Аннотация: Взять её, здесь и сейчас, всю, без остатка, не оставив шанса на сопротивление, на эмоции, на смех и на слёзы. На несколько секунд кор закрыл глаза, затем допил виски, медленно обернулся.
Иной мир
Дверь открылась. Адель собрала волю в кулак, чтобы выставить ультиматум и остаться внешне спокойной.
Неменцев равнодушно заметил:
- Можешь не стараться, ты свободна.
Не сумев скрыть удивления, вдова Моран обожгла наёмника суровым взглядом. Пётр улыбнулся, но тон его голоса остался прежним:
- И как у тебя получатся сочетать несочетаемые эмоции? Как ты можешь чувствовать настолько противоречиво и находить этому оправдание?
Вампир опустила глаза, тщетно подбирая слова для достойного ответа. Он мог обезоружить её одним ударом, погрузив в размышления о поступках и мотивах. И делать хорошую мину при плохой игре не имело смысла.
Осматривая женщину придирчивым взглядом, наёмник отмечал, как невинно белые зубки покусывают нижнюю губу, как хмурятся брови, как пальцы правой руки осторожно касаются левого запястья. Тонкая игра волевой натуры, чётко различимой под многовековыми слоями интриг и обмана.
Неменцев не мог не восхищаться матерью Берка, как и не мог перестать ненавидеть за горькую любовь.
- Можешь идти. Всё, что я хотел знать, мне рассказал твой сын.
Адель вздрогнула. Улыбка кора, подобно хлысту, ударила по нервам. Пётр с болезненным удовлетворением отметил точное попадание.
Вампир не двинулась с места. Она ждала, прожигая мужчину гневно-просительным взглядом. Сочетать несочетаемое... смотреть, как палач на жертву и как жертва на палача.
Неменцев подошёл к бару, наполнил стакан виски, сделал глоток, пытаясь успокоиться. Но ощущение её присутствия, её тяжёлого и звериного одиночества, её желания, смешанного со страхом, болью и вечной борьбой с собственными демонами. Взять её, здесь и сейчас, всю, без остатка, не оставив шанса на сопротивление, на эмоции, на смех и на слёзы. На несколько секунд кор закрыл глаза, затем допил виски, медленно обернулся.
Ничего не изменилось. Его дикая, непредсказуемая и горькая любовь стояла посреди комнаты, готовая и подчинить, и подчиниться.
Слова прозвучали тихо и мягко, но их смысл проник в сердце, вызвав тягучую ноющую боль:
- Ты из тех женщин, которые совершают всё из благих побуждений. Они хотят сделать мир лучше, а любимых мужчин счастливее, они бросаются на защиту тех, кто им дорог, не разбираясь в средствах... Но то ли судьба к ним слишком жестока, то ли все хорошие начинания ведут в бездну... не знаю... Скажу лишь одно - это твой случай, Адель.
Наёмник замолчал, тщательно планируя последний удар, сильный и подлый, после которого вампир не вернётся. Только так он видел возможность обезопасить себя.
- Ты ломаешь всё, к чему прикасаешься. Ты уничтожаешь, убиваешь, предаёшь... И, самое ироничное, тебя сложно в этом винить - всё только из лучших побуждений, на грани разумного, на грани самопожертвования, но результат от этого не меняется, - Пётр повысил голос, чеканя каждое слово, - ты даже представить себе не можешь, как испортила жизнь своему сыну. Ты не в состоянии оценить последствий моей с ним сделки. Ты сделала его несчастным,.. точнее, сделаешь в ближайшее время. Благодаря твоим необдуманным поступкам он рассказал мне всё о разыскиваемой оболочке, он отдал мне её, обещав забыть. И Моран выполнит обещание. Слово он держать умеет.
Кор вновь налил виски, удобно устроившись в кресле.
Спустя минуту дрожащий голос Адель нарушил тишину:
- Что ты сделал?
- Ничего плохого, абсолютно ничего. Даже наоборот, я спас человеческую женщину, о которой просил твой сын. Он остался мне должен. И в этом твоя вина, Адель, - он не был полностью искренен, но данный факт сейчас не имел значения.
- Ты - чудовище! - голос вампира сорвался на крик.
Пётр не шевельнулся, равнодушно заметив:
- Да, это так. Но я никогда не выдавал себя за кого-то другого, я никогда не скрывал свою сущность. А ты - другое дело.
- Тебе легче от моей боли, от моих потерь, от моих поражений, - на этот раз голос Адель звучал спокойно и ровно.
- Возможно.
- Мне тебя жаль, Пётр, мне безумно тебя жаль. Ты не узнаешь, что значит быть счастливым.
Неменцев откинулся на спинку кресла. Он хотел сказать, что познал счастье, он хотел кричать об этом, но лишь сухо произнёс:
- Как и твой сын. Мне тоже жаль его, Адель, безумно жаль. В отличии от меня у него был шанс.
Оборотень слышал прерывистое дыхание вампира, кожей ощущал её гнев, но больше не смотрел на вдову Моран, завершив их разговор словами:
- Тебе пора идти.
Адель колотила в дверь Ливона, не в силах сдержать эмоций. Когда обескураженный лев открыл, мать Берка практически упала ему на руки, сбивчиво рассказывая о сделке.
И только спустя минут десять вожак кошек получил представление о случившемся.
Вампир сидела на диване, обхватив голову руками. В очередной раз вспоминая слова Неменцева, женщина строила догадки, и одна получалась мрачнее другой. Ливона же волновал предстоящий разговор с Берком.
- Адель, послушай, ты уверена, что кор не солгал?
Мать ликвидатора со стоном уронила руки на колени:
- Да, уверена. Возможно, он сказал не всё, возможно, сгустил краски, но мне страшно за Берка, очень страшно.
- Подожди, не переживай раньше времени. Я ему сейчас позвоню, - решил Ливон, ощутив, как вспотели ладони.
Вампир и лев смотрели друг на друга, как два узника в ожидании смертной казни. Они знали о последствиях, они чувствовали приближение бури и тьмы, но они не хотели верить.
В трубке тянулись длинные гудки. Наконец, Моран ответил:
- Слушаю.
Лев откашлялся перед началом разговора:
- Привет, Берк.
Молчание говорило красноречивее любых слов.
- Со мной Адель.
Тяжёлый вздох и слишком спокойный голос для того, кто заключил сделку с дьяволом:
- Ты нашёл её. Не буду спрашивать где она была. Да это и не важно.
Берк замолчал на несколько секунд, затем продолжил, сухо и обречённо:
- Я просил тебя молчать об оболочке, ты не смог. Но это в прошлом. Поверь, я не хочу тебя ни о чём больше просить, но мне придётся... Ты и она должны оставить оболочку Макса в покое, навсегда. Кирк обещал забыть, и я ему верю... Вам - нет. Поэтому предупреждаю - одно упоминание об этом несчастном, одна попытка выяснить хоть что-то, и Джули пострадает. А если пострадает она, мне нечего будет терять. Надеюсь, это остановит мою мать от необдуманных поступков, мотивы которых она маскирует благими намерениями. Прощай, Ливон.
Короткие гудки, как символ недосказанности и отсутствие надежды.
Адель вновь обхватила голову руками:
- Но что я могла сделать в том состоянии? К кому ещё пойти?
Ливон долго смотрел на подругу, пытаясь понять. Наконец, лев ответил:
- Ты могла прийти ко мне. Я - твой друг, единственный друг, который знал об оболочке. Но ты пошла к нему.
- Я не думала, что он...
Ливон продолжил предложение:
- Использует тебя, несмотря на то, что между вами было?
На мать Берка было жалко смотреть. Мужчина коснулся её плеча, спокойно заметив:
- Адель, сейчас нет смысла искать виноватых или винить себя. Давай подумаем, что можно сделать.
- Судя по словам Берка, лучше ничего, пока ещё дров не наломали.
- Тоже выход, - рассудительно произнёс лев, между делом спросив:
- Берк считает меня предателем. В чём-то он прав. Подскажи, на какой срок твой сын разорвёт со мной всяческие отношения?
Вдова Моран скривилась, уныло ответив:
- Он как-то десять лет со мной не разговаривал, а сейчас мы оба и не помним причину.