было не надо: я слышала в наушнике, как Клара пересылает медикам мои координаты.
  Медики прибыли быстро. Если судить по часам. Но я еле сдержалась, чтобы ни на кого не наорать. Слава богу, мне сразу вкололи пару кубиков чего- то прозрачного, и когда оно начало работать, то единственное, что хотелось - это спать.
  Но заснуть не позволила пегая приглаженная голова. Она появилась прямо перед глазами, и губы под прокуренными усами раздраженно произнесли:
  - Краузе, не дергаться и не орать.
  - П-пал П-петрович? - я удивилась, увидев на вызове главврача: как всегда в твидовом пиджаке, трикотажном жилете и галстуке-бабочке...
  Ай!
  Это медбрат зажал левую руку, словно клещами, и в кожу опять впилась иголка шприца. После чего, несмотря на мои протесты и требования общего наркоза, Пал Петрович стал обрабатывать рану под местной анестезией. И при этом раздражающе громко высвистывал торопливую веселенькую мелодию.
  - Что это?- промычала я сквозь стучащие зубы.
  Бабушка, как и главврач, очень любила Верди, и одно из печальных воспоминаний детства - это бесконечно звучащие в доме оперные арии.
  Он усмехнулся:
  - Оберто, граф Бонифачо. Неужели не знаешь?
  Очевидно, нашей семье этот опус особо не нравился. Что неудивительно. Редкая гадость.
  Черт!
  Я закусила губу, чтобы не закричать. Но слезы полились бурным потоком, несмотря на все старания. Пал Петрович на миг замолк, критически взглянул мне в глаза. После чего вздохнул и, бормоча себе под нос про наркотическую зависимость, вколол новую прозрачную дозу. А затем еще одну - но уже оранжевую.
  Под конец этого издевательства нас решило почтить визитом начальство. Оно какое-то время стояло и молча наблюдало за происходящим. После чего выдало приговор: месячное отстранение от боевого дежурства и выговор с занесением в учетную карточку.
  Я еще пялилась на удаляющуюся лысину Игоря, пытаясь понять, что же сейчас произошло, когда появился Питер. Ни слова не говоря, он перенес меня на пассажирское кресло и сел за руль. Главврач через окно передал пузырек:
  - Не чаще, чем раз в четыре часа.
  Я уставилась на таблетки: три штуки. Он что, издевался?
  Но Пал Петрович проворно стянул перчатки и поправил немного помятую бабочку:
  - Больше не дам. Не хочу повторять прошлых ошибок, Краузе. Завтра на перевязке получишь еще на два дня. Выпьешь раньше - сама виновата.
  Его голубые глаза за толстыми линзами окинули меня неодобрительным взором. Если судить по поджатым губам главврача, можно было подумать, что я каждый день выпрашиваю опиаты. И только усталость и нескончаемые бабушкины уроки хорошего тона не позволили нагрубить седеющему эскулапу:
  - До свидания...
  - Сегодня отдыхать, а завтра на перевязку. Ты слышал, Питер?
  Мой напарник молча кивнул, закрыл окно, и мы отчалили.
  
  - Ключи рядом? - Питер ногой захлопнул дверь машины. Новый гравий возле крыльца жалобно заскрипел под его сапогами. Ветер бросился ворошить черные пряди волос. Потом перекинулся на форменную рубашку.
  - Да-да, конечно... - Я поспешно зашарила по карманам, радостно зазвенела связкой.
  Он присел, чтобы мне было легче найти замочную скважину: несмотря на все уверения, что ноги в полном порядке, Питер решил затащить меня домой на руках. Толкнув коленом дверь, он переступил через порог и скинул грязные ботинки в сенях.
  - В следующий раз на крыльце, пожалуйста, - мой голос звучал не намного доброжелательнее, чем во время прощания с Пал Петровичем.
  - Как скажешь...
  Ой-ей-ей. Питер даже не огрызался. Значит, что-то было совсем не так.
  - Питер? Что там происходит? Колись! Колись, давай! Я все равно узнаю.
  Он пожал плечами:
  - Завтра. Сегодня врач сказал отдыхать. И, кроме того, мне уже пора. Нельзя заставлять начальство ждать.
  - А обещанный ужин?
  - Потерпит до другого дня. - Питер аккуратно посадил меня на диван. - Все равно до ферм не доехал - вызвали к штабу.
  Он прервался на звонок телефона, и долго внимательно слушал и кивал. После чего махнул мне рукой:
  - Пока.
  Входная дверь загрохотала по косяку, и я осталась одна. После некоторого раздумья тяжело поднялась с дивана и побрела к холодильнику.
  Как мне сказала бабушка, его приобрели в том же году, когда отец пошел в первый класс. Все, кто впервые видели этот потенциальный музейный экспонат, сразу советовали отправить его на свалку. Но у меня так и не поднялась на него рука. Я вообще после бабушкиных похорон в доме ничего не выбрасывала. Сундуки и шкафы стояли нераскрытыми и неразобранными на прежних местах. И в комнатах все осталось приблизительно так же, как раньше. Но дело было не только в моей безалаберности. Просто холодильник, хотя и старый, до сих пор работал и не ломался. В отличие от купленного моим напарником двухкамерного хлама, который уже чинили раз пять. Хорошо, что Питер разбирался в электронике, а то бы бедняга разорился на ремонтниках.
  Хотя нет, это я приврала. Не разорился бы: зарплаты у нас нормальные. Правда из-за выговора плакала моя премия в конце квартала. И это было очень обидно. Потому что я еще не выплатила кредит за гараж. Но, по крайней мере, рассчиталась за ванную.
  И вообще, что это Игорь распоясался? Ну да, на заборе был снайпер, но при чем же тут я? Это промашка охраны. Хотя возникал вопрос, как он туда попал, и почему не сработала сигнализация. И еще: как он узнал о времени моего прибытия в штаб?
  Я застыла на месте. Единственным, кто мог вычислить мои координаты, был дежурный диспетчер...
  О, черт!
  Дрожащими пальцами я набрала номер Питера. Ответил его раздраженный голос:
  - Да?
  - Питер, тот диспетчер, новенький, Влад?
  - Уже нашли.
  - И что говорит? Я думаю, это он меня сдал...
  Питер невежливо перебил - он не умеет иначе, политес не входит в его репертуар:
  - Уже не говорит.
  - Как?
  - Нашли повесившимся на дереве.
  - Сам?
  - А черт его знает. Записки нет. Эксперты работают. Посмотрим, что раскопают...
  На заднем плане кто-то натужно заорал. Питер рявкнул в сторону:
  - Не сейчас!
  Потом поспешно пробормотал:
  - Мария, мне пора. Поешь и сразу ложись спать. Понятно?
  - Да.
  Я опустила трубку на холодильник. Достала одну из стеклянных баночек с творогом, купленным в соседней деревне. Машинально переложила в левую руку, чтобы достать сметану...
  И взвыла от боли.
  Банка шлепнулась на покрашенный охрой пол и - чудо чудное! - не разбилась. После чего я на радостях хлопнула дверцей - как показала когда-то бабушка: с размаха, но аккуратно. Как я когда-то учила Марка.
  Но нет, об этом не надо.
  Морщась, я присела на корточки. Подцепила тяжелую банку одной рукой и, решив, что можно прожить без сметаны, побрела на кухню заваривать свежий чай. Жизнь теха, раненного при исполнении служебных обязанностей, продолжалась.
  Черт бы ее подрал.
  
  Мне до сих пор с трудом верится, что судьба может так неожиданно быстро измениться, переместившись с ног на голову. Словно жизнь, которая расстилалась пушистым ковром, вдруг повернулась жесткой шершавой подкладкой. По подкладке тоже можно ходить, но немного больно, особенно если босыми ногами.
  Это случилось в июле, через две недели после окончания института. Виктора к тому времени в городе давно уже не было. Он и так сделал все возможное, чтобы выбраться на мой выпускной и немного попраздновать. Мне это было важно, потому что больше никто из родных приехать не смог. Дедушка с бабушкой, как всегда, кормили гнуса и комаров где-то в тайге или в тундре, вдалеке от цивилизации. Это было их последнее лето в поле. Они, конечно, бодрились, но бесконечные экспедиции становились им в тягость. И, кроме того, мошкаре уже давно была нужна молодая кровь.
  Вика с отцом, судя по их письмам, тоже кормили комаров, только в более теплом климате. А еще прятались от муссонных дождей и собирались домой. Я как раз получила пакет их новой почты. Несколько дней назад у меня сломался телефон, и пока он был в ремонте, я от отца ничего не слышала. Так что этот конверт был особенно дорог.
  Мне повезло, и после утреннего дождя любимая скамейка в парке пустовала. Над ней склонялся древний раскидистый дуб. Он умудрился пережить зимы Второй мировой войны, когда все, что могло гореть, отправлялось в топки. Как сказал престарелый служитель, это дерево сберегли потому, что пару столетий назад известный поэт написал о нем несколько строф.
  Поджав под себя ноги, я устроилась поудобнее на скамейке. Это давно вошло в привычку: в хорошую погоду читать отцовские письма в парке рядом с общежитием. Они приходили в тяжелых официальных конвертах, по несколько сразу, потому что из-за границы отец их посылал через консульство.
  Но на этот раз конверт был неожиданно тонким. И в нем оказалось только одно письмо. От консула.
  
  Трудно сказать, как долго я сидела, не выпуская из рук официальный бланк с факсимильной подписью. К тому времени у меня уже не осталось ни сил, ни слез. И, наверное, это было довольно долго, потому что зажглись уличные фонари, и люди начали возвращаться с работы домой.
  Неожиданно рядом прозвучало мое имя:
  - Мария, это ты? Маша? Что случилось, Машенька?
  Чьи-то руки коснулись лица, попытались вытереть слезы. Я ничего не видела, мир был похож на размытые акварельные краски. Но мне не нужны были глаза, чтобы узнать до боли знакомый голос. И, кроме того, на земле было только два человека, которым я позволяла называть себя Машей.
  Нет.
  Теперь - только один человек.
  И это был Марк.
  Я не запомнила, как оказалась у него на руках, в его квартире, и потом в его жизни. Это каким-то образом стерлось из памяти. В тот июль я была слишком юной и слабой. И отца похоронили всего неделю назад.
  У меня была тысяча оправданий. С другой стороны, я до сих пор не смогла найти ни одного оправдания для Марка.
  Но что случилось - случилось. И с годами стало неважно, кто в этом был виноват.
  На другой день я написала Виктору короткое и, по возможности, тактичное письмо. Потом договорилась о съеме комнаты у старушки, живущей в обществе пуделя и кота. После чего побрела искать работу у доктора Главина и пары других кандидатов.
  
  
Глава 8
  
  - Он д-дух, п-правильно? - я еще не отошла от перевязки, и зубы немного стучали.
  Но даже в таком состоянии я выглядела лучше, чем ведущий машину Питер: с красными впалыми глазами и суточной щетиной. Он приехал под утро, выпил заварку из заварочника, ничего мне не оставив, и съел все, что нашел в холодильнике. Потом почистил зубы, после долгих понуканий расчесал густые черные космы и потащил меня на перевязку.
  - Дух. Да.
  - М-местный?
  - Вряд ли. Но опять же - кто его может узнать без половины черепа?
  Я сглотнула неожиданно появившийся в горле ком и поспешно кивнула - что правда, то правда:
  - А отпечатки пальцев?
  - Пока ноль. Но послали в армейскую базу данных: винтовка их, хотя и довольно старая.
  - Источник?
  - Пока неизвестен.
  Мда. Зацепиться особенно не за что:
  - А как он забрался на стену? Там же пять метров.
  - Банальная веревочная лестница с крюками. Каги-басиго видела? Вот это самое.
  - Каги-чего?.. Это из одного из твоих кулачных боев?
  Питер слегка улыбнулся:
  - Это снаряжение ниндзя...
  Ну, извиняюсь.
  Перед моим мысленным взором возник кто-то в черном, стоящий, как ростовая мишень: руки по швам. И указательный палец без малейшей команды начал искать спусковой крючок, а дыхание замедлилось.
  Хотя, скорее всего, ниндзя не вырастали до размеров ста семидесяти сантиметровой мишени. В те времена люди были короче. Ну, например, как Волков...
  - Мария... Мария?
  - А?
  Я вдруг поняла, что мы уже на парковке перед штабом, а Питер с интересом меня рассматривает:
  - О чем это ты задумалась?
  - Не о чем. - Мое лицо залилось краской. - Да, кстати, я помню довольно громкий хруст - после того, как дух застрелился. Что это было?
  - Кусты, наверное.
  - Какая жалость!
  Продолжительное молчание.
  После чего, в ответ на недоуменный взгляд моего напарника я пояснила:
  - Они ведь сильно поломаны?
  Когда Питер наконец перестал на меня таращиться, словно не понял фразы, он усмехнулся и небрежно пожал плечами:
  - А кто его знает...
  Я вздохнула. Там, где сейчас бетонная стена, прежде стоял деревянный забор старой Троицкой школы. Вдоль него, для украшения и всеобщей пользы, были посажены кусты сирени и реписа - дикой смородины. Когда устанавливали наш новый бетонный забор, я долго бегала и просила строителей эти кусты не трогать. Народ в штабе еще потешался, улюлюкал. Напоминал о моей легендарной гуманности. Зато когда на следующий год появились ягоды, коллеги быстренько успокоились и понеслись собирать дары природы. Правда, теперь по весне кусты подрезают до высоты человеческого роста: однажды кто-то из особенно жаждущих, пытаясь добраться до верхних веток, умудрился активировать на заборе сигнализацию.
  Да, кстати:
  - Подожди, так почему не звучала сирена? Или, ты думаешь, Влад?..
  - Вряд ли. Во-первых, это была смена Клары. И она сказала, что при передаче дежурства все было в порядке.
  - То есть промашка матчасти?
  Питер кивнул:
  - Угу. Именно так. - Он расстегнул пряжку моего ремня безопасности. - Ну все, хватит тянуть резину. Вылезай. Шеф наверняка уже заждался.
  
  Не знаю, как другие люди относятся к орущим начальникам, но я лично всегда предпочитала громкоголосый разнос притворному непониманию.
  - И почему вы решили, что надо стрелять? - Губы Игоря сжались в раздраженную линию. - Разве вам не известно, что полагается делать в такой ситуации? Ах, известно? Тогда просветите меня, пожалуйста. - Он слегка наклонил голову, слушая мои объяснения. - Вызвать подмогу и ждать? Прекрасно! Ну и в чем же дело?
  - Я так и делала, Игорь Иванович...
  На переносице шефа появилась глубокая складка:
  - Ах, вы так и делали? А гильзы возле машины значит не ваши?
  - Никак нет... Мои...
  - Чудесно, я рад, что мы разобрались с этим вопросом. Итак, к столу и бумагам. Поскольку ваша боевая нагрузка ложится теперь на напарника, вы, Краузе, полностью отвечаете за отчетность и лицензирование. Понятно?
  - Так точно, Игорь Иванович.
  Под его леденящим взором я почувствовала, как сжимаюсь до размеров маленькой неприметной козявки.
  Самое главное, что шеф раньше как раз орал. Раскатисто и громогласно. Так, что было слышно в диспетчерской старого штаба, разместившегося в саманной конторе Троицкой геологоразведочной партии. А потом осекался - и сконфуженно замолкал, боясь, что ненароком разгласил какую-нибудь тайну. В новом штабе, с бетонными стенами и дополнительной звукоизоляцией, такой опасности больше не возникало. Но, увы, начальник, начитавшись книг по управлению личным персоналом, теперь предпочитал по-отечески внушать.
  - О, кстати, Мария. Мы решили послать вас в командировку в северный штаб. У меня были сомнения, стоит ли это делать, но так как вы все равно отстранены от боевых действий, вышла очень удачная оказия.
  Я поперхнулась и уже собралась возражать, но в самый последний момент смогла удержаться:
  - Так точно. Разрешите идти, Игорь Иванович?
  Он поморщился:
  - Разрешаю.
  В коридоре, когда позади закрылась тяжелая дверь кабинета начальства, озвучить мое отношение к происшедшему тоже не удалось: на глаза попалась наша новая секретарша, Татьяна Михайловна. Она явно хотела что-то сказать, но, оценив обстановку, благоразумно отвернулась и сделала вид, что занята.
  Я приветственно махнула русой химической завивке с темнеющими корнями и направилась к своему кабинету, радуясь, что он, как и все остальные комнаты штаба, был звуконепроницаемым.
  С трудом захлопнув массивную железную дверь, я облегченно вздохнула и обернулась...
  И мысленно выругалась.
  После чего с грустью вспомнила милую бабушку, которая работала в штабе секретарем еще до того, как Игорь нанял меня. Какая жалость, что она уволилась по собственному желанию. Мы с Игорем долго уговаривали ее остаться, обещая повысить зарплату, но, с глазами полными слез, бабушка отказалась, ссылаясь на личные обстоятельства. То, что новая секретарша - третий уровень, почти полгода работы в штабе на Среднем Урале - нашлась неожиданно быстро, было редкой удачей. Хотя для человека с теховским опытом она оказалась какой-то безалаберной. Например сейчас, вместо того, чтобы усадить клиентов дожидаться меня на удобном диванчике в приемной, она запустила их в мой кабинет и оставила без присмотра. Впрочем, чего еще ожидать от бардачных среднеуральцев?
  Я окинула взглядом комнату. Посетителей было двое. В кресле рядом с моим столом сидел бледнолицый тип в пиджаке, представленный Игорем на губернаторском карнавале. Я, очевидно, тогда была совсем плоха и не запомнила, как звали невысокого толстяка с открытым лицом, небольшими залысинами и черными сросшимися бровями.
  А зря.
  Клиент откинул газету, со стуком поставил на оргстекло белую казенную чашку и вежливо поднялся. С соседнего кресла торопливо вскочил - судя по траурному одеянию и блестящим даже после нашей степной пыли кожаным туфлям - его адвокат.
  - Доброе утро, госпожа Краузе.
  - Доброе утро, господин...
  - Ремшу, я адвокат господина Шалгуева.
  А?
  Шалгуев... Шалгуев... Вспомнила! Водяные фильтры. Должны были быть вчера. Но почему-то пришли сегодня.
  Странно.
  - Очень приятно.
  Напрягая свое несуществующее очарование, я пожала клиентам руки и извинилась за непарадный наряд: перевязанная рука, автомат на здоровом плече, ну и, конечно же, джинсы и свитер. Хорошо, что не было видно ни пистолета, ни пристегнутых к поясу мазовых баллончиков и гранат. И если в голове и промелькнула пара избранных слов об интеллекте секретарши, не соизволившей согласовать со мной расписание, это не помешало мне широко осклабиться, блистая свежепочищенными зубами.
  - Как ваша рука? - Шалгуев кивнул на предплечье, подвешенное на неэстетичной белой косынке.
  - Спасибо. Чудесно. - Я опять расплылась в фальшивой улыбке.
  Не объяснять же ему, что главврач продолжал надо мной изгаляться, зажимая болеутоляющие, потому что, по его авторитетному мнению, у меня 'наблюдались зависимость и привыкание'. И его совершенно не волновало, что так называемая царапина болела как нормальная огнестрельная рана: просто ужасно.
  Пока я мысленно жаловалась судьбе на жлобство южно-уральских эскулапов, Шалгуев продолжал вещать о чем-то светском и праздном. Каким-то образом его монолог перекинулся на висящую на стене фотографию:
  - А вы, я слышал, начинали у самого доктора Главина?
  Шалгуев уставился на черно-белое худое лицо в прямоугольных роговых очках. Я мысленно пожала плечами:
  - Да.
  Сейчас, когда имя Главина известно каждой собаке, то, что я с ним работала, стало удобной темой для разговоров в светской компании. Особенно потому, что количество его бывших коллег весьма ограничено. Когда меня наняли, лаборатория состояла из двух человек: доктора и пугающе оптимистичного аспиранта Шурика. Шесть лет назад репутация Главина была настолько испорчена, что никто нормальный в здравом уме и трезвой памяти не хотел на него работать. Теперь же портрет доктора можно найти в любом школьном учебнике, если ваша региональная образовательная система может себе этот учебник позволить.
  Хотя, если подумать, его фотография мелькала на страницах печатных изданий задолго до начала Войны. Бульварная пресса называла его 'одержимый доктор Главин' - по болезни изучаемых им людей.
  Случаи одержимости, ранее довольно редкие в психиатрии, значительно участились в предвоенные годы. Пациенты настаивали, что их похитили то ли пришельцы из космоса, то ли вампиры, то ли кто-то другой, в равной степени правдоподобный. Такое встречалось и раньше. Что было новым - присущие этим несчастным значительные и неоспоримые провалы в памяти.
  Оглядываясь назад, я знаю, что это было совершенно логично: частичная амнезия является известным вторичным эффектом у людей, пострадавших от воздействия сильной энергии духов. Но не надо забывать, что именно Главин первым установил причинно-следственную связь между нестандартными энергетическими полями и провалами в человеческой памяти. В дополнение к этому, он предположил, что сопровождающие амнезию галлюцинации были результатом гипноза: возможно, чтобы жертвы не могли правдоподобно описать истинную ситуацию.
  Из чего Главин сделал вывод, что, по его мнению, наиболее вероятной причиной наблюдаемого явления одержимости была необычная форма энергии, которая использовалась неизвестными науке - и враждебно настроенными - гуманоидами.
  Нетрудно представить, как довоенная публика отнеслась к этой гипотезе.
  Открытие Главина было как манна небесная для одержимых пациентов, потому что кто-то наконец им поверил и предложил рациональное объяснение их болезни. Что касается самого почтенного доктора Главина - после того, как он доложил свои данные на какой-то богом забытой конференции к радости и повышенным тиражам бульварной прессы, его жизнь превратилась в кромешный ад.
  Нам обоим очень повезло, что нас свела судьба. Главину - потому что, после того как его нарекли 'охотником за инопланетянами', он никак не мог найти лаборанта. Мне - потому что в разгаре летнего отпускного сезона, когда я срочно искала какую угодно работу, а точнее, зарплату, никто кроме Главина, не нанимал.
  Самое главное - это то, что он мне сразу понравился. Зная его репутацию, я ожидала увидеть полусумасшедшего демагога, но Главин был скорее похож на клинического психиатра, кем, как оказалось, и являлся до того, как переключился на физику нестандартных полей. Никаких тебе выходок и выкрутасов. Доктор был безупречно одет, сух, педантичен и до жути нормален. Первый вопрос, который он задал, был почему после выпуска с красным дипломом из престижного института я до сих пор нигде не работала.
  На это было очень легко ответить:
  - Потому что начала искать работу только три дня назад, отказавшись от приглашения в зарубежную аспирантуру.
  - И почему такая неожиданная смена планов?
  - Я больше не собираюсь выходить замуж за сотрудника консульского отдела в том населенном пункте, где находится аспирантура.
  Минута молчания.
  Главин задумчиво поправил тяжелую роговую оправу:
  - То есть вам нужна зарплата прямо сейчас?
  Я кивнула.
  Он продолжил:
  - Потому что вы хотите остаться в городе? По личным причинам?
  - Да.
  - А ваши родители? Разве они не могут оказать материальную помощь, пока вы поступаете в местную аспирантуру?
  - Я сирота.
  - Понятно. Ну хорошо, тогда встретимся завтра в восемь утра в отделе кадров. Он должен быть открыт. Потом сразу ко мне. До завтра.
  
  Наверное, молчание затянулось. Мой взгляд поспешно вернулся с фотографии Главина к клиенту и его адвокату. Мы по-прежнему стояли, и, привычно выдавив из себя улыбку, я указала на кресла. Села, отперла ящик стола и достала Шалгуевские документы. После чего начала извиняться, что вчерашняя встреча не состоялась.
  - Не беспокойтесь, пожалуйста. - Шалгуев ну просто светился доброжелательностью. - Ваш секретарь позвонила и вовремя предупредила, что встреча откладывалась.
  Хм... Может и вправду она не так уж плоха? По крайней мере, трудолюбивая: ее рабочий день кончается в пять, но когда мы перестреливались со снайпером, она, похоже, не только была на работе, но и не забыла о прибывающем клиенте.
  С немного улучшившимся настроением я включила антиподслушку, и мы начали разбираться с бумагами. К сожалению, и адвокат, и клиент оказались людьми обстоятельными, и чуть ли ни через параграф мне пришлось объяснять, что нет, это не ерунда и не случайность, а проверенная опытом необходимая часть контракта между техами и новоприбывшей компанией. К тому времени, когда все завершилось, болело горло, раскалывалась голова и отваливалась рука. Клиент явно тоже устал, и все, включая меня, ему надоело до смерти. Поэтому было так удивительно, что, стоя в дверях, он предложил совместно поужинать в каком-нибудь ресторане:
  - Я пока здесь мало что знаю, госпожа Краузе, и с удовольствием оставлю выбор заведения вам...
  - К сожалению, сегодня я занята, - мой голос звучал подчеркнуто официально.
  Но Шалгуев как будто не замечал:
  - А завтра - после выезда на участок? Нет? Ну, тогда послезавтра? Или в любой другой день, когда позволит ваше расписание?
  Ну, в общем...
  Я прокашлялась.
  Как бы это сказать поделикатнее...
  - Это невозможно, увы.
  - А... Понимаю. - Он подмигнул, и это вышло как-то вульгарно. - Никакого фаворитизма, не правда ли? Очень профессионально!
  И мне даже было неважно, говорил Шалгуев это серьезно или издевался. Больше не в силах улыбаться, я дождалась, пока посетители закрыли дверь. Щелкнула замком. И, осев на пол, закрыла глаза.
  
  Так я сидела довольно долго, пока наконец не решила, что выбора нет, и надо ползти к машине: за оставленными в бардачке болеутоляющими.
  В коридоре было пустынно. Я кивнула паре боевиков, которые, судя по виду, вернулись с неприятного вызова. Махнула сидящему за стеклом диспетчерской Славику. Заметив мелкую шишку из внутреннего отдела, сделала вид, что не распознала, и в конце концов оказалась на крыльце.
  Погода была немного пасмурной, но без дождя. Машину Питер запарковал почти у ворот, недалеко от позиции снайпера. Может, это было нездоровое любопытство - или начавшие действовать опиаты, - но я не выдержала и пошла взглянуть на кусты смородины, пострадавшие от падения вчерашнего стрелка.
  - Как жизнь, Краузе? - раздалось где-то справа, и я ойкнула от неожиданности. - Слышал, в тебя стреляли?
  - Ну, ты меня напугал!
  Словно из-под земли появившийся Яшка галантно открыл дверь КПП:
  - Заходи, не стесняйся! Я как раз собирался тебя искать...
  Внутри он нажал на кнопку, и вскоре послышался щелчок автоматического замка. Яшка, не выходя из роли, придержал дверь дежурки:
  - Прошу, мадам!
  - С чего это ты такой обходительный, а? Здравствуй, Кирилл, - я поздоровалась с Яшкиным напарником, заполняющим служебный журнал.
  Он на секунду прервался; не вставая, подставил свободный стул:
  - Может, хоть ты расскажешь, что там произошло? - но вскоре опять склонил русую голову над журналом.
  - Да-да, давай, давай информацию! - Яшка буйно хлопнул дверью и яростно выжал кнопку сигнализации. - А то народ молчит и издевается, типа зачистка - не люди, им не положено...
  Я устало поморщилась от излишнего шума:
  - Хватит тебе прибедняться. Дух - снайпер. Стрелял, похоже, в меня. Как узнал о моем прибытии - скорее всего, от Влада...
  - Ага, ага, это я знаю, - поддакнул Яшка. - А дальше?
  - Да нету дальше. В том и проблема. - Я потерла виски: давление падало, и голова начала раскалываться. - Трупы - они особо не говорят. Ты ж понимаешь. А фотографии духа нет. И откуда оружие - тоже неясно.
  - А кто отключил сигнализацию? - Кирилл педантично запер журнал в верхний ящик стола.
  - Откуда я знаю?! Это к матчасти.
  - Да ладно, не нервничай. Найдут, кто стрелял... - Яшка выглянул в окно, сверяя лицо водителя с кодом машины, для которой открылись автоматические ворота.
  - Яшка, я тебе не жена. Не надо меня успокаивать. И вообще, мне пора. До свидания. Пожалуйста, отключи пищалку.
  На выходе турникет противно скрипнул. Я не раз и не два замечала, что неплохо было б его смазать, но на это мне неизменно отвечали, мол, скрип повышает бдительность. Наверное, в этом была доля правды: такими звуками можно мертвых поднять из могилы.
  Стоп. О мертвых не надо.
  Я закрыла дверь КПП и огляделась. Справа, перед забором пристроился синий новенький грузовичок, за ним побитая легковушка: посторонним на своем транспорте за ворота было нельзя. Приглядевшись к мятому бамперу, я различила знакомые номера. Ой-ей-ей. Присутствие главного эксперта-криминалиста нашего региона означало, что теховские спецы ничего не нашли и, наступив на гордость, попросили о помощи.
  Сойдя со ступеней, я повернула налево и пошла вдоль забора, по остаткам травы, багрянцу опавшей смородины и бурым листьям сирени. Место, откуда стреляли, искать не пришлось: там по-прежнему висела самодельная веревочная лестница. Под ней был поломанный куст. А за ним, на стене, бурые пятна крови и присохшие к бетону серые комья мозгов.
  Я отвернулась и судорожно сглотнула, под пристальным взглядом вышедшего на улицу Яшки. Криминалисту же, слава богу, было не до меня: он сантиметр за сантиметром прочесывал огороженное колышками и грязной веревкой пространство. Эксперт выглядел очень занятым и недружелюбным, и явно не желал, чтобы его отвлекали вопросами такие идиоты, как я.
  За спиной противно скрипнул турникет - было слышно даже на таком расстоянии. Почему-то надеясь увидеть Питера, я обернулась. Но, увы, это был не он, а незнакомый кудрявый парень, который направлялся к одной из машин на стоянке.
  Я набралась наглости и, насколько позволила веревка, приблизилась к криминалисту:
  - Что новенького?
  Тот нахмурился:
  - После десятка мамонтов, которые все затоптали?
  - Они спасали мне жизнь...
  Он на мгновение оторвался от изучения земли и взглянул на меня, но потом пожал плечами, и, возвратившись в предыдущий квадрат, начал внимательно что-то рассматривать. Мне ничего не осталось, как по хрустящим листьям побрести обратно в штаб.
  Как раз в это время на парковке кудрявый парень залез в кабину грузовика, с разворотом сдал назад...
  И, взрыв щебенку, рванул на меня.
  Время замедлилось, словно в кино. Под рычанье мотора замелькали картинки: растущий синий капот, Яшка стреляет с колена. Автоматная очередь взбивает щебень серой волной. Ошметки черной резины летят по воздуху. Грузовик подпрыгивает, дергает носом, разворачивается и врезается в КПП.
  Слепящая вспышка. Оглушающий взрыв.
  И языки желтого пламени в клубах густого черного дыма.
  
  Резким хлопком слух возвратился. Вокруг была какофония криков, шипения, треска и какого-то звона.
  'Яшка', - вдруг всплыло в памяти.
  - Яшка!
  Я бросилась к машине. Но кто-то перехватил за пояс и гирей повис у меня на плечах. Я отбивалась, отбрыкивалась, пыталась отсечь его локтями:
  - Яшка! Яшка! Яшка!!!
  Над ухом кричали, но я не понимала ни слова:
  - Яшка! Яшка!
  Вдали завизжала сирена, и вскоре сквозь дым замигали огни пожарки. Я с удвоенной силой дернулась и вырвалась. Но в тот же миг упала, сбитая с ног.
  - Мария! Спокойно! Мария!
  Я судорожно пыталась подняться, но чьи-то железные руки вжали в траву:
  - Мария!
  Голос был знаком, и я затихла. Хватка слегка расслабилась. Я осторожно подняла голову. И встретила мертвенно-бледное лицо Питера:
  - Мария, уже поздно.
  
  - Яков стрелял по шинам. - Питер устало глотнул из белой чашки, беззвучно ее поставил на оргстекло.
  Мы столкнулись в коридоре, когда я возвращалась с очередной перевязки, и сейчас сидели в моем кабинете с горящей зеленой лампочкой.
  - Чтобы остановить машину?
  - Да. - Мой напарник развернул бутерброд. - Хочешь?
  - Нет. - Тошнота подкатилась к горлу. - А водитель?..
  - Подозреваю, что дух. Я отправил кровь на анализ.
  - И ему нужна была именно я? То есть дело не в уровне?..
  Питер задумчиво поджал губы:
  - Да, похоже, именно ты.
  Перед глазами снова встал покореженный грузовик, обугленный труп кудрявого парня и неподвижный окровавленный Яшка.
  Я непроизвольно дернула головой, пытаясь прогнать воспоминания.
  На какое-то время мы замолчали, думая каждый о своем. Наконец я не выдержала:
  - Кто это мог быть? Кому я нужна?
  - Не знаю. И номера, и права водителя оказались поддельными. Машина украденная, перекрашенная. Фотографию с видеокамер распространяем. Дух, похоже, неместный. В племенах его никто не опознал.
  - А почему права не засветились? Я уверена, что патруль их проверял.
  Питер пожал плечами:
  - Криминалисты разбираются. Но, скорее всего, подчищен верхний слой и наварена новая фотография.
  - Дело мастера.
  - Да.
  - Но кому это надо? И почему именно здесь, в охраняемом штабе? А не дома?
  - Черт его знает. Но около твоего дома мы на всякий поставим наблюдателей.
  Я набрала в легкие воздуха, чтобы начать возражать, но Питер остановил, не дав проронить ни слова:
  - Это без обсуждения. Личный приказ начальства. Он, кстати, хотел тебе запретить выезжать на вызовы без напарника.
  - Опять?! Ну и как он это себе представляет? Чтобы ты каждый раз мчался сюда из соседнего района или чтобы кто-то из нас перестал быть супером?
  - Нет, чтобы кто-то из нас перестал быть напарником. Мария, он в чем-то прав: мы в последний раз были вместе на вызове около трех лет назад.
  - А... И ты туда же. Неужели у нас появилась свободная шестерка для работы телохранителем? Или я должна каждый раз трястись, что мой предполагаемый новый напарник сдохнет от превышения уровня?
  - Мария...
  - Что, 'Мария'? Я двадцать пять лет Мария, пять из них в боевом подразделении, и последние три с половиной выезжаю на вызовы одна. И до сих пор жива. Тебе не кажется, что это что-то говорит о моей компетентности, а?
  - Слушай, это что, моя идея? Я не при чем. Все претензии к начальству. И вообще, как твоя рука?
  Глядя на обиженное лицо Питера, я почувствовала, что остываю. В конце концов, Игорь даже ему пытался подыскать другого напарника. Но, как известно, шестерки на улице не валяются. А не шестерка на наших с Питером вызовах - это не просто балласт, это кусок тротила со вставленным детонатором и концом огнепроводного шнура в руках неприятеля.
  - Рука нормально. Ты же знаешь - царапина. Если хочешь помочь - скажи Петровичу, чтобы не зажимал опиаты. Больше ничего не работает.
  - Тебе вредно. Помнишь, сколько в прошлый раз отвыкала? Я еще не забыл тебя трясущуюся, как наркоманку. И о черном рынке даже не думай. Ты у них теперь, насколько я знаю, персона нон грата.
  И чья, простите, в этом вина?
  В прошлый раз после очередного ранения, когда, как обычно, ни черта не заживало, и я сходила с ума от боли, любимый напарник пошел в полицию, и они устроили операцию с моим невольным участием. В результате выкосили подчистую две банды поставщиков левых болеутоляющих, оставив меня мучиться без опиатов.
  Питер сделал вид, что не заметил мой оскорбленный взгляд:
  - Так кто это может быть? Кому ты так насолила?
  - Не знаю. В последнее время было довольно спокойно. Вначале подумала Коршун, но...
  - Я уже позвонил. Он давно у себя. Туда только воздушным транспортом...
  - Которого нет. А фотография?
  Мой напарник пожал плечами:
  - Никто пока не опознал.
  - А если не Коршун, то кто же?
  - Не знаю.
  После чего десять минут мы старательно сотрясали воздух, выдвигая и опровергая возможные гипотезы. Но без особой пользы. А потом позвонило начальство, и Питер ушел.
  
  Когда, с привычным Питерским грохотом, дверь кабинета захлопнулась, и опять включилась антиподслушка, я подняла трубку и набрала номер:
  - Федор? Что? Повторите, пожалуйста! Да. Я подожду.
  В уши ударил густой неуемный шум, перемежавшийся гулом ударов. Но неожиданно что-то стукнуло, словно тяжелая дверь, и наступила тишина.
  - Мария, ты еще здесь? - донеслось из динамика.
  - Ага. Что это было?
  - Гидромолот. Воюем с куском гранита.
  - Только с гранитом?
  Голос Федора начал звучать подозрительно:
  - Что ты имеешь в виду?
  Я вздохнула, даже не пытаясь закрыть микрофон:
  - Можешь приехать?
  - Когда?
  - А когда ты можешь?
  - Только к вечеру. И, к сожалению, ненадолго.
  - К вечеру это когда?
  - Ну, наверное, в восемь.
  - Тогда придется ко мне домой.
  Пара секунд молчания.
  - Хорошо.
  
  Когда в трубке раздались короткие гудки, я полезла в стол за болеутоляющими. Но остановилась, раскрыв ящик наполовину. Там давно ничего не осталось, кроме нескольких фотографий. Верхняя сдвинулась к самому краю: старый любительский кадр, снятый установленной на столе мыльницей. На нем мы праздновали день рождения доктора Главина - последний перед Войной. Точнее, просто его последний день рождения.
  На вечеринке кроме меня было семь человек, но из них я знала лишь доктора и Марка. Шурик уехал в отпуск. Жену Главина я встречала, но к тому времени они уже развелись и не разговаривали.
  На фотографии мы с Марком выглядели жутко влюбленными. Я как-то пыталась вспомнить, было ли это до или после очередного скандала. Может быть до. Может быть после. Как-то не отложилось в памяти. Но зато я точно знала, почему мы скандалили - и особенно в тот последний раз перед Войной.
  Мы были в парке, когда Марка окликнули. Но он, отозвавшись, сделал вид, что ужасно спешит, и потащил меня за руку в ближайшие кусты. Если бы такое случилось впервые, я бы, скорее всего, не обратила внимания. Но, к сожалению, это был далеко не первый раз. И даже не десятый. Потому что, по каким-то непонятным причинам, Марк делал все возможное и невозможное, чтобы не знакомить меня со своей семьей или друзьями. Я не особо жаждала с ними встретиться; но, с другой стороны, то, как Марк пытался меня запрятать, словно вонючий носок или порванный тапок, казалось по меньшей мере странным.
  Хотя, может, в этом была своя логика, потому что случайно встреченные знакомые Марка относились ко мне как к неизбежному злу, от которого надо держаться подальше. Я наблюдала подобное поведение только в странах с кастовыми системами, и, без сомнений, приятели Марка считали, что я принадлежала к более низкой касте. Это было даже не столько обидно, сколько непонятно. Потому что все предыдущие молодые люди с удовольствием демонстрировали меня окружающим, словно породистую собачку.
  В общем, я устроила жуткий скандал, и, ознакомив Марка с моей точкой зрения, хлопнула дверью его квартиры так, что посыпалась штукатурка. В ответ он услужливо укатился в очередную командировку, как делал всегда после крупных ссор. Меня, кстати, немало удивляло, насколько у Марка был прирученный шеф, отпускавший его путешествовать каждый раз, когда мой любезный считал, что мне нужно остыть и успокоиться. Самое главное, эта тактика работала безотказно. И, возможно, на этот раз, когда Марк вернулся домой, я бы опять все простила, мы бы помирились, и наша совместная жизнь - до следующего скандала - потекла бы привычной чередой.
  Но этого не случилось. Бабушку положили в кардиоцентр на осмотр. Дед немедленно начал терять голову - что он делал всегда, когда у супруги замечались проблемы со здоровьем. После чего мне позвонила бабушка, боясь, что муж слишком волнуется по пустякам, и для него, с его сердцем, это может плохо закончится.
  Именно так оно и было. Поэтому сразу же после бабушкиного звонка я отпросилась у Главина и полетела на Южный Урал.
  
  В тот год июль выдался на удивление приятным. Было не жарко, дожди шли регулярно, и степь еще не утеряла своего ярко-зеленого цвета, хотя обычно к этому времени трава уже выгорала.
  Я хорошо помню, как мы втроем - бабушка, только что возвратившаяся из больницы домой, дедушка и я - сидели на крыльце под утыканным звездами небом и наслаждались хорошей погодой. Никто никуда ни спешил и ничего не делал. Мы просто молчали, вдыхая знакомый запах степного лета, и слушали радио, время от времени заглушаемое треском распоясавшихся цикад. Это было одно из тех редких совершенных мгновений, которые хотелось растянуть до бесконечности, и которые примиряли меня с зимой в континентальном климате. Каким-то образом воздух, напоенный ароматами трав, и концерты цикад под черным бездонным небом перевешивали бесконечный мороз и бураны.
  Но пока стоял июль. Зима была еще далеко. И когда серебристым туманом налетела первая Туча, мы просто сидели втроем, наслаждаясь чудесным летом и душистым воздухом.
  Два дня позднее, на дедушкиных похоронах, я впервые встретила Игоря, моего нынешнего шефа. Он пришел вместе со своими родителями, проживавшими в незатронутом первой Тучей районе. Как выяснилось намного позднее, атака, в которой погиб мой дед, была направлена на гидроэлектростанцию, и Туча достигла нашего хутора уже почти рассеявшись. Поэтому уровень энергии был относительно небольшим. Родители Игоря скончались позже, когда невидимые для нормальных людей Тучи расстилались на многие километры, выкашивая на своем пути целые деревни и города.
  Там же, на кладбище, Игорь рассказал мне о двух секретных лабораториях, финансируемых из региональных источников. Оказалось, полгода назад в одной из них усовершенствовали и начали изготовлять симуляторы поля, изобретенные Главиным для воспроизведения энергий гуманоидов. Те самые симуляторы, с помощью которых я определяла уровни сопротивления популяции враждебным энергетическим полям. В то же самое время вторая лаборатория стала производить и устанавливать системы наблюдений, а точнее, зарывать в землю кабели, передатчики и Главинские детекторы, чтобы следить за появлением этих полей.
  Даже то, что Игорь просто слышал об энергиях враждебных гуманоидов, меня удивило, ведь это было относительно недавнее открытие. Едва Главин нашел способ генерировать и регистрировать странную энергию, воспроизводящую некоторые симптомы одержимых пациентов, он стал изучать, как она воздействует на людей. Поэтому на мои лаборантские плечи свалилась завидная участь находить волонтеров, убеждать их прочитывать и подписывать двадцатистраничные формы с согласием на исследование и потом отсчитывать справедливо ворчащим экспериментальным субъектам скудную денежную компенсацию. Все это ради четверти часа их драгоценного времени перед уродливым симулятором энергетического поля, где, по мере увеличения напряжения, они начинали требовать, чтобы я выключила эту тошнотворную гадину.
  - Мы пытаемся воспроизвести ваши результаты, госпожа Краузе, - продолжил Игорь. - Мы тестируем полицию и резервистов, отбирая тех, кто может выдержать высокие уровни обнаруженной Главиным энергии. Я лично формирую новое боевое подразделение, задачей которого является нахождение и уничтожение этих монстров-гуманоидов.
  Я едва могла поверить своим ушам:
  - Полгода? Вы стали это делать полгода назад?
  Начиная с того момента, у меня не осталось ни малейших сомнений, что Игорь был или ясновидящим или гением. Или и тем и другим одновременно. Больше чем полгода назад он уже думал о том, как защищаться от атак, начавшихся только позавчера. Даже Главин этого не предвидел. Но, с другой стороны, доктор был физиком и психиатром. Игорь же - генерал-лейтенантом полиции.
  - Я поверил доктору Главину. С первого раза. Я прочитал его статью и сходил на доклад. Я тогда еще руководил региональной полицией, госпожа Краузе, но немедленно пошел к губернатору и сказал: это то, что нам надо. Он со мной согласился, что нам как можно скорее нужно организовать специальное подразделение из бойцов невосприимчивых к энергии духов...
  - Э... Простите, чьей энергии?
  - Мы их зовем духами. У нас много ветеранов Южных войн... - Тон Игоря неожиданно изменился: - Госпожа Краузе?
  - Да?
  - Мы были знакомы с вашим отцом. Он всегда говорил, что вы - лучший стрелок, чем он.
  - Я так не думаю.
  - Зато он так думал. - Игорь посмотрел на меня многозначительно, потом продолжил: - У вас есть редкая и необходимая нам техническая экспертиза: вы работали с доктором Главиным, хорошо знаете его методы и оборудование. И, самое важное, Вы пережили эту атаку и, значит, способны выдержать эту энергию...
  Игорь помедлил, словно пытаясь найти правильные слова.
  - Простите, я правильно поняла, что вы предлагаете мне вступить в ваше подразделение?
  - Да.
  В этот миг, взглянув на могилу деда, на невысокую насыпь из богатого рыхлого чернозема, я почему-то подумала, что следующей весной, после того, как поставим оградку, надо посадить пару кустов сирени и, может быть, розы, гладиолусы и тюльпаны. Дед любил цветы, и бабушке тоже должно было быть приятно. Единственное, что после всех похоронных расходов я не знала, как мы сможем себе это позволить на бабушкину пенсию и без моей зарплаты.
  
  
Глава 9
  
  Когда ребята из зачистки наконец подбросили меня до дома - одну перевязку, две таблетки и три клиента позднее - было уже восемь двадцать. Машина Федора стояла возле крыльца. Он сидел на ступеньке и при свете ручного фонарика что-то читал. При моем появлении Федор поднялся и убрал книгу в карман:
  - Добрый вечер.
  - Извини, я опоздала.
  Меня немного пошатывало от усталости. Очень хотелось сесть, опереться спиной о шершавую стену и наслаждаться на удивление тихим вечером. Но единственное, что мне позволило избежать опеки телохранителя, это клятвенное обещание не рисковать без дела. Поэтому, собрав последние силы, я поднялась по ступенькам и отперла замок. Оставила обувь на улице - небо уже прояснилось, дождя не ожидалось - и прошла в темные сени. Федор сделал то же самое, умудрившись беззвучно закрыть обычно скрипучую дверь.
  Я на ощупь щелкнула выключателем и швырнула ключи на древнюю тумбочку под бабушкин декабрист. Потом попыталась избавиться от плаща. Но тот застрял на повязке. Я втянула сквозь зубы воздух. Федор, уже повесивший на крючок свою куртку, обернулся, чтобы помочь. На секунду его дыхание коснулось моих волос:
  - Больно?
  - Нет-нет. Ничего страшного...
  Слава богу, в сенях была вкручена тусклая лампочка, и, скорее всего, Федор не видел, как я залилась краской. Он отступил на шаг назад - на относительно безопасную дистанцию - а я попыталась прийти в себя. Эта новая связь, дух - хозяйка, действовала на меня как-то странно.
  Стоп. Это неправильно. Федор - клиент, и отношения между нами должны быть строго профессиональными. И, кроме того, что-то я не заметила, чтобы он на меня особо заглядывался.
  Я подавила вздох и проковыляла на кухню. Включила свет и, открыв дверь холодильника, вспомнила, что там, после утреннего нашествия Питера, ничего не осталось кроме банки сметаны и вилка капусты.
  Позади раздался шорох бумаги.
  Обернувшись, я замерла, не веря своим глазам. На столе, будто в маленьком гастрономе, лежали как минимум пять видов колбас. За ними - большая ржаная булка. А в стороне, сиротливо в пакетике, краснели три помидора.
  Я сглотнула слюну.
  Мда, этот дух точно знал дорогу к сердцу его хозяйки.
  Ай, не надо об этом, не надо.
  Федор прервал молчание:
  - Присаживайся...
  После чего, как у себя дома, поставил греться чайник и достал из старой, покрытой клеенкой тумбочки, чашки. Одну большую, дедушкину, для себя. А мне досталась белая, с тонким голубым ободком: чашка Марка.
  - Мария? Мария?
  Я подняла голову и с ужасом поняла, что глаза наполнялись слезами. Проклятый побочный эффект опиатов: я становлюсь плаксивой и нервной. И, похоже, слегка ненормальной, потому что мне на мгновение показалось, что взгляд Федора подошел бы больше для спальни, чем для деловой беседы между духом и его хозяйкой.
  Я на секунду зажмурилась, пытаясь прогнать видение и мокроту в глазах. Это сработало на ура: иллюзия и вода исчезли, и все возвратилось на круги своя. Федор снова стал таким, каким я его знала: спокойным, деловым и немного отстраненным.
  - Федор, спасибо огромное. За мной дорогой и красивый ужин. Я обещаю.
  Он посмотрел на меня слегка изумленно. Но потом улыбнулся:
  - С удовольствием.
  Мы какое-то время ели в молчании. Наконец я собралась с духом - ах черт, какой каламбур... - и выпалила:
  - Ты слышал про нападения около штаба?
  Он медленно пережевал, проглотил:
  - Да. Я пытался выяснить, кто это был...
  - Ты пытался выяснить?
  Неужели это действительно один из его подчиненных? Я впилась в него глазами, и Федор ответил слегка напряженно и явно оправдываясь:
  - Мы все-таки здесь пришлые - еще не развиты связи. Как только это сделаем - будет легче. Но все требует времени, особенно здесь, на Южном Урале....
  Из этих слов я мало что поняла, кроме намека на бдительность южноуральцев. Но промолчала. И кивнула: мол, продолжай. В ответ он задумчиво потер гладко выбритый подбородок. Между бровями прорезалась складка:
  - Из описаний, дух в машине - приблудный. Просто был пойман и подчинялся приказу. А вот застрелившийся снайпер, скорее всего, племенной. Если судить по винтовке. Таким добром не разбрасываются.
  Это точно. Винтовка была замечательная. Жалко, старая, довоенная и без очевидных опознавательных знаков.
  Я налила новой заварки и потянулась за кипевшим чайником:
  - А почему ты считаешь, что он застрелился?
  Федор взглянул так, словно не ожидал от меня подобной наивности:
  - Приказ. Чтобы нельзя было выйти на хозяина.
  Понятно...
  Другими словами, или Федор убедительно притворялся, или действительно думал, что меня заказал не Коршун, а совершенно другой маг.
  Я подлила кипятка и сделала вид, что соглашаюсь:
  - Да, похоже на правду. А как насчет водителя?
  - Фотография распространяется. Пока безрезультатно.
  - Спасибо.
  Он кивнул:
  - Это все, что ты хотела узнать?
  - Наверное, да...
  - Тогда я пойду, если не возражаешь. - Федор поднялся из-за стола. - Нужно ехать к начальству. Что-то оно по мне заскучало.
  - К Коршуну?..
  - Да.
  Он тщательно вымыл чашку, поставил ее на сушилку и, вытерев руки кухонным полотенцем, направился к выходу.
  На дворе стояла ясная прохладная ночь, и я поежилась в проеме двери. Из сеней на крыльцо лился желтый неяркий свет. Федор присел, чтобы зашнуровать ботинки.
  Наконец он выпрямился:
  - Иди внутрь, простынешь.
  Я кивнула, протянула на прощание здоровую руку и, машинально, слегка наклонилась:
  - До с...
  Резкий толчок сбил с ног. Я отлетела в сени, головой в саманную стену. Руку пронзила адская боль. И входная дверь оглушающе хлопнула.
  Дух склонился над моей головой:
  - Мария, ты в порядке?
  И он теперь интересуется? После того, как швырнул меня на деревянный пол?!
  - Подлец! Подонок!
  - Мария, я потом объясню. Сейчас отвернись, пожалуйста: мне нужно посмотреть, нет ли ранений...
  Пока я, шипя, извергала слова, которым научилась у приятелей Питера, Федор молча со всех сторон меня разглядывал. Потом подхватил на руки и, словно не замечая брыканий, перенес в гостиную на диван:
  - Где твои таблетки?
  - Чего? А... В ванной... - К этому времени уже окончательно выдохлась, и сил на ругань больше уже не осталось.
  Не прошло и минуты, как Федор вернулся со стаканом воды и пузырьком с лекарствами. Поставил их на стул возле дивана. Потом укрыл меня пледом. И, сказав:
  - Извини, мне пора. Попробуй уснуть, - выбежал из дома.
  
  Проснувшись наутро, первое, что я увидела - старый потрепанный плед и заплатку, которую бабушка наложила лет пятнадцать назад. Я попыталась перевернуться - и застонала. Плед приподнялся, и надо мной нависла злющая физиономия Питера:
  - Выспалась?
  - Ч-что ты здесь делаешь?
  - Тебя пасу, - процедил он сквозь зубы. - Открой-ка рот.
  Я подчинилась, и на язык выпали две таблетки. Зажмурившись, судорожно сглотнула и замерла, пережидая боль.
  - Спасибо... А где... этот подонок?
  - Кто?
  - Федор...
  - Уехал. За что ты его так? Он, можно сказать, твой спаситель...
  - Чего?
  - В тебя снова стреляли - как и следовало ожидать. А вот как мы ее пропустили... - Дальше раздались ругательства и что-то про выяснение обстоятельств, но я хорошо расслышала только последнюю фразу: - В общем, если бы не 'подонок', мы бы не разговаривали...
  - А?
  - Федор успел тебя оттолкнуть. Подозреваю, что тоже слышал удар...
  - Удар?
  - Бойка по капсюлю... Мария, слушай, может вызвать врача?
  Я отрицательно мотнула головой - и мгновенно раскаялась: внутри черепной коробки словно забултыхался тяжелый сироп перемешанный с гвоздями.
  - Т-тоже? К-кто еще?...
  - Я был немного дальше. В смородиновых кустах. - В ответ на мой встревоженный взгляд он добавил: - Не беспокойся, все в порядке, ничего не сломал.
  Это радовало. Если действительно было правдой...
  - А как ты туда попал?
  - Задами.
  Я поморщилась - и от боли, и от того, что он пытался отбрехаться:
  - Игорь же обещал - никакой охраны....
  - Разве кто-то говорит про охрану? - Мой напарник жеманно пожал плечами. - Это была засада. А ты, дорогая, - приманка.
  Ах, как приятно. Хотя, конечно, не в первый раз.
  Я потерла руку поверх повязки:
  - Ну и как охота?
  - Плохо. Кукушку нашли, но она опять оказалась дохлой.
  Чего?
  Какая кукушка? Какая дохлятина?
  Наверное, от падения у меня действительно было что-то не так с головой. Особенно после недавней аварии.
  Питер по-своему расшифровал мое молчание:
  - Нет. Не мы. Она сама, когда поняла, что в засаде.
  Чудесно. Теперь все стало кристально ясно.
  - И что было дальше?
  - Дальше? Много чего. Во-первых, мы ее успели заснять - в живом состоянии. Будем теперь рассылать фотографию. А во-вторых, винтовка точно такая же, как у первого снайпера. Это вряд ли случайность. Ну а в-третьих, ты должна носить бронежилет и каску...
  - Не буду каску!
  - Женщина... - Питер презрительно фыркнул. - Ладно, бог с тобой. Зная, что мы следим, в ближайшее время в тебя вряд ли будут стрелять. А жалко. Такая приманка.
  Я задумчиво оглядела ладную фигуру любимого друга детства, припоминая его больные места. Но потом устало поморщилась:
  - Где фотография?
  - Какая?
  - Женщины-стрелка.
  - А, это сейчас...
  Он куда-то ушел и вскоре вернулся с распечаткой:
  - На.
  Скорее всего, я умоталась или перебрала болеутоляющих. Но мне показалось, что уже встречала и эти пухлые губы, и длинный, с горбинкой, нос и большие выпуклые глаза.
  Господи, как же я устала...
  
  Питер вскоре ушел, и я опять осталась одна. Почему-то сегодня это казалось несправедливым и неправильным, и заставило не в первый раз пожалеть, что мы друг другу нравились только как близкие друзья, без малейших позывов к романтике. Потому что Питер являлся редким человеком, с которым я могла проводить двадцать четыре часа в сутки, не ругаясь и не сходя с ума. Даже с моим покойным супругом это удавалось не часто, несмотря на взаимные старания.
  Питер, естественно, был свидетелем на нашей с Марком свадьбе. Без него мне было бы одиноко и странно. К тому времени кроме Питера в живых из моей семьи никого не осталось.
  Бабушка скончалась через несколько месяцев после ее супруга. Не было ни болезни, ни чего-либо более драматичного. После дедовых похорон она просто как-то затихла, поблекла и растворилась в текущих днях, без цели и без ее привычной буйной энергии. Та женщина, та бабушка, которую я знала все эти годы, постепенно и незаметно исчезла, словно ушла. И больше не возвращалась.
  Марк приехал на ее похороны. Как оказалось, он работал на нашей электростанции и узнал ее фамилию в некрологе местной газеты. Таким образом, Марк снова вернулся в мою жизнь - и опять я не смогла ему отказать.
  Несмотря на Войну и долгую разлуку, наши отношения с Марком почти не изменились, и мы ссорились и мирились как всегда. Это было нелепо, глупо, и абсолютно ненормально, но почему-то никак не кончалось, растянувшись вначале на год, а потом и на два. Но однажды я решила сделать Марку, лежащему дома с гриппом, приятный сюрприз и ушла с работы немного раньше. И, честное слово, ожидала застать что угодно - но не то, что меня поджидало.
  Когда я подъехала, из дома доносились громкие, срывающиеся на крик, голоса. Это было совсем нетипично для Марка: он или хлопал дверьми, вылетая из дома, или отмалчивался.
  У крыльца стояла незнакомая мне машина, с передним стеклом, заляпанным еловой хвоей, гнусом и прочей мошкарой. У меня не было ни малейших сомнений, даже не глядя на номера, что машина к нам добиралась с севера. По разбитой и долгой дороге.
  Не зная чего ожидать, я прокралась в свой дом через окно, оружие наготове. В коридоре стояло двое мужчин - один из них Марк, а другого я никогда до этого не встречала. Они явно о чем-то спорили, я застала только конец разговора, но этого было более чем достаточно.
  - Ради бога, Марк! Ты же практически здесь живешь! Ты что, на ней жениться собрался? - Незнакомец вдруг замолчал, вперив взгляд в моего ненаглядного. - Ты не настолько сдурел, правда?
  - Нет. Я понимаю, что не могу этого сделать, - голос Марка звучал депрессивно, но довольно уверенно.
  А... Мда.
  Замечательно. Просто совсем замечательно.
  - Так какого черта ты все еще здесь? - воодушевившись, продолжил незнакомец. - Какого...
  Тут его взгляд упал на меня. Он осекся и не закончил свою интересную фразу. Марк обернулся. Я расплылась в улыбке.
  - Здравствуй, солнышко. Извини, что прерываю...
  - Мы закончили. - Мой любезный побагровел, словно спелая вишня.
  Я продолжила, просто сияя:
  - Ну и отлично. Я жутко проголодалась. Надеюсь, вы к нам присоединитесь, господин...?
  - Мгм... Маша, позволь представить, это мой брат - Александр.
  - Очень приятно. Надеюсь, вам нравится наша погода? Я слышала, в ваших краях уже пару недель льет как из ведра?
  Его передернуло. Словно от тока. Он, конечно, не ожидал, что Марк мне рассказывал о своей семье. Как мило. Как очаровательно.
  - Нет, не волнуйтесь, Марк не выдал мне секрет фамильного замка с драконами и темницами в подземелье, не так ли, лапушка? Просто гнус и иголки на окнах вашей машины эндемичны для северо-запада.
  Кажется, Марк в этот момент хотел что-то сказать, но тут загудел мой телефон. Мелодия была диспетчерской, и к тому времени я уже натренировала возлюбленного затыкаться во время таких звонков.
  Это оказалась довольно простая четверка - духовская энергия, зарегистрированная в нескольких метрах от передатчика, ничего экстраординарного, - но все боевики с подходящим уровнем были заняты. Славик звонил попросить разрешения одолжить кого-нибудь у соседей, из Питерского района, но так мы поступали только в чрезвычайных ситуациях. Вдобавок, еще один человек узнал бы координаты передатчика - чего нам было не надо. Чем меньше людей владели этой засекреченной информацией, тем дольше она оставалась в тайне.
  Телеметрическая аппаратура передачи-приема сигналов была чрезвычайно важной частью сетей наблюдений и служила для того, чтобы информация, поступавшая с локальных детекторов, по кабельным линиям переправлялась дальше, на блок регистрации. Передатчики мы зарывали глубоко под землю и пытались всячески маскировать, потому что если один из них вырубался - обычно духами - мы теряли связь со всеми детекторами, которые к нему подключались, получая мертвую зону на карте. Это было опасно: в своей слепоте мы могли пропустить молниеносную атаку.
  Естественно, духи делали все возможное, чтобы выяснить, где запрятаны передатчики. Один из способов: посветить энергией в подозрительном месте, а потом дождаться, когда на проверку примчится взмыленный тех и по его поведению попытаться вычислить более точные координаты. Что означало, тех на такие вызовы посылался опытный, который знал окрестности как свои пять пальцев и мог расследовать происшествие не выдавая информацию враждебному наблюдателю.
  Я машинально одернула свитер, разгладила складки поверх бронежилета. Если эта четверка - действительно попытка найти передатчик, то наблюдатели точно будут. Так, где они могут там спрятаться?..
  - Мария, - Славик прервал мои мысли, - можно мне занять кого-нибудь у Питера?
  - Нет-нет, конечно, не надо. Я свободна. Выезжаю......
  Бог ты мой, это было как манна небесная. В тот момент мне ничего не хотелось больше, чем забраться в машину и покатить на какой-либо вызов. Желательно с перестрелкой и рукопашной. Хотя нет, лучше без рукопашной. В рукопашной я безнадежна.
  - Но у тебя же до завтра выходной? - Голос Славика звучал неуверенно.
  - Все в порядке. Уже в дороге. Отключаюсь.
  Я торопливо захлопнула телефон, убирая, уже на ходу, пистолет в кобуру.
  - Александр, очень приятно. Пока, солнышко. Вернусь через пару часов.
  В следующий раз мы с Марком увиделись через два месяца.
  
  Это была ловушка.
  Простая, но элегантная ловушка.
  Возле передатчика духов, естественно, не оказалось. Впрочем, иного я и не ожидала - они обычно прятались на приличном расстоянии. Что было интересней, сколько я ни разглядывала в бинокль знакомый пейзаж, никого живого, кроме семейства сусликов и пары ворон, не нашла. И уже собралась связаться со Славиком, но в этот момент он неожиданно позвонил мне сам:
  - В двух километрах - новая тройка. Еще не зона два, но рядом. Возьмешь?
  Зоной два диспетчеры называли землю, принадлежавшую племенам, хотя про племена они, естественно, ничего не знали: в объяснения мы с Игорем не вдавались, просто приказали диспетчерам посылать туда только курирующих резервации боевиков шестого уровня. Может, в один прекрасный день нашим мирным духам больше не надо будет притворяться нормальными людьми и скрывать свою расу. Но пока, к сожалению, это было слишком опасно.
  - Возле зоны? Возьму. - Из меня вырвался вздох облегчения: еще одна отсрочка возвращения к Марку и его драгоценному брату. - Что там?
  - Драка. Двое.
  Я поспешно развернула машину и направилась по указанным координатам.
  Подъехав к месту, я увидела знакомую картину: два молодых духа дрались. Совсем как наши местные пацаны время от времени устраивают разборки, пока их родители не заметят мою машину, не проверят, где их потомство, и не вылетят пулей на улицу, матерясь и чертыхаясь. Но, опять же, мальчишки - они на то и мальчишки. Лима мне объяснила, что дети - не полноправные члены племени, и ее энергии не подчиняются. В отличие от взрослых, которые ходят по струнке и делают, как им приказано.
  Я все понимаю. И никогда не устраиваю по этому поводу скандал. Более того, отлично знаю, что после хорошей трепки маленькие негодяи попадут под недельный домашний арест - и это в дополнение к индивидуальной воспитательной лекции от главы их племени. Мне однажды довелось наблюдать, как Лима терпеливо растолковывала двум таким сорванцам, что своим безответственным поведением они навлекают опасность на самих себя, на семью, на их племя и на всю духовскую расу. Даже за драку шестого уровня это вполне приемлемое наказание.
  Единственное, что насторожило на этот раз: дерущихся юношей я не знала. Хотя приложила немало усилий, чтобы лично познакомиться со всеми нашими местными духами, от младенцев до самой последней бабушки. Но, может быть, эти двое навещали кого-то у нас в регионе? Почему, в таком случае, я не услышала об их визите заранее?
  Нет. Что-то здесь было не так.
  Я - человек не гордый. Поэтому сразу нажала красную тревожную кнопку на своем локаторе.
  И, честное слово, у духов был замечательный план. Они дрались в маленьком колке, в низине, где скапливалась вода. Я не могла разглядеть лиц пацанов даже в бинокль: их заслоняли кусты и листва. Мне пришлось подойти очень близко, как они и планировали. Чтобы было легче меня украсть.
  Потому что, уйдя несолено хлебавши от передатчика, они, похоже, решили захватить спугнувшего их теха в качестве компенсации.
  Ну что тут можно сказать?
  Гениально.
  Я бы тоже сделала именно так.
  
  Меня окружили почти мгновенно. Со всех сторон, но держа дистанцию: мне пришлось бы вращаться, чтобы достать их всех или пулями или мазом. Единственное оружие, которое могло бы помочь, была бы взорвавшаяся над моей головой мазовая граната. Но к тому времени их еще не изобрели. Даже та пара, что сейчас висит у меня на поясе, - экспериментальная. Ими надо пользоваться очень аккуратно, чтобы гранатный маз не попал в глаза: он жутко жгучий и отвлекает.
  Но даже без мазовых гранат у меня было другое оружие. Не менее эффективное. Я окружила себя небольшим диском энергии и заставила окружающих духов подчиниться моим командам.
  На этом все проблемы должны были закончиться. Я бы побрызгала духов, потом связала, затем, отойдя подальше, извинилась перед диспетчером за ненужную панику, вызванную нажатием красной кнопки. Правда, зачистка пришла бы и без моего звонка: счетчик поля на запястье показывал семь, максимум.
  Но только вышло совсем не так.
  Я не заметила духа. Всего одного, но этого было достаточно. Он стоял отдельно, скорее всего, за деревом, и я о нем не знала. Если бы дух атаковал энергией, я бы его почувствовала и заставила повиноваться, как и соратников. То, что его не было видно, ничего не значило: лучом энергии почти невозможно промазать, он возникает сам собой, рядом со мной, причем в таком месте, чтобы удобнее попасть в цель. Но только вместо того, чтобы дать мне возможность его поймать, дух нажал на спусковой крючок автомата.
  Да, кстати, после этого случая фоксы в течение месяца проводили расследование, каким образом АК-103 смог попасть в грязные лапы духа, когда ношение любого огнестрельного оружия гражданскими лицами без специальной лицензии является криминалом. Как выяснилось, духовский автомат был украден из соседних военных казарм, и меня уверили, что лица, ответственные за этот вопиющий недосмотр, получили по пятое число и по праздникам.
  Это, конечно, неплохо, но только не меняло тот факт, что я получила больше всех. На порядок.
  Питер мне потом рассказал, что, подъезжая, видел, как я сложилась вдвое, словно тряпочная. Дух, который меня подстрелил, попытался бежать, но зачистка его поймала.
  Мне сообщили эти и все остальные подробности шесть недель спустя, когда я очнулась в госпитальной палате и увидела Питера, спящего на раскладушке рядом с кроватью.
  
  Я не стоик. Скорее, совсем наоборот. Я не умею мужественно переносить боль. Я пищу, и визжу, и плачу, не переставая. И ничего не могу с этим поделать. Поэтому бесконечно благодарна нашим теховским эскулапам, которые все это долгое время в госпитале держали меня на эффективном обезболивающем.
  И это действительно было долго. Очень-очень долго. Как заметил тактичный Пал Петрович, он никогда до этого не встречал молодых людей, которые с аналогичными ранениями настолько медленно выздоравливали. А он других подстреленных молодых людей повидал немало.
  Я виню гены. Это у нас семейное. И бабушка, и отец, и я - на всех нас плохо залечивались раны. Точнее, на них плохо, а у меня - ужасно. Помню, какие-то мелкие царапины не затягивались неделями, когда у других детей все зарастало на следующий день. Но зато другие дети нередко получали едва заметные шрамы, а у меня никогда ничего не оставалось. И, кстати, я не помню ни единого шрама ни на отце, ни на бабушке.
  Таким образом, мое пребывание в госпитале затянулось, но меня это как-то особенно не раздражало. Конечно, помогло, что большую часть времени я провела в медикаментозной коме. Но даже когда пришла в себя, в госпитале было не так уж плохо. Я просто впервые с начала Войны мирно и тихо отдыхала, валяясь весь день в кровати, читая романы, играя в шашки с черепной операцией из соседней палаты и поглощая прорву принесенной Питером еды: мой напарник вбил себе в голову, что причиной такого медленного выздоровления было неадекватное питание.
  Кроме Игоря и Питера меня никто не посещал: госпиталь был частью теховского отдела - там работали только люди с двойкой и выше, - и по Уставу к больным допускались лишь ближайшие родственники. И только если на них заранее были заполнены необходимые пропускные бумаги. Так как единственное, чего мне тогда хотелось, это тишины и покоя, отсутствие посетителей меня вполне устраивало. Даже если это означало, что мы не могли видеться с Марком.
  Он выглядел странно счастливым, когда Питер наконец-то привез меня домой из госпиталя. Марк так и не нашел общего языка с моими коллегами по работе, и никто не потрудился нарушить Устав и сообщить ему о моем состоянии. Первые пару дней он даже не знал, была ли я жива или мертва. Таким образом, в течение месяца после моего возвращения из госпиталя Марк организовал нашу скоропостижную свадьбу и лично проследил, чтобы я заполнила и подписала все документы, дающие ему, как ближайшему родственнику, немедленный доступ к моему больному телу или его останкам.
  Только это так никогда и не пригодилось. Через год, в конце зимы, Марк погиб в результате несчастного случая на производстве.
  
  
Глава 10
  
  Утро. Выезд на место. Этим все сказано.
  Солнце едва взошло, и над парковкой висел густой туман. От машины к штабу я брела очень медленно, не отрывая глаз от щебенки: рука еще не отошла от вчерашнего, и если бы я на нее снова упала...
  Нет, об этом не надо.
  На повороте я замедлилась. У дорожки листья манжетки обрамляла хрупкая серебряная мишура: первый иней бабьего лета. Присев на корточки, я осторожно коснулась ребристого веера. Иней растаял под пальцами и холодной капелькой стек на землю.
  - Доброе утро!
  Вздрогнув от неожиданности, я подняла голову. Неохотно встала и, растирая застывшие руки, пробормотала:
  - Здравствуйте, господин Шалгуев....
  Он улыбнулся. Ровные зубы забелели в тумане. И почему-то в этот мгновение мне опять показалось, что мы когда-то встречались. Что я уже видела эту дугу густых бровей, рассекавших лицо на две неровные части.
  Увы. Это было уже не смешно, а походило на начало галлюцинаций.
  - Разрешите обратиться, госпожа Краузе?
  Я обернулась. Передо мной навытяжку стоял серый, осунувшийся, но аккуратно выбритый Кирилл. К чему такие формальности? Мы с Кириллом были приятелями чуть ли не с первых месяцев Войны; да и вообще, люди в зачистке мне не подчинялись. Но, наверное, при клиенте стоило обращаться по Уставу. Хорошо, что без званий: так сказать, для конспирации. Кто это придумал - я не знала. Но каждый раз вспоминала его с благодарностью.
  - Разрешаю.
  - Машина подана. - Слегка расшвыряв щебенку, Кирилл звонко щелкнул каблуками.
  Теперь наконец стало понятно. Меня снабдили замаскированной под шофера охраной. Зато не придется просить клиента крутить баранку.
  Я повернулась к Шалгуеву:
  - Ну как, вы готовы к экскурсии по южно-уральским степям?
  - Да, конечно. С вами - всегда...
  Брови Кирилла удивленно сдвинулись вверх, и по его лицу проскользнула ухмылка. Что означало: к вечеру шутки обо мне и всегда согласных клиентах распространятся далеко за пределы штаба. Я мысленно заскрежетала зубами. Потом заставила себя улыбнуться:
  - Кхм... Господин Шалгуев, вы раньше бывали в наших краях?
  - Нет, это впервые.
  - И что вас тогда привело на Южный Урал?
  - Реклама.
  Без комментариев.
  Я покосилась на аляповатый плакат, висящий на доске объявлений. На нем, под бравурным лозунгом, изображались карта нашего региона с фотографиями новостроек и девушка в теховской форме. Как сказал руководитель нанятой Игорем рекламной компании, молодая привлекательная женщина на картинке действовала на подсознание потенциальных инвесторов, подчеркивая безопасность Южного Урала. И я бы ничего не имела против, если бы идиот-художник не сделал эту даму брюнеткой с длинными волосами и ярко-зелеными глазами. Хорошо, что в остальном я на нее была совсем не похожа. Потому что эти плакаты рассылались широким веером далеко за пределы нашего региона.
  У машины Кирилл услужливо открыл заднюю дверь. Шалгуев сел первым, и за его широкой спиной я тайком показала Кириллу кулак. Тот в ответ слегка улыбнулся, словно предвкушая гогот приятелей в ответ на его рассказы.
  И это было прекрасно. Замечательно. Улыбающийся Кирилл - это то, что нам было надо. Даже меня Яшкина смерть подкосила. Кириллу же пришлось во много раз тяжелей: они с Яшкой долгие годы были друзьями.
  Подавив вздох, я устроилась рядом с клиентом, начав здоровой рукой вытягивать непокорный ремень безопасности.
  - Позвольте мне... - ремень перехватили, и с легким звоном пряжка защелкнулась.
  - Благодарю вас, господин Шалгуев.
  Словно случайно, я отодвинулась от него как можно дальше.
  - О, это такая мелочь, госпожа Краузе... - Если бы не абсолютно серьезное выражение его лица, можно было подумать, что он издевался. - Как ваша рука?
  - Лучше, спасибо.
  И это была чистая правда. Особенно после того, как я разжалобила медсестру и получила две лишних таблетки болеутоляющего.
  - Хорошо быть молодым... - Шалгуев мечтательно поднял к небу глаза. - Все заживает так быстро...
  Ха!
  Его бы устами...
  Напряженным голосом я сообщила Кириллу, что все готовы, и мы отправились.
  
  За долгое - слишком долгое - время развоза клиентов по строительным участкам, у меня накопился стандартный набор подневольного экскурсовода: забавные истории, благопристойные анекдоты, поучительные рассказы. В общем, типичная шелуха, которая помогает сократить тряские степные расстояния и не сойти с ума. Но - боже, какое везение! - Шалгуев немедленно отвернулся к окну и не выглядел заинтересованным в разговорах. Я расслабилась, откинулась на потертый подголовник и начала смотреть на плывущий мимо до боли знакомый пейзаж: бурую степь, желтеющие лесозащитные полосы и утонувшие в бурьяне развалины. Жилые деревни встречались редко. Их можно было узнать издалека: по целым крышам, обработанным полям и восстановленным линиям электропередач. Глядя на это, я хорошо понимала племена, воровавшие чужую недвижимость: намного легче избавиться от жителей, чем самим, в поте лица, поднимать населенный пункт из руин.
  - Что это за деревня, - Шалгуев неожиданно оторвался от окна, - вон там, на горизонте, слева?
  - Вон та?.. - Изо всех своих хилых сил я изобразила глубокое удивление, что клиента может интересовать такая дыра: машина как раз проезжала ложбину, рядом с которой мы познакомились с духами Лимы. - Да ничего особенного, небольшой поселок, в основном сельскохозяйственный. Земля здесь чудесная, господин Шалгуев, знаменитый степной чернозем, бывшая целина. А вон те лесополосы... Видите, справа? Там летом смородина. А налево, рядом с развалинами, бывший колхозный скотный двор - и шампиньоны. Я думаю, можно найти даже сейчас. Хотя их будет очень мало.
  - Неужели в степи есть грибы?
  - Конечно. На старых выгонах. Шампиньоны и луговики. И кстати, около всех предложенных вам участков есть грибные места. Если хотите, я потом обведу их на карте: может когда-нибудь пригодятся...
  - Вы, похоже, знаете местность как свои пять пальцев,- голос Шалгуева звучал задумчиво.
  - Я здесь выросла.
  - Понимаю...
  Остаток пути прошел в блаженном молчании.
  
Глава 11
  
  Может, благодаря стараниям телохранителя, а может, потому что я никому больше была не нужна, предсказание Питера сбылось: прошло две недели, и в меня никто не стрелял.
  Рука по-прежнему ныла, но начала заживать. Правда, Пал Петрович привычно бурчал, что очень странно, как долго не зарубцовывалась такая пустячная рана. Но болеутоляющих не давал, как я его ни упрашивала: 'Это всего лишь царапина, Краузе'.
  Всего лишь царапина.
  Втянув сквозь зубы стылый предрассветный воздух, я потерла повязку и начала спускаться по присыпанному опавшей листвой крыльцу, чтобы отправиться с Федором на инспекцию шахт. Но тут в мою здоровую руку вцепился запыхавшийся от быстрого бега Славик:
  - Говорят, вы с Кириллом завтра утром едете на север?
  Я задумчиво оглядела едва не подпрыгивавшего от возбуждения диспетчера: светловолосого и длинношеего, как Клара.
  Интересно, в нашем отделе хоть что-нибудь можно держать в секрете? А?
  Это было маловероятно, но, в принципе, попади мое расписание и маршрут к враждебно настроенным духам, последствия могли оказаться очень печальными. Нет, все-таки пора было найти время, собраться с силами и прочистить мозги секретарше.
  - Угу. Едем. Подвезти?
  - Да!
  Насколько я знала со слов его сестры, у Славика в северном штабе был бурный дальнобойный роман, малейшее упоминание о котором доводило обычно спокойную Клару до состояния близкого к извергавшемуся вулкану.
  - С удовольствием, Славик. Встретимся в пять. Не опоздай.
  Диспетчер исчез. Я же, судорожно ухватившись за перила, продолжила спускаться по ступенькам крыльца, пытаясь не упасть. Хорошо, что они были сухими - за последнюю пару недель не выпало ни единой капли дождя. Что, с одной стороны, было чудесно: дождь для меня означал мигрень, без каких-либо смягчающих обстоятельств или исключений. Но, с другой стороны, после долгой, не по сезону засухи гарантировалось наводнение.
  Ну что тут сказать? Да. Настроение у меня было паршивым. Но не без объективной причины: мне приходилось тащиться на Северный Урал.
  И нет, эта поездка не имела ничего общего с черноволосым голубоглазым фоксом, который хвастался своей грандиозной энергией в доме моей бабушки. Это было чисто теховское задание. Наши коллеги на севере неожиданно получили богатенького 'пиджака', который вдруг решил вернуться на землю своих предков, иммигрировавших несколько поколений назад. И не просто вернуться, а построить новую керамическую фабрику там, где когда-то стояла мануфактура пра-пра-прадеда, до того как ее взорвали.
  Насколько я понимаю, в этом плане было больше сентиментальности, чем практического расчета, потому что любой здравомыслящий человек предпочел бы безопасность Южно-Уральского региона. На Севере люди не строили: там было по-прежнему неспокойно. Но по какой-то причине инвестор решил стать первопроходцем. А Северо-Уральские техи попали в непривычную ситуацию, потому что ни в постройке, ни в защите крупных промышленных объектов у них не было ни малейшего опыта.
  И что же наши северные коллеги решили в этом случае сделать?
  Они вперили очи в рекламные плакаты, присланные несколько месяцев назад нашим наидобрейшим губернатором, на которых ухмылялась зеленоглазая брюнетка в теховской форме и возвышались многочисленные Южно-Уральские новостройки. После чего их начальник поднял телефонную трубку и попросил Игоря дать меня взаймы за сходную плату.
  
  Ах, как я была не права, считая день настолько паршивым, что хуже уже не станет. Ага. Как же. На парковке рядом с Федором стоял его начальник. И еще один человек, чью застывшую физиономию я увидеть, мягко сказать, не ожидала - а именно, старший брат Марка.
  Боюсь, в моем голосе не было пристойных моменту родственных чувств, когда я поздоровалась с моим - бывшим? - деверем:
  - Здравствуйте, Федор. Доброе утро, господин Коршун. Давно не виделись, Александр.
  Этот подонок даже не приехал на похороны родного брата, несмотря на две моих телеграммы, посланные на когда-то записанный Марком адрес.
  - Мария?
  Хм, если в его голосе и теплилось много родственных чувств, я не смогла их распознать.
  Ни Федор, ни его начальник явно не ожидали, что мы с дорогим деверем раньше встречались.
  - Вы знакомы? - Взгляд Коршуна впился в Александра.
  - Э... Господин Коршун... Позвольте представить мою невестку... Э... Бывшую невестку... Э...Вдову Марка...
  Ах, какая была у Коршуна физиономия в этот момент! Хотя Федор тоже представлял собой очень любопытное зрелище.
  - В-вдова Марка? - Коршун наконец выдавил из себя, как остатки пасты из ржавого тюбика.
  - Вы его знали?
  - Марк был моим двоюродным братом.
  У меня отпала челюсть.
  Что?
  Бог ты мой...
  И эта змеюка - родственник Марка?
  И это его семья?
  Я хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. К счастью, деверь этой семейной сценой наслаждался явно не больше меня, потому что внезапно припомнил совсем неотложную встречу в соседнем поселке и поспешно распрощался с нашей компанией.
  Я тоже вдруг вспомнила о не менее срочном деле.
  - Господин Коршун. Очень рада вас видеть. - От такого неожиданного заявления, мой... мгм... двоюродный деверь?.. вначале подпрыгнул, но потом, усилием воли, пришел в себя. - Комбинат до сих пор не подал заявки на семь разрешений, где должна фигурировать ваша подпись. Кроме того, нам нужно внести ряд изменений в проект, и, опять же, без вашей инспекции и одобрения мы не можем двигаться дальше. Что означает: этим следует срочно заняться. Федор? - Я повернулась к управляющему. - У вас документы готовы?
  - Да.
  - Замечательно. Господин Коршун, - мои глаза возвратились к хозяину комбината: - было бы чудесно, если бы мы сейчас втроем отправились на стройку. Чтобы провести инспекцию и подписать бумаги.
  Как и ожидалось, Коршун немедленно попытался увернуться от этого предложения, словно уж от сачка. И я его понимала: кому захочется на промозглом ветру тащиться по пыльным трясучим степным дорогам. Но выхода у него особого не было. Коршун не мог не знать, что пара бумажек была просрочена, и это давало отличный повод прикрыть его лавочку. О да. Если бы он сейчас со мной не поехал, я бы с большим удовольствием закрыла его шахты и заморозила строительство комбината. Потому что Лима нарыла такое количество компромата, что у меня просто зудело от желания выпнуть Коршуна подальше с Урала. Его присутствие в наших краях гарантировало кучу проблем с водяными магами.
  Как я поняла, все началось около столетия тому назад, когда, еще до Охоты, кто-то из водяных увел от Коршуна его жену, тоже чистокровного мага. В ответ, оскорбленный супруг не только зверским образом отправил свою заблудшую благоверную вместе с любовником к праотцам, но и, в дополнение, подстроил одно из самых скандальных закабалений духов водяными магами. И, говорят, что это закабаление было последней каплей, которое переполнило чашу терпения окружающих и привело к восстанию против моих водяных собратьев. С тех пор они считали Коршуна виновным в Охоте и восстании и старались - пока, к сожалению, безуспешно - с ним расправиться.
  Другими словами, у Коршуна можно было учиться, как терять друзей и создавать себе заклятых врагов. К тому времени как Лима закончила свой рассказ, меня перестал мучить вопрос, почему на господина Коршуна пытались напасть. Наоборот, теперь я никак не могла понять, как эта гадина до сих пор жива.
  Потому, когда Коршун озвучил очередную причину, из-за которой не мог с нами поехать, я только кивнула и широко осклабилась. И в моем мозгу уже сформировались фразы отчета губернатору о том, что компания Коршуна, несмотря на многочисленные запросы с моей стороны, отказалась следовать предписанным законом процедурам, и поэтому, с большим сожалением, но в целях обеспечения безопасности окрестного населения и работников данной компании, я отзываю ее право размещаться в наших краях.
  Очевидно, Коршун правильно истолковал мою бурную радость, потому что внезапно прервался на полуслове, замер, вперил в меня озлобленный взгляд и заявил:
  - Конечно, госпожа Краузе. Я буду счастлив поехать с вами на комбинат.
  Какая жалость.
  Пока наше трио брело к машине, мой взгляд недоуменно рыскал по сторонам в поисках Кирилла. Как ни странно, его нигде не было. Впрочем, вскоре на все вопросы ответил телефонный звонок диспетчера.
  - Мария? - От энергичного голоса Клары я как-то сразу выпрямилась и затопала поживее. - У Кирилла аппендицит. Я свяжусь с зачисткой о замене.
  - Что? Замена? А когда она будет?
  - Минут через двадцать, наверное.
  - Мгм... - Я покосилась на Коршуна.
  С одной стороны - лишние двадцать минут в обществе этого раздраженного мастодонта. А с другой - удобная возможность наконец-то избавиться от телохранителя. Но тогда мне придется вести машину...
  - Выезд отменяется? - Коршун остановился, с плохо скрываемой надеждой в серых глазах.
  Думает, что пронесло, зараза.
  Как же. Не дождется.
  - Клара, повиси на линии... - Я повернулась к Федору, который, скорее всего, слышал обе стороны разговора. - К сожалению, мой водитель заболел...
  - Надеюсь, ничего серьезного?
  - Нет, спасибо. Просто аппендицит. Можно вас попросить вести машину?
  - Да, конечно.
  - Огромное спасибо!
  От переполняющей признательности - или опиатов - я была готова расплакаться. Но удержалась, и, тайком смахнув набежавшие слезы, попрощалась с Кларой:
  - Нет, замены не надо. Мы уже выезжаем. Поговорим потом. Пока.
  - Моя машина там. - Федор показал на новенький внедорожник в дальнем углу парковки.
  - Лучше на моей, она бронированная.
  - Как скажете.
  И вскоре я растянулась на потертом заднем сидении, чтобы во время пути ухватить немножечко сна. Коршун же с кислой мордой плюхнулся рядом со своим управляющим.
  
  Большинство людей, даже если никогда не имели удовольствия путешествовать по степной грунтовой дороге, наверняка об этом слышали или читали. Бесконечность расстилающегося перед глазами пространства, легендарная непроходимость в непогоду и неминуемое ощущение полного одиночества испокон веков вдохновляли писателей и поэтов, воспевавших перипетии случайных путников на наших бескрайних просторах. Будь это пыль, скрипящая на зубах, или грязь, затягивающая, словно трясина, или снег по пояс, маскирующий колдобины, или вешние воды, просто смывающие любое подобие дорог - здесь у каждого времени года есть свои прелести и особенности.
  Степь - она словно блистательная, но диковатая возлюбленная. К ней привыкаешь с огромным трудом, настолько порой утомляют ее повадки. Но каждый раз, когда хочешь уйти, от ее красоты перехватывает дыхание, и в последний момент ты решаешь остаться. И когда, где-то в двадцатый раз, пытаешься снова собраться и сжечь мосты, вдруг понимаешь, что это пустое, что не можешь вырвать ее ни из головы, ни из сердца: незаметно, она давно стала частью тебя, смешавшись с твоей кровью.
  Именно так степь когда-то поймала меня на крючок и с тех пор не отпускает. На ее то пыльных, то топких дорогах я пробила далеко не одну пару покрышек и истоптала не одну пару чебот. Степь, и в жару, и в буран, это моя тихая гавань. Это мой дом. Это мое теплое пуховое одеяло.
  И поэтому, несмотря на ухабы, тряску и дикие вопли рессор, я сладко спала всю дорогу, пока Федор неожиданно не ударил по тормозам. И даже тогда мне и в голову не пришло пошевельнуться, выглянуть из окна, чтобы полюбопытствовать о причине такой внезапной остановки. Потому что, скорее всего, это были или случайно заблудший сайгак - а, скорее, целое стадо, - или засохшая в ров колея от проезжего грузовика. Или еще что-нибудь не менее ординарное.
  - Что это? - пробурчал по-прежнему недовольный Коршун.
  Похоже, красоты уральских степей не подняли ему настроение.
  - Препятствие на дороге: два колеса. - Федор начал сдавать назад, но начальник гаркнул:
  - Стой! Ты что, собрался объезжать овраг из-за пары вшивых покрышек? Это сколько займет времени?
  Судя по разговору, мы стояли на коротком всхолмленном участке степи, где дорога сворачивала и шла между двумя оврагами. Они были узкими и глубокими, с каменистыми склонами, поросшими густым кустарником. Объехать их по тряской степной дороге заняло бы минут двадцать, а может и тридцать. Очевидно, Федор был со мной в этом согласен:
  - Около получаса. Но это лучше, чем убирать колеса. Мне не нравится, как они лежат. Там не могло тряхнуть: все ровно.
  Коршун взорвался:
  - Какой тут ровно! Одни ухабы! - Послышался скрип: опустилось стекло пассажирской двери. А Коршун продолжил: - Вон, смотри, засохшая колея! Давай, иди, убирай. И поехали наконец-то!
  Наступило молчание. Только двигатель продолжал раздраженно тарахтеть. Но внезапно он заглох, открылась передняя дверь...
  - Не двигаться! - разнеслось над утренней степью. - Вы окружены.
  В воздухе зависла энергия. Слабая и мокрая. И не шершавая. Энергия магов. Водяных магов. Два тоненьких серебристых лучика, незаметных для наручного счетчика поля. И для зарытых в землю детекторов.
  Один коснулся Федора, другой господина Коршуна.
  Я вжалась в сиденье.
  - Ты, внутри, выходи из машины, - гаркнул тот же голос откуда-то справа.
  Коршун ругнулся, но подчинился.
  'Почему? - пронеслось у меня в голове - Почему он не сопротивляется?'
  Хотя, с другой стороны, зачем? Он же знает, что я сзади. И думает, что считаю его нормальным. Человеком, а не магом. Коршун, скорее всего, и не подозревает, что я заметила энергию водяных: люди не чувствуют такие слабенькие поля. А стоит ему выпустить боевой луч энергии - и пропала вся конспирация.
  - Вперед, вдоль дороги. Оба!
  Послышался звук шагов, и когда он затих, я осторожно выглянула из окна.
  По грунтовке медленно двигались Федор и Коршун. К ним шел мужчина, по виду - казах. В стороне, в кустах, затаилась смуглая девушка. Больше никого не ...
  Черт!
  Незнакомец рванулся к Федору.
  - Стой! Стрелять буду! - Мой пистолет стукнул по краю окна. - В девчонку, не в тебя!
  Казах замер, словно прирос к земле.
  - Молодец. Правильно. А теперь ко мне, сюда. И без фокусов. Не то буду стрелять.
  Когда незнакомец приблизился, мы какое-то время молча разглядывали друг друга. Я не спускала глаз с его рук и лица. И потому было так неожиданно, когда, ударом ноги, он выбил мой пистолет.
  Тот глухо стукнул по полу.
  Я вцепилась в предплечье мага. Машинально. Без малейшего понимания происходящего.
  В зоне контакта взвилась потоком энергия. Я захлестнула ее своей. Моя вода была холодней.
  Маг остолбенел. Потом погасил энергию. Я ответила тем же.
  Все это время мой наручный счетчик поля молчал, словно без батареек: контактная энергия передается из кожи в кожу и незаметна для детекторов.
  Я сделала вид, что зачехляю электрошокер:
  - Так-то лучше. - Под неотрывным взглядом Коршуна мой нулевой актерский талант работал на пределе возможностей. - А теперь скажи мне, пожалуйста, кто вас послал и какого черта вы решили играть в разбойников.
  Водяной маг смотрел немного странно, и я никак не могла разобраться в его эмоциях. Наконец он ответил, так, чтобы не слышали остальные, почти на ухо, очень тихим шепотом:
  - Мне позвонил один из наших, чтобы на этой дороге ждали машину с вашими номерами.
  - А потом?
  - Сказали всех убрать... Предупредили, что один будет духом. - Маг кивнул на Федора. - Дали его описание.
  - И это все?
  Он пожал плечами:
  - У нас особо не было времени. И так еле успели сюда добраться...
  Я взглянула на своих попутчиков. Они стояли на прежнем месте. С одной стороны, без сомнений, врагов у Коршуна было больше, чем у меня. С другой стороны, он в машине оказался случайно. Какое из зол было лучше: то, что заказчик этого нападения знал о наших изменившихся в самый последний момент планах, или что Коршун не был предметом атаки?
  - И какой же у вас был план?
  - Заставить духа убрать его мага. После чего послать в город с повинной и чистосердечным признанием.
  Замечательно.
  И даже если бы Федор пришел в себя и все потом отрицал, по закону он должен был сдать кровь на анализы. Которые показали бы, что он - дух. А Коршун - нет. Что и следовало доказать.
  Я вздохнула. Неудивительно, что мои водяные собратья, которые могли поработить любого духа, не пользовались популярностью.
  Хотя, с другой стороны, обычные маги так тоже могли поступить - но только с бесхозным духом. И только один раз. После того, как дух выполнил первое приказание, он мог уйти от обычного мага.
  А вот от нас уйти нельзя. Можно только уйти нас.
  Маг прервал мои философские размышления:
  - Ты когда-нибудь занималась боевыми искусствами?
  Что?
  - Н-нет, спасибо, у меня проблемы с координацией.
  - Ну, естественно - ты же одна из нас. Наша власть над другими магами не дается даром. Но тренировки действительно помогают. Особенно долговременные.
  Да, как же.
  Словно прочитав мои мысли, маг мрачно усмехнулся: вероятность долговременных тренировок в моей будущей жизни была невелика.
  - Я тебе настоятельно рекомендую каратэ. - Слегка отстранившись, он медленно засунул два пальца в нагрудный карман и вытащил что-то белое. - Вот моя карточка.
  Не решаясь отвести от него подозрительный взгляд, я запихнула бумажку за отворот рукава. После чего крикнула в сторону Коршуна:
  - Мы договорились, что вас отпустят. Идите к машине. Мы уезжаем.
  
  Мотор раздраженно гудел, выражая свое отношение к Южно-Уральским дорогам и духам, которые гонят по степной пыли и колдобинам с безбожной скоростью. Пассажир на переднем сидении тоже выражался, но уже по другому поводу.
  - Баба! Тряпка! - повторял с ожесточением Коршун, время от времени добавляя красочные прилагательные и нелестные описания моих родственников женского пола, которые я решила не слышать за гулом мотора. Мне было сейчас не до богатого словарного запаса Коршуна: свернувшись на заднем сиденье, я снова и снова прокручивала разговор с водяным магом. Почему он мне дал свою карточку? Почему, вместо того чтобы на радостях покинуть Южный Урал и больше никогда не попадаться мне на глаза, он решил вступить в контакт? Или это так принято среди моих водяных собратьев - ты меня не убила, значит, мы навеки друзья? Или он решил меня рекрутировать в их подпольную водяную организацию? Кто ему позвонил, кто приказал нас убрать?
  - Почему?! - внезапно рявкнули прямо в лицо.
  Я испуганно распахнула веки. Коршун, извернувшись на сидении, выпучился на меня налитыми кровью глазами. Лицо его побагровело, на шее вспучились вены. Черт, мне еще не хватало, чтобы его сейчас хватил удар. Хотя, с другой стороны...
  - Почему ты их отпустила?! Почему не стреляла?! Почему не арестовала, в конце концов? Они нас атаковали! - не затыкался маг.
  Казалось бы, я только что спасла эту гадину от вполне возможной смерти. Можно сказать, заслужила вечную благодарность. И что я взамен получаю от этого пресмыкающегося?
  Правильно.
  Глубоко вздохнув, я поднялась из лежачего положения и пристегнула ремень безопасности. Все это время Коршун не спускал с меня глаз. Наверное, он был прав, мой поступок требовал какого-то официального объяснения произошедшего. Потому что я не могла сказать вслух, что водяные маги мне нужны, так сказать, для знакомства с себе подобными и перенимания мастерства.
  - Коршун, они исполнители. Марионетки. Мне же важнее найти кукловода.
  - И что, ты думаешь, они помогут тебе... как же это называется... А! Выйти на заказчика?
  - Совершенно верно! - Я расплылась в фальшивой улыбке. - Именно так!
  Коршун презрительно фыркнул и вернулся к своему бормотанию.
  
  
Глава 12
  
  В дверях северного штаба я в очередной раз взглянула на телефон: есть ли звонки от Славика. Но нет, с тех пор, как он с утра запарковал машину и ускакал к своей даме сердца, диспетчер пропал. Зато на дороге возле крыльца стояла знакомая фигура...
  - Господин Волков? Господин Волков? - Я рванулась к фоксу, в спешке едва не кувыркнувшись вниз по ступеням.
  Эти вопли вызвали поток любопытных взглядов: северный штаб был как всегда набит битком. Несмотря на размер их боевого подразделения - в три раза больше нашего, - северяне ютились в миниатюрном здании. Может, если бы там стало немножко спокойнее, они смогли бы построить что-нибудь приличное, как у нас. Но пока - увы и ах.
  - Мария? - Волков обернулся, держась за приоткрытую дверь машины.
  - Э... Здравствуй! - я оступилась, но не упала.
  Проклятые каблуки. Просто чудо, что они не застряли в одной из многочисленных щелей разбитого вдрызг деревянного крыльца. Если северяне действительно собирались привлекать инвесторов в свои полудикие края, им нужно было по крайней мере привести в порядок фасад их штаба.
  - Ты мог бы ответить на пару моих вопросов?
  Я заметила кивки в нашу сторону, ухмылочки, многозначительные взгляды. Бог ты мой, неужели сплетни доползли даже сюда? Мне едва удалось, приложив кучу усилий, задавить дома дурацкие шутки о наших улучшившихся отношениях с северянами, и не было ни малейшего желания повторять эту процедуру. Другими словами, я бы с удовольствием избежала общества Волкова, но мне требовалась от него информация.
  'Наша власть над другими магами', - обронил вчерашний водяной казах.
  Над магами. Это было странно. Может, он врал? Или оговорился случайно? Может, имел в виду духов? Потому что Лима сказала, что ни один маг не мог заставить другого мага ему подчиняться.
  Убить - это да. Иссушить - с удовольствием. Но ни при каких обстоятельствах магов нельзя было поработить как духов - или людей с нулевым уровнем сопротивления.
  А если то, что поведал казах, было правдой? Это же означало немедленный смертный приговор всем водяным магам. В дополнение к смертному приговору уже существующему. Только на этот раз обычные маги дрались бы не за свободу духов, а за самих себя. Что очень большая разница.
  - Здравствуй, Мария. Приятно тебя увидеть.
  - Спасибо. Тебя тоже. Э... Ты занят? - Черт, я только сейчас заметила его отглаженный фрак и галстук-бабочку. - Может быть завтра? У тебя не найдется немного времени?
  - Мария! - Фокс театральным жестом прижал правую руку к сердцу. - Для тебя у меня всегда найдется время! Мгм... Точнее, всегда, кроме завтра. - Он сконфуженно улыбнулся. - Я сегодня вечером уезжаю.
  - А...
  - Хотя... Ты уже ела?
  Я попыталась вспомнить:
  - Ага. Обед.
  - Какой обед, уже семь часов вечера. Знаешь что, давай ты поедешь со мной?
  - Но... - Я неуверенно уставилась на его наряд.
  - Это, - фокс указал на фрак и бабочку, - это ужин в кругу семьи. Ничего официального. Мы сможем поговорить в машине. А потом я привезу тебя обратно.
  Особого выбора не было:
  - Да, спасибо. С удовольствием. Мне только нужно переодеться в гостиннице...
  Под пристальным коллективным взором Северо-Уральского штаба Волков галантно открыл мне дверь, я залезла в машину, и мы поехали.
  
  Уже не в первый раз я потерла виски: жутко болела голова.
  - Ты в порядке? - голос Волкова звучал тихо и как-то мягко.
  Его машина была относительно новой и еще не утеряла звукоизоляцию. Моя же, после всех этих лет издевательства на наших так называемых дорогах, гудела как аэроплан: в ней, чтобы поговорить по-человечески, надо было кричать.
  - Просто погода... - Я попыталась изобразить улыбку. - Кажется, будет дождь. - Пальцы привычно полезли в сумочку за таблетками. - Скорее всего, гроза.
  Мне словно на череп давили гром и молнии, которые должны были сюда добраться не позже завтрашнего утра.
  - Понятно... - Фокс не отрывал глаз от дороги, что было правильно, учитывая ее состояние. Я бы не хотела закончить свою молодую жизнь в буераке. - У тебя есть шрамы?
  Что?
  Ну и вопросик. Особенно после погоды.
  Хотя...
  А...
  Теперь все ясно:
  - Нет. Никаких шрамов. У тебя тоже? И предчувствие погоды? Это так у магов?
  - Но только у меня не болит голова.
  - Везучий ты, Волков.
  Фокс кивнул, потом добавил:
  - Один из твоих родителей явно был чистокровным магом. Ты очень похожа на нас.
  Хм... Интересно...
  - Чистокровным? А разве бывают другие?
  Он ответил не сразу, и на какое-то время наступило на удивление комфортабельное молчание.
  - Тебе уже рассказали о моем клане?
  - Ага...
  - Ну, тогда спрашивай. - Волков усмехнулся, похоже, каким-то своим далеким мыслям. - Я постараюсь ответить.
  - Спасибо. - Я набрала в легкие воздуха, словно перед нырянием. Самый важный вопрос нужно будет задать потом, в середине, чтобы не привлекать внимание. Сейчас же задача поддерживать разговор, чтобы Волков не замолчал. - Это правда, что дети не-магов не могут быть магами?
  - Нет, неправда. Могут. Но только если в обоих родителях больше половины нашей крови.
  Как?!
  Когда до меня докатился смысл этих слов, то стало понятно, отчего голос фокса звучал слегка самодовольно.
  - Но, Иван, почему же тогда другие кланы вышвыривают полукровок?
  - Именно потому, что вышвыривают: у них нет возможности увидеть, что случится через пару поколений. И, кроме того, другие кланы не понимают, насколько в наше время полукровки могут быть ценными.
  - Чем это?
  - Ну, посмотри на себя. Ты выдерживаешь энергию, которая убила бы на месте девяносто девять процентов моего достаточно сильного клана. И если, не дай бог, до этого дойдет - ты победишь большинство чистокровных магов. Зачем тебе энергия, когда ты так отлично стреляешь?
  - Спасибо за комплимент, но только, боюсь, не могу согласиться...
  Угу, я могла привести с десяток примеров, где автомата было, увы, недостаточно. Но пока в моих жилах текла водяная энергия, я вряд ли осмелилась ему бы об этом сказать.
  Иван неправильно истолковал мой ответ:
  - Пожалуйста, не будь... Не жалей, что у тебя нет энергии. Ты не представляешь, как тебе повезло. Ты защищена, никто тебя не может поработить. Но, одновременно, у тебя нет этой врожденной обязанности защищать других. Духов. То, что ты полукровка, дает множество преимуществ по сравнению с магами.
  Мои брови вопросительно приподнялись. Иван опять ухмыльнулся:
  - Ну, во-первых, все знают, что полукровки отличаются красотой. И ты - отличный пример, подтверждающий это правило...
  Ну, Волков, ну пожалуйста...
  - Иван, не надо. Не делай этого. Ладно?
  - Почему? Почему бы и нет? Ты мне нравишься. Я думаю, это очевидно, что ты мне нравишься. Насколько я знаю, ты вдова и ни с кем сейчас не встречаешься. Я тоже. Ма...
  Он прервался на полуслове, а я с ужасом поняла, что по моим щекам текли крокодильи слезы, и я бормотала, как ненормальная: 'Не надо, пожалуйста, Волков, не надо...'
  Машина резко свернула на обочину и остановилась. Иван выключил мотор.
  - Расскажи мне.
  - Что тебе рассказать?
  Кто он такой, чтобы ему исповедоваться?
  - Я слышал больше, чем любой священник...
  Он что, читал мои мысли?
  Я испуганно уставилась на Волкова. А тот - ждал. Просто ждал. Будто время для него совсем ничего не значило.
  - Расскажи мне, -повторил Иван, так же неторопливо и спокойно.
  Я же, как дура, опять зарыдала в три ручья.
  Когда слезы наконец закончились, я бросила взгляд на свое отражение в темном окне и поморщилась: если болотные мымры существовали, то их лица были очень похожи на мою зареванную физиономию.
  Уголки рта Волкова приподнялись кверху:
  - Ты красива и это знаешь. Почему ты плакала?
  Как ни странно, сейчас слова выходили легко, словно слезы смыли все барьеры:
  - Я сегодня узнала, что муж... мой покойный муж... Он оказался магом.
  Нависла долгая пауза: этого Волков не ожидал.
  - Он не был из моего клана.
  - Нет, не был. Насколько я знаю, его семья с северо-запада.
  Иван слегка склонил голову, ожидая продолжения. Но мне нечего было больше сказать. Фокс задумчиво потер гладко выбритый подбородок:
  - Ему пришлось ради тебя покинуть свой клан. Это непросто.
  - Не сомневаюсь. Но, понимаешь, я даже не подозревала, что он был в клане. Или был магом. - Мой голос звучал все выше и выше, переходя в пищание. - Понимаешь, единственное, что мне было известно: он каждый раз удирал, как кролик. А потом возвращался. И если бы у меня были мозги - я бы его послала на все четыре стороны. Но не смогла. Как дура какая-то. Ей-богу, это, с самого первого взгляда, было словно болезнь. Как какая-то наркомания. Что-то совсем ненормальное.
  - Чары.
  Я затрясла головой. Нет. Это были не чары. Скорее, проклятье.
  Но Иван терпеливо повторил:
  - Их называют чарами. Но вообще, это энергия, которая может связать двух магов. Или когда один - маг, а другой полукровка. Так тоже случается. В некоторых кланах довольно часто. И все происходит именно так, как ты сказала: мгновенно, с первого взгляда. Я видел это только один раз, между двумя взрослыми магами. Зрелище не для слабонервных.
  - Почему?
  - Эта энергия - она дикая. Ничья. Ее не остановить, не удержать. Она поглощает - и все. Никакого пути назад.
  - Кажется, остановить ее все-таки можно. В самом начале...
  Иван застыл в ожидании.
  - Я почти попалась на ту же удочку. С другим магом, но из того же клана. Он... Похоже, он использовал свою энергию, чтобы остановить эти... Чары... Словно видел их раньше... И узнал... Как и я... - У меня по коже побежали мурашки.
  - Наверное, это сильно вырожденный клан, - тихо произнес Иван.
  Я пожала плечами.
  - Ты сказала: 'Почти попалась на удочку'. Это, позволь мне спросить, означает, что не попалась?
  - Нет, слава богу, нет, не попалась.
  - Ну и отлично. - Иван широко улыбнулся, и прежде чем я успела что-то сказать, добавил: - Мария, я все понимаю. Не волнуйся. Если желаешь, я сейчас тебя отвезу обратно в гостиницу.
  - Не хочу обижать хозяев. Извини, мы и так уже опаздываем.
  - Ничего страшного. Приедем как раз к еде.
  - Как раз вовремя.
  - Угу.
  
  - Если можно, расскажи мне, пожалуйста, о своем клане. - Я не хотела провести остаток пути в неловком молчании.
  - Что тебе рассказать?
  - Когда вы пришли на Урал? Где ты видел чары? Почему у вас такой особенный клан?
  На долгое время воцарилась тишина.
  - Это случилось в правление Алексея Михайловича, отца Петра Первого. Мы были староверами. Ты в школе учила раскол?
  Я кивнула.
  - Боже мой, ты же еще такая молоденькая. - Иван вздохнул. - Мы бежали на Урал. Наш клан был тогда совсем маленьким, около двадцати магов.
  Он неожиданно выглядел осунувшимся и постаревшим, и его голос звучал устало.
  - Извини, пожалуйста... Если ты не хочешь...
  - Нет-нет. - Иван покачал головой. - Я себе все больше и больше напоминаю деда: так и хочется устроиться где-то на кресле возле огня и начать морить внуков бесконечными воспоминаниями.
  - У тебя много внуков?
  - Ни одного. К сожалению, у меня никогда не было своих детей. Зато у сестры, Наталии, родились четверо: две дочки и два пацана. Сестра была главой нашего клана. Она-то нас сюда и привела. Я на два столетия ее младше.
  Машина свернула направо, и по сторонам замелькали редкие огни: мы проезжали мимо какого-то населенного пункта. Иван неотрывно смотрел вперед, на неровный щебень в желтом свете фар.
  - Осип, как я понимаю, в нашу деревню забрел случайно. Он двигался дальше, на восток, вместе с детьми. Его жена умерла годом раньше.
  По лбу Волкова перебегали тени, будто древние приведения на еще молодом, без единой морщинки, лице. Ему сейчас было - сколько? - как минимум лет пятьсот. А может, намного больше. За это время, без сомнения, можно накопить немалую коллекцию привидений.
  - А Осип тоже был раскольником?
  - Осип? Нет. Его изгнали из клана за то, что женился на человеке, не маге. До смерти жены они жили вместе с ее семьей, а потом он собрал детей и ушел.
  - Почему?
  - Чем больше энергии у тебя в крови, тем дольше ты будешь жить. Полукровки из сильных семей живут столетиями. Среди людей Осип не мог надеяться, что этого никто не заметит.
  Иван остановился, чтобы перевести дыхание, потом тихо продолжил:
  - Они собирались просто передохнуть после долгой дороги, и затем снова отправиться в путь. Только вышло совсем по-другому...
  - А что случилось?
  Губ Ивана коснулась улыбка - зеленоватая в отсветах приборной панели:
  - Наталия встретила Осипа. Я там был, когда их коснулись чары. - Его мягкий голос словно парил в воздухе, перемешиваясь с темнотой. - У нас был выбор: или Наталия уходила с Осипом, и тогда наш клан потерял бы самого сильного мага. Или Осип с детьми присоединялся к нам, добавляя свою силу. Наталия, так сказать, отдала мне бразды правления, чтобы самой не принимать это решение.
  - И ты позволил Осипу и его детям остаться?
  - Да. Как равноправным членам нашего клана. Это было его единственное условие. Он больше ничего не просил.
  - Потому что уже потребовал слишком много.
  Иван кивнул:
  - Именно так. Тогда разрешение выводку Осипа вступить в наш клан казалось великой жертвой. Сейчас же мы знаем, что это было нашим спасением.
  Машина резко остановилась. Иван оторвал взгляд от дороги:
  - Приехали.
  
  Дверь оказалась незапертой, и мы вошли, никем не замеченные. Из глубины дома доносились взрывы смеха и громкие голоса, но в сенях никого не было. И это оказалось очень кстати - как только мы переступили порог, я охнула от удивления. Ощущение было такое, будто в лицо ударил порыв горячего серебристого ветра.
  - Это... На вкус, как будто племя, - шепнула я в ответ на вопросительный взгляд Ивана.
  Только - мягче, уютнее, приятнее. Никакого зуда и дрожания, просто теплая обволакивающая энергия.
  - В случае магов это не племя, а клан. - Иван приподнял широкие брови: - Так значит, слухам можно верить?
  - Каким слухам?
  - Что ты подружилась с племенами?
  Я не ответила, рассматривая маленькую лампочку, свисавшую с побеленного потолка.
  - Почему? - Маг повернул меня к себе, и мои глаза уперлись в деревянные, покрытые лаком стены сеней.
  Вряд ли можно было сказать, что я знала ответ на этот вопрос. Но, с другой стороны, мне не раз и не два пришлось объяснять это решение, и не кому-нибудь, а метающему громы и молнии Игорю. По сравнению с ним Иван был очень дружеской аудиторией.
  - Я - как бы немка, ты же, наверное, знаешь? Не настоящая, а местная?
  - Да, это можно понять из твоей фамилии.
  Я снова вдохнула окружавшую нас энергию. Она действовала на удивление расслабляюще, словно теплая ароматическая ванна.
  - Мои предки, они переселились в эту страну столетия назад. Их дом всегда был здесь. Другого у них не было.
  Я покосилась на Волкова. Он понимающе кивнул, мол, продолжай. В очередной миллионный раз проплыла мысль: как же он умеет слушать - словно в мире нет ничего важнее, чем твои слова.
  - А потом наступила война. Ты ее видел - Вторая мировая. И моим предкам, им повезло, их всего лишь выслали на Урал. Не потому, что они что-то сделали не так или чего-то не сделали. Просто потому, что родились с неправильной национальностью. И они ничего не могли изменить. По определению, они были врагами. Даже если врагами не были.
  - Как духи, - добавил Иван.
  - Да.
  Тепло его руки коснулась моих закоченевших пальцев.
  В сенях наступило молчание.
  Но потом раздался шорох одежды - длинных тяжелых юбок, метущих по полу - и в дверь вплыла дородная женщина, улыбаясь и широко разводя руками:
  - Ох, Иван, мы тебя заждались, а ты здесь прячешься. Проходи, проходи поскорее внутрь!
  Она замолкла, заметив меня.
  - Катерина, позволь мне представить Марию. - Иван взял мою руку.
  Женщина, чья годовщина свадьбы была причиной сегодняшнего праздника, очаровательно мне улыбнулась, и ее проницательный взгляд изучал меня не менее пристально, чем ее изучала я.
  
  Праздничный ужин наконец завершился. Из одной из комнат доносились звуки фортепиано: там мебель придвинули к стенам и начинались танцы. Я услышала, как ко мне кто-то приблизился. Это была Катерина. Она непроизвольно приплясывала под музыку, и ее глаза отражали рыжий свет напольной лампы.
  - Но почему же ты здесь одна, Мария? Иди, потанцуй - у нас столько молодых людей!
  - Тут такие удивительные фотографии...
  Эта комната, как музей, была заполнена рамками и запечатленными лицами: на столах, на стенах, оклеенных бежевыми обоями, на деревянных полках.
  - Хочешь увидеть семейный альбом?
  Я не могла понять, шутила она или говорила всерьез.
  - Ты - редкий гость, которому еще не пришлось его просмотреть от корки до корки.
  - С удовольствием.
  Катерина вышла и возвратилась с тяжелым, переплетенным черной тисненой кожей томом.
  Это был типичный альбом старой довольно богатой семьи. Женщины в длинных пышных юбках и корсетах, мужчины во фраках, сюртуках и военной форме. Бороды, бакенбарды, просто выбритые лица. Шиньоны, косы до пят, монументальные шляпы. Не улыбающиеся лица старины.
  - А, вот вы где. А я вас потерял. - Иван, уже без фрака, просто в рубашке, стоял в дверях.
  - Мария интересуется нашими фотографиями. - Катерина неожиданно одарила меня теплым взглядом.
  Похоже, мой простодушный интерес к истории ее семьи доставил ей искреннее удовольствие.
  - Что-нибудь любопытное? - ухмыльнулся Иван, входя в комнату.
  Я возвратила улыбку. Пытаясь сказать что-то уместное, подобающее ситуации, перелистнула страницу - и замерла.
  Передо мной была фотография очень красивой пары в день их женитьбы. Молодой офицер сидел на стуле: очень прямо, с руками, сложенными на коленях, как было принято в те времена. Рядом с ним стояла девушка в длинном белом платье. Оба торжественно и серьезно смотрели в фотокамеру.
  Это, в общем-то, было похоже на типичный свадебный снимок, хорошо сохранившийся, только слегка желтоватый, как и большинство фотографий в тяжелом черном альбоме. В нем не было ничего необычного, ничего из ряда вон выходящего. За исключением лица невесты. Потому что я ее знала.
  Так получилось, что мы встретились немного позднее, когда она была старше и поседела. Но на этом, в общем-то, и кончалась разница с невестой на снимке. Как она сама мне сказала, женщины в нашей семье стареют медленно - если вообще стареют.
  Я не сразу заметила, как достала фотографию из ее уголков. Где-то рядом всплеснулась вода, но раздались шаги, и энергия прекратилась. Я даже не обернулась. Это было неважно.
  Наконец фотография лежала в моих немного дрожащих руках, и я перевернула ее, чтобы увидеть надпись на обороте.
  Ну конечно. Чего еще можно было ожидать.
  В левом верхнем углу, по диагонали, знакомым изящным почерком были написаны имена жениха и невесты, и место и дата их бракосочетания. Бабушка всегда была известным педантом.
  - Ты знаешь, что с ней случилось? - Я повернулась к Ивану.
  Тот подошел поближе и вынул картинку из моих онемевших пальцев. Взглянул на женщину. Потом на меня. Кажется, в этот момент он понял.
  - Она бросила своего супруга ради кого-то другого и ушла из нашего клана. Это было в год перед июньским наводнением. Муж ее утонул: его вместе с машиной смыло в реку. С тех пор мы о ней ничего не слышали.
  Я заметила, как Катерина дернулась при упоминании клана, но Иван не обратил на это внимания. Он неотрывно глядел на меня.
  - Ну конечно же. Я все пытался понять, почему твое лицо казалось знакомым. Особенно глаза. Такой необычный цвет - совсем как у нее. Кто она тебе?
  - Бабушка.
  - Та, которая вышла замуж за покойного деда Краузе?
  - Да, - прошептала я внезапно непослушными губами. - Да.
  Мои пальцы торопливо вытянули из бумажника фотографию папы: старую и немного помятую. Этот снимок раньше принадлежал бабушке, и, естественно, в левом верхнем углу ее неподражаемым почерком были написаны дата и место, где отец был снят. Я одолжила фотографию, когда бабушка была еще жива: почему-то очень скоро после смерти папы начали забываться его черты.
  - Это твой отец? - Иван осторожно взял черно-белую карточку.
  - Ага. Тебе он никого не напоминает?
  Несколько секунд Иван изучал фотографию. Потом перевел взгляд на меня:
  - Когда он родился?
  - В том самом июне, когда пришло наводнение. Они были магами? Оба? И бабушка, и ее первый муж?
  - Да. Похоже, твой отец тоже был магом. Ты об этом не знала?
  Я покачала головой:
  -Никто, скорее всего, не знал: ни бабушка, ни папа. Он говорил, что мог убеждать людей, но только когда был молодым. Потом это прошло.
  - Хм... Отец у тебя был военным?
  - Ага.
  - Тогда понятно.
  Я хотела спросить почему, но тут в комнату со смехом впорхнула темноволосая стройная женщина и прервала наш разговор. Волков еще раз нас представил, говоря, что это моя какая-то юродная сестра. Она всплеснула руками. Позвала супруга из соседней комнаты. После чего сбежалась дюжина моей потенциальной родни, и начался ералаш.
  
  По дороге домой мы оба молчали: затишье после бури. Кроме клана никого в доме не было, и поэтому вскоре новость о свеженайденной родственнице стала основной темой беседы. Я могу засвидетельствовать: это более чем странно - обнаружить кучу новой кровной родни после целой жизни в уверенности, что ты в своем роду последний. Единственное, что слегка омрачало картину семейного воссоединения - его надо было хранить в абсолютной тайне, учитывая почтенный возраст моей покойной бабушки.
  Хотя, если говорить о ее возрасте, никто его точно не знал: бабушка не отличалась особой разговорчивостью. В клан ее привез из Восточной Пруссии молодой супруг, демобилизованный по причине ранения в самом начале Первой мировой войны, и на этом информация о бабушкиных корнях заканчивалась.
  По крайней мере, происхождение ее мужа было более ясным. Одна из полукровных дочерей Осипа вышла замуж за мага из клана Ивана. Сын их дочери и мага другого клана - который, узнав о беременности, ее немедленно бросил - был моим биологическим дедом. И магом.
  Жизнь так устроена, что ты не выбираешь, кто твои предки. Ты живешь с тем, что дала судьба. И мое происхождение из такого цивилизованного клана - а, например, не из клана Коршуна - являлось огромным везением.
  Интересно, а каким был клан моей матери - если он, конечно, существовал? Лима сказала, что большинство водяных магов жили или семьями, или вообще по отдельности. Чтобы не привлекать к себе внимания - и потому, что их не так уж много на этом свете осталось.
  Мне никогда не узнать, почему мама решила, что в случае ее весьма вероятной смерти будет лучше послать меня к ничего не подозревающему отцу, чем оставить у водяной родни. Может, этих водяных родственников к тому времени уже просто не было. А может, отдавая меня в чужую семью, мама пыталась создать своей дочери относительно безопасное будущее. И надо сказать, она это будущее создала: мне уже исполнилось двадцать пять, и я до сих пор была жива. Для обладателя ледяной водяной энергии, на которого со дня рождения открыли непрерывный охотничий сезон, это было великое достижение.
  - Чему ты улыбаешься? - прервал Иван молчание.
  - Я вспомнила маму. Мне очень повезло.
  Он согласно кивнул:
  - Она была замечательным хирургом, спасла несчетные жизни. Пациенты ее обожали.
  Иван, конечно, решил, что я имела в виду Викторию. Жену моего отца.
  Самое странное, что я о Вике никогда не думала с точки зрения ее профессии. Дома эта сторона как-то не бросалась в глаза: там она была просто Викой, моей приемной матерью. Я привыкла к ее бесконечным ночам, проведенным в госпитале, к несчетным благодарственным письмам в нашем почтовом ящике, к букетам цветов, которые никогда не переводились в ее кабинете. Эти цветы были не от отца: его подарки Вика брала домой. Эти букеты приносили благодарные пациенты, чьи жизни или конечности она спасла.
  Иван терпеливо ждал, пока я что-то отвечу. Мне не пришло в голову ничего лучшего, чем поинтересоваться, откуда он знал Викторию.
  - Слухами земля полнится. - Маг подмигнул, по-прежнему глядя на дорогу.
  - Но на Урале она никогда не работала.
  - Если мне не изменяет память, телефон был введен в обращение в конце девятнадцатого века. Позволь тебе порекомендовать ознакомиться с этим изобретением: я нахожу его очень полезным.
  Я невольно хихикнула.
  - У меня как-то до сих пор не получилось поблагодарить тебя за этот вечер. Я рада, что состою с тобой и твоими людьми в родстве.
  - Если хочешь, можешь тоже быть одной из 'моих людей'. Ты же знаешь, что мы тебя примем вне зависимости от того, кем ты являешься.
  - Да. Я заметила.
  Иван резко повернулся:
  - Почему-то я сомневаюсь, что ты имеешь в виду полукровку.
  - Катерина не сдержалась. Я это почувствовала.
  - Она не знала, кто ты.
  - Именно. Я могла выдать ее охотникам. Катерина поступила неосмотрительно. Она поставила всех под угрозу.
  - Мне очень приятно, что ты так заботишься о безопасности моего клана.
  - Иван, ты ни кто иной, как современный Дон Кихот. Не удивлюсь, если Сервантес списал с тебя своего гидальго.
  - Увы, не имел удовольствия состоять с ним в личном знакомстве. Царь меня тогда послал с поручением в Польшу. В архивах можно найти этому документальное подтверждение.
  У меня немедленно возник вопрос, что это за поручение, и какова была позиция Волкова в придворной иерархии того времени. Но потом, так же мгновенно, мое любопытство испарилось: до меня наконец дошло, что Иван попытался перевести разговор в другое русло, и я почти попалась на удочку.
  - Почему ты пустил Катерину в свой клан? И она ведь не одна такая, правда?
  Судя по взгляду, которым одарил меня Волков, ответ на это был: 'Не твое собачье дело'. Но, в конце концов, он все же сказал:
  - Потому что я это мог.
  Немного странное заявление, но, если подумать, совершенно логичное. Клан Ивана был единственным, включавшим людей без какой-либо энергии. Что делало его идеальным местом для сокрытия водяных магов.
  - Но все равно, почему?
  Иван загорелся, словно пересушенное дерево:
  - Разве это не очевидно? Когда мы бежали на Урал, то вряд ли бы выжили без поддержки друзей. Наш клан был слишком маленьким и слабым. И поэтому, когда пришла пора этим друзьям попросить о помощи, неужели мы могли отказать? Они рисковали своими жизнями, чтобы нам помочь. Разве мы могли поступить иначе?
  Волков вперил в меня сверкающие глаза:
  - Не одобряешь? Слишком много риска, не так ли? - Но потом оборвался на полуслове: - Извини, Мария. Я не должен был этого говорить. Ты рискуешь не меньше, прикрывая племена.
  Без малейшей обиды я покачала головой:
  - Иван, не волнуйся, я понимаю. - Боже ж ты мой, мне бы даже в кошмарном сне не привиделось бремя, лежащее на плечах этого мага. - Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, тебе нужно только ее попросить. Я обещаю.
  Иван неожиданно ухмыльнулся:
  - Мария, я старше тебя на столетия. Я глава большого и сильного клана. Поверь, в такой ситуации обычно считается, что ты должна просить о помощи, а не наоборот. Но! - Волков расплылся в широкой улыбке. - Я чрезвычайно благодарен за твое предложение и не премину им воспользоваться.
  Похоже, я только что выкопала себе преждевременную могилу.
  - Можешь на меня положиться, Иван.
  
  Машина остановилась прямо у темного входа в гостиницу. Я потянулась к ручке двери:
  - Спасибо большое...
  Но голос Ивана меня остановил:
  - Едва не забыл... Вот, Катерина передала...
  Из внутреннего кармана фрака он вытянул несколько фотографий - старых, на плотном картоне с фигурно вырезанными краями. Моя рука машинально нажала на кнопку подсветки. Со снимков, не улыбаясь, смотрело черно-белое лицо бабушки.
  - Это то, что Катерина нашла сразу. Остальные потом. Она собирается сделать тебе альбом. Ты ей понравилась.
  - Спасибо. - Я снова взглянула на карточки. - А почему она ничего о себе не говорила?
  - Кто? Катерина?
  - Нет, бабушка. Сколько ей лет, кто ее родственники, откуда она пришла?
  Иван помолчал. Потом пожал плечами:
  - Скорее всего, боялась, что кто-то из моих людей - не магов - случайно проговорится чужим о ее клане.
  - А они могут... э... то есть могли?
  Он усмехнулся.
  - Мария, одна из обязанностей главы клана - следить за тем, чтобы нас не раскрыли. Если он с этим не справляется - за него это делают другие маги.
  - Что-то вроде Охоты?
  - Да. Результат обычно не менее летальный. А теперь скажи, как ты думаешь, я позволю кому-нибудь из моих людей нас предать?
  Воздух в машине внезапно похолодел на несколько градусов, и у меня по спине пробежали мурашки.
  - Нет. Не позволишь.
  - Правильно.
  - Но... Иван, а зачем вы скрываетесь? Нет, сейчас, когда вы враги после Войны - это понятно. Но раньше - почему вы прятались раньше? Вы же такие сильные - особенно духи...
  Хотя...
  Я прервалась, глядя, как губы Ивана сжимаются и между бровями углубляется складка. В мозгу закрутились логические цепочки: вечная молодость магов, гипноз, умение убивать на расстоянии без какого-нибудь видимого оружия...
  Наверное, маги боялись, что люди их примут за колдунов! Перед глазами замелькали картинки: ведьмы, горящие на костре, вздымающие дрожащие руки к небесам, древние старцы, трясущие на эшафоте посохами....
  - Низкая рождаемость... - прозвучало слева.
  - Чего? - Костры мгновенно потухли, и я уставилась на Ивана.
  Он терпеливо пояснил:
  - Нас всегда было очень мало. И у духов, и особенно у магов, дети рождаются редко. Людей в сотни раз больше. Они быстрее... э... размножаются... Эй, видела б ты свое лицо! - Он улыбнулся. Потом снова нахмурился. - А зачем мы скрываемся?.. Потому что люди боятся необычного, и какими бы мы не были сильными - нам не устоять против взбешенной толпы. Вон, Людовик шестнадцатый был сильным, а закончил на гильотине.
  - Король Франции был магом?
  - Ты что, издеваешься? Мы не настолько глупы, чтобы сидеть на троне. Намного проще - и безопаснее - управлять теми, кто его занимает...
  - Маги управляли королем Франции?!
  Нет. В машине больше не было холодно. Наоборот, очень жарко.
  - Мария, откуда я знаю! И даже если кто-то там чем-то управлял - их уже нет. Поверь мне, придурки, ответственные за эту катастрофу, не умерли в преклонном возрасте.
  - Почему?
  - Потому что они напортачили. Французская революция похоронила больше десятка кланов магов: ты же знаешь, тогда намеренно истребляли аристократию.
  - Маги устроили Французскую революцию?!
  Волков громко простонал, типа с кем он связался.
  - Революцию вряд ли. Обычно, если кому-то это нужно, устраивается маленькая людская война. Что, с моей точки зрения, тоже идиотизм. Деньгами и убеждением можно добиться намного больше... - Иван покачал головой. Он смотрел куда-то вдаль невидящими глазами. - Идиоты. Полные идиоты.
  - Кто?
  - Те, кто начали эту Войну. - Судя по тону, Волков имел в виду не восемнадцатый век, а в наш родной двадцать первый.
  - Ты их знаешь?
  - Пока нет. Но, Господь мой свидетель, это временно. Надо только найти, ради чего начали эту Войну, кому она выгодна. Понимаешь, обычно цели наших конфликтов довольно просты: захват территорий, ресурсов и сфер влияния враждебных кланов. Но на этот раз... Когда воюют маги, которые веками были союзниками - это, по меньшей мере, странно...
  Он замолчал, а до меня вдруг дошло:
  - Ты поэтому фокс? Разобраться, кто и зачем это все развязал?
  Волков кивнул. Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться и переварить его слова. Таблетки явно выветрились, и голова опять раскалывалась. Перед глазами почему-то плыла грядка шпината: густые переросшие заросли. А Иван продолжал:
  - Я могу простить погибших в Войне людей. Я даже могу простить погибших магов - в обычных людских вооруженных конфликтах не обходится без потерь. Но самое главное, что погибло в этой Войне - наша анонимность. Если б ни эти тупицы - если б они не перестарались с одержимыми, то Главин бы ничего не нашел и не придумал свои чертовы детекторы...
  Волков кипел от злости, а шпинат в моем видении медленно разрастался. Его явно посеяли слишком густо, и нужно было его проредить. Потому что намного удобнее собирать листву, когда на грядке аккуратные кустики, а не дикие заросли, и шпината не слишком много - но и не слишком мало.
  - А эти Тучи? - голос Ивана звучал все громче и громче, и каждое слово отдавалось в моем мозгу барабанной дробью. - Какой идиот их придумал? И, самое главное, зачем? Чем его не устраивало нормальное человеческое оружие? А еще лучше - деньги и убеждение?
  Мне вдруг пришло в голову, что с точки зрения магов, люди должны походить на шпинат. Когда людей переизбыток, от них меньше пользы, потому что ими тяжело управлять. А Тучи играют роль дистанционной тяпки, которая, в отличие от атомной бомбы, ни магов, ни духов не выпалывает. Новомодное изобретение, если верить словам пятивекового мага...
  - Так нет же. Вместо того, чтобы следовать старым проверенным методам, этим уродам приспичило показать свою силу. - Волков выругался. Это было настолько не в его стиле, что я от удивления открыла глаза. Он по-прежнему сидел, уставившись в лобовое стекло и сжимая руль руками. - И какой результат этой демонстрации? Правильно. Люди перепугались и срочно обзавелись техами и вездесущими системами наблюдения. Хотя, - неожиданно Иван развернулся ко мне и расплылся в улыбке, - в этом есть свои положительные качества. Я бы дорого дал, чтобы увидеть физиономию Коршуна, когда ты сказала, что ему нечего делать на Южном Урале.
  Мой рот раскрылся. Захлопнулся. После чего я выдавила:
  - Откуда ты знаешь?
  - Поверь мне, то, что древний могущественный Коршун улепетывал из вашего региона по приказу мелкой бюрократической пешки уже известно каждой собаке.
  - Мелкой бюрократической пешки?!
  Волков рассмеялся:
  - Мария, я всего лишь цитирую... - Не спуская глаз с моего лица, он придвинулся ближе. - Ты же знаешь мое к тебе отношение...
  Внезапно сзади вспыхнул свет. Волков медленно выпрямился, раздраженно прищурился в зеркало заднего вида. Я обернулась. За нами стояла машина, из пассажирской двери которой вылезал невысокий худощавый мужчина. Он приблизился и постучал в водительское стекло, прижимая к нему полицейское удостоверение.
  Чертыхнувшись, Волков открыл окно:
  - Семенов, что ты здесь делаешь, а?
  - Мы получили звонок о подозрительной машине перед гостиницей... - ухмыльнулся полицейский, с интересом разглядывая мое лицо и горловину вечернего платья.
  Иван демонстративно вздохнул и, повернувшись ко мне, развел руками:
  - Увы, мы нервируем бдительных граждан...
  - Да-да, конечно... - Я поспешно засунула фотографии в сумочку. Одна из них соскользнула на коврик.
  - Можем продолжить в твоем номере... - Волков галантно поднял снимок.
  - А?!
  Я поперхнулась. Семенов хихикнул. Сумочка шлепнулась на пол. Я поспешно схватила ее и вылетела из машины. Когда за мной захлопнулась дверь гостиницы, Волков с Семеновым по-прежнему оглушительно ржали.
  

Главы 13-23 не выложены

Книга задумывалась как первая в серии о Марии. Вторую начала писать, но идет медленно. Я вообще пишу очень медленно, к сожалению :(

  

Купить:http://www.labirint.ru/books/386064/

http://www.ozon.ru/context/detail/id/20366081/

http://www.kniga.ru/books/968875

http://www.mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=2548222

http://www.livelib.ru/book/1000658668

http://read.ru/id/3486935/

http://www.nk1.ru/books/showBook/2356702/1

http://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/405350/&clear_cache=Y

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"