Окраинный- восточный район Новороссийска. Каждая улочка слободы параллельна берегу моря и горному хребту над ним. Они подобны вздыбленной штормовой волне, несущейся от ущелья к ущелью. Стоишь посреди улицы, а на уровне твоих глаз фундамент дома, стоящего по одну сторону и печная труба дома на другой стороне улицы.
Переулок Механический угнездился на крутом склоне хребта, а по правому краю рухнул в ущелье, стекающее к автостраде на Шесхарис. Ниже автострады- утонувший в море обрыв.
Этот переулок самый верхний. Выше него обглоданные норд-остами и обгаженные овцами скалы, ощетинившиеся одичавшей алычой и редким можжевельником щели-ущелья. Белошиферная с красночерепичными вкраплениями многокрышная лава, просочившись меж упрямых зарослей держи- дерева, застыла вычурными всплесками двух и трехэтажных домов. Этажность не от достатка хозяев. Жители с достатком селятся в равнинной части города. Многоэтажность необходима. Нижний этаж- хозяйственный и ниже по склону и как - бы фундамент верхнему - жилому ...
Нам поручено рыть траншею под водопровод. "Петушок" надрывается, едва вгрызаясь в грунт, пронизанный сцементированными глыбами, галькой и полусгнившими трубами . Тракторист Боря мученически что-то выкрикивает, видны лишь дерганья скривившихся губ. Благо- рокот бедного трактора, да скрежет зубьев ковша о скальные пласты заглушают "фольклор".
Жара. Пыль. Однообразный грохот.
Жители переулка, каждый в калитке своего двора, молча созерцают происходящее. И лишь один из них сразу подошел к нам. Издали казалось- идет пожилой, лет семидесяти, грек или албанец. Но вблизи он оказался зрелым мужиком с молодыми искрящимися живой энергией глазами и розовощеким без морщин крепким лицом. Обманчивой его внешность делала роскошная седая борода. Густая, добротно ухоженная, она не была чем-то средним между бородищей старца и академической "лопатой" старообрядческого настоятеля. Скорее, при ее виде невольно напрашивается мысль о символе глубокой мудрости...
Примечательная борода, однако, не могла затмить одухотворенности остального лика. Правильные черты лица с выпуклым лбом были не менее притягательны. Почему он казался греком или албанцем ? Мужчина был перепоясан в несколько слоев широченным коричневым шарфом, как кушаком опоясывались балканские партизаны...
Подойдя ко мне, он обратился с банальным :
-"Жарко !?"
Я утвердительно кивнул.
--
"Возьмите яблочек..."- протянул он мне газетный сверток," -к жажде хороши ...".
Мы с ним разговорились. Все в нем располагало к искреннему общению.
А где-то часа через два мы с трактористом попали к Андрею Петровичу- он пригласил нас пообедать.
Мы попали в замок ! В склон горы вписан просторный дом в два с половиной этажа. В сторону моря над хозяйственными постройками простирается открытая веранда размером с добрую танцплощадку. Там мы и расположились. Огляделись. С каким, прямо - таки художественным вкусом отделан каждый кусочек всего архитектурного комплекса! Создавалось ощущение единого, продиктованного требованиями строгого дизайна, казалось бы громоздкой, конструкции "замка".
--
"Сам своими руками сотворил !" - не без гордости говорит хозяин - "труд каторжный вложен ...".
Нас усаживают за широченный овальный стол Мягкий ветерок приятно овевает лица.
На столе быстро, словно нас давно ожидали, появились салаты, разносолы, посередине появилась ваза с фруктами. Накрывала молодая женщина лет сорока. Появлялась из мрака за нашей спиной, шустро расставляла очередной "набор" блюд и тут же бесшумно исчезала. Из комнат ей подавал блюда кто-то невидимый...
--
"Спасибо, Марьюшка !"- благодарил хозяин за каждый ее подход к столу .
"Так это ж ты готовил "- смущенно вспыхивала женщина. Они не считали нужным скрывать свою привязанность друг к другу.
Обернувшись, Андрей Петрович достал из широкого шкафа шкафчика, внутри которого оказался холодильник, запотевшую посудину из лилового граненого стекла .
--
" Андрюша ! Тебе ж ..."- кинулась к нему жена.
--
"Марья , я - с мужчинами !"- негромко, твердо, даже угрожающе проговорил хозяин. Женщина робко замерла, затем- громко стуча каблуками, ушла в дом.
Андрей Петрович несколько смущенно развел руками и подмигнул мне.
--
Одиннадцать женщин в доме ! Я один на всю команду - тут же рассмеялся он - Тяжко !
Он разлил прозрачную жидкость по рюмочкам.
--
"По дедовскому рецепту !"- гордо прокомментировал он "процесс". Разлившийся над столом аромат подтвердил- рецепт действительгно оригинален. Прикрыв рюмочку салфеткой, Андрей Петрович, вполголоса посоветовал :"Хоть с минуту дайте ему окрепнуть ...". Повинуясь, мы прикрыли свои посудинки салфетками. Все также шепотом, он продолжил :
--
Тоскую по мужской компании. Люблю мужиков- мы созидаем прочное, вечное. ..
--
Давайте ! За нас !!- разом вернувшись к зычному голосу, провозгласил Андрей Петрович. Прищурив правый глаз, левым он пронзился сквозь протянутую к солнцу рюмочку.
--
Чист-А-а-а ...- сопроводил он свое действо как бы в удивлении.
Чокнулся, вскользь звякнув о наши рюмочки, процедил сквозь губы содержимое своей посудинки и понюхал ее уже опустевшее стекло.
--
Еще с час будет благоухать ...
--
Папа, тебе же нельзя !- взмолилась, просунувшись в дверь, изящная девичья головка.
--
Да будет вам- это ж лекарство !- снисходительно махнул в ее
сторону рукой хозяин. Головка исчезла, но дверь осталась приоткрытой. "Дочка ..."- шепнул нам зачем-то хозяин.
--
спирт высокой очистки, орех, малина. А кой что еще - догадаетесь ? - заинтриговал он нас. Мы, естествено, пожали плечами.
--
Да, тут тайна небольшая, но целая жизнь в том ! - вполголоса, посеръезнев, проговорил Андрей Петрович. Во - да род-ни-ко-ва-я !. И градус почти не убывает и букет жив. Аромат ! Душа радуется. Пробовал без нее - вянет букет, остается самогонная вонь.
Родник, он тут, в саду. В первый раз, когда пришел на этот склон, одни колышки, тогда уже заприметил - влажные потеки на скале. Ну, думаю, артезиан сделаю. Начал фундамент под дом гнать, смотрю, ожил родничок. Я бросил фундамент, занялся ложем под ручеек. Зажурчал ! Душа моя запела. Хотел его в трубу направить. Родник в один день ушел в расщелину и высох ! Дня два поторчала труба, зацепил я ее нечаянно. Пхнул с досады. К утру ожил родник. Опять расчистил ложе- журчит ! Решил забетонировать вокруг ложа, чтоб красиво было . Только залил раствором камни - ушел родник, высох ! Я тогда обалдел от чуда такого... Содрал все - к утру родник вернулся. Ну характерец. Зауважал я его. Осенью попытался укрыть его, утеплить что-ли от морозов, так пробился и журчал в самую лютую стужу....
Наваждение какое-то .
Разве мог я не добавить его священной влаги в свое творение- настойку ?. Давайте я вам его покажу ! Андрей Петрович бодро подскочил и подошел к перилам веранды.
Внизу, среди деревьев, на топчанчике беспечно разметалась во сне голенькая девочка- подросток, явно не впервые облюбовавшая это место для солнечных ванн.
- Инка !! Бесстыдница, опять !- было вспыхнул хозяин, но вполне беззлобно добавил - Выпорю, жучку ...И тут же загрохотал голосом, засверкал молниями, явно в сторону приоткрытой на веранду двери - Некому что - ли уму- разуму ее научить, гарем тут устроили, бесстыжее племя !!!" Громко, театрально, сплюнул в досаде.
Мы тактично отошли от перил. Вернулись за стол.
- Вот так и живем с ними ! - усмехнулся Андрей Петрович! Зятья на Севере деньгу зарабатывают, а я тут за пастуха им. Один, как-то приболел, задержался здесь, так чуть не свихнулся. Теперю уже сбежал к другой... Остальные трое : налетят разом, дом вверх-дном, напылят деньгами, очередную внучку мне наночует и - готов ! А его- Андрей Петрович махнул в сторону сада ( как я понял, речь вновь шла о роднике )- больше я не неволю- журчит и журчит уж сколько лет. И после меня будет...
Налили по второй. Заскрипела, приоткрываясь шире, дверь.
--
Волнуются, "ридикулит" у тебя, папочка !- передразнил Петр Андреевич. - Поехали, мужики ! И- Давайте, за родителей наших - предложил он.
Я не стал, как в предыдущий раз, опрокидывать рюмку и выпивать залпом, а вослед хозяину процедил. Необычный вкус, надо сказать у этой райской влаги ! Мы молча смаковали не таявший во рту дивный привкус наливки.
Чувствовалось, что Андрею Петровичу надо выговориться. Потому молчание было недолгим. Хозяин продолжил монолог.
--
Это они - Андрей Петрович кивнул в сторону, казалось пустого, дома. - меня жалеют . От первой жены пошло...- как - то грустно улыбнулся он.
--
Тут тоже целая история. С войны все. И не расскажешь связно, так перекаламутилось в жизни той. Ну, в войну , как раз, двенадцать мне стукнуло Пошел немец на Кубань- мы с дедом в беженцы. А куда уйдешь? Быстро фриц попер... Дошли мы до какой- то станицы .А там, глядь- праздник ! Стоят добротные красивые дома, а на воротах рушники вывешены . И крестный ход поп ведет. А рядом мужики бородатые с хлебом - солью. Мы оглянулись, а сбоку немецкая мотоколонна, от горизонта тянется Значит, казачки так немца встречают. Мать моя в голос рыдает, дед молчит, насупился. А глядь, пара наших, краснозвездных, низко - низко с другой стороны - на станицу. Пукнули по колонне бомбами ! Казачки по хатам, а мы - к пшеничному полю. Бежим, задыхаемся. Залечь бы надо, а мы прем. Развернулись наши и, вроде, восвояси. Да вернулся один. И вновь, на бреющем, полоснул. Но не по немцам. Дед пхнул меня в спину и сверху собой прикрыл. Стрекот помню, сквозь рев само- лета прорвался. Ожгло меня, вроде, не больно. Деда, значит, прошило насквозь - наповал. Мне бок просквозило. Кровищи вытекло !
Дед мертв, матери нигде нет. До вечера ее в поле искал...
Один я тогда на свете остался. Вроде, плакать положено, А я точно шибанулся, лупаю глазищами. Как сел на краю поля, ьтак до утра очумело уставившись в одну точку просидел. Может, то шок от боли в боку был ?...
Уже потом, после войны, нашел маму. Словно тридцать лет искал, а не три года. Расстался с молодой, а увидел ее дряхлой. Мама умерла в пятидесятых, так я от нее и не узнал, кто мой отец. На поминках мне одна бабка сказала: " Вот он, твой отец !" - и показала на станичного кузнеца. На следующий день я ходил в кузницу. Вышли мы тогда с ним, сели на бревно у входа, молча покурили, молча потом разошлись. Взял кузнец перед расставаньем мою руку, повернул ладонью вверх, сжал пальцы в кулак . "Хороша - крепкая рука ! Будь, счастлив, сынок ...".
Говорят, до сих пор жив и крепок кузнец. Никогда не был женат. А мама никогда не была замужем ...
--
Да я заболтался, в общем !- вроде, опомнился Андрей Петрович .
Налили по третьей, совсем "по капельке". Хозяин поднял рюмку.
--
"За любимых наших, давайте !" Он посмотрел сквозь нее на свет. И с сожалением поставил на стол, не опорожнив.
--
Нет ! Ребята, простите, нельзя...
--
Помолчали. Вздохнув, Андрей Петрович, словно ни в чем ни бывало, продолжил свой монолог.
--
Я тогда, после ранения, шел и шел на восток. Набрел на нашу часть. То ли в окружении были, то ли еще что.. Подошел к их фельдшеру с окрещенной красным сумкой. Показал бок простреленный. Болит, гноится. А фельдшер, гад, даже не взглянул в мою сторону. Еще и послал "Иди-ка ты, не до тебя !".
То ли от потери крови, то ли от обиды жгучей, упал я тогда у забора. Чувствую, начинаю отходить . Сначала все тело горело, на солнцепеке лежу, а потом как-то никак стало. Не помню ничего потом...
Потом, чую, меня несут куда-то. Очнулся. Немецкая речь вокруг, фашисты всюду. Я от ужаса так дернулся, что выпал на землю с рук несшего меня немца. Конечно, снова потерял сознание.
( Записка эта так и не закончена.В том, 85-м, было невероятным слышать, как захватчики спасли от гангрены Петра Андреевича - мальчонку, в отличие от отпихнувшего его "нашего" фельдшера )
Но я слушал этого не по годам умудренного мужика. И речь его казалась сродни журчанию ручья в его огороде. Речь неистребимого духом...