Июль на исходе, а лета нет. Как выходные: то ливень, то пекло, потому- не до моря Но, вот же, очередная подруга нарисовалась. Робкая птаха. Передержишь- упорхнет. Короче, хоть камни с небес, а в выходные надо с ней - на море!
Идти меж скальной стеной и кромкой воды долго. Пока желтая пена прибоя (моча восторженных приезжих ) в районе глородского поселка не сменится белой - чистой. В километрах двух у пустынного берега. Птаха летит, чудом избегая радости переломать ноги. Лечу вослед и я, едва успевая подхватывать ее, когда оступается на базальтовых обломках. Но слалом "окупается" финишем. За очередным скальным выступом предстает Рай. Изумрудная вода, прохлада леса по краю широкого пляжа, непуганые чайки, да дельфины неподалеку от берега....
Собрав разбросанные убежавшей в волну птахой топико-трусишки с шортиками, "взвешиваю" их на ладони. Невесомы! Как и душа птахи. Собственно говоря, для того и приволок девоньку на голый пляж. "Прелести" ее женские изучим потом. Главное -обнаженность души... Тактика моя - не глазеть на голую, а наблюдать. Чтоб понять, что там, за влюбленностью в меня, что в ее душе ее "без шелухи".
Пронизанная солнцем, мокрая, озаренная счастливой улыбкой, плюхается рядом. Одобряюще улыбаюсь в ответ. Нетерпеливая, вся на пружинках, тянет, вскоре, в воду. Пожал-ста, я никогда не против! Наигравшись в волне и под водой, устало плюхаемся загорать. Просит рассказать о чем-тоЮ, уже не помню о чем. Запросто! Готов на все. Мне надо увидеть птахин мир изнутри, ее реакцию на мои слова, ее порыв, ее мимику. После еще двух уходов в море, наконец-то, вижу : ухайдокал-укатал девоньку. Обессилела, теперь с ней можно творить все, что захочу....
Удивительной красоты оказался доверенный мне душевный мир. Эх, девонька - девочка моя, почему ты не встретилась мне раньше?. Сколь изумительной подругой могла б стать в моей Судьбе!
Птаха еще что-то там лопочет, лепечет, то и дело озаряется милым смехом. Для полноты восторга, даже, похныкала сиротски. Но "яд разлуки медленно мы пьем". Конечно же, милая девочка, гром грянет для тебя неожиданным и непонятным раскатом. Мне вот-вот придется решительно сказать: "Все! Нам пора.". Женская душа, чем старше ее хозяйка, тем зрячей. Ты враз осознАешь мое "нет!"...
Не успел. Буквально в тот миг, когда открыл рот, чтоб озвучить фразу-выстрел по окрыленной любовью птахе, лицо ее озарило всполохом неведомой электродуги. Инстинктивно оглядываюсь. Небосвод над осиротевшим без нас городом покрылся сизыми предгрозовыми валАми туч. И фронт меж зловещей тяжестью черноты и бездонной бирюзой небосвода то и дело бросает ослепительные и ветвистые молнии в море! Огненную феерию органично оттенял серый занавес обвального ливня, вывалившегося на морской простор из-за хребта на противоположной стороне Цемесской бухты.
Вослед моему взгляду опомнилась, оглянулась и птаха, до того в упор не видевшая феерию. Надо отдать должное, мгновенно приняла верное решение. Подхватив монатки, мы шустро потопали прочь из Рая. Естественно птаху гнал инстинкт самосохранения. А я предвкушал увидеть, как же она поведет себя в смертельной опасности....
Навстречу нам неслась серая стена кипящей воды, Инстинктивно сжимая плечи, мы нырнули в нее головой вперед, и стена обрушилась одновременно со всех сторон, топя, вертя как щепку, размывая неведомым брандспойтом каждую клетку тела, разнося в клочья жалкие остатки одежды. Могильная тьма тропического ливня погребла нас, казалось, навечно.. Берег, как граница меж морем и скальной стеной, исчез. Громадные мутные волны с моря лоб в лоб грохались в тяжелые гулкие водопады, летяшими по вертикальным лощинам меж скал. Пытаться уйти от водяных взрывов была бессмысленна. У купальщиков, спрятавшихся, было, под нависшими над тропой козырьками скал, не оставалось выбора, как прыгать в море. Обвалившиеся сверху реки волокли булыжники, с каждым всплеском, все бОльшей величины.
Во мне есть эта странная способность. В миг наивысшей опасности, хладнокровно оглянуться вокруг. Странно было успевать наблюдать, как женщины бросают в пучину сначала детей, а потом прыгают вослед им на головы. Обезумевшие две дурехи зачем-то сорвали с себя купальники. Невообразимо толстый мужик прикрыл пузом кулек с давно намокшими брюками и пронзительно визжал, захлебываясь потоком грязи. А вот и самое жуткое. Когда упавший сверху каменюка убивает, его жертва затихает быстро. Но если несчастный попадает в селевую кашу и его непреодолимо затягивает в жидкую массу из гальки и глины, то более жуткой картины не представить. Человек остается наедине с Смертью. И гибель ничем не преодолеть .... Темный "плевок" селя подсек молодую женщину. Она жутко завопила, ожидая неминуемого погребения под следующим "даром" с небес. Еще миг и все будет кончено. Друг несчастной инстинктивно, но безуспешно, дернул подругу за руку Осознав неизбежное, рухнул рядом на колени. Бежавшего рядом рослого парня я ткнул костяшками пальцев под ребра и кулаком другой руки показал на несчастную. Едва нам с ним удалось выдернуть судорожно дергавшуюся жертву, как в полуметре позади нее шмякнулся жидкий бугор помассивнее первого. Спасенная совсем спятила, повиснув с благодарным поцелуем на безуспешно отбивавшемся от нее моем помошнике...
Выдели картину Карла Брюллова "Последний день Помпеи"? Разница с картиной на той горной тропе была лишь в том, что вместо огненной лавы все живое сметал ливень со всеми вытекающими из него "прибамбасами",
Улочки пригородного поселка Мысхако превратились в широкие бурные реки. До города километров шесть. Но на наше счастье возле тормозит маршрутка. Этакий Харон за рулем с улыбкой уставился на потенциальных пассажиров через Стикс. Только нам предстоял путь не в царство мертвых, а наоборот :прочь от Смерти к Жизни. Толпа нас, мокрых до нитки, сумрачно "пережевывающих" только что пережитый ужас, единым сгустком воды вливаемся в новехонький, салон еще в целлофане, микроавтобус. Птаха забилась в дальний угол и оттуда жалобно вполголоса скулит, изредка поглядывая на меня.
Несколько придя в себя, пассажиры зашушукались. Пошел стандартный треп о всемирном потеплении, о таянии ледников, о задолбавших Юг тропических циклонах.
Невольно отдавшись мотиву трепа, я задумался. Если сегодня Первый День всемирного потопа, то пора снаряжать ковчег. Только вот быть Ноем не имею права. Грешен по уши.
Дома, отпив первый глоток крутого чая, я спросил женушку: "Ну, ты готова?". Та недоуменно пожала плечами в молчаливом вопросе "К чему?". "Тебе быть Ноем на ковчеге нового Всемирного Потопа". Тут женка взорвалась: "Как же я устала от всех Вас. За что тебя только бабы любят? Опять - в скалы умотал. Хоть бы позвонил! Я тут все, какие знала, молитвы прочитала, чтоб каменюкой тебя не зацепило. И сын- весь в тебя. Неизвестно где....".
Конечно же мне стало жгуче стыдно!. Бережно обняв седую прелесть, я что-то там ей намуркал в макушку. Понимая, что только с ней способен преодолеть любой Апокалипсис.