Аннотация: В те дни пропал наш сын, служивший на окраине Краснодара. Обычно откликался на мой телефонный звонок ... А тут: сутки за сутками - ни среди погибших, ни в части, н-и-г-д-е...
.
СОЛНЫШКО НА ЛАДОНИ.
Александра шла дворами вдоль пятиэтажки. Ее остановил хлесткий треск выстрела за углом. Оттуда вскоре выдвинулся громила в бронежилете. Он судорожно тер руками глазницы. Александра втиснулась в стену. Исполин, отрывисто сопя и злобно бормоча, протопал мимо. Ей уже можно было б убежать...
Тут громила рухнул, уперся руками в асфальт и настолько резко мотнул головой, что слетевшая с головы каска , шмякнулась в стену.
Острая боль уже ушла из глаз и это пугало - может их нет больше? Боль теперь дубасила изнутри по черепной коробке. Казалось: разнесет голову вклочья. И от беспомощности преодолеть боль Саша впал в отчаянье. Как же так? Сил нет терпеть муку, а унять некому!. Мама далеко.... Он с вызовом буркнул: "Свечку, говорит, Божьей матери за меня поставила...!!". Впервые о Богородице ему, тогда еще маленькому, сказала бабушка. И назвала ее как-то ласково, и не вспомнить как. Но новая атака боли обострила память. В озаренье Саша взмолился: "Боженькина мама, помоги!".
Прохладные ладони мягко накрыли его глазницы. Боль начала таять. Так нежная пена гасит пламя. В ухо прошептал девичий голос: "Я помогу. Только-слушайся...".
Слабенькие руки заставили Саню встать и повели за собой.
Наталья Алексеевна ощутила, что если не хватит сил повернуть ключ в замке, она попросту бессильно рухнет перед дверью квартиры.
Днем везли и везли раненых. Младшего персонала мало. И она, окулист, ассистировала в операционной. Оравшее радио смаковало гибель гражданских. А только ей пришлось за день накрыть простыней лица двух солдат. Ей, майору медслужбы, невыносимо горько через столько лет после Афгана вновь терять ребят...
В квартире тихо. Обычно навстречу вылетает Александра и радостно вопит: "М-а-м-о-ч-к-а !-!".
Плотно зашторенные окна, резкий запах фурацилина. Не сразу увиделось жуткое: в углу дивана застыл детина в камуфляже и облапил ее девочку. В голове матери помутилось. Но хладнокровие медика заставило осознать детали и прийти в себя. Голова детины откинута назад, глазницы под примочкой. А кровинушка сладко спит в его объятьях как в глубоком кресле. Готовый взвиться вопль отчаянья прорывается сдавленным вздохом. Пружина в груди медленно распрямляется, царапая сердце. Неведомое подсознание озаряет мать нежностью: "Дети!".
Таскала же Алесандра с улицы брошенных котят. А тут - бесхозный солдат
Позвонила дежурному по гарнизону: доложила, что нашла пропажу. Едва ли не каждый час в течение дня Наталью Алексеевну дергали то из штаба, то из прокуратуры, то еще неизвестно откуда с одними и тем же: привезли ослепшего солдата ?....
Раненый стал для Александры игрушкой. Меняла через каждые полчаса примочки. Поила чаем. Подводила к туалету и ожидала, присев у двери, возвращения. Поздно ночью она обнаружилась стирающей солдатское хб. Но сил помочь неумелым ручкам дочери уже не было. Проходя мимо дивана, над спинкой которого глыбились плечи и ушастая голова, Наталья Алексеевна расслышала скребущие шорохи. Включив ночник, женщина закусила губу. Мальчик судорожно шарил в забытьи вокруг себя, цепляя ногтями плотную обивку. На поглаживание ежика на макушке, не отреагировал.
А где-то там, далеко отсюда, не находила себе места его мама. Перебирала в памяти вчерашний разговор с сыном по телефону. "Мам, бу спок- скоро позвоню...". А она, еще тогда, положив трубу, едва не взвыла от тоски, предчувствуя беду ...
--
Это мой больной!- заявила Наталья Алексеевна на госпитальной пятиминутке. Но
уже через час, после разговора с дочерью по телефону, поняла свою опрометчивость. Упавшая духом Александра заплетающимся языком доложила: "Он все делает автоматически. Не реагирует ни на голос, ни на шлепок. Бродит по квартире, ищет ...". Для подтверждения догадки, Наталья Алексеевна повезла в обед к себе домой невропатолога Витеньку. Тот расстроил вконец: "Неа, не мой. Иван Ваныча хозяйство".
Старик-психиатр стал третьим участником нештатного вечернего консилиума. Вывод был очевиден и решение могло быть единственным. Предвидя его, а может- подслушивая под дверью кухни, ворвалась Александра и горячечно выпалила: "Не отдам. Вы ! Он- мой."
--
Вот и лекарство, а мы - в клинику! - улыбнулся Иван Иванович.
Прошло четверо суток. В любой миг Александр мог очнуться от забытья и прозреть. А могло это не произойти никогда.
Откуда было знать Александре, в каких снах жил парень-найденыш, психика которого не перенесла болевого шока? И какие крылатые красавцы приходили к нему. Какие богатыри, но черные как вороны, затмевая широкими крылами солнце, кружились над ним и звали за собой. Звали в бой за "власть над жалкими людишками". Как было трудно саниной душе, хрупкому содержимому неопытного человека, закинутому телевидением еще в детстве на звериную тропу Рембо, найти в себе человеческое, обрести исконно славянские корни гуманизма, и решительно отвернуться от черных суперменов.
Может, было так. А, может, против черной метели всадников Смерти вознесся ввысь лучом солнца крылатый Ангел- Хранитель...
Не ведомо нам знать. И сын мой молчит доныне. Уже два года обрывает всякую попытку что-либо узнать. О том, что было внутри него трое суток забытья....
Единственно, о чем знаю я, вернее - в чем убежден. Перед ним был выбор. Легче всего было встать в строй черных всадников и уйти за ними в бездну. Ведь натом пути: кабаки, разнузданные девки, жратва до пуза, бешеные "бабки", и прочие "блаженства" на крови окружающих тебя смертных. Но за все надо платить. Плата за "рай" дармовщины - бездна.
Почему-то я уверен, что сын встал рядом с одиноким крылатым полупрозрачным Ангелом. Ангел ведь становится несокрушимым, становится твоим Хранителем только тогда, когда ты с ним спина к спине - против Зла.
Пятница, вечер. Порыв ветра резко хлопает створками окон. Притихшая Сашенька вяло отмечает, что он даже на хлопок не реагирует.
Из окна в доме напротив донесся густой бом настенных часов.
--
Ко-ло-кол ...- вдруг внятно произнес по слогам парень.
--
Ты чо !- опешила Александра.
--
Телефон !- словно по-прежнему оглохший, потребовал он.
Сашенька в мистическом ужасе протягивает мамин сотовый и, онемев от восторга, видит, как громадные пальцы автоматически набирают межгород.
Мам ! Эт я. Нормалек. Потом, пот...С чужого ...- строчит в трубку веселым голосом совершенно иной, чем еще три минуты назад, оживший человек.
Александр, вновь обретя слух, продолжил жизнь с последнего порыва, прерванного болевым шоком. Тогда, упав на колени и неведомым чутьем предвидя, что вот- вот потеряет сознание, как всегда в опасности, обрел хладнокровие и мгновенно нашел два решения. Первое он уже сделал- позвонил маме.
- Церковь !- потребовал Саня.
Чьи - то слабенькие руки опять помогли ему встать и повели за собой. Щелкнул за спиной замок, глухо отозвались ступени под ногами, обступила какафония улицы. Все это было не то. Всем естеством Саша был готов рвануться вперед, чтоб побыстрее окунуться в тишину храма, где его ждало избавление. Но неведомо чья теплая мягкая маленькая ладошка, наверное- детская, осторожно поддерживала локоть и настойчиво вела через перекрестки, легким нажимом поворачивала в нужное направление на углу улицы.
А на него обрушился "ужастик" пережитого .
Вместо Чечни год хозяйничал в коттедже, напичканном уходящими в подземелье кабелями. Одиночество надоело. Потому перевод в приданный спецназу взвод даже обрадовал. Внешне все схожи: крупные, ловкие. Только офицеры- впереди. А Саша, в числе солдат, во втором - "тыловом эшелоне", предназначенном выволакивать на свет божий "хозяев" взятого "объекта".
Сторонясь метнувшейся под ноги кошки, Саня замешкался. Выросший, словно из стены, бандит правой рукой всадил нож в затылок парнишке, ушедшему вперед. Лезвие в левой руке пронеслось перед саниным горлом, а вослед ему в переносицу ухнул набалдашник окровавленного ножа в вернувшейся правой руке. Инстинктивно взметнувшийся ботинок Сани пхнул рукоять ножа к бандиту. Едва слышно хрустнуло. Бандит вытаращился в предсмертном недоумении.
Теряя равновесие, Саня упал лицом на взорвавшуюся за секунду до этого парализующе- шумовую гранату. Спасая солдата, ее втиснул меж ними выскочивший в коридор офицер. Второй раз бандит, даже смертельно раненый, не мог промахнуться.
Непереносимо режущая боль вонзилась в глаза. В яростном психозе, подскочив, Саня рванул прочь. Феноменальное чутье пространства позволило пронестись через лабиринт коридоров. Встречные пытались преградить дорогу, но от мощных тычков обезумевшего парня отлетали прочь. На улице кто-то захлебнулся командой "Стоять!" и вляпался в стену. Тут в здании хряснул выстрел и о солдате вмиг забыли...
От "ужастика", способного вновь и вновь дубасить по воскрешавшей памяти, пока ты не сойдешь с ума, могло избавить нечто. И оно звало Саню к себе. Только это нечто могла вернуть его глазам Солнце.
Он, как ему казалось, еще пять минут назад сметавший на своем пути все преграды, доверчиво повиновался. Видимо, его повели по аллее. Потому что Саню окружил шелест листвы, а уличный зной сменился прохладой. Потом они миновали несколько ступенек.
Вдруг ладошка оставила его. На какой-то миг стало жутко от одиночества. Но пряно запахло воском и едва уловимым ароматом ладана. Протянув руку, Саня ощутил колеблющееся тепло. Свечка.
И сладостное томление медленно погрузило его в робко всплывающие в памяти ощущения. Неужели его корчила острая боль в глазах?. Но тогда взмолился об избавлении от мук и теплые маленькие ладошки растопили ледяные иглы в зрачках. Потом ладошки привели его куда-то. Не раз боль возвращалась. Каждый раз Саню охватывал холод смертельной тоски. Но бережные теплые ладошки вновь и вновь принимали его боль на себя..
- А - глаза? Горит. Свеча. Но не вижу ?. Я же - пришел !!...
- Прошу тебя! Видеть!- взмолился Саня, еще не зная к кому.
В следующую секунду сознание пронзила горечь. Сегодня утром он убил человека! Пусть, обороняясь, пусть- бандюгу. Но - убил. Не за это ли ослеплен Богом?
В просыпавшемся сознании Сани время, длиной в четверо суток, вместилось в бесконечный понедельник.
-. Боженькина мама, попроси Его за меня!- робко взмолился Саша. В инстинктивном порыве, непривычной рукой скованно перекрестился. Потом, второй раз, уже смелее. А в третий перекрестился вольно, вкладывая в каждое прикосновение сжатыми пальцами неистовую искренность.
Подождав с минуту, умоляюще прижал руки к груди. Невольные слезы горечи ли, боли ли, обреченности ли перед непрощенностью убийства, медленно поползли по щекам. Но вместе с ними ночная тьма в вытаращенных глазах Сани перетекла в едва заметные сумерки, предвещающие рассвет.
Господи, есть ли мера счастья или восторга, когда Саня, наконец разглядел силуэт отсвет, очень не скоро, но бесповоротно возродившийся в пламя свечи. Слезы, словно дождь, смывший грязь с окна, в которое из-за туч взглянуло светило.
Сашу с иконы на аналое пристально разглядывала Богородица: "Какой ты - возродившийся душой ?".
-. Господи, тебе и маме твоей, спасибо!- догадался произнести он и уже свободно перекрестился "Верую, Господи ! Верую !"- радостно шептали губы. Он все еще боялся признаться вслух в обретенном смысле своей жизни.
"Прошу Вас, позовите Саню"- попросил из трубки встревоженный голос. "Простите. Вы кто?"- недоуменно спросила Наталья Алексеевна. " Мама. На определителе ваш номер. Мой. Солнышко с него звонил. Прошу. ..."- взмолилась трубка.
Наталья Алексеевна растерянно ответила: " Но, Солнышко - моя Сашенька".
Ласковый взгляд Иконы Богородицы напомнил теплую ладошку. Собравшийся спросить икону, Саня уловил, что взгляд боженькиной мамы просит оглянуться.
Позади, испуганно прикрыв рот ладонями, на него изумленно уставилась искрящимися серыми глазами невысокая круглоликая девушка.
"Солнышко!"- промелькнуло в его голове и Саня улыбнулся.
Августовским утром 2003 года три взрыва на троллейбусных остановках Краснодара перечеркнули жизни троим взрослым и ребенку. Всего в тот понедельник планировалось, как обронило телевидение, не меньше десяти взрывов. Упредить их могли только спецслужбы, если успели получить "оперативку".
В те дни, с понедельник по пятницу, пропал наш сын, служивший в каком-то "хитром" подразделении на окраине Краснодара. Обычно, почти каждый день, он откликался на мой телефонный звонок неизменным: " Родаки! Все- нормаль". А тут: сутки за сутками - ни среди погибших, ни в части, н-и-г-д-е...
Александр и Сашенька. Последний их "армейский" фотоснимок удивительно красив. Громила в камуфляже держит на вытянутых руках хрупкую девушку в ореоле солнца, отчего она кажется пронизанной блеском хрусталя...На обороте фотографии надпись рукой сына "Солнышко на ладони".
27.10.2003 г- 30.08.2005
Августовским утром 2003 года три взрыва на троллейбусных остановках Краснодара перечеркнули жизни троим взрослым и ребенку. В те дни, с понедельник по пятницу, пропал наш сын, служивший в каком-то єхитром? подразделении на окраине Краснодара. Обычно откликался на мой телефонный звонок неизменным: є Родаки! Все- нормаль?. А тут: сутки за сутками - ни среди погибших, ни в части, н-и-г-д-е...