Гунин Лев : другие произведения.

Краткое Описание Иммиграционной Драмы Гуниных По-Русски

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

 
Л М Г
 ТЕМЫ:
ВЫБОР <ххх8>











темы


{){{}}(}



{){{}}(}



{){{}}(}



{){{}}( }

 
 

<ххх8>




ВЫБОР <ххх8>







БИОГРАФИИ ЛЬВА ГУНИНА

ИММИГРАЦИОННАЯ ДРАМА



МАТЕРИАЛЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ
К ИММИГРАЦИОННОЙ ДРАМЕ
СЕМЬИ ГУНИНЫХ

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
ИММИГРАЦИОННОГО ДЕЛА
ПО-РУССКИ



Из письма Григорию СВИРСКОМУ

Сначала напишу несколько слов о себе, как Вы просили. Я родился в Бобруйске, сейчас мне 43 года. Моя жена - Алла - родилась в Бобруйске, ей 40 лет. У меня высшее музыкальное образование, у моей жены - среднее техническое. Она была начальницей Центрвывоза в Бобруйске. У нас две дочери - И. и Марта, 12 и 11 лет. И. успешно учится музыке, сдает экзамены в университете МакГил, получая каждый раз самые лучшие баллы. Она играет на пианино и на флейте, а также участвует в лучшем детском хоре в Монреале под управлением Айвона Эдвардса. Она также пишет рассказы и сказки по-французски. Она может читать и писать по-русски тоже (я ее научил), но так как ни в русский детский сад, ни в русскую школу она никогда не ходила, для нее - так же, как и для Марты, французский язык - это тот язык, которым она лучше всего владеет. Они неплохо говорят и по-английски, читают и пишут. Они также понимают идиш и польский. Иврит забыт полностью, видимо, подсознательно подавлен пережитыми в Израиле стрессами. Марта - талантливая юная балерина. Она была выбрана из многих детей Национальным Балетом Канады, но мы не смогли отправить ее в Торонто на учебу (Роза знает подробности) - и все опять из-за отсутствия статуса. Марта участвовала во многих спектаклях и представлениях. Ее "послужной список" уже более длинный, чем у многих взрослых балерин.

И я, и моя жена обладали далеко не богатырским здоровьем уже тогда, когда в 1991 году навсегда покидали СССР. В Израиле наше состояние сначала улучшилось, особенно в тот период, когда у нас появились какие-то надежды несмотря на то, что нас привезли в Израиль силой, (pазрешения на выезд мне все равно не давали) как-то наладить там жизнь. Потом, когда никаких надежд больше не осталось, a я уже получил сотрясение мозга, и жена несколько травм, когда непосильный труд ни к чему не приводил, и у нас не было никаких перспектив в жизни, и я, и моя жена - мы почувствовали себя намного хуже. Тут, в Монреале, страх депортации в Израиль парализует все наши жизненные силы, наше здоровье ухудшается неуклонно и быстро. Не буду описывать проблемы со здоровьем жены, их у нее десятки. Я еще в Израиле получил страшную гипертонию, хроническое растяжение связок (с регулярностью в два - три месяца я просто почти не могу ходить), там у меня начались серьезные проблемы с сердцем, было подозрение на инфаркт. Боюсь, что, даже если хоть какой-то шанс получить статус у нас есть, мы помрем до того.

Не знаю, с кем и с чем нас сравнить, но, думаю, таких непрактичных, неприспособленных к материальной жизни людей, как мы, очень мало. Ни в Израиле, ни в Канаде мы не собрали ничего, никаких денег. На жизнь нам везде хватало, это да. Но не более того. Ни на счету в банке, ни в "чулке" у нас нет и семиста долларов. Может быть, мы и смогли бы что-то собрать, если бы не расходы на иммиграционные программы. Но мы потратили астрономическую для людей нашего склада и нашего положения сумму. И теперь у нас нет практически ничего. Иногда мы сидим вообще без денег, и только чудо каждый раз спасает нас. Я знаю, что в это трудно поверить, кроме того, есть люди, которые рисуются, заявляя, что у них не на что жить. Но в нашем случае это не то. Моя жена работает на тяжелой работе, непосильной для нее. Эта работа медленно убивает ее. Но никакой другой работы ни она для себя, ни я для нее не смогли найти. Я работаю ночью портье-администратором в гостинице, a с 12-ти часов (неофициально - поэтому попрошу об этом не распространяться) компьютерным инженером, а позже - с 3-х обычно - (полуофициально, так что об этой моей работе тоже не надо никому говорить) - пианистом-аккомпониатором в балете. Кроме того, у меня есть небольшое дело, которое доходов не приносит, только расходы, но я не закрываю его, так как это надо для некоторых иммиграционных дел (например, в период, когда я пару м-цев не работал, под него я получил разрешение на работу, иначе бы не дали). Везде получаю не более 12-ти долларов в час (от 9-ти до 12-ти). И плачу огромные налоги. Такой режим при моем здоровье - медленная смерть. Иммиграционные власти нашим плохим здоровьем не разжалобишь, наоборот, больных тут не оставляют. Поэтому о плохом здоровье надо молчать. Все это я пишу только для Вас - чтобы Вы заранее простили мне вероятную медлительность, неисполнительность или неадекватную реакцию. Я хочу, чтобы Вы представили мое положение. Работа по 18 часов в сутки, хроническое недосыпание, материальная нужда, страшные головные боли и боли в сердце - все это мешает мыслить практично и добиваться поставленных целей.

Если бы нас - не дай Б-г - вдруг депортировали в Израиль, у нас нет денег ни на то, чтобы снять там квартиру, ни на покупку предметов первой необходимости, - ни на что. Мы бы оказались на улице, без средств к существованию, и погибли бы даже без специальных преследований! Ну, допустим, нас доставили в аэропорт Бен-Гурион, и мы находимся в зале ожидания. Дальше что? Нам некуда ехать, и не за что. Мы бы уселись на полу в аэропорту - вот вся жизнь и закончилась. А Роза еще говорит, что нечего вбивать в голову глупые мысли о самоубийстве. Она никогда, думаю, не была в нашем положении, Саша Орловский никогда не был в нашем положении, он хитрее. Y других людей есть какая-то здоровая и положительная энергия агрессивности, даже у очень хороших, и они могут заставить важных людей понять, что им надо помочь. Мы в гораздо более трагичной ситуации, чем все, кого мы знаем, и мы подвергались гораздо большим преследованиям в Израиле, и на иммиграционных слушаниях, и в отрицательном ответе комиссии наши права были нарушены больше, чем права многих других, но мы не обладаем ни силой убеждения, ни способностью манипулировать людьми, чтобы добиться своего.

А теперь попробую описать то, что произошло вокруг нашей просьбы о статусе так, как Вы просили, хотя и не уверен, что смог до конца понять и выполнить именно то, что Вы хотели бы увидеть.

Пункт Первыый: СУДЬИ ФАКТИЧЕСКИ УКЛОНИЛИСЬ ОТ СЛУШАНИЙ, ПЕРЕДАВ ВСЮ ИНИЦИАТИВУ ИММИГРАЦИОННОМУ ОФИЦЕРУ

Это видно из того, что они сказали всего лишь 3-4 фразы за все 3 многочасовых слушания. Доказательство - кассеты со слушания.

Пункт Второй: КОМИССИЯ ОТРИЦАЛА ПРАВО ЛЮДЕЙ НА СОБСТВЕННЫЕ УБЕЖДЕНИЯ, НА ПРАВО ВЫСКАЗЫВАТЬ СВОЕ МНЕНИЕ Комиссия очень много и подробно расспрашивала меня о моих убеждениях. Ее члены также просили меня комментировать цитаты, какие они читали из разных папок, например, заключение неизвестной мне группы по наблюдению за полицией. Из моих слов можно было понять, что я приверженец соблюдения прав человека, демократических норм, свободы слова, разрешения на любую религию или на атеизм, защиты прав работающих.

Комиссары написали в их негативном решении (посмотрите его, я его прислал на английском языке), а также говорили на слушаниях, что мои убеждения, якобы, следующие. 1. Я, будто бы, убежден, что в Израиле существует рабство и что русские там превращены в рабов (на самом деле это я имел в виду такое явление, как квиют, и предоставил много материалов, касавшихся квиюта, это имело отношение к тому, что произошло лично со мной). 2. Я будто бы убежден, что Израиль - фашистское государство (на самом деле речь шла о моей статье ПОЧЕМУ ИЗРАИЛЬ ПРОТИВ ДНЯ ПОБЕДЫ, вернее, о комментарии к ней, в котором редакция газеты заявила, что от моих сочинений надо не оставить камня на камне). 3. Я будто бы обращался в Израиле с жалобами и просьбами о защите в разные организации, а также подал в Канаде просьбу о статусе беженца только для того, чтобы получить возможность опорочить и оклеветать государство Израиль. На самом деле я говорил только о том, что происходило в Израиле СО МНОЙ, И С ЧЛЕНАМИ МОЕЙ СЕМЬИ лично! То есть, члены комиссии откровенно врали о том, что я пришел на беженские слушания только для того, чтобы, якобы, заявить - Израиль плохая страна.

О моих жене и матери, о том, что это не я один, а мы вместе обратились с просьбой о статусе, а также о том, что и моя мать, и жена обращались в Израиле в разные инстанции и без меня, со своими личными жалобами, комиссия не сказала ни слова (это все есть на кассетах и в тексте негативного решения, который теперь у Вас есть).

В этом контексте судья Буарон, председатель комиссии, сказал две замечательные фразы (это почти все, что он на слушаниях сказал): "Так Вы, значит, в бывшем Союзе были бунтовщиком против законной власти, против правительства?" И дальше, обращаясь ко мне: "А Вы что, считаете, что Вы имеете право на собственное мнение?" Обе этих фразы были сказаны в контексте допроса, который вела иммиграционный офицер Малка. И сказаны они были в ответ на мои прямые и косвенные утверждения о том, что мы не могли находиться в Израиле и не можем туда возвратиться из-за того, что подвергались и будем подвергаться преследованиям за свои убеждения.

Пункт Третий: СЕКРЕТАРЬ-ПЕРЕВОДЧИЦА НАШЕГО АДВОКАТА УМЫШЛЕННО ИСКАЗИЛА ПЕРЕВОДЫ ДОКУМЕНТОВ В ПОЛЬЗУ НЕГАТИВНОГО РЕШЕНИЯ БЕЖЕНСКОЙ КОМИССИИ

По этому поводу имеются документальные подтверждения

Пункт Четвертый: КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО Я И МОИ бЛИЗКИЕ - МЫ ЗАСЛУЖИЛИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ (члены комиссии называют их "трудностями") ЗА НЕЖЕЛАНИЕ ИЗМЕНИТЬ СВОИ ВЗГЛЯДЫ, УБЕЖДЕНИЯ И РЕЛИГИОЗНУЮ ОРИЕНТАЦИЮ

В своем отказе признать нас беженцами члены комиссии написали (цитирую дословно): "Вполне может быть, что, живя в Израиле, Гунины сталкивались с определенными трудностями. Это была естесственная реакция ультра-религиозных индивидумов на то, что присутсвие двух нерелигиозных взрослых людей, отказывавшихся практиковать еврейскую религию, ущемляло права ультра-ортодоксов". Тут я цитирую с французского варианта, так что возможны незначительные расхождения с английским переводом.

В другом месте члены комиссии написали: "Мы убеждены, что Гунины - опасные клеветники, которые обрисовали свою страну как страну рабства и беззакония, где русских людей избивают, если они работают недостаточно быстро, где русские дети являются жертвами издевательств учителей и учеников, где русские женщины становятся жертвами сексуального насилия, и где государство не желает защищать их. Именно в результате своей клеветнической позиции они и столкнулись с тем, что ни полиция, ни члены парламента, к которым они писали, ни многочисленные организации, ни правозащитные группы, ни государство, ни адвокаты не пожелали их защищать". Это есть в тексте отрицательного ответа, который я Вам прислал.

Пункт Пятый КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО РУССКИЕ ИММИГРАНТЫ ИЗ ИЗРАИЛЯ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА НА СТАТУС БЕЖЕНЦЕВ В КАНАДЕ, ТАК КАК ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ

Снова цитирую строки из негативного решения: "Мы утверждаем, что претензии Гуниных на статус беженцев не имеют даже минимума доверия потому ... что государство Израиль оплатило транспортировку иммигрантов из бывшего СССР, а также предоставило им бесплатные курсы и мед. помощь".

Я бы сравнил это с тем, как если бы кто-то говорил, что узники фашистких лагерей смерти не имеют права на сострадание потому, что Германия оплатила их провоз в лагеря, а также еду, которую они получали в лагерях.

Пункт Шестой КОМИССИЯ НА СЛУШАНИЯХ ИСКАЖАЛА МОИ СЛОВА, ДЕЛАЛА НЕДОПУСТИМЫЕ МАНИПУЛЯЦИИ

Пример 1

Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"?

Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано "не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определённому случаю, описанному в моём заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русских рабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: "Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошёл к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке, растерявшись от удара, израильтянин с силой пнул его ногой, и тот упал... Если Вы хотите дать оценку сказанному мной, Вы обязательно должны дать оценку такому израильскому явлению, как кабланут.

Пример 2

Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определённые замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле. Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, что они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть.

Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиля ещё в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. И еще одно - Вы говорите, что офицер израильской полиции оказался перед дисциплинарной комиссией. Но что решила эта комиссия? Может быть, она решила, что офицер был прав и поблагодарила его за неоказывание помощи палестинцу? Но главное даже не в этом. Отсутствие сведений о жалобах может объясняться очень просто. я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу).

Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!!

Теперь уже я перебиваю её: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными.

Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает: "Вот что надо было вам сделать!"

Пункт Седьмой - КОМИССАРЫ ПРОВЕЛИ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КАНАДЫ И ИЗРАИЛЯ, ИЗ КОТОРОГО КАНАДА ПРЕДСТАЛА ОТТАЛКИВАЮЩЕ, А ИЗРАИЛЬ ОНИ ОПИСАЛИ КАК ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ, ОБРАЗЦОВОЕ, ИДЕАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО

Так, комментируя мои рассказы об издевательствах, которым подвергались наши дети в детском саду и в школе в Израиле, об издевательствах полиции, г-н Буарон сказал:: "А что, в Канаде, где вы просите убежища, лучше, что ли? Мы не можем знать всех случаев, не можем утверждать, что в Канаде полиция не издевается над представителями меньшинств. Наоборот, в Канаде полиция жестока, и зверски издевается. А в школах! Тут в

школах каждый день происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. То, что вы описали, скорей, похоже на Канаду, а не на Израиль".

Я отвечаю: "Господин судья, меня не интересует общая политическая обстановка в Канаде. Мы прибыли сюда не потому, что выбрали Канаду из всех стран, а потому что не могли оставаться дальше в Израиле. И для нас главное, что именно нас тут никто не избивает, именно над нашими детьми тут никто не издевается изощренными способами, как это имело место в Израиле. И потом - я не верю, что в монреальских школах происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. Мои дети тоже учатся в школе, у нас есть много знакомых, дети которых участся в десятках школ города, и ни от кого мы подобных вещей никогда не слышали".

Г-н Буарон - "У вас плохая информированность".

А теперь сравним эти высказывания о Канаде с высказываниями комиссаров об Израиле (цитирую текст негативного решения)

Страница 4, параграфы 2-5: "Израиль имеет самое демократическое общество, справедливые юридические законы и охраняет права своих граждан. Полиция никогда не дискриминирует русских или арабов". Страница 5: "В Израиле существует множество организаций, занимающихся правами человека".

Насчет того, как полиция НИКОГДА не дискриминирует арабов, есть сотни тысяч документов ООН, Amnesty International, Human Rights Watch и других наиболее уважаемых в мире организаций с описаниями зверских пыток, беззаконий, издевательств и насилия. А насчет русских есть тысячи газетных статей.

Но для комиссаров - Канада - плохая страна, а Израиль хорошая.

Пункт Восьмой - КОМИССАРЫ ПРОВОКАЦИОННО ЗАЯВИЛИ, ЧТО ИГНОРИРУЮТ ВСЕ НАШИ ДОКУМЕНТЫ, ТАК КАК ЭТИ ДОКУМЕНТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯюТ СОбОЙ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО

В негативном решении нагло написано: "Трибунал игнорирует медицинские, юридические и другие документы просителей статуса".

А между тем документы, представленные нами, доказывали систематическую дискриминацию, избиения, преследования, издевательства. Комиссары написали, что наши документы не показывают ничего в особенности. А ведь среди них были такие, как переписка моего адвоката с Министром образования и культуры Израиля г-ном А. Рубинштейном, из которой выясняется, что мне отказывали в положенных всем новым иммигрантам курсах, или как переписка моего адвоката с Государственной Биржей Труда, фактически отказавшей мне, человеку с израильским паспортом, в полноценном разрешении на работу, с Институтом Национального Страхования, отказавшимся выплачивать мне пособие, когда я был без работы. Среди них были еще, например, анкеты из Налогового Управления в Иерусалиме, с требованием заплатить налоги за какой-то мифический бизнес, которого у нас и в помине не было, в то время как в первые три года все новоприбывшие освобождаются от налогов, или переписка с Начальником Управления Делами Культуры Тель-Авивского Округа всвязи с отказом мне в эквиваленте диплома, или переписка с администрацией университета Бар-Илан всвязи с отказом мне в анкетах на поступление на факультет музыкологии, а потом - всвязи с отказом принять заполненные анкеты, а также всвязи с отказом принять меня на факультет языка идиш, или статьи обо мне в израильских газетах, доказывающие то, что я не придумал свою беженскую историю после приезда в Канаду, а жаловался и боролся за свои права еще в Израиле, переписка с полицией и квитанции об отправке жалоб в Министерство Полиции и Министерство Внутренних Дел Израиля, доказывающая, что свои жалобы в полицию я не придумал, медицинские документы, подтверждающие получение травм в результате избиения, и многое другое.

Пункт Девятый - МОИ АДВОКАТЫ МЭТР ЛЕ БРОН, МЭТР ДОРЕ, МЭТР БУШМЕН, А ТАКЖЕ ЧЕТЫРЕ МОИХ КОНСУЛЬТАНТА ИЗУЧИЛИ ДОКУМЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЦИТИРОВАЛИ КОМИССАРЫ ВО ВРЕМЯ СЛУШАНИЙ, И ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ЧЛЕНЫ КOМИССИИ НЕДОБРОСОВЕСТНО ЦИТИРОВАЛИ ИХ

Комиссары пропускали одни слова и вставляли другие, выпускали строки, критикующие Израиль за нарушения прав человека, а читали только такие строки, какие были им выгодно читать, и так далее. Все это было сказано Мэтром Бушменом в его речи в Федеральном Суде.



СЛУШАНИЕ

Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно дать материалы остальных, я это сделаю также.

Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката.

Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я отвечаю: язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Бр?н, мой основной адвокат (господин Доре мой адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществлёнными г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода всё ещё несут отпечаток этих искажений. Кроме того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не указала.

Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы ещё вернёмся! Но это было обратно переведено?

Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что я сам прочёл и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода.

Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный для Вас?

Я неопределённо покачал головой и буркнул что-то.

Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и её клятва в том, что она перевела её французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны.

Я молчу.

Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим адвокатом (мэтром Доре).

Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы, чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами?

Я: ва полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки очень тяжёлых напольных плиток. - Перебивает иммиграционный офицер.

Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург?

Я: ?н находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург ещё что-то делал).

Г-жа Малка: И что он точно видел?

Я: он должен был видеть в проём ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас привезли и как нас выпустили.

Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не упомянули о третьем полицейском?

Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два полицейских"!

Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиент? согласно закону намного важнее афидевита, так дайте ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его!

Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не даёт говорить ни адвокату, ни мне, заглушая своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса.

Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство, если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так?

Я: это так, но...

Иммиграционный офицер снова перебивает, не даёт продолжить.

Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано?

Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали? - он говорит "два". Третий не имел прямого отношения к уводу меня со стадиона. Он просто сидел в машине. И сейчас, некоторое время назад, я сказал, что два полицейских пришли за мной. И только потом добавил, что третий сидел в машине. А ведь мог всвязи со смещением акцентов или из-за нежелания быть многословным и не добавить; ну и что, по Вашему, это значит, что я неточен или скрываю что-то? Ничего подобного!

Г-жа Малка: Что это был? за фирма, в которую вы трудоустроились для работы на стадионе?

Я: это была фирма "Каплан и Леви". Фирма по уборке и очистке улиц. Кроме того, было указано в названии фирмы, что это фирма кабланская, каблан.

Г-жа Малка: Что такое "каблан"?

Я: что такое "каблан" - об этом я могу вам прочитать в газете, которую могу достать, если позволите, так как в этом заключается главн?я причина того, что произошло со мной ? тот раз, о котором идёт речь, и также в другие моменты. У ва? должен быть перевод этой статьи, так как я знаю, что дал г-же Бродер уже готовый перевод, который она должна была проверить и заверить. Но я бы хотел прочитать из газеты, что?? сделать акцент на конкретных местах или фразах.

Иммиграционный офицер, г-жа Малка, игнорирует мою просьбу. Г-жа Малка: какую работу вы и мсье Гинзбург делали в тот день, когда это произошло?

Я: вместо того, чтобы нас повезти убирать улицы, нас отвезли на стадион, где приказали корчевать кусты и траву.

Г-жа Малка: Всвязи с этим инцедентом пытались ли вы жаловаться кому-нибудь, куда-нибудь по поводу того, что произошло?

Я: сравнительно мало времени прошло со времени моего приезда. Мой иврит был ещё недостаточно хорош, и, когда я обращался с жалобой на то, что меня послали на курсы языка, которые были для меня очень неудобны, я обнаружил, ?то без достаточно хорошего знания иврита я не могу жаловаться.

Г-жа Малка: вы не знали организаций, которые помогают людям, которые приехали так, как вы - из России?

Я: я и сейчас не знаю таких организаций, какие бы оказывали реальную помощь, а тогда - тем более.

Малка: Когда вам приходилось иметь дело с различными государственными депортаментами государства Израиль, вы обращались к ним на иврите или по-русски?

Я: даже если чиновники и говорили по-русски, они старались этого не показывать.

Г-жа Малка: вы хотите сказать, что они не хотели с вами говорить по-русски?

Переводчица переводит с противоположным смыслом: " Вы хотите сказать, что они хотели с вами говорить по-русски?"

Я: нет, наоборот.

Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определённые замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто полиция отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле.Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, ?то они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть.

Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиле ещё в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. Но главное даже не в этом. Отсутствие сведений о жалобах может объясняться очень просто. Я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу).

Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!!

Теперь уже я перебиваю её: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. Я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными.

Г-жа Малка: мьсьё, ты сказал, что после сотрясения у тебя постоянные проблемы со здоровьем. Что именно?

Я: повышенное давление, слабость, головокружения, головные боли, неприятные ощущения под ложечкой и другие...

Малка: что сделали в больнице?

Я: сделали рентген-снимок головы и настоятельно потребовали полежать дней 7, и только тогда обратиться к неврапатологу.

Малка: это врач сказал, что повышенное давление связано с сотрясением?

Я: нет, я заметил, что ухудшение здоровья началось у меня именно с тех пор.

Малка: мсьё, обращался ли ты зд?сь к неврапатологу?

Я: к семейному врачу, г-же Бжезинской, она отказала в направленнии к неврапатологу на том основании, что сама знает, что мне нужно, и выписала мне медицинские средства, положенные при серьёзно протекающей гипертонии. Первый раз я обращался к ней по поводу головных болей и других проблем, связанных с тем. Что может являться последствиями сотрясения, ?????? ??? ? ????????? ? ??? в декабре 1994 г., второй раз - в 1995 году, но когда точно - не помню.

Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"?

Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано " не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определённому случаю, описанному в моём заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русских рабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: " Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошёл к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке , растерявшись от удара,израильтянин с силой толкнул его ногой, и тот упал...

{ Два следующих документа (нажмите стрелкой на связку) - ПЕРВЫЙ - - ВТОРОЙ - } Дорогие друзья!

Мы просим Вас рассматривать это обращение не как обычную просьбу о помощи, и не только как отчаянный крик о помощи.

В октябре, 1998 года, Федеральный Суд Канады принял второе решение по делу семьи Гуниных (первое было положительным). Это трагическое решение подвело печальный итог нашей просьбе о статусе беженцев, -

процедуре, отнявшей у нас четыре года нашей жизни.

Позвольте нам кратко описать события, предшествовавшие этой грустной дате.

Глава семьи - Лев ГУНИН, - как и все остальные члены нашей семьи, родился в Бобруйске, Беларусь (бывший СССР). Бессмысленное, слепое стечение обстоятельств в считанные дни превратило его из преуспевающего ученика средней школы, юного композитора и подающего большие надежды молодого пианиста в человека, преследуемого советскими властями. Они пытались не дать ему получить образование, однако, его настойчивость и счастливый случай помогли прорвать этот заколдованный круг, и ему удалось начать учёбу и получить сначала среднее, а потом и высшее музыкальное образование. тем не менее, Лев не имел возможности сделать успешную карьеру в качестве композитора, так как подвергался преследованиям. В то же время он сыграл специфическую роль в культурной жизни бывшего СССР. он автор романов, повестей и рассказов, поэзии, серьёзной и электронной музыки, статей, работ по истории, истории музыки, музыкологии, философии, и так далее. Его статьи и письма помещали и помещают газеты многих стран мира. Он владеет несколькими языками (русский, французский, английский, немецкий, польский, беларуский, идиш) и понимает двенадцать других, включая четыре древних языка.

1979 - 1986 годы. Лев стал объектом широких преследований и издевательств. Он был избит человеком, связанным с милицией (КГБ). Советские власти грудью встали на защиту двух атаковавших его человек. Они начали преследовать Льва ещё интенсивней за то, что он добился суда над одним из этих людей. Во время другого инцидента на него и его брата устроили настоящую охоту, в которой были замешаны две хорошо координируемые группы - подготовленные, атлетического телосложения громилы, и (вторая группа) юные хулиганы. Эти "охотники" координировали свои действия и с милицией. если бы не особое мышление братьев, не их способность к принятию нетривиальных, неожиданных решений, Лев и его брат могли быть уже тогда убиты. На следующее утро братья Гунины подверглись допросу офицеров милиции (КГБ). Брат Льва, Виталий, стал жертвой секретных медицинских манипуляций.

Лев Гунин жил в двух городах: Бобруйске, его родном городе, - и Минске, столице республики Беларусь (между ними - 100 км). В Бобруйске он имел кооперативную квартиру, а в Минске снимал квартиру в течение многих лет. Он работал в музыкальной школе в Бобруйске, играл в ресторанах "Интурист" в Бобруйске, Минске, и в Мышковичах, работал руководителем художественной самодеятельности в одной из школ Минска. Поэтому он должен был жить материально неплохой, обеспеченной, жизнью. Однако, в результате преследований он вынужден был неоднократно бежать из двух вышеупомянутых городов, так как оказывался либо в безвыходном положении, либо, несмотря на неплохие заработки, без средств к существованию. Так он, бывало, месяцами жил в Петербурге (Ленинграде), Москве, Одессе, Вильнюсе, Риге, Тбилиси, в Польше и во Франции.

Лев имел многочисленные связи с представителями диссидентских кругов и культурной элиты в Москве, Санкт-Петербурге, Вильнюсе, Варшаве, и Беларуси. Он также был связан с западными журналистами в Москве и со специальными представителями правительств стран Запада.

1980-е годы. Из-за преследований Лев решился на участие в диссидентском движении. Вот основные направления его диссидентской деятельности:

#Участие в движении за права человека и связь с наиболее видными его представителями #Членство в неофициальных ("нелегальных") литературных кружках #Преподавание языков идиш и иврит, запрещаемое советскими властями, а также общее участие в еврейском национальном движении #Защита старого центра Бобруйска от нивелирования и сноса #Сотрудничество с запрещёнными или не приветствовавшимися в бывшем Союзе организациями: НТС (Народно-Трудовой Союз) и Народный Фронт Беларуси #Создание идеологически независимых и стилистически необычных прозы, поэзии, серьёзной и электронной музыки, работ по истории, политологии, истории музыки и музыковедению, литературно-критических и прочих работ #И так далее...

1985-1989. Возник конфликт между возглавляемой Львом Гуниным группой - и институтом израильских эмиссаров в СССР, создавших на территории бывшего Союза своеобразную еврейскую политическую мафию. С их целями - разрушение еврейской культурной жизни в СССР, конфискация помощи от еврейских общин Запада, а также усиленная пропаганда переселения всех советских евреев в Израиль - Лев Гунин стал активно бороться. Возник также конфликт между Львом - и тремя тогда ещё никому не известными личностями, в то время мелкими бюрократами: Алимбачковым, Кебичем и Лукашенко. Все они выдвинулись на высокие политические должности только после того, как Лев уже покинул СССР. Первый стал мэром Бобруйска, родного города Льва Гунина, и, как считает Лев, главой всебелорусской неосталинской организации, второй - Председателем Совета Министров Беларуси, третий - диктатором Беларуси.

Попытки Льва получить иммиграционную визу в Германию или США, чтобы спасти жизнь брата, тоже не увенчались успехом. Не вышло получить и израильскую визу. Израильтяне открыто заявили, что не желают принять Льва и его брата Виталия.

1991. После трагической смерти брата Виталия Лев больше не собирался никуда уезжать. Он принялся отменять всё, что делалось раньше для выезда из СССР. Но вскоре его посетили два человека, одного из которых он знал как активиста произраильского крыла бобруйского еврейского движения, второго - как сотрудника КГБ. Они приказали ему с семьёй покинуть СССР. Они сообщили, что все ранее конфискованные (советскими властями или израильским консульством) визы вскоре начнут приходить. И это оказалось правдой.

Необходимость покинуть СССР не означала, что мы смирились с приказом ехать именно в Израиль. Мы планировали добраться до Варшавы, а там перебраться в Германию. На Центральном вокзале в Варшаве нас должны были встречать друзья и родственники Льва. Они действительно пришли. Но к вагону подошли и представители Израиля (Сохнут или Моссад - мы так и не знаем), которые, несмотря на наши протесты и приход двух польских полицейских, нас захватили силой и насильно отправили в Израиль. Уже в аэропорту Бен-Гурион представитель Моссада обвинил Льва в том, что, устроив скандал на Центральном вокзале в Варшаве, он поставил под удар всю операцию по доставке советских евреев в Израиль. Нас также обвинили в том, что из-за нас отправка самолёта была задержана на два часа.

В Израиле мы подверглись следующим преследованиям:

#Израильское гражданство было навязано нам силой #Алла, жена Льва, подверглась массированным оскорблениям, нападкам, дискриминации, и даже побоям #Елизавета, его мать, подверглась оскорблениям, нападкам, была атакована и получила травму #Дети стали жертвами систематических насмешек и издевательств #Лев оказался лишённым всех прав. Израильские власти отказали ему: а) в действительном эквиваленте диплома б) в профессиональных курсах и праве поступления на любые другие курсы или в университет в) в полном и действующем разрешении на работу г) в регистрации на Государственной бирже труда д) в освобождении от налогов, как всех прочил новых иммигрантов ж) в пособии, когда он был без работы з) в сокращении муниципальных налогов, положенном новым иммигрантам и) в нормальном медицинском обслуживании к) в юридической и полицейской защите л) в разрешении на выезд м) и так далее

Он систематически подвергался также другим видам дискриминации, избиениям, издевательствам, насмешкам и оскорблениям. Израильское государственное радио "Рэка" назвало его "врагом"; одна из ведущих израильских газет написала, что надо не оставить от его произведений камня на камне. Лев постоянно получал повестки являться на армейский призывной пункт в Тель-Га-Шомер, что нарушало его нормальную жизнь и подрывало наше финансовое положение.

В период жизни в Израиле Лев опубликовал ряд статей и книг в России, Израиле, Германии, Литве, Франции и Польше.

1994-1996. Благодаря косвенному вмешательству "Эмнести Интернэшьнэл" нам удалось вырваться из государства Израиль и прибыть в Канаду, где мы попросили статус беженцев. Мы подкрепили нашу просьбу следующими типами документальных свидетельств:

#Юридическими документами #Документами, выписанными израильскими властями и разными учреждениями государства Израиль #Аффидавитами #Письмами #Почтовыми квитанциями #Медицинскими документами #Газетными статьями #Исследованиями, проведёнными разными международными комиссиями, правозащитными движениями, и так далее #Документальными подтверждениями того, что в Израиле мы обращались во все возможные места с просьбами о защите #Документами нашего израильского адвоката

Практически каждая фраза нашей просьбы о статусе была подтверждена документально. Только список документов занял шесть машинописных страниц, и на четырёх страницах уместился список мест, куда мы обращались за помощью.

1994-1997. В своих переводах секретарь-переводчица нашего адвоката исказила практически все документы нашего дела, от нашего заявления о просьбе статуса беженцев до свидетельства о рождении Аллы и газетных статей. Помощник нашего адвоката, адвокат Доре, направил протесты комиссии по статусу беженцев по этому поводу. Он утверждал, что комиссия использовала фальшивые переводы как средство отклонить нашу просьбу о статусе. Комиссары использовали нелегальные, агрессивные, нечестные методы против Льва. Они допрашивали только его, не задав ни одного вопроса больше никому из нас. Они явно продемонстрировали, что, по их мнению, он должен быть наказан за его взгляды. Два члена комиссии - иммиграционные судьи -передали всю инициативу третьему члену комиссии - иммиграционному офицеру, которая по национальности еврейка и, по некоторым сведениям, израильская гражданка. Судьи практически самоустранились от хода слушаний. Иммиграционный офицер продемонстрировала беспредельную ненависть к нам, как если бы мы были её личными врагами. Они поддерживала письменные контакты с израильским консульством на протяжении многих месяцев, пока проходили слушания по нашему заявлению на статус беженцев. На слушаниях была создана атмосфера запугивания, вражды и психологического террора.

Отклоняя нашу просьбу о статусе члены комиссии не просто допустили ошибки и несправедливость. Их негативный ответ - это открытый манифест отрицания всех прав человека. В форме декларации они высказали своё отрицание прав людей на основные политические и личные свободы. Они отрицают право на

независимое мнение, право придерживаться либо не придерживаться религиозного мировоззрения, право получить защиту государства. Они утверждают, что, если правительство оплатило транспортировку иммигрантов, эти иммигранты становятся собственностью правительства (как недвижимость). Они также заявили, что действия полиции, которая отказывает в защите, правомерны, раз мы имели альтернативные мнения, и это могло каким-то образом стать известно полиции. Они также заявили, что, не желая отказаться от своих убеждений, мы тем самым оскорбили израильтян, а, значит, заслужили преследования (они называют их "трудностями"). И так далее...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В своей речи в Федеральном Суде госпожа Мэрфи, представитель Министра Иммиграции, поддержала негативное отношение комиссаров к правам человека. Она обратила вопрос о правомерности нашей просьбы о статусе беженцев в вопрос о "недопустимых" (для кого?) взглядах Льва. Так же, как и комиссары, она не подумала даже одним словом упомянуть кого-либо ещё из членов нашей семьи, как будто не мы все, а только Лев Гунин подал просьбу о статусе беженца!

Федеральный судья просто скопировал заявление госпожи Мэрфи. Он даже не стал рассматривать наше дело. Он заявил в своём негативном решении, что, так как комиссары использовали формулировку "нет минимума доверия", такие дела автоматически получают отказ в Федеральном Суде. На самом деле он проявил свою пристрастность в едких и несправедливых фразах в адрес нашего третьего адвоката, а также в искажении реальных фактов и вещей. Кроме того, фамилия "Дюбе" уже встречалась нам ранее. Свои факсы иммиграционный офицер, г-жа Малка, отправляла в консульство Израиля сама, от своего имени, но поступали они, почему-то, для неё на имя Дюбе. Кто такой был этот Дюбе мы так и не смогли выяснить. В Immigration and Refugee Board его не знают и ничего о нём не слышали. Мы считаем, что это мог быть родственник г-на Дюбу, судьи Федерального Суда или даже сам г-н Дюбе.

Так же, как нацисты сжигали в своих крематориях всех подряд, кто подпадал под подлежащую уничтожению категорию, так же и канадская иммиграционная машина отвергает всех русскоязычных беженцев из Израиля, не делая различий между пусть даже подвергавшимися преследованиям, но имеющими возможность вернуться в Израиль людьми - и нами, для которых депортация в Израиль означает смерть. О каких правах человека может идти речь, если члены комиссии по беженцам начисто отвергают эти права. Страшно, в каком мире мы живём.

ОТРЫВОК ИЗ АВТОБИОГРАФИИ "СВИДЕТЕЛЬ"

В КАНАДЕ

С большим трудом - в основном, благодаря контактам с организацией Эмнести Интернэшьнэл, в ноябре 1994-го года нам удалось вырваться из Израиля. Хотя эта страна (Израиль) каждого, кто попадёт в её сети, считает своей собственностью и никогда никого не лишает своего гражданства, мы облегчённо вздохнули, приземлившись в монреальском аэропорту Мирабель, так как всё ещё не могли поверить, что нам удалось вырваться. Первые недели мы проводили в полной эйфории. После грубости, бесцеремонности, ежеминутных оскорблений и угроз, агрессивного поведения израильтян и ежеминутной угрозы побоев, мы оказались в мире, где мы чувствовали себя, как дома, и продолжаем чувствовать себя дома и теперь, спустя четыре года. Мы лишились остатков своей когда-то значительной собственности, но зато вырвались на свободу.

Эта свобода оказалась иллюзорной. Живя уже четыре года в Монреале, обожая этот город, хотя, говорят, он теперь стал восприниматься провинциальным по сравнению с Питером или Москвой, имея работу, массу местных друзей - англофонов и франкофонов, - мы, тем не менее, до сих пор не вырвались ещё из-за израильского "железного занавеса".

Но позвольте обстоятельно рассказать об этом.

Та же наша родственница, что в моём родном городе показывала меня до избиения тем, кто должен был меня избить (смотрите начало моих воспоминаний), уже до нас обосновалась в Монреале, и, как только мы приехали, добилась неограниченного влияния на мою жену. Через неё она настояла, чтобы мы отдали своё беженское дело её адвокату, с которым работала её подруга-переводчица. Эта подруга, Элеонора Бродер, переводя на французский наши документы, умудрилась сфальсифицировать абсолютно всё. Она с умыслом исказила смысл нашего беженского заявления, внесла в него свой собственный параграф (этот параграф впоследствии явился одним из предлогов негативного отказа беженской комиссии), сфальсифицировала свидетельство о рождении моей жены и другие документы; даже газетные статьи, которые должны были подтверждать нашу правоту, перевела с обратным смыслом. Позже стало ясно, что г-жа Бродер являлась злостным агентом иммиграционных властей и, судя по всему, вступила в незаконную конспиративную сделку с иммиграционной комиссией, занимаясь саботажем нашей истории в пользу комиссии по беженцам. Более того, всё говорит о том, что эта операция была спланирована ещё в Израиле, а исполнителями были назначены моя родственница и г-жа Бродер. Чтобы не создавалось ложного впечатления, что Бродер была "задействована" израильтянами и про-израильскими кадрами в самой иммиграции только в моем деле, надо заметить, что она занималась саботажем сотен иммиграционных дел, из-за чего в конце-концев не могла больше оставаться в Монреале (на нее и на ее отца были совершены покушения), откуда бежала сначала в Ванкувер, потом (по слухам) - в Израиль.

Кроме саботажа Элеоноры Бродер, существовало еще одно оружие, к которому прибегли про-израильские иммиграционные власти: статья обо мне Марка Котлярского, которая легла на стол иммиграционных судей. Эта статья - интервью со мной, - в свое время (1994-й год) наиболее злобная провокация против меня израильских властей, - была явно сконструирована как потенциальное орудие против моего возможного беженского дела. В этой статье Котлярский и те, кто стоял за этой провокацией, использовали самую вероломную и гнусную ложь для дискредитации моих взглядов, моей правозащитной деятельности, для искажения собранный мной материалов и фактов, для обвинения меня в клевете на государство Израиль и на его политических деятелей. Кроме того, статья содержала достаточно прозрачные, но не столь явные для непосвященного сигналы правительству той страны, в какой я мог бы попросить политического убежища. Статья и комментарии к ней:

ИНТЕРВЬЮ

По поводу саботажа моего иммиграционного дела было отправлено несколько моих собственных заявлений, а также протест одного из моих адвокатов, господина Доре. Элеонора Бродер работала в полном взаимодействии с иммиграционным офицером, членом комиссии по беженцам, приписанной к нашему делу, г-жой Юдит Малкой. Само присутствие Юдит Малки, еврейки и, по нашим сведениям, израильской гражданки, в комиссии, рассматривавшей дело беженцев из Израиля, было абсолютно недопустимо.

Поведение членов комиссии на слушаниях по нашему делу (состоялось три слушания, что бывает весьма редко и говорит о необычности нашего дела) было крайне агрессивным, оскорбительным, недопустимым. Наше дело было определённым образом объединено с делом семьи Метельницких. В Израиле сыну Метельницких, Валерию, отказали в замене воинской службы на так называемую альтернативную, хотя по израильским законам единственного сына обязаны были освободить. Более того, его приписали к действующей военной части, что было вторым самым грубым нарушением закона. Мотивировали свой отказ военные тем, что, якобы, специальная комиссия отказалась дать Валерию статус "единственного сына". (Оказывается не природа-мать, не жизнь, а армия даёт в Израиле такой статус!). Так как Валера не игнорировал вызовов в военкомат, но, являясь, заявлял, что в действующей армии служить не будет, с ним сыграли злую шутку. Отправили повестку, поставив на ней штамп с датой задним числом. Моя жена и Валерины родители повезли его в военкомат. Но там - хотя он явился добровольно, даже до предупредительной повестки - его посадили в военную тюрьму. Не буду описывать, каким издевательствам он там подвергался, какие зверства там применяли, замечу лишь, что такие люди содержатся в военных тюрьмах бессрочно, то есть, до тех пор, пока не согласятся служить, а, если не согласятся, так будут сидеть вечно. За короткое время Валерия из жизнерадостного здорового парня превратили в военной тюрьме в душевнобольного, и только тогда - я добился этого через международные правозащитные организации - отпустили. Когда его призывали в армию, его признали полностью здоровым, а после военной тюрьмы - признали негодным к военной службе, душевнобольным. (В Интернет историю Метельницких можно найти на странице [http://www.total.net/~leog/luda.htm])

Так вот, во время моих свидетельских показаний в монреальской комиссии по делам беженцев г-жа Малка схватила папку и сделала вид, что хочет запустить ей в Людмилу Метельницкую, мать Валерия. Ненависть Малки к русским в кавычках и без была просто потрясающая. Она вся тряслась, она делала оскорбительные акценты на слове "русские", она старалась тонко и искусно унизить. Пристрастность так называемой комиссии была настолько неприкрытой, что мы уже не понимали, куда мы попали: в Канаду или в Израиль.

Когда наш адвокат ещё не сделал упора на множественности организаций, в которые мы обращались с просьбой о защите в Израиле, г-жа Малка говорила, что нам не надо давать статуса беженцев потому, что мы мало жаловались в Израиле; когда мы просто ткнули её носом в список организаций, куда мы в Израиле обращались, в официальные бумаги из этих организаций, она сказала "не может быть, чтобы вы так много жаловались - и вам нигде не помогли!" То есть, не обращался, не жаловался - статуса не давать, обращался - всё равно не давать. Она противоречила сама себе на протяжении слушаний сотни раз, высказывая абсолютно противоположные утверждения.

Заявления правительства Израиля, его министров, членов Кнессета (парламента) комиссия по беженцам преподносила как математическую формулу, то есть, не подлежащими сомнению, хотя ясно, что Израиль - заинтересованная сторона. Наши документы (а мы предоставили сотни юридических, медицинских, армейских и прочих документов) они либо полностью игнорировали, либо нагло исказили. Даже прибывшие по почте подтверждения такой всемирной организации, как Международная Амнистия, члены комиссии полностью проигнорировали.

Вот как описывает случившееся упомянутый выше Григорий Свирский:

"4. И тут выяснилось еще более ужасное: композитор и музыкант Лев Гунин не только бежал с семьей из свободной страны, он еще по своему характеру независим и строптив. В Израиле он написал ряд статей о нарушениях прав человека. А здесь...

Идет слушание. Суд, как называют его иммигранты. Я прослушал все кассеты с записью всех трех заседаний, каждое из которых продолжалось по четыре-пять часов. За все это время канадские судьи произнесли только три-четыре фразы, передав всю инициативу иммиграционному офицеру по имени Юдит Малка, еврейке по происхождению. Со страстью и гневом г-жа Малка повторяла все доводы израильского правительства по отношению к изменникам и предателям. (Именно так окрестил всех евреев, не желающих жить в Израиле, бывший Премьер-Министр Ицхак Шамир, пламенный сионист).

Но композитор Гунин не сионист, хотя против сионизма ничего не имеет. Он просто хочет, чтоб его жену не били, осыпая ругательствами, шваброй в живот только за то, что она русская, чтобы его детей не запирали в темной комнате, когда все местные дети празднуют и веселятся, чтобы в его мать не бросали камнями малолетние иезуиты из состоятельных израильских семей с криками "вонючая русская", чтобы его самого больше не пинали и не били в живот, чтобы ... чтобы ... Он вообще не понимает, почему его в чем-то уличают и не хотят ему и членам его семьи, честным, дисциплинированным людям, дать статус landed-immigrant (если не им, то кому же тогда?!). А как судьям дать статус, когда иммиграционный офицер Малка бьется в истерике: "Как смеет этот Гунин называть себя и свою семью, которую не выпускали из Израиля, русскими рабами? Невольниками, загнанными на Ближный Восток!".>

И чего это Лев расшумелся, - подумал я, слушая магнитофонную ленту. Композитор, он просто вольная птица по сравнению с подлинными невольниками Израиля, скажем, Премьер-Министром Израиля Нетаньягу, которого железная Маделин тащит в одну сторону, Шарон с Шамиром в другую, а правые психопаты вообще грозят, если он послушает американцев, пристрелить, как Ицхака Рабина.

Свой отказ нам с статусе беженцев члены комиссии оправдывали следующим (полный текст негативного отказа и анализ этого текста по-английски имеется в Интернет на страницах [http://www.total.net/~leog/ap.5.htm] и [http://www.total.net/~leog/appealX.htm]):

1. По их мнению, я - опасный для "моей страны" (если разобраться, Израиль совсем не моя страна!) клеветник и человек, который склонен к опасным преувеличениям.Утверждая это, комиссия не только грубо нарушила канадские и международные законы, хартию прав человека и положения по беженцам, но и элементарный здравый смысл: в задачу комиссий по беженцам совершенно не входит задача "осуждения" соискателя статуса; это не уголовный суд, а, тем более, не израильский политический суд. За всё время моей жизни в Израиле никто ни разу не подал на меня в суд ни за одну мою статью, хотя я написал десятки статей, публиковавшихся в ряде газет в Израиле и в других странах; такие характеристики, как клеветничество или склонность к преувеличениям, - прерогатива уголовного суда, но только в том случае, если имеется иск.

Мы не имели права на собственное мнение. Тем, что я и моя жена (мать) не "подчинялись" требованиям махровых патриотов и ультра-религиозных израильтян, мы сами провоцировали их преследования, а, значит, сами виноваты, а, значит, не имеем права на статус беженцев! Из этого выходит, что если от нас требовали, к примеру, строго соблюдать кашрут/суббботу, по три раза в день ходить в синагогу, отдать детей в ультра-религиозную школу, мы должны были подчиниться, и тогда бы ничего с нами не случилось! Если наше общение по-русски (а на каком ещё языке должны общаться люди, для которых русский - родной язык?!) вызывало негативную реакцию и инциденты, мы должны были забыть русский язык! Комментарии, как говорится, излишни!

3. Люди из бывшего Союза - иммигранты в Израиль - являются собственностью государства Израиль, так как Израиль их "купил", оплатив дорогу, предоставив бесплатное медицинское обслуживание, большую денежную помощь, мебель и вещи, а потому не имеют вообще права просить статус беженцев. Чтобы быть объективным, добавлю, что слов "собственность" и "купил" в тексте негативного ответа нет. Но как иначе пересказать параграф, где сказано, что бывшие граждане Союза, иммигрировавшие в Израиль, вообще не имеют права на статус беженцев в Канаде потому, что за их прибытие и обустройство заплачены деньги?! Я уже не говорю о том, что весь этот параграф - наглая ложь.

Никакого бесплатного медицинского обслуживания государство Израиль на момент нашего прибытия туда не предоставляло, никакой мебели или вещей не давало. На фоне 12-17-ти миллиардов долларов помощи от международного сообщества (значительную часть которой Израиль получает, так как утверждает, что эта помощь нужна "для иммигрантов") в год 3-5 тысяч долларов, которые государство Израиль вынуждено было тратить на семью иммигрантов для предотвращения массового голода, болезней и беспорядков, - просто издевательская сумма. Кроме того, эта сумма не давалось безвозмездно! Никто не мог выехать из страны до тех пор, пока эта сумма не списывалась или не возвращалась банку "Идуд"! Люди были нужны Израилю только для получения "на них" астрономических денежных сумм из-за границы, а, когда денежки получены, от этих людей старались избавиться, сделать условия их жизни невыносимыми, заставить покончить с собой, выехать за пределы страны, но только не в качестве беженцев в страны Запада. А те мизерные суммы, которые были потрачены на их обустройство (не из государственного бюджета, конечно, и даже не из неправдоподобно гигантской заграничной помощи, а из специального "налога на иммигрантов", при помощи которого разжигается ненависть к этим иммигрантам), старались возвратить умноженными в несколько раз чудовищной эксплуатацией, использованием полурабского-полупринудительного труда "русских" иммигрантов, а также при помощи искусственных манипуляций с ценами на квартиры.

Дело в том, что земля в Израиле - исключительно собственность государства. Кроме того, государство имеет возможность манипулировать акциями предприятий, выпускающих стройматериалы, налогами на строительство, и т.д. Доведя квартирные цены до просто неправдоподобного уровня, правительство государства Израиль тем самым перераспределяло даже ту мизерную помощь, что предоставлялась иммигрантам, перекладывая её из карманов квартиросъёмщиков- русских иммигрантов - в карманы квартировладельцев - израильтян. Напомним, что в Израиле нет больших домов на сдачу квартир; тот, кто сдаёт жильё внаём - это частный владелец частной единицы жилья - всегда квартиры. Если неказистая двухкомнатная квартира в "картонном" неприглядном доме, зимой при плюс 10 снаружи становящегося холодильником, а летом - раскалённой сковородкой, в каком-нибудь трущобном районе Южного Тель-Авива, страшнее которого, наверное, не бывает ничего на свете (спросите тех, кто бывал в Южном Тель-Авиве, между Тель-Авивом и Яффо), стоит в два раза дороже, чем дом в благоустроенном, эксклюзивном, шикарном Монреале, это о чём-то говорит!

Задача комиссии по беженцам - это разобраться, подвергался ли человек (семья) преследованиям. Вопросы, которые были подняты в негативном ответе монреальской (заседание проходило в Монреале, но все члены комиссии были из Торонто или имели отношение к Торонто) комиссии по нашему делу, не имели никакого отношения к определению, подходим ли мы под критерии статуса беженцев; это была чистой воды про-израильская пропаганда и высказывание каких-то феодальных, антидемократических постулатов. Как заседания комиссии по нашему делу, так и её негативный ответ точь в точь напоминали открытые политические процессы над диссидентами советской эпохи, только были ещё циничнее, ещё откровеннее нарушали права человека. Кто-то хотел открыто показать, что настоящая цель этих заседаний, этого ответа - покарать, наказать меня за мою критику нарушений прав человека в Израиле, за мой "бунт" против идеологического террора в Израиле, за то, что я считаю, что имею право на собственное мнение.

Мы были не единственными, кто получал невероятные по наглости, издевательски-провокационные негативные ответы, целью которых было морально уничтожить человека, семью, показать людям, что они полностью бесправны, шокировать утверждениями типа тех, что они не имеют права на собственное мнение, на жизнь, и тому подобное. Собрав ряд магнитофонных записей заседаний и письменных ответов комиссий типа "нашей", я обнаружил, что эти комиссии последовательно и целенаправленно отвергают все права человека, определённые знаменитой Хартией Прав. Подобные ответы получила семья Метельницких, о которой я упоминал выше, Саша Орловский (его статья в Интернет - на странице [http://www.total.net/~leog/orel.htm]), Игорь Вагун с семьёй, супруги Буяновские (страница в Интернет [http://www.total.net/~leog/galina.htm]), супруги Л., семья Александра и Нины К., и так далее. А.Р., Виталия Катасонова и многих других вообще взялись депортировать до слушания по их беженским делам, хотя такие слушания уже были назначены. Ряд беженцев просто довели до самоубийства. Я думаю, что настала пора привести некоторые из таких историй.

С У Д

НАШЕ ПЕРВОЕ СЛУШАНИЕ

Состав суда: мадам Юдит Малка, иммиграционный офицер. Мсье Буарон, иммиграционный комиссар, председатель комиссии. Мадам X, комиссар.

Малка: имя и фамилия свидетельствуют о еврейском, скорее всего, марокканском происхождении. Её еврейское происхождении подтвердил мой адвокат Мишель Ле Брон, а также бывшие иммиграционные офицеры Мишель Доре, мой консультант, теперь - зам. Министра транспорта Квебека, и мэтр Л. Джозеф, теперь - адвокат, мой второй консультант. Мой третий консультант и хороший приятель, председатель одного из самых влиятельных профсоюзов Квебека, имя которого назвать не могу, сказал, что имеется информация об израильском паспорте мадам Малки. Он же мне сказал, что кто-то из её родителей русского происхождения, а второй родитель - марокканец. Малку видели в кафе с переводчицей Ле Брона, провокаторшей Элеонорой БРОДЕР, которая умышленно исказила переводы моих документов и которая так же поступила с "историями" и документами десятков людей. По слухам Элеонора информировала иммиграционные комиссии о ходе разговоров с её клиентами и о слабых местах в их историях. Год назад Элеонора исчезла в неизвестном направлении. Её поспешный отъезд из Монреаля и тайна, окружающая цель её отъезда и её теперешнее местонахождение, напоминали бегство. Ещё один адвокат, член парламента Квебека, сказал мне, что у мадам Малки существует высокий покровитель из федеральной политической элиты. Кроме того, вопрос назначения и в момент её первого назначения, и в тот момент, когда начались увольнения иммиграционных офицеров, мадам Малка решала тем, что ложилась в постель со всеми вышестоящими начальниками. Она и теперь, согласно надёжным источникам информации (её бывшим и не бывшим друзьям) находится в "неуставных" отношениях с начальником, от которого многое зависит в её карьере. Согласно характеристикам её друзей, мадам Малка известна в среде иммиграционных чиновников как скандальная интриганка, уводящая женихов и мужей у своих лучших подруг, источник злых наветов, клеветы, профессиональных и личных интриг, искусной лжи и тонких капканов расчётливо посылаемых порочащих слухов. О ней также известно, что ей присущи садистские черты. Ей нравилось прижигать своих любовников сигаретами (причём, не во время интимной игры, а в обыденной ситуации!), "нечаянно" наступить кому-либо на ногу, и т.д. Она была одажды замужем за одним преуспевающим врачём, который её сильно любил. Если мне не изменяет память, примерно через год они разошлись. Этого человека она отбила у своей лучшей подруги, причём, у тех была долгая романтическая любовь, и всё это произошло накануне свадьбы её подруги с этим человеком. Так госпожа Малка и осталась незамужней. Говорят, что часто она не может найти мужчину, так как у неё в этом плане странные и запутанные предпочтения, и оттого бесится. Она неоднократно "засветилась" входящей в израильское консульство. Существует целый ряд других фактов её самой прочной связи с израильским консульством.

Внешний вид Малки: смазливая, сравнительно невысокого роста, неплохо сложенная молодая женщина. У неё вид типичной примерной активистки-комсомолки, каких было полно в бывшем Союзе и какие через постели партийных и комсомольских боссов выростали до зав. секции горкома комсомола или даже до вторых - третьих секретарей. Все её манеры - это манеры типичной комсомолки-проститутки. Предпочитает мини-юбки, её лицо имеет типично марокканские черты, оно обрамлено излюбленными марокканцами кудряшками. Она - точная копия Наоми, учительницы-садистски, издевавшейся в Израиле над моей младшей дочерью и другими русскоязычными детьми. Когда Марта увидела эту Малку, она сразу сказала: "Это, наверное, Наоми..." При всём этом она обладает широкой эрудицией, быстрой реакцией, острым и злым умом, и развитым чувством пусть злой, но умной иронии. Буарон: о нём у меня меньше сведений не потому, что я не могу их раздобыть, но потому, что он меньше меня интересовал. Конечно, и он - произведение потусторонних адских сил, но я думаю, что основной инициатор решения по моему делу - Малка.

Буарон - красивый чернокожий человек, выходец с Гаити. У него умное, злое лицо, он похож на политического лидера. В Монреале я играл с двумя группами музыкантов гаитянского происхождения. Это парни и девушки 19-25 лет. Их родители и родственники рассказали мне про Буарона. По их словам, Буарон - человек с тёмным, туманным прошлым, возможно, бывший преступник. У него практически нет друзей с среде его соотечественников, но он поддерживает формальные отношения с иммиграционными офицерами и чиновниками, в основном, африканцами. Он ведёт скрытную, спрятанную от чужих глаз жизнь. Посмотрев на его лицо, не можешь удержаться от восклицания: " Вот хитрый плут, вот каналья!" Но его глаза несут иную весть: это глаза чудовища!

Мадам X. Если даже Буарон, как я считаю, немного участия принял в вынесенном по моему делу решении, то эта женщина лет 43-45 вообще не приняла никакого (так мне кажется). Поэтому я её имени не даю, это не имеет большого значения. На моём слушании она сидела с полузакрытыми глазами, на слушаниях других людей, как говорят, она откровенно спит. Она не проговорила ни слова за всё слушание.

В этом составе эти люди никому практически не дали "добро", если речь идёт о "русских" беженцах из Израиля. Было, да, два исключения. Но это случилось в периоды, когда эту комиссию пытались обвинить в пристрастности, и они должны были показать, что хоть кому-то из Израиля они дают "добро". Во-вторых, люди, которых они признали беженцами, возможно, были присланы самим государством Израиль как провокаторы и стукачи. Я знаю обоих ещё с Израиля. Одна, профессиональная проститутка, работала в борделях, в основном, в борделе, открытом её любовником. В основном, на арабов (её знал весь город Яффо). В Израиле я слышал о том, что она сидела в бывшем Союзе в колонии для несовершеннолетних, а в Израиле на неё было открыто два уголовных дела. Кроме того, существовало всеобщее мнение, что она является доносчицей властей. Второй человек не ушёл от неё далеко. Он либо профессионалльный вор, либо клептоман. Был пойман уже в Канаде и получил "криминал рекорд". Ходят слухи о том, что Буарон принял участие ( с какой же это стати?!) в судьбе ещё одной "беженки" из Израиля, посодействовав в получении ею статуса.Эта женщина была известна в Израиле как злостный стукач-провокатор. Она доносила не только властям, но также полиции и администрации разных предприятий. По её "наводлке" у людей конфисковывали телевизоры (она доносила, что они не платят так называемый налог на телевизор- что за придурки, что делились с ней ?). Она чуть ли не каждую неделю устраивалась на новое предприятие (хотя также постоянно работала в одном и том же месте, и как совмещала свою постоянную работу с работой на разных предприятиях известно, скорее всего, властям в Израиле), где внимательно слушала разговоры, и каждого, кто прямо или косвенно критиковал администрацию или выражал какое бы то ни было недовольство, немедленно увольняли... Эта женщина садистски издевалась над тремя своими детьми: избивала их так, что на спинах оставались на всю жизнь страшные рубцы. Говорят, она хвалилась, что эти рубцы она показала на слушании как доказательство издевательств израильтян. Её муж прибежал ко мне полгода спустя положительного решения по их делу и рассказал, что однажды она напала на него и принялась избивать, спровоцировав нанести ей несколько ударов, после чего вызвала полицию. Этот слабый, безвольный человек плакал, показывая, как он любит детей, с которыми она, после того как подала на развод и добилась "криминальной записи" для своего мужа, теперь не даёт ему видеться. Ему грозила депортация, и, так как он изчез из моего поля зрения, думаю, что он уже в Израиле.Я также полагаю, что таково было тайное решение кого-то высокостоящего по их делу: дали "добро" только ей, а её муж-дурак был обречён на какую-либо провокацию. Таким образом, Вы имеете теперь представление о том, что иногда люди из Израиля проходят, и это сделано для того, чтобы выбить важный аргумент у таких людей, как Вы или я, или Саша Орловский, поэтому фраза Саши о том, что "никто не проходит" серьёзная ошибка; я знаю, что и в Торонто несколько подонков получали "добро". Другое дело, что процент "прохождения" настолько мизерный, что вообще говорить о приёме беженцев из Израиля за последние два года нельзя. Это во-первых. Во-вторых, те единичные случаи, когда "русские" из Израиля получают "добро", почему-то, осчастливили исключительно людей, которым ничто не угрожает и никогда не угрожало в Израиле, и которые, в отличие от подавляющего большинства своих бывших сограждан, прекрасно приспособились и адаптировались в сионистском раю. Не может быть случайностью, что все, кто получает позитивное решение, это уголовники, проститутки, наркоманы, воры, стукачи, и что их истории откровенно слабые, противоречивые. Кому-то хотят явно показать: смотрите, мы их иногда принимаем, но все их истори - чяушь собачья с начала до конца, а сами они - отпетые бандиты! И никто никогда не узнает, что эта демонстрация осуществляется на планомерно отобранных людях: подонках и стукачах, до того уже отобранных самим государством Израиль среди сотен тысяч русскоязычных в качестве "крысиных волков"...

СЛУШАНИЕ

Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно дать материалы остальных, я это сделаю также.

Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката.

Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я отвечаю:

язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Брюн, мой основной адвокат (господин Доре мой адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществлёнными г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода всё ещё несут отпечаток этих искажений. Кроме того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не указала.

Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы ещё вернёмся! Но это было обратно переведено?

Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что я сам прочёл и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода.

Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный для Вас?

Я неопределённо покачал головой и буркнул что-то.

Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и её клятва в том, что она перевела её французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны.

Я молчу.

Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим адвокатом (мэтром Доре).

Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы, чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами?

Я: два полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки очень тяжёлых напольных плиток. - Перебивает иммиграционный офицер.

Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург?

Я: он находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург ещё что-то делал).

Г-жа Малка: И что он точно видел?

Я: он должен был видеть в проём ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас привезли и как нас выпустили.

Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не упомянули о третьем полицейском?

Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два полицейских"!

Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиентсогласно закону намного важнее афидевита, так дайте ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его!

Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не даёт говорить ни адвокату, ни мне, заглушая своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса.

Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство, если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так?

Я: это так, но...

Иммиграционный офицер снова перебивает, не даёт продолжить.

Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано?

Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали? - он говорит "два". Третий не имел прямого отношения к уводу меня со стадиона. Он просто сидел в машине. И сейчас, некоторое время назад, я сказал, что два полицейских пришли за мной. И только потом добавил, что третий сидел в машине. А ведь мог всвязи со смещением акцентов или из-за нежелания быть многословным и не добавить; ну и что, по Вашему, это значит, что я неточен или скрываю что-то? Ничего подобного!

Г-жа Малка: Что это былв за фирма, в которую вы трудоустроились для работы на стадионе?

Я: это была фирма "Каплан и Леви". Фирма по уборке и очистке улиц. Кроме того, было указано в названии фирмы, что это фирма кабланская, каблан.

Г-жа Малка: Что такое "каблан"?

Я: что такое "каблан" - об этом я могу вам прочитать в газете, которую могу достать, если позволите, так как в этом заключается главная причина того, что произошло со мной тот раз, о котором идёт речь, и также в другие моменты. У вам должен быть перевод этой статьи, так как я знаю, что дал г-же Бродер уже готовый перевод, который она должна была проверить и заверить. Но я бы хотел прочитать из газеты, что сделать акцент на конкретных местах или фразах.

Иммиграционный офицер, г-жа Малка, игнорирует мою просьбу. Г-жа Малка: какую работу вы и мсье Гинзбург делали в тот день, когда это произошло?

Я: вместо того, чтобы нас повезти убирать улицы, нас отвезли на стадион, где приказали корчевать кусты и траву.

Г-жа Малка: Всвязи с этим инцедентом пытались ли вы жаловаться кому-нибудь, куда-нибудь по поводу того, что произошло?

Я: сравнительно мало времени прошло со времени моего приезда. Мой иврит был ещё недостаточно хорош, и, когда я обращался с жалобой на то, что меня послали на курсы языка, которые были для меня очень неудобны, я обнаружил. Что без достаточно хорошего знания иврита я не могу жаловаться.

Г-жа Малка: вы не знали организаций, которые помогают людям, которые приехали так, как вы - из России?

Я: я и сейчас не знаю таких организаций, какие бы оказывали реальную помощь, а тогда - тем более.

Малка: Когда вам приходилось иметь дело с различными государственными депортаментами государства Израиль, вы обращались к ним на иврите или по-русски?

Я: даже если чиновники и говорили по-русски, они старались этого не показывать.

Г-жа Малка: вы хотите сказать, что они не хотели с вами говорить по-русски?

Переводчица переводит с противоположным смыслом: " Вы хотите сказать, что они хотели с вами говорить по-русски?"

Я: нет, наоборот.

Г-жа Малка: Я прочитала вашу анкету, и у меня есть определённые замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто полиция отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле.Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит. Что они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть.

Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиле ещё в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. Но главное даже не в этом. Отсутствие смведений о жалобах может объясняться очень просто. Я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу).

Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!!

Теперь уже я перебиваю её: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. Я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными.

Экстракт из другого места:

Г-жа Малка: мьсьё, ты сказал, что после сотрясения у тебя постоянные проблемы со здоровьем. Что именно?

Я: повышенное давление, слабость, головокружения, головные боли, неприятные ощущения под ложечкой и другие...

Малка: что сделали в больнице?

Я: сделали рентген-снимок головы и настоятельно потребовали полежать дней 7, и только тогда обратиться к неврапатологу.

Малка: это врач сказал, что повышенное давление связано с сотрясением?

Я: нет, но я заметил, что ухудшение здоровья началось у меня именно с тех пор.

Малка: мсьё, обращался ли ты здусь к неврапатологу?

Я: к семейному врачу, г-же Бжезинской, она отказала в направленнии к неврапатологу на том основании, что сама знает, что мне нужно, и выписала мне медицинские средства, положенные при серьёзно протекающей гипертонии. Первый раз я обращался к ней по поводу головных болей и других проблем, связанных с тем. Что может являться последствиями сотрясения, в декабре 1994 г., второй раз - в 1995 году, но когда точно - не помню.

Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"?

Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано " не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определённому случаю, описанному в моём заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русскихрабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой

жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: " Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошёл к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке , растерявшись от удара,израильтянин с силой толкнул его ногой, и тот упал...

(..............)

КОНЕЦ СИОНИЗМА В РОССИИ ... И ДЕМОКРАТИИ В КАНАДЕ ИСТОРИИ ... ИСТОРИИ ...

Савелий Кашницкий был, пожалуй, самым талантливым русским журналистом в Израиле и период с 1990-го по 1994-й год. Его статьи отличались фотографической точностью, профессионализмом, ответственностью, нетривиальным подходом и высокой требовательностью к журналистской этике. Я был с ним заочно знаком ещё в Израиле, а тут, в Монреале, мы довольно интенсивно общались. Я знал его историю, знал о подлинности его мытарств в Израиле, знал, какие кошмарики он там прошёл, помнил, как однажды врач-израильтянин отказался оказать помощь его чуть ли не умиравшему ребёнку только потому, что Савелий не знал каких-то там правил больничной кассы, и тому (язык не поворачивается сказать) "врачу" показалось, что Кашницкие их нарушили. Так вот. Иммиграционные власти сделали такой ход, что семья Кашницких вынуждена была покинуть Канаду ещё до их беженского слушания, конечно, не в Израиль, а в Россию, в Москву, где Савелий сейчас - журналист одной из ведущих газет. Хорошо, что у них был запасной вариант. А что делать, к примеру, нам? Ведь нам некуда ехать!

Семья Метельницких, о которой я писал в предыдущей главе, тоже покинула Израиль не по экономическим причинам. У каждого из них были там разные неприятные истории, которые вписываются в рамки одного понятия: преследования. Но главное, что их сына, вопреки закону, собирались призвать в действующую армейскую часть, незаконно поместили в военную тюрьму и там сделали инвалидом. До какой степени произвол израильских властей просто бьёт все рекорды, видно по тому, что парня, которого на наших глазах сразу забрали в военную тюрьму, никогда не одевшего военной формы, представили солдатом, приписанным к определённой части, и объявили дезертиром, сбежавшим из этой части! Несмотря на полною документацию по истории Валерия Метельницкого, их просьба о статусе также была отклонена на основании таких же, как и у нас, абсурдных и наглых предлогов...

Сашу Орловского я наглядно знал ещё в Минске. Он был похож на кавалериста рубежа веков, человека из прошлого века. Но впечатление было обманчивым: он являлся одним из первых и лучших компьютерщиков Беларуси, преподавал в Политехническом институте, был награждён международными дипломами. В Израиле я встретил его в штаб-квартире партии "РАЦ", где я тогда беседовал с будущим израильским министром Ёси Саридом. Он был всё таким же романтиком и всё ещё верил, что можно переделать мир. Он одним из первых понял, что государство Израиль существует на самом деле только для раскошеливания богатых заграничных дядей и для отмывания грязных денег со всего мира, включая суммы, добытые вполне законным образом, но бегущие от налогов в своих странах. В одной из своих статей, опубликованной в газете "Спутник", редактором которой был мой хороший приятель, знакомый мне по московскому журналу "Советиш(шер) Геймланд", Вова Чернин, он писал об этом. (Свою прозу - её можно "открыть" со страницы [http://www.total.net/~mioara/lev.htm] в той же газете я опубликовать не успел, газету "Спутник" закрыли). Он также был одним из первых, кто понял, какие жестокие и беззаконные манипуляции проводит правительство государства Израиль с ценами на квартиры с целью раздавить русскоязычных иммигрантов. И он поднял тысячи людей на борьбу с этим государственным террором. Он основал движение "Ам Эхад", привлекая десятки, если не сотни тысяч последователей. Это была первая русская партия, по типу той, на волне которой пару лет спустя пришёл в правительство враг и предатель "русского" меньшинства А. Щаранский. На одной из тель-авивских площадей Саша организовал палаточный городок, где разместились тысячи людей, протестовавших против грабительских цен на квартиры. "Будем жить в палатках, но ваш беззастенчивый грабёж остановим, - решили они. Это был сильный удар по политике правительства, и в демократическом государстве он бы увенчался успехом. Но Израиль никогда не был демократической страной. Месяцев восемь власти терпели Орловского, а потом обрушились на палаточный городок, на членов движения, на близких помощников Орловского бульдозерами, полицией, собаками, травлей и арестами. Мы сравнивали события на тель-авивской площади с тем, что в своё время произошло на знаменитой пекинской площади. Орловского избили, изолировали, отправили в ссылку в Офаким - самую страшную израильскую дыру. Человек такого масштаба, Саша если не считал гарантированным статус беженца в Канаде, то, по крайней мере, надеялся найти тут работу и остаться в связи с его профессиональной ценностью. Но цинизм и ложь в современном мире превосходят самые наши пессимистические ожидания. И Саше Орловскому также, как всем другим, отказали в статусе беженца, хотя совершенно очевидно, что кому-кому, но ему возвращаться в Израиль ну никак нельзя: это просто смерть.

Виталий Катасонов, один из моих самых близких друзей, тоже компьютерщик, программист, выпускник МФТИ, нанял иммиграционного адвоката Сильвию Левек. Сравнительно долго ему не прибывала дата слушания по его беженскому делу. По моему совету он пару раз ходил в комплекс Ги Фарро и справлялся о дате, но ему неизменно отвечали "ещё нет". Конечно, всё это должен делать адвокат, но наглость и произвол иммиграционных адвокатов по отношению к русским беженцам может поспорить разве что с наглостью и произволом иммиграционных чиновников. Виталий постоянно звонил своему адвокату, но там неизменно отвечали, что даты ещё нет, при этом отвечали раздражённо, что, мол, нечего звонить, мы сами сообщим, когда надо будет. Устраиваясь на работу ведущим программистом большой фирмы по производству компьютерных программ, Виталий снова пошёл в комплекс Ги Фарро, чтобы взять необходимую для устройства на работу справку о дате своего слушания. Ему выдали справку, в которой сообщалось, что дата слушания ему ещё не назначена. Это позже выяснилось, что к моменту выдачи этой справки иммиграционные власти уже провели в отсутствие Виталия слушание, утверждая, что Виталий, якобы, не явился, на котором Сильвия Левек обвиняла Виталия в непостоянстве, утверждала, что у неё имеются "неопровержимые" сведения о том, что Виталий, якобы, покинул Канаду, кричала, что таких, как он, надо депортировать, и комиссия вынесла ... отрицательное решение.

Таким образом, произошло следующее: иммиграционные власти выписали Виталию Катасонову письмо с датой слушания, которое, как я полагаю, они никуда не отправляли или отправили на заведомо ложный адрес, и которое Виталий не получил. Если бы адвокат Сильвия Левек не была в сговоре с иммиграцией, она, видя, что её клиент ей не звонит, не приходит (хотя дата его слушания на носу), могла бы просто поднять трубку и позвонить ему, могла даже сделать это не сама, а через переводчика Сашу. Более того, Виталий звонил в её кабинет накануне "слушания" - и ему ответили, как всегда, что даты ещё нет. Он звонил, если мне не изменяет память, даже тогда, когда фальшивое "слушание" уже имело место и говорил с самой адвокатшей, но та сказала, что даты ещё нет.. Есть десятки других людей, которых, так же, как Виталия, подставила Сильвия Левек! Такие "адвокаты", как она, или как адвокат еврейского происхождения Джеральд Постельник (этот саботирует дела беженцев из солидарности с государством Израиль), находятся в сговоре с Министерством иммиграции, вступая в конспиративные сделки с комиссиями по делам беженцев. В моём случае в сговор с комиссией вступила переводчица моего адвоката, г-на Мишеля Ле Брона, в случае Виталия - сама адвокат. Всё это - не что иное, как уголовная деятельность, то есть, нашу судьбу решают обыкновенные уголовники! Этих иммиграционных судей должен был судить уголовный суд по всей строгости законов, а они "судят" нас, ни в чём не повинных, беззащитных, мирных людей!

Тяжба между Виталием Катасоновым и Сильвией Левек в иммиграционном ведомстве решилась очень просто: в её пользу, то есть, отказом заново открыть беженское дело Виталия, которое было закрыто так как он "покинул Канаду". И это не случайно: за её "подвиги" в пользу иммиграционных властей Сильвия была награждена должностью иммиграционного судьи - а это лакомый кусочек для всех, это престижное и с очень высокой зарплатой место. Как же могли иммиграционные чиновники вынести решение против своей будущей коллеги? Федеральный суд встал на сторону Виталия, но затем по закону дело снова передаётся в иммиграцию - и снова отказ. Так же, как мы, Виталий остался без копейки, то есть, без цента денег, всё отдав иммиграционным адвокатам. Так не цель ли это издевательств над нами: очистить нас до нитки и выкинуть потом из страны?!

Я мог бы привести десятки других примеров. Семье Игоря Вагуна, супругам Буяновским, супругам и многим другим людям, в той или иной степени подвергшихся преследованиям в Израиле, отказали при помощи таких же грязных трюков и уловок, стараясь придать решениям вид законности.

Но есть и другие примеры. Примеры предоставления статуса беженцев уголовникам, наркоманам, педофилам. В июне 1998 года газета "Торонто Сан" сообщала, что министр иммиграции Канады подписала разрешение на проживание в Канаде 400-стам уголовникам! Газета возмущалась тем, что люди, бегущие от преследований, не находят защиты в Канаде, а те, кому тут не место, легко получают статус. Тысячи людей - беженцев из Израиля - всё же получили статус беженцев в Канаде, только я сомневаюсь, был ли среди них хоть один человек, на самом деле подвергавшийся преследованиям в Израиле. С моей точки зрения, большинство, получивших тут статус - это бывшие израильские подпевалы, те, кто в Израиле говорил о самих себе в третьем лице: вот они, эти русские, грязнули и разгильдяи! Дело в том, что, сотрудничая с иммиграционными адвокатами, сталкиваясь с людьми, нуждавшимися в моей переводческой и консультативной помощи, я не встретил ни одной семьи из получивших статус беженцев, какая бы подвергалась серьёзным преследованиям. Вот несколько из таких историй.

В. работала в Израиле на престижной и денежной работе. Безмерно наглая, бесцеремонная и беспринципная, она обладала огромной пробивной силой. Её аферистские наклонности помогали ей и в Канаде получать всё, что она хотела, в обход тех, кому это на самом деле полагалось. Она жестоко избивала своих троих детей, да так, что на их спинах на всю жизнь остались рубцы. Жизнь в Израиле она вспоминала с огромной теплотой, говорила, что только там она нашла "таких же, как она сама", там встречала понимание, там она "действительно жила"! По происхождению она русская. Муж её, еврей, находился в её в полном подчинении. Забитый, неуверенный в себе, он - так же, как и дети - терпел побои. Он говорил, что ему всё равно, где жить, говорил. что в Израиле ему помогали богатые родственники, что приезд в Канаду был инициативой жены. На слушании по своему беженскому делу В. покрикивала на судей, показала рубцы, оставшиеся от нанесённых ей самой побоев на спинах детей, выдавая их за побои израильтян... В то же время она десятки раз попадала в логические ловушки, и каждому было понятно, что она никакая не беженка. Им дали статус беженцев. Через месяца три-четыре она умышленно стала избивать мужа посерьёзней, спровоцировав его на защиту, и вот тогда заявила на него в полицию. Такой артистке, как она, не составляло большого труда убедить полицию в том, что именно она - жертва. Её тихого мужа депортировали отсюда с криминальной записью, а она, забрав все его деньги и машину, зажила!

З., приехав в Монреаль с ребёнком и с мужем как беженка из Израиля, сразу же побежала в Джияс, центральную еврейскую организацию. Там она очень скоро стала "своей", стала выступать с лекциями, бичующими "русскоязычных предателей", которым Израиль "помог", которых "обласкал", а они прибывают в Канаду в качестве беженцев "лить помои" на прекрасное сионистское государство... Она тоже получила положительный ответ комиссии по беженцам.

Или другой случай. Л. была известна во всём Южном Тель Авиве и в Яффо как одна из самых весёлых сотрудниц массажных кабинетов. Жила с одним мужчиной, со вторым, с третьим... Выпивала, сквернословила... Одним словом, - представительница древнейшей профессии. Бросив очередного мужа, оставив ребёнка в Израиле у чужих людей, она отправилась с новым любовником на поиски счастья в Канаду - и с ходу получила статус беженца. Никакими театральными способностями, как В., она не обладала, она была проста, как ... Её история изобиловала провалами, противоречиями и двойным смыслом. Так неужели члены комиссии не видели, кто перед ними? Неужели не понимали, что, если ей не боязно было бросить ребёнка в Израиле, значит, и она сама из тех немногочисленных русских, кому в Израиле было хорошо? Где же тут логика?

Говорят, есть логика. Говорят, комиссия по правам человека ООН, гос. департамент США и другие организации судят о ситуации с правами человека в той или иной стране по беженским историям тех, кто получил "добро". Если эти истории откровенно придуманы, значит, Израиль - хорошая страна, а в Канаду приезжают просто русские мудаки, захотевшие канадской жизни. Чем более противоречивые истории людей, получивших статус беженцев, тем лучше для Израиля. А предоставить статус беженцев таким, как я, как Савелий Кашницкий, как Саша Орловский, как тысячи других, подвергавшихся в Израиле преследованиям, - это значит признать, что "еврейское государство" преследует людей, дискриминирует их, это значит обратить всеобщее внимание на то, что это государство ставит в паспортах отметку о национальности и стране происхождения, что равносильно волчьему билету, не допускает свободы слова, подавляет инакомыслие. Поэтому порядочные, мирные, тихие, люди, прекрасные профессионалы, крепкие семьи с детьми - не получают статуса, хотя на самом деле, с одной стороны, подвергались преследованиям, с другой - могут способствовать процветанию канадского общества, а ничтожества с наклонностями уголовников проходят на "ура". Их считают потенциальными хорошими гражданами, а нас - бунтовщиками, нас надо наказать за наши протесты в Израиле. Такие люди, как мы, почти все работают, а такие, как они, сидят на социальном пособии и работают подпольно. Но не мы, а они "заслуживают" статуса!

Своим стремлением упрямо предоставлять статус беженцев или давать "добро" по программе "легальной (независимой)" иммиграции уголовникам теперешнее правительство Канады ясно показало, что оно предпочитает людей незапятнанных, не совершивших преступлений, а, значит, не испытывающих чувства вины, людям с уголовным прошлым, какие не будут бороться ни за свои, ни за чужие права, а будут сидеть "тише воды, ниже травы", только бы их не депортировали из Канады.

История показала, что, когда такая иммигрантская страна, как Канада, начинает расправу с иммигрантской интеллигенцией, прибывающей из других стран, предпочитая интеллигенции люмпенов всех мастей, это заканчивается в итоге репрессиями против своего же народа. И они не замедлили начаться...



МИНИСТР

После колоритного Серджо Марки, итальянца по происхождению, предыдущего министра иммиграции (по 1994-го год), Люсьен Робияр произвела серое и безликое впечатление. Но уже тогда, в начальном периоде её воцарения в Оттаве, я заметил зло блестевшие из-под бровей её маленькие глазки и сказал: от этого министра мы ещё натерпимся! И был прав! Из её дальнейших выступлений проступил образ жестокой, безжалостной карьеристки, которой чуждо всё человеческое, для которой важны только "дела нацистской партии и благополучие Рейха": так она похожа на отъявленную эсэсовку из фильмов про войну и - в свою очередь - на типичных израильтян, которых, как я уже писал выше, отличают манеры нацистов. Сотрудничая с очень интересным человеком, госпожой Мечиславой Пясковской, иммиграционным советником, я написал вместе с ней статью о Люсьен Робияр, весь текст которой привожу тут.

Называлась статья "Хаос". Она была написана от имени г-жи Пясковской, которая проделала основную работу над статьёй. Ниже даны отрывки из той статьи с некоторыми моими сегодняшними вставками.

С 1987 года правительство государства Израиль начало интенсивные дипломатические шаги для того, чтобы убедить другие страны прекратить приём иммигрантов из СССР. Израиль получил определённые гарантии, что, начиная с этого времени, европейские страны и - главным образом - США закроют свои границы перед ними. Тем, кто интересуется историей израильских дипломатических усилий по "закрытию" Запада для русскоязычных иммигрантов, советуем прочитать статьи журналистов Савелия Кашницкого, Инны Стессель, Льва Авенайса, и др., книги Григория Свирского и Эфраима Сивеллы. С 1960-х годов это был второй по значению пик подобной активности израильской дипломатии.

Благодаря еврейским лобби и ряду других факторов израильтяне добились своего, и уже в 1997-98 годах для тех, кто выезжал по израильским визам (а по каким ещё было возможно выезжать из СССР!?), стало почти невозможно уклониться от маршрута в Израиль, а с 1989 года получателей израильских виз стали везти в Израиль под охраной израильских сил безопасности и автоматчиков: чтоб не сбежали! Таким образом, как пишет активист правозащитного движения Александр Орловский, более полумиллиона людей были фактически насильно ввезены в государство Израиль. Имели место и случаи подлинного похищения людей по договорённости с бывшими советскими властями: некоторых диссидентов принудительно депортировали в Израиль, а израильтяне хватали их в третьих странах и насильно доставляли в свою страну.

Прибывшие в Израиль фактически вынужденно, подвергающиеся преследованиям и издевательствам, русскоязычные люди начали в массовом порядке (по некоторым данным, до 70 тыс. в год) покидать Израиль. Перепуганные невиданным размахом этого бегства, израильские власти начали новую лихорадочную кампанию: с целью убедить демократические страны остановить этих беженцев, не принимать их. Только Канаде Израиль выразил два официальных дипломатических протеста по поводу приёма на рассмотрение просьб об убежище прибывающих из Израиля людей...

Трагично, что страны Запада вняли израильским протестам - и наглухо захлопнули двери перед "русскими" из Израиля. Более того, именно с того самого момента начались серьёзные нарушения международных норм передвижения людей, таможенных норм, визовых правил и норм пересечения границ. Некоторых моих клиентов задерживали в транзитных пунктах, таких, как Амстердам или Афины, и учиняли допрос с пристрастием, выясняя, зачем эти люди едут в Канаду, не собираются ли они просить статус беженцев в Канаде, и т.п. Допрашивающие заявляли, что Израиль - демократическая страна, и оттуда не может быть беженцев. Они требовали, чтобы мои клиенты отказались продолжить путь в Канаду. Они называли себя "представителями Канады", но никаких удостоверений не предъявляли и не выглядели как "представителя Канады", а, скорее, поведением и манерами напоминали израильтян.

Израильское консульство в Канаде именно потому и ведёт себя с такой вызывающей наглостью, попирая самые незыблемые основы международного права, что у него есть "свои" защитники в местном иммиграционном ведомстве и что тут относятся крайне терпимо к его грубым выходкам. Пережить буквально шок мне пришлось всвязи с отказом этого консульства продлить паспорт одной из моих клиенток. Ей отказали в самой грубой форме и мотивировали отказ тем, что она попросила - и получила - статус беженца в Канаде. Даже в условиях коммунистического режима, при котором мне пришлось долго жить, это было невероятно! Ещё более нагло ведёт себя это консульство с теми, кто ещё не удостоился статуса беженца и, возможно, никогда не удостоится. С ними ведут себя так, как будто это не происходит в помещении консульства, находящегося в Канаде, а имеет место где-нибудь на базаре в Тель-Авиве. Работники израильского консульства в грубой форме требуют у тех, кто обращается за продлением паспорта или за справкой об отсутствии криминальной записи, конфиденциальных документов иммиграции Канады и иммиграции Квебека, содержание которых не подлежит разглашению, и копии которых они оставляют у себя. Что является не только попранием основных прав человека, международных правил и норм, но и грубым вмешательством во внутренние дела суверенного государства, каковым является Канада по отношению к государству Израиль. (Все знают, что любой человек, даже турист, а особенно проситель статуса беженца, находится под охраной законодательства Канады - и посягательство на содержание его иммиграционного файла является таким же преступлением против Канады, как, например, шпионаж). Более того, когда я попросила у сотрудников консульства информацию о правилах альтернативной службы в израильской армии, мне было отказано (даже польское консульство коммунистических времён давало такие справки). Более того, у меня потребовали имена и номера паспортов моих клиентов! Я ответила, что воспринимаю это как плохую шутку, и что на такую тему моё чувство юмора не срабатывает. В израильском консульстве тем, кому, всё же, продляют паспорт, на одной из страниц ставят штамп: "просил статус беженца в Канаде"! Уже одно только это должно было убедить канадские власти предоставлять статус беженца всем русскоязычным из Израиля!

Почему этого не происходит, можно понять из интервью Министра Иммиграции Канады, госпожи Люсьен Робияр, которое брал у неё корреспондент телевидения (host) Монреаль АМ господин Лесли Робертс (18 декабря 1997 г.). В этом интервью г-жа Робияр признала, что жила 3 года в киббуце (колхозе, коммуне), в Израиле. Для справки мы должны напомнить нашим читателям, что в киббуцах живут иностранцы-добровольцы, которых принимают там в рамках ориентации на сионистскую идеологию и фанатичную преданность государству Израиль. Г-жа Робияр с гордостью заявила, что она была принята в киббуце "как своя", что бывает не всегда и не со всеми. Она говорила это так, как если бы прошла экзамен на лояльность и совместимость с атмосферой киббуца. А киббуц, как известно, институция, которая ещё почище колхоза советских времён! Г-жа Робияр также "призналась", что по возвращению в Канаду, в Монреаль, она почувствовала себя как бы не на своём месте и не в своей стране: так всё было "не по-израильски", атмосфера ей показалась такой "холодной", "отчуждённой", недружественной. Монреаль, с его билдингами, в которых люди не здоровались с ней и смотрели на неё, как на ... (сами знаете), когда она всем вокруг говорила "здравствуйте", был для неё невыносим! (К сведению читателей, транскрипт этого интервью Вы можете заказать на телестанции..). Как бы ни "проигрывал" урбанизированный мир больших городов Канады по сравнению с израильским киббуцем (как это кажется Министру Иммиграции суверенной страны!!!), он существует, при этом в корне отличаясь от ограниченного мирка Израиля. Наверняка те, кто видел это интервью, должны были подумать о том, что крайне неадекватная реакция Канады на самоуверенно-агрессивное и не совместимое со статусом дипломатического представительства отношение израильского консульства к случайным "держателям" израильских паспортов могут объясняться подгонкой норм канадской демократии под нормы израильского киббуца (или - в переносном смысле - тем, что, по меньшей мере, одно из главных ведомств Канады "управляется" из киббуца).

Это же объясняет атмосферу в канадских иммиграционных комиссиях. Как писала монреальская "THE GAZETTE", г-жа Люсьен Робияр твёрдо поддерживает тех, кто называет беженцев из Израиля "phony refugees" (фальшивыми беженцами). Разве это не прямое указание Министра комиссиям быть попристрастнее? Но несправедливые и бесчеловечные решения по делам беженцев из Израиля выносятся не только в результате давления на комиссии извне, но и в результате того, что членами этих комиссий назначаются люди, изначально связанные с Израилем и относящиеся к "русским" беженцам так, как если бы это было само правительство Израиля. Например, г-н Жак Ла Салль, бывший муж г-жи Робияр, приятельские отношения с которым последняя сохранила. Он - как пишет монреальская газета "La Presse", - бессменный председатель так называемого информационного центра Израиль-Канада, по-видимому, теневой структуры израильского правительства. Его бывшая жена, г-жа Робияр, неизменно продляет его мандат комиссара, несмотря на то, что это делалось в нарушение некоторых правил и норм, не говоря уже о том, что даже Федеральный суд (согласно той же статье в "La Presse") обвинил его в пристрастности к беженцам из Израиля. Другие комиссары, такие, как г-жа Барбара Бергер, польская еврейка, или г-н Дорион, также известны своим крайне пристрастным отношением к беженцам из Израиля. Не только на уровне комиссаров, но и на уровне иммиграционных офицеров поставлены "свои люди". Например, г-жа Юдит Малка, ещё один член иммиграционных комиссий еврейского происхождения. Её поведение на иммиграционных слушаниях и решения коммиссий с её участием - возмутительное издевательство над правами человека. Её изощрённо-садистские издевательства над несчастными людьми можно смело приравнять к психологическим пыткам. Во всех этих случаях имеет место явление, которое на юридическом языке называется "конфликт интересов". Это явление должно быть немедленно пресечено там, где есть хотя бы какая-то законность. Так как Канада в целом - одно из последних государств, где законность пока ещё соблюдается, получается не иначе, как если бы иммиграционные слушания по делам беженцев из Израиля были исключены из-под действия канадской законности. Я хочу напомнить нашим читателям, что просители статуса или их защитники имеют право дать отвод членам комиссий, которых возможно подозревать в пристрастности (из-за их национальности, например).

Я хорошо помню, какой вой поднимали средства массовой информации Запада, когда коммунистические режимы не позволяли жене - советской гражданке - выехать к мужу-иностранцу, с которым она только-только расписалась (или наоборот)! Страны Запада кричали тогда о свободе выбора места жительства, о разделении семей... Как же прекрасно они сами занимаются теперь разделением многолетних (!!!) семей, депортируя жену отдельно от мужа, мужа отдельно от жены, разделяя детей - и отца, мать - и дочь! Мне известно несколько таких случаев и у нас, в Монреале, а сколько не известно?! Какой жестокостью должны обладать иммиграционные чиновники, занимаясь такими вещами!

Пренебрежение правами человека, разрушение гуманитарных программ привели к катастрофе всемирного масштаба. В мире сейчас около 30-ти миллионов беженцев (целую страну можно населить ими). Это жертвы не каких-нибудь отдельных государств, а всей системы современной политики. Отказ в приёме беженцев либо ужесточение норм приёма, несправедливые решения по делам беженцев вдохновляют такие страны, как Израиль, на ещё более широкие нарушения прав человека, что заставляет новые миллионы людей, жизнь которых превращается в ад, покидать страны, где они до того жили. Всё это мне напоминает ситуацию перед второй мировой войной, когда такое же отсутствие принципов, гуманизма и норм сделало возможным укрепление гитлеровского и сталинского режимов. Я помню, как тогда ни одна страна не принимала беглецов из гитлеровской Германии! Не давая не только убежища, но даже транзитного проезда!

Именно поэтому мне ещё больнее видеть, как работники посольства США отказывают в визах тем людям из Израиля, которые просили статус беженца в Канаде: даже на иммиграционное интервью! Этим нарушаются такие нормы консульских функций, какие считались незыблемыми десятилетия! Зачем тогда ещё существуют на бумаге международные соглашения, зачем тогда правила выезда на интервью, если выехать невозможно? Разве это не дикое насмехательство над правами человека? Даже письма с объяснением того, что выезжающий на интервью человек не только имеет намерений, но практически не может остаться в США, не имеют никакой силы...

Так же, как алкоголизм развивается незаметно, начинаясь порой с одной рюмки перед едой, так же эмпирия, распад, может начаться с попустительства одному государству - государству Израиль. Начавшись с нарушений прав человека по отношению к русскоязычным беженцам из Израиля, хаос может мало-помалу захватить широкие сферы международных отношений, прав человека, общественных норм и социальной политики, приведя к предвоенной ситуации. Только вот алкоголика могут на каком-то этапе остановить близкие, друзья, врачи, но кто остановит политиков?!

Эта статья, написанная в начале 1997 года, правильно предсказывала драматическое разрушение того мира, каким он был ещё совсем недавно, и, хотя войны нет, этот мир напоминает войну. Даже природа отвечает на усиление жестокости и вражды в человеческом обществе землетрясениями, цунами, наводнениями, извержениями вулканов, лесными пожарами.

Изменив моральные нормы и социальные приоритеты в своих обществах, создав своим поощрением наиболее бесчеловечных режимов около 30 миллионов беженцев в мире и захлопнув перед ними двери своих стран, допуская всё более и более жестокую эксплуатацию своих простых людей за всё более и более низкую оплату, уничтожая средний класс, делая жизнь наиболее талантливых и честных людей, наиболее творческих личностей бесперспективной, а подонков и ничтожеств - наиболее приспособленными к современной жизни, богатая элита стран Запада начала эпоху политики, которая была названа мной в одной из моих статей на английском языке "глобализацией". Этот термин вслед за мной подхватил мой знакомый, известный политический деятель и правозащитник Квебека, г-н Дермод Траве, потом ещё несколько человек, и так он распространился по всему миру. Во второй половине этой работы, то есть "...И ДЕМОКРАТИИ В КАНАДЕ", я более подробно коснусь "глобализации". Я считаю, что одним из первых политиков, создавших дух "возвращения назад, к феодализму", поощрявших отмену атмосферы, связанной с демократией, была Маргарет Тэтчер. Объединённое Королевство было первой страной, применившей новые принципы разрушения гуманитарных понятий и норм, первым захлопнуло двери перед беженцами. Именно в Англии рабочие люди стали рассматриваться не как живые существа, а как некое орудие, именно там вызрели идеологические основы неолиберализма, наиболее опасного политического течения современности. Сейчас дегуманизация обществ полным ходом идём в Европе, в США и в Канаде... Канада - страна "на отшибе", почти как Австралия. Она "последняя", крайняя, поэтому все мировые тенденции сюда доходят чуть позже. Она ориентируется на своего "старшего брата", на США, как попугай, копируя всё, что там делается. Потому и волна дегуманизации, пройдя большой путь до Канады, разогнавшись как следует, и ударила по этой стране сильнее, чем по другим странам.

В Интернет более полно материалы о преследовании русскоязычных в Израиле и о несправедливых решениях беженских комиссий по делам наиболее преследовавшихся людей можно более полно прочитать (на английском языке) на страницах [http://www.total.net/~leog/index2.htm], [http://www.total.net/~leog/humanrights.htm].

ГРИГОРИЙ СВИРСКИЙ (Профессор, писатель, автор киносценариев) Обращение к Премьер-Министру Канады

ВТОРОЙ (ЧЕРНОВОЙ) ВАРИАНТ читайте ниже

Английский вариант ниже

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 01 *GRIGORI SVIRSKY*

Премьер-министру Канады господину ЖAHУ КРЕТЬЕНУ ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

Григорий CВИРСКИЙ, профессор литературы, писатель. В Канаде с 1975 года

БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА В КАНАДЕ

Писатель зверь, конечно, страшноватый. Но комлозитор, ока- зывается - это уж просто ужас. Вражеское нашествие.

Имя этого композитора и музыканта Лев Гунин. Ему 42 года. Он полиглот, знает в совершенстве английский, французский, не- мецкий, польский, белорусский, идиш. Его жене, Алле, имеющий техническое образование, сорок лет. Детям Инне и Марте 11 и 12 лет. Дети, видно, в отца - талантливы и музыкальны. Инна игра- ет на рояле и флейте. Марта юная балерина, выбранная однажды из многих детей Национальным балетом Kaнады для дальнейшей учебы, но ... статус, статус... Правда, она участвует во многих спектаклях и без статуса, ее "послужный список" уже более длинный, чем порой у взрослых балерин.

Эта семья, как легко понять, не нуждается ни в какой помо- щи от государства. Композитор играет на многих инструментах, занимается музыкальным воспитанием детей, и, при случае, не гнушается случайным заработком: его музыку слышали и престижные клубы и рестораны.

Такую самодостаточную семью, казалось бы, приветствовали бы в любой стране... естественно, кроме расистских, жидоморских.

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 02

И вот она на грани гибели; управление в Монреале отказало ей в праве поселиться ... в свободной Канаде. Семье грозит депортация. Что вдруг?!

О, у семьи, господин Премьер-министр, ужасное прошлое. 1. Она бежала из Израиля. А ведь не только израильскому консулату, преследующему своих бегунов любыми средствами, точно беглых рабов, по даже Иммиграционным властям каналы твердо из- вестно, что Израиль свободная страна, а бегство от свободы не- возможно...

Со стороны, правда, трудно понять, почему от этой свободы бегут и бегут. по количеству беженцев Израиль, по официальной статистике, ежегодно на третьем-четвертом месте, сразу после расстрельных режимов Ирана и Сомали.

Так устроен человек, что он охотно верит в мифы. Они намного приятнее правды. К чему внимать несчастным бежен- цам, их сбивчивым рассказам о том, что израильские националис- ты заблокировали с 1-го октября 1989 года все пути выезда ев- реев из СССР кроме как в Израиль. И вот уже много лет происходит, по сути, депортация полумиллиона свободных людей в маленькую восточную страну.

Это и само по себе, как теперь все понимают, было крими- нальным самоуправством, надругательством над правами человека. Но куда более болезненными стали последстия самоуправства: ник- то не предвидел последствия этой безответственной операции, которая обострила до предела социально-экономическую и полити- ческую ситуацию в стране. Это выразилось, в частности, и в крайней нетерпимости аборигенов и, в особенности, выходцев из стран исламского фундаментализма ( Марокко, Алжир, Ирак и т.д.), которые при своем появлении в Израиле были обделены льготами. Как правило, их вывозили в пустыню Негев и бросали им рваные армейские палатки. Забота государства о новичках из Африки этим и завершалась.

Естественно, бывшие африканцы были раздражены слухами о том, что "русским" "все дают"... Годами сдерживаемая ненависть

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 03

к власти нашла вдруг удобный выход: начались "несправоцирован- ные" избирния "русских" детей в школах, изнасилование новых репатрианток, наконец, непрекращающиеся убийства репатриантов из России. О последнем случае печать всего мира сообщила неде- лю назад: полицейский-марроканец, крайне раздраженный тем, что солдаты израильской армии в ресторане громко говорили со своими друзьями по русски, ударил солдата ножом и у6ил (Московская газета "Коммерсант Дейли" от 13 ноября этого года и десятки других).

В последние годы отношение израильских аборигенов к вновь приехавшим ухудшились до предела. Израильская и американская печать на русском языке только что сообщила о погроме в рели- гиозном иерусалимском квартале Меа Шеарим. Били "русских", жгли их мебель, раэбивлли стекла в их автомашинах. Только вме- шательство израильских солдат остановило убийства. К этому погрому призвал своих единоверцев раввин, заместитель мэра Ие- русалима.

Почему же с гримасой недоверия отнеслись к тому, что жену композитора Гунина, по израильскому паспорту русскую, там травили, обзывали "русской шлюхой", проституткой. Она, судя по приложенным документам. убирала в это время оффис. Подвыпившие аборигены вырвали у нее из рук швабру, обрушили ей на голову, затем избили до полусмерти; она добралась до дома в синяках и кровоподтеках.

А маленьких девочек Гунина, готовившихся в детском саду к празднику суккот, учивших с горящими глазами праздничные стихи и песни, отделили от всех и заперли в темном чулане, объяснив им: "Вы не евреи, праздник не для вас..."

Как только композитор выступил м печати со статьей про- тив узколо6ого местечкового национализма и расизма, за права человека, этого задиристого интеллигента били все кому не лень: "кабланы" - израильские порядчики, бравшие "русского" только на самую тяжелую работу, полиция, о брутальности кото- рой ныне говорят даже члены израильского кнессета.

Как-то Гунин все же попытался найти правду в полицейском

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 04

участке. У компрозитора после дискуссии распухла губа, а выз- ванный вечером врач установил у "русского" сотрясение мозга...

Израиль - свободная страна. Из нее можно уехать. Надо лишь принести два десятка справок. Из армии, из иммиграционного банка "Идуд", из строительного банка и прочих организаций, ко- торые хотят - дают такие справки, хотят - не дают, наконец, из по- лиции, которая жалобщикам справок не дает, хоть лопни.

На другой день Алла обежала несколько посольств, в тщет- ной надежде немедленно увезти из Израиля мужа и своих малень- ких девочек.

только при поддержке Amnesty International семье Гуниных удалось вырваться... И вот они в благословенной Канале.

2. И тут то выяснилось еще более ужасное: композитор и му- зыкант Лев Гунин не только бежал с семьей из свободной страны, он к тому же по своему характеру независим и строптив, и тут не изменился...

Его возмутило то, как шло разбирательство дела Гуниных в иммиграционном суде. Справедливо возмутило. Я прослушал все кассеты с записью судебных заседаний. Каждое из них продолжа- лось от четырех до пяти часов. За все это время канадские судьи произнесли лишь три-четыре фразы, передав всю инициативу иммиграционому офицеру по имени Юдит Малка. Со страстью и гне- вом Малка повторяла все доводы израильского правительства по отношению к "изменникам и предателям". (Именно так окрестил всех евреев, не желающих жить в Израиле, бывший премьер-ми- нистр Израиля Шамир, пламенный сионист.)

Но композитор Гунин не сионист, хотя против сионизма ни- чего не имеет. Он просто хочет чтоб его жену не называли русской проституткой и не били шваброй.

Он вообще не понимает, почему иммиграционный офицер по имени Юлит Малка бьется в истерике: как, де, смеет этот Гунин называть се6я и свою свою семью, которую не выпускали из Изра- иля, "русскими рабами"?! Невольниками, загнанными на Ближний Восток.

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 05

Конечно, затравленному человеку надо было немедденнно 6е- жать из Израиля. Но не одному. Надо было захватить из гуманных соображений Премьер-министра Нетаньагу, которого "железная Ма- делин" из госдепартамента США тащит в одну сторону, противники соглашений Шарон с Шамиром в противоположную, а правые психо- паты вообще грозят, если он послушает американцев, немедленно пристрелить, как Ицхака Рабина. Вот кто "узник Сиона" воисти- ну. Правда, в отличие о Льва Гунина, его пока что не бьет по- лиция...

Ох, не до этих мыслей было измучонному, истерзанному компо- зитору на суде. Он все множил и множил факты этнической вражды и брутальности израильской полиции, о чем сегодня прямо гово- рит не только израильская пресса, но даже депутаты Кнессета...

Прокручивая кассеты, я предвидел, что Лев Гунин вскоре до- ведет иммиграционную Малку до инфаркта. В конце-концов, она, и в самом деле, сорвалась и, не помня себя, закричала, что Гунины вообще подали просьбу о статусе беженцев исключительно для того, чтобы получить возможность опорочить и оклеветать государство Израиль!..

Естественно, после этого крика Гунина и его семью беженца- ни не признали. О причине этого сказано прямо в официальном документе:

1. " Отсутствуют доказательства того, что "русские" преследуются из-за своей религии, национальности, смешанных браков, а так хе из за того, что они выражают антифашистские взгляды.

2. Не доказано, что "... "русские" дети являются жертва- ми издевательств со стороны своих одноклассников... " И так далее.

В Монреале на улице Рене Левек, 200, где находится Совет по делам беженцев, есть специальное хранилице документов, в которых официально подтверждены и этническая вражда в Израиле, и нападение на детей из СНГ, и частое изнасилование женщин из "России". Об этом свидетельстауют и тщательо сохраняемые здесь документы ООН.

Об том же пишут ныне все газеты мира.

Fax 12/26/1998 18:40 416224133 РАGЕ 04

Но зачем судьям смотреть правде в глаза? Глаза заболят!

Еврейский Когресс Канады и слышать не хочет, что в люби- мом ими Израиле кого-то бьют насмерть, кого-то громят и тра- вят. Со времени основания Эрец Исраэль для них "розовая меч- та", "именины сердца". Как могут в "розовой мечте" кого-то бить?! Если бьют, значит так и надо...

И многие тысячи российских, белорусских и украинских евреев, бежавшие из Израиля отброшены, при активном содействии Еврейского Когресса, от Канады, разбиты тысячи семей, осиротели дети, многие погибли. Но мысль о том, что они, члены еврейского Конгресса Канады, соучастники Исторического преступления против еврейства СНГ, эта мысль еще их не осенила...

Глубокоуважаемый Премьер-Министр Господин Жан Кретьен! Я написал об Израиле девять документальных романов и повес- тей, в том числе трилогию "Ветка Палестины", переведенную на все европейские языки. На крикливых Юдит Малок, штатных и доб- ровольных израильских суперпатиоток, нагляделся, другому хва- тит и на десять жизней.

Я убежден, что у вас найдется судья с чувством юмора и пониманием происходящего, который не позволит превратить ка- надский суд в поле боя расколотого и нетерпимого к инакомыслам израильского общества.

Но сейчас речь идет не только о пересмотре этого очевидно- го дела, но попросту о спасении семьи Гуниных. Я разговаривал с этими людьми, видел их глаза. Лев Гунии и его жена Алла, из- мученные, нервные люди, находятся на грани самоубийства. Вот уже больше года их подталкивают к этой граня. Травля интелли- генции, бегущей из Израиля, не утихает...

Канаде крайне нужны молодые талантливые профессионалы. Один из самых талантливых - композитоор и музыкант Лев Гунин. Дайте ему возможность спокойно работать - во славу своей семье и замечательной стране - Канаде.

TOPOHTO, 12/26/1998



ОТРЫВОК ИЗ ПРЕДЫДУЩЕГО, ЧЕРНОВОГО, ВАРИАНТА

БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА В КАНАДЕ...

Так называлось письмо-аффидевит, содержавшее текст моего выступления на конференции в Торонто. Конференция была организована Всеамериканским Институтом защиты прав человека (Вашингтон, Округ Колумбия ... 20006) и состоялась 22 октября 1977 года. Это выступление, в котором содержалась критика Иммиграционного Управления Канады, тогда же было отправлено на Ваше имя. (Текст его - в приложении).

Я убедился в том, что Вы, господин Премьер-Министр, в отличие от чиновников Иммиграционного Управления, обладаете чувством юмора и желанием помочь людям: четырем незаконно депортируемым интеллигентным семьям, о которых я писал Вам, было разрешено остаться в благославенной Канаде. Сердечно благодарю Вас за справедливое решение!

Однако, время показало, что столь благополучно решаются только частные проблемы. Иммиграционная система, подвергшаяся в этом году самой серьезной критике Ваших комиссий, коренных изменений не претерпела. Писатели и вообще гуманитарии чиновнику Иммиграции и поныне подозрительны и нежелательны. Но композиторы - это просто ужас. Вражеское нашествие!

Имя этого музыканта, композитора, - Лев Гунин. Ему 42 года. Он полиглот, знает, помимо своих трех родных языков (беларуского, русского и идиш), английский, немецкий, французский, польский, словацкий, украинский, болгарский, иврит, и другие языки. Его жене, Алле, имеющей техническое образование, 39 лет. Детям, Инне и Марте, 13 и 11 лет. Дети, как и отец, талантливы и музыкальны. Инна играет на рояле и флейте, поет в одном из лучших детских хоров Канады . Она ежегодно сдает экзамены в университете МакГил с самыми высшими баллами. Инна сочиняет музыку, пишет рассказы и сказки. Марта - юная балерина, выбранная однажды из сотен других детей Национальным балетом Канады для дальнейшей учебы, но статус... статус... Чего могли бы эти люди, эти замечательные дети уже достичь за 4 года в Канаде, будь у них статус! Правда, Марта участвует во многих спектаклях и представлениях и без статуса; ее послужной список уже более длинный, чем порой у взрослых балерин!

Эта семья, как легко понять, не нуждается ни в какой помощи от государства. Лев играет на многих инструментах, он участвовал в Монреале в ряде фестивалей, его музыку слышали как шикарные концертные залы, так и клубы, рестораны, дома престарелых.

Такую самодостаточную семью, казалось бы, должны были приветствовать в любой стране, кроме, естесственно ... самых расистских, ксенофобских и жидоморских.

И вот эта семья на грани гибели: Управление Иммиграции в Монреале под нелепейшим предлогом отказалось признать их беженцами и отказало им в праве поселиться в свободной Канаде ... Чего вдруг?!

О, у этой семьи, господин Премьер-Министр, ужасное прошлое.

1. Во-первых, она бежала из Израиля. А ведь не только израильский консулат, преследующий своих бегунов, точно беглых рабов, но даже Иммиграционные власти Канады поставлены в известность, что Израиль - свободная страна ...

Правда, оттуда, почему-то, бегут и бегут. По количеству беженцев Израиль, как свидетельствует официальная статистика, ежегодно на 3-м-4-м месте, сразу после расстрельных режимов Ирана и Сомали.

И дело не только в том, что c 1 октября 1989 года израильская дипломатия заблокировала все пути выезда евреев из СССР: под лозунгом "только в Израиль" началась по сути депортация полумиллиона свободных людей в маленькую страну, что само по себе явилось криминальным надругательством над правами человека. Именно этого Лев Гунин (активист движения за права человека и еврейского культурного возрождения в Беларуси) и пытался с группой своих единомышленников не допустить, когда жил в СССР. Именно за это, в числе прочих "грехов", его с семьей депортировали из родной Беларуси в Израиль. В Варшаве их захватили израильские агенты, чтоб не убежали в Германию, силой доставив в Израиль. Расправившись с такими, как Лев, израильские власти могли спокойно продолжать ввозить новые тысячи людей, как скот, в свою страну. И, главное, никто даже и не собирался предвидеть последствий этой крайне безответственной операции, до предела обострившей социально-экономическую и политическую ситуацию в стране. В частности, это выразилось в крайней нетерпимости аборигенов, особенно выходцев из стран исламского фундаментализма (Марокко, Алжир), семьи которых в 50-х - 60-х годах пострадали от дискриминации, к русскоязычным иммигрантам.

2. Вот потому своей просьбой о статусе беженцев и, главное, правдивым рассказом о том, что с ними произошло в сионистском раю, эта семья наступила на больную мозоль израильским властям и их защитникам в Канаде.

Так устроен человек, что он охотно верит в мифы. Они намного приятнее правды: к чему внимать несчастным беженцам, их сбивчивым рассказам о том, что израильские националисты заблокировали с 1го октября 1969 года все пути выезда евреев из СССР кроме как в Израиль. И вот уже много лет происходит, по сути, депортация полумиллиона свободных людей в маленькую восточную страну.

Это и само по себе, как теперь все понимают, было криминальным самоуправством, надругательством над правами человека. Но куда более болезненными стали последстия самоуправства: никто не предвидел последствия этой безответственной операции, которая обострила до предела социально-экономическую и политическую ситуацию в стране, это выразилось, в частности, и в крайней нетерпимости аборигенов и, в особенности, выходцев из стран исламского Фундаментализма ( Марокко, Алжир. Ирак и т.д.), которые, при своем появлении в Израиле, были обделены льготами. Как правило, их вывозили в пустыню Негев и бросали им рваные армейские палатки. Забота государства о новичках из Африки этим и завершалась.

Естественно, бывшие африканцы были раздражены слухами о том, что "русским" всё дают... Годами сдерживаемая ненависть к власти нашла вдруг удобный выход: начались несправоцированное избиение "русских" детей в школах, изнасилование новых иммигранток, наконец, непрекращающиеся убийства иммигрантов из России. О последнем случае печать всего мира сообщила неделю назад: полицейский-марокканец, крайне раздраженный тем, что солдат израильской армии в рестордне громко говорил со своими друзьями по-русски, ударил солдата ножом и у6ил (московская газета "Комерсант дейли" от 13 ноября этого года и десятки других писали об этом).

В последние годы отношение израильских аборигенов к вновь приехавшим ухудшилось до предела. Израильская и американская печать на русском языке только что сообщила о погроме в религиозном иерусалимском квартале "Меа Шеарим". Били "русских", жгли их мебель, разбивали стекла в их автомашинах. Только вмешательство израильских солдат остановило убийства... К этому погрому призвал своих единоверцев раввин, заместитель мэра Иерусалима.

Что же удивляться, что могло произойти и такое:

А) В ноябре 1991 года Алла, жена композитора Льва Гунина, с огромным трудом, после сотен дискриминационных отказов, устроилась на работу через "каблана" (о "кабланах" - ниже) - кассиром в магазин-супермаркет (Супер-КООП на ул. Макаббим в Петах-Тикве). Однажды, в феврале 1992 года, когда она работала в вечернюю смену (от 17.00 до 23.00), двое работников магазина-израильтяне потребовали от нее, чтобы она убрала в складских помещениях. Возможно, они ожидали, что она откажется, и тогда будет повод затеять скандал. Но Алла сразу подчинилась их требованию. Когда она убирала, они не ушли, а стояли и наблюдали за ее работой. После того, как она убрала часть помещения, они сказали ей: "Вы все, русские, лодыри и не хотите работать. Ты должна мыть каждый проход не один раз, а три раза". Когда она согласилась и с этим, у них больше не было слов и повода для скандала. Тогда один из них схватил швабру и стал избивать ее, выкрикивая при этом: "Русская проститутка, шлюха! Я вас, русских сук (зонот), научу работать! Вы нам должны ноги мыть, а не на кассах сидеть!" Он бил, не разбирая, так, что, если бы Алла не уворачивалась и не заслонялась от ударов правой рукой, он наверняка убил бы ее. Каким-то чудом ей удалось вырваться и выскочить через черный ход. Она прибежала домой в крови, в синяках и кровоподтеках. Она думала, что у нее сломана правая рука. В тот период она также предполагала, что беременна. Ее сразу же положили в больницу. Позже в результате побоев у нее развилась грыжа.

Когда Лев пришел в полицию, полицейский-марокканец, развалясь в наглой, оскорбительной позе, ответил на его требование прислать следователя к жене в больницу и открыть уголовное дело так: "Может вам, русским, еще и машину с личным шофером подать?, - и отказался записать показания Льва об избиение его жены. Уголовное дело так никогда и не было открыто.

Примерно две недели спустя Алла пошла за зарплатой, но ей ничего не заплатили. Она отправилась в Гистадрут, где ее только выслушали с ухмылками, но ничего не сделали. Тогда Лев отправился в супермаркет, чтобы выяснить, как администрация магазина относится к случившемуся, но его самого чуть не избили, вытолкав за дверь.

Сначала один, потом вместе с женой Лев посетил бесплатного адвоката от муниципалитета, которая говорила по телефону с "кабланом" - работодателем жены. После этого разговора адвокат сказала, что ничем помочь не может, так как по израильским законам те, кто работает "от "каблана", не имеют никаких прав, и даже настоящего имени, названия фирмы, рабочего адреса и телефона "каблана" знать не имеют права. Где в цивилизованном мире можно найти другую такую страну, в какой бы царил такой тотальный произвол?!

По этому случаю монреальской комиссии по беженцам были предоставлены точные даты работы Аллы в супермаркете, подлинные медицинские документы, имена нападавших, абсолютно точная информация о жалобе в Гистадрут Петах-Тиквы, точный адрес и описание здания полиции, время обращения в полицию, точные данные об адвокате муниципалитета и времени обращения к ней, номер ее телефона.

Б) В сентябре 1991 года, в канун празника суккот, дети - Ина и Марта - приходили из детского сада с горящими глазами, воодушевленные предстоящим праздником. В детском саду разучивали стишки и песенки, готовились к суккот. Однако, в день, когда воспитательница повела остальных детей на праздник, нянечка отделила всех русскоязычных детей и сказала им: "Вы не евреи, поэтому праздник не для вас". Она закрыла их в небольшом темном помещении рядом с кухней, где они просидели целый день.

Когда Алла пришла вечером забирать детей, она нашла их заплаканных, перепуганных, с трясущимися губами, в той же темной комнатке. После этого случая Марта долгое время заикалась; и у Ины, и у Марты до сих пор случается нервный тик, дергаются глаза или щеки. Когда Алла потребовала от воспитательницы дать отчет о случившемся, та спокойно заявила ей, как нечто само собой разумеещееся: "Известно, что дети из России - не евреи, им нечего делать на еврейском празднике". О чем еще было говорить?! Лев отправился на прием к ответственному за дет. сады при муниципалитете Петах-Тиквы. Там в комнате находилось несколько человек; все вместе они стали говорить наперебой: "А что вам, русским, делать в Израиле?"

И в другом детском саду, куда детей пришлось перевести, и в школе они подвергались издевательствам, насмешкам и побоям со стороны детей из семей коренных израильтян. Учителя всегда были на стороне обидчиков, и даже настраивали всех против детей из бывшего СССР. "Поднимите руки все, у кого новые автомобили, - задавала одна учительница провокоционный вопрос, зная, что льготы новых иммигрантов на покупку машины итак излюбленная тема в семьях коренных израильтян. Другая учительница говорила: "Сегодня вы будете описывать дом вашего детства. Русские могут не писать, у них, в России, все равно не было водопровода, холодильника, телевизора и газовой плиты". В другой раз она спрашивала у детей из СНГ: "Это правда, что в России из домов есть только Кремль, а все остальное - палатки?" Что могли ответить ей 6-7-летние дети? Конечно, они забито молчали!

В) В августе 1991 года Лев Гунин, не имея ни настоящего разрешения на работу, ни социального пособия, был рад, когда устроился на временную работу от "каблана" - посредника, выполнявшего работы для муниципалитета Петах-Тиквы. Хотя в контракте было написано "принят на уборку улиц", в первый же день Льва и его друга, не спрашивая их согласия, повезли на большой стадион, приводившийся в порядок для чемпионата Израиля по футболу. Их, не привыкших к израильской сорокоградусной жаре, заставили выполнять каторжную работу на территории, где не было никакой тени, не давая передохнуть ни минуты. Если кто-либо из русских рабочих останавливался, чтобы попить, у него выбивали из рук бутылку.

Работу выполняли только русские и арабы. За их работой наблюдали семь или более израильтян-надсмотрщиков. Полицейские тоже появлялись там, как если бы они сторожили рабочих или присутствовали на случай бунта. Когда один пожилой русский на секунду замешкался, надсмотрщик-израильтянин подошел и ударил его. После удара тот был в шоке, тогда израильтянин пнул его ногой, и русский упал.

В самом начале обеденного перерыва приехали новые полицейские, посадили Гунина и одного из рабочих-арабов в машину и повезли к дому главного полицейского, в районе улицы Орлов. Полицейский делал в своей квартире ремонт; перед его подъездом лежали стопки тяжеленных каменных плиток для пола. Лев и палестинец дали понять, что не собираются носить их; тогда полицейский - хозяин квартиры - ударил араба кулаком в лицо и выбил ему зуб. При этом араб ударился головой о стену дома, из носа и изо рта у него пошла кровь. Другой полицейский ударил Льва локтем в живот. "Когда ишаки упрямятся, их бьют, - прокомментировал он с издевательским смехом. Так угрозами побоев их заставили таскать неподъемные плитки на пятый этаж без лифта. От непосильной работы состояние Льва было тяжелым. Перед глазами плыли красные круги, колени подгибались, во рту пересохло. Он чувствовал, что еще чуть-чуть - и он потеряет сознание...

Когда их привезли обратно на стадион, обеденный перерыв уже окончился, но им не дали ни передохнуть, ни попить, ни поесть. Лев в это время еле стоял на ногах, руки его дрожали, было трудно дышать, сердце бешено колотилось в груди. Лев Гинзбург, друг Гунина, пытался вступиться за него, попросив для него более легкую работу, но израильтяне заставили выполнять еще более тяжелую, чем сразу.

Именно после этого случая у Льва Гунина начались первые признаки гипертонии и боли в сердце, закончившиеся микро-инфарктом.

Обсуждая этот случай с секретаршей-переводчицей своего адвоката, Лев Гунин назвал то, что случилось с ним, изощренной формой рабства. Без его разрешения переводчица внесла эти его слова в заявление о статусе (беженскую историю), присоединив к этому свои собственные провокационные высказывания. Она также умышленно исказила и саботировала перевод всех остальных документов Гуниных, чтобы облегчить комиссарам отправдать отказ в статусе беженцев. Это провокационное заявление о рабстве комиссары сделали одним из своих основных поводов для отказа. Элеонора Бродер, переводчица, также сказала Льву Гунину, что тайно записывала на кассету все разговоры с ним, и что эта кассета уже передана комиссарам.

Поэтому на последнем слушании Лев заявил комиссии, что демагогическое заявление о рабстве было внесено переводчицей без его согласия и что в частной беседе с ней Лев имел в виду не законы Израиля о труде в целом, а только две израильские традиции - "квиют" и "кабланут", - о которых не только он, но и многие признанные источники прямо заявили как о рабстве. Он предоставил материалы, в каких опытные и профессиональные эксперты объясняют, почему система "квиюта-кабланута" является самым настоящим рабством.

По этому случаю комиссии по беженцам были даны не только точное название фирмы (Каплан и Леви), ее местонахождение (улица Голденгирш в Петах-Тикве) и статус ("каблан" - субподрядчик -для муниципалитета), как все достоверные подробности стучившегося, но даже заверенный адвокатом аффидевит Л. Гинзбурга, описывавший случившееся.

Г) В середине сентября 1991 года, когда Лев Гунин работал на другой работе - на складе в Тель-Авиве, и переносил тяжелый рулон ткани, другой рабочий-израильтянин умышленно толкнул его так, что Лев упал и ударился головой. На несколько мгновений он потерял сознание и сразу не мог подняться.

Израильтянин стал пинать его ногами и кричать: "Вставай, ленивая русская свинья! Вы, русские, все лодыри. Гой и есть гой. Ты совсем не умеешь работать, лентяй!" Начальники отказались отвезти Льва в больницу, не позволили ему вызвать Скорую Помощь. С большим трудом он добрался до больницы, где констатировали сотрясение мозга. Тогда же Лев повредил и ногу, итак до того уже поврежденную в результате многочисленных нападений на него. У него развивается болезнь связок ступни, приведшая в январе 1999 года к невозможности ходить.

Как и в случае всех остальных инцедентов, обращение в полицию, в Гистадрут, к адвокатам и врачам, в суд за компенсацией ничего не дало. После этого инцедента у Льва стала развиваться тяжелая форма гипертонии.

По этому случаю комиссии по беженцам была предоставлена справка из больницы Ха-Шарон, в которой было зафиксировано обращение в Скорую Помощь, диагноз "сотрясение мозга", и было указано, что сотрясение Лев получил на работе. Кроме этой справки, Лев Гунин предоставил комиссии две другие справки, из которых видно, что, вследствие полученной травмы, у него развился устойчивый пост-травматический синдром, из-за которого Лев вынужден был многократно обращаться к неврапатологу. Справка от неврапатолога также была приложена.

Д) В апреле-мае 1992 года соседи Гуниных и владельцы окрестных магазинчиков стали еще чаще и агрессивнее, чем раньше, выражать свои угрозы. Они говорили, что русским нечего делать в их районе. В конце мая их угрозы воплотились в реальность. Когда Лев возвращался домой с дочерью Мартой, на них была спущена собака...

Ж) В марте 1993 года Лев Гунин возвращался домой в автобусе маршрута 92, с номерной табличкой 89-971-01. За автобусом увязалась полицейская машина 31-039. На одной из остановок в автобус вошли полицейские и сразу направились ко Льву. На глазах у пассажиров автобуса они стали обзывать его "грязным русским" и "сыном русской проститутки", обыскали его и ударили в живот. Прямо перед Гистадрутом на ул. Орлозоров-Гистадрут полицейские приказали водителю автобуса остановиться и вывели Льва, столкнув его с последней ступеньки автобуса, так, что он упал и больно ударился. Десятки сотрудников Гистадрута наблюдали все это через окна и с крыльца здания. Многие из них знали Льва Гунина, но никто не вмешался. Знакомый Льва, врач, ехавший в том же автобусе, тоже не пожелал вмешиваться. Полицейские пешком отвели Льва в здание полиции, где, не предъявляя никаких обвинений, много часов подряд издевались над ним. Они выпускали прямо ему в лицо дым от сигарет, посадили его поседине комнаты на стул и ходили вокруг него, делая вид, что сейчас ударят, вырывали волосы из бровей, якобы, уничтожая седину (у него и сейчас нет седины на бровях), хлопали по плечам, так, что потом оставались синяки, наступали (якобы, случайно) каблуком на пальцы ног, "отгоняли мух" сложенной газетой, при этом больно хлопая Льва по лицу (на скулах у него долго еще оставались синяки), приставляли к его лицу кулак, с силой поворачивая его, что доставляло сильную боль. Полицейские много раз повторяли одну и ту же фразу: "Русские не должны откравать рта!" Только поздно вечером, почти ночью, Льва отпустили, не зарегистрировав его арест и не предъявив никаких обвинений. Лев подозревает, что его схватили и издевались над ним за его журналистские статьи с критикой нарушений прав человека в Израиле.

По этому случаю комиссии было предоставлено множество точных сведений и фактов. Кроме того, было предоставлено косвенное свидетельство адвоката, доктора Стенли Левина. Лев также дал комиссии телефон г-на Левина и попросил позвонить ему за счет Гуниных для подтверждения случившегося или отправить факс.

В заявлении семьи Гуниных о просьбе предоставить им статус беженцев (их бежеской истории) описывалось множество других инцедентов. На слушании по их беженскому делу Лев сказал, что подобные инцеденты случались каждый день, постоянно, но все описать было невозможно. Комиссары так не сказали и не написали конкретно ничего ни по одному из инцедентов, а также не выразили своего отношения к ним. Вместо этого они использовали общие фразы о том, что Израиль - демократическая страна.

3. Множество инцедентов, примеры которых были даны выше, разворачивались на фоне неуклонно усиливающегося административного террора против семьи Гуниных. Их лишили всех основных гражданских прав. Им отказали:

1) В праве отказа от принятия израильского гражданства 2) В праве выезда из Израиля 3) В праве переписки 4) В эквиваленте дипломов для Льва и Аллы 5) В полноценном разрешении на работу (это так - гражданам страны!) 6) В праве поступления в университет, на профессиональные курсы, в любое другое учебное заведение 7) В праве звонить за границу 8) В регистрации на Государственной бирже труда 9) В освобождении от налогов, как всех прочих новых иммигрантов 10) В пособии Института Национального Страхования, когда Лев был без работы 11) В сокращении муниципальных налогов, положенном новым иммигрантам 12) В нормальном медицинском обслуживании 13) В юридической и полицейской защите 14) В праве получить компенсацию за полученные в результате побоев травмы на работе 15) В праве получения ссуды на покупку квартиры либо записи на социальное жилье (вагончик-караван) 16) В праве оплачиваемых выходных дней, отпуска, пенсионного фонда 17) В праве получить не выплаченную в одном случае Алле, в другом Льву зарплату

И так далее.

Государственное радио Израиля называло Льва Гунина врагом и призывало к расправе с ним, одна из ведущих израильских газет призвала не оставить и камня на камне от его сочинений. Газета была предоставлена Монреальской комиссии по беженцам.

В качестве доказательства этого административного террора комиссии были предоставлены следующие группы документов: переписка с Министром Культуры и образования госп. Амноном Рубинштейном, переписка с Министерством Полиции, Министерством Внутренних Дел и Министерством Абсорбции новых иммигрантов, квитанции заказных писем, отправленных в перечисленные и другие организации, незаконно направляемые Гуниным анкеты и письма Налогового Управления в Иерусалиме (кроме их незаконности, иерусалимское отделение не имело никакого отношения к Тель-Авивскому округу, в котором жили Гунины), письма адвоката Гуниных, решения Мирового суда, переписка с Государственной биржей труда и Институтом Национального Страхования, и т.д. Монреальской комиссии по беженкам был предоставлен список организаций, куда обращались за помощью Гунины, занимавший три листа. Гунины предоставили доказательства обращения в эти организации, кроме того, организация Amnesty International прислала свое подтверждение.

С самого первого дня их насильственного привоза в государство Израиль Гунины боролись за право покинуть страну. В определенные периоды, когда они решили, что никогда не смогут выехать, они пытались приспособиться, смириться с израильской действительностью, но у них ничего не получилось. По мере того, как преследования нарастали, Гунины все более отчаянно пытались вырваться из Израиля. Они бросились в посольства Западных стран, надеясь на помощь и сочувствие. Но, оказалось, что не они первые бегают по посольствам, что до них это уже пробовали тысячи русскоязычных людей. Поэтому израильские власти успели уже провести обработку посольств, получив, видимо, гарантии невмешательства.

Как только, при косвенной помощи Amnesty International Гунины смогли получить разрешение на выезд, они не оставались в Израиле ни одного лишнего дня, и в ноябре 1994 года прибыли в Канаду."

"4. И тут выяснилось еще более ужасное: композитор и музыкант Лев Гунин не только бежал с семьей из свободной страны, он еще по своему характеру независим и строптив. В Израиле он написал ряд статей о нарушениях прав человека. А здесь...

Идет слушание. Суд, как называют его иммигранты. Я прослушал все кассеты с записью всех трех заседаний, каждое из которых продолжалось по четыре-пять часов. За все это время канадские судьи произнесли только три-четыре фразы, передав всю инициативу иммиграционному офицеру по имени Юдит Малка, еврейке по происхождению. Со страстью и гневом г-жа Малка повторяла все доводы израильского правительства по отношению к изменникам и предателям. (Именно так окрестил всех евреев, не желающих жить в Израиле, бывший Премьер-Министр Ицхак Шамир, пламенный сионист).

Но композитор Гунин не сионист, хотя против сионизма ничего не имеет. Он просто хочет, чтоб его жену не били, осыпая ругательствами, шваброй в живот только за то, что она русская, чтобы его детей не запирали в темной комнате, когда все местные дети празднуют и веселятся, чтобы в его мать не бросали камнями малолетние иезуиты из состоятельных израильских семей с криками "вонючая русская", чтобы его самого больше не пинали и не били в живот, чтобы ... чтобы ... Он вообще не понимает, почему его в чем-то уличают и не хотят ему и членам его семьи, честным, дисциплинированным людям, дать статус landed-immigrant (если не им, то кому же тогда?!). А как судьям дать статус, когда иммиграционный офицер Малка бьется в истерике: "Как смеет этот Гунин называть себя и свою семью, которую не выпускали из Израиля, русскими рабами? Невольниками, загнанными на Ближный Восток!".

И чего это Лев расшумелся, - подумал я, слушая магнитофонную ленту. Композитор, он просто вольная птица по сравнению с подлинными невольниками Израиля, скажем, Премьер-Министром Израиля Нетаньягу, которого железная Маделин тащит в одну сторону, Шарон с Шамиром в другую, а правые психопаты вообще грозят, если он послушает американцев, пристрелить, как Ицхака Рабина."





ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МЕДИЦИНЫ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ.

КАНАДСКАЯ ИММИГРАЦИЯ ИСПОЛЬЗУЕТ МЕДИЦИНУ
ДЛЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ИНАКОМЫСЛЯЩИХ




От Льва ГУНИНА Lev GUNIN (address) Монреаль, КВЕБЕК [Телефон] [Leog@total.net]

Уважаемый Господин, Леди! Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с нарушением наших прав. Пожалуйста, сообщите нам - 1) что возможно предпринять, 2), куда обратиться, 3), какие методы мы могли бы использовать для борьбы против произвола. Пожалуйста, помогите! Наиболее опасным и тревожным является манипулирование Иммиграцией медицинскими данными и медицинским персоналом. Ниже Вы найдете краткое описание нашей невероятно длинной истории.

Я - активист прав чяеловека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране (после депортации), куда я был доставлен вместе с моей семьей против нашего желания. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали незаконные методы, злоупотребление властью и демонстративное пренебрежение правами человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, представленных нами, наших бесчисленных документарных доказательств-свидетельств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью множества нарушений и нелегальных действий. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB (Иммиграции) подчеркнула вопросы безопасности и другие не конвенциональных вопросы - и Федеральный суд закрыл наше дело. Во время наших беженских слушаний член судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с такими же преследованиями в Канаде. Это была самая откровенная угроза!

Теперь мы уже более 6-ти лет в неизвестности, в подвешенной ситуации административного беспредела и крайне ранимого состояния. Это подрывает наше психическое и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможность еще когда-нибудь возвратиться к нормальной жизни. Однако, несмотря на противников прав человека в IRB и других департаментах, про - израильское лобби (с его людьми в Иммиграции), цель которого состоит в недопущении претендентов на статус беженцев из Израиля в Канаду, мы получили положительное решение. Мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, в ответ на наше гуманитарное обращение 1 (один) год назад нам предоставляли гарантию статуса иммигрантов.

В том же время некоторые противники этого решения не прекратили своего давления. Они не хотели нам позволить получить статус иммигрантов. В своих попытках раздавить нас во что бы то ни стало они решили преследованием меня, моей семьи разрушить нашу жизнь прежде, чем мы получим статус в Канаде. Каждая обычная процедура иммиграции - продление разрешения на работу или студенческого разрешения, и т.д. - превращалась в издевательства и оскорбление. Мы должны бороться за каждую крошечную процедуру, которая должна проводиться автоматически! Тем более после того, как нам давали Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад. Ненужные дорогостоящие медицинские проверки (Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные) и другие бесчисленные издевательства сделали нашу жизнь невыносимой. Они oбъединили файл моей маткри с моим в иммиграционном компьютере, когда в действительности они не имеют ничего общего. ( Она - спонсируемая супруга канадского гражданина начиная с ноября 1998, - а мы была приняты по гуманитарному обращению). Госпожа Представитель иммиграционных властей Helene ROY незаконно вмешалась в медицинские вопросы, не имея на то права, и по ее запросу врач Госпожа W. BRZEZINSKA (М. D.) сделала ложное сообщение - до того, как моя мать прошла медицинскую комиссию! Мадам ROY отказалась признать брак моей матери из-за медицинских вопросов, но на следующий день внезапно заменила это отрицательное решение другим. Когда я звонил в Иммиграцию относительно моего дела, мне сказали трижды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Иммиграцию, якобы, беспокоила вероятность развития у нее возможных болезней. Теоретически каждый человек, даже самый здоровый, может когда-нибудь получить любую болезнь - и получает: потому что каждый умирает. Предлог, выдвинутый Иммиграцией - "потенциальная опасность развития терминальной болезни" нелеп и является основанием для дискриминации, пристрастности и злоупотреблений. Ряд фактов показал, что одной из их целей было стремление оказать на мою мать такое давление, какое повредит ее здоровье настолько возможно.

Они вошли в контакт с медицинской лабораторией, где моя мать делала рентген, до того, как она туда пошла. Позже имели место замешательства относительно того рентгена. В январе 2000 медицинская комиссия Иммиграции приказала моей матери сделать дополнительные тесты: strum creatinine (анализ крови) и эхо кардиограмму. "Strum creatinine" (проверка почечной функции) был уже сделан прежде и был в норме. Cardio функция была уже также проверена - и не имелось никаких нарушений. Не было никаких веских причин для дополнительных обследований. Strum creatinine снова был в норме. Эхо кардиограмма не отразила ничто, кроме некоторых анатомических особенностей, известных прежде. Доктор, который делал ее, сказал мне, что отклонения имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако вместо выдачи наконец моей матери документов Иммиграция представила ей (28 июня, 2000) другое нелепое требование: послать им резюме ее "последнего посещения в кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога и у нее не было, что им послать! Она пошла к г. Giannakis М. D., который был ее иммиграционным врачом. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в кардиологии, который обследовал ее и сказал то же самое: увеличение имеет анатомический характер, это - не патология. Он представил свой рапорт в Имимграцию 27 июля 2000. Любой беспристрастный наблюдатель может увидеть, что и почечная и сердечная "главы" медицинской эпопеи теперь закрыты. Однако, и это не удовлетворило Иммиграцию. В сентябре 2000 года они прислали другое решение. Это был приказ моей матери сделать новый анализ мочи, и затем посетить уролога. Она сделала анализ немедленно - а посещение уролога было намечено на ноябрь. Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября моя мать получила письмо от другого иммиграционного чиновника, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась последнему требованию Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne. Тем временем доктор Giannakis позвонил в Иммиграцию и сказал, что не имелось никакого основания требовать посетить уролога: потому что мочи не показал абсолютно никаких отклонений. У них не было выбора, как только согласиться с ним. Он отменил назначение к урологу, потому что медицинский отдел Иммиграции закончил работу с ее файлом и проинформировал иммиграционного офицера, что не имеет больше никаких медицинских претензий. Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь завершить файл моей матери и дать ей статус. Теперь к них нет вообще никаких причин, никаких оправданий или объяснений. Они не дали никакого ясного ответа одному из иммиграционных советников моей матери и отказались говорить с другим. Не имеется никакого решения, никакого постановления. И моя мать снова находится в limbo. А мне отвечают, что мой файл заморожен из-за ситуации моей матери...

Другим оправданим бюрократической пытки, которую Иммиграция нам устроила был вопрос полицейских клирингов для меня и моей жены. Так как я пытаюсь удержать это письмо в разумных размерах, предоставлю подробности позже. Нам никогда не был дан ясный ответ, были ли полицейские сертификаты для нас получены в Иммиграции и приложены к нашему файлу.

Должностные лица Иммиграции прекратили подписывать свои официальные письма к нам и давать свои имена. Нет никакой надлежащей эмблемы Иммиграции, специальной бумаги, чего-нибудь, что показывало бы, что это - не мошенничество или шутка ... Когда Иммиграция нам звонит, высвечивается "частный номер"! Когда я прошу, чтобы анонимные лица идентифицировали себя или сказали мне, кто ведет мое дело, я всегда получаю отказ! Если иногда они подписывают письмо, они подписываются такими именами как Жанна Д'Арк, Оноре де Бальзак... Они не упоминают свою должность. Нет ни фразы "иммиграционный офицер", ни чего - нибудь еще. Только Жанна Д'Арк! 26 октября письмом Иммиграция приказала моей дочери Марте и мне пройти медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я в письменной форме потребовал, чтобы мне и членам моей семьи позволили пройти медицинскую комиссию, начиная с соответствующего решения с надлежащим письмом и анкетами (Med1A.doc) моя просьба была отклонена. Тогда Иммиграция возразила, что только моя жена должна подвергнуться медицинским проверкам, и прислали медицинскую анкету (февраль 2000) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Теперь они снова не прилали нам медицинскую анкету уже для моей старшей дочери. Совершенно очевидно, что это лишь еще один инструмент для саботажа нашего файла в дальнейшем. Зная, что моя мать имела с ее медицинскими "хождениями по мукам", можно было предположить, что и для нас это не будет легко. К тому времени срок действия результата медицинской комиссии моей жены истечет, и ее заставят проходит ее снова! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, Тна, должна пройти медицинскую комиссию. Теоретически они могут так срывать завершение нашего файла вечно, отказывая нам в статусе бесконечно, в то же самое время делая нашу жизнь невыносимой и невозможной. Моя дочь и я - мы прошли медицинскую комиссию 31 октября 2000. Доктор Giannakis сказал нам, что он не нашел ничего, что вызывало бы озабоченность и что все должно быть окей. На следующий день после 5 вечера раздался анонимный звонок (частный номер), как мне было сказано - из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление - не прохождение требуемой флюорографии и отказ от лечения. Я даже не успел спросить, какого. Первого ноября я прошел рентген в Монреальском Институте Грудной Клетки. Мне сказали, что все в норме и нет оснований для беспокойства. 2-ого ноября анонимный (частный номер) телефонный звонок из израильского консульства сообщил, что прибыли наши полицейские клирингы. Почему тогда Иммиграция сказала нам, что они были получены 17 октября?!

6 ноября 2000, прибыло анонимное (никаких подписей, телефонов, имен), письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Обращаясь ко мне, письмо говорило, что мой рентген груди показал признаки туберкулезной инфекции. "Канадский Отдел Иммиграции - говорилось в письме - уведомил Инфекционную Ботльницу"... и т.д. Письмо требовало быть готовым к уплате пятиста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного заразной болезнью не гражданина Канады. 9/затем 15 ноября я направил письмо протеста в Монреальский Институт Груди.

Главными пунктами моего письма были: 1) Эти и другие анонимные письма я буду впредь игнорировать. 2) Процедурные требования были нарушены потому, что Иммиграция должна была прислать письмо мне (моему врачу), но в больницу. 3) Нарушив их, Иммиграция лишила меня моего конституционного права выбрать учреждение, где пройти - если потребуется - дополнительную проверку. 4) Потому что больница от имени Иммиграции приказала, чтобы я подписал constat и явился в Инфекционное Отделение, со мной незаконно обращаются как с носителем TB. Они не имели на то никакого юридического права до тех пор, пока не представлены бесспорные медицинские доказательства. 5) Медицинская этика не должна была позволить никому обращаться со мной таким обюразом на основании только заявления Иммиграции. 6) Единственный снимок не может определять, является ли затемнение (если оно есть) туберкулезным, или просто пневмонией, бронхитом, или комбинацией (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене, смешны, пристрастны и незаконны. 7) 14 ноября я сделал другой рентген. Он показал, что нет никаких затемнений, никакие отклонений от нормы и (как мои медицинские советники сказали) не могло быть 2 недели назад, особенно туберкулезноподобных. 8) Посылая меня в Инфекционное Отделение они могли подвергнуть меня контактам с реальными инфицированными. 9) Для выяснения ситуации мне просто должен был быть назначен другой рентген. 10) Я указал ряд причин, почему я не мог бы быть инфицирован TB и предложил, что a), мой снимок была заменен снимком кого - то другого или b) инсинуации Иммиграции не соответствовали снимку.

17 ноября лаборатория CDL MED прислала мне по факсу квитанцию, утверждая, что я должен оплатить анализ крови на сифилис, который якобы я сделал 31 октября 2000, и должен был (мог) пройти только в их помещении. Однако, я никогда не делал этого анализа крови, и даже никогда не был в CDL MED. 20 ноября я получил (анонимный) звонок из Иммиграции, и был обвинен в сокрытии того, что был инфицирован спидом на момент въезда в Канаду! В ответ на эти инсинуации я послал запрос в архив Reddy Memorial Hospital и звонил туда много раз, чтобы получить копии моих анализов крови и рентген-снимков, но не получил до сих пор никакого ответа. 28 ноября, 2000 Иммиграция постановила, что имеется сомнение в том, что рентген от 14 ноября мой. Однако, они получили оригинал документа из лаборатории Clark и не имели абсолютно никакого юридического права сомневаться в нем! Они также высказали инсинуацию, что не я, но кто-то другой вместо меня пошел и сделал этот снимок. Однако, стоимость рентгена была покрыта моей медицинской картой, на которой есть моя фотография! Кроме того, Иммиграция - не криминальный суд и не имеет никакого права выносить криминальные приговоры (а это то, что они делают). Они просто обезумели от злости! Они потребовали оригинал рентгена, сделанного в Clark LAB (в то же время, возможно, что Иммиграция сообщала MCI, что рентген от 1 ноября потерян!). Далее они настаивают, что я так или иначе должен быть направлен к специалисту-пульмонологу!

Манипуляция медицинскими диагнозами ведет к потенциальной возможности принудительного лечения от того, чем человек не болеет, а, через это, к его убийству. Вот как далеко пошла Иммиграция, преследуя меня.

Права наших детей нарушены. Они живут в Канаде седьмой год без статуса. Это нарушает их самые основные права, воздействует на их каждодневную жизнь! Если мои иммиграционные советники правы, эта ситуация нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: дети не должны быть лишены статуса после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Наши дети не имеют никаких паспортов никакого государства или даже лессе-пассе. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима. Каждодневный страх депортации уже итак раздавил нас. Из-за этого и многих другого ситуационных, административных, психологических, и и т.д. проблем и неудобств, и интенсивного прессинга Иммиграции, мы подавлены, наша жизнь уже итак разрушена!Пожалуйста, ПОМОГИТЕ!!!

Требования по делу семьи ГУНИНЫХ: 1. Мы нуждаемся в ясном ответе в письменной форме, получила ли Иммиграция наши полицейские клирингы. И если нет, то a), почему; b), что должно быть сделано теперь. 2. Если прохождение медицинской комиссии требуется для всех членов семьи, почему Иммиграция не назначила их для всех членов семьи шесть месяцев назад? Мы также нуждаемся в гарантии в письменной форме, что от Ины не будут требовать пройти медицинскую комиссию. 3. Мы хотели бы, чтобы любые другие искусственные задержки нашего дела были немедленно прекращены. Мы также имеем право знать, кто отвечает за наш файл! 4. Если нам не предоставить статус иммигрантов немедленно, представители иммиграционных властей полностью уничтожат нас. 5. Уголовное дело розыск должен быть начато по манипуляции медицинскими данными.

Требования по делу Елизаветы ГУНИНОЙ:

Имеется только одно требование(спрос): ей нужно дать ее посаженные статьи иммигранта немедленно и безоговорочно.

Искренне Ваш, Лев GUNIN 14 ноября 2000 Монреаль



БОЛЕЕ РАЗВЕРНУТЫЙ ВАРИАНТ С ПОДРОБНОСТЯМИ НЕВЕРЯТНЫХ НАРУШЕНИЙ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

Этот вариант (как и его название) был составил - перевел с английского - Ним РОБЕРГ, человек, который сам выучил русский язык и использовал компьютерную программу для перевода. Поэтому нижеследующий текст звучит по-детски, с "иностранным акцентом". Но времени переделывать его сейчас уже нет. Лев ГУНИН и его семья находятся в состоянии самой реальной узрозы!

От Льва ГУНИНА

Лев ГУНИН [адрес] {Телефон} [leog@total.net]

[....]

Дорогой Лев Гунин! Прочитал ваше послание. Оно такое длинное и путанное, что его вряд ли будут читать. Вы повествуете так, как ребенок рассказывает маме. Сперва я сделал то-то, затем побежал к тому-то и т.д. по порядку действий и страхов. Писать надо кратко и по сути. На мой взгляд, в такой очередности. 1. Нам шесть лет не давали права жить в Канаде, придумывая для этого всевозможные отводы... 2. Наконец, право жить дали. Официально. Люди, которые долго не давали этого права, видимо, уязвленные тем, что их не послушали, начали отравлять нашу жизнь, разорить нас, довести до сумасшествия... 3) Но не будем голословны: Далее А) идет перечень лиц, которые участвуют в травле В) Краткое перечисление издевательств. Над самим Гуниным, над его матерью, дочерью и т. д 4) И в завершении просите помочь. Все повествование, дающее картину надругательства, мести и прочее, должно занимать максимум полторы страницы. ДОКУМЕНТЫ, подтверждающие издевательства, в ПРИЛОЖЕНИИ. Затем пришлите все это так же и мне, я отправлю Кретьену. С уважением и глубоким состраданием Григорий Свирский

BAPИAHT


Перевел Ним РОБЕРГ

Уважаемый Господин, Леди!

Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с невероятными нарушениями наших прав. Пожалуйста, сообщите нам, если Вы можете, - 1) что мы можем делать, 2), куда обратиться, 3), какие возможности мы могли бы использовать, чтобы бороться с этой несправедливостью, произволом. Самые последние события в развитии нашей ситуации (снова) привели нас не только на грань полного финансового и социального краха, но даже еще хуже - мы имеем основания опасаться за наши жизни, потому что наши преследователи хотят раздавить нас во что бы то ни стало. Они продемонстрировали способность нанести урон не только нашей социальной или финансовой ситуации, но и нам самим (здоровье, и т.д.). Мы полагаем, что наша ситуация чрезвычайно тревожна. Мы обращаемся к Вам с просьбой игнорировать некоторые эмоциональные преувеличения, который могут прорываться в этом обращении. Мы просим Вас отнестись к этому с пониманием, так как на фоне невероятного давления, какое мы испытываем, это вполне естественно. Нам нужна Ваша помощь!

Вы найдете короткое описание нашей чрезвычайно длинной истории ниже.

Я - активист прав человека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране, куда я был доставлен вместе с моим семейством против моего желания после того, как мы были заставлены покинуть нашу родную Беларусь. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. Это было чисто политическое решение без какой бы то ни было связи с вопросом о беженстве. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали все возможные (и невозможные) незаконные методы, злоупотребление властью и нарушения прав человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, документов и материалов, что мы имели, тонн наших документарных доказательств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью многих нарушений и нелегальных способов. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB's подчеркиванием вопросов безопасности и другими необычными трюками - буквально вынудила Суд закрывать наше дело.

Во время наших беженских слушаний член IRB судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с теми же самыми преследованием, которые имели прежде, также и в Канаде. Это была самая откровенная угроза! И теперь эта угроза становится действительностью.

Следующая часть была написана до 27 октября и включалась в письмо Министру Иммиграции, которое было послано Министру перед 27 октября.

Вот уже более 6 лет мы в неизвестности, в подвешенной ситуации, в административном беспределе и крайне ранимом состоянии. Это продолжает разрушать наше моральное и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможности еще когда-нибудь восстановить свою профессиональную деятельность и возвратиться к нормальной жизни. Каждая обычная процедура иммиграции, продление разрешения на учебу или студенческого разрешения, и т.д. превращается в насмешку и издевательство. Мы должны бороться за каждую мелочь, какая обычно предоставляется автоматически! В то же самое время мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, нам предоставили гарантию статуса иммигрантов в ответ на нашу апелляцию по гуманитарной программе 1 (один) год назад. Затем мы получили Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад.

Оскорбления, саботаж разрешений на работу и учебу для детей, ненужные дорогостоящие медицинские тесты и обследования, которые нас заставляли делать (и мы были вынуждены были подчиняться), потому что Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные, и многое другое, сделали нашу жизнь невыносимой. Не удивительно, что на фоне всего этого мы беспокоились, что вид на постоянное жительство нам так никогда и не предоставят несмотря на положительное решение. Чем больший срок проходил с того момента, как мы получили Certificat selectione du Квебек, тем больше мы начинали беспокоиться. Когда я названивал в Иммиграцию, спрашивая, когда ожидать наших документов, мне сказали дважды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Согласно Закону Иммиграции файл моей матери не имеет ничего общего с нашим. Вероятно именно потому, когда я позвонил в Иммиграцию в третий раз, они нашли другое оправдание: якобы, мы не получаем ничего из-за проверки по безопасности. Однако, они не могли сказать, был ли сделан запрос об уголовных записях, был ли направлен в страну нашего последнего места жительства. Они не могли сообщить, были ли у них специальные формуляры, подписанный моей женой, и мной (которые мы отослали вместе с нашим гуманитарным обращением) или они потеряли их (и тогда никогда даже не начинали эту процедуру). Позже, когда я позвонил в Иммиграцию в следующий раз (это был четвертый звонок), мне сказали снова (в третий раз!), что мы не можем получить документов из-за того, что моя мать " не закончила медицинские обследования"! Это имело место 23 октября, 2000. Я знаю, что неправомочная аудио запись - не юридическое доказательство. Однако, я все же сделал запись устного ответа Иммиграции, что наше дело нельзя закончить до того, как моя мать "пройдет все медицинские обследования". Все это убедило меня в том, что мое дело все еще имеет какое-то отношение к делу моей матери ...

Теперь у Вас больше информации, чтобы понять, почему создается впечатление, что мою мать преследует Иммиграция из-за того, кем являюсь я (правозащитником, активистом).

Тот же самый звонок в Иммиграцию 23 октября выявил два момента, на которые стоит обратить внимание. Первое - то, что файл моей матери все еще объединен с нашим в компьютере Иммиграции. Другое - то, что все полицейские сертификаты для нас, якобы, прибыли в Иммиграцию (17 октября), наш файл был "закрыт", и теперь мы должны "получить документы". Мне обещали, что данные моей матери будут отделены от наших. Однако, 26 октября Иммиграция написала нам письмо, требующее, чтобы моя дочь M. прошлa медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я требовал от Иммиграции позволить мне и членам моей семьи пройти медицинскую комиссию (генерируя эту процедуру, начиная с соответствующего решения и кончая надлежащим письмом и анкетой (Med1A.doc), мое требование было отклонено. В то время Иммиграция утверждала, что только моя жена должна пройти медицинскую комиссию, и прислали медицинскую форму (февраль 2000, форма Med1A.doc) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Совершенно ясно, что они намеренно отложили медицинскую комиссию для остальных членов семьи на полгода как следующее оправдание за дальнейшую задержку закрытия нашего файла и предоставления нам документов. И снова: теперь (26 ноября, 2000) они не прислали нам анкету на медицинскую комиссию для моей старшей дочери. Очевидно, что это еще один другой инструмент для саботажа нашего дела в будущем. Зная то, что моя мать перенесла с ее "медицинской чисткой" (читайте дальше), можно предположить, что Иммиграция сделала все, чтобы растянуть наши медицинские экзамены на многие месяцы различными бюрократическими уловками и оправданиями. К тому времени срок действия сертификата медицинской комиссии моей жены истечет, - и она будет вынуждена делать проходить комиссию! И снова платить за это! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, I., должна подвергнуться медицинским проверкам. Теоретически, они могут срывать выдачу нам документов вечно, отказывая нам в статусе иммигрантов всегда; и в то же самое время делая нашу жизнь уязвимой, невыносимой и несчастный.

Следующая часть - это экстракт из измененной версии письма, написанного 1 ноября, 2000.

Дата приказа нам пройти медицинские обследования (26 октября) была неслучайной. Когда мы получили этот приказ, это было примерно в районе дня рождения моей жены и моего собственного дня рождения (ноябрь, 2-ое и 3-ье). Мы знали, что в Иммиграции любят такие акции, от которых чиновники испытывают бюрократическое садистское удовлетворение: присылая депортационные ордеры и другие жестокие решения в день рождения людей. Ряд наших друзей имели счастье получить приказ покинуть страну в день рождения. Мы знаем также, что представители иммиграционных властей имеют тягу и к другим символическим жестам. Это означает, что будущая медицинская комиссия сулит неприятности.

Эта часть была написана 30-31 октября и была включена в письмо Министру Иммиграции, которое была отправлено Министру 31 октября.

Другой обращающий на себя внимание элемент - стиль и идентификация вышеупомянутого письма Иммиграции от 26 октября, 2000. Это письмо так упоминает о нашем деле, как будто мы только-только подали анкеты на гуманитарную программу, как будто прежде никакого положительного решения не было сделано по нашему делу и не было нам прислано. Письмо было подписано Jeanne D'Arc (Жанна Д'Арк) без какого-либо указания на то, кто она, с единственным замечанием: " для: Иммиграционный Counsellor ". (И снова без указания на то, кто - этот Советник Иммиграции и что он / она, делает в Иммиграции). Я хотел бы выразить глубокое беспокойство относительно анонимных телефонных звонков Иммиграции (на моем определителе номере телефона всегда высвечивается private call - анонимный звонок). Большинство других писем из Иммиграции либо вообще не подписаны (анонимны), либо подписаны: Дидро, Оноре де Бальзак, Наполеон Бонапарт. Нас также тревожит, что решения подобные решению отказать нам полгода назад в анкетах на всех членов семьи для прохождения медицинской комиссии были приняты не в местном центре Иммиграции в Монреале, куда переведен в соответствии с правилами наш файл, но в Оттаве, что означает к нам "особое отношение".

Эта часть была написана 1 ноября.

Потому что ничего не оставалось делать - я взял мою дочь M., и мы прошли медицинскую комиссию, которая была выполнена доктором Giannakis. Это было 31 октября 2000. Доктор сказал мне, что у нас все в порядке и не о чем беспокоиться. Он сказал нам, что все будет о'кей. В тот же самый день M. сделала флюорографию. В конце того же самого дня я послал жалобу Министру Иммиграции, достопочтимой Мадам Eleonore Kaplan. Письмо Министру включало такую фразу: "Зная то, что моя мать пережила с ее "медицинской чисткой" (читайте далее), можно предположить, что иммиграционные чиновники сделают все, чтобы растянуть наши медицинские проверки на много месяцев различными бюрократическими уловками и оправданиями". На следующий день после 5 вечера (как я думаю) раздался анонимный телефонный звонок (снова высветилось на определителе номера "анонимный звонок"), и мне сказали (я полагаю, так оно и было) что звонят из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление, то есть за невыполнение приказания Иммиграции сделать флюорографию и отказом от лечения. Это было настолько нелепо, что я даже не спросил, какое лечение. Однако, я связал этот звонок с моим письмом Министру Иммиграции. (Я помню, как однажды (пару лет назад) незнакомец приблизился ко мне в автобусе и предупредил меня не посылать апелляцию в Федеральный суд: потому что это бесполезно. Он сказал мне, что они могут сделать мою жизнь полностью невыносимой так или иначе. Он сказал мне, что он говорит от имени Иммиграции - и для доказательства сказал мне мой номер моего иммиграционного ID. Я быстро написал этот номер. Когда я пришел домой, я был потрясен, когда увидел, что номер, который он мне дал, действительно соответствует номеру моего иммиграционного файла.

Следующая часть была написана 3-6 ноября.

На следующий день, 1-го ноября, я сделал рентген в той же самой больнице, что и M. - "Монреальском Институте Грудной Клетки". Мне сказали, что все в норме и нет никаких оснований для беспокойства.

На следующий день, 2-ого ноября 2000, раздался анонимный (опять "частный номер" на ID caller) телефонный звонок из консульства Израиля, страны, от которой мы попросили статуса беженца более шести лет назад. Потому что я узнал эту женщину по голосу (я говорил с ней уже прежде), и по манере говорить, и по другим признакам я знаю, что звонок был действительно из консульства. Мне сказали, что наши полицейские сертификаты прибыли, и мы можем забрать их, или они могут даже посылать их почтой с некоторыми формальностями. Однако, через 15 минут она позвонила снова и сказала, что я должен дать им адрес Иммиграции и мой иммиграционный номер в картотеке, чтобы позволить им подачу полицейских клирингов в Иммиграцию. Это было особое отношение, потому что я знаю многих других людей, которым из от того, что она говорила, что никто никогда не запрашивал полицейские клиринги раньше для нас, что может означать, что Иммиграция вероятно обманула меня относительно прибытия полицейских клирингов.

6 ноября 2000, прибыло другое письмо, с эмблемой больницы университета McGill Монреальского Института Грудной Клетки. В адресованном мне письмо было сказало: "Отдел Канадской Иммиграции уведомил Больницу Инфекционных Болезней, что ваш рентген груди показывает признаки наличия возможной туберкулезной инфекции. В соответствии с законом Иммиграции Вам необходимо явиться для дальнейшего медицинского обследования этой проблемы". Это анонимное письмо (анонимное, потому что не имело никакой подписи и никакого номера телефона на случай возникающих вопросов) приказывало, чтобы я стал пациентом Больницы Инфекционных Болезней. Оно требовало подготовиться к выплате пяти ста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного инфекционной болезнью не гражданина Канады. Потому что я ожидал чего-либо подобного и расценил такое письмо как серьезнейшее нарушение прав человека, я подготовил письмо, которое планирую отослать в Монреальский Институт Грудиной Клетки завтра, 07 ноября, 2000. Вот его текст:

( Письмо было отправлено 09 ноября; ниже Вы находете измененную версию (12-14 ноября), которая была отправлена по тому же назначению 15 ноября - и будет также включена в текст жалобы в Иммиграцию Канада, которую скоро мы отправим). Лев GUNIN (адрес, телефон)

От Лева GUNIN анонимному человеку, автор письма (копия письма приложен). Монреаль Институт Груди 3666 St - Urbain Монреаль, КВЕБЕК H2X 2P4

Сэр или Леди! Пожалуйста, переправьте это письмо в соответствующий отдел Иммиграции, который Вы упомянули на странице 1 вашего письма. туберкулезом, абсолютно нелепы. У меня были некоторые собственные предположения о том, что могло произойти (я не снял майку и одел халат другой стороной, когда делал рентген), но позже медицинский доктор, с которым я говорил, а также как мои юрисконсульты сказали мне, что, единственное возможное объяснение тому, что произошло - это то, что Иммиграция, сделала ложное сообщение относительно моего рентгена. Кроме того, рентген сам по себе не мог определить, является ли какое либо затемнение в легких tuberculosis, или это просто какой-то род пневмонии, бронхита, или комбинации (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене нелепы и пристрастны, наносящие ущерб своими домыслами. В современном мире, когда имеется так много вирусов гриппа, сопровождаемых pneumonic последствиями такие выводы - полная ерунда. Очевидно, что ваше решение приписать меня к Инфекционной Больнице прежде, чем у Вас имеется 100-процентное доказательство наличия какой либо туберкулезной инфекции и начать соответствующую юридическую процедуру, было решительно должностным преступлением. Единственный допустимый метод решения ситуации был (до отправки меня в Инфекционную Больницу) 1) запросить второе мнение в существующем рентгене 2) прислать мне письмо для моего врача для прохождения другого рентгена

14 ноября я по собственной инициативе сделал другой рентген. Он показал, что не имеется ни единого подозрительного затемнения, никаких абнормальностей, и (как мои медицинские советники сказали) не могло бы быть две недели назад, особенно туберкулезно-подобных затемнений. Была ли мой рентген-снимок заменен рентгеном другого человека или Иммиграция только фальсифицировала чтение моего рентгена, - я не знаю. Но что все это - предмет уголовного расследования, не подлежит сомнению. Потому что я нахожусь в угнетенном, подавленном состоянии, я не заметил того, что Монреальский Институт Груди относится к Больнице Королевы Виктории, учреждению, с которым я имел несколько формальных конфликтов. Кто - то из администрации больницы имел обыкновение присылать мне агрессивное количество требований о пожертвовании на больницу даже после того, как я послал им мою ноту, что в то время находился на социальном пособии. Администрация больницы также делала попытку вымогать деньги за услуги, которые были охвачены медицинской страховкой (Medicare). В той же больнице мне пришлось выслушивать несколько раз, что люди, подобные мне "находятся в Канаде незаконно, и не должны были получать медицинскую помощь " за счет канадцев ". Со мной там несколько раз обращалась халатно, небрежно в отделении "Скорой Помощи", куда я приходил с травмами, имело место и недопустимое поведение по моему иску CSST (рабочая страховка в связи с травмой, полученной на работе). Ряд юридических и медицинских нарушений имел место там. С мая по ноябрь 2000 года секретарша доктора Эвенсона из той же больницы постоянно переносила и откладывала мою запись на прием к этому врачу, и в течение всего этого времени я был без семейного врача и без медицинской помощи. И во все эти незначительные конфликты-инциденты иммиграционные вопросы или даже сама Иммиграция непосредственно были вовлечены. Один из специалистов по иммиграции советовал мне не обращаться в Больницу Королевы Виктории, потому что эта больница "чрезвычайно манипулируется Иммиграцией ".

В конечном счете возможно, что доктор Giannakis послал меня для рентгена не в " Ла Сите" - как мою мать и жену - или в другое медицинское учреждение, а именно в Монреальский Институт Груди потому, что получил указание (не запрос, но приказ, которому он не мог бы не повиноваться как иммиграционный врач) от Иммиграции, сделать именно так.

Этим письмом я объявляю, что я рассматриваю ваш путь обработки ситуации dangerously наступлением и лишением меня моих конституционных прав из-за вышеупомянутого также как следующих причин:

ПЕРВОЕ, я БУДУ ИГНОРИРОВАТЬ любые анонимные письма подобные данному вашему письму, до тех пор, пока письмо от Вас не будет подписано, адресовано от реального человека с его / ее ясным именем и номером телефона.

ВТОРОЕ, Вы не имеете никаких законных прав обращаться со мной как инфицированным вирусоносителем, пока бесспорное медицинское доказательство не установлено.

ТРЕТЬЕ, посылая меня в Инфекционную Больницу Вы можете подвергнуть меня контактам с реальными инфицированными вирусоносителями.

ЧЕТВЕРТОЕ, Вы - не полиция, не Иммиграция, не тайная полиция и не подразделение карательных отрядов, чтобы a), принимать решение тайно - анонимно, отказываясь подписать ваше письмо, b), чтобы приказывать мне: " в соответствии с законом Иммиграции, Вам приказывается (...) ". Так как Вы - не иммиграционный адвокат или представитель иммиграционных властей, Вам запрещается судить в случае подобном моему, чего требует закон Иммиграции. Такое заявление в случае, подобном моему, должно быть направлено только непосредственно от Иммиграции. Если Вы - часть Иммиграции (официально), тогда мои права были нарушены в момент, когда я не был информирован относительно этого перед прохождением рентгена в вашей лаборатории.

ПЯТОЕ, мои юрисконсульты, и я сам, мы уверенны, что Вы не имеете никаких законных оснований лишить меня выбора медицинского учреждения для прохождения медицинских тестов или обследования. Вы не можете в соответствии с действующим порядком приказывать мне проходить их исключительно в вашем учреждении. Это нарушает мои основные права человека. Даже КГБ не имело никакого официального права обязать любого, кто не являлся заключенным в тюрьму подозреваемым или уголовным преступником, проходить медицинское обследование без некоторого выбора.

ШЕСТОЕ, я просил бы, чтобы иммиграция позволила меня делать другой рентген перед прохождением каких либо других тестов или обследований.

СЕДЬМОЕ, оценивая мой случай, некоторые активисты прав человека полагают, что кто - то в Иммиграции настолько разъярен, так сердит относительно меня, демонстрируя в моем случае настолько серьезные и вызывающе-открытые должностные преступления, что Иммиграция в конечном счете готова нанести любой ущерб моему здоровью через анализ крови, рентген или путем садистских бюрократических издевательств.

ВОСЬМОЕ, я думаю, что наиболее разумные реалистические объяснения случившегося, если только мой рентген не был подменен другим, могут быть следующими: 1) Возможная тень от нижнего белья, которое я не снял, а также завязок больничного халата, оказавшихся впереди 2) Пыль или другое вещество, каким-то образом оказавшееся на больничном халате 3) Следы газа, отличного от воздуха, который непонятно как я вдохнул

ДЕВЯТОЕ, перед выполнением флюорографии я получил странный звонок из Иммиграции, когда я был обвинен в отказе от "лечения".

ДЕСЯТОЕ, Ваша медицинская этика не должна была позволить Вам посылать меня в Инфекционную Больницу до ваших собственных медицинских выводов, основанных не на заключении Иммиграции, но на Вашей собственной оценке моего рентгена.

ОДИННАДЦАТОЕ, мои юрисконсульты сказали мне, что я имею права просить о возможности обсудить результат рентгена с любым из медицинских специалистов вашего учреждения, до того, как мы пойдем дальше. Это Вы (от имени Иммиграции, или нет - не имеет значения) посылаете меня в Инфекционную Больницу. Потому Вы не можете отказать мне в таком обсуждении. Я хотел бы видеть оригинал рентгена, который был сделан в вашем учреждении 1 ноября 2000 и также показывать его моим медицинским советникам.

ДВЕНАДЦАТОЕ, я предпочитаю не проходить более никаких тестов или обследований для иммиграционных вопросов (для медицинских целей - это другое дело) в вашем учреждении. Искренне Ваш, Лев ГУНИН Ноябрь 2000 Монреаль

06 ноября 2000 я повторно послал письмо Министру Иммиграции, потому что я не получал никакого подтверждения, что мое предыдущее письмо было получено в Ее офисе. Однако, я не упомянул последних происшествий с рентгеном: потому что ко времени отправки письма еще я не проверил своего почтового ящика. Вот почему в письме Министру я писал, что пока не имею никаких намерений предавать дело публичной огласке, однако, то, что случилось теперь, настолько невероятно и опасно, просто зачеркнуло все прежние установки.

Как известно уже из письма, 14 ноября я пошел в обычную лабораторию и сделал рентген, который был абсолютно в норме. Даже малейшая возможность того, что какая-то патология могла существовать, была исключена. Легкие (обе стороны) были абсолютно ясны. Это было только еще одно доказательство, что Иммиграция зашла слишком далеко! Однако, они нанесли большой ущерб моему здоровью, потому что произошедшее шокировало меня и заставило быть озабоченным своим здоровьем.

Эта часть была написана 17 ноября 2000. 17 ноября мне позвонили из ЛАБОРАТОРИИ CDL MED и велели оплатить анализ крови на сифилис, который, они утверждали, я сделал у них для доктора Giannakis'a 31 октября 2000. Они представили мне по факсу квитанцию которая утверждает, что я делал такой анализ крови. Однако, я никогда не делал этого анализа и даже никогда не был CDL MED ЛАБОРАТОРИИ. Потому что дата квитанции соответствовала дате, когда я поехал к доктору Giannakis для медицинской комиссии, я спросил CDL MED ЛАБОРАТОРИЮ, могло ли это быть компонентом анализа крови, который был мне сделан в офисе доктора Giannakis'a им самим и потом был послан доктором для оценки в их лабораторию. Они сказали мне - "Вы должны были придти только к нам, чтобы делать этот анализ; сдавать кровь для этого анализа не у нас - это абсолютно исключено". Я думаю, что именно сейчас вопросы иммиграции закончились, и возник субъект уголовного расследования. Любые дальнейшие жалобы или требования на уровне иммиграции были бы бесполезны, потому что мы имеем дело с преступными методами. Мне необходима помощь в представлении этого дела RCMP, так как я уже звонил в их офис в Калгари, но мне сказали, что в дела, в которые замешана Иммиграция, они не рассматривают. То же самое я мог бы услышать в бывшем СССР, если бы обратился в милицию с жалобами на КГБ!

Я хотел бы обратить главное внимание вот на что: права наших детей серьезно нарушены. Уже седьмой год они живут в Канаде (начиная с 1994) без статуса постоянных жителей. Это затрагивает их самые основные, базисные права, воздействуют на их каждодневную жизнь! Если то, что мои иммиграционные советники сказали мне, правильно, эта ситуация также нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: потому что дети не должны быть лишены статуса иммигрантов после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Потому второй факт отягощает ситуацию и состоит в том, что наши дети не имеют никаких паспортов или даже лессе-пассе никакого государства. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима.

Дополнительная информация 09 ноября 2000. Ноябрь. 8 2000 к моей жене обратились двое людей (Вы может называть их моими потенциальными работодателями) - от них мы во многом зависим в меньшей или большей степени, они канадские граждане, один из них урожденный канадец. Они сказали ей, что я должен закрыть мои Интернет сайты и прекратить критиковать нарушение прав русскоговорящего меньшинств в Израиле. Мне также звонил анонимный человек и сказал, если я не прекращу мою деятельность в области прав человека, медицинские обследования для Иммиграции могут оказаться для меня смертными. L. G.

Дополнительная информация 23 ноября 2000. Ноябрь. 23 2000 L. G. Удалось выяснить, кто мне написал письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Это была Lucy Gefroy (Jefroi или Joyfroid?). Удалось также выяснить, что она никогда не видела моего рентгена, а только была автором письма мне. Узнали ее телефон. Я позвонил мадам Lucy на работу по телефону 849-5201, коммутатор 2166, оставил ей сообщение на автоответчик, назвав свое полное имя и номер телефона. Когда я звонил ей, я не набирал перед номером телефона *67, чтобы скрыть свой номер. Мадам же Люси, когда мне позвонила в два пятнадцать, звонила анонимно, так, что на определителе номера телефона высвечивалось: анонимный звонок. Уже это одно говорит о ее неискренности и вине. Она сама мне позвонила, однако, когда я стал говорить по-английски, она упорно говорила только по-французски. Тогда я стал говорить по-французски. Она тут же перешла на такой ломаный английский, что понять ее было невозможно. Я попросил ее говорить по-французски, и убедился, что она знает, кто я такой, и помнит о том, что со мной произошло. Тогда я спросил у нее , видела ли она мой снимок. Она ответила, что мой снимок смотрела именно она и помнит, что на нем было. Так как по моим сведениям она не видела моего снимка, я спросил у нее, что она увидела на нем: слабое или сильное затемнение, с какой стороны, в каком именно месте. А, если точно не помнит, то какая была общая картина. Она заявила, что не имеет права мне этого говорить. Чтобы прервать мои вопросы, она сказала по-французски, что мое дело закрыто и что мне необязательно приходить.

Ниже вы найдете текст, который возник из обсуждений с моей матерью ее ситуации, и описывает то, что случалось с нею. Лев ГУНИН

Короткое описание развития основных последних событий в деле моей матери:

В ноябре 1998-го она вышла замуж за канадского гражданина. Это не имело никакого отношения к ее иммиграции или просьбе о статусе беженца. Однако, должностные лица Иммиграции продолжали обращаться с нею, как будто она все еще была беженцем - и рассматривали ее брак как расширение ее требования о статусе беженца (они были разъярены тем, что не имелось никаких доказательств этого). Они так или иначе связали ее иммиграционное дело с делом ее сына, когда в действительности, начиная с его гуманитарного обращения и ее брака, они не имеют больше общего файла.

Вот что произошло:

В ноябре (23) 1999 года моя мать имела интервью по поводу ее брака в Иммиграции. Опустим описание всех нарушенный и уловок, которые агент Иммиграции, Госпожа Helene ROY, совершила, чтобы отказать ей в признании ее брака. Что случилось в течение интервью, было уже описано в жалобах в Иммиграцию и к Медицинской Комиссии Иммиграции. Пристрастие мадам ROY было проявлено не только косвенно - оно было визуально! Я хочу постановиться на двух главных фактах:

1. На первоначальном отрицательном решении в письменной форме - которре M-me ROY позже заменила другим. 2. Вмешательство M-me ROY's в компетенцию Медицинской Комиссии, что и предрешило дальнейшие решения Комиссии.

Решение M-me ROY было следующим: она не признала брак моей матери из-за вопросов по поводу ее здоровья. (Копия этого документа может бы быть приложена).

Когда я позвонил ей и сказал, что ее решение незаконно не только потому, что вопросы здоровья моей мамы не имеют никакого отношения к признанию или непризнанию ее брака, но и потому, что в решении не предусмотрено обращение с апелляцией в Федеральный суд, что является нарушением, m-me ROY быстро изменила свое решение и попросила, чтобы мы пришли в Иммиграцию забрать другой документ. Она забрала у нас ее предыдущее решение (заверенную копию которого я успел сделать) и дала нам другой документ, копия которого может быть приложена.

Мы также выяснили, что первое начальное (отрицательное) решение было основано на медицинском рапорте доктора Wanda BRZEZINSKA, который m-me ROY у той затребовала. По запросу M-me ROY, доктор BRZEZINSKA, постоянный и единственный "семейный" врач моей мамы с момента нашего прибытия в Монреаль до времени интервью, написала, что моя мать имеет риск сердечной и почечной недостаточности.

По нашему мнению и согласно мнению наших консультантов любое решение, основанное на медицинских вопросах, не было в полномочии m-me ROY, потому что она - не медицинский доктор и не имела никаких законных прав вмешаться в медицинские вопросы. Доктор BRZEZINSKA сделала ложное утверждение в пользу M-me ROY, исказив факты. Факты - это то, что моя мать никогда не направлялась доктором BRZEZINSKA ни к какому кардиологу, а также никогда не посылалась ей ни на какие серьезные кардиологические тесты, которые требовались бы в случае серьезных кардиологических осложнений. Доктор BRZEZINSKA никогда не выписывала ей никаких лекарственных препаратов, связанных с сердечной болезнью или ее предотвращением. Она никогда не говорила моей матери или мне, что моя мать имеет слабое сердце. Тот же самое соответствует заявлению BRZEZINSKA относительно почечной недостаточности. Когда моя мать спрашивала ее "Вы находите что-нибудь серьезное с моим здоровьем?", она имела обыкновение сообщать, что здоровье моей мамы является нормальным для ее возраста ...

Согласно нашим консультантам, иммиграционные правила и инструкции говорят, что только фактические, а не потенциальные, болезни могут быть приняты во внимание Иммиграцией. Теоретически у каждого человека, даже у самого здорового, может развиться любая смертельная болезнь - и разовьется: потому что каждый умирает. Предлог отказать в статусе иммигранта на основании "потенциальной опасности развития летальной болезни" является просто смешным и становится основанием для дискриминации, пристрастия и злоупотребления.

Превышая свои полномочия, Госпожа Roy вмешалась в дела медицинского отделения Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги), искусственно сформировав почву для пристрастного отношения медицинского департамента Иммиграции.

Моя мать знает, что она гипохонтрик (мнительна) и легко внушаема, но не в состоянии контролировать себя. И Госпожа Brzezinska, и Госпожа Roy знали об этом и попыталась своими действиями подорвать здоровье моей матери. В телефонной беседе с Госпожой Roy перед брачным интервью (она сама позвонила мне) я предупредил ее, что в случае негативного решения "моя мать могла бы проявить гипер реакцию, переволноваться - и тогда у нее мог бы иметь место инфаркт или инсульт в результате этого". Было ясно что Госпожа Roy преднамеренно и злонамеренно использовала эту информацию для нанесения ущерба здоровью моей матери. Я полагаю, что она заранее планировала заменить первоначальный документ с отрицательным решением - положительным. Это был только фарс, цель которого состояла в том, чтобы поместить мою мать в стрессовую ситуацию и повредить ее здоровью сколько возможно.

Моя мать признавалась, когда мы готовили не посланную жалобу-апелляцию: "...когда мой сын объяснил мне значение первой отрицательной бумаги Госпожи Roy, я начала кричать, мое сердце дико стучало в моей груди, я не могла обрести дыхание. Я чувствовала себя раздавленной и больной. Нет никакого сомнения, что это нанесло большой ущерб моему здоровью. Потребовалось некоторое время, чтобы я оправилась от шока и стресса. Потом я прошла требуемые Иммиграцией медицинские обследования. Доктор Giannakis, который проводил обследование, сказал, что мое здоровья не вызывает никаких опасений. Моча и анализ крови были в норме. Только когда я поехала делать рентген грудной клетки, произошло нечто вроде недоразумения: потому что я не могла понять команды - когда я должна была вдохнуть и не дышать. Мой сын попросил, чтобы повторили рентген. Тогда мы были окружены враждебным отношением персонала - и моему сыну сказали, что Иммиграция уже итак вошла в контакт с ними от нетерпения, что я до сих пор не сделала флюорографию".

В январе 2000 года из медицинской комиссии Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги) прибыл приказ моей матери сделать дополнительные обследования: анализ крови strum creatinine и эхо кардиограмму. Это было совершенно ненужно, необоснованно - и даже преступно. " Strum creatinine " (тест почечной функции) был уже сделан в процессе медицинского обследования, выполненного доктором Giannakis для Иммиграции. И результат той проверки был в норме. Доктор Giannakis провел очень тщательное обследование - и не нашел никаких серьезных проблем с ее здоровьем. Никто не мог бы дать иного объяснения, как то, что реальная цель иммиграционного решения состояла в стремлении морально сломить и уничтожить мою мать, подорвать ее здоровье. Цель этого решения состояла в том, чтобы подвергнуть ее дополнительным стрессам и суматохе.

Приостановка Иммиграцией процедурной работы с файлом моей матери оправдываемая "медицинскими проблемами" помещала ее и далее в ситуации ожидания, неизвестности, в подвешенного состояния, разрушая ее финансовую, социальную, и личную ситуацию, и требовала астрономических расходов, преодоления организационных и других проблем. Это поставило ее в условия чрезвычайных затруднений.

Почти пять лет мы были под постоянной угрозой высылки. Наш страх быть депортированными назад, в страну (куда мы никогда не хотели ехать и были доставлены силой, подвергаясь там самым серьезными преследованиям) последнего места жительства был такой сильный, что у нас даже возникали мысли о самоубийстве. Тот ежедневный страх разрушал наше здоровье и опустошил наши жизни. Из-за него и многих других ситуационных, административных, психологических, и т.д. беспокойств и неудобств, связанных с более чем шестью годами в неизвестности и интенсивного психологического давления Иммиграции с целью сломить нас, мы разрушены, наши жизни уже поломаны!

Имеется другое признание моей мамы: "Когда я получила первое силовое решение иммиграционной медицинской комиссии (Иммиграция - Медицинские Услуги), я была потрясена. Я не могла спать две недели, мои руки дрожали, и я была в панике. Возможно, что вместе с действиями Госпожи Roy's это несправедливое и необоснованное решение нанесло непоправимый ущерб моему здоровью. Я полагаю, что это и была их цель. Не спрашивайте меня, почему. Если это не было чистом садизмом, тогда они, значит, хотеть отомстить мне из-за моего обращения с просьбой статуса беженца раньше, в 1994 году, или наказать меня за активизм моего сына в области прав человека и его журналистскую активность".

Еще одним нарушением является то, что должностные лица Иммиграции, не подписываются под официальными письмами, не дают своих имена, должностей, телефонов. На письмах нет никакой надлежащей эмблемы (лого) Иммиграции, они не написаны на специальной бумаге, нет ничего, что позволило бы понять, что это - не мошенничество и не чья-то шутка; когда Иммиграция звонит вам - высвечивается "частный звонок"! Использование решений секретных анонимных судей / чиновников - особенность тоталитарных режимов. Это идет против всего, за что страны, подобные Канаде, стоят. Люди должны иметь право знать, кто принимал решения против них и иметь возможность его оспорить.

Моя мать имела снова финансовые, административные, и другие затруднения и прессинг в процессе прохождения несправедливо приказанных ей Иммиграцией обследований. Может быть, представители иммиграционных властей были правы в своих предложениях относительно здоровья моей мамы, и тесты подтвердили это? Нет, результаты их были противоположны! Strum creatinine был снова в норме, и эхо кардиограмма только отразила некоторые анатомические особенности, известные прежде, но ничего чрезвычайно плохого или серьезного. Моей маме сказали два врача, что она может даже работать с такой кардиограммой! Врач, кто делал испытание, сказал мне, что кардиограмма показала некоторые особенности, но они имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако, вместо того, чтобы наконец-то выдать моей матери документы, они подвергли ее (письмо от 30 июня, 2000 - но приложение для доктора было датировано 28 июня) новым лишенным всякого здравого смысла и нелепым издевательствам: потребовали послать им резюме ее "последнего" посещения кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога! У нее не было ничто, чтобы послать им!

Она снова поехала к доктору Giannakis. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в области кардиологии, который обследовал мою мать и сказал ей то же самое: некоторое увеличение сердца имеет анатомический, врожденный, характер и это - не патология. Он представил Иммиграции свое заключение 27 июля 2000.

Любой беспристрастный наблюдатель может видеть, что и почечные и сердечные "главы" медицинской эпопеи закрыты, что вся история была теперь закрыта. Однако, это было недостаточно для Иммиграции. В сентябре 2000 года медицинский отдел Иммиграции сделал другое решение. Они приказали, чтобы моя мать сделала новый анализ мочи и затем посетила уролога. Она сделала анализ немедленно - и посещение уролога было намечено на ноябрь 2000.

Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября 2000 она получила письмо от другого представителя иммиграционных властей, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась прошлому приказу Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne.

Тем временем Доктор Giannakis позвонил в Медицинский отдел Иммиграции, сообщив им, что у них не было никакой причины для требования посещения уролога: потому что абсолютно никаких отклонений от нормы не имелось в анализе мочи. Они вынуждены были с ним согласиться. Он позвонил моей маме и сказал, что он отменил назначение к урологу, потому что медицинской отдел Иммиграции закончило работать с ее файлом и информировал представителя иммиграционных властей, что не имеет больше никаких медицинских вопросов относительно нее.

Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь закрывать файл моей матери представить ей вид на жительство. Теперь они вообще не имеют никаких причин, даже извинений или оправданий. Они просто молчат. Когда один из иммиграционных советников моей мамы позвонила в Иммиграцию, ей отвечали, что никакого решения не будет сделано, пока не прибудет полицейский клиринг. Но моей маме никогда не говорили, чтобы она обязана получить полицейский сертификат; кроме того, людей в ее возрасте никогда не просят представить полицейский сертификат. Она также подписалась под ее формальной просьбой о полицейском клиринге, мы полагаем, два года назад. Что с этим тогда было сделано?

Тогда ее другой адвокат вошла в контакт с иммиграцией. Они говорили с ней грубо, и отказались беседовать. Проходят месяцы, в течении которых я и мои иммиграционные советники звоним в Иммиграцию, но неизменно получаем отказ в обсуждении дел моей мамы.

Требования по делу в семьи GUNIN: 1. Мы нуждаемся в ясном ответе в письменной форме, получила ли Иммиграция наши полицейские клиринги. И если нет, то a), почему; b), что было сделано с анкетами просьбы о полицейских сертификатах, подписанными мной и моей женой и представленных Иммиграции примерно два года назад; c), что должно быть сделано теперь. 2. Если медицинские экзамены были необходимы для всех членов семейства, почему Иммиграция не посылала надлежащих анкет (MED1A) для всех членов семейства шесть месяцев назад (мы нуждаемся в ясном ответе). Мы также нуждаемся в гарантии в письменной форме, что от I. не будут требовать, чтобы и она прошла иммиграционное медицинское обследование. 3. Мы хотели бы, чтобы все искусственные задержки в рассмотрении нашего файла были немедленно остановлены, и получить гарантию, что наши дети не будут и дальше лишены статуса постоянных жителей. 4. Если мы немедленно не получим статус иммигрантов, представители иммиграционных властей просто уничтожат нас. Если Иммиграция хочет мстить мне за мою деятельность в области прав человека, зачем издеваться над моей семьей? Они могли бы задержать статус для меня, но дать его членам моей семьи. 5. По манипуляция медицинскими данными должно быть начато уголовное расследование.

Требования по делу Elisabetha GUNIN (Epstein):

Имеется только одно требование: ей обязаны дать статус иммигранта немедленно и безоговорочно.

Искренне Ваш, Лев GUNIN 26 ноября 2000

Дорогие друзья!

Мы просим Вас рассматривать это обращение не как обычную просьбу о помощи, и не только как отчаянный крик о помощи.

В октябре, 1998 года, Федеральный Суд Канады принял второе решение по делу семьи Гуниных (первое было положительным). Это трагическое решение подвело печальный итог нашей просьбе о статусе беженцев, - процедуре, отнявшей у нас четыре года нашей жизни.

Позвольте нам кратко описать события, предшествовавшие этой грустной дате.

Глава семьи - Лев ГУНИН, - как и все остальные члены нашей семьи, родился в Бобруйске, Беларусь (бывший СССР). Бессмысленное, слепое стечение обстоятельств в считанные дни превратило его из преуспевающего ученика средней школы, юного композитора и подающего большие надежды молодого пианиста в человека, преследуемого советскими властями. Они пытались не дать ему получить образование, однако, его настойчивость и счастливый случай помогли прорвать этот заколдованный круг, и ему удалось начать учёбу и получить сначала среднее, а потом и высшее музыкальное образование. Тем не менее, Лев не имел возможности сделать успешную карьеру в качестве композитора, так как подвергался преследованиям. В то же время он сыграл специфическую роль в культурной жизни бывшего СССР. Он автор романов, повестей и рассказов, поэзии, серьёзной и электронной музыки, статей, работ по истории, истории музыки, музыкологии, философии, и так далее. Его статьи и письма помещали и помещают газеты многих стран мира. Он владеет несколькими языками (русский, французский, английский, немецкий, польский, беларуский, идиш) и понимает двенадцать других, включая четыре древних языка.

1979 - 1986 годы. Лев стал объектом широких преследований и издевательств. Он был избит человеком, связанным с милицией (КГБ). Советские власти грудью встали на защиту двух атаковавших его человек. Они начали преследовать Льва ещё интенсивней за то, что он добился суда над одним из этих людей. Во время другого инцидента на него и его брата устроили настоящую охоту, в которой были замешаны две хорошо координируемые группы - подготовленные, атлетического телосложения громилы, и (вторая группа) юные хулиганы. Эти "охотники" координировали свои действия и с милицией. Если бы не особое мышление братьев, не их способность к принятию нетривиальных, неожиданных решений, Лев и его брат могли быть уже тогда убиты. На следующее утро братья Гунины подверглись допросу офицеров милиции (КГБ). Брат Льва, Виталий, стал жертвой секретных медицинских манипуляций.

Лев Гунин жил в двух городах: Бобруйске, его родном городе, - и Минске, столице республики Беларусь (между ними - 100 км). В Бобруйске он имел кооперативную квартиру, а в Минске снимал квартиру в течение многих лет. Он работал в музыкальной школе в Бобруйске, играл в ресторанах "Интурист" в Бобруйске, Минске, и в Мышковичах, работал руководителем художественной самодеятельности в одной из школ Минска. Поэтому он должен был жить материально неплохой, обеспеченной, жизнью. Однако, в результате преследований он вынужден был неоднократно бежать из двух вышеупомянутых городов, так как оказывался либо в безвыходном положении, либо, несмотря на неплохие заработки, без средств к существованию. Так он, бывало, месяцами жил в Петербурге (Ленинграде), Москве, Одессе, Вильнюсе, Риге, Тбилиси, в Польше и во Франции.

Лев имел многочисленные связи с представителями диссидентских кругов и культурной элиты в Москве, Санкт-Петербурге, Вильнюсе, Варшаве, и Беларуси. Он также был связан с западными журналистами в Москве и со специальными представителями правительств стран Запада.

1980-е годы. Из-за преследований Лев решился на участие в диссидентском движении. Вот основные направления его диссидентской деятельности:

1.Участие в движении за права человека и связь с наиболее видными его представителями 2.Членство в неофициальных ("нелегальных") литературных кружках 3.Преподавание языков идиш и иврит, запрещаемое советскими властями, а также общее участие в еврейском национальном движении 4.Защита старого центра Бобруйска от нивелирования и сноса 5.Сотрудничество с запрещёнными или не приветствовавшимися в бывшем Союзе организациями: НТС (Народно-Трудовой Союз) и Народный Фронт Беларуси 6.Создание идеологически независимых и стилистически необычных прозы, поэзии, серьёзной и электронной музыки, работ по истории, политологии, истории музыки и музыковедению, литературно-критических и прочих работ 7.И так далее...

1985-1989. Возник конфликт между возглавляемой Львом Гуниным группой - и институтом израильских эмиссаров в СССР, создавших на территории бывшего Союза своеобразную еврейскую политическую мафию. С их целями - разрушение еврейской культурной жизни в СССР, конфискация помощи от еврейских общин Запада, а также усиленная пропаганда переселения всех советских евреев в Израиль - Лев Гунин стал активно бороться. Возник также конфликт между Львом - и тремя тогда ещё никому не известными личностями, в то время мелкими бюрократами: Алимбачковым, Кебичем и Лукашенко. Все они выдвинулись на высокие политические должности только после того, как Лев уже покинул СССР. Первый стал мэром Бобруйска, родного города Льва Гунина, и, как считает Лев, главой всебелорусской неосталинской организации, второй - Председателем Совета Министров Беларуси, третий - диктатором Беларуси.

Попытки Льва получить иммиграционную визу в Германию или США, чтобы спасти жизнь брата, тоже не увенчались успехом. Не вышло получить и израильскую визу. Израильтяне открыто заявили, что не желают принять Льва и его брата Виталия.

1991. После трагической смерти брата Виталия Лев больше не собирался никуда уезжать. Он принялся отменять всё, что делалось раньше для выезда из СССР. Но вскоре его посетили два человека, одного из которых он знал как активиста произраильского крыла бобруйского еврейского движения, второго - как сотрудника КГБ. Они приказали ему с семьёй покинуть СССР. Они сообщили, что все ранее конфискованные (советскими властями или израильским консульством) визы вскоре начнут приходить. И это оказалось правдой.

Необходимость покинуть СССР не означала, что мы смирились с приказом ехать именно в Израиль. Мы планировали добраться до Варшавы, а там перебраться в Германию. На Центральном вокзале в Варшаве нас должны были встречать друзья и родственники Льва. Они действительно пришли. Но к вагону подошли и представители Израиля (Сохнут или Моссад - мы так и не знаем), которые, несмотря на наши протесты и приход двух польских полицейских, нас захватили силой и насильно отправили в Израиль. Уже в аэропорту Бен-Гурион представитель Моссада обвинил Льва в том, что, устроив скандал на Центральном вокзале в Варшаве, он поставил под удар всю операцию по доставке советских евреев в Израиль. Нас также обвинили в том, что из-за нас отправка самолёта была задержана на два часа.

В Израиле мы подверглись следующим преследованиям:

1.Израильское гражданство было навязано нам силой 2.Алла, жена Льва, подверглась массированным оскорблениям, нападкам, дискриминации, и даже побоям 3.Елизавета, его мать, подверглась оскорблениям, нападкам, была атакована и получила травму 4.Дети стали жертвами систематических насмешек и издевательств 5.Лев оказался лишённым всех прав. Израильские власти отказали ему: а) в действительном эквиваленте диплома б) в профессиональных курсах и праве поступления на любые другие курсы или в университет в) в полном и действующем разрешении на работу г) в регистрации на Государственной бирже труда д) в освобождении от налогов, как всех прочил новых иммигрантов ж) в пособии, когда он был без работы з) в сокращении муниципальных налогов, положенном новым иммигрантам и) в нормальном медицинском обслуживании к) в юридической и полицейской защите л) в разрешении на выезд м) и так далее

Он систематически подвергался также другим видам дискриминации, избиениям, издевательствам, насмешкам и оскорблениям. Израильское государственное радио "Рэка" назвало его "врагом"; одна из ведущих израильских газет написала, что надо не оставить от его произведений камня на камне. Лев постоянно получал повестки являться на армейский призывной пункт в Тель-Га-Шомер, что нарушало его нормальную жизнь и подрывало наше финансовое положение.

В период жизни в Израиле Лев опубликовал ряд статей и книг в России, Израиле, Германии, Литве, Франции и Польше.

1994-1996. Благодаря косвенному вмешательству "Эмнести Интернэшьнэл" нам удалось вырваться из государства Израиль и прибыть в Канаду, где мы попросили статус беженцев. Мы подкрепили нашу просьбу следующими типами документальных свидетельств:

1.Юридическими документами 2.Документами, выписанными израильскими властями и разными учреждениями государства Израиль 3.Аффидавитами 4.Письмами 5.Почтовыми квитанциями 6.Медицинскими документами 7.Газетными статьями 8.Исследованиями, проведёнными разными международными комиссиями, правозащитными движениями, и так далее 9.Документальными подтверждениями того, что в Израиле мы обращались во все возможные места с просьбами о защите 10.Документами нашего израильского адвоката

Практически каждая фраза нашей просьбы о статусе была подтверждена документально. Только список документов занял шесть машинописных страниц, и на четырёх страницах уместился список мест, куда мы обращались за помощью.

1994-1997. В своих переводах секретарь-переводчица нашего адвоката исказила практически все документы нашего дела, от нашего заявления о просьбе статуса беженцев до свидетельства о рождении Аллы и газетных статей. Помощник нашего адвоката, адвокат Доре, направил протесты комиссии по статусу беженцев по этому поводу. Он утверждал, что комиссия использовала фальшивые переводы как средство отклонить нашу просьбу о статусе. Комиссары использовали нелегальные, агрессивные, нечестные методы против Льва. Они допрашивали только его, не задав ни одного вопроса больше никому из нас. Они явно продемонстрировали, что, по их мнению, он должен быть наказан за его взгляды. Два члена комиссии - иммиграционные судьи -передали всю инициативу третьему члену комиссии - иммиграционному офицеру, которая по национальности еврейка и, по некоторым сведениям, израильская гражданка. Судьи практически самоустранились от хода слушаний. Иммиграционный офицер продемонстрировала беспредельную ненависть к нам, как если бы мы были её личными врагами. Они поддерживала письменные контакты с израильским консульством на протяжении многих месяцев, пока проходили слушания по нашему заявлению на статус беженцев. На слушаниях была создана атмосфера запугивания, вражды и психологического террора.

Отклоняя нашу просьбу о статусе члены комиссии не просто допустили ошибки и несправедливость. Их негативный ответ - это открытый манифест отрицания всех прав человека. В форме декларации они высказали своё отрицание прав людей на основные политические и личные свободы. Они отрицают право на независимое мнение, право придерживаться либо не придерживаться религиозного мировоззрения, право получить защиту государства. Они утверждают, что, если правительство оплатило транспортировку иммигрантов, эти иммигранты становятся собственностью правительства (как недвижимость). Они также заявили, что действия полиции, которая отказывает в защите, правомерны, раз мы имели альтернативные мнения, и это могло каким-то образом стать известно полиции. Они также заявили, что, не желая отказаться от своих убеждений, мы тем самым оскорбили израильтян, а, значит, заслужили преследования (они называют их "трудностями"). И так далее...

В своей речи в Федеральном Суде госпожа Мэрфи, представитель Министра Иммиграции, поддержала негативное отношение комиссаров к правам человека. Она обратила вопрос о правомерности нашей просьбы о статусе беженцев в вопрос о "недопустимых" (для кого?) взглядах Льва. Так же, как и комиссары, она не подумала даже одним словом упомянуть кого-либо ещё из членов нашей семьи, как будто не мы все, а только Лев Гунин подал просьбу о статусе беженца!

Федеральный судья просто скопировал заявление госпожи Мэрфи. Он даже не стал рассматривать наше дело. Он заявил в своём негативном решении, что, так как комиссары использовали формулировку "нет минимума доверия", такие дела автоматически получают отказ в Федеральном Суде. На самом деле он проявил свою пристрастность в едких и несправедливых фразах в адрес нашего третьего адвоката, а также в искажении реальных фактов и вещей. Кроме того, фамилия "Дюбе" уже встречалась нам ранее. Свои факсы иммиграционный офицер, г-жа Малка, отправляла в консульство Израиля сама, от своего имени, но поступали они, почему-то, для неё на имя Дюбе. Кто такой был этот Дюбе мы так и не смогли выяснить. В Immigration and Refugee Board его не знают и ничего о нём не слышали. Мы считаем, что это мог быть родственник г-на Дюбу, судьи Федерального Суда или даже сам г-н Дюбе.

Так же, как нацисты сжигали в своих крематориях всех подряд, кто подпадал под подлежащую уничтожению категорию, так же и канадская иммиграционная машина отвергает всех русскоязычных беженцев из Израиля, не делая различий между пусть даже подвергавшимися преследованиям, но имеющими возможность вернуться в Израиль людьми - и нами, для которых депортация в Израиль означает смерть. О каких правах человека может идти речь, если члены комиссии по беженцам начисто отвергают эти права. Страшно, в каком мире мы живём.




НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МЕДИЦИНЫ
как инструмента
ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ

Manipulation of medical data for political persecutions is the end of the civilized society

- December 2000 -

С О Д Е Р Ж А Н И Е
РУССКИЙ

1. Краткое обозрение - описание последних событий
2. Источник наших проблем
3. Список документов
4. Более развернутое (хронология) изложение событий
5. Открытое письмо в Монреальский Институт Груди (Грудной Клетки)

АНГЛИЙСКИЙ 1. First Page 2. Page 2

December, 2000. Montreal, QUEBEC

- DOCUMENT NUMBER FOUR-A -

Копия письма одному из ведущих политиков Канады From Lev GUNIN Full immigration story: http://www.total.net/~leog/Righs/LevGunin/indexX.htm former refugee claimant (address, tel. 514-49-1294, leog@total,net)

- НОМЕР ДОКУМЕНТА ЧЕТЫРЕ A - От Льва ГУНИНА, бывшего претендента на статус беженца Полная иммиграционная история: {www.total.net/~leog/Righs/LevGunin/inde xX.htm} (адрес, телефон) 6 декабря 2000

Уважаемый господин!

Удивительно, как в этих нормальных мирных условиях некоторые люди используют свою работу и должность, чтобы преследовать других, даже играть с их жизнью! Они наслаждаются незаконными методами. Использование (против нас) поддельных медицинских данных для манипулирования нами и продления ситуации нашего бесправия - один из них. Теоретически фальсификация и преступная обработка медицинских данных может вести к насильственному лечению от болезней, которые мы не имеем (что способно привести к летальному исходу).

1. Позвольте мне упомянуть кратко источник наших проблем: я был активистом прав человека, бывшим Советским диссидентом, депортированным из родной Беларуси в Польшу. Оттуда моя семья и я были принудительно доставлены в Израиль. В Канаде мы оформили просьбу о статусе беженцев.

Я полагаю, что пытаясь остановить массовое бегство из Израиля дискриминируемых новых иммигрантов, некоторые политические деятели предпочли "военные" методы. В Канаде они использовали "своих" иммиграционных адвокатов, переводчиков, уполномоченных комиссий по беженцам и врачей, чтобы торпедировать беженские дела. Возможно, что (как - вероятно - много других жертв) я был преднамеренно послан к адвокату, чья переводчица (M-me E. Broder) намеренно исказила содержание наших наиболее важных документов, и к врачу (M-me W. Brzezinska), которая сделала заведомо ложный рапорт. Члены IRB (комиссии по беженцам) открыто надсмехались над нашей надеждой на правосудие в Канаде.

2. Так мы уже более 6 лет в положении бесправия, неизвестности и административного террора.

Несмотря на отрицателей прав человека в IRB и других департаментах Иммиграции, про - израильское лобби (с их людьми в Иммиграции), персональный вклад иммиграционного офицера Госпожи Udith Malka в ухудшение нашей ситуации, более года назад мы получили положительное решение (по нашему делу). С тех пор противники к этого решения пытаются обратить его вспять и делают нашу жизнь невыносимой. Мы так и не имеем статуса, подвергаясь издевательствам и преследованиям:

(A). Во-первых, это ненужные дорогостоящие для нас медицинские обследования и явная фальсификация медицинских данных (Doc. 1-23). Задерживается продление разрешений на работу и на учебу (для детей), они намеренно выписываются на короткие сроки. Анонимные письма и телефонные звонки с угрозами (психологическое давление - Doc. 1-6, в частности - 16). Неоправданные "тоталитарные" секретность и анонимность, когда Иммиграция имеет дело с нами (Doc. 10a, 13a, 1, 14, 15, и т.д.)

(B). Год назад (6 месяцев с момента моей жалобы) должностные лица IMS (медицинского департамента Иммиграции), отказали нам в решении и анкетах для прохождения медицинской комиссии на всех членов семьи, уверяя, что только моя жена должна ее пройти. Теперь в противоречие этим уверениям они приказали мне и моей младшей дочери пройти мед. комиссию (исключив мою старшую дочь). Искусственно создана ситуация, когда на момент прохождения комиссии последним членом семьи срок годности медицинской аттестации моей жены истечет (Doc. 2, 19, 20). Это делается, чтобы держать нас в подвешенном состоянии бесконечно. Файл моей матери был незаконно объединен с нашим, чтобы поместить нас в зависимость от ее ситуации (Doc. 1, 4, 6). Прибывающие квитанции на анализы крови и другие мед. тесты, которых я никогда не делал, странные игры вокруг моего рентгеновского снимка (Doc. 1-7, 9-25) пугают нас.

(E). Дело моей матери. 1994: Wanda Brzezinska, иммиграционный врач, делает ложное сообщение в Иммиграцию: (Doc. 7a, 4b, 7b) (возможное (!) развитие сердечной и почечной недостаточности). (Моя мать сказала ей, что имеет врожденное увеличение сердца). На вопросы моей мамы Бжезинска отвечала, что у моей мамы прекрасное здоровье и что она может даже работать. Ноябрь. 1999: иммиграционный офицер (M-me Roy), не врач, незаконно вмешивается в медицинские вопросы, и принимает основанное на этом решение (Doc. 7a, 7b). (Позже быстро заменив его). В нарушении законов о брачном интервью отдел IMS выносит отрицательное решение ДО прохождения моей матерью мед. комиссии (Doc. 7a). 2000: целый год необоснованных распоряжений прохождения неисчислимых дополнительных мед. обследований, писем и звонков с угрозами (Doc. 14 -17). Цель: a), подорвать здоровье моей матери, b) оправдать мадам Brzezinska и M-me Roy. В течение двух месяцев после окончания медицинской эпопеи Иммиграция отказывалась давать какой-либо ответ. Теперь (декабрь) отдел IMS вынес заключительное отрицательное решение, основанное на все тех же инсинуациях г-жи Bezezinska: в противоречие результатам новых обследований и медицинским мнениям (анатомия, не патология). (А разве мало уже одного того, что в течение пяти лет Brzezinska никогда не посылала мою мать ни к кардиологу и нефрологу (урологу), ни на обследование сердца и почек, и никогда не выписывала ей никаких медикаментов в связи с проблемами сердца / почек?!). Разве не вопиющий тот факт, что целый год отдел IMS оценивал не фактические, но возможные проблемы ее здоровья, а подтвердил изначальный диагноз Бжезинской, игнорируя результаты годовых обследований! (Doc. 25). Если тот ужасный диагноз (Doc. 25a), которым они приговорили мою мать в 1994, был бы верным, как бы могла она жить нормальной жизнью все эти 6 лет без медикаментов и кардиолога?! Если здоровье моей матери действительно ухудшилось после целого года этих изощренных издевательств, то представители иммиграционных властей полностью ответственны за это. Именно этого они умышленно добивались!

Иммиграционные сотрудники совершили ряд действий, нарушающих автономию медицинских учреждений и их персонала, для вымогания ложных медицинских сообщений и создания поддельных медицинских документов - как в отношении моего дела, так и дела моей матери.

Наши дети в полной мере страдают как от самой этой невыносимой ситуации, так и от искусственных задержек продления их студенческих разрешений и других необходимых лицензий. Моя жена и моя мать страдают от депрессии, их посещают мысли о самоубийстве.

4. Несмотря на преследования, мы внесли свой вклад в канадское общество. Мы не имели никаких конфликтов в гражданской жизни. Мы работали. Мы приспособились несмотря на все искусственные препятствия благодаря рядовым канадцам. Даже в Федеральной Иммиграции были люди, что старались как-то компенсировать тот ущерб, который причинен нами их коллегами. Я участвовал в десятках музыкальных фестивалей и мероприятий. Моя жена тяжело работает. Наши дети - признанные талантливые музыкант и балерина (< Doc. 27). Несмотря на все затруднения, наша семья не распалась. Мы любим друг друга и поддерживаем друг друга. Разве не было бы лучше, если бы Иммиграция сконцентрировалась на других проблемах вместо того, чтобы преследовать такую семью, как мы? Мы надеемся, что эта недопустимая ситуация найдет гуманное решение.

Искренне Ваш, Лев GUNIN 8 декабря 2000 (Монреаль, Квебек, КАНАДА)

Перевод с английского и французского П. Василевского



В правозащитные организации

- Document #FOUR-b -

- ДОКУМЕНТ НОМЕР ЧЕТЫРЕ-В

- From Lev GUNIN Full immigration story: {www.total.net/~leog/Righs/LevGunin/indexX.htm} former refugee claimant (address, telephone) December 2 2000

Позвольте заявить прямо: источником наших (моих и моей семьи) проблем всегда была моя правозащитная деятельность и мое нетривиальное историческое / философское мышление. Я - бывший советский диссидент. Мой конфликт с властями (причастность КГБ началась сразу) восходит к 1971 году, когда я был учеником 9 класса средней школы.

Начиная с 1978 коммунистические власти вместо заключения в тюрьму и официальной административной травли в ряде случаев стали пользоваться неофициальными преследованиями: побои, угрозы, тайно инициированные КГБ неприятности на работе, и т.д. Они также начали использовать некоторых добровольцев (не из штата КГБ) для координирования и планирования нападений на диссидентов. К тому времени они нашли такого координатора для меня: мою родственницу - дочь племянницы моей бабушки (со стороны матери). Власти планировали административные трудности на моей работе, устраивали помехи, прослушивание и отключение время от времени моей телефонной линии, перлюстрировали и конфисковали мою корреспонденцию, торпедировали мою профессиональную карьеру. А она провоцировала натянутые отношения ко мне в семье моей жены, натравливала на меня соседей, распространяла обо мне клеветнические слухи среди моих друзей. Она использовала моих близких друзей, таких, как М. K. или моих подруг (до женитьбы) , чтобы нанести мне самый значительный ущерб. Она координировала нападение на меня в феврале 1979, когда я был жестоко избит и провел несколько недель в больнице.

В Израиле она вошла в контакт с моей женой и воспользовалась ее откровенностью, открытостью и добротой. Она стала манипулировать ей с целью разрушения моей жизни. Моя жена не верила ни единому слову из того, что я рассказывал ей о моей родственнице. И делала все, что та предлагала. Ходили слухи, что моя родственница была осведомителем израильских властей. В Монреале моя жена продолжала оставаться под сильным влиянием моей родственницы. Несмотря на мое несогласие, она обратилась с нашей просьбой о статусе беженцев к адвокату моей родственницы, мэтру Le Brune, и настояла на том, чтобы мы все, и моя мать включительно, стали посещать Госпожу Wanda BRZEZINSKA, врача моей родственницы, Иммиграционного врача. Я не мог сделать ничего, потому что не хотел ломать семью.

Самый близкий друг моей родственницы и секретарь-переводчик Мсье Le BRUNE-а, Госпожа Eleonor BRODER, тесными узами связанная с Израилем, и - возможно, израильская гражданка, делала все, что могла, чтобы сорвать наше беженское дело. Вы можете найти больше подробностей в Интернет (см. адрес вверху страницы). (Или в моем файле, переданном Госпоже Mancini пару лет назад). Совершенно очевидно, что Госпожа BRODER была в контакте с комиссарами IRB, и частично отказ нам по просьбе статуса беженцев был основан на том, что Госпожа BRODER сделала.

Госпожа Brzezinska стала вести нечестную игру, манипулируя нашими медицинскими данными начиная с нашего первого же визита к ней в 1994-м году. Она подала в 1994 году катастрофический для судьбы моей матери раппорт в Иммиграцию относительно здоровья последней, а также сделала все, чтобы подстроить инсинуации, будто моя жена и я могли быть инфицированы TB. Сообщая в Иммиграцию, она в то же самое время ничего не говорила моей матери, моей жене, и мне. Если, например, она сообщала в Иммиграцию, что у моей матери серьезная проблема с почками, она не говорила ничего моей матери и никогда не посылала ее ни к какому урологу, никогда не выписывала ей никаких препаратов для стабилизации почек. Тот же самое применительно к инсинуации Госпожи Brzezinska относительно кардиологических проблем моей матери. Она боялась, что специалист - кардиолог или уролог - полностью отвергнет ее инсинуации как чепуху. Когда она посылала меня делать рентген для Иммиграции, она имела обыкновение сопровождать направление дополнительным примечанием радиологу типа "проверить недавний инфильтрат". В ответ на примечание Госпожи Brzezinska там писали "недавний инфильтрат не обнаружен", но это имело двойное значение. Можно спросить: тогда как относительно давнего? В 1999 Госпожа Brzezinska сделала другие ложные сообщения в Иммиграцию, направленные против моей матери и меня. Это все поможет Вам лучше понять механизм, стоящий за последней атакой на нас Федеральной Иммиграции. Конечно, естественен вопрос: почему тогда Вы не уходили от Brzezinska и не обратились другому врачу? Да, я знал, что она была не только медицинским провокатором, но также осведомителем Иммиграции. Когда я приходил к ней на прием, она имела обыкновение говорить со мной в течение 30-40 минут не о моем здоровье, но о моих делах. Я использовал это для дезинформации через нее некоторых людей в Иммиграции, которые желали нанести мне вред.

Политические силы двух стран стоят за всеми этими происшествиями: это политические силы лукашенковского и израильского режимов. Я полагаю, что вокруг меня есть приблизительно 5-6 таких "кураторов" типа моей родственницы, Госпожи Broder, и Госпожи Brzezinska, с кем - то вроде супервайзора на высоком положении в местных общественных кругах (я даже предполагаю, кто это). А остальное само организуется непосредственно деструктивной природой Канадской Иммиграции.

С середины 1970-х правительства начали вместо помещения диссидентов в тюрьмы и лагеря практиковать другие методы: разрушение финансоввой и социальной ситуации жертвы, остракизм и изоляция, нападения и избиения, грязные слухи, административное давление через обычные правительственные учреждения (налоговое агентство, телефонную связь, почту, и т.д.). Это также осуществление депортаций и преследование жертв руками других правительств, убийства, похищения и короткие аресты со зверством полиции, инсценируемые уголовные дела. Вот почему старая классическая модель узника совести как заключенного и гуманитарная помощь, направленная главным образом на то, чтобы вырвать его из тюрьмы, больше не работает для приблизительно 80 % жертв. Современный классический "узник совести" во многих случаях - это человек без паспорта, претендент на статус беженца или беженец без какого либо статуса. Тысячи и тысячи не политических, но иных диссидентов подвергаются преследованиям из-за их спора с работодателем, хозяином съемной квартиры, корпоративным миром, учебным заведением, полицией, продавцами, и т.д. Все чаще подстроенный медицинский диагноз и фальсифицированные медицинские данные используются против них. Как правило, всегда очень трудно доказать что-либо, так все тонко подстроено. Мой случай - один из немногих уникальных дел, когда очевидность настолько явная. Это - редкая возможность разоблачить то, что действительно происходит в современном мире. Lev GUNIN

Перевод с английского Эда Джорджа




UNHRC в Монреале


Вводный Документ От Льва ГУНИНА бывшего претендента на статус беженца



(адрес), тел. 514-49-1294 2 декабря 2000

Вступление

1. Нарушения и несправедливость по отношению к нам настолько вопиющи и беспредельны, что трудно говорить о них без эмоций. Я решил не начинать специальным изложением случившегося. Вместо того я вручаю Вам ряд документов, которые говорят сами за себя. 2. Ниже приведен список этих документов с комментариями по каждому. Фальсификация и преступная манипуляция медицинскими данными - самое опасное и тревожное нарушение прав человека.

Хронология дела Гуниных Ноябрь 1994 - оформление просьбы статуса беженцев. Март 1997 - просьба о статусе беженцев отклонена. (Текст отрицательного решения серьезно искажает наше описание событий ("беженской истории"); документ включает такие прямые и косвенные утверждения как a), ничего плохого не могло случиться с претендентами в такой прекрасной стране как Израиль, b) люди, бесплатно доставленные в Израиль - собственность государства Израиль, c) те, кто отказался поменять свою веру и убеждения, сами виновны на преследованиях, так как отказом спровоцировали их, c) нет минимума доверия. Январь 1998 - Федеральный Суд закрывает наше дело, сославшись на нелепый предлог - формулировку Иммиграции: нет минимума доверия. Сам Федеральный Суд никакого основания для закрытия дела не привел. Январь 2000 - положительное решение в ответ на наше гуманитарную апелляцию. Март 2000 - интервью, после которого Квебекской Иммиграцией нам выдан Certificat de selectione du QUEBEC. Март 2000 - начинается бюрократические преследования и явная манипуляция медицинскими данными Федеральной Иммиграцией с целью не дать укомплектовать наш файл.

Документ 1: Жалоба на действия и решения Иммиграции, такие, как попытки причинить ущерб здоровью жертвы (представленная в Управление по Рассмотрению Жалоб Иммиграции 3-го ноября 2000. Теоретически фальсификация и преступная обработка медицинских данных может вести к насильственному лечению от болезней, которых человек не имеет (это способно повлечь летальный исход) . Документ 2: Жалоба на отказ позволить всех членам моей семьи пройти медицинскую комиссию пол года (фактически почти год) назад. Была отправлена в Иммиграцию 15 мая 2000 года. Документ 3: Мое несогласие с решением отдела Медицинских Услуг Иммиграции (МУИ) от 23 ноября, 2000. Документ 4-а: Сокращенное описание случаев, когда было проявлено злоупотребление властью, необоснованной секретностью и анонимностью, должностные преступления и преступная обработка медицинских данных. Документ 4-b - совершенно необходимое дополнение к документу 4-а, об источнике моих проблем. Для понимания того, что происходит, его чтение обязательно. Документ 5: Пятое - копия жалобы, посланной в Монреальский Институт Груди (МИГ). Документ 6: Более широкое описание случаев, с еще более невероятными и поражающими подробностями. Этот документ не приложен, но доступен на Интернет (англ): {www.interlog.com/~syedma/dstand/leo2011 27.html} И русский - {}. Документ 7: Копия жалобы в Иммиграцию в ответ на саботаж продления разрешения на работу от 15 мая 2000 года. Документ 8: Жалоба в Иммиграцию в ответ на саботаж продления разрешения на работу. Документ 9: Резюме моего посещения в МИГ 4 декабря 2000. Документ с 10: Анонимное письмо из МИГ, упомянутое в документах, 1, 3, 4, 5, и 6. Документ 10-b: другое письмо (одна страница) требование пожертвования на больницу Королевы Виктории было вложено в тот же самый конверт, что и письмо о TБ. Документ 11 Квитанция на оплату анализа крови на сифилис, который никогда не делался. Другой документ (Документ 12) показывает, что д-р Giannakis использует эту лабораторию для проверки порций крови и мочи, которые берет в своем офисе. Анализ крови на сифилис не требовался Иммиграцией в моем случае. Было также сказано, что пациент обязан явиться для этого анализа в Лабораторию CDL, другими словами образцы, взятые вне CDL, не допускаются для оценки крови на сифилис. Документ 12 Анкета проверки крови на Strum creatinine от Лаборатории CDL для моей матери. Анализ запрашивался доктором Giannakis в ответ на запрос Иммиграци, и результат был такой: в норме. Документ с 13: Титульный лист постановления МУИ от 23 ноября (письмо получено 28 ноября). Относится к Документу 3. Также было упомянуто в документах, 4, 6. Документ 13-b - текст вложения для врача того же самого постановления, адресующегося доктору Giannakis.

Хронология дела Елизаветы ГУНИНОЙ: Ноябрь 1994 - оформление просьбы статуса беженцев. Март 1997 - просьба о статусе беженцев отклонена. Январь 1998 - Федеральный Суд закрывает наше дело на нелепом основании формулировки Иммиграции - нет минимума доверия. Ноябрь 1998 - брак с Канадским гражданином. 22 ноября 1999 - брачное интервью моей матери. 23 ноября - Мадам Helene ROY, иммиграционный офицер, заменяет начальное отрицательное решение, основанное на медицинских вопросах, положительным. Январь 2000 - Certificat de selectione du QUEBEC был выдан моей матери. Январь 2000 - постановление МУИ приказывающее моей матери пройти дополнительные медицинские исследования: strum creatinine (анализ крови) и эхо кардиограмму. 30 июня, 2000 - нелепое требование МУИ резюме "последнего посещения кардиолога". 27 июля 2000 - рапорт Доктора Gordon Creenstein был представлен Иммиграции. Сентябрь 2000 - другое письмо от МУИ с приказом сделать другой анализ мочи и потом посетить уролога. 19 сентября 2000 - агрессивное, угрожающее письмо от Представителя иммиграционных властей. С сентября - полное молчание иммиграционных властей, ничего хорошего не предвещающее.

Документ с 14: Постановление МУИ по моей матери: от 17 января 2000. Этот документ анонимен, нет никаких имена, номеров телефона. Документ 14-b - текст внутренней части того же самого постановления, адресующийся доктору Giannakis. Документ с 15: Постановление МУИ по моей матери с 30 июня 2000. Этот документ анонимен, никаких имена, номеров телефона. Документ 15-b - текст внутренней части того же самого решения, адресующийся доктору Giannakis. Документ 15 плюс Сентябрь 2000 - письмо МУИ приказ сделать другой анализ мочи и тогда посетить уролога. Документ 16 Агрессивное, угрожающее письмо от моей матери от нового иммиграционного офицера от 18 сентября 2000. Документ 17 Ответ моей матери (20 сентября 2000) на агрессивное письмо из Иммиграции (см. Документ 16). Документ 18 Копия положительного ответа на гуманитарную апелляцию. Документ 19 Приказ от 11 января 2000 моей жене, Алле, пройти медицинскую комиссию. Только имя моей жены упомянуто в этом письме. Это письмо - доказательство отказа Иммиграции включить всех членов семьи в решение о прохождении мед. комиссии, что заблокировало завершение нашего файла теперь уже почти на год. Документ 20 Приказ от 26 октября 2000 мне и моей дочери M. пройти мед. комиссию. Был прислан нам в противоречие предыдущей гарантии Иммиграции, что только моя жена должна будет пройти мед. комиссию. Документ 21 Результат рентгена сделанного в Центре Radiologique Clarke 14 ноября 2000, который совершенно противоположен совершенно беспочвенной инсинуации Иммиграции по рентгену от 01 ноября 2000. В ответ на запрос о двойную проверку по TB сказано: НОЛЬ АКТИВНО. Пленка (негатив) была оценена 3 медицинскими докторами, которые пришли к тому же самому выводу: НОЛЬ, то есть, нет и быть не может никакой аб-нормальности! Я был также осмотрен 2-мя медицинскими докторами начиная с 29 октября, и они нашли иммиграционное подозрение на TB смешным. Документ 22 Результат рентгена 22 ноября 1994 из Центра Hospitalier Reddy Memorial. По запросу W. Brzezinska, M. D., (все яснее и яснее, что медицинская провокация готовилась Бжезинской еще с 1994-го года) имеется ли недавний пульмонологический инфильтрат, сказано, что "no recent pulmonary infiltrate shown". Документ 23 Свидетельство врача господина Z. JASTа для Иммиграции относительно спора о рентгенах. Документ 24 Интернет линки на две публикации, которые могли явиться катализатором активизации преследований. Лев ГУНИН 2 декабря 2000 Монреаль От Льва ГУНИНА Lev GUNIN (address) Монреаль, КВЕБЕК [Телефон] [Leog@total.net]

Уважаемый Господин, Леди! Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с нарушением наших прав. Пожалуйста, сообщите нам - 1) что возможно предпринять, 2), куда обратиться, 3), какие методы мы могли бы использовать для борьбы против произвола. Пожалуйста, помогите! Наиболее опасным и тревожным является манипулирование Иммиграцией медицинскими данными и медицинским персоналом. Ниже Вы найдете краткое описание нашей невероятно длинной истории.

Я - активист прав чяеловека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране (после депортации), куда я был доставлен вместе с моей семьей против нашего желания. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали незаконные методы, злоупотребление властью и демонстративное пренебрежение правами человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, представленных нами, наших бесчисленных документарных доказательств-свидетельств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью множества нарушений и нелегальных действий. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB (Иммиграции) подчеркнула вопросы безопасности и другие не конвенциональных вопросы - и Федеральный суд закрыл наше дело. Во время наших беженских слушаний член судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с такими же преследованиями в Канаде. Это была самая откровенная угроза!

Теперь мы уже более 6-ти лет в неизвестности, в подвешенной ситуации административного беспредела и крайне ранимого состояния. Это подрывает наше психическое и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможность еще когда-нибудь возвратиться к нормальной жизни. Однако, несмотря на противников прав человека в IRB и других департаментах, про - израильское лобби (с его людьми в Иммиграции), цель которого состоит в недопущении претендентов на статус беженцев из Израиля в Канаду, мы получили положительное решение. Мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, в ответ на наше гуманитарное обращение 1 (один) год назад нам предоставляли гарантию статуса иммигрантов.

В том же время некоторые противники этого решения не прекратили своего давления. Они не хотели нам позволить получить статус иммигрантов. В своих попытках раздавить нас во что бы то ни стало они решили преследованием меня, моей семьи разрушить нашу жизнь прежде, чем мы получим статус в Канаде. Каждая обычная процедура иммиграции - продление разрешения на работу или студенческого разрешения, и т.д. - превращалась в издевательства и оскорбление. Мы должны бороться за каждую крошечную процедуру, которая должна проводиться автоматически! Тем более после того, как нам давали Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад. Ненужные дорогостоящие медицинские проверки (Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные) и другие бесчисленные издевательства сделали нашу жизнь невыносимой. Они oбъединили файл моей маткри с моим в иммиграционном компьютере, когда в действительности они не имеют ничего общего. ( Она - спонсируемая супруга канадского гражданина начиная с ноября 1998, - а мы была приняты по гуманитарному обращению). Госпожа Представитель иммиграционных властей Helene ROY незаконно вмешалась в медицинские вопросы, не имея на то права, и по ее запросу врач Госпожа W. BRZEZINSKA (М. D.) сделала ложное сообщение - до того, как моя мать прошла медицинскую комиссию! Мадам ROY отказалась признать брак моей матери из-за медицинских вопросов, но на следующий день внезапно заменила это отрицательное решение другим. Когда я звонил в Иммиграцию относительно моего дела, мне сказали трижды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Иммиграцию, якобы, беспокоила вероятность развития у нее возможных болезней. Теоретически каждый человек, даже самый здоровый, может когда-нибудь получить любую болезнь - и получает: потому что каждый умирает. Предлог, выдвинутый Иммиграцией - "потенциальная опасность развития терминальной болезни" нелеп и является основанием для дискриминации, пристрастности и злоупотреблений. Ряд фактов показал, что одной из их целей было стремление оказать на мою мать такое давление, какое повредит ее здоровье настолько возможно.

Они вошли в контакт с медицинской лабораторией, где моя мать делала рентген, до того, как она туда пошла. Позже имели место замешательства относительно того рентгена. В январе 2000 медицинская комиссия Иммиграции приказала моей матери сделать дополнительные тесты: strum creatinine (анализ крови) и эхо кардиограмму. "Strum creatinine" (проверка почечной функции) был уже сделан прежде и был в норме. Cardio функция была уже также проверена - и не имелось никаких нарушений. Не было никаких веских причин для дополнительных обследований. Strum creatinine снова был в норме. Эхо кардиограмма не отразила ничто, кроме некоторых анатомических особенностей, известных прежде. Доктор, который делал ее, сказал мне, что отклонения имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако вместо выдачи наконец моей матери документов Иммиграция представила ей (28 июня, 2000) другое нелепое требование: послать им резюме ее "последнего посещения в кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога и у нее не было, что им послать! Она пошла к г. Giannakis М. D., который был ее иммиграционным врачом. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в кардиологии, который обследовал ее и сказал то же самое: увеличение имеет анатомический характер, это - не патология. Он представил свой рапорт в Имимграцию 27 июля 2000. Любой беспристрастный наблюдатель может увидеть, что и почечная и сердечная "главы" медицинской эпопеи теперь закрыты. Однако, и это не удовлетворило Иммиграцию. В сентябре 2000 года они прислали другое решение. Это был приказ моей матери сделать новый анализ мочи, и затем посетить уролога. Она сделала анализ немедленно - а посещение уролога было намечено на ноябрь. Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября моя мать получила письмо от другого иммиграционного чиновника, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась последнему требованию Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne. Тем временем доктор Giannakis позвонил в Иммиграцию и сказал, что не имелось никакого основания требовать посетить уролога: потому что мочи не показал абсолютно никаких отклонений. У них не было выбора, как только согласиться с ним. Он отменил назначение к урологу, потому что медицинский отдел Иммиграции закончил работу с ее файлом и проинформировал иммиграционного офицера, что не имеет больше никаких медицинских претензий. Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь завершить файл моей матери и дать ей статус. Теперь к них нет вообще никаких причин, никаких оправданий или объяснений. Они не дали никакого ясного ответа одному из иммиграционных советников моей матери и отказались говорить с другим. Не имеется никакого решения, никакого постановления. И моя мать снова находится в limbo. А мне отвечают, что мой файл заморожен из-за ситуации моей матери...

Другим оправданим бюрократической пытки, которую Иммиграция нам устроила был вопрос полицейских клирингов для меня и моей жены. Так как я пытаюсь удержать это письмо в разумных размерах, предоставлю подробности позже. Нам никогда не был дан ясный ответ, были ли полицейские сертификаты для нас получены в Иммиграции и приложены к нашему файлу.

Должностные лица Иммиграции прекратили подписывать свои официальные письма к нам и давать свои имена. Нет никакой надлежащей эмблемы Иммиграции, специальной бумаги, чего-нибудь, что показывало бы, что это - не мошенничество или шутка ... Когда Иммиграция нам звонит, высвечивается "частный номер"! Когда я прошу, чтобы анонимные лица идентифицировали себя или сказали мне, кто ведет мое дело, я всегда получаю отказ! Если иногда они подписывают письмо, они подписываются такими именами как Жанна Д'Арк, Оноре де Бальзак... Они не упоминают свою должность. Нет ни фразы "иммиграционный офицер", ни чего - нибудь еще. Только Жанна Д'Арк!

26 октября письмом Иммиграция приказала моей дочери Марте и мне пройти медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я в письменной форме потребовал, чтобы мне и членам моей семьи позволили пройти медицинскую комиссию, начиная с соответствующего решения с надлежащим письмом и анкетами (Med1A.doc) моя просьба была отклонена. Тогда Иммиграция возразила, что только моя жена должна подвергнуться медицинским проверкам, и прислали медицинскую анкету (февраль 2000) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Теперь они снова не прилали нам медицинскую анкету уже для моей старшей дочери. Совершенно очевидно, что это лишь еще один инструмент для саботажа нашего файла в дальнейшем. Зная, что моя мать имела с ее медицинскими "хождениями по мукам", можно было предположить, что и для нас это не будет легко. К тому времени срок действия результата медицинской комиссии моей жены истечет, и ее заставят проходит ее снова! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, Тна, должна пройти медицинскую комиссию. Теоретически они могут так срывать завершение нашего файла вечно, отказывая нам в статусе бесконечно, в то же самое время делая нашу жизнь невыносимой и невозможной.

Моя дочь и я - мы прошли медицинскую комиссию 31 октября 2000. Доктор Giannakis сказал нам, что он не нашел ничего, что вызывало бы озабоченность и что все должно быть окей. На следующий день после 5 вечера раздался анонимный звонок (частный номер), как мне было сказано - из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление - не прохождение требуемой флюорографии и отказ от лечения. Я даже не успел спросить, какого. Первого ноября я прошел рентген в Монреальском Институте Грудной Клетки. Мне сказали, что все в норме и нет оснований для беспокойства. 2-ого ноября анонимный (частный номер) телефонный звонок из израильского консульства сообщил, что прибыли наши полицейские клирингы. Почему тогда Иммиграция сказала нам, что они были получены 17 октября?!

6 ноября 2000, прибыло анонимное (никаких подписей, телефонов, имен), письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Обращаясь ко мне, письмо говорило, что мой рентген груди показал признаки туберкулезной инфекции. "Канадский Отдел Иммиграции - говорилось в письме - уведомил Инфекционную Ботльницу"... и т.д. Письмо требовало быть готовым к уплате пятиста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного заразной болезнью не гражданина Канады. 9/затем 15 ноября я направил письмо протеста в Монреальский Институт Груди.

Главными пунктами моего письма были: 1) Эти и другие анонимные письма я буду впредь игнорировать. 2) Процедурные требования были нарушены потому, что Иммиграция должна была прислать письмо мне (моему врачу), но в больницу. 3) Нарушив их, Иммиграция лишила меня моего конституционного права выбрать учреждение, где пройти - если потребуется - дополнительную проверку. 4) Потому что больница от имени Иммиграции приказала, чтобы я подписал constat и явился в Инфекционное Отделение, со мной незаконно обращаются как с носителем TB. Они не имели на то никакого юридического права до тех пор, пока не представлены бесспорные медицинские доказательства. 5) Медицинская этика не должна была позволить никому обращаться со мной таким обюразом на основании только заявления Иммиграции. 6) Единственный снимок не может определять, является ли затемнение (если оно есть) туберкулезным, или просто пневмонией, бронхитом, или комбинацией (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене, смешны, пристрастны и незаконны. 7) 14 ноября я сделал другой рентген. Он показал, что нет никаких затемнений, никакие отклонений от нормы и (как мои медицинские советники сказали) не могло быть 2 недели назад, особенно туберкулезноподобных. 8) Посылая меня в Инфекционное Отделение они могли подвергнуть меня контактам с реальными инфицированными. 9) Для выяснения ситуации мне просто должен был быть назначен другой рентген. 10) Я указал ряд причин, почему я не мог бы быть инфицирован TB и предложил, что a), мой снимок была заменен снимком кого - то другого или b) инсинуации Иммиграции не соответствовали снимку.

17 ноября лаборатория CDL MED прислала мне по факсу квитанцию, утверждая, что я должен оплатить анализ крови на сифилис, который якобы я сделал 31 октября 2000, и должен был (мог) пройти только в их помещении. Однако, я никогда не делал этого анализа крови, и даже никогда не был в CDL MED. 20 ноября я получил (анонимный) звонок из Иммиграции, и был обвинен в сокрытии того, что был инфицирован спидом на момент въезда в Канаду! В ответ на эти инсинуации я послал запрос в архив Reddy Memorial Hospital и звонил туда много раз, чтобы получить копии моих анализов крови и рентген-снимков, но не получил до сих пор никакого ответа. 28 ноября, 2000 Иммиграция постановила, что имеется сомнение в том, что рентген от 14 ноября мой. Однако, они получили оригинал документа из лаборатории Clark и не имели абсолютно никакого юридического права сомневаться в нем! Они также высказали инсинуацию, что не я, но кто-то другой вместо меня пошел и сделал этот снимок. Однако, стоимость рентгена была покрыта моей медицинской картой, на которой есть моя фотография! Кроме того, Иммиграция - не криминальный суд и не имеет никакого права выносить криминальные приговоры (а это то, что они делают). Они просто обезумели от злости! Они потребовали оригинал рентгена, сделанного в Clark LAB (в то же время, возможно, что Иммиграция сообщала MCI, что рентген от 1 ноября потерян!). Далее они настаивают, что я так или иначе должен быть направлен к специалисту-пульмонологу!

Манипуляция медицинскими диагнозами ведет к потенциальной возможности принудительного лечения от того, чем человек не болеет, а, через это, к его убийству. Вот как далеко пошла Иммиграция, преследуя меня.

Права наших детей нарушены. Они живут в Канаде седьмой год без статуса. Это нарушает их самые основные права, воздействует на их каждодневную жизнь! Если мои иммиграционные советники правы, эта ситуация нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: дети не должны быть лишены статуса после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Наши дети не имеют никаких паспортов никакого государства или даже лессе-пассе. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима. Каждодневный страх депортации уже итак раздавил нас. Из-за этого и многих другого ситуационных, административных, психологических, и и т.д. проблем и неудобств, и интенсивного прессинга Иммиграции, мы подавлены, наша жизнь уже итак разрушена!Пожалуйста, ПОМОГИТЕ!!!

Требования по делу семьи ГУНИНЫХ: 1. Мы нуждаемся в ясном ответе в письменной форме, получила ли Иммиграция наши полицейские клирингы. И если нет, то a), почему; b), что должно быть сделано теперь. 2. Если прохождение медицинской комиссии требуется для всех членов семьи, почему Иммиграция не назначила их для всех членов семьи шесть месяцев назад? Мы также нуждаемся в гарантии в письменной форме, что от Ины не будут требовать пройти медицинскую комиссию. 3. Мы хотели бы, чтобы любые другие искусственные задержки нашего дела были немедленно прекращены. Мы также имеем право знать, кто отвечает за наш файл! 4. Если нам не предоставить статус иммигрантов немедленно, представители иммиграционных властей полностью уничтожат нас. 5. Уголовное дело розыск должен быть начато по манипуляции медицинскими данными.

Требования по делу Елизаветы ГУНИНОЙ:

Имеется только одно требование(спрос): ей нужно дать ее посаженные статьи иммигранта немедленно и безоговорочно.

Искренне Ваш, Лев GUNIN 14 ноября 2000 Монреаль





ЕЩЕ БОЛЕЕ РАЗВЕРНУТЫЙ ВАРИАНТ С ПОДРОБНОСТЯМИ САДИСТСКИХ МЕТОДОВ И ПРИЕМОВ, СРАВНИМЫХ С ТЕМИ, ЧТО ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ СОВЕТСКИМ РЕЖИМОМ

Этот вариант (как и его название) был составил - перевеел с английского - Ним РОБЕРГ, человек, который сам выучил русский язык и использовал компьютерную программу для перевода. Поэтому нижеследующий текст звучит по-детски и с "иностранным акцентом". Но времени переделывать его сейчас уже нет.

От Льва ГУНИНА

Лев ГУНИН [адрес] {Телефон} [leog@total.net]

Уважаемый Господин, Леди!

Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с невероятными нарушениями наших прав. Пожалуйста, сообщите нам, если Вы можете, - 1) что мы можем делать, 2), куда обратиться, 3), какие возможности мы могли бы использовать, чтобы бороться с этой несправедливостью, произволом. Самые последние события в развитии нашей ситуации (снова) привели нас не только на грань полного финансового и социального краха, но даже еще хуже - мы имеем основания опасаться за наши жизни, потому что наши преследователи хотят раздавить нас во что бы то ни стало. Они продемонстрировали способность нанести урон не только нашей социальной или финансовой ситуации, но и нам самим (здоровье, и т.д.). Мы полагаем, что наша ситуация чрезвычайно тревожна. Мы обращаемся к Вам с просьбой игнорировать некоторые эмоциональные преувеличения, который могут прорываться в этом обращении. Мы просим Вас отнестись к этому с пониманием, так как на фоне невероятного давления, какое мы испытываем, это вполне естественно. Нам нужна Ваша помощь!

Вы найдете короткое описание нашей чрезвычайно длинной истории ниже.

Я - активист прав человека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране, куда я был доставлен вместе с моим семейством против моего желания после того, как мы были заставлены покинуть нашу родную Беларусь. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. Это было чисто политическое решение без какой бы то ни было связи с вопросом о беженстве. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали все возможные (и невозможные) незаконные методы, злоупотребление властью и нарушения прав человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, документов и материалов, что мы имели, тонн наших документарных доказательств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью многих нарушений и нелегальных способов. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB's подчеркиванием вопросов безопасности и другими необычными трюками - буквально вынудила Суд закрывать наше дело.

Во время наших беженских слушаний член IRB судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с теми же самыми преследованием, которые имели прежде, также и в Канаде. Это была самая откровенная угроза! И теперь эта угроза становится действительностью.

Следующая часть была написана до 27 октября и включалась в письмо Министру Иммиграции, которое было послано Министру перед 27 октября.

Вот уже более 6 лет мы в неизвестности, в подвешенной ситуации, в административном беспределе и крайне ранимом состоянии. Это продолжает разрушать наше моральное и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможности еще когда-нибудь восстановить свою профессиональную деятельность и возвратиться к нормальной жизни. Каждая обычная процедура иммиграции, продление разрешения на учебу или студенческого разрешения, и т.д. превращается в насмешку и издевательство. Мы должны бороться за каждую мелочь, какая обычно предоставляется автоматически! В то же самое время мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, нам предоставили гарантию статуса иммигрантов в ответ на нашу апелляцию по гуманитарной программе 1 (один) год назад. Затем мы получили Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад.

Оскорбления, саботаж разрешений на работу и учебу для детей, ненужные дорогостоящие медицинские тесты и обследования, которые нас заставляли делать (и мы были вынуждены были подчиняться), потому что Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные, и многое другое, сделали нашу жизнь невыносимой. Не удивительно, что на фоне всего этого мы беспокоились, что вид на постоянное жительство нам так никогда и не предоставят несмотря на положительное решение. Чем больший срок проходил с того момента, как мы получили Certificat selectione du Квебек, тем больше мы начинали беспокоиться. Когда я названивал в Иммиграцию, спрашивая, когда ожидать наших документов, мне сказали дважды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Согласно Закону Иммиграции файл моей матери не имеет ничего общего с нашим. Вероятно именно потому, когда я позвонил в Иммиграцию в третий раз, они нашли другое оправдание: якобы, мы не получаем ничего из-за проверки по безопасности. Однако, они не могли сказать, был ли сделан запрос об уголовных записях, был ли направлен в страну нашего последнего места жительства. Они не могли сообщить, были ли у них специальные формуляры, подписанный моей женой, и мной (которые мы отослали вместе с нашим гуманитарным обращением) или они потеряли их (и тогда никогда даже не начинали эту процедуру). Позже, когда я позвонил в Иммиграцию в следующий раз (это был четвертый звонок), мне сказали снова (в третий раз!), что мы не можем получить документов из-за того, что моя мать " не закончила медицинские обследования"! Это имело место 23 октября, 2000. Я знаю, что неправомочная аудио запись - не юридическое доказательство. Однако, я все же сделал запись устного ответа Иммиграции, что наше дело нельзя закончить до того, как моя мать "пройдет все медицинские обследования". Все это убедило меня в том, что мое дело все еще имеет какое-то отношение к делу моей матери ...

Теперь у Вас больше информации, чтобы понять, почему создается впечатление, что мою мать преследует Иммиграция из-за того, кем являюсь я (правозащитником, активистом).

Тот же самый звонок в Иммиграцию 23 октября выявил два момента, на которые стоит обратить внимание. Первое - то, что файл моей матери все еще объединен с нашим в компьютере Иммиграции. Другое - то, что все полицейские сертификаты для нас, якобы, прибыли в Иммиграцию (17 октября), наш файл был "закрыт", и теперь мы должны "получить документы". Мне обещали, что данные моей матери будут отделены от наших. Однако, 26 октября Иммиграция написала нам письмо, требующее, чтобы моя дочь M. прошли медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я требовал от Иммиграции позволить мне и членам моей семьи пройти медицинскую комиссию (генерируя эту процедуру, начиная с соответствующего решения и кончая надлежащим письмом и анкетой (Med1A.doc), мое требование было отклонено. В то время Иммиграция утверждала, что только моя жена должна пройти медицинскую комиссию, и прислали медицинскую форму (февраль 2000, форма Med1A.doc) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Совершенно ясно, что они намеренно отложили медицинскую комиссию для остальных членов семьи на полгода как следующее оправдание за дальнейшую задержку закрытия нашего файла и предоставления нам документов. И снова: теперь (26 ноября, 2000) они не прислали нам анкету на медицинскую комиссию для моей старшей дочери. Очевидно, что это еще один другой инструмент для саботажа нашего дела в будущем. Зная то, что моя мать перенесла с ее "медицинской чисткой" (читайте дальше), можно предположить, что Иммиграция сделала все, чтобы растянуть наши медицинские экзамены на многие месяцы различными бюрократическими уловками и оправданиями. К тому времени срок действия сертификата медицинской комиссии моей жены истечет, - и она будет вынуждена делать проходить комиссию! И снова платить за это! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, I., должна подвергнуться медицинским проверкам. Теоретически, они могут срывать выдачу нам документов вечно, отказывая нам в статусе иммигрантов всегда; и в то же самое время делая нашу жизнь уязвимой, невыносимой и несчастный.

Следующая часть - это экстракт из измененной версии письма, написанного 1 ноября, 2000.

Дата приказа нам пройти медицинские обследования (26 октября) была неслучайной. Когда мы получили этот приказ, это было примерно в районе дня рождения моей жены и моего собственного дня рождения (ноябрь, 2-ое и 3-ье). Мы знали, что в Иммиграции любят такие акции, от которых чиновники испытывают бюрократическое садистское удовлетворение: присылая депортационные ордеры и другие жестокие решения в день рождения людей. Ряд наших друзей имели счастье получить приказ покинуть страну в день рождения. Мы знаем также, что представители иммиграционных властей имеют тягу и к другим символическим жестам. Это означает, что будущая медицинская комиссия сулит неприятности.

Эта часть была написана 30-31 октября и была включена в письмо Министру Иммиграции, которое была отправлено Министру 31 октября.

Другой обращающий на себя внимание элемент - стиль и идентификация вышеупомянутого письма Иммиграции от 26 октября, 2000. Это письмо так упоминает о нашем деле, как будто мы только-только подали анкеты на гуманитарную программу, как будто прежде никакого положительного решения не было сделано по нашему делу и не было нам прислано. Письмо было подписано Jeanne D'Arc (Жанна Д'Арк) без какого-либо указания на то, кто она, с единственным замечанием: " для: Иммиграционный Counsellor ". (И снова без указания на то, кто - этот Советник Иммиграции и что он / она, делает в Иммиграции). Я хотел бы выразить глубокое беспокойство относительно анонимных телефонных звонков Иммиграции (на моем определителе номере телефона всегда высвечивается private call - анонимный звонок). Большинство других писем из Иммиграции либо вообще не подписаны (анонимны), либо подписаны: Дидро, Оноре де Бальзак, Наполеон Бонапарт. Нас также тревожит, что решения подобные решению отказать нам полгода назад в анкетах на всех членов семьи для прохождения медицинской комиссии были приняты не в местном центре Иммиграции в Монреале, куда переведен в соответствии с правилами наш файл, но в Оттаве, что означает к нам "особое отношение".

Эта часть была написана 1 ноября.

Потому что ничего не оставалось делать - я взял мою дочь M., и мы прошли медицинскую комиссию, которая была выполнена доктором Giannakis. Это было 31 октября 2000. Доктор сказал мне, что у нас все в порядке и не о чем беспокоиться. Он сказал нам, что все будет о'кей. В тот же самый день M. сделала флюорографию. В конце того же самого дня я послал жалобу Министру Иммиграции, достопочтимой Мадам Eleonore Kaplan. Письмо Министру включало такую фразу: "Зная то, что моя мать пережила с ее "медицинской чисткой" (читайте далее), можно предположить, что иммиграционные чиновники сделают все, чтобы растянуть наши медицинские проверки на много месяцев различными бюрократическими уловками и оправданиями". На следующий день после 5 вечера (как я думаю) раздался анонимный телефонный звонок (снова высветилось на определителе номера "анонимный звонок"), и мне сказали (я полагаю, так оно и было) что звонят из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление, то есть за невыполнение приказания Иммиграции сделать флюорографию и отказом от лечения. Это было настолько нелепо, что я даже не спросил, какое лечение. Однако, я связал этот звонок с моим письмом Министру Иммиграции. (Я помню, как однажды (пару лет назад) незнакомец приблизился ко мне в автобусе и предупредил меня не посылать апелляцию в Федеральный суд: потому что это бесполезно. Он сказал мне, что они могут сделать мою жизнь полностью невыносимой так или иначе. Он сказал мне, что он говорит от имени Иммиграции - и для доказательства сказал мне мой номер моего иммиграционного ID. Я быстро написал этот номер. Когда я пришел домой, я был потрясен, когда увидел, что номер, который он мне дал, действительно соответствует номеру моего иммиграционного файла.

Следующая часть была написана 3-6 ноября.

На следующий день, 1-го ноября, я сделал рентген в той же самой больнице, что и M. - "Монреальском Институте Грудной Клетки". Мне сказали, что все в норме и нет никаких оснований для беспокойства.

На следующий день, 2-ого ноября 2000, раздался анонимный (опять "частный номер" на ID caller) телефонный звонок из консульства Израиля, страны, от которой мы попросили статуса беженца более шести лет назад. Потому что я узнал эту женщину по голосу (я говорил с ней уже прежде), и по манере говорить, и по другим признакам я знаю, что звонок был действительно из консульства. Мне сказали, что наши полицейские сертификаты прибыли, и мы можем забрать их, или они могут даже посылать их почтой с некоторыми формальностями. Однако, через 15 минут она позвонила снова и сказала, что я должен дать им адрес Иммиграции и мой иммиграционный номер в картотеке, чтобы позволить им подачу полицейских клирингов в Иммиграцию. Это было особое отношение, потому что я знаю многих других людей, которым из от того, что она говорила, что никто никогда не запрашивал полицейские клиринги раньше для нас, что может означать, что Иммиграция вероятно обманула меня относительно прибытия полицейских клирингов.

6 ноября 2000, прибыло другое письмо, с эмблемой больницы университета McGill Монреальского Института Грудной Клетки. В адресованном мне письмо было сказало: "Отдел Канадской Иммиграции уведомил Больницу Инфекционных Болезней, что ваш рентген груди показывает признаки наличия возможной туберкулезной инфекции. В соответствии с законом Иммиграции Вам необходимо явиться для дальнейшего медицинского обследования этой проблемы". Это анонимное письмо (анонимное, потому что не имело никакой подписи и никакого номера телефона на случай возникающих вопросов) приказывало, чтобы я стал пациентом Больницы Инфекционных Болезней. Оно требовало подготовиться к выплате пяти ста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного инфекционной болезнью не гражданина Канады. Потому что я ожидал чего-либо подобного и расценил такое письмо как серьезнейшее нарушение прав человека, я подготовил письмо, которое планирую отослать в Монреальский Институт Грудиной Клетки завтра, 07 ноября, 2000. Вот его текст:

( Письмо было отправлено 09 ноября; ниже Вы находете измененную версию (12-14 ноября), которая была отправлена по тому же назначению 15 ноября - и будет также включена в текст жалобы в Иммиграцию Канада, которую скоро мы отправим).

----Открытое письмо в Монреальский Институт Грудной Клетки

06 ноября 2000 я повторно послал письмо Министру Иммиграции, потому что я не получал никакого подтверждения, что мое предыдущее письмо было получено в Ее офисе. Однако, я не упомянул последних происшествий с рентгеном: потому что ко времени отправки письма еще я не проверил своего почтового ящика. Вот почему в письме Министру я писал, что пока не имею никаких намерений предавать дело публичной огласке, однако, то, что случилось теперь, настолько невероятно и опасно, просто зачеркнуло все прежние установки.

Как известно уже из письма, 14 ноября я пошел в обычную лабораторию и сделал рентген, который был абсолютно в норме. Даже малейшая возможность того, что какая-то патология могла существовать, была исключена. Легкие (обе стороны) были абсолютно ясны. Это было только еще одно доказательство, что Иммиграция зашла слишком далеко! Однако, они нанесли большой ущерб моему здоровью, потому что произошедшее шокировало меня и заставило быть озабоченным своим здоровьем.

Эта часть была написана 17 ноября 2000. 17 ноября мне позвонили из ЛАБОРАТОРИИ CDL MED и велели оплатить анализ крови на сифилис, который, они утверждали, я сделал у них для доктора Giannakis'a 31 октября 2000. Они представили мне по факсу квитанцию которая утверждает, что я делал такой анализ крови. Однако, я никогда не делал этого анализа и даже никогда не был CDL MED ЛАБОРАТОРИИ. Потому что дата квитанции соответствовала дате, когда я поехал к доктору Giannakis для медицинской комиссии, я спросил CDL MED ЛАБОРАТОРИЮ, могло ли это быть компонентом анализа крови, который был мне сделан в офисе доктора Giannakis'a им самим и потом был послан доктором для оценки в их лабораторию. Они сказали мне - "Вы должны были придти только к нам, чтобы делать этот анализ; сдавать кровь для этого анализа не у нас - это абсолютно исключено". Я думаю, что именно сейчас вопросы иммиграции закончились, и возник субъект уголовного расследования. Любые дальнейшие жалобы или требования на уровне иммиграции были бы бесполезны, потому что мы имеем дело с преступными методами. Мне необходима помощь в представлении этого дела RCMP, так как я уже звонил в их офис в Калгари, но мне сказали, что в дела, в которые замешана Иммиграция, они не рассматривают. То же самое я мог бы услышать в бывшем СССР, если бы обратился в милицию с жалобами на КГБ!

Я хотел бы обратить главное внимание вот на что: права наших детей серьезно нарушены. Уже седьмой год они живут в Канаде (начиная с 1994) без статуса постоянных жителей. Это затрагивает их самые основные, базисные права, воздействуют на их каждодневную жизнь! Если то, что мои иммиграционные советники сказали мне, правильно, эта ситуация также нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: потому что дети не должны быть лишены статуса иммигрантов после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Потому второй факт отягощает ситуацию и состоит в том, что наши дети не имеют никаких паспортов или даже лессе-пассе никакого государства. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима.

Дополнительная информация 09 ноября 2000. Ноябрь. 8 2000 к моей жене обратились двое людей (Вы может называть их моими потенциальными работодателями) - от них мы во многом зависим в меньшей или большей степени, они канадские граждане, один из них урожденный канадец. Они сказали ей, что я должен закрыть мои Интернет сайты и прекратить критиковать нарушение прав русскоговорящего меньшинств в Израиле. Мне также звонил анонимный человек и сказал, если я не прекращу мою деятельность в области прав человека, медицинские обследования для Иммиграции могут оказаться для меня смертными. L. G.

Дополнительная информация 23 ноября 2000. Ноябрь. 23 2000 L. G. Удалось выяснить, кто мне написал письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Это была Lucy Gefroy (Jefroi или Joyfroid?). Удалось также выяснить, что она никогда не видела моего рентгена, а только была автором письма мне. Узнали ее телефон. Я позвонил мадам Lucy на работу по телефону 849-5201, коммутатор 2166, оставил ей сообщение на автоответчик, назвав свое полное имя и номер телефона. Когда я звонил ей, я не набирал перед номером телефона *67, чтобы скрыть свой номер. Мадам же Люси, когда мне позвонила в два пятнадцать, звонила анонимно, так, что на определителе номера телефона высвечивалось: анонимный звонок. Уже это одно говорит о ее неискренности и вине. Она сама мне позвонила, однако, когда я стал говорить по-английски, она упорно говорила только по-французски. Тогда я стал говорить по-французски. Она тут же перешла на такой ломаный английский, что понять ее было невозможно. Я попросил ее говорить по-французски, и убедился, что она знает, кто я такой, и помнит о том, что со мной произошло. Тогда я спросил у нее , видела ли она мой снимок. Она ответила, что мой снимок смотрела именно она и помнит, что на нем было. Так как по моим сведениям она не видела моего снимка, я спросил у нее, что она увидела на нем: слабое или сильное затемнение, с какой стороны, в каком именно месте. А, если точно не помнит, то какая была общая картина. Она заявила, что не имеет права мне этого говорить. Чтобы прервать мои вопросы, она сказала по-французски, что мое дело закрыто и что мне необязательно приходить.

Ниже вы найдете текст, который возник из обсуждений с моей матерью ее ситуации, и описывает то, что случалось с нею. Лев ГУНИН

Короткое описание развития основных последних событий в деле моей матери:

В ноябре 1998-го она вышла замуж за канадского гражданина. Это не имело никакого отношения к ее иммиграции или просьбе о статусе беженца. Однако, должностные лица Иммиграции продолжали обращаться с нею, как будто она все еще была беженцем - и рассматривали ее брак как расширение ее требования о статусе беженца (они были разъярены тем, что не имелось никаких доказательств этого). Они так или иначе связали ее иммиграционное дело с делом ее сына, когда в действительности, начиная с его гуманитарного обращения и ее брака, они не имеют больше общего файла.

Вот что произошло:

В ноябре (23) 1999 года моя мать имела интервью по поводу ее брака в Иммиграции. Опустим описание всех нарушенный и уловок, которые агент Иммиграции, Госпожа Helene ROY, совершила, чтобы отказать ей в признании ее брака. Что случилось в течение интервью, было уже описано в жалобах в Иммиграцию и к Медицинской Комиссии Иммиграции. Пристрастие мадам ROY было проявлено не только косвенно - оно было визуально! Я хочу постановиться на двух главных фактах:

1. На первоначальном отрицательном решении в письменной форме - которре M-me ROY позже заменила другим. 2. Вмешательство M-me ROY's в компетенцию Медицинской Комиссии, что и предрешило дальнейшие решения Комиссии.

Решение M-me ROY было следующим: она не признала брак моей матери из-за вопросов по поводу ее здоровья. (Копия этого документа может бы быть приложена).

Когда я позвонил ей и сказал, что ее решение незаконно не только потому, что вопросы здоровья моей мамы не имеют никакого отношения к признанию или непризнанию ее брака, но и потому, что в решении не предусмотрено обращение с апелляцией в Федеральный суд, что является нарушением, m-me ROY быстро изменила свое решение и попросила, чтобы мы пришли в Иммиграцию забрать другой документ. Она забрала у нас ее предыдущее решение (заверенную копию которого я успел сделать) и дала нам другой документ, копия которого может быть приложена.

Мы также выяснили, что первое начальное (отрицательное) решение было основано на медицинском рапорте доктора Wanda BRZEZINSKA, который m-me ROY у той затребовала. По запросу M-me ROY, доктор BRZEZINSKA, постоянный и единственный "семейный" врач моей мамы с момента нашего прибытия в Монреаль до времени интервью, написала, что моя мать имеет риск сердечной и почечной недостаточности.

По нашему мнению и согласно мнению наших консультантов любое решение, основанное на медицинских вопросах, не было в полномочии m-me ROY, потому что она - не медицинский доктор и не имела никаких законных прав вмешаться в медицинские вопросы. Доктор BRZEZINSKA сделала ложное утверждение в пользу M-me ROY, исказив факты. Факты - это то, что моя мать никогда не направлялась доктором BRZEZINSKA ни к какому кардиологу, а также никогда не посылалась ей ни на какие серьезные кардиологические тесты, которые требовались бы в случае серьезных кардиологических осложнений. Доктор BRZEZINSKA никогда не выписывала ей никаких лекарственных препаратов, связанных с сердечной болезнью или ее предотвращением. Она никогда не говорила моей матери или мне, что моя мать имеет слабое сердце. Тот же самое соответствует заявлению BRZEZINSKA относительно почечной недостаточности. Когда моя мать спрашивала ее "Вы находите что-нибудь серьезное с моим здоровьем?", она имела обыкновение сообщать, что здоровье моей мамы является нормальным для ее возраста ...

Согласно нашим консультантам, иммиграционные правила и инструкции говорят, что только фактические, а не потенциальные, болезни могут быть приняты во внимание Иммиграцией. Теоретически у каждого человека, даже у самого здорового, может развиться любая смертельная болезнь - и разовьется: потому что каждый умирает. Предлог отказать в статусе иммигранта на основании "потенциальной опасности развития летальной болезни" является просто смешным и становится основанием для дискриминации, пристрастия и злоупотребления.

Превышая свои полномочия, Госпожа Roy вмешалась в дела медицинского отделения Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги), искусственно сформировав почву для пристрастного отношения медицинского департамента Иммиграции.

Моя мать знает, что она гипохонтрик (мнительна) и легко внушаема, но не в состоянии контролировать себя. И Госпожа Brzezinska, и Госпожа Roy знали об этом и попыталась своими действиями подорвать здоровье моей матери. В телефонной беседе с Госпожой Roy перед брачным интервью (она сама позвонила мне) я предупредил ее, что в случае негативного решения "моя мать могла бы проявить гипер реакцию, переволноваться - и тогда у нее мог бы иметь место инфаркт или инсульт в результате этого". Было ясно что Госпожа Roy преднамеренно и злонамеренно использовала эту информацию для нанесения ущерба здоровью моей матери. Я полагаю, что она заранее планировала заменить первоначальный документ с отрицательным решением - положительным. Это был только фарс, цель которого состояла в том, чтобы поместить мою мать в стрессовую ситуацию и повредить ее здоровью сколько возможно.

Моя мать признавалась, когда мы готовили не посланную жалобу-апелляцию: "...когда мой сын объяснил мне значение первой отрицательной бумаги Госпожи Roy, я начала кричать, мое сердце дико стучало в моей груди, я не могла обрести дыхание. Я чувствовала себя раздавленной и больной. Нет никакого сомнения, что это нанесло большой ущерб моему здоровью. Потребовалось некоторое время, чтобы я оправилась от шока и стресса. Потом я прошла требуемые Иммиграцией медицинские обследования. Доктор Giannakis, который проводил обследование, сказал, что мое здоровья не вызывает никаких опасений. Моча и анализ крови были в норме. Только когда я поехала делать рентген грудной клетки, произошло нечто вроде недоразумения: потому что я не могла понять команды - когда я должна была вдохнуть и не дышать. Мой сын попросил, чтобы повторили рентген. Тогда мы были окружены враждебным отношением персонала - и моему сыну сказали, что Иммиграция уже итак вошла в контакт с ними от нетерпения, что я до сих пор не сделала флюорографию".

В январе 2000 года из медицинской комиссии Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги) прибыл приказ моей матери сделать дополнительные обследования: анализ крови strum creatinine и эхо кардиограмму. Это было совершенно ненужно, необоснованно - и даже преступно. " Strum creatinine " (тест почечной функции) был уже сделан в процессе медицинского обследования, выполненного доктором Giannakis для Иммиграции. И результат той проверки был в норме. Доктор Giannakis провел очень тщательное обследование - и не нашел никаких серьезных проблем с ее здоровьем. Никто не мог бы дать иного объяснения, как то, что реальная цель иммиграционного решения состояла в стремлении морально сломить и уничтожить мою мать, подорвать ее здоровье. Цель этого решения состояла в том, чтобы подвергнуть ее дополнительным стрессам и суматохе.

Приостановка Иммиграцией процедурной работы с файлом моей матери оправдываемая "медицинскими проблемами" помещала ее и далее в ситуации ожидания, неизвестности, в подвешенного состояния, разрушая ее финансовую, социальную, и личную ситуацию, и требовала астрономических расходов, преодоления организационных и других проблем. Это поставило ее в условия чрезвычайных затруднений.

Почти пять лет мы были под постоянной угрозой высылки. Наш страх быть депортированными назад, в страну (куда мы никогда не хотели ехать и были доставлены силой, подвергаясь там самым серьезными преследованиям) последнего места жительства был такой сильный, что у нас даже возникали мысли о самоубийстве. Тот ежедневный страх разрушал наше здоровье и опустошил наши жизни. Из-за него и многих других ситуационных, административных, психологических, и т.д. беспокойств и неудобств, связанных с более чем шестью годами в неизвестности и интенсивного психологического давления Иммиграции с целью сломить нас, мы разрушены, наши жизни уже поломаны!

Имеется другое признание моей мамы: "Когда я получила первое силовое решение иммиграционной медицинской комиссии (Иммиграция - Медицинские Услуги), я была потрясена. Я не могла спать две недели, мои руки дрожали, и я была в панике. Возможно, что вместе с действиями Госпожи Roy's это несправедливое и необоснованное решение нанесло непоправимый ущерб моему здоровью. Я полагаю, что это и была их цель. Не спрашивайте меня, почему. Если это не было чистом садизмом, тогда они, значит, хотеть отомстить мне из-за моего обращения с просьбой статуса беженца раньше, в 1994 году, или наказать меня за активизм моего сына в области прав человека и его журналистскую активность".

Еще одним нарушением является то, что должностные лица Иммиграции, не подписываются под официальными письмами, не дают своих имена, должностей, телефонов. На письмах нет никакой надлежащей эмблемы (лого) Иммиграции, они не написаны на специальной бумаге, нет ничего, что позволило бы понять, что это - не мошенничество и не чья-то шутка; когда Иммиграция звонит вам - высвечивается "частный звонок"! Использование решений секретных анонимных судей / чиновников - особенность тоталитарных режимов. Это идет против всего, за что страны, подобные Канаде, стоят. Люди должны иметь право знать, кто принимал решения против них и иметь возможность его оспорить.

Моя мать имела снова финансовые, административные, и другие затруднения и прессинг в процессе прохождения несправедливо приказанных ей Иммиграцией обследований. Может быть, представители иммиграционных властей были правы в своих предложениях относительно здоровья моей мамы, и тесты подтвердили это? Нет, результаты их были противоположны! Strum creatinine был снова в норме, и эхо кардиограмма только отразила некоторые анатомические особенности, известные прежде, но ничего чрезвычайно плохого или серьезного. Моей маме сказали два врача, что она может даже работать с такой кардиограммой! Врач, кто делал испытание, сказал мне, что кардиограмма показала некоторые особенности, но они имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако, вместо того, чтобы наконец-то выдать моей матери документы, они подвергли ее (письмо от 30 июня, 2000 - но приложение для доктора было датировано 28 июня) новым лишенным всякого здравого смысла и нелепым издевательствам: потребовали послать им резюме ее "последнего" посещения кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога! У нее не было ничто, чтобы послать им!

Она снова поехала к доктору Giannakis. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в области кардиологии, который обследовал мою мать и сказал ей то же самое: некоторое увеличение сердца имеет анатомический, врожденный, характер и это - не патология. Он представил Иммиграции свое заключение 27 июля 2000.

Любой беспристрастный наблюдатель может видеть, что и почечные и сердечные "главы" медицинской эпопеи закрыты, что вся история была теперь закрыта. Однако, это было недостаточно для Иммиграции. В сентябре 2000 года медицинский отдел Иммиграции сделал другое решение. Они приказали, чтобы моя мать сделала новый анализ мочи и затем посетила уролога. Она сделала анализ немедленно - и посещение уролога было намечено на ноябрь 2000.

Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября 2000 она получила письмо от другого представителя иммиграционных властей, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась прошлому приказу Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne.

Тем временем Доктор Giannakis позвонил в Медицинский отдел Иммиграции, сообщив им, что у них не было никакой причины для требования посещения уролога: потому что абсолютно никаких отклонений от нормы не имелось в анализе мочи. Они вынуждены были с ним согласиться. Он позвонил моей маме и сказал, что он отменил назначение к урологу, потому что медицинской отдел Иммиграции закончило работать с ее файлом и информировал представителя иммиграционных властей, что не имеет больше никаких медицинских вопросов относительно нее.

Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь закрывать файл моей матери представить ей вид на жительство. Теперь они вообще не имеют никаких причин, даже извинений или оправданий. Они просто молчат. Когда один из иммиграционных советников моей мамы позвонила в Иммиграцию, ей отвечали, что никакого решения не будет сделано, пока не прибудет полицейский клиринг. Но моей маме никогда не говорили, чтобы она обязана получить полицейский сертификат; кроме того, людей в ее возрасте никогда не просят представить полицейский сертификат. Она также подписалась под ее формальной просьбой о полицейском клиринге, мы полагаем, два года назад. Что с этим тогда было сделано?

Тогда ее другой адвокат вошла в контакт с иммиграцией. Они говорили с ней грубо, и отказались беседовать. Проходят месяцы, в течении которых я и мои иммиграционные советники звоним в Иммиграцию, но неизменно получаем отказ в обсуждении дел моей мамы.

Требования по делу в семьи GUNIN: (Перечисляются требования)

Требования по делу Elisabetha GUNIN (Epstein):

Имеется только одно требование: ей должны дать статус иммигранта немедленно и безоговорочно.

Искренне Ваш, Лев GUNIN 26 ноября 2000



    В Отдел Жалоб Иммиграции Канады - DOCUMENT NUMBER FOUR - копия (faxes: (780) 632-8101 (514) 283-8237) December 1 2000 From Lev GUNIN


LETTER TO THE MONTREAL CHEST INSTITUTE
- A Copy -

Письмо в Монреальский Институт Грудной Клетки

(Письмо было отправлено 09-го ноября в ответ на анонимное письмо из Монреальского Института Грудной Клетки (МИГК), полученное 06 ноября 2000 года; ниже приведена модифицированная версия от 12-14, ноября, отправленная 15-го ноября)

Lev GUNIN Адрес, телефон From Lev GUNIN to anonymous person, author of the letter (the copy of the letter is enclosed). Montreal Chest Institute (MCI) 3666 St-Urbain Montreal, QUEBEC H2X 2P4

Сэр или Леди! Пожалуйста, переправьте это письмо в соответствующий отдел Иммиграции, который Вы упомянули на странице 1 вашего письма.

Прежде всего любые предложения, чтобы я могу быть инфицирован tuberculosis, просто нелепы. У меня были некоторые другие предположения, но позже медицинский специалист, с которым я говорил, а также мои юрисконсульты, сказали мне, что единственное объяснение тому, что произошло - это что Иммиграция просто сделала ложное сообщение о снимке. Кроме того, в принципе по одному рентгеновскому снимку невозможно определить, является ли то или иное затемнение tuberculosis, или это просто пневмония, бронхит, или комбинация (см. медицинские книги). Выводы, основанные на только одном снимке, пристрастны и имеют целью нанести ущерб. В современных условиях, когда имеются так много вирусов типа гриппа, сопровождаемых pneumonic side effects, такие выводы абсурдны. Очевидно, что Ваше решение приписать меня к Больнице Инфекционных Болезней (IDU) прежде, чем у Вас имеется 100 процентное доказательство какой-либо tuberculosis инфекции и начать соответствующую юридическую процедуру, было должностным преступлением. Единственный допустимый способ разрешения этой ситуации был (до отправки меня в IDU) 1) запросить альтернативное мнение о существующем снимке 2) послать мне письмо для моего врача для прохождения повторного рентгена.

14 ноября я по своей инициативе прошел другой рентген. Он показал, что нет НИ ОДНОГО затемнения, никаких абсолютно явлений вне нормы и (как мне сказали мои медицинские консультанты) не могло быть на 2 недели раньше, особенно tuberculosis-подобные тени. Был ли снимок моего рентгена (отрицательный) заменен другим или отдел IMS (Медицинские Услуги Иммиграции) только фальсифицировал чтение моего снимка, - я не знаю. Это все - материал для уголовного дела.

Потому, что я был в подавленном состоянии, я не обратил внимание на то, что (MCI) принадлежит Больнице Королевы Виктории, учреждению, с которым у меня было несколько формальных конфликтов. Кто - то от имени администрации больницы имел обыкновение посылать мне агрессивное по многочисленности множество писем-требований о пожертвовании на больницу даже после того, как я в письменной форме заявил о том, что в то время жил на социальное пособие. Администрация больницы также сделала попытку вымогать у меня деньги за услуги, которые были покрыты Medicare. В той же больнице мне заявили несколько раз, что люди, такие, как я, "нелегально в Канаде, и не должны получать медицинскую помощь "за счет канадцев". Имела место и небрежность (халатность) в отделении скорой помощи, куда я обращался с травмами, и мелкое (медицинское) должностное преступление по моему требованию по CSST. Секретарь доктора Evenson (Больница Королевы Виктории) полгода играла в игры со мной, фактически блокируя мне доступ на прием к врачу с мая по ноябрь 2000 года. Ряд мелких юридических и медицинских нарушений имел место в той же больнице. И во всех этих мелких инцидентах иммиграционные вопросы или даже сама Иммиграция были вовлечены. Один из специалистов по иммиграции советовал мне не обращаться больше туда, потому что эта больница находится под "чрезвычайным влиянием Иммиграции".

Вложение-страница с просьбой о пожертвовании на Больницу Королевы Виктории, которое я обнаружил в Вашем письме, было очередным нарушением-злоупотреблением с Вашей стороны.

В конечном счете возможно, что доктор Giannakis послал меня для прохождения рентгена не в "Ла Сите", как мою маму и жену, - или другое медицинское учреждение, но в MCI потому, что получил приказ (не просьбу, но приказ), которому не мог бы не повиноваться (как представитель Иммиграции).

Этим письмом я объявляю, что я рассматриваю ваш способ разрешения возникшей ситуации нелегальным и нарушением моих конституционных прав из-за вышеупомянутого, также как и по следующим причинам:

1) Эти и другие анонимные письма буду впредь игнорировать. 2) Процедурные требования были нарушены потому, что Иммиграция должна была прислать письмо мне (моему врачу), но в больницу.

3) Нарушив их, Иммиграция лишила меня моего конституционного права выбрать учреждение, где пройти - если потребуется - дополнительную проверку. 4) Вы не имели никакого права рассматривать меня как инфецированного вирусоносителя до того, как будут неопровержимые доказательства этого. 5) Потому что больница от имени Иммиграции приказала, чтобы я подписал constat и явился в Инфекционное Отделение, со мной незаконно обращаются как с носителем TB. Они не имели на то никакого юридического права до тех пор, пока не представлены бесспорные медицинские доказательства. 6) Медицинская этика не должна была позволить никому обращаться со мной таким обюразом на основании только заявления Иммиграции. 7) Единственный снимок не может определять, является ли затемнение (если оно есть) туберкулезным, или просто пневмонией, бронхитом, или комбинацией (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене, смешны, пристрастны и незаконны. 8) 14 ноября я сделал другой рентген. Он показал, что нет никаких затемнений, никакие отклонений от нормы и (как мои медицинские советники сказали) не могло быть 2 недели назад, особенно туберкулезноподобных. 9) Посылая меня в Инфекционное Отделение, меня могли подвергнуть контактам с реальными инфицированными. 10) Для выяснения ситуации мне просто должен был быть назначен другой рентген. 11) Я указал ряд причин, почему я не мог бы быть инфицирован TB и предложил, что a), инсинуации Иммиграции не соответствовали снимку c) имелся дефект пленки, и т.д.

Yours truly, Lev GUNIN November 2000 Montreal

------------ ================== =======================



В газету "GLOBE AND MAIL"

Январь, 2002

Это мое письмо в газету имеет чисто символическое значение.

Я знаю, что этот материал никогда не будет опубликован, и что никакой журналист газеты не будет заниматься моим делом. За четыре последних года канадская печать превратилась в эквивалент печати в бывшем СССР. Что "NATIONAL POST", что "GLOBE AND MAIL" - все одно.

В стране фактически введена тотальная цензура американского изготовления. Никакой свободы печати больше не существует.

Я знаю, что еще через пару лет все политические партии будут распущены, а имя будущего диктатора просто пока держится в секрете.

Последние обрывки "прав человека" улетучиваются как дым в ветренный день. Уже никто, ни один депутат в Канаде, не считается больше с электоратом. Предвыборные обещания нарушаются каждую минуту, так, как не было еще никогда. Корреспондент SBC сказал сегодня, что, даже, если все население Ванкувера и Британской Колумбии вообще выскажется против правых реформ теперешнего провинциального правительства, все равно правительство либералов (!!!) продолжит правые реформы: потому что ничего сделать нельзя. Но если народу "ничего сделать нельзя", значит, время эры диктатуры уже начало свой отсчет времени.

Но я хочу, чтобы все знали: ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ ТЕПЕРЬ, НАЧАЛИ С НАС: С МЕНЯ И МОЕЙ СЕМЬИ. ИМЕННО НА НАС - ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК НАСТУПЛЕНИЕ НА ДЕМОКРАТИЮ ПОШЛО ВОВСЮ, - ИСПЫТАЛИ МЕТОДЫ ТОТАЛИТАРИЗМА. НАЧИНАЯ С НАШЕГО ПРИЕЗДА В КАНАДУ, С 1994-ГО ГОДА, К НАМ ПРИМЕНИЛИ ОТРИЦАНИЕ ВСЕХ ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПОВ ДЕМОКРАТИИ И ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В КАЧЕСТВЕ МЕТОДА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЙ ИДЕОЛОГИИ. С "НАС", ТО ЕСТЬ, С ОТНОШЕНИЯ ВЛАСТЕЙ К НАШЕМУ ДЕЛУ, НАЧАЛСЯ АНТИДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ПЕРЕВОРОТ К КАНАДЕ. МЫ - ПЕРВЫЕ ЕГО ЖЕРТВЫ.

Самое страшное, что с нас началось использовании медицины против диссидентов, манипуляция медицинскими процедурами, анализами, обследованиями.

Дьявольский, античеловеческий план превращение медицины в Канаде в оружие репрессий отчетливо просматривается в применении ко мне и к моим близким медицинский репрессий.

Напомню вкратце, как это происходило (более развернутое описание прилагается).

Очевидно, еще до нашего приезда в Канаду Медицинский Департамент канадской Иммиграции получил из Израиля (через Мосад или Бней Брит) медицинский файл на нас. Об этом говорит обнаруженное среди других материалов иммиграционного медицинского файла электронное письмо, отправленное одним чиновником другому, в котором говорится, что на 6 ноября 1994 года о медицинских проблемах нашей семьи уже говорилось месяц (!) назад (мы приехали в Монреаль только 2 ноября 1994 года). По- видимому, из-за обилия документов в нашем деле, которое к 2002-му году превратилось по объему в близнеца Британской энциклопедии, не досмотрели - и этот документ попал в мои руки.

Мы попали именно к тому иммиграционному врачу (Ванде БЖЕЗИНСКОЙ, родственницы сторонника антидемократического переворота, бывшего гос. секретаря США Збигнева БЖЕЗИНСКОГО), к которому нас привел человек, бывший провокатором Иммиграции.

Уже после первого же осмотра нас Бжезинска составила и направила в Иммиграцию фальшивый рапорт, где здоровье каждого из нас (кроме моей старшей дочери) оценивалось как плохое, и давался прогноз о том, что мы окажемся ярмом на шее канадской системы общественного здравохранения. В ее отчете содержались инсинуации о том, что у меня и у моей жены - туберкулез (что ничем не подтверждалось), и что у моей мамы развивается сердечная и почечная недостаточность. При этом нам ничего не было сказано об этих страшных болезнях, от которых мы, якобы, страдаем. Бжезинска не направила нас ни к пульмонологу, ни к нефрологу, ни у кардиологу. Ее план (и Иммиграции) не предусматривал направления к специалистам потому, что пришлось бы тогда вовлекать в заговор (и - очевидно - с оплатой) слишком много людей, и все равно что-нибудь могло бы не сработать. А вдруг мы использовали бы направление к специалисту, чтобы посетить не того, к кому направила Ванда, а другого врача? И этот врач установил бы, что никаких диагнозов, которыми наградила Ванда мою маму, у последней быть не может? Уже одно это является чудовищным преступлением.

Когда остальные административные средства исчерпали себя, когда мы должны были получить статус постоянных жителей Канады, тогда и были задействованы против нас медицинские методы - чтобы держить нас под постоянным напряжением, чтобы "до-ломать" нас, не дать поднять головы: заняться устройством в жизни, творчеством и - главное - общественной деятельностью.

Моя флюорография была сфальсифицирована, меня собирались подвергнуть принудительному лечению (на основании всего лишь одной флюорографии!!!) от заболевания, которого у меня нет; меня, не инфицированного, хотели ввести в контакт с (в рамках лечения в туберкулезном отделении) с настоящими больными, с теми, кто мог меня заразить. Кожный тест на туберкулез, который мне приходилось делать в Израиле, так как я одно время работал в детском учреждении, был отрицательным. А канадская Иммиграция писала - "застарелый туберкулез"! Буквально через пару дней после флюорографии, сделанной в медицинском центре Иммиграции, я сделал (теперь уже не флюорографйию, а рентген) в "светской" клинике, и рентген показал, что мои легкие "чисты, как стеклышко". Когда иммиграционный врач Джинанакис попросил у Медицинского Департамента Иммиграции ту флюорографии для просмотра и оценки, ему сказали, что она "пропала".

Можно напомнить и о том, как докторы Менгеле канадской Иммиграции оказывались "признать" сделанный мною рентген легких, оказывались принять во внимание мнение иммиграционного врача, доктора Джианаккиса (о том, что никакого туберкулеза у меня нет), мнение моего участкового врача, мнение пульмонолога, врача из клиники, где делался рентген, и так далее.... Иммиграцией были предприняты шаги с целью конфисковать рентген (сам снимок), и тогда я сделал копию его. Только сотни факсов и электронных писем с петицией, которые я разослал в медицинские организации, депутатам и в организации по правам человека, мое официальное обращение в суд по правам человека, а также в газеты и в ООН, как и требование предоставить ту мистическую флюорографию для независимого анализа - спасли меня. Флюорография "пропала", а Иммиграция отказалась от медицинских претензий. Однако, уже после того, как все закончилось, меня еще собирались "привлечь" за нарушение "административного режима" и отказ "пройти принудительное лечение"!

Того же порядка - попытка заставить меня заплатить за анализ на сифилис, которого я никогда и нигде не делал. Только привлечение свидетелей, нотариально заверенные показания, что в то время, когда - как утверждалось - я делал этот анализ, я был в совершенно другои месте, обличение мной попытки выдать иммиграционное обследование у доктора Джианаккиса за автономное и специальное прохождение теста на сифилис закрыли дело.

Не менее чудовищными являются (изложенные в этом файле) медицинские репрессии против моей мамы. Напомню, что инсинуация о развивающейся у нее почечной недостаточности была развеяна сразу же. Однако, что касается инсинуации о возможности (!!!) развития сердечной недостаточности - тут Иммиграция заставила сделать эхокардиограмму, на результат которой канадские иммиграционные гестаповцы смогли в какой-то мере опереться. Однако, этот результат, эта бумага вызваала у меня подозрения с самого начала. Дело в том, что направлял маму на эхокардиограмму (по поручению иммиграции) кардиолог Креленштейн. А в резюме эхокардиограммы, в этом документе, было написана, что ее направил Петер Рохан, врач, которого вообще не существует. Есть врач Иван Рохан, но его пациенткой мама стала (по чистой случайности, бывают такие странные совпадения) только п о с л е той кардиограммы. Кроме того, у врача, который делал эхокардиограмму, была французская фамилия, как и у техника-медсестры, а в резюме стояла совсем другая фамилия. Вызвала подозрение и то, что расшифровку эхокардиограммы нам выдали на руки сразу же, через минут десять после того, как мы вышли из кабинета. Еще вызывало подозрение желание врача, проводившего эхокардиограмму, что-то мне сказать, и потому он нам сказал ждать. Мы прождали около часа, однако, врач к нам только на секунду подошел - и тут же убежал, так ничего и не сказав. Кроме того, во время проведения эхокардиограммы он сказал, что все у моей мамы абсолютно в норме, нет никаких отклонений, за исключением незначительного расширения желудочка. Он повторил, что с медицинской точки зрения у моей мамы нет абсолютно никаких проблем. А в резюме почему-то оказались довольно значительные проблемы (правда, не вполне достаточные для обоснованных придирок Иммиграции, но все же...).

И вот теперь, в конце 2001-го года, мы делаем повторную эхокардиограмму. И что же оказывается? Все, что "показала" предыдущая эхокардиограмма, не подтверждается. Оказывается, что у мамы нет никаких отклонений, о которых написано в том резюме! Более того, оказалось, что на расшифровку эхокардиограммы понадобилось полторы недели! Ну ладно, это ведь не частная клиника. Но подозрение о фальсификации предыдущей эхокардиограммы уже закралось и не дает покоя. Я звоню в ту самую частную клинику, где делали первую эхокардиограмму. Говорю, что надо сделать такой вот тест (эхокардиограмму) и спрашиваю, сколько времени потребуется на расшифровку. Мне отвечают - три дня! Тогда я говорю, что раньше результат выдавали немедленно: может быть, у них были лучшие специалисты или лучшая аппаратура? Нет, отвечают, никогда. Звоню еще раз (мало ли что может ответить несведущая секретарша) и прошу пригласить к телефону техника, которая делает эхокардиограммы. На мое счастье ее зовут. И что же? Она повторяет то же самое. Иногда, говорит она, в конце следующего дня - через день, это самое быстрое.

Таким образом, сфальсифицированная эхокардиограмма была заранее приготовлена кем-то в клинике, еще до нашего с мамой прихода; потом нам вручили не подлинный, расшифрованный результат, а ту, заранее заготовленную, фальшивку.

С декабря 1999-го года мы добивались копии иммиграционного дела моей мамы. Сначала отказали лично моей маме, ее просьбе, хотя по закону Иммигрнация ОБЯЗАНА неукоснительно и немедленно предоставлять полный иммиграционный файл по просьбе клиента. Потом маминым делом занялись по моему обращению три общественные организации. Их представителям - Лолите Киселев, Алине и мадам Frances Hudon Szigeti, представительнице Квебекского Омбудсмана - организации по надзору за соблюдением законности на территории провинции Квебек - отказали официальной бумагой, без указания причин отказа. Пришлось нанять знающего частного адвоката, в надежде добиться документов через Федеральный суд. Адвокат, мадам Дайон, сначала запросила файл, а, когда через полтора м-ца все еще не было ответа, предупредила Иммиграцию, что файл может быть получен через Федеральный Суд. Тогда файл прислали, но все медицинские документы были аккуратно вытащены из него. Только на третий (!) раз файл был если не полный, то, по крайней мере, с ним можно было работать.

Итак, теперь все медицинские претензии Иммиграции к моей маме - разбиты. Инсинуации о почечной недостаточности были опровергнуты сразу же, еще в 1999-м году, что косвенно уже тогда бросило тень сомнения в компетенции и беспристрастности иммиграционных медицинских "органов". Теперь вот развенчаны и кардиологические ярлыки, навешанные иммиграцией на мою мать. И что же? Может быть, теперь есть какое-то решение?

Нет. Издеватльство продолжается. Напрасно адвокат, мадам Дайон, пишет письма в Иммиграцию с требованием подтвердить в письменной форме, что претензий по медицине к моей маме больше нет. Снова никакого решения.

Создается ситуация, когда станет вполне правдоподобно, что диссиденты тысячами вдруг начнут "заболевать" туберкулезом, сифилисом, проказой, тифом или гепатитом и отправляться на принудительное лечение - или депортироваться.

Двадцатый век был веком чудовищным, а двадцать первый сразу же бросился оспорить это. "Наступает конец времен". Не о нашем ли это времени? С уважением, Лев ГУНИН

OTHER PUBLICATIONS

http://www.interlog.com/~syedma/dstand/leo201127.html http://www.interlog.com/~syedma/dstand/leo_updte02.html http://www.amin.org/update/censor.htm http://www.singer.ca/forum/imm/messages/821.html http://www.kuero4/justice/gun.html www.total.net/~leog/Righs/LevGunin/inde xX.htm




-------- ПРИЛОЖЕНИЕ: ---------

ФОРУМ В ИНТЕРНЕТ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

--------- сюда: АРХИВЫ ---------

Copyright ? Lev Gunin & Co 
Montreal 1998 

Сноски ... Пишите

 
MOHPEAЛЬ
 

.







Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"