Гусев Денис Александрович :
другие произведения.
Джон Сильвер. Композиция по Стивенсону
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Комментарии: 1, последний от 22/11/2015.
© Copyright
Гусев Денис Александрович
(
gussev79@mail.ru
)
Размещен: 22/11/2015, изменен: 25/11/2015. 18k.
Статистика.
Сборник рассказов
:
Проза
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
...
Из боковой комнаты вышел человек. Я сразу понял, что это и есть
Долговязый Джон. Левая нога его была отнята по самое бедро. Под левым
плечом он держал костыль и необыкновенно проворно управлял им,
подпрыгивая, как птица, на каждом шагу. Это был очень высокий и сильный
мужчина, с широким, как окорок, плоским и бледным, но умным и веселым
лицом. Ему, казалось, было очень весело. Посвистывая, шнырял он между
столиками, пошучивал, похлопывая по плечу некоторых излюбленных своих
посетителей.
Признаться, прочитав о Долговязом Джоне в письме сквайра, я с ужасом
подумал, не тот ли это одноногий моряк, которого я так долго подстерегал в
старом "Бенбоу". Но стоило мне взглянуть на этого человека, и все мои
подозрения рассеялись. Я видел капитана, видел Черного Пса, видел слепого
Пью и полагал, что знаю, какой вид у морских разбойников. Нет, этот
опрятный и добродушный хозяин трактира нисколько не был похож на
разбойника.
...
Мы пошли по набережной. Сильвер оказался необыкновенно увлекательным
собеседником. О каждом корабле, мимо которого мы проходили, он сообщал мне
множество сведений: какие у него снасти, сколько он может поднять груза,
из какой страны он прибыл. Он объяснял мне, что делается в порту: одно
судно разгружают, другое нагружают, а вон то, третье, сейчас выходит в
открытое море. Он рассказывал мне веселые истории о кораблях и моряках. То
и дело употреблял он всякие морские словечки и повторял их по нескольку
раз, чтобы я лучше запомнил их. Я начал понемногу понимать, что лучшего
товарища, чем Сильвер, в морском путешествии не найдешь.
Наконец мы пришли в трактир. Сквайр и доктор Ливси пили пиво,
закусывая поджаренными ломтиками белого хлеба.
Они собирались на шхуну - посмотреть, как ее снаряжают.
Долговязый Джон рассказал им все, что случилось в таверне, с начала и
до конца, очень пылко и совершенно правдиво.
- Ведь так оно и было, не правда ли, Хокинс? - спрашивал он меня
поминутно.
И я всякий раз полностью подтверждал его слова.
...
- Хокинс, - говорил мне Сильвер, - заходи, поболтай с Джоном. Никому
я не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай. Вот капитан Флинт... я
назвал моего попугая Капитаном Флинтом в честь знаменитого пирата... так
вот, Капитан Флинт предсказывает, что наше плавание окончится удачей...
Верно, Капитан?
И попугай начинал с невероятной быстротой повторять:
- Пиастры! Пиастры! Пиастры!
И повторял до тех пор, пока не выбивался из сил или пока Джон не
покрывал его клетку платком.
- Этой птице, - говорил он, - наверно, лет двести, Хокинс. Попугаи
живут без конца. Разве только дьявол повидал на своем веку столько зла,
сколько мой попугай. Он плавал с Инглендом, с прославленным капитаном
Инглендом, пиратом. Он побывал на Мадагаскаре, на Малабаре [Малабар -
область на юго-западном побережье Индии], в Суринаме [Суринам - то же, что
Голландская Гвиана (в Южной Америке)], на Провиденсе [Провиденс - остров в
Индийском океане], в Порто-Белло [Порто-Белло - порт в Шотландии]. Он
видел, как вылавливают груз с затонувших галеонов. Вот
когда он научился кричать "пиастры". И нечему тут удивляться: в тот день
выловили триста пятьдесят тысяч пиастров, Хокинс! Этот попугай
присутствовал при нападении на вице-короля Индии невдалеке от Гоа
[португальская колония на территории Индии]. А с виду он кажется
младенцем... Но ты понюхал пороху, не правда ли, Капитан?
- Повор-рачивай на другой галс! [галс - направление движения судна
относительно ветра] - кричал попугай.
...
Нам пришлось перенести бурю, которая только подтвердила достоинства
нашей "Испаньолы". Команда казалась довольной, да и неудивительно.
По-моему, ни на одном судне с тех пор, как Ной впервые пустился в море,
так не баловали команду. Пользовались всяким предлогом, чтобы выдать
морякам двойную порцию грога. Стоило сквайру услышать о дне рождения
кого-нибудь из матросов, и тотчас же всех оделяли пудингом. На палубе
всегда стояла бочка с яблоками, чтобы каждый желающий мог лакомиться ими,
когда ему вздумается.
- Ничего хорошего не выйдет из этого, - говорил капитан доктору
Ливси. - Это их только портит. Уж вы мне поверьте.
...
- Дэвис, говорят, был не хуже, - сказал Сильвер. - Но я никогда с ним
не плавал. Я плавал сначала с Инглендом, потом с Флинтом. А теперь вышел в
море сам. Я заработал девятьсот фунтов стерлингов у Ингленда да тысячи две
у Флинта. Для простого матроса это не так плохо. Деньги вложены в банк и
дают изрядный процент. Дело не в умении заработать, а в умении сберечь...
Где теперь люди Ингленда? Не знаю... Где люди Флинта? Большей частью
здесь, на корабле, и рады, когда получают пудинг. Многие из них жили на
берегу, как последние нищие. С голоду подыхали, ей-богу! Старый Пью, когда
потерял глаза, а также и стыд, стал проживать тысячу двести фунтов в год,
словно лорд из парламента. Где он теперь? Умер и гниет в земле. Но два
года назад ему уже нечего было есть. Он просил милостыню, он воровал, он
резал глотки и все-таки не мог прокормиться!
- Вот и будь пиратом! - сказал молодой моряк.
- Не будь только дураком! - воскликнул Сильвер. - Впрочем, не о тебе
разговор: ты хоть молод, а не глуп. Тебя не надуешь! Я это сразу заметил,
едва только увидел тебя, и буду разговаривать с тобой, как с мужчиной.
Можете себе представить, что я почувствовал, услышав, как этот старый
мошенник говорит другому те же самые льстивые слова, которые говорил мне!
Если бы я мог, я бы убил его...
А тем временем Сильвер продолжал говорить, не подозревая, что его
подслушивают:
- Так всегда с джентльменами удачи . Жизнь у них тяжелая, они рискуют попасть на виселицу, но едят и
пьют, как боевые петухи перед боем. Они уходят в плавание с сотнями медных
грошей, а возвращаются с сотнями фунтов. Добыча пропита, деньги растрачены
- и снова в море в одних рубашках. Но я поступаю не так. Я вкладываю все
свои деньги по частям в разные банки, но нигде не кладу слишком много,
чтобы не возбудить подозрения. Мне пятьдесят лет, заметь. Вернувшись из
этого плавания, я буду жить, как живут самые настоящие джентльмены... Пора
уже, говоришь? Ну что ж, я и до этого пожил неплохо. Никогда ни в чем себе
не отказывал. Мягко спал и вкусно ел. Только в море приходилось иногда
туговато. А как я начал? Матросом, как ты.
- А ведь прежние ваши деньги теперь пропадут, - сказал молодой
матрос. - Как вы покажетесь в Бристоле после этого плавания?
- А где, по-твоему, теперь мои деньги? - спросил Сильвер насмешливо.
- В Бристоле, в банках и прочих местах, - ответил матрос.
- Да, они были там, - сказал повар. - Они были там, когда мы подымали
наш якорь. Но теперь моя старуха уже взяла их оттуда. "Подзорная труба"
продана вместе с арендованным участком, клиентурой и оснасткой, а старуха
уехала и поджидает меня в условленном месте. Я бы сказал тебе, где это
место, потому что вполне доверяю тебе, да, боюсь, остальные обидятся, что
я не сказал и им.
- А старухе своей вы доверяете? - спросил матрос.
- Джентльмены удачи, - ответил повар, - редко доверяют друг другу. И
правильно делают. Но меня провести нелегко. Кто попробует отпустить канат,
чтобы старый Джон брякнулся, недолго проживет на этом свете. Одни боялись
Пью, другие - Флинта. А меня боялся сам Флинт. Боялся меня и гордился
мной... Команда у него была отчаянная. Сам дьявол и тот не решился бы
пуститься с нею в открытое море. Ты меня знаешь, я хвастать не стану, я
добродушный и веселый человек, но, когда я был квартирмейстером, старые
пираты Флинта слушались меня, как овечки. Ого-го-го, какая дисциплина была
на судне у старого Джона!
- Скажу вам по совести, - признался матрос, - до этого разговора,
Джон, дело ваше было мне совсем не по вкусу. Но теперь вот моя рука, я
согласен.
- Ты храбрый малый и очень неглуп, - ответил Сильвер и с таким жаром
пожал протянутую руку, что бочка моя закачалась. - Из тебя получится такой
отличный джентльмен удачи, какого я еще никогда не видал!
...
Дверь распахнулась, и пятеро пиратов нерешительно столпились у
порога, проталкивая вперед одного.
При других обстоятельствах было бы забавно смотреть, как медленно и
боязливо подходит выборный, останавливаясь на каждом шагу и вытянув правую
руку, сжатую крепко в кулак.
- Подойди ближе, приятель, - сказал Сильвер, - и не бойся: я тебя не
съем. Давай, увалень, - что там у тебя? Я знаю обычаи. Я депутата не
трону.
Ободренный этими словами, разбойник ускорил шаг и, сунув что-то
Сильверу в руку, торопливо отбежал назад к товарищам.
Повар глянул на свою ладонь.
- Черная метка! Так я и думал, - проговорил он. - Где вы достали
бумагу?.. Но что это? Ах вы, несчастные! Вырезали из Библии! Ну, будет уж
вам за это! И какой дурак разрезал Библию?
- Вот видите! - сказал Морган. - Что я говорил? Ничего хорошего не
выйдет из этого.
- Ну, теперь уж вам не отвертеться от виселицы, - продолжал Сильвер.
- У какого дурака вы взяли эту Библию?
- У Дика, - сказал кто-то.
- У Дика? Ну, Дик, молись Богу, - проговорил Сильвер, - потому что
твоя песенка спета. Уж я верно тебе говорю. Пропало твое дело, накажи меня
Бог!
...
- И все же на всякий случай лучше ее сохранить, - сказал Дик.
- А вот это, Джим, возьми себе на память, - сказал Сильвер, подавая
мне черную метку.
Величиной она была с крону [крона - серебряная монета]. Одна сторона
белая - Дик разрезал самую последнюю страницу Библии, - на другой стороне
были напечатаны стиха два из Апокалипсиса. Я помню, между прочим, два
слова: "псы и убийцы". Сторона с текстом была вымазана сажей, которая
перепачкала мне пальцы. А на чистой стороне углем было выведено одно
слово: "Низложен".
Сейчас эта черная метка лежит предо мною, но от надписи углем
остались только следы царапин, как от когтя.
...
Грей и доктор подоспели и
спрятались невдалеке от сосны, прежде чем прибыли искатели клада.
- Как хорошо, - сказал Сильвер, - что со мной был Хокинс! Не будь
его, вы бы, доктор, и бровью не повели, если бы меня изрубили в куски.
- Еще бы! - ответил доктор Ливси со смехом.
...
- Войди, Джим, - сказал капитан. - Ты по-своему, может быть, и
неплохой мальчуган, но даю тебе слово, что никогда больше я не возьму тебя
в плавание, потому что ты из породы любимчиков: делаешь все на свой лад...
А, это ты, Джон Сильвер! Что привело тебя к нам?
- Вернулся к исполнению своих обязанностей, сэр, - ответил Сильвер.
- А! - сказал капитан.
И не прибавил ни звука.
Как славно я поужинал в тот вечер, окруженный всеми моими друзьями!
Какой вкусной показалась мне соленая козлятина Бена, которую мы запивали
старинным вином, захваченным с "Испаньолы"! Никогда еще не было людей
веселее и счастливее нас. Сильвер сидел сзади всех, подальше от света, но
ел вовсю, стремительно вскакивал, если нужно было что-нибудь подать, и
смеялся нашим шуткам вместе с нами - словом, опять стал тем же ласковым,
учтивым, услужливым поваром, каким был во время нашего плавания.
...
Сильвер пользовался полной свободой и, несмотря на всю нашу
холодность, снова начал держать себя с нами по-приятельски, как
привилегированный и дружелюбный слуга. Он как бы не замечал всеобщего
презрения к себе и каждому старался услужить, был со всеми неустанно
вежлив. Но обращались все с ним, как с собакой. Только я и Бен Ганн
относились к нему несколько лучше. Бен Ганн все еще несколько побаивался
прежнего своего квартирмейстера, а я был ему благодарен за свое спасение
от смерти, хотя, конечно, имел причины думать о нем еще хуже, чем кто бы
то ни был другой, - ведь я не мог позабыть, как он собирался предать меня
вновь.
...
Доктор и сквайр решили провести вечер в
городе. Они захватили с собой и меня. На берегу мы встретились с капитаном
английского военного судна и поехали к нему на корабль. Там мы очень
приятно провели время и вернулись на "Испаньолу", когда уже начался
рассвет.
На палубе был только один человек - Бен Ганн, и, как только мы взошли
на корабль, он принялся каяться и обвинять себя в ужасном проступке, делая
самые дикие жесты. Оказалось, что Сильвер удрал. Бен признался, что сам
помог ему сесть в лодку, так как был убежден, что нам всем угрожает
опасность, "пока на борту остается этот одноногий дьявол". Но корабельный
повар удрал не с пустыми руками. Он незаметно проломил перегородку и
похитил мешочек с деньгами - триста или четыреста гиней, которые,
несомненно, пригодятся ему в дальнейших скитаниях. Мы были довольны, что
так дешево от него отделались.
...
Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Одни распорядились
богатством умно, а другие, напротив, глупо, в соответствии со своим
темпераментом. Капитан Смоллетт оставил морскую службу. Грей не только
сберег свои деньги, но, внезапно решив добиться успеха в жизни, занялся
прилежным изучением морского дела. Теперь он штурман и совладелец одного
превосходного и хорошо оснащенного судна. Что же касается Бена Ганна, он
получил свою тысячу фунтов и истратил их все в три недели, или, точнее, в
девятнадцать дней, так как на двадцатый явился к нам нищим. Сквайр сделал
с Беном именно то, чего Бен так боялся: дал ему место привратника в парке.
Он жив до сих пор, ссорится и дружит с деревенскими мальчишками, а по
воскресным и праздничным дням отлично поет в церковном хоре.
О Сильвере мы больше ничего не слыхали. Отвратительный одноногий
моряк навсегда ушел из моей жизни. Вероятно, он отыскал свою чернокожую
женщину и живет где-нибудь в свое удовольствие с нею и с Капитаном
Флинтом. Будем надеяться на это, ибо его шансы на лучшую жизнь на том
свете совсем невелики.