Аннотация: Уважаемые читатели! Данная миниатюра- это фанфик, подаренный мне моей читательницей Murri к моим оборотням Морруа. Строго не судите- это первый ее опыт, но надеюсь не последний. Это история Кендис и Эммы Дурси так как ее видит Murri.
Слегка безумны
Вырасти в доме, где царит безумие. Видеть, как великая любовь убивает и тонет, захлебываясь в волнах страха. Когда все подчинены сумасшедшему, а ты являешься его собственностью, единственной радостью и драгоценностью. Не удивительно, что для меня значение истинной пары было равно проклятию. Мама, я люблю тебя, но никогда не пойду твоей дорогой и всесильной любви предпочту одиночество. Если будет выбор.
-Доченька, иди быстро, посиди здесь тихонько, не выглядывай. -Тихий и испуганный шепот мамы вызывал уже привычные волны мурашек и холод в груди и пальцах рук и ног. Эти слова я слышу, считай каждый день в своей жизни.
Ей страшно, но мама не хочет, чтобы я этот страх уловила. Она часто боится и постоянно скрывает свой страх.
-Эмма! Ты где? Иди сюда немедленно!- Вопли, перемежающиеся рычанием доносились с первого этажа этого огромного и пустого дома.
- Эмма! Эмма!!!- Все громче и значит, все ближе.
-Будь незаметна, Ди. Не выходи и ничего не бойся. Мама любит тебя.- Последовала улыбка, которую я ненавидела на лице мамы. Она всегда так улыбалась- холодно, горько, обреченно. И в тоже время решительно, готовая идти до конца. Чьего конца?
Из всех моих страхов, этот, родившийся из мыслей о конце, был самым сильным. Таким, что я зажмуривала глаза и боялась дышать, изо всех сил прислушиваясь к происходящему в огромном доме. Я ждала, каждый божий день и каждую ночь, я ждала, чтобы снова увидеть маму. Увидеть и удостовериться, что она жива. Я боялась, что ОН ее убъет.
Он может это сделать в любой момент. Одно неправильное слово, странный неверно понятый взгляд, лишнее по ЕГО мнению движение... у безумия нет логики и ЕГО невозможно понять.
Можно только приспособиться и научиться выживать, сводя риск к минимуму.
Но риск есть всегда. Мама может ко мне не вернуться. Я поняла это в шесть лет.
Тогда она ушла как обычно, наказав сидеть тихо и не выходить. Сначала я слышала разговор, громкий, резкий. Говорил ОН. Крики, потом грохот мебели, хлопнула входная дверь, рычание, скулеж...
Ее не было два дня, мне ничего не говорили. Я очень сильно боялась и каждое мгновение ждала, вслушивалась в окружающую тишину, не включала свет и боялась уснуть. Вдруг пропущу мгновение, шанс ее услышать, понять, спасти. Когда же я, наконец, увидела ее и прилипла намертво к своей мамочке, то она еле слышно дернулась и застонала от боли.
Что происходило тогда, что даже регенерация веров не помогла за два дня излечиться, она мне не рассказала. Она просто вернулась ко мне, потому что помнила о шестилетнем ребенке, который ее ждет, оставшись один. Даже когда это повторялось, а я уже была взрослее, она ни слова мне не рассказывала о том, что ОН и ЕГО безумие с ней творили.
До этого времени я еще смеялась, после только растягивала губы в наверное, довольно страшной гримасе. Главное, что ЕГО эта гримаса устраивала. ОН хотел и требовал, чтобы я была счастливой.
Когда все стало именно так, я не знаю. Для меня мой мир всегда был именно таким, полным страха, подчинения и ЕГО безумия.
Я родилась уже в таком мире. В моем мире, огороженном лесом и высоченным бетонным забором, была только усталая жертвенная мама, сумасшедший отец и страх.
Толстая деревянная дверь захлопнулась с легким щелчком. Я осталась здесь, в темноте и сведенным к минимуму риском, а мама осталась одна с НИМ. В этот раз все было как-то еще опаснее. ОН был разъярен.
В чем виновата побитая грязная девушка, чем она вызвала такую ярость? Она что, не знает правил, не знает как сводить риск к минимуму? Мама тоже рисковала из-за нее, очень сильно рисковала. Раньше она так явно только меня защищала.
ОН кричал про сына, моего брата, которого я никогда не знала. О той истории молчали. Когда заходила речь, естественно только с ЕГО подачи, о погибшем брате, мама только судорожно вздыхала и прижимала меня к себе. А ОН рычал, что его сын умер из-за той сучки и он сдерет с нее живьем шкуру. Когда ее поймают, он сдерет с нее шкуру.
И вот они поймали маленькую девушку, связанную и слабую. А я опать спряталась и рискую по минимуму. Отсиживаюсь и жду. Жду, вернется ли мама, которая так бессмысленно рисковала, защищая глупую, давшую себя поймать, девушку. Жду и прячусь, пока с девушки снимают живьем ее шкуру.
Сидя в углу у окна я вглядывалась в сумерки за окном. Солнце только село, когда на поляну перед домом вышли двое незнакомых оборотней, а с ними и та девушка, оказавшаяся все-таки не такой глупой и главное, очень быстрой. Я напрягала зрение и слух, чтобы понять, что происходит там, где в центре рядом с НИМ была и мама. Я должна знать, понять, что должно случиться, чтобы успеть среагировать, спасти маму, свести...вдох- выдох...да, свести риск к минимуму. Я умею это делать, меня мама этому пятнадцать лет учит.
Прилипнув к окну, во все глаза следила за оборотнями. Похоже, что его безумие в этот раз ЕМУ не помогло. А наоборот, подвело, заманило его самого в ловушку.
Похоже, ОН боится.
Мама уйди в сторону, оставь, сделай так, как сама мне всегда говорила поступать. Уйди оттуда, спрячся, иди ко мне, мамочка.
Слезы текли по щекам, сами по себе, как вода. Я ведь никогда не плакала. Одно из выведенных мной самой правил для снижения риска опасности. ОН хотел видеть меня счастливой.
Тишина и темнота окружали меня, они мои единственные друзья. Но сейчас из-за напряжения казалось, что они не обволакивают ватой как обычно, а колют тысячами острых игл, покалывает все тело, а еще течет соленая вода из глаз.
ТОТ, кого называют моим отцом, лежит на черной земле и вокруг тела растекается еще большая чернота. В сумерках не видно, но я знаю, что это кровь. Убивший ЕГО вер просто разворачивается и уходит, а остальные склоняют головы перед другим.
ОН лежит неподвижно, безумие молчит, оно само себя убило. Природа безумия суицидальна, саморазрушающая. ОН, однако не хотел уходить один, ОН хотел с нами.
Как хорошо... Господи, КАК хорошо!!! ЕГО нет. Риска тоже больше нет, его не осталось. Даже минимального.
Хочется воздуха, его так мало вокруг. Делаю глубокий судорожный вдох и откидываюсь на полу на спину. Все кончилось, ЕГО больше нет. ОН мертв и ЕГО безумие вместе с ним МЕРТВО.
Он мертв, а мы живы. Мама и я живы и можем теперь ЖИТЬ.
Спасибо тем верам. Я им так и сказала. Что здесь такого? Оборотни, и наши и чужие, продолжали ходить туда- сюда по поляне. Кто-то разговаривал, наверно, новый глава разбирался с новыми подчиненными и делами в клане.
Меня колотила дрожь и я не могла выровнять дыхание. А еще не могла перестать улыбаться. По настоящему, счастливо улыбаться, а не растягивать губы.
Да, вот смешно. ОН хотел, чтобы я улыбалась: "Ты счастлива?" блестя глазами, спрашивал ОН.
- Да, я счастлива.- Ответила бы я сейчас абсолютно искренне. ЕМУ надо было для этого всего лишь умереть. Подохнуть.
В темноте подхожу, вероятнее всего, к новому главе.
-Спасибо!- громко и ясно, искренне произношу.
- Вы нас спасли. Спасибо!- Улыбаюсь и смотрю на ошеломленных оборотней. И не боюсь. Я больше ничего не боюсь. Как будто заново родилась в этот прекрасный и свободный мир!
Что со мной, наверно, я тоже безумна, или это истерика?
Побежала, размахивая руками к маме, обняла, прижалась как в детстве и рассмеялась счастливым смехом свободного вера. Мама плакала и обнимала меня крепко- крепко.
- Мама, все кончилось! Ты слышишь? Все кончилось!!- Я шептала, кричала, смеялась, а она закрыв глаза рыдала и молча прижимала к себе. Оборотни из нашей стаи смотрели с презрением и ненавистью, а кто-то и с сочувствием. Чужие же напряглись и наверняка подозревали нас в самых страшных грехах.
Мне же было все равно. Единственное родное и близкое мне существо- рядом, цела и невредима. А на всех остальных мне плевать. Я не собираюсь сдесь задерживаться и маму не оставлю тут.
Что делать я знала. Чем еще заниматься кроме выживания, будучи запертой в клетке с безумцем, как не строить планы побега и не мечтать о другой, настоящей жизни?
Я с самого раннего детства много читала, спрятавшись в небольшую полукруглую нишу за кроватью в моей спальне. Мама придумала для меня это убежище. Огороженное резной спинкой кровати и плотной шторкой за ней, оно было практически не заметным, если целенаправленно конечно не искать, и забраться в него можно было только проползая под кроватью.
Я сидела там целые дни напролет, читала и чувствовала себя в относительной безопасности. Однако все равно настороже. А вдруг услышу крик или рык, или с грохотом упавшую вазу, грохот разрушаемой мебели...Надо было быть начеку, услышать, успеть и если что, спасти маму.
А мама и книги спасали меня. От НЕГО, от его безумия, от одиночества и чужой ненависти.
В школу я не ходила, но со мной занимались приглашенные педагоги из клана. Они меня учили и ненавидели. Я быстро научилась отделять одно от другого. Процеживать полученные знания от ненависти. Мне ведь было наплевать на этих педагогов, сменяющих друг друга с завидной регулярностью.
Знания и книги для меня как другая вселенная, интересная, живая, захватывающая. Ведь реальность состояла лишь из страха, ненависти- моей и чужой, и мамы.
Я строила планы, просчитывала варианты, перебирала страны и города, профессии, организации, школы, университеты... В маленькой нише в стене, освещенной лишь слабой лампочкой для чтения, я построила целую жизнь. Спланирывала и расчитала.
До того дня, когда Рене Морруа убил Дурси, все мои мысли оставались лишь мечтами помогающими выжить. Не знаю, смогли бы мы когда либо выбраться из этого безумного клана. Может если бы я была сильнее, смелее и умнее, я бы смогла осуществить хоть один из своих планов. Например, убить Дурси. Как я мечтала!
В тот вечер, после того как поблагодарила нового главу своего бывшего клана, я развернулась и повела маму домой. Она вела себя инертно,была настолько растеряна и подавлена, что не сказала никому ни слова, послушно давая себя увести.
Когда остальные присягали на верность новому главе, я не склоняя головы, двигалась в сторону громады дома.
-А вы, Эмма и Кэндис Дурси, не присягнете новому главе?- раздался холодный голос.
Мама не реагировала. Ей труднее, она любила, все еще любила ЕГО, свою истинную пару.
А ОН убит.
Я развернулась. Окружающая, напряженная и агрессивная атмосфера не могла меня напугать. Со временем вырабатывается иммунитет, а после смерти Дурси, я наверное вообще ничего больше не боюсь.
Открыто и спокойно встретила взгляд главы.
- Нет, мы не останемся в клане. И в другой клан не пойдем.Мы уходим, завтра нас тут не будет. Ничего принадлежащего клану или Дурси нам не надо, за сохранность денег клана не волнуйтесь.- Обвела глазами бывших подчиненных отца. Сколько ненависти в их взглядах...
- И вам скажу, тем кто всегда подчинялся Дурси. -Они ждали наверное обвинений в предательстве от неуравновешенной любимой доченьки убитого. Придется объяснить.
-Вы не имеете ни малейшего права ненавидеть нас с мамой. Ненавидеть нас за поступки отца. Никто из вас не имеет на это права. Никто из вас никогда не поймет, чего стоило моей маме защищать всех вас от его безумия. И никто из вас не оказался достаточно сильным и справедливым, чтобы понять и защитить нас с мамой. Прощайте, надеюсь никогда больше с вами не встретиться. -Надеюсь, что они поняли мое предостережение.
Никого. Из них. Никогда. Больше. Не. Видеть. Еще раз улыбнувшись, обняла маму.
-Прощайте.-Уходя по тропинке в дом ощущала всем естеством, что поступила правильно. Приняла решение за двоих, бросила все, оставила за спиной их всех, и надеюсь навсегда.
Ответа от нового главы я ждать не стала. Молчание знак согласия. А чем вызвано выражение сочувствия в его глазах и так понятно. Мне оно не нужно.
Еще один взгляд прожигал во мне дыру. Не презирающий, ненависти там тоже не было... странный непонятный глубокий взгляд из ряда чужих веров. Прошла мимо...мне все равно.
-Девочка, как же вы одни?- Глава наверное понимал, что это риторический вопрос.
Мы всегда были одни.
Было сложно. Мама не разговаривала, смотрела в никуда и равнодушно выполняла, что я ее просила. Уехать надо было сейчас же. Пока еще царит суматоха и никому, нет до нас дела. Я знала, что есть еще по краиней мере один вер из приближенных отца, который может попытаться, не смотря ни на что нас задержать.
Собрала небольшой чемодан. Собрала и мамины вещи. Только самое необходимое.
-Мама, где твои карточки? Кредитки где? Помнишь, ты говорила, что деньги с продажи твоих картин и дома твоих родителей, лежат в банке на твое имя? Где они, где документы?- Я пыталась добиться ответа и уговаривала собраться.
-Мамочка. Хорошая моя, вспомни, скажи мне. Это важно. -Равнодушный взгляд на меня. Ладно.
Я посмотрела в столе, в шкафу, нигде не было нужных бумаг или карточек. Наверное ты прятала их от НЕГО. Тайник!
Когда все было собрано я крадучись, как тень отнесла сумки в одну из машин в подземном гараже. Выбрала одну из самых дешевых и неприметных малолитражек.
Было совершенно пусто внутри. Я покидала эту домину без каких-либо сожалений. Абсолютно не было жалко ничего и никого. Идя с мамой за руку в гараж, я только хотела скорее отсюда убраться. Скорее, скорее, пока можно, пока никто не помешал. Или Дурси не ожил, что вообще-то маловероятно. Я усмехнулась. ЕГО больше нет.
Мне больше не надо бояться.
Сев в машину я завела двигатель и стала ждать, пока откроются гаражные ворота. Вдох- выдох. Пять вдохов и пять выдохов, ворота наконец открыты и чернота за ними ждет нас. Я осторожно стала выезжать, все-таки практики в вождении автомобиля у меня очень мало. Хорошо, что в теории я знаю все на зубок.
Посмотрела на маму. Все тот же расфокусированный взгляд. Отвернулась.
Ладно, мы справимся, теперь мы со всем справимся.
Рэнульф смотрел вслед удаляющимся габаритным огням. Две женщины в дороге. Также как когда-то, на самом деле совсем недавно, его любимые Менди и Ирис.
Было видно, что ответственность за свою и мамину жизни взяла на себя 15 летняя девочка, и это не было нормально, не правильно это было. Одна в полуобморочном состоянии, другая невероятно сильная, но ведь все еще ребенок. Он тяжело вздохнул.
Нельзя сказать, что Ренульф понимал до конца то, что здесь происходило в течении многих лет и то что пережили эти две женщины. Но одно он понимал ясно, нельзя оставлять их на произвол судьбы. Надо помочь и защитить, даже если сами они этого и не хотят. Защитить и помочь. Тем более, что Илана из клана Морруа просила его об этом.
-Так, Трейс, поедешь...
Уверенный тихий голос главы раздавал приказы, а внушительная фигура охранника напряженно застыла рядом. Он молчал и лишь кивнул в знак согласия, прежде чем стремительно унестись вслед машине.
Собираюсь в школу. Меня окружает тишина и темнота, очень холодный дощатый пол и волна жара и оранжевых метающихся всполохов огня из камина. За окном также темно и намного, намного холоднее.
Термобелье, колготы, штаны, майка, кофта, жилетка. Так, где мои носки из собачьей шерсти? Один нашла под столом, второй носок лежал на стуле рядом, на носке же пригрелся и наблюдал за мной приоткрыв один желтый глаз , Кот.
Не простой кот, а очень умный и вредный Кот.
Он жил здесь еще до нас, видимо считал этот дом своим и никуда не собирался из него уходить. Скорее уж нас выгонял. Сибирский кот. Для Аляски самое то.
-Отдай мой носок, Кот.- Мрачно уставилась на игнорирующего меня кота. Потянула за край носка, не дает. Еще и когти выпустил, вцепившись в многострадальную шерсть. Ух, ты вредина! И ведь не боится нас с мамой совершенно, несмотря на то, что мы оборотни- волки.
Присела, смотрим друг другу в глаза, я раздраженно- требовательно, он хитро- пренебрежительно.
Вдох- выдох. Это противостояние не может длится вечно, в конце- то концов. Силу применять я не хочу, будет война, мы это уже проходили, знаем. Кот опасный противник. Вдох- выдох. Кто-то должен быть умнее и уступить.
Вдох- выдох. Умнее я.
-Пожалуйста Кот, мне уходить уже надо, а без насков я околею, заболею и умру. Кто будет тогда тебе сливки наливать?- Пошла на хитрость, Кот обожает сливки. Не меня.
Мягкий просящий и вежливый тон подействовали. Пакостная зверюга потянулась и села на носке, зевнула во всю пасть и неторопливо спрыгнула на пол, при этом толкнув деревянный стул в мои колени.
- Засраанец!- подумала я. Вслух оскорблять Кота чревато прогрызенными дырами на этих самых носках. Улыбнулась. Весело живем.
Мама тоже уже отходит. Первое время после того, как уехали из Калифорнии, было очень тяжело. Физически тяжело и просто изматывающе морально. Мама, единственный человек во всем мире, который что-то для меня значит, которого я люблю, как будто отвернулась от меня.
Она сломалась, ЕГО смерть ее сломала, а не освободила, как меня.
Она не произносила ни слова, равнодушно смотря на проносящийся за окном машины мир. Она не хотела, чтобы кто-либо к ней прикасался, в том числе и я. Вздрагивала, отстранялась.
Мы страдали обе, но по-разному. Я злилась, билась с ее замкнутостью, пробивалась через панцырь равнодушия. Ведь мы вдвоем, живы и свободны. Можем жить как хотим, без страха, без оглядки, никому не подчиняясь. Она не могла тосковать по нему! Это не правильно. Она смогла вижить, приспособилась к тем условиям, но не может сейчас справиться с непонятной мне тоской по мучителю?!
Я меняла машины, часто их просто бросала на какой нибудь парковке, а сама тащила маму и чемоданы на автобус. Избегала малейшей вероятности наткнуться на веров. Как же, две свободные самки, одни... на дороге ,можно сказать, валяются.
Находясь постоянно на грани как физических, так и моральных сил, я держалась исключительно на упрямстве. Ведь не смотря на все трудности, я могу осуществить свою мечту.
Жить, просто жить. Пусть пока не совсем нормально, но и без постоянного липкого смрадного дыхания безумия в затылок.
Сначала мы двигались без цели, как два осенних потрепанных листка, упавших с державшего их дерева и гоняемых всеми ветрами. Как-то, сидя вдвоем на хлипком диванчике в придорожном мотеле, мне стало так обидно за маму, которую ОН все же смог сломать, пусть и ценой своей собственной смерти.
Я, не дотрагиваясь до нее, но не отрывая глаз от лица, стала говорить все то, что она мне про себя когда-то рассказывала. Про незнакомых мне бабушку и дедушку, про ее любимые краски и холсты, про ее учителя и первую выставку, про силу и волю, мечту и важность ценить то, что имеем. Рассказывала про неосуществленные путешествия, планы, мечты. Рассказывала и соленая вода снова текла сама по себе из глаз.
Мама дрогнула, ее лицо сморщилось и она, заплакала. Обняла меня и мы, рыдали уже вместе. Хоть так, ладно.
Через некоторое время я услышала тихие как шелест осенних листьев слова:
-Читала в детстве книгу про золотоискателей. Одна очень холодная страна... там ледники, северное сияние и леса, безкрайние леса... Когда была молодая, очень хотела увидеть вблизи пики Мак -Кинли.
-Мама... я так рада, поедем туда! Пожалуйста...- Между всхлипами удалось выговорить какие-то бессвязные фразы. -Не бросай меня. Мы ведь вместе...
Так наше путешествие приобрело цель. Абсолютно неправдоподобную, бредовую и просто даже смешную. И мы смеялись.
Пусть для мамы это и было еще через силу, преодолевая саму свою суть. Но мы старались. И со временем у нас стало получатся все лучше и лучше. И лучше. Но для мамы не легче и не проще.
Какая все же необратимая, сильная и жестокая эта связь между истинной парой. Как же это жестоко. Не самый желанный подарок для любого вера, а самое страшное проклятие. Только они этого не понимают, блаженно неведение.
Мы проклятая раса скорее всего. Иначе за что нам такое наказание, что в один момент вер встречает другого совершенно чужого вера и его жизнь полностью переходит во власть этого чужого? Мало того жизнь, ДУША. Ты теряешь самого себя, становишься куклой, которую очень легко сломать. Просто по щелчку пальцев.
Больше года мы живем в маленькой деревне на Аляске. Она не далеко, по здешним меркам, от Анкориджа и еще ближе к горе Мак- Кинли.
Мама таки увидела ее! И это вызвало подлинное счастье в ее глазах. Из-за одного этого стоило преодолевать все эти тысячи бесконечных километров.
У нас есть дом. Не домина, не просто здание, а уютный теплый дом, где нам хорошо и безопасно. Одноэтажный, три комнатки, одна из которых совсем крохатная, кухня и ванная комната. Мебель, оставшаяся от предыдущих хозяев, громоздкая и какая-то основательная что-ли. Толстый дубовый шкаф, круглый деревянный стол на толстенных ножках, глубокий и широкий зеленый диван.
Не знаю точно, кто в этом доме жил до нас и кому все это принадлежало- недвижимость в придачу с живим ресурсом в виде кота- без- имени- живущего- сам- посебе.
После смерти хозяина кот не ушел и никому в руки не дался, да никто скорее всего и не горел желанием взять его к себе. Свой мерзопакостный характер и острые когти он не стесняясь демонстрировал. Кормил кота сосед, который и за домом присматривал в течении года. Самостоятельный, свободный, сильный и крупный светло серый Кот, казалось точно знал, как именно надо жить.
Заборов здесь не было, только деревья, кустарники и живые изгороди. Но и участки были довольно большие, с пристройками, сараями. У многих были сады из плодовых деревьев, хотя не представляю, как они в этом климате перезимовывают.
Вокруг нашего дома тоже был сад, но не большой. Перед домом рос болшой каштан, а за домом и с лева от него плавно начинался лес, довольно большую часть которого я уже в первые месяцы обследовала.
Местные охотники держали собак,которые почуяв запах оборотня начинали заливаться агрессивным лаем, но стоило посмотреть породистым лайкам в их умные глаза, как они слегка поскулив затихали предпочитая не связываться. Хорошие, смелые и умные собаки, может как-нибудь даже прокачусь на санях с собачей упряжкой. Экзотика для меня это все.
Но главное, что меня радовало, это полнейшее отсутствие веров. Ни запаха, ни следа, ничего. Как будто их и не существует вовсе. Иллюзия. Хоть бы она продолжалась вечно.
Мама долго не выходила в люди и избегала всяческого контакта с местными. Она сидела дома, обустраивала комнаты, мыла, чинила, утепляла, доказывала Коту, что мы имеем право здесь находиться. И страдала.
Когда наступила осень, сразу резко похолодало. Нужно было запасаться дровами, выходить к местным. Просто необходимо было появление моей мамы в местной школе, что бы меня зачислили в нее.
-Пойдем, эти люди не страшные. Это говорю тебе я, которая всего боится!
Мама как-будто боялась разбить хрупкую скорлупу спокойствия, которую ей удалось построить внутри себя. Любое столкновение с внешним миром могло ее сокрушить.
Но я же знаю, что моя мама не такая! Она сильная, смелая, решительная, смешливая и темпераментная. Вот она какая, и об этом нужно ей напомнить. Она забыла, просто забыла из-за всего, что с нами случилось, из-за своей прошлой жизни там, с НИМ, какая она на самом деле.
-Ты тепло оделась?- тормошила ее как только могла, не давая времени придумать очередную отговорку. Очень важно было затащить маму в школу.
- Смотри, ты должна произвести впечатление серьезной, умной и надежной женьщины. Они тут знаешь какие закостенелые консерваторы все? Меня вообще не воспринимают серьезно, отмахиваются и говорят позвать родителей.
- Ты же сказала, что они не страшные. -Пробубнила мама застегивая сапоги.
-Не страшные, но жутко упрямые. Особенно аборигены, ой...- мама дала мне подзатыльник, а я радуюсь...- То есть эскимосы. Какие-то у них все традиции и правила, нет чтоб нормально жить.- Продрлжала я развлекать маму. Но похоже она меня раскусила и к сожалению не стала воспитывать и читать мораль. Только посмотрела выразительно и промолчала.
До школы дошли за пятнадцать минут, притом, что наш домик находился на отшибе, самый последний на улице, а школа в центре, рядом с единственным магазином.
Было просторно и легко, воздух морозный, вкусный, такой свежий, что хочется дышать и дышать. Для меня, калифорнийской девчонки, все было в диковинку- природа, ранний снег, деревня, люди и их обычаи.
Зайдя в теплый вестибюль я сняла теплую шапку ушанку мешающую обзору и внимательно следила за мамой.
Высокие белые стены вестибюля были увешаны фотографиями. Красивыми, невероятно насколько красивые были эти цветные картинки. Мама затаила дыхание и уже не замечая никого пошла вдоль стены рассматривая снимки.
Это были в основном пейзажи, вид гор, рек, водопадов, каньйонов, лесов, полей, лугов, цветов... восходов и закатов...Северное сияние, яркие звезды... Иногда люди, с удивительной мимикой и глазами, иногда звери, смешные или смертельно опасные. Все они были прекрасны и сделаны несомненно очень талантливой рукой мастера.
Как я и надеялась, маму они заинтересовали и даже более того, ошеломили. Как проливной ливень обрушившийся на пустыню.
Стягивая на ходу куртку и улыбаясь, я шла искать директора школы. Он действительно хотел познакомиться с мамой.
Мне нравился этот старик. Интуиция говорила, что ему можно доверять, хотя он особо и не лез в наши дела и не расспрашивал меня ни о чем. Его зовут Саймон Имагми и он эскимос. Что еще раз доказывает, что он умен. Директором школы в Штатах, пусть даже и в деревушке в лесах Аляски, обыкновенные аборигены не становятся.
Постучавшись в дверь и получив разрешение, я вошла.
-О, девочка Кенди, я чуть не ослеп от твоей улыбки. Как наступит полярная ночь, улыбайся почаще, мы сэкономим на электричестве. - Довольный и спокойный сморщенный старик, уравновешенный, умный, с юмором и тактичный. Хорошо, что именно он, сидит в этом кресле.
-Здравствуйте, я просто рада что вас застала. Мама смотрит выставку, может вы найдете время с ней побеседовать?- Моя удочка закинута ой как далеко, но похоже для Саймона Имагми это не является секретом. Он сверкнул своими черными узкими глазами и с притворным кряхтением поднялся из кресла.
Дальнейшее от меня мало зависело, я сделала что могла, вплоть до копии маминого диплома и фотографий с ее выставки и ее работ. Теперь же наблюдала, как старый хитрый старикан беседует с моей сверх всякой меры растерянной мамой.
Встретив ее укоризненный взгляд, сделала виноватое лицо. Ну да, извини, действовала за твоей спиной, но ведь все для твоего же блага!
Домой возвращались в молчании. Надеюсь, мама не обиделась. Все удалось даже лучше, чем я думала.
Зайдя в прихожую, она не разуваясь подошла к столу и взяла из ящика несколько купюр, развернулась и прошагала мимо меня молча обратно на улицу. А я растерялась.
-Мам, ну чего ты... не обижайся пожалуйста на меня. Ты куда? Мам?- взвалнованно лепетала и пыталась заглянуть в глаза целенаправленно куда-то шагающей маме.
Наконец она остановилась и улыбнулась мне настоящей улыбкой, какую я только один раз до этого и видела. Так она улыбалась пикам Мак- Кинлей.
-Надо же теперь краски, кисти, бумагу, карандаши и еще уйму всего купить! В здешнем магазине наверняка и половины нужного мне нету. Придется заказывать из города, а потом ждать черт знает сколько времени пока привезут...-Договаривала она уже мне в макушку, потому что я смеясь и плача одновременно, обнимала ее и прыгала наместе.
-Спасибо, Ди.-Тихий шепот, после того как отсмеялись.- Без тебя бы я пропала совсем. Прости меня...
- Мам, ну что ты...ты же моя мама!
После первого визита в школу, мама стала туда ходить почти каждое утро. Дело, которое мне удалось провернуть состояло в том, что я поведала Имагми о том, какой замечательный художник моя мама, показала диплом и работы, ну и вообще всячески высвечивала ее положительность со всех сторон. Как я рада, что в кресле директора сидит именно Имагми. Он понял, оценил и сделал просто здоровское на мой взгляд предложение.
В этой школе нет учителя рисования и истории искусств, даже и предмета такого не было. Был одаренный фотограф, приехавший из большого города в Канаде на Аляску доживать свой век. Он и занимался с некоторыми детьми, которых его дело интересовало. Но он умер и с ним вместе прекратилось и едва начавшееся образование детей.
А Саймон Имагми, как человек, получивший лучшее образование в большом городе, понимал, что отсутствие такой дисциплины как изобразительное искусство, это есть плохо. И хорошо, что мама согласилась с этим утверждением и теперь ведет кружок по рисованию.
А сейчас уже ноябрь. И отвоевав у кота носок, я его быстро натянула. Без них никак. Действительно очень холодно.
Кот обернулся у двери на кухню и недовольно посмотрел, где там я задержалась, иду ли наливать ему его сливки любимые. Вымогатель бессовестный.
Выгляжу я на улице как шарик, разноцветный катящийся по дороге шар. На самом деле, просто куртка очень толстая, да еще свитер и шарф. И не качусь я, как мне добренькие одноклассники, смеясь сказали. Еду на лыжах, быстро и плавно. Мне очень понравилось ездить на лыжах.
Вообще-то моя внешность как-то очень естественно вписалась в местный колорит. Я русоволосая с серо- голубыми глазами, с раскрасневшимися щечками от мороза и быстрой езды. Все местные жители были в основном светловолосые и голубоглазые, за исключением конечно эскимосов, так что я и не выделялась.
Для моей белой волчицы также все складывалось как нельза лучше, она сливалась с искрящимся снегом и в волю могла резвиться в лесах, охотиться и просто носиться никем непотревоженная.
Класс был мал, и само помещение, и по численности учеников. Маленькое пространство легче отапливать, а детей моего возраста в деревне всего 12 человек. Из них семеро эскимосы. Но мне не было скучно, наоборот. После 15 лет практически заточения, для меня и такое количество общения было много. И столько жизни вокруг, и они все так хорошо ко мне отнеслись... Первый вечер после уроков я снова рыдала, но на этот раз от счастья.
Особенно дружны мы стали с одной эскимосской девушкой Эллен Кавихак и белым парнем Едмундом Хуком. Втроем мы смотрелись довольно колоритно- маленькая брюнетка, немного выше блондинка и высоченный рыжий. Вскоре нас стали называть ЭлДиЭд. Не очень остроумно по моему, но как им угодно.
Эл увлекалась фольклором, мастерила амулеты и плела фенечки, вышивала национальные узоры и знала значение каждого из них. Смешливая и хитрая как лиса.
Эд же был для меня воплощением уверенности и спокойствия. Чтобы мы с Эл не вытворяли. Как бы не смеялись и не подначивали его. Он лишь подыгрывал в меру и старался нас, таких бедовых, оберегать.
Было хорошо с ними болтать о всякой чепухе, шутить, прикалываться, пить чай со всякой вкуснятиной длинными вечерами. Именно такое спокойное общение мне и требовалось, к болшему я не была готова.Пусть мы не делились своими секретами, они и не требовали этого от меня, а я от них, но мы понимали друг друга. Весело и без никому не нужных вопросов и объяснений.
Но в один момент в мой тщательно построенный и лелеемый мир, в мою новую и счастливую жизнь ворвалось прошлое. Так внезапно и в тоже время обыденно...
Я покупала продукты в единственном магазине в деревне, разглядывала давно изученный ассортимент, наслаждалась процессом выбора продуктов и составления в уме меню на вечер. Приготовлю что- нибудь вкусненькое, придут гости. Мама пригласила Саймона с женой Розой, ко мне нагрянут Эл и Эд. Я радостно улыбалась.
Дверь магазинчика широко распахнулась, зазвенел, задергался колокольчик над ней, с улицы дунуло холодом. Но не из-за этого у меня враз похолодели руки и где-то в животе. Я почувствовала тяжелый и сильный запах веров.
Как я могла настолько расслабиться и перестать ждать, прислушиваться, что бы вовремя успеть среагировать и спастись? Может еще не поздно?
-Ха-ха!- сказал реалист внутри меня.
Я не оборачивалась, делая вид, что внимательно читаю этикетку. Руки сильно дрожали, а глаза на самом деле не видели ничего перед собой. За спиной звучали громкие голоса оборотней, смех. Их было как минимум пятеро.
Я боком стала продвигаться к выходу, так и не посмотрев в их сторону. Корзину с набранными продуктами оставила на полу у стеллажа, ничего, потом извинюсь перед Стэллой, активной и не в меру разговорчивой продавщицей.
Пот тек по спине, я молилась, чтобы толстые одежки не пропускали мой запах. Все инстинкты обострились и кричали - беги! Но пока еще мозг работал и панику удавалось подавить. Еще пара шагов, медленно, спокойно. Веры шумят, занятые покупками.
-Нет, Рен, это невозможно есть, ты представляешь из чего вообще это изготавливают?!
-Ну давай попробуем, сладкая моя, ты же не пробовала... тут такая интересная прыскалка... взбитые сливки, ммм...
-Ей, ну сколько можно препираться из-за таких мелочей? Давайте быстрее.
- Может тебе понравится...
-Отстань ты от них, ты что не видишь, что они так кайфуют, споря. Это один из видов брачных игр...
Все голоса сливались для меня в один гул, я не разбирала смысла слов. Только считала вдохи- выдохи и уже протягивала руку к двери, как...
-Кэндис, детка!- Громко, как чертовски громко говорит эта чертова дура Стэлла.- Ты уже уходишь что-ли? А как же покупки, вон целую корзину оставила! Кэндис!
-Ха-ха!- Отстраненно и холодно прозвучал в голове внутренний реалист.
-Ха---ха---- ха!- Повторил он же очень спокойно.
-Кэндис?- Произнес отдаленно знакомый мужской голос в воцарившейся вокруг тишине.
-Извини Стэлла, я должна идти, я потом зайду... извини. -Так и держась за ручку двери, как за спасательный круг, пролепетала невнятно.
-Но как же...- Стала возмущаться Стелла, но я не слушала. Дернула дверь и со всей возможной скоростью понеслась подальше от магазина.
Не знала куда бежать! Некуда! Если оборотни здесь, они без труда найдут наш дом. Наше убежище. Господи. Неужели снова уезжать?!
Меня резко дернули в сторону, схватив за рукав куртки, над головой раздалось приглушенное рычание.
-Трейс! Не надо, отпусти ее! Не время!
Но этот, по всей видимости, Трейс не спешил меня отпускать, наоборот. Дернув еще ближе хотел стащить с моей бедовой головушки шапку.
Я дергалась как птица в силках, изо всех сил. На нас уже пялился народ вокруг. Раздраженный рык и слова:
- Да не дергайся ты!- только усилили мое сопротивление. Хорошо, что материал куртки скользит, также очень хорошо, что ботинки на этом вере неподходящие к местным условиям- тоже скользят.
Не знаю как мне это удалось, но я толкнула вера и подставила подножку. Он бы не упал, если бы не лед, и я упала бы вместе с ним, если бы толстая ткань куртки не выскользнула из его пальцев.
-Черт, ты чего? Чокнутая!- Это он рычал быстро поднимаясь.
А я ничего, я уже развила предельную скорость. Почему-то другие веры не вмешивались, оставили одного Трея разбираться со мной.
На моей стороне было знание улиц и хорошая не скользкая обувь. На стороне преследователя, проигнорировавшего приказ меня оставить, опыт, сила и скорость. Не удивительно, что скоро я оказалась лежащей глубоко в сугробе, придавленная сверху наверное бетонной плитой. Нет, скорее, железобетонной.
Пыхтела как паровоз, снег залепил рот, нос, глаза, забрался за шиворот. Но пошевелиться, я не могла. Сзади слышалось хриплое дыхание и невнятные ругательства. Меня встряхнули и перевернули на спину, на мгновение освободив от тяжести плиты. Железобетонной.
-Ты что, девочка, не знаешь, что нельзя убегать, когда тебя...- Низкий недовольный голос от чего-то замолчал посередине фразы. Слышала только тяжелое дыхание и запах этого вера. Тяжелый, как и его тело, пряный, немного горький.
Попыталась открыть глаза, но снег опять заставил зажмуриться. Непонятное прикосновение чего-то теплого аккуратно убрало снег с глаз и лба. Потом и с губ. Открыв глаза сразу врезалась взглядом в темно карие глаза напротив, очень близко. Внимательные, тревожащие темные глубины неотрывно вглядывались в мои испуганные и мокрые со слипшимися от снега ресницами глаза.
Спине было холодно от земли, сверху загораживая небо придавила и дышала жаром эта махина, огромная и тяжеленная. Мне с ним не справиться. И вокруг только снег и тишина, да наше сопение. Как далеко я забежала?
Мысли хаотично бились в голове, пока смотрела в темные шоколадные глаза. Бились и метались бестолково, пока все по одной и группками не исчезли куда-то. Остались только стремительно темнеющие карие глаза напротив и ощущение теплых пальцев, нежно поглаживающих мои губы. Ноздри вера затрепетали, он придвинулся еще ближе ко мне, втягивал в себя воздух. Мой запах? В темных глазах вдруг отразилось удивление, наивная радость, еще что-то глубокое, мне непонятное. Большая ладонь обхватила мою щеку, согревая, поглаживая, удерживая. Глаза приближались, такие завораживающие, в таких можно полностью потерять себя.
Но к счастью я начала соображать, а то эта стена железобетонная навалился сверху и дышать нечем, воняет тут своим запахом, а мозгу для нормального функционирования кислород нужен.
Незаметно зачерпнув полные прикоршни снега я быстро растерла его по смуглой физиономии вера, он дернулся всем телом и немного отстранился. Недостаточно. Дернула за молнию его куртки расстегивая, залепила еще порядочную порцию ледяной крошки ему за шиворот. Поймала ошалелый растерянный взгляд.
Руки действуют быстро- еще раз залепить наглую морду снегом, потом под свитер на поясницу. Дезориентированный вер, отшатнулся и сел на попу в сугроб. Мои руки машинально слепив объемный снежок метко бросили в и без того засыпанное снегом растерянное лицо. Бросила я сильно, а расстояние все еще не большое. Наверное, ему больно.
Я продолжала лепить новый снежок, а противник отплевываться и отряхиваться, как откуда-то сбоку раздалось ехидное:
- Ну, я смотру твой пыл охладили Трейс?- Последний стремительно вскакивает, бешено смотрит на меня. Медленно отползаю на спине подальше не отводя взгляд от карих глаз, снежок в руке наготове.
С той стороны, откуда раньше послышался едкий комментарий, теперь раздается взрыв хохота.
- О, Бооже! Могучего Трейса одолели снежками!
-Оох, живот болит. Малышка, дай фотик, надо запечатлеть поражение великого и мо...
Одна из девушек, к которой обращались Ирис, запустила в зеленоглазого блондина снежком. Он не ожидал и потому не успел увернуться.
-Хм, малышка, ты нарываешься... хочешь поиграть?- мурлыкнул, иначе не назовешь этот тэмбр, блондин.
Общее веселье и наши с железякой гляделки прервал холодный голос:
- Так дети, брэйк. Вставайте и отряхивайтесь, а то заболеете. И не надо убегать,- поспешил добавить мужчина, видя, что я пригатовилась брать низкий старт.
- Кэндис, мы не причиним тебе зла. Нам надо поговорить.
Медленно поднимаясь, оглядела всю компанию. Теперь узнаю их, клан Мак Гранта, Рэнульф.
-Что вам надо?- Не вежливо, знаю. Ну, так и я не к ним в гости пришла, а один из них меня в лесу повалял.
-Поговорить с тобой и твоей матерью.
-Зачем?! Мою мать не трогайте, я не пущу вас к ней!
Они смотрели на меня жалостливо, как на бедную сиротинку. Заблудившуюся.
-Извини нас, мы не так начали как следовало бы.- Молодая женщина с мягкими чертами лица взяла инициативу в разговоре на себя.- Я Менди, это мой муж Рэн. Ирис и ее пара Ник. Ты помнишь нас? Два года назад мы виделись, правда при не самых приятных обстоятельствах...
- Я помню.- Резко перебила ее.- По моему тогда все прекрасно разрешилось. Зачем вы нас нашли снова? Повторюсь, что вам нужно?!
Наверное, мой холодный и агрессивный тон их расстроил и кое- кого даже рассердил. Главу клана.
-Не забывайся девочка. Мы приехали с добрыми намерениями и не следует хамить моей паре.
-Рэн, не надо...- расстроенный голос Менди.
-Вечером мы придем в гости и не советую куда-либо уезжать испытывая мое терпение.
Я замерзала, не снаружи, внутри. Они так просто разрушают мой мир, мою жизнь... Просто вламываются как медведи и рушат, крушат все подрят, по неизвестным мне причинам. Ладно, я сама виновата. Не уследила, расслабилась, не предусмотрела, но мама? Она же только- только начала нормально жить!
Слезы самовольно застилали глаза, гнев и бессилие что-то изменить провоцировали истерику. Наблюдала за собой как будто со стороны, объективно оценивая свои глупые действия, как АБСОЛЮТНО глупые и бесполезные. Наверное, все-таки истерика.
-Вы не можете, не смеете!!- я не орала, визжала и скулила. Глупая девчонка.
- Не позволю вам все ломать! Убирайтесь от сюда, убирайтесь!! Только все наладилось, и опять вы все рушите!- Веры замерли в растерянности, скорее всего думают, что я чокнутая.
-Ненавижу, ненавижу вас!! Как я вас всех ненавижу!!!- Глупо, эти вопли и сопли мне ничем не помогут. К тому же, эти веры просто оказались первыми. Не они, так другие нашли бы нас с мамой. И неизвестно, как бы вели себя те гипотетические другие.
Они молчали. Кареглазый громила Трейс опустил плечи, протянул руку и сделал шаг ко мне. В его глазах жила боль. Но у меня ее больше.
-Кэндис.- Прошептал, делая еще один шаг ко мне.
Это как будто отрезвило, выключило во мне истерику. Шагнула назад, еще, еще шаг от него. Ни на что не надеясь, но все равно продолжая бороться, ровно и очень спокойно сказала:
- Убирайтесь, вам здесь не рады. Никому из оборотней здесь не рады. Очень очень не рады!!
Сопли и слезы текли и периодическое шмыгание носом подпортило эффект от моих последних слов. Потому что они все смотрели не обиженно, не высокомерно и даже не свирепо.
Нет, они жалели меня.
Сволочи, исчезните и не надо будет меня жалеть! Я буду счастлива!
Взгляд железобетонного кареглазки не отрываясь, следил за мной. Прожигал дыру, и поливал кислотой мои внутренности. Он был все еще полон боли, но теперь там плескалось еще и разочарование, горечь.
И это хорошо, только больно очень. Желваки на его лице ходили ходуном, челюсти стиснуты так, что зубы наверное крошатся. Хоть бы совсем без зубов остался.
В полной тишине я развернулась и пошла в сторону деревни. Хорошо, что все происходило не в центре. Без свидетелей.
Надо думать. Думай, думай Ди. Я должна нас спасти. И я буду бороться за свою и мамину свободу.
Не пошла домой сразу. Все еще было ощущение сверлящего затылок взгляда. Вполне логично, что они за мной следят, наблюдают. Может они и не выпускали нас из виду в течении этих двух лет? Не вмешивались и давали иллюзорную свободу. Наблюдали, корректирывали в чем- то... Ненавижу. Как мерзко! Почему нас не оставят в покое? Что им нужно?
Это самый насущный вопрос. Но только не представляю, какой может быть на него ответ.