Ши Сы Лан / Shi Si Lang / 十四郎
Убить 3000 воронов или Сказание о Цзююне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Роман "Убить 3000 воронов" (三千鸦杀) опубликован в Китае в 2016 году. "Сказание о Цзююне" (九云辞) - первое издание этой книги в 2014 году.
    Автор Ши Сы Лан (十四郎) училась в Санкт-Петербурге, изучала русский язык и литературу, которая оказала на неё сильное влияние.


    Существует мнение, что название романа - это сокращённая строка стихотворения: "Перебью 3000 воронов, чтобы не мешали спать с государем до рассвета".
    Прекрасно желание остаться с любимым, но как трудно его реализовать.


    На веранде дворца дочь императора танцует под мелодию "Цветы персика на весеннем ветру". Он поставил сложную задачу, она дала ему лучший ответ. Самый желанный ответ для его сердца. Блуждания в кругах перерождений три тысячи лет ради этого момента.


    Роман о принцессах и небожителях, любви и долге.
    По книге снят сериал, который можно посмотреть с переводом, например, на моей странице ВК.

1. Пролог. Пламя в стекле.


  В ночь побега мрак без луны лишал всякой надежды.

  Обнаглевшая буря хлопала деревянными ставнями. Бумага окон рвалась в клочья, не успевали латать, а потом уже и латать было некому. Ветер сочился в дыры, тихонько поскуливая.

  Придворная служанка А-Мань собрала одежду в узел, тревожно подняла голову, посмотрела в проём двери. Дочь императора стояла во дворе. Длинные волосы вздымались на ветру безумными спиралями, расшитые рукава висели как пара сломанных крыльев.

  А-Мань подошла в нерешительности, пристроила тяжёлый плащ на худенькие плечи дочери императора, тихо сказала: "Принцесса, пора. Пойдёмте".

  Дочь императора кивнула. Бледная кисть, выбравшись из длинного рукава, указала на бело-розовые облака, заполнившие двор. Её голос был тих: "А-Мань, взгляни, яблони зацвели. Но отец-император и матушка этого не увидят".

  А-Мань мягко ответила: "Принцесса, вы ещё молоды, не думайте много. Нам надо спешить".

  Дочь императора спокойно наблюдала за кружащимися по двору розоватыми лепестками, они облепляли со всех сторон как хлопья снега. Погода майская, но неожиданно похолодало. Едва распустившиеся нежные цветки, не вынеся порывов ветра и ударов дождя, огромной массой покидали скорбные ветки и отдавались грязной земле.

  "А-Мань, государство пало. Скажи, почему я не могу погибнуть с отцом на последнем рубеже. Разве я не должна остаться?"

  А-Мань хотелось расплакаться, она с трудом выдавила улыбку: "Принцессе только четырнадцать. Впереди долгая жизнь. Император и императрица надеялись, что вы останетесь в живых и проведёте свои дни спокойно и в безопасности".

  Дочь императора медленно покачала головой. Повернулась, захватила горсть осыпающихся цветов и бережно положила в поясной кошель.

  "А-Мань, можно, я ещё немного побуду здесь?" - спросила она тихим голосом.

  А-Мань украдкой промокнула слёзы, голос дрожал: "Хорошо... Только недолго..."

  Не успела договорить, пространство внезапно разрезала полоса огненного света, будто падающая звезда. С пронзительным свистом она ударила прямо в императорский дворец. Раздался грохот. Выложенная искусными узорами глазурованная черепица палат дочери императора разлетелась в крошки. Огонь лавиной осыпал и смешивал осколки черепицы с пылью.

  А-Мань закричала: "Они хотят сжечь императорский дворец! Принцесса! Если не уйдём сейчас, будет поздно!"

  Не дожидаясь ответа дочери императора, схватила её за руку и со всех ног потащила за собой к тайной дорожке за дворцом.

  Телосложение дочери императора слабое и нежное. Несясь против ветра, она спотыкалась, чуть не падая. Вдоль дорожки в горах колючий кустарник, его ветки до крови хлестали по щекам. Лицо заливал пот. Вдруг не удержалась, бросила взгляд назад. На небе бесчисленное множество ярких, пёстрых отблесков. Казалось, поток метеоритов льётся на императорский дворец.

  Как будто огонь в стекле. Охваченный пламенем императорский дворец сверкал и переливался, чтобы скоро исчезнуть.

  Вместе с подобным звездопаду огненным дождём императорский дворец заполнило множество диковинных птиц. В два-три человеческих роста, с тёмно-красными, будто застывшие лужи крови, головами. Ураган доносил до ушей пронзительные рыдания. А-Мань не сдержалась. Опустившись на колени, она горько плакала, прикрыв лицо ладонями.

  Красноголовые демоны поедали людей.

  Тонкая струйка крови соскользнула с уголка рта дочери императора, когда она изо всех сил закусила губу. Боль крошила тело в порошок. Похоже, не в силах больше терпеть, она скинула руки А-Мань и бросилась вниз под гору.

  Но не успела пробежать и нескольких шагов, как А-Мань схватила и обняла её со спины. Ветка преломилась. Дочь императора тряслась, как раненый зверёк, казалось, вот-вот рассыплется от дрожи, всё лицо в грязи.

  Она не знала, как долго пыталась вырваться, пока постепенно силы не иссякли. Из глубины души поднималась огромная пустота и страх. Думала, что умирает, но никак не умрёт. Открыв рот, хотела разрыдаться, но могла только дышать часто и прерывисто.

  Ей пришлось спокойно смотреть, как сегодня ночью всё, что она имела, было стёрто с лица земли. Душу резали на тысячу кусков, нельзя было дать слабину, нельзя отвернуться.

  А-Мань почувствовала, что трепыхания у неё на груди мало-помалу затихают. Дочь императора без движения лежала в её объятьях. А-Мань вытерла ей слёзы, вытащила из-за пазухи носовой платок, откинула волосы принцессы и стёрла с лица грязь.

  В свете огня лицо дочери императора было белым, как у призрака. Прежде очаровательная и подвижная, сейчас она выглядела заторможенной и измождённой. Глаза крепко зажмурены, густые длинные ресницы дрожат. Прошло довольно много времени, и большая слеза скатилась вниз.

  Перед самым рассветом дочь императора очнулась.

  "А-Мань, пошли", - слёз не было, тон спокойный, только глаза в кровавых прожилках.

  А-Мань тревожно посмотрела на неё: "Принцесса, позвольте, я понесу вас на спине. А вы отдохните немного".

  Дочь императора покачала головой. Достала из рукава два листка бумаги, прокусила кончик пальца, капнула на них кровью, бросила на землю. Бумага вмиг превратилась в пару рысаков.

  Она села на коня, тронула поводья. Скакун под ней звонко фыркнул.

  "Спустимся с горы. Найдём место, где передохнуть".

  А-Мань смотрела на её спокойное лицо, но в душе поднималось тревога. Нерешительно прошептала: "Принцесса.... Что вы задумали?"

  Дочь императора повернула голову и слегка улыбнулась. Щёки прорезали ямочки, утренний свет на лазури неба, будто она снова стала прежней очаровательной и кокетливой маленькой принцессой.

  "А-Мань, не волнуйся, я буду жить дальше". Жить, пока не придёт день умереть.

  Лошади понеслись с горы во весь опор.

  "Принцесса, куда мы направляемся?"

  "Туда, куда не дошёл пожар войны".


2. Чей нежный аромат во тьме?


  В конце года на горе Сянцюй выпал первый снег. Кружил и носился по ветру всю ночь. Сугробы намело выше колен. Цинь Чуань, покинув теплую кухню, сразу задрожала от холода и плотно закуталась в шарф.

  Старший по жилью и питанию хозяин Чэнь вышел вслед за ней и громко окликнул: "Чуань, подожди".

  "У хозяина есть поручения?" - Цинь Чуань подпрыгивала от холода, как зайчик.

  "Не то чтобы важное дело. Хотел узнать, в котором часу придёшь завтра на работу. Мой сын зайдёт починить очаг. Упоминал о тебе, вот думаю, может свидетесь", - хозяин Чэнь улыбнулся и будто расцвёл морщинами.

  Цинь Чуань по выражению его лица поняла, что он имеет в виду. Тут же улыбнулась: "Не могу сказать точно. Надо спросить управляющую Чжао. Мне тоже хотелось бы увидеться с Чэнем. Он везунчик, выигрывает в девяти случаях из десяти. Жду, когда он научит меня играть".

  Хозяин Чэнь невольно покраснел. Естественно, он понял, что ему позволяют сохранить лицо. Его сын азартный игрок и беспутный разоритель семьи. Ясно, что для такого не просто найти жену.

  Помахав на прощание сконфуженному хозяину Чэню, Цинь Чуань, вжав голову, побежала налево в сторону озера. Вчера был большой снегопад, не подпортило бы морозом духов ивы на берегу. Она должна смести снег, немного подрезать, чтобы потом они не приходили к ней плакаться.

  Не пройдя и половину пути, увидела управляющую Чжао. Она вела за собой мужчину, похожего на шар мяса. Цинь Чуань остановилась и с улыбкой поприветствовала: "Управляющая Чжао, здравствуйте".

  При виде её у управляющей Чжао глаза загорелись, потянула поближе того шарообразного парня: "Чуань, какое совпадение, у меня есть к тебе дело".

  Было заметно, что шарообразный парень совсем не обрадовался. Надул губы, заморгал и сильно смутился, когда управляющая Чжао подтолкнула его к Цинь Чуань: "Кстати, это мой племянник, здесь по делам. Ему 20 лет, не женат..."

  Шар рассердился и, указывая на Цинь Чуань, принялся громко выговаривать: "Тётя! Что с твоими глазами?! Она так уродлива! Желтее цедры! Даже мизинца госпожи Сюаньчжу не стоит. Как она может мне подойти?"

  Каждое его слово хлестало наотмашь. Цинь Чуань оторопела.

  А он вдруг пристально посмотрел на неё: "Эй, не вяжись ко мне! У меня нет времени с тобой возиться!"

  Цинь Чуань быстро кивнула: "Что да, то да. Куда мне стоять рядом с вами...", - произнося это, она рассматривала его округлый живот. Он выглядел только что сваренной клёцкой в котелке, жирный и румяный. Сдерживая улыбку, она продолжила: "Вы такой, яшмовое дерево на ветру, божественно прекрасный мужчина. Естественно, вам будет соответствовать только прекрасная девушка, что берёт города и покоряет государства".

  "Хм, похоже, ты знаешь своё место, - шарообразный парень расцвёл улыбкой. - Тётя, я ухожу. В следующий раз найди красавицу, соответствующую мне".

  "Счастливой дороги..." - Цинь Чуань проводила его взглядом, веселясь про себя. Повернулась к управляющей Чжао. Той, естественно, было неудобно, принялась извиняться: "Чуань... У него дурной характер, а человек хороший... Ты... Ты не принимай близко к сердцу..."

  "С чего это мне? Ваш племянник честный и открытый. Деятельный, не рисуется. Настоящий мужчина", - заявила Цинь Чуань, не меняясь в лице, даже сердце не застучало быстрее.

  Управляющая Чжао почувствовала сожаление и вздохнула. Хоть Цинь Чуань пришла не далее, чем три месяца назад, но работала аккуратно, никакого беспорядка в мыслях, речи ещё боле сладкие, чем можно ожидать. Сейчас среди юных девушек таких смышлёных немного. Она подыскивала племяннику хорошую жену. Но ничего не поделаешь, если у любимого племянника высокие запросы, не примет, коль красотой не блещет.

  Цинь Чуань во всём хороша, только внешне неприглядна. Тонкие брови, мелкие глазки, нос просел, губы тонкие. На лицо, будто десяток лет не доедала, и жёлтая-жёлтая. В толпе взгляд не зацепится.

  "Кстати, управляющая Чжао искала меня для какого-то поручения?" - сменила Цинь Чуань тему разговора.

  Управляющая Чжао осторожно извлекла из-за пазухи деревянную шкатулку: "У меня много дел. Отнеси эту шкатулку в южный зал. Осторожно, не бей и не роняй. Это вещь госпожи Сюаньчжу".

  Цинь Чуань кивнула, взяла шкатулку, повернулась, чтобы уйти, и вдруг будто вспомнила. Обернулась, с улыбкой сообщила: "Управляющая, Цуй Я сказала мне, что выздоровела и может работать. Завтра пойдёт на кухню. Ей что-нибудь передать?"

  Управляющая Чжао ответила, не задумываясь: "Тогда пусть завтра трудится, а ты приходи ко мне, помочь. Как раз рабочих рук не хватает".

  Цинь Чуань про себя улыбнулась и ушла.

  ***

  Гора Сянцюй - гроты бессмертных, земля обетованная - имела внешнюю и внутреннюю часть. Прислуга жила и работала снаружи, внутри место лишь для Главы горы и его учеников-последователей. Прислуге запрещалось заходить внутрь, поэтому имелось четыре зала по сторонам света как заставы. Залы соединялись каменными стенами в несколько десятков чжанов высотой. Для них, обычных слабых людей, даже приделай крылья, не перелететь.

  В нынешние времена небожители тоже ленивые.

  Глава в своё время обрёл бессмертие на горе Сянцюй, там и обосновался... Когда активно собирал по миру диковинные сокровища, жалел простых людей, трудящихся в поте лица, сделал немало добрых дел. Постигнув взлёты и падения, возможно в силу возраста, последнее время он проводил дни в спокойствии и благополучии, окруженный своими сокровищами и толпой юных прекрасных парней и девушек, которых взял в ученики.

  Сейчас гора Сянцюй стала тихой, закрытой от ветров двухслойной птичьей клеткой.

  Цинь Чуань со шкатулкой в руках подошла к южному залу. Сторож ворот в обнимку с курильницей читал книгу. Даже не подняв на неё взгляд, он прохрипел: "Стой. Положи вещь, напиши здесь имя. Но вряд ли эта вещь дойдёт до господина Цзычэня. Поняла?"

  Цинь Чуань моргнула и с улыбкой покачала головой: "Не поняла. Почему?"

  Сторож в досаде ткнул пальцем позади себя: "Господину Цзычэню принесли так много всякого. Как ему всё принять? Вы, прислуга снаружи, совсем без стыда и совести. Ничего собой не представляете, а стремитесь к связям на высоком уровне. Понанесли тут. Каждый раз выбрасывают, а вы тащите безостановочно!"

  Цинь Чуань с любопытством заглянула внутрь. Действительно, вся комната заполнена разнообразными шкатулками, бутылочками, банками, ящичками, медными коробочками. Глянешь, глаза разбегаются.

  Она невольно оцепенела: "Так много вещей... Все для господина Цзычэня?"

  Сторож, наконец, поднял голову, глянул на неё из расщелины век: "Именно. Тактичные люди сразу уходят. Всё что понанесли невозможно даже занести внутрь".

  Цинь Чуань слегка улыбнулась и поставила шкатулку перед ним: "Поняла. В следующий раз приму во внимание. Это для госпожи Сюаньчжу. Прошу, поспешите отнести, не задерживайте".

  Сторож вздрогнул от испуга. Подпрыгнул, схватил шкатулку двумя руками, повторяя: "Что же раньше не сказала! Оказывается, это для госпожи Сюаньчжу! Если задержу, она разозлится... Ах-ах!"

  Цинь Чуань записала в списке своё имя и поинтересовалась: "Дядя, каждый день так много людей приносят подарки для господина Цзычэня?"

  "Как раз нет. Ты новенькая? Неудивительно, что не знаешь. Послезавтра у господина Цзычэня день рождения, исполнится 23 года. Те, кто знает, естественно, хотят подарить подарок. Но прислуга снаружи не задумывается, какое положение у господина Цзычэня, могут ли ему приглянуться их дешёвые потрёпанные игрушки? Каждый год дарят, а мне беспокойство - выбрасывать".

  Цинь Чуань представила, как Цзо Цзычэнь с суровым и неприступным видом, без тени радости на лице держит в руках кучу медных и серебряных коробочек. Неизвестно почему, в голове возникла картина пятилетней давности, когда первый раз столкнулась с ним. На веранде стройный юноша, в руке ветка ивы, на губах лёгкая, совсем не характерная для него улыбка. Прекрасен, как цветок, неизвестно скольким юным девушкам вскружил голову.

  Очевидно, что его сердце холоднее льда, однако, нравится очень многим.

  Она написала имя, хлопнула в ладоши, собираясь уйти. Сторож вдруг окликнул её: "Подожди, хорошо, что ты пришла. Передай это письмо управляющей Чжао, очень срочное дело".

  Цинь Чуань слегка прищурилась, забрала письмо и улыбнулась: "Хорошо, обязательно занесу".

  Когда шла от южного зала небо уже темнело.

  Цинь Чуань нашла укромное местечко, прислонившись к нависающей скале, зажгла скрутку. Письмо не было запечатано. В райской обители небожителей испокон веков не утруждались охраной, практиковали прямодушие и открытость, и вот сегодня столкнулись с ней, не очень благородным человеком.

  Развернула бумагу и при свете тлеющей скрутки быстро прочла. Брови Цинь Чуань вдруг взлетели вверх, не понятно, от испуга или от радости. Оказывается, в следующем месяце князь драконов Байхэ Лун приезжает в гости на гору Сянцюй. Внутренний управляющий поручает управляющей Чжао отобрать прислугу снаружи и привести внутрь для подготовки этого мероприятия.

  Она с воодушевлением смотрела на письмо, когда за спиной раздался тихий скрип снега. Сердце вздрогнуло в испуге. Бросила тлеющую скрутку на землю, наступила на неё ногой. И в следующий миг оказалась в объятиях пары рук.

  Цинь Чуань подумала недоброе, затаила дыхание и замерла без движения. Чувствовала, что тот человек высок и, похоже, выпивши. Дурманящие винные пары с тёплым дыханием окутывали ухо, которое слегка онемело и нестерпимо чесалось.

  "Я опоздал, злишься на меня?" - в шёпоте слышалась усмешка. Тон сердечный и немного томный, в каждом слове звучал соблазн.

  Цинь Чуань промолчала и нерешительно покачала головой.

  Тот человек ухватил её чуть выше локтя и развернул. Она не осмелилась сопротивляться. К счастью было темно, над головой нависал утёс, лицо напротив - лишь неясный абрис.

  "Цинцин, почему молчишь? В душе меня ругаешь?" - его рука скользнула вверх по плечу, сжала её затылок, легонько перебирая волосы. Другая завладела мягкой мочкой уха, нежно лаская.

  Цинь Чуань боялась щекотки и поспешно уклонилась. Он с пьяным смехом спросил: "Так ничего и не скажешь? М-м, у меня есть способ разговорить тебя".

  Цинь Чуань почувствовала перед носом тепло. Его лицо вдруг оказалось очень близко. Он вдохнул запах её губ, потом легонько выдохнул и тихо простонал: "Какой аромат.... Ты чем-то надушилась?"

  Она снова испугалась и поспешно отстранила голову, что не помешало ему ухватить её за подбородок и покрыть поцелуями.

  Теперь она по-настоящему перепугалась. Из горла вырвался короткий стон, толкалась изо всех сил ногами, но не могла двинуться ни на волос. Его поцелуи были сильные, даже немного грубые. Он то отпускал, то захватывал её губы, зубы сталкивались, дыхание смешивалось. Цинь Чуань почти не могла дышать. В груди будто пожар, он сжигал кости и внутренности, распаляясь всё сильнее. На губах нестерпимо обжигающий огонь, однако руки и ноги холодели от страха.

  С трудом шарила в поясном кошельке, но пальцы слабели и не слушались, от дрожи не могла ничего ухватить. Цинь Чуань, ругая свою никчёмность, с большим трудом нащупала иглу, зажала двумя пальцами и молча вонзила ему в плечо.

  Игла не вошла и наполовину, тело мужчины вдруг напряглось, пальцы как клещи моментально стиснули её запястье.

  "Игла с ядом. Ты кто?" - его голос становился глуше, но без признаков паники.

  Цинь Чуань стиснула зубы, полагая, что он вот-вот раскрошит её кисть, но не выдала ни звука.

  Глаза того человека блестели во тьме как звёзды. Он долго смотрел на неё и вдруг слегка улыбнулся: "У меня всегда... есть способ... найти тебя..."

  Не закончив фразу, он уже медленно оседал на землю. Тот анестетик действует очень быстро, попадая в кровь, срабатывает сразу. Странно, что этот человек смог продержаться так долго.

  Тело Цинь Чуань покрылось холодным потом. Освободившись от его рук, не рискнув задержаться ни на секунду, она бросилась наутёк. Несколько раз падала, утопая в глубоких сугробах, но всё равно бежала дальше.

  Неизвестно сколько прошло времени. Тот человек поднялся с земли, увидел невдалеке на земле ярко-жёлтый мешочек.

  Поднял, поднёс к носу и вдохнул. Лёгкий дивный аромат наполнил грудь. Это был нежный запах её губ. Взвесил мешочек на ладони и задумался.


3. Барышня, могу я тебя поцеловать?


  После того дня Цинь Чуань вела себя как пуганая ворона. Целыми днями пребывала в страхе. Боялась, что из-за угла выскочит тот мужчина, узнает её, и тогда придётся собирать вещички и убираться восвояси.

  Беспокойство длилось несколько дней. Она похудела на несколько цзиней, выглядела всё слабее и жальче, будто страдающая тяжелой болезнью.

  Управляющая Чжао не в силах смотреть спокойно, взяла её руки, утешая: "Чуань, знаю, у тебя тяжело не сердце. Мой племянник сболтнул, не подумав, ранил тебя. Внешность для девушки не главное. Отзывчивость, ум и способность делать дело важнее".

  Цинь Чуань горько усмехнулась, соглашаясь.

  Пока она шарахалась по кустам, остальная прислуга снаружи горы пребывала в безумном воодушевлении. Князь драконов Байхэ Лун прибывает в гости на гору Сянцюй, новость о переводе прислуги снаружи внутрь за одну ночь облетела окрестности. Каждый хотел, чтобы этот кусок небесного пирога упал ему на голову.

  Управляющая Чжао получила столько взяток, в руках не удержишь. От улыбок морщины на лице распускались цветами персика на весеннем ветру.

  Наконец итоговый список был составлен. В нём оказалось несколько человек, которые заплатили больше всех. Остальными в подавляющем большинстве были люди, умеющие хорошо работать и понимающие в делах. Всё-таки внутри не так как снаружи, работая на небожителей, нельзя слишком халтурить.

  Имя Цинь Чуань неожиданно оказалось в списке первым. Все полагали, что она дала самую большую взятку, и с этого момента смотрели на неё с особым почтением, как на золотой, идущий по дороге.

  Внутри пространства большие, времени мало. Управляющая Чжао подготовила восемьдесят имён, половина мужчин, половина женщин. Перед выходом потратила полдня, чтобы подробно объяснить правила. За стеной все обитатели - персоны важные, оплошности недопустимы, иначе сразу на выход с вещичками.

  На следующий день с утра собрались у южного зала. Юные девушки принарядились, стоя перед воротами, пели иволгами и щебетали ласточками. В обычные дни просто милые девушки, а как приоденутся, сразу красавицы. Цинь Чуань пришла ни рано, ни поздно, прислонилась к дереву, перебрасывалась шутками с другими. Она собрала один маленький узелок, надела чистое серое платье. Вид скромный, никакой пудры или румян.

  Управляющая Чжао отвела её в сторонку и сказала с серьёзным выражением лица: "Ты обычно сообразительна, про правила тебе тоже не нужно много рассказывать. Запомни только одно, если столкнёшься с госпожой Сюаньчжу, будь осторожна в словах и на деле. Она довольно эксцентрична, чуть что, как рассердится, поблажек не даст. Если по неосторожности её обидишь, я не смогу тебя защитить".

  На душе у Цинь Чуань потеплело, она была тронута. Управляющая Чжао хоть обычно строга и язвительна, но к ней, и правда, хорошо относится.

  "Управляющая Чжао, не волнуйтесь, я понимаю. Только вот узнать бы, что для госпожи Сюаньчжу неприемлемо. Вдруг столкнусь, надо подготовиться".

  Управляющая Чжао глубоко вздохнула: "Если бы я знала, давно рассказала бы. Слышала, перед тем как госпожа Сюаньчжу стала ученицей Главы, она была принцессой. Государство погибло, теперь вынуждена ютиться здесь. Даже Глава относится к ней с большим уважением. Золотые ветви, яшмовые листья, из императорской фамилии, высокомерия больше, чем у обычных людей".

  Уголки губ Цинь Чуань слегка дрогнули, улыбка вышла очень слабой: "Я поняла. Увижу госпожу Сюаньчжу, буду следовать этикету".

  Восемьдесят человек, возглавляемые управляющей Чжао, двигались по голубовато-серой дороге за южным залом. В начале пути некоторые ещё взволновано переговаривались, но через полчаса все успокоились. Слышно лишь завывание ветра. По обе стороны дороги невиданные деревья поднимались до облаков, даже зимой на ветвях сочная зелень. Ветер пронизывал лес, листья шелестели, хлопья снега медленно опускались на волосы, рождая в душах почтительность и настороженность.

  Шли уже два часа, и вдруг перед глазами открылась огромная горная долина, в низине равномерно разбросаны павильоны и беседки. Величественное зрелище. Несколько пагод поднимались высоко к небу. Хоть группа стояла на возвышенности, но всё равно приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть.

  Долину окружали крутые обрывы, множество ступенек извивались сверху донизу. В середине водопад, серебряные драконы извергали воду, что подобно нефриту переливалась разными цветами. Внизу, у подножья змеящихся ступеней, в центре этой земли обетованной диковинные цветы и невиданные травы. Загнутые углы крыш, расписанные фресками стены. От разнообразия экзотических пейзажей захватывало дух. Картина роскоши и величия.

  Похоже, небожители до старости не могут отказаться от радостей жизни.

  Цинь Чуань молча смотрела на дворцовый комплекс: то ли привычный и знакомый, то ли ни разу не виденный. Прежние воспоминания и нынешний жизненный опыт громоздились одно на другое. В один миг был цветок, и нет, сон - не сон. Сейчас она, по сравнению с той, которой себя помнила, преобразилась до неузнаваемости. Счастливое время утекло как вода, быстро, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель. Если ли смысл в выражении, что слышала когда-то, "вещи прежние, а люди нет"?

  Строй внезапно замер. Цинь Чуань, погружённая в свои мысли, натолкнулась на спину Цуй Я. Та машинально её поддержала.

  "Что случилось?" - тихо спросила Цинь Чуань.

  Цуй Я указала вперёд на небольшое здание с искусными изгибами крыши. Там собралось более десятка прекрасных девушек, которые стояли или сидели на каменных ступенях лестницы. На ступенях расположился мужчина, поза томная, в руках изумрудная флейта. Прислонив её к губам, он наигрывал какую-то мелодию.

  Флейта звучала чисто и мелодично. Её неземной тембр изгонял из мыслей горестные думы и обиды. Настроение Цинь Чуань невольно улучшилось.

  Главный управляющий почтительно постоял в сторонке, ожидая, когда он закончит мелодию, и громко сказал: "Приветствую господина Цзююня. Слуги нарушили ваши возвышенные занятия. Заслуживаем смерти".

  Фу Цзююнь, подперев подбородок, вращал в руке изумрудную флейту. Он очень заинтересованно рассматривал толпу людей перед ним. Взгляд скользил по лицам, будто мягкие весенние воды. Каждый человек из прислуги, встретившись с ним взглядом, чувствовал себя обласканным и даже немного пьяным.

  Все ученики Главы обладали красивой внешностью, но Фу Цзююнь среди них выделялся особо. Прежде только слышали это имя, никому не посчастливилось увидеть. А сегодня он сидит перед ними разомлевший и томный, ничего общего с образом аскетичного небожителя, как всем представлялось.

  Цвет кожи как древняя бронза, брови разлетаются к вискам. Можно предположить наличие решительности и отваги. Его смех, подобный дуновению тёплого ветерка, обладал своего рода исключительной чистотой и непосредственностью. У уголка левого глаза тёмное пятнышко, как слезинка. Взгляд нежный и немного грустный. У чувствительных барышень очень легко могут родиться мысли о сближении. Неудивительно, что сидевшие вокруг девушки пьянели от счастья, слушая его игру не флейте.

  У Цуй Я при виде его красоты колени подогнулись. Она припала к груди Цинь Чуань, голосок тонкий, как волос, ахнула: "Как красив... Сестрица Чуань, не отпускай меня, я стоять не могу...."

  Цинь Чуань и смех, и слёзы: "Смотрю, ты совсем размякла?"

  "Так много людей. Это же не новые ученики Главы?" - взгляд Фу Цзююня скользил по толпе, когда он с улыбкой задал вопрос главному управляющему.

  "Отвечаю господину Цзююню. Эти люди - прислуга снаружи. Так как в следующем месяце князь Байхэ Лун прибудет с визитом на нашу гору Сянцюй, распорядились привести их для подготовки. Ваш слуга присмотрит, чтобы они не тревожили спокойствие благородных господ", - пояснял управляющий, обогнул толпу и встал в арьергарде.

  "Чуань... Я... Ноги ослабли, не могу двинуться. Что делать?" - Цуй Я с кислым выражением лица уже со всей силы привалилась к Цинь Чуань.

  Этот ребёнок мира не видал. Цинь Чуань оставалось лишь, поддерживая её за плечи, следовать за толпой.

  Вдруг раздалось "дзинь". Из-за пазухи Цуй Я на землю выпал и покатился нефритовый браслет. Цинь Чуань помнила, что эту недешёвую вещицу оставила Цуй Я её мать. Поспешно нагнулась, чтобы подобрать, но кто-то подхватил браслет с земли раньше её. Полы одежды, развивающиеся по ветру, расшиты серебряными пионами. Это был Фу Цзююнь.

  "Нефрит прозрачен и чист, на ощупь гладкий и тёплый, высший сорт белой яшмы. Это вещица барышни?" - он подал браслет Цуй Я, слегка улыбнулся.

  Цуй Я раскисла до такой степени, что совсем потеряла ориентиры. Навалилась на грудь Цинь Чуань, бормоча: "Да... Это моей мамы... На память...."

  Фу Цзююнь хмыкнул. Звук получился протяжный и соблазнительный. Неожиданно протянул руку и легонько ухватил подбородок Цуй Я, опустил голову, кончик носа почти коснулся её губ. Внимательно смерил взглядом.

  Несчастная Цуй Я была на грани обморока.

  Дунул ветер. Тонкий нежный едва различимый аромат из-за спины Цуй Я долетел до его носа. Фу Цзююнь слегка прикрыл глаза и вдруг резко открыл. Крепко сжал пальцами её подбородок и низким голосом произнёс: "Какой аромат... Барышня, могу я тебя поцеловать?"

  "Фьють!" Цинь Чуань была готова поклясться, что в этот миг увидела, как от макушки отлетела душа Цуй Я, руки и ноги извивались и дёргались, будто в приступе безумия. От охватившего её перевозбуждения Цуй Я потеряла сознание.

  Прислуга разом засуетилась, подхватили, поддержали, чтобы срочно унести эту осрамившуюся девчонку. Цинь Чуань, воспользовавшись суматохой, двинулась с толпой, не смея повернуть голову. Уши будто ошпаренные кипятком. Даже непонятно, от неловкости или от испуга.

  Ошибки быть не может, это тот развратник. Вот уж не ожидала, что он окажется лучшим учеником Главы.

  Цинь Чуань обессилено вздохнула. Ни с того ни с сего вдруг возникло ощущение, что впереди надвигается что-то опасное и странное.


4. Обернувшись назад, снова видишь его с ней.


  "Он мне так улыбнулся, сказал: Какой аромат... Барышня, могу я тебя поцеловать? Ах, я и во сне не могла представить! Скажи, неужели ему правда приглянулась такая как я, девчонка без гроша за душой?"

  Цуй Я лежала на кровати, из носа шла кровь, глаза светились как звёзды. Она повторяла эту фразу уже тридцать первый раз.

  Цинь Чуань сразу подтвердила, особо не задумываясь. Она кое-что искала, никак не могла вспомнить, приносила ли она сюда ту вещицу.

  "Он мне так улыбнулся, сказал..."

  Когда она повторила это в пятидесятый раз, Цинь Чуань наконец нашла то, что искала - масло османтуса, что женщины используют для причёски.

  "Он мне так улыбнулся... Э? Подожди, Чуань, ты что делаешь?! - Цуй Я резко подскочила на кровати. Вытаращив глаза и открыв рот, она смотрела, как Цинь Чуань вылила на голову целую бутылку масла османтуса. - Ты... Ты с ума сошла?! Такой сильный запах!"

  Цинь Чуань улыбнулась особенно тепло и ласково: "Ага, это так ароматно. Цуй Я, капни немного", - и с этими словами опрокинула остатки масла на голову Цуй Я. Та в гневе подпрыгнула и закричала: "Сумасшедшая! Главный управляющий нас отругает!"

  "Не отругает, - Цинь Чуань не спеша расчесала масляные волосы гребнем. - Скоро идти в зал Нинби, там найдутся и похлеще нас".

  Цуй Я понюхала себя, лицо сморщилось как пирожок: "Такой сильный запах - всё-таки чересчур. Слишком приторный!"

  Цинь Чуань в кои веки воткнула в волосы шпильку с цветком из жемчуга, нанесла пудру и румяна. Но что тут поделаешь, лицо жёлтое, словно воск, вроде и неплохие черты лица под пудрой стали казаться ещё более некрасивыми. Цуй Я пришла в ужас. В глубине души она всегда чувствовала, что надо следовать за Чуань, но сегодня было очень странно, даже не знала, как правильно спросить.

  "Э... Чуань, тебе правда запах не кажется противным?" - осторожно поинтересовалась Цуй Я.

  "Нет. Раз уж аромат, то пусть на полную, от души".

  Цинь Чуань посмотрела на себя в зеркало и довольно улыбнулась.

  Туманя окружающим головы ароматом османтусом, они отправились в зал Нинби, на них поглядывали косо. К счастью, в зале уже собралось много прислуги. Почти каждая юная служанка сочла своим долгом надушиться. Из-за этого в зале висела одуряющая смесь ароматов. Приторный запах османтуса, смешавшись с остальными, уже не так выделялся. Только зашедший в зал главный управляющий расчихался.

  "Кхэ-кхэ... Я понимаю, вы смогли попасть снаружи внутрь и не в силах сдержать восторг... Но не следует радоваться сверх меры", - напомнил главный управляющий. Однако, увидев, что никто на него не обращает внимания, оставил увещевания. Он ранее не сталкивался с прислугой снаружи и не знал, как с ними обходиться: "Забудьте... Я распределю поручения. Тот, кого вызовут, подходит и берёт табличку".

  Цинь Чуань направили работать в Цюнхуахай, огромный сад с экзотическими цветами и невиданными травами. В ожидании визита князя Байхэ Луна, там отбирали самые красивые растения, которые надо было переместить в главный зал.

  Когда она аккуратно крепила дощечку на поясе, её вдруг ударили по плечу. Слабый голос Цуй Я долетел до ушей: "Чуань... Он... Он пришёл... Быстрее поддержи меня..."

  Снова размякла? Цинь Чуань в недоумении повернулась и увидела Фу Цзююня, подпиравшего дверь зала. Прикрывая нос, он с интересом и отвращением наблюдал за суматохой в зале.

  Теряющий самообладание в общем шуме главный управляющий подбежал и кротко поинтересовался: "Господин Цзююнь, будут какие-то распоряжения?"

  Фу Цзююнь кивнул: "Тебе не сказали, что сегодня Сюаньчжу нужен зал Нинби?"

  Лицо управляющего позеленело. Запинаясь, он переспросил: "Ч... Что? Госпоже Сюаньчжу нужен зал Нинби?! Как... Как же никто не сказал мне... Это... Что же делать?!"

  Фу Цзююнь подмигнул, похоже, находя забавным пугать его, и с серьёзным видом заявил: "Оказывается, ты забыл. Сюаньчжу узнает, что ты с толпой прислуги создал в зале Нинби нездоровую атмосферу, от гнева позеленеет".

  Главный управляющий молча закатил глаза и грохнулся в обморок.

  Фу Цзююнь не ожидал, что тот труслив как заяц. Легонько попинал его ногой. Поняв, что тот действительно в обмороке, невольно усмехнулся: "Вот те на! Оказался ни на что не годен".

  Он поднял взгляд, увидел кучу разряженных девиц, густой аромат сшибал с ног. Веселясь про себя и по-прежнему прикрывая нос, молча продолжил внимательно вглядываться в толпу прислуги. Его взгляд наткнулся на Цуй Я, размякшая, с алыми щеками она смотрела на него. Решительно подошёл к ней и нежно улыбнулся: "Барышня, снова свиделись".

  Две тонких струйки крови стекли ей на подбородок, голос Цуй Я будто во сне или в грёзах: "Господин Цзююнь... Я... Я согласна, чтобы вы меня поцеловали..."

  Смелость этих слов привела всех присутствующих в изумление. Цинь Чуань тихонько ущипнула её со спины, но Цуй Я не почувствовала. Похоже, душа уже давно покинула тело.

  Фу Цзююнь ничуть не удивился, тремя пальцами мягко обхватил её подбородок, опустил голову. Однако, почувствовав запах её лица, рассмеялся: "Ты всё-таки очень ароматна".

  Цуй Я была пьяна от счастья: "Масло османтуса из магазинчика в долине. Пять вэней за цзинь. Свежий османтус..."

  Фу Цзююнь улыбнулся ещё радостней: "Раз так, закрой глаза".

  Цуй Я без колебаний закрыла глаза. Ресницы дрожали, на лице румянец. Цинь Чуань с сомнением смотрела на неё. Если, предположим, позволить сегодня Фу Цзююню на глазах у всей толпы поцеловать Цуй Я, ущерб репутации из-за слухов ещё полбеды, плохо, если будет ранено сердце. Она молода, бросится в любовь как в омут. Но вдруг никакого результата не будет. Возможно, этот мужчина отвернётся и забудет её. Это же рана на всю жизнь.

  Подумав так, Цинь Чуань аккуратным движением достала из подвесного кошелька иглу и тихо кольнула Цуй Я в спину. Та сразу мягко осела на землю. Цинь Чуань поспешно поддержала её, громко позвала: "Цуй Я! Цуй Я? Она снова упала в обморок! Быстрее помогите мне поднести её к свежему воздуху!"

  Прислуга, прежде пребывавшая в оцепенении, наперебой ринулись к ней на помощь. Усадили Цуй Я на стул у окна, открыли створки, запуская воздух.

  Цинь Чуань заметила в углу зала в вазе веер. Напустив на себя важный вид, подошла, взяла его и развернулась, чтобы помахать на Цуй Я. Кто знал, что обернувшись, натолкнётся на чью-то грудь. Он поддержал её за локоть и тихо спросил: "Всё в порядке?"

  Этот голос так испугал Цинь Чуань, что с головы до ног пробил холодный пот. В растерянности подняла голову. Да, перед ней стоял Фу Цзююнь и с интересом её разглядывал.

  Торопливо отвесила почтительный поклон и улыбнулась с сияющим видом: "Ваша слуга в порядке, большое спасибо, господин Цзююнь! Мы, снаружи, наслышаны о вашей доброте и сердечности. Сегодня увидела вас, и стало ясно, вполовину преуменьшили. Воистину огромное везение, что я смогла прийти сюда!"

  В сочетании с макияжем, приводящим в ужас, вульгарная улыбка была ещё более пошлой. Заколка с жемчужным цветком у виска качалась вслед за движениями головы, туда-сюда, на вид очень смешно. Вдобавок невообразимое количество масла на волосах и на теле шибало в нос османтусом. В мире уже мало мужчин, кто устоял бы на ногах перед такой женщиной.

  Но Фу Цзююнь смотрел очень внимательно, с глубоким чувством. Вплоть до того что задумчиво взял её подбородок, посмотрел слева, посмотрел справа, вверх, вниз, в итоге, собственноручно подоткнул её заколку поглубже в волосы и нежно улыбнулся.

  У Цинь Чуань мурашки пошли по коже. Незаметно отступив на шаг, она указала на Цуй Я: "Ваша слуга переживает за сестру, сперва пригляжу за ней..."

  От его хватки запястье Цинь Чуань покрылась гусиной кожей. Он оказался очень близко. Горячее дыхание у уха щекотало и вызывало зуд. Это сразу напомнило ей те пасмурные сумерки и заставило резко уклониться.

  "Твой подвесной кошель очень оригинален", - после долгой паузы неожиданно произнёс он.

  Цинь Чуань склонила голову вслед за его взглядом. У неё на поясе старый кошель, завязки распущены, ясно, что открыт. Она поспешно захихикала, стремительно подтянула на нём шнурок, в голосе благодарность: "Большое спасибо, господин Цзююнь, что оценили. Это я купила три года назад в западной части города за десять вэней".

  "Вот как? - откликнулся он беззаботным тоном, потом неожиданно подхватил кошель и тихо произнёс. - Дай-ка взглянуть".

  Цинь Чуань резко подскочила и изо всех сил вцепилась в его руку. Голос дрожал: "Господин, у меня в кошельке лишь два ляна серебром, а скоро надо покупать османтусовое масло.... Вы... Будьте снисходительны!"

  Фу Цзююнь не спеша ослабил шнурки кошеля, очень ласково произнёс: "Два серебряных тоже не мало. Можно купить две фляги Грушевой слезы".

  "Господин Цзююнь!" - крик Цинь Чуань вышел жалобным и беспомощным.

  Несколько вещей из раскрытого кошеля оказались у него на ладони: серебро, ни больше, ни меньше ровно два ляна; лента для волос, старая, но, можно считать, чистая, пропитанная османтусовым маслом; половинка гребня, между зубчиков несколько запутавшихся масляных волосков. И кроме этого ничего.

  Фу Цзююнь, похоже, ожидал другого. Заглянул в пустое пространство кошеля, действительно, ничего больше. Помолчал, подбросил два серебряных в руке: "И впрямь, два серебряных, не обманула. Способная не по годам".

  Договорив, похлопал её по щеке, слегка улыбнулся. Гребень с лентой положил обратно в кошель, затянул на нём шнурок и вернул ей. Два серебряных, естественно, мимоходом забрал.

  Цинь Чуань с кислым выражением лица убрала кошель за пазуху, одновременно сунув в него иголку, спрятанную в рукаве. Спина холодная, но мокрая от пота.

  "Господин Цзююнь, а те два серебряных..." - двинулась она следом, на лице выражение непереносимой потери.

  "Что здесь за шум?" - вдруг раздался холодный женский голос. Хоть звук был негромким, однако моментально пресёк все разговоры в зале, толпа сразу успокоилась.

  По спине Цинь Чуань будто хлестнули плетью, но она устояла.

  Развернулась, вдохнула, сердце застучало ровней. Неожиданно для самой себя успокоилась, выпрямила спину и посмотрела на неё.

  Сюаньчжу стояла в дверях зала Нинби. От манер до выражения лица сплошной холод и высокомерие. Но очень красива. Даже когда в прошлом бывала жестоко унижена, взгляд оставался язвительным, слова как нож, ни малейшего изъяна в прекрасном облике. Вопреки надменному выражению лица её рука смиренно была сплетена с другой рукой в пурпурном рукаве.

  Цзо Цзычэнь, неожиданно возникший перед Цинь Чуань, немного другой, чем в прошлом. Глаза прикрыты, чистое и правильное лицо. Прекрасная улыбка как в те годы на веранде, будто это было только вчера.

  Стремительно отвела взгляд. Цинь Чуань обнаружила, что ещё не готова его рассматривать. Её руки, непонятно почему, сжались в кулаки, тело безудержно дрожало, в груди теснилась боль.

  В этот миг Цинь Чуань вспомнилось очень многое. Неизвестно, во всём ли мире так, доброе и прекрасное забывается очень быстро. В итоге, в воспоминаниях навечно остаются только горькие страдания, что не описать словами. Она вспомнила, как несколько ночей без сна шла на гору Сянцюй. Вспомнила, как свирепствовал проливной дождь. Вспомнила, как стояла на коленях день и ночь перед домом Цзо Цзычэня, отбросив самоуважение, но не смогла добиться никакой реакции. Вспомнила холодный голос Сюаньчжу: "Он лишь боится, что ты умрёшь не достаточно быстро".

  Хотелось забыть, но память всё больше проникала в кровь и кости, не позволяя избавиться от воспоминаний. Изредка возвращался сон. Во сне он бы юн, легонько постукивал её по голове веткой ивы, тёплый голос: "Бестолковая девчонка. Зачем выдернула духовный ус ивы?"

  В итоге, на следующий день, когда проснулась, не было ни слёз, ни боли, осталась лишь растерянность. Вдруг осознала.

  Вероятно, сердце человека может вместить только некоторое количество чувств, и сверх того уже не войдёт. Ей нравилась такая хрупкая защита сердца и самообман.

  Сейчас, похоже, можно довольно спокойно поднять голову. Окостеневшая шея Цинь Чуань изогнулась. Только один взгляд на Цзо Цзычэня, и ещё один, и ещё.

  "Что случилось? У тебя веки свело?" - вдруг раздался голос Фу Цзююня. По-видимому, не смог вынести, как некрасивая девушка резвится прямо у него перед глазами.

  Цинь Чуань быстро опустила голову: "Нет... Ничего такого... Те двое так красивы. Будто небожители спустились в мир. Ваша слуга обалдела..."

  Её голос был негромок, но в зале Нинби вдруг стало тихо, и эти слова прозвучали очень отчётливо. Один за другим все машинально уставились на неё, чувствуя её немалую смелость.

  Цзо Цзычэнь неожиданно отступил на шаг, прикрыл ладонью нос и чихнул, вскоре снова чихнул. Толпа глупо наблюдала, как этот красивый мужчина непрерывно чихает. Конечно, такой... блестящий образ.

  Цинь Чуань отвернулась, чтобы не смотреть на него. Оказывается, чувствительность его носа даже после духовных практик не снизилась.

  Сюаньчжу нахмурила брови, голос как лёд: "В зале ужасная вонь. Принесите воды".

  С её особым положением на горе Сянцюй она имела четырёх служанок. Только распорядилась, и четыре девушки, зачерпнув в озере четыре ведра воды, стоят в дверном проёме.

  Сюаньчжу тихо скомандовала: "Лейте".

  "Шух!" Цинь Чуань почувствовала, как холод охватил всё тело. Она стояла в первых рядах, большая часть воды из четырёх ведер попало на неё. Промокла и замёрзла.

  "Лейте ещё", - Сюаньчжу рассматривала на балке зала летящих драконов и играющих фениксов, тон безразличный.

  Облитая десятью с лишним вёдрами воды прислуга вдруг встрепенулась. Плакали и просили пощады. Однако она не обращала внимания, только вытащила из-за пазухи фарфоровую флягу, открыла пробку и помахала перед носом Цзо Цзычэня.

  Четыре служанки, наблюдая за выражением её лица, сурово прикрикнули: "Не понимающие намёков болваны, всё ещё не убрались?!"

  Прислуга, тихонько всхлипывая, без оглядки драпанула из зала Нинби. Цинь Чуань вытерла лицо. Всё руки в румянах и пудре. Невольно усмехнулась, представив насколько сейчас её внешность абсурдна. Не в состоянии утереться досуха, пустилась за толпой, чтобы пользуясь суматохой, улизнуть.

  Фу Цзююнь скрестил на груди руки и с улыбкой внимательно следил, как она проскользнула рядом. Лёгкий дивный аромат вдруг коснулся его носа. Правда запах был слаб и заглушён маслом османтуса. Возможно, из-за того что промокла до нитки и масло с волос частично смылось, тот аромат стал заметнее.

  Он моментально вскинул руку и схватил Цинь Чуань за предплечье. Она в испуге повернула голову, нерешительно посмотрела на Фу Цзююня. Он улыбнулся, лицо разгладилось, своего рода чистота и невинность.

  "Смотрю, ты такая жалкая. Возвращаю два твоих серебряных. В следующий раз купи масла османтуса получше".

  Впихнул два серебряных в её холодную влажную ладонь, похлопал по щеке с разводами пудры и румян и отпустил руку.

  Его настроение вдруг улучшилось.


5. Опутать и прилипнуть к ней. (1)


  Первый день, когда прислуга снаружи оказалась внутри, был необычен. Поговаривали, что главного управляющего чуть не прогнали. Сюаньчжу привело в гнев, какую грязь он развёл в зале Нинби, хотела, чтобы он тут же собрал вещи и катился. Главный управляющий, человек в годах, рыдал как ребёнок. Потом вступились другие ученики, говорили, что он служит здесь 20 лет, считай, почтенный старец, во всяком случае, надо позволить ему сохранить имя. В итоге оставили, чтобы не нарушалась преемственность по линии управляющих.

  До прислуги при виде строгости Сюаньчжу дошло, что внутри вовсе не райская обитель небожителей, а напротив ещё страшней, чем снаружи. Даже репутация пожилого управляющего с двадцатилетним стажем ничего не стоит, что тогда говорить о них, заурядных человечках? С этого момента все сосредоточились на работе, мужчины оставили сердечные привязанности, женщины сняли тщательно подготовленные наряды, пустые мечты собрали и оставили в стороне.

  К счастью, внутри было много места, много помещений, каждой паре досталось по большому пустому дому, да и зарплата в десять раз больше, чем снаружи.

  В тот вечер Цуй Я была расстроена, что в решающий момент снова упала в обморок и не увидела благородных Цзычэня и Сюаньчжу. Уши прожужжала Цинь Чуань, но в остальном всё было удачно.

  На следующий день рано утром каждый со своей дощечкой пошли к временно выделенному служебному помещению для прислуги получать инструменты. Цинь Чуань, из-за того что Цуй Я по-прежнему хмурилась, с грустной улыбкой спросила: "Ты злишься, из-за того, что не поцеловала господина Цзююня или из-за того, что не увидела госпожу Сюаньчжу?"

  "Из-за всего, - Цуй Я тёрла глаза, этот ребёнок всю ночь не мог уснуть от расстройства, веки опухли, будто её побили. - Чуань, скажи, почему я такая никчёмная, постоянно в решающий момент осрамлюсь?"

  Совесть Цинь Чуань была не чиста, она пару раз неестественно хихикнула и попыталась прощупать почву: "Тогда... Если бы господин Цзююнь тебя поцеловал, что бы ты делала?"

  "Что значит "что делала"? Поцеловал, и поцеловал... Я же не собираюсь за него замуж, поцеловал бы, считай, мечты сбылись".

  Оказывается... Оказывается, девочка и не принимает близко к сердцу, это всё она сама напридумывала. Цинь Чуань вспомнила, как Фу Цзююнь вчера чуть не узнал её. Теперь пришла её очередь скрипеть зубами от досады.

  У дверей служебного помещения уже выстроилась очередь, прислуга, в соответствии со своими табличками, получала инструмент. Когда очередь дошла до Цинь Чуань, предъявила табличку, однако получила лишь фарфоровую бутыль и серебряный ковшик с длиной ручкой. Долго внимательно их изучала, но не смогла придумать, как применить эти вещи.

  "Чтобы ухаживать за садом, разве не нужны вёдра, коромысло и прочее?" - с беспокойством обратилась Цинь Чуань к девушке-управляющей.

  Управляющая была молода и очень красива. Она простодушно поинтересовалась в ответ: "А зачем ведра и коромысло?"

  "Носить навоз, поливать сад. Как без удобрений цветы расцветут?"

  "Навоз?! - управляющая спала с лица. - Как можно такие вещи приносить в Цюнхуахай! Ты... Ты тут не безобразничай!"

  Цинь Чуань быстро опустила голову, признавая ошибку: "Ваша слуга не смеет. Прошу управляющую, научите, как надо".

  Управляющая, ещё не оправившись от потрясения, объяснила: "В Цюнхуахай божественные цветы и травы. Каждый день нужно наполнить фарфоровый сосуд из Небесного озера и дать каждому сорту цветов и трав от одной до нескольких капель в день. Очень просто".

  Конечно, просто.

  Цинь Чуань казалось, что в глазах той девушки-управляющей у неё на левой щеке стоит печать "грубая", на правой "недалёкая", а на макушке светится огромными буквами "заурядный человечек". И заурядный человечек смышлёно ретировался.

  Пройдя полпути, вдруг вернулась, осторожно заискивающе улыбнулась: "А... скажите, пожалуйста, Небесное озеро - это где".

  По взгляду управляющей стало ясно, что ей добавили ещё одно определение "тупица".

  Цинь Чуань обошла гору Сянцюй дважды. Первый раз только оглядеться, второй - бесстрастно наблюдая, до большинства уголков даже не дошла. Раз сегодня можно находиться внутри, лучше насмотреться вволю. В обители небожителей разного рода пейзажи не только красивы, но и удивляют нарушением общепринятых представлений о мире. Например, Цюнхуахай в лютую стужу по-прежнему красочен и пёстр. Каждый цветок размером с ладонь, бледно-фиолетовые, алые, как заря, кругом будто парча расстилается за горизонт. Это разноцветное, залитое солнцем море цветов, немного нарушает присущее небожителям умиротворение, но вносит элементы роскоши и праздника.

  В четырёх углах моря цветов, даже искать не нужно, сразу видны четыре водопада, падающих ниоткуда, будто четыре серебристых дракона. Это и было Небесное озеро.

  Цинь Чуань мимоходом сорвала большой красный цветок, поднесла к носу, никакого запаха. Неужели цветы и травы небожителей не имеют аромата? Пошла, вертя им, к восточному водопаду.

  Среди изумрудных вод и цветов небожителей небольшая белая каменная беседка. В беседке сидит мужчина в пурпурной одежде, волосы чёрные, как сандал, глаза прикрыты, в руке чарка из агальматолита, играет сам с собой в вейчи. Небольшой водопад за беседкой перекатывается по порогам, "летит жемчужиной, падает яшмой", однако в трёх чи от земли становится пустотой, ни полкапли не выплёскивается.

  Цинь Чуань будто громом ударило. Развернулась, чтобы уйти, но не успела сделать и шага, как долетел равнодушный голос Цзо Цзычэня из беседки: "Как здесь оказалась прислуга?"

  Не успев спрятаться, закрылась цветами. Не спеша поклонилась и спокойно ответила: "Приветствую господина Цзычэня. Ваша слуга только прибыла, не знает дороги. Прервала ваш возвышенный настрой, заслуживаю суровой кары".

  Он не обернувшись, потёр пальцами камушек вейчи в руке и равнодушно поинтересовался: "Куда направляешься?"

  "Отвечаю господину Цзычэню, ваша слуга ищет Небесное озеро, набрать воды для орошения Цюнхуахая".

  "Небесное озеро здесь. Подойди, набери воды и уходи".

  Цинь Чуань согласно угукнула. Опустив голову, подошла к водопаду, наполнила бутыль водой. В ушах будто стук барабанов, бум-бум, не спеша, спокойно стала отступать.

  Со всех сторон такая тишина, что она могла слышать лёгкий стук, когда он опускал на доску камень вейчи. Вспомнила, как в прошлом ему нравилось играть в вейчи с самим собой. Она была юна, привязалась к нему, чтобы сыграли партию. Не в силах переубедить её, согласился, правда, выражение его лица было немного странным. Сыграли три партии, он проигрывал в пух и прах, ужасное зрелище. Она просто не смела поверить, тупо смотрела на его слегка покрасневшие щёки, заикаясь, спросила: "Ты... Э.... Ты поддаёшься мне?" Он отвернулся, на лице досада, холодно и сухо ответил: "Разве ты только что не спрашивала меня, почему я играю в вейчи сам с собой? Это и есть причина".

  Цзо Цзычэнь мог быть очень умным, делать всё лучше всех, но совсем не владел искусством игры в вейчи, проигрывал все партии. Если даже в глубине души ему нравилось играть в вейчи, мог играть только сам с собой. В общем, чтобы скрыть свой недостаток, создал образ недосягаемого аристократа.

  Неизвестно, продвинулся ли он за эти годы в искусстве вейчи.

  Цинь Чуань почувствовала, что может спокойно вспоминать те события. Руки не трясутся, дыхание не путается, слёзы не льются. На самом деле очень круто, даже самой не сдержать восхищение собственной персоной.

  Осторожно наполнив фарфоровую флягу, встала лицом к Цзо Цзычэню, отступила назад на десяток шагов и только тогда выдохнула. Повернулась, пошла вперёд. Только что расслабленное дыхание вдруг снова участилось так, что Цинь Чуань чуть не задохнулась. Поспешно, придерживая фарфоровую флягу, опустилась на колени у края дороги, отвесила поклон до земли, согласно этикету.

  "Ваша слуга приветствует госпожу Сюаньчжу".

  Перед ней группа людей, в центре, как луна среди звёзд Сюаньчжу. Она даже не взглянула на стоящую на коленях Цинь Чуань, но, когда проходила мимо, чуть притормозила.

  Следующая за ней служанка холодным голосом тут же спросила: "Ты откуда? Чего здесь бродишь, нарушаешь покой господина Цзычэня?"

  Цинь Чуань находчиво ответила: "Ваша слуга трудится при Цюнхуахае. Пришла набрать воды из Небесного озера. Не смела тревожить господина Цзычэня".

  Сюаньчжу быстро окинула её взглядом и продолжила путь.

  Та служанка холодно заявила: "Раз это по долгу службы, госпожа Сюаньчжу тебя не винит. Завтра не приходи набирать воду к восточному углу".

  Цинь Чуань сказала, что поняла и молча наблюдала, как процессия движется к белой каменной беседке. Цзо Цзычэнь опустил камешек вейчи, поднялся и протянул руку Сюаньчжу. Она равнодушно отвела взгляд. Ветер над морем цветов дул так сильно, что глаза слезились. Она поморгала, похлопала по одежде, стряхивая пыль, и ещё быстрее устремилась в противоположном направлении.

  В прошлом все мысли и порывы Сюаньчжу были посвящены Цзо Цзычэню. Она ненавидела всех женщин, что оказывались рядом с ним. Сейчас почти достигла желаемого.

  ***

  Цинь Чуань вылила две капли воды из фарфорового сосуда, наполнив серебряный ковшик с длиной ручкой, брызнула на куст роз. И через миг те розы, омытые водой бессмертных, сверху донизу, изнутри и вовне стали ярким и прекрасным. На лепестках как будто ещё остались мельчайшие хрустальные капли, что мерцали в солнечном свете.

  Не удержалась, протянула руку, потрогать. Удивительно, ведь просто две капли.

  Вдруг сзади кто-то подцепил её косу. Мягкий, задушевный голос Фу Цзююня раздался в ушах: "Как? Всё-ещё пользуешься дешёвым маслом османтуса?"

  От испуга Цинь Чуань чуть не разбила фарфоровую бутыль. Почти прыжком повернулась и, отступив на три-четыре шага, упала на землю, главным образом, чтобы скрыть своё замешательство. Голос звучал особо звонко: "Ваша слуга приветствует господина Цзююня!"

  Фу Цзююнь скрестил руки на груди, посмеиваясь, спросил: "Э? Ты меня боишься?"

  Цинь Чуань усиленно закачала головой и заискивающе кинулась объясняться: "Господин Цзююнь любезен и дружелюбен. Зачем вашей слуге бояться? Это я, чтобы выразить сердечное уважение..."

  Улыбка Фу Цзююня стала ещё веселее. Он мягко произнёс: "Хоть прислуги на горе Сянцюй много, однако ты первая, кто так пылко выражает своё восхищение. Я растроган. Как тебя зовут? Сколько тебе лет?"

  Цинь Чуань, сдерживаясь от покрывших спину мурашек, ответила: "Ваша слуга Цинь Чуань, мне восемнадцать лет".

  Фу Цзююнь снова улыбнулся и с некоторой неприязнью смерил взглядом её худосочное тельце: "Восемнадцать? Не похоже".

  "Это... Ваша слуга с детства немощна... Природная худоба..."

  Он кивнул и долго молчал. Цинь Чуань думала, что он снова замышляет какой-то трюк, и невольно насторожилась. Кто знал, что он развернётся и умчится. Ветер донёс до её ушей полный сердечного участия голос: "Малышка Чуань, намазавшись погуще маслом османтуса, не станешь красавицей".

  Цинь Чуань в изумлении подняла голову. Он уже был далеко.

  Тем вечером юная красавица-управляющая приказала под удары в барабан и гонги на глазах у всех принести паланкин к дому, где жила Цинь Чуань.

  "Цинь Чуань, выходи", - управляющая громко позвала её по имени.

  Цинь Чуань весь день трудилась, устала, даже не поела. Лежала полусонная на кровати. Цуй Я одним махом подняла её, как будто перед лицом могучего врага: "Чуань! Быстрее. Быстрее вставай! Управляющая с факелами пришла к нам!"

  Озадаченная Цинь Чуань набросила на плечи одежду и вышла. Снаружи людей тьма-тьмущая, выглядят оживлённо, восхищаются и завидуют.

  "Госпожа... Э, ваша слуга в чём-то провинилась?" - осторожно поинтересовалась она у управляющей.

  Управляющая смотрела на неё с непонятным выражением лица. Потом покачала головой и отчётливо объявила: "Господин Цзююнь передал: есть прислуга, Цинь Чуань; для людей приятная и милая, в разговоре бойкая; очень пришлась по сердцу; приказывает ей прибыть сегодня вечером, обслуживать".

  "Ба-бах!" - толпа вокруг будто взорвалась, закричали, загалдели. Цинь Чуань опешила. Подошло несколько человек, собираясь завязать ей глаза тканью. Она поспешно отпрыгнула: "Подождите... Подождите! Госпожа управляющая, это как же..."

  Управляющая глубоко вздохнула, с завистью и любопытством смерила её взглядом: "Не спрашивай меня, что случилось. Это я у тебя хотела спросить. Чем ты приглянулась господину Цзююню?"

  Она махнула рукой, кто-то сразу вышел вперёд и, не обращая внимания на её сопротивление, лентой завязал Цинь Чуань глаза. Потом впихнули в паланкин. Прозвучал приказ "поднять носилки". Крики прислуги, бой барабанов и грохот петард разносился далеко по округе, Казалось, люди боялись, что другие не узнают, как Фу Цзююнь сегодня вечером захотел, чтобы девушка из прислуги снаружи его обслуживала.

  Всю дорогу качало. Неизвестно, как долго шли, когда Цинь Чуань почувствовала, что паланкин остановился и опустился. Кто-то поддержал её, чтобы она вышла. Снова долгое время водили туда-сюда, в итоге, остановились.

  Её сердце было в смятении. Неизвестно, что за намерения у Фу Цзююня. С лентой на глазах было неудобно, но снять её не посмела. Долгое время стояли неподвижно. Кто-то невидимый окликнул её, она робко протянула руку, ощупывая вслепую. Вдруг коснулась волос, рефлекторно потянула, послышалось: "Ой!" Это был голос Фу Цзююня.

  Цинь Чуань сорвала с глаз ленту, бухнулась на землю: "Ваша... Ваша слуга приветствует господина Цзююня!"


6. Опутать и прилипнуть к ней. (2)


  Здесь во дворе сиял снег, луна посреди неба, куда ни кинь взгляд всё лазурно-синее.

  Фу Цзююнь сидел, скрестив ноги, на каменной скамье и чистил мандарин. Он ничего не говорил, Цинь Чуань тоже держала рот на замке. В растерянности наблюдала, как медленно отходит мандариновая кожура. В его длинных сильных пальцах чистка мандарина неожиданно приобрела какой-то тайный скрытый смысл. Большой палец поддерживает брюшко мандарина, указательный слегка поддевает кожу, тонкая кожура отделяется маленькими полосками, будто раздевает любимую девушку.

  Вся гладкая нежная кожа мандарина была снята и лежала на каменном столе. Фу Цзююнь, занятый раздиранием мякоти и белых сухожилий мандарина, вдруг произнёс тихим голосом: "Чуань, женщины очень похожи на фрукты. Некоторые отрастили снаружи шипы, как например, ананас. Трусливые мужчины будут стараться держаться от них подальше, только смелые не побоятся связаться и смогут откушать превосходное лакомство. Другие изнутри сладкие и мягкие, как например, земляника. Большинству мужчин такие нравятся".

  Цинь Чуань было неспокойно на душе. Не понимая, что он имеет в виду, только неестественно засмеялась: "Слова господина Цзююня мудрёны, знания вашей слуги очень поверхностны, не поняла... Это... Время позднее. Вы посылали за вашей слугой по какому-то срочному делу?"

  Фу Цзююнь не ответил. В молчании очистил весь мандарин до оранжевой мякоти. Положил его на ладонь, взвешивая, и произнёс со смехом: "Мандарин самый плохой фрукт. Снаружи кругленький золотистый, посмотришь, душа радуется, кто догадается о скрытой подлости. Кожура мандарина кислая и горькая, в рот не возьмёшь, а внутри ещё, возможно, завёрнута гниль. Вот этот мандарин я ободрал догола. Скажи, он сладкий или кислый?"

  Цинь Чуань кротко и послушно ответила с серьёзным видом: "Э... Если господин боится, что кислый, ваша слуга готова для вас попробовать первой".

  Фу Цзююнь не ожидал, что она ответит так уклончиво, не станет распространяться про чувства. Рассмеялся, бросил мандарин ей. Цинь Чуань поспешно подхватила. Увидев, что он поднялся, приблизился и протянул руку, инстинктивно закрыла глаза. Однако он лишь погладил её по макушке и мягко произнёс: "Чуань, мне нравятся находчивые дети, ты очень сообразительная. Пойдёшь сегодня со мной на званый обед?"

  Цинь Чуань глубоко вздохнула. Кажется, это и есть то, что он называет "обслуживать". Она согласно кивнула, Фу Цзююнь снова улыбнулся: "Впрочем, твой вид действительно непригляден. Вымойся и переоденься".

  Она поспешно замахала руками: "А? Надо мыться и переодеваться? Э... Ваша слуга лучше не пойдёт".

  Фу Цзююнь присел на корточки, протянул руку и приподнял её подбородок: "Я говорил, красавицы не натираются маслом османтуса. Чуань, лучше позволь господину научить тебя, как стать красавицей".

  Цинь Чуань осмелела: "Цель вашей слуги - хорошо выполнять поручения. А что до красавицы... так это не моё призвание".

  Фу Цзююнь хмыкнул, поднялся и улыбнулся: "Раз так, пойду один. Чуань хочет выполнять поручения, во дворе одежда, постирай её".

  Цинь Чуань повернула голову, куда он указывал, увидела в углу двора пять больших тазов с одеждой, каждый как небольшой холм. Она глубоко вздохнула, сколько же здесь одежды для одного человека?

  "Кстати, - продолжил Фу Цзююнь, будто вдруг вспомнив, - стирай чище, я не люблю носить грязную одежду. Уж будь любезна".

  Видя, как его глаза прищурились в улыбке, Цинь Чуань внезапно осенило. "Обслуживание", приглашение на званый обед, красавица, уродина, мандарин, земляника - он просто с ней развлекался! Ему нравится создавать ей трудности и наблюдать, как она борется из последних сил. По-видимому, любитель развлечений.

  Цинь Чуань, кипя внутри негодованием, изобразила улыбку: "Стирать для господина одежду - это счастье, что ваша слуга заслужила в прошлой жизни".

  С неба спустилась самодвижущаяся повозка, сверкая золотом и яшмой, и увезла Фу Цзююня. Цинь Чуань, закинув голову, наблюдала, как постепенно в свете луны исчезает маленькая чёрная точка, потом глубоко вздохнула. Повернула голову, посмотрела: пять тазов как небольшие горы беззвучно призывали её.

  Хм, постирать, значит? Цинь Чуань тихо усмехнулась, закатала рукава и двинулась к тазам.

  ***

  Когда Фу Цзююнь вернулся, уже брезжил рассвет. Он всегда умел пить, мог выпить подряд тысячу чарок, и сейчас в теле был лишь легкие винные пары. Во дворе было тихо, не похоже, что кто-то есть, он невольно почувствовал, что дело плохо. Неужели она осмелела настолько, что самовольно ушла?

  Не выказывая беспокойства, прошёл на задний двор и вдруг заметил, что дверь в маленькую библиотеку открыта нараспашку. Фу Цзююнь заглянул туда и увидел, как Цинь Чуань, зажав в руке тряпку, старательно и осторожно протирает на полках древние вазы. Роста она невысокого, стояла на цыпочках, дрожа, вазы от её прикосновений пошатывались, вот-вот рухнут.

  Фу Цзююнь вздохнул: "Почему не сняла их, чтобы протереть?"

  Цинь Чуань вскрикнула от испуга, вазы попадали, звонко раскалываясь на тысячу кусочков. Она с рыданиями бросилась в ноги, слёзы и сопли по всему лицу. Даже такой умудрённый опытом как Фу Цзююнь слегка задохнулся в растерянности: "Ты... замарашка..."

  "Господин Цзююнь! Вы, наконец, вернулись! Ваша слуга заслуживает смерти!" - Цинь Чуань была просто убита горем.

  "Что случилось? - Фу Цзююню было любопытно и смешно. Видя, как её слёзы и сопли льются на его одежду, оттолкнул её. - Иди, утрись там".

  Цинь Чуань дрожащими руками взяла платок и стала тереть глаза, продолжая хныкать: "Господин приказал постирать одежду, ваша слуга не посмела лениться, тёрла-тёрла. Но ткань вашей одежды слишком мягкая. Потёрла с двух сторон и сразу в труху..."

  Фу Цзююнь изменился в лице, не дожидаясь, пока она закончит, кинулся на задний двор. Мокрая одежда, развешенная на бамбуковых жердях, вяло колыхалась на ветру. Он схватил длинный халат, развернул - на спине грандиозная дыра. Взял брюки - на коленях пробито множество отверстий. Из всей одежды, что сушилась на заднем дворе, ни одной целой.

  Он резко обернулся. Цинь Чуань робко стояла позади. Глаза покраснели, слёзы катятся градом.

  "Ваша слуга увидела, что одежда господина испорчена, перепугалась до смерти. Не осмелилась сбежать, хотела искупить вину. Набрала воды, чтобы сделать уборку. Но... Но..."

  "Не надо "но"", - прервал Фу Цзююнь её речь и уставился на неё как на привидение. Когда он не улыбался, в выражении грусти на его лице была какая-то мрачность, пятно в уголке глаза блестело как слеза, в общем, выглядел подавленным и печальным. Бесстрастно поинтересовался: "В каких комнатах ты была? Скажи".

  "Э... Первая комната слева, две комнаты справа... Ваша слуга искренне хотела помочь вам с мелкими делами! Вы покой моего сердца освещаете как солнце и луна..."

  Когда Фу Цзююнь прошёлся и вернулся по коридору, в лице не было ни кровинки. Всё-таки человек с утра вернулся домой и обнаружил, вещи разбиты, повсюду груда черепков и осколков. Настроение отнюдь не хорошее.

  "Господин Цзююнь... - Цинь Чуань робко смотрела на него, - накажете вашу слугу, ваша слуга заслуживает смерти..."

  Он скользнул по ней холодным взором: "Оказывается, ты всю ночь трудилась".

  "Большое спасибо за похвалу, - Цинь Чуань опустив голову, вытерла слёзы, похлюпала носом. - Но ваша слуга такая неуклюжая, всё делает плохо, не застуживает похвалы".

  Фу Цзююнь вдруг улыбнулся. Улыбка вышла такая нежная и сладкая, будто прислуга, лицемерно льющая слёзы, не устроила в его доме хаос, а сделала для него что-то очень хорошее.

  "Ничего страшного, - в его голосе, подобном тёплому весеннему ветру, звучала забота, - постепенно всё наладится".

  Цинь Чуань с чёрными кругами под глазами вернулась в свой дом. Уже светлело, Цуй Я как раз отжимала полотенце, чтобы протереть лицо, но при виде её громко взвизгнула и осела.

  "Чуань! - крик вышел очень громким, потом она приглушила голос, разволновалась, что лицо залило краской. - Ну как? Ну как? Господин Цзююнь крут? Ты помираешь от экстаза?"

  Откуда этот ребёнок научился таким словам?

  Цинь Чуань бессильно оттолкнула её, отобрала полотенце, вытереть лицо, и пробормотала: "Он действительно крут. Чуть не померла... от экстаза".

  Цуй Я снова взвизгнула, лицо мечтательное: "Чуань, поздравляю тебя! Я давно знала, господин Цзююнь не такой как другие. Он никогда не смотрит свысока на нас, прислугу".

  "Это называется: с голодухи ешь всё без разбора", - Цинь Чуань швырнула полотенце в таз, потёрла глаза и пошла работать.

  "Чуань, не говори так, - Цуй Я торопливо двинулась вслед. - Конечно, у нас не то положение, чтобы выходить замуж за господ. К тому же никто и не думает о таком. Надо использовать преимущества юности, страстная любовь, просто, чтобы воплотить мечты".

  Цинь Чуань остановилась, взглянула на неё: "Ты считаешь, что здесь как в императорском дворце, и эти стремящиеся к бессмертию ученики - императоры? Император осчастливил дворцовую служанку, запомнив табличку с её именем! Кого пожелает, того получит, немедленно принесут в паланкине? Почему Главе нет до этого никакого дела..."

  Похоже, Цуй Я сочла её слишком консервативной: "Ты старомодна, какой сейчас век? Глава никогда не запрещал эти вещи, а небожители не придерживаются воздержания! К тому же среди небожителей даже есть пары!"

  У Цинь Чуань не было сил спорить, у неё болели глаза, во-первых, от усталости, во-вторых, от плача. Скоро совсем размякнет, хотелось лишь найти местечко, где поспать, но придётся идти на работу.

  "Чуань! - Цуй Я продолжала идти за ней, щёки алые. - Так что, господин Цзююнь, в итоге, вчера вечером..."

  "Вчера вечером он был могуч и крут. Я трудилась так, что впору помереть от экстаза".

  Фраза Цинь Чуань сразила Цуй Я. Та надолго замерла, а потом разочарованно проворчала: "Трудилась? Не обслуживала его? Неужели господин Цзююнь... не смог?"

  В служебном помещении для прислуги было оживлённо, все обсуждали неожиданное превращение Цинь Чуань из прежнего воробушка в птицу феникс. Похоже, вчерашним представлением хотели объявить всей горе Сянцюй, что Цинь Чуань теперь человек Фу Цзююня. Гонги, барабаны, взрывы петард реально потрясли небо и всколыхнули землю. За целый век чуть ли не первый раз такая шумиха.

  После прихода Цинь Чуань все голоса неожиданно смолкли, люди отодвинулись в сторонку, освобождая для неё широкую дорогу. Перед глазеющей толпой Цинь Чуань выглядела особенно спокойно, её шкура прошла тысячекратную ковку и стократную закалку, даже городские стены признают свою несостоятельность. Молодая управляющая, смущаясь и избегая прямого взгляда, подошла и дала ей табличку, несколько раз моргнула под твёрдым взглядом глаз с чёрными кругами и всё так же робко выдала ей инструменты для работы. Когда Цинь Чуань развернулась и пошла, она с восхищением прошептала людям рядом: "Господин Цзююнь действительно редкий талант. Сверхэнергичный человек".

  У Цинь Чуань слипались глаза, веки закрывались, в ногах чувство, что несёт по ветру. По пути в Цюнхуахай обо что-то споткнулась, упала в цветы. Даже не поняла, больно или нет, только широко зевнула и уснула.

  Неизвестно почему, приснился Цзо Цзычэнь. Когда-то в порыве гнева она ослепила его, ещё тогда поклялась в душе, что больше не вернётся. Но не прошло и нескольких дней, пришлось отбросить самоуважение. Под дождём прибежала на гору Сянцюй, встала на колени, прося прощения. Чувство собственного достоинства удивительная вещь, иногда не поменяешь ни на какие деньги, а иногда и гроша ломанного не стоит. Ты ставишь своё самоуважение очень высоко, крепко за него держишься, но бывает, даже пожертвовав им, не можешь получить желаемого.

  Не так, как со сделкой, деньги можно вернуть, самоуважение нет. Раскаиваешься про себя, держишь голову высоко, притворяясь, что всё равно, отворачиваешься, решая забыть, потеряла и потеряла, просто и жестоко. Молодая и полная энергии в то время она понимала, иногда все можно уладить, не становясь на колени, не признавая своей ошибки и не попирая гордость.

  Просто это единственное, что у неё тогда было, самоуважение.

  Нос, похоже, что-то загораживало, не было возможности вздохнуть. Цинь Чуань нахмурила брови, отбросила ту руку и пробурчала: "Очень смело... Встану, уши надеру!"

  Кто-то хихикнул у уха, теплый воздух обдал лицо, тихий шёпот: "Кому собираешься надрать уши?"

  Цинь Чуань очнулась от сна, резко открыла глаза и увидела лицо Фу Цзююня в паре чи от своего. Почти лоб в лоб, зрачки блестят как звезды.

  Остолбенев, надолго застыла. Потом начала мямлить: "Ваша... Ваша слуга приветствует господина Цзююня..."

  Разлился нежный аромат с губ. Фу Цзююнь улыбнулся ещё более дружелюбно. Зажал кончик её носа и прошептал: "Я поймал ленивую прислугу. Как наказать?"

  Цинь Чуань окончательно проснулась. Пыталась незаметно его подвинуть, но он не шелохнулся. Ей только и оставалось, что принять обиженный вид: "Ваша слуга всю ночь присесть не смела, утром уже не выдержала. Прошу господина Цзююня, пощадить. Э... Вы позволите вашей слуге подняться?"

  Фу Цзююнь отклонил тело, пропуская. Она как заяц выкарабкалась, смахнула с волос солому, неловко улыбнулась: "Господин искал слугу для какого-то поручения?"

  Фу Цзююнь, помогая ей отряхнуть траву с платья, заявил: "Ты испортила мою одежду при стирке, разбила в пух и прах мои фарфоровые вазы. Разве не должна компенсировать?"

  Цинь Чуань почувствовала себя ещё более неловко: "Должна компенсировать... Но у вашей слуги лишь два серебряных..."

  "Нет денег... Ничего страшного, - он с искренней улыбкой посмотрел на хмурое лицо Цинь Чуань и добавил, - просто трудись усердно".


7. Цветы персика на весеннем ветру.


  Время после снегопада на горе Сянцюй для многих является самым прекрасным. Ученики Главы обычно высокомерны, но в действительности это молодые люди, которым ещё нет и двадцати, все любят развлечения. Цинь Чуань, идя по дороге, уже увидела несколько десятков снеговиков и много причудливых холмов, даже не угадаешь, что это такое.

  Но один снежный человечек был слеплен особенно хорошо. Отчётливая линия талия, белоснежные руки, хрупкие плечи. Хоть не обозначено никаких черт лица, однако очевидно прелестная наружность.

  Цинь Чуань осматривала, вертя головой с разных сторон, вдруг по затылку что-то ударило, за шиворот потекла ледяная вода. Она взвизгнула от холода и задрожала.

  "Не отставай. На что засмотрелась?"

  Фу Цзююнь впереди помахал ей рукой. В руке ещё один слепленный снежок, делает вид, что целится ей в лоб. Цинь Чуань про себя заскрежетала зубами и засеменила по дороге, заискивающе улыбаясь, объяснила: "Господин, посмотрите на этого снеговика... Удивительно хорош".

  Фу Цзююнь улыбнулся: "Сразу не скажешь, но глаз у тебя зорок, - он посмотрел на того снеговика, снова обернулся и смерил Цинь Чуань взглядом сверху донизу. - Этого сделал я".

  Цинь Чуань тут же принялась во весь голос расхваливать: "Оказывается, это сделал господин! Ваша слуга и говорит, такая техника ваяния не под силу обычному человеку. Чтобы слепить такого надо собрать всю красу и аромат Поднебесной. Господин Цзююнь прекрасный мастер! Только у снеговика нет лица, это господин не закончил?"

  Фу Цзююнь ответил не сразу, окинул её странным взглядом и сказал после паузы: "Красавица то ли реальна, то ли иллюзорна. До сих пор не позволяет мне увидеть её настоящий вид. Лучше пусть будет без лица".

  Цинь Чуань, будто ничего не почувствовав, только покивала с одобрением. Какое-то время они молчали. Когда проходили маленьким заснеженным двориком до них доносились отрывистые звуки музыки. Мелодия неясная, еле слышная, но переливчатые модуляции, как будто звонкий голос камышёвки или течение чистого источника, побуждали желание, забыть о зимней стуже.

  Цинь Чуань, похоже, расслышала и пробормотала: "Это мелодия "Цветы персика на ветру""

  "Похоже, она тебе знакома, - Фу Цзююнь заложил руки за спину, ускорил шаг. - Мелодия "Цветы персика на весеннем ветру" была написана мастером музыки восточного государства Даянь, Гунзцыци, для танца. Танцовщица не только танцевала как небесная дева, но ещё аккомпанировала на пипе. Не знаю, есть ли ещё в Поднебесной танцовщицы такой поразительной красоты".

  Цинь Чуань растянула губы в улыбке, тихо сказала: "Да, играть на пипе в танце из ста человек вряд ли хоть один способен".

  "Хотел бы уточнить, - Фу Цзююнь погладил её по голове, - неужели малышка Чуань была танцовщицей?"

  Она быстро покачала головой: "Ваша слуга неуклюжа, какое там умение танцевать! Не более чем... Просто ваша слуга происходит из государства Даянь, имела счастье, слышать разок "Цветы персика на ветру"..."

  Фу Цзююнь помолчал некоторое время, снова погладил её по голове. Его голос звучал мягче: "Государство Даянь пало, на долю малышки Чуань выпало немало горя".

  Цинь Чуань промолчала. В этот момент место, откуда доносились переборы струн уже прямо перед глазами - палаты Линлун. Фу Цзююнь подошёл к дверям, только просунул голову, чтобы заглянуть, как внутри раздался звонкий крик, холодный блеск вспышки, и крохотный кинжал чуть не влетел ему в глаз. Он поймал его. В руке оказался очаровательный хрустальный резец, и смех, и слёзы: "Цинцин, полегче. Чуть меня не убила".

  Наружу вышла девушка в зелёном платье, красивое лицо, прелестная и грациозная. С натянутой улыбкой посмотрела на него: "Каким ветром тебя принесло? Слышала, несколько дней назад заполучил прислугу. Чем дальше, тем всё бесстыднее".

  Фу Цзююнь покачал головой: "Просто пригласил умелую служанку помогать с уборкой. Но сплетни разносятся быстро".

  "Поверила бы, да что-то не так", - она улыбнулась, но в следующий миг её лицо просияло. Отняла у него маленький ножик и засунула в рукав, снова спросила: "Зачем пришёл сегодня? Посмотреть репетицию?"

  Фу Цзююнь улыбнулся: "Привёл служанку, она очень способная, вам только и надо, что направлять её". Договорив, поманил рукой Цинь Чуань. Цинь Чуань, до выяснения обстоятельств, укрылась в сторонке и со злорадством наблюдала ссору. Вдруг он вовлёк и её, оставалось только почтительно выйти: "Ваша слуга, Цинь Чуань, приветствует госпожу Цинцин".

  Цинцин быстро окинула её оценивающим взглядом и с некоторой неприязнью нахмурила брови.

  "Это она?" - спросила у Фу Цзююня. Он кивнул, Цинцин улыбнулась: "Вот оно как. Ты, взирая с высот, приглядел такой товар, скорее поверю, что небеса обрушатся. Цзююнь, мы давно не виделись. Я уже договорилась на сегодняшний вечер о встрече с пареньком по фамилии Цзян, но раз ты пришёл, прогоню его". Дальше она взяла его руку, в глазах очаровательное кокетство.

  Фу Цзююнь слегка улыбнулся: "Раз условилась о встрече, зачем прогонять. Последнее время я очень занят, ты развлекайся сама".

  Сказав, вытащил руку из захвата, потрепал её по голове: "У меня есть дела, откланиваюсь. Этот ребёнок сегодня останется работать здесь. Ты подгоняй её, не позволяй лениться. А главное, не отпускай отсюда ни на шаг. Вечером я её заберу".

  Цинцин не стала настаивать, сразу согласилась: "Хорошо, ступай, будет время, заходи".

  Цинь Чуань тут же поняла, под предлогом работы, он хочет, чтобы она никуда отсюда не выходила. Сердце невольно похолодело от испуга. Но как ни думала, не могла понять, в чём она допустила просчёт, как он понял?

  На этот вопрос, естественно, ей никто не ответил. Довольный Фу Цзююнь ушёл заниматься своими делами. Цинцин с равнодушным видом указала на пол, усыпанный цветами персика, и распорядилась: "Ты что застыла? Быстрее наведи порядок!"

  Вошла внутрь, тёплое благоухание дохнуло в лицо. В зале несколько десятков юных девушек. Их длинные рукава извивались, по вискам обворожительно струились пряди волос. Репетировали танец под мелодию "Цветы персика на ветру". Цинцин стояла впереди, прижимая к груди золотую пипу, мелькали нежные пальцы, задевая тонкие струны. Она то обнимала, то отводила пипу, иногда размахивала, иногда переворачивала, однако тон был чистый и не фальшивил. Глаза слепило обилие красок.

  Мелодия становилась всё ярче и радостней. Золотая пипа в руках Цинцин порхала, будто золотая бабочка. То вдруг падала к земле, то скользила за её спиной. Пальцы летали по струнам. Кажется, что хлынул внезапный ливень, сердце тянет, вздохнул и невозможно выдохнуть.

  Плавно изогнув поясницу, она поднялась с пола и начала кружиться, то медленней, то стремительней. Длинные рукава зелёным облаком вокруг, внутри розовые цветы персика летят со всех сторон, как дождь или снег, цитируя классический сюжет "Небесная дева осыпает цветами".

  Цинь Чуань вдруг покачала головой и глубоко вздохнула. В следующий миг музыка сбилась. Цинцин в расстройстве бросила золотую пипу на пол. Разгневалась: "Как играть на пипе и танцевать! Просто загоняет в тупик!"

  Девушки вокруг одна за другой подошли успокоить. Цинцин здорово разозлилась, золотая пипа раскололась пополам.

  В следующем месяце князь драконов Байхэ Лун прибывает с визитом. Наслышаны, этот князь драконов очень культурный и просвещённый, имеет в воспитанниках прекрасных юношей и девушек, у него есть много групп, которые поют и танцуют. Чтобы не отстать, ученики горы Сянцюй репетировали мелодию "Цветы персика на ветру". Но танцевать, играя на пипе, слишком сложно, никак не получается. Цинцин ошиблась уже три раза подряд, естественно, вскипела.

  "Не верю, что кто-то может станцевать целиком эту проклятую мелодию!" Лицо Цинцин всё в поту, хоть и кипела, но смотрела с некоторой холодностью. Девушка-ученица рядом возразила: "Как это никто не может станцевать? Гунцзыци дописал эту мелодию, как раз потому что в те годы в государстве Даянь кое-кто смог станцевать. Я в прошлом видела один раз..."

  Не успела закончить, как за дверью кто-то с усмешкой произнёс: "Верно. На самом деле, кое-кто смог станцевать. К тому же это была принцесса".

  После этого в зал вошла группа людей. Во главе Сюаньчжу. Та, что говорила прежде, служанка за её спиной.

  Лицо Цинцин тут же заледенело, холодно произнесла: "О, а я думала, кто это? Оказывается, Её Высочество! Её Высочество принцесса, естественно, крута. Как нам, простым людям из глуши, сравниться?"

  Перед учениками Сюаньчжу была не так высокомерна как перед прислугой. Она вдруг выдала ниточку улыбки, пожаловала поклон со сложенными руками: "Сестра Цинь шутит. Служанка сказала глупость, к чему опускаться до её уровня?"

  Цинцин отвернулась, притворяясь, что перебрасывается фразами с другими. Даже немного уважения не выказала. Однако выступающие с ней девушки захлопали в ладоши: "Верно сказано. Я в прошлом видела юную принцессу государства Даянь! Слышала, тогда ей было тринадцать лет. На веранде дворца танцевала "Цветы персика на ветру". Я стояла внизу, смотрела... Ха-ха, сказать стыдно, смотрела как дура, открыв рот. После не видела, чтобы кто-то мог станцевать лучше той принцессы".

  Цинцин повернула голову, с усмешкой переспросила: "Ой, это ведь то разрушенное государство Даянь? Принцесса государства Даянь? Сюаньчжу, ты же тоже принцесса из Даянь? Та юная принцесса, неужели это ты?"

  Лицо Сюаньчжу было бесстрастным, голос равнодушный: "Признаться, я принцесса лишь одного из вассальных княжеств Даяня. Куда мне до дочери императора? Только сейчас Даяня нет, и говорить о прошлом бесполезно. Сестра Цинь, к чему вскрывать старые раны?"

  Цинцин слегка улыбнулась, вышла на середину зала, голос мягкий: "Просто шутила, не принимай всерьёз. Такой неожиданный визит, Сюаньчжу наверняка тоже хочет подготовиться к приёму князя Байхэ Луна. Этот танец "Цветы персика на ветру" у меня никак не выходит. Почему бы тебе не попробовать?"

  Сюаньчжу вежливо улыбнулась: "Хватит ли мне способностей? Просто последнее время постоянно, как слышу эту мелодию, сразу тоскую по родине. Танцую не очень хорошо, сестра Цинь не смейся".

  Цинцин, стиснув зубы, отступила в толпу. Махнула рукой, чтобы ученицы заиграли. Сюаньчжу сбросила чёрную накидку, внутри оказалась розовая юбка, взяла запасную золотую пипу. Неожиданно стала выглядеть ещё более очаровательной.

  Цинь Чуань отступила за спину толпы и с каменным лицом наблюдала, как та махнула рукавом, примеряясь к струнам. Сюаньчжу всегда стремилась всех превзойти, никогда не позволяла, чтобы другие оказались лучше её. В те годы, чтобы сравниться с "Цветами персика" дочери императора, тренировалась танцевать до харканья кровью. Лучше умрёт, чем признает поражение. Постоянно продумывала способы выказать себя на людях, другие даже чувствовали в её обществе некоторую неловкость. Сюаньчжу, не важно, в прошлом или сейчас, ничуть не изменилась.

  Танцевальные движения Сюаньчжу привлекли внимание всех людей в зале. Цинь Чуань, пользуясь моментом, осторожно направилась к выходу. Она не считала, что Цинцин по доброте душевной позволит ей выйти по естественной надобности. В такие моменты надо обходиться своими силами.

  Ползла, ползла, наконец, добралась до дверей. Осторожно поднялась, обернулась посмотреть. Все были увлечены наблюдением за Сюаньчжу, никто не обращал на неё внимания. Развернулась и чуть ли ни лоб в лоб с кем-то столкнулась. От испуга отступила на пару шагов, собиралась опуститься на колени, извиниться, однако услышала, как этот человек задал вопрос: "Это место для репетиций. Почему прислуга оказалась здесь?"

  Это был голос Цзо Цзычэня.

  Цинь Чуань на миг замерла и потом продолжила оседать на колени: "Ваша слуга приветствует господина Цзычэня. Это господин Цзююнь распорядился здесь прибраться, чтобы не беспокоить тех, кто танцует".

  "Поднимись, - он сделал шаг вперёд. - Раз прибраться, почему собралась уходить?"

  Вставая, Цинь Чуань произнесла: "Ваша слуга утром напилась воды, надо выйти по нужде".

  Цзо Цзычэнь помолчал, а потом вдруг сказал: "Подожди, ты... подними голову".

  Сердце в груди Цинь Чуань застучало как ненормальное, всё звуки вокруг пропали. Медленно подняла голову, твёрдо посмотрела на Цзо Цзычэня. Его глаза были закрыты, длинные густые ресницы отбрасывали тень на щёки. Верно, в прошлом она ослепила его, но сейчас он снова мог видеть. Это магия духовных практик?

  Цзо Цзычэнь долго ничего не говорил. Хоть глаза были закрыты, но Цинь Чуань чувствовала, что он смотрит на неё. Прошло некоторое время, он вдруг спросил: "Барышня, мы... встречались прежде?"


8. Сердце летит, как птица.


  Барышня, мы... встречались прежде?

  На этот короткий вопрос Цинь Чуань не знала, как ответить. Сердце захлестнули тысячи горьких мыслей. Ненависть, когда надежды обратились в прах, после того, как простояла перед их дверями несколько дней и ночей; обида, что близкий человек отвернулся от неё. Прежде она думала, что за те тяжёлые воспоминания она будет ненавидеть его всю жизнь, каждый день в глубине души проклинать его.

  Некоторые говорят, чем больше любишь человека, тем больше будешь ненавидеть, когда он тебя предаст. В этих витках любви и ненависти она блуждала не один раз, каждый день заново, круг за кругом, казалось, конца края не видно. Ещё думала тогда, если доведётся свидеться, захочет вернуть ему такого рода разъедающую кости боль.

  Но человек взрослеет. В итоге, она поняла, любовь и ненависть только создают ей трудностей. В сердце человека, с которым рассталась, она чужая, и сейчас встретилась как незнакомцы. Так разве не смешно, провести остаток жизни в этой тюрьме?

  Цинь Чуань не нравилось в одиночку заниматься самобичеванием. Пройдя через многое, ей стало это понятно.

  Прошлое, подобно дыму и туману, промелькнуло молнией и исчезло без следа. Побывав на грани жизни и смерти, хотелось, чтобы сердце было подобно летящей птице, а тело - свежему ветру. В этом мире есть более важные дела, которые ждут, чтобы она их сделала. Почему бы, пока не умерла, не жить вольно и свободно?

  Она отступила на шаг. Поднявшийся в душе гвалт постепенно утих. Стали слышны шум ветра, звуки струн, шуршание лепестков персика. Звуки вокруг, один за другим, достигли ушей.

  "Господин Цзычэнь шутит. Могла ли ваша слуга в прошлом иметь счастье знать господина?" - она засмеялась заискивающе и угодливо. Были мысли, цепляясь за верхушки веток, стать парой фениксов, но воровской наглостью не обладала.

  Цзо Цзычэнь равнодушно шагнул вперёд и легонько схватил её за локоть: "Мне кажется, мы знакомы.. Как... Как твоё имя?"

  Цинь Чуань вспомнила, когда пять лет назад впервые столкнулась с Цзо Цзычэнем, он тоже так сказал. То время, вечерняя заря как дым, далёкие горы в ясном небе будто пейзаж тушью, всё смутно. Он, юноша, только прошедший обряд совершеннолетия. На лице целеустремлённость незрелой юности; в отблеске заката или по какой другой причине щёки слегка покраснели; глаза особенно яркие; голос немного хриплый: "...Кажется, мы знакомы, где-то встречались. Как твоё имя?"

  ***

  Она опустила голову, посмотрела на руки Цзо Цзычэня, пробормотала: "Господин Цзычэнь... Не надо так говорить! Если... Если увидит госпожа Сюаньчжу, вашей слуге придётся плохо!"

  "Имя", - упорно настаивал он, не отступая ни на шаг.

  Ей оставалось лишь, поглядывая в сторону зала, тихо сообщить: "Вашу слугу зовут Цинь Чуань. Господин, отпустите сейчас же мою руку! На виду у всех. Хотите лишить вашу слугу жизни!"

  "Цинь Чуань... Цинь Чуань..." - брови Цзо Цзычэня слегка нахмурились. Несколько раз пробормотал её имя, изо всех сил пытаясь отыскать в памяти какие-то намёки, но ничего не нашёл. Однако при этом он ещё сильнее сжал её предплечье, как будто тело реагировало инстинктивно, ни за что не желая отпустить её.

  Цинь Чуань немного занервничала. Если Сюаньчжу обнаружит, что Цзо Цзычэнь так упорно держит её руку, то прислуге конец!

  В порыве отчаяния внезапно пришёл в голову план. Она сорвала ленту с волос. Похоже, даже небо помогало ей, из-за спины дунул ветер, тяжёлый аромат масла османтуса наполнил воздух. Лицо Цзо Цзычэня сразу нахмурилось, закрывая нос, начал неудержимо чихать.

  М-м-м... Целый флакон масла османтуса, пять вэней за цзинь в магазинчике предгорья, свежайший османтус, угореть можно!

  Цинь Чуань с силой дёрнула руку. Кто знал, от его чихания кружит небо и темнеет земля, только он как клейстер приклеился к руке и не отпускает. Звуки струн в зале стихли, у неё в животе громко завопило, что дело плохо.

  Голос Сюаньчжу, раздавшийся за спиной, довольно спокойный и ещё более холодный: "Цзычэнь, что ты тут делаешь?"

  Цзо Цзычэнь неистово чихал, как тут ответишь. Цинь Чуань нашлась, поспешно поддержала его за локоть, крикнула: "Господин Цзычэнь, не волнуйтесь. Давайте, ваша слуга отведёт вас отдохнуть?" И без долгих пререканий толкнула его в зал.

  Четыре служанки, следовавшие за Сюаньчжу крепче злых духов, сразу прикрыли её со всех сторон и оттолкнули Цинь Чуань: "Ты слишком смела! Кто разрешил прислуге приближаться сюда?"

  Цинь Чуань осторожно заискивающе улыбнулась: "Уважаемые, в своё оправдание скажу... вашей слуге господин Цзююнь поручил прибираться здесь. Только что хотела отлучиться в туалет, но господин Цзычэнь непонятно почему расчихался. Ваша слуга хотела защитить господина, подошла поддержать. В мыслях не было оскорбить. Госпожи, рассудите по справедливости".

  Тон у четырех служанок был презрительный: "Кто ты такая! С какой стати ты можешь поддержать господина Цзычэня?!"

  "Да, да... Ваша слуга ничего из себя не представляет", - закивала она головой, соглашаясь.

  Сюаньчжу поддержала Цзо Цзычэня. Так как она видела, что в этот раз он разошёлся особо лихо, и дольше здесь задерживаться нельзя, подхватила его руку и вывела наружу. Проходя мимо Цинь Чуань, она бросила на неё холодный взгляд и бесстрастно заметила: "В последнее время на горе беспорядок. Разного рода люди осмеливаются поступать как вздумается. В результате смердит до небес".

  Четыре служанки сразу поняли и бросились за водой. Притащив четыре ведра, ругались: "Ты низкая рабыня! Что от тебя за запах? Прислуга, что плохо делает свою работу, но целыми днями только и знает, что примазываться к сильным мира сего! Посмотрим, осмелишься ли ты и дальше заниматься обольщением!"

  С этими словами служанки принялись выплёскивать воду из вёдер, холод охватил Цинь Чуань до самого нутра. Сейчас зима и ледяная вода заставила её подпрыгнуть от холода, губы совершенно посинели.

  "Ещё не встала на колени! Тебе же сказали, не подниматься!" Четыре служанки вытолкнули её из зала и прижали к земле.

  Цинь Чуань громко крикнула: "Так холодно, хотите убить человека! Вот помру, будет некрасиво!"

  Она ещё не договорила, а из зала вышла Цинцин и усмехнулась: "Что происходит? Из-за чего Её Высочество принцесса препирается со служанкой? Конечно, её жизни ничего не стоит, но разве обязательно из-за пустяков морозить её до смерти? Здесь гора Сянцюй, а не дворец Даянь".

  Сюаньчжу холодно заметила: "Прислуга сделала ошибку, значит надо наказать. Когда придёт время, она встанет. Я знаю, что к чему, жизни не наврежу".

  "Как бить собаку, зависит от хозяина. Эту служанку привёл господин Цзююнь. Ни к чему Вашему Высочеству вмешиваться", - Цинцин подошла, помогла дрожащей Цинь Чуань подняться, затолкнула её в тёплое помещение зала и сказала: "Я отвечаю за то, что вечером этот человек будет возвращён господину Цзююню в целости и сохранности. Ваше Высочество принцесса, прошу".

  Сюаньчжу решительно взглянула на неё, но ничего не сказала и ушла, поддерживая Цзо Цзычэня. Цинцин смотрела ей в спину, потом снова холодно усмехаясь: "Смотри, какая благородная! Принцесса павшего государства не настоящая принцесса! Думает, что на горе Сянцюй императорский дворец!"

  Довольная вернулась в зал. Теперь пришла очередь чихать Цинь Чуань. Промокшая с головы до ног она и с самого начала была хиленькая, а теперь выглядела ещё более жалко. Видя, что подошла Цинцин, поспешила поблагодарить: "Госпожа Цинцин, большое спасибо..."

  "Не стоит, - Цинцин безразлично махнула рукой. - Кто тебя просил выбегать наружу?"

  Цинь Чуань горько улыбнулась: "Вашей слуге приспичило по нужде, быстренько вышла... Проявите милосердие, позвольте сперва вашей слуге сбегать в туалет..."

  "Ступай, ступай, - Цинцин при виде, какая она жалкая и несчастная, невольно нахмурилась. - Иди и не возвращайся! Переоденься в сухую одежду! Иначе правда помрёшь".

  Цинь Чуань на этот раз поблагодарила от всего сердца. Бежала всю дорогу до своего дома. Вытерла насухо волосы, надела тёплый ватник. Намёрзлась до такой степени, что губы стали фиолетовыми, дрожала всем телом.

  Она закрыла дверь и окна, села на кровать, начала успокаивать внутреннее дыхание. После пары чашек чая, лицо постепенно зарумянилось. Сюаньчжу в этот раз ещё, считай, легко наказала. Она помнила, в прошлом при Сюаньчжу была близкая служанка, которая работала на неё около четырёх - пяти лет. Так из-за того что та сказала пару слов Цзо Цзычэню, улыбнулась чуть радостей, её забили до смерти, выбили все зубы.

  Узнав об этом, Цзо Цзычэнь ужасно вышел из себя, прямо в лицо прогнал её: Жестокое сердце! Не считаешься с человеческой жизнью! Ругался так, что Сюаньчжу расплакалась. Неожиданно выкопала труп той служанки, и заставила снова отхлестать труп кнутом, лишь тогда сердце успокоилось. Цзо Цзычэнь ничего не мог с ней поделать, ругал, игнорировал, но это только сильнее сводило её с ума.

  Непонятно почему, когда Цинь Чуань подумала, что в итоге Сюаньчжу всё-таки смогла накрепко привязать к себе Цзо Цзычэня, в глубине души появилось некоторое удовлетворение. Он с той помешанной, очень подходящая пара.

  Под вечер вернулась Цуй Я с выражением ужаса на лице, но видя, что вид у Цинь Чуань как всегда, вздохнула с облегчением. Потом объяснила, чуть всхлипывая: "Чуань, напугала меня до смерти! Они говорили, что ты оскорбила госпожу Сюаньчжу, так тебя чуть не убили! Я аж заплакала! Везде тебя искала, но не нашла... Ты в порядке?"

  Цинь Чуань, веселясь от души, похлопала её по голове: "Если в чём провинилась, так у твоей Чуань тело крепкое. Побили, да не до смерти, замёрзла, но не совсем. Не переживай.

  Ещё не успела закончить, за дверью раздался бесцеремонный голос: "Цинь Чуань! Госпожа Сюаньчжу требует тебя! Быстро выходи!"

  Лицо Цуй Я сразу побелело. Вдруг стиснула зубы, схватила из-за двери коромысло, прошептала: "Чуань! Они от тебя не отстанут! Уходи быстрее! Здесь я за тебя постою! Уходи быстрее, чтобы не увидели!"

  Сердце Цинь Чуань окутало тепло. Гора Сянцюй - маленький мир. Пусть многое не совсем устраивает, но благодаря прекрасным людям рядом с ней, она может каждый день улыбаться от всего сердца. Каким бы хаосом и равнодушием не был наполнен мир, в сердцах людей всё равно найдётся тёплое местечко, что заставляет её чувствовать себя счастливой.

  "Я в порядке, не переживай, - она погладила Цуй Я по голове, голос тёплый. - Схожу и вернусь".

  "Нет! Я... Я тебя не пущу!" - заупрямилась Цуй Я, не уступая ни на йоту.

  Цинь Чуань легонько провела рукой по её шее, Цуй Я тотчас размякла. Она положила её на кровать и прошептала: "Извини, снова уложила тебя немного поспать. Глупышка, надо научиться защищать себя".

  Она давно знала, с характером Сюаньчжу, она непременно ей не спустит. К каждой девушке, приблизившейся к Цзо Цзычэню, она будет питать смертельную ненависть. Только что в зале препятствием стал авторитет Цинцин, сейчас, надо полагать, сейчас хочет отыграться. Эй, она, худо-бедно, важная принцесса вассального княжества, почему от рождения такое слепое безумие? Непонятно, что за уроки давали ей родители.

  Распахнула дверь, снаружи стояла одна из четырёх служанок Сюаньчжу. Нос вздёрнут, лицо не предвещает ничего хорошего: "Так поздно вышла! Чем занималась?!"

  Цинь Чуань улыбнулась, пожала плечами: "Ничем. Пошли".


9. Не выболтать тайну.


  Сюаньчжу - принцесса, место, где она жила отличалось от тех, что рядом. Такие символы, как дракон благополучия и предвестник счастья феникс не могли использоваться на горе Сянцюй. Перед её воротами, в подражании знати, поставили двух белоснежных каменных единорогов, выше человеческого роста, вид внушительный.

  "Опустись на колени, пока тебе не разрешат встать", - приказал холодный голос одной из служанок. Толкнула ворота и они зашли внутрь.

  Цинь Чуань согласилась. Несколько раз осмотрелась по сторонам, не увидела у ворот привратника. Вокруг тоже пустынно, станешь кричать, быстро никто не придёт. И впрямь, чтобы убивать и грабить... очень удобное место!"

  Как раз смотрела бездумно вперёд, и вдруг большие ворота со скрипом отворились. Прежняя служанка вышла и разгневалась: "Какая дерзость! Почему ещё не на коленях? Что высматриваешь?"

  Не успела она закончить, Цинь Чуань "бух" уже на коленях, ловко и выглядит достойно. С улыбкой пояснила: "Ваша слуга имеет счастье видеть резиденцию госпожи Сюаньчжу. Сердце переполнилось гордостью, невольно засмотрелась".

  Лицо служанки слегка просветлело, она втянула голову обратно в дом. За воротами послышался сдавленный смех, что-то замышляли. Сразу за этим ворота отворились, и из-за них выплеснули ведро воды. Цинь Чуань среагировала очень быстро, крутанулась на месте, крутанулась, можно сказать, красиво и проворно. Опасность пролетела мимо. Сменила место, снова опустилась на колени. На лице заискивающая улыбка, мягким голосом произнесла: "Ничего! Вашей служанке повезло, не беспокойтесь".

  "Чёртова рабыня, ловкая, однако...", - прошептала служанка с ненавистью, с силой захлопнула большие ворота, но больше ничем обливать не стали.

  Это называется "пользоваться авторитетом хозяина". Служанки бесчинствовали, полагаясь на положение Сюаньчжу. Могли обидеть даже младших учеников-послушников, чего уж говорить о такой прислуге как Цинь Чуань. К слову, не слишком ли уступчив Глава горы Сянцюй, позволяет беспорядки в месте, где стремятся к совершенствованию, даже слова ни скажет. У небожителей такой хороший характер?

  Цинь Чуань послушно стояла на коленях. Наблюдала, как опускается солнце, небо темнеет, повсюду зажглось множество фонариков, будто капли жемчужин на чёрном ониксе. Она глубоко вздохнула, снова живенько поднялась на ноги, похлопала по коленям. Начала бегать трусцой по двору перед воротами, размахивать руками и ногами делая разные упражнения.

  Плотно закрытые ворота снова отворились. В зелени лиц служанок проступала темнота. Все со злостью смотрели на неё: "Ты что делаешь?! Кто тебе позволил подняться?"

  Цинь Чуань потёрла лицо, с дрожью спросила: "Девушки, поинтересуйтесь у госпожи Сюаньчжу, в котором часу она хочет видеть вашу слугу? Ваша слуга замёрзла до смерти! Могу только упражнениями греться".

  Служанки разозлились: "У госпожи Сюаньчжу ещё есть дела! Жди! Быстро вставай на колени!"

  Видя, что ворота сомкнулись, Цинь Чуань торопливо крикнула: "Подождите! Вашей слуге надо по малой нужде, поблизости есть уборная?"

  "Терпи!" Служанки были в неудержимой ярости. Никогда прежде они не встречали такой докучливой прислуги. Большинство, услышав, что госпожа Сюаньчжу просит явиться, наполовину глупели и стояли перед воротами по нескольку часов, дурея окончательно. В ожидании встречи с Сюаньчжу, могли лишь склонить голову и пасть духом.

  Этот проверенный способ убить уверенность прислуги в себе, сегодня неизвестно почему, похоже, не сработал.

  "Это... Это как потерпеть? - заплакала Цинь Чуань. - Когда зовёт природа, даже небожители терпеть не могут. Девушки, сделайте одолжение, скажите вашей слуге, где туалет!"

  "Почему ты такая неспокойная?" Похоже, некоторым не терпелось выскочить и побить её.

  Цинь Чуань глубоко вздохнула и с отвагой пошла на смерть. "Раз так, вашей слуге только и остаётся, что проявить непочтительность", - сказала и начала развязывать пояс. Служанки замерли, наблюдая, как она отбросила пояс, положила юбку. Очевидно, что рассчитывает устроиться прямо перед воротами. Все завизжали в гневе и бросились вперёд, чтобы остановить.

  "Уборная на востоке! Какая бесстыдная! Ужасно распущенная! Убирайся быстрее! Готовь шкуру, будет правильно, если сегодня госпожа Сюаньчжу тебя накажет!"

  Цинь Чуань слегка усмехнулась. Повязала пояс, обняла ладонью кулак другой руки: "Большое спасибо, девушки, я пошла".

  Повернулась, только заторопилась в сторону уборной, как увидела невдалеке человека. Он стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к дереву. Выглядело так, будто он уже какое-то время наблюдал эту сцену. Глаза сияют, лицо не может сдержать улыбку, ясно, что зрелище доставило ему удовольствие.

  При виде его у Цинь Чуань мороз прошёл по коже. Не в силах сдержать дрожь, она громко крикнула: "Господин Цзююнь!" В голосе обида, радость, разного рода сложные чувства. Будто печально плачет кукушка, или старая дева мечтает о мужчине. Трогательно до слёз, и в сердце горечь. Кинулась к нему, прокатилась на землю, крепко обхватила его колени.

  "Господин Цзююнь, ваша слуга скучала о вас!" Плакала, так что сопли мешались со слезами, полностью обтёрла его сапоги.

  Фу Цзююнь презрительно нахмурился. И сердился, и в то же время забавлялся: "Фу, грязнуля! Разве тебе не было сказано, чтобы работала у барышни Цинцин? Почему снова вызвала недовольство Сюаньчжу?"

  "Ваша слуга тоже не понимает..." Она подняла голову и моргнула. Слёзы покатились по лицу, со всей силы шмыгнула носом, совершенно невинный вид.

  Фу Цзююнь кивнул, улыбнувшись: "Смелости у тебя через край. Испортила одежду господина, побила вещи. Наказал тебе компенсировать тяжким трудом, снова доставляешь мне неприятности. И впрямь, совершенно нет раскаяния в сердце. Пусть сегодня Сюаньчжу даст тебе попробовать побегов бамбука".

  Цинь Чуань видя, что он собирается уйти, поспешно обняла ещё крепче: "Ваша слуга не ест бамбук! Как поест, покрывается сыпью! Нельзя есть, нельзя!"

  Фу Цзююнь опустил голову, посмотрел на неё: "Что случилось? Неужели хочешь попросить господина, чтобы спас тебя?"

  Она очень жалостливо кивнула.

  Фу Цзююнь решительно присел на корточки. Вдруг протянул руки, схватил её за щёки и потянул в стороны. Лицо Цинь Чуань в слезах и соплях, рот открыт глупейшим образом, когда он потянул кожу, получилась странная гримаса.

  "Господин тебя спасёт, что мне за это будет?" - неторопливо спросил он.

  Цинь Чуань стиснула зубы, закрыла глаза: "Ваша слуга готова отдать всю себя!"

  "Тогда пусть идёт, как идёт", - Фу Цзююнь отпустил руки, собираясь уйти.

  Как Цинь Чуань могла отпустить. Поспешно поднесла свой подвесной кошелёк: "Здесь... Здесь всё, что есть у вашей слуги... Отдаю вам!"

  "Слишком мало". Он всё ещё собирался уйти.

  "Тогда... Тогда я всё расскажу вам!" Цинь Чуань пошла ва-банк.

  Шаги замерли. Фу Цзююнь решительно посмотрел ей в лицо: "Согласна рассказать? Думал, продолжаешь прикидываться дурочкой, играешь со мной как с ребёнком".

  Цинь Чуань сухо хихикнула и в следующий момент оказалась у него на руках. Щека прижата к его груди, слышно, как глухой голос гудит в грудной клетке: "Грязнуля, вытри лицо". Хоть произнёс с презрением, в тоне, однако, неожиданная теплота. В глубине души Цинь Чуань необъяснимо дрогнуло, притворные слёзы никак не хотели литься, молча вытерла лицо платком.

  Фу Цзююнь, держа на руках Цинь Чуань, уверенно понёс её со двора Сюаньчжу. Подглядывающие из-за ворот служанки поспешно окликнули: "Господин Цзююнь! Эта служанка отдана госпоже Сюаньчжу. Не могли бы вы её оставить?"

  "Э? - протянул он, голос равнодушный. - Это мой человек. Для чего она понадобилась Сюаньчжу?"

  Сюаньчжу и Фу Цзююнь в обычное время не поддерживали знакомства. К тому же он очарователен и распущен. Сюаньчжу дорожила своим авторитетом и не хотела с ним пересекаться. Служанки не очень хорошо его знали и ответили с большой смелостью: "Эта служанка провинилась перед госпожой Сюаньчжу и должна быть наказана! Господин Цзююнь, ведь, не будет возражать?"

  Фу Цзююнь холодно усмехнулся: "Разве? Кто-то посмеет тронуть моего человека?"

  "Но эта служанка слишком отчаянная. Настолько осмелела, что собралась осквернить двор госпожи Сюаньчжу! Пусть это даже вы. Неужели в вопросе оскорбления, нанесённого госпоже Сюаньчжу, просто сказали слово и забрали?"

  Стоя перед дверями своего дома, храбрость у служанок зашкаливала.

  Фу Цзююнь опустил голову и спросил: "Чуань, ты обидела госпожу Сюаньчжу?"

  Цинь Чуань деликатно сжалась в его объятиях, слабо, почти неощутимо кивнула головой. Он громко рассмеялся: "Раз уж обидела, то лучше идти в этом до конца".

  Договорив, махнул длинным рукавом, блеснули лучи холодного света. Пара белых каменных единорога у ворот раскололись, в один миг стали мелким порошком и осыпались на землю. Служанки застыли и с растерянным видом смотрели, как он оценивает картину, вероятно, весьма удовлетворённый: "Так больше радует глаз. Передайте Сюаньчжу: раз пришла на гору Сянцюй, нужно стремиться к образу небожителя. Если скучает о прежней жизни принцессы, пусть уезжает. Думаю, Глава тоже не будет настаивать, чтобы осталась".

  Сказал и ушёл как ни в чём ни бывало с Цинь Чуань на руках. Никто не посмел и слова сказать, чтобы остановить.

  "Довольна?" - спросил Фу Цзююнь, когда вернулись в его усадьбу. Вопрос прямо в лоб, ну, как ребёнок.

  Цинь Чуань искренне кивнула: "Довольна!"

  Фу Цзююнь хихикнул, опустил её на землю: "Довольна, так рассказывай, ничего не скрывая".

  Цинь Чуань прокатилась по земле и потом медленно поднялась. Глаза беспорядочно забегали. Она заискивающе улыбнулась: "Может господин сперва отпустит вашу слугу в туалет?"

  Рассмеявшись от души, он покачал головой: "Нет. Расскажешь и пойдёшь. Если невтерпёж, садись прямо здесь, господина не волнует".

  У Цинь Чуань не было выхода. Опустила голову, долго размышляла, потом начала: "Я... У меня есть друг детства, мы искренне любим друг друга. В шестнадцать лет, говорят, он пошёл на гору обучаться духовным практикам, искать бессмертие. Я везде искала, спрашивала, узнала, что есть гора Сянцюй. Поэтому пошла в служанки, хотела найти любимого. К сожалению, похоже, он не здесь..."

  Фу Цзююнь коснулся тёмного пятнышка слезы у уголка глаза, голос совсем без эмоций: "Продолжай".

  "Прошло много лет. Мне кажется, что искать его не имеет смысла. Раз уж он смог бросить меня и пошёл совершенствоваться, значит, для него стать небожителем важнее, чем провести жизнь со мной... Кстати, те иголки..."

  Она вытащила из-за пазухи половинку картонки размером с ладонь, на ней накручена шёлковая нить, сплошь покрытая воткнутыми иглами. Положила на стол перед Фу Цзююнем: "Мой отец был мастером в военном деле. В детстве научилась у него нескольким приёмам. На этих иглах анестетик, я использую для защиты. Прошлый раз... Прошлый раз уколола вас. На самом деле, было не по душе. Господин великодушен, не держите в сердце".

  Фу Цзююнь немного помолчал и вдруг спросил: "Как зовут твоего друга детства? Кто твой отец?"

  Цинь Чуань внезапно замерла. Но увидела, на подоконнике несколько связок фасоли. Наверное, сделаны девушками из числа учениц, которым нравился Фу Цзююнь. Так сразу ответила: "М-м-м... Его... фамилия Доу*, имя Доу. Я звала его Доу Доу. Мой отец специалист по боевым искусствам из области Чуньгэ государства Даянь, зовут Цинь Даю". (* - фасоль)

  Лицо у Фу Цзююня по-прежнему ничего не выражало. Поднял голову, взглянул на неё и медленно произнёс: "Хорошо, я понял. Повтори-ка ещё раз свой рассказ".

  Этот человек действительно полон дурных мыслей, совсем ей не верит. Если спонтанную ложь заставить повторить ещё раз, пожалуй, можно поймать на несоответствии. К счастью, Цинь Чуань давно приготовила легенду, чтобы противостоять любым ситуациям. И тут же без запинки повторила всё ещё раз.

  Фу Цзююнь хлопнул рукой: "Очень хорошо. Раз так, должен вернуть эти вещи тебе".

  Он вытащил из-за пазухи ярко-жёлтый кошель и кинул ей. Цинь Чуань сильно испугалась. Она не знала, где обронила эту вещь. Обыскала всё, не нашла. Кто знал, что это он унёс!

  Сердце Цинь Чуань вдруг бешено застучало. Боялась, что он смог обнаружить. Опустила голову, раскрыла кошель. Внутри только маленькое зеркальце. Сделано очень искусно, размером не больше ладони, вырезано множество узоров: летающие в вышине ласточки, ниже единорог на облаке, как живые.

  Фу Цзююнь сделал глоток чая. Вроде как небрежно заметил: "Ласточки, единорог. Если я правильно помню, это узоры императорской семьи Даяня?"

  Лицо Цинь Чуань покраснело, и смутилась и неловко: "М-м-м... Господин не разглядел, что это подделка? На самом деле такие узоры на зеркальцах девушек в государстве Даянь очень часто встречаются... Зеркала императорской семьи разве не делают из золота с агатом? Гораздо красивее, чем это..."

  "Вот оно как, - Фу Цзююнь, казалось, внезапно прозрел, улыбнулся ей нежно. - Хорошо. Всё рассказала, заветное желание господина удовлетворила. Вечереет, проведи со мной ночь, позаботься обо мне. Завтра скажу управляющей, что останешься у меня в прислугах. Ты очень понравилась господину".

  Что? Цинь Чуань будто громом ударило. Вытаращив глаза и открыв рот, смотрела на него: "Позаботиться?"

  "Хм... - он поднялся, медленно приблизился, ухватил прядь её волос, стал не спеша перебирать, поза очень двусмысленная. - Заботиться обо мне надо со всем усердием".

  Наплести таких небылиц не очень легко. Надо бы вознаградить подобающе.


10. Борьбы сердца и тела.


  Что значит заботиться "со всем усердием"? Жалкое сердечко в груди Цинь Чуань в смятении. То одно, то другое, ни минуты спокойной жизни. Будет так дальше, рано или поздно заболеешь от бесконечной маяты.

  Сказал так, и никаких других действий, только опершись о столб крытой галереи, принялся дразнить просом хохлатую майну на жёрдочке, приговаривая нравоучительным тоном: "Врушка, считаешь себя очень умной".

  У Цинь Чуань всё больше неспокойно на душе, сидит как на иголках.

  Фу Цзююнь закончив кормить, лениво посмотрел на неё: "Хочешь уморить господина голодом? Что застыла?"

  Цинь Чуань быстро кивнула: "Слушаюсь... Э, нет! Это, господин... Ваша слуга не разбирается. Что вы обычно едите?"

  "Сходи на кухню, посмотри и узнаешь". Фу Цзююнь поднялся, потянулся и сел за стол в ожидании ужина.

  Цинь Чуань бежала трусцой всю дорогу до кухни. Хотя обычно еда для учеников внутри готовилась и поставлялась из кухни снаружи, но на каждом дворе была построена маленькая кухонька для личного пользования.

  К слову, жизнь в обретении бессмертия на горе Сянцюй, по сравнению с жизнью настоящих небожителей, веселей и вольготней. Здесь не соблюдали воздержания ни в еде, ни в отношениях. Отдавали должное деликатесам и выпивке. Вплоть до того что некоторые ученики откровенно отлынивали или не слишком усердствовали в совершенствовании. Так или иначе, если у тебя красивое личико, не имеет значения, обладаешь ты талантом или нет, Глава примет тебя в ученики, будет любить и баловать. В наш беспокойный век содержащееся в радости стадо ничего не делающих поросят - неудивительно, что люди снаружи целыми днями ломали голову, как отыскать эту землю обетованную.

  На кухонной плите стоял лишь один лакированный ящик. Открыла, глянула. Внутри три мясного блюда, три овощных, сладости, ароматный белый рис, полный ассортимент. Когда успели принести?

  Цинь Чуань забрала ящик, осторожно пристроила на столе, пригласила: "Господин Цзююнь, прошу, угощайтесь".

  Фу Цзююнь поманил её рукой: "Присаживайся, поедим вместе".

  "Разве... это правильно? Я лишь прислуга", - замахала она руками.

  Он потянул её, посадил рядом. Без долгих разговоров налил чарку и сунул ей в руку, дружелюбно улыбнулся: "Выпей. Будем считать, празднуем, что сегодня не отведала бамбуковых палок Сюаньчжу".

  В чарке сильный запах гаоляновой водки. Нюхнёшь, сразу понятно, крепкая. Этот человек замыслил недоброе, похоже, хочет её напоить. Цинь Чуань стала отнекиваться: "Ваша слуга не смеет пить спиртное..."

  "Что ты боишься? - Фу Цзююнь обхватил её подбородок и, весело улыбаясь, смотрел на неё. - Господин не запал на тебя".

  Цинь Чуань видит, оказаться нельзя. Решительно подняла и выпила одним глотком. От горечи закашлялась.

  "Отлично! - Фу Цзююнь налил снова. - Ещё чарку, за то, что к всеобщему удовольствию стала моей служанкой".

  Цинь Чуань подняла взгляд, посмотрела на него. В пламени свечей его улыбка будто распустившийся весенний цветок. Только жаль, исполнен дурных намерений, сближаться нельзя.

  Вторую чарку она выпила ещё быстрее. Поднесла к губам и уже осушила. Цвет лица ничуть не изменился. Взяла чайничек со спиртным и налила вина Фу Цзююню. Руки не дрожат, спиртное не расплескалось. Налила полную чарку, подобострастно обеими руками подала Фу Цзююню: "Господин Цзююнь, прошу вас".

  Фу Цзююнь задумчиво посмотрел на чарку, посмотрел на неё, неожиданно кивнул: "Хорошо!"

  И выпил залпом.

  Фу Цзююнь мог выпить подряд тысячу чарок. Часто ходил выпивать с друзьями. Когда другие падали с ног, привык видеть безрассудное поведение пьяных.

  Девчонка перед ним, когда выпила тридцать пять чарок, держалась ровно, как горные вершины, только пара серёжек в ушах покачивались. Ни бровью не повела, похоже, винная бочка. Еда на столе уже давно остыла, никем не тронутая. Оба пили без остановки до тех пор, пока не взошла луна. Цинь Чуань по-прежнему как деревянная и вполовину не захмелела.

  Фу Цзююнь про себя невольно кричал браво. Снова наполнил ей чарку, улыбнулся: "Чуань, ты опьянела?"

  Цинь Чуань в испуге опустила голову: "Не смею! Как ваша слуга может опьянеть перед господином?" Речь внятная, реагирует быстро, действительно, бездонная бочка.

  Фу Цзююнь глубоко вздохнул: "А вот господин, похоже, пьян, клонит в сон. Ты прибери и помоги мне улечься".

  До этого у Цинь Чуань руки не дрожали, а тут затряслись, расплескала спиртное. Сухо улыбнулась, спешно поднялась, сказала, что надо срочно отнести посуду и чайник для вина на кухню. Когда вернулась, увидела, что Фу Цзююнь сидит, немного откинувшись в свете лампы, длинные волосы рассыпаны по плечам, во взгляде таинственный свет. Наблюдает за ней с лёгкой улыбкой.

  Её хрупкое сердечко снова начало бешено колотиться. Боязливо приблизилась, тихо спросила: "Господин, хотите умыться?"

  "Нет". Он, покачиваясь, поднялся, взял её за плечи. Винные пары ударили ей в лицо. "Постели для меня постель. Возьми в том шкафу ещё одеяла. Тебе придётся спать здесь, без одеяла не обойтись".

  Цинь Чуань хотелось броситься наутёк, но, к сожалению, убежать не получится. Поддерживая его, довела до кровати. Сперва посадила на стул немного посидеть. Быстренько застелила постель, повернулась: "Господин, готово..."

  Повернувшись, чуть не ударила его в подбородок. Фу Цзююнь непонятно в какой момент приблизился, кончик носа от её лба не более чем в паре цуней. Тело Цинь Чуань застыло, кровь ударила в голову, с трудом произнесла: "Го... Господин... Вы... Вы ложитесь отдохните..."

  Он тихо хихикнул. Взял её за плечи, спросил: "Ляжешь первая?"

  Цинь Чуань чуть не кинулась наутёк. Запинаясь, запротестовала: "Я... В сердце вашей слуги... только Доу Доу! Пусть даже это господин Цзююнь, вы.. вы тоже не можете..."

  "Твой Доу Доу давно тебя не хочет". Фу Цзююнь медленно распустил ленту на её волосах, пропустил пряди между пальцами. "К тому же, Доу Доу чем-то лучше господина Цзююня?"

  "Доу... Доу Доу лучший в мире... Самый лучший!" - она изо всех сил искала отговорки.

  Фу Цзююню надоело с ней спорить, толкнул, Цинь Чуань не устояла и упала спиной на кровать. Твёрдо вцепилась в свой ворот, не могла выдавить ни слезинки, сильна на вид, но внутри слабость: "Господин Цзююнь, ты... Ты можешь получить меня... моё тело, но никогда не получишь моё сердце! Моё сердце навсегда принадлежит Доу Доу!"

  Фу Цзююнь присел на край кровати, опустил полог. Приподнял пальцами её подбородок, кажется, совсем не возражал: "Что господину делать с твоим сердцем? Господину нужна ты сама".

  Цинь Чуань, и правда, заплакала. Бросилась вперёд, ухватила его за руки: "Тогда... Тогда я отдам тебе сердце! А тело нельзя, хорошо?"

  Фу Цзююнь спокойно смотрел на неё. Тёплый и мягкий взгляд, множество идей, от которых трудно отказаться. Проворчал: "Правда? С этого момента всем сердцем и мыслями будешь с господином. Беззаветная преданность, не посмотришь ни на кого, кроме меня?"

  Цинь Чуань слегка кивнула, чрезвычайно искренне.

  Фу Цзююнь отпустил её, произнёс с досадой: "Значит, отказываешь согреть для меня одеяло? Господин хотел, чтобы ты согрела ему постель, и лечь, когда одеяло нагреется".

  Глубокий вздох застрял в груди. Цинь Чуань чуть не принялась харкать кровью. Фу Цзююнь! Дрожала всем телом, беззвучно взывая к Небесам.

  "Возьми одеяла и ложись у кровати. Тут есть выдвижной топчанчик".

  Фу Цзююнь снял верхний халат, повалился на кровать. И почти сразу ушёл встречаться с Морфеем.

  Цинь Чуань с ненавистью бросила на него взгляд. Мучаясь разного рода сожалениями, взяла одеяло, расстелила, задула лампу. На кровати ворочалась с боку на бок, скрежетала зубами так, что чуть не сломала.

  За пазухой мешался жёсткий комок. Вытащила его и погладила. Всё-таки она снова обрела свой потерянный жёлтый кошель.

  Цинь Чуань тихонько вытащила бронзовое зеркало. Серебристый свет луны за окнами освещал весь дом. В зеркале отразилось её лицо. Реденькие брови, маленькие глаза, тонкие губы и плоский нос, даже взглядом зацепиться не за что. Только она знала, как это не выделяющееся из толпы лицо прежде тепло и мило улыбалось. Хозяйка этого лица дарила ей всю любовь и заботу, а она ничем не успела отблагодарить.

  Фу Цзююнь уже крепко уснул. Дыхание тихое, похоже, что-то бормочет во сне. Цинь Чуань уснуть не могла. Пустой лунный свет, пустое небо, пустой дом, всё это заставляло её чувствовать себя потерянной и измученной. Только в такой спокойной беззвучной ночи, слегка под хмельком, она осмелилась вспомнить, что те, кто любили её в этом мире, уже ушли. Такой огромный мир, пусть даже душа полетит как птица, всё равно окажешься в одиночестве.

  Каждый миг она пребывала в страхе. Боялась, но должна была продолжать.

  В груди будто взметнулось что-то, чего давно уже не было. Всё-таки сегодня вечером слишком много выпила. Цинь Чуань крепко зажмурила глаза, засунула зеркало в кошель и убрала его за пазуху.

  В голове смутно раздавался ласковый голос: "Глупое дитя, когда девушка выросла, надо выходить замуж, а ты всё отказываешься. Что же из тебя выйдет?"

  Её голос, в то время ещё нежный и весёлый: "Я лишь хочу остаться с отцом-императором и матушкой-императрицей. Замужем будут обижать, никто не защитит".

  "Ха-ха, пусть даже останешься с матушкой. Родители однажды умрут, и защищать будет некому. Тогда коль обидят, что будешь делать?"

  "Я... Я уйду с вами вместе!"

  ***

  Цинь Чуань перевернулась. Слёзы падали с ресниц, намочив большой кусок одеяла.

  Фу Цзююнь вдруг что-то пробормотал. "Шлёп" - его рука упала на неё. Прошла вверх по плечу, погладила макушку. Сонный голос исподволь соблазнял: "Э... Цинцин..."

  Рука нащупала её лицо, кончик пальца почувствовал влагу на щеке. Он вдруг остановился.

  Цинь Чуань схватила ту руку, прижала к лицу, заплакала навзрыд: "Доу Доу! Почему ты ушёл?!"

  Рука надолго застыла. Крепко ухватила её щёку, но не отодвинулась. Немного грубо стёрла её слёзы.

  "Врушка..."

  Кажется у него сонный бред. Ладонь спокойно легла ей на щёку, приятное тепло покрыло замёрзшую кожу, рассеяв холод одиночества этой ночи. Постепенно Цинь Чуань потеряла бдительность и уснула.


11. Ты должна быть беззаветно предана.


  Цинь Чуань проснулась внезапно и подпрыгнула от испуга. Неизвестно сколько время, а она в объятиях кровати, накрыта двумя одеялами, жарко, аж пот выступил. Только он тут же превратился в холодный пот страха.

  Фу Цзююня в наброшенном на плечи халате сидел у окна. В ладони просо, кормил прожорливую майну. Птица уже научилась говорить, ела и бранилась: "Врушка! Тухлое яйцо!" Он не удержался от смеха и стал нахваливать: "Умница! Очень умна!"

  Цинь Чуань не знала плакать или смеяться. Чуть подвигала руками, ногами, одежда на ней, ничего неподобающего, это успокоило. Откинула одеяло и спрыгнула с кровати. Осторожно заискивающе улыбнулась: "Ваша слуга заслуживает смерти... Поднялась позже господина... Ещё по неосторожности заняла вашу кровать".

  Фу Цзююнь улыбнулся ей, улыбка неожиданно очень ласковая, голос тоже масляный: "Раз ты предана мне всей душой и сердцем, господин не будет мелочиться. Давай, говорить просто, без формальностей?"

  Цинь Чуань внезапно вспомнила, как он вчера с ней развлекался, стеснило так, что хотелось разгрызть серебряный зуб, изобразила улыбку: "Как можно, как можно..."

  Увидела, что волосы Фу Цзююня распушены, одежда не в полном порядке. Видно, что пришло ей время причесать и обслужить. Торопливо пошла на кухню нагреть воды, чтобы он умылся и переоделся. Волосы Фу Цзююня обычно были связаны наискось лентой, удобно и просто. Цинь Чуань взяла расчёску, расчесала. Как раз собиралась закрутить в узел, но услышала его распоряжение: "Все поднять и сверху гуань зелёного дерева".

  Цинь Чуань замерла. Гуань из зелёного дерева - украшение, которое мужская часть учеников Главы носила в официальной обстановке. Девушки же в свою очередь надевали обруч, тоже из зелёного дерева. Главе не нравились золотые и серебряные ювелирные украшения, поэтому в официальной обстановке могло подойти только зелёное дерево. Из выдвижного ящика достала гуань, осторожно скрепила ей узел волос. Переодела в двухцветный парадный халат иссиня-чёрный с рыжим. Обычно свободный и немного распущенный Фу Цзююнь сейчас выглядел довольно сдержанным, в итоге, стал больше походить ученика, идущего по пути совершенствования.

  "Сперва пойдёшь со мной в зал Писян, зажжём благовония для Главы. Он сегодня выходит из заточения". Фу Цзююнь оказался недоволен, как она завязала ему пояс, пришлось самому перед зеркалом перевязать ещё раз.

  Цинь Чуань дрогнуло в душе: "Выходит из заточения? Главу тоже запирают?"

  "Каждый год за три зимних месяца Глава запирается три раза. В этот раз вышел пораньше, полагаю, из-за визита князя Байхэ Луна".

  Пояс, наконец, был хорошо повязан. Фу Цзююнь увидел, что Цинь Чуань всё-ещё не чёсана и не умыта, замерла, о чём-то задумавшись. Стал её подгонять: "Быстрее собирайся! На возжигание благовоний нельзя опаздывать".

  Цинь Чуань медлила: "Вашей слуге... Вашей слуге не годится идти в зал Писян. Вы всё-таки ступайте сами".

  Фу Цзююнь толкнул створку окна, язвительно усмехнулся: "Не хочешь идти? Как угодно".

  За окном мелькнул силуэт. Кто-то лежал на гребне стены и наблюдал. Хоть этот человек и быстро спрятался, Цинь Чуань всё-таки увидела, что это служанка Сюаньчжу. Она горько усмехнулась про себя. Фу Цзююнь разбил вдребезги пару единорогов в её усадьбе. Унял, так унял. Но вряд ли Сюаньчжу могла так просто спустить им обоим.

  "Идешь?" - снова спросил Фу Цзююнь.

  Цинь Чуань тут же переоделась, улыбка во всё лицо: "Как же ваша слуга посмеет не пойти? Иду-иду! Непременно!"

  ***

  Зал Писян в самом сердце обители небожителей, широкие ступени белого камня вздымаются вверх одна за другой. Главный зал сверкает золотом и яшмой, разноцветные облака, предвещающие счастье. Стиль, в корне отличающийся от императорских и княжеских дворцов мирян. Перед залом четыре больших бронзовых треножника. Вьётся зелёный дым, распространяя едва различимый таинственный и светлый аромат, это сандал небожителей, ни за какие деньги не купишь в обычном мире.

  На террасе перед залом уже собралось много учеников. Мужчины один за другим стройные и высокие, гордая осанка, величественные манеры, каждая женщина прекрасна, белая кожа и наружность цветка. Цинь Чуань, увидев такую тенденцию, даже невольно вздохнула от переживаний. Этот Глава, и правда, счастливчик. В кругах мирских императоров и князей, где, как говорится, "во дворце царских жён три тысячи красавиц", можно ли увидеть так много прекрасных молодых людей? Красавицы, собравшиеся вместе, реально, радуют сердце.

  Фу Цзююнь, похоже, пользуется там популярностью. Как пришёл, его сразу окружила стайка прекрасных девушек, улыбаются, щебечут. Цинь Чуань оттеснили подальше. Она чуть не упала, поспешно оперлась о стену, чтобы устоять.

  Очаровательный повеса... Обругала она его в душе. Когда первый раз столкнулась с ним здесь, была такая же картина. В окружении красавиц лицо озарилось светом, не теряет самообладания, шутит и смеётся. Ясно, что привык к такого рода сценам. Некоторые качества этого человека стоит обсудить.

  "Цзююнь, несколько дней не приходил к нам развлекаться! Мы тебе надоели?" - спрашивала одна из чаровниц.

  "Цзююнь... Я научилась готовить сладости. В следующий раз обязательно приходи попробовать!" - нежно и сладко зазывала другая.

  Оклики "Цзююнь" следовали один за другим. Цинь Чуань потёрла предплечья. По коже бегали мурашки. Тихонько отошла подальше. Жаль, она не человек-невидимка.

  "Цзююнь!" - раздался гневный голос Цинцин. Цинь Чуань как раз присела на корточки в углу, прикинувшись тенью. Увидев, что та пришла, не удержалась и подняла голову, чтобы рассмотреть получше. Непонятно почему, вдруг вспомнила, как прошлой ночь во сне Фу Цзююнь произносил имя Цинцин. В тот момент его ладонь гладила так нежно, что заставляло сердце таять.

  Цинцин будто чёрная бабочка проворно прорвалась сквозь толпу и ухватила Фу Цзююня за предплечье. Ямочки на щеках расцвели цветами. Внезапно Цинь Чуань охватила растерянность. Пощупала лицо, что с ней такое, не понятно.

  "Как проходят репетиции танца "Цветы персика на ветру?"" - наступил на больную мозоль Фу Цзююнь.

  Выражение лица Цинцин в момент стало сдержанней. Прошло некоторое время, прежде чем она холодно ответила: "Как ещё может быть? Раз уж Её Высочеству принцессе во всём нравится быть первой, можем ли мы, простые люди из глуши, не уступить дорогу?" Этим подразумевалось, что ведущая роль в танце отдана Сюаньчжу, раз уж она танцует лучше.

  Фу Цзююнь слабо улыбнулся: "Вот как? А мне кажется, ты должна танцевать лучше её".

  Хоть понятно, что это традиционные слова утешения, Цинцин всё-таки радостно улыбнулась удовлетворённая: "Ты так вежлив! Как я посмею стать на одну доску с Её Высочеством принцессой? Пусть даже государство пало, плохо ли хорошо, она в прошлом член императорской фамилии! Истинная принцесса".

  Ещё не договорила, когда за спиной раздался голос Сюаньчжу: "Сестра Цин шутит, как младшая посмеет?"

  Ученики на террасе "шух" рассыпались в стороны. Все молча наблюдали, как Сюаньчжу, держа за локоть Цзо Цзычэня, поднялась на верхнюю ступень лестницы.

  Цинь Чуань быстренько спряталась в тени, только нос высунула поглазеть на шумиху.

  Цинцин, хоть и остра на язык, но характер прямой, кто нравится, кто нет, по лицу сразу видно. Было понятно, что Сюаньчжу ей противна, поэтому высказалась не церемонясь: "Как и следует, я не возьмусь конкурировать, Ваше Высочество принцесса".

  На этот раз, рядом с Цзо Цзычэнем Сюаньчжу совсем не гневалась, только мельком улыбнулась, тон благосклонный: "Государства уже нет. Сестра Цин, к чему постоянно называть меня принцессой?"

  "А-а? Оказывается, некоторые в душе тоже понимают, что не принцесса. Но самомнения выше крыши".

  Сюаньчжу, в итоге, от её шпилек помрачнела: "Сестра Цин, чего ради твои словестные нападки? Младшая знает, что ничем тебя не обидела".

  Цинцин холодно усмехнулась: "Словесные нападки? Я думала, что говорю как есть!"

  Две девушки, не в состоянии сдержать раздражение, вспылили, принявшись язвительно высмеивать друг друга перед входом в зал. Фу Цзююнь, обхватив руками локти, с интересом наблюдал рядом. Глаза искрящиеся и прозрачные. Ясно, что у человека нездоровые увлечения.

  Цинь Чуань видела, что толпа втягивается в препирательства. Активно работая руками и ногами, пробивалась, рассчитывая оказаться подальше от зала Писян, найти спокойное местечко, чтобы спрятаться.

  "Цинь Чуань", - вдруг раздался над головой низкий голос.

  Она застыла, медленно подняла голову. Перед ней лицо Цзо Цзычэня. Почему? Каждый раз наталкивается на него, когда пытается выбраться?

  "Ваша слуга приветствует господина Цзычэня!" - начала она поспешно, простодушно улыбаясь.

  Полагая, что он может, как в прошлый раз, схватить её за руку, она предусмотрительно отступила на шаг, надеясь таким образом держать ситуацию под контролем. Кто знал, что он повернётся спиной, слегка склонится к белокаменным перилам и бесстрастно произнесёт: "Сегодня прекрасная погода, приятный ветерок".

  Но его голове гуань из зелёного дерева, две длинные ленты в цвет парадной одежды спускались к ушам и колыхались по ветру, на лице покой и счастье. В прошлом Цинь Чуань редко видела его в таком настроении. Обычно на лице Цзо Цзычэня не было эмоций. Если не хмурил брови, то выражение полного пресыщения.

  Она стояла за ним, не смея издать ни звука и не смея уйти. Только и оставалось стоять, понурив голову, разглядывая носки своих туфель.

  "Знаю, вчера Сюаньчжу хотела наказать тебя. Сожалею, что не имел возможности этому воспрепятствовать. К счастью, Цзююнь спас тебя, - Цзо Цзычэнь говорил просто, но в голосе странное тепло и лёгкость. - У Сюаньчжу издавна такой характер. Страна в руинах, жители гибнут, для неё это сильный удар. Только в душе она не плохая. Я уже говорил ей, что она не должна наказывать тебя. Не волнуйся".

  Цинь Чуань минутку помолчала, потом кивнула: "... Господин Цзычэнь так серьёзен. Ваша слуга не достойна..."

  Цзо Цзычэнь вдруг обернулся, взгляд закрытых глаз направлен на неё: "Сейчас скажи, Цинь Чуань. Ты знаешь меня?"

  Цинь Чуань сухо улыбнулась: "Господин Цзычэнь выдающийся человек. Кто на горе Сянцюй вас не знает? Конечно, ваша слуга знает вас..."

  "Не ври, - его голос был ровным. - Я вижу".

  У неё перехватило горло, ничего не могла выдавить. Между ними лишь шум ветра, звуки споров перед террасой будто отодвинулись далеко-далеко. Прошло много времени, а она всё ещё не могла ничего сказать.

  Цзо Цзычэнь тихо произнёс: "Я не могу вспомнить многих вещей. В душе чувствую, что знаю тебя, но не могу вспомнить. Если не хочешь рассказать, настаивать не буду. В забытом прошлом, возможно, нет ничего интересного. Так, как сейчас, тоже хорошо".

  Забыл? Забыл! Он сказал, что забыл! Цинь Чуань моргнула и через некоторое время, наконец, смогла заговорить: "Вы правы, в том, что можно забыть, вряд ли есть что-то интересное. Впрочем, в прошлом я действительно не была знакома с вами. Пожалуй, вы принимаете меня за кого-то другого".

  Он кивнул, слегка улыбнулся: "Цинь Чуань, с тобой приятно разговаривать".

  Лицо Цинь Чуань покраснело. Смущённо уклонилась: "Господин Цзычэнь, большое спасибо за похвалу! На самом деле в глубине души ваша слуга надеется услужить господину Цзычэню. Это моё искреннее желание".

  Цзо Цзычэнь без улыбки, вдруг пошутил: "Тогда Сюаньчжу захочет заморозить тебя в сосульку".

  Цинь Чуань попыталась выведать: "Госпожа Сюаньчжу... ваша возлюбленная?"

  Он слегка замер, подумал короткое время и ответил: "Сюаньчжу моя благодетельница. Она постоянно со мной, заботится обо мне... Мне она нравится, - произнеся это, он вдруг нахмурился, настроение стало более прохладным. - Когда говорю с тобой, чувствую особую близость. Но не будем больше об этом".

  Закончив, развернулся уйти. Цинь Чуань задумчиво смотрела на его силуэт. Перебранка Сюаньчжу с Цинцин на террасе прекратилась уже неизвестно как давно. Сюаньчжу стояла вдалеке, ожидая его. Поддержала его за руку, обернулась и бросила на неё холодный взгляд.

  Тот взгляд приводил в ужас.

  Цинь Чуань невольно горько усмехнулась. Цзо Цзычэнь, у тебя не только плохая память, но и голова не работает. Если ты можешь убедить Сюаньчжу, то её ещё можно назвать Сюаньчжу? К счастью, сейчас есть Фу Цзююнь защищающий тылы... Э, кстати, о Фу Цзююне. Где он?

  Она вытянула шею, оглядываясь по сторонам, нигде его не видно. Вдруг кто-то хлопнул её по макушке, раздался язвительный голос Фу Цзююня: "Кому это только что ты хотела услужить? Хорошо звучит, повторишь ещё раз?"

  Цинь Чуань с чарующей улыбкой повернулась кругом и принялась отрицать: "О чём вы говорите? Ваша слуга предана вам всей душой, вы покой моего сердца освещаете как солнце и луна..."

  "А что тогда с Доу Доу?" - ехидно поинтересовался Фу Цзююнь.

  Цинь Чуань чуть не задохнулась, поспешно пояснила: "Доу... С Доу Доу не так!"

  Фу Цзююнь пощупал подбородок, вздохнул: "Женщины, и правда, в большинстве своём непостоянны. Только клялась в вечной любви Доу Доу и уже утверждает о беззаветной преданности господину. Не успеешь отвернуться, бежит к другому мужчине, говорит, что готова ему услужить".

  Разве ты не такой?! Огрызнулась про себя Цинь Чуань.

  Фу Цзююнь схватил её хилые плечики, произнёс с чувством: "Чуань, господину нравятся преданные девушки. Ты ранила сердце господина, сегодня тебе небесная кара. Остаешься без еды, и не приближайся к господину ближе чем на чжан".

  Начальнику можно даже пожары устраивать, простому же люду и лампы зажечь нельзя! Бормотала Цинь Чуань себе под нос, почтительно отодвигаясь задом от него на чжан. Как раз в этот момент в зале зазвенели медные колокольчики как птичий щебет, Глава вышел из заточения! Ученики сразу приняли строгий и почтительный вид, выстроились длинными рядами друг за другом и вошли в зал Писян.

  Цинь Чуань была прислугой, не имела права входить, могла лишь в одиночестве ждать снаружи зала. Когда все ученики зашли в зал, двери с грохотом затворились. Колокол внутри отчётливо прозвонил три раза, и снова тишина.

  Цинь Чуань достала лист бумаги, ловко оторвала маленькую полоску, прокусила палец, капнула кровью. Тот листок бумаги мгновенно превратился в запылённого червяка, на его спине открылись глазки размером с игольное ушко.

  Посмотрела вокруг, убедилась, что никто не следит. Дохнула на червяка и про себя сказала: "Иди внутрь, посмотри!"

  Червячок под порывом ветра взмыл вверх, как невесомый, протиснулся в плотно закрытую щель межу дверями. Цинь Чуань ткнула пальцем в лоб, и её сознание прошло за червячком внутрь. Вдруг услышала на лестнице топот шагов, сразу же опустила руку и развернулась.

  Четыре служанки Сюаньчжу с холодными усмешками шли к ней, окружая со всех сторон.

  Цинь Чуань изобразила улыбку: "Сестрицы, искали меня. Какие-то проблемы?"

  Служанки даже не обратили внимания на её слова, только толкнули её с лестницы и с ней прямиком направились в усадьбу Сюаньчжу.


12. Презираю тебя.


  По дороге Цинь Чуань перебрала много вариантов, но не нашла никакого способа освободиться. Взвесив все за и против, вдруг произнесла: "Сестрицы, ваша слуга..."

  Не успела закончить, как служанки холодно заметили: "Эта рабыня ужасно хитрая. Укротим её".

  Четверо окружили и прижали её к земле. Цинь Чуань как раз хотела закричать, как ей закрыли рот тряпкой, связали руки и ноги. Стало страшно, предпочла не трепыхаться. Её подняли и бросили в кухню.

  Одна служанка осталась снаружи присматривать за входом, оставшиеся три внутри закрыли дверь на задвижку, повернулись и сказали ледяным голосом: "Ты дерзкая, обидела госпожу Сюаньчжу, провоцировала ссоры между учениками Главы. Вдобавок лисьими уловками тщетно пытаясь соблазнить господина Цзычэня. Если бы это происходило снаружи, этих обвинений достаточно на десяток смертей для тебя. Но сейчас на горе небожителей у принцессы рука не поднимется забрать твою жизнь, поэтому поручила нам немного проучить тебя, чтобы знала своё место.

  Цинь Чуань, не поднимая головы, хранила молчание. Даже не трепыхалась, будто уже от испуга лишилась воли.

  Три служанки выразительно переглянулись. Одна вытащила из рукава чёрные бамбуковые тиски, пять толстых бамбуковых лучин, переплетённых бечёвкой. Сперва надела ей на левую руку, сказала: "Переломать восемь пальцев и прогнать с горы - это распоряжение госпожи Сюаньчжу. Не вини нас, вини свою несчастливую судьбу".

  Две девушки крепко ухватили бечёвку и потянули в разные стороны. Спина Цинь Чуань покрылась холодным потом.

  ***

  В зале Писян ученики по очереди брали ароматические палочки, зажигали в стеклянном подсвечнике и опускались на колени перед стоящим за многочисленными слоями занавесей Главой. Глава в этот раз вышел из уединения на месяц раньше. Похоже, был не в духе и не предстал перед всеми в величественной позе как в обычные дни.

  Через плотные занавеси его старческий голос звучал глухо и слабо: "Я провел эти дни в уединении, присутствующие, в соответствии с правилами, защищали чистую землю горы Сянцюй. В следующем месяце прибудет с визитом князь драконов Байхэ Лун. Естественно, надо сделать всё достойно... Князь Байхэ Лун больше всего любит похваляться. Я не виделся с ним пятьдесят лет, на сей раз он наверняка захочет выставить себя передо мной. Цзююнь, составь опись драгоценностей в сокровищнице. Возьми несколько надёжных людей, выберите драгоценности и третьего дня следующего месяца разместите в зале восточного дворца Чжэньлань над сокровищницей.

  Фу Цзююнь поклонился и подтвердил: "Ученик принял приказ".

  Вдруг Глава снова выкликнул: "Сюаньчжу здесь?"

  Сюаньчжу стояла в углу зала. Когда она пришла на гору из-за своего положения принцессы пользовалась привилегиями. Даже несмотря на то что у них с Главой было положение ученика и мастера, при приветствии не надо было преклонять колени. Когда вызвали в этот раз, она сразу сделала ответный поклон: "Ученица здесь. У наставника есть распоряжения?"

  В слабом голосе Главы скользнула нетерпимость: "Хоть я был в уединении, но следил за делами на горе. Государство Даянь пало, множество людей одинаково скорбит. Со всем уважением, принцесса, принял тебя на горе, надеялся, ты умеришь скорбь, будешь совершенствовать моральные качества. Не предполагал, что ты начнёшь повсюду трясти золотыми ветвями и яшмовыми листьями. Можешь, понять мои чаяния?"

  Лицо Сюаньчжу мгновенно стало некрасивым, спустя долгое время прошептала: "...Ученица поняла".

  "Ты на моей горе уже несколько лет. Не надо вспоминать о прежнем почитании тебя как принцессы. С сегодняшнего дня, надеюсь, ты, как и другие ученики, сосредоточишься на духовных практиках и станешь мягче с людьми. Не буду разбираться в споре, что произошёл сегодня утром перед дверями главного зала. Сейчас о другом. Слышал, при тебе есть служанки. Они важничают и обижают прислугу, пришедшую снаружи. Прогони их. Небожители снисходительны и безмятежны, сердце не сковывают, им не следует делить людей на высших и низших. Вспоминая, что прежде давал тебе много свободы, в душе раскаиваюсь. Не заставляй меня в будущем пожалеть, что принял тебя на моей горе Сянцюй".

  Сюаньчжу согласилась, стиснув зубы. Лицо вдруг побелело, с ненавистью взглянула на Фу Цзююня. Но он сделал вид, что ни при чём, хихикая, обернулся и что-то сказал Цинцин.

  Потом Глава дал добро на просьбы нескольких пар учеников вступить в брак. Если у учеников на горе Сянцюй "чувства совпадают и желания едины", они могли просить Главу разрешить брак и после одобрения жить вместе, как обычные супруги в миру, нельзя было лишь заводить детей.

  "Как приятно! Ты посмотри на её лицо!" - Цинцин, пользуясь тем, что Глава держит речь, наблюдала за Сюаньчжу, сдерживая улыбку.

  Фу Цзююнь лишь усмехнулся, пренебрежительно произнёс: "Что за интерес, бить упавшую в воду собаку. Цинцин, разве тебе это нравится?"

  "Да, мне весело! Наблюдать, когда она как собака в воде!"

  Фу Цзююнь не находил себе места. Не сдержался, повернул голову и посмотрел на двери зала. Цинь Чуань осталась снаружи. Характер у девчонки отвратительный, не исключено, что захочет сбежать. Только и следи, чтобы не пошла туда, куда не нужно.

  Рядом на круглом коврике будто что-то ползёт, похоже на пыльного червячка. Осторожно, цепляясь за его одежду, попробовал подняться вверх. Фу Цзююнь легонько дунул, червячок свалился на землю и тут же превратился в кусочек бумаги.

  Это искусство оживления бумаги, очень редкая магия. В душе Фу Цзююня мелькнуло непонятное беспокойство. Невозмутимо поднял бумажную полоску, не прошло и мгновения, бумажная полоска в его ладони стала золой. Владеющий этой техникой очень умён. Если чудесная вещь снова превращается в бумагу и сгорает, даже знающий человек не найдёт и полниточки.

  Он раскрыл ладонь, на ладони только слой пепла. Через некоторое время и пепел исчез.

  Фу Цзююнь невольно призадумался, снова посмотрел на дверь зала.

  ***

  От резкой боли Цинь Чуань потеряла сознание, её снова окатили холодной водой. Она уже точно не помнила который раз приходила в себя. Тело совершенно замёрзло, кожа онемела. Она моргнула, глаза щипало, перед ней всё качалось в кроваво-красном тумане, ничего не разобрать.

  Служанки разговаривали шёпотом: "Ведь не смертельно? Такой вид, боюсь, не проживёт и трёх дней..."

  "Чего боишься? Если помрёт, то снаружи. Главное, чтобы не на горе. Тогда никому не будет дела".

  "Не ожидала, что у этой рабыни такая сильная выдержка. Ни пикнула. Похоже, не всё так просто".

  Стоящая снаружи служанка вдруг забарабанила в дверь: "Возжигание благовоний закончилось! Поспешите, выкинем её с горы! Нельзя, чтобы кто-то увидел!"

  Сознание Цинь Чуань туманилось, только почувствовала, что служанки засуетились, кое-как подняли её, вынесли за дверь. Солнечный свет мелькнул в глазах, она инстинктивно зажмурилась, похоже, снова немного пришла в себя. Пострадавшие пальцы зажглись огнём, резкая боль заставила её снова покрыться холодным потом, казалось, все мышцы в теле в ужасе болели и дрожали.

  Она снова была на грани потери сознания. Мучения на грани жизни и смерти, безостановочная "казнь тысячи надрезов", в итоге, из горла вырвался короткий стон, похожий на тихий всхлип.

  Служанки осторожно вынесли её за дверь, огляделись по сторонам. Ученики ещё на возжигании благовоний, работающая прислуга обычно не приближалась к дому Сюаньчжу, пользуясь, что никого нет, быстренько двинулись к скале Опадающих цветов в западной части стены.

  В прошлом на скале Опадающих цветов Глава постигал бессмертие. Утёс был невысок, но с крутым склоном, даже слабые женщины и дети, если свалятся, не погибнут, самое большее прокатятся до середины склона. После того как Цинь Чуань скатится, возможно, столкнётся с добрым человеком, который её спасёт, тогда посмотрят на её судьбу.

  Впрочем, сейчас судьба явно не благоволила Сюаньчжу. Только служанки вышли за ворота, как сразу увидели, что навстречу им идут двое, Цзо Цзычэнь и Сюаньчжу. Возжигание благовоний закончилось раньше, служанки не угадали со временем, вот и столкнулись на дороге.

  "Госпожа Сюаньчжу! Господин Цзычэнь!" - служанки сразу ударились в панику, поспешно попадали на колени, стали кланяться до земли, никак не могли быстро придумать каких-нибудь отговорок.

  Лицо Сюаньчжу некогда не выглядело так плохо. Она не осмеливалась повернуться и посмотреть на Цзо Цзычэня рядом, только чувствовала, как рука, которую она держит, медленно каменеет. А потом он и совсем освободился от её захвата.

  В сердце Сюаньчжу вдруг проник холод, тихо позвала: "Цзычэнь, она просто рабыня!"

  Цзо Цзычэнь не произнёс ни слова. Нагнулся, осторожно снял ленту со рта Цинь Чуань. Заметив, что её губы все в крови, машинально потёр легонько кончиком пальца. Поднял на руки.

  Сюаньчжу позади звала его громким голосом, Цзо Цзычэнь будто не слышал. Ей казалось, что он покидает её навсегда, уходит шаг за шагом. Неожиданно сердце Сюаньчжу охватил ужас. Она постоянно была в страхе, пусть даже крепко сжимала в руках, находилась в непосредственной близости, но, похоже, он всё равно не был её, и в итоге, когда-нибудь оставит, как четырьмя годами раньше. И как бы она ни рыдала, ни плакала, ей останется лишь смотреть на равнодушный удаляющийся силуэт.

  Она ненавидела этот силуэт. По сравнению с гибелью и позором ещё глубже, ещё сильнее.

  Её голос вдруг стал выше, неожиданно перейдя в визг: "Цзо Цзычэнь! Не вынуждай меня! Ты забыл?! Это я спасла тебя! Это я постоянно заботилась о тебе! Тот, кто постоянно был с тобой, это я!"

  Он, наконец, остановился, но не повернул головы, только тихо произнёс: "Подумай о своём поведении".

  Цинь Чуань, мечась между полусном и полусмертью, услышала рядом с ухом голос Цзо Цзычэня. Резко открыла глаза. Взгляд застилает кровавый туман, никак не разглядеть его лица.

  Но она чувствовала каким-то другим зрением. Это лицо когда-то прежде улыбалось ей в вечерней заре, когда-то прежде мягко потакало её мелким капризам, когда-то... Когда кровь текла с дождём, это он холодно произнёс: "Девушка, я вас не знаю, уходите".

  Неизвестно откуда у Цинь Чуань взялись силы, она из последних сил вцепилась в его одежду. Глаза, разъедаемые болью, твёрдо уставилась на его закрытые веки. Слово за словом произнесла медленно и немного сумбурно: "Цзо Цзычэнь, ты даже не можешь вспомнить, почему лишился зрения... Не вынуждай меня... снова презирать тебя!"

  Он замер. Через некоторое время, тихо переспросил: "Ты... Что ты сказала?"

  Цинь Чуань позволила себе немного радости. Бросила взгляд на Сюаньчжу, на лице мелькнуло удовлетворение, но очень быстро снова потеряла сознание.

  Цзо Цзычэнь очень долго стоял молча. В сердце будто раскаты грома, ударяли один за другим. Прошлое по-прежнему под толстым слоем тумана, как бы ни хотел его разорвать, не мог увидеть яснее.

  После долгих колебаний он вдруг сделал шаг вперёд, чтобы уйти. Сюаньчжу завизжала: "Цзо Цзычэнь! Повернись! Посмотри на меня! Если ты сделаешь ещё хоть шаг, я убью эту служанку!"

  Цзо Цзычэнь вдруг обернулся, холодно спросил: "Ты с ума сошла?"

  Только произнёс, услышал за спиной тихий голос: "Вы двое пошумите, а её отдайте мне".

  Цзо Цзычэнь только почувствовал лёгкость в руках, а Цинь Чуань уже уносил другой человек. В первый момент он остолбенел, хотел забрать обратно. Но вдруг увидел, что этот человек - Фу Цзююнь. Держа в объятиях Цинь Чуань, он уже плавно унёсся на много чжанов вперёд. Цзо Цзычэнь остановил порыв, через короткое время тяжело вздохнул и ушёл.

  Сюаньчжу за спиной что-то кричала, смутно слышал звуки рыданий, в сердце была лишь тоска, но он так и не вернулся. Безумный поступок Сюаньчжу потряс, но не вызвал большого удивления. Похоже, очень давно в прошлом он знал, что она может доходить до крайностей.

  Что же он забыл?


13. Нежность мужчины.


  Фу Цзююнь шёл к своему дому. По дороге ученики хотели его поприветствовать, но увидев у него на руках несчастную девушку и его потемневшее лицо, будто ему задолжали несколько десятков тысяч лянов серебра, никто не посмел ничего сказать, лишь прятались подальше.

  На руках Цинь Чуань за исключением больших пальцев другие восемь были сломаны в нескольких местах. Она так и не пришла в сознание. С такими серьёзными травмами, будь это снаружи горы, даже если вылечить, останешься на всю жизнь инвалидом. Фу Цзююнь осторожно опустил её на кровать, собирался осмотреть раны, но побоялся движениями причинить ей боль. Долго примерялся, мягко взял её ладонь, обследовал пальцы.

  У стены усадьбы мелькнул силуэт, будто кто-то тайком подглядывал, что внутри. В сердце Фу Цзююня вскипел гнев, махнул длинным рукавом, холодные лучи вылетели как стрелы, строго спросил: "Что там замышляете?"

  Половина передней стены раздроблена в крошки. Тот человек упал и закричал от боли. По голосу это оказалась Цуй Я.

  Она с трудом поднялась, стала бить поклоны на коленях: "Господин Цзююнь, прошу извинить! Служанка не собиралась подсматривать! Служанка только переживала за Чуань..."

  Фу Цзююнь не ответил. Подошёл к ней, швырнул в комнату: "Позаботься пока о ней, смени одежду. Осторожно, не потревожь раны".

  Новость о том, что Фу Цзююнь забрал Цинь Чуань и поэтому её всю ночь не было дома, не встревожила Цуй Я. Но только что она услышала, что Сюаньчжу неизвестно почему рассержена, а её четырёх служанок выгнали. Когда служанки уходили, были очень недовольны. Орали, что мучали Цинь Чуань по распоряжению Сюаньчжу, а выгнали их. Вот тут Цуй Я сильно перепугалась. Не решилась пойти расспросить Цзо Цзычэня, а тайком пришла к дому Фу Цзююня и была поймала с поличным.

  Увидела, что Цинь Чуань лежит, то ли мёртвая, то ли живая, тут же от испуга заревела. Обернулась, хотела обратиться к Фу Цзююню, но он уже куда-то ушёл.

  Цуй Я стёрла слёзы. Трусливо поднесла руку, проверить дышит ли Цинь Чуань. Почувствовав, что дыхание есть, сердце отпустило. Цинь Чуань поселилась у Фу Цзююня в спешке, ничего не взяла. Цуй Я долго искала, в итоге, из вороха одежды Фу Цзююня для стирки нашла старую белую рубаху. Сменила её промокшую одежду, высушила волосы, не зная, что предпринять дальше, села плакать в изголовье кровати.

  Бледное лицо Цинь Чуань постепенно порозовело, будто в теле бушевал огонь. Она простонала и неожиданно открыла глаза. Затуманенный взгляд упёрся в стропило крыши, настроение странное. Цуй Я в душе обрадовалась, торопливым шёпотом спросила: "Чуань, ты как?"

  Цинь Чуань повернула голову, лицо совсем без эмоций, долго смотрела на неё и вдруг улыбнулась: "А-Мань, я в порядке, не паникуй".

  "Чуань?" - боязливо позвала Цуй Я, решив, что та повредилась головой.

  Цинь Чуань тихо и мягко успокоила: "Я правда в порядке. Очень хочу пить. А-Мань налей мне чашку чая".

  Цуй Я торопливо налила чашку тёплого чая, осторожно поднесла к её губам, капля за каплей напоила. Цинь Чуань, хихикая, смотрела на неё, потом тихо сказала: "А-Мань, оказывается, ты не умерла. Как хорошо".

  Цуй Я не посмела ответить. Снова посоветовала выпить полчашечки чая, привела в порядок её волосы, разложив на подушке. Так как видела, что Цинь Чуань смотрит на неё, улыбнулась легко и спокойно. Цуй Я не посмела уйти, только сообщила: "Чуань, не волнуйся, тех служанок господи Сюаньчжу выгнали! Я сегодня слышала, Глава очень рассердился на госпожу Сюаньчжу, упрекнул её, больше она не посмеет выходить за рамки. Ты лечи свои раны. Господин Цзююнь позаботится о тебе!"

  Цинь Чуань медленно закрыла глаза, пробурчала: "А-Мань, я очень устала, хочу немного поспать. Но руки так сильно болят, помассируй их немного".

  У Цуй Я перехватило дыхание: "Я... Я не решусь помассировать... Чуань, не спи! Господин Цзююнь скоро придёт!"

  Не успела договорить, как услышала голос Фу Цзююня снаружи: "Она очнулась?"

  Цуй Я бросилась как к спасительной звезде: "Господин! Чуань..." Фу Цзююнь уже входил внутрь. Увидел, что Цинь Чуань снова потеряла сознание, потрогал её лицо, почувствовал жар. Достал из-за пазухи множество бумажных пакетов бросил Цуй Я: "Иди на кухню, каждого образца возьми по пять цяней и приготовь лекарство".

  Цуй Я как ветер полетела на кухню. Фу Цзююнь присел на кровать, снова осторожно осмотрел раны Цинь Чуань. Вытащил из-за пазухи плоскую нефритовую шкатулочку, внутри толстый слой красной, как сырое мясо, лекарственной мази. Открыл крышку, в нос ударил резкий запах.

  Он помыл руки, зачерпнул мази на ладонь и с силой сжал её обезображенные пальцы.

  Можно представить, как сильна была боль в следующий момент. От этой боли Цинь Чуань снова очнулась, резко подскочила, но потом от бессилия снова потеряла сознание.

  "Потерпи", - Фу Цзююнь произнёс только это. Снова зачерпнул мазь в ладонь и продолжил растирать её сломанные пальцы.

  От боли у Цинь Чуань всё лицо залито потом, будто попала под дождь, в то же время сознание очень ясное. Пристально смотрела на Фу Цзююня, через некоторое время произнесла с дрожью в голосе: "Господин Цзююнь... Ваша слуга... Пальцы вашей слуги уже ни к чему не годны, зачем вы их ещё портите?"

  "Э, господину они не нравятся. Помучаю, будет лучше", - холодно усмехнулся Фу Цзююнь. Видя, что от боли у неё посинели губы, в итоге, убавил силу, стал действовать немного мягче.

  "Больно - кричи, чего боишься?" - нахмурился он, глядя с каким трудом она терпит.

  Цинь Чуань выдавила улыбку: "Но вы сказали терпеть..."

  Он кинул на неё насмешливый взгляд: "Обычно не слушаешься, что же в этот раз так послушна?"

  "А..." - Цинь Чуань вдруг истошно завопила. Ей показалось, что он её пальцы изотрёт в конец, от боли уже нельзя не хлопнуться в обморок, но она, как назло, не теряла сознания.

  "А! Йа-а! Ой! Эй! Э...!" - кричала она, срывая голос.

  Фу Цзююнь поощрительно улыбался, пощупал рукой, вымазанной мазью, её лоб: "Так кричишь, слушать приятно".

  В тот день после обеда никто не смел приблизиться к дому Фу Цзююня. Слухи о том, что Фу Цзююнь жестоко расправился со своей служанкой, множились в разных версиях, привнося в покой и счастье горы небожителей атмосферу кровавого ужаса.

  Когда выпила лекарство, на последнем издыхании чуть живая Цинь Чуань наконец погрузилась в глубокий обморок. Цуй Я нехотя ушла. Фу Цзююнь привалился к изголовью кровати, читал книгу и время от времени смачивал чаем сухие губы Цинь Чуань.

  На небе взошла луна, в комнате уже не нужны были свечи, Фу Цзююнь потушил лампу и продолжил читать под лунным сиянием. Он использовал драгоценный бальзам, чтобы вылечить сломанные пальцы Цинь Чуань, вдобавок приготовил тайное лекарство внутрь. Если ничего не произойдёт, через пару дней её сломанные пальцы будут как новые, но... существовал кратковременный побочный эффект, этой ночью боль у неё будет даже сильнее, чем когда ломали кости.

  Лунный свет медленно скользил по окну, постепенно добрался до бледного лица Цинь Чуань. Во сне она выглядела очень милой, забинтованные руки сложены на груди, будто боялась, что кто-то её обидит. Она вся занимала лишь крохотный уголок кровати. Неизвестно что ей снилось, брови непрестанно двигались, в итоге, стала выглядеть, будто терпит сильную боль.

  С этого момента Фу Цзююнь отбросил книгу и осторожно обхватил её запястья, чтобы она движениями не побеспокоила фаланги пальцев.

  Но она так и не двинулась, только ресницы дрожали. Вдруг навернулись слёзы. Фу Цзююнь никогда не видел, чтобы кто-то лил такие крупные слёзы, подушка сразу намокла. Думал, она хочет что-то сказать, но ничего не сказала и даже не проснулась. Только безостановочно текли слёзы, вечный, нескончаемый плач.

  Он поколебался, осторожно освободил одну руку, пощупал её обжигающую щёку. Большим пальцем медленно стёр слезу. Будто боясь обжечься, торопливо отдёрнул руку. Засучил рукава и принялся вытирать ей лицо. Тёр суетливо и долго. Кажется, она перестала плакать, только тихо произнесла сквозь сон: "А-Мань? Ты здесь?"

  Фу Цзююнь невнятно отозвался. Не получив ответа, у неё не вырвалось ни вздоха сожаления, ни слов о несправедливости. Кто мог представить, эта хрупкая, кажется, ткни и упадёт, девочка вдруг обладает по сравнению с упрямством ещё более твёрдой волей. Мужчина во цвете лет вряд ли сможет вынести боль, что она стерпела.

  Фу Цзююнь погладил её щёку. Лёжа на кровати пересчитывал в лунном свете её редкие ресницы, будто помешанный.

  ***

  Когда Цинь Чуань проснулась, одуревшая от сна, уже был день. Солнечный свет падал на веки, не комфортно. Она простонала, хотела повернуться и вдруг натолкнулась на человека рядом.

  Она испугалась, обнаружив, что за спиной лежит человек к тому же, вытянув руки, крепко её обнимает.

  Поспешила переместиться к краю кровати, но руки того человека схватили её запястья. Слегка утомлённый голос Фу Цзююня раздался у её макушки: "Кости твоих пальцев ещё не срослись, ничего не трогай".

  Цинь Чуань лишь почувствовала, как вся кровь ударила в голову. Она заикалась, с трудом подбирая слова: "Господин... Господин Цзююнь! Ваша слуга... Как вы..."

  Фу Цзююнь широко зевнул и отпустил её сесть, голос ленивый: "Ладно, раз проснулась, следи сама. Нельзя двигать, как попало, ударяться, тыкать пальцами. Завтра твои руки будут как прежде".

  Цинь Чуань в недоумении смотрела, как он перевалился через неё, спустившись, надел обувь. Одежда измята, волосы тоже спутаны на спине, вид совсем не такой бодрый и аккуратный, как обычно, а даже слегка неряшливый.

  "Выпьешь чая?" - взяв чайник, спросил он. Цинь Чуань не ответила, в оцепенении кивнула. Потом наблюдала, как он подносит чашку к её губам.

  "А! - вдруг среагировала она, непрерывно отмахиваясь. - Ваша слуга просто служанка! Разве вам подходит так со мной? Ваша слуга сама возьмёт... Сама!"

  Фу Цзююнь проигнорировал. Обхватив её затылок, осторожно поил, насмешливо приговаривая: "Когда надо соблюдать вежливость, не соблюдаешь, а когда не надо, сбиваешься на церемонии".

  Цинь Чуань увидела у него под глазами чёрные круги, лицо не скрывало усталости, но притворяясь, что это не имеет значения, он ещё подшучивает над ней. На кончике языка вертелись слова неуклюжей благодарности, которые никак невозможно было произнести. Внутри поднимался жар, она сделала вид, что отвернула голову по необходимости, тихо шепнула "спасибо" так, что, пожалуй, и комар не услышал бы, что она сказала.

  "Что ты говоришь? Скажи громче!" - Фу Цзююнь не спал всю ночь. На рассвете, заметив, что ей уже не больно, задремал. Очень скоро она его разбудила, поэтому настроение не слишком хорошее.

  Цинь Чуань покраснела, пару раз покашляла и с серьёзным видом заявила: "Я... Я говорю, что готова отдать всю себя целиком господину Цзююню, чтобы отблагодарить за милость..."

  Фу Цзююнь искоса смерил её взглядом с ног до головы и презрительно буркнул: "Поздно! Хочешь отдаться, да я не хочу. Проснулась, верни мне кровать! Я хочу спать!"


14. Сердце дочери императора.


  Руки Цинь Чуань выздоровели на второй день. Сбросила повязки, отмыла руки, увидела, что стали лучше прежнего, даже старого шрама, полученного в пять лет при падении с лестницы, нет.

  Она, расчувствовавшись, отвесила Фу Цзююню несколько земных поклонов, подлизываясь, произнесла с глазами полными слёз: "Господин, вы для меня как вторые родители! Ваша слуга нищая и тёмная, ничем не может воздать вам, только работать как вол!"

  Фу Цзююнь как раз просматривал список драгоценностей, не раздумывая, ответил: "Поднимись, мне не нравится в тебе такие привычки. Если снова не разнесёшь дом господина в пух и прах, уже буду премного благодарен".

  Цинь Чуань украдкой взглянула на то, что у него в руках. Так как увидела, что всё сплошь исписано названиями разных драгоценностей, содержащихся в сокровищнице, сердце невольно подпрыгнуло. Равнодушным тоном поинтересовалась: "Чем господин занят? Ваша слуга может вам помочь?"

  Взгляд Фу Цзююня, в итоге, поднялся от толстой книги описи, посмотрел на неё: "Перед господином ты смышлёна, почему же вызвала недовольство Сюаньчжу? В этот раз, если бы я не подоспел вовремя, жизни бы лишилась".

  Цинь Чуань ответила с обидой на лице: "Ваша слуга тоже не понимает".

  "Умеешь прикинуться дурочкой, - усмехнулся Фу Цзююнь, опустил голову, продолжил читать. - Ступай! Посиди в сторонке, не мешай мне".

  Цинь Чуань на цыпочках двинулась в сторону двери. Ещё шаг и вышла бы, но снова раздался его голос: "Куда собралась?"

  "Вы сказали, посидеть в сторонке... - невинно посмотрела она не него, и вдруг взгляд просветлел. - Ваша слуга сходит за водой, постирает одежду, протрёт окна?"

  Книга в руке Фу Цзююня чуть не рухнула на пол, торопливо остановил её: "Подожди! Тебе нельзя работать!"

  Одежды у него осталось немного. Она испортит стиркой, что надевать?

  "Ах... Тогда прошу господина разрешить. Ваша слуга хочет проведать Цуй Я, принести оттуда некоторые вещи".

  Фу Цзююнь, подумав, кивнул: "Хорошо. Не бегай, где попало, и возвращайся пораньше".

  Цинь Чуань медленно вышла со двора, направилась на восток. Быстро дойдя почти до служебного помещения прислуги, вдруг остановилась, огляделась вокруг. Удостоверившись, что за ней никто не следит, изменила направление и двинулась на юг.

  На юге было башня Тайвэй, из-за неудачного рельефа весь день в тени, обычно она использовался для заключения провинившихся учеников. Слышала вчера, как Цуй Я говорила, Глава, узнав, что Сюаньчжу потворствовала учинённому её служанками самосуду над прислугой, метал громы и молнии, приказал Сюаньчжу целый месяц предаваться размышлениям в башне Тайвэй и не выходить наружу.

  Цинь Чуань медленно поднялась по ступенькам. Дерево башни Тайвэй старое, отсыревшее, от каждого шага скрипит и стонет, кажется, в любой момент может рухнуть.

  Наверху ряд запертых дверей, перед некоторыми мерцает синий свет - магический барьер Главы, который препятствует тому, чтобы размышляющие ученики самостоятельно выходили. Сюаньчжу и раньше не отличалась терпением, сейчас вынуждена ютиться в таком месте, наверняка погибает от тоски.

  Остановившись перед дверью, Цинь Чуань не торопилась стучать. Постояла некоторое время. Человек внутри подбежал, толкнул дверь, радостно вздохнул: "Цзычэнь? Ты пришёл навестить меня?"

  Спокойно наблюдала, как постепенно зеленеет лицо Сюаньчжу, равнодушно откликнулась: "Сюаньчжу, хорошо живёшь".

  "Вон!" - Сюаньчжу со всей силы хлопнула дверью.

  Цинь Чуань перед закрывшимися створками усмехнулась: "Не узнаёшь меня?"

  Двери снова распахнулись. Сюаньчжу недоумённо оглядела её с ног до головы, вид мрачный, но молчала. Цинь Чуань потрогала своё лицо, опустила голову с улыбкой: "Неудивительно, что ты не поняла. Это лицо А-Мань, к тому же мы не виделись четыре года".

  Сюаньчжу в ужасе тыкала в её сторону пальцем. Вдруг отступила на пару шагов и прохрипела: "Ты... Ты не умерла?"

  Цинь Чуань ответила с улыбкой: "Не оправдала твоих надежд. Как неловко. Я жива, ошибки нет".

  Сюаньчжу, похоже, испугалась очень сильно. Глубоко дышала, задыхаясь, будто увидела призрака. Вдруг закричала высоким голосом: "Стража! Сюда!"

  "Будешь так орать, придёт Цзо Цзычэнь. Не усложнится ли всё тогда? - Цинь Чуань скрестила на груди руки. - Если он узнает, что перед ним я, как отреагирует?"

  Сюаньчжу внезапно замолчала, зло уставилась на неё, прошептала: "Ладно, дочь императора, ты всегда на высоте! Тогда скажи, ты замаскировалась, отдала все силы души и тела, чтобы проникнуть сюда. Что ты хочешь сделать? Отомстить нам?"

  "Не волнуйся, я пришла не красть у тебя Цзо Цзычэня, - успокаивающе улыбнулась Цинь Чуань. - Он для тебя важнее жизни. Признаю, мне с тобой не сравниться, ты крута".

  Сюаньчжу усмехнулась: "В итоге ты признала, что есть вещи, в которых я лучше тебя? Смешно, выдающаяся дочь императора, сегодня, наконец, признала, что проиграла мне! Да уж, сейчас ты никакая не дочь императора, некуда деваться, ничуть не лучше простого народа, неудивительно, что растеряла надменность!"

  Цинь Чуань не поддалась на её провокации. Она долго молчала, потом тихо поинтересовалась: "Сюаньчжу, если не брать Цзо Цзычэня, я ни в чём перед тобой не провинилась. Почему ты постоянно ненавидишь меня?"

  "А ты не заслужила?" Сюаньчжу отвернулась, дыхание постепенно успокоилось.

  "С детства ты ни в чём не соглашалась проиграть мне, ненавидела так, что даже разговаривать со мной не желала. В итоге, то, что мне нравилось, тебе нужно было обязательно отобрать. Я никогда не понимала, почему?"

  Сюаньчжу мрачно улыбнулась: "Я с детства ждала твоей смерти, и сейчас это не изменилось. Почему ты не умерла?"

  Цинь Чуань, глядя на неё, равнодушно продолжила: "Прежде я не понимала почему. Потом долго думала и, наконец, поняла. Твоя мать в прошлом мечтала выти замуж за моего отца-императора. Кто знал, что в итоге заветное желание не сбудется, пришлось идти замуж в вассальное княжество. Наверняка в сердце не смирилась?"

  "Замолчи! - прервала её Сюаньчжу суровым голосом. - Уходи! Убирайся! Не хочу тебя видеть!"

  "Тётя мечтала стать императрицей, но не стала, надеялась родить ребёнка императорской крови, не вышло. Она наверняка плохо с тобой обращалась? В сердце ты ненавидишь меня, хочешь превзойти, я всё понимаю и не виню тебя".

  Сюаньчжу вдруг вскинула голову, будто они не знакомы, смотрела насмешливо: "Есть ли смысл болтать о старых делах между мной и тобой? С какой стати ты говоришь, что не винишь меня? Кем ты себя считаешь? Мне абсолютно не интересно мнение человека, которого я ненавижу!"

  Цинь Чуань продолжила с каменным лицом: "Я не виню тебя, но ты мне противна. Ты слишком много задолжала мне, тебе надо бы возместить".

  "Я тебе задолжала?! - Сюаньчжу от злости даже рассмеялась. - Что я тебе задолжала?"

  "Цзо Цзычэня, - Цинь Чуань холодно смотрела на неё. - Я позволила ему уйти, иначе, думаешь, ты смогла бы его украсть?"

  Лицо Сюаньчжу вдруг стало белым, в бледности проступала синева, но потом оно стало красным, как кровь. Её голос вгонял в дрожь: "Дочь императора, ты пришла сегодня, раскрыла себя. Для чего эти разговоры?"

  Цинь Чуань слегка улыбнулась: "Я постоянно ждала этого шанса, возможности поговорить с тобой с глазу на глаз, сегодня, наконец, дождалась. Сюаньчжу, я пришла на гору Сянцюй не ради тебя и Цзо Цзычэня. Как только что сказала, можешь не волноваться, у меня другие цели".

  "Ты не переживаешь, что я расскажу?" - язвительно поинтересовалась Сюаньчжу.

  "Не расскажешь, потому что не хочешь, чтобы Цзо Цзычэнь всё узнал. Сейчас он ничего не помнит, но если вспомнит... Как ты думаешь, не почувствует ли он гнев за эти четыре года, что вы провели как уточки-мандаринки, - Цинь Чуань помолчала и продолжила. - Я пришла к тебе, чтобы ты помогла мне с одним делом. Отплачу тебе тем, что покончив с ним, тотчас покину гору Сянцюй и никогда не появлюсь перед тобой и Цзо Цзычэнем, с этого момента мы будем чужими. Как тебе это?"

  "Мне следует тебе верить?"

  "Ты должна верить мне".

  Сюаньчжу долго молчала. Не произнесла ни слова, но настроение, похоже, смягчилось.

  Цинь Чуань тихо вздохнула, мягким голосом начала: "Это, на самом деле, простое дело..."

  ***

  Цинь Чуань собрала у Цуй Я оставшуюся одежду и в хорошем расположении духа пошла обратно.

  В общем, всё складывается удачно. Она ещё не совсем была готова в это поверить, шла и сгибала пальцы, они слегка покалывали, напоминая ей, что надо сохранять спокойствие.

  "Цинь Чуань", - кто-то окликнул её за спиной. Она замерла, повернулась и увидела Цзо Цзычэня. Он выглядел немного измученным, будто несколько дней плохо спал, под глазами глубокие тени.

  "Господин Цзычэнь", - почтительно приветствовала Цинь Чуань. В следующий момент он с силой схватил её за руку и потянул на себя.

  "Господин? Господин! Что вы хотите сделать?", - Цинь Чуань напряжённо вскрикнула, приложила усилия, чтобы вырваться, но освободиться не смогла. Цзо Цзычэнь только произнёс низким голосом: "Пошли со мной". Всю дорогу он тащил её, будто ветер, ноги не касались земли. Добрались до укромного уголка, он неожиданно отпустил её. Цинь Чуань стукнулась о стену, чуть не задохнувшись.

  Перед глазами темнота. Он упёрся руками в стену, зажав её в крохотном пространстве.

  "Что ты знаешь?" Голос Цзо Цзычэня был немного хриплым, пропали обычные утончённость и сдержанность. Оказывается, он может быть опасен. "Расскажи мне!"

  Цинь Чуань неловко втянула голову в плечи, посмотрела по сторонам. Прикинула, что сбежать не получится, осталось только притвориться дурочкой: "О чём вы говорите? Ваша слуга не понимает..."

  Он ничего не ответил, но ощущение давление усилилось. Ясно, если она не расскажет, он способен здесь с ней провести три дня и три ночи. Цзо Цзычэнь такой человек, он не будет бить, не будет ругаться. Когда заупрямится, не будет даже говорить. Будет только смотреть, изматывать, не позволяя уйти.

  Цинь Чуань сухо улыбнулась: "Господин, есть ли смысл спрашивать у вашей слуги о том, что вы забыли? Ваша слуга расскажет, вы поверите? Разве в такого рода делах не полагаются лишь на собственные воспоминания?"

  Голос Цзо Цзычэня сел: "Ты знаешь, почему мои глаза слепы, так?"

  "Э, ваша слуга знает, что ваши глаза кто-то ранил. А причина вашей слуге не известна..."

  Он молчал, постепенно склонил голову, ресницы слегка дрожали. Прошло много времени, наконец, тихо произнёс: "У меня есть смутный образ молодой девушки, которая меня ранила. Кажется, потом она упорно искала меня на горе Сянцюй. Но я не могу вспомнить её лицо, её имя... Как она связана со мной... Ты знаешь, кто она?"

  Цинь Чуань была удивлена: "А! Оказывается, вы даже знаете! Тогда... Тогда вашей слуге стало гораздо понятней! Ваши глаза ослепила молодая девушка. Похоже, она питала к вам лютую ненависть, но потом всё-таки сожалела и пришла к вам. На коленях просила прощения. В тот день ещё был сильный дождь... Продолжения истории ваша слуга не поняла. Вы встретились с ней?"

  Цзо Цзычэнь не ответил. Его руки медленно опустились.

  "Ступай", - сказав это, он развернулся и пошёл первым.

  Цинь Чуань с облегчением вздохнула и поспешила обратно. Если опоздать с возвращением, неизвестно, что ещё за трюки применит к ней Фу Цзююнь. Этого человека по праву называют трудным.

  Не сделав и нескольких шагов, неизвестно почему, вдруг обернулась. Цзо Цзычэнь остановился неподалёку, опёрся на стену и молча с закрытыми глазами "смотрел" на неё.

  Цинь Чуань почувствовала слабость в душе: "Вы... У вас будут какие-то распоряжения?"

  Цзо Цзычэнь медленно покачал головой, безучастно произнёс: "Ты иди. Я просто... Просто почувствовал, что должен увидеть, как ты уходишь. Так смогу успокоиться".

  Я посмотрю, как ты уходишь. Так смогу успокоиться. Вдруг нахлынули воспоминания о прошлом. Сердце Цинь Чуань будто укусила змея, очень сильная боль. Натужено рассмеялась. Когда отвернулась, нос раскис, изо всех сил стиснула зубы, не позволяя хлынуть слезам.


15. Позволь мне отдаться.


  Фу Цзююнь последнее время был очень сильно занят, срок прибытия князя драконов Байхэ Луна постепенно приближался, а расстановка драгоценностей не закончена, цвета не сочетаются, смотрится некрасиво. Глава за несколько сотен лет собирал не менее нескольких тысяч разных артефактов, только книг для регистрации - три толстых тома. Выбрать из них несколько десятков, расставить со вкусом, чтобы сочетались, да ещё нельзя брать слишком заметные, действительно трудная задача. Даже такие энергичные, как Фу Цзююнь, будут метаться подобно безголовым мухам. Не так много свободного времени, чтобы препираться с Цинь Чуань.

  Здесь выбирают артефакты, там ученицы в репетициях танца "Цветы персика на весеннем ветру" дошли до заключительного аккорда. Глава наказал Сюаньчжу, заперев на месяц, в итоге ведущая роль всё-таки досталась Цинцин, последнее время она выглядела очень счастливой.

  Ученики заняты, прислуга ещё более занята. Мужчины ремонтируют многочисленные большие и маленькие палаты, чтобы сверкали новыми красками, даже побелили заново стену между четырьмя залами, что на севере, юге, западе и востоке. Девушки подрезают и подстригают цветы, траву и деревья. На горе небожителей даже в холодную зимнюю пору листва по-прежнему зелёная и пышная. Цветы, которые не распустились, заменили на цветущие из сада Цюнхуахай и аккуратно привязали на деревья.

  Кто ни посмотрит, на горе Сянцюй через пять шагов палаты, через десять - терем. Множество цветов пестрят кругом, блестящий и великолепный вид, потрясает так, что надолго лишаешься дара речи.

  Очевидно, Глава желал такого эффекта. В соперничество небожители ничем не отличается от обычных людей.

  Если бы это были обычные дни, Цинь Чуань не сильно бы утруждалась, главным образом подавала бы чай, сидела бы и любовалась пейзажами. Но что поделать, Фу Цзююнь очень коварный. Самому нет времени за ней приглядывать, заставил её тоже работать до полусмерти, чтобы не было времени устраивать беспорядки.

  Кроме как ухаживать за садом Цюнхуахай, её ещё привлекли каждый день подрабатывать у Цинцин. На репетициях "Цветов персика на ветру" весь пол усыпан лепестками, ей полагалось наводить порядок. За день прибиралась по несколько раз, поясница не разгибалась, приходя домой, хотелось только спать.

  Фу Цзююнь не приходил домой уже три-четыре дня, она радовалась покою. Вернулась, довольная поужинала в одиночестве, умылась и в кровать. Естественно, она не смела занять постель Фу Цзююня. Вытащила снизу топчан и улеглась на нём.

  Крепко уснула и вдруг почувствовала, как кто-то коснулся её лица. Раздался глухой усталый голос Фу Цзююня рядом с ухом: "Чуань, вставай".

  Цинь Чуань издала мучительный стон, наудачу тихо попросила: "Господин... Ваша слуга устала... Дайте мне немного поспать..."

  "Будь умницей, вставай..." Фу Цзююнь подул ей в ухо, всё тело покрылось гусиной кожей. В растерянности откатилась, обречённо поднялась и села.

  "Вашей слуге завтра ещё работать..." - захныкала Цинь Чуань. От усталости руки, ноги вялые. Совести нет у этого человека, не поиздевается над ней, не будет счастлив.

  Фу Цзююнь стянул с себя верхний халат, завернул её с ног до головы, обнял и поднял на руки: "Господин отведёт тебя посмотреть на забавную вещь".

  Цинь Чуань почувствовала сквозь одежду, как его рука обогнула грудь, ладонь легла на спину. Инстинктивно сжалась и быстро сказала: "Нет, нет! Ваша слуга сама пойдёт!"

  Оделась, путаясь в одежде и обуви, даже волосы не успела расчесать. Он подхватил её сзади за воротник и выплыл из комнаты.

  На востоке горы Сянцюй во дворце Чжэньлань устроена сокровищница. Когда прибудут гости, драгоценности будут выставлены в зале над сокровищницей к всеобщему обозрению.

  Фу Цзююнь всю дорогу тянул её, затащил наверх здания. Хоть створки двери были закрыты, но можно было видеть, как сквозь бумагу проникает свет. Неизвестно, что за артефакты спрятаны внутри.

  "Зал сокровищ обустроен. Помоги господину оценить результат", - он опустил голову, таинственно улыбнулся и распахнул двери.

  Полная луна на небе, блестит Млечный путь. Цинь Чуань будто чего-то испугалась, всё тело застыло, взгляд глупо уставился на необыкновенный вид комнаты.

  В самом центре зала сокровищ красные кораллы в половину человеческого роста, поверху в живописном беспорядке они были украшены множеством разноцветных жемчужин, которые мерцали и переливались, как во сне или видении. Вокруг тонкие фарфоровые вазы белого нефрита и благоухающие на всю комнату травы бессмертных. Если не принимать во внимание вульгарность богатства и роскоши, обнаружишь, что выглядит изящно и изысканно.

  Впрочем, по сравнению с удивительным видом внутренних помещений, это ещё пустяки. По двум сторонам развешаны картины. С одной стороны весенний пейзаж, лепестки как дождь кружат в воздухе. С другой - шелестит прохладный ветер, полная луна на небе, сверкает Млечный путь.

  Тёмно-голубое сияние разлилось по залу сокровищ. Эти два полотна картин несут магию небожителей, если развернуть свиток, создаётся ощущение, что человек сам присутствует в пейзаже. Ясно, что это пространство комнаты, однако звёзды ярко сияют на небе, лепестки кружат, лунный свет струится с картины. Будто ты у цветущих деревьев, в диких горах. Неописуемая утончённость трогает сердце.

  Цинь Чуань надолго застыла. Вдруг шагнула вперёд, медленно вошла в комнату. Но, не пройдя и пары шагов, колени без всякой причины обмякли, и она тихонько осела на пол.

  Перед глазами всё смешалось. В тот момент ей показалось, что она вернулась в императорский дворец Даянь.

  Давно ли, она любила поздно ночью летом, чтобы А-Мань развернула у её кровати картину "Полная луна". Там шелестел лёгкий ветерок, сдувая жар. Желанная ей прохлада. Она обнимала подушку и засыпала. А-Мань всегда ждала, когда она заснёт покрепче, и тихонько сворачивала картину, чтобы нежную принцессу не продул свежий ветер, и на следующий день она не простудилась.

  Зимой в Даяне выпадало много снега. Она тайком бегала во дворец Цзиньсю, разворачивала картину "Весенний пейзаж" и даже с остывшей жаровней спала особенно сладко.

  Только сейчас те прекрасные вещи в прошлом. Утекли как вода, ничего не вернуть. Она могла лишь замереть перед старыми вещами, скучая по прошлому. Хоть и жива, но, кажется, уже умерла много раз.

  Фу Цзююнь закрыл двери, скрестил руки на груди, усмехнулся: "Чуань, как на твой взгляд господин украсил зал сокровищ?"

  Цинь Чуань не ответила, все её мысли были сосредоточены на двух картинах. Непонятно о каких смутных надеждах думала, уголки губ приподнялись, в улыбке немного счастья - одинокого счастья.

  Фу Цзююнь присел рядом с ней на корточки, погладил её по голове, тихо произнёс: "Эти две картины - ценности из императорского дворца Даяня. Ты сама из Даяня, думаю, должны понравиться".

  Цинь Чуань медленно повернула голову, не моргая смотрела на него, будто о многом хотела спросить, но в итоге ничего не спросила.

  Он улыбнулся, поинтересовался: "Нравится?"

  Цинь Чуань кивнула, шмыгнула носом, опустила голову и выдавила улыбку: "Очень красиво... Вашей слуге нравится".

  Голос Фу Цзююня был мягок как вода: "Если нравится, над чем плачешь?"

  Цинь Чуань упёрлась в пол, чтобы подняться: "Где это плачу! Господину привиделось..."

  "Взгляни туда", - Фу Цзююнь протянул руку и указал вперёд. Цинь Чуань подняла голову, тело вдруг оказалось крепко прижатым к нему, горячие губы коснулись её губ.

  У неё подкосились ноги. Шок был так силён, что даже забыла сопротивляться, широко раскрытыми глазами смотрела на него. Его лицо было очень близко, только и можно было видеть, как в чёрных зрачках отражается лунный свет. Прекрасные глаза спокойно смотрели на неё, скрывая множество тайных надежд, которые она не могла понять. Прижаться губами - это так спокойно. Многое, что и она, и он понимают, словами не выразить, безмолвное слияние губ.

  Из горла вырвался дрожащий стон. Цинь Чуань резко закрыла глаза, он прижал её к себе ещё крепче, почти раздавил в объятиях. Но его губы были очень нежны, они тихонько блуждали по её губам. Кончик пальца скользнул по щеке, ласково, совсем не нахально. Медлил, но не колебался, по капле соблазняя и завоёвывая её.

  Цинь Чуань с головы до ног охватила странная слабость, тонкой ивой прильнула к его груди, руки метались, не зная, куда опуститься, и обвились кольцом на его шее. Она, казалось, не слышала звуков вокруг, в ушах только эхо бешено стучавшего сердца. Дрожащие губы раскрылись под его искушающим напором, давая понять, что он может проникнуть в атакованный город, во рту у неё начинался пожар, воспламеняя остальные части тела.

  Не выдержав, мягко повалилась вперёд, он, покорившись обстоятельствам, лёг на пол, позволяя ей упасть на него. Она стала трепыхаться, но он крепко сжал её затылок, целуя ещё сильнее, глядя кончиком языка, бесконечно, то ли соблазняя, то ли успокаивая.

  Жаркая, как огонь, ладонь прошлась по хрупкой спине и обхватила тонкую талию. Другая рука тихо распустила шнуровку у неё на груди. Кончик пальца коснулся кожи ключицы, будто касание нежного лепестка.

  Цинь Чуань чувствовала головокружение, вот-вот задохнётся. То, что должно рассматриваться как мука, в глубине тела ощущалось удовольствием. Будто не находящая опоры нить паутинки, нежно зацепилась за него, в одночасье забыв, что хотела оторваться, улизнуть в сторону.

  Фу Цзююнь тяжело вздохнул и вдруг отпустил её губы. Тихо поцеловал в щёку, голос охрипший: "Господин хочет спать, поспи со мной".

  Цинь Чуань всё ещё пребывая в дурацком головокружении, машинально кивнула. Он снова коснулся её влажных губ, крепко обнял. Распахнул халат, обернул их, повернулся так, что она оказалась в его объятиях, закапался лицом в нежный аромат её волос и больше не двигался.

  Цинь Чуань надолго замерла, будто внезапно осознала, что только что произошло. Потом в растерянности приподнялась, слегка напряжённо спросила тихим голосом: "Господин... Вы спите?"

  Фу Цзююнь лениво угукнул: "Господин сегодня очень устал, не может удовлетворить тебя. Давай в следующий раз".

  Её лицо заалело, всё тело как огонь, запинаясь, стала объяснять: "Я... Я не это имела в виду... Я хотела сказать... Вы... Вы не могли бы отпустить меня? Так... Я так не усну..."

  Он повернулся, блестящий взгляд уставился на неё: "Не можешь уснуть? Чуань имеет в виду, что сегодня хочет отдаться господину?" Договорив, вздохнул, потянулся, покрутил шеей, подвигал руками, начал снимать одежду. "Тогда давай, буду с Чуань".

  Цинь Чуань крепко сжала в кулаке свой воротник, старательно извернулась, чтобы ускользнуть: "Нет, нет! Так отлично! Спите, спите!"

  Он погладил её голову, накрыл рукой горящую щёку, голос стал ласковый: "Спи, я здесь".

  Хрупкое сердечко Цинь Чуань подскочило к горлу. Думала спросить, почему он хотел её поцеловать, почему, если ненавидит, то в крайней степени, почему, когда нежен, то хочется плакать... Почему, почему? Почему рядом с ним так хорошо, она не знала ответа и, возможно, не хотела знать.

  Осторожно сжала его руку, он тотчас обхватил все её пять пальцев, положил себе на грудь. Его сердце стучало так спокойно, так сильно, что в этот момент, рядом с ним она, похоже, ничего не боялась.

  Прошло долгое время, Цинь Чуань слабым тихим голоском осторожно предложила: "Господин, давайте, я всё-таки отдамся?"

  Только рука дрогнула. Фу Цзююнь открыл глаза, решительно посмотрел на неё.

  К счастью, было темно, он не мог видеть, как вспыхнуло её лицо. Будто идя на подвиг за правое дело, твёрдо закрыла глаза, стиснула зубы: "Я готова отдать всю себя!"

  Но Фу Цзююнь только зевнул и вяло произнёс: "Устал смертельно, давай, в другой раз".

  "Другой раз... Другого раза не будет! - она вдруг осмелела. - Позвольте мне стать вашей!"

  Он стукнул её по голове, повернулся, чтобы продолжить спать, и пренебрежительно заявил: "Умерь пыл, сегодня у господина нет настроения. Хочешь отдаться, господин не хочет принять. Спи! Хватит разговаривать!"

  "Правда будет другой раз?" - в её голосе слышалась нерешительность.

  Он в ответ сильно сжал её руку, так больно, что она скривилась. Больше никто ничего не произнёс.


16. Князь драконов прибыл.


  Когда Цинь Чуань проснулась на следующий день, она уже была в доме Фу Цзююня, спала в его кровати, а сам он снова пропал. Цинь Чуань долгое время тупо просидела, обхватив одеяло. Чувствовала некоторое волнение, запоздалый страх, радость, что вот-вот выпутается. Но больше всего каких-то непонятных сумбурных надежд.

  Это было неправильно. Она вытащила из кошеля маленькое бронзовое зеркало, долго смотрелась в него. Ей не нравилась та девушка в зеркале, робкая и нерешительная.

  Фу Цзююнь в этот раз пропал совсем с концами. Когда она подметала лепестки персика для Цинцин, из разговоров поняла, что Цинцин тоже не знает, чем он последнее время занят. Вплоть до того, что даже не появлялся на утренних уроках Главы. Когда к ней зашла поболтать Цуй Я, неизбежно начались тяжёлые вздохи, будто без Фу Цзююня на горе Сянцюй интерес к жизни совсем потерян. Через некоторое время даже Цинь Чуань охватили эти настроения. Во время работы непременно по нескольку раз замирала, казалось, если его нет рядом, все эти занятия становились совершенно бессмысленными.

  Большая часть месяца прошла, глазом моргнуть не успели, на третий день прибыл князь Байхэ Лун. Собственно, когда князь драконов прибыл, прислугу снаружи, которая занималась подготовкой приёма, должны были отослать обратно, чтобы не тревожили покой уважаемых людей. Но в этот раз Глава смилостивился, чтобы поощрить их хорошую работу, позволил задержаться и посмотреть, а когда князь драконов уедет, вернуться на свои места снаружи.

  Цинь Чуань за несколько дней до этого совсем заработалась. И вот, наконец, князь драконов прибыл, работать не надо. Она с радостью проспала до полудня. Когда наряженная Цуй Я пришла её звать, она ещё предавалась прекрасным мечтам и глупо хихикала.

  "Чуань, как ты можешь ещё спать?! - Цуй Я рассердилась, со старанием растолкала её. - Раз в сто лет можно посмотреть на праздник, а ты вдруг решила проспать! Небеса тебе не простят!"

  Цинь Чуань страдающе прикрыла лицо руками: "Пусть не простят... Дай мне поспать..."

  Цуй Я потянула её и стащила с кровати. Подогрела воду, чтобы она умылась, и одновременно жужжала: "Чуань, нельзя так. Хоть Глава не сказал определённо, что мы, прислуга, можем явиться на праздник, если ты не захочешь идти, разве это не обидит добрые чувства Главы?"

  Цинь Чуань подавила зевок, умылась, сменила одежду, стянула волосы и была готова идти. Но Цуй Я, оскалив зубы и выпустив когти, стала настаивать, чтобы она надела украшения и принарядилась.

  Когда поспели к залу Писян, всё вокруг уже было всё заполнено людьми. Ученики стояли на террасе перед залом, прислуга разместилась на ступенях. Хоть народу было несколько сотен человек, к удивлению было очень тихо, только ветер шумел.

  Цуй Я приподнялась на мыски, стараясь посмотреть поверх голов, тихо спросила: " А где Глава? Почему не видно?"

  Цинь Чуань кинула взгляд: "Глава пока не вышел. Должно быть, князь драконов ещё не прибыл".

  "Откуда ты знаешь, что Глава не вышел? Чуань его видела?" - удивилась Цуй Я.

  Цинь Чуань улыбнулась: "Там наверху всё молодые люди. Глава наверняка человек в возрасте, иначе как может иметь столько учеников?"

  Цуй Я не совсем поверила и по-прежнему вытягивала шею, вглядываясь в толпу. Бормотала себе под нос: "А где господин Цзююнь? Почему его не вижу..."

  Цинь Чуань только горько усмехнулась.

  Через некоторое время ветер над головами вдруг стал сильнее и закрутился в спираль, в небе раздался рык, подобный раскату грома. Через мгновение огромный экипаж возник на террасе. В экипаж было запряжено животное с головой быка, телом лошади и когтями тигра. Неизвестно, что за чудовище. В два человеческих роста, физиономия очень злобная. Прислуга, никогда не видавшая такого, невольно разом вскрикнула.

  Тут же ещё несколько десятков экипажей поменьше опустились на террасу. Ученики отступили и почтительно поклонились, приветствуя. В зале Писян раздался звонкий смех, двери отворились, вышел Глава, одетый в халат с девятью золотыми воронами, волосы как серебро, борода и усы свешиваются почти до талии. С первого взгляда видно, что не человек из обычного мира, а небожитель.

  Он напрямик подошёл поприветствовать. Из первого огромного экипажа донёсся такой же смех. Вышел довольный князь Байхэ Лун и пожал Главе руку.

  Цуй Я внизу террасы, дрожа от возбуждения, изо всех сил вцепившись в руку Цинь Чуань, закричала: "Смотри! Глава! Князь драконов! А! Теперь и умереть можно со спокойно душой!"

  Князь Байхэ Лун был моложав, выглядел лет на пятьдесят. Очень тучный, с большим животом, когда шёл, казалось, вокруг него колышутся волны. Из повозок позади повыпрыгивали сопровождающие его молодые, прекрасные юноши и девушки. Они отличались от учеников Главы. Эти молодые люди были артистами, исполняли танцы, пением, развлекали народ.

  Одиннадцати-двенадцатилетние стояли с одной стороны, четырнадцати-пятнадцатилетние с другой. Были группы только парней, только девушек и смешанные, каждый лицом светел как луна, по сравнению с учениками горы Сянцюй более соблазнительные и смирные.

  Глава за руку ввел князя драконов в зал Писян вспомнить старую дружбу, остальные остались ждать на улице. Некоторые любопытные ученики пытались познакомиться с людьми князя драконов, но к их досаде, та сторона получила очень строгое воспитание, все одинаково опускали голову и молчали как рыбы, настаивать совершенно бесполезно.

  Прислуге на ступенях было плохо видно, все умирали от нетерпения. С трудом дождались, когда Глава с князем драконов закончат беседу и с толпой учеников и артистов направятся в северный зал Тунмин. Там были давно приготовлены столы с яствами, только ждали прихода дорогих гостей.

  В воздухе появилось множество золотых цветов, летела золотая пыльца, медленно опадая дождём. Это Глава, используя магию бессмертных, приветствовал почётного гостя. Видя, что вот-вот прибудет огромная толпа, прислуга засуетилась, кто-то ушёл, кто-то спрятался, чтобы тайком подсматривать, а некоторые безмолвно следовали по пятам.

  Цуй Я тащила Цинь Чуань. В суматохе, однако, смогла разглядеть Фу Цзююня, которого давно не видела. Сегодня он был одет в белый, как нефрит, халат, на голове гуань зелёного дерева. Настолько выдающийся, что небо гневается и люди ропщут. В данный момент он неторопливо следовал перед толпой, опустив голову, с улыбкой разговаривал с несколькими ученицами. За мягким выражением лица чувствуется ветреность, взглянешь, сразу ясно, на сердце, определённо, ничего серьёзного.

  У Цинь Чуань, непонятно почему, в сердце вдруг закипела злость, будто её обманули или разыграли. Чувствовала себя странно, а когда, наконец, опомнилась, резко отвернулась, чтобы их не видеть.

  Правда чушь какая-то. На что она злится? Цинь Чуань почесала голову, нервно нахмурила брови. Неожиданно рядом парни из прислуги захотели поближе посмотреть на веселье, толкнули, она пошатнулась, чуть не упала. Цуй Я по сравнению с ней повезло меньше, опрокинулась прямо лицом вниз, больно, ой-ой как, долго не могла подняться.

  Она дёрнулась поддержать, но над головой вдруг раздался незнакомый мужской голос: "Барышня, вы в порядке?"

  Девушка подняли головы, увидели один из артистов стоит рядом и улыбается. Высокий, глаза феникса, чист и прекрасен, как цветок груши. Цинь Чуань заметила на его голове лисьи ушки, сзади был виден хвост, лиса-оборотень, перепугалась. Хоть говорят, что смешение человека и нечисти давно не редкость, но оборотня, ставшего комедиантом при князе драконов, действительно, редко увидишь.

  Лицо Цуй Я покраснело, долго не могла вымолвить ни слова, только как слабоумная смотрела на него. Парень слегка улыбнулся, наклонился, протянул ей руку, в голосе тепло: "Держись за меня".

  Не ожидая ответа, легонько потянул её за руку и поднял.

  "Барышня - ученица Главы?" Тот парень, будто не замечая Цинь Чуань, обращался только к Цуй Я.

  "Я... Я просто прислуга..." Цуй Я запиналась, беспрестанно пытаясь освободить свою руку.

  Парню, похоже, было всё равно, напротив, улыбнулся ещё нежнее: "А я просто артист. Меня зовут Девятнадцатый Лис, а как имя барышни?"

  Цуй Я, этот ребёнок с ног до головы, размякла, походка фривольная, будто идёт по облакам. Цинь Чуань про себя покачала головой.

  Вдруг кто-то придержал её за локоть. Голос Цзо Цзычэня произнёс рядом: "Осторожно, не приближайся к нему". Цинь Чуань перепугалась, обернулась, посмотрела на него, тихо поприветствовала: "Господин Цзычэнь..."

  Сегодня он был в хорошем расположении духа, прежнюю скорбь как рукой сняло, на лице еле заметная улыбка, шёпотом спросил: "Глаза опухшие. Плохо спала?"

  Она неловко потёрла: "Слишком перевозбудилась... Ваша слуга никогда не видела такого веселья".

  Цзо Цзычэнь вдруг поднял руку и потрепал её по голове. Цинь Чуань не успела выразить удивление, он удивился первым, опустил голову, посмотрел на свою руку, пробормотал: "Странно... Я вдруг почувствовал, что должен так сделать... Извини..."

  Цинь Чуань ясно улыбнулась и ничего не сказала.

  Цзо Цзычэнь помолчал и вдруг спросил: "Цинь Чуань, ты же на самом деле выглядишь не так?"

  От испуга у неё почти остановилось сердце, открыв рот, в панике смотрела на него. Его настроение было спокойным, тон бесстрастный: "И снова я чувствую, что это так. Мне кажется, вижу тебя, но это совершенно не ты. Цинь Чуань, я не могу вспомнить, но я не дурак. Что ты скрываешь?"

  Она резко закрыла рот, моргнула, отвернулась, голос заледенел: "Я не понимаю, о чём говорит господин Цзычэнь".

  Цзо Цзычэнь не принял это во внимание. Резко схватил её запястья, крепко сжал, вынуждая остановиться.

  Его брови слегка нахмурились, голос неуверенный и грустный, он тихо произнёс: "Мне кажется, ты разобьёшь мне сердце".

  Шум вокруг будто совсем затих. Цинь Чуань ничего не слышала, в горле комок, через довольно долгое время она выдавила: "Вы много думаете... Я ничего не понимаю".

  Он сжимал её запястья, поначалу очень сильно, но постепенно захват ослаб, и руки цунь за цунем соскользнули. В конце он улыбнулся: "Я обязательно вспомню, Цинь Чуань, подожди. И пока я не вспомню, не отпущу тебя с горы Сянцюй".

  Её сердце забилось как сумасшедшее. Не в силах сдержаться, резко развернулась, чтобы уйти, громко произнесла: "Я просто прислуга".

  Никто её не ответил. Цуй Я и Девятнадцатый Лис куда-то ушли, только что были здесь и уже не нигде не видно. Цинь Чуань, с трудом подавив смятение в сердце, бесцельно поискала в толпе эту парочку.

  Вдруг краем глаза снова увидела Фу Цзююня. Он держал за руку ученицу, разговаривал, хихикая, но взгляд был направлен на неё. Увидев, что она смотрит, подмигнул ей и во всё лицо улыбнулся. Однако она ясно чувствовала, что ему не весело, совершенно не весело.

  Ну и ладно. Кто вцепился в руку какой-то ученицы и не отпускает? С какой стати он не весел?! В голове Цинь Чуань всё смешалось, чувствовала себя полной дурой. На самом деле совсем не хотелось разбираться в этих запутанных чувствах, поэтому притворилась, что её не касается, и спряталась в толпе.


17. Битва сокровищ.


  В зале Тунмин Глава и князь драконов в разгар пира смеялись и шутили, восседая на бамбуковых циновках на высоком помосте. Глава в этот раз проявил большое милосердие, неожиданно разрешив всей прислуге тоже веселиться в зале. Они расселись по углам, каждому выдали угощение и рис, если не будут шуметь, никто не выгонит.

  Конечно, в кои веки, однако...

  Цинь Чуань пялилась на руку, сжимающую её запястье и ясно демонстрирующую всем, что они неразделимы. Хозяин руки на глазах у всех спокойно посадил её рядом с собой, глаза закрыты, на лице полная невозмутимость.

  "Господин Цзычэнь, - напомнила она с натужной улыбкой, - ученики Главы сидят выше, на помосте".

  Цзо Цзычэнь налил чая и спокойно произнёс: "Я хочу сидеть здесь".

  Цинь Чуань про себя скрежетала зубами, покрутила зажатую кисть: "Вы хотите сидеть здесь, разве ваша слуга может вмешиваться? Но рука..."

  "Я хочу держать", - ответ вежливый и великодушный.

  У неё не было выхода, только притвориться, что ничего не понимает. Набивая рот едой, чуть не подавилась. Прислуга и ученики показывали пальцем, отпускать ехидные замечания, сначала зацепила Фу Цзююня, теперь губит Цзо Цзычэня, это вызывало высочайшее возмущение. Фу Цзююнь сидел далеко, настроения не разглядеть. Постоянно в окружении большого количества учениц, говорил, смеялся, в её сторону не смотрел.

  Как раз в это время князь Байхэ Лун, похоже, сильно напившись, распорядился с помоста своим артистам играть музыку и танцевать, вроде как "шумный гость заглушает хозяина".

  Сразу десяток с небольшим девушек, все как на подбор тополи и ивы, сидевшие перед помостом, тронули струны, им эхом откликнулись флейты. В зале Тунмин будто взметнулись, застилая небо, ласковые волны, блики колышутся на воде. Хоть и понятно, что это лишь иллюзия, настроение Цинь Чуань всё-таки поднялось.

  Князь Байхэ Лун, и впрямь, силён в развлечениях. Каждый понимал, что находится в зале Тунмин, но нежные и прекрасные звуки музыки создавали иллюзию, что ты в глубине прозрачных светлых вод, вплоть до того что протяни руку и поймаешь среди кораллов резвящихся разноцветных рыбёшек. Пары красивых юношей и девушек тринадцати-четырнадцати лет, парни в красных кафтанах, девушки в зелёных юбках, на запястьях серебряные колокольчики, порхали под звуки музыки, плавно, перелетали, как бабочки с цветка на цветок.

  С их рукавов слетала прозрачная пена, посмотришь, будто правда танец в воде. Ученики Главы, правда, не включая его самого, вытаращили глаза, даже Фу Цзююнь смотрел с интересом. У его ног было уже больше десятка пустых фляг от вина, годных в пищу блюд на столе осталось со всем мало. Впрочем, девушки-ученицы рядом непрерывно подносили палочки с едой к его рту. Немного посмотрит, немного поговорит, немного посмеётся.

  Цинь Чуань непонятно почему, не хотела смотреть в его сторону. Она упорно уходила с головой в еду, набивала полный рот мясом, давилась. Цзо Цзычэнь в итоге не мог спокойно наблюдать за этим, дал ей чашку отвара. Рука, крепко держащая её, всё-таки отпустила.

  "Кажется, что если не держать, ты в любой момент можешь упорхнуть", - усмехаясь над собой, объяснил он.

  Цинь Чуань ничего не хотела говорить, взяла отвар и одним глотком выпила. В итоге подавилась, раскашлялась, чуть не задохнулась.

  Он легонько постучал её по спине. Когда ладонь коснулась тонкой спины, в мыслях, будто молнии, вдруг промелькнуло множество незнакомых сцен. Он замер, нахмурил брови стараясь вспомнить, пытаясь что-нибудь ухватить.

  Цинь Чуань ничего не чувствовала, подняла голову вслед за мелькнувшим силуэтом, оказалось, это пропадавший на некоторое время из вида Девятнадцатый Лис. Со счастливым видом сидит на помосте вместе с другими артистами, лисьи ушки и хвост исчезли, по виду не отличишь от обычного человека. У неё на сердце поднялось смутное беспокойство. Обернулась, посмотрела по сторонам, но почему-то не нашла Цуй Я.

  Она привстала, собираясь уйти. Цзо Цзычэнь встрепенулся, торопливо удержал её, прошептал: "Куда?"

  Цинь Чуань выдавила улыбку: "Объелась. Пойду пройдусь..."

  "Я тоже пойду", - поднялся он без долгих разговоров.

  Цинь Чуань почти психанула, лицо покраснело, крикнула: "Мне надо в туалет! Господин хочет пойти со мной?!"

  Как раз в этот момент танец закончился, и в зале повисла тишина. Её крик просто потряс, все посмотрели с возмущением. Кожа на лице Цинь Чуань может и толще городской стены, но сейчас она оказалась в ужасно неловком положении, жаль, что нельзя провалиться сквозь землю. Зло посмотрела на него, махнула рукой и ушла.

  Люди с горы Сянцюй все собрались в зале Тунмин, снаружи полная тишина, только трава шелестит на ветру. Цинь Чуань сделала несколько шагов, оглянулась, чтобы проверить, не следит ли кто. На две половинки разорванного листа бумаги капнула кровью. Бумажки в один миг превратились в пару белоснежных крыс, они кувыркались по земле и пищали.

  "Ищите Цуй Я", - тихо распорядилась она и повернулась, чтобы найти укромное место для ожидания.

  Не прошло и минуты, пара крыс притащила в зубах несколько волосков. Попищали, поверещали, кувыркнулись на земле, превратились в пару листов бумаги и улетели по ветру.

  Цинь Чуань подцепила те длинные волоски, поднесла к носу, понюхала. Кроме запаха масла османтуса, присутствовал ещё еле уловимый пленяющий аромат. Меж бровей невольно пролегла складка, поднялась, отряхнулась и направилась на юг.

  Цуй Я спала на большом камне. Солнце ласково пригревало, ей что-то снилось, улыбалась во всё лицо.

  Цинь Чуань села рядом, похлопала её. Через некоторое время она проснулась, протёрла глаза, огляделась, заворчала: "А? Чуань? Я... Почему я сплю здесь?"

  Цинь Чуань слегка улыбнулась: "Это я у тебя должна спросить. Как получилось, что раз и пропала. Что этот Девятнадцатый Лис с тобой сделал?"

  Цуй Я почесала затылок, долго думала, с сомнением произнесла: "Ничего... Спросил моё имя, потом сказал, что первый раз на горе Сянцюй, хочет полюбоваться пейзажами. Я повела его, прошли несколько шагов, некоторое время смотрели. Потом... Потом меня, похоже, сморило, больше ничего не знаю".

  Цинь Чуань остановилась, долго колебалась, потом снова спросила: "Тогда... Ты хорошо себя чувствуешь, нет никакого дискомфорта?"

  Цуй Я, ничего не поняв, подвигала руками, прокрутила шеей: "Нет, всё хорошо. Будто не до конца проснулась, немного усталая".

  Цинь Чуань ни миг задумалась и вдруг улыбнулась: "В порядке, и хорошо. Пошли, пир в зале Тунмин начался. Разве не ты кричала, что хочешь посмотреть на песни и танцы?"

  В душе ей казалось, что что-то не так, но причину не назовёшь. Оставалось только следовать за радостной Цуй Я, возвращаясь в зал Тунмин. Цзо Цзычэнь, после того как она только что на него нарычала, похоже, почувствовал, что ставит себя в неудобное положение, вернулся на помост, сел с учениками. Она, наконец, вздохнула с облегчением.

  Пир завершился. Под напором танцоров и музыкантов князя драконов ученики Главы были смущены, но теперь, наконец, имели шанс поднять голову, вежливо и скромно пригласив князя драконов пойти в сокровищницу. Князь драконов живо откликнулся. Два небожителя, держась за руки, каждый себе на уме, но светят улыбками, с огромной толпой отправились в зал сокровищ.

  Зал сокровищ сегодня был украшен не так, как в тот день, когда Фу Цзююнь приводил её. Золото, серебро, дух богатства и кичливой роскоши сразу бросались в глаза. На месте прежних красных кораллов появилась золотая лошадь ростом в три чи, в глазах красные рубины. Пусть даже камни редкие и дорогие, однако выглядит вульгарно.

  Другие предметы тоже заменили. На подбор, если не драгоценные камни, так жемчужины, было даже прозрачное дерево из хрусталя. На стене вместо двух картин небожителей древнее полотно гениального Пинцзяцы "Последний портрет красавицы". С такими изменениями изысканность и изящество зала сразу поблёкли, и она превратилась в тайник светской богатой семьи.

  Однако глаза князя драконов, когда он смотрел на это, сверкали. Он непрерывно постукивал по своему брюху, а спустя некоторое время не спеша произнёс: "Мой старый друг, и это драгоценности? Несколько десятков лет не виделись, кажется, на вашей горе Сянцюй истощились горы и воды иссякли?"

  Глава сразу изменился в лице: "Неужели у брата Луна есть какие-то невиданные драгоценности? Следовало бы предъявить, все полюбопытствуют".

  Князь Байхэ Лун молча улыбнулся, достал из рукава складной веер. Как только развернул, сияющий драгоценностями зал сокровищ сразу померк. Он слегка взмахнул веером, в тот же момент множество полупрозрачных мерцающих лепестков запорхали в воздухе, аромат был настолько густой, что люди почти опьянели.

  "Павшее государство Даянь было знаменито мастерами. В Даяне жил гений, звали Гунцзыци. Этот человек был не только корифеем в музыке, сочинил знаменитое произведение "Цветы персика на весеннем ветру", но ещё был виртуозным художником. В его картинах присутствует удивительная божественная магия. Что бы ни нарисовал, стоит только развернуть свиток картины и у зрителя возникает иллюзия лично присутствия на ней. Друг мой, как тебе мой веер? Даже если продашь весь жемчуг в этой комнате, боюсь, не сможешь купить и одной его пластинки".

  Князь Байхэ Лун с победоносным видом снова махнул несколько раз веером, лепестки разлетелись в разные стороны. Потом очень бережливо закрыл и аккуратно убрал обратно в рукав.

  Глава рассмеялся, обернулся и распорядился: "Цзююнь, позволь уважаемому князю Байхэ Луну насладиться".

  Фу Цзююнь с почтением произнёс "слушаюсь", надавил на стену. Несколько десятков огромных шкафов с драгоценностями сразу скрылись за ней, повернувшись один за другим. И тут же светлая луна на небе, прохладный ветерок, цветы опадают как снег.

  Два полотнища с красавицами впечатляюще сменились на "Весенний пейзаж" и "Полную луну". Даже исполненные лояльности актёры не сдержали громких возгласов, а уж прислуга тем более выглядела будто под сильным хмельком. Многие пытались схватить те лепестки, почему-то не верилось, что это лишь иллюзия.

  Зал сокровищ засиял новыми красками, всё так, как в тот вечер видела Цинь Чуань. Где та вульгарщина, что была только что?

  Глава улыбнулся особо скромно, посмотрел на внезапно изменившееся лицо князя драконов, не спеша поинтересовался: "Друг Лун, как тебе пара моих картин против твоего веера?"


18. Личные мотивы князя драконов.


  В первый же день визита князь драконов едва не уехал, обидевшись. Глава, пользуясь положением хозяина, разозлил его чуть не до смерти. Причём было непонятно, злился он из-за проигрыша или от зависти.

  Хоть Цинь Чуань и казалось, что такая битва сокровищ неинтересна, но, что Главе, что князю драконов, похоже, деньги жгут карманы, кому какое дело.

  В тот вечер пир шёл кое-как, князь драконов с непонятным выражением лица первый покинул собрание. Прислуга вызвалась остаться, убрать остатки пищи и посуду, в благодарность Главе за милость. Когда убрали половину, Цуй Я сказала, что у неё кружится голова, и ушла. После того как покинули зал сокровищ она выглядела плохо, необычайно бледная, удивительно, что смогла продержаться так долго.

  Цинь Чуань молча смотрела, как она, пошатываясь, покидала зал Тунмин. Когда дошла до дверей, её догнал Девятнадцатый Лис, сказал пару слов. Цуй Я по виду обрадовалась, он любовно похлопал её по голове, она улыбалась, как ребёнок при виде сладости.

  Увидев, как эта пара ушла плечом к плечу, Цинь Чуань тоже не могла спокойно продолжать работать, положила столовые приборы, хотела пойти догнать. Вдруг целый день не обращавший на неё внимание Фу Цзююнь окликнул за спиной: "Чуань".

  Этот тон, с нарочитым оттенком двусмысленности вызвав любопытство у многих людей в зале.

  Чувствуя, как мурашки бегут по коже, всё-таки не решилась проигнорировать, обернулась и вежливо спросила: "Господин Цзююнь, будут какие-нибудь распоряжения?"

  Фу Цзююнь подошёл, посмеиваясь, бросил небрежный взгляд на стоящего невдалеке Цзо Цзычэня. Вдруг поднял руки и вытащил у неё из волос шпильку с цветком. Поднёс к носу, тихонько вдохнул и мягко произнёс: "После всего, что было, обращаешься ко мне "господин", что за церемонии?"

  "Бах!" Эти слова будто подняли волну. Взгляды вокруг как ножи кололи и пронзали. Лицо Цинь Чуань позеленело, мышцы спины застыли единой массой. Долго молчала, потом сказала с сухой улыбкой: "Господин шутит. Ваши добрые чувства слуга никогда не забудет. Давно решила почитать вас в сердце как родителей, всю жизнь проявлять дочернюю заботу и уважение".

  Не силой, а умением, вернула ему.

  Но Фу Цзююнь не придал этому значения. С ласковым выражением погладил её по щеке, небрежно произнёс: "Сегодня вечером у господина небольшое дело, не вернусь. Будешь одна, не делай глупостей".

  Не придёт, ясно, что глупостями занимается как раз он. Она чуть не спросила, куда он собрался, но в итоге сдержалась. К чему спрашивать? За его спиной ждёт столько учениц, хихикают, перебрасываются шутками, лица озарены светом и радостью, если не слепой, сразу видно, чем он намерен заняться.

  Так или иначе, он изначально ветреник. Тепло и нежность в отношении девушки естественное поведение. Возможно, с множеством других девушек он так же мягок и мил.

  Цинь Чуань тайком вздохнула, отступила на шаг, вежливо сказала: "Не смею. Ваша слуга приготовит суп со свиными почками, когда вернётесь, восстановите силы".

  Фу Цзююнь с натянутой улыбкой ущипнул её за щёку, толпа прекрасных девушек за ним оттерла её. Голос, будто вздох, долетел до её уха: "Глупенькая..." Но было ли это сказано ей или тем непосредственным девушкам-ученицам рядом, она не поняла, да и не слишком хотела знать.

  Долго стояла. Собралась пойти, кто-то с силой схватил её за предплечье. От боли она вздрогнула, чуть не вскрикнула.

  Но тот человек заговорил раньше её: "Не связывайся с ним!" Это был гневный голос Цзо Цзычэня. Очевидно, что сейчас настала его очередь быть недовольным, очень недовольным.

  Цинь Чуань уныло теребила прядь волос, по сравнению с волосами сама она запуталась ещё больше, а этот человек ещё ставит подножку. С усилием вытащила руку, потёрла болезненное место, где он ухватился, тихо сказала: "Ваша слуга - личная прислуга у господина Цзююня. Речи господина Цзычэня странны, ваша слуга не понимает".

  Цзо Цзычэнь долго хмурил брови, наконец, начал: "Цзююнь..." Некоторое время колебался, но больше ничего не сказал.

  В душе Цинь Чуань было непонятное ощущение. Отвернулась, холодно напомнила: "Госпожа Сюаньчжу всё ещё под арестом в башне Тайвэй. Не пойти бы вам её проведать?"

  Это имя остудило его, он долго ничего не говорил. Цинь Чуань подумала, что разозлился, но он вдруг легко согласился: "Возможно, я должен её проведать, но чувствую, что лучше не ходить, - сказал и улыбнулся, отошёл на несколько шагов, и в итоге еле слышно произнёс ещё фразу. - Когда я всё вспомню... Цинь Чуань, что будет с нами?"

  Цинь Чуань надолго остолбенела. Если действительно придёт такой день, что ей тогда делать?

  Она тоже не знала.

  ***

  Давно миновала полночь, шум на горе Сянцюй прекратился, весь день веселившиеся люди погрузились в сон.

  Комната Цуй Я была по-прежнему ярко освещена, её силуэт, отчётливо видный на бумаге окна, колыхался с пламенем свечи. В этом было что-то странное. Цинь Чуань тихо приблизилась и заглянула в оконную щель. Увидела, что та, замерев, сидит у изголовья кровати, напротив полупрозрачный лис, качает перед ней головой и хвостом, очень странные движения.

  Цуй Я находилась под действием лисьего наведения морока, когда не понимаешь, что творишь. Цинь Чуань отступила на шаг, вытащила листок бумаги, дунула, лист сразу превратился в бронзовую маску. Только собиралась её надеть, как услышала движение в комнате, окно со стуком распахнулось. Цуй Я в одном свободном платьице, с лисой на руках, уже закинула ногу на подоконник, неизвестно куда направляясь.

  Цинь Чуань стремительно протянула руку, ухватила её за ворот и толкнула со всей силы. Будто порывом ветра Цуй Я отнесло обратно в кровать и накрыло одеялом. Долго не могла прийти в себя.

  Лис, видя, что дело плохо, собрался сбежать. Но вдруг за спиной дунул ветер, зубастая пасть сжала тело, дёрнутся невозможно.

  Цинь Чуань спокойно закрыла окно, развернулась. Сотворённый из листа бумаги тигр смирно стоял за её спиной. Девятнадцатый Лис, зажатый в его зубах, вдруг заговорил: "Вы кто будете? Зачем суётесь, куда не следует!"

  Она ничего не сказала, всю дорогу шла прекрасной павой. Дошла до укромного места, медленно повернулась. Девятнадцатый Лис увидел страшную бронзовую маску, за маской блеск глаз, как назло, этот человек ничего не говорил, действительно, волосы встанут дыбом. Он снова спросил: "Что ты собираешься сделать?" Голос слегка дрожал, видно, что в ужасе.

  Цинь Чуань понизила голос и тихо спросила: "Это я должен тебя спросить, что ты задумал?"

  Девятнадцатый Лис долго колебался. Но было очевидно, если будет молчать, этот человек его не отпустит. Тогда он откровенно заявил: "Эта девушка - невинное тело, рожденное в свете дня. Я лишь высосал из неё немного жизненной силы, совершенно не собирался её убивать".

  Цинь Чуань невольно усмехнулась: "Ты комедиант князя драконов, и вдруг вредишь людям на горе Сянцюй. Большая смелость!"

  Девятнадцатый Лис вдруг тоже холодно усмехнулся: "Вы, не щадя себя, пашете на Главу горы Сянцюй, смешно! Смерть на пороге, а вы в ус не дуете! Вижу, вы сильный мастер, по доброте своей хочу предупредить, лучше быстрее покинуть это место! Скоро гора Сянцюй перейдёт в другие руки. Подобные тебе ученики, стремящиеся к совершенствованию, скорее всего, станут пищей для князя драконов. К тому моменту сожалеть будет поздно!"

  Сердце Цинь Чуань дёрнулось, проявила немного интереса: "Что это значит?"

  Он твёрдо прикусил язык, и как бы она ни спрашивала, молчал. Цинь Чуань дала знак тигру стиснуть зубы посильнее, было слышно, как заскрежетали его кости во всём теле, вот-вот раздробятся. Девятнадцатый Лис не выдержал, голос дрожал: "Большие деревья привлекают ветер... Глава горы Сянцюй уже немолод, да ещё запас так много драгоценностей. Кто... Кто не позарится? Тем более он вовсе не добрый небожитель, набирает учеников не ради того, чтобы привести на путь дао, а как сторожевых псов для охраны сокровищ... Таковы законы Неба, небожитель борются за богатство и влияние, чего уж говорить о нас мелкой нечисти и обычных людях".

  Цинь Чуань призадумалась. Хотела расспросить ещё, но вдруг недалеко раздался смех. Похоже, пара учеников нашла это укромное местечко и рассчитывала провести здесь приятно время. Девятнадцатый Лис скосил глаза, открыл рот и заорал: "Спасите...".

  Не дожидаясь пока он закончит, тигр перекусил ему передние лапы. В этот момент Лис был не в физическом теле, а бесплотным духом, боль, когда откусили конечности не столько почувствовал, сколько представил, заорал. А Цинь Чуань забрала тигра и умчалась. Пара учеников подошла посмотреть, откуда голос. На земле ничего, кроме исчезающих светящихся зелёных капель.

  ***

  Когда вернулась в дом Фу Цзююня, неожиданно обнаружила, что в спальне горит свет. Фу Цзююнь, который должен был в данный момент наслаждаться утехами, сидит у окна и пьёт в одиночестве под луной. Цинь Чуань беззаботно сделала шаг и помрачнела, как поражённая ударом грома тупо смотрела на него, в кои веки так опешила, что ни в силах произнести ни слова.

  Фу Цзююнь налил чарку вина и, явно замышляя недоброе, слегка улыбнулся: "Чуань, где суп со свиными почками?"

  Цинь Чуань долго стояла, замерев, потом пришла в себя, бухнулась на колени и громко заголосила: "Ваша слуга ленилась! Сегодня очень много съела, думала пройти погулять для пищеварения. Не ожидала, что господин вернётся так скоро! Суп со свиными почками... Ваша слуга не приготовила. Сейчас сделаю!"

  Он хмыкнул и рассеяно произнёс: "Не стоит глубокой ночью шляться где попало. На горе места глухие, много ядовитых змей и злых тигров. Вдруг съедят, разве это не ранит сердце господина?"

  Её сердце яростно подпрыгнуло. Притворилась, что не понимает, о чём он, подняла голову, тихо спросила: "Господин, вы сегодня вернулись рано, нездоровится? Ваша слуга вам сейчас приготовит суп со свиными почками..."

  "Подойди". Фу Цзююнь, будто не услышав, со смехом поманил её рукой.

  Цинь Чуань долго медлила. Потом мелкими шажочками, послушно приблизилась к окну. Неожиданно он двумя руками подхватил её под мышки, поднял и опустил на оконный переплёт. Она застыла, волосики на теле стали дыбом, но двинуться не посмела. С дрожью в голосе произнесла: "Господин... Суп со свиными почками..."

  "Господину кажется, что ты полезней супа со свиными почками". Фу Цзююнь обхватил её талию, положил подбородок на плечо. Придавил руками её живот так, что спина крепко прижалась к его груди. "Куда сегодня подевалась твоя храбрость, не заявляешь, что готова отдаться?"

  Цинь Чуань сухо усмехнулась, указала на серп луны: "Это... Сегодня нет "среди цветов под луной", нет атмосферы романтики... Ха-ха, нет атмосферы..."

  Фу Цзююнь слегка подул её в ухо. Цинь Чуань боялась щекотки, а тут, как нарочно, не спрятаться. Терпела, сжав зубы. Только чувствовала, как мурашки и зуд лезут в сердце, совершенно невозможно терпеть, незнакомое ощущение, нет причины, но хочется воспротивиться.

  "Вот как? Господину кажется, для тебя атмосфера - это побежать к Цзо Цзычэню. Глупая башка, одного господина не достаточно, надо ещё завлечь Цзычэня?"

  Он говорил серьёзно с ревностью.

  Цинь Чуань тихонечко повертелась, видит, он не отпускает руки, только глубоко вздохнула: "Признаюсь господину... Ваша слуга с первого взгляда прониклась симпатией к господину Цзычэню, не может забыть. Что поделать, вашей слуге до господина Цзычэня как до неба, не смею питать чрезмерные надежды, тянуться за большими людьми. Если бы можно было каждый день видеть его, сердце вашей слуги было бы полно удовлетворения..."

  Фу Цзююнь тихо хихикнул пару раз, пропустил пряди её волос между пальцев, не спеша спросил: "По-видимому, Цзо Цзычэнь похож на твоего Доу Доу?"

  Цинь Чуань и забыла, что за Доу Доу. От его напоминания вспомнила, закивала, как курочка клюёт зернышки: "Да, верно! Ваша слуга как увидела господина Цзычэня, в голове сразу пусто..."

  Фу Цзююнь помолчал мгновение и, наконец, медленно отпустил её. Цинь Чуань как змейка соскользнула вниз, отошла подальше и только тогда решилась обернуться. Улыбнулась заискивающе: "Уже поздно. Не пойти ли господину отдохнуть? Ваша слуга согреет вам воды..."

  Он не ответил, согнувшись, опёрся о подоконник. С каменным лицом в упор смотрел на неё, тёмная пятно как слеза у глаза делало его вид печальным и безучастным. Цинь Чунь не решилась двинуться. Неизвестно почему, даже не смела смотреть на него, жалко склонила голову, сосредоточенно рассматривала свои носки.

  Неизвестно, как долго это длилось, пока Фу Цзююнь не произнёс глухо: "Иди спать. Не надо ничего делать".

  Сердце Цинь Чуань неожиданно пришло в смятение, торопливо кивнула, развернулась и ушла.

  Он вдруг тихо сказал: "Чуань, врать надо уверенно и не выглядеть при этом такой покинутой и одинокой. Я не похож на Цзо Цзычэня, у меня есть глаза, и я всё помню".

  Она в испуге оглянулась, но Фу Цзююнь закрывал окно.

  Цинь Чуань долго стояла в отупении. Было желание ворваться, схватить его и спросить, что это значит, но в то же время хотелось притвориться, что ничего не понимает, изобразить дурочку и пойти спать. Она слегка вздрогнула, стиснула зубы. В итоге, сделала вид, что ничего не произошло, и пошла заправлять постель.

  Фу Цзююнь вернулся не скоро. Атмосфера этим вечером была хуже некуда. Он лёг на кровать спиной к ней, натянул одеяло до плеч и больше не шевелился. Он не шевелился, Цинь Чуань тем более не шевелилась. Осторожно застелив постель, сжалась на углу топчана. Лежала спиной к нему, закусив губу, чтобы не произнести ни слова, как бы противостоя ему.

  В полусне почувствовала, как кто-то коснулся ее волос, очень нежно, с любовью, как во сне - она могла лишь считать, что это сон.

  Тихий голос у макушки спросил её: "В Цзо Цзычэне действительно есть что-то хорошее?"

  Она не хотела вспоминать это имя, спрятала голову под одеяло, притворилась спящей. В голове пронеслось множество сцен, путанных и трудноуловимых, в итоге кое-как заснула. Приснилось, как однажды в прошлом она тайком покинула пределы дворца, Цзо Цзычэнь всю дорогу молчал, даже не заметил, что она специально надела новую одежду. Она сердилась. Специально ходила долго, и новые туфли натёрли ноги. Только и оставалось, присесть на обочине.

  В то время он был еще юн, в панике не знал, что делать. Видит, темнеет, если не вернуться во дворец, разразится скандал. Но не смел прикоснуться к ней. Она была дочерью императора, слишком высока для него.

  Не в силах больше на это смотреть, она со злостью поинтересовалась: "Разве ты не осваиваешь духовные практики? Даже магией лечения простых ран не владеешь?"

  Он вдруг опомнился. Вызвал духа земли сплести палантин, протянул руку, чтобы поддержать её. Вздрогнул как от ожога, будто она была раскаленным железом. С трудом усадил её в паланкин, прошептал: "Дочь императора, презренный слуга виноват".

  Она с равнодушным выражением отвернулась, голос звучал холодно: "Что за "презренный слуга"? Тебе можно считать слугой?"

  Он хотел назваться по-другому: "Подданный..."

  Она продолжала злиться: "Какой ещё "подданный!"

  Он долго молчал, пока на краю неба не заалела вечерняя заря, окрашивая их алым маревом. Стоя к ней спиной, он тихо произнёс: "Ты сегодня прекрасна. Мне очень нравится".

  ***

  Цинь Чуань перевернулась во сне, слёзы катились на тёплую ладонь.


19. Ушла. (1)


  Как говориться старый имбирь всё же острее. Хоть днём раньше князь драконов и Глава поссорились, на следующий день оба вели себя будто ничего не произошло. На пиру снова начались взаимные похвалы, наговорили с три короба.

  Цинь Чуань сегодня снова ела много. От переедания и к тому же слушая их банальные любезности, время от времени впадала в сонливость. Посмотришь, так тот князь Байхэ Лун простой добрейший толстый дядька. Действительно, внешность обманчива. Насколько Главе известные его тайные расчёты?

  Она широко зевнула, Цуй Я рядом потянула её за рукав, прошептала: "Чуань, не надо так. Другие будут смотреть косо".

  Цинь Чуань повернулась и с улыбкой посмотрела на её румяные щёчки. Судя по всему Девятнадцатый Лис, и впрямь, проучен. Не решился вернуться к ней, и Цуй Я снова восстановила прежнюю живость. Цинь Чуань спросила: "Ты сегодня тянула меня сесть впереди. Будет что-то прекрасное, что мне надо увидеть?"

  Поначалу она решила сегодня не ходить на пир, но Цуй Я стояла ни на жизнь, а насмерть. Не только вытащила её, но и настаивала занять места в первых рядах. Сказала, хочет, чтобы она вместе с ней полюбовалась красивыми вещами. Небо знает, что за тайные мысли скрываются в голове у маленькой девчонки.

  Цуй Я покраснела, скрутила пальцы, наклонила голову: "Ничего. Вчера Девятнадцатый мне сказал, что сегодня будет вести в танце! Поэтому я хотела посмотреть поближе..."

  "Тебе он нравится?" Ну, нет, только познакомились, и сразу влюбилась?

  Цуй Я замерла: "Не то чтобы нравится, но он такой красивый... Нет сил отказаться".

  Цинь Чуань вдруг обрадовалась, что этот ребёнок не парень, иначе был бы слишком ветреным, правда, Фу Цзююня всё равно не догонит. Она машинально посмотрела на высокий помост. Артисты смирно сидели у ног князя драконов, лицо Девятнадцатого Лиса было бледным, натужно улыбался другим, только оба предплечья замотаны белой тканью, где тут танцевать, даже двигался с трудом.

  Она злорадно улыбнулась: "Твой Девятнадцатый Лис сегодня не сможет вести в танце".

  Цуй Я поспешно вскинула голову, посмотрела. На личике сразу разочарование: "Как же так?! Подожди, я спрошу его! Неужели поранился?"

  Боюсь, пойдёшь к нему, а он не посмеет встретиться... Цинь Чуань с неспокойной совестью отхлебнула чая.

  Когда зал был заполнен, вдруг послышался звук отворяемых дверей. Трое или четверо красивых артистов, каждый с подносом в руке, почтительно вошли, опустились на колени и громко произнесли приветствие: "Счастливы видеть князя драконов! Счастливы видеть Главу! Это особое вино, привезённое князем драконов. Для его приготовления в пряные травы со дна Белой реки добавили редкие целебные растения, смешали с мёдом и получился напиток "счастливая встреча, жаль, что не познакомились раньше". Попробуйте, господа".

  Глава пощупал бороду, рассмеялся: "Мой друг Лун так любезен! Оказывается, принёс прекрасного вина для поднятия настроения".

  Князь драконов с довольным видом похлопал себя по животу: "Мой друг не смотри свысока на эту "счастливую встречу". В прошлый раз князь белых лис предложил двадцать жемчужин "глаз дракона" за один кувшин, но я не согласился! В этот раз принёс четыре кувшина, кроме нас с тобой ещё для твоих подручных, пусть ученики попробуют редкость".

  Глава растрогался. Поспешно распорядился, чтобы ученики поднесли подносы с четырьмя кувшинами. Сорвали запечатанную пробку. Насыщенный и неяркий, дивный и не рассеивающийся запах вина тут же заполнил зал. Даже Цинь Чуань не сдержалась, пару раз вдохнула и про себя одобрила: прекрасный аромат!

  Цинцин очень ловко налила пару чарок, опустилась на колени перед двумя людьми, мягко произнесла: "Мастер, с прекрасным вином как можно без танцев? Ученица последнее время репетировала танец "Цветы персика на весеннем ветру", хотела бы исполнить в подарок почётному гостю".

  Глава кивнул с улыбкой, кинул взгляд на князя драконов. Эти пару дней смотрели на песни, пляски артистов князя. Получалось, будто на его такой большой горе Сянцюй нет подобных талантов. Цинцин просила разрешить, пользуясь случаем, поприжать величественный вид князя драконов. Конечно, лучше и не придумаешь.

  Князь драконов немного удивился: "А? Танец "Цветы персика на весеннем ветру"? После падения государства Даянь эта мелодия была забыта. Сегодня я бы с удовольствием полюбовался!"

  Цинцин улыбнулась, будто цветок распустился. Быстро хлопнула в ладоши, призывая учеников на сцену готовиться. Князь драконов как раз распорядился, чтобы артисты налили вина старшим ученикам Главы, сидевшим в первых рядах. Фу Цзююнь с интересом поднял чарку из белого камня. Характер вина, что назвали "счастливая встреча, жаль, что не познакомились раньше" был очень оригинальным. Наполнив чарку выше ободка на один цунь, напиток не вытекал, цвет вина лазурный, как жадеит, рядом чувствуешь лишь отдалённое благоухание; отнесёшь подальше, аромат, напротив, становится чарующе приятным. Действительно, такого вина и за большие деньги не купишь.

  Он поднялся и мягко сказал: "Ученик осмелится. Хотел попросить одного человека выпить этого вина со мной. Прошу наставника поддержать".

  Глава сегодня был в хорошем настроении, согласно кивнул головой. Фу Цзююнь не спеша подошёл к краю помоста, посмотрел вниз. Цинь Чуань как раз пила чай, ни с того ни с сего мороз прошёл по коже, втянула голову в плечи, не смея поднять лицо. Неожиданно Фу Цзююнь громко обратился к ней: "Чуань, подойди".

  В одно мгновение все люди в зале, включая Главу, опустили взгляд на её голову. Чашка с чаем в руке Цинь Чуань задрожала, "бах" и упала, намочив юбку Цуй Я. Впрочем, Цуй Я в этот момент уже настолько обалдела, что никак не реагировала. Широко открыла рот, кажется, сейчас вывихнет нижнюю челюсть.

  В зале Тунмин вдруг стало очень тихо, все смотрели на невзрачную служанку. Она с невозмутимым видом поставила чашку на стол, спокойно поднялась, оправив юбку, не спеша пошла к помосту и села рядом с Фу Цзююнем. Никакого смущения, беспокойства, страха, и впрямь, что-то не так.

  "Поела там внизу?" - толстая кожа Фу Цзююня не уступала её. Будто рядом никого нет, убрал прядь волос с её щеки за ухо, казалось, хотел продемонстрировать другим: между нами тайная связь, и что такого.

  При всём честном народе Цинь Чуань решила, что лучше уж разбить сосуд, раз он и так треснул. Не уклонилась, взяла грушу, дерзко нахмурила брови, прикидывая: "Так, немного".

  Видя, что события замерли в мёртвой точке, Цинцин хлопнула в ладоши, ученицы сразу поняли, подхватили инструменты и сели в кружок. Цинцин привела группу девушек, участвующих в танце, на помост, изящно поклонилась Главе и князю драконов. Звуки музыки вот-вот были готовы политься, как вдруг Глава будто что-то вспомнил. Торопливо махнул рукой, повернулся к сидящему с бесстрастным видом Цзо Цзычэню: "Сюаньчжу на сегодня уже месяц в башне Тайвэй?"

  Цзо Цзычэнь приподнялся и ответил: "Ещё пять-шесть дней".

  Глава вздохнул: "Сегодня в кои веки князь Лун подарил хорошее вино. Она член благородной семьи, как можно обойти её? Пусть выйдет, поприветствует князя Луна".

  Цзо Цзычэнь с каменным лицом произнёс "слушаюсь", развернулся и ушёл. Пола его халата скользнула по стопе Цинь Чуань, он не обернулся. Фрукты во рту Цинь Чуань не проглатывались, положила в рот ещё, пожевала, вкус, будто жуёшь воск.

  Не прошло много времени, Цзо Цзычэнь привёл Сюаньчжу. Было заметно, что почти месяц в башне Тайвэй ей жилось не сладко, увядшая, похудевшая. Но больше этого бросалось в глаза выражение печали и затаённой обиды на лице. По её взгляду из-за спины Цзо Цзычэня, казалось, будто сейчас заплачет.

  Глава слегка нахмурил брови, кашлянул: "Сюаньчжу, подойди поприветствуй князя Байхэ Луна".

  Сюаньчжу совладав с плохим настроением, поспешно поднялась на подиум. Вдруг увидев, что Цинь Чуань спокойно смотрит на неё, невольно замедлила шаг. Их взгляды скрестились в воздухе, никто не отступал, до того момента, пока она ни опустилась на колени перед Главой. Поклонилась, тихо произнесла: "Недостойная ученица счастлива видеть наставника, счастлива видеть князя драконов".

  Эта всегда гордая девушка, до сегодняшнего дня живущая на милость других людей, была вынуждена склонить голову. Не желая на это смотреть, Цинь Чуань не обернулась. Неожиданно тёплая ладонь крепко сжала её руку, это был Фу Цзююнь. Он не смотрел на неё, просто взял за руку и, опустив голову пил тот напиток "счастливая встреча". Отпил половину, передал ей, тихо спросил: "Хочешь выпить?"

  Цинь Чуань натужно улыбаясь, приняла, хотела просто отшутиться, но почему-то не смогла, только и оставалось болтать, что ни попадя: "Название этого вина хорошо звучит, "счастливая встреча, жаль, что не познакомились раньше". Сразу видно, что вещь небожителей, имя с таким смыслом".

  Фу Цзююнь, подперев рукой подбородок, повернулся и улыбнулся ей: "Раз встретились, не надо сожалеть, что поздно. Если мне нравится, не важно, каким путём, это будет моим".

  Она уже поднесла чарку к губам, услышав его слова, не смогла выпить, будто выпив, означало согласие с ним. Поставила чарку, сухо усмехнулась: "Господин Цзююнь вдруг так... Геройствует..."

  Он ничего не ответил, только сильнее сжал её руку, потом раздвинул пальцы, погладил нежную кожу между ними.

  Зазвучала флейта, наконец, началась мелодия "Цветы персика на ветру". Длинные рукава как плывущие облака, тонкие талии как танцующие снежинки, безмерная пышность и великолепие. Даже Глава смотрел замерев.

  Но у Цинь Чуань не было настроения любоваться, она осторожно старалась отвоевать свою руку обратно. Подёргала, один палец вытащила, потом два... Вот-вот половину руки освободит от лап чудовища, но он снова сграбастал всю руку. На его указательном и среднем пальце грубые мозоли, когда поглаживал по её ладони, опять щекотно и зудит.

  Цинь Чуань от непреодолимого зуда чуть не рассмеялась, срочно переключила его внимание: "Господин... Смотрите, как хорошо танцует госпожа Цинцин".

  Фу Цзююнь улыбнулся, тихо сказал: "Я видел лучше, поэтому первый класс, не глянется, - улыбнулся, будто каким-то прекрасным воспоминаниям, особенно нежно, даже голос стал тёплым. - Чуань, я эгоистичный и самодовольный мужчина, хочу самое лучшее. Если она согласится, никогда в жизни не оставлю её; не согласится... всё равно будет моей - понимаешь?"

  У неё ком встал в горле, даже в мечтах не могла представить, что он может так сказать. Цзо Цзычэнь не говорил, а он вдруг высказал. В глубине сердца безумствовали волны, перед глазами помутилось. Она могла лишь, стиснув зубы, смотреть в одну точку перед собой, чтобы разбушевавшиеся эмоции не разрушили внешнее спокойствие.

  В мире отношения между людьми изменчивы, непредсказуемы, жизнь очень долгая, как можно так легко заявлять? Но его тон, выражение, тепло ладони говорили ей: это не ложь. Будто всё нагромождённое в сердце за долгие годы, ценимое и драгоценное, сейчас стало безразличным и неинтересным. Оказаться раненой, отвергнутой совершенно не страшило.

  Цинь Чуань глубоко вздохнула, голос осип: "Я не понимаю".

  Он слегка улыбнулся, совершенно не возражая: "Поймёшь, потому что я не опушу".

  Она вдруг заморгала, вот-вот хлынут слёзы. Цинцин танцевала на сцене, князь драконов что-то говорил, вплоть до того, что Сюаньчжу который раз кидала взгляд в её сторону, но она не обращала внимания. Ладонь Фу Цзююня легла на её щёку, будто оберегая слабый нежный цветок. Его губы с ароматом вина спокойно коснулись её холодной кожи.

  "Дочь императора государства Даянь, долго будешь меня обманывать?"

  Спокойно поинтересовался он.


20. Ушла. (2)


  "Дочь императора государства Даянь, долго будешь меня обманывать?"

  Спокойно поинтересовался он.

  ***

  Пальцы Цинь Чуань дёрнулись, один раз, второй, третий. Разноголосый шум в сердце мгновенно затих.

  Хотя смутно уже понимала, что этот человек знает немало, но не ожидала, что он вдруг сегодня, именно, в этот момент неожиданно захочет внести ясность. Что-то почувствовал, какие-то сомнения, или возможно, она чем-то напомнила? Старательно рыскала в памяти, она определённо никогда не встречала Фу Цзююня, однако он удивительно сердечно относится к ней, будто знакомы уже давно. Разного рода прежние насмешки с намёками, ласковые шутки, сейчас вспомнила и немного встревожилась.

  Кто он? Что за человек?

  Повернула голову с равнодушным выражением лица, спокойно посмотрела на него. Взгляды надолго скрестились, никто не уступал, никто не соглашался признать поражение. Потом, Цинь Чуань улыбнулась, спросила: "Вы шутите?"

  Фу Цзююнь тоже улыбнулся, мягко произнёс: "Я постоянно серьёзен. Хочу удержать одного человека рядом, хочу, чтобы она забыла те обязательства, которые не должна была на себя брать. Хочу, чтобы она улыбалась рядом, прикидывается дурочкой - ничего страшного. Но ей постоянно кажется, что я шучу".

  Её дыхание смешалось, быстро отвернулась: "Я не понимаю вас".

  "Не хочешь понимать? - он был твёрд как скала, никакого смятения. - Цинь Чуань, ты прямо передо мной, ещё хочешь куда-то сбежать? Я поймал тебя и больше не отпущу. Ты можешь со мной справиться?"

  Она, правда, ничего не могла с ним поделать. Только и остаётся выдохнуть и беспомощно улыбаться.

  Фу Цзююнь поднёс её руку к губам, не спеша поцеловал, голос был низок: "Живи дальше как обычная девушка".

  Её взгляд слегка вспыхнул, будто приложила некоторое волевое усилие. Фу Цзююнь смотрел долго, наконец, медленно отпустил руку, с любовью погладил её по голове.

  На высоком помосте как раз любовались танцем "Цветы персика на весеннем ветру", князь драконов вдруг заявил: "Мелодия "Цветы персика" действительно чарующая, но в ей недостаёт немного мужественности. Пусть мои артисты добавят живости танцем с мечами".

  Сказав, хлопнул в ладоши. Сразу десяток с небольшим мужчин в чёрно-белой одежде поднялись на помост с мечами, приведя девушек-танцоров в смятение.

  Глава был слегка недоволен: "Брат Лун, что это ты?"

  Князь драконов улыбнулся: "Прошу прощения, старина. Эти детишки очень смышлёные, не побеспокоят возвышенного настроения ваших любимых учениц".

  В итоге поднявшиеся на помост парни расположились не хаотично, а согласно ритму танца. Стоя лицом к девушкам, проделывали мягкие танцевальные движения с мечами. Золотая пипа блеснула вспышкой, клинки, как бравые серебряные драконы, мало-помалу согласованно подстроились. Хоть обворожительности в танце поубавилось, зато появилась бравая живость.

  Цинцин подняла и перевернула золотую пипу, гибкая, словно без костей. Масса лепестков цветов персика из рукавов, плывущих как облака, взметнулись в воздух, будто цветочный дождь. Танец достиг апогея. Радостные голоса и смех рвались из зала Тунмин, небеса, заслышав музыку, слегка улыбнулись.

  С лица князя драконов постепенно ушло весёлое выражение. Он вдруг кашлянул и швырнул чарку на землю, "бах", звонко и отчётливо. Толпа замерла. Артисты, танцевавшие с мечами, сразу переменились. Мечи проворно и широко замахнулись и пронзили грудь всё ещё поглощённых танцем учениц.

  Брызнула кровь с жёлтой пыльцой цветов персика. Одна капля попала на лицо Цинь Чуань, её брови невольно подпрыгнули, медленно подняла руку, чтобы стереть.

  Толпа ошарашенно замерла. Фу Цзююнь среагировал быстро. Только рванулся подняться, выражение вдруг резко исказилось. Зажал руками живот, на лице боль, с уголка губ стекла тонкая струйка крови. То вино "счастливая встреча" оказалось отравленным! Не заботясь ни о чём другом, крепко придавил голову Цинь Чуань, так что она покатилась под стол.

  "Не высовывайся". Тихо распорядился и достал из-за пазухи кинжал, с трудом сдерживая атаку тех артистов.

  Массово рухнули старшие ученики в зале, только небольшое их количество вступило в схватку с артистами. Большинство учеников, не пившие вина, обезумели от страха. Придя на гору Сянцюй, они не сталкивались с крупными проблемами, откуда силы противостоять в этой кровавой сцене? Что касается прислуги, большинство сразу наделало в штаны.

  Глава сразу изменился в лице, строго сказал: "Разбойник! Такой смелый!"

  Сапфировый чайник в руке Глава хотел швырнуть в голову князя драконов, тот прикрылся локтём и оказался облитый вином с ног до головы. Князь драконов, проигнорировав этот факт, захохотал: "Чем больше двигаешься, тем быстрее умрёшь! Ты выпил моё вино "счастливая встреча", вероятно, скоро встретишься с владыкой ада Янь-ваном, жаль, что не познакомились раньше".

  Слова отзвучали, в зал Тунмин со всех сторон хлынули как прибой несколько сотен артистов. Никто не знал, когда князь драконов спрятал их снаружи. Они будто множество раз тренировались убивать, движения лаконичные и жестокие. Выскочили и бросились на старших учеников, выпивших отравленного вина, по пять-шесть человек на одного. Зал Тунмин в одно мгновение был залит кровью, то там, то тут крики ужаса.

  Ещё несколько десятков подчинённых князя драконов окружили Главу, у каждого в руке сверкает золотом необычный кинжал с вырезанным драконом, сделан с эликсиром бессмертия Тайи. Князь драконов как небожитель, естественно, знал, что только с эликсиром Тайи можно навредить бессмертным, он всесторонне и тщательно подготовил отличный план, рассчитывая не оставлять свидетелей.

  На грани жизни и смерти любые слова излишни, любые сомнения только тормозят, остается лишь "с твоей смертью я выживу". Лицо Главы потяжелело как вода, внезапно он громко заревел, в зале Тунмин закружил ураган черных туч, столы и стулья перевернуло, хрустальные подсвечники наверху зала разбились на бесчисленные осколки, которые со звоном осыпались и тут же были раздавлены в кровавом побоище. Из чёрной тучи внезапно вырисовался огромный тёмный силуэт, толщиной как несколько десятков человек, чёрный, как смоль, сверху сплошь покрыт золотистыми узорами, пара глаз больше фонарей пылает странным серебристым цветом. Это оказался гигантский змей.

  Ученики не догадывались, что из себя представляет исходное тело Главы, все знали его как человека, достигшего бессмертия. Сейчас поняли, изначально это змей-оборотень, ставший небожителем.

  Огромный змей, оглушив криком, опустился вниз, плывя как водяной дракон, сделал круг по залу, места, где он прошёл, сотрясали крики ужаса. Когда он повернулся, во рту уже были прикушены несколько десятков артистов, он заглотил их залпом, похоже, ещё досадовал, что мало. Его яркий взгляд уставился на князя драконов. Лицо Байхэ Луна посерело, холодно охнул и, наконец, явил свой истинный облик. Такой же огромной белой змеёй взлетел в небо, проломив крышу зала. Разве мог Глава так легко его отпустить, погнался через ту же дыру. Две змеи в воздухе крутились друг вокруг друга, сплетаясь. Сражение потрясало небо и сотрясало землю, ни на жизнь, а насмерть.

  Цинь Чуань послушно пряталась под столом. Хрустальные подсвечники, слепые клинки, кровь падали на поверхность стола, но её не задевали. Хотела поискать просвет и тайком ускользнуть, вдруг её схватили за предплечье и вытащили наружу, глухой голос Фу Цзююня раздался в ушах: "Я прикрою, убегай! Вернёшься в дом, запри входную дверь, не выходи наружу!"

  Её сердце будто кто-то сдавил. Не стерпев, подняла голову и посмотрела на него. На лице Фу Цзююня темная тень, скрытые следы боли, очевидно, что яд проник глубоко. Видя её оценивающее выражение, он невольно улыбнулся: "Всё в порядке, не помру".

  За спиной два комедианта замахнулись мечами, Фу Цзююнь подхватил её за талию поперёк тела, уклонился, не собираясь сражаться. Пролетел молнией и доставил Цинь Чуань к двери зала.

  "Уходи!" 一 толкнул он её.

  Одной ногой на пороге она немного заколебалась.

  Скоро, ещё немного и добьётся успеха, зачем в такой момент колебаться? Звуки жестокого сражения за спиной не имеют к ней отношения; то, что гора Сянцюй будет сегодня разгромлена, тоже её не касается; все люди, что погибнут, тем более не её дело. Так что же медлить?

  Но какая-то сила за спиной мягко её удерживала. Не могла не повернуться взглянуть, видела то одного, то другого: Цуй Я без сознания, после отравления валяется не в силах двинуться Сюаньчжу, рядом с ней творящий охранные заклинания Цзо Цзычэнь... И конечно, ещё тот обычно улыбающийся, любящий пошутить, дерзкий и необузданный господин Цзююнь.

  Он сказал, что никогда в жизни её не покинет. Такая прекрасная клятва, не думала, что сможет снова её услышать. Постоянно казалось, с ним трудно иметь дело, в душе было некоторое отторжение, но он был с ней так нежен. Спасал её, втирал ей мазь, периодически невольно заставлял плакать и в итоге снова тепло утешал. Он сказал, пусть она продолжает жить как обычная девушка.

  Если остаться, это будет начало чего-то прекрасного? Если бы ничего не случилось, и сначала познакомилась с ним, потом было бы не так?

  Но она не могла ответить согласием, да и жить как обычная девушка, она тоже никогда не сможет.

  Встретив их или даже перед тем как встретиться, она никогда не думала, что вдруг в глубине души у неё родятся идеи, от которых трудно отказаться. Перед лицом расставания, все прежние страдания стали не такими важными; рядом с наступающей смертью любовь и ненависть вдруг стали крайне ничтожными.

  Для многих встретиться, воссоединиться снова, возможно, стало бы началом.

  Но для неё это всё уже финал.

  Губы Цинь Чуань слегка дрогнули, ничего не сказала, и в следующий момент уже бежала, не оглядываясь.


21. Ушла. (3)


  Внутри зала шла битва, но ситуация снаружи была ещё хуже. Князь драконов в этот раз действительно всё хорошо спланировал, в зале уложил противника отравленным вином, а на улице его люди подожгли гору. Учеников, выбегающих из зала Тунмин, сразу окружали и уничтожали. Под ударами изнутри и извне гора Сянцюй действительно оказалась на краю гибели.

  Увидев, что какая-то служанка выбралась из зала, охранявшие на улице подчинённые князя драконов рванули вперёд, размахивая мечами. Под звон металла, толпе показалось, что крошат что-то очень твёрдое, рёв как из пасти тигра. Присмотрелись, а где человек-то? Мечи рубят выросшую как из-под земли каменную глыбу, даже царапин не остаётся.

  Толпа в сомнении оглянулась. За спиной шумел ветер, князь драконов и Глава бились в воздухе не на жизнь, а на смерть. И больше никого нет.

  Пока колебались в нерешительности, услышали в зале Тунмин звуки боя. Похоже, ученики Главы к этому моменту опомнились, один за другим завопили, достали оружие с поясов и вступили в сражение с остатками артистов. Падающая в обморок и дрожащая прислуга тоже воодушевилась. Хоть помочь ничем не могли, худо-бедно наносили какие-то неожиданные удары. Преимущество постепенно переходило на сторону горы Сянцюй.

  Раздался громкий удар, тяжёлые двери зала были разрушены изнутри. Покрытые кровью с головы до ног ученики вырвались и вступили в бой с охраняющими снаружи подчинёнными князя драконов. В этот критический момент никто не вспомнил искусство бессмертных и божественные умения, которым обучались прежде, клинки стали основным оружием, даже Фу Цзююнь рубил длинным мечом, разя за раз по четыре-пять человек.

  Увидев, что снаружи бушует пожар, Фу Цзююнь испугался, что огонь доберётся до его дома. Видя, что князь драконов вот-вот будет сокрушён, он решительно сделал обманное движение, развернулся и бросился к своему жилищу.

  "Цзююнь! - неожиданно крикнул сзади Цзо Цзычэнь. - Цинь Чуань с тобой?!" Его тон был строг, будто винил, что тот не усмотрел за ней.

  Фу Цзююнь с каменным лицом бросил на него взгляд. Увидев, что тот поддерживает находящуюся на последнем издыхании Сюаньчжу, невольно съязвил: "Держа в объятиях другую, о ком ты спрашиваешь?"

  Цзо Цзычэнь закрыл рот и промолчал.

  Фу Цзююнь немного притормозил и произнёс: "Боюсь, огонь дойдёт до дома. Я иду к ней".

  Не успев закончить фразу, он со скоростью молнии в один миг оказался далеко.

  Полностью ослабевшая Сюаньчжу припала к груди Цзо Цзычэня, подняла голову и решительно посмотрела на него. Её голос был слаб: "Цзычэнь... Не уходи, останься со мной..."

  Цзо Цзычэнь сжал губы, повернулся и опустил её в безопасный угол. Тихо сказал: "У меня есть пилюля против ядов, съешь её сперва".

  Положил пилюлю ей в руку, но она её отбросила. Крепко схватилась за него и, задыхаясь, заявила: "Не нужна мне никакая пилюля! Ты останешься, и всё будет в порядке! Останься!"

  Цзо Цзычэнь отцепил её руки, поднял пилюлю и впихнул ей в рот. Холодно заметил: "Не желать спасти свою жизнь, это смешно!"

  Сюаньчжу закрыла глаза, только беззвучно лила слёзы. Через некоторое время тихо сказала: "Она ушла... Ты ей не нужен. Зачем тебе искать её? Ты же не слепой, знаешь, кто постоянно рядом с тобой. Надо, чтобы я умерла, тогда ты поймёшь?"

  Он не ответил, только легонько похлопал её по плечу: "Отдохни немного. Я пойду на поиски".

  Сюаньчжу вдруг резко открыла глаза, твёрдо уставилась на него, голос звучал строго: "Цзо Цзычэнь! Ты же всё забыл! Только благодаря мне ты дожил до сегодняшнего дня! Как ты можешь быть настолько неблагодарным?! Есть ли смысл искать её? Враг государства, речь идёт о ненависти между семьями, ты ещё думаешь, что можно вернуть прошлое?"

  Цзо Цзычэнь помолчал мгновение и вдруг легко произнёс: "Ты знаешь то, о чём я забыл? Что за враг государства и ненависть между семьями? Тебе известно, кто она?"

  Сюаньчжу всхлипнула, сожалея о своей несдержанности, крепко сжала губы и лишь с обидой смотрела на него.

  Цзо Цзычэнь, не дождавшись её ответа, поднялся и ушёл. Она за спиной, почём зря, звала его десять, сто раз, он даже повернул голову, но не вернулся. Как бы хорошо она не относилась к Цзо Цзычэнь, он не принимает это в расчёт. В его сердце навсегда дочь императора. Даже когда он всё забыл, в его сердце по-прежнему нет Сюаньчжу, там только непонятно откуда возникшая служанка.

  Похоже, она рождена, чтобы проигрывать дочери императора. Что бы она ни сделала хорошего, никто на неё не взглянет. Не попробовав тепла человеческих отношений, она в полной мере ощутила холодность и бессердечность людей; не научившись любить, сперва отведала вкус смертельной ненависти и ревности.

  Сюаньчжу закрыла лицо руками, слёзы текли меж пальцев.

  Пока она горько плакала, Фу Цзююнь стоял перед пустым двором, ни кровинки в лице. Цзо Цзычэнь догнал, увидев ситуацию, сразу повернулся уйти, сообщил: "Я поищу в другом месте". Голос немного дрожал. По дороге всюду видел трупы, зарубленных клинками, сгоревших, она ... среди них?

  Фу Цзююнь, похоже, думал о том же. Почти мгновенно оказался за воротами и принялся внимательно изучать дорогу. Неожиданно в обугленной роще обнаружил половинку серой накидки, похожую одежду обычно носила Цинь Чуань. Его сердце будто остановилось. Затаив дыхание вытащил обуглившиеся останки, не имеющие человеческого облика, лицо трупа испорчено, ничего не разглядишь, одежда на теле тоже стала золой, впрочем, поясной кошель чудесным образом ни капли не пострадал.

  Фу Цзююнь, сжав кулаки, уставился на этот кошель: бычья кожа, прошитый сухожилиями, на поверхности вышит кривой листок. Цинь Чуань постоянно бережно носила этот кошель за пазухой. Внутри ни больше, ни меньше вечные два ляна серебром и сломанный деревянный гребень.

  В голове загудело, второй раз в жизни, ощущение полной растерянности и беспредельного ужаса.

  ***

  У Цзо Цзычэня было много неясных сновидений в тот год, когда он лишился зрения. Содержание снов он никак не мог запомнить, но цвет сна отчётливо стоял перед глазами.

  Это было красное, как кровь, пламя, будто собирающееся сжечь весь мир. В огне хорошо знакомый и одновременно чужой дворец с цветной глазурью, дикая пляска демонов, которые пожирали людей, выбегающих из дворца. Он часто так просыпался. В тот год он был слаб и чувствителен, ничего не мог вспомнить, ничего не мог видеть. Только Сюаньчжу ласково заботилась о нём, была рядом с ним. Она говорила, что это просто сон, и ничего не значит.

  Да, просто сон, не нужно постоянно вспоминать. И вот сегодня при виде объятой пламенем горы Сянцюй, неожиданно из глубины души поднимался неясный ужас, который он уже чувствовал когда-то. Это совсем не сон, в прошлом он уже сталкивался с таким огромным огнём, даже вспомнил испытываемое тогда несравненное отчаяние.

  Душа неспокойна, с этого момента сердце не на месте, потеряно бродил среди бушующего пламени. Он пошёл искать Цинь Чуань, а в итоге почему-то оказался на восточной стороне горы у палат Вечного сна. Вокруг было удивительно спокойно, только слышался треск пламени, пожирающего деревья, взор заслонял густой дым, он подумал, что заблудился.

  Обернулся, чтобы вернуться. В воздухе вдруг раздался резкий крик сокола, сразу за ним огромная птица, захлопав крыльями, взлетела из моря огня, быстро как выпушенная стрела. Сделала круг в воздухе и спокойно села неподалёку.

  Сверху спрыгнула девушка в красной одежде, по сравнению с пламенем ещё более пылающего цвета. Очевидно богатая и знатная, чёрные волосы, красное платье, однако ни капли вульгарности, на вид такая очаровательная и чистая, в ярких глазах простодушная и кокетливая улыбка.

  Тело Цзо Цзычэня внезапно охватила дрожь. Он вдруг услышал, как его сердце остановилось, будто раскололся кусок льда, вплоть до характерного звона.

  Её лицо, её улыбка, как острым мечом пронзили грудь, в один миг разломив лёд, сковывающий память. Множество картин, перекрывая друг друга, возникло в памяти. Он даже подумал, что лоб разорвётся, торопливо отступил на шаг, страдальчески сжав голову.

  Она, похоже, не ожидала здесь его увидеть, слабо улыбнулась, тихо сказала: "Здесь очень высоко, правда? Хорошие вещи, кажется, находятся на высоких местах".

  Цзо Цзычэнь, подчиняясь неизвестно откуда возникшему импульсу, крепко сжал её плечи, голос дрожал: "Ты... дочь императора..."

  Это обращение ничуть её не удивило. Наклонив голову, смотрела на дым за его спиной заслоняющий небо, огонь скакал в её чёрных зрачках, добавляя странного очарования. Её голос был слабым, не как у Сюаньчжу, пронизанный холодом, а скорее похож на лёгкий ветерок: "Ты обознался".

  Цзо Цзычэнь не расслышал её слов. Его череп почти готов был лопнуть, от боли тело била дрожь.

  Не важно, готов или нет, сопротивляться невозможно, долгое время потерянная память штурмом возвращалась. Картинки отчётливо сменяли одна другую, в нём он юный, холодный взгляд, полон тайных забот, трудно сходится с людьми.

  Вспомнил...

  Вспомнил, на веранде дворца первую встречу. Она танцевала "Цветы персика на ветру", в то время хрупкая тринадцатилетняя девочка, половина лица скрыто за вуалью, только яркие глаза, на лице искренняя улыбка.

  Вспомнил, как, ещё не зная, кто она, ждал на той веранде день и ночь. В итоге дождался, набравшись смелости, хотел сблизиться. Нашёл пару неуклюжих поводов: кажется, мы знакомы, где-то встречались.

  Вспомнил, как она сама обняла его. Ещё очень юное тело, однако, несмотря ни на что, прижалось к нему. Обнявшись, пара спокойно сидела на подоконнике, смотрели на первые лучи солнца. Потом, пока совсем ни рассвело, и никого нет, он тайком ушёл, чтобы охрана не обнаружила.

  Ещё вспомнил... Вспомнил, как она полная отчаяния и холодного гнева, строгим голосом ругала его: "Бессовестный предатель родины!" А потом махнула мечом. Поэтому его глаза ослепли.

  Вспомнил так много, так много хотел ей сказать, но не произнёс ни слова. Перед глазами всё поплыло, густой дым тоже постепенно ухудшал видимость. Цзо Цзычэнь покачал головой, изо всех сил вцепился в её рукав, тихо бормотал: "Дочь императора..."

  Фраза не была завершена, а он уже лежал на земле без сознания.

  Цинь Чуань убрала иголку в рукав, с каменным лицом развернулась, совершенно равнодушно. Неизвестно почему, вдруг вспомнила, как давно в прошлом Сюаньчжу рыдала так, что потеряла сознание. Тогда, пожалуй, первый раз потеряла контроль, схватила её за полу платья, трясла изо всех сил, чуть не смяла в лапшу.

  Сюаньчжу сурово ругала её: "Ты безжалостная, бессердечная женщина! Как ты посмела?! Как поднялась рука?!"

  Цинь Чуань присела на корточки. Спокойно смотрела на лицо Цзо Цзычэня, который лежал без сознания. Его рука всё ещё сжимала её рукав, никак не оторвать. Смотрела долго, и вдруг подняла руку и оторвала кусок рукава. Губы слегка шевелились, будто хотела что-то сказать, но в итоге покачала головой и ничего не сказала.

  Она подняла ногу, пнула три раза по спутанным травяным зарослям на земле, каменная дверь палат Вечного сна с грохотом растворилась. Сияние артефакта вознеслось к небесам, и величественный ветер дунул в лицо. Сюаньчжу не обманула её, это было настоящее место, где Глава хранил свои редкие чудесные артефакты. Зал сокровищ и подземный склад драгоценностей были не более чем для отвода глаз. Если бы князь драконов в этот раз вдруг не вызвал переполох, ещё не известно, как долго пришлось бы ждать шанса, чтобы в обход строгому наблюдению, прийти к палатам Вечного сна.

  Цинь Чуань развязала подвесной кожаный кошель, взвесила на руке и без колебаний вошла в каменные ворота.

  ***

  В самый холодный зимний месяц мятеж князя драконов Байхэ Луна на горе Сянцюй провалился и сам он стал отличной пищей в брюхе Главы. Было убито и ранено более половины прислуги и учеников горы Сянцюй, огонь сжёг значительную часть построек. В тот месяц никто не обнаружил, что одновременно с исчезновением артефакта, запечатанного несколько сотен веков на самом верхнем этаже палат Вечного сна, одна служанка покинула гору Сянцюй и не вернулась.

  Имя Цинь Чуань было в списке погибших. Управляющая Чжао распорядилась остальной счастливо выжившей прислуге сжечь ритуальные деньги и одежду для погибших. Только Цуй Я рыдала особенно сильно, что она больше не увидит свою дорогую подругу Цинь Чуань.


22. Предыстория. (1)


  Когда Цинь Чуань было тринадцать лет, её ещё не называли Цинь Чуань. По обычаям государства Даянь дочерям благородных семейств только по достижении в пятнадцать лет брачного возраста давали второе имя. Оно и становилось настоящим. Поэтому в то время она была просто дочь императора, и чаще всего к ней обращались "дочь императора Янь". Родители, а вслед за ними и пять старших братьев между собой называли её Яньянь.

  В то время никто не знал, что император Баоань станет последним императором Даянь. Страна процветала, в ней было множество искусных мастеров, княжества по границам признавали себя вассальными. Хоть и говорили, что эпоха императора Баоаня уже имела приметы упадка, но худой верблюд больше лошади, ещё несколько десятков, а то и сотню лет, это государство было бы нелегко опрокинуть.

  Брак император и императрица длился уже более двадцати лет, у пары сохранились глубокие чувства. Императрица родила трёх сыновей и девочку. Хоть во дворце было много наложниц, но с потомством не складывалось, на всех было лишь два сына. Дочь императора была самой младшей дочерью главной жены - императрицы. Родилась хорошенькой, да и характер общительный, неизбежно, во дворце все баловали.

  Народ в государстве Даянь чувствовал себя свободно, девочек воспитывали наравне с мальчиками, обучали боевым искусствам, грамоте, предметом гордости становились умения в танцах. Если кто-то из девочек особо выделялся, все восхищались и завидовали, ничего общего с консервативными обычаями на западе, где женщины не могли открыто выступать на людях.

  Дочь императора, как и её братья, с детства училась читать, писать и боевым искусствам. Так как кровь императорской семьи Даянь отличалась от крови обычных людей, с тринадцати лет сверх того у них был наставник по магии. Говорят, изначально императорский род был очень силён в магии небожителей, но умения передавались из поколения в поколение многие сотни лет, неизбежно случатся упущения и утечки. Ко времени правления императора Баоань можно было научиться только волшебству одухотворения бумаги.

  В тринадцать лет, когда дочь императора только начала постигать это трудное искусство, чтобы заключить в бумагу дух животного, за день надо было сложить несколько десятков фигурок, после недели такой практики кожа на пальцах стёрлась, тронуть больно.

  А тут ещё пару дней назад слышала, императрица говорила, что в следующем месяце тётя хочет привезти во дворец кузину Сюаньчжу погостить ненадолго, так у дочери императора на сердце была такая печаль, будто муху съела. Сюаньчжу на два года старше её, в прошлом месяце ей исполнилось пятнадцать, и муж тёти дал ей имя Сюаньчжу. Прежде у неё тоже не было имени. Естественно, дочь императора не стремилась узнать, как её теперь называют.

  Она ничем не обидела Сюаньчжу, но, похоже, та с рождения невзлюбила её и стремилась во всём одержать верх. Услышав, что у дочери императора красивый почерк, усердно выводила гладкие прописные иероглифы и везде похвалялась; узнав, что дочь императора заучила несколько стихотворений, сразу вызубрила наизусть целый сборник текстов. И это ещё пока они не виделись, при встрече было ещё хуже, дочь императора скажет "один", так та сразу наперекор "два". Так или иначе, казалось, что перед Сюаньчжу она во всём неправа и заслуживает ненависти.

  Утром учитель задал из десяти листочков бумаги сделать десять волшебных журавлей. Почему-то выходило плохо. Капнет на бумагу кровью, то лягушка выпрыгнет, то вылетит хромой воробей. На душе дочери императора муторно. Швырнуть бы листы на землю и пойти развеять досаду в саду Юйхуаюань.

  Второй принц как раз собирался на прогулку за пределы дворца. Увидел, как она пыхтит в беседке, складывая листы бумаги, за спиной стоит А-Мань и наблюдает с печальным видом. Подошёл, с улыбкой потрепал дочь императора по голове: "Что случилось? Учитель наказал?"

  Дочь императора всегда любила второго брата. Хоть у неё было пять братьев, но старший слишком серьёзен, третий мрачен, четвёртый и пятый рождены наложницами, не осмеливались к ней приблизиться. А вот второй брат - открыт и приветлив. С детства под предлогом "постижения жизни народа" любит прогуляться за стенами дворца и каждый раз по возвращении приносит ей много интересных вещей. При виде его взгляд дочери императора посветлел.

  "Ничего такого. Говорят, Сюаньчжу приезжает. На сердце муторно. Почему-то ещё журавлики не получаются", - она сложила лист бумаги в небольшие полоски, прокусила кончик пальца, выжала каплю крови, помазала сверху. Лист бумаги с хлопком превратился в черепаху. Дочь императора, чтобы скрыть смущение, со злостью отшвырнула черепаху в пруд.

  Брат рассмеялся: "Не преувеличивай, используешь Сюаньчжу как предлог. Не получается, значит, не получается, так и признай!"

  При виде страдальческого вида сестры он невольно слегка улыбнулся. С загадочным видом вытащил из-за пазухи пару свитков, положил на стол: "Вижу, ты не в духе. Брат покажет тебе кое-что прекрасное. Даже за тысячу лянов золотом не купишь такие полотна".

  Любопытство дочери императора тут же разгорелось. По таинственному виду брата ещё подумала, что это неприличные рисунки, покраснела, сердце забилось сильнее, развернула. На той картине была лишь цветущая зимняя слива. Лепестки алели, ветки прорисованы лёгкими, свободными и в то же время сильными мазками.

  Она скривила рот: "Картина красивая, но разве стоит ляна золотом?"

  Только сказала, как вдруг в лицо ударил холодный ветер, вместо ясной весенней погоды в беседке закружился лёгкий снегопад. Ветви с распустившимися среди белого снега красными цветами потянулись ввысь, не боясь инея, вопреки снегу, будто настоящие.

  Дочь императора ахнула, быстро протёрла глаза, краснеющие ветки были ещё здесь, нежные лепестки колышутся на ветру. Не сдержалась, протянула руку, но рука скользнула в пустоте - оказалось, это иллюзия.

  Брат с довольным видом свернул картину, призрачные образы сразу пропали. Спросил: "Ну как? Стоит двух лянов золотом?"

  Дочь императора ошеломлённо кивнула, поторопилась узнать: "Где раздобыл? Кто нарисовал?"

  "Пару дней назад вышел из дворца, на улице увидел, выставлены картины, вокруг много людей, кричат. Не удержался, пошёл полюбопытствовать. Человека, что рисовал там картины, зовут Гунцзыци, уже прославился в народе. Только нрав странный, заявил, что не рисует на продажу. С этими двумя полотнами я долго донимал, чтобы дал полюбоваться. Через несколько дней надо вернуть".

  Дочь императора быстро развернула другую картину. На этот раз на холсте не было обычных "птиц, цветов, рыб и насекомых", а был нарисован великолепный дворец, перед дворцом десяток прекрасных девушек танцевали с золотыми пипами в руках. Постепенно те танцовщицы будто оказывались прямо перед тобой. Грациозные, очаровательные, тонкие талии покачивались. Они танцевали, играя на пипах. Даже отсутствие звука не было минусом. В любом случае все, кто видел прекрасные движения, не могли сдержать восторженного вздоха.

  Брат улыбнулся: "Этот парень молод, хоть имеет удивляющий мир талант, однако крайне сумасброден. Гордится своими умениями, во-первых, в сочинении музыки, живопись в его собственном рейтинге на третьем месте, магические способности на четвёртом. Он сочинил лишь половину мелодии "Цветы персика на весеннем ветру", так как считает, что никто в Поднебесной не сможет её станцевать, поэтому лучше он будет рисовать картины. Про оставшуюся половину заявляет, что никто не достоин того, чтобы её закончить. Чрезвычайно самодовольный".

  Дочь императора выглядела очень заинтересованной, особо не задумываясь, поинтересовалась: "На первом месте музыка, на третьем живопись. А что на втором?"

  Но брат вдруг замялся и ответил уклончиво: "Не стоит упоминания... Просто безумец из глубинки".

  В оригинале слова Гунцзыци звучали так, он добился успеха в четырёх вещах. Первое - сочинение музыки, его песню подхватит пара фениксов, и белый журавль под неё затанцует. Третье - живопись, способен выдать ложь за правду. Четвёртое - магические техники, которые применяет лишь для самообороны. А на втором месте стоит искусство обольщения. Любую безучастную и упрямую девушку в Поднебесной может заставить раскраснеться и улыбнуться, а её сердце забиться сильнее. Чувствует себя среди женщин как рыба в воде.

  Такое, конечно, не следует слышать дочери императора, ему оставалось лишь как-то уйти от ответа.

  Дочь императора не обратила на это внимания, только подождала, пока танцоры закончат танец, и медленно свернула картину. Задумалась на некоторое время, вдруг вскинула голову и уточнила: "Он сказал, что никто в Поднебесной не сможет исполнить танец на его мелодию "Цветы персика на весеннем ветру?"

  Брат поддразнил: "А что? Неужели моя младшая сестрёнка хочет бросить вызов?"

  Дочь императора задрала подбородок и надменно произнесла: "Брат, пойди скажи ему, пусть закончит "Цветы персика на ветру". Скоро кое-кто сможет станцевать!"

  Брат улыбнулся: "Ты же не собираешься исполнить этот танец? Вдруг опростоволосишься, брат тебе не поможет, народ будет всю жизнь над тобой смеяться".

  "Раз я сказала, значит, уверена, что смогу", - слегка улыбнулась дочь императора, и на её щеках появились ямочки.

  Когда второй принц снова пошёл к Гунцзыци, в императорском дворце произошло крупное событие. Цзо Сян, который более двадцати лет был канцлером Даянь, несколько дней назад вдруг подал докладную записку, написал, что достиг преклонного возраста, прикован к постели старыми болезнями, не может служить государю и просит об отставке. О той записке судачил весь императорский дворец. Цзо Сян занимал пост много лет, среди чиновников отношения сложные и запутанные, начнёшь рассказывать - не расскажешь. А он вдруг, без предупреждения заявил об отставке. Масштаб события трудно и представить.

  Император Баоань пребывал в сильной тревоге. Последнее время вокруг Даяня было неспокойно. С северо-запада большое государство Тяньюань постоянно пребывало в боевой готовности. Пять лет назад оно поглотило несколько окружающих его мелких княжеств на северо-западе, два года назад двинула войска на четыре сильных государства на западе. Неизвестно, что за тактика была использована, но за два года эти четыре государства были почти уничтожены, и их земли отошли к Тяньюаню.

  Государство Тяньюань в последнее время неоднократно тревожила границы Даянь, правда, пока в малых масштабах, но если в один прекрасный день они двинут мощную армию, не исключена военная смута. В такое время уход Цзо Сян в отставку, это всё равно что отрубить руку императору Баоаню. Как ему не беспокоиться?

  Дочь императора ещё не понимала проблем, назревающих в императорском дворце. В то время она ещё была наивной и бесхитростной. Видела, что отец-император последнее время хмурит брови, хотела придумать способ его повеселить. Как раз через полмесяца второй принц вернулся и принёс законченную мелодию "Цветы персика на ветру".

  "Предупреждаю заранее, если не сможешь станцевать, брат тебе ничем не поможет, - горько усмехнулся второй принц. - Гунцзыци согласился довольно охотно, сказал, что отдаёт мелодию тебе. Если сможешь станцевать, он готов подарить тебе две прекрасные картины, в которые вложил все свои умения. Если не сможешь, то не вини его, о тебе пойдёт молва, что ты переоценила свои силы".

  Дочь императора, опустив голову, внимательно изучала ноты. Потом беззаботно улыбнулась: "Скоро ему придётся подарить мне картины!"


23. Предыстория. (2)


  Сюаньчжу и её мать, госпожа Цюхуа, прибыли во дворец Даянь незадолго до дня рождения императрицы. Рассказывали, госпожа Цюхуа, до того как вышла замуж, была доброй и мягкой девушкой. Старшая дочь именитой семьи Даянь, она надеялась, что благодаря заботам родителей выйдет замуж за императора, войдёт во дворец, станет матерью страны. Кто ожидал, что император Баоань привяжется к её младшей сестре и лично придёт к той свататься. Таким образом, младшая сестра стала императрицей, а старшая, погрузившись в печаль, вышла замуж в вассальное княжество и стала просто уважаемой супругой.

  С того момента её характер сильно изменился, ничто не радовало взгляд. Услышав, что на день рождения императрицы дочь императора собирается танцевать на веранде дворца, она выразилась неопределённо: "У дочери достойной главной жены императора не должно быть дурных манер. Собирается танцевать перед толпой, неизвестно, что скажет простой народ, когда увидит".

  Дочь императора недолюбливала и тётю, и Сюаньчжу, поэтому предпочла бы найти предлог уклониться от встречи. Но императрица, следуя правилам императорского дома, настояла, чтобы она пообщалась с Сюаньчжу, процесс был крайне мучительный. Когда Сюаньчжу заметила, как она беспомощно рвёт лист бумагу, с которой тренировала технику одухотворения, на её лице было пренебрежение: "Я думала, магические способности крови императорской семьи это что-то очень крутое. А оказывается, просто детские шалости".

  Дочь императора не показала, что рассердилась, иначе вечером императрица будет ругать. Лишь сухо усмехнулась: "Действительно ничего крутого. У сестрицы Сюаньчжу есть что-то более выдающееся, покажешь мне?"

  Сюаньчжу тут же в раздражении удалилась. Нарочно горько плакала в присутствии императрицы, жаловалась, что её, принцессу вассального княжества, обижают и третируют. Госпожа Цюхуа не только не утешила, а ещё и отругала её. Разозлилась так, что заперла Сюаньчжу на два дня в комнате. В результате тем вечером встревоженная императрица отругала свою дочь.

  От этих матери с дочерью каждый раз смрад и дым. Дочь императора сердилась, но волю гневу не давала, просто переоделась и попросила второго брата вывести её тайком за ворота дворца. Поговаривали, что Гунцзыци обычно пьёт вино и пишет картины на берегу реки. Дочь императора хотела посмотреть на этого оригинала, поэтому ждала его там с самого утра.

  Кто же знал, этот человек каждый день приходит, а сегодня не пришёл. Дочь императора проголодалась в ожидании. Брат, видя её застывшее выражение лица, успокаивал с улыбкой: "Не понимаю вас, девчонок. Впрочем, у Сюаньчжу мало здравого смысла, но почему ты вслед за ней безобразничаешь? Если отец-император узнает, что я вывел тебя за стены дворца, даже мне достанется. Мало того, что вышла, так ещё и хочешь тайно встретиться с мужчиной из народа. Давай, сегодня вернёмся, а потом, если хочешь ему что-то сказать, брат за тебя передаст. Это у тебя какое-то ребячество. Другие узнают, думаешь, услышишь от них что-нибудь хорошее?"

  Дочь императора послушно вернулась во дворец. Вечером уснула, а на третьей страже вдруг проснулась. Открыла глаза и обнаружила у окна рядом с письменным столом стоит человек. Тёмный силуэт, похоже, мужчина.

  Она подскочила от испуга, всё тело обмякло, даже вскрикнуть не смогла. Тот человек, увидев, что она проснулась, спокойно и быстро обратился в дым и рассеялся. Лишь маленькая сиреневая бумажка, покружив в воздухе, опустилась перед её кроватью. На бумажке красивым почерком выведено: "Девушка переоделась мужчиной. Смотреть противно! Не забудь уговор о танце. Гунцзыци".

  Дочь императора не знала плакать или смеяться. Получается, тот человек средь бела дня спрятался и наблюдал за ней, понял, что она оделась парнем. Потом тайно среди ночи пробраться во дворец, его смелость пугала, самоуверенное неуважение к семье императора вызывало гнев, но в то же время было любопытно побиться об заклад с таким человеком.

  Она всегда была отчаянна, в этот момент страх отсутствовал. Положила листочек на стол в изголовье кровати и громко произнесла: "Гунцзыци, я выиграю! Жди!"

  Ей никто не ответил, зато разбудила А-Мань, которая, набросив на плечи одежду, подошла услужить.

  Через пару дней было сорокалетие императрицы, на веранде императорского дворца собрались сановники. Цзо Сян сказался больным и как черепаха спрятался дома, только послал сына вручить подарки.

  Когда Цзо Цзычэнь поднялся на веранду, многочисленная шумная, смеющаяся толпа мгновенно утихла. Он был в длинном пурпурном халате, высокий и решительный, так великолепен, что некоторые не осмеливались долго его разглядывать. Создавалось впечатление, что он окутан туманной дымкой утренних солнечных лучей.

  Дочь императора, переодетая в одежду для танца, вдруг поняла, что на веранде воцарилась тишина. Невольно вытянула шею, оглядываясь, и встретилась с ним взглядом. Цзо Цзычэнь слегка замер, потом кивнул головой, обозначив поклон, обогнул вежливо, но равнодушно и с достоинством опустился на колени перед троном.

  Из-за того что он был очень красив и в корне отличался от других мужчин в императорском дворце, взгляд дочери императора невольно задержался на нём. Спросила у А-Мань: "Кто он?"

  А-Мань, которая была хорошо осведомлена о тайных слухах про детей сановников, тут же с улыбкой ответила: "Это сын Цзо Сяна. Обычно не бывает во дворце. Говорят, в детстве встретил даоса, который сказал, что ему суждено стать небожителем, поэтому забрал его заниматься духовными практиками. За год не более пары раз приезжает домой. Принцесса видит его впервые?"

  Оказывается, это стремящейся к бессмертию. Неудивительно, что манеры и облик небожителя, даже не похож на ребёнка богатой семьи.

  Цзо Цзычэнь вручил подарки и попутно под предлогом беспокойства о болезни Цзо Сяна попросил разрешения уйти. Дочь императора наблюдала, как он приближался, увидев её, будто в смущении опустил взгляд, не смея посмотреть снова. Она с самого начала не хотела проблем, кто виноват, что Сюаньчжу, сидя за столом, внимательно за ней наблюдала. При взгляде на Цзо Цзычэня лицо Сюаньчжу вспыхнуло. И тут же заметив, что дочь императора постоянно вытягивает шею и смотрит вдаль, снова рассердилась так, что лицо позеленело.

  Сердце дочери императора неожиданно разыгралось. Помахала рукой Цзо Цзычэню, он реально испугался, взглядом спросил, что случилось. Она захихикала и, недолго думая, поинтересовалась: "Как тебя зовут?"

  На лице Цзо Цызчэня проступила подозрительная краснота. Судя по его благородной осанке, позволяющей держаться высоко, наверняка обычно девушки его пугались и не смели приблизиться. А тут вдруг эта девочка спокойно спрашивает его имя, неожиданно немного смутился.

  Он помедлил в нерешительности и всё-таки тихо назвал своё имя: "Я... Цзо Цзычэнь. Барышня...", - голос низкий и любезный, приятно слушать.

  Дочь императора закивала: "Цзо Цзычэнь, не спеши уходить. Я буду танцевать, посмотришь?"

  Он снова покраснел. На вид такой сдержанный, почему так легко краснеет? Дочь императора ему слегка улыбнулась, развернулась и ушла.

  Такая мелочь, но она никак не могла успокоиться, даже забыла, что сменила одежду. Так как она принцесса к тому же не достигшая брачного возраста, неприлично открыто выступать на веранде дворца, чтобы обычные граждане глазели на неё. Лучше скрыть лицо за вуалью, так видны только блестящие глаза.

  Танцовщицы были одеты в длинные юбки из белого тюля, только она в красной. Чёрные волосы, тонкая талия, струящиеся рукава, настроение приподнятое. Взошла на веранду, слепит глаза ярче солнца, все взоры оказались прикованы к ней.

  Тот танец дочери императора "Цветы персика на весеннем ветру" потряс сидящих вокруг. Если же говорить о причинах её затеи, во-первых, хотела порадовать императрицу, во-вторых, выиграть у заносчивого Гунцзыци. Кто бы мог подумать, что потом это вызовет столько путаницы, вот уж точно, неожиданно.

  С того момента, когда она поднялась на веранду, цвет лица Сюаньчжу не улучшился, а после окончания танца оно стало зеленее редьки. Госпожа Цюхуа с каменным выражением повернула голову и что-то сказала дочери, та изо всех сил закусила губу, глаза наполнились слезами, посрамлённая, опустила голову.

  Хорошее настроение дочери императора сразу испортилось. Молча подняла две чарки отцу-императору и матери и быстро отступила. Вернулась на первоначальное место, увидела, что Цзо Цзычэнь ещё здесь, спокойно смотрит на неё. Она снова улыбнулась, спросила: "Понравилось?" И не ожидая ответа, с толпой актёров спустилась со ступеней.

  Тем вечером император Баоань без умолку хвалил мелодию "Цветы персика на ветру", даже поинтересовался, кто автор. Второй принц, посмеиваясь, указал на Гунцзыци, однако во избежание конфуза, не рассказал о вздорном споре с ним дочери императора. Император Баоань ценил таланты. Он несколько раз посылал людей разузнать о Гунцзыци, но все вернулись с пустыми руками. После танца дочери императора "Цветы персика на ветру", похоже, тот покинул Даянь и до самого падения государства не появлялся.

  Император Баоань, без конца вздыхая, собственноручно поставил императорский автограф: "Мастер музыки Даянь - Гунцзыци", разрешил хождению в народе нот "Цветов персика" и постановки танца. С этого момента в народе Даяня имя Гунцзыци стало нарицательным, обозначавшим таинственного и выдающегося человека.

  Дочь императора, проснувшись на следующий день, обнаружила на письменном столе два свитка с картинами и сиреневый листочек бумаги, на котором было написано: "Проиграл - плати. Гунцзыци". Похоже, он снова тайком проскользнул в императорский дворец, не разбудил её. Определённо, проигравшему было неловко её видеть.

  Её любопытство по отношению к Гунцзыци достигло такого размера, что невозможно сдерживать. Снова переоделась парнем, вышла из дворца, чтобы встретиться с ним на берегу реки. Дочь императора редко покидала дворец. В прошлый раз её вёл брат, который знал дорогу, а тут немного прошла и заблудилась. Впустую ходила кругами целый день, с трудом нашла, как вернуться во дворец, когда уже стемнело.

  Думала от веранды дворца ближайшим путём пройдёт в свои комнаты и успеет перед ужином. Вдруг увидела Цзо Цзычэня в одиночестве стоящего на веранде, руки сцеплены за спиной, будто в оцепенении. Дочь императора разобрало любопытство, окликнула: "Эй, ворота дворца скоро закроют! Ты не собираешься выйти?"

  Он вздрогнул всем телом и быстро обернулся. При виде её в мужской одежде приятное удивление на лице сменилось замешательством.

  Дочь императора подошла. Это место расположено высоко, куда ни глянь, дворец лежит у ног. Закат на всё небо окрасил алым городские стены, щёки молодого человека тоже зарделись, будто драгоценные камни. Он не произнёс ни слова, только спокойно смотрел на неё. Сердце дочери императора ни с того ни с сего забилось сильнее. Пощупала шапку на макушке, пояснила: "Я... Я просто изредка переодеваюсь... Выхожу... Выхожу узнать, как живёт народ".

  Она использовала повод, который часто приводил брат.

  Цзо Цзычэнь слегка улыбнулся. Увидел у неё в руке ветку ивы, зелёная, гибкая, колышется без ветра. Невольно улыбка стала шире: "Что за баловство, выдернуть духовный ус ивы?" - с этими словами он забрал ветку, стал её разглядывать, держа в руке.

  Лицо дочери императора слегка вспыхнуло, пошевелила губами, но не произнесла ни слова.

  Цзо Цзычэнь, будто почувствовав некоторую неловкость, отвернулся и пару раз кашлянул: "Кажется, мы знакомы. Ведь виделись вчера?" - крайне топорный предлог завязать знакомство.

  Дочь императора, не сдержавшись, хихикнула. Лицо карминово-красное, как у пьяницы. Заявила: "Вчера спросила твоё имя - сегодня должна вернуть тебе своё. Но у меня ещё нет имени. Как же быть?"

  Его улыбающееся лицо мало-помалу стало невозмутимым. Только у дочери знати до пятнадцати лет могло не быть имени. Вчера он думал, что она всего лишь юная актриса.

  Потом она добавила: "Можешь называть меня дочь императора, я живу во дворце".

  Блеск глаз Цзо Цзычэня потух.


24. Предыстория. (3)


  Долгое время спустя дочь императора, вспоминая, как они с Цзо Цзычэнем оказались вместе, не смогла сдержать улыбку. После всего пережитого такие воспоминания просто ребячество. Но в прошлом разве не здорово было так развлекаться.

  В юности Цзо Цзычэнь был упрям и консервативен, ничуть не похож на человека, стремящегося стать небожителем. Узнав, что она дочь императора, он стал блюсти этикет, ни лишнего шага, ни лишнего слова. Если бы в тот раз она не пожертвовала ногой, когда специально надела неподходящие новые туфли и стёрла пятку, боюсь, до самой смерти не услышала бы о том, что у него на сердце.

  Дочь императора презрительно смотрела на его упрямство. Дурак мог обнаружить, что она ему нравится, но он полагал, что этого никто не замечает. Сюаньчжу не сдавалась и иногда приходила к нему поболтать, во время разговора он был рассеян. Обиженная Сюаньчжу могла лишь рыдать, прячась под одеялом.

  Если бы дочери императора в тот момент было лет восемнадцать, пустила бы в ход все средства обольщения и легко бы с ним справилась. Но, к сожалению, она тогда ни сном ни духом, наивная тринадцатилетняя девочка. Поэтому только и оставалось стиснуть зубы, сохраняя спокойствие снаружи и бушуя внутри, не делать ни единого шага вперёд. Как давно расцветший цветок в бесплодном ожидании, когда его сорвут, теряет одинокую красоту.

  Когда возраст мал, проблем на сердце проблем тоже мало, много не вместить. С Цзо Цзычэнем её сердце целыми днями было заполнено лишь им. То злится, что вчера он ушёл от прямого ответа, то сегодня страдает, что пришёл с опозданием к тому же вместе с Сюаньчжу, мелочь, а горько.

  Гунцзыци давно отброшен на задворки памяти. Если бы кто-то спросил её, кто такой Гунцзыци, ничего не смогла бы ответить.

  Второй брат чуткий человек, давно увидел эти признаки. Осторожно напомнил ей: "Цзо Цзычэнь - сын Цзо Сяна. Положение довольно высокое, но не старший сын. Ты принцесса, дочь императора, не сможешь выйти за него. Тем более он стремится к жизни небожителя. Всё-таки приведи мысли в порядок".

  Но это всё лишь пустые слова. Вылитую воду назад не вернёшь. Как можно по желанию совладать с чувствами?

  Дочь императора долго маялась. На её взгляд уже скоро ему придёт время уезжать, чтобы продолжить путь поиска бессмертия. В конце концов, она решилась. В тот вечер А-Мань пришлось нелегко, всю ночь выбирали одежду. Надела красное, показалось, зелёный был бы более утончённым; приколола бело-розовый пион в волосы, подумалось, розово-белый смотрелся бы красивее, против зеркала мазнула щёки румянами - как мартышкин зад. Никак не удовлетворится, досадно, что нельзя разреветься.

  Небесный Владыка тоже не поддержал, в третью стражу начался сильный ливень. Вывешенные за окном горшки с хлорофитумом забыла забрать внутрь, утром поднялась, взглянула, почти совсем залило. Дочь императора в тоске просидела весь день у окна. А-Мань, полагая, что та просто хочет выйти развеяться, утешала: "Возможно, вечером дождь перестанет. Проводить тогда принцессу прогуляться в сад Юйхуаюань?"

  Но её на самом деле тянуло на дворцовую веранду, где один юноша в одиночестве ждал её в любую погоду. Он очень хорошо к ней относился, но отказывался стать ближе; смотрел с нежностью, но не признавался, что она ему нравится. Тринадцатилетняя дочь императора не понимала такого поведения и, пользуясь невнимательностью А-Мань, тайком утирала слёзы печали.

  Наступили сумерки, ливень сменился моросью. Сердце дочери императора будто горело огнём. Не стала ждать, когда дождь перестанет, даже зонт не взяла, рванула на дворцовую веранду. Веранда окутана завесой дождя, в воздухе тяжёлая влажность. Неизвестно, как долго ждал Цзо Цзычэнь. Волосы и одежда мокрые, в руках зонт, но не раскрыт. Пурпурный силуэт выглядел таким одиноким.

  Дочери императора нестерпимо захотелось плакать от обиды то ли за себя, то ли за него. Медленно подошла. Он, похоже, давно услышал шаги, радостно обернулся. В прекрасных глазах мягкость, будто влажная тёплая улыбка.

  "Пошёл дождь, но дочь императора всё-таки захотела выйти прогуляться?" Возможно, из-за того что на веранде они были одни, Сюаньчжу в кои веки не путалась под ногами, его голос был намного нежнее, чем обычно.

  Дочь императора прикусила губу, ненавидя его несообразительность и слепоту. Не заметил, что она сегодня в новом платье, никак не отреагировал, деревянный чурбан!

  Она ухватилась за пояс и нарочито холодно произнесла: "Мне нравится гулять, какое твоё дело! Разве сам не приходишь постоянно, стоять тут, на веранде?"

  Действительно припёрла так, что он долго ничего не говорил. Потом раскрыл зонт, прикрыл её и тихо произнёс: "Осторожней. Промокнешь, простудишься".

  Дочери императора стало ужасно обидно. Он ничего не готов ей сказать и в то же время так необъяснимо добр с ней, ждёт, когда она совсем потеряет голову, влюбится, тогда заявит, что он лишь презренный слуга и скроется от неё вдали. Как в этом мире может быть настолько гадкий человек?

  Она вышла из-под его зонта, крикнула: "Цзо Цзычэнь! Ты любишь меня или нет?!"

  Он замер и долго время не мог ничего произнести.

  Дочь императора снова распалилась гневом: "Или ты любишь Сюаньчжу?"

  Он, наконец, среагировал, лицо вдруг покраснело, объяснил: "Как можно... Я в отношении её никогда..."

  "Тогда кого ты любишь?! - её распирала сила, что могла свернуть горы, она рычала, как владыка мира. - Я сыта по горло! Цзо Цзычэнь, я... Как бы то ни было, я тебя люблю! Если тебя напрягает, это твоя проблема! Если посмеешь отказать, я... Я истреблю твой род до девятого колена!"

  В порыве отчаяния она не могла придумать никакого способа устрашения, только вот такие запугивания.

  Зонт выпал на землю, мелкий дождь сыпал на головы двух людей. Перед глазами дочери императора плясали звёздочки. Она спрятала лицо, отказываясь посмотреть на него. Ноги еле держали. Если бы не сделала глубокий вздох, возможно, тут же размякла как лапша. Прошло очень много времени, он не издал ни звука. Дочь императора всё больше впадала в панику. В голове полная пустота, смутно чувствовала, что наговорила лишнего, произнесла с дрожью в голосе: "Про девять поколений... Я... Я просто пошутила..."

  Он молчал, просто стоял как статуя. Сердце дочери императора постепенно падало. Она в смущении крутила пояс, неохотно покивала головой: "Ладно... Я поняла..."

  Развернулась, чтобы уйти, и вдруг тёплые руки опустились на её плечи. В следующий момент она оказалась прижата к его мокрой груди, казалось, её хотели задушить. От боли у неё вырвался стон. Мокрое, ещё очень юное тело, не обращая ни на что внимания, прижалось к нему. Подняла руки и, не показывая свою слабость, крепко обняла его шею.

  Цзо Цзычэнь прижал её голову, не позволяя поднять лицо, в голосе дрожь: "Ты не шутишь? Это правда?"

  Дочь императора от потрясения вдруг заплакала. Со всей силы кивнула головой, ничего не в силах произнести.

  В тот день она плакала так, что глаза опухли. Вид совершенно не обольстительный. Тогда она в первый раз поняла, оказывается, в момент огромной радости слёзы тоже могут душить, что слова не вымолвишь.

  После того дня эти двое должны были быть вместе. Первая любовь, сюси-пуси, милования. Что поделать, Цзо Цзычэнь такой чурбан, совершенно не понимает настроения. Надо идти - идёт, надо стоять - стоит, даже рукой не смеет коснуться. Хотя ночь за ночью тайные свидания, но честь по чести, сидит на стуле, она приближается, он краснеет. Заставляет дочь императора стыдиться своей напористости.

  Дочь императора помнила, что прежде второму брату нравилась одна красавица из служанок императрицы. Он где-то раздобыл несколько любовных стишков, специально написал на розовой бумаге, приложил ветку с цветами сливы, поручил дочери императора передать дворцовой служанке.

  Она тайком развернула посмотреть. Там было: "красивая и скромная девушка - прекрасная пара благородному мужу", "тоска, как глубина моря, душа в печали на краю света", разного рода пышные, горькие слова. Но, к сожалению, та служанка не знала букв, прекрасное письмо она бросила в жаровню.

  В то время ей казалось, это слащаво. Но сейчас Цзо Цзычэню оказался не достаточно слащав, поэтому частенько не могла удержаться, чтобы не намекнуть.

  "Читал "Книгу песен"? Можешь продекламировать "Гуань-цзюй"?" - делая серьёзный вид, спрашивала дочь императора, когда он вечером пришёл на тайное свидание.

  Цзо Цзычэнь не сразу понял, скромно кивнул: "Читал. Надо, чтобы я продекламировал?"

  Дочь императора от злости скрипела зубами, тело скрутилось в моток верёвки: "Что спрашиваешь? Декламируй!"

  Ему казалось, что маленькая принцесса становится всё свирепей, но это выглядело ещё более мило. Хоть постоянно не понимал её внезапные фантазии, но не отвергал. В душе он не был готов отказать ей ни в какой просьбе.

  "Гулят пары птиц на речном острове. Для прекрасной девушки, благородный муж... отличная пара..." - только прочитав эти фразы, в голове Цзо Цзычэня мелькнуло понимание, её мысли вдруг стали ясны. Губы невольно сжались, то ли улыбка, то ли нет, посмотрел на неё.

  Лицо дочери императора вспыхнуло, нарочито заявила: "Не надо надумывать,- притворилась рассерженной. - Почему не читаешь?"

  Цзо Цзычэнь нежно смотрел на неё, взял её руки, тихо позвал: "Яньянь".

  Дочери императора стало неловко. Она, девушка, похоже, слишком далеко зашла. Разве другие девушки не так? Цзо Цзычэнь испугался?

  "Я завтра уезжаю", - вдруг произнёс он, заставив предающуюся мечтам дочь императора очнуться. Непонимающе она смотрела на него, бормотала: "Уезжаешь?"

  Цзо Цзычэнь схватил её за плечи и прижал к груди. Потом мягко пояснил: "Поеду к моему наставнику. Хочу взять тебя в жёны. Но это гораздо труднее, чем путь к бессмертию".

  Дочь императора удивилась: "Что тут трудного? Твой наставник не позволяет тебе жениться?"

  Он не ответил, только слегка улыбнулся. Через некоторое время продолжил: "Подождём, когда ты достигнешь брачного возраста. Я могу ждать, неужели ты не сможешь?"

  Лицо дочери императора покраснело: "Кто сказал, что я не могу подождать? Уезжай! Если не вернёшься, я выйду за другого!"

  Руки Цзо Цзычэня сжали её, она оказалась в его объятиях. Он опустил голову и поцеловал в лоб. Хотя губы были такие же мягкие, как прежде, но сегодня вдруг оказались особенно горячими. Дочь императора не могла взять в толк, подняла голову, посмотрела на него.

  Цзо Цзычэнь прошептал: "Не выходи за другого".

  Не успел закончить фразу, как жаркие губы легонько скользнули по её чуть приоткрывшимся губам.

  Поцелуй, лёгкий и нежный, даже немного неуклюжий. Дочь императора опьянела без вина. Она никогда так не желала быстрее стать взрослой, достичь брачного возраста. Она так его любила, в мыслях только он. Ради него жемчуга и самоцветы на голову, свадебный наряд и потом счастье на всю жизнь.

  Но в итоге дочь императора всё-таки не смогла дождаться дня вступления в брачный возраст.


25. Предыстория. (4)


  Тот год, когда ей исполнилось четырнадцать лет, принёс очень много бед.

  Цзо Цзычэнь уехал с концами. Сколько бы писем она ему не писала, что скучает, спрашивала, как он, от него не было никаких известий. Цзо Сян вступил в сговор с врагом, привёл армию демонов государства Тяньюань, поедающих людей, разгромил императорский дворец, похвалялся, что отрубят головы всей семье императора и вывесят на городских стенах. Старшие братья один за другим полегли на поле боя. Императрица из-за этого слегла и больше не встала. Император Баоань умер в безнадёжности и страхе.

  Когда узнали, что предатель - Цзо Сян, дочь императора вдруг поняла, наверняка он давно знал. Поэтому не возвращался, поэтому специально не подавал вестей.

  Что же это за мужчина? Может держать тебя в объятиях, целовать, говорить, что хочет на тебе жениться, а потом ударить в спину ножом? И что за жестокое сердце? Может спокойно смотреть, как рушится страна, как свирепствует нечистая сила? Ради него ждать, когда, достигнув брачного возраста, наденешь жемчуга и самоцветы, свадебное платье - очень похоже на глупую шутку. Он уехал, потому что знал, это обещание никогда не сможет осуществиться. Она в мечтах о любви, а он отстранённо наблюдал спектакль со стороны.

  Пришедшая в ярость дочь императора в одиночку направилась на гору Сянцюй. На самом деле найти его было совсем нетрудно, гораздо проще, чем представлялось. Просто её любовь, принимая желания за действительность, предпочла долгое ожидание, переходящее в непрестанную тоску. Она никогда не забудет, как стояла перед Цзо Цзычэнем, его холодное чужое выражение. Надолго пропадавшая Сюаньчжу тянула его за руку. Пара будто золотой отрок и яшмовая дева. Он спросил: "Девушка, кто вы?"

  Дочь императора ничего не ответила. До этого она думала десять дней и ночей, что скажет, когда его встретит, что спросит. Но сейчас не было смысла спрашивать. Под визг Сюаньчжу её клинок скользнул по глазам Цзо Цзычэня. На самом деле она метила в шею, хотела безжалостно отсечь ему голову, но он инстинктивно дёрнулся и клинок прошёл по глазам.

  Наказание предателя государства с самого начала отрадное дело, но она долго не могла принять, хотела вернуться и повиниться. Ей казалось, что она не поняла Цзо Цзычэня. Почему он ей улыбался, хорошо относился, был так нежен? Почему вечно стоял в одиночестве на веранде дворца, ожидая её? Почему прервал отношения с жестокостью яда змеи и скорпиона?

  Она не понимала.

  Сердце так причудливо и непостоянно, это по сравнению с любыми преградами ещё более пугает. Нечисть поедает тела людей, а человек губит сердца.

  Когда демоны подожгли императорский дворец Даяня, она, прихватив А-Мань, тайно ушла. Они двое, с детства выросшие в императорском дворце, никогда не хлебавшие горя, бродили по лесам и горам много дней. Из-за страха и плохого питания А-Мань слегла. Сильный жар не отступал три дня и три ночи. К счастью встретили учителя, преподававшего в прошлом ей волшебство с бумагой. У него были некоторые способности, но в одиночку справиться с огромной армией демонов не мог, поэтому сбежал из дворца.

  Учитель обследовал состояние А-Мань, покачал головой и вздохнул: "Тело уже слишком ослабло, вдобавок сильные тревоги и страх. Боюсь, не выздоровеет".

  В этот год дочь императора преследовали удары судьбы, дух уже не был в состоянии держаться, хотелось сесть и зарыдать в голос. Но сейчас нельзя было плакать, и она изо всех сил сдерживалась. Выдавила улыбку: "Судя по тону учителя, полагаю, ещё есть шансы? Только скажите, как бы ни было трудно, я сделаю".

  Учитель посмотрел на неё и немного неуверенно произнёс: "Слышал, что Глава горы Сянцюй в молодости был силён в изготовлении разного рода лекарственных пилюль. Среди прочего есть чудесная фиолетовая пилюля, помогает от всех болезней. Но принцесса с Цзо Цзычэнем... Боюсь..."

  Дочь императора подскочила, бросила только одну фразу: "Учитель, ждите меня".

  Но в итоге не добыла лекарство. Отбросив всё самоуважение, день и ночь простояла на коленях перед домом Цзо Цзычэня, только Цзо Цзычэнь не появился. Сюаньчжу выглядела в большом затруднении, вздохнула: "Дочь императора хочет спасти человека, надо бы помочь. Но в прошлый раз ты серьёзно ранила Цзычэня. Фиолетовую пилюлю давно отдали ему для излечения, на горе второй нет. Не лучше ли дочери императора пойти поспрашивать в другом месте? У тебя издавна широкий круг знакомых, должно быть не сложно будет найти".

  Лицо дочери императора посерело. В первый раз тихо и робко принялась умолять: "Раз нет фиолетовой пилюли, подойдёт и другое средство. Сюаньчжу, помоги мне".

  Сюаньчжу рассмеялась. Собиралась что-то сказать, вдруг из дома донёсся голос Цзо Цзычэня: "Сюаньчжу? Ты где?" Сюаньчжу быстро развернулась и вошла в дом. Её долго не было, потому появилась со свертком лекарств, бросила перед ней: "Глава оставил только эти средства при травмах. Если надо, забирай и уходи".

  Средства при травмах... Дочь императора подняла свёрток, медленно развернула. Там были обычные лекарства, что можно купить в любой аптеке. За всё не более пары лянов серебра.

  Она надолго замерла. Сюаньчжу с весёлой улыбкой произнесла: "Смотри, разве я тебе не помогаю. На самом деле, Цзычэнь ненавидит тебя. Боится только, что ты умрёшь не достаточно быстро".

  Дочь императора свернула лекарства и швырнула ей в лицо. Потом развернулась и ушла.

  Когда вернулась в лес на горе, А-Мань уже умерла. Лежала, вытянувшись на убогой соломе, будто спит.

  Она прижала руку А-Мань к лицу. Чувствовала только, как скачет сердце. В тело будто вонзается клинок, один удар за другим, ужасно больно, но глаза сухие, ни слезинки.

  Не было инструментов, не было надгробного камня. Могилу для А-Мань дочь императора вырыла своими руками. Отщепила кусок дерева, шпилькой вырезала: "Могила А-Мань". Дочь императора на коленях, охваченная оцепенением, просидела у могилы несколько дней.

  Учитель увещевал её: "Мёртвые не воскреснут. Дочери императора не следует слишком рвать сердце. Пока ещё не время падать духом".

  Дочь императора тихо ответила: "Учитель, я не смогу жить дальше..." И после этой фразы потеряла сознание.

  От тревог и страданий она заболела, почти умерла. Один момент была совсем при смерти и вдруг очнулась. Есть предел у ран сердца, которые можно выдержать, боль от некоторых помнится всю жизнь, хоть и поправишься, но тянущие отголоски предостерегают от повторения таких ошибок. А есть раны, которые всё-таки лучше забыть.

  Мелодия "Цветы персика на весеннем ветру" на веранде дворца, в сумерках пьянящий взгляд молодого человека, в лунном свете почти лишающий дыхания неловкий поцелуй - будто в прошлой жизни. Дочь императора сомневалась, были ли это на самом деле, что она любила того мужчину, хотела выйти за него замуж, прожить рука об руку до старости.

  Кстати... Как звали того мужчину? Похоже, она уже забыла.

  Подобная забывчивость была прекрасна.

  Хоть в этом мире много людей, каждое сердце холодно как лёд. Любовь рождается ниоткуда, ненависть следует за любовью. Рассвет любви необычайно трогателен, в сумерках чувство умирает. Многие, видя такие трудные любовь и ненависть, в конце концов, не могут преодолеть холодность сердца.

  Всё имеет причину и следствие, существует предопределение и преднамеренность. Это расплата за то, что она была слишком наивна.

  Учитель рассказал, в мире есть, так называемая, волшебная лампа. Её нашёл Глава горы Сянцюй и спрятал в сокровищнице. Если получить этот артефакт, можно отомстить врагам государства.

  После выздоровления дочь императора следом за учителем покинула Даянь. Прибыв в одну маленькую страну на западе, начала с ним обучение с самого начала. У неё было очень важное дело, она не могла позволить себе растрачивать свою жизнь в пустоту.

  Когда в пятнадцать лет достигла возраста совершеннолетия, учитель дал ей имя Цинь Чуань.

  Дочь императора государства Даянь отныне исчезла из этого мира.

  ***

  В один из дней девятого лунного месяца Фу Цзююнь, постоянно находящийся в поисках артефактов для Главы, вернулся. Цзо Цзычэнь с Сюаньчжу пришли с ним встретиться.

  Сюаньчжу только что стала ученицей Главы. Другие могли не замечать, но восемь старших учеников Главы знали точно, Фу Цзююнь среди них первый. Говорили, он пришёл на гору очень давно, его сила неизмерима, выдающийся талант, любит вертеться в кругу женщин, не сближается с другими учениками, поэтому репутация хуже, чем у других учеников. Но видно, что Глава во всём на него полагается, поручил ему присматривать за самыми дорогими сокровищами, следовательно, доверяет.

  Сюаньчжу, опираясь на руку Цзо Цзычэня, медленно шла среди кружащихся осенних листьев. Теперь она, можно сказать, осуществила все свои желания.

  Помнила, в тот день, когда демоны государства Тяньюань вторглись в Даянь, первым оказалось в беде их вассальные государства. Император Баоань, слабый и подлый, заботился только о самосохранении. Сколько бы князья не просили, прислать армию Даяня, усмирить военную смуту, он игнорировал их просьбы. В сумятице и хаосе она сбежала. Неизвестно сколько блуждала, в итоге, упала в обморок у горы Сянцюй.

  Это Цзо Цзычэнь её спас. Только сам он в то время уже всё забыл о государстве Даянь, вплоть до того что не помнил, кто такая дочь императора. Такого рода потеря памяти была крайне удивительна, будто его воспоминания запечатаны. Тот, кто это сделал, похоже, не хотел, чтобы он помнил об оставленной в Даяне прошлой любви.

  Естественно, она была только рада этому обстоятельству.

  Он всё забыл, и с этого момента в тайниках его сердца будет только она. Он поймёт, что в этом мире только с ней всё по настоящему, не будет ни тени сомнений. Пусть семья Цзо предатели страны, пусть государство Даянь разрушено, все люди в мире умерли, если он здесь, остальное её не волнует.

  Дочь императора не может так его любить.

  С детства Сюаньчжу постоянно искала способы и возможности превзойти дочь императора, и вот сейчас у неё это получилось. Ни одна женщина не будет любить его так, как она. В этой почти безнадёжной и пугающей влюблённости, можно считать, дочь императора ей проиграла.

  Сюаньчжу была безмерно счастлива.

  ***

  Окружённый легендами, неотразимый и талантливый Фу Цзююнь при встрече совсем не выглядел таким, как представлялось этой золотой молодёжи. По виду не скажешь, что юн, но и не стар, возраст не угадаешь. Под глазом тёмное пятнышко, как слезинка. В улыбке чувствуется особо трогательная чистота, а когда не улыбается, выглядит немного печальным, будто сердце скрывает тайные заботы.

  Он в одиночку пил у окна вино. Рядом валялось больше десяти пустых бутылок. Сюаньчжу, почуяв винные пары, которые заполнили всю комнату, невольно нахмурилась.

  Фу Цзююнь не повернул головы. Рассеяно смотрел на восток в небесную пустоту. Сюаньчжу чуть-чуть нетерпеливо дёрнулась, и в следующий момент он неожиданно обернулся. Взгляд сверкнул молнией. В один миг окинул её взглядом с ног до головы. Сюаньчжу почувствовала себя будто голой и сразу зарделась.

  Фу Цзююнь бросил на неё лишь взгляд и повернулся к Цзо Цзычэню. Увидев его закрытые глаза, невольно замер: "Что с глазами?"

  Цзо Цзычэнь не ответил, потому что сам не помнил и объяснить не мог. Подошёл, взял чайник с вином, налил себе чарку. Из-за того что Фу Цзююнь выглядел угрюмым, не похожим на прежнего разговорчивого шутника, дружелюбно произнёс: "Похоже, у тебя были плохие дни".

  Фу Цзююнь язвительно усмехнулся, снова бросил взгляд на Сюаньчжу, сказал: "Не будем пока обо мне. Знаю, у тебя всё хорошо. Отбросил старое, держишь новое".

  Цзо Цзычэнь не понял: "Что ты имеешь в виду?"

  Фу Цзююнь не ответил, только медленно осушил чарку вина, взгляд не отрывается от небесного пространства на востоке. Там облака скручивались как шёлковые нити, чисто и ясно. Холодный ветер ударил в лицо, заставляя его прищуриться.

  Он вспомнил тот день. Дождь лил с небольшими перерывами. Блестящие, как жемчуг, капли скатывались с листов ивы. Каждая, падая, ударяла о дно его сердца, бесчисленное число раз. Используя картину как приманку, он надеялся, что она клюнет. Она - маленькая рыбка, которую он пустил в своё сердце, плавает туда-сюда, вся из себя независимая, неизвестно, когда заглотит наживку. Опять же боялся, придёт, ещё такая юная, наивная, как сказать, чтобы поняла?

  На берегу реки он смотрел, как моросящий дождь сменяется вечерней зарёй, как листья ивы вымываются до нежности молодой зелени, как множество людей хотят туда-сюда. На сердце радостно и в то же время беспокойно. Ждал свою единственную и поэтому радовался, а беспокоился из-за того, что она опаздывала.

  Ещё вспомнил павший Даянь, бесподобный в прошлом императорский дворец, охваченный языками пламени, от которого остались лишь чёрные разрушенные стены. Ещё не исчезли следы высокой и великолепной веранды, обрушился большой кусок, остались обгоревшие каменные перила. Прежде она танцевала там "Цветы персика на ветру". Огонь, будто танцор в красных одеждах, смёл всё.

  Сейчас она вместе с Даянь погибла в капризном изменчивом мире.

  Он постоянно ждал одного человека, но понимал, что она никогда не придёт.


26. Ты быстро прибыл.


  В самые сильные морозы на горе небожителей цветут сотни цветов, прекрасный вид. В обычном мире не так нарядно, только чёрный и белый. Маленький ослик среди снега и льдов свободно и легко двигался вперёд,

  Цинь Чуань полулежала на спине ослика, внимательно изучая карту в руках.

  Гора Сянцюй на юге, государство Тяньюань на северо-западе, по этой дороге ей идти ещё очень далеко. Сперва на запад, привести в порядок могилу учителя. Её не было больше, чем полгода, неизвестно, насколько там всё заросла дикой травой. Как раз на западе в маленьком государство есть переправа, через необъятные морские просторы можно будет добраться до Тяньюаня.

  Ещё хотела вернуться в Даянь, навестить могилу А-Мань. Оставила её там очень давно, ни разу не приходила. Возможно, А-Мань в душе обижается на неё. Ведь прежде она была так к ней добра. Когда умерла, даже более-менее сносной могилы не имеет, закопана одна в холодном диком краю, после смерти никто и не поговорит с ней.

  Впрочем, у А-Мань, плохо ли - хорошо ли, ещё есть могила, которую можно прибрать. Её родные, если не погибли в бою, умерли в пожаре, даже горсти пепла не найти, и захочешь прийти на могилу, но где её искать?

  Цинь Чуань вздохнула, убрала карту, похлопала ослика по спине. Он ещё радостней застучал копытцами, всю дорогу по горам вприпрыжку. Перед тем, как стемнело, пришли в городок у подножья горы. Ослик сразу превратился в лист бумаги и рассыпался по ветру.

  Уже больше полугода она не была в обычном мире. На улицах толпы людей, Цинь Чуань невольно глубоко вздохнула, в воздухе носятся разные запахи: масляный чад жареных лепёшек на углу улицы, едкий и горький аромат готовящихся лекарств в аптеке, пар, сочащийся из щелей сетки для приготовления булочек... Крутятся, мешаются, аромат суеты жизни.

  Ей очень нравился такого рода запах.

  Зашла на подворье, заказала комнату. Когда приказчик вёл её по лестнице, не удержалась, обернулась. Увидела брошенные взгляды, прищёлкивают языками: "Такая красивая девушка одна уехала из дома, приехала искать супруга? Какому мужчине посчастливится взять её в жёны".

  Цинь Чуань слушала, не меняясь в лице. Перед дверью вдруг спросила: "У вас здесь продают сырое мясо? Свинина, говядина - всё равно".

  В большинстве случаев не ожидаешь, что очаровательная девушка вдруг заведёт речь о сыром мясе. Приказчик надолго замер, потом ответил: "Есть-то, есть, но для чего барышне сырое мясо?" Он видел, Цинь Чуань прекрасна лицом, стройна телом, на словах уступчива, не удержаться, сразу хочется завладеть.

  Она улыбнулась: "Это не для меня, а для него".

  Она указала за спину, там неизвестно когда разлёгся громадный тигр, выражение очень злобное. Зевнул в сторону перепуганного приказчика, полная пасть зубов, и в следующий миг снова исчез.

  Цинь Чуань дружелюбно посмотрела на дрожащего всем телом мужчину, мягко пояснила: "Много не надо, принесите десять килограмм говядины и десять свинины".

  Закрыв дверь комнаты, ясно услышала, звук прыжков. Приказчик без оглядки скатился с лестницы. Она снова улыбнулась. В те времена в мире смешались люди и нечисть, но многие судили по наружности. Тот приказчик сейчас определённо принял её за какого-то оборотня.

  Помнила, как прежде учил учитель, если лицо выделяется из толпы, наверняка кто-нибудь позарится, станет флиртовать или распускать руки. Тогда она была ещё юна, не сталкивалась с такими вещами, неловко и грустно. Учитель подарил ей зверо-дух тигра, что защищал его самого не один десяток лет, если столкнётся с легкомысленным наглецом, тигр появится. С 14 лет до настоящего времени беспроигрышный вариант, избавил уши от потоков грязи.

  К слову, в то время она ещё немало чудила. Например, делала покупки и забывала отдать деньги; не умела расчёсывать волосы, а лишь заплетала пару кос вкривь и вкось; так как прежде одевалась, если не в узорчатые ткани, так в шёлк и атлас, впервые надев одежду из грубой ткани, всё тело покрылось красными волдырями, ужасно чесалось, заставляя вертеться; первый раз стряпая, не порезала мясо, не добавила масла, приготовила два с половиной килограмма одним куском, не дожарила, учитель съел полусырое и маялся животом.

  Но по мере взросления, таких казусов становилось меньше. В дальнейшем носить одежду из грубой ткани, есть квашеные овощи запаренные кипятком, спать на холодной соломе, стало для неё обычным делом.

  Чем дальше, тем меньше походила она на дочь императора, чувствовала себя свободнее. В наиболее безнадёжные моменты, она не представляла, что сможет жить так хорошо. Если в один день отец-император, мать и старшие братья оживут, они должны быть довольны. Она больше не та дочь императора, что славилась лишь обликом и умением в танцах.

  Незадолго до того как ей исполнилось восемнадцать, учитель отошёл в мир иной. Перед смертью дал ей две чудодейственные пилюли, чёрная могла изменить лицо, красная - противоядие. Надо было написать на бумажке имя того человека, в которого хочешь превратиться, сжечь бумажку и проглотить вместе с пилюлей. Так лицо изменится, даже духи небесные, спустившись в суетный мир, не узнают. Только у этого лекарства, во-первых, высокая токсичность, во-вторых, брать чужое обличие - против воли небес, поэтому через полгода надо принять противоядие, иначе жизнь не сохранить.

  Сначала Цинь Чуань хотела принять облик матери-императрицы. Человека постарше трудней раскрыть, но тело осталось бы её. Если тётушка вдруг засмеётся как молодая девушка, могут что-то заподозрить.

  В итоге стала А-Мань. Дрожа от страха, втягивая голову, провела на горе Сянцюй полгода и в итоге получила волшебную лампу.

  Она достала волшебную лампу из кожаного мешочка цянь-кунь, повертела её в руках, рассматривая. Выглядит как старый бронзовый подсвечник. Открыла крышку, внутри четыре фитиля, не хлопковые и не соломенные, проступает кроваво-красный слой. Неизвестно наливать ли масла, можно ли использовать, как простой светильник.

  Как раз задумалась, вдруг в дверь кто-то легонько стукнул пару раз. Она решила, что приказчик принёс мяса, сказала: "Поставьте у двери".

  Ни звука. Через некоторое время снова раздался стук, не частый, не медленный, будто дразнит её. Цинь Чуань убрала лампу в подвесной кошель, с силой затянула тесьму, спросила: "Кто там?"

  По-прежнему нет ответа и снова неспешный стук. Цинь Чуань слегка рассердилась, подошла спокойно открыла дверь, сказала: "Какие-то проблемы?"

  В дверях высокий стройный мужчина, под глазом тёмное пятнышко, как слеза, улыбка естественная и мягкая, однако в глазах собираются безумно жестокие бури. Он с улыбкой наблюдал, как Цинь Чуань мгновенно изменилась в лице, потом медленно произнёс: "Несите мяса барышне".

  Цинь Чуань мгновенно восстановила спокойствие. Притвориться дурочкой? Бесполезно. Этот человек узнал её настоящий облик, хоть неизвестно когда. Попытаться с ним драться? Тоже бесполезно. Она определённо не сможет его побороть, а если вдруг рассердит, это ещё хуже.

  Всё-таки лучший вариант бежать с предельной скоростью, она не верит, что проиграет ему.

  Закрыла дверь, оказалась в ловушке. Растворила окно и выпрыгнула. Коснувшись земли, увидела, что Фу Цзююнь смотрит на неё, опираясь на стену. Эта улыбка просто неописуема. У Цинь Чуань волосики на спине стали дыбом, огляделась по сторонам, бежать некуда, только и осталось скрепя сердце, смотреть на него.

  "Господин Цзююнь, это правда вы? Я не смела поверить, не ожидала, что так быстро свидимся", - сказала она, потом подошла и ухватилась за его предплечье.


27. Правда хочешь убить?


  Фу Цзююнь опустил голову, посмотрел на неё, не спеша промолвил: "Не повезло. Следовало, когда ты выдавала себя за ученицу Главы, поймать тебя, воришку".

  Цинь Чуань сухо улыбнулась: "Издавна восхищалась талантами и воинскими доблестями Главы, от всей души предвкушаю возможность стать его ученицей".

  Он понимающе кивнул: "Раз у тебя такие благородные устремления, я, конечно, поддержу тебя. Вернёмся со мной, Глава тоже ждёт тебя, о том, чтобы стать ученицей, решим по ходу дела".

  Без долгих разговоров потянул её за воротник. У Цинь Чуань руки-ноги заплетаются, будто поросёнка ведут на скотобойню, завопила: "Господин Цзююнь! Надо ли так спешить с возвращением? Я ещё морально не подготовилась!"

  Фу Цзююнь молниеносно протянул руку и неожиданно ухватил её поясной кошель, холодно усмехнулся: "Вот как? А я думал, ты отчаянная, ничего не боишься!"

  Цинь Чуань намертво вцепилась в его руку, намереваясь не выпускать: "Господин хочет снова уколоться о мою иголку?!"

  Он посмотрел на неё и усмехнулся: "Отлично, Цинь Чуань, ты не промах. До сих пор прикидываешься передо мной дурочкой".

  Он не встречал таких женщин - отчаянная мошенница, мимоходом овцу стащит. Когда поймали, ни капли робости, ещё смеет болтать о том, о сём, ни капли стыда нет? Даже уйти не может открыто и честно, затевает какие-то мелкие демарши, ищет лазейки. Искреннее отношения других для неё ничего не значит, попользуется и выбросит.

  Первоначально считал, что тот обугленный труп - это она. То чувство, как удар грома, до сих пор не хотел вспоминать. В прошлый раз то одно, то другое, не смог быть рядом, защитить её. В этот раз вцепится намертво. Но оказалось, она очень скользкая рыбка, схватишь покрепче, а она может выскользнуть между пальцами.

  "Цинь Чуань, беги хоть на край света, но не надейся убежать от меня". Его пальцы сильно сжали её запястье, как клещи. От боли она скрипнула зубами, выкрикнула: "Не сбегу. Надо тебе мои кости в руке крошить?!"

  Фу Цзююнь, абсолютно не обращая внимания на её выкрутасы, тянул всячески упирающуюся девушку. Открыто и прямо вошёл в главные ворота подворья. Приказчик видит, он чужой, Цинь Чуань знакомая, но лицо у Фу Цзююня невозмутимое и немного зловещее, поэтому заискивающе улыбнулся с нахальным видом: "Господин, вам поесть или переночевать?"

  Он, не глядя, вытащил из-за пазухи жемчужину, бросил хозяину: "Я покупаю подворье на 10 дней. Закрыть двери и окна, заколотить гвоздями. Ни входить, ни выходить. Собачьи лазейки тоже заколотите".

  Обернулся, увидел побелевшее лицо Цинь Чуань, насмешливо улыбнулся, тихо пробормотал: "Чуань, мы поиздержались".

  Цинь Чуань пока поднимались наверх, обдумывала способы освободиться. Ничего не поделаешь, ни один не подходит. Этот человек выше её и сильнее, мастерство лучше, нюх чутче собачьего. Раз уж решил за ней приглядывать, даже вырасти за спиной пара крыльев, не улетишь.

  Хват на её запястье вдруг ослаб. Она даже отступила на три шага, ударилась о кровать, с трудом удержалась на ногах. Услышала "бум", он со всех силы хлопнул дверью комнату и ещё залепил несколькими полосками. Её хрупкое сердечко сразу безнадёжно забилось, лишившись дара речи, смотрела, как он приближается с ледяной усмешкой, скидывая одновременно с плеч верхний халат.

  "Ты... Ты что задумал?!" - Цинь Чуань сразу стиснула свой ворот. Хотела отступить, но позади, похоже, кровать, место, прямо скажем, ещё более скверное.

  "Спрашиваешь, что я задумал?" - он хищно улыбался. Пояс халата запутался и не развязывался, он со злостью разорвал его. От треска разрываемой ткани у неё мороз прошёл по коже.

  "Не приближайся! Не подходи! - она рванулась, обогнула стол, обхватила голову и завопила. - В прошлый раз хотела тебе отдаться, ты сказал, не хочешь! В этот раз нет шанса!"

  "Вот как? Господину нравятся игры с принуждением". Халат отброшен, Цинь Чуань только почувствовала, что-то зацепило талию, сильный толчок, не устояла, пошатнулась и рухнула на кровать. В голове пусто, скорбно закричала: "Я три дня не мылась!" Крикнула, ни жива, ни мертва, сперва крепко зажмурилась, не зная, когда опустятся его дьявольские когти.

  Ждала долго, но этот человек так и не приступил. Цинь Чуань осторожно приоткрыла глаза тонкой щёлочкой, увидела, что он лишь сбросил халат, остальная одежда в полном порядке. Держит чашку чая, сидит на кровати и дует на чай. Видя, что она тайком за ним наблюдает, посмеялся: "Приведи в порядок свои мечты о любви. Давай, садись поудобней!"

  Непонятно, кто тут мечтает о любви?! Цинь Чуань беззвучно зарычала. Заяц не быстрей её, со свистом подпрыгнула, опираясь на край кровати села, недовольно усмехнулась: "Господин Цзююнь, как ты меня нашёл?"

  Фу Цзююнь не спешил с ответом. Наклонил на бок голову, по лицу поднимается пар от горячего чая. Возможно, из-за того что не улыбался, выглядел мрачным и печальным. Сердце Цинь Чуань будто что-то коснулось, чувство вины, признательности и ещё то необъяснимое непонятное смущающее чувство, которые она сознательно подавляла, вдруг вылезли из другой двери, и сейчас короткое молчание, похоже, тоже приобрело некоторую двусмысленность.

  "Ты ещё называешь меня "господином?"" - ни с того ни с сего вдруг спросил он.

  Цинь Чуань было немного неспокойно, уставилась на корявый рисунок на чашке в его руке, пояснила: "Я так привыкла..."

  Фу Цзююня этот ответ оставил равнодушным, просто, не обращая на неё внимания, пил чай, вплоть до того, что похоже, глубоко задумался о каком-то деле. Цинь Чуань подумала, что он как минимум сильно на неё обижен, самое бесполезное это ругаться. Но он за тридевять земель, неизвестно каким способом настиг её, будто только для того, чтобы посидеть перед ней, попить чая.

  "Цзю... Цзююнь... - Цинь Чуань про себя кашлянула, однако без обращения "господин", звать его было неловко, лицо, похоже, ещё зарделось, никуда не годится, - как ты всё-таки меня нашёл? Это место далеко от горы Сянцюй". Неужели незаметно поставил на ней какое-то секретное заклинание?

  Фу Цзююнь немного зло усмехнулся: "Угадай, как я тебя нашёл. Воришка, что за артефакт ты стащила?"

  У Цинь Чуань все волоски на теле стали дыбом. Машинально взглянула на подвесной кошель в его руках. Это кошель она не снимала даже когда мылась или спала. Казалось, хорошо охраняет, не ожидала, что он высмотрит слабое место. Что же он в действительности углядел?

  Он поставил чашку, не понимая её интереса, улыбнулся. От этой улыбки она ещё больше затряслась от страха. Сглотнула слюну, наблюдая, как он медленно распускает завязки кошеля, не сдержалась, осторожно сказала: "А что... В кошеле нет денег... Немного на путевые расходы... Не смогу позаботиться о вас, почтенный...."

  Фу Цзююнь, не обращая на неё внимания, распахнул кошель, сунул руку поглубже, равнодушно заметил: "Э? Вот как? Твои путевые расходы не маленькие. Все уложились в этот кожаный мешочек цянь-кунь".

  Он пошуровал и вытащил изнутри старую одежду, снова пошуровал - свёрток сухого провианта, продолжал вынимать: масло османтуса, гребень, мелкие кусочки серебра, разные лекарственные пилюли, стопку бумаги... В кошеле размером с кулак поместилось немало вещей. По внешнему виду не поймёшь, что это уникальная драгоценность небожителей, поэтому и называется мешочек цянь-кунь.

  В итоге он извлёк волшебную лампу.

  "Ты правда безумно храбрая, стащила такую чудесную вещь, как волшебная лампа". Он с натянутой улыбкой взвесил лампу в руке.

  Цинь Чуань уставилась на него круглыми глазами, изображая неведение: "Что такое волшебная лампа? О чём ты говоришь? Это обычный бронзовый светильник, взяла на всякий случай".

  Он сделал вид, будто согласился, положил лампу себе за пазуху: "Раз так, лучше пусть будет у меня. Эта лампа антиквариат, мне очень нравится. Немного погодя пойдём на улицу, я куплю тебе ещё лучше".

  Цинь Чуань спала с лица, быстро заискивающе улыбнулась: "Тогда хорошо... Вещь подаренная господином Цзююнем наверняка в десятки раз лучше старого хлама!"

  Она поднялась и направилась к дверям. Фу Цзююнь нахмурился: "Куда направилась?"

  Цинь Чуань обернулась, медленно расплылась в улыбке: "Схожу, немного перекушу. Цзююнь, что ты хочешь поесть?"

  На Фу Цзююня вдруг дохнуло смертью, будто налетел какой-то невидимый хищник. Цинь Чуань подскочила как заяц, спасающийся от опасности, строго приказала: "Тигр! Взять его!"

  Вдруг откуда ни возьмись появился большой тигр. Разинул пасть размером с таз, беспощадно нацелился откусить Фу Цзююню голову. Спрятаться не успеть, отклонил голову в сторону, мощные зубы впились в левое плечо. Он охнул, кровь мгновенно залила пол тела.

  Лицо Цинь Чуань помрачнело. Стремительно выхватила лампу у него из-за пазухи, развернулась, толкнула дверь, чтобы бежать, заставила себя не оборачиваться.

  Открытая дверь внезапно с грохотом захлопнулась. Рядом с её ухом дунуло холодом, пронизывающим до костей. Десятки серебристых лучей ударили в дверь и заколотили её намертво. За спиной раздался пронизанный тёмной яростью голос Фу Цзююня: "Цинь Чуань, ты куда собралась?"

  Она резко развернулась, увидела, что из его ладоней вырывался серебристый поток и накрыл голову тигра. В одно мгновение яростный свирепый зверо-дух рассыпался световыми точками. Сердце Цинь Чуань почти остановилось, застыла, прислонившись к двери, даже двинуться не могла.

  Фу Цзююнь опустил голову, посмотрел на своё залитое кровью тело. Разорвал ворот, на плече два ряда глубоких следов от зубов, кровь бьёт как родник. Она действительно хотела его убить. Хладнокровно, равнодушно, беспощадно. Чем дольше он молчал, тем больше учащалось дыхание Цинь Чуань, сердце будто что-то схватило, она задыхалась.

  Перед глазами внезапно вспыхнуло, на шее сомкнулись жаркие руки, она не могла сопротивляться. Её швырнули на кровать, голова стукнулась о доски и закружилась. Тело придавила тяжесть, она в испуге распахнула глаза, перед глазами будто золотой звездопад, смогла лишь с трудом рассмотреть его тёмный, холодный зрачок. Наклонился так близко, будто хотел её съесть живьём.

  "Девчонка, смерти ищешь..." - Фу Цзююнь в первый раз обнаружил гнев. Замахнулся, будто хотел её ударить.

  Цинь Чуань хрипела, задыхаясь от страха, крепко зажмурилась в ожидании резкой боли. Но сколько ни ждала, удара не последовало. Она медленно раскрыла щелку глаз, перед ней его почти обжигающий, мрачный зрачок.

  Даже не нашла слов, описать его взгляд. Будто высшая точка любви, высшая степень безнадежности. По сравнению со словами ещё более острые шипы пронзили её размякшее сердце.

  Как же ты можешь?

  Как у тебя рука поднялась?

  Ты правда хочешь меня убить?


28. Ваше сердце как железо.


  Кровь с его тела большими каплями падала ей на грудь, очень тихий звук, но так жутко. Цинь Чуань, не выдержав, будто ускользнув, закрыла глаза.

  На эти вопросы она не могла ответить.

  Ради того чтобы завладеть лампой, никаких трудностей не боялась. Стоять на коленях - ладно, растянуть лицо в улыбке - пожалуйста, скрепя сердце отказаться от дорогого человека - хорошо. Даже как сейчас, показать острые клыки всем протянет руку за волшебной лампой - она не сожалеет.

  Цинь Чуань издала странный хриплый смешок и тихо сказала: "Хочешь изнасиловать меня? Почему не приступаешь? Смелось собаки съели?"

  Она определённо помешалась, раз в такой момент его провоцирует.

  Холод коснулся кожи груди, одежда как бумага была вмиг разорвана в клочья. Цинь Чуань охватил ужас, тело окостенело, даже голос пропал. В плече резкая боль, это он укусил её без всякого снисхождения, будто собирался съесть.

  Снова треск разрываемой ткани, он разорвал её юбку. Цинь Чуань испугалась так, что задрожала всем телом, в итоге из горла вырвался сиплый визг, изо всех сил съёжилась. Будто в бурлящем море спасительную деревяшку, крепко обхватила свои колени, умрёт, не отпустит.

  Его грубые движения замерли, казалось, нависал над её телом долго-долго. Цинь Чуань зарылась лицом в одеяло, хотелось плакать, но не получалось. Как беспомощный ребёнок обхватил колени, нежные голые плечи время от времени вздрагивали.

  Тяжесть с тела исчезла. Опустил халат на её почти голое тело, голос холоднее льда: "Цинь Чуань, у тебя и правда сердце подобно железу и камню, заставляешь меня чувствовать себя неполноценным. Хочешь уйти, сейчас можешь идти. Уходи голой!"

  Как бы хорошо к ней не относился, он был всего лишь островом, на котором она могла немного отдохнуть, который могла покинуть, не задумываясь, и утонуть, не колеблясь ни секунды. Такого рода неслыханная жестокость, заставляет будто с головы до ног погрузиться в бездну. Если даже множество раз держал её в объятиях, в этой бездне никто не откликнется. Не хотел отпускать руку, от её колючек живого места на теле не осталось. Упрямая женщина, что вредит и другим, и себе.

  Фу Цзююнь нагнулся, подобрал с пола сброшенный вслед за её одеждой мешочек цянь-кунь, положил себе за пазуху, холодно произнёс: "Я не пойду за тобой, уходи. Забудь навсегда о волшебной лампе! Так уйдёшь, иди куда хочешь, хоть на край света".

  Цинь Чуань постепенно перестала дрожать, обеими руками крепко вцепилась в халат, сжалась под ним. Её голос тоже был холоден и неспешен: "Не твоя страна в руинах и жители бедствуют, не твои родные погибли в сражении. Есть у тебя право снова и снова мешать мне? Фу Цзююнь, ты влюбился в меня?"

  Он ответил быстро, не задумываясь: "Да".

  Цинь Чуань крепко сжала зубы, исчерпала все силы, чтобы сдержать слёзы, но не могла остановить бурную волну в глубине сердца. Её тупость и недалёкость в данную минуту стали очевидны. Он нежно о ней заботился, говорил те прекрасные слова, уносящие её в мечты, потому что любит её.

  Это не шутка, не забава, не спонтанная влюблённость. Его любовь глубока, нежна и украшена молчанием.

  В прошлом она у неё уже была самая прекрасная в мире любовь и ужасно мучительная развязка. Думала, что уже давно как засохшее дерево. Но сейчас почти невозможно остановить охватывающий тело прилив безумного помешательства. Она снова начала дрожать, поднесла палец ко рту и со всей силы укусила, только эта боль позволила ей вернуть спокойствие и невозмутимость.

  Но как она могла быть спокойна?

  Тихо произнесла: "Но я никогда тебя не любила, ни капельки".

  Она сама не знала, было ли сказанное ложью или правдой. Сказала, не понимая, кого изводит, его или себя.

  Фу Цзююнь смотрел на её скрючившуюся спину, в голосе снова появилась язвительность: "Ты сильна и достаточно хладнокровна. В итоге я уже не настолько хочу тебя видеть".

  Большими шагами подошёл к двери, махнул рукавом и собрал мерцающие холодным светом серебристые лучи.

  Вышел, не обернувшись.

  Фу Цзююнь сидел в общем зале постоялого двора и глубокой ночью пил вино. Он давно прикончил две трети запасов, хозяин и приказчик, косясь на его зловещий вид, всё тело в крови, кряхтели, но не решались ворчать в голос. Так как не видели, чтобы та красивая девушка спускалась, подозревали, что этот мужчина её убил. Впрочем, похоже, никто не осмелился донести властям.

  Неизвестно, может, тоска довела до умопомешательства. Он, выпивавший тысячу чарок подряд, вдруг почувствовал, как голова тяжелеет и мутится в мозгах, постепенно накатывало опьянение. Плечо время от времени отзывалось болью. Лучше пусть болит, кровь тоже пусть течёт, так он может собрать осколки своего сердца.

  В глубине сердца вяжущая боль, и не только за себя. В прошлом он штрих за штрихом, подробно прорисовывал её сладкие мечты, бережно хранимые в тайниках сердца, надеясь подарить ей утешение; крепко сжимал в объятиях, молча давая знать, он здесь, она может на него положиться. Даже если она не испытывает благодарности - абсолютно не важно, он шёл на всё это по своей воле.

  Его угнетало её отчаянное упрямство, раня других, она ранила себя. Так же как он сам, в ярости произнеся те жестокие слова, сейчас вкушает горький плод раскаяния.

  Мешочек цянь-кунь выпал из-за пазухи. Фу Цзююнь поднял и внимательно посмотрел. В нём была волшебная лампа. Поначалу он не мог понять, зачем она пришла на гору Сянцюй. В миг, когда почувствовал, что лампа утрачена, сразу понял.

  Говорят, на горе Иньшань есть волшебная лампа, что держит во рту дракон, она поглощает души всех демонов с десяти сторон и из восьми пространств. Волшебную лампу можно зажечь душой человека, и она десять тысяч лет не потухнет. Что она собирается сделать, он даже не смел вообразить. Если она живёт ради такой смерти, пусть даже навсегда его возненавидит, он не может отдать эту вещь ей.

  ***

  В комнате спокойно, не слышно ни звука. Цинь Чуань только сильно замёрзла, свернулась в клубок под халатом, все равно холодно, беспрестанно дрожит.

  К этому моменту она даже не могла сделать усилие, чтобы улыбнуться.

  Чуть двинулась, потерянно огляделась вокруг. Какой будет следующий шаг, сама не знала. Неужели он заставит вернуться на гору Сянцюй?

  На столе откуда-то появилась картина. Свиток гораздо больше, чем обычно у картин, его красиво и равномерно опоясывали красная шёлковая лента.

  Это была не её вещь.

  Цинь Чуань взяла, распустила ленту. Нарисована на новой бумаге и ещё сохранила тепло его тела.

  Медленно развернула. На картине хорошо знакомый дворец, в котором она жила до четырнадцати лет. Цзинъянь - самые красивые палаты в императорском дворце Даяня. Двор засажен яблонями. Когда она покидала дворец, цветы опадали, только никто не восхищался их красотой.

  Рука Цинь Чуань ослабела, картина скользнула на пол. Она замерла потрясённая.

  Перед глазами вдруг возникло видение, всё вокруг покрыто красно-белыми лепестками, она сидит среди моря цветов, смотрит, как ветер развевает лепестки и подол ее платья. В палатах Цзинъянь люди приходят и уходят. Отец и мать безмятежно сидят рядом с ней, только лица размыты. Там и старшие братья, черты как в тумане, только у второго брата лицо живое. Посмеивается, сидя на корточках перед ней, его губы подрагивают, будто хочет поговорить с ней.

  "Брат!" - вскрикнула она, протянула руки обнять его, но руки прошли через пустоту, она чуть не кувыркнулась с кровати.

  Неторопливо подошла А-Мань, держа в руках чай. На лице хорошо знакомое спокойное и невозмутимое выражение. Поставила чайник рядом с её рукой.

  "Не... Не уходи...", - она машинально схватила её руку. Естественно, снова пустота.

  Она поняла, это иллюзия волшебной картины. Всё ненастоящее, поэтому не ухватишь, не услышишь их голоса. Она не могла поверить, что однажды сможет снова их увидеть. Живые, улыбаются ей, ходят рядом, разговаривают. Это как неожиданный сладкий сон, в который она провалилась и не хочет покидать.

  Цинь Чуань вдруг отдёрнула руку, с силой сжала зубы. Капнула слеза, которую не смогла сдержать. С её упорством не позволит упасть второй. С силой потёрла лицо халатом, развернулась и бросилась к двери.

  Дверь отворилась, перед ней стоял Фу Цзююнь. Он только что наложил на рану повязку, пропитанная кровью одежда висела на его локте. Опустив голову, спокойно смотрел на неё.

  "Последние дни я рисовал эту картину, - его голос стал спокойным. - Пока нарисовал лишь половину. Когда закончу, подарю тебе. Хотел так сделать, когда убедился, что ты дочь императора".

  Цинь Чуань в растерянности кивнула, пробормотала: "Гунцзыци?"

  Фу Цзююнь тихо произнёс: "Гунцзыци, Фу Цзююнь, это просто имена, совершенно не важно. Важно, что в прошлый раз Гунцзыци не смог быть с тобой, постоянно на шаг опаздывал. В этот раз Фу Цзююнь тебя не упустит".

  Она, будто не узнавая, уставилась на него.

  Фу Цзююнь в кои веки выглядел немного нездоровым. Поднял руку, легонько подтолкнул её в комнату, закрыл дверь: "Входи".

  Свернул картину, завязал красной шёлковой лентой, заткнул её за пояс. Сел на кровать, не поднимая головы, безучастно произнёс: "Хватит болтать попусту. Волшебная лампа очень опасна, я не могу позволить тебе её забрать. Останемся здесь на ночь, завтра вернёшься со мной на гору Сянцюй".

  Она почти со злостью отвернулась: "Я не могу вернуться".

  "Цзо Цзычэнь уже покинул гору, Сюаньчжу тоже ушла вслед, наверняка не вернутся. Тебе не нужно беспокоиться, что кто-то тебя узнает".

  "Зачем заставляешь меня вернуться?"

  Неужели, из-за того что он, Гунцзыци, любит её, нарисовал для неё "Палаты Цзинъянь", она должна растрогаться и признать его господином?


29. Так называемая дочь императора.


  "Потому что не хочу, чтобы ты использовала волшебную лампу. Не хочу, чтобы ты была одна одинёшенька. Хочу, чтобы твоя жизнь была счастливой".

  "Тогда лучше скажи мне умереть".

  Он глубоко вздохнул, взгляд потяжелел.

  "Нет никакого шанса вернуть, как было?"

  Цинь Чуань холодно усмехнулась: "Как вернуть? Что вернуть? Прикажешь, вернуть государство Даянь?!"

  Фу Цзююнь помолчал.

  "Чуань... - начал он вдруг, - я знаю, для чего тебе волшебная лампа. Только... В этом мире есть вещи, которые стоят того, чтобы рискнуть жизнью, пусть даже умрёшь, не страшно, потому что у человека есть круг перерождений. Пройдя путь страданий, его ждёт новый отрезок жизни. Но никакое дело не стоит того, что после смерти душа разума улетит, душа тела рассеется, и страдания будут бесконечны".

  Она ничего не говорила и, будто раненый зверёк, удручённо не поднимала головы.

  "Я не призываю тебя забыть ненависть, но хочу, чтобы у тебя рядом со мной было меньше тайных забот. Чтобы ты получила немного счастья, пусть короткого, несерьёзного, но ты этого достойна. Не любишь меня - не имеет значения, это от начала до конца мой выбор. Волшебную лампу... я не могу отдать тебе, я её запечатаю. Если хочешь ненавидеть, лучше ненавидь меня. Не нужно преодолевать долгий трудный путь, смотри, я перед тобой, убить - один удар ножа, очень просто.

  Чуань, я буду с тобой. Как ты хочешь, так и буду. Только про волшебную лампу даже не думай".

  Она резко вскинула голову, взгляд, как у убийцы, Фу Цзююнь встретил его спокойно, не стал уклоняться. Постепенно она обмякла, израсходовав уже все силы и мужество, крепко зажмурила глаза. Закапали крупные слёзы. Он протянул руку, прижал к её щеке. Его рука очень тёплая, мягкая, прижмёшься и не хочется отодвигаться. Ей была противна собственная слабость, но она ничего не могла поделать.

  Фу Цзююнь сел с ней рядом, пропитанный кровью широкий рукав накрыл её плечи, прижал её голову к своей груди, борт халата быстро пропитался кровью. Неизвестно как много прошло времени, Фу Цзююнь даже подумал, что она спит, хотел прилечь рядом, вздремнуть, но вдруг услышал её тихий гнусавый голос: "Яд обезврежен?"

  Он понял, что она спрашивает о яде "счастливая встреча, жаль, что не познакомились раньше". На сердце лёгкая тоска, оказывается, она помнила.

  "Той каплей яда, не отравишь меня до смерти", - его голос был лёгок, шутлив.

  Цинь Чуань подняла лицо, глаза красные, немного опухшие, но слёз уже не было. Она заколебалась, отвернулась, шёпотом спросила: "А как рана?"

  Он, усмехаясь над собой, посмотрел на плечо, кровь уже не текла. Он вышел второпях, не взяв никаких чудесных пилюль, наложенное лекарство было не слишком эффективно, рана сильно опухла.

  Он ответил: "Всё в порядке, не болит".

  Она ничего не сказала. Ресницы, ещё влажные от слёз, слегка дрожали. Сердце Фу Цзююня тоже дрожало, не в силах сдержаться, захотелось, тихонько коснулся пальцем тех крыльев бабочки. Она вдруг хрипло сказала: "У меня есть лекарство".

  На самом деле у Цинь Чуань было много лекарств, в мешочке цянь-кунь больше вещей, чем в роге изобилия, в том числе маленький фарфоровый пузырёк с большими и маленькими белыми пилюлями внутри. Фу Цзююнь по запаху понял, это хорошее лекарство от ран. Надо растворить пару пилюль в воде, помазать рану, и за ночь рана затянется.

  Цинь Чуань на коленях сидела перед ним, сняла с него верхнюю одежду, холодные пальцы чуть скользнули по его голой груди. Дыхание Фу Цзююня вдруг сбилось, неожиданно схватил её руку, жар ладони почти обжёг кожу. Она наклонила набок голову, за уголками губ ямочки на щеках, тон с хитрецой, которого уже давно не было слышно, шёпотом произнесла: "Ты полон энергии. Вытекло так много крови, ещё хочешь что-то сделать?"

  Он крайне неохотно отпустил руку, произнёс, будто усмехаясь над собой: "... Руками полегче, боюсь, будет больно".

  Она действительно двигалась очень легко. Кончиком пальца коснулась раны, будто дунул лёгкий ветерок, ещё не успел почувствовать, как боль уже пропала. У Фу Цзююня душа металась как обезьяна, а мысли скакали как кони. Надеялся, что она не так быстро закончит мазать, ждал, что приложит больше силы. Будто чесалось, прикосновения вызывали нестерпимый зуд в сердце.

  Лунный свет зацепился за оконный переплёт. Их тени перекрутились, в середине тебя я, в середине меня ты, будто не могли отделиться. В сердце Цинь Чуань молчаливая радость и лёгкая беспомощность. Она сказала: "Цзююнь, какой на твой взгляд должна быть принцесса? Нужно лишь навести красоту, чтобы приятно смотреть, иметь достойную осанку, чтобы подать эту красоту, перед людьми соблюдать дворцовый этикет, и это всё?"

  Фу Цзююнь не ответил. Казалось, он спал, голова слегка склонилась, лицо в тени.

  "Прежде я никогда не задумывалась над этим вопросом, никто и никто не говорил мне об этом. Потом Даянь пало, учитель со мной один раз вернулся туда, посмотреть. Там везде требуют почитать демонов, потому что правитель Тяньюаня поклоняется демонам. Народ ежегодно должен приносить блюдо из людей... Знаешь, что это такое блюдо из людей? Из человека готовят кулинарный шедевр и посылают высшим демонам. Абсурдно, не так ли? Но это реальная жизнь.

  После возвращения я постоянно думала, в прошлом на меня, принцессу государства Даянь, все смотрели с уважением, а на основании чего? Что я для них сделала? Застуживаю ли я поддержки моего народа?

  Ты думаешь, оно того не стоит, обрекать себя на вечные муки, когда использовав волшебную лампу, душа разума улетит, а душа тела развеется. Для Цинь Чуань, можно сказать, и правда, не стоит, она лишь простая безродная девушка. Но прежде чем стать Цинь Чуань она была дочерью императора Даяня. В сердце дочери императора это определённо стоящее дело".

  Закончила мазать. Превосходное лекарство. Добавила в него порошок "игра с небожителем", название говорит само за себя. Даже божество, по неосторожности приняв, незаметно для себя провалился в глубокий сон, громом не разбудишь. Достаточно, чтобы проспал 10 часов. С самого начала она планировала использовать его на горе Сянцюй, если окажется в тупике. Не ожидала, что вдруг применит на Фу Цзююне.

  Цинь Чуань одела его, осторожно положила его голову на подушку. Понаблюдала, спит спокойно, в душе столько всего, что хотела ему сказать. Хотела объяснить, что позволила тигру укусить его, сильно разволновавшись, совершенно не хотела его убивать. Ещё хотела сказать, на горе Сянцюй, благодаря ему и Цуй Я, она могла по-настоящему искренне смеяться. Несколько раз, видя его во сне, на сердце появлялась давно забытая лёгкость.

  Ещё хотела сказать, его обещание быть рядом с ней, действительно самое прекрасное и самое сердечное.

  Ещё хотела сказать...

  На самом деле многое хотела сказать. Только высказав всё это, у неё уже не было бы сил уйти. Прежде думала, выдержит эти годы, и смерть станет освобождением. Но последний год выдался особо чудесным, поэтому сейчас она полностью довольна, по крайней мере, душа избавилась от обиды и ненависти.

  Цинь Чуань тихонько вытащила волшебную лампу у него из-за пазухи, снова убрала в мешочек цянь-кунь.

  Сменив одежду, не удержалась и обернулась взглянуть на Фу Цзююня, будто не в силах расстаться.

  Оставила на всякий случай двух маленьких зверо-духов охранять его. Бросила на него последний взгляд и решительно закрыла дверь.

  В этот раз расстались по-настоящему.

  ***

  Сказать "расстались" просто, но Цинь Чуань тем не менее боялась, что Фу Цзююнь будет её преследовать. Сложно определить, что в словах этого человека ложь, а что правда. Неизвестно, как он нашёл её так далеко от горы Сянцюй. Сейчас она кружила три-четыре дня вокруг городка, вынашивала один замысел, другой, чтобы, если к несчастью её снова поймают, быть готовой.

  Прошло три-четыре дня, тишина. Возможно, он разозлился и пошёл в Тяньюань сторожить пень в ожидании зайца. Цинь Чуань оседлала маленького ослика, и ни быстро, ни медленно двинулась на запад. Добралась до могилы учителя как раз между вторым и третьим лунным месяцем. Время высоких трав и полёта иволги. На могиле учителя не только высокие травы, а ещё расцвели полевые цветы. Цветут бурно и пышно, даже радостно.

  Цинь Чуань слегка подрезала траву. Цветы на могиле оставила, подумала, учителю понравилось бы.

  Потратила два ляна, из деревни на востоке пригласила театральную труппу, плюс купила несколько бутылей хорошего вина и четверть кило говядины. Под звуки представления "чжи-чжи, ва-ва, пин-пин" сидела перед могильным холмом и уплетала за обе щёки. Прохожие косо поглядывали на неё. Сейчас она стала такой толстокожей, беззастенчиво лицемерила. Впрочем, следовала словам учителя, перед смертью он ничего не поручил, только инструктировал с улыбкой: "Придёшь прибраться на кладбище, не забудь прихватить хорошего вина и говядины, если будет исполнение оперы, ещё лучше".

  Цинь Чуань, не меняясь в лице, пила четвёртую бутыль, даже капли опьянения не было. Поглядывающие на неё актёры немного побледнели, первый раз видели живую винную бочку, да ещё вдобавок такую красивую и нежную винную бочку. Наевшись досыта и напившись, она постучала в ладоши и поднялась. Поклонившись могиле, сказала: "Учитель, пришла увидеться с вами в последний раз. Потом зарастёт могильный холм травой и цветами, я не смогу присматривать, не вините меня, учитель".

  Расплатилась с артистами, влезла на ослика и только собралась уехать, как вдруг услышала за спиной пронзительный крик. Обернулась посмотреть, оказалось, несколько круглоголовых духов персика суетливо спешили к этому месту. Когда они прежде жили здесь с учителей, ходила к ним на гору, развлекались, приглашала их к себе на обед.

  У здешних духов персиков мягкий и кроткий нрав, всегда прекрасно уживались с людьми. Но сейчас крестьяне, судя по лицам, были очень напуганы, это было странно. В нынешние времена люди жили вперемежку с духами, разные причудливые оборотни и бесы открыто ходили, никто даже не взглянет. Прошло несколько лет, нравы изменились?

  Цинь Чуань, сидя на ослике, приветствовала их и с улыбкой спросила: "Брат Персик, куда собрался?"

  У стоящего впереди духа персика при виде её слёзы навернулись на глаза, чуть не бросился обниматься: "Чуань! Ты в порядке! Нас теперь обижают, как увидят, визжат в испуге, будто хотим их съесть. Несправедливо! Все в мире знают, мы, персики, хорошие, никогда не едим людей!"

  Всем персики хороши, только болтливы, одно дело могут полдня перемалывать снова и снова. Цинь Чуань потребовалось больше часа, чтобы понять, что к чему. Оказалось, император маленькой страны на западе не обладал стойкостью духа, поэтому сдался ещё до прибытия армии Тяньюаня. После того, как Тяньюань разрушил Даянь, Цзо Сян гордый собой хотел остаться в Даяне и стать крупным чиновником. Но народ Даяня ненавидел канцлера-изменника. Чтобы избежать ненужных неприятностей, он вызвался приехать сюда, стать чиновником на лёгкой должности и всеми средствами поддерживать здесь культ демонов.

  Несколько дней назад в обитель персиков доставили приглашение принять участие в каком-то "пире ста людей". По словам персиков, это было приглашение есть людей, свидетельствующее, что нечисть и обычные люди находятся по разные стороны баррикад. Говорят, вся более-менее известные духи в округе получили такие приглашения и страшно испугались, никто не хочет ступить в эти мутные воды. Поэтому лучше оставить эту обитель, где жили много лет, уйти из этого опасного места.

  Отослав заливающихся плачем духов-персиков, Цинь Чуань не выдержав, обернулась посмотреть на спрятавшихся в тени крестьян. Кто-то печалился, кто-то огорчался, одни боялись, другие негодовали. Государство Тяньюань сейчас разрослось, хочет объединить всю Поднебесную. Объединят, и все центральные равнины будут почитать демонов?


30. Казнь.


  Она оседлала ослика, изменила направление и неторопливо двинулась вперёд.

  Получилось как в поговорке: в долгих поисках сносил железные туфли, но выпал случай, и получил без особых затрат. Далёкий Цзо Сян прямо у неё перед носом, ни к чему долгие хождения.

  Она помнила, что в детстве была хорошо знакома с Цзо Сяном. Его старший сын - товарищ по учёбе второго сына императора, брат часто брал её тайком в дом семьи Цзо Сяна играть с его сыновьями. Однажды Цзо Сян их застал, оба парня ужасно беспокоились, если император узнает, им обоим запретят выходить из дому.

  Не ожидали, что Цзо Сян с улыбкой сохранит для них это в тайне. По первому впечатлению Цинь Чуань Цзо Сян был добрым и интересным дядечкой.

  Потом постепенно подросли, и чувства при виде его стали другими. Почему-то казалось, что у него есть какой-то скрытый расчёт. Говорят, работает, не придерёшься, но встретишь, ощущаешь страх. Потом постепенно стала заходить к нему в дом всё реже.

  В итоге, стало известно, что он предатель страны. В прошлом она многое хотела спросить у Цзо Цзычэня об отношениях с отцом, каждое слово кровь и слёзы. Но прошло много лет, желание спрашивать давно пропало. Спрашивай - не спрашивай, Даяня уже нет, к чему демонстрировать другим свои кровавые раны. Учитель был благосклонен к ней. Когда учил обращаться с оружием, специально писал на бумаге имя Цзо Сян и вешал на стену, чтобы она каждый день колола его маленьким ножом, выпуская свой гнев. Потом перестала колоть, потому что только слабый гнев можно излить, используя такой способ.

  Прошло так много время, дочь императора превратилась в Цинь Чуань. Она покачивалась в такт шагам ослика и думала, убив Цзо Сяна, надо срочно перекусить, она была ужасно голодна.

  ***

  В тот день был лёгкий ветерок, яркое солнце, щебетали птицы. У Цзо Сяна в кои веки выдалось поэтическое настроение, пригласил нескольких поэтов на прогулку, заодно посочинять немного для развлечения. Цинь Чуань спряталась в сделанном из бумаги магическом круге и внимательно наблюдала за ним. У него остались старые привычки, но на висках появилась седина. Из-за этого не могла не вспомнить об императоре Баоане.

  Во время вторжения армии Тяньюаня в Даянь император Баоань будто состарился. Не прошло и нескольких месяцев, как весь поседел. Когда он умер от болезни, больше походил на сгорбленного старика. Он был императором много лет. Очень доверял Цзо Сяну, который был его правой и левой рукой. Кто ожидал, что собственная рука направит нож в сердце. Они, и отец, и дочь оказались довольно наивны.

  Большей частью последнее время Цзо Сян жил беззаботно, несколько раздобрел. Шёл в приподнятом настроении, со всех сторон его защищали демоны, наделённые огромной силой. Её тигр испокон века питался нечистью. Неожиданно увидел, такое обилие пищи маячит перед глазами, воодушевлённо зарычал.

  Цинь Чуань похлопала его по голове, вытащила из мешочка цянь-кунь железный лук.

  Сорокакилограммовый лук она училась натягивать два года, нечего и говорить, сколько было трудностей за это время. Когда смогла натянуть, даже учитель не смел поверить глазам. Сказал, приложить стрелу и выстрелить в птицу в воздухе. Она выстрелила в сокола, стрела пробила насквозь. Лицо не покраснело, дыхание не сбилось. Учитель от восхищения чуть в обморок не упал.

  Вложила стрелу, натянула лук. Рука Цинь Чуань тверда, как камень. Прицелилась в грудь Цзо Сяна, лук изогнут, как полная луна.

  Со звоном железная стрела падающей звездой прорезала пространство и глубоко вонзилась в грудь Цзо Сяна. Он даже сделал несколько шагов назад, потом осел на землю и удивлённо смотрел на стрелу у него в груди. Из-за того что стрела вошла слишком глубоко, наружу просочилась всего несколько капель крови, окрасив маленький кружок на груди.

  Стремительно выскочил тигр и заглотил четырёх демонов, ещё не успевших среагировать. Отрыгнул, довольный, радостно покатался по земле и только тогда вернулся.

  Цинь Чуань бросила лист бумаги, он мгновенно превратился в несметное количество причудливой нечисти, которая сделала вид, что собираются погнаться за поэтами. Те сразу разбежались, некоторые от страха попадали в обморок. Она решительно вышла вперёд, подошла к Цзо Сяну. Он ещё не умер, широко раскрыл рот, в горле клокотание, испуганно уставился на неё.

  Цинь Чуань присела, спокойно смотрела на него, тихо спросила: "Узнаёшь меня?"

  Он не ответил, возможно, от сильного испуга. Потом прямо на глазах выражение его лица изменилось, будто не в силах поверить, будто охвачен безмерным ужасом, будто окончательно потерял надежду.

  "Поначалу я думала, убить тебя, чтобы отомстить за родителей и братьев. Но сейчас добавилась ещё причина". Она взяла стрелу и выдернула её. Взвился фонтан крови, Цзо Сян слегка затрясся, потом, запинаясь, заговорил: "Дочь... Дочь императора... Ты не умерла... Вы же... все сгорели..."

  Она кивнула: "Я не умерла, я выжила, чтобы вернуть тебе долг за народ Даяня. Кровь за кровь".

  Он изменился в лице. Раскрыл рот и откусил язык, чтобы избежать мучительного ожидания, когда поток крови пересохнет.

  Цинь Чуань бесчувственно продолжила: "Не следует думать, что смерть всё решит, в мире всё не так просто. Законы Неба милосердны, есть круг перерождений. Я не могу быть так милосердна".

  Неожиданно она вытащила бумажный амулет и прилепила ему на макушку, тихо сказала: "Ты первая душа".

  Амулет извлёк ещё не покинувшую тело душу. Волшебная лампа испачкалась кровью Цзо Сяна, верхняя крышка воодушевлённо с хлопком раскрылась. Втянула душу, фитиль стал чуть ярче, появилось слабое синее пламя. Пока волшебная лампа не потухнет, душа, горящая в ней, вдосталь хлебнёт настоящих и грядущих мучений. Как раз для предателя Родины.

  Цинь Чуань, держа в руках тот слабый, дунь и погаснет, огонёк, тихо сказала: "Ты задолжал народу Даянь, должен вернуть". Закрыла крышку, развернулась и пошла. Тигр опасался зажжённой лампы, поэтому не решался приблизиться ближе трёх чи и держался далеко позади.

  ***

  Казнь Цзо Сяна бурно обсуждалась, даже императорский клан Тяньюаня был встревожен. Его труп тайно переправили в столицу Тяньюаня Гаоду. Государственный советник взглянул и сказал: "Забрали душу. Убийца, должно быть, владеет мастерством небожителей".

  С этого момента перед восемью воротами Гаоду учредили таможенные заставы, перекрыли вход для всех небожителей. По всей округе ученики, ищущие бессмертия, рта не смели открыть.

  Цинь Чуань в то время нашла приют на постоялом дворе маленького посёлка в Даяне. Съедала по три пиалки лапши со свининой за раз. В жизни такого не видавшая хозяйка постоялого двора, каждый раз посылая лапшу, хотела хоть одним глазком заглянуть ей в желудок. Через три месяца Цинь Чуань немного округлилась. Ее талия по-прежнему была нежной и грациозной, осанка прекрасной, но прелестная легкость, возможность плыть по ветру исчезли навсегда.

  Приложила лист бумаги, сделала лицо. Цинь Чуань посмотрела в зеркало справа, слева и осталась довольна своим новым обликом. Не уродина и не красавица, круглое лицо, круглые глаза, налёт очаровательной наивности и чистоты. Хоть кто, пусть даже Фу Цзююнь, Цзо Цзычэнь или Сюаньчжу, рассматривает её наклеенное лицо, не сможет узнать в этой упитанной барышне Цинь Чуань.

  Прошёл ещё месяц. На таможенных постах Гаоду усиленное внимание к небожителям постепенно ослабло. Такого-то числа такого-то месяца глуповатая барышня приплыла в столицу Гаоду. Средь бела дня честно вошла через городские ворота, никто и не взглянул.

  ***

  Гаоду 一 столица государства Тяньюань. В детстве Цинь Чуань изучала Тяньюань по книгам. Это сильное государство на северо-западе, ходили слухи, что род императора имеет кровное родство с демонами, каждый отважен и искусен в бою, кровожаден и неистов.

  Двадцать пять лет назад императрица Тяньюаня родила первого принца. В тот момент на небе происходило что-то странное, снаружи императорского дворца в Гаоду шёл чёрный дождь, каждый человек чувствовал нависшую угрозу. Император думал, дурной знак, попросил государственного советника принести жертвы и разобраться в знаках природы, результат превзошёл ожидания. Советник дал объяснение: у новорожденного уникальная судьба, ему будут уступать дорогу божества и бесы, сильная кровь демонов, в кровопролитных сражениях объединит центральные равнины. Очень счастливое предзнаменование.

  Император, конечно, колебался между верой и неверием. Потом десять дней подряд происходили странные вещи. Каждый день в полночь и полдень спускались большие группы невиданных демонов, падали ниц перед опочивальней принца, не ранили людей, не кричали, удивительное зрелище. Император последовал просьбам чиновников, с полной луной возвёл его в ранг принца-наследника, объявил о всеобщей амнистии.

  В тот год, когда императорский дворец Даяня был разрушен, этот наследный принца вёл войска. Поедавшие людей демоны были неистовы и жестоки, но под его началом становились покладисты как овечки. Второй брат дочери императора остался во дворце до конца, чтобы защищать городские ворота. Сражался с наследным принцем очень долго, в итоге, все силы были исчерпаны, умер под его длинным клинком.

  Наследный принц косил людей как коноплю, не важно, стар или млад. Заявлял, что не убивает только два типа людей, юных прекрасных девушек и дворцовых евнухов, которые ни мужчины и ни женщины. Первых убивать жалко, убивать вторых считал ниже своего достоинства. Поэтому поджёг императорский дворец, хотел отдать головы императорской семьи присвоившему себе чужие заслуги Цзо Сяну.

  Последние несколько лет государство Тяньюань повсюду вело войны. Сложно при этом сохранить армию свежей и бодрой, нужна передышка, чтобы восстановиться. Наследный принц всё своё время проводил в военных походах, он не выносил монотонность и скуку столицы. Его многочисленные красавицы-жены и наложницы во дворце постоянно ссорились друг с другом, что наводило на него тоску. Построил на окраине тайные палаты. Целыми днями бродил по питейным заведениям, публичным домам и, утомившись, возвращаться туда.

  Неизвестно, сколько было у него заслуг, за спиной государственный советник беззаветно помогал ему советами. Даже императору оставалось лишь закрывать глаза, хоть опасался, но ничего не мог поделать.

  Когда Цинь Чуань столкнулась с наследным принцем, он как раз большими глотками поглощал вино у окна второго этажа питейного заведения. Рядом, хихикая, прислуживали три-четыре красавицы, никто не осмеливался подойти к нему ближе трёх чжанов. Пусть даже люди в винной лавке не знали его истинного положения, но это был очень высокий и мощный человек, на лицо свирепый и угрюмый, за поясом клинок длиннее бедра обычного человека, чёрта с два осмелишься приблизиться.

  Цинь Чуань подобрала место ни далеко, ни близко, заказала две бутыли вина, одну "аромат ста цветов", другую "пьянящее небожителей". Эти вина часто встречаться, но мало кто знал, если смешать их в пропорции один к трём, запах получается очень насыщенный. Она наполнила чайник, открыла крышку. Мгновенно весь второй этаж накрыло пьянящим ароматом, то и дело кто-нибудь вытягивал шею и осматривался, бранили приказчика, что не несёт хорошее вино.

  Наследный принц был уже слегка пьян, как вдруг учуял удивительный аромат. Невольно взыграл аппетит, поднял голову, глянул. Увидел невдалеке юную девушку, в белых одеждах, облако чёрных волос, рукава обнажают полные белоснежные руки, по сравнению с одеждой ещё белее. Он повернул голову, посмотрел на красавиц рядом с собой, они показались ему заурядными, ничего особенного, румяна, да пудра. Немедленно всех отпихнул прочь.

  "У барышни хорошее вино. Почему бы не угостить меня чаркой?" Затопали сапоги, и в следующий момент он уже сидел перед Цинь Чуань. Бесцеремонным взглядом полным двусмысленности изучал её прекрасное как цветок лицо.

  Цинь Чуань взяла чайник с вином, слегка улыбнулась: "Барин, я жду кое-кого".

  Наследный принц забрал у неё из рук чайник с вином, понюхал, тут же сделал глоток, восхитился: "Отличное вино! Прекрасное! - сказал, вытащил из-за пазухи жемчужину, продолжил на стол. - Барышня, обменяете две бутыли вина на жемчужину?"

  По её равнодушному голосу было видно, что она немного рассержена: "Но это обычные вина "аромат ста цветов" и "пьянящее небожителей". Не стоят того, чтобы барин транжирил деньги. Если барину понравилось, возьмите два кувшина. Более того, я замужем, обращение "барышня" неуместно".

  Она смешала одну к трём порции вина в одном кувшине и подтолкнула к нему. Глаза наследного принца не мигая смотрели на ее аккуратные и умелые движения. Она ещё молода, но уже одета как взрослая женщина. Длинные волосы, похожие на черный шелк, собраны вверх, обнажая изящную шею. Ещё остался нежный пушок юной девушки, золотившийся в солнечных лучах, а стоявшее перед ним прекрасное вино делало её ещё соблазнительней.


31. Любовь и ненависть. (1)


  Он вдруг сказал: "В госпоже есть что-то знакомое. Мы не встречались прежде?"

  Снова-здорово. Все мужчины Поднебесной используют такой корявый предлог, чтобы завязать беседу? Цинь Чуань не ожидала от важного наследного принца Тяньюаня таких устаревших приёмов. И смешно, и зло берёт: "Я редко выхожу из дома. Такую героическую личность, как барин, первый раз вижу".

  Она раз за разом намекала ему, что ждёт кое-кого, принц делал вид, что ничего не понимает, никак не желал уходить. Вот-вот сумерки спустятся на западные горы, Цинь Чуань вдруг громко вздохнула, посмотрела за окно покрасневшими глазами, прошептала: "Так опаздывает, боюсь, уже не придёт..."

  Принц притворно задал вопрос: "Госпожа ждёт кого-то?"

  Цинь Чуань покачала головой, не ответив. Вытерла слёзы, поднялась: "Мне пора уходить. Было приятно сегодня встретиться с барином. Откланиваюсь".

  Договорив, неторопливо пошла спускаться, оставив лишь аромат в воздухе. Как тут принцу отпустить, вплотную следовал позади, поддерживая клинок. Заявил с улыбкой: "Время позднее. Боюсь, госпоже опасно идти одной. Позвольте лучше я вас провожу".

  Цинь Чуань лишь покачала головой, вздохнув. Несколько раз отказывалась, но видя его настойчивость, в смущении бессильно согласилась. Принц подвёл свою осёдланную лошадь, помог ей на неё вскарабкаться. Сам взял поводья, пошёл рядом. Шли не более часа, уже покинули столицу, вокруг дикий горный край.

  Принц удивился: "Госпожа, ваш дом не в городе?"

  Цинь Чуань не издала ни звука. Опустила голову, обе руки спрятаны в рукавах. Подготовленный листок бумаги пустила назад по ветру. Отлетев подальше, он опустился на землю и превратился в красноголового демона, который громко зарычал. Казалось, земля диких гор задрожала от оглушительного звука.

  Цинь Чуань свалилась в лошади, пробормотала: "Демон..." И потеряла сознание. Принц подхватил её, обернулся, увидел, что со всех сторон его окружают красноголовые демоны. Он от рождения знал, как прогнать демонов, самые зловещие и страшные смиренно склоняли перед ним головы. Но сегодня, как бы он не рычал, они не обращали внимания и теснили цунь за цунем.

  Принц, крепко обхватив её одной рукой, другой вытащил клинок. Издал громкий вопль, клинок блеснул как серп луны, со звоном рассекая предзакатные лучи. Красноголовые демоны с четырёх сторон в тот же момент разлетелись как клочки бумаги. Слышался шелест, но не было ни крови, ни раздробленных костей. Там, где блеснул клинок, только рассыпь прозрачных светлых пятен.

  Принц остолбенел.

  Цинь Чуань, которую он прижимал к груди, шевельнулась. Принц вдруг почувствовал слева в груди ледяной холод, пронизывающий до костей, и в то же мгновение понял. Схватил её как цыплёнка и с силой отшвырнул. Цинь Чуань ударилась спиной о камень, боль отдалась в сердце, перед глазами потемнело. Инстинктивно поставила вокруг себя магический круг.

  Принц опустил голову, посмотрел на торчащий из левой стороны груди кинжал. Кровь медленно окрашивала одежду. Он в гневе рассмеялся: "Мерзавка! Напрасно старалась!"

  С силой выдернул кинжал. Вид этого истекающего кровью принца сейчас был ещё ужаснее, чем у демона. Он не умер, его длинный меч танцевал всё злее, сделанные из бумаги красноголовые демоны почти все рассеялись светлыми пятнами.

  Позади раздался звон натягиваемой тетивы. Принц резко повернулся и увидел, как Цинь Чуань натянула лук до упора и целится в правую сторону его груди. Закат окрасил белую фигуру в бледно оранжевый, полы одежды полощутся на ветру, вид строгий и торжественный, будто охваченная холодным пламенем пришедшая отомстить небесная дева.

  Принц вдруг перестал двигаться, в упор посмотрел на неё. Потом, после долгой паузы тихо произнёс: "Ты не сможешь меня убить, я тоже не буду тебя убивать. Но скажи мне, почему?"

  Цинь Чуань не ответила, натянула лук. Наконечник стрелы мелькнул молнией и погрузился в правую сторону его груди.

  Принц издал странный смешок, отступил на несколько шагов, заявил: "Я же сказал, ты не сможешь убить меня".

  Это потому что есть родство с демонами? Он от рождения не такой как обычные люди, это из-за сильной крови демона? Цинь Чуань не проронила ни слова, снова вытащила стрелу, и прицелилась с прежней позиции. В спине резкая боль, он только что так швырнул её, наверное, тяжело поранилась.

  Цинь Чуань сильно закусила губу, во рту появился привкус крови, заставила себя напрячься, чтобы натянуть тетиву. Принц вдруг швырнул кинжал, точно ей в запястье, лук выпал из её рук. Он метнулся как тигр с горы, протянул руку, хотел схватить её за одежду.

  Перед глазами вдруг раздался взрыв, выпуская огромное фиолетовое облако. Принц упал на землю и потерял сознание. Цинь Чуань тоже сделала несколько глубоких вдохов и поперхнулась от удушья, в голове помутилось, безвольное тело мягко опустилось на землю.

  Пара рук обняла её в тот момент, когда теряла сознание. Цинь Чуань увидела лишь длинный пурпурный халат, в сердце что-то промелькнуло, знакомое чувство, очень знакомое... Но она не могла вспомнить.

  Когда очнулась, оказалось, что лежит на мягкой кровати, у окна колышется силуэт. У Цинь Чуань похолодело сердце, быстро поднялась. Цзо Цзычэнь, которого давно не видела, стоя у окна, как раз наливал чай. Она так подскочила, что он тоже испугался и разлил воду на стол.

  "Воды". Он, некоторое время помолчав, вручил ей чашку чая.

  Цинь Чуань опустила ресницы, молча взяла чашку, без звука сделала глоток.

  Она совершенно не ожидала столкнуться с Цзо Цзычэнем при таких обстоятельствах, и ещё, чтобы он спас её. Можно сказать, она встретилась с ним после долгой разлуки, разлуки длиною почти в пять лет. Пять лет назад нежно прощались, и вот через пять лет смотрят друг на друга, а говорить не о чем. Небольшой промежуток времени на горе Сянцюй, можно считать, фарс, никто вспоминать не хочет.

  Цзо Цзычэнь ничего не говорил, Цинь Чуань тем более молчала. Тишина в комнате становилась неловкой. В итоге он первым разбил лёд: "Сними одежду, я осмотрю раны".

  Цинь Чуань машинально сжала ворот: "Не нужно, не болит". Она не повернула голову, не хотела видеть его лица.

  В его голосе горькая беспомощность: "Яньянь..."

  "Оставь это! - ринулась она отпираться. - Яньянь давно умерла".

  Цзо Цзычэнь смотрел на её упрямо опущенное лицо, совсем ничего общего с образом очаровательной наивной девочки, что остался в воспоминаниях. В его жизни был огромный провал, когда он безмятежно жил на горе Сянцюй, проходил духовные практики, а она вне этого провала изменилась до неузнаваемости, стала совсем чужой.

  Чувства в сердце очень сложные, многое хочется сказать, но глядя на неё, слова не идут из горла. Эти объяснения будут звучать как издевательство над ней нынешней. На самом деле ей не нужны никакие объяснения, она давно не та девчонка, мир которой ограничен только им, Цзо Цзычэнем.

  "Спина болит?" У наследного принца нечеловеческая сила, так сильно её отшвырнул, удивительно, что кости не переломал. Но и не переломав, наверняка у неё серьёзные внутренние повреждения.

  Цинь Чуань энергично отхлебнула чай, заодно проглотила непрестанно разливающийся по рту вкус крови. Поставила чашку, поднялась, стиснув зубы, сказала: "Я в порядке, большое спасибо, что протянул руку помощи. Мы квиты, откланиваюсь".

  Запястье крепко схватили. Цзо Цзычэнь пребывал в смятении, будто не решался и боялся чего-то, но всё-таки собрался и хрипло спросил: "Квиты? Имеешь в виду..."

  "Цзо Сяна убила я", - быстро ответила она, наконец, обернулась и решительно посмотрела ему в глаза. Взгляд ясный как солнечный свет.

  Цзо Цзычэнь не смог сдержать проступившего выражения муки на лице: "... За что?"

  Она саркастически рассмеялась: "Ты вдруг спрашиваешь меня "за что". Почему бы тебе не спросить своего отца: почему он предал страну и вступил в сговор с врагом".

  Его рука вдруг сжала её сильнее, будто хотел проникнуть ей под кожу, лицо побледнело: "Ладно, он предал императорскую семью Даяня, ты его убила из мести! Воздаяние за грехи, мне нечего сказать! Только у тебя месть за страну, у меня семейная ненависть, значит, я не мог... Не должен..."

  Сказав это, не стал продолжить. Вдруг отпустил руки, будто ошпарился, с силой ударил несколько раз по стене, в стене тут же образовалась дыра.

  Цинь Чуань холодно произнесла: "Тебе не следовало меня спасать, я знаю. После этого вся вражда между нами перечёркнута. Ты ничего не должен мне, я ничего не буду тебе возмещать. Пусть будет так".

  Она двинулась к двери, без сожалений толкнула створку.

  Вдруг сзади её крепко обняли, настолько сильно, будто хотели удушить. У Цинь Чуань перехватило дыхание, ужасно больно, с силой сжала зубы, тихо сказала: "Отпусти".

  Он не отпустил руки, зарылся лицом в её волосы, горячие слёзы текли ей за воротник, намочив шею.

  Оказывается, мужские слёзы такие жаркие, неиссякаемые, каждая слезинка мука.

  Цинь Чуань думала, ей надо быть решительнее, собрать все силы, уехать от него подальше и не оглядываться. В этом мире многие чувства надо обрубать одним ударом. Не важно, по какой причине они закончатся, тянуть и медлить - только лишние страдания.

  Идти до конца она решила ещё четыре года назад.

  Но она так устала, что не могла двинуться, сердце измотано, что не вынесет никакой ответственности. Если бы всё было можно вернуть, она хотела бы свернуться на его груди как слабая женщина, чтобы он прикрыл от дождя и ветра, спокойно и в безопасности быть жемчужиной на его ладони.

  Только время не течёт вспять. Когда искренне любишь, даже разделённые тысячами ли, сердца рядом. А теперь пусть даже он крепко обнимает, проникает в кости и плоть, сердца больше не связаны.

  Он не тот незрелый Цзо Цзычэнь с веранды императорского дворца, она тоже не та дочь императора, что кричала, если не любишь меня, истреблю твой род до девятого колена.

  Иногда ясно, что ошибаешься, но спокойно принимаешь это.

  Он, похоже, перестал лить слёзы, только обнимал её. Молча и упрямо, не в силах ничего сказать, не в силах привести никакой причины, только обнимать.

  Цинь Чуань слегка напряглась, голос хриплый: "Не надо".

  Его ресницы махнули по её шее, мокро и щекотно, произнёс: "Я такой глупый мужчина, не могу отпустить руки".

  Она глубоко вздохнула, вот-вот хлынут слёзы, открыла рот, хотела что-то сказать, но не смогла выдавить ни слова. Перед глазами всё расплывалось, мрак постепенно застилал взор. Всё-таки наследный принц серьёзно её ранил, невозможно терпеть дальше.

  Её колени подогнулись, и она потеряла сознание в его объятиях.

  В глубоком сне Цинь Чуань вспомнила то, что, казалось, давно забыла. Неизвестно все ли женщины таковы, когда любовь к мужчине сменяется ненавистью, помнят о нём только плохое, даже редкие хорошие воспоминания, кажется, не особо сияют. Жаль, что нельзя всё забыть, и считать, что ничего не было.

  Но сейчас она спокойно вспоминала его силуэт на веранде дворца, когда он ждал её, и чувствовала, что может успокоиться. В его словах всё правильно, Цзо Цзычэнь глупый мужчина, мямля, не решается действовать безрассудно, только и может, что ждать на одном и том же месте, неуклюже и упорно.

  Она уже очень далеко от него, за тысячи ли, потому что мир меняется и сейчас стал почти неузнаваем. А он всё ещё упорно стоит на прежнем месте и ждёт дочь императора из прошлого, пусть даже понимает, что она не придёт.

  Она хотела рассмеяться над такого рода бессмысленным упорством, но тяжело на сердце. Даже фразу "не надо больше ждать" не может произнести, потому что эти слова сильно ранят.

  ***

  Мягкое поглаживание больного места на спине и пульсирующее тепло, идущее от ладоней, постепенно смягчили острую боль. Цинь Чуань неожиданно очнулась, открыла глаза и увидела сгорбленную спину Цзо Цзычэня у изголовья кровати, широкий рукав скользил по её щеке.

  Она постаралась уклониться, но услышала его тихий голос: "Не двигайся, у тебя серьёзные внутренние повреждения".

  Цинь Чуань лежала ничком на кровати, чувствуя некоторую неловкость. Немного поколебавшись, спросила: "Зачем меня спасать?"

  Цзо Цзычэнь не ответил, только продолжил мягко поглаживать место ранения на спине.

  Прошло много времени, пока он тихо заговорил: "Когда наследному принцу Тяньюаня жаловали титул, пригласили очень многих. Отец своими глазами видел принца и советника. Возможно, увидел что-то, что обычному человеку не понять, был сильно потрясён. Я никогда не хотел вникать в его дела, даже не знал, что он планирует. До того момента как вернулся в столицу и услышал, что он собирается выйти в отставку. Тогда начал смутно догадываться, что он задумал.

  Отец постоянно говорил, что это хорошее дело, не будет большой военной смуты, которая заставит народ страдать. Мы со старшими братьями не одобряли, но отец стоял на своём, и мы не могли позволить просочиться слухам, всё-таки это был наш родной отец. Потом... Потом я встретил тебя. Узнав, что ты дочь императора, меня раздирали противоречивые мысли. На самом деле, я не должен был с тобой общаться, каждый миг, каждую минуту боялся, что расскажу тебе. Я не хотел твоих страданий, но и не хотел толкать отца в огненную яму. В итоге не смог держать себя в руках...

  Когда уезжал, решил попросить отца отказаться от планов, но говорили, говорили, в итоге только поругались. В порыве гнева я вернулся на гору Сянцюй, хотел просить Главу разрешение на свадьбу, чтобы тебя приняли на горе Сянцюй. Отец боялся, что я выдам его тайну, послал людей, передать Главе две картины, украденные из императорского дворца, чтобы тот удалил из моей памяти воспоминания о Даяне... Потом Даянь пало, ты пришла ко мне на гору Сянцюй, а я уже ничего не помнил..."

  Он тихо рассмеялся, будто вздохнул: "Судьба играет человеком... Это расплата".


32. Любовь и ненависть. (2)


  Пара рук перестала поглаживать её спину. Цзо Цзычэнь поднялся и подошёл к окну. Спокойно смотрел на зелёные деревья за окном, через довольно долгий промежуток времени он сказал: "Ты... уже убила моего отца. Предатель страны понёс заслуженную кару. Теперь можешь спокойно жить дальше, не надо творить такие опасные вещи".

  Цинь Чуань постепенно ослабила руку, сжимающую уголок одеяла, ладонь ещё влажная, из-за чрезмерного напряжения сустав всё ещё чувствовал ноющую боль. Она закрыла глаза, тихо сказала: "Не надо больше беспокоиться обо мне. Я не хочу принимать твою заботу, да и не могу принять".

  Цзо Цзычэнь горько усмехнулся: "После того как ты ушла с горы Сянцюй, я всё вспомнил, поэтому повсюду тебя искал. По дороге услышал, что моего отца убили. В душе смутно догадывался, что это сделала ты. Но носился с крошечной надеждой, что это не так. Два месяца бродил по Тяньюаню и в итоге нашёл тебя. Моя последняя надежда..."

  "Я убила Цзо Сяна. Хочешь за него отомстить?"

  Она спросила безразличным тоном, но, когда резко обернулась к Цзо Цзычэню, лицо было серо-зелёным, однако эта серость быстро перешла в бледность. Он протянул руку, хотел коснуться её, но сразу отдёрнул руку. Голос хриплый: "...Я не знаю. Только надеюсь, ты не будешь делать опасных вещей".

  Цинь Чуань села, нагнулась надеть обувь: "Тогда ты пока подумай, не спеша. Придумаешь ответ, найдёшь меня".

  "Цинь Чуань! - запястье снова было крепко перехвачено им, Цзо Цзычэнь в итоге немного разгневался. - Куда ты собралась?! Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что ненавижу тебя, что хочу убить, или не ненавижу, убила, и молодец?!"

  Она с силой освободилась от его руки, глаза красные, голос дрожит: "Об этом я должна спросить у тебя. Как ты хотел, чтобы я поступила? Я не должна была убивать Цзо Сяна, похлопать его по руке и сказать, что он всё сделал правильно! Или скажешь, мне следует сразу всё забыть, и как в прошлом послушно оставаться с тобой, время от времени удостаиваясь от тебя милости и страданий".

  Он молчал, глаза души плотно закрыты. Она не могла видеть упоение или боль в его взгляде.

  Цинь Чуань вдруг почувствовала, будто в сердце образовалась дыра, нахлынули разочарования и обиды. Когда она больше всего нуждалась в нём, он её забыл. Сейчас она может забыть те горькие воспоминания, но он всё помнит. Судьба играет им или ей?

  Рука Цзо Цзычэня постепенно разжалась, длинные ресницы отчаянно дрожали, он вдруг развернулся, тихо произнёс: "Иногда я думаю, если бы ничего не смог вспомнить, возможно, было бы лучше".

  Цинь Чуань растерянно села на кровать и неожиданно, не сдержавшись, разрыдалась в голос. Зарылась лицом в колени, голос дрожит: "Не преследуй меня... Я не хочу тебя видеть".

  Цзо Цзычэнь медленно, неуклюже кивнул: "Хорошо, я больше не появлюсь перед тобой".

  Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить боль в горле. Подняла голову, на лице уже не было слёз, сказала: "Цзычэнь, в прошлом я любила тебя, хотела выйти за тебя замуж. Это искренне, без всякого притворства".

  Горло Цзо Цзычэня слегка саднило, кивнул: "Я знаю, я тоже искренен, без притворства".

  Она продолжила: "Только сейчас всё изменилось. Яньянь, которую ты любил, умерла. Тот Цзо Цзычэнь в моём сердце, которого любила я, всё равно что тоже умер. Не будем ссориться, расстанемся так. Пусть каждый идёт своей дорогой, по крайней мере, позволь мне уйти с улыбкой".

  Цзо Цзычэнь со всей силы сжал кулаки, спустя некоторое время тихо произнёс: "Всё ещё будешь мстить?"

  Она не ответила, налила две чашки чая, одну дала ему, другую подняла перед грудью, низким голосом сказала: "Пусть чай будет за вино. Выпьем, и с этого момента между нами нет никаких отношений".

  Он медленно принял чашку, застыв, ждал, когда она стукнет своей чашкой о его, звон, будто что-то в его сердце разбилось.

  Цинь Чуань одним глотком выпила чай, швырнула чашку на кровать, решительно толкнула дверь и вышла.

  ***

  Здесь постоялый двор, за воротами великолепный оживлённый проспект Гаоду. Цинь Чуань бесцельно, но очень решительным шагом шла очень долго. Вдруг почувствовала, что кто-то у неё за спиной. Спокойно повернула голову, перед ней измученное и увядшее лицо Сюаньчжу

  Цинь Чуань смотрела долго, на губах мелькнула улыбка: "А я-то постоянно удивляюсь, Цзо Цзычэнь здесь, почему же нет тебя. Оказывается, прячешься в тени. Выглядишь не очень".

  Сюаньчжу, холодно смерив взглядом её отнюдь не лёгкую и тонкую фигуру, вдруг заявила: "Твой вид сейчас безумно уродлив, толстая как свинья! Не стыдно появляться на людях?!"

  Цинь Чуань рассмеялась и невозмутимо ответила: "Я стала ещё не настолько уродлива, как ты мечтала?"

  Сюаньчжу заметила: "Ты действительно хладнокровная женщина!"

  Цинь Чуань не возражала: "Моя кровь не настолько холодна, как ты надеялась?"

  Сюаньчжу зло ответила: "Верно! Но ещё больше я надеялась, что ты сдохнешь! Ты не должна снова мучить его!"

  Цинь Чуань устало опустила плечи, спокойно смерила её взглядом и тихо произнесла: "Сюаньчжу, тебе надо немного повзрослеть, не будь так инфантильна, не надо постоянно жить в прошлом. Иначе придётся ещё больше презирать тебя, хоть моё презрение к тебе и сейчас довольно сильно".

  Её лицо сразу изменилось, но Цинь Чуань не стала ждать, что она ответит. Тенью мелькнула в толпе и исчезла из вида.

  ***

  Маленький ослик медленно шагал по дороге из зелёного булыжника, звонко цокая копытцами.

  В голове Цинь Чуань было пусто, неизвестно почему, ни о чём не хотелось думать. Ослик шёл, куда хотел, она даже не знала, куда она собирается прибыть. Все эти годы она всегда хотела приятно провести остаток дней, делать, что хочет, как хочет, и закончить, когда сама решит. Но сейчас она действительно немного устала.

  Устала до такой степени, что даже желаний никаких не было.

  В такой растерянности она пробыла дня три-четыре, чувствовала, что так продолжаться не может, надо заняться полезным делом. Надо убить наследного принца, убить советника, зажечь волшебную лампу... Надо сделать ещё очень многое, но первое дело она не выполнила. Не только не смогла убить принца, но и ещё чуть не была им схвачена.

  Почему его нельзя убить? Неужели это из-за кровного родства императорского клана Тяньюаня с демонами?

  Цинь Чуань никогда с таким не сталкивалась и пока абсолютно не знала, что предпринять. Но противник не собирался ждать, пока она разберётся. Через три дня по всему Гаоду были расклеены объявления о розыске, большая премия за поимку. Нарисовано её лицо и нарисовано очень похоже. Хитрый принц Тяньюаня толкал её прямо в эпицентр, не давая возможности спрятаться в тени.

  Цинь Чуань понимала, в такое время самый лучший вариант ненадолго покинуть Тяньюань, переждать несколько лет. Государство Тяньюань восстановится, наследный принц снова выступит в поход. Охотиться на войне лучше, чем здесь сторожить пень в ожидании зайца. Но у городских ворот установили кордон, проверяли всех входящих и уходящих. В этот раз ещё прибегли к помощи небожителей, проницательный человек посмотрит на её фальшивое лицо и сразу обнаружит что что-то не так. Нельзя пренебрегать такой большой опасностью.

  Долго блуждала перед городскими воротами, только и могла качать головой, отбрасывая один вариант за другим, и возвращаться, чтобы составить ещё более прекрасный план.

  Ослик вдруг остановился, вытянул шею, непонятно к чему принюхиваясь. Цинь Чуань пришла в себя, увидела, что стоит он у небольшой закусочной. Время ещё раннее, двери открыты лишь наполовину, изнутри доносится вонь подгорелой пищи, тут же какая-то женщина закричала: "Это что же творится? Будем сегодня торговать или нет?! Хозяйка столько лет вас содержит, почему даже овощи пожарить не можете?!"

  Ворота с грохотом распахнулись, подгоревшая пища полетела наружу, чуть ли не попала на Цинь Чуань. Открывшая дверь тучная женщина средних лет с негодующим выражением лица, увидев Цинь Чуань, замерла, потом сказала: "Сегодня ещё закрыто, клиенты пусть приходят позже".

  Цинь Чуань пощупала подвесной кошель, у неё осталось не более двух лянов серебром. Подняла голову, на вывеске написано: "Закусочная Яньянь". Невольно улыбнулась, слезла со спины ослика, сказала: "Подождите, вам нужна хорошая кухарка?"

  Хозяйка с сомнением смерила её взглядом: "Ты похожа на ребёнка из бедной семьи. Умеешь ли готовить хорошие блюда?"

  Цинь Чуань потянула ослика к воротам: "Смогу, вы попробуйте. Если подойду, буду у вас главной кухаркой".

  От рождения не имея нужды заботиться о себе, потом, следуя за учителем, стала мастером на все руки.

  Учитель был уже стар, вкус избирательный, чтобы удовлетворить его аппетит, она постоянно изучала кулинарные рецепты. В дальнейшем если она готовила, дети из деревни не могли сдержаться, прибегали стащить кусочек, из-за этого борода учителя постоянно стояла торчком от гнева.

  В этой закусочной Яньянь раньше был неплохой повар. Что поделать, вернулся в родительский дом, жениться. Вакансию никак не могли заполнить, закусочная уже несколько дней не открывала двери.

  Цинь Чуань прошла прямиком на кухню. Посмотрела направо-налево, взяла зелёных овощей, яйца, вяленый окорок, развела огонь, овощи обжарила в масле. Движения выверенные, за короткое время, приготовила обжаренную зелёную капусту, пару порций говядины с зелёным перцем. Над решёткой клубился горячий пар, распространяя аппетитные ароматы, оказывается, ветчина и креветки на пару в яичном кляре.

  Хозяйка выглядела обалдевшей. Цинь Чуань поставила блюда на стол, слегка улыбнулась: "Подойдите, попробуйте".

  ***

  В разгар лета в июле в столице Гаоду было очень неспокойно.

  Рождённый с так называемой уникальной судьбой, собирающийся в кровопролитный поход по Поднебесной, чтобы объединить центральные равнины, наследный принц, в одну ночь потерял голову и, так же как Цзо Сян, лишился души.

  Той же ночью две наложницы, что делили с ним постель, были заключены в тюрьму. Изо дня в день у них выбивали признания под пытками, содрали кожу, но ответа не добились.

  С рождения наследный принц был не такой как обычные люди. Из-за сильной крови демона в венах, кроме как уникальным оружием, его никак нельзя было убить. По донесению, человек, совершивший тайное убийство, очень быстрый и жестокий. Когда принц сладко спал, одним ударом снёс голову. Для такого требуется сила, превосходящая силу обычного человека, и холодное сердце.

  Смерть наследного принца это не то, что смерть Цзо Сяна. Для императора Тяньюаня, можно сказать, всё равно что небо рухнуло. Верь небу, земле, злым или добрым духам, однако результат таков. От такого сильного удара император Тяньюаня слёг, целый день обнимал труп наследного принца, обливая слезами. С течением времени тайное становится явным, новости постепенно просочились, двор, наполненный генералами и чиновниками, громко шумел.


33. Легендарный Гунцзыци.


  Советник понимал значение наследного принца для Тяньюаня. Дело не только в том, что он отважен и искусен в бою, обладает сильной кровью демона. Его рождение знаменовалось разными странными явлениями, он обладатель уникальной судьбы в Поднебесной. В настоящее время как раз решающий момент для объединения центральных равнин, настроение людей ни в коем случае нельзя поколебать.

  Когда слухи достигли критической точки, гражданские и военные чиновники стали свидетелями удивительного зрелища. Наследный принц выехал верхом на коне из ворот дворца. Громко разговаривал и смеялся со вторым сыном императора Тин Юанем. Выражение обычное, увидев, что чиновники приветствуют его, посмеиваясь, позволил им подняться, не похож на себя прежнего, холодного и равнодушного.

  Слухи были пресечены фактами.

  Конечно, об этих секретах в высоких кругах люди, что пониже не узнают, ведь их волнуют совсем другие вещи.

  А Цинь Чуань тем временем уже месяц работала в закусочной кухаркой. Прекрасное мастерство, отличный вкус. Почти пришедшая в упадок закусочной постепенно приобретал популярность. Хозяйка почитала её за бодхисаттву, кроме приготовления еды, другими делами не позволяла заниматься, даже одежду за неё стирали другие, в обычной жизни не знала большего счастья.

  В общем, из-за благосклонности хозяйки приказчик, что на побегушках, взглянул на неё по-новому и целыми днями тайком строил глазки. В тот день Цинь Чуань получило любовное послание, написанное вкривь и вкось: "Чуань, я получаю тебя, получаю твоё сердце каждый день как сосуд от вина пьяный" (Я люблю тебя, сердце каждый день пьяно как от вина).

  Цинь Чуань и смех, и слёзы. Изменила ошибочные иероглифы и вернула тому юному приказчику. У него слёзы тут же хлынули рекой, от удара несколько дней не мог работать.

  Хозяйка исподволь вела с ней задушевные беседы: "Чуань, ты не юна, почему бы здесь не обзавестись семьёй? Разве наш приказчик не отличный парень?"

  Цинь Чуань прижала фальшивое лицо двумя руками, ущипнула щёки так, что закраснелись, подняла голову и сладко заговорила: "Семья... У меня давно есть любимый! Доу Доу говорил, заработает денег и придёт взять меня в жёны".

  Тётушке Го, что занималась покупкой продуктов, очень нравились все эти матримониальные дела. Тут же подошла присоединиться к общему оживлению: "Доу Доу? Какое странное имя! Чем он занимается?"

  Цинь Чуань, беспрестанно делано смеясь, напрягла мозги: "Он... Он рисует картины. Поэтому постоянно вне дома, говорит, что ищет вдохновение..."

  Сказав так, вдруг почувствовала неуверенность, почему она сказала, что рисует картины? Необъяснимо...

  Тётушка Го ещё больше заинтересовалась: "Рисует картины? Художник? Я как раз слышала, в нашем Тяньюане последнее время появился необычайно выдающийся человек, живёт у подножья горы Спящего Феникса. Крупные чиновники, князья, целыми днями на извозчиках ездят к нему, просят, чтобы он нарисовал. Не может ли он быть парнем Чуань?"

  Не дожидаясь, когда Цинь Чуань ответит, хозяйка возбудилась: "Как возможно! Господин Гунцзыци может положить глаз на нашу Чуань? У него что, глаза дерьмом замазаны?! Чуань, я не имею ничего в виду... Не думай много..."

  Цинь Чуань, услышав имя Гунцзыци, вздрогнула от испуга, вывернула шею, от боли лицо исказилось гримасой, забыла, что собиралась сказать.

  Тётушка Го продолжала: "Верно! Гунцзыци! Хозяйка тоже о нём знает?"

  Это как раз и называется "мировая известность". В любой закусочной страны, кого ни спроси, все знают, кто такой Гунцзыци. Легендарный господин Гунцзыци настоящий небожитель, странствует по миру, свободный и независимый. Говорят, на восходе он пьёт на южном море, в полдень отдыхает у подножья горы Спящего феникса, а на закате бродит на побережье реки Юйшуай, пишет картины. Говорят, куда бы ни пошёл, везде удача, мужчина перекинется с ним несколькими словами, избавится от недомоганий, женщина возьмёт его за руку... сразу думает о ночи любви с ним.

  Слухи - это вечный абсурд и иллюзии.

  Этот таинственный господин Гунцзыци недавно, неизвестно почему, прибыл в Тяньюань, живёт у горы Спящего феникса, каждый день рисует картины. От волшебных картин, что он рисовал когда-то в Даяне, после военной смуты и следа не осталось. Сейчас реальный человек перед глазами, любой захочет получить его картину. В один миг чиновники императорского двора стали в очередь у горы Спящего феникса, безмолвие и покой горы Спящего феникса тут же были разрушены потоком экипажей и вереницей лошадей.

  Однако нрав Гунцзыци эксцентричный. Видит у горы Спящего феникса больше жить невозможно, решительно собрался и поселился в самом большом публичном доме Гаоду. Больше он не рисовал цветов, птиц, рыбок и насекомых, а целыми днями совершенствовался в искусстве эротического рисунка, рисует и сжигает. В глазах других сжигает настоящее золото, жалко до невозможности.

  В то время, когда Даянь ещё не рухнул, хозяйка ездила туда, издалека взглянула, как Гунцзыци рисует. До сих пор при упоминании о нём мыслями уносилась в заоблачные дали: "Это дракон и феникс среди людей! Была бы я лет на 10 моложе, бросила бы своего никчёмного мужика и сбежала бы с ним как с возлюбленным".

  Она смеялась, Цинь Чуань только и осталась, что улыбаться с ними. Потрогала шею, все руки в холодном поту.

  В общем, талант, превосходящий других, подлинное страдание. Фу Цзююнь протянул руку, на ладони сто восемь тысяч ли, она даже на волшебном облаке, как далеко бы ни улетела, всегда перед ним как птица со сломанным крылом. На этот раз он не побрезговал развернуть знамёна и ударить в барабаны, прибыв в Тяньюань, ясно заявил ей, прячущейся в тени: Господин прибыл, осторожнее.

  Ей, действительно, надо быть очень осторожной. Без сомнения, если в этот раз схватит, порубит её на части как закуску.

  ***

  Пошла с тётушкой Го купить овощи. Тётушка Го болтушка, встретит кумушек, может целый день болтать, воды не попив. Цинь Чуань долго слушала речи о том, что барышня семьи Чжан вышла замуж за пьянчугу, а парень семьи Ли женился на заносчивой бабе. Ничего интересного, только и остаётся в своей корзинке перебирать овощи.

  Как раз подняла несколько баклажанов, вдруг слышит, в начале улицы грохот петард, следом оглушительный бой барабанов. Она как невеста в преддверии свадьбы машинально подняла голову, взглянула. Увидела лишь, из-за угла улицы приближается толпа людей. Впереди гонг прокладывает дорогу, барабаны поддерживают по бокам, посередине лакированный экипаж, охраны десять с лишним человек, заняли всю улицу.

  Тётушка Го не была бы тётушкой Го, если бы тут же не выспросила точную информацию: "Господин Чжан из Министерства церемоний с трудом упросил господина Гунцзыци прийти к нему домой нарисовать портрет. Смотрите, как обставили! Как за новобрачной! А в экипаже господин Гунцзыци?"

  Толпа, услышав, что в экипаже господин Гунцзыци, решительно поднажала. Теснились по краям дороги, старательно вытягивали шею, прищуривали глаза. Очень надеялись, что в бамбуковой шторе на окошке обнаружится складка, что позволит им разглядеть человека внутри.

  Цинь Чуань хотела спрятаться, но тётушка Го не отпускала её руку, энергично тянула, проталкивая в самую середину. Вокруг полный хаос, кто-то вскрикивает от боли. Экипаж встал у резиденции господина Чжана, казённая усадьба, простой народ не смел приблизиться, только смотрел, затаив дыхание.

  Двери экипажа раскрылись, высокий силуэт неторопливо спустился. Не поспешил сразу забраться в приготовленный ему небольшой паланкин, а повернул голову, бросил взгляд. На лице полумаска, лица не разглядишь, поза непринуждённая, ещё помахал толпе. Визг тётушки Го чуть не оглушил Цинь Чуань.

  Вернувшись в закусочную, тётушка Го не могла успокоиться целый день. Всем, кого встречала, рассказывала, что видела Гунцзыци, действительно дракон и феникс среди людей, прекрасный как небожитель. Небо знает, как по лицу, скрытому полумаской, можно разглядеть красоту как у небожителя.

  Хозяйка, выслушав, растрогалась до крайности, да и горячность тётушки Го ещё распаляла, подошла к Цинь Чуань, спросила: "Чуань, правда видели господина Гунцзыци? Во что он одет? Как выглядит?"

  Цинь Чуань закивала: "Э, видели... Очень красив, похож на небожителя". Удивительно...

  Хозяйка услышала, даже работать стало неохота. Решительно подвинула скамеечку, села перед дверью смотреть на улицу. Ждала, когда покажется Гунцзыци, чтобы посмотреть. Прождала до заката. Наконец по улице пронеслось волнение. Люди из закусочной выбежали посмотреть, однако увидели, Гунцзыци не в экипаже и не в паланкине, а, скрестив руки за спиной, смело идёт пешком, окружённый толпой людей.

  Хозяйка молча вытащила из-за пазухи платок, огляделась по сторонам. Увидев Цинь Чуань, прятавшуюся за дверью закусочной, сразу вручила платок ей. В кои веки старое лицо покраснело: "Чуань... Я... Мне немного неудобно. В нашей закусочной ты одна молодая барышня, слышала, господин Гунцзыци благоволит юным девушкам, получи для меня автограф господина?"

  Цинь Чуань почти подпрыгнула, замахала руками: "Я... Я не пойду!"

  Несколько продавцов, услышав об автографе, сразу выхватили свои полотенца, сунули Цинь Чуань: "Чуань! Просим тебя!"

  Тётушка Го подхватила в закусочной несколько десятков расходных книг, даже сычуаньскую бумагу, на которой её внук тренировался в каллиграфии, не пропустила, всю кипу пихнула ей: "Иди быстрее!"

  Цинь Чуань, держа в охапке платок, полотенца и расходную книгу, безмолвно воззрилась на небо. Небо, естественно, не помогло ей. Пошла с лицом залитым слезами, каждый шаг как по лезвию, с трудом набралась смелости, подняла голову. Перед той маской из зелёного дерева смелость её вдруг покинула, голосок как у комара: "Господин... не дадите ли мне ваш автограф?"

  Легендарный господин Гунцзыци ей не ответил, даже не посмотрел в её сторону. Вокруг него много людей, голос Цинь Чуань слишком слаб, он не услышал и легко прошествовал дальше.

  Цинь Чуань как с поджаренным задом быстро прибежала обратно. Бросила все вещи тётушке Го: "Он не захотел ни подписать, ни иметь дела со мной!"

  Все презрительно посмотрели на неё. В итоге тётушка Го с решительностью, превышающей смелость тысячи мужей, вломилась в толпу, её дух мог накрыть горы и реки, и она получила автограф. Тот платок со следами чернил хозяйка посчитала великим сокровищем. После ежедневно подносила к груди, при встрече с людьми раскрывала и каждому давала взглянуть на те три слога "Гунцзыци", написанные прекрасным летящим почерком.

  Человека, чьё имя так прославилось, можно считать, полностью удовлетворённым. Цинь Чуань горько вздыхала, от рождения распущенный и самовлюблённый, будет везде распущен и самовлюблён, и полумаска не в силах скрыть его распущенность.

  Поначалу думала, это дело на том и закончилось. Не ожидала, что через несколько дней хозяйка вдруг серьёзно обратится к ней: "Чуань, у тебя есть какое-нибудь фирменное блюдо? Которое ты готовишь лучше всего!"

  Цинь Чуань, не понимая, к чему она ведёт: "Есть-то, есть, но я готовлю обычные повседневные блюда, редкие и диковинные вещи могут не получиться".

  Как-то она ела в самом большом ресторане Гаоду. Коронное блюдо шеф-повара очень зрелищное. Вырезал из тофу фигуру человека, внутри мясо, положил на паровую решётку, и не расползлось. Даже с овощами у неё такого не получалось.

  "Ничего страшного, подбери свои лучшие повседневные блюда", - хозяйка лично подхватила корзину для овощей и пошла с ней за покупками. Дошло до того, что прикрыла закусочную на целый день, чтобы Цинь Чуань сосредоточилась на готовке. Приготовила, она попробовала, чувствует вкусно, даже записала рецепт.

  Так всё хлопотала до захода солнца, договорились о четырёх блюдах. Хозяйка аккуратно поместила ещё бурлящие кушанья в коробку, осторожно накрыла, чтобы не остыло, передала Цинь Чуань: "Чуань, отнеси быстрее в палаты Цинфэн, пока горячие".

  У Цинь Чуань вдруг появилось нехорошее предчувствие. Осторожно поинтересовалась: "В палатах Цинфэн нет никакой еды. Для чего относить туда?"

  Лицо хозяйки зарделось, стыдливо скрутила тот платок со следами туши, удивительно тихим голосом произнесла: "Слышала, господин Гунцзыци покинул публичный дом, тяготился шумом, и еда не подходящая. Я подумала, он уже несколько дней живёт в палатах Цинфэн, там наверняка изысканные яства, если сейчас предложить простые домашние блюда, вкус должен понравиться... Смотри, такой щедрый человек, дал нам автограф, должны мы как-то отблагодарить?"

  Цинь Чуань вернула ящик с едой в руки хозяйке, отряхнула одежду и пошла: "Хозяйка, относи сама!".

  Что за шутки? Хочет её, нежного ягнёнка, послать в пасть самовлюблённого тигра?! И не подумаю!

  Хозяйка хотела немного подольститься: "Я... Я давно бы пошла, но господин замечает лишь юных девушек... Чуань, ты самая молодая в нашей закусочной...!"

  Юных девушек? Да их полна улица!

  Цинь Чуань посмотрела на дорогу и сразу выхватила юную девушку, которая шла с корзинкой. Передала ей ящик: "Барышня, дам вам один лян серебра, не отнесёте ли этот ящик в палаты Цинфэн господину Гунцзыци?"

  Девушка закатила глаза и покачала своей корзинкой: "Помечтайте, я сама несу еду господину Гунцзыци! За один лян серебра мою искренность не купить! За пару продам".

  Голодранке Цинь Чуань только и осталось, как заливаясь слезами, взять ящичек и пуститься в дорогу, она чувствовала, что сама уже давно не слышала о такой большой сумме, два ляна серебра.

  Фу Цзююнь - настоящая погибель. Жил в публичном доме, бордель ночь за ночью забит до отказа, сейчас живёт в палатах Цинфэн, очередь перед дверью выстроилась до улицы. Присмотрелась, большинство юные девушки и, как и она, держат в руках коробки и корзинки.

  Оказывается, все додумались и принесли еду. Девушки вольно или невольно стали сравнивать принесённое. Так как у всех была обычная домашняя еда, начали мериться качеством корзинок и коробок. Старый ящичек в руках Цинь Чуань вызвал немало презрительных взглядов.

  Палаты Цинфэн к этой необычной ситуации подготовился, три-четыре привратника стояли у дверей и громко кричали: "Не спешите! Соблюдайте очередь! Регистрационный взнос один лян серебра. В одной руке лян - в другой блюдо. В тетради регистрируем название заведения и имя. Господин Гунцзыци ручается, каждое блюдо внимательно попробует. Если еда отвечает вкусу господина, будет окружённая тайной церемония подношения! Уважаемые, активней принимайте участие, не упустите возможность!"

  Неожиданно требуется регистрационный взнос! Цинь Чуань развернулась и пошла обратно. Поешь, деточка! Так много людей, уж накормят деточку впрок!

  Только если вернуться с едой, хозяйка будет недовольна, придётся втирать очки... Она посмотрела по сторонам, пользуясь тем, что никто не обращает внимания, обняла ящичек и скользнула в глухой закоулок.


34. Любимая всем сердцем.


  Вытащила всё-ещё булькающее блюдо с овощами, сложила руки в молитвенном жесте: "Небеса видят, грех переводить продукты. У Фу Цзююня с вами не сложилось, съем я".

  Договорив, ухватила палочками утиную лапу с капустой и отправила в рот.

  Даже не съела и половины, над головой вдруг раздался скрип, распахнулось окно. Мужчина высунулся наполовину, в голосе восторг: "Прекрасный аромат, я голоден".

  Цинь Чуань подняла голову, перед ней та самая маска из зелёного дерева. Комок еды тут же застрял в горле, ни вверх, ни вниз, задыхаясь, царапала стену. Он разогнулся, легко взлетел и опустился рядом с ней. Присел на корточки и, хихикая, поинтересовался: "Ты тоже принесла еду? Почему не передала, а ешь втихаря сама?"

  Она мучительно царапала, из последних сил стучала головой по стене, пытаясь протолкнуть кусок ненавистного блюда.

  Он сказал: "Не переживай и не пугайся, давай, я взгляну блюда, - вытянул шею, посмотрел на еду, будто не замечая, как она корчится, ещё восхитился. - Обжаренный папоротник очень недурно. Откуда узнала, что я люблю обжаренный папоротник?"

  Она сейчас умрёт! Комок риса встал поперёк горла, изо рта скоро пойдёт предсмертная пена перед тем, кого она меньше всего хотела видеть. Пальцы Цинь Чуань беспорядочно сгибались, неожиданно ухватили его одежду, он склонился, руками обхватил её щёки, губы прижались к её дрожащим губам, легонько дунул. Тот несговорчивый кусок пищи тут же покладисто провалился вниз.

  Тело Цинь Чуань расслабленно обмякло на земле, закашлялась так, что перехватило дыхание. Вдруг у уха услышала его вопрос: "Я могу это съесть?"

  Съесть? Что съесть? Она насторожено повернула голову и посмотрела. Увидела, что он подхватил её палочки, взял её пиалку с остатками еды, зажал палочками жареные баклажаны со свиным фаршем. Ел серьёзно и аккуратно. К палочкам ещё прилипли остатки капусты, которые она только что ела, к тому же в пиалке были её неосторожно оброненные рисинки.

  Она не была уверена, страдал ли он маниакальной чистоплотностью, но может ли мужчина так свободно доедать остатки еды какой-то женщины?

  Было ни к чему щипать щёки, её лицо сейчас и так красное, как кровь, глаза застилают слёзы, не понятно, из-за кашля или по другой причине. И вот так, замерев без движения на земле, тупо задрав голову, смотрела на него, сидящего на корточках рядом, не спеша доедающего остатки еды, ни рисинки не оставил. Наблюдала, как он убрал посуду в коробку, длинные пальцы, на среднем знакомое светло-голубое пятнышко.

  Цинь Чуань не верила, что он не понял, кто она, сообразительность у этого человека дьявольская. Не исключено, что давно уже прячется в тени, ожидая, как она сама себя загонит в ловушку.

  В глубине души она готовилась, что наступит день, когда она по неосторожности попадётся в сети. Думала, он налетит, возможно, даже стукнет по её свиной башке и вернёт на гору Сянцюй. Пожалуй, в этот раз не удовлетвориться лишь насмешками и сарказмом, а разорвёт одежду, растреплет волосы, изнасилует и тому подобные безобразные действия.

  Но он неожиданно притворился, что не узнал её. Лёгкий и беззаботный. Будто тот мужчина в прошлом, который говорил, что любит её, был химерой.

  Она спросила: "Ты... не узнал меня?"

  Он вложил коробку ей в руки, равнодушно бросил фразу: "Э? А ты кто?"

  Ей тотчас стало неуютно.

  Ни с того ни с сего тихо поинтересовалась: "Вкусно?"

  Большая часть лица Гунцзыци было скрыто под маской, но уголок губ слегка приподнялся. Он кивнул: "Вкусно".

  Снова не задумываясь, уточнила: "Если вкусно, приходи поесть. Закусочная Яньянь, в северной части города, переулок Байшуй, недалеко".

  Уголок губ поднялся ещё выше: "Хорошо, я запомню".

  ***

  Когда вернулась в тот день, вид Цинь Чуань был ужасный. Одежда в пыли, волосы всклокочены, румянец не сходит со щёк. Глаза сияют ещё сильнее, будто на лице расцвели цветы персика.

  Тётушка Го взглянула на неё, чуть в обморок не упала. Плача в голос, обняла её, будто родителей оплакивает: "Чуань! Какой негодяй тебя обидел?!"

  Хозяйка в ещё большем смятении затолкнула бестолково орущую тётушку Го внутрь, закрыла двери лавки. Осторожно взяла Цинь Чуань за руки, тихо спросила: "Что случилось? Кто-то обидел? Ранена?"

  Не смела расспросить подробнее, боясь, что юная девушка такого не выдержит.

  Цинь Чуань покачала головой, поставила коробку на стол, сказала: "Всё в порядке, упала на улице. Еду передала, господин Гунцзыци сказал... Сказал, что зайдёт".

  В комнате воцарилась тишина, Цинь Чуань кашлянула: "Правда".

  Визг тут же ударил в крышу. В то время как группа людей взволнованно исполняла демонические пляски, она тихонько прошла в свою комнату. Голова кружилась, сердечко непослушно рвалось наружу, как будто не могло успокоиться, пришлось придавить его одеялом.

  Вспомнила, только что, когда он очень покладисто согласился, у Цинь Чуань, которая, похоже, выкашляла весь мозг, с языка сорвалось: "Тебе... Тебе правда показалось вкусным? Никаких других причин?"

  Гунцзыци ответил ещё более гладко: "Надеешься, что есть какие-то другие причины?"

  Цинь Чуань пожалела, что не откусила себе язык, до того как начала интересоваться, узнал ли он её. Такой вопрос служит достаточным доказательством, насколько она глупа, раз спрашивает. Сталкиваясь с Фу Цзююнем, она, похоже, становится глупой, пугается каждого пустяка, должно быть, он причина её страха.

  Не дожидаясь пока она что-нибудь объяснит, он сказал: "Это правда очень вкусно. Вкус моей всем сердцем любимой женщины".

  В душе Цинь Чуань царило смятение. Припомнилось, однажды на горе Сянцюй скучала, между делом приготовила яичную похлёбку. Намеревалась побаловать себя, но Фу Цзююнь в тот день вернулся рано, заметил остатки яичной похлёбки, ни слова не говоря, стащил и доел.

  В тот момент она не задумалась, что оставалось после её еды, о всякой ерунде, как её слюна на ложке. Но сейчас вспомнила и почувствовала, что всему телу как-то не по себе. Определённо, поперхнулась слишком сильно, выкашляла мозг до отключения. Кстати, когда закашлялась, он ведь что-то сделал?

  Машинально коснулась пальцами своих губ, Цинь Чуань не была уверена. Через фальшивое лицо она ничего не почувствовала.

  Ох, какая неразбериха! Столкнувшись с Фу Цзююнем, всё слишком запуталось! Она перевернулась, накрыла голову одеялом, заставляя себя выгнать из головы эти четыре слова "всем сердцем любимая женщина". Но даже когда заснула, невольно, грезились его глаза, глубокие и печальные, они так спокойно смотрели на неё, наблюдая длинный сон о превратностях её судьбы.

  ***

  На третий день перед самым закрытием Гунцзыци объявился в большом зале закусочной. Только хозяйка закрыла двери, повернулась и увидела его зелёную маску. Сразу от волнения упала в обморок.

  Тётушка Го только собиралась её поддержать, но легендарный господин Гунзцыци уже захватил инициативу. Он подхватил полное тело хозяйки на руки, совершенно не напрягаясь, повернулся, посмотрел на зардевшуюся, будто юная девица, тётушку Го, ласково спросил: "Куда её положить?"

  У тётушки Го пошла носом кровь.

  Цинь Чуань вытащили наружу прибывавшие в панике и колотившие ей в дверь продавцы. Она как раз помыла голову, отжала волосы и вытянула шею посмотреть в сторону главного зала. Хозяйка и тётушка Го заняли стол, расслабившись на нём в позах мертвеца. Господин Гунцзыци в маске зелёного дерева сидел в главном зале и непринуждённо пил чай, нога на ногу, весьма довольный.

  "Господин пришёл", - Цинь Чуань с деловым видом подошла поприветствовать. Пара капель с её мокрых волос упали ему на руку. Он слегка вздрогнул, опустил голову и молча посмотрел на тыльную сторону ладони.

  Рядом, дрожа, передали платок, лицо хозяйки всё в слезах: "Господин, не принимайте близко к сердцу... Она постоянно так груба. Вот, возьмите, вытрите".

  Он, однако, поднёс руку к носу, понюхал, уголок губ приподнялся: "Хороший запах, масло гардении?"

  Снова пустил в ход своё очарование! Может ли Фу Цзююнь использовать другие, более серьёзные методы? Цинь Чуань в душе призирала этот его образ распущенного и самовлюблённого павлина. Она кашлянула и сменила тему: "Господин пришёл поесть? Если не возражаете, я пойду приготовлю закуски, подождёте немного?"

  Он закивал: "Тоже хорошо, сперва поем, потом обсудим дела".

  Дела? Что за дела он собрался обсуждать? Цинь Чуань не могла понять, что он замышляет. Неужели снова, как в прошлый раз, кнутом и пряником будет вынуждать её вернуться на гору Сянцюй? Тигр у ног беспокойно зарычал. Он ещё помнил, как в тот день на постоялом дворе Фу Цзююнь его ударил, сейчас напрягся перед лицом врага. Цинь Чуань легонько пихнула его ногой, тихо сказала: "Спрячься и не высовывайся. Нельзя действовать импульсивно".

  Она приготовила три блюда. Так как помнила, что Фу Цзююнь говорил, что любит папоротник, специально сделала его побольше. Когда принесла в зал, хозяйка и тётушка Го уже радушно сидели рядом с ним и перебрасывались шутками. Фу Цзююнь увидел, что в блюдах явно достаточно папоротника, улыбнулся, тихо произнёс: "С душой. Большое спасибо".

  Цинь Чуань кашлянула пару раз, притворилась, что не слышит, однако уши немного вспыхнули. К счастью, за фальшивым лицом румянца не заметно.

  В главном зале внезапно стало очень тихо. Все, кто был в комнате, молча наблюдали, как он ест, очень странная атмосфера. Фу Цзююнь, не обращая ни на кого внимания, ел не спеша, движения грациозные. Не набросился на еду как голодный волк, но у блюда очень скоро показалось дно.

  Хозяйка проявила внимание: "Принести господину добавки?"

  Он положил палочки ровно на пиалу, покачал головой: "Нет, спасибо, я наелся".

  Сказал и вытащил из-за пазухи искусно сделанный сверкающий золотой цветок. В комнате снова воцарилась тишина, все взгляды непроизвольно зацепились за него. Золотой цветок был примерно с ладонь, по всей комнате разлился жёлтый свет, от сверкания золота слепило глаза. На тонких, нежных золотистых лепестках будто качались капельки росы. Не говоря о цене самого золота, ещё редчайшая тонкая работа.

  Хозяйка и прочие тупо уставились, не отводя взгляд. Даже Цинь Чуань не сдержалась и смотрела в оба глаза.

  Фу Цзююнь беззаботно произнёс: "Мне понравилась ваша кухарка. Не согласится ли хозяйка, оторвав от сердца, уступить? Этим цветком я хочу продемонстрировать искренность моих помыслов".

  Цинь Чуань, с грохотом опрокинув стул, стремительно поднялась. От испуга хозяйка очнулась, в нерешительности посмотрела на неё: "Э... Мы-то ничего, но Чуань..."

  Тётушка Го быстро встряла: "Да, конечно! Чуань повезло, что господин обратил не неё внимание. Но у Чуань уже есть человек по сердцу, зовут, то ли Доу Доу, то ли Хуа Хуа, рисует картины..."

  "Кх-кх!" Цинь Чуань громко раскашлялась, прервав её речь.


35. Смутно и таинственно.


  Фу Цзююнь слегка удивлённо посмотрел на неё, невинно поинтересовался: "Доу Доу? Разве он не стремился стать небожителем, вдруг стал рисовать картины?"

  У Цинь Чуань свело уголки губ, сухо улыбнулась: "Да... Говорят, у небожителей нет перспектив, сменил занятие".

  "Раз так, - вдруг кивнул он, - отведи меня, Чуань, посмотреть на того Доу Доу. Заодно оценю его мастерство".

  Цинь Чуань теперь поняла, что называют, "поднять камень и ударить себя же по ногам". Досадуя, что в разговорах не прикусила язык, с трудом выдавила: "Он... Он в дальних краях..."

  "Я довольно силён в длительных путешествиях и тому подобное". Посмеиваясь, он поднялся, не обращая внимания на её усилия уклониться, одной рукой приобнял Цинь Чуань за плечи, другой бросил золотой цветок. Хозяйка быстро протянула руку, подхватила и с восторгом сжала в ладонях.

  Он произнёс: "Хозяйка, я забираю кухарку. Большое спасибо, что заботились о ней всё это время".

  Золотой цветок в руках. Улыбка хозяйки расцвела морщинами, она радостно кивнула головой. Цинь Чуань поспешно крутанулась, как в масле, но так и не смогла освободиться от его руки. Громко закричала: "Хозяйка! Тётушка! Я не хочу..."

  Не успела договорить, а её уже в охапке вытащили наружу, лишь эхо осталось кружить меж потолочных балок. Державшая в руках золотой цветок хозяйка вдруг вырвалась из объятий упоения и пришла в себя, недоумённо сказала: "Подождите. Разве Чуань не кричала только что, что не согласна?"

  Тётушка Го покачала головой: "Нет. У неё от радости даже слёзы потекли".

  Хозяйка тяжело вздохнула: "Не ожидала, что господин Гунцзыци западёт на Чуань, действительно глаза дерьмом залеплены..."

  Реально залеплены, к тому же, похоже, его это радует.

  Кто был не рад, так это Цинь Чуань. Как бы она ни вырывалась, тянула, кусалась, грызла, снова тянула, его рука как клещи вцепилась в её предплечье, ни на миллиметр не сдвинулась. Цинь Чуань гневно потребовала: "Фу Цзююнь! Отпусти руку!"

  Он невинно опустил голову: "Ты к кому обращаешься? Кто это, Фу Цзююнь? Я Гунцзыци. В следующий раз не путай".

  "Не притворяйся дурачком! Ты..." - Цинь Чуань ещё не закончила, увидела, что он присел, вытащил из-за пазухи что-то тёмное цуней пять длиной. Похоже, это было что-то живое, он держал это чудо за длинный хвост, и оно непрестанно извивалось и крутилось у него в руках. Тигр поначалу трусливо следовал позади, но при виде того, что он достал, глаза мгновенно заблестели, уши завертелись туда-сюда, вид как у лакомки перед сладостью.

  "Умница, хороший мальчик, это тебе, ешь". Он, хихикнув, потряс той мелкой нечистью. Подобные создания живут только в воде, для тигра такие зверо-духи, можно считать, самое вкусное лакомство. Помня, что в прошлый раз этот человек его ударил, тигр медлил, не решаясь приблизиться, и хочется, и колется.

  Цинь Чуань растрогалась: "Хороший тигр! Плохой человек даёт еду, не надо поддаваться!"

  Фу Цзююнь не спеша вытащил ещё три-четыре таких же беспорядочно извивающихся зверо-духов, беззаботно поддразнил: "Эй! Правда не хочешь? У меня ещё много, можешь есть досыта".

  Тигр повращал глазами, капнула слюна, вдруг повёл ушами, двинулся деликатной поступью вперёд, открыл пасть, ожидая, когда ему кинут. Он разом бросил десяток с лишним этих зверо-духов, тигр пришёл в восторг, сразу подставил загривок под ладонь врага, покатился перед ним, ожидая, что почешут брюхо.

  Фу Цзююнь с улыбкой погладил его живот, ехидно глянул на Цинь Чуань, мягко сказал: "Правда плохой хозяин? Никогда тебя не кормит. Мы будем её игнорировать".

  Так бесстыже и подло! Цинь Чуань, лишившись дара речи, смотрела, как её зверо-духа чуть подкормили, и тот сразу повёлся, измена со сказочной быстротой. Тут же принялся кружить вокруг Фу Цзююня, стараясь снискать расположение, жаль, что не мог обнять и обмазать всё лицо слюнями.

  Фу Цзююнь почесал его башку и с глубоким чувством произнёс: "Кухарка, такой добрый зверо-дух, ты не в состоянии кормить его или не хочешь? Смотри, как он прожорлив".

  Она ни слова не могла выдавить, будто бревно, он потащил её дальше. Поинтересовался: "А где твой Доу Доу? Позови его, чтобы я посмотрел?" Цинь Чуань вдруг захотелось расплакаться. Как это пишется: "не находить себе места от стыда"? Посмотрите, она поняла!

  Фу Цзююнь не пошёл ни в палаты Цинфэн, ни в публичный дом. Когда небо начало светлеть, они пришли к подножью горы Спящего феникса. Там была маленькая деревенька, раньше он жил именно здесь, в бамбуковой роще. Цинь Чуань вынуждена была идти всю ночь, устала так, что никаких сил не осталось. Толкнула дверь, увидела кровать, первым делом бросилась на неё, обняла подушку.

  Что бы он потом ни собирался делать - всё по боку! Хотел заставить её вернуться на гору Сянцюй - вперёд, хотел стащить волшебную лампу тоже ладно. В общем, пусть ей сперва дадут поспать, остальную путаницу разрешим потом.

  Но кое-то не собирался позволять ей жить спокойно. Фу Цзююнь подошёл, скинул одеяло, сказал: "Господин не ел, почему ты легла спать? Быстрее поднимайся, готовь завтрак, господин голоден".

  Цинь Чуань с мученическим видом обхватила одеяло, проворчала: "Фу Цзююнь, у тебя нет сердца... Дай мне поспать..."

  "Все говорят: господин Гунцзыци. Кто это, Фу Цзююнь? Ты, кухарка, не можешь просить, чтобы я дал тебе поспать!" - он смял маленькую бумажную ленту и с серьёзным видом вставил её ей в нос.

  Она с ненавистью скрежетала зубами. Ладно, притворяешься, что не узнал? Посмотрим, кто круче!

  С силой толкнула дверь, не проронив ни звука, пошла на кухню. Пока месила тесто, добавила большую дозу соли, вылила полбутылки уксуса. Приготовила на пару четыре чёрных хлебца, отнесла в соседний дом с черепичной кровлей: "Господин, завтрак подан".

  Отворилась дверь, он с распущенными длинными волосами стоял в проёме. Маска снята, обнаружив под глазом очаровательное тёмное пятнышко как слезинка. Цинь Чуань неожиданно увидела это лицо. Руки дрогнули, чуть не уронила хлебцы на землю.

  Кажется... Кажется, очень долго она не видела его лица. Он всегда улыбался, чуть прищуриваясь, в этот раз в кои веки настроение было серьёзное. Холодно произнёс одну фразу: "Поставь на стол". Развернулся и подошёл к столу. Вял кисть, окунул в тушь, на плотной глянцевой бумаге полетели контуры.

  Цинь Чуань, пользуясь случаем, опустила поднос и, не в силах умерить любопытство, подошла взглянуть. В первый раз видела, как он рисует. В прошлом несколько раз тайком убегала из дворца ради картин Гунцзыци, рассчитывая завести знакомство. Не ожидала, что однажды шанс вдруг представится.

  Он рисовал изогнутые полумесяцем брови девушки.

  Изогнутые полумесяцы слегка хмурились, казалось, пытается пересилить боль или головокружение. Платье полуспущено, то ли радость, то ли испуг, то ли застигнута врасплох. Он рисует эротические рисунки! Средь бела дня э-ро-тический рисунок! Уши Цинь Чуань вспыхнули, сердечко запрыгало, чуть не разрываясь. Хотела шмыгнуть за дверь и скрыться, но ноги будто прибиты к земле, не двинуться.

  Выражение лица Фу Цзююня бесстрастное, будто рисовал не эротическую картинку, а натюрморт, тон тоже спокойный: "Красиво?"

  Лицо девушки на картине было кокетливое и прелестное, зрачки как звёзды, выглядит знакомо, немного похоже на девушку из публичного дома в Гаоду. Как-то там проходило состязание в четырёх науках (игра на цинь, шахматы, каллиграфия, живопись), они с хозяйкой пошли взглянуть, повеселиться. Та девушка произвела очень сильное впечатление, потому что она танцевала "Цветы персика на ветру".

  У неё пересохло во рту, море вызывающих оскомину мыслей, сон как рукой сняло. Что она должна сделать в такой ситуации: обругать этого нахала без стыда и совести, или стыдливо заладить "ты плохой", или, прикрыв лицо, покачать головой и убежать? Цинь Чуань чувствовала из этих трёх вариантов ни один ей не под силу. Совершенно необъяснимо она вдруг поинтересовалась: "Это кто?"

  В его голосе слышался смех, рассеянно сказал: "Девушка, разве не видно?"

  Её слабенькое сердечко вот-вот разорвётся. Хорошая, сильная, ей стало стыдно за себя! Цинь Чуань обратилась в бегство, только пошла к дверям, Фу Цзююнь, бросив писать картину, взял хлебец, поднёс к носу, понюхал, медленно произнёс: "Запах немного не хорош, очень кислый".

  Цинь Чуань припёрли к стенке. Как же она забыла, что у него нюх лучше, чем у собаки? Положила так много уксуса, было бы странно, если бы не учуял!

  Фу Цзююнь положил хлебец и вдруг тихо рассмеялся. Наклонил голову, взгляд бродит по её телу, так что ей стало не по себе. Его одежда распахнута, волосы рассыпались по плечам, ключицы полуприкрыты, на гладкой коже грудной клетки неясный отблеск свечи. Взгляд Цинь Чуань метался, то взглянет на его волосы, то на стопы, то на подоконник, не смотрела только в глаза, трусливо уклоняясь.

  "Кухарка, - позвал он её, тон беззаботный, голос плотный, как крепкое вино, - я моей любимой девушке беззаветно предан до гроба. Поэтому в следующий раз, когда будешь готовить, пусть останется её привкус, слышишь".

  ***

  Последние солнечные лучи постепенно исчезли в тёмно-синем небе, стемнело, проспавшая целый день кухарка должна уже проснуться. Фу Цзююнь собрал разбросанные по столу листы, бросил взгляд на окно. Она уже зажгла огонь, неясная тень лениво двигалась на бумаге окна.

  Он подошёл, собирался толкнуть оконную створку, но деревянная рама распахнулась перед его лицом. Цинь Чуань, опираясь на подоконник, смотрела на него. Круглое и гладкое фальшивое лицо было сорвано, открывая, как жемчужину, спрятанную под ним красоту. Вид прелестный и томный, щёчки со следами сна, рассыпанные мягкие длинные волосы, выглядит слабой и нежной.

  "Я голодна, но не хочу шевелиться. Господин Гунцзыци такой энергичный, может, приготовит поесть?" Тон капризный, поспала и в итоге пришла в себя, прежнюю робость смыло начисто, решила идти ва-банк.

  Фу Цзююнь с улыбкой подошёл ближе, внимательно окинул её взглядом. Несколько месяцев не видел, в ней больше нет прежней воздушности и слабости, когда только дунь, и свалится, сейчас вся такая пышная, гладкая. Если прежняя деликатность казалась милой, то теперь она как распустившийся цветок, чарующий и сочный.

  Он мягко поинтересовался: "Ладно, что ты любишь?"

  Она принялась загибать пальцы, будто подсчитывая семейные драгоценности: "Лапшу со свининой, тушёное мясо в соевом соусе, тефтели, суп из тыквы с мясом на кости... Если входит мясо, то всё пойдёт, я не привередливая".

  Он рассмеялся: "Не удивительно, что ты так располнела. Сколько тефтелей съела за последние месяцы?"

  Уголки рта Цинь Чуань дрогнули, она сухо улыбнулась: "Ты тоже хорош. Не худой, не толстый, по-прежнему яркий и очаровательный, всем нравится".

  Фу Цзююнь собирался ответить, но вдруг услышал мычание. Спящий в тени тигр внезапно подпрыгнул, демонстрируя свою преданность в защите "хозяина", грозно встал рядом с Фу Цзююнем перед неожиданно свалившейся с небес крытой повозкой, запряжённой волом, начал скалить зубы. Очевидно, что "хозяин" у него теперь поменялся.

  Пользуясь тем, что Фу Цзююнь пошёл к повозке, Цинь Чуань попробовала вернуть себе прежнее положение "хозяина". Заискивающе погладила голову тигра, нежно сказала: "Умница тигр. Нет смысла следовать за ним. Он не хороший".

  Тигр пренебрежительно хмыкнул в нос. Долго чиркал когтями по земле, нацарапал корявый иероглиф "мясо".

  - Следуя за Фу Цзююнем, буду есть мясо!

  Голодранка Цинь Чуань глазами наполненными горячими слезами смотрела, как её зверо-дух радостно потрусил за Фу Цзююнем. Таращился и рычал на неожиданно появившуюся повозку, от его искусства подхалимажа ей даже стало стыдно.

  Повозка с волом не имел меток. На шее быка привешена карточка, на ней написано несколько слов "Фу Цзююнь вали ко мне пить вино".

  Фу Цзююнь засмеялся, вытащил из рукава сосуд для вина, напоил вола. Вол сразу от удовольствия замотал головой, из четырёх копыт взвилось красное пламя. Тигр в испуге отпрыгнул, он как раз только что размышлял, можно ли съесть этого вола.

  "Вкусная еда прибыла. Собирайся, поедешь с господином". Он щёлкнул по табличке и подмигнул Цинь Чуань.

  Сели в крытую повозку, запряжённую волом, взметнулись ввысь и полетели на юг. Цинь Чуань вспомнила, что прежде на горе Сянцюй такое тоже часто случалось. Посреди ночи в полную луну свалившийся с неба экипаж забирал его, а когда утром следующего дня он возвращался, винные пары вздымались до небес.

  "Это тот, кто прежде часто приглашал тебя пить вино?" - спросила она.

  Фу Цзююнь отодвинул штору, посмотрел на скопление блестящих звёзд в ночном небе. Тихо улыбнулся и сказал со смехом: "Хозяин Мэйшань очень любит выпить, мы с ним давно идём на равных. Если хочешь попросить его о деле, подносить золото-серебро, красавиц бесполезно. Нужно лишь один раз победить его в выпивке, тогда ни в чём не откажет".

  Судя по манере посылать воздушную повозку, хозяин Мэйшань наверняка тоже небожитель. Небожители испокон веков не вмешивались в мирские события, ради какого дела может понадобиться этот Мэйшань? Обычные люди просят его изгнать бесов или молят о счастье?


36. Высоко и ещё выше. (1)


  Летели более получаса, повозка постепенно начал снижаться, остановились на деревянном мосту, с белыми и красными цветами. За мостом просторный двор, плотно закрытые деревянные ворота цвета охры. Перед воротами всё засажено сиренью, роскошные гроздья распространяли во все стороны тонкий аромат, в зное летней ночи испускали струйки прохлады.

  Фу Цзююнь, обнимая Цинь Чуань за плечи, подошёл к воротам и легонько приподнял привешенную к дверному кольцу маленькую деревянную палочку, стукнул три раза по стоящему рядом кожаному барабану. Через мгновение деревянные створки неслышно отворились. Вышли два очень похожих друг на друга ребёнка, мальчик и девочка, одетые в одинаковые красные юбки и белые рубахи, яркие и милые.

  "Господин Цзююнь, - одновременно поприветствовала эта пара, - наш хозяин давно вас ждёт, прошу, следуйте за нами".

  За дверью снова дорожка из цветов. Когда дошли до конца, она разделилась на две. Девочка повела Цинь Чуань по левой дорожке, одновременно поясняя: "Барышня, прошу за мной, умоетесь и смените одежду".

  Цинь Чуань немного обалдела: "Надо умыться и сменить одежду?"

  Девочка ответила с гордостью: "Это правила нашего хозяина. Пусть даже государи обычного мира придут к хозяину Мэйшаню, исключений нет".

  Непонятно, что за существо этот хозяин Мэйшань. Такое высокомерие, ещё заставляет гостей мыться и переодеваться, чтобы зайти. В конце левого ответвления дороги другой двор, посреди него горячий источник с молочно-белой водой, вверх поднимается пар, в воздухе запах лекарственных трав.

  Цинь Чуань весело и долго плескалась. Девочка принесла мягкую белую рубаху, пару новых сандалий на деревянной подошве. После переодевания почувствовала себя полностью чистой и бодрой, настроение невольно поднялось. Вернулась, следуя за девочкой, обратно. Во дворе аромат цветов, нежный ночной ветерок продувает белую рубаху, проникает до кожи, каждый шаг, будто сейчас унесёт.

  Фу Цзююнь в ожидании сидел под сиренью. Свободная белая рубаха охватывала тело, длинные чёрные волосы перевязаны у плеча, перебрасывается шуточками с тем мальчиком. Заметив, что она пришла, не остановился, только прямо посмотрел на неё, выражение лица мягкое и нежное.

  Совсем не просто находиться под прицелом таких прекрасных глаз. Цинь Чуань, не сдержавшись, опустила голову, уши снова вспыхнули. Пожалуй, последнее время кожа у неё стала тоньше, чуть что сразу приливает кровь и краснеет, просто беда какая-то.

  На плече тепло, это он снова приобнял. Движения естественное, но всё же интимное, будто ему надо быть к ней поближе. Цинь Чуань подумала, что надо как-то отрезвить его, но в глубине сердца не хотела, чтобы он, и правда, отдалился как чужой. Из-за такого противоречия чувствуешь себя совсем беспомощным.

  Ухо запылало, это он прикоснулся губами, горячий воздух скользнул по лицу. Она чуть дышать не перестала, но услышала его шёпот: "Сегодня наполним живот вином, можно пить сколько хочешь. На все проблемы есть я, опьянеешь, не страшно".

  Раз он рядом, можно напиться допьяна? Цинь Чуань бросила на него взгляд, увидела, на его лице нет и намёка на шутку, невольно замерла. Он подмигнул левым глазом: "В общем, слушай меня, будь умницей".

  ***

  Мэйшань ждал в глубине двора в небольшом зале. Посередине зала мягкий сплетённый из травы ковёр, небольшой стол сандалового дерева, вокруг него на земле валяются как попало ещё много людей. В таких же белых рубахах, мужчины и женщины, старые и молодые, люди и духи.

  Густые пары алкоголя мешаются с тёплым ветром, дующим в лицо. Эти люди, должно быть, упились до смерти, всюду трупы, и никого не волнует. В зале "жить во хмелю, умереть во сне" двигался только один человек, он разливал вино из огромного кувшина в чайники. Это был ужасно худой молодой человек с болезненным румянцем на щеках, одежда болталась на нём как на скелете. На звук шагов он внезапно поднял голову. Глаза яркие и проницательные, как будто он мог читать сердца людей. Цинь Чуань под его взглядом невольно остановилась.

  Мэйшань без долгих разговоров бросил кувшин с вином, тот подлетел к Фу Цзююню. Он сорвал печать, запрокинул голову и одним глотком выпил больше половины. Мэйшань выдал лёгкую улыбку, похлопал рукой по подстилке рядом с собой: "Наконец пришёл. Присаживайся, будем пить. Барышня рядом пусть тоже садится".

  Фу Цзююнь подвёл Цинь Чуань сесть рядом с ним, представил вкратце: "Её зовут Цинь Чуань".

  Мэйшань безразлично молвил: "Хорошо! Дочь императора Даяня, пью за тебя".

  Он чествовал не чаркой вина, а целым чайником. Цинь Чуань подняла чайник, молча посмотрела ему в глаза. Заметила у него на запястье нитку жемчуга пяти цветов. У её покойного учителя тоже была подобная нитка. Понимающе улыбнулась: "Мы, можно считать, адепты одной школы. Этот чайник вина мне следует выпить за дядюшку-наставника".

  Сказав это, без колебаний запрокинула голову и осушила чайник. Перевернула, ни капли не осталось.

  Мэйшань снова улыбнулся: "Зоркий глаз. Мой старший товарищ по учёбе, чтобы отплатить за добро, покинул школу и посвятил себя обучению императорской семьи Даяня волшебству с бумагой. В мгновение ока сто лет прошло. Он только наполовину небожитель, должно быть, сейчас уже покинул нас?"

  Цинь Чуань почтительно ответила: "Да, учитель похоронен на западе в государстве Цюн у подножья гор Ваньлань".

  Мэйшань ни капли не скорбя, снова наполнил два чайника вином, один себе, другой протянул ей: "Этот чайник в твою честь. Благодарю, дочь императора, что устроила моему старшему товарищу похороны".

  Хоть Цинь Чуань и называют бездонной бочкой, но тоже трудно один за другим опрокидывать по целому чайнику. К тому же в чайнике не обычный крепкий алкоголь, а смесь как минимум трёх напитков, очень легко опьянеть. Она проспала целый день, ни зёрнышка риса не съела, пустой желудок поливать десятками чайников с вином, постепенно голова отключится.

  К счастью, Мэйшань по сравнению с ней не далеко ушёл. Когда взялись за 35 чайник, руки ужасно дрожали, больше половины спиртного вылил на грудь. Глубоко вздохнул: "Выдающаяся женщина на пиру. Сегодня я пил целый день, больше не могу. Завтра поборемся вдвоём".

  Он выбросил из рукава стопку белой бумаги, которая на земле тут же превратилась в дюжину маленьких мальчиков и девочек в красных и белых платьях, таких же, как те, которые встречали их у дверей. Распорядился: "Выкиньте всех этих бесполезных пьяниц, заприте дверь. Завтра и послезавтра посетителей не будет".

  Это волшебство с бумагой намного круче чем то, которым владел императорский род Даянь. Цинь Чуань могла одухотворять только зверей, не могла сделать духа с человеческим обликом. Мэйшань, покачиваясь, поднялся, бросил толстый конверт за пазуху Фу Цзююня: "В этот раз я проиграл. Отдам тебе сперва половину истории государственного советника. Завтра выиграешь, получишь вторую половину".

  Сказал и исчез, оставив лишь сильный дух алкоголя.

  У Цинь Чуань в голове гудело и жужжало. Но пара слов "государственный советник" ударила по макушке как раскат грома, сразу протрезвела. Повернула голову, озадаченно посмотрела на Фу Цзююня. Он ничего не стал объяснять, только засунул конверт за пазуху и подмигнул ей: "Браво! Завтра с ещё большей энергией".

  Она долго молчала, потом вдруг спросила: "Советник? Государственный советник Тяньюаня?"

  Он слегка улыбнулся: "Будь умницей, не задавай вопросов".

  Цинь Чуань действительно не стала больше спрашивать. Держась за столик, хотела подняться. Ноги как вата, мгновенно подогнулись, и она опустилась на пол. Фу Цзююнь перехватил её за талию, поднял и пронёс по всему проходу до дворика. Потом положил на мягкую кровать, аккуратно укутал, одеяло и матрас пахли сосной и листьями бамбука.

  Цинь Чуань уснула, лишь коснувшись кровати. Неизвестно, как долго она проспала, но вдруг неожиданно проснулась. В комнате непроглядная тьма, пальцев не разглядишь, рядом лежит мужчина, её плечи на его руке.

  Знакомый запах его тела и винные пары, это Фу Цзююнь. Цинь Чуань легонько пошевелилась, видит, он никак не реагирует, дыхание глубокое, ясно, что спит. Пару раз кашлянула, тихо позвала: "Фу Цзююнь, Фу Цзююнь?"

  Он промычал, совершенно сонный, перевернулся, сжал её в объятиях, облепил с обеих сторон, как одеяло, и продолжил спать.

  У Цинь Чуань глаза округлились, сердце беспорядочно скакало, тихонько протянула руку и пошарила у него под одеждой, пытаясь вслепую нащупать конверт, который он спрятал. Коснулась гладкой упругой кожи, быстро отвела руку и продолжила двигаться в другом направлении. Нащупала в одежде потайной карман, почувствовала, что конверта нет. Снова принялась рыскать, но он с силой сжал её запястье.

  Она в испуге тут же зажмурилась, притворилась спящей. Он притянул её, обнял так крепко, будто хотел вдавить в себя, даже через одежду можно было чувствовать обжигающий жар его тела. Цинь Чуань не решилась и дальше притворяться спящей, тревожно начала: "Я..."

  Не дав закончить, он уже целовал её. Вплоть до того, что даже немного грубо смял поцелуем её губы. Не поспевая за ним, она почувствовала боль в губах, будто их опалили огнём. Рефлекторно со всей силы потянула его за волосы, чтобы хоть ненамного отодвинуть плотно прижатые губы.

  "Конверт!" - дрожа, произнесла она одно слово. Но он ничего не сказал, воспользовался, что она открыла рот, напал на город и оккупировал территорию, атакуя дрожащий язычок во рту.

  Цинь Чуань думала, что умрёт от этой пугающей и обжигающей силы. Никакого налёта легкомысленного флирта. Сплетённые языки и губы были полны безумных желаний, он хотел её съесть. Всё в ней, большое и малое, каждый цунь принадлежит ему, и отказ не принимается.

  Его обжигающие, как железо для клеймения, ладони проникли под рубашку, накрыли голую кожу спины. Постепенно спускаясь вниз, соединились на прекрасном изгибе талии. Цинь Чуань чувствовала, что мысли путаются, она оказалась в какой-то безмерной пустоте, хотелось прижаться крепче, обнять его изо всех сил, будто очень важную вещь, которую страшно потерять.

  Плотно прижатые губы чуть отдалились. Тяжёлое жаркое дыхание Фу Цзююня коснулось её лица, голос хриплый почти не различимый: "Задумала дурное? Давай вместе займёмся нехорошими делами?"

  ***

  Вместе займёмся нехорошими делами - но она лишь хотела тайком взглянуть на конверт.

  Мозг Цинь Чуань превратился в размякший клейстер, мысли не более чем мелькали. Будто тонула в его объятиях, даже если глубоко вздохнуть, не хватит воздуха. Руки, ноги, тело, ничего не принадлежало ей, как их пристроить, чтобы сердце успокоилось?

  Казалось, услышав её незаданный вопрос, он закинул её беспомощные руки себе на плечи. Теперь влажные губы нежно и неспешно вкушали податливость и мягкость её рта, тихонько побуждая следовать за ним. Дальше, дальше, кончики языков сплелись, дальше и ещё дальше, будто гладит морская трава, невозможно оторваться.

  Слева на белой рубахе пояс, справа потайные пуговицы, но эти запутанные детали под его руками стали уступчивыми и послушными. Кончики пальцев распахнули каждую щель в одежде, прихватил зубами, мало-помалу стягивая с плеч.

  Цинь Чуань дрожала, будто сейчас рассыплется. Всеми пальцами вцепились в его плечи, ногти впились в кожу. Хотела ускользнуть, но он крепко обхватил спину, непонятно, куда прятаться. Пугающий бурлящий прилив достиг вершины, неся с собой почти смертельную сладость, поглощая её. Белая рубаха на нём холодная и мягкая, длинные рукава цеплялись за её талию, огненные губы вот-вот подожгут. Он покусывал, облизывал её тело как соблазнительное пирожное. Своего рода нестерпимый зуд, который надо унять, расчёсывая до боли, она реально собиралась умереть.

  В самой глубине разума слабый голосок говорил: остановись, надо остановиться, нельзя продолжать, он не должен так.

  Невозможно остановиться, ещё более ясно звучало в сердце. Она с ним - привязанность ли это или коварство, любовь или просто желание найти тёплые объятия, в которых можно укрыться? Самой не различить, может так, а может, и нет. По-видимому, он для неё отравленное вино, смысл фразы "утолять жажду отравленным вином" стал понятен. Сейчас она должна дать ему звонкую оплеуху, а потом с возмущением сбежать.

  Но я не могу так поступить, не могу так, - говорила она себе, разум застила безумная идея, пойти до конца. Хотелось распробовать сладость и аромат отравленного вина.

  Терять уже нечего, да и что она боялась потерять прежде? В этом мире многие задолжали ей, а она задолжала Фу Цзююню и до сих пор не отплатила, тогда пусть так и будет. Долгое время постоянно строить планы, бороться с людьми, со злыми духами, она устала, надеялась лишь побыстрее покончить с этой опустошающей местью. Перед тем, как всё закончится, по меньшей мере, она может обнимать, крепко прижимать к себе руками, которые всё ещё существуют, того, кто непрестанно следует за её спиной.

  Цинь Чуань, словно хвост только что выловленной рыбы, неудовлетворённо изогнулась. Перед глазами плыло, не сдержалась и из горла вырвался стон, будто всхлип: "Цзююнь..."

  Нежные руки потянулись, обвились лозой вокруг его шеи, привязывая его к ней, её к нему.

  Руки Фу Цзююня вдруг замерли, не отстранились, а лишь спокойно накрыли её. Его тяжесть придавила её тело, дыхание учащённое, в голове осталась лишь туго натянутая тетива, надо или ослабить, или просто оборвать. Она раскрылась ему, она уже перед ним, желание обладать ей, как в последний миг перед смертью, неотложно, нестерпимо.

  Он так хотел её.


37. Высоко и ещё выше. (2)


  Ощущал плотно прижатой кожей, что её белая рубаха почти спущена, лишь чуть прикрывает тело. Сейчас оно перед ним такое нежное, пышное, выглядит ещё более соблазнительно.

  Дальше ни она, так он сойдёт с ума.

  Неизвестно, как долго это продолжалось, его пальцы вдруг постепенно отстранились. Цинь Чуань вздохнула то ли разочарованно, то ли с облегчением. В душе она вдруг почувствовала ужасную пустоту, рассеянно смотрела на него, на длинных ресницах застыли мелкие капельки, которые покачивались вслед за его дыханием.

  "Я хочу заняться нехорошими делами". Он, обхватив ладонями её щёки, бормотал сквозь прижатые губы.

  Так займись! Она закрыла глаза, приоткрыла рот и слегка прикусила его губу.

  За окном уже шёл дождь, капли стучали по листьям банана под подоконником. Эта дробь, казалось, что-то нашёптывает ему, губы от её уха извилисто спускались вниз цунь за цунем.

  Легонько прикусил её мочку, глухим голосом, словно в психоделическом сне, нашёптывал о многом, что понимали лишь он и она, будто успокаивая или искушая, чтобы она опустилась в его сети и не пыталась высвободиться.

  Но он ничего не делал, только крепко обнимал её жаркими ладонями, гладил влажные щёки.

  Цинь Чуань чувствовала, что этого недостаточно, тело беспокойно кричало, кричало о ещё большей пустоте. Трепеща, открыла глаза, с длинных ресниц скатились слезинки, немного жалобно посмотрела на него.

  Но Фу Цзююнь закрыл глаза и решительно покачал головой: "Так не пойдёт, нет".

  Глаза Цинь Чуань снова покраснели.

  Он улыбнулся. Убрал локон с её влажной щеки за ухо, тихо произнёс: "Я хочу, чтобы ты меня помнила. Но ещё хочу кое-что более важное от тебя".

  Если она не любит его - то нет, если сердце не полно им - то так не пойдёт. Он хотел, чтобы в равной степени и её сердце, и её тело были только его. Фу Цзююнь эгоист с высоким самомнением. Он может потворствовать ей, может жить и умереть ради неё, может делать для неё то, что никогда не сделал бы по своей воле, но прежде всего она должна его любить.

  Цинь Чуань снова закрыла глаза, брови нахмурились, в душе только бесконечная усталость и пустота. Она ничего не сказала, с силой оттолкнула его руку, но Фу Цзююнь непоколебимо продолжал крепко обнимать её. Толкнула несколько раз, он всё равно не отпустил, сильно, но нежно прижимал её всё сильнее и сильнее.

  Она схватила его руку и с силой укусила, так, что почувствовала привкус крови.

  Фу Цзююнь не отдёрнул руку, другой рукой обхватил её голову, кончиками пальцев провёл по волосам, легонько перебирая прядь за прядью.

  Но она чувствовала, что её тело вот-вот рассыплется от его нежных поглаживаний.

  "Не надо снова давить на меня", - заявила она в итоге, голос немного захлёбывался.

  Он крепко обнял её, мягко сказал: "Хорошо, поспи, я буду здесь, я не уйду".

  ***

  Через день встретились с Мэйшанем. Он как благородный человек не стал ни о чём спрашивать, ни о том, почему они проспали до полудня, ни о том, зачем в жаркий летний день у Цинь Чуань платок намотан вокруг шеи. Лишь слегка сочувственно взглянул на Фу Цзююня и дружески поинтересовался: "Будем сегодня биться? Если нет, давай тогда послезавтра".

  Все могли видеть лёгкую черноту под глазами Фу Цзююня, вид измученный, будто всю ночь не спал. Цинь Чуань притворилась непонимающей. Прилипла лицом к окну с видом на мостик. Фу Цзююнь улыбнулся: "Что ты нудишь, я когда-то тебе проигрывал?"

  Мэйшань хлопнул в ладоши. Сразу вошли четыре ребёнка в красных юбках и белых рубашках, у каждого несколько высоких кувшинов полных ароматного вина. Рядом с кувшинами пара больших деревянных черпаков, по-видимому, для зачерпывания вина.

  "Поначалу я рассчитывал, что мы с тобой сегодня осушим кувшин вина "жить во хмелю, умереть во сне", но ситуация изменилась, как хозяин я не могу пользоваться твоей слабостью. Будем черпать этими деревянными ковшами, а дочь императора оценит, кто к часу шэнь вычерпает больше, тот и выиграл. Идёт?"

  "Как скажешь".

  У Цинь Чуань при виде, как он устало потёр виски, в сердце что-то шевельнулось, и вырвалась таившаяся в душе фраза: "Цзююнь, давай я буду пить?"

  Фу Цзююнь повернул голову, губы вытянулись в улыбку, зрачки блестят, в голосе неожиданная жеманность: "Неужели сердце за меня болит? А должно было бы болеть прошлой ночью".

  Она тут же закрыла рот, притворилась равнодушной и отвернулась, уши слегка покраснели.

  Ничего неинтересного сидеть и смотреть, как пара мужчин напивается. Цинь Чуань понаблюдала и вскоре ей надоело. Собралась подняться и подвигаться, как вдруг услышала снаружи шум. Несколько мелких детишек в растерянности влетели внутрь и завопили: "Хозяин! Какое-то лихо прорвалось через главные ворота сюда!"

  Все трое синхронно подняли головы и увидели вдалеке высокого мужчину с кнутом в руке. Несётся со всех ног к жилищу хозяина, сзади толпа духов в человеческом обличии цепляются, дёргают, тянут, некоторые бьют руками и ногами, но ни один не смог ничего с ним сделать, только и осталось наблюдать, как он входит в комнату хозяина.

  Мэйшань, будто увидев дьявола, скатился под стол и спрятался, умрёт, но не вылезет.

  Тот человек огляделся, нахмурил брови, холодно поинтересовался у Фу Цзююня: "Где тот никудышный небожитель?"

  Фу Цзююнь пожал плечами, усмехнулся: "Кто же знает? Возможно, упился и мокнет в горячем источнике".

  Выражение лица того человека стало ещё более холодным: "Ладно, передай ему, я забрал Синь Мэй. Если он посмеет хоть на шаг приблизиться, пусть не винит, что дам волю рукам!"

  Сказал, развернулся и вышел. Не прошло и минуты, в какой-то комнате нашёл юную девушку, схватил её в охапку и стремительными шагами покинул усадьбу. Налетел как вихрь, никто не в силах удержать.

  Фу Цзююнь увлечённо пнул ногой под столом рыдающего Мэйшаня: "Ушёл, вылезай. Никакой смелости, совсем никчёмный, а решил украсть у другого женщину".

  Мэйшань рыдал, размазывая сопли, горестно сетовал, раз за разом причитая "Сяо-Мэй", изо всех сил стучал по полу, от прежнего высокомерия совсем ничего не осталось. Цинь Чуань прикрыла рот, не позволяя себе рассмеяться в голос, вопросительно посмотрела на Фу Цзююня, глазами спрашивая, что делать.

  Фу Цзююнь подмигнул ей, нагнулся поднять плачущего Мэйшаня. Не спеша поправил ему волосы и воротник, мягко приговаривая: "Мэйшань, это просто девушка. Ты же величественный небожитель, тебе не хватает женщин? Поскорее забудь её, выпьем и всё разрешиться".

  Мэйшань зарыдал ещё сильнее, причитая: "Сяо-Мэй не другая женщина! В Поднебесной только одна Сяо-Мэй! В кои веки она сама прибежала ко мне. Почему же ушла?"


38. Миг и вечность.


  "Раз так её любишь, укради снова".

  "Нет! Её муж очень крут, в нём кровь духа войны. Мне не побить его!" При воспоминании о том мужчине, Мэйшань затрясся.

  "Придётся завоевать её сердце. Если она тебя любит, приди десять духов войны, ничего не смогут с вами сделать".

  "Нет... Сердце Сяо-Мэй не моё!" Он плакал так, что небо кружилось и земля пряталась, бил себя в грудь и топал ногами.

  И впрямь, никудышный небожитель.

  Фу Цзююнь молча налил ему вина, Мэйшань один за другим выпил несколько черпаков, а дальше, будто прорвало граммофон, нудно принялся рассказывать. Как он с ней познакомился, как она тронула его сердце, какая она хорошая, какая милая, какая прекрасная. Цинь Чуань слушала, да потянула в сон, придавила широкий зевок.

  Говорят, когда плохо на душе, нельзя пить, потому что легко захмелеть. С Мэйшанем так и случилось. Фу Цзююнь черпак за черпаком наливал спиртное, а тот говорил безостановочно. Договорился до того, что язык узлом завязался, вдруг перехватило дыхание, ударился о стол, продолжая громко рыдать.

  Фу Цзююнь повернул голову, подмигнул Цинь Чуань. Она сразу поняла, искрясь улыбкой спросила: "Дядюшка-наставник, вы захмелели? Не пойти ли вам отдохнуть?"

  Реально, пьяный человек никогда не признает, что пьян. Мэйшань только беспорядочно качал головой, отрицая, а через некоторое время, шедеврально похрапывая, уснул.

  Фу Цзююнь позвал духа, проводить его в спальню. Оскалив зубы, улыбнулся Цинь Чуань: "В этот раз выиграл".

  Естественно, на следующий день лицо Мэйшаня было никаким, бросил конверт ему за пазуху, с негодованием произнёс: "Ты непорядочный! Воспользовался чужой бедой! Это тебе! Вчерашнее... не упоминай!"

  Фу Цзююнь понимающе кивнул: "Не принимай близко к сердцу, а напоминать о потере лица, так я и своё потеряю".

  Лицо Мэйшаня позеленело: "Ты... Ты ни капли не понимаешь мои страдания!"

  Фу Цзююнь похлопал его по плечу, сдержал улыбку и с серьёзным видом произнёс: "Мэйшань, если ты действительно её любишь, один удар - ничего особенного. Ты даже своё сердце не решаешься ей раскрыть, можешь только распускать сопли, это по-мужски? Не заставляй меня презирать тебя".

  Лицо Мэйшаня стало ещё более зелёным: "Он потомок древнего духа войны! Тебе легко говорить, ты бы пошёл с ним биться?!"

  "Женщину, которую я люблю, зовут не Синь Мэй", - заметил Фу Цзююнь. Заткнул так, что лицо Мэйшаня из зелёного стало синим. Он вдруг тряхнул рукавом, топнул ногой: "Ты прав! Я... Пойду с ним подерусь!"

  Сказал, отвернулся и стремительно вышел. Призвал духа журавля, длинный халат развевается по ветру, манеры бессмертного, тело даоса, пошёл искать своего соперника в любви для боя.

  Цинь Чуань с сочувствием наблюдала за его удаляющимся худосочным силуэтом, потом взглянула на сухо улыбающегося Фу Цзююня рядом. Как говорится, этот друг Фу Цзююня "восемь жизней - сплошная чернота". Такой человек, кого встретит, у того тоже неудачи, уже весь мир зачернил.

  "Мэйшань обычно невозмутим, держит себя в руках. Прекрасно знает обо всём, что происходит в мире. Многие, даже потратив огромные суммы, не обязательно смогут упросить его поделиться сведениями, - доброжелательно объяснил Фу Цзююнь. - Только иногда у него мозги клинит, такая вот особенность. Мы поживём здесь несколько дней и уедем".

  Цинь Чуань удивилась: "Зачем?"

  Он сочувственно смотрел вдаль, пояснил: "Подождём, когда он вернётся, избитый до полусмерти. Вот будет анекдот".

  ***

  Через полмесяца, Мэйшань вернулся с синим носом и опухшим лицом. Цинь Чуань с Фу Цзююнем весело наблюдали этот фарс. Из-за его гнева, которым он пытался скрыть смущение, быстренько ретировались. Собрав вещи, вернулись к подножью горы Спящего феникса в бамбуковую рощу.

  В то время в Гаоду случилось большое происшествие. Господин Чжан из Министерства церемоний с несколькими генералами, защищающими столицу, за одну ночь были разжалованы. Все семьи, от мала до велика, сослали на каторгу. Улицу, где прежде жил господин Чжан, в день, когда издали указ, сотрясал мужской и женский плач, простой народ в округе тоже из-за этого скорбел. Доискивались до причин, оказалось, его преступление - сокрытие правды от императора.

  Испокон века в конце июля был день пополнения дворца наложниц Тяньюаня, день большого конкурса. Девушка конкурсантки не такие как в Даяне. Семьи чиновников, где были девушки полных 16 лет, заказывали написать их портрет, подписывали имя и происхождение. Потом портрет закрывали и привозили во дворец. Император и императрица сами выбирали прекрасную и благопристойную внешность. Господин Чжан на это дело выделил большие деньги, просил Фу Цзююня нарисовать портрет его дочери. Кто знал, что ему откажут, на том основании, что Гунцзыци рисует незамужних девиц только на эротических рисунках.

  Господин Чжан был в отчаянии. Среди многочисленных жён и наложниц выбрали одну, имеющую пару общих черт с его дочерью. Упросили Фу Цзююня нарисовать её портрет, запечатали и отправили во дворец.

  Но известно, и у стен есть уши. Другие чиновники, прослышав об этом деле, один за другим пошли заказывать у Фу Цзююня портреты их дочерей. Он отнекивался, ссылаясь на головную болью, а потом предпочёл взять с собой Цинь Чуань и спрятаться у Мэйшаня, прятался полмесяца.

  Ещё говорят, императора Тяньюаня от горя из-за смерти наследного принца сразила злая болезнь, к конкурсанткам поначалу не было никакого интереса. Кто знал, что случайно увидит тот портрет, что поднёс господин Чжан. Только взглянул, сразу треть болезни отступила, срочно выбрал её среди других и в ту же ночь возлёг с ней. Увидев, что у барышни Чжан нет никакого сходства с портретом, император естественно вспылил. Вспылил так, что та неопытная девушка из богатой семьи замерла от страха, проговорилась об этом деле, и всё вышло наружу. Император пришёл в ярость, направил людей для расследования. Удостоверившись, что ошибки нет, немедленно издал указ: чиновника, что прислал поддельную картину, отправить на каторгу.

  Всю семью господина Чжана, и стар, и млад, связанную с той несчастной девицей Чжан заключили в тюрьму на приграничных территориях. Только ту барышню, что изображена на портрете, поднесли на императорское ложе, забавлялись три-четыре дня подряд, развлекались так, что человеческий облик потеряли. Боль от траура по наследному принцу у императора понемногу утихла.

  Было известно, что человека, нарисовавшего картину, зовут Гунцзыци, слышали, что он человек с большим талантом и способностями, не исключено, что небожитель. Потому сразу послали людей пригласить во дворец.

  Когда старший дворцовый евнух прибыл в бамбуковую рощу объявить высочайшее повеление, Фу Цзююнь как раз сворачивал только что законченный эротический рисунок. Вложил его в длинный тубус и передал ждущему с нетерпением дельцу. Эротический рисунок за триста золотых, пугающе высокая цена. Цинь Чуань, чистящая в тот момент мушмулу, была ошеломлена: "А я думала, ты не продаёшь картины".

  Фу Цзююнь подошёл, наклонил голову и откусил половинку мушмулы в её руках. Пожевал, смакуя, и заявил: "Сегодня не так как обычно. Хочу заявить высокостоящим людям о своём существовании".

  Цинь Чуань тупо смотрела на остаток мушмулы в руках, через некоторое время проворчала: "Ты... Что ты снова задумал?"

  Он не ответил, с многозначительным видом бросил взгляд на бамбуковую рощу. И действительно, через короткое время услышали характерный резкий голос старшего дворцового евнуха: "Господин Гунцзыци, воля императора, поскорее выходите заслушать".

  Не дочищённая мушмула выпал из рук Цинь Чуань. Она уже почти подпрыгнула, но он придержал её: "Не двигайся, просто посиди".

  Он хочет сблизиться с императорским кланом Тяньюаня?! Она пристально уставилась на него. Кто знал, что Фу Цзююнь не ответит, лишь беззаботно поднимет выпавшую у неё из рук мушмулу, срежет кожу и продолжит есть. Старший дворцовый евнух прокричал три раза, не увидев реакции, пожалуй, был слегка вне себя. Наступил на листья бамбука, собираясь войти в бамбуковую рощу.

  Фу Цзююнь взял несколько скользких плодов мушмулы и бросил в бамбуковую рощу, не видно, чтобы что-то произошло. Снаружи рощи слонялся старший дворцовый евнух и никак не мог войти в неё. Повыл, попричитал и понуро ушёл. Цинь Чуань в изумлении смотрела на него: "Э, ты как заставил его уйти?"

  Его улыбка была немного вороватая, не спеша произнёс: "Если у тебя одна уловка, ты не выдающийся человек, а так, обыватель".

  "Ты сближаешься с императорским кланом. Для чего?" Она чувствовала, что знает ответ, но всё равно спросила, сама не понимая почему.

  Фу Цзююнь покачал головой и не ответил. Рядом в бамбуковой роще несколько стволов тонкие и высокие, свежие и насыщенные влагой. Провёл по одному рукой и вдруг воодушевился, нацарапал на бамбуке "Фу Цзююнь", улыбнулся: "Немного погодя этот бамбук вырастет, моё имя поднимется очень высоко. Другие будут знать, что этот бамбук мой".

  В кои веки ребячится. Цинь Чуань это тоже показалось забавным. Собиралась подойти к другому стволу и нацарапать своё имя. С довольным видом заявить: "Тогда это мой".

  Они атаковали молодые побеги бамбука, росшие на краю рощи. Цинь Чуань не могла обогнать его, обхватила последний ствол и не отпускала. Быстро написала на нём два слова "Цинь Чуань", ещё не успела заявить свои права, Фу Цзююнь налетел, открыто и нагло вырезал сбоку своё имя.

  "Этот наш, - он поймал кулаки, которыми размахивала Цинь Чуань, внезапно повернул голову и слегка её улыбнулся. - Пусть даже человек умрёт, превратится в золу, во всяком случае, есть знак, доказывающий, что он существовал. Не всё станет пеплом".

  Цинь Чуань отвернула от него лицо. В глубине сердца какое-то незнакомое ощущение. Повинуясь импульсу, взглянула на два имени на стволе бамбука и замерла. Да, он сказал верно, пусть даже потом тело умрёт, душа канет в реке забвенья, всё прекрасное и мучительное в этой жизни исчезнет, эта бамбуковая роща будет доказательством, что они существовали. Бамбук не соврёт, два имени рядом лучше тысячи слов.

  Она надолго впала в ступор. Неожиданные радость и скорбь; одновременно, то сердце билось сильнее, то накатывала вялость; словно немного пьяная и поглупевшая.

  Родные в загробном мире сейчас её порицают, из-за чего она веселится? У неё никогда не было такого, как сейчас, желания жить. Не ради прекрасного момента страсти, а полной жизнью, активной и горячей, как кровь. Так, как говорил Фу Цзююнь, который хотел, чтобы она жила как обычная девушка, счастливо. Её и саму сейчас захватили подобные смутные надежды.

  Ясно, что такие желания невозможны, но ожидания сердца не поддельны. Её вытащили из иллюзий, в которых она укрылась от того, что мучит и заставляет страдать. Она обнаружила, что всё еще мечтает. Хочет наблюдать вместе с ним, как эта бамбуковая роща станет пышнее и гуще, вырезанные на стволе имена поднимутся ещё выше. До самых седин смотреть на эти свидетельства, что никогда не исчезнут. Прекрасные грёзы, увлекающие до самозабвения.

  Цинь Чуань в изнеможении закрыла глаза, уткнулась лицом в ладони. Она больше не хотела думать, почему в этих мечтах присутствует Фу Цзююнь, будто это в порядке вещей, и кроме него там не могло быть никого другого, по крайней мере, Цзо Цзычэня точно не могло быть.

  Бесполезно, да и нельзя об этом думать, из-за этих мыслей она чувствовала себя совершенно разбитой.


39. Приглашение наследного принца.


  Фу Цзююнь сзади легонько обнял её, положил подбородок на плечо, ничего не говорил. Она не сопротивлялась, обессилено оперлась на него, будто сражение проиграно, она сложила оружия и сдалась.

  "Поднимается ветер, вернёмся? Вечером я пожарю свиные рёбрышки", - тихо произнёс он и похлопал её по макушке.

  Цинь Чуань долго не издавала ни звука. Потом вдруг дёрнулась, будто капризничая в ответ: "Шеф-повар, я не хочу рёбрышки, хочу твоё коронное блюдо".

  Он сразу приподнялся, посмотрел направо-налево в нерешительности. Она удивилась: "На что ты смотришь?"

  "Смотрю, в каком хозяйстве выращивают баранов. Разве ты не хочешь моё коронное блюдо? - он странно улыбнулся. - Коронное блюдо господина Гунцзыци - жареная баранья туша. Пойду украду одного и зажарю".

  ***

  Барана в итоге не зажарили. Фу Цзююнь купил немного говядины, нарезал на ломтики размером с ладошку, положил на сетку из проволоки и аккуратно зажарил, посыпал солью и в конце добавил масла, во все стороны пополз аромат. Цинь Чуань чуть язык не откусила, даже похвалить времени не было. И не подумаешь, что он умеет готовить к тому же очень хорошо.

  Спорили из-за последнего кусочка мяса, как вдруг услышали топот шагов за границей бамбуковой рощи, казалось, сюда собирает ворваться толпа людей. Фу Цзююнь внимательно прислушался, кивнул и улыбнулся: "Недооценивают. Император прислал всего двести человек".

  Цинь Чуань тут же озарило, император Тяньюаня посчитал, что потерял лицо, разозлился от смущения, и решил лучше послать команду и уничтожить его. Скорее всего, это разведка, посмотреть насколько выдающийся человек, действительно выдающийся. Воспользовавшись тем, что Фу Цзююнь прислушивается к движениям, быстренько стащила последний кусочек мяса и, засунув его в рот, не очень чётко произнесла: "Ты заварил кашу, сам и расхлёбывай!"

  Фу Цзююнь ущипнул её за щёку: "Потом с тобой рассчитаюсь".

  Захватил горсть камешков и подбросил в воздух, превратив их в сверкающих небесных воинов. Каждый по два-три человеческих роста, выстроились на границе бамбуковой рощи. Бойцы снаружи в испуге попятились. Через некоторое время из рощи медленно взлетел маленький белый голубь. Сделал пару кругов над командиром, опустился ему на ладонь и превратился в лист белой бумаги. Там было написано всего одно слово: Уходите.

  Двести всадников мгновенно утратили боевой дух и, признав поражение без борьбы, ушли.

  Как говорится, где один, там и два, где два, там три. Цинь Чуань поначалу думала, что император Тяньюаня пошлёт ещё больше солдат. Но прошло десять дней, нападения так и не дождались. Однако снаружи бамбуковой рощи появился синий конверт, пришпиленный стрелой к стволу бамбука.

  Сняла, посмотрела. Печать на конверте заставила её брови подлететь - это была печать наследного принца Тяньюаня.

  Открыла, первая пара слов заставила её сердце опуститься: "Дочь императора Даяня, давно не виделись. 15-го числа, в палатах Хаотянь, вельможа имеет планы на совместное любование луной и выпивку". Про Фу Цзююня ни слова. Противник изначально нацелился на неё, даже зная, что они с Фу Цзююнем крутятся рядом.

  Возможно, она давно знала, что этот день придёт. В прошлый раз не убила наследного принца, а он внимательно изучил её реальные возможности. Но ещё больше ошеломило и напугало не то, что о её положении стало известно, а вещь, которая была вложена в конверт.

  Это был кусок шёлка размером с ладонь, пурпурного цвета, сплошь покрытый муаровым узором из иссиня-чёрных нитей.

  Из знакомых только Цзо Цзычэнь носил одежду такого цвета, только он, второго не было.

  Цинь Чуань разорвала конверт в клочья. Сердце в грудной клетке то сжималось, то слабело, тело, будто в воде, медленно наливалось тяжестью. Почти инстинктивно, она обернулась на черепичную крышу за бамбуковой рощей, перед черепичной кровлей было пусто. Она постояла некоторое время, вспомнила, что Фу Цзююнь как раз пошёл на кухню готовить, сегодня была его очередь.

  Она долго стояла перед рощей и размышляла. Так долго, что заболели мышцы шеи.

  На рощу налетел сильный ветер, листья посыпались один за другим, Цинь Чуань вдруг дёрнулась, будто очнулась, сунула лоскут ткани за пазуху, развернулась и пошла назад.

  ***

  15-го числа восьмого месяца свет луны был ярок, ночной ветер приносил сладкий аромат османтуса. Это день, когда семья собирается вместе и, держа чарки с вином, любуются луной. Цинь Чуань за бамбуковой рощей подожгла обёрточную бумагу, побросала в таз купленные в трактире сделанные из фольги маленькие лунные пряники и стаканчики для вина, всё сожгла.

  Свет огня метался. На её лице было редко появляющееся грустное выражение. Даже привязавшийся к Фу Цзююню тигр молча лежал у её ног и не скандалил.

  "Возможно, я вас больше не увижу", - тихо произнесла она. Протянула руку и нащупала кожаный мешочек цянь-кунь. Волшебная лампа с уже зажжённой одной душой была странно тяжела. "Идти опасно, но как бы то ни было, я по-настоящему зажгу волшебную лампу".

  Шумел ветер, ей никто не ответил. Повернулась, бросила взгляд. В комнате Фу Цзююня горел свет, должно быть, рисовал. Значит, пора уходить. Цинь Чуань погладила тигра по голове, усмехнулась: "Останься с ним, не ходи за мной".

  Тигр несогласно рыкнул. Хоть Фу Цзююнь подкупил его, когда вкусно кормил и играл с ним, но он всего лишь дух зверя, никак не может бросить настоящего хозяина.

  "Довольно, иди! - Цинь Чуань толкнула его. - Останешься с ним, возможно, ничего не обнаружит. Не вертись у меня под ногами".

  Тигр обиженно закрыл морду, из-за когтей смотрел, как она уходит, вот-вот польются слёзы. Всхлипывая, прибежал под окно Фу Цзююня плакать. Плакал так, что Фу Цзююнь не мог не открыть окно. Вздохнул: "Весна давно прошла. Неужели у тигров гон летом?"

  Тигр сидел под окном, из глаз лились слёзы. Фу Цзююнь замер: "А где твоя хозяйка?"

  Конечно, тигр не мог ничего сказать. Фу Цзююнь вдруг почувствовал холодок в сердце. Куда ни кинь взгляд, непроглядная тьма бамбуковой рощи. Ночной ветер скользнул по лицу, силуэт того человека, что должен был сжигать жертвенную бумагу уже пропал из поля зрения.

  ***

  Палаты Хаотянь располагались в восточной части города. В отличие от славящихся своими лакомствами и деликатесами палат Цинфэн это была обычная винная лавка. Пристрастившиеся к выпивке любили это место. 15-го числа восьмого месяца большинство трактиров в городе закрылись рано, один он стоял ярко освещённый и оживлённый.

  Цинь Чуань с ног до головы в белом грациозно вошла в палаты Хаотянь и моментально притянула многочисленные взгляды.

  Наследный принц перед ней. Он совсем не изменился за те несколько месяцев, что прошли с предыдущей встречи, когда ей не удалось его заколоть, только на лице проступила синева, как у мертвеца. В этот раз рядом с ним был молодой человек, совершенные брови, блестящие глаза, на лице улыбка, вплоть до того, что улыбка была чуть стыдливой, с первого взгляда вызывал симпатию.

  "Дочь императора действительно придаёт большое значение дружбе, - улыбнулся этот незнакомец. - Ваш покорный слуга второй принц Тяньюаня, Тин Юань. Могу ли я с прекрасной дочерью императора Даяня, которую по праву называют "покоряющей города", насладиться вином и полюбоваться луной".

  Цинь Чуань холодно заметила: "Сегодня позвали, боюсь, не просто выпить и полюбоваться луной?"

  Неохота с ними болтать, лучше говорить без обиняков.

  Но Тин Юань, молча улыбался, разлил вино, подвинул ей чарку, высоко поднял свою, произнёс тост: "Эта чарка в знак моего уважения дочери императора. Её техника совершенна, дела ведёт быстро и решительно, небывалая смелость, заставляет нас, мужчин, бесконечно восхищаться".

  Бросила взгляд на вино. Багровое, как кровь, но благоухание распространяется во все стороны, должно быть, хорошее виноградное вино. Цинь Чуань накрыла чарку рукой, отклонила: "Простите, я слаба в выпивке, обману ожидания второго принца".

  Наследный принц, не пошелохнувшись, сидел перед ней как чурбан. Странно. Разве не он вызвал её? Почему позволяет разглагольствовать второму принцу?

  Тин Юань вслед за ней бросил взгляд на наследного принца и немного застенчиво и негромко пояснил: "Вот сейчас думаю, государственный советник приставил призраку голову и выдал за наследного принца, чтобы выманить змею из норы, действительно полная никчёмность. Дочь императора действует наверняка, могут ли ввести её в заблуждения эти коварные уловки. Дай, угадаю, если бы к письму не приложили клочок одежды старого друга дочери императора, ты бы сегодня не пришла? А раз пришла, Тин Юань хотел бы поинтересоваться, где сейчас голова и душа наследного принца? Прошу дочь императора удовлетворить мой интерес".

  Под рукавом чарка тут же перевернулась, вино плеснуло ей на юбку, будто залилась кровью. Цинь Чуань медленно подняла голову, уставилась на странный цвет лица наследного принца, в душе раз за разом накатывали валы и били яростные волны.

  Это правда? Наследного принца лишили головы и даже душу забрали?

  Потрясающий факт! Она планировала, но до завершения холма не хватало корзинки земли, хотела пока придержать продвижение своих войск, затаиться на некоторое время. Кто же знал, что в мире всё непостоянно, её враг, заслуживающий смерти, убит кем-то другим. И что ей сейчас, радоваться или чувствовать досаду?

  Тин Юань, видя, что она молча хмурит брови, продолжил: "Советник, как и я, считает, если дочь императора согласится выдать душу наследного принца, твой старый друг будет тебе возвращён. Мы не собираемся причинять ему неудобства".

  Цинь Чуань слегка шевельнулась, указала на наследного принца, тихо спросила: "Он действительно мёртв?"

  Тин Юань не ответил, протянул руку и легонько хлопнул наследного принца по спине. Спокойно державшаяся на плечах голова сразу скатилась на стол, разбив сосуд для вина. Прикатилась к руке Цинь Чуань. Она обнаружила, что полая голова вырезана из дерева, в дереве магически запечатаны духи, чтобы труп наследного принца мог разговаривать.

  В винной лавке моментально стало очень тихо. Прошло некоторое время, вдруг кто-то душераздирающе завопил: "Голова слетела!" Толпа, будто очнувшись ото сна, с воем ринулась в дверной проём.

  Тин Юань со вздохом улыбнулся, произнёс с некоторым укором: "Посмотри на себя, столько беспокойства".

  Вытащил из-за пазухи бумажный амулет, сложенный квадратом, бросил в пламя свечи. Бумага в слабом пламени развернулась и закружила, но не улетела. В следующий момент всё накрыла непроглядная темень, но лишь на одно мгновение, не дольше, чем моргнуть, и потом рассеялась. Шум в лавке прекратился, стало удивительно спокойно.

  Предметы кружили в зале Хаотяня, так что на спине Цинь Чуань выступил холодный пот. Рефлекторно вытянула шею, чтобы осмотреться. Увидела, что все, по-видимому, бросились наружу и замерли в этих позах как статуи. У неё в горле то сжимало, то отпускало. Похоже, она недооценила государственного советника Тяньюаня, даже этого недоступного для понимания второго принца недооценила.

  Тин Юань подхватил деревянную голову, заново спокойно поместил её на плечи, тепло сказал: "Больше всего ненавижу эти сверхъестественные штуки, но ничего не поделаешь. Пока пришпилим их ненадолго. Подождём, придёт советник, разберётся, и всё будет в порядке".

  Цинь Чуань вытерла ладонь об одежду, вся в поту. Она чувствовала, что столкнулась с самым суровым испытанием в жизни.

  Прежде у неё всё-таки была некоторая надежда на везение, Цзо Цзычэнь, что ни говори, с детства стремился стать небожителем, не должен был позволить так легко схватить себя. Но судя по текущей ситуации, тот настрой был слишком оптимистичный.


40. Государственный советник. (1)


  Тут же снова вспомнила, что Фу Цзююнь ходил к Мэйшаню выиграть историю государственного советника. Тогда эти действия выглядели неожиданными, но сегодня этот факт тревожил ум и волновал душу. Неужели смерть наследного принца его рук дело? Обезглавил, забрал душу. Действительно, довольно радикальный способ, кроме как для волшебной лампы, душа человека нигде не применима. А то, что волшебная лампа у неё, Фу Цзююню известно.

  Он убил наследного принца, возможно, собирался расправиться с советником, но обнаружил, что с противником не так просто сладить, поэтому пошёл к Мэйшаню за историей советника? Прошлое советника не просто, поэтому он не напал из тени, а стал подбираться к императорскому клану Тяньюаня?

  Он... Он мстил за неё?

  Руки слегка дрожали. Она собрала силы, чтобы сохранить невозмутимость, голос был спокойный: "Сперва я бы хотела увидеть старого друга".

  Тин Юань поднялся, усмехаясь: "Пошли со мной".

  ***

  Под палатами Хаотяня на глубине пятьсот чи был тайный подземный дворец. По тонким, изогнутым каменным ступеням шаг за шагом спускались вниз. Впереди бездонная и неизвестная темнота, наводящая страх.

  Тин Юань вручил подсвечник Цинь Чуань, сказал: "Знаменитый господин Гунцзыци неожиданно приехал в столицу Гаоду, неужели из-за дочери императора? Отец-император сперва послал двести всадников окружить и захватить его, но они вернулись с пустыми руками. Тот человек очень крут. Осмелюсь предположить, не господин ли Гунцзыци помог тебе в деле с наследным принцем?"

  Цинь Чуань бесстрастно возразила: "Кто же знает? Второй принц может рассмотреть эти версии. Так или иначе, это ни к чему не приведёт".

  Тин Юань улыбнулся, совершенно не возражая: "Тот старый друг дочери императора, когда заколол советника, был неосторожен, и его схватили. Хоть и неосмотрителен, но мужество не малое и по характеру упрям. Не ожидал, что каждый член императорского клана Даяня обладает такой завидной твёрдостью духа".

  Цинь Чуань вдруг крепко сжала в руке подсвечник. Если тот человек Цзо Цзычэнь, надо ли его спасать? И как спасать? Есть непостижимой глубины советник, есть очень умный принц, любой из них в несколько раз круче её самой. Она хорошо умеет лишь всячески оттягивать и тормозить. Как можно ожидать, что она мгновенно найдёт их слабое место.

  Тин Юань вдруг остановился посреди лестницы. Она, неизвестно почему, обернулась и посмотрела на него, но увидела лишь, что он с какой-то странной улыбкой сверху вниз внимательно мерит её взглядом. Сердце Цинь Чуань порывисто забилось, но лицо сохраняло спокойствие, поинтересовалась: "Второй принц хочет что-то сказать?"

  Он опустил голову и безразлично произнёс: "Нет. Просто подумал, планы дочери императора хорошо продуманы, но что поделать, раз сила невелика. Досадно, что не можешь убить советника".

  Что это значит?

  Цинь Чуань лишь чувствовала, как сильно стучит сердце, намерено улыбнулась и сказала: "Может и не так. Вы боитесь, что я не выполню обещание?"

  Он тоже улыбнулся: "Кто может знать о будущем?"

  Больше никто не говорил. Ступени закончились, дальше главные ворота подземного дворца. Перед воротами спит, свернувшись огненным клубком, свирепый оборотень. Увидел, что пришли два человека, заворочался, взгляд дикий, но не удостоил их вниманием.

  Тин Юань приветственно сложил руки: "Дочь императора, прошу, входи. Старый друг и советник ждут за дверями".

  Она далеко обогнула демона, пальцем коснулась каменных дверей. Они беззвучно растворились, напугав её. Тин Юань сказал: "Вот и я говорю, надоели эти магические штучки. Дочь императора, береги себя".

  Подземный дворец был ярко освещён, каменные лежанки, каменные скамьи, полный ассортимент, но среди роскоши веет холодом и унынием. Цинь Чуань шла и смотрела, рефлекторно сжав мешочек цянь-кунь. Волшебная лампа внутри, это, возможно, её единственный шанс на успех. Она планировала его разозлить. Когда человек в гневе, быстрее открываются его слабые места. Если обнаружить ахиллесову пяту советника, у неё есть надежда забрать его душу, чтобы зажечь в лампе.

  Невдалеке вдруг раздался душераздирающий визг. В пустоте подземного дворца отразилось эхо. Сердце Цинь Чуань будто что-то сжало, а лицо мгновенно побелело.

  Хриплый грубый голос холодно произнёс: "Где душа наследного принца? Скажешь?"

  Визг постепенно ослаб и в итоге перешёл в плач. Послушать, голос не похож на мужской, вроде бы женщина. Цинь Чуань бросилась бежать со всех ног, распахнула несколько слоёв холодного полога и увидела посреди зала каменный постамент в виде человеческой фигуры, на нём связанная девушка в пурпурной одежде. Напротив каменного постамента сидит седой мужчина, в его руке ярко-красное пульсирующее сердце. Оно сжималось и разжималось. Визг девушки вслед за ним то вдруг усиливался, то слабел, будто скоро испустит последний вздох.

  Возможно, увидев, что кто-то пришёл, он медленно повернулся и встретился со взглядом Цинь Чуань. Длинные волосы белы, как снег, лицо на удивление юное, обычные черты лица, но вид мрачный и безучастный, вроде не холодно, а вгоняет в дрожь.

  Он смерил взглядом, снова раздался хриплый голос: "Дочь императора Даянь?"

  Этот человек и есть государственный советник Тяньюаня. Цинь Чуань не успела ничего сказать, связанная фигура в пурпурной одежде, услышав эти два слова "дочь императора", вздрогнул. Напрягая все силы, повернула голову, со злостью уставилась на неё, пробормотал: "Почему пришла ты?"

  Сердце Цинь Чуань внезапно ослабло и вслед за этим тут же снова воспрянуло, на миг слегка закружилась голова. Почему это Сюаньчжу? Почему Сюаньчжу?! Прикидывала и так, и эдак, голову сломала, но не поняла, как человеком здесь могла оказаться Сюаньчжу!

  "Присаживайся, - советник постепенно поднялся, вид спокойный и вежливый, уступил ей место. - Не ожидал, что дочь императора Даяня так молода. Возраст юн, однако поступки приводят в восхищение".

  Цинь Чуань бросила взгляд на Сюаньчжу, ничего не сказала, молча села на каменный стул. Видела, что советник сжимает в руке бьющееся человеческое сердце, рукав окрасился алой кровью, зрелище крайне необычное. Она почувствовала будто комок в горле, стало трудно дышать.

  Советник сел перед ней, вид бесстрастный: "Последнее время я всё думал и, пожалуй, должен изменить мнение об императорском клане государства Даянь. Твой отец, император Баоань, был слаб и эгоистичен, не ожидал, что у него есть сыновья и дочери, обладающие твёрдостью духа. Даже принцесса вассального княжества так решительна, под моим приёмом вырывания сердца ещё может упрямиться столько дней. Императорский клан Даяня не посрамил данное ему когда-то имя "непоколебимые ласточки Янь"".

  Цинь Чуань ничего не смогла вымолвить. Сидевший перед ней человек, государственный советник Тяньюаня, совсем не походил на мужчину, каким она его представляла.

  Очень давно рассказывали об этом величественном советнике, что он хорошо разбирается в разного рода магических техниках, как человек серьёзен и неразговорчив. Она думала, это должен быть старец, безупречный образ, многое пережил. Кто знал, что хоть его голова и седа, но черты лица удивительно юные, сразу видно, что тут высота и глубина неизмеримы, настроение не поймёшь, в самом деле, заставляет испугаться.

  Советник, ничуть не возражая против её молчания, продолжил: "Тяньюань разрушил Даянь, дело идёт к тому, чтобы объединить центральные равнины. Дочь императора не может оставить ненависть к врагам страны, это понятно. Вижу, ты ещё юна, трудно смириться. Если отдашь душу наследного принца, я отпущу вас и не буду преследовать".

  Цинь Чуань глубоко вздохнула, через короткое время тихо прошептала: "Сперва отпусти её, она ничего не знает".

  Советник поднял руку и бросил сердце, в тот же миг оно погрузилось в грудь Сюаньчжу. Похоже, боль была сильна, Сюаньчжу часто и тяжело задышала и потеряла сознание. Железные кольца на руках, что держали её на каменном постаменте, со звоном раскрылись, тело мягко соскользнуло на пол, вид очень жалкий.

  Цинь Чуань поправила одежду, минуту подумала и сменила тактику: "Перед тем как прийти в Тяньюань я уже давно приготовилась к смерти, не жду, что уйду живая. Ты так уверен, что я выдам душу наследного принца и буду просить о жизни?"

  Советник бросил на неё глубокий взгляд, вдруг заявил: "Дочь императора, ты убила Цзо Сяна, убила наследного принца, дело может дойти до того, что убьёшь меня и императора, но положение государств центральных равнин никак не изменится. В императорском роду моего Тяньюаня кровь древних демонов. Ему предопределено объединить Поднебесную, сделать центральные равнины ещё более сильными. Ваш Цзо Сян понимал веяния времени, понимал, что Даянь прогнило и что Тяньюань сильнее. Он не только сделал самый правильный выбор, но даже не жаждал славы и денег. Какое у тебя право, ради личной мести, вымещать злобу на нём?"

  Цинь Чуань усмехнулась и тихо сказала: "Я не должна тебе ничего объяснять. Ты же не объясняешь мне, почему поклоняешься демонам. Какое у тебя право упрекать меня?"

  "Между демонами нет подозрений или расчётов, - советник вытащил тонкий шёлк, стёр с руки следы крови. - Наследный принц прост и доверяет людям, поэтому последовал за тобой. Сейчас ситуация такова, даже если ты выкосишь весь род императоров Тяньюаня, Поднебесная по-прежнему принадлежит Тяньюаню. Всё содеянное тобой, просто увеличивает твои страдания, страдания других и не имеет никакого смысла".

  Она кивнула, равнодушно заметила: "Верно. Желаю вашему Тяньюаню поскорее воплотить грандиозные мечты, что после свирепствовали демоны, и не было ни одного мирного дня".

  Во взгляде советника блеснула молния, будто разозлился.

  "Подними голову, - его голос хрипел, словно наждак тёрся по полу, прямо зубы ломило. - Подними голову и посмотри на меня".

  Она без всякого страха с возмущением высоко подняла голову. Но взглянув в его ледяные зрачки, почувствовала в груди холод, казалось, в неё вонзили тонкий ледяной остро отточенный нож по самую рукоятку. Боли пока не было, только пустота в груди, как будто пропала очень важная вещь.

  Эта вещь была зажата в ладони советника - её сердце, яростно пульсирующее, истекающее кровью. Он легонько провёл по нему ногтём, Цинь Чуань пронзила раздирающая боль в груди. Она чуть не потеряла сознание, на лбу выступил холодный пот.

  "Дочь императора, я не люблю препираться с детьми. Сейчас ты честно расскажешь мне, где душа наследного принца". Он дунул на сердце, в её грудь будто вонзилось тысяча ледяных кинжалов. За всю жизнь никогда не было такой жуткой боли, и как назло не теряла сознание. Превозмогая боль, сознание становилось отчётливым.

  Цинь Чуань изо всех сил вцепилась в край одежды, ногти ломались один за другим, собрала все силы, чтобы устоять перед такой внушающей ужас болью. И неожиданно холодно усмехнулась, голос дрожал: "Ладно! Наследного принца похоронят со мной, мне убытка не будет!"

  Советник долго молчал, потом резко поднял руку и бросил сердце в её грудную клетку, в холодном взгляде мелькнуло уважение. Немногие смогут говорить, когда из груди вырвано сердце. А среди женщин таких ещё меньше.

  "Я понимаю, ты знакома с Гунцзыци, знаешь о его способностях, поэтому ничего не боишься. Считаешь, что он придёт тебя спасти, - он хрипло рассмеялся. - Что если мы заключим пари. Ещё до того, как он сможет вторгнуться в мой подземный дворец и спасти тебя, ты мне расскажешь, где находится дух наследного принца".

  Цинь Чуань медленно слизнула кровь с губ, это она только что так сильно их прикусила. Слабо улыбнулась: "Тогда, я обязательно выиграю".

  Советник ушёл. Каменные ворота подземного дворца были запечатаны специальной печатью, и воцарилась мертвая тишина. Цинь Чуань устало рухнула на свой каменный стул, повернула негнущуюся шею и огляделась вокруг. Отлично, ни окна, ни двери, ни воды, ни еды, тихо, как в могиле. Запри тут обычного человека на три дня, даже без всяких пыток, пожалуй, восемь поколений своих предков будет рад принять.

  К счастью, у неё был любимый мешочек цянь-кунь.

  Цинь Чуань извлекла из мешочка пару одеял, одно положила на камни, другим укрылась. Ещё вынула сладости и мягкую флягу с водой, немного заесть пережитый страх и заодно обдумать, как поступить. Когда Сюаньчжу очнулась, то увидела, что она полулежит на каменной кровати с полным ртом сладостей.

  От увиденного взгляд её наполнился ядовитой злобы, особенно когда Цинь Чуань глотнула воды и по доброте протянула флягу ей: "Хочешь попить?"

  Сюаньчжу, не говоря ни слова, вырвала флягу, запрокинула голову и выпила больше половины. Поперхнулась, принялась кашлять. Волосы, полы одежды, всё мокрое, вид ещё более жалкий, чем был. Подождав, пока она перестанет кашлять, Цинь Чуань поинтересовалась: "Кстати, Сюаньчжу, расскажи, почему ты здесь".

  Приложенный к сообщению клочок одежды заставил её думать, что это Цзо Цзычэнь, потому что только он носил пурпурные одежды. Кто знал, что эта сестрица любит всё, что связано с любимым человеком, и тоже носит пурпурное. Если... Если бы знала, что это она, могла бы избежать этих мук, пусть бы та исчезла сама по себе.


41. Государственный советник. (2)


  Сюаньчжу холодно спросила в ответ: "А почему ты оказалась здесь?"

  "Слышала, ты хотела заколоть советника. Неужели вдруг возненавидела врагов Родины, поэтому решила отомстить?" - не обращая на неё внимания, высказала смехотворный аргумент Цинь Чуань.

  "Что за враги Родины! - холодно усмехнулась Сюаньчжу. - Откуда у меня какая-то родина! Меня не любили в детстве как тебя. Мой дом уничтожен, родители умерли. Я должна хлопать от радости в ладоши!"

  Цинь Чуань продолжила с серьёзным видом: "Дай, угадаю. Почти уверена, это из-за Цзо Цзычэня. Он убил наследного принца, а потом хотел убить советника? И тогда ты приложила руку, намеренно потерпела неудачу, чтобы он пришёл за тобой - герой спасает красавицу?"

  "Нет! Заткнись!" - Сюаньчжу вдруг вскинула голову, в глазах кровавые прожилки, выглядит измождённой и угрюмой. Она с ненавистью, почти отравляющим взглядом смотрела на Цинь Чуань, однако через мгновение лицо переменилось.

  "Я знаю, что хочет его сердце. Он целыми днями подавлен и грустен, пишет на бумаге имена советника и наследного принца. Знаю также, что в душе он постоянно чувствует вину перед тобой. Не успел убить наследного принца, того уже убили, так по крайней мере убьёт советника. На самом деле ему совсем не нужно оплачивать этот счёт, он ничего не задолжал тебе! Я исполнила за него его намерение, он будет знать, кто к нему хорошо относится. Тем более, Тяньюань разрушило Даянь, я больше подхожу для того, чтобы убить советника, чем он. Что ты понимаешь, не тебе рассуждать об этом!"

  Цинь Чуань молча смотрела на неё, взгляд упёрся в упрямые прямые плечи, прошёлся по её пурпурной одежде, залитой кровью. Даже фасон был точь в точь как у Цзо Цзычэня, только дополненный женским поясом. Вероятно, почувствовав её взгляд, Сюаньчжу поёжилась: "На что ты смотришь? Ты ещё не сказала, почему человеком, который пришёл, оказалась ты!"

  Цинь Чуань вдруг улыбнулась, тихо сказала: "Ладно, Сюаньчжу, ты всегда стараешься сильнее, чем я могу представить. Если бы я была Цзо Цзычэнем, не могла бы с тобой поступить плохо".

  "Не надо меня утешать!" - Сюаньчжу резко отвернулась, и в следующий миг слёзы полились дождём. Она ждала три дня, три дня терпела ужасные мучения, каждый день, каждый миг в глубине души не переставала звать Цзо Цзычэня, ждала, что он придёт и спасёт её. Но дверь открылась и это оказалась девушка, которую она меньше всего хотела видеть.

  Она никогда не была в таком отчаянии как сейчас. Постоянная борьба, постоянное соревнование, обманывала саму себя, что в глубине души Цзо Цзычэня есть место для неё. Этот самообман за три дня уже скоро совсем развеется. Появление в тот момент Цинь Чуань окончательно разбило её сердце.

  От неё в его сердце, пожалуй, даже волоска нет.

  Неизвестно как долго сидела Сюаньчжу. Ноги затекли, она встала, сделала несколько шагов. Вид Цинь Чуань был спокойный, ни капли растерянности или паники. Не удержалась и спросила: "Почему ты пришла сюда?"

  Цинь Чуань слегка улыбнулась, брови немного нахмурились: "Пришла на погибель. Дошло до того, что ты умрёшь со мной вместе".

  Ноги Сюаньчжу ослабели, и она резко осела на пол.

  ***

  Через три дня пришёл советник. Услышав шаги, Цинь Чуань заметалась быстрее зайца, скрутила постель, упаковала коробку со сладостями, швырнула флягу и всё вместе сунула в мешочек цянь-кунь, чтобы он не обнаружил никаких следов.

  По всей вероятности заметив, что выглядит она ничуть не измождённый, вплоть до того, что лицо слегка зарумянилось, советник был разочарован. Скрестил руки на груди и сообщил: "Гунцзыци не видно, ни у горы Спящего феникса, ни в палатах Хаотянь. Наверняка не хочет впутываться, давно тебя бросил и покинул Тяньюань.

  Цинь Чуань отреагировала равнодушно: "А, вот как. Я с самого начала не имела к нему отношения. Жаль, заставила тебя за меня беспокоится".

  Советник вздохнул, нагнулся, сел перед ней, в голосе удивительная мягкость: "Дочь императора, ты ещё молода, впереди целая жизнь, не заставляй меня огорчаться за тебя, жизнь прекрасна, и ты её потеряешь. У меня есть много жестоких способов, но я не хочу применять их к тебе. Давай так, сделаем шаг назад, я могу проводить вас за границу Тяньюаня, а в обмен, ты расскажешь мне о местонахождении души наследного принца".

  Цинь Чуань твёрдо смотрела ему в глаза. На его лице в кои веки беспокойство, даже, похоже, боль в сердце. За кого у него болит сердце? За того злодея наследного принца?

  "Тебе так важен наследный принц? Твои действия вассала по защите сюзерена немного вышли за обычные рамки".

  Незначительная фраза заставила советника измениться в лице, на лбу проступил обильный пот, тёмный холодный взгляд уставился на неё, тихо произнёс: "О чём ты говоришь? Важен... вышли за рамки?"

  Цинь Чуань улыбнулась: "Да, на мой взгляд, даже у императора не так болит сердце. Прихворнул, нашёл красавицу, поразвлёкся и выздоровел. Выглядит так, что ты больше похож на отца наследного принца..."

  Речь вдруг прервалась. Она ошеломлённо наблюдала, как лицо советника бледнеет и зеленеет, глубоко во взгляде, раскаяние, злость, желание убить, ужас, всё смешалось. Глаза постепенно стали кроваво-красными, их тяжёлый взгляд упёрся в неё. В следующий момент её будто осенило, закрыла рот, нахмурила брови.

  Что-то не так? Просто сболтнула и сразу в точку?

  "Что ты только что сказала?"

  Его голос вдруг стал чудовищно низким, что заставило её вздрогнуть от холода, замахала руками: "Я ничего не говорила! Это... Сегодня прекрасная погода! Ветерок и солнце светит, золотая осень!"

  Советник долго смотрел на неё, открыл рот, чтобы что-то сказать. Внезапно за каменными воротами дико заорал оборотень. Вслед за этим что-то ударило в каменные створки так, что весь подземный дворец содрогнулся. Он быстро поднялся, метнулся молнией!

  Но опоздал на шаг. Каменные ворота не устояли под той силой и стали рассыпаться, полетели обломки камня. Среди клубов дыма и пыли пурпурный силуэт медленно вошёл внутрь. Советник прищурился, крутящаяся перед глазами пыль немедленно расступилась, сразу увидел своего оборотня, разрубленного на две части, везде потоки крови, уже мёртвый.

  Человек в пурпурной одежде подошёл к нему на расстояние пяти чи и вдруг остановился. Весь залитый кровью оборотня, щёки подобные яшме, тоже в кровавых каплях, ослепшие глаза плотно закрыты, но по-прежнему прекрасен, как душистые цветы, возвышен и элегантен, как стебель бамбука.

  Сюаньчжу задрожала всем телом, резко подскочила, бросилась к нему и закричала: "Ты пришёл меня спасти?! Цзы..."

  Не успела договорить, как кто-то сильно ударил её по затылку. Голова закружилась, споткнулась и осела. Цинь Чуань убрала руку, взяла верёвку, связала ей руки и ноги и закинула на спину ослику, сотворённому из бумаги. Эта сестрица с самого начала помочь - не поможет, а навредит с избытком. Чем позволить ей искать смерти и навлечь беду на всех присутствующих, лучше лишить её сознания, по крайней мере, будет спокойнее.

  Так как увидела, что советник и Цзо Цзычэнь молча смотрят на неё, быстренько рассмеялась и махнула рукой: "Всё... Всё в порядке! Вы продолжайте! Продолжайте!"

  Хоть глаза у Цзо Цзычэня были закрыты, но она почувствовала на себе его взгляд, который потом быстро переметнулся на советника.

  Его голос обычно немного холодный, сейчас был просто ледяной: "Ты хотел видеть Гунцзыци. Даже много раз посылал за ним людей, докучал, не иначе как хотел лучше понять. Сегодня я пришёл. Почему бы тебе не выяснить всё до конца?"

  Цинь Чуань бессознательно прикусила язык. Он выдаёт себя за Гунцзыци? Что это за план?

  Советник смерил его с ног до головы, во взгляде недоверие, восхищение и неуверенность: "Господин не совсем верно понял. Я просто потрясён его талантами, хотел завязать знакомство. Хе-хе... Только не ожидал, что господин такое юное дарование. Неудивительно, что, выходя из дома, надевает маску".

  Цзо Цзычэнь произнёс равнодушно: "Хотел завязать знакомство? Сегодня я здесь, хотел что-то сказать - говори. Посмотрим, сможешь ли убедить меня, работать на ваше Тяньюань".

  Взгляд советника заблестел, сложил руки, обхватив ладонью кулак, слегка поклонился, хрипло произнёс с улыбкой: "Господин, и впрямь, приветливый человек..." Фраза не была закончена, из рукава внезапно выстрелила алая нить с поразительной скоростью прямо в грудь Цзо Цзычэню.

  Послышался тихий смех, Цзо Цзычэнь ухватил кончик этой нити, сжал его и разорвал в клочья. В этот момент Цинь Чуань разглядела, это была никакая не нить, а какая-то демоническая конечность, тоньше лезвия ножа, красная, как кровь, пять пальцев обычного размера, ногти как остриё иглы. Сейчас та рука была раздроблена и размята Цзо Цзычэнем, как кусок мяса.

  "Приём вырывания сердца? - Цзо Цзычэнь выдал саркастическую улыбку. - Это искренние помыслы советника?"

  Меч сверкнул, отрубая запястье у той демонической конечности. На лице советника мелькнуло выражение боли, остаток конечности пополз как змея и залез в широкий рукав, через короткое время его локоть промок от крови. Однако он не только не злился, а напротив, с невиданным уважением искренне заявил: "Недаром, что господин Гунцзыци. Я был груб, но лишился только руки, у господина доброе сердце".

  Отбросив меч в сторону, Цзо Цзычэнь стёр оставшиеся капли крови с лица и произнёс: "Теперь можно начать разговор".

  Первый раз видя выражение лица Цзо Цзычэня таким холодным, у Цинь Чуань вспотели ладони, потом неожиданно обрадовалась, что сперва уложила Сюаньчжу, иначе, кто знает, о чём та захотела бы покричать.

  Советник с торжественным настроением глубоким голосом начал: "Не смею вести себя высокомерно, но и принижать свои достоинства не буду. Моё Тяньюань обширная территория, народ добрый и просвещенный. Клан императора унаследовал кровь древнего демона, в основном обладает душевной чистотой и искренностью, не считает за славу использовать ложь и мошенничество, не поощряет козни чиновников. На наследного принца легла уникальная судьба, обусловленная необходимостью объединить центральные равнины. В своё время он займёт трон, уравновесит сегодняшнюю нестабильную ситуацию, что подобна сыпучему песку, создаст ещё более сильную и процветающую великую державу на центральных равнинах. Господин спросите у своей совести, если на центральных равнинах с этого момента будет только одно государство, без войн, с почитанием демонов, без сомнений и подозрений между людьми, разве это не прекрасно? Неужели господин способен оставить простой народ мыкаться по свету, всю жизнь быть вовлечённым в ссоры государств, без возможности сбросить путы? Господин умный человек, я немного узнал о настоящей истории господина, господин оставался безразличным зрителем так много лет, в душе неизбежно понимает, что я не преувеличиваю. Как говорится, хорошая птица разбирается, на каком дереве искать приюта. Господин запутался в отношениях с дочерью императора павшего государства, будет печально, если господин утратит своё высокое положение".

  Эти слова действительно шли из глубины сердца говорившего, но Цзо Цзычэнь в ответ равнодушно заявил: "Советник немного знает о моей настоящей истории? Боюсь, вряд ли. Так или иначе, история советника мне известна доподлинно. Ты с самого начала между небом и землёй ничем не связанный злой дух. Разве не прекрасно питаться ветром и пить росу? Зачем борьбой за императорскую власть чернить своё сердце. Дурачишь народ уникальной судьбой наследного принца - твоё дело. Что ты ждёшь, чтобы я сказал?"

  Лицо советника побледнело, но глаза постепенно краснели, он вдруг прошептал: "Почему господин это говорит?"

  "Разыграл партию с императорским кланом Тяньюаня, чтобы родить сына, теперь ты беспокоишься, если императорская семья узнает, что у наследного принца нет даже капли общей крови с императором и императрицей, и половины твоих грандиозных планов, что звучат так красиво, не останется, - Цзо Цзычэню было наплевать, что волнение их обоих просочилось наружу. - Ты много лет был государственным советником, неужели ещё не образумился? Только из-за наследного принца твоё положение так прочно и император идёт тебе на уступки. Ты поднялся, опираясь на наследного принца, иначе был бы только духом-чиновником с фиктивной властью, что предсказывает людям судьбу и возносит молитвы о счастье".

  "Гунцзыци!" - в гневе заорал советник, его голос ничуть не уступал грохоту грома. Цинь Чуань только почувствовала, как кровь прихлынула к груди. Раненное три дня назад сердце снова начало болеть, пришлось прижать руку к груди, сдерживаться, сжав зубы.

  "Ты просто бестелесный бессмертный дух, которому три тысячи лет!" Советник раскрыл за спиной веер из восьми демонических конечностей, мгновенно вытянул на длину в несколько чжаней и ударил в Цзо Цзычэня. "Даже сам не знаешь, что ты такое! У тебя есть право оскорблять меня?!"

  Восемь конечностей пускали стрелы одновременно с разных направлений, даже небожителю не уклониться. Цинь Чуань подвернулся случай, который бывает раз в тысячу лет. Советник в гневе утратил способность трезво мыслить, его тылы остались неприкрытыми. Она рванулась и в следующий миг оказалась у него за спиной, поймала его седую прядь, отсекла и сунула в рукав.

  Советник вздрогнул, похоже, заметив её странные действия, тут же протянул демоническую конечность, глубоко погрузил в её грудную клетку и вытащил живое сердце.


42. Государственный советник. (3)


  Цинь Чуань прокатилась по полу. Хоть сердце было твёрдо зажато в его руке, было больно до смерти, но она всё-таки хихикнула, будто исполнив самые заветные мечты, тихо произнесла: "Твоя техника вырывания сердца уже несовременна! Если хочешь, чтобы дух разума наследного принца улетел, а дух тела рассеялся, убей меня!"

  Советник втянул свои восемь конечностей обратно, он, наконец, обнаружил, что она отсекла прядь его волос. Плоть, волосы и кожа, всё это носители духа. Ему, который так силён в магии, как никому ясно, что лишиться пряди волос очень опасное дело. Она может попросить сильного небожителя проклясть его, и положение будет безвыходным.

  Если бы не беспокойство о душе наследного принца, накромсал бы её сердце на мелкие кусочки, чтобы она умерла в мучениях. Но он сдержался и проскрипел: "Дочь императора, ты очень крута. Но ты же понимаешь, если я не отпущу, даже небожитель не покинет мой подземный дворец".

  Его восемь конечностей на спине вдруг стали очень толстыми, они как восемь красных змей медленно покачивались в воздухе. Цинь Чуань лежала на полу, обессиленно наблюдала, как проявляется его демоническая природа. Подумала про себя, что изначальная сущность советника может оказаться пауком, иначе, откуда так много рук?

  В дверном проёме раздался свист меча, как крик дракона, блеснула вспышка. Цзо Цзычэнь стремительно подскочил и в один миг обрубил пару демонических конечностей. Кто знал, что отрубленные конечности снова отрастут. Длинные ногти как секиры или ножи, грубо потянулись пронзить его тело. Цинь Чуань вдруг громко закричала: "Гунцзыци! Уноси его волосы! С твоей силой, ты способен уйти! Душу наследного принца тоже поручаю тебе, ты знаешь, что я собиралась сделать. Не обращай внимания на этого советника-оборотня, пусть он даже убьёт меня!"

  Цзо Цзычэнь на мгновение замер, сразу ухватив смысл, собирался закрыть её своим телом, но атака советника вдруг остановилась. Тяжело дыша, советник прошептал: "Подождите. Ладно, я верну сердце дочери императора, если вы взамен вернёте волосы и душу наследного принца. Я властью советника отправлю вас за границу Тяньюаня и в этой жизни откажусь от преследования!"

  Цинь Чуань усмехнулась: "Сделка! Сперва верни мне сердце!"

  Советник с ненавистью, ни жив, ни мёртв, дрожащей рукой сунул сердце в её грудную клетку, развернул ладонь и подставил прямо перед её глазами: "Волосы!"

  Цинь Чуань, страдая от боли в возвращённом сердце, дрожащей рукой долго ковырялась в мешочке цянь-кунь, потом вытащила клок волос. Когда учитель покидал её, отстриг прядь своих волос ей на память, она стремительно бросила эту прядь в ладонь советника. Цзо Цзычэнь помог ей сесть. Внезапно она дёрнула его за рукав и шепнула: "Быстро... Забирай Сюаньчжу и бегите!"

  Советник сразу обнаружил, что волосы не его, от бешенства чуть не лишился сознания. Важным государственным советником снова и снова играет какая-то девчонка, ещё больший позор, чем если бы его убили. Обернулся, Цзо Цзычэнь одной рукой подцепил пояс Сюаньчжу, другой держал под мышкой Цинь Чуань, по-видимому, рассчитывая обратиться в бегство.

  Он издал дикий крик. Восемь кроваво-красных конечностей стали чернильно-черными, слились в одну огромную тёмную руку и стали иссини чёрной лапой демона. Эта лапа как дым или туман вмиг рассеялась и через долю секунды снова обрела плоть, чтобы появиться перед Цзо Цзыченом, так быстро, что человек вообще не смог бы среагировать. Инстинктивно Цзо Цзычэнь увернулся, но лапа на полпути изменила направление и нацелилась на Цинь Чуань. Схватила ее и подбросила высоко в воздух.

  Раздался звук удара, и лапа со всей силы стукнула её по груди. Её тело полетело, как воздушный змей с оборванной нитью. Цзо Цзычэнь только почувствовал, как его с ног до головы окатило кровью, хотел несмотря ни на что бросить Сюаньчжу и рвануть вперёд, чтобы поймать её.

  В ушах вдруг раздался голос Фу Цзююня: "Хорошо справился. Забирай Сюаньчжу и уходи, быстрее!"

  Тело Цинь Чуань будто подхватила пара прозрачных рук. В клубах дыма и пыли постепенно возник силуэт человека, чёрные волосы подняты ветром как облако, лицо еле различимо, только трогательное тёмное пятно под глазом как слеза. Он крепко обнял тело Цинь Чуань, бросил холодный взгляд на посиневшее лицо советника, поднял руку, указал на крышу, тихо произнёс: "У тебя слишком много рук, отвратительно. Разобраться!"

  Советник машинально посмотрел, куда он показывал. Только увидел наклеенные наверху бумажные амулеты, как на него подобно ливню обрушились громовые клинки и ветряные лезвия. Он уже не успевал спрятаться, только чёрной лапой прикрыл голову, развернулся, чтобы выбежать из подземного дворца. Кто знал, что тот человек налепил бумажный амулет и на ворота. Перед ними засветился жёлтый магический круг, он натолкнулся плечом, будто налетел на алмазную стену, все кости раздробились.

  Бежать некуда. Тогда он свернулся кольцами в центре чёрной лапы. Громовые клинки и ветряные лезвия рубили, строгали и скоблили. Чёрная лапа была постепенно и методично обстругана. Когда удары громовых клинков и ветряных лезвий, наконец, прекратились, чёрная лапа со звоном раскололась, снова превратившись в восемь конечностей, только каждая была переломана до безобразия и кровоточила.

  В воздухе медленно полетел маленький листок бумаги, советник, превозмогая острую боль, только смотрел, как перед его лицом порхали написанные строки: "Гунцзыци забрёл с громовыми клинками и ветряными лезвиями, посмотреть, как хозяин примет".

  Он так разозлился, что разорвал тот листок на мелкие кусочки. Только теперь он понял, что тот человек просто подставное лицо, а пришедший потом как раз и есть настоящий Гунцзыци!

  ***

  Цинь Чуань чувствовала только боль, не могла произнести ни слова. По сравнению с вырванным сердцем ещё больше мучило непонимание происходящего. Среди всех этих страданий мысли путались. Казалось, что с тех пор как отправилась на гору Сянцюй, ничего хорошего не случалось, только целыми днями хлопоты и борьба с болью.

  Припомнилось, когда ещё была с учителем, рубила дрова и нечаянно рубанула по стопе. Было много крови, она тут же закричала, в большей степени ради того, чтобы учитель пожалел и потратил побольше серебра на лакомства для неё, но и отчасти оттого, что не имеющей нужды заботиться о себе дочери императора боль и потоки крови были незнакомы.

  В итоге учитель бинтовал её и приговаривал: "Это называется боль? Зажечь волшебную лампу, по сравнению с этим больнее в тысячи раз, тебе лучше заранее об этом знать".

  Волшебной лампе не хватало пары душ, чтобы пришла очередь ей самой загореться, но сейчас Цинь Чуань сомневалась, не подожгла ли она себя бессознательно.

  Всё как в тумане, подёрнуто дымкой, кто-то безостановочно топтался рядом, кто-то постоянно гладил рукой по её лицу, так что её сердце вспыхнуло, хотелось вскочить и заорать "бабник".

  Где-то вдалеке смутно звучал мягкий и низкий голос: "Советник вырвал сердце, это моя вина".

  Сердце... Не удивительно, что в грудной клетке лишь пустота и холод. Оказывается в конце, лапа не только ударила и подбросила её, но и попутно вырывала сердца. Э, она умирает? Человек может жить без сердца?

  Другой голос тихо произнёс: "Сейчас не время корить себя. Надо найти что-то на замену, чтобы она не мучилась".

  Потом пара рук распахнула одежду у неё на груди, положила что-то холодное и твёрдое на грудную клетку. Постойте, подождите минутку! Неужели они хотят сделать для неё временное сердце из камня?! Цинь Чуань занервничала, как-никак каменное сердце это уж слишком!

  Ладонь надавила на холодный предмет, лежащий у неё на груди. Через некоторое время, не достаточное даже, чтобы выпить полчашки чая, этот предмет неожиданно стал горячим и мягким, постепенно забился, будто превратился в сердце. Ладонь с силой нажала, и то подменное сердце погрузилось в грудную клетку, заполнив холод и пустоту там. Кровь в теле, похоже, тоже начала течь, боль во всём теле тотчас уменьшилась, заставив её чувствовать себя лучше.

  "Пока только так. В течение трёх месяцев надо вернуть её настоящее сердце. Я же советовал тебе, не действовать самовольно. В этот раз кое-как смогли сбежать от советника, потому что застали врасплох, и к тому же он хотел перетянуть Гунцзыци на свою сторону. Сейчас он знает, что мы из себя представляем. Так как ты человек, то ему не соперник".

  "Ты его серьёзно ранил, он как раз ослаблен, к чему ждать?"

  "Прошлое советника неясно, даже я не достаточно силён, чтобы одолеть. К счастью, Чуань сообразительна, завладела его волосами. Хоть он вырвал ей сердце, но не рискнул навредить мучениями, боялся неприятностей. Если есть волосы, у нас больше шансов на успех. Чем стоять здесь, лучше посмотри снаружи дома. Та девушка так рыдает, что у меня голова разболелась".

  Звук шагов постепенно затих, в комнате воцарилась тишина. Сердце Цинь Чуань ослабло, постепенно хотела заснуть, вдруг рука медленно погладила её по лбу, убрала мокрую от пота, спутанную чёлку.

  Добрый мягкий голос, в кои веки усталый, произнёс со вздохом: "Цинь Чуань, уже есть две души, я обязательно помогу тебе получить душу советника, только... Чью душу ты хочешь использовать в конце, чтобы зажечь волшебную лампу? Императора Тяньюаня? Второго принца? Или... Ты давно приготовилась, чтобы в итоге сжечь себя?"

  Поэтому ни на кого не смотришь, ни с кем не сближаешься; поэтому двигаешься так стремительно; поэтому говоришь, что у тебя нет будущего?

  Никогда не встречал настолько упрямой, что даже страшно, девушки.

  "Возможно, я давно понял, последняя душа самая важная, кто угодно не подойдёт, только ты. Кого бы ты ни хотела убить, я помогу. Но должен ли я помогать тебе, в конце убить саму себя?"

  Никто ему не ответил, в комнате была тишина. Та рука медленно отодвинулась от её лба, будто забрав с собой жизненно важное тепло. У Цинь Чуань вдруг пропало желание спать. В груди больше не пусто, однако снова охватили холод и одиночество.

  Пусть так... Сказала она себе, так очень хорошо. Возможно, сердце, сделанное из камня, будет закалённей. Похоже, она сможет бесчувственно и безразлично смотреть на их удручённость. Дело зашло так далеко, даже если небо обрушится, она не может отступить, никто не сможет снова задержать её даже на немного.

  Пусть даже на её каменное сердце давит неясная тяжесть.

  ***

  Неизвестно сколько дней она проспала, когда снова открыла глаза, у кровати уже никого не было. Цинь Чуань перевернулась на кровати, в изумлении опустила голову взглянуть на своё тело. Ни капельки не болело, даже никакого недомогания. В груди медленно и ровно стучало подменное сердце, всё как обычно.

  Необычным была эта комната...

  Она тупо уставилась на "кровать" под ней. По виду очень похожа на гигантскую раковину моллюска. Комната полностью меблирована, но всё из кораллов и морских камней, на стенах колышется мягкая морская трава, стайки разноцветных рыбёшек шныряют между кораллами и в траве.

  С силой потёрла глаза, картина перед ней не изменилась. Потёрла ещё, рыбёшки плавали уже рядом, она ткнула пальцем, и они в испуге обратились в бегство.

  Она на морском дне?

  Обулась, раздвинула занавеси, сделанные из жемчуга, прошла через холл, огибая кораллы. Снаружи оказалось бескрайнее морское дно. Мелкий песок как серебро, комната, где она находилась, оказалась гигантской раковиной, которая будто прекрасный цветок расцвела на морском песке.

  Она остолбенела.

  "Послушай, ты только поправилась, что снова замышляешь?" - неожиданно раздался мужской голос откуда- то снизу. Цинь Чуань в изумлении опустила голову. Фу Цзююнь, Цзо Цзычэнь и Сюаньчжу стояли под раковиной и, задрав головы, смотрели на неё.

  Её вид в тот момент был очень непригляден. В одной тонкой рубашке с видом голодного пса она залезла на крышу раковины и тянула руку, пытаясь ухватить корзинку с жемчугом размером с голубиное яйцо, которая висела на крыше.

  В большинстве случаев она редко испытывала неловкость. Нога поскользнулась, покатилась по верху крыши, под телом тут же один за другим поползли большие пузыри. Пузыри разлетелись в стороны, Фу Цзююнь подцепил её пояс, и как мешок с рисом держал её под мышкой. То ли с улыбкой, то ли нет, опустил голову и бросил на неё взгляд: "Воришка хотел стащить жемчужины?"

  Цинь Чуань, повинно опустив голову, признала ошибку: "Нет, нет. Хотела только потрогать, восхититься такими сокровищами".

  Даже в самые расточительные времена государства Даянь не слышала, чтобы корзины светящихся жемчужин вешали на крышу. Могли инкрустировать стену пруда с нефритовыми водорослями парой ярких жемчужин, и всё. Потом, из-за того что война опустошила казну, император Баоань их вытащил и тайно продал.

  Прискорбно, величественная дочь императора пялится на жемчужины.


43. Давай поговорим.


  Четверо вошли в комнату-раковину, очень быстро несколько мелких рыбёшек с разноцветными хвостами внесли на макушках чайный поднос. Заваренное в чашках не было похоже на чайные листья, какая-то неизвестная морская трава, зелёная и очень яркая.

  Цинь Чуань с некоторой робостью крепко ухватила чашку и сделала большой глоток, вкус освежающий. Невольно одобрительно промычала, потом спросила: "Э... Сколько дней я спала?"

  Говоря по правде, то, что они четверо сидят вместе, пьют чай, очень странно. Так странно, что она вынуждена найти тему для разговора, чтобы развеять гнетущую атмосферу.

  Сюаньчжу с недовольным лицом притворилась, что не услышала. Фу Цзююнь лишь смотрел на неё с холодной усмешкой, от которой у неё на теле все волосики стали дыбом. Только Цзо Цзычэнь обвёл взглядом окружающих, видя, что все её игнорируют, поколебавшись, открыл рот, чтобы помочь ей избавиться от смущения: "Советник переломал тебе половину костей. После чудодейственного лекарства проспала пять дней. Не чувствуешь какого-нибудь дискомфорта в теле?"

  "Э... Я в порядке... - Цинь Чуань не обернулась, чтобы не видеть кривой ухмылки Фу Цзююня. - Так что... Спасибо вам, что спасли меня... Но как вы с Фу Цзююнем оказались вместе?"

  "Я решил уехать из Тяньюаня, - Цзо Цзычэнь слегка помедлили и не глядя на бледное лицо Сюаньчжу, продолжил. - Нечаянно столкнулся с Фу Цзююнем, узнал о ваших с Сюаньчжу проблемах. Поэтому вдвоём составили такой план. Пока я заговариваю зубы советнику, Цзююнь клеит бумажки с заговорами, ищет лазейку, чтобы вас спасти".

  Чашка из рук Сюаньчжу со звоном упала на пол, зелёный чай моментально заколыхался вслед за морской водой. В её глазах стояли слёзы. Она поднялась и вышла.

  "Подожди, - вдруг произнёс Фу Цзююнь. - Последние дни от твоего водевиля, то уходишь, то остаёшься, и так по кругу, у меня голова болит. Ты в итоге хочешь уйти или остаться? Если сейчас уйдёшь, больше не возвращайся, или спокойно сиди тут".

  Сюаньчжу взглянула на него, во взгляде невыносимая злость, но когда этот взгляд быстро переместился на Цзо Цзычэня, в нём проступила обида и подавленность. Она тихо сказала: "Цзычэнь, ты тоже хочешь, чтобы я ушла?"

  Цзо Цзычэнь долго молчал, потом тихо вздохнул: "То, что должен, я уже сказал тебе несколько дней назад, не хочу повторять снова. Ты готова вернуться на гору Сянцюй, отлично. Пребывая в постоянном гневе, только причиняешь вред себе самой".

  Сюаньчжу ошарашенно стояла там, глядя в упор в его закрытые глаза: "Разве ты не говорил, что признателен мне? Ты с самого начала ничего ей не должен! Тот, кому ты задолжал, это я! Ты всё ещё хочешь отплатить ей, почему не хочешь возместить мне?!"

  Никто ей не ответил. Она кивнула, пробормотала: "В твоём сердце совсем нет места для меня, поэтому не чувствуешь долга передо мной... Ладно, я поняла".

  Она развернулась, направилась к выходу и добавила: "Я больше не вернусь. Цзычэнь... Мы прекрасно жили на горе Сянцюй, я думала, в то время ты любил меня, не так ли? Только ты снова отказался от меня".

  Похоже, самое прекрасное время в её жизни - это те четыре года на горе Сянцюй. Без страны, без семьи, без госпожи Цюхуа, без дочери императора. Но прекрасные вещи кратковременны, в особенности, когда это касается её. Возможно, это просто сон, который приснился мужчине потерявшему память, когда он был беспомощен. Проснувшись, он чувствовал лишь стыд и не допускал мысли, чтобы вернуться. Но это всё, что было в её жизни.

  "Цзо Цзычэнь, ты пожалеешь. Я заставлю тебя всю жизнь сожалеть!"

  Злобные проклятья постепенно затихли и исчезли снаружи, трое в комнате долго молчали. Цзо Цзычэнь шелохнулся, поднялся и бесстрастно произнёс: "Я устал, пойду отдохну. А вы поболтайте".

  Цинь Чуань чувствовала, как взгляд Фу Цзююня сверлит спину. Очень плохой признак. Она поспешно поставила чайную чашку и заискивающе улыбнулась.

  "Тогда... Я тоже устала... Клонит ко сну, пойду посплю..."

  "Цинь Чуань", - его голос не был громким, в тоне не слышалось угроз, почему же это заставило её покрыться холодным потом? Она притормозила, повернула голову и улыбнулась ему: "Меня правда клонит в сон, сперва надо вылечиться".

  Фу Цзююнь помахал ей рукой, сказал со странной улыбкой: "Те, кто мешали, ушли. Сейчас мы можем поговорить".

  Она снова присела, подумала и сказала: "Ладно. Говори, я слушаю".

  Но Фу Цзююнь ничего не говорил, только взмахнул рукой и кинул ей два конверта, усмехнулся: "Перед тобой и Небесный император признает себя побеждённым. Ты хотела эти вещи, отдаю тебе".

  Цинь Чуань в изумлении смотрела на конверты. Среагировала только через какое-то время. Это же история советника, не может быть ничего другого. Тут же развернула и стала читать.

  Хозяин Мэйшань действительно может многое, даже в какой год родился советник и у кого учился, всё дотошно выудил.

  В теле советника течёт кровь древних демонов из двадцати четырёх южных пещер, чистая кровь демонов. Сейчас он уже прожил триста лет. В основном охотится в мире людей за тем, что называют роскошью. Пятьдесят лет назад приехал в Тяньюань и стал неприметным предсказателем. Его нестареющий вид привлёк внимание императора, который хотел научиться у него способу сохранения молодости и выдвинул в государственные советники.

  У наследного принца нет уникальной судьбы, однако древнее пророчество Тяньюаня существует. Несколько поколений назад было предсказано, что через сто лет в Тяньюане появится человек с необычной судьбой. Кровопролитные сражения на центральных равнинах закончатся их объединением под властью Тяньюаня. Советник почти наверняка воспользовался этой лазейкой. С помощью крови демона сделал свою кровь ещё сильнее, воспользовался лоном императрицы, чтобы родился наследный принц, человек - не человек, демон - не демон.

  В нём сила крови демона и жестокий характер, по сравнению с другими более свиреп и кровожаден в бою. Кто ожидал, минутная небрежность, и Фу Цзююнь тайком снёс ему голову, даже душу забрал. Неудивительно, что советник пришёл в бешенство.

  В конце описан способ его одолеть. Старец с древней кровью демонов из двадцати четырёх пещер на юге - очень сложная задача, даже если отрезанную голову разрубить на мелкие фрагменты, тоже вряд ли сможешь убить. Цинь Чуань вспомнила, как было, когда она заколола наследного принца, и, соглашаясь, кивнула головой.

  Чтобы его убить, есть два способа. Первый, отрубить голову и сразу извлечь душу, этим способом Фу Цзююнь справился с наследным принцем. Второй, найти на крайнем севере Чистый камень с духовной силой, поставить с ним магический круг и с помощью волос, кожи или части тела, убить заговором.

  Отсечь советнику голову и вынуть душу очень трудно, а теперь он ещё напуган, предпринял меры предосторожности как в неприступной крепости. Вряд ли отделаешься лишь ранами, как в этот раз. Оставалось попытаться использовать второй способ.

  Прочитав, Цинь Чуань с трудом могла сдержать воодушевление, неоднократно благодарила: "Большое тебе спасибо! Я поняла, как с ним справиться. В дальнейшем тебе не нужно снова помогать мне, я смогу сама..."

  "Цинь Чуань, ответь мне, ты непременно хочешь собой зажечь волшебную лампу? Нет никакого шанса передумать?"

  Эта фраза, произнесённая Фу Цзююнем с холодной усмешкой, заставила её застыть. Она бессознательно сжала конверты в ладонях, тихо произнесла: "Ты прав. Всё, что должна сказать, я тебе давно сказала. Цзююнь, я тронута, что ты готов помочь мне. Боюсь, я не готова задолжать тебе ещё больше, могу только оставить долг, который есть... В дальнейшем я могу сама..."

  "Даже если я тоже могу умереть, ты будешь стоять на своём?" - снова холодно задал он вопрос.

  Запястья Цинь Чуань слегка дрожали, в горле напряжение, взгляд блуждал между кораллами и мельтешащими рыбками с разноцветными хвостами. Она сухо хихикнула: "С чего это ты умрёшь? Эти дела с самого начала с тобой не связаны. Не надо говорить о самоубийстве во имя любви... Ха-ха, это совершенно не соответствует твоему стилю".

  Она притворилась легкомысленной, рассмеялась ни капли не смешной шутке.

  Фу Цзююнь спокойно смотрел на её опушенное лицо. Возможно, никогда он не смотрел на неё так серьёзно. Никаких шуток или прежней нежности. Подобное выражение заставило её слегка застыть, инстинктивно подцепила руками пояс и стала усиленно крутить, растрепала до полного беспорядка.

  "Оказывается, вот как ты думаешь. Я, наконец, понял. На самом деле, я никоем образом не собирался тебе препятствовать, - равнодушно заявил он. - Подобные прекрасные мотивы могут растрогать только посторонних. К тому же у меня нет права призывать тебя отказаться от мщения. В итоге, я задам тебе один вопрос, ответь мне честно. Если я снова заберу волшебную лампу, что ты будешь делать?"

  Её выражение лица постепенно леденело, прошло долгое время, она тихо сказала: "Чего ради, ты снова на меня давишь?"

  Он усмехнулся, медленно поднялся, низким голосом произнёс: "Так как я не могу не помогать тебе, не нужно быть признательной. Раз забрать - не подходит, я не хочу смотреть, как ты умрёшь на чьих-то руках. Хочешь умереть, лучше я буду присматривать за тобой по пути. Но Цинь Чуань, твоё сердце действительно твёрдое как камень, даже я бессилен".

  Если бы добился её, пожили бы вместе, через много лет, пожалуй, могла бы сработать мягкая сила, как у капель воды, что точат камень. Никто не виноват, просто он не успел ухватить её лучшие годы.

  Развернулся и вышел. Цинь Чуань торопливо поинтересовалась: "Ты куда?"

  Фу Цзююнь равнодушно произнёс: "За исключением волшебной лампы, мы ничем не связаны. Тебе не нужно спрашивать, мне не нужно отвечать. Разве так для тебя не лучше всего?"

  Он вышел за дверь и не обернулся. Цинь Чуань, замерев, сидела в пустом зале. Множество разноцветных рыбок покачивались вокруг, прозрачные пузырьки как стеклянные бусины струйкой тянулись вверх. Любоваться таким прекрасным видом редкая возможность, но она смотрела без интереса.

  Эти надежды неизбежно должны были появиться. Что кто-то будет рядом с ней, везде, в любое время, подарит ей желанное тепло и утешение, а потом, когда настанет время умереть, просто уйдёт. Да, очень хотелось бы, чтобы было так, даже если это называется эгоизм.

  Цинь Чуань растеряно поднялась, ясно, что в груди есть сердце, но казалось, что там снова лишь пустота. Он очень много ей помогал, молча, оставаясь в тени, давал всё, что она хотела. Ну и ладно, он делал это по собственной воле, она не при чём, он сам сказал, ей не нужно чувствовать признательность.

  Она постоянно беспокоилась, что такому положению придёт конец, и вот он пришёл. Стояла, смотрела на его удаляющийся силуэт и чувствовала, что что-то теряет. Она не боялась смерти, не боялась даже бесконечных страданий после смерти, когда она сожжёт себя в волшебной лампе. Она лишь боялась... Боялась чего? Сама не понимала.

  Как в тот день, когда умерла А-Мань, и ещё в тот вечер, когда учитель с улыбкой закрыл глаза, у неё не было слёз, только чувство, что в сердце кто-то проделал дыру, всё тело будто кожа, висящая на скелете, а внутри гуляет ледяной ветра, продувает насквозь и заставляет дрожать.

  Цинь Чуань вдруг бросилась к дверям, выскочила наружу, сильным тонким голосом закричала: "Фу Цзююнь! Что значит, ты умрёшь? Объясни!"

  За ней бурлил шлейф прозрачных пузырьков. Он уже исчез и не слышал, или слышал, но не хотел отвечать. Она изо всех сил бежала вперёд, чувствовала себя глупо, чувствовала, что не должна, но продолжала. Казалось, прекрасно понимала, та иллюзия, где она будет жить дальше, превратится в седовласую старушку, будет с Фу Цзююнем сидеть в бамбуковой роще, обдуваемые ветерком, никогда не станет реальностью, но всё-таки не могла сдержать воображение.


44. Пока смерть не заберёт тебя. (1)


  Она сама оттолкнула его. Думала, если будет раз за разом прокручивать предвидение такой сцены, тогда сможет равнодушно принять. Но почему он заговорил о смерти? Это злой шантаж или закинул наживку, чтобы она клюнула?

  Она устала бежать, тяжело дыша, присела на корточки на морской песок. Прозрачная морская вода плотно обволакивала её. В спину толкнулась волна, она торопливо обернулась, но это подошёл Цзо Цзычэнь.

  Руки спрятаны в рукава, молча склонил голову, постоял перед ней и через некоторое время произнёс: "Не надо убегать так далеко, возвращайся. Он должен вернуться через несколько дней".

  Цинь Чуань обессиленно упала на песок, пробормотала: "Ты знаешь, что он ушёл? Куда?"

  "Должно быть, на крайний север искать Чистый камень, - он подошёл, поднял её с песка и быстро убрал руку. - Пошли вернёмся".

  Цинь Чуань вяло побрела за ним в дом-раковину. Заметила, что он сильно похудел, лицо бледное почти прозрачное, в сердце что-то шевельнулось, тихо окликнула: "Цзычэнь..." Но не знала, что сказать.

  Однако он повернул голову и улыбнулся. Пусть на лице печаль, но прежней потерянности и боли не было, наоборот, проступил дух истинного небожителя. Он мягко произнёс: "Цинь Чуань, убив советника, не надо больше думать о возмездии. Живите счастливо вместе с Фу Цзююнем, стройте планы на будущее".

  Она выдавила улыбку: "Ты сперва скажи, что планируешь сам. Вернёшься на гору Сянцюй, продолжишь духовные практики?"

  Он покачал головой, усмехнулся: "Я не вернусь. В Поднебесной много гор и рек, я давно спланировал, после того как вернём тебе сердце, уеду из Тяньюаня, бродить по свету, постигать истину, стану не обременённым заботами небожителем".

  Первый раз на его лице Цинь Чуань видела искреннюю улыбку, возможно, он уже ничего не принимал всерьёз. Так хорошо, Цзо Цзычэнь изначально умный и добрый, вместо того, чтобы терзаться безрезультатным прошлым, лучше станет небожителем. В отношении него, можно сказать, это сбросить путы, новый уровень".

  "Хорошо, когда ты станешь небожителем, приду к тебе за эликсиром бессмертия", - посмеиваясь, она несла прекрасную ложь.

  ***

  Через пять дней Фу Цзююнь незаметно вернулся. Цинь Чуань, проснувшись с утра, вышла на прогулку, увидела его вдалеке. Он шёл навстречу, но заметив её, развернулся и пошёл обратно, даже ускорил шаги, чтобы избежать встречи.

  "Фу Цзююнь!" - громко крикнула она. За всю жизнь не бегала так быстро, как снаряд, спотыкаясь о морские камни, налетая на кораллы, перепрыгивая барьеры, изо всех сил желая догнать.

  Гналась за ним до дверей дома, но створки раковины перед ней захлопнулись. Цинь Чуань со всей силы пнула ногой, строго сказала: "Выходи! Расскажи ясно! Что это за мужчина, если прячется за дверью?"

  За дверью раздался его ледяной голос: "Ваше высочество принцесса, будут какие-то распоряжения? Я мчался всю дорогу, очень устал. Извините, что не могу принять. Пожалуйста, уходите".

  "Ладно, тогда слушай, - Цинь Чуань прижалась к двери. - Хочу задать тебе лишь один вопрос. Ты сказал, что умрёшь, что ты имел в виду? Прошу, объясни мне".

  Он холодно произнёс: "А, тронут заботой Вашего высочества. Это было первое, что пришло в голову. Не принимайте всерьёз".

  "Ты даже выйти не смеешь, с чего мне верить, что это просто болтовня?"

  "Хотите, верьте, хотите, нет".

  Бросив эту фразу, он больше не издал ни звука. Как бы она снаружи ни стучала, ни колотила, он не обращал внимания.

  Цинь Чуань сделала глубокий вдох, неожиданно вытащила из мешочка цянь-кунь кинжал, раз за разом принялась рубить им по створке раковины, будто хотела выдолбить большую дыру.

  После того как во все стороны разлетелись пузыри, плотно закрытые створки в итоге распахнулись изнутри. Лицо Фу Цзююня было темнее тучи, стоял в дверях и хмуро смотрел на неё, в равнодушном голосе проскальзывал гнев, что не часто у него услышишь: "Не слишком ли ты разошлась!"

  Цинь Чуань убрала кинжал, скрестила руки на груди, подняла голову и уставилась на него: "Сейчас объясни понятно".

  "Мы вроде уже ничем не связаны. Умру я или нет, какое тебе дело?" - он тоже скрестил на груди руки и насмешливо улыбнулся.

  Она вдруг онемела, только что была такая смелость и десять тысяч человек не остановят, а одна его фраза всё рассеяла как дым.

  Потому что сейчас она видела, его вопрос необычайно разумен и является ключевым звеном. Между ними абсолютно нет никаких отношений, самое большее она была отдана ему на время в прислуги, так ещё и мало поработала.

  Нежно утешал её, убил наследного принца, убил советника, когда жили вместе, постоянно дразнил её, чтобы улыбнулась, на всё это он тоже мог отшутиться одной фразой "мне нравилось так поступать". Они не были супругами, не были родственниками, даже возлюбленными, сбежавшими без брака, не были. У неё действительно нет причины с грозным видом выспрашивать, что у человека на уме.

  Возможно, в этот раз он снова закинул наживку, надо лишь преодолеть соблазн, ни в коем случае не распахнуть рот, чтобы заглотить, и он не добьётся успеха. Но даже каменное сердце не выдержит постоянного давления, она несколько раз глубоко вздохнула, тело обмякло, прошептала: "Ладно, признаю поражение".

  Ухватила его наживку, попала на его крючок, она уже устала так, что и пальцем не могла пошевелить.

  "Та фраза, действительно, была сказана просто так?" - обессиленно спросила она.

  Фу Цзююнь кивнул: "Ага, болтал пустое, не бери в голову".

  Цинь Чуань выдохнула, цепочка пузырьков сразу потянулась вверх, развернулась уйти. Он вдруг произнёс в спину: "Подожди, вот пара вещей для тебя, считай подарком".

  Она удивлённо обернулась, увидела, что он кидает ей тонкий узел, внутри свиток с картиной и хрустальная бутылка. На горлышке бутылки бумажный амулет, внутри огненный шар, яркое пляшущее пламя. Цвет похож на бледно голубой в рисунке тушью - цвет души демонов, души обычных людей в основной массе более лазурные.

  Душа наследного принца.

  Развернула большую картину из свитка, на ней ряды домов и террас. Морская вода слегка изгибает лист, будто на равнине слой за слоем открывается великолепный дворец. Весна, висящие ветви яблонь, красные и белые лепестки кружат, застилая небо. Её умершие родные один за другим возникают рядом, лица живые, искренне ей улыбаются, очень мягко.

  Рука Цинь Чуань дрогнула. Свиток картины и стеклянная бутылка упали в песок.

  "Голова наследного принца отрезана давно, уже сгнила, я бросил её в глухом месте, эту душу я оставил совершенно бесполезную. Поступай, как хочешь".

  Фу Цзююнь закрыл двери, смахнул рукавом ту дыру, раковина сразу стала как прежде.

  "Забирай свою ностальгическую картину, прекрасных снов! Прощай, принцесса".

  Цинь Чуань спокойно смотрела, как безжалостно закрылись двери, а потом вдруг почувствовала, что всё силы её оставили.

  Никогда она не ощущала такой усталости и беспомощности.

  Она оттолкнула человека, который её любил, она с самого начала ждала этой сцены. Просто и жестоко в одиночку зажечь волшебную лампу и погибнуть.

  Держи картину, прекрасных снов! Презрительный тон, будто высмеивал её поиски тепла в иллюзиях, когда в реальности безучастно от него бежит.

  Присела на корточки, обхватила колени, чувствовала лишь отчаяние и тьму, такая усталость, что хотелось покинуть этот мир.

  ***

  Цинь Чуань спряталась в комнате и три дня не выходила. Ту картину развернула у кровати, раз за разом засыпала и просыпалась, спокойно смотрела на улыбки родных, будто они никогда не уходили прежде. Фу Цзююнь сказал верно, это действительно манило совсем не пробуждаться от прекрасных снов.

  А-Мань, хихикая, принесла чайный поднос, наклонилась и посмотрела так, будто хотела что-то ей сказать. Она не выдержала, протянула руку, там только пустота.

  Тихо вздохнула.

  Видя, что Цинь Чуань заперлась в комнате, не хотевший соваться ни в своё дело Цзо Цзычэнь, не выдержав, спросил: "Что ты ей сказал?"

  Фу Цзююнь, сидевший в комнате у окна, попивая вино, с бесстрастным выражением ответил: "Ничего не сказал, просто подарил ей картину".

  Вручил Цзо Цзычэню чарку, наполнил вином, равнодушно усмехнулся: "Большое тебе спасибо, что не раскрыл, кто такой Гунцзыци".

  Цзо Цзычэнь, выдержав паузу, ответил: "У тебя такие большие таланты, почему прозябаешь на горе Сянцюй, ищешь для Главы артефакты, стал его учеником? Ты же гораздо выше этого небожителя".

  Фу Цзююнь немного подумал, лениво улыбнулся: "Потому что мне скучно. Если бы ты жил так много лет, непрестанно перерождался, тоже заскучал бы.

  Конечно, есть и главная причина, - он отпил глоток вина, - волшебная лампа на горе Сянцюй, поэтому и я должен остаться".

  "Волшебная лампа?" Было очевидно, что Цзо Цзычэнь этот артефакт незнаком, совсем не мог ничего вспомнить.

  "Пожалуй, пусть так... Впрочем, такая жизнь может закончиться. Давай, выпьем. Действительно, за компанию интересней". Он решительно передал Цзо Цзычэню полный чайничек вина, научил, как с Мэйшанем чокаться чайничками при совместном распитии.

  Цзо Цзычэнь недоумевал: "Но я не так хорош в выпивке".

  После сказанного, почувствовали, как позади вода слегка всколыхнулась. Обернулись посмотреть, увидели три дня не показывавшуюся на глаза Цинь Чуань, вышла аккуратная, принаряженная, с улыбкой. Неизвестно, что с ней происходило эти три дня, но сильно отощала, можно даже разглядеть её прежний стройный и деликатный образ.

  Увидев, как эти двое среди бела дня пьют у окошечка вино, ещё чокаются чайниками, не сдержала улыбки, подошла: "Э? Не поев, сразу начать выпивать?"

  Цзо Цзычэнь невольно проявил заботу: "Ты в порядке?"

  Она махнула рукой: "В порядке, просто похудела".

  Цзо Цзычэнь снова растерялся, нашёл предлог, что пойдёт в свою комнату медитировать, не желая тревожить уединение их двоих.

  Цинь Чуань без стеснения села под окном, взяла чайничек, что оставил Цзо Цзычэнь, сделала глоток, подобрала арахис, съела, под недовольным взглядом Фу Цзююня, поинтересовалась с налёта: "Когда пойдём сводить счёты с советником?"

  Фу Цзююнь долго на неё смотрел, потом медленно отвернулся: "Когда Мэйшань будет свободен. Последнее время он занят, воюет с призраками, играет в жмурки".

  Кто бы мог подумать, что нужно вовлекать Мэйшаня. Цинь Чуань невольно почувствовала благоговение, подняла чайничек и отвесила три поклона в сторону юга, благодаря дядюшку-наставника за помощь.

  Фу Цзююнь допил вино, хотел закрыть окно, она удержала, с улыбкой спросила: "Ты так боишься посмотреть на меня?"

  "Я? Боюсь?" - медленно переспросил он, распахнул окно пошире, забрал чайничек внутрь. Потом, не раздеваясь, улёгся на кровать, спит-не спит, вроде как она для него пустое место. Несколько рыбёшек, очарованные его красотой, ныряли ему за пазуху, туда-сюда, задирали головы, целуя в подбородок. Он раз за разом отмахивался, они снова возвращались.


45. Пока смерть не заберёт тебя. (2)


  Цинь Чуань невольно улыбнулась, обвела взглядом окрестности, тихонько сказала: "Не ожидала, что и на дне моря у тебя есть хоромы, постоянно полон сюрпризов. Здесь лучше, чем у горы Спящего феникса, мне кажется, даже лучше, чем на горе Сянцюй и у Мэйшаня, очень интересно".

  Фу Цзююнь с закрытыми глазами произнёс: "Правда? Нравится, можешь пожить тут некоторое время, даже если до старости, не проблема".

  Цинь Чуань сделала глоток вина, тихо ответила: "Хорошо".

  "Бум!" Его голова скользнула с ладони и стукнулась о створку раковины, звук вышел громким.

  Она не смеялась, опустив голову, смотрела на чайничек в руках, прошло много времени, прежде чем она продолжила: "Я думала, что меня ничто не волнует, сердце вольно, как птица... Ха-ха, оказывается, я совсем не так беззаботна. Многие проблемы сильно ранят, приходится прятаться от них, чтобы успокоить себя. По-видимому, я всё ещё могу мечтать и мечтаю о многом, например, как будет, когда мы состаримся, будут ли дети, на кого они будут похожи... Все эти забавные иллюзии. Прежде я тоже мечтала, но в мечтах был Цзычэнь, не знаю когда, это стал ты. Я презираю такого рода скучные простодушные женские стремления, у меня должно быть каменное сердце, умереть быстро и правильно. Но я обнаружила, что мечты стали надеждами, мне... мне очень стыдно перед народом Даяня".

  Слова были сказаны, он, будто большая птица, перегнулся через подоконник и крепко её обнял. Ничего не говорил.

  Цинь Чуань моргнула, перед глазами всё как в тумане, безостановочно катились бусинки воды, голос низкий: "Ты не должен говорить о смерти. Я не могу с этим смириться, поэтому послушно капитулирую. Перед тем как зажечь волшебную лампу у нас ещё есть время, в этой жизни мы будем вместе, не важно, несколько дней или несколько лет. Почему я прежде не подумала?"

  Фу Цзююнь гладил её по волосам, по щекам, сила рук немного вышла из-под контроля, почти раздавил её. Жаркие губы с винными парами касались, стирая влагу с её лица поцелуями, в голосе даже можно было расслышать дрожь: "Не волнуйся, в волшебной лампе я буду с тобой, боль будет общей".

  Она не могла сдержать улыбку, крепко обняла его шею: "В волшебной лампе можно зажечь только четыре души. Хочешь поддержать компанию? Будет тесновато".

  Ответа не последовало, его губы уже накрыли её такие же хмельные уста. Втащил её через окно, посадил себе на колени. В этом беспорядке ещё не забыл выгнать наружу несколько привязавшихся к нему рыбёшек, закрыл окно, чтобы разные неромантичные морские жители не испортили атмосферу своим вторжением.

  Никто не сказал, что должны были сказать, того, что не должны были говорить, уже и так наговорено немало. Слова часто утомляют, вызывают подозрения. Ничто лучше, чем губы и тело, не расскажет о затаённых чувствах. Из тела Цинь Чуань будто ушла вся сила, дыхание наполнилось сладкими стонами, можно даже сказать, она сама не смела поверить, что так его любит. Когда же это началось?

  Когда он сказал, что не отпустит, или когда вырезали имена в бамбуковой роще, и он навеял ей прекрасные мечты?

  Она сама не могла сказать.

  Не от чего не сбежать, но у них ещё много времени. До момента, когда смерть заберёт её, они будут счастливы.

  Безостановочные нежные пузырьки поднимались от плотно сплетённых губ, скользили по лицу, щекоча и вызывая мурашки, некоторые пенились на её густых ресницах и вслед за ними слегка подрагивали. Фу Цзююнь не удержал губы прижатыми, и цепочка удушающих поцелуев прервалась.

  Его тело слегка дрожало. Он крепко обнимал её, переводя дыхание, зарылся лицом в её надключичную ямку. Цинь Чуань вдруг почувствовала, что его тело где-то изменилось, инстинктивно дёрнулась, желая уклониться. Его руки вдруг напряглись, ломкий стон, неожиданно тихонько укусил её за шею: "Я не в силах ждать. Если буду не достаточно нежен, не вини меня".

  Что за "не достаточно нежен"? У Цинь Чуань в голове туман, вдруг небо закрутилось и земля завертелась, её подняли на руки, в следующий момент они провалилась в огромную мягкую раковину. Та раковина тут же тихо закрылась, будто их заперли в тёмной комнате. На верхней створке раковины слабо мерцала пара жемчужин.

  Цинь Чуань почувствовала, он навалился на неё всем телом, кончиком пальца подцепил пояс одежды, чуть не сгорая от нетерпения, как человек, страдающий от жажды, который, наконец, нашёл источник. Вся искусность и аккуратность прошлого раз исчезла, даже пояс не смог развязать, в итоге, халат одним рывком был разорван в клочья, обжигающая ладонь легла на её тело.

  Она ахнула, он терял контроль, она тоже начала суетиться, вдруг твёрдо схватила его блуждающую руку, голос дрожал: "Подожди..."

  "В такой момент не вздумай говорить мне, что не готова..." В голосе Фу Цзююня слышалась горечь.

  В голове вскипало огненное море, в этом море ещё оставался небольшой островок трезвости, говорящий ему: Подожди, послушай её. Не будь грубым и импульсивным, ты же не зелёный юнец.

  Так позволь мне один раз побыть зелёным юнцом! Беспощадно выбросил из головы последние трезвые мысли. Она моя, я хочу её!

  Разорванную одежду швырнул в угол, крепко сжал в ладонях мягкое гладкое тело. В темноте с мерцающим светом опустил голову, нашёл её губы, не в силах обуздать безумие, целовал её так, будто хотел проглотить.

  Цинь Чуань было жарко, голова кружилась, он обволакивал её как простынь. Его неторопливость и мягкость неизвестно где спрятались. Этот Фу Цзююнь сейчас перед ней был абсолютным незнаком, будто в следующий момент небо обрушится и расколется земля, будто, потеряв голову, бежит от смерти.

  Её рука поднялась из беспорядочно раскиданной постели, взъерошила его длинные волосы и инстинктивно потянулась к его телу.

  Фу Цзююнь тихо вздохнул, правая рука обвила нежный изгиб тонкой талии, заставив её полностью открыться навстречу ему. От трения тесно прижатых тел температура резко пошла вверх, никто не думал о сдержанности. Неожиданно он резко отстранился, она сжала его пальцы, задержавшиеся на её щеке, чуть ли не жалобно пробормотала: "Не уходи!"

  Не надо как в прошлый раз, говорить "нет, так не пойдёт". Времени у них немного, каждый наступающий день ценней сокровища, нельзя потратить бессмысленно. Она хотела его, прямо сейчас.

  Он тут же нагнулся, крепко её обнял, прижался губами, задыхаясь: "Я здесь".

  Они теперь единое целое, плотно подогнанное, целостное, с этого момента не могут расстаться, да и не хотят. Она представить не могла такое глубокое понимание сердец. В этом мире она не одинока, человек, который любит её, рядом, человек, которого любит она, тоже здесь.

  "Чуань..."

  "М-м-м?"

  "Я хочу смотреть на тебя".


46. Пока смерть не заберёт тебя. (3)


  Створки раковины раскрылись. Уходя в блеск прозрачной лазурной морской воды, мелкие пузырьки бурлили, ударялись и поднимались вверх, нить за нитью, шарик за шариком, будто хрустальный жемчуг.

  Она здесь и сейчас в его объятиях, они любят друг друга.

  Эта сладкая запутанная любовь может длиться, пока не опустеет небо и не состарится земля, пока море не высохнет и камни не сгниют. Она настолько прекрасна, что обычной любви мало, он не знал, как ещё её любить, чтобы этого было достаточно.

  Тогда на берегу реки первый раз увидел её. Одетая в мужской костюм она взволнованно смотрела на бегущие воды реки, сердце переполняло только одно желание, увидеть его, как только что научившаяся летать иволга, наивная и очаровательная. С этого момента постоянно, осознано или нет, возникает это видение, прекрасные глаза вглядывающиеся вдаль.

  Смотри на меня, только на меня одного, потому что я давно, когда ещё ты не знала, так же смотрел на тебя.

  Неизвестно, сколько прошло времени, шум морской воды постепенно успокоился. Его пальцы запутались в её волосах мокрых от пота, влажные губы блуждают по её чуть приоткрытым мягким губам, подобно вздоху: "Обними меня".

  Цинь Чуань подняла обессиленные руки и крепко обвила его шею. Его сердце билось яростно, как барабаны, объявляющие о тревоге, ударяя в её грудь. Она так устала, что засыпала, позволяя ему легонько перебирать её волосы. Вдруг он коснулся губами виска, тихо спросил: "Ещё больно?"

  Она медленно покачала головой и вслед за ним тоже ухватила прядь его длинных волос, разобрала спутанный комок, тихо поинтересовалась: "Больно?"

  Фу Цзююнь рассмеялся: "Глупенькая, как мужчине может быть больно?"

  Цинь Чуань чувствовала сонливость и усталость, каждую мышцу в теле ломило и раздувало, но она ещё не хотела засыпать. В сердце восторг и некоторая невыразимая потеря, теперь она стала настоящей женщиной. Ей захотелось, чтобы он со всей силы её обнял, говорить ничего не пришлось. Возможно, в мире действительно существует родство душ, потому что он почти сразу прижал её к себе. Ладонь, будто успокаивая, поднималась и опускалась по спине, гладя её мягкую нежную кожу, тёплые губы касались её щек, бровей, ушей, легонько целуя.

  ***

  Лучи света, падающие в воду, постепенно тускнели, Цинь Чуань пробудилась из глубокого сна.

  Стаи крошечных рыбок, красиво светящихся в темноте, плавали в комнате, образуя множество хаотических световых узоров.

  Иногда они подплывают к Цинь Чуань. Она боялась разбудить спящего рядом Фу Цзююня, мягко касались их кончиками пальцев, в итоге это привлекло ещё больше маленьких рыбок, которые теперь боролись за то, чтобы поцеловать ее пальцы, как будто это было что-то вкусное.

  Неясный свет сквозь слой воды падал на лицо спящего Фу Цзююня, будто вот-вот стечёт с его подрагивающих ресниц. Цинь Чуань, подпирая подбородок ладонью, смотрела, как он притворяется сладко спящим.

  Потом с улыбкой шёпотом поинтересовалась: "Цзююнь, ты проснулся?"

  Он неразборчиво хмыкнул, зарылся головой в одеяло и продолжил изображать, что спит. Перед его глазами ещё мелькали страстные сцены, боялся, что всё это во сне, и не смел поднять голову.

  Цинь Чуань невольно улыбнулась, ей было трудно поверить, что такой мужчина может испытывать смущение. Проснулся и не знает, как посмотреть в глаза, собирается прятать лицо до следующего дня. Так поступают только девушки.

  Она опустила голову ему на плечо, откинула одеяло, ласково сказала: "Цзююнь, не бойся, я возьму за тебя ответственность".

  Он резко перевернулся, рванул голодным тигром и придавил её к кровати-раковине. Цинь Чуань с улыбкой хотела увернуться. Вдруг он закрыл ей глаза ладонью, в голосе ещё осталась хрипота: "Бесстыжая девчонка, не смотри и не болтай".

  Она действительно не стала ничего говорить, только обняла его плечи и стала расправлять его спутанные волосы. Рука Фу Цзююня медленно спустилась с её лица ниже, ухватила за подбородок и повернула к себе. Их взгляды встретились, никому были не нужны многословные, хоть в то же время и трогательные клятвы в вечной любви, всё сказали взгляды.

  "Фу Цзююнь, Гунцзыци... Почему два имени?"

  Она мало что знала о нём.

  Фу Цзююнь подумал и сказал: "Это секрет".

  Легонько ударила его кулачком, на лице, однако, постепенно расплывалась мечтательная улыбка. Сжав её запястья, он спокойно устроил её в своих объятиях, в его голосе были горестные раздумья: "Прошло много времени... Ты снова задашь мне этот вопрос".

  Цинь Чуань взглянула на него вопросительно, но он лишь с улыбкой покачал головой, потом продолжил: "Смотри, древнего мастера живописи звали Пинцзяцы, зачем ему ещё имя Цзянхуэй?"

  Неожиданное объяснение, но очень логичное. Цинь Чуань онемела: "Вообще-то резонно, как я сама не догадалась?"

  "Ты такая бестолковая".

  И снова получил удар кулачком.

  Он перевернулся, навис сверху, чтобы ответить на притеснения. Одеяла и матрас на кровати-раковине были в таком беспорядке, смотреть страшно, подушка свалилась на морское дно, и её наполовину занесло песком.

  Небо постепенно становилось светлее, солнечные лучи преломлялись в морской воде, слой жемчужин проступал, будто мягко светящийся ореол.

  Пальцы Цинь Чуань зарылись в его длинные густые волосы, в сердце вдруг стало немного страшно, резко закрыла глаза.

  "Светает, - тихо сказала она, - Лучше бы светало позже, я ещё не хочу вставать".

  Не хотела смириться, она ведь ещё не видела сны. Во снах они, ещё не разделённые жизнью и смертью, взявшись за руки, стареют вместе, пройдя до конца короткую и прекрасную жизнь.

  Он крепко обнял её. Раковина медленно сомкнулась, прерывая попытку рассвета вторгнуться.

  "Ещё не светает".

  Он сказал и подставил под её подбородок своё плечо, щёки соприкоснулись.

  ***

  Сколько бы ни длилась тёмная ночь, неизбежно когда-то заканчивается. Когда глаза Цинь Чуань стали в состоянии адаптироваться к ярким лучам на поверхности моря, прошло уже несколько дней.

  В тот день, когда вышли на берег, погода была ясная, лёгкий ветерок, очень подходит, чтобы заняться волнующими и опасными делами.

  Хозяин Мэйшань восседал на птице духе - журавле небожителей недалеко от берега. Выглядел он очень плохо, почти наверняка последнее время с его соперником в любви духом войны ему пришлось нелегко. Цинь Чуань отдала ему волосы советника, он слегка потрогал их кончиком пальца и равнодушно произнёс: "Дочь императора, я помогаю тебе совсем не ради государства и межгосударственных конфликтов, хочу, чтобы ты это понимала. Ты организовала похороны моего старшего товарища, я должен вернуть тебе одолжение".

  Цинь Чуань кивнула, слегка улыбнулась: "Какова бы ни была причина, я тронута, что дядюшка-наставник готов участвовать".

  Мэйшань посмотрел на стоящего перед ним Фу Цзююня, немного помялся и продолжил: "Раздоры между государствами никогда не прекратятся, но жизни людей ограничены, поэтому ненависть имеет временно предел. Все твои действия, так сказать, ради будущих поколений, возможно, не имеют никакого смысла. Всё ещё хочешь это сделать?"

  Она подняла ногу и сделала шаг вперёд. Через некоторое время ответила: "Причина не в моей ненависти".

  Народ государства Даянь мучается день и ночь, становясь пищей для демонов. В этом мире есть вещи поважнее ненависти. Свободный от всяких уз небожитель, возможно, никогда не сможет понять.

  Мэйшань опустился рядом с Фу Цзююнем, горько усмехнулся: "Я не могу тебе помочь, может всё-таки рассказать ей? А что если после того как волшебная лампа будет заполнена, я украду лампу..."

  "Нет, - спокойно улыбнулся Фу Цзююнь. - Сейчас мне нечего больше желать".

  Мэйшань удивлённо наблюдал, как он шагнул вперёд, собрал в узел волосы Цинь Чуань, которые разметал морской бриз. Опустив головы, они коснулись лбами, принялись о чём-то перешёптываться. Она вдруг рассмеялась, подцепила ногой песок и кинула в него.

  Двое бегали, веселясь, на безграничной песчаной отмели - эта сцена глубоко взволновала пережившее последнее время позор поражения от соперника хрупкое сердце Мэйшаня, он не смог сдержать слёз.

  ***

  Четвёртого дня девятого лунного месяца несколько дней непрерывно лил дождь. Когда, наконец, выдался просвет, перед резиденцией государственного советника обнаружили письмо. Без подписи, но на бумаге печать с ласточками и единорогами, что достаточно ясно определяло отправителя. В письме было несколько строк: "Сегодня ночью в первый час суток у подножья горы Спящего феникса. Не уйду, пока не придёшь".

  Сказавшийся больным и не выходящий из дома советник, получив это письмо, не знал, как реагировать. По всей его резиденции было расставлено множество магических барьеров и караулов, он был уверен, и крыса не пролезет. Но дочь императора не крыса, она даже не появилась, швырнула письмо к дверям, уверенная, что он непременно придёт.

  В материалах расследования о дочери императора написано: "Дочь императора государства Даянь миловидная и болезная, наивная и правильная, превосходит других в танцах, знакома с техникой одухотворения бумаги".

  Советник разорвал материалы в клочья. Это она наивная и правильная, миловидная и болезная? Он первый раз видел настолько хитрую и изворотливую "наивную" девушку. За пазухой увесистая нефритовая шкатулка, внутри живое сердце дочери императора, сплошь утыканное серебряными иглами, будто алый ёж.

  Каждая игла была аккуратно извлечена, алая кровь сразу залила половину нефритовой шкатулки. Он взмахнул рукой, дырочки от проколов размером с игольное ушко мгновенно исчезли, всё как прежде.

  Даже если он получит душу наследного принца, нельзя оставлять её в живых. Он планировал, что она вдоволь помучавшись, проживёт не более пяти лет.

  В первый час суток той ночью ни о чём не ведавший мелкий дождик снова посыпался с неба. Цинь Чуань с бумажным зонтиком в одной руке и фонарём в другой ждала снаружи бамбуковой рощи. Увидела издалека, советник верхом на оборотне опустился на расстоянии более десяти чжанов от неё, за спиной тело наследного принца, на плечах принца как будто девушка, похоже, спит.

  Она медленным шагом пошла приветствовать, слегка улыбнулась: "Советник пунктуальный человек".

  Советник огляделся по сторонам, в бамбуковой роще пусто, выглядит, будто она одна, невольно глухо поинтересовался: "А где Гунцзыци? Неужели прячется где-то рядом?"

  Цинь Чуань усмехнулась: "Это моё дело, к нему отношения не имеет. Поэтому только я пришла на встречу с советником".


47. Смертельное проклятье. (1)


  Странно, если он поверит. Увидев, что она развернулась и направилась к бамбуковой роще, он тут же махнул рукой: "Не входи, поговорим здесь. Верни мои волосы и душу наследного принца, а я верну тебе сердце. Я не собираюсь убивать тебя, только хочу, чтобы после этого ты сразу покинула Тяньюань и до конца жизни не сделала ни шага на его территорию.

  Она неожиданно кивнула: "Разумеется, я понимаю. Советник боится, что тайна наследного принца выйдет наружу, и твой коварный замысел не удастся".

  Советник смотрел на неё очень долго, потом медленно произнёс: "Дочь императора, на самом деле, если отбросить неприязнь и вражду, я восхищён тобой. Потому что ты не веришь в судьбу. Я тоже не верю в так называемую волю Небес, возможно, ты в состоянии меня понять.

  Небесный владыка всё решил за нас, когда рождаться, когда умирать, когда быть богатым, когда бедным. Он говорит: "В мире хаос", и начинаются непрерывные ссоры; говорит: "Центральным равнинам нужно объединиться", и на землю приходит человек, облечённый Небом. Почему я должен покорно следовать воле Небес? С какой стати Небеса назначают кого-то своим посланником? В этом мире, где сосуществуют люди и нечисть, кто сильнее, тот и князь. Пусть люди следуют так называемой судьбе, я вырастил сильнейшего, который её разрушит.

  Люди привыкли быть под пятой Небес, забыли о муках, я заставлю их вспомнить о боли. В этом мире никогда не было богов, а если бы были, я бы убил их. И с этого момента бог это я!"

  Цинь Чуань, холодно понаблюдав за его воодушевлением, равнодушно произнесла: "На мой взгляд, ты просто жалкая ненасытная старая нечисть".

  "Всё-таки ты не понимаешь".

  Советник безнадёжно покачал головой, мол, что толку затевать пустые споры с этим ребёнком. Поманил рукой, безголовый наследный принц твёрдым шагом подошёл и встал перед Цинь Чуань. Сказать по правде, тот факт, что он мог идти безголовым, пугал, особенно сейчас глубокой ночью, кто случайно встретит, помрёт от испуга.

  Цинь Чуань затаила дыхание, видя, как он бесцеремонно сбросил ту девушку с плеч на землю. Она упала в грязь, что залепила половину тела, прокатилась по земле, открыв с другой стороны чистое красиво лицо. Это была Сюаньчжу!

  "Эта принцесса пыталась пересечь море, не оплатив пошлину, примазалась к торговому каравану. После того как её опознали совершенно не стыдилась, а напротив хотела ранить людей. Я думал, вы с ней старые знакомые, плохо заставлять тебя беспокоиться о её безопасности, по доброте возвращаю её тебе".

  Сердце Цинь Чуань беспорядочно колотилось. Не ожидала, что придётся ещё забирать Сюаньчжу. Эта сестрица помочь не поможет, а навредит легко, кроме как доставлять хлопот, полезна ли хоть в чём-то ещё? Судя по её состоянию, выглядит ни жива ни мертва, скорее всего, спит под заговором.

  Увидев, что советник собирается снять заклинание, торопливо подняла руку: "Подожди! Пусть она пока поспит!"

  Если её разбудить, неизвестно, что за гадости наговорит. Сегодня важный день, придётся обойтись с ней несправедливо и оставить поспать.

  Она достала из рукава седую прядь и хрустальную бутылку. Корпус бутылки сверкающий и прозрачный, внутри голубоватый огонь, пламя будто слегка колышется, полноценная духовная природа.

  Цинь Чуань посмотрела на душу внутри, улыбнулась: "Душа здесь, но голова уже сгнила до безобразия, и я её выбросила. С мастерством советника такая мелочь, конечно, не составит проблемы".

  "Давай!" - советник в тревоге о наследном принце, не выдержал, шагнул вперёд, протянул руки, собираясь забрать.

  Она с улыбкой прикрыла бутылку, ничего не говоря, только смотрела на него. Советник тут же вытащил нефритовую шкатулку, внутри билось живое сердце, по виду не скажешь, что вне тела уже больше месяца. Сердце воспарило навстречу ветру, будто желторотый птенец, бросилось к ней в объятия и проскользнуло в грудную клетку.

  Сердце вернулось в тело. Вся боль, от того как его вырвали, вернулась. От этой боли Цинь Чуань согнулась. Потом резко отступила на шаг, подхватила Сюаньчжу и в один миг исчезла в бамбуковой роще. На земле остались лишь бутылка и седая прядь.

  Советник, с трудом подавив возбуждение, сперва взял бутылку, вытащил тяжёлую душу, от хорошо знакомой пульсации его сердце охватил восторг.

  Что ещё за уникальная судьба? Объединение центральных равнин? Эти древние суеверия и пророчества уже давно ему не были нужны! Главное наследный принц здесь, он не потерян! Это зловещее дитя, зачатое и выношенное с использованием его крови, подарит ему высшую власть и могущество. Старое предсказания Тяньюаня скоро будет разрушено, и уже не важно, кто на самом деле был тот человек с уникальной судьбой. Наследный принц вернётся!

  Он станет императором, объединившим центральные равнины, поднимется на высокий алтарь и будет богом, презрительно взирающим на Поднебесную!

  Он радостно прижал огонёк души к груди, прошептал: "Дитя, отец вернул тебя!"

  За спиной вдруг завыл оборотень, будто предупреждая о чём-то. Советник медленно повернулся и увидел в безбрежном мраке ночи всадников, беззвучно стоящих под дождём, окружив со всех сторон бамбуковую рощу. Над головой одного из них зажегся факел, осветив место вокруг, потом раздался хорошо знакомый и дружелюбный мужской голос: "Советник, сейчас глубокая ночь. Почему уважаемый старец стоит здесь в одиночестве?"

  Подстегнув лошадь, человек приблизился. Он был в шлеме и латах, под шлемом мокрое от дождя красивое лицо, глаза прищурены в улыбке, очень тёплой и ужасно радостной. Это был второй принц, Тин Юань.

  Приподнятое настроение советника при виде него, сразу опустилось. Он равнодушно произнёс: "Этот вопрос должен я задать второму принцу. Дождались такой дождливой ночи и вывели войска истреблять бандитов?"

  Тин Юань мягко пояснил: "Получили сегодня сообщение, говорят, у подножья горы Спящего феникса обитают бунтовщики, отец-император послал меня во главе войск арестовать. Но окружили большую площадь, тьма кромешная, мятежников не видно, только вот вы. Всё-таки побеспокою вас, расскажите, может вы видели бунтовщиков? Вернёмся со мной и доложим отцу-императору".

  Настроение советника упало ещё больше, указал на затаившуюся бамбуковую рощу, продолжил: "Только что несколько подозрительных субъектов вошли в рощу, не пойти ли второму принцу проверить?"

  Тин Юань подозвал десяток доверенных людей, подстегнули лошадей, двинулись к бамбуковой роще. Вдруг он вытянул шею, вглядываясь за пазуху советника, удивился: "Э, что за предмет блестит у вас за пазухой?"

  Советник опустил голову и увидел, что душа наследного принца наполовину показалась из-под воротника. Так как вокруг были бойцы, а про то, что наследный принц умер, знали лишь немногие члены императорской семьи, рассказать сейчас, значит, навлечь подозрения. Он быстро прикрыл её рукой и равнодушно заявил: "Поймал мелкого духа, что вылез ночью под дождём. Пущу его на чудодейственный эликсир. Эта нечисть светится по ночам".

  Тин Юань улыбнулся: "Вот оно как, я ещё подумал, что это чья-то душа... Кстати, раз уж зашла речь, тот уважаемый за вашей спиной, не иначе какой-то демон? Почему без головы?"

  Воины поначалу не обратили внимания, но услышав его слова, один за другим подожгли факелы, посмотреть. Неожиданно увидели тело наследного принца без головы, стоящее под дождём. Рост у наследного принца очень высок, даже без головы выше обычного человека. В прежние времена под его командованием были сметены государства центральных равнин, бойцам была хорошо знакома его фигура. Бойцы в испуге закричали: "Это наследный принц! Наследный принц без головы!"

  В сердце советника поднялся гнев, ледяным взглядом он буравил Тин Юаня. Тот, однако, будто ничего не понял, в растерянности невинно посмотрел на него, пробормотал: "Советник, что случилось?"

  Лицо советника помрачнело. Быстро вытащил душу из-за пазухи, и со всей силы вогнал в спину трупа наследного принца, сурово произнёс: "Я покажу вам, что случилось!"

  Этот тон сулил смерть. Сегодня оказалось слишком много очевидцев, если дело выплывет наружу, от распространяемых слухов авторитет наследного принца сильно пострадает. Надо вырвать траву с корнем!

  Душа погрузилась в спину наследного принца. Изначально неподвижный труп задвигал руками и стал притоптывать. Толпа наблюдала за хаотичными движениями безголового трупа, от ужаса волосы встали дыбом. Советник взял прикреплённую к его поясу деревянную голову и осторожно поставил на плечи наследного принца. Тот сразу обхватил голову руками, будто мучась от боли. Вдруг широко открыл рот, как бы собираясь зарычать, но не смог выдавить ни звука.

  Раздался треск. Собственными руками он раскрошил свою деревянную башку. Чёрная вонючая кровь забила фонтаном из шеи. Солидный труп наследного принца со всего размаха рухнул в грязь и больше не двигался.

  Повсюду мёртвая тишина, все были в ужасе от этой странной и нереальной сцены.

  Лицо советника побелело, он начал ругаться: "Бессовестная мерзавка! Душа фальшивая!"

  Его силуэт мелькнул и тут же оказался у бамбуковой рощи, будто хотел войти внутрь.

  Охраняющие по обе стороны бойцы в нерешительности смотрели на Тин Юаня. Его глаза блестели, он раздумывал лишь мгновение, а потом прошептал: "Взять его!"

  Несколько сотен всадников вряд ли могли задержать советника, но здесь и сейчас медлить было нельзя, другого удобного случая не будет. Сегодня утром в кабинет императора Тяньюаня принесли послание без подписи. В нём советник обвиняется в сокрытии правды от императора, подробно описано, что он использовал лоно императрицы, чтобы родить наследного принца, у которого нет кровного родства с императорской семьёй, ещё было сказано, что сегодня ночью у подножья горы Спящего феникса правда будет раскрыта.

  В отношении наследного принца император с самого начала не имел сильной привязанности, чувства отца и сына ранних лет сменили страх и стремление держаться подальше. После смерти наследного принца император больше печалился, что не встал во главе центральных равнин, также огорчало, что, лишившись командующего армией, Тяньюань неизбежно столкнётся с местью других государств. Вот почему после прочтения этого письма, император вздохнул с облегчением, решив, что кончина наследного принца случилась очень вовремя.

  За сокрытие советником правды от императора он чисто символически послал за ним второго принца с отрядом в несколько сотен всадников. Император надеялся, что советник поймёт, ему, императору, всё-таки тяжело расстаться с идеей вечной молодости. Чудодейственное средство ещё не вынули из печи, убьёшь его сейчас, не получишь пилюлю бессмертия.

  Тин Юань достал длинный меч, пользуясь тем, что воины преградили дорогу советнику. Обернувшись, увидел всё-ещё воющего оборотня, который ринулся защитить хозяина. Крутанул запястьем и аккуратно отсёк ему голову одним ударом, голова оборотня покатилась как мяч, но тело навалилось на его коня. К счастью, падая, он увернулся, прокатился по земле и только хотел что-то сказать, как почувствовал, что земля перед ним дрогнула. Поднялся и снова рухнул в грязь.

  Остальные оказались в менее удачном месте, чем он. Поверхность земли бурлила, будто кипяток. Внезапно в центре образовалась впадина, все покатились в неё, даже советник не стал исключением, поскользнулся и свалился вниз. Впрочем, советник среагировал очень быстро, вытянул демоническую конечность, стремясь уцепиться за бамбуковые стволы. Неожиданно перед глазами поднялось множество серебристых лучей, наподобие гигантской корзины. В одно мгновение люди оказались накрыты серебристой сетью.

  В следующий момент сотрясение земли прекратилось. Некоторые попытались пронзить мечами тот серебристый магический круг. Кто бы мог подумать, на вид тонкая и эластичная стена, оказалась крепче алмаза, клинки высекали искры, но не могли её пробить.

  Тин Юань тронул рукой магический барьер, внутри которого оказался, ахнул про себя. Это магический круг Чистого камня, может удержать что угодно. Свойства Чистого камня удивительны, вытягивает физическую силу людей, демонов, небожителей, чем сильнее барахтаешься, тем быстрее теряешь силы. Уж лучше сидеть спокойно и наблюдать за событиями.

  Повернул голову, увидел, что лицо советника исказила гримаса, невольно улыбнулся, тихо произнёс: "Советник, неужели нас поймали ваши враги?"

  Советник не ответил, во взгляде будто горит огонь, с ненавистью уставился на тёмную массу бамбуковой рощи.


48. Смертельное проклятье. (2)


  Из рощи вышла девушка в ярко красных кофте и юбке с открытым зонтом. Вся подобна языку пламени. Нечасто в обычные дни люди надевают одежду такого цвета. Но её наряд в этот момент выглядел очень уместно, будто такой цвет настраивал её.

  Она улыбалась, никто не заподозрил бы за ней дурных намерений. Плавно присела за магическим барьером, склонила голову набок, смерила взглядом советника и начала говорить: "Ты меня недооцениваешь. Потребовалось полжизни, чтобы получить шанс, и я его профукаю?"

  Советник холодно произнёс: "Дочь императора, к чему было закрывать меня здесь? В этом круге триста девятнадцать человек, я могу убивать и есть, есть и снова убивать. Заточи меня на два-три года, но я буду в порядке. Однако боюсь, у тебя нет этих двух-трёх лет".

  Цинь Чуань усмехнулась: "Эй, я добрая, хочу, чтобы ты взглянул утром на солнце. Запомнил как красиво, потому что можешь больше не увидеть".

  Она достала лист бумаги, превратила его в стул и села у магического барьера. Принялась грызть семечки, закинув ногу на ногу. С улыбкой наблюдала за барахтающимися и плачущими людьми внутри. За всю жизнь не получала такого удовольствия.

  Советник открыл рот, собираясь ответить, и вдруг будто что-то со всей силы надавило ему на макушку. Тело сплющило, а потом швырнуло лицом в грязь. Как ни старался, не мог одолеть ту громадную невидимую силу. Его грудную клетку сдавило так, что чуть не разорвало, и вдруг он что-то вспомнил, поспешно поискал за пазухой и вытащил прядь седых волос. Когда их закрыло в магическом круге, наложенный для отвода глаз морок исчез, та прядь была не волосами, а шерстью, состриженной со спины барана.

  Его глаза чуть не выпали из глазниц, с силой ткнул пальцем в сторону Цинь Чуань, на лбу вздувались вены, но произнести ничего не мог.

  Цинь Чуань медленно пояснила: "Не торопись, ещё рано. Мои родители, пять моих братьев, личная служанка, всего восемь жизней. Я хочу заставить тебя умереть восемь раз. За остальное, что ты задолжал народу Даяня, я тоже заставлю тебя постепенно рассчитаться".

  Советник не выдержал силы заклинания, покатился по земле, полезла его демоническая сущность. Тридцать две красных конечности беспорядочно размахивали во все стороны. Напуганные бойцы внутри магического круга закричали и бросились в стороны.

  Демоническая сила быстро утекала, плюс к тому ещё влияние проклятья, это заставило его срочно искать свежей крови. Он резко обернулся, красные глаза, казалось, вот-вот выпадут из глазниц, твёрдо уставился на попрятавшихся вокруг бойцов.

  Демонической конечностью схватил горсть людей, засунул их в рот и безжалостно прожевал. Потом внезапно громко рассмеялся: "Дочь императора! Подожди! Рано или поздно я выйду и разжую тебя в кашу!"

  Цинь Чуань, не отрываясь, смотрела на его красное лицо. Тихо произнесла: "Перед этим я сделаю кашу из тебя".

  ***

  Незаметно мелкий дождь прекратился, на горизонте появились бледно-голубые лучи солнца. Советник умирал и оживал уже неизвестно сколько раз, всё тело в крови и ранах, вокруг валяются оторванные и искалеченные конечности погибших от его рук бойцов Тяньюаня.

  Дунул холодный ветер. Хоть магический круг был закрыт, Цинь Чуань всё-таки чувствовала сильный запах крови. Она устало потёрла виски. Из-за её спины протянулась пара рук и стала ей массировать виски. Она не обернулась, только улыбнулась и тихо спросила: "Как Сюаньчжу?"

  Фу Цзююнь обнял её голову и прижал к своей груди, поцеловал в макушку: "Давно очнулась. В кои веки без ругани и скандалов, пока молчит".

  Сказал и потом припомнил: "Мэйшань говорит, проклятья уже закончились, осталось только на самый последний шаг. Спрашивает, когда окончательно забрать его жизнь".

  Цинь Чуань холодно посмотрела на пребывающего в смертельном беспамятстве советника. Эта амбициозная нечисть уничтожила Даянь, в итоге, он умрёт на её руках.

  "Светает, подождём, когда он очнётся и посмотрит на солнце". На её лице мелькнула слабая улыбка, после исполнения задуманного чувствовала лишь облегчение и усталость.

  "Дочь императора, ты добрее меня. Я не хочу, позволить ему увидеть солнце", - прозвучал вдруг мягкий мужской голос из магического круга. Вот уж и правда, сюрприз, даже Фу Цзююнь на миг опешил.

  Следует иметь в виду, Чистый камень может высасывать силу. Запертым на всю ночь, даже тигру хватило бы сил только на то, чтобы дышать, а тут вдруг кто-то может говорить, прямо чудо какое-то.

  В магическом круге пошевелился силуэт, метнулся к советнику, высоко поднял длинный меч. Блеснуло лезвие, тот человек действовал грациозно и мягко. Клинок опустился, голова советника покатилась. Тот человек смахнул капли крови, поднял руку и опёрся на магический барьер. Посмеиваясь, он смотрел на них через серебристый свет, это был второй принц, Тин Юань.

  "У тебя ещё есть силы?" - Цинь Чуань в растерянности поднялась.

  Тин Юань не ответил, только подмигнул: "Хотел поблагодарить, что избавили моё сердце от большой докуки и сэкономили мне немало сил".

  Длинный меч коснулся магического круга, твёрдый, как алмаз, барьер бесшумно рассыпался. Он вышел из ямы, огляделся. Половина всадников были мертвы, у тех, кто не умер, магический круг забрал половину жизни, выживут, будут инвалидами.

  Он повернул к Цинь Чуань с белым лицом, тепло улыбнулся: "Так что, я ухожу. Позволите мне забрать голову?"

  В руке он держал голову советника. Демон из двадцати четырёх южных пещер, даже если отрубить голову, не умрёт. Его губы по-прежнему шевелились, казалось, в любой момент может очнуться и заговорить.

  Цинь Чуань будто окаменела, она спокойно наблюдала, как он удаляется большими шагами, и вдруг крикнула: "Почему... магический круг на тебя не действует?"

  Тин Юань поднял голову, серьёзно подумал. Ясно улыбнулся и пояснил с некоторой застенчивостью: "Возможно потому, что я больше всего ненавижу чудеса и магию. Береги себя, прощай".

  Она инстинктивно двинулась за ним, но Фу Цзююнь ухватил её рукав.

  "Не ходи! - тихо сказал он. - Этот принц очень странный..."

  Вокруг второго принца на три чи полностью отсутствовали звуки и нечистая сила, пройдённые им места сторонились злые и добрые духи, не имело значения, была ли это сила небожителя или демона.

  Фу Цзююнь с задумчивым видом бросил взгляд на безголовое тело советника. Тот хотел разрушить пророчество Тяньюаня, чтобы настоящий избранный, облечённый Небом, никогда не высунул голову?

  До успеха не хватило чуть-чуть, советник представить себе не мог, что провалится.

  "Не надо путаться с тем человеком, не трогай его, - Фу Цзююнь погладил Цинь Чуань по голове и улыбнулся. - Будь умницей, послушай меня разок".

  Цинь Чуань тупо кивнула головой, подошла к телу советника бумажным амулетом извлекла душу. Волшебная лампа в кожаном мешочке цянь-кунь, будто почувствовав большую, сильную душу нечистой силы, слегка задрожала.

  Огонь внутри по сравнению с началом светил довольно ярко, души Цзо Сяна и наследного принца уже горели в ней. Душа советника вспыхнула третьим фитилём. Пламя подскочило на три цуня, цвет как ясное небо в солнечную погоду.

  Фу Цзююнь внезапно отступил на шаг, открыл рот, будто хотел что-то сказать. Из бамбуковой рощи раздался громкий крик Мэйшаня: "Кто это?! Кто нарушил мой ритуал проклятия?! Я ещё не закончил, почему он умер!" Он резво выбежал наружу.

  Фу Цзююнь ухватил его за плечо, тихо что-то сказал. Мэйшань изменился в лице, поспешно поддержал его, обернулся и посмотрел на Цинь Чуань. Погружённая в свои мысли, она сидела на корточках и пристально смотрела на волшебную лампу.

  Недоставало ещё одной, последней души, чтобы привести артефакт в действие. Под его волшебным воздействием только что прояснившееся небо стало тёмным, полил сильный дождь. Духи, обитающие в горах, причитали, вызывая панику в сердцах людей.

  Зонт был отброшен в сторону, Цинь Чуань сразу же вся промокла.

  Она вспоминала о своей счастливой и радостной жизни до падения государства Даянь, только её уже не вернуть. Зажигай волшебную лампу! Забери души всех демонов с десяти сторон и восьми пространств, злые духи из загробного мира и с небес тоже явятся, дрожа от страха. И с этого момента в мире не будет демонов.

  Это единственная цель её жизни, другого пути нет.

  То синее пламя будто манило её спрятанную в глубине душу, казалось, многочисленные руки мягко и нежно гладили её, зазывая: "Иди сюда, иди сюда!"

  Не удержавшись, она вздрогнула. Не в силах противостоять соблазну, высоко подняла лампу, нацелилась себе в грудь, чтобы проткнуть со всего размаха.

  Ледяные руки схватили её запястья. Цинь Чуань непонимающе подняла голову, перед ней слегка побледневшее лицо Фу Цзююня. В его улыбке была видна усталость, не спрашивая, что она собиралась сделать, тихо произнёс: "Промокла насквозь, вернёмся в дом и поговорим".

  Цинь Чуань вдруг посмотрела на него, пробормотала: "Цзююнь..."

  Фу Цзююнь медленно закрыл глаза. Прежде он никогда не был таким бледным и измотанным, на коже проступили синие вены, казалось, она истончилась и становится прозрачной.

  Он сказал: "Умница, возвращаемся домой".

  Цинь Чуань сонно облизнула уголки рта, будто хотела порадоваться своей окончательной победе. Но покатились слёзы. Она закрыла лицо руками, опустилась на корточки, крепко прижала холодную лампу к груди.

  "Я победила... Я победила..." - не переставая, твердила она.

  Теперь она может, выпятив грудь, без стыда, без страданий легко смотреть в глаза её родному народу Даяня, хлебнувшему горя, угнетённому.

  Рука опустилась на её плечо.

  "Ты победила, ты очень смелая и самая выдающаяся принцесса".

  Цинь Чуань подняла заплаканные глаза, слегка улыбнулась ему: "У меня нет сил. Цзююнь, отнеси меня домой, хорошо?"

  "Хорошо", - нежно улыбнулся он.

  Он поднял её на руки, казалось, руки сильно дрожали, шёл очень медленно, будто напрягая последние силы.

  Она не чувствовала, думала, что это дрожит она сама. Так же как прежде обвила руками его шею, зарылась лицом в его промокшую грудь. Здесь её дом, как бы ни капризничала, не имеет значения, как бы ни жеманничала, кое-кто в ней души не чаял, это её семья.

  Много лет копившиеся мечты в один день стали реальностью. На Цинь Чуань вдруг навалилась такая усталость, что не было сил открыть глаза. Смутно чувствовала, что её положили на кровать, разобрали влажные волосы и подсушили их тканью.

  Кто-то яростно выступал, кто-то торопливо задавал вопросы, кто-то тихо отвечал.

  Но она ничего не слышала. Мизинцем подцепила палец Фу Цзююня, с любовью прошептала: "Цзююнь, не уходи..."

  Все звуки замерли, и она погрузилась в глубокий мир сновидений.

  Пришли много лет не появляющиеся во снах родные. Прямо перед ней второй брат, бормочет вполголоса, путанно зовёт кого-то, но она не может расслышать, на лице довольная улыбка, в итоге крепко обнимает её.

  А-Мань тоже перед ней, со слезами на глазах, улыбаясь, приветствует её.

  Рядом стоят отец, мать, нежно гладят её по волосам. Другие братья держат за руки, улыбаются тепло и сердечно.

  Как же давно не видела этих улыбок.

  "В загробном мире... холодно?" - тихо спросила она.

  Второй брат покачал головой.

  "А что чувствуешь после смерти?"

  "Как и при жизни, закрываешь глаза и снова оживаешь".

  Цинь Чуань чувствовала себя как никогда счастливой, голос тихий: "Тогда хорошо... Я... Я могу очень нескоро оказаться с вами... Не дождётесь, ничего страшного".

  "Яньянь, - обнял её второй брат, - остановись на этом. Не продолжай, не заставляй себя потом сожалеть"

  Его голоса вдруг не стало слышно. Цинь Чуань внезапно испугалась, открыла глаза и обнаружила, что скоро стемнеет. Тонкие нити закатного солнца проходили сквозь полотняный полог и падали на постель золотой каймой.


49. Любимый человек. (1)


  Фу Цзююнь, не сняв одежды, спал рядом. Палец ещё цеплялся за её мизинец. Его серое лицо казалось прозрачным, в губах ни кровинки, дыхание неглубокое и слабое.

  Цинь Чуань погладила его по щеке и не почувствовала их тепла, напротив, они были даже немного прохладные.

  Её вдруг охватил страх, торопливо окликнула его: "Цзююнь? Ты спишь?"

  Его густые ресница дрогнули, прекрасные глаза распахнулись, посмотрели вокруг, в итоге остановились на её лице. С улыбкой повернулся и положил руки ей на плечи.

  "Проснулась? Голодная?"

  "Ты заболел?" Цинь Чуань убрала с его щеки длинный локон, хотела ладонью проверить, нет ли у него жара.

  Фу Цзююнь кивнул: "Похоже, немного простудился. Ха-ха, я уже так много лет не болел, совсем распоясался".

  Она натянула на него одеяло, подоткнула со всех сторон. Он спокойно смотрел на неё, ничего не говоря, она после этого тоже не захотела разговаривать. Одну за другой заправила пряди его длинных волос за уши. Тепло её ладоней почему-то не могло согреть его руки, они были ледяные, будто сжимаешь в руках холодный нефрит.

  "Может, всё-таки позвать доктора?"

  Цинь Чуань спустилась с кровати, но он обессилено удержал её за плечо: "Не уходи, я лишь хочу смотреть на тебя".

  Она снова вернулась в его объятия. Его теплое дыхание пощекотало ключицу, потом губы слегка коснулись её кожи, тихо спросил: "Чуань, есть шанс... Не могла бы ты станцевать "Цветы персика на ветру"? Чтобы я посмотрел".

  Цинь Чуань улыбнулась: "Как танцевать без музыкантов? К тому же прошло так много лет, я позабыла".

  Он глухо рассмеялся: "Правда? Тогда забудь..."

  Она обняла его. Смотрела, как постепенно садится солнце, луна, похожая на серебряное блюдце, карабкалась к верхушкам веток. Убрала волшебную лампу в мешочек цянь-кунь, странности погоды тут же пропали. Вокруг спокойно и тихо. Подобные прекрасные сумерки видела несчётное число раз, но никогда не было как сейчас, казалось, глаз не отвести, совершенно не в силах оторваться.

  "Цзююнь, в волшебной лампе горят три фитиля. Последний надо зажечь в течение двадцати четырёх часов, иначе... всё зря. Перед рассветом я собираюсь уйти".

  Он опустил голову, посмотрел на неё, на лице мелькнула улыбка, мягко произнёс: "Хорошо, я пожарю барана. Не уходить же на голодный желудок".

  В её горле что-то яростно трепетало, вызывая боль во всём теле.

  Когда учитель был жив, рассказал Цинь Чуань одну историю. Один человек с рождения боялся чёрта, целыми днями не выходил из дому, просил мастера в боевых искусствах сторожить у дверей, думал, так сможет чувствовать себя спокойно. Откуда знать, что чёрт услышал об этой слабости, выждал удобный случай и пришёл попугать его. Этот человек столько готовился, осторожничал, а в итоге умер от страха, что навёл чёрт.

  Учитель говорил, не надо избегать того, чего боишься, расплата настигнет, всё должно идти своим чередом.

  Только тогда она не могла понять смысл этой истории, сейчас всё встало на свои места, постепенно, при приближении финала, она поняла, чего боится больше всего.

  Расставания.

  Она намеренно бежала от чувств, заставляла своё сердце оставаться холодным. Но сколько бы ни старалась, всё вышло наоборот. Сознательное равнодушие и бесчувственность лишь свидетельство душевной слабости. В итоге отпустила всё и влюбилась, не успела моргнуть глазом, надо расставаться. Искренности в сегодняшних улыбках действительно мало.

  Заслуженная кара.

  ***

  Мэйшань вернулся к себе. Возможно, это Фу Цзююнь поторопил его уйти. Цинь Чуань вспомнила, когда она спала, слышала, как Мэйшань шумел. Не известно, слышали ли что-нибудь Цзо Цзычэнь и Сюаньчжу. Когда ели жареную баранью тушу, никто не разговаривал, атмосфера очень гнетущая. Даже Сюаньчжу, что редко бывает, не смотрела неотрывно в сторону Цзо Цзычэня.

  Все ели молча. Время от времени из трактира доносилось "что за негодяй украл нашего барана", шумели сильно. Съели половину туши.

  Заболевший Фу Цзююнь поел и пошёл отдохнуть в дом.

  Цинь Чуань, сидя на корточках у чана, мыла посуду. Вдруг за спиной раздались звуки шагов, она улыбнулась: "Не ожидала, что ты украдёшь барана. В трактире ругались".

  Тот человек остановился за спиной, долго молчал, потом прошептал: "На самом деле тебе не нужно заставлять себя".

  Чашка из рук Цинь Чуань чуть не упала на пол. Подскочила, в изумлении раскрыла рот и уставилась на человека перед собой. Запиналась, с трудом подбирая слова: "Э... Ты... Ты со мной говоришь?"

  Сюаньчжу пришла к ней сама, не иначе как в мире пойдёт красный дождь. Сколько помнила, у Сюаньчжу было лишь два выражения: ненависть и холодная усмешка. Сейчас перед ней стояла немного грустная девушка, с тем лицом из прошлого ничего общего.

  Сюаньчжу нахмурилась, равнодушно сказала: "Тот никчёмный небожитель... Он рассказал нам. Ты уже многое сделала для Даяня, не нужно продолжать. Тебе надо знать, никто не оценит твоих чувств, люди по большей части бездушные эгоисты, думают только о своих проблемах".

  Она неожиданно заговорила с ней об этом, не только потрясает, но и совершенно невозможно. Цинь Чуань некоторое время молчала, потом решила уточнить ещё раз: "Ты точно со мной разговариваешь?"

  Сюаньчжу холодно усмехнулась - это была её улыбка - во взгляде ещё немало прежнего высокомерия, но выражение более сочувственное и мягкое. Она тихо сказала: "Я очень сильно тебя ненавидела и прежде постоянно ждала твоей смерти, сейчас ты на самом деле собираешься умереть, а я хочу, чтобы ты продолжала жить. К тому же у тебя есть любимый человек. Живите дальше, будьте вместе! Ты два раза спасла меня, я должна отплатить тебе за твоё расположение".

  Цинь Чуань помолчала и вдруг горько улыбнулась: "Дело зашло так далеко, нет смысла говорить об этом. Я спасала тебя не ради того, чтобы ты отплатила за расположение. Ты готова держать себя в руках, и хорошо".

  Сюаньчжу развернулась и пошла, бросив напоследок: "Это всё, что хотела сказать. Береги себя. Я буду каждый день молить Властителя Небес, чтобы в следующей жизни не встретиться с тобой снова".

  Цинь Чуань в изумлении смотрела на её удаляющийся силуэт, потом вдруг дёрнулась: "Сюаньчжу!"

  Она не обернулась, только немного придержала шаг и, будто смутившись, вздохнула: "Когда-то ты мне сказала... Человек должен расти... Я была ограничена, не думала, что вылезу из своего кокона. Первый раз выросли крылья, и снова нужно отрезать..."

  "Сюаньчжу, о чём ты говоришь?"

  Она обернулась и вдруг улыбнулась, без зависти и без язвительности.

  "Я всё-таки не люблю Даянь, совсем не люблю, ни капли. Дочь императора, я не великий человек, у меня нет твоих высоких помыслов. Что поделать, раз я такая?"

  Она ушла. Удивлённая Цинь Чуань несколько раз её окликнула, но она не обернулась.

  Цинь Чуань вернулась в комнату. Фу Цзююнь уже уснул, спал не крепко, услышав шаги, медленно открыл глаза. В скачущем пламени свечи на столе в его глазах будто скрыта пара ярких звёзд.

  Она по роли слегка ему улыбнулась: "Почему ещё не спишь? Я побуду с тобой".

  Фу Цзююнь обхватил её талию, положил голову ей на колени, неожиданно в голосе прозвучали капризные нотки: "Подожди... Подожди спать. Я посмотрю на тебя".

  Цинь Чуань сжала его руку, прильнула к нему. В душе ждала, что он как прежде крепко её обнимет, и во всём мире останутся только они одни. Но он был так слаб, в руках совсем не было силы.

  Эта болезнь совсем его подкосила. Неожиданно, что такой человек подвержен простуде.

  "Я редко рассказывала тебе об учителе, - тихо начала она. - Это он рассказал мне о волшебной лампе. Но потом до самой смерти сожалел, говорил, что не должен был рассказывать".

  Длинные ресницы Фу Цзююня опустились, только угукнул.

  "Он в то время боялся, что я покончу с собой, поиски волшебной лампы давали надежду, что я буду жить дальше, - Цинь Чуань сделала паузу. - Чтобы зажечь волшебную лампу нужно несравненное мужество и сила воли, которых, как ему казалось, у меня нет".

  "Но твоё мужество превзошло его воображение?"

  Её взгляд встретился с его. Через довольно долгое время она тихо ответила: "Нет, у меня очень мало мужества. Вплоть до того, что когда зажгу волшебную лампу, на некоторых не решусь посмотреть. Цзююнь, ты был со мной до этого момента, дальше позволь мне идти самой, а ты живи дальше".

  Улыбка Фу Цзююня была туманная: "Путаться с красивыми девушками, жить свободно и беззаботно? Годится".

  "Э..." - Цинь Чуань на миг онемела.

  "Конечно, шучу, - подмигнул ей Фу Цзююнь, похлопал её по руке, будто успокаивал мелкого зверька. - Хочешь так, будь по-твоему".

  Цинь Чуань подавила бесполезные слёзы, она уже много раз намеренно или нечаянно избегала прощаний. В этот раз надо проститься с последним человеком, дальше никого не будет рядом. Её остаётся набраться храбрости и идти вперёд.


50. Любимый человек. (2)


  "Ах, иди ближе. Цзююнь, я хочу смотреть на тебя".

  Он придвинулся. Мягко и легонько, как ветерок, поцеловал её, губы очень холодные.

  Она почувствовала, что не может на него насмотреться. Эти брови, эти глаза. Когда он улыбается, его улыбка особенно чиста и непосредственна, а когда не улыбается, из-за тёмного пятна слезинки под глазом, кажется очень печальным.

  "Спи, я буду здесь смотреть на тебя. До рассвета не уйду".

  Всё-таки его болезнь, похоже, серьёзна, почти сразу крепко уснул, бледные губы невнятно пробормотали: "Волшебная лампа... Жди меня..."

  Она нагнулась, поцеловала его в щёку. Крики и метания в глубине души вдруг прекратились.

  Он уснул в её объятиях. Хоть завтрашний утренний свет уже не имеет к ней отношения, но сейчас почему бы ни побыть счастливой?

  Любимый, хороших тебе снов.

  ***

  За полночь дверь слева от черепичной кровли тихо отворилась, спящий на подоконнике тигр с любопытством поднял голову и бросил взгляд, замурлыкал, будто что-то хотел сказать.

  Фигура в пурпурной одежде не спеша подошла к нему, наклонилась, покачала головой. Тигр не стал рычать, только уставился на него золотистыми зрачками. Цзо Цзычэнь погладил его по голове, тихо сказал: "Ладно, спи. Не надо пугать твою хозяйку".

  Он вышел из бамбуковой рощи, собирался позвать птицу-духа, но неожиданно за спиной раздался голос Сюаньчжу: "Цзычэнь, ты что задумал?"

  Он удивился: "Так поздно, ты почему не спишь?"

  Сюаньчжу встала перед ним, взгляд острый, как клинок. Она не стала ничего больше спрашивать, он тоже ничего не говорил, на самом деле, им нечего было сказать друг другу. Скандалы и слёзы - всё это было несколько лет назад. Желание опутать, прилепиться - девичья сдержанность уже давно была отброшена. Предложить больше нечего.

  "Только что, когда ели, я видела, как ты проделал хитроумный трюк".

  Фу Цзююнь был не в духе, у Цинь Чуань тяжело на сердце, никто не обратил внимания, что Цзо Цзычэнь тайком стащил мешочек цянь-кунь.

  Он безразлично улыбнулся: "Не городи чепухи".

  "Чепуха или нет, ты сам знаешь".

  Она выпрямила спину, первый раз посмотрела ему прямо в глаза, гордо и удовлетворённо. Прежде она тоже так вытягивалась в струнку, принимала грозный независимый вид, но перед ним всегда склоняла голову, будто задолжала ему что-то и чувствовала робость.

  Сейчас, кажется, она впервые могла смотреть на него прямо.

  "Я знаю, что ты сделал, я всегда первой замечала твои мельчайшие порывы. Знаешь почему? Потому что каждый час, каждый миг смотрела на тебя. Я изучила тебя, лучше всех в этом мире. Поэтому ты никогда ничего не сможешь от меня скрыть".

  Цзо Цзычэнь не двинулся и ничуть не расчувствовался. Так повелось с очень давних пор, что бы она ни сделала, его ничто не трогало. Только она отказывалась признать, что на самом деле он ни капли её не любит, вплоть до того, что и не сможет полюбить.

  Она для него отталкивающий полюс магнита, никогда по-настоящему не была в поле его зрения.

  "Ты решит пожертвовать собой, стать последней душой, что зажжёт волшебную лампу, чтобы поддержать дочь императора и Фу Цзююня?"

  В её вопросе слышалась насмешка.

  После минутной заминки он тихо произнёс: "Волшебная лампа активирована её кровью, есть договор с небесными духами, даже если я захочу, не смогу её зажечь. Свели счёты с государством Тяньюань и на этом надо остановиться. Наследный принц и советник уже мертвы, этого должно быть достаточно, не стоит принимать вечные страдания в обмен на Поднебесную без демонов. Я хочу унести волшебную лампу, чтобы она никогда больше не появилась в мире".

  Глаза Сюаньчжу вдруг блеснули, казалось, вспыхнула последняя искра, не смирившаяся, преисполненная надежды.

  "Цзычэнь... - её голос дрожал, - тогда... возьмёшь меня с собой? Клянусь, я не буду больше капризничать и скандалить, я..."

  "Тебе лучше вернуться на гору Сянцюй".

  Он равнодушно развернулся, не глядя на неё: "Я не возьму тебя с собой. Не беспокой меня больше".

  Кровь отхлынула от лица Сюаньчжу, и оно стало белым как холодный нефрит.

  Она кивнула, тихо сказала: "Я поняла. Тогда провожу тебя".

  "Не нужно".

  Он подозвал птицу-духа, собирался запрыгнуть на неё.

  Пара рук вдруг мягко обхватила его из-за спины за талию.

  "Цзычэнь..." - она не в силах была расстаться.

  Он не говорил и не двигался.

  Её руки постепенно сжимались сильнее, но в следующий момент вдруг неожиданно отпустили. Цзо Цзычэнь почувствовал, что за пазухой пусто, резко обернулся и увидел, что она выхватила кожаный мешочек цянь-кунь. На её лице появилась странная улыбка, она быстро отступила назад.

  "Сюаньчжу?!"

  Рефлекторно хотел схватить, но в руке только прядь ледяных волос. Она не ответила, в ладони мелькнул холодный блеск, та прядь длинных волос, что он зажал в руке, была безжалостно отрезана. Рывком запрыгнула на спину птице-духу и, не оборачиваясь, взлетела.

  У Цзо Цзычэня краска отлили от лица, он боялся потревожить пару, спящую в доме. Птица-дух утащила её, ему оставалось только призвать зверо-духа, и погнаться за ней через горы и реки.

  Сюаньчжу была несильна в магии небожителей, поэтому, сколько бы ни старалась, не смогла сильно опередить его. Он догнал её довольно быстро. Преодолевая свист и вой ветра, крикнул: "Сюаньчжу! Не поступай безрассудно!"

  Еле заметная фигура Сюаньчжу обернулась. Она насмешливо посмотрела на него, в следующий момент перекинула тело со спины птицы-духа и начала падать вниз. В безбрежных сумерках бледно-жёлтое платье мелькнуло, как вспышка, и исчезло без следа. Цзо Цзычэнь торопливо погнал зверо-духа. Вокруг дворцовый блеск, загнутые крыши высоких залов, он понял, что находится в императорском дворцовом комплексе Тяньюаня. Если во дворце заметят, неизвестно, сколько добавится проблем.

  Зверо-дух опустился у озера, вдалеке смутно виднелась лежащая на берегу фигура Сюаньчжу, в руке высоко поднята волшебная лампа из мешочка цянь-кунь. Под воздействием лампы небо тут же затянуло тёмными тучами, загрохотал гром, вспыхивали молнии, и снова хлынул ливень. Призраки и духи, разгулявшиеся в императорском дворце, в панике завыли и попрятались, от этого звука было кисло на зубах.

  "Сюаньчжу!" - он то ли разгневался, то ли испугался, почти мгновенно оказался рядом с ней. Но над волшебной лампой вспыхнул кроваво-красный магический круг. Он без колебаний ринулся на него, и был отброшен на несколько шагов назад.

  После падения с такой высоты Сюаньчжу была вся в крови, нижняя половина тела не двигалась, она лишь смотрела на него с холодной усмешкой. Потом через некоторое время тихо сказала: "Ты уже ничего не сможешь сделать... Волшебная лампа испачкана моей кровью... В этом мире... у меня с дочерью императора одна кровь, она может зажечь лампу, естественно, я могу тоже..."

  Дождь лил как из ведра, вскоре она вся вымокла, длинные волосы приклеились к щекам, кровь с головы и лица смылась. Возможно, из-за того что лицо было слишком белое, на нём первый раз проявилось то, что можно назвать хрупкостью, её голос продолжал звучать: "Цзо Цзычэнь, ты ещё более хладнокровный, чем я представляла... Ты... Хочешь забыть меня... Я не позволю..."

  Цзо Цзычэнь ничего не говорил, только вытащил меч и удар за ударом принялся рубить тот магический барьер, как муравей, который думает раскачать большое дерево, но круг не поддавался.

  Сюаньчжу улыбнулась, потом у неё потекли слёзы, пробормотала: "Я очень долго была вздорной... когда умру, ты будешь помнить, что я сделала? Дочь императора.... Дочь императора - принцесса государства Даянь... Я тоже... принцесса. То, что может делать она... я тоже могу... Пока жила, ничего не сделала... По крайней мере... По крайней мере, когда умру... хочу... чтобы в мире не было демонов..."

  Раздался хруст, это меч в его руке отскочил от магического круга и упал вдалеке на землю.

  Он опёрся руками о магический круг, губы взволнованно шевелились, только из-за сильного ветра и шума дождя, она ничего не слышала.

  "Цзычэнь... В твоём сердце есть..."

  Ты хоть немножко любишь её?

  Она высоко подняла лампу, под рёв бури изо всех сил острым концом вонзила её в сердце. Через мгновение пламя в волшебной лампе полностью потухло, её кровь медленно текла по лампе, выводя узоры, постепенно волшебная лампа впитала всё. С каждой впитанной каплей лампа становилась краснее, в красноте появился сверкающий блеск, будто лампа жила.

  Внезапно начался ураган. Цзо Цзычэнь не удержался на ногах, по ветру носились призраки, причитая. Волшебная лампа загудела. Засосав достаточно крови, она стала яркой, будто солнце, и как свернувшаяся кровь багряно-красной.

  Сюаньчжу вздохнула со стоном, вся её одежда ураганом было порвана в клочья. Она протянула руку к Цзо Цзычэнь, будто хотела схватить его: "Цзо Цзычэнь, смотри на меня!"

  Её бледное тело мгновенно стало смутным комком плоти и крови, несколько клочков одежды медленно парили в воздухе. Ураган тут же утих. Лишь зажжённая волшебная лампа, плыла по ветру, пламя неяркое и почти прозрачное, корпус будто кровавое солнце, убийственное и безнадёжное. Она спокойно колыхалась перед лицом Цзо Цзычэня.

  Он выглядел будто мёртвый.

  Теперь он действительно никогда не сможет её забыть, никогда не сможет.


51. Рассвет без тебя. (1)


  За окном началась буря, в бамбуковой роще будто выли волки и рыдали призраки.

  Казалось, кто-то легонько обнял Цинь Чуань за плечи, тихо говорил какие-то слова, губами нежно коснулся щеки и макушки, долго, долго не мог расстаться.

  Она снова видела во сне родных людей и некоторое время не хотела просыпаться.

  Смутно слышала его голос: "... рядом с тобой до этого момента, проснёшься, не плачь... Впрочем, если будешь плакать, что я могу сделать, Цинь Чуань..."

  Она не расслышала всё, только немного капризно крепко сжала его руку, прижала ладонью к своему лицу, так спокойно и очень уютно. Она привыкла к его ласке и, не отдавая себе отчёта, требовала ещё и ещё. Он потакал ей, во всём, очень сильно. Пользуясь его добротой, ей нравилось снова становиться балованной дочерью императора как в прошлом. Увидел бы учитель, укоризненно покачал бы головой.

  Тепло постепенно рассеялось как песок. Цинь Чуань очнулась от сна, довольно вздохнула, протянула руку, чтобы крепко обнять - но обняла лишь пустоту, его уже не было.

  Спросонья не поняла, что произошло, рывком поднялась, потёрла глаза и окликнула: "Цзююнь, тебе лучше?"

  Никто не ответил. Ураган распахнул окно, полог беспорядочно хлопал, как безумный. Снаружи ещё темно, рассвет пока не наступил.

  Порывы ветра пронизывали насквозь, она торопливо завернулась в одежду, зевнула и, спасаясь от урагана, пошла на кухню. Просунула голову, взглянула - никого нет.

  Пошла в комнату, где он рисовал - тоже никого.

  Обошла места, где жили Сюаньчжу и Цзо Цзычэнь - по-прежнему никого.

  В бамбуковой роще бушевал ветер, вздымал песок и шевелил камни. Дунул так, что чуть не свалил Цинь Чуань с ног, ей пришлось крепко вцепиться в ствол бамбука. В завываниях ветра слышался плач сотрясающий небо, холодное дыхание душ скользнуло по телу, заставив её не переставая дрожать от страха.

  Машинально подняла голову, увидела посреди урагана огромную чёрную тучу, появившуюся на пустом месте. Подобно воинственному чёрному дракону, кружась, она летел на запад, туда, где столица Гаоду. Потом один за другим чёрные мазки прорезали небо, казалось, множество чёрных драконов собирались вместе на западе, над императорским дворцом и постепенно сливались в поднимающийся от земли до небес чёрный смерч.

  У Цинь Чуань вдруг появилось ужасное предчувствие, будто случилось что-то очень плохое. Рефлекторно схватила привязанный к поясу мешочек цянь-кунь, на ощупь уже поняла, что мешочек подменили. Кто-то украл волшебную лампу и, похоже, уже зажёг её!

  Она просто не решалась поверить. С самого начала собственной кровью она заключила с ней договор, последняя душа не может быть ничьей кроме как её. Договор с небесными духами можно нарушить, что это значит?

  Она вдруг почувствовала, что всё тело дрожит, и она не может сдержать дрожь. Бешено неслась по бамбуковой роще, в сердце непрестанное эхо одного имени: Фу Цзююнь, Цзююнь. Неужели это он? Но на рассвете она ещё слышала его слова, за такое короткое время, невозможно... Волшебная лампа собирала демонов со всех десяти сторон и восьми пространств, она зажглась как минимум два-три часа назад. Это Цзо Цзычэнь или Сюаньчжу?

  Бежала слишком быстро, споткнулась, упала, выкатилась из бамбуковой рощи, стукнулась головой о камень, искры из глаз посыпались.

  Будто кто-то легонько поддержал её, рукав хранил знакомый ей аромат. Цинь Чуань протянуть руку, хотела задержать, но схватила лишь пустоту, кроме покачивающегося зелёного бамбука, вокруг никого не было.

  Ветер был слишком сильным, дул так, что у неё глаза слезились, он беспощадно разметал вырвавшийся из горла крик.

  "Цзююнь! Фу Цзююнь!" Она кричала, надрывая горло, но ответа не было. Держась за ушибленный лоб и спотыкаясь, она побежала прочь от бамбуковой рощи.

  В деревеньке у подножья горы Спящего феникса люди уже встали. Обезумев от страха перед странной погодой, они кричали, метались туда-сюда, размахивали руками и показывали пальцами на внезапно появившиеся странные небесные явления. Так как Цинь Чуань появилась из бамбуковой рощи, все испуганно побледнели, будто увидели призрака, в этой роще никогда никто не жил.

  Цинь Чуань схватила за руку одного мужчину, тревожно спросила: "Вы не видели, господин Гунцзыци не выходил отсюда?"

  Мужчина сопротивлялся из последних сил, лицо посинело: "Что за Гунцзыци... Это кто?"

  Этот мужчина несколько дней назад принёс им корзину свежих лотосов, почему сегодня говорит, что не знает? Она в изумлении разжала руку, смотрела, как он убегает со всех ног. Жители деревни сбились вдалеке кучкой, осторожно с ужасом рассматривали её, перешёптывались: "Правда странно, ещё не рассвело, этот злой ветер сдирающий кожу, сегодня в бамбуковой роще, где никто не живёт, буянит призрак... Не иначе как, случится что-то серьёзное?"

  Её сердце подскочило почти до горла, в голове гудит, казалось, какая-то пара рук, застав её врасплох, перемешала всё в кашу. Резко сунула пальцы в рот и свистнула, тигр сразу выскочил из бамбуковой рощи.

  "Умница тигр, отвези меня в императорский дворец!"

  Тигр запрыгнул на кроны деревьев, бешено мчался по веткам, опускающимся и поднимающимся как волны. Цинь Чуань крепко держалась, лёжа на его спине, всматривалась в небо, где чёрные драконы образованные многочисленными душами демонов неслись на запад. Огромный столб, колышущийся в небе над императорским дворцом, становился всё выше и шире, будто собирался поглотить всё небо.

  Внизу люди кричали и метались в ужасе. Ещё полная сил нечисть, мощные демоны упорно сопротивлялись, не желая быть захваченными сверхъестественной силой. В урагане кружились ил и песок, трава и листья, полнеба было тёмным, в другой половине проступала желтизна, будто глина.

  Всё было в полном смятении.

  Тигр буквально летел и за короткое время достиг императорского дворца Тяньюаня. Дворец уже перешёл на военное положение. Тигр легко перепрыгивал с крыши на крышу, прячась от настороженных и беспорядочно метущихся взглядов бойцов. Цинь Чуань увидела на высокой крыше Хаотяня Цзо Цзычэня.

  Его длинные пурпурные рукава хаотично крутились по ветру, сам он стоял неподвижно, как дерево. Услышав её крик, вздрогнул, но не обернулся.

  "Цзычэнь! Волшебная лампа...", - Цинь Чуань карабкалась по скату крыши, торопясь спросить, что же произошло.

  "Мне пора уходить!" - прервал он её. Развернулся и медленно, словно лишился души, покачиваясь, пошёл вперёд.

  Она пыталась его ухватить, он уклонился как змея, её вытянутая рука только неловко махнула в пустоте.

  Цзо Цзычэнь поднял голову и посмотрел на черноту в небе, голос хриплый: "Я не смог остановить её... Ничего не спрашивай, я ни о чём... не хочу говорить. Береги себя..."

  Цинь Чуань в ужасе смотрела, как его силуэт скользнул по скату крыши и исчез.

  Сюаньчжу не видно. Это она зажгла волшебную лампу?

  На сердце Цинь Чуань было тревожно. Она вспомнила вчерашние неожиданные слова Сюаньчжу, показалось, с того момента миновали века.

  Почему не пришло в голову, что последней душой в волшебной лампе могла стать она, в прошлом инфантильная и несерьёзная, ядовитая и нетерпимая Сюаньчжу.

  Надо ли догнать Цзо Цзычэня? Она поколебалась, в итоге села на тигра и вернулась в бамбуковую рощу у подножья горы Спящего феникса. Она переживала за Фу Цзююня, куда он, в конце концов, ушёл?

  В растерянности вошла в бамбуковую рощу. Тайком скакавших и бродивших в обычные дни по бамбуковой роще мелких духов не видно, всё безжизненное и унылое.

  Лёгкий ветерок приподнял край одежды, он принёс разрозненные звуки бамбуковой флейты. Цинь Чуань, застыв, долго слушала, потом резко бросилась бежать. Кровь со всего тела ударила в голову, перед глазами замерцали звёздочки.

  Юбка разорвалась о камень, получилась большая дыра, она не обратила внимания. Не отдышавшись, поковыляла к хижине с черепичной крышей. Вдруг увидела приоткрытую створку окна в спальне. Прерывающийся свист флейты доносился оттуда, это была мелодия "Цветы персика на весеннем ветру".

  Цзююнь!

  Она толкнула окно. В следующий миг холодные руки легонько закрыли ей глаза.

  "Не смотри, - его голос был тих и слаб. - Зачем вернулась?"

  Она крепко сжала его ледяные запястья, вдруг почувствовала обиду: "Фу Цзююнь, что за чёрт? Отпусти руки!"

  "Почему не ушла с ним?"

  "Будешь нести чушь, я правда разозлюсь!"

  "Увидишь, станет страшно".

  Руки отодвинулись, в комнате полумрак, как слой разведённой туши. Силуэт Фу Цзююня тоже смутен, будто обозначен на картине одним мазком, виден только абрис, а внутри прозрачен, как ни вглядывайся, не рассмотреть чётко.

  Цинь Чуань спокойно смотрела на его полупрозрачное лицо. Шум кровотока в её венах стихал и затвердевал в лёд.

  Он еле заметно улыбнулся, мягко произнёс: "Судя по всему, не получится быть с тобой в волшебной лампе, должен оставить тебя в одиночестве в этом мире. Только переживаю, что некому о тебе позаботиться".

  Она не двигалась, не было ни паники, ни слёз, даже страха перед безнадёжностью не было.

  Просто молча смотрела на него, стараясь в неясном силуэте разглядеть черты его лица, его брови, его глаза...

  В тот миг ей показалось, что она всё знала, только воображала, что ничего не понимает.

  Тихо спросила: "... Почему стало так?"

  Потому что...

  Потому что... Потому что на самом деле он не человек, просто дух, вышедший из волшебной лампы. Зажгут лампу, он исчезнет, душа разума улетит, а душа тела рассеется, не войдёт в круг перерождений, в этом мире от него не останется и следа. Те обычные люди уже забыли о его существовании, возможно, через недолгое время она тоже забудет.

  Но он не хотел ей рассказывать, возможно, сейчас он чувствовал себя немного неполноценным или какая-то другая путаница сознания пакостничала.

  Надеялся, что в её сердце он будет всегда настоящим, реальным мужчиной, которого зовут Фу Цзююнь. Этот мужчина любил её до глубины сердца.

  Он не дух, не кто-то другой в вышине, не имеющий отношения к обычным людям.

  Его самое большое желание - прожить рядом с ней короткую жизнь обычным человеком.

  Но с этим заветным желанием на этом надо покончить.

  Фу Цзююнь улыбнулся, погладил её по голове: "Глупый ребёнок, не стой с кислым выражением. Улыбнись, ты скоро меня забудешь. Не хочешь порадовать меня своей улыбкой?"

  Я не забуду!

  Цинь Чуань вдруг протянула руки, хотела обнять его. Но его тело становилось всё более иллюзорным и прозрачным, руки прошли сквозь него, не встречая никакого сопротивления.

  Она уже не могла его коснуться.

  "До рассвета ещё есть немного времени, - сказал он. - Чуань, станцуй "Цветы персика на ветру", я хочу посмотреть".

  Цинь Чуань медленно отвела руки, изо всех сил прижала к лицу, худенькие плечи будто раздавлены.

  Через некоторое время подняла голову, бесстрастно улыбнулась: "Хорошо, я станцую, ты подыграй".

  В спальне не было золотых и нефритовых пип, только старая из дерева груши, полукруглый живот, две струны порваны.

  Цинь Чуань прижала пипу к груди, Фу Цзююнь сел на подоконник, поднёс к губам поперечную флейту, тихонько подул. Звук переливчатый и мягкий, словно весенний ветерок.

  Длинные рукава как плывущие облака. Но у неё не было длинных рукавов, развязала пояс, чтобы крутить им.


52. Рассвет без тебя. (2)


  Спрятала пол лица за пипой. Скрылись очаровательные ямочки, подобные водяному лотосу, остались лишь зрачки, как искорки огня на пустоши, забредёшь в глушь, всё равно светят, настолько пугающе яркие, кажется, об их сияние можно обжечься.

  С шелестом опадали листья бамбука. Она кружилась на ветру, будто вернулась на веранду дворца.

  На той веранде только он и она. Мелодия "Цветы персика на весеннем ветру" - их отвлекающий ход в игре с судьбой.

  Из оборванной струны звук не извлечёшь, пипа шуршала и всхлипывала, словно повсюду сыпался жемчуг. Со звоном лопнули две последние старые струны. Она не обращала внимания, перевернула её за головой, стала пальцами выстукивать на деке, получался звонкий пустой звук.

  Она многое вспомнила, очень, очень давно он тайно искал её. Ещё не рассказала ему, как в тот день была готова обежать всю реку, чтобы его увидеть, только не нашла дороги. Сегодня снова пришла к нему, тоже всем сердцем и мыслями, только он скоро исчезнет.

  Ничего не останется. Судьба - плывучий песок, то одно, то другое.

  Почему он должен исчезнуть? Почему ничего ей не рассказал?

  Как множество женщин, которых оставляли, она могла расспрашивать, доискиваться до спрятанных на глубине души сомнений.

  Но какой смысл спрашивать? Она верила, он вовсе не хочет её покидать. Вместо того чтобы тратить последние часы на расспросы, лучше исполнить желание его сердца, чтобы он мог уйти удовлетворённым.

  Слишком много она ему задолжала, в итоге может вернуть только это.

  Мрак постепенно рассеивался, на небосклоне появился голубой луч восходящего солнца. Звук флейты постепенно слабел и в итоге совсем исчез.

  "Цзююнь... Я с тобой всем сердцем и мыслями, ни о чём не сожалею".

  Сказать ему, сказать, сказать, в этот самый последний момент! Умоляю, Владыка Небес, пусть рассвет наступит не так скоро! Пусть он услышит! Пусть он знает!

  Цинь Чуань неожиданно обернулась, перед глазами маленькая усадьба сверху донизу постепенно становилась сине-серой.

  Там на кухне он обычно готовил, здесь покрывал тушью сюаньчэнскую бумагу, ещё спальня, гостиная... Не дождавшись, когда она пробежит глазами, усадьба исчезла, остался лишь заросший травой пустырь. Тигр был тоже ошеломлён, понюхал справа, слева, обернулся, обижено и недоуменно ей зарычал, будто спрашивая причину.

  Она спокойно смотрела на последние оставшиеся очертания фигуры, бамбуковая флейта покачалась в его руке и тихо упала на землю. Он вроде что-то сказал, но слишком тихо, шум ветра рассеял, она ничего не услышала.

  Этот силуэт бледной туши в итоге тоже рассеялся по ветру как синий дым, будто никогда и не существовал в этом мире.

  Цинь Чуань сделала два шага, ноги вдруг обессилили, мягко опустилась на землю, обняла колени, свернувшись клубком.

  Небо на западе медленно темнело, души демонов с десяти сторон и восьми пространств постепенно поглощались волшебной лампой. Их скопление становилось чёрной тучей, что никогда не рассеется. Пока волшебная лампа не исчезнет, облако демонов не рассыплется.

  Напуганный этой божественной силой тигр свернулся калачиком и дрожал.

  Это было её единственное желание - мир без демонов. Испивший горькую чашу простой народ, надо которым они издевались, освобождён.

  Она спасла множество угнетаемых демонами людей.

  И теперь будет спокойно наблюдать, как её собственный мир разваливается на кусочки и полностью гибнет.

  Сейчас можно радоваться?

  Никто не ответил. Цинь Чуань крепко обняла колени, глаза не моргая уставились на огромный столб вращающихся чёрных туч. Так просидела весь день.

  Куда идти? Куда она должна идти? Что делать дальше? С кем стареть? С кем рожать и растить детей, всей семьёй садиться и, указывая на вырезанные на стволе бамбука иероглифы, шутить о любовных похождениях молодости?

  Этот мир очень велик, но нет второго Фу Цзююня.

  ***

  Когда пришёл Мэйшань, уже стемнело. Он был просто вне себя от ярости, даже в повозку с быком не сел, прямо свалился из заоблачных высей и с места в карьер заорал: "Почему так быстро зажгли волшебную лампу? Разве не наказывал вам, перед тем как зажжёте, сообщите мне?"

  Цинь Чуань сидела на земле, даже не двинулась, будто с самого начала не видела его.

  Мэйшань увидел, что спокойно сидящий перед ним на земле человек это она. Краска отлила от его лица: "Ты не умерла?! А как же волшебная лампа....А! Я понял! Это та барышня! Она с тобой... Вы с ней кровные родственники! Почему я раньше не догадался! Это она зажгла волшебную лампу?!"

  Губы Цинь Чуань зашевелились, тихо произнесла: "Дядюшка-наставник... Ты пришёл к Цзююню? Его уже нет..."

  Лицо Мэйшаня позеленело: "Естественно, я знаю! Волшебная лампа зажжена, странно, если бы он был жив! Он настаивал, я поклялся не говорить, но... Но я давно должен был тебе рассказать... Давно должен был рассказать тебе..."

  Речь вдруг прервалась, он в панике наблюдал, как резко изменилось лицо Цинь Чуань. Она встала, сделала несколько шагов к нему, рука потянулась, будто собираясь схватить его, чтобы расспросить получше, но в следующий миг вдруг тихо опустилась на землю и больше не двигалась.

   - Ты непременно хочешь собой зажечь волшебную лампу? Нет никакого шанса передумать?

   - Не надо говорить о самоубийстве во имя любви... Ха-ха, это совершенно не соответствует твоему стилю.

  ***

  Оказывается, он говорил, действительно, говорил, только она не верила, даже злобно шутила. Поэтому в дальнейшем, когда снова пыталась выяснить, уверенно болтал чепуху.

  Он выдал ей гадкую, явно корявую ложь, как она могла поверить? Почему поверила?

  Ах, она предпочла поверить в ложь, потому что так ей было спокойнее, не нужно мучится в затруднении между ним и лампой.

  Оказывается... Оказывается, в итоге, человек, который умрёт, это не она. В ту ночь те отчаянные объятия и близость, надежда, что рассвет никогда не наступит, всё это было его.

  Кстати, в конце перед уходом, он ведь что-то говорил ей? Как ни вспоминала, не могла вспомнить.

  Ещё она хотела знать, что было на его лице в тот момент: облегчение, нежелание расставаться или такая же, как прежде, беззаботная улыбка?

  Ладно, не нужно вспоминать. Надо пойти и спросить его? Такой простой способ, она давно должна была догадаться. Отправится на тот свет, по дороге его перехватит, всё, что должна, скажет и расспросит досконально.

  Как ты собираешься сбежать по пути на тот свет?

  Цинь Чуань открыла глаза, перед глазами знакомая гостиная Мэйшаня. С подозрением огляделась вокруг, тихо спросила сидящего у кровати усталого до крайности хозяина: "Почему я ещё не умерла?"

  Мэйшань так устал, что даже не хотел жаловаться, глубоко вздохнул: "Скоро умрёшь, не надо торопиться. Этот старая нечисть, советник, исколол твоё сердце серебряными иглами заговора. Если не снять заговор, самое большее проживёшь пару лет".

  "Я не могу ждать пару лет, давай, умру сейчас". Она горящим взглядом прямо пронзила хрупкое слабенькое сердечко Мэйшаня, так что у него из носа потекла кровь.

  "Дочь императора, не думай, что умрёшь и встретишься с ним в загробном мире. Пока жива, пожалуй, ещё можно свидеться, умрёшь, больше не встретишь".

  "Почему?"

  Мэйшань глубоко вздохнул: "Он дух, появившийся из волшебной лампы, в конце концов, для чего-то его создали, только, боюсь, божество тоже не очень понимает. Если волшебную лампу не зажигать, он будет раз за разом рождаться с прошлыми воспоминаниями в кругу перевоплощений, карауля лампу, без возможности освободиться. Сейчас лампу зажгли...Э, должно быть душа разума улетела, душа тела рассеялась. Возможно, занесло куда-то ветром, и там крепко спит? После своей смерти ты не найдёшь его в царстве мёртвых. Лучше постараться выжить. Если позднее кто-нибудь сумеет потушить волшебную лампу, быть может, ему удастся вернуться".

  Цинь Чуань закрыла глаза, тихо спросила: "Но я не проживу долго, так?"

  Мэйшань немного помедлил: "То проклятье действительно не снять, но вряд ли это тупик. Я придумаю для тебя способ. Ну, кто... Эх, кто заставляет меня быть таким мягкотелым!"

  Он схватил рукав, потёр им красный нос и глаза: "Поживи у Мэйшаня, никуда не уходи. Волшебная лампа заблокирована во дворце Тяньюаня, сейчас снаружи везде расклеены ваши лица "в розыске", выйдешь, умрёшь. В общем, оставь всё на меня. И кто заставлял меня быть невезучим дядюшкой-наставником!"

  Мэйшань ушёл, болтая и заливаясь слезами, в комнате повисла мёртвая тишина. Тигр положил башку ей на руку и беззвучно сидел рядом. Цинь Чуань, собрав силы, повернула голову, посмотрела за окно на прекрасный осенний пейзаж. Вспомнила, в прошлый раз Фу Цзююнь ещё был здесь. Она крепко спала, а он сидел на подоконнике и, улыбаясь, смотрел на неё.

  Почему он влюбился в неё? Почему ничего не говорил и только молча был с ней рядом? Ей хотелось задать множество вопросов, постоянно хотела спросить, но не спросила. Человек умер, доискиваться до ответов, только впустую страдать и печалиться. Её сердце по отношению к нему с самого начала было холодно как камень.

  Сейчас за окном пусто, его уже нет в этом мире. Не нужно мучиться сожалениями, это стало для неё лучшей и основательной местью, лить слёзы тоже смешно.

  Всё так, будто его никогда не было. Одежда, обувь, картины - всё, связанное с ним, превратиться в серую известь. Имя Гунцзыци обычные люди забыли за один день. Есть только его бамбуковая флейта на краю постели. Лёгкий аромат, которым она пропиталась в его рукаве, ещё слабо витает в воздухе.

  Цинь Чуань прижала флейту к груди, представляя, будто он здесь, ещё не ушёл.

  За окном заросли зелёного бамбука, похожие на маленькую усадьбу у подножья горы Спящего феникса. Мэйшань, похоже, боялся, что она будет страдать, перенёс ту рощу к своему месту жительства.

  Она вышла наружу села на стул перед бамбуковой рощей, множество стволов, один, другой, не сосчитать. На самом высоком и толстом вырезаны два имени. В мире исчезли все вещи, связанные с ним, но вырезанные на бамбуке имена не пропали, поэтому он продолжал существовать, в её сердце, до самого конца она не забудет.

  Бамбуковая флейта у губ тихонько свистела. Она не умела на ней играть, куда там до его искусного умения. Прекрасный звук флейты, когда она в неё дула, походил на гвалт ворон.

  В бамбуковой роще какой-то дух в человеческом облике выкапывал из земли корешки. От невыносимого звука схватился за голову, вышел просить пощадить его и больше не свистеть.

  Цинь Чуань слабо улыбнулась. Будто жалобно умоляя, смотрела на духа, тихо поинтересовалась: "Кто умеет играть на флейте? Научите меня, хорошо?"

  Она не хотела, как обычные люди в Поднебесной, его забыть. Музыка - хорошо, рисовать картины - нормально, она всему могла научиться, только чтобы быть ближе к нему.

  Мягкий ветер надувал пузырём одежду, слегка приобнял её. Цинь Чуань поднесла флейту к губам, тихо позвала: "Цзююнь".

  Возможно, он за спиной, нежно отозвался, погладил её по голове, мягко как солнечный свет.

  Она почувствовала удовлетворение в сердце.

  Любимый, я жду тебя.

  Когда ты снова откроешь глаза в этом мире, возможно, он покажется тебе чужим. Листва не будет сиять, сумерки не будут прекрасны, как поэзия. Мир без силы демонов лишится ярких экспрессивных красок, станет заурядным и блёклым. Кто-то будет петь песни, кто-то шумно аплодировать; кто-то будет жить, кто-то умирать.

  Но я буду ждать тебя.

  Возможно, к тому времени я стану совсем седая, зубы выпадут, речь станет неясной, мысли путаными.

  Но всё-таки я буду ждать тебя.

  Если дождусь, крепко обниму тебя. Буду молить Небеса и больше не отпущу твою руку.


53. В итоге... (1)


  В тот день снова начался дождь, мелко моросил с утра до вечера. Бамбуковая роща за окном слабо различима во влажном тумане, искрящиеся капли воды стекают по листьям вниз.

  С момента, когда зажглась волшебная лампа, прошло три года. Под её волшебной силой, дожди шли чаще, чем в прошлом.

  Дождь был не сильный, очень мелкий, шерсть быка как мокрый начёс.

  Деревянное окно наполовину открыто, под окном кровать, на неё лежит Цинь Чуань. Тело накрыто четырьмя одеялами, но она по-прежнему дрожит от холода, лицо худое, впалые щёки, бескровные губы.

  Мэйшань сидит рядом, прижав три пальца к её запястью, брови нахмурены.

  "Холодно? Тогда закрою окно".

  В этот раз, проверив пульс, ничего не стал говорить про проклятье советника. Поднялся, хотел закрыть окно.

  "Нет... Я хочу смотреть наружу".

  Цинь Чуань несколько раз кашлянула, струйка крови стекла с уголка губ. Сейчас у неё уже не было той непереносимой боли, как в прежние несколько лет, когда проклятие сработало. Похоже, даже боли уже не могла чувствовать, только сильно похудела, в любой момент могла закрыть глаза и умереть.

  Мэйшань прикидывал и так, и сяк, всё плохо, ломал голову, не зная, как ей сказать. За прошедшие три года он обошёл все обетованные места небожителей на центральных равнинах, каждого, с кем был хоть немного дружен, тщательно расспрашивал, но никто не знал о проклятье демона двадцати четырёх южных пещер. Дочь императора из-за этого ужасного проклятья мучилась и выглядела плачевно, если бы не её упорство, умерла бы два года назад.

  "Дядюшка-наставник, - она вдруг окликнула его, - вырезанные имена ещё есть? Я глянула утром, не разглядеть".

  Её глаза, кроме как прямо перед самым лицом, дальше уже не видели.

  Он шмыгнул носом, тихо произнёс: "Не волнуйся, здесь обетованная земля небожителей, бамбуковую рощу дожди не затопят".

  "Тогда... флейта ещё у меня в руках?"

  Осязание у неё тоже пропало. Вцепилась во флейту изо всех сил, но ничего не могла почувствовать.

  "Здесь, ты крепко её держишь".

  Цинь Чуань, успокоенная, закрыла глаза, дыхание постепенно тяжелело, дышала с большим трудом. Мэйшань думал, она уснула, подоткнул одеяло, поднялся, собрался уйти, как вдруг услышал её тихий голос: "Дядюшка-наставник, если однажды волшебная лампа потухнет, и Цзююнь сможет вернуться в мир, скажи ему, что я жду его на мосту между миром живых и мёртвых. Пока он не придёт, я не буду пить из реки забвенья и не войду в круг перерождений".

  Мэйшаня будто ударили со всей силы, не мог произнести ни слова, только кончик носа покраснел как редиска. Внимательно посмотрел на свою юную невестку, закрыл лицо руками и выскочил наружу, сбивая по пути цветы и топча травы. Цинь Чуань хотела улыбнуться, но в следующий миг навалилась бесконечная усталость, она потеряла сознание, больше ничего не чувствуя.

  Она сама не знала, как долго спала в этот раз. Прежде было время, блуждая в темноте сна, она постоянно просыпалась. Сейчас спала и спала, беспробудно.

  Смутно будто слышала, как кто-то говорил у кровати, незнакомый мужской голос, холодный и величественный.

  "Столько тянул, чтобы прийти. Ты и бессмертного сведёшь в могилу, никудышный небожитель,".

  Мэйшаня, похоже, распирало от обиды и ненависти, но не дал воли гневу. В голосе строптивый вызов: "Не болтай впустую! Только скажи, можешь спасти?"

  Тот мужчина короткое время поразмыслил, со злорадной улыбкой спокойно произнёс: "Ладно. Я спасу её, с условием: ты больше не будешь прибегать беспокоить Синь Мэй".

  Ответа Мэйшаня долго не было слышно, Цинь Чуань во мраке старательно прислушивалась. Вдруг кто-то подхватил её затылок, пихнул в рот холодную пахнущую благовониями пилюлю. Её рот, язык, горло уже окостенели, никак не могла проглотить. Тот человек, собрав на кончике пальца силу небожителя, помог ей протолкнуть пилюлю.

  Этот палец с горячим воздухом скользнул по гортани вниз, лекарство, обжигая горло, растворилось. Плотное благоухание наполнило всё тело, сладкий источник будто промыл её гнилую высохшую плоть, начала бродить давно забытая энергия. Она чувствовала, что тело становится мягким, будто медленно поднимается в воздух.

  "Эту пилюлю обычный человек не выдержит. Но с проклятием другого не остаётся. В будущем надо отрегулировать силу небожителя усердными духовными практиками. Задёшево ты получил прекрасного ученика!"

  Рука того человека несколько раз надавила ей на грудь, Цинь Чуань рефлекторно вскрикнула и резко раскрыла глаза. Перед глазами туман, смутно видела высокую фигуру того человека. Собрал с её груди серебряные иголки, которыми она была утыкана, все в крови. Развернулся и вышел вместе с Мэйшанем.

  "Проклятие вышло. Не ожидал, что настолько жестокое..."

  Разговор потихоньку удалялся, Цинь Чуань, поднатужившись, моргнула, но по-прежнему ничего не могла разглядеть. Хотела подняться, но вдруг почувствовала усталость, каждый палец мягкий как масло. Снова налетела сладкая темнота, за эти три года Цинь Чуань первый раз с готовностью погрузилась в сон, спала очень сладко.

  После того как проснулась, Цинь Чуань расспрашивала и так и этак, но Мэйшань, стиснув зубы, не говорил, кто её спас. Похоже, его ненависть к тому человеку простиралась до небес, даже при упоминании лицо зеленело.

  Цинь Чуань была умна, прислушиваясь к речам, вглядываясь в выражение лица, через некоторое время поняла, что это был за человека. Однажды специально с хорошим вином пришла к Мэйшаню поболтать при свечах по душам, хотела выяснить правду. Дождалась, когда он наполовину опьянел, притворилась, что просто пришлось к слову: "Я вот всё думала, неужели дядюшка-наставник, отбросив непримиримость, пошёл просить того духа войны? Думала, дядюшка сильно его ненавидит".

  Лицо Мэйшаня то краснело, то бледнело, опрокинул бочонок как чарку и вдруг разрыдался. Беспрестанно бил себя в грудь и топал ногами: "Чёртов Фу Цзююнь! Очнёшься, я с тобой разберусь! Чтобы спасти твою женщину, я даже к сопернику в любви пошёл просить! Где теперь моё лицо!"

  Цинь Чуань быстренько начерпала из чана ещё бочонок вина, подала ему, беспрестанно заискивающе улыбаясь: "Большое спасибо, дядюшка-наставник, что спасли мою жизнь. Оказывается, вы пошли к тому духу войны. Что же за условия?"

  У Мэйшаня всё лицо в слезах, без конца сокрушённо вздыхает, но не хочет рассказывать.

  Цинь Чуань подбадривала его: "Дядюшка-наставник, не волнуйтесь, раз проклятье уже снято, я могу сходить туда-сюда. Вы скажите мне, где Синь Мэй, пойду к ней, замолвлю за вас словечко, обеспечу, чтобы её цветы сердца бурно расцвели, и она пришла к вам сюда".

  На его лице две дорожки слёз, горящим взглядом посмотрел на неё: "... Правда?"

  "Чистая правда".

  "Но, но.... Рядом с ней постоянно дух войны..."

  "Я не боюсь духа войны. К тому же я женщина, что он может со мной сделать".

  "Это... Это неудобно..." Мэйшань пришёл в восторг, но ещё сдерживался, долго переминался в нерешительности, наконец, запинаясь, рассказал: "Она в районе горы Ваньлань... Там производят одно прекрасное вино, называется "весенним", отличный аромат".

  Цинь Чуань и смех, и слёзы: "Вы только не волнуйтесь, я куплю для вас десяток чанов и вернусь".

  Мэйшань полностью оставил прежнее уныние, лицо просто светилось, хватался за уши и чесал щёки. Сюрприз приятный, но не знал, как поступить. Схватил её руку, с трудом принял серьёзный вид: "Сейчас ты приняла пилюлю бессмертия. Эту вещь обычный человек не перенесёт, у девяти из десятерых тело взорвётся. К счастью, ты была повреждена проклятием, тело не разорвало, но в нём копится сила небожителя, если не растворять её, потом будет плохо. Дядюшка видит, у тебя искренние помыслы, передаст тебе тайны совершенствования, будешь заниматься духовными практиками! Всё-таки тебе суждено стать небожительницей, как можно было испортить прекрасное предопределение..."

  "Что за предопределение?" - Цинь Чуань пришла в замешательство.

  "Не... Ничего!" Мэйшань уже сожалел, что проговорился. Нельзя много пить, что должен-не должен, всё выложишь. "Я передам тебе духовное наставление, слушай!"

  Пока он несколько сотен лет становился небожителем, его ровесники, ученики и ученики учеников неизвестно сколько выпустили ветвей и выбросили листьев, а он всё жил отшельником в уединении, вокруг кроме духов никого. Как-то он даже собрал несколько учеников, обучал их через пень-колоду, три дня рыбу ловить, два дня сети сушить, совершенно их запутал.

  В этот раз, если бы Цинь Чуань не была умна, даже проглотив пилюлю бессмертия и получив силу небожителя, учи хоть двести лет, ничему бы не научилась.

  Видя, что после того как он поведал несколько профессиональных секретов, Цинь Чуань очень быстро научилась медитировать и трансформировать силу небожителя, Мэйшань радовался сверх всякой меры. Мечтал, когда она освоит духовные практики, пойдёт к могиле императора, заберёт Сяо-Мэй, вместе с Сяо-Мэй принесёт десять чанов прекрасного вина, перспективы просто чудесные. Он так радовался, что рот не закрывался, казалось, что пойти на поклон к духу войны с просьбой спасти Цинь Чуань - это самое гениальное дело, что он провернул за свою жизнь.

  ***

  Быстро промелькнуло два года, с момента, когда зажглась волшебная лампа, всего прошло пять лет.

  После того как Цинь Чуань освоила духовные практики, отправилась к горе Ваньлань на могилу императора. Она искренне хотела что-то сделать для Мэйшаня, чтобы отблагодарить. Он целыми днями болтал о своей несчастной любви к Синь Мэй, смотреть жалко.

  Кто знал, что придя к могиле императора, она узнает, что Синь Мэй с духом войны уже давно стали супругами, ещё император государства Цюн лично издал указ об их браке. Они супруги! А! Супруги! А он, кто бы мог подумать, ничего не сказал! Что он за небожитель, если мечтает о жене другого? Ещё немного и помогла бы ему в дурном деле, разрушить брак. Неудивительно, что дух войны, когда пришёл, был так свиреп, кто бы ни хотел убить человека, замышляющего похитить его супругу? Не разрубил Мэйшаня на части, так это дух войны был вежлив.

  После её возвращения, Мэйшань снова бил себя в грудь, топал ногами и проливал горькие слёзы. Но тут уж ничего не поделаешь.

  В итоге, волшебную лампу зажгли, в мире без демонов поток людей, что прежде шёл с проблемами к Мэйшаню, резко уменьшился, праздных дней у него стало очень много. Кроме того чтобы горевать, оставалось лишь выпивать и закусывать, Мэйшань располнел, ничего не осталось от прежней худощавой фигуры. Цинь Чуань казалось, будет так дальше, может превратиться в шар, как князь драконов Байхэ Лун.

  В тот день на обед он съел слишком много, собрался совершить моцион вокруг озера, чтобы переварить еду. Цинь Чуань села на опушке бамбуковой роще насвистывать на флейте. У неё было много талантов, лучшая в танцах, но игра на музыкальных инструментах не давалась, флейта в её руках звучала противней крика ворона. До того измучила Мэйшаня, что он в отчаянии отодвинул зелёную флейту от её губ и слабо попросил: "Не свисти... Обед назад пойдёт!"

  Цинь Чуань убрала флейту, стала размышлять, где бы найти укромный уголок, чтобы тренироваться. Неожиданно увидела, дух, охраняющий ворота, спешит к ним, твердя непрестанно: "Хозяин, хозяин! Гость, гость!"

  Неудивительно, что дух был так возбуждён. Последние несколько лет в усадьбе Мэйшаня было очень тихо, даже наслаждаться жизнью нет настроения.

  Мэйшань очень обрадовался, поспешно переоделся. Преисполненный радостью, пошёл принимать гостей.

  Долго никто не просит его заняться делами, не приносил ему вина, Мэйшань так не привык. Хоть и говорится, плохо самому наливать и самому пить, но собутыльников мало, не приносит удовлетворения. Дочь императора, мучаемая проклятием, ещё могла составить компанию, после того как проклятие было снято, перестала пить, целыми днями сидит в бамбуковой роще свистит на флейте.

  Сегодня в ком веки гость, нужно выпить чарок триста! Мэйшань отыскал пару похожих на бочонок фужера, приказал духам принести три бочонка "жить во хмелю, умереть во сне", глаза сверкают, сам пошёл к воротам встречать гостя. Перед воротами стояли мужчина и женщина. Женщина в синей юбке выглядит прелестно. Мужчина в длинном пурпурном халате одухотворён и великолепен, хоть глаза закрыты, состояние духа очень спокойное, стоит, наслаждается сиренью.

  Мэйшань громко вскрикнул, ткнул в него пальцем, почти подпрыгивал: "Ты! Ты пришёл?! Где тебя носило эти годы? Даже ко мне не заглянул..."

  Пришедший слегка замер, вежливо приветствовал: "Ваш покорный слуга Цзо Цзычэнь. Эта уважаемая соученица Цинцин. Сегодня первый раз нанесли визит в дом Мэйшаня, прежде не приходилось с вами встречаться. Небожитель обознался?"

  Мэйшань остолбенел.

  "Ты Цзо Цзычэнь, в прошлом сын Цзо Сяна из государства Даянь?" Когда выпили, Мэйшань осторожно присматривался к нему, чем дальше, тем больше похож, но почему он стал незнакомцем?

  "Взгляд небожителя как свеча, моё прошлое не укрылось от вас".


54. В итоге... (2)


  Цзо Цзычэнь, выпивая, держался вежливо, не спешил, не горячился, Мэйшань напротив пил как жаждущая корова на водопое, взял двумя руками гигантский бокал, опрокинул в себя. Цинцин хотела вставить слово, но Мэйшань даже не взглянул на неё, радушный вид не прилепишь на безучастную задницу, она лишь тоскливо отвернулась и смотрела на пейзаж.

  "Ну, что же, с каким делом ты сегодня явился?" - в голове Мэйшаня родился хитроумный план. Обернулся и дал распоряжение духам. Пока духи пошли в бамбуковую рощу кое-кого отыскать, повернулся и снова наполнил бокал Цзо Цзычэня, добавил: "Чтобы обратиться ко мне с просьбой, нужно сперва перепить меня, тогда поговорим".

  Цзо Цзычэнь смешался, то ли плакать, то ли смеяться: "Небожитель не так понял. Ваш слуга пришёл сегодня не с просьбой, а по поручению наставника передать вам одну вещь".

  С этими словами вытащил из-за пазухи роскошную шкатулку, почтительно поставил рядом с его рукой. В шкатулке приглашение на шёлке, сделано как платок, внизу ещё свешивается аметистовая змейка, очень искусная работа.

  Оказывается, Глава горы Сянцюй устраивает какое-то собрание по напиткам небожителей, приглашает широкий круг гостей со всей Поднебесной. Этот старый небожитель-нечисть, полагаясь на богатство и красоту горы Сянцюй, целыми днями похваляется, а последнее время ещё более сильно.

  "Мастер поручил ещё одно, хотел спросить у небожителя. Небожитель обычно водит дружбу с Фу Цзююнем, не видал ли его последнее время? Глава очень скучает по старшему ученику".

  Мэйшань нахмурился. О положении Фу Цзююня никто из посторонних не знал. После того как он рассеялся вслед за тем как зажгли волшебную лампу, все обычные люди его забыли, небожители, однако, помнили. Этот, уже неизвестно какой по счёту, спрашивал о Фу Цзююне. Небожители думали, что Фу Цзююнь тайно забрал и зажёг волшебную лампу. Такого рода слухи не приносили почёта, а лишь чернили небожителя как бездельника.

  "Этого я не знаю, я тоже давно его не видел. Глава ещё помнит о волшебной лампе? Лампа уже зажжена, скучать о ней бесполезно, искать кого-то, чтобы обвинить, тем более бесполезно. Лучше посмотреть есть ли у него способности потушить волшебную лампу. Если её протереть, можно поставить в коллекцию, так или иначе, никто на неё не претендует".

  Цзо Цзычэнь улыбнулся: "Небожитель шутит, волшебная лампа - божественный предмет, разве простой небожитель может потушить?"

  Мэйшань подвигал губами, только хотел сказать, как вдруг услышал из-за ворот голос Цинь Чуань: "Дядюшка-наставник, искал меня, что-то случилось?" Она уже отодвинула занавес из бус и вошла.

  Увидев Цзо Цзычэня, Цинь Чуань замерла, тихо окликнула: "Цзычэнь? Где ты был все эти годы? А Сюаньчжу..."

  Цзо Цзычэнь не знал, кто перед ним, только видел, молодая, красивая девушка. Свободно поднялся поприветствовать, произнёс с улыбкой: "Ваш слуга Цзо Цзычэнь. Барышня... Не обознались ли? Я прежде не был знаком с вами".

  Цинь Чуань на некоторое время так и застыла.

  Он... Неужели у него запечатаны воспоминания?

  Цинцин вдруг подала голос, тихонько подтолкнула её: "Барышня, отойдём поговорить".

  Она потянула Цинь Чуань наружу, выражение строгое: "Вижу, барышня с Цзо Цзычэнем старые знакомые. Кое-что тебе, возможно, неизвестно. Надеюсь, ты не будешь при нём снова упоминать имя Сюаньчжу. В прошлом он пришёл на гору Сянцюй, просил Главу избавить его от воспоминаний, сейчас ничего не помнит. Заставишь его что-то вспомнить, он будет страдать".

  Избавить... от воспоминаний. Цинь Чуань, замерев, смотрела на Цзо Цзычэня. Он был безмятежен, совершенно нет прежней горечи и закрытости. Оказывается... Оказывается, он снова забыл, но в этот раз уже по собственному желанию.

  "Барышня, возможно, знает, что произошло, когда Цзычэнь ушёл с горы? Прошу, расскажите мне... Какое-то несчастье с Сюаньчжу? Она с другим учеником по имени Фу Цзююнь не возвращаются. Если барышне известна причина, развейте наши подозрения, не оставляйте на них пустых обвинений в краже артефакта".

  Цинь Чуань медленно закрыла глаза, через некоторое время тихо сказала: "Я... тоже ничего не знаю. Ладно, он забыл и хорошо. Прошу прощения, я потеряла контроль".

  Вернулась в комнату, краем уха слушала разговор Цзо Цзычэня с Мэйшанем, в душе очень сложные ощущения.

  В день, когда Сюаньчжу зажгла волшебную лампу, неизвестно, что за ссора произошла между ними. Возможно, это очень страшный опыт, забыл и хорошо. Ни у кого нет права винить его за этот выбор, всё-таки настроения у всех разные. Когда всё забыл, стал жить просто и счастливо, почему бы не продолжать? Правда часто не очень красива.

  Она посмотрела на Мэйшаня: "Дядюшка-наставник искал меня по какому-то делу?"

  Мэйшань напрягся, придумывая причину: "Э, такое дело... Глава горы Сянцюй приглашает меня присоединиться к собранию о божественных цветах и напитках, пойдёшь со мной? Посмотреть на веселье тоже хорошо".

  Поначалу он думал, что Цзо Цзычэнь притворяется. Хотел позвать Цинь Чуань, припугнуть его. Кто знал, что он и правда всё забыл. Сейчас такое положение, ни то, ни сё, сплошная неловкость.

  Цинь Чуань посмотрела на его лицо, поняла, о чём он думает, невольно улыбнулась. Видя, что Цзо Цзычэнь в выпивке не силён, Мэйшань пьёт без особого удовольствия, лучше составить ему компанию, выпить вместе. Пили, пока солнце не закатилось за западные горы. Цзо Цзычэнь несколько раз порывался уйти, пара проводила его за ворота.

  Слегка захмелевший Цзо Цзычэнь вызвал птицу-духа, распрощался. Цинь Чуань видела, что в его умиротворённости полностью отсутствуют прежние горечь и отстранённость. Всё-таки не выдержала и тихо спросила: "Цзычэнь, как ты сейчас живёшь?"

  Он слегка улыбнулся: "Барышня что-то подразумевает этим вопросом? Следую за наставником в духовных практиках, каждый день веселюсь с однокашниками. Естественно, весело".

  Она медленно кивнула: "... Тоже правильно, тогда... прощай".

  После ухода Цзо Цзычэня Цинь Чуань была немного рассеяна. Осознала, что проживание у Мэйшаня становится весьма бессмысленным. Лучше позаимствовать у него повозку с волами и путешествовать по миру.

  Божественная сила волшебной лампы оказывала немалое влияние и на каждого небожителя. Чтобы она не забрала с большим трудом выращенные на собственных горах чудесные цветы и травы, многие сильные небожители поставили магические барьеры. Сами производили, сами потребляли, жили на полном самообеспечении. Расстояние между простыми людьми и небожителями становилось всё больше и больше.

  В этом мире не было демонов, небожители тоже его игнорировали, Поднебесная стала миром обычных людей. Государство Тяньюань продолжало военные походы, но уже без армии демонов. Говорят, второй принц Тин Юань очень умело командовал войсками, почти никогда не проигрывал.

  Пожалуй, Тяньюань действительно объединит центральные равнины. Мэйшань говорил верно, распри между государствами никогда не прекратятся, где есть люди, ссор избежать невозможно. Мировая тенденция: разделившиеся должны воссоединиться, воссоединившиеся - разделиться. Между государствами центральных равнин испокон века непрерывные военные смуты, может, пришло время объединиться.

  Всё, что она хотел, это, чтобы народ Даяня не мучили демоны. После вхождения в Тяньюань, императорский клан правил там гуманно, освободил на три года от уплаты налогов.

  В Поднебесной её больше ничего не беспокоило кроме Фу Цзююня.

  Когда же он, в конце концов, сможет вернуться?

  Не прошло много времени, Мэйшань вдруг послал птицу-духа передать ей письмо.

  "Год назад второй принц Тяньюаня вернул волшебную лампу. Его жена, принцесса Ху, известная как "глаза бога", потушила волшебную лампу. Второй принц сказал, в благодарность, триста лет после того как лампа потухла, не будет использовать демонов, можешь быть спокойна. Возвращайся скорее! И ещё, не забудь купить хорошего вина".

  Бумага, покружив в воздухе, скользнула к земле. Цинь Чуань, сломя голову, погнала повозку к дому Мэйшаня. Летела с ветром по облакам, в итоге, добралась за полдня.

  Мэйшань как раз в одиночку пил вино. Увидев, как она буквально свалилась с неба, невольно остолбенел.

  "Цзююнь возвращается?" Вломившись в ворота, задала она вопрос в лоб.

  Настроение Мэйшаня немного нарочитое: "Не так быстро!"

  Из Цинь Чуань разом вышел воздух, ноги ослабли, рухнула на пол, даже не знала смеяться или плакать. А она надеялась, сразу сможет его увидеть.

  Взгляд Мэйшаня сиял, таинственно произнёс: "Ты не переживай, считай, что скоро сможешь встретиться. Немного терпения! Кстати, завтра собрание о божественных цветах и винах, пойдёшь со мной на гору Сянцюй. Эти небожители не умеют пить, совсем неинтересно, составишь мне компанию за чаркой!"

  Цинь Чуань согласилась. Сказать по правде, она сильно задолжала дядюшке-наставнику. Он хочет, чтобы она составила компанию в выпивке, никоим образом нельзя отказать. Пусть даже абсолютно не хотела идти на гору Сянцюй, ради дядюшки разок сходит.

  Через день запрягли в повозку вола и с важным видом полетели на гору Сянцюй.

  Глава, до того как стал небожителем, был нечистью, статус по сравнению с прошедшим путь совершенствования Мэйшанем немного ниже. Пусть даже его умения доходили до небес, при виде Мэйшаня всё-таки с деланым смехом приветствовал его малым поклоном.

  Знакомства Главы обширны, на собрании присутствовало много небожителей по большей части из нечисти. Мэйшань гордо сел на возвышении, почти не разговаривал с ними, только опрокидывал чарку за чаркой с Цинь Чуань.

  Во времена визита князя Байхэ Луна попробовали прекрасное вино под названием "счастливая встреча, жаль, что не познакомились раньше". Сейчас подавали как раз его, изготовленное по неизвестно откуда полученному Главой рецепту. Мэйшань поначалу пил с самодовольным выражением, но к утру забыл о сдержанности небожителей, обхватив рукав Главы, вился вьюном, пытаясь прикупить несколько чанов домой.

  Цинь Чуань не могла смотреть на него в таком виде, потянула за рукав, напомнила: "Дядюшка-наставник, манеры!"

  Мэйшань, весь пропитанный винными парами, румянец во всю щёку, обернулся, посмотрел на неё и, хихикая, вдруг произнёс: "Ты же прежде жила здесь? Почему не пойдёшь пройтись? Не исключено с кем-нибудь встретишься".

  Она невольно оторопела.

  "Ох уж, этот бестолковый ребёнок... И надо же, кое-кто ещё глупее тебя. Ха-ха, посмотри, вы на пару разными пустяками постоянно создаёте мне неудобства... Правда, нелегко быть хорошим человеком! Ты уехала, а меня заставляешь трудиться. Чтобы новорождённый младенец за короткий срок стал взрослым, требуется немало духовных сил! Пусть даже гора Сянцюй место огромной силы, тоже хлопотно..."

  Он говорил путанно, сумбурно, будто держал во рту морковку.

  Цинь Чуань ничего не поняла, не знала, улыбаться или печалиться: "Дядюшка-наставник, о чём ты всё-таки говоришь? Объясни помедленней, я ничего не поняла!"

  Он махнул рукой: "Сказал тебе, иди пройдись. Я хочу в одиночестве наслаждаться этим прекрасным вином!"

  Она действительно не поняла, что у этого человека в голове, просто поднялась и вышла из зала Тунмин.

  На горе Сянцюй знакомое уже было не таким знакомым. Покинув зал Тунмин, пошла на восток, где были большое озеро. Ивы на берегу, которые изначально были духами, после того как волшебная лампа зажглась, стали обычными деревьями, не двигались и не разговаривали. Сейчас волшебная лампа потухла, забранные души не могут вернуться, у ив только зарождается некоторая духовная природа, без ветра танцуют сами.

  На пути к озеру прекрасные, искусно отделанные палаты из четырёх зданий, здесь в прошлом была усадьба Фу Цзююня.

  Цинь Чуань долго стояла перед воротами. Ворота не заперты, постройки на горе Сянцюй по большей части не имели замков. Толкнула створку, вошла, посмотрела на хорошо знакомые постройки. Не удержавшись, вспомнила прежние пустяковые радости, когда жила здесь, невольно расплылась в улыбке.

  По-прежнему озеро на заднем дворе, в нём ещё плавают маленькие рыбёшки. В этом месте в прошлом она намеренно испортила стиркой всю одежду Фу Цзююня, развесила во дворе. Он так сердился, что лицо позеленело. По бокам коридора два ряда комнат. Когда-то она под предлогом, что хотела прибраться, все вазы и сосуды с полок побила вдребезги.

  В спальне по-прежнему можно достать топчан. Когда она была его личной служанкой, часто его выдвигала и спала на нём. Терпела, когда он глубокой ночью докучал ей, например, заставлял кипятить воду для чая, добавлять благовоний и другие подобные мелочи.

  Хохлатая майна за окном, вопреки ожиданию, была жива. Увидела её, начала во всё горло вопить: "Тухлое яйцо! Врушка! Обманщица"!

  Цинь Чуань взяла пригоршню проса, покачала у неё перед клювом, соблазняя: "Эй, назови меня доброй барышней, и я дам тебе поесть, иначе помирай с голода! Кто врушка?"

  За спиной вдруг раздался знакомый смех, её ладонь дрогнула, просо рассыпалось по столу. Не успела обернуться, тот человек крепко обнял её со спины, тёплое дыхание коснулось уха.

  Его голос добрый и мягкий, такой знакомый, такой уместный:

  "Я опоздал, злишься на меня?"

  Совсем как в тот раз, когда они впервые встретились на горе Сянцюй.

  Он был беспечен и слегка улыбался.

  Но она уже потеряла голову.

  (Конец)


55. Фу Цзююнь - предыстория. (1)


  В тот день, когда умер Гунцзыци, Мэйшаню не хватало собутыльника, он спал посреди комнаты, в четырёх стенах совсем покрылся плесенью.

  Тут как раз воронёнок с прекрасным прозвищем "третий всезнайка", который постоянно кружил по миру и присматривал за событиями, залетел попить водички и попутно передал ему эту потрясающую новость. Винные черви, что печально гнили в его животе, были так напуганы, что половина скончались.

  Скажи, как этот человек мог умереть? Плохо ли хорошо, он полубог. Не прожив несколько сотен лет, уходить на круг перерождения - расточительство. К тому же... К тому же Мэйшань не видел никого, кто бы так горячо любил жизнь как Гунцзыци. Всю энергию и силы, дерзость и необузданность бросил на поиски удовольствий.

  Как он мог умереть?

  Мэйшань не мог успокоиться, сменил одежду, сел в повозку и поехал высматривать тело старого друга.

  При жизни Гунцзыци любил роскошь, бродил меж цветов и ив, швырял деньгами, хотел иметь всё самое лучшее. Но, когда умирал, наоборот спрятался в безлюдном горном ущелье. Так тихо ушёл, даже могилы не подготовил.

  Мэйшань вспомнил, как несколько десятилетий назад за бутылкой они свели тесную дружбу, сразу нахлынула грусть. Решительно принялся искать для него место получше, чтобы похоронить, как следует.

  Кто знал, когда поспешно прибыл в горное ущелье, трупа не было, только одежда осталась на камнях, и та постепенно превращалась в серую известь, что уносилась по ветру.

  Мэйшань в испуге сделал несколько кругов по горам, даже волосинки не нашёл. С сомнением посмотрел на воронёнка, поинтересовался: "Ты уверен, что он умер?" Всё-таки после смерти полубога тоже останется "вонючий мешок из кожи", не слышал, что становятся серой известью и пропадают.

  Профессиональные способности воронёнка были подвергнуты сомнению, он залился слезами и улетел. Мэйшань снова поискал вокруг, и опять ничего не нашёл. Осталось лишь запрячь повозку и расстроенным вернуться домой. Позднее, поглаживая чарку, частенько печально вздыхал в глубоком раздумье, но как ни думал, не мог понять, в чём дело.

  Многие считали его вездесущим. Но в этом мире постоянно происходят дела, которые даже он в толк взять не может.

  Давно ли познакомился с Гунцзыци. В нём сразу был виден талант и избранность. Хоть в теле скрыт полубог, настоящую силу не демонстрирует. Мэйшань с первого взгляда понял, что он не уступает небожителям. Провёл расследование, вплоть до того, что стащил хранимую сообществом Золотой змеи священную книгу. Пролистал, не нашёл его судьбы. В случае с Гунцзыци он, действительно, столкнулся с окружённым тайной, крайне необычным человеком.

  Он хотел лично прощупать, но каждый раз напивался и забывал. Прошло много времени, чувствуя, что этот человек очень подходит ему по характеру, решил отбросить всякую скрытность и осторожность, даже если он выпрыгнул из камня, что с того?

  Но то, что этот человек тоже может умереть, Мэйшань никак не мог постичь. Прошло какое-то время, он закрыл главные ворота, чтобы не принимать никаких гостей, старательно стал прикидывать, сколько раз он видел Гунцзыци, его наружность, суждения. Думал так, что башка заболела, но не обнаружил никакой зацепки. В итоге глубоко вздохнул, в свете луны полил вином под окном, считай, что в память об ушедшем собутыльнике.

  Несколько десятков лет пролетело в один миг, небожитель в это время практиковал пить только чай.

  В тот день Мэйшань снова без какой-то причины выпустил горестно сетовавших винных червяков, поднял чарку, глубоко вздохнул, что в этом мире нет родственной души. Сторожащий ворота дух доложил со странным выражением лица: "Хозяин, за воротами мелкий юнец, привёз прекрасное вино. Говорит, ваш старый знакомый".

  Мэйшань был уверен, что у него никогда не было знакомых молодых людей, с любопытством подобрал сандалии, пошёл к воротам посмотреть.

  За воротами цвела сирень, у обочины стояла маленькая повозка, рядом молодой парень. Высокий, стройный, даже немного худощавый, одет в расшитый по бокам чёрными нитями белый халат, длинные волосы как облако. Скрестив руки за спиной, спокойно наслаждался красным сафлором у деревянного моста.

  Услышав звук шагов, парень не спеша обернулся. Сердце Мэйшаня резко подпрыгнуло, он вытаращил глаза и лишился дара речи.

  Это лицо, выражение, всё как у давно умершего Гунцзыци! Только сейчас будто ещё юного, на щеках тонкий пушок, однако взгляд пронзительный, опытный. Разве бывают такими незрелые юноши?

  Парень видя, что Мэйшань остолбенел, слегка улыбнулся, голос низкий: "Мэйшань, я тебе принёс "жить во хмелю, умереть во сне". Еле отбил у западного клана лис, неужели зря".

  У Мэйшаня от изумления челюсть отпала. Указал на него дрожащим пальцем, в горле забулькало и, наконец, соединилось в слово: "... Гунцзыци?"

  Он слегка нахмурился, но потом снова улыбнулся: "Лучше зови меня Фу Цзююнь. В этой жизни родители хорошо ко мне относились, жаль отказаться от имени. Схоронил их, только тогда решился уехать, иначе давно бы нашёл тебя".

  Когда прикончили половину того "жить во хмелю, умереть во сне", Мэйшань прекратил расспрашивать о его делах.

  В древние времена имело место великое сражение добрых и злых духов, демоны и нечистая сила свирепствовали в мире людей, бесконечные убийства. Дракон с гор Иньшаня выпустил изо рта волшебную лампу. Вне круга перерождений, ценою вечных страданий она соберёт четыре души обычных людей, активирует божественную силу волшебной лампы и восстановит чистоту в мире.

  Через несколько тысяч лет волшебная лампа была потушена, она потерялась в мире людей, даже божествам не найти. Постепенно родился дух. Поначалу у духа не было ни тела, ни мыслей, каждый день только трепыхался на волшебной лампе, а чаще спал. Прошло ещё несколько тысяч лет, появилось сознание и разум. Не мог задерживаться в обычном мире и с того момента начал безостановочно проходить круги перерождения как человек.

  После смерти обычного человека душа проходит по мосту между миром живых и мёртвых, входит в круг перерождений, пьёт из реки забвения, смывая всю любовь и ненависть, причины и следствия предыдущей жизни. Но этот не пил из реки забвения, каждый раз он забирал прошлые воспоминания в круг перерождения, тяжело, что словами не передашь.

  Пройдя так десяток кругов перерождений, даже человек, сделанный из камня, изотрётся. Он начал осваивать духовные практики, стал небожителем и больше не умирал. Так что никакой круг перерождений больше не будет его мучить.

  "Но и после долгих духовных практик я по-прежнему пуст и бессодержателен". Фу Цзююнь выпил четыре-пять кувшинов "жить во хмелю", даже лёгкого перегара нет. Мэйшань, что с серым лицом выбегал проблеваться и возвращался продолжать пить, скрежетал зубами на его по-прежнему сильный организм после круга перерождения.

  "По-моему, ты живёшь прекрасно". Предаёшься разгулу в толпе женщин, сплошное веселье.

  Фу Цзююнь улыбнулся, во взгляде печаль: "Ты бы на моём месте, когда без разницы жить или умирать, никогда не достигнуть конечного пункта, тоже чувствовал бы себя куцым и недоделанным".

  Мэйшань молчал.

  Жизнь небожителя тоже очень длинная, но как бы она не была длинна, есть последний день. После смерти в подземном мире пьёшь из реки забвения, и снова новое неизвестное начало. Новизна жизни и загадочность как раз из-за этой неизвестности ещё интересней. Жить как Фу Цзююнь не только бессмысленно, но и можно посчитать жестоким наказанием.

  "Что если я найду время, зажгу для тебя волшебную лампу, позволю тебе немного передохнуть?" - скосил взгляд пьяный Мэйшань, готовый с энтузиазмом помочь.

  "Большой грех, если небожитель по своему желанию заберёт душу обычного человека. Тем более в мире сейчас спокойно, люди и нечисть в кои веки ладят, с какой стати из-за страданий одного человека мучить весь мир?"

  Мэйшань промолчал снова.

  Напившись вдоволь, Фу Цзююнь запряг маленькую повозку и уехал. Перед уходом успокоил его: "У меня есть свои радости, не думай много".

  В нём было место для веселья и беспутства. Не прошло и нескольких лет, в южном княжестве у всех на слуху было имя "Фу Цзююнь". Этот человек искусен в музыке, лёгок характером, неизвестно, сколько женских сердец привёл в трепет, сколько разбил видящих разные сны семейных пар. Мужчины при упоминании о нём скрипели зубами, женщины становились робки, как молодые олени, щёки пунцовели.

  Копившиеся несколько тысяч лет приёмы очаровывать гарантировали ему успех в любви, правдами и неправдами, заставлял женщин сходить от него с ума.

  Мэйшань думал, что он так и продолжит, но однажды Фу Цзююнь явился к его воротам. В этот раз он не принёс вина, казалось, был немного в смятении, произнёс: "Есть одна девушка... Немного жалко. Посмотри мне её судьбу".

  Мэйшань был в крайнем недоумении, запряг повозку, поехал за ним на поле боя. Сражение было в разгаре, повсюду дым пороха, кровавый смрад до небес. Он, не сдержавшись, поморщился, зажал нос, беспомощно поинтересовался: "Для чего мы прибыли на это место?"

  Фу Цзююнь ничего не ответил, только указал на юг. Там было несколько ветхих боевых колесниц, беспорядочно наваленные горы трупы. На одной из колесниц большой барабан, тоненькая, вся с головы до ног в крови девушка упорно и самозабвенно била в него, громким голосом поднимая моральных дух бойцов. Кровь безостановочно сочилась сквозь хилые доспехи, но она всё равно била в барабан и выкрикивала раз за разом.

  "Последнее время я был в южном государстве Чжоуюэ, зарабатывал, рисуя портреты. Эта девушка - третья принцесса Чжоуюэ, с ней... нечаянно познакомился. Сейчас на Чжоуюэ напали варвары, государство скоро падёт. Посмотри для меня, что с её судьбой, будет ли она жить?"

  Мэйшань сильно изумился: "Ты хочешь её спасти? Никак не возможно! На этой девушке тёмная сила, скоро отправится в загробный мир. Спасать её - это пойти против воли небес, последует наказание!"

  Брови Фу Цзююня слегка нахмурились, ничего не сказал. Беспомощно наблюдал, как третья принцесса потеряла последнюю каплю крови, душа слабой благоухающей струйкой покинула тело, чтобы её забрали посланцы тьмы.

  Мэйшань увидел его мрачное выражение, в мыслях немного прояснилось: "Цзююнь, ты влюбился?"

  Фу Цзююнь будто очнулся, поколебался в нерешительности, покачал головой: "Не то чтобы... Просто немного жаль..."

  Как-то на берегу защитного рва рисовал портреты, третья принцесса нарядилась мужчиной, пришла искать его. Кокетливые ямочки на щеках, наивная и непосредственная, действительно, очень милая девушка. Она пришла не ради ночных утех, в руках держала его картину, очень искренне поинтересовалась: "Тебя же зовут Фу Цзююнь, почему на картине отпечаток с именем Гунцзыци?"

  Первый раз человек задал подобный вопрос, Фу Цзююнь, не выдержав, рассмеялся: "В древности был мастер живописи Пинцзяцы, зачем ему ещё имя Цзянхуэй?"

  Третья принцесса внезапно поняла. Такой простой вопрос, а она вдруг ещё побежала спрашивать, опростоволосилась.

  В тот день её лицо было краснее вечерней зари. Фу Цзююнь показалось, будто застилавший небо закат спустился сравниться.

  Но сейчас прямо на его глазах она умерла.

  Фу Цзююнь надолго задержался у Мэйшаня, каждый день, понурив голову, пил вино. Мэйшань в этой области не особо разбирался. Раз он сказал, что не любит третью принцессу, значит печаль на сердце лишь оттого, что девушка умерла у него на глазах. Время от времени перекидывался с ним словами.

  В дальнейшем Фу Цзююнь спросил лишь одно: "Она вернулась в мир? Где её следующее воплощение?"

  Воронёнок "третий всезнайка", что присматривал для Мэйшаня за миром людей, очень быстро принёс точную информацию: "Сейчас воплотилась на западе в государстве Цигуан, девушкой. Но судьба нехорошая, боюсь, не проживёт и семнадцати лет, умрёт от болезни".

  Тогда Фу Цзююнь ушёл почти на сто лет. Из тени смотрел на неё, слабую и болезную. Временами хотел протянуть руку помощи, но вспоминал, что это против воли небес, и подавлял порыв.

  Неизвестно за что этой юной девушке послана кара, потом она перерождалась несколько раз, и ни разу хорошей судьбы. Не болезнь, так бедность, или родня мужа так третирует, что лучше помереть молодой.

  Он почувствовал, что хочет увидеть хотя бы одну её счастливую жизнь, по крайней мере, чтобы один раз она умерла, улыбаясь. Похоже, только на этом он успокоится.

  Но она такая невезучая. В этой жизни в кои веки вышла замуж за хорошего человека, но когда ехала к родителям, по дороге убили разбойники. Когда Мэйшань нашёл его, увидел, что он сидит в повозке на облаке и с тоской наблюдает, как посланник тьмы забирает её душу.

  "Это не дело, целыми днями смотреть на других". Мэйшань по сравнению с ним ещё беспомощней. "Что с тобой? Жизнь так скучна, что наблюдаешь за чужими кругами перевоплощений?"

  Фу Цзююнь подумал и спросил: "Скажи, если я спасу её, какое будет наказание?"

  Мэйшань покачал головой: "Кто посмеет изменить судьбу? Не поступай безрассудно, вдруг душа разума улетит, а душа тела рассеется, заплачешь, а будет поздно! Это дитя будет страдать десяти жизней, а в следующий раз непременно станет богатой и знатной, может даже очень богатой. Если желаешь ей добра, оставь её".

  Фу Цзююнь молча кивнул: "... Тоже верно, последнее время я такой бестолковый".

  Он действительно не пошёл смотреть на людской круг перерождения, каждый день пил вино и рисовал картины. Неизвестно какие его волновали мысли. Досадовал, что музыка в мире слишком заурядна, дерзко мечтал написать мелодию, которая потрясёт мир, прославиться в веках. Потом почувствовал, что дни слишком тоскливы, пошёл на гору Сянцюй, поклонился небожителю из нечисти как наставнику. Караулил волшебную лампу, водил компанию с девушками-ученицами, очень даже весело.

  Мэйшань выпивал с ним временами. Как-то вспомнил, что в прошлом тот думал об одной девушке, заметил: "Она сейчас родилась на востоке в государстве Даянь. Единственная дочь императора. Эта жизнь должна быть прекрасная".

  Подумать не мог, что эта фраза вызовет столько бедствий.


56. Фу Цзююнь - предыстория. (2)


  В то время Фу Цзююнь, приложив максимум сил и энергии, написал половину мелодии "Цветы персика на весеннем ветру". Загордился до неприличия, отнёс показать людям. Искал по всему миру танцовщицу, но никто не мог передать дух этой музыки. Он лишь со вздохом жаловался Мэйшаню: "Нет в этой жизни родственной души. Такие большие центральные равнины, за трёхтысячелетнюю историю ни один не понимает моей музыки".

  Мэйшань не разбирался и не интересовался музыкой. Видя, что старый приятель последнее время живёт со вкусом, не похож на разочарованного и унылого, радовался за него. Пошутил: "Разве ты не умеешь рисовать? Нарисуй на бумаге ту, что в твоём сердце несравненная красавица, и духовной магией заставь танцевать, чтобы ты полюбовался. Это же легко".

  Сказал, и ладно, а Фу Цзююнь, и правда, нарисовал. Три дня ломал голову, придумал волшебную технику, чтобы человек с картины выглядел, будто стоит перед глазами".

  Взял, пошёл показать Мэйшаню, видит, тот закивал головой: "Отлично, ты общался с этими танцовщицами? И впрямь прелестны".

  Фу Цзююнь слегка улыбнулся: "Танец групповой, но нужна одна ведущая танцовщица. Только я ещё не придумал, кто она должна быть, пока отложил".

  Мэйшань, неизвестно почему, пришла на ум та девушка с десятью несчастными жизнями, напомнил ему. Фу Цзююнь, вопреки ожиданиям, долго думал, пока вспомнил, о ком он говорит. Видно, эти дни жил, действительно, не дурно. Услышав, что в этой жизни у неё хорошая судьба, заинтересовался: "Э? Раз так, я хочу пойти посмотреть".

  В это время он уже был учеником на горе Сянцюй, нехорошо выставлять себя, снова взял имя Гунцзыци, надел полумаску из зелёного дерева, смешался в восточном государстве Даянь будто вода и ветер.

  За более чем сто лет в императорском клане секретные техники постепенно путались. Вдобавок старший соученик Мэйшаня, оставшись во дворце, учил членов императорской семьи искусству одухотворения бумаги. Так как он стоял на страже, Фу Цзююню было неудобно ломать магический круг и вторгаться в императорский дворец. Предпочёл как в былые дни на берегу реки писать портреты, пейзажи, картины с цветами и птицами, добавляя в полотна магию небожителей. Планировал добиться славы и влияния, заинтересовать дочь императора, чтобы она сама пришла к нему.

  Кто знал, что дочь императора тогда была ещё совсем ребёнком, семья императора Даяня испокон века серьёзная, не похожа на вольное южное государство Чжоуюэ. Он рисовал на берегу реки полгода, не дождался дочери императора, зато встретил озорного, любящего развлечения второго принца.

  В то время Фу Цзююнь как раз рисовал зимнюю сливу, специально не скрываясь, писал очень живо на глазах у всех. В конце, закончив наносить киноварь, вытащил флягу, запрокинул голову попить, только открыл рот, спиртное брызнуло на бумагу для рисования. В толпе ахнули, со всех сторон полетели белые снежинки, перед глазами у каждого распустились дрожащие цветы красной сливы, будто огненные шары в снегу.

  У второго принца чуть глаза наружу не вылезли. Цеплялся к нему дня три-четыре, в последний день семенил трусцой за повозкой, крича в окно: "Пятьсот лянов? Тысяча? Две тысячи лянов? Уважаемый, откройте цену! Я искренне прошу картину!"

  Фу Цзююнь поднял шторку, слегка улыбнулся: "Принц, я не торгую картинами. Даже десять тысяч лянов золотом не помогут".

  Второй принц сменил тон: "Прошу, задержитесь немного. Можно я ещё взгляну на божественную картину, не насмотрелся".

  Повозка остановилась, Фу Цзююнь вышел и направился к маленькому трактирчику. Без всякого мастерства напоил второго принца, что тот потерял ориентиры, пожалуй, даже забыл, кто он и как его зовут, только болтал без умолку: "Уважаемый... дайте мне картину полюбоваться на несколько дней... Я... Через несколько дней обязательно возвращу вам... Если не верите, приходите к тому моменту в императорский дворец, спросите меня..."

  Фу Цзююнь минуту подумал, кивнул со вздохом: "Близкую душу отыскать трудно, раз тебе так нравится моя картина, отчего бы не согласиться".

  Этот второй принц хоть и зелен, норовом, однако, очень подошёл. Фу Цзююнь отдал ему и "Зимнюю сливу", и "Цветы персика на ветру", тяжело вздохнул: "Этой мелодии хоть и написана половина, жаль, что никто в мире станцевать не может".

  У второго принца глаза загорелись: "У меня есть младшая сестрёнка, очень искусно танцует. Не позволит ли уважаемый дать ей попробовать?"

  Фу Цзююнь не очень верил, что девочка с десятью несчастливыми жизнями имеет какой-то талант в танцах. Единственную избалованную во дворце дочь императора, называют отличной танцовщицей, льстят, должно быть.

  Он лишь слегка улыбнулся, не дал ответа.

  Второй принц ушёл на несколько дней, когда вернулся отдать картину, передал слова дочери императора, она просит закончить "Цветы персика на весеннем ветру", он сможет закончить, она станцует.

  Так безрассудно и самоуверенно.

  Фу Цзююнь и смеялся, и злился. Эта девчонка прожила робкой и нерешительной десять жизней, а в этой вдруг стала смелой. Он вознамерился остудить пыл этой не знающей высоту неба и толщину земли нахалки, пусть станет помягче и более смирной. Передал ещё более провокационный ответ: "Закончу без проблем. Если дочь императора сможет станцевать, нарисую, вложив все свои силы, две картины и преподнесу ей. Но если не сможет станцевать, разнесу о ней дурную славу, что переоценила свои силы, по всему Даяню".

  Хотел посмотреть, как дочь императора отреагирует на его провокацию, но Мэйшань неожиданно позвал его пить вино, поэтому остановился на полпути. Мэйшань, видя, что он последнее время ходит с улыбкой на лице, между делом поинтересовался: "Что случилось? Созвездие жар-птицы поднялось? Какая-то девушка приглянулась?"

  Фу Цзююнь ничуть не изменился в лице, равнодушно произнёс: "Созвездие жар-птицы? Кто в прошлый раз тянул меня смотреть на барышню семьи Синь..."

  Не успел закончить, Мэйшань, как юная невестка, прикрыл лицо руками и ушёл от прямого ответа: "Я считаю её лишь младшей сестрой".

  Фу Цзююнь только улыбнулся. Последнее время он не ходил на берег реки, оставался у Мэйшаня, нашёл комнату без эха и сосредоточился на том, чтобы закончить "Цветы персика на ветру".

  Не зная, как отреагировала на провокацию дочь императора, он, переполненный высокомерием, однако, разгорячился. Чувствовал, что вкладывает все свои силы, бросая вызов, на который миряне не могут ответить. Поистине первая вещь в его жизни, которой можно гордиться. Видеть поражение "Цветов персика на ветру" перед толпой, к удовлетворению неизбежно примешивалось расстройство. Не ожидал, что человеком, принявшим его вызов, будет она. Он ещё не совсем смирился, но ожидал с предвкушением.

  В мире очень трудно отыскать родственную душу. Ладно, девчонка, посмотрим, что ты сможешь мне дать.

  Закончил "Цветы персика на ветру", занёс в императорский дворец Даяня второму принцу. Не появлялся несколько дней, но эта храбрая и непосредственная дочь императора, следуя за своим вторым братом, нарядившись парнем, тайком пришла на берег реки найти его.

  В то время Фу Цзююнь с Мэйшанем, только закончив пить, вышли из дома, запрягли повозку. Спрятавшись в облаках, сверху вниз рассматривали её. Размышлял про себя, это дитя почему-то совсем не изменилась, ещё надела мужскую одежду, думает, другие слепые. После наблюдений за её десятью несчастливыми жизнями вдруг увидел в ней изнеженность и беззаботность, сладкая улыбка, ямочки на щеках, невольно вспомнил третью принцессу государства Чжоуюэ из прошлого.

  К счастью, в этой жизни у неё хорошая судьба. И эта улыбка никогда не изменится.

  Дочь императора прождала весь день, никого не дождалась, разгневанная вернулась домой. Фу Цзююню это показалось очень милым, она пыхтела как паровой пирожок. Не в силах сдержаться, запряг повозку, тайно следовал позади. Когда прибыл в императорский дворец, путь ему преградил старший товарищ Мэйшаня, этот учитель полубог.

  "Господин Гунцзыци, остановитесь на этом. Дочь императора очень юна, для ваших методов несъедобна". Учитель подумал, что он тянет лапы чудовища к простодушной и милой дочери императора, и поспешно вышел защитить.

  Фу Цзююнь очень не любил, когда его неправильно понимали, и ещё больше не любил объясняться. В этот момент улыбнулся легко, как ветерок: "А если я всё-таки хочу её съесть?"

  Учитель тяжело смотрел на него: "Даже не скажешь, что старый бык ест молодую траву. Ты, бык, пожалуй, слишком стар, она, трава, чересчур мягка".

  Фу Цзююня рассмешили его представления. Слез с повозки и искренне объяснил: "Я лишь хотел посмотреть, как она сегодня, ничего другого. Уважаемому учителю не надо слишком переживать".

  Учитель ответил с облегчением: "Прежде я слышал, Мэйшань упоминал, уважаемый Гунцзыци следил за её десятью несчастными жизнями. В этой жизни её судьба прекрасна, если уважаемый не вмешается".

  Фу Цзююнь не понял, учитель задумчиво произнёс: "Уважаемый существует вне мира смертных и с ними не связан. Твои наблюдения в течение её десяти жизней исподволь уже породили плохую карму. Если будете снова сталкиваться, как пойдёт в этой жизни, трудно сказать".

  Просто наблюдав, испортил карму? Что это значит? Фу Цзююнь долго думал в повозке, решил больше не искать встреч с ней. Так было с самого начала, он совершенно ничего ей не должен, зачем жизнь за жизнью за ней присматривать?

  Но твёрдо решив не смотреть, почувствовал пустоту. Что бы ни делал, ничто не имело вкуса, будто отказался от очень важной вещи и не может смириться.

  Пользуясь ночью, сломал магический круг императорского дворца, проскользнул в палаты принцессы, почувствовал шлейф приятного аромата. Тайком бросил на неё взгляд, пустяки, ведь? У них ещё есть спор! Этот ребяческий повод успокоил его сердце, во мраке спокойно подмечал её черты, пока спит.

  Сейчас дочь императора ещё юна, спокойно подпирает рукой по-детски пухленькую щёку. Десять белых, как нефрит, пальчиков очень тонкие и милые. Фу Цзююнь легонько взял её ладонь, перевернул, внимательно посмотрел линии.

  В этой жизни её судьба неожиданно отличная, отеческая ласка, материнская любовь, всё удачно и гладко до старости, брак тоже счастливый.

  Сердце Фу Цзююня было удовлетворено. Отпустил руку, неожиданно, почувствовав движение, она проснулась. Он не успел спрятаться, хотя, возможно, в глубине души и не хотел. Хотел, чтобы она его увидела, узнала, что есть такой странный человек, что смотрит на неё десять жизней.

  По реакции дочери императора ясно, никаких дурных мыслей. Замерла в испуге, даже не могла крикнуть.

  Фу Цзююнь вмиг исчез, использовав заклинание. Оставил ей маленькую записку: "Девушка переоделась мужчиной. Смотреть противно! Не забудь уговор о танце. Гунцзыци".

  Слегка поколебал её отвагу, пожалуй, ещё расплачется от страха? Такого рода злая шутка вызвала у него улыбку, но неожиданно дочь императора выкрикнула: "Гунцзыци! Я выиграю! Жди!"

  Он чуть не свалился с поперечной балки.

  Против этих подсматриваний учитель был бессилен. Пошёл на берег реки, прождал несколько дней, но он постоянно избегал встречи. Говоря по существу, совесть у Фу Цзююня была немного неспокойна, но в душе радовался как ребёнок и ждал с нетерпением. Он уже очень-очень давно не чувствовал такого.

  Когда пили вино с Мэйшанем, не удержался и рассказал: "Возможно... У мелодии "Цветы персика на ветру" найдётся хозяйка".

  Мэйшань удивился: "Нашёл хозяйку, и что? Женишься на ней и сделаешь супругой?"

  Фу Цзююнь, похоже, никогда не думал над этим вопросом. На некоторое время озадачился, молча пил вино, долго не находил слов.

  Мэйшань, посмеиваясь, качал головой: "Что тут трудного жениться на ней? Прилетишь во дворец и украдёшь! Я буду для вас свахой..."

  "Портрет Синь Мэй..." - только Фу Цзююнь произнёс эти пару слов, Мэйшань выбежал, закрыв лицо руками, приговаривая со злостью и ненавистью: "Подожди, подожди у меня!"

  Он не дождался возмездия Мэйшаня, зато дождался исполнения "Цветов персика на ветру" на веранде императорского дворца.

  На веранде было много людей. На самом деле в душе он понимал, она спорила ради шутки, танцевала тоже не только для него, а скорее ради улыбки того мужчины, что занимал императорский трон.

  Ну и что с того? Спросил он себя, что с того?

  Сегодня её огненно-красная юбка скользила по каменным перилам веранды императорского дворца, внизу множество цветов не поспевали за её лёгкой улыбкой. Он поставил сложную задачу, она дала ему лучший ответ. Это был самый желанный ответ для его сердца. Блуждания в кругах перерождений три тысячи лет, три тысячи лет ради этого момента.

  Встретить её, смотреть на неё.

  Густой туман мгновенно рассеялся, оказывается, это правда она.

  Он ответил Мэйшаню на тот вопрос, на который не смог ответить в прошлый раз: "Я хочу её, я заберу её".

  Мэйшань постоянно думал, что он шутит, в этот раз реально остолбенел от испуга, пробормотал: "Эй... Ты это правда? У неё в этой жизни хорошая судьба, но с тобой не связана..."

  "Я буду для неё ещё лучше, я изменю её судьбу, и все последствия возьму на себя, - Фу Цзююнь ни капли не колебался. - Она моя".

  Мэйшань не успел его остановить, спокойно наблюдал, как он уходит.


57. Фу Цзююнь - предыстория. (3)


  Фу Цзююнь никогда не чувствовал себя таким неопытным, прежние девять оборотов тонких кишок, которые справлялись с женщинами, были скручены в одну прямую.

  Что она любит? Что ненавидит? Он от одного до трёх раз ночью вламывался во дворец, это в отношении её проявление уважения?

  Пил и размышлял долгое время. В итоге оставил две картины с запиской, когда вышел, весь лоб в поту. Она в его сердце маленькая рыбка, плавает туда-сюда, вся из себя независимая, он соблазняет её наживкой, неизвестно, клюнет или нет?

  Фу Цзююнь очень долго ждал на берегу реки, постепенно пошёл мелкий дождь. Он держал бумажный зонтик, под дождём одинокая фигура молодого мужчины с зонтом на берегу бросалась в глаза. Нравы в Даяне были свободные, время от времени смелые девушки подходили, осведомлялись, он рассеянно отсылал их.

  Вода в реке плескалась, сплошь покрытая рябью от капель мелкого дождя, похожа на смятение в его сердце.

  Дождь лил с небольшими перерывами. Блестящие, как жемчуг, капли скатывались с листов ивы. Каждая, падая, ударяла о дно его сердца, бесчисленное число раз. Надеялся, что рыбка клюнет, но неизвестно, когда заглотит наживку. Опять же боялся, она придёт, ещё такая юная, наивная, как сказать, чтобы поняла?

  Если она придёт, он заберёт её с собой, изменит её судьбу. Если она не согласится... Э, скажет "не согласна", стукнуть, чтобы потеряла сознание и унести на плече? Плохо, нет, так не пойдёт, нужно понежнее...

  На берегу реки он прождал полмесяца, дочь императора так и не пришла. Он пришёл к веранде дворца, увидел дочь императора и Цзо Цзычэня вместе.

  Мэйшань сказал: "Счастье, что ты в этот раз не действовал сгоряча. У девушки судьба стать небожительницей, ей с этим Цзо Цзычэнем предопределены брачные узы. Они станут супругами, потом займутся духовными практиками, станут небожителями, компенсируют её десять несчастливых жизней. Можешь ли ты сделать её судьбу ещё лучше? Фу Цзююнь, не упорствуй, отныне я не буду посылать воронёнка, чтобы присматривал за ней для тебя, теперь надо отпустить!"

  Фу Цзююнь почувствовал, что столкнулся с самой сложной головоломкой в своей жизни.

  Она станет небожительницей?

  Станет небожительницей.

  Станет небожительницей, и у неё будет долгая жизнь рядом с любимым человеком. Действительно, превосходная судьба, лучше и пожелать нельзя.

  А... А он? Что делать ему?

  Мэйшань глубоко вздохнул: "Разве это не просто танцовщица? Ты же не веришь, что в Поднебесной нет другой девушки, что сможет станцевать. Обернись, я найду тебе ещё лучше. Не думай о ней. Наблюдал десять жизней, ещё недостаточно?"

  Ему недостаточно. Оказывается, Цзо Цзычэнь её суженый. Его маленькая дочь императора очень простодушна, сразу видно, что её сердце полно этой всепоглощающей привязанностью. Спроси её сейчас, кто такой Гунцзыци, по-видимому, и не вспомнит.

  Сейчас она счастлива, и это прекрасно, это то, что он всегда ждал.

  Фу Цзююнь сокрушённо улыбнулся, покачал головой, развернулся и ушёл.

  Нет шансов, у них нет шансов, уже нет шансов. И неважно, что есть другие прекрасные танцовщицы. Кто видел облака на горе Ушань, не признаёт других облаков. Их, что называется, судьба, он с ней - это плохая карма. Ему показалось, что он безумен. По необъяснимым причинам смотреть на одну женщину десять жизней, ещё более необъяснимо влюбиться и в итоге также необъяснимо расстаться.

  В его нудных, не имеющих конечного пункта кругах перерождений, это всё, пожалуй, лишь мелкая рябь. Через несколько тысяч лет, возможно, даже облика её не вспомнит.

  Только смириться очень трудно.

  Он считал капли воды, насчитал несколько тысяч, несколько десятков тысяч, и в итоге не дождался её и не дождётся.

  Фу Цзююнь вернулся на гору Сянцюй. Раньше он планировал забрать волшебную лампу и уйти. Найти с дочерью императора место, где горы чисты и прекрасна вода, бродить там. Но сейчас ему казалось, что Поднебесная так велика, где жить не имеет разницы.

  Ученица Цинцин, видя, что он последнее время уныл и подавлен, не могла сдержать интереса: "Уходил надолго, и вдруг так изменился? Несколько дней назад девушки приглашали тебя выпить вина, не пошёл, о каких тайных заботах размышляешь?"

  Фу Цзююнь подумал: "Размышляю, не надо ли мне сделать дубинку, чтобы разлучить мандаринок".

  Цинцин невольно расхохоталась: "Держись в стороне. Не надо дубинкой разлучать мандаринок. И вообще, не делай таких мерзостей, влюблённые в мире редкость".

  Фу Цзююнь снова серьёзно подумал, слегка кивнул и улыбнулся: "Отлично, ты хорошо сказала".

  Не обязательно, чтобы именно он сделал ту девочку счастливой. Если бы она не полюбила другого, он мог бы дать ей всё, что пожелает, поднять её любовью до небесной выси. Но с любым другим человеком, кроме Цзо Цзычэня, её жизнь будет невыносима. Оставить, чтобы видеть её улыбку, вместо собственного удовольствия. Чем заставлять её умываться слезами, пусть лучше ему будет немного тяжелее видеть её улыбающейся лицо.

  Он дух, его сердце крепче, чем у обычного человека, не боится неизгладимой скорби.

  ***

  Спокойно прожил некоторое время на горе Сянцюй. Глава неизвестно от кого услышал, что на западе в государстве Цюн на могиле императора есть драгоценность, под названием "зеркало единодушия". Говорят, когда влюблённые мужчина и женщина посмотрят в него, если их брак предопределён небесами, то увидят своё отражение. Если не суждено, зеркало останется пустым.

  Глава издавна интересовался разными диковинными артефактами, появилась идея разыскать его. Как раз последнее время Фу Цзююнь прибывал в упадке духа, скучал, решил попросить его добыть эту драгоценность, в поисках, глядишь, и отвлечётся.

  Пришёл к могиле императора, ждал больше года, дух войны и Синь Мэй всё не возвращались. Фу Цзююнь каждый день любовался синими горами и зелёными водами в усыпальнице императора, постепенно даже пресытился, оставил им записку. Всю дорогу развлекался, решил прогуляться по морскому дну на северо-запад до государства Тяньюань, получить удовольствие.

  Откуда знать, что в морском порту расставили несколько рядов тяжёлой кавалерии. Люди из поселений обратились в бегство, несколько тысяч человек ежедневно наблюдали за портом и обходили горы. Выглядит, будто ожидают нападения.

  Фу Цзююню стало любопытно, потихоньку похитил рядового, выспросил: "Что происходит? Собираетесь воевать?"

  У бойца под воздействием магии небожителей перед глазами абсолютная темнота, беспрестанно накатывает дрожь, рассказывал, неоднократно прерываясь: "Это государство Тяньюань! Наследный принц, облечённый Небом, привёл армию демонов, чтобы смести с лица земли другие государства... Вокруг государства Цюн уже поглотил несколько мелких княжеств. Говорят, незадолго перед этим на востоке пало государство Даянь! Император боится, как бы лазутчики Тяньюаня не проникли в государство Цюн, поэтому направил конницу к границе..."

  У Фу Цзююня, как только услышал "Даянь пало", от испуга сердце почти остановилось.

  Даянь падёт ещё как минимум лет через десять. Откуда этот наследный принц Тяньюаня, облечённый Небом, собрал и заставил служить рассыпанных как песок по миру демонов?

  Он не стал долго расспрашивать, вызвал зверо-духа и, всю дорогу подгоняя его, рванулся в Даянь.

  Но государства Даянь уже не существовало.

  Цзо Сян предал Родину, наследный принц Тяньюаня с армией демонов прошёл победоносным маршем, сжёг императорский дворец Даяня. Пламя бушевало целый месяц, некогда роскошные и несравненные палаты стали пеплом, остались лишь некоторые обвалившиеся стены.

  Дочь императора с востока тоже преследовали несчастья, аромат исчез и яшма потускнела.

  Фу Цзююнь не мог поверить своим глазам. Разве это, так называемая, прекрасная судьба? Разве ей не было суждено стать небожительницей? Но... Страна в руинах, народ гибнет, всё сгорело в пламени пожара, насколько же это больно? Она умерла ещё более жестоко, чем в предыдущих жизнях.

  Он долго блуждал по пепелищу. Много обугленных трупов, на каждый он смотрел с замирание сердца, казалось, похоже на неё, но в глубине души надеялся, что это не она.

  Мэйшань, когда пришёл, был вне себя от ярости, а Фу Цзююнь по-прежнему бродил среди развалин в поисках, будто хотел разворошить какое-то диво.

  "Когда это я ошибался в предвидении! - у Мэйшаня от злости лицо позеленело. - Государственный советник Тяньюаня действительно непрост! Даже облечённого Небом человека с уникальной судьбой смог подвинуть. Поправ волю Небес, изменил судьбу, нашёл вместо него нечисть! Сколько загублено человеческих жизней, это нарушение порядка во Вселенной!"

  У Фу Цзююня глаза кроваво-красные, схватил его, голос хриплый: "А дочь императора? Жива или погибла?"

  Мэйшань развёл руками: "Я не могу её найти. Наверняка мой старший товарищ наложил на неё заклятье, чтобы ты её не видел..."

  Фу Цзююнь оттолкнул его, чуть не упав, вскарабкался на зверо-духа и умчался, куда глаза глядят.

  Он не знал, где искать. Прежде с высоты присматривал за её судьбой, не ожидал, что однажды не сможет её найти.

  Оказывается, Поднебесная очень велика. Чтобы найти песчинку в необъятных морских просторах, сколько понадобится времени?

  Даже жива она или мертва непонятно.

  С последней надеждой вернулся на гору Сянцюй к Цзо Цзычэню. Кто знал, что ему запечатали память, не помнил ничего из того, что происходило в Даяне, даже зрения лишился, стал наполовину инвалидом.

  Девушка, которая стояла рядом с ним, была не дочь императора, а другая незнакомая красавица, холодная и высокомерная.

  "Ты спрашиваешь о дочери императора?"

  Девушку звали Сюаньчжу, принцесса вассального княжества Даяня. Услышав слова "дочь императора", она изменилась в лице.

  "Я не знаю, по-видимому, уже умерла".

  Похоже, её ненависть к дочери императора вырезана на костях.

  Фу Цзююнь встретился с Главой, хотел выяснить, что случилось с Цзо Цзычэнем.

  Глава в сокровищнице как раз любовался новыми драгоценностями, среди них две волшебные картины. Фу Цзююнь помнил, что сам подарил их дочери императора.

  Когда Фу Цзююнь уставился на эти картины, Глава засиял от удовольствия: "Это волшебные картины Гунцзыци. И за двадцать тысяч лянов золотом не купишь. Не удивительно, что ты взгляд отвести не можешь".

  Фу Цзююнь вдруг повернулся, холодно посмотрел на Главу, тихо спросил: "Как картины оказались здесь?"

  Глава немного смутился, ответил с раздражением: "Естественно, подарили... Почему ты спрашиваешь?"

  Фу Цзююнь улыбнулся: "Кто-то подарил тебе картины, чтобы ты запечатал память Цзо Цзычэня?"

  Наложить такое совершенное заклятье, запечатывающее память, кроме Главы никто не мог. Он издавна был очень силён как раз в наложении заклятий и печатей.

  Лицо Главы заледенело: "Цзююнь! Ты наглеешь!"

  "Дай, я угадаю, - Фу Цзююнь совсем не обратил внимания на его гнев. - Цзо Цзычэнь понял, что его отец хочет предать страну. Цзо Сян боялся, что он раскроет эту тайну, поэтому подарил тебе пару волшебных картин, чтобы ты задержал его на горе Сянцюй. Я прав?"

  Глава пришёл в ярость, развернулся, ушёл за занавес и не произнёс ни слова.

  Фу Цзююнь тоже не собирался больше ни о чём спрашивать, все причины были ему уже ясны.

  Государственный советник пошёл против воли Небес и изменил судьбу. Из своей крови и сущности вырастил свирепую нечисть и поместил в живот императрицы, подменив легендарного человека, облечённого Небом. Поэтому у Тяньюаня была большая армия демонов, сотрясающая центральные равнины и не имеющая себе равных. И государство Даянь пало на десять лет раньше.

  Первым изменением судьбы дочери императора была гибель страны.

  Парой волшебных картин, которые он проиграл дочери императора, Цзо Сян подкупил Главу. Если бы не было картины Гунцзыци, смог бы Цзо Сян растрогать каменное сердце Главы, трудно сказать. Всё-таки в Поднебесной не много драгоценностей, способных настолько тронуть сердце Главы, чтобы он поднял руку на своего ученика. Вряд ли при других обстоятельствах Цзо Сян добился желаемого.

  Это было второе изменения судьбы дочери императора, любимый попал в беду.

  Фу Цзююнь наконец понял, что имел в виду учитель, когда говорил о плохой карме.

  Всё изменилось незаметно. И когда он решил остановиться, было уже слишком поздно. Карма была испорчена, когда он заключил пари с дочерью императора.

  Ничего нельзя вернуть.

  Фу Цзююнь потерял интерес к жизни, целыми днями сидел у Мэйшаня. Никогда в жизни он так позорно не напивался, опьянел, его нещадно рвало, будто хотел так умереть.

  Мэйшань утешал его: "Это с тобой не связано. Тот советник, изменивший судьбу против воли Небес, рано или поздно получит по заслугам. Тебе не нужно сожалеть, что не избегал её, то, что должно было случиться, случится в любом случае. Если не те две картины, так есть и другие артефакты, к чему себя корить?"

  А ещё он радовался за Фу Цзююня, что это не он изменил судьбу. Естественно, небесная кара его теперь минует, и старый друг сможет продолжать жить свободно.

  Фу Цзююнь пьяный до полусмерти на берегу пруда, напряг последние силы, повернулся и закатился на дно водоёма, только пузырьки остались на поверхности воды. Его длинные волосы колыхались на дне как цветок чёрного лотоса.

  Винить себя? Нет...

  Промокший он всплыл на поверхность, блестящие капли стекали по ресницам, падая слезами.

  "Я виню себя лишь за то, что не хватило решимости забрать её и уйти".

  Если сердце дрогнуло, не следует сожалеть, нельзя отступать перед началом сражения. В итоге остаётся лишь спокойно наблюдать, как она дошла до такого.

  "Я буду ждать её следующую жизнь, и уж в этот раз не отдам никому".

  Он улыбнулся и медленно закрыл глаза.

  Мэйшань не находил слов: "Фу Цзююнь, ты не можешь так. Во-первых, тебе не следует вмешиваться в её дела, я не буду помогать тебе, искать её следы. Во-вторых, даже если бы я хотел тебе помочь, боюсь, я не могу. Мой старший товарищ наложил на неё заклинание, во всех перерождениях, в жизни и смерти я не могу её увидеть. В этом мире так много людей, где тебе искать?"

  Фу Цзююнь подумал: "Одно за другим, буду постепенно перебирать. Так или иначе, моя жизнь долгая, смогу её найти".

  Кончик носа Мэйшаня покраснел, пару раз кашлянул, отвернулся и вздохнул: "Посмотри на себя, что ты хочешь, чтобы я сказал..."

  Фу Цзююнь, плескаясь в воде, вытянул руку и передал пустую чарку, давая знак, наполнить её вином.

  Мэйшань вздохнул: "На мой взгляд, та девушка вряд ли умерла. Мой старший товарищ с ней рядом, не позволит так легко умереть. Пусть сейчас её следов не найти, но в глубине сердца есть надежда. Если она жива, как ты поступишь? Ещё напиваешься так, что похож на мертвеца".

  Фу Цзююнь поставил пустую чарку на берег, долго думал, в итоге слегка улыбнулся:

  "Найду её, буду с ней. Против воли Небес, значит, пусть так".

  Он погрузился на дно водоёма.

  Он уже ничего не боялся. Он не святой, позволив один раз, никогда второго не допустит.

  Если она жива, если он сможет её найти, прижмёт крепко-крепко и больше не отпустит. Заставит её глаза увидеть его, смотреть на него.

  Если она сможет снова смеяться, в таком случае он будет делать даже то, что не хочет, отдаст то, что не может отдать, похоже, ни в чем не будет проблем.

  Плохая карма? И что? Это он намерен её тревожить, желает ей лучшей жизни. Это его плохая карма, к ней не имеет отношения, он сам и возьмёт ответственность.

  Сердце духа очень крепкое, не боится тяжёлого гнёта и ожидания.

  Он действительно ничего не боится и остаток жизни клянётся потакать ей.

  (Конец)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"