Аннотация: РОМАН "УРОДИНА" ОДНИМ ФАЙЛОМ. СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ГУРИНА В.Ф. ПОСВЯЩАЕТСЯ.
Светлой памяти Гурина В.Ф. посвящается.
Глава 1
Если не смотреть в зеркало, не видеть своё отражение в стеклянных витринах или просто в лужах на асфальте, можно продолжать жить дальше и считать, что жизнь прекрасна. Я жадно впитывала информацию с малых лет: книги, альбомы с репродукциями, музыка и интересные кинофильмы привносили смысл в мою жизнь, наполняли моё убогое существование красотой внешнего мира. Ведь "Я" - это мои мысли, чувства, мой смех и слёзы, то есть мой внутренний мир, то, что я нарекла - Та, Которая Внутри, а не уродливая внешняя оболочка, в которую мою сущность заключили при рождении.
Но так уж случилось, и при вполне симпатичных родителях я родилась уродиной. Никто не видел карие с медовым отливом глаза, каштановые волнистые волосы - на моём лице торчал огромный, кривой нос с бородавкой на правой ноздре. Он и был мною, только его и видели одноклассники, соседи и просто чужие посторонние люди, в чьих взглядах я ловила ужас, отвращение и очень редко сочувствие. Под ним оттопыривалась верхняя губа, являя на свет божий кривые, налезающие друг на друга зубы. А под маленьким подбородком начиналось сто килограммовое безобразное туловище. Я перерыла дома все семейные фотографии, желая выяснить, кто из предков наградил меня столь пугающей внешностью. Ничего компрометирующего не нашла и у меня уже зародилась мысль, что меня удочерили или подбросили моим сердобольным родителям под дверь. Хотя на детских фотографиях я очень даже симпатичный ребёночек, похоже, мой носище рос вместе со мной. Став постарше, я перестала фотографироваться совсем. Мне было страшно видеть своё изображение на семейных и классных фото, и просто не хотелось портить родным и одноклассникам групповые снимки. Чтобы опять кто-нибудь посмотрел и воскликнул, всплеснув руками:
- Ну и уродина!
Я мечтала выйти замуж за арабского шейха. Нацепить паранджу и скрыть под ней моё уродство. Просто быть такой, как все.
В классе никто меня давно не обзывал и не прикалывался, всем уже надоело. Конечно, если появлялся в школе кто-то новенький, тут же водили посмотреть на меня, как на шестиногого поросёнка или двухголовую лошадку.
Нас было два отличника - я и Саша Кривин, красавчик, секретарь комитета комсомола школы. Но подруг у меня не было. Нет, я не была задавакой и воображалой ( при моей-то красоте!) О чём с ними разговаривать? О мальчишках, подмигиваниях, записочках, робких первых свиданиях? Я всего этого была лишена, но и не была ни в кого влюблена: срабатывал инстинкт самосохранения или просто не пришло время?
Много девочек напрашивалось в подружки. Ещё бы! Любая из них на моём фоне выглядела Золушкой на балу, даже рыжая Лилька - самая некрасивая девчонка в классе. Ага! Лилька носила титул "самой некрасивой". А у неё и были-то всего веснушки и кривые ноги. Я была выше всех прозвищ! Одна! Единственная и неповторимая УРОДИНА в нашем маленьком зелёном местечке, носившем гордое название посёлка городского типа.
Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы в начале десятого класса (а мы учились одиннадцать лет), я, вернувшись после большой переменки на урок, не нашла в дневнике записку...
Глава 2
Записка была от Саши:
"Аська! Приходи сегодня вечером в 8 часов в парк к летней эстраде.
Поговорим! Саша"
Та, Которая Внутри, молча взвизгнула от восторга, захлопала в ладоши и затанцевала летку енку. Она орала мне толчками сердца и быстром бегом крови по сосудам:
"Саша! Меня! Позвал! На свидание! Ура!"
Бородавка зачесалась, и я цыкнула:
"Молчи, дура. Какое свидание, человек просто хочет поговорить..."
"Поговорить?" - не сдавалась Та, Которая Внутри, - а что в школе нельзя? Вы, что, с ним в ссоре? Не-е-е, тут есть какая-то тайна..."
"Никакой тайны, - не сдавалась я, - ты что возомнила? Он же дружит с Верой из параллельного... Небось, мальчишки что-то задумали, я приду, а они выскочат из-за кустов и... что? Начнут орать "Уродина!" Так я это и сама знаю. Короче, не ищи того, чего нет и быть не может..."
Та, Которая Внутри, обиделась и смолкла.
Я рассеянно слушала урок, стараясь не смотреть в Сашину сторону. Впервые в жизни мне мальчик написал записку, приглашал на встречу, пусть просто так, но всё равно интересно... Впервые я задумалась о том, что вечером надеть, как будто у меня было из чего выбирать. Форма и фиолетовая юбка на резинке со старушечьей синей в белые горошек кофтой, сшитая нашей соседкой. В портфеле скучал бутерброд с колбасой, не понимая, что случилось и почему о нём забыли.
Первый раз, вернувшись домой, я не села сразу за уроки. Нагрев кастрюлю воды, вымыла волосы и расчесала их по плечам. Надела юбку и кофту, которая с трудом застегнулась. Похоже, поправилась ещё на несколько килограммов. Я робко подошла к зеркалу. Увиденное отрезвило. Стянув волосы в "конский" хвост, натянула папин старый свитер и отправилась в парк.
Явилась туда за полчаса до встречи. Не такой уж он большой, чтобы кто-то мог там прятаться. Было прохладно, фонари у летней эстрады не горели, шумели кусты и старые высокие деревья, было темно и немного жутковато.
- Привет, Ася! - Я вздрогнула, даже не заметила, откуда Саша появился. - Ну, что, долго ещё ты собираешься жить на белом свете такой уродой...
...так вот оно что! Саша решил меня убить! Избавить мир от такого страшилища. Специально затащил в парк вечером, чтобы никто нас не видел. Интересно, он, что повесит меня или будет резать ножом? А у меня ведь сохранилась его записка и ...
- Я тебя спрашиваю, ты не желаешь поменять свою жизнь и внешность? Ты что, оглохла? Почему ты не хочешь выглядеть нормально, как все девчонки?
О чём он говорит? Я молчала, не понимая, что происходит.
- Вот что ты сегодня ела на ужин?
- Что?
- Ты точно оглохла... Я спрашиваю, что ты ела на ужин?
- А тебе зачем?
- Нужно, раз спрашиваю.
- Жареную картошку с сосисками и хлеб с маслом.
- Забудь. Про картошку забудь и сосиски, про хлеб с маслом и про ужин забудь. С завтрашнего дня ты начинаешь новую жизнь.
Мы уселись на скамейку и проговорили до полуночи. Точнее, говорил Саша, а я внимательно слушала и во мне рождалась надежда, что я действительно смогу измениться к лучшему. Он мне заявил, что с завтрашнего дня мы начинаем с ним бегать вместе. "Я, - говорил Саша, - в шесть утра зайду за тобой и мы отправимся сбрасывать минимум пятьдесят килограмм'. Когда я попробовала возразить, что мне не в чем ходить на зарядку, он пообещал принести старый спортивный костюм своего отца. "Папа после неприятностей на работе, сильно поправился на нервной почве. И ничего, заставил себя меньше кушать, стал бегать и похудел. Теперь такое дело. Я порылся в литературе, поспрашивал у знакомых. В Киеве есть институт челюстно-лицевой хирургии, там тебе исправят зубы".
- А нос? А как же мой нос?
- Вот с этим тебе придётся подождать до восемнадцати лет, так как ты ещё растёшь.
Ладно, я столько ждала, ещё каких-то два с половиной года уже не в счёт.
Дома долго не могла уснуть, возбуждённая и переполненная впечатлениями. Та, Которая Внутри, совсем сошла с ума, рисуя картины нашего будущего преобразования... Еле, еле её успокоила и задремала. Ровно в шесть утра раздался звонок в дверь и на пороге нашей квартиры появился Саша, протянув мне, очумелой, свёрток со спортивной формой:
- Давай, быстренько переодевайся и побежали.
Из спальни выползла моя заспанная мама с бигуди на голове и молча наблюдала за нами, не понимая, что происходит. Саша вежливо поздоровался:
- Здравствуйте, Лариса Олеговна. Мы убегаем с Аськой на зарядку. Вы ей на завтрак ничего не готовьте, кроме двух яблок...
Глава 3
Сентябрь и октябрь выдались на удивление тёплыми и сухими. Каждое утро мы приходили на школьный стадион и бегали. Бегал, конечно, Саша, а я, пробежав с трудом метров сто, задыхаясь, усаживалась на скамейку, с которой он меня тут же сгонял:
- Давай, Аська, давай, ещё чуть-чуть, а потом пойдёшь на снаряды качать пресс.
Первые две недели я с трудом вставала по утрам. Болели мышцы ног и рук, тянуло спину, кружилась голова. Мама приняла сторону Саши и просто силой выталкивала меня на улицу. Та, Которая Внутри, нудила не переставая:
- Это просто издевательство. Всё, завтра не пойду. Хватит, у меня всё болит и ноет и, вообще, я хочу кушать. Кушать! Картошку, колбасу, холодец и жареное мясо...
Я чесала бородавку, тяжело вздыхала и отправлялась на кухню за очередным огурцом.
Мама нашла в Киеве какую-то свою давнюю подругу и на Октябрьские праздники мы поехали в институт, и, отсидев там огромную очередь, попали к врачу. Мне взялись помочь, только нужно было удалить боковой зуб, потому что остальным некуда будет развернуться. Это было больно, я сутки ныла, держась за щеку. Потом мама свозила меня погулять по центру Крещатика. Мы побродили по магазинам, любовались на киевских модниц в меховых шубках, впервые увидев на них женские сапоги. Пообедали в пельменной, мама сказала, что это мне компенсация за страдания. В тот же день мне нацепили металлические скобки и велели явиться через полгода.
В один прекрасный день я обнаружила, что на переднике не мешало бы переставить крючки на пару сантиметров. Это вдохновило меня продолжать тяжёлый и тернистый путь к намеченной цели.
В начале ноября зачастили дожди, и мы перебрались в школьный спортивный зал. Так как с утра школа была ещё закрыта, мы приходили заниматься после обеда. Утром я, наконец, стала отсыпаться. Когда через две недели пошёл первый снег, я спала крепким сном и была удивлена утренним звонком в дверь. Саша явился с двумя парами лыж в руках:
- Пошли в овраг, кататься на лыжах.
- Что? На лыжах? Я не умею, я боюсь, я только на санках могу спускаться с горки...
- Пошли, пошли, это ерунда, тебе понравится.
Снег скрипел под ногами, лёгкий морозец щипал за щёки. Саша что- то рассказывал, а я не слышала, не видела красоту декабрьского утра, не ощущала свежести зимнего чистого воздуха, волнуясь перед предстоящим испытанием.
Стоя на вершине некрутого оврага, чувствовала, что у меня подгибаются коленки. Та, Которая Внутри, вопила от ужаса:
- Да ни за что! Ты убьёшься, переломаешь шею... Не смей.
Я была с ней полностью солидарна. Саша торопил меня, а я всё не решалась:
- Ася, не дрейфи! Представь себе, что ты птица. - И, паразит, толкнул меня в спину.
Птица!? Я заскользила вниз, размахивая палками, ноги разъезжались, снег мелькал в глазах, я ехала и... свалилась всем туловищем в сугроб... Что-то треснуло...
- Ура! - Завопила Та, Которая Внутри, - ты, наконец, сломала себе ногу! Наши мучения закончились!
Саша спустился и стоял рядом со мной, смеясь:
- Ты как там? В порядке? С боевым крещением!
Я лежала, прислушиваясь к себе. Нет, вроде ничего не болело, так бок немного... Осторожно поднявшись, обнаружила, что просто налетела на прошлогодний засохший куст. Мне стало не по себе, ну почему я такая корова, я разозлилась на себя, на Сашу:
- Отстань от меня, отцепись, надоело... Зачем оно тебе нужно? Тебе смешно, смешно? Всё, эксперименты закончились.
Саша оторопел:
- Мне? Мне оно нужно? Да я хотел тебе помочь. Да пошла ты, уродина...
Он быстро взобрался по склону и уехал.
Я шла домой, ревела, размазывая по лицу слёзы и сопли. Мне было жалко себя, стыдно, что я наорала на Сашу. Что уж теперь делать? Дома я умылась и отправилась в школу.
На следующее утро Саша не пришёл. Взяв лыжи, отправилась к оврагу. Болел бок, Та, Которая Внутри, ныла, что я себя угроблю. Я не обращала на неё внимания, стала на лыжи и поехала вниз. Упала... Поднялась вновь, спустилась и опять упала... Но я не собиралась сдаваться. В очередной раз, поднявшись после падения наверх, я увидела внизу Сашу.
- Саша, - заорала я, - не уходи, я сейчас. Оттолкнувшись, лечу, как птица, и вот уже стою внизу рядом с ним.
- Молодец, Аська, - он улыбался. - Завтра я принесу коньки...
Глава 4
Последняя неделя декабря. Конец года, первого учебного полугодия. Сплошные контрольные по всем предметам. Но моих одноклассников больше заботит предстоящий праздник и вопрос, у кого встречать Новый Год. Меня это никогда не волновало: ни на какие школьные сборища я не ходила, Новый Год не встречала, и праздник был интересен только тем, что мама варила кучу вкусных блюд и я обжиралась на каникулах. В сарае у соседей в складчину откармливали поросёнка, к празднику кололи. Готовили колбасу, копчёности, сальтисон и другие вкуснятины.
В этом году мои приоритеты несколько сместились.
На большой переменке народ обычно разбегался кто куда. Уходили на улицу из душного класса, мальчишки - в спортивный зал, погонять мячик, девочки - группками посплетничать. Я оставалась в классе и читала очередной зарубежный роман. На сей раз это были "Отверженные" Гюго. Девочки не ушли и оживлённо обсуждали предстоящую вечеринку. Я прислушалась. Полинка сообщила, что родители разрешили пригласить друзей к ним домой:
- У нас полно места, приходите все. А папа купил новые пластинки, будем танцевать.
Лилька, всегда посещавшая все мероприятия, заявила громко, глядя почему-то в мою сторону:
- Вот только Саша пусть приходит без Веры. Если собираемся классом, нечего тащить за собой своих подружек. Твой же Олег не придёт?
Полина, очень красивая черноглазая брюнетка, несколько лет дружила с мальчиком из старшего класса. Все переменки напролёт они торчали под нашей дверью.
Полинка рассмеялась, показав свои беленькие ровненькие зубки:
- Нет, конечно, не придёт.
Сероглазая кудрявая Вета, безнадёжно влюбленная в молодого учителя физики, тяжело вздохнула. Мол, мне бы ваши проблемы.
Люда из военного городка, закатывая глазки, сообщила, что возвращаются Вьюгины, и Павлик опять будет с нами учиться в третьей четверти. Все знали, что Павлик влюблён в неё безответно чуть ли не с первого класса, а ей нравится Олег, но увы... Из них двоих он выбрал Полину. Возвращению Паши все обрадовались, он был очень хороший компанейский мальчик, умел найти общий язык и с одноклассниками, и с учителями.
Нелля волновалась, будет ли Эдик. Ведь приходилось сбрасываться по рублю на колбасу, сыр, хлеб, кабачковую икру и сладкую воду. А Эдикина семья жила довольно скромно. Неожиданно для самой себя, я выпалила:
- Я заплачу за Эдика.
Девочки дружно развернулись ко мне. Выражение их лиц говорило о том, что впервые в жизни они услышали говорящую парту или классную доску.
Полинка опомнилась первая:
- Анастасия! А ты придёшь? Приходи, знаешь, как будет весело.
Хорошая она девочка, я бы с ней дружила, но у неё есть Олежка, с которым они неразлучны, да и очень странно мы бы смотрелись со стороны: красавица и уродина. Я задумалась, молчала и потянулась почесать свою бородавку. Её не было! Моя бородавка исчезла! Не может быть, она, наверное, с другой стороны... Нет... Это невероятно! Мне потом объяснила мамина подруга, врач, что после того, как я похудела, у меня поменялся гормональный обмен и она просто рассосалась. Я была так поражена, что не слышала, как девочки дружным хором просят меня присоединиться, а Та, Которая Внутри, заявила категорически: "Пойдём!".
Я возвращалась домой в полном смятении чувств. Как же я пойду? Мне даже нечего одеть. Форма висела, как мешок на огородном пугале, купить новую посредине учебного года было невозможно. Всё та же соседка, тетя Соня, распорола её и ушила, как могла. Да и кто ходит на танцульки в форме? Может попросить Лильку дать что-нибудь надеть? Её папа вхож на местный склад, где всегда покупает дочке новые наряды. Нет,не буду попрошайничать. Значит, не пойду! Та, Которая Внутри, разревелась и отвернулась, не желая со мной разговаривать.
Дома меня ждал сюрприз. Мама купила отрез на платье!
- Асенька, посмотри какая ткань красивая, не пойму только что это, не шерсть, не вельвет. Мне приятельница привезла из Киева.
Мы еще не знали, что это новый материал кримплен, который покорит страну и оденет в ближайшие десять - пятнадцать лет всё женское население. Та, Которая Внутри утёрла слёзки, захлопала в ладоши и заорала: "Ура!"
Ткань была двусторонняя тёмно-вишнёвая с синими ромбами с одной стороны, и синяя с вишнёвыми - с другой. Я, естественно, выбрала вишнёвую. Ох, и намучилась вначале тётя Соня с незнакомой фактурой, Не зная, что её нельзя гладить горячим утюгом, она прожгла дырку. Но всё кончилось благополучно. У меня было новое платье. Воротничок, поясок и манжеты портниха сделала с изнаночной стороны, также обтянула пуговички.
- Ну, давай, Настю, (так она меня называла) принимай обновку и смотрись в зеркало. Шоб я так жила, какая ты стала ладная дивчина.
Я смотрела на себя, не узнавая. Под подбородком, откуда раньше без всяких переходов начиналось толстое тело, сейчас появилась шея, ткань обтягивала не большую грудь, поясок обнаружил талию, подчеркнул бёдра и стройные крепкие ножки.
Отмечали 30 декабря. Оставаться на ночь нам ещё "предки" не разрешали. Каждая из мам что-то приготовила, стол ломился от изобилия. Пришли все, кроме одной девочки, которая умудрилась заболеть ангиной. Подняли бокалы с газированной водой и выпили за Новый 196. год. Сюрпризом явился Пашка Вьюгин, он приехал раньше, остановился у своего друга Шурика, чтобы вместе с нами встретить праздник.
Наконец, убрали со стола и Полины родители ушли, пообещав, что вернуться в 23.00.
Мы перешли в большую комнату, Полина поставила пластинку "А у нас во дворе..." Все толпились кучками, девочки отдельно, мальчики отдельно, никто не решался первым начать. Тогда Полина выключила верхний свет и зажгла настольную лампу. Эдик подошёл и пригласил Неллю, Паша - Люду, Саша - Полину. Остальные тоже нашли себе партнёрш и топтались в обнимку под музыку. Мы с Лилькой стояли в углу, она обиженно сопела, а я наблюдала за всеми с большим удовольствием, мне всё было в новинку. Кто-то поменял пластинку, поставил "У моря, у синего моря..." и ко мне подошёл Паша:
- Аська! Привет! Я тебя и не узнал сразу, думал новенькая. Ну, ты даёшь, ты что с собой сделала? Пошли танцевать.
- Танцевать? Так я не умею...
- А чего тут уметь. Цепляйся мне за шею и балдей.
Мы вышли в круг. Паша обнял меня двумя руками, крякнул от удовольствия и мы стали покачиваться в такт музыке, изредка переступая ногами. Мальчики повеселели, видно кто-то тайком (подозреваю, что Паша) притащил бутылку вина. Я танцевала с Сашей и ещё с кем-то. Потом Паша предложил крутить бутылочку. Девочки поначалу ойкали и сопротивлялись, но согласились, только если пары будут выходить в другую комнату. Я отказалась категорически. Меня поддержала, хранящая верность своему любимому физику, Вета. Тогда девочки заявили, что если мы не будем, то и они тоже. Не стану же я всем объяснять, что представляю себе, как противно мальчику будет целовать меня длинноносую с металлическими скобками на зубах. Все стали нас уговаривать и пришлось подчиниться большинству и лишь вздыхать с облегчением, когда горлышко бутылки проскальзывало мимо.
Но вновь бутылочка раскрутилась и нагло уставилась на меня. Паша поднялся и протянул мне руку:
- Пошли...
Мы вышли на кухню. Зажав рот, чтобы не чувствовались скобки и высоко задрав голову, чтобы не мешал нос, приготовилась целоваться...
Когда всё это закончилось, я под предлогом попить воды, схватила пальто, шарф и выскочила на улицу. Хватит с меня поцелуев. За углом дома кто-то курил, вспыхивали огоньки, но на меня не обратили внимания.
Я шла домой, дыша чистым воздухом и любуясь окружающим меня пейзажем. Две краски: белая и чёрная - белые снег, деревья, крыши домов и чёрное небо - но до чего же красиво!
Медленно вышагивая, я потихоньку успокаивалась. Поцелуи мне совсем не понравились. Пашка меня всю обслюнявил и ещё от него пахло вином. И, когда я решила, что всё уже закончилось, обнаружила его руки на всех моих выступающих местах. Вот тогда я ушла. И, притаптывая свежевыпавший снег, пыталась осмыслить, что произошло со мной за эти прошедшие полгода. Для чего это всё? Видно мне, как и моим дурам одноклассницам, хотелось нравиться этим слюнявым мальчишкам? Всё это они обсуждают на переменках каждый божий день? Как будто нет в жизни занятий интересней?
До чего сложна эта взрослая жизнь, а ведь я не дура, начиталась литературы и знала теоретически, что следует за поцелуйчиками и от чего рождаются на свет дети. Совсем взрослые умные и красивые люди стреляются, а женщины бросаются под поезд, пьют яд. Наверное, это всё неспроста. И я, повзрослев и полюбив кого-то, буду терпеть противные поцелуи и всё прочее...
Глава 5
На следующий день в школе, куда мы явились получить табеля, ко мне подошла Полина:
- Ась, ты чего ушла так рано, тебя кто-то обидел?
Я прошептала ей на ухо первое, что мне пришло в голову:
- У меня эти дела вдруг начались ну и ... сама понимаешь.
- Ну... да. А тебе понравилось?
- Да, очень. - Я в принципе не врала. Людка на меня дулась не понятно за что. Меня это абсолютно не волновало, пусть сама со своим Пашей разбирается.
А в остальном всё продолжалось как обычно, девочки сплетничали, Саша на переменках шушукался с Верой, Полина с Олегом. Вета, глядя в потолок, сочиняла поздравление с Новым годом своему любимому физику изредка советуясь со мной, что именно ему пожелать - счастья и здоровья или просто здоровья.
- Понимаешь, пожелание счастья звучит как намек на что-то... личное...
- Вета, - я устала от её занудства, - почему бы тебе не влюбиться, например, в Олега Стриженого? Пиши ему письма, а физика оставь в покое, он всё-таки женат.
- Причём тут женат? Я что, замуж за него собираюсь? Ты, Аська, ничего не понимаешь в любви. У тебя только учёба в голове.
Вот тут она была права. Я в который раз поражалась тому, что охота всем тратить время попусту, когда на носу конец четверти.
На зимние каникулы съездили с мамой в Киев, мне подтянули скобки и велели явиться летом, чтобы уже снять их совсем. Вернувшись, продолжила с Сашей осваивать коньки. Тут у меня всё получилось и мы катались по озеру вместе со всеми шумной весёлой компании.
Второе полугодие пролетело очень быстро, и наступили последние летние каникулы в школе. В конце июня нужно было ехать в Киев, а мама не могла выбраться: у неё на работе был завал, ревизия, полугодовой отчёт и прочие нудные бухгалтерские дела. Сашка пришёл на помощь:
- Поехали, Аська, с нами. Мы с Верой хотим прошвырнуться по городу и, пока театр "Леси Украинки" не отправился на гастроли, посмотреть какую-нибудь хорошую пьесу. Остановимся у нашей дальней родственницы, у них большущая квартира в центре города, а на следующий день вернёмся домой.
Я согласилась, приготовила накануне нам поесть: яйца, редиска, огурчики, колбаска. Нет ничего вкусней, чем завтрак в поезде с горячим ароматным чаем в стаканах с подстаканниками. Договорились выехать пораньше, всё-таки ехать до Киева почти четыре часа. Утром сосед подкинул меня на вокзал, Сашу с Верой должен был привезти его папа. Я, конечно, явилась первая, сижу и жду их, как дура. Два поезда проехали, я уже не знала, что и думать. Наконец, заявился Саша, злой, как чёрт:
- Ну, что ты скажешь? Верка не едет. Они с мамой уезжают на какую-то свадьбу к родственникам в Молдавию. - Выпалил он, даже не поздоровавшись. - Ну её... Пошли, скоро поезд.
Народу было не много. Мы уселись в плацкартном вагоне сбоку. Саша всё ворчал и ворчал. Я достала продукты, попросила у проводницы чай. Он поел, и настроение у него улучшилось. Выйдя на перрон, прошли на привокзальную площадь, любуясь прекрасным зелёным городом. Договорились так: Саша уезжает с нашими вещами к родне, я еду снимать ненавистный металл и потом встречаемся у Главпочтамта и идём праздновать моё освобождение от пут.
На сей раз, Саша ждал меня. Я шла навстречу и улыбалась ослепительной, вновь приобретённой улыбкой. Мы пообедали в пельменной. Этого нам показалось мало. Купили на улице горячие пирожки с мясом и горохом. О фигуре я забыла напрочь. Гуляли по городу до самого вечера. Поднялись на Владимирскую горку, любовались Днепром, читая вслух: "Чуден Днепр при тихой погоде..." Покатались на фуникулёре и совсем уже без ног отправились в кафе мороженое. Я каждый раз украдкой проводила кончиком языка по своим практически безупречным зубам. В кафе я, наконец, решилась задать Саше вопрос, который мучил меня всё это время:
- Саша, скажи, чего ты всё это время возился со мной?
Он, слизывая с ложечки шоколадное мороженое, посмотрел на меня:
- А ты не обидишься?
"Обижусь, - гордо вскинула подбородок Та, Которая Внутри."
Я не обращала на неё внимания, ведь если скажу, что обижусь, он мне ничего не расскажет.
- Не, давай выкладывай.
- А я с папой поспорил, он как-то сказал мне, что мол, ты девочка хорошая и умница, а силы воли нет, раз ходишь такой...
- ... уродиной? - Закончила я вместо него.
- Ну, да. И я сказал, что берусь тебя изменить.
- И на что же вы спорили?
Саша молчал. Я опустила глаза в креманку и терпеливо ждала.
- Ася, это как бы тайна, но так и быть. Вот ты кем хочешь стать?
Меня несколько удивил резкий переход к другой теме.
- Я с детства мечтаю быть врачом и буду поступать в медицинский.
- Где? В Киеве или в наш, областной?
- Нет, я ещё не решила, только ни дома, ни в Киеве мне не пробиться. Тут полно всяких дочечек и сыночков. Поеду куда-нибудь в Томск-Омск, ещё не решила. А что?
- Я хочу стать артистом, - Саша покраснел, - точнее, режиссёром. Только на режиссёрский факультет после школы не принимают, нужны работы свои, понимаешь? - Я кивнула. - А после двух курсов на актёрском можно перевестись на режиссёрский. И когда я с папой поделился, он стал на дыбы: " Это не мужская специальность, выброси из головы и тэдэ и тэпэ..." Вот мы и поспорили, и он пообещал, что если ты переменишься, не станет мне чинить препятствий, хотя сам считает, что нужно идти учиться в технический ВУЗ. Как ты думаешь, у меня получится?
- Получится, что? Стать артистом? А почему нет? Ты упорный и настойчивый, плюс красавчик, а это важно для будущего артиста. И, потом, обратного пути нет - ты уже победил в споре.
В молчании мы побрели к тётке. В театр уж не попали.
Тихонько открыли дверь Сашиным ключом, чтобы её не разбудить и прошли в прихожую. На зеркале висела записка: "Саша, я ушла в ночную смену. В холодильнике еда, чистые постели на диване. Не хулиганьте!"
- Вот так сюрприз! Ты кушать хочешь? Я бегом первый в душ, а пока ты будешь мыться, соображу что-нибудь перекусить.
Я ушла после Саши в душ, любуясь блестящими кранами, гибким душем, бутылочками с импортным мылом и шампунем. Не то, что у нас дома: воды из колодца натаскать, нагреть на плите и мыться в тазике, разливая воду по полу. Я плескалась и так увлеклась, что Саша стал колотить кулаком в дверь:
- Ася! Ты там не заснула? Выходи, чай стынет.
- Иду, иду... - Я с сожалением выключила воду, вытерлась, накинула халатик, который захватила с собой из дома, и вышла из ванной.
Он придвинул журнальный столик к дивану, поставил тарелку с колбасой, сыром и лимоном, нарезал батон. Повернувшись ко мне, Саша застыл:
- Ася, ты почему никогда не распускаешь волосы. Тебе так очень идёт. Садись.
Я неожиданно осознала, что мы одни в квартире, что под халатик я забыла надеть лифчик... Мне совсем расхотелось кушать. Саша сидел рядом и молчал, потом протянул руку и погладил меня по волосам, по плечам, развернулся и поцеловал в губы, но совсем не так, как в первый раз Паша. Губы у него были тёплые, они настойчиво впивались в мой рот, и это было приятно. Саша расстёгивал пуговки на моём халатике и, к своему удивлению, я обнаружила, что мы лежим на диване, запутавшись в одежде, в кольце рук и ног. "Что я делаю?" - мелькнула мысль и как-то быстро убежала, не найдя ответа. Саша коленом раздвинул мне ноги и лёг на меня. Я стеснялась нашей наготы и шептала: "Саша, Саша, не надо". Он шептал: "Ася, ну Ася..." Что-то гибкое скользнуло в меня, стало больно, Саша дёрнулся пару раз и затих, уронив голову мне на плечо...
Я потихоньку выбралась из-под него. Запахнув халат и схватив трусики, убежала в другую комнату, закрыв дверь. Я сидела, не шевелясь, пока в щелочке под дверью не стало темно. Пробравшись на цыпочках в ванную, оглядела халат. На светлой ткани красовалось влажное розовое пятно. "Так это что же значит? Всё произошло и я уже не девушка? Как же так? Вот так быстро и не романтично. Это ещё противнее, чем первый слюнявый поцелуй". Быстренько помывшись под душем, вытерлась своим испоганенным халатом, чтобы не пачкать полотенце, и вернулась в комнату, где мне было постелено, но не сомкнула глаз до утра. Лишь только рассвело, затолкала вещи в сумку, оделась и убежала на вокзал. Сашка не маленький, доберётся, а я пока представить себе не могла, как буду смотреть ему в глаза.
Глава 6
Так хотелось по дороге домой подумать, разобраться в себе, но усталость дала себя знать, я уснула, едва поднявшись в вагон электрички. Хорошо ещё, что не проспала свою станцию. Добравшись домой, легла на диван и стала перебирать события вчерашнего дня. Винить в произошедшем некого - это я понимала точно. Виной всему было моё дремучее невежество во всём, что касалось отношений между мужчиной и женщиной. Я никогда не видела обнажённого мужчину, только женщин в общественной бане и бесполых целлулоидных кукол.
Будучи уже большой девочкой, лет восьми-девяти, мучилась вопросом: как при рождении отличают девочку от мальчика. Как? Вот когда они вырастают, тут уже всё понятно: девочки - в платьях, а мальчики - в штанишкам. Не найдя самостоятельно ответ, я спросила маму. Мама была поражена, но тактично мне объяснила. Что касается вопроса деторождения, мне не вешали лапшу про капусту и аистов. Я была твёрдо уверена, что каждая женщина в определённый срок рожает ребёнка, без всякой связи с мужчиной. Одна из подружек открыла мне глаза на жизнь, нашептав на ушко, что папа "вставляет маме" и от этого получаются дети. Я была в шоке! Но потом решила, что во имя продолжения рода, можно "это" сделать один или два раза в жизни. Никакого понятия я не имела о мужской эрекции, оргазме, о субстанции, выделяемой мужчиной при окончании полового акта. Просто каменный век, только тогда женщины были образованней меня, потому что видели своих мужчин обнажёнными.
Я думала и думала, пока в окно не постучали. Явился Саша. Я решала, пускать его или нет, но открыла ему: этого разговора всё равно не избежать.
- Ася, ты почему уехала сама, знаешь, как я испугался, когда проснулся и не застал тебя.
- Ты что, решил, что я побежала бросаться под поезд?
- Ася, ну не надо, я знаешь, как переживаю. Не понимаю, как это всё случилось. Хочешь, я женюсь на тебе?
"Да! Ура! - Вдруг оживилась Та, Которая Внутри, - это же классно: свадьба, белое платье, фата! Всё девчонки лопнут от зависти - Уродина отхватила самого красивого парня в школе! Да..."
"Замолчи ты, наконец, дура, - заткнула я её. - Какая свадьба, какое платье. Не люблю я его, и, вообще, сиди тихо, дай мне с ним разобраться".
- Саша, забудь, ничего не было, не болтай и не хвастайся мальчишкам. А то я тоже расскажу, что ты в артисты собрался, класс будет ржать. Уходи.
Не красиво шантажировать Сашу, но выхода у меня не было - мальчишки будут дразнить, пальцами показывать. Хватит, я уже это пережила. И нигде не сказано, что у каждой женщины в жизни должен быть мужчина, можно прожить и без него.
- Ты, Ася, зря на меня сердишься. Я ведь не думал, что так случится, то есть и я... и у меня это первый раз. Извини.
- Извини? И что я с твоими извинениями делать буду? - Мне неожиданно стало смешно. - Уходи, Саша, пожалуйста, а то я тебя придушу.
Он ушёл, что-то бормоча под нос. Я поревела, попереживала, а потом решила, что ничего уже не поделать, случившегося не исправить, нужно с этим как-то жить дальше.
Чем-то меня эта мысль зацепила, что-то недодуманное мешало, я никак не могла сообразить, что. Словно заноза сидела в мозгах.
Умывшись, стала ждать возвращение родителей домой с работы. Нужно быть весёлой, обычной, они ни о чём не должны догадаться.
Я вскочила ночью от посетившего меня озарения. Вот оно что! Ребёнок! От "этого" получаются дети! Та, Которая Внутри, съёжилась от ужаса, ей уже не хотелось ни свадьбы, ни фаты. С утра пораньше помчалась в библиотеку, там ещё было закрыто, я просидела на скамейке, не шелохнувшись, пока не пришла библиотекарша. Схватив Большую медицинскую энциклопедию, уселась в парке на скамеечке, пролистав, нашла нужные страницы. Прочитанное ещё больше убедило меня в том, что я беременна. Я чётко видела всю картину происшедшего:
Сперматозоидов (слово-то какое противное!) миллионы, ужас! А моя клеточка всего одна. Утешало лишь, что половина выливается, ещё сколько-то уходят не в ту сторону, а остальные... ужас... устраивают чемпионат мира по бегу. И один, самый нахальный и шустрый с криком "Ура! Кто не спрятался, я не виноват!" внедряется в эту клетку, дуру малолетнюю, и делает с ней ребёнка. Я не могла сдвинуться с места. Можно сделать, как они пишут в книге: "Искусственное прерывание беременности", то есть взять и убить маленькое существо с ручками, ножками, глазками. Оно-то в чём виновато, что попало в живот шестнадцатилетней идиотки?
Что мне теперь делать? Как я расскажу об этом маме? Зачем мне сдался сейчас этот ребёнок, когда я ещё ничего в своей жизни не успела. Первый раз я пожалела, что нет у меня верной и преданной подруги, которой можно всё рассказать и послушать, пусть дурацкий, но всё-таки совет. Какая же я невезучая. Неожиданно я почувствовала, что меня тошнит. Вот, первые признаки.
Есть всё-таки на небесах святая, точно из бывших грешниц, оберегающая наивных девочек, вроде меня. Через три недели я поняла, что никакого ребёнка у нас с Сашей не будет.
Последний учебный год начался, как обычно. Поцелуйчики, обнимашечки. Вета ко всем приставала с вопросом, правда ли, что наш физик уезжает в другой город.
Я села за одну парту с Лилей. Похоже, я утратила свой статус Уродины и мы с Лилькой стали просто двумя самыми некрасивыми девочками в классе. Хотя я не понимала до сих пор, что в Лильке некрасивого. Хорошенький носик, гладкая ладная фигура, какая-то ленивая влекущая грация. Просто ещё не пришло её время. С ней было не скучно, она была в курсе всех школьных дел: кто с кем дружит, кто с кем расстался. Сашу я старательно избегала, стараясь не сталкиваться лицом к лицу. Он тоже быстро кивал и проходил мимо. Однажды Лиля поразила меня своей проницательностью. Мы возвращались домой и вдруг она спросила:
- Скажи, Ася, у вас с Сашкой что-то было?
Я вздрогнула.
- С каким? - С нами учился ещё один Саша, которого все называли Шуриком.
- Ой, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
- С чего ты вдруг взяла?
- Я вижу, как он на уроках смотрит на тебя.
- Ой, это тебе кажется. По-моему, он смотрит на тебя.
Лилю такой поворот событий явно заинтересовал. Она покраснела:
- Ты это серьёзно? - И надолго замолчала, оставив меня в покое.
Глава 7
Одиннадцатый год обучения был совершенно лишним. Нам его добавили, когда ввели в школах производственное обучение. Теперь раз в неделю дружным коллективом мы отправлялись на Машиностроительный завод, учиться токарному делу. Надев комбинезон и косынку, я с трепетом подходила к станку. Что-то там крутилось и искрилось, разбрасывая вокруг себя металлическую стружку. Я выучила новые для меня слова: обтачивание, растачивание, подрезание, резка, фаска и торцевание, абсолютно не вдумываясь и не понимая, какая между ними разница. Звучали они, как песня, как гимн умелым мужчинам, не боявшимся подходить к этому, брызжущему огнём и металлом, станку.
Если кто и радовался нашим еженедельным походам на завод, то это Вета. Её худшие опасения оправдались и наш физик, ко всеобщему огорчению, ушёл из школы в конструкторское бюро. Он еженедельно читал нам краткий курс, посвящённый теоретическим основам машиностроения. Скука страшная, лучше бы он остался в школе.
Походив кругами вокруг работающих людей (которым мы, по большему счёту, вовсе не были нужны - они должны были выполнять свою производственную норму), послонявшись по цеху, мы с девчонками уходили на подсобные работы: что-то подметали, переносили, складывали. Похоже, это не было моим призванием. Так и проходил день.
Жаль, что нельзя было проходить производственную практику в районной больнице. Я бы драила полы холодной водой, выносила горшки, мыла больных, ходила в перевязочные. Видела грязь, кровь, гной, боль, безнадёжность в глазах обречённых и смерть. Слышала стоны тяжело больных, плач родных, потерявших своих близких. Всю изнанку профессии врача. Мне всё это рисовалось, как на плакатах - белоснежный халат и благодарные взгляды спасенных мною людей. Может я тогда подумала бы лишний раз, какую профессию выбрать? Трудно сказать, разве можно понять наперёд, ведь я до сих пор ни одного дня не пожалела, что стала врачом.
В классе все словно сошли с ума. Записочки, перешёптывание, переглядывания, горькие слёзы на переменках в женском туалете. Кто-то с кем-то дружил, ссорился, мирился, заводил новые отношение. Я смотрела на всё это со стороны глазами взрослого человека, приобретшего свой "печальный" опыт в том, что все называли любовью. Меня больше волновал вопрос, куда поехать учиться. Всё-таки Омск-Томск-Новосибирск это очень далеко. В начале третьей четверти приехал к нам в школу "зазывала" из УжГУ. Он рассказывал о молодом университете, новых кафедрах, приглашал поступать на математический факультет. Я случайно спросила его, есть ли у них медицинский факультет и, получив положительный ответ, поняла, что вопрос, куда ехать, решён.
С Сашей мы, можно сказать, помирились, Невозможно находится полдня рядом, сталкиваться на спортивной площадке, классных вечеринках и продолжать дуться друг на друга. Я почти обо всём забыла, словно не было этой летней поездки, нашей неожиданной близости, моих переживаний. Я была устремлена в будущее. Словно только там меня ждёт что-то волшебное, сказочное. Вот тогда будет жизнь! Интересная, наполненная событиями, любовью и славой, и я в этом будущем какая-то необыкновенная...
Так часто мы ошибаемся в юности, считая сегодня скучным, нудным и, в ожидании прекрасного завтра, отбрасываем день за днём, не думая по неопытности и молодости, что не так уж и много их нам, этих дней, отпущено.