Был вечер; в одежде, измятой ветрами, 
Пустынной тропою шел Бэда слепой; 
На мальчика он опирался рукой, 
По камням ступая босыми ногами, - 
И было все глухо и дико кругом, 
Одни только сосны росли вековые, 
Одни только скалы торчали седые, 
Косматым и влажным одетые мхом. 
Но мальчик устал; ягод свежих отведать, 
Иль просто слепца он хотел обмануть: 
"Старик! - он сказал, - я пойду отдохнуть; 
А ты, если хочешь, начни проповедать: 
С вершин увидали тебя пастухи... 
Какие-то старцы стоят на дороге... 
Вон жены с детьми! говори им о боге, 
О сыне, распятом за наши грехи". 
И старца лицо просияло мгновенно; 
Как ключ, пробивающий каменный слой, 
Из уст его бледных живою волной 
Высокая речь потекла вдохновенно - 
Без веры таких не бывает речей!.. 
Казалось - слепцу в славе небо являлось; 
Дрожащая к небу рука поднималась, 
И слезы текли из потухших очей. 
Но вот уж сгорела заря золотая 
И месяца бледный луч в горы проник, 
В ущелье повеяла сырость ночная, 
И вот, проповедуя, слышит старик - 
Зовет его мальчик, смеясь и толкая: 
"Довольно!.. пойдем!.. Никого уже нет!" 
Замолк грустно старец, главой поникая. 
Но только замолк он - от края до края: 
"Аминь!" - ему грянули камни в ответ.

1841