Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Сожительница

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Владимир Гурвич 8-905-565-00-90
  СОЖИТЕЛЬНИЦА
  
  Глава 1
  
  Пленарное заседание закончилось на полтора часа позже, чем это было намечено программой. И Оксана знала, по чьей вине это произошло. Ее доклад вместо отведенных для него полчаса продолжался больше часа, после чего возникла довольно долгая, а главное незапланированная дискуссия. Она не затихла и сейчас, хотя председательствующий объявил о завершение намеченных на этот день всех мероприятий.
  Она стояла в плотном окружении американцев. Все они были, как гренадеры, рослые и горластые. И все¸ как один пожирали ее глазами, словно бы никогда не видели женщину. Она кожей ощущала, что нравится им, мощная энергия этого коллективного либидо, как копье, буквально пронзала ее насквозь, И она поймала себя на том, что испытывает сильное желание.
  Вернее, удивляться возникающему в ее теле желанию она перестала лет с шестнадцати, когда с помощью подруг и литературы окончательно разобралась что это такое, как к этому нужно относиться и что с этим следует делать, когда оно возникает. Но сейчас ее изумило то, что оно дало о себе знать в столь неподходящий момент, во время научной конференции, когда ее мысли и помыслы должны быть сосредоточены совсем на других предметах. Ведь она так долго мечтала попасть сюда. И то, что ее мечта осуществилась, иначе, как чудом назвать нельзя.
  Впрочем, Оксана хорошо понимала, откуда что возникает. После развода с мужем прошел год, и весь этот период она была так загружена различными делами: семейными, служебными, научными, что на противоположный пол не оставалось времени. А тут она в одночасье оказалась в окружение сразу целой стаей мужчин.
  Почему-то в век победоносного феминизма на конференции оказалось представлено очень мало женщин. Да и вели они себя как-то тихо, ни одна из них не была записана в программе в качестве выступающей. Разумеется, за одним исключением. И ей одной, судя по всему, и досталась вся доля внимания мужчин.
  Американцы продолжали все также активно наседать на нее, не выказывая никакого намерения отпустить ее отдыхать. Впрочем, ей было хорошо и весело, так как разговор незаметно от научных проблем перешел на личные. Мужчины на перебой расспрашивали об ее жизни, она же либо отшучивалась, либо отвечала уклончиво.
  Внезапно она поймала себя на том, что среди всех этих лиц отыскивает взглядом того, с кем бы с удовольствием провела эту ночь в чужом городе. Ее глаза как бы сами собой остановились на моложавом, но совсем не молодом мужчине с копной светлых волос. Может быть, она выделила его потому, что среди окружающей ее публике он был единственным настоящим блондином. А она в молодости до безумия увлекалась Есениным, причем, не только его поэзией, но и самим поэтом. И с тех пор ее безотчетно влекло к такому типу мужчин. Увлечение Есениным прошло, а вот пристрастие к светловолосым осталось.
  Как же зовут этого мужчину? Она напрягла память. В самом начале конференции среди прочих ей представили и его. Вспомнила! Его имя Стивен Мак-Грегор. До чего же у него приятное лицо, а на этом приятном лице еще более приятная улыбка. Встречаются же такие симпатяги. А ей всегда симпатяги нравились больше красавцев.
  Внезапно Оксана почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она скосила глаза; она не ошиблась, в самом деле, за ней наблюдает мужчина. Среди всех американцев он был самый невысокий, чуть выше ее. Довольно приятный тип. Правда, не в ее вкусе: черноволосый и смуглый, похожий на испанца в отличие от остальных своих коллег - типичных англосаксов. А этого как зовут? Его тоже ей представляли. Нет, на этот раз имя этого господина безнадежно затерялось где-то в лабиринтах ее памяти.
  Почему-то ее приподнятое настроение, подобно барометру перед бурей, пошло вниз. Она даже почувствовала усталость. И не удивительно, встала рано, весь день слушала доклады на чужом языке, сама на нем выступала. А с ее не такой уж великой практикой, это не просто. А теперь вдобавок ко всему эта затянувшаяся дружеская дискуссия, которой не видно конца. Нет, пора отправляться на покой.
  - Господа! - громко произнесла она, чтобы остановить без устали говорящих мужчин. - Уже поздно. И я предлагаю перенести решение всех мировых вопросов на завтра. У нас для этого есть еще целый день. А я с вашего разрешения хотела бы немножечко отдохнуть.
  В ответ раздался дружный ропот недовольства и сожаления. Но все понимали правомерность ее слов, было действительно довольно поздно. Да и день выдался напряженным.
  Мужчины неохотно расступились, образовав живой проход к лифту. Под их взорами она и двинулась к нему. Но перед тем, как войти в кабинет лифта, бросила прощальный взгляд на Стивена Мак-Грегора. Но на этом она не ограничилась. Невольно ее глаза обратились в сторону того смуглого мужчины, который так пристально глядел на нее. Ничего не изменилось, он по-прежнему буравил ее своими черными, как слива, зрачками. Нет, все же странный тип, подумала Оксана.
  В своем номере она первым делом приняла душ. Холодная вода не только освежила ее, но и помогла погасить горящий в ее теле пожар. По крайней мере, так ей казалось, когда она вышла из ванной. Это обстоятельство весьма радовало ее, так как в ее положение требовалось спокойствие, она не должна терять голову ни при каких обстоятельствах. Ей и так неслыханно повезло, что она оказалась здесь на конференции, в США, в Вашингтоне. Когда неожиданно для всех пришло на ее имя приглашение, то руководство университета сразу же заявило, что денег на поездку у них нет. И не предвидится, что появятся.
  Она понимала, что ее не обманывают, финансовое положение университета было действительно сложным, денег не хватало на самые необходимые нужды. Например, на ремонт, который давно требовался зданию, с потолка которого то и дело отлетела штукатурка вместе со старинной лепниной. А тут поездка, да еще в такую дорогостоящую даль. Скрипя сердцем, пришлось смириться с таким вердиктом. И когда она уже отказалась от всякой надежды, что окажется за океаном, пришло сообщение от фонда "Поддержки науки", что он выделил нужную сумму.
  Почему это произошло, что повлияло на такое решение, Оксане так и не удалось узнать. Хотя и пыталась. В конце концов, к ней пришла странная мысль: эта компенсация за все выпавшие на нее в последнее время невзгоды. И вот она здесь.
  Оксана вдруг почувствовала сильный голод. Она быстро оделась, нанесла на лицо грим и спустилась в ресторан.
  Вечером она предполагала отправиться в прогулку по городу, но сейчас засомневалась в своем решении, так как почувствовала усталость. Гулять по Вашингтону она будет завтра вечером.
  Она уютно устроилась за столом, собираясь провести тут довольно долго. Оксана ждала, когда официант принесет заказ, а пока разглядывала на публику и отпивала вино из бокала. Вряд ли она может сейчас назвать себя счастливой, но оно ей нравилось, ей давно так не было хорошо и спокойно. В зале звучала музыка, она была ненавязчивой и размеренной, под стать ее настроению.
  - Я вам не помещаю, госпожа Бахмутова? - вдруг услышала она рядом с собой чей-то негромкий голос.
  Оксана подняла глаза, и ей даже показалось, что это наваждение: рядом с ее столиком стоял тот самый профессор-блондин Стивен Мак-Грегор.
  Ее охватило волнение, которое почему-то возникло где-то в ногах и стало подниматься вверх по телу. Как странно, что к ней обращается именно тот человек, о котором она, сама не зная почему, думает весь вечер.
  - Буду рада, если вы составите мне кампанию, мистер Мак-Грегор, - сказала она.
  - Очень признателен вам за приглашение, - церемонно поклонился он, садясь за столик.
  Такой приятной улыбки, как у него, она давно не встречала. Только она одна способна покорить любую женщину.
  - Мне очень лестно, что вы запомнили мое имя, - проговорил Мак-Грегор. - Я был уверен в обратном.
  И голос у него приятный, теплый нежный баритон. Наверное, хорошо поет. И слова произносит не как американцы - резко и отрывисто, а мягко и разборчиво. Не случайно же она очень хорошо понимает его речь.
  То, что сказала Оксана дальше, удивило ее саму. Это было, пожалуй, слишком смело и откровенно.
  - Я запомнила вас, поэтому и запомнила ваше имя.
  - Вы запомнили меня? - удивился он. - На конференции столько мужчин, я был уверен, что затерялся в их толпе.
  - Как видите, не затерялись.
  Они одновременно посмотрели друг на друга и замолчали. Каждый осмысливал первые минуты встречи.
  - Это странно, - вдруг сказал он, - я думал о вас с того момента, как увидел. И особенно интенсивно после вашего блестящего выступления.
   - Спасибо, - поблагодарила тронутая его словами Оксана. - Признаюсь честно, я очень старалась.
  - Я это почувствовал, - улыбнулся Мак-Грегор. - Вы сказали очень важные для меня вещи.
  - Какие же?
  - Глобализация - это последний шанс для многих народов продемонстрировать свою национальную идентичность. Другой возможности может больше не представиться и поэтому надо спешить. Для меня эта мысль очень важна, я представитель старинного, но небольшого народа.
  - Разве вы не американец? - удивилась Оксана.
  - Удивительно, что мы еще ничего не знаем друг о друге, - задумчиво произнес он. - Я шотландец, профессор Эдинбургского университета.
  - Очень приятно. Я - русская, профессор московского гуманитарного университета. А в чем состоит круг ваших научных интересов?
  - Как ни странно, но они у нас весьма схожи. Я изучаю изменения национального самосознания в эпоху глобализации. И в этой связи хочу процитировать еще одну поразившую меня мысль из вашего доклада: изучая эти изменения, мы тем самым уже сейчас изучаем историю будущего. Меня поразил этот образ; будущее еще не наступило, а у него уже есть история.
  - Мне представляется это вполне нормальным. Мы сейчас находимся у истоков новой эры, непохожей по многим своих чертам на все предыдущие. И это не может не волновать.
  - Знаете, что мне всегда поражало, - задумчиво произнес Мак-Грегор, - человек во все времена больше интересовался прошлым и будущем, а вот настоящим - в гораздо меньшей степени. Прошлое нам представляется захватывающим авантюрным романом, где столько всего интересного, где действуют такое множество замечательных и выдающихся персонажей. А будущее неудержимо влечет нас своей неизведанностью, она представляется нам какой-то сказочной страной, где сбудутся все наши мечты. А вот настоящее кажется каким-то серым, каким-то сосудом до краев наполненным неразрешимыми проблемами, от которых хочется бежать подальше. Оно всегда убого, скучно, мы бьемся о него головой, как заключенный о стену своей камеры. Вы не думаете, что такой распространенный подход калечит наше сознание?
  Оксана внимательно разглядывала своего собеседника. Только сейчас она поняла, что внутри него есть нечто такое, что постоянно угнетает его сознание. И он мучительно ищет выход из этой ситуации. И это тоже объединяет их.
  - Думаю, вы в чем-то правы. Но только надо отдавать себе отчет, что если мы так относится к настоящему, то ничего хорошего нас не ждет и в будущем. Ведь оно вырастает из настоящего. У русских есть поговорка: что посеешь, то и пожнешь. Мой учитель профессор Ягоднов часто повторяет одну мысль: все наши беды от неправильной работы программ подсознания. Хотите меняться, меняйте эти программы.
  Оксана, приводя его слова, не сказала, что сам профессор как-то очень плохо следует этому мудрому афоризму. Впрочем, к разговору с шотландцем это не имело никакого отношения.
  Стивен Мак-Грегор наморщил лоб.
  - Вы говорите о неправильной работе программ подсознания. Странно, но никогда не думал о том, что со мной происходит, в таком ключе. А ведь это очень верная мысль. Теперь я начинаю понимать, в чем кроются истоки многих моих бед. И в частности, моей депрессии. Иногда она возникает словно бы ниоткуда, словно бы материализуется из окружающего пространства.
  - Вас одолевает депрессия?
  - Да. В последнее время это частое мое состояние. - Мак-Грегор как-то нерешительно посмотрел на Оксану. - Мы с вами так мало знакомы, вернее, совсем не знакомы. Обычно я не говорю чужим людям о своих психических проблемах. Да вам это и не интересно.
  - Позвольте с вами не согласиться в том, что мы с вами мало знакомы, - живо возразили Оксана. - А я как раз полагаю, что мы с вами давно знакомы.
  - Извините, не понимаю. Разве мы уже встречались?
  - Физически нет, но ведь это не главное. Мы с вами развивались в одном направлении, я бы сказала по одной или схожей программе, черпали свои мысли, знания, опыт из одного источника. А потому между нами много общего. Ну а то, что мы лично познакомились только сегодня, разве это столь важно. Когда я говорю с вами, то меня не покидает ощущение, что общаюсь с давно знакомым и близким мне человеком.
  - И у меня такое же чувство.
  У Оксаны вдруг учащенно заколотилось сердце. Она сама точно не знала, чем это вызвано. Но это было приятное ощущение, предвосхищение чего-то важного.
  - В таком случае мы можем говорить друг с другом вполне искренне, ничего не стесняясь, - сказала она. - Впрочем, каждый выбирает сам линию своего поведения.
  - Я выбираю искренность. Я не из тех людей, которые раскрывают душу первому встречному. Но вам мне хочется это сделать.
  - У вас что-то случилось?
  - Год назад умерла жена. Это была для меня очень большая потеря. Мне казалось и до сих пор кажется, что туда - Мак-Грегор поднял глаза к потолку, - ушла часть меня. Причем, лучшая часть.
  - Какое совпадение. И я год назад потеряла мужа. Правда, он не умер, мы развелись. Но для меня это тоже стало серьезным потрясением.
  - Будет ли с моей стороны выглядеть не скромным, если я спрошу, в чем причина развода?
  Весь этот год Оксана в разговорах старалась избегать этой темы даже с близкими людьми. Но сейчас она почувствовала, что ей ничто не препятствует рассказать о причинах распада ее брака сидящему напротив человеку.
  - Он стал мне изменять. Много и часто.
  - Такой прелестной женщине. В это трудно поверить.
  - Наверное, после двадцати лет брака мои прелести в его глазах несколько померкли. А я слишком поздно это заметила. Очень долго не только я, но и окружающие меня люди считали наш брак идеальным. И я пребывала в полной уверенности, что все так и продлится до самого конца. Мы часто даже обсуждали вопрос о том, что было бы желательно, когда придет немощь, покончить вместе жизнь самоубийством. Но теперь уже ясно, что мы уйдем из нее порознь.
  - Вас до сих пор огорчает развод?
  В голосе Мак-Грегора прозвучали участливые интонации, и Оксана подумала, как быстро меняются в их разговоре роли.
  - Пока до конца не разобралась. С момента развода в моей жизни стало все как-то неясным. Великая любовь кончилась ничем, в результате образовалась большая пустота. И я оказалась как-то не готовой к ее присутствию во мне. Я даже не знаю, хочу ли я новой любви? Моя беда в том, что по большому счету я вообще не знаю, чего сейчас хочу.
  - Может быть, это и есть главная проблема не только ваша, но и всего человечества, оно никогда по-настоящему не знает, чего хочет.
  - Вы правы. Я не раз пыталась в этом разобраться, иногда мне казалось, что я вижу какие-то проблески, цель уже близка.
  - Но зачем она снова исчезает, как мираж.
  - Увы, это так, - подтвердила Оксана.
  - Мне это очень знакомо, - грустно улыбнулся Мак-Грегор. - В каком-то смысле это перманентное мое состояние.
   - Возникает вопрос, как же нам всем жить? Может, есть смысл обсудить на конференции именно его?
  - Но разве мы его как раз и не обсуждаем. Только в другом формате. Умные люди все воспринимают происходящее здесь именно в таком ключе.
  Оксана уже не в первый раз почувствовала волнение. Теперь она почти уверенна, что с этим человеком у нее всегда будет царить взаимопонимание.
  - Но в таком случае, нам никогда не найти ответа на этот вопрос, - заметила она. - Увы, человечество не способно на такой подвиг.
  - В таком случае, зачем вы здесь?
  - А вы?
  Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Как замечательно, когда все ясно без слов. Интересно, что он еще понял о ней? Она вдруг почувствовала небывалую решимость. Сегодня ей вполне по силам дойти до конца.
  - Мне надоело сидеть в этом ресторане. Я приглашаю вас в свой номер, - спокойно, словно речь шла о чем-то очень обыденным, сказала она.
  За столом вдруг возникла тишина. По прежнему говорили люди, звучала музыка, но ни он, ни она всего этого уже не слышали.
  Пауза затягивалась. Неужели она ошиблась, не верно поняла его желание, прочла в его глазах не то, что ей показалось в них было написано?
   - Я вам очень благодарен и с огромным удовольствием принимаю ваше приглашение, - неожиданно проговорил Мак-Грегор. - Я хотел этого с самого начала. Но когда вы произнесли эти слова, я вдруг немного испугался.
  Оксана решила не спрашивать, чего он испугался, тем более она смутно понимала его чувства. И пока ей этого было вполне достаточно.
  Они рассчитались по-американски, каждый за себя. Это не вызвало у нее протеста, она понимала, что таким образом они избегают определенной неловкости.
  Бесшумный лифт поднял их наверх. Почему-то Оксана никак не могла открыть дверь номера, хотя до этого она делала это совершенно свободно. Мак-Грегор стоял очень близко от нее, но не пытался ей помочь. Она ощущала на своем лице его дыхание, и это мешало ей спокойно провернуть ключ в замке.
  Наконец она справилась с дверью. Они прошли в номер.
  - У меня точно такой же, - сказал Мак-Грегор. - Так что все равно, к кому идти.
  - Вы действительно не видите никакой разницы?
  Он посмотрел на нее и улыбнулся.
  - Вижу. Теперь вижу.
  - Садитесь, - предложила Оксана. - Вам хорошо?
  - Очень. Давно так не было хорошо. Как будто я вернулся в свое прошлое. Можно я возьму вашу руку?
  - Об этом не спрашивают, а просто берут или не берут.
  - Вы правы. Просто я давно отвык от этого.
  - Совсем не трудно снова приобрести такой навык.
  - Вы хотите, чтобы я начал бы его восстанавливать прямо сейчас?
  Они оба, как по команде, затаили дыхание. Как же все просто и все трудно, мелькнула в голове у Оксаны.
  - Вы не хуже меня знаете ответ, - сказала она.
  - Да, знаю. - Мак-Грегор провел ладонью по глазам, словно бы ему мешал свет. - Но иногда в это трудно поверить. Все так быстро.
  - Нет, не быстро, - возразила Оксана, - мы шли к этому всю предшествующую жизнь. Не знаю, как у вас, а у меня нет никаких сомнений.
  - Вы очень смелая женщина.
  Они сидели напротив друг друга, он на диване, она в - кресле. Оксана встала и пересела к нему.
  - Знаете, у меня возникло желание задать глупейший вопрос: что я должен делать дальше? - сказал Мак-Грегор. - Наверное, я вам кажусь очень неловким и старомодным.
  - Вовсе нет, - живо откликнулась Оксана. - Подождите несколько минут, и вы уверенно войдете в новую роль. Вы сейчас напоминаете артиста, которого пригласила на пробу и который еще плохо представляет, кого ему предстоит сыграть. Но пройдет совсем немного времени, и он поймет, что надо ему делать.
  Оксана увидела рядом с собой очень серьезные глаза шотландца.
  - Я вам очень благодарен. Вы очень чуткая женщина.
  Такой я бываю далеко не всегда, подумала Оксана. Но вслух не стала это произносить.
  - Бывают ситуации, когда люди должны друг другу помочь. И тому, кто чуть смелей на данный момент, нужно взять инициативы в свои руки.
  Оксана обняла мужчина за шею и приблизила свои губы к его рту. И теперь для поцелуя Мак-Грегору оставалось сделать лишь едва уловимое движение. Она бы могла совершить его за него, но ей этого не хотелось, это их обоюдное решение, и каждый должен проделать свой путь.
  Несколько мгновений ничего не происходило, и Оксана ощутила разочарование. Но внезапно ее губы ощутили теплоту его губ. И она тут же почувствовала огромнее облегчение, сейчас сбудется все, о чем она мечтала все последние часы.
  Сначала их поцелуй был робкий и нежный, их губы лишь слегка касались друг друга. Но затем она почувствовала, как конденсируется на них энергия страсти. Его язык проникнул в ее рот, где встретился с ее языком, как встречаются давно знакомые друг с другом люди.
  Так они сидели долго, переживая радость от первых взаимных соприкосновений, привыкая к новой реальности. Затем она почувствовала, как его рука медленно начала путь по ее телу. Но она уже не хотела больше ждать, желание заполнила ее всю, все клеточки ее тела.
  Оксана стала расстегивать пиджак Мак-Грегора, затем принялась за рубашку. Он ей почти не помогал, но она кожей ощущала, что ему нравилась ее инициатива.
  Но теперь и он стал ее раздевать. Они освобождались от одежды, как от старой кожи, становясь все свободней и свободней, избавляясь от последних условностей.
  Они почти одновременно сняли друг с друга трусы и теперь стояли обнаженные. Оксана с удовольствием рассматривали его тело. Несмотря на далеко не юношеский возраст, Мак-Грегор был худощав и строен. Она терпеть не могла мужчин с выпирающими вперед животиками, это зрелище оскорбляло ее эстетический вкус. И ее безмерно радовало то, что у ее партнера не было этих примет возраста и неподобающего образа жизни.
  Простыни были мягкие и прохладные, они ласкали почти также нежно, как и руки Мак-Грегора. Затем они поменялись ролями, и Оксана стала целовать каждый дюйм его тела. Своими жестами она подсказала, что хочет, чтобы он вошел бы в нее.
  Мак-Грегор понял. Он лег на ее, и Оксана ощутила могучий прилив наслаждения. Она всегда громко переживала оргазм, так как была уверенна, что секс - это та сфера, когда человек должен отбрасывать все ограничения, накладываемые на него цивилизацией, и возвращаться к своей подлинной природе. Даже если она и кажется ему чересчур необузданной и дикой.
  Она вдавила ногти в шею Мак-Грегора и громко закричала. Мощная волна подбросила ее высоко вверх, и Оксана, подхваченная этой силой, стремительно понеслась куда-то далеко. Она больше не находилась в гостиничном номере города Вашингтона, округа Колумбия, место ее пребывания ей было неизвестно, но эта была та неизвестность, которая безмерно радовала и восхищала, а не пугала.
  Она медленно и не очень охотно возвращалась в прежнее жизненное пространство. Мак-Грегор лежал рядом и внимательно наблюдал за ней.
  - У меня было не так уж много в жизни женщин, но с такой, как ты, я еще не сталкивался, - сказал он.
  - А какая я?
  - Такая страстная и такая свободная в своей страсти. Не думал, что русские такие.
   - Это я такая. А русские разные. Наверное, как и шотландки.
  - Ты права. Я сказал, не подумав. Просто для меня это было немного непривычно.
  - Тебе было хорошо, милый, - провела Оксана по его слегка волосатой груди.
  - Очень. Теперь я понимаю, как много потерял в жизни.
  - И что же ты понял?
  - Какие бывают прекрасные женщины.
  - Твоя жена была не такая? - спросила она и тут же пожалела о своем вопросе. - Извини, мне не нужно было об этом спрашивать.
  - Ничего страшного. Она была другой, гораздо более сдержанной. И это делало сдержанным и меня.
  - Тебя это мучило?
  - Да. Хотя я в этом себе не признавался. Вернее, признавался, но сразу гнал от себя эту мысль. Она была мне крайне неприятна. Она подспудно портила наши отношения.
  - Но однажды ты должен был все равно себе в этом признаться, чтобы освободиться от этого груза.
  - Да, сегодня это и произошло. Ты помогла безболезненно избавиться от этой ноши. Она была прекрасной женщиной , но другой, не такой, как ты. Для меня это самый главный результат этой конференции. А что для тебя?
  Оксана задумалась.
  - Наверное, я тоже освободилась от какой-то ноши. Я это чувствую, но не знаю пока точно, от какой именно. Впрочем, совсем не обязательно разбираться в этом вопросе прямо сейчас. Если ты отдохнул милый, иди лучше ко мне. Я готова для новых подвигов любви.
  
  Глава 2
  
  Второй день конференции уже не имел для нее значения. Она рассеяно слушала докладчиков. Ее мысли были заняты совсем другим, она думала о мужчине, который сидел рядом с ней. Они почти не разговаривали. Не считать же за разговор обмен отдельными, незначительными фразами. Но Оксана ничуть не сомневалась, что также как она все время думает о Мак-Грегоре, так и Мак-Грегор не перестает думать о ней. А все, что происходит в аудитории, их перестало интересовать. Вчера интересовало, а сейчас не интересует. Их подхватил совсем другой поток, поток взаимного интереса друг к другу.
  Оксана пыталась понять: а не влюбилась ли она в него? В конце концов, она провела целый год без любви, а для такой страстной и одновременно сентиментальной женщины, как она, это жутко много. Да, в какой-то степени она сознательно заморозила себя, как замораживают продукты в холодильнике, но ведь она же ясно понимала, что то была искусственная заморозка. Подобно той, что делают в стоматологическом кабинете перед удалением зуба. Чтобы ненароком не прорвалась бы в сознание боль.
  Итак, влюбилась ли она в Мак-Грегора, уже не первый раз задавала она себе вопрос? Тайком она посмотрела на него, но он умудрился перехватить ее взгляд и немного вопросительно улыбнуться ей. Оксана ничего не ответила, лишь слегка и неопределенно кивнула головой. Нет, вдруг пришло откуда-то ясное понимание, это не любовь. Он очень нравится ей, он безмерно ей симпатичен - и все же это другое чувство. Она бы хотела видеть его в качестве своего близкого друга. Что совсем не препятствует им заниматься сексом. И все же на роль ее возлюбленного он не годится. Ей нужен какой-то иной человек. Какой, она понятие не имеет. Еще не так уж давно этот образ у нее прочно ассоциировался с мужем. Но после краха их брака, представление о нем у нее окончательно затуманилось. Но вот в чем она не сомневается, так это в том, что если он однажды появится в ее жизни, она его непременно узнает из тысячи других людей. И, как ни странно, эта мысль вносила в ее существование некоторую уверенность и прочность, давала смутную надежду на будущее.
  Правда, с некоторых пор ее периодически стал мучить один вопрос: а можно ли жить без любви, а так ли она жизненно необходима ей? Да, раньше она в этом не сомневалась, но это представление возникло еще в молодости, когда каждая клетка ее тела алкала роковой пищи. Но с тех прошло немало лет, она обогатилась немалым жизненным опытом, по крайней мере, она так полагала. И сомнения на сей счет прокладывали в ее сознание все больше дорожек. Но если так, то ей пора пересмотреть все свои жизненные приоритеты и скорректировать в соответствии с ними свое поведение. Но пока она живет так, как у будто бы ничего в ней не изменилась, и она сам осталась прежней.
  Оксана решила, что после конференции, вечером, когда они останутся, наконец, одни, она обязательно заведет разговор на эту тему с Мак-Грегором.
  Наконец этот долгожданный вечер настал. Чтобы остаться одним, им пришлось разработать небольшой сценарий. Во-первых, они не хотели афишировать свою близость, а во-вторых, Оксане еще предстояло освободиться от многочисленных поклонников, которые атаковали ее на коктейле по случаю окончания конференции. А это оказалось не таким уж и легким делом. Американцы, как и вчера, снова взяли ее в плотное кольцо окружения. Она даже стала недоумевать, в чем причина ее такой небывалой популярности. Ну да, она приятная женщина, что есть, то есть. Ну да, далеко не дура. Но что у них в такой большой стране нет ни одной такой?
  Их сценарий с Мак-Грегором был самый что ни на есть простой, незаметно выскользнуть из помещения, где проходил прием, и встретиться недалеко от гостиницы. Но ей все никак не удавалось вырваться из окружения. Оксана начинала сердиться, хотя старалась этого не показывать. Наоборот, приходилось все время отвечать на улыбки улыбками. Еще ни разу в жизни она не улыбалась так много, у нее даже стали побаливать щеки. Она видела, что у Мак-Грегора тоже портится настроение, он стоял в стороне от всех с бокалом в руках, но не пил, а лишь смотрел на нее.
  Согласно их разработанному плану они давно должны были гулять по городу, а она все никак не могла освободиться. Но, наконец, даже неутомимые американцы слегка притомились и постепенно рассеялись по залу. Оксана с облегчением вздохнула, теперь можно покинуть этот надоевший до безумия прием. До чего же иногда бывают утомительными подобные мероприятия, особенно тогда, когда тебя нетерпеливо поджидает понравившийся тебе человек.
  Она уже было заскользила к выходу, как вдруг на ее пути возник мужчина. Это был тот самый американец, который вчера так пристально разглядывал ее. Тогда ей даже показалось, что он мысленно ее раздевает.
  - Извините меня, но могу я с вами поговорить, госпожа Бахмутова? - спросил он.
  Оксане ничего не оставалось делать, как из последних сил изобразить очередную, не исключено что тысячную по счету улыбку.
  - Разумеется, с большим удовольствием.
  - Позвольте представиться, меня зовут Роберт Эмерсон. Профессор.
  - Очень приятно мистер Эмерсон.
  - Позвольте выразить восхищение вашим докладом. Это было лучшее выступление на конференции.
  - Спасибо, я старалась.
  - О, вы хорошо постарались. Я до сих пор нахожусь под большим впечатлением.
  В том, что Эмерсон находился под впечатлением, Оксана не сомневались. Вот только что конкретно его так впечатлило? Ее сильно смущал взгляд профессора, он прорывался сквозь ее одежду, пытаясь проникнуть к самому телу. То ли он не считал нужным, то ли не мог себя контролировать, но его чувства безошибочно читались на лице. Может, он сексуальный маньяк, не без тревоги подумала она. Кто их тут знает этих американцев.
  - Я вам очень признательна за лестную оценку моего выступления, - сказала Оксана, взглядом прокладывая дорогу для возможного бегства. Впрочем, учитывая большое количество народа в зале, в данный момент вряд ли ей что-то грозило.
  - Могу ли я вас пригласить на ужин? - спросил Эмерсон.
  "Ни за что" - мысленно ответила она.
  - Спасибо за приглашение, но я сильно утомилась и хочу пойти отдохнуть. - Это была чистой воды ложь, и Оксане сама себе была не приятна. Ложь она ненавидела, как революционеры своих классовых врагов, полагая, что это самый верный признак слабости и трусости, а главное душевной нечистоплотности. Но сейчас у нее просто не было выбора. - Завтра рано утром мой самолет, и я хочу выспаться. - Это была правдой, и Оксана почувствовала уже некоторое облегчение.
  - Очень жаль. Но я надеюсь, что мы еще с вами поужинаем.
  Оксана удивленно посмотрела на своего собеседника.
  - Каким образом?
  - Видите ли, я совсем скоро приеду в Москву. Уже все решения приняты, я буду заниматься там научной работой. Могу ли я вам позвонить по приезду и попросить у вас посильного содействия?
  Оксана несколько мгновений молчала, не зная, как отнестись к этому сообщению. Почему-то ей стало немного тревожно.
  - Разумеется, мистер Эмерсон, я буду рада увидеть вас в Москве. - Она достала из сумочки визитку и протянула ее ему. Правильно ли она поступает? мелькнуло в голове.
  - Я обязательно вам позвоню, - пообещал Эмерсон, пряча визитку в карман.
  Наконец все препятствия на пути к Мак-Грегору были устранены. Она вышла из гостиницы и быстро пошла по улице к условленному месту. Не будь рядом многочисленных прохожих, она бы просто побежала.
   Мак-Грегор ждал ее в условленном месте. Они поцеловались, причем поцелуй получился весьма длительным. Но Оксана совсем была не против его продолжить, она давно не хотела так мужчину, как сейчас своего спутника. Ее даже немного пугало сила своего желания, так как не совсем понимала, как к этому должна относиться. Ну, хорошо, сейчас они вместе. Но всего лишь до утра. А что будет завтра, когда самолет разлучить ее с ним? А что будет послезавтра, через неделю, месяц... Но при всем том она была по-прежнему твердо уверенна, что это не ее мужчина. Друг и любовник - это одно, а вторая половинка - совсем другое. И между ними может быть огромное расстояние. Многие не замечают его - и обжигаются, как при слишком близко поднесенной к руке свечки. Но она с некоторых пор хорошо усвоила эту истину.
  - Наконец-то ты освободилась, - произнес Мак-Грегор. Его глаза лучились счастьем.
  - Это было сплошным мучением. Я думала, что это никогда не кончится. Скажи, как мужчина, чего им всем от меня надо?
  - Того же, что надо и мне.
  - Всем им? - не поверила Оксана. - Но почему именно от меня. Сейчас не библейские времена, когда у Адама не было выбора, вокруг столько красивых женщин.
  - Но они не похожи на тебя.
  - Но в чем мое отличие? Я не понимаю. Я не самая красивая женщина на земле. Я вряд ли даже вхожу в первую сотню и даже в первую тысячу красавиц.
  Мак-Грегор задумался.
  - Это очень трудно выразить словами. А может быть, и невозможно. Чем точнее хочешь выразить истину, тем приблизительней кажутся все слова.
  - Но ты уж попробуй.
  - Хорошо, попробую. Ты особенная. А это лучше, чем красота.
  - Никогда себя не считала таковой. Но в чем моя особенность?
  Мак-Грегор тяжело вздохнул.
  - Не знаю, - честно признался он. - Просто особенная.
  - Нет уж скажи, дорогой. Иначе не буду спать целую неделю. Буду лежать и думать про свою непонятную особенность.
  - Понимаешь, все слова ничего не отражают. Ты умная, образованная, красивая, хотя не входишь в первую тысячу красавиц. Что ты хочешь от меня услышать еще?
  - В чем моя особенность? То, что ты перечислил, ничего мне не говорит. Такие слова подходят, наверное, как минимум к ста миллионам женщинам.
  - Я тебя предупреждал, что не смогу выразить что чувствую, и что чувствуют они. В тебе есть нечто такое, чего нет в большинстве других женщин.
  - Что именно?
  - Неповторимость. А она не поддается словесному описанию.
   Мак-Грегор торжествовал. Оксана же вдруг засмеялась.
  - Я вижу, ты меня победил. Ладно, не стану больше к тебе приставать. А то ты меня отвергнешь.
  - Невозможно. Это также невозможно, как не дышать.
  - Кто знает, что возможно, а что невозможно, - возразила Оксана. - Один русский поэт сказал: "И невозможное возможно". И мне почему-то кажется, что это едва ли не основной постулат жизни.
  - Знаешь, я всегда был уверен в обратном. Мне всегда казалось, что невозможное - невозможно, а возможное - возможно. И это придавала мне уверенность.
  - А что ты думаешь теперь?
  - Трудно сказать. Моя уверенность в этом поколебалась у могилы жены. В принципе самая обычная вещь на земле - смерть. Но я воспринял ее как вызов всему моему существованию, всем моим представлениям. Я никак не ожидал, что наш брак завершится именно таким образом. Я был не готов к этому. Не знаю, понимаешь ли ты меня?
  - Понимаю и очень хорошо. Когда я развелась с мужем, меня посещали сходные ощущения. То, что мне казалось еще год назад абсолютно невозможным, стало реальностью. Сначала я была этим потрясена. А потом... - Оксана замолчала.
  - Что же случилось потом? - с волнением спросил Мак-Грегор.
  - Однажды, причем, совершенно как бы случайно, когда я не думала об этом, на меня словно бы снизошло озарение. Я вдруг поняла, что супружеская счастье весьма бессмысленная и даже вредная вещь.
  - Но почему? Весь мир твердо уверен в обратном.
  - Да потому, что счастье ничему не учит, счастье - это застывшее состояние души. И человек пришел на землю вовсе не ради счастья.
  - Но ради чего?
  - Ради поиска, ради учебы, ради познания. Жизнь на самом деле единственная школа. Все остальное лишь приложение к ней. И все, что противоречит прохождению курса в этой школе, рано или поздно должно быть устранено. Я двадцать лет прожила в браке - и ничему не училась. Это ужасно. А за год после своего развода я постигла на порядок больше.
  - Но ты же не стала от этого счастливей?
  - Нет, не стала. По крайней мере, я этого не ощущаю. Но мудрей стала.
  - Странная точка зрения.
  - Меня она сначала сама удивила, когда оформилась в моей голове. Я стеснялась ее высказывать. Ты первый, кому я об этом говорю.
  - Но как тогда жить, если не стремиться к счастью. Я понимаю, есть мудрецы, которые полностью поглощены познанием высший реальностью. Но что делать людям, которые живут на земле. Тебе и мне.
  - Не знаю. Я сама иногда задаю себе этот вопрос. И не разу не получила от себя вразумительного ответа. Иногда мне даже кажется, что я его просто не заслужила.
  - Что значит заслужить?
  Оксана провела рукой по лицу.
  - Правильные ответы даются лишь тогда, когда человек готов ради них чем-то жертвовать, добиваться их получения. В мире слишком много лживых истин для тех, кто не желает по-настоящему ни о чем задумываться, прорубать окна в неизвестное. Зато так легко взять и присвоить себе готовый ответ. Как переспать с проституткой. Не надо ее добиваться, достаточно всего лишь дать денег.
  Мак-Грегор бросил на нее быстрый взгляд.
  - Мне кажется, ты не веришь в Бога.
  - Для тебя мои отношения с Богом имеют значения?
  - Вовсе нет. Я сам никак не могу разобраться с Ним. Я из очень религиозной семьи, мой отец был пастором. И с ранних лет воспитывал меня в духе почитания и смирения к Богу. И я таким и вырос, мои сокурсники называли меня в университете монахом.
  - Почему?
  - Я был набожным и чурался женщин. Отец внушил мне, что плотские отношения вне брака - это смертный грех. И я свято сохранял свою невинность.
  - Но вчера ночью мне показалось, что с той поры твои принципы сильно изменились, - улыбнулась Оксана. - Или это была иллюзия, обман зрения?
  - Нет, - тоже улыбнулся он. - Я действительно с тех пор сильно переменился.
  - И как это произошло?
  - Моим товарищам чертовски надоели мои проповеди, и они решили меня наказать. И подговорили одну студентку меня соблазнить. Она была красивой и очень сексуальной. И главное прекрасно владела искусством обольщения. Я и не заметил, как попался ей на крючок. И однажды это случилось, мы занялись с ней любовью.
  - Что же произошло дальше? - с интересом спросила Оксана.
  - Меня перестал интересовать Бог. Нет, я не разуверился в Него, но мне больше не было до него дела. У меня появился в жизни другой идол - это секс. Я понял, как это замечательно и какую скучную убогую жизнь до сих пор я вел. И я бросился в разгул.
  - Ты? - удивилась Оксана. - На тебя это так непохоже. Ты такой сдержанный.
  - Это сейчас я сдержанный. А в тот период я был совершенно не сдержанным. О моих похождениях в университете слагались чуть ли не легенды. Во мне скопилось столько неутоленного желания, что я никак не мог остановиться. Мои мысли были заняты только этим. Я даже едва не вылетел из университета, мне некогда было учиться.
  - И что же тебя остановило?
  - Моя жена. Это была довольно странная история.
  - Очень люблю странные истории. - Она посмотрела на него. - Прости, если я вторгаюсь в заповедную зону и делаю тебе больно.
  - Да нет, мне вполне по силам ее рассказать. Удивительно, но моя жена была очень похожа на меня того, каким я был до моего грехопадения. Она тоже воспитывалась в религиозной семье, и ей были внушены схожие взгляды. И ни о каких внебрачных связей она и не помышляла. Это было для нее табу. Но когда мы познакомились, она поняла, что со мной творится что-то неладное, что меня прямо к гибели несет неудержимый поток. Сначала, как христианка, она решила, что должна спасти мою грешную душу. И, несмотря на осуждение моего поведения с ее стороны, мы стали встречаться. Но я не мог долго выдерживать платонические отношения и вскоре стал требовать от нее то, чего требовал и получал от других Она, естественно, не соглашалась, ее моральные принципы были непоколебимы и непробиваемы, как танковая броня. Я разгорался, мое нетерпение возрастала со скоростью летящего к земле метеора.
  - Но почему вы тогда не расстались?
  - Сначала я хотел. Но потом у меня вдруг пробудились к ней чувства. Сперва слабые, но постепенно они усиливались. Я пригрозил ей, что если она мне не уступит, я возьму свое с другими. Мы сильно поссорились. И я уже стал думать, что нашим отношениям пришел конец. Но зачем произошло то, чего я никак не ожидал. Однажды поздно вечером дверь моей комнаты отворилась, и на пороге я увидел ее. Вид у нее был довольно странным, она как будто бы чего-то сильно боялась, хотя от меня никакой угрозы для нее не исходило. Она сказала, что согласна быть моей прямо сейчас, если я обещаю, что женюсь на ней. Разумеется, я обещал, совсем не думая о том, насколько серьезно я это делаю, и что своим обещанием я прочно связываю себя. Не могу сказать, что это была замечательная ночь. Моя партнерша была совсем не искушенная в делах Афродиты, как я потом выяснил, она даже не читала популярных брошюр на эту тему. Но я торжествовал, тогда мне по глупости казалось, что я одержал победу.
  - Что же было потом?
  - Естественно я не собирался выполнять обещание в том смысле, что не буду больше ни на кого смотреть. Я попытался закрутить еще несколько романов. Но внезапно наткнулся на стену. Моя будущая жена была очень тверда, и требовала от меня скрупулезного соблюдения своих обязательств. Об этой истории стало известно моему отцу, и он, не задумывая, встал на ее сторону. И, в конце концов, мне ничего не оставалось делать, как жениться.
  - И ты никогда не жалел об этом?
  - Это как раз тот вопрос, на который у меня нет ответа. После женитьбы со мной случилась очередная перемена, я стал отличным семьянином. Я не просто прекратил свои похождения, меня больше к ним не влекло. Я полюбил семейный уют. А когда родился сын, то весь отдался заботам о нем. Во мне проснулся чадолюбивый отец.
  - А где твой сын сейчас?
  - В Шотландии. Он живет со мной в одном городе, но мы редко видимся. Ему не интересна моя жизнь, его целиком занимает своя. Он хорошо зарабатывает, а деньги тратит целиком на развлечения. По большому счету его больше ничего не интересует.
  - Вы не ладите?
  - Скорей всего это не то слово. Мы как бы живем в параллельных мирах, которые почти не пересекаются.
  - Но в тот период, когда ты жил с женой, тебя ничего не угнетало?
  - Мне иногда кажется, что ты знаешь обо мне все. Мы жили замечательно, и я очень любил жену. Но она была очень сдержанным человеком. И не только в постели, а во всех проявлениях своих чувств. И иногда я ловил себя, что ощущаю неудовлетворенность. Как будто я пребываю в каком-то ограниченном пространстве. Она была умна и образованна, но ее мысль дальше определенных пределов никогда не заходила. А мне нередко хотелось пойти дальше, в неизведанное. Но когда я ей это предлагал, она упорно отказывалась и пыталась меня вернуть назад, в привычное русло. Более того, ее очень сильно беспокоили мои попытки отправиться за привычные пределы. И я покорно возвращался. Может быть, это и стало причиной того, что я не слишком многого добился на научном поприще. Хотя когда я начинал свой путь, некоторые пророчили мне большую известность. Но, как ты видела на конференции, мне даже не выделили время для доклада. Меня мало знают в научном мире, разве только отдельные его представители. Вот даже и ты раньше обо мне не слышала.
  - Да, - подтвердила Оксана. - Прости, но это так.
  - Не надо извинений, эта вина целиком лежит на мне. Впрочем, сейчас меня это совсем не волнует. - Мак-Грегор вдруг приостановился. - А знаешь, будь ты моей женой, я бы добился гораздо большего.
  Оксана невольно почувствовала волнение.
  - Ты еще добьешься, - притронулась она к его руке.
  - Нет, уже не добьюсь. Да и не сожалею об этом. А если о чем и сожалею, что встретил тебя слишком поздно. Я готов предложить тебе и руку, и сердце и мой не слишком большой, но вполне приспособленный для жилья дом. Но ты не согласишься.
  - Почему ты так думаешь?
  - Мне трудно тебе это сказать, но так подсказывает мне интуиция. Ты ищешь другого человека.
  - Какого?
  - Кто поведет тебя дальше. А не того, кого надо вести. А это как раз я. Со мной ты лишь потеряешь время. А только оно бесценно. Если вообще есть что-то бесценное в этом мире.
  - Я думаю, что есть, - уверенно произнесла Оксана.
  Мак-Грегор посмотрел на нее, но не стал уточнять, что именно она имеет в виду.
  Они разговаривали и одновременно шли по главной улице города. И внезапно почти уперлись в решетку Белого дома. Невольно они остановились.
  - Странно, что из этого небольшого особняка по сути дела управляется всем миром, - задумчиво произнес Мак-Грегор. - Тебе не кажется это странным?
  - Нет, всегда на земле был такой дом или такое место, откуда шло управление. Почему им не может быть это симпатичное строение. Мне оно нравится. Пусть управляют миром отсюда. Это еще не самый худший вариант. Я не могу сказать, что люблю Америку, но точно не люблю тех, кто не любит Америки. Потому что в них говорит их неполноценность. Они ненавидят ее потому, что их страны не могут быть такими, как она. А это самый низший вид зависти.
  - Вот уж не ожидал встретить в тебе такую ярую американистку. Я почему-то думал, что ты по-другому относишься к этой стране.
  - Просто я не считаю доблестью обливать ее грязью. Она великолепна своей силой и мощью, но эта сила и мощь ее же и погубят. Страны, которые достигают такого уровня, рано или поздно катятся вниз, потому что сами не в состоянии выдержать собственную нагрузку, нагрузку своим величием. Если вспомнить историю великих держав, так все и происходило. Они набирали как можно больше могущества, а потом не могли ее удержать. Это можно сравнить с огромным деревом, которое валится под действием своей же тяжести от несильного порыва ветра. А вот небольшое гибкое растение всего лишь изгибается под его ударами и затем возвращается в прежнее состояние. Мне жаль Америку.
  Мак-Грегор восхищенно посмотрел на Оксану.
  - Ты великолепна. Я больше не могу сдерживать свое желание, вернемся в гостиницу, не то я овладею тобой прямо на лужайке возле Белого Дома.
  - А что это было бы весьма пикантно, - засмеялась Оксана и поцеловала его. - О нас бы написали все газеты мира Идем в гостиницу. Я хочу тебя ничуть не меньше.
  Хотя расстояние было совсем небольшим, их ободное нетерпение было таким, что они взяли такси. Они вошли в холл, направились к лифту, и внезапно почти столкнулись нос к носу с Робертом Эмерсоном. Он пристально взглянул на Оксану, что-то странное мелькнуло в его глазах, затем он слегка кивнул головой и направился в сторону ресторана.
  Оксана почувствовал одновременно досаду и смущение, Как неудачно получилось, что она встретилась сейчас с этим человеком. Без всякого сомнения, он обо всем догадался. Как понял и то, что она обманула его. Ей вдруг стало стыдно; взрослая женщина, профессор, чей доклад на конференции вызвал всеобщее признание, - и вдруг опускается до лжи. Что он о ней думает теперь?
  Мак-Грегор заметил, как резко изменилось ее настроение.
  - Что-то случилось? - с тревогой спросил он.
  - Да нет, ничего.
  - После встречи с этим человеком ты сразу же изменилась в лице. Я помню его, он участник конференции.
  Меньше всего Оксане хотелось объяснять своего спутнику причину, почему испортилось у нее настроение. Ей так было хорошо, и всего лишь мимолетная встреча все разом изменила. У нее даже возникло желание попросить Мак-Грегора вернуться в свой номер. Но она отказалась от этого намерения, тогда настроение испортится и у него. А он ей слишком дорог, чтобы допускать такое развитие событий. Нет, они пойдут сейчас в ее номер и займутся любовью. Все, как ими и планировалось. И никакой Роберт Эмерсон не испортит им этой волшебной ночи.
  - Какое нам дело до него, - как можно беззаботней постаралась произнести свою реплику Оксана. - Никто нам не испортит этого вечера. Правда же?
  - Разумеется. - Мак-Грегор пристально посмотрел на нее. - Разве только мы сами не постараемся.
  Оксана засмеялась.
  - Ну, уж нет, не дождетесь.
  Они поднялись на лифте, вошли в ее номер. Мак-Грегор огляделся, словно бы попал в незнакомое место.
  - Обычный гостиничный номер, но я буду его вспоминать, как самое лучшее место в моей жизни, где я побывал.
  - А вдруг однажды ты поймешь, что есть место получше, - лукаво посмотрела на него Оксана.
  - Нет, этого не случится. Я это знаю. - Слова Мак-Грегора прозвучали очень серьезно.
  - Но как ты можешь знать свое будущее? - возразила Оксана.
  - Ты - моя высшая точка, моя вершина. А раз так, то все остальное будет ниже. Когда я с тобой, то я сам себе напоминаю альпиниста, перед которым гора, на которую ему предстоит взобраться.
  - Мне кажется, ты преувеличиваешь. В тебе просто говорят эмоции. Они схлынут, и ты на все будешь смотреть более трезво. А сейчас ты действительно на пике чувств. Я сама в таком же состоянии.
   Мак-Грегор сел рядом с ней на диван и взял ее руку в свою.
  - Что же ты предлагаешь?
  - Что предлагаю. - Оксана задумалась. - Запомнить эти два дня. Других предложений у меня нет.
  - Память ранит. Я буду думать, что этого больше не повторится.
  - Но неужели было бы лучше, если бы этого не было совсем, и в памяти от этих дней осталась лишь пустота.
   Мак-Грегор как-то странно замотал головой
  - С тобой опасно разговаривать, ты постоянно приводишь такие аргументы, которые сразу переворачивают ситуацию. Как тебе это удается?
  - Не знаю, все происходит само собой. Иногда я от этого и сама страдаю. Я оказываюсь в нелегкой ситуации, не знаю, как реагировать на саму себя. Но все равно ничего не изменишь, такова моя природа.
  - У тебя великолепная природа. Я тебя люблю.
  - Я тоже люблю. - Было ли это правдой или нет, Оксана в данный момент не знала. Но она знала, что ее переполняли чувства к этому человеку. Она прислонила голову к груди Мак-Грегора. - Я хочу, чтобы ты меня взял, - тихо, но без капли сомнения произнесла она.
  
  
   Глава 3
  
  Едва Оксана отворила дверь квартиры, как раздался телефонный звонок, словно телефон, как будто бы только и ждал ее появления. Оксана сморщилась, после долгого перелета она чувствовала себя усталой, и ей хотелось отдохнуть. Всю дорогу она мечтала, как ляжет на диван, включит телевизор, и будет смотреть, пока не уснет. Она заметила, что в последнее время именно телевизор действовал на нее как самое лучшее снотворное. И использовала его в основном в этом качестве, большая же часть из того, что показывали по нему, вызывало у нее лишь отвращение. Она была убеждена, что ничего так не оглупляет людей, как современное телевидение.
  Оксана поставила чемодан на пол и сняла трубку. И сразу у нее упало настроение, так как она услышала голос дочери. Ничего хорошего он не предвещал, если она звонит в такой поздний час, это означает лишь то, что события приняли плохой оборот. Впрочем, особенно удивляться этому не приходилось, все последнее время они шли именно к такому финалу.
  - Что случилось, доченька? - спросила Оксана. Впрочем, вопрос представлял из себя чистую формальность, она почти не сомневалась в ответе.
  - Когда ты приехала? - спросила Наташа.
  - Несколько часов назад. - Оксана вздохнула про себя, что-то часто в последнее время она стала лгать. Разумеется, это ложь во спасение, чтобы дочери не было бы стыдно за свой звонок, однако все равно ложь. Но не могла же она сказать дочери, что даже еще не разделась, ей будет неудобно тревожить мать своими проблемами.
  - Мы расстались с Олегом, - произнесла Наташа именно ту фразу, которую Оксана и ожидала услышать.
  - Но может быть есть еще шанс примириться?
  - Нет.
  В телефоне повисла пауза. Оксана поняла, что таким образом дочь призывает приехать к ней домой. Тащиться через весь город в такой час. Она этого просто не выдержит. Или выдержит? Но ей явно срочно требуется утешение. А кто способен ее утешить? Только мать.
  - Я сейчас приеду, - произнесла Оксана.
  - Но уже поздно. - Но голос дочери звучал слишком неубедительно.
  - Не так уж и поздно. Да и вообще, ты же знаешь, я сова. Жди меня.
  Мать и дочь разъединились.
  Да, сейчас она помчится на другой конец Москвы, но сначала все же спокойно посидит минут пять. Это-то она может себе позволить.
  Она села напротив зеркала и стала себя рассматривать. Как же великолепно она провела эти два дня, ее совершенно ничего не беспокоило. Такое душевное спокойствие ее не посещало целую вечность. Еще бы, она встретила замечательного человека. Что же такое особенное нашел в ней Мак-Грегор? Их прощание в аэропорту можно было запечатлевать на пленку и включить отдельным эпизодом в какой-нибудь "мыльный" сериал. Они не разлучались ни на секунду, он без конца повторял, что будет помнить об этих днях даже тогда, когда его не будет. Мрачная шутка, но все дело в том, что он совсем не шутил. Он был необычайно серьезным. А под самый занавес сказал удивившую ее фразу, что их отношения имеют не только значение для них двоих, все гораздо серьезней, они имеют вселенское значение. Но больше не стал ничего уточнять. Да и времени не оставалось, объявили посадку на ее рейс.
  Оксана помнит, как уменьшалась его машущая рукой фигура, и как затем она исчезла совсем. Все кончилось, но кончилось так, как будто бы все продолжается.
  Как и тогда в аэропорту, у нее защемило сердце. Но время на сантименты не оставалось, она и так перебрала свой лимит. Дочь, наверное, думает, что она уже в пути. А она сидит в кресле и рассматривает себя. Как будто бы никогда раньше не видела. А может, и в правду не видела. Ведь человек постоянно обновляется. Только очень часто не замечает этого.
  Несмотря на то, что денег как обычно было в обрез, Оксана поймала такси. Она вдруг почувствовала, что у нее не хватит сил добраться до дома дочери традиционным способом: сначала на метро, затем на автобусе. Когда она восстановит силы, тогда и будет экономить.
  Наташа выглядела неважно. Такого хмурого выражения лица она у нее еще никогда не видела. А ведь она росла веселой девочкой.
  - Спит? - шепотом спросила Оксана.
  - Спит, - подтвердила дочь.
  Этот диалог относился к сыну Наташи - Мише. Ему недавно исполнилось два года. Когда он родился, с Оксаной чуть инфаркт не случился, она вдруг ясно осознала, что отныне и навсегда она бабушка. А одно это слово вызывало у нее содрогание. В ней жило сильное подсознательное ощущение, что ее молодость продлится вечно. А тут такое событие, камня на камне не оставляющее от этого чувства. И ей понадобилось некоторое время, дабы переселить себя и привязаться к внуку.
   Оксана прошла в комнату и села на диван. Эту однокомнатную квартирку Наталья и ее муж Олег снимали с тех пор, как поженились. Они наотрез отказались жить с родителями в их трехкомнатных хоромах и предпочли поселиться в этой конуре, где целую вечность не делали ремонта. Даже запах тут был такой противный, и когда Оксана попадала сюда, то невольно начинала морщиться. Она не понимала, как тут вообще можно нормально жить, особенно после того, как местное население в связи с рождением ребенка увеличилось на целую душу. Это был какой-то особый вид самоистязания, когда люди доказывают себе, что в состояние выдержать испытание, хотя никто их и не испытывает. Она понимала желание молодой семьи жить совершенно самостоятельно, но не до такой же степени. Впрочем, после того, как Оксана развелась с мужем, и они разменяли их квартиру, вопрос отпал сам собой.
  Наташа внимательно посмотрела на мать.
  - А ты изменилась, ты как-то по-другому выглядишь, - констатировала она.
  - Что значит по другому? Ты полагаешь, что за два дня можно сильно измениться.
  - Не знаю, но что я вижу, то и говорю. Если за два дня ты изменилась, значит, можно измениться. С тобой там ничего такого не произошло?
  Интуиция дочери не слишком порадовала мать, Оксане не хотелось никому рассказывать о Мак-Грегоре. По крайней мере, сейчас, когда так свежи все воспоминания и ощущения. Потом, когда все немного затянется тиной времени, может, она и поведает Наташе об этой истории.
  - Просто хорошо провела время в кампании интересных людей, окунулась в другую атмосферу, надышалась другим кислородом. Вот и посвежела. Только и всего.
  Дочь смотрела на мать, но Оксана никак не могла понять, что скрывает этот взгляд. Наташа с детства была своенравной, но ее своенравие проявлялось не столько в упрямстве, сколько в стремление жить по каким-то своим законам. И далеко не всегда они были понятны ее родителям, иногда поведение дочери представляло для Оксаны не меньшую загадку, чем для ученых нахождение Атлантиды.
  - Ты у меня молодец, - вдруг неожиданно произнесла дочь.
  - Стараясь, - скромно ответила Оксана. - Но давай поговорим лучше о твоих делах.
  - Я выгнала Олега.
  Она так и сказала: выгнала, отметила Оксана. Не расстались, не разошлись, а выгнала. Да, это в ее характере.
  - Почему?
  Наташа пожала плечами.
  - Ничего нового в мире никто придумать не может. Я с ним рассталась по той же самой причине, что и ты рассталась с отцом. Он мне изменил.
  - Я рассталась с твоим отцом не поэтому.
  - Я знаю, ты подробно мне все объяснила. Ты не захотела жить, окруженная со всех сторон ложью.
  - Согласись, что это немного по другой причине.
  - Согласна, но только совсем немного, - насмешливо проговорила Наташа. - А я его прогнала сразу по двум причинам: из-за того, что он мне изменил, и второе из-за того, что он мне соврал. Видишь, я тебя превзошла.
  - Это не то соревнование, в котором дочери стоит состязаться с матерью, - возразила Оксана.
  - Другого пока нам не дано. Как бы то ни было, но я не собираюсь с ним жить.
  - Могу я спросить тебя, почему? Ведь это в целом обычная история. С людьми это часто случается. Почему бы ни поискать пути примирения.
  - Я знаю, но я знаю и другое, я не смогу простить ему измены. Это отравит нашу жизнь хуже любого самого ядовитого яда. Да и вообще, все это бессмысленно, я вдруг ясно поняла, что он разрушил во мне все, что связывало меня с ним. Ничего не осталось. Ты хочешь чаю?
  Переход к чаю был столь неожиданный, что в первую секунду Оксана даже не поняла вопроса.
  - Нет, спасибо, после твоего рассказа как-то не до чая. Прости, но все же я не до конца понимаю: вы так сильно любили друг друга. Но неужели одна измена все разрушила до основания?
  Наташа довольно долго не отвечала. Она смотрела куда-то мимо нее, то ли в даль, то ли внутрь себя.
  - Я бы ему, может быть, и простила, но если бы ты видела, кого он выбрал вместо меня. Это форменная идиотка. Он нисколечко не уважает не только меня, но и себя. Если мужчина ведет себя, как примитивный самец, готовый трахаться с любой самкой, то пусть к ним в стадо и отправляется. И там трахается с утра до вечера и с вечера до утра. Разве я не права?
  Дочь в ее присутствии впервые использовала такой специфический термин, как "трахаться", и Оксана почувствовала что-то вроде оторопи. Никогда до сего момента они не общались на таком языке. Значит, ее девочку допекло, значит, что-то существенно изменилось в ее мировоззрении. И эти перемены вряд ли могут радовать.
  - Понимаешь, в таком возрасте у мужчин бывает такой избыток сексуальной энергии, что одна женщина не всегда способно ее аккумулировать. А знаешь, как трудно жить, когда тебя она переполняет, а выхода не находит.
  - Ты не представляешь, какая я в постели. Его энергии иногда не хватало, чтобы меня удовлетворить. Мне тоже хотелось других мужчин. Но я себе ничего такого не позволила. Я понимала, что если дам себе поблажку, так все и пойдет. И вскоре от нашего брака ничего не останется. А уж возможностей, поверь, с моей профессией у меня выше крыши.
  Оксана почувствовала, как краснеет. Никогда Наташа не делала ей подобных признаний. Они не виделись всего две недели, а у нее такое чувство, что перед ней сидит совсем другой человек. Вот кто кардинально изменился, а вовсе не она. Таких речей она никогда раньше не слышала от дочери. И по ним можно приблизительно себе представить, какие перемены происходили в ее душе в последнее время. Она много передумала и перечувствовала, если у нее прорезался такой язык. Она черствеет и ожесточается, вот в чем дело, вдруг словно озарение пришла к ней мысль. И никаким образом воспрепятствовать этому она, судя по всему, не в состоянии.
  - Я вижу, ты все решила. В таком случае, зачем ты меня позвала к себе? Мы могли бы поговорить и завтра, и в любой день.
  Наташа сидела молча, явно не торопясь с ответом.
  - Я не знаю, что делать, - вдруг произнесла она.
  - А мне казалось, что ты очень хорошо знаешь, что делаешь.
  - Я не об этом, - махнула она рукой. - С этим я разобралась, там все кончено, а значит, все спокойно.
  - Тогда я не понимаю, о чем ты.
  - Мы с Олегом ввязались в одно дело. Мы не стали никому говорить об этом, думали, справимся сами. Но после нашего разрыва, все теперь на мне.
  - О чем ты говоришь?
  - О квартире. Мы решили купить квартиру. И ее, можно сказать, купили.
  - Купили квартиру? Но тогда, где эта квартира и где вы взяли столько денег?
  - Квартира еще строится. А чтобы ее купить, внесли первый взнос. А в самое ближайшее время нужно вносить остальные деньги.
  - И много?
  - Тридцать пять тысяч долларов.
  Оксана почувствовала, как летит куда-то вниз.
  - Но как вы собирались отдавать деньги? Олег ведь не так уж много зарабатывал, а ты и того меньше. А ведь еще надо жить. У тебя же маленький ребенок, ему столько нужно всего.
  - У нас было несколько проектов, мы надеялись, что они принесут нам деньги. Но теперь, как ты понимаешь, ничего из этого не получится.
  - Обратись к отцу. Он сейчас хорошо зарабатывает.
  - Ни за что? После того, что он сотворил, он умер для меня.
  - Ни слишком ли много умерших живых людей.
  - Нет. Ровно столько, сколько умерло. Ни на одного больше.
  Ну и характер у нее выкристаллизовался, подумала Оксана. С таким характером либо многое достигают, либо превращают свою жизнь в ад. И тут, кажется, второй вариант. Она вдруг ощутила безмерную жалость к дочери. Эта нежная, тонкая, хрупкая девочка, какой она ее помнит, обрекает себя на тяжелые испытания. Но кому они нужны? Нельзя ли без них обойтись?
  Она вздохнула про себя. Всю жизнь она задает себе такие вопросы и всю жизнь безнадежно ищет на них ответы.
  - И что ты собираешься делать? - спросила Оксана.
  - Я должна найти решение. У меня сын, и он должен расти в нормальных условиях.
  - Ты хочешь, чтобы я тебе помогла. Я бы с удовольствием, но не знаю, как. Тебе известна моя зарплата. Что я могу поделать, если в нашей стране научным работникам платят сущие гроши.
  - Ты всегда находила выходы из самых безнадежных ситуаций, - сказала Наташа.
  В каком-то смысле это было действительно так, их семья, когда она еще существовала в полном составе, не раз оказывалась в тяжелых ситуациях. И обычно именно Оксана находила решения, как выбраться из них. Но сейчас? Мысленно она пробежалась по всем своим возможностям - и не увидела ни одной. Из этого тупика выхода нет.
  - Я могу лишь продать свою квартиру, - сказала она.
  - И где же ты будешь жить?
  - Снимать комнату, на квартиру моей зарплаты не хватит.
  - Я ни за что не приму от тебя такой жертвы.
  - Но ничего другого на данный момент не могу тебе предложить.
  - Извини, я не правильно поступила, рассказав тебе обо всем.
  - Абсолютно правильно, - живо возразила Оксана. - Да, сейчас я не знаю, как тебе помочь, но вдруг возникнет какая-нибудь возможность. Я буду думать об этом.
  - Какая возможность может возникнуть, - пожала плечами Наташа. - Если не хочешь у меня заночевать, то тебе надо ехать.
  Она тактично выставляет меня из квартиры, отметила Оксана. Спасибо, что хотя бы так, а не иначе.
  - Да, я пойду. Обещаю, что буду думать о твоем деле.
  Наташа предпочла промолчать. Она выглядела хмурой и сосредоточенной. Оксане захотелось приласкать ее, но она чувствовала неуместность этого порыва. Дочери сейчас совсем не до материнских ласк.
  
   Глава 4
  
  Почему-то ей не хотелось ехать на работу. Практически всегда она это делала с удовольствием, потому что любила ее. Но сегодня все было не так.
  Обычно она легко вставала даже тогда, когда поздно ложилась. Но сегодня ей стоило больших трудов сдернуть себя с кровати. И пока она приводила свою внешность в порядок, пила традиционное утренние кофе, то одновременно пыталась понять, что с ней происходит, почему у нее столь угнетенное состояние духа? Конечно, дочь сильно расстроила ее, она-то надеялась, что Наташу не постигнет ее участь, и у нее сложится счастливая супружеская жизнь. Тем более все предпосылки для этого были. По ее, Оксаны, мнению, Олег был замечательным и многообещающим молодым человеком, ему прочили замечательное будущее. Правда, пока все шло не так хорошо, как бы хотелось, но Оксана понимала, что чудеса в жизни встречаются крайне редко. И всего надо добиваться упорным трудом. Даже при наличии большого таланта. По большому счету никому до него нет дела, каждый озабочен лишь собственным продвижением, даже если он трижды бездарен. И надо проявлять выдержку, терпение, настойчивость. И ей казалось, что Олег является обладателем этого комплекта достоинств. И при этом он всегда подчеркивал свою любовь к жене. Куда же она так быстро исчезла?
  И все же Оксану не покидало ощущение, что причина ее плохого настроения кроится не в этом. Или не только в этом. Что-то еще беспокоило ее. Может быть, она еще не отошла от разлуки с Мак-Грегором? Вроде бы нет. Она с тихой радостью вспоминает проведенные с ним два дня. Но особенного стремление продлить эти отношения она не испытывает. Это тот случай, когда хорошего понемногу. Тогда что же?
  Она думала об этом всю дорогу. И пока ехала в метро и пока ехала в автобусе. Ее не оставляли предчувствия, что этот день выдастся для нее не самым приятным. Ей не хотелось думать о возможных вариантах развития событий. Все будет хорошо, пыталась она себя успокоить. Она придет на кафедру, ее окружат сотрудники, она начнет рассказывать о своей поездке. Не часто же из их коллектива кто-то выезжает на международные конференции. Да еще в Америку. Разумеется, за исключением одного человека, самого главного из них - академика Ягодова. Для него такие вояжи - самая обычная вещь. И даже странно, что на этот раз поехал не он, а она.
  Что-то екнуло внутри Оксаны. Почему она раньше об этом не думала. Ну, понятно, так обрадовалась, что больше ни о чем размышлять не хотелось. А ведь пища для размышлений тут обильная.
  И сейчас она это делать не станет. Лучше подождать развитие событий. Тем более интуиция подсказывала ей, что ждать придется недолго. Она всегда исповедовала принцип: то, что должно произойти, пусть происходит. И как можно скорей. Многие люди всю жизнь только тем и занимаются, что оттягивают неизбежное. Они так его боятся, что готовы на любые жертвы, лишь бы этого не случилось. И не важно является ли это поход к стоматологу или объяснение со своим супругом о том, что их брак исчерпал себя, как колодец, в котором не осталось воды, и пора расходиться в разные стороны. Когда она почувствовала это в отношении с мужем, то не стала медлить. Она хорошо помнит, как днем пришла к окончательному заключению, что совместное проживание более невозможно, а вечером уже объяснялась с супругом об условиях развода. Тот явно не ожидал такой скорой развязки и долго не мог поверить, что она говорит об этом совершенно серьезно. И ее не оставляет ощущение, что до сих пор он полагает, что их разрыв - это временное явление, что это не более чем женская блажь, которая однажды непременно пройдет. И все вернется на круги своя. Нет, дорогой, мысленно произнесла она, не вернется.
  Но в первые минуты пребывания ее на кафедре, все шло точно по предполагаемому сценарию. Ее окружили коллеги, и она стала рассказывать о том, как прошла конференция, какие впечатления остались у нее о стране. Но глазами она искала другого человека, и мысли ее катились совсем по другому руслу. Было странно, что его до сих пор нет, ведь ему известно, что она должна появиться утром. А она слишком хорошо знает его, а потому не исключает, что он готовит для нее какой-то сюрприз. Он из тех, кто любит неординарные ходы и поступки. И в немалой степени благодаря им и добился столь высокого положения.
  Внезапно дверь отворилась, и на пороге появился Ягодов. Он был одет в лучший свой костюм, на лацкане которого сверкали награды. В руке он торжественно нес шикарный букет цветов. Оксана и не только она с одного взгляда оценила примерную его стоимость, она равнялась едва ли не половине ее месячной зарплаты.
  Ягодов подошел к ней, торжественно вручил цветы и смачно поцеловал в обе щеки, оставив на них влажные следы.
  - С прибытием Оксана Леонидовна. Мне уже отписали из Америки о твоем триумфе. Господа, прошу минутку внимание, успела ли вам рассказать Оксана Леонидовна о том, какой фурор вызвал на конференции ее доклад. Все были просто в восторге.
  - Вы преувеличиваете, - попыталась было вставить Оксана.
  - Ничуть не преувеличиваю, - резко, как провинившуюся школьницу оборвал ее Ягодов. Впрочем, ей было не привыкать, это была его обычная манера с ней разговаривать. Когда она пыталась возражать, он часто прибегал именно к такому интонационному давлению. - О триумфе профессора Бахмутовой мне написал мой друг профессор Конрад Маклеин.
  Оксана припомнила, что этот человек, хотя и не выступал, но постоянно сидел с важным видом в президиуме. А она и не знала, что он друг Ягодова. Тот никогда о нем не говорил. Странно, что этот Конрад Маклеин даже не попросил передать ему привет. Впрочем, что ей за дело до отношений этих людей.
  Оксана все бросились поздравлять, она же чувствовала досаду. Ягодову вовсе не обязательно было во всеуслышание извещать об ее успехе. Он же не хуже ее знает их среду. Теперь она станет объектом зависти; никто ей не простит ее удачного выступления. А ей и без того многие завидуют, хотя она искреннее не понимает по какой причине. В университете немало гораздо более успешных и известных ученых. Но им это почему-то прощается, а вот ей нет.
  Пока коллеги искренне или не очень искренне ее поздравляли, Ягодов стоял в сторонке и не сводил взгляда с Оксаны. И этот настойчивый взгляд отзывался в ней неприятным холодком где-то внизу живота.
  Внезапно он протиснулся к ней сквозь окружение сотрудников кафедры.
  - Достаточно, нам надо с Оксаной Леонидовной кое о чем поговорить. Пройдем в мой кабинет.
  На людях Ягодов всегда называл ее по имени отчеству, но когда они оставались тет-а-тет, то он обходился одним лишь именем.
  Оксана направлялись вслед за Ягодовым в его кабинет, чувствуя на своей спине взгляды всей кафедры. Едва они переступили его порог, как он не только плотно закрыл дверь, но запер ее на замок.
  - Ничтожества, - произнес он презрительно, - они не умеют даже притворяться. Хвалят, а у самих в глазах ненависть. Ну, ответь, только честно, как можно жить с такими людьми.
  - Так живем же и не один год. И еще не один год проживем, - ответила Оксана. Ее ни на миг не покидало ощущение тревоги. Сегодня день, когда должно что-то случится.
  - И ты считаешь, что это жизнь?
  - Другой нам не дано, Борис Петрович.
  Ягодов тяжело посмотрел на нее, словно был не согласен с ее утверждением, но не знал, что возразить. А может быть, так оно и было на самом деле.
  Вместо ответа он подошел к шкафчику и достал оттуда бутылку коньяка и две рюмки.
  - Выпьем коньяка. За твои успехи. Я был уверен, что ты не напрасно едешь в такую даль.
  Он разлил коньяк по рюмкам. Оксана подумала, что он не соизволил спросить у нее, а желает ли она выпить коньяка. Кажется, такой естественный вопрос у него даже не возникал. А она как раз меньше всего на свете хочет сейчас алкоголь. От одной мысли о нем ей становилось противно. Такое с ней периодически случалось, обычно тогда, когда что-то расклеивалось в ее жизни. Все привычные вкусовые пристрастия у нее пропадали, и ей стоило огромного труда что-то запихнуть себе в рот.
  Тем временем Ягодов своей тяжелой походкой, держа в руках две доверху наполненные рюмки, медленно двинулся к ней. Оксана вдруг поймала себя на том, что как-то по-новому рассматривает его. Для своих семидесяти лет он выглядел совсем неплохо. Даже большой живот не слишком портил фигуру на фоне довольно высокого роста. Лицо хотя и в складках, зато почти без морщин, а волосы такие же густые, как и двадцать лет назад, когда она впервые его увидела. Она знала, что каждое утро он совершает небольшую пробежку, а раз в неделю ходит в бассейн. Этот день на кафедре называли банным, так как обычно Ягодов уходил с работы раньше обычного. А пять лет назад он удивил всех, женившись не то в третий, не то в четвертый раз на женщине младше его на двадцать пять лет. Многие даже ждали, что этот брак не останется бесплодным, но пока детей у них не было. Впрочем, еще неизвестно по чьей вине. По крайней мере, Ягодов их разговорах уже несколько раз намекал именно на это обстоятельство.
  - Выпьем за тебя, Оксана, - произнес то ли предложение, то ли тост Ягодов. - Ты единственная во всем университете достойна того, чтобы за тебя бы выпили настоящего коньяка вроде этого. Это "Хенесси". А все остальные достойны разве что бормотухи.
  - Это не так, - возразила Оксана.
  Ягодов насупил свои густые, как обувная щетка, брови.
  - Чего не так?
  - У нас много достойных людей.
  - Что ты знаешь о людях?
  - Что знаю, то и говорю, Борис Петрович. Мне уже давно не двадцать лет.
  - А то, что буквально весь университет был против твоей поездки на конференции, это ты знаешь? Ученый совет выступил против, ректор и все его подпевалы были тоже против. Думаешь, деньги они не могли найти. Ерунда. Деньги всегда есть. Это я доподлинно знаю. Да только не для всех. Если бы кто-то из этой камарильи получил бы приглашение, проблем с бабками не было. Уж поверь, дорогая, мне.
  - Но не все же такие?
  - Да почти все. Ладно, черт с ними, давай-ка лучше выпьем за твой успех. И за все другие успехи тоже, которые тебя ждут.
  Оксана пригубила коньяк. Но Ягодов был настроен решительно.
  - Нет уж, голубушка давай до дна. Такой коньяк так не пьют.
  Оксана набрала в легкие воздуха и выпила всю рюмку. Наверное, коньяк был, в самом деле, великолепный, но она почувствовала лишь горький ожог.
  Ягодов тут же стал наливать снова. Оксана захотела было протестовать, но промолчала. Она слишком долго изучала характер своего шефа и знала, что ее протесты не окажут на него никакого воздействия. Если он решил ее напоить, то непременно это сделает. Такие прецеденты уже бывали. Единственная возможность избежать этого выскочить из его кабинета.
  Оксана посмотрела на дверь и с удивлением обнаружила, что ключа в замке нет. А она ясно помнила, что Ягодов закрыл дверь на замок. Кажется, ее плохие предчувствия обретают все более реальное содержание.
   - Давай выпьем еще, - снова протянул он ей рюмку. - За нашу с тобой дружбу. Ты знаешь о том, что тебя никто у нас не любит?
  - Это не правда.
  - Правда. А скажи, за что тебя любить? Ты умная, красивая, независимая, по Америкам ездишь. А кто может похвастаться у нас такими характеристиками? Если бы не я, тебя бы давно отсюда выжили.
  Оксана почувствовала что-то вроде растерянности. Она понимала, что в словах Ягодова содержалась большая доля правды, но это была не вся правда. Она легко могла назвать солидный список фамилий людей, которые относились в ней с симпатией. И не завидовали ее реальным или мнимым достижениям. Он явно сознательно нагнетает ситуацию, он хочет подвести ее к какой-то мысли. Более того, заставить поверить в нее.
  - Вы говорите так, как будто бы все созданы из одного теста. Кто-то завидует и не любит, а кто-то, наоборот, не завидует и любит.
  - Ерунда. Я точно знаю, здесь таких нет. Просто одни это умело скрывают, а других так переполняет ненависть, что это делать не в состоянии. Я всю жизнь сам с этим сталкивался, знаешь, сколько раз мне кидали палки под ноги. И если бы не моя мощь и уверенность в собственных силах, то давно бы разбил свой лоб о них. . А ты женщина, тебе этот навал будет выдержать во сто крат сложней.
  - Почему же я до сих пор не чувствовала этого навала?
  - Да потому что я тебя защищал все эти годы. За моей спиной тебе было спокойно. Вот никогда бы не подумал, что ты не понимаешь таких простых вещей.
  Оксана молчала. Она не была согласна с ним. Да, он действительно много ей помогал, часто не давал в обиду. И все же он сильно преувеличивает свою роль. Во-первых, она и сама могла за себя постоять. И такие случаи были. А во-вторых, не так уж все обстоит ужасно, и никакого заговора против в нее в университете не существует. Но она не хотела сейчас развивать эту тему, так как инстинктивно понимала, что не в ней дело. Ягодов умен и опытен и знает, как себя вести практически во всех ситуациях¸ со всеми людьми. И сейчас он ведет свою линию.
  - Скажите, Борис Петрович, это вы помогли мне с поездкой в Америку?
  Ягодов хитро посмотрел на нее.
  - А ты как думаешь?
  - Думаю, что вы.
  - Правильно думаешь. В том фонде, что дал деньги, я член попечительского совета.
  - Не знала.
  - А ты много еще чего не знаешь, голубушка.
  - И что именно?
  - Выпьем коньяк, потом я тебе может кое-что и скажу.
  Оксана посмотрела на рюмку, которую держала в руке, так, словно это был сосуд с ядом. Но придется принять и его. Очень уж хочется знать того, чего она не знает об Ягодове.
  Она снова набрала в легкие воздуха, как перед глубоким погружением, и перелила рюмку в себя. Ее всю передернуло.
  - Выполняйте свое обещание, - потребовала она.
  - Я хочу, чтобы ты заняла бы этот кабинет.
  - Но у него есть хозяин. И очень достойный.
  - Сейчас есть, а через некоторое время не будет. И когда меня тут не будет, я хочу, чтобы была бы тут ты. И никто другой.
  - В принципе я тоже не против, но мне кажется, что сейчас говорить об этом преждевременно. Вы еще полны сил и сможете работать на этом месте не один год. А что будет потом, кто может знать.
  Ягодов стоял напротив нее с каким-то странным выражением лица. Оксана даже не могла понять, что оно выражает. Единственное, что она точно знала, что никогда раньше он так на нее не смотрел. Или она не обращала внимание.
  - Ты верно подметила, сил у меня еще много. Но если человек мне дорог, то почему не сделать для него что-то очень хорошее. Я уже дошел до своей предельной черты, а тебе еще далеко до ней идти. И единственный шанс занять тебе мое место, - это стать моим преемником. Если со мной что-то вдруг случится, черт с два они тебе его дадут. Я даже знаю, чья жопа усядется вот в это кресло.
  Подобные выражения из уст Ягодова давно уже не удивляли Оксану, он часто себе позволял такие словесные выходки, и она привыкла к ним. Подобный лексикон был неотъемлемой частью натуры этого человека. И нравилось это или не нравилось, но изменить его было ничего невозможно.
  Но сейчас она вообще не обратила внимания на подобное выражение, так как почувствовала волнение. Неужели он, в самом деле, готов ради нее на такую жертву? Зная его, в это трудно поверить. Он любит власть, как сластена конфеты.
  У нее на языке уже теснились слова благодарности и признательности, но вдруг они внезапно куда-то исчезли. Нет, не все так просто, Ягодов в своей жизни ни разу не занимался ни благодеяниями, ни благотворительностью. Если он предлагает ей это место, значит, он потребует адекватную от нее плату. Он по другому не представляет себе, что можно действовать иначе.
  - А кто этот человек?
  - Да, какая разница, если это не ты?
  - Разница есть. Если я не займу это место, то этот человек будет моим шефом. А это, как вы понимаете, для меня немаловажно.
  Ягодов пожал плечами.
  - Как пожелаешь. На это место прочат Умнова Валерия Витальевича. Ну, как, легче стало? - насмешливо спросил он.
  С Умновым Оксана была практически не знакома, он появился в университете совсем недавно и работал на другой кафедре. Зато слухи ходили о нем разные, по одним он был подающий большие надежды ученый, по другим карьерист, к тому же зять ректора. Эта версия особенно настойчиво циркулировала по университетским коридорам, но точно никто не мог сказать, действительно ли это так или нет. Но в любом случае соперник у нее был более чем серьезный.
  - Я о нем почти ничего не знаю, - сказала Оксана.
  - Еще узнаешь, - пообещал Ягодов. - Я пару раз сталкивался с ним, он только ждет, когда я уйду. И сразу же будет переть в этот кабинет напрямую. Прямо говорю, у тебя шансов будет немного.
  - Но что я могу сделать? Покориться неизбежному - значит, проявить мудрость.
  - Не мудрость, а слабость. Я что это место для этого гавнюка готовил. Для тебя.
  - Но тогда я могу быть спокойной. - Оксана услышала, как ее голос, вопреки ее желанию, прозвучал насмешливо.
  Ягодов приблизил совсем близко свое лицо к ее лицу.
  - Запомни, голубушка, в этом мире нельзя быть никогда спокойным. Он не так устроен. Спокойным можно лишь лежать в гробу. Больше нигде. А тебе до этого еще далеко, поэтом ты должна волноваться. И не упустить место.
  - Хорошо, что я должна для этого сделать?
   Ягодов молча смотрел на нее, и этот тяжелый его взгляд не нравился ей.
  - Быть со мною рядом.
  У Оксаны возникло сильное желание сделать несколько шагов назад, чтобы их разделяло бы безопасное расстояние.
  - Я рядом с вами уже много лет.
  - Я говорю совсем о другой близости. Ты меня понимаешь?
  Теперь молчала Оксана. Она знала: наступил момент, когда каждое произнесенное слово становится по своим последствиям на вес золота.
  Ягодов вдруг тяжело задышал, как после пробежки. Оксана гадала, что он сейчас предпримет, но, кажется, он сам этого не знал. Или не мог решиться.
  - Мы люди с тобой взрослые и нам надо обо всем как следует поговорить.
  - Конечно, - осторожно произнесла Оксана.
  - Только не здесь. И не сейчас. - Ягодов налил себе коньяка, но к большому облегчению Оксаны на этот раз не стал предлагать ей выпить. Зато сам осушил рюмку одним глотком. - Я к тебе приду домой.
  Оксана наклонила голос вниз, она не хотела, чтобы Ягодов мог бы видеть ее глаза.
  - Вы знаете, я всегда рада вас видеть.
  - Это правда?
  - У вас есть основания не верить мне.
  - Когда надо мы все становимся врунами, - выдал Ягодов один из своих афоризмов, которыми он славился далеко за пределами университета. - Я тебе скажу, когда заявлюсь в гости. А пока иди. И никому о нашем разговоре.
  Это можно было и не говорить, Оксана не собирались ни с кем делиться полученной информацией.
  Ягодов подошел к двери, достал из кармана ключ и выпустил женщину. Оказавшись вне пределов его кабинета, Оксана почувствовала большое облегчение. Но она знала, что самое главное и трудное ей только предстоит пережить.
  
  Глава 5
  
  День выдался хлопотный, было много разных событий, так что даже чересчур многозначительная беседа с Ягодовым ушла куда-то на второй план. Но, выйдя из здания университета в еще теплый осенний вечер, Оксана вдруг ощутила растерянность. Она не знала ни куда идти, ни что делать. Конечно, можно отправиться домой, но там ее со всех сторон будет окружать одиночество. После того, как Оксана рассталась с мужем, по началу она очень этому радовало; наконец-то больше ни от кого не зависит, никто не портит ей настроения. Но с некоторых пор то, что недавно вызывало исключительно положительные эмоции, вдруг стало тяготить. В принципе она понимала, что это вполне естественная эволюции, так все и должно было развиваться. Она насладилась собственным приятным обществом сполна, и теперь ей стало его мало. Нужен кто-то еще. Вот только кто и в каком качестве она пока представляло не ясно. Как ни странно, но даже короткая история с Мак-Грегором не прояснила ситуацию. Да, то были два замечательных дня, но это вовсе не означало, что она хотела бы, чтобы у этого эпизода было бы длинное продолжение. Может быть, потом, но не сейчас. Сейчас она не готова. А не готова по той простой причине, что до конца не разобралась в своих ощущениях. Что-то ее все время томит и беспокоит, но это состояние имеет такие глубокие корни, что пока она не может до них докопаться. Хотя не раз и пыталась, перелопатила много грунта, но результата не получила.
  Оксана медленно шла по улице, раздумывая, куда же ей направиться. К ней даже пришла странная мысль, а не посидеть ли в кафе. Поужинать, если повезет, послушать приятную музыку. Но она очень зримо представила себя со стороны: одинокая женщина за столиком. Легко представить, что о ней подумают окружающие ее люди, и в первую очередь мужчины. И докажи этим ловеласам, что ты доктор наук, а не дама легкого поведения. Интересно, а может ли одно сочетаться с другим? А почему собственно и нет, каких-то непреодолимых препятствий между этими видами деятельности не существует. Екатерина Вторая была императрица и одновременно самая настоящая путана. И обе роли исполняла великолепно. И еще неизвестно, какую лучше. Ну и мысли сегодня посещают ее голову, покачала Оксана той самой головой.
  Она должна сейчас думать о другом, решительно сказала себе Оксана. У дочери большие неприятности. А главное из-за своего упрямства она не желает ничего предпринимать. Она с самого раннего детства была такой, вроде бы очень мягкая и податливая, а при этом ни в чем нельзя было переубедить. Значит, она, как ее мать, должна что-то попытаться сделать. А что можно сделать в этой ситуации? Попробовать поговорить с Олегом.
  К зятю она относилась с симпатией, хотя далеко не всегда понимала его. Его взгляды на жизнь нередко казались ей чересчур экстравагантными. А ведь она сама отнюдь не была консерватором и всегда с энтузиазмом подхватывала новые веяния. Правда, в том случае, если они не вступали в противоречие с ее нравственной природой. Но то, что иногда исповедовал Олег, представлялось ей излишне радикальным. Надеялась лишь на то, что это скорей наносное, вызванное молодостью и профессией - он был театральным режиссером. А людям с таким ремеслом сам Бог велел быть неординарными. Ибо ординарность в искусстве - это, как для преступника, для него смертельный приговор. Хотя, судя по всему, очень многие из этого цеха перестали его бояться, ибо посредственность хлынула на сцену, как вода из лопнувшей трубы на улицу.
  Да, она попробует поговорить с Олегом, ничего другого не остается делать. Если они с Наташей не договорятся, то ее дочь попадает просто в тяжелейшую ситуацию. А вместе с ней и она. Не может же она бросить своего ребенка на произвол судьбы, ее будет преследовать укоры совести, как гарпии, всю оставшуюся жизнь.
  Оксана позвонила по мобильному телефону Олегу. Ее звонок удивил его. Но при этом голос зятя был на удивление весел и спокоен, если судить по нему, то никакого огорчения от разрыва с женой он не испытывал. И это Оксане не слишком понравилось.
  Олег находился дома, то есть в родительской квартире, где жил с матерью. А вот отношения с ней у Оксаны не сложились, при встрече она обдавала ее холодом, как морозильная камера. Ее муж был очень известным режиссером, причем, не только в стране, но и в мире. И потому брак ее сына с дочерью никому неизвестного профессора воспринимался ей как самый настоящий мезальянс.
  Идея поговорить с тещей показалось Олегу не слишком привлекательной - это она почувствовала по тем многочисленным паузам, на которые были разбиты его слова. Но возражать он не стал и пригласил ее к себе домой. С его стороны это было не совсем вежливо, он мог бы и сам подъехать к ней. Тем более ему отлично известно о натянутых отношениях ее с его матерью. Но Оксана решила не акцентировать на этом внимание; если результат беседы окажется положительным, это компенсирует сторицей все другие негативные моменты.
  Квартира Олега, вернее его покойного отца была большой, и Оксана надеялась, что ей удастся избежать встречи с ее хозяйкой. Такое везение пару раз в прошлом случалось. Но на этот раз не повезло, мать зятя вышла ее встречать. Оксана быстро смекнула о причине такой предупредительности. То был ее триумф, свершилась то, о чем она так давно мечтала - сын бросил свою жену. Ну а то, что без отца остался совсем крошечный мальчик, на фоне такого торжества ее мало заботило.
  Оксану всегда изумляла подобная духовная и умственная ограниченность, полная неспособность человека преодолеть давление своих мелких и убогих чувств и эмоций. Ведь если человек все же существо разумное, что, впрочем, до конца еще далеко не доказано, должен же он уметь преодолевать собственную негативную программу, не позволять себе опускаться на такой уровень, с которого затем почти невозможно или крайне трудно подняться. Это она знает по себе. Вот потому когда-то дала себе слово: ни при каких обстоятельствах низко не падать. И может с удовлетворением констатировать, что плохо или хорошо, но это самообещание пока выполняет.
  Их беседа была короткой и точно такой, какой представляла Оксана. Мать Олега даже не дала себе труда скрыть свою радость. В этой ситуации Оксана постаралась быть нейтральной, позволив лишь заявить, что зачастую опрометчивые решения имеют большие последствия.
  Она видела, как Олег нетерпеливо наблюдает за беседой двух женщин, сгорая от желания изложить свою позицию. За два года их знакомства несколько раз у них с Оксаной разгорались самые настоящие дискуссии. Парадоксальность его взглядов на многие привычные вещи обычно шокировала ее, но одновременно вызывали неподдельный интерес. Ее смущали не столько сами воззрения, а то обстоятельство, что, будучи воплощены в жизнь, они приведут к большим разрушительным последствиям. И, кажется, ее опасения начинают сбываться.
  Олег провел Оксану в свою комнату и плотно прикрыл дверь. Она знала, что многие свои взгляды он почему-то охотно доверяет ей, но скрывает от матери. Однажды он признался Оксане, что не может быть с ней до конца откровенным. Он и сам не понимает, что ему мешает, но преодолеть себя не способен. А вот с тещей у него нет никаких препятствий. Как ни странно, но тогда это высказывание ее сильно польстило. Хотя это чувство она на всякий случай огородила со всех сторон плотной оболочкой самоиронии.
  - Я знаю все, что вы хотите мне сказать, - проговорил Олег, едва за ними затворилась дверь. - А вы не знаете, что я хочу вам ответить. Это мое преимущество над вами.
  - Действительно слабо представляю, - согласилась Оксана. - Но хотелось бы узнать. Надеюсь, ты удовлетворишь мое любопытство даже ценой потери своего преимущества.
  Олег, который было сел на диван, вскочил и заходил по комнате, держа руки в карманах джинс. Он был довольно высокий и худой, нельзя сказать, что красивый, но по-своему привлекательный мужчина. У него был своей неуловимый шарм, из его тела бил постоянный фонтан нервной, творческой энергией. Когда Оксана находилась в его обществе, то ей казалось, что она видит, как рождается внутри него вихри мыслей и эмоций, словно бы в внутри него находился генератор спонтанных энергетических зарядов. Но на самом деле, эта спонтанность была лишь видимой, у Оксаны была возможность убедиться в том, что этот генератор работал постоянно и, в общем, в одном направлении. На ее взгляд, при всей нетривиальности его мышления, но было несколько односторонним, ему не хватало широты. Как ученый, она понимала это очень хорошо.
  - Я хочу вернуться к Наташе, - произнес он, останавливаясь напротив нее.
  - И что же тебе мешает?
  - Она не хочет меня принимать.
  - Из-за твоей измены?
  Олег недоуменно посмотрел на нее.
  - Да, причем тут измена.
  - Как причем, по-моему, в ней-то и все дело.
  - Это всего лишь рабочая версия для посторонних.
  Оксана немного опешила.
  - Так ты изменил или не изменил?
  - Если переспал с другой женщиной, это вы считаете, изменил, то изменил.
  - А как считаешь ты?
  Олег взъерошил волосы. Оксаны знала этот жест, он обычно предшествовал его очередному откровению. Любопытно, какой экспромт она услышит на этот раз?
  - Я сейчас ставлю новую пьесу. Это абсолютно гениальная пьеса. В ней проповедуется новый взгляд на любовь. Ее написала женщину. С ней я и переспал.
  - Выходит, это не измена, а творческий процесс, входящий в составную часть постановки спектакля.
  - Вы напрасно иронизируете, все гораздо серьезней. И Наташа должна осознать эту новую реальность.
  - Я бы тоже ее хотела осознать. А то я в полном неведении. Я вижу, что у нас с ней это семейная черта - узнавать все последними.
  - Поймите, Оксана Леонидовна, в жизни нет ничего важней любви. Нет любви, нет человека, так одна кукла.
  - И я так считаю, ну может быть, с небольшими оговорками. Так в чем же разногласие, получается, полное единодушие мнений. Этому можно только радоваться. Я даже не против за это выпить.
  - Вы хотите выпить? Я могу вам налить. Только, боюсь, вы меня совсем не поняли.
  - Не поняла? Так, будь любезен, объясни.
  - Но я ж по сути все уже сказал: в жизни нет ничего важней любви. Разве непонятно? - Олег как-то странно посмотрел на Оксану.
  - Смею предположить, что мы с тобой по-разному понимаем одно и тоже явление.
  - Я ее понимаю буквально, а вот вы придумываете черте что.
  - Знаешь, еще минута такого разговора - и я запущу в тебя чем-нибудь тяжелым.
  - Ну ладно, - смилостивился Олег, - объясню все на пальцах. Вот только боюсь, что и зрителям придется все разъяснять, словно картинки в букваре. Зрители - самый тупой народ на свете.
  - Я - тоже зритель и я тоже тупа. Что делать, смирись, гордый человек.
  - Ну, хорошо. На самом деле все предельно просто. В человеке важна любовь, ее излучение, а вовсе не объект любви. Мы должны генерировать ее как можно в большем объеме. Только тогда мы становимся другими, реально изменяемся. Настоящая любовь - это не тогда, когда ты любишь человека за то, что он любит тебя, а тогда, когда ты просто любит, когда распространяешь любовь на окружающее пространство. А, следовательно, его преобразуешь. А если эта любовь только для тебя, если она никого и ничего не меняет, то извините, это не любовь, а эгоизм под видом любви.
  - И если я правильно поняла твою глубокую мысль, то при такой любви совершенно не важно и с кем ты спишь и со сколькими ты спишь. Более того, чем больше партнеров, тем лучше, потому что таким образом ты распространяешь или, как ты говоришь, генерируешь больше энергии любви.
  - Именно так, Оксана Леонидовна! - обрадовано воскликнул Олег. - Я был уверен, что если кто-то меня поймет, то в первую очередь это вы.
  - Это для меня большая честь, что ты такого высокого обо мне мнения. Честно говоря, я о себе сама мнения более низкого. А тебе не кажется, что такой взгляд на вещи легко оправдывает любое распутство?
  - Вот не думал, что вы воспримите так все примитивно, - поморщился Олег.
  - Уж извини меня, но я тебя предупреждала, что ты уж слишком обо мне высокого мнения.
  - Причем, тут распутство. В распутстве нет никакой любви, там все наоборот, там мы пожираем других и самих себя. Но когда человек действительно распространяет вокруг себя любовь, разве можно его останавливать. Это настоящее преступление, которое совершается ежечасно, ежеминутно. Его долг в том, чтобы дарить любовь большему числу людей. И женщина, которая рядом с ним, должна быть счастлива от этого и сама включиться в процесс. Это и есть настоящее супружество. Ну, сколько можно жить по старому?
  - А действительно, сколько можно? Никто точно не знает. Может, ты прав и давно пора кончать со старыми предрассудками о верности и преданности. Про целомудрие, как про веревку в доме повешенного, я вообще не стану распространяться. А может, как раз наоборот, мы и половины отведенного нам времени еще не использовали. Тут огромная загадка, Олег. Как ты думаешь?
  - Я знаю, что на счет спора вы любому фору дадите, вы в этом деле великий мастер. Но это не предмет спора, это основа мировоззрения, это совсем иной взгляд на жизнь, который не вписывается в привычную логику поведения. Когда-то же надо начинать ее ломать. Ведь это все невероятно архаично.
  - И ты решил начать прямо сейчас, а в качестве подопытного кролика под рукой оказалась моя дочь. Как-то меня это не радует, дорогой зять. Или ты уже мне не зять?
  - Да, какая разница. Зять, не зять, разве в этом суть.
  - А в чем? Я все стараюсь понять, но пока не очень получается. То есть, с точки зрения теории вроде бы все ясно, но когда я пытаюсь представить, как все это будет выглядеть на практике, меня оторопь берет. Извини, но почему-то в моем бедном и темном сознании все время возникает мысль о свальном грехе. Или я не права?
  - Это абсолютно обывательское представление. Честно говоря, от вас я такого не ожидал.
  - А что ты ожидал?
  - Что вы хотя бы попробуете понять. Ну, нельзя же жить только старыми представлениями. Скажите честно, разве вам не противно жить в таком мире?
  Оксана задумалась. Она вдруг поняла, что это действительно сложный вопрос, который объемлет в себе почти что все. За годы своей жизни у нее сформировалось сложное отношение к этому миру, но интуитивно она старалась не делать окончательных выводов. Сделаешь и попадаешь под их колпак. А что потом?
  - Мир действительно далек от совершенства, даже может быть слишком далек. Но это еще не повод для его отрицания. У нас нет выбора, мы вынуждены его принимать таким, каким он есть. Извини, но я не верю в попытки его радикальной трансформации. От этого он становится еще хуже.
  - И поэтому лучше всего все принимать таким, каким оно есть, - насмешливо завершил ее мысль Олег. - Очень удобная позиция.
  - Не удобная, а единственно правильная.
  - Ну да, а все, что ей противоречит, ересь. А еретиков на костер.
  - Это уже твои интерпретации. Ничего подобного я не только не говорила, но даже не думала.
  - Думали, не думали, какая разница. Главное, что вы ничего не хотите менять. И в этом ваша основная ошибка. Но время пришло. Вы навязали нам свой образ мысли, свой образ жизни. И считаете, что он свят. А мы так не считаем. Мы ищем свой путь. Объясните, если я переполнен любовью, почему я должен любить только одного человека. Это нелепо! Да он не способен ее поглотить всю, без остатка. И вообще, это позиция махрового эгоиста. Что остается от такой любви через некоторое время. Да, ровным счетом ничего. Вам ли это не знать.
  Это был прямой намек на ее взаимоотношения с мужем. Вернее, с бывшим мужем. И Оксана вдруг ясно осознала, что в этом вопросе Олег прав. Они сузили свою любовь до размеров узкого туннеля, и в итоге от нее ничего не осталось. Но и то, что предлагает ее зять, не выход, а путь в другой тупик. Любить всех также опасно, как и любить только одного. Но где тут компромисс она пока даже близко не представляет.
  - Честно говоря, меня сейчас волнует не столько теория этого вопроса, сколько его практическая сторона, - сказала Оксана. - И если быть еще точней, ваши отношения с Наташей. И не забывай, что с некоторых пор там появился еще один человек, ваш сын и мой внук.
  - А что я могу сделать, - пожал плечам Олег. - Я готов вернуться к ним. Но не согласен жить так, как мы жили до недавнего времени. Но ваша дочь вообще не желает обо мне слышать. Сегодня она звонила и настаивала на разводе.
  У Оксаны даже на пару мгновений остановилось дыхание.
  - И что ты ответил?
  - Естественно, я согласился. Если один из супругов не желает жить с другим супругом, то такая семья не может существовать. Или вы полагаете, что я должен удерживать Наташу насильно?
  - Нет, я так не думаю.
  - Попробуйте, уговорите ее.
  - Я уже пыталась, - призналась она. - Но безрезультатно.
  - Вот видите, - развел руками Олег.
  Оксана поняла, что тема исчерпана. Если они продолжат разговор, то просто пойдут по второму кругу. А затем не исключено, что и по третьему. А там и до дурной бесконечности не далеко.
  - Мне кажется, что я бессильна что-либо сделать, - грустно констатировала она.
  Олег сочувственной ей улыбнулся.
  - Не огорчайтесь, Оксана Леонидовна, Наташа еще поймет мою правоту.
  У Оксаны по этому поводу были большие сомнения, но она решила их оставить при себе.
  - Надеюсь, ты будешь счастлив в новом своем состоянии.
  - Я в этом не сомневаюсь. И непременно приходите на премьеру, Это будет грандиозный спектакль. Я почти уверен, что вы сумеете понять того, чего сейчас не поняли. Через искусство это дается гораздо легче. Для того оно и существует, чтобы объяснять не объяснимое.
  - Будем надеяться, - без всякой надежды произнесла Оксана.
  
  
  Глава 6
  
  Оксана ехала домой и думала о том, что мир в очередной раз сошел с ума. Сами идеи Олега ее не слишком поразили и почти не вызвали интереса. Он и не представляет, как на самом деле все это банально звучит. Ему кажется, что он карабкается вверх по какой-то новой неосвоенной дороге. А на самом деле, повторяет давно проложенный путь, который, как это уже не раз случалось прямехонько ведет в тупик. И таким, как Олег, нужно обязательно в него попасть, чтобы начать что-то понимать. А она даже не может его осуждать, так как сама прошла через все это, и понимает, что для некоторых людей это неизбежное испытание. Иначе им будет еще хуже. Их до конца жизни не будет покидать ощущение, что они так и не пошли по верной дороге.
  Примерно на двадцать третьем году жизни Оксана совершенно неожиданно почувствовала глубокий духовный кризис. Причем, все у нее было просто замечательно, любимый муж, недавно родившийся ребенок, в котором они оба души не чаяли, ей нравилась ее работа, обещавшая интересные перспективы. И вот на этом розовом фоне, она ощутила себя глубоко несчастной, не знающей, куда и зачем идти.
  Тогда она твердо решила, не посвящать никого в свои проблемы и выбираться из них самостоятельно. И в первую очередь она попыталась разобраться, с чем связано ее душевное состояние? И быстро поняла, что это был настоящий идейный кризис; все во что она верила до недавнего времени, неожиданно потеряло всю свою ценность. А взамен она оказалась перед засушливой пустыней, где, куда ни кань, возвышаются сплошные барханы. И больше ничего, нет даже капли живительной влаги.
  Именно в это время она предприняла беспрецедентный шаг, она решила изучить, если не все, но большинство идейных течений в мире, которые выработало за время своего существования человечество. И взять на вооружение то, что покажется ей самым подходящим для нее, что избавит от душевных терзаний.
  Так как Оксана привыкла все делать очень добросовестно, на знакомство с этим наследием у нее ушло довольного много времени. И прежде всего воочию убедилась, какой невежественной была до сих пор. Приобретенные знания сильно пополнили багаж ее эрудиции, она поняла глубокую верность старого изречения: все новое - это хорошо позабытое старое. И еще поняла, как много людей, живших до нее, шли по тому же, что и она, пути. Но вот той путеводной идеи, которая способна вывести ее из духовного кризиса, она так и не обнаружила, ни в одну из них она не смогла до конца поверить. Она мучалась от своего скептицизма, но ничего сделать с собой была не в состоянии. Она не верила - и все! Ее отчаяние усиливалось, даже муж стал замечать, что она как-то изменилась, стала нервной, невыдержанной. И сделал чисто мужской вывод, что такое ее поведение вызвано не полной сексуальной удовлетворенностью. Однажды он предложил ей поговорить на эту тему предельно искренне. Оксана испугалась, что он проник в ее тайну, но когда услышала, о чем предполагается разговор, почувствовала облегчение. Как раз в этой сфере в тот момент она не испытывала никаких проблем; в тот период она вообще мало думала о сексе. Но пришлось притворяться, поддакивать. Кончилось это тем, что они занялись любовью и некоторое время муж при первой же возможности предлагал ей близость. Оксана же, дабы не разоблачить себя, соглашалась.
  Оксана до сих пор не знает, способствовала ли повышенная сексуальная активность преодолению ее душевного кризиса, но он вдруг исчез, рассосался, как шишка, сам собой. Это была радостная неожиданность, хотя она и не понимала, почему это случилось. Все чем-то напоминало летний дождь, который приходит непонятно откуда и уходит неизвестно куда.
  Хотя Оксана так и не нашла стержневую для себя мысль, но смутно осознавала, что ее поиски оказались вовсе не напрасными. У нее возникло стойкое убеждение, что все выработанные человеческим интеллектом идеи по большому счету никуда не ведут, если не считать многочисленных тупиков. Это только вначале кажется, что они наконец-то выводят на огромный оперативный простор, открывают необозримые горизонты. Но затем всякий раз оказывается, что рано или поздно вышедший в путь приходит в точку, из которой в него отправился. И все затраченные титанические усилия оказываются напрасными, ибо на самом деле мы движемся ни вперед, ни вверх, а по бесконечному кругу, где есть и падения и взлеты, но из него нет выхода. .
  Именно этот вывод стал для Оксаны настоящим потрясением. И ей понадобилось некоторое время, дабы сжиться с ним, не превращать его в трагедию. Потом она так привыкла жить под его знаком, что перестала на это обращать внимания; сделанные выводы не мешали ей чувствовать себя комфортно и уверенно. И лишь иногда в какие-то моменты спонтанно возникала сумятицу в душе. Но она уже закалила себя и потому быстро справлялась с этой атакой.
  И сейчас, размышляя над словами Олега, ей становилось грустно от бессмысленности всего того, что он делает и намерен делать. Разумеется, это его право начать свои поиски истины, но вот с чем она никак не может согласиться, так это с тем, как легко и беззаботно приносит он в жертву своих близких. Она, когда оказалась в сходной ситуации, не только не пожертвовала семьей, но сделала все от себя зависящее, чтобы никто ничего бы не узнал. Это было очень нелегко, ее постоянно посещало искушение поделиться со всем мужем; тогда у них были еще очень доверительные отношения. Но она знала, что это лишь осложнит их жизнь, внесет в нее новые опасные элементы, которые вполне способны стать лопатами для рытья могилы их совместного проживания. В Оксане жило убеждение, что ее долг сделать все от себя зависящее для сохранности их семейного очага, а то, что творится у нее, Оксаны, внутри, никак не должно ни на что влиять. А вот Олег, к сожалению, пребывают прямо в противоположном убеждении, что, не идя на компромиссы, он лишь отстаивает еще большую кристальную чистоту своих убеждений. А на самом деле проявляет только слепоту и упрямство. И самое печальное в том, что ей никак его не переубедить, все ее аргументы не имеют для него ровным счетом никакого значения. Он воспринимает их лишь как проявление ее консерватизма, а если говорить своими словами - умственной ограниченности. Когда-нибудь он поймет ее правоту, но к тому времени все будет уже уничтожено без шансов на восстановление.
  Два следующих дня Оксана ждала неприятных известий со всех фронтов: и от дочери, и от Ягодова. Но Наташа не подавала о себе никаких известий, а Ягодов держался с ней строго, почти официально. Впрочем, может быть, это происходило потому, что общались они мало и только на людях, Оксана старалась без надобности не заходить к нему в кабинет, а он ее туда и не приглашал. У нее вообще возникло ощущение, что он был чем-то поглощен, потому что приходил на кафедру сосредоточенный, иногда даже злой. А все знали, каким колючим он мог быть в те моменты, когда его навещало плохое настроение; ходили слухи, что в свое время он даже кое-кого довел своим обращением до инфаркта. Впрочем, насколько они соответствовали действительности, никто на кафедре, включая Оксану, точно не знал. Да и можно ли точно определить, по какой причине у человека случился сердечный приступ?
  Оксана даже немного успокоилась, у нее возникла слабая надежда, что все обойдется, что гроза пройдет стороной. Олег и Наташа как-то замирятся, а Ягодов не станет ее преследовать. Она сама слабо верила в такую перспективу, но ей так хотелось спокойствия. За последний год она устала от налетевшего на нее вала проблем. За время своего супружества она отвыкла от них, надо отдать должное мужу, он старался делать все, что мог, чтобы ей жилось бы легко и безмятежно. Поступал так он и тогда, когда они жили, экономя буквально каждый грош, и тогда, когда он стал хорошо зарабатывать. Но эти деньги в конечном итоге и загасили их семейный очаг, его потянуло на сладкую жизнь, захотелось вкусить все ее доступные лакомства. А оскомина появилась у нее. Да еще такая, что больше терпеть она ее не захотела. Впрочем, все это было делами давно минувших лет, а сейчас она не могла отделаться от навязчивого ощущения, что после недолго продолжавшегося штиля в ее жизни снова наступает период ураганов. И как-то миновать его, нет никаких возможностей.
  И это заключение подтвердилось быстро. Едва она пришла на работу, как тут же из кабинета показался Ягодов. И по его виду Оксана поняла, что он ждал ее появления.
  - Оксана Леонидовна, зайдите ко мне, - пригласил он.
  Она вдруг почувствовала, как что-то неприятно завибрировала у нее внизу живота. Но она постаралась скрыть свое смятение и с невозмутимым видом войти в кабинет. Какой сюрприз на этот раз готовит ей Ягодов?
  - Ты замечательно выглядишь, прямо хорошеешь на глазах, - вдруг встретил ее комплиментом в своих владениях Ягодов.
  Но Оксану эти слова отнюдь не обрадовали. Он и раньше периодически отвешивал ей комплименты, но сегодня она была уверенна, что это он делает с определенным смыслом, а вовсе не потому, что восхищен ее цветущим видом.
  - Спасибо, Борис Петрович.
  - Мне то за что спасибо. Это тебе спасибо, что ты такая у нас красивая. А женская красота дает мужчине новый смысл существования. Ты понимаешь, о чем я?
  - Думаю, что да.
  - А я хочу, чтобы ты не думала, а точно знала. - Обычно Ягодов разговаривал с ней сидя за своим столом, но на этот раз он отошел от традиции, он стоял на некотором удалении от нее и не пытался преодолеть это расстояние. Зато его взгляд словно бы приклеился к ее лицу и фигуре. - Настало время нам обо всем поговорить. Я приду к тебе сегодня вечером. В семь часов. Пока все. Можешь идти.
  Он даже не спросил, а готова ли она его принять в это время. А вдруг у нее срочные дела. Или свидание. Но, кажется, такие мелочи его совсем не интересуют, он не сомневается, что она его буду ждать в указанный им час. А если взять и уйти, даже не предупредив его? Но Оксана знала, что никогда так не поступит. О чем бы не был их разговор, она останется дома.
  Весь оставшийся день она думала о предстоящем визите. И уже почти не сомневалась, что ничем хорошим он не завершится. Оба к этому дню двигались на протяжении многих лет, но двигались по разному, каждый по своей траектории, со своими мыслями, чувствами, представлениями. И пришли они к финишу совершенно разными. По большому счету Оксана всегда подсознательно ощущала, что они не совместимы друг с другом. Да, она его ученица, а он ее учитель, сделавший для нее очень много. Не будь его, она бы никогда не стала доктором наук, а так бы и осталась навсегда рядовым преподавателем, каких много. Это он почти насильно заставил ее работать, он больше верил в нее, чем она в саму себя. Для Оксаны до сих пор остается загадкой, как он сумел разглядеть в ней талант; сама-то она долго сомневалась в его существовании. Или, если быть точнее, не решилась признаться себе в том, что он существует. Она была так неуверенна в себе, что едва не ушла из университета. И если бы не Ягодов, который своим волевым решением запретил ей делать это, так бы и поступила. Пожалуй, это был едва ли не единственный из многих случаев проявлений его знаменитого авторитаризма, за который она была ему благодарна.
  Да, их многое связывает, но и что-то разделяет, причем, это что-то настолько существенное, что она никогда не сумеет преодолеть разделяющее их расстояние. Но почему при его уме он не понимает этого. А может, просто не желает обращать внимания на такое с его точки зрения второстепенное обстоятельство. Ведь на первом месте всегда у него он сам. И больше никто.
  После работы Оксана зашла в универсам. Купила продуктов и бутылку любимого коньяка Ягодова "Хенесси", хотя он сразу же пробил огромную дыру в ее бюджете. Но она сейчас об этом почти не думала, ее не оставляло ощущение, что она плохо осознает свои поступки, находится под каким-то странным гипнозом. Только бы он рассеялся по время их встречи.
  До его прихода оставалось еще не меньше часа. Оксана приступила к подготовке встречи. Накрыла стол, в центре которого, словно победное знамя, водрузила купленную бутылку. Затем села на стул и покорно стала ждать, когда раздастся звонок. Она сама себе напоминала школьницу, которая в ожидании появления учителя перебирает проступки, за которые может быть наказана. Но что же делать, если это ее объективное состояние, когда она имеет дело с Ягодовым. С этим можно только смириться. Но если он полагает, что сможет оказать на нее психологическое давление, то глубоко заблуждается. Слава богу, она знает себя, и с ней уже не раз случалось такое; в самый критический момент словно бы какая-то пружина внезапно распрямляется внутри нее, и рождает мощный импульс сопротивления. И еще никому в такие моменты не удалось ее победить. Именно с этим своим свойством она и связывает все надежды.
  И все же когда прозвучал резкий звонок, она вздрогнула. Сердце сперва учащено забилось, а затем провалилась куда-то вниз. А когда она направилась открывать дверь, то в добавок почувствовала, как слабеют ноги.
  Ягодов был при полном параде. Оксана невольно подумала, что в таком виде обычно приходят делать предложение. Из расстегнутого плаща выглядывал костюм, украшенный яркой палитрой галстука. В руках он держал огромный букет. Невольно Оксана подумала о том, что его стоимость приближается к половине ее месячной зарплаты.
  - Проходите, Борис Петрович, - пригласила Оксана.
   Ягодов вручил ей цветы.
  - Это тебе.
  - Спасибо. Сейчас поставлю в вазу.
  Пока ее гость раздевался, она поставила букет в вазу. Несколько мгновений разглядывала его, цветы она очень любила, но сегодня они совсем ее не радовали.
  Между тем, Ягодов вел себя скорей не как гость, а хозяин. Без приглашения он сел за стол, а его рука потянулась к "Хенесси".
  - Садись, Оксана. Выпьем для начала, тогда и разговор лучше пойдет.
  Ей ничего не оставалось делать, как подчиниться. На столе ее уже поджидала налитая Ягодовым рюмка.
  - Давай выпьем за тебя, - провозгласил тост Ягодов. - Ты сиди, а я это сделаю стоя.
  Он встал и по-гусарски одним глотком осушил рюмку. Что еще придумает он? с тоской подумала Оксана.
   Ягодов сел и посмотрел на нее.
  - Сколько лет мы с тобой знакомы?
  - В этом году исполняется двадцать, Борис Петрович.
  - Двадцать! - вдруг засмеялся Ягодов. - Да это же настоящий юбилей. Я грешным делом и забыл. А ты молодец, что помнишь. Видишь, сколько лет мы с тобой вместе отмотали. Пять лет совместной работы равны одному году супружества. Ты так не думаешь?
  - Мне так не кажется. Это совсем разные вещи.
  - А напрасно. Я долго таил в себе свои чувства. Но теперь я рад, что я могу тебе все сказать.
  - Вы ешьте, Борис Петрович, - поспешно проговорила Оксана.
  Ягодов осмотрел стол.
  - И хозяйка ты тоже замечательная. Я, между прочим, давно заметил, что на наших застольях самые вкусные пирожки - твои.
  - Спасибо.
  - Да что ты заладила, будто мы с тобой на кафедре в окружении этих олухов. Слава богу, мы, наконец, одни и можем обо всем поговорить с предельной искренностью.
  - Да, конечно, - согласилась Оксана.
  - Мне - семьдесят, но я глубоко плевал на свой возраст. Я чувствую себя молодым.
  - Вы действительно энергичней многих молодых.
  - Вот видишь, и ты это понимаешь. И намерен жить еще много лет. И не просто жить, а жить, как полноценный мужчина. Знаешь, какой я в постели? Орел!
  Оксана неожиданно для себя почувствовала, как краснеет. И дело заключалось вовсе не в его признании, а в том, что эта сцена все больше вызвало у нее неловкость. Ничего ей так не хотелось, чтобы это странное застолье прекратилось бы как можно скорей. А между тем Ягодов в ожидании ответа смотрел на нее горящими, как юпитеры на стадионе, глазами. И она ощутила себя в опасности, он пришел сюда готовым ко всему. И может в любой момент наброситься на нее. И даже не может, а обязательно наброситься, это входит в составленную им программу этого вечера. Дрожь прокатилась по ее телу. Что же ей делать?
  - Я очень рада за вас, что вы сохраняете такой потенциал, - пробормотала Оксана.
  Ягодов внезапно захохотал.
  - Я и потенциал сохраняю и потенцию. Видишь, какой я молодец. - Он вдруг оборвал свой смех. - Ты должна все знать о моих чувствах. Для меня это крайне серьезно. Я давно никого не любил так, как люблю тебя. А может быть, и вообще так никого не любил. Ты мое самое яркое и последнее чувство. - Он взял Оксану за руку, она же не осмелилась отнять ее у него. - Пока ты была замужем, я молчал. Не потому что меня смущал твой брак, у меня полно было замужних баб. Но я хорошо изучил тебя, и я знал, что ты никогда не пойдешь на измену. Ты не тот человек. Не скрою, меня это жутко бесило, но я тщательно таил свои чувства. Если бы я дал им волю, все бы пропало бесповоротно. Скажи, разве я не прав?
  - Да, это так, - согласилась Оксана.
  - Вот видишь! - торжествуя, проговорил Ягодов. - Я все правильно рассчитал. Я много думал над нашим совместным будущим. Я знаю, тебе сейчас нелегко. Ты отказалась от всякой помощи мужа, а сейчас у тебя возникли проблемы с дочерью. Ее олух муж возомнил себя новым пророком.
  "Откуда он про это знает?", - удивилась Оксана.
  - Впрочем, ничего удивительного в том нет, - продолжил Ягодов. - Сейчас вся молодежь свихнутая. Но я помогу твоей дочери выпутаться из этих дел. - Он придвинул свое лицо к ней. - Я богат, я по-настоящему богат. Мне помочь ей пару пустяков.
  "Откуда у него может быть столько денег? То, что он не беден, это всем известно. Но богат? У него не такой уж большой оклад, Да и другие доходы не столь велики. Неужели это правда, и он берет взятки за прием в университет". Оксана почувствовала, как пробил ее холодный пот. О том, что руководство университета занимается таким промыслом, слухи ходили довольно настойчивые. Среди имен называлась и фамилия Ягодова. Но Оксане не хотелось в это верить. Она была твердо убеждена, что брать деньги за поступление в университет, занятие отвратительное и недостойное. К ней тоже периодически обращались с такими предложениями, но она с возмущением их отвергала.
  Оксане хотелось задать Ягодову прямой вопрос, но она не решалась. Чтобы между ними не произошло, она не желает окончательного развенчивания своего кумира. Долгие годы она уважала этого человека, хотя и видела многие его недостатки. Но одно дело недостатки без достоинств, и другое дело недостатки на фоне очевидных больших достоинств.
  - Со мной у тебя не будет материальных забот, - проговорил Ягодов. Он еще крепче сжал ее вспотевшую ладонь. - Я знаю, что ты не корыстолюбива, мне чертовски нравится это в тебе. Но ведь нельзя все время биться лбом о стенку с одной мыслью: где достать деньги? Поверь, это не жизнь. Да ты и сама знаешь. А после моей смерти все достанется тебе. Я завтра готов поменять завещание.
  Дожила, меня покупают, мелькнула мысль.
  - Борис Петрович, давайте не будем о завещании. Вспомните, что у вас есть жена. Она моложен вас на двадцать пять лет. Не понимаю, чем она вас не устраивает?
  - Ты про Таньку. - Ягодов махнул свободной рукой. - Да надоела мне эта дуреха. Трахнешь ее, а потом сразу хочется выпихнуть из квартиры. О чем с ней разговаривать? Об ее нарядах. У нас уже целых два шкафа ими забиты и третий придется покупать. Ты за нее не волнуйся, дам ей хорошего отступного. Она из тех, кто быстро утешается. Год не пройдет, как кого-нибудь подцепит, как меня подцепила. Она подолом, знаешь, как лихо крутит. Этим меня и взяла. Да только такими вещами быстро насыщаешься. Мне другое нужно, мне ты нужна.
  - Но зачем я вам? - Оксане впервые за весь разговор стало вдруг интересно.
  Ягодов отпрянул от нее, потянулся за бутылкой. Как обычно, не спрашивая, налил ей, затем - себе.
  - Это самый важный вопрос для меня. Столько баб в университете, молодых совсем. Хочешь, перечислю, сколько из них мне авансы дают. Хоть сейчас готовы со мной в койку.
  - Не надо, я верю.
  - Да, плевать мне на них! - вдруг непонятно почему разозлился Ягодов. - Ни в одной из них нет того, чего есть в тебе.
  - Но что во мне такого?
  - Да черт его знает. Ты не такая, как все - вот что в тебе такое. Они все словно бы из массовки, а ты всегда играешь только свою роль. Ты даже не представляешь, как это возбуждает мужиков. Думаешь, я один о тебе мечтаю, знаю точно, есть и другие. Но кто они, тебе ни за что не скажу.
  Ничего подобного Оксана и не подозревала. Конечно, если Ягодов не врет. Вернее, если не заблуждается. Воистину, вечер откровений. Иногда это даже очень полезно. Конечно, в том случае, если все кончается благополучно. А в этом она как раз и не уверенна.
  - Мне кажется, вы преувеличиваете мою неординарность. Я так себя не рассматриваю.
  - А я рассматриваю. Я многих людей повидал. И если говорю, то знаю, что говорю. Ты просто еще себя до конца не проявила. И не проявишь, потому что тебе не дадут. Вся эта свора собак на тебя наброситься и разорвет в клочья. И ты не хуже меня понимаешь, что только я способен тебя защитить. Скажи, ведь так?
  - Так, - согласилась Оксана. Она подумала, что в этом вопросе Ягодов близок к действительности. Но разве это что-то для нее меняет?
  - Давай будем идти вместе. Меня еще хватит на десять лет. Зато эта десяточка будет самой счастливой и в моей жизни и в твоей. Я помогу тебе достичь всего, чего ты желаешь. И даже большего. Ты же знаешь мои связи, знаешь, что мой родной братец большая шишка в правительстве. Он многое может сделать, даже больше, чем я.
  Оксана молчала, она старалась смотреть мимо Ягодова. Тот же использовал паузу, чтобы выпить еще коньяка. Ей же это его занятие не нравилось, она знала, что алкоголь обычно прибавляет ему градус агрессивности. А в такой ситуации это опасно.
  Ягодов поставил пустую рюмку на стол и снова приблизился к Оксане.
  - Что-то у нас не диалог, а монолог, - произнес он. - Я все говорю, а ты молчишь. Хочешь, чтобы я сказал главное? Изволь. Я делаю тебе официальное предложение стать моей женой.
  Все, мысленно выдохнула из себя Оксана, дальше отступать некуда. Ей придется отвечать ему по существу. Как же она не хочет об этом говорить.
  Пока Оксана предавалась размышлением, она не заметила, как изменилась диспозиция. Ягодов совсем близко придвинулся к ней. И внезапно она ощутила на своих губах горячие чужие губы, а его руки грубо обхватили ее талию.
  - Пойдем, у меня нет сил больше терпеть.
  Кровать находилась совсем близко, и Оксана понимала, что для сопротивления времени и пространства у нее совсем мало. Ягодов давно все задумал и от своего не отступит. А про его упорство ей слишком многое известно.
  - Борис Петрович, не надо, так себя не ведут, - попыталась она увещевать его.
  Но на Ягодова никакие разумные аргументы уже не действовали, им владело лишь одно неутоленное животное желание.
  До кровати оставались какие-то считанные сантиметры. И Оксана вдруг почувствовала прилив ярости. Да что он себе позволяет, за кого ее принимает. Вложив в свои руки всю имеющуюся у нее на данный момент силу, она уперлась в грудь мужчины и оттолкнула его.
  Ягодов не ожидал такого отпора и отлетел почти к противоположной стене, опрокинув по дороге стул.
  - Ты это что? - Он был настолько обескуражен, что даже был не в состоянии составить грамотную фразу.
  - Борис Петрович, прошу вас, уходите. И давайте обо всем забудем. Так лучше и мне и вам. Это не тот способ, которым можно завоевать меня.
  Но Ягодов пребывал в таком состоянии, когда был глух к любым разумным аргументам. Он как-то по бычьи, из подлобья посмотрел на нее, а затем пошел в новое наступление.
  Но Оксана вдруг почувствовала спокойствие и уверенность, страх пропал. Скорей всего эти спокойствие и уверенность были вызваны отчаянием, ее загнали в угол, и с этого момента ее больше не волнуют последствия. Она теперь при любом раскладе будет стоять до конца.
  - Борис Петрович, остановитесь, я вам все равно не уступлю! - закричала она. - Не доводите дело до драки.
  Ягодов внезапно замер на месте, как будто натолкнулся на невидимый барьер. И Оксана поняла, что он испытывает нерешительность.
  Она попыталась воспользоваться благоприятным моментом.
  - Борис Петрович, умоляю вас, уходите. Это лучшее, что вы можете сейчас сделать. Вы и сами это не хуже меня понимаете.
  Несколько мгновений Ягодов пребывал в нерешительности. Оксана напряженно наблюдала за ним. Он взглянул на нее, затем повернулся и побрел к двери. Взяв в руки плащ, вышел.
  Оксана испытала огромное облегчение. Такого тяжелого испытания у нее давно уже не было. Она почувствовала, что у нее нет сил стоять - и села на стул.
  Внезапно до нее донеслись какие-то непонятные звуки. Она прислушалась и узнала голос Ягодова. Оксана подошла в двери и глянула в глазок. То, что она увидела, заставила ее оторопеть.
  Ягодов сидел на лестничной площадке, раскачивался из стороны в сторону и кричал на весь дом:
  - Люди, она меня выгнула из своей квартиры. Я посвятил ей всю жизнь, сделал для нее больше, чем отец, а она так со мной поступила. Пусть все знают об ее черной неблагодарности.
  Крик Ягодова разносился по всему подъезду. И сразу несколько дверей отворились и из них вышли люди. Среди них соседка Екатерина Васильевна, пожилая, одинокая женщина, которая почему-то проявляла повышенный интерес к жизни Оксаны. Она стала расспрашивать Ягодова о том, почему он здесь оказался.
  Ягодов совершенно не свойственным ему слезливым голосом стал рассказывать ей, как его выгнала из квартиры Оксана. Внезапно он схватился за сердце и стал стонать.
  Екатерина Васильевна забарабанила в дверь Оксаны.
   - Оксана Леонидовна, Оксана, открой, твоему мужику плохо.
  Рука Оксаны сама собой потянулась к замку, но, не дойдя до него, остановилась. Нет, если она это сделает, это будет означать, что Ягодов ее победил. Она слишком хорошо изучила этого человека и почти уверенна, что с сердцем у него сейчас все в порядке. А это не что иное, как представление, рассчитанное на то, чтобы она сжалилась бы над несчастным стариком и снова впустила бы его в квартиру. Но она не поддастся на эту игру; то, что затеял Ягодов выходит за все рамки приличия. А в таких случаях она всегда ведет себя непреклонно.
  Соседка снова забарабанила в дверь.
  - Оксана, ты видишь, ему совсем плохо, он же сейчас умрет.
  И как бы в подтверждение слов женщины, Ягодов громко застонал. А если ему, в самом деле, плохо, пронзило острой иглой ее мысль. Нет, он очень крепкий, крепче многих молодых, и отказ женщины в ответ на его домогательства не может вызвать у него такой приступ. Это игра, вернее, ее продолжение.
  - Креста на тебе нет, ведь всю жизнь будешь себя корить, - кричала за дверью Екатерина Васильевна.
  Ягодов в очередной раз издал громкий звук, и соседка бросилась к нему. Оксана видела в глазок, как склонилась она над ним. Затем осуждающе посмотрела на дверь. Оксане показалось, что она что-то произнесла в ее адрес. И это явно был не комплимент.
  Правильно ли она поступает, что не открывает дверь? Этот вопрос ее мучил с самого начала этой ужасной сцены. Если с ним что-то действительно случится, она не простит своего поведения до конца своих дней. Но если он ее обманывает, то он должен испить свою чашу до дна. Он сам все сделал для этого.
  Внезапно появилась бригада "Скорой помощи" с носилками. Пока продолжалось это громкое действо, кто-то вызвал врачей. Оксана наблюдала за тем, как врач измерил давление Ягодову, затем вколол ему укол. Его положили на носилки и унесли.
  Оксана почувствовала облегчение. Действительно ли стало плохо Ягодову или это было притворством, в любом случае на сегодня все закончилось. Оксана вытерла рукой пот со лба, прошла в комнату и без сил упала на ту самую кровать, на которую силой пытался уложить ее Ягодов.
  На сердце было неспокойно. Сомнения терзали ее, как гиены падаль. Если с Ягодовым что-то случится, она будет корить себя всю жизнь. Только бы с ним ничего не произошло, и завтра они бы встретились, как ни в чем не бывало. Она согласна и простить, и забыть этот прискорбный эпизод. Она знает по себе, иногда люди полностью утрачивают контроль над собой. С ней тоже случалось такое. Наверное, она не до конца понимает, что творится в душе Ягодова, и если бы могла ощутить всю накопившуюся в ней боль, то была бы к нему гораздо снисходительней. Только бы все завершилось благополучно. Ради этого она готова даже помолиться, хотя никогда не любила этого делать.
  
  Глава 7
  
  Впервые в жизни ей было страшно переступать порог кафедры, она слишком боялась услышать неприятную весть. Всю дорогу ее донимали дурные предчувствия. Она пыталась отвлечься от них, достали книгу, но не поняла ни строчки из прочитанного. Все ее мысли были о другом.
  Она сразу же поняла, что случилось то, чего она опасалась более всего. На лицах сотрудников царила растерянность, у всех были какие-то отрешенные несчастные лица, как будто их всех одинаково загримировали.
  - Что случилось? - спросила Оксана и без ответа, зная ответ.
  - У Бориса Петровича вчера случился обширный инфаркт. Сейчас он в больнице.
  Оксана села на стул. Она глядела в пол, так как у нее не доставало решимости поднять голову. Ей казалось, что все смотрят на нее, зная, кто виновник этого несчастья.
  "Знают ли они о том, что произошло вчера вечером?", как молот по наковальне стучала в голове одна и та же мысль.
  Она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее плеча. Она подняла голову и увидела одного из своих коллег.
  - Вас просил зайти к себе ректор, как только вы появитесь, - сказал он.
  Оксана поспешно вышла из комнаты и направилась к кабинету ректора. Она не так часто здесь бывала, так как все дела, связанные с кафедрой единолично решал Ягодов.
  Чеботарев встретил ее сдержанно, ей даже показалось враждебно. Впрочем, это она отнесла к своей мнительности. После того, как она узнала новость об Ягодове, ей стало казаться, что все прямо или косвенно винят ее в случившимся.
  - Вам уже известно об этом печальном событии, - проговорил ректор. - Мы звонили в больницу, и лечащий врач нас проинформировал, что положение весьма тяжелое. При самом благоприятном исходе месяца два Борис Петрович проболеет. Он выразил свое пожелание, чтобы на это время его обязанности были бы возложены на вас. У нас нет причин не удовлетворить его просьбу. Поэтому приказ уже подготовлен, вы назначаетесь исполняющей обязанности руководителя вашей кафедры. В канцелярии ознакомьтесь с ним и распишитесь. Желаю успехов.
  Однако интонация, с какой были произнесены эти слова, вовсе не свидетельствовали об искренности их произносившего. В лучшем случае она была нейтральной. И Оксана поняла не высказанное ей послание: хотя мы тебя и назначаем на эту должность, особых иллюзий не пытай, это делается исключительно по просьбе твоего покровителя. А вот когда его не будет, тогда и состоится настоящее решение.
  Оксана поблагодарила за оказанное доверие и вышла из кабинета. При этом она постаралась, чтобы интонации ее голоса звучали абсолютно нейтрально.
  Но, выйдя из кабинета ректора, она тут же направилась в туалет, заперлась в кабинку и, наконец, дала воля слезам. Она и сама точно не понимала, почему плакала. Заговорила ли в ней совесть из-за того, что она отказалась открыть дверь, когда Ягодову стало плохо, - больше сомневаться в этом не приходилось, или ей было жалко этого еще совсем недавно здорового и сильного мужчину, или причина ее слез заключалась в чем-то еще, в чем она старалась не признаваться даже себе. И все же в глубине души Оксана понимала, что она оплакивает свою неустроенную судьбу, судьбу средних лет женщины, уставшей решать навалившиеся на нее проблемы.
  Но такое расслабление Оксана позволила себе только на десять минут. Она посмотрела на часы, вышла из кабинки, подошла к зеркалу. Из кармана достала платок, вытерла им оставленные слезами влажные дорожки на щеках. Пожалела, что нет с собой косметики, надо бы подвести тушью глаза. Пора было идти руководить кафедрой.
  
  
   Глава 8
  
  Оксана полагала, что ее назначение исполняющей обязанности заведующей кафедрой будет встречено достаточно шумно, люди станут выражать свое отношение к этому неожиданному событию. Однако случилось все прямо наоборот, новость не вызвала никаких проявлений эмоций. По крайней мере, внешних. Все восприняли ее так, словно речь шла о каком-то пустяке.
  Оксана всматривалась в лица своих недавних сослуживцев, а теперь, хотя и временно подчиненных. Все молча выслушали сообщение, а потом как ни в чем не бывало разошлись по своим местам. Такая реакция удивила Оксану, и она не понимала, в чем ее причины. Ведь она хорошо помнила, как проходили у них на кафедре новые назначения. Обычно оно ознаменовалось поздравлениями, шумным застольем. А на этот раз ничего подобного. И это не могло ее не беспокоить.
  Но пора было приниматься за дела. И первую очередь осмотреть свою новые владения. Оксана не без некоторой робости отворила тяжелую дверь и вошла в кабинет Ягодова. Все там было как при нем, только его самого не было.
  Оксана обошла кабинет по периметру, новым взглядом рассматривая хорошо знакомые ей вещи, затем села за массивный письменный стол. Повсюду царил дух бывшего его владельца, он ощущался буквально в каждой мелочи. И это вызывало у ней странные ощущения, она чувствовала себя так, как человек, который по ошибке вторгся в чужие владения.
  Хотя после назначения прошло уже больше часа, Оксана еще не до конца осознала, что произошло. И не могла определить, как к этому относиться. Да, она и не скрывала от себя, что давно хотела занять это кресло. Но не столько ради продвижения по службе, сколько ради выполнения плана по самореализации. С некоторых пор ее все сильней мучило ощущение какой-то душевной пустоты, вызванной тем, что она не знала, куда ей дальше двигаться. Все как-то застыло на месте, зеркально повторялось изо дня в день. Когда она жила с мужем, то семейные заботы до определенной степени затушевывали это состояние. Но после того, как она практически осталась одна, оно давало о себе знать все чаще и все настойчивей. И это место, в ее представление, должно было помочь избавиться от внутреннего дискомфорта. Все же перед ней открывались новые горизонты, перспективы. И на время, пока она будет их осваивать, ей будет не до своих переживаний.
  Но сейчас Оксана вдруг стала сильно сомневаться, что выбрала правильное лекарство от своей болезни. Она сидела в том самом кабинете, попадание в который видела свое спасение, и ничего кроме растерянности не испытывала. Холодный прием коллег мгновенно отрезвил ее, она начинала понимать, что в новой свой должности столкнется со многими непредвиденными проблемами. И вместо того, чтобы исцелить недуг, он может только усилиться
   Размышляя над реакцией сотрудников кафедры, Оксана пришла к выводу, что она вполне была прогнозируемей. И если бы она попыталась все трезво взвесить, то ее бы не постигло такое изумление. За годы своей работы на кафедре по-настоящему она мало с кем сблизилась. И дело обстояло вовсе не в какой-то ее нелюдимости или высокомерии, как раз этими качествами она не обладала, а в том, что она ни с кем не ощущала внутреннего родства. Эти люди остались для нее чужими. И отношения с ними не выходили за официальные рамки. И вторая, не менее, если не более важная причина. Ни для кого не являлось секретом, что она была протеже и любимицей Ягодова, который двигал ее по служебной и научной лестнице. А такое никому не может прийти по вкусу. И сейчас ее перемещение в кабинет шефа всеми было воспринято именно в этом русле, даже, несмотря на болезнь академика. Оксана не исключала, что часть ее коллег воспринимает это назначение и недуг шефа, как хитрый трюк этой парочки, как иногда за глаза называли их для того, чтобы закрепить за ней это лакомое место. Если так кто-то действительно думает, то легко представить, как эти преподаватели станут относиться к ней.
  У Оксаны возникло серьезное желание пойти немедленно к ректору и под каким-нибудь предлогом отказаться от этой чести. Она даже встала и двинулась к двери, но на полдороге ее остановила мысль, что если Ягодов узнает об этом ее поступке, то будет сильно недоволен. Даже после того, что произошло между ними во время последней встречи. В конце концов, она все же надеется, что это всего лишь досадный эпизод, просто у человека не выдержала и прорвалась та платина внутри него, которая удерживала в привычном русле его чувства. Вот и пролились они на нее мощным и неуправляемым потоком. Нет, ни при каких обстоятельствах она не может так рисковать здоровьем больного. И если он не будет и дальше возражать против ее назначения, она взвалит на себя эти новые обязанности. Вот если он скажет, что не желает ее видеть в этой должности, она со спокойной совестью уйдет.
  Это решение показалось Оксане абсолютно справедливым и обоснованным, точно соответствующим всем, как тонким, так и грубым хитросплетениям момента. Она почувствовала не только некоторое облегчение, но даже и прилив сил. Не боги горшки обжигают, справится она с этой работой. Она много лет наблюдала, как выполнял ее Ягодов. И ничего сверхъестественно трудного в ней нет.
  Теперь ее обеспокоило другое обстоятельство, когда можно будет навестить Ягодова. Ей непременно надо с ним поговорить. Во-первых, получить напутствия и наставления, а во-вторых, они должны вместе разобраться в том, что произошло между ними и найти какое-то решение. Это недоразумение не может все время висеть тяжелой гирей над ними. Оно будет отравлять их жизнь. Вот только позволит ли его здоровье обсудить все эти моменты?
  Внезапно ей захотелось с кем-то немедленно поговорить. Она не может держать столько всего в себе. Раздумывала она недолго, решительно встала и вышла из кабинета.
  - Елизавета Владимировна, зайдите ко мне.
  Из всех сотрудников на кафедре наиболее близкие отношения сложились у нее с Елизаветой Велесовой. Они были ровесниками, знали друг друга много лет. Но их так и не хватило, чтобы стать настоящими подругами. Что-то мешало им сделать решительный шаг, преодолеть последние метры, хотя каждая из них этого хотела. Чтобы это произошло, вполне могло бы хватить одного откровенного разговора, но шли годы, а он так и не состоялся. А потому им приходилось довольствоваться неопределенным статусом приятельниц.
  Было еще одно обстоятельство, почему они сохраняли между собой определенную дистанцию. Почему-то Ягодов не любил Велесову. В чем заключалась причина этой неприязни, Оксана понять не могла. На ее взгляд, никаких оснований у заведующего кафедрой для такой не любви не имелось. Сотрудником она была исполнительным, звезд с неба не хватало, но и совсем талантом не была обделена. Но так и застряла, судя по всему до конца жизни, на звание кандидата наук. Повысить свой статус ей никто не предлагал, да и она сама к этому не стремилась.
  Хотя обе женщины иногда разговаривали достаточно откровенно, но Оксана сознательно не говорила ей о том, что однажды Ягодов уже было собрался выгнать Велесову из университета. И лишь вмешательство Оксаны в самый последний момент остановило процедуру остракизма. Она решительно потребовала у него прекратить ее преследовать. Ягодов не сразу, недовольно поворчав, но согласился. Оксана знала, что Велесова уже даже собрала из своего стола вещи в сумку, чтобы унести домой. Но посчитала, что сообщать ей о своей роли в этом деле нет никакой необходимости; пусть думает, что Ягодов сменил гнев на милость по какой-то непонятной причине. Такие неожиданные повороты у него случались нередко. А потому никто особенно не удивился, что Велесова не лишилась работы.
  Велесова вошла в кабинет и вопросительно посмотрела на его новую хозяйку. Женщиной она была привлекательной, Оксана вполне искреннее считала ее более красивой, чем она сама. И в отличие от нее, насколько Оксане было известно, ее семейная жизнь протекала благополучно, никаких проблем с мужем у нее не возникало.
  Оксана сама точно не знала, о чем хочет поговорить с Велесовой. Просто ей было невмоготу оставаться наедине с собой. Уж больно большой груз навалился на нее в эти дни.
   Велесова, не спрашивая разрешения, достала сигареты и закурила. Хотя Оксана не любила сигаретного дыма, она селя рядом с ней.
  - Для меня все, что случилось, было полной неожиданностью, - сказала, словно бы оправдываясь, Оксана. Впрочем, скорей всего так оно и было, хотя ни в чем себя виноватой она не чувствовала. Она не просила ни у кого этой должности. Ну а то, что хотела ее занять, так мало ли какие у нее есть желания.
  - Для нас всех тоже, - сказала Велесова.
  - Столько дел, а я никак не могу заставить себя взяться ни за одно. Как ты думаешь, Лиза, я правильно поступила, что согласилась на это назначение.
  - А чего же неправильного, абсолютно правильно. Если не ты, то кто же. Ты самый ближайший соратник нашего академика. И вообще, ты умница.
  Оксана заподозрила, что в словах приятельницы кроется насмешка. Но ни что в ее внешности не свидетельствовало об этом.
  - Но так думают, далеко не все.
  - А что ты хочешь, когда человек получает повышение, ему всегда завидуют те, кто его не получил. А таких тут подавляющее большинство.
  - Ты тоже в этом большинстве?
  Елизавета усмехнулась и покачала головой.
  - Разве ты сомневаешься, что я на твоей стороне.
  - Я за это тебе благодарна.
  - Причем, тут благодарность, - пожала плечами Велесова. - Я просто уверенна, что ты достойна этого назначения.
  - А я не уверенна. Ты не знаешь всей подоплеки случившегося.
  А дальше случилось то, чего Оксана никак не ожидала от себя. Она-то была уверенна, что станет всячески скрывать то, что произошло в ее доме. А вместо этого выложила во всех подробностях всю историю Елизавете. Конечно, она совсем не сплетница, и на ее скромность можно положиться. И все же такие вещи лучше всегда держать при себе и не доверять никому. Как ключ от квартиры. Так надежней и спокойней.
  Реакция Велесовой на ее рассказ изумил Оксану. Она выслушала его и не высказала никакого удивления.
  - Ты не удивлена? - не удержалась Оксана от вопроса.
  - Нисколько. Все это вполне нормально для Ягодова. Ты никогда не задавалась вопросом, почему он меня не любит?
  - Много раз.
  - И какой же вариант ответа приходил тебе на ум.
  Оксана посмотрела на нее.
  - Ты хочешь сказать, что однажды между вами произошло нечто подобное.
  - Именно. Пятнадцать лет тому назад. Только все было несколько прозаичней, чем у тебя. Всем известно, что на тебя Ягодов запал уже много лет.
  - Это знают все?
  - Все не все, но кто хочет знать, те знают. А ко мне он таких чувств не испытывал. И даже не считал нужным это скрывать.
  - Чем же тогда ты привлекла его внимание?
  - Своей юбкой.
  - Что?
  - Ты не ослышалась, у меня тогда была короткая юбка, которая открывала мои ножки. А с ножками мне сильно повезло, они у меня очень даже ничего. - Елизавета подняла ногу. - Как женщина, ты можешь оценить ее по достоинству.
  - Я оценила, можешь ногу опустить. - Почему-то этот жест Оксане сильно не понравился. - Внимательно слушаю продолжение твоего рассказа про юбку.
  - Между прочим, я ее до сих пор сохранила. Как ценную реликвию. При случае могу показать. Так вот, Ягодов пригласил меня к себе вот в этот кабинет и совершенно открытым текстом предложил с ним переспать. Сказал, что когда видит эту юбку и мои ноги, у него все встает.
  - Так прямо и сказал?
  - Цитирую почти дословно. Этот эпизод я запомнила очень хорошо. Согласись, такое случается не часто.
  - Что же он предложил тебе еще?
  - Стандартный пакет услуг. Обещал, что поможет с диссертацией, продвижение по служебной лестнице, пару поездок за границей. Насколько я понимаю, он всем предлагает все одинаково.
  - Зачем ты мне все это рассказала?
  - Чтобы тебя успокоить. Я вижу, как ты взволнована. Ты винишь во всем себя.
  - А кого прикажешь винить еще?
  - Я так думаю, что его. Он был уверен, что ему все женщины, которых он когда-либо возжелал даже на минуту, должны покоряться.
  - Ты так говоришь, как будто бы он умер.
  - В самом деле, это случилось непроизвольно. - Елизавета о чем-то задумалась. - А знаешь, в каком-то смысле так оно и есть.
  - Что ты имеешь в виду?
  - У меня предчувствие, что он больше сюда не вернется.
  - Ерунда, у него столько сил, что он еще нас переживет.
  - Может, и переживет, но сюда не вернется. Я тебе не говорила никогда, но у меня очень сильно развита интуиция. Иногда я почти ощущаю, как будут разворачиваться события. Однажды я спасла таким образом всю свою семью.
  - Расскажи.
  - Мы возвращались с даче в машине. И я вдруг я ощутила сильную тревогу, хотя все было абсолютно спокойно. И сама не зная, почему, попросила мужа поехать по более длинной дороге в объезд. Он не хотел, но я сумела настоять, хотя мы при ребенке поругались. А на завтра узнали, что обвалился старый мост, и несколько автомобилей рухнули в реку. Были погибшие. Я специально потом прохронометривала события, если бы мы не свернули, но оказались на переправе как раз в тот момент, когда она рухнула.
  - Ты мне никогда не говорила о таких своих способностях. - Оксана даже почувствовала легкую обиду.
  - Я старалась не афишировать их, иначе все замучают просьбами предсказать их будущее. А у меня нет никакого желания этим заниматься.
  - А если я однажды попрошу тебя об этом?
  - Может быть, для тебя я и сделаю исключение. Но прежде хорошенько подумай, надо ли тебе знать свое будущее.
  - А ты как же?
  - На меня мой дар, слава богу, не распространяется. Лично для себя я ничего не могу предсказывать.
  - Хорошо, я подумаю. Но что ты мне посоветуешь делать сейчас?
  - Успокоиться. И не подаваться ни паники, ни провокациям.
  - А ты полагаешь, я столкнусь и с тем и с другим?
  - Очень возможно. Потому-то я к тебе и зашла. Я вдруг почувствовала, что ты нуждаешься в защите. Первый раз в жизни.
  Оксана ощутила, как наполняются глаза слезами благодарности. Она и не предполагала, что Елизавета по отношению к ней может так поступать. В конце концов, они всего лишь приятельницы, а не близкие подруги.
  Кажется, Велесова прочитала ее мысли.
  - Я знаю, Оксана, что беру на себя слишком много. Ты же не просила меня об этом.
  - Вовсе нет! - поспешно воскликнула Оксана. - Ты права, я действительно растеряна. Все так внезапно навалилась. И это всеобщее недоброжелательство, такое чувство, что в меня то и дело вонзают иголки. Это очень неприятно.
  - С этим пока ничего невозможно сделать.
  - Я понимаю, - согласилась Оксана. - Но от этого не легче.
  - Но теперь, когда ты знаешь, что я с тобой, тебе должно стать немного легче.
  - Да, ты права.
  Велесова встала и пошла направилась к двери. Затем внезапно остановилась и направилась к Оксане. Охваченные единым порывом, они расцеловались. И только затем Елизавета вышла.
  Оксана проводила ее глазами. Да, она действительно сегодня приобрела целый сонм врагов, зато нашла подругу. А это куда важней.
  
  
  
  Глава 8
  
  То были сумасшедшие дни, на Оксану, словно с горы обрушилась снежная лавина дел. Лавина, может быть, была на самом деле и не такая уж и большая, но Оксана по причине отсутствия опыта с большим трудом справлялась с нею. Она помнила, как без особых усилий все делал Ягодов; если у него о времени хватало на все, то у нее - ни на что. Она приходила домой обессилившая и сразу же падала в кровать. Зато спала невероятно крепко и без снов, которые одолевали ее все последнее время. А потому просыпалась бодрой и отдохнувшей.
  Правда, через несколько дней она вдруг к большой своей радости обнаружила, что втянулась в новый ритм и не только уже не так устает, но даже в ее рабочем графике начинают появляться пока правда небольшие окна, вернее форточки. Постепенно она начинала постигать важнейшую мысль: чтобы управлять эффективно, нужно знать и использовать определенные приемы и технологии. И тогда это беспорядочное броуновское движение дел, которое приводило ее в отчаяние, вдруг приобретало системность, с которой вполне можно было справиться. Оксана даже нашла время, чтобы попытаться проанализировать и понять, как долго она будет осваиваться в своем новом качестве. Результат анализа настроили ее на оптимистический лад, по ее прикидкам этот срок займет всего два-три месяца. И затем она станет выполнять свою работу, конечно, не как Ягодов, но вполне квалифицированно. А там, кто знает, через годик другой, может, превзойдет и его. Она чувствует в себе большие силы.
   Все это время ежедневно, едва придя на работу, Оксана справлялась у коллег о здоровье Ягодова и о том, можно ли его навестить? Почему-то им это было уже известно. Каким образом, Оксана предпочитала не спрашивать, но почти на сто процентов была уверенна, что их информирует его жена. А вот ей она ни разу не соизволила позвонить. Впрочем, это обстоятельство ее не слишком удивляла, она знала, что Татьяна никогда ее не любила. И Оксана не могла ее за это осуждать, так как хорошо понимала, что у нее есть на то веские основания. Ягодов всегда отдавал предпочтение своей ученице, а не своей жене. И, насколько могла Оксана судить, особенно скрывать этот факт перед своей супругой не считал необходимым.
  Новость ей принесла Велесова. Она взяла на себя роль посредника между Оксаной и коллективом кафедры. И Оксана признавала, что в немалой степени благодаря Лизе, ей удавалось избегать самых острых конфликтов. Она отлично знала, что далеко не все хотят работать под ее началом. И это несмотря на то, что она старалась делать все возможное, чтобы создать для всех максимально комфортный режим. Разумеется, не в ущерб общему делу.
  Велесова зашла в кабинет, плотно прикрыла дверь. И Оксана сразу поняла, что услышит сейчас нечто важное.
  - Вчера мы были у него, - тихо, почти шепотом произнесла Велесова, хотя в кабинете больше никого не было, а звукоизоляция в нем была замечательная - в свое время Ягодов постарался.
  У Оксаны учащенно забилось сердце.
  - Как Борис Петрович?
  - Борис Петрович не важно. Ты его не узнаешь, был молодой мужик, а теперь - старик. Представляешь, у Ягодова руки трясутся. Никогда не предполагала, что увижу нечто подобное. Скорей уж встречу инопланетянина.
   Оксана попыталась, но не смогла представить эту картину. Лиза права, это, в самом деле, звучит невероятно.
  - Но почему вы пошли без меня? И даже мне ничего не сказали. Я бы ему фруктов послала.
  - Фруктов у него, как на рынке. Только он ничего не ест. Он очень похудел. А не сказали потому, что Татьяна так потребовала. Она тебя в больнице видеть не хочет.
  - Что же делать? Я должна к нему попасть.
  - Он тоже хочет, чтобы ты пришла. И когда мы уходили, шепнул мне, чтобы я тебе передала: он просит прийти тебя сегодня в два часа.
  - Почему в два?
  - Потому что Татьяны в это время не будет.
  - Я непременно поеду.
  Велесова ничего не ответила, зато как-то странно взглянула на Оксану.
  - Говори, я вижу, ты что-то еще хочешь сказать, - потребовала Оксана.
  - Я сразу это почувствовала, а после больнице уже знаю точно: ему не выкарабкаться. Ты должна готовиться к этому. А в ожидании его окончательного ухода из университета, все точат на тебя ножи.
  Оксана нахмурилась. Эта тема была ей не только неприятна, но она считала ее совершенно несвоевременной и неуместной. Сейчас надо думать о выздоровлении Ягодова.
  - Я учту твое предостережение.
  У Велесовой была одна прекрасная черта, она всегда чувствовала, когда следует уйти. И сейчас она догадалась, что наступил именно такой момент, когда Оксана надо оставить одну. А если точнее, наедине с собой.
  Оксана ехала в больницу, чувствуя, как учащенно колотится сердце. Почему-то ей было страшно, хотя она сама не очень ясно понимала, чего же боится. Даже когда она приняла решение о разводе с мужем, то не испытывала таких сильных чувств. Скорей облегчение оттого, что, наконец, решилась на поступок, совершить который давно настойчиво требовала от нее жизнь. А тут все было иначе, она чувствовала по отношению к Ягодову большую вину. И не только за то, что не открыла ему дверь, а за то, что не смогла ответить на его чувства. Она догадывалась, хотя и боялась того, что ее догадка подтвердится при личной встречи с ним, что его болезнь вызвана полным крушением для него всех надежд. Когда человеку столько лет, он часто концентрируются на чем-то одном. И таким одним и была для него она. И ее отказ подкосил его могучий организм, как растение коса, прямо под корень.
  Ее впустили в больному беспрепятственно, лишь попросили надеть халат. Она подошла к палате, несколько секунд стояла неподвижно, как прыгун с трамплина, готовясь к полету. Затем постучала.
  Елизавета сказала, что жены Ягодова не будет в палате, но именно она и открыла дверь. И сразу же обожгла ее неприязненным взглядом.
  - Вам тут делать нечего, - злобно прошипела она. - Уходите.
  - Кто пришел? - послышался такой знакомый и вместе с тем какой-то совсем другой надломленный голос Ягодова.
  - Это врач, - соврала Татьяна.
  Но Ягодов, всегда обладавший могучей интуиции, пресек обман.
  - Я знаю, это не врач, это Оксана Леонидовна. Пропусти ее.
  - Ни за что! - отрезала Татьяна.
  - Пусти, а сама выйди. Иначе я встану. Ты меня знаешь.
  По-видимому, Татьяна знала своего мужа, потому что снова пронзила, как стилетом, Оксану взглядом и вышла.
  Оксана приблизилась к постели. Это был Ягодов, но это был другой, не ее Ягодов. От цветущего мужчины почти ничего не осталось. До болезни он был довольно полным, сейчас же на кровати лежал худой человек с очень бледным с валившими щеками лицом. Оксана несколько секунд просто не могла отвести от него глаз. Она готовилась к худшему. Но все же не к таким разительным изменениям. Невольно она вспомнила прогноз Велесовой о том, что Ягодов не жилец. Теперь она видела сама, что Елизавета близка к истине. Как она должна вести себя в такой ситуации?
  - Налюбовалась? - услышала она голос Ягодова. - Я вчера потребовал у супруги, чтобы она принесла мне зеркало. Хотелось посмотреть, каким буду лежать в гробу.
  - Борис Петрович!
  - Тебе ложь не к лицу. - Ягодов нашел ее руку, накрыл своей ладонью. - Всем к лицу, а тебе нет. Я вот всю жизнь лгал и не чувствовал никакого дискомфорта. Наоборот, только удобство, столько проблем с помощью лжи удавалось решить. Может, поэтому и валяюсь разбитый здесь сейчас. А вот ты из той редкой породы, которым ложь противопоказана, как диабетикам сахар. Наверное, это очень трудно так жить?
  - Трудно, - сознавалась Оксана. - Но мне, в самом деле, легче сказать правду, чем солгать. Когда я пытаюсь это сделать, что-то все противится этому во мне.
  - В этом-то твоя и привлекательность. Твоя правдивость меня всегда ужасно возбуждала. Ты бы не стала имитировать оргазм, как моя супруженция. Она у меня фригидна, только тщательно это скрывает. В постели такая артистка. Жаль, что за эту роль не присваивают звание. Впрочем, все это навеки потеряло для меня значение. Да и причем, тут эта дура. Я все это время, что тут лежу, думаю только о тебе. Знаешь, сколько лет я тебя люблю?
  - Примерно знаю.
   Ягодов посмотрел на нее, затем отвернулся.
  - Я не думал, что так все кончится. По большому счету мне не отказала ни одна женщина. Так, были мелкие неудачи. Да и то в основном в молодости. Вот что значит возраст.
  - Борис Петрович, поверьте, возраст тут ни причем.
  - Да, знаю, знаю, ты у нас принципиальная. Все делаешь только по большой любви.
  - Не совсем так. Но по-возможности стараюсь. Если я бы вам уступила, то наши отношения были бы настояны на одной лжи. Я бы долго все равно не выдержала.
  - Да, ты верно все рассудила. И верно поступила, что не пустила меня к себе. Есть ситуации, когда надо проявлять твердость. Нет, не твердость, этого мало, безжалостность. Я сам много раз так поступал. Людей не жалел. Не потому что был жесток, а потому что понимал: либо он, либо я. А почему он, а не я? Мы оба равны. Пусть побеждает сильнейший. Разве не так?
  - Не знаю, - не уверенно произнесла Оксана. - Сильнейший далеко не всегда прав.
  - А разве сила - это не есть главная правота. Что проку в истине или в справедливости, если их отстаивает слабак. Он все равно ничего не добьется, только все испоганит. Он, как собака на сене, ни себе, ни людям. Если что и пробивает дорогу в жизни, то только напор. Я это рано постиг, вот и пер, как танк. А теперь все, конец пути.
  - Это остановка.
  - Какая к черту остановка, я уже вставать не могу. Мотор не фурычет. Моя песенка спета. Меня моя жизнь уже не волнует. Я о тебе думаю. Не успел я тебя прочно утвердить. Надо было раньше это делать, чтобы одни бы привыкли, а другие бы смирились. Как только глаза навсегда закрою, они тебя сковырнут. Всех моих людей уберут. А ты первая кандидатка.
  - Не думайте об этом. Что будет, то и будет.
  - Да я только об этом и думаю. Это последнее, что я могу сделать для тебя. Но мне не дают даже звонить. Моя дура, Танька, отказывается дать мне телефон. У тебя с собой мобильник?
  - Да.
  - Дай мне его до завтра, я сделаю пару звоночков. Хотя вряд ли они помогут. Я влиятелен живой, а когда стану мертвым, мое влияние тут же испарится, как дым.
  Ягодов замолчал, и по его виду Оксана поняла, что он утомился.
  - Я пойду, Борис Петрович. Вам надо отдохнуть.
  Ягодов не без усилия повернул голову в ее сторону.
  - Я прошу тебя, приходи завтра. И все оставшиеся дни. Это совсем недолго, я чувствую, что скоро умру. - Он вдруг попытался приподняться. - Ты и не представляешь, как я не хочу ее видеть. Мне так хочется, чтобы туда меня проводила бы ты, а не она.
  Ягодов откинулся на подушку. Он исчерпал все силы для продолжения разговора.
  Хотя он не спал, но Оксана постаралась ступать как можно тише. Она вышла в коридор и тут же наткнулась на Татьяну. Та явно ее поджидала, как охотник дичь.
  Татьяна довольно больно схватила ее за руку.
  - Зачем ты пришла? - прошипела она. Не только голос¸ но и она вся вдруг напомнила Оксане змею. Причем, сходство было столь разительным, что к ней невольно пришла мысль, что в предыдущей жизни жена Ягодова была пресмыкающей. Впрочем, и в этой она ею и осталась.
  - Он мой учитель, - сказала Оксана.
  - Учитель. Ишь ты. И только?
  - И только. - Оксана сильно сомневалась, следовала бы продолжать разговор, но просто так уйти она не могла, что-то останавливало ее.
  - Ты ничего не получишь. И не надейся.
  - О чем ты говоришь? - даже не поняла в первое мгновение Оксана.
  - Ах, вот как! В дурочку играешь, надеешься меня облапошить. Вот что тебе достанется. - Татьяна показала кукиш.
  Только после этого красноречивого жеста Оксана поняла, что Татьяна говорит о наследстве.
  - Я не претендую на имущество Бориса Петровича. А потому успокойтесь. Даже если он что-то мне завещает, я все отдам вам. Так что не расстраивайтесь.
  Внезапно что-то случилось с Татьяной, она вся переменилась.
  - Это правда? - совсем другим тоном, почти ласково спросила она.
  - Можете не сомневаться. Вы меня знаете, я не обманываю.
  Татьяна кивнула головой. Она это знала. И потому почти мгновенно успокоилась.
  - Только у меня есть одно условие, - произнесла Оксана.
  Татьяна встрепенулась. В ее глазах снова загорелась тревога, смешанная с ненавистью.
  - Что за условие?
  - Пока Борис Петрович будет лежать в больнице, вы не будете мешать моим посещениям. А я намерена это делать часто.
  - Это ваше условие? И все? - словно не веря, спросила Татьяна.
  - Да, только это. Больше ничего.
  Вздох облегчения вырвался из груди жены Ягодова.
  - Пожалуйста, приходите сколько хотите. Мне только легче. Вы даже не представляете, как я устала быть сиделкой.
  Кажется, она собиралась поведать Оксане про свою усталость и другие невзгоды, вызванные болезнью мужа, но Оксана вовсе не собиралась слушать ее жалобы. Эта тема ее интересовала не больше, чем прогноз погоды на Марсе.
  - Я понимаю и сочувствую вам, на вас выпала тяжелая доля. Но извините меня, мне надо срочно возвращаться на работу. Я приду завтра, если вы не возражаете.
  Татьяна не возражала, по ее виду Оксана поняла, что ей абсолютно все равно. Ее мысли вообще были заняты чем-то совсем другим. И Оксана была почти уверенна, что она подсчитывает имущество, которое ей может совсем скоро достаться.
  Не прощаясь, Оксана поспешно покинула ее.
  
  Глава 9
  
  На следующий день сразу после работы она отправилась к Ягодову. Татьяна сидела у его изголовья. При виде ее, она, даже не сказав ни слова, встала и вышла в коридор. Оксана, словно приняв от нее эстафету, заняла ее место.
  - Сядь поближе ко мне, - попросил Ягодов. Его голос звучал еще более устало и безжизненно, чем вчера.
  Оксана пересела.
  - Так-то лучше. - Он накрыл ее руку своей ладонью. - Странно, что Танька так спокойно удалилась. Я думал, она будет скандалить. До чего скандальная баба. Это я только сейчас понял. А когда встретил ее, такой тихоней казалась. Прямо воробышек. Вот и купился. А ну к лешему эту дуру. Я так рад, что ты провожаешь меня в последний путь.
  - Борис Петрович, о чем вы говорите. До последнего пути еще столько путей вы пройдете.
  Но Ягодов, словно не слышал ее.
   - Всю жизнь терпеть не мог думать о смерти. Всегда шарахался от этих мыслей. А напрасно. Надо думать о ней постоянно.
  - Зачем?
  - Мысли о смерти делают человека мудрей, переводят совсем в другое измерение. А я не хотел в это самое измерение, мне так хорошо было в том, в каком я находился. А вот теперь лежу здесь, всеми забытый. Только на смертном одре понимаешь, что никому не нужен. И все только и ждут, когда смерть избавит их от тебя
  - Это не так!
  - Так. Будешь на моем месте, поймешь. Хотя... - Он вдруг приподнялся и посмотрел на Оксану. - Черт его знает, может ты, в самом деле, испытываешь жалость оттого, что я ухожу. Ты же странная, всегда живешь своей жизнью. Я так думаю, что до конца тебя никогда на понимал. Поэтому и любил. Какой смысл любить того, кого понимаешь. Для секса такие сгодятся. А для любви - нет. Если в любви нет загадки, то это все, что угодно, только не любовь. Ну, скажи, разве я не прав?
  - Вы всегда правы, - почти искренне проговорила Оксана.
  - Глупости, ты из жалости начинаешь врать. А раньше не врала. Я так думаю, что за всю жизнь ни разу не был прав. Но может быть пару раз. Не больше. Хотя и это немало. Другие не неправы и не правы. Они вообще никак. Просто что-то говорят или делают, а что не имеет значения. Родились они, вот и проводят бесцельно время на земной поверхности. А я пытался вложить в него хоть какой-то смысл. Да только все напрасно.
  Ягодов замолчал. Вместо слов из его рта вырывались тяжелые вздохи. Он слишком отдал много сил этому разговору. Может, ей лучше уйти?
  Но Ягодов словно разгадал ее мысли. С трудом он повернул к ней голову.
  - Только не уходи, посиди еще немного. Каждая наша встреча может стать последней.
  Оксана невольно вздрогнула, так как необычайно отчетливо поняла, что он прав.
  - Я не куда не ухожу, Борис Петрович.
  - Я все время думаю, что будет после меня. Как станут разворачиваться события. Очень странное ощущение, мир останется абсолютно таким же за исключением того, что меня уже не будет. Знаешь, трудно это представить, я так привык находиться в нем. Лежать в темноте, в гробу, под землей, какая же все-таки это мерзость. Кто придумал такой порядок вещей. Хочешь, признаюсь. Я знаю, что Бог существует, но я его не люблю. Вот хоть убей, но не люблю. У него характер еще хуже, чем у меня. Не может Бог, если он хороший парень, так бесцельно убивать людей. Он бы непременно что-нибудь придумал, как выкрутиться из этого положения. А раз он так поступает, значит, плевать ему на всех нас со своей высокой лестницы. . А чего, скажи, мы тогда молимся без конца, поклоны ему бьем? Ненавижу святош, всю жизнь как увижу священника ли монашка, хотелось дать им по их жирным мордасам. А у них они почему-то почти всегда жирные. Но ни разу так и не дал. И очень об этом сейчас жалею. Чего, дуралей, сдерживался. Дал бы, сейчас легче было бы. А так не могу избавиться от чувства, что еще одно полезное дело не совершил. Даже сейчас кулаки сжимаются. Странное у меня какое-то настроение. Едва появится немного сил, так хочется затеять драку. Причем, со всеми, кто тут появляется. За исключением тебя. Перед тобой я должен оправдаться.
  - Вам не в чем оправдываться передо мной.
  - Было бы не в чем, не оправдывался. И сделал я меньше для тебя, чем мог. А знаешь почему, чтобы ты при мне бы состояла. В прошлом году вакансия в МГУ открылась, как раз по твоему профилю Ректор позвонил мне - мы же с ним старые однокашники - и стал расспрашивать на счет твоей персоны. Работы ему твои понравились. А я сказал, что еще не созрела. Хотя знал, что давно созрела. Но одна мысль, что я тебя потеряю, была мне невыносима. Вот видишь.
  - Ну и ладно, меня это совершенно не волнует. Мне с вами было работать не легко, но хорошо. А это для меня самое главное.
  - Врешь, поди, может, со мной и было тебе хорошо, а там было бы лучше. Нет смысла, Оксана, мне врать, зачем туда уходить с ложью. Скажи-ка правду.
  Оксана почувствовала, как колеблется.
  - Да, я бы с большим удовольствием стала бы там работать. Но я не хочу больше говорить об этом. Все это не имеет значение.
  - А что имеет? Не отвечай. И так все ясно. Когда человек умирает, важна только его смерть. Умирающему, многое прощается. А напрасно. Не надо давать поблажек человеку даже на смертном одре. Это еще больше расслабляет. Ты обещаешь мне?
  - Да.
  - Хоть до чего-то договорились. Ты сейчас иди, вижу, что я тебя сильно утомил. Болтливым я что-то неожиданно стал. Не разговорчивым, а болтливым. Впрочем, смерть, как и жизнь, на каждого по-разному воздействует. Все, больше нет сил говорить.
  Ягодов закрыл глаза. Заснул ли он или не заснул, Оксана не стала разбираться. В любом случае ему надо отдохнуть. Она тихо вышла в коридор. Как она и предполагала, ее ожидала Татьяна. Как было бы замечательно, если бы ее сейчас тут бы не было.
  - Что он сказал? - В ее голосе слышалась тревога.
  Она все волнуется про свое наследство, поняла Оксана.
  - Мы говорили на разные темы. - Передавать ей разговор, она не собиралась.
  - О разном, это о чем?
  - О жизни, о смерти.
  - И все?
  - Да и все. Послушайте, Татьяна, я еще раз повторяю, вашим правам с моей стороны ничего не угрожает. А наши с Борисом Петровичем разговоры вас не касаются.
  Не обращая больше внимания на жену Ягодова, Оксана направилась к выходу из отделения.
  
  Глава 10
  
  Впоследствии, вспоминая свои посещения в больнице Ягодова, она назвала их предсмертными беседами. За эти дни в ней совершился настоящий переворот. Что-то важное и значительное, какой-то иной пласт понимания жизни проник в ее сознание. Эти разговоры буквально перевернули ее, может быть впервые так ясно и глубоко поняла она смысл конечности и кратности человеческого существования, убогость и бессмысленность всего мелкого, чем так обильна наполнена жизнь. Наблюдая ежедневное, словно по расписанию, угасание человека, постепенный, но неуклонный его переход за другую грань бытия, она сама вместе с ним погружалась в какую-то иную реальность. Иногда ей становилось почти нестерпимо страшно и больно, но иногда ею завладевало совсем иное, странное ощущение. До конца понять его она была не в состоянии, да не очень-то и пыталась. Важно было другое, она вдруг проникалась глубинным пониманием единства мира. Жизнь и смерть вовсе не являлись антиподами. Если смерть так преобразует жизнь человека, как это происходило с Ягодовым, значит, она со всей очевидностью доказывает свою необходимость. Не будь ее, не случилось бы и такого преобразования его личности.
  Перед Оксаной, как картина на полотне, возникала совсем другая личность, отвергающая саму себя. Вернее ту, какой она была на протяжении многих десятилетий.
  Стояли очень теплые осенние дни. Больница располагалась в старинном парке, и деревья поражали своей разноцветной палитрой. Оксана любовалась на эту красоту и думала о том, что если смерть способна даже в редких случаях так менять человека, следовательно, она не только необходима, но полезна и даже желанна. Должна же в природе существовать преобразующая сила. И не только для растительности, меняющей ее цвет, но и для человека. Если он не может и не хочет изменять себя в течение всей жизни, упорствует в своем животном эгоизме, то должно быть что-то, что заставит хотя бы под самый конец посмотреть на себя другими глазами. Конечно, можно сказать, что это уже поздно, и этот новый взгляд будет унесен в могилу, не оставив след на земле. Но знаем ли мы то, что находится там, за непроницаемой стеной, отделяющей одно существование от другого. Как ученый, она была убеждена в целесообразности всех происходящих в мире процессов, в том, что все имеет свою цель и задачу. И даже самые нелепые и бесполезные с человеческой точки зрения явления нужны и необходимы, просто мы не знаем их конечного предназначения. А, следовательно, все то мучительное, что творится сейчас с Ягодовым, не напрасно, его готовят к чему-то новому, к какому-то неведомому даже ему самому преображению. И не только его, но очень вероятно, что и ее, раз она присутствует при этом. Иначе, зачем она каждый день отправляется в эту клинику, слушает его. Трудно представить, что все это вызвано только жалостью к умирающего. Да он по большому счету в ней и не нуждается. Ей кажется, что он не столько боится смерти, сколько ему безмерно грустно расставаться с жизнью.
  И все же боится ли Ягодов смерти? Этот вопрос она задавала себе неоднократно. Ее так и подмывало спросить у него прямо, но она, разумеется, этого не делала. Хотя была почти уверенна, что никакого потрясения от того, что она спросит об этом, он не будет испытывать, ответим ей спокойно.
  А он, в самом деле, вдруг как-то успокоился. Если во время первых двух визитов, она кожей чувствовала, как вибрируют его нервы, то с некоторых пор это ощущение исчезло. Но не потому, что Оксана свыклась с этой ситуацией, хотя этот элемент также присутствовал, а потому, что внутренне изменил отношение к своему состоянию Ягодов. Он знал, что из больничной палаты ему уже не выйти. И перестал из нее рваться, как это происходило с ним в начале. В нем с каждым днем усиливалась потребность оправдаться перед ней, предстать совсем другим человеком. Если раньше он хотел навязать ей свою любовь, то теперь - чтобы она возникла бы в ней сама. И Оксана чувствовала, как под воздействием перемен в Ягодове меняются и ее отношение к нему. Она вдруг стала ловить себя на том, что при определенной ситуации могла бы ответить на его чувства. Если бы он явился к ней таким, каким представал сейчас, как знать, все могло бы сложиться по-другому. Ведь ее всегда привлекала самобытность личности Ягодова, но отталкивала грубость и эгоизм его натуры, неистребимое стремление подмять всех под себя. Эти его попытки всегда вызывали в ней тягу к сопротивлению, желание дать ему отпор. Как глупо, как топорно он себя вел, как разрушал то, что сам же и создавал. И понадобилось приближение смерти, чтобы он смог бы начать постигать эту истину.
  На следующий день Оксана снова появилась в палате. Ягодов с нетерпением ждал ее. Она это поняла по выражению его глаз, так как иные способы это сделать были для него уже почти недоступны. Она видела, как быстро он слабел, уход сил из этого еще недавно полного энергии тела был заметен на физически уровне.
  Вместо приветствия он встретил ее фразой:
  - Скажи, только честно, тебе не надоело ко мне приходить?
  - Глупости, для меня это очень важно.
  - Да, я тоже так думаю, - согласился он. - С нами что-то происходит. Ведь, правда?
  Оксана кивнула головой.
  - Правда.
  - Я все думаю. Поздно или не поздно?
  - Не поздно.
  - Может быть, для тебя. А для меня?
  - И для вас. Для нас обоих.
  - Тебе жить дальше одной. Наверное, будет сложно без меня.
  - Да.
  - Но ты должна справиться.
  - Я справлюсь, - заверила Оксана.
  - Не только ради себя, но и ради меня.
  - Я справлюсь ради нас обоих. Мы ведь неразрывное целое. Столько лет вместе. Я так многому научилась у вас.
  - Ты уж, пожалуйста, не подкачай. Вот бы узнать, как оно все выйдет. Как полагаешь, до туда доходит хоть какая-то информация? Или там все, как отрезало?
  - Доходит все.
  - Это уже лучше. Я все пытаюсь свыкнуться с мыслью, что скоро меня не будет. Но не так-то легко. Хотя мысль-то совсем простая. Смерь - есть сон, только такой сон, который без пробуждения. Есть вход в него. Но нет выхода. Спокойно так засыпаешь. Но не просыпаешься. И вся то разница. А вот поди же ты, трудно смириться.
  Оксану всякий раз, как их разговор особенно близко приближался к теме смерти, охватывала растерянность. Она понимала, что Ягодов все время размышляет об этом, но поддерживать ее она не могла. Какая-то преграда останавливало ее внутри.
  - Странно, что начинаешь по-настоящему размышлять о жизни, когда приближаешься к ее последнему рубежу. А до этого даже тени желания не возникало. Плевать мне было на все.
  - Это обычное дело, которое происходит с людьми, Борис Петрович. Мы уж такие и ничего с этим не поделаешь. Когда живешь, возникает столь забот, что не до размышлений. Мне тоже все недосуг подумать о чем-то главном.
  Ягодов не без труда повернул голову в ее сторону. Ему трудно давался этот жест и поэтому, разговаривая с ней, он обычно смотрел в потолок.
  - Ты полагаешь, это правильно?
  - Правильно, не правильно, но так уж получается¸ - грустно вздохнула Оксана. - Не стоит ни о чем жалеть.
  - Странно, что я слышу именно от тебя такие слова. Мне-то всегда казалось, что ты живешь по-другому.
  - Я меняюсь. Мне кажется, что я была чересчур консервативна.
  - Ты консервативна? У тебя очень гибкий ум.
  - Ум может быть и гибкий, а вот натура консервативна. Часто я слишком покорно следовала каким-то древним установкам, даже не пытаясь понять, в чем их суть.
  - Да, все мы такие. - Ягодов замолчал. Оксане показалось, что он слишком утомился, дабы продолжать разговор, но это было не так, он раздумывал. - Я тоже был таким же, как и ты. Вроде бы все отвергал, шел часто наперекор судьбе, а как подумаешь по лучше, то получается, что покорно ей следовал. Вроде бы считал себя бунтарем, а вот сейчас и не могу понять, против чего же я бунтовал. Только ради того, чтобы жизнь была бы еще удобней и комфортней, чтобы получать от нее еще больше удовольствия. Вот по большому счету и все цели. И на это ушло аж семьдесят с гаком лет. Ну, как, скажи, тут не расстроиться, не прийти в унынии. Разве я не знаю, что ни одна из моих работ меня не переживет. Ты даже не представляешь, как это больно.
  Внезапно Ягодов попытался приподняться на кровати. Оксана бросилась к нему, чтобы ему помешать. Но он из последних сил ее оттолкнул. Что-то вдруг безумное промелькнуло в нем, таких глаз, какие были у него в ту минуту, она еще никогда у него не видела. Казалось бы, что в них скопилась вся боль земли. Ей стало страшно, что сейчас что-то случится, а она не справится.
  Ягодов вдруг откинул одеяло, и попытался встать. Оксана схватила его за плечи, стараясь снова уложить в кровать.
  - Уйди, не мешай мне! - В его голосе отдалено прозвучали прежние повелительные интонации.
  - Борис Петрович, вам нельзя вставать. Пожалуйста, ложитесь. Я вас умоляю.
  Она надавила на него, он попытался оказать сопротивление, но сил в теле для этого уже не осталось. И он снова растянулся на кровати.
  Ягодов лежал и плакал. Слезы катились по его щекам, застревая в густой щетине. Только сейчас Оксана обратила внимание, что его не брили, как минимум, пару дней. Она знала, что этим занималась Татьяна, но, судя по всему, ей просто надоело это занятие.
  - Борис Петрович, а давайте я вас побрею. Где у вас лежит бритва?
  Ягодов удивленно посмотрел на нее, настолько неожиданным показалось ему это предложение.
  Оксана, не спрашивая согласия, отворила ящик тумбочки и сразу же обнаружила бритву. Она вставила штепсель в розетку и склонилась над Ягодовым.
  - Борис Петрович, лежите спокойно, я вас сейчас стану брить. А я брадобрей совсем не опытный.
  Взгляд Ягодова приобрел какое-то странное выражение, Оксане показалось, что он растерян и не знает, как реагировать на этот ее неожиданный поступок. Но, по крайней мере, никаких попыток противодействовать намерению Оксаны он не проявил.
  Оксана осторожно стала водить бритвой по щекам мужчины. Этим ремеслом она занималась впервые в жизни. И сразу бреет тяжело больного человека. Она очень боялась причинить ему боль.
   Ягодов проявлял полную покорность, он лежал абсолютно неподвижно, и лишь его зрачки перемещались синхронно с движениями Оксаны. Казалось, он не хотел упустить из вида ни один ее жест.
  Оксана закончила бритье и оглядела плоды своего труда. Как ни странно, но теперь Ягодов выглядел лучше. По крайней мере, у него больше не было такого заброшенного вида.
  - Как я мечтал о том, чтобы такое бы случилось в той жизни, - прошептал он. Слезы вновь покатились по его щекам, но Оксана понимала, что теперь это другие слезы.
  Ей и самой хотелось плакать, хотя по натуре она была человеком не слезливым. Но на этот раз она не выдержала. Плач у Ягодова перешел в рыдание, и Оксана присоединилась к нему. Она положила голову на его грудь, орошая ее своими слезами. Каждый оплакивал свое, но при этом она чувствовала, что никогда раньше между ними не возникало такого тесного единения. И еще она понимала, что не забудет этой минуты до конца своих дней.
  В таком положении их и застала Татьяна. Обычно она старалась не заходить, когда Оксана находилась у ее мужа. Но на этот раз их уединения затянулось, и она не выдержала.
  Оксане стало неприятно, что этот чужой им, хотя и формально близкий Ягодову человек стал свидетелем этой сцены. Она отпрянуло от Ягодова и, достав платок, быстро вытерла им глаза.
   Она уходила из больницы с тяжелым сердцем. Ее не оставляло ощущение, что это ее последняя встреча с учителем. Обычно в мыслях о нем она редко так называла Ягодова, но сейчас она понимала, что он преподал ей свой последний и может быть самый важный урок. Она затруднялась дать себе ясный отчет, в чем заключался его смысл. Но понимала, что отныне будет смотреть на все другими глазами. Жизнь приобрела для нее дополнительное измерение, связав воедино две ее части.
  Раньше она смотрела на смерть, как на антипод жизни. Она, Оксана, не только не готовилась к ней, но и не желала этого делать. Сама мысль об этом вызывало у нее отторжение, как пересаженный инородный орган. Но Ягодов самим фактом своего существования показал ей, насколько поверхностным является такой взгляд. Ей тоже пора начинать готовиться к своей кончине. А это можно сделать лишь одним способом - начать жить как-то по иному. Вот только как? Это она пока представляет слабо.
  
  
  Глава 11
  
  Известие о смерти Ягодова застало Оксану посреди рабочего дня. Она читала лекцию, в аудиторию заглянула Велесова и сообщила ей эту печальную новость.
  Удивительно, но первым ощущением Оксаны было облегчение. Потом ее неоднократно будет охватывать стыд за такую реакцию, но дело было именно так. Она почувствовала, как свалилось с ее плеч тяжелая ноша. То, что давно представлялось ей неизбежным, случилось. А от этого всегда становится легче.
  Но зачем ей захотелось плакать. Она спряталась в укромный уголок и, не стесняясь, совсем по-бабьи пустила слезу. В ее воображение Ягодов являлся к ней таким, каким предстал в свои предсмертные дни. При всех своих талантах он всегда ей казался в каком-то смысле человеком поверхностным, так как вся его жизнь была посвящена одному: удовлетворению своих плотских желаний и потворству своему непомерному тщеславию и честолюбию. Но в последние свои часы он предстал перед ней совсем в другом образе, мудрость, которая Оксана была уверена, ему никогда не была не присуща, вдруг проступила сквозь все многочисленные наслоения, которая оставила не нем жизнь. Ей казалось, что до этого момента он и сам не подозревал об ее наличии. Но она явилась к нему, дабы освятить своим прикосновением эпилог его пребывания на земле. И этот новый и почти незнакомый Ягодов был ей необычайно дорог.
  По случаю смерти Ягодова в университет отменили занятия и все другие мероприятия. Завтра его тело должны были привести в актовый зал для прощания. Но Оксане не хотелось прощаться с ним вместе со всеми; эта коллективная тризна была ей неприятна. Ей всегда казалось, что похороны дело даже более интимное, чем занятие любовью. И провожать человека в последний путь должны лишь самые близкие, те, кому он по-настоящему дорог. Да и то не все, а только те из них, к которым усопший питал любовь или искреннее расположение. А присутствие на прощальной церемонии большого числа незнакомых и равнодушных людей - не что иное, как кощунство. Отдать последний долг человеку следует как-то по иному, способов можно найти предостаточно.
  Оксана приехала в больницу во время, еще бы несколько минут - и тело бы отвезли бы в морг. Она же застала Ягодова лежащего в палате. К ее удивлению рядом с ним находилась только Татьяна. А она-то думала, что здесь уже собралось достаточно народу.
  Оксана подошла к кровати и посмотрела на Ягодова. Смерть еще не успела изменить черты его лица, и он лежал точно такой, каким видела она его в последний раз живым.
   Оксана покосилась на Татьяну, которая стояла с каменным лицом. Она была уверенна, что жене Ягодова было глубоко наплевать на смерть мужа. Вернее, это радостное в ее жизни событие. И пройдет буквально три-четыре дня, и она перестанет изображать из себя несчастную вдову. А вот для радости и веселья причин у нее предостаточно. Когда-то бедная женщина теперь после кончины супруга станет более чем обеспеченным человеком, который имеет все возможности жить в свое удовольствие. А ей ничего другого и не надо.
  Оксана решила, что не станет выражать ей соболезнование; это лицемерие никому не нужно. Самый лучший вариант, если обе будут молчать. Им все равно никогда не понять друг друга, они слишком разные, как небо и земля. И по большому счету они находятся по разным сторонам баррикады.
   Оксана продолжала стоять рядом с телом, а ее мысли вдруг приняли совсем другой оборот. Смерть Ягодова закрыла страницу в ее жизни и открыла новую, которую еще только предстоит заполнить. Плох был или хорош Ягодов, но все эти годы она опиралась на его широкую и крепкую руку. А теперь должна рассчитывать только на себя, во всем мире у нее нет ни одного человека, к которому она могла бы обратиться за реальной помощью. И не так-то легко с этим смириться.
  - Хватит стоять, надоело. Не на вахте же мы тут.
  Оксана повернула голову в сторону Татьяны. Та внимательно смотрела на нее.
  - Пойдем, выйдем, не люблю мертвецов, - сказала Татьяна.
   Оксана решила, что возражать в этой ситуации абсолютно бессмысленно. Вслед за вдовой Ягодова она вышла в коридор.
  - Ты должна быть рада, для тебя тоже все кончилось. Это была не жизнь, а мучение. - Татьяна достала сигарету и закурила. Оксана машинально отметила про себя, что тут курить нельзя. - Какой страшный был человек. Иногда мне казалось, что он может меня убить. Мы с ним трахались чуть ли не каждый день, он без этого не мог. Но при этом он меня жутко ненавидел. А знаешь, почему?
  - Нет.
  - Потому что это была я, а не ты. Иногда он меня называл Оксаной. Но не по ошибки, он таких ошибок не совершал. Ему так хотелось. А когда ему что-то хотелось, плевать ему было на все и на всех. А уж на меня тем более. Вряд ли он меня считал за человека. За таракана еще может быть. От меня ему нужны были секс и готовка. Как же, он был гурман, обожал вкусно поесть. Говорят, ты хорошо готовишь?
  - Говорят, что хорошо.
  - Он мне часто приводил в пример тебя. Даже если я делала что-то вкусное, он все равно уверял, что ты приготовила бы лучше. Это был самый настоящий кошмар. Он был просто помешан на тебе
  - Я не знала.
  - Все ты знала. - Татьяна нагло выпустила дым ей прямо в лицо.
  - Нет, я не знала, - упрямо повторила Оксана. Этой женщины не удастся при всем страстном желании вывести ее из себя.
  - Ты не могла не знать, зачем врешь. Тебе было отлично известно, что он по тебе сохнет.
  - Я не знала, что он так ведет себя дома. Мы с ним об этом никогда не говорили.
  - Я тебе не верю. Хочешь казаться ягненком. Не выйдет. Мне давно все равно. И я всем буду рассказывать, как ты испоганила моя жизнь.
  - Но это глупо, Татьяна!
  - Ну и что. Я же дура. Он постоянно мне это говорил. Да я и сама знаю. На твоем фоне кто дурой не будет выглядеть. А я даже институт не кончила, ушла со второго курса. Надоело учиться. А теперь я, наконец, свободна. Знаешь, сколько ждала этого момента, И дождалась. А ты чего дождалась?
  - Ничего. Если не считать, что в отличие от тебя я потеряла близкого человека.
  - А мне плевать. Скажи ради интереса, неужели вы с ним ни разу не трахнулись?
  - Хватит об этом.
  - Да какая разница. Не о похоронах же говорить. Слава богу, он человек известный, университет обещал взять все заботы об этом на себя. Хоть одна есть от него польза. Заниматься всеми этими делами. Какая мерзость! - Татьяна передернула плечами.
  Оксана не знала, как поступить. Уйти, не договорившись, опрометчиво, эта особа, в самом деле, начнет распространять про нее и Ягодову самые фантастические слухи. А ведь известно, чем они нелепей, чем больше им верят. Но и находиться рядом с ней выше ее сил. И как только Ягодов смог прожить с ней столько лет, даже учитывая то, что она все эти годы притворялась?
  - Татьяна, давайте не будем портить друг друга нервы. Как получилось, так уж получилось, но зачем прошлые обиды нести в будущее, - примирительно произнесла Оксана.
  - Не та ту напала, я обид не прощаю. Затаиваю их - это да. А вот прощать не намерена. Уж извини.
  - Как хотите, - пожала плечами Оксана. Она уже поняла, что увещевать эту мстительную гарпию бесполезно, уж больно долго копила она обиду в себе. В том, что произошло, виноват Ягодов, но последствия его поступков расхлебывать придется ей. В таком случае у нее нет иного выхода. - Знаете, - Татьяна, - сказала она, - вы можете поступать, как сочтете нужным. Я вам не собираюсь отвечать тем же. Это я делаю во имя памяти Бориса Петровича. Он бы одобрил мой поступок.
  Не дожидаясь, ответной реплики, Оксана направилась к выходу из палаты.
  
  Глава 12
  
  Похороны Ягодова прошли по высшей категории. Приехали представители научной общественности, правительства, даже несколько известных ученых из-за рубежа. Произносились многочисленные речи, а количество венков было столько, что они с трудом умещались в отнюдь не маленьком актовом зале. Даже Оксана была несколько смущена таким нашествием; зная его столько лет, она не представляла до конца значение Ягодова как научного деятеля, всю меру его популярности. А оказывается, его труды хорошо известны не только у нас, но и за границей. И вообще, как выясняется, это крупная личность.
  Наблюдая за пышной церемонией, Оксана думала о том, что прежний бы Ягодов, если можно так выразиться, был бы весьма доволен ею. Он всегда млел от почета и уважения, потратил титанические усилия, чтобы их добиться. И, как выясняется, весьма преуспел. Но вот как бы отнесешься другой Ягодов, Ягодов последних дней жизни, одобрил бы он всю эту напыщенную торжественность? В этом Оксана сильно сомневалась. Скорей всего вся эта бессмысленная суете вызвала бы у него отторжение. За короткий период своей болезни он проделал такой длинный путь, на который многим не хватало целой жизни.
  Что касается ее чувств, то она почти успокоилась. Она выплакала свое горе и сейчас спокойно, даже почти безучастно наблюдала за долгой церемонией прощания. Она думала о том, что как бы не относилась к Ягодову, он для нее уже прошлое, уже история. И теперь у нее начинается другая жизнь. Не только без него, она сама неуловимо изменилась. За время болезни учителя в ней произошло нечто такое, что заставляет ее все чаще думать и чувствовать иначе. Ей еще только предстоит осознать всю глубину сути происшедших с ней перемен, пока же она может констатировать лишь одно: для нее начался новый этап.
  Оксана не осталась на грандиозных поминках, которые больше напоминали банкет. Хотя понимала, что ее отсутствие будет многими замечено и определенным образом истолковано. Но она вдруг почувствовала себя усталой до такой степени, что разболелась голова. Все же последние две недели дались ей очень тяжело. Да и почему она обязаны обращать внимание на чужие пересуды, вот Ягодов всегда плевал на них, как выражался он, с самой что ни на есть высокой лестнице. Он обладал одной замечательной чертой, умел не обращать внимания на то, на что не желал обращать внимания. И не обращал. И хотя ее политический вес даже близко нельзя сопоставить с весом Ягодова, никто не в состоянии помешать ей поступать таким же образом. Разве только ее малодушие и трусость.
  Давно она не входила в свою квартиру с таким удовольствием. Наконец-то, она может остаться наедине с сама с собой. Никого видеть сейчас она не хотела.
  Оксана лежала на кровати и, как ни странно, почти ни о чем не думала. И это доставляло ей большую радость. Она так устала от собственных мыслей, от постоянных сомнений, которые они с собой приводили на поводке. А сейчас у нее закрыты глаза, они ничего не видит вокруг себя, голова пуста, как барабан. И это так приятно. Вот оно истинное счастье, не тогда, когда ты удовлетворяешь свои желания, а когда они вдруг сами исчезают, как тени после захода солнца. Об этом ни одно тысячелетие твердят мудрецы, но глупые люди упрямо продолжают действовать прежним образом: рождают в себе желания, а потом испытывают бесчисленные муки ради их достижения. Бессмысленный, холостой, как полуденный выстрел пушки, кругооборот бытия. Сейчас она интуитивно нащупала выход из этого колеса сансары. Вот только у нее нет уверенности, что она сумеет им воспользоваться. Уж слишком многими узами привязана она к этому миру. Это сейчас она позволила себе удалиться от него на некоторое почтительное расстояние. Но пройдет совсем немного времени - и она в него возвратиться. А жаль.
  Она проснулась от звонка в дверь. Ей совсем не хотелось вставать, она даже не представляла, сколько себя может быть времени. Да ей и не хотелось этого знать. Это вернет в ее реальность, из которой ей удалось, словно из плена, так неожиданно и так счастливо вырваться.
  Звонок упрямо повторился, и Оксана послала мысленное проклятие своему нежданному гостю. Почему-то она была уверенна, что пришел кто-то из тех, кого она не желает видеть. Она встала и направилась к двери.
  Ее предчувствие оправдалось, это был Альберт, ее бывший муж. Вот уж с кем она не испытывает никакого желания общаться. По крайней мере, сейчас. Даже странно, что он пришел именно сегодня. В последний раз они виделись месяца три назад. И все это время она почти не вспоминала о нем. А ведь когда-то этот человек занимал, чуть ли не все пространство ее сознания, о чем бы не подумала, что бы не почувствовала, всякий раз всплывал его образ. То была с ее стороны великая любовь, так ей тогда казалось. И куда она исчезла? Когда-нибудь она непременно займется поисками ответа на вопрос, откуда приходит и куда уходит любовь? Ведь если разобраться это важная научная проблема, которая касается практически всех людей на земле.
  Альберт даже не спросил, можно ли войти. Он просто вошел, как к себе домой. Но это совсем не его дом. Оксана не без труда подавила желание выставить его из квартиры.
  Альберт внимательно и немного удивленно посмотрел на нее.
  - Ты спала?
  - Спала. А что тебя удивляет. В последнее время я сильно устаю. Вот и заснула.
  - В такой день. Я предполагал, что ты будешь вся на нервах.
  - Я была на нервах. А сегодня все завершилось. И я успокоилась.
  - Мне казалось, что смерть Ягодова будет для тебя потрясением.
  - Так оно и есть. Но я стараюсь держать себя в руках. Впереди меня ждут большие испытания. Мне нужна крепкая нервная система. А ты полагал застать меня всю в слезах. Но как видишь, я не плачу. Какой смысл, его этим все равно не вернешь. Я иногда думаю, правильно ли наша цивилизация вообще относится к смерти.
  - Что ты имеешь в виду? - нахмурился Альберт.
  Оксана с сомнением посмотрела на него. Она не была уверенна, что стоит заводить этот разговор. По крайней мере, в данный момент. Он все равно ни к чему не приведет.
  - Люди переживает смерть другого как огромное несчастье со всеми вытекающими отсюда церемониями: плачем, стонами. Они ощущают смерть, как главное несчастье.
  - А что же ты предлагаешь, воспринимать смерть, как большое счастье или удачу, подобно выигрышу в лотерею.
  - Нет. Хотя не знаю. Просто меня тяготит бессмысленность всех этих действий. Я вспоминаю сегодняшние похороны, всю эту долгую и пышную церемонию. А нужна она хотя бы одному человеку? Чем занимаются люди после нее? Повседневными делами: одни пошли по магазинам, другие в театры, у третьих свидания с любовницами. Все выполнили долг и теперь можно обо всем забыть.
  - У тебя странное настроение. Никогда не ожидал от тебя таких речей. Раньше ты возмутилась бы, услышав подобное.
  Несколько секунд Оксана раздумывала, потом признала правоту бывшего мужа.
  - Ты прав, но я меняюсь. Нельзя же всю жизнь стоять на одних и тех же позициях. Смерть Ягодова стала для меня настоящим университетом. Мне все чаще кажется, что это и есть его главный урок. Впрочем, о чем мы с тобой говорим. Думаю, тебе это не интересно. Зачем ты пришел?
  Оксана заметила, что он немного замялся.
  - Я хотел тебя подержать в этот трудный час. Я же знаю, кто был для тебя Ягодов.
  - Как видишь, я в порядке. Значит, эта твоя миссия отпадает. Есть ли другая?
  - Раньше ты со мной так не разговаривала. А сейчас готова выставить из дома.
  Оксана вдруг почувствовала, что у нее начало ломить в висках. Неужели эта реакция на Альберта?
  До сих пор они стояли, теперь же она села на стул. Альберт последовал ее примеру.
  - Я тебе сказала, что начинаю меняться. До недавнего времени я была чересчур мягкой. А потому ты так долго мог мять меня, как хотел.
  - Я бы этого не сказал. Ты очень решительно потребовала развода.
  - А ты учитываешь, сколько времени я готовилась к этому шагу. Больше года. Сцену репетировала раз пятьдесят. Такое в лучших театрах не происходит.
  - Зато она тебе отлично удалась.
  - Послушай, Альберт, я не понимаю, зачем мы ведем этот бесплодный разговор. Мы уже как год благополучно развелись. И нет никакого смысла идти снова по тому же кругу.
  Оксане показалось, что у Альберта по этому вопросу имелось альтернативная точка зрения. И чтобы он не стал бы ее высказывать, она постаралась сыграть на опережение.
  - Говори, зачем ты пришел. А если пришел просто так, то, пожалуйста, уходи. У меня сегодня не то настроение, чтобы принимать гостей.
  Атака Оксаны явно обескуражила Альберта, несколько секунд он пребывал в растерянности, не зная, что сказать.
  - Я принес тебе мой новый роман. Только что вышел из типографии. Его еще нет в продаже - Он достал из сумки книгу в яркой обложке.
  Оксана отрицательно покачала головой.
  - Я тебе уже говорила в предыдущий раз, что не возьму твоей книги. И уж тем более не стану читать. То, что ты пишешь, мне абсолютно не интересно. Даже противно. Это бессмысленное занятие.
  - За это бессмысленное занятие, между прочим, платят хорошие деньги.
  - Но они не делают это занятие менее бессмысленным. Ты неверно выбрал критерии.
  Этот спор длился у них последние несколько лет их супружеской жизни. На протяжении многих лет Альберт тщетно стучался в двери издательств, предлагая им свои произведения. Но те дружно их отторгали. И все это время Оксана поддерживала его, хотя делать это было очень трудно. Муж, поглощенный своим писательством, зарабатывал весьма скудно, и основная нагрузка по обеспечению семью деньгами ложилась на нее. Но она не роптала, а стоически несла это бремя по одной причине: ей нравилось то, что писал Альберт. А то, что его не издавали, лишь свидетельствовало об убогом интеллектуальном уровне издателей. Но однажды в одном из издательств ему предложили написать роман на заказ, им требовался боевик. Причем, заказчики даже оговорили, сколько убийств должно быть на страницах произведения.
  Оксана отговаривала мужа заниматься этой халтурой, ею вдруг овладели нехорошие предчувствия. Но Альберт после раздумий согласился. Самое удивительное, что роман имел успех, хотя Оксана прочитала его с отвращением. По ее мнению, там было напичкано буквально все, что делает литературное творение пошлым и банальным: от рек крови до откровенных альковных сцен. Оксана почувствовала себя так, словно бы ее обманули. Столько усилий было затрачено, столько жертв принесено ради того, чтобы не опуститься на этот уровень. И все оказалось напрасным. Ее совершенно не обрадовал полученный солидный гонорар, так как Альберт вдруг с энтузиазмом взялся за стряпание нового подобного блюда. Она пыталась остановить это его кулинарное рвение, но он уже ее не слушал, запах больших денег довлел над всем, им овладел ажиотаж. После стольких лет неудач муж ощутил обжигающий ветер успеха. И не смог противостоять его напору. Они долго спорили о сущности искусства, о жизненных принципах, но каждый остался при своем мнении. До этого момента Оксане казалось, что они в целом одинаково смотрят на жизнь, но именно тогда она начала осознавать, какая их разделяет пропасть. Уже в тот момент, когда еще все было спокойно, и трещина между ними пока прошла лишь по идейной платформе, ею овладело предчувствие, что ее семейным будням скоро придет конец. И когда все начало происходить именно так, как она и предполагала, то Оксана почти не удивилась этому, а лишь констатировала, что все идет своим абсолютно естественным путем.
   К Альберту пришли большие деньги, его популярность быстро пошла вверх, а вот качество его продукции, по мнению Оксаны, с той же скоростью покатилась вниз. Он писал все хуже и хуже, все банальней и банальней, используя стандартные приемы. Но никого это уже не волновало, так как его имя уже прочно стало ассоциироваться с количеством проданных экземпляров книг. А оно неуклонно росло. Но Оксану не радовали ни деньги, ни известность мужа, чувство, что ее обманули, только укреплялось. А потом пошел и настоящий обман, вернее бесчисленные измены. Альберт, словно бы компенсирую годы полунищенского существования, когда приходилось сурово ограничивать себя во всем, стремительно наверстывал упущенное. И если по началу старался скрывать от жены свои похождения, то затем почти перестал их стесняться. Он полагал, что его слава позволяет ему вести себя так, как он того желает. Так он и заявил ей во время решительного разговора и потребовал не ограничивать его свободу.
  Оксана согласилась с этим требованием и подала на развод. Альберт долго не мог поверить, что она это сделала. И все его уговоры, увещевания оказались безрезультатными.
  - Послушай, Альберт, ты знаешь, как я отношусь к тому, что ты пишешь в последнее время. И я не буду ничего читать из того, что ты сочиняешь.
  - Но почему? Эти книги пользуются большим спросом.
  - Потому что они увеличивают количество глупости в мире. А ее и так невероятно много. Вспомни, я тебя поддерживала, когда ты писал то, что мне нравилось, хотя тебя не издавали.
  - Ты бы предпочла бы, чтобы я продолжал писать в стол?
  - Именно.
  - А если бы ты знала, что это все равно никогда не будет издано?
  - Это обстоятельство нисколько бы не изменило мою позицию.
  - Да, ты странная женщина. Даже непонятно, как ты живешь с такими взглядами в нашем мире.
  - Как видишь, еще не погибла. Это все, что ты хотел узнать?
  - Нет. Я хочу поговорить о Наташе.
  Оксане стало немного тревожно. Из-за болезни и смерти Ягодова все последнее время она мало вспоминала о дочери и проблемах. А та звонила крайне редко.
  - Что-то случилось?
  - Да, случилось. Причем, самое плохое, что могло случиться. Я окончательно убедился, что она - это копия ты.
  - И каким образом ты убедился?
  - Тебе известно про ее квартирные проблемы. Скоро нужно платить очередной взнос, а денег у нее нет. Я предложил помочь, для меня сейчас такая сумма не проблема. Но она категорически отказалась. И в очередной раз попросила меня не звонить.
  Оксана тяжело вздохнула про себя. Это действительно проблема, если бы дочь не была бы такой гордой и непреклонной, то этот тяжелый вопрос свалился бы с ее плеч. А так ей долго придется думать, где взять деньги?
  - Но что я могу сделать в этой ситуации, - сказала Оксана. - Не я виновата, что после всего, что ты натворил, твоя дочь не желает с тобой знаться. Мои уговоры не помогут. Да я и не стану этого делать. Это позиция Наташи, и я ее уважаю.
  - Другого я и не ожидал от тебя услышать. Но надо же ей как-то помочь. Нельзя же оставлять все как есть.
  - Помочь надо, но как?
  - Я дам тебе деньги, а ты вручишь их ей. И скажешь, что это твои.
   Оксана покачала головой.
  - Она не поверит. Да и я обманывать дочь не стану. Это не в моих правилах. Я за всю жизнь ни разу ее не обманула.
  - Все время готов повторять: и что ты за женщина. С виду вроде бы как все. А покопаешься, какая-то странная. На все смотришь по-другому.
  - Уж извини, какая есть.
  - Ты-то ладно, но вот и Наташу такой же точно воспитала.
  - Да не воспитала я ее, когда мне было воспитывать. Сама такой выросла.
  - Ладно, это все бесполезный разговор. Вот только как ей помочь?
  - Не знаю, но уверена, что-нибудь придумаю. Я давно заметила, что в жизни всегда находится какое-то решение.
  - С тобой говорить бесполезно, - махнул рукой Альберт. - Я пойду. Делайте, что хотите.
  Оксана без сожаления проводила бывшего мужа. Но это не избавило ее от чувства тревоги. Как же помочь дочери? Где-то решение, о котором она только что говорила Альберту?
  
  Глава 13
  
  Прошло несколько дней после похорон Ягодова, но за это время ничего не изменилось. Оксана оставалась на своем месте с приставкой исполняющей обязанности, никто ее никуда не вызывал. Но шестым или даже седьмым чувством она ощущала, что это временное затишье, что где-то совсем рядом идут подспудные процессы, кто-то с кем-то договаривается, кто-то готовит решение. Почему-то ей стал постоянно попадаться Умнов. Хотя раньше они практически не встречались, так как он работал в другом корпусе. А когда встречались, то даже не здоровались, так как официально не были знакомы. Но теперь дня не проходило, чтобы они не сталкивались где-нибудь в коридоре или аудитории. Либо это было все подстроено не случайно, либо это какое-то мистическое знамение. Вот только что оно может означать?
  Оксана старалась незаметно рассматривать его. И не могла не отметить, что он производил на нее приятное впечатление. Еще молодой, со стройной фигурой, с симпатичным лицом. Не будь он ее потенциальным соперником, он бы вполне мог понравиться ей. Но сейчас это был совсем не тот случай, она не хотела отдавать кафедру. И не только потому, что являлась естественной наследницей Ягодова, но после его кончины ее отношения с коллективом вдруг улучшились. Раньше на нее смотрели как на протеже руководства, что вызывало всеобщее раздражение. Но теперь руководства не стало, и Оксану стали оценивать с других позиций; что она из себя представляет сама по себе. И в целом оценки у большинства судей были благоприятными. И Оксана видела, что если она сумеет удержаться в кабинете Ягодова еще пару месяцев, то ее взаимоотношения с коллективом могут вполне наладиться. Вот только дадут ли ей это время? В этом она была не уверена.
  В один из вечеров к ней неожиданно заехала дочь. Это случалось крайне редко, обычно Оксана навещала ее. Почему-то Наташе не нравилось бывать у нее. А если приезжала, то ненадолго, старалась уехать как можно быстрей.
  Вообще, размышляя об их отношениях, Оксана иначе как странными назвать их не могла. Они любили друг друга - в этом сомнений у нее не было никаких, но при этом в их общении всегда ощущалась какая-то сдержанность и даже некоторая сухость. И ей не до конца было понятна причина этого. Оксане иногда казалось, что дочь как бы в чем-то обвиняет ее, может быть, в том, что походила на мать некоторыми важными чертами характера, которые мешали ей без проблем примиряться с действительностью. Как было бы легче жить, если спокойно идти на компромиссы, принимать жизнь такой, какая она есть, и при этом не ощущать никого дискомфорта. Но Оксана знала, что они оба ведут свою борьбу с прямо противоположных позиций. В этом заключалась их общая обреченность, невозможность выйти из очерченного круга. Иногда ей было до боли жалко свою девочку, в которой угадывалось при всей ею практичности нечто не от мира сего. Но ничего изменить никто из них не мог. Но что в таком случае им делать? Подобно Гамлету восстать, отвергнув приговор судьбы или, наоборот, с ним смириться, приняв свою участь, как должное и неизбежное? На этот вопрос у Оксаны ответа не было.
   Оксана почти сразу заметила, что на этот раз дочь немного не такая, как обычно. А обычно Наталья не допускала в отношениях с матерью никакой нежности, только легкий поцелуй при прощании. Их беседы напоминали Оксане разговор двух не слишком близких подруг. Но сегодня Наташа подошла к ней и обняла. И Оксана едва не задохнулась от охватившего ее неожиданного счастья. Она вдруг ясно ощутила, как не хватает ей этой нежности. Мать не может удовольствоваться формальными отношениями со своим ребенком, это настолько противоестественно женской природе, что лишает ее жизнь, может быть, самого главного, что составляет самую ее суть - кровной и неразрывной близости со своим дитем.
  - Мама, ну как ты?
  Оксана поняла, что дочь спрашивает о том, как пережила она смерть Ягодова.
  - Я в порядке. В первые часы было тяжеловато, но потом я взяла себя в руки. - Оксана замолчала, задумавшись о том, стоит ли посвящать Наташу в те выводы, которые навеяны кончиной Ягодова. Скорей всего не стоит, подобные мысли могут быть весьма опасны, так как способны при неумелом использовании превратить человека в черствое эгоистическое создание. А она бы не хотела, чтобы с дочерью случилась бы подобная метаморфоза.
  Но Наташа почувствовала, что мать что-то недоговаривает.
  - Ты ведь всегда все анализируешь. А что ты поняла на этот раз?
  - Это сложно, то, что я поняла не всегда доступно для слов. В общем, я стала постигать единство жизни. Смерть и жизнь антиподы только в нашем представлении, а в реальности все не так. Мне кажется, это начинал осознавать и Борис Петрович. Мы никогда не были с ним так духовно и телесно близки, как в его последние дни. Я впервые поняла, что могла бы полюбить этого человека. Но когда он был сильным и здоровым, он сделал все, чтобы этого бы не случилось. Тебе понятны мои объяснения?
  Наташа отошла от матери и села на стул.
  - Скажи, что мне делать? - вдруг спросила она.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Через две недели я должна заплатить очередной взнос. Может быть, я неправильно себя веду?
  Оксана села рядом с ней и обняла за плечи.
  - Ты сомневаешься, правильно ли ты поступаешь, отказываясь от помощи отца и Олега?
  - Да. Ведь все так просто. Если я скажу "да" тому или другому, то все проблемы тут же будут решены. Ни одна из моих подруг нисколечко бы не сомневалась, они бы поступили так, как им нужно. И ни в чем бы потом не раскаялись. Они рассказывали мне кое-что из своей жизни, они соглашались и не на такое.
  - Тогда в чем проблема? - пристально посмотрела Оксана на дочь.
  - Я и сама не знаю. Зато точно знаю, что это неправильно. Так нельзя поступать. Но почему так нельзя поступать, я не могу себе толком объяснить. Скажи ты.
  Вот задачка, вздохнула про себя Оксана. Попробуй реши. Тут что не член уравнения, то неизвестный.
   - Я могу лишь сказать, что говорить "да", когда ты понимаешь, что надо сказать "нет", это всегда плохой вариант.
  - Но что значит "плохой? В последнее время я часто задаю себе этот вопрос. Вокруг меня огромное число людей поступают плохо. Но после этого им становится хорошо. А я поступаю хорошо, а мне становится плохо. В этом есть хоть какой-то смысл?
  Оксана подумала, что давно не припомнит такого трудного у них разговора.
  - Я убеждена, что смысл есть во всем.
  - Прекрасно. Тогда ты мне сейчас объяснишь, почему я должна поступать так, как сейчас поступаю.
  - Кто-то должен удерживать мир от окончательного падения.
  - Так мы что Атланты? Вернее, кариатиды.
  - А что, в каком-то смысле, да. Пожалуй, только теперь после твоих слов я поняла подлинный смысл многих моих поступков. Не случайно же у меня часто возникало странное ощущение, что я как будто бы чего-то держу, а на меня это давит. Но я все равно держу. Я никак не могла осознать, откуда идет это давление и что это такое. А сейчас все стало на свои места.
  - Я рада, что тебе помогла. Хотя я пришла за советом.
  - Вот видишь, как бывает.
  - Теперь вижу. Только по-прежнему не представляю, что делать мне. Жить на улице.
  - Ты всегда можешь вселиться в мою квартиру.
  Наташа пристально посмотрела на мать.
  - Но ведь ты же этого не хочешь. Только говори правду.
  Признание далось Оксане не без усилий.
  - Я тебя очень люблю, не меньше люблю и внука. Но я привыкла уже жить одна. Я не буду чувствовать себя свободной.
  - Спасибо за правду. Но получается, что мне с моими замечательными принципами некуда деваться. Я не могу поселиться ни у отца, ни у матери, ни у мужа. А своим жильем не обзавелась. А время уходит, через две недели, если я не внесу деньги, меня вычеркнут из списков.
  - Подожди отчаиваться. Без выходных ситуаций не бывает. У нас есть еще две недели.
  - Что может измениться за две недели?
  - Если бы я знала. Но на самом деле это не такой уж и маленький срок.
  - Ты сама не веришь в свои слова. Что может произойти? Случится чудо?
  - Не знаю. Но ты же знаешь, я тебя никогда не обманываю.
  - Но может, ты обманываешь себя, а потом уже меня. И получается, что передо мной ты честна, а перед собой нет.
  Аргумент дочери настолько был убийственный, что Оксана не нашлась с ответом.
  - Я не буду уверять тебя, что это не так. Мне надо самой разобраться. Но измену себе ничем нельзя оправдать. И даже не потому, что это плохо, а потому что это у таких, как ты и я, это плохо кончается. Вот в чем для нас гамлетовский вопрос. Мы потом себя сами со света сживем. Поэтому будь осторожна, принимая окончательное решение.
  Наташа встала.
  - Уже поздно. Мне надо ехать. Я так и знала, что ответа не получу. Когда слушаешь тебя, появляются не ответы, а лишь новые вопросы. - Наташа о чем-то подумала и затем добавила неожиданно: - Зато мы хорошо посидели.
  - Да разве хорошо, я даже тебя за этими разговорами чаем не попоила.
  - Мама, чай я дома попью. С заваркой у меня пока все в порядке.
  Наташа снова обняла и поцеловала мать и быстро вышла. Оксана же решила, что немедленно ляжет спать. Было слишком тяжело на душе, и это был единственный способ, как-то уменьшить вес этой тяжести.
  
  Глава 14
  
  Оксану разбудила мысль. Мысль о том, где достать деньги для дочери. Было еще темно, утро только начало свой разбег. Оксана лежала на кровати с открытыми глазами и перебирала возможности. Реальные и не реальные. Впрочем, как вскоре убедилась она, все возможности были не реальными, потому что таких средств она найти не могла. У нее не было таких ценных вещей, которые она могла бы продать и выручить нужную ей сумму; все ее драгоценности не потянут и на пятую часть от нужной величины. У нее не было ни одного не только близкого, но и не очень близкого знакомого, который мог бы ее одолжить. У нее имелось несколько заказов на различные статьи. Но гонорары за них не покроют и сотой части потребности. По сути дела ей остается только одно: продать свою квартиру. Но в таком случае, где же она будет жить? Есть только один вариант: с дочерью. Но им будет вместе трудно ужиться. Когда они достаточно долго находятся вместе, между ними возникает какое-то негативное напряжение. И она хорошо помнит, какие титанические усилия они прилагали обе, чтобы не разругаться. Это превратит их жизнь в ад. И может до конца их дней испортит отношения между ними. Нет, таких экспериментов на людях лучше все же не проводить. А у нее слишком маленькая зарплата, чтобы снимать где-то даже небольшой уголок. Разве только уйти послушницей в монастырь. Если она не ошибается, туда принимают бесплатно. Но, к сожалению, к такому шагу она совершенно не готова; с Богом у нее отношения не менее сложные, чем с дочерью.
  Правда есть еще один вариант - это вернуться к мужу. И, кажется, ее бывшей благоверный совсем не против такого развития событий. Но вот она вовсе не жаждет такого их поворота. И дело заключается даже не в обиде за его измены; она не то столько их простила, сколько просто в один момент все это потеряло для нее значение. Дело в другом. За тот год, что она прожила без него, она так сильно удалилась от этого человека, что для нее он стал совершенно чужим. И у нее нет желания общаться с ним и уж тем более заниматься любовью, что он непременно потребует от нее. У нее наступила полная атрофия интереса к его персоне. И это замечательно, ведь в первые недели после развода она почти беспрерывно думала о нем, переживала, как он там без нее неухоженный, ненакормленный, ею необласканный. А вот прошло совсем не так уж много времени, но как все кардинально переменилось, от былых чувств не сохранилось ничего, как от старой и ветхой постройки. Знать бы заранее, что так и будет, сколько бы ненужных страданий и переживаний можно было бы благополучно избежать.
  Что же это такое, куда ни кинь, повсюду клин. Все возможности выхода из этого тупика ведут только в новые и совсем не исключено еще более тупиковые тупики. Странное выражение сейчас пришло ей на ум: "тупиковые тупики"; с точки зрения формальной логики абсолютно абсурдно, но с житейской - полно глубокого эмоционального смысла.
  Однако лингвистические изыскания лишь на самое короткое время отвлекли Оксана от ее главной на сегодня проблемы. Она ехала в переполненном метро на работу, а мысли, словно карусель, у которой сломался выключатель, все также уныло крутились вокруг все того же вопроса.
  Лишь оказавшись на работе, она сумела отодвинуть эти размышления куда-то на второй. Слава богу, как обычно дел было невпроворот, и это спасало ее. Нельзя же думать только об одном, так можно и свихнуться. Именно по этой причине люди кончают жить самоубийством, у них в голове, как кол, сидит одна мысль, которая и пронзает своим острием их несчастное сознание.
  Звонок прозвучал как раз тогда, когда она собиралась пойти обедать. Ее давно призывал это сделать пустой желудок, но все было не досуг. И поэтому Оксана раздраженно покосилась на телефон. Опять какое-нибудь текущее дело. Все бы хорошо, но вот мелкие проблемки, которым нет числа, просто убивают ее.
  - Я говорю с Оксаной Леонидовной Бахмутовой? - осведомился женский голос.
  - Да, это я.
  - Очень приятно. С вами говорит государственный нотариус. Моя фамилия Орлова Ольга Владленовна. У меня к вам очень важное дело.
  - Да, я вас слушаю, Татьяна Владленовна, - недоумевая, произнесла Оксана. Никаких дел с нотариусом у нее давно не было.
  - Завтра в два часа дня состоится оглашение завещания Бориса Петровича Ягодова. Соберутся все его близкие и родственники. Я убедительно прошу вас тоже подъехать.
  - Извините, но не совсем понимаю, причем тут я. Я не являюсь его родственником, Борис Петрович мой начальник. Вернее, был им до своей смерти, - поправилась Оксана. - Мне даже кажется, что мое присутствие на оглашение завещания не уместно. Я знаю, что некоторым это очень не понравится.
  - Дело в том, Оксана Леонидовна, что Борис Петрович составил список тех, кто должен присутствовать при этом событии. Среди них находитесь и вы. Причем, под первым номером.
  Оксаной вдруг овладело смутное беспокойство. Что задумал Ягодов, когда составлял этот список? Он был не их тех, которые делают что-то случайно. Да, он был импульсивным человеком, иногда даже чересчур импульсивным, но это не мешало ему тщательно продумывать все свои действия.
  - Скажите, а можно узнать, когда Ягодова составил этот список?
   - Это не является тайной. - Нотариус назвала дату.
  Оксана невольно вздрогнула, она слишком хорошо запомнила этот день, так как именно в этот день Ягодов пришел к ней домой, а затем устроил это ужасное лестничное представление. Так как после него его сразу же отвезли в больницу, то скорей всего этот список он составил перед тем, как явиться в ее квартиру.
  - Почему вы молчите, Оксана Леонидовна, - вернул голос нотариуса Оксану к реальности.
  - Вы уверенны, что я обязана быть у вас? - спросила Оксана.
  - Такова воля покойного. А долг живых ее выполнить.
  Почему-то эти, в общем-то, простые словами поразили Оксану прямо в сердце. Она даже на мгновение почувствовала, как не хватает ей воздуха.
  - Хорошо, я буду. Это все?
  - Пока все. До встречи. Только прошу не опаздывать. У меня много клиентов.
  - Я не опоздаю, - заверила Оксана.
  Оставшееся до визита к нотариусу времени Оксана старалась не думать о том, что там ее ожидает. Она поймала себя на том, что тут же начинает сильно нервничать. А она и так находится на пределе, в последний период ее преследуют только отрицательные события. Если не брать во внимание экспресс-роман в Вашингтоне с Мак-Грегором. Но за то время, что прошло после его окончания, этот короткий любовный эпизод, слишком удалился от нее, оказался окутанным какой-то уж чересчур романтической дымкой. А то, что ее окружает здесь, так не похоже на то, что было там.
  Хотя она не опоздала, но когда вошла в кабинет нотариуса, то там собрались уже все приглашенные на это волнующее действо. Впрочем, народу было не так уж и много. Первым делом Оксана поймала откровенно враждебный взгляд Татьяны. Она решила по возможности не обращать внимания на нее и не реагировать на возможные с ее стороны выпады. Кроме Татьяны тут находились два молодых человека и две пожилых женщины. Оксана никогда их не видела. Но догадалась, что женщины - это бывшие жены Ягодова, а молодые люди - их сыновья. Оксане было известно, что Ягодов официально был женат три раза, и у него было двое детей. По сыну от каждой из двух первых жен.
  - Теперь все в сборе, - с удовлетворением констатировала нотариус. - Если кто-то друг с другом не знаком, то предлагаю сейчас познакомиться. Так нам будет удобней работать.
  Обряд знакомства принес такие результаты: бывших жен Ягодова звали Майя Викторовна и Елена Васильевна, а молодых людей Виктор и Виталий. Судя по всему, их родитель не слишком напрягал свою фантазию для поиска имен своим детям.
  - Итак, - провозгласила явно удовлетворенный нотариус, - все, кто был внесен в список для присутствия при оглашении завещания, находятся в этом кабинете. Согласно составленному покойным регламента, это дает мне право начать процедуру обнародования последней воли Ягодова Бориса Петровича. Сразу хочу заявить, что завещание составлено в полном соответствии с законом. И потому нет никаких оснований сомневаться в том, что оно имеет полную юридическую силу. Вот эти бумаги. - Она взяла в руки несколько конвертов и, чтобы все видели, подняла их вверх. - Если у кого-то есть желание убедиться в подлинности завещания, можно это сделать прямо сейчас.
  Оксана заметила, как начала было подниматься Татьяна со своего места, но, посмотрев на неподвижно сидящих остальных, вернулась на прежнюю позицию.
  Только после этого не состоявшегося демарша Оксана заметила, как все напряжены. И все тайком поглядывают на нее, словно бы она тут главное действующее лицо. Такое распределение ролей ей не нравилось, она вообще бы не хотела присутствовать при этой сцене. Как бы не были близки они с Ягодовым, никаких формальных уз их никогда не соединяло. И пусть разбираются в оставленных им посмертных хитросплетениях его настоящие родственники. А она тут ни при чем.
  - Прежде всего, я должна зачитать письмо Бориса Петровича Ягодова. Оно короткое. Прошу внимательно его выслушать. "Надеюсь, пришли все, кого я позвал. Здесь собрались люди не обязательно близкие мне, но те, с которыми я был близок. Это очень важно. Я знаю, что никто из вас меня не любил, зато вы все меня знаете. Поэтому я и обращаю к вам мои заключительные слова. Я так много их произнес в жизни, но только эти имеют истинное значение. Потому что они квинтэссенция всех прожитых мною лет.
  Моя жизнь была сплошной ошибкой, я гнался за тем, что невозможно догнать. И упускал то, что мог получить. Но именно это казалось мне не нужным. В итоге я окружил себя чужими людьми, к которым был равнодушен, и которые были равнодушны ко мне. И что самое удивительное и страшное в такой атмосфере мне было очень комфортно. Я стремился лишь к удовольствиям и наслаждению. А для этого как раз и требуется такая обстановка. Я казался сам себе суперменом, который отвергает все эти классические человеческие ценности, которые делают человека слабым, малодушным и вялым, словно флюгер, подверженным чужим влияниям. Я же всегда лез на пролом, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Я всегда был для себя самым главным, единственным человеком на земле, который действительно чего-то стоил в отличие от окружающих меня бездарных существ.
  С такой психологической установкой я жил до самого последнего момента. И только тогда, когда до смерти оставалось сделать всего несколько шагов, высшие силы даровали мне вдруг прозрение. Вся моя жизнь обернулась своей противоположной стороной. Я увидел ее такой, какой она была на самом деле. Я знаю, что такое происходит с людьми крайне редко, почти всегда они уходят в мир иной такими же, какими были в этом мире. Смерть редко кого меняет, да и не может никого изменить. Что же тогда способно это сделать? Однажды ко мне пришло понимание: изменить нас может только любовь. Я был подхвачен могучим вихрем этого неземного чувства. Ибо я убежден, что любовь - это космический феномен, подарок землянам от Высшего разума. Сначала, когда я оказался во власти этого чувства, я стал действовать так, как привык, то есть пошел напролом, надеясь своей мощью, смести все на своем пути. И был за это справедливо, хотя и жестоко наказан. Меня отвергли. Я, не привыкший к этому, был так изумлен и возмущен, что готов был пойти на любой поступок, дабы добиться своего. И только болезнь остановила меня от реализации этих намерений. И я благодарен моему недугу за эту великую милость, иначе бы я сошел в могилу таким же, каким был на протяжении всей предыдущей жизни.
   Я понимаю, что вам надоело слушать мои бредни с того света, вас сейчас интересует совсем другое, а не исповедь какого-то покойника. Я не очень-то верю, что мертвые живут в сердцах живых, по крайней мере, долго. Знаю это по себе. У живых столько дел и забот, их ждет такое количество удовольствий, что где уж им помнить о мертвецах. Ну а в родительский день - это не считается, это по обязанности, а не по чистому зову сердца. Но наберитесь терпения, еще осталось выслушать совсем немного. В конце концов, это мои последние слова на земле, можно сказать, что это мой глас с того света. А, согласитесь, не часто удается услышать человеческую речь, доносящую из лучшего мира. А он я уверен, действительно лучший, ведь хуже нашего трудно себе и представить. Да и стоит ли этому удивляться, коли в нем обитают подобные мне люди. А таких, как я, абсолютное большинство.
  Я уверен, что вас это сильно удивит, вы знали меня одним и вам трудно поверить в мое преображение. Но это в конечном итоге ваше дело. Зато я не сомневаюсь в одном, что одна из всех, кто здесь присутствует, меня поймет. Потому что это благодаря нее я стал другим. Мне и самому в начале в это трудно было поверить, я сомневался в происшедших переменах. Но любовь очистила меня, потому что было настоящим чувством, большой и сильной страстью. Я понял, что любил эту женщину всю жизнь. Я любил ее еще тогда, когда ее не знал. И в этом нет совершенно ничего странного, ибо на самом деле мы любим не человека, а то высшее, что проступает за ним, и с помощью его к нему приближаемся. И до того момента, пока во мне не проснулось это чувство, я был отрезан от этой непостижимой, но столь необходимой нам реальности, без которой мы не можем себя почувствовать по настоящему счастливым на земле.
  В какой-то момент страстное стремление к конкретному человеку уступило во мне чему-то совсем иному. И сейчас и тогда я смутно понимаю, что это такое. Но мне кажется, что это и не столь уж и важно. Ощущение запредельного не может обрекаться в плоть и кровь, иначе это уже будет не запредельное, а что-то совсем другое, скучное и банальное, как привычная молитва священника.
  Пришло время обратиться к тебе моя любовь, Оксана. Я тебе безмерно благодарен, ты сделала для меня то, что я даже не думал, что может сделать человек, женщина. Ты вызвала из моей глубины нечто такое, о существование чего я в себе и не подозревал. Вот уж никогда не предполагал, что на самом деле во мне таится совсем другая личность, ничего общего не имеющего с тем Ягодовым, которого вы все знаете.
  Я долго думал, что имею дело с обычной женщиной, которую можно завоевать с помощью приемов, что я использовал на протяжении всей жизни. Но мне пришлось пройти через муки настоящего ада, чтобы осознать всю глубину моего заблуждения. Твоя чистота очистила меня. Да, я понимаю, что если бы не болезнь, я бы так и остался не зрячим, каким был всегда. Но в совокупности ты и мой недуг сделали меня другим. Я остался наедине с самим собой. Я сразу понял, что это конец, что болезнь не выпустит меня из своих когтей. И мне остается совсем немного дней, чтобы сделать все то, что я не успел сделать до этого момента. Я лежал и думал: а что я могу в такой ситуации изменить? И когда ко мне пришла поразившая меня мысль: стать другим, я в нее не поверил.
  Все то время, что я лежал на больничной койке, я думал о тебе, Оксана. Думал, когда ты была рядом со мной, думал, когда тебя рядом не было. Да это было и не важно, где ты находилась, ведь ты находилась во мне. Открою тебе небольшую тайну, мне так было хорошо с тобой, я был в таком гармоничном согласие с той Оксаной, которая расположилась внутри меня¸ что когда ты появлялась, я иногда даже досадовал. С тобой реальной мне надо было каждый раз находить общий язык, а с той у меня он был постоянно.
  Я всегда крайне мало интересовался Богом, существовал ли он или нет, мне было глубоко безразлично. Но ты, Оксана приблизила меня к Нему, я постиг ту истину, что если любовь нас не ведет к высшему, это не любовь.
  Я завершаю. Чувство к тебе стало самым важным в моей жизни, стало ее завершающим мажорным аккордом. И хотя далее последовал минор смерти - а раз вы слушаете это мое письмо, значит, меня уже нет на этом свете - я не жалею, что я умер. Благодаря тебе, Оксана, в смерти я обрел смысл. А что еще можно пожелать человеку. Ужасно не смерть, а бессмысленная смерть. А именно так умирают большинство людей. Я никогда не желал быть похожим на эту массовку, и я сумел этого избежать.
  Прощай, Оксана, будь счастлива. Прощайте и все остальные. И тоже будьте счастливы".
  Нотариус закончила чтение, положила листки в конверт. За столом царила мертвая тишина. Никто не то, что ни говорил, но и не шевелился. Оксана старалась удержать рыдание. Зачем она все это услышала, ей было бы гораздо спокойней не знать содержание этого предсмертного послания. Ягодову легко, он в другом мире, а ей отныне придется жить с таким грузом. А у нее и так его много.
   Тишину нарушила нотариус.
  - Теперь настала очередь вскрыть завещание. - Секунду подумав, она добавила: - Прошу сохранять спокойствие.
  - Мы спокойны, - раздался вдруг голос Татьяны. Если Оксана с трудом сдерживала слезы, то она с трудом сдерживала ярость. Брошенный на Оксану взгляд обрети он плоть кинжала, пронзил бы ее насквозь.
  - Итак, зачитываю завещание. - Беспристрастный голос нотариуса вдруг вздрогнул, и Оксана догадалась, что, и ее эта сцена не оставила равнодушной. - Я, Ягодов Борис Петрович, будучи в трезвом уме и в твердой памяти завещаю все свое движимое и недвижимое имущество Оксане Леонидовне Бахмутовой...
  Оксана невольно вздрогнула. В глубине души она была готова услышать нечто подобное. И все же эта новость явилась для нее полной неожиданностью.
  Нотариус перечисляла имущество Ягодова. Она и не подозревала, как он был богат. Кроме денег в размере двести тысяч долларов, согласно завещанию Оксана получала две квартиры общей площадью в сто пятьдесят квадратных метров, дачу с трехэтажным домом и участком в тридцать соток, машину, акции компаний...
  Сердце Оксаны учащенно билось. В первые секунды ее охватила огромная радость; вот оно совершенно неожиданное решение проблемы, о которой говорила дочь. Но эта эйфория длилась совсем недолго. К ней вдруг пришло ясное осознание, что она не имеет на это имущество никаких прав. У Ягодова есть прямые наследники, сыновья, бывшие и настоящие жены. А она ему никто. И даже если она сыграла в его жизни ту роль, о которой он так красноречиво поведал в письме, то это никак не распространяется на собственность и деньги, которыми он владел. Даже странно, что он не понял такую простую вещь. И это свидетельствует о том, что описанное им в письме преображение, было далеко не полным. И во многом Ягодов выдавал желаемое за действительное. Что, впрочем, совершенно простительно в той ситуации, в какой он находился. Он не мог умереть безропотно, покорившись неизбежному, это противоречило его характеру. Даже на тот свет он должен был уйти победителем, оставив после себя нечто такое, что сохранило бы за ним звание повелителя судеб.
  Но внезапно мысли Оксаны резко изменили траекторию движения. Причем, она обнаружила это даже не сразу. Но через какое-то время она вдруг поймала себя на том, что в ее голове происходит интенсивный поиск аргументов, позволяющих ей принять этот щедрый дар.
  Несколько мгновений она наблюдала за собой как бы со стороны. Оксана словно бы взвешивала на невидимых весах вес этой аргументации. Она пыталась определить, сумеет ли она убедить себя, что имеет моральное право на наследство Ягодова. Ведь он сам так захотел, она ни разу даже слабый намек себе не позволила, что претендует на что-то. И она, в самом деле, абсолютно ни на что не претендовала. Если Ягодов тогда предложил бы ей такой вариант, то она бы со всей решительностью, на которую только способна, отказалась бы. И была бы абсолютно искренне в своем решении.
  Внезапно Оксана приказала себе остановить все подобные мысли. Она хорошо понимает, что ей хочется себя в этом убедить и таким образом легко решить все свои проблемы. Но она не имеет право себя в этом убеждать. Потому что эти сокровища ей не принадлежат ни с какого бока. И больше ни сомневаться, ни думать об этом она не должна.
  Оксана была столь глубоко погружена в свои мысли, что когда очнулась от них, то обнаружила, что вокруг нее бушуют самые настоящие страсти. А она является их эпицентром.
  Татьяна стояла над ней, ее лицо было перекошено от ярости.
  - Я вас всех предупреждала, что это змея, что она не случайно повадилась навещать в больнице моего мужа. Она с самого начала все это задумала. Я чувствовала, что все этим и кончится. Она ограбила всех нас! Эта сука и проститутка, которая вся жизнь пыталась заставить Бориса трахать ее. А он от нее нос воротил, пока не попал в больницу. А там она сумела внушить все, что ей надо, больному человеку. Разве вы не видите, что человек в здравом уме подобную чушь писать никогда не будет.
  Вокруг Оксаны образовалось враждебное кольцо. Теперь на нее наседали все. Она кожей чувствовала, что еще немного - и они вполне могут начать ее избивать. Взглядом она обратилась за поддержкой к нотариусу, но та с изумлением и с каким-то не здоровым любопытством взирала на эту сцену, но не пыталась в нее вмешаться. Да и вряд ли она могла бы что-нибудь изменить, уж больно большой был численный перевес противников Оксаны.
  Внезапно Татьяна вцепилась в волосы Оксаны. Оксана не выдержала, вскочила, и что есть силы оттолкнула ее. Татьяна слегка ударилась о стенку и завопила:
  - Эта курва меня бьет!
  Момент наступил критический, еще мгновение и могла начаться общая потасовка. Все были взвинчены до предела. Наследники Ягодова, как факелы, пылали негодованием за то, что были лишены своей доли наследства, на что они очень надеялись. И это делало их почти неуправляемыми. Оксана поняла это даже не умом, а чем-то нечто иным, тем, что ему предшествует.
  - Слушайте меня! - крикнула она так громко, что все мгновенно утихли и воззрились на нее. - Немедленно все сядьте на свои места. Иначе я не стану ничего говорить.
  Как ни странно, но эти слова возымели волшебное воздействие, все, как по команде, затихли и расселись по своим местам.
  - Прошу для начала всех успокоиться. Так как все вы являетесь родственниками Бориса Петровича, а я не имею честь к ним принадлежать, то, прежде всего, хочу прояснить ситуацию. Во-первых, я никогда не была его любовницей. Как бы мы не относились друг к другу, у нас были чисто служебные и дружеские отношения. Но не более того. И потому все прозвучавшие и не прозвучавшие в этом плане обвинения в свой адрес я отвергаю. Надеюсь, это всем вам понятно. - Оксана оглядела присутствующих. Все напряженно слушали ее, даже Татьяна сидела молча. - Теперь второй для вас самый важный пункт. Я могу лишь предполагать о тех мотивах, которыми руководствовался Борис Петрович, составляя свое завещание в мою пользу. Я глубоко уважаю его волю. Но с моей точки зрения завещание не справедливо. Я считаю, что не имею никаких прав на имущество Бориса Петровича. И потому отказываюсь от него в вашу пользу. Я не знаю, как вы будете делить всю эту собственность, и честно заявляю вам, что меня этот вопрос не волнует. Сейчас я хочу лишь одного, как можно быстрей оформить свой отказ от завещанного и передать все права его прямым наследникам. Татьяна Владленовна, могу я прямо сейчас начать оформление своего отказа.
  Нотариус пребывал в некотором замешательстве. Она явно была не готова к такому развитию событий.
  - Да, конечно. Это не простая процедура, но начать можно прямо сейчас. Вы напишите заявление от отказа от наследства, а я его заверю. Я должна посоветоваться, как лучше и быстрей это сделать.
  - Хорошо. Тогда дайте мне бумагу.
  Оксана быстро написала заявление об отказе и отдала нотариусу. Та быстро перепечатала ее на компьютере.
  Оксана заметила, что клан Ягодова следит за каждым ее словом, за каждым жестом. Ну и пусть следят, ей-то какое дело. Она попыталась понять, что она чувствует. Но чувства были смутными и противоречивыми. Это была какая-то странная смесь из облегчения и сожаления. Ладно, решила она, в своих переживаниях она разберется как-нибудь потом. А сейчас скорей бы выбраться из этого осинового гнезда. Она была бы счастлива, если больше никогда бы не видела бы этих людей.
  
  Глава 15
  
  Оксана чувствовала, что ошеломлена своим поступком. Она столь сильно нуждается в деньгах, и сама отдала свалившееся на нее прямо в руки богатство. Там, в кабинете нотариуса она действовала чисто импульсивно. Можно сказать, что не отдавала отчета своим поступкам. Они прорастали в ней как бы сами, как растения на заброшенном участке.
  Оксана попыталась восстановить ход событий, ей было важно понять, какая их последовательность привела ее к такому решению. Но к своему удивлению ей с большим трудом удалось реставрировать их черед. Эмоциональный стресс был таким сильным, что у нее ничего не выходило, казалось, что ее голова была заполнена каким-то почти непроницаемым туманом.
   Почему-то пережитые события вызвали чувство голода. Оно было таким жгучим, что она даже ощутила даже резь в животе. Терпеть не было сил, и она вошла в первое же попавшее кафе.
  Ей принесли меню, и у нее едва не полезли глаза на лоб от цен. Оксана горестно вздохнула; такое чувство, будто судьба проверяет ее на прочность, и специально привела в это сверхдорогое заведение, а не в какую-нибудь дешевую забегаловку. А вот если бы она не отказалась от наследства, то без всякого напряга отбила бы здешнюю ценовую атаку. С такими деньгами она могла бы позволить себе и не такое. Но она собственными руками перечеркнула такую фантастическую перспективу.
  Оксана вдруг подумала, что, получив наследство, могла бы уже на следующий день отправиться в гости к Мак-Грегору. И снова пережить несколько упоительных дней. А ей так не хватает подобных переживаний в ее сегодняшней жизни. Кажется, только сейчас она начинает осознавать, от каких возможностей она добровольно отреклась.
  Назло себе Оксана решила, что пообедает в этом кафе. И пусть эта трапеза пробьет брешь в ее бюджете, она отсюда не уйдет.
  Внезапно ее охватило непреодолимое желание с кем-нибудь поделиться всем, что скопилось сейчас в ее душе. Она просто не в состоянии хранить все это в себе. Она быстро перебрала всех своих подруг и знакомых и остановилась на Велесовой. Как раз она сейчас должна быть свободной, а университет всего в каких-то пятнадцати минут ходьбы от кафе.
  Оксана позвонила ей и попросила прийти сюда прямо сейчас. Лиза не удивилась ни ее приглашению, ни тому месту, куда ее приглашали. У Оксаны даже возникло странное ощущение, что она ждала ее звонка. Почему-то ей это не понравилось. По логике вещей она должна была хоть как-то выразить свое изумление. Ведь еще ни разу Оксана не предлагала ей посидеть в кафе. Ладно, совсем скоро она узнает, что случилось за время ее отсутствия на кафедре, если, конечно, что-то случилось.
  Кажется, ее предчувствия начинают сбываться, отметила Оксана, увидев Велесову. Взгляд, который бросила на нее Лиза, был каким-то странным, не то настороженным, не то сочувственным. А вполне возможно и тем и другим. Впрочем, Оксана почти сразу же забыла об этом, мысленно и эмоционально она все еще находилась в кабинете нотариуса.
  - Ты что-нибудь будешь? - поинтересовалась Оксана.
  - Только кофе. - Велесова огляделась вокруг. - Я слышала об этом кафе, это очень дорогое заведение. Не знала, что ты посещаешь такие места.
  - Я зашла сюда случайно, оно первым попалась мне на пути. Очень хотелось есть. Когда посмотрела на цены, то ахнула. А потом плюнула на них и заказала обед. Кстати, очень вкусный. Были бы деньги, частенько бы заглядывала сюда. И от университета не так далеко.
  - Ты какая-то странная, - не спуская с нее настороженного взгляда, произнесла Велесова.
  - Будешь странной после того, что я пережила сегодня. Ты даже не представляешь. В моей жизни было много чего, но такого дня еще не случалось.
   Оксана заметила, как в глазах подруги загорелись огоньки любопытства.
  - Ты расскажешь мне, - не очень уверенно проговорила Велесова, словно сомневаясь, что Оксана это сделает.
  - Честно говоря, для этого тебя и пригласила. Я просто не в состоянии это держать внутри себя. - К Оксане пришла мыслью, что Лиза вполне способна разболтать об этой истории. А она бы не хотела, чтобы все, что произошло в кабинете нотариуса, стало бы достоянием многих. А впрочем, какое ей до этого дело. Ей надо думать о своем состоянии, а не о том, как воспримут эти новости другие. - Я только что была у нотариуса, было вскрыто завещание Бориса Петровича. Присутствовала вся его семья, точнее все его семьи. Жены, дети.
  - И что же завещал Ягодов? - Огоньки любопытства в глазах Велесовой превратились в прожекторы.
  - Представляешь, он все завещал мне.
  Велесовой потребовалось несколько секунд, дабы обрести дар речи.
  - Поздравляю. Известно, что Ягодов был человеком весьма состоятельным.
  - Он оказался более чем состоятельным, можно сказать богатым. Я даже не ожидала, что он сумел скопить столько всего.
  - Ничего удивительного, в университете он считался первым взяточником.
  Оксана удивленно посмотрела на нее.
  - О нем ходила такая слава?
  - Неужели ты не знала. Даже удивительно. Я была уверенна, что ты в курсе. Об этом знал каждый студент.
  - Я начала догадываться о таких вещах перед самой его кончиной. Но неужели дело зашло так далеко?
  - В каком из известных нам миров ты живешь. В университете сплошная коррупция. Все руководство, начиная с ректора, погрязла в ней. Ты помнишь, в прошлом году у нас перед зданием были высажены прекрасные газоны.
  - Естественно. Тогда многие возмущались, включая меня. Газоны хорошие, но на это ушло много денег. А у нас с потолков сыплется штукатурка.
  - А тебе известно, почему было отдано предпочтение газонам, а не штукатурке?
  - Нет.
  - Жена ректора возглавляет ту самую фирму, которая получила подряд на создание этих самых замечательных газонов. Представляешь, какая великолепная финансовая операция: ректор заплатил сам себе. А деньги там были бешеные.
  - Но почему мы молчим?
  - А ты попробуй, докажи. Говорили, что там сплошь подставные люди. Они же не дураки, чтобы делать все напрямую.
  - А Ягодов участвовал в этом деле?
  - Не знаю. Скорей всего нет. Зачем ректору и его жене делиться.
  - Хоть это радует.
  - Постой, я, кажется, начинаю догадываться.
  - О чем?
  - О том, что случилось дальше с завещанием. Ты отказалась от него.
  Проницательность Велесовой изумила Оксану.
  - Да, отказалась. Я считаю, что не имею права на эти деньги. Они принадлежат его женам и детям. К тому же теперь я понимаю, что они добыты нечестным путем. Значит, я была дважды права.
  - Часть, наверное, честным. Он все же был знаменитым ученым, читал лекции за границей. А там за это хорошо платят.
  - Сейчас это уж не важно, я там же, у нотариуса, написала отказ от наследства. А нотариус заверил. Но ты бы видела, что произошло, когда она огласила его последнюю волю. Они готовы были меня убить прямо на месте. А Татьяна вцепилась в мои волосы. Но я это сделала совсем не по этой причине.
  - Я знаю, - сказала Велесова, и Оксане уже не в первый раз показалось, что Лиза чем-то сильно озабочена. Но, конечно, не тем, что она отказалась от наследства.
  - Мне кажется, у тебя тоже что-то случилось, - проговорила Оксана.
  - Ты права, только не совсем у меня. Скорее у тебя и у всех нас.
  - Говори. После всего, что произошло, уже ничего не страшно.
  - Хотелось бы верить. Прошел слухи скорей всего он достоверный, что подписан приказ о том, что заведующим кафедрой назначается Умнов. А ты возвращаешься к своим прежним обязанностям.
  Почему-то Оксана совсем выпустила из виду, что ее судьба в качестве заведующего кафедрой может решиться в любой момент. И сейчас она не ожидала такого удара. В один день два таких события - это уже перебор.
  - С тобой все в порядке? - участливо спросила Велесова, так как Оксана уже несколько минут молчала.
  - Честно говоря, не знаю. Была у меня надежда, что я останусь на этой должности. У меня были большие планы.
  - Я знаю, - тихо проговорила Елизавета. - Но что делать?
   Оксана взглянула на нее; кажется, Елизавета, в самом деле, огорчена. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, если учесть, что она никогда не претендовала на это место.
  Оксана подозвала официанта.
  - Пожалуйста, принесите нам две чашечки кофе. Самого крепкого, которого только можно.
  
  Глава 16
  
  Оксана лежала на кровати вся в слезах. Давно у нее не было столь мрачно на душе. Пожалуй, даже для нее это уже слишком. В один день два таких тяжелых событий. Не случайно Лиза почувствовала, что выдержать такую психологическую нагрузку очень сложно и настояла, что проводит ее до дома.
  Оксана была довольна и одновременно не довольна этой инициативой. Довольна потому, что быть одной в такой ситуации слишком тяжело. А не довольна тем, что в обществе Лизы ей приходилось сдерживать свои эмоции. Почему-то в ее голове постоянно звучала мысль, что не должна расплакаться в ее присутствии. Хотя собственно, почему, не очень представляла. Ну, заплачет, ну прольет какое-то количество слез, будет выглядеть слабой и жалкой. Но разве это что-то способно изменить, все самое плохое уже случилось. Ее сняли с должности, и теперь она может демонстрировать свою слабость ровно столько, сколько ей захочется. Если, конечно, уместно употребить здесь это слово.
   Оксана вдруг вспомнила, что ей предстоит еще одно испытание: она обязана рассказать дочери о завещании Ягодова и о том, как она с ним поступила. Скрыть этот факт она не имеет морального права. Иначе ей всю жизнь будет стыдно перед Наташей. Это надолго, если не навсегда отравит их отношения. Правда, как дочь отнесется к ее рассказу, Оксана тоже не знает, не исключено, что она ее не простит. Ведь решение столь мучившего Наташу вопроса было словно по заказу поднесено прямо на блюдечке. Такого даже редко в сказках прочтешь. А тут не сказка, а вполне реальная жизнь.
   Оксана встала и босиком подошла к окну. И стала смотреть на город. Уже стемнело, по улице нескончаемой вереницей неслись машины. И нескончаемое число огней возникали и быстро исчезали в черном пространстве вечера. Она понимала, что надо идти к дочери, рассказывать обо всем. Но Оксана медлила, какие-то мысли блуждали в ее голове. Они были столь рассеянными и нечеткими, что она с трудом могла понять их.
  Внезапно она осознала, что хотят сообщить ей ее мысли. Она даже немного удивилась их направленности. А собственно, почему нет. Что ей, как воздух, необходимо в данный момент? Найти какую-то опору для себя. У дочери она ее точно не найдет, она только еще больше поколеблется. А вот есть место, где, по крайней мере, можно попробовать ее отыскать. Скорей всего из этого вряд ли что получится, но даже если есть один шанс из тысячи, его надо использовать.
  Она успела в самую последнюю минуту, показала контрамарку, которой на все спектакли снабдил ее когда-то Олег, и вошла в зал. Он был совсем маленький, мест на пятьдесят-шестьдесят не больше. Ни одного свободного кресла она не обнаружила. Но это ее не слишком смутило, так как в такой же ситуации тут находилось еще с десяток человек. И они нашли простой выход из положения, сели на пол. И Оксана решила, что если так поступить могут они, то почему не может сделать то же самое и она.
  Оксана села на пол рядом с какой-то парочкой. Вряд ли им было больше шестнадцати. Так как свет еще не выключили, она осмотрела зал, публика почти вся состояла из молодых лиц. Она нашла не больше двух-трех пожилых зрителей. И это ее немного успокоило; пусть людей ее возраста здесь совсем мало, но все же она не одна. Ей было бы неловко ощущать себя белой вороной на этой молодежной тусовке.
  Театр, в котором Олег был главным режиссером, так и назывался Экспериментальным. Оксана приходила сюда всего пару раз и была согласна с его названием. Тут действительно ставили эксперименты, причем, как ей показалось, на людях, точней на зрителях. Но вот насколько они были оправданы, она сильно сомневалась. В одном спектакле, например, пара на сцене занималась любовью. В чем в чем, а обвинить в ханжестве Оксану никто не мог, достаточно сказать, что невинность она потеряла в шестнадцать лет. И ей точно было известно, что она была первой из всех девчонок класса, которая стала женщиной. Более того, она не стала скрывать этого факта ни в школе, ни дома, а с гордостью о содеянном поведала о нем городу и миру. Переполох был сильный, ее даже вызывали к директору, которая никак не могла решить, как ей себя вести в этой деликатной ситуации. А мама, узнав, неожиданно зарыдала. Оксана смотрела на нее и не могла понять, почему она плачет, как о погибшей. Ведь ничего абсолютно экстраординарного не случилось, такое рано или поздно происходит с подавляющим количеством девушек. И вообще, она после этого ничуть не изменилась, разве что в ней произошли незначительные физиологические перемены. И что из этого? Было бы о чем горевать.
   А вот тот раз в театре Оксана была шокирована. Шокирована не самой этой сценой - как ни странно большого интереса это зрелище у нее не вызвало - а той легкостью и беспечностью, с которой все это было продемонстрировано. Тогда она ясно осознала разницу между ею и теми, кто это показывает: у нее, несмотря на всю ее продвинутость, сохранились внутренние барьеры, которые дают о себе знать вот в такие моменты, а у них они уже разрушены. Вот только, какой из вариантов лучше, определить она не в состоянии.
   Оксана смотрела спектакль и пыталась примерить то, что творилось на сцене, к своей жизни. Это была пьеса о человеке без привязанностей, о человеке, который легко расставался, так же легко сближался, на которого все происходящее не оказывало ровно никакого внимания. Включая и собственную смерть, поджидавшую его в конце этого действа.
  И снова Оксане показалось все это каким-то удивительным фарсом, чисто умозрительным представлением о жизни. Она смотрела на сцену, а думала о своем. И пыталась одно наложить на другое. Но из этого ничего путного не выходило. И все же ее не переставал мучить вопрос: кто дальше от реальности: она или сценический герой? В первой половине спектакля она была убеждена, что герой. Но чем дальше разворачивалось действие, тем слабела эта уверенность. Она ведь отлично знает, что задача Олега - это разбивать стереотипы. Он просто помешан на этом. Иногда ей даже казалось, что само разбивание стереотипов стало для него по сути дела тем же самым стереотипом. Или она придирается к нему, завидует его смелости и бескомпромиссности? Как бы то ни было, но она за многие годы привыкла воспринимать свой образ мысли и жизни как единственно неизбежный. И когда ей предлагают другой образец, он тут же вызывает у ней неприятие и отторжение. Вот и сейчас она под властью этого процесса. Но нужно ли позволять ей распоряжаться собой или дать ей бой?
  Оксана уже пожалела, что пришла в этот театр. Ничего для себя она унести отсюда не сможет, уж слишком разные восприятия жизни у нее и героев на сцене. И кто прав в этой ситуации определить невозможно. Но вот как ей решать стоящие перед ней проблемы, оставаясь на тех же позициях, на которых находится она сейчас, непонятно.
  После спектакля Оксана зашла за кулисы. Правда, сделать ей это удалось не сразу, так как в зале долго не смолкала овация. Молодежь явно была в восторге от спектакля. Она всматривалась в их лица, пытаясь понять, что же их так задело. Неужели та самая полная отвязность человека от жизни и от самого себя? А почему бы собственно и нет, такой взгляд на человеческое существование должен быть им близок.
  Олег находился в окружение актеров и поклонников. Но, увидев ее, тут же направился к Оксане.
  - Я видел вас в зале, - сказал он. - Ну, как?
  - Я не знаю, - честно ответила Оксана.
  Олег неожиданно громко и радостно засмеялся.
  - Именно этого я и добивался. Моя задача заключалась в том, чтобы человек почувствовал бы себя растерянным, даже потерявшим себя.
  - Так оно и есть, - задумчиво произнесла Оксана. - Пока я смотрела, то несколько раз переживала это ощущение.
  - Теперь вы видите, что мы не напрасно здесь работаем.
  - Теперь вижу, - с некоторым сомнением проговорила она.
  - Если вы меня минут десять подождете, то мы с вами совершим прогулку по вечерней Москве.
  - Я подожду.
  Но ожидание продлилось не десять минут, а все полчаса. Оксана. Все это время она терпеливо сидела на неудобном стуле. Она не обижалась на Олега, так как понимала, что после спектакля у него есть свои дела. И вообще, обижаться, это опять чувствовать свою зависимость от привычных реалий. А ей только что показали, как это неуместно и убого.
  Несмотря на осень, вечер выдался теплым и сухим. И они решили пройтись. Оксана посматривала на Олега, пытаясь понять, почему в свое время ее дочь выбрала именно этого мужчину. Ведь она хорошо знала, что палитра поклонников у Наташи была достаточно разнообразна. Они не раз обсуждали кандидатуры претендентов на ее руку. И Олег среди них долго не котировался. Но однажды все изменилось, и Наташа привела для окончательного знакомства именно его. А на вопрос матери, почему, ответила коротко, но емко: "Я его люблю". И больнее не захотела ничего говорить.
  - Почему вы сегодня пришли в театр? Вы ведь редко ходите? - спросил Олег.
  - Были причины. Возникло желание разобраться в самой себе.
  - Разобрались?
  - Еще больше запуталась. У нас с дочерью общая проблема: мы обе знаем, что поступаем верно, но от этого нам становится только хуже. У тебя так не бывает?
  - Нет. Я просто поступаю так, как считаю нужным. А правильно или не правильно мне по большому счету на это наплевать.
  - Но ведь так можно совершить бог знает что какие поступки.
  - К этому следует быть готовым, только и всего. Я не желаю ничего бояться. Страх парализует волю. А что я буду делать при ее отсутствии.
  - А если ты совершишь преступление?
  - Что-то вас сегодня, Оксана Леонидовна, на криминал потянуло. Не думаю, что я совершу что-нибудь ужасное. Но если вдруг это случится, я готов отвечать за свой поступок. Знаете, в чем между нами разница?
  - И в чем же?
  - Вы хотите быть свободной в своих поступках, но ужасно боитесь их возможных последствий. А я не боюсь, поэтому все мои поступки абсолютно свободны. Разве вы не поняли, что именно об этом и был спектакль?
  - Ты уж извини, Олег, но меня волнует не твой спектакль, а, как ты говоришь, последствия моих поступков. Ты тут прав, я действительно очень хочу и всегда хотела быть свободной в своих действиях. Но не получается, я не могу отрешиться от мысли, что последует расплата. Причем, платить буду не только я, но и мои близкие. И даже не очень близкие. И это в отличие от тебя, меня останавливает.
  Олег пожал плечами.
   - Вы в такой раздвоенности можете прожить всю жизнь. Какой в этом смысл? Пусть другие сами разбираются в своих жизнях. Вы должны думать в первую очередь о себе.
  - Поэтому тебе все равно, что будет с Наташей и вашим сыном?
  - Совсем не все равно. Но я не вижу здесь такой неразрешимой проблемы, какую видите вы.
  - И какое же ты видишь решение?
  - Никакое.
  - То есть как?
  - Ваша беда в том, что вы всегда ищете какое-нибудь решение. А я не ищу никакого решения. Потому и не вижу никакой проблемы.
  Оксана почувствовала, что от такой логики у нее с минуты на минуту может начаться головная боль.
  - Если я правильно тебя поняла, то тебя не волнует, что будет с женой и сыном.
  - Волнует, - возразил Олег. - Ну и что. Беда в том, что этом вопросе Наташа сильно похожа на вас. Ей непременно нужно сделать выбор. А жить без выбора она не в состоянии. Ей почему-то кажется, что это какая-то ущербная жизнь.
  - Но что означает жить без выбора, я как-то слабо это понимаю.
  - Это очень просто, на самом деле, гораздо проще, чем жить с вашим пресловутым выбором. Это жизнь в потоке. Наташа хочет со мной встречаться, хочет со мной заниматься любовью Она ведь без этого и двух дней прожить не может. Но она не может себе этого позволить, ведь ей нужно непременно, чтобы все определились бы. Она бы определилась, я бы определился, была бы у нас дома собака, она бы и ее заставила определиться. А вот без определения переспать со мной она не в состоянии. Хотя и сильно хочет. И вынуждена это свое желание в себе подавлять. И так может тянуться годами. Себя разрушит, но не уступит.
  - А ты не считаешь, что это принципиальность.
  - Считаю, что это глупость. Или бессмысленное упрямство. Вбила в голову мысль и не хочет с нее слезать. А ведь существуют полно других мыслей, почему не попользоваться ими.
  - Например, мысль с тобой переспать?
  - Почему бы и нет. Между прочим, замечательная идея. Мы оба этого хотим. Но из-за ее упрямства, не можем удовлетворить свои красивые желания. Она придумала препятствия на их пути, и теперь сама же бьется лбом о них, как пуля о пуленепробиваемое стекло. И это называется у нее жизнью. А по мне так это идиотизм.
  - Ну, спасибо. - Оксана почувствовала обиду за дочь, а заодно и за себя. Ведь все, что Олег говорит о Наташе, рикошетом отлетает и в нее.
  - Честное слово, я не хотел вас обидеть, - видимо почувствовал ее состояние зять.
  - А как же твоя свобода. Ведь ты не должен думать о последствиях своих слов, ты просто высказал свои мысли.
  - А вы хорошая ученица, - засмеялся Олег. - Я, как и все люди, непоследователен. Мне иногда тоже присущи компромиссы.
  - Рада это слышать. А я думала, что уже нет.
  Олег внезапно остановился и посмотрел на нее.
  - Можно я буду называть вас Оксаной? - спросил он.
  - Можно, - не без колебания дала согласия она. Почему-то эта просьба ее сразу же насторожила.
  - Спасибо, Оксана. - Впервые он произнес ее по имени без добавления отчества. Ей это показалось таким не привычным, что даже стало немного не по себе.
  - А знаете, вы мне всегда очень нравились.
  - Спасибо, Олег, это всегда приятно слышать.
  - Как женщина, - добавил он.
  Она невольно вздрогнула. Ей вдруг стало как-то тревожно.
  - Я могу продолжать? - вдруг спросил он.
   Оксана сосредоточенно молчала. Она совсем не была уверенна, что это нужно делать. Но при этом ее разбирало любопытство, что последует дальше. А то, что Олег вовсе не случайно затеял этот разговор, она не сомневалась.
  - Раз уж начал, то продолжай, - сказала она. Оксана постаралась, чтобы ее голос прозвучал бы не просто спокойно, но вообще без интонаций.
  - Я давно вас хочу. Неужели вы этого не замечали?
  А ведь как ни удивительно, но не замечала. Была уверенна, что все его чувства и желания отданы дочери.
  - Нет, не замечала, Олег.
  - Даже странно. Вы - такая проницательная и не замечали очевидных вещей.
  - Не замечала, потому что не думала об этом. Мне даже в голову не могло прийти, что мой зять способен испытывать по отношению к теще такие чувства.
  - Я их испытываю не по отношению к теще, а по отношению к женщине. А то, что вы еще по совместительству теща, разве это что-то меняет?
  - По-моему, очень многое.
  - А, по-моему, ничего. Все это не более чем условности.
  - А что не условность?
  - То, что вы женщина, а я мужчина. И это единственное, что не условно.
  В Оксане боролись два прямо противоположных чувства. Ей хотелось немедленно прекратить этот опасный разговор и одновременно его продолжить. Ей было любопытно то, что говорил Олег. Впрочем, дело даже не столько в любопытстве. Она поймала себя на том, что испытывает сексуальное возбуждение. Ну и дела.
  Оксана украдкой взглянула на Олега и ясна поняла, что совсем не против переспать с ним. Он видный, красивый, молодой мужчина. А она в последнее время очень мало занималась сексом. Только два раза с Мак-Грегором. А вед когда была замужем, то они занимались любовью чуть ли не ежедневно. Оба одинаково любили секс. Господи, о чем она думает, она совсем сошла с ума.
  - Я полагаю, что в нашей ситуации лучше не думать об этом. Я - мать вашей жены и бабушка вашего сына. Кстати, вы как режиссер, должны слышать это слово "бабушка". Оно звучит очень по-старчески.
  - Я не реагирую на такие глупости. На самом деле, вы очень молоды. Моложе многих молодых.
  - Приятно слышать. А все же на что ты реагируешь?
  - Сейчас только на то, что хочу с вами заняться с любовью, Мне этого вполне достаточно.
  - А если я соглашусь, как ты будешь смотреть в глаза Наташе? Что ты ей скажешь?
  - Правду и ничего кроме правды. Я не хочу лгать.
  - А как в такой ситуации должна, по-твоему, вести себя я?
  Олег не задумался даже секунду.
  - Понятие не имею. Я не привык решать проблемы за других. Но лучше все рассказать так, как есть.
  - Ты же знаешь мою дочь, больше она до конца жизни не скажет мне ни слова.
  - Не исключено.
  Оксане захотелось его ударить. Это како-то новый эгоизм, настоянный на каких-то очень странных представлениях.
  - Олег, так нельзя жить. Это ужасно.
  - Я так и полагал, что вы скажите нечто подобное. А жаль, мы бы провели волшебную ночь.
  - Не знаю¸ как ночь, а вечер получился весьма своеобразным. Даже слишком.
  - Вечер, как вечер, - пожал плечами Олег. - Я надеялся, что вы меня поймете. Если не вы, так кто же?
  - Извини, если разочаровала. Но существуют грани, за которые никогда не стоит заступать.
  - В этом и есть наше главное отличие. Я считаю, что таких граней нет.
  - В любом случае я тебе благодарна. Разговор для меня был весьма поучительным. Я даже не ожидала.
  - Мне всегда приятно быть рядом с вами, Оксана. Хотя бы могу я вас поцеловать?
  - Не стоит. Обойдемся рукопожатием.
  - Воля ваша. - Олег широко улыбнулся. Он совсем не выглядел расстроенным. - Хотите, я провожу вас до дома?
   - Нет, - решительно отказалась Оксана. - Мы как раз подошли к метро. Я доберусь спокойно сама.
  Несколько мгновений Оксана смотрела вслед уходящему молодому человеку. И никак не могла прогнать из головы мысль: какая прекрасная ночь ее могла бы сегодня ожидать.
  
  Глава 17
  
  Однако до дома она не доехала. Где-то на середине пути она вышла из вагона и направилась в другую сторону. Хотя было уже довольно поздно, она решила, что не стоит ничего откладывать и завершить все сегодняшние дела сегодня. А у нее осталось последний пункт, который она считала необходимым выполнить: объясниться с дочерью. Наташа должна знать все об этом злополучном наследстве. И пусть сама решает, какой оценки заслуживает поступок ее матери. У Оксаны мелькнула мысль, что если уж быть до конца последовательной, то следует пересказать ей и разговор с Олегом. Но Оксана сознавала, что такой подвиг ей не по силам. По крайней мере, теперь. Так что до поры до времени предложение зятя она будет хранить в тайне.
  Так как Оксана позвонила ей с дороги, Наташа ждала ее и не ложилась спать. Ей не понравилось, как выглядела дочь, уж больно серое у нее лицо, словно после длительной болезни. И глаза потухшие, как будто бы отключили от питаемой их энергии. Оксане стало как-то не по себе, неужели на Наташу так зримо влияют ее неприятности? А ведь это только начало.
  - Почему ты так поздно? Что-нибудь случилось? - спросила дочь.
  - Как сказать. Я считаю, что должна тебе кое о чем поведать.
  - Ночью? - удивилась дочь.
  - Еще не ночь, а поздний вечер, - уточнила Оксана.
  - Тогда ладно. Тогда говори, - усмехнулась Наташа.
  - Мишенька спит?
  - Давно. Сделать чаю?
   Оксане хотелось чаю, но она решила, что обойдется, выпьет чай дома. Чайная церемония растянется надолго, а у дочери и без нее достаточно хлопот.
  - Спасибо, но я пришла буквально на двадцать минут. Скажу тебе кое- что и уеду.
  Наташа пожала плечами. Если в первые секунды после появления матери она выражала некоторое удивление, то теперь снова казалось невозмутимой, если не равнодушной.
  Они расположились напротив друг друга.
  - И что же такое важное привело тебя ко мне? - осведомилась дочь.
  - Видишь ли, я считаю, что обязана тебе это рассказать. Потому что это имеет отношение не только ко мне, но и к тебе. Сегодня у нас была возможность целиком и полностью решить все наши материальные затруднения.
  У Наташи от удивления даже приоткрылся рот.
  - О чем ты говоришь? Каким же это чудесным образом?
  - Мне позвонил нотариус и пригласил на оглашение завещания Бориса Петровича. Там были все члены его семьи. И, как выяснилось, большую часть имущества он завещал мне. А это совсем немало.
  - И что ты сделала? - У Наташи даже на мгновение замерло дыхание.
  - Я посчитала, что не имею никакого права на наследство, оно по праву принадлежит его жене и детям. И отказалась в их пользу. Вот, собственно, ради того, чтобы рассказать об этом, я и приехала к тебе в такой поздний час.
  - А до утра это сообщение не могло подождать?
  Оксана внимательно посмотрела на дочь, но по ее виду совершенно невозможно было определить, как она относится к услышанному.
  - Для меня это тяжелый груз, и я хотела, как можно раньше от него освободиться. Прости меня за это эгоистическое желание.
  Наташа вдруг нахмурилась.
  - Я не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать?
   Оксана задумалась: а, в самом деле, что хочет она услышать от дочери? Что не сердится, что не имеет к ней претензий?
  - Я не знаю. Дело не в этом. Я полагала, что не имею морального права скрывать от тебя это обстоятельство. Ты должны решить, как ко мне относиться после того, что я сделала.
  - Это я должна решать? Но я тут ни при чем. Ты поступила так, как считала нужным. Вот и все.
  - Но если бы я согласилась с завещанием, ты бы решила свой квартирный вопрос.
  - Ах, вот ты о чем. - Наташа пожала плечами. - Ты хочешь, чтобы я отпустила бы тебе грех. Выступила бы в роли священника.
  - Наверное, в том числе и это. Если бы ты сделала что-то в этом роде, мне было бы легче.
  - Нет проблем. Ты можешь быть спокойной, я не считаю тебя в чем-то виновной передо мной. Я не могу переступить через какую-то грань, ты не можешь переступить через какую-то грань, все мы не можем переступить через какую-то грань. Так мы живем и будем жить, пока не помрем.
  Оксана была поражена тем, что буквально час назад она не только говорила то же самое Олегу, но еще и почти теми же словами. И не понятно, радоваться ли ей этому обстоятельству или огорчаться?
  - Ты уверена, что это настоящее твое отношение к моему поступку? - спросила Оксана.
  Наташа внезапно встала, но затем села. Достав из кармана халата сигареты, закурила. Оксана знала, что курила дочь редко. И если сделала это сейчас, то значит, для нее все не так просто.
  - Мама, давай с тобой на будущее договоримся об одной вещи. Мы обе взрослые женщины, и потому больше не играем в дочки-матери. И пусть каждая из нас строит сама свою судьбу. И не спрашивает у другой, как ей поступить или правильно или не правильно я что-то сделала. Поверь, так нам будет легче обеим. И в следующий раз не обязательно меня ставить в известность об очередном своем честном поступке. И не жди тоже самого и от меня. Может, я тебе расскажу, а может, нет. Но в любом случае ни о какой моральной оценке речи не идет. Будем считать, что прошли те времена.
  - В твоих словах есть своя неумолимая логика. Но я мать и мне трудно согласиться с такой постановкой вопроса.
  - Поверь, это лучший вариант. Впрочем, я ни на чем не настаиваю. Ты можешь мне все рассказывать. Но только не проси у меня ни отпускать тебе грехи, ни вообще как-то оценивать твои поступки. Вот увидишь, вскоре ты убедишься, что для нас это гораздо удобней. И давай на этом закончим. Я хочу спать.
  - Да, извини, я ухожу. Я учту то, что ты мне сказала.
  Наташа никак не отозвалась на это обещание. Оксана поняла, что ей в самом деле, лучше всего уйти без всякой задержки. Ей очень хотелось посмотреть на внука, но она решила, что не стоит. Сделает это в следующий раз.
  Наташа проводила дочь до дверей и даже поцеловала ее в щеку. И оказавшись снова на улице, как ни странно, Оксана почувствовала облегчение. Хоть какой-то груз со своей души она за сегодня сбросила.
  
  Глава 18
  
  Было всякое, но еще никогда ей так не хотелось идти на работу. От одной мысли о том, как она войдет на кафедру, как будут смотреть на нее сослуживцы, ей становилось так не по себе, что даже начинало мутить. А уж когда она представляла встречу с этим проклятым Умновым в том самом кабинете, который она уже считала почти своим, и к которому успела не только привыкнуть, но еще и обжиться, то становилось столь противно, что хотелось выть совсем по-бабьи. Вчера был тяжелейший день, но этот, кажется, его должен превзойти по степени тяжести.
  Оксана, будучи совой, не любила утро, так как обычно чувствовала себя не важно, голова была тяжелой, как чугунный шар. Обычно она умывалась в темноте, так как свет неприятно резал глаза, и они слезились. И потому больше всего она не любили смотреть на себя в эту пору суток, так как выглядела некрасиво й. Но сегодня она почему-то отступила от этого правила и долго разглядывала себя в зеркале. Ее посетило какое-то странное желание увидеть нечто такое, что могло бы как-то изменить ее настроение. Но, увы, с полированной поверхности на нее смотрело грустное лицо женщины, которая уже ничего не ждет хорошего от жизни. И в самом деле, чего она может ждать, на что надеется? Да, ни на что. Ее учитель и покровитель умер, дочь бьется в сетях судьбы, а теперь добрались и до нее, лишили должности, которая придавала хоть какой-то смысл ее существованию. И что теперь ей делать?
  Все было так, как она и представляла. Едва Оксана переступила порог кафедры, как все, кто был в комнате, тут же замолчали. Все делали вид, что не смотрят на нее и все исподтишка наблюдали за ней. Все же ее душевные силы были направлены на то, чтобы достойно выдержать этот удар, не показать никому, как уязвлена, как расстроена она.
   Оксана поздоровалась. Она прислушалась к своему голосу и с удовлетворением констатировала, что он прозвучал вполне спокойно. Теперь ее ждет следующее испытание, она должна войти в свой кабинет, в котором отныне восседает другой хозяин. Взять свои вещи, передать ему бразды правления. Договориться о взаимодействии. В общем, тем для первой беседы у них достаточно.
  Ни на кого больше не глядя, Оксана постучалась в дверь кабинета. И услышала приглашение войти. Набрав в легкие побольше воздуха, как перед нырянием на глубину, она вошла в бывшую свою резиденцию.
  Умнов сидел за столом. Увидев ее, он вскочил - по ее мнению, даже слишком поспешно со своего места и быстро направился к ней.
  - Оксана Леонидовна, рад вас видеть. Извините, что вселился сюда без вашего согласия. Но вчера вас нигде не могли найти. Вас хотел видеть ректор.
  - У меня было важное личное дело.
  - Конечно, конечно, - поспешно согласился Умнов. - Просто все происходило в большой спешке. Вы знаете, как это у нас бывает. Появился приказ, и мне велели тут же приступать к обязанностям. Я возражал, что не надо спешить, но меня не послушались и приказали въехать сюда. Поверьте, мне очень не удобно перед вами.
  Рассказ Умнова вызвал у Оксаны вспышку гнева. Он что не понимает, как мерзко и отвратительно все это звучит. Да еще извиняется. А ведь ее не просто разжаловали, ее выгнали с должности и из кабинета. А причина одна - она являлась протеже Ягодова. Ягодова не стало, не стало и его протеже. А ее научные и административные заслуги абсолютно никого не волнуют, тут действуют совсем иные мотивы. Мог бы вести себя деликатней и не подчеркивать то, как с ней поступили. А может, он сделал это сознательно, чтобы ее унизить?
  Она внимательно разглядывала Умнова. Тот выглядел немного смущенно. Он явно ощущал всю неловкость момента. Но не совсем понимал, как следует себя вести. Оксана решила, что ни за что не станет ему помогать выбираться из этой щекотливой ситуации. Пусть сам это сделает, если сможет. И если действительно этого желает.
  Оксана вдруг поймала себя на том, что если бы они встретились при других обстоятельствах, он мог бы даже ей понравиться. Такие мужчины всегда производили на нее впечатления: худощавая, даже спортивная фигура, приятное, даже в чем-то типичное лицо русского интеллигента. Почему-то она вспомнила Мак-Грегора. А если бы на конференции вместо него она бы познакомилась с Умновым, как знать, как бы развивались из отношения.
  Пауза явно затянулась, но Оксана решила, что ни за что прервет ее первой. Ни она виновата в этой ситуации, значит, не ей из нее выпутываться. Разве она не права? Но почему-то в глубине души Оксана не была в этом уверена.
  - Позвольте, а почему мы стоим. Давайте присядем, Оксана Леонидовна, нам ведь есть о чем поговорить.
  Оксана, ничего не сказав, села. Слава богу, у Умнова хватило ума не садиться за стол, а устроиться напротив нее, отметила она.
  - Наверное, вы хотите первым делом взять ваши вещи. Я ничего не трогал, дожидаясь вас. Все на своих местах.
  Наверное, в этом месте я должна его поблагодарить. Не дождешься, подумала Оксана.
  - Спасибо, - тут же произнесла она.
  Но что-то в тоне выдало ее, потому что Умнов пристально посмотрел на нее.
  - Знаете, я размышлял сегодня все утро о нашей предстоящей встрече, - неожиданно признался он. - Я еще никогда не попадал в такие ситуации.
  - Лиха беда начало, - неожиданно для себя жестко произнесла она.
  Что-то неуловимо изменилось в лице ее собеседника.
  - Да, вы правы, все бывает впервые. Хотя далеко не всегда хочется, чтобы это произошло. Но мы с вами попали в ситуацию, когда ничего не изменишь. По крайней мере, в самое ближайшее время.
  - А что может измениться в более отдаленной перспективе?
  - Да все, что угодно.
  - А можно уточнить, что именно.
  - Например, мы можем поменяться с вами местами.
  - Сомневаюсь. Помните слова философа: два раза нельзя войти в одну и туже воду.
  - В одну нельзя, а в разные можно. Знаете, перед нами стоит гораздо более важная задача, чем обмениваться софизмами.
  - Хотелось бы знать от своего нового руководителя, что за важные задачи стоят перед нами?
   Оксана не без удивления увидела, что Умнов вдруг заволновался. Он даже привстал на стуле, но затем снова сел.
  - Поверьте мне, Оксана Леонидовна, я вас ценю как серьезного ученого. Читал ваши труды. Признаюсь, не все, но те, что читал, произвели на меня впечатление. Нам надо серьезно подумать о перестройке преподавания на кафедре, оно во многом архаично. Нужно двигаться вперед не просто со временем, а хотя бы на шаг его опережать. В этом и заключается суть науки, А мы отстаем. И ни на шаг, а на большее число шагов. Борис Петрович, был великий ученый, но в последнее время он закостенел. Он смотрел назад, а не вперед. Что, впрочем, простительно для его возраста.
   Оксана почувствовала негодование. Да как он смеет так говорить об Ягодове. Ну, сейчас этот наглец и узурпатор чужого наследия у нее получит. Наконец-то она дождалась своего часа. И пусть она потом будет жалеть о сказанном, но если она промолчит, то будет жалеть об этом в три раза сильней. Итак, она начинает.
  Оксана даже кашлянула, дабы прочистить горло, и не мешать словам литься неукротимым потоком.
  - Мне всегда казалось, Валерий Витальевич, когда человек посещает чужой дом, он воздерживается от критики в адрес его обитателей. То, что вы видите вокруг себя, все создано неимоверными усилиями Бориса Петровича. Уверяю вас, без него ничего бы этого не было. Не было бы нашего коллектива, не было бы изданных за эти годы многочисленных трудов, не было бы признания авторитета школы Ягодова со стороны научного сообщества. В том числе и иностранного. Совсем недавно я была на конференции в Вашингтоне, и там с большим уважением отзывались о нем. И меня бы без него, как ученого, тоже бы не было. А вы приходите на все готовое и, даже сутки, не просидев в этом кабинете, уже начинаете все критиковать, ставить под сомнение. Так вот, я вас должна предупредить: я сделаю все, что в моих силах, дабы не позволить вам демонтировать то, что создавалось на протяжение, как минимум, двух десятилетий не вами. Я отлично понимаю ваши мотивы, вам хочется, как можно скорей от всего этого избавиться. Вам хочется, чтобы даже имя Ягодова тут не звучало. Потому что пока о нем будут помнить, ваш авторитет тут никогда не поднимется на такую же высоту. А вот если забудут, то у вас появляется вполне реальный шанс. Так что вы ведете себя вполне логично и вполне предсказуемо. Только одного вы не учли, что здесь работаю я, ученица Бориса Петровича. И пока я здесь нахожусь, я буду всячески мешать вам в достижение ваших целей. Разумеется, вы бы предпочли, чтобы я ушла. И скажу вам честно, у меня были такие мысли. Даже еще сегодня утром. Но когда я поняла, что тут уже происходит, и будет происходить в дальнейшем, то решила, что по своей инициативе я этого ни за что не сделаю. Да, меня можно выжить, я ведь всего лишь слабая женщина. И могу вам признаться, что никаких высоких покровителей у меня нет. Был один, но его не стало. И я не удивлюсь, если вы начнете меня выживать. И я вполне допускаю, что вам может сопутствовать успех. Но я буду этому сопротивляться до тех пор, пока у меня на это хватит сил. Видите, я совершенно откровенно с вами, потому что не люблю закулисных интриг. И прямо заявлю вам о своей позиции.
  Оксана замолчала, несколько изумленная своим столь яростно- красноречивым длинным спитчем. Входя в этот кабинет, у нее и в мыслях не было, что она разразится такой речью. Она вылилась из нее как бы сама, из самых ее потайных глубин. А потому была столь искренней и честной.
  Но и Умнов был ошеломлен услышанным не меньше ее. Он сидел неподвижно, явно не зная, что сказать. Пауза уже длилась несколько минут, но никто не решался ее прервать. Оксана начинала чувствовать себя неловко и даже мысленно попросила своего собеседника как-нибудь вывести их из этой щекотливой ситуации. В конце концов он мужчина и должен взять инициативу в свои руки.
  Наконец Умнов пришел в себя.
  - Уверяю вас, Оксана Леонидовна, мои намерения вовсе не такие. Я не собираюсь ничего демонтировать, а наоборот, намерен, опираясь на имеющийся фундамент, двигаться вперед. Ведь, согласитесь, нельзя стоять на одном месте, жизнь наказывает за такую позицию. Мне ли вам объяснять эти прописные истины. .
  Само собой разумеется, Оксана была согласна с такой постановкой вопроса. Но проблема заключалась в том, что она не желала соглашаться с Умновым ни в чем. Ее, как крапива, обжигала обида. И справиться с ней она не могла.
  - Я высказала свою позицию, и вам не удастся ее поколебать.
  - Если так, то очень жаль. А я как раз надеялся, что вы будете первой моей помощницей. Вернее, я употребил не то слово, соратницей. Скажите честно, сколько вам нужно время, чтобы понять, что у нас общие цели?
  - Немного, век хватит.
   Умнов внезапно засмеялся. Почему-то этот смех вверг Оксану почти в такое же изумление, как и недавно произнесенная блестящая речь. Подсознательно она полагала, что в этой сцене смех не должен присутствовать. Он тут неуместен.
  - Знаете, у вас неверное восприятие моей персоны, - вдруг проговорил Умнов. - Вы смотрите на меня, как на врага, не понимая, что я ваш лучший друг.
  - Избави боже меня от таких друзей, а уж с врагами мы как-нибудь справимся, - произнесла Оксана, содрогаясь от ужаса, вызванного собственными же словами. Но ничего сделать она была не в состоянии. Она потеряла едва ли не полностью контроль над собой, и сейчас ее несло, как лодку, попавшую на стремнину. И куда принесет, она даже отдаленно не представляла. Скорей бы все это кончилось.
  - Да, - как-то грустно произнес Умнов, - вот и поговорили. Не так я представлял наш разговор.
  И снова в ответ Оксана произнесла не подконтрольную ей фразу.
  - От иллюзий всегда полезно избавляться. И чем раньше, тем лучше.
  Умнов вместо ответа развел руками. Впрочем, жест был настолько красноречивым, что расшифровать его не стоило никакого труда.
  Оксана поняла, что пора заканчивать этот разговор. Иначе они, вернее, она еще бог знает что наговорит. Сегодня явно не ее день.
  - Вообще-то я пришла за вещами.
  Это замечание вызвало в Умнове новый взрыв смеха. Она удивленно посмотрела на него, так как не поняла его причину.
  - Вы пришли за вещами, а наговорили мне таких вещей. У вас всегда одно так сопровождает другое?
  Только после его слов и до Оксаны дошел скрытый юмор произнесенный им фразы. В самом деле, вышло смешно.
  Умнов весело смотрел на нее, и она вдруг поняла, что с какого-то момента все, что происходит в кабинете, начало забавлять и веселить его. Ну и типаж, да он просто скрытый садист! А она едва не пожалела обо всем ею сказанном. Надо было говорить еще резче.
  Оксана встала и стала складывать вещи. Она не подумала, что надо бы захватить пакет, и ей пришлось все брать в руки. Так как вещей оказалось много, то они полетели на пол.
  Умнов поспешил их подобрать. Не сговариваясь, они сели на карточки друг против друга и молча стали собирать вещи. На Оксане была довольно короткая юбка, ее обтянутые прозрачными колготками коленки были обращены прямо к нему. И она вдруг заметила, что он не спускает с них глаз. Ему что больше не на что тут смотреть?
  Оксана резко поднялась.
  - Извините, я не подумала. Я сходу за пакетом и все в него уложу. Это займет всего несколько минут.
  - У меня есть пакет, сейчас вам дам.
  Умнов достал из шкафа пакет и протянул Оксане. Совместными усилиями они быстро запихали с пола в него вещи. При этом на ее ноги он старался не смотреть. Хотя Оксана не исключала, что может быть вся эта сцена является плодом ее распаленного воображения.
  Пакет был заполнен. . Оксана последний раз окинула взглядом кабинет. Она может себе признаться, что в нем ей было весьма уютно. А теперь уютно будет другому человеку.
  - Спасибо за помощь, - сухо произнесла Оксана и вышла.
  
  Глава 19
  
   Оксана вышла из кабинета и вдруг почувствовала, что у нее дрожат ноги. И по этому признаку она поняла, какое сильное эмоциональное напряжение она только что испытала. Внезапно ее охватил страх, что вот-вот упадет. Поспешно она села на стул.
  Оксана посмотрела на окружающих и обнаружила, что все находящиеся в комнате, смотрят только на нее. "Какой у меня сейчас вид, - мелькнула в голове. - Наверное, я ужасно бледна".
  Ей очень не хотелось, чтобы сослуживцы догадались бы об ее состоянии. Но она боялась встать, так как не знала, как поведут себя ноги; вдруг она шлепнется на пол. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы все видели бы ее слабость. Она без этого номера пережила достаточно унижений.
  Оксана продолжала сидеть и при этом старалась определить свое состояние. Голова слегка кружилась, а по телу прокатывалась слабость. Кажется, ни разу в жизни она не подвергалась такой психической атаки, ведь до сих пор организм ни разу ее не подводил. И она гордилась своим здоровьем. И не только гордилась, именно благодаря ему она во многом справлялась со всеми выпадающими на нее испытаниями, писала научные труды даже тогда, когда для этого не было никаких условий.
  К ней подошла Велесова.
  - С тобой все в порядке? - тихо спросила она.
   Оксана подняла голову и посмотрела на нее.
  - Я хочу выйти отсюда. Подстрахуй меня.
  - Хорошо.
   Оксана встала и с радостью убедилась, что ноги держат ее вполне надежно. Не смотря ни на кого, она вышла в коридор.
  - Здесь где-нибудь можно постоять, а еще лучше посидеть, чтобы нас никто не видели бы? - спросила Оксана.
  - Не знаю. Хотя подожди, я проходила мимо одной аудитории. Там никого не было. Кажется, по какой-то причине отменили занятие. Пойдем.
  Большое помещение, в самом деле, оказалось пустым. Оксана села за стол и глубоко вздохнула. Слава богу, головокружение прошло, да и тело снова стало наливаться привычной силой.
  - Что там у вас произошло? - поинтересовалась Велесова.
  - Я ему высказала все, что о нем думаю. И объявила войну.
  - Ты сошла с ума!
  - Не исключено, - не стала возражать Оксана. - Я действительно себя не контролировала, из меня как будто вытекал словесный поток, как вода из прохудившейся трубы. Никогда со мной еще не случалось ничего в этом роде. И самое любопытное, что когда я входила в его кабинет, то и в мыслях не было говорить что-то подобное. Как ты думаешь, что со мной произошло?
  - В тебе засела очень глубокая обида. Такая глубокая, что ты и сама не понимала. Вот она-то и заставила тебя все это сказать.
  Оксана на мгновение задумалась.
  - А знаешь, ты права. Я действительно чувствую большую обиду. Как будто в душу плюнули. И не только мне, но и Борису Петровичу. Ты понимаешь меня?
  - Понять тебя не сложно. Это, в самом деле, большая несправедливость. Но вот кто в ней виноват?
   - Как кто? - встрепенулась Оксана. - Разве не ясно?
  - Ты имеешь в виду Умнова?
  - Ну не Гомера же.
  - Но его назначали.
  - Понятно, что его назначали. И ясно, кто назначил. Но он же принял назначение. А ведь мог отказаться. Но даже не попытался. А знаешь, с чего он начал наш разговор? Он намерен пересмотреть все то, что делал на кафедре Ягодов. Если память меня не подводит, именно это окончательно выбило меня из колеи. Да кто он по сравнению с Борисом Петровичем.
  Велесова молчала так долго, что Оксана бросила на нее недоуменный взгляд.
  - Ты считаешь меня своей подругой? - вдруг спросила Лиза.
  - Ну, разумеется, разве ты в этом сомневаешься.
  - Тогда я тебе скажу одну вещь. Ты должна это знать, хотя она будет тебе неприятно.
  - Что еще случилось?
  - В общем, ничего. Но на кафедре появление Умнова встречено с удовлетворением.
  Оксана похолодела.
  - Всеми?
  - В общем, да.
  - И тобой?
  - Я - другое дело.
  - Говори, Лиза, как есть.
  - Мне он нравится. Мне он нравится больше, чем Ягодов.
  Первым возникшим у Оксаны импульсом - было сказать ей что0-нибудь неприятное. Но на этот раз у нее хватило силы оказать ему сопротивление.
  - Но ты никогда не любила Бориса Петровича. И у тебя были на то свои причины.
  - Да, я его не любила. Но дело сейчас не в этом.
  - А в чем?
  - Пойми, Оксана, мы уже находимся в другой реальности. Ягодова больше нет. И уже не будет. А ты все еще живешь прошлым.
  - Это не так. Я готова принять Умнова, если бы он...
  - Нет, не готова. И Ягодов не главная тому причина.
  - Да ты настоящий психолог. Случайно не занимаемся психоанализом с пациентами.
  - Вынуждена сейчас заниматься первый раз в жизни. Если ты не изменишь свое отношение к этой ситуации, ты не выдержишь напряжения. В каком-то смысле тебе приходиться начинать с нуля.
  - В моем возрасте с нуля. Да это безумие.
  - Так сложилось. Не ты первая, попавшая в такое положение.
  - Почему на меня все так навалилось: дочь, Умнов, смерть Ягодова. А вчера вдобавок зятек предлагал мне с ним переспать. Чуть ли не в любви объяснялся. Вернее, в том, что он под ней понимает.
  Про предложение зятя Оксана не собиралась рассказывать ни кому. И сейчас удивлялась, что проговорилась. Значит, она по-прежнему не контролирует себя.
  - Это ты про Олега? - удивилась Велесова.
  - У меня один зять.
  - Чудны Господи твои дела. И что ты?
  - Что я? - Изумлению Оксаны не было предела. - Ты можешь допустить, что я согласилась.
  - В наше время нет ничего невероятного и невозможного. Я бы сделала эти слова его девизом.
  - От тебя я такого не ожидала. По-моему ты меня немного знаешь.
  - Прости. Но тебе сейчас лучше думать не о зяте, а об Умнове. Как с ним построить отношения?
  - Я бы его с удовольствием убила.
  - Если ты не изменишь к нему своего отношения, это убьет тебя.
   Оксана не могла не почувствовать правоту ее слов.
  - Я не знаю, что делать. Пока я не чувствую в себе силы что-то изменить.
  - Хотя бы не лезь на рожон.
  - Знаешь, Лиза, впервые в жизни я чувствую, что не могу отвечать за саму себя. Ты была абсолютна права, когда говорила о моей обиде. Так меня еще не обижали. Я раздавлена. Понимаешь, раздавлена. У меня украли смысл жизни. Украли надежду. А как жить без смысла и надежды?
  - Так как все живут.
  - Что значит, все?
  - Все - это означает все. В частности, я. Я не вижу в своей жизни никакого смысла и уже давно ни на что не надеюсь.
  - И как же ты живешь? - Оксана вдруг с интересом стала ждать ответа. А вдруг и она так сумеет? Вдруг Лиза знает нечто такое, чего не знает она.
  - Вот так и живу, днем за днем, без смысла и надежды. В отличие от тебя я об этом не думаю. Может, поэтому от этого и не страдаю.
  - И можно так жить?
  - Вполне. И даже неплохо. Мне в целом нравится моя жизнь. Знаешь, Оксана, в тебе есть что-то неисправимо детское. Иногда мне кажется это замечательно, а иногда меня это сильно пугает.
  - Я такая, какая есть.
  - Мы все такие, какие есть. Но иногда это не вписывается в нашу реальную жизнь. У тебя как раз такой момент. Ты не вписываешься. А на то, чтобы вписаться, у тебя совсем мало времени.
  - И что мне делать?
  - Тебе надо принять решение.
  Решение, ну какое решение она может сейчас принять. Неужели Лиза этого не видит.
  - Меня утомил наш разговор, Лиза.
  Ее ответ удивил Оксану.
  - Я не обижаюсь на тебя. С моей стороны это было бы слишком уж жестоко.
  
  Глава 20
  
  Обычно в выходные Оксана оставалась одна. Она так и называла эти дни днями моего одиночества. Но на самом деле чувствовала она при этом себя не так уж и плохо, а иногда даже очень хорошо. Это была возможность отдохнуть от бесконечной череды дел, от чужих людей, побыть наедине с собой, а также вдоволь заняться своим любимым делом - чтением. А если ей попадалась захватывающая книга, то она весь день могла провести в постели, читая ее, вставая лишь для того, чтобы приготовить себе поесть. В такие минуты ей становилось безмерно жалко времени, которое приходилось расходовать на массу бесполезных или малопродуктивных дел вместо того, чтобы обогащать себя новыми знаниями и эмоциями.
  Но эти выходные начались совсем с другого настроения. Оксана открыла глаза и сразу же поняла, что сегодня ей не до чтения. Ее мысли неслись в другом направлении. Она ощущала себя загнанной лошадью, которая не знает, куда ей бежать. Сцена в кабинете Умнова повергла ее в настоящий шок, никогда она не вела себя подобным образом. Да и никакой другой человек не вызывал у нее такого мощного прилива негативных эмоций. Даже муж, несмотря на все свои измены и безобразия не порождал у нее такого отрицательного отношения.
  Оксана уже не меньше часа лежала на кровати с открытыми глазами, а в голове без конца крутились одни и те же сюжеты: как помочь дочери, как вести себя на кафедре, как не дать захватить себя в плен ненависти к Умнову. И хотя мысли может быть, уже в сотый раз шли по одному и тому же кругу, никакого продвижения вперед не было. От этой неподвижности и безысходности можно было сойти с ума. Или в лучшем случае начать выть, как брошенная хозяином собака.
  Оксана вдруг ясно поняла, что ей надо срочно предпринять какие-то нестандартные действия, чтобы избавиться от этого наваждения. Но какие? Идея вынырнула откуда-то из самых глубин сознания. А не поехать ли ей к Елене?
  В последнее время о Елене Оксана вспоминала все реже, хотя она являлась ее родной сестрой. Но они никогда не были даже в детстве особенно близки. Лена была странным ребенком, невероятно скрытным. Никто не знал, что происходит у нее внутри, что беспокоит, что волнует, что воодушевляет ее. Она ни с кем не делилась ни своими мыслями, ни своими переживаниями. Открытую всем ветрам Оксану всегда удивляло ее поведение. Она вообще смутно представляла, как можно быть такой. Это казалось ей противоестественным.
  Но Елена продолжала удивлять. В двадцать пять лет, уже будучи замужем и имея ребенка, она ушла в монастырь. И как обычно ничего и никому не объяснила. В памяти Оксаны на всю жизнь, словно бы резцом, врезалось воспоминание о том разговоре, когда она попыталась расспросить сестру о причинах ее поступка. Она специально приехала в ее квартиру, хотя Елена жила очень далеко, и не без робости задала ей вопрос.
  Елена ходила по комнате и собирала вещи. На полу лежали два чемодана, в которые она их аккуратно клала. У Оксаны возникло полное ощущение, что сестра собирается в обычное путешествие. Но это путешествие было совсем не обычным, к тому же на всю оставшуюся жизнь. И из которого нет возврата.
  Елена занималась своим делом и не обращала внимания на сестру, словно бы ее и не было в комнате. Впрочем, она вела себя так почти всегда, ее холодность могла заморозить любого, кто находился с ней рядом. Прошло уже довольно много времени, а кроме приветствия они еще не сказали ни слова.
  Наконец Елена захлопнула чемоданы.
  - Ну, вот и готово, - спокойно и очень буднично произнесла она. И только после этого взглянула на Оксану. - Ты что-то хочешь мне сказать?
  Невольно Оксане пришло на ум, что происходящее напоминает сцену из спектакля абсурда.
  - Я не понимаю, почему ты уходишь в монастырь? - пролепетала она. - Разве тебе тут плохо?
  - А зачем тебе знать, ты же не собираешься идти в монастырь.
  - Нет.
  - Так какой смысл забивать тебе голову ненужным вопросом. Тобой движет одно любопытство. А я не собираюсь его удовлетворять. Это бессмысленное занятие.
  - Но я же в таком случае буду все время задавать себе этот вопрос?
  - Не думаю. У тебя разве мало своих дел. Ты даже не заметишь, как быстро обо всем забудешь.
  - Но мы же сестры, как я могу тебя забыть.
  - А ты уверенна, что это родство так уж важно. Скажи, только сперва подумай, что это меняет?
  Оксана подумала.
  - Мы же родные сестры. Наши родители умрут, и тогда мы останемся одни на всем белом свете. Неужели для тебя наша связь не имеет никакого значения?
  К некоторому своему удивлению Оксана обнаружила, что ее слова заставила в свою очередь задуматься Лену.
  - Хорошо, я тебе отвечу. Но не сейчас. А тогда, когда у тебя действительно возникнет потребность получить ответ. А сейчас он бы все равно прозвучал впустую. Какой смысл тратить для этого столько сил. - Она посмотрела на часы. - Мне пора.
  Они не целовались очень давно, если вообще когда-то целовались. Но сейчас Лена подошла к Оксане и поцеловала ее в щеку.
  - Удачи тебе, сестра, - почти без всяких интонаций произнесла Елена и с чемоданами в обеих руках направилась к выходу.
  И вот теперь пришло время Елене выполнить то давнее обещание, подумала Оксана. Ей действительно надо знать, зачем сестра ушла в монастырь? Вдруг и ей это как-то поможет. Должна же быть весомая причина, просто так такие вещи не случаются.
   Оксана даже почувствовала прилив энергии, у нее появилась пусть даже призрачная надежда найти решение своих проблем. Ее беда в том, что ее сознание, как белка в колесе, крутится по одному малюсенькому маршруту. И сама она не в состоянии вырваться из его поля тяготения. А сестра может как раз оказаться тем человеком, кто поможет ей в этом. Сама она однажды совершила решительный шаг, и хотя причины его ей, Оксане, не понятны, но очевидно, что она сумела добиться своей цели таким нестандартным образом.
  Монастырь, в котором вот уже четверть века пребывала монахиня Авдотья, находился недалеко от города. На электричке Оксана добралась до него всего за час. Она высадилась в старинном поселке, тихом и спокойным. По крайней мере, внешне создавалось впечатление, что он пребывал в какой-то иной, отдаленной эпохе. Оксане, попадая сюда, неизменно казалось, что время тут давно застыло и дальше не движется. Да и куда ей, впрочем, здесь двигаться.
  Это впечатление еще больше усиливал вид комплекса старинного монастыря. На Оксану он всегда производил сильное впечатление, как своими масштабами, так и необычайной красотой. И любуясь соборами, другими старинными постройками, она даже начинала завидовать сестре; ведь она могла это великолепие видеть каждый день.
  Устав у монастыря был не очень строгий, вход на его территорию в дневные часы никто не запрещал. Поэтому Оксана не стала предупреждать Елену о своем приезде; пусть это будет для нее хотя и небольшим, но все же сюрпризом. В последний раз они виделись примерно полтора года назад, когда сестре исполнилось пятьдесят лет. Оксана приехала ее поздравлять, долго думала, что подарить монахине. Но так ничего путного в голову не пришло, и она купила цветы в расположенном недалеко от обители магазинчике.
  Но встреча вышла холодной, Елена даже не пыталась показать, что рада видеть сестру. Она молча выслушала поздравления, взяла букет и сказала: " Если у тебя все, то я пойду".
  Всю обратную дорогу Оксана размышляла, должна ли она обижаться на сестру или ей пора уже воспринимать отношение к ней Лены, как вполне нормальное и естественное. Ведь для нее все мирское навеки утратило свое значение. Это она, Оксана, испытывает дискомфорт от того, что не может найти общий язык с формально самым близким ей человеком. А Лена, скорей всего все это воспринимает по иному, и то, что ей кажется важным, для нее давно стало несущественным. В конце концов, так ли уж имеет такое сакральное значение, что они оба были зачаты одними родителями. Это не более чем традиционная точка отсчета, но ведь есть и другие измерения. И Лена как раз и живет по ним.
  Но сейчас, находясь в монастыре, Оксана была настроена как никогда решительно. Сегодня она постарается узнать всю правду. Лена, наконец, должна ей объяснить, что побудило ее покинуть мир. Ведь и она сама впервые в жизни подошла к этой черте. Никогда ранее у нее не возникало предположение, что она может повторить судьбу сестры - это казалось ей столь же невероятным, как повторное появление на земле динозавров. Но теперь все чаще стала мелькать мысль, что такой вариант вполне можно рассматривать как реальный. И если ее уж припрет до такой степени, что терпеть больше не окажется сил, она может решиться и на такой поступок. В конце концов, ничего особенного в нем нет, монахами становились самые знатные особы, включая царей и королей, не говоря уж просто о знати. И этот путь для нее совсем не запрещен.
  Оксана сидела в небольшой комнате в ожидании сестры. Кроме скамеек никакой другой мебели тут не было. Как обычно, перед встречей с ней она волновалась. Почему ее охватывало это чувство, точного отчета в себе она отдать не могла, но так происходило всегда. Так происходило и теперь.
  Ей пришлось ждать так долго, что она едва не задремала. И в первые мгновения не заметила появление сестры. Она же вошла неслышно и остановилась от Оксаны на довольно большом расстоянии.
  Оксана внимательно рассматривала Елену. Она была в обычном монашеском одеянии: в длинном черном платье, в платке, повязанном по самые брови. Но при этом выглядела превосходно, ее красота так и бросалась в глаза. Если бы ее могли видеть мужчины, они бы оказались покорены.
  Оксана встала. Обычно они не здоровались за руку.
  - Извини, я приехала без предупреждения, Лена, - проговорила она.
  - Это не важно, - спокойно отреагировала монахиня.
  Оксана всегда называла ее Леной, так как не могла себя заставить произнести имя Авдотьи, под которым сестра приняла постриг. Оно казалось ей абсолютно чуждым, к которому она не имеет никакого отношения.
  - Я хочу с тобой поговорить о важных для меня вещах, - произнесла Оксана.
  - Сядем, - предложила Елена.
  Они сели, но их по-прежнему разделяло приличное расстояние. Удастся ли его когда-нибудь преодолеть, мелькнуло в голове Оксаны.
  Елена смотрела на нее, но начинать разговор не собиралась. Впрочем, так было всегда, она только отвечала на вопросы, но сама их не задавала.
  - Я хочу напомнить тебе твои слова. Ты сказала их во время нашей последней встречи в миру.
  - Я помню их.
  - Настал момент, когда я хочу задать тебе несколько вопросов не из любопытства, потому, что не знаю, как поступить. Может быть, твои ответы мне помогут найти выход. Я могу их задать?
  - Разумеется. У меня нет причин не выполнять своего обещания.
  - Я хочу понять, почему ты умная, красивая, любимая мужем, ставшая матерью покинула мир?
  Ответ прозвучал без всякого промедления.
  - Я поняла, что не знаю, как мне следует жить, какие принимать решения. Мною овладело сильнейшее предчувствие, что с каждым годом эта неопределенность будет лишь усиливаться. И я буду испытывать сильнейшие душевные муки.
  - А я полагала, что ты услышала голос Бога. И поэтому пошла в монастырь.
  - Никакого голоса я не слышала. И не слышу до сих пор.
  - Но тогда получается, что ты не веришь в Бога! - воскликнула изумленная Оксана.
  - Я этого не говорила. Верю я в Бога или не верю, меня этот вопрос никогда не беспокоил. Уйдя сюда, я преследовала другую цель. Я не хотела страдать от попыток совместить несовместимое.
  Оксана задумалась. Проблески истины постепенно начали освещать так долго окружающую ее тьму.
  - Но была же побудительная причина, что поставила тебя перед такой дилеммой.
  - Разумеется, была. - Хотя Елена разговаривала с Оксаной, но смотрела она куда-то в сторону. - Я влюбилась, очень сильно влюбилась.
  - Ты сильно влюбилась?! - Оксане было трудно поверить, что эта холодная женщина могла испытывать подобные чувства.
  Но Елена проигнорировала изумление сестры. Она спокойно продолжала:
  - Я влюбилась в другого мужчину, но при этом продолжала любить мужа. Я металась между этими двумя чувствами, и они буквально пожирали меня. Часто я не спала несколько ночей подряд, это был самый настоящий кошмар. В какой момент я поняла, что не смогу найти правильное решение. Может быть, потому что его не было вообще. И чем больше я размышляла на эту тему, тем прочней укоренялась в этой мысли. Но если нет правильного решения или я не в состоянии его найти, как же в таком случае я должна поступать? Этот вопрос не давал мне покоя. И я все больше приходила к выводу, что я буду так мучиться в течение всей своей жизни. Вот тогда я и пришла к мысли решить проблему кардинально, совсем с другой стороны.
  - Удивительно, что ты сумела не только принять, но и выполнить свое решение.
  - На это ушло около года. С начала я еще надеялась, что мне удастся найти какой-то выход из положения, но ничего не менялось. И это окончательно заставило меня сделать свой выбор.
  - Я ничего об этом не знала, - растеряно пробормотала Оксана.
  - Об этом никто ничего не знал. В том числе муж и тот мужчина. Для всех мое решение оказалось громом среди ясного неба. Но я с самого начала решила, что никому ничего не стану объяснять. И если бы не то обещание, не стала бы объяснять и тебе.
  Оксана наморщила лоб. Какая-то важная мысль посетила ее голову и тут же, словно чего-то испугавшись, исчезла. Ей понадобились усилия, дабы вернуть ее на прежнее место.
  - А как же Бог? Ты же столько лет провела в монастыре.
  - Я выполняя все обряды, я хорошая монахиня. Но о Боге я не думаю.
  - Тогда о чем же ты думаешь?
  - Ни о чем конкретно. У меня есть свои обязанности, я их выполняю. День идет за днем, я совершенно спокойна. Меня ничего не тревожит. У меня нет ни одной проблемы. Я получила все то, ради чего я сюда и пришла.
  - И ты не жалеешь об этом?
  - Чтобы жалеть об этом, надо об этом думать. А я не думаю. - Елена встала. - Полагаю, что я выполнила свое обещание. Теперь до свидания.
  Монахиня двинулась к выходу.
  - Лена, мне еще приезжать? - вдогонку спросила Оксана.
  Сестра даже не обернулась.
  - Решай сама, - ответила она и вышла.
  
  Глава 21
  
  Оксана ехала в электричке и думала о только что состоявшейся встрече. Признание сестры вызвали у нее противоречивые чувства. И сейчас она хотела понять, как ей к ним относиться? И к некоторому своему удивлению она вдруг обнаружила, что их всей гамы эмоций, вдруг все отчетливей пробивается голос жалости, Ей было жалко Елену. Испугавшись противоречий жизни, она потеряла саму жизнь. Не слишком ли большая цена страха?
  Что она делает в своем монастыре? Елена честно призналась, что пришла сюда отнюдь не для того, чтобы посвятить себя Богу, к которому она равнодушна. За высокими стенами обители она укрылась от самой себя. Это затворничество не что иное, как трусливое бегство. И что она взамен получила? Бессмысленную, безликую, бесконечную череду дней и лет, серое, как осеннее небо, однообразие буден. Да, с виду Елена не кажется несчастной, она выглядит спокойной и непоколебимой, как скала. Но что-то заставляет ее, Оксану, сомневаться, что в глубинах ее души царит полный штиль и уверенность в правильности седланного выбора. Почему во время их встречи она почти не смотрела на нее, а ее голос звучал отстраненно, как будто бы она рассказывала не о себе? Не потому ли, что подавила собственную внутреннюю оппозицию, с помощью неимоверных усилий заставила себя поверить в то, что все идет наилучшим для нее образом.
  Нет, что-то не хочется ей повторять судьбу сестры. Если до этой встречи у нее еще возникали мысли направиться по ее стопам, то теперь этот путь она считает для себя неприемлемым. При всех сложностях жизни она не хочет таким вот образом уходить из нее. Она не сможет долго вынести существование за глухими монастырскими стенами. Обитель ей представляется кладбище для живых. Может, она и не права в своей оценки, но она никак не может изгнать из своего сознания этот образ.
  Их отличие с сестрой заключается в том, что ей нравится жить, несмотря на все сложности, а Елене - нет. Теперь она, Оксана, понимает, что в сестре всегда было что-то мертвое, ее сухость и холодность происходили не из присущей ей сдержанности, а из-за отсутствия подлинного интереса к жизни. Ее никогда не волновал вопрос саморазвития, вопрос познания, при всех обстоятельствах она выбирали душевное спокойствие, незаметно для ней самой переходящее в душевное омертвление.
  Оксана вдруг ощутила, как скатился груз с ее плеч. Всю жизнь она провела с ощущением превосходства сестры над ней. Ей казалось, что Елена несравненно выше ее, понимает нечто такое, чего она постичь не в состоянии. Часто Оксана сама себя презирала за то, что постоянно суетится, что никак не может найти свою столбовую дорогу и вечно перебегает с одной тропинке на другую в то время, как сестра уверенной поступью шагает по выбранной ею стезе, какой бы она при этом не была. И вот сейчас к Оксане пришло понимание, что все совсем обстоит не так. В их дуэте именно Елена олицетворяет неуверенную сторону. И это придает ей, Оксане, дополнительные силы, увеличивает веру в то, что она правильно избрала свой путь.
  Впервые в жизни ей стало жалко сестру. Теперь, когда она понимает ее мотивы, она понимает и то, как на самом деле, уязвима и беззащитна Елена. Высокие монастырские стены создают лишь иллюзию защищенности, а внутри их царит совсем иная атмосфера. Чтобы чувствовать себя сильной, надо не бояться жизни, идти навстречу всем посылаемым ею испытанием, а не прятаться от них.
  Оксана посмотрела в окно и увидела, что состав въезжает на перрон. Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, как промелькнул весь путь. Ей показалось, что прошло всего одно мгновение, как она вошла в вагон, а на самом деле целый час. И очень хорошо, что поездка закончилась, она не напрасно ее проделала.
  
  Глава 22
  
  Оксана приняла твердое решение: она будет работать так, словно бы ничего и не случилось. Ей нет никакого дело до Умнова. Умнов ли Глупов ли отныне руководитель кафедры - ее это не касается. Она будет добросовестно выполнять свои обязанности, более того, займется научной работой. В последнее время, она должна себе в этом признаться, несколько ослабило свое рвение в этом направление, уж слишком много было у нее других дел. Теперь они не то что закончились, но как-то переместились в другую плоскость. И вообще, права Лиза, надо приспосабливаться к иной реальности. Вот она прямо с утра и займется приспособлением. Так, ей давно предлагали взять аспиранта, а она все отнекивалась. Если быть честной ей не очень-то хотелось уделять немалую толику своего драгоценного времени другому человеку. Оксане даже было неловко так вести себя, она же отлично помнила, как в свое время Ягодов своего не менее драгоценного времени на нее не жалел и по полной программе не только помогал ей писать кандидатскую диссертацию, но и вправлял мозги, учил мыслить по-новому, глубже, масштабней. Правда, эта опека продолжалась не так уж долго, но эти дни и месяцы оказались для нее бесценными, она научилась тогда очень многому. И вот пора отдавать долги.
  И еще что она должна непременно сделать, - это наладить отношения с Умновым. Они будут, естественно, холодными, как арктический рассвет, четко ограниченными служебными рамками, но при этом вполне рациональными и вежливыми. Больше она не собирается почтить его, словно прокурор, обвинительными спичами. Но при этом она намерена упорно отстаивать свою позицию и, вопреки надеждам ее недоброжелателей вовсе не собирается сдаваться. И если она не согласна с Умновым, то так ему и заявит: вежливо, но решительно. Унижаться раболепием она не будет - не такой у нее характер. Она не должна постоянно думать о последствиях своих поступков, это сделает ее трусливой и нерешительной, а должна спокойно и с достоинством отстаивать свои принципы.
  Эти решения внесли некоторое успокоение в ее душу. Правда, Оксана вынуждена была себе признаться, что точно не знает, является ли это состояние всего лишь временной анестезией или она действительно глубоко им прониклась. Это может продемонстрировать только время, но пока она и не особенно желала это узнать. Ей нужен был для жизни какой-то прочный фундамент, вот она его и выложила под своими ногами. Главное не загадывать ничего наперед. И тогда можно чувствовать себя уверенней. Беда в том, что будущее не ясно, беда в том, что мы все время об этом думаем.
  Оксана знала, что ее появление на кафедре снова вызовет прилив любопытства. Но если в предыдущий раз это ее сильно напрягало, то теперь она была совершенно спокойно.
  Оксана сидела за своим столом, занимались своими делами, как ни в чем ни бывало вступала в разговор с коллегами. И вскоре с удовлетворением обнаружила, что после первоначального прилива любопытства быстро начался его отлив. Значит, ее тактика начинает срабатывать.
  К ней подсела Велесова.
  - Как ты? - тихо поинтересовалась она.
  - Нормально. - Оксана решила ничего не говорить ей о своих новых подходах к жизни. Пусть Лиза сама убедится, что она действительно их поменяла.
  - А вот у нас тут не очень хорошие новости, - также тихо продолжила Велесова. - Пока тебя тут не было, Умнов успел объявить, что на кафедре, возможно, произойдут кадровые перемены. И прозрачно намекнул, что не у всех есть шансы сохранить свои места.
  Оксана похолодела, но тут же постаралась не позволить холоду овладеть ее мыслями и чувствами. Ничего страшного пока еще не случилось. А значит, не паниковать.
  - Он называл конкретные имена?
  - Нет, ни одного. Но все дружно в первую очередь подумали о тебе. Хотя не только о тебе.
  Если она потеряет работу, куда же она пойдет? С ее весьма специфической специализацией не так-то просто устроиться на другое место, так как других мест практически нет. Это по совету Ягодова она в свое время занялась темой глобализацией, ее влиянием на конкретные страны. Но таких исследований проводится крайне мало, а там, где проводятся, есть свои специалисты. Для нее увольнение может стать катастрофой. Какой же все-таки негодяй этот Умнов, едва ли не со второго дня своего водворения на кафедре начал операцию отмщения. Теперь она понимает, что он не простил ей того, что она ему наговорила. К тому же это может еще и быть заказом руководства университета - избавиться от всего питомника Ягодова. Такие слухи носились давно, что готовится подобное решение. Но при жизни Бориса Петровича никто не осмеливался его осуществить.
  - Что ты думаешь об этом? - спросила Лиза, так как Оксана довольно долго молчала.
  - Я думаю, что все идет своим закономерным путем. А что еще можно было ожидать от этих людей.
  - Судя по всему, если ты кандидат на увольнение номер один, то я - номер два.
  - Ты думаешь, это затронет и тебя?
  - Если бы видела, как он при этом красноречиво посмотрел на меня¸ то не сильно бы сомневалась. Но я-то что, у меня муж совсем не бедный, а вот что будешь делать ты?
  - В Шотландию уеду, - вдруг вырвалось у Оксаны.
  - Куда? - изумилась Лиза.
  - Я пошутила. Я пока не знаю, что буду делать. У нас в подъезде дома вечно грязные полы, буду мыть.
  - Это тоже шутка?
  - Не исключено. Но не исключено, что и не шутка. Ты же знаешь, как тернист путь русского интеллигента.
  - Уж слишком тернист!
  - Давай подождем развития событий, полагаю, долго ждать не придется. А сейчас, извини, мне надо идти на лекцию. Пока же приказа о моем увольнение еще нет.
  - Пока нет, - согласилась Велесова.
  - И до тех пока его не будет, буду работать. И тебе советую.
  Оксана занималась разными делами, тем более их накопилось предостаточно, но мысли упрямо возвращали ее к возможным увольнениям. Через несколько часов она почувствовала, как быстро они превращаются в навязчивую идею. Пока, наконец, ни о чем другом она думать больше не могла.
  Это сильно угнетало Оксану, вызывало у нее растерянность. Она готовилось совсем к другому развитию событий, к долгой и упорной обороне, подобно осажденной крепости. А тут ее, возможно, просто намерены выкинуть, как вышедшую из моды вещь.
  После всех занятий и семинаров она вернулась на кафедру. Большая часть ее населения уже разошлась. Да и Оксана могла уйти домой со спокойным сердцем от честно выполненного сегодня долга. Но она продолжала сидеть и смотреть на дверь кабинета, который еще недавно занимала сама. Она знала, что там сидит Умнов и чем-то занимается. Может, готовит списки на увольнение?
  Оксана вдруг отчетливо поняла, что если не прояснит этот вопрос, то эту ночь проведет без сна. И совсем не исключено, что и последующие тоже. Она должна немедленно выяснить, чего ей ждать. Но спокойно, с чувством собственного достоинства, не впадая в кликушество. Разве не имеет она право на то, чтобы знать свою судьбу.
  Оксана несколько раз мысленно прорепетировала предстоящий разговор. Главное, чтобы во время него не потерять самообладание, а с ним и достоинство. Это должна быть абсолютно спокойная беседа.
  Чувствуя волнение, она встала, подошла к двери и постучала. И тут же возникла горькая мысль, что еще совсем недавно она просто входила в кабинет.
  - Войдите, - услышала она.
   Оксана вошла. Умнов сидел за компьютером и что-то энергично набирал на клавиатуре.
  Ей показалось, что ее приход несколько его удивил.
  - Оксана Леонидовна, вы ко мне?
  Вопрос прозвучал настолько нелепо, что у нее не хватило воли, дабы не съязвить:
  - А разве в этом кабинете я могу прийти еще к кому-то?
  Она увидела, как Умнов смутился.
  - Извините, со мной иногда такое случается, я что-то ляпаю, не задумавшись. На самом деле, я хотел выразить удивление, что вы еще здесь. Уже довольно поздно.
  - Поздно, но я не смогла уйти.
  - Вас что-то задержало?
  - Да. Я хотела выяснить важный для себя вопрос.
  - Тогда я весь во внимание. - Умнов откатился от компьютера
  - На кафедре возникли слухи о предстоящих увольнениях.
  - Почему слухи, по-моему, я громогласно объявил, что нам действительно предстоит пережить это бедствие. Вас, правда, в тот момент не было в университете. Могу вам это повторить индивидуально: ряд сотрудников довольно скоро покинут нашу кафедру.
  - Могу узнать, по какой причине?
  Умнов сделал удивленное лицо.
  - Но ведь мы с вами уже об этом говорили. Я полагаю, что уровень преподавания на кафедре в значительной степени не соответствует современным требованиям. А не соответствует он во многом потому, что часть преподавателей безнадежно отстали от времени. Но самое плохое, что и не хотят его догонять.
  - Мне кажется, это не совсем так.
  Умнов пожал плечами.
  - Кстати, это отнюдь относится не только к нам, это общая ситуация по университету. Вы помните, что в прошлом году делегация наших студентов была на международном конкурсе в Шотландии?
  Оксана совсем забыла об этом, действительно такое событие имело место. Более того, даже рассматривалась ее кандидатура в качестве руководителя делегации. Но, в конце концов, поехал другой человек, более приближенный к руководству. А ведь, если отправилась бы она, то могла бы там повстречаться с Мак-Грегором. Интересно, возникли бы у них тогда какие-то отношения?
  - Да, помню, и что?
  - А то, что наши студенты по своим объемам знаний и уровню мышлению заняли предпоследнее место. Вам за державу не обидно?
  - В делегации не было студентов с нашего факультета, для них в последний момент почему-то не хватило место.
  - Скажите только честно, если бы были, это улучшило бы наше положение?
  - Не уверенна, - была вынуждена признать Оксана.
  - То-то и оно, - вздохнул Умнов. - Учим, столько сил вкладываем в учебный процесс - а какой результат?
  - Мы делаем в нынешних условиях все, что можем.
  - Ерунда! - сказал, как отрезал Умнов. - И четвертой части не делаем. Вообще, человек никогда не делает все, что может. Разве только в самых экстремальных ситуациях, когда нет другого выхода, чтобы себя спасти. А в обычное время мы не делаем даже то, что можно из того, что можно делать без особых усилий. Вас, Оксана Леонидовна, наверное, еще не известили, но я собираю лекции всех преподавателей кафедры. Я хочу их проанализировать, чему они учат студентов. И вас прошу сдать. Завтра сможете принести мне свои материалы?
  Эта новость была очень неожиданной, но Оксана постаралась не подать вида, что она застала ее врасплох.
  - Если вам это интересно, я принесу все свои конспекты. Но предупреждаю, их очень много и вас ждет нелегкий и долгий труд. А я настаиваю на том, чтобы вы прочитали бы их все. Только в таком случае я буду считать, что вы получили возможность для объективной оценки.
  Реакция на этот выпад Умнова удивила Оксану. Он пристально посмотрел на нее, а затем рассмеялся.
  - Не запугаете. Я одолею все, что вы принесете. Вы еще меня не знаете.
  - До сих пор я у меня было мало таких возможностей, - заметила Оксана.
  - Теперь будет больше.
  - Я уже это поняла. - Оксана решила, что пора вернуться к главной теме, из-за которой она тут сидит. - Меня сильно беспокоит то, как скажутся возможные увольнения на положение дел а кафедре. Для многих, если не для всех это станет ударом. А это не может не дезорганизовать производственный процесс.
  - А что вы предлагаете, ради спокойствия все заморозить?
  - Нет, но не торопить событий, не спешить с выводами. Высказать свои претензии и дать каждому шанс. Иначе не избежать больших конфликтов. А это ни к чему хорошему не приведет. Итак, все взвинчены.
  Неожиданно Умнов встал и быстро прошелся по кабинету. Оксана уже заметила, что когда он начинает волноваться, то не может усидеть на месте.
  Внезапно он остановился совсем рядом с ней
  - Вы говорите, возможны конфликты.
  - Именно.
  - А я вам так скажу: жизнь вообще невероятно конфликтная штука. Мир столь густо напичкан противоречиями, разногласиями, разными мнениями, что именно конфликты и есть естественное его состояние. А вот когда их нет, то у меня сразу же появляется мысль, что тут жизнь остановилась, заснула. И нужно е разбудить.
  - То есть вы отрыто признаетесь, что видите свою задачу в том, чтобы возбуждать конфликты? - изумилась Оксана.
  - Просто удивительно, как вы меня не понимаете. - Он снова и далеко не в первый раз пристально посмотрел на нее. - Вы не хотите меня понять, и в этом ваша принципиальная позиция. Очень жаль. Но в конце концов, это ваше личное дело. Я не хочу, как вы выразились, возбуждать конфликты. Я хочу вывести кафедру из состояния научного застоя. Очистить болото от тины, если хотите.
  - Наша кафедра - болото! - возмущенно воскликнула Оксана, забыв про все свои разумные обещания перед тем, как войти в этот кабинет.
  - Нет, не болото, но быстро заболачивается. И в такой ситуации, когда идет его очистка, конфликты не только неизбежны, но и желательно. И если их не будет, значит, что-то делается не так.
  - С такой удивительной логикой я сталкиваюсь впервые. Для руководителя коллектива она самоубийственна.
  - Она спасительна. Для меня руководство коллективом - дело второстепенное. А первостепенное - это поощрять научный прогресс. Идти в ногу со временем, а желательно его обгонять. Кажется, об этом я вам уже докладывал. И потому не собираюсь быть добреньким, хотя прекрасно сознаю, что все этого от меня ждут. Но уж извините, если я обману чьи-то ожидания.
  Последняя реплика прозвучала откровенно насмешливо, Оксана почти не сомневалась, в чей адрес была выпущена эта стрела.
  - Быть независимым от коллектива и руководить им - очень трудно, - сказала она.
  - А кто вам сказал, что я ищу легкий путь. И почему вы так уверенны, что я не встречу понимание, не найду единомышленников. Я, кстати, с самого начала не исключал, что вы окажетесь среди них. Хотя и являетесь ученицей Ягодова.
  - Что означает ваше последнее замечание?
  - Я не очень хотел начинать эту тему, по крайней мере, в ближайшие дни. Но я никогда не был в восторге от трудов вашего учителя, мне давно казались они устаревшими. А порой и просто неверными.
  - А вот остальной, кроме вас, мир думает иначе.
  - Я немного изучал этот вопрос. Вы правы в том, что у Ягодова были свои сторонники в разных странах. Но и противников было не меньше, а может, и больше. Но его уже нет и надо ли сейчас спорить по этому поводу.
  - Не знаю уж, как для вас, а для меня - это принципиальный спор. Я хочу вас сразу предупредить, что буду биться за каждую букву наследия Бориса Петровича. Даже если это будет грозить мне увольнением.
  Умнов как-то удивленно посмотрел на нее и снова занял свое место за столом.
  - А вы упрямая дама. Честно говоря, это я не предвидел. - Он пожал плечами. - Биться, не биться. Разве мы на войне? Согласитесь, Оксана Леонидовна, в вас говорит упрямство, а не разум.
  - Никогда не соглашусь.
  - А как же один из самых великих мировых правил: никогда не говори никогда.
  Оксана немного смутилась. Она сама любила произносить эту фразу, и часто удостоверялось в ее истинности.
  - Я убеждена в непреходящей ценности научного и педагогического наследия академика Ягодова. А вы никогда не задумывались, Валерий Витальевич, что когда и вы покинете этот бренный мир, то тот, кто придет на ваше место, начнет свою работу с того, что перечеркнет все вами сделанное?
  Этот выпад оказался настолько серьезным, что Умнов несколько мгновений сосредоточенно молчал. И Оксана уже готовилась торжествовать, если не победу, то, по крайней мере, тактический успех. Первый за все время противостояния с Умновым.
  - А я полагаю, что так оно и должно быть. И если этого не случится¸ то будет означать одно, что тот человек не достоин занимать мое место. Только таким образом все и может двигаться. И на самом деле, это совсем не поражение, а скорей победа. Значит, ты сделал то, что достойно, чтобы это опровергнуть, превзойти. Плохо, когда сделанное тобой, просто не замечается, через это перешагивают и идут дальше. Так что Ягодов можно сказать прожил свою жизнь не напрасно. И наши с вами дискуссии как раз это и подтверждают.
  Он победил ее, она даже не знает, что по существу возразить, с грустью констатировала Оксана. Но в любом случае соглашаться с ним, уступать ему без сопротивления поля боя она не желает.
  Оксана встала.
  - Сожалею, Валерий Витальевич, но нам еще не раз придется столкнуться с вами в непримиримом противоборстве. Ваша позиция для меня неприемлема.
  - Всегда к вашим услугам, Оксана Леонидовна. Захотите пободаться, заходите в кабинет без всяких церемоний.
  Он сказал: "пободаться", он сказал: "пободаться", несколько раз, как заклинание, повторила Оксана, выходя из кабинета. Почему-то это слово вызывало у нее прилив возмущения, в нем она ощущала скрытое пренебрежение к своей персоне со стороны Умнова. И он просто замечательно по лаконичности выразил это свое отношение. Она хотела с ним мира, но он мира не хочет, он жаждет войны, жаждет крови. Ее крови. Хорошо, он получит то, чего так желает. Это она ему может обещать.
  
  $Глава 22
  
  Оксана не находила себе места Стычка с Умновым буквально разворошила всю ее душу. Она не знала, что ей следует делать в таких обстоятельствах. После этого разговора у нее осталось совсем мало сомнений, что он намерен ее выгнать с кафедры, из университета. Она даже допускает мысль, что всю свою грандиозную кампанию по преобразованию он затеял исключительно ради того, чтобы свести с ней счеты. Он понимает, что пока она будет пребывать в своем нынешнем качестве, ему никогда не стать тут полновластным хозяином. Она будет противиться этому столько, сколько сможет. И это не пустая опасность. Она обладает определенным авторитетом в научном мире. И хотя Оксана никогда его не преувеличивала, однако это все же вполне реальная величина. И если она, воспользовавшись им, поднимет шум, ему будет гораздо трудней вершить свои темные дела.
  Минутами ею овладевало настоящее бешенство. Она начинала носиться по квартире, как зверь по клетке. В какие-то мгновения ей становилось страшно за себя. А вдруг это начало умопомешательства. В конце концов, как известно ни от сумы, ни от тюрьмы, ни от сумасшедшия никто не застрахован.
  Она знала, что ей надо прийти в себя, успокоиться, сосредоточиться на чем-то другом. Какая-то мысль вдруг возникла в ее голове. Сразу ухватить ее за хвост Оксане не удалось, и понадобились дополнительные усилия, чтобы это сделать. Во время их разговора Умнов произнес фразу о том, что весь мир представляет из себя сплошное конфликтное поле. Вот в чем дело, теперь она, кажется, начинает немного догадываться, что им движет. Он воображает себя кем-то вроде апостола, адептом новой религии. А все новое, как всем хорошо известно, пробивает себе путь в бескомпромиссном поединке со старым. Новое представляет в данном случае Умнов, а старое - Ягодов и она, как его прямая наследница. И никакого примирения при таком раскладе невозможно. Как говорят в таких ситуациях, попала по полной программе.
  Оксана почувствовала, что ей тяжело оставаться одной. Если она могла бы с кем-то разделить свои чувства, ей стало бы хотя бы немножечко легче. А при ее нынешнем моральном состоянии и это не так уж и плохо. Но с кем? За последние годы многие старые подруги как-то сами собой испарились. И виновата во многом в этом она, у нее не хватало времени поддерживать с ними регулярные контакты. Можно позвонить Лизе. Но через секунду после появления этой идеи Оксана поняла, что общаться с ней ей сейчас не хочется. Они обе в чем-то схожей ситуации. Да и кроме того, ей и так известно, все что она скажет.
  Оксана посмотрела на часы. Ложиться спать было еще рано, но ни читать, ни смотреть телевизор ей совершенно не хотелось. Ужинать так же не хотелось, хотя сегодня ела она очень мало. Но из-за всех этих событий у нее пропал аппетит. Так что и приготовлением еды она тоже не может себя занять. А жаль, это занятие всегда ее отвлекало от всех черных мыслей.
  Почему-то Оксана вздрогнула, когда раздался телефонный звонок. Она подняла трубку и к своему глубокому удивлению услышала мужской голос, говорящий с сильным иностранным акцентом.
  - Я имею честь говорить с госпожой Бахмутовой?
  - Да, это я.
  - Извините, что беспокою вас, но вы сами давать мне ваш телефон.
  - Раз я дала вам свой телефон, то я была не против того, чтобы вы меня бы побеспокоили, - резонно проговорила Оксана. - Но хотелось бы знать, кто говорит?
  - Извинить прошу меня, что я сразу не представляться, меня звать Роберт Эмерсон.
  Оксана сразу же вспомнила Эмерсона, причем, перед ней предстал его зрительный образ. Она отлично помнит его взгляд, который бросил он на нее в холе гостинице, когда они натолкнулись на него с Мак-Грегором. И помнит, как ей была неприятна эта встреча. И она не уверенна, что рада звонку этого человека. Впрочем, также она не уверенна, что этому так уж совсем не рада. Впрочем, она сейчас ни в чем не уверенна.
  - Может быть, я вас отвлекать от важных дел? - поинтересовался американец.
  По крайней мере, он предупредителен, отметила Оксана.
  - Я сейчас ничем не занята.
  - Значит, мне везти, - откровенно обрадовался Эмерсон. - В таком случае могу я попросить вас о встрече?
  А, собственно, почему бы и нет, отметила Оксана.
  - Я рада буду с вами встретиться, мистер Эмерсон.
  - Я не верить своему счастью. А когда мы могли бы встретиться?
  Оксане показалось, что в голосе американца прозвучало напряжение. Он боится, что она отложит встречу на долгий срок, догадалась она. А зачем откладывать?
  - Когда пожелаете? Хотите, можем встретиться сегодня вечером. - Она взглянула на часы, они показывали десять минут одиннадцатого. И совсем не поздно, впереди целая ночь. Интересно, как он прореагирует на ее предложение?
  - Это было бы замечательно. Я готовый сейчас ехать, куда вы указать мне.
  - Тогда мы можем встретиться через час. Вы знаете ресторан "Гуляка"? - В этом ресторане не так давно один ее знакомый отмечал защиту докторской диссертации, куда, как его оппонент, была приглашена и она. И сейчас это название почему-то непроизвольно всплыло в ее голове.
  - Я не знать, где ресторан. Но это не важно.
  - Я вам объясню.
  - Зачем объяснять, я взять такси и меня довезти до ресторан. Разве так нельзя?
  В самом деле, простейшее, а потому эффективное решение, одобрила Оксана. Он неплохо мыслит.
  - Так можно. Тогда через час я вас буду там ждать.
  Оксана положила трубку. Несколько минут она пребывала в задумчивости. Неожиданный звонок. Когда она давала этому Эмерсону в Вашингтоне визитку, то совсем не думала, что когда-нибудь еще раз услышит его голос. Это был всего лишь жест вежливости. Как бы она была бы счастлива, если вместо Эмерсон позвонил бы Мак-Грегор. Она бы полетела к нему на свидание, как птица. Он так ей сейчас необходим. Но вместе него другой. Увы, ей ничего не остается сделать, как смириться с реальностью.
  Оксана вдруг вспомнила, что времени у нее в обрез, а она еще не обдумала, в каком виде предстанет перед чужестранцем. Наконец-то она нашла за сегодняшний вечер первое занятие, которое доставит ей хоть какое-то удовольствие.
  Она подошла к шкафу и распахнула дверцу.
  Эмерсон ее уже поджидал; видно ему попался толковый таксист. Он сидел за столиком. Но при виде ее вскочил так поспешно, как солдат при входе в казарму командира.
  Эмерсон устремился к ней на встречу. Он именно устремился, потому что двигался не только очень быстро, но еще как-то целеустремленно. Вся его не такая уж большая по американским меркам фигура в этот момент являла собой заряженный на попадание в цель снаряд.
  Кажется, он сам понял, что немного перестарался и, не доходя до нее, резко остановился. Оксана внимательно смотрела на него. По его виду она понимала, как сильно ждал он этой встречи и что его звонок отнюдь не случайный. Неужели она произвела на него такое неизгладимое впечатление? Она почувствовала, что это ей приятно, хоть кто-то расположен к ней.
  - Я так рад вас видеть, госпожа Бахмутова, - проговорил Эмерсон. Из-за волнения он слегка задыхался, и слова прозвучали как-то невнятно. Оксана скорей догадалась, чем разобрала их смысл.
  - Мы можем говорить по-английски, - предложила она.
  - О, нет, в России нужно говорить по-русски.
  - Как пожелаете.
  - Я так желать, вы правы. Могу я целовать вашу ручку?
   Оксана решила, что она вполне может ему это позволить - и протянула ладонь. Американец с огромным почтением прикоснулся губами к ее руке, как будто это была бесценная реликвия,
  - Позвольте пригласить вас за стол, - сказал он.
  Оксана рассматривала Эмерсона, как рассматривают на подиуме модель. И не могла не отметить, что выглядел он хорошо. Можно сказать замечательно. Одет просто великолепно, костюм очень дорогой, рубашка и галстук идеально гармонируют друг с другом. Прическа так просто модельная, волос к волоску. Пожалуй, единственное, что с ее точки зрения портило общее впечатление, так это его полнота. Ей даже показалось, что по сравнению с их встречей у него на Родине, он еще прибавил в весе. А она так не любит толстых мужчин. Она не могла отделаться от ощущения, что в этом проявляется их леность и душевная дряблость, не позволяющая им держать себя в форме. Будь она на месте его жены, то непременно бы заставила бы его регулярно посещать спортзал. Но у нее в этой жизни совершенно другое место. А потому, собственно, что ей за дело, есть ли у него лишний вес или нет.
  - Хочу просить вас заказывать, - протянул Эмерсон меню.
  Оксана пробежалась глазами по ценникам, и ей стало немного не по себе, она и не предполагала, какое это дорогое заведение, тут только арабским шейхам ужинать. Ей стало неудобно перед своим сотрапезником, что она ввергла его в такие траты.
  Кажется, Эмерсон понял ее замешательство, что было, впрочем, не трудно, так как он просто вонзил в нее свой взгляд. И не сводил своих глаз с нее ни на мгновение.
  - Для меня есть большая радость и большая честь ужинать с вами, госпожа Бахмутова, - произнес он.
  Если перевести его слова на более понятный язык, это означает, что я могу заказывать все, что хочу, мысленно отметила Оксана. Ну да ладно, начнем. Обычно она старалась не есть на ночь, но при виде всех этих деликатесов у нее проснулся сильный аппетит. С таким соблазном воевать невозможно. И она решила, что катастрофы не случится, и она не прибавит сразу с десяток килограмм, если даст немного воли своему гурманству.
  Они быстро сделали заказ. Ими обоими владело сильное желание поговорить друг с другом, выяснить, какой поворот судьбы привел каждого этой ночью в этот ресторан.
  - Мистер Эмерсон, скажу честно, не ожидала вас увидеть, особенно в Москве. Что вас привело сюда?
  - Я сейчас вам сказать об этом. Но с одним условием, прошу звать меня Робертом. Мы договориться?
  - Договорились. А вы, пожалуйста, зовите меня Оксаной.
  - С большим удовольствием, Оксана, - с каким-то особым смыслом произнес он ее имя.
  - Теперь рассказывайте, что вас привело в Россию?
  - Я здесь буду обитать целый год. Меня послать в научную командировку. Я приехал писать книгу о России, о том, как она входит в эпоху глобализации. Видите, наши темы, как это сказать, - он задумался, подбирая слово, - пересекаться. Я правильно выразился.
  - Абсолютно правильно, Роберт. Это очень интересная тема для всех стран. Мир находится на историческом переломе. И это крайне важно его понять.
  - Я очень рад, что вы одобрять мой замысел. Хотите, сделаю признавание.
  - Признание, - невольно поправила Оксана.
  - Признание, - покорно повторил Эмерсон. - Мой русский далеко не самый лучший.
  - За год с такой базой вы его освоите просто отлично.
  - Я много на это надеяться. Особенно, если вы мне помогать.
   Оксана насторожилась. У нее возникло ощущение, что последнюю фразу он произнес не случайно, он прощупывает ее. Она вспомнила, как смотрел он на нее в вашингтонском отеле. Да и сейчас смотрит также, его черные маленькие бусинки глазки изучают буквально, говоря по-американски, каждый дюйм ее тела. Но хочет ли она ему помогать? Это будет означать, что ей придется взвалить на себя еще одну обузу. Вряд ли такая перспектива может ее сильно воодушевить.
  - Давайте не будем забегать вперед, мы только что встретились. - Оксане показалось, что ее ответ прозвучал вполне дипломатично, но, посмотрев на него, поняла, что на этот раз дипломатия ей не удалась. Лицо Эмерсона выразило откровенное огорчение. Он явно надеялся услышать другие слова.
  - Я так радоваться нашей встречи, - произнес он. - Быть в чужом городе одному - очень грустно. Вокруг столько чужих лиц. Вы одна, кто не есть здесь мне не чужая.
  - Это в первые дни. Пройдет немного времени - и вы обзаведетесь друзьями, - попыталась успокоить его Оксана.
  - О, нет, я долго сходиться с людьми. Это так трудно. И я далеко не всегда понимать русских, их жизнь, их мысль. Они думать по-другому, мы думаем часто не так.
  - Но в этом и будет заключаться ценность вашего труда, вы поможете своим соотечественникам лучше понять нашу страну и наш народ.
  - Да, если я сам мочь это понять. Пока я далек от такого понимания. Вы единственная, кто может мне в этом помогать.
  Да что он поет один припев, подумала Оксана. Как будто бы кроме меня в мире больше никого нет. Эмерсон смотрел на нее так умоляюще, как смотрит ребенок на взрослого, вымаливая у него подарок. И впервые за вечер Оксана пожалела, что приняла его приглашение. Кажется, он из тех людей, от которых не так-то легко отделаться. А она никогда хорошо не умела этого делать, если на нее наседали, ей было трудно отказать человеку. Вот и сейчас к своей досаде она чувствовала, как уступает давлению.
   - Разумеется, в меру своих сил я буду вам помогать, Роберт. Но примите во внимание, у меня работа, - все же попыталась Оксана защититься.
  - Я отлично вас понимать, - горячо произнес Эмерсон. - Я прошу совсем немного времени. Я хочу написать хороший труд. Он должен быть вам интересен.
  - Я в этом не сомневаюсь. Но какая основная идея вашего труда?
  Глаза у Эмерсона вспыхнули, как два фонарика.
  - Главная идея есть борьба национального и глобального. Она разворачиваться сейчас во всем мире. И я хочу проследить эта борьба в России. Русские всегда много гордиться своей национальностью. Но сейчас ваш народ вынужден подчиняться внешнему потоку. Как это происходить, какие конфликты возникать сейчас и в ближайшем будущем. Вот о чем буду писать.
  - Я уверенна, у вас получится интересная работа.
  - Если вы помочь мне.
  У него все кончается одним, вздохнула про себя Оксана. Что ж, придется с этим смириться. А еще лучше не обращать внимание на его слова.
  - Я бы хотел встречаться со многими важными для моей работы персонами, - продолжил Эмерсон.
  - Да, да, я понимаю. Вам не повезло, совсем недавно умер Ягодов - мой учитель и один из лучших специалистов по этим вопросам.
  - Я слышать об Ягодове. Но раз его уже нет, что же об этом говорить.
  В замечании Эмерсона была своя рациональность, но она покоробила Оксану. Впрочем, говорить такое американцу простительно, а вот Умнову - вряд ли...
  - Не волнуйтесь, найдем живых.
  Судя по вину американца, он был вполне удовлетворен этой частью разговора. И Оксана была почти уверенна, что она заранее была им в общих чертах продумана и доведена до победного финала. А, как человек благоразумный, вряд ли он рассчитывал на больший результат в первую же встречу. Ей даже стало немного грустно, в Эмерсоне, несмотря на его безукоризненный вид и профессорские замашки было что-то неуловимо примитивное. Его мысли текли уж по больно знакомым ей руслам. Кажется, она обречена на понимание, если не всех, то уж точно большинства его замыслов. А ей всегда нравились неожиданные люди, люди, которых она не могла долго разгадать, и которые всякий раз являлись перед ней в новом качестве или образе.
  Любопытно, что последует дальше, постаралась прикинуть она. Согласия помочь в его работе он, хотя и с некоторыми оговорками, но в целом добился. Теперь пора ему попытаться узнать побольше о ней, об ее личной жизни. Если он сейчас не начнет ее расспрашивать на эту тему, она сильно удивится.
  Оксана даже с некоторым нетерпением ждала продолжение разговора - сбудутся ли ее предвидения. Однако Эмерсон не спешил подтверждать ее правоту, он явно пока предпочитал наслаждался моментом.
  - Вы не против еще немного выпить, Оксана? - спросил он.
  - Совсем нет.
   Эмерсон разлил вино по бокалам.
  - Очень хочется выпить за встречу. Вы есть очень умная и красивая женщина. Это такая редкость.
  - Не такая уж и редкость.
  - Нет, редкость, - настаивал Эмерсон, словно бы речь шла о пари. - И мне хочется знать о вас как можно больше. Я ведь ничего не знать.
   Эмерсон выжидающе посмотрел на Оксану. Он явно наделся на откровенность с ее стороны.
  Оксана оказалась в нелегком положении. Надо ли ей рассказывать ему о себе, а если рассказывать, то что? Скорей то, что больше всего волнует его: есть ли у нее муж, дети? Иными словами, свободная ли она женщина? А впрочем, с какой стати она должна что-то скрывать? Ничего постыдного в ее биографии нет. А заодно, почему бы его ни проверить на вшивость? Это даже будет интересно.
  - Я так думаю, Роберт, вас, как и каждого мужчину, который ужинает поздно вечером, а можно сказать даже ночью практически с незнакомой с дамой, его интересует в первую очередь вопрос: замужем ли она? И можно ли пригласить ее после последней чашечки кофе к себе в номер, к примеру, на бокал шампанского? Я вас правильно поняла?
   Прямота Оксаны повергла Эмерсона в замешательство, он явно не ожидал от своей сотрапезницы такой провокации. Несколько мгновений он пребывал в легком ступоре, потом принужденно рассмеялся.
  - Скажите, это есть русская манера вести себя так? - спросил он.
  - Вы правильно заметили. Так ведут себя все русские. У вас не пропало желание изучать Россию?
  Лицо Эмерсона отразило сомнение. Он явно не знал, как реагировать на слова Оксаны: принимать ли их всерьез или воспринимать в качестве шутки.
  - Нет, совсем желание не пропадать у меня, - как-то излишне напряженно ответил он. - Я предчувствовать, что это будет очень интересно.
  - Тем лучше. Тогда я отвечу вам на ваши вопросы, которые я с вашего любезного разрешения задала вам сама. Я нахожусь в официальном разводе уже целый год, у меня есть взрослая дочь и маленький внук. Я абсолютно свободная женщина, которая может без всякой оглядки распоряжаться собой и своим временем. Я удовлетворила ваше любопытство. Вы же это хотели узнать?
  - Да, - честно сознался Эмерсон.
  Хоть не соврал, и то хорошо, отметила Оксана.
  - К сожалению, мне пора ехать домой. Уже очень поздно, а завтра на работу.
  Эмерсона явно не обрадовали эти слова Оксаны, но он не стал ее удерживать.
  - Могу я надеется, что мы совсем скоро встретиться?
  - Звоните, я открыта для контактов. Чем могу, тем и помогу.
  - Я позвоню очень скоро, - пообещал Эмерсон.
  Оксана подумала, что будь на то его воля, он бы позвонил уже через час. А ведь он в меня влюблен. Она попыталась определить, согревает ли ее эта мысль. Но все было как-то неясно и расплывчато. Ну и ладно, еще будет возможность это понять. Он ее так просто не оставит. В этом она уверенна почти на сто процентов.
  
  
   Глава 23
  
  Оксана вернулась домой в два часа ночи. И не сомневалась, что заснет почти мгновенно. Но неожиданно сон не приходил. Она ворочалась в постели, но пользы от этого не было никакой.
  Ее сон вспугнула тревога. Она была безотчетная, но очень сильная. Откуда она взялась, Оксане было не ясно, вечер прошел вполне приятно. А небольшие шероховатости не в счет, глупо же надеется на что-то идеальное. Но тревога появилась, словно бы ниоткуда и никак не хотела уходить. А потому была особенно сильной.
  Через час лежания без сна, Оксана встала и подошла к окну. Город спал так крепко, что на улице не было ни машин, ни прохожих. Только она бодрствует. Что же такого произошло, что так далеко от нее отогнало сон, что он никак не может снова с ней воссоединиться, и она вынуждена маяться всю ночь?
  С недавних пор в ее жизни появилось двое мужчин, которые не дают ей покоя. Вернее, до сегодняшнего вечера был один - Умнов. Но теперь к нему присоединился Эмерсон. То, что у него виды на нее, это она почувствовала уже через пять минут после начала их свидания. Сама по себе ситуация для нее вполне привычная, у мужчин она всегда пользовалась большим успехом. И если бы не ее принципиальная верность мужу, она могла бы менять любовников чуть ли не ежемесячно. Оксана и сама не совсем ясно понимала, что они такого в ней находили, ведь она прекрасно знает цену всем своим достоинствам и недостаткам. Где-то лет десять назад, едва отбив атаку одного очень настойчивого поклонника, она даже составила список своих привлекательных и отталкивающих черт. Где-то он лежит в квартире до сих пор, она сохранила его, как архивный документ. Впрочем, она хорошо его помнит и может даже не искать. Но и он не помог ей понять до конца секрет своей привлекательности. Да, она красивая, умная, образованная. Но не настолько красивая, чтобы затмевать своей красотой всех остальных. Да, она умная, но отнюдь не гений, ее ум не выходит за какие-то рамки обычного человека. Да, образованная, прочитала такую гору книг, которая вполне может соперничать с Монбланом. Но как раз это качество уж очень сильно редко вызывало восхищение у мужчин, им не нравилось, что она превосходит их в эрудиции. Так в чем же дело?
  Впрочем, сейчас ее волнует не секрет ее привлекательности, а то, каким образом он воздействует на одного конкретного мужчину - Эмерсона. И откуда он только такой взялся? Когда он на нее смотрит своими темными глазами, то ее охватывает ощущение, что внутри него все буквально закипает. То ли у него необузданный темперамент, который он тщетно пытается укротить, то ли она, Оксана, срабатывает для него, как ключ зажигания, воспламеняя его мотор. И теперь уже очевидно, что Эмерсон в начале пути не остановится, а пойдет до конца. Не такой он уж человек, чтобы отказываться от своих планов.
  А, в самом деле, какой он человек? Она так мало о нем знает, но при этом так сильно ощущает его присутствие, как будто бы он находится за стеной, что не может заснуть всю ночь. Но даже такой мысленный с ним контакт не помогает ей понять, как следует действовать в этой ситуации, какую линию поведения по отношению к нему выработать?
  Не слишком ли много стало в ее жизни мужчин, с которыми она не знает, что делать? А ведь список Умновыми и Эмерсоном не исчерпывается, где-то неподалеку от них маячит Олег. Его предложение и ее реакция на него до сих пор вызывает у нее содрогание. Кем бы она себя ощущала, если бы поддалась слабинке и приняла его. А ведь от такого решения ее тогда отделяла всего одна тоненькая черта. А сейчас от чего ее отделяет тоненькая черта?
  Оксана вдруг почувствовала, что у нее кружится голова. Но не от плохого самочувствия, а от того хоровода, который устроили в голове ее мысли. Как трудно одинокой, тонкой, беззащитной женщине пребывать в грубом и жестоком мире мужчин. Может, не так уж и не права Лена, что сбежала из него. Нет, это не выход; в монастыре это ей стало кристально ясным. Если эти уважаемые господа навязывают ей бой, то ничего не остается делать, как только его принять, используя секретное дамское оружие. Она не должна позволить себя ни запугать, ни подавить ни одному, ни другому, ни третьему, если он появится.
  Почувствовав некоторое облегчение, Оксана снова легла в кровать, все же надеясь, что своими размышлениями она сумела притянуть к себе сон.
  Оксана ехала на работу в плохом настроении. Она не выспалась, и сейчас мечтала об одном: вернуться домой и растянуться на кровати. И второе, что вызывало ее раздражение, это неизбежная встреча с Умновым. Какой очередной неприятный сюрприз он готовит на этот раз? Ей даже стало казаться, что придумывать их доставляет ему удовольствие. Таким образом, он проявляет свою власть над ней. А есть немало людей, для которых она является едва ли не главным смыслом жизни.
  Предчувствие ее не обмануло. Впрочем, в последнее время оно обманывало ее редко. Едва она появилась, как к ней кинулась Анна Александровна Абалкина, одна из самых пожилых преподавателей кафедры. Их связывало то, что до появления Оксаны именно она была официальной фавориткой Ягодова. Но как только он увидел новую сотрудницу, так почти сразу дал ей отставку. Но Анна Александровна, к удивлению не только самой Оксаны, но и всех, кто наблюдал за развитием этих увлекательных событий, вполне спокойно восприняла изменение своего статуса. Она не только не пыталась вернуть себе Ягодова, но благожелательно отнеслась к Оксане до такой степени, что даже давала ей советы, как лучше себя вести в такой ситуации. И некоторые из них оказались весьма полезными.
  Оксана была благодарна ей за такое отношение, так как меньше всего ей хотелось быть втянутой в женскую склоку. К тому же она не считала себя виноватой, что Ягодов сделал выбор в пользу ее. Она для этого не предпринимала ровным счетом никаких шагов. И все же считала, что должна каким-то образом отблагодарить бывшую фаворитку. И хотя с тех пор прошло невероятное количество лет, но все эти годы, Оксана, как могла, покровительствовала Абалкиной.
  Со своей стороны Абалкина воспринимала это покровительство с благодарностью, но к ее чести никогда им не злоупотребляла. За всю многолетнюю летопись их отношений она обращалась за протекцией к Оксане считанное количество раз. Это помогло женщинам поддерживать все это время отношения искренней симпатии. Хотя непосредственно они общались не так уж много. И за все эти годы ни разу не были друг у друга в гостях.
  Лицо Абалкиной было чрезвычайно бледным, и Оксан даже испугалась, не станет ли ей сейчас плохо? Все же она далеко не молодая. На всякий случай она даже подхватила ее за локоть.
  - Что-то случилось, Анна Александровна? - спросила Оксана. При этом внутренний голос подсказал ей, что причина расстроенных чувств женщины является Умнов. Кто еще может довести здесь человека до такого состояния.
  Абалкина испуганно посмотрела по сторонам, как будто бы боялась, что ее подслушивают.
  - Я только что была там, - кивнула она на дверь кабинета заведующего кафедрой.
  - И что вам там сказали?
  - Он уволил меня. Сказал, что мой уровень не соответствует требованиям, которые предъявляются преподавателям нашей кафедры.
  Как ни странно, но с этим утверждением Оксана была согласна, Абалкина, как преподаватель, давно не росла, самое меньшее последние десять лет. Но ей было очень жалко ее; одинокая женщина, без мужа и детей, как она будет жить на свою грошовую пенсию? Да она долго и не выдержит такого растительного существования.
  - Что я могу сделать для вас, Анна Александровна? - грустно спросила Оксана.
  Абалкина опустила голову.
  - Вы можете, Оксана Леонидовна, поговорить с ним. Ну, хотя бы еще годочек, чтобы я свыклась с этой мыслью. Что я стану делать без работы одна в квартире? Я долго не выдержу.
  - Вы говорили ему об этом?
  - Только начала, но он тут же прервал. - Абалкина умоляюще посмотрела на нее. - Во имя Бориса Петровича, я прошу вас, - вдруг произнесла она очень тихо, но Оксана услышала.
   Оксана подумала, что это скорей всего был запрещенный прием, но в такой ситуации вряд ли она может осуждать за него Абалкину.
  - Я попробую поговорить с ним, - мрачно произнесла Оксана.
  Она направилась к кабинету. И не без труда поборола искушение войти в него без приглашения. Ее до краяв переполняло желание нагрубить Умнову.
  И все же она постучалась и вошла только после того, как услышала приглашение.
  - Я так и знал, Оксана Леонидовна, что вы загляните на мой огонек, - весело проговорил Умнов. Судя по его виду у него было хорошее настроение.
  - Почему вы были так уверенны, Валерий Витальевич?
  - После разговора со мной кому еще бежать за заступничеством Абалкиной.
  Да, он просто весь сияет от удовлетворения от своей догадливости. Самодовольный индюк¸ вот он кто. Оксана даже обрадовалась, что, наконец, нашла ему определение.
  - Она, в самом деле, попросила меня поговорить с вами. Она очень убита вашим решением. Для нее это настоящая жизненная катастрофа. Она одна и кроме работы у нее больше в жизни ничего нет. Вы знаете, что происходит с такими людьми?
  Умнов нахмурился.
  - Давайте с вами договоримся, вы не будете давить на мою жалость.
  "А она у вас есть? - просто до жути захотелось спросить Оксане. Но она не спросила.
  - Это типично женское орудие, как же им не воспользоваться, - сказала она.
  - У нас с вами не семья, а работа, и мы должны думать о работе. И поступать соответствующим образом. Или вы не согласны?
  - То, что у нас с вами не семья? - не смогла удержаться от реплики Оксана.
  Умнов хмуро посмотрел на нее, но затем внезапно рассмеялся. Когда он смеется, то даже кажется добрым, невольно отметила Оксана. Но теперь она точно знает, что это обманчивое впечатление.
  - Мне нравится, что вы остроумная женщина, - сказал он.
  Это, кажется, единственное, что ему во мне нравится, подумала Оксана.
  - У меня есть и другие достоинства.
  - Не сомневаюсь.
  - Я остро реагирую на несправедливость.
  - В чем вы усматриваете с моей стороны проявление несправедливости?
  - В том, что увольняется заслуженный человек.
  - А в чем вы усматриваете заслуги Абалкиной?
  - Она проработала на кафедре двадцать пять лет, больше всех нас.
  - Но в чем тут заслуга, сам по себе стаж работы заслугой не является. Я изучил ее конспекты. Тут даже нафталин не поможет, все изъедено молью. Ее научный гардероб безнадежно вышел из моды. Это даже не стиль ретро. Вам не жалко студентов, которые слушают все это?
  - А вам не жалко, Анны Александровны?
  - Жалко. И что из этого. Знаете, я всегда непременно задаю себе вопрос: какими мотивами в каждой ситуации я должен руководствоваться? А какие должен преодолеть или запереть в себе. В данном случае оставлять ее на кафедре - это совершать ошибку. И, между прочим, я уверен, вы сами это понимаете. Она сама виновата, она остановилась в своем развитии самую малость лет пятнадцать назад. А за это время мир переместился в другую эпоху. А тот, кто останавливается, сам выносит себе приговор. Так что это не я ее увольняю, она сама подписала себе приговор. А я лишь его глашатай. Честно говоря, я даже не вижу тут тему для серьезного разговора.
  - А для не серьезного? - снова не удержалась Оксана.
  Умнов вдруг пристально посмотрел на нее.
  - Давайте будет друг с другом честными. Мне известно, что вы обе были тесно связаны с Ягодовым. Не движет ли вами, Оксана Леонидовна, корпоративная солидарность?
  Не следует ли дать ему за такие намеки пощечину? прикинула Оксана. Интересно, как бы это выглядело, и какова была бы его реакция? Ей вдруг так захотелось это выяснить, что у нее невольно напряглась рука, которой она могла бы дать ему по лицу.
  - Мною движет сочувствие к человеку, которому будет очень плохо.
  - Что же делать, если жить так жестоко устроена. Постоянно происходит выбраковка. А иначе не будет развития.
  - А вы не боитесь, что однажды и вы...
  - Только псих, да султан Брунея этого может не бояться. Первому все ни почем, а второй настолько богат, что денег хватит его потомкам в сотом колене. Я не собираюсь скрывать, что этого боюсь и принимаю соответствующие меры.
  - И какие же?
  - Стараюсь делать то, чего не хотела делать ваша Абалкина - не останавливаться на достигнутом. Не прекращать бег вперед ни на минуту. Помните, как замечательно сказала Алиса из страны чудес: чтобы стоять на месте, надо бежать все быстрей и быстрей.
  - То есть вы все время в дороге, в пути.
  - Именно.
  - Но ведь когда человек бежит, он мало что замечает вокруг.
  - Когда говоришь с вами, следует обдумывать каждое слово, вы так умело за них цепляетесь.
  - Надеюсь, это не повод, чтобы и меня уволить.
  Умнов расхохотался.
  - Беседа ни с одной женщиной не доставляла мне такого удовольствия, как с вами.
  - Может, вас избегают женщины? Или вам достаются не самые лучшие представительницы нашего пола?
  - Да, нет, на это я не могу пожаловаться. Разве я не красивый мужчина?
  Да, ты красивый мужчина, мысленно согласилась Оксана. Ну и что из этого? Все равно ты самодовольный индюк.
  - По-моему это не тема нашего обсуждения.
  - А о чем мы, собственно говорим, мое решение об увольнение Абалкиной не изменится. И даже ваше остроумие тут бессильно. Хотя оно мне очень нравится.
  - Если бы только мое остроумие, по-моему, тут все бессильно. Извините, что отняла у вас столько времени. Вам же надо бежать вперед.
  Не дожидаясь ответа, Оксана вышла из кабинета.
  
  Глава 23
  
  Когда Оксана уже уходила с работы, раздался звонок. Она узнала голос Олега. Но еще ни разу она не слышала у него такой испуганной интонации.
  - Наташа не открывает дверь. Она заперлась в квартире и молчит. Я не знаю, что происходит. Приезжайте.
  Оксана поймала машину. Всю дорогу она гадала, что же произошло? В последнее время дочь становится все менее уравновешенной, неурядицы жизни подтачивают ее хладнокровие и выдержку, как подземные воды фундамент дома. Вот она и начинает паниковать. И кто знает, на какой поступок она способна в такой ситуации? Самый опасный тип человека - это интравент. А Наташа просто классический пример интравента. Она может, словно аккумулятор, долго копит все в себе, а затем разрядить эту энергию самым ужаснейшим способом.
  Машина, как и положено в этом городе, то и дело застревала в пробках, и нервное напряжение по накалу приближалось у Оксаны к напряжению в высоковольтной линии. Все самые мрачные предчувствия все своей сворой набросились на нее. Если действительно что-то случилось страшное, то виновата в этом будет она, Оксана. В последний год она уделяла дочери мало внимания, наталкиваясь на стену, покорно удалялась, полагая, что так лучше для обоих. Но на самом же деле она обманывала себя, просто ей не хотелось ввязываться в бесконечные баталии с Наташей. Гораздо проще и спокойней под благовидным предлогом было отступить на заранее подготовленные позиции. А ей ли не знать, что для самооправдания всегда можно найти удобную причину, в мире их ровно столько, сколько нужно людям. Да еще про запас есть большое количество. А ведь однажды во время ссоры с мужем она сказала ему, что самый большой, а может быть и единственный грех в мире - это самообман. Все же остальные прегрешения - это производные от него. Но сама она впала в этот грех, причем, подсознательно понимая, что происходит. Но вместо того, чтобы выпустить эти мысли на волю, глушила их, словно вражеский голос. И если произошла беда, она уже никогда не простит себе это. И даже не представляет, сможет ли она дальше жить с этим кошмарным грузом на душе.
  Оксана влетела в подъезд и, не обращая внимания на лифт, помчалась по лестнице. На площадке она увидела Олега, который сидел на грязном полу, прислонившись к дверному косяк и курил. Увидев ее, он даже не сделал попытки привстать, только устало поднял и опустил брови. В таком виде она его еще никогда не видела.
  - Ну что? - спросила Оксана. Она глубоко втянула носом воздух, проверяя, нет ли в нем примеси газа. Но запаха газа к своему облегчению, она не почувствовала.
  - Не знаю, что, - ответил Олег. - Нет ответа.
  - А может быть, ее нет в квартире?
  - Есть. Соседка сказала, что видела, как она входила. Если она сейчас не откроет, придется взламывать дверь.
  - Подожди. - Оксана подошла вплотную к двери. - Наташа, - крикнула она, - это я, твоя мама! Умоляю тебя, открой.
  Оксана внимательно прислушивалась к тому, что происходит по ту сторону двери. Но не каких звуков там не раздавалось.
  - Придется ломать, - мрачно проговорил Олег. - Не знаете, куда надо звонить, чтобы пришли те, кто ломают двери?
  - Да, подожди ты со своим ломаньем, - раздраженно отмахнулась от него Оксана. - Что вы за люди, не в состоянии друг с другом поладить. Почему за вас все должны решать другие. Вам уже не так уж и мало лет.
  - Такими нас вы и уж воспитали, - со свойственной ему циничностью ответил Олег.
  - Никто вас такими не воспитывал, сами стали, по своей инициативе.
  Оксане вдруг стало дурно. Совсем не исключено, что там, в квартире, случилась беда, а они ведут дискуссию на тему отцов и детей.
  - Наташа, - снова крикнула она, - это я, твоя мама. Умоляю тебя, открой. Иначе я не выдержу.
  Внезапно за дверью послышались шаги, затем она так резко отворилась, что Оксана едва успела отпрянуть, иначе дверной косяк ударил бы ее по лбу.
  На пороге появилась дочь. Она была очень бледной.
  - Мама, входи, - сказала она. - А тебя я не пущу. - Эта фраза уже предназначалась мужу.
  - Ты не имеешь права, - начал было Олег, но Оксана что есть силы сжала его запястье.
  - Я тоже прошу тебя уйти. Вы поговорите потом. - Оксана вдруг испугалась, что супруги начнут громко ссориться прямо здесь, на лестничной площадке. Судя по виду Наташи, ей не стоит с ним сейчас разговаривать, ничем хорошим это все равно не закончится. А без скандала вполне можно и обойтись.
  Неожиданно Олег не стал спорить, он встал, отряхнул с себя пепел и стал спускаться по лестнице. В его позе и походке было что-то неестественное, театральное. "Позер", - невольно подумала Оксана.
  Они прошли в комнату.
  - Почему ты его не пускаешь? - спросила Оксана.
  - Потому что не хочу его видеть.
  - Ты сильно напугала его и меня.
  Наташа села на диван. Кажется, она вовсе не намерена извиняться, отметила Оксана.
  - Что все-таки случилось?
  - А какая разница, если ты все равно не можешь помочь.
  - Я всегда помогала тебе, насколько это было в моих силах.
  - Вот именно в твоих силах. А сейчас как раз тот случай, когда ты бессильна.
  - И все же объясни.
  - Мне позвонили из кооператива. В течение трех дней я должна внести деньги. Или меня отчислят. Что ты на это скажешь?
  - Я продам свою квартиру, и ты внесешь деньги.
  Наташа неожиданно рассмеялась. Правда, хрипло и невесело.
  - И где ты будешь жить? На улице? Станешь бомжем.
  - Почему непременно бомжем. Я могу снимать квартиру.
  - С твоей-то зарплатой. Не смеши.
  - Значит, комнату.
  - Я не хочу слышать ни о чем подобном. И никогда не приму от тебя такую жертву.
  - Это не жертва.
  - А что же?
  - Мать на то и мать, дабы помочь своему ребенку, когда он попадает в сложную ситуацию. Это не жертва и даже не долг, это потребность.
  - Всему есть свои пределы. Я не согласна с твоим предложением. И я больше не хочу говорить об этом. Ты меня извини, но мне хочется побыть одной. Мне так комфортней, чем находиться с кем-то.
  - Хорошо, я уйду. Кстати, где Миша? - внезапно встрепенулась Оксана.
  - Он в яслях. Ходит уже несколько дней.
  - Но ты же не хотела его туда отдавать. Он много болеет.
  - Вот пусть там и закаляется. У них в группе они делают специальные упражнения для закаливания. В общем, я решила, что так будет лучше.
  Наташа замолчала и выжидающе посмотрела на мать. Это был знак, что пора покидать эту квартиру.
  Они попрощались так сухо, как не прощались еще никогда. Но Оксана все равно чувствовала облегчение; главное не произошло ничего ужасного. В нынешней ситуации это уже хорошо. А все остальное как-нибудь наладится.
  
   Глава 24
  
  Пока Оксана ехала домой, высказанное во время разговора с дочерью предложение продать квартиру стало быстро обретать консистенцию твердого намерения. Она должна помочь дочери и поможет. И ничего такого уж страшного в этом нет. Будет жить на съемной жилплощади. Не она первая и не она последняя. Одна преподавательница их кафедры снимает жилья уже много лет. Ей пришлось продать свою квартиру для погашения каких-то долгов - подробностей этой истории она, Оксана, не знает и с тех с пор кочует по чужим углам. И никто по ее виду не скажет, что она глубоко несчастна, наоборот жизнерадостней и веселее многих. Если не превращать эти перемены в ее судьбе в трагедию, а воспринять их как необходимый этап в жизни, то и она вполне способна нормально существовать в этих условиях.
  Оксана так сумела успокоить саму себя, что даже перестала думать о том, что ей предстоит. Но это продолжалось ровно до той минуты, пока она очутилась в своей квартире. Она представила себе, что совсем скоро придется со всем этим расстаться, и ей тут же стало тяжело на душе. Она так привыкла к своему небольшому, но уютному жилищу, не так давно сделала а нем небольшой ремонт. С любовью обставляла комнату и кухню. И вот теперь с этим придется все это покинуть.
  Ей даже захотелось всплакнуть, но она все-таки пересилила себя. Она должна сконцентрировать всю свою волю и выполнить задуманное. Причем, сделать надо все очень быстро. Конечно, квартиру за два дня продать невозможно, но можно одолжить под нее деньги. А потом расплатиться.
  Оксана стала думать о том, кто может одолжить ей деньги. Мысленно она перечислила всех кандидатов, у кого она могла бы попросить такую солидную сумму. И быстро убедилась, что единственный человек, кто это может сделать реально - бывший муж. Вот уж к кому она не хотела обращаться. Да и Наташа откажется принимать деньги у этого повесы. Единственный способ заставить ее это сделать - обмануть дочь, сказать, что получила их от другого человека. Но имеет ли она право на такой поступок?
  Прошел час, а Оксана все пребывала в размышлениях. Аргументы - за и аргументы - против сталкивались в ее душе, как два враждебных войска на поле битвы. Лучше разгружать из вагона мешки с цементом, чем так мучиться из-за невозможности принять решение. Нет ничего ужаснее, чем состояние раздвоенности. Принц Гамлет потому и погиб, что предпочел смерть подобному испытанию.
  Внезапно к ней пришла простая, но обрадовавшая ее мысль: раз она не может принять решение, то пусть за нее это сделает судьба. Сейчас она подбросит монетку: решка - она попросит деньги у бывшего благоверного, орел - будет продолжать думать, как ей их раздобыть а другом месте.
  Дрожащей рукой она отыскала в кошелке монетку и подкинула ее. Она упала на пол. Оксана нагнулась; выпала решка. Ей сразу же стало легче. Так хочет не она, так хочет, чтобы она так поступила бы тот, кто управляет всем. И не подчиниться ей этому божественному указанию - просто грех.
  Уже больше ни в чем не сомневаюсь, Оксана стала звонить бывшему мужу.
   Альберт даже не скрывал, что очень рад ее звонку. Она не стала ему ничего объяснять, сказал лишь, что ей надо его увидеть по неотложному делу. И готова приехать к нему домой или в любое другое место на земле, которое он укажет. Но Альберт проявил благородство, пообещав, что сам приедет к ней через час.
  Оксана даже решила приготовить к его приезду скромное угощение. Он, конечно, может бог знает, о чем подумать, но это его личное дело. А у нее гораздо более важная задача - помочь дочери. Альберт никогда не был уж особо чадолюбивым отцом, его всегда несравненно больше занимали собственные проблемы. А сейчас, когда Наташа выросла, а они расстались - тем более. Но все же она надеется, что отцовские чувства взыграют в нем, и он даст деньги. Тем более она обещает ему их вернуть.
  Альберт, как и обещал, приехал через час. Вот только его вид Оксане сразу же не понравился. Если во время недавней их встрече он выглядел, как огурчик, то на этот раз он был весь какой-то потрепанный. Лицо одутловатое, как после запоя, костюм мятый, словно в нем спали. Ее сразу же охватило плохое предчувствие.
  - Оксаночка, как я рад, что ты вспомнила обо мне, - произнес Альберт, и Оксана почувствовала характерный винный запах. Да он к тому же еще и не трезв. Не поступила ли она опрометчиво, позвонив ему?
  - Выпьешь чаю? - предложила Оксана.
  - Чаю? - Он как-то странно посмотрел на нее, его глаза без конца мигали. - С тобой готов выпить все, что угодно. Даже что-нибудь и покрепче.
  - Если хочешь выпить со мной, то я согласна только на чай. Так как?
  - Чай, так чай.
  У Оксаны все уже было готово, оставалось лишь вскипятить воду.
  - С тобой все в порядке? - осторожно спросила Оксана.
  Альберт почему-то не спешил с ответом.
  - Ты видишь, я жив. Хотя тебя рядом нет, но я не умер.
  Начинается старая песня, тоскливо подумала Оксана.
  - Я и не думала, что ты умрешь после нашего развода. И рада, что у тебя все в порядке.
  - Люди никогда не радуются чужим успехам. Это не более чем лицемерие.
  Наверное, он прав, зависть где-то свила гнездо и в моей душе.
  - Не стану тебя разубеждать.
  - Бесполезно. Все равно не поверю.
  - И не надо. Садись к столу, попьем чая и поговорим.
  - Ты мне предлагаешь очень интересную программу. Ты снизошла до того, что хочешь со мной поговорить. Что же такого могло случиться?
  - Очень скоро узнаешь. Твое любимое вишневое варенье.
  - Раз угощаешь меня вишневым вареньем, значит, хочешь сообщить мне что-то грандиозное. Я начинаю сгорать от нетерпенья.
   Оксана сама не знала, почему медлила. Вся эта затея ей вдруг представилась ошибочной. Альберт не тот человек, с кем бы она хотела обсуждать свое дела. Даже если они касаются их общей дочери. К тому же он сегодня вообще какой-то странный. И дело вовсе не в том, что он не трезв, а в чем-то другом.
  - Да, я хочу тебя попросить о важном одолжении. Но не для меня, а для Наташи. Ей срочно нужна большая сумма, иначе ее отчислят из кооператива. А ты знаешь, какая у нее тяжелая жилищная ситуация. Я же со своей стороны обещаю, что в самое ближайшее время верну тебе все. До копейки.
  Альберт несколько минут молчал.
  - И каким же образом ты собираешься возвращать?
  - Продам эту квартиру, а сама стану снимать. Просто это невозможно сделать в течение нескольких дней.
  - Ты опоздала.
  - В каком смысле?
  - В обычном. У меня нет денег. Я совершенно пустой.
  - Но у тебя же были, ты печешь романы, как блины. Они хорошо расходятся. Ты сам говорил.
  - Так оно и есть, а вот денег нет. Три дня назад были, а сегодня я полный ноль.
  - Что же случилось?
  - Я проигрался. Спустил все. И даже остался одному фраеру должен. Не очень много, но у меня и этого нет. Я хотел перехватить на пару месяцев у тебя. Вот и примчался, едва ты позвонила.
  Несколько мгновений Оксана пребывала в ступоре, затем ее охватил смех. Она смеялась и не могла остановиться. Если это не самая жестокая ирония судьбы, так что же? Ее гримаса?
  Наконец она прекратила смеяться.
  - Сожалению, но я тебе ничем не могу помочь. Придется из этой ямы тебе выкарабкаться без моей помощи.
  Она увидела, как Альберт сразу же потерял интерес к их встрече. Судя по всему, сейчас он мог думать только о своем долге. И ничего другое его не интересовало.
  Они расстались черед десять минут. Оксана проводила бывшего мужа с чувством облегчения. Ей даже не было его жалко, она вдруг ясно поняла, что этот человек ей стал окончательно не интересен.
  
   Глава 25
  
  Оксана решила попытаться поспать. Ей требовался хотя бы небольшой перерыв, чтобы затем с новыми силами приступить к решению своих неразрешимых проблем. Иначе она просто сойдет с ума.
  Она не стала ничего убирать со стола, подошла к тумбочке, достала тюбик, высыпала на ладонь два маленьких белых кругляшка. Это были снотворные. Пользовалась Оксана ими крайне редко, последний раз это случилось перед разводом с мужем. Она никак не могла заснуть, предстоящая церемония наводняла ее таким количеством мыслей и эмоций, что они отгоняли сон. А она хотела прийти в суд спокойной и уверенной в своем решение.
  Как ни странно, но тогда таблетки ей помогли, она быстро заснула и пришла разводиться, как и хотела, бодрой и спокойной. И во время короткого процесса чувствовала себя очень уверенно. Она сама удивлялась, что не испытывает ни сомнений, ни сожалений. И вот, вспомнив о том успешном опыте, она решила воспользоваться им и сейчас. Может быть, когда она проснется, ей будет легче решиться на неизбежное.
  Оксана приняла пилюли, легла на кровать и стала ждать, когда сон смежит ее веки. Лекарство быстро показало, на что оно способно; не прошло и десяти минут, как она уже спала.
  Оксана проснулась как-то внезапно, как будто бы кто-то ее толкнул. Но в квартире, кроме сумерек, никого больше не было. Она села, проверяя свое самочувствие. Ожидания ее не обманули, она, в самом деле, чувствовала себя свежей и бодрой.
  Она села на кровати, подобрав под себя ноги. Ее охватило странное состояние, она ни о чем не думала, она ждала, когда мысли сами прилетят к ней и подскажут, что делать.
  Она даже не сразу уловила тот момент, когда они начали разматывать свою длинную ленту. А когда уловила и поняла, куда они направились, то сильно удивилась. Такого поворота событий она никак не ожидала.
  Оксана думала об Эмерсоне. Она попыталась прогнать эти мысли, как посланные ей по ошибке, но они упрямо возвращались ан прежнее место.
  Мысли предлагали ей занять деньги у него. Он человек далеко не бедный, это видно и по тому, как он одевается и по тому, как держится. Да и сам он намекал на свое благосостояние. К тому же она ему нравится, его взгляд настолько красноречиво об этом свидетельствует, что обмануться тут невозможно. А коли так, то не исключено, что он будет рад ей помочь.
  Но с другой стороны просить у него деньги вряд ли прилично. Ведь они едва знакомы, провели вместе всего один вечер. И этого явно не достаточно, чтобы обращаться к человеку с такой просьбой. Она всегда была крайне щепетильна в подобных делах. Правда, с другой стороны она еще не попадала в такую патовую ситуацию. Может ли она один раз разрешить себе поступиться своими принципами?
  Нет, это полная чушь! мысленно воскликнула Оксана. Просить деньги у Эмерсона - это все равно, что выйти на улицу и обратиться с такой просьбой к первому встречному. А он для нее мало чем отличается от такого человека, по большому счету она не знает о нем ничего. Или почти ничего.
  Это все так, но среди ее знакомых он единственный, кто реально способен ей помочь. Ни у кого таких денег и в помине нет, все ее друзья и подруги люди не богатые. Другое дело Эмерсон, ну что ему стоит ссудить ей такую сумму, у него не убудет. Никогда раньше она не завидовала богатым, но сейчас поняла, как это иногда чертовски хорошо принадлежать к их сословию. Она же всю жизнь считает копейки и рубли, и так привыкла к подобному образу жизни, что не испытывала до самого последнего момента особых неудобств. Ей всегда казалось, что по-другому и не может быть. Это ее крест и его спокойно надо нести. Но вот сейчас у нее на сей счет совсем другие мысли и чувства.
  Деньги, деньги, думала Оксана, как планеты крутятся вокруг солнца, так и жизнь на земле крутится вокруг них. Из-за денег люди меняются часто прямо на глазах, совершают такие поступки, которых никак от них не ждешь. Они подминают человека, круша его совесть и душу, превращая его в безжалостное создание, что-то вроде терминатора. Вот и она готова поступиться самим ценным в себе ради них.
  Но может быть, она преувеличивает глубину своего возможного падения, возражали одни мысли другим. Что измениться, если она одолжить деньги у Эмерсона. Всего-то максимум на месяц, а то и меньше; все зависит от того, как быстро удастся продать квартиру. Для американца это не будет являться абсолютно никакой потерью, он, скорей всего и не ощутит их отсутствие. А затем она вернет долг и со спокойной совестью закроет эту страницу своей биографии. Она же не собирается его обманывать, а намерена честно с ним расплатиться. А он даже скорей всего будет рад, что может оказать услугу женщине, которая ему нравится. Нормальный мужчина именно так и будет воспринимать эти события.
  Оксана почувствовала облегчение. Она сумела выстроить логическую цепочку, которая позволяла ей обратиться к Эмерсону с такой просьбой. Более того, она сейчас позвонит ему, и она точно знает, что он будет очень рад ее звонку. И это еще один аргумент в пользу ее решения.
  Все произошло точно, как она и предполагала, Эмерсон даже не скрывал радости от ее звонка, его голос откровенно выдавал его состояние.
  - Роберт, - проговорила Оксана, - мне бы хотелось с вами встретиться. У меня есть к вам разговор.
  - С большим удовольствием встретиться с вами, - услышала она ответ. - Когда?
  - Прямо сейчас. То есть через час.
  - Я согласен. Где?
  - Где пожелаете.
  - Тогда я желать в том же ресторане. Там хорошая кухня.
  Ни против ресторана, ни против его кухни у Оксаны возражений не было. Она бы согласилась встретиться на крыше небоскреба или на мусорной свалке. Какая разница, лишь бы он согласился выполнить ее просьбу.
  Пока она ехала на встречу, то, как заученный урок, повторяла текст, который собиралась произнести перед ним. Она старалась, чтобы он бы не выглядел чересчур униженным, это должно звучать не как прошение, а как равноправная сделка. Она просит деньги, но и твердо обещает их вернуть в оговоренный срок. Ничего особенного или экстраординарного в этом нет, таких соглашений в мире заключаются миллионы. Одни люди имеют деньги, а другие в них нуждаются. И те, кто имеют, сужают их тем, кто в них нуждается. Она даже готова рассмотреть вариант, что возвратит долг с процентами. В конце концов, должен же и он иметь какую-то выгоду от этой операции.
  Хотя Оксана сильно торопилась, но Эмерсон ее снова опередил и ждал за столиком. При виде ее он, широко улыбаясь, устремился ей на встречу. Кажется, это уже напоминает ритуал.
  - Я так радоваться вас видеть, Оксана, - проговорил он.
  - Я тоже рада. - Она улыбнулась, но почувствовала, что улыбка получилась вымученной. Лучше уж тогда не улыбаться совсем, решила Оксана.
  - Пойдемте за столик. Я заказал вино и фрукты.
  - Спасибо, вы очень предупредительны, Роберт.
  Он как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.
  Они сели за столик, и Эмерсон разлил вино по бокалам.
  - Вы сделать для меня большой подарок, позвонив мне, - произнес он. - Я вам очень признателен. Я хотеть вам звонить, но не был уверен.
  Оксана почувствовала некоторую растерянность, ее заготовленный текст не вписывался в контекст начавшегося разговора. Но она должна начинать, иначе Эмерсон может неправильно истолковать ее поступок и зайдет очень далеко. А оттуда ей будет крайне трудно вернуться к тому делу, ради которого она мчалась сломя голову через пол Москвы.
  - Роберт, я прошу прощение, но у меня к вам сугубо деловой разговор. Я понимаю, наши отношения не позволяют мне обратиться к вам с такой просьбой, но так получилось, что вы единственный человек, способный мне помочь.
  Эмерсон удивленно взглянул на нее, он явно не ожидал услышать подобного вступления, и был настроен совсем на другую волну. Оксане даже стало немного жалко его, ему сейчас придется испытать сильное разочарование. Может, встать и уйти? Нет, это еще больше обидит его. А она снова окажется один на один со своей неразрешимой проблемой.
  - Я вас слушать, Оксана, я вас внимательно слушать.
  - Я прошу вас дать взаймы мне денег, если вас это не затруднит. - Она назвала сумму.
  - За этим вы меня пригласили? - после весьма продолжительной паузы осведомился Эмерсон.
  Оксана невольно отвела глаза.
  - Да. Для меня этот вопрос почти жизни и смерти.
  - Да. Я понимать. В Америке часто деньги есть вопрос жизни и смерти. Могу я узнать, зачем вам нужны эти деньги? Или это есть секрет?
  - Никакого секрета нет, я вам все расскажу. Моя дочь взяла кредит на покупку квартиры, на днях ей надо внести очередной взнос, а денег взять неоткуда. Я намерена продать свою квартиру и расплатиться с вами, если вы дадите денег. Но на это понадобится время, я думаю, месяц. Я готова запалить проценты.
  Эмерсон молчал. Он смотрел на нее, но Оксане казалось, что он ее не видит, такой застывший был у него взгляд. Ей даже захотелось дотронуться до его руки, чтобы вернуть американца к действительности.
  Но он это сделал без ее помощи.
  - Если вы продать квартиру, Оксана, где вы жить?
  Оксана сделала беззаботное лицо.
  - Это не проблема, у нас в стране огромное число людей снимают жилье. Если не ошибаюсь, в Америке происходит тоже самое.
  - Да, в Америке тоже многие снимать квартиры, но у нас люди стремятся иметь собственный дом. И ради этого готовы на все. Вы понимаете, Оксана?
  - Я понимаю. Роберт. Но у меня другие обстоятельства.
  - Я думать, у нас с вами будет сегодня другой разговор.
  - Извините, если обманула ваши ожидания.
   Эмерсон неопределенно кивнул головой.
  - Я должен немного подумать, - сказал он.
  - Разумеется.
  - Может, вы пока будете есть. Я сделать заказ.
  - Спасибо, я не хочу. Я выпью воды.
  Оксана не кривила душой, у нее действительно не было никакого аппетита. В эти минуты еда, даже самая изысканная, ее совершенно не привлекала. Она даже не могла на нее смотреть, она с нетерпением и опасением ждала ответа своего собеседника.
  Между тем Эмерсон не спешил. Он сидел неподвижно, почти как манекен, и смотрел прямо перед собой. Оксана, дабы его не отвлекать от размышлений, старалась не шевелиться. От неподвижности у нее даже заломила спина.
  Внезапно Эмерсон очнулся. Он бросил на Оксану странный взгляд.
  - Я предлагать вам выпить, - вдруг произнес он.
  Пить, как и есть Оксане совершенно не хотелось, но она решила поддержать почин.
  - Давайте выпьем. Роберт.
  Эмерсон до краев наполнил бокалы. Оксана лишь слегка пригубила, он же одним глотком осушил вино до дна.
  - Я могу дать вам эти деньги, Оксана, - произнес он.
  Оксана почувствовала огромное облегчение.
  - Спасибо, Роберт, - с чувством признательности к нему поблагодарила она.
  Эмерсон бросил на нее быстрый взгляд, Оксана он почему-то не понравился. У нее вдруг возникло предчувствие, что сейчас она услышит самое основное.
  - Я сказал не все, Оксана. Я не говорить еще самого главного. Я могу дать эти деньги, но я иметь одно условие.
  Он сделал паузу.
  - Я слушаю вас.
  - Я приехать в Россию на год. Вы получить эти деньги без отдавать, я вам дам, как это говорится, на совсем. - Он вдруг наклонился к ней. - Но этот год, что я здесь жить, вы будет жить со мной.
  - Как это с вами? Я не совсем понимаю. - Но Оксана все поняла, и ее вдруг прошиб озноб.
  - Что тут не понять, Оксана. Вы жить со мной, как моя любовница.
  "Дать ли ему пощечину или вылить ему в лицо бокал вина, который она не допила?" задала себе вопрос Оксана. Все же она и не предполагала, что он такой мерзавец.
  Но она не сделала ни того, ни другого. По крайней мере, пока.
  - Вы предлагаете мне это всерьез?
  - Именно в серьез. Это сделка, я вам дать деньги, вы мне - себя.
  - Вы же культурный человек, вы же профессор, как вы можете такое предлагать.
  - Я в первую очередь человек, я в первую очередь мужчина. А потом все остальное. А вы мне очень очень нравиться, Оксана. И вы это хорошо знаете. Я прав?
  Оксана, чуть помедлив, кивнула головой.
  - Вы мне нравиться с первого взгляда, там, в Вашингтоне. Я все время смотреть на вас. Вы были неподражаемы.
  Да, это самое настоящее признание в любви, подумала Оксана. Вот только то, что следует из него, на любовь как-то мало похоже.
  - Спасибо, Роберт, за признание, но вам не кажется, что ваше предложение оскорбляет же ваши чувства.
  - Не кажется! - резко произнес он. - Я хотеть вас и судьба дает мне большой шанс. И я не дурак его упускать.
  - А если я не соглашусь.
  - Я не дать деньги. Это сделка. Вы получать то, что вы хотите, я получать то, что хочу я. Это хорошая сделка. Мы можем подписать контракт. Я вам деньги, вы жить год со мной.
  - Не думала, что вы такой.
  - А вы думать, какой я? - В голосе Эмерсона прозвучала ирония.
  В самом деле, что я о нем думала? Да, почти ничего, мысленно согласилась с ним Оксана.
  - Рискую еще раз вас огорчить, но я вынуждена отказаться от столь выгодной сделки.
  Однако к удивлению Оксаны, Эмерсон не выглядел огорченным. Он спокойно смотрел на нее, и ей даже показалось, что он едва заметно улыбался.
  - В любом случае это был приятный вечер, - сказал он. - Хотеть еще выпить?
  - Нет! - решительно отказалась Оксана.
  Эмерсон пожал плечами и наполнил свой бокал. И тут же выпил.
  - Я вам советовать крепко подумать, - проговорил он. - По началу многие вещи казаться невозможными. Но проходить несколько дней или недель, и эти вещи казаться вполне возможными. Я вспомнил русскую пословицу: утро вечера мудренее. Очень хорошая пословица.
  - Пословица действительно хорошая, но вряд ли я передумаю. - Оксана стала. - Спасибо за приятно проведенный вечер. Это самое необычное предложение, которое я получала за всю жизнь.
  - Вы сделать ошибку, если отказаться.
  - Иногда мне кажется, что я только и делаю, что делаю ошибки.
  - Это не есть разумно, Оксана.
  Оксана едва не спросила: а что есть разумно, но в последний момент осеклась. Было бы с ее стороны крайне неразумно выяснять сейчас, а что есть разумно?
  - До свидания, Роберт.
  - До свидания, Оксана.
  
  
  
   Глава 26
  
  Оксана вошла в помещение кафедры и первую, кого она увидела, была Абалкина. Та посмотрела на нее, отвернулась. Но затем вдруг направилась к ней.
  Выглядела женщина плохо, обычно тщательно следящая за своим видом, всегда аккуратно причесанная, она была растрепанной и без косметики. А от того казалось совсем старой. Оксана даже стало не по себе, как же оказывается можно быстро и легко постареть. Ей следует быть бдительной и не позволять себе такого же состояния.
  - Поздравьте меня, я уволена, - не скрывая сарказма, проговорила Абалкина.
  Оксана поняла, что сарказм Абалкиной обращен к ней, это упрек и выпад против нее.
   - Анна Александровна, поверьте, я сделала все, что в моих силах.
  - Раньше у вас было гораздо больше сил. А теперь вы что-то обессилили, милочка.
  "Никогда она раньше со мной так не говорила. Это выходит из нее затаенное. Долго же она его скрывала. Почему Эмерсон думает, что она из тех, кто соглашается на такие предложения. По-моему, от меня за сто километров веет, что я как раз из других. Лучше продам квартиру, но идти в его сожительницы... Ни за что! Да как он смел!"
  - Времена меняются, уж не знаю, к сожалению или к счастью, - вслух произнесла Оксана.
  - Для кого как. - Абалкина многозначительно посмотрела на нее. - Мне кажется, что для вас к счастью. Причем, к большому счастью.
  - Что-то я его не заметила, Анна Александровна.
  - А мне кажется, что смерть Бориса Петровича оказалась для вас весьма кстати.
  - Как вы можете так говорить? - возмутилась Оксана. Но тут же попыталась успокоиться. На Абалкину нельзя сердиться, ей крупно не повезло. Как бы она себя вела, если бы с ней случилось такое? Но с ней случилось, пожалуй, еще похлещи. Предложили спать с мужчиной за деньги. Как бы отреагировала Абалкина, если бы она поведала ей о вчерашнем разговоре?
  - Я теперь все могу. Мне некого больше бояться, не надо ни перед кем заискиваться. У меня ничего больше не осталось. Только пенсия. Но ее у меня не отнимут.
  "Конечно, то, что он предложил омерзительно, но я всем своим кожным покровом чувствует, что очень ему нравится. Он просто сгорает от желания заняться со мной любовью. И готов за это выложить большие деньги".
  Оксана невольно взглянула на себя в зеркало. Идя на работу, она по какому-то странному капризу одела новый костюм, купленный специально для поездки в Америку. Он очень ей шел, и она это отлично знала. И сейчас ей очень понравился и ее наряд, и она в нем. Она действительно привлекательная женщина. Так что в какой-то степени его можно понять. А раз понять, то и извинить.
  Последняя мысль удивила Оксану, она появилась впервые в ее голове и диссонировала со всеми предыдущими. Все это весьма странно, решила она.
  - Теперь я всем могу сказать. Все, что я думаю. Не только вам, Оксана Леонидовна. Но вам в первую очередь.
  Оксане пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться на том, что говорила Абалкина. Она сочувствовала женщине, но в данный момент она ее не интересовала. Она, Оксана, слишком поглощена собственными проблемами.
  - Анна Александровна, а нужно ли? Вы потом будете об этом долго жалеть.
  - Я буду жалеть, если ничего никому не скажу. Нельзя всю жизнь молчать. А я вся жизнь только это и делала.
  Она права, если она столько лет копила все это в себе, то ей надо все это высказать. Иначе все это будет ее продолжать мучить долгие годы. Хотя бы в этом надо ей помочь.
  - Тогда говорите.
  Абалкина открыла было рот, вид при этом был у нее очень решительный. Но внезапно что-то в ней сломалось произошло, и вместо слов она разревелась.
  - Вы, вы... - только и прорвалось сквозь рыдания.
  Оксана обняла Абалкину, и та доверчиво прижалась к ней.
  "Как же она одинока и несчастна. А мое положение разве сильно отличается от ее положения? Я тоже одна и беззащитна. Иначе он бы никогда не поспел сделать мне такое гнусное предложение. Мужчины, надо им отдать справедливость, очень чутко улавливают, в каком состояние находится женщина, есть ли у нее защитник или покровитель или ей можно безнаказанно предлагать все, что угодно. Да, этому Эмерсону в интуиции не откажешь.
  Оксана продолжала размышлять о своем, а Абалкина продолжала рыдать на ее груди. Все стояли и смотрели на эту странную пару, но никто не выражал своего отношения к происходящему.
  Дверь кабинета заведующего кафедрой внезапно отворилась, и из нее показался Умнов. Увиденная картина заставила его буквально застыть.
  Абалкина, заметив, что все наблюдают за ними, внезапно отстранилась, и вытерла слезу платком.
  - Извините меня, Оксана Леонидовна. Пойду собирать вещи.
  - Может быть, мы с вами как-нибудь встретимся и поговорим, Анна Александровна, - предложила Оксана.
  Та взглянула на нее красными от слез глазами. Они еще не полностью просохли, и в уголках таилась влага.
  - Думаю, что не стоит. О чем нам с вами говорить? Вам будет скучно общаться со старухой.
  Абалкина отвернулась, показывая тем самым, что на этом все закончилось. Это поняла не только не только Оксана, но и Умнов.
  - Оксана Леонидовна, вы можете зайти ко мне? - Его голос прозвучал как-то непривычно мягко.
  Они прошли в его кабинет. Ей показалось, что он немного смущен.
  - Это была очень трогательная сцена, Оксана Леонидовна.
  - А, по-моему, по-настоящему трагическая. Что вы станете делать, когда поймете, что ваша жизнь закончена.
  - Я вам уже говорил, я постараюсь, чтобы этого не случилось. Дело не в возрасте Абалкиной, а в том, что она давно перестала развиваться.
  - Нет, в возрасте, - скорей из чистого упрямства, а не из-за того, чтобы была не согласна, возразила Оксана.
  - Вы так не думаете.
  - Откуда вы можете знать, как я думаю?
  - Знаю. Это не так уж и сложно.
  - Вот как? И как же вам это удается. Вы - экстрасенс, умеете читать мысли в чужих головах.
  - Иногда получается. Но экстрансесорика тут ни при чем. Я знаю ваш умственный уровень и могу представить, с какими мыслями вы согласны, а с какими нет. Об Абалкиной вы того же мнения, что и я. Разве не так?
  Оксана почувствовала, что приперта к стенке.
  - Может быть, вы и правы.
  "А может быть и Эмерсон прав. Он хочет любым способом добиться своей цели, а тут выпал такой удачный шанс. Как им не воспользоваться"
  - Давайте закроем тему Абалкиной. Мы слишком много посвящаем ей времени. Это чересчур расточительно. Тем более помочь мы ей все равно не можем. Вы не возражаете?
  - Хорошо. В таком случае, какую тему открываем? - Оксана выжидающе посмотрела на него. Интересно, какую пакость он готовит ей на этот раз.
  - Если не ошибаюсь, у вас давно не было аспирантов?
  - По-моему, вы никогда не ошибаетесь.
  - У вас преувеличенное понятие о моих способностях, - усмехнулся Умнов. - Иногда и я грешу этим. Но я рад, что сейчас оказался прав. Потому что есть замечательный кандидат, очень способный юноша. И хочет писать диссертацию под вашим чутким началом.
  Оксане стало интересно, но одновременно она не могла избавиться от ощущения, что в словах Умнов таится какой-то подвох.
  - Я могу узнать, что это за замечательный юноша?
  - Как же без этого. Его зовут Юрий Чеботарев. Вы правы, он сын нашего ректора.
  Оксана почувствовала, как выступил на лбу холодный опыт.
  - Вы хотите сказать, что я должна написать ему диссертацию.
  - Нет, не написать, а помочь написать.
  - Это так сейчас называется.
  Умнов провел ладонью по лицу.
  - Мои слова, как это вас не удивляет, следует понимать буквально. Хотя он и сын ректора, но способный юноша. Случается в нашем мире и такое
   - Я не верю в такие чудеса.
  - Понимаю. Вы хотите сказать, что я возвращаю долги за мое назначение на эту должность.
  - С вами приятно разговаривать. Вам даже не надо ничего говорить, вы сами все говорите за другого. Именно эту мысль я и хотела озвучить.
  - В какой-то степени вы правы. Но только в какой-то.
  - Боюсь, что в очень большой.
  - Нет, в небольшой. Прежде чем рекомендовать вам этого юноша я имел с ним длительную беседу. Кроме того, я не поленился и изучил его некоторые студенческие работы. Они вполне толковые. Вот увидите, вам будет интересно с ним работать. Вы еще будете меня благодарить за него. И знаете, он очень восторженно отзывается о вас. Мне даже показалось, что он к вам не равнодушен как к женщине.
  Оксана попыталась припомнить этого Чеботарева. И эта попытка ей в определенной степени удалась. В памяти возник долговязый юноша с робким выражением лица. Так получилось, что она никогда у него не преподавала, но пару раз видела его в университете.
  - И вы хотите, чтобы я поверила, что тут все чисто и бескорыстно. Или вы полагаете, что я ничего не знаю. Не знаю, что ректор берет большие взятки, не знаю, что он платит деньги за разбивку ненужных газонов своей жене вместо того, чтобы пустить их на ремонт помещений.
  - Вы правы, все так и есть, - спокойно подтвердил Умнов. - Я бы мог вам привести еще кое-какие факты. Но мы не в силах ничего изменить. Могу лишь вас заверить в одном: я взятки не беру. Хотя предлагают и часто.
  - А вам не кажется, что ваша позиция, мягко говоря, уязвима.
  - Смотря как посмотреть.
  - А как смотрите вы?
  - Реалистично. Этих людей я не могу ни изменить, ни прогнать. Да что толку, если даже прогоним, придут другие, но такие же по сути.
  - Но раз вы мне это говорите, значит, вы нашли для себя какой-то выход.
  Умнов кивнул головой.
  - Тот же, что и вы.
  - И что это за выход?
  - Честно работать на своем месте. Не вступая в безнадежную борьбу, делать все возможное, чтобы хоть что-то было бы здоровым. Наша страна ужасно больна, но это не означает, что все должны быть больными. Юрий Чеботарев мне показался пока здоровым. Поэтому я вам его и рекомендую.
  - А может быть, у этого задания есть и подпольный аспект.
  - Не совсем вас понимаю, Оксана Леонидовна.
  - Может быть, таким образом, мне поручается сделать из него настоящего мужчину, обучить, например, науке любви. А что не плохой выбор, должна вам доложить, что я весьма искушена в ней.
  Лишь после того, как она произнесла эти слова, Оксана поняла, что она сказала. Краска густым слоем залило все ее лицо. Что с ней случилось, что она вдруг заговорила подобным языком гувернерши. Нет сомнения, так повлияло на нее предложение Эмерсона. Она сама не своя. Сначала стала черт те что думать, а теперь вот и черт те что говорить.
  Она не без страха взглянула на Умнова и обнаружила, что он тоже смущен. Он как-то странно смотрел на нее, а затем внезапно дотронулся до ее руки. Это было их первое соприкосновение, и Оксана вдруг почувствовала, как ее тело заискрило. Она даже вздрогнула, такой реакции от себя она не ожидала.
  Оба смущенно молчали. Первым после длительной паузы взял слово Умнов.
  - Оксана Леонидовна, я понимаю, что вы в определенной степени выбиты из колеи этим предложением, оно застало вас врасплох. Вы, конечно, можете отказаться, но я все же прошу: поговорите с ним, а затем принимайте решение. Не скрою, что я заинтересован в положительном результате.
  - Хорошо, я поговорю с ним, и только затем приму решение. Извините меня, я, кажется, сказала лишнее.
  Умнов внимательно посмотрел на нее.
  - Мне с самого начала показалось, что вы немного не в себе, излишне взвинченная. У вас ничего не случилось?
  Вот бы посмотреть на его реакцию, если рассказать ему о том, что предложил ей американец.
  - Нет, ничего, все нормально.
   Умнов взглянул на часы.
  - Кстати, сейчас должен подойти Чеботарев. Я попросил его прийти именно в этот час. А он обещал не опаздывать.
  - В таком случае пойду общаться с вашим протеже.
  
  $Глава 27
  
  Чеботарев, в самом деле, уже ждал ее. При виде Оксаны он вскочил со стула и почти вытянулся в струнку, как солдат при встрече с командиром. Она с некоторым удивлением посмотрела на него, раздумывая, что ей делать.
  - Пойдемте, Юрий, посидим где-нибудь, - сказала Оксана. Ей не хотелось общаться с молодым человеком при свидетелях.
  Юрий покорно последовал за ней. Оксана знала, что в этот время по близости есть свободные аудитории. В одну из них она и привела его.
  Оксана села на стул, полагая, что молодой человек последует ее примеру, но он почему-то продолжал стоять. Она внимательно рассматривала его. Он был не высок, а именно долговяз, это слово гораздо точнее характеризовала его фигуру: длинную, худую и слегка сутулящуюся. На его довольно приятном лице застыла смущенная и одновременно выжидательная улыбка.
   "И зачем ты мне нужен? - мысленно задала вопрос Оксана. - А кто мне нужен? Эмерсон?"
  - Вы все же садитесь, Юрий, так нам будет удобней разговаривать.
  Только эти слова заставили его сесть. При этом его ноги с трудом разместились под столом.
  - Рассказывайте.
  - О чем рассказывать, Оксана Леонидовна?
  О чем хочешь, о том и рассказывай, раздраженно проговорила она мысленно.
  - Что бы вы хотели получить от нашего сотрудничества?
  - Это не простой вопрос.
  - А мы имеем на кафедре как раз дело с непростыми вопросами. Надеюсь, это вы заметили?
  - Именно поэтому я захотел, чтобы моим куратором стали бы вы. Мне нравится, как вы подходите к решению непростых вопросов.
  Оксана почувствовала прилив злости. Он, видите ли захотел. А что хочет она, по-видимому, никого тут не интересует.
  - А вас не волнует, Юрий, такой мелкий вопрос, а что хочу я? Хочу ли я быть вашим куратором?
  Оксана увидела, как густо покраснел Чеботарев. Он стал таким красным, что она даже забеспокоилась, не будет ли ему сейчас плохо. Кто знает, какие у него могут быть болезни.
  - Извините, вы абсолютно правы. Я не подумал. Наверное, я поступил опрометчиво. Очень вас прошу, простите меня, пожалуйста. Я не буду вас больше задерживать.
  Молодой человек попытался встать, но длинные ноги, застряв под столом, не позволили ему это сделать быстро.
  - Да, подождите, - остановила его Оксана. - Вы меня не правильно поняли. Я вовсе не отказываюсь от своего кураторства. Мне бы только хотелось с самого начала расставить некоторые акценты.
  - Я вас понимаю. Но я вас уверяю, это совсем не то, что вы думаете.
  - Откуда вы знаете, о чем я думаю.
  - Это не трудно представить, Оксана Леонидовна. И, кроме того, я кое-что о вас знаю. Поэтому мне так хотелось с вами работать.
  Он, кажется, искренен, отметила она. В среде, в которой он воспитывался, это редкое качество.
  - К сожалению, я не знаю круг ваших научных интересов.
  - Они совпадают с вашими, Оксана Леонидовна.
  Да что он заладил: Оксана Леонидовна, Оксана Леонидовна, недовольно подумала она. Думает, я от этого растаю, как снег на солнце. Не на ту напал.
  - И что же это за интересы?
  - Столкновение глобального и национального. Я бы хотел изучать экономический аспект этой проблемы.
  - Любопытно. Но ведь я социолог. Я смотрю на эти вопросы немного под другим углом.
  - Я читал ваши труды. Вы настолько разносторонне, что ваша помощь будет мне очень полезна. Когда я выбирал куратора, то сознательно хотел, чтобы он занимался бы смежной дисциплиной. Это позволит сделать диссертацию более глубокой.
  А в этом есть свой резон, отметила Оксана. Он совсем не глуп. Одно это уже хорошо. Глупый протеже - это же настоящее бедствие.
  - Я согласна начать нашу работу, - заявила Оксана.
  Чеботарев то ли не смог, то ли не захотел скрывать своей радости.
  - Я так рад этому обстоятельству, Оксана Леонидовна.
  - А могу я спросить, чему вы особенно рады.
  - Вы замечательная - он на мгновение запнулся, - ученая.
  Он хотел сказать: женщина, поняла Оксана. Она решила, что немного кокетства не повредит. Она заслужила это небольшое удовольствие.
  - Мне кажется, вы преувеличивайте мои достоинства.
  - Уверен, что нет! - Его голос прозвучал откровенно взволнованно.
  Она посмотрела на него и заметила, что он смущен. Он понял, что выдал себя.
  - Но ведь до этой минуты мы с вами не были знакомы. Как вы можете так уверенно судить?
  - Это вы меня не знали, а я вас знал. Вы один из самых честных людей, которых я когда-либо встречал. - Он вдруг опустил голову. - Я понимаю, что вы обо всем думаете. - Внезапно он поднял голову и посмотрел на нее. - Но я не такой. Меня интересует наука.
  - А какой вы, Юрий? - проникновенно спросила Оксана.
  - Вы не пожалеете, что согласились со мной работать, - несколько уклончиво ответил он. - Я постараюсь вам помочь.
  Выходит, еще неизвестно, кто кому покровительствует, изумилась Оксана. Да, этот юноша действительно немного странный. Для своих лет он все прекрасно понимает. Вот только одна загвоздка, он, кажется, всерьез относится к своему чувству к ней. Куда это может их завести?
  - Знаете, Юрий, я хочу вам сразу сказать, что со своими проблемами я привыкла справляться сама. Давайте сосредоточим наши усилия на избранной нами цели. Поверьте, она потребует много усилий.
  - Я понимаю.
  Ничего ты не понимаешь, мысленно возразила Оксана. На самом деле, я лишь хохорюсь. А вот как помочь дочери, что мне делать с Эмерсоном, ума не приложу. Я уже не отвергаю на отрез его предложение, но и не собираюсь его принимать. Тогда что же? Эта загадка из серии квадратуры круга.
  Оксана взглянула на Чеботарева. Тот напряженно ждал, что она ему еще скажет. А что она может ему сказать? Ничего.
  - Давайте с вами решим там, Юрий. Я в ближайшие дни подготовлю план работ, список первоочередных тем. И начнем конкретизировать наши поиски. Я хочу, чтобы ваша диссертация стала бы настоящим прорывом. Иначе, какой смысл во всем этом.
  - Я тоже этого хочу, Оксана Леонидовна. Поэтому я здесь.
  - Вот и договорились. А сейчас у меня по графику другие дела.
  Чеботарев так поспешно вскочил со своего места, будто бы услышал пожарную сирену. На этот раз его длинные ноги ему не помешали.
  - Я очень рад, что вы согласились, Оксана Леонидовна, - сказал он напоследок.
  А вот Оксана Леонидовна даже и не знает, радоваться ли ей или огорчаться, мысленно ответила ему.
  
  Глава 28
  
  Оксана приехала домой поздно. Она специально оттягивала свое возвращение. Почему-то она боялась находиться одной. Ей казалось, что она может не выдержать груза одиночества, когда останется один на один со своими мыслями. Поэтому она долго ходила по городу, заглядывала в магазины. Даже сделала пару покупок, без которых вполне могла бы обойтись. Тем более, на счету каждый рубль. Но должна же она была как-то оправдаться перед собой, что не едет к себе домой.
  Оксана старалась ни о чем не думать. И действительно почти не думала. Но на самом деле мыслительный процесс не затухал ни на мгновение, более того, был необычайно интенсивным. Просто он переместился в какую-то другую зону, а потому протекал скрытно. Но она ощущала его движение, периодически ее внезапно начинали бить идущие от него токи. И тогда она замирала на месте, и у нее возникало острое ощущение, что она летит куда-то вниз. Это не было состояние полета, это было падение - это она чувствовала крайне отчетливо.
  Денег у нее было мало, но она все же пошла на то, чтобы поужинать в городе. Не сразу нашла ресторан, где были свободные места, - это оказалось совсем нелегким делом. Оказывается, ежедневно огромное число людей проводят вечера в таких заведениях. Интересно, им тоже не хочется возвращаться домой, или у них есть на то другие причины?
  Она смотрела на окружающих ее людей и чувствовала, что сама является объектом внимания. Красивая, хорошо одетая женщина, ужинающая в одиночестве, это обстоятельство многих не оставляла равнодушными. Один вполне приличный господин, наконец, не выдержал, подошел к ее столику и спросил: не будет ли она возражать, если он к ней присоединится.
  Несколько мгновений Оксана рассматривала его. Он был примерно одного возраста с Эмерсоном, но красивей его. По крайней мере, его лицо ей понравилось. И вообще, мужчина был приятный. Интересно, он тоже готов предложить ей стать его сожительницей? Интересно, сколько он за это готов заплатить?
  - Я хочу побыть одна, - проговорила Оксана.
  Приятное лицо мужчины отразило сожаление.
  - Вы уверенны, в своем решении?
  "Нет" - мысленно ответила Оксана.
  - Да, - произнесла она вслух.
  - А мне показалось, что вас тяготит одиночество.
  - Вы ошиблись.
  - В таком случае, извините.
  Мужчина вернулся к своему столику, Оксана проводила его взглядом. Жаль, что она так и никогда не узнает, чего она потеряла, отказавшись от знакомства с ним. У нее даже возник импульс вернуть его, но он тут же затух. Хватит, оттягивать решение, времени у нее больше на это нет. Иначе дочери не избежать катастрофы.
  Не доев, она подозвала официанта, расплатилась и поспешно покинула ресторан. И пока шла к выходу, спиной чувствовала взгляд того мужчины.
  Оксана приехала домой. И почему-то первым делом, даже не раздеваясь, подошла к зеркалу. Долго и пристально вглядывалась в свое отображение. Что он в ней такого нашел, что готов на такие условия? Ей никогда до конца не понять мужчин. А способна ли она понять саму себя? Иногда ей кажется, что она - это настоящая terra incognita. И ее еще исследовать и исследовать, как леса Амазонки.
  Но сейчас ей следует заняться другими делами. Она подошла к телефону и набрала номер. Она заметила, что ее руки слегка дрожали,
  - Роберт, это я - Оксана. Нам надо с вами срочно поговорить.
  - Я всегда готов разговаривать с вами, Оксана.
  - Прямо сейчас.
  - В таком случае я быть на том же месте и там вас ждать.
  - Я еду.
  Ну, вот и все, и не так уж это и сложно. Почему-то ей захотелось переодеться. Она выбрала скромное платье, как будто бы отправлялась на похороны. Она чувствовала, что не может быть сейчас нарядной, не тот случай. Стерла косметику. Пусть видит ее такой, какая она есть. Ему придется теперь привыкать к ее натуральному виду. Может, тогда передумает.
  Но она знала: он не передумает.
  Все было, как обычно, Эмерсон уже сидел за столиком. Ей показалось, что он нервничает, так как то и дело смотрел на часы. Боится, что она не придет. А она уже пришла. Сейчас он увидит ее и возрадуется. Ведь он и не надеялся на благоприятный исход своего предложения.
  Эмерсон поднял голову, увидел Оксану и обрадовался. Вернее, это было больше, чем просто обрадовался, он просиял от счастья. И устремился ей на встречу.
  - Я так рад видеть вас, - сказал он, пожимая ей руку.
  Она попыталась понять, как отзывается в ней его прикосновение. Но оно никак не отозвалось. А жаль. Она вспомнила прикосновение к своей руке Умнова. Тогда у нее возникли совсем другие ощущения. Как-то все немного загадочно. Ну да ладно, она тут не для того, чтобы заниматься разгадками.
  Они сели за столик.
  - Что вы будеть? - спросил Эмерсон
  - Закажите, что хотите. Мне все равно.
  Эта просьба вызвала у американца недолгое замешательство. Он подозвал официанта и продиктовал заказ. Оксана даже не попыталась услышать, что выбрал Эмерсон; ей действительно было все равно.
  Отпустив официанта, Эмерсон вопросительно посмотрел на нее. Таких горящих глаз она давно не видела. По ним можно было понять, какой пожар бушует внутри него. Но внешне он выглядел довольно спокойным.
  Но Оксана молчала, но не потому, что хотела немного его помучить, а потому, что ей было совсем не просто начать этот разговор.
  - Вы хотеть сказануть что-то мне. Я готов вас слухивать.
  Оксана отметила, что от волнения вполне сносный русский Эмерсона превращается в какую-то кашу.
  - Да, я сейчас вам все скажу. Давайте только перейдем на английский. Нам так будет удобней. А то еще неправильно поймем друг друга.
  - Я не есть возражать. Я иметь готовность вас слушать на любом язык.
  Оксана слегка наклонила голову.
  - Я обдумала ваше предложение и готова его принять, - проговорила она по-английски.
  Оксана заметила, как побелело его лицо.
  - Я очень этому рад.
  - Но я сразу хочу вас сказать, что это чисто деловая сделка. Хотя не могу признать, что весьма своеобразная. А коли так, то с самого начала я хотела бы четко определить ее условия. Вы - американец, а американцы стараются все отношения заранее оговорить, чтобы затем не возникало бы претензий ни с одной из сторон. Я же обещаю, что буду честно выполнять взятые на себя обязательства. И хотела бы того же и от вас.
  Эмерсон смотрел на нее, не мигая, и ей даже показалось, что до него не дошел смысл ее слов. Но это было не так.
  - Я одобряю вас подход, - произнес он. - Давайте поговорим об условиях.
  - Мое главное условие: мне нужна та сумма денег, о которой я вам сообщала. Вы должны мне вручить ее в ближайших два дня. Теперь я готова выслушать вас, Роберт.
  Эмерсон извлек из кармана бумажник, оттуда достал пластиковую карточку и протянул Оксане.
  - Что это?
  - То, что вы просили, оговоренная нами сумма. В этом конверте пин код - он протянул ей конверт. - Вы вставлять карточку в любой банкомат, набирать пин код и получать деньги. Как только вы позвонили, я положил на мой счет деньги.
  - Но вы не боитесь, что я возьму карточку, сниму деньги, а выполнять свои обязательства не стану.
  - Не боюсь. Я на сто процентов уверен, что вы меня не обманите.
  - Но почему вы так уверенны?
  - Если обманывать станут такие, как вы, значит, на земле не осталось никого, кому можно верить. А я думаю, что мы еще к такой ситуации не подходить.
  - Вы правы, обманывать вас не входит в мои планы. Но вы не сказали о своих условиях.
  - Мы с вами будем жить ровно год, начинать с сегодняшнего дня. И весь этот год вы будете моей любовницей. ("Скорей наложницей" - подумала Оксана.) Вы давать мне слово, что не будете мне изменять. Вы также будете помогать в работе над моей книгой. Больше никаких денег я вам не дам, но все расходы по совместному ведению хозяйства я брать на себя. Это есть мои условия.
  Могло быть и хуже, с некоторым облегчением подумала Оксана.
  - Я согласна, Роберт.
  Несколько мгновений оба сидели неподвижно, лишь молча, смотря друг на друга. Затем Эмерсон взял ее ладонь и поднес к губам. Оксана даже почувствовала некоторое волнение, по крайней мере, ему свойственны благородные жесты. Хотя благородных поступков от него она вряд ли дождется.
  - Вы только что делать меня, Оксана, одним из самых счастливых людей на земле.
  Неужели я, в самом деле, обладаю властью делать людей счастливыми? думала Оксана. Но что во мне есть такого, что позволяет мне это. Таких, как я, в мире миллионы женщин. Или я не вижу в себе то, что видят другие? Но ведь я всегда старалась смотреть на себя объективно, со стороны.
  - Надеюсь, вы не разочаруетесь.
  - Ни за что! - горячо воскликнул Эмерсон. - Я всегда мечтать иметь такую женщину, как вы, Оксана.
  "Какую?" - хотела спросить она, но передумала. У нее в запасе целый год, дабы выяснить этот вопрос. Зачем торопиться.
  - Что мне дальше делать? - спросила она. Оксана вдруг испугалась, что он уже этой ночью заставит исполнять ее обязанности любовницы. Нет, она не готова к такому стремительному развитию событий. Ей нужно подготовиться, войти в роль, примириться к тому, что отныне она на целый год принадлежит, если не душой, то уж телом этому человеку. Для нее это совсем не просто, она сделала шаг, который противоречит всем ее принципам, всем жизненным установкам. А она всегда ими очень дорожила. Роберт, мысленно взмолилась Оксана, давай не сегодня, давай хотя бы завтра. Но внешне она никак не проявляла свое волнение.
  Казалось, что Эмерсон словно бы услышал ее мысли.
  - Я бы мог пригласить вас сейчас к себе, но я не хочеть так начинать. Я живу в гостинице. И так как не знать, как пойдут мои дела, не торопился снимать квартиру. Но теперь я заниматься этим делом немедленно. Думаю, что это займет у меня два-три дня. И как только я снять квартиру, мы сразу начинать нашу совместную жизнь. Какую бы квартиру вы хотеть, чтобы я снял?
  - Я целиком полагаюсь на ваш вкус, - ответила Оксана. В данную минуту этот вопрос ее совершенно не волновал.
  - Хорошо, надеюсь, вам понравится мой выбор.
  - Раз мы с вами, Роберт, обо всем договорились, я поеду.
  - Вы ничего не поели.
  - На ночь вредно есть.
  - Но тогда давать хотя бы выпьем за наше совместное предприятие.
  Это действительно предприятие, мысленно согласилась Оксана. Пить, как и есть, ей не хотелось, но отказать ему она не решилась. Это было бы не лучшим началом их предприятию.
  - Буду рада с вами выпить, - сказала она.
  Эмерсон разлил вино по стаканам.
  - Пусть этот тост быть только за вас, - провозгласил он.
  А что, я это вполне заслужила, мысленно согласилась Оксана.
  Они выпили, но вино ей не понравилось. Ну, разумеется, он же еще ничего не знает о моих вкусах. А я - об его вкусах.
  
  Глава 29
  
  На следующий день после работы Оксана как на крыльях полетела к дочери. Предварительно она на всякий случай проверила карточку; на ней в самом деле была указанная Эмерсоном сумма. Впрочем, она и не сомневалась в этом, с его стороны обман делал бы бессмысленным все их договоренности.
  Она ворвалась в квартиру дочери. По ее лицу поняла, что та не слишком рада визиту матери. Ничего, сейчас ее настроение изменится, с радостным предвкушением подумала Оксана.
  - Что-то произошло, мама? Ты какая-то странная? - поинтересовалась, впрочем, без всякого интереса дочь.
  - Да, кое-что произошло. Вот! - Оксана положила перед дочерью цветной пластиковый прямоугольник.
  - Что это?
  - Твоя квартира. На этой карточке находится ровно та самая заветная сумма, которая тебе нужна, чтобы внести очередной взнос.
  Наташа изумленно взглянула на нее.
  - Но откуда эти деньги? Это же невозможно, чтобы ты их бы достала.
  - Вчера было невозможно, а сегодня возможно.
  - Я ничего не понимаю. Может, ты мне объяснишь?
  Оксана тихонько вздохнула. Приятная часть посещения дочери закончилась, теперь началась неприятная. Всю первую половину дня она размышляла над тем, в какой интерпретации она представит эту историю своему чаду. Сперва она собиралась рассказать все, как есть. Но затем передумала. Дочь может не взять деньги, если узнает, какой ценой они достались. Нет, так она, Оксана, не может рисковать. Она должна предложить Наташе более приемлемый для нее вариант. Может быть, через некоторое время она поведает правду, но только тогда, когда она уже будет абсолютно безопасной.
  В данных обстоятельствах Оксану смущало то, что до сих пор она никогда не обманывала дочь, всегда говорила правду, даже в тех случаях, когда она компрометировала ее, выставляла не в лучшем свете. И сейчас впервые в жизни она вынуждена пойти на обман. Это отравляло радость оттого, что удалось найти деньги; ведь она всегда считала ложь самым смертным из всех смертных грехов. Из семени лжи, как из ядовитого растения, вырастают все остальные мерзости мира. И вот теперь она сама вынуждена посадить это зерно в почву.
  - Да, я тебе все сейчас объясню. Помнишь, недавно я была на конференции в Вашингтоне.
  - Разумеется, помню.
  - Тебя тогда удивил мой цветущий вид. Я не стала ничего тебе объяснять. Ты уж извини, но как-то язык не повернулся. Там я познакомилась с одним американцем. И у меня случился с ним короткий роман.
  - Но ты же там была всего два дня! - изумилась Наташа.
  - Да, два дня, - смущенно подтвердила Оксана. - Но иногда это совсем немалый срок. Бывают ситуации, когда события развиваются с головокружительной быстротой. Вот там так и получилось.
  - Не ожидала я от тебя такого, мамуль.
  Оксана увидела, как у дочери проснулся интерес. Давно она не ощущала его к своей особе с ее стороны.
  - Я тоже от себя такого не ожидала. Но это произошло. И вот он пару дней назад приехал в Москву. У него научная командировка на целый год. Я набралась не то храбрости, не то наглости и попросила у него денег. Ты же знаешь, все американцы богатые. И он не отказал.
  Наташа несколько мгновений молчала, переваривая историю.
  - Но на каких условиях он тебе дал деньги? Не подарил же.
  - Нет, не подарил. Одолжил.
  - Но это же очень большая сумма, ты ее никогда не отдашь.
  - Ну, почему. Он не ограничил меня сроком. Я решила, что буду отдавать ему деньги в течение пятнадцати лет. Тогда в год получается не так уж и много. Я справлюсь.
  - Мама, я тебе буду помогать. Я так тебе благодарна.
  - Прошу тебя, не надо, тебе надо расти сына. Может, у тебя появятся еще дети. По крайней мере, я бы этого хотела. А это мой тебе подарок. Я счастлива, что сумела тебе помочь.
  - Ну, хорошо, - не очень уверенно произнесла дочь. - Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, какая гора внезапно скатилась с моих плеч.
  - Представляю.
  - Я хочу тебя поцеловать, мамочка.
  Кажется, я сейчас заплачу от счастья, пронеслось в голове Оксаны. Они поцеловались.
  - Мама, я просто горю от нетерпения познакомиться с твоим американцем.
  Душа Оксаны вдруг ушла в пятки. Об этом-то она как-то и не подумала. Разумеется, Наташа хочет познакомиться со своим благодетелем. Но беда в том, что когда она увидит Эмерсона, начнет с ним общаться, то быстро поймет, что это не тот человек, которым ее мать могла сильно увлечься. И тут дочь невозможно обмануть. Вот если бы она могла предъявить Мак-Грегора, тот тут бы все прошло гладко, он бы дочери понравился. А вот Роберт - никогда.
  - Разумеется, вы обязательно с ним познакомитесь. Но не сейчас, немного попозже. Сейчас он занят разными делами, в том числе ищет для нас квартиру. А как мы устроимся, ты к нам заглянешь на огонек.
  - Я должна его тоже поблагодарить. Знаешь, я прямо сейчас пойду в банк и уплачу деньги. Теперь мне ничего в жизни не страшно. Это потрясающее чувство! И все благодаря тебе, моя мамочка. Прости, что я иногда на тебя сердилась, но я была сама не своя.
  - Я тебя понимала и не обижалась.
  - Все равно я не имела на это право.
  - Иногда мы бываем бессильны перед диктатом своих чувств.
  - Но я хочу, чтобы ты знала, я тебя всегда любила, и всегда буду любить. И я рада, что бессильна перед этим чувством. А теперь буду собираться. Привет американцу. Кстати, ты не сказала, как его зовут.
  - Разве я не сказала. Его зовут Роберт Эмерсон.
  
  Глава 29
  
  Оксане казалось, что дальнейшие события будут разворачиваться стремительно, у нее не было ни малейших сомнений, что Эмерсон не просто желает, а жаждет ее. Его страстное дыхание она ощущала всей своей кожей. А в таких вопросах женщина редко ошибается. Тем более она, так как знала в себе это свойство - она всегда очень отчетливо чувствовала тех мужчин, которым нравилась. Она сама себе напоминала магнит, притягивающий других. И по отношению к Роберту притяжение ее магнита особенно сильное.
  Но прошло полдня, а он не давал о себе знать, как будто бы вчера вечером между ними не было достигнуто соглашения, и она не получила огромную пачку долларов. Но картина эта встречи так ярко возникало в ее воображение, что никаких, даже самых малейших сомнений в том, что это все происходило в действительности, возникнуть просто не могло. Зато другой мужчина напомнил о себе очень зримо и как всегда самым неприятным образом.
  С самого утра Оксана заметила, что ее коллеги по работе ведут себя по отношению к ней немного странно. Бросают на нее косые взгляды, стараются свести свои контакты с ней к минимуму. Все это было необъяснимо, и Оксана терялась в догадках. В последнее время, когда у нее возникала потребность в получение конфиденциальной информации, она обращалась к Велесовой. Но сегодня, как назло, ее не было на работе, она взяла отгул. А больше ни у кого спросить было некого.
  Однако объяснение того, что случилось, она получила совсем скоро и совсем с неожиданной стороны. Умнова с утра не было на кафедре, хотя обычно он проводил в своем кабинете большую часть рабочего дня. Неожиданно дверь отворилась, и он вошел в помещение. И Оксана отметила, что первым делом он бросил взгляд на нее. Причем, взгляд ей показался весьма странным, он был одновременно и злым, и растерянным и даже разочарованным. По крайней мере, именно таким образом она его идентифицировала. Почему-то ей стало одновременно тревожно и неприятно. Все это не случайно.
  Умнов, не произнеся ни слова, вошел в свой кабинет, но тут же вышел.
  - Оксана Леонидовна, можно вас попросить зайти ко мне, - проговорил он.
  Ей стало еще тревожней. Все это не спроста, теперь уже нет сомнения. Вслед за ним она вошла в кабинет.
  Умнов вновь бросил на нее все тот же взгляд, который она уже классифицировала, как одновременно злой, растерянный и разочарованный. Ну что же ты мне скажешь на этот раз, какую заготовил гадость, мысленно обратилась она к нему с вопросом.
  Но заведующий кафедрой начал не с гадости.
  - Я разговаривал с Юрием, он в восторге оттого, что вы согласились стать его куратором. Из него после вашей беседы просто бьет фонтан идей.
  - Я рада, что из него бьет именно фонтан идей. Сейчас это происходит довольно редко, если и из человека и бьет какой-то фонтан, то обычно не из самых чистых струй.
  Умнов уже в третий раз посмотрел на нее своим загадочным взором.
  - Вы попали в самую точку. Значит, вы уже в курсе того, что произошло?
  - А что произошло? Я ничего не знаю, мне никто ничего не говорил.
  - Так я и думал. Это довольно неприятная история.
  - И она касается меня?
  - Сожалею, но именно вас.
  - Тогда сделайте одолжение, поведайте мне, что все-таки случилось? А то все знают, а я ничего не знаю. А, как выясняется, это касается меня. Не кажется ли вам, что это несколько странно.
  - Поверьте, мне крайне неприятно все это озвучивать, Оксана Леонидовна. Я не любитель копаться в чужом грязном белье.
  - С удовольствием бы поверила, но пока что-то не получается. - Оксана сразу же пожалела о сказанных словах, но она ничего не может с собой поделать, этот человек постоянно вызывает у нее желание ему дерзить, говорить колкости. Может быть, таким образом, она обороняется от него, но в любом случае это не самая лучшая тактика. Но другая у нее пока не получается.
  - Напрасно вы так считаете. Впрочем, это ваше личное дело. - Его голос приобрел необычайную сухость. - Хотя, - совершенно неожиданно он усмехнулся, - вы несколько облегчаете мою миссию.
  - А нельзя ли вас попросить, Валерий Витальевич, поскорее перейти к делу. У нас с вами каждый разговор предваряет долгое предисловие. И тем самым уменьшается времени на изложение сути.
  Умнов в очередной раз бросил на ее взгляд, но на этот раз он был какой-то совсем другой. И Оксане не удалось его идентифицировать. Впрочем, она и не очень старалась.
  - К сути, так к сути. У меня такое ощущение, что вы из тех, кто любит сами себе вредить. Такой своеобразный мазохизм.
  - Мы опять с вами перешли к предисловию, Валерий Витальевич.
  - Вчера к ректору нашего университета приходила Татьяна Васильевна Ягодова, жена, вернее вдова Бориса Петровича. Она обвинила вас в том, что вы воспользовались его болезнью и заставили его переписать завещание на себя. Она требует вашего публичного осуждения. Она утверждает, что ваше продолжение работы на кафедре, созданной когда-то Ягодовым, является оскорблением для всех его родственников в друзей.
  У Оксаны от негодования невольно сжались кулаки.
  - И что вы хотели бы от меня услышать?
  На этот раз Умнов почему-то посмотрел куда-то мимо нее.
  - Эта история вышла за пределы кабинета ректора, - сказал он.
  - Вернее, ее специально распространили по всему университету, - поправила Оксана.
  - Не исключено, что так оно и есть.
  - Вы отлично знаете, что так оно и есть. И что я должна, по вашему мнению, делать?
  - Поверьте, мне очень неприятно. Я хотел вас предупредить. И, кроме того, я хотел бы услышать от вас, что на самом деле произошло.
  - А, собственно, вам что за разница? К вам эта история не имеет никакого отношения.
  - Мы с вами вместе работаем.
  - Мало ли кто с кем работает. У каждого из сотрудника кафедры, если постараться, можно найти какой-нибудь скелет в шкафу. А то и целую их коллекцию
  - Это так, но ваш скелет уже нашли. И к тому же скелет оказался очень большим.
  - Так вас беспокоят его размеры?
  - Меня беспокоят совсем другое. Я хотел бы быть уверенным в вашей честности.
   - Зачем, разве вам не все ли равно, честный я человек или не честный. Вы же не мой муж, чтобы заботиться о моей репутации.
  - Я ваш руководитель, и репутация моих подчиненных для меня в чем-то важна не менее, чем для мужа репутации жены.
   Внезапно Умнов подошел к Оксане и встал совсем близко. До нее даже добрался запах его одеколона. На месте его жены я бы посоветовала ему сменить марку, вдруг подумала она.
  - И как я должна в этом случае поступить?
  - Если я уверен, что репутации моего сотрудника наносится несправедливый ущерб, я стану на ее защиту. Это моя твердая позиция. Но я могу это сделать лишь в случае, если знаю правду, если уверен, что обвинения не справедливы. Я не намерен бросаться в бой с закрытыми глазами.
  Оксана почувствовала некоторую растерянность. Она не знала, верить или не верить ему. А вдруг это ловкий ход с его стороны, а сам он в лагере ее врагов. И только ждет от нее компрометирующего признания, чтобы погубить ее окончательно.
  - Послушайте, Оксана Леонидовна, это дело более серьезное, чем вы может быть, себе это представляете. В университете есть те, кто хотят дать ему ход, если не выжить вас отсюда, то уж хотя бы сильно скомпрометировать, словно бы прочитал он ее мысли. - Не все вас тут любят, и с этим надо считаться.
  - Скажите, Валерий Витальевич, почему я не могу работать спокойно, почему все время что-то вокруг меня происходит. В университете сотни преподавателей, но именно я подвергаюсь регулярным нападкам. Почему меня не утвердили на должности заведующего кафедрой, хотя у меня для этого были все основания? Я проработала тут двадцать лет, я доктор наук, меня знают за границей. Но, как выяснилось, эти аргументы не имеют ровным счетом никакого значения.
  - Я понимаю, у вас есть все основания относиться ко мне не доброжелательно, а, следовательно, с недоверием.
  - Нет, Валерий Витальевич, я сейчас говорю не о вас. Вы тут ни причем, не вы же принимали решение о моем смещении. Я просто хочу понять, почему так ко мне относятся?
  - Вам завидуют. Для доктора наук вы еще очень молоды, вы умны, красивы, весьма известны. Вы - любимый ученик Ягодова, человека сложного, неуживчивого, но очень талантливого и очень известного и влиятельного. К том у же у вас далеко не самый уступчивый характер. По большому счету в руководстве университета не понимают, что вы из себя представляете. И это их раздражает и пугает, ведь они не знают, что можно от вас ждать.
  - Спасибо за откровенность, теперь я, наконец, окончательно поняла, в чем тут дело. Иными словами, работать мне тут не дадут.
  Умнов почему-то сел за свой стол.
  - Я заинтересован в том, чтобы вы работали бы. Я связываю с вами большие планы. Я вам о них скоро расскажу. И поэтому я хотел бы, чтобы мы совместными усилиями отбили бы это атаку. Но если только в обвинениях вдовы Ягодова нет правды.
  - А вы сомневаетесь?
  - Зачем гадать, если можно просто знать. Послушайте, давайте на все взглянем здраво. Меня могут обуревать самые разные чувства, но они плохие союзники, в них легко запутаться и увязнуть. А если я буду владеть абсолютно достоверной информацией, это придаст мне уверенности. И я смогу не обращать внимания ни на свои чувства, ни на чужие наветы. Вот и все, что я хочу на данный момент.
  Он прав, он всегда прав, подумала Оксана. Как же тяжело иметь дело с человеком, у которого постоянно верная позиция. Это свойства святого, но он же не святой.
  - Правда, в этой истории только то, что Борис Петрович действительно оставил мне большую часть своего имущества. Но я отказалась от него в пользу законных наследников. И, разумеется, я ничего не делала для того, чтобы он бы изменил завещание в мою пользу. Я ухаживала за ним, потому что он мой учитель, которого в этом качестве я всегда уважала, и потому что он был тяжело болен. И больше мне нечего добавить.
  - Но почему тогда его вдова предъявила вам подобные обвинения?
  - Мне кажется, об этом надо спросить ее. Хотя могу предположить, что ею движет ненависть ко мне - и ничего более. А то, что она ко мне ее испытывает, мне давно известно. Хотите ли вы знать что-то еще?
  Умнов явно пребывал в глубокой задумчивости.
  - Думаю, что да, но не сейчас. Для первого сражения этого мне достаточно. Надеюсь, у вас есть нужные документы.
  - Мог вам предъявить копию моего заявления об отказе от завещания.
  - Она нам может весьма пригодиться. Вам предстоят нелегкие дни, я прошу вас проявить выдержку. Совсем скоро я вам кое о чем интересном расскажу.
  
  Глава 30
  
  Оксана вышла из кабинета, вся кипя от ярости. В присутствии Умнова она сдерживалась, но сейчас чувствовала, что больше на это у нее нет сил. Не надев плащ, она выскочила на улицу. День был довольно прохладный, ветер тут же набросился на нее, как хищный зверь на добычу. Но это оказалось как нельзя кстати, почувствовав холод, она немного успокоилась. Не то, что гнев прошел, но он стал более рассудительным, она уже могла его хоть как-то контролировать.
  Какая низкая, убогая отвратительная женщина, думала она о вдове Ягодова. И как он только мог жениться на ней. Прельстился ее молодостью и соблазнительными формами. Он сам однажды ей сказал, что в женщинах ценит больше всего, как он тогда выразился, обшивку. А вот теперь расплачиваться за его ловеласные подвиги приходится ей. Даже удивительно, какими идиотами бывают мужчины, когда в них говорит примитивный голос крови. Но они, по крайней мере, получают свою порцию удовольствия, а крайними в этой ситуации часто оказываются другие женщины.
  Гнев не проходил, вернее, он наплывал на нее волнами, то откатывался, то снова заливал ее с головой. Оксана поняла, что быстро она не сумеет успокоиться, уж слишком глубоко она задета этими инсинуациями. Она-то была уверенна, что своим благородным отказом от наследства навсегда распрощается с этой историей. А выходит, что все получается наоборот.
  Внезапно Оксане стало все ясно, именно в ее отказе вся и загвоздка. Если бы она приняла дар Ягодова, то, как ни странно, это вызвало бы гораздо меньше негодования со стороны Татьяны. В этом случае она, Оксана, повела бы себя так, как по ее представлению и должен вести себя нормальный человек; заграбастать все себе, коль выпала такая грандиозная удача. Ее же поступок продемонстрировал этой женщине, что можно вести себя совсем по-другому, благородно и гордо. Но как раз это и сильней всего ужалило вдову. Правду говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад. Вот она себе ими ее и устелила.
  Оксана посмотрела на часы. У нее было два свободных часа. Ладно, коли мне брошен этой мерзавкой вызов, то она на него ответит. Иначе долго не успокоится. Хотя разумней было бы с ней никогда не общаться. Но сейчас не тот момент, когда она, Оксана, в состоянии поступать разумно. Для этого требуется чересчур много сил и выдержки. А у нее сейчас нет ни того, ни другого.
  Ягодов жил недалеко от университета. Когда он был жив, Оксана нередко преодолевала это расстояние. Иногда он даже приглашал ее по обедать. Оксане было неловко и отказывать и неловко принимать приглашение, потому что в его доме ее постоянно преследовал недоброжелательный взгляд его жены. Она не сомневалась, что Татьяна ее недолюбливает, но только сейчас она постигла всю меру ее ненависти к ней. Но сегодня это ее не остановит.
  Оксана поднялась по знакомой лестнице. Еще недавно она думала, что больше никогда будет ступать по ней ногой. Но вот один из выводов из этой истории: никогда нельзя ни в чем зарекаться. Правда, его можно было бы сделать и без всех этих неприятностей.
  Она надвила кнопку звонка. Оксана не думала о том, как будет себя вести, что говорить. Она была уверена, что все придет само собой.
  Ей отворила Татьяна. И сразу на ее лице появился испуг. Такого гостя она явно не ожидала.
   Оксана, не говоря ни слова, вошла в квартиру, заодно отодвинув хозяйку плечом. Прошла в гостиную и села в кресло, в котором обычно сидела при жизни Ягодова. Татьяна последовала за ней.
  - Мне кажется, я вас не приглашала, - сказала она.
  - Ты - мерзавка. Зачем тебе это понадобилось?
  На лице Татьяны вдруг проступило радостно-злобное выражение.
  - Я хочу, чтобы все знали, что вы из себя представляете. А то корчите недоступную. А вы обманули несчастного, умирающего человека и принудили его изменить завещание в вашу пользу.
  - Ты отлично знаешь, что это ложь от начала и до конца. Иначе, зачем мне отказываться от наследства.
  - А у вас не было иного выхода. Вас прижали к стене. Вот и отказались.
  - Снова ложь. Что ни слова, то наглое вранье. Я спокойно могла все оставить себе. И ты, мерзавка, ничего бы не отсудила. Потому как все по закону.
  - Это вы мерзавка и лгунья. И почему вы говорите мне "ты", когда я вам говорю "вы"?
  - Потому что не стоишь того, чтобы говорить тебе "вы". Таких, как ты, и на "ты" не хочется называть. Слишком большая честь. Я требую, чтобы ты публично взяла бы свои кляузы обратно.
  - А если не возьму, то что? - Татьяна прищурилась.
  В самом деле, что? задумалась Оксана. Что реально она способна ей противопоставить?
  - Я буду разоблачать тебе везде, где смогу. Буду всем объяснять, кто ты есть на самом деле.
  - И кто я есть?
  - А в том-то и дело, что никто, абсолютно пустое место. Если не считать за него сгусток дерьма, которое ты из себя представляешь. - Давно Оксана не выражалась таким языком, если вообще когда-либо использовала подобный лексикон. Но сейчас эти слова шли из самой ее глубины, и она не хотела их сдерживать. Бывают моменты, когда надо забыть о приличиях. Раньше она была уверенна, что таких ситуаций просто не может быть. Но теперь она знает, что они все же иногда случаются. - Именно это тебя и бесит. И ты решила свое ничтожество компенсировать, вредя мне. Или полагаешь, что я этого не понимаю. И еще я буду говорить, что ты совсем не ухаживала за мужем, а лишь ждала с нетерпением его смерти, чтобы завладеть его имуществом. И это тоже чистая правда. Думаешь, ты одна можешь гадить другим, чтобы раздавить такую мокрицу, я тоже готова на многое. В отличие от тебя мне это противно, но ты мне не оставляешь выбора. Знаешь, в последнее время мне многие не оставляют выбора. И я начинаю к этому постепенно привыкать. Ты полагала, начиная свою атаку, что я буду молча сносить твои ядовитые укусы. Но этого не будет, я потребую публичного разбирательства этого дела. Пусть правду знают все. И не забудь, дорогая, я немало знаю о вашей совместной жизни с Борисом Петровичем. И могу рассказать много интересного. В том числе и поведать о том, как отзывался он о тебе. В том числе и перед самой смертью. Уверяю, мало не покажется. Так что в следующий раз хотя бы чуть-чуть подумай, прежде чем что-то делать.
  - Ах, вот вы как! - совершенно неожиданно взвизгнула Татьяна. - Думаете, запугаете. Да я вас в порошок сотру!
  Внезапно Татьяна бросилась на нее, и Оксане пришлось отбиваться. Такого уж точно с ней не случалось со времен ее детства. Д а и в детстве она старалась не драться, даже с мальчишками, которые ее почему-то очень часто задирали, по-видимому, демонстрируя, таким образом свою симпатию к ней.
  Но Оксана вдруг осознала, что не имеет права проигрывать и в таком поединке. Она просто обязана побеждать ее в любой ситуации. Напрягшись до предела, она что есть силы оттолкнула ее от себя. Татьяна полетела назад, по пути натолкнувшись на горку. Ее дверца отворилась, и несколько сервизов посыпались вниз, превращаясь с бесчисленные осколки.
  Обе женщины застыли на месте, взирая на то, во что превратилась посуда. А Оксане хорошо была известна истинная ее ценность. Ягодов покупал все самое дорогое и лучшее. А эти тарелки и чашки он привез из своей заграничной поездки. Если память ее не подводит, это настоящий саксонский фарфор.
  - Что ты натворила, сука! - запричитала Татьяна, упав на колени прямо на многочисленные осколки.
  Оксана и самой было жалко посуды, она знала, как бережно и любовно относился к ней Ягодов. У него была одна особенность: он как никто любил и умел подбирать вещи, относясь к ним почти как к живым существам. Все, что находилось в его доме, представляло немалую ценность.
  Гнев почти плавно перешел в грусть. Как бы он огорчился, узнав о случившимся. И даже хорошо, что этот факт ему останется неизвестен. Конечно, может быть, с того света он все видит, но об этом она все равно не узнает.
  Татьяна продолжала рыдать, склоняясь над разбитыми сервизами. Оксана встала и. не говоря ни слова, направилась к выходу. Несмотря на печальное окончание их разговора, она не напрасно пришла сюда, так как ей удалось главное - избавиться от гнева. Теперь хотя бы некоторое время она будет чувствовать себя спокойно.
  
  Глава 31
  
  Когда Эмерсон не позвонил и на следующее утро, Оксана почувствовала даже некоторое разочарование. Ей вдруг захотелось начать эту новую, странную жизнь, столь непохожую на то, что у нее было до сих пор. Раз уж она решилась на это, так пусть все произойдет скорей. Совершено непонятно, чего он тянет? Может, позвонить ему, узнать, что происходит? Но эту мысль она быстро отвергла. Он подумает, что она навязывается. А это совсем не так, если бы не чрезвычайная безвыходная ситуация, она бы никогда ни на что подобное не согласилась. Даже за миллиард долларов. Эта жертва ради дочери, только этим она и может оправдывать свой поступок.
  Но Оксане не хотела себе признаться, что была еще одна причина, почему она ждала звонка. После смерти Ягодова на нее налетел целый вихрь неприятностей. И ей хотелось хоть как-то укрыться от них. А отношения с Эмерсоном, которые почему-то все не начинались, являлись единственным таким укрытием. По крайней мере, ничего другого в ее загашнике не было.
  Пока она ехала на работу, то размышляла о том, как будет развиваться история, которая заварила это мерзавка Татьяна, и какую линию поведения ей избрать. Оксана знала, что об этом судачит весь университет. Можно делать вид, что она ничего не замечает. Но это означает косвенно признать свою вину. Нет, такая тактика ей не подходит. Она ни в чем не виновата и должна во всеуслышание громко об этом заявлять. Пусть уж люди высказывают ей в глаза все, что думают, чем шушукаются за спиной. Нет ничего омерзительней, когда тебе известно, что о тебе говорят, а ты делаешь вид, что ничего не замечаешь. Если и она будет так поступать, но сделается невольной союзницей Татьяны.
  Оксана вдруг вспомнила о разбившихся сервизах. Они-то чем виноваты, что люди так глупы и подлы. Их делали мастера, вкладывали в работу свою душу и талант. Но чужая бездарность разбила эти замечательные произведения гончарного искусства. Бездарность всегда является главной угрозой талантливости, неординарности. Только таким образом она способна заявить о себе, привлечь к себе внимание. И сколько гениальных и талантливых людей пали жертвой этой бесконечной агрессии. И она, Оксана, будет противостоять этому натиску ровно столько, сколько у нее на это хватит сил.
  На кафедре она увидела Юрия. А она почти совсем забыла об этом юном даровании. Но что теперь ей с ним делать? Ведь он сын человека, который по сути дела возглавляет направленную против нее кампанию. Когда она давала Умному согласие стать куратором, то в тот момент знала, что отец Юрия не относится к числу ее доброжелателей. Но теперь ситуация резко ухудшилась, и речь идет о прямых враждебных выпадах с неясными последствиями. И как она должна себя вести? Мало ей головоломок, так судьба подбрасывает еще одну, как будто бы специально, чтобы она ни на секунду не расслаблялась.
  Едва Юрий увидел вошедшую Оксану, как бросился ей на встречу.
  - Оксана Леонидовна, я вас так ждал, мне срочно нужно с вами переговорить по важному делу.
  То, что этот разговор имел самое прямое отношение к истории с наследством Ягодова, у Оксаны не возникло никаких сомнений. Достаточно было посмотреть на взволнованное лицо молодого человека.
  - Говорите, Юрий, - спокойно, даже скорее холодно произнесла она.
  Юрий растерянно оглянулся.
  - Мне бы хотелось не здесь.
  - Не знаю, как у вас, а у меня тайн никаких нет. Говорите либо здесь, либо нигде.
  Никто даже не скрывал, что внимательно слушает этот разговор. Под взглядами своих сотрудников Оксана чувствовал себя, как боец под обстрелом. Но она решила выдержать в том числе и это.
  У Оксаны не было сомнений, что Юрий не отважится говорить с ней при всех. Он выглядел растерянным, даже немного побитым. Такое впечатление придавала ему довольно густая щетина. Почему он сегодня не брился? Ей стало даже жалко его. И все же она решила не отступать.
  - Хорошо, Оксаны Леонидовна, я согласен, - вдруг решительно проговорил Юрий. - Вы хотите, чтобы я говорил бы все, что считаю нужным?
  - Именно так я хочу.
   Юрий в знак согласия склонил голову.
  - Я знаю, какие слухи ходят вокруг вас, Оксаны Леонидовна. И я им не верю.
  - Я тоже им не верю, - усмехнулась Оксана.
  - Я знаю, что к их распространению причастен мой отец. Я вчера вечером имел с ним разговор и потребовал, чтобы он публично опроверг эти слухи.
  - Спасибо вам, Юрий, за заботу, но в следующий раз убедительно вас прошу ничего подобное не делать. Я сама могу себя защитить.
  - Я защищал не только вас, - угрюмо произнес Юрий.
  Оксане стало стыдно, в этой истории она думает только о себе. А ведь, как выясняется, в нее втянуты не менее глубоко и другие люди. Это воронка, в которую попадают все новые и новые ее участники.
  - Извините, я была не права, - примирительно произнесла Оксана.
  Юрий как-то неопределенно мотнул головой. А затем сказал нечто удивившее ее:
  - Вы из тех, Оксаны Леонидовна, кто всегда прав.
  Оксана к своему удивлению вдруг почувствовала, что краснеет. Только этого еще не хватало, стоять у всех на виду с пунцовым лицом.
  - Я человек и ничего человеческого мне не чуждо. В том числе и заблуждения, Юрий.
  Но по выражению его глаз она поняла, что он с этим суждением категорически не согласен. Кажется, он наивный и чистый юноша, подумала она. И как он затесался в эту кампанию?
  - Я хочу, чтобы вы знали, что я ушел из дома, - вдруг произнес Юрий. - Мой отец отказался публично опровергнуть порочащие вас слухи.
  - Как ушел? А где же ты живешь? Где провел ночь?
  - Я спал на вокзале.
  Вот почему у него небритые щеки, отметила она.
  - Тебе негде жить?
  - В общем, негде, но это не важно. Просто я хочу, чтобы вы знали, что я на вашей стороне.
  К Оксане пришла такая странная мысль, что она даже засомневалась в ее реальности. Но чем больше она размышляла на эту тему, тем все менее невероятной она казалось. А, в самом деле, ну что тут такого?
  - Раз ты ушел из дома из-за меня, но и поживешь у меня. А там посмотрим. Тем более, я скоро должна переехать на другую квартиру.
  - Но это невозможно! - воскликнул новоявленный бездомный.
  Он идет по моим стопам, про себя усмехнулась Оксана, эта мысль в первое мгновение тоже показалось ему невероятной.
  - Разве современного молодого человека может что-то смущать? - в упор посмотрела она на Юрия.
  Теперь пришел черед Юрий покрыться краской. Несколько мгновений он был в явной нерешительности. Но она уже знала, что он умел ее преодолевать.
  - Раз вы меня приглашаете, то я согласен.
  - Я вас приглашаю. Собирайте вещи и приходите ко мне.
  - Я ушел из дома без вещей. И туда не вернусь, пока отец от открещится от этих слухов.
  - Ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас, извините, мне пора на лекцию. Встретимся после окончания занятий.
  Оксана вышла из аудитории. И вдруг обнаружила, что ее слегка пошатывает. Пока она вела беседу с Юрием, то не ощущала особого напряжения. Но сейчас поняла, каких огромных усилий стоил ей этот разговор. И это только начало. Легко представить, какие поползут слухи и пересуды после приглашения Юрия пожить у нее. Если память ее не подводит, то ничего подобного не было в университете за все то время, что она здесь работает.
  Занятия кончились довольно поздно. Оксана вернулась на кафедру, собираясь идти домой. Она чувствовала себя утомленной и перед тем, как отправиться в путь, хотела немного передохнуть.
  В этот момент на кафедре никого не было, и это был настоящий подарок - кого-либо видеть из коллег ей совершенно не хотелось. Но счастье продлилось совсем недолго, всего несколько минут. Дверь отворилась и вошла Велесова.
  Увидев Оксану, она остолбенела.
  - Я думала, ты давно ушла.
  - Как видишь, еще нет.
  Велесова села напротив нее.
  - Весь университет просто на головах стоит, все обсуждают твое приглашение сыну ректора поселиться у тебя.
  - Я его не приглашала поселиться у меня. Пока речь идет о том, чтобы провести у меня ночь. Раз он ушел из дома из-за меня, то, согласись, справедливо предоставить парню ночлег.
  - Послушай, Оксана, ты уверена, что все правильно делаешь. Мне передавали, что когда ректор обо всем узнал, то он буквально, как чайник, закипел от ярости.
  Оксана махнула руками.
  - А как ты считаешь, я должна была поступить?
  - Но приглашать его к себе... Всем известно, что после развода ты живешь одна.
  - И что из этого?
  - Ты совсем маленькая, тебе надо объяснять, о чем все подумали?
  - О чем все подумали, яснее ясного. Но вот скажи мне, дорогая моя, как мне вести себя в такой ситуации? Меня обвиняют в том, что я не делала, позорят на весь университет, выставляют интриганкой и хищницей, которая коварно захватила имущество у умирающего человека. И никто, никто не встал на мою защиту, никто громогласно не заявил, что это клевета. И что я должна все это молча сносить. Меня ударили в одну щеку, а я буду подставлять для удара другую. Извини, но я не Христос.
  - Это все уже поняли, Оксана.
  - Вот и замечательно, что поняли. Следующий раз поостерегутся меня бить.
  - Или ударят так, что ты уж не встанешь, - проговорила Велесова.
  Да, этот тот вариант, который она гонит от себя, мысленно согласилась Оксана.
  - Ну, уж как получится. Но я твердо решила, что молчать не стану. Пусть все говорят об этой истории. Может быть, я и пострадаю, но и на голову тех, кто все это затеял или дал ходу, падет позор.
  Велесова несколько мгновений молчала.
  - Иногда мне кажется, что я тебя не понимаю.
  - Но что же тут не понимать, - удивилась Оксана. - Она хотят, чтобы я без вины чувствовала бы себя виноватой. И тогда со мной можно будет делать все что угодно: унижать, оскорблять, выгонять. А я хочу им показать, что их не боюсь и что меня им не запугать. Это поединок двух могучих сил.
  - Ты еще скажи космических.
  - И скажу, это действительно космические силы. Странно, но мне-то казалось, что мое поведение очень понятно.
  - В том-то и весь ужас нынешнего положения, что тебя практически никто не понимает. А многие говорят, что у бабы от долгого воздержания крыша поехала. Вот и набросилась на малолетку, забыв о возможных последствиях.
  - И многие так говорят?
  - Многие. А еще больше так думают.
  - Теперь я не понимаю. Почему все мыслят именно в таком ключе. Ведь задето достоинство человека. И любой нормальный человек на моем месте поступил бы также - стал его защищать всеми доступными способами. А вместо этого все думают о чем-то сальном. Становится грустно от такой убогости.
  - Оксана ты должна отдавать себе отчет в том, что люди не только думают, но и придумывают.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Я знаю, что завтра по университету пойдет рассказ, как ты прыгнула ему в постель. Я даже знаю, кто это сочинит.
  - Надеюсь, не наш Умнов.
   Велесова как-то странно посмотрела на нее.
  - Что ты, от него можно много чего ожидать, но таких рассказов о тебе он распространять не станет.
  - Хотя бы одна отрадная новость.
  - Не волнуйся, без него сочинителей хватит. У нас есть тут эротоманы, они опишут все в таких деталях, что сама пожалеешь, что не легка к нему в постель. Как говорится, если изнасилование неизбежно, то хотя бы получи удовольствие.
  - Так ты мне советуешь прыгнуть к нему в постель. Я ценю твои советы, но уж извини, этому все же не последую. Ну, вот что, на сегодня с меня достаточно, поеду-ка я домой. Устала, к тому же и Юрий скоро придет. Надо гостя встретить с чисто русским гостеприимством. Значит, еще надо зайти в магазин.
  - Ты уверена, что это действительно надо?
  - Я не сомневаюсь, что он придет зверски голодным. И мой долг его накормить. Я значительно старше его, поэтому и должна ему покровительствовать. Разве это не логично?
  - Боюсь, не все оценят по достоинству твою логику.
  - А мне глубоко на это наплевать. Мне важней быть в согласии со своей совестью. И тогда все остальное уже не так страшно.
  Прежде чем выйти, Оксана еще успела поймать саркастический взгляд Лизы. Но он нисколько ее не задел, ее мысли были устремлены совсем в другом направлении.
  Перед тем, как прийти домой, Оксана действительно заглянула в супермаркет. Никаких пиров она решила не закатывать, но сытно и вкусно накормить Юрия она обязана. Именно, исходя из этого посыла, она и закупала продукты.
  Придя домой, Оксана задумалась над вопросом, в каком наряде ей щеголять перед гостем. Он должен быть домашним, но с другой стороны достаточно элегантным. Раз уж так вышло, что она ему нравится, то надо держать марку и не опускать себя чересчур низко. Пусть, его взгляд будет постоянно наталкиваться на элегантную даму.
  Она подумала, что предстоящая игра может даже оказаться в какой-то степени забавной. Хотя она и в мыслях не допускает, что между ними может что-то произойти, но он все же мужчина, а она как никак женщина. И это не может не наложить отпечаток на их общение.
  Было уже довольно поздно, а его все не было. Разочарование в ней совмещалось с тревогой. Вдруг что-то случилось. Этот юноша довольно странный и он вполне способен ввязаться в какую-нибудь историю. Например, защищая ее честь.
  Звонок прозвенел тогда, когда она уже почти перестала ждать. Юрий стоял на лестничной площадке и смущенно топтался на месте даже после того, как она пригласила его пройти в квартиру. Пришлось ей взять его за руку и заставить переступить через порог.
  - Развевайтесь, а потом сразу идите в ванную мыть руки. Вы, наверное, очень хотите есть.
  - Вовсе нет, - поспешно отозвался Юрий.
  Но по голодному блеску его глаз, по тому, как вздрогнул его кадык, она поняла, что он голоден, как волк. Или даже сильнее.
  - Давайте с вами, Юра, договоримся, что вы будете говорить правду о своих желаниях. Нам с вами нет никакого смысла притворяться друг перед другом. Мы же союзники в священной войне. Согласны? - Оксане вдруг пришло в голову, что она поступила опрометчиво, призвав его говорить только правду о своих желаниях. Что должна она ему отвечать, если он скажет правду о других своих желаниях, не связанных с гастрономией?
  - Согласен, - произнес Юрий. - Вы правы, я зверски хочу есть.
  - Так-то лучше. Вот сейчас и поедим.
  Оксана быстро накрыла на стол и даже поставила бутылку вина. Хотя на сей счет нее у нее были сомнения; тот ли это повод. Ну да ладно.
  - Разливайте вино, - предложила она. - Только не могу придумать за что пить в такой ситуации?
  - А я знаю, за что, - уверенно произнес Юрий. - За вас!
  Оксана с сомнением покачала головой.
  - Не уверенна. Давайте выпьем за то, чтобы все кончилось хорошо. Хотя не знаю точно, какой у этой истории должен быть хороший конец.
  - А я знаю. Такой, при котором победителем будете вы.
  - Завидую вам Юрий, вы все знаете. Мне даже немножечко неловко рядом с вами сидеть. Я, например, в последнее время ничего не знаю и ничего не понимаю. Ладно, оставим эти бесплодные разговоры. Давайте выпьем за то, за что решили, и начинайте, наконец, есть. Если вы у меня умрете от голода, я уж точно не выйду победителем из этой истории. Меня просто сотрут со света, как надпись мелом на доске.
  - Чтобы этого не случилось, я начинаю есть.
  А он обладает чувством юмора. По крайней мере, его зачатками. Это все же обнадеживает.
  Оксана наблюдала за тем, как он есть. Ей понравилось, как он справляется с этим упражнением. Хотя было видно, как он голоден, но при этом он сдерживал свой порыв, и ел не спеша, отрезал от куска мяса маленькие дольки и тщательно пережевывал. Может, у него и не самые лучшие родители, но уж манеры они привили ему хорошие, отметила она.
  - Почему вы пришли ко мне так поздно? - спросила Оксана.
  - Вы просили отвечать только правду.
  - Просьба остается в силе.
  - Я хотел, как можно меньше по времени вас стеснять. Вы же пришли домой усталые, хотите отдохнуть. А тут появлюсь я.
  - Да вы просто образец заботливости, Юрий. Теперь я знаю, за что мы выпьем следующую рюмку. За вашу великую деликатность. - Оксана сама не понимала, почему, но она вдруг развеселилась, то ли от вина, то ли оттого, что за одним столом с ней сидит с ней заботливый и чего греха таить влюбленный в нее молодой человек.
  - Я бы не хотел за это пить, - неожиданно возразил Юрий.
  - Это еще почему?
  - То, что вы сделали для меня в сто раз больше, чем я делаю для вас. Я лишь пытаюсь хоть как-то отплатить вам тем же. Поэтому я снова хочу выпить за вас.
  - Юрий, ваши тосты становятся однообразными. Мне это не нравится. У ученого должен быть ум более изобретательным.
  - Я не боюсь быть однообразным в тостах, если они посвящены вам.
  Да, он сейчас признается мне в любви, с испугом и в тоже время с надеждой подумала Оксана. По крайней мере, это бы придало их застолью помимо всего еще и пикантный оттенок. Как бы не завершился этот вечер, но уж, по крайней мере, скучным его никак не назовешь. Так что она не зря пригласила Юрия к себе. И все же ради осторожности, пора перевести стрелку разговора на какую-нибудь другую, менее взрывоопасную тему.
  - Вы продумали план предстоящей работы? - спросила Оксана.
  - Да. Пока я гулял в парке, то как раз об этом и думал. Ну не только, конечно, об этом. - От смущения Юрий слегка порозовел.
   Оксана решила на этот раз пропустить эту ремарку мимо ушей.
  - Хочу вас предупредить: я очень строгий куратор. Я не позволю вам ни отклоняться от плана, ни выбиваться из графика. И тем более филонить. Ненавижу лентяев и бездельников.
  - Мне это известно. И меня это не пугает.
  - А как вы, Юрий, относитесь к Валерию Витальевичу? - Этот вопрос у нее давно вертелся на языке, и теперь она даже с некоторым волнением ждала ответа. Вот только никак не могла определить: какой ответ ей больше бы пришелся по душе: положительный или отрицательный.
  - Он замечательный человек: умный, искренний, честный. Я знаю, что у вас не очень с ним складываются отношения, но они наладятся. Вы должны быть вместе.
  - Это в каком смысле?
  Юрий снова порозовел.
  - Просто вместе, чтобы выдержать их напор.
  - Я не уверенна, что нам следует, как вы говорите, быть вместе. Но это отдельная тема для разговора. А теперь после того, как мы с вами насытилась, пришло время удовлетворить другую физиологическую потребность - во сне. Как вы на это смотрите, особенно учитывая, который сейчас час.
  - Если говорить правду, то я бы с удовольствием еще посидел. Но я понимаю, что пора спать.
  - Как хорошо иметь дело с понимающим человеком, - усмехнулась Оксана.
  Однако ей было не до смеха. Не так-то удобно им будет спать в одной квартире, учитывая то прискорбное обстоятельство, что в ней всего одна комната. Как это сделать с наименьшими издержками, она ломала голову довольно долго. И даже разработала нечто вроде плана.
  - Юрий, вам придется эту ночь поспать на раскладушке.
  - Я готов и на полу.
  - Я ценю вашу готовность, но использовать ее при наличии такой замечательной вещи, как раскладушки, нет необходимости. Сейчас вы отправитесь на кухню, благо это не далеко, и там недолго побудете. А я все вам постелю, затем посещу ванну и вернусь в комнату. А когда вы увидите, что свет погас, то тоже идите в ванну, затем - на свое ложе. И после этого мы с вами можем спокойно спать, не стесняя друг другу. Вы меня поняли?
  Юрий как-то странно посмотрел на нее и кивнул головой. Оксане и самой было не совсем приятно от своего плана, но как-то же надо выходить из щекотливого положения.
  - Раз вам все понятно, то начинайте выносить посуду в кухню, а я начинаю стелить вам постель.
  Оксана лежала в темноте, до подбородка укрывшись одеялом, и ждала, когда появится Юрий. Наконец возникли контуры его долговязой фигуры. Она отвернулась, ей не хотелось смотреть, как он раздевается. Через минуту она услышала, как протяженно, словно жалуясь на жизнь, заскрипела под тяжестью его тела раскладушка. Ну, все, с облегчением подумала она, операция прошла удачно и теперь можно обо всем забыть до самого утра. Тем более, она хочет спать, день был, мягко говоря, не простым.
  Но ее надеждам не суждено было сбыться. Прошло несколько минут тишины, и раскладушка снова заскрипела. Оксана насторожилась; уж не собирается ли Юрий переместиться к ней поближе. Это был бы с его стороны крайне опрометчивый поступок.
  - Оксана Леонидовна, вы не спите? - раздался из темноты голос Юрия.
  Несколько мгновений Оксана раздумала, не притвориться ли спящей. Но ведь она совсем недавно призвала его говорить правду и ничего кроме правды. Не может же он нарушить собственную установку.
  - Еще не сплю, Юрий. У тебя проблемы?
  - Нет, то есть в каком-то смысле, да.
  - А в каком смысле?
  - Я хочу у вас кое о чем спросить?
  Надеюсь, его любопытство не простирается на мою интимную жизнь, подумала она.
  - Спрашивайте, Юрий.
  - Я все хочу понять, что вами движет?
  "Слава богу, речь не идет об интиме. Правда, этот вопрос не намного лучше. Что я должна ему отвечать?"
  - Знаете, мною двигают много разных мотивов. Объясните, что вас интересует конкретно?
  В темноте послышался глубокий вздох.
  - Вы не такая, как все. Все приспосабливаются к жизни, а вы всегда поступаете по каким-то своим канонам.
  - Вы считаете, это плохо?
  - Это замечательно! Но я хотел бы понять, почему это происходит?
  Теперь пришла очередь вздохнуть Оксане. Вместо того, чтобы мирно почивать, придется объяснять ему мотивы своих поступков. Не слишком радостная перспектива, учитывая, что разговор может затянуться надолго. Но он не случайно задал ей такой вопрос, эта тема важна для него, чтобы так просто отвертеться.
  - Честно говоря, мне трудно ответить на ваш вопрос, Юрий. Я никогда особенно не задумывалась над тем, почему это происходит? Это просто происходит.
  - Но так не может быть! Вы часто выбираете самый тяжелый вариант поведения, который сулит вам неприятности. Но вы совсем не похожи на мазохистку.
  - Я не мазохистка, я уж скорей гедонистка. Но просто я ясно чувствую, что не могу поступить иначе. Иначе полный обвал, иначе от меня ничего не останется. А я хочу себя сберечь. Не знаю, поймете ли вы меня, но я нужна себе такой, какая я есть, а не такая, какой я могу стать, если уступлю чужому давлению. Что я тогда стану делать сама с собой.
  - Но ведь другие легко уступают давлению. И ничего с ними не происходит, они вполне счастливы.
  - Да, тут вы правы, они уступают, и это не мешает чувствовать им себя вполне благополучно. Но, по-видимому, все зависит от отношения к себе. Наверное, для них важно лишь то, чтобы как-то приспособиться к ситуации, а не то, какими они выйдут из нее.
  - Но почему тогда вы...
  - Я не ведаю, почему я, - прервала она своего ночного собеседника. - Все происходит спонтанно, даже помимо меня. Как будто внутри прочерчена некая черта. Вот до нее можно отступать, а дальше, как во время сражения: ни шагу назад. Я могу быть очень мягкой и уступчивой, но когда я подхожу к этой линии обороны, то неожиданно сама для себя меняюсь. Во мне словно бы начинает работать другая программа. И она не позволяет мне совершать определенные поступки. Хотя, могу признаться, иногда жутко хочется это сделать. Потому что понимаешь: там спокойствие, там уверенность и стабильность. А, как женщина, я весьма ценю эти качества. И вовсе не стремлюсь к борьбе, даже если у вас и сложилось иное мнение. Думаю, мне сложно к этому еще что-то добавить. Такова моя природа. И против природы, как известно, не попрешь.
  - У вас замечательная природа. Мне она очень нравится.
  - Да, - улыбнулась Оксана. - А вот мне далеко не всегда. Но я знаю, что вряд ли когда-либо изменюсь. Да, честно говоря, особо и не жажду. Я в своей жизни видела немало людей, которые менялись. И все они почему-то менялись в худшую сторону. И это меня сильно настораживает. Поэтому уж лучше останусь такой, какая есть. Хотя знаю, что далеко не всем это по нраву.
  - Я так рад, Оксана Леонидовна, что оказался рядом с вами.
  "Ну не настолько уж рядом. И это уже хорошо".
  - Если я удовлетворила ваше любопытство, то давайте, Юрий, спать. Завтра очередной трудный день.
  - Да, конечно, - согласился молодой человек. Однако в его голосе слышалось нескрываемое разочарование. Но на этот сигнал Оксана решила, что не станет реагировать. Свой долг гостеприимной хозяйке она даже перевыполнила.
  
  Глава 32
  
  Следующий день прошел на редкость спокойно. Никто ее на работе донимал, все шло так, будто бы ничего не произошло. Умнова в университете не было, и где он находился, никто не знал. Впрочем, это обстоятельство Оксану совершенно не огорчало. Хотя она поймала себя на том, что ей было бы интересно узнать его реакцию на то, что она пригласила Юрия переночевать в свой дом. Впрочем, тут же сказала она себе, какое ей до этого дела, пусть реагируют, как ему заблагорассудится.
  Почему-то она почти не вспоминала об Эмерсоне, он, словно космический объект, вдруг как-то удалился от нее. Когда она ему понадобится, он о ней вспомнит и даст о себе знать. А раз молчит, значит, занят какими-то другими, более неотложными делами. Она вдруг подумала о том, а не обижает ли ее молчание американца? Но как бы отвечая самой себе, засмеялась. Только не хватало еще огорчаться по этой причине. У нее никогда не было гипертрофированного мнения о собственной особе. И не надо его раздувать, несмотря на имеющееся искушение.
  Единственное, что ее сейчас беспокоило, это то, что, судя по всему, и на эту ночь ей придется предоставить Юрию пристанище. Первая прошла сравнительно благополучно, хотя она точно знала, что Юрий был не в восторге от ее поведения. Ему бы хотелось, чтобы она была бы с ним понежней. Но на такой вариант ему не стоит рассчитывать. Как бы ему это намекнуть? Ей совсем не хочется его обижать, и даже лишать надежды. По себе она знает, как бывает трудно без нее. Пусть она уходит от него постепенно, по частям, как высыпается песок из песочных часов.
  Впрочем, Оксана ни капельки не сомневалась, что с этой задачей она как-нибудь справится. В конце концов, Юрий разумный молодой человек и понимает пределы возможного и допустимого. В отличие от многих из тех, с кем она вынуждена иметь дело.
  Домой она пришла снова нагруженная пакетами со снедью. За два дня она оставила в супермаркете значительную часть своей зарплаты. Но она ничего не могла поделать с собой, перед ее мысленным взором стояла худая, даже скорее тощая фигура Юрия, и ей казалось, что она должна его хорошо кормить. Кстати, он должен скоро прийти. В этот раз Оксана попросила его не являться так поздно, и он ей клятвенно обещал.
  Почему-то у Оксаны вдруг поднялось настроение до такой отметки, что она даже стала совмещать приготовление ужина с пением. Она не знала, почему ей вдруг стало легко и приятно - вроде бы каких-то особых причин для этого не имелось - но решила в полной мере насладиться этим своим состоянием. И чего она печалиться, расстраивается, злиться, жизнь на то и есть жизнь, чтобы преодолевать ниспосланные трудности и не отчаиваться. Она бы не хотела иметь слишком спокойное и безмятежное существование, о котором мечтают так много женщин, жить за каменной стеной, которые возводят для них мужья. Это скучно и неинтересно, пропадает ощущение радости бытия от одержанных побед, от преодоления невзгод и препятствий. И хотя такое случается не часто, но эти мгновения стоят того, чтобы ради них многое претерпеть.
  А как это все сочетается с ее соглашением с Эмерсоном? Как-то не очень сочетается, надо честно признаться. Ну и ладно, она не желает себя за это осуждать. Она действовала по обстоятельствам и то, что она помогла дочери оправдывает все.
  Оксана сразу заметила, что на этот раз Юрий чувствовал в ее квартире уже не так сковано. Он сам повесил куртку, не спрашивая разрешения, прошел в комнату и сел в кресло.
  - Как у вас прошел день? - спросила Оксана.
  - Замечательно, я весь день занимался, сидел в библиотеке. В том числе читал ваши статьи. У меня к вам куча вопросов. Только сначала одна просьба.
  - Какая? - Оксана невольно насторожилась.
  - Мне будет удобней и приятней, если вы будете называть меня на "ты".
  - Я не против, но и тогда и вы, Юрий, обращайтесь ко мне также.
  - Нет. Может быть, потом, но не сейчас.
  "Интересно, а когда или при каких обстоятельствах он хотел бы перейти со мной на "ты"? - задалась вопросом Оксана.
  - Хорошо. Но считай, что такое разрешение ты получил. Можем садиться за стол.
  На этот раз его не надо было просить дважды, Юрий быстро пересел за стол. И сразу стал накладывать на тарелку еду. И по ее количеству Оксана легко определила, как же сильно он голоден. Он что вообще не есть в течение дня? Как же она не подумала, у него скорей всего нет денег.
  - Слушай, Юра, только помни наш уговор: отвечать честно. У тебя есть хотя бы немного денег?
  Вопрос застал его врасплох, он даже замер.
  - Совсем нет денег. Я из дома не взял ничего.
  - Но как же ты собираешься жить?
  - Не знаю. Сам ломаю над этим голову.
  - Вряд ли это тебе поможет. До стипендии еще больше полмесяца. Я тебе одолжу.
  - Нет, я не могу садиться вам на шею.
  - Ты не садишься мне на шею, я помогаю талантливому коллеге. Я хочу, чтобы ты как можно скорей защитился.
  - Но вы не должны жертвовать ничем.
  - Это не жертва, а помощь. Я понимаю, что некоторые ставят между этими понятиями знак равенства, но я в этом случае использую другие математические символы. Мне будет гораздо трудней, если я тебе не помогу. Меня это будет долго мучить.
  - Оксана Леонидовна, вы не представляете, какая вы.
  - Давай не будем об этом. И поверь, я далеко не такая хорошая, как ты думаешь. Ты далеко не все знаешь. И это хорошо.
  - А я и не хочу всего знать. Мне достаточно того, что я знаю, чтобы сделать выводы.
  - И ты не боишься ошибиться?
  - Не боюсь. Я чувствую вас, а это важней знания.
  - Идеальный вариант - это когда знаешь и чувствуешь. И все находится в согласие. И пока этого нет, надо быть осторожным. Вероятность ошибки весьма велика.
  - Это вы говорите, как женщина.
  - Это я говорю, как старший товарищ, который делится с младшим товарищем сокровищами своего жизненного опыта. Меня подводили и чувства и знания. Но когда они объединялись в слаженный дуэт, я получала самую реальную картину.
  - Пока я будут получать вашу реальную картину, может пройти много лет. А я хочу жить сейчас.
  Слово "сейчас" очень опасное, оно может воспламениться в любой момент, подумала Оксана. Надо бы в очередной раз его остудить.
  Внезапно раздался звонок в дверь. Они оба, словно застигнутые врасплох, удивленно посмотрели друг на друга.
  - Вы кого-то ждете, Оксана Леонидовна? - спросил Юрий.
  По его голосу Оксана поняла, что его не радует появление постороннего человека.
  - Никого, но кто-то все равно пришел. Пойду, открою. Не делать же вид, что нас тут нет.
  Нежданным гостем оказалась Наташа.
  - Здравствуй, мамочка! - весело проговорила она, чмокая Оксану.
  - Здравствуй, дочь!
  Оксана сразу заметила, что Наташа непривычно весела. В последнее время она видела ее в основном хмурой и озабоченной. Вот что значит свалить с плеч тяжелую ношу проблемы.
  - Решила тебя навестить.
  - Я рада. - Оксана была, в самом деле, даже очень бы рада, если бы в комнате у нее не сидел Юрий. А теперь как объяснить Наташе, что он тут делает.
  - Проходи, только я не одна. У меня гость.
  У дочери от любопытства округлились глаза.
  - Этот тот самый американец? - шепотом спросила она.
  - Нет, не тот самый и не американец. Сейчас я вас познакомлю.
  Они прошли в комнату. А дальше возникла немая сцена. Наталья не без изумления смотрела на Юрия, а Юрий с таким же выражением лица смотрел на Наталью. Причем, это взаимное разглядывание продолжалось довольно долго.
  - Знакомьтесь, это Юрий, мой аспирант, а это моя дочь Наташа, - представила Оксана. Почему-то давно ей не было так неловко, хотя ничего постыдного она не совершила и не собиралась совершать. - Мы как раз ужинаем, надеюсь, ты к нам присоединишься.
  Они сидели за столом, но общий разговор явно не клеился, хотя Оксана, как могла, пыталась наладить беседу, найти интересные для всех темы. Но молодежь как-то вяло реагировала на ее усилия. Оксана перехватила подозрительный взгляд, который бросила дочь на Юрия. Да она полагает, что у нее с ним роман, догадалась Оксана. Учитывая то, что она знает про американца, легко представить, что сейчас Наташе думает о своей матери. Надо срочно исправлять положение, не может же она так низко пасть в глазах собственного ребенка.
  - Наташа, пойдем на кухню, ты мне кое в чем поможешь, - позвала она дочь.
  Наташа с каменным выражением лица направилась вслед за ней.
  - Я тебе должна кое-что объяснить, - сказала Оксана.
  - Ты можешь мне ничего не объяснять, - возразила Наташа.
  - Могу, но хочу объяснить. Это Юрий, мой новый аспирант.
  - Это ты уже говорила.
  - Вчера он ночевал у меня в квартире. И сегодня будет ночевать.
  - А это ты могла уже не говорить.
  - Нет, уж надо говорить либо все, либо ничего.
  - И что ты предпочитаешь?
  - Все. Он сын ректора нашего университета. И он ушел из дома.
  - Ушел из дома? Но почему? По его виду не скажешь, что он способен на такие поступки. Он какой-то малохольный.
  - Это с виду. А ушел он из дома из-за меня.
  - Час от часа не легче. Не думала, что ты на такое способна. Поздравляю!
  - Поздравлять не с чем. Произошла неприятная история. Татьяна, жена Бориса Петровича, обвинила меня в том, что я заставила ее мужа, когда он уже был смертельно больным, изменить завещание в мою пользу. Она пришла к ректору, то есть к отцу Юрия, и стала меня поливать грязью. А ректор не только не оборвал ее, но и дал ход этой клевете. Вот Юрий и обвинил отца в некрасивом поступке, и ушел из дома. А так как жить ему оказалось негде, я пригласила его переночевать. Прошу тебя будь с ним по мягче. А то ты с самого начала повела себя очень сухо, если не враждебно.
  - Честно говоря, я не знала, что и подумать. К такому сюрпризу я не была готова.
  - Если не знаешь, что и подумать, спроси у своей матери, что происходит. А Юра, между прочим, интересный человек. Если ты с ним познакомишься поближе, полагаю, не пожалеешь.
  - Хорошо, если ты просишь.
  - Я ни о чем не прошу, я лишь советую. А советы родителей, как известно, совсем не обязательны для исполнения. Пойдем к нему, а то неудобно. Он же не дурак, и отлично понимает, о ком мы тут все время говорим.
  Оставшаяся часть вечера прошла в другой тональности. К удовольствию Оксаны, молодые люди разговорились. И беседовали вполне дружелюбно. Она почти не вмешивалась в их разговор, но внимательно его слушала. К ней пришла одна странная, а может вовсе и не странная мысль. И теперь она пыталась понять, насколько она может оказаться реальной.
  Оксане показалось, что Наташа ушла даже позже, чем планировала, когда сюда направлялась. Причем, последние минут пятнадцать и дочь и Юрий почти не обращали на хозяйку внимания, обсуждая нашумевший фильм, который Оксана так и не удосужилась посмотреть. Она же чтобы не скучать, занялась уборкой посуды.
  Оксана пошла провожать до остановки Наташу.
  - А он, в самом деле, довольно умненький, - вдруг проговорила дочь.
  Оксана знала, что в ее устах слово "умненький" является большим комплиментом. Все людей она делила на умненьких и не умненьких. Правда, Оксане всегда казалось такое деление человечества несколько упрощенным.
  - Я же тебе говорила. Я бы не стала брать аспиранта-дурака. А что Олег?
  - Ничего, - пожала плечами Наташа. - Все как было, все так и есть, все так и будет. Он никогда не изменится.
  - Но ведь он тоже из умненьких.
  - Из умненьких. Но еще и из подленьких. А это, согласись, меняет дело.
  Оксана была согласна. Больше на эту тему они не говорили.
  Она вернулась домой. Юрий сидел в кресле в состоянии глубокой задумчивости. Оксана бы даже охарактеризовала его как прострацию.
  - Что скажешь? - спросила она, желая не столько услышать что-нибудь из его уст, сколько вывести его из этого состояния.
  - У вас прекрасная дочь, Оксана Леонидовна. И похожа на вас. Но при этом совсем другая.
  Пожалуй, он прав, отметила Оксана. Она действительно сильно меня напоминает и также сильно отличается от меня.
  - Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы она уж очень была бы похожа на меня. Мне иногда бывает крайне нелегко сама с собой. К сожалению, она тоже подвержена этому недугу.
  - Я - тоже. Иногда не знаю, что с собою делать. Я сам себе кажусь очень нелепым.
  Оксана рассмеялась.
  - Да у нас тут у всех одно заболевание. Ничего себе кампашка собралась, прямо хоть открывай больницу. С такими, как мы, не соскучишься. Правда, Юрий.
  Он тоже улыбнулся, что случалось с ним совсем не часто.
  - Но это же хорошо.
  - Хорошо? - Оксана на мгновение задумалась. - Наверное, действительно хорошо. Вот только не всегда это чувствуешь. А теперь пора спать. Сценарий поведения вчерашний.
  
  
   Глава 33
  
  Эмерсон позвонил как раз в тот момент, когда Оксана и Юрий, совсем как семейная пара, собрались выходить из дома. Услышав в трубке его голос, Оксану одновременно охватило разочарование и радость. Теперь можно покончить с чувством неопределенности. Сейчас он все ясно объяснит, как он это умеет делать.
  - Роберт, я думала, вы куда-то срочно уехали.
  - Я некуда не уезжать, Оксана, все это время я искать наша квартира. Это оказалось тяжело. Или квартира плохая, или квартира есть хорошая, но за нее много требовать плату. Но, наконец, я найти квартиру. И сегодня мы можем туда ехать.
  - Я очень рада. - На самом деле, определить, какие она испытывала чувства, Оксана была не в состоянии, после его слов в ее душе все смешалось, как в пробирке химические вещества. Она лишь чувствовала, как учащенно бьется сердце. Примерно так оно билось при первом ее свидание. Но тут совсем другая ситуация, а эффект тот же.
  - Тогда хочу узнать, когда мы можем ехать на квартиру?
  - А когда можете вы?
  - О, я быть готовый хоть сейчас.
  - Сожалею, но сейчас я не могу. Я должна ехать на работу.
  - Я понимать вас, Оксана, работа - это очень важно.
  "Хоть в чем-то он меня понимает, - подумала Оксана. - Может, со временем удастся установить с ним более тесный контакт".
  - Знаете, Роберт, давайте с вами поступим так: как только я освобожусь, сразу вам позвоню. И мы отправимся на квартиру.
  - Я согласен. Буду ждать с большим нетерпением.
  Оксана проложила трубку и поймала на себе внимательный взгляд Юрия. Какая досада, что этот звонок прозвенел в его присутствии.
  - Что-нибудь случилось, Оксана Леонидовна?
  - Нет, ничего. Почему ты так решил?
  - У вас было очень странное лицо. Такого я еще ни разу не видел.
  - Но ты имеешь возможность наблюдать за мной совсем недавно. Поэтому не все знаешь выражения моего лица. Все нормально.
  Но Оксана видела, что Юрий не очень поверил ей. Впрочем, сейчас это ее занимало не слишком сильно. Она вдруг ясно осознала, что сегодня все и начнется. Начнется другая жизнь, которая будут длиться целый год. А это не так уж и мало. Бог знает, сколько всего произойдет за этот период?
  Пока они ехали на работу, Юрий продолжал терзать ее взглядами. Конечно, она не собиралась ему ничего объяснять, но и оставлять его в полном неведении с ее стороны было не совсем этично.
  - Ты прав, кое-что действительно произошло, - сказала Оксана. - Мне предстоит в каком-то смысле начать новую жизнь. А это не всегда просто. Тебе приходилось попадать в такие ситуации?
  - Приходилось. Я знаю, как сложно перестроиться.
  - Вот именно перестроиться. Ты верное нашел слово.
  - Но эти перемены хорошие?
  На этот вопрос у Оксаны не было ответа, но и оставлять Юрия без него она не могла. Впрочем, она постаралась ответить, как можно обтекаемей.
  - Даже перемены к лучшему вызывают волнение и опасения. Особенно у женщин. Мы так устроены, что без большой нужды вообще ничего не хотим менять.
  - Но ведь это человек, с которым у вас отношения... - Юрий запнулся. Ему очень хотелось продолжить тему, но делать это дальше не позволяло чувство такта.
  - Разумеется, меня с этим человеком связывают определенные отношения, но не совсем те, о которых ты, скорей всего думаешь. - Она бросила взгляд на Юрия и увидела, как он краснеет.
  Она говорит много лишнего, одернула себя Оксана. Зачем-то начала про отношения. Но в том-то и дело, что ей просто жутко хочется обсудить эту тему, получить если не совет, то хоть какое-то наставление. Ведь она даже не представляет, как вести себя с Эмерсоном. А вместо того она вынуждена хранить молчание, как партизан на допросе.
  - Извините, Оксана Леонидовна, я, наверное, залезаю туда, куда мне не надо лезть.
  - Ничего страшного, Юрий, нередко нам чужая жизнь кажется интересней, нежели своя.
  - Ваша жизнь для меня не чужая. То есть я хотел сказать, что раз вы интересны мне, то мне интересна и ваша жизнь.
  Выкрутился, мысленно улыбнулась Оксана. Но на этом наш диалог на эту тему пора завершать.
  Впрочем, разговор их завершился сам собой, так как они вошли в здание университета.
  Оксана тут же попала в свою обычную трудовую карусель, что позволяло ей почти не думать о предстоящем сегодня переезде. Ей было так и проще и комфортней, так как тем ближе был час, когда все должно было свершиться, тем больше смущения она испытывала. Иногда она вдруг неожиданно для себя выключалась из рабочего ритма и вспоминала, что ей предстоит пережить совсем скоро. И сразу же становилось не по себе. И у нее даже возникало желание пока не поздно куда-нибудь скрыться. Но она понимала, что никуда не исчезнет и выпьет приготовленную судьбою чащу до дна. Какой бы напиток туда бы не налили.
  Она завершила все дела к двум часам и уже собралась уходить, предварительно позвонив Эмерсону, как вдруг из кабинета вышел Умнов, которого она еще сегодня не видела, и попросил к ней зайти. Ей сразу же не понравилось выражение его лицо, по которому она догадалась, что разговор предстоит не из приятных.
  - Садитесь, Оксана Леонидовна, - предложил он. Его голос звучал как-то глухо, да и вообще говорил он неохотно. - Даже не знаю, с чего начать, - признался он.
  - Так как по вашему виду чувствуется, что разговор будет не из самых приятных, то, может быть, и начнете с самого неприятного. Или у вас только в загашнике одно неприятное.
  Умнов рассмеялся, но как-то не весело.
  - Знаете, вы тот человек, который постоянно совершает поступки, которые ставят других в недоумение.
  - Вы хотели сказать в сложное положение, - уточнила Оксана.
  - Ваше формулировка принимается, так как она более точна, а именно в сложное положение. Вы уже догадались, о чем пойдет речь?
  - Простите мою тупость, но не догадалась.
  Умнов выпустил из своих легких глубокий вздох.
  - Я имел сегодня разговор с ректором. Ректор просто рвет и мечет. Он говорит, что вы соблазнили его сына и живете с ним.
  - И что вы ответили?
  Умнов удивленно посмотрел на Оксану.
  - Вас интересует, что я ответил. Честно говоря, мне гораздо интересней послушать ваш ответ. Это же вы живете с его сыном.
  - Давайте уж по порядку. Сначала - вы.
  - Я сказал, что если это так, то и вы, и Юрий - взрослые люди. И один вполне может соблазнить другого, и ничего в этом особенного и тем более криминального нет. Мужчины и женщины для того и существуют, чтобы соблазнять друг друга.
  - Вы так и сказали? Почти так. Точной формулировке я не помню, а стенограмма не велась.
  - А жаль. Мне понравился ваш ответ. И что же ректор, о чем он вас попросил на этот раз?
  - Выяснить подробности.
  - Как я соблазняла его сына? Его интересует мой передовой опыт?
  - Оксана Леонидовна, я ценю ваше чувство юмора, но по правду говоря, ситуация не только крайне деликатная, но и крайне неприятная. Сейчас решается вопрос об одном интересном проекте, и ректору вполне по силам заблокировать наше участие.
  - Наше участие - это ваше участие?
  - Не только. Совсем скоро все станет известно. Наберитесь терпения.
  - Знать бы, где тот источник, откуда его можно набрать, как грибы. Так что же наш ректор?
  - Он не до конца понимает, что происходит?
  - А вы?
  - А я вообще не понимаю, что происходит. Я чувствую себя полным идиотом.
  - Для вас в этом есть ощущение новизны?
  - Оксана Леонидовна, от вас я не ожидал такого поведения. Нам нужно как-то сгладить эту ситуацию, а вы без конца ерничаете. .
  - Ладно, Валерий Витальевич, записывайте.
  - Зачем? Я запомню, - удивился Умнов.
  - Чтобы не пропала бы ни одна формулировка, как это случилось у вас в кабинете ректора.
  - Прошу вас, говорите.
  - Я действительно пригласила Юрия переночевать в своей квартире, так как он ушел из дома из-за меня. Ему не понравилось, как его отец и по совместительству наш ректор отреагировал на инсинуации вдовы Ягодова. Его это сильно возмутило. И так как он остался без пристанища, мне пришлось пригласить его к себе. Если это можно считать соблазнением, то я его соблазнила. Вас интересует, что было ночью, когда он у меня ночевал?
  - Ладно, достаточно. Я был не прав, что завел этот дурацкий разговор. Просто на кону сейчас очень много. А тут все время что-то происходит.
  - И все по моей вине.
  Умнов ничего не ответил, но его взгляд красноречиво подтвердил этот тезис.
  - И что же вы ответите ректору? - поинтересовалась Оксана.
  - Что это дело выходит за рамки моей компетенции.
  - А проект?
  Он пожал плечами.
  - Не могу же я ради него лезть в вашу личную жизнь.
  Ей вдруг стало жалко его, его положению не позавидуешь.
  - Я вам отвечу. У нас ничего не было и не может быть. Если хотите, обрадуйте этим сообщением ректора. Хотя я не должна была это сообщать.
  - Ничего я говорить не стану. Вы, кажется, уже собирались домой. Я вас больше не задерживаю.
  Оксана вышла из университета. Ну что за напасть, чтобы она в последнее время не делала бы, все оборачивается против нее. Это какой-то рок или судьба. А может, ее кто-то сглазил? Она помнила, как в давние е времена, когда у нее все было хорошо, а у одной ее подруги - все плохо, та пошла к экстрасенсу выяснить, почему ей так не ведет и как с этим бороться? И та сказала, что ее сглазили, и назвала имя женщины - автора сглаза. То была бывшая жена ее мужа, которая она увела у нее. Подруга Оксаны выполнила все данные ей рекомендации и, как ни странно, но жизнь у нее наладилась. И хотя они давно уже не видятся, но насколько она, Оксана знает, у ней до сих пор все благополучно. Может, и ей последовать этому примеру? Очень даже вероятно, что жена Ягодова также могла напустить на нее порчу. Характер у нее, как у настоящей ведьмы.
  К черту ведьм, сейчас у нее на повестке дня совсем другое мероприятие. Пора звонить Эмерсону. Сколько могла, она тянула со звонком. Но больше резерва для оттяжки у нее нет.
  Оксана набрала номер. Эмерсон отозвался мгновенно, словно бы ждал этого звонка. Впрочем, так скорей всего оно и было, подумала она.
  - Роберт, я готова. - Она постаралась, чтобы ее голос звучал совершенно спокойно. Ей почему-то не хотелось, чтобы он почувствовал бы ее волнение. А волновалась она почти так же, как перед своей брачной ночью. Ей казалось, что должно произойти нечто ужасное, что она не переживет.
  - Я очень, очень радоваться. - В отличие от нее Эмерсон не скрывал своего радостного волнения. - Куда мне ехать вам?
  - Пишите адрес.
  - Я буду совсем скоро.
  Оксана приехала домой и сразу же начала собирать вещи. Она уже давно продумала, что возьмет с собой. И сейчас быстро, но аккуратно все складывала в сумку.
  Внезапно ей все это показалось до того невероятным, до того нелепым, что она даже замерла на месте. Как она могла так поступить? Просто непостижимо. Такое чувство, что на нее, как на солнце, нашло затмение. Все это время она оправдывала себя тем, что это был единственный вариант помочь дочери. Но действительно ли она испробовала их все?
  Оксана растерянно села на стул. Еще никогда в жизни она не попадала в такую ситуацию. Она даже не в состоянии ее до конца оценить. Что это самопожертвование или что-то иное? И неужели это на самом деле происходит с ней? Она всегда была крайне щепетильна, тщательно выверяла каждый свой шаг, старалась ни при каких обстоятельствах не уронить своего достоинства. Для нее это никогда не было абстрактным понятием, она с этим жила, на это опиралась и ориентировалась в своих поступках. Но вот пришло испытание - и она поддалась соблазну все легко и быстро решить. Или она все-таки не права?
  Ей всегда казалось, что порядочность, честность не может быть по самой своей природе быть двусмысленными, эти качества в человеке либо есть, либо их нет. Но теперь она потеряла уверенность в собственной непогрешимости, все как-то сместилось со своих твердых и незыблемых фундаментов. Вот она и сидит в полной растерянности, не зная ни что делать, ни как относиться к самой себе и к своим поступкам. И единственное, что она может в данной ситуации сделать, чтобы хоть как-то оправдать себя в собственных глазах - это скрупулезно выполнять все обязательства перед Эмерсоном. А вот он и леком на помине.
  Раздались сразу несколько подряд требовательных звонка. Ну, все, начинается новая жизнь. Оксана встала, прогоняя все прежние мысли. В новой ситуации они ей были уже не нужны, они только мешали ей адаптироваться к своему изменившемуся положению. Когда ты уже прыгнул с парашютом, бессмысленно сомневаться, надо ли было прыгать или нет. Надо открывать парашют.
  
  Глава 34
  
  Эмерсон вошел в квартиру и с некоторым удивлением стал осматриваться вокруг. Оксана молча наблюдала за ним.
  - Вы тут жить? - спросил Эмерсон, не скрывая своего удивления.
  - Да, я тут живу.
  - Но это есть очень очень маленькая квартира.
  - Я одна и мне хватает. Да и купить более большую квартиру мне не по средствам.
  - Да, да, - вдруг, по мнению Оксаны, даже излишне горячо поддержал ее Эмерсон. - У вас есть очень высокие цены на недвижимость. Почти как в Нью-Йорке. Я так долго искать квартиру для нас. - Он выразительно посмотрела на нее. Я очень надеется, что она вам будет нравиться.
  - Я в этом не сомневаюсь, Роберт.
  - Это хороший дом и хорошая квартира.
  - Я уверенна в этом.
  - Вы сейчас сами видеть, что это так.
  - Разумеется, мы сейчас поедим, и я все увижу.
  - Это достойная вас квартира.
  Да что он заладил про свою квартиру, как попугай. Сказал один раз - и вполне достаточно. Она вдруг почувствовала, как ею овладело раздражение. И это ей сильно не понравилось, они еще не начали совместного существования, а оно уже вызывает в ней негативные эмоции. Если так дело пойдет и впредь, ничего хорошего от этого сожительства ждать не приходится. Что же тогда делать? Нужно подавить в себе все ростки недовольства. Это ядовитые растения и лучше всего их выдернуть из почвы на самых ранних стадиях, пока они не пустили корни.
  Оксана улыбнулась Эмерсону.
  - Я уверена, все будет хорошо и мне там понравится. Я, собственно, собралась.
  Эмерсон с некоторым недоверием посмотрел на два ее небольших чемодана.
  - Это все ваши вещи, которые вы брать с собой?
  - Да. У меня не так уж много нарядов. Да и беру я не все. Если надо, я заеду сюда и возьму, что мне нужно.
  Почему-то последнее ее замечание не слишком понравилось Эмерсону, по крайней мере, он нахмурился.
  - Я бы предпочитать, чтобы вы взяли бы все свои вещи. Мы жить вместе целый год. Это большой срок.
  - Я помню. Мне кажется, это не тот вопрос, который стоит сейчас обсуждать.
  Эмерсон хотел что-то возразить, но промолчал.
  - Да, Оксана, вы правы, давайте не будем это обсуждать. Там, внизу, нас ожидать машина. Я говорить шоферу, что скоро вернусь. Я платить за каждую минуту.
  - Тогда чего мы ждем. Идем.
  Эмерсон взял оба чемодана, и Оксана не стала возражать. Тем более, они были не слишком уж и тяжелыми. Это физическое упражнение пойдет ему только на пользу, а то пузо выпирает из брюк. А ей никогда не нравились пузатые мужские фигуры. Особенно в обнаженном виде. А ведь невероятно велика вероятность, что она сегодня увидит Роберта без одежды. Ей стоит психологически заранее настроиться на спокойное восприятие этого не слишком эстетического зрелища. Тем более на целый год оно станет для нее постоянным.
  Они двинулись к выходу. Оксана прощальным взглядом окинула свою квартиру. Ей стало так грустно, как будто бы она уходила отсюда навсегда. Ей нельзя поддаваться подобным настроениям. И вообще, не стоит ни о чем сожалеть, это все лишь бессмысленные растраты ее эмоций. А ей надо их беречь.
  Они сели в машину. И пока они ехали по городу, то Эмерсон без конца бросал на нее взгляды. Он взволнован не меньше, чем она, поняла Оксана. Вот только причины для волнений у них несколько разные.
  Оксана не без разочарования рассматривала снятую Эмерсоном для их совместного проживания квартиру. Слушая, как он расхваливает ее, в воображение Оксаны невольно возникали роскошные хоромы. Как-то она была в таких апартаментах и была поражена их размерами и роскошью.
  Сейчас же она находилась в обычной московской квартире. Ее даже нельзя было назвать уж очень просторной, типично средний вариант для людей со средними доходами. Да и обставлена она была без большого излишества, все необходимое для жизни имелось в наличие, но мебель была тоже самой обычной. Такую можно купить в любом магазине и не так уж и дорого.
  Ее вдруг охватила обида. Ей богу, мог бы снять что-нибудь и по приличней. Платил бы на несколько сот долларов в месяц больше. Вряд ли для него такие расходы оказались бы чересчур обременительными. Если он без раздумий выложил такую большую сумму, которую она попросила, то уж эти деньги мог бы выложить без всякого ущерба для своего бюджета. И дело даже не в ровне жилищный условий. Как он не понимает, что в такой щекотливой ситуации ей нужно найти в нем как можно больше привлекательных черт. Или он ко всему подходит с чисто-американским менталитетом: раз заплачено, то можно этим пользоваться, не думая больше ни о чем. Но она не товар!
  Оксану вдруг охватило негодование. Но она вовремя пресекло распространение этой удушливой волны. Только не хватало уже в первые минуты совместного проживания устроить разборку. Она не допустит ничего подобного. С ее стороны будет мудро, если она не станет акцентировать свое внимание на подобных вещах. Можно лишь предполагать, сколько за год совместного проживания будет возникать подобных моментов.
  Она посмотрела на Эмерсона и встретилась с его напряженным взглядом. Он ждет ее реакции на все увиденное. Ладно, сейчас она ее продемонстрирует.
  Оксана улыбнулась.
  - Хорошая квартира, Роберт. После моей тесноты я чувствую здесь себя как на стадионе.
  Причем тут стадион Оксана и сама не знала, ей было не легко подыскивать удачные сравнения. С одной стороны ей ужасно не хотелось ни лицемерить, ни притворяться, с другой - она не желала обидеть Эмерсона. Ее мозг работал как хороший компьютер. Она сама удивлялась, как четко он просчитывал ситуацию, определял возможные последствия от любого сказанного ею слова, от любого поступка и даже жеста. Пожалуй, это был единственно приятный момент во всей этой неловкой мизансцене.
  - Я очень рад, что тебе это нравиться квартира. Я так бояться, что тебе квартира не понравиться.
  - Все хорошо, Роберт. Что у нас дальше по программе?
  - По программе?
  Оксана поняла, что допустила оплошность, она не должна так выражаться. Это первый сбой ее компьютера. Надо это обязательно учесть и внести корректировку в программу.
  - Я хочу сказать, что мы будем сейчас с вами делать?
  - О, я понять. Я приготовил маленький торжественный ужин. Кажется, у вас это называться новоселье.
  - Да, есть такой обычай - отмечать вселение в новую квартиру. Я могу тебе помочь приготовить?
  - Нет. Я все заказать в ресторане. - Он посмотрел на часы. - Они обещать привезти через полчаса. У вас есть время разложить вещи.
  Действительно, нужно обустраиваться, мысленно согласилась Оксана. В спальне она заметила большой красивый шкаф. В нем она и устроит резиденцию для своих вещей.
  Оксана вошла в спальню. Взгляд ее задержался на тщательно заправленном прямоугольнике кровати. На этой небольшой площади через пару часов ее ждет главное испытание. Давно любовный акт не вызывал в ней такого волнения. Но это волнение не предвкушения от предстоящего занятия любовью, это совсем другое волнение. За всю жизнь она ни разу не занималась сексом с человеком, которого не любила, который не вызывал в ней хотя бы небольшого порыва чувств. Еще никогда она не делала это по обязанности, потому что в заключенном ей контракте незримо присутствовал и такой пункт. И она обязана убедительно сыграть свою роль, не сфальшивить ни в одной мизансцене.
  Оксана глубоко вздохнула. Она знает, что это будет сделать совсем не просто. Она привыкла, занимаясь любовью, быть абсолютно искренней, не сдерживать своих порывов. Бывало, что она так громко кричала, что пугала своих партнеров. Но что она могла сделать, если эти иступленные звуки сами рвались из ее горла. А как будет на этот раз, она даже и не представляет.
  В комнату вошел Эмерсон.
  - Вы не возражаете, если я займу этот шкаф? - спросила Оксана.
  - Я никак не возражать, я только рад.
  Оксана заметила, что его взгляд направлен мимо нее. Она проследила направление и убедилась, что Эмерсон смотрит на постель. А что если он предложит заняться любовью прямо сейчас? Придется соглашаться, другого выхода нет. Но лучше все же если это случится ночью, она еще не до конца завершила свою психологическую подготовку к этому великому событию.
  Внезапно раздался звонок в дверь. Эмерсон посмотрел на часы.
  - Это приносить наш заказ. Пойду открывать.
  Спасибо тому человеку, что принес заказ, мысленно поблагодарила Оксана. А вот кто выручит ее в следующий раз и выручит ли, в этом она совсем не уверенна.
  Оксана уже предчувствовала, что заказанный праздничный ужин не покажется ей слишком обильным и изысканным. И когда она увидела, что принес посыльный, то лишь улыбнулась про себя. Все был так, как она и предвидела. Хотя особенного повода для радости от этого у нее не было.
   - Я накрою на стол, Роберт, - предложила Оксана.
  - Не надо, я сделать все сам. Потом это делать вы. А сейчас я хочу накрывать стол самостоятельно. Для меня это есть торжественная минута.
  Оксана села на диван, наблюдая за тем, как Эмерсон сервировал стол. Делал он это достаточно уверенно, что выдавало в нем навыки холостяка. А ведь она даже не знает, был ли он женат? Надо непременно поинтересоваться в подходящий момент. И вообще, выудить у него как можно больше сведений о нем. Чем больше о человеке знаешь, тем как-то спокойней. А она проявила непростительно легкомыслие, что до сего момента так мало интересовалась его биографией. Впрочем, этому есть хотя и слабое, но все же оправдание; ее мысли были заняты совсем другими вещами.
  - Я готов вас пригласить, Оксана, - услышала она рядом с собой голос Эмерсона. А она так глубоко ушла в собственные мысли, что на какое-то время даже потеряла связь с действительностью.
  - А я готова принять ваше предложение.
  Они сели за стол. Оксана вздохнула про себя; если бы она готовила этот ужин, то здесь стояли совсем другие блюда. Ну, ничего, она научит его питаться по-другому, так как это принято в хлебосольной России, а не в их скупой Америке.
  Тем временем Эмерсон из единственно стоящей на столе бутылки вина разлил его по бокалам.
  - Этот тост я хотеть выпить за вас, Оксана. Я знал разных женщин, но такой, как вы, я встречать впервые. И я счастлив, что сейчас находиться рядом с вами. Мне выпасть большая удача. Поверьте, я хорошо знать, что говорю. Я знакомиться со многими женщинами, но такую вижу в первый раз. За вас!
  Оксана улыбнулась и подняла бокал. На самом же деле этот панегирик в ее честь не слишком порадовал ее, он как бы взваливал на нее слишком большую ответственность - соответствовать только что произнесенным словам. А у нее и без того хватает нагрузок, ей хочется большей простоты, хочется не думать ежеминутно о том, какое она производит впечатление. И где он нашел столько у нее достоинств, половину их них придумал сам. Надо его разубедить, в том, что она не столь уж замечательаня особа и у нее полно недостатков. .
  - Спасибо, Роберт, я очень тронута вашими словами. Но, честное слово, вы немного преувеличиваете. Я самая обычная женщина, которой не очень легко жить в этом мире. И есть немало женщин, которые превосходят меня во всем.
  - Нет, нет, я знать, что говорить! - взволнованно возразил Эмерсон. - Вы есть замечательная женщина.
  - Не будем спорить, жизнь покажет. А пока давайте все же выпьем. - Сейчас ей будет трудно в чем-то его убедить, подумала Оксана. Она отлично понимает, чем заняты его мысли.
  Вино не понравилось Оксане, оно было чересчур терпким. Скоерй всего он выбрал само дешевое во всей винной карте. Ей вдруг стало совсем невесело. Почему-то она полагала, что инаугурация их отношений будет происходить как-то по иному, более торжественно и тепло.
  Эмерсон, словно бы прочитав ее мысли, внимательно посмотрел на нее.
  - Я понимать, что эта ситуация для вас, Оксана, необычная.
  - Да, Роберт, такого со мной еще не случалось.
  - Но жизнь есть очень очень разнообразная, в ней так много неожиданного.
  - С этим я согласна, бывает даже слишком много неожиданного.
  - Но разве в этом заключаться что-то ужасного. Я уверен, нам может быть хорошо вместе.
  - Я на это надеюсь, - не очень искренне произнесла Оксана. Надежд на это у нее было совсем немного.
  - Я буду делать все, что могу, чтобы вам тут быть хорошо. Я не иметь иллюзий, что вы меня любить. Но ведь все может измениться. Разве не так?
  - Да, возможно. Мы ведь так мало еще знакомы.
  - Вы очень правильно говорить. Но для меня это не иметь значения. Я захотел вас иметь, как только увидел в первый раз. Я сразу понять: вы та, которую я долго искать.
  - Но не заблуждаетесь ли вы, Роберт. Вам почти обо мне ничего неизвестно.
  - Я уже говорить, это не иметь значения. Мне не надо вас знать много, я знать о вас все.
  - Все? Но каким образом? Вы собирали обо мне информацию.
  - Собирать информацию? - Эмерсон был удивлен. - Зачем мне о вас собирать информацию. Я вас вижу всю. Информация будет только мешать. Во очень очень чисты, Оксана. В этом есть ваша суть.
  "Когда-то я тоже так думала. Но теперь это вряд ли соответствует действительности", - мысленно возразила она.
  - Вы еще убедитесь, что вы многое преувеличиваете.
  - Я хочу вам кое-что рассказать, Оксана. Когда я вас увидать с Мак-Грегором, я был готовый его убивать. Я не знал, что делать, я так ему завидовать. После этого я не спать всю ночь. Я думать о вас.
  - Но мы даже не сказали друг другу тогда и слова.
  - Зачем говорить слова, я видеть все, я все чувствовать. Я был потрясен!
  Ну, просто шекспировские страсти. Либо у него чересчур горячее воображение, либо у него, в самом деле, очень страстная натура. Все бы ничего, но такие люди могут оказаться чересчур неуправляемыми, от них можно ожидать любых неожиданностей. Ей нельзя терять бдительность ни на минуту.
  - Вы слишком эмоциональны, Роберт.
  - Это касаться только вас. Мои знакомые часто упрекать меня, что я очень рационален. Но я с вами я есть совсем другой. Я не узнавать сам себя. И это очень очень прекрасно. Я открываю в себе другого человека. Вы даже не можете представить, как долго и сильно я мечтать об этом моменте. Я до сих пор не совсем верить, что вы принадлежать мне.
  Я никому не принадлежу, захотелось крикнуть Оксане, но она подавила в себе этот крик. Надо сохранять спокойствие. И вообще, кардинально изменить отношение ко всему происходящему. Все воспринимать исключительно позитивно. Ведь, в самом деле, ничего ужасного не происходит, ее никто ни убивает, ни пытает.
  - Я рада, что помогаю вам открыть в себе новые грани, Роберт, - улыбнулась Оксана. - Мне иногда тоже хочется, чтобы кто-то открыл во мне новые черты. Со старыми иногда бывает довольно скучно и обременительно. Если в жизни прекращаются открытия, она становится мертвой.
  - Вы очень правильно сейчас говорить, Оксана. Я никогда в жизни еще не переживать такой период. У вас, кажется, есть слово обновление. Для меня это и есть обновление. И все благодаря только вам, Оксана.
  - Я лишь служу стимулом, а по-настоящему это ваша заслуга.
  - Нет, вы не стимул, вы во много раз больше. Оксана, ни одну женщину я не желать так, как вас.
  "Наступил тот момент, о котором мы оба, но по-разному думали все это время", - подумала Оксана. Она с радостью обнаружила, что не волнуется. И в самом деле, и чего волноваться. Ничего нового не произойдет.
  На Оксану вдруг нахлынула волна решимости. Она прямо сейчас возьмет ситуацию под свой полный контроль. Тогда она будет чувствовать себя гораздо уверенней.
  Оксана встала из-за стола.
  - Мы все это уберем завтра утром. А сейчас я, с вашего позволения, пойду в душ. А вы, Роберт, приготовьте пока постель.
  Она увидела, как от волнения задрожали у него пальцы. Ей вдруг на минуту понравилась власть над этим человеком. Женщина, вызывающая такое сильное желание у мужчины, должна чувствовать себя госпожой положения.
  Оксана неторопливо и тщательно принимала душ. Она даже позволила себе роскошь ни о чем не думать, а просто наслаждаться ласками падающих на нее упругих струй. Затем, надев халат прямо на голое тело, направилась в спальню.
  Эмерсон уже разложил постель. И сидел в кресле, ожидая появление Оксаны. Она улыбнулась ему.
  - Я готова. - Не снимая халата, она легла на простыню.
  - Я сейчас! - поспешно вскочил Эмерсон. - Я очень очень быстро!
  Оксана продолжала лежать на спине, ее взгляд упирался в потолок. Сейчас она будет принадлежать человеку, которого не любит. Еще совсем недавно она б ни за что не позволила себе такой поступок. Но сейчас она должна с этим смириться.
  Дверь отворилась, и появился Эмерсон. Он тоже был в халате. Он лег рядом с ней.
  Оксана повернулась к нему. Свет продолжал гореть, и она видела его пылающие неистовой страстью глаза. Попросить потушить люстру, подумала она. А, впрочем, какая разница, при свете или в темноте. Чего стесняться. И пусто то, что должно случиться, случиться как можно скорей.
  Она улыбнулась Эмерсону и положила руку за его халат на обнаженную грудь. Она словно полянка, оказалась покрыта густой темной и жесткой порослью. Оксана же всегда любила свободный от волос мужской торс. Почему-то именно он возбуждал ее сильней всего. Ну, ничего, справится она и с этим небольшим разочарованием.
  Она провела ладонью по его щеке и придвинулась к нему совсем близко. Его дыхание резко участилось.
  - Я хотеть тебя видеть голой, - произнес он.
  Оксана, словно змея от старой кожи, легко освободилась от халата. Она встала рядом с кроватью, давая разглядеть себя всю. Она и сама мысленно смотрела на себя, и это доставляло ей удовольствие. Несмотря на уже отнюдь не молодой возраст, ей удалось пронести через года стройность всех своих форм: плоский живот, тонкие ноги, упругую грудь. Вряд ли найдется много мужчин, которых оставит равнодушным такое тело.
  - Я не видать в жизни красивей тебя, - проговорил Эмерсону. - Я жажду тебя. Иди ко мне.
  Он тоже скинул халат, и теперь она могла рассмотреть его. Все его тело было покрыто густыми темными волосами, они были даже на спине. Грудь была дряблой, а живот выдавался вперед. И под ним дрожащий от нетерпения маленький член, который быстро шел в рост.
  Оксана снова оказалась на кровати и тут же попали в объятия Эмерсона. Его губы и руки с какой-то невероятной быстротой стали путешествовать по ее телу. Она тоже целовала Эмерсона, гладила его плечи и грудь. Не потому что очень хотела, а потому что знала, что так надо.
  В ласках Эмерсона ощущалось нечто неистовое. И эта неистовость разгоралась, как облитый бензином костер. Оксана к радости и к облегчению почувствовала, как зарождается в ней желание. Значит, она может не притворять, а совершенно искренне отдаваться своему партнеру. Это сильно облегчает ее задачу. В конце концов, секс самое большое из физических удовольствий доступных человеку. И были периоды в ее жизни, когда она почти не могла думать ни о чем другом.
  Эту ночь, как иронично окрестила ее Оксана, стала "ночью великой страсти". Такой неутомимости, такого неистовства, такого накала чувств от него она все же не ожидала. Она уже сбилась со счету, сколько раз кончала, а его пыл все не остывал. Казалось, что его силы неиссякаемы. И Оксана с какой-то минуты даже стала с опасением думать, а не является ли Роберт сексуальным маньяком? Может, этот мотив и руководит всеми его действиями?
  Они лежали рядом и молчали. Оксана чувствовала себя опустошенной. Ничего подобного она не ожидала ни от него, ни от себя. Такого секса у нее не было уже много лет. Это напоминало ей первые годы ее замужества, они тогда с мужем словно бы соревновались в неутомимости. Но это было давно, когда она была совсем молодой. Если это станет повторяться всякий раз, то ей будет не так-то легко сдерживать этот могучий напор.
  Она посмотрела на Эмерсона и встретилась с его взглядом. И вдруг ясно ощутила, что он хочет услышать от нее каких-то нежных и ободряющих слов.
  - Ты великолепный любовник, Роберт. Я даже не предполагала, что ты можешь быть таким.
  - Это первый раз. Со мной раньше такого никогда не случаться. Я безумно желал тебя с первой минуты.
  - Теперь тебе легче.
  - Теперь мне легче. Я чувствовать, в моей жизни произошло что-то очень очень важное.
  - Это всего лишь секс.
  - Нет, это не секс. Это другое.
  - Другое? Что же? - Оксана с интересом ждала его ответа.
  - Я еще не знать, что это такое. Но я знать, что это ушло в самую мою глубь. Очень очень глубоко, так еще далеко это не уходило.
  В том-то все и дело, что у нее все, что только что было, осталось на поверхности и никуда в глубь не пошло, мысленно произнесла Оксана. И в этом их коренное отличие в отношение ко всему происходящему на этой постели. И не только на ней.
  - Я рада, что с тобой это случилось, - сказала она.
  - А с тобой это случилось? - В голосе Эмерсона вдруг прозвучало напряжение.
  Она не станет его обманывать, решила Оксана.
  - Я этого не почувствовала, Роберт. Для этого мне нужно время.
  - Я знать, что тебе требоваться время. Я не собираться тебя торопить. Тебе надо ко мне привыкнуть.
  - Надо, Роберт. Но я постараюсь это сделать достаточно быстро.
  - Я буду ждать.
  - Вот и договорились. - В самом деле, лучшего исхода этой ночи было трудно ожидать. - А теперь давай спать. Ты не забыл, мне завтра на работу.
  - Да, будем спать. - Роберт поцеловал ее в щеку. - Сегодня я быть очень очень счастлив.
  
   Глава 35
  
  Утром у нее не было ни лекций, ни занятий, и она могла довольно долго находиться дома. Но ей не хотелось оставаться наедине с Эмерсоном, вчера они и так много времени провели вместе. И она была не прочь от него хотя бы немного отдохнуть. Правда, так как они заснули поздно, она не выспалась. И с большим бы удовольствием еще повалялась в постели. Но даже это обстоятельство ее не остановило, она переломила себя и встала.
  Эмерсон внимательно наблюдал за тем, как она одевалась. У нее возникло опасение: не захочет ли он вновь заняться любовью. Но он лишь молча смотрел на нее.
  - Ты еще поспишь? - поинтересовалась она.
  - Да, не любить рано вставать.
  - А мне надо идти на работу. Но я могу еще успеть приготовить тебе завтрак.
  - Не надо, я сам приготовлю. Я буду тебя с нетерпением ждать.
  - Я приду, как только освобожусь.
  Когда Оксана вышла из подъезда, то у нее возникло чувство, что она вырвалась на свободу. Теперь она знает, что ощущает заключенный, когда он выходит из тюрьмы.
  Едва она вошла на кафедру, как в глаза ей бросился Юрий. Он был небрит и весь какой-то серый. Боже, за всеми этими делами она совсем забыла о нем. Бедный мальчик, где он ночевал?
  - Где ты провел ночь? - спросила она. - Судя по твоему виду, явно не дома.
  - Это не важно.
  - Если было бы не важно, не стала бы спрашивать. Так где?
  - На вокзале.
  - Наверное, ты мне звонил домой?
  - Звонил. Два раза, - грустно вздохнул Юрий.
  - В том числе и с вокзала?
  - Да.
  - Вот что, дорогой, я какое-то время буду жить в другом месте. Я тебе об этом говорила. Моя квартира свободна. Ты там и поживешь до тех пор, пока у тебя не иссякнет дурацкое желание конфликтовать с родителями. Ты понял?
  - Понял, но...
  - Давай без но. Иначе ты скоро станешь бомжем. Вот тебе ключи. Я даже разрешаю тебе водить женщин. Иначе будет скучно.
  - Я собираюсь заниматься.
  - Одно другому не должно мешать нормальному человеку, а только помогать. Кстати, в ближайшие дни я тебя, наверное, навещу. Нам надо будет много обсудить по поводу твоей работы. Так что не теряй зря времени.
  Оксана села за стол, демонстрируя тем самым своему собеседнику, что их разговор на этом закончен. Ей тоже пора давно заняться серьезной работой. Дела последних месяцев потребовали от нее чересчур много сил, и она забросила свои занятия. И теперь пора наверстывать. Она задумала книгу, и даже некоторое время назад начала ее писать. Но продвинулась совсем недалеко; уж чересчур много было отвлекающих факторов. Но теперь, кажется, жизнь более или менее упорядочилась, дочь урегулировала свои финансовые проблемы, а она, Оксана, на целый год обрела сожителя. Так что самое время заняться наукой.
  Оксана увидела, как к ней направляется Велесова. Ей сейчас не слишком хотелось с ней общаться. Лиза, как обычно будет ее обо всем расспрашивать, а она не станет же ей сообщать правду о том, как изменилась ее жизнь. Правду, об этом она не собирается не говорить никому.
  - Я думала, ты не придешь сегодня так рано, - сказала Велесова.
  - Дел всяких накопилось. И вообще, я жаворонок, люблю рабочий день начинать с утра.
  - Поэтому ты так и выглядишь?
  - А как я выгляжу? - встрепенулась Оксана.
  - Я давно тебя такой не видела. Круги под глазами, черт знает, что на голове творится. Что-то случилось?
  - Абсолютно ничего. Просто забыла причесаться. - Спеша покинуть Эмерсона., она, в самом деле, забыла навести порядок на голове.
  - Ты забыла причесаться. Такого я, отродясь, с тобой не помню. С того, ни с сего этого не могло произойти. Не он ли тебя замучил? - посмотрела она на Юрия. - Весь университет только про вас и говорит.
  - Ты меня уже об этом извещала. Он тут ни при чем.
  - Но теперь уже никто не сомневается, что ты его соблазнила. Многие тебе завидуют: еще бы закадрила самого сына ректора. - Голос Велесова снизился до шепота. - У некоторых это вызывает просто ярость.
  - Почему?
  - Ты не понимаешь. Ведь это какая карьера. Никто почти не сомневается, что скоро ты сядешь на место Умнова.
  - О, боже, так все говорят?
  - Не все, но таких немало.
  - Это еще больше испортит наши отношения с ним. До него, наверное, уже дошли эти слухи. Я просто приютила Юрия. И ничего больше. Объясни, почему люди не могут меня оставить в покое.
  Велесова как-то загадочно посмотрела на Оксану.
  - Тебя никогда не оставят в покое.
  - Но почему? На многих вообще здесь не обращают внимания.
  - На меня, например.
  - Это не так.
  - Так, - уверенно произнесла Велесова. - Да и я не ропщю. Я даже этому радуюсь.
  - Ну, хорошо, но почему все же я?
  - Ты - особая, ты не похожа на всех.
  - Это я уже как-то слышала, но эти слова мне мало что объясняют.
  - Все ты отлично понимаешь. Всех непохожих людей в мире подвергают гонениям и преследованиям. И никто это изменить не в состоянии.
  - Что же мне делать?
  - Терпеть.
  - Спасибо за совет. А если мне надоело терпеть?
  - У тебя еще масса сил в запасе.
  - Обрадовала. Но ведь терпение рано или поздно неизбежно ведет к истощению. Такие вещи не проходят даром.
  - В этом деле тебе никто не может помочь.
  Она во всем права. Даже удивительно, насколько она во всем права, вздохнула Оксана. Ей самой все это известно не хуже, чем Лизе. Но когда это слышишь из уст другого человека, то это звучит как-то особенно пугающе.
  - Как-то все это безрадостно. С некоторых пор меня не покидает ощущение, что я нахожусь в какой-то яме. И никак не могу из нее вылезти.
  - Я знаю.
  - Чего ты знаешь? - удивилась Оксана.
  - Я знаю, как из нее можно вылезти.
  - И как? - спросила заинтригованная Оксана.
  - Тебе пора серьезно влюбиться. Небольшой флирт тоже ничего, но это все-таки не для тебя. Тебе требуется большое и сильное чувство. Только оно поможет выбраться из ямы.
  - Может, ты и права, - задумчиво проговорила Оксана. - Я сама смутно ощущала нечто подобное. Но в кого? Мне все чаще кажется, что вокруг меня какая-то мужская пустыня. Как ты говоришь, для серьезного чувства нужен достойный кандидат. А где он? Ау, отзовитесь.
  - Может, ты просто его не замечаешь?
  - Но кого я могу не замечать. Все давно замечены и пересчитаны. Вокруг меня вакуум. Иногда ко мне приходит странная мысль, что в мире не осталось людей. А только одни тени. Но тени невозможно полюбить. Боюсь, подруга, твой рецепт меня не спасет. В наше время человек должен уметь жить в одиночестве, другого выхода просто нет. Жаль, что я это поздно поняла и, как следует, не училась этой науки. Но теперь я постараюсь наверстать упущенное.
  Велесова махнула рукой.
  - Если ты так будешь думать, то тогда твое положение, в самом деле, станет безнадежным. А хочешь я познакомлю тебя со своим племянником. Хороший парень, очень даже не глупый. Любит ходить по театрам, музеям. И при этом зарабатывает совсем не плохо. И к тому же недавно развелся.
  - И почему он развелся?
  - Если ты об этом, то тут все в порядке. Мне точно известно, что он классный любовник.
  - Ты что с ним спала?
  - Типун тебе на язык, он же мой родственник. К тому же довольно близкий. Его бывшая жена мне говорила. Так что скучать не придется. И всего-то на десять лет тебя моложе. По нынешним временам это считается идеальным вариантом.
  Оксана подумала об Эмерсоне. В ком в ком, а уж в любовнике на данный момент она точно не нуждается. Сама бы могла с кем-нибудь поделиться.
  - Спасибо за предложение, но оставим пока твоего племянника в резерве главного командования. Следи за тем, чтобы никто бы его не увел. А то, когда понадобится, то его может и не оказаться.
  - Напрасно ты. Он, конечно, не идеал, иногда и перебрать может и налево пойти, но в общем парень положительный. Таких сейчас днем с огнем искать надо.
  Оксана посмотрела на часы. Слава богу, что через десять минут у нее начинается лекция. Этот разговор ей уже немного надоел.
  Оксана вышла из университета, когда уже начало темнеть. Перед тем, как вернуться домой, вернее, в квартиру, где сейчас проживала, она решила ненадолго заглянуть к дочери. Надо ее известить о том, какие перемены произошли в ее жизни. И хотя желание это сделать у нее отсутствует, но нет никакого смысла оттягивать неизбежное. Лучше уж как больной зуб вырвать и успокоиться.
  Наташа встретила ее улыбкой. Она кормила сына. Некоторое время Оксана занималась внуком. Хотя она очень любила ребенка, но в роли молодой бабушки чувствовала себя неуютно. Она сознавала, что не вполне готова к этому статусу, который тянул ее куда-то вниз, туда, где незримо маячила старость.
  - Мама, ты в порядке? Ты что-то не очень хорошо выглядишь. Как будто устала.
  И она о том же, вспомнила Оксана слова Велесовой.
  - Да, нет, все в порядке, дорогая. Я пришла, чтобы тебя кое-чем известить. Помнишь, я говорила про американца.
  - Конечно, помню.
  - Он снял квартиру, и я переехала к нему жить.
  Оксана не без некоторой тревоги ожидала реакции дочери. Она ведь у нее непредсказуема. Не случайно же Олег не раз жаловался ей на это, сравнивал ее с вулканом, который в любой момент может начать извержение.
  - А что ты хочешь от меня услышать? Ты свободная женщина, никому не изменяешь. Можешь поступать так, как считаешь нужным.
  Оксана незаметно облегченно вздохнула. Хотя бы с этой стороны не будет осложнений.
  - Спасибо, что ты поняла меня.
  - А кто тебя еще поймет. Мне хочется с ним познакомиться и поблагодарить его.
  - Конечно, вы познакомитесь. Я переговорю с ним - и мы определим день, когда ты придешь к нам в гости. Только прошу об одном, не надо ничего говорить о деньгах, он щепетильный в этом вопросе. И ему станет неловок.
  - Хорошо, как скажешь.
  - Так и скажу. За этим я, собственно, к тебе пришла. А теперь пойду к своему американцу, он, поди, заждался меня. - Оксана встала.
  - Мама, - вдруг остановила ее Наташа, - а что с тем парнем, он помирился с родителями?
  - Ты о Юре? Пока нет. Я дала ему ключи от своей квартиры и некоторое время он поживет у меня. Все равно она будет пустовать.
  - Ты правильно поступила, - одобрила дочь.
  - Я рада, что и этот мой поступок вызвал у тебя одобрение. А теперь я пойду.
  Они поцеловались совсем как подруги, и Оксана вышла из квартиры.
  Оксана отворила дверь врученными ей Эмерсоном утром ключами. Она прислушалась, что происходит в квартире, дома ли Роберт? Но он в тот же миг предстал перед ней.
  - Оксана! Наконец ты появляться. Я так ждать тебя.
  - Что-то случилось?
  - Ничего не случилось. Я весь день быть дома, работать. Я очень очень хотеть тебя видеть.
  - Я пришла, и ты можешь меня видеть, сколько хочешь.
  - Я так рад. Проходи.
  Дальше же произошло то, чего Оксана не ожидала. Она только вошла в комнату, как Эмерсон буквально налетел на нее. Его руки стали лихорадочно расстегивать ее блузку, а губы впились в ее рот.
  - Роберт, пусти, дай мне раздеться. - Эти слова она сопроводила попыткой мягко высвободиться из его объятий. Но он в ответ прижал ее к себе еще крепче.
  - Тебе не надо раздеваться, я тебя сам буду раздевать.
  Желание заниматься сексом у Оксаны не было никого, она чувствовала себя утомленной, И потому единственным на данный момент желанием - было спокойно посидеть в кресле или прилечь на диване. Но Эмерсона ее состояние не интересовало. Он стал выполнять свое обещание, нервными движениями срывать с нее одежду. Чтобы в порыве страсти он ничего бы не порвал, она начала ему помогать.
  - Оксана, я сильно сильно ждать тебя весь день, я думать только об этом. Ни о чем другом я думать не мог.
  Оксана даже почувствовала некоторое облегчение, когда осталась без одежды. По крайней мере, первый этап завершен. К тому же удалось сохранить все вещи в целостности. А среди них между прочим ее любимая блузка.
  Эмерсон увлек Оксану на кровать, и стал покрывать ее тело страстными поцелуями. Но она сейчас, как не старалась, ничего не чувствовала. Ночью он разбудил в ней сильное желание, и она даже была ему за это благодарна. Но сейчас оно, словно труп, не подавала никаких признаков жизни. А разыгрывать страсть, притворяться во время занятий любви Оксана всегда считала для женщины это крайне унизительным делом. И она даже в такой ситуации не станет себя так вести. Есть вещи, которые она ни за что не будет делать.
  Эмерсон овладел ею. Из его горло вырвалось несколько громких криков. Затем он затих. Некоторое время они лежали молча. Оксане хотелось встать, но она сама не знала, почему этого не делает. Ее не покидало ощущение, что это еще не все, что сейчас последует какое-то продолжение. Они должны что-то друг друга сказать. Это ей подсказывает женская интуиция.
  Эмерсон вдруг приподнялся на локтях и заглянул ей в лицо.
  - Ты сейчас быть не такой, ты быть бесчувственной. Ты не хотеть заниматься любовью?
  - Прости Роберт, но это так. Я пришла усталой. А когда человек устал, обычно он думает не о сексе, а об отдыхе.
  - Прости меня, Оксана, я очень очень виноватый. Но я не мог сдержаться. Со мной что-то происходить непонятное. Такого со мной раньше не было. Я все время тебя хотеть. Это какая-то болезнь.
  - Это пройдет, это всегда со временем проходит.
  - Может быть, - задумчиво проговорил Эмерсон. - Но почему раньше этого не происходить со мной. Меня все считать человек очень сдержаным. У меня быть две жены, но я не чувствовал к ним так, как чувствую к тебе.
  - Я не знала, что ты был дважды женат. Почему ты с ними развелся?
  - Я чувствовать пустоту. Они есть, а как будто их нет. Я полагать, что это была, в том числе и моя вина, я мало думать о них. А о тебе я думать постоянно.
  - Ничего странного, ты просто накопил в себе много нерастраченных чувств и эмоций. Вот сейчас и нашел им, наконец, применение.
  - Наверное, ты права. Хотя я никак не ожидать от себя такого поведения. Я всегда контролировать себя.
  Оксана перевернулась на живот.
  - Контроль над собой - это одна их тех химер, которые мы себе внушаем. Человек - создание глубоко иррациональное, в этом и заключается его подлинная природа. А контроль над ней лишь загоняет ее в глубь. И когда однажды она оттуда выходит, то поражает нас своей необузданностью. Уж лучше ее выпускать в течение всей жизни порциями. А иначе опасно.
  - Ты, наверное, снова быть правым, Оксана. Но раньше я об этом никогда не думать. Я быть уверен в обратном. У нас в Америке ценят рациональных людей. В России не так.
  - Поверь, Роберт, быть не рациональным плохо везде. Они слишком уязвимы, и этим многие пользуются.
  - Ты говорить о себе?
  - О себе и о других, - после короткой паузы произнесла Оксана. Ей не слишком хотелось вдаваться в эту скользкую тему. Она вовсе не собиралась посвящать Эмерсона в свои проблемы и переживания. Этим своим достоянием она могла бы поделиться только с очень близким человеком. А он в их число не входит. И вряд ли когда-нибудь войдет.
  - У тебя есть какие-то проблемы? - вдруг проницательно спросил Эмерсон.
  - Они есть у всех.
  - Я думать, после того, как я дать тебе денег, ты решить все свои проблем.
  - Благодаря твоим деньгам я решила одну важную проблему. Но есть и другие, с ней не связанные.
  - А что это за проблемы? Я бы хотеть знать.
  И кто ее тянул за язык, молчала бы в тряпочку. Что она теперь должна ему говорить?
  - В принципе ничего особенного. Обычные проблемы на работе. Не могу найти общего языка со своим начальником.
  - У тебя плохой начальник, если такая женщина, как ты, не можешь находить с ним общего языка.
  Плохой ли у нее начальник? задумалась Оксана. Нет, это было бы несправедливо так о нем говорить. За то совсем недолгое время, что он возглавляет кафедру, уже кое-что стало реально меняться, она видит, как более ответственно и творчески начали подходить преподаватели к своей работе. Ей за то время, что она сидела в кабинете Умнова, эту глыбу сдвинуть не удалось. Хотя она тоже что-то пыталась сделать в этом направлении. Но она была чересчур мягкой, чтобы действовать его методами. Но только они и могли дать какой-то результат.
  - Не обязательно конфликтовать с плохим начальником, можно конфликтовать и с хорошим. Просто у вас могут быть разные взгляды на некоторые вопросы. А когда твои представления расходятся с представлениями твоего руководителя, то страдает подчиненный. А в данном случае роль подчиненной досталась мне.
  Эмерсон несколько мгновений сосредоточенно молчал.
  - Могу я помогать тебе в этой ситуации?
  - Не можешь и не надо даже пытаться. Я сама буду искать решения. Я тебя хотела попросить о другом. Моя дочь хочет с тобой познакомиться.
  - Я буду рад знакомиться с твоей дочерью. Приглашай ее в любой день. Но я тоже хочу просить тебя кое о чем.
  - Буду рада тебе помочь.
  - Пока ждать тебя, я пытаться работать. Я кое-что написать. Ты знаешь цель моего приезда в Россию. Ты можешь посмотреть, что я написал.
  - Разумеется. Сейчас и посмотрю.
  Оксана поспешно накинула халат, она даже обрадовалась просьбе, так как опасалась, что Роберту снова захочется заняться любовью. Но у нее как не было желания, так и нет. А вот с мужем в период расцвета их отношений они могли этим заниматься через каждые едва ли не три часа. Впрочем, тогда они оба были молодыми, а сейчас про таких, как она, принято говорить, как о женщине среднего возраста. Или дело совсем не в возрасте, совсем недавно с Мак-Грегором ей хотелось это делать почти постоянно. Впрочем, не стоит зацикливаться на этих вопросах, лучше надеется, что вскоре все войдет в какую-нибудь приемлемую колею.
  
  Глава 36
  
  Неожиданно Умнов уехал в командировку. И Оксана временно стала исполнять его обязанности.
  Перед командировкой у них состоялся короткий разговор.
  - Я отправлюсь в Вену на семинар. Надеюсь вернуться с новостями, думаю, они будут касаться и вас.
   Оксану раздражала эта игра в молчанку, но она старалась не подавать виду. Пусть делает, что хочет, лишь бы к ней меньше приставал.
  - Почему вы молчите? - спросил Умнов.
  - Жду, когда вы мне сами скажите то, что считаете нужным
  - И правильно, для подчиненного это просто идеальная позиция. Вот так бы всегда.
  Она отметила, что он очень в хорошем настроении. Она уже научилась различать его настроения. И хотя Умнов вел себя довольно сдержанно, но по некоторым признаком она видела, что он всем доволен. Ей вдруг захотелось узнать, чем вызвано такое его состояние?
  - Мне кажется, вы как-то необычно сегодня настроены.
  - Так и есть, - подтвердил Умнов. - Просто когда ты подходишь близко к возможности начать делать то, к чему стремился столько времени, это, согласитесь, не может не радовать. Разве с вами такого не случалось?
  - Случалось. Только, к сожалению, реже, чем хотелось.
  - Все может измениться и совсем скоро. Так что берегите себя. А то вы в последнее время как-то неважно выглядите.
  И он о том же. Да что все сговорились твердить, что я плохо выгляжу.
  - А в чем это выражается?
  Умнов задумчиво посмотрел на Оксану.
  - Даже не знаю. Вроде вы такая, какая всегда, а вот ощущение, что чего-то тут не так. Не могу выразить. Да и вам видней.
  Конечно, ей видней, мысленно согласилась Оксана. Они живут с Эмерсоном целую неделю - и вот уже появился первый результат. Все видят, что она изменилась и изменилась не в лучшую сторону.
  Умнов вопросительно смотрел на нее, ожидая ответа.
  - У вас разыгралось воображение, Валерий Витальевич.
  - Да, нет, вряд ли. По отношению вам у меня воображение зря не разыгрывается.
  Оксане был не совсем ясен смысл этой загадочной фразы, но она решила его не уточнять. Что, в конце концов, это изменит?
  - Если у вас ко мне нет больше вопросов, то я пойду, - произнесла Оксана, отлично сознавая, что Умнов ждет от нее совсем не таких слов.
  Мгновенно изменившееся выражение его лица подтвердило это предположение. Он отвел от нее взгляд и немного опустил голову. Да он у нас, оказывается, самолюбив, иронично подумала Оксана. А мы и не знали.
  - Я должен вам еще кое-что сказать, Оксана Леонидовна, - внезапно произнес Умнов. - Меня не будет довольно долго, почти месяц. Мне предстоит пройти серьезную подготовку. И на этот срок руководить кафедрой будете вы.
  - Я? - Почему-то Оксане до сего момента не приходило это в голову. Может потому, что она была уверенна, что после истории с Юрием ректор никогда не утвердит ее в этой должности даже на час. Когда они встречаются, он едва с ней здоровывается.
  - Наверное, это решение было провести крайне трудно.
  - Трудно, - подтвердил Умнов. - Но мне удалось.
  - Какие будут указания?
  - Никаких.
  - Как никаких? - удивилась Оксана.
  - Очень просто, вы становитесь на это время руководителем, вам и карты в ручки. Вы опытный и квалифицированный специалист, вы знаете, чего я добивался все это время. Поэтому сами решайте, как вам себя вести, что делать. Я вам предоставляю полную свободу рук.
  Оксана не знала, рада ли она этому решению или нет. Еще недавно бы обрадовалась. Но теперь у нее и без того хватает нагрузок. Да и все равно это временное назначение.
  - А если я откажусь?
  Этот вопрос застал Умнова врасплох; это она определила по его лицу. С каждым днем она читает по нему все лучше и лучше, отметила Оксана.
  - Честно говоря, я как-то не брал во внимание такую возможность. Разумеется, это ваше право. - Он замолчал и вздохнул. - Не стану вас уговаривать, могу сказать лишь одно: моя беседа с ректором на эту тему длилась почти час.
  - Я согласна, - быстро ответила Оксана.
  Почему она так поспешно согласилась, Оксана не совсем понимала. Но ее вдруг словно обожгло, и она мгновенно почувствовала, что иначе поступить не может.
  - Вот, собственно, и все, что я вам хотел сказать, Оксана Леонидовна.
  - Тогда счастливому вам пути, Валерий Витальевич.
  Но едва она вышла из кабинета, как и новое старое, хотя и временное назначение, да и весь неясный разговор с Умновым тут же выветрился из головы. У нее на данный момент были заботы поважней. Вечером должна к ним прийти Наташа знакомиться с Эмерсоном. И Оксаны, были опасения, что этот прием может оказаться не слишком удачным.
  Перед возвращением домой Оксана зашла в магазин и купила все, что ей нужно было для приготовления торжественного ужина. Благо денег теперь у нее не то, что было много, - щедростью Эмерсон не отличался, но вполне достаточно для приобретения всего необходимого. Хотя к некоторому своему удивлению большой радости от этого она не испытывала, хотя всю жизнь мечтала тратить и не думать о том, что деньги в любую минут могут закончиться. И сейчас она весьма близко подошла к осуществлению этой стародавней мечты. Но, по-видимому, исполнение не всех желаний приносит счастье. К тому же она крайне щепетильно относилась к расходованию каждой копейки, которую он выделял на ведение их совместного домохозяйства. К тому же ей было не очень неприятно расходовать эти средства и тратила их исключительно на совместные нужды .
  Эмерсон сидел за компьютером и писал. Хотя он работал над большой монографией, но, как заметила Оксана, делал он это не часто. Оксана все больше убеждалась во мнение, что он отнюдь не трудоголик, а где-то даже и лентяй. Он мог просидеть перед телевизором или просто пролежать на кровати довольно долго. А потом начинал корить себя за то, что так и не начал работу.
  Но ее беспокоило не столько ,данное обстоятельство, сколько то, что он все чаще просил просмотреть то, что он написал, поправить, внести дополнения. И с каждым днем эти просьбы становились все настойчивей. Оксане же вполне хватало собственных дел и писать за него труд она не собиралась. Когда они обговаривали условия совместного проживания, об этом речь не шла. Да и вообще это не этично использовать чужой труд для написания собственной научной работы.
  Увидев Оксану, Эмерсон встал и поцеловал ее.
  - Я так рад тебя видеть. Мне нужен твой совет. Я весь день промучиться за компьютер.
  - Извини, я сейчас не могу, через час придет дочь. Надо приготовить ужин.
  Это замечание не понравилось ему, его лицо сморщилось, но тут же разгладилось.
  - Да, я понимать, это встреча для тебя есть очень очень важная. А я тут со своей как это у вас говорят, ерундой.
  Ну, вот обиделся, подумала Оксана. И почему все мужчины такие обидчивые и самолюбивые, если немного не уделишь им внимания, они сразу же лезут на стенку.
  - Мы обязательно займемся твоей рукописью, Роберт. Но попозже. Но мне кажется, ты слишком много времени сидишь дома. Тебе надо больше изучать ситуацию не через Интернет, а на основе реальной жизни. Я бы могла тебе организовать несколько интересных встреч, они бы дали бы недостающую пищу для ума.
  - Конечно, я рад буду встречаться с твоими людьми, но мне требоваться твоя помощь и здесь.
  - Мы разберемся и с этим. А теперь позволь мне заняться ужином.
  Наташа вместе с сыном пришла без опоздания. Открывая им дверь, Оксана чувствовала волнение. Еще никогда она не знакомила дочь со своим любовником. Да и любовников у нее не было, если не считать Мак-Грегора. Да и то это был всего лишь короткий эпизод, к тому же вдали от Родины. И потому познакомить его с Наташей не было никакой возможности.
  Эмерсон дома ходил довольно небрежно одетым, что не нравилось Оксане, хотя она решила, что сколько у нее хватит терпения, она будет воздерживаться от замечаний. Но сейчас он к ее удовольствию выглядел безупречно. Дорогой костюм вполне сносно сидел на его не слишком стройной фигуре. Но это уже исправить было невозможно. По крайней мере немедленно.
  Оксана наблюдала за дочерью, она хотела понять, какое впечатление он произвел на нее. Она хорошо помнила, как однажды Наташа пришла домой и сказала, что видела только что молодого человека, за которого хочет выйти замуж. Эта встреча продолжалось всего несколько минут, но так все и случилось, тем парнем оказался Олег. Так что впечатление для не значит всегда многое.
  Наталья смотрела на Эмерсона, но по ее лицу что-то понять было сложно.
  - Я рад с вами знакомиться, - первым нарушил довольно неловкое молчание Эмерсон. - Оксана мне много всего рассказывать о вас.
  - Мама тоже о вас мне рассказывала, - ответила Наташа.
  И по ее голосу Оксана поняла, что она предполагала увидеть нечто иное. Наверное, думала, что, как все типичные американцы, Эмерсон высоченный блондин и широкой, как Миссисипи, улыбкой. А он невысокий, черноволосый, смуглый, с внушительным пузиком. Она критически посмотрела на Эмерсона. Даже при самой большой снисходительности к нему красавцем его назвать ну никак невозможно.
  Оксана решила, что будет не лишним, если дочь немного побудет с Эмерсоном наедине. Может, они найдут общую тему для разговора. Это всегда крайне важно отыскать схожие интересы или схожесть взглядом хоть по одному вопросу. Иногда этого хватает даже на то, чтобы соединиться узами брака. Правда, надолго одной общей темы обычно бывает не достаточным со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но в данном случае слава богу речь идет всего лишь об одном вечере. И этого запаса должно хватить.
  Под предлогом того, чтобы ей нужно завершить подготовку к ужину, Оксана скрылась в кухне. Но заниматься ничем она не стала, а просто села на стул и стала ждать. Десять минут вполне достаточно, чтобы разговориться или навсегда замолчать Наташе с этим человеком.
  Она посмотрела на часы: десять минут истекло. Пора снова вливаться в их коллектив. Посмотрим, каков результат?
  Оксана вошла и в комнату. Наташа и Эмерсон сидели на некотором удаление друг от друга и разговаривали. Ей показалась, что беседа не слишком приятная, оба были ей не совсем довольны. Но при виде Оксана они, как по команде, замолчали.
  Оксана стала накрывать на стол.
  - О чем у вас, господа, разговор? - внешне беззаботно поинтересовалась она.
  - О культуре в эпоху глобализации.
  Оксана не могла ослушаться, голос дочери звучал весьма враждебно. Ну вот, начинается, подумала она.
  - И что происходит с культурой в эпоху глобализации? - спросила она.
  - Мистер Эмерсон полагает, что задача культуры завершена, и на ее смену приходит единый стандартный образец, по которому со временем будет жить все население земли.
  - Ты действительно так думаешь? - обратилась Оксана к Эмерсону. Кажется, они на эту тему с ним еще не разговаривали. И, как выясняется, напрасно.
  - Это есть мое убеждение. И я не видеть ничего страшного в том, что происходить. Так устроено, что одно должно сменяться другим.
  - Что же возникнет вместо культуры?
  Оксане показалось, что Эмерсон снисходительно посмотрел на нее, затем точно также - на Наташу.
  - Культура иметь смысл, когда она отражать разнообразие мира. Но в наше время разнообразие мира стремительно исчезать, мир становиться единым. И культура становиться единым. А раз она становиться единым, то объяснить мне, в чем смысл заключаться в культуре? Мы можем обходиться без нее. Сегодня культура - это есть инерция мышления. И скоро мы в этом будем все больше убеждаться.
  Оксана посмотрела на дочь - ответный ход был за ней. Наташа была великим поборником культуры, и подобные речи приводили ее в неистовство.
  - А я думаю, что дело обстоит как раз наоборот. Именно то, что вы называете глобализацией, требует еще большего развития культуры. Только она и способна противостоять этому ужасному серому единообразию, горячим адептом которого вы являетесь. Тот мир, о котором вы пророчите, вызывает лишь ужас, в нем люди никак не смогут себя проявлять. Повсюду будут лишь серые человечки, которые будут насаждать свою серую жизнь по единым стандартам. И все под лозунгом великого и естественного прогресса, вашей любимой глобализации. Да что же тогда вообще делать на этой планете? Может быть, вы мне объясните?
  - С удовольствием. - В голосе Эмерсона прозвучали интонации превосходства. - Вы спрашивать меня, что делать на этой планете? Но что измениться по существу. Ничего не измениться. Культура просто раствориться в цивилизации. Она станет всеобщей. Нет смысла в русских фильмах или книгах, потому что в Америке создавать такие же книги и фильмы. И в Китае, и в Африке. Повсюду. Одни мысли, одни идеи, одни способы выражения. Это нормально. И ничего страшного в этом не видать. Наоборот, разнообразие губительно. Разнообразие порождать столкновения, порождать войны. И пора с этим кончать.
  - Если для того, что покончить с войнами, нужно уничтожить культуру, то я голосую за войны.
  Наталья с вызовом посмотрела сначала на Эмерсона, затем Оксану.
  - Вы не знать, что такая война, иначе вы так не говорить, - произнес Эмерсон.
  - А вы не понимаете, что такое культура и зачем она нужна, - возразила Наташа.
  Оксана поспешила вмешаться, иначе скандал был бы почти неизбежен.
  - Трудней всего добиться согласия, когда каждая из сторон частично права. Мне кажется, прав Роберт и права ты, Наташа. Значение искусства хотим мы того или нет, падает, хотя может быть это и не правильно. Но я не согласна, Роберт, что глобализация совсем устраняет искусство, она делает его другим. Оно ставится универсальным языком общения. Если раньше искусство действительно разделяло, люди одной нации или цивилизации не понимали художественного языка других народов, то теперь все говорят, если не на одном языке, то по крайней мере на значительно более близком. Искусство как бы становится новым эсперанто, мы можем с его помощью передавать друг другу свои идеи, знания, переживания. На самом деле, может быть, только сейчас искусство приобретает поистине всечеловеческое значение.
  - Спасибо, мама, ты замечательно все сказала! - воскликнула Наташа. - Именно это я и имела в виду.
  Однако адвокатская речь Оксана в защиту искусства не понравилось второму участнику диспута. Он одарил ее не самым любезным взглядом.
  - Вы русские очень очень сентиментальны в некоторых вопросах, - недовольно произнес Эмерсон. - Вы всегда преувеличивать значение искусства, вы его обожествлять. Но его роль истории было не так велика, как вы все считать. Обществом движут идеи и наука, без них не было бы ничего. Если бы вы знать правильное место искусства, вы бы правильно смотреть на то, как меняется его место. Русские чересчур любят идеалы. Поэтому вы такие есть все бедные. - Он вдруг выразительно посмотрел на Оксану.
  Она невольно почувствовала возмущение, намек был самый что ни на есть прозрачный. И придется ей его стерпеть.
  Ответила Наташа.
  - Может быть, мы и идеалисты, но вы американцы чрезмерные прагматики. И эта превращает вас в крайне ограниченных существ. Уж лучше быть бедными, но такими, как мы, чем богатыми и такими, как вы.
  Нет, это уже чересчур, решила Оксана. Если эту милую беседу не остановить, бог знает, чем она завершится. Она бы не слишком удивилась, если бы все это кончилось дракой.
  - Давайте на некоторое время прервем дискуссию и отведаем, что бог послал, - громко и весело произнесла Оксана. - Вкусная еда лучше всех дискуссий. А я специально старалась.
  Как ни странно, но ее рецепт примирения сработал, во время ужина нельзя сказать, что беседа за столом текла оживленно, но, по крайней мере, стороны не выказывали неприязни по отношению друг к другу.
  - Как вкусно, мамочка! - в конце ужина искренне воскликнула Наташа.
  Оксана про себя усмехнулась, она прекрасно знала, что в отличие от нее Наташе бог не дал способности хорошо готовить. И Олег едва ли не с первых дней их супружества жаловался на то, что то, что готовит его молодая жена, есть хотя и можно, но с большим трудом.
  И все же Оксана была недовольна этим вечером и даже жалела, что затеяла эту встречу, как мысленно выразилась она: любовника с дочерью любовницы. В конце концов, не обязательно было их знакомить, вполне можно обойтись и без этого.
  После ужина Наташа стала помогать матери переносить посуду на кухню. Оксана видела, что дочь порывалась ей что-то сказать, но не решалась. Она решила ей помочь высказаться. Пусть уж лучше скажет все, что на сердце, чем хранит невысказанное в себе.
  - Что ты думаешь о Роберте? - спросила Оксана.
  - Я удивлена, что ты в качестве мужчины выбрала его.
  - Но не могла же я его выбрать в качестве женщины.
  - Ты отлично знаешь, о чем я. Это не твой мужчина. Тебе же никогда не нравились маленькие и черные.
  - Вкусы меняются.
  - Но не настолько. Мама, вы же никогда не поймете друг друга! Или я не знаю тебя.
  "А знаю ли я себя!"? - подумала Оксана.
  - Считай, что это в каком-то смысле эксперимент, способ расширения представления о мире, - проговорила она. - К тому же мне кажется, у тебя сформировалось о нем превратное представление. Если ваши взгляды в чем-то не сходятся¸ это еще не означает, что это никчемный человек.
  - Он ни никчемный, он хуже, он другой. А ты мне сама не раз говорила, что жизнь во многом и состоит из поисков своих людей.
  Моя дорогая девочка права, он, в самом деле, другой. Но что же делать, так уж сложились обстоятельства.
  - Я и сейчас могу это повторить. И я собираюсь продолжить свой поиск.
  Наташа посмотрела на мать, и в этом взгляде Оксана прочла откровенное сомнение.
  
  
  Глава 37
  
  Оксана решила, что, заняв вновь, хотя и временно кабинет заведующего кафедрой будет вести себя тихо, как мышка, и заниматься исключительно текущей работой. Во-первых, за тот короткий срок, что ей отведен, она все равно не сумеет ничего предпринять серьезного, даже, несмотря на то, что ей давно очень хотелось внедрить несколько начинаний. И, во-вторых, еще неизвестно, как отнесется к ним, когда вернется из своей не совсем понятной, но явно важной командировки Умнов. Это сейчас он дал полную свободу делать то, что ей хочется. Но когда приедет, то ее инициативы могут ему не понравиться. А конфликтовать с ним желание у нее нет никакого.
  Точно также вела Оксана и на совещаниях у ректора. Тихо сидела в его кабинете, записывала данные ей поручения, при этом никак не выказывала своего отношения к ним. Она видела, что все внимательно наблюдали за ними, зная про историю с его сыном. И всем было до жути интересно, как будут развиваться события.
  Однако не только Оксана, но и ректор не давал поводов для пересудов. Он старался по возможности обходить Оксану стороной, а когда все же обращался к ней, то вел себя демонстративно вежливо и предупредительно. Оксане казалось, что все это сильно смахивало на плохую пьесу или даже "мыльный" сериал, но при этом была рада, что события развивается таким образом. Пусть уж лучше лицемерная беспристрастность, чем открытое столкновение и враждебность. Вот вернется Умнов - и пусть все улаживает и утрясает.
  Так тихо и мирно прошла половина срока. И Оксаной все больше овладевала уверенность, что и оставшаяся половина протечет столь же спокойно и бесконфликтно. И когда в ее кабинет вошел проректор по хозяйственной части, она настолько расслабилась, что не почувствовала беды.
  С проректором по хозяйственной части она сталкивалась не часто, он жил в каком-то параллельном мире, занимался своими делами, далекими от ее дел. И хотя они были давно знакомы, но их отношения даже трудно было назвать поверхностными, скорей они отсутствовали вообще.
  Внешне проректор никогда ей не нравился. Невысокий и толстенький, с бегающими, как тараканы по кухне, глазами. В добавок, по мнению, Оксаны, у него была неприятная манера общения, от которой ее иногда даже передергивало: он не разговаривал с человеком, а все время льстил ему, как будто хотел от него что-то получить.
  Идрисов вошел в ее кабинет и остановился у входа, словно бы не решаясь сделать дальше даже один шаг.
  - Я вам не помешал, Оксана Леонидовна? А то я могу прийти в другой раз.
  - Совсем не помешали. Александр Борисович. - Она была удивлена его визитом, что ему вдруг от нее понадобилось главному хозяйственнику университета.
  - Я совсем не надолго, буквально на две минуточки. Так что много времени у вас не отниму. Вы ведь так заняты.
  - Да я уже сказала, что вы мне нисколько не мешаете. Присаживайтесь.
  Идрисов присел на краешек стула, словно бы боясь его раздавить. Оксана не без недоумения смотрела на него. Что за странное создание, почему он так неестественно ведет себя? Или такое поведение как раз является для него естественным? Но почему в таком случае для одних естественно то, что для других является неестественным?
  Но это были чисто риторические вопросы, искать ответа на них на примере Идрисова она вовсе не собиралась.
  - Спасибо за приглашение, - между тем продолжил свою линию проректор. - Очень вам признателен.
  Признателен, так признателен, подумала Оксана.
  - Что у вас за дело?
  - Да, дело пустяковое. Надо поставить подпись под одним документиком.
  Почему-то Оксана насторожилась. Это была чисто подсознательная реакция. Вряд ли такой скользкий человек, как Идрисов, обратился бы к ней с такой просьбой, если бы она не несла в себе что-то не совсем праведное. А про его темные делишки по университету циркулировали многочисленные, хотя и не ясные слухи.
  - Могу я узнать, что за документик?
  - Да не стоит такой женщине, как вы, тратить свое драгоценное время на знакомство с ним. Это всего лишь формальность.
  - Давайте я буду решать, на что мне тратить свое драгоценное время. Пока я не ознакомлюсь с документом, своей подписи не поставлю.
  - Нет никаких проблем. Просто я хотел как лучше. Я же знаю, как вы заняты.
  - Еще раз повторяю: я не занята. По крайней мере, не настолько, чтобы не прочитать ваш документ. Либо вы даете его мне для ознакомления, либо на эту тему нет больше смысла говорить.
  - Если вы настаиваете, то, как я могу вам отказать. Пожалуйста, посмотрите. Вы убедитесь, что только напрасно потеряли время.
  Оксана решила, что нет никакого смысла продолжать его в чем-то убеждать; не тот случай и не тот человек, а молча протянула руку за документом. Идрисов открыл папку и достал пару отпечатанных листков.
  Текст был совсем не длинный, и Оксана быстро ознакомилась с ним. Однако с тем, что это был всего лишь пустячок, она была совершенно не согласна. Это был акт о выполненной работе, точнее, о проделанном ремонте всех помещений, которые занимала кафедра. В том числе и в том кабинете, где они сейчас они находились с Идрисовым. Но не каких ремонтов, по крайней мере, лет десять тут уж точно не проводилось. Оксана смутно припомнила, что вскоре после того, как она начала тут работать, что-то такое действительно делали. Ее память даже воскресила то, что Ягодов выражал недовольство тем, что маляры мешают ему трудиться. Но это было в стародавние времена, а документ удостоверял, что ремонт проводился всего лишь несколько недель назад.
  - Это как понимать? - спросила Оксана.
  - Я понимаю, уважаемая Оксана Леонидовна, что в немного удивлены, но, поверьте, так надо. Зачем вам забивать вашу замечательную голову такими скучными и пустяковыми деталями.
  - Позвольте мне, Александр Борисович, самой позаботиться о наполнении своей головы. Не зная суть вопроса, я ничего не подпишу.
  Идрисов ласково улыбнулся.
  - Ну, зачем вам лезть в чужую епархию. Пусть каждый в нашем университете занимается своим делом.
  - Полностью с вами согласна. Только почему-то вам вдруг потребовалась моя подпись. В таком случае сами и подписывайте.
  - Мы бы с удовольствием, но этот документ должны подписать все руководители кафедр. И никто, между прочим, не отказался это сделать.
  А это уже звучало, как упрек, несмотря на все льстивую интонацию.
  Внезапно Оксане, в самом деле надоело разыгрывать эту комедию, в одном Идрисов прав, это ведет лишь к бессмысленной потери времени. И пора с этим расточительством кончать.
  - Я никогда не ориентируюсь на мнения других, я считаю себя вполне самостоятельной, чтобы самой принимать решения.
  - Никто и не ставит это под сомнение, Оксана Леонидовна, ваша самостоятельность хорошо известно. Но поверьте, это делается в интересах университета.
  "Самые неблаговидные деяния в истории обычно оправдывались тем, что совершаются для общественного блага", - подумала Оксана. Ее вдруг охватила злость. Они полагают, что в благодарность за ее назначение завкафедрой на время отсутствия Умнова, она, не глядя, подмахнет любую бумагу. Но так она никогда не поступала и не намерена поступать впредь. К тому же по университету давно и упорно ходила слухи о финансовых махинациях его руководства. Правда, до сих пор, если даже это и имело место, то все такие дела обходили ее стороной. Но теперь не исключено, что их где-то прижали, и они пытаются подстраховаться. Но ради этой цели она не станет марать свое имя. Она всегда его берегла, как то самое платье смолоду. Растратили деньги на что-то, а теперь желают прикрыться чужими спинами. Да, она. Оксана первая пойдет под суд за участие в неизвестных ей махинациях, если подпишет этот документ. И из оставшихся ей лет половина уйдет на доказательства своей невиновности.
  - Александр Борисович, я не стану подписывать никаких липовых актов. Ремонт тут не проводился, а я так понимаю, что деньги на это выделялись. Иначе, зачем вы пожаловали.
  Идрисов улыбнулся, но Оксана посмотрела ему в глаза и увидела, что в них сгущаются тучи гнева. Они были совершенно темными, как глубокая пещера.
  - Разумеется, с моей стороны было бы просто глупо отрицать очевидное, - проговорил Идрисов. - Но клянусь вам своей матерью, эти деньги были потрачены исключительно для пользы университета. Вы, по-видимому, слабы знакомы с правилами бухгалтерии. Да вам этого и не надо. Но они очень строги и не учитывают реальной ситуации. Сами понимаете, что часто бывает, когда надо средства истратить на одни цели, а по документам они предназначены для других. Как тут поступить? Вот и приходится заниматься к большому моему сожалению подобными делами.
  Оксана не верила ни одному слову этого человека, ее не оставляло ощущение, что вся его человеческая суть насквозь лживая. Для него врать и обманывать - самое естественное занятие. А вот говорить правду - это делать что-то не то.
  - Я не могу подписать липовые акты, - произнесла Оксана, собрав всю волю в кулак.
  Идрисов вместо того, чтобы подняться и уйти из кабинета, вдруг подался вперед. Да так резко, что едва они не стукнулись головами, Оксана едва успела откинуться на кресле назад.
  - Вас, Оксана Леонидовна, не только я об этом прошу, думаете, я не понимаю, что моя просьба ни для кого ничего не значит. Вас в первую очередь просит Виктор Николаевич. А вы ведь с ним с некоторых пор не чужие люди.
  Оксана не видела себя в зеркале, но чувствовала, как становится пунцовой. И одновременно гневной.
  - Потрудитесь объяснить, на что конкретно вы намекаете?
   Идрисов сделал удивленно лицо.
  - Как на что? Это же всем известно про ваши отношения с Юрием, сыном Виктора Николаевича.
  - Вот что, Александр Борисович, я вас попрошу немедленно покинуть мой кабинет. И по-возможности, пока я его занимаю, сюда не заглядывать. А если надо подписать какие-нибудь документы, то присылайте своих сотрудников. Только документы должны быть подлинными, а не липовые.
  Идрисов как-то странно посмотрел на нее.
  - Очень жаль, очень жаль, Оксана Леонидовна. С вашей стороны неосторожно так поступать.
  Эти слова прозвучали как настоящая угроза. И Оксане стоило немалых усилий адекватно не отреагировать на них.
  Идрисов, наконец, сделал то, о чем его просили, он встал и ушел. Правда, перед тем, как закрыть за собой дверь, обернулся, посмотрел на Оксану, покачал головой, будто укорял за шалость ребенка, и вышел.
  Прошло уже минут пятнадцать после визита Идрисова. А она все никак не могла успокоиться. Оксана сама не знала, что ее больше волнует: страх или возмущение. А может, смесь из этих чувств. Она понимала, что ей будет не так-то легко со всем этим справиться. А уж о возможных последствиях она старалась и не думать. Легко представить, как возмущаются сейчас ректор и Идрисов. Наверное, сидят вместе и строят по отношению к ней планы мести.
  Она встала, приоткрыла дверь и увидела сидящую за столом Велесова. Хотя бы с ней об этом поговорить. Практической пользы вряд ли будет, зато может, успокоится.
  - Лиза, зайди ко мне, - попросила Оксана.
  Велесова вошла в кабинет и удивленно замерла.
  - Оксана, на тебе лица нет, что могло еще случиться?
  Оксана коротко рассказала о цели посещения ее Идрисовым. Велесова невольно села на стул.
  - Они тебе этого не простят. Соблазнение сына ректора простят, но вот то, что ты не помогла им в их махинациях, это для тебя смертельный приговор.
  - Я не соблазняла Юрия. Поверь, - слабым голосом произнесла Оксана.
  - Я, хотя немного сомневаюсь, но все же верю. А вот все остальные в этом просто убеждены. Поэтому для истории ты его соблазнительница.
  Юмор Велесовой Оксане не понравился.
  - Я позвала тебя за советом, а ты шутишь.
  - Если хочешь мой совет, подпиши. Ну, подумаешь, не выполнили ремонт, а по документам выполнили. В стране такие дела творятся, а тут какая-то мелочевка.
  - Для тебя мелочевка, а для меня принципиальная вещь. Знаешь, если бы я даже на самом деле соблазнила Юрия или бы позволила ему соблазнить себя, то все равно бы не участвовала в их грязных делах. Это противно. Я еще понимаю, как крадут чиновники и бизнесмены, но профессора - это дальше идти некуда. Еще не так уж давно этих людей считали гордостью и совестью нации, а теперь они опустились до уровня обычных воров. Это ужас!
  - Ну не совсем обычных, но опустились. А кто сейчас не опустился? Произошло всеобщее опускание, от президента до уборщицы на этаже все бросились вниз. Что ты хочешь, такое время. Сходи к ректору и скажи, что передумала. Он будет в восторге. Возвращение блудного сына всегда очень ценится. Даже это здорово, что ты сразу не подписала. Теперь цена твоей подписи многократно возрастет. Если воспользоваться этой ситуации умело, то можно получить с нее неплохие дивиденды.
  - Ты это все всерьез?
  - Давно так не говорила серьезно. Ты лучше меня знаешь, как плохо к тебе настроено руководство университета. Сейчас появляется шанс изменить ситуацию. Ты просила совета, я тебе его дала.
  - Спасибо, Лиза. Совет действительно очень ценный, я бы сама до этого никогда бы не додумалась. Но не для меня. Даже ради самой горячей любви ректора и всего его окружения, я не стану так делать.
  Велесова пожала плечами.
  - На самом деле, ты главный враг самой себе. Ты вредишь себе больше, чем все твои враги.
  - Мне тоже так иногда кажется, но это безнадежно, я не изменюсь. Буду ждать неприятностей. Спасибо тебе за хороший совет.
  Предчувствие подсказывало ей, что одним посещением Идрисова дело не закончится. Надо ждать продолжение истории. Ясно, как день, что они не могут ее оставить без последствий, после таких проколов они должны чувствовать сильную тревогу. И ярость.
  Оксана попыталась даже представить, что сейчас творится в их кабинетах. Совещаются, что делать с этой непокорной Бахмутовой, как, наконец избавиться от нее? И она даже их понимает, она самая настоящая белая ворона, ведь скорей всего этот липовый акт подписали все, кому они это предлагали. Все, кроме нее. Она могла бы даже гордиться собой, если бы не тревога за последствия. Она знает, как эти люди умеют мстить. Они вполне способны такое сотворить с ее репутацией, что найти другое место работы будет крайне затруднительно. Она помнит, как года два назад в университете вышел конфликт с одним молодым процессором, который восстал против диктата ректора и его камарильи. Он даже тогда приходил к Оксане, прося ее поддержки. Она согласилась ему ее оказать, так как была солидарна с его позицией. И до сих пор со стыдом вспоминает, что произошло дальше. Свой разговор с диссидентом она передала Ягодову. А тот в категорической форме запретил ей встревать в это дело. Они даже тогда повздорили, и он накричал на нее.
  И все же ему тогда удалось ее убедить или скорей заставить не поддерживать профессора. На ученом совете при полном молчании зала он стал критиковать методы работы руководства университета. Ждать увольнения ему пришлось совсем недолго, нашли какой-то предлог - и через месяц его с позором выгнали. И Оксана знала, что он долго мыкался, пытаясь найти достойное для себя место работы. Но это оказалось крайне нелегким делом, за ним тянулся невидимый шлейф скандалиста и клеветника. И, как она слышала, в конце концов, ему пришлось уехать из Москвы. Впрочем, Оксана ничуть не сомневалась, что руки у Чеботарева очень длинные и могут достать человека даже вдали от столицы.
  Прошло два часа после разговора с Идрисовым, но пока все было тихо. Оксана переделала все дела и решила уходить. Вполне возможно, что расправу над ней они наметили на завтра или другой день. Например, когда возвратится Умнов, и она перестанет исполнять обязанности заведующего кафедрой. Тогда она будет совсем уж беззащитной.
  Звонок застал ее в дверях. Она подняла трубку и узнала голос секретарши ректора. Он был ледяной, как океанский айсберг, и произнес всего одну фразу: "Оксана Леонидовна, Виктор Николаевич просит вас к нему немедленно зайти".
  Началось, подумала Оксана. И пока она шла по коридору, то чувствовала, как дрожат у нее коленки. Она знала, что в глубине каждого человека запрятан раб. И когда еще в юности она прочитала призыв Чехова выжимать из себя раба по капли, то он стал для нее руководством к действию. И она гордилась тем, что ей удалось выжить из себя целое ведро рабства. И все же всякий раз она убеждалась, что работа по выжиманию далеко не завершена, и каплей осталось еще много.
  Оксана готовилась к самому холодному приему ректора. Но тот удивил ее. Едва она вошла в кабинет, он с широкой улыбкой устремился ей на встречу. Пожал руку и, не выпуская ее из своей ладони, подвел и усадил в кресло.
  Такое поведение смутило Оксану больше, чем если бы он накинулся на нее с руганью. Именно примерно к такому обороту событий она и готовилась. И даже, когда пока шла по коридору, провела что-то вроде мысленной репетиции их разговора. Она ни за что не хотела выглядеть ни растерянной, ни подавленной. Она должна во что бы то ни стало сохранить чувство собственного достоинства. Иногда это последнее, что у человека остается.
  Ректор не стал садиться за свой массивный стол, а разместился напротив нее.
  - Не желаете ли кофе или чаю? - поинтересовался он.
  - Спасибо, нет.
  - Оксана Леонидовна, я знаю, что не все в наших отношениях было гладко. Но я хочу, чтобы вы знали, что я очень вас ценю. Вы один из лучших наших преподавателей и ученых. И если вы считаете, что мы этого не понимаем, то глубоко заблуждаетесь. Понимаем и даже очень хорошо понимаем.
  Голос ректора звучал проникновенно, как у священника на исповеди, отпускающего грехи кающегося грешника. Но Оксана каяться не собиралась.
  - Слова должны соответствовать делам, иначе к ним нет доверия. Разве не так, Виктор Николаевич?
  Но она сразу поняла, что подобными уколами этого человека не смутить, он и не такое проходил. На его лице появилась широкая улыбка.
  - А разве то доверие, которые мы вам оказали, не свидетельствует об этом.
  Чеботарев явно имел виду ее назначение на должность заведующего кафедрой на время отсутствия Умнова. Вот зачем они это сделали, внезапно поняла она, они хотели ее приручить. Дать так сказать ей может быть последнюю попытка продемонстрировать свою лояльность к ним. И с липовыми актами вполне возможно пришли с той же целью. Хотя совсем не исключено, что ее подпись под ними им крайне необходима.
  - За доверие спасибо. Но я вполне бы могла поработать все это время и на своем месте.
  - Зачем же на своем месте, если вы достойны большего. У нас есть определенные планы на счет вас. Их еще рано озвучивать, но, поверьте, ждать придется недолго.
  "Нет у тебя никаких на счет меня планов" - мысленно возразила ему Оксана. Хочет подцепить ее на крючок, как глупую рыбешку. Интересно, какую следующую наживу он закинет?
  - Я ни к чему не стремлюсь, - ответила она. С ее стороны эта была провокация, но ей хотелось посмотреть, что он будет делать дальше.
  - Не верю.
  - У меня были определенные и планы и надежды, но в последнее время они как-то развеялись.
  По лицу ректора Оксана поняла, что он пребывает в некотором затруднение. То была домашняя заготовка, - и она не сработала. Теперь ему придется что-то импровизировать. Бедный, как трудно с нами, женщинами, мы можем быть такими коварными.
  Ректор вдруг встал со стула и прошелся по кабинету. Оксана внимательно наблюдала за этой прогулкой. Он снова подошел к ней, только на этот раз не сел, а встал рядом с ней.
  - Оксана Леонидовна, мы ведь с вами с некоторых пор не чужие люди.
  - Это каким же образом мы породнились?
  - Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду Юру.
  - И что же Юра?
  - То, что произошло между вами и моим сыном. Не скрою, я был сильно недоволен. Но это в прошлом, на самом деле, он сделал выбор, лучше которого трудно сделать.
  - Виктор Николаевич, да о чем вы говорите, вам ли повторять грязные сплетни. Между нами нет никаких близких отношений. Я его куратор, не более. Надеюсь, у вас нет сомнений, что я не лгу.
  - Сомнений нет, но он живет в вашей квартире, то есть у вас. Это же правда?
  - Это действительно, правда. Он живет в моей квартире, но не со мной. Я, конечно, могу вам объяснить, в чем тут состоит различие, но все же думаю, что вы и так понимаете.
  Сколько раз в своей жизни Оксана бранила себя за острый язык, но затупить его было выше ее сил. Язвительные слова просто рвались в таких случаях из нее наружу.
  - Ну, хорошо, вполне возможно, что на счет Юрия у меня не совсем верные сведения. Но почему нам с вами непременно надо конфликтовать, Оксана Леонидовна?
  - Не знаю, но так получается, - искренне ответила она.
  Чеботарев низко склонился над ней. Она совсем близко видела его глаза. Но ничего прочесть в них не могла. А она не любила глаз, в которых невозможно ничего разобрать.
  - Я вам предлагаю что-то вроде сделки, - мягко произнес ректор.
  - Сделки?
  - Не сделки, а соглашения.
  - Это уже лучше
  - Давайте с вами договоримся, вы немного поможете нам, а мы будем помогать вам. Я готов исполнить любую вашу просьбу.
  - У меня нет к вам просьб. Мне всегда очень нравились слова Булгакова: "Придут и сами дадут". Поэтому я подожду.
  Чеботарев сел на стул, он не смотрел на Оксану. Но она не сомневалась, что если бы сейчас увидела его глаза, в них бы сверкала ненависть. И по большому счету, он и должен ее ненавидеть в независимости от того, есть ли для этого конкретная причина или нет. Просто они антиподы, а между ними всегда будут сохраняться такие отношения.
  - Знаете, Оксана Леонидовна, я в качестве вашего врага фигура для вас неудобная. Ну, зачем вам это нужно.
  - Не нужно, - подтвердила Оксана.
  - Тогда прошу вас, подпишите эти бумаги. Для вас это ровным счетом они ничего не значит, а университету этим вы принесете большую пользу. Придет ревизия, обнаружит несоответствие, пострадают все. Зачем нам эти неприятности. Давайте жить спокойно. И пусть каждый занимается своим делом. Я не трогаю вас, вы не трогаете меня. Так вас устроит?
  - Устроит, но подписывать акты я не стану.
  - Вы очень упрямый человек. Может быть, самый упрямый, который я встречал в жизни. Разве только ваш учитель Ягодов был еще упрямей.
  - Борис Петрович тут ни при чем. Хотя он мой учитель, но это сугубо мое личное упрямство.
  - Значит, вы отказываетесь подписывать?
  Оксана набрала в легкие воздух, как перед погружением под воду.
  - Никаких липовых актов я подписывать не стану, - ответила она.
  Ректор стал и снова прошелся по кабинету.
  - Как хотите. Но только помните, на войне, как на войне.
  - Я войну никому не объявляю. И вообще мирный человек.
  - Иногда мирные люди опасней самых воинственных.
  - Наверное, если они хотят быть честными, - сказала Оксана и направилась к выходу из кабинета.
  
  Глава 38
  
  Оксана ехала домой, и по дороге снова и снова переживали разговор с ректором. Она сама удивлялась, как у нее хватило мужества и выдержки противостоять его напору. Там, в кабинете у нее ни раз душа почти что в прямом смысле уходила в пятки. По крайней мере, она чувствовала, как пикирует она куда-то вниз. Ну и ладно, будь что будет, зато она выдержала это испытание, не поддалась ни уговорам, ни посулам, ни угрозам. А потому молодец. Теперь остается только ждать, что придумает Чеботарев, чтобы ее выгнуть из университета. Конечно, можно опередить его и подать самой заявление об уходе. Но нет, она этого не сделает, она не намерена ему помогать. Пусть он совершит еще одну подлость, подложив ей свинью. Это будет ее местью ему.
  Почему-то эта мысль отчасти успокоила Оксану, она почувствовала, что тоже не беззащитна. Правда, ее система обороны выглядит немного странной и даже парадоксальной. Но другой у нее на данный момент нет. Интересно, как воспримет эту историю Умнов, он уже совсем скоро вернется. И на чью сторону встанет? Для него это будет не легкий выбор. Сам бы он, поди, без всякого сомнения подписал бы эти липовые акты. И теперь скорей всего пожалеет, что доверил ей замещать его. Она уже поняла, что он не любит ссориться с начальством, у него какая-та своя манера обращения с ним. При этом он хочет внушить ей мысль, что все это делается едва ли не ради какой-то великой цели. Но ей почему-то в это верится с трудом. Каждый человек хочет одновременно добиться двух целей: удобно и надежно устроиться на своем месте и при этом оправдать в собственных глазах те компромиссы, на которые пришлось пойти ради этого. Старая, как мир, история. И Умнов в этом плане ничего нового не придумал. И вряд ли такая позиция способна вызвать у нее к нему уважение.
  Она вошла в квартиру с надеждой, что Эмерсона нет дома. Ей хотелось побыть одной, заняться домашними делами, что поможет окончательно успокоиться. А Роберт ей это не позволит. Когда они вместе, он не дает ей ни минуты покоя, все время что-то требует от нее. Они живут уже вместе месяц. Она надеялась, что после первых недель совместного пребывания под одной крышей, он начнет успокаиваться, и их жизнь войдет в спокойную колею. Но все происходит прямо противоположным образом, его страсть к ней только усиливается, словно лихорадка у тяжелобольного. И ей становится все трудней выдерживать ее энергетические вихри. Иногда она уже просто не знает, что ей делать, как остановить этот неуправляемый поток? К тому же этот его труд, ради которого он и приехал в Россию. Как-то незаметно получилось, что значительную, если не большую часть работы над ним она взяла на себя. А это никак ее не может устроить, у нее своей научной работы достаточно. К тому же это начинает все больше смахивать на плагиат; пишет все больше она, а авторство будет принадлежать ему. В этом есть что-то нечестное. Даже удивительно, что Роберта не коробит этот факт. Может быть, это она такая наивная, но все свои научные достижения она сотворила сама. Да, ей немало помогал Ягодов, и без его консультаций и советов она бы не добилась таких результатов, не стала бы доктором наук, профессором. Но советы советами, но все свои тексты она целиком писала собственными руками. И по праву ими может гордиться. Но, по-видимому, у Эмерсона на сей счет другие представления. А жаль.
  Она вошла в квартиру и тут же, как из-под земли появился Эмерсон.
  - Ты утром обещать прийти раньше, - с упреком произнес он.
  - Меня задержали дела. - Оксана подумала, стоит ли рассказывать ему о том, что сегодня случилось. - Но ей сильно хотелось с кем-то поделиться. Иначе эти мысли, словно гарпии, будут весь вечер преследовать ее. - У меня, Роберт, неприятности. Ректор потребовал от меня подписать липовые счета, чтобы прикрыть ими какие-то свои махинации. А я отказалась. Теперь меня могут выгнать с работы.
  - Почему ты не подписать. Если речь идет о работе, надо подписать. В России все воровать.
  - Не все, - сухо возразила Оксана, - я не ворую.
  - Ты я знать, ты не такая как все. Это трудно быть не такой, как все.
  - Трудно, - согласилась Оксана. - А что делать. Не воровать же ради того, чтобы быть такой, как все.
  - Почему не воровать, если другие воровать. В Америке никто не воровать, поэтому все вынуждены быть честными. А у вас все воровать, значит, можно у вас нормально здесь воровать.
  Логика Эмерсона повергла ее в небольшой шок.
  - Ты думаешь, что говоришь. Ты предлагаешь мне воровать или быть заодно с ворами.
  - Но если все воровать, что же такого.
  - Ужасное оправдание. Если все убивают, значит, ничего в этом нет страшного. Массовость оправдывает любые преступления. Я верно поняла твою мысль?
  - Где-то это так. Когда все убивать, убийство не есть преступление. Когда все воровать, воровство тоже не есть преступление.
  - Это самая ужасная логика, какая только может быть. И с нею надо бороться с особой силой. Иначе мы будем снова и снова сталкиваться с ужасами, которые были в последнюю войну. Нет, я никогда с этим не соглашусь.
  - Это может быть ужасно, но это реально, Оксана. А ты не есть любитель реальности, я этого давно понимать.
  - Для тебя реальность - это мириться с убийствами и воровством и бог знает еще с чем. В таком случае ты верно подметил: я не реалистка. И вряд ли ей стану. Так что уж извини.
   - Но что ты намереваться делать, если тебя будут увольнять?
  Этот был тот вопрос, который Оксана сама без конца задавала себе.
  - Буду сидеть на твоей шее.
  Эмерсон нахмурился.
  - Мне не совсем понятно, что означать: "сидеть на твоей шее?" Это больно, когда сидят на шее.
  Оксана усмехнулась.
  - Для кого как. Если человеку нравится содержать близкому ему человека, то это не больно, а если не нравится, то больно.
  - Мне понятно, буду должен давать тебе деньги на жизнь.
  Оксане показалось, что в голос Эмерсона невольно прокралась тревога.
  - Я пошутила. Уж как-нибудь работу я найду. Просто я там проработала всю жизнь, и расставаться с университетом будет сложно. Почему-то я была уверенна, что буду там трудиться до самого конца.
  - Это есть сентиментальность. Русские сентиментальные люди.
  - Тут ты прав, русские действительно сентиментальные люди. Но это уже не изменить.
  Эмерсон обнял ее.
  - Твоя сентиментальность очень меня возбуждать.
  Оксана почувствовала, что он уже готов заняться любовью. Ей же хотелось расслабиться, спокойно провести оставшееся до ночи время. Сильных эмоций сегодня ей хватает и без того.
  Она очень осторожно высвободилась из его объятий.
  - Как продвигается твой труд? - специально спросила она, чтобы перевести мысли Эмерсона, подобно железнодорожному составу, на другой путь.
  - Очень очень трудно. Я как раз ждать тебя с нетерпением, у меня есть пару вопросов.
  Оксана вздохнула про себя. Ответы на эти пару вопросов займут, как минимум, два часа, которые ей придется провести перед компьютером, исправляя набранный Робертом текст. Причем, она с горечью заметила, что с каждым днем он работает все хуже, все менее добросовестно, а его тексты все короче. Если в начале он все-таки пытался что-то делать самостоятельно, но теперь все больше уповает на нее. И ей приходится уделять этому занятию все больше и больше времени.
  - Ну, хорошо, давай быстро перекусим, а затем поработаем. Но не очень долго, у меня не слишком мажорное состояние духа. И вообще, я устала, мне надо отдохнуть.
  - Разумеется, ты будешь завершать свою работу, когда захотеть.
  Но Оксана почему-то не очень поверила его словам, она уже давно знала, что его эгоизм, как и Вселенная не имеет видимых границ. Разве только за ее пределами. Но вряд это ли может ее утешить.
  Так и получилось. Прошло уже почти три часа, а она все сидела за компьютером, выправляя, а местами и целиком переписывая набранный Эмерсоном текст. Сам же он ходил вокруг нее кругами. То садился рядом с ней, то уходил. Даже к ее молчаливому возмущению несколько раз включал телевизор.
  Внезапно зазвенел ее мобильный телефон. К своему удивлению Оксана услышала в трубке голос Юрия.
  - Оксана Леонидовна, мне надо срочно с вами поговорить.
  - Что-то случилось?
  - Как посмотреть. Но это важно и касается вас.
  - Хорошо, давай встретимся. А где ты сейчас?
  - Я в вашей квартире. Но я могу подъехать, куда скажете.
  С момента своего сожительства с Эмерсоном, Оксана еще ни разу не побывала у себя дома. Ее саму удивляло это обстоятельство, что какая-то внутренняя сила не удерживала от того, чтобы пойти туда.
  - Оставайся дома, я сама приеду. Но не надолго.
  - Конечно, как вы захотите.
  "Так и захочу. И не надейся, что останусь с тобой ночевать". мысленно проговорила она.
  - Роберт, мне нужно срочно ненадолго уехать на одну встречу. Я скоро вернусь.
  Явно недовольный таким поворотом событий, он что-то хотел возразить. Но она, чтобы его не слышать, поспешно выбежала из комнаты.
  Гадая, что послужило причиной звонка, она примчалась в свою квартиру на предельно высокой скорости.
  Юрий был в квартире один. Оксана внимательно осмотрела свои покинутые владения. Учитывая, что в качестве жильца здесь пребывал молодой, неженатый парень, то можно было считать, что в квартире царил почти идеальный порядок. Конечно, со стола следовал бы смахнуть крошки, раковину не мешало бы вымыть, а разбросанную повсюду одежду уложить в шкаф. Но если не считать таких мелочей, все остальное можно было признать вполне в норме.
  - Что ты хотел мне сказать? - спросила Оксана, удобно устраиваясь в своем любимом кресле.
  Юрий опустил голову.
  - Я знаю, что произошло сегодня у вас в университете.
  - Откуда?
  - Мне позвонила Велесова. Она рассказала про ваш отказ подписать эти бумаги, и что вас вызвал ректор. То есть мой отец.
  - Так, - произнесла Оксана. - Лизу никто не уполномочивал делать такие звонки.
  - Она ваша подруга и хотела вам помочь.
  - Ладно, с ней мы разберемся отдельно. А теперь, мой друг, давай разбираться с тобой. Она тебе позвонила, и что предпринял ты? Впрочем, догадаться не трудно, ты помчался к своему папеньке.
  Юрий кивнул опущенной вниз головой. Но внезапно он резко поднял ее и посмотрел на Оксану.
  - Вы не знаете, но отец уже заготовил приказ о вашем увольнении за упущение в учебном процессе и в связи с не соответствием с занимаемой должности.
  - Я, кончено, об этом не знала, но вполне могла допустить после разговора с твоим отцом, что так все и случится. - Оксана вдруг почувствовала, как ей стало зябко. - И когда будет обнародован приказ?
  - Он не будет обнародован.
  - Это почему?
  - Потому что я поставил отцу ультиматум: если он это сделает, то я расскажу о некоторых его делишках. Я, в самом деле, кое-что знаю. А это уж тянет на настоящий срок. - Юрий вдруг замолчал.
  - Вы сильно поссорились? -
  Он кивнул головой.
  - Мы не поссорились, мы подрались.
  Час от часа не легче, Оксана аж взмахнула руками.
  - Кто тебе разрешал вмешиваться в это дело, я разве тебя уполномочивала? Я должна сама расхлебывать последствия своих поступков. Ты не имел никакого права так поступать.
  - Имел, - тихо, но твердо произнес Юрий.
  - И на чем же основано твое право, на римской или на англо-саксонской модели?
  - На другом. Я вас люблю.
  Оксана застыла в своем кресле. Она не знала, ни что думать, ни тем более что говорить. Ей понадобилось несколько минут, дабы собраться с мыслями.
  - Я понимаю, ты меня любишь, уважаешь. Я твой куратор, и это вполне естественно.
  - Я вас люблю, как женщину. И хочу, чтобы вы вышли за меня замуж.
  Оксана решила, что сейчас самый подходящий момент, чтобы рассмеяться. Ничего более разумного ей в голову не пришло.
  - Это хорошая шутка, Юрий.
  - Это не имеет никакого отношения к шуткам. Когда я вас увидел, то сразу же подумал: вот та женщина, о которой я мечтал. И я хочу, чтобы она стала моей женой.
  - Даже если это так, то ты должен знать одну простую вещь: на женщинах-мечтах не женятся.
  - Почему? - удивленно посмотрел на нее молодой человек.
  - Потому что это крайне рискованное мероприятие и обычно плохо кончается. Мечты быстро уходят, а что остается?
  - И что же остается?
  - В том-то и дело, что ничего. Мы ведь выдумываем свои мечты. И когда они соприкасаются реальностью, то быстро исчезают. Поэтому в любом случае я не та женщина, на которой следует тебе жениться.
  - Нет, та, - упрямо возразил Юрий.
  Оксана вздохнула.
  - Послушай, Юрий, это совершенно бессмысленный разговор. Я к тебе очень хорошо отношусь, но я не собираюсь за тебя замуж. Я вообще ни за кого не собираюсь замуж. Мне совсем не плохо одной.
  - Но вы же сейчас не одна.
  Оксане понадобилось несколько секунд, дабы найти ответ.
  - Это временно. Эта история через некоторое время закончится. И я вернусь к прежней одинокой жизни старой холостячки. Я долго размышляла над этим вопросом и пришла к выводу, что для меня оптимальным вариантом будет сохранить этот статус до завершения моего пребывания на земле. Я не хочу больше ни к кому приспосабливаться, ни от кого зависеть. Я познала прелесть самостоятельности, и это пересиливает в моих глазах прелесть замужества. Я даже стала думать, что нормальное состояние человека, как мужчины и женщины - это именно одиночество.
  - Но как же тогда людям жить, откуда возьмутся дети.
  - Не знаю, передо мной тоже возникал этот вопрос, и я не смогла найти на него ответа. Тут мы имеем дело с непреодолимым противоречием нашей жизни. Но мы с тобой отвлеклись. Я предлагаю раз и навсегда закрыть эту тему. Ты найдешь женщину более близкую тебе по возрасту, к тому же гораздо больше, чем я, верящую в полезность брачных уз.
  - Вы говорите это специально, чтобы окончательно лишить меня надежды.
  - Нет. Если ты меня немного знаешь, то тебе известно, что я стараюсь говорить то, что думаю. Я ведь уже не молоденькая девушка и приобрела определенный опыт. Человек может быть счастлив и без брачных уз. А пока я лучше пойду. Мне кажется, я все ясно объяснила.
  - К сожалению, да, - буркнул Юрий. - Может, еще посидите? - с надеждой спросил он.
  - Так будет лучше. К тому же меня ждут. - Чтобы не допустить продолжения уговоров, Оксана решительно встала и направилась к выходу. Юрий понуро последовал за ней. От всей его фигурой веяло глубокой печалью. Ей даже стало его жалко. Хотя никаких сомнений в правильности своей позиции у нее не возникало.
  Они остановились у двери.
  - Вам пока не грозит увольнение, - проговорил Юрий. - Отец боится, что я выполню угрозу и кое что о нем расскажу кому следует.
  - Давай договоримся с тобой, это последний раз, когда ты заступался за меня. Тебе лучше примириться с отцом. - Невольно она вспомнила дочь, которая решительно и бесповоротно разорвала с отцом все связи, когда он предал их семью.
  - Пока он будет преследовать вас, этого не случится.
  Оксана поняла, что спорить на сей счет бесполезно. Секунду поколебавшись, она ласково прикоснулась губами к его щеке и поспешно стала спускаться по лестнице.
  Пока она ехала обратно, то пыталась представить, какой была бы ее жизнь, прими она предложение Юрия? И пришла к неожиданному выводу, что не такой уж и плохой. Будь он хотя бы на десяточек лет постарше, то вполне мог сгодиться на роль ее мужа. Он умный, целеустремленный, благородный, при этом скромный и щепетильный. Иными словами, обладатель всех тех качеств, которые она всегда ценила. К тому же у них близкие научные интересы, а также совпадают многие представления о жизни. А это очень большая редкость. Как выяснилось со временем, такой гармонии с бывшем супругом у нее как раз и не оказалось. Да и просто, как мужчина, он ей в целом нравится. Нельзя сказать, что он в ее вкусе, но в нем проглядывает прелесть неиспорченной натуры.
  Оксана вдруг даже испугалась. Что же получается, что Юрий едва ли не идеальный для нее муж? Если бы не эта чертова разница в возрасте в двадцать лет, то из них могла бы сформироваться хорошая супружеская пара. И выходит, что она поступила опрометчиво, отклонив его предложение.
  А если его принять. Плюнуть на разницу в летах, истории известны и не такие супружеские альянсы, случались возрастные ножницы и похлеще. Раньше она никогда не думала даже в шутку о возможности брака с ним. И потому его предложение настолько застало ее врасплох, что она даже не соизволила поразмыслить над ним даже секунду. Сразу сказала решительно "нет". Но почему "нет"?
  Эти мысли пришли к Оксане, когда она ехала в метро. Она вышла из вагона, поднялась на поверхность, сама не зная, что будет делать дальше. Вернуться к Юрию и сказать ему, что согласна стать его женой? В таком состоянии нерешительности она давно не пребывала.
  Нет, это полное безумие, двадцать разделяющих их лет невозможно выкинуть, как ненужную вещь, сделать вид, что они не существуют. Да, в начале может быть они и не будет слишком мешать налаживать им совместную жизнь, если не считать всеобщего назойливого любопытства. Легко представить, как воспримет эту новость отец Юры. А ведь она тогда станет его родственником. Это будет забавно.
  Она рассмеялась. Но смех длился совсем ненадолго. Проблема снова навалилась на нее всей своей тяжестью. Прошло уже минут двадцать, а она все также пребывала в нерешительности.
  О чем она думает, ну какой брак с Юрием. Во-первых, у нее обязательства перед Эмерсоном, а, во-вторых, это просто безумие, какое-то помутнение ума. Да и не любит она его, хотя он ей нравится. Но этого не хватит для того, чтобы начать жить вместе. Вскоре он начнет заглядываться на своих ровесниц, а что тогда делать ей? Терпеть или закрывать на все глаза? Нет, такой вариант совершенно не для нее. Не для того, она разводилась со своим мужем, чтобы тот же самый сценарий повторился в другом браке. Ее первый импульсный отказ был совершенно правильным поступком. И ничего не надо менять.
  Оксана почувствовала, как свалилась с ее плеч большая тяжесть. Искушение миновало, и она со спокойной душой может возвращаться домой.
  Но, как оказалось, на этом ее волнения в этот день не завершились. Было уже поздно, когда она вернулась домой. Обычно Эмерсон ложился спать рано, в отличие от Оксаны, обожающей ночные бдения, он не любил поздно засиживаться. Но сегодня он изменил своей привычке.
  - Почему ты явиться так поздно? - неожиданно спросил он.
  Но Оксану не столько удивил сам вопрос, сколько тон, которым он был задан. Это был голос господина, допрашивающего своего слугу, с опозданием пришедшего из увольнения.
  - У меня были дела, Роберт, - миролюбиво ответила Оксана.
  - Я хорошо понимать, что дела. Вопрос, какие дела? Мне известно, что ты встречаться с мужчиной.
  - Да, я встречалась с мужчиной, но это была деловая встреча.
  Оксане было неприятно говорить полуправду, деловая эта встреча была только в начале. Но если она скажет, что только что ей сделали предложение, судя по тону Эмерсона, он устроит ей настоящий семейный скандал. Ведь он явно весь пропитан ядом ревности. Ну и денек, один предлагает ей выйти за него замуж, а другой устраивает сцену ревности.
  - Неправда, в такие поздние часы деловых встречать не бывать.
  - Это у американцев не бывает, а у русских бывают. Русские не соблюдают график жизни, принятый в цивилизованных странах. Всем известно, что мы варвары. А потому можем встречаться по делу хоть в пять часов утра.
  К большому изумлению Оксаны, этот нелепый аргумент произвел на Эмерсона впечатление. Он даже задумался над ним.
  - Я знать, что русские очень необязательные, они действительно не соблюдать этикет. И могут звонить в любое время суток.
  - Вот именно, мы такие.
  Ей захотелось засмеяться, но тогда бы пропал весь эффект от ее выдумки. Эмерсон все же не настолько глуп, чтобы не понять, что его водят за нос.
  - Роберт, - проникновенно произнесла Оксана и положила руку ему на плечо. - Я сильно устала, сегодня выдался у меня трудный день. Давай все обсуждения национальных характеров русских и американцев оставим на завтра. А сейчас просто пойдем спать.
  Перед тем, как заснуть, ей придется позаниматься с ним любовью, подумала Оксана. Но от этого уже никак не отвертеться, это почти уже священный ритуал, как намаз у мусульман. Интересно, а как бы в таком случае поступил бы Юрий, тоже заставил бы ее заняться любовью, несмотря на очевидную ее усталость или бы проявил так? Но об этом она вряд ли когда-нибудь узнает.
  
  Глава 39
  
  Оксана сама удивилась, что так обрадовалась возвращению Умнова. Вернее, она обрадовалась не самому его возвращению, а тому, что она, наконец, может сдать ему дела и больше не сидеть на этой голгофе и ждать самых ужасных неприятностей. Теперь-то она ясно осознает, что пока в университете не поменяется руководство, ей лучше не высовываться. Уж пусть Умнов всем руководит на кафедре и все шишки тоже пусть сыпятся на его голову. Он мужчина, к тому же честолюбивый мужчина - вот и должен в таком случае взять всю ответственность на себя..
  Она с некоторым волнением ждала их встречи, так как понимала, что разговор предстоит не из самых приятных. Но в первый день его выхода на работу, она так и не состоялась; они лишь мельком встретились в коридоре, поздоровались и разошлись, как в море корабли. Это сравнение принадлежало Оксане.
  Зато второй день после его возвращения начался именно с того, чего она опасалась. Едва Умнов появился на работе, он сразу же пригласил к себе Оксану.
  Она не без волнения вошла в кабинет. С этим человеком у нее было немало неприятных стычек, но раньше она воспринимала их гораздо спокойней. Что же такого произошло во вне или внутри нее, что она охвачена таким сильным беспокойством? Но искать ответа на этот вопрос, у нее уже не было времени.
  К ее удивлению Умнов не выглядел ни хмурым, ни чересчур озабоченным. Более того, он встретил ее почти весело.
  - Ну и натворили вы дел за время моего отсутствия, Оксана Леонидовна. - В его голосе звучал затаенный смех. - У ректора от упоминания одного вашего имени начинаются судороги. Я тут, не подумав, в разговоре с ним упомянул вас всуе. Видели бы вы его реакцию. Его как будто бы ошпарили.
  - Я всего лишь действовала так, как считала нужным.
  - Мне рассказали об этой истории. А знаете, мне очень нравится, как вы поступили.
  Вместо ответа Оксана удивленно посмотрела на него.
  - Вы не очень в это верите? - спросил Умнов.
  - Не очень.
  - Ничего, может быть, со временем поверите. Лучше спросите, как прошла моя поездка?
  - Спрашиваю.
  - Превосходно. Бывают же такие случаи, когда получается все, что задумал.
  "Поэтому он такой смелый?" - подумала Оксана.
  - У нас с вами начинается новая жизнь, дорогая Оксана Леонидовна.
  Он впервые перед ее именем употребил прилагательное "дорогая" отметила она. Что бы это значило?
  - У нас с вами? Вы не ошиблись?
  - Я похож на человека, который ошибается?
  - Честно говоря, я не совсем понимаю или точней совсем не понимаю, в чем дело. Вы давно на что-то намекаете, но ничего мне так и не сообщили.
  - Зато ваше терпение будет вознаграждено сторицей. Но еще придется немного подождать. Всего лишь до завтра.
  - И что будет завтра?
  - Завтра мы с вами отправимся на одно мероприятие. Конечно, я бы мог вам сейчас все объяснить. Но это было бы неинтересно, пропадет весь эффект неожиданности. Я так и сказал больше, чем собирался. Но вы вытрясли из меня кое-какую информацию. Что делать, всегда был податлив женским чарам. Но должен же быть у человека хоть один недостаток.
  - Один должен, - согласилась Оксана.
  - А про здешние дела особенно не беспокойтесь. Пока Юрий за вас, вас не тронут.
  Это замечание сильно ей не понравилось. На что он намекает? Вернее намекает и весьма прозрачно очень даже ясно на что.
  - Мне кажется, вы забываетесь.
  Эта реплика вызвала удивление у Умнова.
  - Я не имел в виду ничего такого, о чем вы сейчас подумали. Я просто хотел сказать, что Юрий очень вам симпатизирует и, как может, защищает. И эта защита Чеботарева - назовем ее так - для нас весьма кстати.
  - Для нас? - удивилась Оксана. - А при чем тут вы?
  - Мы связаны с вами тесней, чем вы полагаете. И со временем это будет проступать все отчетливей.
  - Сомневаюсь, - сухо проговорила Оксана.
  - Давайте посмотрим, кто был прав. И через некоторое время подведем итог.
  - Знаете, мне не очень нравится эта игра.
  - Это не игра. Или игра, как вам будет угодно. Но только весьма серьезная. Вот все, что я хотел вам сказать. И даже сказал немного то, чего не хотел. Оденьтесь завтра понарядней.
  - Не обещаю, - исключительно из чувства противоречия проговорила Оксана, прежде чем покинуть кабинет.
  
  Глава 40
  
  Оксана встала утром, как обычно. Эмерсон спал. Он всегда вставал поздно, и она обычно уходила из дома под аккомпанемент его легкого похрапывания. Однако это обстоятельство нисколько ее не расстраивало, наоборот, она с большим удовольствием проводила эти немногие минуты в одиночестве, когда никто ей не мешал, никто не досаждал ни разговорами, ни приставаниями.
  Оксана выпила кофе и стала одеваться, как внезапно вспомнила, что Умнов просил ее прийти сегодня понарядней. Ее первый импульс был проигнорировать эту просьбу. Но затем внезапно она стали стягивать с себя одежду, подошла к шкафу и достала свой лучший костюм. Тот самый, в котором она была в Америке, и про который Мак-Грегор тогда сказал, что он очень ей идет.
  Оксана несколько минут любовалась собой в зеркале; костюм, в самом деле, ей очень шел. Он удачно подчеркивал ее еще не потерявшую стройность фигуру, и каким-то непостижимым образом делал ее лицо еще привлекательней. К ней даже пришла странная мысль, что это одеянии обладает каким-то магическим свойством, по крайней мере, уж одно точно известно, что, когда она в нем, то оно мощно притягивает к ней мужчин. Да и Эмерсон, когда она однажды его надела, был в таком восторге, что затем занимался с ней любовью почти до рассвета. А вот Умнов ее еще в нем не видел, так что будет интересно понаблюдать, какая у него будет реакция.
  Умнова не было, Оксана же работала за своим столом. Но ее мысли крутились вокруг совсем других вещей, они постоянно возвращались к одному и тому же предмету, какое впечатление произведет на него ее наряд? Она даже почувствовала злость на себя. Да какая разница, у них с ним сугубо деловые отношения. И всегда таковыми останутся. А потому предстанет ли она перед его взором в костюме бабы Яги или пошитым самым известным модельером - разницы нет ни малейшей.
  Но попытки прогнать эти мысли, увы, давали в лучшем случае лишь кратковременный эффект. Да и то никак не касались подсознания. А там все было по-прежнему. И Оксана это прекрасно сознавала.
  Дверь отворилась, Оксана еще не видела, кто пришел, но уже знала, что появился Он. Иначе бы она так бы сильно не напряглась. Она повернула голову и увидела того, кого и должна была увидеть, - Умнова. Он тоже посмотрел на нее.
  - Оксана Леонидовна, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет, - проговорил он.
  В кабинете Умнов несколько мгновений не отрывал глаз от Оксаны. Она тоже внимательно наблюдала за ним. И ей показалось, что он взволнован.
  - Вы великолепны в этом костюме, Оксана Леонидовна. Поверьте, я вам не льщу, это действительно так.
  Глаза Умнова загорелись столь сильно, что она даже немного испугалась, не набросится ли он на нее? По крайней мере, она ничуть не сомневалась в том, что он бы с огромным удовольствием поцеловал бы ее. А она его? Но этот вопрос Оксан благоразумно решила оставить без ответа.
  Умнов справился с собой, и его глаза погасли. А Оксана вдруг почувствовала разочарование, как будто бы закончилась увлекательная игра. И не исключено, что так оно и было.
  - Садитесь, Оксана Леонидовна, только ради бога не помните ваш замечательный костюм. Он вам сегодня еще пригодится, есть им кого очаровывать.
  - Я рада, что мой костюм не останется без дела.
  - Это не костюм, это ваше секретное оружие.
  - У каждой женщины должно быть хоть одно секретное оружие. Хотя лучше ей иметь его целый арсенал.
  - Думаю, у вас есть и арсенал. И не один. Но давайте оставим нашу с вами уже ставшую традиционной перепалку на другой раз. Но не забудем про нее совсем. Признаюсь, без нее мне как-то уже немного скучно, словно бы чего-то не хватает. А сейчас все, у нас с вами другие, гораздо более важные дела.
  - У нас с вами?
  - Через два часа мы должны вместе выехать на одно мероприятие. Это презентация нового международного проекта: "Современные тенденции глобализации" Это очень крупное, можно сказать грандиозное исследование. Оно охватывает несколько десятков стран. В том числе и Россию. Там много подпунктов, потому что те, кто задумали это дело, хотят понять, как разные части мира воспринимают различные аспекты глобализации. А теперь хочу представиться: я назначен руководителем российской части проекта. В Вене как раз и проходил семинар, где вырабатывалась единая методология всей работы. Нам выделены гранды. Честно скажу, я надеялся на большее их число. Но как это нередко происходит, на России решили сэкономить. Но об этом немного попозже. Приехало много гостей. В том числе и человек, который все это задумал и который все и оплачивает. Я вас с ним познакомлю, очень интересная и неординарно мыслящая личность. Вам будет, о чем поговорить. А все остальное вы увидите сами. А потом у нас с вами, надеюсь, будет долгий разговор. Но если вы будете в этом костюме, то я буду только рад этому. А теперь вы можете заниматься своими делами. А через два часа встречаемся.
  Впервые они вместе вышли из университета, впервые она села в его машину, впервые они вместе отправились в путь. Оксана искоса поглядывала на своего спутника. Он выглядел очень сосредоточенным и почему-то почти не обращал на нее внимание. Не то, чтобы ее это задевало, но ей казалось, что он будет вести себя по-другому, проявит гораздо больше общительности.
  Умнов словно бы прочитал ее мысли.
  - Давно я так не волновался, - вдруг проговорил он. - Это должно стать главным делом моей жизни. Мы еще поговорим с вами об этом.
  "А станет ли это главным дело моей жизни?", - задала себе вопрос Оксана. Она далеко не была в этом уверена. Но одновременно она почувствовала, как в последнее время ей не хватает такого дела. Как-то так незаметно получилось, что она перестала чем-то серьезно заниматься, и в основном живет за счет прежнего научного капитала. Она сама не заметила, как это случилось, ей даже было трудно определить, под влиянием каких событий это произошло. Их было так много, и они, как в пироге, наслаивались друг на друга. И закономерно, что с некоторых пор она все отчетливей ощущает какую-то пустоту внутри себя. Сначала она полагала, что дело в мужчинах, вернее в их отсутствие рядом с ней. Но теперь она сознает, что проблема не только в них, в какой-то момент времени она потеряла саму себя, отдалилась от той прежней Оксаны Бахмутовой, которую знала и которую уважала. Может быть, Умнов ей поможет снова отыскать себя прежнюю?
  Она посмотрела на него. Он по-прежнему был молчалив и сосредоточен. Правда, теперь это молчание ее не обижало, она понимала его причину и находила вполне обоснованным. Иногда человеку не до контактов с внешним миром, ему надо побыть наедине с самим собой, отыскать на безбрежных просторах своего внутреннего пространства нечто очень важное, что позволит продолжить жить, надеется и верить. И ей бы тоже очень хотелось это сделать, но пока что-то не получается. Она плывет по течению, понимая, что ей совсем не туда следует плыть. Но она не знает ни как выбраться из этого стремительного потока, ни куда повернуть. Вот потому-то она так недовольна собой.
  - Скажите, Оксана Леонидовна, - вдруг произнес Умнов, - вас не беспокоит состояние мира?
  - Состояние мира? - Этот неожиданный вопрос удивил ее. - Честно говоря, не знаю. Разумеется, меня много в нем чего беспокоит, но что можем мы изменить? Он такой огромный и так плохо управляемый, а мы такие маленькие.
  - Не ожидал я услышать от вас такого ответа.
  - А что вы думали услышать? Что я ночами не сплю, все размышляю о судьбах мира?
  - Ожидал, что вы размышляете о судьбах мира хотя бы иногда днем. Хотя бы с двух до трех. Я вам уже говорил, что мы на пороге больших перемен. И я убежден, что в наших силах на них повлиять. Да, да не смотрите на меня, как на сумасшедшего, ничего невероятного я в этом не вижу. Надо только постараться, не упустить свой шанс. Не нужно бояться грандиозности задачи и тогда можно многое сделать. И на многое оказать благотворное воздействие. Надеюсь, что скоро вы со мной согласитесь.
  Если он меня соблазняет, то как-то уж очень странно и не традиционно, подумала Оксана. Хотя может быть, этот способ не самый плохой. Он, кажется, знает, на какую наживу меня зацепить.
  Умнов остановил машину возле бизнес-центра. Это было грандиозное по своим размерам недавно построенное здание, в последнее время в городе подобных сооружений выросло очень много.
  - Ну вот, все и начинается, - почти торжественно сказал Умнов. - Идемте.
  В довольно просторном зале было тесно, он явно был не рассчитан принимать такое количество народу. Они не без труда протиснулись вперед. Все места были заняты, кроме одного с табличной "зарезервировано". К удивлению Оксаны она увидела свою фамилию.
  - Садитесь и слушайте, - сказал Умнов. - А мое место в президиуме.
  Началась презентация проекта. В президиуме, кроме Умнова, Оксана сидело еще человек десять. Но она не знала никого. Впрочем, это было не удивительно, так как то были иностранцы.
  Ее внимание привлек очень высокий и очень худой мужчина. Фигурой и даже немного лицом он напоминал Юрия, только был старше лет на двадцать. Оксана вскоре поняла, что этот человек и был главным инициатором проекта.
  Назвали его фамилию, и Оксана невольно вздрогнула. Этого человека знал весь мир, он был один из самых богатых людей на земле. К тому же известный, как зачинатель и финансовый спонсор многих необычных проектов.
  Оксана старалась не пропускать ни одного его слова. Миллиардер говорил о новом мировом порядке, о том, что может быть, впервые в истории человечества на фундаменте глобализации появляется шанс создать новый, небывалый по гармоничности мир. Для этого у человечества потенциально есть все возможности, так как техническое и научное его развитие находится на небывалой высоте. И крайне важно сделать так, чтобы использовать их по полной программе.
  Да, глобализация порождает новые и обостряет многие старые противоречия. И это является объективной реальностью. Но зато мы можем максимально глубоко их изучить; современное состояние науки это позволяет. Поэтому не бессмысленная антиглобализация, как ответ на эти противоречия, а прямо противоположный путь - изучение и на основе этого всемерное сглаживание их. Знать подстерегающие опасности - это уже на половину их избежать. Главное в этом процессе не торопиться и одновременно проявлять настойчивость, не сворачивать с избранного пути. Страх и нерешительность перед лицом проблем часто приводит к поражению в ситуации, когда есть все предпосылки для победы. Как раз во многом в такой ситуации мы сегодня и находимся. И чтобы этого не случилось, надо прилагать усилия в правильном направлении. Именно этой цели и служат данный проект.
  - А сейчас я хочу предоставить слово руководителю российской части проекта ": "Современные тенденции глобализации" профессору Валерию Умнову, - заключил свою речь Говард Рорк.
  Оксана перевела взгляд на Умнова. Он выглядел спокойным и уверенным, но по каким-то неуловимым признаком она почувствовала, что он волнуется. И ей было приятно это волнение, она выдавала в нем страстную натуру, которую он так тщательно маскировал в повседневном общении. Это обстоятельство делало его ближе к ней.
  Оказалось, что Умнов намерен сказать не речь, а прочитать доклад. Оксана с интересом слушала его и находила в нем созвучные ей мысли. Она готова была подписаться практически под всеми тезисами.
  Доклад Оксане понравился еще и тем, что он был написан не засушенным, как гербарий, академическим языком, а живым и образным. И к тому же длился не более двадцати минут, как раз то время, на которое обычно у слушателей хватает внимания выслушать выступление. Однако дальше произошло то, к чему Оксана была не готова. Закончив свою заготовленную речь, Умнов посмотрел в зал.
  - А теперь, друзья и коллеги, я с большим удовольствием хочу вам представить моего заместителя по реализации проекта в России, доктора наук, профессора, а также очаровательную женщину Оксану Леонидовну Бахмутову.
  В первую секунду Оксана даже не совсем отчетливо осознала, что названа ее фамилия. Она догадывалась, что должно что-то произойти, но совсем не это. Ведь ничего подобного они не обговаривали. А его неясные намеки не давали повода для подобного вывода.
  Оксана даже почувствовала, что рассердилась. Умнов не имел права так вести себя, она все же давно не девочка. Он просто обязан был ее обо всем предупредить. И тогда бы она подготовилась к выступлению. И сейчас было бы правильно встать и уйти.
  Но уйти она не смогла, так как дальше произошло уж совсем неожиданное. Со сцены спустился Говард Рорк, и с классической, широкой, белозубой американской улыбкой подошел к ней и предложил свою руку. Отказать одному из самых богатых людей планеты Оксана не посмела. Да и вообще, кажется, таким, как он, не принято отказывать.
  Вместе они поднялись на сцену. Хотя Оксана отнюдь не была коротышкой, она едва доставала до плечу американцу. Ее появление встретили аплодисментами. Ей снова ничего не оставалось делать, как поклониться. К тому же ситуация требовала ответной речи.
  Оксана слушала свой голос, как бы со стороны, как будто бы находясь в зале. Она не контролировала то, что говорила, все происходило на автопилоте, в независимости от ее сознания. Она поблагодарила за оказанную ей высокую честь, затем стала делиться своими мыслями по поводу обсуждаемых проблем. И почти с ужасом чувствовала, как подхватывает ее этот поток, и она никак не может остановиться. Слова сами вылетали из ее рта, без всяких ее усилий, словно только и ждали подходящего случая, чтобы освободиться из плена.
  Сколько времени продолжалась ее речь, Оксана точно сказать не могла, может пять минут, а может и все двадцать. Только внезапно она вдруг поняла, что больше не говорит, а взамен снова раздаются аплодисменты. К ней вновь подошел Говард Рорк и пригласил занять место в президиуме. И снова Оксана подчинилась. Воистину то был день полной потери своей воли. Вот только стоило ли об этом жалеть? Точного ответа у нее на данный момент не было.
  Теперь она смотрела на все с другой позиции, с позицией активного участника проекта. Она видела лица в зале. Некоторые ей были знакомы. И вдруг почувствовала гордость за себя. Она ничуть не сомневалась, что подавляющее число здесь присутствующих хотели бы находиться на ее месте. И все же Умнову она не простит его самовольство, он был обязан согласовать это решение с ней. И еще неизвестно, дала бы она в тот момент согласие на свое участие?
  Презентация плавно перетекла в прием. Все словно бы тут же забыли о ней. Она видела, как Умнов и Говард Рорк в дальнем конце зала о чем-то оживленно беседуют.
  Со стаканом вина Оксана, как неприкаянная бродила по залу. Какие-то люди останавливали ее, задавали вопросы, вручали визитки. Но ее почему-то все это не интересовало. Ею овладело странное состояние, нечто вроде апатии. Ее, как назойливое насекомое, не отпускало ощущение, что она попала куда-то не туда, туда, куда ей не нужно. Вокруг чужие люди, которые заняты какими-то чужими для нее делами. Может быть, взять да уйти. Тем более никто и не заметит.
  Она снова посмотрела туда, где расположились Говард Рорк и Умнов. Только на этот раз к ним присоединились еще несколько человек. И судя по громкости и интенсивности разговора, он сильно занимал собеседников.
  Конечно, она могла бы подойти к ним, и они бы непременно приняли ее в свой круг. Но Оксана знала, что ни за что это не сделает. Коли все позабыли про нее, значит, не больно-то она им и надо. Она еще побудет тут чуток и уйдет по-английски.
  Но она стояла и не уходила, хотя ей самой было неприятно за свое поведение. Ну, обратите же на меня внимание, вспомните, в каком я замечательном костюме. Зря что ли я его одевала.
  И внезапно случилось чудо, ее мольбы услышали. Она увидела, как разрешая толпу, как ледоход льдины, прямо к ней решительной походкой направлялся Говард Рорк. За ним на некотором почтительном отдаление шествовал Умнов.
  - Госпожа Бахмутова, мы вас оставили одну. Это непростительная с нашей стороны ошибка. Как мы могли так поступить, мистер Умнов? - обратился он к подошедшему заведующему кафедрой.
  - Я согласен с вами, мистер Говард. Не знаю, удастся ли загладить нам нашу вину.
  - А мы попробуем, - весело проговорил американец. - Что вы хотите, чтобы я для вас сделал? Я все могу.
  Говард Рорк улыбался, но у Оксаны возникло ощущение, что на самом деле он это говорит серьезно. Его настойчивый взгляд не отрывался от нее.
  - Я вам очень благодарна за предложение, но мне ничего не надо. Я всего привыкла добиваться сама. И чего добиваюсь, то и имею.
  - Это просто поразительно, это же и мой принцип. Какое сходство.
  - Просто вы и я - мы оба самостоятельные люди. Разница лишь в том, что каждый добился своего результата. Но я не думаю, что это уж столь существенно. Ведь самое важное - это позиция, а все остальное лишь приложение к ней.
  Американцу потребовалось несколько секунд, чтобы переварить всю дерзость этого заявления. Но когда он его переварил, то оценил по достоинству. Он громко расхохотался.
  - Это великолепная мысль. Мне даже жаль, что она пришла не в мою голову. Но я непременно возьму ее на вооружение. Мне всегда импонировали самостоятельно мыслящие люди. Я убежден, что только от них в нашем мире есть польза. А все остальные приносят лишь вред. Только они не хотят в этом признаваться и упорно отстаивают свою значимость. Но у них все равно ничего не получается. И не получится. Вот поэтому-то я и затеял свой проект.
  - Я не совсем вас поняла, мистер Рорк.
  - Зовите меня Говардом. Мне будет очень приятно.
  - Я не совсем вас поняла, Говард.
  - Сейчас объясняю. Я считаю, что глобализация - это самое замечательное, что было с момента, как человек слез с дерева. Или его прогнал из рая Бог. В сущности, какая к черту разница. Но те самые люди, от которых в мире нет никакой пользы, но которые заняли все руководящие места, губят на корню эту идею. Из-за их непродуманных действий она выглядит все отталкивающе. Из-за своей чудовищной некомпетентности преимущества глобализации они обращают в ее пороки. И пока еще не поздно, надо спасать положение. Вот для этого я и учредил этот проект. Мы должны понять, что реально происходит, и с чем реально мы сталкиваемся и столкнемся в будущем. А сейчас мы больше походим на слепых щенят, которые сами не знают, куда тычутся. Теперь вы меня поняли?
  - Теперь поняла.
  - Я не сомневаюсь, что мы поймем друг друга. А знаете, приезжайте в мое поместье в Калифорнии, вам там понравиться. Мы будем с вами кататься на лошадях. Вы когда-нибудь катались на лошадях?
  - Никогда.
  - А на яхте? У меня великолепная яхта. Почему бы нам ни совершить морской круиз. Кстати, через пару месяцев я намерен пересечь атлантический океан и приплыть в Гавр. Составьте мне кампанию.
  Оксана, подчиняясь внезапному импульсу, обратила свое внимание на Умнова. На его лице было какое-то странное выражение.
  - Спасибо за приглашение, для меня это большая честь, но в ближайшее время я вряд ли смогу им воспользоваться. У меня много обязательств здесь. К тому же я теперь участвую в вашем проекте. А это большая дополнительная работа.
  Лицо американца поскучнело. Но это продолжалось всего какие-то мгновения. У него было слишком много энергии, чтобы долго предаваться унынию.
  - Но я еще надеюсь вас увидеть у себя. Я пробуду в Москве три дня. Буду очень рад, если вы меня захотите навестить. А еще больше рад, если вы передумайте и примите мое приглашение, - произнес Говард Рорк. - Мистер Умнов знает, как меня найти. А теперь оставляю вас с мистером Умновым.
  Американец покинул их так же стремительно, как и появился.
  - Вы не против, если мы с вами где-нибудь посидим? - предложил Умнов.
  - Нет, буду рада. Я немножко устала. Только не вижу нигде столов.
  - Сейчас увидите. Пойдемте за мной.
  Умнов взял ее за локоть, и это был первый его подобный жест. Оксана прислушалась к тому, как реагирует она на эту небольшую вольность. По крайней мере, протеста внутри себя она не почувствовала.
  Они прошли в соседнюю комнату. Там, в самом деле, стояло несколько столов. Они заняли свободный.
  - Говард очень хороший человек, умный и глубокий. Но при этом слишком американец, ему кажется, что весь мир создан исключительно для его нужд. - Внезапно Умнов засмеялся. - Я уже знаком с ним почти два года, но, между прочим он ни разу не приглашал меня на свое ранчо. Хотя я кое что слышал про нее, это восьмое чудо света. Там есть все, что только может быть в современном мире. А вы покорили его с первого же раза.
  - Это не я, это мой костюм.
  - Костюм?
  - Вы же сами сказали, что он обладает удивительными свойствами. Никто не может против него устоять.
  - Думаю, что свою роль сыграл не только костюм, - задумчиво произнес Умнов.
  - Я вам должна высказать кое-какие претензии. Иначе они будут меня еще долго беспокоить.
  - Понимаю. Вы имеет в виду, что я вас ни о чем не предупредил.
  - Легко догадаться. Знаете, я как-то не привыкла, чтобы за меня принимали решения. Я это не позволяла даже мужа.
  Оксана сразу поняла, что последнее замечание про мужа прозвучала бестактно. Она увидела, как смутился Умнов. Впрочем, это продолжалось совсем недолго.
  - Я прошу у вас прощения, но я почти до последнего момента не был уверен, что все пройдет так гладко. На самом деле этот Говард Рорк, хотя и миллиардер, но не такой уж и щедрый человек. И сто раз подумает, прежде чем даст сто долларов. Но, в конце концов, эта эпопея завершилась благополучно. - Он замолчал, затем лукаво взглянул на нее. - И, кроме того, мне очень хотелось сделать вам сюрприз. Просто жуть, как хотелось. К тому же я знал, что вы не откажитесь. Для вас это шанс. Да нет, для нас это шанс. Я хочу предложить вам разработку самой важной на данный момент проблемы - демографической. На сегодня в цивилизованных странах нет ничего страшней этого вопроса. Это бомба замедленного действия, которая способна тихо и незаметно уничтожить весь мир.
   Оксана немного удивленно взглянула на Умнова. Она не ожидала от него подобного высказывания.
  - Я понимаю, что в развитых странах - это, в самом деле, вопрос вопросов, но в развивающихся население растет, как на дрожжах.
  - Это не важно, что есть у нас, будет и у них. Даже если это случится на пятьсот лет позже. Какая, в сущности, разница, если это все равно пройдет. Тенденция одна для всех.
  - И все же, согласитесь, пятьсот лет срок немалый.
  - Всего одно мгновение. Мы вступаем в эпоху полного нарушения гармонии. А долго мир в таком состоянии продержаться не сможет.
  - Что вы имеет в виду под нарушением гармонии?
  - Я вам объясню. Не знаю, задумывались ли вы над тем, как устроен весь этот мир. Не только тот, что каждодневно маячит перед вашими глазами, а вся эта гигантская Вселенная, видимая и невидимая.
  - И как же она устроена?
  - В ее основу положено взаимодействие двух сил. В зависимости от того, как мы на них смотрим, они могут называться по-разному: положительная или отрицательная энергия, правая или левая сторона, четная и нечетная, ин и янь. Это одна и та же сила, просто в зависимости от ситуации она внешне проявляет себя по-разному.
  - Очень интересно, - заметила Оксана, внимательно слушая своего собеседника.
  - Я убежден, что все катаклизмы во Вселенной случаются в силу нарушения равновесия между этими полярными силами. И вот сейчас мы видим, как это происходит у нас, на Земле.
  - И что же у нас происходит?
  - Резко нарушилось равновесие между мужским и женским началом, которое сместилось в сторону мужского. Мы имеем сегодня человечество, которое формально состоит из мужчин и женщин, но при все большем превалировании мужских энергий.
  - И виноваты в этом, конечно, женщины.
  - Кто же еще. Понимаете, Оксана Леонидовна, когда началась вся эта заваруха с эмансипацией, никто не представлял, куда она нас ведет. Тогда и женщинам и мужчинам казалось, что речь идет об исправление чудовищной многовековой несправедливости по отношению к женскому полу, придания ему равного статуса.
  - Разве не так? Или вы против равноправия полов?
  - Я не против равноправия полов, я даже очень за равноправие. Меня смущает в этой ситуации всего один пустяк: тот вид равноправия полов, которое установилось, ведет всех нас к исчезновению, как вида. И что прикажите с этим делать?
  Оксана несколько мгновений молчала, обдумывая слова Умнова.
  - Но почему именно имеют место такие последствия?
  - Но это то элементарно просто. Когда женщины получили права наравне с мужчинами, они постепенно стали осваивать новые поля для своей деятельности. А какие это поля? Да сплошь мужские. Да и женских полей почти не было. Женщины стали подсаживаться на мужскую энергию. А она принципиально противостоит женской энергии. Женская энергия рассчитана на деторождение, а мужская - на деятельный и созидательный образ жизни. И одно с другим практически несовместимы, как вода и огонь. Что у нас с вами получилось? Женщины стали жить, как мужчины, а у мужчин ценность воспроизводства потомства находится отнюдь не на первом и даже не на пятом месте. А где-то еще дальше. И женщины, переняв стиль, поведение и интересы мужчин, переняли в значительной степени и отношение к деторождению, оно у них превратилось отнюдь не главную функцию, как было со времен Адама и Евы.
  - Но женщины продолжают рожать детей. И то, что мы с вами тут сидим, наглядное свидетельство этому! - с некоторым пафосом проговорила Оксана.
  - Рожать продолжают. Только сколько рожают. Женщина пришла к одному трагическому для всех нас пониманию: для удовлетворения жажды материнства достаточно родить всего одного ребеночка. В лучшем случае двух. Но это же конец всему. Мы уже не обеспечиваем простого воспроизводства населения.
  - Но почему все так получается?
  - Да все очень просто. Дело в том, что мужская жизнь гораздо привлекательней женской, она с одной стороны полна интересных и заманчивых целей, а с другой для нее позволительно гораздо большее количество удовольствий. И женщины, испробовав этот яд, уже не смогли отвыкнуть от него. Их затянуло в топь мужских наслаждений. И сегодня человечество в каком-то смысле почти сплошь состоит из мужчин. Мужчин мужского пола и мужчин женского пола. Равновесие утрачено, и демографический кризис как раз и указывает нам на это. И если мы не изменим кардинально ситуацию, то глобализация резко ускорит гибель всего человечества. Если сегодня на мужские энергии подсела женская половина развитых стран, то через создание глобального мира эта мужская энергетика перетечет и в остальные части света. Вопрос только во времени. Вот этими исследованиями я и предлагаю вам заняться, понять, как далеко зашел этот процесс, является ли он уже не обратимым или его можно еще повернуть вспять. Ничего важнее на данный момент не существует. И беда в том, что ни человечество в целом, ни его многочисленные правительства масштаб катастрофы не осознают. Они надеются, что как-то все решится само собой. Но все будет только усугубляться. Чем больше женщины вовлекаются в мужскую жизнь, тем меньше их начинают интересовать дети. Выясняется, что материнству вполне легко можно найти замену. И этих заменителей становится все больше. Больше заменителей, меньше детей. Зависимость тут железная. Что вы на это скажете, дорогая Оксана Леонидовна?
  - Честно говоря, мне нужно собраться с мыслями. В таком ключе я об этой проблеме еще не думала.
  - В том-то и дело, что мало кто думает. И когда я все это однажды осознал, то мне стало как-то не по себе. Положение прямо удручающее.
  - Но можно ли его как-то изменить?
  - Вот и я ломаю над этим голову. Мы должны осознать на всех уровнях колоссальный масштаб угрозы. И найти силы переломить ситуацию. Направить на эту цель все средства. Хотите, скажу вам одну абсолютно крамольную вещь.
  - Кто же не хочет услышать абсолютно крамольную вещь.
  - Я вовсе не исключаю, что в один момент положение обострится до такой степени, что придется объявлять принудительную рождаемость.
  - До такого в мире еще никто не додумался! - воскликнула Оксана.
  - Так и такой страшной угрозы еще не было. Это во много раз хуже той знаменитой чумы, что покосила чуть ли не половину населения Европы. Только на этот раз все происходит незаметно.
  - Но если исходить из ваших слов, то однажды кто-то может приказать мне родить ребенка. И при этом ему будет совершенно все равно, хочу я того или нет?
  - Что-то вроде этого. Когда на страну нападает враг, то всех мужчин в независимости от их желания забривают в армию. Потому не до того, чтобы спрашивать их желание, нужно Родину защищать. А сейчас та же ситуацию, только враг другой, невидимый, тихий, но самый опасный, их тех, что когда-либо существовал у рода человеческого. Это самая настоящая война.
  - Но с кем?
  - Война человечества с самим с собой. Насколько мне известно, у вас один ребенок?
  - Ваши сведения абсолютно точны, - ответила Оксана.
  - А вы думали, когда рожали только одного ребенка о том, что тем самым приговариваете человечество к вымиранию? Полагаю, что нет, вас интересовала научная карьера, масса других мужских штучек. А что будет дальше, не беспокоит. После нас хоть потоп.
  - Ну, хорошо, а можно ли поинтересоваться, сколько чад у вас?
  - Вынужден признаться, что тоже один.
  - Но тогда, о чем вы думали?
  Умнов ответил с некоторой задержкой.
  - Я вам объясню мою ситуацию. Я на данный момент разведен. И развелся с женой из-за того, что она категорически отказалась рожать второго ребенка. Она так мне и заявила: меня к роли многодетной матери не готовили. Я стал настаивать, и мы рассорились. А затем решили и разойтись.
  До сих пор Оксане ничего не было известно о семейном положении Умнова. И она поймала себя на том, что с большим вниманием прослушала эту информацию. Хотя какое ей дело женат ли он или разведен? Или даже у него гарем.
  - Значит, вы жертва современной демографической ситуации, вам пришлось разойтись с женой.
  - Я не считаю себя жертвой. Признаюсь, что после развода я сильно переживал, тосковал. Но прошло уже несколько лет - и теперь мне кажется, что все было закономерно. А скорей даже и к лучшему.
  - Хотелось бы понять, в чем к лучшему? Я ведь тоже разведена.
  - У меня есть предчувствие новой встречи, может быть, даже еще более важной, чем та первая, с бывшей женой. Я уверен, что она непременно произойдет.
  - Могу пожелать вам удачи. - Оксана посмотрела на часы. Роберт просил прийти ее пораньше. - У нас сегодня с вами состоялась очень интересная беседа, но сейчас мне надо идти.
  - Очень жаль.
  Оксана была уверенна, что эти слова ни дань вежливости, ему действительно, было очень жаль.
  - Мы расстаемся с вами совсем ненадолго, Валерий Витальевич, - словно в утешении сказала Оксана.
  
  Глава 40
  
  Оксана не обманывала, она, в самом деле, обещала Роберту вернуться пораньше. Он позвонил ей по телефону и почти ультимативно потребовал долго не задерживаться. Его тон ей очень не понравился, и первым импульсом было дать ему соответствующую отповедь. Но она вовремя опомнилась, так как вспомнила, чем завершились ее отношения с мужем. Тогда тоже происходило нечто похожее, и несколько раз она срывалась. Это порождало скандалы, после которых некоторое время не хотелось жить. И если она сейчас пойдет по такому же пути, ничем хорошим это не кончится. Ей нужно любыми путями сдерживать себя, если она не желает превратить свою жизнь в ад. И одновременно попытаться воздействовать на него какими-то иными способами. Должен же он понимать хотя бы элементарную логику; она согласилась жить с ним, но это совсем не значит, что она обязана выполнять все его капризы, делать за него научную работу. А с каждым днем он все настойчивей именно в таких требованиях, он все упорней смотрит на нее, как на свою собственность, то ли как на жену, то ли как на служанку, то ли как на ту и другую одновременно. Как же она поступила опрометчиво, попросив, а затем, согласившись взять у него деньги. И правильно делает судьба, что таким вот образом наказывает ее. Есть поступки, которые нельзя совершать. А она соблазнилась легким решением, которое неожиданно, как лягушка, само прыгнуло ей в руки. Вот теперь ее неведомые силы за это и наказывают.
  Оксана вошла в квартиру с тяжелым чувством. Она предчувствовала, что ей предстоит пережить немало неприятных минут. И они начались прямо с порога.
  Эмерсон, не скрывая своего раздражения, словно коршун налетел на нее.
  - Оксана, что такое происходить? Ты обещать мне прийти гораздо раньше. Разве не так?
  - Прости Роберт, но неожиданно для меня этот день оказался крайне важным. Я вдруг стала заместителем куратором проекта по России "Современные тенденции глобализации". Это очень крупный международный проект.
  - Я понимать, это для тебя очень важно, но разве я тоже для тебя не важен. Я давно уже ждать тебя. А тебя все нет и нет.
  Этот неприкрытый даже самым тонким покрывалом благопристойности мужской эгоизм возмутил Оксану до глубины души. Но она снова решила сдержаться. Не сдержится, будет хуже¸ как заклинание, твердила она себе.
   - Роберт! Я понимаю, как я важна для тебя, но прошу тебя, не забывай, что у меня есть еще и своя жизнь. Я не могу ее забросить. Ты уедешь, а я останусь. Что я буду делать тогда, если откажусь от всех своих обязательств. А о таком проекте только можно мечтать, не случайно же его финансирует Говард Рорк. Я думаю, ты знаешь это имя.
  Дальше случилось нечто такое, что Оксана совершенно не ожидала. Эмерсон неожиданно замер на ходу. Несколько секунд он пребывал в полной неподвижности, как больной кататонией.
  - Как ты сказала его зовут? - с выпученными от изумления глазами спросил Эмерсон. - Говард Рорк, здесь, в Москве.
  - Я разговаривала с ним два часа назад. Он даже пригласил меня к себе в Калифорнию. Там у него поместье.
  - Он пригласил тебя в Калифорнию? - Казалось, что Эмерсон вот-вот грохнется в обморок.
  - Да, пригласил.
  - А ты?
  - Я вежливо поблагодарила и сказала, что у меня тут очень много дел. Что я буду делать с ним в его поместье или на яхте?
  - Ты есть сумасшедшая! Тебя пригласил Говард Рорк! Тебя пригласил Говард Рорк! - как заклинание повторил он. - Тебе известно, что он входить в десятку самых богатых людей планеты.
  - Что-то такое я слышала.
  - Да такой чести быть приглашенным к нему добиваться коронованные особы, не то, что там разные поп звезды.
  Оксана пожала плечами,
  - Я не коронованная особа и не поп звезда. Поэтому я и отклонила приглашение. Я не вижу в нем для себя никакого смысла. По крайней мере, просить деньги я у него не намерена. А ради чего еще принимают приглашение таких людей.
  Эмерсон вдруг заметался по комнате.
  - Я много лет мечтать попасть в одну из его программ, это почти всегда есть гарантированный успех. Однажды я даже встречаться с ним, но он не интересоваться моим проектом. И ты даже представить не можешь, каких усилий потребовалось, чтобы организовать эту встречу. А он приезжать в Москву, делать тебя заместителем куратора проекта и приглашать к тебе. В это невозможно поверить.
  - Заместителем куратора проекта назначил меня не Говард Рорк, а мой заведующий кафедры Умнов. Я тебе говорила о нем.
  - Умнов, Умнов, - наморщил лоб Эмерсон. - Да к черту этого Умнова. - Он вдруг довольно больно схватил Оксану за руку, но охваченный ажиотажем даже не этого заметил. - Послушать, Оксана. Если Говард Рорк тебя так быстро пригласить, значит, ты нравиться ему.
  - Даже если это так, что из этого?
  - А если человек нравиться, он ему не отказывать. Сходи к нему и попроси включить меня в его программу. А лучше давать вместе пойдем. Ты сказать, что есть моя жена. Сколько дней он будет в Москве?
  - Еще три дня.
  - Это замечательно! Прошу тебя, идем к нему.
  - Но это невозможно! - воскликнула Оксана.
  - Почему невозможно?
  А, в самом деле, почему невозможно. Пригласил же ее один из самых богатых людей планеты к себе в гости. Но еще три часа назад она была на тысячу процентов уверенна, что это невозможно и еще раз невозможно.
  - Я даже не знаю, где он в Москве остановился. Такой факт держится в строгом секрете.
  Но этот довод поколебал решимость Эмерсона всего на несколько секунд.
  - Но кто-то непременно знать, где он останавливаться. Например, этот твой Умнов.
  Оксане очень захотелось соврать, что Умнов об этом ничего не знает. Но она не позволила себе этого сделать.
  - Умнов знает, - обреченно произнесла она.
  - Вот видишь. Попроси у него адрес Говарда Рорка. Я тебя умолять.
  Оксана понимала, что он не отстанет от нее. И пока она этого не сделает, будет приставать к ней постоянно.
  - Хорошо, я постараюсь.
  Лицо Эмерсона расплылось в улыбке.
  - Я знать, ты мне не откажешь.
  - Я пойду готовить ужин. - Ей очень захотелось остаться одной. Пусть даже этим местом станет келья кухни.
  
  Глава 41
  
  Когда на следующий день Оксана входила в кабинет Умнова, то ей казалось, что к ее ногам привешены гири. С таким трудом они переступали его порог.
  - Оксана Леонидовна, как хорошо, что вы зашли. У меня есть к вам разговор. Надо многое обсудить.
  Оксана села в кресло. Давно ей так не хотелось начинать разговор. Она бы много отдала, чтобы он не состоялся. Но у нее нет выбора, она почти поклялась, вернее, Эмерсон заставил ее это сделать, что узнает, где проживает Говард Рорк и поможет организовать с ним встречу.
  - Разумеется, Валерий Витальевич, но прежде мне бы хотелось кое о чем вас попросить.
  - Конечно, просите. - Умнов взглянул на нее. - Вы как-то странно выглядите. У вас все в порядке?
  - У меня все в порядке. Но появилась одна проблема.
  - И что за проблема?
  - Мне нужно встретиться с вашим американцем.
  - Но вчера вы не хотели с ним встречаться.
  - Вчера не хотела, а сегодня кое-что переменилось.
  - Так быстро. А могу я узнать, что именно, Поверьте, это не праздное любопытство, Говард Рорк их тех людей, от которых кое-что зависит в этом мире. И его место пребывание держат в секрете. Я не имею право без уважительной причины добиваться для кого-либо аудиенции с ним.
  - Да, я понимаю, - пробормотала Оксана. В ней вспыхнула ненависть к Роберту, который заставляет ее так унижаться. - Я объясню. У меня здесь в Москве есть знакомый американец. Он в научной командировке, пишет монографию о том, как Россия входит в эпоху глобализации. Для своей работы он нуждается в определенном финансировании. И когда он узнал, что Говард Рорк в Москве, к тому же я встречалась с ним, он стал меня просить помочь организовать встречу с ним. И я е ему обещала. Поэтому я прошу вас помочь мне.
  Оксана взглянула на Умнова. Он еще никогда так не смотрел на нее, у нее возникло ощущение, что он хочет, словно инквизитор, проникнуть в ее самые потаенные мысли. Впрочем, на его месте она бы поступала бы точно также
  - Извините, но я не могу просто так просить Говарда Рорка встретиться с каким-то американцем. Я хорошо знаю, как сильно его одолевают всякие просители. Должны быть очень веские основания. У вас сотни знакомых. И что будет, если каждый из них начнет одолевать его такими же просьбами. Миллиардеры - это те люди, которые нужны всем. Вернее, их деньги. Я могу начать хлопотать, если речь идет о близком вам человеке.
  Оксана выпрямилась на стуле. Сейчас она скажет то, что должна сказать в этой ситуации. Прошло несколько секунд потом еще несколько, а она молчала. Нет, она должна произнести эти проклятые слова.
  - Вы правы, речь идет о близком мне человеке, я живу с ним.
  Оксане показалось, что с заведующим кафедрой что-то произошло, словно бы он вдруг стал меньше. Это видение длилось какое-то мгновение, но оно, словно молния, отчетливо отпечаталось в ее мозгу.
  Оксана снова посмотрела на него, Умнов выглядел вполне обычно. Только или ей это показалось, чуть-чуть бледней обычного.
  - Насколько я понимаю, это не ваш муж, вы с ним не зарегистрированы. Извините за неуместное любопытство, но это я должен знать обязательно. В службе безопасности Говард Рорка непременно зададут этот вопрос. И если я отвечу, что у меня нет на сей счет информации, мне откажут.
  - Да, мы с ним живем в гражданском союзе. Я должна давать еще какие-то пояснения.
  - Нет, этого волне достаточно. Я не могу вам сто процентно обещать, но сделаю, что сумею. - Голос Умнова звучал непривычно отчужденно, словно бы он разговаривал с совершенно незнакомым человеком.
  Оксана поспешно встала.
  - Я вам очень признательна. Простите за беспокойство.
  Умнов пожал плечами. Он старался обходить ее взглядом.
  - Я надеюсь, он примет вашего друга. Говард Рорк расположен к вам.
  Оксана кивнула головой и вышла из кабинета. Она чувствовала, как пылает, словно факел ее лицо. Легко представить, какие мысли сейчас посещают Умнова. Она даже сама не понимает, почему ей так стыдно, ведь она взрослая женщина. И нет ничего естественней в ее возрасте и в ее положение, чем жить с мужчиной. А теперь она долго будет испытывать чувство неловкости во время ее контактов с заведующим кафедрой. Ее преследует странное ощущение, как будто бы он случайно увидел ее голой в совсем неподходящем для этого месте и ситуации.
  Оксана отчетливо поняла, что если не сумеет немедленно переключить свои мысли на другой предмет, то они отравят ей все последующие дни. Слава богу, что после того, как ее включили в команду по реализации нового проекта, ей надо многое обдумать и подготовить материалы. Этим она сейчас незамедлительно и займется.
  Оксана почему-то была почти уверенна, что Говард Рорк не примет их. Одно дело, если она придет к нему одна и совсем другой оборот - если с сожителем. Или, как говорят американцы, с бой-френдом. Но когда на следующее утро, она пришла в университет, то ее тут же попросил зайти к себе Умнов. Вел он себя непривычно, не улыбался, а держался с ней так, словно она была членом официальной делегации, а он принимающей стороной. Не доставало для полноты картины только переводчика для общения. Впрочем, Оксана предвидела, что именно так он и станет себя вести. А потому была внутренне к этому готова. Она вообще долго настраивала себя на встречу с Умновым, поставив перед собой довольно трудно достижимую цель - вернуть прежний уровень свободы общения с этим человеком. Но, оказавшись наедине с ним, ясно ощутила, что впереди ей предстоит еще большая работа, прежде чем задача будет успешно решена.
  - Могу вас поздравить, Оксана Леонидовна, удалось сделать почти невозможное. Говард Рорк готов принять вас и вашего друга сегодня в пять часов вечера. Только до этого времени вы должны изложить ему свою просьбу и отправить по электронной почте. Если вы скажите мне адрес, то за вами заедет машина и отвезет туда, где он находится. Это все, что я имею честь вам сообщить.
  - Вы даже не представляете, как я вам признательна, Валерий Витальевич. У меня словно свалилась гора с плеч.
  - Надеюсь, эта встреча окажется полезной.
  Оксана невольно задумалась: а хочет ли она, чтобы Говард Рорк помог бы Роберту, выполнил бы его просьбу. Как ни странно, но она в этом не уверенна. Все, что она сейчас делает, она делает против своей воли. Поэтому и отрицательный результат она считает более правильным. Ей всегда претило добиваться успехов в тех случаях, когда это было сопряжено с неправедными поступками. А то, что в данном случае это имеет место, она нисколько не сомневалась. Но при этом действительно чувствовала облегчение.
  - Могу я задать вам вопрос? - внезапно услышала она голос Умнова.
  Оксана предпочла бы ответить отрицательно, ей не хотелось сейчас отвечать ни на какие вопросы. Но не может же она отказать Умнову, можно сказать своему благодетелю.
  - Да, конечно.
  - Прошу прощения за излишнее любопытство, но оно имеет непосредственное отношение к нашему новому делу. Мне надо знать, что нас ждет. Ведь ваш друг американец, не планируете ли вы в ближайшее время отбыть на его историческую Родину.
  Они не смотрели друг на друга, но Оксана ощущала исходящую от него энергию так остро, словно бы в кабинете работал энергетический генератор.
  - У меня нет планов покидать Россию. Я здесь родилась, здесь и умру. Поэтому нашей предстоящей работе с этой стороны ничего не угрожает.
  Умнов отозвался не сразу.
  - В таком случае я рад, что вы остаетесь. Я бы очень не хотел потерять такого ценного сотрудника. Мне очень приятно с вами работать.
  - Спасибо. - "Я должна ответить ему тем же комплиментом. Но сейчас я это сделать не в состоянии, язык не поворачивается, - подумала она. - Пусть потерпит до следующего раза". - Извините, мне надо идти готовиться к встрече.
  - Не могу вас задерживать.
   Только теперь она осмелилась на него взглянуть. Если вчера его лицо было непривычно белым, то сейчас оно было непривычно красным.
   Машина приехала за ними точно в казанное время, минуту в минуту. Это был какой-то огромный лимузин неизвестной ей марки. Оксане даже стало немного боязно садиться в него.
  Из машины вышел молодой человек в безукоризненном костюме и по-английски пригласил их сеть в автомобиль. Ей показалось, что не только она, но и Эмерсон выглядел немного смущенным. Он вообще после того, как она сообщила ему о том, что нужно написать заявку о выделение денег, выглядел каким-то молчаливым и немного неуверенным в себе. Оксана решила, что он просто волнуется. Ведь для американцев очень богатые люди сродни почти богам. А Говард Рорк несметно богат.
  Окна лимузина были так затемнены, что Оксана не могла следить а тем, куда они едут. Почему-то она волновалась, хотя для этого у нее не было никаких оснований. Это Роберт хочет о чем-то просить, Говарда Рорка, а она не намерена это делать принципиально. Иначе попадешь в зависимость к этому человеку. А такие люди, как он, умеют извлекать из этого максимальную пользу.
  Сопровождающий их молодой человек неожиданно обратился к ним с предложением выпить. Только сейчас Оксана заметила, что в машине был бар.
  Первым отозвался на предложение Эмерсон, попросив налить ему виски. Оксане это не понравилось, сейчас не время для таких крепких напитков, но решила при посторонних не выяснять отношения. К тому же он взрослый и есть надежда, что знает, что делает. Сама же себе она попросила сока.
  Они ехали весьма долго, из чего Оксана заключила, что скорей всего они направляются в пригород. Так оно и оказалось, когда лимузин, наконец, остановился, и они вышли, то очутились в замечательной березовой роще. Молодой человек предложил им следовать за ним.
  Дом к некоторому удивлению Оксаны совсем не походил на дворец, это был обычный из красного кирпича особняк средних размеров. Такие строения в окрестностях Москвы в последнее время росли как грибы после дождя, если не в значительно большем количестве. Миллиардер должен для проживания выбрать себе нечто более изысканное. По крайней мере, на его месте она бы поступила именно так, отметила Оксана.
  Они вошли в дом, молодой человек провел их в комнату. Там работал телевизор, транслирующий один из американских каналов. Оксана вспомнила, что видела эту заставку во время своей командировки в Вашингтон.
  Они едва сели, как в комнату стремительно вошел Говард Рорк. Он не обратил внимания на Эмерсона. Оксане показалось, что он даже не взглянул в его сторону, словно его здесь и не было, зато сразу же подошел к ней и поцеловал руку.
  - Мне очень приятно вас видеть, госпожа Бахмутова. Как вы добрались до этих глухих мест?
  - С большим комфортом в вашей великолепной машине.
  Говард Рорк улыбнулся.
  - Мое приглашение остается в силе. И тогда вы узнаете, что такое настоящий комфорт.
  - Мой ответ тоже остается в силе, мистер Рорк. - Оксана помнила, что он просил называть себя по имени, но ей почему-то казалось, что для такой фамильярности сейчас не подходящая обстановка. И, как ни странно, такого же мнению придерживался и Говард Рорк. По крайней мере, он ничего на это не возразил.
  Наконец-то он обратил внимание на Эмерсона.
  - Мистер Эмерсон?
  - Это я, мистер Рорк.
  К удивлению Оксаны Говард Рорк не только не поздоровался с ним за руку, но даже не сделал ни шагу в его сторону.
  - Я прочитал ваше сообщение, Мистер Эмерсон, - сухим официальным тоном, совсем не похожим на тон, которым он только что разговаривал с Оксаной, проговорил миллиардер. - Увы, мне нечем вас порадовать, я не могу удовлетворить вашу просьбу. После того, как я получил от вас это письмо, то немедленно сделал запрос в Штаты. И попросил провести небольшое расследование. Не вам мне рассказывать, мистер Эмерсон, какие у меня для этого есть возможности. И выяснил не совсем приятные обстоятельства. Оказывается, вы задолжник одного из фондов, который финансировал вашу работу. Вы получили весьма приличный грант, но так ничего не сделали. И на все требования отчитаться о расходование денег или предоставить результаты ваших исследований, вы отвечали либо молчанием, либо отговорками. И сейчас на вас числится весьма приличная сумма долга. Я бы вам посоветовал поскорей уладить свои отношения с этим фондом, иначе они могут подать на вас в суд. Могу вас информировать, что такой иск уже готовится. А шансов на то, что вы выиграете это дело, крайне мало. - Говард Рорк на несколько мгновений замолчал. - Мистер Эмерсон, я бы мог не встречаться с вами, а просто послать сообщение с отказом. Но из-за уважения к вашей спутнице, я нарушил свое правило. Мне вам больше нечего сказать. Что же касается госпожи Бахмутовой, то могу повторить, что буду рад видеть ее в качестве своего гостя тогда, когда она этого пожелает. До свидания.
   Говард Рорк исчез так же быстро, как и появился. Тут же в комнату вошел все тот же молодой человек и предложил им следовать за ним. Оксане же хотелось провалиться сквозь землю. А она ничего не знала об этой стороне дел Эмерсона, иначе бы ни за что не стала ходатайствовать за него перед миллиардером. Как он мог так ее подставить.
  Она старалась не смотреть на Роберта, ей было это неприятно. Но когда она все же взглянула на него, то он выглядел мрачнее самой грозовой тучи.
  
  Глава 42
  
  Всю дорогу до дома они не только молчали, но и не смотрели друг на друга. Оксана была ужасно раздосадована всем случившимся, ей было очень стыдно. Что подумал о ней Говард Рорк, он же не знает, что ей ничего не было известно о прошлых делах Роберта. С его стороны вполне логично допустить, что она была обо всем в курсе и вместе с Эмерсоном решила поживиться за его счет. Такого позора она еще ни разу не переживала; даже когда вдова Ягодова бегала по университету и клеветала на нее, что она присвоила себе его имущество, она так остро не ощущала своего унижения. Даже скорей наоборот, она была уверенна в своей правоте и невиновности, потому что чувствовала в какой-то степени свое превосходство над этими людьми, которые так унизили себя, опустившись до откровенной лжи. Но теперь она пусть и невольно, пусть по неведению способствовала тому, что по сути дела попыталась обмануть другого человека, воспользоваться тем доверием, которое он к ней испытывает.
  Но ее заботило не только это, не меньше Оксану волновала и другая проблема, а что ей делать к Эмерсоном, как к нему теперь относиться. Как строить дальше отношения? Ей открылись такие в нем черты, о которых раньше она и не подозревала. Или даже подозревала, но могла с довольно спокойной совестью отметать эти подозрения, как ни на чем не основанные. Ведь до сего момента никаких порочащих его фактов она не имела. Не то, что сейчас. И если ей до этого дня и так было очень непросто жить с ним, то отныне эта задача многократно усложняется. И неизвестно, найдет ли она для нее решение?
  Роскошный лимузин причалил возле их дома. Так же молча, так же несмотря друг на друга они вышли из него и направились в свой подъезд. Поднялись на лифте, вошли в квартиру. Пора начинать общение, подумала Оксана. Больше откладывать разговор невозможно.
  - Роберт, нам надо поговорить, - решительно произнесла Оксана.
  Эмерсон бросил на нее неприязненный взгляд.
  - Я не хотеть сейчас говорить. Я хотеть отдохнуть.
  - Не понимаю, с чего ты мог устать. Нас покатали в комфортабельном автомобиле, вот, собственно, и все усилия. Если ты не хочешь говорить - это одно. Но тогда не говори об усталости.
  - Да, я не хотеть разговаривать. Теперь тебе становиться ясно?
  - Мне-то ясно, но мы попали в крайне неприятную ситуацию. И я не могу делать вид, что ничего не произошло.
  - Это я попадать в неприятную ситуацию. А ты, ты безгрешна. - Эмерсон очень четко, по буквам произнес последнее слово.
  Оно впервые появилось в лексиконе Эмерсон, и Оксане даже стало любопытно, где он его откопал. Почему-то она была уверенно, что это его совсем недавнее приобретение. Иначе бы он давно похвастался знанием такого специфического слова.
  - Нет, дорогой мой, ты на этот раз ошибаешься. Я скомпрометирована больше тебя. Или ты забыл, что это по моей просьбе тебя принял Говард Рорк. Иначе ты бы никогда не добился этой встречи. И что теперь он думает обо мне?
  - Ты, кажется, не собиралась принимать от него никакой помощи. Что тебе так волновать эта ситуация?
  - Да, никакой помощи я от него получать не намерена. Достаточно того, что он финансирует программу исследований. Но ты забыл, что кроме помощи существует такая вещь, как репутация. А сегодня ей нанесен серьезный урон. Можно не сомневаться, что Говард Рорк считает, что я участвовала во всем этом недостойном действе. И может даже думает, что я хотела поживиться за его счет.
  - Что есть поживиться?
  - Поживиться - это означает выманить у кого-то деньги. Теперь тебе понятно?
  - Теперь понятно. Ты считать, что я хотеть выманить у него деньги?
  - А зачем ты к нему напросился на встречу. Чтобы лишь пожать его мужественную руку. Я хочу знать, что у тебя случилось в Америке, о чем говорил Говард Рорк?
  Эмерсон стоял напротив Оксаны и с откровенной неприязнью смотрел на нее. Он явно не испытывал ни малейшего желания вдаваться в детали своей прошлой жизни.
  - Я жду ответа, Роберт.
  - Это мое дело. И к тебе оно не иметь отношения.
  - Ошибаешься. Раз мы живем вместе, спим в одной постели, то я хочу знать, с кем имею честь это делать? Не знаю, как тебе, но мне совсем это не все равно.
  Эмерсон с каким-то странным выражением смотрел на нее. Она уже изучила всего его взгляды, от страстного, когда он горел огнем желания, до равнодушного, когда хотел, чтобы его оставили бы в покое. Но с этим взглядом она встречалась впервые. И потому не могла его идентифицировать.
  - Я только теперь по настоящему понимать тебя, ты хотеть быть безгрешной.
  Опять это слово, почти автоматически отметила Оксана. Для него оно имеет какое-то особое значение или ему просто нравится его произносить?
  - Если бы я была, как ты говоришь, безгрешной, то не находилась бы тут. А я обычная грешная женщина. Но все же не настолько, чтобы ей было совершенно все равно, с каким мужчиной она живет.
  - Нет, ты безгрешна, - упрямо повторил Эмерсон.
  Да что его заклинило, как пластинку, раздраженно подумала она.
  - Роберт, мы не можем пройти мимо этой ситуации и сделать вид, что якобы ничего не случилось. Это не в моем характере притворяться, обманывать себя и других. Уж извини, что тебе попалась такая женщина. Но ты сам меня выбрал.
  - Да, выбрал, - вкладывая в эту фразу какой-то непонятный смысл, произнес Эмерсон.
  - Я жду твоего рассказа.
  Что-то вдруг изменилось в нем, лицо стало каким-то другим, почти незнакомым.
  - Ты хочешь услышать мой рассказ. Изволь, - неожиданно перешел он на английский. - Да, некоторое время я получил грант на выполнения исследования. Там были очень жесткие условия, я обязан отчитываться о проделанной работе каждые два месяца. Но я не могу отчитаться, у меня сделано очень мало. Ты сама знаешь, как медленно продвигается написание монографии. А деньги почти все кончились. И что делать дальше, я не представляю.
  - Почему же кончились так быстро деньги, Роберт, ведь, если я правильно поняла, они были рассчитаны на весь срок работы. То есть на год. А не прошло и половины срока.
  Эмерсон удивленно посмотрел на Оксану.
  - Тебя интересует вопрос, почему так быстро иссякли деньги. Да по самой простой причине, значительную часть суммы я отдал тебе на оплату за квартиру.
  Что-то оборвалось внутри Оксаны. Такого исхода разговора она никак не ожидала. Выходит, это она виновата в финансовых трудностях Эмерсона.
  - И что ты намерен делать дальше? - спросила она.
  - Понятие не имею. На пару месяцев денег хватать. А дальше... - Он пожал плечами. - Если я не завершу монографию в срок, то по условиям контракта, я должен либо вернуть всю сумму, либо она будет взыскана с меня через суд. Все чем я владею, это совсем маленький домик в штате Техас, откуда я родом. Он будет продан для покрытия моего долга. Я уж не говорю о том, что мое имя будет опозорено. Мне будет крайне трудно найти работу в хорошем университете в Штатах. Теперь тебе известно все. Можешь быть довольна.
  - Чему тут быть довольной, - возразила Оксана. - Все это весьма прискорбно. Напрасно, ты мне сразу не сказал об источнике денег, которые мне дал. Я должна тебе их вернуть.
  Эмерсон неопределенно пожал плечами.
  - Это причинит большие неприятности твоей дочери.
  Это верно, мысленно согласилась Оксана. Наташа ни за что не позволит продать квартиру матери, а она, Оксана не позволит продать дочери ее квартиру. Как тут выбираться из этого тупика совершенно не понятно.
  Внезапно ее осенило.
  - Если ты будешь своевременно предоставлять в свой фонд части твоей монографии, то он не станет требовать от тебя возврата денег. Я правильно поняла?
  - Да. Но мы сделали очень мало.
  Он сказал: "мы", отметила про себя Оксана. А ведь она к его работе не имеет отношения, ее должен делать он и только он. Но, кажется, у нее не остается выбора.
  - Но мы можем наверстать упущенное, - сказала Оксана.
  Лицо Эмерсона впервые за весь разговор немного оживилось.
  - Ты полагаешь, что у нас получится.
  "Это у меня получится, - мысленно поправила она его. Отныне вся тяжесть по написанию монографии почти целиком ляжет на ее хрупкие плечи. Ну и попала же она в историю.
  - В своей жизни я справлялась и не с таким цейтнотом.
  - Но у меня скоро кончатся деньги, - предупредил ее Эмерсон.
  - Значит, будем жить целиком на мои. Ни у тебя, ни у меня нет иного выхода.
  Эмерсон как-то недоверчиво посмотрел на нее.
  - Это у меня нет выхода, а у тебя как раз есть.
  - И что за выход?
  - Ты можешь уйти от меня. Даже прямо сейчас. Нас не связывают никакие официальные документы.
  - В том, что нас не связывают никакие официальные документы, ты совершенно прав. Но я дала тебе слово, что наше сожительство продлится ровно год. И пока он не истек, я буду рядом с тобой. У меня нет привычки нарушать свои обещания.
  - Но ведь так гораздо легче.
  Оксана пожал плечами.
  - Наверное, легче. Но не для меня.
  - Ты есть удивительная женщина, - вдруг снова перешел он на русский. - Мне часто казаться, что я тебе совсем не понимать.
  - А вот тут я тебе ничем не могу помочь, Роберт. Либо ты научишься меня понимать, либо не научишься. Тут все зависит только от тебя. Да я и не стремлюсь, чтобы меня понимали. Мне достаточно, что я понимаю сама себя. Я думаю, мы с тобой как-нибудь выкрутимся. Но помни, как только истечет год, я уйду в тот же день. А сейчас надо садиться за компьютер и писать эту проклятую монографию.
  
  Глава 43
  
  Оксана никогда не жаловалась на свое трудолюбие, им даже в свое время восхищался Ягодов. Лень ей была чужда по определению. Но то, как ей приходилось работать сейчас, было чрезмерно даже для нее. По сути дела, она трудилась на трех работах: в университете, как преподавательница, в фонде и дома, занимаясь монографией Эмерсона. Причем, если еще по началу он принимал в ее написание некоторое, в преимущественно формальное участие: сидел рядом с ней, периодически высказывал какие-то идеи и пожелания, даже в редких случаях пытался сам что-то печатать, то через некоторое время перестал делать вид, что занимается этим делом. Иногда за все то время, что Оксана сидела за компьютером, он ни разу к ней не подходил.
  По большому счету это была ее монография. И не будь у нее такой колоссальной нагрузки, она бы даже радовалась тому, что имеет возможность заняться такой интересной научной работой. Но она слишком уставала, уставала так, что едва добиралась до кровати, как тут же засыпала непробудным сном. Вернее, сон мог бы быть непробудным, если бы не Эмерсон. Отдохнув за день, полный нерастраченных сил и эмоций, он требовал от нее, чтобы она занялась бы с ним любовью. Он безжалостно будил ее и начинал страстно ласкать.
  Для нее это был странный, тяжелый секс. В отличие от первых недель сожительства с ним, никакого удовольствия Оксана не получала. Она лишь делала то, что должна был делать по сценарию, чтобы продемонстрировать хоть какую-то страсть. И едва ее партнер, насытившись, оставлял ее в покое, она, как автомат, тут же отключалась.
  И вскоре Оксана заметила, что такое ее поведение вызывает у Роберта недовольство. Напрямую он ей об этом не говорил, но намеки стал делать чуть ли не постоянно. Оксана даже не знала, как на них реагировать. Неужели он не понимает, неужели он не видит, как она устает, что она просто валится с ног. Она выполняет за него тяжелую работу, а он вместо благодарности недоволен тем, что она не может, как прежде с полной отдачей заниматься с ним любовью.
  Может быть, все мужчины таковы, кроме своих желаний они не хотят ничего знать, ничего принимать во внимания. Какой-то животный или первобытный эгоизм, пришедший из тех далеких времен, когда отношения между мужчиной и женщиной мало чем отличались от отношений между самцом и самкой. Она-то по наивности полагала, что та эпоха давно канула в лету. По крайней мере, в среде интеллигентных людей. Но, по-видимому, она не права, и с той самой поры по существу мало что изменилось. Мужчина-самец, завладев женщиной-самкой, хочет воспользоваться ею по полной программе. А что при этом думает, чувствует, испытывает его партнерша, вернее жертва, для него не имеет ровным счетом никакого значения. Теперь она понимает, что всегда в этих вопросах была немного, а может быть и сильно наивной. И сначала за это ее наказал муж, а вот теперь Роберт. Интересно, кто будет следующим в этом списке?
  Но Оксана вскоре поняла, что недовольство тем, как она занимается с ним любовью, этим далеко не ограничивается. Несколько раз по своим делам она засиживалась с Умновым, обсуждая дела в фонде. И, когда приходила домой, честно рассказывала Эмерсону о причинах своей задержки. Обычно он почти никак не комментировал ее опоздания, и Оксана даже не думала, что с этой стороны тоже могут появиться неприятности.
  Что она ошибалась, Оксана поняла, когда однажды его вдруг прорвало. Скорей всего это копилось давно и ждало лишь накопления критической массы. И как только она появилась, произошел неконтролируемый взрыв.
  Эмерсон вдруг стал кричать, что у нее роман с Умновым. Обвинение было не просто ничем не обоснованным, но и абсурдным, так как после ее встречи с Говардом Рорком их отношения не то, что ухудшились, а стали очень официальными. Практически ни о чем, кроме работы, они больше не разговаривали. Заведующий кафедрой подчеркнуто держался строго в рамках повестки дня. Оксана заметила, что он даже старается по возможности на нее не смотреть, его взгляд, словно луч прожектора, устремлялся куда-то на стену.
  Не то, что Оксану это сильно обижало, она сама затруднялась сказать, как относится к этим переменам. В любом случае они ее не радовали, но при этом она всячески старалась особенно не огорчаться. Коли так сложилось, то пусть так и будет. В сущности мужчины это большие дети, а, следовательно, соответственно к ним и надо относиться.
  Однако в тот день Оксане не помогли даже эти самоувещевания. Эмерсон все никак не мог успокоиться, все, что копилось в течение нескольких недель, подобно вулканической лаве, нашло выход буквально за считанные минуты. Он продолжать кричать на нее, извергая из себя целые потоки нелепейших обвинений.
  Поведение Эмерсона Оксану даже не столько возмутило и огорчило, сколько огорошило. Еще ни разу между ними не возникало подобных сцен, ни разу он не повышал на нее голос. Все это сильно напомнило ей семейные ссоры с мужем. Неужели и они вступают в туже жуткую полосу?
  Ее охватила растерянность, так как она не знала, как реагировать на поведение Эмерсона, что предпринять в ответ. Больше всего она опасалась, что может не выдержать и тоже начнет кричать. Однажды так и произошло во время очередной стычки с мужем. После этого им уже ничего не оставалось делать, как подавать на развод. Но сейчас она никак не может бросить Эмерсона, до конца года они тесно связаны не только принятыми на себя обязательствами, но и всей сложившейся ситуацией. И пока она не распутает этот узел, она не может позволить себе выйти из себя. Иначе станет еще туже.
  Вместо того, чтобы отвечать на его упреки, Оксана схватила пальто и вылетела из квартиры. Пусть остынет хотя бы до утра, а утро, как известно вечера мудренее. Хочется надеяться, что это правило окажется справедливым и для Роберта, и до него дойдет, как недостойно он вел себя. Зато она может вполне порадоваться за себя, вместо того, чтобы подыгрывать ему, у нее хватило выдержки и мудрости молча уйти.
  Ушла-то она ушла, да вот только куда ей идти? Нужно же провести где-то спокойно ночь. Она надеется, что этого времени хватит для него, чтобы он бы остыл. На большее она особенно и не надеется.
  Оксана стала перебирать фамилии знакомых. Но все они по разным причинам отпадали. Но не ночевать же ей на улице?
  А почему на улице? сказала она сама по себе, когда у нее есть собственная квартира. Правда сейчас в ней живет Юрий, но это не может стать для нее препятствием провести там ночь. Они же ночевали несколько раз вместе - и ничего страшного и не страшного не происходило. Поспят спокойно на разных кроватях и на этот раз.
  Оксана почувствовала сильное облегчение, она не останется сегодня без ночлега. А ей так необходим полноценный отдых, иногда она чувствует себя не просто усталой, а изнуренной. Повеселев, она быстрым шагом направилась к станции метро.
  Оксана звонила много раз, а ей все не открывали. Это было странно, ведь она видела свет в окне. Хотя его могли и забыть выключить; Юрий довольно рассеянный молодой человек.
  Она уже достала ключи из сумочки, когда дверь резко отворилась, и Оксана увидела взлохмаченную голову Юрия. Обычно такая прическа бывает, когда человека внезапно подняли с кровати.
  - Оксана Леонидовна, это вы? - В голосе Юрия прозвучало огромное удивление.
  - А ты полагал, что тебе звонит Наполеон Бонапарт? - Шутка была не слишком удачной, и Оксана тут же пожалела, что произнесла ее. - Решила зайти в свою квартиру. - Она сама точно не знала, почему, не сказала стразу истинную причину своего появления. - Я могу пройти. Или ты не один?
  Прежде чем ответить, Юрий внезапно закашлялся. Причем, кашлял он довольно долго.
  - Конечно, проходите, - как-то без особого гостеприимства пригласил он.
  Оксана прошла в комнату и замерла в изумление. Она увидела дочь. Она стояла в халате, и опытный взгляд Оксаны сразу понял, что он наброшен на голое тело. Она посмотрела на кровать, ее едва успели накрыть одеялом. И даже как следует не разгладили.
  Немая сцена длилось уже довольно долго и становилась просто не приличной.
  - Какая неожиданная встреча, - наконец произнесла Оксана. - Вот уж кого не ожидала тут встретить, так это тебя, - сказала она дочери. Ты не боишься оставлять сына одного?
  - С ним няня.
  - Тогда я спокойна. - В голосе Оксаны помимо ее желания прокралась ирония. - Могу я узнать, что же все-таки здесь происходит?
  Нет, это был со всех точек зрения неудачный вечер, грустно подумала Оксана. Задала какой-то нелепый вопрос. То, чем они тут занимались, абсолютно ясно безо всяких объяснений.
  Она мельком взглянула на Юрия, тот выглядел совершенно потерянным. Но Оксану сейчас интересовала дочь, и не этот не благодарный молодой человек.
   - Тебе надо что-то объяснять, - ответила дочь.
  В самом деле, надо ли ей что-то объяснять? попыталась понять Оксана. Пожалуй, кое-какие аспекты всей этой неприятной ситуации все же надо.
  - Да, молодые люди, я бы хотела кое-что понять. Конечно, если вы оба не против. Хотя ваше свидание происходит и на моей территории, но, в конце концов, не будем формалистами. А вы взрослые люди, можете поступать, как вам заблагорассудится, никому не отдавая отчета. Но все же, учитывая, что я мать одного из участников этой сцены, то может быть вы смилостивитесь надо мной и дадите какие-нибудь пояснения?
  Что она несет, думала Оксана. Она просто не контролирует ни свои мысли, ни свои чувства. Может, взять и немедленно уйти. Но она знала, что пока не услышит хоть какие-то невразумительные объяснения, квартиру не покинет.
  - Что ты хочешь узнать, мама?
  - Ровным счетом то, что хочет в такой ситуации узнать любая мать.
  Все это время Наташа стояла. После этих слов она села. Оксана решила, что ей тоже удобней будет сидеть. Мало ли какие еще потрясения ее поджидают. Теперь стоял только Юрий, который не только молчал, но, кажется, и не собирался ничего говорить.
  - Хорошо, сейчас ты все узнаешь. Мы с Юрой любовники. Уже почти три недели.
  Ничего себе, подумала Оксана. Как хорошо скрывала это обстоятельство дочь.
  - Сроки - это важно, но все же не самое главное.
  - Ты хочешь знать, насколько это серьезно. Понятие не имею. Может быть, очень серьезно, а может быть, так. Но мне Юра очень нравится. А я, надеюсь, ему.
  Оксана повернулась к Юрию, тот в ответ сделал какой-то неопределенный жест головой. И только сейчас к ней пришла мысль, что самое большое замешательство из всей их компании испытывает как раз он. Ведь не так уж давно он признавался ей, Оксане, в любви.
  - Никаких планов на будущее мы пока не обсуждали. И в ближайшее время обсуждать не намерены. А что будет дальше, дальше и посмотрим. Это так сказать основное. Есть еще много разных нюансов и подробностей, но, думаю, ты не станешь возражать, если они останутся между нами.
  - Не стану. - Оксана вдруг осознала, что не знает, как вести себя дальше. Пора ли уже уходить, оставив все, как есть, или попытаться как-то сгладить всеобщую неловкость и вообще придать этой ситуации легитимность. Так сказать, своим авторитетом узаконить эту связь.
  - Олег знает? - вдруг спросила она.
  - Да, я его буквально вчера поставила в известность.
  - И какова его реакция?
  - У него неожиданно возник сильный рецидив ревности. Он закатил мне сцену. Пришлось вытолкнуть его за дверь. Он считает, что свобода распространяется только на мужчин. Он может делать все, что пожелает, а я - ничего. Только не думай, что я стала любовницей Юры ему в отместку, я поняла, что он близкий мне человек.
  - Мы не будем больше здесь встречаться. - Это были первые произнесенные Юрием слова.
  Оксана быстро повернулась к нему.
  - Почему же вам тут не встречаться. Разве здесь неудобно? А если вы будете встречаться в другом месте, это что-то изменит? Нет уж, если встречаетесь, встречайтесь в моей квартире. Мне даже будет так спокойней. Тут хотя бы нет никаких инфекций. А в наше время это весьма важно. Хотя вас, я думаю, это заботит меньше всего.
  Ну вот, кажется, она себя немного себя реабилитировала, отметила Оксана. Отныне эти голубки еще чаще будут использовать ее квартиру.
  - Может, нам попить чаю, - вдруг выступил с неожиданной инициативой Юрий.
  Оксана прикинула это предложение. Его реализация породит новую волну неловкости.
  - В другой раз. Я в общем-то заглянула сюда на минутку. А уже прошло почти их тридцать штук. Пора восвояси.
  Ни Наташа, ни Юрий не стали ее удерживать. И она была им благодарна за отсутствие лицемерия. Хотя одновременно было немного и обидно. Но ничего не поделать, она лишняя на этом празднике жизни.
  Оксана вышла из дома в глубокой задумчивости. Где же ей провести ночь? Внезапно ее озарила: тут неподалеку есть гостиница. Не самая шикарная, зато дешевая. Насколько ей известно, номера на ночь в ней часто снимали пары, желающие предаться утехам любви, и не имеющие в отличие от Наташи и Юрия места для встреч. У нее такой цели нет, как нет на данный момент и партнера. А вот поспать она там вполне сможет.
  Оксана шла по вечернему городу, чувствуя, как на душе скребут кошки. А скребли они не из-за дочери, а из-за Юрия. В этом она была вынуждена с огорчением признаться себе. Каков гусь! Совсем недавно признавался ей в любви, а сам завел интрижку с ее дочерью. Вот она подлинная цена мужским чувствам и мужским признаниям. И хотя она как женщина никогда его не любила, но не может отделаться от ощущения, что ей изменили. А с дочерью или не с дочерью, не суть важно.
  На ее счастье в гостинце оказались свободные номера. Правда, девушка, которая оформляла ее, смотрела на нее очень странно. Оксана не сразу поняла, что ее принимают за престарелую проститутку. У нее возникло сильнейшее желание вылететь из этого притона на метле, но она его пересилила. Куда еще она пойдет искать себе ночлег? Черт с ними, пусть принимают ее за кого угодно, хоть за сутенера. Хоть за сбежавшую из психушки больную. Лишь бы выспаться.
  Оказавшись в номере, она тут же заперла дверь на ключ. Ей хотелось поставить между собой и миром хоть какой-то барьер, какую-то надежную защиту. После чего быстро разделась и юркнула в постель. И заснула почти сразу же.
  
  Глава 44
  
  Когда утром, Оксана вернулась домой, Эмерсон ее встретил так, как будто бы ничего не произошло. Он не задал ей ни одного вопроса: где была, с кем была? Помог снять пальто, а затем спросил: будет ли она пить кофе? Услышав утвердительный ответ - не бывалый случай - пошел его варить. И затем пригласил Оксану проследовать за ним на кухню, где ее ждал, хотя и скромный, но вполне приемлемый завтрак.
  Оксана даже чуть-чуть растрогалась, значит, ее демарш все же оказался не напрасным и пробил панцирь эгоизма у такого черствого человека, как Эмерсон. Она молча выпила кофе, и только тогда сказала: "Спасибо, Роберт" Пора было собираться на работу.
  Следующие несколько дней прошли в обычном режиме. Оксана приходила с работы и тут же приступала к работе. Сделать еще надо было довольно много, а времени оставалось мало. Правда, Эмерсон немного изменил свое поведение, он пытался помогать ей. Но реально только мешал. В конце концов, она попросила этого не делать. И, как заметила Оксана, он с радостью согласился.
  Напряженный труд принес свои результаты, Оксане удалось сделать почти невозможное, закончить первую часть монографии к установленному сроку. Об этом с гордостью она сообщила Эмерсону. А еще через два дня Эмерсон объявил ей, что на неделю уезжает в Штаты. Во-первых, представить сделанную работу, а во-вторых, уладить финансовые отношения со своим фондом.
  Накануне отлета они устроили нечто вроде торжественного ужина. Эмерсон купил большой торт. Он был очень красивым, но невкусным. Впрочем, Оксана это обстоятельство огорчило в самой незначительной степени. Она была рада остаться одной, отъезд Роберта был как нельзя кстати, она не только нуждалась в отдыхе, но еще и в том, чтобы побыть немного в одиночестве. Тем более в последнее время общение с другими людьми вызвало у ней лишь разочарование, если не раздражение.
  Обычно Эмерсон был либо до сухости сдержан, либо невыдержанно страстен. Других состояний его духа Оксана не могла припомнить. Но в этом вечер он выглядел растроганным. Правда, такое поведение ему как-то не шло, казалось не совсем естественным. Как будто бы он играл роль. И Оксана совсем не исключала того, что так оно и было.
  Эмерсон налил в бокалы вина. И по его виду Оксана догадалась, что он сейчас скажет что-то важное для него.
  - Дорогая Оксана! Я хотеть этот бокал вина выпить за тебя. Ты есть самая замечательная женщина. До знакомства с тобой я даже не иметь представления, что в мире существовать такие женщины, как ты. Я должен много благодарить судьбу, что она послать мне такую женщину. И я это с большой радостью делать.
  Эмерсон поднес бокал к губам, Оксана повторила его движение. Как ни странно, панегирик в ее честь ее почти не взволновал. Она отдала чересчур много труда, чтобы его заслужить. И к тому же Роберт не тот мужчина, который способен потрясти ее подобными словами. Вот если бы их произнес кто-то другой...
  Но она решила не показывать виду. Нет никакого смысла расстраивать человека.
  - Спасибо, Роберт, я тебе очень благодарна за твои слова.
  Эмерсон так странно посмотрел на нее, что она насторожилась.
  - Оксана, это не просто благодарность. Почему мы должны сохранять наши отношения в таком виде? Мы можем их менять.
  - Каким образом?
   Вместо ответа Эмерсон снова разлил вино.
  - Мы жить с тобой, как муж и жена. Но мы можем жить по настоящему, как муж и жена. Мы можем зарегистрировать наши отношения официально. Как это у вас называется - ЗАГС.
  - Ты делаешь мне предложение? - удивилась Оксана. Почему-то она совсем не ожидала такой развязки.
  - Я делать тебе предложение, - подтвердил Эмерсон. - Я понимать, что ты удивленна, но я не хочу тебя торопить. Я уехать в Штаты, я ты можешь думать. И потом мне ответить.
  Слава богу, что не сейчас надо отвечать. И все же ее отдых будет безнадежно испорчен необходимостью дать ему ответ. А ей так хотелось ощутить себя беззаботной.
  - Да, конечно, я буду непременно думать над твоим предложением, - сказала Оксана. - Но оно было для меня очень неожиданным.
  - Я знать об этом. Но я много думать и пришел к выводу, что это лучший вариант.
  Ну, разумеется, недобро подумала она, где он еще отыщет такую жену? Все континенты обшарит, а ничего похожего не сыщет: любовница, служанка и научный секретарь. И все в одном лице.
  Она посмотрела на Эмерсона и поняла, что он ждет от нее ответа.
  - Замужество для женщины моих лет - это крайне ответственный шаг. И мне нужно все взвесить, все за и против.
  - Я хотеть надеяться, что когда я вернусь, ты все взвесить и мне говорить ответ.
  - Я постараюсь.
  В эту ночь, перед отъездом Эмерсон был особенно пылок, и они заснули только перед рассветом. Но Оксану радовало то, что, по крайней мере, предстоящую неделю она будет высыпаться. Она и забыла, когда в последний раз с ней случалось такое великое счастье.
  
  Глава 45
  
  Это был чудесный вечер. Она пришла домой, разложила на столе купленную снедь - все самые любимые продукты - и упала на диван. Делать не только ничего не хотелось, главное, ничего не надо было делать. Отдых, долгожданный отдых. Какое же это может быть счастье!
  Оксана даже засмеялась. Ей было просто хорошо от того, чтобы не было никаких забот, что она может делать то, что хочет, не сообразуясь с желаниями другого человека. Люди не понимают, какое это счастье - одиночество. Да и что такое одиночество? Если ты один - и тебе не скучно, ты не испытываешь потребность в ком-то другом, разве это одиночество. Вот когда ты с кем-то и тебе далеко не комфортно с ним, когда все время думаешь, как бы было бы хорошо без него - это и есть подлинное одиночество.
  Оксана продолжала сидеть на диване, наслаждаясь состоянием покоя. Наверное, что-то похожее испытывают буддисты, когда они по самую макушку погружаются в свою нирвану. Понятно, что это состояние несравненно глубже, но и она пребывает сейчас в своей собственной нирване. Ей не хочется абсолютно ничего, ни есть, ни пить, ни двигаться, ни смотреть телевизор, ни читать книгу. И это как ни странно замечательно. Хотя еще недавно она бы посчитала такое состояние сродни опасной болезни. А теперь она точно знает, что это как раз и есть выздоровление. Даже если оно продлится совсем недолго.
  Оксана знала, что через какой-то промежуток времени она встанет с этого удобного дивана, отправится на кухню готовить завтрак, потом включит телевизор или возьмет с книжной полки книгу. Но это будет потом, а пока она может еще продлить свое пребывание в каком-то новом для себя пространстве, где нет ни забот, ни тревог, где некуда и не зачем спешить, где никто и ничто не расстраивает.
  К ней вдруг пришла мысль о том, что может быть вся ее жизнь - одна сплошная цепь ошибок. Эта бесконечная погоня неизвестно за чем. Но от этого она не становится менее напряженной. А ведь можно жить по-другому, ни к чему не стремиться, ничего не добиваться, а просто пребывать в пространстве своего существования, которое само по себе является благом. А все остальное лишь похищает его у человека. И выходит, что она, Оксана, сама у себя ворует счастье, потому что участвует в бесконечной погоней за ним в то время, как оно находится даже не рядом, а внутри нее, в том покое, которого она столь боялась до сих пор.
  Оксана закрыла глаза. Ей хотелось унестись далеко-далеко. Куда конкретно она не знала, да это и не имело ни малейшего значения. Просто она созрела для того, чтобы отправиться в незримый полет. Именно в нем и проявляется подлинная суть и назначение человека. А все остальное только бессмысленная потеря времени и бесцельная растрата сил.
  Она не сразу поняла, что звонит ее мобильный телефон. Звук звонка долго не проникал в сознании. Но звонивший был упрям и не прерывал сигнала.
  "Я не хочу отвечать по телефону", - несколько раз мысленно повторила она. Но все уже исчезло, другая действительность, к краю которой она неожиданно прикоснулась, стремительно удалялась. Пока возвращаться назад.
  Оксана поспешно извлекла телефон из сумочки.
  - Алло, - произнесла она.
  - Оксана Леонидовна, это я, Олег.
  - Олег? - удивилась Оксана. Вот уж звонка кого она не ожидала, после той памятной прогулки они больше не виделись.
  - Да, как ни странно, но это я, - словно бы понял он ее удивление. - Мне очень надо с вами поговорить.
  - Когда?
  -Желательно прямо сейчас.
  Оксана стало тревожно.
  - Что-то случилось?
  - Смотря что под этим понимать. Но вы не беспокойся, все живы, здоровы. Даже я.
  Так раньше он никогда не говорил.
  - Раз надо поговорить, то приезжай. Я тебя буду ждать. - Оксана продиктовала адрес.
  - Я лечу!
  Оксана подумала, что пока он будет "лететь", она успеет приготовить ужин на двоих. А ей так сегодня хотелось поесть одной. Но видно не судьба.
  Олег действительно "летел", так как появился быстро. Она только-только закончила свои кулинарные приготовления и даже ничего не успела расставить на столе.
  Ей сразу же бросилось в глаза, что выглядел он не так, как обычно. Самоуверенный вид куда-то исчез, и зять смотрел на нее как-то жалостливо, словно бы ища защиты. Это так было не похоже на него, что она даже подумала, не кажется ли ей все это?
  - Давай поужинаем и заодно поговорим. Всегда хорошо, когда совмещаем приятное с полезным. Или наоборот. Как ты думаешь? - Она посмотрела на него.
  Олег кивнул головой. Но это был странный жест, он не подтверждал, но и не опровергал ее слова. Скорей он означал, что мне абсолютно все равно.
  Оксана быстро накрыла стол.
  - Не желаешь выпить вина? Или коньяка, водку?
  - Водку, - ни секунды не колеблясь, выбрал Олег.
  Его выбор напитка ей не понравился, но она не стала ничего говорить, а поставила бутылку на стол.
  - Разливай.
  - Вы тоже будете пить?
  - Почему бы и не выпить с зятем. Тем более видимся очень редко.
  - Раньше вы водку не пили.
  - То было раньше. С тех пор я испортилась. - Несмотря на хмурый вид Олега, Оксана пребывала в хорошем настроении. - Ну, давай, рассказывай, дорогой.
  - Сейчас выпью и начну. - Он поднял рюмку. - Это рюмку я пью за вас. Вы самая замечательная женщина, которая мне попадалась на пути.
  - Просто у тебя еще путь короткий, - возразила Оксана, но тост Олега ее все же взволновал. Не так часто слышишь похвальное слово от молодого поколения. - Начинай излагать свой мартиролог.
  Олег в знак согласия, что пришла пора, кивнул головой.
  - Я думаю, с чего начать.
  - Я тебя такой богатый выбор несчастий.
  - Не богатый. Зато хуже и не придумаешь.
  - Это ты еще говоришь по неопытности. Излагай в порядке очередности.
  - Я лишился театра. Я больше не главный режиссер, а вообще никто.
  - Что произошло?
  - Вы знаете, мой театр финансировала одна компания, а вернее, ее глава. И ему перестали нравиться мои спектакли.
  - Почему?
  - Он заявил, что они проповедуют аморализм. А у самого, между прочим, несколько молоденьких любовниц при живой жене.
  - Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. И вообще, я тебя не узнаю, ты же сам проповедовал полную вседозволенность. Вот ты ее и получил. Твой меценат, когда хотел, давал тебе денег, затем перестал хотеть и не стал давать. То есть он действует по твоему принципу. Ты должен радоваться его торжеству. Ведь принцип на то и принцип, что должен иметь всеобщий характер, а не действовать избирательно.
  Олег удивленно посмотрел на Оксану.
  - Я не ожидал от вас таких слов.
  - Извини, но я не могу лелеять твою непоследовательность. Если ты считаешь себя мужчиной, то обязан отвечать и за свои слова и за свои поступки.
  Олег о чем-то задумался.
  - Наверное, я напрасно к вам пришел, Оксана Леонидовна.
  - Но раз уж пришел, говори все, что хотел.
  - Хорошо. Я общался с Наташей. Я уговаривал ее возобновить нашу совместную жизнь.
  Оксана мгновенно напряглась. Если история с театром ее не слишком взволновала, так как не была уверенна в том, что его закрытие является потерей для мировой культуры, то это уже непосредственно касалось ее.
  - И чем кончились твои уговоры?
  - Она наотрез отказалась.
  У Оксаны что-то оборвалось внутри. Впрочем, такой исход и следовало ожидать.
  - Тебе же, надеюсь, известен ее характер.
  - Да. Но это не все. Она заявила, что у нее есть любовник, который ей очень дорог. А я ее ни капельки не интересую. Это дословное ее выражение.
  - Но что ты хочешь от меня?
  Олег вдруг как-то странно посмотрел на нее.
  - Наташа сказала непонятную фразу, что ее любовник любит не только ее, но и вас. А это говорит об его хорошем вкусе.
  Невольно Оксана почувствовала, как краснеет. И кто дергал дочь за язык говорить про их отношения с Юрием. Уж кто-кто, а Олег не имеет к ним ни какого отношения.
  - И что ты хочешь от меня услышать?
  - Неужели это правда?
  - Ты пришел затем, чтобы это узнать?
  - Вовсе нет. Но я бы хотел все выяснить. Речь же идет о моей жене, матери моего ребенка.
  - Поздно ты вспомнил об этом.
  - Я не ожидал от вас услышать такие банальные фразы. Как будто из плохого спектакля.
  - А это, мой дорогой, и есть плохой спектакль. Но должна тебя огорчить: играешь плохой спектакль - ты.
  Олег наклонил голову.
  - Я знаю, - неожиданно произнес он.
  - Хоть это хорошо. Но ты что хочешь от меня?
  - Вы одна, кто способны изменить ситуацию, повилять на Наташу.
  - Боюсь, ты сильно преувеличиваешь мои возможности. На нее я уже не могу влиять. А сейчас тем паче. Если она полюбила Юрия... - Оксана увидела, как вздрогнул Олег, и пожалела о своих словах.
  - Должен же быть какой-то для меня выход, - проговорил он.
  Сначала мы загоняем добровольно себя в тупики, а потом ищем из них выход, прося нам помочь это сделать, подумала Оксана.
  - А ты понимаешь, что, собственно произошло? - спросила она.
  Олег удивленно посмотрел на нее. По-видимому, ему в голову не приходила мысль, что эту ситуацию надо еще и осмысливать. Ему было вполне достаточно, что он в нее угодил. Вот тебе и режиссер, он думает, что герои страдают и пытаются понять, что с ними произошло, только на сцене.
  Оксана вздохнула. Как они все намерены жить, если не хотят задумываться о жизни. Методом тыка? Но это ведет к череде бесконечных ошибок. И из этого болота они не вылезут никогда
  - Сожалею, но думаю, ничего уже не исправишь. С чувствами людей надо обращаться осторожно. Нельзя топтать их как угодно, а потом надеется, что все можно легко исправить.
  - Это все, что вы можете сказать.
  - Не я виновата, что настоящая истина проста и банальна. И часто очень не интересна. А интересно что-то выспоренное, неестественное, придуманное. Как в твоем театре. Кажется, в одни момент ты вообразил, что весь мир - это твой театр, все в нем актеры. И стал так жить.
  - А разве не так?
  - Жизнь может быть и театр, но совсем не тот, который ты думаешь. В нем действуют иные сценические законы. Сделал кому-то плохо, и тебе рано или поздно тоже будет плохо. Нам все возвращается. А выпендриваться, уж извини за грубое слово, конечно, можно, но нужно при этом хотя бы представлять последствия. А это тебя меньше всего интересует. Вот в результате и сидишь сейчас как побитая собака. Вообразил себя гением, но не учел, что гений и злодейство не совместимы. Думаешь, этот поэт ради красного словца молвил. Ошибаешься, он сам был тем самым гением и на своей шкуре понял, что со злодейством гениальность не может существовать под одной крышей. По крайней мере, долго. А ты хотел опровергнуть этот тезис. Теперь видишь, что получилось.
  - Вы все равно самая лучшая женщина, которую я когда-либо встречал. Вы даже лучше Наташи. Хотя она тоже замечательная.
  Оксана почувствовала, что не знает, что сказать. Она-то думала, что нокаутировала его, а получается, что он ловко увернулся от удара и сам его нанес.
  - Ладно, мой дорогой, я тебе обещаю одно: с Наташей я поговорю. Результат скорей всего будет отрицательный, но я, по крайней мере, выполню свой материнский долг и сделаю попытку вас примирить. Ты прав в одном: ребенку нужен отец. Правда, я не совсем уверен, что именно такой шалопай, как ты. А теперь, после того, как ты, надеюсь, хорошо поел и попил, отправляйся-ка домой. Мне хочется побыть одной. Ты даже не представляешь, какая это замечательное состояние.
  
  
  Глава 46
  
  К дочери Оксана отправилась на следующий день. Идти ей не хотелось. И вовсе не из-за того, что была уверена, что ее вмешательство в это дело не принесет никакого успеха. Она отдавала себе отчет, что причина была в другом. После того, как она застукала - другого слова и не подберешь - Наташу в своей квартире в обществе с Юрием, на ее душе отложился неприятный осадок. Ее не покидало ощущение, что это в какой-то степени напоминает соперничество двух женщин за одного мужчину. И это несмотря на то, что никаких планов в отношении данного мужчины у нее никогда не было. Но при этом она отдавала себе отчет, что чувства, которые она вызывала в Юрии, были ей приятны, они льстили ее женскому самолюбию. И то, что он так легко и быстро нашел ей замену, вызывало обиду.
  В принципе, размышляла Оксана, в самой ситуации нет ничего особенного. Соперничество двух женщин за приз в виде мужчины - вещь почти такая древняя, как и мир. И если бы она когда-либо оказалась бы участником такого состязания, то вполне бы могла принять в нем участие. Если женщине нравится мужчина, если она его любит, то почему бы и не побороться за него. Это совершенно естественное поведение. Даже более естественное, чем отказ от борьбы.
  Однако когда в качестве соперницы выступает дочь, это меняет всю ситуацию. Она даже в ужасном сне не могла предвидеть, что может случиться такое. Слава богу, что в свое время у нее хватило ума не поддаваться давлению Юрия и держать с ним дистанцию. А ведь был момент, когда она всерьез размышляла о том, что у них может возникнуть роман. Несмотря на разницу в возрасте, он был ей близок по духу. Неожиданно она нашла в нем те черты, которые довольно долго приписывала мужу, но которых, как она убедилась, у него не оказалось и в помине. Как мало в нашем мире людей, способных ради отстаивания своих взглядов пойти на жертвы. И как много тех, кто готовы легко отказаться от них, если это требует от них совершение жертвоприношения.
  В этой ситуации все было глупо. Сейчас, когда у Наташи и Юрия завязался роман, Оксана неожиданно почувствовала, что жалеет, что в свое время отказалась сама это сделать. Еще недавно такая мысль вряд ли бы пришла ей в голову. То была ревность, вызванная тем, что та гипотетическая возможность, которой она не собиралась воспользоваться, вдруг в одночасье превратилась в полную невозможность. У нее даже возникла и тут же пугливо, как набедокуривший ребенок, скрылась мысль: а не попытаться ли отбить Юрия? Это было настолько нелепо, что Оксана даже немного испугалась за себя; если у нее появляются пусть даже мимолетные такие желания, то, что может возникнуть у нее завтра?
  Квартира дочери удивила ее своим образцовым порядком. Нельзя сказать, что Наташа была неряхой и все же заниматься уборкой она никогда не любила. Сейчас же Оксана не увидела даже соринки. Она по себе знала, что обычно такой раж возникает у женщины, когда она сильно в кого-то влюблена. И ей хочется предстать перед своим избранником в самом лучшем свете. Значит, у Наташи все это действительно серьезно. Впрочем, она так устроена, что не способна на легкомысленный флирт.
  К облегчению Оксаны Юрия у дочери не было. Встречаться с этой парочкой ей не хотелось, они бы все испытывали неловкость. Хотя с другой стороны все равно этой встрече в полном составе однажды не избежать.
  Первые полчаса Наташа занималась домашними делами, а Оксана - внуком. До сих пор она не прицыкнула к тому, что она бабушка, хотя и молодая, и любя малыша, не могла избавиться от мысли, которая ей очень не нравилась, что он окончательно похоронил ее молодость. И в этом без вины виноватый. Это мешало ее чувствам полностью раствориться в любви к ребенку.
  Наташа вернулась с кухни в комнату.
  - Обед готов, сейчас будем есть, - почти торжественно, как о большом достижении, объявила она.
  - С каких пор ты стала угощать меня обедом? - удивилась Оксана. Раньше в лучшем случае они пили чай с печеньем.
  - Разве я не могу попотчевать свою мать обедом?
  - Можешь, только с чего это вдруг? Столько лет не потчевала - и вдруг решила изменить традицию.
  - Ты хочешь сказать, что традицию ни с того, ни сего не меняют.
  - В общем, ты угадала ход моих мыслей.
  Наташа не надолго задумалась.
  - Ты как всегда права. С некоторых пор у меня вдруг возникло желание поменять многие привычки. Они вдруг перестали меня устраивать.
  - А можно узнать, что тебя на это подвигло?
  - Ты хочешь узнать правду?
  - Ну не ложь же! Я ее сама могу придумать.
  - Я поняла, что по-настоящему полюбила.
  Оксану словно бы ударили током. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть себе спокойствие. Почему-то она надеялась, что дело все же не зашло так далеко и что речь идет об обычном флирте. Или небольшом романе. Да, все странно с ее стороны, она должна бы радоваться, что дочь нашла достойного человека, которого полюбила. А вместо этого ее словно бы что-то грызет.
  - Это я могу понять, - произнесла Оксана, изо всех сил стараясь казаться спокойной не только в глазах дочери, но и в своих собственных. - Вот только я не могу понять, а дальше-то что?
  Наташа удивленно взглянула на нее.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Как будут развиваться ваши отношения?
  - Понятие не имею, - не раздумывая ни секунды, ответила дочь.
  Оксана поняла, что как это ни удивительно, но Наташу действительно эта проблема ничуть не заботит.
  - Но подожди, ведь не все так просто. Во-первых, ты замужем, во вторых, у тебя ребенок.
  - Есть ли что-то еще в третьих? - насмешливо поинтересовалась дочь.
  - Если дашь подумать, то найду.
  - Тогда не дам, - неожиданно засмеялась дочь.
  Ее смех поразил Оксану, так раньше она не смеялась. И вдруг ее потрясла совсем простая и естественная мысль: вот как выглядит по-настоящему влюбленная женщина, ее портрет она сейчас видит в своей дочери. Ее ничего не заботит и не тревожит, потому что она целиком живет своим чувством. И все остальное просто обходит ее, как потоки воды препятствие.
  Ей вдруг стало завидно. А вот она даже близко не испытывает ничего подобного, живет с человеком которого не только не любит, но даже не очень-то уважает. И хотя она старается чувствовать себя вполне благополучной, в глубине души знает, что она несчастна.
  - Мне кажется, ты ведешь себя легкомысленно.
  - А мне это не кажется, это мне точно известно. И мне это чертовски нравится. Какой я была раньше дурой, что была такой серьезной. Это так скучно. Могу представить, какое жуткое впечатление я производила. Ведь так?
  - Не совсем так, - не без колебания ответила Оксана. - Но ты, в самом деле, была часто более серьезной, чем требовали обстоятельства.
  - Вот видишь. Зато теперь даже Юра однажды заметил, что я чересчур легкомысленна. Впрочем, я знаю, что на самом деле ему это нравится.
  Оксана вздохнула. Она не знала, что ей следует говорить в такой ситуации. Меньше всего сейчас дочь волнуют отношения со своим мужем. Хотя скорей уже с бывшим мужем. И все же раз она обещала Олегу, что поговорит о нем, значит, поговорить. Она просто физически не способна нарушить обещание, тогда у нее возникает какой-то непорядок внутри нее.
  - Наташа, я все понимаю, ты же, надеюсь, еще помнишь в своем любовном угаре, что я тоже женщина. И мне близки твои чувства. Но в результате возник классический любовный треугольник. А у него, как известно, есть еще и третья сторона.
  Наташа, словно бы не понимая, посмотрела на мать.
  - Ты говоришь об Олеге. Теперь я поняла, ты пришла, чтобы поговорить о нем. Уж не он ли тебя прислал?
  - Меня он не присылал, но ты верно угадала, что он просил поговорить с тобой.
  - И о чем же?
  - Он все же отец Миши. Вправе ли ты лишать ребенка отца?
  - Но я не лишаю сына отца. Я не намерена громоздить никаких препятствий для их контактов. Но как муж и как мужчина он для меня больше не существует. Мама, пойми, я не знаю, как будут развиваться наши отношения с Юрой, и меня это мало волнует, но я его люблю. И мне от этого ужасно хорошо. Я счастлива! Тебе что-нибудь говорит это слово? Или ты забыла, что оно значит.
  - Ничего я не забыла! - чуть резче, чем обычно возразила Оксана. - Я все замечательно помню. Но я обеспокоена.
  - Чем? Что мне хорошо. Я знаю, когда я чувствовал себя несчастной, ты была спокойней. Это как-то привычней и даже надежней. Несчастный человек более предсказуем и управляем. А счастливый способен сотворить бог весть какие глупости. Признайся, ты так думала.
  - Глупости!
  - Вот видишь, ты даже немного сердишься. Значит, я права. Пойми, мамочка, я тебя совсем не осуждаю. Все люди такие, не любят, когда кто-то рядом с ними счастливей их. Даже если это их дети. Но уж так получилось. Прости меня.
  - Ты сама не знаешь, что говоришь, - пробормотала Оксана.
  - Увы, мама, знаю.
  - Я вижу, этот разговор совершенно бесполезен.
  - Если об Олеге, то - да. - Наташа вдруг подошла к ней и обняла. - Хочешь, я тебе кое-что скажу на ушко. Только никому. Обещаешь.
  - Разумеется.
  - Я решила, что у меня будут от Юры дети. И скоро.
  - Ты беременна?
  - Еще нет. Но я не собираюсь ничего делать, чтобы этого не случилось. Мне хочется еще детей. И у меня есть мужчина, от которого я хочу детей. Разве это не здорово?
  - Здорово, - без особого энтузиазма подтвердила Оксана. Она никак не могла разобраться в своих ощущениях.
  - Мне жалко тебя, мамуль.
  - Жалко?
  - Ты живешь с этим американцем, но с ним невозможно почувствовать себя счастливой. Ели ты спишь с мужчиной, но при этом не хочешь от него детей, - то, по-моему, это ужасно.
  - Мне поздно иметь детей.
  - Ерунда. Сейчас женщины рожают и старше. Я не могу понять, почему ты так поступаешь?
  - Если так поступаю, значит, есть на то причины.
  - Это не ответ. Но если не желаешь, не отвечай. Иногда бывает ужасно трудно в чем-то сознаться. А я не хочу доставлять тебе трудности.
  - Спасибо дочь, - попыталась придать Оксана своему голосу насмешливый характер. Но на самом деле она была тронута. Надо уходить, а то еще расплачется. - Я пойду.
  - Приходи чаще.
  - Непременно. И знаешь, попроси Юрия как-нибудь зайти ко мне, мне надо с ним поговорить
  - Он придет к тебе с радостью. Ты для него идеальная женщина. А я любимая.
  
  Глава 47
  
  Оксана сама не до конца понимала, почему из всего разговора с дочерью больше всего ее взволновала сказанная Наташей фраза о том, что она, Оксана, спит с мужчиной, от которого не хочет иметь детей. Разумеется, у нее и в мыслях не было, что Эмерсон может стать отцом ее ребенка. И она тщательно следила за тем, чтобы в этом вопросе не было бы никаких случайностей, точно в срок принимала соответствующие препараты. Но Наташа развернула все ее мысли в другом направлении. Она вдруг поймала себя на том, что совершает предательство. Предательство чего ей было не совсем ясно, зато овладевшее чувство не позволяло усомниться в том, что это действительно так.
  Слова дочери неожиданно ударили ее в больное место. У нее уже не раз за последнее время совершенно неожиданно, как корабль из тумана, возникали мысли о том: а почему бы ей ни родить ребенка. Наташа взрослая, так уж получается, что внук находится от нее на определенном отдалении. А ее женская, материнская природа полностью так осталась до конца не утоленной, одного ребенка для этого не хватило. И как знать, если бы с мужем у нее сохранились нормальные отношения, то она, может быть, уже и снова стала бы матерью. Хотя он решительно не хотел больше детей. Однажды - это было лет пять назад, внезапно для себя после близости с ним она заговорила о том, что почему бы не произвести им на свет мальчика. На самом деле, ей было все равно, но она специально выбрала мужской пол, чтобы угодить ему. Но его реакция была предельно негативной, он так испугался, что запретил ей не то, что говорить, но даже думать на эту тему. Но думать запретить было невозможно, и эти мысли периодически всплывали в ее голове.
  А сейчас они вдруг соединились с тем, что не так давно на презентации фонда говорил ей Умнов. В каком-то смысле он прав, она, как женщина, действительно не выполнила до конца свой долг, произведя на свет только одного дитя. И кто знает, может, это чувство вины жило в ней все эти годы и заставляло ее желать родить еще одного ребенка.
  Но тут вставала еще одна проблема. Как выразилась дочь, спать с мужчиной, от которого не хочешь иметь детей, это если не аморально, то уж, по крайней мере, прямая дорога к несчастью. И с этим она в целом согласна. Но ведь кроме Эмерсона она больше ни с кем не занимается любовью и не собирается это делать, пока длятся их отношения. И если бы они вдруг прекратились, то по сути ничего бы не изменилось, в своем окружении она не знает мужчины, от кого бы ей хотелось родить.
  Если только от Юрия, совершенно неожиданно предательски всплыла мысль. Оксана аж вздрогнула всем телом. Неужели сейчас случилось то, что она так тщательно скрывала от самой себя, даже намек на это отправляла в самые отдаленные подвалы подсознания. И вот это имя в таком контексте внезапно прорвалось в ее сознание. Получается, что ей нравится любовник и возможно будущий муж дочери, и она хочет от него ребенка. Ничего себе расклад, как в императорских домах эпохи поздней древне римской империи.
  На память Оксане пришла ночь, которую они провели вместе с Юрием в ее квартире. Они лежали рядом друг с другом, и Оксана думала о том, что произойдет, если он захочет их близости? Хватит ли у нее сил ему отказать? И хочет ли она этого?
  Тогда эти вопросы остались без ответа, Юрий вел себя пай-мальчиком и не сделал даже движения в ее сторону. А ее вскоре сморил сон. А утром мысли заняли совсем другие темы. Но сейчас ситуация кардинально поменялась, Юрий вдруг воспылал любовью к ее дочери, а она, Оксана?
  Что все же с ней происходит? Она всегда гордилась тем, что умела хорошо разбираться в своих чувствах, в мотивах своих поступков. Почти всегда знала, чего хочет, какой мужчина ей нравится, а какой никогда не понравится, чтобы он для этого бы не делал. А вот сейчас в голове туман, как во время рассвета на реке. И она не знает, куда и с кем плыть? Нравится ли ей Юрий или не нравится, хочет ли она от него ребенка или не хочет, радуется ли она за дочь, что она встретила любимого человека, или ревнует ее, она не может понять, как плохой школьник арифметическую задачу?
  А может, дело вовсе не в Юрии и ни в дочери, а в чем-то другом? Но тогда в чем? В том, что она в какой-то момент потеряла себя, уступила своей слабости, напору обстоятельств. И теперь не знает, как себя вести. Такое ощущение, как будто бы она попала в какое-то замкнутое пространство, из которого никак не найдет выхода. Или в водоворот, из которого никак не может выбраться. Она завидует Наташи, но не столько потому, что ее возлюбленным стал именно Юрий, а тому, что она нашла свое женское счастье, а вот ее мать - нет. И это ранит ее.
  Оксана заснула поздно и потому проснулась с тяжелой головой. Утром она долго плескалась в ванной, пытаясь выгнать из себя сонную одурь и вернуть себя, как иногда насмешливо выражалась она, здоровый и цветущий вид. А ей он сегодня был необходим, из Америки прилетел Умнов, который ездил на встречу с Говардом Рорком. Как выяснилось, миллиардер очень живо интересовался российским проектом и хотел лично знать, как он продвигается. Оксана уже несколько раз получала от него электронные сообщения с просьбами ответить на его вопросы. Они были весьма дотошные, но, как вынуждена была признать Оксана, вполне по делу. И ей приходилось тратить немало времени на составление ответов, считая эту работу совершенно ненужной. Это обстоятельство ее раздражало, но она понимала, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку. Да и Умнов просил незамедлительно ему отправлять письма сразу же после их получения.
  Умнов уже сидел в своем кабинете. После того, как он узнал, что она живет с американцем, их отношения стали натянутыми. Но с тех пор прошло уже довольного много времени и постепенно они, если и не стали теплеть, но по немного - оттаивать. По крайней мере, он уже не смотрел на нее подчеркнуто отчужденно, а иногда даже позволял себе шутить. Был ли он искренним, или пытался играть роль, Оксана не знала. Да и не очень пыталась узнать. Почему-то его подобное поведение вызвало у нее разочарование. По ее мнению, он был способен вести себя умней и тоньше. Иногда самое разумное - это как можно крепче запереть свои чувства.
  Давно он уже не встречал ее появление улыбкой, но сегодня она гостила на его лице. По его виду легко было определить, что он в хорошем настроении. А хочу ли я иметь от него детей? вдруг совершенно неожиданно возник в ее мозгу вопрос. Она еще раз посмотрела на него. У него приятное, можно сказать красивое лицо. И значит, ребенок имеет все шансы быть красивым. Если это будет девочка, то это весьма немаловажно. Да и для мужчины красота совсем не помеха. Да и сам процесс, ведущий к появлению ребенка, должен быть довольно приятным.
  - Оксана Леонидовна, садитесь удобней. Сейчас я попотчую вас рассказом о том, как я побывал совсем в другом мире. Интересно заглянуть в него хотя бы раз в жизни.
  - Что вы понимаете под другим миром, Валерий Витальевич?
  - Говард Рорк привез меня в свое поместье. Это самое настоящее чудо. Что-то вроде Диснейленда, только на его манер. Как ни странно, больше всего меня поразили лошади. У него их целый табун. Правда, это особые лошади, каждая имеет родословную, как у герцога. Он мне сказал, что это лучшие лошади в мире. И я ему верю. Ваш покорный слуга научился кататься верхом. Это замечательно. Я решил, что продолжу здесь это занятие. Хотя таких животных, как у нашего ковбоя, разумеется, тут нет и быть не может. Между прочим, он, в самом деле, из ковбойской семьи, его дед был именно ковбоем. Он пас в полном соответствии с этим словом коров. И в детстве Говард Рорк тоже этим немного занимался. Он гордится этим обстоятельством больше, чем своими миллиардами. И, как ни странно, мы много времени уделили нашему проекту. Для него это отнюдь не блажь, он относится к этому очень серьезно. И на то, как я понял, есть две причины.
  Умнов замолчал, выжидающе смотря на Оксану. Оксана же тоже молчала, она думала о том, что давно не видела Умнова таким разговорчивым.
  - Почему вы не спрашиваете, какие две причин? - не вытерпел Умнов. - Вам это не интересно?
  - Я спрашиваю. Так какие же две причины?
  Умнов загадочно улыбнулся.
  - Первая причина заключается в том, что он вбил в свою упрямую американскую голову, что он может стать благодетелем человечества. Предложить ему нечто, что сделает его более счастливым. И никаких возражений не желает слушать. Хотите ли знать вторую причину?
  - Если хочу знать первую, то, следовательно, хочу знать и вторую. Какой смысл останавливаться на середине.
  - Резонно, - усмехнулся Умнов. - Вторая причина - это вы.
  - Я? Вы меня разыгрываете? Причем, тут я?
  - Если не считать, что он много и подобно расспрашивал о вас, то тогда ни при чем.
  К большому своему неудовольствию, Оксана почувствовала, что краснеет.
  - В конце концов, я в некотором роде его сотрудник, получаю от него деньги.
  - От него получают деньги во всем мире тысячи людей. Но я сильно сомневаюсь, что они удостаиваются такой чести. Мы говорили о вас даже во время прогулки на его яхте.
  Оксана несколько мгновений пребывала в размышлении.
  - Скажите, Валерий Витальевич, зачем вы мне все это говорите?
  - Сейчас объясню. Только сначала хочу сказать, что считаю своим долгом проинформировать вас об этом. - Умнов вдруг стал очень серьезным, гостившая на его лице улыбка куда-то быстро исчезла. - Говард Рорк ищет сейчас себе жену. И не просто жену, у него нет детей, он хочет, чтобы она родила ему наследника. Или наследницу.
  - По-моему, с его возможностями, это пара раз плюнуть. Любая девушка в мире будет вне себя от счастья, если он остановит на ней свой благосклонный взор.
  - Разумеется. Но тут есть один нюанс, его не интересуют молоденькие красивые дурочки - это его выражение, он хочет видеть рядом с собой зрелую достойную ему женщину. Как сказал Говард Рорк: он устал от поклонения, он нуждается в равном ему партнере. И он даже не скрывает свой интерес к вам.
  - Странно, что это я слышу от вас. Кто ему мешает все мне это высказать лично?
  - Но, во-первых, он же вас приглашал к себе, а вы отказались. А во-вторых, он хотя и миллиардер, но деликатный человек. Разумеется, насколько деликатным может быть миллиардер. Но он просил меня сказать вам, что его приглашение остается в силе. - Умнов достал визитку. - Это он просил передать вам.
  - Что это?
  - Визитная карточка его представителя в Москве. Если вы позвоните этому человеку и скажите, что хотите навестить Говарда Рорка, то он сделает все в самые сжатые сроки. Говард Рорк пришлет за вами свой самолет. Так что никаких расходов вам нести не придется.
  Оксана положила визитную карточку в карман.
  - Спасибо. Я подумаю.
  Она поймала напряженный взгляд Умнова.
  - В мире найдется мало женщин, которые в ответ на такое предложение, невозмутимо скажут: я подумаю.
  Оксана пожала плечами.
  - Наверное, вы правы. Но у меня свои представления о некоторых вещах. Кажется, я вам уже об этом говорила. Нам надо с вами обсудить наши дела.
  - Обязательно. В самое ближайшее время. Для вас есть приятные сюрпризы.
  - Буду с нетерпением их ждать, - сказала она, прежде чем покинуть кабинет.
  
  Глава 48
  
  Оксана вернулась домой поздно. После работы, подчиняясь внезапно возникшему импульсу, она решила пойти в театр. Одна. Если не считать посещение театра Олега, то такое случилось с ней впервые в жизни, раньше она ходила в театр только со спутником.
  Но на этот раз это одиночество совсем ее не тяготило, ей даже понравился свой поход в театр в таком укороченном составе. В качестве пьесы она выбрала незатейливую комедию. В прежние времена она бы посчитала ее весьма глупой, но сейчас постановка ей даже понравилось. Оксана много и от души хохотала над глупыми шутками - и вышла на улицу с хорошим настроением.
  Она довезла это хорошее настроение до самого дома. И даже вознадеялась, что его запас хватит ей еще завтра на полдня. А значит, следует признать, что ее поход в театр вполне удался.
  Она уже открыла дверь и хотела войти в квартиру, как внезапно перед ней выросла чья-то высокая фигура. У Оксаны душа полетела в пятки.
  - Оксана Леонидовна, добрый вечер. Вернее, уже почти ночь. Поэтому доброй ночи.
  - Юрий, ты с ума сошел. Я испугалась.
  - Простите, я не подумал, что вы испугаетесь.
  - А ты о чем-нибудь вообще думаешь?
  - Думаю. Но редко.
  - Это и заметно, - пробурчала Оксана. - Ты давно меня ждешь?
  - Три часа.
  - Зачем? Что-то случилось?
  - Ничего не случилось? Вы ж сами просили меня зайти. Мне Наташа передала.
  - Просила. Но не обязательно же ждать меня целый вечер. Пришел, увидел, что никого нет, ушел. Но раз ты уж здесь, то заходи. Но ужином кормить я тебя не буду, не надейся. Я слишком устала, чтобы готовить.
  - Жаль, пока я вас ждал, ужасно проголодался.
  - О, господи! В следующий раз бери с собой бутерброды. А еще лучше и термос с горячим чаем.
  Они прошли в квартиру.
  - Я сделаю сейчас бутерброды, - сказала Оксана. - А ты еще раз прокрути в голове, что будешь мне сейчас говорить.
  - Я и так знаю, - улыбнулся молодой человек.
  - А повторить не мешает. Как перед экзаменом. Это я тебе, как преподаватель, говорю.
  - Хорошо, - покорно согласился Юрий.
  Оксана делала бутерброды очень медленно, потому что одновременно размышляла над тем, как ей принимать позднего гостя. Все-таки странный он молодой человек, никогда невозможно определить, что у него на уме. Она вдруг вспомнила, что однажды, еще на заре их знакомства с Ягодовым, он сказал о ней то же самое. Она до сих пор очень хорошо помнит его слова: "сколько не пытаюсь, до конца никогда не бываю уверен в том, что ты скажешь и как поступишь". И вот теперь нечто подобное она думает о другом человеке. Не случайно же, что она сразу же уловила в нем что-то близкое для себя.
  Ладно, послушаем этого шалопая, можно почти не сомневаться, что он непременно ее чем-нибудь да удивит. Без этого у него не получается.
  Она принесла на подносе бутерброды и две чашки дымящегося чая. Сама она есть не хотела, перекусила в буфете театра.
  Юрий при виде бутербродов невольно сглотнул слюну. И ее вдруг овладело к нему почти материнское чувство. Хорошо ли кормит его Наташа? С ее духовными устремлениями она вполне способна забыть про пищу телесную.
  - Я слушаю тебя, - произнесла Оксана.
  Но Юрий сумел начать говорить, после того, как расправился с первым из трех лежащих на тарелке бутербродов.
  - Но это вы хотели со мной поговорить, - резонно возразил он.
  - Действительно. Это не совсем приятный разговор, мой дорогой. Но я полагала, что нам надо как-то прояснить ситуацию. А то я в некотором замешательстве.
  - И чем вызвано ваше замешательство, Оксана Леонидовна?
  "И зачем я все это говорю?" - мысленно спросила себя Оксана. Но ответ было поздно давать, разговор уже начался.
  - Меня беспокоят ваши отношения.
  - С Натой?
  "Он ее называет Натой. Никто в семье ее так не называл".
  - Ну не с Папой же Римским.
  - И что вас конкретно беспокоит? Могу вам сообщить, что у нас просто замечательные отношения.
  - Это меня бы радовало, если бы не одно маленькое обстоятельство. Я никак не могу отделаться от подозрения в том, что ты чересчур легкомысленен. А Наташа ваши отношения воспринимает крайне серьезно.
  - И в чем же состоит мое легкомыслие?
  - Надеюсь, ты еще помнишь, что не так уж давно ты признавался мне в любви.
  - Да я это не забуду до самой смерти.
  - Это лестно, но теперь ты уверяешь мою дочь, что любишь ее.
  - Вот что значит, вас беспокоит, Оксана Леонидовна. Как-то я об этом не подумал.
  - Да, дорогой мой, тут ты совершил промашку.
  - Никакой промашки я не совершил. И Ната, между прочим, знает о моих к вам чувствах. И очень их одобряет.
  - Ты ей рассказал? - Оксана от стыда готова была провалиться сквозь землю.
  - Конечно. У меня от нее нет тайн.
  - Тебе не кажется, что это немного дурно пахнет: сначала мама, затем дочка. На такие отношения даже уголовный кодекс смотрит с подозрением.
  - Это пахнет замечательно! - воскликнул Юрий и потянулся за вторым бутербродом.
  - Можно ли по подробней на счет запахов?
  - С удовольствием. Я хочу вам сказать, что мои чувства ничуть не изменились. Я любил вас, люблю и буду любить.
  - Вот как. Такого я еще никогда не слышала. Считай, что я вся сейчас - это один большой знак вопроса.
  - Не понимаю, чего вас тут удивляет?
  - В самом деле, не понимаешь?
  - Поймите простую вещь, моя любовь к вашей дочери - это не новее чувство, а продолжение прежнего, моего чувства к вам.
  - Что-то стара я стала, не понимаю нынешнюю молодежь.
  - Все вы прекрасно понимаете. Вы из тех, кто способны понять все, что угодно. Это одна из причин, почему я вас люблю. Какой смысл любить того, кто не способен ничего понять, выходящего за рамки обыденного. И Ната в этом плане точно такая же, как и вы. Терпеть не могу зашоренных людей. Оксана Леонидовна, любить вас или вашу дочь - это ведь одно и тоже. Главное не кого любить, а как любить, какое чувство вызывают в тебе человек. А я вас люблю одинаково. Только мне удобней любить Нату, мы с ней хотим нарожать детей.
  - И много? - не без тревоги поинтересовалась Оксана.
  - Не знаю, сколько получится. Разве это так важно.
  - Это как посмотреть. Если я тебя верно поняла, ты точно также, сложись обстоятельства по иному, мог бы жить со мной и при этом любить еще и Наташу?
  - Я же говорил, что вы все прекрасно схватываете.
  - Подожди, дорогой. Понять - это еще не принять. Но объясни, что же тебя так во мне привлекает?
  - Вы очень нежная и в тоже время твердая. Вы знаете про себя гораздо больше, чем другие люди.
  - И Наташа точно такая же?
  - Не совсем, но нельзя же, чтобы обе женщины совпадали во всем. Такое не бывает. Но это не важно. Главное - это то, что я испытываю. А моя любовь к вам обеим меня очищает и укрепляет. И эти чувства я ни на что не променяю.
  Оксана впервые столкнулись с такими воззрениями о любви. И не то, что они ее поразили, но она не очень представляла, как ей в них вписаться. А загвоздка заключалась в том, что после этого разговора Юрий стал ей нравиться еще больше. Именно такой муж и требуется дочери. И это большая удача, что он сыскался; шансов на это было крайне мало. А вот повезло же!
  - Ты не съел последний бутерброд, - сказала Оксана.
  - Не беспокойтесь, сейчас съем.
  Только еще не хватало ей из-за этого беспокоиться, мысленно ответила она Юрию.
  - Я должна подумать над твоими словами. Прости, но сегодня я оставлять тебя ночевать не намерена. Доберешься домой. Всего-то начало второго. Есть деньги на такси?
  - Я доберусь, - произнес Юрий, вставая.
  "Если он попросит разрешения меня поцеловать, мне будет трудно ему отказать в такой малости", - вдруг совершенно неожиданно вихрем пронеслась в голове мысль.
  Юрий двинулся к выходу. Уже стоя в дверях, он сказал:
  - Этот разговор я перескажу Нате. Хочу, чтобы вы это знали.
  - Пересказывай, - обреченно, словно идя на казнь, вздохнула Оксана.
  Лифт унес Юрия вниз. Разрешения поцеловать он ее так и не попросил. Хотя она знала, он этого хотел. Она прочла это желание в его глазах.
  И правильно сделал, что не попросил, подумала Оксана. Иначе у нее возник бы соблазн ему это разрешить.
  
  Глава 49
  
  После того, как Оксана стала работать на фонд Говарда Рорка, отношение к ней многих коллег сильно ухудшилось. Сначала она даже не замечала этого, у нее было слишком много дел и слишком мало времени, чтобы обращать внимание на то, что творится вокруг нее. Но однажды ее просветила на этот счет Велесова. В последнее время их отношения не то, что ухудшились, но они как-то немного отдалились друг от друга. И Оксана прекрасно сознала, кто виноват в этом. Но что она могла делать, если ей некогда было общаться с подругой. Ей вообще ничего некогда.
  Однажды Велесова отвела Оксану в сторонку. Затем осмотрелась - не подслушивают ли их, и только после этого стала говорить.
  - У тебя могут быть скоро неприятности, - сообщила она. - И ты должна об этом знать. Мне случайно стало кое-что известно, но, к сожалению, не все.
  - Ничего не понимаю, какие неприятности? Кто их готовит?
  - Какие точно не знаю, а кто их готовит, могу сказать. Только сначала хочу тебя спросить: ты отдаешь отчет в том, что происходит?
  - А что происходит? У меня было впечатление, что, слава богу, ничего особенно в последнее время не происходит.
  - Я так и предполагала, ты с какого-то момента целиком погрузилась в себя, - констатировала Велесова.
  - В общем, ты Зина права, погружение было довольно глубоким. Но так сложились обстоятельства.
  - У тебя они сложились так, а здесь по-другому.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Помнишь, недели три назад на кафедре возник разговор о том, кто какие имеет доходы. Ты тогда сказала про свои.
  - Помню. - Теперь до Оксаны стало кое-что доходить. - Ты хочешь сказать, что это была моей ошибкой.
  - Нет, это была не твоей ошибкой, это в сто раз хуже. Всему университету теперь известно, сколько ты получаешь с некоторых пор. И да будет тебе известно, если ты этого не знаешь, что ты получаешь на порядок больше, чем ректор. А уж про нашего брата простого преподавателя я и не говорю. По сравнению с ними ты просто Крез. И многие готовы тебя растерзать.
  Оксана молчала. Она вспоминала тот дурацкий разговор. Как и почему он возник, она и не знала. Но кто-то вдруг стал приставать к ней с расспросами об ее доходах. Она думала совсем о другом, вот и буркнула, не подумав о последствиях. Конечно, она поступила и глупо и неосторожно; кто же делится такой информацией. Но теперь уже ничего не изменишь.
  - Что есть, то есть, - вздохнула Оксана. - Но ты хотела сообщить мне о заговоре.
  - Это, в самом деле, похоже на заговор, - согласилась Велесова. - Я случайно услышала телефонный разговор.
  - И кто же говорил?
  - Скуб.
  -Понятно, - протянула Оксана.
  Скуб была самая завистливая и самая скандальная преподавательница. Причем, не только на кафедре, а скорей во всем университете. Впрочем, Оксана даже не слишком ее осуждала, она была маленькой, некрасивой, неумной и несчастной. К тому же безнадежной старой девой, хотя по возрасту была даже немного ее младше. Но мужчины не обращали на это плоское во всех смыслах создание ни малейшего внимания, словно бы она и не была женщиной. И это лишь усугубляло негативные проявления ее характера. Когда пришел Умнов, он хотел ее уволить одну из первых, так как ее квалификация была весьма сомнительна. Но по непонятным Оксане причинам этого так и не сделал.
  Оксана прекрасно сознавала, что Скуб ее стойко не любила. Но так как до сих пор эта нелюбовь никак не проявлялась, она не совершала против нее никаких выпадов, то Оксана позволяла себе роскошь не реагировать на эту неприязнь.
  - Что тебе понятно? - спросила Велесова.
  - То, что я вызвала у ней зависть. Это моя вина.
  - Ее зависть - твоя вина? - удивилась Зина.
  - Я должна была предвидеть возможные последствия.
  - Возможные последствия, как ты говоришь, тебя еще только ожидают. Мне кажется, Скуб разговаривала с вдовой Ягодова. А никто больше ее, тебя ненавидит.
  - Тут ты права. И что они обсуждали?
  - Увы, я не поняла. Я слушала разговор, находясь в коридоре за дверью. Но вокруг стал ходить народ, и мне пришлось войти в нашу комнату. Скуб со злостью посмотрела на меня, но сразу же стала говорить неопределенно и вскоре положила трубку, обещав перезвонить в другой раз. По-видимому, когда меня рядом не будет, Но то, что эти кумушки что-то замышляют, у меня сомнений нет. И скоро мы узнаем, что именно. Будь настороже.
  Оксана пожала плечами. По ее мнению, лучшее, что она могла сделать в данной ситуации, - это не обращать внимания на эти злокозненные происки. Она совершила непростительную глупость, что поведала о своих доходах, но если она начнет что-то предпринимать, то совершить вторую непростительную глупость. А это уже явный перебор.
  - Знаешь, - сказала Велесова, - мне предчувствие подсказывает, что все произойдет очень быстро. Они не упустят шанс нанести удар. Ты даже не представляешь, сколько людей мечтают сбросить тебя с пьедестала.
  - Но объясни, почему? Я же не делаю никому ничего плохого.
  - Делаешь. Я тебе уже говорила. Одно твое существование для многих, как заноза в глазу. Это как неизлечимая болезнь. Пора бы тебе это уяснить и как-то скорректировать свое поведение. А то и дело будешь попадать в такие ситуации.
  - Я ничего не смогу в себе изменить. Да и не хочу. Лучше уж буду, как ты говоришь, попадать в ситуации.
  - И правильно, - совершенно неожиданно проговорила Велесова.
  Хотя Оксана надеялась, что неприятности ее минуют, но интуиция подругу не подвела, они начались уже на следующий день. Она только что вернулась с лекции, как ее попросил зайти к себе Умнов. Она сразу же почувствовала неладное, так как такого растерянного лица, какое было у него, она еще никогда не видела.
  - Садитесь, Оксана Леонидовна. Или не садитесь.
  - Так садиться или не садиться?
  - Как хотите. Нас просят прямо сейчас пройти к ректору.
  - Зачем? - чувствуя недоброе, спросила Оксана.
   - На нас поступил донос.
  - Донос? И что же доносят?
  Она увидела, что заведующий кафедрой пребывает в некотором замешательстве.
  - Доносят следующее. Только сохраняйте спокойствие.
  - Да говорите же, я спокойна, как сфинкс.
  - Что мы с вами в этом кабинете занимаемся любовью.
  - А мы с вами занимаемся?
  - Не знаю, как вам, а мне не до шуток. Очень противное дело.
  - Ну, это как посмотреть. - Оксана сама не понимала, почему все это вызывало у ней приступы веселья. Может, оттого, что все это звучало до ужаса нелепо. Нет, она не намерена все это воспринимать всерьез Бедная глупенькая Скуб и ее сообщница Татьяна, у них такое бедное воображение, они даже не сумели придумать ничего интересней, чем банальный секс на работе.
  - Не понимаю вас, Оксана Леонидовна.
  - Уж и не знаю тогда, как вам объяснить. Все это настолько глупо, что к этому невозможно относиться серьезно.
  - К сожалению, глупо - это совсем не значит - не серьезно. Как раз скорей наоборот, именно глупости и имеют самые серьезные последствия. И они уже на лицо. Вы, наверное, еще не знаете, но мне донесли, что весь университет обсуждает нашу с вами связь.
  - Я уверена, что эта утечка была сделана сознательно.
  - А что это меняет, факт остается фактом, это стала главной темой дня.
  - Вас это смущает?
  - Мне это неприятно. - В голосе Умнова прозвучало раздражение. - Только не говорите, что надо быть выше, шире, длинней этого. Сам прекрасно знаю. А вот ничего с собой поделать не могу, даже не хочется выходить из кабинета. Идешь по университету - и ловишь на себе смачные взгляды. Такое чувство, будто в тебя швыряют комья грязи.
  - А вы не боитесь того, что мы с вами уже долго находимся в кабинете. И что подумают об этом люди, весь наш славный университет? Может выйти в коридор и там завершить разговор. Пусть все видят, что ничем таким мы не занимаемся. Хотя они могут подумать, что мы уже кончили заниматься.
  Умнов хотел что-то ответить, но так ничего и не сказал, лишь безвольно махнул рукой.
  - Ладно, идемте к ректору, нам там предстоит веселенький разговор, - произнес он.
  Но когда Оксана оказалась в коридоре, она вдруг почувствовала правоту Умнову - находиться там было неприятно. Ее не покидало ощущение, что все только и делают, что смотрят на нее, как на музейный экспонат. А какие при этом у них возникают мысли, догадаться было совсем просто.
  Оксане не понравилось, что в своем кабинете ректор был не один, здесь же находилось несколько членов ученого совета. Причем, она хорошо знала, что все они были ректорскими креатурами. Невольно у нее возникла мысль, что это чем-то напоминает суд инквизиции, который . готовится к расправе над ними.
  Ректор встретил ее долгим и пристальным взглядом. В его глазах светилось нездоровое любопытство. Впрочем, здорового любопытства в такой ситуации и быть не может, отметила Оксана.
  - Садитесь, господа, - произнес хмуро ректор. Он даже не поздоровался с вновь вошедшими. Видимо таким образом хотел дать понять, как ими недоволен.
  Почему-то это обстоятельство отчасти успокоило Оксану, она ясно осознала, что это не более, чем игра. И ей стало любопытно, каков будет следующий ход.
  - К сожалению, господа, вынужден пригласить вас для весьма неприятного разговора. Честно говоря, даже не думал, что он может состояться в этих стенах. Да еще с вами. Но, поверьте, у меня нет другого выхода. Весь университет буквально гудит.
  Оксану так и подмывало сказать какую-нибудь колкость, и она бы непременно так и сделала. Но ее остановило лицо Умнова, оно было таким серым, как у больного при сердечном приступе. Она хорошего помнила, что у отца, страдавшего стенокардией, был именно такой цвет лица, когда у него в очередной раз начинало сильно болеть сердце. Уж не нечто подобное происходит с Умновым? Ей стало даже немножечко тревожно.
  Все ждали продолжения, но Чеботарев молчал. Оксана ощущала на себе его тяжелый, как гиря, взгляд. Она чувствовала, как что-то происходит внутри этого человека, но что было для нее загадкой, как далекий объект во Вселенной. Внезапно к ней пришла мысль, что они могут стать родственниками. И совсем скоро. Вот будет забавно. Даже трудно себе представить, как будут тогда развиваться их отношения.
  - На мое имя поступило... - Чеботарев замялся, не зная, как назвать документ, поступивший на его имя.
  - Я так полагаю, что на ваше имя поступил донос, - подсказала ему Оксана. Все же она не сдержалась, с огорчением подумала она, и не без опаски посмотрела на Умнова. Тот сидел все такой же серый, на реплику Оксаны он даже не среагировал, словно бы ее и не слышал. Но она не сомневалась, он все отлично и слышит, и видит.
  - На мое имя поступило заявление, - нашел подходящее слово ректор. - Крайне неприятного свойства. В нем говорится о том, вы - Валерий Витальевич и вы - Оксана Леонидовна регулярно запираетесь в кабинете заведующего кафедрой и, как здесь написано, занимаетесь сексом.
  - А можно узнать, кто написал этот донос, извините заявление? - спросила Оксана.
  - Если вы думаете, что это заявление анонимное, то вы ошибаетесь, Автор не скрывает своего имени, это преподаватель вашей же кафедры Ирина Михайловна Скуб.
  Она решила пойти ва-банк, видимо ненависть к ней ее просто переполняет, мысленно отметила Оксана.
  - Положение усугубляется тем, что дело это получило огласку, весь университет обсуждает то, что происходит на вашей кафедре, - между тем продолжал ректор. - Даже студенты втянуты в это пикантное обсуждение. Я хочу подчеркнуть, что мы совершенно не касаемся вопроса ваших отношений. Это ваше личное дело. Но мимо того, что происходит в стенах нашего учебного заведения, мы не может пройти. Хочу вам напомнить, что мы сюда приходим совсем для других целей.
  Оксана взглянула на Умнова. В конце концов, он мужчина, и он должен возмутиться этим гнусным наветам, дать им решительный отпор. Почему он молчит?
  - Я удивлена и возмущена тем, что тут творится, - громко произнесла Оксана. - Неужели вы всерьез полагаете, что мы с Валерием Витальевичем запираемся в кабинете и предаемся оргиям.
  - В заявление ничего не говорится об оргиях, в нем говорится только о занятиях сексом, - поправил ректор.
  - Спасибо за уточнение, это весьма тонкая разница между просто занятием сексом и оргией. И становится радостно, что нас обвиняют только в первом. Как вы думаете, если бы мы захотели заниматься прелюбодеянием - она специально употребила это слово, чтобы их сильнее бы проняло - то во всем огромном городе мы бы не нашли более подходящего места, чем стол в кабинете заведующего кафедрой. Кстати, там не указано, где именно мы занимались сексом, и в каких позициях. Зная нас, как вам не стыдно приглашать нас сюда и бросать в лицо эти мерзкие обвинения.
  Слова Оксаны, наконец, вывели Умнова из оцепенения.
  - Я полностью поддерживаю позицию Оксаны Леонидовны. Это недостойно нашего университета. Про нас распускают отвратительные слухи, а вы вместо того, чтобы встать на нашу защиту, устареваете над нами показательный суд. Спасибо, что не в актовом зале, заполненным под завязку студентами и преподавателями. Как вам не стыдно!
  - Если это, как вы уверяете, неправда, тогда по какой причине Скуб написала такое про вас? - не скрывая раздражения, проговорил Чеботарев. - Я знаю ее не первый год, она добросовестный преподаватель.
  - Преподаватель она может и добросовестный, но совершенно не компетентный, - возразил Умнов. - В свое время я хотел ее уволить, но пожалел. И, как видите, напрасно. Так что правильно говорят, что ни одно благодеяние не остается безнаказанным. А почему она нас так гнусно оклеветала, я, например, даже выяснять не собираюсь. Мне это не интересно, Раз вы ей поверили и обвиняете нас, вот вам и выяснять. Что касается меня, то сегодня я издам приказ об ее увольнении. Но не за донос, а за профнепригодность. И больше в этом фарсе участвовать не намерен. Если вы считаете, что обвинения обоснованы, то можете меня уволить. Сам я подавать заявление не собираюсь, так как ни в чем не считаю себя виновным. И полностью согласен с Оксаной Леонидовной, что если нас однажды посетит обоюдное желание заняться тем, в чем нас обвиняют, делать это в кабинете мы не станем. А теперь извините, я должен идти, у меня есть более важные дела, чем обсуждать всякие нелепицы.
  - Я тоже пойду, - решительно сказала Оксана, вставая.
  Они покинули из кабинета ректора одновременно. Не сговариваясь, молча вернулись на кафедру, оделись и вышли из здания на улицу. И пока они шли, Оксане казалось, что на них глазеет весь университет.
  Все также молча, они прошли несколько кварталов Затем, словно повинуясь неслышно прозвучавшей команде, одновременно остановились.
  - И куда же мы идем? - спросил Умнов.
  Оксана посмотрела на него и увидела, что его лицо больше не имело серый оттенок, а заиграло своими обычными красками.
  - Понятие не имею. А это важно?
  Вопрос Оксаны заставил его задуматься.
  - С одной стороны вроде бы важно, а с другой - нет, - ответил Умнов.
  - С какой важно, а с какой нет?
  - Важно, что после всего, что сейчас было, мы идем вместе. А не важно потому, что все пути все равно рано или поздно сходятся в одной точке.
  - Я с вами согласна. И все же лучше определиться, куда же нам с вами пойти?
  - Я согласен на любой маршрут.
  - В таком случае поедемте ко мне. Посидим.
  Это предложение было неожиданным для нее самой. Умнов же удивился ему еще больше.
  - Вы, в самом деле, хотите пригласить меня к себе? - Не только его голос, но и вся фигура выражала недоверие.
  - А что тут особенного. Но если вы не желаете или у вас другие планы.
  - Нет, я с удовольствием принимаю ваше предложение, - поспешно проговорил Умнов.
  - Тогда хотя бы на данный момент мы знаем, куда нам идти, - не без иронии констатировала Оксана.
  Такси быстро довезло их до дома Оксаны. Она открыла дверь и пригласила войти в квартиру своего спутника. Тот с интересом осматривался вокруг.
  - Это ваше квартира?
  - Нет, ее снимает американец. А в моей сейчас проживает Юра, сын нашего уважаемого ректора.
  - Вам не кажется, что иногда в жизни чересчур много парадоксов.
  - Кажется. Но без них уж совсем было бы скучно. А так они дают богатую пищу для размышлений. Кстати, о пище. Если вы немного поскучаете, например, в этом кресле, я что-нибудь приготовлю. И вообще, сегодняшние события достойны того, чтобы их как-то отметить.
  - Вы полагаете? - В голосе Умнова прозвучало сомнение. - А впрочем, вы как всегда правы. Давайте отмечать.
  Оксана переместилась на кухню. Только теперь она начала размышлять над тем, что означает ее приглашение к себе Умнова и к каким последствиям это может привести? Когда на улице она предложила ему этот вариант дальнейшего их маршрута, то это был какой-то спонтанный порыв. А что ей делать сейчас, когда он уже сидит за стеной в кресле, а при этом всякая спонтанность уже напрочь исчезла?
  Впрочем, одно дело у нее уже было, надо не ударить в грязь лицом как следует его угостить. Она достала из холодильника все, что там имелось на данный момент. Затем извлекла из бара бутылку виски. Роберт говорил, что это какой-то коллекционный и ужасно дорогой сорт. Вот как раз настал момент его и выставить на стол.
  Она вернулась в комнату, быстро и ловко стала сервировать стол, косясь глазами на своего гостя. Пусть-ка оценить ее как хозяйку.
  - Садитесь, будем отмечать, - пригласила Оксана. - Разливайте виски.
  Умнов взял в руки бутылку и несколько мгновения внимательно ее изучал.
  - Это считается очень редким сортом виски. Даже на родине не так-то легко его достать.
  - Вот и прекрасно, - беззаботно ответила Оксана. - Будет что вспомнить на старости лет.
  - Ну, этим после сегодняшнего мы обеспечены сверх меры. - Умнов разлил виски. - Я хочу выпить за вас.
  - Не согласна, - возразила она. - Если уж пить, то за нас. По-моему, мы весьма достойно вышли из этой мерзкой ситуации. Вы произнесли неплохую речь. Поэтому, если пить, то за нас.
  - Согласен. За нас!
  Оксане показалось, что ничего омерзительней она в своей жизни не пила. И это считается великолепным, изысканным напитком? Нет, никогда она не поймет некоторых вещей до конца жизнь. В том числе, что хорошего находят люди в этом виски. Хотя, надо признать, что было бы просто замечательно, если бы все вопросы, которые она не понимает, сводились только к таким вещам.
  - Великолепное виски, - даже причмокнул языком Умнов.
  Оксана решила, что свои комментарии по этому вопросу, она высказывать не станет.
  - Хотите повторить?
  Умнов задумчиво посмотрел на нее.
  - Скажите, а что вы почувствовали, когда услышали об этом идиотском навете на нас? - вдруг спросил он.
  - Сначала я возмутилась, потом мне стало смешно, так как все это выглядело уж чересчур глупо. А вы?
  Оксане показалось, что Умнов вдруг стал выглядеть немного смущенным.
  - А мне стало жаль, что это не правда. - Внезапно он посмотрел ей прямо в глаза. - А вы не думаете, что есть смысл подтвердить эти обвинения?
  В комнате повисла такая тишина, что казалось, что было слышно, как движутся молекулы воздуха. Удивительно, но Оксана вдруг почувствовала прилив желания. Она бы с большим удовольствием занялась с ним любовью. Раньше по отношению к нему ничего подобного она не испытывала. А вот сейчас что-то изменилось в ней.
  - Видите ли, Валерий Витальевич, я связана определенными моральными обязательствами с одним человеком. И пока они остаются в силе, ничего подобного произойти не может. Ни с кем из мужчин.
  Это хороший ответ, одобрила его Оксана. Она не сказала ему, что отвергает его, но и не сказала, что хочет его. И одновременно оставила надежду и ему и себе, что однажды все может измениться. Интересно, как он среагирует на ее слова, оценит ли по достоинству ее тонкую казуистику?
  - Я уважаю вашу позицию, хотя и сожалею о ней, - осторожно ответил Умнов. Он явно раздумывал над ее ответом, пытался понять, что он означает для него.
  Оксана решила его немного подбодрить.
  - Иногда мы сами сожалеем о том, что вынуждены придерживаться определенных правил. Но соблазн отбросить их крайне опасен. Сделаешь это один раз - и покатишься дальше уже без всякой удержи. Лучше этого не делать и вовремя обуздать себя до того момента, пока ситуация не изменится.
  - Я всегда считал вас человеком, который умеет отстаивать свои принципы. И это всегда вызывало во мне уважение.
  - Иногда это бывает очень нелегко. Но это не повод, чтобы их нарушать. Я знаю твердо одно правило, потому что ни раз становилась свидетелем этого: люди преступали через собственные заповеди. Сначала им было от этого хорошо, но в конечном итоге такой поступок их опустошал. А я не позволю себе стать опустошенной, какой бы соблазн меня не искушал. Для меня опустошение - это конец всему.
  - Вот вы какая, - задумчиво протянул Умнов. - Иногда мне кажется, что я вас уже неплохо знаю. А потом вдруг убеждаюсь, что это самообман. И есть еще много неизведанного.
  - Вы слишком хотите легко меня узнать. Так у вас не получится.
  - Это я понимаю все ясней.
  - Это вас радует или огорчает?
  - Ну и вопросы вы задаете, прямо в точку. Чтобы ответить на них, надо крепко подумать.
  - Мы же ученые, думать - наше занятие.
  - Я не знаю. Как-то все очень противоречиво. Вроде бы плохо, что вы все время ускользаете от меня. А с другой стороны это замечательно, вы даете мне возможность постоянно углублять мое понимание вашей натуры. Это вроде кроссворда, который надо постоянно разгадывать. А когда есть загадка, скучно не бывает.
  - А вы боитесь скуки?
  - Ужасно. И скуки и скучных людей. Скука - это пустота внутри и вокруг тебя. Я уверен, что эта самая Скуб накропала донос именно для того, чтобы побороть вечную скуку своего существования. А скукой охвачены на земле миллионы людей. И мне кажется, что, несмотря на всю гигантскую индустрию развлечений, скучающих людей становится все больше.
  - Но почему им так скучно?
  - Я убежден: у них нет стремления ни к самопознанию, ни к познанию мира. Они заняты лишь повседневным. Больше их ничего не заботит. Но повседневное не способно заполнить всю их жизнь, тем более оно становится все более упорядоченным. К тому же его становится все больше и больше. И внутри них вдруг образуются большие пустоты скуки. Они сильно давят на них, заставляют искать какой-то выход. Вот люди и пытаются его найти. Кто-то затевает войны, кто-то уходит в пьянство или становится наркоманом, кто-то пишет доносы на других. Многообразие способов борьбы со скукой не знает пределов. И я очень боюсь, что эти способы будут все более радикальными. Знаете, от скуки люди способны лезть на стенку. И им нужно что-то очень сильное, дабы заглушить ее. Я не исключаю, что именно проблема скуки в скором будущем может оказаться на земле основной. Представляете глобальное общество, затянутое одним гигантским покрывалом скуки. Если такое случится, то взрыв огромной мощности неизбежен.
  - Что же нам все делать, чтобы его избежать?
  Умнов вздохнул.
  - Боюсь, но у меня нет готового ответа. Разве что нам пора приступить к изучению самих себя. Именно в себе искать нечто такое, что будет сопротивляться генеральному наступлению скуки на человечество. Развлечениями его не остановишь, скорей наоборот, когда их становится чрезмерно много, они сами превращаются в мощный генератор скуки. Многие в мире уже не могут смотреть телевизор, этот развлекательный эфирный поток вызывает у них приступы скуки и отвращения. Одна пустота не может долго заменять другую. Боюсь, что это время уже не так уж и далеко, и этот конвейер однажды остановиться. И миллионы людей окажутся не удел. А. учитывая глобализацию, этим скучающим людям будет совсем не трудно объединиться. И они будут готовы на все, чтобы облегчить свои страдания. И если найдется человек - а он непременно найдется, который предложит им очередную безумную идею, то все, что было раньше до этого в этой области, покажется нам цветочками.
  - Уж больно страшную перспективу вы нарисовали, Валерий Витальевич.
  - Вам она кажется невероятной?
  Оксана задумалась.
  - Пожалуй, нет. Я вижу немало признаков, которые указывают на то, что однажды нарисованная вами гипотетическая картина может стать вполне реальной.
  - Хотите, я вам скажу одну вещь, которая меня беспокоит в последнее время.
  - Разумеется.
  - Я не случайно нарисовал вам эту картину, как не случайно упомянул о возможном лидере всех скучающих в мире. Потому что иногда мне кажется, что я знаю этого человека. Потому что этому человеку, несмотря на то, что у него есть все, а может быть именно благодаря этому, очень скучно.
  Оксана вдруг неожиданно для себя почувствовал волнение.
  - И кто же он?
  - Да вы сами только что догадались, кого я хочу назвать.
  - Неужели Говарда Рорка?
  - Именно так. Я это стал понимать в самое последнее время. У него свои представления о грядущем миропорядке.
  - Что же нам в таком случае делать?
  - Пока, полагаю, ничего. Вернее, продолжать начатые исследования. В любом случае они крайне важны. А там посмотрим. - Умнов посмотрел на Оксану. - Нам будет легче адекватно реагировать на ситуацию, если мы будем действовать согласовано.
  - Это я вам обещаю.
  - А теперь хотите вас обрадую.
  - Еще как хочу, после всего того, что вы сказали.
  - В скором времени должна состояться конференция по нашим проблемам в Эдинбурге. Я получил сообщение от Говарда Рорка, что он выделил небольшой гранд, чтобы от России кто-то поехал на нее. Я предлагаю отправиться в Шотландию вам.
  "Я увижу Мак-Грегора", полыхнула теплом радостная мысль.
  - Я согласна. Когда в путь?
  - Скоро, через две недели. А сейчас мне, наверное, пора идти.
  Оксана почувствовала, что на самом деле желания это делать у Умнова не было. Но она была с ним согласна, будет лучше, если они не станут затягивать их первый по настоящему тет-а-тет.
  - Думаю, что да, - не стала лицемерить Оксана.
  Умнов поднялся. Она проводила его до дверей.
  - Вы уверенны, что у нас сегодня все было правильно? - стоя на пороге, спросил он.
  - Почти на сто процентов, - улыбнулась Оксана.
  Он посмотрел ей в глаза, но больше ничего не сказав, направился к лифту.
  
  
  Глава 50
  
  Эмерсон приехал рано утром, когда Светлана крепко спала. Она даже не сразу услышала его появление, ему пришлось сесть на кровать и положить руку ей на плечо. Только после этого она отворила глаза.
  - Роберт, ты вернулся? - пробормотала она. Было бы здорово, если бы это произошло на пару часов позже, прошелестела сонная мысль. - Как твои дела?
  - Великолепно! - Даже в темноте Оксана увидела его широкую улыбку. - Мой отчет был принят очень очень хорошо. Мне открыть новое финансирование. Они говорить, что это замечательная работа.
  - Я рада. - Но на самом деле, она была далеко не уверенна в этом, ею владели весьма противоречивые чувства. В конце концов, на девяносто процентов это ее труд, а вся слава за него досталась другому. И как к этому относиться, она еще не знала.
  - Я хорошо знать, кому я обязан своим успехом, - проговорил Эмерсон, словно бы прочтя ее мысли. - И я тебе сильно благодарен. Ты есть замечательная женщина. Хочешь услышать, о чем я думать два последних дня. Я думать почти все время о тебе, думать, как буду заниматься с тобой любовью. Это лучшее, что существовать в мире.
  Он склонился над ней и запечатлел страстный поцелуй на ее губах. Затем его поцелуи переместились на ее тело. Он стал срывать с нее ночную рубашку.
  Оксана предпочла бы другое развитие событий, занятие, а именно снова оказаться в прекрасном царстве Морфея. Но она понимала, что шансов на это в ближайшие два часа у нее нет. Роберт накопил за время разлуки огромное море нерастраченного желания. И сейчас оно все без остатка выплеснется на нее.
  Все произошло точно так, как она предвидела. Эмерсон был неутомим, Оксана даже не совсем понимала, откуда у этого далеко не богатырского сложения мужчины столько сил. Даже ее, в конце концов, увлек этот неиссякаемый водопад сексуальной энергии, и на какое-то время совершенно забыла про сон.
  Забылась Оксана уже когда начался рассвет. И хотя она только что испытала несколько сильных оргазмов, настоящего удовлетворения не испытывала. Оргазм оргазму рознь, этот оргазм был ей навязан насильно, а потому и не приносит подлинного наслаждения, успела подумать еще она, прежде чем ее сознанием снова завладел сон.
  На ее счастье в этот раз Оксане не надо было вставать слишком рано, что позволило отчасти наверстать упущенные часы сны ночью. Когда она встала, Эмерсон спал. Несколько мгновений она смотрела на его лежащее на подушке лицо. Почему судьба свела ее именно с этим человеком? Что хочет этим она ей сказать? Пора бы задуматься над этими вопросами.
  Оксана знала, что Эмерсон, если его не будить, может спать очень долго. А тем более он, как и она, заснул очень поздно, когда уже надо было вставить. И раньше полудня вряд ли он поднимется. Но на этот раз он ее удивил. Когда она вышла из ванной и направилась на кухню варить себе кофе, то буквально через минуту там появился он.
  - Ты почему не спишь? У тебя встреча? - спросила Оксана.
  - Нет, я сегодня есть свободен, как птица, - радостно сообщил он. - Мне хотеть поговорить с тобой.
  - Поговорить? Но может, отложим все разговоры до вечера.
  - Нет, я хотеть говорить сейчас. Я долго ждать этого разговора.
  - Тогда садись, будем пить кофе и разговаривать, - без особого энтузиазма согласилась она. Она предчувствовала, о чем будет их разговор.
  Она разлила кофе по чашкам, подала любимые им тосты.
  - Мои заказчики приходить в восторг от нашей работы, - произнес Эмерсон. - Они говорить, что это очень глубокий анализ.
  - Ты мне уже это говорил.
  Эмерсон как-то странно посмотрел на нее.
  - Ты помнить наш разговор перед моим отъездом?
  - У меня пока с памятью все обстоит нормально.
  - Я хотеть кое-что добавить к нему. Это очень важно.
  - Да, я слушаю.
  - Я когда быть в Америке много думать о своей жизни. Ты знать, я все годы заниматься наукой. Она поглощать мое время.
  "Что-то не очень больших успехов в науке ты достиг, - как-то невесело подумала Оксана. - Да и насчет того, что она поглощает все твое время - это явное преувеличение".
  - У меня мало времени, говори, Роберт, самую суть.
  - Раньше я никогда не хотеть ребенка. Но теперь я изменить мнение, я вдруг захотеть ребенка. У человека должны быть дети. Перед отъездом я предлагать тебе выйти за меня замуж. А теперь я хочу предлагать тебе еще родить ребенка.
  Более чем неожиданное предложение, подумала Оксана. От Роберта она его никак не ожидала. До сих пор он проявлял к детям никого интереса.
  - Ты забыл, сколько мне лет?
  - Это не важно, ты лечь в лучшую американскую клинику. Они все сделать, как нужно. У нас в Америке рожают женщины и старше.
  Оксана посмотрела на Эмерсона. Не хочет она от него детей, ну совсем не хочет. Сказать ему об этом прямо? Но что будет потом? У Эмерсона совсем не ангельский характер, он очень раним и не любит, когда ему отказывают. Их жизнь способна превратиться в ад. И приспичило ему вдруг возжелать стать отцом, да еще с ее помощью. Мало что ли других желающих это сделать. Но вот сама мысль о том, что в Америке рожают женщины и более пожилого возраста, чем она, представляет для нее несомненный интерес.
  - Это неожиданное предложение. И я не готова дать на него сейчас ответ. Оно требует самого серьезного обдумывания, - сказала она.
  - Я понимать. У тебя есть время. Но я хотел бы знать твой ответ быстро. Мы могли бы зачать ребенка. Я представлять его, это будет красивый ребенка. Ведь ты очень красива.
  - Это приятно слышать, хотя и не совсем правда. Но сейчас в любом случаем мне нужно бежать. Так что зачатие пока откладывается по техническим причинам. А ты отдохни с дороги. Ведь летел через океан.
  - Это ерунда, я совсем не уставать. Я так хотеть тебя видеть.
  Надо, в самом деле, бежать, а то бог знает, до чего договоримся. Она встала.
  - Разговор, Роберт, у нас получился содержательный. Но сейчас уж извини, но мне действительно некогда.
  Оксана думала, что целая лавина дел заставит хотя бы на время забыть утренний разговор. Но вскоре она убедилась, что ее надежды не оправдываются, мысли упрямо возвращались к нему. В конце концов, это стало напоминать наваждение.
  И в какой-то момент Оксана вдруг ясно поняла, что пришло время откровенно поговорить с Робертом в независимости от возможных последствий этой беседы. Иначе если она не решится на это, то последствия будут еще хуже. Хотя Эмерсон ленив, но при этом ей хорошо известно, что он может быть очень упрямым и целеустремленным. И он станет методично и дотошно добиваться своей цели, без конца возвращаясь к этой теме, доводя ее до бешенства. И чтобы этого не случилось, его надо вовремя остановить, как коня на скаку. И сегодня вечером этим как раз она и займется.
  Оксана дала себе слово: как бы не развивались события, она будет сохранять спокойствие. А вот готовой следует быть к любому их повороту.
  Едва Оксана вошла в квартиру, как сразу же увидела, что Эмерсон нетерпеливо ее ждет. Он тоже готовился к решающей схватке, догадалась она. Значит, найдет коса на камень. Посмотрим, кто крепче, кто кого?
  - Я так рад тебя видеть, я так скучать по тебе, - поцеловал он Оксану. - Ты обдумать мое предложение?
   - Послушай, Роберт, давай я сначала приготовлю ужин, и мы за столом все обсудим.
  - Но я не хотеть есть. Мне сегодня не до еды.
  - А мне до еды, я сильно проголодалась.
  Оксана действительно хотела есть, но ей требовалась еще и пауза, чтобы окончательно подготовиться к разговору. Все же она человек мягкий и когда приходится говорить или поступать жестко, то это всегда дается ей не легко и требует внутреннего сосредоточения.
  Она прошла на кухню. Обычно Эмерсон оставался в комнате. Он любил вкусно поесть, но наблюдать за приготовлением пищи ему было не интересно. Но на этот раз он последовал за ней. Он пылал столь сильным нетерпением, что любое промедление было для него мучительным испытанием. Она давно не видела его таким. Что-то с ним произошло во время его пребывания на Родине.
  - Ты обдумать мое предложение? - прямо с места в карьер поинтересовался он.
  Кажется, поесть в ближайший час ей не удастся. Ладно, ради такого разговора можно и потерпеть.
  - Да, обдумала, Роберт.
  - И что ты мне хочешь сказать?
  - Давай сядем и поговорим обо всем. По-видимому, пришла пора поставить все точки над и.
  - Точки над и? - не понял он.
  - Расставить все по местам. Это тебе понятно?
  - Это понятно.
  - Вот и замечательно. - Она села за стол, ее примеру последовал и Эмерсон.
  - Надеюсь, ты хорошо помнишь, как начались наши отношения?
  - Разумеется, я все хорошо помнить.
  - Но я все же напомню. У нас был с тобой заключен контракт: ты даешь мне деньги на квартиру для дочери. За это я обязуюсь в течение года жить с тобой в качестве любовницы. Ты согласен со мной, что речь шла именно о таких условиях. И никаких других обязательств с моей стороны в нашем соглашении не было.
  - Да, это так, - подтвердил Эмерсон, не спуская глаз с Оксаны.
  - Очень хорошо. Итак, ты согласен с тем, что я не обещала тебе больше ничего: ни стать твоей женой, ни рожать от тебя детей. Ни о чем подобным речь и не шла. Ты подтверждаешь?
  - Да, - безрадостно согласился он.
  - Значит, эту часть вопроса будем считать, что мы выяснили. Теперь поговорим о другой его части. Я хочу, чтобы мы поняли друг друга. Поверь, так будет лучше для нас обоих. Я подтверждаю свои обещания в отношении тебя. Я буду жить с тобой в течение года. И едва он истечет, я в тот же миг буду считать себя полностью свободным от всех своих обязательств. И на этом наши отношения полностью завершатся. Если ты хочешь, мы можем иногда встречаться, но исключительно как друзья. Никаких иных отношений у нас не будет. Это же касается и того периода, который у нас еще остался для совместного проживания. Кроме того, что входит в наше соглашение, ни на что другое я не согласна. Если же ты намерен требовать от меня то, о чем мы не договаривались, то я буду считать, что ты нарушил наше соглашение. И тем самым себя свободной от его выполнения. И в этом виноват будешь только ты. Вот, собственно и все, что я хотела тебя заявить. Извини, если мои слова причинили тебе боль, но лучше выяснить всю правду, чем питать безосновательные иллюзии. Уверена, что если не сейчас, то чуть позже, ты поймешь, что я поступила правильно.
   Оксана замолчала, Эмерсон тоже молчал. Она с некоторой опаской поглядывала на него. Кто его знает, какая реакция сейчас зреет в его душе. Внезапно произнесенные им слова были для нее неожиданными.
  - Оксана, ты не любить меня.
  Не хватало только им говорить о любви, вот совершенно бессмысленная между ними тема.
  - Нет, Роберт, я тебя не люблю. И никогда не полюблю. Не стоит себя обманывать.
  Он вдруг встрепенулся.
  - Ты любишь другого?
  - Я не люблю другого, но это не означает, что в таком случае я должна любить тебя. Ты мужчина не моего романа.
  Внезапно Эмерсон вскочил. Последнее замечание Оксаны стало той искрой, которое разожгло в нем пламя.
  - Я не есть герой твоего романа. Чем же я плох, чтобы не быть этим героем? Разве я тебе не помогать, когда тебе было трудно?
  - Я расплачиваюсь с тобой за эту помощь своим телом, - посмотрела ему в глаза Оксана.
  - Это проститутки расплачиваться своим телом. Ты хочешь сказать, что ты есть проститутка.
  В чем-то он прав, подумала она.
  - Считай, как хочешь. Но факты такие, какие они есть. Наверное, я совершила большую ошибку, пойдя на эту сделку. Но я так поступила - и уже ничего не изменишь. И буду нести это бремя до завершения срока,
  - Так ты говорить, что расплачиваешься со мной своим телом.
  - Так получается.
  - Хорошо! Тогда я хотеть тебя трахать. Кажется, у вас так принято выражаться.
  - Ты абсолютно прав, многие у нас именно так говорят - трахаться.
  - Я хотеть трахаться. Прямо сейчас. - Он оглядел кухню. - Здесь, на этом столе.
  - Твое право, мы место не оговаривали.
  - О, я просто восхищен, как ты строго выполнять все свои обещания. В Америке всегда сильно ценить людей, которые выполнять свои обещания. А теперь я буду тебя трахать. Ложись.
  Я должна это выдержать, говорила себе Оксана, все то время, пока это происходило. Если иногда она ему немного подыгрывала, изображая больше страсти, чем было на тот момент в ней на самом деле, то на этот раз она ничего не изображала. Она неподвижно, как бревно, лежала на жестком столе, равнодушная ко всему происходящему. Она видела, что эта индифферентность вызывает у Эмерсона ярость, но ей было все равно. Своим поведением он перерезал последнюю связывающая их нить. Но в этом к счастью нет ее ни малейшей вины.
  
  Глава 51
  
  Она прекратила разговаривать с Эмерсоном. Она не принимала никаких решений о бойкоте, это произошло само собой. Она потеряла к этому человеку всякий интерес, всякое уважение. После того, как он изнасиловал ее на кухонном столе, она даже перестала видеть в нем мужчину, для нее он превратился в животное. А она всегда ненавидела проявление животного в человеке. Для нее это была низшая точка его падения. Дальше падать просто некуда, там только растительное царство и царство минералов.
  Оксана понимала, что секс - это проявление животного начала в человеке. И потому всегда трепетно относилась к нему, ей было трудно, да почти невозможно заниматься им, если во время занятия любовью не присутствовала некая одухотворяющая сила. Не зря же, что за всю жизнь у нее не было ни одного случайного партнера, она сближалась только с теми, кто ей по-настоящему нравился. Эмерсон встал в этом ряду особняком, она с первых минут знакомства с ним понимала, что он герой не ее романа. И если бы не чрезвычайные обстоятельства, никогда бы не легла с ним в одну постель. Если она все же отступила от своего принципа, то винить во всем, что случилось с ней дальше, вплоть до распятия на кухонном столе должна только себя.
  Она решила, что в этой тягостной ситуации ей нет смысла принимать какие-то решения, пусть жизнь сама расставит все на свои места. В любом случае она будет верна до конца своим обещаниям. Хотя в какой-то момент и почувствовала соблазн их нарушить, повод для этого был вполне извинительный. Но она быстро одернула себя; если она подастся этому искушению, то проявит не уважение в первую очередь к самой себе. Нельзя идти на поводу у самой себя.
  В такой странной обстановке прошло два дня. Оксана приходила домой, готовила ужин, ела сама, другую половину оставляла на плите. Затем шла смотреть телевизор или работать. Она чувствовала на себе постоянный взгляд Эмерсона, хотя он старался смотреть на нее скрытно. Ее это не то что нервировало, но все время держало в напряжении, она не знала, куда ей скрыться от этих следящих за ней горящих глаз. Она даже пыталась применять специальные упражнения для сосредоточения, но они что-то плохо помогали.
  Наконец голод прогонял ненадолго Эмерсона на кухню, где он быстро съедал оставленный ей ужин, а для нее наступали несколько минут психологической разгрузки, когда она могла одна побыть в комнате.
  Затем в квартиру неслышными шагами, словно кошка, вступала ночь. А вместе с нею наступало время для сна. Сначала Оксана даже решила, что будет спать отдельно, но затем передумала; таким образом, она косвенно нарушит свои обязательства. А она тверда решила выполнять их неукоснительно. У него не должно возникать не малейших к ней претензий.
   Она первой раздевалась, ложилась и не без некоторой тревоги ожидала, как станет вести себя Эмерсон. Он прокрадывался на кровать. Но если раньше он укладывался вплотную к ней, но теперь между ними был прогал. Оксана невольно думала о том, что это расстояние является по-своему символическим и очень наглядно отражает сложившиеся отношения между ними. Лучшей иллюстрацией, чем эта полоска простыни, и специально не придумаешь.
  Они молча лежали рядом, прислушиваясь к дыханию друг друга. Оксана прекрасно понимала, вернее, кожей ощущала, как разгорается в нем костер желания. Но Эмерсон не шевелился, он лежал на спине и смотрел в потолок. Как долго хватит у него сил выдержать эту пытку? спрашивала себя Оксана. Как ни странно, но она даже немного сочувствовала ему. В конце концов, он попал в туже же западню, что и она. И им следует найти из нее выход. Не могут же они совместно существовать подобным образом долго. Им просто необходимо шагнуть на встречу друг другу, даже наступив на собственную гордость и самолюбие. Иначе будет только хуже. Самое ужасное, когда негативная энергия только копится и не расходуется. Тогда непременно наступает момент, когда происходит взрыв. А он по силе может оказаться таким, что вполне способен накрыть их обоих. На этой не самой оптимистической ноте Оксана засыпала.
  Следующий день был выходным. Обычно они ходили куда-нибудь, в кино, на концерт, в театр, потом ужинали в кафе. Но на этот раз о такой повестке дня не могло быть и речи. А она бы с удовольствием куда-нибудь бы отправилась, она чувствовала, что устала, и ей хотелось развеяться. Как не вовремя случилась эта ссора. Хотя бывают ли своевременные ссоры? Это словосочетание даже звучит нелепо.
  Оксаной с самого утра владело предчувствие, что день ей покажется очень длинным и мрачным. Конечно, она может заполнить его работой. Но сегодня, как на грех, ей почему-то не хотелось ничем заниматься, достаточно того, что на недели она трудилась, не покладая рук. И заслужила небольшую передышку.
  Оксана решила, что насколько это возможно, не будет обращать внимания на Эмерсона. Он сам по себе, она сама по себе.
  Оксана направилась на кухню, готовить завтрак на две персоны. Хочет, пусть ест, не хочет, пусть не ест. Сама же она это сделает с огромным удовольствием, не понятно, с чего, но у нее разыгрался зверский аппетит.
  После завтрака Оксана решила, что настала время для чтения. Она давно наметила прочитать роман одного автора, о котором в последнее время много говорили. Ведь она страстный любитель читать Да только за последнее время - стыдно сказать - не держала в руках ни одной художественной книге.
  Она села в кресло, как любила, подобрав под себя ноги. Роман захватил ее почти с первых страниц. И она, в самом деле, забыла обо всем на свете. Она просто не замечала Эмерсона, который без конца ходил взад и вперед.
  Внезапно он, словно гриб после дождя, вырос прямо перед ней.
  - Оксана, нам надо говорить, - решительно заявил он.
   Оксана неохотно оторвалась от книги, события, которые описывались на ее страницах, были несравненно интересней, нежели те, что сейчас происходили в комнате, где она находилась.
  - Ты считаешь? - ответила она на его обращение.
  - Так не может больше продолжаться. Это есть невыносимо.
  Значит, и его продрало до костей, с удовлетворением констатировала она. Ладно, отложим книгу и послушаем, что он скажет в свое оправдание.
  - А как может продолжаться? - поинтересовалась Оксана.
  Этот закономерный вопрос вызвал у Эмерсона некоторое замешательство. Он явно не знал, что ответить. Оксана же терпеливо ждала, что он скажет. Ей даже было интересно понять, ход его мыслей. Какие выводы он сделал из всего происшедшего?
  Наконец он на что-то решился, Оксана определила это по тому, как изменилось выражение его лица. А она уже научилось читать эту живую книгу.
  - Я знать, что есть виноват перед тобой. Я не должен так поступать.
  - Что конкретно ты имеешь в виду? Как ты не должен был поступать? Я теряюсь в догадках.
  Оксана решила, что может позволить себе проявить некоторую жестокость. Вина не может оставаться без наказания. На этом строится вся жизнь. Хотя и милосердие к раскаявшимся тоже нужно проявлять. Если они искренне раскаялись. Посмотрим, тот ли этот случай.
  - Я не должен быть трахать тебя на кухонном столе.
  Оксана внезапно вздрогнула. Понимает ли он, что говорит? Или это можно списать за счет не полного владения русским языком?
  - Ты думаешь, что говоришь вообще. Ты достаточно живешь в нашей стране, чтобы разбираться в некоторой терминологии. И где и когда ее можно применять.
  Эмерсон немного озадаченно посмотрел на нее.
  - Прости, я от волнения плохо подбирать слова.
  - Надеюсь, это действительно происходит от волнения. Но впредь я бы тебе посоветовала, общаясь со мной, тщательно подбирать слова. А если тебе не понятны оттенки некоторых русских слов, то спроси у меня, я тебе разъясню.
  - Хорошо, теперь я буду так делать, - покорно согласился Эмерсон.
  - Это все, что ты хотел мне сказать?
  - Нет, я много хотеть тебе сказать. Я знать, что виноват, я потерять контроль над собой. В меня вселиться злой дух.
  - Это я заметила. А теперь ты хочешь сказать, что он из тебя вылетел?
  - Да, - радостно закивал Эмерсон. - Его больше нет.
  "Может, сейчас его и нет, но он способен появиться в тебе в любую минуту", - подумала Оксана.
  - И что будет после того, как он тебя покинул?
  - Все будет хорошо. Мы будем жить, как прежде. Нет, гораздо лучше. Ты в этом скоро убеждаться. Я знаю, как много обязан тебе. Без твоей помощи я бы никогда не выполнить так хорошо эту работу. Как у вас говорят, ты мой добрый гений. Я правильно употребить слова?
  - На этот раз правильно.
  - Мне там сказать, что это есть новаторская работа. И они хотят быстрого ее продолжения. Через три месяца я должен сдавать вторую часть. Я нуждаться в твоей помощи.
  "Вот в чем подоплека его раскаяния,- поняла Оксана. - А что она еще хотела?"
  - Извини, но это твоя работа.
  - Да, ты верно говорить, это моя работа. Но ты мне так замечательно помогать все это время. Без тебя невозможно было получать такой замечательный результат. Я понимать, что я должен поставить твою фамилию, как соавтора, но я не иметь такой возможности. Эту работа должен писать я. И если я поставить твою фамилию тоже, будет очень большой скандал.
  - Это-то я хорошо понимаю. Но повторяю: это твоя работа, и я тут ни при чем.
  - Ты не права, Оксана. Они в восторге от полученного результата. Этот труд иметь большое научное значение. Ты, как ученый, не иметь возможность его оставить. Его надо довести до конца.
  Оксана задумалась. Как ни странно, а может быть и совсем не странно, но этот аргумент произвел на нее сильное впечатление. Роберт прав, ей, в самом деле, интересно продолжить и завершить эту работу. Когда она ее писала, то понимала, что делает нечто значительное. И бросать труд на половине не в ее характере.
  - Ладно, эту работу я тебе помогу закончить.
  Лицо Эмерсона просияло.
  - Я быть уверен, что ты согласишься. Я знать, что ты чудесная женщина. Я больше не встретить никогда такой.
  В этом он прав, мысленно согласилась Оксана.
  Эмерсон вдруг обнял ее и стал страстно целовать.
  - Я тебя так хотеть. Эти дни мне показаться долгими годами без тебя.
  Надеюсь, что на этот раз это случится не на кухонном столе, подумала Оксана.
  
   Глава 52
  
  Перед отъездом в Шотландию, Умнов просил зайти Оксану к себе. Ей сразу же бросилось в глаза, что заведующий кафедрой чем-то обеспокоен. Он как-то рассеяно встретил ее, его мысли были заняты чем-то другим, а глаза оставались какими-то непроницаемыми. Оксана же привыкла, что когда она появлялась в его кабинете, они, словно гирлянды, тут же загорались.
  - Как у вас настроение, вы готовы к путешествию? - спросил Умнов.
  - Мне кажется, я готова как никогда. По результатам наших исследований я подготовила, как мне кажется, очень интересный доклад. Я не сомневаюсь, что он вызовет повышенное к себе внимание.
  - Я - тоже. Я вчера полночи читал ваш доклад. Он не только интересен по содержанию, но еще замечателен и по форме. В вас пропадает талант писателя.
  - Вы верно подметили. В молодости некоторое время я довольно серьезно раздумывала над тем, чтобы отправиться в дальнейший путь по этой стезе. Но я как раз тогда вышла замуж за начинающего писателя. И он мне решительно заявил, что два писателя на одну семью, - это слишком. И я должна уступить и заняться чем-то другим. Так я и сделала. Только много позже я поняла, что им тогда руководило опасение, что я могу победить его в этом негласном соревновании. И таким образом он себя обезопасил от внутрисемейной конкуренции.
  - Не знал, что вы хотели стать писателем. Но знаете, я рад, что этого не случилось. Тогда бы уж точно не были бы моим сотрудником.
  - Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то все сложилось великолепно. Вот только мне кажется, что вы чем-то озабочены.
  Умнов ответил после небольшой паузы.
  - Да, я действительно пребываю в некоторой растерянности. Я хотел обсудить ситуацию с вами, но, думаю, лучше это сделать после вашего возвращения. Но вкратце вам стоит знать, что происходит. Меня беспокоит Говард Рорк. Хотя он обещал предоставить нам полную свободу, он все больше вмешивается в нашу работу. И судя по всему, его интересует не результат ее, а лишь определенный результат. И другой ему просто не нужен. Имейте это в виду, я не исключаю, что он может появиться на конференции. Я получил от него по электронной почте пространное послание. Вообще, если раньше я получал послания в лучшем случае раз в месяц, то теперь по несколько раз в неделю. И они становятся все длинней и назидательней. Он все жестче ставит рамки, в которых должно протекать наше исследование. Все мне это очень не нравится.
  - Ох, эти миллиардеры, им кажется, что все обязаны плясать для них танец живота.
  - А что делать, если мы так зависим от них. Никто больше денег не выделяет на исследования. А их же надо проводить. Надеюсь, вы понимаете, что дело не в моих амбициях, а в том, что мы устремляемся в будущее, как слепые котята. И это ведет к колоссальному росту всех рисков. В общем, мой вам совет, готовьтесь к любым неожиданностям.
  Однако ее поездка на конференцию едва не сорвалась из-за Эмерсона. Почему-то ей не хотелось сообщать ему о своей командировке, и она тянула с этим до последнего момента. И сказала только за два дня до вылета.
  Он слушал ее спокойно, даже что-то сказал вполне благожелательно о том, что поездка поможет ей немного развеется. Но его благожелательность просуществовала ровно до той минуты, пока она не назвала город, где пройдет конференция. Все изменилось буквально за одно мгновение.
  - Ты ехать в Эдинбург?
  Оксана вдруг увидела, как наливается краской его лицо.
  - Да, конференция пройдет именно там.
  - Ты так подстроить все, чтобы ехать в Эдинбург. Я в этом есть уверен.
  - Я ничего не подстраивала. Не я определяю, где проводить конференцию. Если бы решили организовать ее в пустыне Сахара или на поверхности айсберга, я бы отправилась туда.
  - Не надо мне говорить о Сахаре. Или ты думать, что я не знать, что в Эдинбурге жить этот профессор. Я хорошо помнить, его зовут Мак-Грегор. У тебя быть с ним роман в Вашингтоне.
  "Хорошо хотя бы то, что он не сказал, что я с ним трахалась в Вашингтоне. Хотя подумал он скорей всего именно так", - отметила про себя Оксана.
  - Да, ты абсолютно прав, у меня быть с ним роман в Вашингтоне. И большая вероятность того, что я с ним там встречусь. Но можешь быть спокойным в том плане, что интимных отношений у нас с ним не будет. Потому что они у нас есть с тобой. А с двумя мужчинами одновременно я не сплю. Хотя может быть это и выглядит весьма старомодно. И давай на этой оптимистической ноте закроем эту тему.
  Но у Эмерсона были совсем другие намерения.
  - Я тебя просить, откажись от поездки.
  - Отказаться от поездки на конференцию только потому, что ты будешь меня подозревать в измене? - изумилась Оксана. - Этого ты от меня не дождешься.
  Оксана видела, как в Эмерсоне боролись две враждебные друг другу силы. Ревность и подозрительность толкали его на то, чтобы сделать все возможное, чтобы не допустить ее поезду на конференцию. Но он помнил, к чему приводил его безмерный и не контролируемый эгоизм. И это останавливало его решительные действия.
  Внезапно лицо Эмерсона исказила гримаса. И Оксана не сразу поняла, что он плачет. Или притворяется, что плачет. Разобрать это уже она не могла.
  - Я буду очень сильно страдать. Чтобы я не страдать, просить тебя, не езди на конференцию. - Он закрыл лицо руками и затрясся в беззвучном плаче.
  В первые секунды Оксана почувствовала растерянность и даже заколебалась. Но внезапно ее охватила злость. Эгоизм этого человека не знает никаких пределов, он готов на все, даже на то, чтобы предстать перед ней жалким, дабы удовлетворить его капризы.
  - Послушай, Роберт, я, конечно, как женщина, создание мягкое, но не настолько, чтобы поддаться на твою провокацию. Я поеду, хоть бы будешь рыдать всю ночь. Нашему соглашению это никак не противоречит.
  Он отнял руки от лица и смахнул с ресниц пару капель.
  - Ты полагать, что это есть провокация, как это жестоко с твоей стороны. Раньше я не верить, что ты так можешь поступать. Тебе нет никакого дела до моих чувств.
  Оксане вдруг все это жутко надоело. Он все же ей не муж, чтобы все по-женски терпеть его выкрутасы.
  - Я ложусь спать. А если ты хочешь закатить истерику, то, пожалуйста, уйди в другую комнату. Мне, как обычно, рано вставать.
  Оксана демонстративно стала раздеваться. Эмерсон не спускал с нее глаз, словно бы никогда не видел ее обнаженной. Внезапно он набросился на нее, повалил на кровать и стал целовать.
  Заснуть ей долго не удалось, Эмерсон был неутомим, словно бы хотел компенсировать свои потери, связанные с вынужденной временной разлукой. Но Оксана даже была в какой-то степени довольно таким финалом сцены; уж лучше заниматься с ним любовью, чем выслушивать его претензии.
  
  Глава 53
  
  Мак-Грегор встретил ее в аэропорту, хотя она не сообщала ему, что прилетает. Но, по-видимому, он узнал об ее приезде из списка участников конференции. Он протянул ей такой огромный букет, что она с трудом удержала его в руке.
  - Конференция начнется завтра, это означает, что у нас есть свободный целый вечер. В гостиницу, если хочешь, ты можешь тоже поселиться завтра утром, а эту ночь ты проведешь в моем доме в качестве моей гостьи. Ты не возражаешь?
  Оксана смущенно промолчала. Такое несколько неожиданное развитие событий ее не слишком радовало, но пока она еще не сообразила, как следует построить линию своего поведения.
  - Ехать не очень далеко, на машине мы доберемся быстро, - оживленно говорил Мак-Грегор, пока они шли к автомобильной стоянке. - Ты увидишь, как я живу. А потом я покажу тебе город. Ты будешь в восторге от города и от страны. Шотландия - маленькая территория, но это воистину великая земля. Ты думала когда-нибудь о Шотландии?
  - Твоя страна у меня в основном ассоциируется с Вальтером Скоттом. В детстве одним из моих любимых романов был "Квентин Дорвард".
  Мак-Грегор грустно вздохнул.
  - Маленькие народы находятся на обочине мировой истории, о них мало знают и еще меньше хотят узнать. И я считаю, это большой несправедливостью. Я пишу книгу о вкладе небольших стран и народов в мировую историю, хочу показать, что их достижения ничуть не меньше, чем у великих наций.
  Оксане стало немного грустно и досадно. Да он настоящий националист, она не думала, что он опустится до такого уровня. Никто не умаляет вклада малых народов в общую копилку человечества. Но когда их представители начинают доказывать, что они не хуже других, ничего хорошего от этого ждать не приходится. Она надеялась, что он займется более полезным делом.
  Этот разговор происходил в маленькой машине Мак-Грегора. В ней было так тесно, что Оксана никак не могла удобно расположить свои ноги.
  - Мне почему-то кажется, Стив, ты решил не доказать истину, а таким образом вылечить свое израненное национальное самолюбие. Это сделает твое исследование ограниченным. В наше время это особенно опасно. Так ли важно в нашу эпоху заниматься бухгалтерскими подсчетами, чей вклад больше? Сейчас все мгновенно становится всеобщим достоянием. А страна происхождение отступает на второй план.
  - Ты говоришь так, потому что являешься представителем большой нации и огромной страны.
  - Не думаю, просто я хочу посмотреть на ситуацию объективно. Иногда мне кажется, что мы все больше пугаемся открывающегося простора и невольно хотим убежать назад, в более маленький и удобный мир. Мы стремимся не маленькое увеличить до размеров большого, а большее сократить до уровня маленького. Согласись, что так гораздо удобней. Ведь в большом очень легко затеряться, его трудно окинуть взором. Существуют ли сейчас маленькие нации? Только в том случае, если у них нет ощущения члена единой семьи. Или это ощущение народ воспринимает как некомфортное или угрожающее себе. Но это отрыжка от привычки повсюду и всегда искать себе врагов. Кстати, хотя Россия и большая страна, но это почти что национальная забава - искать своих врагов. Это колоссально возбуждает некоторых людей. Это занятие их привлекает даже больше, чем поиск возлюбленных. И враги обязательно находятся. И тогда начинается с ними упорная и бескомпромиссная борьба. Но ее лучше ли на все посмотреть с других позиций.
  Оксане показалось, что ее слова то ли обидели, то ли обескуражили Мак-Грегора. По крайней мере, оставшуюся часть пути он в основном комментировал открывающиеся из окна автомобиля городские пейзажи.
  Дом Мак-Грегора чем-то неуловимо напоминал его машину, он тоже был маленьким. Как мысленно назвала это строение гостья: малолитражным. Но здесь ей понравилось больше, нежели в автомобиле: было вполне уютно, даже, несмотря на некоторый беспорядок, который хозяин не до конца, несмотря на очевидные усилия, пытался устранить перед ее приездом. И к тому и же ноги было куда девать.
  Дом обогревался камином. И это сразу ж покорило Оксану. Она села рядом с огнем, с наслаждением чувствуя идущие от него волны тепла. Это ощущение было особенно приятным по сравнению с улицей, где было промозгло-сыро. К ней сами собой стали приплывать мысли о том, как бы она тут жила, если бы стала хозяйкой этого особняка. А, судя по выражению глаз Мак-Грегора, это вполне выполнимая для нее задача. Если захочет, то легко может стать женой этого человека. И не так уж давно эту возможность она встречала вполне благосклонно. А вот сейчас она ее что-то не вдохновляет. И даже не совсем ясно: почему?
  - Я приготовил ужин, - сообщил Мак-Грегора. - Ты не против выпить вина?
  - С удовольствием выпью. У тебя приятный, уютный дом. Мне нравится тут.
  Она сразу же пожалела о своих словах, так как глаза хозяина дома вдруг засияли.
  - Это правда?
  - Но зачем мне тебя обманывать? Я рада, что ты так хорошо живешь.
  Мак-Грегор хотел что-то сказать, но не решился. Вместо этого пригласил ее в соседнюю комнату за уже накрытый стол. И сразу же стал разливать вино.
  - Я очень часто вспоминаю те два дня в Вашингтоне, - сказал он. - А ты?
  - Я - тоже. Мы превосходно провели время.
  - Тогда я впервые после смерти жены почувствовал себя счастливым. Я думал, что уже никогда не смогу пережить этот состояние.
  - Это распространенное заблуждение, Стив. Людям кажется, что они никогда не выйдут из того состояния, в котором находятся, что это навсегда. Я тоже не один раз попадалась в эту ловушку. Один русский классик сказал, что человек создан для счастья, как птица для полета. А птица же не может перестать летать до самой смерти. И мы должны брать с нее пример. Надо стараться быть счастливым, енсмотря ни на что.
  - Это нелегко, но отныне я буду пытаться. Выпьем за полет.
  - Мне нравится твой тост.
  - Могу я узнать, как ты жила это время? Не вышла или ты замуж?
  В его голосе Оксана расслышала затаенную тревогу. Несколько секунд она колебалась с ответом.
  - Нет, не вышла.
  Он выдохнул с облегчением.
  - Почему-то я был уверен, что мы больше не встретимся. И когда узнал, что ты прилетаешь, то давно так ничему не радовался.
  - Я понимаю. Я тоже рада тебя видеть.
  Мак-Грегор несколько растеряно посмотрел на нее. По-видимому, он надеялся услышать из ее уст другие слова, произнесенные с другой интонацией.
  Он налил еще вина, но не стал произносить тоста. Вместо этого сказал:
  - Меня не покидает чувство, что ты стала немного другой.
  - Все же прошло время.
  - Чуть больше полгода.
  - Ты полагаешь, этот срок недостаточный, чтобы человек изменился?
  Он посмотрел на бокал с вином, который держал в руке.
  - Никто не может точно определить, какой срок нужен, чтобы человек бы изменился. День, месяц, год, вся жизнь. Или и этого мало. Никому не известно. Много ли раз ты в жизни менялась?
  - Я меняюсь постоянно, Стив. Я всегда хочу уйти от себя прежней к новой.
  - Я понимаю. Только тогда ты остаешься сама собой.
  Оксана благодарна ему кивнула за понимание.
  - Ты очень тонко это подметил. Я действительно чувствую, как становлюсь сама не собой, если не меняюсь, если застываю на месте, как камень. Я убеждена: миссия человека на этой земле - постоянно меняться. Тот, кто этого не делает, напрасно теряет время. Бессмысленно все время держаться одних и тех же идей, правил, обычаев, верований, ужасно, когда всю жизнь к тебе приходят одни и те же мысли и чувства. Какой смысл в этом бесконечном повторении. Мы завершаем наш жизненный путь тем, что кроме привычки в нас ничего иного и не остается. Я не желаю такой участи для себя.
  Мак-Грегор задумался. Кажется, он не мог решить, как отнестись к ее высказываниям.
  - Но комфортна ли такая жизнь, не слишком ли много требует она усилий? Постоянные изменения своего внутреннего я все равно, что переезжать каждый месяц в новый дом. Многие ли это выдержат?
  Теперь задумалась Оксана. А действительно ли комфортно ей в этой вечной веернице перемен?
  - Иногда я бываю на грани отчаяния. Но если бы я не менялась, то однажды я бы непременно эту грань переступила.
  - Вы - русские другие, чем мы. Здесь в Европе люди больше всего ценят постоянство.
  - Да у нас по большому счету дела обстоят точно также. Но кто-то должен все же меняться. Представь, если бы все люди, весь мир пребывал в статичном состоянии. Где мы были бы сейчас? Бегали по- прежнему с дубинками, завернутые в шкуры.
  - Ты взяла на себя очень трудную миссию.
  Оксана улыбнулась.
  - Зато я чувствую, что не зря живу на этом свете.
  - А вот я иногда ощущаю себя лишним на нем. Если бы рядом со мной был бы близкий человек.
  Оксана прониклась сочувствием к Мак-Грегору. Но в силах ли она ему хоть как-то помочь? Она бы очень хотела, но ничего сделать не может. Она связана обещаниями.
  Она видела, что Мак-Грегор ждет ее ответа, но у нее его не было.
  - Уже поздно, - проговорил он. Его голос выдал напряжение, которое царило в нем.
  - Да, поздно.
  Он посмотрел на нее.
  - Мы будем спать вместе, как в Вашингтоне? - спросил он.
  В комнате повисла мертвая тишина. К Оксане пришла спасительная мысль: она ему сейчас скажет, что у нее критические дни - и вопрос отомрет сам собой. Она не обидит своим отказом Мак-Грегора, так как в таком случае виновата в этом не она, а матушка-природа. Но у нее сейчас нет критических дней, по всем медицинских показаниям она может заниматься любовью с утра до вечера и с вечера до утра. Нет, она не станет его обманывать. Хотя понимает, что тем самым причин ему боль. Но из-за уважения к нему и к себе она скажет правду.
  - Стив, я не буду заниматься с тобой любовью, в Москве я живу с одним человеком. И обманывать его не намерена. Это не в моих правилах.
  Только бы он не поинтересовался, кто этот человек. Иначе ей придется назвать фамилию Эмерсона. А это еще больней ударит Мак-Грегора.
  - Я понимаю, - сказал он потухшим голосом.
  Оксана видела, что он практически убит. Как грустно, что праздник не получился.
  Утром Мак-Грегор повез ее на конференцию совсем в другом настроении. Если вчера при встрече он весь лучился, то сейчас даже не очень скрывал, как расстроен и разочарован. Оксана понимала, что проведенная ночь в разных спальнях привела к появлению в их отношениях большой трещины, которую вряд ли удастся заделать. И они оба это сознавали с одинаковой ясностью. Но в любом случае это лучше, чем даже ложь во спасении, в конечном итоге она всегда приводит к еще худшим последствиям.
  По дороге они заехали в гостиницу в гостиницу, где Оксана вселилась в забронированный ей номер. Затем они продолжили путь.
  То, что Оксана отказалась жить под его крышей, окончательно испортило настроение Мак-Грегора. Оксана это прекрасно понимала, но сейчас ее больше интересовал другой вопрос.
  - Скажи. Стив, почему ты решил принять участие в проекте Говарда Рорка?
   Мак-Грегор повернул голову в ее сторону, вопрос его удивил.
  - Ты задала этот вопрос не спроста?
  - Не спроста.
  - Я отвечу. Мне понравился его размах, я подумал, что, как знать, может быть, это тот человек, который сумеет объединить ученый мир, поможет выработать ему какую-то согласованную позицию. Должен же кто-то это однажды сделать. Я вдруг понял, чего мне не хватало всю жизнь, - это лидера. И я решил пойти за ним. Я надеялся обрести ясную и достойную цель. Можно каждый день ходить на работу, делать там что-то вполне полезное. Но при этом испытывать отчаяние оттого, что ты никак не можешь уяснить, а зачем тебе это нужно? И нужно ли вообще кому-нибудь? Только чтобы занять себя, заполнить внутри пустоту. Согласись, Оксана, от таких мыслей можно свихнуться. Разве с тобой не случалось такое?
  - Случалось. Но до сих пор я преодолевала это состояние.
  - Ты молодец, ты сильная женщина. А я после смерти жены надломился. Мне нужна была другая опора.
  - Но так ты думал раньше, теперь твое мнение о Говарде Рорке не изменилось?
  - Я общался с ним всего два раза. Второй раз не так давно. Он внезапно приехал в Эдинбург и пожелал увидеться с участниками его проекта. В том числе и со мной.
  - И что произошло?
  - Ничего, По крайней мере, внешне.
  - Но ты поменял свой взгляд на него.
  - В какой-то мере. А в какой, и сам точно не знаю. Мне стало тревожно.
  - Но почему?
  - Мне вдруг показалось, что мною манипулируют ради какой-то непонятной мне цели. Его волнуют не судьба мира, а выполнение каких-то своих задач. И тогда я спросил: а при чем тут я?
  - И что же ты ответил?
  - Я не ответил на этот вопрос. Может, ты ответишь?
  Оксана отрицательно покачала головой.
  - Нет, Стив, на свой вопрос ты должен получить и свой ответ.
  - Ты права. Но ведь тебя тоже что-то тревожит?
  Оксана задумалась.
  - А у тебя не создалось впечатление, что ему просто скучно? И это такой нетрадиционный способ развеять скуку.
  - Скучно? Любопытная версия. А что, это совсем нельзя исключить. Когда я с ним общался, то не мог отделаться от ощущения нечто странного, которое идет от него. Это была какая-то непонятная мне аура. И теперь я не исключаю, что это была аура скуки. Кто знает их, миллиардеров. Огромные деньги сильно меняют психологию людей; когда становится все доступно, хочется нечто такого, чего еще не было. Это можно назвать синдромом богатства.
  - Скорей пресыщенности. А пресыщенность толкает людей на странные поступки.
  - Наверное, хотя точно не знаю. Я никогда ни в чем не достигал состояния пресыщенности, - как-то невесело засмеялся Мак-Грегор. - И я совсем не пресытился тобой.
  Оксана тихонько вздохнула. Она предвидела, что он еще будет возвращаться к этой теме. Но для нее он уже ушел в прошлое, это она сейчас почувствовала совершенно определенно. Приятный, даже очень приятный, но эпизод в ее жизни. И с этим ничего не поделаешь.
  Кажется, Мак-Грегор что-то почувствовал, он вдруг замолчал и даже перестал поворачивать в ее сторону голову.
  - Мы приехали, - вдруг произнес он таким тоном, словно бы принял какое-то важное решение.
  
  Глава 54
  
  На первый взгляд конференция была самой обычной. Все было как всегда: от докладов до кофе-брейков, ничего не выходило из принятых во всем мире регламентов и стандартов. Но вскоре Оксану стало преследовать странное ощущение, ей стало казаться, что она присутствует на каком-то спектакле. Докладчики выступали с сообщениями, но в их голосах, в манере говорить было нечто искусственное или неестественное, словно бы они сами не верили своим словам. А некоторые вели себя так, как будто бы их заставил выйти на трибуну и произнести кем-то написанную речь.
   Оксана попыталась понять, что происходит. Конечно, можно было бы попробовать осторожно расспросить участников конференции, чем вызвано их такое поведение. Но она сомневалась, что получит честные ответы, они скорей лишь запутают дело. Лучше попробовать разобраться во всем самой.
  Она стала анализировать услышанные доклады. На первый взгляд, ничего особенного в них не было. Но ее не отпускала мысль. что тут кроется какой-то подвох, который пока ускользал от нее. Может, по причине ее невнимательности, ведь она то и дело мысленно возвращалась к Мак-Грегору, к проведенному с ним вместе вчерашнему вечеру. Насколько правильным было ее поведение, не поступила ли она чрезмерно жестко, она же видела, как он подавлен. Некоторые ее принципы способны сильно ранить других людей. И правильно ли в таком случае она поступает, соблюдая их, несмотря ни на что?
  Нет, все-таки эта конференция очень необычная, какая-то другая, чем другие, на которых она присутствовала, думала она во время кофе-брейка, попивая ароматный кофе. Еще ни разу она не чувствовала себя на подобном мероприятии такой одинокой, наоборот, вокруг нее обычно закручивался вихрь самых разных потоков, она оказывалась, если не в центре, то уж точно не на периферии всеобщего внимания. А здесь на нее никто его не обращает, словно бы ее тут и нет. Мужчины не похожи на самих себя, не бросают на нее оценивающие взгляды, они все какие-то обводящие, смотрят одновременно на тебя и куда-то мимо тебя.
  Дело заключалось не столько в том, что Оксана переживала из-за отсутствия мужского внимания к своей особе, хотя это было ей странно и не слишком приятно, а в том, что в ней проснулся дух исследователя. И ей хотелось разгадать эту загадочную ситуацию.
  Она должна была выступать вскоре после перерыва. Оксана решила, что существенно изменить текст своего доклада. Практически все рассказывали о результатах своих исследований в рамках проекта, она будет говорить о другом, о том, как будет меняться человечество под влиянием глобализации, через какие тернии ему придется пройти, дабы приспособиться к резко изменяющейся ситуации, что нового, какие опасности ждут его на этом нелегком пути. Не так давно они с Умновым проговорили на эту тему не меньше часов четырех. И она испытала большую радость от того, как близко по многим позициям подошли друг к другу их мысли. А ведь до этого разговора она пребывала в уверенности, что их позиции разделяют множество непримиримых противоречий.
  Все вернулись в конференц-зал. Оксана слушала очередных ораторов и одновременно быстро набрасывала тезисы своего выступления. В какой-то момент она вдруг почувствовала некоторую неуверенность в правильности своих действий. Ведь где-то за неделю до конференции она послала в ее оргкомитет свой доклад. Оттуда быстро пришло подтверждение, что он получил одобрение. А из этого неумолимо вытекало, что через несколько минут она должна прочитать перед аудиторией именно этот утвержденный текст. Но как раз это она и не собирается делать.
  Ее тревога нарастала с каждой минутой. А правильно ли она поступает, решаясь на самовольство? Если это была бы обычая конференция, никаких сомнений у нее не возникло; обычно на подобных мероприятиях поощрялась свободная дискуссия, неожиданные импровизации. Здесь же все говорили строго по бумажке, практически никто не позволял себе отклониться от текста и сказать что-нибудь сверх того, что было официально одобрено. И это тоже было непонятно и удивительно. Ей следовало бы поподробней расспросить Умнова об этой конференции. Хотя скорей всего ему известно не больше, чем ей.
  Она вдруг стала разглядывать президиум; до этого момента она мало обращала внимание на тех, кто в нем сидит. Какие-то они странные, все чопорные и важные и одновременно настороженные. Смотрят на выступающего, как следователь на заключенного. Может, и в самом деле, боятся, что она скажет что-то лишнее или противоречащие царящей тут генеральной линии. Да, не слишком приятно будет стоять на трибуне под прицелом всех этих строгих глаз. Но она должна выдержать и это. Особенно, если вспомнить через какие неприятности она прошла за последнее время, то уж с этим испытанием она как-нибудь справится.
  Очередной оратор завершил выступление, и Оксана услышала, как назвали ее имя. Она непроизвольно вздрогнула, но тут же попыталась взять себя в руки. Взглядом она нашла Мак-Грегора, тот пристально смотрел на нее.
  Глупо бояться этих людей, это на самом деле, они ее боятся, вдруг отчетливо прозвучала в голове мысль. Оксана сама удивилась такой постановки вопроса, но подсознательно почувствовала ее правоту.
  Она встала и направилась к трибуне.
  Оксана стала говорить о том, что многие наши воззрения и представления о том мире, который сегодня складывается, глубоко ошибочные. Мы подстраиваем будущее под свои взгляды, на самом деле, это не будущее, а это слегка видоизмененное настоящее. На большее у нас не хватает воображения. Да зачастую и смелости. Но собственное скудоумие не надо выдавать за прогноз и уж тем более за истину, что мы делаем постоянно. Грядущее нам не подвластно, каким бы могуществом кто-либо не обладал бы сегодня. И все попытки переместить настоящее в будущее, ничего не дадут, кроме отрицательного эффекта. В будущее таким образом мы не попадем, а настоящее может разрушить.
  Новый мир будет именно новым, иначе теряется сам смысл процесса глобализации. Он будет плодотворным тогда, когда вберет в себя все реки, ручьи, и даже протоки нашей многогранной цивилизации. А она еще совсем не утвердилась и не настоялась, как молодое вино, мы даже далеки от эпохи зрелости. И вот в этом состояние входим в эпоху, которая требует от нас повышенной зрелости и ответственности. Мы же не желаем это понимать, потому что не правильно оцениваем наше время. И вместо того, чтобы открыть дорогу всем возможным переменам, пытаемся их всячески задавить. А на выходе хотим предложить всем только одну модель, как будто бы она является конечным итогом всего развития. И ничего другого возникнуть уже не в состоянии. Тем самым мы загоняем весь процесс в узкое горлышко, в котором он либо задохнется, либо разорвет бутылку.
  Человечество подошло к новому рубежу, совершенно не подготовленным к этому событию. А между чем предстоит грандиозная ломка всего и вся, большинства привычных и фундаментальных сфер и форм жизни. Ни одна из современных идей: политическая, религиозная, социальная не сохранится в своем нынешнем виде, мясорубка глобализации безжалостно перемелет их. Это настолько болезненный процесс, что он будет порождать бесчисленно количество внешних и внутренних конфликтов. Тут для каждого народа нужен врач-психиатор, чтобы он помог бы справиться с этой гигантской идеологической и психологической нагрузкой. А мы вместо этого занимаемся выкручиванием рук: ступай в глобализацию, как в армейский строй. Такой курс будет вызывать лишь повсеместное сопротивление. И тогда мы действительно получим глобализацию, только кровавую; получим планету, охваченную бесчисленными конфликтами и войнами. Тот, кому кажется, что глобализация устраняет все конфликты и противоречия, глубоко заблуждается, она их только усиливает. И это надо иметь в виду.
  Мы незаметно, но верно подходим к черте, а кое-где уже ее и переступили, когда такое развитие ситуации становится неизбежным. Наша слепота нам может обойтись очень дорого. Ведь по большому счету на земле еще не было таких по масштабам явлений. А человек еще не привык жить в таких широких рамках. Да, было предпринято несколько попыток глобализации, но все они реализовывались в рамках империи и имперских идей. И во всех случаях рано или поздно, но национальное побеждало имперское. Форма нынешней глобализации такова, когда впервые национальное должно уступить место не имперскому, а наднациональному. А национальное - это одно из самых сильных и глубинных подсознательных потоков в человеке, основа его самоиндификации. Такой кардинальной ломки мы еще не знали. И даже отдаленно не представляем, как она будет протекать и каковы ее возможные последствия? Очень вероятно, что человек долго не ощутит себя в новом наднациональном качестве, а просто потеряет себя прежнего. И тогда невиданная по масштабам эпидемия самоубийств будет далеко не самым сильным итогом этого явления, я убеждена, что будет многое из того, что мы сейчас и представить не в состоянии. Но в одном нет сомнений, это будет крайне опасно и крайне деструктивно. Эффект масштаба наших ошибок будет во истину всепланетарным.
  Но задумываемся ли мы над всем этим? Мой ответ: почти нет. Скорей мы увлечены невиданным процессом глобализации, что устремляемся в него безоглядно, как юноша и девушка в любовный роман. А ведь процесс глобализации характерен тем, что человеку приходится расставаться с гораздо большим количеством представлений и установок, чем он приобретает взамен. В перспективе он лишается национальной и государственной самоиндификации, даже расовая самоиндификация становится сомнительной. А что взамен? Не ясно. Это новый мир без границ, причем, не только государственных, а самых разных. А значит, без четких ориентиров. К этому не просто надо приспособиться, надо кардинально изменить всю психологию, настроить заново свое восприятие мира. Где взять на это силы, кто должен этому научить? И как вообще должно происходить все это? Кто поможет обычному гражданину приобрести новый статус, научиться играть другую статусную роль? Понятно, что никто, все брошено на самотек. А такой процесс не может быть гладким по определению. И чем дальше мы будем входить в этот поток, тем больше он будет бурлить.
  Глобализация - это новая история человечества, история, которой у него еще не было. До сих пор история повторялась, теперь она будет совсем другой. Раньше история была понятной, она делилась на страны и народы, которые взаимодействовали друг с другом, сотрудничали и воевали. Но наступит момент, когда такой истории уже не будет, или, по крайней мере, она не будет определяющей, а скорей дополняющей. А затем однажды и вовсе исчезнет. И мы окажемся по большому счету в неисторическом пространстве. А что это за пространство? Никто тоже не знает, какое оно, из чего будет состоять, как в нем существовать, что в нем делать? Человек будет вырван из привычного контекста, в котором он находился не одно тысячелетие. А это во многом означает, что ему придется учиться жить заново. Ведь нынешний образ жизни сложился под влиянием определенных обстоятельств. Представьте, они вдруг исчезнут, как будут чувствовать себя люди со своими реакциями на них?
  Предчувствуя все это, уже сейчас миллионы людей поднимаются на безнадежную и бессмысленную борьбу против глобализма. Ими движет страх и отчаяние, подсознательное ощущение, что в зрительском зале нового прекрасного мира для них мест не предусмотрено. И это движение будет только набирать обороты, по мере того, как все больше людей придут к осознанию этой мысли, к тому, что их просто выбрасывают из нового общества. Я не исключаю, что может настать момент, когда в движение протеста включиться большая часть населения земли. И трагизм этой ситуации будет состоять в том, что эти люди будут вынуждены выступать против самих себя, против собственного будущего. Назад все равно не вернуться, это не в силах даже сотням миллионов противников глобализации; единственно, на что они способны - это только вызвать хаос невиданных размеров, который их же и поглотит.
  Я никого не хочу пугать, я лишь хочу понять, что нас может ждать, с чем мы с большой вероятностью столкнемся. Ведь масштаб потрясений должен быть адекватен масштабу перемен. И я его я как смогла, пыталась очертить.
  - Извините, госпожа Бахмутова, - вдруг услышала она скрипучий голос из президиума, - это все интересно, но вы заявляли совсем другой доклад. А у нас тут принято читать то, что было заранее направлено в наш секретариат. Прошу вас либо вернуться к тому докладу, либо мы вынуждены с большим прискорбием лишить вас слова.
  Этот маленький монолог произнес председатель президиума, пожилой и аккуратный мужчина. Никогда раньше Оксана его не встречала, не слышала его имени и не знала о нем ровным счетом ничего.
  - Я посчитала своим долгом донести до аудитории то, что я думаю, что меня сильно тревожит. А мой доклад, как и все другие, есть в раздаточных материалах, каждый желающий может с ним легко познакомиться. Поэтому мне не кажется, что есть сейчас смысл его зачитывать.
  - В таком случае я вынужден попросить вас покинуть трибуну.
  Оксана посмотрела в зал и наткнулась на чей-то взгляд. И даже е слегка вздрогнула. Она узнала этого человека. Это был Говард Рорк.
  
  Глава 55
  
  Наступил очередной перерыв, но ситуация кардинально поменялась. Оксана по-прежнему пребывала в одиночестве, никто к ней не подходил. Но если в первый кофе-брейк на нее никто не обращал особого внимания, то теперь она находилась под прицелом многих десятков пар глаз. Оказавшись в их фокусе, она испытывала неловкость, но старалась не подавать виду. Она пила кофе маленькими глотками, откусывала кусочки бисквита и старательно делала вид, что не замечает всеобщего интереса. Она решила, что после обеда незаметно улизнет отсюда и погуляет по городу; это лучше, чем находиться в такой обстановке. Она уже жалела, что вообще приехала в Шотландию. С Мак-Грегором ей было лучше не встречаться, тогда бы она навсегда сохранила о нем самые хорошие воспоминания. И уж подавно ей нечего делать на конференции. Здесь собрались люди не для того, чтобы свободно обмениваться мнениями, а, судя по всему, чтобы отчитаться перед заказчиком в проделанной работе. Вот пусть Умнов это бы и сделал. А она не желает быть слепым исполнителем чужой воли. И когда вернется в Москву, то хорошенько подумает, продолжать ли ей работу в этом проекте. И вряд ли ее даже остановит потеря совсем не для нее маленьких денег. Это вопрос принципа.
  Кстати, а где Говард Рорк? Она же видела его в зале. Оксана осмотрелась, но миллиардера не обнаружила. Наверное, он ушел. Ну и ладно, без его присутствия ей как-то спокойней.
  Последнее перед обедом заседание было коротким. Оксана отсидела на нем, затем быстро пообедала, причем, за ее стол так никто и не сел. И постаралась незаметно выйти из здания.
  Она бродила по городу до самого вечера. И ничуть об это мне пожалела, что оставила скучную конференцию ради туристической прогулки. За эти несколько часов она пропиталась красотой древней шотландской столицы и теперь хорошо понимала любовь Мак-Грегору к этому городу.
  Почему-то больше всего интерес у нее вызвали места, связанные с жизнью Марии Стюарт. Еще девочкой она читала книги о трагической судьбе шотландской королевы и даже плакала над сценами ее казни. И вот теперь она долго стояла возле королевского дворца с восьмигранной башней, увенчанной зубчатой короной. Здесь шотландская королева родила сына, будущего короля Якова I. Об этом Оксана узнала из рассказа экскурсовода, присоединившись к большой и шумной группе туристов из США. От дворца она направилась к другому дворцу - Холирудхаус или по-русски Дом Святого Креста. В этом великолепном здании большую часть жизни и провела Мария Стюарт.
  Почему-то она все то время, что бродила по древним улочкам, города сравнивала себя с королевой-узницей. Ей близка была эта женщина: гордая и независимая, страстная и коварная, доверчивая и несчастная. Вряд ли их характеры и судьбы уж сильно схожи, но они обе были по большому счету одиноки и боролись с напастями, отстаивая свое право быть и поступать так, как желают это они, а не велят им это делать другие. Женщинам, стремящимся к свободе, всегда не легко в этом мире, где свобода на самом деле мужского рода.
  Хотя вечером должен был состояться торжественный прием, она решила туда не ходить. Вместо этого поужинала в стилизованной под старину таверне. Ей вдруг стало необычайно хорошо. Она была совершенно одна во всей Вселенной, все люди, которые ей были дороги или связаны с ней по жизни, находились далеко. И ни одно существо на свете не знает, где она находится в этот момент.
  Эта затерянность на просторах мирозданья почему-то очень волновало ее. И ей хотелось, как можно дольше продлить эти незабываемые минуты, минуты своего бегства из утомительной и бессмысленной круговерти жизни. Ее беда в том, что она редко остается наедине сама с собой, а в результате недостаточно прислушивается к тому, что происходит в ее душе, к тому, что она действительно желает. А сейчас она ничего не желает, кроме того, как сидеть в этом заведение и потягивать местное пиво. Никогда она особенно не жаловала этот напиток, а сейчас испытывает от него самый настоящий экстаз. Конечно, дело тут не столько в самом качестве пива, сколько в том внутреннем состоянии, в котором она сейчас пребывает.
   Было поздно, когда Оксана вернулась в гостиницу. Настроение у нее было хорошее. Подсознательно она всегда боялась одиночества, но сейчас ей никого не было надо. Она одна, и это так замечательно.
  Портье на рецепшн вручил ей ключи от номера.
  - А вас уже давно ждут, - сообщил он.
  Она обернулась и увидела, как с кресла встает и направляется к ней Говард Рорк.
  Странно, но за все то время, что она бродила по городу, его имя ни разу не всплывала в ее памяти, словно бы оно было заблокировано в одной из ее ячеек. И сейчас менее всего она ожидала его увидеть здесь. Что он тут делает, не может же жить миллиардер в такой скромной гостинице?
  - Добрый вечер, Оксана. Вернее, уже доброй ночи, - поздоровался Говард Рорк, подходя к ней почти вплотную.
  - Доброй ночи, мистер Рорк.
  - Говард. Помните, мы с вами договорились называть друг друга по именам.
  - Помню, - неохотно проговорила Оксана. Эта фамильярность ей не очень нравилась.
  - Я жду вас, - произнес Говард Рорк.
  - Меня? Но зачем?
  - Мне захотелось вас увидеть. Можем ли мы пройти к вам в номер?
  Что последует дальше, если я ему откажу в этой просьбе? Почему-то она подумала об Умнове, вдруг это как-то отразиться на его делах.
  - Если вы хотите?
  Говард Рорк так громко рассмеялся, что на них обернулись все, кто был в холе.
  - Если бы я этого не хотел, не сидел бы тут четыре часа. Прочитал все имеющиеся здесь журналы. Какие глупости они все пишут. Непонятно только, зачем работает вся эта армада журналистов.
  Пожалуй, с этим Оксана была почти согласна.
  - Идемте, Говард. - Ею вдруг овладело любопытство. А с нею и решительность. Посмотрим, чего добивается этот хозяин мира.
  Они вошли в номер. Говард Рорк с любопытством его осмотрел. Он был совсем небольшой, даже Оксана была от него не в восторге. А уж для него...
  - Вы тут собираетесь жить?
  - Да.
  Говард Рорк явно намеревался что-то сказать, но не сказал.
  - Садитесь, - предложила Оксана.
  Так кресла в номера не было, Говард Рорк сел на стул. Оксана устроилась напротив него на кровати. Ситуация была двусмысленной. А если он набросится на нее, должна ли она дать одному из самых богатых на земле людей пощечину? Не так-то легко на это решиться.
  - Вы хотели о чем-то со мной поговорить?
  - В том числе и поговорить.
  - А еще что?
  - Захотелось просто побыть с вами. Очень редко встретишь женщину, с которой просто хочется побыть.
  Оксана не без труда подавила свое возмущение: а его случайно не интересует, хочется ли ей просто побыть с ним? Видимо такая естественная мысль не приходит ему в голову.
  - И что мы будем делать? Сидеть? - попыталась прощупать она его намерения.
  - Я закажу что-нибудь выпить. Что вы предпочитаете?
  - Мартини с апельсинным соком.
  - Замечательно! - Говард Рорк стал звонить по телефону. - Сейчас принесут.
  Принесли буквально через минуту. Он подал коктейль Оксане.
  - Я знаю, вам не нравится конференция.
  Буду резать ему правду матку в глаза. И будь что будет, решила Оксана.
  - Я не понимаю, зачем вам понадобилось это представление?
   Говард Рорк выпил довольно большую порцию шотландского виски.
  - А вы же сами все замечательно объяснили.
  - Что я объяснила?
  - Если процессом не руководить, нас ждет хаос.
  - И вы решили взять бразды руководства на себя.
  - А почему бы и нет. Мне нужна не просто цель, а великая цель. И я буду идти к ней шаг за шагом. Не думайте, что я не представляю всю трудность задачи. Но это лишь возбуждает во мне желание ее решить.
  - Боюсь, вы идете не по тому пути. Это цель бессмысленна, потому что невыполнима. Даже для вас.
  - А мне нравятся только невыполнимые цели. Лишь в них одних есть хоть какой-то смысл. К чему ставить выполнимые цели, когда и так известно, что они будут выполнены. Мне кажется, вы должны понять меня.
  - Почему вам так кажется?
  - Потому что вы по-настоящему умны.
  - А те остальные, что собрались в зале, умны не по-настоящему?
  - Вы угадали. Поэтому я и предложил им провести такую конференцию. Лишь вы одни отказались следовать общему регламенту. А им все равно, что говорить, если за это хорошо платят.
  - И с такими людьми вы хотите выполнить не выполнимые задачи.
  - Нужна армия, которая подчиняется своему вождю. И тогда вы даже не представляете, каких гигантских результатов можно добиться. Когда миллионы людей роют одна канаву, рано или поздно она станет размером с океан.
  Какой-то странный вид безумия, подумала Оксана. Или это такой миллиардерский способ развеять скуку, о которой говорил Умнов.
  - Которая их же и поглотит, - сказала Оксана.
  - Поглотит или не поглотит - это вопрос не главный. Главный, что останется на выходе. Мы все обречены, так что какая в том беда. Но если у нас получится, это будет великое деяние. Разве вас не захватывает такая перспектива?
  - Но что должно получиться? Мне кажется, что вас интересует лишь внешняя оболочка результата, а не его реальное содержание. Вы напоминаете мне архитектора, который задался целью построить грандиозный дом, который прославит его имя. А вот то, что в нем невозможно жить, его не волнует.
  Говард Рорк засмеялся. Правда, Оксане показалось, что этот смех скорей всего был наигранным. Он не смеялся, а изображал, что смеялся. Но зачем он это делает?
  - Великолепное сравнение, оно свидетельствует о том, какое замечательное у вас образное мышление.
  Он вдруг принял очень серьезный вид. Но Оксана снова не могла точно определить: играет ли он или вполне искренен?
  - Знаете, - продолжил Говард Рорк, - мне крайне важно, чтобы вы меня бы поняли и поверили.
  - Но зачем вам нужно, чтобы вам поверила именно я. По сравнению с вами я занимаю в этом мире крайне скромное место.
  - Не в этом дело. Вы относитесь к тем людям, к которым я испытываю уважение. И мне важно заслужить ваше доверие. Мне глубоко наплевать, что обо мне думают те, кого я сам не уважаю. Но вы другое дело. Я хочу, чтобы мы стали бы единомышленниками Ваше участие в моем проекте очень ценно для меня.
  Оксана покачала головой.
  - Не думаю, что это так. Ваш проект глобальный, в нем зайдествованы тысячи людей. И я ничего не могу изменить. Мое мнение ровным счетом ничего не стоит. И сегодня на заседание мне ясно дали об этом понять.
  - Да, я видел, как это все происходило.
  - И не вмешались.
  - Это был не тот случай.
  - А долго ли придется ждать того самого счастливого случая?
   Говард Рорк плеснул в бокал виски и залпом выпил.
  - Вам нелегко меня понять. Я слишком рано добился успеха. То ли на четвертом, то ли на седьмом миллиарде долларов я понял, что совершено бессмысленно накапливать их еще. Я пережил тогда серьезный кризис, даже думал о самоубийстве.
   - Потеря смысла жизни - одна из болезней чрезмерно богатых людей, - вставила Оксана.
  - Вы правы, именно этот недуг я и подхватил. Я понял тогда, что есть два вида смысла жизни, первый - простой и очевидный и второй - сложный, трудно уловимый. Простой - это такой смысл жизни, который встает как бы сам перед человеком, его не надо даже искать. Заработать деньги, удачно жениться, родить здоровых детей, купить дом, сделать карьеру, написать хороший роман. Но когда все это становится легко достижимым, весь этот набор уже ничего не дает. И тогда начинаешь задавать себе вопросы, а что дальше делать, какую поставить перед собой цель? И тут начинаются настоящие муки, оказывается ее чертовски трудно раздобыть. Мир становится неуловимым, еще недавно он был таким ясным, а теперь все невероятно зыбко. Но самое поразительное открытие, то, что это состояние доставляет большие мучения. Ты просто не находишь себе место. С вами никогда такого не случалось?
  - Может быть, только частично. Я всегда всякий раз довольно легко находила смысл жизни.
  - Я думаю, вы его не теряли.
  - Не знаю, у меня были периоды, когда я абсолютно не понимала, куда идти. Но они быстро проходили.
  - А я искал долго, несколько лет. Консультировался с лучшими умами Америки и других стран. Пока не нащупал самое главное, самое больное. Мы лишь в начале этого грандиозного проекта, у меня большие планы. И мы вместе могли бы сделать все гораздо лучше, наполнить его новым содержанием.
   Говард Рорк ждал ответа, но Оксана молчала. Шел второй час ночи, и ей хотелось спать. Сказать ли ему русскую пословицу: утро вечера мудренее? Пожалуй, он либо не правильно поймет, либо обидится.
  - А знаете, Оксана, вы совершенно правы, что не доверяете мне, - вдруг почти весело произнес Говард Рорк. - У меня появилась идея, полетим завтра ко мне домой.
  - В Штаты? - изумилась предложению Оксана.
  - Разумеется, в Штаты.
  - А конференция?
  - Что вам конференция, вам здесь совсем не интересно.
  - Но у меня нет американской визы?
  - Визы? - словно не понимая, переспросил Говард Рорк. - Ну, конечно, нужна виза. Если вы мне дадите свой паспорт, завтра к полудню виза будет в нем проставлена.
  Если я соглашусь, он уйдет, а я лягу спать, подумала Оксана. Да и почему бы не погостить немного у него. Такого шанса больше не представится.
  - Я согласна, Говард, поехали к вам домой.
  
  Глава 55
  
  Оксана не сразу поняла, где находится. Потребовались усилия, дабы восстановить последовательность событий. Она даже села от удивления, она же в имение у Говарда Рорка! Вчера вечером, когда они приехали сюда, она просто валилась от усталости. И почти не помнит, как оказалась в этой спальни.
  Она осмотрела комнату. Она была очень большой, никак не меньше метров пятидесяти. Обставлена изящно, но без роскоши. А она-то думала, что у миллиардеров, как это часто пишут в газетах, все ручки золотые. Но здесь, судя по всему, ничего подобного нет.
  В памяти почему-то вплыл долгий перелет через океан в личном самолете Говарда Рорка. Они много разговаривали, но странно, весь разговор почти целиком улетучился из ее мозгов, остались лишь отдельные и не связанные друг другом его фрагменты. А все потому, что она подалась его влиянию и много пила. Это Говард Рорк умеет пить и не пьянеет, а ей достаточно маленькой рюмочки водки, коньяка ли виски, чтобы ее сознание заволокло бы алкогольным туманом и отправилось бы в далекое и сумеречное путешествие.
  Оксана печально вздохнула, ей не нравилось то, что она столь легко поддалась влиянию своего спутника и стала делать то, чего делать совсем не любит. Это надо исправить, во всех ситуациях она должна оставаться сама собой.
  Оксана встала и приступила к исследованиям своих владений. Она открыла одну из дверей и оказалась в ванной. От возникшего перед ее глазами зрелища она пришла в тихий восторг, ничего подобного она не видела.
  Она долго купалась в ванной, которая по размерам вполне могла бы сойти за небольшой бассейн, меняя режимы напора воды. Выходить из такой купели было выше ее слабых сил, она бы могла провести в ней весь день. Тем более ей всегда нравились водные процедуры; бывший муж в самые лучший период их отношений, даже иногда ласково называл ее русалкой. Но что вспомнить о том, что давно и безнадежно миновало.
  Выйдя из ванны, она одела висящий тут ослепительно белый халат и села напротив зеркала. Оно отразило лицо привлекательной и совсем еще не старой женщины. Мне вполне можно дать лет на пять меньше, чем есть на самом деле, не без удовлетворения отметила Оксана. Ею вдруг овладело какое-то странное ощущение, она почувствовала себя молодой и желанной. Она может любить и быть любимой, в ее возрасте и при ее внешности - это вполне реально. Еще ничего не потеряно, ее лебединая песня еще не спета. Она вдруг засмеялась.
  Оксана удивилась тому, что эти мысли и ощущения настигли ее здесь, за многие тысячи километров от дома, в имение Говарда Рорка! С чего бы это, совпадение это или нет?
  Оксана оделась и стала искать способ, как спуститься вниз. Она обнаружила, что туда ведет лифт. Бесшумная машина доставила ее на первый этаж. Ею вдруг овладел такой сильный голод, что целиком вытеснил все остальные мысли и чувства. Все правильно, так с ней обычно и бывает, после того, как она выпьет.
  Она прошла несколько комнат, но никого не обнаружила. Уж не сыграл ли с ней Говард Рорк злую шутку, завез в чужую страну, в чужой дом и оставил одну? Сейчас модны на телевидении подобные шоу, почему бы ему при его привычке к вседозволенности не сотворить такое представление в реальности?
  Пройдя длинную анфиладу комнат и, по-прежнему никого не встретив, Оксана забеспокоилась. Что же ей делать в такой ситуации? Ее все больше охватывало раздражение, которое вот-вот готово было перейти в гнев. Если он, в самом деле, так с ней поступил, то она это ему никогда не простит.
   Внезапно она оказалась в каком-то просторном помещении. Оксана не сразу поняла, что оно выполняет в этом огромном доме роль кухни. Около плиты она обнаружила стоящего к ней спиной мужчины в джинсах и какой-то заляпанной майке. Он обернулся на звук ее шагов. Это был сам хозяин имения.
  - Вы встали, Оксана. Сейчас будем завтракать. Омлет будет готов через две минуты. Еще я поджарю на тостеры хлеб. Вы любите жареные хлебцы?
  Но Оксану сейчас занимал совсем другой вопрос.
  - Вы сами себе готовите, Говард?
  Он посмотрел на нее.
  - Вы удивлены?
  - И даже очень.
  - Я вас удивлю еще больше, если сажу, что в доме нет прислуги.
  - Но кто же следит за всем этим хозяйством. Здесь же три этажа. И комнат тридцать.
  - Сорок две, - уточнил Говард Рорк. - Все, что могу, я делаю сам. А когда надо, приглашаю уборщиков. А вот готовлю только я сам. Я не доверяю никому себя кормить. Вас устраивает такой повар?
  - На этот вопрос я смогу ответить только после дегустации им приготовленного.
  - Как раз все готово для дегустации.
  Говард Рорк разложил по тарелкам еду.
  - Неужели во всем имени нет постоянного обслуживающего персонала? - недоверчиво спросила Оксана.
  - Есть, конечно, в таком большом имении невозможно обойтись без сотрудников. Но их совсем немного. Я стараюсь обходиться минимумом и по возможности все делать сам.
  Ничего себе минимум, захватил территории почти с маленькую страну, подумала Оксана.
  - Но какой в этом смысл, если вы может себе позволить иметь столько служащих, сколько вам надо?
  - А что мне тогда делать, - усмехнулся Говард Рорк. - Быть праздным бездельником. После того, как я продал свой бизнес, на который пахал по двадцать часов в сутки, мне нужно было найти адекватное себе занятие. И, кроме того, мне просто нравится себя обслуживать. Чувствуешь, что не зависишь ни от кого. А разве вам не нравится ни от кого не зависеть?
  - Нравится, - призналась Оксана.
   Говард Рорк взял в руку бокал с апельсиновым соком, но пить не стал. По его лицу можно было сделать вывод, что в его голове бродят какие-то мысли.
  - В таком случае объясните, почему вы живете с этим ничтожеством, Робертом Эмерсоном?
  Вопрос прозвучал столь неожиданно, что она почувствовала растерянность, не зная, как отвечать.
  - Я наводил справки, - продолжил Говард Рорк, - все отзываются о нем, как о человеке малоспособном и к тому же чрезвычайно ленивым. Никакими талантами он не блещет. Не понимаю, что вы в нем нашли? - вопросительно посмотрел он на свою собеседницу. Но она явно не спешила удовлетворить его любопытство. - У меня такое ощущение, что вас связывают не любовные, какие-то финансовые отношения. Скажите, я не прав?
  - Я не стану отвечать на ваш вопрос, моя личная жизнь принадлежит только мне.
  - Это типичная отговорка, вы только укрепляете, таким образом, мою убежденность в своей правоте.
  - Как вам будет угодно.
  - Почему вы не хотите исправить ошибку? Что для этого надо? Деньги. Я дам вам их. И вы откупитесь от него.
  - Говард, это совершенно бесполезный разговор. Я не приму от вас никаких денег.
  - Но почему, если это принесет вам свободу. Неужели она не стоит того, чтобы взять у меня деньги?
  - Свободу не покупают, свободу добиваются. И, если я однажды решу, что мне нужна свобода от него, я буду действовать в этом направлении своими методами.
  - Когда я вас впервые увидел, что сразу понял, что вы очень самостоятельная женщина.
  - Это вам не нравится?
  - Нравится. Только я думаю, что двум самостоятельным людям бывает трудно ужиться. Обычно между ними начинается борьба их самостоятельностей. И ничем хорошим она не заканчивается. Кто-то должен уступить.
  - То есть подчиниться, - уточнила Оксана.
  - В мире так устроено, одни командуют, другие подчиняются. Если бы все командовали или бы все подчинялись, то воцарился бы полный хаос.
  - Я согласна с вами, но у подчиненного должна быть, по крайней мере, одна привилегия, он должен обладать правом выбирать себе руководителя. И я всегда старалась это делать. Я понимала, что только таким образом я сохраняю свою независимость.
  - Но разве вам что-то угрожало?
  - Постоянно. Все покушались на мою самостоятельность, мою самобытность. Сама по себе она никого не интересовала. Сначала меня это удивляло, я-то по наивности полагала, что именно эти качества все должны во мне более всего ценить. И всегда старалась их подчеркнуть. И сильно недоумевала, когда вместо восхищения наталкивалась на недоброжелательство и даже враждебность. И далеко не сразу поняла, что людей интересовала не моя оригинальность, они хотели установить власть надо мной. А все остальное уже шло как приложение к ней. Более того, мое стремление к независимости им сильно мешало и сильно раздражало. Что мне оставалось делать в этой ситуации?
  - И что же вы делали?
  Оксана взглянула на Говарда Рорка, тот всем своим видом выказывал неподдельный интерес к разговору.
  - Я неизменно делала выбор в пользу отстаивания своей самобытности. И даже не из-за приверженности к принципу абстрактной свободы, просто без нее я была не интересна сама себе. А для меня это главное.
  - Быть интересной самой себе?
  - Вас это удивляет.
  Говард Рорк задумался.
  - Дело не в этом, просто вы нашли ту формулу, которую я так долго искал. Жаль, что поздно.
  - Но почему поздно, вы еще молодой. Вы даже моложе меня.
  - Разве в этом дело. Просто не исключено, что если бы я это понял раньше, то кое-что сделал бы по-другому.
  Оксана хотела спросить, что именно он бы сделал по-другому, но не успела.
  - Я вижу, вы уже поели, - сказал Говард Рорк. - Хотите прогуляться по имению, а я к вам присоединюсь чуть позже. Надо помыть посуду и немного убраться.
  - Хотите, я помою посуду? - предложила свои услуги Оксана.
  - Нет, я привык это делать сам.
  Оксана уже час гуляла по имению. Такой ухоженной территории она давно не встречала. Она думала о том, вполне могла бы стать хозяйкой здешних мест. По крайней мере, такой шанс у нее есть. Быть женой миллиардера - ни в каких, даже самых радужных снах, ей это не снилось. Пол Москвы сойдет с ума, узнав такую новость. Да что Москва, все газеты мира будет, захлебываясь, писать об этом событии. Выйти замуж за человека, который входит в двадцатку самых богатых людей мира, - это сенсация номер один на целую неделю. Так что ей гарантирована мировая известность. Одно лишь обстоятельство ее охлаждает - она сама никакой эйфории от подобной перспективы не испытывает. Скорей ею владеют прямо противоположные чувства.
  Ее нашел Говард Рорк.
  - Я вас долго искал, - сказал он.
  - Я в восторге от вашего парка, - проговорила Оксана.
  - Я старался. Хотите, покататься на лошадях?
  - Я никогда по-настоящему не каталась.
  - Все бывает однажды в первый раз.
  Против этого аргумента у Оксаны возражений не нашлось.
   Говард Рорк провел ее к конюшне. Это было огромное помещение, в котором привольно жили несколько десяток лошадей.
  - Выбирайте любую лошадь? - предложил хозяин конюшни.
  Оксана показала на первую попавшую.
  - Вот эту.
  - Прекрасный выбор, - одобрил Говард Рорк. - Арабский скакун, я заплатил за него почти миллион долларов. Его родословная уходит почти в Средние века.
  По приказу Говарда Рорка конюх вывел лошадь из стойла. Хотя Оксана и не являлась специалистом, но с первого взгляда оценивала скакуна. Это был настоящий красавец темной масти.
  Конюх помог ей сесть в седло. Почему-то Оксане не чувствовала большого страха, невольно она вспомнила о том, что ее род по дедушке был казацкий и среди его представителей было много лихих наездников. Не может же быть, чтобы их навыки совсем не передались бы их потомку. Хотя и довольно отдаленному
  Конь оказался умным и чутким животным, он понял, что его оседлала неопытная всадница. И благородство не позволяло ему возмутиться этим обстоятельством и демонстрировать свою истинную прыть. Но и его неторопливый аллюр казался Оксане самой настоящей скачкой, она подбрасывало на седле, как корабль на волнах во время шторма. И единственное, что она не могла понять, почему скакун ее еще не сбросил, каким чудесным образом она по-прежнему сидит на нем.
  Но, несмотря на мощный стресс, она испытывала ни с чем несравнимую радость, дух предков, который столько лет тщательно таился в ней, вдруг вырвался наружу. Если бы рядом с ней не было бы ее спутника, она бы с довольствием гикнула, как это делали когда-то казаки. Да, скакать на лошади - это не ехать в машине, здесь ощущения совсем иные, здесь пробуждаются природные инстинкты, которые возвращают человека в тот естественный первозданный мир, из которого он однажды на свою беду вырвался.
  Хотя их прогулка продолжалась вряд ли больше получаса - более точное течение время у Оксаны нарушилось, она чувствовала себя такой вымотанной, словно пробежала марафонскую дистанцию. Она буквально свалилась на заботливо подставленные руки Говарда Рорка. Сам же он чувствовал себя совершенно свежим. И все же Оксана была горда тем, что удержалась в седле.
  Они расположились возле бассейна. Оксана потягивала сок, смотрела на идеальную голубизну воды и чувствовала себя совершенно умиротворенной. Ее не беспокоило ни одно желание, ей не хотелось ничего, даже окунуться в эту теплую купель. По большому счету она даже не ощущала себя, вернее, ее не покидало чувство, что она целиком растворилась в окружающем пространстве. Может, именно этого ей и не хватает в жизни - растворение в той среде, в которой она находится.
  Она почувствовала к себе легкое прикосновение. Не без труда повернула голову. Говард Рорк смотрел на нее.
  - Вам хорошо, Оксана?
  - Очень. Так замечательно, когда ты себя не ощущаешь. Это и есть подлинное счастье.
  - Но тогда счастье - это смерть.
  Если исходить из ее же логики, то так и получается, подумала Оксана. Нет, это совсем не то.
  - Мне кажется, в смерти нет ощущения своего отсутствия, потому что в смерти нет вообще ощущений. Ты не отсутствуешь и не присутствуешь, а ты не существуешь. Вы чувствуете различие, Говард?
  - У вас необычайно тонкое восприятие действительности. Гораздо более тонкое, чем у обычного человека.
  - Честно говоря, не уверенна. - Ей стало досадно, никакого желания заводить дискуссию у нее не было. Она возвращала ее к самой себе, а она только что ушла от себя. Люди без устали спорят, пытаясь найти истину. А она в безмолвии и в безмятежности. - Занятие наукой оттачивает интуицию, а она позволяют воспринимать жизнь на более тонком, я бы сказала музыкальном уровне. В детстве я училась музыке, и мой учитель однажды сказал, поразившую меня фразу: как существует музыкальный слух, так существует и слух жизни, умение слушать те ее звуки, которые обычный слух не воспринимает. С тех пор я пытаюсь улавливать такие неслышные звуки мироздания. Правда, получается лишь тогда, когда погружаешься в какое-то странное непривычное состояние абсолютного покоя. В таком состоянии я как раз и была. Даже сама удивилась, что оказалась в нем, вроде бы особых предпосылок, для этого и не было.
  - Вы необыкновенная женщина, Оксана, - вдруг проговорил Говард.
  - Это не так, - возразила Оксана. - Вы плохо меня знаете. На самом деле, я вся соткана из противоречий. И часто весьма грубых.
  - Это не важно, это всего лишь внешнее проявление.
  - Чего же?
  - Вашей подлинной натуры.
  Она удивилась этому замечанию, и подумала, что вполне возможно, что он и прав. Но что это меняет для нее? Ничего.
  - Мне кажется, это не имеет большого значения. Мир настолько груб, что он пробьет, как снаряд крышу, любую тонкость. Мы живем в эпоху необычайно грубых эмоций и чувств. И вопреки нашим ожиданиям они становятся все более грубыми и примитивными. А в эпоху глобализации они транслируются на весь мир и рискуют захлестнуть нас своими могучими волнами. И никто не представляет, как остановить этот вал. И, к сожалению, это уже происходит и оставляет в людях своей неизгладимый след.
  Последующее предложение стало для Оксаны более чем неожиданным.
  - Переходите ко мне работать.
  - Но я и так работаю на вас, Говард.
  - Не так, как сейчас, я предлагаю вам работать здесь, со мной, в Америке. У вас откроются огромные возможности. Вы даже не представляете, насколько огромные.
  Оксана молчала. Это предложение скорей не поразило, и испугало ее. За ним крылось так много всего, что она сейчас не в состоянии и близко представить, что ее может ожидать.
  - Почему вы молчите?
  - Помните, я вам совсем недавно говорила о том, что выбираю себе руководителей, исходя из стремления сохранить себя.
  - А со мной вы себя не сохраните?
  - Я слишком мало вас знаю, Говард, - осторожно ответила она.
  - Так узнайте, - предложил он.
  - Каким же образом?
  - Почему бы нам с вами не попутешествовать. - Он посмотрел на нее и увидел обеспокоенное выражение лица Оксаны. - Совсем недолго, несколько дней. Куда бы вы хотели поплыть?
  Была бы не была, подумала Оксана. Когда ей еще удастся прокатиться на яхте по океану.
  - Почему бы в таком случае нам с вами не сплавить на остров Барбадос.
  Это название вырвалось у нее случайно, она весьма смутно представляла, что это за остров, ее знания о нем ограничивались всего лишь несколькими страничками из учебника географии. Но это загадочное слово возникло само собой. А значит, оно когда-то незаметно для нее запало в душу.
  - Прекрасно, - сказал Говард Рорк, - завтра утром отплываем.
  
  Глава 56
  
  Яхта Говарда Рорка была небольшой, но очень комфортабельной и быстроходной. Она, словно конькобежец, скользила по глади моря. оставляя за собой пенистый след. Их путешествие продолжалось уже несколько часов, и почти все это время Оксана провела на палубе. Не возможно было оторваться от этой палитры из изумительных ярких красок: аквамариновой, голубой, золотистой, изумрудно-зеленой. Пожалуй, такой красоты она еще никогда не видела. И не увидела бы, если бы не поразительное сцепление событий, приведших ее на эту судно, в кампанию к этому странному человеку. Странно, что с начала путешествия он еще ни разу не подошел к ней, за все это время они обменялись всего несколькими фразами. Зато его внимательные взгляды она ловила постоянно. Такое ощущение, что он чего-то выжидает? Но чего?
  Оксана задумалась. Он не случайно предложил ей совершить этот вояж, он хочет, чтобы она прониклась бы как можно глубже этой неописуемой красотой окружающего ее сейчас мира. Он хочет, чтобы она бы возжелала его, как возжелает женщина любимого мужчину, он надеется, что она окажется соблазненной яркими красками природы. И надо согласиться, что это не такой уж плохой и безнадежный замысел, соблазн действительно великий. Ради того, чтобы иметь возможность лицезреть это снова и снова, ради того, можно пойти на многое, можно многим пожертвовать. Какое сердце способно устоять перед таким напором?
   Говард Рорк продолжал мелькать где-то на почтительном расстояние от нее, и постепенно она все меньше стала обращать на него внимания. Если он решил применить подобную тактику, то это его дело, но в любом случае он напрасно затеял такую игру, она не из тех, кто поддается подобному нажиму. Она же будет просто созерцать открывающиеся перед ней картины, вздыхать в себя этот восхитительный морской воздушный коктейль. А если он надеется, что она сама подойдет к нему и скажет, что она покорена и согласна на все его предложения, то он напрасно будет ожидать этого события. Оно не случится.
  Говард Рорк подошел к ней сам. Оксана сидела в шезлонге на палубе и не то дремала, не то о чем-то неторопливо думала; ее сознание находилось в таком состоянии, что она сама точно не могла определить, в каком из миров сейчас пребывает.
  Он сел рядом с ней. Она открыла глаза и посмотрела на него.
  - Как вы себя ощущаете? - спросил он.
  - В жизни выпадает так мало мгновений, когда хочется сказать: мир так прекрасен. Но сейчас из меня рвется желание произнести именно эти слова.
  - Я рад, что у меня получилось.
  Значит, ее предположение оказалось верным, отметила Оксана. Впрочем, никакого удовлетворения от своей проницательности она не испытывала, все это представлялось такой мелочью по сравнению с тем восторгом, который она испытывала.
  Оксана еле заметно покачала головой и улыбнулась.
  - Не думаю, что для меня что-то изменилось. Я не хочу вас обманывать.
  - А я и не предполагал столь быстро и столь легко добиться успеха. Это было бы недостойно вас.
  - Мне кажется, Говард, вы совершаете одну ошибку.
  Она встретилась с его внимательным и, как ей показалось, немного встревоженным взглядом.
  - И что за ошибка?
  - Вы слишком придаете большое значение моей персоне.
  - Вы стоите того, - убежденно произнес Говард Рорк.
  - Дело совсем не в этом.
  - А в чем же?
  - С помощью меня вы не достигните тех целей, на которые надеетесь. Я предупреждаю вас об этом честно.
  Говард Рорк некоторое время молчал.
  - Но что знаете вы о моих целях? И обо мне?
  - Я пытаюсь понять и то и другое.
  - А мне кажется, что вы ушли в глухую оборону.
  - Это совсем не так. Но меня не покидает ощущения, что мы в жизни ищем разные вещи и у нас разные задачи.
  - И в чем состоит эта разница?
  - Точно не знаю. Но интуиция меня редко подводит. А она говорит мне именно это.
  - Вы хотели лучше узнать меня. Вы не передумали?
  - Нет. Тем более я действительно не совсем понимаю, что вами движет? Я не могу отделаться от ощущения, что вы пытаетесь от чего-то убежать.
  - И на чем основан вас вывод?
  - У вас слишком много транспортных средств. В имение кроме лошадей целая коллекция машин. Самолет, эта яхта. В вашем подсознании есть нечто, что заставляет вас все время перемещаться.
  - Это мой образ жизни, этого требует дела.
  - Не уверенна. В наше время всем можно управлять с одного места. Тут другое.
  - И что же по вашему?
  Оксана решила быть осторожной. Ему нужно, пусть сам и раскрывается.
  - На этот вопрос должны ответить вы. Разве не для этого вы меня позвали в дорогу?
  - Я сразу понял, что у вас мужской ум. Вы знаете, как заставить человека капитулировать.
  - Совсем нет, - живо возразила Оксана. - Раскрыться, да, но не капитулировать. Это совсем другое. Быть более искренним и с самим собой и с другими - это вовсе не означает признать поражение.
  - И тут я согласен, - как-то обреченно вздохнул Говард Рорк. - Как вы думаете, зачем человек живет?
  - Это знает только Бог.
  - Может, только и Бог, а вот вопрос возникает перед человеком. Вопрос без ответа, но на который все равно надо найти ответ. В этом-то и вся сложность задачи.
  - Да, задача крайне сложная, - согласилась Оксана. - Но что делать, коли она поставлена.
  - Вы нашли ответ?
  - А я еще не приблизилась к той точки, когда он становится насущно необходимым. Мне слишком много приходится преодолевать житейских и другим трудностей. А когда их много, то не до него.
  - Не верю, вы из тех, кто держит этот вопрос постоянно на прицеле. Как снайпер свою жертву.
  - Может быть, и так, но у меня еще есть время, чтобы подождать с выстрелом.
  - А у меня нет! - вдруг взорвался Говард Рорк.
  Его вспышка не удивила Оксану, она предчувствовала ее.
  - Сожалею, но каждый выбирает свою меру страданий, - сказала она. - Иллюзия заключается в том, что кажется, что есть средства, способные ее сократить. Просто эта наша мера ждет нас там, где мы ее совсем не ожидаем встретить. И в этом ее коварство.
  - Что же делать?
  - Скажите, что вас беспокоит?
  Говард Рорк посмотрел на нее, затем отвернулся.
  - Моя проблема в том, что я слишком быстро добился не только того, чего хотел, но во много раз больше. Ради этого я много работал, но все же меня не оставляет ощущение, что это произошло как-то само собой. И в какой-то миг я вдруг ощутил растерянность, все цели были достигнуты. А те, что не были достигнуты, и достигать было нет смысла; так легко это можно было сделать с имеющимися у меня возможностями. А тогда зачем это делать. Это можно сравнить с ощущением альпиниста, который многие годы мечтал взойти на неприступную гору, а когда взошел, то с удивлением обнаружил, что ничего неприступного в этой горе не существует. Ее вполне по силам покорить многим.
  - Но они же ее не покорили?
  - Только потому, что заранее были уверены, что это невозможно. А я в какой-то момент понял: все возможно?
  - Все?
  - Все, что по силам человеку. - Говард Рорк замолчал, затем встал и куда-то ушел. Вернулся он через минуту с бутылкой виски и двумя станками в руках. - Вам налить?
  - Нет, спасибо.
  - Я говорю это, потому что знаю. Я перепробовал множества дел - и всегда добивался успеха. Я купил футбольный клуб, который все считали безнадежным, а через два года он занял призовое место. И я тут же его продал.
  - Почему?
  - Стало не интересно. Затем купил отель в самом не престижным месте, он приносил сплошные убытки. И за год сделал его прибыльным.
  - И снова тут же продали.
  - Разумеется. Тогда я решил сменить сферу деятельности и податься в политику. Разыскал одного кандидата к конгрессмены, которого все считали абсолютно непроходным.
  - И, конечно, он победил на выборах.
  - Не просто победил, а с большим преимуществом.
  - И сразу же бросили его.
  - Он перестал меня интересовать. Да и по правде говоря, он был скучным и недальновидным человеком в восторге от своего успеха. А ему просто фантастически повезло, что он попался мне на пути. Рассказывать, что было дальше?
  - Не надо, вы еще успешно реализовали немало различных проектов. И, достигнув успеха, всякий раз продавали компанию. И чем больше у вас накапливалось на лицевом счету достижений, тем великому Говарду Рорку становилось все скучней и скучней. И какое вы нашли решение? Ваш всемирный проект?
  Он снова налил себе немного виски.
  - Я понял, что способен на гораздо большее. И нет смысла разменивать себя на пустяки, которые лишь иссушают меня, как солнце полноводную реку. Я понял, что готов к действительно крупному делу. Мне под силу изменить мир так, как я это считаю необходимым. Им управляют полные идиоты, которые не понимают, куда его ведут. По большому счету эти люди ни на что не способны. И рано или поздно они нас доведут до катастрофы.
  - И вы решили его предотвратить?
  - А почему собственно мне это и не сделать. Не вижу причин. Я внимательно слушал ваше выступление, вы - молодец, вы все ясно и четко описали. Так все и случится, как вы предсказываете.
  - Если...
  - Вы правы, если никто не вмешается, не изменит ход событий, не подчинит его разумному началу.
  - Но в этом-то вся проблема. Сколько людей полагали, что именно они как раз и представляют на земле это разумное начало. А чем это заканчивалось? Вам перечислить эти примеры?
  Говард Рорк нетерпеливо махнул рукой.
  - Не стоит. Хотя я не так эрудирован, как вы, но тоже кое-что читал. Но что это меняет. Кто-то должен взять инициативу на себя.
  - Но тот, кто берет инициативу, далеко не всегда берет на себя и ответственность за нее.
  - Я беру.
  - Это опасная игра. Вы даже отдаленно не можете себе представить ее последствия.
  - Но почему же, дорогая Оксана, всегда можно постараться это сделать. Тем более, когда на эту цель работает немало людей.
  - Я видела этих людей, чтобы получить ваши деньги они будут говорить то, что вам хочется. А того, кто говорит то, что думает, они готовы затоптать.
  - Может быть, в чем-то и правы. Но не это самое важное. Потому что я знаю правильное решение.
  - А могу и я его узнать?
  - Разумеется. Иначе зачем весь этот разговор. В мире были две великих цивилизаций, которые добились невиданных для других наций успехов. В античную эпоху это были римляне, а в современную - это мы, американцы. По сути дела это одна и та же модель развития, разница лишь в том, что каждая система отвечала духу времени. И что это означает?
  - И что это означает? - как эхо повторила вопрос Оксана.
  - Только то, что основа модели уже опробована, остается лишь модернизировать ее в соответствие с новым духом времени, новыми задачами. И ничего другого просто не может быть. Все человечество придет к этому. Поймите, Оксана, это неизбежно.
  - У меня нет такой уверенности. Боюсь, что это опасное заблуждение. Все предсказания о судьбах человечества обычно не сбываются. Потому что исходят из прошлых предпосылок, а не из тех новых, совершенно неожиданных процессов, которые вдруг, как тесто, замешиваются. А мы как раз в начале такого периода.
  - Вы преувеличиваете опасность, хотя я учитываю и ее. Но мир на самом деле, не столь не предсказуем, как вам кажется. Он подчиняется своей логике. А значит, им вполне можно управлять. Надо лишь создать для этого систему, понять, как это сделать. И тогда появляется шанс на его спасение. И вот увидите, я это сделаю. И никто не сможет мне помешать.
  Оксана молчала, она была подавлена, у нее возникли сильные опасения, что этому упрямому и фантастически настойчивому человеку действительно удастся что-то сделать. Вот только какими окажутся последствия - это неизвестно никому.
  - Вы молчите, - напомнил о себе Говард Рорк.
  - Мне стало страшно, - призналась Оксана.
  - А мне нет, у меня дух захватывает от открывающихся перспектив. Теперь, когда вы многое узнали, я предлагаю вам по-настоящему присоединиться к нам. Вы очень нужны мне, с вашим умом и талантом, с вашей научной и человеческой честностью вы способны повлиять на многое. Знаете, что нас с вами объединяет, мы оба понимаем закон вечности. Это редчайший дар, им наделены единицы.
  - И снова вы заблуждаетесь, нет у меня этого дара, я живу сиюминутным. И сильно опасаюсь, что вы ошибаетесь на счет себя. Не надо одному человеку так много брать на себя, Говард. В вас говорит неутоленное честолюбие. Нам пора прекратить этот разговор. Поймите, у меня нет таких, как у вас, амбиций, я хочу жить своей маленькой жизнью, решать свои маленькие проблемки так, как я это умею, как у меня это получается. А отвечать за будущее человечества я не желаю, я не чувствую в себе таких сил. С моей стороны это было бы чрезвычайно самонадеянно так поступать.
  Говард Рорк снова налил себе виски в бокал, но почему-то не стал пить, а вылил напиток за борт. Затем встал и скрылся в каюте.
  На Барбадосе они провели три дня, живя в арендованной вилле на берегу моря. Бродя по острову, Оксана думала, что именно так и должен выглядеть рай. Барбадос поразил ее казалось бы сочетанием несочетаемого: приверженностью английским традициям и яркой карибской экзотикой, миром, так не похожим на тот, в котором жила она. Весь день она проводила на пляже, а вечером вместе с Говардом Рорком они шли ужинать в ресторан, а оттуда в какую-нибудь дискотеку. В разговорах они избегали серьезных тем, в основном обменивались впечатлениями об увиденном. Много танцевали, Говард Рорк оказался хорошим партнером. И хотя временами они плыли под мелодию, тесно прижавшись друг к другу, Оксана чувствовала, что дистанция между ними отнюдь не сокращается. Да и не хотела этого.
  И в какой-то момент она решила, что настало время возвращаться из этого райского уголка в тот грешный мир, в котором она пребывала. Она сказала своему спутнику, что желает вернуться домой. Вопреки опасениям Оксаны, Говард Рорк не стал ее отговаривать. Он лишь коротко сказал, что завтра на рассвете они поплывут обратно в Америку, а оттуда она полетит в Москву.
  Поздно вечером Оксана вышла из своего номера и направилась на пляж. Она дошла до кромки воды и села на песок. Она и не предполагала, что в ее жизни может произойти подобное приключение. И ей хотелось поблагодарить судьбу за такой щедрый подарок. Она знала, что никогда не забудет эти проведенные на острове сказочные дни. Все это было столь невероятно и неправдоподобно, что какой-то частицей своего сознания даже сомневалась в реальности происходящего.
  Она услышала чьи-то шаги за своей спиной. Оксане не надо было даже оборачиваться, так как была уверенна, что эта поступь принадлежит Говарду Рорку.
  - Я не помешаю, если сяду рядом с вами? - спросил он.
  Она посмотрела на него снизу вверх.
  - Нет. Буду рада.
  - Спасибо.
  Он сел на песок рядом с ней.
  - Вам тут понравилось, Оксана?
  - Разве может не понравиться в раю.
  - А вы бы хотели здесь остаться жить?
  - Хотела бы.
  - Я узнавал, эта вилла, где мы поселились, продается. Я хочу вам ее подарить.
  - Нет, Говард, я никогда не приму от вас такого подарка.
  Оксана посмотрела на него, его лицо насупилось.
  - Не понимаю, что вас сдерживает?
  - Разве это так важно, главное, что я не могу принять ни одно ваше предложение.
  - Я не люблю, когда чего-то не понимаю.
  Оксана вздохнула. Она понимала, что своим отказом наступает на мозоль его самолюбия. Он из тех, кто не привык, когда им отказывают. И кто отказывает? Какая-то нищая дамочка из России.
  - Мой ответ прост: я хочу сохранить свою самостоятельность и жить так, как считаю нужным. Я вам об этом уже не раз говорила. И ничего другого сказать больше не могу. Я вам безмерно благодарна за доставленное наслаждение от пребывания на этой благословенной земле, без вас я бы ни за что тут не побывала. Прошу вас, не сердитесь.
  - Я надеялся на иной ответ. Очень жаль, думаю, что совсем скоро вы поймете, как опрометчиво поступили. До свидания.
  Он встал и направился к дому.
  
  Глава 57
  
  Вместо четырех дней Оксана отсутствовала двенадцать. И сейчас, приближаясь к дому, ее все сильней распирало чувство вины. Все это время она практически не вспоминала о Роберте, он, как цветок с балкона, вдруг напрочь выпал из ее жизни. Она так прочно забыла о нем, что даже не позвонила, что задерживается. Такого раньше с ней не случалось, она всегда заботилась о спокойствие близких ей людей. А, как бы она не относилась к Эмерсону, она все же пока делит с ним кров, стол и постель. И она была обязана известить его о своей задержке.
  Оксана вошла в квартиру с надеждой, что его нет дома. После долгого перелета она чувствовала себя утомленной, и ей хотелось все объяснения перенести на вечер, когда она отдохнет. Но Роберт буквально выскочил на шум. Несколько мгновений они молча смотрели в глаза друг другу, и Оксана поняла, что сейчас начнется шторм. Он давно зрел - и вот теперь огромные волны гнева Эмерсона устремятся на нее.
  - Ты где быть? - воскликнул он. - Я не знать, что думать, я не спать много ночей.
  Если бы он не спал много ночей, у него были бы красные глаза. А у него глаза хорошо выспавшегося человека, отметила Оксана.
  - Я тебе сейчас все объясню. Только дай мне, пожалуйста, немного времени, чтобы передохнуть. Я всю ночь летела в самолете. Из Америки путь очень длинный.
  - Из Америки? - От изумления у Эмерсона даже отпала нижняя челюсть. - Почему из Америки? Ты же летала в Шотландию. Я думать, ты осталась с этим Мак-Грегором.
  Вот в чем дело, догадалась Оксана, он полагал, что я жила все это время у Мак-Грегора. Он же видел нас тогда вместе в Вашингтоне.
  - Как видишь, я не осталась с Мак-Грегором. Ты можешь немного подождать. Я все тебе расскажу.
  - Я не могу ждать, я ждать две недели. И у меня нет больше сил ждать.
  - Не две недели, а двенадцать дней.
  - Какая разница. Я хотеть немедленно получить все объяснения.
  - Хорошо, ты получишь их немедленно. Дай только я пройду в комнату и сяду.
  Оксана прошла в комнату и с наслаждением села в кресло. И подумала, что, судя по всему, это единственное удовольствие, которое ее ждет в ближайшее время. Роберт настроен очень воинственно. И надо признать, что на этот раз имеет на то основания.
  - Я прошу тебя, сядь и выслушай меня, - произнесла Оксана.
  Но Эмерсон был слишком возбужден, чтобы сидеть. Он метался по комнате, словно зверь по клетке.
   - Я хочу знать, зачем ты летать в Америку! - выкрикнул он.
  - Меня пригласил погостить в своем имении Говард Рорк.
  - Говард Рорк?! - Было такое ощущение, что Эмерсон поперхнулся, произнося это имя.
  Он вдруг так закашлялся, что Оксане пришлось бежать на кухню, чтобы налить стакан воды. Эмерсон осушил его одним глотком и лишь после этого перестал кашлять.
  - Почему он тебя приглашать?
  - Ему понравилось мое выступление на конференции. И он захотел познакомиться со мной поближе. А я не смогла ему отказать.
  - И вы жить в одном доме?
  - Да. А потом отправились в плавание на его яхте на остров Барбадос.
  Теперь вместо кашля Эмерсон рухнул на диван. Он лег на спину и стал делать ногами странные движения, как будто бы крутил педали, сопровождая их повизгиванием. Оксана понимала, что Эмерсон с его вспыльчивостью и ревнивостью непременно устроит ей скандал, но к таким его экзотическим проявлениям она была не готова. Это было что-то новое в его репертуаре.
  - Роберт, прошу тебя, перестань паясничать.
  Эмерсон стремительно сел на диван.
  - Ты две недели проводить в обществе Говард Рорк, ты мне изменять, а я должен быть спокоен, как сфинкс. Нет, такого от меня никто не дождаться.
  - Я тебе не изменяла. В этом плане у нас ничего с ним не было.
  - Лгунья! - воскликнул Эмерсон. - Ты хотеть, чтобы я поверить в такую примитивную ложь. У нас в Штатах даже младенец знать, что Говард Рорк - самый большой ловелас в стране. Об этом писать во всех журналах и газетах. Он не пропускать ни одной женщины, которая ему нравится. А ты ему нравиться.
  - Может, он и ловелас, но повторяю, у меня с ним ничего не было. Мы лишь разговаривали.
  - О чем вы разговаривали?
  - Он предлагал мне работать вместе с ним, стать его помощницей. Я отказалась.
  - Ты отказалась. Ты отказалась Говарду Рорку. И ты хотеть, чтобы я тебе поверить. Говарду Рорку никто в мире не отказывать, работать у него мечтать миллионы людей по всей земле.
  - Я в эти миллионы не вхожу.
  - Я не верить тебе, не верить ни одному твоему слову. Ты говорить с одной целью, чтобы я не думать, что ты есть любовница Говарда Рорка. А ведь ты мне клясться, что не станешь мне изменять.
  - Я сдержала свою клятву, я ни с кем не спала, включая и Говарда Рорка.
  На этот раз Эмерсон истошно захохотал.
  - Ты отказать работать с Говардом Рорком, ты отказать спать с ним. И ты хотеть, чтобы я поверить тебе. Такой лгуньи, как ты, мир еще не видать. Как я в тебе ошибаться.
  Внезапно он подскочил к ней, и его рука размахнулась для удара.
  - Если ты ударишь меня, между нами все кончено! - вскричала Оксана, вскакивая с места. - Один раз я тебя простила, второй - не прощу, даже не надейся.
  Рука Эмерсона замерла буквально в миллиметре от ее лица. Вместо того, чтобы ее ударить, он вдруг в ярости затанцевал на одном месте.
  - Как я тебя ненавидеть, я верить тебе, а ты меня обмануть.
  Оксана снова села в кресло. Если бы она не была виновата перед Эмерсоном в том, что не предупредила его о своей задержки, она бы давно прервала эту неприятную сцену. Но в каком-то смысле она получает по заслугам, нельзя было так забывать обо всем.
  - Послушай, Роберт, мы уже живем вместе много месяцев, и за это время ты должен был меня хотя бы немного изучить. В том числе узнать одну мою черту, что я никогда не вру.
  - Я так думать, но я жестоко ошибаться. Я никогда не поверить, что ты отказала Говарду Рорку. Но теперь я знать, какая ты есть коварная женщина.
  Наверное, действительно для него мысль, что можно отказать Говарду Рорку, находится за пределами его понимания. По его представлениям, миллиардерам отказать ни в чем невозможно, подумала Оксана. И все ее попытки объяснить ему, как все было на самом деле, бесполезны. Что же ей делать в таком случае? Он же будет ее изводить своим недоверием все оставшееся по их совместному проживанию время.
  - Вот что, Роберт, - решительно проговорила Оксана, - я не знаю, как убедить тебя, что я говорю правду и ничего, кроме правды. Я могу тебе подробно рассказать, все, что было за эти дни. Но ты все равно не поверишь. Я приношу тебе извинения за то, что не позвонила и не предупредила тебя, что задерживаюсь. Но это единственная моя вина. И больше оправдываться я не намерена. А ты уж поступай, как хочешь. Хочешь, верь, хочешь, нет. А я пойду спать.
   - Нет, ты не пойдешь спать. - Я выгонять тебя. - Эмерсон довольно больно сжал ее запястье, но, видно вспомнив предупреждение, быстро отпустил. - Уходить, я не могу тебя больше видеть.
  - Как хочешь. - Оксана даже почувствовала облегчение. Находиться в обществе с разгневанным мужчиной вдобавок брызжущей слюной, ей совсем не хотелось.
  Она встала, подхватила сумку и направилась к двери. Но ее догнал Эмерсон.
  - Ты куда направляться?
  - Ты же меня выгнал, вот я и ухожу.
  - Ты идешь к нему.
  - К кому к нему?
  - К Говарду Рорку.
  - Роберт, это смешно, он остался в Америке.
  - А откуда мне знать, что он есть в Америке. Ему ничего не стоит приехать куда угодно.
  - Думай, что хочешь. Если тебе нравится думать, что я иду прямо в его объятия, то думай именно так. А меня пусти, мне все эти препирательства безумно надоели.
  - Иди! Ты есть проститутка!
  Кровь бросилась в лицо Оксаны. Она хотела сказать что-то резкое, но в самый последний момент сумела сдержать себя благодаря тому, что буквально выбежала из квартиры.
  
  Глава 58
  
  Она решила отправиться к себе домой. Оксана не знала, продолжает ли жить там Юрий, или он переехал к дочери? Но она не стала даже предварительно звонить, в любом случае ей деваться некуда. Не идти же снова в гостиницу.
  Она подошла к двери квартиры и внезапно услышала, как из нее доносятся громкие голоса, смех, музыка. Она прислушалась, пытаясь определить по звукам многочисленность кампании. Судя по всему, народу собралось немало. Она почувствовала растерянность. Нет сомнений, что ее вторжение будет совершенно излишним, ее тут явно не ждут. Интересно, что за событие отмечает молодежь. И здесь ли ее дочь? А это она сейчас проверит.
  Оксана стала звонить по мобильному телефону на мобильный дочери. Она отозвалась сразу же, и Оксана услышала в трубке те же самые звуки, что вырывались из дверей.
  - Мама, ты вернулась! - закричала Наташа. - Мы так волновались из-за тебя.
  - У меня все в порядке. Потом тебе расскажу о своих приключениях. Я слышу музыку, ты где находишься?
  - Мы в твоей квартире, отмечаем день рождение Юры. А ты где?
  - Я у Роберта. Веселись. Завтра поговорим.
  Наташа не стала возражать. Оксана спрятала телефон. Вызвала лифт и спустилась вниз. Куда же ей отправиться?
  Решение было неожиданным для нее самой. А почему бы и нет. Еще не поздно. А им есть, о чем поговорить. Она снова достала телефон и стала набирать номер.
  Реакция ее абонента оказалась точно такой, как у дочери.
  - Оксана Леонидовна, вы вернулись. Мы все тут просто в ужасе от беспокойства. Вы где?
  - Я гуляю по улице. А где вы?
  - Я дома. А почему вы гуляете по улице? У вас проблемы?
  Оксана на несколько мгновений задумалась над ответом.
  - Да, есть кое-какие проблемы.
  Теперь над ответом задумался ее собеседник.
  - А может, вы тогда приедете ко мне, и мы обо всем поговорим.
  Оксана облегченно вздохнула. Это как раз то, чего она и хотела. Она не знает, догадался ли он об ее подспудном желании оказаться у него в гостях, но в любом случае он молодец, что пригласил ее к себе.
  - Это удобно? - исключительно ради вежливости спросила она.
  - Очень удобно. Я живу один, так что никому никаких удобств вы создать не можете. А я буду только рад вас видеть.
  - Тогда еду. Диктуйте адрес.
  Впервые Умнов предстал перед ней не в костюме, а в домашнем одеянии: в свободных штанах и легкой куртке. Ее охватило странное ощущение, что это уже она видела, что она была здесь. Но Оксана точно знала, что это не что иное, как обман сознания: эту квартиру она ни разу не помещала.
  - Вы замечательно выглядите, Оксана Леонидовна, загорели. Ничего не понимаю, в Эдинбурге сейчас явно не лето.
  - Это Барбадосский загар, - огорошила его Оксана.
  - Барбадосский! Вы хотите сказать, что были на Барбадосе?
  - Была.
  - А конференция?
  - Сначала на конференции, затем на Барбадосе. Валерий Витальевич, сейчас я все расскажу - и вы перестанете удивляться. Хотя то, что происходило в эти дни, мне самой кажется невероятным. Такое случается раз в жизни. Причем, у немногих.
  - Хорошо, я слушаю.
  Следующие двадцать минут Умнов не проронил ни слова.
  - Что-то подобное этому я и предполагал, - мрачно констатировал он, выслушав ее рассказ. - У меня такое чувство, что вы приняли решение.
  Оксана кивнула головой.
  - Еще на Барбадосе. Я не буду участвовать в проекте Говарда Рорка.
  - Но это для вас означает солидные финансовые потери.
  - Я понимаю, но его идеи изначально ущербны. Ничего хорошего из этого не вылупится. А потакать его амбициям я не намерена ни за какие деньги.
  Умнов молчал, Оксана смотрела на него с сочувствием, она понимала, перед какой сложной дилеммой она его поставила. Вслед за ней он тоже вынужден принять решение, то или иное. И от этого будет зависеть очень многое.
  - Немного странно, что он перед вами так раскрылся, - вдруг произнес Умнов.
  - Это был его единственный шанс склонить меня на свою сторону. Он понял, что ложь или недомолвки делают его перспективы на этот счет нулевыми. Вот он и поставил на зеро, как настоящий игрок.
  - А ведь вы тоже игрок, - вдруг сделал вывод Умнов.
  Оксана задумалась. Ее впервые назвали игроком. Насколько справедливо для нее это звание?
  - Нет, я не игрок. Я из другой породы. У меня другое. Есть очень много людей, которые считают, что делают что-то неправильно, но все равно делают, оправдывая это обстоятельствами. А я не могу так поступать, если я вижу, что это неправильно, то ни какие обстоятельства меня не принудят этим заниматься.
  - Ладно, - вдруг хлопнул себя по колену Умнов, - оставим хотя бы не надолго все эти темы. А хотите, Оксана Леонидовна, вина.
  - А хочу!
  Вина Оксана особенно не хотела, но она понимала, что после того, как они его продегустируют, то перейдут к какому-то другому рубежу в их отношениях. По крайней мере, сейчас ей так казалось. А как будет на самом деле сказать трудно.
  Умнов подошел к бару, достал бутылку, откупорил ее штопором, продемонстрировав завидную сноровку. К Оксане даже подкралось опасение: не слишком ли часто он практикуется в этом деле?
  Он разлил вино.
  - Давайте выпьем за вас, - предложил Умнов.
  - Почему за меня?
  - Потому что вы удивительная.
  - Тогда, давайте. Очень хорошее вино, - оценила она, осушив бокал.
  - Да, хорошее. Скажите, вы пришли ко мне в довольно поздний час, у вас проблемы? Если не желаете, не говорите, - поспешно добавил он.
  Оксана ненадолго задумалась. Затем решилась. Она расскажет ему, почему живет с Эмерсоном.
  - Даже от вас я такого не ожидал, - изумленно произнес Умнов, выслушав рассказ. - Неужели вы пошли на такое?
  - Я оказалась в ситуации, когда не видела ни одного реального выхода из нее. И совершенно внезапно последовало это предложение. Наверное, я не до конца понимала в тот момент, что все же делаю, на что иду. Тогда я гораздо больше думала о том, что таким образом я помогу дочери. И это меня очень радовало.
  - А ей известно о ваших мотивах?
  - Нет, конечно. Она бы никогда не позволила мне так поступить.
  - Если хотите, оставайтесь ночевать у меня. Я буду рад оказать вас эту услугу.
  - Я ее принимаю, Валерий Витальевич. Мне сегодня некуда пойти ночевать.
  - Тогда еще по этому замечательному бокалу вина.
  - И это предложение я принимаю.
  - Вы сегодня невероятно уступчивы.
  Умнов стал разливать вино, и Оксана вдруг заметила, как он волнуется. У него даже руки слегка подрагивали, когда он наполнял бокал. И внезапно ее охватила нежность к нему, для него эта ситуация тоже отнюдь не простая. Сейчас он мучительно раздумывает, как ему вести себя, после того, как они потушат свет. И не так-то легко принять правильное решение.
  - Я хочу выпить за вас, Валерий Витальевич, - провозгласила Оксана.
  - У меня такое чувство, что я этого не заслужил.
  - Почему?
  - Иногда я понимаю, что это делать нельзя, а делаю. Хотя на душе и кошки скребут.
  - У вас впереди масса возможностей это изменить.
  - Может быть, - задумчиво произнес Умнов. - Хотите, открою в ответ на ваш секрет, свой.
  - Очень даже хочу.
  - С некоторых пор я стал перед тем как совершать некоторые поступки, спрашивать у себя, а как бы на этом месте поступили вы?
  - Я не могут быть примером! - воскликнула Оксана. - Я вам только что рассказала о своих ужасных прегрешениях.
  - И тем не менее. И знаете еще, что мне кажется, вы были лучшим заведующим кафедрой, чем я.
  - Ну, уж с этим я никак не соглашусь.
  - А вашего согласия и не требуется. Я все равно так думаю.
  - А так ли это важно, Валерий Витальевич, кто из нас лучший?
  - Если бы вы знали, как мне надоело, когда вы меня называете по имени отчеству. Почему бы хотя бы в неформальной обстановке не называть друг друга по имени.
  - За это даже можно выпить, - сказала Оксана.
  Умнов поспешно стал наливать вино. Оксана выпила и неожиданно почувствовал себя пьяной. Такое с ней иногда случалось, когда хмель брала ее в полон, словно бы напав из-за угла. Причем, такого сильного опьянения у нее давно не случалось. То ли вино оказалось чересчур крепким, то ли она от всех сегодняшних перипетий слишком устала, но она вдруг ощутила, что едва сидит на стуле. И в любую минуту может просто с него упасть.
  - Оксана, что с вами, вам нехорошо? - донесся до ее встревоженный голос Умнова.
  - Вы будете смеяться, но я вдруг сделалась пьяной, как сапожник, - собрала она все силы для ответа.
  - Тогда вам срочно нужно лечь спать.
  - Думаю, вы правы на все сто процентов.
  Оксана встала и тут же пошатнулась. И если бы впервые она не оказалась в объятиях Умнова, то скорей бы всего упала. Так они простояли несколько мгновений. Она прислонила голову к ее плечу, но вдруг отшатнулась.
  - Вы обещали меня уложить спать.
  - Сейчас я вам постелю. Вы уж извините, у меня всего одна комната, поэтому придется спать по соседству.
  Оксана невольно вспомнила Юрия. Как забавно, что все повторяется, с трудом провернулась, как жернова, в ее голове мысль.
  - Не страшно, я ко всему привычная, - сказала она.
  Дальнейшее Оксана помнила смутно. Умнов взял ее за руку и повел к дивану, где ей постелил. Она быстро разделась. Но так и не могла вспомнить, присутствовал ли при этом невольном стриптизе хозяин квартиры, или он деликатно вышел из комнаты. Впрочем, в тот момент этот вопрос даже не возник у нее, зато, едва коснувшись щекой подушки, она заснула.
  
  
   Глава 59
  
  "Наш утренний завтрак сильно смахивает на семейный" - думала Оксана, наблюдая за своим сотрапезником. Он сидел напротив нее в халате и пил кофе. И тоже внимательно смотрел на нее. И ей почему-то казалось, что в его голове крутятся схожие мысли. Спросить что ли, так ли это? Нет, пожалуй, это будет перебором. Бог весть он что вообразит.
  - Как вы себя чувствуете, Оксана?
  - Знаете, я отлично выспалась. Спала, как убитая, абсолютно ничего не помню.
  - Приходите еще ночевать.
  Шутка звучала более чем двусмысленно, они обменялись взглядами, как бы говоря друг другу, что понимают весь многослойный подтекст этих слов.
  Стоит ли отвечать на это, прикинула Оксана. И поняла, что надо ответить.
  - Я подумаю над вашим предложением. Всегда хорошо иметь резервную территорию. Наша жизнь непредсказуема, никто не знает, как может обернуться, где однажды мы можем оказаться.
  "А что ты скажешь на это?" - мысленно послала она ему свой призыв.
  - Вы правы. А, особенно зная вас, это звучит особенно актуально. Поэтому вам и предлагаю. Вас же не смущает такой пустяк, что я мужчина.
  - Разумеется, нет. Иногда бывают обстоятельства, когда об этом совсем не думаешь. - Она посмотрела на него и увидела, как помрачнели его глаза. Эта фраза ему явно пришлась не по душе. Хорошо, теперь зайдем с другого бока. - А иногда даже очень сильно об этом думаешь. И это делает такое место еще более привлекательным.
  Его глаза мгновенно посветлели. Оксана засмеялась про себя, но не обидно для Умнова. Ее просто слегка позабавила эта словесная игра. Было бы уж совсем скучно совсем без нее. А так они даже достигли еще большего понимания.
  Умнов взглянул на висящие на стене часы.
  - Нам уже пора с вами выходить.
  - Я буду готова через десять минут.
  Вместе они покинули квартиру, спустились вниз на лифте, сели в машину. Все, как в дружной семье, отметила Оксана. И тут же оборвала сама себе. И что у меня этим утром каждая вторая мысль о семье. Я что хочу замуж? А если хочу, то за кого?
  В дороге они разговаривали мало, Умнов был какой-то сосредоточенный, он явно пребывал в глубокой задумчивости. Оксана была за это на него не в претензии, она хорошо понимала, что ему есть о чем-то поразмышлять. Ситуация складывается не простая по каждому из вопросов, которые его сейчас волнуют.
  - Нам нужно с вами серьезно поговорить сегодня, - сказал он, когда они подъезжали к работе.
  - Хорошо, как только у нас с вами будет свободное время. Сегодня очень много дел.
  Умнов кивнул головой, соглашаясь с ней.
  Однако Оксана даже не представляла, какой сюрприз готовит ей этот день. Через часа два ее мобильный телефон в очередной раз подал свой голос. Сегодня звонили ей многие, и она не удивилась, услышав в трубке незнакомый голос. Зато произнесенные им слова повергли ее в небольшой шок.
  - Добрый день, Оксана Леонидовна. С вами говорит полковник ФСБ Сергей Львович Глазков. Извините, что беспокою вас, но не могли бы вы уделить нам немного своего времени и подъехать к нам.
  - Подъехать к вам? Но зачем? - изумилась Оксана.
  - Когда вы подъедите, то мы вам и разъясним. Это дело касается вас, а также человека, которого вы близко знаете.
  - И когда я могу к вам подъехать?
  - Лучше всего прямо сейчас. Если вы согласны, то машина придет за вами через десять минут.
  Оксаной вдруг овладело сильнейшее любопытство. Какое дело могло быть к ней у этой организации?
  - Хорошо, у меня есть свободных полтора часа. Этого хватит?
  - Думаю, да. Выходите из университета, к вам подойдет наш сотрудник - и вы поедете.
  Все произошло точно так, как и говорил Глазков. Она вышла из здания, через пару минут к ней подошел молодой человек и пригласил в машину. А еще через минут двадцать она уже входила в большой, но ничем особенно не примечательный кабинет.
  Глазков оказался приятным мужчиной средних лет. Он ей сразу понравился. Она почувствовала, что успокаивается; мало ли зачем ее могли сюда пригласить. Эта организация способна причинить неприятности любому.
  - Хотите чаю, кофе или любой другой напиток? - предложил Глазков.
  - Честно говоря, хотелось бы поскорей узнать причину моего вызова к вам.
  - Это не вызов, Оксана Леонидовна, это приглашение. Только обещайте, что наш разговор не выйдет за стены этого кабинета.
  - Обещаю.
  Глазков удовлетворено кивнул.
  - Должен вам признаться, что уже некоторое время мы приглядывали за вами.
  - За мной? Но зачем? И как долго?
  - С того момента, как вы познакомились с мистером Эмерсоном.
  Оксана почувствовала что-то вроде шока.
  - Вы хотите сказать, что он шпион?
  Глазков улыбнулся
  - Не совсем. А вот работает он на ЦРУ.
  Оксана едва не упала со стула.
  - Выходит, я все это время жила с сотрудником ЦРУ. Это непостижимо. Получается, что он разыгрывал передо мной комедию.
  - Все не совсем так. Роберт Эмерсон никакой не шпион, это мы установили точно, хотя первоначально у нас были такие подозрения. Он действительно является ученым, профессором университета. И приехал в Россию в научную командировку именно с той целью, о которой он вас известил с самого начала. Он только упустил одну деталь: фонд, который финансирует его исследования, в свою очередь финансируется ЦРУ. И ему это отлично известно.
  - Теперь я кое-что понимаю.
  - Что понимаете, Оксана Леонидовна?
  - Почему он так переживал из-за возможного срыва срока предоставления своей работы своим заказчикам. Мне всегда эта его сверхнервозность казалось немного странной.
  - Да, его контролируют весьма жестко. Там не любят пускать деньги на ветер, они требуют от них полноценную отдачу.
  - Но зачем это надо ЦРУ?
  - Это-то как раз понятно. Там занимаются не только шпионажем, но и прогнозированием, проводят серьезные аналитические исследования. В этой организации отлично понимает, что тот, кто правильно предскажет будущее, получит колоссальные преимущества. А потому такие работы для них жизненно важны.
  - Но постойте, вам, наверное, известно, что ту работу, которую Эмерсон предоставил в свой фонд, практически выполнила я. Выходит, я поработала на ЦРУ.
  - Выходит, что так. Более того, там высоко оценила этот труд. И не только там, мы тоже ознакомились с ним с большим интересом.
  Оксана несколько мгновений напряженно размышляла.
  - И что же я теперь должна делать?
  Глазков внимательно посмотрел на нее.
  - Оксана Леонидовна, вы понимаете, что нам известны причины, побудившие вас сойтись с этим человеком. И нам также известно, что у вас возникли нелады с Эмерсоном. Мы решили с вами посоветоваться, как с ним поступить. С точки зрения интересов государственной безопасности, опасности он не представляет. Но если вы хотите от него избавиться, мы без труда найдем причины выслать его из страны. И вы освободитесь от этой зависимости, в которую попали под влиянием обстоятельств.
  Оксана вновь погрузилась в раздумье.
  - Я действительно хочу от него освободиться, но не таким способом. С мое й стороны - это не честный прием.
  - А с его стороны разве так поступать честно? - возразил Глазьев. - Ведь он не сказал вам на кого работает.
  - Но я его об этом ни разу и не спрашивала.
  - Спросите теперь.
  - Это будет напоминать провокацию. Я не стану задавать ему таких вопросов.
  - Понимаю. Но должен заметить, что мы не случайно предложили вам такой вариант. У нас тоже существуют свои исследовательские подразделения. И мы заинтересованы в ваших исследованиях. Не хотите ли подумать о том, чтобы перейти к нам на работу?
  - В ФСБ?
  - В ФСБ, но не совсем в ФСБ. Вы будете работать в прежнем своем качестве, только в наших научных организациях.
  - Полагаю, что такого желания у меня не возникнет. Мне у вас будет не хватать свободы.
  - Это ваш окончательный ответ?
  - Да.
  - Мистеру Эмерсону сказочно повезло, что на его пути ему встретилась такая женщина, как вы.
  - В отличие от меня. Но всем везти не может. Я свободна?
  - Вас доставят на машине, куда вы скажите.
  
  Глава 60
  
  Во второй половине дня позвонил Эмерсон. От волнения его русский стал таким невнятным, что Оксана потребовала, чтобы он перешел на английский. Обычно он возражала против этого, но сейчас послушно выполнил ее просьбу.
  Эмерсон просил ее вернуться, эту свою просьбу разными словами и с разной интонацией он повторил несколько раз. Испугался, что его заказчики будут недовольны тем, как он выполнит свою работу, не без злорадства подумала Оксана.
  - Хорошо, я приеду вечером, - пообещала Оксана. - Тебе придется подождать, даже если ты этого и не любишь. - Это ее маленькая месть за вчерашнее.
   На работе у нее еще было немало дел, к тому же она надеялась, что им удастся поговорить с Умновым. Ей хотелось знать, принял ли он уже какое-то решение. Но после обеда он куда-то уехал, не сообщив никому, куда именно. Она даже немного обиделась, что он не счел необходимым проинформировать ее. И к концу дня, поняв, что Умнова сегодня она так и не увидит, отправилась домой.
  Эмерсон встретил ее с виноватым видом. Сейчас будет каяться, как грешник, с тоской подумала Оксана. Какой же он все-таки странный человек, подверженный резким колебаниям настроений. По большому счету он не способен контролировать себя. Она бы никогда не вышла за него замуж, ни за какие сокровища мира.
  - Спасибо, что ты вернуться, - проговорил Эмерсон. Он вдруг схватил ее руку и поцеловал запястье.
  - Роберт, ты должен отдавать себе отчет в том, что каждый раз я делаю это все с меньшим желанием.
  - Я понимать. Я очень это хорошо понимать, - горячо заверил он.
  - Что толку оттого, что ты понимаешь, если ты все равно всякий раз поступаешь точно также. Твоя ревность делает тебя невыносимым. А я к тому же не твоя жена.
  - Да, ты не есть моя жена, но я воспринимать тебя, как своя жена.
  - Роберт, ты это делаешь совершенно напрасно. Уже осталось не так много времени, когда истечет срок нашего контракта. Я тебе неоднократно говорила, что в тот же день мы расстанемся. И я уже предчувствую, какой скандал ты мне закатишь, требуя остаться с тобой. Я бы тебе посоветовала заранее подготовиться к этому моменту и встретить его спокойно и достойно; все равно ничего не изменить. Так зачем нам лишняя нервотрепка.
  Если сначала вид у Эмерсона был виноватый, но теперь он сделался несчастным.
  - Но почему ты есть такая упрямая. Мы можем ехать в Штаты, там нам будет хорошо. По окончания работы я получать большие деньги. Нам их хватить надолго.
  А может, она напрасно отказалась от предложения полковника, подумала Оксана. Они бы выслали его в считанные дни, а она наконец-то обрела бы свободу. И никто бы не заподозрил ее в том, что она приложила руку к отправке Роберта на родину, до такой правды бы никто не догадался. Можно еще позвонить и исправить ситуацию. Оксана вздохнула, так как знала, что никогда этого не сделает.
  - Чтобы тебе успокоиться, я хочу сказать, что с сегодняшнего дня больше не работаю в фонде Говарда Рорка.
  - Почему? - мгновенно встрепенулся Эмерсон.
  - Потому что его цели и представления не совпадают с моими.
  - Но деньги...
  - Придется снова жить за зарплату преподавателя Опыт у меня большой. Так что как-нибудь справлюсь. Послушай, Роберт, нам осталось жить вместе совсем немного. И чтобы у каждого из нас сохранились добрые воспоминания друг о друге и об этом времени, давай примем взаимные обязательства. Я помогу тебе закончить твою монографию, а ты за это расстанешься со мной без эксцессов. Как тебе такой расклад?
  Эмерсон раздумывал. Оксана понимала, что ему не так-то просто согласиться на ее условия. Она-то знает, что он лелеет надежду, что она все же станет его женой и уедет с ним.
  - Да, я вынужден соглашаться. Ты не оставлять мне выбора, - без энтузиазма произнес он.
  Оксана облегченно вздохнула. Правда, она не была до конца уверена, что он выполнит свое обещание - под влиянием момента он способен выкинуть любой поступок, но это все же лучше, чем совсем ничего. А коли так его надо вознаградить.
  Оксана подошла к Эмерсону и поцеловала его в щеку.
  - Ты молодец, ты правильно все решил. Пойдем, займемся любовью, я целых две недели жила без секса.
  Оксана знала, что могла бы потерпеть еще некоторое время жить без секса, но для Эмерсона с его темпераментом это большой подарок, который должен серьезно подсластить ему горькую пилюлю. И она не ошиблась, видя, как мгновенно изменилось его лицо.
  
  
  Глава 61
  
  Когда на следующий день Оксана появилась на работе, то ее сразу же поразила странная атмосфера, которая сразу же устанавливалась, куда бы она не входила. Все тут же замолкали и смотрели на нее так, как будто бы к ним приехала знаменитая на весь мир топ-модель. Но при этом почему-то никто не пытался заговорить с ней.
  Она терялась в догадках. Сначала подумала, что имеют место какие-то неполадки в ее одежде. Она даже специально пошла в туалет и посмотрела на себя в зеркале. Но все было совершенно нормально.
  Как на грех у Велесовой были занятия, и Оксане пришлось целых два часа ждать, пока она освободится. Но едва она показалась из аудитории, как Оксана схватила ее за руку и потащила в укромное место.
  - Что происходит? Все смотрят на меня, то ли как на преступницу, то ли как на кинозвезду. Ничего не могу понять.
  Велесова посмотрела на нее, и этот взгляд был точно таким же, как и у всех остальных.
  - Все только и говорят об этом. Других тем для обсуждения нет.
  - Да о чем, об этом. Лиза, что происходит?
  - Я думала ты мне первой все расскажешь. - В голосе подруги прозвучала обида.
  - Готова рассказать тебе первой. Только скажи о чем? В моей жизни никаких особых перемен пока не намечается.
  - Как?! - Велесова не скрыла изумления. - И это, по-твоему, означает, что в твоей жизни ничего не происходит.
  Оксана стала терять терпение.
  - Клянусь, в моей жизни по большому счету все осталось по-прежнему. Видишь, я стою перед тобой, в том же звании и даже в том же костюме. И завтра буду стоять. И послезавтра. И не исключаю, что через год - тоже.
  - Ты не обманываешь? - Вся фигура Велесовой представлял собой сплошное недоверие.
  - Я думала, что ты меня немного лучше знаешь.
  - В университете все говорят только о том, что ты выходишь замуж за Говарда Рорка, американского миллиардера.
  Теперь пришло время изумляться Оксане. Откуда они вообще узнали о Говарде Рорке, она рассказал о нем только Умнову. Но поверить в то, что он распространяет такие слухи, она не может.
  - Кто принес такую сногсшибательную информацию?
  - Кто точно не знаю, а откуда - сказать могу. Кто-то на одном из американских сайтов нашел информацию и фотографию тебя с этим миллиардером. Если не ошибаюсь, на острове Барбадос. А под фотографией текст, что Оксана Бахмутова является его невестой. И скоро свадьба. Так это не правда?
  - Я, в самом деле, была с Говардом Рорком на Барбадосе, но замуж за него не выхожу.
  - А он тебе предлагал?
  - Формально нет, но я не исключаю, что такая возможность была. Но это не тот мужчина, который мне нужен.
  - Но он же миллиардер!
  - Миллиардер! - подтвердила Оксана. - И что?
  - Но ты могла бы быть миллиардерша!
  - Давай прекратим этот бессмысленный разговор. Миллиардершей мне не бывать. Как бы успокоить наш славный коллектив. Ведь от зависти многие могут просто лопнуть или заболеть.
  - А уже заболели. Ты даже не представляешь, что стало с некоторыми женщинами, когда они об этом узнали.
  - Да, представляю, - грустно вздохнула Оксана. - Вот только не представляю, как опровергнуть информацию. Не собирать же весь коллектив в актовом зале.
  - Доверь это мне. Сейчас я стану всем говорить, что это не так. А информацию получила, что называется из первых рук. И через час все будут об этом уже знать.
  - Сделай одолжение, Лиза. А я тебе за это доброе деяние как-нибудь поведаю о своих реальных приключениях. Только действительно как-нибудь в другой раз, сегодня я не в состоянии о них рассказывать.
  Но, по-видимому, метод, предложенный Велесовой, оказался не столь эффективным, так как через час ей передали, что ее хочет видеть ректор. Оксана не с самым приятным чувством направилась к его кабинету. Но пока она шла, то заметила, что характер взглядов все же изменился, теперь многие смотрели на нее, как на сумасшедшую. И в самом деле, кто еще способен отказаться от миллиардного состояния.
  Она вошла в кабинет Чеботарева. Тот при виде ее едва не выскочил изо стола. Но остановился на полпути.
  - Добрый день, Оксана Леонидовна. Очень рад вашему приезду.
  - Я тоже рада, что вернулась в родные пенаты, Виктор Николаевич.
  Он отвел от нее глаза.
  - Вы меня извините, но мне бы хотелось прояснить кое-какую информацию.
  Оксана усмехнулась про себя. И его проняло.
  - И что вас интересует?
  Чеботарев явно чувствовал себя не в своей тарелке.
  - Поверьте, это совсем не ради любопытства, но вы один из лучших наших ученых и преподавателей, и мне не безразличны ваши планы. До меня дошла информация о том, что вы намерены так сказать выйти замуж за весьма известного человека.
  - Вы говорите о Говарде Рорке. Я действительно имела с ним контакты, но ни о каком браке речь не идет. Это не более чем досужие вымыслы. Я остаюсь так сказать в прежнем положении. Думаю, эти слухи - чья-то шутка.
  Хотя ректор неплохо владел мимикой своего лица, но на этот раз он не сумел скрыть своей радости. "А ведь с тех пор, как ему сказали про мои матримониальные перспективы, он от зависти места себе не находил, - мысленно отметила Оксана. - А теперь успокоился".
  - В таком случае не буду вас больше задерживать, - сказал Чеботарев.
  Теперь надо объяснится с Умновым, он тоже, наверное, не может успокоиться, подумала Оксана, покинув кабинет ректора.
  Она вошла в кабинет заведующего кафедрой, и по его взгляду сразу же поняла, что ее предположение оказалось верным. Он выглядел мрачнее тучи. И при виде ее даже не пошевельнулся в своем кресле. Лишь молча наблюдал, как она приближается к нему.
  Оксана подошла в плотную к столу. Теперь их разделяла только его полированная поверхность.
  - Хочу вас поздравить, Оксана Леонидовна. Вы очень удачно выходите замуж.
  - Что за ерунду вы несете, Валерий Витальевич. Я вам все рассказала о своих отношениях с Говардом Рорком. Вы знаете, что я больше не работаю в его фонде. Я понимаю других, они клюнули на эти слухи, но они-то про это ничего не знают. Но вы-то в другом положении.
  Умнов угрюмо взглянул на нее.
  - Хотите посмотреть на сайт?
  - Хочу. Я не видела информацию, из-за которой такой сыр бор.
  - Извольте взглянуть.
  Оксана подошла к монитору и пробежалась по открытой страничке. Судя по крикливым заголовкам, это было какое-то американское желтое Интернет-издание. Заметка была небольшой, всего два абзаца, но сопровождалось фотографией: Говард Рорк и Оксана, прижавшись друг к другу, танцевали.
  - А я и не заметила, как нас фотографировали. Но могу вас заверить, что на этом все и завершилось. Мы еще выпили по коктейлю и отправились каждый спать отдельно друг от друга. Забудьте об этой глупости. - Оксана выключила компьютер. - Мои мысли заняты отнюдь не Говардом Рорком.
  - А чем же?
  Оксана вдруг нагнулась к Умнову и поцеловала его в губы. Поцелуй был совсем коротким, как удары часов, но он привел Умнова в полное замешательство. Он смотрел на поцеловавшую его женщину и не мог вымолвить ни слова.
  - Ну, я пошла, - сказала Оксана, помахав на прощанье рукой.
  Ей вдруг стало весело. Она представила всю гамму чувств Умнова, кажется, у него сегодня будет счастливый день.
  
  Глава 62
  
  Оксана была уверенна, что после ее поцелуя, Умнов непременно как-то проявит себя, но на следующий день ровным счетом ничего не произошло. Их общение с заведующим кафедрой оказалось недолгим и малосодержательным. Они минут пять говорили о текущих делах, затем он извинился и сказал, что должен ехать на встречу. После чего они расстались. Единственным положительным итогом разговора было то, что Умнов больше не выглядел мрачным, он казался совершенно спокойным, даже невозмутимым. Такое его поведение даже немного обидело Оксану, она-то грешным делом надеялась, что он будет, как солнце, сиять от счастья. То ли она все же недостаточно знает мужчин, либо есть какие-то обстоятельства, о которых ей ничего неизвестно, сделала она с горьким чувством вывод.
   Зато вечером ее ждал совсем другой сюрприз. Неожиданно позвонила Наташа и сказала, что хочет немедленно встретиться с ней. Оксана была уже дома и чувствовала себя усталой. И тащиться к дочери в такую даль ей совершенно не хотелось. И предложила перенести встречу на завтра. Но Наташа вдруг проявила упрямство, сказав, что согласно сама приехать к ней. Это было странным, так как после своего знакомства с Эмерсоном, она не выказывала никакого желания приезжать к ним домой. Значит, действительно случилось что-то важное. Оксана даже забеспокоилась.
  Наташа пришла не одна, а с Юрием. И это было второй неожиданностью. По их виду Оксана поняла, что их визит имеет весьма далекие последствия.
  Эмерсон проявил не очень свойственную ему деликатность и оставил Оксану и ее гостей одних в гостиной. Все чинно расселились по местам.
  - Мама, у меня сегодня произошло сразу два важных событий, - проговорила каким-то странным тоном Наташа. - Во-первых, мы наконец-то развелись с Олегом. А во-вторых, из суда пошли в ЗАГС и подали с Юрием заявление.
  Оксана не сразу поняла, что первым делом она должна их поздравить.
  - Поздравляю. - Она вдруг закашлялась.
  - Ты не рада? - спросила дочь.
  Что ей ответить, когда она сама не знает. Оксана вспомнила, как признавался жених дочери будущей своей тещи в своих нежных чувствах. Им будет не так-то просто строить на новой основе отношения.
  - Я рада за вас. Просто все это несколько неожиданно. Почему-то я думала, что у вас дело до свадьбы не дойдет.
  - А свадьбы не будет, - заявила Наташа. - Хватит, у меня уже была одна свадьба. Мне этого достаточно на всю жизнь.
  - А что же будет?
  - Ничего не будет, Оксана Леонидовна, - вступил в разговор, молчащий до этого момента Юрий. - Все это глупости. Распишемся и начнем жить, как муж и жена. Мы полагаем, что праздновать можно бракосочетание, когда люди прожили вместе хотя бы несколько лет и уже поняли, что поступили правильно. Мы решили, что сыграем свадьбу ровно через три года. День в день.
  - Это ваше дело, - пожала плечами Оксана Леонидовна. - Да и кто знает, может быть, вы и правы.
  - Скажите честно, вы не одобряете нашего решения пожениться? - спросил Юрий.
  Оксана тихо вздохнула. Обязательно ему знать, одобряет она или нет. Иногда его пристрастие к максимализму выглядит утомительно.
  - Я еще не знаю. Мне нужно привыкнуть к этому факту. Все как-то происходит не так, как обычно. По крайней мере, я не могу избавиться от такого ощущения.
  - А, по-моему, все совершенно нормально. А через девать месяцев у нас будет ребенок.
  - Ты ждешь ребенка?! - воскликнула Оксана.
  - Нет, но с сегодняшней ночи мы начнем заниматься любовью, не предохраняясь, чтобы я забеременела. Тем более, у меня сейчас самый благоприятный период.
  - Мне очень хочется побыстрей стать отцом, - заметил Юрий.
  - А больше тебе никем стать не хочется? - саркастически произнесла Оксана. - Ты перестал работать над диссертацией. Наш совместный труд оказался бесполезным.
  - Вовсе нет, я обязательно продолжу над ней работать. Но сейчас надо зарабатывать деньги, мы не желаем ни от кого зависеть. Я принял решение уйти из университета. Я уже нашел работу, там совсем неплохо платят.
  - И что за работа, я могу узнать?
  - Конечно. - Оксане показалось, что Юрий немного смутился. - Эта фирма занимается поставкой металла, я буду менеджером.
  - То есть вместо науки ты будешь поставлять металл разным потребителям.
  - Это временно.
  - Ничего не бывает более постоянными, чем временные явления. Из тебя мог бы получиться настоящий ученый. Все данные для этого у тебя есть.
  - Я знаю, - согласился Юрий. - Но есть вещи, которые не менее важные, а может быть, и более.
  - И какие?
  Юрий на миг задумался.
  - Мне кажется, вы должны это хорошо понимать. Очень важно ни от кого не зависеть для того, чтобы делать только то, что ты считаешь единственно правильным. Только в этом случае ты способен сохранить себя, как личность. В том числе стать подлинным ученым, а не таким, который ищет не истину, а выполняет чей-то заказ. А я так не хочу. Когда я стану материально независимым для того, чтобы содержать свою семью и заниматься той наукой, какой хочу я, а не другие, тогда я вернусь в университет. И мы с вами завершим нашу работу.
  - Захватывающая перспектива, - пробормотала Оксана. Но на самом деле, она почувствовала уважение к Юрию. По крайней мере, с его стороны это обдуманная и твердая позиция. И можно представить, что далась она ему не легко.
  - Мама, мы тебя убедили? - спросила дочь.
  - Вы убедили меня в одном, что я вам не нужна, и все решения вы принимаете самостоятельно.
  - Но это же замечательно! - проговорила Наташа. - Ты сама мне много раз повторяла, что человек должен быть самостоятельным и ответственным. И ни на кого не надеяться, кроме как на себя.
  - Я вижу, вы оба хорошо выучили мой урок.
  - Я же твоя дочь, - сказала Наташа.
  - А я ваш ученик, - сказал Юрий.
  Все трое засмеялись. Правда, каждый смеялся над своим.
  - Может быть, все же отпразднуем начало вашей совместной жизни, - предложила Оксана. - Я принесу вина.
  - Мы не будем пить вино, - отказалась Наташа.
  - Почему? - удивилась Оксана.
  - Мы же тебе говорили, что сегодня ночью начнем делать ребенка. И я надеюсь, что сегодня же и случится зачатие. А вино может повредить плоду. А мы хотим производить на свет только здоровых детей.
  Оксана снова почувствовала некоторое замешательство. Откровенность дочери несколько шокировала ее. Раньше в этих вопросах она была, пожалуй, даже излишне закрытой. А теперь, не стесняясь и ничего не скрывая, говорит о самом интимном. И вот пойми, что тут хорошо, а что плохо?
  - Тогда не будем пить. Или давайте выпьем сок. Яблочный. Как раз у нас есть целая пачка в холодильнике.
  - Мама, ну что тебе далась эта выпивка. Ты ж сама часто нарушала традиции, всегда ненавидела консерваторов, для которых любой отход от установленных правил был равносилен катастрофе. Я гордилась твоим умением идти против всех.
  - Ладно, не будем пить и сок. Что же тогда дальше?
  - А дальше мы пойдем, - сказала Наташа. - Мы сообщили тебе все, что хотели. Приходи к нам в гости, когда захочешь.
  - Хорошо, что не надо заранее записываться, - пошутила Оксана и почувствовала, что для нее эта шутка прозвучала грустно.
  Наташа внимательно посмотрела на мать.
  - Мама! Мы с Юрием взрослые люди. И ты взрослая. Значит, мы на равных. Мы больше не примем от тебя ни одной копейки.
  Молодожены, как по команде, дружно встали и направились к выходу. Оксана пошла их провожать. В дверях Наташа вдруг поцеловала мать. Оксана и Юрий обменялись быстрыми взглядами, затем Оксана сама поцеловала его в щеку.
  Прежде чем лифт их повез вниз, они помахали ей рукой. Оксана проводила их грустным взглядом. Она вдруг ясно осознала, что с этого дня у нее нет больше дочери, а есть родственница по имени Наташа. И им придется строить свои отношения совсем на другой основе. И чем скорей она, Оксана, с этим смириться и к этому привыкнет, для нее будет лучше. Вот только как заполнить внезапно образовавшуюся пустоту, пока она точно не представляет.
  
  Глава 63
  
  
  Наступил последний месяц ее совместного проживания с Эмерсоном. Событие было таким радостным, что она даже закрылась на кухне и одна выпила полный бокал вина. Осталось всего тридцать дней - и она свободна. И в самом деле, как сладко звучит это слово "свобода". Зато, несмотря на все испытания, она с честью выполнила свой долг; обещала жить с ним, не изменяя ему, так и поступала. Хотя, что ей это стоило, известно только ей самой. Правда, осталось еще завершить труд за Роберта, но она не сомневается, что за оставшееся время справится и с этим делом. Уже многое сделано. К тому же одна мысль о грядущем освобождение действует на нее вдохновляющее.
  Оксана задумчиво смотрела на пустой бокал. Она чувствовала, как за последнее время что-то неуловимо изменилось в ней, эти одиннадцать прожитых с Эмерсоном месяцев наполнили ее какой-то решимостью. Она всей кожей ощущает, что должна совершить важный поступок, способный переменить ее жизнь. Ей хочется компенсировать потерянное время и одновременно найти применение накопленным и не растраченным чувствам. В каком-то смысле этот период оказался для нее даже полезным, он помог ей более рельефно понять некоторые вещи, избавиться от части иллюзий. Раньше она полагала, что некоторые поступки для нее абсолютно невозможны, как бы она не хотела их совершить. А сейчас ощущает, что стена, не позволяющая их сделать, рухнула. И она вполне способна на них. Только нужно дождаться совсем немного, всего какой-то месяц. Сколько было уже их, они протекали незаметно, как спрятанный в трубу ручей. А вот этот будет длиться долго, уходить медленно по часам, минутам и секундам, словно гость, который уже собрался домой, но все никак не покинет квартиру. Но ничего она вытерпит. Терпела и не такое.
  Единственное, что ее смущает, так это отношения с Умновым. Почему-то ей казалось, что они станут быстро развиваться по восходящей траектории. Но все происходит как-то не так, их отношения словно бы застыли, как арктические ледники. Они общаются, даже говорят друг другу любезности. Но дальше она словно бы натыкается на препятствие. Он ведет себя так, словно бы боится сказать лишнее слово, каждая произносимая им фраза выверена. У нее создается впечатление, что он контролирует даже жесты; так скупы они во время их разговоров. И при этом он упрямо молчит о главном, о своих отношениях с фондом Говарда Рорка. Она ощущает, что он постоянно размышляет на эту тему, но с того самого момента, как она ночевал у него в квартире, и поведала ему о том, как проводила время с миллиардером, он ни разу даже не произнес это имя. Словно бы наложил на него табу. Она тоже следовала этому негласному запрету и не упоминала его. Но она ждала, так как не сомневалась, что это лишь временное затишье. Эту тему им никак не удастся обойти. И не решив этот вопрос, они не смогут двигаться дальше.
  Этот месяц прошел, если не быстро, то на удивление спокойно. Эмерсон вел себя просто идеально, он не только не устраивал никаких сцен, но старался докучать своим присутствием ее как можно меньше. Правда, это не касалось их ночной жизни, тут он не сдерживал себя и занимался с ней любовью, ничуть не сдерживая свое неистовство. Но Оксана старалась не акцентировать на этом свое внимание; скоро и эта забава для него завершится. К тому же сексуальное удовлетворение ей шло на пользу, оно не отвлекало от работы. А у нее вдруг открылось второе дыхание, так неистово она трудилась только в молодости. Но тогда отдаваться целиком работе ее заставлял Ягодов, он контролировал ее на предмет того, что она сделала даже в воскресенье.
  Теперь же Оксану не надо было понукать, какой-то механизм внутри нее вдруг пришел в движение и заставлял ее без устали крутиться. Помимо того, что она писала за Эмерсона его труд, она начала собственную небольшую работу. Она вызревала в ней дано, но ее реализацию постоянно Оксана откладывала. И даже не было полностью уверена, что когда-нибудь за нее возьмется. А тут совершенно неожиданно для самой себя приступила к ней. Однажды она села к компьютеру и подумала: а почему бы не попробовала начать. Написала несколько строчек, которые быстро выросли в несколько страничек. А дальше все пошло само собой, мысли потекли сами, как вода по акведуку. И ей оставалось лишь успевать их фиксировать, занося в память процессора. Все оказалось на самом деле значительно легче, она напрасно боялась, что для нее этот труд окажется слишком сложным. И это был явный признак выздоровления, тот самый долгожданный знак, получить который она так надеялась.
  Наступил последний вечер их совместной жизни. Утром они расстанутся. От переполняющих ее радостных чувств Оксана бы с удовольствием запела, если бы не понимала, что этим обидит Роберта. У него к этому событию совсем другое отношение. И хотя оба знали, что это их последние совместные часы, ни он, ни она на эту тему не говорили. Все шло, как обычно. Они поужинали, сопровождая еду разговором на самые обычные темы. Затем недолго посмотрели телевизор. Оксана старалась незаметно поглядывать на Роберта, но тот казался спокойным. И все же это было лишь внешнее проявление.
  К своему немалому удивлению, Оксана некоторое время назад обнаружила, что Эмерсон очень любит смотреть сериалы. Причем, преимущественно любовные драмы, специально снятые для домохозяек. Ради них он мог прервать любое дело. А, посмотрев очередную серию, с большим удовольствием обсуждал с Оксаной перипетии событий. И ей невольно приходилось втягиваться в этот разговор. А заодно и самой иногда смотреть очередную серию
  Но сегодня Эмерсон неожиданно выключил телевизор, несмотря на то, что события в очередной серии подходили к своей кульминации. Он несколько секунд сидел совершенно неподвижно, затем посмотрел на нее.
  - Я иду спать, А ты?
  На их языке это было приглашение заняться любовью.
  "Последний раз, - радостно подумала Оксана. - И не только секс, сегодня все в последний раз".
  - Да, я тоже иду спать.
  Они вошли в спальню. Обычно Эмерсон от охватившего его нетерпения дрожал как в лихорадке. Но на этот раз он не торопился, все его движения были какими-то замедленными, даже заторможенными. Зато Оксана быстро избавилась от одежды и нырнула под одеяло. Она даже не смотрела на него, ее мысли были в завтрашнем дне, когда все это для нее окончательно завершится.
  Подчиняясь какому-то импульсу, внезапно она посмотрела на Эмерсона. Он был обнажен, в руках же он держал плетку. Оксана точно знала, что до сегодняшнего дня в их квартире такого предмета не было. Значит, он ее приобрел совсем недавно.
  Она почувствовал испуг даже не столько оттого, что у Эмерсона в руках была плетка, от какого-то зловещего выражения его лица.
  Он подошел к кровати.
  - Мы с тобой скучно заниматься сексом, - проговорил он. - Совсем без фантазии. Почему бы не попробовать по-другому. Удары плеткой сильно обострять ощущения. У нас быть великолепный оргазм. Ты сейчас в этом будешь убеждаться.
  Оксана вскочила с кровати.
  - Роберт, опомнись, что ты делаешь. Ты же не садист. Зачем тебе это нужно? Ты же обещал мне вести себя корректно.
  - Я обещать, - подтвердил он. - Это всего лишь есть новое удовольствие. Чувства надо обострять.
  - Но не таким же способом. Я буду всю оставшуюся жизнь думать о тебе с отвращением. Зачем оставлять о себе такое воспоминание? Ты же не такой.
  - Ты еще не знать, какой я, - мрачно произнес Эмерсон.
  - Я знаю, я прожила с тобой год. Я не могу так сильно ошибаться. - На самом деле, Оксана далеко не была убеждена в справедливости этих слов.
  - Ты увидеть, тебе понравиться.
  - Я точно знаю, не понравится. Давай закончим все на мажорной ноте. В ласке и нежности. Выбрось эта плетку - и иди ко мне. - Оксана протянула к нему руки.
  Эмерсон колебался. В нем боролись противоречивые чувства. Оксана понимала, что дело тут не в его садистских наклонностях, эта месть ей за то, что она наотрез отказывается продлить их отношения даже на час.
  Оксана решила усилить натиск.
  - Роберт, это недостойно тебя, как мужчины. Ты же профессор, ты должен понимать, как может и как не может вести себя культурный человек. Ты сам затем будешь стыдиться своего поступка.
  Поднятая рука с плеткой опустилась вниз. Оксана поняла, что ее слова все же подействовали на него. Но теперь она знала, как окончательно усмирить Эмерсона.
  Она обняла его и прижала его голову к своей груди.
  - Роберт, разве я не понимаю, как тебе тяжело. Что ты не хочешь расставаться. Ты ко мне привык. Но ты же мужественный человек, ты справишься с этим достойно. А я тебе буду всю жизнь за это благодарна. Мы с тобой провели вместе целый год. И не легко вот так сразу разорвать соединяющую нас нить. Но поверь, ты очень скоро успокоишься, все вернется на прежнюю колею. Дай мне эту плетку, не надо омрачать ничем нашу последнюю ночь.
  Эмерсон плетку не отдал, но и не стал противиться, когда Оксана мягко взяла ее из его рук. Она бросила ее в угол комнаты.
  - Бедный Роберт, поверь, мне тебя очень жалко. - Оксана поцеловала его в щеку.
  Эмерсон внезапно уткнулся головой ей в грудь. Ей даже показалось, что он беззвучно плачет. Оксана гладила его по волосам, думая о том, что каждый мужчина, даже самый сильный, в глубине души младенец. И подсознательно мечтает о матери, которой можно излить свою боль.
  Ей вдруг стало так жалко его, что на глазах навернулись слезы. И несколько капель из этого потока упали на его затылок.
  Эмерсон посмотрел на нее.
  - Оксана, я люблю тебя, - не только правильно с точки зрения грамматики, но и с очень чистым произношением произнес он.
  Он репетировал эту фразу, догадалась Оксана.
  - Но это же замечательно, любовь - самое чистое из всех чувств.
  - Что же тут замечательного, ты же меня не любить.
  - Гораздо хуже, когда двое вместе, но при этом ни тот, ни другой не любят друг друга.
  Эмерсон удивленно посмотрел на нее, такая логика была ему не совсем понятна.
  - По-моему, это даже лучше, - проворчал он.
  Да, это уже выше его понимания. Да и не надо ему понимать, эта истина для других людей.
  - Мне есть тяжело, - вдруг произнес он.
  Оксана снова обняла Эмерсона.
  - Давай ляжем. И полежим так спокойно спокойно в объятиях друг друга. Ты скоро успокоишься. У тебя будет еще много женщин. На мне свет не сошелся.
  - Таких, как ты, не будет, - возразил Эмерсон.
  - Будут другие.
  - Другие - это не ты.
  И что он заладил, что я неподражаема, вздохнула Оксана. Если он будет упорствовать в этой мысли, его будет трудно утешить.
  - Я только кажусь такой, а на самом деле, я обыкновенная. И вообще, не думай об этом. Пусть эта ночь надолго задержится в твоей памяти. Позволь сделать тебе приятное. Забудь обо всем, предайся наслаждению. Пусть оно, как река, поглотит все неприятные мысли.
  Оксана стала целовать его тело. В эту ночь она продемонстрировала все свое накопленное за жизнь умение заниматься любовью. Она была нежна и страстна, скромна и распутна, агрессивна и покорна, она доминировала и подчинялась. Потом, вспоминая все, что было тогда, она сама немного удивлялась своей тончайшей изощренности, каким-то необычайно точным психологизмом. Эмерсон не только много раз взбирался на пик наслаждения, он вдруг успокоился, перестал жалеть о предстоящем расставании. И даже когда они исчерпали весь энергетический резерв и молча лежали в объятиях друг друга, он сохранял полное спокойствие и не заводил разговор на эту тему.
  Они заснули почти одновременно, тихо и спокойно.
  Хотя Оксана заснула довольно поздно, проснулась она рано. Эмерсон ровно дышал рядом с ней. Хоть бы он быстрей пробудился, не может же она уйти, когда он спит. А уйти ей очень хотелось. Даже не верится, что все, наконец-то завершилось. Осталось дождаться, когда Роберт вернется из страны сна. И тогда все, тогда это финиш.
  И вот это случилось. Эмерсон открыл глаза, посмотрел на Оксану, словно, не веря, что она еще здесь лежит.
  Оксана встала с постели.
  - Я пойду приготовлю завтрак. А ты пока вставай, - сказала она.
  Оксана не стала ничего готовить особенного, поджарила хлеб на тостере, пожарила яичницу, сделала несколько бутербродов. Единственным отступлением от обычного меню стала бутылка вина. Год жизни все же стоит того, чтобы хоть как-то проститься с ним. И села в ожидании Эмерсона.
  Он не заставил ее ждать. В кухню он вошел с хмурым видом, сел напротив нее. Оксана решила взять на себя обязанности виночерпия и разлила вино по бокалам.
  - Роберт, я предлагаю выпить за все хорошее, что было между нами за этот год.
  Он поднял на нее глаза и неопределенно кивнул головой. Они выпили.
  У Оксаны вдруг пробудился зверский аппетит, она даже пожалела, что так мало приготовила. Эмерсон же, напротив, ничего не ел.
  - Почему ты не ешь, Роберт? - поинтересовалась Оксана.
  Он вдруг встрепенулся.
  - Мы прожить год, но я так и не понять тебя, - вдруг проговорил он.
  - Что ты не понял?
  - Я не понять в тебе ничего.
  - Ничего - это слишком много. Пока у нас осталось немного времени, скажи, что тебя беспокоит?
  - Ты постоянно думать о деньгах, зарабатывать их. Но при этом не хотеть выходить за Говарда Рорка, одного из самых богатых в мире людей. Я не мочь такое объяснять.
  - Вот что тебе непонятно. - Оксана вздохнула. - Мне действительно почти всегда не хватает денег, но даже деньги имеют свою цену. И если цена получения денег для меня не оправдывает сам факт их получение, я не стану их получать. Теперь тебе ясно.
  Эмерсон энергично замотал головой.
  - Я не понимать твое объяснение. Оно совершенно абсурдно.
  - Если ты не понял это в течение года, то вряд ли за несколько минут я сумею тебе это объяснить. Пусть это останется для тебя вечной загадкой. А что ты собираешься делать?
  - Я решил через несколько дней уехать. Я больше не хочу находиться в этой стране.
  - Но ты вернешься?
  - Нет, я сюда никогда не возвращаться. Я не любить эту страну.
  - Что ж, это твое право. Если ты не хочешь есть, то тогда будем считать, что наш прощальный завтрак завершен. - Оксана встала и быстро вышла их кухни.
  Оксана за считанные минуты покидала все свои вещи в сумку, даже не пытаясь их нормально уложить. Это не имеет никого значения, дома она все постирает, погладит. Неужели это не сон, через каких-то сорок минут она будет в своей квартире.
  С двумя тяжелыми сумками Оксана двинулась к двери. Эмерсон с отрешенным видом сидел в кресле. На миг ею кольнула жалось к нему. Но это было мимолетным чувством.
  - Роберт, я ухожу.
  Он встрепенулся и пошел ее провожать.
  У самой двери она остановилась.
  - Вот и все. Прощай, Роберт. Я желаю тебе удачи. И счастья.
  Эмерсон посмотрел на нее и отвернулся. Он так и ничего не сказал.
  Оксана поцеловала его в щеку и вышла из квартиры. Нет, она не просто вышла из квартиры, она вышла на свободу. Ей хотелось начать петь уже в лифте.
  
  Глава 64
  
  Прошло несколько дней ее жизни на свободе. И к немалому удивлению Оксаны за время это время она почти не вспоминала ни Эмерсона, ни прожитый с ним год. Словно бы весь этот период был стерт из ее памяти, как только она покинула их квартиру. Впрочем, она нисколько не жалела об этом, она была целиком поглощена другими мыслями.
  Оксана вошла в кабинет Умнова.
  - Как хорошо, что вы пришли, - сказал он. - Мне нужно вам сказать нечто важное. Я принял несколько решений. - Он выжидающе посмотрел на нее.
  - И что за решения?
  - Во-первых, я покидаю проект Говарда Рорка. Я окончательно убедился, что он носит сугубо политические, а не научные цели. Во-вторых, я намерен подать в отставку с должности заведующей кафедрой. Я считаю, что вы достойней, чем я, занимать это место.
  Он снова выжидающе посмотрел на нее. Второе его решение действительно удивило ее, но она осталась совершенно спокойной. Еще бы недавно она растаяла от восторга, но теперь эта новость ее почти не заинтересовала.
  - Я тоже приняла кое-какие решения, которые, может быть, повлияют на ваши планы, Валерий Витальевич. Я решила родить ребенка. И если вы согласны от вас. Буквально накануне я прошла обследование в гинекологическом центре. Мне подтвердили, что я здорово и могу иметь здорового ребенка. Если вы готовы при этом еще жениться на мне, то я тоже согласна. Но этот пункт совсем для вас необязателен.
  Умнов открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего не сказал. Затем он снова открыл рот - и опять промолчал. Обрести речь ему удалось только с третьей попытки.
  - Я согласен на оба ваших предложений.
  - Честно говоря, я надеялась на это.
  - А у меня есть в свою очередь свое предложение, - произнес Умнов.
  - С удовольствием его выслушаю.
  - А почему бы нам ни заняться зачатием нашего ребенка прямо здесь и сейчас.
  - Мне кажется, это вполне возможно, - без всякого удивления проговорила Оксана. Но где? На столе, - осмотрела она заваленный бумагами стол.
  - Я все быстро уберу. Я так давно об этом грезил. К тому же нас однажды обвиняли именно в этом. Так почему бы нам ни подтвердить эти обвинения.
  "Интересно, займутся ли два почтенных, средних лет человека, к тому же доктора наук любовью на столе в кабинете? - мысленно задала себе вопрос Оксана. - Совсем не исключено. В этом безумном мире все возможно".
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"