Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Игра без правил

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Владимир Гурвич
  
  
  
   ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
   Глава первая
  
   То, что с этой сделкой не все ладно, Лобанов почувствовал еще вчера. Посредник обещал позвонить, но не вышел на связь. И сегодня он стал названивать ему из автомобиля по мобильному. Но телефон в его офисе молчал, словно глухонемой.
   Лобанов приехал к себе на работу, сел перед телефонным аппаратом и стал звонить почти беспрерывно. Увы, с тем же результатом. Им овладело отчаяние. Неужели посредник все-таки обманул? А ведь его рекомендовали ему очень хорошие знакомые, которым он доверял почти также, как и себе.
   Как он, Лобанов, мог так беспечно себя подставить? Купился на самый известный трюк. Посредник предложил ему такие выгодные условия, от которых не хватило сил отказаться. Прибыль, что сулила эта сделка, не только позволила бы заплатить наиболее горячие долги, но и оставляла кое-что на ближайшее житие-бытие. А деньги ему нужны просто позарез, иначе не спасти свой бизнес. В последнее время дела шли неважно, появились сразу несколько конкурирующих фирм, которые пошли на него в атаку.
   Вот в этот момент и появился, как черт из табакерки, посредник со своим замечательным предложением. Самым слабым местом этой коммерческой операции было то, что требовалась предоплата, да еще наличными. Но он понимал неизбежность этого условия, иначе никто на нее не согласится. Он с большим трудом наскреб двадцать пять тысяч долларов - и вручил их этому человеку. И теперь есть большие основания подозревать, что этот приятный и интеллигентный на вид парень просто исчез с его деньгами, которых хватит ему на несколько лет вполне безбедной жизни.
   Так как телефон продолжал молчать, как партизан на допросе, он решил поехать в офис посредника. Он подъехал к нужному дому, прошел мимо полусонного охранника, который даже не попытался его остановить. Потом поднялся на лифте на третий этаж. Подошел к заветной двери, трижды с силой дернул ее. Она была заперта.
   Внезапно за своей спиной он услышал какой-то шум. Если бы не отработанная за годы занятий спортом реакция, удар пришелся бы ему прямо в нос. Но он успел отклониться, и кулак с кастетом лишь слегка задел лоб.
   Нападавшими оказались двое высоких и крепких молодых ребят. По их злобно искаженным лицам было видно, что намерение у них самые серьезные. Поэтому Лобанов не стал ждать их дальнейших действий, а сам ринулся в атаку. Тот, что с кастетом на пальцах, попытался повторить удар. Но не успел, Лобанов поймал его руку, а затем двинул ему кулаком в солнечное сплетение. Тот переломился пополам и, как попавшая на берег рыба, раскрыл широко рот и стал жадно заглатывать воздух. Лобанов же двинулся навстречу его напарнику. Противник выбросил вперед ногу, но сделал это непрофессионально, не вложив в удар ни настоящей энергии, ни филигранной точности. Лобанов легко ушел от нападения и сам ударил ступней в пах. Парень схватился за ушибленное место и упал.
   На этом бой можно было считать завершенным. Предстояло выяснить, кто эти двое? Лобанов подошел к одному из них, схватил его руку, угрожая ее вывихнуть. Мужчина, поняв его грозное намерение, испуганно и одновременно умоляюще посмотрел на него.
   - Говори, ты кто? - спросил Лобанов.
   - Мы клиенты этой фирмы. Пришли, а тут никого. Мы тут уже третий раз. И вот увидели вас. Думали, что вы с ним за одно.
   - Он взял у вас деньги?
   Мужчина кивнул головой.
   - Много?
   Тот замялся с ответом.
   - Да говори же, все равно их уже не видать, как своих ушей.
   - Пятьдесят тысяч баксов.
   Лобанов присвистнул и отпустил руку. Надо отдать должное тому парню, работал он с размахом. Скорей всего он сейчас так далеко от своего офиса, что отыскать его в ближайший исторический период будет также сложно, как поймать в сумку ветер.
   - Я тоже попал в такую же историю, - вздохнул Лобанов, отпуская руку своего недавнего противника.
   Дальнейший разговор восстановил всю историю мошенничества. Впрочем, его действия по отношению к этим двум ребятам мало отличались от того, как складывались у него дела с ним. Обменявшись визитками, товарищи по несчастью вышли из здания и разъехались.
   Ехать в свой офис ему не хотелось, он понимал, что сегодня его фирма окончательно и бесповоротно, подобно Титанику, натолкнувшись на свой айсберг, прямиком пошла ко дну. Остается урегулировать взаимные претензии с партнерами, налоговыми органами, а потом повесить на дверь большущий замок. И на этом все.
   Лобанов подумал, что сегодня один из самых печальных дней его жизни. На два часа назначено заседание суда, который должен будет поставить последнюю точку в его семейной мелодраме. Отношения с женой давно двигались к такому финалу, горячая и страстная любовь как-то быстро и незаметно перешла в холодное взаимное равнодушие. Но они долго тянули, не решаясь признаться друг другу, что дальнейшая совместная жизнь потеряла для них смысл. Точку помогла поставить сама жизнь. Правда, сделала она это на редкость банальна. Он на один день возвратился раньше из деловой поездки, вошел в квартиру, прошел в спальню, зажег свет - и увидел как с их супружеской на него смотрят две пары испуганных глаз. Одна пара была ему хорошо знакома, она принадлежала супруге, другая - неизвестному ему мужчине.
   Лобанов не стал устраивать положенный в этой ситуации скандал. Он вообще ничего не стал говорить, все было понятно и без слов, как в немом кино. Он просто повернулся и вышел из квартиры.
   Несколько дней он не показывался дома, ночевал в своем маленьком офисе, стеля все, что было у него под рукой, на стол. После того, как эта крайне неудобная жесткая постель ему до чертиков надоела, он вернулся в квартиру. Они быстренько все обсудили и пришли к единодушному согласию о необходимости официального развода.
  Он подъехал к зданию суда и увидел, что Светлана уже ждет его. В своем дорогом темном костюме она выглядела весьма привлекательно. Теперь он понимал, на какой дешевый крючок попался почти десять лет назад. Как и в том парне, его привлек в ней этот внешний лоск, умение подать себя с самой лучшей стороны. Причем, ослепление было настолько сильным, что понадобилось не меньше пяти лет, чтобы начала бы спадать пелена с его взгляда на нее, и он словно после операции на глазах, стал наконец-то различать подлинные качества ее натуры.
   Он припарковал машину и подошел к ней. Она встретила его появление внешне спокойно.
   - До двух часов осталось пятнадцать минут, - сказал Лобанов, посмотрев на часы. - Последние пятнадцать минут нашей супружеской жизни. Забавно.
   - Что тут забавного, - почему-то раздраженно произнесла Светлана. - Все когда-то кончается.
   Он с каким-то новым интересом взглянул на нее. К нему пришла одна довольно странная мысль.
   - Скажи мне честно, когда ты выходила за меня замуж, ты думала о том, что придет сегодняшний день.
   - Ты хочешь знать правду, - усмехнулась она. - Вы, мужчины, странные создания, вы всегда хотите знать правду, когда она уже ничем не поможет помочь. Вам нравится с помощью нее мучать свое самолюбие. Я отвечу тебе: да, я почти не сомневалась, что наш брак - не на всю жизнь. Это не означает, что я тебя не любила, но меня не покидало ощущения, что мы слишком разные, чтобы протянуть до самого конца.
   - Но тогда зачем было выходить замуж, если ты была уверена в таком исходе?
   - Я вовсе не жалею о том, что сделала. До определенного момента мне было хорошо с тобой. Потом этот момент прошел, и я почувствовала, что меня интересуют другие мужчины. Если бы ты отнеся к этому обстоятельству с пониманием, как знать может быть мы бы и не стояли тут. Многие семьи как раз это и спасает.
   - Между прочим, я тебе не изменял, хотя возможностей было выше крыши, - вдруг зло проговорил Лобанов.
   - Ты считаешь это своей величайшей заслугой, за которой надо давать орден. Но от того, что ты не изменял мне, я не чувствовала себя более счастливой. Мне хотелось новых ощущений и впечатлений, а из твоей верности ничего нельзя было выжить нового. И еще мне до смерти надоело наблюдать за твоими новыми вечными начинаниями. И при этом с каждым годом мы жили все хуже и хуже. Ты не в состоянии обеспечить семью, так как мне нужно.
   В этом она права, подумал Лобанов. Может, это единственная удача последних месяцев, что они, наконец-то, разводятся.
   - Нечего сказать, - произнесла довольная Светлана. - Так что у нас единственная дорога - через эти двери, - кивнула она на вход в суд. Она посмотрела на часы. - Два часа, пора.
   - Да, пойдем, - кивнул он головой.
   - Не оставила ли я дома паспорт? - Светлана открыла сумочку, нашла документ, затем извлекла из нее какой-то конверт. - Совсем забыла, тебе же пришло послание. - Она протянула его ему.
   На конверте золотыми каллиграфическими буквами было выведена надпись: "Его сиятельству князю Лобанову-Тверскому".
   Светлана с любопытством взглянула на него.
   - Кто-то впервые вспомнил о твоем знатном происхождении.
   Он положил конверт в карман.
   - Потом прочту, сейчас у меня другие дела. . .
   Процедура развода заняла немного времени. Привыкшая к таким процессам судья, задала несколько дежурных вопросов, не надолго удалилась, затем, вернувшись, вынесла вердикт: их брак больше не существует, отныне они не муж и жена, а чужие друг другу люди.
   Они вышли на улицу.
   - Ну, все, с этим делом, слава богу, покончили - сказал он, немного удивляясь своему спокойствию. - Поеду по своим делам. В ближайшие дни обсудим, как будем делить квартиру, имущество и все остальное вместе нажитое.
   Лобанов махнул рукой и направился к машине.
   - Это все, что ты хочешь мне сказать, - догнал его ее голос.
   Он остановился.
   - Знаешь, я вдруг понял, что я тебе совершенно не хочу ничего больше говорить. Как здорово, что отныне я не твой муж и не должен отдавать тебе никаких отчетов.
   Лобанов увидел, как покрылось лицо Светланы бурыми пятнами обиды. Раньше это предвещало скандал. Но сейчас это зрелище его уже не беспокоило, гораздо больше сейчас его интересуют другие дела. Он сел в машине и поспешно отъехал от ЗАГСа.
   Лобанов проехал немного, всего один квартал. Он остановил машину и развернул конверт.
   Вязь письма занимала всего несколько строчек короткого текста. Вернее, это было не письмо, а приглашение. "Ваше сиятельство! Его сиятельство князь Лобанов-Тверский Дмитрий Львович имеет честь пригласить вас на прием, который состоится 5 июня сего года по случаю его возвращения на историческую Родину". Далее следовали время и адрес, где должно было состояться это знаменательное событие.
   Да ведь сегодня же 5 июня, до начала приема остается всего каких-то три часа! Что же ему делать с этим неожиданно свалившимся на него приглашением? И кто такой его сиятельство князь Дмитрий Львович Лобанов-Тверской? Смутное воспоминание слабым огоньком зажглось в его сознании. Кажется, однажды отец упоминал это имя. Правда это было очень очень давно. Отец никогда и никому не рассказывал, что является прямым потомком знатного дворянского рода. И Лобанов долго ничего не знал об этом обстоятельстве. И может быть, он бы и дальше пребывал в неизвестности, если бы не странная двойная фамилия. Эта фамилия с самого раннего детства приносила ему массу неприятностей, так как ровесники всячески дразнили его, придумывали самые разные, чаще всего очень обидные окончания: Лобанов-Зверский, Лобанов-Мерзкий, Лобанов-Людоедский и еще множество подобных вариантов.
   Однажды, заплаканный, он пришел домой и направился прямиком к отцу. Мальчик в ультимативной форме потребовал изменить свою фамилию, отрезать от нее ее вторую, по его мнению, абсолютно вредную часть. И вот тогда он впервые услышал от отца про то, что этим именем надо гордиться, что эта фамилию принадлежит известному и славному княжескому роду, чьи представители оставили немало самых разных замечательных следов в отечественной истории.
   Больше отец не стал ничего рассказывать, но Лобанов вдруг испытал необычное ощущение какой-то глубины, будто он погрузился в бездонный океан прошлых лет. Как раз в этот период они проходили в школе русскую историю; имена князей, графов встречались на каждой странице учебника. И оказывается, его предки тоже имели шансы попасть в эту книгу.
   Нельзя сказать, что этот короткий разговор пробудил у него сильное желание получше узнать генеалогию своего рода. Но больше отрезать от своей фамилии ее вторую часть у отца он не просил. Сам же отец не возвращался к этой теме, не пытался посвятить своего отпрыска в историю их рода. Впрочем, знал ли он ее сам? Он вел жизнь рядового обывателя, работал в скромной должности заместителя начальника отдела в одном из научных институтов, получал небольшую зарплату и сколько Лобанов помнил, главный вопрос, который постоянно возникал в их семье: как дотянуть до получки.
   Но однажды, возвратясь после уроков домой, Саша увидел отца. Обычно в это время он находился на работе. Лицо его было расстроенным. Он пояснил: вчера умерла его двоюродная тетка Анастасия Владиславовна. Завтра похороны, обещали приехать много людей, в том числе и глава их княжеского рода Дмитрий Львович.
   Все же кажется он, Лобанов, не ошибается, отец тогда произнес именно это имя. И хотя он назвал его всего один раз, почему-то оно глубоко отпечаталось на какой-то пластине в мозгу мальчика. Но тогда Дмитрий Львович по каким-то причинам на похороны не прибыл. Не исключено, что его не впустили в страну, в тот период князья ей не требовались.
   Что касается Анастасии Владиславовны, то Саша видел ее всего один раз. Когда он был еще совсем маленьким, они всей семьей отправились к ней в гости на какой-то юбилей. Жила она под Москвой и, если память верно сохранила воспоминания о том путешествии, они довольно долго ехали на электричке.
   Но больше всего его поразил ее дом - двухэтажный, с верандой и мезонином. Запомнилось и то, что на стене висели несколько картин. Он долго их рассматривал. Но скорей всего его внимание привлекла не сама живопись, а красивые золотые рамы.
   Он довольно хорошо запомнил тот день. У лежащей в гробу старой женщины даже смерть не похитила остатки былой красоты.
   Это почти все, что он помнит и знает о своем княжеском роде. Даже стыдно от своего невежества и беспамятства. Так идти на прием или не идти?
   Внезапно к Лобанову пришла мысль о том, что на таких приемах надо же быть соответственно одетым то ли во фрак, то ли в смокинг. Разумеется, в его гардеробе никогда не было подобной одежды. Но все же надо вырядиться как можно лучше. А его выходной костюм висит в квартире. Значит, придется ехать туда, встречаться со Светланой. Вот уж чего совершенно не хочется.
   Он открыл дверь своими ключами. Светлана была уже дома. Она удивилась, увидев его.
   - Я пришел взять некоторые вещи, - объяснил он свое внезапное появление.
   - Раз уж ты пришел, давай обговорим все имущественные и финансовые вопросы. Мы же не можем жить так, как жили.
   - Ясно не можем, но, пожалуйста, лучше отложим все объяснения. У меня сейчас голова забита другими мыслями.
   - Это понятно, ты же идешь на великосветский прием, - насмешливо проговорила она. - Ты же у нас князь, потомок знаменитой династии. - Насмешка в голосе перешла в сарказм.
   - Да, я князь. И что? Прошли времена, когда стыдились своим происхождением. Сейчас им принято гордится.
   - Князем быть не зазорно, зазорно быть нищим князем. Знаешь, было время, когда я гордилась, что являюсь женой князя, ношу его двойную фамилию.
   Лобанов прошел к шкафу, извлек оттуда костюм, галстук, рубашку. Да, все это выглядит не слишком шикарно.
   Лобанова охватило такое сильное раздражение, что он решил, что никуда не пойдет. Всю жизнь обходился без своих знатных родственников, проживет без них и впредь.
   - Давай я тебе поглажу костюм, - вдруг услышал он голос бывшей жены. Это предложение настолько поразило его, что он не нашелся что возразить.
   Светлана взяла из его рук костюм и рубашку и стала гладить.
   - Знаешь, мне почему-то стало грустно, - вдруг на секунду прервала Светлана глажение. - Когда я увидела приглашение, то подумала, что после развода лишаюсь звания княгини.
   Лобанов вдруг засмеялся. Светлана - княгиня, никогда, даже мысленно, он не называл ее так. Но, оказывается, она втайне гордилась тем, что обладала правом так именоваться. Любопытно, какие еще неожиданные факты ему предстоит узнать посла развода?
   Светлана протянула ему костюм и рубашку. Он внимательно оглядел вещи. После глажения они выглядели лучше. И все же от его выходного костюма отдавало убогостью. Ладно, какой он есть, таким он и будет выглядеть.
   Хотя идти на прием еще было рановато, оставаться в квартире со Светланой ему не хотелось.
   - Я пойду, - сказал Лобанов. И быстро двинулся к двери.
  
   Глава вторая
  
  
   В приглашение в качестве места проведения приема была указана одна из самых престижных гостиниц Москвы. В ней он еще не бывал. Швейцар услужливо отворил перед ним тяжелую дверь. Он прошел внутрь и оказался совсем в ином мире.
   Посередине холла, издавая тихую однотонную мелодию, словно играющий на одной струне музыкант, журчала вода в бассейне. По его дну скользила разноцветная палитра рыб. На подиуме за черным роялем, одетый в белый фрак пианист, заполнял окружающее пространство мягкими нежными звуками.
  К Лобанову приблизился служитель гостиницы.
   - Вам чем-нибудь помочь? - спросил он.
   - Я пришел по приглашению. - Он протянул открытку.
   - Вам на второй этаж вон по той лестнице. Там уже почти все собрались.
   Лобанов вдруг почувствовал волнение. Сейчас он встретится с людьми, которые произошли от одного с ним древа. Как они его примут? Чего скрывать, по сравнению с ними он весьма неотесанный малый. Его никогда не обучали ни красивым манерам, ни этикету, ни искусству бального танца - всему тому набору навыков, которым должен обладать настоящий аристократ. Вдобавок в последнее время он имел дело преимущественно с людьми грубыми, подчас просто примитивными. А чтобы ублажить их, пил с ними водку и даже что покрепче, не стесняясь, ругался матом, совершал другие поступки, которые никак не могут служить украшением его биографии.
   Лобанов поднялся на второй этаж и сразу понял: он пришел туда, куда шел.
   По холлу дефилировали несколько десятков человек. Все дамы - в длинных вечерних платьях, мужчины - во фраках и смокингах. Многие из присутствующих держали в руках бокалы с вином, которые разносили на подносах официанты.
   Он стоял неподвижно на одном месте, не зная, что делать. В такой нерешительности он уже пребывал никак не меньше пяти минут. Никто не обращал на него никакого внимания, хотя за это время мимо него продефилировали почти все присутствующие на приеме. Он был прав, ему нечего тут делать. А потому он уходит.
   Внезапно к нему приблизился какой-то мужчина примерно одного с ним возраста. Одет он был идеально, фрак великолепно облегал его стройную фигуру, словно он в нем родился.
   - Извините, могу ли я поинтересоваться: вы пришли на прием по приглашению Дмитрия Львовича? - осведомился он.
   - Да, мне прислали приглашение.
   - В таком случае можно узнать ваше имя?
   - Моя фамилия Лобанов-Тверский.
   - Александр Сергеевич! - воскликнул мужчина с такой радостью, словно он только что узнал, что ему завещано большое наследство.
   - Да, меня зовут Александр Сергеевич, - подтвердил Лобанов.
   - Мы вас все с нетерпением ждем. Дмитрий Львович много раз спрашивал, не пришли ли вы? Пойдемте скорей к нему, он будет очень рад, что вы наконец объявились.
   Они вошли в просторный зал. Людей там было меньше, чем в холле, но вели они себя точно также: прогуливались вдоль стен, маленькими глоточками отпивая вино из бокалов. Мужчина подвел его к пожилому человеку, вернее к старику, который сидел в кожаном кресле.
   - Дмитрий Львович! - почтительно обратился он к нему, - я привел его. Разрешите вам представить: его сиятельство князь Александр Сергеевич Лобанов-Тверской.
   Дмитрий Львович сделал над собой усилие и, опираясь на палку, поднялся с кресла. Он оказался высокого роста и, несмотря на возраст, в нем ощущалась не до конца похищенная годами стать. Когда-то у этого человека была великолепная выправка, совсем как у военного? А может быть, он и был военным, подумал Лобанов?
   И все же более всего его поразила внешность Дмитрия Львовича. Еще достаточно густые, но абсолютно седые волосы были тщательно уложены. Далее шли мохнатые брови, из под которых смотрели пронзительные темные глаза. Большой орлиный нос вытягивал лицо вперед. Губы были очень тонкими, а выдвинутый овал подбородка придавал ему выражение замкнутости и надменности.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга. Внезапно лицо засветилось радостью. Он сделал шаг вперед к Лобанову и обнял его.
   - Как я рад, что наконец вижу вас, - проговорил он еще вполне бодрым, не старческим голосом. - Не буду скрывать: я очень опасался, что вы не примите мое приглашение.
   Старик продолжал по-отечески обнимать Лобанова; Лобанов же чувствовал себя по-дурацки. Он не представлял, что должен делать в такой ситуации? Обниматься с незнакомым мужчиной - такого в его жизни еще не было.
   Кажется, Дмитрий Львович уловил его смущение. Он сделал шаг назад, к креслу.
   - С вашего разрешения я сяду. Мне трудно стоять. И вам сейчас тоже принесут кресло. - Иннокентий, пожалуйста принесете князю кресло.
   - Сейчас принесу, Дмитрий Львович, - тут же отозвался Иннокентий.
   Только сейчас Лобанов заметил, что все то время, что длилась сцена знакомства, Иннокентий внимательно наблюдал за происходящим. Их взгляды невольно встретились. Молодой человек по-дружески улыбнулся Лобанову.
   Через полминуты он поставил кресло рядом с ним. Лобанов сел.
   - Я вижу, вы немножко смущены этой обстановкой, - проговорил Дмитрий Львович.
   - Смущен, - не стал скрывать Лобанов. - Я никогда не придавал большого значения моему происхождению и был далек от дел нашего рода. Поэтому не знаю здесь никого. В том числе и вас.
   На лице старика отразилось изумление.
   - Боже, вы, в самом деле, ничего не знаете. Ваш отец вам ничего не рассказывал?
   - Нет. Он никогда не вспоминал о своем происхождении. Его жизнь пришлась на период, когда такие вещи обычно скрывались.
   - Да, да, мне это хорошо известно. Значит, вы никого не знаете, включая меня. - Теперь на его лице проступила нечто вроде улыбки. - В таком случае давайте знакомиться. Я, как и вы, князь Лобанов-Тверский Дмитрий Львович. Являюсь главой рода князей Лобановых-Тверских. Хотя родился в этой стране, но большую часть свою сознательной и бессознательной жизни провел во Франции, а также в некоторых других странах. Но всегда мечтал поселиться Родине. И я счастлив, что моя мечта, наконец, сбывается. И чем бы я ни занимался, у меня было постоянное дополнительное занятие: я собирал информацию о нашем роде, о живых и мертвых его представителях. Мне давно известно о вашем существовании. Правда, как и вы, я практически ничего не знаю о том, что вы из себя представляете. Но теперь, я надеюсь, мы устраним этот досадный пробел. Хотелось бы верить, что теперь у нас будет возможность часто общаться. - Дмитрий Львович слегка наклонился к своему собеседнику, как бы приглашая сделать его то же самое. - Я решил умереть на Родине. Я не вернусь во Францию, я останусь тут, навсегда, - очень тихо, словно сообщая великую тайну, произнес он. - Об этом еще никто не знает.
   - Я никому не скажу, пока вы не дадите мне на то разрешение, - пообещал Лобанов.
   Старый князь довольно рассмеялся.
   - Вот у нас с вами и появилась общая тайна. Ничего так не сближает людей, как общие секреты. Поверьте старому подпольщику, я проверил это на собственном опыте.
   - Вы были подпольщиком? - искренне удивился Лобанов.
   - Да, во время войны, подпольщиком и партизаном. К ее началу я служил офицером во французской армии. Впрочем, в своей жизни я перепробовал множество занятий, но по-настоящему ни одно не удовлетворило меня. Я хочу вам представить вашего двоюродного брата. - Иннокентий, ты где?
   - Я тут, Дмитрий Львович, - тут же отозвался Иннокентий.
   - Познакомьтесь с его сиятельством, князем Александром Сергеевичем.
   Иннокентий подошел к Лобанову. Он поспешно встал. Они пожали друг другу руки. Лобанов внимательно разглядывал только что обретенного родственника. У него было приятное, даже скорей красивое лицо. При этом очень подвижное, буквально через каждые несколько секунд на нем, как на экране телевизора, появлялось новое выражение.
   - Поверьте мне, я говорю искренне, я очень рад нашему знакомству, - негромко проговорил Иннокентий, не выпуская из своей руки ладонь Лобанова. - Я бы очень хотел, чтобы мы с вами стали бы друзьями. И Дмитрий Львович тоже этого хочет.
   - Нам никто и ничто не мешает стать друзьями, - не вполне искренне ответил Лобанов. На самом деле он почему-то подумал, что таких препятствий может оказаться весьма немало.
   - Мы с вами обязательно о многом поговорим. А сейчас мне надо идти к гостям, я на этом приеме исполняю роль метрдотеля, - засмеялся Иннокентий. - Тем более наши гости, кажется, начали скучать.
   Иннокентий быстрой походкой вышел из зала. Дмитрий Львович проводил его взглядом.
   - Его главная проблема - он не может найти себе занятие по душе, - вдруг проговорил он. - А как у вас с этим делом обстоит? При следующей нашей встрече вы подробно расскажите о себе и о своей жизни. Вы не возражаете?
   - Нет, с удовольствием сделаю это. Только будет ли вам интересен мой рассказ?
   - Это уж позвольте судить мне. Вы не понимаете, насколько это для меня важно. Кто-то должен прийти мне на смену и стать главой нашего рода, продолжить вековые традиции. Мне же скоро уходить на вечный покой. Хотел бы быть похороненным на родовом кладбище.
   - А оно существует?
   - Боюсь, что нет. Хотя раньше существовало. Там покоились несколько поколений князей Лобановых-Тверских.
   Дальнейший их разговор прервался сам собой, так как в этот момент в помещении вошли музыканты. Заиграла музыка. Все гости потянулись в зал.
   Официанты заскользили по паркету, разнося хрустальные бокалы с шампанским. Разлитое в них вино казалось растопленным золотом.
   Лобанов тоже взял бокал и отошел к стене. Все же устремились чокаться с виновником торжества.
   Внезапно в центре зала появился еще один персонаж этого действа. Одет он был для этого приема несколько странно - в форме казачьего офицера, в каракулевой папахе. В этой явно непривычной для него обстановке он выглядел откровенно смущенным, вызывая у Лобанова сочувствие к себе.
   - Извините за то, что отнимаю время у вас, господа и дамы, - сказал он, - но позвольте представиться, я атаман войска того самого района, откуда пошел славный род наших князей Лобановых-Тверских. Мое имя Петр Луцкой. Сюда меня прислали станичники. Они просили передать поклон глубокоуважаемому Дмитрию Львовичу и сказать, что мы помним князей Лобановых-Тверских. Мы помним , что наши предки сражались под предводительством князей Лобановых-Тверских. И всегда они вели себя по-геройски. Не хочу отнимать у вас, уважаемые господа время, поэтому переходу к заключительной части своего выступления. Наши станичники попросили меня вручить вам, дорогой князь, вот эту форму полковника казачьего войска. Наш казачий круг постановил, чтобы вы передали бы ее тому, кто по вашему выбору унаследует место главы рода Лобановых-Тверских.
   Казачий атаман достал из пакета комплект новенькой формы, приблизился к старому князя, который взволнованный встал с кресла, и торжественно вручил ему амуницию. Затем они трижды поцеловались.
   Атаман по-прежнему испытывал смущение, он смотрел по сторонам, словно ища того, с кем ему будет легко найти общий язык. Внезапно его взгляд упал на Лобанова. Казак решительно двинулся к нему.
   Он остановился возле Лобанова.
   - Извините, - проговорил атаман, - могу я к вам обратиться?
   - Конечно, - улыбнулся Лобанов, - буду рад.
   - Вижу, вы здесь, как и я, не очень в своей тарелке.
   - Не очень, - признался Лобанов. - Никогда не был в таком великосветском обществе.
   Луцкой с каким-то значением посмотрел на него.
   - А я знаю, кто вы, - вдруг произнес он. - Вы князь Александр Сергеевич.
   - Откуда вам это известно? Мы же никогда не встречались раньше.
   - Это правда, но мы наводили справки.
   - Кто это мы?
   - Мы - казаки. Мы восстанавливаем свои ряды и очень надеемся на помощь князей Лобановых-Тверских. Нам нужны предводители.
   - Но я родился и вырос в Москве и с вашим краем не имел никогда никаких связей.
   - Это мы понимаем. Но по происхождению вы же наш. А связи дело наживное, сегодня их нет, завтра они есть. Без вашей помощи нам не обойтись. Ваши предки нам здорово помогали, и мы надеемся, что вы поможете и сейчас. Приезжайте к нам, мы завсегда будем рады. Поможем, чем сможем. К родным местам человек всегда тянется. Вот Дмитрий Львович, уже какой старик, а все-таки возвернулся. И вам однажды захочется приехать. Пора в ваших делах порядок навести.
   - Что это означает?
   Луцкой загадочно взглянул на Лобанова.
   - Всему свое время. А если надумайте приехать и вам понадобится какая помощь, то обращайтесь. Я завсегда готов помочь князьям Лобановым-Тверским.
   - Спасибо. Если вдруг понадобится, непременно обращусь.
   - Вот и добре. Не стану больше вам докучать. Тем более скоро ехать, через два часа поезд.
   Атаман протянул Лобанову крепкую руку, и они обменялись рукопожатием.
   Странная встреча, подумал Лобанов, но дальше размышлять ему на эту тему не позволил Иннокентий, который в этот момент снова подошел к нему.
   - Ну, как наш праздник? - спросил он, улыбаясь. - Мне кажется, вполне удался. А вам?
   - По-моему, все очень замечательно. Вы так не считаете?
   На лице родственника вдруг проступило презрительное выражение.
   - Если посмотреть по внимательней, то очень много лиц не имеют право здесь присутствовать. Разумеется, последние десятилетия многое перемешали, чистую кровь сейчас также трудно найти, как чистую реку. Но тем важнее проводить селекционную работу. Я считаю, что в людях, как в лошадях крайне важна чистота породы. Ее компенсировать невозможно ничем: ни образованием, ни воспитанием. Вы, не согласны со мной?
   - Честно говоря, не знаю, до сего дня я совершенно не ощущал свою породу. И даже не знаю, что именно должен чувствовать князь. Вы действительно уверены, что это некий знак, перст судьбы, клеймо?
   - Без всякого сомнения! - вдруг горячо воскликнул Иннокентий. - Я это клеймо ощущал с раннего детства. И мои родители мне постоянно внушали эту мысль. И особенно вот он, - кивнул Иннокентий на старого князя, который окруженный толпой приглашенных, не был виден. - С детства помню его разговоры о дворянской чести, порядочности, достоинстве. Я понимаю, сейчас такие разговоры с детьми давно никто не ведет. Но для таких людей, как Дмитрий Львович, время остановилось. Или даже никогда не существовало. Оно само по себе, а они сами по себе. Я виду по вашему лицу, вы не совсем мне верите, что так бывает.
   Лобанов едва заметно пожал плечами и сделал глоток из бокала. Шампанское было очень вкусным, такое он пил всего пару раз в жизни. Не исключено, что его делали по специальному заказу, подумал он.
   - Дело все в том, что для меня все это непривычно. Я живу совсем в другом мире, где задумываются совсем над другими вопросами.
   - Но теперь вам придется поменять некоторые представления, - убежденно произнес Иннокентий. - Я вам открою маленькую тайну, только не выдавайте меня Дмитрию Львовичу на растерзание, так как он будет сильно сердиться. А в гневе он, между прочим, страшен даже сейчас. По отношению к вам у него очень большие планы. Я наблюдал за вашим разговором, вы ему понравились.
   - Почему вы так думаете, он же вам ничего не говорил?
   - Я следил за тем, как он с вами разговаривал. А я знаю его реакцию, когда он доволен собеседником, а когда - нет.
   Лобанов пожал плечами, так как не знал, как ему относиться к этому сообщению. И какое последствие оно будет иметь для него.
   - Знаете, - вдруг широко улыбнулся Иннокентий, - мы с вами все же родственники и вполне можем перейти на "ты".
   - Не возражаю, думаю, так будет действительно лучше.
   Лобанов увидел, как обрадовался Иннокентий.
   - Предлагаю, выпить в честь этого великого события, - засмеялся он.
   - С удовольствием, - ответил Лобанов.
   - Официант! - позвал Иннокентий.
   К ним заспешил официант, Иннокентий снял с подноса бокал, подал его Лобанову, затем взял шампанское себе.
   - За знакомство, которое, надеюсь, очень скоро перерастет в дружбу, - предложил тост Иннокентий.
   - Согласен.
   Они выпили и поставили опустевшие бокалы на поднос стоящего рядом с ними официанта.
   - Тебе, наверное, не очень уютно в этом великосветском зоопарке? - вдруг заметил Иннокентий, внимательно наблюдающий за своим родственником.
   - Честно говоря, да.
   - Это пройдет после того, как ты познакомишься с некоторыми из тех, кто тут присутствует. Ты увидишь, что ничего в них страшного нет. Обычные люди. Конечно, встречаются те, у кого много фанаберии. Я правильно произнес это слово?
   - Правильно.
   - Я специально посмотрел его сегодня в словаре. По-твоему, я хорошо говорю по-русски.
   - Очень хорошо, лишь с легким акцентом. Впрочем, иногда его даже не замечаешь. Где ты научился, ведь русский - не твой родной.
   - А я не знаю, какой мой язык родной, - засмеялся Иннокентий. - Я единственный в мире человек, который не имеет родного языка. Я начинал говорить по-французски. Потом родители перевезли меня в Америку. Пришлось осваивать английский. А дома они требовали, чтобы я говорил только по-русски. Потом мы недолго жили в Латинской Америке, я стал обучаться испанскому. Кроме того, русским я много занимался в университете, когда там учился. Я - искусствовед, специализируюсь на живописи, преимущественно русской. Впрочем, моя специальность - самая во мне несущественная вещь. Если пожелаешь, я тебе как-нибудь расскажу о себе подробней. И ты мне расскажешь о себе. Если мы родственники, то должны знать друг о друге как можно больше.
   Лобанов кивнул головой. Скорей всего он пожелает. Он чувствовал, что Иннокентий ему нравится все больше. Все, что он говорил, жесты, которыми сопровождал свои слова, были наполнены каким-то трудно уловимым шармом. Это, наверное, и есть тот самый настоящий врожденный аристократизм, подумал Лобанов.
   Иннокентий замолчал, он явно выискивал кого-то глазами. Вдруг лицо его изменилось, приняло какое-то странное выражение. Он наклонился к Лобанову.
   - Сейчас я тебя кое с кем познакомлю, и тебе сразу станет здесь интересно. Извини, я тебя на минутку оставлю.
   Иннокентий быстрыми шагами направился в центр зала. Он подошел к одетой в черное строгое платье молодой женщине, что-то ей сказал и при этом взглянул на Лобанова. Та тоже посмотрела в его сторону и кивнула своей с тщательно уложенной прической головой.
   Лобанов почувствовал волнение, так как уже приметил эту женщину, она чем-то неуловимо выделялась среди остальных дам.
   Он внимательно смотрел на приближающуюся к нему женщину. На вид ей было не больше двадцати пяти, она была высокого роста, стройная, хотя на его вкус чуть-чуть худощава. Тонкое лицо назвать очень красивым - значит, было допустить некоторое преувеличение, но оно было очень приятным и запоминающим с первого взгляда. Но самым впечатляющим было то, что это было типичное лицо аристократки - такого удивительного выражения, которое не поддавалась описанию словами, он не встречал на лицах других мужчин и женщин.
   - Разреши тебе представить моего родственника и я, надеюсь с этого дня и друга, его сиятельство князя Лобанова-Тверскому Александра Сергеевича, - торжественно произнес Иннокентий. При этом он весьма уверенно держал молодую женщину за локоть. - Это баронесса Наталия фон Мекк, хотя мы все ее называем просто Натали. Может быть, со временем она так разрешит называть ее и тебе. А это большая честь.
   - Никогда не относитесь к его словам всерьез. Буду только рада, если вы станете меня так называть, - улыбнулась баронесса.
   - Кстати, ты, наверное, помнишь, она наша соседка, - произнес Иннокентий.
   - Какая соседка? - не понял Лобанов.
   - Их имение располагалось недалеко от нашего, всего в каких-то десяти километрах. А наш род дружил с их родом. Мы даже приходимся друг друга дальними родственниками.
   - Насколько я знаю очень дальними, - уточнили Натали.
   - Все равно родственниками, - упрямо повторил Иннокентий.
  . - Могу я вас спросить: чем вы занимаетесь, князь?
   Лобанов почувствовал смущение. На этот вопрос князю не так-то легко ответить. После того, как фактически лопнул его бизнес, трудно сказать, чем он занимается. Но ряд ли стоит посвящать в свои неприятности эту даму.
   - Я - бизнесмен, - коротко и неопределенно ответил он.
   Он почувствовал, как сразу возрос интерес к нему.
   - У вас большая компания?
   - Нет, маленькая посредническая фирма. В России трудно вести большой бизнес, - словно оправдываясь, добавил он.
   - Я тоже хочу организовать тут бизнес. Вы меня не проконсультируете?
   - Буду рад помочь, чем смогу. А каким бизнесом вы хотите заниматься?
   Натали немного удивленно, будто не вполне понимая вопроса, посмотрела на Лобанова.
   - А разве это имеет большое значение. Главное наладить дело, чтобы оно приносило доход, а торговать ли косметикой или собирать компьютеры не важно. Я правильно мыслю?
   - Я с тобой не согласен, - вдруг вмешался в разговор Иннокентий. - Вспомни, судьбу отца, он рассуждал так же, как ты. А чем все это кончилось.
   На лицо баронессы легла большая, как при солнечном затмении, тень.
   - Папе не повезло. Иначе он бы добился успеха, - сухо отреагировала Натали на выпад Иннокентия.
   - Важно то, чем все завершилось. Финал всегда важнее начала. Ну, скажи, разве я не прав? - обратился он к Лобанову.
   Лобанов вспомнил о своем финале.
   - В данном случае я поддержу своего более близкого родственника, - улыбнулся он.
   - Я вижу, вы уже успели сговориться против меня, - вдруг без всякой обиды засмеялась Натали. Князья Лобановы-Тверские всегда выступали против баронов фон Мекк.
   Лобанов заметил, что когда она смеялась, ее лицо преображалось, аристократическая маска слетала с него и сквозь нее проглядывала веселая жизнерадостная девушка. Какая же из двух ипостасей истинная? - мысленно спросил он ее.
   - Я ужасно рада, что мы с вами познакомились, - на мгновение дотронулась до его руки Натали. - Надеюсь, мы теперь станем часто видеться, тем более вы обещали стать моим консультантом по занятию бизнесом. А я умею требовать обещанное. Иннокентий вам подтвердит.
   - Ты не знаешь ее, она выжмет из тебя все соки, а ты еще скажешь ей за это большое спасибо, - искусственным мрачным тоном подтвердил Иннокентий.
   В этот момент какой-то мужчина подошел к Натали, по-свойски взял ее за руку и повел в другой угол. Она посмотрела на Лобанова и прощально помахала ему одетой в длинную до локтя прозрачную перчатку рукой. Он проводил ее взглядом.
   - Кто это увел ее от нас? - спросил Лобанов у Иннокентия.
   - Этот Джордж, - как показалось Лобанову не очень охотно ответил Иннокентий.
   - Он тоже чей-то потомок.
   - Да, он потомок царской фамилии.
   - Царской фамилии? - изумился Лобанов.
   - А что тут особенного. Я встречал их немало. Видел бы ты, в каком ужасном состоянии находятся некоторые из них. Джордж же побег ее боковой ветви. Его прапрапрапрадед был двоюродным братом царя. А его жена из рода Лобановых-Тверских. Но ему плевать на царское родство, - вдруг со странной интонацией добавил Иннокентий.
   По залу поплыла мелодия вальса. С десяток пар заскользили, словно фигуристы по льду, по натертому лаком катку-паркету. Лобанов с восхищением смотрел на танцующих. Никогда он еще не видел, чтобы люди так бы красиво танцевали.
   Его глаза отыскали Наталию и Джорджа. Из всех красивых пар это была самая красивая. Стройная изящная партнерша и могучий почти двухметровый партнер скользили по полу столь легко, словно музыка позволяла на время танца обрести невесомость. Лобанов почувствовал, что восхищен согласованностью всех их движений и что завидуют этому их умению. И особенно завидует Джорджу.
   Выражения лиц партнеров говорило об огромном блаженстве, которое дарил им танец. Они смотрели друг на друга и беспрерывно улыбались. А может быть, они улыбаются не только под воздействием прекрасной музыки но и по другим причинам, вдруг подумал Лобанов.
   Внезапно его внимание было отвлечено от этой блистательной пары. Лобанов не мог себе объяснить, почему обратил внимание на этого человека. На первый взгляд, он ничем особым не отличался от всех остальных, так же был одет во фрачный комплект. И все же у Лобанова безотчетно возникло ощущение его чужеродности.
   Лобанов продолжал наблюдать за ним. И вдруг понял, что заставило обратить на него внимание. Его манера ходить. Он шел прямиком на человека и только, когда до столкновения оставались считанные сантиметры, резко отклонялся в сторону. Все буквально отскакивали от него.
   Внезапно мужчина своей решительной походкой приблизился к Дмитрию Львовичу. Несколько секунд оба напряженно смотрели друг на друга. Молчаливый, но крайней напряженный диалог продолжался несколько минут. Неожиданно старый князь резко отвернулся от него. Мужчина усмехнулся, пожал плечами, словно говоря: я не виноват, это ваше решение - и двинулся с места.
   Мужчина быстро прошел через весь зал, чудом не врезался в танцующие пары, и исчез в холле. Лобанов поймал себя на желание последовать за ним и посмотреть, куда он направится дальше. Но вместо этого продолжал стоять на прежнем месте.
   Вальс закончился, Джордж галантно поцеловал руку своей дамы. Обменявшись несколькими словами, они затем разошлись. Натали снова подошла к ним. Ее лицо еще сохраняло вызванное танцем возбуждение.
   - Джордж великолепный партнер, - сообщила Натали. - А почему вы не танцевали, господа? - Она вдруг повернулась к Лобанову. - Я хочу вас, князь, пригласить на следующий танец.
   Он почувствовал, как ему сразу стало жарко. Нет, такого позора он не переживет. Он попытался ответить как можно более светски.
   - Для меня ваше приглашение большая честь, но сегодня я не в настроении танцевать. Как-нибудь в другой раз.
   - Второй танец ты обещала мне, - немного даже капризно произнес Иннокентий.
   Она посмотрела на Лобанова, затем взглянула на Иннокентия.
   - Ты пользуешься тем, что у меня образовалась нехватка в партнерах.
   Лобанов снова наблюдал за наполовину обновленной парой. Иннокентий танцевал ничуть не хуже Джорджа, хотя по-иному. Если Джордж был образцом воплощения мужской силы, то Иннокентий - мужского изящества.
   Он вдруг увидел, что его подзывает к себе жестом старый князь. Он подошел к нему.
   - Как вы себя ощущаете в нашей среде? - спросил Дмитрий Львович.
   - Не очень, - не стал лукавить Лобанов.
   - В нынешние времена люди перестали учиться тому, как следует вести себя в обществе. Им кажется, что для этого не надо ничего ни знать, ни уметь. Я помню, что в молодости я тоже так думал, но мой отец сумел убедить меня в том, что умение держать себя - это долг каждого нормального человека. Ваша первейшая обязанность радовать чужой глаз своим внешним видом.
   - К сожалению, я ничем подобным не могу похвастаться.
   - Не волнуйтесь, мой друг, это приходит постепенно, шаг за шагом. Подобно умению ходить у ребенка. Надо помнить одно правило: каждый внешний жест является отражением внутреннего содержания. Мы потомки умирающего класса, мы уходим и после нас ничего не остается. Если вы полагаете, что я жалею о громких именах, то вы глубоко заблуждаетесь. Я сожалею о том, что исчезают те традиции, которые вырабатывались в течение многих веков целым сословием достойных людей. Это был с их стороны большой самоотверженный труд. Эти люди меняли самих себя, создавали совсем иную мораль, чем ту, к которой привыкло большинство общества. Вы понимаете, о чем я говорю, князь?
   - Боюсь, что не полностью.
   Старый князь грустно посмотрел на него.
   - Будем надеяться, что вы еще поймете. А пока веселитесь, здесь столько много красивых женщин. Мне бы ваши годы...
   К сожалению, и в мои годы бывает не до веселья, подумал Лобанов. Он вдруг решил, что сейчас же уйдет отсюда. Он посмотрел на это общество и убедился, что не рожден для него. Так какой же смысл находиться тут еще?
  
  
  
  
  
   Глава четвертая
  
  
  
   Он решил объяснить дочери все, что произошло. У него были основания опасаться, что жена опередит его и настроит девочку против отца. Предчувствие его не подвело.
   Ворота были закрыты на замок, и потому их свидание происходило через железные прутья. Они оба словно в клетке, невольно подумалось ему.
   - Аленушка, ты, наверное, уже от мамы слышала, что теперь мы с ней не будем жить вместе.
   Алена посмотрела на него долгим взглядом и едва заметно кивнула головой.
   - Ты все-таки уже большая и должна понять, что такое между взрослыми периодически случается. Ничего страшного в этом нет. Живут люди вместе, а потом понимают, что от этого каждому из них становится только плохо. Вот они и расстаются.
   - Мама сказала, что она совсем этого не хотела, что это ты ушел от нее.
   Лобанов задохнулся от возмущения. Для того, чтобы настроить ребенка против отца, Светлана не погнушалась прибегнуть ко лжи. Но что ему делать, доказывать дочери, что это неправда. Но если он станет убеждать ее в том, что ее мать лгунья, он окончательно разрушит доверие девочки к своим родителям.
   - Послушай, неужели ты можешь думать, что мои чувства к тебе способны измениться. Я тебя буду всегда любить, чтобы не произошло. Ты должна это помнить и понимать, что именно это в наших отношениях самое главное.
   - Но ты не будешь жить с нами. А кто мне будет читать по вечерам?
   Вечернее чтение перед сном было их ритуалом, оба особенно любили эти минуты. Именно в эти недолгие мгновения между ними возникала особая близость, которую также невозможно было описать словами, как и синеву неба. Лобанов почувствовал, что вот-вот расплачется. Только сейчас впервые он ощутил всю тяжесть развода. Они с женой думали только о себе, а ведь есть еще маленькое, но в той же мере глубоко чувствующее существо, которое, несмотря на возраст, страдает также глубоко, как и они.
   - Тебе придется привыкнуть читать самой, ты уже взрослая, - грустно произнес Лобанов.
   - Я не хочу привыкать, я хочу, чтобы читал ты! Зачем вы так поступили?
   Из глаз девочки брызнули две струйки слез. Но и он сам готов был к ней присоединиться. Он все же не предполагал, что объяснения с дочерью окажутся для него настолько болезненными.
   -Ты предал маму!
   На этот раз то был явно не ее текст, без всяких сомнений, что эти слова вдолбила ей в голову Светлана. Надо отдать ей должное, она умеет это делать. Хоть это не по-княжески, но будь она поблизости, он мог бы и не удержаться и с большим удовольствием влепил бы ей оплеуху.
   - Это не так, мама тут не совсем права. Она еще не успокоилась после развода. Пойми, мы оба решили расстаться.
   Но Алена уже не слушала его, она была вся во власти собственных эмоций.
   - Я не хочу тебя видеть! - воскликнула она. - Не приходи больше!
   Внезапно она сорвалась с места и умчалась. Лобанов долго смотрел ей вслед, даже продолжал это делать, когда она исчезла из поля зрения.
   Он не мог припомнить, когда в последний раз на душе у него было столь же мрачно. Разве только в день смерти отца.
   Пока он ехал, ненависть к бывшей жене разгоралась в нем подобно облитому бензином костру. Сколько теперь потребуется лет, дабы залечить в душе дочери эту душевную травму, восстановить былое доверие между ними? Он сделал непоправимую ошибку, что чересчур долго терпел все выкрутасы этой женщины, ее мелкие пакости. И вот, как результат, дождался крупной.
   Он въехал во двор, не дожидаясь лифта, помчался по лестнице. Открыл дверь квартиры и замер в изумлении: за столом сидели старый князь Дмитрий Львович, Иннокентий, Натали и Светлана. Все пили чай и чинно беседовали.
   - Здравствуйте, - после короткой заминки произнес Лобанов.
   - Извините, что мы приехали к вам, князь, без приглашения, но мне вдруг очень захотелось вас увидеть, посмотреть, как вы живете, - проговорил Дмитрий Львович. - Надеюсь, вы не обижаетесь за это на нас.
   - Мы никак не могли тебя отыскать, ты утром не позвонил - пояснил ситуацию Иннокентий, - и Дмитрий Львович стал волноваться: не обиделся ли ты, не случилось ли чего-нибудь с тобой неприятное? Вот я и уговорил приехать сюда.
   Милая улыбка Иннокентия убивала в зародыше любую возможность негодования на него за внезапное вторжение.
   - Я рад, что вы приехали, - ответил Лобанов. - Я был по делам за городом. - Он красноречиво посмотрел на Светлану, та поймала его взгляд и покраснела. Она явно поняла, на что он намекал.
   - Честно говоря, мне очень хотелось посмотреть как живет последний представитель князей Лобановых-Тверских, - проговорил старый князь. - И я не стал возражать, когда Иннокентий предложил отправиться к вам с визитом.
   - Вот так князь и живет, - усмехнулся Лобанов и быстро взглянул на Натали. Но ее лицо было совершенно бесстрастно, понять по нему, что она думает, было также невозможно, как и разгадать загадку улыбки сфинкса.
   - Мы уже познакомились со Светланой Михайловной, но я прошу вас, Александр Сергеевич, представить членов вашего семейства нам официально, - попросил старый князь.
   - А собственно некого представлять, - ответил Лобанов. - Мы вчера развелись со Светланой Михайловной, поэтому она больше не является членом нашего княжеского дома. А молодая княжна пребывает за городом, в лагере для школьников. Кампания для нее, конечно, неподходящая, ни одной аристократической фамилии, но что делать. Я с удовольствием вас познакомлю с ней, когда она вернется.
   Он заметил, как у всех разом на лицах появилось удивленное выражение. Невольно Лобанов дольше всех задержал взгляд на Натали.
   Лобанов сел на стул.
   - Давайте не лукавить, Дмитрий Львович, вы считаете, что условия, в которых живет последний из князей Лобановых-Тверских, просто ужасны.
   - Я жил в условиях несравненно хуже, - спокойно сказал старый князь. - Был период, когда мы с женой ютились в шестиметровой комнатке, которая вдобавок располагалась в мансарде. Когда по крыше кто-то ходил, нам казалось, что потолок обрушится прямо на наши головы. Но мы были счастливы, так как любили друг друга. Тогда я понял простую, но самую великую истину: не важно, где жить, важно, как жить и с кем жить. Когда люди любят друг друга, все остальное не имеет большого значения. А вот жизнь без любви превращается в муку даже в мраморном дворце. Я прав, молодые люди?
   - Безусловно правы, дядя Дмитрий, - отозвалась Натали. - Но если любить и одновременно жить в мраморном дворце, не правда ли это самый лучший вариант.
   - Да, это, конечно, лучше, - согласился старый князь, но его голос прозвучал так, словно он был не совсем уверен в правильности своего ответа. - Дорогой, Александр Сергеевич, я хочу, чтобы вы пришли бы ко мне как можно скорей. У меня осталось совсем мало времени, а мне надо с вами многое обсудить.
   - Я могу прийти завтра, если вас это устроит, - сказал Лобанов.
   - Я буду только этому рад. Приходите прямо с утра. А теперь с вашего позволения мы вас покидаем. Не хотим больше вам мешать. Да и у нас еще впереди большая программа. Этот город просто потрясает. А я видел множество городов. Как вам повезло, что вы всю жизнь прожили на Родине, - вдруг грустно произнес старый князь. - До завтра.
  
   Глава четвертая
  
   Но прежде чем отправиться к старому князю, Лобанов получил другое приглашение. Перед тем, как уехать из его квартиры, к нему, выбрав момент, когда Дмитрий Львович долго и церемонно прощался со Светланой, буквально нам мгновение подошел Иннокентий.
   - Приходи сегодня вечерам в мой номер в гостинице. Нам нужно поговорить. Поверь, это очень важно, - прошептал он и тут же отлетел от Лобанова, как муха от паутины.
   Гости ушли, они остались со Светланой вдвоем. Несколько минут молчали.
   - Такого мужчину я еще никогда в жизни не встречала, - внезапно сказала Светлана. - Кажется, теперь я начинаю понимать, что такое быть настоящим князем. - Она внимательно, словно видя его впервые, посмотрела на бывшего мужа. - Хотя по происхождению ты вроде бы князь, но ты еще не князь, - вынесла она ему злорадный приговор.
   - Но может быть, им буду, а вот ты, слава богу, уже никогда не станешь княгиней, - съязвил он. - Ты бы лучше сразу же объявила им, что ты больше не моя жена.
   Понимая, что он поступает в отношении женщины не совсем по-княжески, Лобанов все же, не прощаясь, быстро вышел из квартиры. Он боялся, что дальнейшее пребывание в ней приведет к очередной ссоре.
   Его путь лежал в офис. Надо было завершить последние в нем дела: аннулировать договор об аренде, выкинуть ненужные и взять с собой нужные вещи, сделать несколько звонков своим деловым партнерам, чтобы на него они больше бы не рассчитывали и искали других, более удачливых бизнесменов. Оставалось еще проблема долгов, по его прикидкам сумма выходила немалая. Но заплатить даже ничтожную толику из нее он был не в состоянии - денег у него осталось только на самое убогое житие. Даже в самых страшных снах не он предполагал, что дойдет до такого жалкого состояния.
   Пока он занимался всеми этими нудными, но необходимыми делами, в город тихо и незаметно пришел вечер. Лобанов последний раз повернул ключ в замке, затем сдал его вахтеру при входе и вышел на улицу. Будем считать, что эту явно не лучшую страницу в своей жизни он перевернул окончательно, сказал он сам себе.
   Он не был до конца уверен в том, что поступает правильно, направляясь к своему новоявленному родственнику. Надо ли ему сближаться с этой великосветской компанией? В их обществе он чувствует себя не вполне свободно. Не говоря уж об обществе этой молодой баронессы фон Мекк...
   Но делать все равно нечего, в противном случае придется ехать домой, где его ожидает встреча со Светланой. Причем, велика вероятность, что без скандала она не обойдется. Из двух зол он выбирает Иннокентия.
   Гостиница, в которой остановился Иннокентий, оказалась весьма скромной к тому же расположенной довольно далеко от центра.
   Иннокентий был не один, вместе с ним на пороге номера его вышла встречать и Натали. В отличии от затянутого в костюм с бабочкой Иннокентия, она была одета очень демократично; в джинсах и в рубашке. Но этот наряд шел ей не меньше, чем роскошное вечернее платье и вовсе не делал ее такой же как все.
   - Я надеюсь, ты не против присутствия Натали? - хохотнул Иннокентий. - Тем более она наша родственница, хотя и дальняя. И в какой-то степени дело касается и ее.
   Иннокентий не говорил ни о каком деле, подумал Лобанов. Но он решил, что пока нет смысла задавать вопросы, пусть они сами все расскажут.
   Номер оказался тесным, как тамбур вагона, а потому они разместились в нем не без труда. Зато стол был накрыт богато; над всеми яствами царственно возвышалась бутылка дорогого французского шампанского, ее окружали не менее дорогие мясные и рыбные закуски и экибана из разнообразных фруктов.
   - Прошу прощение за мои апартаменты, за такую теснотищу. Я и сам просто погибаю в этом тюремном карцере. Но что прикажите делать, большинство знатнейших семейств в наши время испытывают большие финансовые затруднения. В том числе и ваш покорный слуга, - произнес в качестве вступления не без смущения в голосе Иннокентий.
   - Я привык и не к таким условиям, - проговорил Лобанов. - Вся проблема в нашей даме.
   - Обо мне можете не беспокоиться. Я тоже привычная ко всему, - отозвалась Натали.
   - В таком случае мы можем начинать наш дружеский ужин. С вашего разрешения, я открою бутылку шампанского.
   Иннокентий сделал это с ловкостью большого знатока этого дела. И уже через несколько секунд пенистый ручей резво полился в бокалы.
   - Предлагаю выпить за встречу потомков князей Лобановых-Тверских и баронов фон Мекк, - торжественно провозгласил Иннокентий. - То, что мы через столько лет отыскали в этом огромном мире друг друга, сродни настоящему чуду, господа. Пусть и во всех остальных делах нам сопутствует удача.
   Все выпили. Лобанов внимательно наблюдал за своими родственниками. Уже во второй раз в этом номере произносится слово "дело". Нет, они пригласили его не только для того, чтобы лучше с ним познакомиться.
   - Предлагаю еще один тост, за князя Дмитрия Львовича, - предложил Лобанов. - Я знаю его совсем мало, но у меня такое чувство, что это удивительный человек.
   - Оно тебя не обманывает, - подтвердил Иннокентий и почему-то взглянул, словно за подтверждением, на Натали. - Таких людей в мире можно сосчитать по пальцам. Их надо заносить в красную книгу, как вымирающих животных.
   - Вы тоже так считаете? - поинтересовался Лобанов мнения Натали.
   - Дмитрий Львович человек изумительный. Если бы не он, я бы не получила образования. Он частично уплатил за него.
   - Не знал, - произнес Лобанов. Почему-то этот факт удивил его.
   - Ты еще многого не знаешь. Но если захочешь, узнаешь, - многозначительно произнес Иннокентий. - Все зависит от тебя.
   - Но пока мне даже неизвестно, что от меня зависит.
   - Было бы хорошо, если бы ты подружился с ним.
   - Подожди, Кеша, - проговорила Натали. - Ты ставишь в замешательство нашего гостя. Я вижу, он не знает, что нам и сказать. Я права? - посмотрела она на Лобанова.
   Он ответил ей благодарным взглядом и подумал, что как ни странно, но, кажется, с ней общаться легче, нежели со своим двоюродным братом. Он по-прежнему нравился ему, но в нем ощущалось какая-то постоянаая недосказанность.
   Натали достала сигарету и, не дожидаясь, пока мужчины поднесут огонь, сама вытолкнула его из зажигалки. Она курила очень элегантно, причем, Лобанов ясно видел, что у нее это получалось абсолютно естественно, ни одно движения ее рук или губ не были заранее отрепетированы. По крайней мере следы таких тренировочных занятий он не обнаруживал.
   - Обломок старого корабля, который новый корабль выловил в океане, и не знает, что с ним делать - уж больно он хорош, - это и есть наш дядя Дмитрий, - вдруг засмеялся Иннокентий.
   Натали строго и, как показалось Лобанову, недовольно посмотрела на него, словно о чем-то предупреждая Иннокентия.
   - Этот обломок даст тебе фору, дорогой мой Кеша, - усмехнулась Натали. Затем она снова перевела взгляд на Лобанова. - Но он прав, мир действительно сильно изменился. И мы не можем этого не учитывать. Представления же дяди Дмитрия о некоторых вещах остались в другом времени.
   - Что вы имеете в виду? - спросил Лобанов.
   - Он верит, что мир можно изменить к лучшему.
   - Но если Дмитрий Львович не такой как все и вы сами это признаете, почему другие не могут подняться до его уровня?
   - Ты меня удивляешь, - нетерпеливо произнес Иннокентий, - разве ты не знаешь, что происходит с теми, кто не такие, как все. Конечно, можно снова сослаться на Дмитрия Львовича, но он исключение из правила. А мы тут все собравшиеся - правила. - Он снова разлил на этот раз коньяк по рюмкам. - Давайте, господа, выпьем, за удачу, за то, чтобы наше возвращение на Родину предков оказалось бы не напрасным.
   Лобанов взглянул на Иннокентия и с удивлением обнаружил, что тот уже изрядно пьян. Пока они разговаривали с Натали, тот успел несколько раз приложиться к бутылке.
   - Не обращайте на него внимания, Александр, - сказала Натали. - Он мало пьет, но при этом быстро пьянеет. Но у вас ведь трезвая голова? - Ее вопрос прозвучал многозначительно.
   - Не всегда, - честно признался Лобанов.
   Она вдруг улыбнулась ему.
   - Вы выглядите очень серьезным, а я люблю серьезных мужчин. Только в их обществе я чувствую себя по-настоящему женщиной.
   - А в моем обществе ты себя женщиной не чувствуешь? - капризно произнес Иннокентий.
   - В твоем обществе я чувствуя себя воспитателем, который вынужден ежеминутно следить за своим воспитанником, чтобы он не натворил бы какую-нибудь мальчишескую глупость. Ты большой ребенок, а женщинам не нравятся мужчины, которые так и не смогли расстаться с детством.
   - Ну вот, - развел руками Иннокентий, - видишь, как она меня расчихвостила, - не без труда выговорил он последнее слово.
   - И все же не пора ли мне узнать, что вы от меня хотите? - спросил Лобанов.
   Натали и Иннокентий переглянулись.
   - Нам бы хотелось, чтобы мы все держались бы вместе, - сказала Натали. - Мы, немногие оставшиеся в живых люди после сокрушительного кораблекрушения, барахтаемся в океане, держась за одну дощечку. И выплыть мы можем лишь в том случае, если будем грести согласовано.
   - Это верно, - пьяно пробормотал Иннокентий. Его глаза потеряли прозрачность и напоминали мутное стекло.
  - Завтра Дмитрий Львович будет вас ждать, - сказала Натали. - Помните о нашем разговоре.
   - Хорошо, я приду, - сказал Лобанов, поднимаясь. - Рад был с вами провести этот вечер.
  
   @ Глава пятая
  
   Но уйти ему не удалось, внезапно шумно отворилась дверь, и на пороге появился двухметровый гигант Джордж. Несколько секунд он осматривал диспозицию, и Лобанов ощутил на себе его пристальный взгляд. Затем его лицо расплылось в улыбке.
   - О вас тут есть пир. А мне ничего не сообщать. Иннокентий, ты плохо поступать, очень плохо. - По-русски Джордж говорил бегло, но строил предложения не по существующим в языке правилам грамматики, а исключительно по своим. Акцент же был таким чудовищным, что многие русские слова в его устах приобретали даже большее английское звучание, чем сама английская речь.
   - Проходи, Джорджик, - поспешно вскочил Иннокентий. - Мы просто хотели посидеть с нашим новым другом, ближе познакомиться.
   - А почему ты думать, что я не хотеть с ним ближе знакомиться. - Джордж подмигнул Лобанову. - Он всегда думать, что у него есть привилегии делать все больше, чем другие.
   Джордж не без труда протиснулся вперед, так как для его большой фигуры места в номере практически не оставалось.
   Лобанов встал, и они, словно влюбленные, оказались почти прижаты друг к другу. Он всегда относил себя к высокой половине человечества, но сейчас чувствовал себя непривычно маленьким, так как едва доставал Джорджу до подбородка.
   Они пожали друг другу руки. Затем Джордж подошел к столу и внимательно все осмотрел. Все спиртное было уже выпито, но такая мелочь не могла смутить гиганта. Из небольшой сумки он извлек бутылку виски.
   - I adore шотладский виски, - объявил о своих пристрастиях Джордж. Он разлил напиток по рюмкам. - Предлагать выпить за дружбу. Мы приехать in land предков, чтобы напиться ее соками и обрести новые силы. Я помнить, есть такой греческий герой. Черт, совсем забыть его имя.
   - Его звали Антей, Джорджик, - подсказала Натали.
   - Ты умница, ты все знать. Я за это тебя всегда любить. - Джордж обернулся к Лобанову. - Когда у нас бывать meeting, я всегда восхищаться ее умом.
   - А вы часто встречаетесь? - спросил Лобанов.
   - Ofen. Мы же есть родственники.
   - Здесь кого ни возьми, все родственники, - усмехнулся Лобанов.
   - You like me, - проговорил Джордж. - Когда старик приглашать меня его сопровождать in Russia, я спрашивать его: а что мне делать в этой the country. И он мне говорить: я хотеть знакомить тебя с new рarent. Я в тот момент думать: зачем мне нужны новые люди, мне хватать старых. Но затем ко мне приходить мысль: все равно я должен куда-то ехать. Почему не сюда? И я рад, что не ошибаться. Я видеть, мы с вами могли бы стать хорошей парой.
   Джордж, поймав удивленный взгляд Лобанову, вдруг громко расхохотался.
   - О, я не иметь в виду геев, в сексе я like only women. Я предлагать выпить за наш общий успех. Чтобы каждый получить бы свою долю успеха. до сих пор я не иметь успех, он не иметь успех, и она тоже не иметь успех, - показал он по очереди на себя, на Иннокентия и Натали.
   Лобанов вдруг почувствовал, как последние слова пришлись не по вкусу ни тому, ни другой. Он ощущал, как растет напряжение в этой малюсенькой комнатке. Все смотрели друг на друга так, словно ждали провокации, но не знали, от кого она последует.
   Внезапно Джордж положил свою тяжелую, словно кувалду, руку, на плечо Лобанова, и оно под тяжестью этой богатырской длани немного даже прогнулось.
   - Вы должны мне непременно показывать, где тут хорошо проводить time. Где можно тут поиграть?
   - Поиграть? - не понял его сразу Лобанов.
   - Рулетка, карты. Если я через полчаса не оказаться в казино, я стану умирать от скуки. Я не сомневаться, что вы знать хорошее заведение.
   Лобанов слегка пожал плечами. Разумеется, он знал пару подобных местечек. Более того, одно время даже посещал их. Это было в тот счастливый период его жизни, когда у него завелись деньги. И однажды вечером, томясь, подобно Джорджу, от скуки, он решил попытать счастья. Но счастья за игровым столом к нему так и не пришло, двух визитов в казино хватило, чтобы он проиграл все, что заработал за пару месяцев. Лобанов зарекся не посещать эти злачные заведения.
   - Ну, чего мы сидеть тут! - решительно воскликнул Джордж. - Все немедленно поехать.
   У Лобанова в бумажнике сиротливо лежали последние двести долларов. Но сейчас им вдруг овладела бесшабашность. В конце концов , проиграть их - не такая уж большая потеря.
   Вся кампания уселась в его автомобиле. Рядом с ним устроилась Натали. Достаточно ему было немного протянуть руку в сторону, и он мог коснуться ее плеча.
   Они подъехали к казино, в котором Лобанов когда-то оставил свои деньги. Это было далеко не самое лучшее подобное заведение в городе, зато он помнил, что здесь можно выпить кружку пиву вполне по приемлимой цене.
   Они вошли в зал, и Джордж уверенно, словно был здесь уже десятки раз, зашагал к рулетки. Было очевидно, что он чувствовал себя в подобных заведениях как у себя дома. Увидев, что Лобанов отстал от него, он решительно повернулся к нему.
   - Ты ходить очень медленно. Я чувствовать, тебе сегодня повезти.
   Лобанов сидел за игровым столом и смотрел, как крутящийся на рулетки шар вот-вот поглотит его первые сто долларов. Так и произошло. Джордж, который тоже проиграл, обернулся к нему.
   - У тебя есть еще money.
   Лобанов протянул ему последние сто долларов.
   - Это все? - спросил удивленный Джордж.
   - Все, - выдохнул Лобанов.
   - Я тоже больше ничего не иметь. Слушать меня, - Джордж наклонился к Лобанову, - давать каждый поставит по половинке. O kei.
   - Я не против
   - Сейчас мы будем выигрывать, я чувствовать это своей печенью. Ставим на семерку, это есть мое самое счастливое число.
   Джордж обменял деньги на жетоны. Лобанов снова стал следить за метящим в плену рулетки шариком. За их спиной стояли Натали и Иннокентий и не менее внимательно наблюдали за тем, что творится за игровыми столом.
   Рулетка замерла, и шарик скатился в сектор номер семь.
  
   Глава седьмая
  
   Лобанов проснулся поздно и с немалым трудом. Голова по тяжести вполне могла сравниться с большим чугунным шаром, которым разрушают отжившие свой век дома. Он поднялся с кровати и убедился, что ноги не без труда удерживают тело, которое покачивалось по очереди во все стороны света, подобно кораблю в штормовую погоду.
   Такой ночи он не переживал давно. Джордж был совершенно неутомим. Он буквально силой заставлял его снова и снова играть в рулетку, и удача следовала одна за другой. Половина зала столпилась за спиной Лобанова и молча наблюдала за сольным номером счастливчика.
   Горка жетонов стремительно росла перед ним, но Джордж не позволял ему прекратить поединок с судьбой, всякий раз уверяя, что фортуна еще не отвернула от них свое благосклонный лик. И самое поразительное состояло в том, что в большинстве случаев великан оказывался прав.
   Они вышли из казино под утро, когда далеко на востоке высоко в небе появились первые светлые проблески. Все карманы Лобанова были забиты долларами. О том, чтобы отправляться всем спать не могло быть и речи, по крайней мере, Джордж даже и слышать не желал о таком примитивном развитии событий. На попытавшего было Иннокентия отколоться от них, он прямо на улице громко наорал на английском и едва не съездил ему по голове. Несмотря на сверхранний час, эта сцена привлекла немало зрителей. Лобанов припомнил некий клуб, который работал в эти ночные часы.
   Сколько они выпили, этого Лобанов не помнил. Джордж представлял собой бездонный резервуар, в котором могло уместиться любое количество алкоголя.
   Лобанов подошел к лежащему на кресле пиджаку и стал выгребать все из кармана. На пол упали пачки долларов. Он тщательно их пересчитал. Он отлично помнил, что выиграл три тысячи долларов. Здесь же было ровно половина. Часть денег он само собой оставил в ресторане. Сколько не помнит, но не полторы же тысячи баксов? Такую сумму за один раз даже Джордж не был в состоянии пропить.
   Лобанов попытался припомнить, куда могли испариться деньги? Но в памяти зиял черный провал.
   Лобанов взглянул на часы. Они помогли ему вспомнить, что его ждет Дмитрий Львович. Черт, он уже опаздывает, а для князей опоздание недозволительная роскшь. Это удел простолюдинов и королей, если они не хотят показаться слишком вежливыми.
   Подъехав к гостинице, он подумал, что его должен встречать Иннокентий. И едва Лобанов вспомнил о своем родственнике, как он, словно материализовавшись из его мысли, возникнул перед ним. Бурная ночь не оставила на его внешности никаких зримых следов: он был чисто выбрит, на нем был хорошо отглаженной костюм со свежей рубашкой. Лишь присмотревшись, становилось заметно, что веки чересчур красные, а зрачки слишком мутные.
   - Дмитрий Львович беспокоится, что тебя нет, - сказал Иннокентий. - Уже несколько раз спрашивал о тебе.
   - Я с трудом встал, - признался Лобанов.
   Иннокентий рассмеялся.
   - Зато теперь ты знаешь, что такое Джордж. Университет, в котором он учился, расположен в маленьком городке. Когда Джордж с кампанией появлялся на улице, там моментально все прятались по домам. Даже полиция его боялась.
   - Почему же его не выгнали из университете?
   - Ты что, они им дорожили, как крупным бриллиантом. Особа царской крови. Такая реклама! Посмотреть на него съезжались люди из нескольких соседних штатов. Ладно, о Джордже потом, а сейчас идем быстрей.
   Номер, который занимал старый князь, оказался не слишком большим, но был гораздо просторней и уютней, чем тот, в котором поселился Иннокентий.
   - Вот привел, гостя, которого вы ожидали, - как всегда с почтением произнес Иннокентий.
   Старый князь осуждающе посмотрел на Лобанова.
   - Почему опоздал? В нашем роду нет такого обычая - заставлять других ждать себя. Или что-то изменилось. Тогда почему я ничего об этом не слышал?
   - Ничего не изменилось, Дмитрий Львович, я сильно виноват, - ответил Лобанов. - Простите меня. Обещаю, этого больше не повторится.
   С лица старого князя сошла суровость.
   - Садись, - милостиво разрешил он. - Знаю, что вы ночью куролесили. Мне он все рассказал. - Дмитрий Львович посмотрел на Иннокентия. - А ты иди, мы с Александром Сергеевич наедине поговорим.
   Оставшись наедине, они несколько минут молчали. Лобанов смотрел на сидящего напротив него человека: на его благородное лицо, увенчанное, несмотря на возраст, густой короной седых волос, на тонкие и длинные совсем не старческие пальцы, в которых сохранились еще немало сил и гибкости. Ему казалось, что он попал в какой-то нереальный мир, где словно в сказке, живут принцы, князья, короли, о которых ему в детстве читал перед сном отец. Но самое удивительное в том, что он и сам плоть от плоти принадлежит этому странному пространству, где время все перепутало и смешало, как колоду карт; на месте настоящего вдруг появилось прошлое, а на место прошлого медленно, но верно наползает будущее... И он сам уже не знает, в каком из миров он находится, в каком направлении движется.
   - Рассказывай, - вдруг остановил поток его мыслей голос старого князя.
   - Что рассказывать? - спросил Лобанов.
   - Я хочу знать, как можно больше о твоей жизни, - нетерпеливо проговорил старый князь.
   - Но зачем это вам?
   - Потом узнаешь! - резко проговорил он. - Я старый человек, меня уже скоро ждет вечный покой. Главой рода князей Лобановых-Тверских согласно старшинству становишься ты. И пока я еще жив, мне хочется знать больше о тебе. Потом я уже не сумею ничего разузнать и изменить. Я не имею право на ошибку в своем решении.
   - Простите меня. Просто я не привык особенно распространяться на эту тему. Да никто историей моей жизни не интересовался. Попробую что-нибудь рассказать, - задумчиво произнес Лобанов. - С самого детства я был очень непостоянен во всем. Я перепробовал множество занятий, но все, что начинал, почему-то рано или поздно бросал. У меня довольно рано обнаружился талант художника, обрадованные родители в надежде на мою гениальность определили меня в изостудию. Я походил года два, мой учитель считал меня самым талантливым своим учеником. Но однажды я почувствовал, что больше не хочу рисовать. И хотя все, кто только мог, пытались заставить меня продолжать занятия, я упрямо стоял на своем. Рассказывать дальше?
   - Непременно. Я тебя внимательно слушаю.
   - После школы я решил стать военным. До сих пор точно не знаю, почему вдруг возникло такое желание. Но меня особенно тянуло в десантные войска. Хотя родители были резко против, я поступил в училище. Затем почти двенадцать лет отслужил в армии. Целый год их них я провел на войне. Нас отправили на юг, усмирять взбунтовавшийся народ. Там мы попали в самое настоящее пекло, рядом со мной десятками умирали мои товарищи, сослуживцы, подчиненные. И хотя мы делали нужное дело, я вдруг почувствовал, что это не для меня. Убивать самому, видеть, как погибают другие - все это вызывало во мне отвращение. Боялся ли я? Разумеется, боялся, но могу честно признаться: все же не страх руководил мной. Я способен его преодолевать. Вскоре после того, как нашу часть вернули к месту постоянной дислокации, я подал рапорт об увольнении. Меня отговаривали вплоть до командующего армии, намекая на скорое повышение и вообще на блестящую карьеру, которая меня ждет. Но если я принимаю решение, я уже не отступаю от него. Даже если начинаю понимать, что это решение не самое лучшее.
   - Я тоже действую точно таким же образом, - вставил старый князь, и Лобанову послышались в его голосе нотки удовлетворения и одобрения.
   - На гражданке поменял несколько специальностей и работ. Потом решил: хватит работать на других, самое лучшее - это ни от кого не зависеть. Я завел собственное дело. Сперва мне везло, появились деньги. И я даже поверил, что моя звезда уже не закатится. Но затем все покатилось вниз. И вот буквально вчера я сдал ключ от своего офиса на вахту и в очередной раз не знаю, что будет дальше.
   - А почему с женой развелся?
   Лобанов пожал плечами.
   - Она не могла смириться с тем, что я все время одно бросаю и другое начинаю. Со мной она не чувствовала себя уверенно. По-своему, она права, и я не упрекаю ее. Ей нужна стабильность. Но она думает только о себе, она не хочет понять, что со мной происходит. Я же не виноват, что все время испытываю неудовлетворенность тем, чем занимаюсь.
   Старый князь молчал, обдумывая рассказ своего молодого родственника.
   - То, что ты мне только что поведал, я мог бы тебе рассказать почти теми же словами о себе. Поразительно, как твоя судьба напоминает мою. Я тоже был офицером, служил в иностранном легионе, воевал в маки против бошей. После войны был награжден орденом Почетного легиона. Правда в отличии от тебя я не думал о нашей борьбе, как о бессмысленном деле. Наоборот, смысл был, и он как раз помогал нам выстоять в самых страшных ситуациях. Но после войны многое для меня изменилось. Передо мной открывалась военная карьера, мне даже светил генеральский чин. Я же, как и ты, понял, что больше не желаю подчиняться чужим приказом, мне страстно, как узнику, захотелось на волю. И ушел к изумлению всех в неизвестность. Тогда я был женат на очень красивой француженке, но она не поняла моего поступка - и наш брак распался. Как и ты, я перепробовал много разных занятий, разве только меня не тянуло к кисти. Хотя живопись всегда очень любил, это у нас родовое пристрастие. Мне бы хотелось походить по московским музеям, ты не составишь мне кампанию?
   - С большим удовольствием.
   - Последние десятилетия у меня была небольшая кампания, которая давала мне небольшой, но стабильный доход. Она позволила помочь Иннокентию и Натали и даже частично Джорджу получить образование. Я пытался привить им свои представления о мире.
   Старый князь пристально посмотрел на Лобанова и тот почувствовал, что он собирается сказать ему нечто важное.
   - Я не случайно стал интересоваться твоей биографией, - проговорил Дмитрий Львович. - Я не просто так приехал сюда, на Родину наших общих предков. Мой путь близок к завершению. И меня волнует вопрос, кто станет главой нашего рода. Иннокентий слишком легкомысленен и слаб, он не способен поддерживать традиции. Наталья женщина, она умная и целеустремленная, но ее мысли поглощены стремлением выйти замуж за богатого человека. Я не осуждаю ее, в детстве и юности она сильно нахлебалась нищеты. Отец Натали сбежал с другой женщиной, оставив мать и дочь практически без средств. Джордж? Ну, ты все видел сам. Еще есть несколько человек, но они раскинуты по разным странам и вряд ли уже когда-нибудь вернутся сюда. Остаешься только ты.
   - Боюсь, что я не совсем готов. Я слишком долго жил другой жизнью. Какой из меня князь. Я именно тот про кого говорят, что прямо из грязи да в князи, - усмехнулся Лобанов.
   - Род Лобановых-Тверских тоже когда-то находился в грязи, но он поднялся и стал одной из самых известных и достойных аристократических фамилий страны. Я вижу в тебе большие силы и много энергии, но они не сконцентрированы на одной цели. Твоя беда в том, что до сих пор ты не знаешь, кто ты. Поэтому ты и мечешься, словно ветер между деревьев. Ты должен уяснить свое положение в обществе. Мы, не просто люди, мы дворяне, аристократия. А аристократы это те, кто готовы к постоянному служению своему отечеству. Среди князей Лобановых-Тверских попадались самые разные люди, некоторые совершали постыдные поступки. Но затем они искупали их своей кровью.
   Дмитрий Львович замолчал.
   - Сядь поближе ко мне, я хочу видеть твои глаза. То, что я хочу тебе сейчас сказать, большинство людей принимают мои слова за старческий бред. Но я не только всю жизнь верил в то, что говорил, но оставался верен этим идеалам на практике.
   - Я верю каждому вашему слову.
   Старый князь откинулся в кресле. Несколько секунд он молчал.
   - Нас, аристократов, в мире почти уже не осталось. Мы появились как многие думают, вовсе не для того, чтобы править странами и народами. Это как раз было далеко не самым главным. Мы возникли для того, чтобы сконцентрировать в себе все лучшие качества человека. Без нас человечество скатились бы в дикость и невежество, мы много веков удерживали его от падения в пропасть, накапливали знания и понимание сути вещей до того самого момента, когда уже достаточное число людей стало осознавать, в чем заключаются истинные ценности. Они овладели той культурой, которая до сих пор была лишь нашим достоянием, и которую мы им с радостью передали. Затем мы передали им и власть. К сожалению, те, кто получили ее из наших рук, не справились со своей миссией. Мы допустили ряд роковых ошибок, не сумели верно оценить грозящие миру опасности. А потому я считал своим долгом сражаться с фашистами все то время, пока шла война. Когда же она завершилась, я посчитал, что миссия моя на том закончена. Но я ошибался. Власть захватили другие безумцы, ради своих мелких целей, предрассудков они снова поставили мир на грань вселенской катастрофы. И я понял, что необходима преемственность, нужно появление новой аристократии. Я стал собирать ее. Но, увы, я быстро убедился, что от былых представлений ничего не осталось, новое поколение занято другими делами, мыслят совсем иными категориями. И я приехал сюда в надежде, что тут я сумею найти тех, кто окажутся способны понять, что без нас человечеству не выжить. Если на земле нет сословия, которая бы действовало не на основе законов личного эгоизма, а на основе выработанных веками представлений о чести, порядочности, совести, о превалирование общественных интересов над частынми, человечество ждут печальные времена. И мы должны внести в жизнь эти идеалы. Тихо и незаметно. Но мы как клей, который скрепляет разрозненные, несовершенные части в единое целое. Ты понимаешь меня?
   - Кажется, понимаю. Не хочу лукавить перед вами, но было бы большим преувеличением, если бы я сказал, что разделяю эти ваши мысли. Я вырос совсем в другой среде и до сих пор жил скорей по прямо противоположным принципам.
   - Ты полагаешь, что я воспитывался в какой-то необыкновенной стерильной обстановке, - вдруг возвысил голос старый князь. - В юности я едва не загремел в тюрьму за воровство. У суда не хватило доказательств, один свидетель пожалел меня и отказался от своих показаний. Я до сих пор в день его смерти заказываю у священника обедню. - Он замолчал. - Ты тот, кто мне нужен, - вдруг тихо и спокойно произнес он. - Я это сразу понял. У тебя одного настоящий характер князей Лобановых-Тверских. Сам того не подозреваешь, ты идешь тем же путем, что и я. Даже многие страницы твоей и моей жизни словно написаны одним автором. Печально, что мы с тобой так поздно встретились. Мне осталось совсем недолго пребывать на этом свете, за свою жизнь я накопил слишком много болезней. Мне нужен твой ответ, согласен ли ты возложить на себя обязанности главы нашего рода?
   - Это очень ответственный шаг. Я должен подумать.
   - Подумать нужно обязательно.
   Старый князь погрузился в глубокую задумчивость, Лобанов молча сидел и ждал, когда Дмитрий Львович выйдет из этого транса.
   - Я расскажу тебе совсем короткую историю. До первой мировой войны твой прадед жил в Париже. Он приехал туда заниматься живописью. Он был хорошим художником, но тогда в Париже таких, как он, было больше чем звезд на небе. И, поняв, что слава великого живописца ему не светит, он переключился на собирание чужих картин. А так как для этого у него были оба необходимых вещей: вкус и деньги, то вскоре об его коллекции заговорили во всем городе. И в качестве собирателя полотен он приобрел немалую известность. Там же в Париже он женился на русской девушке, из не очень знатной, но вполне хорошей дворянской семьи. Наверное, он бы так и продолжал счастливо жить, если бы мир не разорвали громы войны. Оставив семью во Франции, ему с большим трудом удалось выехать оттуда и вывезти свою собрание, совершив на пароходе огромный крюк, обогнув всю Африку. Он заехал в свое имение, оставил там коллекцию и добровольцем ушел на фронт.
   - Что было потом? - тихо спросил Лобанов. Давно он не ощущал такого напряжения.
   - Потом была война, очень кровавая. Князь защищал свою Родину, он был на передовой, командовал ротой. А затем грянул, будь он трижды проклятый, семнадцатый год, Его императорское Величество наш Государь отрекся от престола. И все покатилось, как сель с горы. Сразу же не стало ни государства, ни армии, ни порядка. После октябрьского переворота князь оказался среди тех, кто активно организовывал белое движение. Когда стало ясно, какая из сторон одерживает в этой кровавой междоусобице вверх, он вернулся в свое имение. Недалеко была наступающая Красная армия. И князь не знал, что делать со своей коллекцией. Он боялся, что его бесценное собрание постигнет печальная участь. В этот момент Красная армия предпринимает внезапное наступление, фронт оказывается прорванным. Князь попадает практически в безвыходную ситуацию, у него уже нет даже времени на эвакуацию картин. И тогда он принимает решение спрятать их в окрестностях имения. Ему это удается сделать буквально за сутки до прихода большевиков. На этом след его прерывается, что произошло с ним дальше неизвестно. Никто больше его не видел нигде и никогда. Как никто не видел больше и коллекции.
   Старый князь остановил свой рассказ и внимательно посмотрел на Лобанова.
   - Но что за коллекция была у моего прадеда? Может быть, она не имеет большой ценности? Взгляды на живопись меняются, то, что раньше очень ценилось, сейчас может ничего не стоить.
   - Некоторое время назад я обратился к специалистам с просьбой оценить ее. Они назвали цифру... - Старый князь замолчал.
   - Какую же цифру? - спросил Лобанов, ощущая, как у него пересыхает в горле.
   - Эксперты считают, что эта коллекция в нынешних ценах стоит не меньше тридцати миллионов долларов.
   Лобанов почувствовал, что у него закружилась голова.
   - Но откуда известно, что эти картины действительно столько стоят?
   - Существует каталог коллекции, который составил князь перед тем, как ее спрятать. Ты можешь сам ознакомиться с ним. Тебе, как любителю и знатоку живописи, будет не сложно оценить истинную ценность собрания.
   Старый князь протянул Лобанову список на нескольких страниц. Его глаза побежали по строчкам. И чем дальше они бежали, тем сильнее билось сердце. От одних только имен можно было сойти с ума: Ренуар, Сислей, Писсаро, Моне, Пикассо... Этот князь в самом деле знал, что следует покупать. А ведь в те времена, когда он совершал свои бесценные покупки, грядущая слава многих из этих художников еще вызывала большие сомнения.
   - Фантастика! Но как попал этот перечень к вам, если судьба князя неизвестна.
   - С ним был верный человек, местный станичник по фамилии Луцкой. Ему удалось спастись, он бежал в Крым, потом сел на пароход, плывущий на Константинополь. За границей он невероятно бедствовал, даже просил милостыню. И все хотел найти моего отца. И ему это удалось. Я помню тот день, хотя с тех пор прошло больше шестидесяти лет, когда он пришел к нам в дом под Парижем. Сперва мы приняли его за клошара и не хотели пускать. Но он объяснил, кем является на самом деле. Он принес несколько бумаг, оставшихся у него после смерти князя. В том числе и тот список, что ты держишь в руках.
   - А что еще принес этот Луцкой?
   Старый князь ответил не сразу.
   - Тетрадь, вернее дневник князя. Это очень ценный дневник. В нем содержится ключ к тому место, где спрятаны картины. К сожалению, только ключ, а не замок. Его надо найти и открыть. Мне эта задача уже не по силам.
   - А вы уверены, что за такой большой промежуток времени никто не нашел этот клад?
   - Уверен. Мы проверяли, не заявлялись ли на продажу или не выставлялись ли на выставках картины из этого списка? За столько лет - ни одной! Они там, они ждут, когда за ними придет кто-то из рода Лобановых-Тверских! Ты понимаешь?
   Лобанов осторожно кивнул головой. Он понимал все значение сказанного старым князем. Но он не понимал, какое непосредственное отношение имеет эта стародавняя история лично к нему. Кладоискателем он становится не собирается, только этого ему еще и не хватало. Да и мало ли где мог запрятать князь свою коллекцию? Он не представляет, каким образом сможет ее найти?
   - Что же вы хотите, чтобы я сделал?
   Старый князь молчал, он сидел в кресле прямо и неподвижно, словно собственная застывшая мраморная копия. Его взгляд пронзал пространство и время и уходил куда-то в глубь мирозданья. Вот только в прошлое или в будущее, этого Лобанов постичь не мог.
   - Я сам долго намеревался отыскать эту коллекцию, Но у меня на это уже нет ни времени, ни сил. Я вручаю эту тетрадь тебе. Ты сам должен решить, что тебе с ней делать.
   Старый князь встал с кресла. Было видно, с каким трудом дался ему этот героический поступок. Лобанов бросился к нему на помощь, но Дмитрий Львович решительным жестом остановил его порыв.
   - Не надо, я сам.
   Он сделал несколько шагов к тумбочке. Выдвинул ящик и достал оттуда запрятанную в кожаную обложку тетрадь. Затем вернулся в кресло. Это путешествие отняло у старого князя почти все силы. И сейчас он неподвижно сидел в кресле, восстанавливая их.
   - Пожалуйста, окажи мне милость, подойти ко мне, - вдруг услышал Лобанов голос старого князя Лобанов.
   Он встал и подошел к нему.
   - Я вручаю тебе главную реликвию дома Лобановых-Тверских, торжественно сказал Дмитрий Львович. - Теперь ее судьба полностью зависит от тебя. - Он протянул тетрадь. - Нагнись, я хочу тебя благословить.
   Лобанов нагнулся, старый князь перекрестил его, затем поцеловал в лоб.
   - Сейчас иди. я должен отдохнуть. Приходи завтра в тоже время. Я хочу тебе кое что еще рассказать. Может быть, это поможет твоим поискам. Сейчас у меня на это нет сил.
   - Я обязательно приду, - пообещал Лобанов.
   Он направился к двери. перед тем, как выйти из номера остановился и посмотрел на старого князя. Тот сидел очень прямо и смотрел вслед уходящему Лобанову, как смотрят на человека, который отправляется в далекое и опасное путешествие. Изрытое глубокими бороздами морщин лицо было непривычно благородно, его выражение не походило на выражения современных людей, казалось на нем отразилась вся бурная история существования княжеского рода Лобановых-Тверских в течение многих столетий. И Лобанов подумал, что он должен непременно надолго запомнить эту величественную картину, ибо скорей всего ничего подобного в своей жизни он уже не увидит.
  
   Глава седьмая
  
   Лобанов спустился в холл гостиницы и внезапно остановился от удивления. Его уже ждали, причем, явно с большим нетерпением, так как едва он появился, все скопом бросились к нему.
   Ждали же его трое: Иннокентий, Натали и Джордж. Они окружили его столь тесно, что Лобанов не мог выбраться из образовавшегося круга.
   - Как ты общаться со стариком? - спросил Джордж, по-свойски, как к старому другу, кладя руку на плечо. Лобанова - Как он себя чувствовать? Ничего не болеть?
   - Мне показалось, что он очень слаб.
   - Ты прав, - подтвердил Иннокентий. - Он действительно в последние дни чувствует себя плохо. Я ненадолго зайду в его номер, посмотрю, как он.
   - Ты верно поступать, - хлопнул его Джек. - А я тебя ждать в баре. Я предлагать что-нибудь выпить.
   Желание идти в бар Лобанов не испытывал, ему не терпелось приступить к изучению тетрадки. Но каких-либо видимых причин отказываться от приглашения не было. Тем более после выигрыша в казино, он чувствовал себя едва ли не одним из самых богатых людей на свете. Правда он понимал, что это чувство вместе с деньгами пройдет очень скоро.
   - Согласен. Пошли.
   Джордж осушил бокал. Лишь после этого он обрел способность интересоваться окружающим миром в той степени, в какой он вообще его интересовал.
   - Рассказать нам, что тебе говорить князь? - попросил он. - Это очень нас интересовать. Он сказать нам во Франции, что когда мы приезжать в Россию, он станет открывать нам большой секрет.
   - А он не открыл? - поинтересовался Лобанов.
   - Нет, - произнесла первое за встречу слово Натали.
   - Мне тоже он ничего не открыл, - сказал Лобанов.
   - О чем же вы говорить целый час? - Рука Джорджа вновь потянулась к бутылке.
   - О том, какое значение играла и играет в жизни аристократия. Он говорил много интересных вещей, о которых я раньше не задумывался.
   - О, это абсолютная правда, он всегда говорить очень интересно. Я любить его слушать! - воскликнул Джордж. - Это человек очень высоких качеств. Давать выпить за здоровье нашего дорогого князя Дмитрия Львовича. Пусть все видят, как уважать я его.
   Внезапно Джордж сделал то, что Лобанов, уже начинающий привыкать к эксцентричности этого царского отпрыска, все же никак не ожидал от него. Он встал во весь свой исполинский рост, и громко, на весь бар, провозгласил:
   - Господа, я просить вас совсем мало внимания. Я хочу произносить тост за одного very good man. Вы не знать этого человека, он никому не известен. Потому что это настоящий человек, а настоящий человек не иметь славы. Сейчас всем известны всякие люди, которые ничего не стоить. А это настоящий князь. Он последний на земле князь, больше нету. И потому я просить всех поднять за него бокал и выпить за его здоровье. Я платить каждому этот тост.
   В баре было достаточно людно, и все с изумлением взирали на Джорджа, не понимая, о чем он говорит. Тот же не обращал на эти взгляды внимания и продолжал:
   - Я угощать всех шампанскимт Эй, официант, приносить всем шампанского!
   Джордж достал пачку долларов и бросил их на барную стойку. Это моментально возымело действие, официанты быстро зашевелились словно каждый из них получил по пинку. И через пару минут они уже обходили присутствующих в баре с подносами, уставленными бокалами шипучего напитка.
   Никто по-прежнему ничего не понимал, но желающих отказаться от дарового угощения не оказалось.
   В этот момент к ним присоединился Иннокентий.
   - Как он себя чувствует? - спросил не без тревоги Лобанов.
   - Плохо, у него слабость. Но я с трудом уговорил его лечь поспать. Потом я зайду к нему еще раз.
   - Я с тобой, - подала голос Натали.
   - Он спрашивал о тебе, удивлялся, почему не заходишь.
   - Надеюсь, ты передал мои слова, что я не желаю его беспокоить.
   - Не беспокойся, передал слово в слово, даже с запятыми. Как телеграмму.
   Лобанову показалось, что в голосе Иннокентия прозвучала не очень скрываемая насмешка.
   - Что ты собираешься делать? - вдруг поменял Иннокентий объект внимания, адресовав этот вопрос уже к Лобанову.
   Однако прежде него свой вариант ответа предложил Джордж.
   - Господа, я предлагать, послать к черту это скучное место. Мы можем ехать вечером в казино. Саша, я чувствовать, что тебя еще не оставить удача, мы снова будем выиграть lot of money.
   - Нет, сегодня я не поеду, - решительно отказался Лобанов. - Мне надо побыть дома, разобраться с кое-какими делами. Поэтому извините. Встретимся завтра.
   Он вдруг почувствовал, что его ответ вызвал у его сотрапезников не совсем понятную реакцию. Внешне абсолютно ничего не изменилось, но шестое чувство докладывало ему, что его слова произвели на всех весьма сильное впечатление. Хотя в чем оно заключалось, понять он не мог.
   Лобанов демонстративно посмотрел на часы.
   - Мне надо идти по делам, господа. Завтра я по просьбе Дмитрия Львовича снова буду тут. Если есть желание, мы можем встретиться в это же время и на этом же месте. До свидание.
   Он встал и направился было к выходу, как голос Натали заставил его остановиться.
   - Вы меня не подвезете, Александр Сергеевич?
   - Конечно, куда скажете.
   Натали быстро встала из стола и порхающими движениями приблизилась к нему.
   - Пойдемте. Всем пока. - Она махнула оставшимся мужчинам рукой, которые растеряно смотрели на удаляющуюся пару. Они явно не ожидали такой концовки этого акта.
   Натали и Лобанов вышли из гостиницы. Внезапно знакомое лицо промелькнуло буквально в нескольких метрах от них. Лобанов резко остановился и посмотрел по сторонам. Он увидел, как от них стремительно удалился мужчина.
   Где же он встречался с ним? К счастью, он вспомнил, где его уже видел. Это был тот самый мужчина, который промелькнул, словно падающая звезда, во время представления старого князя московскому бомонду. Но кто этот господин? И что он тут делает? Спросить Натали? Он посмотрел на нее, но она скорей всего не заметила этого человека, так как не спускала взгляда с него, Лобанова.
   Они сели в автомобиль.
   - Куда вас отвезти?
   - Мне бы хотелось попутешествовать по Москве. Я и не предполагала, что это такой красивый город.
   - Я с удовольствием вам покажу город, Натали, но не сейчас, - сказал Лобанов. - У меня есть срочные дела.
   - Эти дела связаны с Дмитрием Львовичем? - спросила Натали.
   - До некоторой степени. Так куда вас везти?
   Натали несколько секунд размышляла.
   - Мне хочется посмотреть на город сверху, чтобы он был бы виден весь, как на ладони. Здесь есть такое место?
   - Есть несколько таких вариантов. Я на вашем месте предпочел бы Воробьевы горы. Там вид может быть и не на весь город, зато отсюда смотрели на него многие известные наши предки. Может быть, среди них были кто-нибудь из рода Лобановых-Тверских.
   - Вы полагаете? - неожиданно усмехнулась Натали. - В таком случае, отвезите меня туда. И у вас хватит смелости меня там бросить?
   - Хватит. Я сразу вас предупредил: сегодня я не ваш кавалер. Завтра, если захотите, я буду принадлежать вам душой и телом.
   - Обычно приходиться иметь дело с чем-то одним. И почему-то всякий раз в конце выясняется, что это было только тело.
   - Думаю, я знаю человека, у которого можно найти и душу и тело.
   - Вы говорите о дяде Дмитрии?
   - Да, о нем.
   - Ну, таких, как он, скорей всего больше нет на свете. Я знаю его с пяти лет; это необычный человек. Только благодаря ему наша семья выжила, а я сумела получить образование. Хотя сам он далеко не богат, даже скорее беден. Но он из тех немногих, которые готовы отдать последние. Честно признаюсь: я, например, не способна на такой поступок.
   - Боюсь, что я тоже. По крайней мере, до сих пор я не замечал за собой таких порывов.
   - Как вы думаете, это нас объединяет или разъединяет?
   Лобанов посмотрел на свою спутницу. Она курила сигарету и рассеяно, как показалось ему, без большого интереса, смотрела по сторонам.
   - Сложный вопрос. Полагаю, только жизнь способна на него ответить.
   - Причем, тут жизнь, - вдруг раздраженно повела Натали плечами. - Вы просто уклоняетесь от ответа. Слабые и неуверенные в себе люди всегда ссылаются на жизнь. На самом деле вы просто не хотите брать на себя ответственность за собственные слова.
   - Ну, может быть и так, - примирительно сказал Лобанов, так и не поняв, почему она рассердилась. В конце концов, он не обязан давать ей отчета в своих действиях и чувствах. Несколько дней назад они вообще не ведали о существовании друг друга. И ничего, жили, не тужили. - Мне иногда кажется, вы рассчитываете на мою помощь. Но я, честно говоря, не понимаю в чем.
   - А что если это так. Почему бы нам не объединиться?
   - Люди объединяются либо ради достижения определенной цели, либо против своих врагов. Что в данном случае?
   - А если и то и другое? Разве такое не может быть?
   - Давайте все выясним по порядку. Какая цель вами движет?
   - Мне кажется та же, что и вами.
   - А какая цель движет мной?
   Натали откинулась на спинку кресла и достала новую сигарету.
   - Больше всего я ненавижу быть бедной. Бедность преследовала меня с первой минуты моего появления на свет. Сколько помню родителей, едва ли не единственный вопрос, который они обсуждали: как дожить до конца недели, месяца, года? Где или у кого одолжить деньги? Я ходила в какой-то старой одежде, если я просила купить шоколад или апельсин, то выслушивала длинную лекцию о том, что надо потерпеть, что у нас сейчас нет средств, что есть более неотложные нужды. Еще тогда, в детстве, я поняла: бедность - это кошмар. Все, что угодно, только не бедность.
   - Я тоже ненавижу бедность, но какое это имеет отношение к нашему союзу. Может быть, вы собираетесь ограбить здесь у нас банк и присматриваетесь, какой подойдет, - весело произнес он.
   Натали резким движением затушила сигарету.
   - Пожалуйста, остановите машину!
   - Но мы еще не доехали до Воробъевых гор.
   - Я хочу выйти здесь.
   - Хорошо.
   Лобанов остановил машину. Натали выскочили из нее, вместо прощания громко хлопнув дверцей. Лобанов поглядел ей вслед. Характер у этой баронессы совсем не такой уж легкий. Трудно даже себе представить, какой набор мыслей, чувств, желаний и планов таятся в груди у этой изысканной дамы. С ней надо держать ухо востро, иначе и не заметишь, как вляпаешься в какую-нибудь неприятную историю.
   Лобанов ощупал спрятанную на груди тетрадь. Сейчас его совсем не огорчало то, что Натали покинула его столь резко. Зато он беспрепятственно может вернуться домой и приступить к изучению дневника своего прадеда. Какую загадку приготовила ему эта старая тетрадь?
  
   Глава девятая
  
   "И вот я дома. Даже не верится в то что я добрался до Тверской после всех этих страшных событий. Но теперь, слава богу, все эти мучения подходят к концу. Правда, конец этот ужасный, чреватый всеобщей гибелью. Зато он положит предел этой бессмысленной и жуткой бойне. Скоро они сюда придут и ничего не оставят от этого старинного родового гнезда. Так, как это происходило в таких же других имениях, на пепелищах которых мне довелось побывать. Доносящие звуки гаубиц означают, что фронт может быть прорван в любой момент, и эта орда устремится прямой дорогой сюда. Наши часы сочтены, и нужно как можно лучше воспользоваться тем ничтожным запасом времени, который еще есть.
   Внизу спят самые дорогие мне люди: жена и дети. Как не тяжело, но завтра я отправлю их отсюда. Наша встреча после столь долгой разлуки продлится всего два дня. Я бы тоже уехал вместе с ними, если бы не картины. Я должен спасти их.
   А может права Ирина, когда вчера вечером, после ужина сказала мне, что события последних шести лет развеяли всякое представление о ценностях, которые для нас всегда казались священными. Смешно говорить о произведениях искусства, когда неизвестно зачем погибли и продолжают погибать миллионы людей.
   Мы заспорили, я стал доказывать, что значение культуры, искусства еще больше возрастает именно в такие страшные времена.
   Удивительно, что в такой ситуации мы чуть не поссорились. Раньше у нас тоже возникали разногласия, но никогда они не вызывали такого ожесточения. Я даже испугался, зараза гражданской войны проникла и в наши с ней отношения.
   Но теперь, когда всего в нескольких десятках километрах грохочут пушки, я начинаю думать, что Ирина права. Кому нужны эти картины, скоро в этой несчастной стране не останется ни одного человека, кто бы мог оценить их красоту. В таком случае завтра я могу отправиться из поместья вместе с семьей. И пропади все пропадом!
   Но все мои долгие размышления не способны перечеркнуть вопроса: а зачем в таком случае я собирал эти картины столько лет, зачем потратил на них больше половины своего состояния? Чтобы все бросить, чтобы все было бы уничтожено, как уничтожали вандалы сокровища великого Рима?
   Ирина права: живопись не может противостоять дикости, но если в этом царстве варварства, невежества, жестокости все же останутся несколько человек, в которых произведения искусства способны пробудить хоть какие-то человеческие чувства, то только ради этого мою коллекцию следует спасти любой ценой. История свидетельствует: как бы долго не продолжались человеческие безумства, наступает момент, когда кончаются и они. А затем начинается новая эра возвращения к культуре, к прежним ценностям.
   Так какое же решение мне принять: остаться, чтобы спрятать коллекцию, или оставить ее и уехать вместе с семьей?
   Лучше всего, если я оставлю окончательное решение на утро. Я неоднократно убеждался, что сон помогает прийти к правильному выбору. Надеюсь, он выручит меня и на этот раз.
   Хотел уже завершить свои ночные заметки, но не могу не написать еще несколько строчек. Только что я подошел к окну, и мне показалось, что рядом с домом промелькнули силуэты каких-то людей. Напрасно я отослал Петра домой, оставаться одним здесь слишком опасно. Сейчас по стране бродят большое количество людей, потерявших всякое представление о человеческой морали. Они готовы на все, на любые страшные злодеяния. Ни женщины, ни дети их не останавливают.
   Я проверил все замки и окна, но разве эти слабые защитные барьеры способны их остановить, если под натиском этих разрушительных сил рухнула тысячелетняя империя.
   Снова сажусь за дневник, изумленный тем, что я еще жив. Такого дня, как этот, может быть, у меня еще не было ни разу в жизни. Поэтому хочется его запечатлеть на бумаге во всех деталях.
   За завтраком я объявил о своем решении. Я увидел, как побледнела Ирина. "Я надеялась, что ты проявишь благоразумие, и все же поедешь с нами", - сказала она. Таким тоном она еще со мной никогда не разговаривала, буквально в каждой произнесенном ею слове сквозил страх и отчаяние. Сердце мое сжалось, но что я мог сделать.
   Мы прошли в гостиную. Вечером там пылал огонь в камине, сейчас он был остывшим. Таким же остывшим был и голос жены.
   "Умоляю тебя, отправляйся с нами. Ты принимаешь роковое решение. Если ты останешься, мы никогда больше не свидимся".
   "С чего ты взяла, я задержусь тут всего на пару дней. Упакую коллекцию и спрячу ее в надежном укрытии. А когда жизнь снова возвратится в то русло, по которому и должна течь, мы приедем сюда - и картины вновь займут свои законные места".
   Ирина закрыла лицо руками, ее плечи затряслись. Я обнял ее и прижал к себе, но она едва ли не впервые в жизни резко отстранилась.
   "Картины" картины", - вдруг зло проговорила она, - они тебе были всегда дороже меня, детей. Вот и сейчас в самую трудную минуту ты выбираешь не нас, а их".
   "Это не так, и ты прекрасно это знаешь, - постарался я говорить как можно спокойней. - Я собирал эти картины, в том числе и для вас, чтобы наши дети могли бы воспитываться в окружении прекрасного, каждый день созерцая творения лучших мастеров мира. И я чувствую себя ответственным за эти произведения, они принадлежат всем, мне лишь доверено их сохранение".
   "Кем доверены?" - изумленно спросила Ирина.
   - Богом, - убежденно произнес я. - Именно Он направил меня на эту стезю. Я не могу все это оставить на уничтожение"
   "А мы? Нас уничтожить можно?"
   "Ирина, мы расстаемся всего на несколько дней.
   Вы будете ждать меня в условленном месте".
   "А если ты так и не придешь туда?"
   Я задумался.
   "Ты видишь, идет война, каждый день гибнут сотни людей. И однажды в этом списке могу оказаться и я. Ничего не поделать, в такое уж нам выпало жить время. С этим нужно смириться".
   Внезапно в наш разговор вмешался аргумент, который сделал его окончательно бессмысленным. До нас долетели отчетливые звуки пушечных залпов. Они были громче, чем вчера. Не было сомнений, что фронт быстро приближался.
   Все слова сразу стали бесполезны. Мы обнялись и так простояли долго.
   Я не стану описывать все, что произошло в этот день. Для этого у меня не хватает душевных сил, дабы пережить минуты расставания еще раз. Казалось, что вот-вот сердце разорвется на части. Я смотрел на своих сыновей - красивых статных подростков - и меня не покидало предчувствие, что я вижу их в последний раз.
   Бричка исчезла за поворотом, увозя самых дорогих для меня людей. Еще утром мой вестовой обещал найти несколько, как он любит выражаться "абсолютно" надежных казаков, которые будут охранять мою семью в пути. Господи, об одном прошу, отведи от них все беды. Пусть они упадут на мою голову.
   Продолжу свои описания происшедших событий. Пришел Петр, очень встревоженный. Он только что наткнулся примерно в полукилометре от усадьбы на отряд подозрительных людей. Они вооружены, и он едва спасся от них. Как сказал он: если бы не знание местности, он бы уже лежал недвижно под кустом.
   "Ваше сиятельство, нам надо бы вооружиться", - сказал он.
   "Но кроме моего пистолета и твоей винтовки у нас ничего нет", - сказал я.
   "Я знаю, где достать пулемет. Только нужны..." - он замялся.
   "Нужны деньги, - закончил я за него фразу. - Хорошо, я тебе дам. И купи что-нибудь поесть, если нам придется пережить осаду, еда нам очень даже пригодиться".
   Петр ушел, а я прошел в галерею. Стал смотреть на полотна. Покупка почти каждого сопровождалось какой-нибудь интересной историей. Я помнил их всех наизусть до малейших подробностей. Когда-то я хотел написать об этом книгу, даже стал делать кое-какие наброски. Но война прервало это занятие. Кого сейчас могут заинтересовать подобные рассказы?
   Появился Петр. Он принес пулемет "Максим" и еду. Причем, такое количество, как будто он собирался здесь выдерживать осаду в течение целого года.
   Петр единственный человек, на которого я могу положиться. Мы с ним прошли через столько испытаний, что мысль о предательстве с его стороны кажется мне просто нелепой. Мы случайно встретились с ним в начале 1915 года на фронте, и я предложил стать моим вестовым. Он отнекивался, не хотел покидать товарищей по роте. Но я все же его уговорил. И с тех пор мы вместе.
   Петр сообщил мне новости, которые меня не порадовали. По окрестностям бродит отряд красных, он просочился сквозь линию фронта. Судя по всему, это какая-то не то разведывательная, не то полурегулярная часть, которая действует на свой страх и риск. Они занимаются разведкой, а заодно нападают на отбившихся от своих частей солдат, а также сжигает барские усадьбы. Они уже поджигали дом моих соседей - баронов фон Мекк. Ах, сколько с этим домом связано у меня воспоминаний! Там я впервые увидел ее...
   Но сейчас не место и не время для подобных лирических отступлений. Продолжу свой рассказ о текущих событиях, ибо он содержит любопытные подробности. Они оправдывают мое решение задержаться в своем доме и попробовать спасти полотна.
   Мы с Петром паковали картины в ящике, которые обнаружили в подвале. Дело могло бы идти быстрей, но внезапно мой вестовой заинтересовался живописью. Прежде чем обернуть картину в материю, аккуратно положить в ящик, он подолгу разглядывал ее.
   Петр долго смотрел на картину, заходил с разных сторон, однако так и не понял в ней ничего. Да и понять было мудрено, учитывая, что мой портрет в своей манере рисовал Пикассо. Лицо есаула отразило такое отчаяние, что я не смог сдержать улыбку.
   "Если это вы, ваше сиятельство, то не могу понять, где же это самое ваше лицо. Это больше похоже на моего соседа Степана, что пришел с войны без руки и ноги. Здесь их вроде тоже нет".
   "Это один из известных молодых художников по фамилии Пикассо, - пояснил я. - Он ищет другую реальность. Это называется абстрактная живопись. Он смотрит на прямую линию, а она ему видится в виде множества самых разных изгибов. Каждый имеет право на свой взгляд".
   Я стал рассказывать ему об абстракционизме, о новых формах мышления, об отказе видеть изображение таким, каким оно передается в мозг через глаза.
   Я попросил его, показать мне картины, которые ему больше всего понравились. Удивительно, он показал лучшие из них. У этого малограмотного казака был замечательный по тонкости вкус! И мне вдруг стало спокойней; я еще раз убедился, что поступаю правильно, что подлинное искусство способно рано или поздно победить в человеке дикие начала, пробудить в нем возвышенные чувства.
   "Нам вдвоем не сдержать их! - вдруг воскликнул Петр, - Пойду-ка я пока не поздно за подмогой".
   "А ты уверен в тех людях, что хочешь привести? Никто, кроме нас, не должен знать, куда мы спрячем мою коллекцию".
   "Не беспокойтесь, ваше сиятельство, это надежные люди. Я быстро".
   Я остался один. Я смотрел на знакомые мне с детства живые картины природы. Меня всегда приводили в восторг окрестности нашего имения, я мог любоваться ими часами. В юности я исходил эти места вдоль и поперек, знал здесь каждое дерево, каждый кустик, каждый поворот. Когда стал постарше, и у меня вдруг пробудилась любовь к живописи, я без конца переносил эти пейзажи на полотно. Сперва мне это почти совсем не удавалось, однако постепенно мои творения получили некоторую популярность у местных помещиков и мещан. Даже Наташа с ее тонким, как вуаль, вкусом, приходила в восторг от некоторых из моих работ. Увы, при всех моих талантах я не творец, а лишь подражатель. Тот человек объяснил мне эту истину с доходчивостью, которая не оставляла никаких сомнений. Как же я переживал тогда, даже хотел застрелиться.
   Начинало темнеть, а Петра все не было. Я стал волноваться. Впрочем, вскоре он появился. И не один, а с двумя станичниками. Я не знал их лично, но мне были знакомы их лица.
   Петр познакомил меня с ними. Один из них - Степан оказался его двоюродным братом, другой Иван - другом детства. Оба прошли через войну и были демобилизованы по ранению. Иван был крепкий домовитый хозяин, мой давний арендатор, один из самых богатых людей в станице. Вот уж не предполагал, что он возьмет в руки винтовку и придет защищать мой дом.
   С собой они притащили пулемет. Теперь у нас было два пулемета, а это уже кое-что, с таким вооружением можно отразить не один приступ. Во мне проснулся кадровый офицер, я стал прикидывать, как лучше организовать оборону, как разместить нашу огневую мощь.
   Дом построен буквой "П", я решил расположить огневые точки по краям. Таким образом, они простреливали подходы к дворцу, образуя "мертвое пространство".
   Исподволь я наблюдал за людьми, которые пришли с Петром. Они довольно хмуро разглядывали барский дом. Я не представлял, как они поведут себя, когда дело дойдет до столкновения. Пока же мы сидели в гостиной и пили чай. Петр согрел самовар, в кладовках я разыскал варение. Оно засахарилось, так как ему было не меньше семи лет.
   Я решил, что раз они пришли защищать меня, мою коллекцию, то должны осмотреть ее. Не все картины были еще запакованы, я стал показывать их казакам. Те молча смотрели на творения мастеров, внимательно слушали мои пояснения, но сами вопросы не задавали. О чем они думали, что чувствовали, я не знал, но я считал, что провести эту скорей всего последнюю экскурсию по своей галерее с ее защитниками - мой священный долг.
   После чая, я вместе с Петром с максимальной осторожностью вышел на улицу.
   "Ваше сиятельство, Александр Сергеевич, - вдруг обратился он ко мне Петр, - я понимаю, что у вас по их поводу есть разные сомнения. Вы, поди, думаете: а зачем они пришли? Не задумали ли чего... Ну, сами понимаете. Но вы не сомневайтесь, они красных люто ненавидят. Знают, что когда те придут, все отымут. Они не за вас, за себя хотят биться".
   "Тем лучше, - сказал я. - Я, в самом деле, их опасался, так как не знал, как они себя поведут в ответственный момент. Тебе ли не знать, что когда идешь в бой, самое важное - это быть уверенным в тех, кто находится рядом с тобой".
   "Хочу вас спросить, дозволите?" - проговорил вдруг Петр непривычно смущенным голосом.
   "О чем речь, конечно, спрашивай".
   "Не пойму все же, зачем вы осталися. Могли же уехать с Ириной Владимировной да с детками вашими. Сейчас бы были бы уже далече, в безопасности. Неужто все из-за них, картин этих?"
   "Да, из-за картин, - подтвердил я. - Но не только из-за картин.
   Внезапно мы увидели, как прямо на нас выезжают всадники. В темноте невозможно было их сосчитать, но по мелькавшим теням было понятно, что это большой отряд.
   Я выхватил из кобуры пистолет. Медлить было нельзя, иначе они просто въедут в дом. Ближайший всадник находился от меня на расстоянии не больше метров пятнадцати. На мое счастье он меня не видел. Я прицелился и выстрелил ему в лицо.
   Вслед за мной из винтовки выстрелил и Петр. Человек упал с лошади. В ответ раздалась беспорядочная стрельба. Пули вонзались в мощные тела окружавших нас деревьев, и мне даже стало жалко их; ведь они тоже живые, а значит, испытывают боль. Никогда им не доводилось переживать ничего подобного.
   Отряд кавалеристов снова попытался приблизиться к нам, но мы с Петром одновременно дали залп. Двое всадников вынуждены были расстаться со своими лошадьми. И боюсь навсегда. Впрочем, замечу, подобная участь в тот вечер ожидала многих нападавших.
   В этот момент почти одновременно застрочили два пулемета. Такой массированный отпор явился для отряда нападавших полной неожиданностью. Всадники дружно поскакали назад. Пользуясь тем, что противник отступил, мы с Петром спешно возвратились в дом.
   Теперь последние остатки сомнений отпали, нам предстоит выдержать ночную атаку. Надеяться на чью-то помощь было нереально, и наши судьбы полностью зависели от наших действий.
   Пока отряд нападавших после того, как мы успешно отразили их первый штурм, приходил в себя, это давало нам шанс попытаться незаметно выбраться из дома и затеряться в ночи. Но это означало обречь на гибель все собрание картин. Я видел, что все ждали моего решения. Но я считал, что не имею право решать за других. Я не любил с самого раннего детства, когда это делали за меня. По этой причине меня пару раз хотели исключить из гимназии, так как я никак не желал подчиняться воли преподавателей.
   Я сказал, что остается несколько минут, когда еще можно уйти из дома. Пусть каждый решает сам, как ему поступить. Я же никуда не уйду, буду тут до последнего.
   Все понимали, что означает для каждого решение, которое он сейчас примет. За всех ответил Петр:
   "Ваше сиятельство, мы ж понимаем, зачем туточки находимся. Будем стоять, чего бы не случилось. Любо, казаки?"
   "Любо", - раздалось двухголосое восклицание.
   Я почувствовал волнение. Я всегда с горечью ощущал существующий разрыв с народом, и вот сейчас он вдруг исчез, возникло небывалое единение с ним. Вот только случилось это тогда, когда уже ничего нельзя было по существу изменить.
   За окном послышалось цоконие копыт, хриплые крики команд. Мы все прильнули к стеклу. Следить за маневрами противника мешала темнота, но мне показалось, что часть отряда спешилась. Такое решение было абсолютно верным, так как всадники представляли из себя несравненно более
  удобную мишень. Это также означало, что подразделением руководит командир, который разбирается в военном деле. Что ж, посмотрим, кто из нас это делает лучше, за проведенные в окопах годы, я тоже приобрел немалые командирские навыки.
   Я подошел к Петру.
   "Оставим Степана и Ивана здесь у пулеметов, а сами займем позицию на улице. Нам надо корректировать их огонь, иначе в такой темноте они быстро и без результата расстреляют весь боекомплект".
   Петр быстро поведал своим друзьям о нашем с ним стратегическом замысле. Я взял винтовку, опоясался гранатами. Из дома мы вышли через боковой вход, о которыми наши противники, разумеется, ничего не знали. Рядом располагались несколько хозяйственных построек, за которыми мы и укрылись.
   Нас отделяло от противника расстояние не более пятидесяти метров. А потому кое что нам все же удавалось разглядеть. По нашим прикидкам отряд насчитывал никак не меньше тридцать штыков. Бойцы были легко вооружены. Я не понимал, почему они вдруг решили штурмовать мой дом?
   Я показал Петру место, которое ему необходимо занять. Он отполз. Теперь мы были готовы к дальнейшему развитию событий. И они не заставили нас долго ждать.
   Я не случайно занял позицию именно на этом фланге, так как с другой стороны дом прикрывал пруд. Его выкопал мой отец, так как он был большим любителем свежей рыбы. Сейчас же этот водоем служил естественным оборонительным сооружением и сильно облегчал задачу по защите моего родового гнезда.
   Мне не надо было отдавать команды Петру, он прекрасно знал, когда следует открыть огонь. А потому наши выстрелы прозвучали почти синхронно, подобно игре инструментов в оркестре. Двое солдат упали, остальные залегли и открыли шквальную, но беспорядочную стрельбу по нам. Но там нас уже не было; я сместился на несколько десятков метров в сторону, тоже самое сделал и Петр. И эта пальба с их стороны была лишь напрасной тратой патронов.
   Их командир и на этот раз принял правильное решение, он не стал продолжать маневр, который не принес успеха, а приказал отступать. Второй бой был нами выигран, но в сражение побеждает тот, за кем последнее сражение. На войне я много раз убеждался в незыблемости этой истины.
   Нападавшая сторона имела многократное превосходство в силах, зато наше преимущество заключалась в доскональном знание местности. А в темноте оно давало нам дополнительные очки. Хотя командир красных и был весьма искушен в военном ремесле, все же образования ему не хватало, ибо он допустил большой просчет; прежде чем идти штурмовать дом, следовало бы элементарно разведать это место. Но он это не сделал - и теперь, подобно слепому, блуждал в потемках, не зная, куда направить острие новой атаки. Ко мне пришла дерзкая мысль: атаковать их самих. Я поделился своим планом с Петром и тот его горячо одобрил.
   Их отряд расположился в метрах триста от дома, на небольшой полянке. К ней вела посаженная моим дедом, генералом, участником Бородинской битвы и лично награжденного императором орденом Андрея Первозванного, липовая аллея. Каждое дерево было посажено в честь его друга или однополчанина, сложившего голову в том сражении. По этой аллеи я и намеревался подойти вплотную незамеченным к противнику и ударить по нему с близкого расстояния.
   Петр буквально слетал в дом и вышел вместе со Степаном. За собой они катили пулемет. Успех предприятия полностью зависел от того, удастся ли подойти к противнику незаметно.
   Увы, это нам удалось не в полной мере. Теперь ошибку совершил я, недооценив противника. У командира разведотряда хватило ума выставить на аллее хорошо замаскированный дозор. На него мы и напоролись.
   Правда часовой увидел нас поздно, когда мы подошли к нему вплотную. Но прежде чем Петр проткнул его штыком, он успел поднять тревогу. И сразу же мы оказались почти в безнадежной ситуацией.
   "Уходите, ваше сиятельство, я вас прикрою!" - закричал Степан.
   Я колебался. Но Петр схватил меня за руку и насильно потащил в сторону дома. В это время красные пошли в атаку, а им в ответ застрочил пулемет. Послышались крики раненных.
   "Бежим", - завопил Петр, так как я остановился, и он снова с силой потянул меня в сторону дома.
   Мы слышали непрерывно звучащий голос пулемета. Внезапно он затих. Мы остановились, хотя была дорога каждая секунда. Мы оба надеялись, что Степан возобновит стрельбу. Но секунды шли, а знакомого звучания не раздавалось. Петр вновь меня дернул за рукав. Впрочем, мы уже были совсем рядом с домом и благополучно вошли в свое убежище.
   Внезапно Петр замер, снял фуражку и в таком положении находился несколько секунд. Затем перекрестился.
   "Господи, упокой его душу. Аминь, - проникновенно произнес он. - Что Варваре я скажу?" - сокрушенно проговорил он.
   Я не знал, что ответить.
   Теперь нас осталось трое.
   Две враждующие армии готовились к решающей битве. Я понимал, что красные в ярости оттого, что понесли серьезные потери, а потому пощады ждать от них не приходилось. Но наша оборона тоже заметно ослабла, мы лишились Степана и пулемета.
   Я решил нашу главную огневую мощь расположить на самом верху, в мансарде. Это позволит ему иметь максимальный радиус обстрела. Мы забаррикадировали вход всем, чем могли, заложили досками окна. Лишь в нескольких местах проделали щели в качестве бойниц. Теперь оставалось лишь ждать, когда возобновится штурм.
   Озлобленные понесенными потерями красные вскоре двинулись на штурм. Это была исключительно пешая атака, что, на мой взгляд, было оправдано. Однако они не подозревали о том, что мы им приготовили небольшой, но неприятный сюрприз.
   В детстве мы с отцом одно время увлекались изобретательством. И среди прочих вещей сконструировали нечто вроде большой рогатки, которая благодаря хитроумному механизму стреляла на большие расстояния. Сосланное в подвал по причине моего взросления, это наше совместное детище спокойно пережило многие бурные события, терпеливо дожидаясь своего часа. И вот он наступил.
   С Петром мы подкатили нашу пушку к окну, отодвинули доски, положили в нее гранату с вырванной чекой и ударили ногой по педали. Снаряд полетел в неприятеля, и через несколько секунд раздался взрыв. Мы тут же зарядили наше орудие снова. Противник в очередной раз отступил, но совсем недалеко и открыл шквальный огонь по окнам. Несмотря на доски, пули залетали в комнаты и, словно шмели, с жужжанием носились в них. Мы лежали с Петром на полу, ожидая развития дальнейших событий.
   Внезапно сверху застрочил пулемет. Мы бросились к бойницам и стали стрелять по наступавшим. Я видел, как очереди скашивали ряды красных, но ярость их была настолько велика, что они уже не обращали на летающую вокруг них смерть внимание и упорно лезли вперед.
   Такое их поведение меня нисколько не удивило, на войне я сам не раз переживал подобные ситуации. В бою часто наступает мгновение, когда гибель товарищей наполняет тебя такой ненавистью к врагу, что собственная жизнь теряет всякую ценность, значение имеет лишь владеющий человеком тобой накал чувств.
   Дверь затрещала под мощными ударами прикладов. Мы залегли за диваном, готовясь залпами встретить вторжение противника в нашу цитадель. Наконец они ворвались во внутрь. Я бросил гранату прямо под ноги первого бегущего.
   Взрыв накрыл наступающих, и они откатились, оставив несколько человек истекать кровью на дорогом паркетном полу. Когда-то его касались ноги танцующих пар, в том числе и Наташи. Теперь же здесь умирали люди.
   Мы выскочили на улицу и открыли огонь по отступающим солдатам. Их оказалось совсем немного, так как большинство из них полегли рядом с домом. Этот плохо знакомый мне Иван оказался замечательным пулеметчиком и уничтожил большую часть отряда.
   Мы увидели, как быстро удирали от нас красные. У меня была уверенность, что после такой кровавой бани они вряд ли скоро захотят повторить попытку штурма дома.
   Из трех лежащих в доме раненных двое доживали последние минуты. Но один подавал больше, чем его товарищи, признаков жизни. Петр поднял винтовку, чтобы пристрелить солдата, но я резко вырвал ее из его рук.
   "Неси бинты, перевяжем" - сказал я.
   Мы оказали раненному, как умели, первую помощь и осторожно перенесли его на кровать, на которой еще вчера ночью спал один из моих сыновей. Молодой парень был невысокого роста и легко уместился на ней.
   Полагаю, на этом рассказ о ночном бое можно завершить, все остальное, что происходило этой ночью, уже не имеет такого важного значения.
   Честно говоря, не думал, что снова сяду за дневник, но некоторые события, которые произошли сегодня, не позволяют мне предать их забвению. Случилось то, что не могло мне и присниться в страшном сне.
   Естественно, известие о ночном бое к утру разнеслось по всем близлежащим станицам и деревням. Народ повалил ко мне, желая своими глазами увидеть, что же произошло. Не убранные еще трупы производили на всех тяжелое впечатление. Я отдал распоряжение, чтобы всех похоронили бы по-христиански. Я попросил прийти ко мне местного гробовщика, вернее, человека, который, когда появлялась печальная необходимость, выполнял эти обязанности. Деньги у меня были, я отдал ему почти их все и попросил сделать для погибших гробы.
   К вечеру поток любопытствующих иссяк, и я наконец мог спокойно заняться тем делом, ради которого я тут задержался: паковать картины и скульптуры. И в этот момент пришел еще один нежданный гость.
   Мой вестовой вошел ко мне в галерею. Вид у него был не то смущенный, не то растерянный.
   "Ваше сиятельство, к вам пожаловали".
   "Скажи, что я очень занят". Пусть приходят завтра".
   "Это его высокоблагородие, барон фон Мекк".
   Я вошел в комнату, где он находился. Последний раз с ним мы виделись 15 лет назад. Это был тот памятный день, когда мы стояли друг против друга, и каждый целился в другого из пистолета. Если бы тогда вместо бессмысленной дуэли, он бы поступил как истинно цивилизованный человек, и дал бы свободу своей жене - Наташе моя жизнь могла бы сложиться иначе. Я люблю Ирину всей душой, но то, что я испытывал по отношению к Ней, я больше не испытывал ни к одной женщине. И освободи он тогда бы жену от удушающих ее моральных обязательств, она бы тихо, подобно сгоревшей свече, не угасла бы через два года.
   Мы молча смотрели друг на друга. Он выглядел совсем неплохо, почти как в лучшие свои годы. Одет он был в хорошо сшитый гражданский костюм, хотя мне было известно, что он, как и я, находится в армии.
   "Позвольте поприветствовать вас, князь, в родных пенатах, - первым нарушил он молчание. - Узнал, что произошло ночью, и примчался осведомиться: не нужна ли какая-нибудь помощь?"
   "Здравствуйте, Карл Оттович, не предполагал, что вы находитесь в своем имении".
   " Докладываю: я живу в своем имении уже полгода. Я демобилизовался из армии по ранению". - Не спрашивая согласия, он сел в кресло, положил одну затянутую в кожаный сапог ногу на другую. Достал портсигар и закурил папиросу.
   Мне невольно пришлось занять туже позицию напротив непрошеного гостя.
   "Честно говоря, дорогой Александр Сергеевич, моя рана - всего лишь повод покончить с этой бессмысленной затеей. Когда я понял, что мы проиграли эту партию в кровавом бридже, я решил покинуть карточный стол и больше за него никогда не садиться. И если не ошибаюсь, к такому же выводу пришли и вы".
   Мне не хотелось, чтобы наши мнения хоть в чем-то совпадали, но я не желал и кривить душой. Увы, я пришел к тем же заключениям.
   "Вижу, вы согласны со мной. Хотя вы не хотите признаться в этом. Вам неприятно, что мы в чем-то можем иметь схожее суждение".
   "Не стану кривить душой, это в самом деле так. Честно говоря, я не очень скучал по вашей персоне все то долгое время, что мы не виделись".
   Он вдруг засмеялся.
   "Вот не предполагал, что вы столь злопамятны. Мы стоим на пороге вселенской катастрофы, пройдет всего несколько дней и нам придется давать отсюда деру. И все, что нас окружает, превратиться в пепелище. Как во времена хана Батыя. А вас все еще не отпускает одна старая обида. Вам не кажется, это факт удивительным."
   "Есть вещи, которые не могут изгладиться из памяти ни при каких обстоятельствах. Даже при близкой вселенской катастрофе".
   Он удивленно посмотрел на меня.
   "Разве? А я-то грешным делом думал, что за столько лет вы стали хотя бы немного другим. Вам не кажется, что сама история опустила занавес на наше с вами прошлое, и тем самым как бы стерло его из наших биографий. Как оказалось, все, что было раньше, превратилось в сплошной хлам. Целые века истории оказались выброшенными на свалку. Не кажется ли вам, что в этой ситуации есть лишь одна тема, достойная обсуждения: как нам выбраться из этой мышеловки".
   Я отрицательно покачал головой.
   "Как бы тесно провидение не сводила наши судьбы, она никогда не соединит наши пути. Выбираться, как вы говорите, из мышеловки мы будем по отдельности.
   "Очень жаль, князь. Я надеялся, что общая беда поможет нам найти общий язык и сотрет прежние обиды".
   "Что вы намерены делать, Карл Оттович?" - спросил я.
   "Как что, - он удивленно посмотрел на меня, - разве я только что не сказал? Бежать, как бегут крысы с тонущего корабля. Почти триста лет назад мои предки прибыли в эту страну искать счастья и состояния. Сейчас я убегаю из этой страны, так как всего этого лишился.
   "Для вас эта страна никогда не была по-настоящему родной".
   "Бросьте, отечество там, где тебе хорошо. Триста лет нашему роду было хорошо здесь, и мы честно служили этой стране. У нас фон Мекков заслуг по отношению к ней ничуть не меньше, чем у князей Лобановых-Тверских. Но теперь предстоит найти место, где будет хорошо следующие триста лет". - Он засмеялся.
   "Это психология потенциального предателя".
   Он снова достал папиросу из своего золотого портсигара, украшенного фамильным гербом баронов фон Мекк, и закурил.
   "Предали не мы, предали нас. Русскому народу не нужна цивилизация, он хочет освободиться от всех уз, которые она налагает на человека. Ему нужна неограниченная свобода. Но свобода без знаний, без культуры, без способности к самоограничению самоубийственна, как слишком жирная пища. В такой стране оставаться нет смысла. Вы ведь на самом деле думаете, князь, так же. Только не хотите в этом признаться. Еще бы, вы же патриот, ваш род исконно русский, разве вы можете так говорить о своем народе".
   "Это не первая смута на Руси, она закончится и жизнь, подобно реке после ежегодного весеннего половодья, вернется в прежнее русло".
   "Вы вольны, сколько хотите себя утешать самообманами. Но ни в какое прежнее русло жизнь уже не вернется. Тогда побеждали мы, а сейчас - они. Единственное наше спасение - в бегстве. И мне кажется, что, несмотря на все ваши пышные декларации, вы намерены сделать то же самое.
   Он самодовольно улыбался, мне же хотелось ударить его по лицу. За все, что я вытерпел от этого человека, за то, что, увы, на этот раз он прав.
   "Что вы собираетесь делать со своей коллекцией? - вдруг спросил он. - Я тоже поклонник живописи. Вы не будете столь любезны, князь, показать мне ее?"
   "Я собираюсь взять коллекцию с собой, и она почти вся упакована".
   "Как жаль. Но вы сказали "почти вся упакована". Значит, что-то все-таки не упаковано. Можно ли посмотреть хотя бы это?"
   Мне очень не хотелось ему ничего показывать, но причин для отказа у меня не было.
   "Хорошо, пройдемте со мной", - сказал я.
   Мы прошли в галерею. Еще недавно все стены были увешены бесценными полотнами, теперь здесь оставалось висеть пять-шесть картин. Барон стал осматривать их.
   Мое внимание привлек шум на улице. Я подошел к окну. Там ссорились Петр с кучером барона, который поставил двуколку так, что она загораживала вход. Мой вестовой заставил его отъехать и прошел в дом.
   Я обернулся и замер: в нескольких шагах от меня стоял барон, в руке он держал пистолет, который почти упирался в мою грудь.
   "Карл Оттович, что вы делаете? Так себя не ведут благородные люди".
   "Благородные люди остались в прошлой жизни, дорогой князь. Сейчас нет благородных людей, сейчас - каждый только за себя. А цель самая примитивная - выжить любой ценой. Я не хуже вас разбираюсь в живописи, ваша коллекцию стоит миллионы. Мне они там очень пригодятся. Все богатство нашего рода заключается в земельных наделах. Но туда я их взять с собой не могу. А картины можно попытаться провезти. Поэтому, сами видите, у меня нет иного выхода. Вы же не отдадите мне свое собрание добровольно. Вам непременно надо довести все до последнего состояния".
   "Вы сошли с ума, это коллекция принадлежит мне".
   "Большевики отменили частную собственность, они провозгласили лозунг: кто первым ее захватит, тому она и принадлежит. Так что я действую вполне в духе времени. Ну, хватит заниматься пустомельством, - вдруг рассердился барон, - мне давно хотелось пустить вам пуля в голову. Еще с тех самых времен. Да все не было возможности. Теперь она, наконец, появилась. Идите туда", - указал он мне на дверь.
   Но я не успел сделать и шага, как дверь резко распахнулась, и в комнату вбежал Петр. Почти одновременно раздались два выстрела.
   Барон схватился за плечо, но и Петр оказался задет пулей. Она пробила ему бок. Его китель стал почти сразу мокрым.
   Я обезоружил барона, который не сопротивлялся, и подбежал к Петру. Помог снять ему китель и осмотрел рану. На его счастье она оказалась не тяжелой, пуля рассекла кожу и полетела дальше.
   Пока я перевязывал Петра, барон лежал на полу и громко стонал. И лишь закончив заниматься своим вестовым, я подошел к нему. Его рана была тоже не опасной, пуля пробила насквозь мягкую часть предплечья. Я стал перевязывать его.
   "Зачем вы это делаете, ваше сиятельство? - подал голос Петр. - Позвольте мне его пристрелить. Так спокойней нам будет".
   Я посмотрел на барона. В его глазах был откровенный испуг.
   "Это слишком для него большая честь - быть застреленным представителем рода Лобановых-Тверских, - сказал я. - Пусть это сделает кто-нибудь в другой раз. Надо отправить его домой".
   Через полчаса барона посадили в коляску, и он укатил. Очень надеюсь, что эта наша встреча была последней. Я знал, что он подлец, но все же не думал, что он способен на такой мерзкий поступок.
   Теперь о самом главном. Этой ночью мы с Петром отправимся к нашему тайнику и спрячем коллекцию. Это надежное место, о нем никто не знает, кроме немногих представителей рода князей Лобановых-Тверских.
   Но есть одна вещь, которая напоминает об этом месте. Это написанная рукою моего отца картина. Точнее, пейзаж. Именно на ней оно и изображено. Эта картина находится у старшей сестры отца, которая живет в Москве. Если я вдруг по какой-либо необъяснимой причине забуду, где спрятал коллекцию, или кто-либо из моих потомков захочет ее отыскать, это полотно поможет им в решении этой задачи.
   На сим я заканчиваю свои заметки о событиях последних дней. Удастся когда-либо их продолжить, не ведаю. Пора ехать. Да исполнит каждый из нас врученный ему при рождении Всевышним его долг".
  
   Глава десятая
  
   Утром Лобанов снова отправился к старому князю. Входя в его покои, его не покидало опасение, что с Дмитрием Львовичем случилось какая-нибудь напасть. Но он выглядел даже бодрее, чем вчера. Завидев вошедшего, его лицо осветила улыбка.
   - Я рад, что ты явился, - сказал Дмитрий Львович.
   Лобанов несколько секунд молчал.
   - Я хотел спросить, известно ли что произошло с князем дальше? Как сложилась его судьба?
   - Об этом абсолютно ничего неизвестно. Князь Александр Сергеевич Лобанов-Тверской исчез.
   - Что значит исчез?
   - Это означает, что больше никто ничего о нем не слышал.
   - Тогда откуда появилась эта тетрадь?
   - Однажды, когда мне было лет пять или шесть, к нам в квартиру пришел какой-то человек. По манере себя держать, по одежде он был из простых. Пробыл он у нас всего несколько минут. И на все попытки задержать его, хотя бы попить чай, побеседовать, отвечал отказом. Он оставил эту тетрадь и тоже исчез. Больше о нем мы ничего не слышали.
   - И вы даже не представляете, кто это мог бы быть?
   - Теперь вам известно столько же, что и мне. Вы сами можете строить любые предположения.
   Лобанов вместо ответа погрузился в молчание.
   - Могу я спросить вас, Александр Сергеевич, о чем вы думаете?
   - Я думаю о том, что мне делать после того, как я все это прочитал. Вы ведь мне дали этот дневник не случайно. Что вы хотите от меня?
   - Ничего. Я дал вам дневник вашего прадеда потому, что вы являетесь прямым наследником всего, что ему принадлежало и принадлежит. А что вы станете с этим делать, решать вам.
   Старый князь откинулся на спинку кресла. Он смотрел перед собой, и Лобанову даже показалось, что он забыл об его присутствии, так величественно неподвижным было его лицо.
   - Вы правы, мне не все равно, как вы поступите, - вдруг произнес он. - На протяжении многих лет я делал, что было в моих силах для поддержания огня в очаге нашего рода, не давал ему окончательно затухнуть. Когда же я окончательно понял, что больше не в состоянии поддерживать его, я приехал сюда и отыскал вас. - Старый князь вдруг повернулся в сторону Лобанова всем телом. - Если бы я не знал о вашем существовании, не было бы никакого смысла ехать в Россию.
   - Что же дальше? - спросил Лобанов.
   - Дальше? - Казалось, этот вопрос удивил старого князя. - У каждого свое "дальше". Мое "дальше" теряется в бесконечности, а ваше "дальше" определять вам. Это тетрадь отныне ваша, мне она больше не нужна. Мне вручил ее отец и сказал, чтобы я поступил с ней так, как подсказывает моя совесть. К сожалению, я был лишен возможности выполнить свой долг. И считал, что обязан передать ее тому, кому она принадлежит по праву наследования. Что я и делаю. Она ваша.
   Старый князь замолк и перевел взгляд с Лобанова куда-то в даль.
   - Я бы хотел узнать ваше окончательное решение, - вдруг совсем тихо произнес он. - Зная о нем, мне будет легче уходить к Нему, - показал он взглядом на вверх.
   - Завтра я вам непременно его скажу, - ответил Лобанов.
   Лобанов вышел из номера, спустился в холл, но к своему удивлению не увидел Иннокентия. Это было странным, так как не в его обычаи покидать свой пост номер один. Несколько минут Лобанов пытался обнаружить своего родственника, но безрезультатно.
   Внезапно его внимание привлек мужчина. Это был тот самый незнакомец, которого он уже дважды встречал. Он стоял с видом человека, у которого назначена встреча, но тот, с кем он встречается, опаздывает. На Лобанова он не глядел, но у него отнюдь не было уверенности, что тот его не видит. Тем более, на глазах у незнакомца были абсолютно непроницаемые темные очки. И куда направлен его взгляд, достоверно определить не представлялось возможным.
   Внезапно Лобанов заметил гигантскую фигуру Джорджа. Он быстро шел к нему прямым галсом, и все послушно расступались перед ним, как перед грозным представителем власти.
   - О, я рад видеть тебя, - хлопнул он Лобанова по плечу. - Ты быть in old prince?
   - Да, - подтвердил Лобанов. - Джордж, скажи, кто вон тот господин? - показал он на незнакомца.
   Несколько секунд Джордж молча разглядывал его.
   - Не знать, первый раз видать. Не понимать, зачем тебе знать о нем? Тут ходить много всякого народа.
   Лобанов поднял голову вверх, дабы посмотреть в лицо плейбою и ему показалось, что он чем-то смущен. Правду ли сказал Джордж, что не знает этого человека?
   Лобанов перевел взгляд на то место, где несколько мгновений назад находился незнакомец в темных очках, но его уже там не было. Он поискал его взглядом, но без всякого результата. Тот в очередной раз исчез, словно привидение.
   - Я желать выть со скуки. Тут нет никакой live, - жалобно протянул Джордж. - Ты не противиться, если мы посетить бар.
   Лобанов кивнул головой. Он сам не знал, что с ним происходит, но с той минуты, как он вышел из номера старого князя, его не покидало ощущение тревоги.
   У бармена Джордж купил бутылку виски - кажется, других напитков он не признавал - и они уселись за столик. Джордж разлил виски по бокалам и сразу же без всяких тостов выпил. Лобанову показалось, что Джордж сегодня был в подавленном настроении.
   Виски быстро оказали на гиганта тонизирующее воздействие, так как он явно оживился.
   - Мне перестать нравится здесь, - заявил он. - Я сижу без money и не знать, что делать. У себя дома, я всегда знать, что делать. Только не всегда я иметь money, чтобы делать то, что я хотеть делать. Мы очень бедные. - Джордж снова наполнил бокалы виски и залпом выпил свой. - Мы всегда быть бедными. Мой отец есть потомок царской фамилии, он работать на заводе простым бухгалтером. Представлять себе: царь-бухгалтер. - Джордж вдруг так громко захохотал, что все присутствующие в баре дружно повернулись в их сторону. Внезапно Джордж резко оборвал смех. - Все это чушь, - кивнул он куда-то наверх. - Цари, князья, графы, бароны, это все остаться далеко, in past. Ничего этого давно нет. Аристократы это у кого много money. Если у тебя есть миллион, ты есть барон, 10 миллионов - ты есть князь, 100 миллионов - ты есть граф. А если у тебя есть миллиард, ты настоящий king. Можешь сказать честно, сколько you have money?
   - Нисколько.
   Джордж снова расхохотался.
   - Тогда ты не есть князь, тогда ты есть нищий, клошар. Я много видеть их в Париже, я знакомиться с ними, пить виски. Я ненавидеть этого старика, он придумывать много фантазий. Он только и знать говорить о том, чего нет. А я хочу иметь не царский род, а money. Только тогда я буду veritable king.
   Лобанов слушал Джорджа и одновременно думал о своем. Он не мог понять, куда девался Иннокентий, Он должен был ждать Лобанова, когда он выйдет из его номера. Так они договорились перед тем, как Лобанов зашел в Дмитрию Львовичу. Иннокентию более чем кому известно, что старика нельзя надолго оставлять одного. Но может быть, он не заметил, как Иннокентий прошел к нему. Он должен проверить, что там происходит.
   - Подожди меня здесь, Джордж, - сказал Лобанов, вставая. - Я скоро приду.
   Дабы не скучать во время отсутствия Лобанова, Джордж направился к барной стойке за новой бутылкой. Лобанов же поспешил к лифту. Он подошел к двери номера, прислушался, что там происходит. Но никаких звуков изнутри не долетало до его слуха. Он толкнул дверь, и она легко приоткрылась. Это почему-то ему сразу не понравилось.
   Он вошел в номер, миновал небольшую прихожую и оказался в комнате. Старый князь сидел в том же кресле, в котором Лобанов его оставил, даже почти в той же позе. Только на лбу у него появилось небольшое отверстие, а застывшие неподвижно глаза смотрели в сторону.
   Холодный пот выступил на лбу Лобанова. Он стоял на месте, как вкопанный, не зная, что ему делать дальше.
   Чтобы хотя бы немножко прийти в себя, ему понадобилось несколько минут. Осторожно он приблизился к телу, внимательно осмотрел его. Сомнений не было никаких, старый князь был мертв. Вернее, убит.
   Лобанов почти не отдавал отчета в своих действиях, у него было полное ощущение, что всеми его поступками руководит какая-то посторонняя сила. По ее велению он внимательно осмотрел номер, несколько секунд разглядывал пепельницу, в которой сиротливо лежал окурок. Как он здесь оказался, старый князь не курил, Иннокентий - тоже. Выходит, был некто третий.
   Разбросанные в беспорядке на столе бумаги свидетельствовали о том, что кто-то в них рылся. Часть из них были сброшены на пол. Внезапно раздался телефонный звонок. Лобанов невольно вздрогнул от неожиданности. Ему очень хотелось узнать, кто звонит, но он понимал, что это делать ни в коем случае нельзя.
   Лобанов продолжал исследовать номер. Внезапно к нему пришла простая, но испугавшая его мысль: а если кто-то сейчас сюда зайдет, тот же Иннокентий к примеру, и увидит, как он расхаживает по номеру, в то время, как в кресле сидит убитый князь. Он, Лобанов, сразу же превратится в первого подозреваемого по этому делу.
   Лобанов хотел уже уходить, как едва не наступил на лежащий на полу бумажник. Не надо было его брать в руки, чтобы определить, что он пуст. У старого князя были деньги, коли он жил в таком дорогом номере. Выходит, это ограбление?
   Лобанов подошел к двери, прислушался, осторожно выглянул. В коридоре не было никого. Он поспешно вышел и, стараясь идти спокойным размеренным шагом, двинулся к лифту.
   Джордж по-прежнему сидел за тем же столиком, где он его и оставил. Пузатая бутылка виски была уже на половину пуста.
   - Где ты быть? - спросил плевбой, когда Лобанов сел рядом с ним.
   - В туалете. Расстройство желудка, - пояснил Лобанов.
   - Я знать, как лечить такие болезнь. Надо пить и все сразу пройти, - уверенно, словно профессор медицины, произнес Джордж. - Это есть самое лучшее в мире лекарство, - кивнул он на бутылку виски. Его слова не разошлись с делами, он наполнил бокал Лобанова до самого края.
   Лобанов одним залпом осушил бокал и увидел изумленный взгляд Джорджа.
   - О ты великолепно уметь лечиться, я сразу понять, ты - есть наш человек. Хотеть еще?
   Лобанов кивнул головой. Он чувствовал, как все его тело бьет дрожь. Он не мог решить, как поступить: звонить в милицию или молчать о страшной находке в номере? Пусть ее обнаружит кто-нибудь другой. Следов он там старался не оставлять, не притронулся ни к одному предмету. А следы от его ботинок не опасны, так как все знали об их утренней встрече.
   - Ты не знаешь, где Иннокентий? - спросил он Джорджа.
   - Этот хитрец, я не знать, где он. Он постоянно куда-то ходить. Меня он совсем мало интересовать.
   Лобанов посмотрел по сторонам и увидел знакомое лицо. Но не Иннокентия, а баронессы фон Мекк. Она была очень бледна и, как показалось ему, чем-то встревожена. Она кого-то искала. Заметив их, она направилась к столику, за которым они сидели.
   Лобанов вскочил с места и галантно выдвинул перед ней стул. Но ему показалось, что она не обратила никакого внимания на эту любезность; ее мысли были заняты чем-то другим.
   - Вы не видели Иннокентия? - спросила она. - Я нигде не могу его найти?
   - Я тоже хотел бы его видеть. Но он исчез, - ответил Лобанов. - Что-нибудь случилось?
   Ему показалось, что Натали как-то странно посмотрела на него. Затем достала из сумочки пачку сигарет. Лобанов заметил, как слегка подрагивают ее длинные и тонкие аристократические пальцы. Он посмотрел на марку сигарет. Это были "Голуаз". В пепельнице на столе в номере у старого князя лежал окурок другой марки сигарет.
   - Нет, ничего не случилось, - произнесла она, сделал несколько глубоких затяжек. - Просто у меня есть к нему небольшое дело.
   И в эту самую минуту появился Иннокентий. Вид у него был как у человека, который увидел только что нечто страшное: обычно прилизанные волосы растрепаны, галстук съехал куда-то на бок.
   Все почти одновременно, словно предчувствуя, что он несет дурную весть, вскочили со своих мест.
   Иннокентий подбежал к ним, но говорить не мог, ибо задыхался. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться со своим дыханием.
   - Дмитрий Львович..., - произнес он и замолчал.
   - Что с Дмитрием Львовичем? - одновременно спросили Лобанов и Натали.
   - Он сидит там в кресле, в своем номере. Но только он убит.
   Не сговариваясь, все четверо бросились к выходу из бара. Остальные посетители проводили их изумленными взглядами. Пока они поднимались в лифте, Лобанов размышлял, как вести себя в этой ситуации? Теперь он сожалел, что не сообщил куда следует о случившимся, как только увидел мертвого старого князя.
   Толкая друг друга, квартет родственников вошел в номер. Князь сидел в той же позе, что застал его Лобанов. Он внимательно оглядел комнату. На первый взгляд тут ничего не изменилось по сравнению с тем моментом, когда он ее обследовал. Он еще раз обвел глазами вокруг и вдруг понял, что его первое впечатление было не совсем верным; пока он отсутствовал здесь, все же произошли кое-какие перемены. На столе, в правом углу, стояла пепельница с окурком. Теперь ее не было.
   - Что нам делать? - первым растерянно проговорил Иннокентий. Без всякого сомнения, он был сильно подавлен.
   - Как что делать, во всем мире звонить полицию, - отозвался Джордж и красноречиво посмотрел на Лобанова. - Ужасная historie.
   - Да, необходимо немедленно позвонить в милицию, - поддержал Джорджа Лобанов. Его удивил тот факт, что поведение Джорджа оказалась наиболее разумным. Он подошел к телефону и стал набирать номер.
   В милиции обещали приехать не раньше, чем через минут двадцать.
   - Нам лучше всем выйти из номера, чтобы не затоптать следы, - предложил Лобанов.
   Никто не стал возражать, все молча вышли.
   Рядом с номером был небольшой холл, вся кампания там и расположились в креслах. Все молчали, никто не выказывал никакого желания к общению. Но при этом каждый по-разному реагировал на случившееся. Джордж был явно недоволен тем, что попал в скучную, неинтересную ситуацию и периодически чертыхался. Натали сидела очень прямо и неподвижно, как загипнотизированная, смотря в одну точку, и курила. Иннокентий откровенно нервничал, он явно не мог управиться со своими эмоциями, и его тело и руки пребывали в каких-то постоянных конвульсиях.
   Чтобы успокоиться и сосредоточиться, Лобанов закурил сигарету. Его мысль то и дело возвращалась к исчезнувшей пепельнице. Кто ее убрал? Убийца?
   Появилась милиция. Следователь и судмедэкспорты стали обследовать номер. К ним же подсели несколько человек, которые стали снимать показания.
   Молодому оперативнику Лобанов рассказал только о первом своем посещении номера, когда старый князь был жив. Он не был уверен, что выбрал правильную линию поведения, но чувствовал, что не может поступить иначе. Он хотел сохранить это второе посещение в тайне. Хотя для чего ему это надо, он пока не знал.
   Внезапно из номера показались двое санитаров с носилками. На них лежало закрытое простыней тело. У Лобанова сжалось сердце; старый князь приехал сюда специально, чтобы быть похороненным в родной земле. Только он не предполагала, что это случится столь быстро и таким вот образом.
   Их отпустили через три часа. Вновь обретенной свободой откровенно радовался только Джордж, все остальные восприняли это событие молча. Они вышли из гостиницы и теперь растерянно стояли на небольшой площади.
   - Не понимаю, как все это могло случиться! - с истеричной нотой в голосе вдруг воскликнул Иннокентий. - Все время, что мы здесь, я был рядом с ним. И только оставил его на полчаса - и вот, что произошло. Разве это не ужас! В какую страну мы приехали! Родина. Зачем нужна такая Родина, где убивают через несколько дней после прибытия. А вдруг это не последнее убийство? А если следующим станет кто-то из нас? Мы же не знаем, почему его убили?
   Иннокентий уже не владел собой, его тело сотрясалось от конвульсий. У Лобанова даже возникло опасение: не грохнется ли он сейчас в обмороке прямо на асфальт? Но в этот момент на сцену вышла молчавшая с момента того, как они обнаружили тело, Натали. По-видимому, она знала, как обращаться в таких ситуациях со своим родственником.
   - А ну прекрати, Иннокентий! - прикрикнула она на него. Натали схватила его за руку и с силой тряхнула. К удивлению Лобанова эта мера подействовала немедленно, истерика прекратилась, и Иннокентий довольно спокойно посмотрел на них.
   Уж не притворялся ли он, подумал Лобанов. Здесь каждый играет в какую-то непонятную ему игру. Даже Джордж. Он перевел взгляд на плейбоя, который всем своим видом выражал глубочайшую скуку. Вся эта мизансцена абсолютно не трогала его.
   - Езжай к себе в номер, мы с тобой встретимся попозже. Я зайду к тебе, - сказала Натали Иннокентию, как говорит мать своему сыну.
   И снова он послушался ее. Ни с кем не попрощавшись, он повернулся и зашагал к стоящему рядом такси. Еще через пару минут машина исчезла за поворотом.
   - Я тоже пойти, I must успокоиться, - сказал Джордж и направился к входу в гостиницу. Лобанов готов был заключить пари, что конечная цель этого маршрута - бар отеля.
   Они остались с Натали одни.
   - Я прошу, не покидайте меня, - сказала она, - мне тяжело оставаться одной.
   - Хорошо, - согласился Лобанов.
   - Только поедемте отсюда, эта гостиница вызывает во мне страх.
   Они сели в автомобиль Лобанова.
   - Куда вас везти? - спросил он.
   Ее ответ удивил его.
   - Туда, где можно выпить что-нибудь крепкое. Но не в такое заведение, где любит бывать Джордж.
   - Хорошо. Я знаю такое место, - едва заметно усмехнулся Лобанов.
   Их путь занял не больше пятнадцати минут. Лобанов взял ее за руку и помог спуститься в подвал.
   Едва они вошли в помещении, там воцарилась тишина. Все дружно, как по команде, уставились на них. Вернее, на Натали. В своем строгом, но очень элегантном костюме, она выглядела здесь даже более экзотично, чем пришелец из неземной цивилизации.
   Однако Натали не обращала никакого внимания на антураж, она села на свободный стул и вопросительно посмотрела на Лобанова.
   - Я сейчас, - сказал он.
   Лобанов подошел к стойке, заказал две кружки пива. Потом слегка подумал, попросил присовокупить к ним бутылку водки и пару стаканов. К этому заказу он добавил несколько сушеных рыбок, являвшихся тут главным закусочным хитом. Весь этот набор он погрузил на поднос и принес на стол.
   Лобанов налил водку в пиво и придвинул кружку к Натали. Она посмотрела на него и ничего не сказала.
   - Выпьем за упокой души Дмитрия Львовича, - сказал Лобанов.
   Натали обхватила своей элегантной рукой с тщательно ухоженными ногтями толстую и грубую ручку кружки. Не только Лобанов, но весь бар, затая дыхание, наблюдал, как пила эта небожительница горючую горькую смесь водки с пивом.
   Натали, не отрываясь, выпила все, что налито в кружку. Раздались восхищенные возгласы, даже аплодисменты, явно предлагающие исполнить этот номер еще раз на бис. Однако она по-прежнему не обращала никакого внимания на окружающие ее декорации и звуки. Лобанов не спускал с нее глаз, ее поведение все больше интриговало его. Такое впечатление, что у нее нет нервов. Или она так хорошо владеет собой, что ее выдержку не могут поколебать никакие события.
   - Вам кажется, что я равнодушно восприняла смерть Дмитрия Львовича, - вдруг произнесла она, словно прочитав его мысли. - Это не так. Я потрясена. Но я не люблю показывать свои чувства на людях. Этот человек очень много сделал для меня, он был мне вторым отцом.
   - Я понимаю.
   - Это невозможно понять, - вдруг резко произнесла она. Натали быстро достала сигарету и закурила. - Хотите, я вам скажу страшную вещь? - Натали сделала паузу и, кажется, впервые осмотрелась вокруг. Однако на ее лице, как на маске, не отразилось никаких эмоций. - Так вот, я ждала, что случится что-нибудь подобное.
   - Вы ждали?! Но почему? Ему угрожали?
   Натали не отвечала, погруженная в свои мысли, она молча курила сигарету.
   - Я знаю, вы много с ним разговаривали в последние дни, - вдруг произнесла она. - Вы приняли его предложение?
   - Какое предложение? - сделал удивленное лицо Лобанов.
   - Послушайте, нам лучше быть откровенными друг с другом. - вдруг совсем тихо произнесла она. - В этой ситуации нам следует быть вместе. Если мы будем действовать по одиночке, то опасность, которой мы все подвергаемся, для каждого из нас только увеличится.
   - Что за опасность, я плохо понимаю, что вы имеете в виду.
   Натали глазами показала, что хочет еще выпить этого непривычного для себя коктейля. Лобанов снова сходил к стойке и повторил заказ. Сделав вновь "ерша", он разломил пополам воблу и пододвинул одну половинке баронессе. Она выпила, затем взяла рыбий хвостик и начала откусывать своими великолепными белыми зубками маленькие кусочки мяса.
   Лобанов смотрел на нее, как на редкий музейный экспонат. Ее пребывание в этом грязном заплеванном заведении казалось таким же немыслимым явлением, как восход солнца с западной стороны горизонта. Но самое удивительное заключалось в том, что в этих абсолютно неподходящих для себя условиях она выглядела совершенно естественно, так как будто она заходила в этот притон уже далеко не первый раз.
   Натали положила остатки рыбы на стол и взглянула на Лобанова.
   - Нам следует заключить с вами союз, я не вижу причин, почему мы не можем это сделать, - настойчиво повторила она свою мысль.
   - Я тоже не вижу причин для этого, кроме одной: союзники должны доверять друг другу. А мы едва знакомы. Я почти ничего не знаю о вас, вы - обо мне. Вы говорите об опасности, которая нам угрожает, но не говорите, что за опасность. Вряд ли такой союз может оказаться прочным.
   Внезапно Натали быстро дотронулась до его руки. Несколько секунд ее пальцы лежали на его запястье, и Лобанову даже показались, что они слегка поглаживали его кожу.
   - Поверьте, я бы вам все рассказала, но я сама ничего не знаю. Но опасность существует реально, это не моя выдумка.
   Лобанов вздохнул и пожалел, что они так быстро все выпили. Не будь он за рулем, то непременно заказал бы еще.
   - Как по-вашему, кто мог убить Дмитрия Львовича? - спросил он.
   Он увидел, как вздрогнула Натали.
   - Бедный Дмитрий Львович, - тихо, почти шепотом произнесла она.
   Лобанов увидел, как ее глаза заблестели от наполнивших их слез.
   - Я не знаю, кто убил Дмитрия Львовича. Но я знаю, что за ним охотились.
   - Кто охотился? Скажите мне, это очень важно.
   - Но я уже сказала, что не знаю. Ему угрожали, кто-то приходил к нему, требовал... - Она вдруг замолчала.
   - Что требовал?
   - Как что? - удивленно посмотрела она на Лобанова. - Конечно, дневник. Чего же еще?
   Невольно рука Лобанова прикоснулась к карману, где лежала эта заветная тетрадь.
   - Так вы считаете, что его убили из-за него?
   - А из-за чего же? Не из-за тех же долларов, что были в его бумажнике, о которых нас спрашивали те, что из полиции. - В ее голосе даже послышалось презрение.
   - У нас убивают за гораздо меньшую сумму, - пробормотал Лобанов.
   - Я знаю, у нас часто пишут об этом. Но Дмитрия Львовича убили из-за тетради, - убежденно повторила она и посмотрела ему в глаза. - Вы должны знать:: кто владеет тетрадью, тот подвергается большой опасности.
   - В таком случае, не лучше ли ее просто выкинуть?
   - Вы сошли с ума! Это самое большое сокровище князей Лобановых-Тверских.
   - А вы читали этот дневник?
   - Нет, только видела, - не сразу призналась она. - Дмитрий Львович не хотел, чтобы я его бы прочла.
   Лобанов кивнул головой. После всех событий он разделял опасения старого князя. Вот только не совсем понятно, почему он столь тщательно оберегал Натали - по сути дела чужого человека и решил подвергнуть своего самого близкого родственника такой опасности?
   - Ну, как, вы согласны заключить со мной соглашение? - напомнила Натали.
   - А давайте не станем торопиться, - предложил Лобанов. - Присмотримся немного друг к другу. Заключить союз мы всегда успеем.
   Он увидел, как на лице Натали промелькнуло и исчезло тень разочарования. Она впервые внимательно осмотрелась вокруг. И сморщилась.
   - Я еще ни разу не была в таком грязном заведении. И до чего же отвратительные тут запахи. Куда вы меня привезли? - с омерзением произнесла она.
   - Пойдемте отсюда, - сказал Лобанов, поспешно вставая изо стола.
  
   Глава одиннадцатая
  
   В машине они почти не разговаривали. Лобанов довез Натали до отеля, она сухо простились с ним, и исчезла в вертящихся, словно карусель, по кругу дверях. Но на Лобанова ее поведение не произвело того впечатления, на которое она может быть, рассчитывала. Он давно испытывал желание побыть немного одному. События дня и аристократические родственники его изрядно утомили.
   Он приехал домой, прошел в свою комнату и, не раздеваясь, лег на кровать. Смерть старого князя потрясла его. В первые минуты и часы ему некогда было предаваться своим чувствам, события, как катящиеся на берег волны, следовали одни за другими. Но сейчас он переживал острое ощущение потери. Он, Лобанов, может прожить еще не один десяток лет, но у него нет сомнения, что ему больше не встретится такой удивительный человек, как Дмитрий Львович. Он словно бы явился из далекого прошлого, которое он, Лобанов, как и большинство людей полагали, что оно исчезло навсегда и безвозвратно. И вместе с ним пришли еще множество людей, о которых он до недавней поры абсолютно ничего не знал. И среди них его давно умерший прадед, для которого общественное благо было выше личных интересов.
   Лобанов вспомнил о дневнике. И сразу почему-то стало тревожно. Надо спрятать тетрадь в укромном месте. Натали не случайно намекала, что она может для кого-то представлять большой интерес. Вот только жаль, что не сказала, для кого именно?
   Лобанов встал с кровати, достал из кармана слегка помятую тетрадь. Куда ее спрятать? У него был тайник, который он сделал для того, чтобы прятать важные коммерческие бумаги. Может быть, воспользоваться им?
   Он отогнул висящий на стене ковер. На обратной его стороне он пришил к нему небольшой мешочек, куда он клал важные документы. Он положил в него тетрадь.
   Пожалуй, только сейчас он начинает понимать, в какую опасную историю вляпался. От волнения Лобанов закурил. Конечно, найти картины очень соблазнительно. Ведь получается, что после смерти Дмитрия Львовича он единственный наследник всего собрания. Лобанов вспомнил о сумме, в которую оно оценено, и у него на лбу даже выступил пот. Неужели, в самом деле, он потенциально столь сказочно богат, будучи на деле нищим. Сюжет, как в сказке, что даже не верится.
   Вот только одна маленькая загвоздка: как найти тайник, где спрятана коллекция? Над этим кроссвордом, пожалуй, стоит поломать голову. Но разве он принял уже окончательное решение? В таком важном и опасном деле необходимо все тщательно взвесить. Плохо то, что он не может никому доверять; разговор с Натали убедительно это продемонстрировал.
   Лобанов чувствовал, как сомнения, словно вампиры, буквально высасывали из него все силы. Едва окончательное решения, подобно восходящему на небосклоне солнцу, уже появлялось на горизонте, тут же сомнения, словно тучи, вновь его заслоняли. Соблазн был велик, но и риск судя по всему был еще больше.
   Внезапно он ощутил такую усталость, что едва доплелся до кровати. Для того, чтобы уснуть, ему понадобилось всего две-три минуты.
   Его разбудил звонок в дверь. Он открыл глаза, посмотрел на висящие на стене ходики. Они показывали семь часов.
   Звонок зазвенел еще более настойчиво, чем в первый раз. Выбора не было, отлежаться не удастся. Лобанов встал и пошел открывать.
   Почему-то этого гостя он ждал меньше всего. На пороге стоял и широко улыбался плейбой.
   - Я не помешать? У тебя вид, как человек, который отдыхать.
   - Я уже отдохнул. Проходи Джордж. Рад видеть тебя в полном здравии.
   - О. я очень огорчен смерть Дмитрия Львовича. - На лице Джорджа в самом деле появилось что-то отдаленно похожее на печальное выражение. Но долго его сохранять ему было не под силу, он вдруг снова улыбнулся. - Но что поделать, мертвый человек не воскрестнуть. We mast live. И не просто жить, а жить хорошо. Я правильно выражаться?
   - Правильно. Присаживайся за стол, помянем Дмитрия Львовича. Виски у меня нет, но есть хорошая водка.
   - Ничего, я много пробовать в последние дни водка, это хорошая вещь. Почти как виски.
   - Вот и ладно.
   Так как продуктов в холодильнике было совсем немного, сервировка стола заняло мало времени. В последнюю очередь Лобанов достал обещанную бутылку. Это была очень дорогая водка, купленная им еще в период, когда его дела в фирме шли неплохо. Но Дмитрий Львович заслужил, чтобы его помянули бы таким элитным напитком.
   Лобанов внимательно смотрел на гиганта. А ведь его появление здесь вполне можно было предугадать. Если Натали хочет заключить с ним договор о союзе, то почему бы и Джорджу не попытаться сделать тоже самое. Вот только какой его интерес, в роду князей Лобановых-Тверских он числится как дальний родственник. Значит, с точки зрения наследования шансов у него совсем мало. И все же они есть.
   Внезапно Лобанов даже замер от пришедшей к нему мысли. А что если его цель в том и состоит, чтобы стать прямым наследником. Несколько удачных выстрелов - и уже можно предъявлять свои права. Один уже произведен. А деньги плейбою нужны даже больше воздуха. И как к нему раньше не пришла такая простая мысль.
   Лобанов невольно подумал о пистолете, который лежал в ящике письменного стола, рядом с которым они сидели. Это было именное оружие, полученное от командующего армии за один боевой эпизод, когда он спас несколько человек. А потому он имел на него разрешение. Вот только очень жаль, что достать его незаметно от милого Джорджа невозможно.
   Лобанов разлил водку, при этом подумал, что в последнее время это делать ему приходиться уж слишком часто. Они выпили. Джордж несколько секунд сидел неподвижно, словно дегустатор, анализируя вкус напитка. Внезапно его лицо расплылось в широкой улыбке. Впрочем, других у него Лобанов пока не видел.
   - It is good. Это совсем не хуже виски.
   В устах Джорджа это была наивысшая похвала.
   - Еще по одной? - предложил Лобанов.
   - Vich plaiser.
   Лобанова беспокоило то, что слишком большие объемы возлияний лишает его внимания и бдительности - качеств, которые в нынешней ситуации ему требуются особенно настоятельно. Он же не Джордж, в которого алкоголя может войти столько сколько в цистерну. И при этом у него не помутнеет в голове.
   Удовлетворив аппетит и жажду, Джордж откинулся на спинку стула и посмотрел на Лобанова.
   - Мне нравится твоя квартира. Здесь comfetable. Люблю аккуратных людей, а у меня in home есть полный бардак. Я правильно произносить это слово по-русски?
   - Правильно, - подтвердил Лобанов.
   - Потому мне не хотеть, чтобы с тобой случиться плохое.
   Лобанов насторожился, он даже ощутил, как затуманившая мозг пелена алкогольного опьянения мгновенно стала более прозрачной.
   - Что же такого может со мной случиться плохого, Джордж?
   - Я не знать, но я сильно, сильно опасаться. Дмитрий Львович убит.
   - У тебя есть какие-то предположения о том, кто это сделал?
   - О, нет предположений, но есть страх. Разве ты, Саша, не понимать, мы все под прицелом.
   Джордж изобразил рукой пистолет, навел его на лоб Лобанова и несколько раз издал звуки, весьма искусно имитирующие выстрелы.
   - Теперь ты понимать, что нам грозить.
   - Не понять очень трудно. Но откуда исходит опасность? Джордж тебе же что-то известно, иначе ты бы не начал об этом говорить.
   Джордж как-то странно посмотрел на Лобанова, и ему показалось, что на его лице отразились колебания: сказать или не сказать. Судя по его ответу он выбрал последний вариант.
   - Я не знать, но я бояться, - вновь, как заклинание, повторил он. - Но я так понимать situation: если мы быть вместе, мы находиться в большей безопасности.
   - Предположим. Но как это будет выглядеть на практике? Мы будем ходить, держа друг друга за руки, как дети?
   - О, я понимать, ты хорошо шутить. Мне нравится твоя шутка. Но ты же понимать, я говорить совсем о другом.
   Лобанов демонстративно пожал плечами.
   - Ты понимаешь, о чем ты говоришь, а я вот нет. Я хочу знать, что ты предлагаешь конкретно.
   - Я думать, ты понять меня, - с некоторым огорчением в голосе произнес Джордж. - Я говорить о поиске картин. Я бы мог помогать тебе.
   - А с чего ты взял, что я буду искать картины?
   - Но это же миллионы долларов! - Джордж от возбуждения даже привстал. Весь его вид выражал смесь изумления с негодованием, которыми он был охвачен.
   - А жизнь еще дороже. Ты же сам мне только что сказал, что нам всем угрожает опасность. Не буду искать коллекцию, не будет угроз. Разве не так?
   - Так, - довольно уныло подтвердил Джордж. - Так ты не искать картин?
   - Я этого не говорил. Я говорил только то, что жизнь дороже денег. Но иногда деньги становятся дороже жизни. Особенно чужой.
   - О, да, это правильно! - горячо подхватил тезис Джордж.
   - Послушай, Джордж, дело очень серьезное, я должен все обдумать. А за предложение союза - спасибо. Вполне возможно, он у нас и сложится.
   Джордж понял, что на сегодня большего он не добьется, а потому перевел взгляд на бутылку. Там еще оставалось четверть содержимого.
   - На посошок, - сказал Лобанов.
   - Что есть на посошок?
   - На посошок пьют перед уходом в том случае, если люди испытывают взаимную симпатию.
   - Замечательно! Let drinc на посошек.
   На этот раз обязанности виночерпия взял на себя Джордж, он быстро разлил остатки водки по рюмкам.
   Джордж не стал разводить церемонии прощания, это было не в его характере. И едва порция водки достигла дна его желудка, он тут же вскочил с места и быстро зашагал к выходу.
   - Я очень надеяться на тебя, - сказал он прежде чем исчезнуть в тесной кабинке лифта, в которую ему не без труда удалось втиснуть свое большое тело.
   Проводив гостя, Лобанов вернулся в квартиру, тщательно закрыл дверь на замок. Затем подошел к письменному столу, достал из ящика пистолет и сунул его за пояс. Давно он не ощущал холодного прикосновения к своему телу оружия. Черт возьми, кажется, он даже не заметил, как вляпался в опасное дело? Эта спрятанная много лет назад коллекция картин, не дает покоя его недавно обретенным родственникам. А еще кому? Не случайно и Натали, и Джордж намекали на таящую им всем угрозу. От кого она исходит? К сожалению, никто из них на этот вопрос не сумел или не захотел дать ответа. А от него и зависит его решение, что же ему делать дальше? Сейчас же он похож на путника, который находится в незнакомом месте, да вдобавок ничего не видит, так как вся окрестность погружена в потемки. Вот и выбери в такой ситуации правильную дорогу.
   Он подошел к окну и стал смотреть во двор. Уже было темно и там не было никого. Он посмотрел на свою машину - все ли с ней в порядке? Внезапно в нескольких сантиметров от его головы треснуло стекло, обсыпав его дождем острых осколков.
   Лобанов по старой армейской привычке тут же бросился на пол. У него не было никаких сомнений в том, что стреляли из снайперской винтовки, оснащенной прибором ночного видения. Иначе при таком мраке выстрел не мог быть столь точным.
   Он продолжал лежать, хотя понимал, что скорей всего снайпера уже от этого места на всех парах увозит автомобиль. Но он не мог заставить себя подняться, страх надежней цепей приковал его к полу.
   Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Лобанов набрался мужества и встал. Первым делом он взглянул на разбитое вдребезги окно. Затем он попытался проследить траекторию полета пули. Он легко обнаружил место, где она вошла; она проделала аккуратное отверстие в ковре и застряла в стене.
   Лобанов подошел к бару, достал бутылку коньяка и выпил из горлышка. Но это лекарство против страха помогло слабо; страх по-прежнему заставлял дрожать все тело. Только что он, Лобанов, был на вершок он гибели, взял бы стрелок чуть левее и чуть пониже, и лежал бы он сейчас здесь на полу с расколотым, словно орех, черепом.
   А если это было предупреждение, таким своеобразным образом ему дали понять, что с ним произойдет, если он займется поисками коллекции. Трудно поверить, что снайпер мог промазать, оптический прицел дает возможность почти стопроцентного попадания в неподвижную мишень. А он как раз стоял в тот момент у окна, словно статуя на площади.
   Но если его предположение верно, значит игроков на этом поле значительно больше, чем он предполагал. Он-то думал, что состав команды исчерпывается его милыми аристократическими родственничками. Теперь же получается, что есть некто гораздо пострашней. Хотя нельзя исключить, что стрелял кто-то из них. Например, тот же Джордж. Или Натали. Или...
   Нет, при всем их желание завладеть коллекцией, трудно поверить, что кто-то из них мог хладнокровно выстрелить в него. Все же они свои, в их жилах течет кровь из одного источника, их объединяет несколько поколений общих предков.
   Внезапно он вздрогнул от резкого звонка в дверь. Звонок повторился еще несколько раз и смолк. Лобанов достал пистолет, снял его с предохранителя и медленно, старясь двигаться бесшумно, стал приближаться к двери.
   Он стоял у железной двери и прислушивался к тому, что происходит с обратной стороны. Но слушать было нечего, так как оттуда не доносилось никаких звуков. Прошло несколько минут, но все было по-прежнему тихо.
   Он никак не мог решиться открыть дверь. Им владела уверенность, что звонок в дверь - это на самом деле продолжение истории с выстрелом. Значит, его предположение о том, что это было не покушение, а предупреждение оправдывается. Кто-то хочет таким вот своеобразным способом передать ему важное сообщение.
   Лобанову вдруг стало противно от собственной трусости. Сколько можно вот так стоять у двери с зажатым пистолетом в руке. А если там бомба? Хотя обычно когда подкладывают бомбу, не звонят в дверь. У него такое чувство, что ему позвонили совсем ради другого.
   Ну, хватит, открывай немедленно дверь, сам себе приказал Лобанов. Он повернул замок и резко толкнул дверь вперед, готовый к любым сюрпризом.
   Но никаких сюрпризов его не ожидало, Лобанов выглянул на лестничную площадку и никого не увидел. Все было как обычно. И все же не совсем обычно. Он не сразу заметил лежащий на полу конверт. Лобанов почувствовал даже некоторое облегчение; может быть, он сейчас узнает, зачем стреляли и звонили в дверь.
   Он снова закрыл дверь на все навешенные на нее запоры. Затем прошел в комнату и вскрыл конверт. Почему-то он ожидал длинного послания, из которого он мог бы, какие силы вступили в игру. Но его ждало разочарование, письмо состояло всего из одной короткой, отпечатанной на принтере, фразе: "Если хочешь, чтобы с тобой ничего не случилось, отдай дневник".
   Несколько секунд он задумчиво смотрел на листок. Затем положил его снова в конверт и бросил на стол. Ну уж дудки, дневник своего прадеда он не отдаст никому. Он его наследник, и эта тетрадь принадлежит ему по праву. Со всеми вытекающими из этого факта последствиями.
   Была уже глубокая ночь, и Лобанов вдруг почувствовал, что от всех переживаний сегодняшнего дня его неудержимо клонит ко сну. Остается только надеяться, что тоже самое происходит и с его противниками, и сегодня больше ничего не случится.
  
   Глава двенадцатая
  
   Утром, когда Лобанов открыл глаза, то первая его мысль была о том, что он все еще жив. Он привстал, осмотрелся вокруг. Он лежал в своей квартире, а не находился в аду или в раю. Значит, за ночь его в самом деле не убили. И это уже неплохо.
   Примерно через полчаса в его квартире зазвонил телефон. Лобанов почувствовал, как учащенно забилось сердце. Он снял трубку.
   Но звонили совсем не те, кого он ожидал услышать. Звонок был из прокуратуры, следователь по особо важным делам некто Большаков просил немедленно его прибыть к нему для дачи показания по делу об убийстве князя Лобанова-Тверского.
   Лобанов решил не опаздывать и прибыл в прокуратуру минута в минуту.
   Следователь ему сразу не понравился. Среднего возраста, он был обладателем совершенно невзрачной внешности. Казалось, что его лицо полностью лишено способности к выражению чувств и мыслей. Он равнодушно смотрел на Лобанова и даже не пытался скрыть отсутствие к нему всякого интереса.
   Быстро покончив с неизбежными в этой ситуации формальностями, они перешли к существу дела.
   Вчера оперативник снял с него подробные показания, и к радости Лобанова следователь не стал просить повторить их снова.
   - Меня зовут Большаков Валерий Васильевич, - представился он. - Я веду дело об убийстве князя Лобанова-Тверского. Вы можете что-либо добавить к вашим вчерашним показаниям?
   - Мне кажется, я сказал все, что знаю по этому делу.
   Большаков безучастно посмотрел на него и кивнул головой.
   - Скажите, - спросил Лобанов, - вам что-нибудь удалось узнать, кто убил моего родственника?
   - Да, у нас имеется версия, - довольно произнес Большаков. - Мы подозреваем, что виновником убийства является банда Малыша.
   - Что за Малыш, вы можете мне сказать.
   - Это очень опасный малыш. Малыш - это его кличка, настоящая же фамилия - Виктор Малышев. Он рецидивист с большим стажем, последний раз отсидел десять лет за ограбление с нанесением тяжких телесных увечий. Освободился год назад, быстро сколотил банду и вновь принялся за привычную работу. Это уже не первое его убийство, за ним и его людьми тянутся два мокрых дела. Причем, почерк очень похож.
   - Почему вы думаете, что это его работа?
   - У нас есть показания двух свидетелей, они видели в то утро в гостинице Малыша. Мы показали им его фото, и они тут же признали его. - Большаков из ящика стола достал фотографию. - А вы его там не видели?
   Лобанов внимательно всматривался в лицо с типичной внешностью уголовника. Если бы он даже мельком увидел эту физиономию с низкими надбровными дугами, густыми бровями и скошенным подбородком, то непременно бы его запомнил. Зрительная память у него хорошая.
   - Нет, я его не видел. А не может ли быть тут ошибки?
   - Два свидетеля - это почти стопроцентная уверенность. Вы думаете, что Малыш зашел в гостиницу выпить чашечку кофе. И как раз в это время убивают вашего родственника. - Впервые за весь разговор на лице следователя появилось нечто похожее на насмешливую улыбку. - Мы полагаем, что его люди следили за князем с момента его появления в Москве.
   - Но зачем им понадобилось его убивать, какой он представлял для них интерес? Насколько мне известно, он не был богат.
   - У нас убивают иногда за рубль, что касается князя, то у него, по словам его племянника Иннокентия Обнорского, в номере хранилось десять тысяч долларов. Они, естественно, пропали.
   - Я об этом ничего не знал, - ошеломленно произнес Лобанов. - Мы с ним не говорили о деньгах.
   - Малыш выискивает богатых, по его мнению, иностранцев, и грабит их. И в данном случае произошло все то же самое. Правда не совсем понятно, почему он его убил, обычно он старается без острой необходимости не доводить дело до "мокроты". Возможно, что князь попытался оказать сопротивление, но, учитывая его состояние, вряд ли оно могло бы им помешать. Не исключено, что произошла случайность.
   Все это время, пока шел допрос, Лобанов мучительно решал: сообщать ли следователю о ночном инциденте. Вряд ли ему понравится его рассказ, так как он разрушает ясную картину преступления. Придется увязывать один выстрел с другим, а как это сделать, если ничего не известно о том, кто стрелял? Но если он ему ничего не скажет, все последствия он будет вынужден расхлебывать в одиночку.
   - Кстати, - сказал следователь, - мы установили по следам место, откуда был произведен выстрел.
   Большаков достал несколько фотографий. На них был сфотографирован номер, тело старого князя еще находилось в кресле, где застала его смерть. Место же, с которого был произведен выстрел, было обведено мелом.
   Лобанов внимательно рассматривал снимок. Какая-то деталь привлекала его особенное внимание, но он никак не мог определить, в чем она заключается. И вдруг его осенило.
   - Скажите, вам не кажется, что стрелявший был левшой. Я бывший офицер и неплохо разбираюсь в таких делах. Если он, в самом деле, стоял на этом месте, он должен был попасть не в правый, а в левый висок. Так гораздо удобней, это естественная траектория пули. Если же он держал пистолет в левой руке, то тогда все становится очевидным.
   Следователь поспешно взял у Лобанова снимок и стал внимательно его изучать.
   - А ведь вы правы! И как никто этого у нас не заметил.
   - А в банде Малыша есть левши?
   - Этого мы не знаем, у него много народа и нам известны далеко не все.
   - Почему же вы его никак не поймаете?
   - Кое-кого из его банды мы словили. Но Малыш - опытный рецидивист, он тщательно готовит как сами преступления, так и пути отхода. Пару раз мы были у него на хвосте, но ему удавалось от нас ускользать. Но будьте уверены, мы его поймаем.
   Их разговор продлился еще минут двадцать, он отвечал на вопросы следователя, которого вдруг заинтересовали родственные отношения Лобанова со своим аристократическим семейством. Лобанов давал пояснения, а в голове, словно молоток, билась одна мысль: сказать или не сказать?
   Беседа завершилась, следователь пододвинул к себе пропуск и стал его подписывать. Лобанов же по-прежнему решал свой гамлетовский вопрос. Большаков протянул ему бланк, Лобанов положил его в карман и двинулся к выходу. У дверей он на секунду остановился, посмотрел на Большакова. Следователь уже не обращал на него никакого внимания и ковырял в носу. Лобанов толкнул дверь и вышел в коридор.
  
   Глава тринадцатая
  
   Новость, которую ему сообщил следователь о том, что в убийстве подозревается банда некого Малыша, вызвала у Лобанова противоречивые мысли и чувства. Почему-то он никак не мог поверить в эту версию. Шестое чувство упрямо нашептывала ему, что все гораздо сложней. Не Малыш же стрелял в него вчера поздно вечером из винтовки с оптическим прицелом? Эта тетрадь вряд ли интересует Малыша и его бравых ребят; очень маловероятно, что они вообще знают об ее существовании. Но с другой стороны если этот безразличный ко всему следователь уверяет, что в момент преступления в гостинице видели людей Малыша, то нельзя исключить и такой вариант. А может быть, тут действуют сразу две преступные группировки, каждая из которых преследует свои цели?
   Но пока ему необходимо заняться другими, весьма печальными делами. Он сел в автомобиль и поехал в отель, где еще вчера проживал старый князь.
   Едва он переступил его порог, как сразу же натолкнулся на Иннокентия. Судя по его растерянному виду, дела у него шли неважно.
   Появление Лобанова его привело почти что в восторг. Он буквально бросился к нему, едва не сбив с ног.
   - Как здорово, что ты пришел! Не представляю, что делать. Буквально через час обещали выдать тело Дмитрия Львовича. Нужно куда-то звонить, организовывать похороны. А я не знаю, как все это сделать. Ты знаешь, я никогда не занимался такими вещами. Тем более в чужой стране.
   - Не беспокойся, сейчас все сделаем.
   В организации похорон у Лобанова был немалый опыт, там, на войне ему приходилось хоронить большое число своих сослуживцев. А всего год назад он провожал в последний путь своего отца. С того времени в записной книжке остался номер телефона бюро ритуальных услуг. Он подошел к решепшен и стал звонить.
   С ритуальном бюро Лобанов договорился быстро, каждый новый клиент, которых щедро поставляла им смерть, приносил фирме дополнительный доход. И они охотно приняли заказ.
   Лобанов положил трубку и обернулся к Иннокентию.
   - Они приедут и все сделают.
   Это известие обрадовало Иннокентия, на его обеспокоенном лице появилась слабая улыбка облегчения.
   - Ты снял с моих плеч тяжеленную гору, - сказал он. - Чтобы я делал сейчас без тебя?
   - То же самое. Тебе просто необходимо больше времени, чтобы научиться тут ориентироваться. Это же не твоя страна. Ты тут не жил. . Знаешь, я сегодня разговаривал со следователем, он сказал, что из номера Дмитрия Львовича похитили десять тысяч долларов.
   - Да, верно, их не нашли. Он не хотел тратить эти деньги, это я точно знаю. Только на похороны.
   - А где лежали эти злосчастные деньги?
   - Он никогда не прятал деньги, они лежали в ящике его стола в очень красивой шкатулке с гербом князей Лобановых-Тверских. Она досталась ему от отца. Она и исчезла вместе с содержимым.
   - Говорят в момент убийства здесь ошивались бандиты из банды какого-то Малыша.
   - Да, следователь мне сказал об этом, - подтвердил Иннокентий. - Но я абсолютно не разбираюсь в вашем уголовном мире. У нас в газетах о нем пишут всякие страшные вещи. Например, ваши бандиты очень жестокие.
   - Это так, хотя бандиты везде жестокие. Иначе они не бандиты. Но я хочу тебя спросить об одной вещи. Я искал тебя как раз в момент убийства. И нигде не мог найти.
   - Я выходил ненадолго по своим делам из отеля, - сказал Иннокентий, почему-то при этом упорно не желая встречаться с взглядом Лобанова. - Поверь, это не имеет никакого отношения к убийству. Между прочим, с тобой хотела поговорить Натали. Как только она увидела меня, стала спрашивать о тебе: не знаю ли я, где находишься ты? Как будто я твой секретарь. - Он вдруг странно улыбнулся.
   - Меня почему-то все хотят видеть, - усмехнулся Лобанов.
   Теперь Иннокентий смотрел на него, в его взгляде отчетливо читалась нерешимость.
   - После смерти у человека остается имущество. Мы с тобой его ближайшие родственники, то есть наследники. Мы должны как-то решить этот вопрос.
   - О каком имуществе ты говоришь? О тех вещах Дмитрия Львовича, которые находятся в его номере. Но ты сам сказал следователю, что у него украли десять тысяч долларов? Там было что-то еще?
   От Иннокентия исходил такой дух нерешительности и стеснения, что Лобанов даже проникся к нему некоторым сочувствием. Вот только непонятно, почему он не желает признаваться, где был в момент убийства. Он посмотрел на его руки. Нет, Иннокентий не левша. Хотя это вовсе не снимает с него полностью подозрения в убийстве.
   - О чем говорил с тобой перед смертью Дмитрий Львович?
   - Мы говорили о многом. В том числе и о том, кто возглавит наш род после его смерти. Он хотел, чтобы этим человеком стал бы я.
   - Вот видишь! - чему-то обрадовался Иннокентий. - Я тоже хотел бы, чтобы ты стал бы во главе нашей семьи. Ты мне сразу понравился, едва я тебя увидел. Если понадобиться, я готов оказать тебе необходимую помощь в отстаивании твоих прав.
   - Спасибо. Но пока на них вроде никто не покушается. Или есть претенденты?
   - Да нет, - как-то неопределенно проговорил Иннокентий. - Но кто знает.
   - Ладно, - сказал Лобанов, - продолжим наш разговор в другое время и в другом месте. Сейчас надо заниматься похоронами. Скоро ехать в морг забирать тело. Похоронное бюро обещало прислать катафалк.
   Лобанов решил, что последнее часы своего пребывания на земле старый князь проведет в его квартире. Тем более ни Светланы, ни Алены там не было.
   Всех четверых родственников плюс сотрудников похоронного бюро катафалк доставил к его дому. Они внесли гроб в комнату и поставили его на скамейку.
   Лицо старого князя было величественно спокойным, смерть еще не успела искорежить его черты, а рана на лбу загримировали. Было полное ощущение, что в любую минуту он может открыть глаза и окинуть всех, кто сейчас находится возле его гроба, своим проницательным взглядом.
   В молчании они сидели на стульях рядом с усопшем. Лобанов исподтишка наблюдал за всеми. Джордж явно томился от скуки, по крайней мере, выражение нетерпения то и дело мелькало и исчезало на его лице. Иннокентий выглядел растерянным и уставшим, периодически он посматривал на старого князя и морщил нос. Натали сидела неподвижно, как статуя, по ее щекам текли слезы. Но она не вытирали их, даже было не совсем ясно, ощущает ли она то, что плачет.
   Почему-то у Лобанова эти ее слезы вызывали удивление, с момента смерти князя его не покидало ощущение, что на самом деле она вовсе не так уж остро переживает его смерть. Гораздо больше ее волнует вопрос, какие последствия окажет кончина Дмитрия Львовича на ее собственную судьбу. Хотя не исключено, что он не совсем верно интерпретирует ее действия?
   Он почувствовал, что хочет пить, встал и направился на кухню. Из чайника налил воду в бокал. За его спиной раздались шаги. Он обернулся и увидел Натали. В руке она держала сигарету. Лобанов посмотрел на марку; нет, это была не та, что он видел в пепельнице в номере старого князя.
   - Это ужасно, - сказала она, - когда мертвый человек совсем как живой.
   - Да, ужасней только, когда живой человек совсем как мертвый.
   Она с удивлением посмотрела на него.
   - Вы имеете в виду кого-то конкретно?
   - Может быть. Но это не важно. Вы - живая. Я в этом только что убедился, я видел слезы на ваших глазах.
   - Я очень любила его. А когда увидела его в гробу, меня словно что-то ударило. Я вдруг поняла, как страшно устроена жизнь. Неужели всем нам придется умирать.
   - Вы боитесь смерти?
   - Сегодня я поняла, что очень боюсь. Нет ничего омерзительней, чем смерть. В ней заключается невероятное унижение, когда ничего уже не зависит от тебя.
   - Нет, вы не правы, - задумчиво произнес Лобанов. - Смерть может быть замечательно красивой, в том случае, если человек умирает достойно, если он до конца остается человеком. Я был на войне и видел много смертей. Были смерти отвратительные, когда люди ничем не напоминали людей. Но я наблюдал столько героизма, такую стойкость духа в последние минуты жизни... Дмитрий Львович был героем даже тогда, когда не совершал ничего героического. Это было неотъемлемым свойством его натуры.
   - Вы, наверное, правы, я не пережила того, чего пережили вы. И все равно я не в состоянии изменить отношение к смерти, мне она представляется омерзительной старухой, абсолютно не способной к состраданию.
   - Пойдемте в комнату, - поспешно сказал Лобанов. Он подумал, что оставаться один на один с этой женщиной всегда достаточно опасно. Она никогда не упускает шанса сделать попытку добиться того, чего хочет. Ее не смущает никакая ситуация. Даже если они будут тонуть, она станет вести речь о том, чего желает получить. И при этом она плакала у гроба. Как все это совместить?
   Они просидели возле покойного почти до самого вечера. Лобанов быстро сходил в магазин, и вместе с Натали они приготовили скромный поминальный ужин. Пока они были на кухне, она не пыталась больше заговаривать с Лобановым о том, что волновало ее сильнее всего. Весь их разговор свелся лишь к обмену кулинарными замечаниями.
   Уже стемнело, когда родственники покинули квартиру. Лобанов, не считая старого князя, остался один. Несколько минут он постоял у его изголовья. Свет люстры неровно падал на его лицо и создавал впечатление смены выражений.
   Какие удивительные события произошли за эти дни. Еще неделю назад он даже не слышал об этом человеке, а вот сейчас стоит возле его гроба с таким же чувством безвозвратной потери, как он стоял у гроба родителей, своих боевых товарищей.
   Внезапно до его слуха донеслись какие-то звуки, идущие из прихожей. И он сразу вспомнил, что провожая гостей, забыл запереть дверь. Он кинулся туда, но было поздно, на пороге комнаты уже появился мужчина. В руке он держал пистолет.
   Лобанов узнал его сразу, это был тот самый мужчина, которого он уже несколько раз видел, правда, всякий раз мельком. А впервые - в день презентации их княжеского рода. Это он подошел к старому князю и молча стал смотреть на него.
   - Отойдите от гроба к окну! - повелительно произнес поздний и незваный гость.
   По-русски мужчина говорил правильно, но в его голосе явственно ощущалось иноземное происхождение. Было очевидно, что его родной язык другой.
   Лобанову ничего не оставалось делать, как только выполнить приказание. Почему он не положил в карман пистолет? Потому что был подсознательно уверен, что сегодня ничего не случится, что тело старого князя, словно амулет, оберегает его безопасность, что никто не решится нарушить скорбный покой этой квартиры. А теперь он совершенно беззащитен перед этим человеком по отношению к нему с явно недружественными намерениями.
   Незваный гость, не сводя взгляда с Лобанова, приблизился к гробу и быстро посмотрел на покойного. Затем перевел взгляд на Лобанова.
   - Он как живой, - усмехнулся мужчина. - Вам жалко его, князь? - Последнее слово он произнес с явной насмешкой.
   - Да, очень, - коротко ответил Лобанов.
   - А мне - нет. Я лишь жалею о том, что это не произошло раньше.
   - Это вы его убили? - спросил Лобанов.
   Казалось, этот вопрос удивил мужчину, заставил его о чем-то задуматься.
   - Я его не убивал, - заявил он. - Я бы сам хотел знать, кто помог ему закончить его земные дни. Хотя при случае мог бы и убить. У меня для этого есть все основания.
   - Я могу узнать, кто вы?
   - Это не важно, - чуть помедлил с ответом мужчина. - Я пришел сюда не за тем, чтобы знакомиться. Вы получили записку?
   - Ту, что вы положили за дверью вчера? А перед этим предупредили меня о своем визите, едва не пробив мне пулей лоб.
   Мужчина кивнул головой.
   - Я так и полагал, что вы догадаетесь, что это было предупреждение, а не покушение. Надеюсь, вы поняли, что с вами не шутят. Если вы хотите еще немного задержаться на этом свете, а не лежать так же, как и он, забудьте обо всем, что наговорил вам этот старик, - кивнул мужчина на гроб. - Он был большим фантазером. Но в первую очередь забудьте о коллекции. Вам понятно, о чем я говорю?
   - Да, в целом мне понятна ваша мысль.
   - А сейчас отдайте мне дневник князя.
   - Какой дневник?
   Мужчина нацелил пистолет на грудь Лобанова.
   - Я не советую вам так шутить. Это кончится для вас печально, князь. - Всякий раз, когда он произносил этот титул, его голос звучал насмешливо.
   - Послушайте, я даже не знаю, как вас зовут. Давайте поговорим спокойно. Нам явно есть что обсудить.
   - Зовите меня Робином Гудом, - вновь насмешливо произнес он. - А обсуждать нам нечего, если вы сейчас не отдадите дневник, я сделаю в вашей голове маленькую дырочку. Поверьте, у меня это получается неплохо. А затем я обыщу вашу квартиру и найду тетрадь.
   - Я верю, - искренне отозвался Лобанов. По тому, как мужчина держал пистолет, он видел, что делает он это вполне профессионально.
   Лобанов как мог, тянул время, но одновременно боялся, что у мужчины могут не выдержать нервы, и он нажмет на курок.
   - Мне надоел наш бесплодный разговор. Даю последнюю минуту: либо вы отдаете тетрадь, либо в этой комнате будет два покойника.
   - Хорошо, я отдам тетрадь.
   Лобанов размышлял: знает ли он, как она выглядит? Стоит попробовать. Он подошел к письменному столу дочери, открыл ящик, стал копаться в нем.
   - Быстрей, мне надоело ждать! - прикрикнул мужчина.
   - Сейчас достану, я же ее специально спрятал. Вот она.
   Лобанов достал тетрадку дочери, если он не ошибался по русскому языку. Вид у нее был довольно древний, так как Алена имела привычку обращаться со своими вещами весьма небрежно.
   Лобанов, держа тетрадку, быстро направился к мужчине. Он понимал: все будет зависеть от того, сумеет ли он сделать задуманное быстрее, чем мужчина поймет, что его надувают.
   Лобанов подошел к мужчине на расстоянии вытянутой руки и протянул ему тетрадь. Тот хотел ее уже взять, но в это мгновение она выпала из ладони Лобанова. Мужчина машинально наклонился за ней, но именно этого и ждал от него Лобанов; он ударил ногой его в кисть, и пистолет полетел к противоположной стене. Подбородок мужчины оказался прямо над его кулаком, и Лобанов просто не мог упустить такого замечательного шанса. В этот удар он вложил всю свою силу.
   Противник оказался отброшенным на несколько метров и упал на пол. Торжествуя победу, Лобанов бросился на него и был наказан за самонадеянность. Мужчина внезапно приподнялся и нанес удар ногой в грудь Лобанова. Теперь очередь отправиться в полет настала уже для него.
   Он ударился о гроб старого князя, который таким образом помог ему погасить движение. И тем самым спас его, так как противник устремился в угол комнаты, где лежал пистолет. Если бы Лобанов не остановился в этот момент, то не сумел бы помешать овладеть ему оружием. Сейчас же он прыгнул вперед и в самый последний момент сумел схватить мужчину за лодыжку. Он дернул его за ногу, и тот растянулся на полу.
   Теперь они оба лежали в партере. И оба понимали: победа достанется тому, кто сумеет встать раньше другого. И чтобы этого не случилось, они словно раки, вцепились руками друг в друга.
   Мужчина был силен и натренирован, и Лобанову с большим трудом удавалось прижимать его к полу. Но и сам он никак не мог подняться, так как мужчина крепко держал его за плечи. Лобанов напряг все оставшиеся у него силы и вырвался из плена объятий незнакомца. Но тот проявил отличную реакцию и ударом подошвы ботинка по колену вывел Лобанова на несколько секунд из строя. Этого было достаточно, чтобы броситься к дверям.
   Лобанов чувствовал сильную боль в ноге и не стал его преследовать. Он не без труда доковылял до распахнутой входной двери, оглядел лестничную площадку. Там уже никого не было, только снизу доносился звук спускающегося лифта.
   Лобанов закрыл дверь и вернулся в квартиру. Он подошел к гробу. От удара он немного съехал со скамейки, и у покойника голова оказалась повернута в его сторону. Глаза старого князя приоткрылись, и они смотрели на Лобанова. Ему стало не по себе. Он вернул ложе для мертвеца на прежнее место. Что бы ему сейчас сказал Дмитрий Львович, если бы действительно мог бы видеть, что здесь только что произошло? А дело-то еще гораздо серьезней, чем он предполагал. Вряд ли этот нападавший действует на свой страх и риск, у него такое ощущение, что где-то неподалеку находятся его сообщники.
   Лобанов поспешно поднял с пола пистолет, внимательно рассмотрел его, вынул обойму. Она была полностью заряжена. И вообще, хорошая иностранного производства вещица. . Он засунул его пояс. Кажется, отныне он и шагу не сможет сделать невооруженным. Веселое же житие ему предстоит.
   Невольно он снова взглянул на старого князя. Зная его характер, можно не сомневаться, что он был бы сегодня доволен своим родственником.
  
   Глава четырнадцатая
  
   Проводить князя Дмитрия Львовича Лобанова-Тверского в последний путь собралось столько народу, что церковь не смогла вместить всех желающих присутствовать при отпевание. Лобанов не без удивления рассматривал пришедших проститься с покойным людей. Откуда они взялись? На похороны пришли старушки, с виду им было не меньше ста лет в каких-то странных одеяниях, которые он видел только в исторических фильмах да в музеях. Даже непонятно, благодаря какому чуду эти реликты далекого прошлого могли сохраниться до наших дней.
   Что касается Лобанова, то он старался по-возможности не афишировать своего присутствия на траурной церемонии, так как ночная битва не прошла для него бесследно, оставив как память о себе на лице несколько ссадин и царапин. Иннокентий целую минуту изумленно разглядывал Лобанова. Но он не стал ему, как впрочем и всем остальным, ничего объяснять, отговариваясь тем, что сейчас неподходящее для подобных рассказов время. Однако он видел, что стоящая неподалеку Натали почти не сводит с него глаз.
   Траурная процессия двинулась к кладбищу, которое располагалось совсем рядом. Лобанов то и дело посматривал по сторонам. И в какой-то момент увидел того кого искал; перед глазами мелькнуло лицо его вчерашнего противника.
   Лобанов невольно положил руку на пояс, где за пиджаком скрывался пистолет. Как ему поступить? Хорошо бы поймать этого негодяя и вытрясти из него все, что тому известно. Но не может же он затеять драку на похоронах. Потому-то этот негодяй и осмелился появиться на траурной церемонии, понимая, что здесь он в безопасности.
   Лобанов быстро подошел к Натали, решительно взял ее за локоть.
   - Посмотрите вон на того человека, вы знаете его, - скорей не спрашивая, а утверждая проговорил он.
   Натали мельком взглянула в указанном Лобанове направлении, затем на несколько секунд задумалась, после чего неохотно кивнула головой.
   - Я расскажу о нем после похорон.
   После похорон вполне возможно будет уже поздно, этот тип скорей всего исчезнет. У него манера появляться на несколько мгновений, а затем испаряться, подобно озеру в пустыне после дождя. И где его потом искать?.
   На кладбище начался траурный митинг. К удивлению Лобанова одного из первых попросили выступить его. Он вдруг заметил, как поменялось поведение, по крайней мере, части публики, люди смотрели на него с явным намерением внимать каждому его слову. Не совсем понятно, за какие заслуги он удостоился такой чести? Но размышлять на эту тему времени не было, он подошел к гробу и стал произносить прощальные слова...
   Ораторов оказалось на удивление много, всем хотелось выразить свое отношение к единственному здесь человеку, который не слышал ни одного произносимого о нем слова. После митинга люди стали подходить к Лобанову, к другим родственникам старого князя выразить свое соболезнование.
   Затем зияющий зев могилы принял на вечное хранение гроб с телом усопшего. Люди потянулись с кладбища к ждущим их у входа автобусам.
   Они привезли их в ресторан на поминальный обед. На его оплату, Лобанов выложил весь еще оставшийся у него выигрыш в казино. Но и этого оказалось недостаточно. Неожиданно помог Джордж, который прямо на его глазах извлек из кармана бумажник, достал оттуда пачку мятых купюр и вручил ее ему.
   И на этот раз ему первому предложили сказать речь. Лобанов встал, ощущая небывалый подъем. Никогда он еще не испытывал таких странных чувств. Как будто какая-то новая, еще неизвестная ему сила появилась у него внутри, меня все привычные, устоявшиеся на много лет представления. Смерть старого князя стало тем экватором, что разделило его жизнь пополам. Его не покидало ощущение, что с этого момента ему придеться жить по другим законам.
   "Уважаемые дамы и господа! - услышал он свой, как показалось ему вдруг сильно изменившийся голос. - Мы сегодня проводили в путь необычного человека, человека для которого честь, достоинство, гордость за свой древний род были не пустыми формальностями, а составляли саму суть его натуры, определяли всего его поступки. Еще недавно я не верил в то, что на нашем земном шаре сохранились такие люди. Я полагал, что этот тип человеческой породы, давно вымер. И это большое счастье, что я ошибался. Встреча с ним явилась для меня настоящим потрясением, все мои представления о жизни кардинально изменились.
   Княжеский род Лобановых-Тверских всегда был славен своими представителями,. Дмитрий Львович свято верил, что с его смертью эта преемственность, подобно свечи на ветру, не будет задута, а будет гореть еще очень долго. Я заверяю всех присутствующих, что сделаю все, что в моих силах, дабы оправдать те надежды, с которыми он прибыл на святую землю своих предков и где, согласно его желанию, он нашел вечное успокоение".
   Лобанов вскоре убедился, что его речь была воспринята как нечто вроде программного заявления. К нему подходили люди, благодарили за произнесенные слова, заверяли, что давно лелеяли надежду на появление такого общественного деятеля, как он, который поможет возрождению в стране старых традиций дворянской чести. Он понимал, что совершенно неожиданно для себя оказался в самом эпицентре неких политических и идейных течений, о которых до сего дня практически ничего не знал. Поэтому он предпочитал на все обращения отвечать как можно короче и неопределенней, зато вид, с которым он все выслушивал, принимать многозначительный.
   Поминальный ужин завершился, и сразу вернулись прежние заботы. Лобанов вспомнил, что у него совершенно нет денег даже на то, чтобы заправить свою машину и отправиться домой.
   - Я отдал все деньги, что у меня были, - сказал Лобанов стоявшему рядом Джорджу. - Не на что даже заправить машину.
   Тот понимающе посмотрел на него.
   - Я тоже есть vichout money, как вот эта бутылка, - захохотал он, вертя в руках пустую бутылку из-под пива. - Надо срочно доставать money. А я знать только единственный способ. Но чтобы начинать игру требоваться две сотни баксов. Иннокентий, - крикнул плейбой, - одолжить двести баксов.
   - Где же взять, все деньги, что были у Дмитрия Львовича, украли. А сам я знаешь, - хлопнул он себя по карману.
   Дальнейшие события развивались стремительно и оказались для Лобанова весьма неожиданными. Джордж обхватил Иннокентия своими могучими руками, сжал его так, что у того не было сил даже пикнуть. Затем из внутреннего кармана Иннокентия он извлек бумажник. К удивлению Лобанова, он был просто набит долларами. Джордж взял несколько купюр, после чего отпустил Иннокентия.
   - Теперь можно ехать.: - удовлетворенно произнес плейбой
   Лобанов чувствовал нерешительность. Непонятно, откуда у Иннокентия столько денег, если он все время уверяет, что сидит без средств. Были ли у него они раньше или он получил их совсем недавно? В любом случае ситуация складывается любопытная. И, кроме того, можно ли вообще ехать в казино, когда прошло всего несколько часов после похорон?
   Пока Лобанов колебался Джордж схватил его за руку и едва ли не силой поволок к выходу.
   Лобанов боялся, что они быстро проиграют те несколько сотен баксов, что Джордж насильственно позаимствовал у Иннокентия. Тогда у него не только не появятся деньги, но прибавится еще один долг. А это ему сейчас нужно меньше всего.
   Все, что произошло в эту ночь, можно было смело относить к чудесам. Им вновь повезло. Джордж упрямо ставил, как он выражался, на "священную корову" - цифру "семь", и она, словно в благодарность за особое к ней внимание, уже несколько раз приносила им удачу. Выиграв две тысячи долларов, Лобанов, дабы не искушать судьбу, решительно встал изо стола и потянул с собой Джорджа. Тот неохотно последовал за ним.
   Выигрыш они решили отметить в баре. Официант без промедления принес им виски. Джордж, обрадованный выигрышем, мгновенно осушил бокал и тут же наполнил второй.
   - Знаешь, Сашок, в России мне очень везти, - сказал он. - Там, в Америке мне совсем не везти. - Неожиданно в его голосе Лобанов услышал столь несвойственную ему грусть. - Я хотеть найти collection. Если ты суметь найти collection, ты поделиться со мной чуть-чуть. Я тебя очень буду просить об этом. Как моего друга.
   - Разве я говорил, что собираюсь искать коллекцию? - спросил Лобанов.
   У Джорджа от изумления полезли глаза на лоб.
   - Ты не хотеть искать collection? Но это уже много много доллар. Мы можем все быть veri riche. Я понимаю, ты шутить, Саша?
   - Я не шучу. - Лобанов пристально посмотрел на Джорджа. - Я бы может быть и начал искать, но успел уже убедиться, что это крайне опасное занятие.
   - Но в чем состоять эта опасность?
   - Вчера ночью в меня стреляли, а потом напали?
   От изумления Джордж поднес к губам бокал с виски и мгновенно сделал его пустым.
   - Ты говорить, нападать. Но кто нападать на тебя?
   - Я тоже хотел бы это знать. Молодой мужчина, рост как у меня, темноволосый. Я видел его на презентации, потом в гостинице. А сегодня на похоронах. Он все время, как привидение, появляется и исчезает.
   - Я никого не заметить. Но чего он хотеть?
   - Он хочет, чтобы я даже оставил мысль о том, чтобы искать коллекцию.
   Услышанное сообщение заставило Джорджа даже на несколько секунд задуматься, что случалось, по наблюдению Лобанова, с ним весьма редко.
   - Я хотеть ночевать у тебя. Вместе не будет опасно.
   - Спасибо, Джордж, но не надо. Я справился с ним, справлюсь, если кто-то еще появится, и с другими.
   - Ты - смелый человек, я это понять сразу, как только видеть тебя. Ты должен обязательно искать collection. Иначе ее найти они.
   - Кто они Джордж? - быстро спросил Лобанов.
   Но плейбой вместо ответа погрузил свои губы в очередной стакан с любимым напитком.
   Они вышли из казино и сели в машину. Лобанов не без удивления посматривал на Джорджа, так как того словно подменили. Он был молчалив и задумчив, насколько можно применить эти эпитеты и неохотно откликался на обращение к нему Лобанова. В конце концов Лобанов отстал от него и с радостью высадил плейбоя у отеля.
   Лобанов остановил машину возле дома и увидел около своего подъезда чей-то темный силуэт, который курил сигарету. Вокруг не было ни одной лампочки, и он никак не мог разглядеть, кто же его поджидает. Он сам не знал почему, но у него сразу же возникла уверенность: этот человек ждет его.
   Из бардачка Лобанов достал пистолет, сунул его за пояс и вышел из машины. Силуэт быстро зашагал ему навстречу, а Лобанов сжал ладонью рукоятку оружия.
   Силуэт приблизился, и Лобанов узнал Натали.
   - Я вас жду больше часа, - сказала она.
   - Мы с Джорджем зарабатывали деньги, - усмехнулся он.
   - Успешно?
   - Как ни странно, да. Пойдемте в квартиру.
   - Простите меня, Александр, но я не стала бы к вам приходить, если бы не необходимость кое-что вам рассказать. Я вдруг поняла, что не совсем верно оценивала ситуацию и может быть дорога каждая минута.
   - Тогда пойдемте скорей.
   Они вошли в квартиру, Лобанов включил свет. И наконец получил возможность рассмотреть свою позднюю гостю. Ее тонкую фигуру прикрывал брючный костюм, элегантный своей простотой. Он не мог не отметить, что Натали обладала удивительным свойством: она сохраняла привлекательность в любом наряде.
   - Я приготовлю кофе, если вы не возражаете, - сказал Лобанов.
   - Буду вам только благодарна.
   Лобанов отправился на кухню. Он оставил дверь немного приоткрытой. дабы наблюдать за тем, что делает его гостья. Но в комнате ничего не происходило, Натали сидела в кресле и по обыкновению курила.
   Приготовив кофе, он вернулся в комнату, неся чашки на подносе.
   - Что вы хотите мне сказать, Натали?
   - Я весь день думала над вашими словами. Извините, что не сказала вам сразу, что знаю человека, о котором вы меня спрашивали. Я пришла к выводу, что по отношению к вам поступаю нечестно. Поэтому-то я и появилась здесь в столь неурочный час.
   - Что-нибудь может случиться?
   Натали отставила чашку в сторону и достала новую сигарету. Лобанов заметил, что когда она выдыхала дым, ее тонкие ноздри заметно подрагивали.
   - Этот человек ваш и мой родственник, его зовут Николай Григорьев. Но он давно сам переименовал себя в Ника Грегори. В детстве мы были довольно дружны, но затем наши отношения почти прервались. С каждым годом общение с ним доставляло мне все меньше удовольствия. Я многое не знаю об его жизни в последний период, но кое-что из того, что с ним происходило, мне известно.
   - Что же именно?
   - Он был замешен в нескольких довольно громких делах, связанных с кражами произведений искусства. Полиция даже арестовывала его, но затем отпустила. Когда мы были еще детьми, Дмитрий Львович опекал его, как и меня. Но вскоре их отношения испортились после того, как Ника выгнали из школы, так как нашли у него наркотики. Его подозревали, что он занимается их распространением среди школьников. Был страшный скандал, и больше они с Дмитрием Львовичем уже не встречались. По крайней мере, я ничего об этом не слышала. Только знаю, что Ник не раз говорил, что ненавидит дядю Дмитрия и расправится с ним. Он вообще очень несдержан на язык.
   - Это я заметил, - проговорил Лобанов.
   Натали удивленно взглянула на него.
   - Как вы могли это заметить?
   - Я объясню, но чуть попозже. Сначала закончите свое повествование вы. Мне кажется, вас тревожит еще что-то.
   Натали обвела глазами квартиру.
   - Где ваша дочь? Вы говорили, что она в детском лагере?
   - Да, была в лагере, но моя бывшая жена сейчас уехала на дачу и взяла ее к себе. Но почему вы спрашиваете?
   - Может, то, что я сейчас скажу, не имеет никакого к вам отношения, но у меня эти воспоминания не выходят из головы. За Ником тянется одна неприятная история. Его подозревали в похищении ребенка одного известного у нас коллекционера.
   - Что же случилось с ребенком?
   - Он погиб. Обвинили других людей - тех, кто непосредственно участвовал в похищении. Ник же вышел из этой истории сухим, так как не удалось доказать его связь с этим преступлением. Но многие были уверены, что он замешен в этом ужасном деле. Даже газеты об этом писали.
   Несколько секунд Лобанов сидел абсолютно неподвижно, словно погрузившийся в медитацию мудрец. Затем внезапно вскочил с кресла. Натали удивленно посмотрела на него.
   - Извините, но мне надо срочно уехать, - сказал Лобанов.
   Натали понимающе кивнула головой.
   - Вы едете к себе на дачу.
   - Да, - не стал скрывать он. - То, что вы сказали, крайне важно. Я вам очень благодарен за предупреждение. Даже если ничего такого не случится.
   Лобанов нетерпеливо посмотрела на гостю, предлагая ей взглядом поскорей покинуть квартиру.
   - Я еду с вами, - вдруг решительно произнесла она.
   - Нет.
   - Это я вам принесла информацию о Нике, я имею права самой убедиться, насколько она верна. Мне это важно ничуть не меньше, чем вам. Я отправляюсь с вами.
   - Это может быть очень опасно. Вы - иностранка, я не имею право подвергать вашу жизнь опасности.
   - Извините, но я всегда и везде сама решаю, что делать мне с моей жизнью. Так что не надейтесь, этой ночью я буду рядом с вами. Или вас беспокоит, как отнесется к моему появлению ваша жена?
   - Бывшая жена, - поправил Лобанов. - А потому этот вопрос меня нисколько не беспокоит.
   - В таком случае нет ни одной причины, почему я не могу ехать с вами.
   Пока они спорили, они вышли из дома и подошли к джипу Лобанова. Натали, не спрашивая разрешение, открыла дверцу и села в него, как в собственный автомобиль.
   Лобанов больше ничего не стал говорить. Он тоже сел в машину. Ладно, пусть едет, подумал он. В конце концов, она права, каждый отвечает сам за себя. Хочется ей рисковать, это ее дело. Его же совесть чиста, он честно пытался ее отговорить от поездки.
   В этот поздний час дорога была пустынна, и автомобиль мчался по ней, как по гоночному треку. Дорожных патрулей Лобанов не боялся; у него были деньги, а значит он легко от них откупится.
   - Далеко ехать до вашей дачи? - спросила Натали. Она сидела на соседнем сиденье и как обычно курила свой "Голуаз".
   - Не очень далеко, дача довольно близко от Москвы. У моей бывшей жены отец был большим чиновником, заместителем министра, и им дали участок под боком у города. Так что через полчаса будем на месте.
   - А что вы будете делать, если они, в самом деле, окажутся там?
   Лобанов на мгновение повернул голову в ее сторону.
   - Посмотрим по обстоятельствам. Но если они сделали что-то плохое ребенку, им не поздоровится.
   - Может быть, сообщить в полицию?
   - А что сообщить, мы даже не знаем, что там происходит. А если никого нет. К сожалению, на даче нет телефона. Несколько месяцев назад его отключили. За неуплату.
   Лобанов свернул на боковую дорогу. Теперь до цели оставалось ехать всего каких-то десять минут. Он вдруг почувствовал, что волнуется. Не сделал ли он ошибку, решив всю ответственность взять на себя.
   Они въехали в дачный поселок, свернули на улицу, ведущую к их участку. Лобанов остановился и вылез из джипа.
   - Это ваша дача? - спросила Натали, показывая на стоящий напротив дом.
   - Нет, наша дача через двести метров. Но если там кто-то есть, лучше подойти к ней пешком. Я вам советую остаться в машине. Если все спокойно, я приду за вами.
   - А если нет?..
   Лобанов ничего не ответил. За этот вечер ему надоело спорить с молодой женщиной.
   - Держитесь за мной, но идите на расстояние, - сказал он. - Это-то вы хоть согласны делать?
   - Это согласна, - на мгновение улыбнулась Натали.
   Несколько минут они шли в полной темноте, так как уличного освещения за тридцать лет здесь так и не провели, а естественный светильник - луну спрятали тучи. Внезапно Лобанов остановился. Худшие предположения Натали кажется сбываются. Впереди в метрах ста, рядом со своим домом, он увидел две припаркованных иномарки. В обычное время здесь никаких автомобилей не стояло.
   Лобанов показал на машины.
   - Боюсь, но они там, - прошептал он ей почти в ухо.
   - Что же делать?
   - Быть предельно осторожным. Вы намерены участвовать в этом деле?
   - Безусловно.
   - Тогда изобразите из себя запоздалую прохожую, пройдите мимо машин, и посмотрите, есть ли кто-нибудь в них? Если нет, поднимите вверх руку, если есть идите, не останавливаясь, дальше вперед.
   - Хорошо.
   Натали быстрой походкой опаздывающего человека направилась к машинам. Подойдя к ним, она подняла руку. Лобанов тоже двинулся вперед. Он достал пистолет и теперь медленно продвигался вдоль забора.
   Он подошел к калитке, внимательно осмотрелся. Но никого не увидел. И все же он был уверен: это опытные люди, они обязательно должны оставить хотя бы одного человека для наблюдения за тем, что происходит вне дачного участка.
   Он сделал еще несколько шагов и прильнул к отверстию в заборе. Дом был погружен в темноту, по-прежнему, как в покинутом селении, никого не было ни видно, ни слышно.
   Лобанов мысленно представил расположение своей дачи. Если бы он был на месте этих мерзавцев, где бы он выставил человека на стрему? Лучше всего сделать это в беседке, из нее хорошо видна и калитка и участок дороги. Если же там лечь на пол, никто тебя и не заметит.
   Значит, нужно проникнуть на дачу с другой стороны. Лобанов, низко пригибаясь, пошел вдоль штакетника. На мгновение он обернулся назад и увидел, что тот же маневр совершает и баронесса.
   Обход дачи занял довольно много времени, так как Лобанов, дабы не шуметь, шел медленно. Внезапно зазвонил телефон. От неожиданности Лобанов едва не выронил пистолет. Он сел на землю, достал аппарат. Он догадывался, кто и зачем ему звонит.
   Голос с акцентом назвал его фамилию.
   - Это ты, князь Лобанов-Тверской?
   - Я. Кто это?
   - Не узнал. Разве ты не помнишь, мы же вчера познакомились. Правда, ты плохо принимал меня у себя дома. Даже кофе не угостил. А ведь мы же родственники.
   - Родственники не ходят друг к другу с пистолетами. Говори быстрей, чего ты хочешь?
   - Раз ты меня плохо встретил в городе, я решил посмотреть, как у тебя на даче. А там неожиданно оказались твоя дочь и жена. Ну и я грешным делом подумал: коли судьба подарила мне такую удачу, с моей стороны надо быть последним идиотом, чтобы ей бы не воспользоваться. Никто не поймет мой поступок, и я лишусь своей репутации. Ну а дальше все понимаешь... Мои требования самые простые: я не прошу десять миллионов долларов, отдашь тетрадь - отпущу с богом твое семейство.
   - Я согласен. Но мне нужно время, чтобы добраться до дачи. Дай мне час. И обещай, что ничего им не сделаешь.
   - Не волнуйся, час уж точно не сделаю. А вот потом... Все зависит только от тебя, князь.
   - Я буду скоро.
   - Вы все поняли? - спросил он Натали.
   - Да.
   - Они нас ждут через час. А мы придем к ним через пять минут. Я так полагаю, что для них это будет немножко неожиданно.
   - Вы можете шутить? - удивленно спросила Натали.
   Лобанов ничего не ответил, он и сам удивился, что способен проявлять юмор в такой неподходящей для шуток ситуации.
   Злоумышленники не знали, что войти на дачу можно было не только с главного, но и черного, как называл его Лобанов, входа. Когда он сооружал штакетник, то на всякий случай сделал нечто вроде потайной дверцы; несколько досок перемещались на специальных шарнирах. Он сам не знал, зачем он соорудил этот тайный вход; скорей всего сказалась обретенная на войне привычка, где лишний проход или лаз иногда спасал многие жизни.
   Лобанов и Натали вошли, вернее, вползли на дачный участок. Но дальше двигаться он не спешил; один неверный шаг, и это приключение может закончиться очень плохо для всей его семьи. Он прислушался, но снова ничего не услышал. У него даже зародилась надежда, что он ошибся и чужих на даче нет. А машины могли принадлежать соседям. Что касается звонка Ника Грегори, тот просто блефует.
   Нет, он хорошо знает соседей по участку, у них никогда не было и никогда не будет таких дорогих иномарок. Эти ребята здесь.
   - Лежите на земле, и не двигайтесь без моей команды, - прошептал он прямо в баронессе ухо.
   Она кивнула головой и послушно легла на траву.
   Лобанов же пополз в направлении беседки. Дабы не оказаться замеченным, он очень плотно прижимался к земле, что замедляло его продвижение. Наконец он оказался совсем рядом с ней. Лобанов напрягал зрение, пытаясь рассмотреть, есть ли там кто-нибудь? Но ничего не видел. Это ухудшало его положение, так как приходилось работать вслепую.
   Он прополз еще несколько метров, и теперь он лежал у входа в беседку. Он напряг слух, и ему показалось, что он слышит дыхание человек.
   Лобанов сжался, как пружина и рванулся вперед. Со скамейки, на которой столько раз сидели они с дочкой, вскочил человек. Лобанов обрушил на его голову удар рукояткой пистолета. Тот слабо вскрикнул и повалился на пол.
   С одним было покончено, теперь настало время приниматься за тех, кто засели в доме. Лишь бы они не услышали вскрик своего товарища. Лобанов выполз из беседки и снова распростился на земле. Он увидел, как к нему ползет Натали. Он чертыхнулся: он же приказал ей лежать неподвижно, как покойник.
   - Что там? - спросила она его шепотом.
   - Все в порядке, - раздраженно ответил он. - К утру очухается. Теперь пора заняться вашим Ником Грегори.
   Лобанов вновь пополз, теперь только к дому. Дом был двухэтажный, вернее, первый этаж и мезонин. В мезонин с тыловой его части вела лестница. По ней-то он и решил попробовать забраться внутрь.
   Лобанов обогнул дом. С этой стороны он смотрел на мир всего лишь одним окном. Оно было плотно занавешено. Но если они его увидят, то легко снимут одним выстрелом. Он пожалел, что не прихватил с собой пистолета, который он выбил вчера у этого Ника Грегори. Тогда бы Натали могла бы взять окно под свой контроль.
   - Наблюдайте за происходящим, - сказал он ей. - Если увидите, что меня обнаружили, дайте знак.
   - Какой знак?
   - Кричите, пойте, уже будет все равно.
   Лобанов стал подниматься по лестнице. Он помнил, что она была довольно скрипучая, а потому старался ступать по ступенькам с крайней осторожностью. Это помогало не издавать лишних звуков, зато существенно замедляло подъем.
   Лестница вела на небольшой балкончик, скорее его следовало бы назвать выступом. Он перелез через его перила и прильнул к ведущей в комнату дверцы. Шторы были закрыты не плотно, но из-за темноты он все равно ничего не мог разобрать.
   Лобанов осторожно потянул на себя дверь, и она открылась. Это было огромным везением; если бы пришлось разбивать стекло, вся операция по спасению семьи полетела бы к чертовой матери.
   Он сделал несколько шагов в комнате. Мрак был такой плотный, что Лобанов даже не видел противоположный угол. И все же у него было ощущение, что здесь никого больше нет.
   Внезапно он услышал какой-то шум. Лобанов снял пистолет с предохранителя. В окне показался чей-то силуэт.
   - Александр, вы тут одни? - раздался голос Натали.
   - Вы с ума сошли, - злобно прошипел он.
   - Не надо сердиться, - примирительно произнесла она, - я вам как-то говорила, что сама решаю, как мне поступать.
   - Этой моя дача, хозяин тут я. И вы должны делать, что я вам говорю. - Он вдруг почувствовал, что его начинает душить злоба. Вот своенравная особа, на нее совершенно нельзя ни в чем положиться. А еще баронесса.
   Стараясь не скрипеть половицами, он подошел к двери, приложил к ней уху. И явственно услышал голоса. Ему показалось, что он даже узнал один из них, он принадлежал Нику Грегори.
   И вдруг он услышал громкий детский плач. За ним последовал окрик, а затем прозвучал хлесткий звук удара. Лобанов почувствовал, как откуда-то снизу поднимается в нем горячая, словно выработанный пар, ярость. Уже больше не обдумывая никаких планов, он ногой толкнул дверь и бросился по лестнице вниз.
   Первый этаж был хотя и слабо, но был освещен. Ему понадобилась секунда, чтобы охватить взглядом всю картину. Бандитов было трое, включая Ника Грегори. Они сидели на стульях. Дочь и бывшая жена были связаны по рукам и ногам и лежали на спинах на полу.
   Не доходя несколько ступенек до пола, он прыгнул на ближайшего из злоумышленников. Тот не успел даже встать, как был отправлен в нокдаун ударом, в который Лобанов вложил всю свою накопившуюся за последний час ярость. Второй бандит попытался оказать сопротивление, он даже ткнул кулаком в его лицо. Но Лобанов нырнул вниз, спокойно положил его на бедро и швырнул на стенку.
   Пока он расправлялся с двумя бандитами, Ник Грегори успел вскочить со стула и достать пистолет. Лобанов перехватил его руку, и они как ровно сутки назад, схватились друг с другом.
   Еще во время первой схватки Лобанов понял, что его противник по силе почти не уступает ему. И сейчас ему никак не удавалось повалить Ника Грегори на пол. Драгоценные секунды растрачивались в бесплодной борьбе. Тем более в этой патовой ситуации Ник Грегори имел над ним явное преимущество, так как в любой момент мог очухаться кто-то из его банды. И тогда совладать с ними будет крайне трудно.
   Лобанову одной рукой удалось ухватиться за куртку Ника Грегори и что есть силы потянуть ее на себя. Лобанов упал на пол и, упершись ногой в грудь противника, бросил его через голову. Тот с грохотом растянулся на дощатом настиле. Лобанов быстро вскочил и увидел, как прямо на него надвигается уже один раз поверженный бандит. В руках он держал большой тесак. Лобанов не был готов к этой атаке и уже почти физически ощутил, как входит огромный нож в его тело. Но в этот момент произошло нечто неожиданное; Натали встала на пути злоумышленника и на удивление точным ударом ноги с разворота попала ему прямо в висок.
   Лобанов перевел дыхание и стал осматривать поле боя; вся явно не святая троица лежала на полу, на котором растеклись небольшие лужицы крови. Он подошел к узникам и перерезал их путы.
   Он обнял дочь и прижал ее к себе.
   - Как ты, Аленка? Они не сделали тебе ничего плохого?
   - Нет, папа, только обещали убить, если ты не выполнишь их требования. И раза два ударили. Но не так чтобы уж очень больно. А что они хотели от тебя?
   - Я расскажу тебе потом. А ты в порядке? - спросил он бывшую жену.
   - В порядке. - Светлана вдруг расплакалась. - Они грозились нас убить. Что ты сделал этим людям? Почему мы с дочерью должны расплачиваться за твои дела? - Выкрикивая эти фразы, она смотрела почему-то не на Лобанова, а на Натали.
   Лобанов молчал, так как понимал справедливость упреков Светланы. Хотя он и предположить не мог, чем завершится его приобщение к своему княжескому роду.
   Лобанов достал пистолет и навел его на продолжавшего лежать Ника Грегори.
   - Что делать с этими мерзавцами? - обратился он к Натали. - Думаю, надо звонить в милицию, пусть забирают эту падаль.
   Реакцию Натали более чем удивила его.
   - Прошу вас, не делайте этого.
   - Что же вы предлагаете, отпустить их с почетом. Может, напоить их кофе и дать на обратную дорогу денег, вдруг им не хватит.
   - Я вас уверяю, если вы их отпустите и никуда не станете сообщать, это самое лучшее, что можно сделать.
   - Ничего не понимаю. Почему будет лучше, если я их отпущу. Может, вы все-таки объясните?
   Натали вместо ответа подошла к Нику Грегори, который в этот момент, морщась от боли, пытался приподняться с пола.
   - Ник, зачем ты это сделал? - спросила Натали.
   Ник хмуро посмотрел на нее и ничего не сказал.
   Лобанов приставил пистолет к его виску.
   - За то, что ты взял мою дочь в заложники, ты получишь сейчас пулю в свой мерзкий лоб. - Желание спустить курок было таким сильным, что он едва себя сдерживал. Несколько лет назад в таких обстоятельствах он бы не колебался.
   Натали подскочила к нему.
   - Во имя Дмитрия Львовича, не делайте этого. Я точно знаю, он бы не одобрил этот ваш поступок.
   - Зато одобряю его я.
   И все же Лобанов отвел пистолет от виска Ника Грегори.
   - Отпустите их, поверьте мне, так надо, - продолжала настаивать Натали. - Этим вы обезопасите своих близких больше, чем, если сдадите их в полицию. Я вас прошу, пусть они уходят. Я все же спасла вашу жизнь, вы мой должник.
   Лобанов, не отводя пистолета от избитых им бандитов, сел на стул. Он чувствовал, что за просьбой Натали скрывались какие-то важные обстоятельства, о которых он ровным счетом ничего не знал. У него такое ощущение, что она действительно пытается оградить его от еще большей опасности. Вот только почему-то ничего не желает говорить ему о том, что из себя она представляет и от кого исходит. Ясно же, что Ник Грегори во всей этой комбинации не главный, главные не ходят сами на такие задания.
   - Это не честный прием, Натали, - сказал он.
   Внезапно он посмотрел на Ника Грегори и заметил, что тот более чем внимательно прислушивается к их диалогу. Лобанов решительно встал со стула.
   - Хватит, я не собираюсь больше говорить на эту тему. Я сдам этих молодчиков в милицию. Пусть разбираются с ними они. И баста.
   Дальнейший поворот событий явился для Лобанова совершенно неожиданным. Натали ударом ноги выбила из его рук пистолет, повторным ударом отбросила его к стене. Лобанов довольно чувствительно стукнулся о ней головой, так что даже на мгновение потерял сознание. Когда же оно вернулось к нему, то он увидел Натали, которая целилась в него из пистолета.
   - Александр, - произнесла она. От волнения едва заметный акцепт звучал сейчас гораздо отчетливей. - Они уйдут сейчас. Так будет лучше для всех. Уходи, Ник, - повернулась она к Нику Грегори. Он же не менее изумленный этой сценой, чем Лобанов, явно медлил. - Я тебе сказала: немедленно убирайся отсюда, мерзавец! - громко повторила она.
   - Переходи на мою сторону, - сказал Ник Грегори. - Ты напрасно связалась с ним.
   - Это мое дело. А ты уходи и забери с собой эту падаль. Лучше подумай, с кем ты связался. Неужели ты не понимаешь, что вскоре сам будешь таким же.
   - Ты пожалеешь, - пробормотал Ник Грегори. - На нашей стороне сила. А что на его стороне?
   - Никогда, Ник, я не предполагала, что ты можешь докатиться до такой гнусности, - кивнула она на освобожденных женщин.
   Ник несколько секунд молчал.
   - Это борьба без правил, неужели ты это еще не поняла! - вдруг патетически воскликнул Ник Грегори. - Это вот он может думать, - кивнул он на Лобанова, - что где-нибудь в мире играют по правилам. То было очень давно, так давно, что никто в это и не верит.
   Натали задумчиво посмотрела на него.
   - Ты ошибаешься, правила всегда существуют.
   - Это он внушил тебе эту нелепую мысль.
   Ник Грегори не уточнил, кого он имел в виду, но и Лобанов и Натали поняли, что речь идет о старом князе.
   - Не важно, важно, что эта теперь моя мысль. Уходи отсюда. А лучше всего, если ты уедешь как можно скорей из этой страны. Я бы хотела, чтобы ты это сделал бы завтра. И никогда здесь больше бы не появлялся.
   Ник Грегори посмотрел сперва на Лобанова, затем перевел взгляд на Натали.
   - Уеду, как только выполню все свои дела, - криво усмехнулся он. - Это могло бы случиться быстрей, если бы ты сегодня согласилась быть на моей стороне. Уходим, - сказал он своим сообщникам.
   Те уже вполне очухались, а потому убрались буквально за считанные мгновения. Натали подошла к окну, наблюдая за тем, как они уходят. Через несколько минут до них донесся характерный шум от отъезжающих машин.
   Натали повернулась к Лобанову и протянула ему пистолет.
   - Простите меня. Я знаю, что вы очень сердитесь, но, поверьте, я не могла поступить иначе. Я вам потом все объясню. А сейчас я пойду.
   - Как вы доберетесь до города, здесь днем-то плохо с транспортом, а в такой час тем более.
   - Не беспокойтесь, я выходила и не из такой ситуации. Не буду вам больше мешать. Вам надо побыть со своими. До свидания.
   Натали открыла дверь и шагнула в темноту. Лобанов проводил ее взглядом, затем повернулся к дочери и Светлане.
   - Вам нужно как следует отдохнуть. Я буду вас охранять. А утром подумаем, что делать дальше.
  
   Глава пятнадцатая
  
   Утром Лобанов привез семью в Москву. Первый шок к этому времени прошел. Зато появились другие чувства и мысли. Он видел, что Светлану теперь гораздо сильней, чем взятие в заложники, занимает роль во все этой истории Натали. Она то и дело бомбардировала его вопросами, которые он просто игнорировал. В какой уже раз он ощущал радость от того, что больше не обязан держать ответ перед этой женщине и может вести себя так, как ему заблагорассудится.
   Позавтракав, они расположились вокруг журнального столика на производственное совещание.
   - Я предлагаю отправиться вам на юг, к морю, - сказал Лобанов. - В турагентстве купим "горячую" путевку, и вечером вы сядете в поезд.
   - Откуда у тебя деньги? - удивилась Светлана. - Ты же говорил, что гол, как сокол. Уж не выиграл ли?
   Случайная догадка бывшей жена его позабавила, но воспользовавшись своим законным правом больше ей ничего не разъяснять, не стал рассказывать про новый способ зарабатывания денег.
   - Деньги на вашу поездку у меня есть. А откуда - это мое дело. Я отправляюсь за путевками, а вы сидите в квартире и не высовывайте из нее свои носы. И никому не открывайте.
   Вечером Лобанов отправился на вокзал провожать дочь и бывшую женуг. Он постарался максимально скрыть эту поездку от любых глаз. Перед тем как приехать к вокзалу, он почти час кружил по улицам, проверяя нет ли ними хвоста. И только убедившись, что слежки нет, направился к конечной точки маршрута.
   Лобанов возвращался домой. За несколько кварталов он остановил машину возле работающего круглосуточно супермаркета. Там он набрал два пакета продуктов. Он сделал это специально, так как был уверен, что сегодня ночью в покое его не оставят и у него дома непременно появятся гости. Вот только он не знал, кто конкретно придет. Вариантов, как при игре в шахматы, было несколько.
   Предчувствие его не подвело, он даже не успел переодеться, как кто-то позвонил в дверь. С пистолетом в руке он отправился открывать.
   На пороге стояла Натали. На ее лице было несвойственное ей выражение нерешительности.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга. Лобанов засунул пистолет за пояс.
   - Проходите, - сказал он.
   Ему показалось, что с тонких губ молодой женщины, как птичка с ветки, слетел едва заметный вздох облегчения. Она явно боялась, что ее не пустят в квартиру.
   - Садитесь, - показал он ей кресло. - Что вы будете пить? Я только что приобрел самые разные напитки на любой вкус.
   - Виски, - удивила Натали Лобанова своим выбором. По-видимому, она поняла его изумление, поэтому пояснила: - Иногда, когда я волнуюсь, я пью, подобно Джорджу, виски или коньяк.
   Лобанов налил своей гостьи заказанный ею напиток. Подумав налил себе тоже, но совсем немного. Он решил, что в нынешней ситуации лучше всего сохранять трезвую голову.
   Однако Натали явно придерживалась иного мнения, она одним глотком осушила бокал и полезла за сигаретами.
   - Где ваши близкие, я никого не вижу? - спросила она.
   - Я предпринял кое-какие меры, чтобы укрыть их от опасности.
   - Вы правильно поступили, - одобрила Натали.
   - Я тоже так думаю, так как не могу понять, кого мне следует бояться. Я прихожу к выводу, что бояться надо всех. А потому принял меры, чтобы они оказались бы как можно дальше от этого места.
   - Уверяю, что меня вы можете не бояться.
   - Вчерашней ночью ваш пистолет был направлен в мою грудь.
   - Именно поэтому я и пришла объясниться. Нам обоим это необходимо.
   - Не совсем понимаю, в чем состоит эта необходимость? Вам совсем не обязательно отдавать мне отчет в ваших поступках.
   Натали затушили окурок, и тут же полезла за следующей сигаретой.
   - Но я хочу это сделать. После того, что произошло вчера, ваше недоверие ко мне объяснимо. Но я не могла поступить иначе. Тогда было не до объяснений, но сейчас я готова все рассказать без утайки. После всего что произошло, чего-либо скрывать просто бессмысленно.
   - Хорошо, рассказывайте.
   - Я говорила, что мы были знакомы с Ником с детства. Но это не совсем так. Мы воспитывались вместе, он был моим самым близким другом. А когда мы стали старше, из друга он превратился в возлюбленного. - Натали на несколько мгновений замолчала. Затем взглянула в глаза Лобанова. - Он был тем мужчиной, который лишил меня невинности. Мне тогда было восемнадцать лет.
   - По нынешним меркам довольно поздно, - не удержался от язвительной реплики Лобанов.
   - Вы не понимаете, я любила его. Это была первая настоящая любовь, а она всегда очень горячая. И запоминается на всю жизнь.
   - И вы любите его до сих пор?
   Натали отрицательно покачала головой.
   - Тогда это был нежный, тонкий юноша, увлекающийся литературой и музыкой и сам пишущий стихи, картины. Но таким он оставался недолго, вскоре он уехал учиться в университет. Но там его больше привлекали не занятия, а попойки, различные темные делишки. В общем, мы расстались и долго не виделись.
   - Я так понимаю, вы виделись с ним незадолго до вашей сюда поездки.
   - Да, вы правы, - удивилась догадливости Лобанова Натали. - Как вы узнали?
   - Сам не знаю. В последние дни у меня обострилась интуиция. Такое со мной случалось и раньше, когда опасность подступала очень близко.
   - Он пришел ко мне. Сперва мы стали вспоминать давние года, но потом он заговорил совсем о другом. Он сказал, что существует коллекция картин, принадлежащих роду князей Лобановых-Тверских и которая стоит бешеных денег. И предложил мне совместить наши усилия по ее поиску.
   - Что же вы ответили?
   - Я спросила его, разговаривал ли он на эту тему с дядей Дмитрием? Но Ник фыркнул и заявил, что не собирается. А потом он наклонился ко мне и тихо сказал, что за поиском коллекции стоят очень влиятельные и страшные силы. Он так и выразился: "страшные". И они готовы на все лишь бы найти картины.
   - Что же это за силы?
   - Я тоже задала ему этот вопрос, но он не стал ничего отвечать, а принялся вновь уговаривать меня помочь ему. В тот момент его интересовал дневник вашего прадеда, он предлагал мне выкрасть его у Дмитрия Львовича. За эту услугу он обещал мне десять тысяч долларов.
   - Неужели вы устояли против такой суммы?
   - Что-либо красть дяди Дмитрия я бы не стала и за миллион.
   Лобанов смотрел на Натали. Она явно волновалась, это было отчетливо видно по ее нервным длинным пальцам, которые то сжимались, то разжимались в кулак и напоминали работу сердца. Похоже, что на этот раз она говорит правду.
   - Предположим все так и было, но что хотите вы от меня? Моя интуиция говорит, что ваша исповедь кроме желания покаяться в грехах, имеет и более прагматические цели.
   Натали достала из пачку очередную сигарету.
   - Это коллекция по праву принадлежит вам. И я хочу, чтобы вы ее нашли.
   - Что же хотите лично вы для себя?
   - Двадцать процентов от ее стоимости.
   - Неплохая сумма. Зачем вам столько денег?
   - Однажды я сказала вам, что больше всего ненавижу бедность. И это правда. Я слишком хорошо изучила на собственном опыте, что представляет из себя это социальное явление, как называли его на лекциях по социологии в университете. Я хочу жить так, как мне хочется. А для этого требуются деньги. Много денег. В Баварии, откуда мой род, есть родовой замок фон Мекков. Он давно нам не принадлежит. Но он продается. Я бы могла его купить и жить в доме, где рождались и умирали мои предки. Я баронесса и желаю оставаться ей всю жизнь. Но ни один из моих многочисленных родственников не оставил мне никакого наследства. То, что копили мои предки в течение многих поколений, было пущено на ветер. Эта коллекция последнее, что у нас осталось. Надежда только на нее.
   Лобанов молчал.
   - А вы не боитесь? - вдруг спросил он.
   Теперь настала очередь на молчание у Натали.
   - С тобой я ничего не боюсь, - произнесла она, впервые сказав ему "ты". - Я видела, как ты расправлялся с этими негодяями. Мы вместе справимся со всеми препятствиями.
   - А как же другие, Иннокентий, Джордж. Они не меньше тебя хотят получить часть запрятанных богатств. - Лобанов тоже решил перейти на "ты".
   - Зачем они им? Джордж за неделю спустит все в игорных притонах. Иннокентий положит деньги в банк и всю жизнь будет молиться на них и ежегодно считать, на сколько процентов прирос его капитал. Поверь, им выделять их долю бессмысленно.
   - А тебе? Что ты станешь делать со своими богатствами?
   Натали вдруг встала и села на валик кресла, на котором сидел Лобанов. Ее руки двумя змейками обвили его шею. Он же сидел неподвижно и смотрел на нее.
   - Почему нам не быть счастливыми вместе? Ты мне нравишься, в отличии от них - хлюпиков ты настоящий мужчина. С того момента, когда во мне проснулась женщина, я всегда мечтала о таком, как ты. Когда я тебя увидела, то сразу почувствовала, как какая-то сила притягивает меня к тебе. Я очень быстро распознаю людей. Ты был очень смущен всей этой обстановкой, но при этом ты был очень решительно настроен, ты никому бы не позволил унизить себя. Скажи, разве не так все и было?
   - Очень похоже, - согласился Лобанов. Он почувствовал, как объятие двух змеек стали крепче. Пора вставать, решил он, дальнейшее промедление становится опасным.
   Лобанов решительно развел тонкие, но очень сильные руки баронессы, и встал с кресла.
   - Не хочешь ли еще кофе? - спросил он.
   - В такое время. - В голосе баронессы прозвучало почти презрение. - Я не пью кофе ночью.
   - А я выпью. Мне почему-то ночью часто хочется кофе. Потом бывает трудно уснуть, но и трудно удержаться от желания.
   - Но от других желаний ты отказываешься довольно легко.
   Лобанов усмехнулся.
   - Для каждого желания - свое время. Для этого желания оно еще не подошло.
   - Что же тебе мешает?
   - Сам точно не знаю. Если бы мне было бы известно имя убийцы Дмитрия Львовича, я бы чувствовал себя уверенней.
   - Неужели ты подозреваешь меня?
   - Нет. Это сделала не ты. Но пока остается хоть малейшее сомнение, я не чувствую себя до конца свободным в своих поступках. И еще меня крайне беспокоит твой дружок Ник Грегори. Кто за ним стоит?
   - Я поняла тебя, - сухо произнесла Натали. - Я думаю, что свое кофе ты благополучно выпьешь без меня.
   Она направилась к двери. Лобанов посмотрел ей вслед. Какая же у нее идеально прямая спина. Это либо бесценный подарок природы, либо результат длительных тренировок.
   На пороге Натали на секунду остановилась и повернулась к Лобанову.
   - Спокойной ночи! - проговорила она. - Подумай над моими словами. И ты мне на самом деле очень нравишься.
  
   Глава пятнадцатая
  
   Лобанов проснулся от того, что ему почудилось будто кто-то гладит его по лицу. Он улыбнулся, находясь уже не в призрачном царстве сна, но еще и не в мире грубой реальности, так как ощущения были очень приятны. И почему-то он сразу же подумал о Натали.
   Он открыл глаза и понял, что рядом с ним никого нет. Ощущение же ласкового прикосновения подарил ему солнечный луч, который проник сквозь тонкую полупрозрачную ткань занавески и заскользил по его лицу. Лобанов вздохнул; он вдруг очень ясно почувствовал, как сильно ему хочется, чтобы сейчас рядом с ним лежало бы теплое женское тело.
   Так что же ему делать дальше? И если делать, кого брать в партнеры? Натали права: одному ему не справиться со своими врагами, нужен союзник.
   Ему вдруг стало грустно, он ясно понял, что обречен принять этот бой. У него нет выбора. Если он откажется от поисков коллекции своего прадеда, то Ник Грегори и его кампания рано или поздно доберутся до нее. И тогда она будет принадлежать ему и другим подонкам, с которыми он связан.
   В таком случае следует продумать шаги, которые он собирается в самое ближайшее время предпринять. Лобанов достал тетрадь. Он хотел перечитать одно место, оно заинтересовало его еще при первом знакомстве с текстом. Речь шла о том отрывке, где князь описывает момент, когда он собирается прятать коллекцию.
   "Но есть одна вещь, которая напоминает об этом месте. Это написанная рукой моего отца картина. Точнее, пейзаж. Именно на ней оно изображено. Эта картина находится у старшей сестры отца, которая живет в Москве. Если я по какой-то необъяснимой причине вдруг забуду, где спрятал коллекцию, или кто-либо из моих потомков захочет ее отыскать, это полотно поможет им в решении этой задачи".
   В этой картине ключ, который поможет отпереть дверь тайны коллекции. Но где может находится пейзаж?
   В мозгу всплыло далекое детское воспоминание, когда вместе с отцом они гостили у родственницы. Затем они ездили туда еще раз, на ее похороны. Он хорошо запомнил, что на стене висели картины. Был ли там тот самый пейзаж, это он, конечно, знать не может. Скорей даже всего, что те полотна не имеют никакого отношения к пейзажу, о котором упомянуто в дневнике. А если вдруг имеют?
   Но кто она та таинственная Анастасия Владиславна, жившая в особняке, который потряс его детское воображение своими размерами? Этого он не помнил.
   Но найти его необходимо. Что же он помнит о той поездки? Он напряг память, пытаясь вернутся на много лет назад в прошлое. Увы, это удалось ему сделать лишь в самой незначительной степени. В то утро с отцом они очень рано встали, потом они долго тряслись в электричке. Вот собственно и все, что он помнит. Время стерло из памяти даже название вокзала, с которого они отправились в тот путь. Иными словами, никаких подходов у него нет.
   Но так не бывает, из любого положения всегда есть выход. Просто кто-то его находит, а кто-то - нет. Итак, отправимся в прошлое. В то время у них не было телефона. Это означает, что их известили о смерти пришло в виде письма или скорей всего телеграммой. Но надеяться на то, что сохранился ее бланк, не приходиться, отец не имел привычки подолгу хранить старые бумаги.
   После его смерти, весь оставшийся от него архив Лобанов, не читая, сложил в несколько коробок и спрятал на антресолях. Впрочем, архив был совсем невелик, состоял из десятка писем, нескольких удостоверений и целой кипой почетных грамот, полученных за добросовестный труд и активное участие в общественной жизни. Вот и все, что осталось от целой человеческой жизни, грустно подумал тогда Лобанов.
   Он достал с антресолей коробки и стал перебирать их содержимое. Разумеется, никаких телеграмм он не обнаружил. Он решил просмотреть письма. Но никакого интереса они не представляли, в основном это были поздравления к празднику и дню рождения от совершенно незнакомых Лобанову людей. И лишь одно письмо привлекло его внимание в первую очередь своим необычным почерком. Так уже давно не писали. Весь текст представляли из себя классический пример каллиграфического письма, где каждая буква была выведена с изумительной графической точностью. Это было не письмо, а настоящее произведение искусства.
   Лобанов взглянул на обратный адрес; он был подмосковный. Он почувствовал волнение - а вдруг это то, что он как раз ищет. На конверте было написано фамилия отправительницы: Лукьянова М.В. Но знание фамилии мало что дает; женщина в течение жизни может поменять ее неоднократно.
   Лобанов быстро прочитал послание. То, что оно было написано родственницей отца, сомнений не было. В письме речь шла о том, что хорошо бы встретиться и обсудить весьма важные дела. Не пора ли попытаться найти "наше родовое достояние?".
   Лобанов почти не сомневался, что речь шла о картинах. Но тогда выходит, что отец знал о существовании коллекции, но ничего так ему и не сказал.
   Лобанов поднял голову и посмотрел на фотографию отца, которую он повесил на стену на следующий день после похорон. На ней он был совсем не намного старше Лобанова. Он смотрел на сына немигающим взглядом, словно предупреждая о чем-то, и тому вдруг стало не по себе. Лобанов подошел вплотную к фотопортрету. "Почему же ты ничего мне не сообщил?" - мысленно спросил он. И вдруг он словно бы услышал ответ: отец не хотел подвергать его опасности, он предвидел, что непременно найдутся желающие погреть руки над чужим костром.
   Зазвонивший телефон отвлек его от разговора с тенью отца. Лобанов был уверен, что сейчас услышит голос Натали. Но услышал голос Иннокентия.
   - Послушай, приезжай ко мне немедленно, это очень важно.
   - Что за срочность? - Ехать к Иннокентия сейчас большого желания Лобанов не испытывал.
   - Это не телефонный разговор, но, поверь, дело важное и срочное.
   - Ну хорошо, - неохотно произнес Лобанов, - скоро буду.
   Он аккуратно сложил бумаги отца, письмо же родственницы положил отдельно в другое место. Сперва он хотел спрятать его в своем тайнике за ковром, но в последний момент выбрал для ее хранения ящик письменного стола.
   Прежде чем сесть в машину, Лобанов внимательнейшим образом осмотрел ее со всех сторон, залез под днище, открыл капот. Но никаких подозрительных предметов не обнаружил.
   Лобанов подъехал к гостинице, припарковал машину. Внимательно осмотрелся, затем вошел в холл. Этот неожиданный звонок Иннокентия с настоятельным призывом приехать к нему, вызывал у него подозрение. В этой ситуации он не может никому доверять целиком. Поэтому, подойдя к двери, он приложил к ней ухо. Ему показалось, что с другой стороны кто-то стоит. Хотя полной уверенности в этом не было. Он постучал.
   Дверь отворилась и на него сразу же набросились двое. Но Лобанов не исключал такой возможности, а потому это нападение не оказалось для него слишком уж неожиданным. Он ударил одного из них кулаком в грудь и тут же поймал ногу второго нападавшего, который метил своим башмаком в его голову. Лобанов с силой оттолкнул его от себя.
   Но в этот момент, когда Лобанов уже чувствовал себя победителем, кто-то сзади с большой силой толкнул его в спину. Мощь толчка была такова, что Лобанов влетел в номер и, словно метеор по небосводу, стремительно пронесся по нему, пока не был остановлен противоположной стеной.
   Удар пришелся по плечу; боль была такой острой, что он не сразу заметил, что собственно происходит в номере. Несколько секунд он стоял неподвижно, ничего не видя вокруг себя, так как глаза застилал густой туман. Когда же он рассеялся, перед Лобановым предстала весьма неожиданная картинка. В кресле вальяжно располагался Ник Грегори. Напротив него на стуле сидел связанный по рукам и ногам Иннокентий. На его коленях лежала средних размеров сумка, на которую он смотрел с нескрываемым ужасом, как если бы это была бы кобра.
   Трое парней, с которыми он только что схлестнулся на пороге номера, обыскали Лобанова, достали из кармана пиджака бумажник и пистолет. Весь свой улов они отдали предводителю.
   Ник Грегори открыл бумажник, пересчитал деньги и скривился; сумма, которую он держал в руке, вызвала у него явное презрение.
   - Не густо, - сказал он, усмехаясь. - Так можно в конце концов и до паперти докатиться. Князь, просящий милостыню. Неплохой заголовок для бульварных газет. С удовольствием бы почитал такую статью. Вот только как бы не пропустить. Ладно, к делу. - Он пренебрежительно бросил бумажник на пол. - Видишь эту сумочку на коленях у твоего родственничка? Обычно с такими сумками отправляются в недалекие путешествия. Но наш друг Иннокентий в любой момент может отправиться в самую дальнюю свою поездку. - Ник Грегори показал глазами на потолок. - Потому что в сумочке не туалетные принадлежности и купальный костюм, а небольшая радиуправляемая бомбочка. Достаточно одной команды - и наш любимый Иннокентий взлетит на небеса. Тебе ясен, князь, механизм этого полета?
   - Ясен. Чего же ты хочешь? - хмуро спросил Лобанов.
   - Можно сказать почти ничего. Мне нужен дневник.
   - Отдай ему этот проклятый дневник! - вдруг закричал молчавший Иннокентий. - Ты не знаешь его, он не шутит, он взорвет меня!
   - Он абсолютно прав, - сказал Ник Грегори. - Если ты не отдашь дневник, мы взорвем нашего общего родственника.
   - Хорошо, я его сейчас вам привезу.
   - Ну уж прости, князь, но ты лишился моего доверия. Больно уж у тебя характер несговорчивый, чуть что лезешь в драку. И эту штуковину зачем-то носишь с собой, будто тебе кто-то угрожает. - Ник Грегори взял в руки пистолет Лобанова. - Поэтому сделаем так: ты говоришь, где прячешь дневник, а мои ребята съездят туда, возьмут его. А взамен мы не будем нажимать на кнопочку. Решай, у нас мало времени! - вдруг рявкнул Ник Грегори.
   - Я согласен, - поспешно произнес Лобанов. - Дневник у меня дома, в гостиной за ковром. Там сразу увидите небольшой пришитый мешочек.
   - Сразу же так бы сказал и не было бы всех этих проблем, - проворчал Ник Грегори. - Ключи! - вдруг вновь закричал он.
   Лобанов достал из кармана ключи от квартиры. Ник Грегори отдал связку одному из своих людей; тот мгновенно исчез из номера.
   - Извини меня, но я ничего не мог поделать. Они заставили меня позвонить тебе. Я не хотел, но что я мог, что я мог, - захныкал Иннокентий. - А она не взорвется? - по-видимому, далеко не в первый раз спросил он Ника Грегори.
   - Я тебе ясно сказал: ты взлетишь на небеса тогда, когда я прикажу дать команду. А пока сиди и не скули. Дай с человеком поговорить. Когда еще придеться. Тем более мы все же родственники. Седьмая вода на киселе - так это у вас говорится - но все же одна кровь.
   - И ты ее готов пролить, - сказал Лобанов.
   - А что прикажешь делать, сам видишь, какая ситуация. Ты же по-родственному не хочешь поделиться тем, на что я также имею права. Вот приходиться упрашивать тебя это сделать с помощью моих ребят.
   - Тебя же воспитывал Дмитрий Львович.
   - Ах вот ты о чем, проснулась дворянская гордость. Старый хрыч твердил мне об этом с утра до вечера. Я хоть и маленьким был, но тогда уже чувствовал, что все, что он говорил мне, сплошная чушь. Ничего подобного в мире давно не существует. Да никогда и не существовала. Это такие сумасшедшие, как он, все напридумали. Если кому-то хочется малость пожить в каком-нибудь воображаемом мире, нет проблем, пусть живет. Но только сам, не тянет в него других. В реальном же мире всегда побеждали сила и деньги. И я считаю это абсолютно справедливым.
   - Дмитрий Львович вовсе не говорил о победе. Он говорил о том, каким по его мнению должен быть человек в любых обстоятельствах. И в горе и в радости он должен быть верен себе, верен исповедуемым им принципам. Его поведение не должно зависеть от того, когда он выигрывает и когда проигрывает и когда любит и когда умирает.
   - Да ты я вижу совсем с ним спелся. И когда только успел? Всего несколько раз виделись.
   - А это неважно, ты вот провел с ним рядом столько лет, а ничего, кроме ненависти и презрения к тому, что он проповедовал, не извлек.
   Ник Грегори внезапно отвернулся и посмотрел на часы.
   - Чего они не едут? - сам себя спросил он. - Ну как ты себя чувствуешь? - обратился он к Иннокентию. - Не правда ли сидеть второй час на коленях с бомбой - в этом что-то есть увлекательное. .
   - Скажи, ты не перепутал ключи? - захныкал Иннокентий, повернув голову к Лобанову. - Будь проклят этот дневник, эта коллекция, я больше не выдержу этой пытки.
   Внезапно Иннокентий сделал резкое движение, и сумка завибрировала у него на коленях. Все замерли, не отводя от нее свои взгляды. Иннокентий от страха затрясся еще сильней, и сумка стала сползать с его ног. Лобанов бросился вперед и подхватил ее в самый последний перед падением момент. Держа в руках страшную поклажу, он застыл на месте.
   - А ну немедленно успокойся! - заорал на Иннокентия Ник Грегори. - Из-за тебя, идиота, мы едва не взлетели на воздух. А ты положи сумку ему на колени. Тебе говорят!
   Двое парней наставили на Лобанова свои пистолеты. Он посмотрел на колени Иннокентия; как ни странно, но окрик подействовал на него, и они больше не дрожали. Лобанов с максимальной осторожностью положил сумку на прежнее место.
   - Ты молодец, спас нас, - похвалил Ник Грегори Лобанова. - Только подумать, мы уже могли бы быть где-то там высоко. Только не думай, что тебе это зачтется, у нас тут другая арифметика. Мы живем по правилам совсем не таким, к каким ты привык, князь, - усмехнулся Ник Грегори.
   - Это я уже понял.
   - Ты - смелый, а смелым быть опасно. У труса шансов остаться в живых гораздо больше. Я вот не смелый, я стараюсь не идти на рожон. Я рассчитываю, какие у меня шансы добиться успеха. Ну когда же принесут дневник.
   В этот момент дверь отворилась, и появился тот самый парень, что ездил к Лобанову.
   - Все в порядке, - доложил он, - вот она заветная тетрадочка.
   Ник Грегори открыл тетрадь и пробежал по странице глазами.
   - Она, - с удовлетворением констатировал он. - Вот видишь, князь, а ты не желал отдавать. Сколько пришлось перенести из-за твоего упрямства твоему родственничку. Хочешь совет: забудь об этой коллекции, словно ее никогда и не существовало. И все будет хорошо в твоей жизни. А теперь мы пойдем.
   Вся кампания двинулась к выходу.
   - А бомба! - закричал Иннокентий.
   - Ах да, бомба, - засмеялся Ник Грегори. - В последний момент мы перепутали и вместо взрывчатки положили всякие книжки. Вдруг вам захочется почитать на досуге. - Он громко засмеялся и покинул номер.
   Лобанов осторожно снял сумку с колен Иннокентия, ощупал ее. Кажется, там действительно были книги. Медленно он стал расстегивать молнию.
   На этот раз Ник Грегори не соврал, сумка была набита книгами. Лобанов в сердцах бросил ее в угол.
   - Он нас провел, как младенцев, - сказал Лобанов.
   - Но ты же понимаешь, я думал, что там бомба. Они ворвались в номер, когда я спал. Я ничего не мог предпринять. Ты не сердишься на меня? Скажи, ну что я мог сделать в такой ситуации?
   Всего лишь принять правильное решение, подумал Лобанов. Но если это игра без правил, правильных решений в ней никто не принимает. Это и есть главное правило.
   - Они завладели этой чертовой тетрадью, - вдруг простонал Иннокентий. - О боже, теперь они найдут коллекцию. Говорил же я ему, что нужно ее уничтожить. Выучить содержание и сжечь к чертовой матери! Но он не мог так поступить, это же была реликвия! А теперь к чертовой матери все пропало, они сумеют отыскать картины.
   - Хватит скулить! - прикрикнул на Иннокентия Лобанов. - Не так-то просто их найти. Там нет точного указания места. Ты читал этот дневник?
   - Нет, мне его содержание известно только со слов Дмитрия Львовича.
   - А я читал. И у меня есть кое-какие зацепки.
   Внезапно выражение на лице Иннокентия претерпело существенное изменение; вместо маски полного сокрушительного горя появилась маска надежды.
   - И ты сумеешь отыскать коллекцию?
   - Не уверен.
   - Но ты сказал о какой-то зацепке.
   - Она слишком неопределенна.
   - Все равно, это лучше, чем ничего. Ты возьмешь меня на поиски? - В голосе Иннокентия смешались сразу множество чувств и эмоций; надежда на успех, боязнь, что обойдутся без него, страх перед опасностями, что подстерегают на этот пути.
   - Посмотрим. А ты не боишься?
   - Боюсь, - сознался Иннокентий. - Я всегда боялся этого типа - Ника Грегори. Я никогда не одобрял того, что Дмитрий Львович возится с ним. В университете мы учили русскую пословицу: сколько волка не корми, все равно он в лес смотрит. Так и Ник. Я хочу сказать тебе одну вещь: он действует не один, он с кем-то здесь связан. Я это понял из его слов.
   - Что он сказал? - насторожился Лобанов.
   - Я не могу точно передать то, что он сказал, у меня тогда от волнения голова, подобно кораблю, все время куда-то плыла. Но он произнес, что даже если с ним что-то случится, нас не оставят в покое.
   Лобанов поднял с пола свой пистолет. Это выглядело странным, но Ник Грегори, не конфисковал его, как боевой трофей, а оставил лежать на месте. Даже обойму не вынул. Он это сделал не случайно, тем самым он как бы пригласил его к продолжению их сражения, вдруг понял Лобанов.
   - Ладно, - сказал он, - совсем скоро мы узнаем, что означают его слова.
  
   Глава шестнадцатая
  
   Лобанов понимал: с этого момента начинается игра на опережение. Кто окажется первым, тот, подобно гонкам по формуле один, будет иметь больше шансов получить на финише главный приз. Сейчас же, чтобы выйти на гоночную трассу, у него остался лишь адрес той женщины, которая много лет назад написала письмо отцу.
   Лобанов вернулся в квартиру. Осмотр ее привел его в мрачное состояние. Те, кто побывали здесь, без всякой надобности разбили множество вещей. Все содержимое серванта, где находилась посуда, семейный хрусталь, который много лет собирала Светлана, теперь в виде многочисленных осколков был разбросан на полу. В другой комнате разгрому подвергся книжный шкаф; книги были вывалены из него, а некоторые разорваны или облиты чернилами.
   Лобанов убирал квартиру, чувствуя, как с каждой минутой, с каждым осколком или вырванной страницей, которые он клал в ведро, накаляется все внутри него огнем ярости. Попались бы сейчас в его руки эти подонки, он бы не колеблясь, переломал им уж, как минимум, ребра. Ну, ничего, скорей всего они еще встретятся.
   На уборку квартиру он затратил почти два часа. Теперь пора мчаться по указанному на письме адресу.
   Но прежде чем поехать туда, к нему пришла мысль о том, что после всех событий, после прозвучавших в его адрес недвусмысленных угроз одному отправляться в путь слишком опасно. Ему нужен спутник.
   Джорджа он застал в его излюбленном месте - в баре гостиницы. Он казалось специально решил устроить показательный сеанс с целью подтвердить свою славную репутацию плейбоя. По обе стороны от него расположились две девицы, из коротких юбок которых торчали длинные голые ноги. Джордж обнимал их сразу обоих, при этом старался каждую погладить как можно пониже. Они же со смехом, но без большого рвения, отбивали его попытки.
   Но, едва заметив Лобанова, Джордж тут же забыл о девицах и быстро пошел ему навстречу.
   - Я только что думать много о тебе! - воскликнул он. - Очень хотеть тебя видеть.
   - Зачем, Джордж, ты хотел меня лицезреть?
   - Как зачем, мы же есть друзья. А друзьям обязаны видеться часто.
   "Известно ли Джорджу о том, что произошло в последнее время? Или этот гигант находится в полном неведении, предаваясь радостям любви и алкоголя?", - подумал Лобанов.
   - Я хотел бы кое что тебе рассказать.
   - О, буду много радости тебя послушать. Ты не против немного выпить?
   - Я бы с удовольствием выпил, но я за рулем. И, кроме того, происходят события, которые действуют посильней, чем даже твое любимое шотландское виски.
   - Таких событий просто не может бывать! - горячо заступился Джордж за любимый напиток.
   - К сожалению, бывает.
   Дальнейшие десять минут разговора были посвящены перессказу того, что случилось в номере Иннокентия. Лобанов пристально наблюдал за реакцией Джорджа; тот же, словно помогая ему в этом, бурно выражал свои эмоции от услышанного.
   - О, я встречать много раз этого Ник Грегори. Мне никогда он не нравиться. Он нехороший человек. Про него говорить, что он иметь связь с мафией. Тебе надо быть очень осторожным.
   - Я тоже так считаю. Поэтому и пришел к тебе.
   - I'am glade to help you. Что надо делать?
   - Мне надо навестить одну мою родственницу. Но я опасаюсь ехать одному. Ник Грегори и те, кто за ним стоят, преследуют меня. С тобой я буду чувствовать себя в большей безопасности.
   - Я готов защищать тебя. Только juste minute, я распрощаться с этими крошками.
   Джордж подошел к девушкам и стал что-то им говорить. Те без энтузиазма восприняли его слова. Затем Джордж подошел к бармену, тот с некоторым даже почтением подал ему бутылку виски. Ее плейбой торжественно, словно кубок, вручил голоногим девицам.
   - Я быть готов, - сказал он, снова подойдя к Лобанову.
   Путь был не ближний, Лобанов гнал автомобиль, насколько позволяли дорожные условия. Он взглянул на плейбоя и вздрогнул; Джордж, развалясь, насколько это позволяли габариты машины, сидел в кресле и курил "Голуаз".
   - Ты куришь "Голуаз"? Не замечал, - произнес Лобанов.
   - Когда жить во France, я много курить "Голуаз".
   - А здесь ты до этого курил эти сигареты?
   - О да, курить до этого. Почему тебя так интересовать этот вопрос?
   - Хочу лучше узнать привычки своих новых родственников. Я же теперь как бы глава рода.
   - О, да, ты есть глава. Я много рад этому.
   - Почему?
   - Ты смелый и честный man, с тобой можно иметь дела и не бояться быть обманутым. Это очень important, но случаться крайне редко.
   - Какие же ты дела хотел бы иметь со мной, Джордж? - спросил Лобанов.
   Джордж вел себя в несвойственной ему манере, он задумчиво молчал и вместо слов пускал изо рта перистые облака дыма.
   - Я любить говорить прямо, - вдруг произнес Джордж. - Я знать, нас всех много интересовать о судьбе коллекции. Я тоже интересоваться. Я хотеть тебе помочь найти коллекцию за свой маленький процент.
   - Какой процент?
   - О, я просить совсем немного, всего десять процентов.
   - Почему так мало? Ты так низко оцениваешь свою помощь.
   - О, я тебе все объяснять сейчас. Я иметь несколько важных долгов, их надо срочно возвратить. Иначе мне быть плохо, меня могут посадить в тюрьму. Ты понимать теперь мое положение?
   - Понять не сложно. Но если ты расплатишься с долгами, дальше на что будешь жить. Ты же не собираешься работать?
   Этот вопрос высек из Джорджа бурные раскаты смеха.
   - О, работать, я не представлять, что такое работать.
   - В таком случае тебе требуется много денег, чтобы не работая, дожить до старости и быть похороненным в приличном месте, а не на кладбище для бедноты.
   - Совсем нет. Много иметь денег, мало иметь денег, я их все равно проиграть. Поэтому мне не надо большой процент.
   Лобанов посмотрел на него. Он вдруг проникся симпатией к Джорджу; по крайней мере, он не корыстолюбив и даже хочет вернуть долги. А такие желания возникают далеко не у каждого человека, особенно если он ведет подобный образ жизни, как Джордж. И черт дернуло этого плейбоя именно сейчас закурить эти проклятые сигареты "Голуаз". Тогда он бы вполне мог ему доверять. А теперь он не может исключить, что он был в то роковое утро в номере у старого князя. И кто знает, не он ли произвел тот роковой выстрел?
   Они въехали в небольшой подмосковный городок. Нужный им дом они нашли быстро. Это была старая трехэтажная постройка, которую вряд ли ремонтировали с момента ее заселения. Они поднялись на второй этаж. Никаких надписей, кто проживает в квартире, на дверях не было. Лобанов надавил на звонок.
   Дверь отворила пожилая женщина. Увидев двух, явно не местного вида мужчин, ее лицо одновременно отразило удивление и тревогу.
   - Извините за беспокойство, но я ищу Лукьянову М.В. , - произнес Лобанов.
   - Моя фамилия Служакова, а Лукьянова это девичья фамилия. А зовут меня Надежда Павловна. - Она на секунду замолчала. - Лукьянова Мария Васильвна, это моя мать. Но она давно умерла.
   - Умерла, - разочарованно произнес Лобанов. - Но может быть, мы все же поговорим. Ах, да, извините, мы не представились. Я князь Лобанов-Тверской и, если я не ошибаюсь, мы приходимся друг другу родственниками. А это Джордж Гаррисон, он также наш родственник, но живет за границей.
   - Я знаю о вас, - ответила спокойно женщина, - мама несколько раз упоминала о вашей семье. Вот только не думала, что мы когда-нибудь увидимся. Проходите, пожалуйста.
   Лобанов и Джордж оказались в маленькой двухкомнатной квартирке. Она была обставлена разностильной мебелью из давно канувших в Лету эпох. Внимание Лобанова привлекло обилие старых фотографий на стенах. К своему изумлению, среди них он обнаружил и снимок отца и свой собственный в возрасте трех лет.
   Женщина, извинившись, покинула их на некоторое время. Вернулась с подносом в руках, уставленного многочисленными вазочками с печеньем и вареньем. Через несколько минут они уже сидели за накрытым столом и чаевничали.
   - Я рада, что мы все же, наконец, встретились, - сказала хозяйка дома. - Мы все же родственники. Наш прапрадед и ваш прапрадед были двоюродными братьями. И моя мама всегда хотела установить с вашей семьей дружеские отношения. Но ваш отец остерегался это делать, он всячески скрывал свое происхождение. А моя мама открыто говорила, что она княгиня.
   - И ей это сходило с рук?
   - Сперва на нее косились, даже вызывали, сами понимаете куда. Но потом решили, что она не представляет, как тогда говорили, общественной опасности - и ее оставили в покое.
   - А вы рассказываете кому-нибудь о своем происхождении? .
   - Я - нет. Если честно признаться, то стесняюсь. Хотя сама не знаю чего. Да и все это от меня далеко. Я всю жизнь проработала в школе преподавателем литературы. На своих и на чужих детей ушла вся моя жизнь.
   - А где же ваши дети?
   - У меня двое детей: мальчик и девочка. Вернее, они уже давно не дети, а взрослые люди и живут в этом городе отдельно.
   - Скажите, когда я был маленьким, то помню, как мы с отцом ездили на похороны. Умерла родственница, я даже помню, как ее звали, - Анастасия Владиславна. Вы что-нибудь знаете о ней?
   Женщина немного странно посмотрела на Лобанова.
   - На этих похоронах мы с вами встречались в первый и последний раз, - сказала хозяйка дома. - Это была старшая сестра моей мамы, моя тетя.
   - И что случилось с домом после ее смерти?
   - А что могло с ним случится. Он как стоял на том же месте, так и стоит, никто его не передвигал, - улыбнулась Надежда Павловна.
   - Но там кто-нибудь живет?
   - Ее единственная дочь - Вера, моя двоюродная сестра. Мы довольно часто видимся, по крайней мере, не реже два раза в год, ездим друг к другу на дни рождения.
   - А знаете, у меня от того посещения дома вашей тетки осталось странное воспоминание. Почему-то больше всего мне запомнились висевшие на стене картины. Я их долго рассматривал.
   - Да, картины есть, они очень старые. Тетя Анастасия очень дорожила ими, говорила, что это семейная реликвия, все, что осталось от владений и имущества князей Лобановых-Тверских. Она объясняла мне, что эти картины писал еще наш прапрапрадед.
   - Я бы с удовольствием посмотрел на эти остатки достояния нашего рода. Давно вы их видели?
   - В прошлом году, когда была у Веры на дне рождения.
   - Вы не дадите мне адреса вашей двоюродной сестры. Думаю, ее как-нибудь навестить. Я собираю информацию о нашем роде. Недавно приезжал из-за границы глава рода князей Лобановых-Тверских Дмитрий Львович. Его встречали весьма торжественно. Вы не получали приглашения?
   - Нет, я ничего не слышала об этом событии. Скорей всего он не знал о моем существовании, как и я о нем.
   - Полагаю, так оно и есть. Иначе он бы непременно вас пригласил на презентацию. Для него был дорог каждый член нашего рода. Но теперь почетная обязанность возглавлять наш род перешла ко мне. И если будут какие-то события, я вам обязательно пришлю вам приглашение.
   - А что же случилось с тем князем?
   - Он умер, - не стал уточнять Лобанов, как это произошло. - Встреча с Родиной оказалась для него роковой.
   - Да, - согласилась Надежда Павловна, - я всегда чувствовала, что наш народ не слишком любит свое дворянство, ему не нравится, что есть кто-то, кто выше его, что есть уровень, до которого надо расти и расти. Может быть, поэтому я не афишировала свое происхождение. Не знаю, правильно ли поступала. Но пусть Бог меня за то простит. Да и какая я княгиня, - вдруг улыбнулась она, - обыкновенная учительница, которая всю жизнь старалась сделать так, чтобы ученики любили бы ее предмет. Надеюсь, что я ничем не уронила честь нашего рода.
   - Полагаю, вы все делали правильно, быть князем или княгиней - это совсем не означает, что следует непременно носить лайковые перчатки.
   Лобанов допил чай и поставил чашечку на блюдце.
   - Очень рад нашему знакомству, Надежда Павловна. Уверен, что ь оно будет продолжено. К сожалению, нам надо ехать по срочному делу. Вот мой адрес, - вручил он женщине визитку, - когда будете в Москве или возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, непременно позвоните мне. Чем смогу, обязательно помогу.
  - Хорошо, если такое случится, я вам непременно дам знать.
   Перед тем, как покинуть квартиру, Лобанов подошел к окну, посмотрел на открывающий ему вид. Ничего подозрительного он не обнаружил.
   - Какая есть симпатичная women, - сказал Джордж, когда они снова мчались по дороге. - Я сразу понять, как только увидеть ее, что она из нашего рода.
   - В самом деле. - Эти слова показались Лобанову любопытными. - И по каким приметам?
   - Это трудно объяснить, но есть вещи, которые в крови. Это как цвет глаз.
   - Ты полагаешь? - Лобанов внезапно резко затормозил.
   - Что случиться? - спросил недовольно Джордж, слегка ударившийся о бардачок.
   - Я намеревался вернуться в Москву, а сейчас передумал и собираюсь навестить еще одну родственницу. Ты не против?
   - Если тебе надо, то я соглашаться. Делать все равно нечего.
   - Это всегда самый убедительный аргумент, - засмеялся Лобанов.
   На самом деле ему вдруг стало не до смеха. Он вдруг осознал, что его могут опередить. Эти ребята крайне резвые и, имея на руках дневник, вполне могут вычислить нахождение картин. Правда, каким образом не совсем понятно, но не исключено, что они обладают информацией, которой нет у него.
   На карте он отыскал поселок, где проживала его родственница. Лобанова удивило то, что он располагался в стороне от главных дорог. Добраться до него будет не так-то просто, хотя он и находится не слишком далеко.
   На самом деле доехать до поселка оказалась еще трудней, чем он предполагал. Дорога была разбита до такой степени, что на ней почти не сохранилось твердого покрытия.
   Поселок оказался совсем маленьким, состоявшийся из трех кривых, как турецкие сабли, улиц. Лобанов поглядывал на старые, полуразвалившиеся дома и не понимал, что делают здесь в этом богом забытом месте люди. Давно бы уехали отсюда и попытались найти бы счастье в другом селе или городе. Там, где бьет ключом жизнь. Здесь же все ее ключи явно давно истощились и даже уже засыпаны.
   Они остановились возле двухэтажного дома. Лобанова изумило то, что с того далекого и единственного посещения вид этого сооружения хорошо сохранился в его памяти, и сейчас он узнавал знакомые детали. Вокруг не было ни души, не заметил он и машин. Он отворил незапертую калитку и пошел по дорожке.
   С хозяйкой дома они столкнулись на крыльце. Пожилая женщина с полным ведром мусора как раз вышла из дома, и едва не налетела на на них. От неожиданности она бы выронила свою ношу, не перехвати бы ее Джордж на лету.
   Женщина явно перепугалась, и Лобанов поспешил ее успокоить.
   - Вы, наверное, Вера Евгеньевна, - быстро произнес он. - Извините нас за вторжение, но калитка была открыта, а звонка нет. Но мы для вас не представляем никакой угрозы. Мы ваши родственники.
   Кажется, это небольшое вступление слегка успокоило женщину. Она внимательно разглядывала незваных гостей.
   - Проходите в дом, - пригласила она.
   Лобанов чувствовал некоторое волнение. В этом доме он был со своим отцом, он был связан незримыми нитями с его навсегда ушедшим детством, с самым близким ему человеком. Но больше всего его интересовали картины. Он вдруг ясно вспомнил, что они висели над старинным трельяжем. Трельяж он обнаружил сразу, а вот полотен над ним не было. Как и в других местах.
   - Вы, наверное, удивлены, откуда я узнал ваш адрес. Нам его дала Надежда Павловна. Мы только что от нее.
   Вера Евгеньевна внимательно и даже настороженно разглядывала гостей. Если ее двоюродная сестра была простой контактной женщиной, то хозяйка этого дома производила иное впечатление. От нее проистекал дух недоверия, как от человека, который постоянно чего-то опасается. У Лобанова сложилось впечатление, что дело тут не в визите двух незнакомых мужчин, а в самом характере этой женщины.
   Если квартира Надежды Павловны была обставлена старой мебелью, то дом, в котором они находились сейчас, - старинной. Она производила впечатление такой древности, что Лобанов не без опасения сел на жесткий кожаный диван. Он видел, что тоже самое чувство испытывает и Джордж, который опустился на стул с такой предосторожностью, словно к нему была прикреплена граната.
   - Как вам удалось сохранить такую старинную мебель? Ведь ей, наверное, лет сто, если не больше - поинтересовался Лобанов.
   - Она досталась нам от моего деда. Моя мама очень бережно к ней относилась. Я - тоже. Вот она и сохранилась.
   В словах Веры Евгеньевны звучала гордость за то, что удалось сберечь эту "рухлядь", как мысленно называл окружающую его обстановку Лобанов.
   - Странно, что вы поселились в таком отдаленном месте. Здесь, наверное, не очень удобно жить. Даже нет нормальной дороги, я так полагаю, что не ходит никакой общественный транспорт. Как вы выбираетесь из этого заточения?
   - А я почти и не выбираюсь. Зачем? Когда началась эта революция, мои дед и бабушка решили уехать из Москвы, так как посчитали, что им больше нечего там делать. Родину они покидать не хотели, хотя их звали за границу, так как отец был довольно известный профессор права. Но вместо Англии они выбрали этот поселок. Мой дед работал здесь директором школы. Но это его не спасло, его репрессировали только за то, что он князь. Моя мама рассказывала, что когда его увозили, сбежалась вся деревня, и они едва не отбили его у солдат. А женщины рыдали. Мама могла потом уехать, но она считала, что должна жить в том месте, которое выбрали ее родители. Она тоже была директором школы. А сейчас директор школы я.
   - А мне показалось, что здесь и детей-то нет. Пока я ехал по поселку, то никого не встретил.
   - Да, детей осталось мало. Поэтому школу собираются закрывать. Я работаю последний год.
   - А что вы собираетесь делать дальше?
   - Стану копаться на своем участке. Возьму еще землю, здесь ее сколько хочешь. Дают почти бесплатно.
   - А вас не смущает, что вы все же княгиня и будете...
   - Нисколько! - резко прервала Вера Евгеньвна Лобанова. - Мне мама говорила, что ее отец часто повторял, что любой труд не зазорный, если он честный. А он закончил Сорбонну и в свое время был известным юристом.
   - Знаете, хотя я был всего у вас один раз и то в детстве, но я немного помню ваш дом. Помню, например, Вера Евгеньевна, что у вас на стене висели несколько картин. Кажется, три. Я тогда их долго разглядывал.
   Ответ пришел к нему после некоторой паузы. Вера Евгеньевна задумчиво сидела на стуле с высокой спинкой. Она смотрела мимо своих гостей, то ли в прошлое, то ли в будущее.
   - Вот, значит, зачем вы приехали, - медленно произнесла она. - Мама мне говорила, что однажды кто-то явится за этими картинами. Она почему-то была уверена, что это случится еще при ее жизни. Но так никто и не явился. И отдавать их или не отдавать она поручила решать мне.
   Лобанов почувствовал волнение.
   - Но почему они имеют такое значение?
   - Но если вы приехали за ними, значит, вам известно что-то о них.
   Направленный на него, словно луч фонаря, пристальный взгляд женщины вызывал у него смущение. Он чувствовал, что не имеет морального права обманывать ее.
   - Да, мне недавно стало известно, что эти картины, вернее одна из них содержит разгадку одной тайны. Речь идет о коллекции картин.
   - Я знаю об этой тайне. Хорошо, что вы не стали обманывать.
   - Но откуда вам известно о значение картины?
   Женщина встала и вышла в другую комнату. Вернулась она через пару минут со старинным конвертом в руке.
   - Почитайте.
   Лобанов узнал эту руку сразу, это был почерк автора дневника. Он стал читать письмо. Оно было коротким, в нем князь в очень лапидарной форме излагал предшествующие события и сообщал о том, что собирается спрятать свою коллекцию в том самом месте, что изображено на написанной отцом картине.
   Он написал это письмо для подстраховки, понял Лобанов, на тот случай, если дневник не попадет в нужные руки.
   - Где же эти картины?
   - Я сняла их и спрятала в погребе. Мне показалось, что так будет надежней.
   - Полагаю, вы правы. Могу ли я на них посмотреть?
   - Да, я сейчас их вам принесу. Подождите меня.
   Женщина вышла из комнаты. Вернулась она через несколько минут с картинами. Лобанов с любопытством стал разглядывать их. Это были типично любительские пейзажи, выполненные способным дилетантом. Руке их автора явно не хватало элементарного мастерства.
   Но не это сейчас волновало Лобанова. Он пытался найти в картинах разгадку тайны места, где спрятана коллекция. Но картины не собирались ему ничего о ней рассказывать, это были самые обычные пейзажи с домами, церквями, хозяйственными постройками.
   - Вам что-нибудь известно об этих картинах? - с надеждой спросил Лобанов.
   - Нет, ничего. Я не знаю, какая картина вам нужна. Моя мама тоже ничего не знала, иначе бы она обязательно рассказала мне все. Она никогда не таила от меня никаких семейных тайн.
   Лобанов посмотрел на женщину.
   - Как вы намерены распорядиться вашими картинами?
   - Вы можете взять их себе. Мне они не пригодятся, я все равно не уеду из поселка. Кто будет ухаживать за могилами моих родителей. А раз вы приехали за ними, значит, они вам нужней.
   - Спасибо, - искренне произнес Лобанов.
   Он хотел рассказать Вере Евгеньевне о том, что произошло в последние недели, о визите в Москву Дмитрия Львовича, но его внимание переключилось на долетевший до его слуха шум моторов. Лобанов вскочил с места, подошел к окну, но так, чтобы его нельзя было бы увидеть с улицы.
   Слух не обманул его, возле дома остановился кортеж сразу из трех машин. Из них вылезли не меньше с десятка парней. В одном из них он узнал Ника Грегори.
   - Джордж, посмотри, - произнес Лобанов.
   Джордж осторожно подошел к окну и громко присвистнул.
   - Наши друзья снова пожаловать к нам. Что нам надо делать, Саша?
   Лобанов повернулся к Вере Евгеньевне.
   - Это наши враги, - кивнул он на окно. - Я не знаю, каким образом им удалось вас разыскать. Когда я направлялся сюда, слежки за мной не было. Я много раз проверял.
   - Эти люди опасны? - спросила Вера Евгеньевна.
   - Боюсь, что весьма опасны. Они вооружены.
   Поведение хозяйки дома изумляло Лобанова. К услышанной новости она отнеслась совершенно спокойно, словно к ней пожаловали не бандиты, а отметить праздник друзья. Она отошла от окна и села на тот же стул.
   - Что вы намерены делать? - спросила она.
   - Картины я им так не отдам, - хмуро сказал Лобанов. - Ты как, Джордж, останешься со мной или пойдешь к ним?
   - Ты сомневаться во мне, это меня сильно обижать. Я быть с тобой. - В голосе плейбоя прозвучала искренняя обида.
   - Извини меня. В доме есть какое-нибудь оружие? - спросил Лобанов.
   - От моего отца осталось охотничье ружье. Он говорил, что это очень хорошее ружье, с ним можно ходить даже на медведей. И есть патроны.
   - Ты как, поохотишься? - спросил Лобанов у Джорджа.
   - Неплохая идея, Саша, - отозвался Джордж, - здесь есть много-много дичи. А я люблю дичь. - Он вдруг громко рассмеялся.
   Женщина с некоторым удивлением уставилась на него. Но ничего не сказала, а отправилась за ружьем. Пока же они обсуждали, что им делать, бандиты приблизились к дому.
   - Эй, князь! - закричал Ник Грегори. - Выходи. Обещаю тебе, это будет не больно. Не надо лишней крови, ты же видишь, что тебе некуда бежать. Кроме как в мои дружеские объятия. А ты знаешь, они всегда открыты для тебя.
   Ник Грегори весело рассмеялся.
   - Какой он есть негодяй, - по достоинству оценил своего родственника Джордж.
   В этот момент вернулась Вера Евгеньевна, в одной руке она держала ружье, в другой - коробку с патронами.
   - Я закрыла все двери и окна, - деловито сообщила она. В ее голосе совсем не слышалось страха.
   Боюсь, это не очень нам поможет, мысленно послал ей ответ Лобанов.
   - Спасибо за помощь, - сказал он уже вслух. - Джордж, вооружайся.
   Джордж взял ружье и взглядом профессионала осмотрел ее.
   - О, это есть отличное ружье! - восхищенно произнес он. - Я много охотиться и знаю толк в ружьях.
   - Вот и отлично, - сказал Лобанов, - надеюсь в нужный момент ты не промахнешься. Дичи много, стреляй на выбор. так что считай, что сезон охоты открыт. - Он достал пистолет и снял его с предохранителя. - Вам лучше спуститься в подвал, - обратился он к хозяйке дома. - Очень скоро здесь может быть крайней опасно.
   - Я остаюсь, - не допускающим возражений тоном ответила она.
   Он посмотрел на нее и понял: она не уйдет. Что за странная женщина. Неужели она в самом деле не боится целого десятка вооруженных людей?
   - Тогда, если станут стрелять, хотя бы ложитесь сразу на пол.
   - Это я вам обещаю.
   - Выходи, князь, с поднятыми руками! - закричал Ник Грегори. - Надеюсь, они у тебя чистые.
   - Какая есть он сволочь! - вдруг воскликнул Джордж. Он быстро затолкал патрон в ствол, прицелился и выстрелил. Лобанов даже не успел его остановить.
   Оглушительный звук ружейного выстрела слился в единую какофонию со звуками расколовшегося стекла. Посланная же Джорджем пуля не долетала до цели всего метр, взрыхлив землю у ног Ника Грегори. Тот вздрогнул и сделал несколько поспешных шагов назад.
   - Ты пожалеешь об этом! - в ярости от только что пережитого страха закричал Ник Грегори. - Я узнал тебя Джордж, не думал, что ты со всем уже свихнулся.
   - Что есть свихнуться? - осведомился Джордж.
   - Сошел с ума, - дал лингвическую справку Лобанов.
   Реакция на эти слова со стороны плейбоя была неожиданной, он почувствовал себя настолько оскорбленным, что аж высунулся на половину из окна, быстро прицелился и выстрелил. Лобанов увидел, как один из бандитов схватился за руку. Ну вот теперь они начнут, тоскливо подумал он. Их положение еще безнадежней, чем у приговоренного к смертной казни.
   Его взгляд, ища хоть какую-то зацепку для спасения, случайно упал на Веру Евгеньевну, которая продолжала невозмутимо сидеть на своем троне. Мы даже не успели попить чаю, пришла к нему более чем странная в этих обстоятельствах мысль. И вдруг его осенило.
   - Вера Евгеньевна, вы готовите на газе?
   - Конечно, а на чем же еще? - удивленно спросила она.
   - Значит, у вас есть газовые баллоны.
   - Есть целых два. Недавно привезли, я купила про запас. Неизвестно, когда снова приедут.
   - Это наш единственный шанс остаться в живых.
   - Они на кухни.
   - Джордж, принеси баллоны, а я пока этих ребят покараулю.
   Джордж и женщина направились на кухню. Лобанов же наблюдал за нападавшими. У них происходил военный совет, и судя по энергичным жестам его участников, они никак не могли прийти к общему согласию по поводу своих дальнейших действиях. Выходит, у Ника Грегори среди этой братвы нет абсолютной власти, отметил Лобанов.
   Вернулся Джордж, неся в каждой руке, словно близнецов, два красных газовых баллона. Он положил их к ногам Лобанова. Вслед за ним в комнату вошла женщина.
   Лобанов нерешительно смотрел на нее.
   - Вера Евгеньевна, если мы воспользуемся баллонами, то, боюсь, разрушим ваш дом. Я сразу не подумал об этом, поэтому Джордж отнеси-ка их обратно.
   - Я настаиваю на том, чтобы вы предприняли бы все меры для нашей защиты. Спасти наши жизни и картины важней. Я разрешаю делать все, что вы сочтете нужным. Не думайте о последствиях.
   - Спасибо, - взволнованно сказал Лобанов.
   Он стал быстро приделывать к баллонам фитили.
   - Вам, наверное, требуется бензин? - вдруг спросила Вера Евгеньевна.
   - Да.
   - Сейчас я вам дам, у меня он есть тут.
   Из угла она извлекла литровую банку, и в комнате запахло характерным запахом бензина. Лобанов смочил им тряпку.
   - Остается только поджечь в нужный момент, - сказал он.
   Между тем противная сторона также завершила свои приготовления. К дому двинулся Ник Грегори. Однако приближаться он не стал, остановившись на безопасном расстоянии.
   - Князь! - закричал он. - Предупреждаю в последний раз: если вы и любимый мной Джорджик не выйдете из дома с поднятыми руками, я за вашу жизнь не поставлю и доллара. Даю вам на размышление три минуты.
   - Вера Евгеньевна, идите, им нужны мы, а против вас они ничего не имеют. Я умоляю вас, дорога каждая секунда, - произнес Лобанов.
   Женщина с достоинством посмотрела на него.
   - Запомните, молодой человек, я - княгиня, всегда ей была и ею останусь. А наш род никогда не сдавался на милость каких-то бандитов. Вы поняли меня?
   - Я-то понял, да только тем подонкам на это глубоко наплевать. Для этих мерзавцев что княгиня, что бродяга - одно и тоже. Прошу вас, уходите.
   - Я думала о вас лучше, - с осуждением произнесла Вера Евгеньевна.
   - Но вы же понимаете...
   Продолжить дальше мысль Лобанов не успел, так как раздались сразу несколько выстрелов, и пули, прожужжав над головой, впились в стену.
   - Ложитесь! - закричал Лобанов женщине.
   Он и Джордж подползли к окнам. Лобанов осторожно выглянул из своей бойнице. Бандиты, укрываясь за деревьями, приближались к дому и периодически, почти не целясь, палили по нему. При этом патронов они явно не жалели.
   Лобанов поймал на мушку одного из них и выстрелил. Бандит схватился за ногу и завопил так громко, что перекрыл своим голосом даже гром последовавшего залпа. Пули летали по комнате, как мухи вокруг навозной кучи. Лобанов посмотрел на Джорджа. Плейбой сидел на полу и спокойно перезаряжал ружье. Затем он на мгновение высунулся в окно, послал заряд и снова упал на половик, который он заботливо подстелил под собой.
   - Джордж, слышишь, нам не продержаться, - крикнул ему Лобанов. - Надо попробовать прорваться. Мы в доме, как в ловушке.
   - Можно уйти через чулан, - подала голос, лежащая на полу Вера Евгеньевна. - Там есть выход.
   - Пойдемте скорей.
   Лобанов, не целясь, выстрелил в окно и пополз вслед за женщиной. Внезапно их остановил возглас Джордж.
   - Мы забыть баллоны.
   - Бери их собой, они нам пригодятся, - сказал Лобанов. - И прихвати картины.
   Они выползли из комнаты, прошли по коридору и оказались в одинаково темном и узком помещении. Лобанов почувствовал, как Вера Евгеньевна взяла его за руку. Это было ее первое прикосновение к нему.
   - Идите вон туда, там дверь, - сказала она.
   Совсем рядом раздались громкие возгласы, перемешанные с ругательствами. Лобанов понял, что люди Ника Грегори проникли в дом. Теперь их разделяло буквально несколько метров.
   Лобанов толкнул дверь, но она оказалась запертой.
   - Я попробовать открывать, - из темноты донеся голос Джорджа.
   Они поменялись местами. Мощный удар богатырского плеча выбил дверь с одной из петель. Лобанов и Джордж выскочили наружу. Прямо на них шел молодой высокий парень. Увидев их, он стал поднимать пистолет. Но Лобанов сделал это на миг раньше, и пуля попала в голову бандиту.
   И все же положение у них было безнадежное, выбраться им отсюда эти ребятки ни за что не позволят.
   - Бегите, бегите! - вдруг услышали они крики Веры Евгеньвны.
   Внезапно она затворила дверь чулана. Несколько мгновений Лобанов удивленно смотрел на нее, не понимая, зачем хозяйка дома а так поступила. Внезапно он понял все.
   - Джордж, где эти чертовы баллоны?
   - Там остаться, - ответил Джордж. - Я не мог нести картины и баллоны вместе.
   - Вера Евгеньевна, не делайте этого, я вас умоляю, не делайте! - завопил что есть мочи Лобанов.
   - Поздно, сейчас все взорвется, - ответил ему крик женщины. - Уходите подальше! Прощайте!
   - Джордж, ложись! - заорал Лобанов и рухнул на землю. За ним последовал Джордж.
   Из дома одновременно вылетели гром и молния. Сильный взрыв подбросил вверх ветхое от старости строение. Лобанов ощутил, как пронеслась над его головой сильная взрывная волна. Она развернула его на бок и поволокла за собой. Он вцепился в какой-то куст, и он помог ему затормозить, хотя и поцарапал в отместку.
   Несколько досок упали на его спину. Но он не обращал внимание на боль, он смотрел на горящий дом, из которого доносились крики заживо сгорающих людей. Лобанов подумал, что надо попытаться кого-то спасти из них. Но в этот момент раздался второй взрыв, который выбросил пламя на огромную высоту. Дом горел, словно нефтяной факел, и надеяться вытащить кого-нибудь из этого пожарища было абсолютно бессмысленно.
   - Ты жив, Джордж? - крикнул Лобанов.
   - Кажется, я жить. А ты?
   - И я кажется. Вставай. Надо сматываться отсюда как можно скорей и дальше.
   Держа в руках картины, они перелезли через изгородь и побежали к машине. Автомобиль Лобанова, невредимый, находился на том же месте, на котором они его оставили. Бандиты, уверенные в своей победе, даже не потрудились проткнуть покрышки.
   Лобанов бросил последний взгляд на обвитый, словно Лакаон змеями, языками огня дом. "Прощайте, княгиня. Вы - настоящий герой. Я непременно приеду еще раз к вам", - мысленно пообещал он.
  
   Глава семнадцатая
  
   Лобанов лежал на кровати уже часов десять. За все это время он не заснул даже на минуту. На полу стояла опорожненная бутылка водки. Но и это самое действенное снотворное не помогало. Перед глазами без конца мелькали обхватившие дом языки пламени.
   Он и не подозревал, что такое может в жизни случиться, хотя повидал в ней много и разного. Маленькая неприметная пожилая женщина, всю жизнь прожившая в забытым людьми и богом отдаленном поселении, оказывается считала себя хранительницей чести и достоинства целого дворянского рода. Сказал бы кто-нибудь ему об этом раньше, он бы никогда не поверил.
   Эта женщина спасла ему жизнь ценой своей жизни. Что же ему делать с этим даром, ведь он даже не может никому рассказать об этом великом жертвенном подвиге. Иначе у него и Джорджа будут большие неприятности.
   Его ни на минуту не оставляло глубокое чувство вины перед своей спасительницы. Оно было таким острым, что моментами он не знал, куда, что сделать, дабы рассосалась эта непереносимая тяжесть в груди.
   За это время телефон звонил не меньше раз двадцати, но он и не думал подходить к нему. Он не хотел никого ни видеть и ни слышать, ни с кем говорить.
   Раздался звонок в дверь. Почти не соображая, что делает, Лобанов не без труда сполз с кровати и направился открывать. Он даже не посмотрел в глазок, кто к нему пожаловал. Впрочем, вряд ли бы он чего-нибудь увидел, так как от выпитого в глазах стоял такой туман, что он едва различал окружающие его предметы.
   В квартиру ворвались несколько мужчин. Лобанов удивленно смотрел на них не в силах понять, кто эти люди и что они тут делают. Однако это вторжение отчасти вернуло ему способность к восприятию действительности, и он даже попытался оттолкнуть подошедшего к нему человека. И тут же ему заломили обе руки за спину.
   К Лобанову вновь приблизился тот самый человек, которого он только что пытался отпихнуть от себя.
   - Господин Лобанов, я вам настоятельно рекомендую вести себя спокойно. Никто не собирается причинять вам вреда. Нам только нужно, чтобы вы поехали бы с нами в одно место. Мы бы не стали приходить сюда, но ваш телефон не отвечал весь день.
   Молодой мужчина говорил по-русски абсолютно правильно и лишь несильный акцент свидетельствовал о том, что этот язык был для него приобретенный, а не впитанный вместе с молоком матери.
   - Куда вы хотите, чтобы я отправился? - спросил Лобанов.
   - Вы увидите, когда мы окажемся на месте.
   - А если я откажусь?
   Лобанову показалось, что этот вопрос застал мужчину в врасплох.
   - Эта поездка предпринимается исключительно в ваших интересах. Прошу вас, собирайтесь. - Мужчина осмотрел комнату, его взгляд задержался на не застеленной кровати и стоящей рядом с ней пустой бутылки. Потом он пристально взглянул Лобанова. - Если вам необходимо принять душ, мы подождем.
   - Тогда ждите.
   Холодный, без малейшей примеси горячей воды, душ вернул ему нормальное восприятие действительности, что он даже стал размышлять на тему: кто эти люди? Они были какие-то не такие, чем, к примеру, Ник Грегори и его бандиты. Если и пришельцы тоже бандиты, то, судя по их повадкам, более высокого ранга. Особенно тот, русскоговорящий. Он как-то непонятно на него смотрит, словно что-то решает для себя. И даже позволил принять душ. Вряд ли это делают, если собираются убивать. Какая разница убивать грязного или чистого. Но главное: куда и зачем они собираются его вести?
   Лобанов вышел из ванны и взглянул на себя в зеркало. С его поверхности на него глянуло помятая, словно после употребления салфетка, заросшее лесным массивом густой щетины физиономия. Не думая о том, что за дверью его дожидаются пятеро более чем крепких ребят, он стал намыливать лицо кремом для бритья.
   Он вышел из ванной комнаты обвязанный полотенцем вокруг бедер и, не обращая внимания на постороннее присутствие, стал одеваться. Но никто не подгонял его, все терпеливо ожидали, когда он завершит свой туалет. Только после того, как он оделся, Лобанов взглянул на мужчину, который, судя по всему, руководил этой операцией.
   - Я готов, - коротко сообщил он.
   Во дворе их поджидали два очень дорогих джипа. Лобанов даже в самых смелых мечтах никогда не надеялся их приобрести. Мужчина открыл дверцу одной из машины и пригласил его занять в ней место.
   Кроме водителя, в машину село еще двое парней. В такой кампании никаких надежд на побег не было. Да и Лобанов не собирался это делать. Он решил узнать все до конца. После того, что произошло в поселке, ценность собственной жизни в его глазах резко снизилась.
   Поездка продолжалось не более двадцати минут. Кортеж из дорогих джипов остановился возле недавно построенной гостиницы. Лобанов еще ни разу тут не был, но он знал, что этот отель имеет репутацию одного из самых фешенебельных и соответственно дорогих.
   Отель, в самом деле, блистал роскошью каждым своим квадратным метром. Но насладиться этой красотой Лобанову не позволили, его быстро подвели к лифту, который бесшумно полетел вверх. Затем его также стремительно провели по коридору. Они остановились возле двери с золотыми цифрами "666". "Число зверя", - мысленно отметил Лобанов. Что ж, п осмотрим, что за животное он сейчас увидит.
   Все тот ж молодой и предупредительный мужчина отворил перед ним дверь, и Лобанов оказался в номере.
   Это был люкс или даже суперлюкс, состоявший из нескольких комнат. Та, в которой он находился, имела не меньше сорока квадратных метров, она была плотно заставлена очень красивой и очень дорогой мебелью.
   В глубоком кресле, полуразвалясь, сидел или точнее наполовину лежал мужчина лет шестидесяти. На нем был красивый шелковый халат из под которого выглядывали брюки. Его ноги были обуты в мягкие тапочки.
   При виде вошедшего гостя, мужчина перевел кресло в вертикальное положение, но не встал. Несколько мгновений он внимательно рассматривал Лобанова.
   - Рад вас видеть, - сказал он по-английски. - Располагайтесь, где вам удобно. Что будете пить?
   Молодой мужчина занял место как раз посередине между хозяином номера и Лобановым и стал переводить.
   - К сожалению, я не говорю по-русски, поэтому Гарри нам поможет лучше понять друг друга, - приветливо улыбнулся хозяин люкса. - Пожалуйста, не стойте, как истукан, я не люблю терять времени, - вдруг нахмурился он.
   Лобанов быстро осмотрелся и выбрал в качестве временной резиденции просторный и очень мягкий, подобно перине, диван.
   - Гарри, раз наш гость сам не выражает желания, налей что-нибудь ему по своему вкусу, - приказал пожилой мужчина.
   - Что будете пить? - спросил Гарри, не совсем точно выполняя команду шефа.
   - Томатный сок.
   Хозяин номера, увидев, чем Гарри наполняет бокал для Лобанова, вдруг засмеялся. Лобанов подумал, что либо у этого типа от природы веселый характер, либо это такая сознательно выбранная им манера вести себя.
   - Я понимаю ваш выбор, при данных обстоятельствах вы предпочитаете иметь ясную голову, - сказал пожилой джентльмен.
   - Я люблю иметь ясную голову при любых обстоятельствах, - ответил Лобанов, отпивая сока.
   - Но еще полчаса назад, как мне рассказали, ваша голова была не столь ясна.
   - Не беспокойтесь, теперь она вполне прояснилась.
   - Это просто замечательно. Нам с вами сейчас понадобятся ясные головы. Я бы даже сказал: очень ясные.
   - Хотелось бы знать, для чего? И еще бы хотелось узнать, с кем имею честь беседовать?
   Пожилой мужчина, соглашаясь с такой постановкой вопроса, кивнул головой.
   - Вы в праве проявить такой интерес. Вопрос в другом: что вам даст, если вы узнаете мою фамилию. Поверьте, она вам ничего не скажет. Если вам так удобней беседовать, зовите меня Майкл или Оливер. Или сами выберите имя. Я согласен на любое.
   - Выбирать вам имя это прерогатива ваших родителей, а не моя.
   - Браво, достойный ответ, - захлопал в ладоши хозяин номера. - С каждой новой минуты наша беседа доставляет мне все большее удовольствие, Еще сока? - спросил он, заметив, что Лобанов держит в руках пустой бокал.
   - Не откажусь.
   Гарри протянул Лобанову новый бокал.
   - Может быть, вы все же скажите, зачем меня привезли сюда?
   - Обязательно скажу. Только не спешите. Первые минуты разговора с незнакомым человеком я предпочитаю посвящать беседе о чем-нибудь отвлеченном. Я вас уверяю, что ничего не помогает лучше узнать характер собеседника. Когда вы обсуждаете с ним конкретное дело, он знает, о чем говорить. А вот общую беседу поддерживать умеют совсем не многие; это весьма редкий дар. Вы даже не представляете, до чего же люди бывают растеряны и банальны, когда им надо сказать что-нибудь, что непосредственно не касается их дел. Вы как раз из тех немногих, кто способны широко мыслить. Позвольте вас с этим поздравить.
   - Боюсь вас разочаровать, я как раз хотел бы перейти к делу. В противном случае я ухожу.
   Лобанов решительно поставил недопитый бокал на стол.
   - Не стоит никогда спешить, не узнав, в чем дело, молодой человек, - наставительно произнес хозяин номера. Из кармана халата он достал золотой портсигар. - Не хотите ли закурить?
   - Спасибо, но я предпочитаю свои.
   - А я вот, скажу вам честно, люблю все чужое, - засмеялся он. - Именно чужое делает тебя богатым.
   Гарри поспешно достал зажигалку из кармана и помог прикурить своему хозяину.
   - Я знаю, - сказал он, - что вчера у вас случилась неприятность. Сочувствую вам. К большому моему сожалению, Ник Грегори вел себя крайне неразумно. Смерть этой милой женщины меня глубоко опечалила.
   - А что с Ником Грегори?
   - Забудем о нем, эта жалкая личность не стоит того, чтобы уделять ему наше с вами драгоценное время.
   Лобанов внимательно посмотрел на своего собеседника. Он ждал продолжения.
   - Поверьте мне, князь, я не желал такого поворота событий. Я хотел тогда, хочу этого и сейчас мирно и тихо обо всем договориться. Я всегда предпочитаю именно такие методы деловых отношений. Правда и вы во многом виноваты, до сих пор вы проявляли большое упрямство.
   - Я всего лишь защищался, когда на меня нападали.
   - Примем это объяснение за основу для дальнейших переговоров. Давайте обсудим наши дела. Мы с вами оба деловые люди и можем говорить друг с другом с предельной откровенностью. Кстати, вы в последнее время стали частенько наведываться с вашим родственником Джорджем в казино. Не хотите совместить приятное с полезным?
   - Почему бы и нет, если вы мне предложите подходящий способ.
   - Гарри, принеси, пожалуйста, колоду карт. Не волнуйтесь, я знаю, что денег у вас нет. Поэтому поиграем просто так, ради удовольствия. Пусть на кону будут гипотетические деньги. Ради интереса, посмотрим, кому повезет в этой партии.
   Из другой комнаты Гарри принес колоду. Хозяин номера стал их тасовать.
   - Весьма любопытно, кому судьба пошлет выигрыш? Признаюсь вам, князь, я суеверен, я очень верю картам, и они меня редко подводят. Как складывается карточная партия, так она обычно складывается и в жизни. Вы не замечали такую закономерность?
   - Нет. Я мало играю в карты.
   - А вот это, пожалуй, ваша ошибка.
   Несколько минут они молча играли. Лобанов вдруг почувствовал азарт, ему очень хотелось одержать победу над этим нахалом.
   - Очко, - объявил он.
   Его партнер разочарованно бросил карты на стол.
   - Случается, - прокомментировал он свой проигрыш. - Не будем драматизировать. В таком случае приступим к нашей главной партии. Вы не против?
   - Давно жду с нетерпением ее начала - сказал Лобанов.
   - Я вижу, вы умеете добиваться своих целей. Между прочим, я более всего ценю этого качество в людях. Я намерен вам предложить выгодную сделку. Не стану скрывать, я приехал в Россию исключительно по вашему делу. У нас на Западе давно интересуются судьбой коллекции живописи, собранной князем Александром Лобановым-Тверским. Об ее судьбе даже написаны книги. Но главное другое. Не стану скрывать от вас, есть люди, готовые выложить за нее очень большие деньги. Они и попросили меня урегулировать с вами, как с прямым наследником, кое-какие возможные разногласия. Они просят вас оказать им пустяковую любезность, раз и навсегда забыть об этом собрании. В обмен на эту услугу они готовы вас щедро вознаградить.
   - Сколько?
   Мужчина несколько секунд молчал, смотря на Лобанова.
   - Миллион долларов. Более того, деньги вы можете получить немедленно. В любой форме: можно перевести на ваш счет в банке, вам вручат кредитную карточку известного на весь мир банка. А если хотите, можете унести их с собой из этого уютного номера. Гарри, прошу вас, принесете чемодан.
   Гарри исчез, чтобы вернуться буквально через полминуты. В руках он держал аташе-кейс.
   - Откройте, - приказал хозяин номера.
   Гарри положил чемодан на стол перед Лобановым, достал из кармана ключик и открыл замок. Лобанов мгновенно ощутил, как покрылся лоб густой испариной: прямо перед собой он увидел уложенные в два ряда ровные пачки долларов.
   - Здесь миллион, - сказал пожилой мужчина. - Можете пересчитать, поддержать в руках. Далеко не всем удается за свою жизнь, хотя бы раз поддержать на ладонях такую огромную сумму, Люди, уполномочившие меня вручить ее вам, зная вашу безукоризненную репутацию, репутацию княжеского рода, к которому вы имеете честь принадлежать, готовы отдать вам эти деньги исключительно под ваше честное слово. Никаких других документов или гарантий они от вас не требуют. Даже расписки.
   Лобанов продолжал молча сидеть на диване. Внутри него проносились вихри мыслей и чувств. Эти деньги позволят ему начать совершенно новую жизнь, мгновенно и навсегда избавят от долгов. Он сможет построить для дочери сказочный замок и сделать еще многое другое.
   Из чемоданчика он достал одну пачку, пересчитал ее. В ней было тысяча долларов. Вот так легко он может получить сразу целых сто таких зеленоватых стопочек. Он столько прикладывал сил, столько бился ради того, чтобы заработать в десятки раз меньше. А тут безо всяких усилий с его стороны он получит этот золотой чемоданчик.
   - Это деньги ваши, - как сквозь вату услышал он голос хозяина номера. - Вы только подтвердите устно свое обещание больше никогда не вспоминать о той коллекции - и берите их. Мне известно, что вы испытываете определенные материальные затруднения. Вы навсегда забудете о них, как об ужасном сне. Если вы умело распорядитесь этими деньгами, через пару лет у вас может быть их в несколько раз больше. Я всегда держусь правила, что деньги должны приносить еще больше денег. Только в таком случае они никогда у вас не переведутся. Поверьте опыту пожилого человека, который всю жизнь посвятил вопросу, как приумножить свой капитал. Нет более приятного ощущения в жизни, чем чувствовать себя богатым. Даже женщины не способны вызвать в нас такие великолепные и бурные чувства. В отличии от женщины деньги не предадут нас никогда. Я жду от вас, князь, заверения о том, что вы отказываетесь от поиска коллекции - и с этой минуты вы миллионер. Вам нужно произнести всего несколько слов.
   - Знаете, - сказал Лобанов, - если бы вы эти деньги предложили мне всего лишь на одни сутки раньше, я бы непременно их взял. Но вы опоздали, после того, что случилось вчера, я не могу это сделать.
   Лобанов посмотрел на мужчину, лицо которого отражало глубокое изумление, и положил пачку долларов обратно к своим собратьям в чемодан. Затем захлопнул крышку.
   - Вы отказываетесь от денег? - явно не веря глазам своим, произнес мужчина. - И только по причине того печального происшествия, гибели вашей родственницы. Но, насколько я знаю, вы до этого даже не были с ней знакомы.
   - А что это меняет. В память о том, что она пожертвовала ради меня своей жизнью, я не могу принять ваших денег. Это было бы по отношению к ней нечестным. Она бы никогда не простила мне такой поступок. Я полагаю, на этом мы можем завершить нашу встречу.
   Лобанов встал и направился к выходу.
   - Подождите! - догнал его повелительный окрик.
   Лобанов остановился.
   - Ваше дело брать или не брать деньги, но вы должны себе четко представлять, что может случиться с вами, если вы продолжите поиск коллекции.
   - Что же может со мной случиться?
   Теперь пожилой джентльмен уже не казался веселым и добродушным, он с немалым трудом сдерживал злость.
   - Люди, по поручению которых я действую, очень могущественны и богаты. Они не остановятся ни перед чем. И если вы встанете на их пути, то я не завидую вашей дальнейшей судьбе. Пока вам, князь, везло, так же как повезло сегодня в карты. Но это временное явление. Я надеялся с вами договориться. Но вы отказались заключить со мной соглашение. Поэтому я считаю, что отныне у меня развязаны руки. Честно говоря, вы мне были симпатичны еще до нашего знакомства. А после него стали симпатичны вдвойне. Но я ничего больше для вас не могу сделать, вы сами вынесли себе приговор. Гарри, проводите князя.
   Гарри открыл перед Лобановым дверь, и они вышли в гостиничный коридор. По мягкой ковровой дорожке зашагали к лифту. Откуда-то появились исчезнувшие было центурионы, которые бесшумно пристроились за их спинами. Лобанов с тревогой посмотрел на Гарри и увидел, как тот еле заметно отрицательно покачивает головой. Лобанов понял его молчаливый ответ. К тому же ему показалось, что переводчик желает сказать что-то еще. Его глаза были так напряжены, словно хотели передать ему информацию посредством излучаемых ими волн света. Увы, Лобанов был полностью лишен способности понимать подобный язык. Впервые в жизни он пожалел, что не телепат.
   В сопровождении охраны Лобанов спустился на лифте вниз и вышел из гостиницы. Гарри в последний раз послал глазами информацию и исчез за дверьми. Лобанов остался один. Он внимательно посмотрел на изящное здание отеля. Никогда раньше он не мог себе представить, что способен отказаться от миллиона долларов!
  
   Глава восемнадцатая
  
   Они собрались в его квартире. Лобанов каждого пригласил самолично. Стол был накрыт очень аскетично, кроме бутылки водки и соленых огурцов больше на нем ничего не стояло.
   Наталья и Иннокентий уже знали о том, какие страшные события разыгрались в поселке. Тем более что лицо Джорджа, словно боевая раскраска, покрывали царапины и синяки. Во время взрыва несколько обломков дома упали прямо на него. Впрочем, судя по его виду, полученные раны нисколько не огорчали его, наоборот, он явно гордился этими свидетельствами его ратных подвигов.
   - Я хотел, чтобы мы все прямые и не прямые потомки князей Лобановых-Тверских помянули сейчас нашу родственницу, княгиню Веру Евгеньевну, чья жизнь и смерть были самым настоящим подвигом. В этой женщине жил подлинный дух нашего рода, представители которого не раз бились на полях сражения против врагов Отчизныю. А то, что случилось два дня назад, было самым настоящим сражением с воинством сил мрака. Мы не уступили им, хотя и понесли тяжелую утрату. И я даю клятву, что ни при каких обстоятельствах не уступлю им и в дальнейшем. А если придеться вступить с ними в бой, то буду делать это до конца каким бы результатом он не завершился бы.
   Лобанов поднял налитую до краев рюмку водки и, не чокаясь, выпил ее одним глотком. Его примеру последовали и все собравшиеся.
   - Эта женщина, она есть герой, - подтвердил Джордж. - Мы едва не погибнуть. Если бы не она, мы были бы уже in heaven.
   Лобанов кивнул головой и посмотрел по очереди на Иннокентия и Натали. Их рассеянный вид свидетельствовал о том, что эту пару занимают совсем иные мысли. Первым, разумеется, не выдержал Иннокентий.
   - Что ты собираешься делать после всего этого ужаса?
   Лобанов задумчиво взглянул на него.
   - А что бы ты стал делать на моем месте?
   На лице Иннокентия появилось тревожное выражение.
   - Мне кажется, ты не можешь отступать.
   Лобанов раздумывал: рассказать ли им о вчерашней встречи с угрожающе вежливым пожилым иностранцем. Пожалуй, будет лучше, если они будут знать о ней. Но не обязательно все.
   - Я хочу рассказать вам еще кое о чем, - сказал он.
   Лобанов подробно поведал о своем пребывании в номере-люксе. Единственный эпизод, о котором он умолчал, был его отказ унести с собой чемоданчик с миллионом. Он решил, что не стоит травмировать этой историей, нежные души своих родственников.
   Однако и того, о чем он поведал, вполне хватило для того, дабы разволновать их до глубины души. Он видел, как изменилось их настроение, даже на лице умеющей хорошо владеть собой баронессы, появилось тревожное выражение.
   - Вам что-нибудь известно, кто этот человек? - спросил Лобанов.
   - Ничего, но все говорит о том, что в деле замешаны крупные фигуры, - угрюмо пробормотал Иннокентий. Он явно о чем-то интенсивно размышлял. Лобанов был бы не против сейчас немного поплавать в потоке его мыслей, так как подозревал, что его родственник знает больше, чем говорит.
   Молчала и Натали, из сумочки она достала сигарету и закурила. Пожалуй, только на Джорджа эта история не произвела большого впечатления, плейбой все еще был поглощен своим героическим участием в недавних событиях, и рассказ Лобанова скорей воспринял как продолжение начавшихся приключений. Лобанов заметил, что происходящее в последнее время увлекает все больше увлекает плейбоя. Участие в этих событиях доставляла ему даже более сильное развлечение, чем игра в рулетку. Но неужели он не понимает, чем все это нам грозит?
   - Извините, но я должен идти, - неожиданно поднялся со своего места Иннокентий. - У меня есть срочные дела. Прошу тебя, Александр, держи меня в курсе всего, что происходит.
   - Обязательно, - заверил его Лобанов. - Ты первым обо всем узнаешь.
   Иннокентий подозрительно посмотрел на него, пытаясь определить: это правда или шутка?
   - Джордж, пойдем со мной, - вдруг предложил Иннокентий.
   К некоторому удивлению Лобанова тот послушно, словно провинивший ученик по приказу своего учителя, встал изо стола.
   - А ты идешь? - обратился Иннокентий к Натали, - которая продолжала курить, сидя в дыму, как в светлой вуали.
   - Нет, я останусь. Иди, Кешечка. Не можем же мы в такой момент все покинуть князя.
   - Ну как хочешь, - недовольно протянул он. - Не пожалеешь?
   - Это мое дело, я сама решу, о чем мне жалеть.
   Иннокентий бросил на Натали прощальный взгляд, как это делают перед долгой разлукой. Вместе с Джорджем они покинули квартиру. При этом плейбой виновато посмотрел на Лобанова, но ничего не сказал. Лобанов проводив их, вернулся к Натали.
   Он вновь наполнил рюмки водкой и поднес одну Натали. Но та резко отклонила его руку. Она молчала и только беспрерывно курила. Он уже знал эту ее привычку: таким образом она пытается укротить свое волнение.
   - Я не рассказал вам всего, - произнес Лобанов, один осушив рюмку. - Там был еще один прелюбопытный эпизод.
   Натали вопросительно посмотрела на него.
   - Тот мужчина предложил мне миллион долларов, чтобы у меня образовался бы в памяти большой провал, и я бы никогда больше не вспоминал о коллекции своего прадеда. А в качестве необходимого условия им было достаточно моего устного обещания.
   - И вы отказались, - спокойно констатировала, как само собой разумеющийся факт, Натали.
   Лобанов, подтверждая, кивнул головой. Натали резким движением затушила сигарету.
   - Известно ли вам, что вы сумасшедший. Вы думаете, что вчера там, у него вы отказались от денег. Ошибаетесь, вы там подписали себе смертный приговор. И все же, почему вы не взяли деньги?
   Лобанов вместо ответа стал снова наливать водку.
   - Как же я сразу не догадалась. Из-за погибшей княгини? - спросила Натали.
   - Да, из-за нее. Но уже не только из-за нее. Там, у него шикарном номере, я впервые ощутил себя князем. Просто Лобанов мог захлебываться от радости, что привалило такое небывалое богатства и унести с собой чемоданчик с миллионом. А вот князь Лобанов-Тверской ни при каких обстоятельствах так не может поступить.
   - Миллион долларов, - с какой-то странной интонацией произнесла Натали. - Боюсь, что Иннокентий прав, дело гораздо хуже. Если они готовы заплатить такие деньги только за устный отказ от поиска коллекции, они пойдут на любые меры, чтобы помешать вам.
   - Вам всем известно больше, чем вы все мне говорите. Может быть, вы, Натали, объясните, кто этот загадочный господин. Почему-то мне кажется, что ни для кого из вас он не является таким загадочным.
   - Я могу лишь предположить, с кем вы вели беседу. Год назад я работала в одной крупной газете. И так как я по специальности все же искусствовед, мне поручили заняться одной темой. Тогда по нескольким известным музеям прокатилась серия краж. Любопытно, что похищали картины импрессионистов. Я стала расследовать эту историю, даже свела знакомство с одним следователем. И кое что удалось выяснить. Полиция подозревала, что организатором всех этих дерзких похищений является некто Ричард Кронфильд. В молодости он был художником, но признания не получил. И вместо живописи он занялся бизнесом на живописи. И в отличии от первого занятия добился в этом деле гораздо больших успехов. Полицейские считали, что помимо законных операций, он занимается незаконными, в том числе и крадет полотна из музеев и частных коллекций. Его также подозревали в причастности к организации пару убийств своих конкурентов из криминального мира. Полагали, что он был создателем преступной группировки, которая занималась подобными делами, при этом не брезгуя никакими средствами. Мне удалось встретиться с одним человеком, который чудом избежал смерти от рук бандитов Ричарда Кронфильда. Я до сих пор помню, как он весь дрожал, говоря мне о том, что тому не знакомо чувство жалости, и что он всегда во всех своих планах идет до конца. Судя по твоим описаниям, это и есть Кронфильд. Теперь ты понимаешь, кто твой настоящий противник.
   - Понимаю. Но это не меняет мои планы. Я тоже отношусь к породе людей, которые идут до конца. Вот теперь я действительно хочу найти коллекцию. Один или с чьей-то помощи, но хочу. Они не оставили мне выбора. Я никогда им не прощу смерть этой женщины. И не допущу, чтобы картины оказались бы в их грязных руках.
   Лобанов снова наполнил рюмку.
   - Тебе больно? - вдруг участливо спросила Натали.
   - Удивительно, но такое ощущение, что я потерял очень близкого человека. Хотя наше знакомство продолжалось менее часа.
   - Я понимаю твои чувства. Когда был убит Дмитрий Львович, я испытывала тоже самое.
   - Ты полагаешь, что его убийство - тоже дело рук людей этого Ричарда Кронфильда.
   Натали снова потянулась за сигаретой.
   - Скорей всего, да. Хотя точно сказать не могу, я же не присутствовала при этом. Но он им сильно мешал.
   - Как мешаю им теперь я, - продолжил Лобанов ее мысль. - Хочешь посмотреть картины, которая подарила мне Вера Евгеньевна?
   - Хочу.
   Лобанов из другой комнаты принес три полотна. Стоя рядом друг с другом, они стали их внимательно разглядывать.
   - Неужели в одном из них скрывается тайна стоимостью в десятки миллионов долларов? - произнесла Натали.
   - Я в этом уверен. Только в каком? Пока мы находимся здесь, эту загадку нам не разгадать.
   - Ты собираешься туда отправляться?
   - А что еще остается делать? Ты составишь мне компанию?
   - А ты этого хотишь?
   Вопрос был серьезный, и Лобанов понимал, что от ответа на него зависит многое. Но что-то пока мешало ему дать утвердительный его вариант. Вместо него ответила Натали.
   - Считается, что молчание - знак согласия. Но у меня такое чувство, что в данном случае это означает нечто другое.
   - Знаешь, я сам себе напоминаю рыцаря на распутье. Еще совсем недавно если бы мне сказали, героем какой истории я окажусь, то просто расхохотался бы такому человеку в лицо. До сих пор я жил совершенно другой жизнью, абсолютно по иным понятиям. И я еще не освоился до конца с тем, что теперь я иной. Как бы сказал артист: не вошел в образ. Только это не образ, а нечто большее, в этом кино нет дублей, здесь убивают по-настоящему. Я себя часто ловлю на мысли, что во многих случаях не знаю, как поступить. Как бы повел себя прежний Лобанов, я хорошо представляю, но вот как следует вести себя в тех или иных обстоятельствах князю Лобанову-Тверскому, часто просто не ведаю. И сколько времени понадобится на эту адаптацию, тоже не знаю. Тебе вряд ли понять до конца мои трудности, тебя с детства воспитывали в определенных традициях, рядом был такой человек, как Дмитрий Львович. Мне нужно время, дабы освоится в этом незнакомом мире.
   - Но как ты не понимаете, этого мира давно не существует. Он был фантазией Дмитрия Лововича. Никто уже в нем не живет.
  Лобанов вздохнул.
   - Конечно, ты по-своему права, но есть разные виды правоты. Вера Евгеньевна отдала жизнь за ту правду, или, как ты называешь это, фантазией, которую она считала самой настоящей реальностью. Ты сейчас убеждаешь меня принять другую правду. Но я буду поступать так, как сочту для себя единственно верным. Даже если в чьих-то глазах я буду выглядеть, подобно клоуну, смешным или нелепым.
   Натали неожиданно положила руку ему на плечо и заглянула в глаза.
   - Не думайй, что я желаю отговорить тебя поступать так, как подсказывает тебе совесть. Но я очень тревожусь за тебя, Кронфильд очень опасен и коварен. А после потери Дмитрия Львовича, я не хотела бы потерять и тебя.
   Лобанов вдруг почувствовал волнение. Он вдруг ясно осознал, что еще немного и эта изысканная женщина переселит его сопротивление и подчинит себе. Вопрос в том: хочет ли он того, чтобы это случилось? Пожалуй что пока он не в силах дать себе ясного и прямого ответа.
  
   Глава девятнадцатая
  
   Лобанова разбудили настойчивые трели звонка в дверь. Из-под подушки он достал пистолет и пошел открывать. Вооружился он не напрасно, так как увидел в глазке искаженное изображение того самого парня по имени Гарри, который переводил их беседу с Ричардом Кронфильдом.
   Звонки не прекращались, более того, становились все более нетерпеливыми. Что же делать? Этот парень явно очень хочет его повидать. Но какие у него намерения? И что если вместе с ним в квартиру ворвется целая орда убийц?
   Лобанов рывком отворил дверь и ткнул дулом пистолет в живот молодого иностранца. При этом он быстро окинул взглядом площадку, но больше никого не обнаружил.
   - Я к вам пришел один, - сказал Гарри. - Очень вас прошу вас, быстрее пропустите меня в квартиру.
   Лобанов провел рукой по его телу сверху вниз, но оружие не обнаружил. Гарри покачал головой.
   - То, что вы ищете, у меня нет.
   - Проходите.
   Гарри прошел в квартиру, Лобанов следовал за ним, не отводя от него пистолета. Они вошли в комнату. Молодой человек остановился посередине ее. Лобанов заметил, что он сильно нервничает.
   - У меня всего несколько минут, - сказал Гарри.
   - Тогда говорите сразу по существу.
   Гарри кивнул головой.
   - Они приняли решение убить вас?
   - Кто они?
   - Мне неизвестен их конкретный план, но они собираются осуществить его очень скоро, - сказал Гарри, игнорируя вопрос Лобанова.
   - Когда?
   - Я не знаю, когда. Час будут знать только те, кому поручат это дело.
   - А как это будет происходить?
   - Меня не посвящают в такие подробности. У меня совсем другие функции.
   - Почему вы решили меня предупредить?
   - Вы отказались от миллиона. После этого я не спал целую ночь. Я увидел, что существуют люди, способные вести себя совсем по-другому. - Гарри посмотрел на часы. - Мне пора идти. Мне с большим трудом удалось найти возможность заехать к вам. До свидание. - Он быстро двинулся к двери.
   - Подождите! - остановил его Лобанов. - Будьте последовательны. Если вы меня предупредили о готовящемся моем убийстве, дайте знать, когда они решат это сделать.
   Молодой человек на секунду задумался.
   - Если мне что-нибудь станет известно, я вам позвоню. Три звонка, затем маленький перерыв и еще три звонка. - Он взглянул на Лобанова. - Я всю жизнь мечтал иметь миллион, - проговорил Гарри. - Что вы сдеалли с моим желанием?
   Гарри почти выбежал из квартиры. Лобанов остался один. Кажется, этот парень говорит правду. Вряд ли его послали для запугивания.
   На сегодня у Лобанова было намечены несколько неприятных разговоров с кредиторами. Те все настойчивей требовали возврата долгов, и он невольно снова вспомнил о миллионе. Если бы этот чемоданчик, который предлагал унести с собой Кронфильд, лежал бы сейчас в его квартире, все его жизненные вопросы были бы мгновенно решены.
   Весь день он перемещался по городу, вел переговоры с людьми. Напряжение, в котором он находился, сильно влияло на натянутые, словно струны скрипки, нервы. Едва ли не в каждом, идущим ему навстречу или за его спиной человеке, он видел потенциального убийцу. Перед тем, как в очередной раз сесть в машину, долго и тщательно обследовал ее: не прикрепили ли к ней в качестве смертельного довеска бомбу?
   Вечером, завершив все переговоры, Лобанов заехал в книжный магазин. Там он купил географический атлас. Дома он долго разглядывал тот район, где когда-то находились родовые земле князей Лобановых-Тверских и где была спрятана одна из лучших в мире частных коллекций живописи.
   После довольно долгих поисков ему удалось отыскать станицу Тверскую. Он смотрел на малюсенькую, едва различимую, точечку на карте. Кажется, настало время отправляться в родные места.
   Перед тем, как лечь спать, он тщательно проверил все замки, все шпингалеты на окнах, плотно прикрыл шторы. У него было предчувствие, что сегодня-завтра что-то должно непременно случится. Причем, возможно произойдет то, к чему он не совсем морально готов.
  
   Он открыл глаза и сразу же его взгляд остановился на стоящих в углу картинах. Все было спокойно и тихо, никто не покушался на его жизнь. Он подошел к окну, слегка отодвинул штору, посмотрел во двор. И там все было как обычно.
   "Я теряю самообладание, - сказал он сам себе. - Надо успокоиться. Не первый раз я оказываюсь на чьем-то прицеле".
   На сегодняшний день у него не было никаких планов. Вернее, план был, хотя это деловое слово вряд ли соответствовала еще вчера возникшему у него намерению.
   Через полчаса он сел в машину. Как обычно в последние дни, этому предшествовал детальный ее осмотр. Соседи по дому с изумлением наблюдали за тем, как он ползает под днищем автомобиля, пачкая одежду о грязный асфальт. Но взрывного устройства он не обнаружил.
   Сперва он заехал к Надежды Павловне. О смерти своей двоюродной сестры она знала. Лобанов поведал ей подробности того, как все происходило. Она слушала его рассказ молча, ни разу не прервала ни возгласом, ни вопросом, ни плачем.
   Затем они отправились в поселок. Подойдя к дому, вернее к тому, что от него осталось, они изумленно замерли на месте. На пепелище находились не меньше семи человек - мужчин и женщин. Кто с совками, кто с ломами, кто с лопатами, они раскапывали сваленные в кучу доски, отыскивали какие-то вещи и прятали в мешки. Появление еще двоих вызвало у мародеров бурную реакцию; новые конкуренты тут были никому не нужны. К ним сразу бросились несколько человек.
   - Эй, уходите отсюда, это все наше ! - крикнула им одна из женщин и для острастки угрожающе подняла лопату.
   - Как вам не стыдно, - проговорила Надежда Павловна. - Здесь же погиб человек, а вы роетесь в ее имуществе.
   - А вам какое дело? - ответил мужчина. - Она, говорят, графиня была, а графья бедными не бывает.
   - Она была княгиней, - поправил его Лобанов.
   - Нам что княгиня, что графиня, что маркиза, лишь бы побольше барахла после себя оставила. Давайте, чешите отсюдово, а то хуже будет.
   - Боже мой, какой ужас, какой позор! - тихо воскликнула Надежда Павловна. - И это люди, это наш народ.
   - Черт с ними, пусть копаются. Даже если мы прогоним их, они тут же вернутся, едва мы уедем. Не часовых же ставить. Так уж устроена жизнь, есть львы и львицы, а есть шакалы.
   Лобанов вернулся к машине, достал оттуда венок и возложил его на то место, , где еще несколько дней назад стоял дом.
   Возложение цветов прервали поиски копателей, они вдруг замерли на месте и молча стали наблюдать за печальной церемонией. Затем, как по команде, отвернулись и продолжили свое занятие.
   - Пойдемьте, - прикоснулся Лобанов к локтю Надежды Павловны. - Нам здесь больше нечего делать.
   - Она всегда очень гордилась тем, что происходила из княжеского рода, - говорила Надежда Павловна, пока они ехали назад. - И меня осуждала за то, что я совсем не обращала на это внимание, скрывала от всех. Но что я могла поделать, если я всю жизнь была целиком поглощена совсем другими делами. Скажите, может быть я в самом деле в этом виновата? - посмотрела она на Лобанова так, как смотрит грешница на священника. Внезапно из ее глаз впервые за все их скорбное путешествие потекли слезы.
   Ему вдруг стало ее жалко.
   - Вам не в чем себя упрекнуть, вы честно живете. Главное для нас никогда не забывать о ней.
   - Разве я когда-нибудь смогу забыть Веру. Между прочим, так нас в молодости и назвали: Вера, Надежда, Любовь.
   - А где же Любовь?
   - Это была моя старшая сестра. Она была гораздо старше и меня и ее и погибла на фронте за два дня до Победы от пули снайпера. Ей было всего девятнадцать. Я не знаю, где находится ее могила. И у Веры могилы нет. Какой ужас! - На этот раз она заплакала навзрыд.
   Лобанов высадил женщину у ее дома, отказавшись зайти к ней попить чаю. Он вдруг почувствовал, что больше не может находиться рядом с этой расстроенной женщиной. Он ежеминутно находился в состоянии ожидания событий, а то, что они не наступали, нервировало его еще больше нежели их отсутствие.
   Вечером он вернулся домой. Прежде чем войти в квартиру, проверил оставленную им утром метку. Она была на месте. Открыть дверь, не сдвинув ее, было невозможно. Значит, можно надеяться, что за время его отсутствия, непрошеных гостей у него не было.
   Он сидел дома уже час и чувствовал, что ему скучно. Все последние дни были заполнены таким количеством бурных и неожиданных событий, что окружающая его сейчас тишина вдруг вызвала у него самый настоящий приступ черной тоски. Все настойчивее пробивала себе дорогу мысль, что, может быть, совсем неплохо провести этот вечер с Натали. Лобанов набрал ее номер, но никто не ответил. Любопытно, где же она? И с кем? Уж не ревнует ли он? Пожалуй, есть немного. За такой женщиной просто не может не волочиться длиннющий хвост поклонников.
   Телефонный сигнал остановил поток его мыслей. Он затаил дыхание, считая количество звонков. Лишь на четвертой трели он облегченно вздохнул и поднял трубку. И сразу же узнал голос Иннокентия.
   - Как ты поживаешь, я тебе несколько раз звонил днем.
   - Все нормально, просто мотался по своим делам. Я же не только князь, но еще и бизнесмен. А как вы?
   Иннокентий издал смешок.
   - Я для того и звоню, чтобы поведать тебе одну новость. Мы с Джорджем сняли себе жилье. Так как мы пока не собираемся уезжать из России, то жить в гостинице для нас слишком накладно. Вот мы и арендовали на двоих двухкомнатную квартиру. И хотим пригласить тебя на сто-то вроде новоселье. Это за городом, там дешевле. Но совсем недалеко от Москвы. Приезжай, пожалуйста, у нас будет чисто мужская вечеринка.
   - А Натали?
   - Мы звонили ей, но она куда-то запропастилась. Так ты приедешь?
   - Почему бы и нет. Трудно отказаться от посещения мужской вечеринки. Диктуйте адрес.
   Он остановился у трехэтажного с совершенно неприметной внешностью дома. На всякий случай внимательно огляделся. Неподалеку, несмотря на довольно поздний час, играла детвора, сидели несколько бабушек, чередую грызню семечек с пересудами. Он поднялся на последний этаж и постучал в дверь. Ему тотчас же отворил Иннокентий.
   - Спасибо, что приехал. Сам видишь квартирка маленькая, почти без мебели. Да что делать. Ты уже, наверное, понял, что я жил на иждивении у Дмитрия Львовича. А когда его убили и ограбили, я остался без средств. Вот и приходится выворачиваться, - сопровождал Иннокентий своими замечаниями осмотр Лобановым квартиры.
   Иннокентий говорил правду, она действительно была совсем небольшой, состояла из двух маленьких комнат. Мебели в ней почти не было, только кровати, да на кухни стол и три табурета.
   Лобанов сел на один из них. Иннокентий и Джордж сделали тоже самое.
   - Ну с Иннокентием все ясно, но ты-то Джордж, сходил бы в казино и на неделю был бы обеспечен, как принц.
   - О, казино, - вдруг неожиданно грустно произнес Джордж, - я ходить в казино. И после того, как я ходить, я оставаться без money. Теперь надо экономить money. Никто не знать, сколько мы тут будем проживать.
   - А что вы собираетесь делать? Только до Москвы вам добираться целый час. Автобусы редко ходят, а машины у вас нет.
   Иннокентий явно испытывал затруднения с ответом. Что же касается Джорджа, то он и не пытался что-то объяснять, а ждал, когда это сделает его компаньон по квартире.
   - Мы и пригласили тебя в том числе и для того, чтобы попутно обсудить и этот вопрос. Только все же предлагаю для начала отметить наш переезд. Как никак новоселье, - не совсем уверенно проговорил Иннокентий.
   - О, да, отметить переезд есть большая необходимость, - горячо поддержал предложение Джордж.
   - Отметить я не против, только я за рулем, поэтому пить не могу.
   Лобанов далеко не свято соблюдал это правило, так как считал, что умеренная доза алкоголя не влияет на его способность водить машину. Но сейчас он не хотел пить так принял решение, что все эти дни ему следует быть постоянно на чеку. Все может случиться в любой момент и при любых обстоятельствах. И если наймиты этого Кронфильда пожалуют за его душой и телом, то он предпочитает отдать их им как можно дороже.
   На кухне они дружными усилиями соорудили небольшой стол. Лобанов, нарезая аккуратные обручи колбасы, вдруг почувствовал, что за это время немного привязался к своим новым родственникам. Они, конечно, далеко не идеальны, но их связывает уже не только прошлое, но и настоящее и будущее. Ведь с Джорджем они просто чудом остались живы, и он помнит, как героически он себя тогда вел. Да и Иннокентий с его беспомощностью перед жизнью, с его откровенным, обращенным к нему призывом о помощи, вызывает у него сочувствие.
   - А знаете, потомки князей и царей, - весело проговорил Лобанов, - я уже привык к вам. Иногда ловлю себе на ощущение, что знал вас давно, и сейчас мы лишь возобновили прерванное знакомство.
   - Это говорит в нас голос родной кровь, - убежденно сказал Иннокентий. - Я тоже почти сразу почувствовал привязанность к тебе. Едва увидел тебя, сразу же ощутил, как идут от тебя родственные флюиды. Вспомни, как быстро мы разговорились. Как будто встретились после недолгого расставания.
   - Ты прав, раньше я и не предполагал, что родственные узы имеют такую силу. Я всегда считал их формальными и не слишком любил поддерживать отношения с родственниками.
   - Ну вот и готово, - объявил Иннокентий. - Скромно, но со вкусом. Так у вас говорят? В свое время я сдавал специальный экзамен по идиоматическим русским выражениям. Я знаю их очень много.
   - Например?
   Но привести свои познания Иннокентий не успел, внезапно подал голос сотовой телефон Лобанова. Он стал считать звонки. Из было три. Затем аппарат на пару секунд замолчал и снова зазвенел. И снова три раза.
   Лобанов почувствовал, как мгновенно покрылся его лоб холодной испариной.
   - Ты чего не отвечаешь на звонки? - спросил Иннокентий.
   До Лобанова не сразу дошел смысл этого простого вопроса. Ему пришлось сделать усилие, чтобы вновь вплыть в русло разговора.
   - Не хочу, опять какой-нибудь очередной деловой разговор. Ну его к черту. Завтра можно все обсудить.
   Чтобы хоть немного успокоиться, он вновь сел на табурет. Теперь ему более или менее стала ясна вся, как говорили в армии, диспозиция. Как они могли так поступить? Ну с Иннокентием более или менее понятно, его подкупить или принудить что-то сделать раз плюнуть. Но Джордж, такой отважный - и тоже пошел на такое предательство. А вдруг он ошибается, и Гарри предупреждает своим звонком совсем о других людях и других обстоятельствах?
   Лобанов взглянул в глаза Иннокентию и понял: нет, все правильно. Таких мутных зрачков он у него еще не видел. Не выдержав его взгляда, Иннокентий поспешно отвернулся и сделал вид, что снова занимается кулинарией.
   Лобанов перевел взгляд на его сообщника. Ему с самого начала показалось, что Джордж какой-то не привычный, слишком тихий, пришибленный. Он тогда подумал, что плейбой переживает свой проигрыш и смену дорогих декораций гостиницы на эти совсем жалкие. Но теперь абсолютно ясна, что причина его подавленности совсем иная.
   Лобанов встал, отошел к окну, посмотрел во двор. И увидел у подъезда двух здоровых парней. Они делали вид, что стоят здесь без всякой цели. А в качестве доказательства лузгали семечки. Но он не сомневался, что это его палачи. Ничего не скажешь, в отличную его заманили ловушку.
   - Чего ты там увидел в окне? - стараясь придать голосу как можно больше веселости, спросил Иннокентий. - Кроме грязи, в этом доисторическом поселении ничего обнаружить невозможно.
   - В самом деле, неужели нельзя было отыскать что-нибудь по приличней?
   Иннокентий пожал плечами.
   - Это ненадолго. Увидел объявление, позвонил, цена подошла - мы согласились. Вот и вся история.
   - Скучная история. Хотелось бы услышать от тебя, дорогой мой родственник, чего-нибудь повеселей. А заодно и по правдивей.
   Иннокентий, делая вид, что не понимает, что имеет в виду Лобанов, удивленно взглянул на него. Тот же подошел к нему, улыбнулся и изо всех сил ударил его в подбородок.
   Иннокентий завопил, Лобанов повторил удар, только уже ногой и в пах.
   Крик Иннокентия был таким громким, что вполне мог бы быть услышан на другом конце Вселенной. Терпеть боль он совершенно не умел. Он катался на полу, держась рукой за ушибленное место и продолжал вопил. .
   Но пока Лобанов расправлялся с Иннокентием, Джордж быстро достал пистолет с глушителем и навел его на него.
   - Не двигаться, я сразу стрелять, - предупредил Джордж.
   - Джордж, ну затем ты это делаешь? Вспомни Веру Евгеньевну, как мы спасали друг друга.
   - Я хорошо помнить Веру Евгеньевну и все остальное тоже хорошо помнить. Но еще никто мне не платить так хорошо, чтобы убить тебя. Поверь, это очень много money.
   - Я верю. Я рад, что ты получишь за мою смерть много денег. По крайней мере будешь долго вспоминать меня.
   Пока между ними происходил предсмертный диалог, Лобанов сделал несколько шагов назад. Как только прозвучали звонки-предупреждения, Лобанов первым делом нашел глазами, где расположен выключатель. И сейчас он находился от него как раз на расстоянии вытянутой руки.
   - Джордж, я перед смертью хотел бы открыть тебе один секрет. Кто-то же должен его знать. Мне не хочется уносить его с собой в могилу.
   - Хорошо, у тебя есть one minite.
   - Мне удалось вычислить примерное место, где спрятана коллекция. Ты можешь ее найти и стать единственным обладателем огромного сокровища.
   Но Джордж оказался не столь наивен, как надеялся Лобанов. Он отрицательно покачал головой.
   - Я понимать, ты хочешь продлить жизнь и рассказывать мне сказки. Но сегодня вечером я и без collection получать большие деньги.
   - Ну хоть помолиться и перекреститься напоследок я могу?
   Лобанов поднял руку ко лбу, напряженно ожидая, выстрелит Джордж или не выстрелит. И внезапно прыгнул с места, одновременно стараясь выключить свет и приземлиться где-нибудь подальше. Кухня погрузилась во тьму, и в этот же момент прозвучал легкий хлопок выстрела.
   Посланная Джорджем пуля разминулась с Лобановым. Он лежал на полу, под столом, наблюдая за Джорджем, вернее за контурами его массивной фигуры. Шторы были плотно закрыты, и на кухне царил почти полнейший мрак. Лобанов достал пистолет, но он не хотел стрелять. Во-первых, выстрел разбудил бы весь дом, а он не желал привлекать внимание к происходящему: И, во-вторых, это было очень странно, но все внутри него противилось убийству Джорджа.
   Лобанов знал, что у Джорджа не слишком хорошее зрение, однажды он признался ему, что обычно носит контактные линзы. И сейчас в темноте плейбой был беспомощен. Глаза же у Лобанова всегда были очень зоркие, как у рыси, и, быстро, привыкнув к мраку, они сейчас различали все достаточно четко.
   Джордж стоял на месте, делая лишь медленные вращательные движения, напоминая чем-то медведя. Он пытался на слух определить, где противник, но в углу, не переставая, словно метроном, по-прежнему стонал Иннокентий и перекрывал своим писком все остальные звуки. Но воспользоваться этим обстоятельством и выбраться с кухни незаметно Лобанов не мог, так как Джордж своим массивным телом наглухо закрывал из нее выход. Лобанов пошевелился и снова услышал знакомый хлопок. Пуля вошла в пол буквально в тридцати сантиметров от него.
   - Где ты, я тебя все равно должен убивать, - произнес Джордж, впрочем, без всякого озлобления, а наоборот, совсем буднично. - Я совсем не хотеть, но ты понимать, что так надо.
   Если бы он помнит, где находится выключатель, мне каюк, подумал Лобанов. Рядом стоял табурет, он схватил его ножку. Затем собрав все свои силы, бросил его в Джорджу, стараясь попасть ему в лицо.
   Он угодил точно в цель. От неожиданности плейбой выронил пистолет. Лобанов услышал характерный звук упавшего тяжелого предмета, выскочил из своего убежища и что есть силы ударил Джорджа ногой в живот.
   Свалить гиганта неожиданно оказалось лешким делом, он разлегся на полу после первого же удара. Лобанов, перепрыгнув через него, как бегун через барьер, выбежал из кухни. Он бросился к выходу, горя одним желанием, поскорей раз и навсегда покинуть эту квартиру, но вдруг остановился. Как же он не подумал о том, что его не выпустят. Он же видел двух бугаев у подъезда.
   Секунду Лобанов раздумывал, затем спрятался за портьеру и стал ждать. Его ожидания продлились всего несколько секунд, послышался громкий скрип открываемой двери, и через мгновение на пороге комнаты появились два высоких парня в одинаковых кожаных тужурках. Они плохо ориентировались в темноте и потому довольно нелепо размахивали пистолетами с глушителями. Зато Лобанов видел довольно четко, так как его зрение уже адаптировалась к мраку.
   Один из двоих сделал по комнате несколько шагов и оказался совсем рядом с притаившимся Лобановым. Затылок парня был меньше чем в полуметре от него. Лобанов обрушил на него рукоятку своего пистолета.
   Парень громко завопил и повалился на пол. Его напарник повернулся к Лобанову, но он зажал его руку с пистолетом. Тот попытался ее вырвать, и они начали бороться. Их силы были примерно равны, поэтому победу в поединке должен был одержать тот, кто был более ловок. Этим человеком оказался Лобанов, он подсек противнику ногу, и парень плюхнулся, словно куль с сахарным песком, на пол. Лобанов пару раз съездил ему подошвой туфли по лицу, затем поднял его оружие и сунул к себе за пояс.
   Он вышел из квартиры на площадку и огляделся. Вокруг не только не было ни душе, но в доме была непривычная тишина, как будто в нем не было жильцов. И только сейчас он догадался, что это действительно так и есть, что дом выселен либо для проведения капитального ремонта либо под снос. Потому-то его и выбрали для устройства ловушки. Он просто лопух, что не догадался ни о чем, когда увидел лишь одно освещенное окно.
   Лобанов на всякий случай прикрыл дверь в квартиру. Куда ему идти: вверх или вниз? Может быть, лучше попробовать пробраться на чердак, а оттуда на крышу. Не приходиться сомневаться, что подъезд блокирован.
   И словно, подтверждая его предположение, внизу послышался топот сразу многих пар ног. Все они стали быстро подниматься по лестнице.
   Лобанов тоже побежал по лестнице вверх. Он преодолел четвертый этаж и увидел вход на чердак, закрытый на висячий замок. Он сбил его выстрелом и откинул крышку чердачного люка.
   Лобанов через лаз выбрался на крышу и осмотрелся. И сразу понял, что оказался в ловушке. Дом располагался на некотором удалении от соседних строений и с его крыше никуда нельзя было перебраться.
   Он спрятался за кирпичный, похожий на трубу, выступ, и стал ждать, что будет дальше. На крышу по очереди стали вылезать его преследователи. Лобанов насчитал их четверо.
   Они не видели его и потому нервно озирались, пытаясь обнаружить свою жертву. Лобанов понимал, что вот-вот это случится и у него есть всего лишь несколько секунд форы. Он прицелился и стал пускать одну пулю за другой.
   Ему удалось вывести из строя двоих; один остался лежать на крыше, другой покатился по ее скату и полетел вниз. Зато оставшиеся в живых обрушили на него шквальный огонь. Он едва успел спрятаться за свою трубу-спасительницу.
   Вместо выбывших из игры бандитов, словно во время футбольного матча, на крышу из чердака на замену вылезли двое новых игрока в эту игру в "смерть". Зная меткость противостоящего им стрелка, они не стремились форсировать события. Спрятавшись за укрытия, они обсыпали его пулями.
   Лобанов сидел за каменным выступом, выбитые пулями маленькие осколки кирпичей то и дело впивались ему в лицо и тело. Мысль лихорадочно искала выход из положения, но ничем не могла ему помочь. Разве только броситься вниз. Он знал примеры, когда падение с высоты четырехэтажного дома не приводила к гибели и даже к серьезным увечьям. Правда ему были известны и прямо противоположные случаи. Чем кончится его полет на этот раз предугадать невозможно?
   Лобанов услышал чей-то раздраженный крик. Интонация была очень знакомая; так кричит командир, не довольный действиями своих подчиненных. Скорей всего он укрылся на чердаке, откуда и отдает распоряжения. В данном же случае он требовал, чтобы боевики начали против Лобанова наступление. Те без большого энтузиазма двинулись вперед.
   Лобанов попытался высунуться из укрытия, чтобы открыть огонь, но очередной рой пуль заставил его снова скрючиться за выступом. Лобанов находился на гребне крыши, откуда начинался склон. Конечно, этот трюк очень опасный, но и сидеть неподвижно дальше бессмысленно.
   Он прыгнул вниз из своего укрытия и покатился по железному скату, одновременно ведя огонь из двух пистолетов. Будь бандиты более искусные в стрельбе, он был бы уже изрешечен пулями с головы до ног. Пока же они дружно расплющивались рядом.
   Небольшое ограждение на краю крыши остановило его скольжение в бездну, не позволив перейти в состояние свободного падения. Бандиты снова отступили, потеряв одного человека. Но зато теперь его даже не
  защищала труба. Если бы не их трусость, они могли бы убить его преспокойно в любой момент, расстреляв его как на показательных стрельбах.
   Он лежал на краю крыши и ждал появление своих палачей с другой ее стороны. Внезапно там раздались выстрелы, послышались громкие крики. У Лобанова возникло ощущение, что в стане его врагов происходит нечто такое, что не было запланировано ими в первоначальном варианте сценария.
   - Саша, ты жив? - вдруг услышал он знакомый голос. Но он никак не мог понять, кому он принадлежит.
   - Ты жив? Откликнись. Это же я, Натали.
   - Натали? - Если бы на крыше сейчас появился Бог или Сатана, он был бы изумлен в гораздо меньшей степени.
   - Ты не можешь здесь находиться, - ответил он, не до конца понимая смысл своих слов.
   - Не говори глупостей, вставай быстрей. Нам надо бежать, пока дорога свободна.
   В этот миг он на самом деле увидел Натали. Ее фигура по пояс показалась на гребне крыши. В руке она держала пистолет.
   - Ну что ты копошитесь? Давай скорей, - крикнула она.
   Лобанов встал и что есть силы побежал к ней.
   - Как ты здесь?..
   - Потом все расскажу. Бежим!
   Он едва не споткнулся о тело человека. Рядом с ним лежал еще один. Лобанов быстро посмотрел на нее, Натали кивнула головой. Затем первая, как положено даме, полезла на чердак.
   - Они все внизу, - тихо произнесла Натали. - Здесь никого не осталось.
   Лобанов увидел прямо перед собой еще одно тело. Скорей всего это был как раз тот бандит, кто командовал теми, кто были на крыше.
   - Надо срочно выбираться отсюда, - произнесла Натали, не обращая внимание на лежащий у ее ног труп.
   - Как?
   - Не знаю. Но тут мы в ловушке, через несколько минут те, кто внизу, обязательно поднимутся, чтобы узнать, что тут происходит. Нам придеться спуститься.
   - Тогда спускаемся.
   Они выглянули из чердака. На ближайших к нему этажах они никого не обнаружили. Но бандиты были недалеко, так как до них долетали их выкрики. Они явно не опасались быть обнаруженными.
   - Ну что же ты стоишь, быстрее вниз, - скомандовала Натали. При другой ситуации ее командирские замашки вызвали бы у него немедленный протест, но сейчас было не до такой ерунды.
   Они спустились на два пролета. Дальше идти было невозможно, так как бандиты находились совсем рядом.
   Все квартиры в доме были заперты. Лобанов безуспешно попытался открыть выходящие на площадку двери. Внизу услышали шум и стали быстро подниматься.
   - Стреляй по замку! - завопила Натали.
   Лобанов выстрелил, это подействовало на дверь, и она открылась. Они влетели в пустую квартиру, буквально чувствуя дыхание преследователей. Лобанов что было сил ударил локтем по окну, стекло рассыпалось. Он вскочил на подоконник и прыгнул. За ним в полет отправилась и Натали.
   Прыжок со второго этажа прошел относительно благополучно, Лобанов лишь больно ударился коленами о землю. Еще больше повезло Натали, правда во многом благодаря ему, так как Лобанову удалось поймать ее еще до приземления. Несколько коротких, как вспышка молнии мгновений, они стояли, прижавшись к друг другу. Снова раздались крики; их явно искали.
   - Бежим туда, - указала Натали на угол дома.
   Но выбор ею направления оказался не слишком удачным, так как им навстречу выбежали сразу двое бандитов. Две пары столкнулись друг с другой что называется носом к носу. И одна из них должна была пропустить другую даже ценой своих жизней.
   Лобанову попался очень сильный и выше его на полголовы совсем молодой парень. По своей конфигурации он сильно смахивал на Джорджа, только не такой массивный. Из-за ничтожности расстояния между ними они не успели достать оружия и схватились врукопашную.
   В отличии от Джорджа, который был силен, но не слишком проворен, этот противник был проворен, но не так силен. Он приподнял Лобанова ад землей и бросил его на асфальт. И тут же навалился на него всей тяжестью своего тела и стал душить. Его руки сжимали горло Лобанова и тому никак не удавалось ослабить хватку этих железных клещей. Он чувствовал, что его сил для сопротивления вряд ли хватит и на минуту.
   Внезапно возле самого его уха раздался громкий выстрел, а еще через пару секунд Лобанов ощутил, как ослабла могучая хватка парня. Он напрягся и сбросил его с себя.
   Пошатываясь, он вылез из-под тела и не без труда принял вертикальное положение. На затылке едва не задушившего его парня зияла большая рана. Пистолет Натали еще дымился. В метре от них на земле корчился от боли еще один бандит.
   Лобанов все еще не мог до конца прийти в себя, он чувствовал тошноту и слабость. Только что он был уже на прямом пути к смерти. Натали уловила его состояние и молча, но крепко взяла за руку и силой потянула за собой. Ему стоило большого труда сохранить равновесие.
   В нескольких десятков метров от дома стояли какие-то заброшенные не то сараи, не то гаражи. За ними они и нашли убежище. Лобанов сидел на земле, прислонясь к деревянной стене строения, и медленно приходил
  в себя.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросила Натали, внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг.
   - Уже лучше. А было совсем плохо.
   - Пока они потеряли нас из вида, надо постараться отсюда улизнуть.
   Лобанов чуть-чуть привстал и осмотрелся. И почему-то удивился, заметив всего в каких-то тридцати метров свой джип.
   - Видишь, там моя машина.
   - Может, попробуем добраться до нее?
   Лобанов кивнул головой. Бандитов не было видно, они все находились в доме, но могли появиться в любой момент.
   - На старт! Внимание! Марш! - скомандовала Натали.
   Они бросились к машине. Боевики заметили их тогда, когда они были на полпути к ней. Они выскочили из подъезда, но Лобанов и Натали одновременно в них выстрелили. Бандиты вновь скрылись в доме. Этим они и воспользовались, благополучно добежав до автомобиля.
   Лобанов и Натали буквально впрыгнули в кабину. Лобанов стал спешно заводить мотор. Молнией пронеслась мысль, что машину могли заминировать, и едва двигатель заработает, они взлетят на воздух. Но выбора нет, теперь уже все зависит только от судьбы. Что она решит, тому и бывать. Он повернул ключ зажигания, отжал сцепление и надавил на газ.
  Взрыва не последовало, зато из дома, набравшись храбрости, снова показались бандиты и стали обстреливать автомобиль. Одна пуля пробила заднее стекло, пройдя в каких-то сантиметров мимо его головы.
   - Пригнись! - крикнул он Натали.
   Она послушалась его совета, и в этот момент машина сорвалась с места. Навстречу бросилось сразу несколько человек, но он лишь еще сильней вдавил ногу в педаль газа. Он даже не понял, задел ли он кого-то из них, он лишь то и дело резко поворачивал руль, почти не сознавая, куда же он мчится. На его пути встал невысокий деревянный заборчик, огораживающий детскую площадку. Лобанов вдавил его в землю и выехал на узенькую пешеходную тропинку, на которой с трудом помещалась широкая машина.
   Чувствовал он себя все еще неважно, перед глазами стоял туман, и он с трудом удерживал машину на узкой ленточке дороге.
   - Будет лучше, если машину поведу я, - предложила Натали.
   - Хорошо.
   Они быстро поменялись местами, и джип, теперь уже ведомый уверенной рукой, снова помчался по дороге.
   Они уже довольно далеко отъехали от этого ужасного места. Лобанов постепенно возвращался в нормальное состояние. И в голове с каждой минутой появлялось все больше вопросов. Он посмотрел на Натали, которая спокойно и сосредоточено вела машину. Если бы она, словно фея, не появилась бы чудесным на крыше дома, его, Лобанова, уже не было бы на этом свете. Но как она там оказалась? Спустилась с неба, словно ангел?
  И вообще, что же произошло сегодня вечером?
   - Тебе лучше? - спросила Натали, на секунду повернув голову.
   - Лучше. Могу даже сменить тебя за рулем.
   - Лучше не надо, мне кажется, это еще опасно. И кроме того, мне нравится вести твою машину. У нее мощный мотор, а я люблю как раз такие. Куда тебя доставить?
   - Куда же еще, кроме как домой. Нет, подождите, лучше на дачу. Кто знает, может быть, дома меня ждет засада. Доедете до перекрестка и
  поворачивайте направо.
   Они ни о чем больше не говорили, если не считать его указаний, куда надо ехать. Лобанов решил, что все вопросы он задаст, когда они приедут на место.
   Дачный поселок тихо и мирно спал, и тарахтенье мотора машины в окружающем пространстве разносилось непривычно далеко. Они подъехали к даче. Лобанов достал пистолет, тоже самое сделала и Натали. Он вошел на участок, заглянул в беседку, затем направился к дому. Ключ лежал в секретном месте. Он отворил дверь, зажег свет.
   К большому облегчению Лобанова, никто их здесь не поджидал. Наконец-то можно расслабиться и почувствовать радость, что ты остался еще на некоторое время в списке живых и не превратился, как говорили у них в армии в "груз двести".
   Он плюхнулся на диван, Натали же с достоинством опустилась в кресло напротив.
   - Хочешь я что-нибудь приготовлю. Чай, кофе, вино? Если они здесь есть?
   - Кофе, - выбрал Лобанов. - Кухня вон там, - показал он. - Там есть все, что надо.
   Он чувствовал себя почти совсем хорошо. Правда побаливали ссадины, которые он получил в основном катаясь по крыше. Но на такие мелочи по сравнению с тем, что с ним могло случиться, просто грех жаловаться.
   Натали принесла на подносе кофе, а для себя - наполненный наполовину стакан коньяка.
   - Я обнаружила это в шкафу. Ты не возражаете? - показала она на этот непривычный для столь благородного напитка сосуд.
   - Ни в коем образом. Ты заслужила гораздо больше.
   - А что я по-твоему заслужила?
   - Чего конкретно еще не придумал, но то что больную награду, сомнений не вызывает. Ты спасла мне жизнь. А очень часто спасенный и спаситель навсегда роднятся, становятся кровными братьями.
   Натали внимательно посмотрела на него, но вместо того, чтобы что-то сказать, одним глотком опорожнила стакан и поставила его рядом собой на стол. После чего извлекла из кармана брюк сигареты и закурила.
   - Я знаю, тебе хочется задать мне кое-какие вопросы, - вдруг проговорила она. - Я готова дать на них ответы. Правда при одном условии.
   - И при каком?
   - Если ты веришь мне. Если - нет, лучше не начинать разговора. Оставим все как было до сегодняшнего вечера.
   - Верю ли я тебе? - задумчиво произнес Лобанов. - Согласись, после того, что случилось сегодня вечером, верить кому-либо становится все трудней. Вот не предполагал, что эта пара пойдет на такую низость. А ты появилась очень вовремя, в самую критическую минуту. Словно ангел спасения. Еще бы чуть-чуть - и мне конец. Кстати, откуда у тебя такие замечательные навыки введения ближнего боя?
   - В свое время я много занимались восточными единоборствами, стрельбой. В детстве я была очень болезненной и боязливой девочкой, напугать меня мог даже кузнечик. И Дмитрий Львович, видя, что я просто погибаю от бесчисленных своих страхов, заставил меня заниматься такими видами спорта, которые, как он говорил, укрепляют не только тело, но и дух. Я отдала им много лет и сил, и он в очередной раз оказался прав, они излечили меня, позволили обрести уверенность в собственных силах. Дядя Дмитрий часто мне повторял, что сила не в силе, а в умение преодолевать слабость. Кажется, я немного научилась это делать.
   - Ладно, этот вопрос будем считать мы выяснили. Поговорим о том, как все произошло сегодня. Таких удивительных событий я в своей жизни и не припомню.
   Натали посмотрела на него.
   - Значит, ты веришь мне, раз задаешь вопросы?
   - Верю, - подтвердил Лобанов.
   - Ты даже не представляешь, как это важно для меня. - Она на несколько мгновений замолчала и привычным движением достала новую сигарету. - Тогда внимай. Когда ты рассказывал нам о своей встречи с этим Кронфильдом, я все смотрела на Иннокентия. Меня преследовало какое-то тревожное ощущение. Я видела, как менялось выражение его лица, и это наводило меня на определенные размышления. Я все же знаю его с детства, и могу в зависимости от ситуации понимать направленность его мыслей. И когда я попыталась определить, о чем он может сейчас думать, то мне стало страшно. Я решила проследить за ним. Слава богу напротив выхода из гостинцы есть кафе. Мне удалось занять столик у окна, и я прекрасно все могла наблюдать. Я выпила никак не меньше пяти чашечек кофе, изумив своими заказами официанта, зато дождалась того, ради чего я опивалась этим напитком. Я увидела, как из гостиницы вышли Иннокентий и Джордж. Они сели в такси, я тоже села в машину и попросила таксиста следовать за ними. Думаю, он полагал, что я являюсь сотрудником вашей криминальной полиции. Они вышли у того самого отеля, в котором побывал и ты. Я прошла за ними и заняла место в холле. Мне пришлось там провести часа полтора. Я чуть не умерла со скуки, так как боялась даже на минуту взять в руки один из журналов, которых там было разбросано очень много. Но Бог вознаградил меня за мое мученичество; когда они спустились из номера вниз, мне снова удалось незаметно проследовать за ними. Я вновь арендовала такси. И к моему величайшему изумлению эта пара отправилась не в свой номер, а за город. Туда, где тебя хотели убить. Они подъехали к этому выселенному дому и исчезли в подъезде. Мне снова пришлось набраться терпения. И очень скоро я увидела, как возле него остановились несколько машин и из них вышли крепкие ребята. Их было не меньше семи-восьми. И я уже не сомневалась, что они что-то готовят. Я почти не сомневалась, что скорей всего против тебя.
   - Почему ты так решила?
   Натали подняли брови вверх.
   - Но против кого они могли еще что-то замышлять. Я хотела тебя предупредить об этих подозрительных приготовлениях, но у меня как на грех разрядился сотовой телефон. А в этом городе нет прямого телефонного сообщения с Москвой. Я металась, не зная, что делать. Уже начинался вечер, стало темнеть. А я даже не могла уехать, так как такси я отпустила, а где ходят электричка или автобус я не знала. В общем я решила, что буду ждать, что случится дальше. Я нашла укромное местечко, откуда можно было вести наблюдения. Я видела, как занимают позиции эти люди. Потом приехал ты и сразу же скрылся в подъезде. И тогда я поняла, что вскоре что-то случится. Ну а дальнейшее ты знаешь.
   Натали замолчала, тем самым не мешая ему обдумывать ситуацию. Лобанов тоже молчал. Он объявил, что верит ей. И значит верит. У него нет никаких причин для сомнений. Она доказала свою верность, как эти двое аристократишек доказали, что являются предателями, что родовая честь для них ничего не значит. Да скорей всего никогда у них и не существовала.
   - Почему бы нам не разжечь камин? - предложил он. - Мне всегда нравилось сидеть перед ним. Когда у меня выпадали свободные минутки, я ненадолго приезжал сюда лишь для того, чтобы посидеть у огня. Всякий раз я убеждался, что если долго наблюдаешь за пламенем, это меняет восприятие действительности. Во дворе есть дрова, сейчас я их принесу.
   Лобанов вышел из дома, внимательно огляделся, даже подошел к калитке и метнул взгляд вдоль улицы. Кажется, никого нет. Значит, можно заняться совсем иными, несравненно более приятными делами.
   Лобанов вернулся в дом, сложил поленья возле камина. Быстро разжег его. Затем направился на кухню, принес оттуда бутылку коньяка и еще один граненный стакан. Он сел рядом с Натали, налил ей и себе.
   - Никогда не видел баронессу, которая бы глушила коньяк, словно грузчики, из стаканов, - улыбаясь, произнес он. - За нашу дружбу!
   - Только за дружбу? - Она на секунду задумалась. - Нет, только за дружбу пить не буду.
   - За что же ты желаешь выпить?
   - Я тебе не рассказывала о своей женской жизни. У меня было несколько возможностей выйти замуж. В том числе ко мне сватался один миллионер. Он владел довольной крупной фирмой, она производила оборудование для свиноферм. Он и сам был чем-то похож на свиней; такой же розовой, лысый, с носом-пятачком. У меня было бедственное положение, я позарез нуждалась в деньгах. А он предлагал мне почти неограниченный кредит. Но я так и не сумела себя перебороть. Я всегда хотела видеть рядом с собой непременно смелого, сильного и красивого мужчину, способного идти ради достижения своей цели на самые рискованные шаги. Такого, как ты. Поэтому я не желаю пить этот коньяк за дружбу, я хочу
  выпить за нашу любовь.
   Не дожидаясь его реакции на ее слова, Натали быстро осушила стакан и бросила его на пол. Затем обняла Лобанова за шею. Ее смоченные в коньяке губы нашли его еще сухие губы. Он ощутил, как коньячная капля упала с ее уст ему на язык. "Я сегодня заслужил этот подарок", - мысленно сказал он себе, крепко прижимая к груди молодую женщины и целуя ее в ответ. Он вдруг ясно понял, что сейчас ему не нужно ни богатства, ни славы, ни денег, он хочет лишь одного - любви.
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
   Глава двадцатая
  
   Самолет совершил посадку точно по расписанию. Подали трап, и они вышли на летное поле. Если три часа назад они улетели из потных объятий жары, то прилетели прямо в изнуряющие объятия зноя. Солнце дышало таким жаром, что напоминало раскаленную сковородку, глаза не выдерживали и секундного взгляда на этот раскаленный желтый обруч.
   - Совсем как в Африке, - рассмеялась Натали.
   - Ты была в Африке? - удивился он.
   - Целый месяц, причем в самый жаркий в году. Это была настоящая пытка. Такое чувство, что ты попала в ад. Но я ее выдержила. Так что преисподняя меня больше не страшит.
   - Что ж ты там делала? Каталась на слонах?
   - Ты прав, я в самом дела каталась. Правда всего один раз. А в Африке я была, кстати, из-за твоего Кронфильда, по заданию редакции я проверяла слухи о том, что он вывозит древние предметы африканского искусства и при этом нагло обманывает их владельцев, платя им какие-то жалкие гроши.
   - И эти слухи подтвердились?
   - Частично. Мне удалось выяснить, что такая группа действительно действует. Но стоит ли за ней Кронфиьлд, я узнать не сумела, никто не хотел о нем говорить. Это имя просто всех пугало.
   - Может быть, на этот раз тебе повезет больше, - утешил он ее словами, а затем подкрепил их долгим поцелуем.
   На автовокзале, куда они приехали из аэропорта, им сообщили, что прямого сообщения со станицей Тверской не существует. И ближайший пункт, куда ходит автобус, находится на расстояние от нее не менее чем в пятидесяти километрах. Ну а дальше каждый вынужден добираться до конечной точки маршрута как может.
   В ожидании автобуса они сидели на скамейке в зале ожидания. Натали прикорнула на его плече. Сам же он внимательно посматривал по сторонам. Отправляясь в это опасное путешествие, они пришли к единодушному выводу, что Кронфильд в покое их не оставит и надо быть готовым к любым неожиданностям. Но пока оснований для тревоги не было, вокруг он видел лишь истомленные сильной жарой и утомительным ожиданием лица.
   Дорога заняла почти четыре часа. Измученные, они вывалились из провонявшего потом автобуса. Наступил поздний вечер и продолжать путешествие было бессмысленно.
   Поселение, где они оказались, представлял из себя небольшой, зато очень обильно покрытий пылью городок. В этом они быстро убедились по характерному скрипу песка на зубах. В основном застроен он был одноэтажными домами и несколько трехэтажных зданий выглядели на этом фоне небоскребами. Они узнали, где находится гостиница, и не без труда передвигая тонущие в пыльной топи ноги, побрели в указанном направлении.
   Гостиницей называлось двухэтажное строение скорей больше смахивающее на барак. Зато в нем имелись свободные номера. Они быстро оформили документы и поднялись на второй этаж в свою временную резиденцию.
   Это была маленькая комнатушка, с разбитой мебелью и где абсолютно ничего не работало: свет не зажигался, радио молчало как партизан, бачок в туалете ничего не смывал, а из крана не текла вода, так как была сорвана ручка. Вдобавок, как убедились они совсем вскоре, номер был густо населен не самыми лучшими представителями земной фауны; тараканы, пауки и мухи попадались им буквально везде.
   Но они почти не обращали внимание на все эти маленькие неудобства. Едва оказавшись в номере, они бросили на пол сумки и устремились друг к другу. С самого утра этого бесконечного долгого дня Лобанов мечтал об этой долгожданной минуте, как бредущий по пустыне путник о глотке воды. Он открыл в Натали замечательную любовницу - страстную, изобретательную и внимательную. Он чувствовал, как все глубже погружается в эту бездонный омут новых для него сладостных ощущений. Не раз за эти дни Лобанов спрашивал себя: а не теряет ли он голову, не слишком ли быстро оказывается во власти этой по сути дела малознакомый ему женщины? Но оставиться, подобно лыжнику на крутом спуске, он уже не мог.
   Утомленные мощным любовным порывом, обнаженные, подобно Адаму и Еве после грехопадению, они лежали в объятиях друг друга.
   - Тебя не смущает этот убогий номер, переполненный тараканами? Все-таки ты баронесса, - спросил Лобанов.
   Натали тихо засмеялась.
   - Ты насмотрелся фильмов. Ты полагаешь, коль я баронесса, то могу жить только в замке или дворце. А если в гостинице. то непременно в шикарном номере. Но я жила в гораздо худших условиях. В Африке в мою хижину заглядывали в гости тарантулы. Можешь представить, какой крик я по началу поднимала. Мне наплевать на все, если я лежу в твоих объятиях. Неужели ты этого еще не понял, глупенький?
   Ее губы потянулись к его губам, а руки страстно обвили его тело. Зачем им нужна эта коллекция, если им так хорошо и без нее, вдруг неожиданно для себя подумал он. А деньги можно заработать и тысячами другими способами.
   Лобанов проснулся от того, что по его лицу полз таракан. Он с омерзением сбросил его с себя, затем посмотрел на Натали. Она спала, словно маленький ребенок вся собравшись в комок, подтянув ноги к подбородку. Он тихо встал, подошел к окну, выглянул на улицу. Ему показалось, как чья-та фигура тут же скрылась за деревом.
   Несколько минут он всматривался в темноту, но ничего больше не разглядел. Привиделось ли ему что-то в ночном мраке или он на самом деле кого-то заметил, определить он так и не смог. Несмотря на духоту, Лобанов закрыл окно на шпингалет. И пошел спать. Первый день его пребывания в родных местах закончился.
  
   Глава двадцать первая
  
   Утром, на остановке, они сели в разбитый автобус, который повез их в станицу Тверская. Ехать было не так далеко, но машина тащилась по разбитой дороге, как черепаха по камням. Лобанов смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж, и он не слишком его радовал. Вокруг простирались выжженные безжалостным солнцем поля, явно не обещающие засеющим их поселянам обильного урожая.
   Наконец автобус доставил их к месту назначения. Они находились на небольшой площади; с одной ее стороны возвышался храм, с другой - ее окаймлял двухэтажный дом местной администрации, о чем свидетельствовал вяло развивающийся над входом государственный флаг, а также здание отделения милиции.
   Отправляясь сюда, он думал, как пройдет его первая встреча с той самой станицей, где не одно столетие жили его предки. Но кроме жары и вызванной ею жажды никаких других чувств он в данный момент не испытывал
   - Что будем делать? - спросила Натали.
   - Искать картины, - засмеялся Лобанов. - Они где-то совсем рядом. А пока надо спросить, где тут проживает Петр Луцкой?
   Рядом с ними остановился парень, который бесцеремонно стал разглядывать Натали.
   - Слушай, - обратился к нему Лобанов, - не скажешь, где найти нам Петра Луцкого?
   Взгляд парня изменился с космической скоростью, он сделался колючим, как иглы ежа.
   - Где хотите, там и ищите, - буркнул он и быстро стал удаляться от них.
   - Кажется, его тут не все любят, - сказала Натали. - Давай я попытаю счастье вон у той женщины.
   Пожилая женщина с откровенным любопытством смотрела на незнакомую, явно нездешнего происхождения пару.
   - Петр? - несколько удивленно отреагировала она на вопрос Натали. - А зачем он вам нужен? Случилось чего?
   - Ничего не случилось, просто мы его знакомые, хотим повидать.
   - Ну тогда вам туда, - показала женщина на здание отделения милиции.
   Натали и Лобанов удивленно переглянулись и направились в указанном направлении.
   В отделении милиции можно было войти так же свободно, как в обычный подъезд жилого дома. Никто их не остановил, не поинтересовался, с какой целью они тут оказались. В здании, кажется, не было никого, по крайней мере Лобанов заглянул в пару кабинетов, двери не были заперты, но их обитатели отсутствовали. И лишь в одной комнате милиционер спокойно пил не то квас, не то пиво.
   - Где нам найти Петра Луцкого? - спросил Лобанов.
   Разморенный жарой милиционер скользнул по ним мертвыми глазами, даже не спросив, кто они и зачем сюда пожаловали. Было очевидно, что даже если они отпетые преступники и пришли совершить ужасное злодеяние, стража порядка это волнует меньше всего.
   - На втором этаже.
   На втором этаже было также пустынно. лишь в конце коридора они увидели табличку с лаконичной надписью: "Начальник Тверского отделения милиции Луцкой Петр Емельянович."
   - Вот тебе и сюрприз, - произнес Лобанов. Несколько секунд он раздумывал, затем решительно постучал в зверь.
   Им открыл сам Петр Луцкой. Он был в форме с капитанскими погонами на плечах. Своих посетителей он узнал сразу же.
   - Ваше сиятельство! - радостно воскликнул он. - Вот уж не ожидал! И вы, дорогая госпожа баронесса. Добре, добре, что приехали в родные края. Да что же мы стоим на пороге, проходите.
   Кабинет был небольшой. Несмотря на жару, Луцкой достал из шкафчика китель и надел его на себя. Приняв таким образом официальный вид, он занял свое место за столом и внимательно посмотрел на посетителей.
   - Садитесь вон сюда, - показал он на стулья. - Как вы доехали?
   - Ужасно. Сюда не ходит прямой автобус, пришлось ночевать в грязной гостинице- ответила Натали.
   - Да, с транспортом тут туго. Мы живем на отшибе, самый отдаленный в области район. И самый бедный. Из начальства к нам почти никто не заглядывает. Варимся как можем сами по себе в этом знойном котле. Как переживем этот год, никто не представляет, все выгорело. Ну да ладно, это наши дела. А с какой целью вы приехали, гости дорогие?
   - Давайте, Петр Емельянович, поговорим об всем детально чуть попозже, - ответил Лобанов. - Сейчас могу вам сказать, что мы хотим тут немного задержаться. Посмотреть, как здесь идет жизнь? А потому на данный момент для нас главный вопрос: где тут можно устроиться?
   Луцкой задумался.
   - Есть несколько вариантов. Могу к себе в хату пригласить. Правда у меня тесно и шумно, недельку назад жена подарок мне принесла, третьего парнишку. Но флигелек могу вам уступить. А можно найти чистоплотную хозяюшку. Она будут только рада постояльцам. За небольшую плату и кормить и поить будет и пылинки сдувать. И если надо приласкает. - Он подмигнул Лобанову и вдруг о чем-то задумался. - А есть еще одна диспозиция. Не знаю, устроит ли она вас. Но поможем навести там порядок.
   - Что за диспозиция? - спросил Лобанов.
   - Поселиться в господском доме.
   - Разве он сохранился?
   - Частично. В двадцатых годах его подожгла местная голь. И большая часть княжеского дворца сгорела. Но один флигель удалось отстоять от огня. Когда-то там было правление совхоза, а сейчас он вот уже несколько лет он никак не используется. Конечно, там запустение, но это не беда: кликнем хлопцев, баб, они быстро наведут какой никакой, а порядок. Ну а уж вы, как положено, отблагодарите их.
   - За этим дело не станет, отблагодарим обязательно, - пообещал Лобанов.
   - Ну и добре, на том порешим. Но сегодняшнюю ночку все равно вам придется заночевать у меня, пока там всю грязь выметут. Не возражаете?
   - Будем только рады, Петр Емельянович. Если не в тягость.
   Луцкой улыбнулся.
   - Ох и женушка моя обрадуется, она гостей очень любит. А сейчас с ребенком сидит, скучновато ей, лясы поточить не с кем. А пока давайте я вас отведу ко мне. А вечерком обо всем погутарим.
   Они вышил на площадь. Луцкой показал на храм.
   - Смотрите, ваше сиятельство, - обратился он к Лобанову, - церковь в середине прошлого века ваш пращур построил. На свои деньги в дар станице. Богатая была церковь, но, сами понимаете, когда все грабили, ее тоже разграбили. Слаба богу, что не снесли, многие ретивые предлагали это сделать.
   - Я хочу вас попросить, - произнес Лобанов, - не надо именовать меня "вашим сиятельством", зовите меня по имени отечеству или просто по имени. Да и баронесса, наверное, присоединится к моей просьбе.
   Натали кивнула головой.
   - Лады, а вы меня именуйте Петром.
   Они шли по станице, сопровождаемые удивленными взглядами прохожих. Луцкой, словно гид, давал пояснения. Около одного дома они на секунду задержались.
   - Тут обитает Иван Байдачный, - пояснил он.
   - Чем же он интересен, что вы нам о нем говорите? - спросила Натали.
   - Его дед был у нас председателем комбеда, то бишь комитета бедноты, если не знаете. Собралась вся голытьба бездельная, ну и давай все громить. Вот по его инициативе и спалили барский дом, а заодно и разграбили церковь.
   - Понятно, - сказал Лобанов, - но мы сюда приехали не для того, чтобы мстить за прошлые обиды. Иначе всем придеться передраться, столько их накопилось.
   - Это верно, - согласился Луцкой, - мстить за прошлое самое дурное дело. Просто этот Иван по стопам деда пошел. Тот вечно всяким сбродом себя окружал, и этот якшается с такой же публикой. Пару раз
  едва в тюрьму не загремел.
   Они подошли к дому Луцкого. По размерам он был не велик, пока они шли по станице, то видели избы гораздо больших габаритов. Они вошли в палисадник.
   - Эй жена, принимай гостей! - громко крикнул хозяин дома.
   На пороге показалась приятная, еще довольно молодая женщина.
   - Из стольного града приехали, потомки князей Лобановых-Тверских. Я тебе говорил о них.
   Эта новость не слишком взволновала жену Луцкого. Она улыбнулась гостям и пригласила в дом.
   Там в чистой, но тесной от большого количества мебели комнате, и состоялся обряд знакомства. Жену начальника отделения милиции звали Оксаной. Откуда-то примчались и двое сыновей. Третий же лежал в соседней комнате в колыбели. Им продемонстрировали его, как драгоценный музейный экспонат, прося не трогать руками и даже по-возможности не дышать на него.
   Затем был накрыт стол. Обед прошел довольно быстро, так как хозяин дома торопился вернуться на оставленный им пост. Они договорились, что обо всем подробно поговорят вечером. Пока же он предложил им навестить "княжеские развалины".
   Старшему из сыновей Луцкого была поручена ответственная миссия проводить их до этого исторического места. Путь оказался не такой уж короткий, они вышли из станицы и направились по тропинке.
   Дом, вернее то, что от него осталось, находился на холме. С него хорошо просматривались окрестности. Мальчик покинул их, и они остались одни.
   Судя по сохранившемуся фрагменту, когда-то здесь возвышался большой красивый дворец, выполненный в классическом стиле. По крайней мере так почему-то показалось Лобанову. Они решили проникнуть во внутрь. Дверь флигеля была закрыта на большой амбарный замок, а окна первого этажа забиты досками. Лобанов провел по ним ладонью и обнаружил, что несколько из них держатся на одном гвозде. Без труда он оторвал их.
   - Баронесса, не хотите ли посетить дворец князей Лобановых-Тверских? - улыбнулся он. - Не исключено, что сегодня здесь будет дан бал.
   - С удовольствием, - отозвалась Натали. - Давно об этом мечтала. Я обожаю танцевать. Особенно, когда есть достойные кавалеры.
   Они протиснулись в лаз и оказались в помещении флигеля. Комнаты носили следы как благородной старинной лепки, так и последующих ремонтов, превративших шикарную княжескую обитель в убогую совхозную контору. Новые владельцы здания безжалостно уничтожали все, что могли. И лишь в нескольких местах под потолком сохранились фрагменты барельефов.
   В одной из комнат они обнаружили пару сломанных стульев, однако на которых можно было сидеть. Что они и сделали.
   - Что ты чувствуешь? - спросила Натали. - Я следила за твоим лицом, на нем не отражалось никаких эмоций.
   - Их действительно нет, мне трудно проложить связь между той жизнью, что когда-то тут текла, и моей. Слишком большую пропасть между двумя периодами вырыла история. Наверное, мне так и не суждено стать князем Лобановым-Тверским. Я даже подумываю, по приезду в Москву изменить свою фамилию, остаться просто Лобановым. Так будет и проще и справедливей.
   - А мне почему-то казалось, что все наоборот, и ты все больше становишься князем. И меня это радует. Я думаю о дяде Дмитрии. Он был бы этому несказанно счастлив, он так мечтал о продолжении вашей династии. .
   - Прости, если я разочаровал себя. Но заниматься самообманом - самое вредное из всех мне известных занятий. Недавно я уже погорел на этом. Больше не желаю. И кроме того, ты, надеюсь, не забыла, с какой целью му тут. Надо искать это место. Пока я шел сюда, то все время смотрел: похоже или не похоже.
   - Что-нибудь узнал?
   - Пока нет. Без помощи Петра нам вряд ли удастся отыскать коллекцию.
   - Значит, ты собираешься его во все посвятить?
   - Боюсь, что у нас нет иного выхода. Иначе как объяснить ему, что мы ищем. А после того, как мы выяснили, что он местный милицейский начальник, у нас не остается выбора. Он имеет право заставить нас рассказать все. Лучше уж сделать это самим. Будем надеяться, что он станет хранить тайну. В конце концов я законный наследник и имею полное право на владение коллекцией. Мы не нарушаем закон.
   Лобанов подошел к окну.
   - Какой великолепный вид открывается с этого места! Наверное, семейство князя часто любовалась отсюда окрестностями. Не случайно, что прапрадед баловался рисованием пейзажей, сама природа навевает мысли заняться чем-нибудь подобным. Иногда начинаешь жалеть, что человек лишен возможности путешествия во времени. Пролистать бы назад столетие и пожить их жизнью.
   Натали подошла к Лобанову и обняла его.
   - Ты помнишь, наши предки любили друг друга, но обстоятельства помешали им соединиться.
   - Конечно, помню, но у нас-то нет их препятствий.
   Натали не ответила, но легкая тень промелькнула на ее лице. Впрочем, не исключено, что эта была тень от росшего под окнами большого дерева, судя по возрасту посаженного еще во времена, когда здесь жила княжеская семья. Натали прижалась к его губам, и Лобанов, ощущая их сладкий нежный вкус подумал, что может быть, он в самом деле вернулся к себе домой. Ведь дом там, где ты счастлив.
   Вечером состоялся, как выразился Луцкой, торжественный прием по случаю прибытия гостей. Петр хотел пригласить своих друзей и родственников, но Лобанов попросил не делать его этого и ограничиться самым ближним кругом. Петр нехотя согласился, его явно распирало желание продемонстрировать приезжих широкой общественности станицы.
   "Прием", в котором участвовала семья Луцкого и Лобанов с Натали, прошел очень приятно. Хозяева дома оказались неплохими рассказчиками, и гости узнал много интересного о местной жизни и нравах.
   - Наш район самый отдаленный в крае и самый запущенный и бедный, - рассказывал Луцкой. - Начальство, особенно краевое, до нас почти не доезжает. Народ работает мало, зато пьет много. А потому по части преступлений тут положение не из лучших. В том числе и в станице. Меня на районных совещаний часто ругают, да что я могу сделать, если у полсела нет настоящей работы. Все развалилось. Впрочем, чего говорить, сами скоро все увидите. Ну а вы, гости дорогие, зачем к нам пожаловали? Если, конечно, не желаете, то можно и не говорить. Мы до чужих тайн не охочи. Вы нам любыми любы.
   - От тебя у нас тайн нет, - сказал Лобанов. Он решил немного польстить Луцкому. Кроме того, после третьей рюмки они решили обращаться друг к другу на "ты".
   Не вдаваясь в лишние подробности, Лобанов рассказал Луцкому о дневнике князя, о той роли, что сыграл предок Петра в истории отражения штурма княжеского дома и о коллекции картин, которая должна быть спрятана где-то неподалеку.
   - Скажи, Петр, ты в последние дни не видел кроме нас еще приезжих? - спросил Лобанов.
   - В станицу никто не приезжал из таких, о которых ты говоришь. Коль бы кто появился, тут же дали бы знать. Можешь не сомневаться, с информацией у меня хорошо дела налажены, казаки свою службу знают, о чужих тут же оповещают. Но вот тут по соседству есть несколько деревенек, про тех с уверенностью сказать не могу. Хотя они тоже моя епархия, но там не очень меня жалуют, у них другой атаман. А мы с ним не шибко ладим, - неохотно признался Петр. - А на картинки можно поглядеть?
   - Конечно, - ответил Лобанов.
   Из дорожной сумки он извлек свернутые в трубочку холсты и развернул их на полу. Все стали внимательно рассматривать картины, включая Лобанова, изучавшего их многие часы.
   - Да, сложновато отыскать эти места, - протянул Луцкой. - Оксана, - обратился он к жене, - ты как кумекаешь, где они были написаны.
   - Кумекаю, что не здесь, - задумчиво отозвалась хозяйка. Вокруг самой станицы места более степные, растительности будет поменьше. А тут все заросло травой, деревьев много.
   - Но ведь это написано сто лет назад, тогда все было, наверное, по-другому, - возразил Лобанов.
   - Может, и было, я помоложе буду, не видела, - как показалось ему даже слегка обиделась жена Петра. - Я свое слово сказала.
   - Она знает, что говорит, - произнес Петр, - у нее отец был лесничим, они жили в соседнем районе.
   Лобанов решил, что с его стороны спорить совершенно бессмысленно. Им лучше знать свои родные места.
   - Прошу вас, посмотрите еще раз по внимательней. Я почти уверен, что вы бывали в этих местах - с надеждой проговорил он, обращаясь больше к Оксане.
   Муж и жена снова стали разглядывать картины.
   - Нет, - за двоих ответила женщина. - Вроде бы и на что- похоже, да не совсем так. И вот этих строений нет, - показала она на одну из картин, на которой были запечатлены какие-то непонятные сооружения. Я девчонкой любила забираться в разные места. Но что-то все не то.
   - Не отчаивайся, - хлопнул Петр по плечу Лобанова, заметив, что тот хмурится. - Давай-ка лучше опрокинем еще по одной стопочке. Это лекарство всегда помогает забыть о неприятностях. Сколько раз проверял!
   Лобанов обреченно кивнул головой. Жидкость, что они пили, хотя на этикетке на бутылке и называлась водкой, была такой крепости и горечи, что вызывала у него большие опасения в связи с возможными последствиями.
   Петр наполнил стаканы.
   - А ты поможешь нам? - спросил Лобанов прежде чем опрокинуть в себя огненное пекло.
   - Не сомневайся, мой прадед служил твоему прадеду, дай бог и я что полезного для тебя, князь, сотворю. Ну с богом, пока жинка не отняла, - поспешно проговорил Петр, заметив не одобрительный взгляд жены.
   Для ночлега им отвели небольшое строеньице, стоящее отдельно от дома. Судя по всему, в обычное время оно использовалось как мастерская хозяина дома. Но сейчас инструменты были вынесены, взамен их поставлена широкая кровать, а под ноги положен дорогой ковер. Пара ковров, только чуть попроще, была развешена на деревянных неоштукатуренных стенах.
   Натали рассмеялась.
   - В каких только местах нам не пришлось ночевать в последнее время. Я не удивлюсь, если однажды мы окажемся в коровнике или на свиноферме. Но какие они замечательные люди, за такой короткий срок так преобразили это помещение. Представляю, что тут было еще вчера. Не знаю, как ты, а я немедленно ложусь спать, от этой горилки у меня слипаются глаза, словно их намазали клеем. У меня даже нет сил заниматься с тобой любовью. Ты простишь меня за это, милый, в самом ближайшем будущем я непременно возмещу тебе потерю сегодняшней ночи.
   Натали буквально за секунду скинула с себя одежду и обнаженной упала в кровать. Через минуту она уже спала.
   Лобанов же почувствовал, что спать ему не хочется, хотя от выпитого кружилась голова. Он достал из кармана куртки сигареты и вышел на воздух.
   И сразу же он увидел невдалеке красный огонек другой сигареты. Он подошел к Петру. Тот посмотрел на него.
   - Я думал вы того, станете заниматься этим самым, - хохотнул Луцкой. - Уж больно вы друг к дружке льнете.
   - А что заметно?
   - Еще как! Да чего смущаться-то. На вас смотреть - одно загляденье. Мне моя Ксанка так и выдала: вот счастливая парочка, гусь да гагарочка. - Его легкий хохот перешел в громкий смех.
   - Она устала и уже спит, - пояснил Лобанов.
   - Это с горилки, она баб завсегда в с ног сбивает. Я когда Ксанка хочу пораньше угомонить, предлагаю выпить ее штуковину. Да она разгадала мой маневр, теперь не клюет на него. А я так понял, - вдруг совсем иным, серьезным тоном, проговорил он, - предприятие ваше того, весьма опасное?
   - Не без этого, - подтвердил Лобанов. - Хорошо бы вооружиться, - понизил голос до шепота он.
   Петр внимательно посмотрел на него.
   - Да, ваше сиятельство, в историю вы меня впутываете. Так и с погонами можно расстаться.
   - Не хочешь, не участвуй. Больше на эту тему говорить мы не будем. Я тебе и так за все благодарен.
   - Да ты что, поверил. Это я так, проверить хотел. Не волнуйся, вооружим тебя по первое число, у казаков завсегда оружия хватает. Не я, понятно, его тебе принесу.
   - Натали тоже нужно оружие. Она владеет им не хуже меня.
   - Смотри-ка какие бабы пошли. Моя Ксанка тоже любит погулять где-нибудь за городом. Правда пока только в банки и бутылки, - усмехнулся он.
   - На нее это что-то не похоже.
   - Ты ее не знаешь, мы несколько лет в Сибири жили, там старшой родился. Так она на рысь одна охотилась.
   - Жена у тебя - просто загляденье, - искренне похвалил Оксану Лобанов. Он почувствовал, что его слова доставляют большое удовольствие ее мужу.
   - А я такую и искал, весь район перевернул, пока не обнаружил ее хозяйстве лесничего.
   - Ты молодец. ты... - Но Лобанов не закончил фразы, ему показалось, что чья-то тень мелькнула за забором. - Ты видел, там кто-то есть.
   Луцкой стал таращить глаза в указанном Лобановым направлении, затем осторожно двинулся вперед.
   - Никого нет, тебе показалась, - сказал он, обследовав участок забора.
   - Надеюсь, - сказал Лобанов. - Пойду-ка я спать.
   - Верное решение, - засмеялся Петр, - пойду и я погреюсь возле своей женки.
  
   Глава двадцать вторая
  
   Утром, после обильного завтрака, Луцкой спросил Лобанова, что он собирается делать?
   - Буду искать в реальности то, что изображено на картине. Для того мы сюда и прибыли.
   Петр как-то неопределенно покачал головой.
   - Ну добре. А как решили насчет проживания?
   - Мы посовещались и решили, что хотели бы пожить в доме князя. Все же родовое гнездо.
   - Лады, к вечеру апартаменты вам подготовят. - Луцкой понизил голос. - И то, что еще просил, тоже получишь. А я пощукаю насчет приезжих. Ну а вечерком все обсудим, что да как. И еще один вопрос: как передвигаться собираетесь? Пешим ходом много не находишь?
   - В самом деле это проблема. А что ты предлагаешь?
   - Лимузин дать не могу, собственного не имею, а на все отделение всего четыре колеса. Да и то половина времени в ремонте. А вот самый подходящий для наших мест транспорт могу предоставить. Как насчет лошадей? Ездили верхом?
   - Лошадей! - радостно воскликнула Натали. - Обожаю лошадей! Я немного занималась конкуром.
   - Ну вот, с дамой все в порядке. А ты как?
   - На лошадях я ездил, в военном училище нас учили в манеже. Правда с тех пор в седло садиться не доводилось. Ну, надеюсь, не свалюсь.
   - Главное тут иметь хоть какой-то навык. Проскочишь галопом пару километров - и все восстановится. Айда за лошадьми.
   За лошадьми они поехали на машине. "УАЗик" через пять минут привез их на конюшню. К ним навстречу вышел мужчина средних лет.
   - Это мой брат, Василий. Он хозяин этой конюшни, - пояснил Петр. - В молодости был жокеем, ну а теперь лошадей разводит.
   - Рад вас видеть, - проговорил Василий. То, что он не только жил в городе, но и общался с публикой определенного уровня выдавали его манеры. Он обменялся с Лобановым крепким, но сдержанным рукопожатием, а Натали совершенно естественно и красиво поцеловал руку.
   Петр быстро объяснил брату, с какой целью они посетили его хозяйство.
   - Ты уж подбери для них подходящую модель, чтоб не брыкалась, - засмеялся он.
   Василий внимательно оглядел будущих наездников, оценивая их возможности.
   - Ладно, модели сейчас подберем.
   Он скрылся в конюшне, из которой появился через несколько минут, ведя за узду двух оседланных лошадей.
   - Вот эта - Травиата, а это - Отелло, - представил он их.
   - Мой брательник обожает оперу, вот и называет своих кобыл по их названиям, - пояснил Петр. - У него даже есть лошадь по кличке Евгений Онегин.
   Василий, подтверждая слова брата, без намека на улыбку кивнул головой.
   - Ездили до этого верхом? - спросил он.
   - Да ездили, ездили, - ответил за них глава местных милиционеров. - Надо лишь им немного потренироваться. Особенно кавалеру.
   Натали при виде лошадей захлопала в ладоши. И сразу же устремилась к предназначенной ей кобыле. Она погладила ее за холку и ловко вскочила в седло.
   Натали не обманывала, она в самом деле оказалась хорошей наездницей. Ее тело уверенно сидело в седле и не менее уверенно она управляла своей "моделью". Она легко меняла аллюр, заставляя Травиату показывать свое умение бегать то галопом, то рысью. Все трое мужчин любовались женщиной, которая сумела буквально за несколько минут установить полное согласие с животным.
   Лобанов не без опасения подошел к своей лошади. Она выглядела смирной, и это немного успокаивало его. Взобравшись на седло, он пустил ее шагом. Ему вспомнились далекие годы, когда он еще совсем юный курсант без большого энтузиазма обучался непростому искусству верховой езды, так как был уверен, что ездить на столь архаичном виде транспорта не доведется. И тогда он совсем не предполагал, что эти навыки пригодятся ему при столь необычных обстоятельствах. Он вдруг подумал о своем далеком тезке, он же ведь тоже учился в военном заведении и можно не сомневаться, что был хорошим наездником. В то время это умение было также необходимо, как в наши дни умение водить машину.
   Натали же, постепенно ускоряя ход, продолжала скакать по двору. Лобанов попробовал последовать ее примеру, но едва не вылетел из седла. Но все же сумел удержаться, и это был ободряющий знак.
   - Молодец, баба, - прищелкнул языком Петр. - Ты как думаешь?
   - Да, видна выучка, - согласился Василий. - А вам надо бы пару деньков потренироваться, - сказал он Лобанову, который спешился.
   - Потренируемся в чистом поле.
   Василий дал им несколько советов, как вести себя с лошадями - и они выехали со двора. Сопровождаемые множеством любопытных взглядов, они прогарцевали до околицы станицы.
   Перед тем как расстаться, Петр посоветовал им совершить путешествие в направлении княжеского бора. Лобанов не стал брать с собой сами полотна, вместо них он захватил фотографии. Они внимательно рассматривали окрестности, мимо которых они проезжали, но пока ничего похожего не обнаруживалось. Зато через час состоялась другая встреча. Навстречу им попалась кампания из нескольких мужчин. Судя по их нетвердой походке, они возвращались с пикника. Станичники громко горланили, нагло перевирая мотив популярного шлягера.
   Они поравнялись друг с другом. Внезапно один из мужчин поднял над головой кулак.
   - Эй князья! - закричал он, - думаете мы не знаем, зачем вы приехали. Хотите свою землицу себе вернуть. Вот вам! - Его пальцы сложились в фигу. - Для усиления эмоционального воздействия своего жеста, мужчина несколько раз выругался. - Катитесь отсюда, пока целы, - напутствовал он их перед тем, как продолжить путь.
   - Странное предупреждение, - сказал Лобанов, - словно чем-то старым повеяло. Любопытно, это такой. Вечером спрошу у Петра.
   - А ну его, нет смысла обращать на них внимание. Здесь так хорошо, - отозвалась Натали. - Мне все больше нравится наше путешествие. Даже если мы ничего не найдем, зато вдосталь покатаемся на лошадях. А посмотри, какая природа. Попробуй-ка меня догнать!
   Лошадь Натали понеслась вперед. Лобанов устремился за ней. Он все еще не слишком уверенно чувствовал себя в седле и вновь пару раз едва не вылетел из него. Натали скакала далеко впереди. Внезапно он потерял ее из вида, так как она скрылась за небольшим холмом. Он полагал, что она вскоре покажется, но прошло несколько минут, а ее все не появлялась. Он почувствовал беспокойство и, рискуя оказаться на земле, помчался туда, где она исчезла.
   Натали он обнаружил лежащей на травяном ковре с травинкой во рту. В десяти метрах от нее с удовольствием паслась Травиата. Лобанов тоже спешился и лег рядом с молодой женщиной. Несколько минут они оба смотрели в небо. Пушистые, словно дорогие меховое манто, облака, на низкой высоте скользили по синему катку неба. Зрелище было таким завораживающим, что у них даже не возникало желание к общению друг с другом. Все было понятно и без слов, ибо окружающая их со всех сторон красота соединяла крепче любых слов.
   Лобанов положил ей руку на плечо, она взглянула на него и доверчиво прижалась к нему. Щипавшие рядом с друг другом траву лошади, лишь изредка поднимали свои гордые шеи и без большого интереса поглядывали на занимающуюся любовью человеческую пару. Их души гораздо больше радовал сочный корм, которого тут было сколько угодно.
   Утомленные, они лежали на теплой, как печка, земле, продолжая смотреть в небо. Внезапно Натали решительно встала и почти мгновенно надела сброшенную с себя кофту.
   - Тебе не кажется, что мы чересчур расслабились, - сказала она. - Любовью мы можем заниматься в любом месте этой планеты, а вот искать коллекцию только здесь.
   Лобанов удивленно посмотрел на нее, настолько разительной была перемена. Только что в его объятиях пылал огонь самый горячей страсти, а теперь он видел холодный и непримиримый блеск в ее глазах. Им так было сейчас хорошо, зачем она разрушила это состояние, подумал он. Все равно ничего сейчас они не обнаружат.
   - Мы в самом деле слишком увлеклись всем, что нас окружает. Но больно уж хорошо. Но давай приступим к нашим делам. - Теперь и в его глазах появился такой же холодный отсвет.
   Лобанов вскочил на ноги и стал подниматься на невысокий холм. С его пологой, поросшей густой травой вершины, он внимательно осмотрелся по сторонам. Внезапно он даже затаил дыхание, не веря своим глазам. В метрах пятидесяти от них протекала небольшая речушка, которая в этом месте как раз делала довольно большую петлю. Ну ведь именно такая петля изображена...
   Он поспешно достал из кармана три фотографии. Зрительная память его не подвела, на одной из них была тщательно воспроизведена та же самая петля. Правда на снимке на другой стороне речки располагался небольшой лес. Сейчас на этом месте была голая степь. Но лес могли вырубить, а вот изгиб русла за эти сто лет не изменился.
   Лобанов молча протянул фотографию подошедшей к нему Натали. Она внимательно сравнила изображение с реальностью, и он увидел, как побледнело ее лицо.
   - Мы нашли первое место, - тихо прошептала она. - Мы нашли! - теперь уже громко, не скрывая радости, закричала она.
   Два часа они ползали по земле, пытаясь отыскать хоть какие-то следы, хоть какие-то указания на то, где могла быть сокрыта коллекция. Но ничего так и не нашли. Поняв тщетность дальнейших поисков, усталые и разочарованные, они сели на землю напротив друг с другом. Лобанов видел, что его напарница по поиску кладов сильно расстроена их неудачей.
   Он обнял ее, но впервые за последнее время этот его порыв не вызвал у нее ответной реакции.
   - У нас еще есть еще две картины, а значит две попытки, - сказал Лобанов. - Редко так бывает, чтобы удача постучалась бы в первый же раз.
   Натали ничего не ответила, она встала и направилась к терпеливо ожидающим своих всадников лошадям.
   Если утром Натали наслаждалась природой, своей властью над быстрым и послушным животным, то сейчас она безучастно сидела в седле, явно не испытывая от езды верхом никаких положительных эмоций. Лобанов внимательно наблюдал за ней. Она очень серьезно относится к их предприятию, даже еще серьезней, чем он предполагал. И непонятно, что она будет делать, если оно завершится неудачей? Иногда у него возникает ощущение, что она готова на все ради успеха.
   Они гарцевали по главной улице. Хотя лошади двигались неторопливо, но они оставляли после себя шлейфы пыли.
   Они въехали на главную площадь станицы, где находился храм.
   - Я хочу помолиться, - вдруг проговорила Натали.
   Лобанов слегка пожал плечами, у него такого желания не было. Его внимание привлекла машина, которая стояла недалеко от здания местной администрации. Это была потрепанная, но иномарка. Откуда она тут?
   Он двинулся к автомобилю. И внезапно резко дернул уздечкой, останавливая лошадь. В сидящем в кабине молодом мужчине он узнал Гарри. Иностранец тоже смотрел на него. Внезапно он отвернулся, достал мобильной телефон и поднес его к уху. Затем снова быстро взглянул на Лобанова и едва заметно кивнул головой. После этого он что-то сказал шоферу, и автомобиль буквально сорвался с места. Под старым помятым капотом явно скрывался мощный мотор.
   Лобанов проводил взглядом машину, пока та не скрылась за поворотом. Настроение сразу же пошло резко вниз. Появление Гарри свидетельствует о том, что вся банда уже находится здесь. Один он бы сюда не приехал. А это означает, что им с Натали грозит смертельная опасность. Не случайно же этот белобрысый благодетель напомнил ему их уговор.
   Лобанов спешился и направился в церковь. Народу внутри было всего несколько человек. Натали стояла на коленях возле иконы и неистово молилась. Он встал за колонной, наблюдая за ней. Нет, ему все же далеко до того, чтобы постигнуть истинную натуру этой женщины, которая с одинаковой страстью занимается любовью и кладет поклоны Богу, готова пожертвовать своей жизнью ради любимого человека и мечтает иметь столько денег, чтобы никогда не думать о них.
   Он не прерывал ее молитвы, хотя прошло уже не меньше получаса, а Натали по-прежнему пребывала в коленопреклоненной позе, продолжая общаться с Богом. Наконец она встала и направилась к выход. Внезапно она заметила Лобанова, который не успел спрятаться за колонну. Ему показалась, что она недовольна тем, что он видел ее в такой позе.
   Они вместе вышли на улицу.
   - Ты видел, как я молилась? - вдруг спросила она.
   - Да, - не стал скрывать он.
   - Я просила Бога помочь в наших поисках.
   - Лучше бы ты попросила Его помочь нам выжить. Полчаса назад я видел Гарри. Помнишь я тебе рассказывал о белокуром переводчике. Его машина стояла вон в том месте, - показал рукой Лобанов. - Ты понимаешь, что это означает? Они пришли по нашу душу.
   - Я не уеду без картин, - решительным голосом проговорила Натали.
   Лобанов ничего не ответил.
   Они сдали лошадей Василию, несколько минут поговорили с ним о сегодняшней прогулке и пешком направились к дому его брата. Петр еще не пришел с работы, их встретила Оксана со встревоженным выражением на лице.
   - Слава Богу, что вы вернулись, - сказала она.
   - А почему мы должны были не вернуться? - поинтересовался Лобанов.
   - В обед Петр приходил, он просил передать, чтобы из нашего дома до его прихода никуда.
   - Хорошо, подождем Петра, - согласился Лобанов. То, что он услышал от Оксаны, его совсем не удивило.
   Петр явился через полчаса.
   - Пойдем, погутарим, - сказал он Лобанову, едва завидев его.
   Они обогнули дом и сели прямо на землю, закурив.
   - Плохо дело, твое сиятельство, - произнес Луцкой. - В райцентре в гостинице поселились сразу пять человек и еще кое-где не меньше. Из них несколько иностранцев. А у нас иностранцы бывают лишь немного чаще инопланетяне. Потому-то я о них так быстро и узнал. Я так понимаю, эти ребятки по твою душу приехали.
   - По мою. Одного я случайно встретил в иномарке на площади.
   - Что собираешься делать?
   Лобанов пожал плечами.
   - Все тоже самое, что и делал сегодня. Искать коллекцию. Одно место мы сегодня обнаружили. Но ничего не нашли. Это там, где речка делает большую петлю.
   Петр хлопнул себя по лбу.
   - Как же я сразу его не признал, показалось же что-то знакомое. Но там никогда ничего не было. - Петр несколько секунд помолчал. - И все же, может, тебе взять ноги в руки. Чую я, добром это все не кончится.
   - Я предлагал Натали это сделать. Но она заявила мне, что никуда не поедет и продолжит поиски. Как видишь, даже если бы я захотел, ничего бы не получилось.
   - Да, баба у тебя решительная, это я сразу заметил. Вот моя Оксанка тотчас стала бы улепытывать. Не потому что трусливая, а потому что осторожная. Знает, что детишкам нужна. А твоя свободная... - Петр о чем-то задумался. - Получишь ты сегодня то, что просил. И я тут кой кого попрошу, на всякий пожарный случай подежурят они у нашего дома. А то я сплю крепче убитого. А тем ребятушкам всякое может в голову прийти.
   - Нет, мы у тебя не останемся. Это слишком большая опасность для твоей семьи. Я немного знаю этих, как ты говоришь, ребятушек, они способны на все. Мы переночуем в своем княжеском доме.
   - И не думай, там еще ничего не готово. Только кровати и завезли.
   - Пока хватит одних кроватей. Князья обязаны уметь переносить лишения. Иначе чем они будут отличаться от обычных не титулованных смертных, - засмеялся Лобанов.
   - А ты смелый. Уважаю таких. Сразу видна наша казацкая порода. Я как увидал тебя, сразу учуял, что ты из нашенских будешь. Не оставим вас одних, поможем чем сможем. Жаль иногда бывает, что я еще и эти штучки ношу, - стукнул Луцкой пальцем по погоны. - Не все они дозволяют. Вольницы хочется, делать то, на что душа зовет. Ну ничего, что сам не смогу, на то хлопцев мобилизую. А то они застоялись, забыли как порох пахнет.
   - Мы тут одного станичника встретили, он стал кричать, чтобы мы отсюда катились.
   - Да кроме Байдачного такое у нас никому на ум не придет, - уверенно определил Петр. - Ему ненависть к вам по наследству от деда досталась. Больше ничего он и не получил, его батька пропил все, что удалось награбить в вашем доме. Вы по осторожней с ним, у него в голове, что и в поле - сплошной ветер. По дурости да по злобе может всякую мерзость сотворить. Особенно когда примет, а принимает он почти каждый день.
   Если вчера вечером ужин прошел оживленно, то на этот раз все были заняты едой, за столом разговоров почти не велось. После трапезы Лобанов и Натали отправились во флигель.
   - Нам необходимо покинуть дом Луцкого, - сказал Лобанов. - Становится опасно, а здесь дети. Мы не можем рисковать ими. Я договорился с Петром, мы будем ночевать во флигеле княжеского дворца. Туда уже привезли кровати.
   - Я согласна с твоим решением. Ты правильно поступил, - без колебаний одобрила его решение Натали.
   Лобанов облегченно вздохнул, он опасался, что она не согласится с его намерением покинуть гостеприимный кров этой семьи.
   Переселяться они решили через час. Петр вызвался их проводить.
   Они вышли за околицу станицы и не слишком быстро направились к их новому место жительства. Вечер был как на заказ: теплый, безветренный, дышащий терпким ароматом сочных трав. Может быть, поэтому все молчали, вдыхая в себя сладкий воздух. Только когда они почти подошли к дому, Петр вдруг остановился и сказал, что дальше с ними не пойдет, так как ему не стоит светиться.
   - Будьте осторожны. В случае чего, дайте знать. А то, что ты просил, тебе принесут. Так что беззащитными не останетесь. Комната для вас приготовлена на втором этаже. Жаль не успели все сделать, что хотели. - Он вдруг задумался. - Вот как забавно история движется, те думали-то, что навсегда князей изгнали, а они снова вернулись.
   - Тебе это приятно, Петр? - спросил Лобанов.
   - А что, старики говорят, хороши друг с дружкой жили. Казаки не ссорились с барами. Мой прадед был у вашего прадеда вроде как в денщиках. К плохому человеку он служить не пошел бы. Так что самой судьбой мне предписано вам помогать. - Он достал из кармана ключ и вручил его Лобанову. - Это двери от твоего княжеского дома.
   - Спасибо тебе за все, - искренне протянул Лобанов руку Луцкому. Князь и казак обменялись рукопожатием, а затем, не сговариваясь, обнялись.
   Петр быстро пошел назад, в станицу. Они остались одни.
   - Пойдем обживать наши хоромы, - сказал Лобанов.
   Подойдя к дому, они обнаружили, что окна застеклены. Они вошли во внутрь, включили свет, поднялись на второй этаж. Комната выглядела вполне терпимо, кроме кроватей, о которых сообщил Луцкой, на полу лежал большой ковер, а на стене висела кривая казацкая шашка. Из мебели стоял стол, два стула и шкафчик для одежды.
   - Да здесь просто превосходно, отель пять звездочек, - засмеялась Натали. - Всегда мечтала жить во дворце - и вот мечта сбылась. - Она обняла Лобанова за шею. - Ваше сиятельство, не пора ли ввести меня в свой дом, как потенциальную ее хозяйку. Или ты еще не принял окончательное решение?
   Это был вопрос на засыпку, но он решил не пасовать перед этой необычной женщиной.
   - Дай руку. - Лобанов взял протянутую ему тонкую нежную ручку и ввел Натали в комнату. - Ввожу будущую княгиню Лобанову-Тверскую в ее законные покои. Да будет она тут счастлива.
   Натали пристально взглянула на него.
   - Это предложение руки и сердца, князь?
   - Да, баронесса, я прошу вас быть моей женой. - Он встал перед ней на колени.
   - Я согласна князь, Александр, стать вашей женой.
   Они вдруг посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ни он, ни она сами до конца не понимали была ли эта сцена серьезной или не более чем шуткой. И теперь они вместе и каждый по отдельности решали этот нелегкий вопрос.
   Первой, как всегда, решилась высказаться вслух Натали.
   - Мы действительно только что стали женихом и невестой или все осталось по-прежнему?
   Лобанов смущенно посмотрел на нее.
   - Честно говоря, сам не знаю. Знаю только, что я этого хочу. Но не могу избавиться от ощущения, что остается последняя преграда. Она совсем тоненькая, но и ее не должно быть.
   - Ты говоришь об убийстве Дмитрия Львовича?
   - Да. Мы должны все же выяснить, кто стрелял в него? Эта мысль, словно гвоздь в стене, сидит в моей голове.
   - А если так и не удастся обнаружить того стрелка?
   - Я не могу сейчас сказать, как я поступлю в таком случае. Ты не обиделась на меня?
   - Нет, такого варианта развития событий я и ожидала. Давай не будем больше говорить на эту тему. По крайней мер до тех пор, пока не выберемся отсюда.
   - Ты права. Вот только выберемся ли мы живыми?
   - Если не выберемся, то и ты и я умрем в родных местах. Правда не знаю, можно ли этим утешиться. Кстати, я хотела бы съездить на место, где находилось родовое гнездо баронов фон Мекк.
   - Съездим. Может быть, даже в ближайшие дни. Транспорт у нас есть.
   Внезапно кто-то застучал в дверь. Они переглянулись.
   - Я пойду открою, - сказал Лобанов. - А ты на всякий случай спрячься.
   Лобанов отворил дверь. На пороге стоял молодой парень. В руках он держал увесистую сумку. Не говоря ни слова, поздний гость поднялся наверх и вошел в жилую комнату. Все также, сохраняя молчание, он стал распаковываться.
   Молодой парень извлек из сумки два пистолета, один короткоствольный автомат, три гранаты. В отдельном увесистом пакете находились боеприпасы, которые он аккуратно положил рядом. Выложив весь арсенал, по-прежнему не говоря ни слова, он быстро удалился, оставив после себя ощущение, что никто и не приходил. И лишь лежащие на полу горка оружия, свидетельствовала об обратном.
   Лобанов подошел к арсеналу и стал изучать его.
   - Отлично, теперь мы хоть вооружены. Сразу чувствуешь себя спокойней. - Он взял один из двух пистолетов, распаковал коробку с боеприпасами и вставил в него обойму. Затем положил оружие в карман.
   Натали тоже взяла в руки пистолет.
   - Ты полагаешь, дело дойдет до его применения? - вытянула она вперед руку с пистолетом, прицеливаясь в висящую на стене картинку.
   - Я почти в этом уверен. Эти друзья ради достижения своих целей готовы на любые действия. Я не вижу, что могло бы их остановить от применения оружия.
   Натали посмотрела на Лобанова, но ничего не сказала, вместо этого положила пистолет на прежнее место.
   Час был поздний, за окном царила такая плотная темень, что казалась ее можно резать на отдельные блоки.
   - Я хочу пройтись перед сном, - сказал Лобанов. - Посмотреть, нет ли кого. Ты со мной?
   - Извини, но я не смогу составить тебе кампанию. Я очень хочу спать. Ты не станешь на меня обижаться, что я не составлю тебе кампанию.
   - Конечно, любимая, нет. - Он впервые назвал ее так. - Ложись и спи спокойно, ни о чем не думая, как младенец.
   Они поцеловались, и Лобанов вышел из комнаты. Он спустился вниз и подошел к входной двери. Неожиданно его охватило какое-то странное ощущение, на него вдруг дохнуло чужое присутствие. Это было какое-то звериное чувство; по-видимому таким вот образом животное чувствует, что где-то рядом находится кто-то еще.
   Лобанов достал пистолет и отворил дверь в темноту. Стараясь не шуметь, он вышел из дома и стал медленно двигаться вдоль стены. Вокруг все дышало тишиной и покоем, и он подумал, что скорей всего его внутреннее ощущение оказалось ошибочным, просто так проявляет себя в нем страх. И в этот миг он увидел человека; он стоял спиной к нему, держа в руках пистолет.
   Их разделяло всего десять шагов. Лобанов стал подкрадываться к нему, но внезапно его нога наткнулась на камень. Шум заставил человека резко обернуться. Увидев Лобанова, он мгновенно навел на него пистолет. Лобанов стукнул его по руке, и оружие выпало из его ладони на землю. Мужчина попытался ударить Лобанова ногой в голову, но он успел наклониться, тем самым избежав удара, и в свою очередь подсек его ступню. Тот упал.
   Лобанов наставил на него уже свой пистолет.
   - Поднимайтесь! - приказал он.
   Мужчина медленно стал подниматься. Лобанов же удивленно смотрел на него, это был Ник Грегори.
   - Вы же покойник! - воскликнул Лобанов.
   - Как видите, я встал из могилы, - отозвался "покойник" вполне живым, отнюдь не замогильным голосом.
   - Тем лучше. Вас не надо будет нести на себе в дом, пойдете сами.
   Под конвоем Лобанова, Ник Грегори вошел в дом.
   - Натали! - громко закричал Лобанов, - вставай, к нам пожаловал очень дорогой гость, наш любимый родственник.
   - Сейчас я оденусь, - раздался недовольный голос женщины. - Входите!
   Мужчины вошли в комнату.
   - Ник! - изумленно воскликнула Натали. - Мы думали, что ты погиб.
   - Как видишь не весь, часть меня осталась жить. Хотя на пожаре мне здорово досталось.
   При свете Лобанов увидел, что правая половина лица Ника Грегори была сильно обожжена и представляла довольно из себя жуткое зрелище. Еще недавно привлекательный мужчина теперь выглядел просто страшно.
   - Ну что налюбовались, - усмехнулся Ник Грегори. - Видишь, теперь я какой, - обратился он к Натали. - Выгляди я так всегда, ты бы в свое время не воспылала бы ко мне в столь горячими чувствами. Но теперь, как мужчина, больше я тебя не заинтересую. Ты же любишь красивых и богатых. Впрочем, я рад, что ты не осталась без мужского внимания. С такой замечательной заменой тебя только можно поздравить. Ты же всегда искала подобный экземпляр. К тому же урожденный князь. Не то что я непонятно кто. Так, какая-то помесь овчарки с дворняжкой. Одна только беда - беден, как французский клошар, с которым я однажды познакомился на вокзала Сен-Лазар. Но ничего, с твоей помощью дай бог и это изменится. Найдете картины, а их хватит на безбедную жизнь до самой смерти.
   Не спрашивая разрешение, он сел на стул и достал сигарету.
   - Ты отлично знаешь, что все было не так, - вдруг проговорила Натали. - Ты сам предал наши отношения. По-настоящему они тебе никогда не были нужны.
   - Откуда тебе знать, что мне было нужно? И тогда и теперь. Лучше скажи, что мне оставалось делать. Вспомни, ты сто раз мне говорила одно и тоже: какие бы чувства я не испытывала бы, я все равно не буду с тобой, так как ты беден. Ты полагаешь, что эти твои реплики доставляли самолюбивому юноше большое удовольствие. Если что-то со мной и произошло то, что не должно было произойти, то знай, в первую очередь виновата в этом ты.
   - И в том, что ты возненавидел Дмитрия Львовича, сделавшего для тебя столько много добра, тоже виновата я?
   Лобанова охватила злость. Это разбирательство чужих отношений, которое проходило так словно его нет в этой комнате, ему было более чем неприятно.
   - Не кажется ли вам, господа и дамы, что сейчас не совсем подходящий момент для подобных выяснений отношений. Мне кажется, у нас есть гораздо более важные дела.
   Натали посмотрела на него и кажется догадалась, что он чувствует в этот момент.
   - Ты прав, извини, - примирительно сказала она. - Просто иногда старые чувства оказываются, словно змеи, очень живучими. Давно для тебя человек потерял всякое значение, а вызванные им когда-то эмоции сохраняются и иногда налетают вновь. Хотя, конечно, это глупо, но что делать. Уж мы такие.
   - Вот именно, - подтвердил Лобанов, - мы именно такие. - Рассказывай, что ты делал возле дома? - вдруг даже излишне резко, чем требовали обстоятельства, обратился он к Нику Грегори.
   Ник Грегори затушил сигарету и нагло посмотрел на Лобанова.
   - А разве не понятно. Смотрел, как вы устроились. Не надо ли чем помочь? Все же первая ночь на новом месте.
   - Спасибо, у нас все есть. Даже ненужный нам гость, - усмехнулся Лобанов. - Хочу предупредить тебя, хотя нас и связывают какие-то там отдаленные родственные узы, но если ты не станешь отвечать на мои вопросы, тебе будет худо. Сам прекрасно понимаешь, сейчас не та ситуация, когда есть смысл призывать к гуманизму и милосердии. Да и гибель Веры Евгеньевны я тебе никогда не прощу.
   Ник Грегори пожал плечами и усмехнулся.
   - Предупреждаю: то, что я скажу, вряд ли вам понравится. Но если вы так настаиваете. Князь, вы сильно рассердили одного очень влиятельного господина. Рассердили так, что от одного вашего имени у него начинается сердечный приступ и пропадает аппетит. И вот чтобы сберечь свое сердце он готов пойти на самые радикальные меры. Думаю, не стоит вам объяснять, какие. А потому я вам не завидую. Живыми вам отсюда не выбраться.
   - Этот господин находится в чужой стране. И в ней действуют законы.
   Ник Грегори неожиданно расхохотался.
   - Законы в этой стране действует для тех, кто не в состоянии заплатить, чтобы они не действовали. Не волнуйся, князь, уже здесь все под контролем. Я знаю, ты надеешься на помощь этого начальничка станичной милиции. Так вот, открою тебе страшную тайну: завтра он получит категорический приказ, чтобы не вмешивался в наши дела и держаться от тебя подальше. В противном случае его уволят из органов. Да не просто так, а с треском. До приезда сюда я даже не представлял, насколько могут быть продажными милицейские чины. Нет, князь, поверь, я бы не хотел быть на твоем месте. Послушай, Натали, против тебя он ничего не имеет и приговор вынесен только ему, - кивнул Ник Грегори на Лобанова.
  - Ты же можешь спастись. Именно это я и шел сказать тебе. Хотя, как видишь, я при этом едва не погиб от рук твоего любовника. Один любовник убивает другого. Совсем как в пьесе, которую мы с тобой смотрели вместе на Бродвее. Надеюсь, ты не забыла. Но зачем тебе умирать вместе с ним. Это совершенно не рационально. А я теперь стал значительно богаче, чем раньше. Мы могли бы не так уж и плохо устроиться, ты будешь вполне счастлива, даже несмотря на мое лицо. А если к тому же найдем коллекцию, нас ждет весьма неплохой гонорар. У тебя есть один день на раздумье, потом от меня уже ничего не будет зависеть. Если ты решишь уйти от него, я буду послезавтра в восемь часов ждать тебя на площади
  возле церкви. Учти, это твой последний шанс.
   Ник Грегори замолчал, затем встал со стула.
   - Вот собственно и все, зачем я приходил. А теперь с вашего любезного разрешения, князь, я удаляюсь. Наша решающая встреча состоится не сегодня. Но очень скоро.
   Ник Грегори двинулся к выходу из комнаты. Его путь пролегал рядом с Лобановым, но он не сделал ни одного движения, чтобы задержать его. На пороге Ник Грегори остановился.
   - Не будете ли вы столь любезны, князь, и не отдадите мой пистолет?
   Лобанов посмотрел на него и кинул ему оружие. Ник Грегори ловко его поймал.
   - Спасибо, - сказал он. - И до встречи.
   Его шаги еще несколько минут звучали по лестнице, затем хлопнула входная дверь. Но Лобанов не пошел ее запирать. Он оставался стоять на месте, словно его ботинки приклеились к полу.
   - Что ты намерена делать? - наконец, после продолжительного молчания спросил он.
   Натали подняла голову.
   - О чем ты?
   - Ты отлично знаешь, о чем. О предложении нашего дорогого гостя.
   - Я буду думать над ним. И непременно сообщу тебе о своем решении. Но сейчас мне хочется продолжится прерванное занятие, то есть снова погрузиться в сладкий сон. Тем более он же дал нам про запас целый день.
   - Какая щедрость, - усмехнулся Лобанов.
   Натали слегка раздраженно пожала плечами.
   - Извини, но я в самом деле хочу спать, а потому плохо соображаю. Давай все препирательства и выяснения отложим до утра. - Она снова начала раздеваться. - И запри, пожалуйста, входную дверь. Мало ли кто может еще к нам пожаловать.
  
   Глава двадцать третья
  
   Их пробуждение начиналось с обряда поцелуев и объятий. На этот раз каждый встал молча и отчужденно, как встают в купе поезда случайные попутчики. В соседней комнате для них было приготовлено нечто вроде умывальника. Они умылись по очереди и снова вернулись в комнату. Пора было начинать разговор.
   - Что ты собираешься сегодня делать? - спросил Лобанов.
   - То, что и вчера. Искать картины. А ты?
   - Я тоже собираюсь искать их.
   - Значит, будем искать вместе.
   - Спроси то, о чем хочешь спросить, Саша, - вдруг проговорила она. - Так будет легче нам обоим. Не надо ждать, пока рана начнет болеть так сильно, что оба начнем кричать.
   - Ты знаешь, о чем я думаю.
   Натали кивнула головой.
   - Я тоже думаю об этом. Мы не можем не думать об этом.
   - Да уж, твой бывший дружок постарался. И что ты надумала?
   Натали молчала, она явно то ли не желала, то ли не была готова дать определенный ответ.
   - Понятно, - разочарованно протянул Лобанов, поняв, что так и не услышит ничего обнадеживающего для себя. - В таком случае нет смысла продолжать разговор. Пошли.
   Они без приключений добрались до конюшни. Василий их уже ждал. Травиата и Отелло в ожидании новых хозяев нетерпеливо уже бегали по двору. Завидев их, лошади, как по команде солдаты, остановились. А
  Травиата, приветствуя свою всадницу, радостно заржала.
   Лобанов подошел к Отелло, дал ему сахар, и лошадь на секунду положила голову ему на плечо. Этот знак доверия растрогал его, и он кинул взгляд на Натали, которая была целиком поглощена общением со своей кобылой. Лобанов вдруг почувствовал раздражение. Еще вчера он полностью доверял ей, а сегодня между ними снова пролегла полоса отчуждения. Будь проклят этот Ник Грегори.
   Они выехали за околицу и остановились. Лобанов внимательно осмотрелся вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил.
   - Куда же нам отправиться? - спросил Лобанов.
   - Поехали вон к той церкви, - показала Натали на едва видимый вдали крест.
   - Но ни на одной картине нет церкви, - возразил Лобанов.
   - Но это не означает, что где-то рядом не может находиться то самое место.
   Натали, не дожидаясь его согласия, пустила лошадь вскачь. Лобанову ничего не оставалось делать, как повторить ее маневр.
   Хотя Натали скакала быстро, он видел, что прежнего задора у нее нет. Поравнявшись, он бросил взгляд на ее лицо и понял, что не ошибся; оно было мрачным. Она даже не обернулась в его сторону, хотя не могла не слышать звук копыт его лошади.
   Они спешились возле железных ворот. Судя по виду это было что-то вроде монастырского подворья. Когда-то от внешнего мира оно было отделено довольно внушительными стенами. Но сейчас они явно не могли служить защитой здешним обитателям, так как зияли многочисленными дырами, а кое-где обвалились совсем.
   Лобанов и Натали вошли внутрь. Прямо перед ним возвышался довольно внушительный храм. Но, как и все тут, он был в ужасном состоянии. За церковью располагались хозяйственные постройки.
   Несмотря на сильную обветшалость, в подворье текла своя река жизни. Мимо них прошествовали несколько одетых в черную длинную одежду монахов, а из церкви вышли в одинаковых, надвинутых почти на глаза, платках две пожилые богомолки.
   Лобанов и Натали вошли в храм. Внутри не было ни души, только бесшумно горели свечи. Они стали осматривать церковь, вернее то, что от нее осталось. Судя по фрагментам на стенах, некогда она была богата расписана. Но все это было частично замазано, частично вообще уничтоженной.
   Внезапно из Царских Врат вышел священник и направился к ним. Это был молодой мужчина, с правильным довольно приятным лицом, которое как бы продлевала вниз аккуратно подстриженная, подобно английскому газону, борода.
   - Здравствуйте, рад приветствовать вас в нашей церкви, - приятным баритоном произнес он. - Судя по вашему виду, вы люди не здешние.
   - Не совсем. Мы из Москвы, но корни наши находятся на этой земле, ответил за них двоих Лобанов. - А позвольте узнать, как называется эта обитель.
   - Это Троицкое подворье. Церковь вновь получила его в свое владение всего три года назад. Видите все в каком тут кошмарном состоянии. Но из-за нехватки средств мы не можем ничего возродить. Вы говорите, что ваши корни на этой земле. Я тоже жил в Москве, но решил приехать сюда, так как мои предки тоже отсюда. Можно узнать, как вас зовут?
   - Моя фамилия Лобанов-Тверской. А зовут Александр Сергеевич. А это Натали фон Мекк.
   Священник внимательно посмотрел на него.
   - Меня зовут отец Георгий. А вы, как я понимаю, потомок князей Лобановых-Тверских. Разве вы ничего не знаете об Троицком подворье.
   - А что я должен о нем знать?
   - Это же одно из мест захоронения вашего рода. Вон в том левом приделе храма каким-то чудом сохранились несколько могил. Хотя когда-то их тут было гораздо больше.
   - Покажите!
   Священник отвел их в левый придел и показал им на плиты. Лобанов насчитал их шесть. Но только надпись на одной из них сохранилось во вполне пригодном для чтение виде. Лобанов склонился над ней. "Его высокоблагородие генерал от инфантерии Сергей Иванович Лобанов-Тверской" 1844-1900 гг". Дальше шла какая-то цитата, скорей всего из Евангелия но разобрать ее уже было невозможно.
   Так это же он, автор этих самых картин. Вот значит где его могила.
   - Между прочим, не вы первый навещаете этот некрополь, - вдруг сказал отец Георгий. - Вчера тут были двое, тоже искали княжеские могилы.
   - Один из них с обожженным лицом? - спросил Лобанов.
   - Нет, один худенький, зато другой очень высокий и крепкий.
   Одна и та же мысль, одновременно пришедшая в голову Натали и Лобанова, заставила их переглянуться.
   - Чего ж они хотели?
   - Их почему-то интересовал, существуют ли под церковью подвалы. Я сказал, что подвал есть, но он почти полностью завален. Там обрушились перекрытия. А до разбора мусора руки не дошли. С тем они и ушли. Кстати, хочу заметить, что тут, в подворье, сохранилось старое кладбище. Я там тоже встречал несколько фамилий князей и княгинь Лобановых-Тверских. Здесь также сохранились несколько хозяйственных книг еще с тех
  времен. Ваш род делал большие пожертвования монастырю.
   - Я тоже хочу сделать пожертвование. К сожалению, пока о больших суммах говорить не приходиться, но возьмите то, что могу дать.
   Лобанов достал сторублевую купюру и протянул отцу Георгию. Тот отрицательно покачал головой.
   - Не мне, а положите вот сюда, - показал он на ящик для пожертвований.
   Лобанов бросил в щель деньги и обернулся к священнику.
   - Не проводите ли меня на кладбище, отец Георгий.
   - Непременно.
   - А ты пойдешь с мной? - спросил Лобанов Натали.
   - Я хочу немножко здесь еще посмотреть. А потом присоединюсь к тебе.
   Лобанов и настоятель Троицкого храма вышли на улицу и зашагали вглубь подворья. Лобанов внимательно смотрел по сторонам, но кроме обветшалых строений ничего больше не видел.
   - Осторожно, - вдруг предупредил отец Георгий, - мы с вами на кладбище.
   Но никакого кладбища в первые секунды Лобанов не заметил. Все могилы давно сравнялись с землей, а мраморные плиты были скрыты покрывалом густой травы.
   Лобанов стал искать захоронения своих предков. И через несколько минут ему удалось обнаружить одну из таких плит. С большим трудом он стал разбирать почти совсем стертую надпись.
   - Не буду вам мешать, если я вам понадоблюсь, то я в храме, - произнес отец Георгий.
   - Спасибо вам за помощь, - сказал Лобанов.
   - Помогать ближним - первая господня заповедь.
   Отец Георгий стал быстро удаляться, а Лобанов снова склонился над плитой. Наконец ему все же удалось разобрать вырезанные много лет назад резчиком слова: "Ее сиятельство, фрейлина императорского двора, княгиня Зинаида Ивановна Лобанова-Тверская. Родилась в 1845 году, скончалась в 1912г." Дальше, как обычно, следовала скорей всего длинная цитата из Библии, но прочитать ее он снова не смог.
   - Поклоняешься могилам предков, - услышал он вдруг над собой знакомый голос.
   Лобанов поднял глаза и увидел Иннокентия. Как всегда он был одет очень элегантно: в светлый костюм и рубашку с галстуком. Среди окружающего их запустения этот наряд выглядел как-то нелепо.
   - Здравствуй, дорогой родственник, - насмешливо растягивая губы, произнес Иннокентий. - Давно мы с тобой не виделись. Надеюсь, ты рад нашей встрече?
   Лобанов медленно поднялся. Прежде чем ответить, он посмотрел по сторонам. Но никого не увидел. И все же он был уверен, что Иннокентий здесь, на старом кладбище, не один. Один он бы побоялся бы встретиться
  с ним.
   - После всего, что ты сделал, у меня нет оснований радоваться нашей встрече, дорогой родственничек. Это становится чересчур опасным занятием. Да и с предателями не встречаются, сам знаешь, как с ними поступают.
   - Признаться я и не ожидал услышать от тебя более любезного приветствия. Едва я с тобой познакомился, то сразу понял, что ты абсолютно стандартный человек.
   - Каким уж создал Создатель. Я бы даже сказал, что это вопрос не ко мне, а к нему, - кивнул Лобанов на храм. - Но между прочим, я никогда и не утверждал ничего противоположного. Я всегда чувствовал себя, как ты говоришь, именно классическим стандартным человеком. И относился к этому факту вполне спокойно. В отличии от тебя, вся твоя жизнь посвящена одному: доказать себе и миру, что ты не отнюдь не стандартная личность. Но именно это стремление и делает тебя непробиваемо стандартным. И это твой крест, который тебе нести до конца твоих дней, дорогой мой Иннокентий.
   Губы Иннокентия, подобно двум половинкам занавеса, вновь разошлись, чтобы образовать гримасу. На его лице явственно отпечаталась обида. Самолюбие Иннокентия было явно поранено пущенной Лобановым стрелой.
   - Ладно, посмотрим, кто из нас более стандартный. Ты попался и я боюсь, что ничего хорошего тебя не ждет. Эй, ребята! - закричал он.
   Из соседнего строения высыпала большая группа парней. Среди них Лобанов обнаружил и Джорджа. Все они были вооружены пистолетами, которые были направлены на Лобанова. Из этой группы отделился плейбой и направился к ним.
   - Я тебе советую не сопротивляться, - победоносно произнес Иннокентий.
   - В могиле я видел твои советы, как и тебя вместе с ними, - буркнул Лобанов. Внезапно одной рукой он схватил Иннокентия и выставил его перед собой, а другой извлек пистолет из кармана и приставил его к виску родственника.
   - Джордж и вы все остальные! - закричал Лобанов. - Если вы не уберетесь отсюда в течение трех минут, я сделаю из головы этого подонка сплошное кровавое месиво. Джордж, если ты хочешь увидеть его в живых, уведи подальше этих людей.
   Джордж нерешительно остановился от него в десяти метрах.
   - Я очень просить тебя, не надо убивать Иннокентия. Мы же все одна семья.
   - Я не убью его, если вся ваша семейка немедленно исчезнет. Давай уводи эту свору, коль хочешь увидеть это дерьмо в живом состоянии.
   - Хорошо, мы сейчас будем уходить. Но ты должен понять, их очень много и они очень сильны. Ты не справиться с такой силой.
   - Я надеялся на тебя, Джордж, надеялся, что ты будешь помогать мне, а не этим негодяям.
   Хотя на небе не было ни облачка, на лицо Джорджа легла тень.
   - Ты напрасно все это делать, - вымолвил после короткого раздумья Джордж. Затем он обернулся к своим бандитам. - Уходить, мы все должны уходить, - закричал он. - Я просить всех, только не стрелять. Ты мне обещать, что с Иннокентием все быть в порядке, - обратился он снова к Лобанову.
   - Получишь его живым, если вся ваша кампания выполнит мои условия. Пока, Джорджик.
   Джордж посмотрел на Лобанова и зашагал в обратном направлении к выходу. Вслед за ним потянулись и все остальные.
   В этот момент из церкви вышла Натали и почти наткнулась на спешащего к выходу Джорджа.
   - Джордж, это ты? Что тут происходит?
   - Он хочет убивать Иннокентия! - воскликнул он.
   - Нет! - в свою очередь закричала она и бросилась к Лобанову.
   - Не подходи! - заорал он, - я буду стрелять в тебя. Они хотят нас убить.
   Натали в нерешительности остановилась. В этот момент Иннокентий, заметив, что внимание Лобанова переключилось на женщину, рванулся из его объятий. Лобанов не удержал его, и он оказался на свободе.
   Ситуация мгновенно изменилась, Лобанов остался без заложника, а значит и без защиты.
   - Стреляйте в него! - завопил Иннокентий.
   - Ах ты гад! - рассвирепел Лобанов и выстрелил в Иннокентия. Тот упал.
   Натали с громким воплем кинулась к нему. Лобанов же бросился на землю, и это спасло его от выпущенных в него сразу целого дождя пуль. Он сделал несколько ответных выстрелов, один из бандитов схватился за голову и упал. Напарники подхватили его под мышки и поволокли к выходу из подворья. Лишь Джордж топтался в нерешительности, явно не зная, что ему делать, с кем оставаться. Послышался звук отъезжающей машины.
   Откуда-то, словно из-под земли появились несколько монахов, из церкви выбежал отец Георгий. Все склонились над Иннокентием.
   У него была пробита нога, из которой хлестала на землю кровь. Раненый громко стонал. Отец Георгий решительно засучил брючину и стал осматривать рану.
   - Я бывший врач, - пояснил он, - военный хирург. Таких ран я видел сотни. Надо немедленно наложить жгуты и остановить кровь. Иначе он умрет от ее потери. Это самое опасное в такой ситуации.
   Монахи во главе с отцом Георгием занялись подстреленным Иннокентием. Лобанов отошел от них. Внезапно с колокольни храма, словно возвещая о только что случившимся происшествии, тревожно зазвонил колокол. Лобанов взглянул наверх и внезапно у него возникла одна мысль. Никому ничего не говоря, он быстро зашагал к церкви.
   По узкой лестнице он поднялся на колокольню. Это было довольно высокое строение и с него открывался широкий вид на раскинувшуюся внизу равнину. Он хорошо помнил, что одна из картин была написана как бы при взгляде на пейзаж сверху. И сейчас он точно знал, откуда смотрел художник.
   Лобанов спустился вниз. Картина, которую он здесь увидел, выглядела следующим образом: монахи под аккомпанемент громких стонов раненного, уносили его с поля боя. Джордж с потерянным видом стоял рядом, но им не помогал. Натали находилась возле него, вид у нее был очень хмурый и неприступный, как у ощетинившейся копьями защитников крепости.
   Лобанов подошел к этой паре.
   - Как он? - спросил Лобанов Натали.
   - Не знать, я плохо понимать в ранениях, - отозвался вместо Натали Джордж, так как она хранила молчание.
   К ним приблизился отец Георгий.
   - Ранение не опасное, кость не задета. - Несколько секунд он молчал. - Мне очень неприятно, что в монастыре, где витает дух Божий, случился такой страшный инцидент. Вы поступили неправильно, придя сюда с оружием.
   Лобанов вдруг почувствовал раздражение. Этому святоше неприятно, что здесь возникла перестрелка, а он едва не отдал в этой божьей обители Богу душу.
   - Я тоже об этом сожалею, отец Георгий, но что поделать, борьба с дьяволом происходит повсюду, в том числе и в монастырях. Вы же лучше меня знаете, что ему абсолютно плевать на то, что здесь проживают столь благочестивые люди. Тем более Бог в этой ситуации оказался неспособным меня защитить иным способом, кроме как вложив мне в руки оружие. Так что не я виноват, что здесь случилось. - И он красноречиво посмотрел на небо, где сидел главный виновник.
   По реакции священника он видел, что тот шокирован его богохульными речами. Но ему было на это наплевать, сейчас его гораздо больше интересовали Джордж и Натали.
   - Джордж, тебе не пора возвращаться в свою банду? - громко спросил он.
   Джордж смущенно посмотрел на него.
   - Знаешь, у меня есть идея, - продолжил Лобанов. - Я тут неподалеку видел небольшую кафешку. Что если нам выпить за встречу. Честно говоря, я и не чаял тебя тут увидеть. Поэтому особенно рад.
   Предложение выпить просто не могло не вызвать у Джорджа оживление, даже несмотря на прискорбность всех сопутствующих ему обстоятельств. Плейбой радостно закивал головой.
   - Ты с нами? - спросил Лобанов у Натали.
   - Нет, я хочу навестить Иннокентия, узнать, что с ним, - довольно резко проговорила она.
   - Мы тебя будем там ждать. Передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления, - насмешливо произнес Лобанов.
   Они молча дошли до кафе. Заведенице было совсем маленьким, так что массивная фигура Джорджа заняла почти половину его площади. Среди батареи бутылок Лобанов разглядел любимое шотландское виски плейбоя.
  Его он и заказал.
   Они сели за столик, разлив виски по бокалам.
   - Ну что, Джордж, за встречу и за успех.
   - Да, да за встречу и за успех, - поддержал тост Джордж.
   Они выпили.
   - Как тебя братва не обижает, не держит за "шестерку"?
   - Что есть "шестерка"? - спросил Джордж. - Я знать, эту цифра, но не понимать тебя.
   - Это не цифра, это человек, который находится в услужении у всякой мрази. Он ходит для них за сигаретами и выпивкой, чистит им обувь, стелет постель, вытирает за ними, когда те блюют. А бывает, когда рядом нет женщин, заменяет их.
   Джордж пристально и одновременно грустно посмотрел на Лобанова.
   - Ты оскорблять меня?
   - Да нет, я всего лишь интересуюсь твоим новым статусом. Какую грязную работу ты должен выполнить, дабы оправдать обещанное тебе вознаграждение. А может, тебя поручили меня убить? Пользуясь тем, что мы родственники, тебе это легче сделать, чем другим. Я вот тебя не обыскал, а ты сейчас достанешь пистолет и прострелишь мне голову.
   - Я совсем не хотеть тебя убивать. Я хотеть, чтобы ты оставаться жить.
   - Это очень благородно с твоей стороны. Но меня только что не без твоей помощи едва не пристрелили, и я чудом спасся. То ли с помощью своего пистолета, то ли с помощь Господа Бога. Но при этом ты говоришь, что не хочешь, чтобы меня бы убили. Как это все совместить, мой дорогой Джордж?
   Джордж ответил Лобанову своим любимым способом: он взял бутылку и плеснул из нее в бокалы. Однако на этот раз Лобанов не поддержал его намерение. Он взял бокал плейбоя и поставил рядом с собой.
   - Нет, уж, ты сперва ответь мне на мой вопрос. Речь идет как никак о жизни и смерти. Согласись, это немного важней, чем выпить очередную порцию виски.
   - Я понимать твой вопрос, но мне трудно отвечать на него. Я любить тебя, я знать, какой ты смелый человек. Но они заставлять меня быть с ними. И предлагать много денег, а они мне так нужны, - вдруг глубоко вздохнул он.
   Лобанов подумал, что в сознании Джорджа есть что-то очень детское. На него даже трудно обижаться, он из тех, кто не способен контролировать себя: свои чувства, эмоции, поступки. Он думает в одном направлении, а поступает совсем иначе и при этом испытывает совсем не те ощущения, которые диктуют внешние обстоятельства. Джорджа просто разрывают на части непримиримые противоречия; он хочет быть и с ним, и с теми, получить от них деньги и помочь ему их победить. Его беда в этой ситуации в том, что каждая из сторон предлагает ему лишь часть того, что он желает, а вот выбирать, что из этого взять, а от чего отказаться, он, судя по всему, никогда не умел. Иначе не превратился бы в плейбоя, то есть в человека, который при любых обстоятельствах плывет по течению. А оно, на его несчастье, то и дело меняет русла. Что же ему, Лобанову, в таком случае делать, посочувствовать этому ребенка-гиганта? Ну уж нет, там, на кладбище, не заметно было, что Джордж намеревался его пожалеть.
   - Нет, мой дорогой Джордж, так дело не пойдет. Надо выбирать. Либо ты на моей стороне, либо на стороне моих врагов. Вот твой слегка подраненный дружок четко выбрал: он мой заклятый враг. И нам обоим легко: каждый ясно знает, как он к другому относится. И у нас могут быть с тобой только такие отношения: либо ты мой друг, либо ты мой враг. А коль ты враг, то в следующий раз я тебя не пожалею, мне моя жизнь дороже. Тем более, твоя жизнь, на мой взгляд, стоит совсем немного. Глушить стаканами виски, играть в рулетку, да трахать женщин - да это каждому идиоту по зубам. А какой смысл щадить идиотов. Любой генетик скажет, что для чистоты породы человеческого рода лучше таких экземпляров уничтожать. А то еще ненароком забудешь одеть презерватив, да создашь с какой-нибудь наркоманкой-проституткой дегенеративное потомство.
   Эта длинная тирада сделала Джорджа окончательно поникшим. Он даже больше не смотрел с вожделением на стоящий рядом с Лобановым наполненный почти до краев бокал виски.
   - Да, you are right, я есть такой, как ты говорить, - вдруг негромко пробормотал он. - Но я не могу меняться, я пробовать, но ничего не получаться. Ты другой, ты есть цель. А я нет цели. Я есть ветер. Я только мочь получать удовольствие. Если я не получать удовольствие, мне совсем плохо.
   - Ладно, черт с тобой, получи свое удовольствие. - Лобанов пододвинул ему бокал. Джордж осушил его с такой скоростью, что Лобанов даже не уследил за мгновенно исчезнувшим виски.
   Его невозможно исправить, с сожалением подумал Лобанов. Его не меняет ни жизнь, ни смерть. Пытаться как-то воздействовать на него, все равно, что закоренелого убийцу пытаться обратить в монаха.
   - Тебе что-нибудь известно, что планируют твои друзья?
   Джордж энергично, словно лошадь, стал мотать головой.
   - Я абсолютно ничего не знать, это Ник все знать. Он отдает приказы, а я только выполнять. Он есть очень недоволен всем, что тут происходить. И тебя очень он не любить.
   Похоже он не врет, мысленно отметил Лобанов. Его в самом деле нет никакого смысла посвящать в какие-то планы.
   В кафе появилась Натали. Она села за их столик.
   - Как наш дорогой раненный? - поинтересовался Лобанов
   - Он заснул.
   - Заснул? Значит, все не так страшно, и мой родственник будет жить. Одни хорошие новости за другими. Мы тут с Джорджиком мило побеседовали. Выяснилось, что я ему приятен и что он даже не хочет меня убивать. Правда это не помешает ему меня убить, если ему за это хорошо заплатят. Но такой пустяк не стоит даже упоминания среди таких милых людей, среди цвета русской аристократии.
   Натали пристально взглянула на него.
   - Я думаю, нам пора уезжать отсюда.
   - Не возражаю. Хотя место во всех отношениях замечательное. Будем, Джордж, прощаться. Даже любопытно, кто из нас кого убьет. Это все равно что участвовать в розыгрыше лотереи.
   Джордж встал. Его массивная фигура возвышалась над ними, как скала. Зато лицо сильно контрастировала с ней, оно было растерянным и грустным.
   - Я не знать, что мне делать? - уныло произнес он.
   Лобанов посмотрел на него.
   - Цари никогда не спрашивали у князей о том, что им делать. Это они указывали князьям, как тем следует поступать.
   Втроем они вышли из кафе.
   Лобанов показал на тропинку, ведущую вниз на равнину.
   - Тебе туда, к своим.
   Джордж молча повернулся и быстро зашагал по вытоптанной в траве дорожке.
   - А ты как, со мной? - спросил Лобанов Натали. - Не желаешь составить ему кампанию. Он приведет тебя прямо к Нику Грегори.
   Она перевела взгляд с удаляющего Джорджа на него.
   - С тобой. С кем же еще?
   - Мало ли с кем? - пожал плечами Лобанов. - Выбор большой.
  
   Двадцать четвертая
  
   Лобанов не стал говорить Натали, что обнаружил место, где писался второй пейзаж. Он решил сперва самому обследовать этот участок, а уж потом рассказать ей о свое открытии. Не обращая внимания на свою спутницу, он вскочил на лошадь и поскакал туда. Он не оборачивался, но все это время слышал цокот копыт за спиной.
   На картине было изображено два холма, которых разделяла дорога. С тех пор ничего не изменилось, время пощадила этой пейзаж, сохранив его почти в неизменном виде.
   Он спешился, вслед за ним тоже самое сделала Натали. Она много раз видела фотографии картин и теперь догадалась, что это за местность. Безрезультатно побродив по окрестностям часа два, усталые, раздосадованные очередной неудачей, они присели на землю.
   - Нам надо объясниться, - сказала вдруг Натали.
   Лобанов скосил на нее глаза.
   - Зачем? Я хорошо понимаю тебя, ты росла вместе с Иннокентием, вы были так сказать одной семьей. И ты не можешь простить мне, что я подстрелил его, словно на охоте дичь.
   - Я действительно привязана к Иннокентию, хотя знаю все его недостатки наперечет. И когда увидела его лежащим раненым, то пережила неприятные минуты. Но вскоре я поняла, что в случившимся виноват он, а не ты. Он получил по заслугам. Мне жаль, что и он и Джордж оказались не на твоей стороне.
   - Но есть еще Ник Грегори. Ты не забыла о нем? Разве он тебе не дороже всех остальных?
   Натали ничего не ответила, как всегда в таких случаях она закурила. Внезапно она встала.
   - Поехали домой. Я устала и зверски хочу есть.
   Настроение, которое немного улучшилось у Лобанова, снова покатилось, словно снежная лавина, вниз. Он сел на лошадь и последовал за Натали.
   Он смотрел ей в спину и никак не мог отвязаться от неприятных мыслей. Ее поведение очень двусмысленное, только начинаешь ей полностью доверять, как она делает нечто, что снова вызывает сомнения. У него даже возникает подозрение, что для нее это не то свойственное ей манера поведения, не то особый вид игры. Но он вовсе не испытывает желание быть одной из фигур в ее шахматной партии, которые она переставляет по своему хотению.
   Пока продолжался их путь, Лобанов с большим опасением смотрел по сторонам. Особенно вызывал у него тревогу рокот мотора машины; ощущение, что за ними идет погоня, не оставляло ни на минуту.
   Они благополучно добрались до флигеля княжеского дворца. Там их уже нетерпеливо поджидал Петр. Он сидел в милицейском "Уазике". Мужчины сердечно пожали друг другу руки и прошли в дом.
   - Как вы тут поживаете?
   - Нормально. Привыкаем к княжеским покоям.
   - Не страшно?
   Лобанову показалось, что в вопросе Луцкого заключен второй смысл.
   - Страшновато немножко. Но нам не привыкать.
   Лобанов заметил, что начальник отделения милиции как-то странно взглянул на него.
   - А я тут гостинец вам принес от жены. - Луцкой стал извлекать из корзины припасы, которых вполне хватило на то, чтобы накормить целый взвод. Последним номером этой программы он извлек большую бутыль вина.
   - А вот это от меня, домашнего изготовления. Мы делаем это вино в течение несколько поколений.
   Натали быстро и ловко помогла мужчинам накрыть на стол. Лобанов почувствовал, как заурчал, словно голодный котенок, его желудок. Они выпили и накинулись на еду.
   - Все в станице только и гутарят о вас, - сказал Луцкой, вновь наполняя стакан. - Новый князь приехал, новый князь приехал, будет дом и имение восстанавливать, землю прикупать. А для этого клад ищет, что зарыл последний князь.
   - И как ваши станичники относятся к такой перспективе? - поинтересовался Лобанов.
   - Да по разному, кто считает, что в станице будет такой же порядок, как при вашем прадеде. Ну а есть и недовольные. Хотя чем они недовольны, сами не понимают. Темный у нас народец, скажу я вам, живем мы тут словно лягушки в своем болоте. Никого не видим, никого не слышим. - Петр на пару секунд замолчал. - Слышь, князь, сказывали мне, что ты в Троицком подворье сегодня побывал.
   - Да, побывал.
   - И надо же такому случиться, что, как сообщили мне, в этот самый момент там произошла чуть ли не перестрелка. И даже есть раненый.
   - Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал все как было? Может, оформишь протокол.
   - Да ты не бойся, я не собираюсь ничего расследовать. Я же сказал тебе: живем на отшибе, ничего не слышим, ничего не видим. Никаких заявлений ко мне не поступало, а слухи к делу не пришьешь. Да и мало ли о чем люди языки чешут. А коли так, чего я буду копытами землю рыть. Только ты уж мне как другу поведай.
   - Ну если только как другу, - усмехнулся Лобанов. - На меня напали несколько человек, все были вооружены. Дело могло кончиться самым плохим образом, если бы я не сумел взять заложника. Его потом, когда он вырвался от меня, я и подранил.
   - Мда, серьезные дела тут творятся. - Хотя Луцкой держал в руке зажженную сигарету, поглощенный собственными мыслями, он забыл вставлять ее в рот, и она бесцельно дымилась. - Вот что, приставлю-ка я к вам двух казачков. Парнишки молодые, но боевые. Кое-где уже успели побывать. Так что проверенные в деле. А то чую я, что твои друзья не успокоятся, пока не отправят тебя к твоим благородным предкам. - Он вдруг глубоко вздохнул. - Людей стоящих мало, все казаки сейчас не как раньше за общий круг, а каждый за себя. Совсем как у вас в столице. Испортились казаки.
   - Мир меняется, но крайне редко в лучшую сторону. Но ты-то, Петр, из настоящих казаков. Мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь.
   - Да если правду гутарить, то я не только все это для вас делаю, я и для себя маленько делаю. Я вот все думаю, может, и в правду останетесь, начнете все постепенно восстанавливать, сперва дом, затем...
   Но закончить Луцкому фразу не позволил большой камень, который с шумом разбив оконное стекло, влетел в комнату и пронесся совсем рядом от головы Лобанова. Вместе с Петром они бросились к окну.
   Внизу собралась толпа не менее из десяти человек. Почти все были вооружены палками, пожарными ломами, лопатами. Судя по их размашистым жестам люди были сильно возбуждены и скорей всего пьяны.
   - Эй там, князек, - раздался чей-то громкий и пьяный голос. - Ты скажи нам, зачем к нам пожаловал. Мы твой род изгнали, думали навсегда, а ты снова к нам. А ну отвечай народу!
   - Не вступай с ними в перепалку, - хмуро проговорил Луцкой. - Это тот самый Байдачный, о котором я тебе говорил. Он у нас самый бедный, ленивый, но и самый крикливый. Не случайно он тут заправляет. Мне говорили, что к нему в последние дни зачастили какие-то люди. Я по простоте думал - собутыльнички. А теперь так кумекаю, что это твои недруги. Подговорили его на почве классовой ненависти напасть на тебя. И с ним такой же, как и он сам, сброд. За пару бутылок каждый из них готов отправить на тот свет хоть собственную мать.
   - Эй, князь, ты чего молчишь. Народ требует, чтобы ты объяснил ему, чего тут рыщешь? Думаешь, все опять к своим рукам прибрать. Не получишь ни шиша. Так и знай!
   В знак одобрение этого тезиса, все остальные мужики, словно стая пчел, одобрительно загудели.
   - Даю тебе, князек три минуты. Коли не предстанешь в натуральном виде перед честным народом, не расскажешь про свои гнусные делишки, мы тебя и твою полюбовницу быстро заставим сказать все, как есть. Посмотри, что у нас имеется.
   - Вот сволочь этот Иван! - воскликнул Луцкой. Внезапно он высунулся из окна. - Слушайте меня все! Если есть тут такие пьяные придурки, которые не узнали мою светлую персону, докладываю: я Луцкой Петр Емельянович, являюсь начальником отдела нашей родной милиции станицы Тверская. Предупреждаю: кто сейчас не разбежится, не положит на место свое оружие, тому, я клянусь, устрою большие неприятности. Вы меня знаете, особенно ты, Иван, я на ветер слов не бросаю. Если не смажешь свои грязные ноги салом, куковать тебе завтра в кутузке. И всем остальным в соседних с ним камерах. Место у меня на всех хватит.
   Но разгоряченные спиртным и проповедью о классовой ненависти станичники явно не внимали никаким увещеваниям.
   - Эй, князек - снова раздались визгливые выкрики Байдачного, - твое время закончилось, а ты со своей подружкой так и не предстал перед нами. А ты, Петька, не милиционер, а княжеский холуй. Думаешь, воцарится он тут, так он тебя над нами верховодить поставит. Не бывать. На штурм Зимнего! - возвал к сторонникам новоявленный революционер.
   Толпа, грозно размахивая своим вооружением, в самом деле двинулась штурмовать дом. Раздались удары в дверь, зазвенело в дребезки разбитое стекло.
   - Князь, плохи дела. Этот Байдачный, два дня их поил. Они все не в себе. Я-то думал: чего он затеял, откуда такие деньжища. И как же я не понял, кто их настрополил. Они готовы на все.
   Дверь под напором ударов топоров и лопат открылась и штурмующие колонны ринулись в дом. Лобанов выхватил из-за пояса пистолет.
   - Нельзя в них стрелять! - закричал Петр. - Если кого-нибудь пораним или не дай бог убьем, пиши пропало. Все наши начальники будут за них, из тюряги до конца жизни не выйдешь.
   - Что же тогда делать? - воскликнула Натали, тоже сжимая пистолет в руке.
   Первые удары раздались в дверь их комнаты. Петр быстро оглядел помещение. Взгляд его остановился на открытом окне.
   - Прыгаем! - закричал он. - Быстрей!
   Дверь затрещала. Первой оказалась на подоконнике Натали. Зажмурив глаза, она бросилась вниз. За ней последовал Петр.
   Лобанов вскочил на подоконник как раз в тот миг, когда дверь рухнула и не менее пяти человек ворвались в комнату, угрожающе размахивая своим оружием. Один из них подбежал к нему и замахнулся на Лобанова лопатой. Он ударил ногой его в грудь и прыгнул вниз.
   Высота была весьма приличная, зато место приземления на его счастье оказалось мягким. И это помогло избежать травм. Правда Лобанов не удержался на ногах и покатился по траве. Он едва успел вскочить, так как на него надвигалось сразу несколько человек. У двоих на вооружение имели штыковые лопаты, у третьего был короткий металлический лом. Он то первым и набросился на него.
   Мужчина со всего размаха обрушил на Лобанова свой лом. Он отскочил в сторону, нападавший по инерции пролетел вперед в результате чего Лобанов оказался у него за спиной. Что есть силы он обрушил на него свой кулак и тот растянулся на сочной ярко зеленой траве.
   Короткая пауза позволила Лобанову оглядеться вокруг себя. Петру удалось выбить у своего противника лопату, и теперь они схватились в рукопашную. Зато третий, громко выкрикивая ругательства, гонялся за Натали, пытаясь достать ее своим оружием. Она увертывалась от него, но тот был полон решимости размозжить женщине голову.
   Лобанов помчался за ним вдогонку. Заслышав за своей спиной топот ног, мужчина обернулся. Это был молодой парень, не очень ловкий, зато очень сильный. Он обрушил на Лобанову такой мощный удар, что если бы он не увернулся от него, то был бы разрезан штыком лопаты пополам. Штык ушел на несколько сантиметров в землю, и пока тот его извлекал, Лобанов, сделав полуразворот, точно попал ему ногой в кадык. Парень схватился за горло и, хрипя, повалился на землю.
   В этот же момент успех в поединке сопутствовал и Петру, который несколькими ударами почти оглушил своего врага. Но торжествовать победу не приходилось, так как из дома выбежали основные революционные силы. На этот раз они не стали очертя голову бросаться вперед, а выстроившись полукругом, начали постепенно сжимать кольцо окружения.
   Положение становилось критическим. Вдобавок во время одного из своих поединков Лобанов потерял пистолет. Несмотря на предупреждение Петра, в случае крайней опасности он бы с превеликим удовольствием разрядил бы его в кого-нибудь из нападавших. Теперь же он практически безоружный. Оставалось надеяться на свою ловкость и силу рук.
   Внезапно в нескольких шагах от себя он заметил тот самый железный лом, который ему удалось выбить из рук нападавшего. Он поднял его, но это лишь озлобило их врагов, из стана которых посыпались угрозы вперемежку с крайне непристойными ругательствами.
   Кольцо почти полностью замкнулось. Перевес сил был таков, что не оставлял им практически никаких шансов. Лобанов и Луцкой, который тоже вооружился, только лопатой, встали спинами друг к другу. В середине этого необычного бутерброда расположилась Натали.
   - Не подходите, убью! - кричал Петр, размахивая, словно знаменем лопатой. - Я сотрудник министерства внутренних дел, если с моей головы упадет хоть волосок, всем вам будет крышка. Немедленно убирайтесь отсюда!
   - А ну, ребята, добьем эту княжескую прилипалу, - раздался ответный призыв Байдачного. - Они наши! Вперед!
   Все двинулись на них. Внезапно произошло то, чего никто не ожидал. Натали достала пистолет, быстро прицелилась и сделала пять или шесть выстрелов. Пули вонзились в землю буквально в нескольких сантиметров от ног нападавших. Даже в такой ситуации Лобанов не мог не поразиться удивительной меткости ее стрельбы.
   "Революционеры" мгновенно откатились назад. К такому обороту событий они были явно не готовы. Но и желание отказаться от своих планов у них еще не созрело; жажда борьбы и победы над классовым противником пока доминировала над всеми другими чувствами. Они снова образовали обруч, не давая попавшим в него людям выбраться из окружения.
   - Ты молодец, - похвалил Лобанов Натали.
   - У меня остался всего один патрон, - тихо сообщила она.
   - Чтобы Иван пошел на такое, ему надо было отвалить кучу бабок, - пробормотал Петр.
   - Не волнуйся, отвалили, - заверил его Лобанов, вспомнив свой опыт, как пытались его подкупить.
   Между тем перерыв в военных действиях завершился, предводителю удалось вернуть своему войску уверенность в то, что оно добьется успеха. На этот раз без криков и ругательств, в абсолютной тишине, станичники двинулись на тесно прижавших друг к другу трех человек.
   Лобанов приготовился к отражению атаки. Он уже выбрал того, на кого собирался обрушить свой лом.
   - Чего ждать, - вдруг услышал он горячий шепот Петра, - нападаем первыми.
   - Давай, - согласился Лобанов. Внезапно он прыгнул вперед и ударил намеченную жертву по ногам.
   Тот не успел даже поднять свой пожарный топорик, как рухнул словно подкошенный. Но этим успехом эффект неожиданности был исчерпан. Кто-то попытался ударить Лобанову по голове штыком лопаты, он отразил удар ломом, но в этот миг на него набросились сзади и сбили с ног, одновременно выбив металлический прут из рук.
   Он лежал, понимая, что все кончено. Два-три удара лопатой или топором - и свет в его глазах навсегда сменится на вечную тьму. Но прошло несколько секунд, а тех самые удары так и не были нанесены. Его уже наполовину потухшее сознание снова воскресло для восприятие внешнего мира. Он попытался привстать и никто ему не помешал.
   Вокруг него кипела самая настоящая сеча. Люди, совсем как в старину, сражались лопатами, ломами, топорами. Только количество бойцов значительно прибавилось. Ни о чем больше не думая, он схватил валявшийся рядом с ним железный прут и кинулся в бой.
   С приходом подкрепления силы оказались примерно равными. Но такое соотношение совершенно не устраивало "революционеров", их сопротивление быстро ослабевало. И вскоре по одиночки те из них, кто сохранили возможность самостоятельно передвигаться, стали стремительно ретироваться с поле брани.
   Через десять минут все было окончательно закончено, победитель определился. Несколько человек лежали на земле и громко стонали. Но на них пока никто не обращал внимания.
   Петр подбежал к одному из спасителей и обнял его.
   - Василий, спасибо брат, в самый нужный момент прискакал. Как ты прознал про то, что тут творится?
   Только теперь Лобанов заметил, что рядом без привязи стоят с десятка лошадей.
   - Я заметил, как Байдачный повел свое воинство в направлении княжеского дома. Они орали всякие лозунги про князя. Ну я и смекнул, что не на пикник они туда направились. Тем более утром я слыхал своими ушами, как он обещал разобраться с аристократами. Ну и стал скликать казаков. Пока собрал, время прошло, но слава богу, что не опаздали. - пояснил Василий.
   - Спасибо, хлопцы, выручили вы нас, - поблагодарил их Петр. - В рубашке ты родился, - сказал он Лобанову.
   - А ты, разве родился голым.
   - Я-то само собой, - не без гордости ответил Петр и сплюнул: - Революционеры хреновы. За доллары да за водку Родину, как порося, продадут. Сволочи, что с домом сотворили, все, что могли, разбили. Завтра попрошу баб, чтобы хоть внутри бы порядок навели. А пока пойдемьте со мной до моей хаты. Там заночуете.
   Лобанов и Натали переглянулись.
   - Спасибо за приглашение, но, полагаю, вряд ли сегодня кто-нибудь еще нагрянет. Так что не волнуйся. Мы тут скоротаем ночь.
   Луцкой понимающе усмехнулся в усы.
   - Ну ясно, дело молодое, горячее, как свеже выпеченный хлебушек. До чего ж люблю, когда он весь теплом сочится. Есть у меня одна идейка, как вам помочь. Если, конечно, получится.
   - Что за идея? - почти дуэтом спросили Лобанов и Натали.
   - Сперва сам все проверю, а затем вам доложу. А теперь мы пойдем, а то женки заждались. Шли бы вы лучше к нам, все спокойней.
   - Сегодня мы отбились и больше нам ничего не грозит, - уверенно проговорил Лобанов.
   - Ну как знаете.
   Казаки, вскочив на коней, быстро умчались в темноту. Лобанов и Натали остались одни. Ночь была очень тихой, листья на высаженных прадедом Лобанова деревьях, даже не шевелились, словно устав за такой большой срок.
   - Даже не верится, что только что здесь было самое настоящее сражение, в котором мы едва не погибли, - очень тихо, как будто желая вписать интонацию своего голоса в мелодию ночи, произнесла Натали.
   - Был момент, когда я уже приготовился к смерти, - признался Лобанов. - И, пожалуй, только сейчас мне становится понятным, как все же хочется человеку жить. Даже если и его жизнь ему не нравится.
   Они посмотрели друг на друга.
   - Пойдем в дом, - предложила Натали.
   В комнате царил полный разгром. За несколько минут своего здесь пребывания пьяная толпа порушила все, что тут можно было порушить. Лобанов и Натали энергично принялись за очистку помещения от обломков мебели и битого стекла.
   К счастью, кровать, хотя и была частично изломана, но оказалась пригодной для своего прямого применения. Уставшие, они сели на нее рядом друг с другом. Несколько минут они молчали.
   - Ты снова здорово себя вела во время нападения этих подонков, - похвалил Лобанов Натали. - Всякий раз поражаюсь: сколько в тебе мужества и самообладания.
   - На самом деле я жутко перетрусила. И пистолет достала, потому что не было больше сил выдерживать этот страх. Вот и стала палить без разбора.
   - Но при этом очень метко, все пули легли точно у их ног. Где ты так научились хорошо стрелять?
   - Я много ходила в тир, там были хорошие тренеры. Они научили меня метко стрелять. Я говорила тебе, что Дмитрий Львович внушил мне мысль, что я должна уметь себя полностью защитить. Вот я и овладевала всеми искусствами, которые могли бы помочь мне достигнуть этой цели.
   - Тебе это пригодилось. - Лобанов посмотрел на часы. - Между прочим, кончился ультиматум Ник Грегори.
   - Ты все время думал: уйду я или нет?
   Лобанов кивнул головой.
   - Глупый, неужели ты ничего не понял, столько прожил, перевидел всего, а так и не узнал, что самое важное для женщины.
   - И что самое важное, открой этот великий секрет.
   - Его не открывают, его постигают сердцем. Но так и быть: для женщины важнее всего быть с тем, с кем ей хочется быть в данный момент.
   - Если продолжить твою мысль дальше, то получается, что раз ты здесь, значит, тебе сейчас хочется находиться со мной. Я ничего не перепутал?
   - Как долго шла к тебе эта очевидная мысль, - засмеялась Натали.
  - Я уж думала, что ее придеться повторять несколько раз.
   Тонкие руки Натали кольцом сомкнулись на его шеи, и Лобанов почувствовал знакомую сладость ее губ. Какое все же счастье, что я жив и могу испытывать такое блаженство, еще успел подумать он.
  
   Глава двадцать пятая
  
   Утром их навестил Петр. Он был не один, с собой он привел нескольких женщин и двух молодых казаков, которых он представил как Глеб и Арсений.
   - Они будут у вас за телохранителей, - сообщил Луцкой.
   Оба парня чувствовали себя немного смущенными главным образом по причине присутствия Натали, на которую они украдкой, но очень часто бросали пламенные взоры. Было ясно, что она покорила их неопытные сердца своим нездешним шармом с первого взгляда.
   - Пойдемьте погутарим маленько, пока бабы приведут все в порядок, - сказал им Луцкой.
   Лобанов, Натали и Петр отошли в сторонку.
   - Вы не сомневайтесь, парнишки смелые, в армии отслужили, еще кое-где недавно побывали. А теперь вот хотят в милицию устроится. Я им сказал: будет все нормально, возьму. К нам попасть многие жаждут, да не так-то просто. В станице это место считается хлебным, многие деньги не получают, а у нас каждый месяц жалованье исправно выдают.
   - Я бы не хотел впутывать их в эту историю, - проговорил Лобанов.
   - Да они сами рады радешеньки впутаться. Для них это как приключение. Пусть маленько побалуются, а то скучно. Так что не беспокойтесь. Да и без защиты вам никак нельзя. Есть у меня к вам еще одно дело. Живет отсюда неподалеку не в селе, а скорей на хуторе один старик. Лет ему почитай больше ста. Его отец у вашего прадеда землю арендовал. Давно я о нем ничего не слышал, думал, что помер. А сегодня справки навел. Оказалось жив и сказали, что в добром здравии и в доброй памяти. А это для нас самое главное. Вот я и подумал, может он на картинку вашу посмотрит да и что-то припомнит. Он эти места хорошо знает, охотником и рыболовом хорошим был. В общем стоит съездить. Как говорят:
  попытка - не пытка.
   - Конечно, надо съездить, - почувствовал прилив надежды Лобанов.
   - Тогда на железного коня и вперед.
   - А далеко ехать? - спросила Натали.
   - Ехать-то не далече, да вот дорога туда тяжелая. Лет пятьдесят обещают ее заасфальтировать. Да так все у местного начальства руки не доходят.
   - Вы меня подождите пару минут, я немножко приукрашусь, - сказала Натали и направилась к дому.
   Луцкой посмотрел ей вслед.
   - Прости, князь, если не в свое дело лезу, но как у вас с ней дело ладится?
   - Да вроде ладится, хотя порой кошка пробегает между нами. Воспитание у нас разное.
   - Воспитание в таком деле штука наиважнецкая, - согласился Луцкой. - Всю жизнь можно прожить, а такую женщину, как эту, не встретишь. Вот бы вы поселились тут, детей родили, маленьких княжат.
   - А ты чего так князей любишь. Вроде бы из другого сословия, бары, питать к нам ненависть должен. Вон как Байдачный.
   - Иван дурак и подлец, и весь род у него такой. Я отца его хорошо помню, тоже был мерзкий мужичишка. Пакостить людям любил. Особливо тем, кто получше живет. Причем, не ради какой-то выгоды, а ради удовольствия. Видишь как оно получается, как гниль завелась в роду, так сколько уже поколений сменилось, а она все никак не выводится.
   - Веришь в наследственность?
   - Наследственность, не наследственность, а если семя первоначально в почву было посажено доброе, то это поле все время будет давать хороший урожай.
   - Может, ты и прав.
   Но дальше Лобанов не стал распространяться на эту тему, так как к ним быстро приближалась Натали. Она переоделась, наложила косметику на лицо и сияла какой-то нездешней, несегодняшней, пришедшей из далеких эпох красотой. Лобанов почувствовал, как учащенно забилось его сердце.
   Он видел, что и Луцкой, и молодые казаки не могли отвести от нее своих восхищенных глаз.
   Все не без труда уместились в машине, и путешествие началось. Луцкой не преуменьшал, когда предупреждал о кошмарной дороге. Вернее дороги не было никакой. И если недавно прошел бы еще дождь, они бы просто утонули в грязи. Но горячее солнце подсушило ее и потому машина проваливалась неглубоко. Им приходилось выходить из нее и, стоя босиком в теплой жижи, вытаскивать "УАЗик" на более твердое место.
   Наконец все препятствия были мужественно преодолены, и они, чувствуя себя героями, как если бы совершили кругосветное путешествие, въехали на хутор. Это было совсем маленькое поселение, домов десять, не больше. Казалось они вернулись на сто лет назад, если не считать электрических проводов, все остальные приметы современной цивилизации здесь начисто отсутствовали.
   Луцкой спросил у пожилой аборигенке, где живет Трофим Мартынович. Та, удивленная их появлением, не меньше, чем индейцы приплытием Колумба, показала им на полуразвалившуюся хату.
   Когда-то ее охранял забор, но теперь от него осталось лишь несколько небольших покосившихся жердочек. А потому, выйдя из машины, они беспрепятственно направились к дому.
   Подойдя к двери, Луцкой стал громко стучать. Его усилия не пропали даром, на пороге появился старик. Одного взгляда было достаточно, дабы понять, как он стар. Лицо, словно поле после баронования, было изборождено бесчисленными складками, согнутая почти пополам фигура как бы говорила о большом количестве оставленных за спиной лет. Хотя улица была разогрета солнцем, как сковородка на печи, одет был дед в валенках и теплом жилете.
   - Здравствуй, Трофим Мартынович! - громко, как обращаются к глухим, произнес Луцкой. - Вы меня помните?
   - Ты чего кричишь, я не глухой, - вполне внятно, лишь слегка шамкая, вдруг проговорил старик. - И тебя помню, Петр.
   - А мы к тебе по важному делу. Впустите?
   - Чего же не впустить, завсегда рад гостям. Давно ко мне никто не заглядывал.
   В доме почти ничего не было, только стол, скамья да топчан. Весь угол занимала большая белая печь. Зато, как ни странно, было довольно чисто.
   Гости расселись на скамейке. Причем, молодым казакам место не хватило и им пришлось стоять.
   - Как ты тут поживаешь на острове вдали от всех, Трофим Мартынович? - поинтересовался Луцкой. - Никто посторонний не навещает?
   - Кто же сюда поедет, мил человек, - ответил старик. - Даже и не припомню, когда последний раз сюда кто-то заглядывал. Вот спасибо вам, добрые люди, что навестил.
   - А разве у вас нет родственников? - спросила Натали.
   - Все уже умерли, - за него ответил Луцкой. - Последним сын, десять лет назад. Ему восемьдесят стукнуло. Я все правильно помню?
   - Один я на свете, - вздыхая, подтвердил старик. Но в его голосе не слышалось настоящей печали, скорей лишь констатация этого обстоятельства.
   - А мы тебе, видишь, гостей привезли. Ты даже не представляешь, кто эти люди. Вот он, - показал Луцкой на Лобанова, - князь Лобанов-Тверской, самый что ни на есть прямой потомок наших князей. А вот эта женщина баронесса фон Мекк. Помнишь их предков-то, Трофим Мартынович?
   Лобанов увидел, как взволновался старик. Он даже привстал и долго рассматривал своих гостей.
   - Говорят, ты знал его прадеда, князя Александра Сергеевича. Это верно?
   Старик снова сел на топчан и кивнул головой.
   - Знал не знал, но пару раз видеть довелось. Вот батя мой хорошо был с ним знаком. А я что, мальчонкой был. Князь к нам сюда приезжал. Мой батя лучшим охотником в этих местах слыл, а он тоже любил побаловаться этим делом. Вот они вместе и ходили на зверя.
   - А вы помните, каким был мой прадед? - спросил Лобанов.
   Этот вопрос отправил старика в далекое путешествие в прошлое. Судя по всему добираться до тех далеких времен пришлось довольно долго, так как шли минуты, а он продолжал сидеть в напряженном раздумье.
   - Князь был с нами на равных, - вдруг выдал старик. - Как будто и не князь, а свои, станичник. Батю моего на "вы" называл. Ему шибко это нравилось. Помню, что стрелял хорошо, мой батя хвалил его за это, а тот этим гордился.
   Трофим Мартынович явно силился вспомнить еще что-нибудь, но резервуар воспоминаний, кажется, на этом истощился.
   Луцкой больше не стал ждать, когда память принесет старику еще какое-нибудь воспоминание.
   - В мы к тебе за помощью, Трофим Мартынович. Ты ж в свое время исходил эти места вдоль и поперек. Верно говорю?
   - Верно-то верно, да уж больно давно это все было.
   - Главное, что было. А то, что было, всегда где-то да остается. Князь Александр Сергеевич ищет в нашей округе одно место, да не может найти. Вот мы и бьем челом, просим тебя помочь нам его отыскать. Покажи ему фотографию, - обратился Луцкой к Лобанову. - Может, припомнит, где это?
   Лобанов положил перед стариком фотографию третий картины. Прошло минут десять, все сидели молча и все это время Трофим Мартынович не отрывал взгляда от изображения. Наконец он поднял голову.
   - Не могу вспомнить, стар слишком, память не та. Приезжайте-ка завтра, может и припомню. Место знакомое, вот только где, не знаю.
   Луцкой стал расспрашивать старика про его житие, для Лобанова же разговор потерял дальнейший интерес. Он смотрел на Трофима Мартыновича и пытался представить его мальчиком, когда он встречался с князем Александром. Оказалось, что это совсем не просто, образ сидящего перед ним человека в его сознании никак не омолаживался.
   Внезапно послышались трели телефонного звонка. Это было так неожиданно, что ни Лобанов, ни остальные в первые секунды не поняли, откуда раздается это странное звучание. Все замолчали, смотря на него. Лобанов же считал звонки. После третьего они утихли, чтобы через несколько секунд зазвенеть снова.
   - Князь, это же твой телефон, ты чего сидишь, как истукан! - воскликнул Петр.
   - Да, телефон, - растерянно пробормотал Лобанов. Поспешно он достал его из кармана и поднес к уху. - Никто не отвечает, это, наверное, ошибка.
   - У нас мобильная связь не шибко хорошо фурычет, - принял версию Лобанова Петр. И стал продолжать расспрашивать старика об его житие.
   Лобанов же чувствовал растерянность, так как не знал, как поступить. Следует каким-то образом предупредить и Петра и Натали о том, что им угрожает опасность, но при этом не выдать свой источник информации. Не решаясь поднять тревогу, он сидел, как на углях, понимая, что в этой ситуации дорога не то что каждая минута, а каждая секунда.
   - Ты чего, какой-то нервный? - вдруг услышал он обращенный к нему голос Луцкого.
   - Да нет, все в порядке. Просто думаю, что пора ехать.
   - Раз пора, так поехали, - согласился Луцкой. - Трофим Мартынович, мы поедем. Завтра снова пожалуем в гости. Князь очень вас просит вспомнить место на картине.
   Трофим Мартынович закивал головой.
   - Не волнуйся, Петр, если уж обещал, то уж вспомню.
   Все встали и направились к выходу. Лобанов постарался оказаться рядом с Луцким.
   - Слушай, Петр, у меня есть подозрение, что на нас готовится нападение.
   Тот вскинул на него глаза, кажется, что-то хотел сказать, но передумал.
   - Нападение, значит нападение, - спокойно произнес он. - Предупрежу Глеба с Арсением, пусть будут на готове. - Он снова хотел что-то спросить, но вновь удержал свой вопрос в себе. Но блеск в глазах говорил о том, что Луцкому хочется знать больше о том, что происходит.
   Они сели в машину и покатили в обратном направлении. За то время, что они находились на хуторе, солнце еще сильнее подсушило дорогу, и в обратном направлении автомобиль продвигался гораздо быстрей. Лобанов и Петр внимательно смотрели в окошко. Лобанов был уверен, что если Гарри дал сигнал, значит, опасность совсем близко. Один раз он его уже спас. Вот бы встретиться с этим парнем в спокойной обстановке, поговорить по душам. Он же абсолютно ничего не знает о своем добровольном спасителе.
   Внезапно он увидел, как им навстречу несется внедорожник. Лобанов толкнул Луцкого, тот посмотрел в указанном направлении и кивнул головой. Затем извлек из кобуры пистолет.
   Машины быстро сближались. Внезапно из джипа высунулась чья-то рука с автоматом и дала длинную очередь.
   - А ну давай вправо! - закричал Лобанов, сидевшему за рулем Луцкому.
   Тот резко повернул руль вправо, "УАЗик" свернул с дороги и покатил по полю. Джип повторил маневр и пустился вдогонку. Его и мотор, и проходимость были на несколько порядков выше, а потому заранее предугадать результат этот гонки по формуле: "жизнь или смерть" было совсем нетрудно.
   Снова прозвучала автоматная очередь. Лобанов тоже высунулся из кабины и послал в преследователей пару пуль. Но точно стрелять было практически невозможно, так как рытвины и кочки ежесекундно швыряли машину из стороны в сторону.
   - Гони вон туда, - показал Лобанов на небольшой не то холм, не то гору. Их отделяло от нее всего пара километров, что давало шансы успеть добраться до укрытия.
   - Пытайтесь попасть по колесам, - сказал Лобанов молодым казакам.
   Оба парня вели себя абсолютно спокойно, по очереди они высовывались из окна машины и стреляли в преследователей.
   Но и те вели огонь по колесам. Правда вести точную стрельбу им мешала та же самая причина. Пару раз их внедорожник едва не переворачивался, из чего можно было сделать вывод, что водитель плохо умел ездить по такому кошмарному бездорожью. Если бы им управлял кто-нибудь по опытней, их бы давно догнали и перестреляли, как зайцев.
   Они добрались до холма. И в этот момент с ними произошло несчастье. Луцкой слишком сильно вывернул руль, при этом не сбавив скорости, машину занесло на крутом подъеме, и она перевернулась на бок.
   Лобанов почувствовал сильный удар головой о дверь. Он нажал на ручку, и она открылась. Поспешно он стал вылезать наружу. За ним это стали делать и все остальные.
   Они едва успели покинуть машину, как показался джип. Лобанов несколько раз выстрелил. Оттуда раздалась ответная очередь, которая пришлась по перевернутой машине, пробив бензобак. Теперь они были лишены
  транспортного средства.
   - Отползаем! - крикнул Лобанов, взяв на себя командование их очень маленькой армии.
   Джип, словно танк, помчался прямо на них. Одновременно оттуда велся огонь из двух автоматов, не позволяя им поднять головы. Еще несколько секунд и машина проехалась бы по ним, расплющив их тела своими мощными колесами. Внезапно с земли поднялся Глеб и стал стрелять из пистолета по автомобилю. Двумя меткими выстрелами он попал в оба передних колеса. Джип вильнул в сторону. Раздавшаяся очередь надвое переломила молодого казака, он громко вскрикнул, выронил свое оружие и упал.
   Не обращая внимание на опасность, к нему одновременно устремились Лобанов и Луцкой. Но парень получил такое количество свинца, которое оборвало его жизнь мгновенно.
   - Сволочи! Замочу их всех! - закричал Луцкой. Он вскинул пистолет и выпустил в машину всю обойму.
   Джип, отъехавший от них на приличное расстояние, огрызнулся очередью, которая прошла над их головами. Лобанов дернул Петра за ноги и тот упал на землю. Совсем недалеко располагался небольшой перелесок.
  Туда они все поползли.
   Из джипа выскочили несколько человек. В одном из них Лобанов узнал Ника Грегори. Он залег с автоматом, не давая им высунуться из своих укрытий, остальные же стали спешно менять пробитые колеса. На их удачу у них оказались две запаски.
   Обескураженные неудачной атакой, команда Ника Грегори не выражала больше намерений перейти в наступление и судя по всему испытывала желание без потерь покинуть поле боя. Лобанов и его войско тоже пребывали в своем укрытии в неподвижности. Хотя переговоры никакие не проводились, между сторонами установилось негласное перемирие.
   - Эй, князь, - вдруг закричал Ник Грегори, - ты жив?
   - К твоему большому огорчению, жив.
   - А ты, дорогая моя Натали?
   - Я тоже жива, Ник.
   - До чего же у вас живучий род, стреляешь, стреляешь, а с вами ничего не происходит. Может, вы заговоренные.
   - К тебе это не относится, сволочь! - вдруг что есть силы закричал Луцкой. - Я тебе обещаю, что тебе никакие заговоры не помогут, ты долго не протянешь. Ты ответишь за смерть Глеба. Это говорю тебя, я - Петр Луцкой, атаман казацкого войска Тверского района.
   - A la guerre comme a la guerre, mon cher casak, - засмеялся Ник Грегори.
   - Что сказал этот негодяй? - спросил Луцкой Натали.
   - На войне, как на войне, мой дорогой казак, - перевела она.
   - Вот мразь, - плюнул Луцкой. - Он поднял было пистолет, но Лобанов, перехватил его руку, не позволив ему выстрелить.
   - Не надо, Петр, если они в ответ начнут палить, от нас не останется живого места. На военном языке это называется многократное превосходство в огневой мощи противника.
   - От него уже не осталось, - кивнул Луцкой на лежащее тело Глеба. Но руку с пистолетом опустил вниз.
   Ремонт машины завершился, и экипаж быстро занял места в кабине. Последним сел в него Ник Грегори.
   - Князь, я не прощаюсь, скоро увидимся вновь. До встречи.
   Машина, набирая скорость, помчалась прочь. Дождавшись, когда она исчезнет за холмом, они вышли из перелеска и подошли к телу Глеба. Лицо его не пострадало и было полное ощущение, что он спит крепким молодым сном, который наступает после напряженной работы.
   Луцкой упал на колени перед ним и закрыл ему глаза. По его щекам покатились слезы. Рядом навзрыд рыдал Арсений.
   - Что же я батьке, да мамке его скажу? Как же я так не уберег хлопца? - сквозь слезы проговорил Луцкой.
   Лобанов тоже почувствовал, как слезы затопляют глаза. В своей жизни он много раз вон так, как сейчас, стоял над телами павших товарищей. Но то было в настоящем бою с настоящими врагами. А что произошло сейчас, от чьих рук погиб этот отважный самоотверженный юноша?
   Он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Он повернул голову и увидел Натали. Она смотрела на Глеба: на ее лице слез не было но оно выражало скорбь.
   - Тебе тяжело? - тихо спросила она.
   Лобанов кивнул головой.
   - Он спас всех нас. Я чувствую себя должником, не способного возвратить долг. От этого мне становится очень больно.
   Натали взяла его голову в свои руки и по очереди поцеловала в один и другой его глаз.
   - Мы никогда не забудем этого юношу и того, что он сделал для нас, - искренне, без малейшей нотки фальши, произнесла она.
   - Да, не забудем, - сказал Лобанов, благодарный Натали за то, что она нашла единственно верные в эту минуту слова.
   - Я пойду, поищу машину, надо доставить тело в станицу, - сказал Луцкой, но Лобанову показалось, что он ищет предлога, чтобы поскорей покинуть эту скорбное место.
   Он смотрел, как медленно бредет Петр, сразу как будто бы постаревший на десяток лет. Его спина, еще несколько минут назад абсолютно прямая, теперь по-стариковски прогнулась, став похожей на лук.
   Минут через сорок Луцкой пригнал небольшой грузовик. Осторожно они погрузили тело в кузов. Мужчины сели туда же, Натали заняла место в кабине.
   За все время пути до Тверской никто из них не проронил ни слова. Они как будто онемели. Грузовик въехал на пыльные улицы станицы и медленно покатил к дому Глеба.
   Дом, где жил Глеб, был похож на большинство станичных домов. Двор был явно небогатый, это легко определялось по множеству примет, начиная с покосившего забора.
   Луцкой посмотрел на Лобанова, словно ища у него не то сочувствия, не то поддержки.
   - Хочешь я пойду с тобой, - сказал Лобанов.
   Луцкой резко покачал головой.
   - Я сам, - отрывисто бросил он и спрыгнул на землю.
   Через несколько минут тишину разорвал женский плач, вернее, даже рев. Из дома выбежала средних лет женщина и бросилась к машине.
   Последующая затем сцена врезалась в память Лобанову до конца жизни. Мать упала на тело сына, словно спасая от грозящей опасности, желая прикрыть его собой. Плач сотрясал ее, как в лихорадке. Прибежали еще несколько женщин, или точнее девушек, видимо сестры, они тоже начали голосить. И очень скоро у дома собралась уже целая улица.
   В этой толпе незнакомых людей Лобанов чувствовал себя крайне неловко. Он не мог найти верную интонацию, как себя вести в этой тяжелой ситуации. Ему хотелось выразить свои соболезнования матери и близким убитого, но, кажется, никто в его сочувствие не нуждался. Все столпились возле покойного, которого сняли с машины и положили на землю на постеленное кем-то одеяло.
   Внезапно мать Глеба оторвалась от тела сына и подскочила к Лобанову.
   - Это вы виноваты, вы! Зачем вы к нам пожаловали. Вы убили его, - показала она на тело сына. - Я проклинаю вас, гореть вам в аду!
   Толпа зашумела, и Лобанов ощутил направленную на него сильную волну враждебности. Он понял, что в этой ситуации будет лучше, если он удалится.
   Под враждебный гул собравшихся, Лобанов и Натали направились к центральной площади станицы. Им не надо было ни о чем разговаривать, они понимали друг друга без слов. Не сговариваясь, они вошли в церковь. Там каждый купил по свече и поставил ее в подсвечник.
   Лобанов, не отрываясь наблюдал за тем, как таял тонкий стебелек свечки. Вот также быстро сгорела и молодая жизнь этого паренька. Все случилось столь стремительно, что они даже не успели по-настоящему
  познакомиться; они едва успели обменялись двумя фразами. И несмотря на это Глеб пожертвовал собой ради них.
   Внезапно в его голове всплыла картина из его прошлого. Они стояли на окраине села, недавно закончился бой, во время которого они выбили боевиков из населенного пункта. Но еще не успели занять оборонительные позиции. Внезапно на них налетел недобитый отряд бандитов. Они появились так неожиданно, что никто ничего не успел предпринять. Рядом с Лобановым находился командир полка, пришедший самолично увидеть результаты сражения. Именно на нем и был сосредоточен шквальный огонь нападавших.
   В этот момент вперед выбежал командир взвода лейтенант Кобзев. До сих пор он абсолютно ничем не выделялся, разве только своей молчаливостью. Он закрыл собой командира полка и стал стрелять по боевикам. И почти сразу же был насквозь прошит пулеметной очередью. Но этих считанных секунд хватило на то, чтобы организовать отпор. Через полминуты бандиты, неся потери, стали быстро отступать.
   Он стоял над телом лейтенанта Кобзева, о котором он почти ничего не знал, и глотал слезы. Никогда он еще не испытывал такой близости и такой жалости к погибшему человеку.
   Тихими, почти неслышными шагами к нему подошла Натали. Она встала за его спиной, он кожей чувствовал ее присутствие и был благодарен ей за этот диалог без слов. Когда он увидел ее в первый раз танцующей с Джорджем, он никак не мог предположить, что в этой холеной молодой женщины может содержаться столько чуткости и нежности.
   Свечка догорела и потухла. Натали коснулась его руки.
   - Пойдем, - тихо проговорила она.
   Они вышли на улицу. День еще не погас, ослепительный свет солнца покрывал окрестности мягким желтым фоном.
   - Больше никаких телохранителей я себе не возьму, - вдруг решительно сказал Лобанов. - Мать Глеба права и я не хочу, чтобы из-за нас погибал кто-то другой. Я имею право рисковать только собственной жизнью. Либо они меня прикончат, либо я найду коллекцию. Но пусть они знают, я дешево свою жизнь не отдам.
   Он посмотрел на нее.
   - Я с тобой, пока ты этого хочешь, - просто сказала она.
  
   Глава двадцать шестая
  
   Лобанов и Натали вернулись в княжеский дом. Пока происходили все эти печальные события, здесь жизнь так же не стояла на месте, наиболее впечатляющие последствия ночного нападения были устранены, и помещения снова оказались вполне пригодными для проживания.
   Лобанов и Натали поблагодарили трех женщин и двух мужчин, которые приводили дом в порядок, однако те едва им ответили. Лобанов понял, что новость о гибели молодого казака добралась и до них, и эта бригада ремонтников присоединилась к общему осудившему их мнению.
   То, что не доделали присланные Луцким люди, Лобанов решил доделать сам. Работы же оставалось более чем достаточно, одних стекол надо было вставить в два окна.
   Постепенно он так увлекся этим явно не аристократическим занятием, что забыл про все остальное. Его отец, несмотря на княжеское происхождение, мог руками выполнить едва ли не любую, хоть столярное, хоть слесарную работу. И он унаследовал от него эти навыки. Вот только использовал их крайне редко. И теперь он с удовольствием наверстывал упущенное.
   Лобанов настолько увлекся ремонтом, что даже не заметил, как к дому подошли двое мужчин.
   - Здравствуй, - вдруг услышал он совсем рядом от себя чей-то знакомый голос.
   От неожиданности Лобанов даже вздрогнул. В эту минуту он как раз чинил входную дверь. Он обернулся и увидел гостей, которых никак не ожидал встретить здесь. Рядом с ним находились Иннокентий и Джордж.
   Рука Иннокентия висела на перевязи, в остальном же выглядел он вполне бодро. Полученное ранение судя по всему не сильно сказалась на его самочувствие. Другое дело плейбой, он явно испытывал дискомфорт от всей этой ситуации.
   В руках Лобанов держал единственное имеющееся при себе оружие - молоток. На всякий случай он принял боевую стойку, подняв его перед собой.
   - Ты собираешься драться с нами этой штуковиной? - насмешливо проговорил Иннокентий. - Мы пришли совсем не для этого. Ни у меня, ни у Джорджа нет оружия. Можешь, если хочешь, нас обыскать.
   - Зачем вы явились? - без всякого гостеприимства в голосе спросил Лобанов.
   - Тебя повидать, узнать, как твои дела. После того, что сегодня случилось, согласись, это вполне правомерное желание. А где наша любимая Натали?
   - В доме, - не очень охотно ответил Лобанов.
   - Натали! - вдруг закричал Иннокентий. - Покажись нам, мы жутко хотим тебя видеть.
   Натали в самом деле показалась в окне. Ее лицо отразило удивление, вызванное нежданным появлением родственников. Она быстро сбежала вниз.
   - Как ты себя чувствуешь? - заботливо спросила она Иннокентия.
   - Ничего. Только иногда вдруг нападает слабость. Но после ранения это нормально. Иначе какой в нем смысл.
   - Что же мы стоим, проходите в дом, - пригласила она.
   Лобанову не понравилось то, что она даже не поинтересовалась его мнением; а если он не испытывает желание иметь дело с этим родственным дуэтом, да еще внутри дома. Из-за этой парочки его душа едва не отделилась от его тела. И нынешний их визит более чем подозрителен. Не кроется ли за этим новая каверза Ника Грегори?.
   Лобанов внимательно осмотрелся вокруг; нет ли кого еще поблизости, кроме родственников? Но никого не заметил.
   Когда он поднялся в комнату, гости уже весьма вальяжно расположились в ней. Иннокентий занял кресло и при этом беспрерывно пялился на Натали.
   Лобанов сел на единственный свободный стул.
   - Мда, - промычал Иннокентий, - обстановочка тут не княжеская. Как ты тут живешь, Натали?
   - Хорошо живем, подлинные аристократы в отличии от плебеев в любой обстановке чувствуют себя комфортно. Потому что не это для них самое важное, - вместо нее с вызовом проговорил Лобанов.
   - А ты просто говоришь как Дмитрий Львович, хотя и видел-то его всего пару раз. Удивительные в природе происходят явления.
   - Зато ты предал его. Если бы он мог видеть, в кого ты превратился, он бы вышел из могилы и накостылял бы тебе по полной программе. Знаешь, дорогой мой родственник, на тебя мне глубоко плевать, а вот за него обидно, что он напрасно потратил на тебя столько сил.
   - Да брось ты свои нравоучения, даже если ты и прав. Все равно чего бы я не делал, из могилы он не выйдет. У нее такое свойство, что из нее никто не выходит, ни праведник, ни самый последний негодяй. Не лучше ли сделать так, чтобы избежать любой возможности там оказаться раньше срока. Я так полагаю, что из всех тут сидящих никто особенно туда в ближайшее время не стремится попасть.
   - Что же ты предлагаешь, Кеша? - спросила Натали.
   - То, что делают всегда умные люди - договориться. Мы очень сожалеем, что погиб этот парень и больше не хотим ничьих смертей. Ты видишь, что происходит, когда никто не желает идти на компромисс, - посмотрел Иннокентий на Лобанова.
   - Вы считаете, что это я виноват в его смерти. Или по крайней мере виноват в той же степени, что и вы. Ваша машина хотела всех нас спрессовать в лепешку своими колесами. И если бы не он, так бы и случилось. Так о каких компромиссах ты тут толдычешь?
   - Толдычешь? - не понял значение слова Иннокентий.
   - Говоришь, - пояснила Натали.
   - Я очень просить тебя, Саша, - вдруг подал голос молчавший до сего момента Джордж, - давай договориться. Это есть очень хорошая идея и для нас и для тебя.
   Лобанов посмотрел на него, на лице Джорджа отпечаталась открытым текстом надежда на то, что удастся найти согласие и прекратить враждебные действия. У него неспокойно на душе, его мучит совесть, вот он и хочет ее успокоить таким образом, понял Лобанов.
   - Какие же предложения ты принес от своих хозяев? - спросил он.
   - Прежде всего они предлагают прекратить всякую контрфронтацию. Хватит стрелять друг в друга. Мы же не ганстеры, это просто в конце концов нецивилизовано. Мы же живем не во времена Кука.
   - Смотря кто, - отозвался Лобанов.
   - Я не верю, что тебе нравится убивать.
   - Ты отлично знаешь, что я не хочу никого убивать, потому-то и заявился сюда. Хочешь сыграть партию, использую мое миролюбие. Не выйдет. Я не желаю никого убивать, но я буду обороняться. А там уж как получится, погибнуть может любой из нас, дорогие мои родственнички.
   - Сегодняшняя акция была нашей ошибкой, - поспешно произнес Иннокентий.
   - Есть ошибки, которые слишком дорого стоят. Этим признанием парня не воскресить. Давай лучше ближе к делу. Я уверен, что ты пришел с конкретным предложением. Выкладывай все карты, иначе наша партия завершится прямо сейчас. Честно говоря, вы мне оба противны. И я не верю ни единому вашему слову.
   На всякий случай Лобанов встал, подошел к окну, но снова никого не увидел.
   - Мы пришли одни, - поспешно сказал Иннокентий.
   - Хорошо, коли так. Но ты же сам отлично знаешь, что ты из тех, от которых можно ждать любой гадости. Несмотря на то, что ты князь. Но кодекс чести не для тебя. Выкладывай.
   - Почему бы нам не объединить усилия и вместе поискать это таинственное место. Наши шансы найти картины резко бы увеличились.
   - Исключено, искать с вами я не стану даже прошлогодний снег. Как только мы найдем тайник, кто-то из ваших меня сразу же прикончит. Может быть, даже ты. Больше я вам не буду нужен, со мной придеться делиться. А зачем это вам. Предлагай вариант, при котором у меня есть шанс остаться в живых.
   - Поверь, никто не собирается тебя убивать, ты сам делаешь ситуацию опасной своим недоверием.
   - ты прав, недоверие - не лучший способ строить отношения, но доверять таким людям, как ты или как Ник Грегори, может только сумасшедший. А я еще не сошел с ума. Покончили с этой темой. Есть у вас в запасе другая?
   - Говорить, Иннокентий, second version, - вновь подал голос Джордж.
   - Мы готовы уплатить тебе любую сумму, какую ты укажешь. Гораздо больше той.
   - Миллиард долларов!
   Иннокентий захохотал, как над самой остроумной шуткой.
   - Ты молодец, я не ждал от тебя такого. Ты сам понимаешь, речь идет о разумной цене. Но ты даже не представляешь, какие большие деньги тебе готовы заплатить!
   - Назови сумму и буду представлять.
   Иннокентий несколько минут молчал, словно не решаясь выговорить эту цифру. Лобанову надоело ждать.
   - Либо говори, либо уходи. Как говорят в таких случаях: третьего не дано.
   - Я скажу. Тебе предлагают пять миллионов долларов. В любой момент и в любой форме, в какой пожелаешь, а также в любой стране.
   Несколько минут Лобанов молчал, затем стал хлопать себя по карманам. Но сигарет в них он так и не обнаружил.
   - Натали, не угостишь меня сигареткой, - быстро взглянул он на нее. Ее обычно бесстрастное лицо сейчас даже побелело от напряжения.
   Она поспешно достала из кармана пачку и протянула ему сигарету. Неожиданно проникший в легкие дым успокоил его до предела возбужденные нервы.
   - Видишь ли, дорогой мой Иннокентий, мне все время что-то мешает взять у вас деньги. Тогда помешала смерть старой княгини. А вот после гибели этого замечательного юноши, я вдруг окончательно понял то, что сознавал до сего момента не совсем четко. Мой прадед погиб где-то здесь потому что он понимал, что есть нечто большее, чем эти бумажки. А ведь у него была возможность уехать и умереть совсем другой смертью. Такие, как ты, считают непреложной истиной, что если нельзя купить человека за деньги, то его можно купить за большие деньги. Джордж, объясни мне, ну зачем тебе эта гора долларов, ты же всегда можешь заработать на жизнь за каких-то полчаса. Смотаешься в казино, поставишь на свою любимую семерку - и ты при деньгах.
   - Что есть смотаться? - спросил Джордж.
   - Это означает пойти в какое-нибудь место и честно заработать деньги. Хотя бы с помощью рулетки. Ты понял меня?
   - О, да, мне понятно. Рулетка - это good, я большой любитель рулетки. Это сильно возбуждать, как наркотики.
   - Вот видишь, Джордж, как полезно отсутствие у человека денег. А если они у тебя будут, ты же ничем себя не возбудишь. Одно остается - колоться. Ты же сам знаешь, колоться - это значит быстро сыграть в ящик. Бросай ты этих уголовников к чертовой матери, не к лицу тебе якшаться с этой публикой, вспомни, что в тебе течет царская кровь. Твои предки таких господ заколачивали в кандалы да отправляли на каторгу, где им и место.
   Внезапно с Джорджем произошло то, что может быть не случалось с ним самого рождения: он задрожал, как в лихорадке.
   - Ты верно говорить, я не хотеть с ними. Но он меня заставлять, - с ненавистью посмотрел Джордж на Иннокентия.
   Иннокентий же пока Лобанов произносил речь, молча сидел на стуле, то бледнея, то краснея. Внезапно он вскочил со своего места и затряс кулаками.
   - Хватит, надоело слушать всю эту чушь! Кого ты из себя изображаешь? Тоже мне князь! Запомни на всю свою жизнь: ты никогда им не был и никогда не будешь. Ты просто жалкий червяк и все делаешь только для того, чтобы покрасоваться. А хочешь скажу перед кем? Перед ней! - торжественно направил он свой перст на Натали. - Потому что ты сразу понял, что она настоящая аристократка. А ты как был ничтожным офицеришком, им и останешься навеки. Ты мучаешься из-за того, что тебе этого не дано, и ты готов даже отказаться от пяти миллионов только для того, чтобы потешить свое самолюбие и доказать ей, что ты настоящий князь. Думаешь, никто этого не понимает. Она, - снова ткнул он пальцем в ее сторону, - тебя давно раскусила. И кроме презрения ты не вызываешь у нее никаких чувств.
   - Прошу тебя. Иннокентий, не говорить от моего имени, - совершенно спокойно, как будто речь шла о просьбе за обедом передать соль, попросила Натали.
   - Я знаю, что это так. Хватит этой лжи, Натали. Ты и он - вы абсолютно несовместимы, как огонь и вода, как дерево и железо.
   - Насколько мы совместимы мы способны выяснить без твой помощи, - проговорила Натали. - Ты полностью потерял самообладание и сам не понимаешь, что несешь.
   Но последняя ремарка произвела обратный эффект, вместо того, чтобы чуть-чуть успокоиться, Иннокентий взорвался еще сильней.
   - Да, ты права, я потерял самообладание. Но это не самая страшная моя потеря. Я потерял гораздо более ценное. Я потерял тебя. Этот солдафон увел тебя от меня. И зная, как я к тебе отношусь, ты призываешь меня к самообладанию. - Внезапно Иннокентий повернулся от Натали к Лобанову. - Да как к тебе пришла мысль прикоснуться к ней, даже подумать о такой возможности. Ты только посмотри: кто ты и кто она? Запомни, ты такой же князь, как я персидская принцесса.
   - Мне надоело тебя слушать, - спокойно сказал Лобанов. Выкуренная сигарета, словно таблетка, помогла обрести ему невозмутимость. - Мы тебя не звали, ты пришел в мой дом и стал меня поносить, как последний грузчик. Убирайся.
   - Твой дом, - зло засмеялся Иннокентий. - Твой дом далеко. А это дом князей Лобановых-Тверских, а не всяких самозванцев. Когда я тебя впервые увидел, я сразу почувствовал, что ты из таких.
   - Ты начал уже повторяться. Это наводит на мысль о скудости твоего ума и чрезмерной раздражительности характера. Это совсем не княжеские черты, такими обычно бывают типичные неудачники. Чтобы не производить еще худшего впечатления на присутствующую тут даму, я бы на твоем месте поспешил удалиться.
   По-видимому, Иннокентий ожидал несколько иную реакцию на свои слова, поэтому сейчас явно испытывал нерешительность, не зная, как вести себя в этой непонятной ситуации, где все происходит совсем не так, как предполагалось. Внутри у него бушевала буря ярости, это было заметно по пылающему, подобно факелу, лицу. Грубые обличительные реплики буквально рвались наружу. Но после слов Лобанова ему было нелегко продолжать свои инвективы.
   - Хорошо, мы уйдем. Но совсем скоро ты очень, очень пожалеешь об этом. Ты поймешь, что я был твоим последним шансом. Не будь меня, ты бы уже... Пойдем, Джордж.
   - Джордж, советую тебе остаться, - сказал Лобанов.
   - Я ухожу, ты со мной? - громко, словно боясь, что его не услышат, проговорил Иннокентий.
   - Джордж, прошу тебя, останься!
   Иннокентий решительно двинулся к выходу.
   - Быстрей, нам здесь делать больше нечего!
   Джордж, словно слон, топтался на одном месте, не зная, что выбрать. Иннокентий уже открыл дверь и намеревался выйти за порог.
   Джордж бросил на Лобанова виноватый взгляд и, словно зверь за укротителем, направился за своим родственником. Несколько секунд Лобанов вслушивался в их затухающие шаги. Затем обернулся к Натали.
   - Ты считаешь меня ненормальным?
   - Я восхищаюсь тобой. Так мог поступить только настоящий князь Лобанов-Тверской. - Она подошла к нему и крепко поцеловала в губы. - Я люблю тебя, - прошептала Натали.
   Он почувствовал, как обжигающая волна прокатилось по всему телу.
   - И я люблю тебя.
   Внезапно он подхватил ее и, совершенно не ощущая веса, понес на кровать.
   Он открыл глаза. Было темно, но шестым чувством он почувствовал, что она не спит. Лобанов чикнул зажигалкой, прикуривая сигарету, и услышал ее бодрый, совершенно не сонный голос:
   - Дай и мне закурить.
   Они лежали и дымили сигаретами. Внезапно Лобанов засмеялся.
   - Ты представляешь, у нас могли быть пять миллионов "зеленых". И мы отказались от них. Если бы мне кто-нибудь еще месяц назад сказал, что я способен на такой безумный поступок, я бы счел его сумасшедшим.
  Но как видишь.
   - Прости, но мне еще при первом твоем отказе хотелось спросить, почему ты это сделал?
   Лобанов несколько секунд молча курил, огонек от его сигареты то и дело чертил красные линии в темноте.
   - Видишь ли, со мной случилась странная штука. Я никогда не придавал значение своему происхождению, хотя бы уже потому, что не думал о нем. Но когда я встретил Дмитрия Львовича, что-то стало происходить во мне. Я вдруг ощутил, как возвращается ко мне прошлое, как чужие традиции, представления становятся и моими. У меня начала возникать неразрывная связь с тем временем и с теми людьми. Ко мне вернулось понятие рода, единства его общей судьбы. Я понял, что я больше не свободен от нее, что я действительно князь, и что это не просто слово, а очень глубокое понятие, которое несет в себе гигантский смысл. Дмитрий Львович помог мне понять эти истины, я вдруг своими глазами увидел человека, для которого они имеют не только исторический смысл. Сперва для меня это было немыслимо, выше моего разумения. Я видел собственными глазами совсем слабого старика, не способного самостоятельно встать с кресла, но неукоснительно живущего по своим законам, свято выполняющим заветы предков. И это была вовсе не поза, для него так жить и так действовать было абсолютно органично.
   - Я рада, что ты это понял, - сказала Натали, целуя Лобанова. - Ты увидел это только сейчас, уже в зрелом возрасте, а я наблюдала за ним с самого детства и самого детства прониклась этими впечатлениями.
   - Но ты так боишься бедности, неужели ты спокойно отнеслась к тому, что я отказался от их миллионов.
   - А я отнеслась вовсе не спокойно, когда я услышала твои слова, внутри меня все перевернулось. Но я сказала себе: если я хочу быть вместе с этим человеком, то должна принять его решение, как свое собственное. И все же в первые минуты было очень тяжело, невероятно хотелось вмешаться в разговор, заставить тебя взять эти проклятые деньги. Тебе трудно представить, каких сил мне стоило промолчать. Но я очень рада за себя, что сумела сдержаться, что не показала никому свои чувства и тем самым не повлияла на твое решение.
   - Меня действительно сильно удивило твое спокойствие в тот момент.
   - Я умею скрывать свои свои чувства, особенно, когда я это хочу. Этому искусству я научилась у Дмитрия Львовича, он считал это качество непременным атрибутом аристократа. Он говорил, что никто не должен мешать другим людям заниматься своим делом, направляя на них собственные эмоции. - Натали на несколько мгновений замолчала. - Могу я спросить тебя, что ты собираешься делать? Ты же понимаешь, что после твоего отказа у них не остается иного выбора, кроме как уничтожить тебя. Ты им, словно огромный валун, стоишь поперек дороги.
   - Понять это не сложно. Но после гибели Глеба я уже не отступлю. Как бы не развивались события, ничего не изменит моего решения, хотя бы ради того, чтобы им не досталась коллекция. Знаешь, у меня предчувствие, что все произойдет буквально в течение двух последующих дней. Они будут решающими в этой странной истории.
  
   Глава двадцать седьмая
  
   Их разбудил какой-то непонятный шум. В комнату без стука ворвался Луцкой.
   - Князь, вставай немедленно! - закричал он.
   Лобанов абсолютно голый вскочил с кровати.
   - Что происходит? - пребывая еще в состоянии полусна, спросил он.
   - Народ пришел. После убийства Глеба, станица разделилась аккурат пополам. Одна половинка против вас, считает, что это вы виноваты в его смерти, а другие за вас, рады, что вы появились, а в смерти винят бандитов. Сюда же пришли те, кто как раз против. Я их пытался удержать, но они ни в какую. Попробуй ты. Князья Лобановы славились тем, что умели говорить с людьми. Учти, это не пьяные мужички Байдачного, эти посерьезней будут.
   Пока Луцкой докладывал обстановку, Лобанов и Натали поспешно одевались. Пользуясь моментом, Петр во все глаза смотрел на обнаженную баронессу. Тем более посмотреть было на что, а горящий огонь в глазах атамана совсем не смущал молодую женщину.
   - Ну что, князь, выйдешь к народу? - спросил Луцкой, увидев, что Лобанов кончил одеваться.
   - Пойдем, - без особого энтузиазма согласился Лобанов.
   Они вышли на улицу. Перед домом собралось человек тридцать, причем, три четверти из них были женщины. Настроены они были агрессивны; едва Лобанов вышел из дома, как в его адрес полетели не только словесные угрозы, но и несколько увесистых камней.
   Вперед выступила женщина, довольно пожилая, но еще не старая и по судя по жестам весьма энергичная.
   - Мы хотим, чтобы вы немедленно уехали отсюда, - решительно проговорила она. - Из-за вас погиб замечательный хлопец Глеб. Он был моим племянником. Уезжайте скорей, иначе станица может не удержаться. Некоторые у нас считают, что вас не стоит отпускать.
   Угроза была более чем прозрачной. Снова раздались громкие возгласы, и Лобанову показалось, что вся эта разъяренная толпа, подобно селю, вот-вот хлынет на него всем своим разъяренным потоком. Он понял, что медлить нельзя. Хотя что следует говорить в таких обстоятельствах, представлял крайне смутно. В своей жизни он побывал в разных ситуациях, но в такой бывать еще не пригодилось.
   - Говори, князь, чего хочешь, но говори быстрей, - толкнул его в плечо стоящий рядом Петр.
   - Станичники! Поверьте мне, я не меньше вашего переживаю смерть Глеба. Но он погиб не потому, что приехал к вам я, а потому что был очень смелым и благородным человеком. Когда он увидел, что нам всем угрожает смертельная опасность, он, не задумываясь, встал на ее пути. Я ни секунды не сомневаюсь, что точно так же он бы поступил, защищая кого-нибудь из вас. Разве дело в том, что я приезжий и что я князь, я нисколечко не сомневаюсь, уверен, что он не думал об этом. Он думал о том, что спасти людей, которых он обещал защищать. Нас всех посетило большое горе.
   - Я вас уверяю, земляки, что мы найдем и накажем убийц! - громко крикнул Луцкой.
   - Простите нас, если можете, и примите наши самые искренние соболезнования. Я никогда не забуду подвиг Глеба и чем могу буду всю жизнь помогать его семье. - Лобанов подошел к женщине и склонился перед ней на коленях.
   Несколько мгновений она колебалась, противоположные чувства вели внутри нее напряженное сражение. Затем нерешительно она положила ладонь на склоненную голову Лобанова. Люди притихли, наблюдая за этой сценой прощения и примирения, и решая для себя, как им поступить дальше: продолжать ли изливать свое негодование или соединиться в общем горе?
   Женщина же плакала и одновременно гладила волосы Лобанова.
   - Пойдемьте, - вдруг произнесла она, обращаясь к односельчанам, - пусть они делают то, зачем приехали. Не на них эта смерть.
   По лицам собравшихся было заметно, что далеко не все согласны с таким поворотом событий, но вслух свое недовольство никто высказать не осмелился.
   - Ну ты молодец, как здорово их утихомирил, - восхищенно проговорил Луцкой, когда станичники удалились. - Видел бы ты эту Анну Кузьминичну полчаса назад, она была в такой дикой ярости, что обещала разорвать тебя на мелкие клочья.
   - Есть за что, - хмуро произнес Лобанов. - Это я виноват в смерти парня, втянул его в свои дела, к которым он не имел никакого отношения. Больше я ни к чьей помощи не прибегну. Не хочу, чтобы из-за меня погиб бы кто-то еще.
   Луцкой удивленно посмотрел на него.
   - Это благородно, ты молодчина, князь, но сейчас тебе защита особенно нужна. У меня есть кое-какая информация. Эти ребята связались с местным уголовным авторитетом. Есть тут такой по кличке "Шайтан", и он им обещал на подмогу прислать своих гарных хлопцев. А среди них есть настоящие головорезы, для которых тюрьма или лагерь что дом родной. Я тут сговорился с тремя ребятками, они готовы тебе помочь.
   - Я же сказал: больше никто из-за меня не погибнет. Я имею право рисковать своей жизнью, но не чужими.
   - А как на счет ее жизни? - кивнул Луцкой на вышедшую из дома Натали.
   - Я целиком на стороне Саши, - сказала она, - мы либо справимся сами, либо... - Она посмотрела на Лобанова. - Я права?
   - Абсолютно права. - Он поцеловал ее.
   Луцкой глубоко и печально вздохнул.
   - Что же в таком случае будем делать? Чует мое сердечко, добром это все не кончится.
   - Говорят, что плохие предсказания накликивают беду. Давай, Петр, не забегать вперед. То, что должно случиться, то и случится. А пока ты помнишь, надо отправляться к Трофиму Мартыновичу. Он же обещал сегодня вспомнить про это место.
   - Ладно, мчимся к нему.
   До деревушке, где доживал свой долгий век старик, они добрались без всяких происшествий. Даже машина, словно чувствуя нетерпение людей, ни разу не забуксовала в грязи. Впрочем, произошло это во многом благодаря солнцу, которое высушив ее, превратила в относительно твердый настил.
   Трофим Мартынович ждал их с нетерпением. И не просто ждал. Когда они вошли в дом, то даже остановились в изумлении. Посреди комнаты стоял стол до краев уставленный закусками. А по середине, как башня над городом, гордо возвышалась большущая бутыль самогона.
   - Добро пожаловать, гости дорогие, - пригласил Трофим Мартынович. - Садитесь, отведайте, что бог послал. А то в прошлый раз я вас не попотчевал. - Старик оглядел вошедших. - Вчера вас вроде больше было.
   - Ты прав, Трофим Мартынович, но сегодня мы приехали к вам в уменьшенном составе. Ты уж не обессудь, так получилось.
   - Тебе видней. Ну садитесь, отведайте нашего угощения.
   Они сели за стол. Луцкой стал разливать самогон по стаканам.
   - За тебя, Трофим Мартынович, за твою долгую и честную жизнь. Чтобы продолжилась она еще долго, чтобы тебе нас всех пережить.
   Лобанов посмотрел на хозяина дома и увидел, что тот невероятно доволен таким тостом. Он легко, словно это был лимонад, выпил почти целый стакан и его глаза сразу поблестели.
   Лобанов тоже глотнул мутноватой жидкости и едва не поперхнулся, такую крепкую он не пил давно. Хотя во время войны они глушили чистый спирт и даже кое что еще похуже, но это было уже давно и его желудок успел отвыкнуть от таких мощнейших атак. Он не без труда одолел половину стакана. Зато, как он заметил, Натали выпила залпом свой целиком и на ее лице не появилось ровным счетом никакого выражения. "Как ей это удается? - подумал он. - Иногда так и кажется, будто она состоит из какого-то необычно прочного материала. Это хорошо или плохо?"
   Зато еда была очень вкусной, хотя по-деревенски совсем простой. Лобанов с огромным удовольствием ел бутерброды, сложенные из тонких кусочков свиного сала и разрезанных пополам соленых, еще пахнущих кадкой, огурчиков.
   - Ну что ты вспомнил, где это место? - спросил Луцкой.
   Старик закивал головой.
   - Ну не томи наши грешные души, скажи.
   - Скажу, Петр... Только сперва еще выпьем за князей Лобановых. Хорошо наши семьи дружили.
   Луцкой снова наполнил стаканы. Лобанов поднес его ко рту и вдруг резко опустил. В комнате зазвенели телефонные трели. Два раза по три.
   Лобанов поставил на стол оставшийся невыпитым стакан и поспешно бросился на улицу, на ходу доставая пистолет. Вслед за ним устремился Луцкой.
   Они выскочили вовремя, так как в эту минуту из-за угла появился джип. В нем сидело не меньше пяти человек.
   - Стреляем! - воскликнул Лобанов, - потом будет поздно.
   - Раз, два, три. Пли! - скомандовал Луцкой.
   Раздался пистолетный залп. По крайней мере одна из пуль попала в ветровое стекло. Внедорожник резко затормозил, из него высунулся сидящий в нем парень и дал несколько очередей из автомата.
   Но Лобанов и Луцкой уже сменили позицию и снова дали свой скромный пистолетный залп. Пули вновь пробили ветровое стекло, угодив в пассажиров автомобиля. Оттуда послышалась смесь воплей и ругательств.
   Сидевшая в машине команда явно не ожидала встретить здесь сопротивление, джип быстро развернулся и столь же стремительно как приехал, помчался назад.
   Они продолжали молча стоять возле забора, наблюдая, не вернется ли машина. Затем Петр перевел взгляд на Лобанова.
   - Уф, кажись, пронесло. Судя по их поведению, на этот раз они примчались не за нами, а за стариком. - Луцкой как-то подозрительно взгляну на Лобанова. - Слушай, а ведь это не первый раз, когда телефон твой начинает звенеть, когда эти ребятки чего-та затевают нехорошее. Знать звонарь у тебя в их кампании есть. Не расколешься?
   Лобанов отрицательно покачал головой.
   - И верно, - одобрил Луцкой, хотя в его голосе слышалось явное разочарование, - таких людишек никак нельзя выдавать даже тем, в ком как в себе уверен. Есть вещи, которые нельзя говорить никому.
   Лобанов снова кивнул головой, на этот раз утвердительно.
   - Пойдем в дом, нельзя оставлять чарку недопитой, - сказал Петр.
   Они вошли в дом. Лобанов встретился с напряженным и одновременно вопросительным взглядом Натали.
   - Все в порядке? - спросила она.
   - Судя по всему наши друзья хотели навестить Трофима Мартыновича, да не знали, что нас тут встретят, - вместо Лобанова пояснил Луцкой. - Ну мы им сказали, что их тут никто не ждет. Они поняли и уехали.
   Происшествие никак не смутило хозяина дома, наоборот, он с еще большим интересом вглядывался в своих гостей. Он явно радовался тому, что было нарушено многолетнее однообразие его жизни. И не подозревал, какой опасности только что избежал.
   - С самой войны не слыхал я выстрелов, - произнес довольный Трофим Мартынович. - Выпьем за нас с вами.
   На этот раз самогон потек в Лобанова легче, так подействовал на него этот короткий бой. Он был бы даже через некоторое время не против повторить заход, но боялся, что слишком сильно захмелеет. В этой же ситуации лучше всего сохранять голову ясной.
   - Трофим Мартынович, вы хотели нас побаловать рассказом о том, о чем вспомнили, - напомнил Лобанов старику.
   Тот закивал бородой.
   - Верно, знаю я это место. Только на фотографии вашей не все изображено. Там было маленькое монастырское подворье, его построили на пожертвования вашего прадеда.
   - Так место ты нам так и не назвал, - произнес Луцкой.
   - Это в километрах десяти отсюдова, за лесом, возле бывшей деревни Волочановка. Давно я там не был, не знаю, что от того подворья нынче сохранилось.
   - Точно, - ударил себя кулаком Петр по лбу. - Я-то все думал, что мне эта картинка вроде бы как знакома. Да вспомнить никак не мог без изображенного подворья. А ты молодец, Трофимыч, в таком возрасте и такая память. Тебе бы и молодуха не помешала бы, коль все помнишь, что и как делать.
   - Да где ж ее на нашем хуторе отыскать, - горестно и в тоже время на полном серьезе отозвался Трофим Мартынович.
   Лобанову не терпелось покинуть дом старика как можно скорей, но вежливость требовала отдать дань уважения хозяину дома. Тому же явно не хотелось отпускать столь редких гостей. Они еще раз выпили по стакану самогона, Лобанов съел еще пару бутербродов со свиным салом - и только после этого все прибывшие засобирались.
   - Заезжайте, может еще чего про вашего прадеда вспомню, - на прощание грустно сказал Трофим Мартынович.
   - Обязательно, - заверил его Лобанов, отнюдь не будучи уверен, что когда-нибудь снова окажется в этом забытом богом и людьми деревушке.
   - И ты, Петр, заглядывай почаще. С твоим отцом мы же приятельствовали.
   - Я помню об этом. Непременно буду вас навещать, - пообещал Луцкой.
   Наконец они покинули хутор.
   - Я хочу прямо сейчас поехать в эту Волочановку, - сказал Лобанов.
   - На этой машине туда не проехать, там давно никто не живет и все дороги размыты, - возразил Луцкой. - На лошадях туда добраться сподручней.
   - А что делать со стариком. Боюсь, что эти наглые ребята его в покое не оставят.
   - Тут ты прав, - задумчиво согласился Петр. - Придеться на несколько дней организовать в его доме милицейский пост. Есть у меня пару хлопцев, они его в обиду не дадут. Так что не беспокойся за старика.
  Куда вас вести, князь и баронесса?
   - Домой.
   - И правильно, сперва надо обо всем покумекать.
   Петр довез их до дома, а сам уехал, как он выразился, "на государеву службу". Они прошли в комнату, Лобанов достал из потайного места весь их арсенал и стал внимательно его рассматривать.
   - У тебя такой вид словно ты готовишься идти на войну, - сказала Натали.
   - Так в каком-то смысле и есть. Они идут по нашим следам. Судя по всему, они следят за каждым нашим перемещением. Я все думаю об их визите к старику. Они знали, что мы собираемся к нему, но не знали, что мы уже там. Они хотели нас опередить.
   - Какой из всего ты делаешь вывод?
   - У них не очень хорошо налажена связь. Но при этом она существует.
   Натали о чем-то задумалась.
   - Я хочу тебя спросить: что это за странные звонки раздаются всякий раз, когда нам грозит опасность. У тебя там кто-то есть?
   Лобанов молчал, не зная, как поступить. Они же решили не иметь друг от друга секретов. Но рассказать о Гарри? Нет, это исключение из правила он не может сделать даже для нее.
   - Ты молчишь, ты мне не доверяешь?
   - Доверяю. Прости меня, но я не могу тебе сейчас ничего рассказать. Скажу только одно: это все произошло случайно. Надеюсь, что скоро все тайны потеряют свой смысл. И я тебе поведаю все, что ты захочешь узнать.
   - Как холодно, - отчужденно произнесла она. - Честно говоря, я наивно полагала, что у нас немного иные отношения.
   Лобанов обнял ее за плечи, но они оставались и отчужденными и неподвижными, как у статуи.
   - Ну пойми меня, я не говорю вовсе не от того, что тебе не доверяю. Но у любой игры есть свои правила. Когда я служил в армии, я этот факт уяснил очень четко. И нельзя их нарушать ни при каких обстоятельствах. Нельзя и все. И не важно, кто тебя об этом просит. Хоть сам президент.
   - Ну хорошо, не будем больше об этом. Я не знаток этих дел, так что может ты и прав. Что ты собираешься делать дальше?
   - Проверить оружие, а затем пойти к Василию и взять на прокат лошадей и отправиться в эту Волочановку.
   - Но кто нас туда поведет?
   - Я никого не хочу брать с собой, слишком опасно. Найдем это место по карте. Я неплохо ориентируюсь по ней, когда-то сдавал экзамен. А пока у нас есть небольшая пауза, почему бы нам не заняться любовью. Этот самогон меня чертовски возбудил.
   - А меня усыпил. Я хочу немного поспать. Извини, давай это отложим на более поздний срок.
   Руки Лобанова, сжимающие ее плечи, бессильно упали вниз. Это был ее первый такой отказ. Он понял, что на самом деле примирения не произошло, и Натали продолжает хранить в душе обиду. Но даже для того, чтобы обладать ее прекрасным телом, он не назовет имени Гарри до тех пор, пока не будет уверенным в его безопасности.
   - Иди поспи, а я смажу наше оружие. Дай мне и твой пистолет.
   Из сумочки Натали достала пистолет и протянула его Лобанову. Затем направилась к кровати и через несколько минут в самом деле уже спала. Лобанов присел рядом на постель и стал смотреть на ее лицо. А действительно ли он любит эту женщину или ему это только кажется? А любит ли она его? Их связали вместе необычные обстоятельства. Не случись они, как бы развивались их отношения? Совершенно неожиданно в его воображении обрисовалось лицо Гарри. Причем тут он, подумал Лобанов, я же размышлял совсем о другом. И внезапно он осознал, в чем причина появление образа этого по сути дела незнакомого ему человека. Гарри тревожится за него, предупреждая его об опасности, значит он, Лобанов, чем-то дорог ему. Если бы он мог бы связаться с этим белобрысым иностранцем, он бы попросил его больше этого не делать, дабы не подвергать себя риску. Но у него нет на переводчика никакого выхода.
   Лобанов снова посмотрел на Натали и увидел, что за то время, что его мысли переключились на Гарри, она, словно недовольная этим обстоятельствам, отвернулась от него. Лобанов едва слышно вздохнул и стал продолжать чистку оружия.
   Натали спала часа два. Лобанов несколько раз хотел ее разбудить, чтобы вместе отправиться к месту поисков, подходил к кровати, но так и не решился прервать ее сон.
   Внезапно раздался телефонный звонок, Лобанов стал отсчитывать количество трелей, но их оказалось больше, чем три. Значит, это звонил не Гарри. И вдруг он понял, что трезвонил не его телефон, у его телефона голос более низкий. Он открыл сумочку Натали и увидел в ней телефонный аппарат.
   Он поднес его к уху и сказал "Алло". Но звонки уже стихли. Зато Натали открыла глаза.
   - Я кажется заснула и нарушила твои планы. Извини.
   - Твой телефон звонил.
   - Да? Странно, я не жду никаких звонков. Ты успел узнать, кто?
   - Нет, когда я взял телефон, он уже перестал звонить.
   - Скорей всего случайный звонок, у тебя тоже такие были. Петр сказал, что здесь мобильная связь работает плохо.
   - Скорей всего так и есть. Уже поздно и коли мы не поедем к тому месту, что мы будем делать? - спросил Лобанов.
   Натали задумалась.
   - А давай устроим пир вдвоем. Надо сходить в станицу, купить недостающие продукты, вино. Ты пойдешь, а я начну все готовить. Хочешь я тебе составлю список, что нужно приобрести. Нет возражений?
   - Нет, - улыбнулся Лобанов. Он вспомнил, что такие списки составляла для него жена. Все женщины во многом похожи друг на друга независимо от того, крестьянки они или баронессы. А в общем это не самая плохая идея, почему бы действительно не устроить маленькую пирушку перед последним броском. Может быть, это поможет успокоить нервы, в последние дни они у него немножко расшатались. Что, впрочем, не удивительно, учитывая события, которые произошли и которые очень возможно произойдут в самом ближайшем будущем.
   Путешествие в станицу и обратно заняло у него полтора часа. Пока он ходил по деревенским улицам, покупал продукты на маленьком местном рынке, то постоянно находился под обстрелом чужих глаз. Одни станичники смотрели на него вполне благожелательно и даже дружелюбно, другие же - не скрывали неприязни и даже враждебности. Если он тут останется, завоевать доверие этих людей будет непросто, вдруг пришла к нему шальная мысль.
   Когда он вернулся, то увидел, что Натали полностью поглощена приготовлением к их пиру. Она взглянула на него.
   - Ты очень даже вовремя, мне нужна твоя помощь. Все спокойно?
   - Если не считать того, что пока я бродил по станице, то не меньше дюжины людей бросали на меня взгляды, словно хотели меня разорвать на части, то все абсолютно спокойно.
   - В таком случае будем считать, что все идет замечательно.
   Вечер бесшумно опустился с небес и накрыл черным бархатом окрестности. Они сели за стол. Натали постаралась на славу, и он получился вполне красочным. Главным же его украшением стал большой букет, купленный Лобановым на базаре и только что торжественно им врученный.
   - Слушай, - сказал он, с аппетитом жуя, - я даже не предполагал, что баронессы так отлично готовят. Или это только ты такое замечательное исключение?
   - Это все Дмитрий Львович, он настаивал, чтобы я умела бы все делать своими руками, как самая обыкновенная, не титулованная женщина. Он считал это неотъемлемой частью нашего воспитания. Правда с Иннокентием ему меньше повезло, его было трудно что-то заставить делать. Особенно руками. Да и головой.
   - И вот печальный результат.
   - Что ты думаешь о завтрашнем дне?
   - У меня есть предчувствие, что он станет решающим во всей этой забавной истории.
   - Ты не боишься?
   - Боюсь. Эти ребята готовы на все. Но я не собираюсь сдаваться, видел врагов и по страшней. Ты заметила, что они трусы, как только натыкаются на настоящее сопротивление, сразу же смазывают салом пятки. Одно тебе скажу: врасплох они меня не застанут.
   - И все же лучше попросить помощи, пусть нас сопровождает хотя бы Петр. Он согласится.
   - Я знаю. Но я не могу подвергать его такой большой опасности. Вспомни, у него только что родился сын. Я бы не хотел, чтобы из-за меня он бы стал сиротой. Может быть, и тебе не стоит ехать со мной.
   - И не надейся, - решительно возразила Натали, - я тебя одного не отпущу. Либо не поедешь совсем, либо поедешь со мной. Выбирай!
   - Хорошо, поедем вместе, - довольно улыбнулся он.
   Натали налила из кувшина в бокалы местного красного вина и поднесла его к губам.
   - А что будет после того, как мы найдем коллекцию и вернемся в Москву.
   - После, - переспросил Лобанов, тоже поднимая бокал вина. - Мы можем расстаться, но можем и не расставаться больше никогда.
   - Ты делаешь мне предложение руки и сердца?
   Но вместо ответа снаружи дома вдруг послышалось громкое тарахтение мотора, а в комнату залетели отсветы от горящих фар машины. Натали и Лобанов одновременно устремились к окну.
   - Эй, князь, прими наш тебе подарок, - зазвучал знакомый голос.
   - Ник, - определила Натали.
   Что-то выпало из машины, затем автомобиль быстро развернулся и покатил по дороге обратно. Они бегом спустились вниз.
   Лобанов первым подбежал к выброшенному из автомобилю предмету. Этим предметом оказалось человеческое тело. Оно лежало лицом вниз. Лобанов перевернул его на спину. Пробившаяся сквозь тучи луна, осветила лежащего на земле человека. Лобанов узнал его. Это был Гарри.
   Он был мертв, его тело уже остыло, что свидетельствовало о том, что Гарри лишили жизни, как минимум, несколько часов назад.
   К Лобанову подбежала Натали.
   - Кто это? - спросила она.
   Лобанов не ответил.
   - Он жив?
   - Мертв.
   - Но кто это, почему его они бросили нам?
   - Помоги мне отнести его на первый этаж, - вместо ответа попросил Лобанов.
   Натали не стала больше ни о чем спрашивать. Вместе они отнесли довольно тяжелое тело, расстелили одеяло в пустой комнате на первом этаже и положили на него убитого. Лобанов включил свет и стал рассматривать покойника. Пулевых пробоин на трупе он не обнаружил, зато в области шеи он увидел синее пятно. Эти мрази его задушили, понял Лобанов.
   - Пойдем наверх, - мрачно проговорил он, - больше для него мы сделать ничего не можем.
   Они поднялись на второй этаж, сели вокруг стола, на котором оставались несъеденными еще множество блюд. Прошло минут пять, они продолжали молчать. Вернее, молчал Лобанов, Натали же не спускала с него пристального взгляда, то и дело порывалась что-то сказать, но почему-то так и не решалась.
   - Мы так и будем молча сидеть до утра? - все же не вытерпела Натали. - Может, ты мне все же скажешь, кто этот человек?
   - Я почти ничего не знаю о нем, мне лишь известно, что его зовут Гарри, во время нашей встречи с Кронфильдом он выполнял роль переводчика.
   - И это все?
   - Нет, не все. Ты помнишь, я тогда отказался от миллиона. Он заскочил на следующий день ко мне домой буквально на пару минут и предложил мне свою помощь.
   - И в чем состояла его помощь?
   - Мы договорились, что он станет звонить на мой телефон, когда мне будет угрожать опасность.
   - Значит, это раздавались его звонки?
   - Да, его.
   - Получается, что каким-то образом они его вычислили?
   - Выходит, что так. А Ник Грегори подбросил мне его труп для устрашения.
   Лобанов почувствовал, как откуда-то снизу быстро поднимается вверх, к голове, горячий, словно вулканическая лава, поток ненависти. Он вскочил и в бессильной ярости потряс кулаками.
   - Я не прощу ему смерть ни Глеба, ни Гарри. Твой бывший возлюбленный - безжалостный убийца, настоящий тигр-людоед! А их уничтожают даже тогда, когда охота на хищников запрещена. Я уверен, завтра мы встретимся и одному из нас этот день не пережить.
   Натали тоже встала со стула и подошла к Лобанову, взяла его сжатую в кулак руку и поднесла, словно драгоценность, к своей щеке.
   - Я понимаю, как тебе тяжело, но надо успокоиться. Если ты хочешь одолеть Ника, ты должен сохранять голову ясной. Я знаю его, несмотря на все его дурацкое поведение, на самом деле он неглуп, а потому он опасный враг.
   - Да, ты права, но только не так-то легко успокоиться. Очень жалко Гарри, хотя я ничего и не знаю о нем. Кто он, где живет, если родители, жена, дети? Ничего. А между тем он пожертвовал своей жизнью ради меня. Это уже вторая жертва. Если бы я знал, что поиск коллекции обойдется столь дорого, я бы никогда его не затевал. Будь прокляты эти картины, коли требуют такого большого числа человеческих жертвоприношений.
   - Но ты же не собираешься отступать, когда до цели остался один шаг?
   - Не знаю, мне надо подумать обо всем. Я чувствую растерянность. А сейчас я должен идти?
   - Куда? - удивилась Натали.
   - К Петру, я обязан известить его об этом происшествии. Совершенно преступление, а он начальник милиции. Если мы не сообщим о нем, нам могут приписать это убийство.
   - Я пойду с тобой.
   - Нет, Натали, этот путь я проделаю один. Так надо мне. Я должен подумать обо всем.
  
   Глава двадцать восьмая
  
   Когда Лобанов подошел к дому Луцкому, свет в окнах уже не горел. Ему не хотелось тревожить его обитателей, которые скорей всего уже почивали, но другого выхода он не видел.
   Будить их пришлось довольно долго, на звонки в калитку долго никто не отзывался. Наконец дверь отворилась, и он услышал недовольный возглас Петра:
   - Кого там еще черт принес?
   - Меня черт принес, - крикнул в ответ Лобанов.
   - Князь, это ты?
   - Я. Извини, что так поздно, но дело срочное.
   - Погодь минутку, сейчас облекусь в штаны, да открою.
   Луцкой провел Лобанова в дом, где навстречу ему вышла жена Петра. Судя по виду супругов, они вовсе не спали, и по блеску глаз женщины он вдруг догадался, что его приход пришелся в самый неподходящий момент.
   - Ну чего там случилось? - немного смущенно спросил Луцкой.
   Лобанов поведал о подкинутом трупе Гарри. Луцкой хмуро выслушал его рассказ. Внезапно он взорвался.
   - Я тебя никуда не пущу, тебе нельзя ехать в то место! Эти бандюги ухлопают тебя, как зайца.
   - Еще посмотрим, кто кого ухлопает.
   Петр внимательно посмотрел на своего позднего гостя.
   - В тебе проснулся воинственный дух твоих предков. А среди них было много генералов.
   Лобанов кивнул головой.
   - Я в самом деле с нетерпением жду этого сражения. Я должен отомстить им и за Дмитрия Львовича, и за Глеба, и за Гарри.
   - Я пойду с тобой.
   - Нет, - твердо проговорил Лобанов. - У тебя семья. Ты нужен детям.
   - У тебя тоже семья, есть дочь, черт возьми!
   - Семьи у меня нет, я разведен. А дочь военного всегда должна быть готова, что однажды ее отец не вернется с задания.
   - Ты не военный, ты уволился из армии.
   - Из армии уволиться нельзя, как нельзя до конца разлюбить женщину, которую по-настоящему любишь, это остается на всю жизнь.
   Луцкой печально вздохнул.
   - Что я могу для тебя сделать?
   - Оформи все с Гарри, как полагается, чтобы никто бы меня не мог заподозрить в его убийстве. А если у меня не получится расквитаться с убийцами, постарайся их арестовать. Ну а в случае чего помоги Натали выбраться отсюда. Я так полагаю, они ее должны пощадить.
   - Не беспокойся, это я все выполню. Эх, князь, князь, ну скажи на милость, зачем так рисковать собой. Благородная кровь что ли взыграла?
   - Черт его знает, может и взыграла, может тут что другое. Но поступить по иному я не могу. Иногда чувствуешь, что существуют вещи поважней чем даже твоя жизнь. Разве с тобой так не бывало?
   Луцкой несколько секунд молчал, затем издал продолжительный вздох.
   - Ладно, возьмем сейчас понятых и поедем к тебе составлять протокол.
   Только поздно ночью Луцкой и понятые уехали в станицу, забрав с собой тело Гарри. Измученный всеми событиями, Лобанов упал на кровать и тут же заснул как убитый.
   Вместо будильника его разбудило лошадиное ржание. Лобанов выглянул в окно и увидел Василия, держащего за узды Травиату и Риголетто.
   - Меня послал к вам Петр, - крикнул Василий. - Он сказал, что вам понадобятся лошади.
   Лобанов почувствовал благодарность к Луцкому.
   - Он правильно сказал. Лошади нам в самом деле понадобятся.
   Еще не истекли утренние часы, когда они выехали из дома. День же обещал быть жарким, так как несмотря на довольно ранний час солнце уже накалилось, как сковородка. Но Лобанов не ощущал зноя, все его чувства и эмоции были поглощены совсем другим. Он внимательно посматривал по сторонам, но вокруг не было ни души. В предыдущие дни им постоянно попадались косцы, но на сегодня, скорей всего из-за жаркой погоды, они решили взять выходной.
   Лобанов легко ориентировался по карте и уверенно направлял свою лошадь по нужному им маршруту. Натали покорно следовала за ним, не пытаясь, как в другие дни, вырваться вперед и продемонстрировать образцы джигитовки.
   Петр не обманывал, когда предупреждал, что район, в который они направляются, малонаселенный. Они проехали уже несколько километров, и не увидели никаких признаков человеческих поселений. Лишь один раз им встретились остатки деревни, их можно было определить по торчащим печным трубам, которые напоминали могильные памятники, поставленные по умершей здесь жизни.
   Они вышли к руслу реки Волочановка. В самом широком месте расстояние межу ее густо поросших растительностью берегов не превышало четырех-пяти метров. Речка была на редкость флегматичная, течение было таким медленным, что разглядеть его можно было лишь после после долгого наблюдения за ним.
   Они двинулись вдоль берега. Вокруг по-прежнему не было ни души. Если не считать пения птиц, то царила полная тишина, даже ветер не нарушал своими порывами завладевшее землей спокойствие.
   Почему же не появляются эти лихие ребята, думал Лобанов? Они просто не могут не появиться. Слишком уж благоприятный для их планов момент. Он нисколько не сомневался, что каким-то образом им известно об всех их передвижениях.
   Подворье появилось впереди внезапно. Прямо перед ними высились остатки стены. Лобанов огляделся вокруг и сразу же узнал пейзаж. Именно он и был запечатлен на картине. Вот тот самый пологий холм, на некотором отдалении от него та самая березовая рощица. Даже странно, что за столько лет ее не вырубили безжалостные к красоте деревьев топоры.
   От самого монастырского подворья мало что осталось. На том месте, где когда-то тянулся к нему куполами храм, сохранились лишь фрагменты стен, по которым можно было составить отдаленное представление об его формах и размерах. Рядом с церковью с трудом угадывались развалины нескольких построек.
   Внезапно Лобанов остановил своего коня так резко, что он даже встал на дыбы. Он заметил, что копыта лошади стоят на могильной плите. Он спешился, но разобрать надпись было невозможно; ему удалось распознать лишь несколько букв.
   Рядом с ним спешилась и Натали.
   - Вот здесь скорей всего где-то и находится коллекция. Все совпадает: пейзаж на картине и мое предчувствие, - сказал Лобанов.
   - Но как обнаружить это место? - без большого энтузиазма отозвалась она. Почему-то, несмотря на близость достижения поставленной цели, настроение у нее было не из лучших. Причем, в отличии от других случаев она не старалась это скрывать.
   - Надо подумать. Скорей всего князь выбрал это подворье не случайно, и тогда и теперь оно находилось в отдалении от жилых мест. Но будучи человеком опытным и неглупым, он понимал, что ничего нет вечного, в такие бурные времена все может быть разрушено. Но даже если здание разрушается, что остается наиболее целым? Как ты полагаешь?
   - Подвал.
   - Да, подвал. Почему бы тут не быть подвалу.
   - Даже если ты прав, найти его будет непросто, тут все усыпано камнями, обломками строительных конструкций.
   - Увы, дело это, конечно, не господское, но придеться разгребать весь этот скопившийся почти за век мусор. Зря что ли мы взяли с собой лопаты. Полагаю, что подвал скорей всего располагался под церковью. Где ж ему еще быть?
   Натали обреченно посмотрела на обломки стен.
   - Здесь работы на несколько недель.
   - Ты преувеличиваешь, если постараться, можно сделать все гораздо быстрей. Площадь церкви не очень большая, слава богу, это не собор Святого Петра в Ватикане.
   - Я была там два раза и всегда восхищалась его грандиозности. Представляю, как бы мы вдвоем с лопатами в руках ковырялись там в гигантской горе каменных обломков и мраморных плит.
   Впервые за все утро она засмеялись. Лобанов же подошел к краю стены.
   - Вот отсюда нам придеться начинать копать. Приступаем.
   Но прежде чем приступить к раскопкам, Лобанов внимательно осмотрелся по сторонам. Его взгляд заскользил по плоской равнине, затем поднялся к небольшой возвышенности, состоящей из гряды холмов, которые закрывали дальнейшую видимость. Но по-прежнему все было спокойно, тишина и безлюдность навевали ощущение, что они единственные люди на всей планете.
   Они напряженно работали уже часа два. Дабы сэкономить силы, почти не разговаривали друг с другом. Лобанов посматривал на свою партнершу по нелегкому труду; ему было интересно узнать, как поведет она в такой необычной для себя ситуации? И к его удовлетворению вела она себя достойна. Несмотря на явное отвращение к этому занятию, ни единой жалобы не вырывалось из ее ест, она не просила перерыва, а размеренно очищала вверенный ей участок, упорно, словно шахтер, пробиваясь к поверхности земли.
   Внезапно Лобанов услышал громкий крик Натали. Он моментально повернулся в ее сторону и не увидел своей напарницы по труду. Она исчезла. Он подбежал к тому месту, где еще мгновение назад находилась молодая женщина. Но вместо нее увидел в земле проем; грунт просел и образовал зияющее темнотой отверстие.
   - Натали, с тобой все в порядке?
   - Да, - послышался глухой, словно из преисподни голос. - Я только немного ушиблась.
   - Сейчас я спущусь к тебе, только достану фонарик.
   Из ящика Лобанов достал фонарик, подошел к яме и стал осторожно спускаться. Однако даже несмотря на его отнюдь не маленький рост, ноги не доставали до поверхности. Ему ничего не оставалось сделать, как прыгнуть в темноту.
   Он опустился на ступни, но не удержался и упал на колени на что-то твердое. Было довольно больно, но он решил, что сейчас не тот случай, когда обращают внимание на такие мелочи. Он включил фонарик, тонкий луч высветил фигуру Натали. Она сидела на полу рядом с ним и держалась за голень.
   - Ты не повредила ногу? - заботливо спросил он.
   - Ерунда, всего лишь ушибла. Сейчас все пройдет. Лучше давай поскорее посмотрим, что за пещера, в которой мы с тобой очутились.
   Предложение было абсолютно правильным и более чем своевременным, оба понимали, что велика вероятность, что это то самое место, к которому они так долго пробивались. Лобанов стал водить лучем фонарика по сторонам. Судя по всему это было длинное и узкое помещение; свет от фонаря не добирался до его конца, теряясь где-то в потемках.
   - Надо идти на разведку, - сказал Лобанов. - Ты в состоянии ходить?
   - Да, сейчас встану. - Натали с его помощью поднялась с пола. - Немножечко болит, а так все нормально. Могу идти.
   Они медленно продвигались вперед, так как Лобанов высвечивал фонариком каждый сантиметр пространства. Но пока кроме покрытых мхом стен они ничего не обнаруживали. Внезапно луч света осветил нечто такое, что заставило их остановиться. В нескольких шагах впереди лежал скелет.
   На скелете сохранились остатки одежды. Лобанов посвятил на череп и увидел отверстие во лбу. То, что его оставила пуля, сомнений у него не было.
   Он стал обследовать территорию рядом с обнаруженным скелетом. И не напрасно. Буквально в двух метрах луч фонаря вырвал из темноты еще один комплект покрытых остатками одежды человеческих костей. Рядом с
  ними лежал наган.
   Лобанов осторожно поднял его и стал крутить барабан. В нем оставалось три патрона.
   - У меня такое ощущение, что эти люди убили друг друга, - сказал Лобанов.
   - Но если, предположить, что один из них князь, кто - второй? - спросила Натали.
   - Не знаю. Но если вспомнить дневник князя, то может быть второй скелет принадлежит твоему прадеду - барону фон Мекку. Ты мне говорила, что его следы также обрываются в тот период. Но кто эти люди и что здесь произошло, мы потом разберемся. Сейчас самое важное - найти картины. Они должны быть где-то здесь.
   Они прошли еще метра два. Внезапно Лобанов споткнулся о какой-то предмет и упал, ушибив руку. Он осветил фонариком это злополучное место. Дальнейший проход загораживали ящики. Их было никак не меньше пятнадцати. Большинство из них стояли друг на друге.
   - Не исключено это как раз то, что мы искали, - сказал Лобанов. - Хотя в этом надо еще убедиться.
   - Что ты намерен предпринять дальше?
   - Надо возвращаться в станицу, мы не можем одни доставить туда столько ящиков. Надо просить подмогу у Петра.
   - Ты прав, но очень хочется прямо сейчас проверить, что мы действительно нашли коллекцию князя Лобанова. Давай поднимем на поверхность хотя бы один ящик и посмотрим, что в нем.
   - Давай. Мне тоже ужас как не терпится посмотреть, что там нас ждет.
   Вдвоем они подняли тот самый ящик, из-за которого Лобанов упал, и понесли к выходу. Но теперь у них возникла проблема, как выбраться из подвала? Лаз находился слишком высоко.
   - Вставай мне на плечи, как раз достанешь до поверхности лаза, - предложил Лобанов.
   Этот акробатический трюк оказалось сделать не так-то просто. Несколько раз Натали взбирались на плечи Лобанова, но не удерживалась и падала вниз. Только с четвертой попытки, когда она обрела некоторые навыки, ей удался этот цирковой номер. Руками она ухватилась за край отверстия и вытянула тело на поверхность.
   Теперь перед ними стояла проблема, как вытащить из подвала ящик.
   - Я придумала! - крикнула ему Натали.
   Из сумки она достала веревку и бросила ее Лобанову. Тот обмотал ею ящик, и Натали стала поднимать его на поверхность. Затем предстояло извлечь оттуда Лобанова. И снова смекалку проявила Натали.
   - Держи веревку как можно крепче, - сказала она Лобанову. Другой ее конец она закрепила за седло Риголетта и тронула лошадь с места.
   Лобанов почувствовал, как отрываются ноги от земли. Лошадь рванула вперед, и он ударился головой о потолок. Но ему удалось вцепиться в края отверстия и с помощью Натали выкарабкаться на поверхность земли из ее темных глубин.
   Падение и путешествие по подвалу не осталось для них без последствий, словно шахтеры после смены, оба были перемазаны с ног до головы. При других обстоятельствах собственный вид вызвал бы у них смех, но сейчас ими владели совсем другие эмоции. -
   - Открывай ящик, - нетерпеливо попросила Натали.
   Открыть его оказалось совсем нетрудно, дерево настолько сгнило, что Лобанов без всяких усилий оторвал верхние доски. Под ними он обнаружил холщовые мешки. Он осторожно достал один из них и стал развязывать. Внутри него лежал холст.
   Затаив дыхание, он стал извлекать из мешка полотно. Оно было совершенно не повреждено и, оказавшись на солнце после многолетнего заточения в темном подвале, засияло некогда положенными на него художником красками.
   - Это же Сезанн! - восторженным шепотом произнесла Натали. - Неужели подлинник? Трудно поверить. Это кажется каким-то чудом.
   - Мой прадед не покупал копий, - даже с некоторой обидой за своего предка ответил Лобанов.
   - Можно с ума сойти от всего этого, в глухом, богом забытом месте, столько лет лежало такое богатство. И мы нашли его!
   Лобанов хотел ответить ей, но внезапно послышался громкий гул мотора и из-за холмов вынырнул низко летящий над землей вертолет.
   Натали и Лобанов переглянулись, одна и та же мысль одновременно посетила их головы.
   - Ну вот и дождались! - громко крикнул, дабы пересилить гул мотора, Лобанов.
   Он кинулся к лежащий неподалеку сумке, выхватил оттуда короткоствольный автомат.
   - Бери ящик и бежим вон туда, - показал он на сохранившуюся стену собора.
   Пока геликоптер совершал маневр и выбирал удобную площадку для посадки, они быстро присыпали ящик с картинами каменными обломками бывшей церкви. Тем временем вертолет уже приземлился и из него стали вылезать воздухоплаватели. Лобанов насчитал их девять человек. Все они держали в руках автоматы. Среди них были и знакомые фигуры; он узнал Ника Грегори и Джорджа. Для полного комплекта не хватало лишь Иннокентия, но его Лобанов пока не обнаружил. Впрочем, если они его не взяли с собой, то поступили абсолютно правильно; он окажется помехой для проведения таких операций.
   Лобанов передернул затвор автомата. Он ощущал такой знакомый ему эмоциональный подъем, который всегда охватывал у него перед боем. Было такое ощущение, что синхронно вибрировали все клетки его тела.
   - Ты готова? - спросил он у Натали.
   - Готова, - сказала она, держа в руке пистолет.
   Между тем вражеский отряд медленно, используя в основном перебежки, приближался к заброшенному подворью. По осторожному поведению боевиков становилось понятным, что им известно, что те, за кем они охотятся, находятся тут.
   Они приблизились достаточно близко, но вне пределов достигаемости стрельбы из автоматов, и залегли.
   - Эй, князь, - раздался голос Ника Грегори, - давай решим наши разногласия мирно. Ты отдаешь нам картины, а мы даем тебе уйти. Ты же понимаешь, у тебя нет ни единого шанса выбраться отсюда живым. Натали, вразуми своего женишка, вам предстоит такая долгая и счастливая жизнь, а вместо нее будете лежать среди этих развалин, а ваших телах станут ковыряться своими клювами всякие птички. Мне от одной этой мысли становится омерзительно.
   - Хватит нести всякую чушь, Ник! - крикнул в ответ Лобанов. - Ты же меня знаешь, зачем бесполезно тратить слова. Да и не верю я ни одному слову такого подонка, как ты. Зачем ты убил Гарри?
   - Он был предателем, предупреждал тебя о всяких грозящих тебе неприятностях. Вспомни, когда ты был на войне, как у вас поступали с такими людьми? Да и что тебе Гарри, был он, не был, никто в мире и не обратит внимание, что исчез еще один человек. У него нет даже родителей, никто не знает, кто они. Он подкидыш, воспитывался в приюте. Лучше скажи, ты уже проверял картины, с ними все в порядке? Мы видели с воздуха, как вы возились с ящиком.
   - Это мои картины и тебе не должно быть до них никакого дела. Я их законный наследник.
   - Упрямый ты очень, князь, это качество не сейчас, так потом тебя и погубит. Последний раз предлагаю: бросай оружие и выходи. После того, как я вывезу на вертолете всю коллекцию, я тебя отпущу на все четыре стороны. Или пять, я не жадный.
   - Пятая сторона - этот тот свет?
   Ник Грегори громко рассмеялся.
   - Молодец, что не потерял чувства юмора. Мне нравится в тебе это свойство. Жаль только, что если ты продолжишь упрямиться, больше тебе им не доведется воспользоваться. А вот от тебя, Натали, я ожидал большего благоразумия.
   - Это твое личное дело, Ник. Я тебе уже все объяснила.
   Пока стороны обменивались любезностями, боевики Ника Грегори не теряли напрасно времени. Лобанов выглянул в проем и увидел, как один из них, низко пригибаясь к земле, старается зайти им в тыл. Лобанов пустил в него короткую очередь.
   И сразу же в ответ в них полетел свинцовый град из очередей. В основном этот дождь приняла на себя стена храма, но отдельные пули залетали сквозь проемы и отверстия. Лобанов приник к земле, тоже самое сделала и Натали.
   Внезапно Лобанов услышал знакомый голос пулемета. Оказывается, они экипировались значительно лучше, чем он предполагал. Теперь пули летали вокруг, словно стаи ос, готовые смертельно ужалить их в любой момент.
   - Надо выбираться отсюда, - сказал Лобанов. - Иначе - конец.
   Пулемет был установлен на высоте и бил вниз. Пару раз очередь взметали землю в нескольких метрах от них. Если он не уберет сейчас пулеметчика, через несколько минут тот пристреляется и прошьет их насквозь, понял Лобанов. Не обращая внимание на летающие вокруг стаи пуль, он быстро подбежал к отверстию в стене, высунулся из него и увидел в метрах пятидесяти пулемет. Цель была очень ясной, надо было лишь выстрелить раньше, чем его заметит пулеметчик.
   Лобанов высунул в отверстие автомат и почти не целясь, дал длинную очередь. Пулеметчик громко вскрикнул, а пулемет замолчал. Лобанов упал на землю и не напрасно; по тому месту, где он только что находился, боевики открыли ураганный огонь из автоматов.
   Лобанов отбросил пустой магазин и взамен вставил другой.
   - Князь, я тебя все равно сегодня убью! - послышался злобный выкрик Ника Грегори.
   - Джордж, - тоже закричал Лобанов, - ты меня слышишь?
   - Я тебя слышать, Саша, - раздался ответ.
   - Мне нужна твоя помощь. Как тогда.
   - Я не мочь помогать тебе, я находиться на другой стороне.
   - Ты выбрал не ну сторону, Джордж.
   - Я знать, что выбрать не ту сторону, но так у меня всегда получаться в жизни. Прости меня, Саша.
   - Хватит болтать, вы не в баре. Пора кончать с этим потомком древнего рода, - вдруг прорычал взбешенный этим диалогом и всем происходящим Ник Грегори.
   Но прошло несколько минут, все было тихо. Неожиданно свой мощный голос подал мотор вертолета. Лобанов замер на месте, пытаясь понять, что происходит.
   - Они хотят расстрелять нас сверху! - крикнул он Натали.
   Он огляделся, спрятаться от огня с вертолета по близости было абсолютно негде. Вернее, оставалась единственная возможность.
   - В лаз!
   Натали кивнула головой в знак того, что поняла его замысел. Одновременно они бросились к отверстию. Машина уже гудела почти над самыми их головами. Из вертолета не стреляли только потому, что были уверены, что никуда им не деться и можно подлететь еще поближе, дабы попасть в цель наверняка.
   Первой у отверстия оказалась Натали. Не колеблясь ни секунды, она бросилась в черный провал. В это мгновение вертолет пошел на снижение, Лобанов поднял голову и ясно увидел высунувшегося из кабины Ника Грегори с автоматом в руке. Длинная очередь из него совпала с прыжком Лобанова вниз. Несколько пуль даже залетели в подвал.
   - Ты в порядке? - спросил Лобанов, с трудом различая неясные контуры Натали.
   - Да. Что нам делать?
   - Они вот-вот появятся здесь. Надо искать отсюда выход. Его не может не быть.
   - Где он по-твоему?
   - Скорей всего там, где ящики. Быстрей идем туда.
   Лобанов достал фонарь и стал освещать дорогу. Они дошли до ящиков; часть из них лежали вдоль стен. Им предстояло убрать не больше десяти-двенадцати ящиков.
   Они энергично принялись за работу. Внезапно до их слуха донеслись голоса. Сейчас люди Ника Грегори спустятся сюда, понял Лобанов.
   - Продолжай убирать ящики, - сказал он Натали, - а я встречу этих ребят.
   Лобанов вернулся назад и лег на пол в метрах пятнадцати от лаза. Однако пока они не решались проникнуть в подвал.
   "Ну давйте, ребята, давайте, чего тянуть, - мысленно подбадривал их Лобанов, - все равно вы прыгнете в этот подвал, так как у вас нет выбора. Именно здесь вас ждет то, зачем вы сюда и явились".
   Лобанов не мог разобрать, о чем шел спор, но судя по накалу голосов он был весьма жаркий. Скорей всего, предположил он, они спорят, кому первому выпадет честь прыгать в эту преисподнюю. Понимают, сволочи, какой это риск.
   Внезапно голоса стихли, зато послышался отчетливый звук приземления. Кто-то из них все же решился прыгнуть. Лобанов напрягся. Раздались шаги, направляющиеся в его сторону.
   Лобанов зажег фонарь и направил его луч прямо в глаза идущему. Затем дал по нему короткую очередь. Тот заорал, сделал еще пару шагов и упал. Лобанов выключил свет и быстро направился к Натали.
   - Я почти закончила, - встретила она его словами, когда он приблизился к ней. - Что у тебя? Я слышала совсем близко стрельбу. Чуть не
  оглохла.
   - Я подстрелил одного.
   Вместе они убрали последний ящик, Лобанов посветил вперед. Он не ошибся, это на самом деле была дверь. Разумеется, она была заперта. Лобанов подумал, что последний раз ее открывали примерно восемьдесят лет назад.
   - Заткни уши, - сказал он Натали.
   Он выстрелил в замок, дернул за ржавую ручку, и заветная дверь, в как в старой арабской сказки, отворилась.
   Они прошли несколько метров по идущей вверх штольне пока не уткнулись в еще одну дверь. Лобанов открыл ее тем же способом, что и предыдущую. Они вышли наружу.
   Они находились в одном из бывших строений подворья, в метрах тридцати от того места, где стояла церковь. От здания остались несколько полуобвалившихся стен. Судя по их высоте когда-то это сооружение было двухэтажным.
   Лобанов огляделся в поисках удобного для наблюдения за происходящим места. И быстро обнаружил такое. В стене был небольшой проем, он позволял наблюдать за тем, что происходит наруже, и одновременно делал наблюдателя практически незаметным.
   Лобанов расположился у проема и рукой показал Натали, чтобы она встала недалеко от него.
   Сначала он не видел никого, скорей всего все бандиты собрались вокруг отверстия, не решаясь после гибели одного из члена их банды повторить его подвиг. К сожалению, это место закрывала уцелевшая церковная стена. Лобанов с большой тревогой ждал, что будет дальше; если они преодолеют свой страх и все же спустятся в подземелье, то быстро обнаружат коллекцию. Но и сидеть, словно сторожевая собака, возле нее, слишком рискованно. Если, к примеру, кто-то вниз них кинет гранату, то вся ее поражающая мощь вопьется в его тело.
   Внезапно он услышал громкие победные возгласы. Он понял, произошло нечто такое, что привело в восторг бандитов. Однако в недоумении он пребывал всего несколько секунд, он увидел, как двое мужчин тащат спрятанный ими ящик в сторону вертолета. Одним из них был Джордж.
   - Черт, они нашли наш ящик! - крикнул он Натали. - Ну уж нет, они его ни за что не получат.
   Пока они тихо сидели в этом укрытии, то пребывали в некоторой безопасности по крайней мере до того момента, пока их здесь не обнаружат. Но сейчас у них не было другого выхода, приходилось раскрывать тайну своего местонахождения.
   Лобанов прицелился в Джорджа, но затем перевел автомат на его напарника и дал очередь. Пуля угодила тому в плечо. Джордж же бросил ящик и помчался назад, надеясь найти укрытие за стенами церкви.
   - Сейчас они пойдут на нас, - хмуро предсказал Лобанов. - Приготовься.
   - Я готова. - Она посмотрела на него. - Я рада, что мы сейчас вместе.
   Теплая волна вдруг окатила его с ног до головы. До чего же все-таки иногда не хочется умирать.
   Его предвидение сбылось очень скоро, не прошло и пары минут, как вся банда двинулась на них. Бандиты передвигались крайне осторожно, используя для укрытия малейшие складки местности. Периодически они залегали и открывали огонь.
   Лобанов снова взглянул на Натали. Она стояла возле небольшой бойницы и целилась из пистолета. И вдруг его взгляд отметил что-то непривычное в ее позе. Лобанову потребовалось несколько секунд, чтобы это понять и вздрогнуть: она держала пистолет левой рукой.
   - Натали, ты держишь пистолет в левой руке. Ты левша? - спросил он.
   Она посмотрела на него, и он ясно увидел в ее глазах растерянность. Она поспешно переложила пистолет в другую руку. Но было поздно, все встало на свои места. На свои истинные места.
   Он почувствовал, как стало ему страшно, гораздо страшнее, чем когда в него стреляли бандиты. Выходит, все это время рядом с ним был
  человек, который шпионил за ним, доносил об его планах, человек, который убил Дмитрия Львовича и не исключено что помог разоблачить Гарри. Но почему она ничего не предпринимала раньше? Впрочем, все было сделано гораздо умней и тоньше, чем он до сих пор предполагал; они держали ее про запас, на крайний случай. Если не удастся завладеть коллекцией и устранить его при помощи боевиков Ника Грегори, то эта почетная задача будет возложена на нее. Если же им удастся ее выполнить самим, то Натали останется абсолютно незапятнанной, и она вполне может предъявить претензии на коллекцию.
   Он вдруг ощутил, что тот порыв, что владел им во время этого сражения с бандитами, словно задуваемый ветром огонь, стал стремительно гаснуть. Он чувствовал, как ему уже абсолютно все равно, кому достанутся шедевры его прадеда и даже какая судьба его ожидает. Такое предательство человека, которому веришь практически как себе, невозможно пережить без тяжелых последствий. А иногда вообще на это не хватает человеческих сил.
   Все эти мысли и чувства пронеслись в нем подобно метеору. Он чувствовал, что находится в настоящей ловушке, не потому что, как оказалось, и спереди и сзади его окружают смертельные враги, а потому что он больше не испытывает желание к сопротивлению. У него такое ощущение, словно внутри него только что сломали стержень, на котором держалось то главное, что позволяло преодолевать страх и сражаться до конца.
   Между тем атакующие, обнадеженные тем, что их противники не отвечают на ведущий по ним огонь, осмелились предпринять более активные действия. Они всей гурьбой, выкрикивая ругательства и стреляя из автоматов, устремились вперед.
   Ну уж нет, погибать так с музыкой, вдруг со злостью подумал Лобанов. В голове молнией пронеслась мысль, что Натали в любую минуту может выстрелить в его спину. Пусть стреляет, он не станет ничего делать, дабы ей помешать.
   Он выпустил очередь, которая перерубила бежавшего впереди бандита. Тот даже не вскрикнул, а просто покатился по земле. На этом атака сразу же захлебнулась, бандиты снова укрылись за стенами. Снова настала передышка.
   Лобанов вставил в автомат новый магазин, последний и присел на землю. Он не смотрел на Натали. Но оба понимали, что между ними все кончено, что каждый знает об истинной роли другого.
   Натали подошла к нему и села рядом.
   - Я знаю, ты все понял, - сказала она.
   Лобанов не стал отрицать, он вообще ничего не сказал, он смотрел в отверстие в стене, наблюдая за происходящим.
   - Почему ты до сих пор не выстрелила в меня? - вдруг спросил он.
   - Я не могу. Мне несколько раз приказывали это сделать, но я решительно отказалось выполнить приказ. Я сказала им, что не позволю тебя убить, иначе я их всех разоблачу. Ты не понимаешь, ты жив только благодаря меня! Не будь меня, они бы давно тебя подстрелили. А почему ты не стреляешь в меня? После всего, что ты только что узнал.
   - Не знаю. Может быть, по той же причине. А может быть, потому, что князья не стреляют в женщин. Даже в таких, как ты. Дмитрий Львович никогда бы так не поступил, он бы скорей всего презрительно отвернулся и навсегда вычеркнул бы тебя из своего сердца. А я тоже из этой семьи. Зачем ты его убила, он же был тебе как отец?
   - Это произошло почти случайно, у нас вышел горячий спор. Ты только что покинул его, и я очень боялась, что он завещает тебе коллекцию. Я надеялась уговорить его отдать ее мне. Я вошла к нему, я была невероятна возбуждена этим обстоятельством. Мы очень сильно заспорили, никогда мы так еще не разговаривали. Я вела себя очень грубо, обвиняла его в том, что он готов отдать все незнакомому человеку. Выслушав меня, он заявил, что разочаровался во мне, что я совсем не такая, какой он меня представлял, и что лишит меня всего, вычеркнет из своего завещания. И тогда я потеряла над собой контроль и выстрелила в него. Левой рукой. Я от природы левша и только с помощью долгих тренировок научилась действовать правой также как и левой.
   - Откуда у тебя был пистолет?
   - Его по приказу Кронфильда вручил мне Ник.
   - Сколько Кронфильд тебе обещал за мое устранение?
   Натали несколько секунд молчала.
   - Сто тысяч долларов.
   - Так мало! - Лобанов вдруг поймал себя на том, что обижен. - А мне он предлагал аж пять миллионов. Получается он тебя совсем дешево ценит. С твоим самолюбием это должно вызывало у тебя сильную обиду.
   - Скорей всего ты не поверишь моим словам, но я гордилась твоим поведением. Если я и завидовала тебе, то совсем по иной причине, твоей способностью побороть соблазн. Я долго не могла поверить, что ты отказывался от предлагаемых Кронфильдом миллионов всерьез, я все время пыталась понять, какую игру ты затеял.
   - И какую же?
   - Поразительно, но ты в самом деле отказался от этих миллионов без всякой задней мысли. Я восхищена тобой. Ты имеешь полное право мне не верить, но я люблю тебя. Как ты собираешься после моих признаний со мной поступить?
   - Я уже тебе сказал, никак не собираюсь. Делай то, что считаешь
  нужным. Сейчас эти ребятки опять что-нибудь предпринят, долго они не могут сидеть без дела. Такой уж у них характер.
   - Я хочу быть с тобой, по крайней мере до конца этого дня.
   Лобанов пожал плечами.
   - Это тебе решать.
   Но ему уже было не до Натали, к Лобанову пришла мысль, что пока они тут разматывают клубок событий последних недель, эти бандюги, зная, что они здесь находятся, могут спуститься в подвал и обнаружить все картины.
   - Вот что, - сказал Лобанов, - оставайся здесь и не позволяй приблизиться им к ящику. А я посмотрю, что творится в подвале.
   Не дожидаясь ее ответа, он, пригибаясь, побежал к входу в подземелье, отворил ведущую туда дверь. И сразу понял по доносившимся с другой стороны подвала звукам, что правильно просчитал ситуацию. Они были там. Только бы успеть раньше них добраться до ящиков.
   Он успел опередить противников буквально на полминуты. Он выстрелил и по крику, который издал раненный им бандит, понял, что не зря
  потратил драгоценный патрон. В ответ раздались несколько очередей. Лобанов вжался в пол, чувствуя, как перемазал лицо в какой-то мерзко пахнущей жижи.
   - Ник, - закричал он в коротком перерыве между очередями, - если ты будешь продолжать тут палить, ты продырявишь все картины. И тогда
  они не будут стоить и ломаного гроша.
   Огонь стих. Он шестым чувством ощущал растерянность Ника Грегори.
   - Что ты предлагаешь, князь? - раздался вдруг в темноте голос Ника Грегори.
   - Убраться вам отсюда поскорей. Пока еще целы. Половину твоих людей я уже отправил на тот свет, обещаю тебе тоже самое сделать и с другой половиной. В которой, кстати, находишься и ты. У тебя еще есть последний шанс спасти свою шкуру. Если же ты надеешься на Натали, то зря. Она во всем мне призналась и выбрала мою сторону.
   В ответ раздалось громкое ругательство. После чего в подвала воцарилась тишина. Но Лобанова она не слишком смущала, он кожей ощущал, что время работает на него.
   - Ладно, черт с тобой князь, я согласен. Мы сейчас улетим. Но не думай, что твоя взяла. Мы еще встретимся.
   - Мы же родственники, Ник, а родственники должны встречаться, если они культурные люди. Джордж, а ты не хочешь остаться со мной?
   - Я хотеть остаться, я не хотеть больше быть с ними. Не надо мне их money, мне нравится ходить с тобой в казино.
   - Обязательно сходим. А теперь, Ник, выгребайся отсюда. Считаю до десяти. Потом стреляю.
   - Мы уходим.
   Лобанов услышал в темноте шаги. Несколько минут он на всякий случай продолжал лежать неподвижно. Затем встал и направился к противоположному выходу.
  
   Глава двадцать девятая
  
   Лобанов вышел на поверхность. Несколько минут он никого не видел. Затем показались люди Ника Грегори во главе с ним самим. Лобанов на всякий случай встал в укрытии. Но никто из них не пытался ничего предпринять. В связи с понесенными потерями воинственный дух у них настолько угас, что им уже было все равно. И единственным желанием, которое ими владело, - поскорее убраться из этого проклятого места.
   Но Лобанов все же не терял бдительности и держал автомат на готове. Внезапно от них отделился один человек и направился в его сторону. Это был Джордж.
   Лобанов увидел, как Ник Грегори стал поднимать автомат.
   - Ник, не стреляй, - во всю оставшуюся в голосе силу, крикнул он. - Если выстрелишь, я тебе не дам уйти живым.
   Несколько мгновений Ник Грегори стоял в нерешительности, затем опустил дуло автомата к земле.
   - Возьми это собачье дерьмо к себе! Я дарю тебе его! - крикнул он.
   Джордж приблизился к Лобанову.
   - Саша, I am glad, что опять с тобой. Только ты есть мой настоящий друг. Они не есть мои друзья, They are very bad.
   - Я тоже рад, - сдержанно ответил Лобанов. Он смотрел мимо Джорджа. К ним приближалась Натали.
   - Джордж, я так рада тебя видеть. С тобой все в порядке? - спросила она.
   - Со мной все о кэй. Я снова встретиться с моим лучшим другом Сашей. Я очень хотеть видеть его все эти дни.
   Натали улыбнулась. В этот миг раздались хлопки заводимого мотора вертолета. Лобанов повернулся к ней спиной, следя за тем, как поднимается в небо винтокрылая машина. Шум от двигателя заглушил другой звук, звук выстрела. Но Лобанов почувствовал, как что-то произошло. Он обернулся и увидел дымящийся пистолет в ладони Натали и Джорджа только что ударившего по ней. Натали отпрыгнула в сторону и вновь навела пистолет на Лобанова. Выстрел и отчаянный рывок Джорджа произошли одновременно, пуля ударила ему в шею. Лобанов рванулся вперед и ногой вышиб оружие из рук Натали.
   Лобанов склонился над Джорджем. Пуля пробила ему аорту, и кровь фонтаном хлестала из раны.
   - У тебя есть чем перевязать его? - задыхаясь от ненависти и отчаяния, крикнул Лобанов.
   Ему показалось, что Натали находилась в состоянии ступора, такой неподвижной она была. Но молодая женщина быстро очнулась и протянула ему шелковый носовой платок.
   - Другого ничего нет, - проговорила она.
   Он попытался перевязать рану, но остановить кровь не удавалось. Лобанов видел, как вместе с этой льющейся красной рекой, покидают тело и силы из гиганта. Мертвенная бледность пошла по лицу.
   Внезапно Джордж открыл глаза и посмотрел на Лобанова.
   - Вот я и оказать тебе услугу. Значит, не зря все же жить. Казино не пойти...
   Джордж замолчал, его взгляд остановился и потух. Лобанов прикрыл ему веки. Затем перевел взгляд на Натали.
   Она смотрела на умершего Джорджа, и на ее лице Лобанов впервые увидел выражение ужаса.
   - Джордж! - воскликнула она.
   - Ты убила его! - закричал Лобанов. Он передернул затвор автомата и нацелил его ей в грудь.
   - Ну почему ты не стреляешь? Стреляй же! - крикнула она.
   Он вдруг почувствовал, что не в силах нажать на курок.
   - Уходи! - сказал он. - Пусть твоим судьей и палачом будет Бог.
   Несколько секунд Натали изумленно, словно не веря глазам и ушам своим, смотрела на Лобанова, потом медленно повернулась, и пошла, ускоряя с каждой секундой шаги, прочь. Дойдя до привязанной к дереву лошади, она вскочила в седло и сразу же перевела ее в стремительный аллюр.
   Внезапно на секунду Натали остановилась.
   - Я люблю тебя, это святая правда! - крикнула она. - Прощай, любимый!
   Натали быстро удалялась от Лобанова. Внезапно он поднял автомат, на какое-то мгновение всадница и мушка оказались точно на одной линии. Палец лег на курок, но выстрела так и не последовало.
   Лобанов провожал глазами всадницу до тех пор, пока она не скрылась за холмом.
  
   Эпилог
  
   Лобанов добрался до станицы, когда уже начало темнеть. Луцкого он нашел в его служебном кабинете. Выслушав рассказ, они тут же, захватив
  с собой несколько милиционеров, направились к месту происшествия. На земле и под землей они обнаружили четыре трупа, включая тело Джорджа. Затем из подвала они извлекли два скелета. После чего долгожданная очередь появиться на поверхности наступила и для ящиков с картинами.
   Их, соблюдая все меры предосторожности, перевезли в станицу. Для хранения коллекции Луцкой выделил камеру для заключенных и приставил сторожить ее двух милиционеров.
   Объявленный розыск Ника Грегори и его сообщников ничего не дал, их, как говорится, след простыл. Не нашли и Натали. Лобанов предполагал, что она исчезла вместе с Ником Грегори.
   Но уже буквально через два дня он забыл об этом происшествии. Узнав о находке коллекции картин, в станицу в срочном порядке съехались искусствоведы, журналисты, а также представители специальных органов, на многочисленные вопросы которых Лобанову пришлось давать подробные как письменные, так и устные ответы.
   Была проведена и экспертиза найденных в подвале останков двух человек. Обнаруженные при них документы и письма не оставили сомнения, что подземелье стало могилой для князя Лобанова-Тверского и барона фон Мекк. Обо погибли во время перестрелки.
   В одежде князя была найдена короткая записка со следами крови. Хотя бумага сильно истлела, текст все же удалось восстановить.
   "Я умираю, барон уже умер. Он выследил меня и сделал попытку отнять коллекцию. Мы выстрелили друг в друга одновременно. Он погиб сразу, мой черед наступит совсем скоро. У меня нет сил выбраться отсюда, я истекаю кровью. Да и куда идти, повсюду красные. Не умру я сам, они с радостью помогут мне в этом. Обращаюсь к своей семье, к любимой жене. Воспитай сыновей в духе верности к нашим традициям, пусть они всегда помнят, что принадлежат к славному и честному роду князей Лобановых-Тверских.
   Сил осталось совсем немного, а потому кончаю письмо. Своей последней волей я завещаю свою коллекцию картин моему народу. Надеюсь, настанет время, когда ему понадобятся великие произведения искусства, собиранию которых я посвятил свою жизнь. Я верю, что нынешнее безумие когда-нибудь пройдет, и люди возвратятся совсем к другим ценностям. Пока же этого не случилось, пусть полотна пребывают в этом темном подвале. Мой жизненный пусть закончен, я прощаюсь с любимой женой, с любимыми детьми, со всем миром. Князь Александр Лобанов-Тверской."
   Лобанов вернулся в Москву через неделю после описанных событий. В квартире было пусто, и он вдруг почувствовал себя одиноко. Все это
  время он старался по мере возможности не думать о Натали, но это ему не всегда удавалось. Особенно вот в такие минуты, когда рядом никого
  не было.
   Он подумал не пора ли возвращать дочь домой. Компетентные органы сообщили ему, что, несмотря на объявленный розыск, Нику Грегори и Натали по подложным паспортам удалось выбраться из России и сейчас они далеко. А это значит, что опасности для его близких больше нет.
   Через два дня он встречал поезд на вокзале. Уставший после долгого пути состав медленно въехал на перрон. Черная, почти как негритянка
  дочь, выбежала из вагона и через несколько секунд уже висела на шее у Лобанова.
   - Я скучала по тебе, - сказала девочка.
   - Я тоже скучал по вас, княжна.
   Алена удивленно посмотрела на отца.
   - Почему ты назвал меня княжной.
   - Потому что ты княжна. Я - князь, а ты моя дочь. Значит, ты княжна Лобанова-Тверская. Тебе предстоит усвоить и научиться многим вещам. Ты как, готова?
   - Не знаю, но мне нравится быть княжной. Это красиво звучит.
   Лобанов улыбнулся. Он посмотрел на стоящую рядом Светлану, взял у нее тяжелую сумку.
   - Поехали домой.
   Вечером за ужином он поведал Алене и Светлане историю поиска и нахождения коллекции. Он особенно не скрывал, что все это время был с Натали. Светлана сидела молчаливая и бледная, но никак не комментировала данное обстоятельство. Такое поведение немного удивляла его, обычно раньше она была гораздо более эмоциальней.
   Они сели друг против друга, когда Алена уже заснула. Лобанов откупорил бутылку виски и разлил в бокалы.
   - Выпьем за Джорджа, - провозгласил он тост.
   Он знал, что Светлана не слишком любит столь крепкие напитки, но сейчас она спокойно выпила весь бокал.
   - Нам надо поговорить, - сказал она.
   - Кто же нам мешает.
   - Я понимаю, что все это время ты был с этой женщиной.
   Лобанов едва заметно кивнул головой, но Светлана, несмотря на полумрак, разглядела этот жест.
   - Не думай, я не собираюсь ничего тебе говорить об этом, ты свободный мужчина и можешь делать все, что хочешь. Но все то время, что мы были у моря, я думала о нашей совместной жизни, о том, как будет плохо Алене без одного из нас. Мне кажется, ты и я за это время стали
  немножечко другими. Почему бы нам не попробовать еще раз. Не все уж так было ужасно в нашем браке, были же счастливые моменты.
   Лобанов снова налил виски в бокалы. Он пытался понять, что же он сейчас чувствует. Но никаких сигналов его душа ему не подавала. Хотя, может быть, это и есть самый сильный сигнал.
   - Света, я не готов сейчас к этому разговору, если внутри меня что-то изменится, я сам тебе скажу. А пока оставим все так, как есть. В ближайшее время у меня будет очень много дел. Вчера мне позвонили из дворянского общества, просили явиться на очередное заседание. Надо снова возобновлять свой бизнес. В общем, ты понимаешь.
   - Я понимаю, - глухо произнесла Светлана и поднесла к пересохшим губам бокал с виски.
  
   Год спустя
  
   Подъезжая к переулку, Лобанов и не предполагал, что на открытие соберется столько народу. Лимузинов было столь много, что ему потребовалось минут пять, дабы с большим трудом втиснуться между двумя машинами. Дальнейший путь им преградил милиционер. Лобанов достал два приглашение на себя и на имя Алены и протянул их стражу порядка. Тот внимательно прочитал их.
   - Проходите, пожалуйста, ваше сиятельство.
   Лобанов и Алена весело переглянулись и быстро пошли туда, где толпился народ. Его узнавали и расступались, образуя коридор для прохода. До открытия было еще время, и он попал в окружении целой стаи журналистов. Вопросов было так много, что отвечать на них можно было бы до самого вечера.
   Внезапно голоса стихли, все расступились и по дорожке, торжественно ступая, показались два известных каждому в этой стране лица: премьер-министр и мэр Москвы. Все дружно, как по команде зааплодировали.
   Вперед выступил одетый во фрак ведущий.
   - Уважаемые дамы и господа! Сегодня у нас торжественный день, в нашем замечательном городе мы открываем новый музей, созданный на основе коллекции картин князя Александра Сергеевича Лобанова-Тверского. На протяжении всей своей достаточно короткой жизни этот человек посвятил ее собранию замечательных произведений искусств, которые он в свои последние минуты завещал всем нам. И вот теперь благодаря этому бескорыстному дару жители нашего государства получили возможность любоваться шедеврами выдающихся мастеров. Такому собранию картин позавидует любой город мира.
   А сейчас, уважаемые дамы и господа, позвольте для приветствия передать слову прямому потомку князей Лобановых-Тверских, предводителю
  московского дворянства, князю Александру Сергеевичу Лобанову-Тверскому.
   Лобанов подошел к микрофону. За его спиной была натянута красная ленточка, которую предстояла перерезать уже буквально через несколько минут. В голове вихрем пронеслись события этого года, прежде всего тот огромный труд, который потребовался по созданию музея.
   Он посмотрел на собравшуюся толпу и вдруг его взгляд выхватил из десятков лиц два знакомых. Он смотрел на них и не верил глазам своим: рядом друг с другом стояли и дружески улыбались ему Натали и Ник Грегор.
   Несколько секунд он смотрел на них, затем перевел взгляд на дочь и едва заметно улыбнулся ей. Они напрасно приехали сюда, у них ничего не получится и на этот раз, мысленно пообещал он.
   Но думать больше об этой паре он сейчас не мог, пора было начинать речь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"