С Е М Ь    С М Е Р Т Н Ы Х    Д О Б Р О Д Е Т Е Л Е Й



                                                  Семь смертных грехов 
                                                    1. Гордость
                                                    2. Сребролюбие
                                                    3. Блуд
                                                    4. Гнев
                                                    5. Чревоугодие
                                                    6. Зависть
                                                    7. Уныние

     Нам всегда говорили, что когда придёт дьявол, то мы не заметим этого.
     И это произошло. Он пришёл тихо и незаметно, а все почему-то считали, что это будет 
сопровождаться фейерверками и заголовками в газетах. Но он, как и было обещано и 
предсказано, пришёл тихо. Многие даже ещё и не заметили это. Кем-то было сказано, что 
дьявол начинается с пены на устах ангела. Среди нас нет ангелов, но это не повод, чтобы не 
"начаться".
     Мы ждали, что дьявол, придя, установит другие законы, и начнёт творить зло, но он 
этого не сделал. Точнее, он это сделал, но не сразу и не так громогласно. Что может быть 
правильнее для того, кто хочет победить, как не втереться в доверие к тому, кого надо 
уничтожить. И дьявол сделал это. Тихо, шаг за шагом он внедрил в наше сознание то, что 
было нужно ему. И не только внедрил, но сформировал общественное мнение таким 
образом, чтобы это (нужное ему) считалось правильным, а не ложным.

     "Какая глупость", - подумал он, прочитав текст на невесть откуда выпавшем листочке 
пожелтевшей от времени бумаги, - "И, собственно говоря, откуда это моглось взяться в банке 
данных? Вот уже много лет, как Повелением, запрещено делать записи не иначе как в 
компьютере. Зачем разводить эту бумажную канитель, когда в электронной версии всё куда 
компактнее и легче и в прочтении, и в правке, и в передаче?"
     Он был готов уже скомкав выбросить это куда-нибудь в мусорку, но, услышав за собой 
шаги, быстро убрал листок между выбранными дисками. Он сделал это практически 
автоматически. Ему не был нужен этот никчемный предмет, но ему страшно не хотелось, 
чтобы кто-нибудь, увидев как он это делает, не поднял листок, и, тем самым, не завладел им. 
Конечно же, было бы интересно, зная у кого этот листок, завидовать ему, а затем, когда 
зависть станет слишком великой, чтобы хранить её в сердце, подкараулить и убить его, 
насладившись своим гневом. Но к чему? В последнее время он стал столь ленив, что ему не 
хотелось даже думать о том, как бы ему увеличить свою греховность. Ему вполне хватало 
того, что он раз в год приносил на пункт отчёта голову какого-нибудь смиренного 
праведника из гетто, или же участвовал в массовом насилии над какой-нибудь скромницей. 
Его жизнь становилась всё однообразнее и однообразнее, но он наслаждался своим унынием, 
зная, что ему за это воздастся.
     Услышанные шаги показались ему знакомыми.
   - Патрик, - спросил он, - это ты, вечный труженик?
     Однако в ответ никто не ответил. Оглянувшись, он понял, что ошибся, ибо перед ним 
стоял сам Смотритель банка данных.
   - Алексей, - сказал тот, - я стал замечать, что ты слишком часто появляешься у нас. Как 
тебе не совестно столько времени проводить за получением знаний. Здесь, у нас, хранится 
информация, которой следует пользоваться по приказаниям старшего. Ты же появляешься 
здесь чуть ли не раз в пол года. Ну-ка, покажи, что за диски ты выбрал.
     Суровый тон смотрителя и его протянутая рука не оставили Алексею шансов как-нибудь 
схамить. Он покорно протянул пачку дисков. Однако, после первого же взгляда на верхний 
диск, на лице смотрителя вместо озлобления появилась улыбка. Он даже не стал смотреть, 
что идёт далее, а с благоговейным трепетом протянул диски назад.
   - Что ж, - заметил он, - это твоё усердие похвально. Но, тем не менее, постарайся 
появляться здесь пореже. Ведь все посетители регистрируются компьютером автоматически. 
А мне бы не хотелось, что бы службы охраны занялись таким усердным последователем 
Властителя как ты. 
   - Ступай отсюда, - добавил смотритель, - и в этом году не появляйся мне на глаза в этом 
здании.
     Как только смотритель скрылся за углом, Алексей, недоумевая по поводу такого финала, 
взглянул на диски. Верхним лежал комплект "Полных комментариев к Всеизвечному Завету 
Владыки", написанных самим Шестым Представителем Его Воли на Земле. 
     Больше всего Алексея удивило не то, что здесь оказался диск, который он не брал (он 
уже твёрдо знал, что Властитель всегда выручает тех, кто лжёт и нарушает закон), а то, что 
смотритель не стал смотреть на другие диски. Если бы старик сделал это, то его очень бы 
удивил тот факт, что вместе с "Комментариями ..." у Алексея оказались несколько дисков по 
Европейскому искусству. 
     "И зачем я только взял их", - подумал Алексей. Но, чтобы не привлекать к себе 
внимание, он не стал возвращать диски на полки, а проследовал сразу к выходу и поспешил к 
себе в комнату.

     В этот день пробираться по улицам города было просто невыносимо. И дело было вовсе 
не в том, что улицы были забиты людьми до отказу - так было практически всегда. 
Приближался новый отчётный период, когда каждый верный последователь Завета должен 
был подтвердить на делах свою преданность. Именно поэтому, ибо так и бывает у всех, 
забывших позаботиться о подарке заранее, топы, заполнившие улицы, не просто неслись в 
разные стороны, но, натыкаясь друг на друга, замирали на мгновение, решая вопрос о 
праведности оппонентов, и мчались с явным недовольством далее, поняв, что не о какой 
добродетели здесь и речи быть не может. Люди искали себе жертву.
     Подобное было обычным явлением под тридцать первого декабря, и никто не удивлялся, 
а, уж тем более, не злился на это, за исключением наиболее рьяных сторонников Завета, 
которые позаботились о дне следующей отчётности ещё в январе, сразу же после дня 
предыдущей.
     Алексей, принадлежа к первой группе, группе оставляющих всё на потом лентяев, 
плетясь по снегу домой, понимал, что надо что-нибудь предпринять. Если в этом году он не 
сделает явного греха, то это основательно подпортит его репутацию. Все может кончится 
даже исключением из университета.
     Однако, несмотря на это, он отличался от большей части толпы, но лишь тем, что 
отлично осознавал, что если кто и был в городе из праведников, то он уже получил своё. 
     Путь был только один - гетто.
     Но, прежде чем отправится туда, было необходимо занести вещи домой и прихватить 
какое-нибудь оружие. Хотя Алексей и знал, что жители гетто, в подавляющем большинстве 
случаев, - люди тихие, но после того, что произошло пару лет назад, он не хотел 
отправляться туда налегке.
    А случилось то, что Алексей и не мог себе никогда до этого и представить.
    Он вместе со своим сокурсником по университету отправился в гетто за отчётным 
товаром. Тогда ещё существовало это маленькое поселение в восточной части города, где 
собрались представители различных ложных представлений о так называемом Боге, 
вершащем добро. Несмотря на то, что их представления были не только различны, но в ряде 
случаев даже противоречили друг другу (Алексей точно этого не знал, но он помнил, что 
именно так ему говорили при изучении им тупиковых ветвей развития философии, теософии 
и тому подобной ерунды. И хотя всё это было сказано вскользь, он очень хорошо запомнил 
это универсальное доказательство того, что служение Злу правильнее служения Добру, ибо 
Завет Зла един, был, есть и будет, а учений о Добре ... Разве можно служить тому, о чём нет 
однозначного суждения даже между сторонниками этого служения.), все они отлично 
уживались друг с другом. Находясь в полной уверенности, что ничего с ним и произойти не 
может, Алексей не взял даже элементарного оружия. Но случились то, ибо дата отчёта была 
уже близка, а ехать в другие гетто было далеко, что многие, такие же искатели товара как и 
они с приятелем, направились на охоту именно в это место.
     Алексей не любил вспоминать те ужасные минуты, когда, его, безоружного, приняв за 
жителя гетто, пытались поймать такие же охотники как и он сам. Но ещё большую 
неприятность ему доставляли мысли о том, что случилось в самом конце того путешествия. 
Отчётного товара явно не хватало. Понимал это и Алексей с приятелем. И вот когда 
практически все уже закончились, его приятель решил сделать себе хорошую репутацию за 
счёт Алексея. И Алексея злило даже не то, что его решил убить его приятель, а то, что он 
сам, в отличие от него, не подумал об оружии, чтобы убить приятеля, если не удастся достать 
товар. Именно поэтому во все последующие разы Алексей прихватывал с собой, что-нибудь 
из стреляюще-режуще-взрывающе-колющего.
     Так он поступил и сегодня.

     В этот раз до поселения праведников было добираться не так то скоро. Дорога была 
забита машинами таких же как и Алексей охотников за отчётным товаром. Все ехали туда, за 
заветным грузом, даровавшим спокойную жизнь как минимум на год.
     Несмотря на то, что достаточно близко от города существовало целых три гетто, два 
северных и западное, большинство стремилось на восток. Говорили, что там с лета 
обосновалось новое поселение, и всем жаждалось потешиться с новенькими в этом районе. 
Единственное, что терзало Алексея, было то, что он боялся, что на всех опять-таки не хватит, 
и ему не хотелось оказаться в числе этих не всех.
     Он ехал уже более пары часов, когда увидел, как над горизонтом стало появляться нечто 
странное. Сначала ему показалось, что это были воздушные шары странной формы. Одни 
были подобны каплям воды, которые только что оторвались от потолка, другие ... Другие 
тоже были шаровидной формы, такие странные капли, но только более угловатые. 
Последние, как ему показалось в начале, удерживались на земле несколькими тросами. 
Однако по мере приближения, он понял, что это скорее всего какие то строения, тем более 
что "странные капли" не удерживались ничем по бокам, а были обрамлены несколькими 
иголками, которые он и принял за тросы.
     Он продолжал ехать к гетто, которое стало поражать и влечь к себе всё сильнее и сильнее 
по мере приближения к нему. Алексею безумно хотелось понять: зачем нужны эти капли, и 
он тянул шею, чтобы поскорее увидеть то, к чему они крепились. Теперь он уже не 
интересовался каплями с иголками, а всматривался в первые, которые показались ему 
сначала достаточно простыми. Больше всего его удивляло то, что он никак не мог решить 
для себя, как ему величать это. Если, глядя издалека, не видя того, к чему это крепилось, он 
однозначно называл это каплями, то теперь ему казалось, что перед ним огонь свечи. 
     Всё его внимание было обращено за горизонт. Никогда ранее Алексей не видел ничего 
подобного, и его сердце трепетало от встречи с чем-то новым и непонятным, но безумно 
влекущим. Он наполнился радостью предвкушения нового. Ему казалось, что всё живёт этой 
радостью, всё ликует. Он даже стал слышать восторженные крики, которые в какой-то 
момент стали просто оглушительными. Но именно в этот момент раздался удар, и Алексей 
потерял сознание.
     Из небытия его вывел сильный удар чем-то тупым в живот, сопровождаемый криком: 
"Хвала ненависти! Нам перекрыли пути к праведникам, а они сами плывут к нам в руки."
     У Алексея ужасно болела голова, но он, приподнявшись с земли на колени, сумел понять, 
что произошло. Он так увлёкся тем, что было в гетто, что не заметил того, как машины, 
ехавшие перед ним остановились. И он на всей скорости врезался в багажник одной из них. 
Так как он никогда не имел привычки пристёгиваться, то его выбросило через лобовое 
стекло. Он даже не стал злился на то, что его били, ибо заслужил.
     Единственное, что удивило Алексея, так это то, что с него содрали одежду. Она была 
отнюдь не нова, и продать её дорого было просто невозможно. Пара огромных детин волокла 
его по песку к огромному камню, лежащему почти полностью в какой-то луже. Алексея даже 
развеселило это идиотское поведение. "Неужели ребята будут развлекаться пока не 
рассосётся пробка на дороге?" - подумал он, но тут же по его телу пробежала дрожь. Он 
понял, что происходит.
     Ему собирались, в лучшем случае, отрубить голову. Если даже на таком расстоянии от 
гетто всё забито машинами, то можно было и не говорить о том столпотворении, 
творившемся там. Эти люди отлично понимали, что им то уж точно ничего не достанется, и 
им было попросту наплевать на то, что он был таким же охотником как и они. Им нужен был 
товар, и они его получили.
     Алексей попробовал вырваться, но державшие его руки были столь сильны, что он понял, 
что это конец. Краем глаза он заметил, как поднялся и замер в верхней точке топор, 
отшлифованный до зеркального блеска. Отражённый лучик попал Алексею в лицо, и он 
закрыл глаза.
     Раздался страшный свист. Удар прозвучал в ушах Алексея подобно взрыву чего-то 
мощного. Он почувствовал, что его тело содрогнулось, да так сильно, что отлетело от камня. 
В мозгу зашумело ещё сильнее, чем после столкновения с машиной.

     Когда он открыл глаза, первой его мыслью было отнюдь не удивление, что он смог это 
сделать. Его мозг, хоть и с трудом, но работал, а это означало, что ему должны были 
подчиняться все мышцы лица, ведь ему отрубили голову, а не раскроили череп. Его больше 
всего удивляло отсутствие ощущения тела. Все ощущения заканчивались в районе нижней 
челюсти, да и ей он был не в состоянии пошевелить. Однако попытки пошевелить языком 
завершились успехом. Но сказать что-нибудь, а, уж тем более, проклясть своих палачей 
по-человечески было невозможно, и он смирился с этим.
     "Интересно", - подумал мозг, - "через сколько времени кровь во мне застынет, и я умру 
полностью?" Этот вопрос был скорее риторическим. Смерть была неизбежной. Но думать о 
ней далее почему-то не хотелось, и мозг отдал глазам приказ оглядеть всё вокруг, ибо глаза 
оставались единственным средством общения с миром. В ушах так гудело, что они были уже 
ни к чему не пригодны.
     Первое, что он увидел, было тело, лежащее рядом с камнем, залитым кровью. "Каким же 
большим я кажусь со стороны," - сказал мозг себе, и тут же поправился, -"казался." Больше 
всего не нравилось то, что тело одето в эту грязную куртку. Если бы он знал, что его ждёт 
смерть, то одел бы что-нибудь более подходящее.
     Он с трудом перевёл взгляд влево от камня. Ему хотелось увидеть что-нибудь ещё, но 
прямо к нему двигались два чёрных сапога, и он понял, что его сейчас поднимут и, по 
обычаю охотников, засунут в мешок, где он и домрёт до конца. Ему вдруг внезапно 
захотелось, чтобы палач возжелал похвастаться отрубленной головой и поднял бы её в своей 
руке всем на обозрение, как это обычно делают воины. Тогда и он бы сумел увидеть ещё хоть 
кого-нибудь, хоть что-то. 
     "Ах, увидеть бы сейчас эти капли-свечи, и было бы довольно." - подумал он.
     Однако подошедший не стал делать этого. Он всего лишь взял голову за что-то, мозг даже 
и не понял за что, и поднял до уровня лица. "Наверное разглядывает меня, - пронеслось в 
мозгу, - ну, давай, поверни же меня к себе лицом, и тогда уж я точно наберусь сил и плюну 
тебе в глаза."
     Но его не повернули, а понесли куда-то вперёд лицом.
     И тут, даже не мозг, а, как было ранее, всё естество почувствовало, что Алексей 
споткнулся.

   - Осторожнее, - раздалось впереди, - он ведь тоже попал под заморозку, так что сейчас 
ничего не чувствует. Несите же его сюда.
     Алексея подняли ещё выше и он просто полетел со скоростью, с которой обычно 
перемещаются рабы, когда им приказывает их господин.
     Правая нога болела, но не столь от удара, сколько от восстановления кровотока после 
онемения. Постепенно такую боль начало испытывать всё тело. Кровь вновь бежала по телу 
и тепло обжигало каждую клеточку. Алексею хотелось кричать от боли, но челюсть ещё не 
слушалась его. Поэтому сквозь рёв, стоящий в ушах, он слышал лишь стон - всё, на что он 
был сейчас способен.
     "Так значит я ещё жив", - подумал Алексей. - "Так что же произошло, и что же это за 
заморозка такая."
     Его посадили во что-то мягкое и тёплое лицом к камню, на котором ему должны были 
отрубить голову. Только теперь, глядя на место своей несостоявшейся казни, Алексей стал 
по немного понимать, что же произошло.
     "Его тело" было не чем иным как телом одного из палачей. Алексей вспомнил, что, перед 
тем как бросить его под топор, с него содрали одежду. Палач был обезглавлен, и именно его 
кровь окропила камень-плаху. Вокруг всего этого ходили люди в военной форме, и Алексей 
никак не мог понять, откуда они взялись, что же им собственно нужно и почему они решили 
его спасти.
     По мере того, как к телу возвращалась способность двигаться, Алексей начал крутить 
головой. И тут, в нескольких десяткам метров от себя, он увидел пару истребителей охраны 
Представителя Его Воли на Земле. И тогда ему стало понятно, что же произошло.
     Свист, который он услышал, лёжа на камне, был не свистом опускающегося топора, а 
шумом этих кораблей. Удар же, отбросивший его в сторону, был взрывной волной от залпа 
орудий. Но, что Алексей так и не мог понять так это то, зачем им понадобилось его спасать.
     Он стал замерзать и, чтобы согреться, встал шатаясь на ноги, и тут же услышал властный 
приказ: "Подойди ко мне!" Несмотря на то, что имени названо не было, Алексей понял, что 
приказывают именно ему. Он развернулся с явным желанием ответить что-нибудь типа 
"закрой рот, чего раскомандовался", но, взглянув на говорившего, тут же упал на колени и на 
четвереньках пополз к нему.

     Никто никогда не говорил открыто о том, откуда берётся Представитель Его Воли на 
Земле. Никто не видел его маленьким. Никого не смущал тот факт, что у Шестого 
Представителя нет детей и наследников, но все были уверены, что если он умрёт, то на его 
смену придёт Седьмой. Но никто не будет при этом знать имени того, кто займёт это место, 
ибо у Представителя нет имени, а есть должность. Никто даже не верил, что он когда-либо 
умрёт. 
     Ходили слухи, что Представитель был бессмертен в том смысле, что сам умереть не мог. 
Но он мог быть убит. Говорили, что много лет назад кто-то где-то даже видел, как это 
произошло. Но всё это было окутано тайнами, о которых не столько не хотели говорить 
вслух, сколько боялись делать это.
     Алексей до этого видел его несколько раз живьём во время торжественных событий. Хотя 
сказать "живьем" ... Представитель всегда ходил в чёрном плаще с капюшоном, опущенным 
так низко, что, даже сгибаясь перед ним в три погибели, нельзя было увидеть хоть краешек 
лица.

   - Встань. - сказал Представитель. - Я знаю, что ты не понимаешь того, что происходит, но 
тебе и не следует знать всего. Твой удел повиноваться моим приказам.
     Алексей поднялся на ноги, но его спина так и осталась в подобострастном изгибе. Он 
дрожал так, как никогда до этого. Он слушал, но мысли мешались в голове, и ему 
приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы запомнить хотя бы контур тех идей, 
которые высказывал Представитель.
   - Слушай и запоминай, - звучало в ушах у Алексея, - мне был знак от того, чью волю я 
представляю на Земле. Он желает, чтобы мы попробовали не уничтожать своих врагов, а 
переманивать их на свою сторону. В качестве зоны эксперимента мы выбрали это гетто. 
Именно поэтому никто из вас, из охотников за товаром, и не попал туда. Мы перекрыли все 
дороги. И до окончания эксперимента туда никто из вас не попадёт, за исключением тебя. На 
тебя же возложена функция вербовщика. Нам хорошо известно, что ты часто бываешь в 
библиотеке и интересуешься текстами Всеизвечного Завета Владыки. Ты молод, хитёр, 
силен, и нагл. Более того, ты хорошо умеешь говорить. Ты тот, кто сможет потушить в 
сердцах и умах этих глупцов огонь праведных иллюзий. Ты сумеешь наставить их на путь 
истинный. Поэтому, иди и собирай урожай. Так как они безобидны, а наших там никого не 
будет, оружие не бери. Оно будет только отпугивать от тебя. Вот Это, - закончил 
Представитель, - пусть будет твоим оружием.
     С этими словами он протянул Алексею странный предмет, напоминающий коробку. 
Увидев непонимание Алексея, Представитель добавил:
   - Это книга. Именно так в старые времена, когда добродетель торжествовала, люди 
хранили свои знания. Я согласен с тобой: это не удобно. Да и книга сама по себе тяжела. Но 
возьми её. Наличие книги в руках придаст тебе вес в глазах наивных открытых сердцем 
праведников. Для них книга - символ их времени, их знаний. Но эта книга содержит то, что 
нужно нам. Это - Завет Владыки. Поэтому не бойся читать его сам. Он наставит тебя в 
трудную минуту.
     В эту минуту к Представителю подбежал офицер и что-то зашептал ему на ухо, указывая 
рукой в сторону гетто. Представитель спокойно выслушал его и пошёл к своей машине, 
бросив Алексею через плечо:
   - Но хватит болтовни. Ты уже оправился от заморозки. Иди и вербуй.
     Ещё не веря в то, что он говорил с самим Представителем, Алексей сел на землю и стал 
смотреть на удалявшегося правителя. Даже после того, как машины эскорта окружили 
главный корабль и, замигав огнями, поднялись в небо, он остался сидеть, уставившись в 
одну точку. Он не замечал того, что его окружили любопытствующие, и, что они склонились 
перед ним в поклоне, которым приветствуют приближенных к Представителю особ.
     Лишь только тогда, когда он почувствовал, что у него затекают руки, Алексей встал и 
огляделся. От его ног до тех пор пока видел глаз его окружали коленопреклонённые люди, 
смотрящие на него с трепетом и страхом.
     "Так вот, что такое почёт," - подумал Алексей. Он хотел улыбнуться им, но не смог. 
Вместо признательности за это поклонение он стал испытывать к толпе отвращение. Ему 
безумно захотелось обругать их всех или даже плюнуть им в лицо, но он почему-то 
сдержался. Что бы всё-таки не сделать этого, он быстро зашагал по направлению к гетто, 
прижимая к груди книгу с Всеизвечным Заветом Владыки.

     Ночь спустилась на землю, когда до гетто оставалась пара километров. Не желая входить 
в незнакомое место в темноте, Алексей стал искать себе ночлег. Он уже смирился с тем, что 
эту ночь ему придётся мёрзнуть, но судьба преподнесла ему приятный сюрприз: он увидел 
вдали маленький огонёк, который в поле мог быть только одним - костром. Алексей быстро 
направился к ожидавшему его теплу и уюту. 
     Когда он приблизился к костру, то увидел, что вокруг него сидит несколько оборванных 
людей поедающих свою нехитрую снедь. Алексей был голоден, и первой его мыслью было 
отнять еду у этих людишек и наесться самому. Но осторожность взяла верх над голодом. 
Алексей понимал, что эти люди, так же как и он, могут направляться в гетто, и если он 
поведёт себя плохо с ними, то они могут рассказать о нём там. Тогда уж ему точно не удастся 
выполнить повеление Представителя, а подобное не прощается.
     В несвойственной для себя манере Алексей подошёл к костру чуточку сгорбившись и 
вкрадчивым голосом поприветствовал сидящих:
   - Ночи доброй, люди дорогие.
   - И тебе того же, - ответил ему седовласый низенький старичок. - Садись мил человек к 
огню да обогрейся. До спасительного места сегодня уж не дойти. А ночь сегодня будет 
прохладной и влажной, так что грейся-согревайся, а то заболеешь.
   - На, сынок, поешь, да не стесняйся, - сказала ему одна из женщин и протянула хлеб и 
насколько картофелин.
     Взяв в руки предложенное, и поблагодарив за приём, Алексей начал не спеша есть. При 
этом он как бы невзначай разглядывал принявших его незнакомцев. Они не очень обращали 
на него внимание, или делали вид, чтобы не смутить его во время еды.
     Было очевидно, что все они пришли сюда издалека и сделали этот долгий путь вместе. 
Алексею всегда было непонятно, зачем они стремятся в соседствующее со столицей гетто, а 
не уезжают куда-нибудь подальше от опасности, которую для них всех представляют жители 
города. Поэтому, оказавшись в кругу этих непонятных ему людей, он решил их расспросить 
об этом:
   - Что привело вас сюда. - спросил он в момент, когда над сидящим повисла пауза, - 
неужели вы считаете, что в этом гетто сподручнее укрываться от преследующих. По-моему 
здесь, рядом с основной резиденцией Представителя, это будет куда сложнее, чем где бы то 
ни было.
     Сидящие переглянулись, и старик, поприветствовавший Алексея в начале, промолвил с 
улыбкой:
   - Вы, молодой человек, ещё слишком молоды и не понимаете того, что дело не в том, где 
опасно, а где нет. Не важно даже то, насколько кто силён или слаб. Важно то, кем видит себя 
идущий, каким путём он следует и что он хочет найти в пути.
     "Хорошо сказал." - подумал Алексей.
   - Хотя, даже и это не столь важно. - добавил чей-то тихий голос из темноты.
     Алексей пристально вгляделся в сторону, откуда раздался голос. Только сейчас, зная, что 
там кто-то есть, он сумел смутно уловить очертания кого-то, закутанного в длинный плащ. 
"Интересно", - подумал Алексей, - "как же должен быть стар тот, кто осмелился возражать 
этому старику?"
   - Что ты хочешь этим сказать, внучка? - спросил старик повернувшись в темноту.
     "Внучка? Вот это да." - пронеслось в голове у Алексея. - "Так вот почему она не с ними. 
Услышав мои шаги, они сказали ей спрятаться, чтобы чего не произошло, если что. Так 
почему же она открыла себя... Видимо я показался ей неопасным... Что ж, это хорошо."
     Все ожидали, что ответит девушка, но она молчала.
   - Вы не обижайтесь на мою внучку, - произнёс старик, поворачиваясь к Алексею, - она у 
меня немного странная. Она не отвечает не потому, что... Даже не знаю как сказать... Просто 
она считает, что так будет лучше. После гибели её родителей ей стало совсем плохо...
   - А что случилось с ними? - прервал старика Алексей.
   - Их убили несчастные глупцы, поклоняющиеся дьяволу. - ответил старик.
     "Стоп". - сказал сам себе Алексей. - "Где-то я уже слышал это странное слово. Дьявол. 
Однако мне не следует расспрашивать их, что это обозначает, а то они поймут, что я чужак. 
Судя по всему, говоря о несчастных глупцах, он имел ввиду таких как я. Я могу допустить, 
что они считают нас глупцами, но интересно, почему же несчастными. Это они живут в 
горести, ибо мы притесняем их, как нам заблагорассудится."
     Мысли крутились у него в голове, заглушая все внешние звуки. Но он делал вид, что 
продолжает слушать старика, который вновь начал что-то ему рассказывать. Хотя Алексею и 
не хотелось выслушивать всё это, он решил, что надо, а то ещё спросят что-нибудь.
   - Так вот, - продолжал старик, - сразу после этого она и заболела. Лежала целыми днями, 
ничего не хотела ни делать, ни слышать. Но вот несколько месяцев назад, когда я вернулся 
домой, она вышла мне навстречу и заявила: "Завтра мы уезжаем. Нужно спешить, а то можем 
не успеть." На все наши вопросы она отвечала лишь то, что она должна так поступить. Но ни 
разу не уточнила - почему. Единственное, что мы можем предположить, так это то, о чём нам 
рассказала наша соседка.
     Тут старик показал кивком головы на одну из женщин, сидящих у костра. Она без слов 
поняла его и продолжила его речь:
   - В тот день я сушила бельё во дворе, ибо день был солнечный. Солнечный даже не то 
слово - нестерпимо яркий. Но около полудня, вдруг во дворе их дома что-то сверкнуло так 
ярко, что у меня в глазах даже блики забегали. Когда я посмотрела в их сторону, то долго не 
могла понять, что же я вижу, ибо зрение ещё не полностью мне вернулось. Я видела лишь 
какое-то движение, прекратившееся вскоре. Любопытство заставило меня подойти ближе и 
так, у забора, смотря в окна, я простояла около часа. Но и во дворе, и в доме не было ничего 
необычного. Но затем дверь открылась, и из дома вышел Посланник. Он сразу же завернул за 
угол и больше я его не видела.
   - Посланник? - Переспросил Алексей. - А чей это был посланник?
     После этого вопроса среди сидящих возникло некоторое недоумение. Одни просто 
переглянулись, другие, сидящие вдали от Алексея, даже что-то сказали друг другу. Алексей 
понял, что он спросил что-то, что не должен был спрашивать ни в коем случае. Он 
занервничал. Однако затянувшаяся пауза позволила ему продумать подходящие ответы на 
все вопросы, которые ему могли задать. 
     Через пару минут молчания старик поднялся довольно с серьёзным видом. Алексей понял, 
что его ничего спрашивать не собираются. Его просто попросят уйти. Но едва старик открыл 
рот, случилось неожиданное. Из темноты тот же тихий голос произнёс:
   - Уже поздно, давайте спать. Завтра рано вставать.
     Очередное безмолвие накрыло сидящих. Старик посмотрел в темноту. Сел и ничего не 
возразил. Люди потихоньку стали расходиться и укладываться спать, кто где мог.
     "Что ж, внучка," - подумал Алексей, - "спасибо тебе. Ну да отблагодарю тебя завтра. 
Думаю, нам следует с тобой познакомиться поближе."

     С Алексеем раньше никогда такого не бывало. Он проспал. Люди, приютившие его вчера, 
понимая, что он чужой, не стали его будить и ушли в гетто пока он спал. Раздосадованный 
своей ошибкой Алексей сидел и смотрел себе под ноги. Он злился на себя так, как не делал 
этого никогда. Но ещё большую злость в его сердце, злость, заставившую его даже 
заплакать, вызывала еда, которую ему оставили эти праведники.
     Чтобы немного успокоиться, Алексей взял Завет Владыки, открыл его на первой 
попавшейся странице и стал читать с того места, куда упал взгляд. Через мгновение он 
подумал: "Воистину был прав Представитель Его Воли, говоря, что эта книга поможет мне в 
трудную минуту". Улыбка озарила лицо Алексея. Он сел поудобнее, расправил плечи и стал 
читать вслух, громко и отчётливо, как он делал это обычно на уроках, когда изучали Завет:
   - Вы слышали, что сказано: "не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, 
обрати к нему и другую". А Я говорю вам: не дожидайся пока кто даже помыслит о том, 
чтобы ударить тебя. Бей сам, и, ударив, ударь снова. Просящему же не давай, а возьми у него, 
ибо слаб он и не сможет противостоять тебе. Никогда ничего не проси сам, ибо тем 
указываешь слабость свою. Вы слышали, что сказано: "ненавидь врага своего и люби 
ближнего своего". А Я говорю вам: ненавидьте ближних своих, проклинайте 
благословляющих вас, ненавидьте благотворящих вам и молитесь о зле для принимающих 
вас. Ибо, если вы будете ненавидеть ненавидящих вас, какая вам награда? Не то же ли 
делают и прочие? И если вы приветствуете братьев ваших, что особенного делаете? Не так 
же ли поступают и праведники? Итак будьте совершенны, как совершенен Владыка ваш".
     Он замолчал, прислушиваясь к звучанию в пустоте пустыни только что прочитанного. 
Ему даже показалось, что будто эхо разносит его слова.
   - Вот это класс, - раздалось сзади.
     Алексей обернулся и с удивлением увидел, что за его спиной сидит двенадцать парней лет 
шестнадцати - двадцати.
   - Привет, - сказал он. - И давно вы тут сидите?
     Ребята сразу же оживились и заговорили наперебой да так шумно, что нельзя было ничего 
разобрать. Алексей поднял вверх руки, изображая, что он сдаётся под таким напором. Тогда 
они все замолчали, и Алексей сказал:
   - Пусть говорит кто-нибудь один.
   - Мы сидим совсем недавно, - ответил один из них, производивший впечатление самого 
старшего, и, скорее всего являющийся их вожаком. - Вы уже читали, когда мы подошли. 
Сначала мы хотели сразу с Вами поздороваться, но Ваше чтение так нас захватило, что мы 
решили дослушать Вас до конца.
     "Что ж", - подумал Алексей, - вот и первые слушатели. То, что я проспал не только не 
помешало мне, а даже помогло. Спорить с теми было бы утомительно, а эта молодежь более 
приспособлена для того, чтобы впитывать в себя всё, что я буду говорить.
     Алексей приосанился и ещё более уверенно спросил:
   - А как часто вы, друзья мои, читаете книги?
   - Книги? - переспросил один из них, хранивший до того молчание. - А что это?
     Остальные стали ему сразу что-то говорить шёпотом, а "вожак" произнёс:
   - Но ведь это такая редкость. После того, как много лет назад повелением представителя 
запрещено делать записи не иначе как в компьютере, книги практически уничтожены. Нам 
рассказывали, что книги остались лишь у немногих истинных сторонников веры, таких как 
Вы.
     "Вы сочли меня истинным сторонником веры, - подумал Алексей, - ну что же, книга 
действительно творит чудеса. Не буду вас разочаровывать. Хотя, если вдуматься, я 
действительно являюсь истинным сторонником веры, своей веры".
   - Ну, - улыбнулся Алексей, - это не совсем так, хотя вы абсолютно правы, считая, что 
истинных сторонников веры мало. И именно поэтому в наши обязанности и входит ходить 
по земле и наставлять на верный путь несведущих и ...
     Он не успел закончить, ибо один из сидящих перед ним вскочил и, указывая в небо, 
закричал:
   - Прячьтесь, летят патрульные корабли.
     После этих слов мальчишки бросились в разные стороны, но Алексей властным голосом 
прокричал им:
   - Стойте, маловерные. Эти корабли не причинять вам никакой беды, ибо сила, заключённая 
в книге сей, так велика, что нет никого, кто бы сумел причинить вред имущему её.
     После этого он встал во весь рост, повернулся к летящему кораблю и, раскинув, как бы в 
полёте, руки стал ждать. Патруль подлетел и, зависнув на высоте порядка десяти метров, 
стал их разглядывать. Мальчишки жались к Алексею, стараясь быть поближе к книге, 
лежащей в его ногах. Издалека они все вместе были похоже на коленопреклонённого 
человека, стоящего на холме.
     "Убьют или не убьют", - думал Алексей. Видя, что патруль ждёт, он обнадёживал сам 
себя. - "Видимо запрашивают в центре, что делать".
Вдруг корабль помигал ему огнями, как это делают улетая с базы, и двинулся дальше.
"Вот это да", - сказал себе Алексей, давясь от смеха. - "Они ошибочно приняли меня за 
своего. Да нет, почему же ошибочно, я ведь действительно свой для них. Но ведь я и свой 
для этих".
   - Вот это да, - произнёс "вожак".
   - Ну, - сказал Алексей, - убедились сколь сильна эта книга. 
     То, что патруль их не тронул, произвело на мальчишек такое впечатление, что они только 
закивали в ответ.
   - А посему, чтобы вы могли наполниться её силой, садитесь рядом и слушайте, что я буду 
читать.
     Мальчишки моментально расселись вокруг него, с жаждою послушного ученика глядя ему в рот.

     Время едва перевалило за полдень. Алексей не спеша, вразвалочку, шёл к гетто. Он был в 
превосходной настроении. И могло ли быть иначе? Не прошло и суток, как он впервые 
встретился с праведниками, и он уже переманил на свою сторону двенадцатерых из них. И не 
беда, что они молоды и несмышлёны. Там, куда Алексей их направил, из них быстро 
сделают настоящих мужчин.
     Алексей был рад. Лишь иногда как будто маленькое облачко набегало на солнце, льющие 
свои потоки света в его разуме, и Алексей становился тревожным. Это случалось тогда, когда 
он вспоминал самого молодого из тех мальчишек - двенадцатого, как прозвал он его для 
себя. "Уж больно он дотошный", - думал Алексей. - "всё ему надо не только понять, но и 
прочувствовать. Говорят же ему, что это так, а то - эдак, так нет. Всё проанализирует. Ну 
ничего. Там ему быстро втолкуют, что надо, и выбьют остальное. Ишь ты, спорить даже 
вздумал со мной."
     Но пролетало мгновение, и Алексей был вновь весел.
     Он уже практически подошёл к гетто, когда ему стали встречаться путники, идущие тем 
же путём. Он не стал привлекать к себе внимание и, смешавшись с толпой, вошёл за стены 
поселения, если их можно было так назвать.
     Он неспешно бродил по улочкам гетто. Его удивляло то, как плохо живут эти люди. 
Многие из них не имели мало-мальски приличной одежды. Жили они непонятно в каких 
хибарах, а некоторые просто под навесами. Гетто насчитывало лишь четыре двухэтажных 
дома. Однако над всем эти возвышались явно не пригодные для жилья строения, из-за 
которых Алексей вчера чуть не поплатился головой. Но именно рядом с ними было 
большинство народу. То, что они не жили там, было очевидно, но что же тогда они делали?
     Алексей направился к этим зданиям и вышел на площадь. Он подошёл поближе к одному 
из строений. Алексей старался вести себя как можно более раскрепощённо, но, в то же 
время, опасался глядеть по сторонам. Он обошёл строение с восточной стороны по часовой 
стрелке и, сделав пол круга, приблизился к входу. Он уже хотел войти внутрь, но вдруг 
внутри запели, и это почему-то остановило его. Он присел на лавку у забора и стал 
разглядывать прохожих.
     Только сейчас он стал замечать, что всех жителей этого гетто можно различить по 
одежде. И даже не столько по одежде, сколько по головным уборам. Практически все из них, 
и мужчины, и женщины, были одеты в длинные плащи, которые скрывали нижнюю одежду. 
И если бы не головные уборы, то все бы они были очень даже похожи. Алексей разделил их 
на две группы. Первые носили на голове кучу длинных лент, и от этого их головы издалека 
были похожи на шарики. Вторые же вообще предпочитали ничего не одевать, разве что 
капюшон.
     Сначала ему показалось, что все они шли каждый по своим делам. Но нет, он ошибся. 
Уже через час он понял, что вторые идут к зданию, у которого он сидел, или к другому, 
находившемуся рядом, и очень на него похожему. Первые же идут на другую сторону 
площади к зданию с куполом и "свечками" вокруг него. И ни разу он не заметил, чтобы 
случилось наоборот.
      "Так", - сказал себе Алексей, - "значит здесь есть раскол. Нужно всего лишь понять в чём 
он и надавить в нужном направлении".
     Раскол то он конечно же расколом, но Алексей не разу не заметил и капли вражды между 
этими группами людей. Это его удивляло. Более того, многие из них с уважением 
раскланивались друг с другом, и, если надо было в чём-то помочь, охотно помогали, даже 
если их и не просили. Они были разными, но они были как будто частью одного целого. 
Точно так же и правая рука не является левою, а левая правою, но обе они растут от одного 
туловища и служат одному господину.
     Чем дольше он сидел тем больше сроднялся  с мыслью, что это скорее не два 
противоборствующих лагеря, а две стороны одной медали. После же того, как Алексей стал 
замечать группы людей, сидящих в разных местах, и мирно беседующих между собой, он 
понял, что площадь - это не его место.
     "Да", - думал он, - "здесь не самое лучшее место для моих проповедей. Здесь у них что-то 
своё. Здесь слишком много тех, кто может мне противостоять. Сначала нужно закрепиться 
где-нибудь в глубинке, где народу поменьше, да и будет он не столь притязателен и, самое 
главное, не столь умён."
     Алексей неспешно встал и отправился по одной из улочек в надежде найти более удобное 
для себя место. Для начала он решил поесть и поэтому устремился к домику, из которого 
вкусно пахло чем-то необычным.

     Через пару часов он с толпой новых знакомых вышли на воздух. Они были веселы и 
говорили о разном. Им не хотелось оставаться рядом с этими домами, они всей шумной 
ватагой направились к маленькой роще, рядом со стеной гетто. Истома надвигающегося 
вечера разморила их и они улеглись в тени, разбившись на группы, и говоря о чём-то о 
своём. Алексей наблюдал за ними. Тогда, когда они все разделились, он, как бы невзначай, 
достал свою книгу и, присев на низкосклонившеюся ветку дерева, стал её читать про себя. 
Он не столько читал, сколько наблюдал краем глаза за тем, что происходит вокруг него.
     Первые минуты никто даже и не заметил его занятия. Но затем один, отмахиваясь от 
назойливой мухи, бросил взгляд в его сторону. Затем посмотрел пристальнее. Его взгляд 
перехватили другие в его группе. Некоторые остались лежать, другие же встали и не спеша 
подошли к нему сбоку. В других группах, заметив это оживление, так же оживились и 
двинулись к нему. Минут через десять все собрались вокруг его дерева. Кто-то сел не траву, а 
кто-то остался стоять.
     Тут Алексей, как бы очнувшись от прочитанного, поднял голову и оглядел всех 
присутствующих. Они молча смотрели на него. Тогда он понял, что надо говорить. Причём 
не следует вдаваться в подробности о том, что это за книга да откуда она. Нужно просто 
говорить как власть имеющий.
     Тогда он улыбнулся окружившим его и начал:
   - Вот вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало на добрую землю и принесло плод: 
одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать; иное упало в терние, и выросло 
терние и заглушило его; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро 
взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело 
корня, засохло; иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Кто имеет уши 
слышать, да слышит!
     Как только произнёс он последние слова среди слушавших пробежал шумок и с задних 
рядов раздался голос:
   - Для чего притчами говоришь? Слова хорошие, но не понятен смысл того, о чём сказать 
хочешь.
   - Что ж, - ответил Алексей. - открою вам смысл сказанного, чтобы могли идти и учить 
других. Сеятель - это не кто иной, как человек приходящий к нам, и умоляющий о милости к 
себе; семена же - просьбы его. Коли мягко сердце наше как почва добрая, то внимаем словам 
его, и выполняем просьбы его и даём ему по просьбам его или даже боле: один во сто крат, 
другой в шестьдесят, иной же в тридцать. И убыточно для нас дело такое: ибо, коли 
благодетельствовать каждому, то что же себе останется. Когда чёрство сердце наше, мало в 
нём "земли доброй" или "тернием защищено оно", то просьбы хоть и попадают в сердце, но 
не находят ответа. И благостно это для благополучия нашего, ибо не теряем его. Лучше же 
всего, когда рядом есть те, кто, подобно птицам, охраняет нас от назойливых просителей, и 
не даёт просьбам их достичь ушей наших. Посмотрите же на себя: что творите, почему в 
нищете живёте и мучения претерпеваете, не вкушая радостей? Открою я вам суть бед ваших: 
то праведность ваша, что имеет семь корней, на коих воздвигается древо мучений ваших. То 
есть семь смертных добродетелей:
                              1. Скромность
                              2. Бескорыстие
                              3. Целомудрие
                              4. Смирение
                              5. Воздержание
                              6. Независтливость
                              7. Радость
     Ветер трепал его волосы, и они попадали ему в глаза и рот, но Алексей уже не обращал на 
это внимание. То подобострастие, с которым слушала его молодёжь, пробудило в нём 
неведомые ему самому ранее силы. Он говорил голосом, полным страсти и уверенности. 
Говорил и не мог остановиться:
   - Скромность. Что даёт вам она. Оглянитесь на мир. Разве скромностью всё создаётся. Если 
бы люди были скромны, то как бы они смогли показать себя, как бы мы увидели, чего они 
стоят. Скромностью прикрываются те, кому нечего показать, те, кто ничего из себя не 
представляет. "Мы скромны", - говорят они. Но их скромность есть ни что иное, как 
никчемность. Не будьте скромными, ибо именно скромность убивает в нас все наши порывы 
и начинания. Запомните: сам себя не похвалишь, другие не похвалят.
     Алексей замолчал на мгновение, но лишь только для того, чтобы набрать в лёгкие 
побольше воздуха. Буквально сразу же он продолжил:
   - "Бескорыстие", - говорят они. Но, что есть их бескорыстие? Глупость, глупость и ещё раз 
глупость. Вот, что такое бескорыстие. Разве можно назвать человека умным, коли он не 
улучшает своего благополучия. Разве дела не должны быть вознаграждены. Но кто 
добровольно заплатит вам, лишая себя того, что нужно и самому. А посему не будьте 
бескорыстны. Ибо корыстью создаётся благосостояние, а бескорыстием уменьшается.
     Алексей опустил взгляд, направленный до этого поверх толпы, чтобы найти в толпе 
девушек. Ему хотелось, чтобы следующая часть его выступления была обращена именно к 
ним, а не к парням. Но их нигде не было. Хотя нет: вот они, у дерева на траве, сидящих 
сложнее заметить. Воодушевлённый тем, что искомое найдено, Алексей продолжил:
   - Хоть следующая добродетель свойственна и мужчинам, если их так можно назвать, но 
чаще мы говорим так о девушках. Расступитесь-ка, молодые люди, дайте-ка мне получше 
разглядеть этих девушек.
     Он замолчал и наклонил голову влево, как это делают всегда, когда что-то рассматривают. 
Затем улыбнувшись произнёс:
   - Целомудрие. Объясните мне кто-нибудь: какой в этом прок? Что даёт целомудрие?
     Ответом на эти два вопроса была тишина. Несмотря на то, что вопросы были скорее 
риторическими, Алексей выдержал паузу и, глядя на девушек, добился того, что они 
смутились и опустили глаза.
   - Посмотрите на них, - продолжил он. - они целомудренны, но их целомудрие не только не 
помогает им, а скорее мешает. Они покраснели. Девушки сами стесняются того, что возводят 
в ранг добродетели. Так зачем же это нужно? Зачем лишать себя всех тех удовольствий, 
которые таит в себе телесное общение мужчин и женщин. Свободные сексуальные 
отношения должны стать нормой отношений. Частая смена партнёра позволяет реализовать 
скрытые разнообразные сексуальные желания, которые проблематично раскрыть с одним 
партнёром вследствие его собственной закомплексованности. При этом правильнее 
поддерживать сексуальные отношения с несколькими партнёрами, что правильнее облачить 
в форму группового секса. Гомосексуальные отношения желательны, так как в этом случае 
человек может лучше понять то, как действия, аналогичные его, выглядят со стороны, и как 
нужно их скорректировать. 
     Будьте же свободны. Целомудрие - удел трусливых. И это столь же неоспоримо верно, как 
и то, что удел слабых - Смирение. Только тот , кто слаб, предаётся смирению, принимает 
происходящее, а не противится этому. Настоящий человек, человек сильный, всегда 
противостанет тому, что ему не по нраву. Даже если это исходит от того, кто стоит над ним 
и, кто им повелевает. Смирение - удел бессловесной твари, скота, который не только 
смиряется с происходящим, но и берёт от мира лишь то, что ему надо. 
     Воздержание - вот ещё одна добродетель ведущая человека к смерти в нашем земном 
мире. Зачем же ограничивать себя лишь тем, что надо, когда можно взять больше? Если 
желудок вмещает в себя больше, чем нужно для пресыщения, так угодите своему чреву: 
набейте его до отказа. Тоже и с деньгами, и вещами. Зачем вам лишь то, что можно одеть 
сейчас. Пусть будет не один плащ, а два, три, сколько вам пожелалось. Нужно не меньше 
тратить, а больше зарабатывать. 
     Не стоит бояться того, что вам будут завидовать, ибо Независтливость - это ещё одна 
смертная добродетель. Завидуйте, ибо Зависть двигает нас вперёд к благополучию. Если мы 
не завидуем, то мы не стремимся к благам. И последнее: Радость. Грустите, взирая на мир. 
Он плох. Его нужно менять. 
     Коли мы уподобимся праведникам, которые радуются окружающему нас миру, то мы 
удовлетворимся тем, что имеем, а, следовательно, перестанем развиваться, расти, а, 
следовательно, мы умрём.

     Солнце практически зашло. Алексей продолжал беседовать с людьми. Он очень устал. 
Это была уже шестая или седьмая группа (он сбился со счёту), с которой он беседовал. Но, 
несмотря не свою усталость, Алексей был счастлив. В каждой из групп, с которой он 
говорил, находилось как минимум человек по двадцать, возжелавших продолжить изучение 
тех знаний, к которым он приоткрыл им дверь. Он отправлял их всех в "центр подготовки", 
как он это назвал, и обещал, что там их всему и научат до конца. Алексей не ожидал такого 
успеха. Люди шли говорить с ним. Он уже не произносил речей, ибо голос его охрип. Он 
сидел и тихо рассуждал. Его спрашивали, и он отвечал. Книга, что лежала на его коленях, 
делала своё дело. Даже скептики, пришедшие к нему, чтобы спорить, смолкали в почтении 
замечая книгу на его коленях.
     Разговор уже подходил к концу, и чтобы закончить его на хорошей ноте, чтобы 
заинтриговать тех, кто ещё не принял его слова, с тем, чтобы они пришли и завтра, Алексей 
во след уходящим произнёс слова, которые услышал от старика у костра, и которые ему так 
понравились:
   - Помните: дело не в том, где опасно, а где нет. Не важно даже то, насколько кто силён или 
слаб. Важно то, кем видит себя идущий, каким путём он следует и что он хочет найти в пути.
   - Хотя, даже и это не столь важно. - раздалось сзади.
     Мурашки пробежали у Алексея по спине и внезапный испуг сковал всё тело. Он хотел 
повернуться, но мышцы не слушали его. "Неужели это она?" - подумал он.
     Только секунд через десять Алексей сумел не спеша повернуть голову назад.
     За его спиной, укутавшись в плащ, стояла девушка лет двадцати. Она скрестила руки на 
груди, и Алексею показалось, что она что-то держала.
   - Извини, - произнесла она тихим голосом, - я не хотела тебя напугать.
   - Да нет, ничего, - ответил Алексей вставая, - я ничуть не испугался.
   - Извини, значит мне показалось, но я, наверное, ошиблась, - промолвила она улыбаясь, и с 
явным волнением в голосе спросила, - можно мне сесть рядом?
   - Да, конечно.
     Алексей указал ей рукой на место, где, как ему показалось, ей будет удобнее. Когда она 
уже почти села, он вдруг схватил её за руку, поднял, положил на ствол дерева тёплую 
накидку и, выпрямившись, произнёс с улыбкой:
   - Ну вот, теперь можно и сесть, а то ночи становятся уже холодными.
     Она поблагодарила Алексея за хлопоты и села на приготовленное место, указав жестом, 
чтобы он присаживался рядом. Так они просидели пару минут. Алексей не отрывал от неё 
взгляда, а она спокойно, не улыбаясь и не хмурясь, смотрела перед собой на траву. В 
некоторые мгновения Алексею казалось, что она сильно нервничает.
     "И голос у неё тогда дрожал", - сказал себе Алексей, - "но, чего она боится? Она пришла 
сюда одна, под ночь. Значит она не так уж и труслива. Почему же она молчит? Может быть 
хочет, чтобы первым заговорил я? Ну так это мы быстро сообразим".
     Но как Алексей ни пытался сказать хоть что-нибудь, какая-то неведомая сила удерживала 
его от этого. Он так увлекся своими попытками начать разговор, что был не только удивлён 
тем, что разговор начала она, но даже прослушал её вопрос.
   - Извини, ты наверное хочешь что-то спросить?
   - Что? Что ты сказала? - переспросил он.
   - Извини, я спросила: "ты наверное хочешь что-то спросить?"
   - А ... Да. Я хотел спросить тебя: мы с тобою раньше нигде не встречались?
   - Встречались. Вчера вечером. У костра. Хотя это вряд ли можно назвать встречей. Я 
сидела в тени, и ты меня даже сразу и не заметил.
   - Так значит это была ты.
   - Да, это была я.
     Алексей удивлялся тому, как он вёл беседу с этой девушкой. Обычно он сразу брал "быка 
за рога" и быстрёхонько добивался от женщины того, что ему было нужно. Но сейчас он 
чувствовал, что он не владеет ситуацией. Все его прежние навыки не только не помогали 
ему, а попросту мешали. Алексею казалось, что сейчас нужно что-то совсем иное, что он 
никогда ранее не делал и не испытывал. Он нервничал, но собравшись с силами он спросил:
   - Вчера твой дед, а сегодня я, сказали одну и туже фразу, которая мне кажется достаточно 
верной. Дело ведь действительно не в том, где опасно, а где нет, ибо не мы выбираем, где 
живём, и кто нами правит. Не важно даже то, насколько кто силён или слаб, ибо мы 
рождаемся разными. Но важен именно наш путь, которым мы следуем, и то, кем мы себя 
видим на этом пути и что мы хотим найти. Мне кажется, что эта мысль верна. Но ты и вчера, 
и сегодня сказала, что даже и это не столь важно. Что ты имеешь в виду?
     Она неспешно встала, опустилась перед ним на колени и, глядя ему в глаза, сказала:
   - Ты прав. То, о чём ты говорил, очень важно. Но важнее этого то, почему ты идёшь этим 
путём, почему ты видишь себя тем, кем видишь, и почему ты хочешь найти то, что ищешь. 
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ну вот смотри. Ты идёшь путём проповедника, видишь себя в роли проповедника и 
хочешь привлечь на свою сторону как можно больше людей. При этом тебя не волнует то, 
что ты лжёшь, говоря людям, что проповедуешь добро, ибо ты проповедуешь зло. И это всё 
важно. Но важно и то, почему ты делаешь это. Разве у тебя, рождённого в столице, был 
другой выбор кем стать: сторонником Истины, или рабом представителя его воли. Разве 
отправился бы ты в путь в гетто за отчётным товаром, если бы не необходимость 
отчитываться. Разве пошёл бы ты проповедовать зло, если бы тебе не было на то приказа. 
Важно не только то, кто ты, где и для чего, но и почему.
     Она продолжала говорить о нём.
     Как только она упомянула представителя его воли, улыбка сошла с лица Алексея, и он 
открыв рот стал смотреть на неё не говоря ни слова. Он был в шоке. Она знала всё: кто он, 
откуда, зачем. Но если так, то почему она позволила ему говорить, почему не указала людям 
на то, кто он, почему она пришла к нему. В недоумении он опустил голову на руки и 
забормотал одно:
   - Почему? Почему?
   - Почему что? - спросила она. - Почему ты? Почему я? Почему они? Или почему весь мир? 
Почему что?
     Алексей посмотрел на неё обезумевшими глазами. Минуту, две. Она смотрела на него, но 
её взор был спокоен и полон ласки. Внезапно Алексей встал, сделал пару шагов, повернулся 
к ней и, встав перед ней на колени, спросил:
   - А кто такой посланник, и чей он посланник?
     Она помолчала несколько мгновений.
   - Всему своё время. Ты ещё не готов. Но мне уже пора. Возьми.
     Она распахнула плащ и протянула ему очень старую книгу.
   - Это тоже Завет Владыки, но не вашего. Прочти его. Может быть ты найдешь для себя 
если не ответы, так, по крайней мере, вопросы. Поверь мне: вопросы не менее важны, чем 
ответы. Может быть даже более ... в своё время. 
     Она встала с коленей.
   - Мне уже пора. Увидимся завтра. Я сама найду тебя.
   - Хорошо. - сказал Алексей. - Но коли ты даёшь мне свой завет, так возьми прочитай мой.
   - Я даю тебе не свой завет, а завет Бога. То же, что даёшь мне ты, мне не нужно. Я знаю 
это. И не удивляйся тому, что я читала его. Мы считаем эго злом, но чтобы с ним бороться 
мы должны его знать.

     Алексей долго смотрел вслед удаляющейся девушки. Даже после того, как она исчезла за 
поворотом, он сидел и смотрел. Потом его взгляд упал на лежащие перед ним книги.
     "Как же они похожи", - подумал он. - "Один размер, толщина, обложки сделаны из одного 
материала, даже застёжки. Только вот на книге, что дала она, есть какой-то странный значок. 
Вроде бы и крест, но тогда зачем ещё две перекладины?"
     Алексей просидел в своих размышлениях ещё несколько минут. Затем он протянул руку, 
чтобы взять подаренную книгу, но остановился. Что-то мешало ему сделать это просто так. 
Он посмотрел на книгу. В этот миг ему показалось, что кто-то смотрит ему в затылок. Он 
оглянулся. Сзади никого не было. Только беспредельное звёздное небо простиралось над 
ним. И эта высота была столь глубока, что одновременно и влекла ввысь, и давила его к 
земле. Что-то тихое и спокойное разлилось в его теле, и он, сам не замечая того, опустился 
на колени. С благоговейным трепетом он взял этот неведомый ему Завет, открыл в первом 
попавшемся месте и стал не спеша читать:
     "1 Любите справедливость, судьи земли, право мыслите о Господе, и в простоте сердца 
ищите Его, 2 ибо Он обретается неискушающими Его и является не неверующим Ему. 
3 Ибо неправые умствования отдаляют от Бога, и испытание силы Его обличит безумных. 
4 В лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху, 
5 ибо святый Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных 
умствований, и устыдится приближающейся неправды. 6 Человеколюбивый дух - 
премудрость, но не оставит безнаказанным богохульствующего устами, потому что Бог есть 
свидетель внутренних чувств его и истинный зритель сердца его, и слышатель языка его. 
7 Дух Господа наполняет вселенную и, как все объемлющий, знает всякое слово. 8 Посему 
никто, говорящий неправду, не утаится, и не минет его обличающий суд. 9 Ибо будет 
испытание помыслов нечестивого, и слова его взойдут к Господу в обличение беззаконий 
его; 10 потому что ухо ревности слышит все, и ропот не скроется. 11 Итак, хранитесь от 
бесполезного ропота и берегитесь от злоречия языка, ибо и тайное слово не пройдет даром, а 
клевещущие уста убивают душу. 12 Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни и не 
привлекайте к себе погибели делами рук ваших. 13 Бог не сотворил смерти и не радуется 
погибели живущих, 14 ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет 
пагубного яда, нет и царства ада на земле. 
15 Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть: 16 нечестивые привлекли ее и 
руками и словами, сочли ее другом и исчахли, и заключили союз с нею, ибо они достойны 
быть ее жребием ..."

     Алексей проснулся от болей в ногах. Он открыл глаза и увидел, что был уже день. Яркое 
солнце освещало всё вокруг. Он же лежал в тени накидки, что повесила над ним, чья-то 
заботливая рука. Алексей попробовал встать, но затёкшие ноги не позволили ему сделать 
это. Он уснул в той же позе, что и сидел читая всю ночь. Он не мог остановиться и с 
жадностью впитывал в себя всё, что было написано в подаренной книге. Она потрясла его.
     У Алексея болели глаза. Он всю ночь сидел у костра и читал. На это мог решиться только 
безумец, не жалеющий свои глаза, или тот, кто открыл в себе то, здоровье чего куда важнее 
глаз. Алексей жмурился и потирал ноги, чтобы они побыстрее пришли в действие.
   - С добрым утром, - раздался голос вчерашней знакомой.
     Алексей повернулся в её сторону, и тут боль в суставах застоявшегося тела заставила его 
вскрикнуть. 
   - Я понимаю тебя, но хочу предупредить: не забывай о здоровье, - продолжила она, забирая 
с его коленей книгу, чтобы потом начать делать массаж его ног. - Хорошо, когда знаешь, что 
делать и как делать. Прекрасно, когда в тебе есть ещё и силы сделать это. Смерть дарит 
облегчение только умершему, когда был он праведен. Когда человек здоров и полон сил, он 
может сделать счастливым не только себя, но и научить других тому, как стать счастливыми... 
если они сами хотят того, - закончила она после небольшой паузы.
   - Это ты повесила накидку?
   - Да, когда я пришла, я заметила, что ты спишь. Книга была открыта, и я поняла, что ты 
уснул за чтением. Мне хотелось, чтобы ты отдохнул, и я не стала тебя будить.
   - Но ведь уже день. Вчера я понял, что ты хотела что-то мне показать или о чём-то 
поговорить. Мы можем не успеть.
   - Лучше отдохнуть и работать мало, но с полными силами, чем трудиться долго, изнемогая 
от усталости.
     После того, как Алексей пришёл в себя, они неспешно направились по одной из улочек 
гетто куда-то вглубь жилого квартала. Их разговор был более чем далёк от тех вопросов, что 
затрагивали книги, которые они несли в своих руках. Они говорили то о погоде, то просто 
смеялись над каким-нибудь котом, растянувшимся в дорожной пыли, то, останавливаясь у 
деревьев, прислушивались к шуму листьев. Для непосвящённых они были похожи на 
обычную парочку влюблённых, бродящих без дела, и находящих наслаждение не в том, чем 
наполнено их общение, а в том, что оно есть.
   - Ну вот, мы и пришли, - сказала она, открывая низенькую дверь одноэтажного дома. - 
Заходи и чувствуй себя как дома. Только не забывай, что для тех, кто будет внутри, ты пока 
что чужак, если не внешне, то внутренне. Слушай, а не говори; тот, кто не впитал, не может 
давать.
     Пригнувшись, Алексей вошёл внутрь. Пройдя по коридорам, он оказался в достаточно 
большой комнате, способной вместить человек сто или даже боле. Окна комнаты были 
прикрыты тонкой тканью, что позволяло задерживать зной снаружи и пропускать свет 
внутрь. Людей в комнате было немного, но они прибывали и рассаживались вдоль стен. 
Вспоминая своё вчерашнее деление людей на две группы, Алексей увидел, что здесь 
присутствуют и те, и другие. Некоторые предпочитали рассаживаться вместе, согласно тем 
самым группам. Это была преимущественно молодёжь. Более старые не делали различий 
между "своими" и "чужими" и садились там, где встречали первого знакомого, к какой бы 
группе он не принадлежал. Женщины и девушки присутствовали наравне с мужчинами, хотя 
было видно, что некоторых это очень не устраивало.
     Алексей повернулся, чтобы расспросить свою спутницу о сборище, но её рядом не было. 
Волнение охватило его. Он уже хотел было выйти наружу, но тут поднялся край висевшего 
ковра, и через дверь, которую он прикрывал, в комнату вошёл старец в сопровождении 
нескольких мужчин и женщин, в числе которых была и она. Все встали, но старец рукой 
попросил их присаживаться. Алексей, находясь в замешательстве, продолжал стоять. Свита 
старца разошлась по залу. Девушка же подошла к Алексею и, взяв за руку, усадила его на 
ковёр рядом с одним из маленьких столиков с незажжёными свечами, которые были 
расставлены по всему залу.
     В комнате воцарилась тишина, которую никто не решался нарушить. Алексей оглядывал 
присутствующих. Все они смотрели в одну сторону. Когда и он повернул туда голову, он 
встретился глазами с глазами старца. Тот час же старец отвёл взгляд и тихим, но внятным 
голосом произнёс:
   - Во имя Господа милостивого и милосердного.
     Все сидящие склонились в поклоне и, замерев на несколько секунда, выпрямились, 
приняв прежние позы.

     Над гетто опускался вечер. Молодёжь, стараясь не мешать говорящему и слушающим, 
стала зажигать свечи. Комната озарилась сиянием, которое Алексею никогда ранее не 
доводилось видеть. Всё, что происходило вокруг, производило на него столь странное 
впечатление, и пугающее своей непонятностью, и влекущее своей неизвестностью. Он строго 
последовал совету приведшей его сюда. Он сидел и слушал. За весь вечер он не проронил ни 
слова. И это радовало его, поскольку все вопросы, которые возникали в его голове в ходе 
беседы, получали в дальнейшем исчерпывающие ответы от присутствующих.
     В начале ему показалось, что старец, к которому все так почтительно отнеслись, что-то 
вроде их руководителя, перед которым следует преклонятся. Однако, видя, что многие даже 
спорят с ним, он понял, что этот старец является для них не столько хранителем догм или 
учителем, рекущим знания, сколько наставником, помогающим человеку самому открыть 
свои глаза на те знания, к которым человек стремится. Алексей думал, что старец будет 
говорить, а все будут слушать его речи, но оказалось наоборот: старец слушал то, что 
говорили другие и лишь изредка делал те или иные комментарии.
     Судя по всему встреча двигалась к концу. Несмотря на общее удовлетворение 
происшедшим, Алексей испытывал некоторый дискомфорт от того, что не нашёл ответы на 
все свои вопросы. И в тот момент, когда старец задал заключительный вопрос любезности: 
"Ну что, может быть кто-нибудь ещё хочет что-то обсудить?" - Алексей не выдержал:
   - Да, - коротко произнёс он.
     Присутствующие в зале обратились в его сторону. Никто не знал его, поэтому на лицах 
подавляющего большинства выразилось недоумение. По залу пополз шёпот.
   - Хорошо, молодой человек, - сказал старец. - Присутствующие здесь готовы выслушать 
Ваш вопрос. Но, прежде чем Вы сделаете это, мне бы хотелось, чтобы Вас представила 
приведшая Вас сюда.
   - Зачем же она, -сказал Алексей вставая. - Я и сам могу сделать это. Что вы хотите знать 
обо мне? Спрашивайте и я отвечу?
   - Что ж, коли так, то скажите нам, кто Вы такой?
   - Я? Алексей.
     Старец улыбнулся.
   - Скажите, Алексей, если бы Вы представились другим именем, чтобы тогда для нас 
изменилось? По-моему ничего. Ваше имя нам ничего не говорит. Кто Вы такой?
     Ответ старца привёл Алексея в некоторое замешательство. Он улыбнулся улыбкой 
недоумения, посмотрел на свою спутницу, затем снова перевёл взгляд на старца:
   - Ну ... я - человек.
   - Человек? - переспросил тот. - Но ведь и я человек, и они тоже. Но разве мы с Вами одно и 
тоже? Кто Вы такой?
   - Что ж, если вас интересует, кто я такой, то я вам всем отвечу.
     Алексей посмотрел на свою спутницу. Она сидела, спокойно смотря на него. Он вышел в 
центр зала и продолжил.
   - Я - посланник Представителя Его Воли на Земле. Здесь я затем, что бы проповедовать 
Завет нашего Владыки и привлекать людей на свою сторону.
     Он обвёл взглядом весь притихший зал.
   - Ну, этого вам достаточно?
   - Нет. То, что Вы являетесь, как вы выразились, посланником представителя его воли на 
земле, говорит лишь о том, кем Вас сделали. То, что Вы пришли сюда, чтобы проповедовать 
завет вашего владыки и привлекать людей на свою сторону, так это лишь то, куда вас 
послали и зачем. Всё, сказанное Вами, говорит лишь о ваших отношениях с окружающим 
Вас миром. Ваш ответ не по существу. Я так и не понял, кто Вы такой? Вы, Вы сами по себе. 
Кто Вы такой?
     Алексей улыбнулся в замешательстве. Он сделал пару шагов к стене и остановился 
упёршись спиной о столик со свечами.
     Прошла минута.
     В зале стояла мёртвая тишина. Все смотрели на него, Алексей же тупо уставился на пол 
перед собой и молчал, не понимая того, что же от него хотят. Паузу прервал старец.
   - Ну хорошо, - промолвил он, - если Вы не можете ответить на этот вопрос, то тогда может 
быть Вы скажите мне, что Вы хотите? Только не говорите мне, что Вы хотите проповедовать 
завет вашего владыки и привлекать людей на свою сторону. Это хотите не Вы, а тот, кто Вас 
послал. Скажите нам, что Вы хотите?
     Алексей оживился.
   - О, это очень просто. Я желаю хороший дом, машину, же... - тут он оглянулся на свою 
спутницу; она, словно поняв, что он хочет сказать "женщин", улыбнулась и отвела взгляд, - 
же... желательно дельную работу, ни и всё такое, что полагается.
   - Хорошо, но представьте, что всё это у Вас есть. Что, Вам боле нечего пожелать?
   - Денег побольше.
   - Это я уже понял. Представьте, что всё это у Вас уже есть?
   - Тогда славы и власти.
   - И это у Вас есть.
   - Беспредельной власти.
   - Есть.
     Алексей удивлённо посмотрел на старца. Тот же продолжал:
   - Поймите, всё, о чём Вы говорите, определяет Ваши желания по отношению к 
окружающему Вас миру. Вы отвечаете не по существу вопроса. Я так и не понял, что Вы 
хотите? Вы, Вы сами по себе. Что Вы хотите?
     Алексей стоял опустив голову и молчал.
   - Вы не понимаете моих вопросов, - наконец сказал старец. - Хорошо. Представьте, что 
всего мира нет, а Вы есть. Скажите: кто Вы такой, и что Вы хотите?
     Прошло минут пять. Зал молчал. Алексей поднял голову. Казалось, что в углах его глаз 
показались слёзы. Он крепко зажмурил глаза и зажал их пальцами. Потом резко оторвал руку 
от лица и твёрдым голосом произнёс:
   - Говорят, что дурак может задать столько вопросов, что и сотня мудрецов не ответит. Я не 
считаю Вас тем самым дураком, но видимо и я ещё не тот мудрец, которому можно задавать 
простые вопросы, чтобы искать на них ответы. Вы спрашивали меня: кто я такой, и что я 
хочу. Следует признать, что я не знаю ответов на эти вопросы. Если же Вы знаете ответ и 
готовы сказать мне, кто я такой, и что я хочу, то я готов слушать Вас.
   - Хорошо. - произнёс старец улыбнувшись и приосанившись в кресле.
   - Хорошо? - переспросил Алексей. - Вы довольны тем, что смогли задать вопросы, на 
которые я не смог найти ответ.
   - Нет, Алексей. Я доволен не тем, что Вы не знаете ответа на эти вопросы, а тем, что вы 
хотите найти на них ответы.
   - Но если, Вы довольны, то почему бы вам не сказать "отлично"?
   - "Отлично" было бы в том случае, если бы Вы хотели не услышать ответ о том, кто Вы 
есть, и что Вы хотите, а желали бы сами найти ответы на искомое. Тем более что, я не в 
силах ответить на эти два вопроса. Только Вы сами можете сделать это.
   - Сам:?
   - Да, сам. Но всему своё время. Сейчас же мы готовы выслушать те вопросы, что Вы хотели 
задать нам. Конечно же, в том случае, если Вы передумали или Ваши вопросы изменились, и 
Вы хотите их обдумать прежде, чем задать, то Вы можете не задавать их сегодня а придти 
завтра. Спешить нам некуда. Сегодня же не последний день мира.
   - А если последний? - спросил Алексей.
   - Если последний, то нам уже некуда спешить?

   - Каково поведение человека? Почему он делает то или другое? Для того, чтобы ответить 
на эти вопросы, нужно прежде всего понять: кем видит себя человек по отношению к 
окружающему миру и какую цель он преследует, чему служит. Позвольте начать с 
последнего положения.
     Чему может служить человек? Если не сводить это к личностям, начиная начальником и 
кончая неким идеалом, то всё определяется двумя путями: Добро и Зло. Чему отдать 
предпочтение выбирает каждый самостоятельно. Но сейчас я хочу поговорить о 
возможности служения Добру и Злу.
     В данной ситуации выбор невелик: либо Добро, либо Зло, но до конца, либо Добро и Зло 
вместе. Было бы глупо утверждать что в жизни каждого человека нет одного из двух. 
Поэтому говоря о служении я имею ввиду стремления человека к чему-либо. А ошибки 
неизбежны у того, кто ищет. 
     Хочется сразу отставить в сторону "совместителей". К подобным людям хорошо 
относятся лишь подобные им. Рассматривать их не интересно, ибо они только и делают, что 
топчутся на месте, с точки зрения рассматриваемых нами категорий, и ни к чему привести не 
могут. Разве что лишь к глупым и никому не нужным поступкам (не в частности, а в общем).
     С моей точки зрения правильным является служение Добру. Мне не хочется именно 
сейчас говорить о том, что такое служение правильно с точки зрения морали, веры и т.п. 
Достаточно того, что только служение Добру логично. Ибо только оно может быт полностью 
реализовано. Служение Злу, как бы его не превозносили некоторые, всегда не является 
служением Злу полностью, до конца.
     Давайте посмотрим, что нам дают эти служения.
     Служение Добру. Чтобы кто-либо ни делал, у него есть два ориентира, которыми он 
определяет свои поступки. Это отношение деяния к самому себе и к обществу. Если 
отбросить вопрос о том, в чём заключается счастье отдельного индивида, то всё сводится к 
тому, что человек счастлив, потому что он счастлив сам по себе и, потому что счастливо 
общество. (Случай, когда человек счастлив, потому что общество несчастно, в данном случае 
не рассматриваем ибо говорим о вопросе служения Добру.) Очевидно, что общество не 
может быть счастливо, если несчастны отдельные его члены. Поэтому для того, чтобы 
общество было счастливо человеку необходимо делать добро себе и не делать зла другим, 
так как в этой ситуации общество уже не будет счастливо из-за несчастья другого. Делая же 
добро обществу, мы создаём благоприятную обстановку для всех, а, следовательно, и для 
себя.
     Другими словами говоря, делая добро себе, не делая при этом зла другим, мы делаем 
добро обществу. А, делая добро обществу, мы делаем добро себе. То есть человек, служащий 
Добру, может быть последовательным до конца.
     Служение Злу. Подобное служение необходимо рассматривать то же с двух упомянутых 
позиций. Как уже отмечалось, человек, принося зло отдельным членам общества, несёт зло 
всему обществу. Однако, поступая так, служащий Злу приносит счастье самому себе, ибо 
несчастье других - его желанная цель, а, следовательно, его добро. Очевидно, что такое 
течение событий нельзя назвать полным служением Злу. Если же человек захочет, для 
полного придания себя делу Зла, нести вред и себе, то ему опять не удаётся достигнуть 
желаемой цели. Это вызвано тем, что, делая зло себе, мы должны не позволять себе 
реализовывать свои желания - вредить обществу. Но этом самым, мы делаем добро обществу.
     Резюмируя, можно утверждать, что, делая зло обществу, мы делаем добро себе. А, делая 
зло себе, мы делаем добро обществу. То есть человек, служащий Злу, не может быть 
последовательным до конца.
     Привнося в текст положения из вероучений, хочу сказать следующее. Человек, служащий 
Добру, может быт быть принят Богом как свой сторонник и познает благость Всевышнего. В 
том случае, если Зло - путь человека, то, как бы он не стремился, он не сможет вкусить 
расположение Дьявола. Дело в том, что безумец ни при каких условиях не сможет творить 
зло для всех, а, следовательно, и Дьявол не может признать его своим полным сторонником. 
Помимо этого, цель Дьявола - всеобщее горе, своё счастье. Неужели кто-то считает, что Зло 
отступится от своих целей ради того, кто по глупости своей счёл себя последователем, 
соратником Зла, для кого оно непременно станет Добром. 
     Человек для Зла - раб, ничто, и глуп тот, кто считает иначе. Если Зло и добро к нам, то 
лишь только для того, чтобы мы сами бросили себя туда, откуда у нас уже не будет шанса 
выбраться, и где с нами можно будет творить, что Злу угодно.
   - Вы говорите что человек для Зла - раб, но в этом случае все Ваши выкладки ни к чему не 
привели, так как то, что человек для Зла - раб, сопоставимо с тем, что люди - рабы Божии.
   - К счастью это не так. Подобное заблуждение вызвано непониманием того, что говорят 
другие.
     Слова о том, что человек - раб Божий, возникли во времена рабовладельчества и носили 
иной смысл. Раб - не ничто. Раб - это тот, чья жизнь находится в полной власти другого. И 
даже в этом случае "полная власть" не распространяется на то, решение чего возможно волей 
"раба". Человек для Бога не ничто, не раб, но Бог своей властью может поступить по 
отношению к человеку так, как сочтёт правильным, то есть как "господин" по отношению к 
"рабу ".
     В данной ситуации мне видится необходимым более подробно изложить свои мысли по 
вопросу о взаимоотношениях Бога и Человека.
     То, что Бог не стремится к тому, чтобы мы являлись его рабами, можно показать на 
следующем. Любой заинтересован в том, чтобы служащие ему были его 
единомышленниками, способными вершить начатое дело самостоятельно, а не тупыми 
машинами, делающими лишь то, что было приказано и засыпающими едва хозяин шагнёт за 
порог. Неужели можно предположить, что Бог глуп и предпочитает глупость мудрости, 
слепоту зрению, поклонение последовательству.
     Как я уже говорил ранее, человек раб по отношению к Богу лишь с точки зрения 
возможности Бога вмешиваться в нашу жизнь. И то это происходит только в тех случаях, 
если Всевышний сочтёт, что это вмешательство необходимо. В противном случае, если люди 
сами могут разрешить возникшие проблемы, вмешательства не будет. Это вызвано тем, что 
Бог заинтересован в том, чтобы человечество само, без давления, творило свои деяния. 
     Во-вторых, Бог, являясь "лидером служения Добру", должен любыми путями избегать 
любых форм насилия. А, следовательно, навязывание людям своей воли - не его путь, ибо 
принуждение, даже во благо, - насилие. Исключения составляют упомянутые вмешательства. 
Если человек вспарывает другому живот, то это - насилие. Но если вспарывание делается 
хирургом при проведении операции для спасения человека, то о каком насилии можно 
говорить. 
   - Но если человек не давал согласия на такую операцию, то действия хирурга следует 
расценивают как преступление.
   - Несомненно, но лишь в том случае если пациент признан находящимся в здравом 
рассудке. Но даже без этой поправки приведённый пример не соответствует нашему случаю 
с Богом. Всё дело в том, что люди постоянно хотят и просят о том, чтобы для них сделали 
добро, улучшили их существование. Поэтому вмешательство Всевышнего не может 
расцениваться как преступление с насилием.
     Указанные причины отношения Бога к человеку основаны на логических размышлениях. 
Если Вам в своих суждениях удобнее опираться на тексты священных писаний, скажу 
следующее: " И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [ и ] по подобию Нашему ... 
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его ; мужчину и 
женщину сотворил их."
     В этих строках хочется остановиться на двух моментах. Первое: человек подобен Богу. 
Следовательно, не являясь Богом, он несёт в себе качества присущие Богу. И свободу выбора 
в том числе. Другое дело в том, из чего мы можем избирать, а из чего нет. Но так и ребёнок 
выбирает не из поэзии или романов, а из азбуки.
     Второе - то, что Бог сотворил мужчину и женщину и сотворил их по образу и подобию. 
Следовательно, всё, распространяемое на мужчину, касается и женщины и наоборот. Ибо 
они одинаковы по своему образу и подобны друг другу.
   - Хорошо. Но если мы пришли к тому, что человек свободен в своём выборе в вопросах, 
касающихся его власти, его поведения, то очевиден вопрос: "Если это так, то почему тогда 
говорят, что это можно делать, а это нет. Грешно."
   - А в этом вопросе я с тобой согласен и должен высказать своё недовольство сложившейся 
ситуацией.
     Всё моральное воспитание построено, на мой взгляд, не с того конца. Поэтому оно 
коренным образом не стыкуется с образованием, которое мы получаем. А так как в нашем 
обществе в настоящее время для большинства доминирующим является достаток, который 
может быть достигнут именно образованием, а не моралью, то все нравственные положения 
просто вычёркиваются из жизни, как противоречащие основным принципам существования 
современного жителя Земли. Увы, но это так. Боле того, даже среди многих из нас духовные 
отношения начинают строиться исходя из жизненных ситуаций. Ни для кого из нас не 
секрет, что многие люди, приходя в церковь, "заключают контракт с Богом": я тебе свечку, 
ты мне моё желание. Вот уж воистину прагматизм.
   - Так в чём же ошибка? 
   - В первую очередь в неправильном объяснении понятия " грех ".
     Для тех, кто когда-либо задумывался над тем, что такое грех, ясно, что грех - это 
деяние, которое приводит душу, или, по некоторым представлениям, дух, человека к наказанию, 
мучениям или, религиозно выражаясь, к " геенне огненной ". Однако, для большинства, грех - 
это табу, то, что нельзя делать. Причём именно в такой формулировке. То есть: "грех - это 
то, что нельзя делать" не как следствие, а как определение. И что самое обидное, что 
рядовые церковнослужители не объясняют людям этой тонкости.
     Базируясь на таком представлении греха, мы получаем серьёзную проблему: человек 
перестаёт рассматривать грех как нечто запретное. Это вызвано тем, что грех начинает 
восприниматься чем-то земным, а, следовательно, на него начинают распространяться все 
отношения к земному, основанные на полученном образовании. Дело в том, что образование 
говорит: делать можно всё, что не приносит вред. А житейский опыт добавляет: вред 
видимый. Поэтому, когда человек лжёт, крадёт и т.п. и не получает от людей возмездие, то 
он начинает веровать, что грешно не то, что было сделано, а только то, что было замечено. 
Это так в старину девушка, приглашая к себе любовника, клала икону лицом вниз, стараясь 
скрыть, то, что она считала греховным, от взоров святого на иконе. 
     Ещё большее разрушение человека достигалось при государственном обучении убийству. 
Общество, одно из сильнейших психологических устройств, постулировало: убивать 
разрешено. При этом начальное "во благо общества", хоть и как-то объяснимая, но очень уж 
сомнительная фраза, в будущем просто опускается.
     Таким образом, отмеченная постановка греха, не только не даёт желаемых результатов, но 
и приводит к моральной распущенности. О том, что подобное является насилием, я уж 
молчу.
   - Но ведь указанное представление греха традиционно для существующих религий.
   - Да, но увы. И это традиционно именно для религий, а не для духовных учений. Именно 
религия, как "дочь" церкви, общественной организации, привносит в духовное учение то, что 
свойственно материальному миру, то, с чем привыкли общаться непосвящённые смертные: 
разрешения и запреты, которых для человека на самом деле не существует. Конечно же, для 
управления толпой куда удобнее расписать допустимое и запретное, чем дать свободу, куда 
легче править рабами, чем сотрудничать с равными.
     Запомни. Человек свободен в своих поступках. Но он полностью отвечает за то, что он 
делает. И это ответ неизбежен. Слепое поклонение Богу не может сделать из человека 
Человека. Только принятие служения Добру и не только на чувственном уровне, но и на 
интеллектуальном - путь, которым должен идти человек, если он хочет стать тем, чем он 
может быть на самом деле. По большому счёту, существование Бога не должно сказываться 
на том, что мы делаем. Да, Бог есть. Но наши поступки должны строиться из нас самих, а не 
из искусственных запретов. Только улучшение нас самих, нашей сути может делать добро. 
Бог же здесь ни при чём. Неужели, если бы Бога не было, мы бы поступали иначе, а грех стал 
бы не только нормой жизни, но и её правилом. Повторюсь ещё раз: в выборе наших 
поступков Бог ни при чём. Всё что мы делаем должно стать нашим, а не законом сверху. 
Человек свободен.
   - Но, тогда, если человек свободен, и Бог знает это, почему тогда Иисус говорит о том, 
что нужно делать, а что нет. Не насилие ли это.
   - Нет. Иисус никогда не говорил: делай то и поступай так. Но слова его были: "Если 
хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди". Ежели не хочешь... Но помни, Господь 
всё рассудит, и нет тайного, чтобы укрылось от лица Его. Но Человек свободен.

     Алексей подошёл к ней сзади. Хотя ему казалось, что он делает это тихо, она всё-таки 
поняла, что это он. 
   - Ты знаешь, - сказала она не оборачиваясь, - а завтра мы расстанемся с тобой. Прошла 
всего лишь неделя с той ночи, как мы впервые встретились у костра, а мне кажется, что 
промчалась целая вечность. 
   - Но почему же мы должны расстаться? - сказал Алексей, опускаясь на колени, и беря её 
руку в свои ладони. - Нам хорошо вместе. Мне никогда не было так хорошо. Разве что 
тогда ...
     Он задумался.
   - Разве что тогда, -продолжила она, - когда ты был маленьким, сидел на коленях у 
родителей, а они были счастливы, обнимали друг друга и смотрели на тебя.
     Алексей удивлённо посмотрел в её глаза.
   - Откуда ты знаешь, что я хотел сказать?
   - Почти все были когда-то счастливы именно так. И это естественно. Для человека, чтобы 
он испытывал счастье, очень важно не только любить и быть любимым, но и чувствовать 
свою необходимость, видеть, что без него будет что-то не так, как есть теперь. Нет, это не 
гордыня или надменность, это - сопричастность. Это так важно знать, что ты придаёшь 
этому миру неповторимость.
     Алексей прижал её руку к щеке. Так они просидели в молчании минуту или более. Потом, 
как бы просыпаясь от внезапно набежавшего сна, Алексей спросил:
   - Подожди, ты ведь сказала, что мы расстанемся. Почему ты так уверенна?
   - Пока ты заходил в гости, у меня тоже был гость.
     Алексей не вставая с колен быстро перебрался к её ногам, чтобы сидеть непосредственно 
перед ней и лучше видеть её лицо. С некоторым волнением в голосе он спросил:
   - Гость?
     Она молчала. Видя, что она не отвечает, Алексей с ещё большим волнением повторил 
свой вопрос. Она перевела свой взгляд на него, и, протянув правую руку, коснулась его щеки.
   - Не бойся, - ответила она, - это был хороший гость, это был Посланник. Он и сказал мне, 
что мы с тобой завтра расстанемся.
     Её голос задрожал, и она встав на колени обняла Алексея и прижалась к нему так сильно, 
что ему показалось, что ему не хватит дыхания. Через мгновение он почувствовал на своей 
щеке что-то мокрое. Алексей отодвинул её и заметил, что она плачет. В этот миг он 
буквально возненавидел этого Посланника.
   - Да что же это творится? - вскричал он. - Почему он позволяет себе расстраивать тебя? Да 
скажет мне кто-нибудь наконец: кто он такой и что ему надо? Если он заставляет плакать 
тех, кто достоин лишь счастья, то да будет он ...
     Она не дала ему договорить зажав рот руками.
   - Никогда никого не проклинай, Алёшенька, никогда и никого - прошептала она со 
священным трепетом, и потом прокричала, - Никогда и никого, ты слышишь меня.
     Алексей не ожидал он неё такой реакции. Он сел на подогнутые колени. Она же, не 
останавливаясь, на одном дыхании скороговоркой говорила и говорила:
   - Никогда, Алёшенька, никогда и никого не проклинай. Ты слышишь. Никогда. Всё 
возвращается, и нет ничего, за что бы мы не получили воздаяния. Пойми: человек 
заслуживает к себе такого отношения, как он относится к другим. Если мы проклинаем, то 
позволяем и другим проклинать нас самих. И воздастся нам тем судом, каким будем мы 
судить. И любовью отплатится нам за любовь нашу. И ненавистью за ненависть.
     Воздух в её лёгких закончился. Она сделала несколько глубоких вдохов и остановилась, 
уткнувшись головой в его плечо.
   - Не злись на них, - продолжила она, - мы расстанемся не потому, что они так хотят, и это 
нужно им. Мы расстанемся потому, что так уже предрешено, и механизм уже запущен. Они 
не приказывают нам, а предупреждают нас. Предупреждают, чтобы мы хоть в эти последние 
минуты успели сделать то, что в душе считаем правильным, но боимся признать таковым.
   - Скажи мне: если они знают, что будет, то они неверное... - у него путались мысли, - скажи 
мне: кто они - Посланники.
   - Всему своё время.
   - Но, по крайней мере, скажи мне: как они выглядят, чтобы, встретив их, я смог бы узнать, 
что это они.
   - О, ты сразу поймёшь, что это Посланник. Увидев Посланника нельзя принять его за 
другого. Не бойся, ты не ошибёшься.
   - Ты уверена в этом?
   - Я знаю это столь же точно, как и то, что я люблю тебя.
     Алексей замер. Через пару мгновений он открыл рот, но она опередила его.
   - Я знаю. Никто никогда ранее не говорил тебе, что любит тебя. Разве что тогда ...
     Он поднял перед ней указательный палец, прося замолчать, и опустил голову, стараясь 
скрыть набежавшую слезу.
   - Да, ты права. Разве что тогда, когда я был маленьким, сидел на коленях у родителей, а они 
были счастливы, обнимали друг друга и смотрели на меня.
   - Я люблю тебя и буду любить тебя и только тебя. Помни это. Я полюбила тебя давно, 
когда мне тебя впервые показал Посланник. Не у костра, а ещё там, дома. Знай, я буду 
любить тебя и тогда, когда буду вдали от тебя, и тогда, когда все мои друзья и знакомые 
проклянут тебя, и даже тогда, когда ко мне придёт Посланник, чтобы взять у меня и 
отправить к тебе нашего сына.
     Немой вопрос застыл в глазах Алексея.
   - Да, - продолжила она, - нашего сына.
   - Но ...
   - Это одно из многого того, чего ты ещё не знаешь. Но это будет. Будет это и ещё многое, 
чего ты и не подозреваешь.
     После небольшой паузы Алексей спросил:
   - Ты даже не поинтересовалась тем, люблю ли я тебя. Может быть это всего лишь игра с 
моей стороны.
   - Душе не нужны слова.

     Алексей посмотрел на неё и спросил:
   - Ты знаешь, со мной это было много раз, но ни разу со мной не было этого. Почему? Что 
ты сделало такого, чего не делал никто до тебя?
     Она прижала его руку к своим губам и прошептала:
   - Я спасла тебя.

     Когда он проснулся её рядом уже не было. Алексей был счастлив. Ему казалось, что если 
он встанет, то проснётся, и всё происшедшее окажется только сном. Прекрасным, но сном. 
Он потянулся и закрыл глаза.
     Но тут словно горячей водой его обдали слова, сказанные её вчера: "А завтра мы 
расстанемся с тобой ". Он вскочил как ошпаренный, быстро оделся и выскочил из дверей. Её 
нигде не было. Алексей подбежал к калитке и остановился. Она стояла на улице и беседовала 
с каким-то юношей.
     "Не может быть", - подумал Алексей, - "это ведь "двенадцатый", тот парень, который 
осмелился спорить со мной, когда я ещё только шёл в гетто. Но почему он здесь? Ведь они 
все должны были быть там. Неужели он здесь, что бы причинить её вред".
     Алексей распахнул калитку и быстрым шагом направился к ним.
     Когда он прошёл половину пути, "двенадцатый" повернулся и увидел его. Ужас исказил 
лицо парня, и он, отшагнув назад, поднял руку, указывая на приближающегося Алексея. Он 
хотел что-то сказать, но страх сковал его язык.
   - Не бойся, - произнесла она, взяв юношу сзади за плечи, - ты знал его прежнего. Теперь он 
другой. Он ещё не до конца Его, но он уже не их. Не бойся.
     Парень опустил руку, но всё ещё испуганно смотрел на приблизившегося Алексея, 
который грозно спросил его.
   - Почему ты здесь?
   - Не злись, - мягко проговорила она. - Ты послал его в логово Зла, но в нём нашлась не 
только мудрость, чтобы разобраться в том, куда он попал, но и сила, чтобы бежать оттуда. 
Он пришёл ко мне, потому что мы были знакомы ранее. Но не это столь важно. Он говорит, 
что там что-то намечается. Он не знает что, но боится, что может быть что-то плохое. 
Поэтому он и решился бежать, чтобы предупредить всех. Вдруг они решат уничтожить нас.
   - Нет, - сказал Алексей. - Это исключено. Пока я здесь, они не тронут гетто хотя бы только 
из-за меня. Я не знаю зачем, но я чувствую, что я зачем-то нужен представителю, и нужен 
именно живым.
     Вдруг на лице юноши, всё это время смотревшим на перекрёсток, вновь отразился ужас.
     Алексей оглянулся. Сзади стоял парень лет двадцати, который смотрел на "двенадцатого" 
и, похоже, был удивлён и напуган не менее того.
   - Что тебе? - спросил Алексей.
   - Учитель, - ответил тот, - Вы меня наверное не помните. Я был среди тех парней, которых 
Вы встретили по дороге сюда.
   - Да, я припоминаю тебя. Продолжай.
   - Учитель, могу я прежде спросить, что делает здесь этот?
     Парень указал на "двенадцатого".
     Судя по тому, что парень был одет в одежду адептов учения, по тому, как отреагировал на 
пришедшего "двенадцатый" и потому, что он называл его учителем, Алексей понял, что 
перед ним не очередной беглец, а посыльный. Понимая, что отвечать не следует, Алексей 
властным тоном проговорил:
   - Тоже , что и ты. Если ты конечно не убежал. Ну, живо признавайся: зачем ты здесь?
     Парень согнулся от испуга.
   - Учитель, меня послали сюда. Я должен предупредить Вас, что гетто будет сегодня 
уничтожено. Вам надо уходить.
     Алексей в недовольстве провёл рукой по голове. Он уже хотел что-то сказать, но она 
опередила его.
   - Помнишь, я вчера говорила, что завтра мы расстанемся с тобой. Вот и пришёл этот миг. 
Тебе пора.
   - Но я не хочу идти туда. Там Зло. Я уйду с тобой.
   - Нет. Иди туда. Так будет лучше.
   - Учитель, - раздался сзади голос парня, - я не хочу умирать. Пойдёмте со мной, я выведу 
Вас, мне указали путь.
   - Скажи мне что знаешь, - ответил Алексей, - и убирайся прочь.
   - Что Вы хотите знать, учитель?
   - Номер атаки и её вектор.
   - Они говорили, что будет нулевая атака на запад.
     Алексей покачал головой.
   - Убирайся, я знаю всё, что мне нужно. Ступай вон.
     Парень сразу же бросился бежать и скрылся за ближайшим поворотом.
     - Уходите быстрее, - сказал Алексей, - скоро здесь будет ад. Оповестите всех, чтобы 
уходили куда угодно, только не на запад. Атаковать будут с севера, юга и востока. Но пусть 
они не боятся огня. Смерть не там, где трудно, а там, где, как кажется, спокойно.
   - Но ведь он сказал ... - начала она.
   - Атака на запад, - прервал её Алексей, - означает, что всех огнём погонят с севера, юга и 
востока на запад, где и будет основной удар. Нулевая атака - атака без пленных. - Алексей 
обратился к "двенадцатому", - уходи и быстрее. Предупреди всех кого сможешь. Ну, чего 
стоишь, беги.
     Парень кивнул и бросился бежать. Алексей ещё пару секунд постоял задумавшись и затем 
повернулся. Она пристально смотрела на него.
   - Ты права, - сказал он, - мне лучше пойти туда. Я убью его.
   - Нет, смерть здесь не поможет. На смену одного придёт другой.
   - Но что же тогда?
   - Скоро ты узнаешь, скоро ты увидишь ... - слеза побежала по её щеке.
   - Ты плачешь. Ты знаешь, что будет?
     Она кивнула и прижалась к нему.
   - Да, я знаю, что тебя ждёт. Тебе будет трудно, но помни, что я всегда с тобой.
   - Мы не увидимся боле никогда?
   - Никогда. Но пока будет трудно мне, наш сын будет мне опорой. Когда же придёт день, и 
тебе нужен будет толчок, чтобы сделать последний самый трудный шаг, он придёт к тебе, а с 
ним и часть меня.
   - Как мы узнаем друг друга?
   - Я уже видела тебя будущего и смогу описать ему, как ты выглядишь. Чтобы ты узнал его, 
я назову его твоим именем.
   - Я люблю тебя, - прошептал Алексей, прижимая её к груди.
     В этот самый миг вдали показались первые штурмовые корабли, и в домах задрожали 
стёкла.

     Алексей бежал вперёд, навстречу атакующим кораблям, с такой скоростью, с которой не 
бегал никогда в жизни. Словно кто-то дал ему большие крылья, и он даже не бежал, а летел. 
"Вперёд и только вперёд", - твердил он себе, понимая, что спастись можно только в том 
случае, если сократить до минимума время атаки, - "никаких остановок, иначе ты труп". Он 
"пролетал" квартал гетто за кварталом, не склоняясь ни перед воем техники, ни перед 
взрывами ракет, ни перед чем бы то ни было, что могло его уничтожить.
     "Свою смерть не услышишь и не увидишь".
     Вдруг, среди грохота, скрежета и свиста, он услышал что-то тихое и жалобное. Не 
останавливая бега, он взглянул в ту сторону и под помятой топливной цистерной увидел 
совсем ещё маленько щенка, беспомощно прижимающегося к пробитому колесу, ища 
защиты в этом нелепом наиопаснейшем убежище.
     Алексей остановился как вкопанный. Ещё пару дней назад он бы рассмеялся, увидев сию 
картину, но сегодня в этом щенке он увидел самого себя. Так же, как этот слепыш, он бродил 
во Тьме, ища спасения там, где его не было, там, где было опаснее всего. Точно так же, как и 
к этому щенку, было опасно приближаться к нему самому, ибо в любой момент 
приблизившегося могла ожидать смерть. Смерть, которой не испугалась она. Она, 
протянувшая руку, и спасшая если не тело, то душу.
     Он бросился к щенку через завал, сформированный перекрытиями старой бензозаправки.
Чтобы не свалиться в образовавшиеся воронки, он хватался за проржавевшие насквозь 
стальные четырёхгранные опоры крыш. Щенок, почувствовав, что в Алексее есть спасение, 
поплёлся к нему навстречу, шатаясь на своих ещё слабеньких лапках.
   - Ну, глупыш, - ликуя от радости прокричал Алексей, когда щенок оказался у него в руках, - 
раньше у них был шанс уничтожить меня, но теперь, когда я отвечаю за твою жизнь, я уж 
точно не имею права умереть.
     Алексей засунул щенка себе под куртку, развернулся и уже хотел было броситься из гетто, 
но в этот самый момент рядом с одной из опор взорвалась ракета. Алексей замер. "Беги," - 
кричал ему внутренний голос. Но Алексей стоял и смотрел, как опора медленно накренилась 
и стала падать в его сторону.
     "Свою смерть не услышишь и не увидишь".
     Острый угол столба пришёлся ему точно промеж глаз. Он упал навзничь, не видя ничего 
вокруг себя, ибо кровь моментально залила ему глаза.
     "Вот и всё", - бегало по кругу в голове. - "Неужели они ошиблись. И это всё моё будущее".
     Вдруг он поймал себя на одной мысли, и уцепился за неё как за спасательный круг: 
"Почему стойка, ударив меня, не упала и не раздавила меня? Рядом нет опор, чтобы 
задержать её".
     Собрав все силы, Алексей поднял голову. Кровь потекла вниз, и зрение частично 
вернулось к нему. Насколько это было возможно, он оглянулся вокруг и тут он увидел 
стойку, нависшую над ним. 
   - Почему же ты не упала? - спросил он её.
   - Потому что тебе ещё не время, - раздался чей-то тихий благозвучный голос.
     Алексей встряхнул головой, пытаясь увидеть того, кто с ним говорит, но вокруг, видимо 
от множества взрывов, было слишком ярко, и он не увидел никого. Внезапно, чья-то 
светящаяся рука обхватила столб и с неимоверной лёгкостью отбросила его в сторону. Среди 
окружающего сияния Алексей смог увидеть два глаза, устремлённые на него. Они были 
полны любви и силы.
     Через несколько мгновений глаза приблизились к нему так, как будто бы тот, кому они 
принадлежали, сел бы рядом с Алексеем, склонившись над ним. Алексей уже отчётливее мог 
разглядеть контуры находящегося радом с ним. Он был как будто бы человек, полный 
сияния, но было в нем что-то, что делало его другим. И это были глаза. Алексей пристально 
вгляделся в них и замер - на него глядели его собственные глаза.
   - Посланник, - прошептал он.
   - Да, Алексей. - ответил тот. - Ты хочешь что-нибудь спросить?
   - Это смерть?
   - Нет. Это - рождение.
   - Рождение? Но ведь я умираю.
   - Не всякий живущий будет жить, не всякий умирающий умрёт.
     После этих слов Посланник наклонился над Алексеем и коснулся губами его лба. Боль 
сразу же отступила. Алексей лежал и смотрел на Посланника, который молча смотрел на 
него. "Ты сразу поймёшь, что это Посланник", - вспомнил он слова, что она говорила ему. - 
"Увидев Посланника нельзя принять его за другого. Не бойся, ты не ошибёшься".
   - Она была права, - сказал Алексей, и тут же добавил. - Посланник, что с ней?
   - Она уже вне опасности. Не бойся, мы позаботимся о ней.
     Кровь текла у Алексея изо рта, но, странно, она не мешала ему говорить. В некоторые 
мгновения казалось, что он и не говорит вовсе, а происходит нечто иное. 
     Алексей снова перевёл взгляд на Посланника и спросил:
   - Зачем вам я, если у вас есть она? Зачем мне жить?
   - Затем, - услышал он в ответ, - что женщины слишком слабы, чтобы спасти мир, а 
мужчины слишком безрассудны, чтобы спасать себя. Загляни в себя ...
     Посланник сделал паузу и добавил:
   - Она спасла тебя ... ради Истины, ради тебя, ради него, - Посланник указал на щенка. - 
Ради жизни, а не смерти. Загляни в себя ...
     Словно ток пробежал по телу Алексея. Он из последних сил посмотрел на Посланника и, 
заглянув в свои глаза, увидел себя, себя изнутри - прошлого, настоящего и ...
     Силы оставили его, и он закрыл глаза. Но даже через опущенные веки он заметил как 
лучезарные крылья устремили Посланника ввысь. Благодатный ветер окутал Алексея со всех 
сторон, и он потерял сознание.

     Когда Алексей пришёл в себя, его взгляд упал на щенка, который сидел у него на груди и 
смотрел ему в глаза.
   - Ну что, приятель, - прошептал Алексей, - мы с тобой ещё повоюем.
   - Теперь, - раздался сзади голос Шестого Представителя Его Воли на Земле, - за тебя и для 
тебя будут воевать другие. Ты же учись отдавать приказания.
     Алексей попытался приподняться, но крепкая рука прижала его к постели. Только сейчас 
он заметил, что находится в больничной палате и свет, окружающий его, это не сияние, 
оставшееся после Посланника, а всего лишь свечение ламп. Из-за его спины неспешно 
вышел Представитель и, встав перед ним, произнёс:
     - Ты отлично справился с данным тебе заданием. За эту неделю, что ты был там, тебе 
удалось завербовать множество сторонников. И, что самое приятное, это молодёжь, а не 
отжившие свою жизнь старики. Лишь один из первых двенадцати предал нас и вернулся 
опять в гетто. Но это уже не твоя вина, а того, у кого на попечении он оказался здесь. Ты же, 
повторюсь, справился с заданием великолепно.
     Представитель сделал паузу и сел в кресло.
   - Теперь слушай то, о чём знают лишь немногие. - продолжил он. - Каждый из нас, 
представляющих Его Волю на Земле, конечно же не бессмертен. Бессмертие, которое нам 
обещано, немного другого рода. И власть, которую мы приняли на себя здесь, будет длиться 
вечно не здесь, а там. Мы служим, поставившему нас, ради вечной приближённости к Его 
трону. Хотя и здесь нам дана великая власть. Но в своё время мы уйдём. И каждому из нас 
нужен будет преемник. Если мы умираем тихо, у себя в постели, то преемник становится 
нашим продолжением, и все просто и не узнают, что один умер, а другой занял его место. 
Мы кажемся вечными. Но это невозможно тогда, когда множество людей видело то, что ты 
умер. Конечно же, можно было бы говорить о воскрешении, но наш Владыка не хочет даже 
упоминаний об этом. Так что, и Представители иногда умирают, а, точнее говоря, - 
погибают. Тогда преемники открывают новую страницу Представителей. Так вот, когда я 
умру, кто-то должен будет стать Шестым Представителем, а, если я погибну, - Седьмым. Я 
выбрал тебя. У тебя есть все задатки, чтобы стать Представителем. Так что поправляйся, и я 
стану учить тебя всему, что знаю сам. Единственное, что я хочу, чтобы ты запомнил сразу 
сейчас: не доверяй жрецам. Они знают многое и многому могут научить тебя. Но они такие 
же люди как и те. И им свойственно ошибаться. Слушай их, но решение принимай сам, ибо 
ты, а не они, представляешь Его Волю. Ты всё понял или хочешь что-то спросить?
     Представитель встал и замолчал. Алексей смотрел прями на него. Они оба молчали. По 
тому, как Представитель смотрел на Алексея через ткань своего капюшона, было видно, что 
его интересовало не столько то, понял Алексей это, сколько что-то другое, чего Алексей не 
мог понять. Чтобы пауза не затягивалась Алексей кивнул в ответ.
   - Ну вот и замечательно.
     Представитель повернулся и пошёл к выходу. Когда он уже был в дверях, Алексей с 
трудом проговорил:
   - Скажи, что с гетто?
     Представитель замер. Судя по всему он не ожидал, что кто-то осмелится говорить с ним, 
когда он сам того не желает. Он неспешно повернулся к Алексею, подошёл к нему и, 
склонившись над ним, проговорил довольным голосом:
   - А я не ошибся в тебе, щенок. Ты далеко поёдёшь.
     Он поднялся и снова направился к выходу.
   - Что с гетто? - властным голосом спросил Алексей.
   - С каким гетто? Рядом с городом их несколько.
   - Ты знаешь. С тем, что на востоке.
   - На востоке? Но на востоке нет гетто. - Ответил Представитель и вышел из комнаты, и уже 
из коридора до Алексея донеслось, - вот уже несколько дней на востоке нет никакого гетто.

     Через несколько дней Алексей стал вставать. Он ранее бывал в больницах, поэтому 
отчётливо осознавал, что здесь он не на правах обычного пациента. Он - преемник. Всё было 
к его услугам, все его прихоти исполнялись мгновенно. Но это его не радовало. Алексею 
было грустно и больно. Однако такое обхождение и, в особенности питание, было приятно 
щенку, который ел за десятерых и рос на глазах.
     В один из дней Алексей, глядя на щенка, задумался над тем, как же эта собака оказалась 
здесь. И тогда он распорядился позвать к себе того, кто нашёл его в гетто.
     Пришедший оказался рядовым штурмовых наземных сил. Он и поведал Алексею историю 
о том, что передал сюда, в больницу, этого щенка, ибо он спас Алексею жизнь. Когда его 
нашли, он уже практически замёрз. Сердце продолжало биться лишь потому, что щенок 
лежал на груди и согревал его своим теплом.
     Когда Алексея выписали, он стал жить во дворце Шестого Представителя Его Воли на 
Земле и надел длинный плащ с капюшоном, чтобы никто не видел его лица. Ему было 
запрещено Представителем снимать этот плащ где бы то ни было на людях. Только в своей 
комнате, куда никогда никто не заходил даже из прислуги, а порядок наводился каким-то 
неимоверным образом, он мог позволить себе скинуть одежду.
     Именно в эти минуты Алексей садился в углу и вспоминал её.
     Когда же ему становилось так больно и одиноко, что дальше некуда, он находил в своей 
памяти среди текстов множества книг, трактовавших Всеизвечный Завет Владыки, слова 
старенькой книги, которую она дала ему в первый день их встречи. И тогда он сидел и 
безостановно "читал" её целую ночь. И сила и власть Его истинного успокаивала его душу, 
наставляла на пути истины и давала ему силы в делах его праведных.
     Когда же наступало утро, и ему следовало отправляться к представителю, чтобы 
совершенствовать свою греховность, он становился на колени и, закрыв глаза, вспоминал 
одни и те же строки, которые защищали его в мире всего лишь его воли:
     "И изрёк Бог все слова сии, говоря:
     "Аз есмь Господь Бог твой: да не будут тебе бози инии, разве Мене"
     "Не сотвори себе кумира, и всякого подобия, елика на небеси горе, и елика в водах под 
землёю: да не поклонишися им, и не послужиши им".
     "Не приемли имени Господа Бога твоего всуе".
     "Помни день субботний, еже святити его: шесть дней делай, и сотвириши в них вся дела 
твоя, и день же седьмый - суббота Господу Богу твоему".
     "Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будешь на земли". 
     "Не убий".
     "Не прелюбы сотвори".
     "Не укради".
     "Не послушай на друга твоего свидетельства ложна".
     "Не пожелай жены искренняго твоего, не пожелай дому ближняго, ни села его, ни раба 
его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть 
ближнего твоего."
     Аминь."