Гунин Лев : другие произведения.

44. Софье цикл стихов 1979-1980

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками



Лев Гунин

         СОФЬЕ





      Софе Подокшик




Лев Гунин
Из цикла стихов "СОФЬЕ"

 

A

      цикл первый

     

ЗАБЫВЧИВОСТЬ

Зима вступала в равные права
с осенней пустотой седоголовой.
Сквозь сито улиц ветер гнал слова,
гудели в трубке голоса знакомых.
Снаружи город холодел пустой.
 
За пригороды, полные безумья,
летела мысль, за бедные поля
совхозов городских, за леса зубья
и за село, где мост и конопля.
Чертили воздух зябкой стужи клубья.
 
В своей квартире я сидел один
и кутался в пиджак, придя с работы.
За окнами - обрыва чернь и сплин:
как на стекло наклеенное что-то.
Звенящий холод, ночи карантин.
 
Не согревали голоса друзей
ни трубки телефонной, ни квартиры.
Пуловер как чужой сидел на мне,
и руки, потеряв ориентиры,
не знали, где пристроиться вовне.
 
Разрезанный отсутствием причины,
оторван от привычек и начал,
мой мозг себя прошёл до половины,
и возвратился в комнаты овал.
Ползли часы. Горел торшер в гостиной.
 
На полках книги вдоль большой стены.
Вся мудрость мира в них к моим услугам.
Но паутиной скуки и вины
оплетено признанье к этим слугам.
И ноги не доходят до стены.
 
И к той, что в недоступности жила,
хоть и в шести кварталах напрямую,
не привели ни знанья, ни игла,
не доставляли крылья или пули.
И мир тупел от древнего узла.
 
Тогда другой позволил я войти
в свой храм застенный, в умное жилище,
ей преподнес свой разум, блеск светил
и тонкий клад - сезам духовной пищи.
Но этим её сердце не прельстил.
 
Грабителя не пробудил я в ней,
а пробудил в ней ангела слепого,
не знавшего, что прежде было слово,
и только после этот мир теней.
   Конец января, 1979. Бобруйск.




B
     цикл второй


 3

Ты, глядя на ван дейковский шедевр,
отметила красивый интерьер,
и, слушая со мной "Парад Планет",
зевнула, будто музыки и нет.
И на картине Пабло Пикассо
застукала кого-то "без кальсон".

И всё-таки я знаю, что не ты
в полотнах зришь не лица, а цветы,
и не твоя печальная душа
в симфониях ни слышит ни шиша.
И не твои трагичные глаза
в театре видят не спектакль, а зал.

Ты в лоно своих дум погружена,
и флер их над твоим челом витает,
в тебе молчит романтиков страна,
где ледяной покров твоих очей не тает.

Где пламенного Байрона стихи
твоё уже давно пленили сердце,
и место, где шаги твои тихи,
застыло под бетховенское скерцо.

Ты виндзорских дворцов и грёз стена,
ты Шелли благодарный почитатель,
но в жизни между нами тишина,
хоть я и добываю, как старатель,

крупицы золотистые в тебе,
ищу алмазы в обнажённом сердце,
и всё же не пускает меня бес
назавтра стать твоим единоверцем.

Мне грустно оттого, что ты одна,
одна со мной, одна с враждебным светом,
и в этом снова есть моя вина,
я должен буду встать перед ответом.

Мне грустно оттого, что будет муж,
водила или злой автомеханик,
и лишь тогда поймёшь, под скрипы груш,
что, как и я, ты в этой жизни странник.

И станешь слушать Скрябина тогда,
и вопрошать творения фон Радке,
и видеть, как во тьме горит звезда,
и в кухне слёзы смахивать украдкой.
          Март, 1980.



    5
 
В открытых окнах музыка звучит.
Блаженный май ласкает ветром свежим.
Тебя со мной благословенный стыд
Сегодня обручает на манеже.

Выплёскивает солнце на дома
Своё не потускневшее сиянье,
И ты ко мне домой спешишь сама,
Сжимая своё зеркальце в кармане.

И губы твои твёрдые горят
Улыбкой, растворяющей укоры,
И в тишине целуешь наугад,
Не распахнув затянутые шторы.

Листочков клейких новый ренессанс,
Ленивая весенняя прохлада.
И дух сирени осыпает нас
Из твоего распахнутого сада.

Улыбки на тенистой стороне,
Цветы вовсю на площади раскрылись.
И что-то совершается во мне,
Вздувая то ли рожки, то ли крылья.
          Май, 1980.



     6

В словах застыл сумбур и страх.
Луна в колтунных волосах.
И взгляд картины за спиной
Моей играет головой.
 
Ты - сумасшедшая. И я.
Безумцы пляшут на полях.
Ты оставалась до утра.
Для шеи не было шнура.
 
Молва назавтра поползёт.
Ведь не закроешь каждый рот.
И твой патриархальный дом
Смятенье поразит, как гром.
 
На вешалке твой плащ висит.
Меня от совести мутит.
И остаётся на столе
Продолговатой тени след.
 
И в грудь вонзается игла,
Лишь стоит встать из-за стола.
     Апрель, 1980.



   7

Ты на хрустальные ресницы
Вложи хрустальный огнемёт,
Чтобы раскручивались спицы,
Как к колесу вода течёт.
 
Чтобы, разлив крупицу соли,
Смешав её с теченьем вод,
Разлива обвести раздолье
И ослепительный восход.
 
И в океане той частицы,
В потоке падающих вод,
Как в холоде, где тают лица,
Хранить хрустальный огнемёт.
 
За тонкой призмой нервной грани
Пульсирующим эхом в мозг
Обыкновение таранить
И отменять шаги угроз.
 
И, нестерпимо став незримым,
Не выраженным до конца,
Гореть, незримостью хранимым,
С сознаньем вечности творца.
     Декабрь, 1979.



   9

Не предназначенным напрасно
Мы лёгкий шёпот отдаём,
И, в дуновении опасном,
Мы тишины побеги рвём.
 
Так нежный трепет ожиданья
Стремится из души моей
В не пробуждённые лобзанья,
В лучистый синий свет ночей.
 
И дико хочется стремиться
К тому, что просит горячо,
В глуби сознания напиться
И опереться на плечо.
     3 февраля, 1980.

 



  12
 
Прошедшее - уже не чувство.
И то, что сделалось со мной,
Могу назвать одним лишь - "пусто".
А воздух - влажный и седой.

Но прошлое возродит храмы,
И в храмы можно заходить:
Как в опустевшие вигвамы
Вползает паутинки нить.
        10 февраля, 1980.



    19

Немецкие и польские князья
С евреями когда-то породнились.
И приняла их русская земля,
Перекрестив и сделав их своими.
 
И убаюкал православный люд
Неправославных трижды иноземцев,
И пригласил их судьями на суд,
Евреев, ляхов, и варяг, и немцев.
 
И стали мы по совести судить,
Не принимая взяток-подношений,
Своей любви вольфрамовую нить
Протаскивая сквозь вердиктов гений.
 
Не взяли мы за это ни гроша,
За эту тяжеленную работу.
Пришли другие, сели, не спеша,
Справляя свою славную субботу.
 
Расселись, позволенья не спросив,
Ограбили Россию, осмеяли,
И, нас в своем базаре растворив,
Лишили благонравия и стали.
 
Нас мантии лишили роковой,
Печали вековой, блаженных нимба,
И стали ими мы, а не собой,
И, к ужасу, застыла эта стигма.
 
Россию судят чуждые князья,
Вбивая ей под ногти иглы смело,
И нами прикрывая смрадный чад,
И алчность, и неправедное дело.
     Май, 1980.




    20

Я падре твой, я твой кюре.
Пришла исповедаться
Ты в храм сегодня на заре,
Поддерживая платье.
 
Другим казалась ты святой.
Но, грешницей считая
Себя, ты лобызала мой
Подол, не отпуская.
 
Прости меня, я согрешил,
Я осквернил святую,
Свой сан бездумно очернил,
Его пороча всуе.
 
Теперь замаливать свой грех
Придётся мне до гроба,
Просить прощения у всех,
У мира и у Бога.

     Май, 1980.

___________________

_____________



....

ПОЭЗИЯ
 

 



Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"