Жан Гуля : другие произведения.

Время объятий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Время объятий.

  
   Nessun Dorma.
   Дж. Пуччини. Турандот.
  
  
   Лестница - единственное, что существует в этом мире.... Без конца и без начала...
   И в какой-то момент Роми решила, что будет считать: восемь-девять пологих ступеней, ровная площадка, четыре пять шагов, снова ступеньки, снова площадка.
   ... Нет, считать нехорошо. Она, просто, тупеет, теряет последние представления об окружающем, о реальности.
   В этом механически-бездумном проговаривании цифр, в однообразном движении ног - правая, левая, правая, левая ... может быть, попробовать, наоборот... В этом бесконечном сумраке - ни солнца, ни луны - ничего, что могло бы помочь, Роми чувствовала, как силы (и не только физические) оставляют её.
   То, что пили у Бабки - маминой мамы - называли "настоечками". Терпкие, обжигающие, с таким же резким атакующим запахом, почти непрозрачные - ими были наполнены чеканные "напёрстки" на поставце во всегда сумрачной комнате Бабки. Когда Роми была маленькой - Сколько ей было? Три, пять лет? И не вспомнить - как-то добралась до поставца и, даже и не отпила, лизнула из каждого, прячущего целую историю в тёмных завитках орнамента, наперстка. Конечно, не умерла, как предсказывала, не переставая ругать родственниц матери, одна из сестёр отца, окуная её прямо в одежде в огромную бочку с дождевой водой.
   Вкус и запах тех наливочек и своё состояние полной "темноты" в мозгах при не уменьшившейся способности двигаться, Роми запомнила на всю жизнь. У Бабульки - матери отца - в высоких искрящихся прозрачных графинах переливались всеми цветами радуги лёгкие, наполненные ароматом и вкусом весны или лета, нектары. От них становилось легко и весело на душе. Но Роми - ей уже разрешалось за общим столом сделать маленький глоточек из бокала одной из тётушек, сестёр отца - эти сладкие, некоторые до приторности, напитки не нравились. И, когда старший брат Шона, пока они, ожидая отправления его поезда, сидели в маленьком ресторане скромного вокзала, предложил выпить "кислячка", Роми не отказалась. Но этот, почти прозрачный, чуть золотистый напиток оказался таким ... коварным.
   Обычно Роми могла, и делала это - думать одновременно о нескольких (наверное, больше пяти - кто их считал) вещах, не забывая "закрываться". Мысли и чувства окружающих, сплетаясь в огромный, иногда дурно пахнущий ком причиняли ей, вызывающую тошноту, боль. Роми с трудом, но, всё-таки приняла этот странный факт: там, где она сейчас находится, никто по-настоящему не слышал и не чувствовал друг друга. Да, именно этот "кислячок" и разрушил совершенно незаметно, легко и просто её хитроумную защиту. И, конечно, тут же её нашла одна из тётушек.
   - Почему, какое право ты имела закрыться, Роми!!!
   Самая резкая, несдержанная из сестёр отца. И надо же было именно ей найти её!
   - Я имею право на всё, что захочу! Как и все остальные.
   Но в этом состоянии Роми не могла адекватно реагировать на окружающее и одновременно разговаривать с напористой тётушкой. Отказавшись от помощи мужчин и чуть покачиваясь на "никаких" - она их, буквально не чувствовала - ногах, Роми вышла на свежий воздух и плюхнулась на еще не доломанную деревянную скамейку.
   Теперь можно ответить на все тирады тётушки. Хоть Роми и отмахнулась от её возмущённого голоса, сосредоточившись на достойном передвижении, но отлично понимала, что была, мягко сказать, не права.
   - Ты не прислушалась ни к чьим советам и выбрала сама, как и с кем хочешь жить,-
   продолжала тётушка - и тебе позволили. Позволили потому.... Ты сама знаешь почему!
  
   Какой у неё усталый голос - невольно отметила Роми. Что, всё - таки, происходит. Или произошло. Роми становилось всё более не по себе.
   - Мы тебя искали всё это время. Все эти долгие два года. Очень волновались. Никто не молодеет...
   - Бабулечка.... Неужели... - но тётушка не дала прервать себя.
   - Всё, что ты пережила, мы узнаем со временем. А сейчас - это чрезвычайно, совершенно важно. Критично! Необходимо найти Нила!
   - Но...
   - Никаких "но". Нил должен занять своё место.
   - Но...
   - Только ты одна можешь найти его. Что бы ни случилось. - Ошарашенная, Роми и не думала возражать,- это твой Долг. Перед семьёй, перед собой. Там, где ты находишься, не обойтись без "защиты". Но, пожалуйста, не дай нам снова потерять тебя. А сейчас - отправляйся.
   - Подожди. Подожди, пожалуйста. Я хочу спросить, как Бабулечка, как вы...
   - Ей было бы лучше, если бы ты по-другому себя вела. А так... Но Она дождётся тебя и Нила.
   Нил! Им нужен Нил! Понятно зачем... Они отчаялись дождаться отца... Бабулечка стареет... Да и сколько может править Регентша... Значит... Значит ...Если Роми не найдёт Нила... Они могут лишиться "трона"... А нужен ли этот "трон" отцу... И Нил - он совсем другой... совсем ...
   Но додумать Роми не успела.
   - Иди!
   Приказ-посыл тётки, на мгновение, погрузив в кромешную темноту пустоты, вышвырнул Роми сюда - на эту жуткую лестницу в бесконечный, безбрежный сумрак.
   Ни солнца, ни луны... Ничего, за что можно было бы зацепиться...
   О чём она думала... Ах, да - Нил...
  
   Последнее время - более трёх лет с того дня, как он исчез, Роми запрещала себе думать о брате. Думать о нём - погружаться в бесконечную боль - муть отчаяния и ... тоски... А ей не хотелось страдать. Роми глубоко вздохнула. Казалось, ни на что не осталось сил, а вот - нет же... Она продолжает переступать-переползать со ступеньки на ступеньку (они становятся как-то всё выше и выше) и, при этом, ещё и вспоминает.
   Отец и брат... Иногда они сливаются в одно лицо - в одного человека... Хотя... каждого из них она помнит - почти забыла ... С начала... был Нил. Они родились почти одновременно. Кто из них старше? Никто никогда не говорил об этом, но Роми почему-то была уверена, что родилась первой. Мать оставила Нила в своей семье и вернулась к отцу только с ней - Роми.
   Вот Роми и помнит отца именно с того мгновения - её тело помнит прикосновение его рук, её глаза помнят его взгляд и улыбку. А, главное, её душа помнит распахнутую ей навстречу бесконечность отцовской любви. Роми остановилась, застигнутая отчётливостью и сиюминутной силой воспоминания. Это - настоящее, живое, состояние, никогда она раньше так не чувствовала и не думала. Значит - права была мать, не поверившая в гибель любимого, ушедшего искать пропавшего сына. Где бы они ни были, её родители, ей - Роми, стало гораздо легче.
  
   Она и не понимала, что так обезвожена иссушена. Как будто утолила многодневную жажду из светлого горного родника. Но... что это... Роми почувствовала .... Какие-то животные... Это... Нет - не из мира народа людей.... К счастью... ... Крупные.... Разумные...
   В поредевшей, давившей её безнадёжностью, серости Роми начала различать очертания... Каменистая долина. Нагромождение валунов. Полуразрушенные, обветшавшие фрагменты каменных стен, строений, давно ничего не охраняющие сторожевые башни. Ей не было ни страшно, ни любопытно - она делала это потому, что должна была именно так поступить - Роми вошла в эту долину.
   Петляя среди нагромождения развалин, теперь они не казались ей такими цельными остатками оборонительных стен или жилых построек, она очутилась в поросшем высохшими колючками дворе, над которым возвышалась полуразрушенная, но, всё ещё, горделивая, башня. Во дворе, он казался огромным, были лошади. Именно их присутствие, мысли и разговоры и почувствовала Роми. Казалось, её не заметили. Но это только так, впечатление. На самом деле, за Роми наблюдали. Настороженно и заинтересованно.
   - Почему ты здесь? - Прозвучало после Всеобщего Приветствия.
   Она и не подозревала, что вспомнит язык народа лошадей. Хотя... конечно... просто никогда об этом не задумывалась. В её мире ...
   Совершенно лишние сейчас размышления. Роми сосредоточилась на разговоре. С трудом подбирая слова (спасибо тёткам - заставили, всё-таки, выучить самые необходимые выражения), произнесла слова Всеобщего Приветствия. И, не понимая, почему так откровенна, сказала, что ищет брата. И поспешила спросить:
   - А вы? Что привело сюда вас?
   - Мы отдыхаем. А брат ... твой брат не здесь. Ты ошиблась. Но - поспеши.
   Откуда-то извне донеслось призывное ржание, как звук огромной, зовущей к бою, трубы. И лошади, их прекрасные покрытые лоснящимися шкурами тела, оказались совершенно прозрачными, вернее, их контуры в грациозных прыжках, одна за другой перелетели через полуразрушенную стену.
   Довлеющая надо всем этим местом, сумрачная зыбь посветлела. Будто где-то там, и не определить в какой стороне, взошло солнце. Не вернусь на лестницу, решила Роми. Здесь есть, хоть и кажущаяся - ей плохо верилось в случайности - свобода передвижения. Ей хотелось как можно быстрее уйти из этого места, полного тяжести невыплаканных слёз и горьких воспоминаний.
   Роми решила идти в направлении, противоположном тому, в котором исчезли, растворившись в серости тени лошадей. Надо искать Место Жизни. Подталкивал инстинкт, неистребимая жажда жизни. Но она плутала в этом лабиринте давно и беспощадно разрушенных построек, загубленных душ.
   Ах, если бы можно было посмотреть на всё это "сверху", она бы нашла выход. А так - даже лучика солнца нет.
   Роми вспомнила, как, вообразив себя, лёгкими паутинками, они с Нилом "взлетали" вверх по тёплым, таким невесомо нежным солнечным лучам. Но здесь, нет ни солнца, ни Нила, ни, отчитывавших их за баловство, тётушек. Тётки! Она же обещала давать о себе знать! Они помогут! Роми, ей казалось, что она делает это быстро, а на самом деле, с трудом передвигая ноги, вышла на относительно открытое - кто знает, не препятствуют ли эти стены общению - пространство и "открыла" себя для родни. Тут же на неё обрушился, чуть не раздавивший, шквал эмоций, мгновенно сменившийся потоком любящей силы. Семья! За этим словом так много всего...
   - Как ты? - это, сначала отославшая Роми невесть куда, а теперь спасающая тётушка...
   - Ничего
   Всё ещё тяжело переводя дыхание, но, чувствуя себя всё увереннее и увереннее, ответила Роми, пряча глубоко-глубоко "вернусь - поговорим".
   - Ну, раз ничего - Тётушка не дала возможности остальным (через неё все передают мне "силу"- поняла Роми) даже вставить слово, - продолжай. И оборвала, как будто захлопнула с размаху крышку, общение.
   Это очень важно. Окончательно поняла Роми. Иначе, никто бы не заставлял меня искать Нила. Но важно...для кого? Для меня? Для них? Для всех? Всех нас? Кого?
   Очень высокое, холодное, как сценический прожектор - такие были на концертах, куда водил её Шон - солнце, безжалостно, не оставив ни намёка на полутени, осветило мёртвое пространство, покинутой всеми долины развалин. Как будто декорации - сравнение, навеянное воспоминанием о прожекторах.
   Побыстрее выбраться от сюда. Пока они - семья отца, конечно, неважно с какой целью - помогают ей. Пока есть силы. Эта земля, эти развалины просто "высасывают", опустошают её.
   Роми почти бежала. Раз, за разом увеличивая длину шага. Уцепившись, хоть и за смертельно холодные, но всё-таки солнечные лучи, она могла почти взлететь. Сосредоточившись на попытках взлететь, Роми не совсем заметила, как выскользнула за, видимо, воображаемую черту, отделяющую Долину от всего остального мира.
   Она очутилась на окраине то ли небольшого городка, то ли посёлка. В таких местах бывать Роми не приходилось. Но она знала, что такие посёлки есть. Нечто подобное показывал ей как-то, на картинке в журнале Шон.
   За одним из высоких заборов залаяла собака. Животные не любили, вернее - не понимали, а потому, и боялись того, что чувствовали в Роми. И она постучалась в калитку невысокой ограды (здесь-то точно не было никаких собак).
   Сдавшая Роми комнату супружеская пара была бездетна. Роми сторонилась маленьких детей. Они, как и звери, в отличие от взрослых Мира Людей, чувствовали её "неправильность". А завоёвывать доверие ребёнка? У неё на это не было сейчас ни времени, ни сил. Другое дело - взрослые. Роми мгновенно "считала" их желание сдать комнату "приличному человеку", и немного на этом заработать - это у них называлось "деньги".
   Где и как она возьмёт эти деньги Роми ещё не думала, но пообещать могла твёрдо. И знала, что обещание выполнит. А пока - душ, постель, еда. Именно в таком порядке провела Роми этот день. И ближе к ночи - раздумья... Лучше всего - и это у неё от матери - Роми думалось ночью. Тем более, в такую ночь, как эта.
   Полнолуние. Она распахнула окно. Ароматы ночи - они ярче, точнее, острее дневных. Запахи жилья, людей, "маленькой метёлочкой", так, как учила Бабка, Роми отмела в сторону. Земля, трава, деревья, цветы и где-то, еле слышно ... озеро, или река... или... болото. Грудь наполнилась спасительными запахами, а глаза - Роми не отводила взгляда от луны: огромный серебристый шар "висел" прямо перед ней. Скинуть одежду - секунда. И вот Роми стоит - купается в серебряно-жемчужном сиянии. Не так часты мгновения абсолютного счастья в её сегодняшней жизни.
   Они - дети, так и жили на два дома. Мать с отцом... В детстве Роми только чувствовала, а теперь и понимает - это было очень тяжело, почти невозможно. Отец не мог жить в семье матери, а мать не принимали в семье отца. Как, вообще, могли они встретиться, полюбить друг друга... Как решились... Но, самое удивительное - как их семьи смирились? согласились?
   Семья отца - дети так и жили на два дома. Мать с отцом... В детстве Роми только чувствовала, а теперь и понимает - это было очень тяжело, почти невозможно. Отец не мог жить в семье матери, а мать не принимали в семье отца. Как, вообще, могли они встретиться, полюбить друг друга... Как решились... Но, самое удивительное - как их семьи смирились? согласились? Семья отца - высокородные, даже и не кичащиеся своим происхождением - так они горды - Эльфы.
   И семья матери - прекрасно-опасные, завораживающие и отталкивающие в своей смутной, из тёмных глубин сущности - Русалки. И, всё-таки, приняли их союз...
   Серебряная дорожка вела и вела... Свободно отдавшись ей - это важно "отпустить" себя, не пытаться "командовать" - учила бабка, Роми уходила всё дальше и дальше... В воспоминания... В семье матери, если не считать маленьких детей и подростков, которых с 15 лет отправляли учиться, практически не было мужчин.
   Женщины уходили в мир, кто в поисках любви, кто в желании родить, а кто и просто так, из любопытства. Каждая, в свой час возвращалась, принося новые знания, впечатления, навыки, детей... Никому не возбранялось повторять эти "выходы", но мало у кого, а жили эти женщины долго, очень долго - появлялось желание, мало кто мог набраться смелости ещё раз покинуть огромный - он и не выглядел "домом" в понимании Народа Людей - Дом.
   Для матери Роми и Нила это была вторая попытка - та, в которой она встретила их отца. Первый раз, за много лет до этого, она пробыла в миру очень долго, перебираясь с места на место, знакомясь с разными Народами. На её рассказах, её опыте выросло целое поколение сестричек. Но тогда мать не нашла Того... И когда она встретила отца Роми - это был сознательный выбор взрослой женщины. Она должна была найти того мужчину, от которого захочет родить ребёнка.
   Кто же мог предположить, что это будет двое детей и выбор её... выбором будет именно Он! Ничего более удивительного произойти не могло! Ведь он - Роэль, не был мужчиной из Народа Людей. Обладатель гордой древней родословной, он был очень молод и отправился в мир, вернее, сбежал один, обманув личного помощника, он же - охраник, камердинер, и всё, что угодно, снедаемый чистым любопытством и жаждой приключений.
   Их встреча... Она никогда не обращала внимания на мужчин такого типа, а сейчас, и подавно, искала только отца своему ребёнку. Он - для него - брак, дети, всё связанное с этим было так далеко и не интересно. В положенное время Совет выберет ему подходящую жену. А пока... Его жизнь так длина и он в самом её начале... Они случайно увидели друг друга, встретились глазами в окнах "пролетающих" в противоположном направлении поездов. И всё... "Что - всё? Как - всё!!!" - не унимались, спрашивали Роми и Нил, сколько бы раз и кто бы ни рассказывал им самую интересную, самую захватывающую историю - историю знакомства их родителей.
   Ну конечно, произошло всё, как и должно было произойти. В этом месте, в зависимости от того, кто рассказывал: тётки со стороны матери мечтательно улыбались - они обожали зятька, тётушки со стороны отца - поджимали губы - надо же! что бы так жениться!
   - Ваша матушка вышла на первой же остановке и осталась стоять на перроне. Она простояла бы так, ожидая свою судьбу, всю жизнь ... А отец - пересел из своего поезда во встречный - кто из них помнил о своих планах, и ещё издали "увидел", почувствовал, ждущую его женщину.
   На этом месте рассказа, вне зависимости от того, в чьём Доме они жили, Роми и Нила отправляли спать. В эту же ночь, в этом чужом доме серебряная тропинка луны провела Роми через всю страстную, запутанную, трагическую историю жизни - историю любви её родителей.
   Конечно, дети росли в семье матери. Где, если не здесь сосредоточена вся любовь мира. Отсюда, стараясь, и успешно, ничем не обнаруживать себя перед миром Народа Людей, их водили погостить в семью отца. Там, тоже, любили этих, чуть странных, а кто бы при таких родителях был не странным - детей. Дарили любовью, лаской, учили и образовывали, на свой лад, желали детям счастья.
   Отсюда же, из тёплого гнёздышка Дома матери, а в тот день он был полон слёз, ушёл Нил, когда ему исполнилось пятнадцать лет. (Не имело никакого значения, в этом случае, чей он сын). Но, в отличие от других, Нил отправился не в Мир Народа Людей, а в Дом отца, где ждали его с радостью и надеждой. Но в Доме отца Нил не появился. Несколько раз отец отправлялся на поиски Нила. Возвращался, не найдя сына. Но Роэль так и не оставил своих попыток.
   Мать ждала Нила в высоком кресле из морёного дуба. В нём она устроилась, как только получила весть об исчезновении сына. Мать с самого начала была против того, чтобы отец искал Нила. Но объяснить своё состояние, выразить словами то, что мучит её, мать или не могла, или не хотела. И понять, что и почему происходит с его любимой женой, отец так и не смог - не успел. В последний раз отца ждали почти год. И всё это время из своего чудовищно простого кресла мать поддерживала связь с отцом, пыталась помочь ему. Но они не вернулись. Ни Нил, ни отец. Ничего не держало мать в этом мире. Ведь Роми не была ни Нилом, ни Роэлем - двумя единственными мужчинами, двумя самыми важными в её жизни персонами. И мать ушла вслед за ними.
   Сёстры похоронили всё ещё прекрасную "оболочку" по древнему обычаю - её опустили в глубокий "стакан" придонного ила, положив в ноги венчальный венок и сердоликовые браслеты, подаренные Роэлем, и прикрыли листьями и цветами лотоса. Отступившая на время церемонии, вода озера, вновь сомкнулась. Полная луна растаяла в предутреннем перламутре. И Роми осталась одна... Почему же одна... Такая же, как другие сестрички. Позволила солгать самой себе, Роми.
   Ночь кончилась. С ней отступило лунное колдовство. Роми оделась. Никак не привыкнуть к этой одежде Народа Людей - много всего лишнего. Не очень удобно - так не одевались ни в одной из её семей. Хотя здесь и климат другой. Да нет, такой же. Почти... Просто - это "здесь", это - не дома. Возможно, она привыкнет...
   Постучались в дверь. Хозяйка. Милая, почтительная женщина. Поинтересовалась, не нужно ли чего постоялице, пригласила - это у неё на лице написано - только из чувства неловкости, что ли - с ними позавтракать. И ещё, конечно, любопытство: как такая юная девушка, а с вечера постоялица показалась совсем молоденькой, путешествует одна. Но женщина, попросившая у хозяйки только "кувшин воды, если можно", оказалась не так уж и молода.
   Принеся странной жиличке воду и удивляясь, про себя, своей ошибке, хозяйка ушла. Вслед за ней, через некоторое время - Роми слышала, как он возится где-то там, в глубине дома, а потом - топчется у дверей её комнаты, ушёл и хозяин. Теперь можно было, просто необходимо, отдохнуть, восстановить силы. Ночное бодрствование, позволившее ей вернуться в прошлое, омывшее, возродившее её, напитавшее энергией Дома матери, силой Луны, как ни странно: " а что тут странного - полукровка" - шептались за её спиной в обеих семьях - утомило её.
   Роми чувствовала, что просто обязана поспать. Хоть несколько утренних - хотя они самые важные - так учили в Доме отца, часов. Роми почти залпом выпила кувшин воды. Если бы хозяйка видела - Роми представила себе плоское лицо женщины - удивилась бы ещё больше. Не заметить, какой эффект произвёл на простую женщину её изменившийся облик, Роми не могла. Ничего - она всё забудет, когда я с ними расплачусь.
   Сегодня ночью, этому "фокусу" их с Нилом научила мать, Роми "вынула" из лунного луча несколько серебряных монет. Она представила, удивлённые лица хозяев, когда у тех в руках окажутся полновесные серебряные кругляши. Но, через несколько часов, как рассчитывала, Роми не проснулась. Сказались и усталость, и перенапряжение, и желание не ошибиться в столкновении с незнакомым, непонятым.
   Роми проспала почти сутки. На следующий день, в рассветную, как будто немочную, рань - далёкое, еле уловимое кваканье лягушки, да пение какой-то беззаботной пичуги, разбудили Роми. Она знала, просто знала - чувствовала, что эти сутки не покидала комнаты, что ничего не произошло ни с ней, ни вокруг неё, но позволить себе такой бесконтрольный сон - было недопустимой ошибкой.
   Ей просто повезло. Ведь могло случиться многое ... и непоправимое. Ну, теперь... что же... просто запомнить то состояние перенапряжения, силу и градус которого опасно превышать, через которое нельзя переходить. И... в путь. Но уйти, не попрощавшись, не расплатившись с хозяевами, Роми не могла. И, когда, даже не постучав в дверь (вчера, после долгих колебаний они заглянули в молчавшую глубоким сном комнату), решили подождать до утра.
   - Ведь это наш дом. И наша комната. И мы имеем право знать, что там происходит. - Подбадривали они друг друга. Хозяева вошли к ней и обнаружили спящую, слава Богам, живую - она дышала (еле-еле, но дышала), квартирантку.
   Роми, уже одетая и прибранная, с милой улыбкой на молодом, отдохнувшем личике ждала их. Несколько тёплых слов, а Роми, действительно, была благодарна этим людям за то, что они ничего не предприняли пока она спала, и дали ей возможность спокойно отдохнуть, подкреплённые увесистыми кусочками серебра, сделали своё дело и они расстались довольные друг другом.
   Руководствуясь разъяснениями хозяев, Роми быстро и легко - всё было практически рядом - нашла вокзал. Раз в день здесь притормаживал экспресс. С него сбрасывали мешки с почтой, а почтмейстер - он был и почтальоном, и начальником здешней почты - закидывал в почтовый вагон местную корреспонденцию. И в это же время, жители посёлка - кто помоложе и половчее - умудрялись запрыгнуть на открытые площадки вагонов. Ну а кто постарше - пользовались автобусом.
   Раз в неделю - именно вчера и был этот день - на поезде можно было доехать до Большого города. Всё это объяснил, польщённый вниманием молодой нездешней "штучки" Начальник вокзала - он же смотритель путей. Роми и так потеряла слишком много времени, и ждать ещё неделю... Она должна, наконец, начать поиски. И, конечно, надо с чего-то начать...
  
   Роми оказалась не единственной, желающей выбраться из городка на скоростном экспрессе. Вместе с ней на платформе ожидали, скрывая волнение под весёлой громкой болтовнёй, несколько парней и девушек. Хотя для них это поездка и не была первой - нетрудно было понять из их шумного разговора - волновались они больше, чем совершенно спокойная Роми. Начальник станции расставил всех на определённом расстоянии друг от друга.
   Так мы не будем друг другу мешать. Разумно. Поняла - одобрила про себя Роми. "Не зевай!" - странная команда прозвучала одновременно со стремительно приближающимся локомотивом. Да, конечно, состав сбросил скорость... но ... не на столько, как ожидала Роми. "Что же ты! Не тормози!!!" Кто-то буквально забросил её на площадку вагона и, почти раздавив своей массой, ввалился сам. "Вы... что... Да как ты..." - с трудом выдавила из себя Роми в смеющиеся ей навстречу буйные глаза.
   "Психи" - только и покачала головой проводница, запирая дверь вагона. Теперь расхохоталась и Роми. Этот молодой мужчина был... был... очень... очень привлекательным! Она нашла, наконец, давно перестав смеяться, нужное слово. Слово, которое любил Шон - "привлекательный"! И смотрел на неё... Смотрел так!
  
   Когда над местом упокоения матери, сомкнулись воды озера, лёгкие лодочки сестёр и тётушек сгрудились вместе. Каждая опустила в воду свой венок, каждая набрала склянку, светящейся в глубокой темноте новолунья воды. На берегу, в Доме слили эту воду в прекрасный - куда до него всем хрусталям отцовской семьи - прозрачный - так обработаны перламутровые раковины - сосуд. И он занял своё место в шеренге...
   Дальше Роми не могла ничего вспомнить - увидеть ... Заполнившая её чёрная вязкая субстанция - тоска, напрочь отгородила, вырвала Роми из жизни. Может быть когда-то... где-то... Бабка была категорична. Не зла - категорична, возмущена. Она была зла от бессилия, от того, что не смогла спасти, удержать свою дочь - мать Роми.
   "Ты делаешь неверный выбор. Рожаешь не от того человека. А детям всю жизнь хлебать это ... безобразие. - Единственные слова, которые услыхали от неё убитые горем женщины семьи. Через сорок дней Бабка сама пришла к, ослабевшей от недоедания и ничего неделания, Роми.
   "Я не могу тебя пожалеть. Пожалеть так, как тебе хотелось бы. Потому, что это неправильно - мать не должна пережить дочь. И уж, подавно, я не должна утешать тебя. Так что соберись. Не для себя - для нас. Для всех, для меня - соберись. Хватит. Хочешь, отправляйся в Дом отца, хочешь - в Мир Народа людей. Но сделай что-то! Захоти!"
   Нет, в Дом отца она не пойдёт.
   При Бабке Роми не произнесла ни звука - не сумела, не захотела себя заставить ответить. Да и ответа не было. Там бы и этих сорока дней не позволили бы. Давно бы... А что - давно - так и не придумала.
   Но и оставаться здесь - "чёрной медузой" напоминая о случившемся - негоже. Не справедливо. Права Бабка.
   - Есть ещё другой мир - мир Народа Людей. Настолько другой - отец хитрюще прищуривался - ты удивишься. Там всё так похоже и... странно. Там надо держать ухо востро...
   - А то? - спрашивал Нил.
   - А то - оторвут! - хохотал отец.
   Они обижались на его смех, принимая всё-всё, что он рассказывал о мире Народа Людей всерьёз. Но этот мир и был таким - странным и опасным. Ведь он забрал и Нила, и отца. Но, всё-таки, она, Роми отправится туда. Больше ей, пока, нигде не найти покоя. Вернее, покой и, даже слишком, у неё есть. Избавиться от него, сделать свою жизнь другой она сможет, наверное, там.
   Прощаться, о чём-то говорить у Роми не было сил. Но уйти, бросив всё, будто никогда никого из родных не любила, не уважала - немыслимо. Вот это - лист водяной лилии и ветка можжевельника, соединённые жемчужным браслетом - они останутся в доме Бабки, в доме, где жила мама.
   А у порога дома Бабулечки - матери отца, такого же изящно-воздушного, пронизанного светом, как и она сама, Роми оставила лист кувшинки и ветку можжевельника, в браслете из аметистов.
   Две наплечные пряжки-броши, жемчужная и аметистовая - символы Домов, это всё, что осталось у Роми от её прежней жизни, всё, с чем она пришла в мир Народа Людей.
   Пришла, ничего, толком, о нём не зная, ни к чему не подготовленная. Готовься она, как положено, посвяти в свои планы тёток, ей бы всё растолковали, обо всём предупредили. А так ... Импульсивность на грани легкомысленности и твёрдость, почти грубость - как ужиться этому в теле молодой девушки. Совершенно, казалось бы, безумный поступок - прийти в мир Народа Людей, но Роми нужно время, что бы разобраться, понять, что и как она может, чего хочет от себя, от жизни.
   И первая проблема, с которой столкнулась Роми - деньги. Она заложила (нет, конечно, не продала, именно "заложила" - отдала в залог на необходимые ей эти странные "деньги") свои броши. Ростовщик навсегда запомнил эту странную девушку. Она отказалась от предложенной ей баснословной суммы. Нет! Только заложить! И только на год! Никогда он не соглашался на такие условия. И, соглашаясь, грешным делом, подумал, что и недели ждать не будет - есть кому предложить эти сокровища. Но взгляд девушки, подцепил его глаза (обычно он не смотрел посетителям в лицо)
   - Вы будете ждать год. - Ростовщик слышал эти слова у себя в голове, видел их в глазах девушки.
   - Да. Конечно. Клянусь.
   - Не надо. Не клянись. Будешь. Я знаю. - Поначалу Роми частенько вспоминала этот случай. Люди в этом мире оказались такими внушаемыми... Надо было только точно знать, чего ты сама хочешь...
   А хотелось Роми многого. Она поселилась в гостинице. Конечно, поняв, что она может и как это происходит, Роми могла бы ни за что не платить. Этот обычай она считала странным и немного унизительным. Но, всё-таки, решила придерживаться местных правил. Ведь сбежала Роми сюда совсем не за тем... а за чем?
   Отец пытался пробудить в ней вдумчивую рассудительность, потребность ясного самопонимания. Способности, на первый взгляд, "не подходящие" лёгким, солнечным, казалось бы, беспечным существам. Но "беспечной" во всём отрицательном понимании этого слова была именно, такая, на вид спокойная и уравновешенная, мать. И не поймёшь со стороны, какие тёмные, тяжёлые страсти за этим, на грани равнодушия, чуть отрешённым спокойствием. Недаром отец любил повторять " в тихом омуте...".
   Именно таким "омутом", теперь-то, оглядываясь на свои детские воспоминания, понимала Роми, и была её мать. А отец - тем лучом, нет - тем солнечным ветром, который разбудил, раскачал тяжёлые стоячие воды, поднял из потаённых глубин сияющих родников светлую радостную волну.
   И вот теперь, что бы что-то делать, куда-то двигаться, Роми придётся, хочешь-не хочешь, покопаться в самой себе. Ведь она так и не знает конкретно, чего хочет. "Многого" - странное слово. И всё - и ничего. Может быть, для начала поближе узнать довольно странную - и это только начало - жизнь в мире Народа Людей? Здесь должно быть творятся прелюбопытные вещи.
   Несколько дней походив по улицам, заходя в "магазины", "кафе" и "учреждения", назначения которых, Роми, как ни старалась, так и не смогла понять, она решила, что неплохо бы познакомиться с кем-то, кто, хотя бы выглядит (Роми не знала на сколько соответствует внешний вид местных жителей их возрасту) так, как она.
   Значит - "школа". Там Роми заметила большое количество своих, вроде бы, и ровесников. Но нет - это были совершенно юные существа. Притворяться - чтобы интеллектуально и физически соответствовать им Роми будет непросто. Да и жили все они с родителями. Нет, совершенно нецелесообразно, решила она. В один из вечеров таких раздумий Роми зашла в ночной паб. Она почти сразу обратила внимание на эти, почти единственные открытые в такое время заведения. Но не заходила туда, отталкиваемая, вырывающимися от туда грубыми тяжёлыми звуками того, что здесь называли музыкой. Театры Роми отвергла с самого начала, поняв и брезгливо приняв для себя попытки одних, причудливо разряженных людей грубо воздействовать на других, ещё и заплативших за это так называемые деньги, покорно заглатывающих недобросовестные наживки.
   Но в этот раз, в этом пабе было не так агрессивно громко и Роми вошла. В полумраке двигались люди. Женщины и мужчины. Пока глаза не адаптировались к почти полной темноте, Роми поняла, что возраст этой, охваченной сексуальным нетерпением массы (как иначе назвать то, что почти немо интеллектуально - все их чувства сосредоточены в одной зоне тела, подчинены её "приказам") близок к её собственному.
   Она готова была уйти, так и не войдя вовнутрь, но там - в глубине помещения, у стены -молодой мужчина. И мысли его далеко-далеко от этого низкого, пропитанного винными парами и похотью зала. Кажется, что-то вроде этого она и искала. Роми подошла к столику.
   Так они познакомились с Шоном. Он оказался "студентом". И Роми тоже захотелось быть "студентом". Ведь то, что рассказывал Шон, вроде бы, подходило и ей. Учиться, приобретать знания... Конечно, они с Шоном понимали и вкладывали разный смысл в сами понятия "учиться", "знания". Но Шон, его окружение были наиболее близки и понятны Роми. И, сказав, что она тоже "студентка", обзавестись необходимыми справками и документами для неё не составило труда, Роми начала жить в студенческом кампусе.
   Конечно, она ходила на лекции, семинары - не хотелось совсем уж выделяться, и так женская половина - девушки студентки встретили и продолжали относиться к Роми очень насторожено. Женская интуиция оказалась гораздо сильнее мужской и, не отдавая себе отчёта почему, что кроется за этим, девушки не доверяли Роми, сторонились её. Парни, и они были совершенно неправы, приписывали такое отношение зависти к внешности Роми и её свободному обращению с... деньгами. (Роми придумала себе богатых родителей. Где-то далеко. Этим и лёгкий акцент - родной язык Роми отличался от языка Народа Людей - можно было объяснить.) Сами же парни безоглядно и беззастенчиво, соперничая друг с другом, влюблялись в Роми. Но она "хранила верность" - не совсем понимая, что это такое - преданному ей до глубины души Шону.
   С первого мгновения их знакомства он полюбил - именно полюбил, не влюбился - Роми ясно чувствовала этот оттенок, эту грань - и признал её "власть" над ним. Это именно Роми, спустя какое-то время, видя и понимая (теоретически) страдания Шона, в окружении стремящихся именно к этому молодых людей, предложила ему "близость". И горько пожалела об этом.
   Нет, после "этого" Шон не стал ни грубее, ни заносчивее - такое она видела среди вновь создающихся и быстро распадающихся пар - напротив, он ещё больше, если такое было возможно, полюбил её. Но она - Роми - ей стало стыдно и больно обманывать Шона. Он обожествлял её... а она... Ведь в отличии от него, в момент самой, казалось бы интимной близости, она не забывала обо всём на свете. Напротив - в ней просыпался дух исследователя, экспериментатора. Она "отстранялась", как бы со стороны, наблюдая и анализируя всё происходящее. То, что мужчины и женщины Народа Людей называли "заниматься любовью". То, что происходило в это время, иногда казалось Роми забавным, иногда - отталкивающим, а некоторые моменты вызывали непреодолимую брезгливость. Ей и не хотелось обижать ни в чём не повинного Шона, но, в то же время, всё тягостней становились для неё эти отношения. Роми умудрилась побывать на занятиях всех кафедр, хоть по разу, но посетить лекции всех преподавателей, пожила она какое-то время в студенческом кампусе. Ей и не требовалось большего, чтобы понять, сравнить, вынести своё суждение. Роми не просто "слушала" - всё, всё до мельчайших подробностей заняло своё место в неисчислимых "коробочках" - так объяснял Роми отец свойства её памяти, её мозга.
   Тут ещё к Шону приехал старший брат. В своей деловой поездке он нашёл время навестить - это, как оказалось, было совсем не по пути - младшего братишку. Конечно! Как же иначе! Он так гордился ею! Шон познакомил брата с Роми! И они провели вместе целый день.
   И это было плохо! По-настоящему плохо. Когда их знакомили, Роми, ещё не обернувшись, "спиной", поняла, что пришедший с Шоном мужчина - то, что... Что??? Что Шон - не "её" мужчина. Как возможно это определить, понять... Тем более, если раньше ничего подобного не испытывал... Роми не знала. Но желание отделиться, уйти от Шона - и не обязательно к этому мужчине, не обязательно к кому-то - лишь окрепло, стало почти осязаемо насущным. И, даже, не получи она тогда, за прощальным ужином на вокзале этот экстренный вызов-приказ от тётушки, Роми всё равно ушла бы от Шона.
  
   И вот сейчас, почти задыхаясь в объятьях незнакомца на полу вагонного тамбура, она почувствовала, это - "её" мужчина. Но, в отличие от того, первого раза, Роми поняла, где-то на краюшке сознания, вдруг вспыхнувшего пониманием того, что испытывал Шон, находясь рядом с ней, что и этот незнакомец "хочет её".
   Но... Не всё так просто... Она здесь потому что... Роми высвободилась из не желавших её выпускать рук - она могла бы всю жизнь провести так - отдавшись на волю причиняющих ей боль, но таких желанных его рук - и поднялась на ноги. Она здесь потому, что хотела увидеть - узнать мир. И вот теперь ищет брата, должна помочь семье.
   - Ты тоже едешь в город? - Чуть раскосые глаза молодого мужчины непроницаемо блестели.
   - Да.
   Роми кивнула головой. (Интересно, для чего ещё человек может стоять в этом тамбуре? Эту тираду услышал бы Шон в ответ на свой идиотский вопрос. В первый и последний раз, сравнила Роми)
   - Так ты у нас живёшь? Что-то не припомню, - парень, ничуть не смущаясь, рассматривал Роми. Под его взглядом в ней поднялась волна совершенно несовместимых чувств.
   В этот момент открылась дверь, соединяющая вагоны. Возбуждённые приключением юноша и девушка, появились в тамбуре.
   - Мэч! Случилось что?
   Девушка по-хозяйски, (отметила Роми) кинулась к парню,
   - Фью... А это кто? - у её спутника - молоденького паренька даже рот приоткрылся от удивления.
   - Всё в прядке. Сколько просил, не распускай руки, Люси. Говорит - из нашего городка.
  
   Мэч - так его зовут Мэч. Какой молодец. Правда - нечего распускать руки - ответил сразу обоим.
   - Ладно. Пошли. - Люси потянула Мэча за рукав.
   - А она... что же...- парнишка не собирался уходить.
   - А ты её позови, - съехидничала Люси, - может, пойдёт с нами.
   - Точно! - Как будто Роми здесь и не было, обрадовался парень.
   - Пойдём с нами - с заискивающей улыбкой, спросил, даже попросил он.
   В другое время - ей хватило Шона с его обожанием - Роми бы только отрицательно покачала головой, но сейчас... Парнишка обращался к ней, чётко произнося и отделяя, друг от друга каждую букву. Так разговаривают с детьми, иностранцами, больными. И так же, как он, чуть подсмеиваясь над собой в душе:
   - Да, спасибо. Пойду, - ответила Роми.
   Это не планируемое знакомство очень поможет ей. "Быстрый разум", доставшийся ей от отца тут же оценил все выгоды путешествия в компании "сверстников". Да и в городе будет легче осмотреться и устроиться. Ведь, судя по всему, они едут туда не в первый раз. Но и без этих мгновенно оцененных преимуществ Роми знала - это уже "тёмная", глубинная интуиция матери, что поедет с ними.
   Поедет хотя бы потому, чтобы подольше, пусть на расстоянии, побыть с Мэчем. А то, что будут "на расстоянии" можно было понять и без непогрешимой интуиции - Люси не оставляла Мэча ни на миг, буквально становясь между ним и Роми, физически загораживая его своим телом. Зато остальные ещё две пары молодых людей - " пары! пары!" кричали настороженные, поначалу чуть злые глаза девчонок - встретили Роми довольно приветливо.
   Этот, крутившийся возле неё паренёк, единственный, у которого не было девушки - не было вообще, знала Роми - всем своим видом, манерой обращения, разговора с ней "Я претендую на неё" - кричал каждый его взгляд, жест - и был причиной того, что появление Роми в этой, давно сложившейся компании, прошло мирно.
   Роми старалась поменьше говорить, предпочитая слушать и спрашивать. Но самой неравнодушной к её судьбе и её планам оказалась именно Люси, которая, ни на миг не выпускала Роми из зоны своего внимания, постоянно искала и находила, это, не смотря ни на что, восхищало Роми - что и как спросить. Спросить так, что бы ответы поставили Роми в неловкое положение, опустили её в глазах Мэча. Эти несколько часов - компания собралась весёлая, разговорчивая - заложили начало дальнейшей, пусть не дружбе, она и не нужна Роми, но хорошему знакомству.
   Эти ребята, если понадобится, помогут ей. Была уверена Роми. И, кроме того, она постоянно чувствовала осторожный, недоверчивый интерес к себе со стороны Мэча. Как бы "обтекая" свою бойкую, самоуверенную подружку, он устремлял к Роми испытующий, настойчивый взгляд. Это не очень хорошо. Совсем не хорошо. По отношению к Люси? - Возможно. Понимала Роми. Но... страстное, интуитивное начало матери и здесь брало вверх.
  
   "Полукровка". Сколько раз слышала это Роми. Презрение, удивление... может быть - зависть? Нет, скорее и чаще всего констатация факта, сожаление, жалость. Во взглядах, в интонациях. И в доме отца, и в доме матери. Да, именно так - "полукровки" - Нила и её это сопровождает, определяет всю их жизнь. Делая Роми прозорливой и нерешительной, твёрдой и сомневающейся, не давая ей шанс на чём-либо окончательно остановиться, заставляя её стремиться куда-то в поисках того, что успокоит, примирит две её "половинки". Но что это. Где и когда... Суждено ли Роми когда-нибудь узнать... достичь. Потому-то и отправили её на поиски Нила - именно она, как никто знает, чувствует своего брата. Может представить его мысли, побуждения. Вероятно, поэтому, в доме отца решили, что Роми будет легче найти Нила.
  
   Мягко гася скорость, поезд вползал в большой город. "Вот там", "здесь", "это" - непрестанно комментировали для Роми новые друзья, хорошо знакомые им сооружения, здания, какие-то, связанные с их общими весёлыми воспоминаниями, ничем не примечательные на первый взгляд, места. Люди в "сидячем вагоне", здесь компания нашла свободные места, собирались выходить и, поднявшись с мест, собирали вещи, мешая Роми как следует рассмотреть то, о чём ей рассказывали.
   - Так ты пойдёшь с нами? - Обратилась к Роми одна из подружек.
   - Да, конечно. Мы же говорили. Я думала, что это решено.
   - Вот и хорошо.
   Впервые Мэч "вышел из тени" Люси, позволил рассмотреть себя.
   Да, её первое впечатление, ощущение не обмануло...
   - Мне бы хотелось немного пожить в городе. Поискать работу - Роми обращалась ко всем.
   - Так давайте прежде отвезём девушку к тётке Матрёне. А потом уже погуляем. Как?
  
   Они уже стояли на платформе и все, не исключая злую, так и не понявшую что и как это произошло, Люси, мрачно тащившуюся вслед за Мэчем, пошли провожать Роми к тётке Матрёне. Благо жила та, когда-то приехавшая на работу в город всего на несколько дней - месяцев, да так и осевшая тут, совсем недалеко от вокзала, в огромном уродливом, занимающим почти квартал, сером многоквартирном доме.
   Роми никак не могла сообразить, что сделать, как это сказать, что бы... что бы Мэч остался с ней здесь, или, хотя бы, пообещал вернуться. Остаться или, хотя бы вернуться очень хотелось тому, пареньку, имя которого Роми никак не могла, да и не очень хотела, запомнить. Но тут, спасибо ей за это, подала голос доселе молчавшая - она не очень обрадовалась ввалившейся к ней шумной компании земляков - тётка Матрёна. В нескольких энергичных предложениях - Роми ещё не слышала таких слов - Матрёна высказала всё, что думала о своих гостях, велев им не возвращаться в ближайшее время, а самой Роми, подтолкнув её вглубь длинного мрачного коридора, предложила "быть как дома".
   Какое там, "как дома". Вот уже полночь, а Роми никак не может уснуть, пытаясь как-то поудобнее устроиться на высокой, с множеством подушек и подушечек, кровати тётки Матрёны. Матрёна ушла на работу. (Она где-то, что-то сторожила. Какое странное занятие для женщины. Роми постаралась получше скрыть своё недоумение.) И перед уходом предложила Роми - по тону это было похоже на приказ - спать на своей кровати. Матрёна показалась Роми странной, отличной от других, уже встреченных ею, женщин Народа Людей.
   Такой же странной, даже неожиданной была и её маленькая комнатка. В центре, во внушительной кадке росла огромная, её, веером растопыренные жёсткие листья достигали высокого потолка, финиковая пальма. "Она из косточки. В тот год только перебралась в город. Первый раз попробовала финик. А косточку в землю воткнула. Чего будет, когда помру..." - предвосхищая удивление Роми, объяснила Матрёна, когда они вошли в её комнату. В комнате были ещё: кровать с пышно взбитыми, покрытыми кружевом подушками, тяжёлый буфет - он служил и комодом и шкафом, поняла потом Роми, малюсенький столик, притулившийся, у окна.
   Ко всем этим незамысловатым вещам можно было добраться, протискиваясь мимо "хозяйки" комнаты - пальмы. Уличный свет из окон - в этом городе даже ночью было так светло, что и не разглядеть луну - путался в листьях пальмы, которые не оставляли места даже для собственной тени, на давно небеленом квадрате потолка. Роми, дивясь себе самой, тому, где она находится, в который раз перебирала в уме события этого странного дня. Надо бы уже привыкнуть... Но, чем дольше она здесь - в Мире народа людей, тем чуднее кажется ей всё вокруг.
   Поначалу Матрёна повела Роми на кухню - "Поесть".
   - Спасибо. Я не голодна. Только попить, если можно, - поблагодарила Роми. Она не смогла бы проглотить ни кусочка из той пищи, что предложила ей Матрёна. Они довольно долго просидели у основательного, такого же крупного (Роми не знала, употребляют ли это слово к предметам), как и Тётка Матрёна, кухонного стола.
   Матрёна ела неторопливо, ритмично зачерпывая варево деревянной ложкой. Несколько раз она поднималась, чтобы взять ещё еды из, стоящей на плите, большой кастрюли. Роми за это время с удовольствием выпила несколько больших кружек нового для себя напитка - "квас".
   "На корках. Сама ставила" - Лаконично, рубя слова - ей не с кем разговаривать, она разучилась, уже потом поняла Роми - объяснила Матрёна. Потом они устроились на кровати - больше не на чем было сидеть в комнате Матрёны. И, после довольно продолжительного молчания - обе, не стесняясь, рассматривали друг друга - разговор начала Матрёна. То есть не начала - приказала: "Рассказывай!"
   Роми, почти уверенная в том, что Матрёна ей не поверит, повторила историю о том, что приехала в город на заработки. "Ладно. Пусть будет так. Только ты, девка, на Мэча зря глаз положила", - выслушав Роми, сказала Матрёна. И засобиралась. Оказывается, в этой комнате-коробочке время течёт быстрее, чем где бы то ни было.
   "Они не скоро вернутся" - Роми, конечно, должна была догадаться, что Матрёна говорит о её новоявленных друзьях. " Как приезжают - так дня на два - три пропадают. Особенно не жди. Спать ложись". Попрощалась Матрёна, уходя на работу.
   И снова Роми, в который уже раз, раздосадованная тем, что ничего не разузнала, что и этот день прошёл как-то "не так", приказала себе заснуть.
   Разбудила её, вернувшаяся с работы Матрёна.
   - Вставай. Пора. - Роми подскочила.
   - Конечно. Спасибо. Извините.
   - Это... слова ... потом, - поморщилась Матрёна, - коль будет за что. Зовут-то тебя как?
  
   Я ведь не сказала. Нехорошо. Роми почему-то стало неприятно, неловко перед самой собой. Она не должна обманывать Матрёну. Конечно, всего не расскажешь. Но...
   - Я - Роми. И, знаете, я сюда не работать приехала. - Матрёна всё так же спокойно, даже устало смотрела на Роми из-под усталых век, - я брата ищу.
   - Брата. А... бывает.
   Матрёна вышла из комнаты.
   Быстро приведя себя в порядок, собственно, и переодеться-то не во что было, Роми пошла искать Матрёну. Пройдя мимо четырёх наглухо закрытых, обшарпанных, в потрескавшейся краске дверей, в кухне, у стола увидела Матрёну, рассматривающую свои вчерашние грязные тарелку с ложкой и стакан, из которого пила Роми.
   - Так ты уверена, что Брата ищешь?
   - Уверена.- Роми сразу и ясно поняла, что надо, и что она хочет быть честной с Матрёной.
   - Говори, -Матрёна сложила руки на коленях, прикрыла глаза, - говори.
  
   Да, Роми так было гораздо легче рассказывать. Ведь рассказать кто она и откуда, она не могла. Табу - есть табу. Нарушить его невозможно. А недоговаривать под взглядом Матрёны Роми не смогла бы. Ну, в общем, она постаралась не очень отойти от правды. Что лишилась родителей: сначала - отец, потом - умерла мать. Что брат - всё с этого и началось - сбежал, когда его отправили к бабушке. И вот, теперь ... он нужен, его ищут. И никак не могут найти. Ищет брата и она, Роми. Ведь Нил, её брат - близнец. Только где и как его искать - не знает.
   - А почему раньше не искали? Ведь совсем пацаном убежал твой брат.
  
   Как объяснишь, что искать у нас не принято. Никому не приходит в голову искать взрослого. Это тогда отец отправился на поиски Нила потому, что тот был ребёнком.. А искать отца? Конечно - нет! Мама потому и ушла из жизни - ударом молнии поняла Роми, что знала, чувствовала - никогда не увидеть ей вновь любимого человека. И ещё совсем неожиданное для себя признание - Роми, не понимая мать, была обижена её уходом.
   - Искали. Все искали. А теперь - вот и я ищу.
   Понять, услыхала ли её Матрёна, поверила ли - совершенно невозможно. Мягкое, лишённое возраста лицо женщины - неопределённого цвета глаза, отёчные щёки, невыразительный вялый рот - практически неподвижно. То ли спит, то ли думает. Маска, за которой Роми не может ничего найти - проваливаясь в упругую пустоту.
   Наконец Матрёна посмотрела на Роми. Взгляд - так до сих пор на неё не смотрел никто из Народа Людей.
   - Они тебя привели. Но ты не с ними. Ты - одна.
   Роми могла бы поклясться, что Матрёна молчит. Слова возникают в сознании Роми, не облачённые в звуки.
   - Ты понимаешь. Ты не задаёшь вопросов. Хорошо. - Матрёна кивнула головой, прерывая бессловесный монолог.
   - Давай поедим. Я отведу тебя.- Она снова выглядела совершенно обычно - приземистая, плотная женщина неопределённого возраста.
   Как ни старалась Роми, ей не удалось проглотить ни крошки. Она только пила, пила этот квас - чуть кисловатый непрозрачный напиток, отлично утоляющий жажду. Наконец Матрёна насытилась - невероятно, сколько пищи может поглотить эта женщина - и, что-то бормоча себе под нос, натянула на себя, окончательно изуродовавшие её берет, длинный жакет и боты. "Пойдём" - позвала-приказала Роми следовать за собой.
   Роми не понравилось то, что произошло. Она не испугалась - нет. Ей не понравилась, прежде всего, собственное, как бы, равнодушие. Тем более, что никто, из вернувшихся из мира Народа Людей, никогда, а такие вещи не только не скрывают, но и передают из поколения в поколение, не рассказывал о чём-то подобном. Ей следовало разобраться, как эта женщина могла говорить подобным образом, или кто, как и зачем делал это вместо неё. Но у Роми не было на это времени - Матрёна не оставляла выбора. Она, как посланник неотвратимого, ждала по ту сторону широко распахнутой двери. И Роми сделала шаг из квартиры.
   Молча - не задавать же вопросы серой спине - они спустились по грязной лестнице, вышли во двор. Солнце, единственное, знакомое, любопытное солнце висело высоко над угрюмым колодцем каменного двора. Уповаю на тебя - вот и всё, что успела попросить Роми, а они уже поднимались по лестнице другого, не менее запущенного подъезда.
   Здесь - на нужном этаже, им пришлось идти долгим-долгим коридором, прежде чем Матрёна остановилась перед - и как она их различает: все одинакового цвета, размера, одинаково безобразно окрашенные - дверью. В то же мгновение - их там ждали? - дверь приотворилась - запах, так отличающийся от, пропитавшего даже стены тяжёлого запаха, царившего в коридоре, и шелестящий звук позвали войти.
   Патио! Патио в недрах этого разлагающегося каменного монстра. Именно патио - изящный фонтан - это "шелест" его лёгких струй - в центре, за полукружьем увитых глициниями- никогда не забыть этот запах, колонн, угадываются и другие двери. Всё это так ... трогательно - мило.
   Роми начала поворачиваться - хотелось поблагодарить Матрёну за такой ... сюрприз, но в это время, огибая низкий мрамор фонтана, к ним спешила лёгкая женская фигура.
  
   О! Конечно! Кто-то, из задержавшихся в этом мире Народа Людей, воссоздал, попытался воспроизвести частичку родного мира. Какое счастье! Матрёна - спасибо.
  
   - Вставай, вставай. Не спишь. Уже. Сколько можно. И благодарить меня не за что. -
   Голос у Матрёны был усталым.
   Да и сама она ... Роми готова была расплакаться от досады - ей всё приснилось! Даже запахи? Нет, запахи - вот они: запахи кухни, старой обильной еды. Они просочились в комнату даже через плотно затворённые двери. А глицинии... Роми невольно втянула воздух - склонившаяся к ней Матрёна удивленно отпрянула - так и есть - одеколон! Почти выветрившийся, когда то резкий запах... Как бы не расплакаться...
   Дальше всё было почти, как во сне. Только без того "немого" разговора с Матрёной. Да и есть та не стала
   - Пойдём. Отведу тебя. Бабы на работе сказали, что есть тут одна. Недалеко.- Позвала она, как только Роми чуть привела себя в порядок.
   И лестница, и подъезд, и двор оказались точно такими, как во сне. А вот в соседний подъезд они не вошли. Матрёна повела Роми к лишённой ворот арке. По сравнению с улицей, поразившей её безысходной грязью, двор теперь показался Роми одним из прекраснейших мест на земле.
   Ей пришлось, пробираясь за напористо шагавшей Матрёной, уклоняться, отклоняться, отскакивать в сторону - никто и не собирался уступать ей дорогу, а одна мысль о том, что кто-то из прохожих может прикоснуться к ней, вызывала почти физическое чувство отвращения.
   - Эй, где ты? Поторопись! - Несколько раз останавливалась и поджидала Роми Матрёна.
   Наконец, это было не так уж и далеко, они вошли в очередную арку, а из неё - во двор, почти точную копию недавно покинутого. И зачем надо было так бежать? - Все чувства, способность здраво рассуждать - они, как будто покрылись слоем того смога и шума, которым была пропитана улица. - Когда и этот двор, и подъезд, и лестница, и входная дверь в квартиру были точной копией того, что они оставили в доме Матрёны. Но вот за дверью - шаркающие старушечьи шаги, дверь распахнули - едва Матрёна нажала на пуговицу, задребезжавшего надтреснутым колокольчиком, звонка, всё оказалось совершенно не так, как у Матрёны.
   - Здравствуйте, - по инерции звенел голос невысокой старушки пока её, лишённые ресниц, любопытные глаза-пуговки прыгали с Матрёны на Роми, и обратно.
   - Не нас ждали, - первой оценила, и без того понятную ситуацию, Матрёна, - но мы всё равно уже пришли...
   - Да, проходите.
   Коридор был светлый и чистый. И комната практически лишённая мебели - такая же светлая и, как ни странно такое сравнение, "звенящая" в унисон голосу хозяйки, мгновенно расположила к себе Роми. Всё её внутреннее напряжение разом исчезло.
   - Так уж получилось, - вроде бы начала оправдываться-объясняться Матрёна, - вы тут сами разбирайтесь. Пойду, - Неожиданно, то ли спросила, то ли сообщила Матрёна. И не дожидаясь ответа, - Некогда мне. - Добавила, не оборачиваясь в дверях, и ушла.
   Роми и хозяйка комнаты всё так же стояли друг против друга. Если Матрёну Роми "увидела" сразу и полностью, только "понять" её, почувствовать её "сознание" никак не могла, То здесь, в этой совершенно отличной от, задыхающейся от тесноты, комнаты Матрёны, и хозяйка, и сам воздух были "ясны", "понятны" - Так Роми хотелось думать.
   - Садись, - старушка-хозяйка жестом пригласила Роми.
   На тонком, ярком - радуга цветов - но не кричаще вульгарном коврике стояли две, то ли скамеечки, то ли два низеньких столика. Недолго думая, Роми опустилась на коврик, зеркально повторив все, они последовали с опозданием ровно на мгновение, движения хозяйки.
   Странно, внезапно, будто пробудившись, поняла Роми, что она не "видит" ни лица старушки, ни во что та одета, но совершенно не боится её. Откуда-то, и это не успела уловить Роми, появились камушки. Гладкие, некоторые почти прозрачные, некоторые "плотные", чуть блестящие и матово-тяжёлые, они легли на мгновенно поблёкший, остался только рисунок - переплетение линий и спиралей, участок ковра.
   - Проведи над ними правой рукой. Ничего не трогай.
   Повинуясь голосу, Роми медленно, как будто гладя, стараясь нигде не задержаться - не дотронуться, хотя одни камушки (она их не видела из-под руки) показались ей теплей, другие - мгновенно холодными, провела рукой над причудливой россыпью.
   Показалось - или нет, когда Роми убрала руку, расположение камушков изменилось. Но задуматься над этим она не успела.
   - Я расскажу о твоём прошлом... О, совсем немного... То, как, мне кажется... - Роми кивнула.
   Только в одном - Роми гораздо меньше была здесь в мире Народа Людей - ошиблась старушка. В остальном же - как это можно сделать, глядя на камушки, вызывало подозрительное недоумение - всё было рассказано довольно точно.
   - Это тебя подбодрит.
   Жидкость в тонких, почти плоских пиалушках не была похожа ни на один из напитков, которые Роми довелось попробовать в мире Народа Людей. Может быть, вкусом она напоминала напитки семьи отца... Но, в отличии от них - не кончалась.
   Вряд ли она получит прямой ответ, если спросит, сколько надо отпить, что бы увидеть дно этой пиалки. И на не корректный вопрос - Роми никак не могла понять из какого Мира старушка и это "мешало" понять что-то важное - " кто она и откуда" старушка вряд ли ей ответит.
   Потому утолив жажду и почувствовав прилив сил, Роми поставила пиалку - впечатление, что жидкости в ней не убавилось - обратно на столик.
   - Теперь ты можешь потрогать камушки. Выбери те, которые понравятся, и разложи, как захочется.
   О! Они были такими разными, эти почти одинаковые по размеру, камушки. Бархатисто гладкие и чуть шероховатые, через одни хотелось посмотреть, а другие - даже попробовать на вкус. Одни - тёплые и "ласковые", другие - холодные и "враждебные". Вне зависимости от окраски или тактильных ощущений.
   Вдоволь наигравшись, перекладывая их с места на место, Роми решилась. Вернее, это вышло спонтанно - камушки сами, как будто "прилипли" к её рукам. Теперь, медленно раскрыв, сложенные лодочкой, ладони Роми высыпала их на середину серого пятна на ковре - точно туда, где начиналась огромная, пересекающая, заключающая в себя весь рисунок, спираль. И замерла. С протянутой над камнями левой рукой. Правую руку Роми, как только та высыпала камушки, старушка резко оттолкнула в сторону.
   - Ты веришь в Предназначение, но веришь и в себя. Ты ищешь родную кровь. Брат. Тот, который ушёл.- Сильным ударом длинной тонкой палочки старушка разбила холмик высыпавшихся из рук Роми камней.
   - Ты можешь многое потерять, но многое и поймёшь. Не уверена, что посоветовала бы тебе являться в мир Народа Людей. Но... дело сделано.
   Старушка двумя ладонями сгребла и подняла камушки - золотым дождём монет они пролились на пёстрый ковёр. Старушка собрала монеты в четыре довольно тяжёлых мешочка.
   - Держи. Тебе пригодиться.
   И ради этого она тут? Она и сама знает, что всё очень сложно и, возможно, опасно
   - Ты встретила здесь мужчину, который не любит тебя. - Прервала разочарованные мысли Роми, старушка.
   - Предостерегать в подобных случаях бесполезно. Это не станет, к сожалению, самым большим твоим проигрышем. И ещё подумай - стоит ли тебе искать брата. Обрадует ли это его. Захочет ли он вернуться. Ведь до сих пор он этого не сделал. Захотят ли его, такого, как он сейчас, там, где ждут... он отсутствовал слишком долго.
   Жидкость в пиалках - на этот раз чуть горьковатый отрезвляющий напиток - кончилась. Пропало очарование беседы. Как будто завеса тончайшего флёра, волшебно всё преобразившая, упала. На Роми, чуть склонив головку к правому плечу, с грустным любопытством смотрела давнишняя старушка. Её, лишённые ресниц, круглые глазки слезились, и трудно было точно уловить их выражение.
   - Удачи. Сохрани себя.- Старушка сделала шажок от двери.
   Глубоко вздохнув, она не так волновалась, когда уходила из дома в незнакомый мир Народа Людей, Роми толкнула дверь. Спустившись по лестнице, она остановилась прежде, чем выйти во двор. Её холщовая сумка, небрежно переброшенная через плечо, явно потяжелела. К изящному, из дома отца несессеру - больше нигде не умеют делать такие, паре трусиков, яблоку и пышной горбушке добавились четыре увесистых мешочка.
   Если сосредоточиться, плотный холст не помешает ей увидеть золотые монеты - то, во что по мановению старушечьей руки превратилось её прошлое и будущее.
  
   Что ж, на какое-то время ... можно не волноваться...Ей будет на что жить... "Ей будет на что жить"...Какое странное словосочетание. Дома она никогда бы так не сказала, не подумала. Но куда идти. Старушка уверена, что Роми найдёт брата. А вот со вторым мужчиной... О нём Роми думает сейчас даже больше, чем о брате. И не может ничего с этим поделать...
   Здесь старушка, явно, ошиблась. Она не видела, как Мэч смотрел на Роми, не слышала эти, "особые" интонации его голоса. Нет-нет, в этом никому нельзя доверять. Даже такой, как эта старушка.
   Но где искать, где найти Нила. Она не может думать об этом, не может ничего делать, пока... пока не увидит его... Конечно - Мэча! Это очень неприятное чувство - она не привыкла быть так зависима от кого-то или чего-то. Она сердится на себя. Каждый миг приводя себе аргументы, то - за, то - против... А ноги сами несут Роми к дому Матрёны. Не на вокзал же идти, ждать всю компанию. А к дому Матрёны он придёт. Должен прийти. Хотел попрощаться. Роми это точно знает.
  
   К Матрёне в квартиру Роми подниматься не стала. Все шесть подъездов дома были настолько одинаковы - не хотелось тратить силы на поиски того, где жила Матрёна. Хотя сюда, во двор она вернулась, совершенно не задумываясь о дороге. "Навигатор" - недаром в семье матери, под горячую руку, родню отца могли обозвать "птичьими головами" - он включается сам, когда это совершенно необходимо, привёл Роми к дому Матрёны.
   У неё было возникло сомнение, не провела ли она слишком много времени, перебирая со старушкой её удивительные камушки - возможно, тот день, в утро, которого они вышли с Матрёной со двора, давно уже и прошёл. Но по каким-то, она не стала их анализировать, признакам и ощущениям, она поняла и уверилась, что наоборот - то время, которое она провела со старушкой, изменчивое лицо которой, так и не запомнилось, ничуть не изменило ход времени вне стен той квартиры. Напротив - его - "того" времени, а по ощущениям это было несколько часов - вообще, как будто, не было. Только тяжёлые мешочки - Роми невольно проверяла, не исчезло ли их содержимое - своим физическим постоянством подтверждали растаявшее вне времени "свидание" с удивительной старушкой.
   Уже под вечер, вот - вот ночной смог и блеск рекламных огней окончательно погасят вечернюю зарю, появились вчерашние попутчики Роми. Незамеченная никем из компании, она подошла к, шедшему впереди всех Мэчу.
   - Чего? - сверкнули ей навстречу его зубы.
   - А...- Мэч увидел её предостерегающий знак, - Вы идите, я сейчас.
   Только девушка, шедшая с Мэчем - Люси, кажется - безрезультатно попытавшись расспросить его или увести, ничего не добившись, немного задержалась. Остальные, продолжая, какой-то разговор, пошли дальше.
   Мэч ждал, не выражая своим видом ничего - ни удивления, ни радости. Просто... ждал. Ох, если бы Роми тогда была свободна. Свободна от тех тёмных, вязких чувств, которые полностью подчинили её, заставили так преданно и просяще заглядывать в глаза этому мужчине, если бы не лишилась, не лишила себя способности "видеть", "смотреть", анализировать...Но всё это придёт позже, гораздо позже, вместе с другими, неизвестными пока Роми, чувствами и переживаниями... А пока... Пока она чуть съёжилась под взглядом Мэча - никто и никогда на неё так не смотрел... Она испугалась, что ему надоест ждать, он рассердится и уйдёт. Навсегда.
   - Я хотела предложить тебе остаться. Да - остаться! - Хотя ещё миг назад она и сама ещё не знала, о чём собирается говорить, зачем останавливает, зачем ждала. Зачем хотела увидеть Мэча.
   Дальнейший разговор был настолько примитивно - прост, причём, примитивно - прост со стороны Роми. Мэч задавал вполне логичные, требующие хоть какого-то разума, какого-то, хотя бы минутного, понимания, о чём идёт речь, вопросы, на которые Роми, не раздумывая, отвечала, соглашаясь на всё с радостным "повизгиванием" молодого щенка.
   - Жди, - Роми и была для него таким вот, непонятно зачем и почему приблудившимся к нему "щенком" - приказал Мэч.
   И Роми осталась ждать в этом мрачно-пустынном дворе, вернее - в подворотне, рядом с нагромождением мусора вокруг давно не опорожнявшихся мусорных баков. Мэч вернулся достаточно быстро. Роми не успела осознать весь унизительный ужас своего положения.
   - Пойдём. - Мэч перекинул с плеча на плечо ремень дорожной сумки.
   Сколько они прожили вместе... И что это было...
   Мэч заменил ей всё. Вся её жизнь, желания, чувства были сосредоточены, были подчинены, были отданы одному человеку. Роми забыла не только себя, забыла о своих близких, забыла о том, ради кого очутилась здесь - среди Народа Людей.
   Ей казалось - вот ещё немного, чуть-чуть и Мэч изменится, откроется, "повернётся" к ней. Увидит, почувствует, поймёт. Но, раз от разу - она очень не хотела признаваться себе в этом - Мэч становился всё нетерпимее, грубее, несдержаннее. Роми чувствовала, что не нужна, что она в тягость, что её терпят, да-да, терпят - какое невозможно унизительное осознание - только ради чего-то. Чего?! Но всё ещё - и почему? - жила в иллюзиях, жила в надежде. Пока, в один, не такой уж прекрасный, день, вернее - вечер, когда Роми "полезла с нежностями" - так Мэч называл её попытки проявить свою любовь, - он, буквально, взорвался.
   Всё, что и так знала и понимала Роми, только, почему-то, боялась признаться себе - об их отношениях Мэч высказал в самых простых, грубых, не вызывающих сомнений, словах. Всё стало на свои места. Даже причина, заставившая - он так и сказал!!! "заставившая" - его, преодолевая себя, ложиться с Роми в одну постель. Роми была не в состоянии, даже по прошествии времени, повторить для себя слова, которыми Мэч это назвал! Ему просто напросто были нужны деньги!!!
   Он хотел обеспечить свою жизнь. Свою дальнейшую жизнь с другой - любимой женщиной. Как просто и понятно! Но... Роми настолько надоела ему... Если бы Мэч сказал, что ему стало стыдно, или пожалел Роми... Тогда, возможно, ей было бы не так больно, не так унизительно... смертельно безисходно ... Нет, Мэч не стеснялся в выражениях - всех её мешочков с деньгами не хватит на то, что бы он продолжал хоть какие-то отношения с...
   Пусть Роми не волнуется - он найдёт способ вернуть ей те деньги, которые им уже потрачены. Ничего - сострадания, какого-то волнения, элементарной благодарности не было в голосе Мэча. Только необыкновенное облегчение, если не радость были в его поспешных сборах, в том, как спокойно, тщательно он затворил за собой дверь.
   Так что это, всё-таки, было? Роми вспомнила свои отношения с Шоном. Конечно, "отношения" - громко сказано. Этот юнец - может быть не по возрасту - по состоянию души - любил её, стремился к близости... Но она - ничего в ней не "отвечало", не рвалось наружу... Ничего того, что она почувствовала, пережила с первого мгновения. Когда увидела Мэча.
   Мэч... да - он использовал её... Неужели... Неужели он думает, он уверен, что она понимала, что за каждую, проведённую с ним ночь, она - платит!!! От одной мысли об этом Роми просто затошнило. Но ... это ... выглядит... именно... так!
   Роми припомнила - их было совсем не трудно вспомнить, совсем-совсем немного их было - "их" ночи, после которых у Мэча "вдруг" возникал очередной план приобретения чего-нибудь. Роми и не помнит - чего. Её это не интересовало. И Роми с радостью расставалась с содержанием своих пузатеньких мешочков.
   Кстати, осталось ли что-то, или Мэчу стало "противно" только, когда и денег-то у неё не осталось. Нет, ему, на самом деле, было тяжело со мной - неожиданно для себя пожалела Мэча Роми - два мешочка, всё-таки, остались нетронутыми.
   Роми задумалась - многие женщины из семьи матери отправлялись в мир Народа Людей. Некоторые оставались. И никто, никогда не знал и не пытался узнать их реальную судьбу. Были такие, кто возвращался в семью навсегда. У каждой была своя история, свои причины, свои доводы. Невозможно строить свою жизнь по примеру, или подобию других жизней.
   Роми поразилась сама себе. Как и почему... Два вопроса. Ответ на них жизненно важен. И никто, даже старушка, раздающая мешочки с золотом - Роми усмехнулась, вспомнив, как её отвлекли от цели, от её поисков - не сможет дать на них ответ. Только она сама. Да, всё, что происходило в эти долгие недели, нет, даже месяцы - за окном, снятой за её же деньги, квартиры - мелкий, противный дождь - каким-то образом будто и не касается её, настоящей Роми.
   Как будто она сбросила невидимую маску-кожу, как будто всё, что было - она смотрит на это со стороны, как зритель-наблюдатель. Отнюдь не участник. Стоп... она передёргивает, отрекаясь от личного участия в этой ... истории... Необходимо признаться, что по каким бы причинам не произошло то, что произошло, в этом участвовало и её тело, и её чувства, и её инстинкты.
   Она должна признать, что обижена и раздавлена, что и не представляла, что её первые серьёзные отношения будут именно такими. Если ей не хватит мужества, Роми давала себе твёрдый отчёт в этом - она может ещё не раз попасть в подобную ловушку. А вот этого ей совсем, совершенно не хочется.
   Да, Роми оскорблена и подавлена, задето её эго, её самооценка, её представление о себе, как о женщине. Опущена ниже... ниже... ниже той ямки в иле, куда опустили её мать... Но... через толщу воды Роми увидела ни на миг незабываемое лицо - мать улыбалась ей своей особенной "русалочьей" улыбкой. "Кто-то хорошо нас знает. Вывести тебя из игры пренебрежением мужчины! Ведь женщины нашей семьи неотразимы. Ты получила неплохой урок. Береги себя. Ты обязательно..." - вода вновь стала непроницаемо-зеркально непрозрачной.
   Из отделанного нефритом медного зеркала - в обеих семьях не жаловали стекло и передавали из поколения в поколение тайны зеркальной полировки металлов - на Роми смотрела она - Роми, принцесса двух народов.
   Соблазнительная красавица с умными, пожалуй, слишком умными, сияющими солнцем, глазами. Это зеркало, отшлифованное так, что охра меди лишь оживляла абсолютную гладкость его поверхности, а нефритовое обрамление защищало от любого нежелательного вторжения в отражение, было частью приданного матери Роми и должно было перейти к самой Роми в день её свадьбы.
   Но, не смотря на все обычаи и законы, оно сейчас у Роми. И как оно оказалось на столе в этой комнате - не так уж и важно сейчас. Важно то, что её любят, помнят. И значит - ночь поплакать, пожалеть себя, разобраться в своих чувствах - Роми может себе это позволить, а завтра с утра - новый день. Новый путь. Новая дорога.
   Но поплакать у Роми как-то не получилось. Ей не давало покоя зеркало. То, как и почему, и зачем оно у неё очутилось. И ещё - вопрос, скорее подозрение, а, возможно, и прозрение, которое Роми хотела оставить на потом, но... так и не смогла: Почему, то, что произошло - произошло?
   Самое простое объяснение - она просто безоглядно, даже и не влюбилась, влюблённостью тот, потрясший её взрыв желаний, трудно назвать. Пошла, побежала, полетела, устремилась, охваченная сексуальным влечением - она принять не хотела и не могла...
   Полная луна - как давно она не купалась в её отрезвляющем ум сиянии, чётким прямоугольником обрисовав контур окна, осветила и зеркало. Роми, всё ещё не понимала, откуда оно взялось, и поэтому не могла полностью довериться зеркально-полированной поверхности.
   Она знала, помнила рассказы о том, как "правильные" отражения - были мастерицы, которые умели их создавать - влияли на людей, на их самооценку, понимание ситуации, на принимаемые решения. И Роми боялась именно этого. Хотя, вне всякого сомнения - это было зеркало её матери. Спутать его с другим было невозможно. Такое сочетание охры и зелени - цвета их семейного герба, к тому же, нижний камень с правой стороны - со сколом.
   Роми положила зеркало полированной стороной вниз. На перламутровой неровной поверхности обратной стороны зеркала, лунный свет, а такое впечатление, что он весь сосредоточился, как бы стянулся, именно сюда, высвечивает проблесками какие-то знаки? письмена. Причём в зависимости от того, с какой стороны смотрела на них Роми, их начертание менялось.
   Да, она знает - Роми учили этому письму. Оно немного устаревшее, но, в исключительных случаях, так писали в семье отца. А уж родственники со стороны матери! Они обожают всё таинственно - запутанное. Вспыхивающие и исчезающие в лунном свете, руны оживали, славя своим узором Оми - её ушедшую мать. Роми задумалась - значит, кто - то написал это уже после...
   Напряжение прошедших дней, эмоциональная нагрузка, растерянность и обида, и ещё множество, непередаваемых словами ощущений, доминирующими в которых, пожалуй, были одиночество и потерянность как-то разом навалились на Роми. Она не смогла противиться завораживающему, гипнотизирующему ритму рун, и "провалилась" в глубокий, без сновидений, сон.
   Утром... Человек просыпается утром на пепелище. У Роми это пепелище - несостоявшаяся любовь. Несостоявшиеся надежды. Тут - либо рыдать, обвиняя, весь свет, либо... И Роми, она даже и не раздумывала, выбрала второй - единственно для неё возможный путь. Зеркало матери, руны на нём даже не подсказывали, кричали о том, что последние события не случайны.
   Да, ей больно. Очень больно. То, как поступил с ней Мэч - нет, как она сама с собой... Но... почему? Что случилось с ней, её волей, гордостью. Почему это произошло? Не будь так загадочно появившегося у неё зеркала, Роми искала бы ответы в другом месте. Но сейчас она не могла не задуматься... появление зеркала - предостережение? попытка помочь?
   Предостережение - от чего? Помощь - в чём? Кому-то не нравится, что я ищу Нила. И мне стараются помешать... Кто-то другой пытается помочь мне. Прекрасно. И что мне с этим делать? Продолжать искать Нила? Искать тех, кто хочет помешать мне? Понять причину, по которой всё это происходит... Ей, как будто , стало легче, когда удалось сосредоточиться, отбросить мешающие эмоции. Обида и неуверенность - плохие помощники. Спокойнее. Теперь только сообразить, где, как и кого искать. Совсем просто.
   Ты не лишена чувства юмора - улыбнулась своему отражению Роми. Сегодня утром она уже не боялась собственного отражения в зеркале матери. Уверенность в том, что оно не принесёт ей вреда, делала зеркало совершенно безопасным.
   Матрёна и старушка, Мэч с его компанией - отпадают. Надо думать о других... возможностях.
   Почти целый день, понимая уже, что ходит по кругу, Роми пыталась понять, что и как ей делать, анализировала, всё, что с ней произошло, выстраивая в воспоминаниях свою жизнь. Возможно, ответы - там, в прошлом. До того дня, до того момента, как она решилась уйти в мир Народа Людей, её жизнь, если не вспоминать бегство-пропажу Нила, исчезновение отца, и уход матери - была совершенно непримечательной, обычной. Такой, как у всех её ровесниц. Но и в мире Народа Людей ничего особенного, неординарного с ней не случалось.
   Всё, и это надо хорошенько помнить, началось с того момента, когда Роми, повинуясь, ни на минуту не задумавшись, просьбе семьи отца, отправилась на поиски брата, Нила. Тут-то всё и началось. Роми теперь совершенно ясно представляла, что ввязалась в какую-то невнятную, непонятную для неё авантюру.
   Как она могла отправиться "туда - не знаю куда" ? Не уставала удивляться сама себе Роми. Нет, всё-таки, придётся, как ей этого и не хотелось, навестить Матрёну и старушку. Другого источника, хоть какой-то информации, Роми не видела. Да нет - к Матрёне идти нет смысла. Если кто-то что-то и знает - это старушка.
  
   Преисполненная уверенности и решимости, Роми отправилась разыскивать дом, в котором, ей хотелось в это верить, всё ещё была старушка. Едва войдя в низкую арку, ведущую во двор дома, Роми поняла, что та, кого она ищет - дома. Волны энергии - она не была ни враждебной, ни дружественной, становясь всё плотней и, почти осязаемой, по мере приближения к дому, защищали жилище старушки.
   Не обращая внимания на усиливающийся шум и боль в ушах, на поднявшуюся, готовую затопить её, тошноту, пока ноги ещё слушались её и глаза, за кровавой пеленой чёрных выплесков, что-то различали, Роми бросилась в подъезд, а потом - вверх по лестнице вперёд! Вперёд! Пока не свалилась у светлой безмолвной двери.
   Какое-то время спустя, дверь тихонечко приоткрылась. Ровно на ту щёлочку, через которую выглянула часть печёного яблочком личика и любопытный глаз. Но Роми было достаточно и этой щёлки. Собрав все силы, она, открыв своим весом дверь, перекатилась в квартиру. Дверь за ней захлопнулась.
   Внутри влияние защитного поля не чувствовалось - будто его и не было. И Роми быстро пришла в себя. Старушка с удивлением, нетерпением, любопытством - только страха не было в её глазах, отметила для себя Роми - смотрела на неё. И как она умудрилась перетащить меня сюда? Роми оглядывалась в уже знакомой пустой комнате.
   - Ты пришла, что бы спросить меня об этом? - деланно удивилась старушка, - угощайся.
   Роми отодвинула от себя пиалушку.
   - Это помогло бы тебе восстановить силы.
   - Нет. Спасибо. Я в порядке.
   В этот раз Роми не собиралась поддаваться на необъяснимое очарование старушки, всей этой странной комнаты.
   - Почему ты делала это? Для чего? Кто с тобой? Вернее - с кем ты?
   - Ты уверена, что хочешь знать ответы на эти вопросы? Впрочем, это, всего-навсего, один вопрос.
   - Да, хочу.
   - И почему я должна что-то тебе объяснять?
   - Потому, что это важно
   - Но и в первый раз Матрёна привела тебя сюда, "потому, что это важно"
   - Да. И ты воспользовалась...
   - Я? Воспользовалась? Мы с тобой по-разному видим. Ты получила то, что хотела получить. Как ты этим распорядилась...
   - Хорошо. В тот раз я ...можно сказать, ошиблась.
   - Кто даст гарантию, что ты не придёшь в третий, четвёртый раз... И почему ты решила, что я могу, да и захочу тебе в чём-то помочь?
   Старушка опустила на столик - она упала с тихим звоном, выпав из её пальцев, - пустую пиалушку. Проследив, как, не разбившись, лишь чуть качнувшись, пиалушка устояла на лаковой поверхности. Роми обратила внимание, что в, предназначавшейся для неё, пиалушке жидкость колыхнулась в такт удара.
   - Обещаю, больше не приду.
   - Мне-то что. Приходи.
   Старушка поднялась. Разговор окончен.
   Но Роми не собиралась сдаваться.
   - Я ищу своего брата совсем не потому, что без него нельзя...?
   Какая-то мысль, проблеск понимания... Эта жидкость, колыхнувшаяся в ответ на другое действие ...
   Во взгляде старушки сверкнул огонёк интереса.
   - Так ты думаешь? И давно?
   - Только что.
   Роми кивнула на пиалы. Обманывать и не хотелось, и не имела смысла.
   - Мой тебе совет - найди брата.
   - Но где же его искать?
   - Я выполнила просьбу тех, кому очень обязана.
   Всё, поняла Роми, она больше ничего не скажет.
   Молча они дошли длинным светлым коридором, никто не показался из-за наглухо закрытых дверей, до входа в квартиру.
   - Спасибо - с порога обернулась Роми.
   - Удачи.
   Радужная оболочка исчезла за тихо закрывшейся дверью.
   Тех, кто возвращался из мира Народа Людей, а отправлялись туда только из семьи Матери, можно было разделить на несколько групп: Те, кому понравилось, и они, наверное, собирались когда-нибудь туда, вернуться. Те, кому понравилось, но возвращаться они не собирались. И те, кто никак не комментировал своё возвращение. В этих рассуждениях - Роми сидела на единственной кривой скамейке в, похожем на склеп дворе старушки, - было что-то. Что-то такое... что могло, должно было ей помочь.
  
   Ещё раз. Я думала о том, что из мира Народа Людей возвращаются ... Да. А ещё я вспоминала, что туда, то есть - сюда, отправляются только - вот это слово "только"!!! женщины из семьи матери! Значит! Я должна искать Мужчину. Не мальчика - ему легче затеряться. А вот мужчина. Не совсем обычный мужчина. Его должны были заметить. Не могли не заметить. Вот только где, как искать ей отца. Если он не вернулся... Он должен был чем-то заниматься. В мире Народа Людей все должны, и это так странно, иметь какое-то одно дело. Профессия это называется.
   Роми не даром уже год - за всеми последними событиями она и не заметила, как пролетело время - живёт здесь. И понимает, как ей кажется, чем бы мог здесь заниматься отец. А, если учесть, что он хотел искать Нила - только две профессии - журналист или актёр. В любом случае, Роми нужна информация за последние десять - да столько лет назад ушёл на поиски отец - лет.
   Ей необходимо всё, в чём Народ Людей хранит информацию. Нужен архив или библиотека. Библиотеку, Роми вспомнила то время, когда посещала университет, найти гораздо проще. Поиск может затянуться. Теперь Роми была гораздо осмотрительнее в своих прогнозах. Вот так раз-два, как она думала, честнее - не думала вовсе - не получится.
   Возвращаться в ту квартиру, которую она снимала для них с Мэчем, Роми категорически, не хотела. Причин много. Но даже анализировать их смысла не было - Она туда - и не только в квартиру - не вернётся! Значит нужно найти пристанище. Не возвращаться же к Матрёне! Тоже совсем неприемлемо. На глаза попалось объявление - листок с подрезанным нижним краем - номер телефона - сдаётся квартира. Роми, было, потянулась сорвать, но нет - отдёрнула руку. Вдруг это очередная, подстроенная кем-то "случайность"?
   Но потом решилась - Нельзя поддаваться беспочвенным подозрениям и тотальному недоверию. Ни к чему хорошему это её не приведёт. Да и однокомнатная квартира - Роми, всё-таки, позвонила - оказалась в очень удобном месте: тихий район, недалеко остановки транспорта. (Она до сих пор не могла привыкнуть к тому количеству различных средств передвижения, которые были в мире Народа Людей. Самостоятельно они, почему-то не могли, или не хотели перемещаться.) На следующий день, уже сидя в чуть шелестящей тишине читального зала, Роми задумалась - и почему только сейчас? - Зачем она всё это делает? Почему не возвращается домой?
   Ну, во-первых, её попросили. Попросила семья отца. Им, вероятно, это необходимо - найти Нила.
   А во-вторых... вот-вот - во-вторых...Это важно для неё самой. Найти отца, Нила. Ей никогда не понять, почему в их семье никогда никого не ищут. И разобраться, кто так озабочен тем,что она здесь делает.
   Несносное чувство, подозрение, что ею манипулируют, не может больше продолжаться. Она должна всё выяснить.
   С экрана монитора - библиотека была прекрасно оснащена - на Роми смотрел отец, в наушниках звучал его голос. Судя по дате записи - это одно из его первых интервью. Роми вернулась к началу записи. Достаточно, по здешним меркам, симпатичная девушка задавала вопросы. Не всегда они были корректны - чувствовалась личная заинтересованность журналистки - как блестели её глаза, как она улыбалась! Мама тосковала, а он... - Больно сжалось сердце. Но Роми заставила себя вслушаться в спокойные, взвешенные ответы отца. А он - молодец! Достойно. Всё достойно - и тон, и улыбка, и ... всё! Он просто умница! Обрадовалась Роми. Приятно уже взрослой, в довольно необычной ситуации понять, что детские воспоминания, впечатления были правильными. Отец именно такой умный, выдержанный, красивый, каким она его запомнила.
   Теперь ясно. Он - актёр. И найти его, а, значит, и брата будет не так уж и сложно. Но... радость и надежда - что же такое происходит в этом мире! Что же происходит со мной! - были недолгими. По тем же материалам - на съёмках очередного фильма отец погиб. Это случилось... Случилось в тот же день, когда умерла мама. Подсчитала Роми. Но даже плакать не могла. Найти отца и... потерять!!! Почему, почему не искала его раньше! Ведь он прожил здесь пять лет! Целых пять!!! Лет.
   Не искали ... Она была слишком мала - подросток. А мама? Почему она не искала своего мужа? Загадка. И ей не разгадать её. Уже. Но, что же теперь делать? Вернуться? Но прежде - она хочет, имеет право на это - увидеть отца в его незнакомой здешней жизни. Она посмотрит фильмы - какое странное слово - с его участием. Фильмов было всего пять. В пятом - незаконченном, выполняя сложный трюк, отец погиб. Хотя во всех интервью и статьях отца называли другим, поначалу резавшим Роми слух, именем, она была уверена, что под чужим именем - именно он - её отец.
   Это было не только внешнее сходство. В фильмах - Роми не переставала удивляться этому странному "жанру искусства", как называли это в мире Народа Людей, меняли и это надуманное имя, и чуть изменяли его внешний облик. Но... Это всё равно был её отец. Не почувствовать, не понять этого Роми не могла. В этих странных, на взгляд Роми, сюжетах, единственным понятным для неё, единственным "естественным" был только отец. Это для них - для остальных - всё было с точностью до наоборот.
   И, конечно, теперь-то Роми понимает почему его "игра" - да не играл отец ничего, просто был собой в этих надуманных для него обстоятельствах - вызывала такой повышенный интерес, почему у отца было столько поклонников и...может быть - задумалась Роми - врагов. Она не может вернуться не найдя места его упокоения. И вот через неделю местного времени (Роми уже не удивляло то, что как в мире Народа Людей ведут отсчёт, а, главное, относятся к самому главному достоянию - времени) она пришла на кладбище.
   Огромный город мёртвых ошеломил Роми болью, болью... Боль. Хоть Роми, как она думала, и готовилась - прочитала, просмотрела многое о том, как "прощаются" здесь в мире Народа Людей, но...ничего подобного она никогда не видела и не переживала. И хорошо, что готовилась, что взяла с собой всё, необходимое, для Обряда.
   Просто чудо - над тем местом, где в земле лежал отец, не положили каменную плиту. Сколько их вокруг - над каждой могилой. Камень не даёт душам возможности окончательно обрести свободу. Трава и немного цветов - простых мелких цветочков. Но плита - видимо, нельзя без неё! - стояла в "изголовье". На ней только портрет и "падающая звезда" - так поняла для себя Роми, грубо высеченное, странное изображение. Рядом с могилой - деревянная скамья.
   Пока Роми, не решаясь подойти - всё в ней противилось пониманию, что-то, во что когда-то был "облачён" её отец, покоится здесь, её опередила женщина. Под большой чёрной шалью не разглядеть ни лица, ни фигуры, ни одежды. Но Роми уверена - женщина молода. И да, конечно, она знает, кто это - та молодая журналистка из первого интервью отца. Как же её звали ? - Лика. Да, Лика. И что же она здесь делает? Роми даже и не успела подумать, о чём и как она будет говорить с этой Ликой. И вот уже сидит рядом с ней у могилы отца.
   - Простите, Вы кто? - уивлённо смотрят на Роми печальные глаза.
   - А Вы? - вопросом на вопрос, - так легче выиграть время, ведь она ещё ничего не придумала, ответила Роми.
   - Я? Я - Лика.
   - А я - журналистка.
   - ???
   - Вернее, ещё учусь, - поняв всё недоверие Лики, поправилась Роми, - у меня работа по его творчеству, - Роми кивнула в сторону стелы, -мне повезло. Может быть, Вы мне поможете?
   Ясно же - всем известно, что именно эта Лика сюда ходит. Сообразила Роми, стараясь как-то "изменить" свою внешность. По возможности, стереть свою явную похожесть на отца.
   - Вы странная. Вы меня испугали. Я вдруг подумала, что это Он. Вернулся.
   Роми постаралась ещё больше "выделить" черты матери.
   - Вижу - ошиблась, - горько улыбнулась Лика, - не знаю почему, но я помогу Вам. Что Вы хотели?
   - Расскажите.
   - Рассказать?
   - Да, расскажите о нём.
   - Но это невозможно. Рассказать
   - Как это - невозможно? - Роми знала ответ. Она сама ответила бы так же на вопрос о любимом человеке. Но продолжала настаивать, - почему?
   - Хорошо. Если я скажу, что он был не такой, как все...
   - И...
   - Что "и" ?
   - "И" это значит - расскажите же, что Вы имеете в виду, говоря "не такой"?
   - Это в каждом материале о Нём.
   - Но в чём это заключалось - "не такой"? Вы знаете это, вероятно, лучше других, - Роми и не спрашивала и не утверждала - как Лика решит.
   - Ты ещё слишком молода, что бы понять - я люблю его.
   Вот как - не любила - люблю.
   - А он Вас - любил?
   - Нет. Не любил. Но, какое это имеет значение, - Лика поднялась.- Я хочу уйти.
   Роми невольно обратила внимание, что на кладбище стало многолюдно. Живые представители мира Народа Людей пришли проведать своих ушедших - усопших, говорят здесь - родственников.
   - Да. Конечно.
   - Нет. К нему никто не ходит, - Лика неправильно поняла Роми. - Я, просто не могу со всеми. Он был... Был не такой...
   Роми как-то так мягко настояла, и Лика - знала бы эта женщина Народа Людей, что умеют делать тётушки Роми со стороны матери - разрешила дойти вместе с ней до своего дома, а затем и зайти в квартиру. Крохотная однокомнатная квартирка - и как они не задыхаются здесь - полностью посвящена отцу Роми. Где здесь живёт сама Лика, где место для хозяйки - недоумённо оглядывалась Роми.
   Стены вплотную увешаны постерами, плакатами, рекламой, портретами. На низких стеллажах - понятно - что бы не закрывать стены - подшивки газет, журналов, сценарии, подборка критики, вырезки. Посередине - комната, практически пуста - с потолка спускается конструкция их трёх больших экранов. На каждом - кадры из фильмов с участием отца.
   - Да. Их можно включать даже одновременно. - Подтвердила Лика безумную догадку Роми, - но я этого не делаю, - поспешно добавила она.
   - Идём на кухню.
   На кухне, хотя и здесь и декоративная тарелочка, и кружка, и календарь с его портретами не давали ни на миг отвлечься от "него", было, всё-таки полегче.
   - Я Вам помогу? - Своим вопросом Роми заставила Лику позаботиться об угощении для гостьи.
   - Спасибо. У меня, собственно, ничего такого и нет, - у неё, действительно, кухонные шкафы и холодильник были пусты, - но, сейчас закажем.
   Очень скоро непонятного вида молодой человек принёс, видимо, это не в первый раз, какую-то еду.
   - Я хотела, если можно, спросить: на что Вы живёте? Чем занимаетесь?
   - Это Вас не касается. Вы пришли, чтобы спрашивать о нём.
   - Хорошо. Что я могу спросить?
   - Да всё, что угодно. Я познакомилась с ним сразу после его первого фильма. Была такая же маленькая дурочка, как Вы. Напросилась брать у него интервью и... пропала. Попалась! Не думайте - он ничего такого... не говорил и не делал. Он и потом всегда говорил, что не любит меня, что я должна... Ну, сами понимаете...
   Роми не нужно было задавать вопросов - Лика рассказывала. Рассказывала, неожиданно найдя необыкновенного, ловящего на лету, впитывающего каждое её слово, слушателя. Рассказывала, как Он появился на киностудии - "Человек ниоткуда", так его звали. Появился неожиданно. Никто толком не знал кто он, где работал, снимался раньше. Но при его обаянии (и способностях - добавила про себя Роми) это очень скоро перестало интересовать кого бы то ни было. Как-то так его сразу утвердили на роль в "проходном" фильме о рыцарях. И фильм прогремел! А он там играл даже и не главную роль!
   Рассказывала Лика о том, как непритязателен был Он в быту и еде. Что ел мало и не всё. (Конечно, вы, иногда, такое странное едите - не могла не согласиться с отцом Роми. Но вслух этого не сказала.) И о том, как аккуратно и скромно Он жил. Аккуратно - в смысле отношений, высказываний, в нежелании хоть словом обидеть кого-нибудь. Но, всё равно, по мере того, как рос его успех и слава, росли гонорары, всё больше людей завидовало ему, желало поражения.
   - А его заботило только одно. Не я. Не думайте. - Роми удалось пригасить выражение нетерпеливого любопытства на пылающем лице.
   - Хотя я посвятила ему всю жизнь.. Но нет... Конечно, Он меня не заставлял... Мне самой доставляло огромное удовольствие заботиться о нём. Да, конечно, я ждала. Ждала, что, в конце концов, Он оценит меня. Но... Он как-то рассказал мне, что вся его семья погибла. Он не говорил как. Да я и не расспрашивала. Вот Он и искал. Хотел усыновить мальчика. И всё время искал кого-то похожего.
   - Нашёл? - Роми с трудом заставила себя сдержаться - так вот как отец искал Нила!!!
   - Что? А... Нет. Не успел. Я же говорила - было много таких, кому Он перешёл дорогу. Деньги, слава... И ... вообще... Вот и оборвался трос.
   Оборвался трос...
   - Хотя он говорил, шутил, конечно, что умеет летать.
   - Нет, не шутил. Он умел.
  
   Это Нил и Роми - полукровки - не умели. Отец, не смотря ни на что, пытался научить их. Объяснял, что нужно только - для него это было только - поймать поток воздуха. И они с Нилом пытались. Роми чуть не разбилась, прыгнув с довольно высокого пригорка. А отец - умел. Совсем немного и не высоко - с возрастом эта способность уходила, утрачивалась.
   Лика, наконец-то, осознала, что разговаривает с непонятно как попавшей к ней в дом, довольно странной девушкой. Как-то смутно было у неё в голове. И какие странные вещи говорит эта незнакомка.
   - Кто Вы? И зачем здесь? Что значит - умел?
   - Я уверена, Ваш друг...- Роми понимала, что правда покажется Лике ложью, желанием воспользоваться чем-то, а, может быть, даже, и посмеятся над ней и только оттолкнёт её, - Ваш друг, конечно, справился бы. Будь там ветер.
   - Ветер?
   - Да, ветер. Я читала, что есть такие техники, - продолжала вдохновенно сочинять Роми, - которые позволяют немного планировать.
   - Это, как большие птицы?
   Она совсем не глупа. Роми, почему - то, осознание этого было приятно
   Да и не могла бы дурочка надолго удержать дружбу отца.
   - Примерно.
   - Но съёмки велись в павильоне. Откуда там ветер?
  
   И снова женщина говорила. Говорила... Повторяясь, что-то добавляя, поправляя саму себя. А Роми слушала. Слышала всё открытой, понимающей душой. Лика - эта молодая женщина - чем дальше, тем лучше Роми понимала её - по-настоящему любила её отца. Ни неприязни, ни ревности, ни того, первого, возмущённого неприятия не осталось. Благодарность и жалость, вернее - сострадание и понимание - вот что чувствовала сейчас Роми. Она, невольно, сравнивала свои отношения с Мэчем, свои чувства к нему с чувствами, поведением Лики. И сравнение было не в её пользу.
   Эта женщина Народа Людей умела по-настоящему любить, была верной и преданной подругой. Её не в чём было упрекнуть, не за что порицать. Да и возможно ли упрекать, порицать любовь! Чувство, которое (да, да Роми именно сейчас осознала, что то, что она испытывала к Мэчу и принимала за любовь - ею то и не было) она - Роми надеется когда ни будь познать.
   А вот Лика - она, конечно, не должна оставаться заложницей своих чувств, своих, пусть и прекрасных, воспоминаний. Нельзя позволить Лике вновь и вновь погружаться в прошлое. Это опасная воронка... Молодая женщина из мира Народа Людей должна вернуться из мира грёз и жить своей настоящей жизнью. Лика достойна этого. Роми решилась. Она проведёт обряд
   - Давайте вспомним Вашего друга, - Роми прервала, как разрубила поток воспоминаний, - пожелаем добра. Лёгкого пути. - Как объяснить ритуал женщине другого Народа, Роми не знала.
   - Вы хотите помянуть ...? - удивилась Лика.
   - У меня ничего нет...
   "Помянуть"? Пусть будет это слово.
   - Не волнуйтесь. У меня есть.
   Роми не знала, да и не хотела задумываться об этом, одобрят ли в доме отца то, что она собиралась делать... Но кроме неё никто сейчас не сможет помочь отцу попасть в Удалённые Сады. А присутствие Лики... Женщина Народа Людей воспримет Ритуал, как продолжение грёз о своём любимом - была уверена Роми. А потом, возможно, и забудет.
   Роми встала. Медленно - Лика ни на шаг не отходила от неё - обошла, запоминая ли, прощаясь? невнятные - так видели его в мире Народа Людей - изображения отца.
   Конечно, это не может, не должно оставаться так. Укрепилась Роми в своём решении. И, отстранив жестом Лику, вышла на середину комнаты. ....
   Роми открыла глаза. Обеспокоенное лицо молодой женщины Народа Людей. Мммм неужели ей всё это не приснилось... Как же тяжело.
   - Вам плохо? - Хлопотала над Роми женщина, подкладывая валик - подушку под голову, поднося чашку с водой.
   - Вы Лика?
   - Да. А Вы? Бедняжка. Как это Вы.. Тут...
   - Спасибо, Лика. Мне уже лучше.
   Светлая - потоки солнца через распахнутое окно - комната. Ничего из того, что превращало её в мемориал скорби и памяти. Значит - мне удалось! О! Невольно поднесла Роми руку к вспыхнувшей страшной болью голове.
   - Больно?
   - Нееет... Всё хорошо. - Роми не обманывала. Облегчение и радость - если это слово подходит в данном случае - чувствовала она в своей душе, - спасибо Вам. За помощь. Мне пора.
   Лике не удалось уговорить свою нежданную гостью остаться - удивительно, но она никак не могла припомнить, как очутилась у неё на диване эта странная девушка.
   Роми добралась до большого, немного запущенного парка. Здесь, в относительной тишине, среди неспешных "взрослых" деревьев, она могла, ничего не опасаясь - на что очень и очень надеялась - отдохнуть и обдумать, что делать дальше. Роми совсем обессилила.
   После "истории" с Мэчем, Лика... Не многовато - ли для неё? О чём она может сожалеть... Только ради того, что бы помочь отцу попасть в Удалённые Сады, стоило отправиться сюда - в мир Народа Людей. Может быть, для этого и отправили её сюда? Нет, тётка сказала бы прямо... И после стольких лет после исчезновения отца... Никогда никого не искали... Но, ищут же Нила... Нил... Братишка был слишком мал. Где и как его теперь искать... Если отец не смог...
   Роми вспомнила тот объём различных материалов, которые ей пришлось пересмотреть, когда она искала отца... Искать же Нила придётся гораздо дольше. И, возможно, она так и не найдёт братишку. Нет, это ей не по силам. Роми умела честно оценивать свои способности и возможности. И так поспешно отправляться на эти поиски - тогда она действовала под влиянием сиюминутного порыва - не следовало.
   Роми вышла из-под, наполненного соком жизни, купола зелёной листвы. Вся её усталость, растерянность остались там - погребённые, под грудой разлагающихся прошлогодних листьев. Теперь - найти "свободное" место. И оно очень скоро нашлось - песчаный пригорок с прямостоящими, такие - никому не покорятся в своём стремлении к солнцу - соснами. Роми снилось, что она летит.
   Шёлково нежный восходящий поток воздуха, невесомой волной подхватил её, переполненное восторгом тело. Отсюда, из прозрачной, будто наполненной беззвучно лопающимися пузырьками радости, лазури всё видится не таким уж угрожающе-сложным. Кажется, но это действительно так - нет такого, что невозможно понять, преодолеть, сделать.
   Уже проснувшись, Роми позволила себе ещё немного побыть в этом блаженном состоянии полудремоты, когда причудливым узором переплетаются воспоминания, реальность, сон. Рисунок - герб в старинных геральдических книгах - никогда не забыть подобную красоту - прозрачные нежные крылышки в золоте солнца на ляпис-лазури неба. Такой же герб-клеймо был и на парадной столовой посуде, столовых приборах - припомнить, практически, на всём - в доме отца. Роми присела, отгоняя дрёму. Но воспоминания не хотели отпускать её... А сколько рассказов, легенд о том времени.
   Неожиданно похолодало. Лёгкое облачко, ненароком заслонившее краешек солнца, на глазах увеличивалось, теряя лёгкость и прозрачность, наполняясь внезапной силой дождя и ветра. Да, пора. Роми чувствовала себя полностью отдохнувшей, полной сил, готовой воплотить своё, на этот раз обдуманное, решение.
   Она возвращается. Возвращается, не выполнив поручения. Так никогда не бывало. Так не поступал никто. А она - полукровка Роми - вернётся. Вернётся потому, что должна понять, что и как происходит в домах отца и матери. Понять кто и с какой целью отослал её подальше от дома... Ведь думать, что тётка, или кто-то другой, серьёзно предполагали, что возможно отыскать Нила в мире Народа Людей... Через столько лет... Из оставшейся родни - она самый близкий, кровный родственник Нила. И она, как никто любит его... И...
   Но, прежде, чем она продолжит поиски, Роми должна понять... Во многом разобраться... Многое, она и предположить не может что, предстоит ей узнать. Холодно. Промозгло холодно и ... серо... На миг, только на миг, Роми, как будто, окаменела.... Та же серость ... Безжизненная серость... Она сопровождала Роми весь её бесконечный путь - подъём по той нереально-реальной лестнице. Что это? Почему... И зачем... Зачем снова...
   Цепляясь одна за другую, мысли обручем сжимали сознание Роми. Будто специально своим однообразием, лишая её остатков воли и разума - способности здраво мыслить, рассуждать. Нет! Дальше я не пойду! Приказала себе Роми, механически преодолев несколько пролётов, вновь выросшей перед ней лестницы. Будь, что будет. Я не хочу быть игрушкой ни в чьих руках. Не хочу, что бы мною манипулировали, использовали в неизвестных для меня целях. Ищите кого-нибудь другого!!!! Роми выкрикнула это, в поглотившую слова разреженную пустоту.
   Ничего... Даже эха в ответ. Роми поудобнее устроилась на ступеньках. Как бы там ни было, вот именно - как бы... Но она дальше не пойдёт. Если она кому-нибудь нужна.... Если - нет... Лучше так... Что так и чего она ждала, чётко объяснить Роми не смогла бы и самой себе. Но карабкаться по этим ступеням - (Роми оценила их высоту - она сидит, прислонившись спиной к одной из них) нет, хватит. И не потому, что это тяжело физически. Делать что-то, не зная, не понимая цели, она больше не будет.
   Понять сколько она пробыла здесь, какое сейчас время суток - практически невозможно. Роми хорошо помнила это жуткое ощущение ещё с предыдущего раза. И, потому, не могла определить долго ли просидела в вакууме одиночества, пока рядом с собой не почувствовала кого-то, излучающего жизнь. Это было какое-то странное существо. Роми не видела его, не чувствовала тепла его тела... Но была уверена, что это кто-то из её миров - миров её отца и матери.
   - Я так устала, - произнёс, лишённый интонаций и тембра, голос, - так устала... Но, всё равно... Не хочу, не позволю использовать себя.
   На ступеньку рядом с Роми опустилась та самая, как будто ставшая её искажённой тенью, старушка. Через её прозрачное, колеблющееся тело ясно различались трещины и неровности в камне ступеней. Но это была она, гадавшая на камнях старушка - Роми сразу же узнала и поверила.
   По мере того, как Роми всё больше и больше узнавала её, тело старушки становилось всё "плотнее", утрачивало, пугающую, прозрачность. И вот уже можно с определённостью рассмотреть ничем не примечательные черты лица, попытаться заглянут в безбровые, выпуклые глаза, удивиться худобе, сложенных на коленях, рук.
   - Я из мира Народа твоего отца. Когда-то давно, очень давно, мне оказали услугу. И я обещала "отплатить". К сожалению, прошло слишком много времени, многое изменилось. Для меня многое чуждо и непонятно. Но...
   Старушка не дала ничего сказать изумлённой всем происходящим, а более всего тем, что старушка произнесла то, что так мучило и её "не хочу, не позволю использовать себя", пытавшейся что-то спросить Роми.
   - Я должна была исполнить зарок. И... ты всё помнишь. Знаю...- перед глазами Роми вставали "картинки" - воспоминания её знакомства со старушкой.
   - Я исполнила в точности то, о чём меня просили, и могла бы уйти в Удалённые Сады. Да, у нас общее место успокоения, - подтвердила мелькнувшую в глазах Роми догадку, старушка.
   - Но я не смогла уйти. Не смогла оставить тебя в неведении. Молчать меня никто не просил. А знать о том, что происходит, ты, по моему мнению, должна. Как никто другой.
   В доме твоей матери, и в доме твоего отца творятся интересные, пока не видимые со стороны, вещи. Это может показаться странным, но поверить в это придётся, практически одни и те же настроения и тенденции раскололи эти два, так непохожих друг на друга, дома. И причиной, катализатором - называй это, как хочешь - являетесь вы, ваша семья.
   Тебе придётся поверить. В каждом Доме есть группа, которая стремиться к объединению Домов, и есть группа, которой ненавистна даже одна мысль об этом. Не смотря на кровное родство с вашей семьёй, лидерам этих групп, хотелось бы самим возглавить Дом. Не пытайся сейчас понять, кто из какого Дома, принадлежит к какой группировке. - Роми невольно "листала" образы своих родичей.
   - Причины, побуждения различны настолько, что иногда, трудно объяснимы. Просто знай, прими во внимание, что послали тебя на поиски с обоюдного согласия, но с разными целями. Одни надеются тебя никогда не увидеть, другие - с нетерпением ждут любого мало-мальски обнадёживающего известия. Даже о твоём возвращении. Ведь ты по законам вашего мира имеешь право возглавить каждый из Домов. А, значит, и объединить их вместе.
   Роми понимала, что старушка (Старушка ли? - Образ говорившей с ней, незаметно, перетекая, менялся, одновременно истончаясь и исчезая.) - говорит правду. Ту правду, которую, как ей кажется, она и сама понимает. Но - почему, чего хотели добиться тем странным гаданием и пророчеством? Необходимо поспешить с вопросами - тот, кто прервал дорогу в Удалённые Сады, может исчезнуть в любое мгновение.
   - Для чего? Меня попросили задержать тебя. Но и навредить тебе я не могла. В нашем мире, - голос "уплывает", с трудом Роми удаётся разобрать простые слова, - пары создаются навсегда...
   И снова - только гипнотизирующая своей размеренной неизбежностью, лестница, только камень ступеней, только промозглая серая, высасывающая силы, тишина. И снова - Роми одна. Если подумать, припомнить - она всегда была одна. Между двух семей, двух, в чём-то непримиримых между собой, культур. Рано лишившаяся близких родственников и, так и не нашедшая друзей ни в одном Доме, ни в одном Мире.
   И, снова - вопросы. Вопросы, на которые, никто не поможет ответить. И выбрать она должна... Только одно, единственно правильное... Роми не чувствовала ни могильного холода шершавого камня лестницы, ни давящей тишины грязно-серого, как оседающий под солнцем снег, пространства вокруг себя.
   Вопросы. И начать надо с конца. Любила ли она Мэча так, как предполагала старушка? Скорее всего - нет. Взрыв плоти, страдания, ущемлённого, скорее оскорблённого, самолюбия. Да, всё это было... Но было ли любовью? Как Мэч смотрел на неё, говорил...Какие ранящие, уничижающие слова говорил... Никогда никому не признается Роми... И вспоминает их в последний раз. Чтобы навечно забыть.
   И Шон - милый, влюблённый в неё юноша. Возможно, и забыл её уже на второй день после расставания. А ещё... ещё и не было у неё никого. Чужая и странная была она в двух своих родных домах. Потому и отправилась сюда - в мир Народа Людей. Что искала? Что хотела найти? Нет, ничего её здесь не держит. И удержать не может. Возвращаться? Хочет ли она возвращаться? И зачем. Кто, что ждёт её в родном мире? Как её встретят? Чего от неё ждут? Чего хочет она сама? Что понимает, что знает...
   Вероятно, её бабушки уже очень слабы. Когда-то, почти враги, с течением времени, они пришли к необходимости понимания, необходимости сотрудничества. Как иначе смогли бы быть вместе родители Роми. Как смогли бы создать семью? Скорее всего, такого развития событий никто и предположить не смог бы. Но не противились этому невозможному, этому восхитительному союзу.
   В мирах Роми живут долго. А Хранительницы Домов - об их долголетии складывают легенды... Никто и предположить не мог, что всё так обернётся...
   И теперь Роми должна решить.
   Должна решиться.
   Чего она хочет.
   Что может
   Какую ношу, какую ответственность готова взять на себя.
  
   Гуля 01.05. 14
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"