Кинопроектор стрекотал в тёмном зале, и в луче света кружились и плясали пылинки.Дорохин смотрел не на экран, он знал там каждый кадр, а на этот завораживающий танец. Странное дело, но он совсем не волновался. Мало того, в этот ответственный момент, от которого зависела его дальнейшая творческая жизнь, мысли Сергея витали где-то далеко. Он изо всех сил пытался сосредоточиться, но взгляд, как магнитом, притягивал конус света, волшебным образом проецировавший на экран его чувства, бессонные ночи, мечты... И будил воспоминания.
Сергей Дорохин, парень из шахтёрского города Антрацит, приехал покорять Ленинград в середине 60-х. К этому времени он успел отслужить армии, поработать на шахте, опубликовать несколько рассказов в местной газете "Уголёк" и даже в журнале "Юность". С этими рассказами и направлением в творческий вуз от комсомольской организации шахты, Дорохин и явился в ЛГМТМиК, Ленинградский Институт Театра Музыки и Кинематографии, на сценарный факультет.
Покрутившись среди абитуриентов, некоторые из которых уже не первый год безуспешно пытались удивить своими талантами придирчивую приёмную комиссию, Дорохин решил подать документы на режиссёрский. Рассудил он просто. Зачем писать сценарии для кого-то, если можно самому ставить по ним спектакли и снимать фильмы.Экзамены он сдал с лёгкостью необыкновенной, покорив комиссию талантливыми рассказами и импозантной внешностью. Мест в общежитии не было, но Сергей успел познакомиться и даже подружиться с Генкой Сидоровым, который тоже был принят на режиссёрский.
Потолкавшись на Львином мостике, месте, где шла активная сдача квартир, комнат и углов, ребята за приемлемую сумму сняли огромную (целых 12 метров) комнату на 2 Советской улице, в мансарде.
Инну Грекову, студентку- второкурсницу актёрского факультета, Сергей заметил сразу. Не обратить на неё внимание , было просто невозможно. И не по причине красоты, красоток в театральном вузе хватало, а по причине абсолютной необыкновенности. Копна темно-русых вьющихся волос, серьёзный взгляд карих глаз и особенная улыбка. Одними глазами и уголками губ.
Инне тоже понравился рослый, широкоплечий парень, который мог часами рассказывать об итальянском неореализме, а ещё лучше умел молчать и слушать собеседника.
Через некоторое время Инна переехала из общежития к Сергею, в комнату под крышей, а Генка, оставаясь лучшим другом, снял другое жилье. Расписываться они не стали даже после того, как на свет появился Павел.
Инна начала сниматься в кино ещё студенткой (джокондовская улыбка завоевала не только сердце Дорохина, но и зрителей), а Сергей, написав несколько сценариев,запустился с первой короткометражкой. Фильм получился удачный. Завоевал
гран-при на фестивале молодых кинематографистов "Новые имена", в номинации лучший сценарий и лучшая режиссёрская работа.
- Ты ведь снимешь меня в роли Карениной? - часто спрашивала Инна, смеясь,- все великие режиссёры, а я не сомневаюсь, что ты станешь великим, снимают своих жён в этой роли.
- Конечно, - бурчал обычно в ответ Сергей, отрываясь от работы над очередным сценарием, - можем даже прорепетировать финальную сцену. Трамваи ходят под окнами регулярно.
Инна звонко смеялась и ... падала на пол, раскинув руки. Причём, в такой натуральной позе и с глубокой складкой страдания на лбу, внезапно постаревшего лица, что Сергей каждый раз пугался, не в силах привыкнуть к стремительному превращению смеющейся жены в раздавленную, если не поездом, то жизнью, Анну...
Они никогда не ссорились. Пашка рос. Все было хорошо, пока в их жизнь не вошел Николай Петрович Огнев.
Сначала появилась его тень. То есть разговоры о нем, вернее о том, как он умён, красив и талантлив. Их заводила Инна.
Огнев был известным режиссёром. Можно даже сказать, именитым.Имя ему сделал фильм, снятый Огневым сразу после войны. Экранизация пьесы М.Ю. Лермонтова "Маскарад". Снят он был настолько талантливо,настолько опережал все технические и стилистические приёмы своего времени, что сразу перешёл в разряд классики кино.С конца сороковых Огнев стал преподавать режиссёрское мастерство в институте и снимать фильмы на производственные темы. Добротные и идеологически выдержанные."Шахтёры", "Сталевары", "Строители".
- Осталось только воспеть комбайнёров, моряков, лётчиков и людей в белых халатах для полного комплекта, - шутил Дорохин.
- Ты сначала сними такой фильм, как "Маскарад", а потом критикуй, -сердилась Инна.
А потом, Огнев появился в их жизни по-настоящему. Он стал красиво ухаживать за Инной. Дарить цветы, подвозить к дому после съёмок на ленфильмовской "Волге". Даже пригласил её на главную роль в очередном "кине о войне", как называл его фильмы Сергей. Инна сердилась, рассказывала, какой Огнев талантливый, как профессионально работает на площадке. Убеждала Дорохина, что не стоит так несправедливо и предвзято относиться к творчеству одарённого человека. А потом ... ушла к Огневу, забрав пятилетнего сына.
Сейчас Павлу уже четырнадцать. Инна - одна из самых востребованных актрис (и вполне заслуженно востребованных).
Генка Сидоров, забросив режиссуру, продвинулся по комсомольско- партийной лестнице. Стал секретарём киностудии и преподавателем (кто бы мог подумать, с его неистребимым, казалось, волжским оканьем) кафедры сценической речи ЛГИТМиКа.
А Николай Петрович Огнев - профессором и классиком советского
кинематографа.Поговаривали (и не без оснований), что его кандидатуру прочат на должность Самого...
Ну, а он, Сергей Дорохин... писал блестящие, но совершенно не
востребованные сценарии и снимал короткометражки, на которые сразу вешали ярлык "кино не для всех" и показывали только во "внеконкурсе" фестивалей, иногда даже зарубежных, чтобы доказать, что "мы тоже не лаптем щи хлебаем". Но в широкий прокат не пускали и полный метр снимать не давали.
Это продолжалось до последнего времени...
Год назад, необъяснимым образом (он так и не узнал, каким именно) Дорохину утвердили полнометражку. В главной роли он снял Инну (под неё и писался сценарий), но после его выхода комиссия (привычно для всех) зарубила фильм по причине "идеологической невыдержанности" и "мелкобуржуазной (почему "мелко", недоумевал Сергей) морали".
А вчера Дорохину неожиданно позвонили с киностудии и пригласили на повторный просмотр в зал Дома Кино, или кинотеатра "Родина", как его называли ленинградцы, на Караванную.
- Окончательное решение о прокате будет принято именно этой комиссией, - щебетал милый голос секретарши Ленфильма по телефону, - её возглавляет Огнев Николай Петрович. Не опаздывайте, завтра в 10 утра...
Дорохин даже не успел спросить, по какой причине будет еще один
просмотр, тем более что репутация Огнева, " держать и не пущать" , была известна всем. Если нужно было по каким-либо соображениям не выпустить фильм в прокат, то карательная операция всегда поручалась Николаю Петровичу. Он, как никто, умел красиво и грамотно объяснить режиссеру все глубину его идеологических заблуждений и творческой беспомощности.
На студии ходили слухи, что именно поэтому Огнева двигали на самый верх. Позиция Самого была не столь "принципиальной", поэтому талантливые работы имели хоть какой-то шанс прорваться.
Кто-то внезапно открыл дверь, впустив свет в просмотровый зал. Пылинки стали невидимыми и прекратили свою безумную пляску. Гулко простучали каблучки, взволнованный голос что-то проговорил тихо, хлопнуло кресло, сложившись. Каблучки, выстукивая мелкую дробь,удалились, уводя за собой кого-то грузно ступающего. Дверь закрылась, восстанавливая темноту в зале.
Дорохин посмотрел на экран. Шли финальные титры.
По белому полотну, на фоне крупного плана смеющегося лица Инны, плыло название фильма "СЧАСТЬЕ" ....
***
Никакого обсуждения не получилось. Огнева куда-то вызвали и все, кто входил в комиссию, включая партайгеноссе Сидорова, смущённо пожимали плечами и разводили руками.
Дорохин собрался уходить, когда в зал вернулся Николай Петрович.
- Прошу прощения, товарищи, но я вынужден перенести принятие решения. Мне нужно срочно уехать.
- Сергей... Валентинович, - вдруг обратился он к Дорохину - задержитесь,пожалуйста.
Когда зал опустел, Огнев тяжело опустился в кресло рядом с Сергеем и, глядя в пустоту зала, сказал:
- Инна... погибла. Мне звонили из милиции. Авария. Выехала на встречку на Выборгском шоссе. Всё. Её больше нет.
Он снял очки в дорогой тонкой оправе, провел по лицу ладонью, близоруко сощурился и добавил:
- Я еду на... опознание. Павлику лучше у вас побыть, наверное, пока... пока не ... до похорон.
Он закрыл лицо ладонями.
- Глаза болят, хотел к врачу...
Они посидели ещё минут пять молча. Потом Огнев встал и,сутулившись как старик, вышел.
В голове Дорохина стоял какой-то гул. Он не мог осознать, что Инны нет. Так не бывает. Она была всегда. Пусть не с ним, но была. Смеялась, морщила нос на солнце, улыбалась карими глазами, встряхивала кудрявой головой и внимательно слушала, сосредоточенно хмурясь...
Вечером к нему приехал сын. Павел был широкоплеч в отца и кареглаз в мать. Отношения с отчимом у него были подчёркнуто вежливые и уважительные, но близкими так и не стали. Мальчик часто и подолгу жил у отца. Сергей заварил крепкий чай, и они сели на кухне, привычном месте для задушевных и серьёзных разговоров.
- Пап, - сказал Павел, прервав молчание, - я хочу жить с тобой. Я не буду там, без...без мамы.
Голос у мальчика задрожал, а потом сорвался в плач. Детский, безудержный и горький. Сергей положил руку на худенькую, вздрагивающую от рыданий спину сына, и тихонько похлопал.
- Да, сын, конечно.
Потом они долго пили чай. Молчали. Пашка иногда всхлипывал и тёр глаза руками.
- Зачем она поехала на дачу, не понимаю, - вдруг сказал Павел. Мы с ней собирались в магазин, покупать мне ботинки. Ты же знаешь, что у мамы никогда нет свободного времени, а тут съёмку отменили или перенесли, вот она и сказала, что наконец-то сможет поработать мамой...
Он опять заплакал, но уже тихо, не навзрыд.
- И вообще, она утром была такая ... нервная. Наверное, потому, что вчера с Николаем Петровичем поссорилась. Даже накричала на него.
- Мама? Накричала? - удивлённо спросил Дорохин.
- Ну, не на него, конечно, а что-то там про Аренину...
- Каренину. Понятно, это не ссора была. Тебе показалось. Это очередной творческий кризис у нашей мамы.
- Ну вот, - Паша вздохнул, - мама сказала, чтобы я шёл в школу и ей нужно срочно на дачу, а ботинки потом...
Паша опять заплакал, закрыв лицо руками.
Сергей молча обнял его за плечи. Так они и просидели всю ночь на кухне.
***
Утром Дорохина разбудил телефонный звонок. Звонили из милиции. Просили подойти в 76 отделение Центрального района.
Здание, к которому Сергей пришёл к назначенному времени, выходило окнами на Овсянниковский сад (официально он назывался Сад Чернышевского, так как это было место гражданской казни автора, не прочитанного ни одним школьником романа "Что делать?"), поэтому в открытые окна нагло лезла сирень, скрашивая мрачность находящегося в нём
заведения.
- Сергей Валентинович Дорохин, - задумчиво произнёс худой, желчного вида капитан, рассматривая паспорт Сергея. Русский, не женат, не привлекался.Так и запишем.
- Куда запишем и зачем? - спросил Дорохин.
- В протокол, для порядка.
- А по какому поводу, собственно, вы меня вызвали?
- По печальному, Сергей Валентинович. По поводу смерти Инны Юрьевны Грековой.
- Так ведь..., - Сергей замялся, - она разбилась на машине. Попала в аварию.
- Да. На 115 километре Выборгского шоссе машина "Волга",
зарегистрированная на имя Огнева Николая Петровича, направляясь в сторону Ленинграда, выехала на встречную полосу. В результате столкновения со встречным транспортом водитель машины, а именно,Грекова Инна Юрьевна, погибла.
Но, понимаете какое дело, Сергей Валентинович, судебному эксперту не понравился синюшный цвет кожных покровов погибшей и наличие пены у рта и носа. По результатам анализа было выявлено, что гражданка Грекова была отравлена, - следователь заглянул в папку, лежащую у него на столе и прочитал по слогам, - атропиноподобным, М - холинолитическим веществом.
Сергей побледнел. "Не может быть? Как?", - подумал он.
- Когда вы в последний раз видели свою бывшую жену, Сергей
Валентинович?
- Больше недели назад.
- А не скажете ли вы, в каких отношениях была Инна Юрьевна с Сидоровым Геннадием Ивановичем?
- С Сидоровым? - удивился Сергей, - они были друзья. Мы учились вместе. А почему вы спрашиваете?
- Геннадий Иванович был последним, кто видел Грекову тем утром.
- Этого не может быть. Он был на просмотре в Доме Кино.
- Но, тем не менее, это так. Сидоров заезжал к Инне Юрьевне. Вот его показания, - капитан кивнул на стопку бумаг, лежащий на краю стола. Ещё один вопрос, и я вас отпущу. Вы случайно не знаете, какие Инна Юрьевна лекарства принимала? От сердца там, от давления?
- Инна была молодая, здоровая женщина, какие лекарства? Хотя... у неё иногда болел желудок, особенно, если сильно нервничала...
- А у неё был повод нервничать?
- Нет, но вы спросили...
- Ну, хорошо. Оставим это. В машине погибшей были обнаружены
документы, а именно, - капитан опять заглянул в бумаги, - страницы машинописного текста с пометками и рисунками, датированные 1939 годом.Вам это о чем-то говорит?
- Нет. Это не мои бумаги.
- Ну, хорошо. Простите, что отнял ваше время. Работа такая.
Вот мой номер телефона. Звоните, если вспомните что-то важное.
Сергей свернул с улицы Белинского на Моховую. Солнце шпарило совсем по- летнему. Бывают такие майские дни в Ленинграде, когда, кажется,что вот оно, тепло, ... а потом июнь обманывает прохладой и дождями.
Давно он тут не был. Дорохин постоял возле входа в Учебный театр.Афиши приглашали на выпускные студенческие спектакли.
Мимо пробежали две девушки в длинных черных юбках. В руках у одной из них был веер. Переглядываясь и хихикая, они скрылись в арке.Сергей вздохнул и решительно потянул на себя дверь.
В бывшем здании Тенишевского училища, в котором находился Учебный театр "На Моховой", было тихо и прохладно. До вечернего спектакля ещё далеко, а учебных классов тут не было. Геннадий Иванович Сидоров, к которому направлялся Дорохин, занимал просторный директорский кабинет на втором этаже. В приёмной секретарша строчила на печатной машинке длинными очередями и, со скучающим видом, сидел какой-то лохматый студент. Со словами: "Мне можно", - обращенными к встрепенувшейся было пулемётчице, Дорохин вошел в кабинет.
- Отпусти, совсем свихнулся? Какая тебя муха укусила? - пытался вырваться Генка Сидоров из железной хватки бывшего шахтёра Дорохина. Пиджак порвёшь, а он польский, между прочим.
- Я тебе голову сейчас оторву, - прошипел в ответ Сергей, встряхивая тщедушное тело своего друга за ворот модного клетчатого пиджака. Ты был вчера утром у Инны? Зачем ты к ней ездил?
- Да отпусти, задушишь, - слабо отмахивался Сидоров. Если хочешь поговорить, давай, поговорим.
-Вот ведь, порвал все-таки,- расстроено протянул Генка, сидя в кресле и осматривая ущерб, нанесенный Дорохиным. Медведем был, медведем и остался...
- Ещё раз тебя спрашиваю, что ты делал вчера утром у Огневых дома? -прорычал Сергей.
- Да успокойся ты, на вот, - Сидоров налил в стакан из графина, - водички попей. Для таких нервных держу.Инна мне позвонила позавчера вечером и попросила заехать.
- Зачем?
- Волновалась она за тебя, дурака. Просила, чтобы я поддержал "Счастье" при обсуждении.
- А мужа своего тоже она попросила, чтобы он второй просмотр устроил? - Дорохин залпом осушил стакан.
- Да, и что? Сергей, оглянись вокруг. Когда ты перестанешь витать в облаках? Неужели ты не понимаешь, что утвердить сценарий и запустить " Счастье" полным метром тебя помогла Инна?
Понятно, что фильм получился сложный, впрочем, ты другие не снимаешь, но чертовский талантливый! Мало того, это лучшая роль Инны, - Сидоров запнулся, часто задышал и отвернулся в сторону.
Дорохин сидел, опустив голову, и молчал.
- Она очень волновалась в то утро. Так переживала, что даже лекарство какое-то приняла, вроде валерьянки. Я ещё замечание сделал, что ей за руль, а она капли на спирту пьёт.
- А ты не спрашивал, зачем она на дачу собралась? Пашка говорит, что у них были совсем другие планы на утро.
- Спрашивал, но она так туманно ответила, что я ничего не понял...
Сказала, что там ключи от счастья спрятаны... или что-то в этом роде.
- Ну ладно, пойду я, Геныч... Извини за пиджак, и вообще, - Сергей тяжело поднялся со стула.
- Подожди, у меня к тебе есть дело, - Сидоров открыл ящик массивного стола и достал папку с бумагами. Нам тут из милиции прислали запрос по поводу сценария, который был найден в машине у Инны. Попросили дать заключение по нему. Создать комиссию, так сказать, профессиональную.
Я в неё включил тебя. Ты ведь не только режиссёр, но и сценарист. Вот и разбирайся...
Дорохин сунул папку под мышку и вышел из кабинета.
***
Дома его ждал Пашка.
- Ты ел что-нибудь? - спросил Сергей, укоряя себя за то, что не зашёл в магазин, - там колбаса вроде бы в холодильнике была и кефир.
- Я тебя ждал. Даже картошку сварил, правда, в мундирах, я не очень, чтобы чистить умею... ничего? - Пашка смущённо посмотрел на Дорохина.
- Правильное решение принял советский спортсмен, - попытался пошутить Сергей, но бодрый тон у него не получился.
Ели молча. Пашка возил вилкой по тарелке и не поднимал головы.
- Пап, - прервал он молчание, - я совсем у тебя останусь? Навсегда?
- Павел, мы же с тобой взрослые люди. Серьёзные мужчины. Поэтому и решать такой вопрос будем серьёзно и вдумчиво. Ты же понимаешь, что без разговора с Николаем Петровичем не обойтись. У тебя какая фамилия?
- Огнев...
- Ну вот. Надо получить его согласие, оформить документы. У тебя там школа, экзамены...
- А сейчас, несколько дней, я могу побыть с тобой?
- Да, конечно.
- Только мне нужно кое-что из дома забрать. Вещи, учебники...
-Ну, тогда собирайся, и поехали. Только позвони Николаю Петровичу, вдруг его дома нет.
- Да у меня свои ключи, - сказал Пашка, убирая посуду со стола.
В квартире Огневых Сергей был впервые. Он неуверенно топтался у порога на начищенном до блеска паркете. Дома никого не было и это ещё больше смущало Дорохина.
- Папа, проходи, - что ты в коридоре стоишь? Хочешь, сделай себе кофе, а я пока найду свои тетради и сложу вещи. Там, в левом шкафчике есть индийский, растворимый.
Кухня была большая и светлая. Красивая мебель. Бокалы, подвешенные на диковинной металлической загогулине. Цветы в глиняном кувшине на подоконнике. Льняные шторы в пол. Хрустальная ваза на высокой ножке с яблоками и виноградом. Бра над обеденным столом. Кресло в углу, с небрежно брошенным пледом. У Сергея было такое чувство, что он подглядывает в замочную скважину за чужой жизнью. Чайник на плите тонко засвистел, выбрасывая из носика струю пара.
Дорохин открыл кухонный шкаф, чтобы достать кофе. На полке, среди банок с крупами, сахарницей, жёлтой коробкой с индийским чаем, он вдруг увидел аптечный пузырёк тёмного стекла. Сергей вгляделся в текст, напечатанный на этикетке мелким шрифтом.
-"Капли желудочные", - прочитал он, - в состав входят настойки валерианы, полыни, мяты перечной и белладонны. Внутрь по 10-15 капель 2-3 раза в день. Белладонны..., -повторил Сергей задумчиво.
- Я готов, можем ехать. Ты кофе нашёл? Давай покажу, где он стоит.
- Да ну его, этот кофе, поехали домой, - сказал Дорохин, закрывая дверцу шкафа.
***
Сергей нажал на кнопку звонка и где-то в глубине квартиры защебетал соловей. Послышались шаркающие шаги, загремел замок и на пороге появился хозяин.
- Проходите Сергей, только не взыщите, я немного приболел. Поэтому принимать буду по-простому, без церемоний. Проходите на кухню. Сейчас я чай сделаю. Или предпочитаете кофе?
Дорохин всматривался в лицо человека, сидящего напротив и удивлялся, как он раньше не замечал этот растерянный, заискивающий, испуганный взгляд. Куда подевалась вальяжность, уверенный тон, менторские нотки в голосе профессора, классика советского кино, Огнева Николая Петровича.
- Вы по поводу сына? Павлик мне звонил. Я не против, если он так решил...Мы так и не стали с ним близки, хотя я его люблю, как родного, но сложилось так, что...
Дорохин молча положил на стол папку и открыл её. На верхнем, титульном листе, было крупно написано: М. Ю. Лермонтов. "Маскарад". Сценарий на конкурс к 125- летию со дня рождения поэта. Работа студента 5 курсаВоскобойникова П.В. 1939 год.
Огнев поправил очки, сощурился и стал листать страницы, внимательно вглядываясь в текст. А потом отодвинул от себя папку и неожиданно сказал:
- А вы никогда не задумывались, молодой человек, над магией дат жизни и смерти Лермонтова? Годы жизни 1814- 1841 Столетний юбилей поэта совпал с началом Первой мировой войны, в начале же Второй мировой праздновалось 125-летия со дня рождения. А 100 лет со дня смерти Михаила Юрьевича пришлись на самые страшные месяцы Великой Отечественной.
- А если по существу? - угрюмо спросил Дорохин.
- Ну что, по существу...Вы знаете, наверное, что у меня был обыск. Нашли какой-то флакон с лекарством. Потом меня допрашивал капитан желчного вида. Задавал странные вопросы. Вот и все, собственно. Не думаете же вы, что я убил собственную жену? Любимую, замечу. А если вы по поводу этого, - Огнев небрежным жестом отодвинул от себя папку, - то да, я был знаком с Петей Воскобойниковым. Мы вместе учились в ЦТУ, Центральном театральном училище. Это его дипломная работа.
Неплохая, даже в чем-то талантливая. Я хранил её на даче как память. Жаль, что Петя погиб.
Так что, ваши старания очернить моё имя напрасны. Я не знаю, зачем вам это надо. Инну этим не вернуть, а я... я умер с ней... меня больше нет.
Огнев театральным жестом закрыл лицо руками.
- Не надо, Николай Петрович, актёр из вас ещё худший, чем режиссёр. А что касается флакона с желудочными каплями, то, по заключению специалистов, доза атропина, которая содержалась в нем, во много раз превышает ту, что в настойке белладонны. Несколько капель, которые утром приняла Инна, фактически убили её. Она потеряла управление и выехала на встречную
полосу. Сильная тахикардия, фотобоязнь...Вам ли не знать, как действует атропин? Вы сколько курсов медицинского окончили до поступления в театральный? Два? Три? - голос Дорохина сорвался. А со сценарием... это вы капитану можете рассказывать о том, что Петя Воскобойников не имеет отношения к фильму "Маскарад", якобы снятому вами. Это ведь не просто сценарий, - Сергей ударил кулаком по папке, - это полный, подробнейший план съёмок. С раскадровкой. С выставлением света, с направлением движения камеры, - Сергей перешёл на крик. Это работа талантливого, можно даже сказать гениального человека, которого убили
дважды!!! Один раз на фронте, физически уничтожили. А второй раз - вы, Николай Петрович, убили его душу! Вы присвоили его талант!
- Вы ничего не докажете. Я, я снимал этот фильм!!! И я никого не убивал! Ни Инну, ни Петра!
- А я ничего и не буду доказывать. Это дело милиции. Кстати, вы ведь выписывали рецепт на атропин, который вылили во флакон с желудочными каплями, в клинике на Моховой? Рядом c институтом? И при получении сдали рецепт в аптеку? А ведь он хранится там... И на нем написана фамилия, возраст и даже адрес...
И да, вы правы, на основании заключения о практически полной
идентичности сценария Воскобойникова и фильма "Маскарад", который был снят режиссером Огневым в 1946 году, вас сложно будет лишить званий и премий.
Но я, - Дорохин подошёл вплотную к Огневу и, наклонившись, тихо произнёс, - сделаю то, что не успела Инна. Пыталась мне помочь, дураку. Наверное, даже шантажировала вас, когда нашла сценарий Воскобойникова на даче.
Она ведь именно это собиралась сделать, правда? Поэтому, вы ссорились накануне..., и Инна кричала, что-то про Арбенину. А не про Каренину, как сначала подумал я.
Я передам, - свистящим шёпотом продолжал Сергей, - копию заключения Самому...
А он вас уничтожит, даже не сомневайтесь...Вы ведь на его место метили? Поэтому и ... убили Инну, боясь разоблачения.
Огнев сидел, вжав голову в плечи. Жалкий старик, насквозь пропитанный страхом...
- А по поводу моего сына мы договорились,- сказал Дорохин, выходя из кухни,- документы почти готовы, их осталось только подписать.
- А если нет? - выкликнул Огнев фальцетом.
- Договорились, я уверен.
Дорохин поднял стул и ударил его об пол с такой силой, что витые ножки треснули и разлетелись по кухне.
***
Дорохину позвонил Сам... Выразил соболезнование. Поздравил с успешным дебютом в полнометражном кино. Обещал широкий прокат.
Весь город был оклеен афишами. Со всех сторон на Сергея смотрела Инна, улыбаясь, и это сводило его с ума.
Премьера состоялась в Доме Кино на сороковой день.
Был вечер памяти. Выступления. Цветы.
Дорохин не пошел.
Он сидел в парке на Манежной с бутылкой дешевого портвейна, который в студенческие годы они называли "три топора". Тупо смотрел на пустой постамент с надписью: " здесь будет сооружен памятник великому русскому писателю ". Закладной камень был поставлен посреди сквера к 100 летию смерти Гоголя. Но ни один проект не устроил власти. Так и остался постамент стоять в ожидании...
"Лучший памятник великому мистику",- подумал Сергей и, засунув недопитую бутылку в карман пиджака, пошёл к Дому Кино.
Когда он вошёл в зал, шли финальные титры. Зрители стояли. И в полной тишине по их спинам, изгибаясь и дрожа, плыли буквы: