Лев Гунин

        

ДОМ

Если в бездну заглянешь - и взгляд твой велит
твоё тело и с нею подвергнуть сравненью,
то увидишь в прищур архилоховский щит
и роскошные горницы Пантикапея.

Где бактрийского золота отблеск тяжёл,
где безмолвно верблюды ступают песками,
обнажится чудес пламенеющий скол -
словно роза лиловая между тюками.

Караванщики песню затянут длинней,
но тебя её строй не спасёт от признанья:
чем пустыня без края ровней и ровней,
тем бездоннее пропасть, что тело являет.

Только щит уперев в берег тверди души,
ты закроешь свой взгляд от тщеты созерцанья,
но зачатки паденья он не заглушит,
если в тело душа уже падала ране.

Где-то там, в глубине, где пылающий мрак,
где венозная кровь из камней выступает,
есть ответ - будто лай трёхголовых собак,
есть проклятье, как пасс из мессмеровской стали.

Тело-бездна притянет тебя, как магнит,
пусть циклопа единственным глазом пугает,
и тебе не понять, что тебя поглотит:
лишь пустыню узришь ты от края до края.

Долгожданный привал. Караван твой придёт
к тени пальм и ручью, и к прохладе вечерней,
и потонешь в ночной тишине без забот,
в синих сумерках, плотных и грубых, как тени.
............................................................



      ОТЪЕЗД

в лиловых сумерках вода
покажется свинцовой
причал залива навсегда
останется подковой

отъезд невесел и ершист
с претензией на бегство
и мальчик вносит белый лист
проколотого сердца

автобус кашляет когда
пытается отъехать
всё так: отныне навсегда -
ни мостика ни вехи

вдоль побережья по хребтам
дороги лента вьётся
внизу понтийским кораблям
простор морской даётся

так исчезает навсегда
другое мирозданье
в притихшей памяти вода
у берега сознанья
.......................................................

  ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕТНЕМ ВЕЧЕРЕ В СОЧИ

Я связан с надеждой, штурмующей голые дни,
и голые пляжи шуршат под моими ступнями,
где в белом песке утопают бутылки " Арзни"
по горлышко - так же, как я утопаю в пижаме.
 
И ночь не идёт. И алеет ещё небосвод.
И жёлтая пыль в запоздалом луче золотится.
И я отвечаю на целое море невзгод
одной простотой, что в улыбке моей уместится.
 
Асфальты. Каштаны. К полудню и скверы пусты,
и в летнем кафе между пальмами мне лишь не спится.
А море за стенами бьётся в жующие рты,
и зеркало сбоку нечаянно блещет, как спица.
 
Не с теми, а с теми, кто купит набор орхидей,
кто в ванну тяжёлую, с пляжа придя, окунётся,
я пью пепси-колу и ем запоздалых зверей,
с которыми лучше и дышится солнцем, и пьётся.
 
Пижама напрасна. И ночи задумчивый душ
свечением звёзд - тонких струек его - не прольётся
в ближайшие час или два, и лишь вечера жидкая тушь
на южном гербарии дырку оставит колодца.
 
А грузные туши тюленеподобных людей,
как с краю холста, на полоске песка золотятся
минутными сфинксами в хаосе внешних идей,
очисток грейпфрутов, одежды и просто эрзаца.
 
А я, как корабль, штурмующий вечные льды
немой неподвижности с солнцем застывших, уставших,
приду - словно в гавань - в уживчивый вечера дым,
с улыбкой к стеклу, как к надежде случайной, прижавшись.
.............................................................................

             ИЗ ОГНЯ...

Я вырос на задворках изобилья,
и вот семидесятых энный год
подрезал мне не выросшие крылья,
швырнув меня к ристалищу невзгод.

И тут пошли бараньи перекрёстки,
букашечьи визиты и дома,
и снова были жизнью не подмостки,
а закулисные подворья-закрома.

И жили, пережёвывая пищу,
у закромов заплывшие бычки,
и попадались страшные бычищи,
а в яслях с сеном тёмные сучки.

И руку я протягивал к фуражке,
и, честь отдав, спешил себе вперёд,
забыв про распаявшуюся чашу
и смутное ристалище невзгод.
....................................................................



          ВЕЧЕР

луч означающий вечность...
тающая бесконечность...
тусклый заката костёр...

время с прицелом на встречность
вера в слепую беспечность
сонный гитар перебор

пусть бы хоть так продолжалось
времени смутное жало
не заколов до конца

этого тоже немало
пусть не достичь идеала
и не узреть у лица

пусть не добиться признанья
горьких плодов отрицанья
вкус ощущая всегда

только бы в чашу сознанья
из глубины мирозданья
не постучалась беда
..................................................



                ДОМ

В сенях скрипят под тряпкой половицы.
В окошко льётся праздный, яркий свет.
И в череп острием вязальной спицы
вонзается с отчаянья рассвет.

Врезается в эпоху угасанье.
Грядут распада связей времена.
И новое разделит расстоянье
побеги и былые семена.

Какие токи лучше сохранимы?
Что смешивает вместе свет и тень?
К печали подмешали луч незримый,
и смешан с пыльной замкнутостью день.

Когда-то этот дом был просто домом.
Но медленно вращались времена.
И вот теперь он стал и тем искомым,
что замещает вычтенное на...

Тех линий холод первоздан и ярок,
и кирпичи идут за рядом ряд,
и, так, как лист - из клеточек тетрадок, -
из кладки вырастает дом и сад.

Фундамента основ тяжеловесных
не вынесет изнеженное Я,
и связки Слова выпадут из песни,
и крыши первозданности сгорят...

Наш Дом угроза медленно съедает.
Заглатывает Чёрная Дыра.
И будущее никого не знает.
И нам его уже не предсказать.
............................................................



      СОН ВО СНЕ

снова рассвет прорезает
космоса тонущий мрак
крылья бесшумные тают
в светлых теперь небесах

снова кошмары исчезли
в солнечной голубизне
и распогодится если
это уже не во сне

может ли быть что и это
сон преходящий во сне
снится нам яркое лето
хоть уже дело к зиме

крепок наш сон коллективный
пут его не разорвать
чёрное солнце пустыни
жарит над нами опять

чёрное солнце галактик
выжжет планеты нутро
льды полюсов и антарктик
пикой войдут под ребро

демоном восторжествует
дух мировой пустоты
может уже и ликует...
и поведёшь его ты...
.............................................



            ГРАНИ

Теряются года. И тают вехи.
В окно вплывает год очередной.
За стёклами заснеженные стрехи
и башенных часов усталый бой...

Часов державных гимн тяжеловесный,
земной коре угроза без реформ.
Нас усыпляют пережитков песней,
нас пичкают величиной проформ.

Но что? Но где? Пылают телефоны.
Горят глаза. Качается эфир.
За тонкой дверцей - сдержанные стоны,
за Лобной Костью - изменённый мир.

Пожарный шланг нацелен в толп стихию.
За психомиметическим стеклом
в конвульсиях тела. И чёрных лилий
градаций запредельных мёртв излом.

По водосточным трубам телеграфный -
из точек и тире - несётся вопль,
и отражаем блик не полиграфный,
копируя сгустившуюся боль.

А крыши запрокинуты и стрехи.
Домов глаза полны до края слёз
на лицах всех кварталов, словно вехи
творящихся сквозь вой метаморфоз.

И только небо движется на месте.
И всё-таки на месте не стоит.
И вид его, оскалившись до мести,
не удержавшись, людям отомстит.
...........................................................



      В ПУТИ

сейчас или нет
вперёд или вслед
ни звука ни песни ни вскрика

из скопища бед
из гроба побед
глядит одноглазое лихо

деревни райцентры
леса и поля
статично в окне пролетают

киоски аптеки
бугры тополя
и шарики с выселок лают

эпоха столетье
период тоска
моё или общее горе

грядёт лихолетье
сотрутся века
с другими стихиями споря
.............................................



                МЫ

Свеча горит. И тает лунный свет.
И тихий шёпот льда есть за ушами.
В конце концов, и сказанного нет,
есть только плёнка грани между нами.

Всё может быть. Всё сможет твой ответ.
Всё тот же гул в квартирах вечерами.
В конце концов, и сказанного нет.
Есть только плёнка стёкол между нами.

Вот ночь за окнами. Там черноты скелет,
две рамы стали в эту ночь часами.
В конце концов, и сказанного нет.
И только плёнка света между нами.

Договорить... Но дальше... ночь, рассвет -
и бесконечность где-то за шагами.
В конце концов, и сказанного нет,
и только неподвластность между нами.
...............................................................



               БУДНИ

зима... не пришла... но уже... отступала
и всё же... туман из дверей...
над городом трубы дымков одеяла
роняют: чтоб стало теплей...

толкучка у входов в бюро магазины
над зеркалом - лак для ногтей
и едут с работы липучие Зины
задами врезаясь в людей

печать одичания будней суровых
на лицах идущих парней
и мрачно спокоен сержант участковый
как будто увидел метель

глазами убийцы лиловые тени
уже созерцают закат
и снова грядёт как потоп воскресенье
несчастьем угроз и наград
................................................................



НА СМЕРТЬ Ю. В. АНДРОПОВА

Он - кремень в теле русской простоты,
поранивший её до отлученья.
И если кремень - это от звезды,
то от неё мог запылать и гений.

Его мала эпоха, как алмаз.
Но и алмазные резцы ещё крошатся
о стены, не приявшие наказ -
какими есть, меняться и остаться.

О, Годуновы не перевелись.
Но срок их власти стал заметно уже.
А там и лопухи нагрянут ввысь,
и каждый скажет: "Твёрдый был не нужен".

И власть купчишек сменит власть купцов,
и чай вприкуску с сахаром на кухнях
внедрится в жизнь эпохой праотцов,
и станет ихним знаменем и шурфом.

Нагрянет, одержимое во всём,
стяжателей отвергнутое племя,
торгующее царственным зерном,
из закромов, назначенных на семя.

И где-то, в зоне вечной мерзлоты,
под толщей пресса новеньких тридцатых,
графитовое, став алмазным "ты",
царапнет стену в новых шестьдесятых.
....................................................................



       ПОСЛЕ АНДРОПОВА
              предсказание

Кремлёвским горцам отдана
страна на растерзанье.
Хазарской нечисти луна
с фигурою в кармане.

Кремлёвских горцев самострел
Хмельницкого потомкам
отдал Империю в удел:
для следующей ломки.

И всё же русский человек
пришёл к кормилу власти.
И на посту тотчас сгорел
от вражеской напасти.

Теперь Россия не нужна
хазарским интриганам.
Настало время вынимать
фигуру из кармана.

Настало время трём другим,
идущим за убитым,
империю развеять в дым.
Её глава закрыта.

Пока в ней правил каганат,
жива была старушка.
Теперь назначен ей распад.
Её огром не нужен.

И сделать это предстоит
славянскими руками.
И по верёвочке бежит
уже другое знамя.
..........................................



               ГИПЕРБОЛА

Не конец - не начало. Но тёмная ночь.
Занавеска от ветра трепещет-трещит.
Зацепившись за воздух, звезда шлёт лучи,
и, насытившись блеском, несмело дрожит,
и, открыты, как рты, окна всех зовут прочь.

Кто-то вытащил край голубого платка.
Над овалом гадает невеста - молчит.
Восемь воинов к двери приставили щит.
В поле - жуть тишины до белесых ракит,
и замкнула пространство большая рука.

Над кострами как будто бы птицы летят,
чёрных копий над ними взметается дым.
Подле них на коленях фигуры стоят
незнакомых людей - и молитвы твердят,
и до чёрной земли вянут ликом своим.

Все деревья оттаяли. Капает с них
не хрусталь - не вода, но какое-то то,
что прозрачно и хрупко, что жизнь - может быть,
в чём, как в омуте светлом, взгляд первый утоп.
А второй продолжает по глади скользить.

Широко растворённые, глаз темноты
голубые зрачки слепо гладки вокруг,
и на круглых камнях поры ветра пусты,
дуновенья сплетаются в замкнутый круг,
и цветут на земле ледяные цветы.

А в оставшемся всюду строения рук
и голов под стеклом слюдяных колпаков,
и тропой пробирается треснувший стук,
под крылом лебедей и небес, и шагов,
и плетёт, как паук, дуновений испуг...
....................................................................



          ДОМИНАНТА

Другие голоса. Другие будни.
За стенами иная жизнь идёт.
В моей квартире время жирным трутнем
светло и праздно жизнь свою ведёт.

Я разделяю нужды и заботы.
И на работу мне идти, как всем.
Но в голове моей другой работы
невидимый устроился тотем.

Он ткёт паучью сеть ментальных связей,
он заправляет простынь тишины.
И вырастает куст разнообразий
из вакуумной мёртвой купины.

И машет тень кровавая из рамки
прозрачным и бесцветным рукавом.
И высота не требует огранки,
и споро заколдовывает дом.
..........................................................



        СОВЕСТЬ

перекупили тишину
напевы сладкозвучные
уже не чувствую вину
и руки ловко скручены

раз я уже приговорён
и кара мне назначена:
все муки совести - ярмо
раскаянье - палачество

так и с народом... пригвозди
его виной озвученной:
признаний никаких не жди
не дожидайся лучшего

так нам с державной вышины
навязывают ценники
души поступков и спины
проплаченные ленники
...............................................



            САМОСТЬ

Пусть завтра копья острия воткнут
мне прямо в грудь - я человек теперь;
я соткан из своих же вечных пут
и погружён в незапертую дверь,
и я таков, каким меня найдут.

Я - человек пока. Я множество могил
в себе ношу, не роя ни одной,
но я теперь, покуда станет сил,
своей же плоти вечный часовой,
я был таков, каким я вечно был.

Я целый мир. Во мне живут стада
других существ, мельчайших и немых,
которым я граница иногда,
но им в себе не причиню вреда;
я их предел; я состою из них.

Я хрупок, да. Гигантских сил напор
меня - песчинку - разорвёт в ничто.
Но я теперь - до глуби, что постиг -
себе хозяин на короткий миг,
такой, каким спасался до сих пор.

Я - жизни дым. Я - плоти фимиам.
И купит кто-то существо моё
в огромных коридорах бытия
за видимой галактики копьё,
невидимую в исполинский храм
загнав и сделав видимой её.

Февраль, 1984.

(Всё написано в декабре 1983 - феврале 1984 г.)