Представление было красочным с хорошей музыкой и, что особенно приятно - недолгим.
Всю обратную дорогу Родька делился впечатлениями. Особого восторга он не выражал. На его взгляд шоу не хватало собственно фигурного катания. Причем объяснял он все достаточно толково. Я смотрела на него и думала, что мало кто и в более зрелом возрасте мог бы конкурировать с ним в красноречии. Никаких повторов, минимальное количество слов-паразитов, правильные ударения и хорошая дикция. Откуда у него это? Книг он не читал и не слушал, когда ему читали вслух. Современные мультики обходятся нехитрыми фразами, повторяя на разные лады один и тот же десяток слов. Природный дар?
- Ты меня не слушаешь, - обиженным тоном сказал Родька и отвернулся к окну.
- Разумеется, я тебя слушаю.
- Ну и что я только что сказал?
- Ты сказал, что я тебя не слушаю.
- А до этого?
- Ты говорил о том, что не понял, зачем они так много разговаривали и пели.
- Ты со мной согласна?
- Мне понравилась музыка. Песенки тоже как будто ничего...
- Без музыки нельзя. Тебе не показалось, что они слишком много говорили?
Я неопределенно пожала плечами.
Родька привстал и, облокотившись на спинку сидения водителя, заглянул в лицо Марату.
- А вы что думаете?
- Пожалуй, разговоров было действительно многовато.
- Конечно многовато, - снова устроившись на своем месте, согласно кивнул Родька. - Я думал, что они будут просто кататься под музыку.
Остановив машину во дворе дома, где жил отец со своим семейством, Марат оглянулся к нам.
- Спасибо, - поблагодарил Родька.
- Не за что, - улыбнулся Марат.
- До свидания.
И не дождавшись ответа, Родька выскользнул из машины, направившись к подъезду.
- Занятный молодой человек.
- Да уж...
- Я подожду тебя?
- Вообще-то, я собиралась с ними пообедать...
- А могла бы ты передумать?
- Даже не знаю... Не так уж часто я вижусь с отцом.
- Понимаю. Меня ты видишь гораздо чаще.
- Ты сегодня позвонил... Так странно... Почему?
- Иди. Кавалер тебя заждался. Кстати, я так и не понял: он тебе кто?
Не сложно было понять, что Марат не хочет отвечать на мой вопрос, переводя разговор на другую тему, и я не стала настаивать.
- Брат.
- Родной брат?
- Да. По отцу.
- А твоему отцу?..
- 64 года.
- Ого! А я еще себя считал старым для этой роли!
- Да. Вот такой у меня папочка. Его старшей дочери сорок три года, а младшей - два.
- Любопытно было бы познакомиться.
- Так пойдем! Я вас познакомлю.
- Спасибо, но как-нибудь в другой раз.
- Пойдем. Зачем откладывать?
- Да нет... Я сегодня не в том настроении.
- А что у тебя с настроением?
- Да все нормально. Иди, не морозь братишку.
- Ну, пока.
- Пока. Завтра увидимся.
Я кивнула и взялась за дверную ручку.
- А все-таки, почему ты позвонил?
- Не будь занудой. Попрощались уже. Топай.
Я вышла из машины, но, не пройдя и двух шагов, вернулась.
- Я передумала. Ты подожди меня.
Марат что-то ответил, но я не слушая, быстро пошла к подъезду, где, изнывая от нетерпения, дожидался меня Родька.
Хорошо, что я сказала - подожди. В семействе отца царил полный раздрыг.
Дунька рыдала и, судя по ее виду, уже давно. Слезы свободными потоками катились по ее хорошенькому личику, и потоки эти, похоже, не скоро должны были иссякнуть. Отец держал ее на коленях, придерживая одной рукой, а другой пытался рисовать на большом листе ватмана, прикрепленного к детскому мольберту, всевозможных домашних животных.
- Зачем ты это делаешь?! - возмущалась Марина, сидевшая тут же в комнате и разговаривавшая по телефону.
- Я пытаюсь объяснить, что коровки, овечки и поросятки живут в деревне, а в городских квартирах они тоскуют, перестают кушать и умирают от истощения.
После этих слов Дуня заревела в полный голос.
Со словами - о, Господи - Марина встала и вышла из комнаты.
Я взглянула на рисунки отца и увидела, что, в самом деле, в начале тучные и жизнерадостные животные от рисунка к рисунку худеют, мрачнеют и завершались эти преображения рисунком холмика с крестом.
- Что тут у вас происходит? - поинтересовалась я.
- Лучше не спрашивай, - поморщился отец.
- Ладно. Принимай свое чадо, - легонько подтолкнув к нему Родьку, сказала я, - а мне пора.
Склонив голову на бок, отец посмотрел на Родиона.
- Как шоу? Понравилось?
- Более-менее... Я потом расскажу, когда Дунька успокоится.
Отец кивнул.
- Покорми его.
- Пап, меня внизу ждут.
- Ну, отведи его к Марине.
- Пойдем, - обратилась я к Родьке. - Сдам тебя с рук на руки.
Марина нашлась в спальне. Она сидела на широкой супружеской кровати и по-прежнему разговаривала по телефону, глядя в окно. Когда мы вошли, она повернула голову в нашу сторону.
- Слушай, покорми его, а? Няньки нет, а мне нужно решить очень важный вопрос.
Я, молча, развернулась и, взяв Родьку за руку, вышла из спальни, тихо закрыв за собой дверь.
На кухне, где обычно царил идеальный порядок, меня удивили гора грязной посуды, забытый на разделочной доске и уже слегка заветренный батон "Докторской" колбасы, хлебные крошки на столе... Не зацикливаясь на увиденном, я открыла холодильник и, не обнаружив там ничего, что могло бы быть предложено ребенку на обед, озадаченно хмыкнула. Я оглянулась на брата, который уже уселся за стол.
- Ты руки вымыл?
Родька послушно слез со стула и отравился в ванную.
Я не приветствую полного запрета на всякие вредные вкусности, но обед все же должен быть по возможности здоровым. Только приготовление полноценного обеда требовало времени, которого у меня не было. Скрипя сердцем я поставила на плиту кастрюлю, усилием воли пытаясь заставить воду в ней побыстрее закипеть, дождавшись - бросила горсть вермишели, а на сковородку с шипящим маслом - замороженную котлету. Дожидаясь, когда полуфабрикат и вермишель дойдут до стадии готовой к употреблению, я убрала в холодильник колбасу, смахнула со стола хлебные крошки и внимательно посмотрела на грязную посуду. Конечно, можно бы запихнуть ее в посудомойку, но тогда пришлось бы сгребать и выбрасывать объедки. Честно говоря, делать мне это было лень.
Вернувшийся Родька уже снова ерзал на стуле. Поставив перед ним наскоро приготовленное блюдо, я села напротив.
- У вас были гости?
Родька, с аппетитом уплетая котлету, неопределенно пожал плечами.
- Наверное, кто-то приходил, когда мы были в Лужниках.
- Наверное, - согласился он.
- Интересно, чем они расстроили Дуняшу?
- Чего гадать?.. - снова пожал плечами Родион. - Она, если не хохочет, то плачет, а если не плачет - хохочет.
- Нехорошо так говорить о сестре.
- Почему? Это же - правда.
- Она еще маленькая.
- Я и говорю: разве разберешь, что у малявок на уме?..
- Доедай.
Покончив с едой, Родька выпил стакан томатного сока и, поблагодарив, отправился в свою комнату.
Добавив к общей горе грязной посуды Родькины тарелку и стакан, я тоже покинула пищеблок.
- Пап! - окликнула я отца, который, склонившись над Дуней, шептал ей что-то на ухо. - Я Родиона накормила и ухожу.
- Хорошо, - отозвался он. - Звони, не пропадай.
- Не плопадай, - не выговаривая букву "р", повторила за отцом Дунька и помахала мне рукой. Она уже не плакала, но все еще всхлипывала, шмыгая носом.
- Я постараюсь, - подмигнув сестренке, ответила я.
Спускаясь по лестнице, я не торопилась. Мне нужно было время, чтобы уговорить себя не расстраиваться, если во дворе я не обнаружу машину Марата. Любой на его месте предположил бы, что, когда говорят - подожди, то уходят минут на пять или максимум - на десять. Я же пробыла у отца не меньше получаса. Логично было бы подумать, что я все-таки осталась обедать. Но уговоры помогали мало. И не выдержав неопределенности, последний лестничный пролет я преодолела, сбегая по нему в припрыжку.
- Я думала, что ты не дождался, - какой-то даже не совсем естественной скороговоркой весело затараторила я, усаживаясь рядом с Маратом.
- Плюс-минус полчаса... Я же говорил.
- Жаль, что подхожу под стереотип... Но все равно, спасибо.
- Пока не за что, - ответил он без тени улыбки на лице.
- Ну да, все будет зависеть от того, что ты мне предложишь вместо семейного обеда.
- Может, предложишь что-нибудь сама?
- А ты?! Столько времени ждал и ничего не придумал?
- Хорошо, - кивнул он. - Тогда для начала где-нибудь поедим?..
- Хотелось бы. Честно говоря, я утром только чашку кофе выпила.
- Есть какие-то предпочтения или на мой вкус?
- На твой. Только без экзотики! Я не ем ни сырой рыбы, ни сырого мяса.
- Это все ограничения?
- Ни змей, ни саранчи, ни прочих даров Востока. Лягушек и устриц я тоже как-то не очень... И еще я не ем лук - ни в каком виде. Не слишком много ограничений?
- Выбирать всегда проще, если выбор ограничен. Не замечала?
- Очень даже замечала.
Часть двадцать шестая.
- Дальше-то что?!
- У тебя какой-то нехороший блеск в глазах. Ты не заболела? - издевательски поинтересовалась я.
Олька недовольно фыркнула.
- Обыкновенная интрижка. Чего тянуть-то? Глупо.
- Я уже все рассказала, - стараясь не показать обиды, спокойно ответила я.
- И что?! И это все?!
- Все.
- И ты не врешь?
- С какой стати!..
- Тогда... Не понимаю.
По выражению ее лица было заметно, что интерес к моему рассказу у подружки сильно поубавился.
- Что ты не понимаешь?
- Если ему ничего не было нужно, то зачем он с тобой встречался?
- Интересно знать, что ты подразумеваешь под нужно?
- Не разыгрывай передо мной невинное дитя. Все ты прекрасно понимаешь.
- Ты не допускаешь, что между людьми возможны и другие отношения?
- Другие отношения? Допускаю. Только тебе нужные не другие, как ты их очень мило обозначила, а как раз те самые...
Олька снова оживилась, почувствовав возможность провести со мной очередную воспитательную беседу.
- Это, какие же?
- Секс.
- А-а.. Это те самые отношения, о которых теперь трубят на каждом перекрестке?
- И что? Тебя это шокирует? Не верю. Не настолько же ты поросла мхом, чтобы не понимать всей прелести секса.
- Оль, ты же вроде как несешь культуру в массы... При всей многозначности слова прелесть в сочетании с другим произнесенным тобой словом...
- Секс.
- Да. Ну, не сочетаются они. Наслаждение, вожделение, удовлетворение...
- У нас здесь не языковой диспут, а культуру в массы несет телеканал "Культура". Не уводи разговор в сторону. Я больше не намерена спокойно наблюдать, как ты тратишь свою жизнь на...
Здесь Олька запнулась, видимо, силясь подобрать слово поубийственней.
- На что?
- Зря улыбаешься. Черти на что ты тратишь свою жизнь! Вот скажи мне, когда ты последний раз занималась сексом?
- Это так важно?
- Разумеется, важно! Что, вообще, может быть важнее?
- Просто человеческие отношения...
- Ну да, другие, так сказать. А годы проходят, все лучшие годы...
- Вот ты все расспрашиваешь, пеняешь... А как тогда?.. Ты вспомни события трехдневной давности.
- Что за события?
- Сделай усилие - напряги память девичью.
Олька сосредоточенно наморщила лоб.
- О, Господи!..
- Догадалась-таки?
- При чем здесь Кузнецов?! Это герой не твоего романа. Считай, что я спасла тебя от ненужных переживаний.
- Так это был акт самопожертвования? Прости, я не поняла. Хорошо, что ты мне объяснила. Теперь все встало на свои места.
- Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему! Спустись на землю, фантазерка!
- Но у вас все было не понарошку, я правильно поняла?
Олька промолчала, что вызвало у меня некоторые сомнения.
- Так было?
- Нет, - нехотя ответила подружка.
- Что значит - нет?
- А то и значит! Не было ничего. Достаточно?
- Но...
- Понятно. Хочется ковырнуть поглубже?
- Да нет... Просто я была уверена...
- Он заснул, когда ты еще пироги пекла. Представляешь? Я перед ним распинаюсь... Посмотрела, а он спит.
- А?..
- Что а?! Прямо как сидел в кресле, так и заснул. Я его пледом накрыла, а сама к себе спать отправилась.
- Но почему?..
- К тебе не пошла? А что - должна была доложиться?!
Я молчала, понимая, что Ольке и так было не легко сознаться в постигшей ее неудаче. Она привыкла бравировать передо мной и Машкой своими успехами, делясь с нами мудростью из собственных запасников: "Любой мужик (не стопроцентный импотент, конечно) не откажется от секса с молодой симпатичной девушкой, даже в том случае, если первоначально к этому не был готов".
- А утром, - рассмеялась Олька, - он тихонько встал, умылся и хотел удрать, даже не попрощавшись.
- Наверное, он не хотел тебя беспокоить.
- Разумеется! - снова рассмеялась Олька. - Но был застигнут мною врасплох в прихожей.
- И как он себя повел?
- Очень мило, знаешь ли. Согласился со мной позавтракать. Слопал пяток твоих пирогов.
- И как?
- Восторгам не было конца. Ты не поверишь, но когда я из вежливости предложила ему взять несколько штук с собой - он не отказался!
- Ну-ну, мели Емеля...
- Вот тебе крест!
- Ну а гости твои важные? Им понравилось?
- Умяли за милую душу. Все сожрали гады. Шестьдесят штук было; я посчитала. Хотела вечером ребят со своей программы побаловать - ничего не осталось.
- А как же здоровый образ жизни?
- Да, брось ты... На дармовщинку и рот корытом. Кстати, у тебя нечего пожевать? Целый день пробегала, как тот волк, которого ноги кормят - голодная до жути.
- Не накормили, стало быть, ноги?
- Нет, - театрально вздохнув, Олька покачала головой.
Я не большая охотница ходить по магазинам. Обычно я посвящаю этому не очень интересному занятию субботу. Закупаюсь по полной программе, набиваю холодильник всевозможной снедью, и забываю об их (магазинов) существовании на неделю. Но последняя суббота была посвящена другому занятию. Воскресенье выдалось не менее насыщенным; и о том, что холодильник, заметно опустевший за предыдущую неделю, не пополнился свежими продуктами, я вспомнила только теперь.
- Как ты смотришь на то, чтобы совершить набег на ближайший супермаркет?
- Резко отрицательно.
Олька уже расположилась за кухонным столом и, судя по выражению ее лица, сдвинуть ее с насиженного места было не реально.
- Тогда придется довольствоваться тем, что есть в наличии.
- Прекрасное решение.
- Не могу разделить твоего оптимизма, - разглядывая практически пустые полки холодильника, возразила я подруге.
- Напрасно. Моего оптимизма вполне хватит на целую армию пессимистов.
- А вот еды, кажется, не хватит.
- Ты сегодня оторвалась в ресторане - тебя вычеркиваем.
- Хлеба нет.
- Этим меня не испугаешь. Я, как и Винни-Пух, могу прекрасно обойтись без него.
- Задачи это не облегчает.
- Ну, что ты там как клуша кудахчешь?.. Давай, что есть.
- Что есть?.. Есть банка маринованных огурцов, тунец в масле кусочками, сыр. Можно сделать салат. Хочешь?
- Лишняя возня и пачкание посуды. Давай все как есть.
- Прямо в банках, что ли?
- В банках, в склянках... Как есть, так и давай. В желудке салатик организуется естественным порядком. Я сейчас черный хлеб с горчицей съем - и скажу, что это пирожное.
- Что в тебе действительно ценно - так это непривередливость в питании.
- Заявление явно спорное, но поспорим об этом позже.
Держа в одной руке маринованный огурец, а в другой - ванильный сухарь с изюмом, и поочередно с хрустом откусывая то от одного, то от другого, моя подруга умудрялась еще и разговаривать.
- Слушай, я теперь сыта и довольна.
- Рада, что смогла угодить.
- Не преувеличивай. Угодить мне трудно, но утолению голода ты, безусловно, поспособствовала. Но я не об этом. Я у тебя переночую, если ты не против. Домой тащиться поздно все-таки.
- С чего бы мне быть против?
- Тогда я устроюсь в нянькиной комнате? Там уютненько и от мест общего пользования далеко. Ты с утра, как всегда, бегать будешь, суетится... А мы, люди творческих профессий, с утра любим поспать.
- Что именно ты в своей профессии считаешь творчеством?
- Ах, пардон, пардон!.. Я и забыла, что имею дело с представительницей семейства Епанчиных-Яновских. Кто же может встать в ряд с этими славными творцами? Разве, что твой Марат?..
- Марат не мой.
- Вот! Собственно об этом я и хотела с тобой поговорить, но ты, прямо скажем, умело перевела разговор в другое русло. Марат, конечно, пока не твой, но наша задача состоит в том, чтобы его приручить.
- Чья это - наша?
Я обреченно вздохнула, предвидя, что развор будет долгим.
- Твоя задача, твоя... Но я как подруга просто обязана оказать тебе посильную помощь. Давненько приглядываюсь к этой кандидатуре, но пока он держался на расстоянии, ничего тебе не говорила. Но теперь, когда он самым недвусмысленным образом обратил на тебя внимание - пришла пора действовать.
- Ты все решила за меня. Я правильно поняла?
- А что делать, если ты сама ни на что решиться не способна?
- Откуда тебе знать, на что я способна?
- Опять намекаешь на Кузнецова?
- Хотя бы!
- Ну и к чему это привело?
- Пока ни к чему. Ну и что? - огрызнулась я скорее по инерции, понимая, что теперь Олькин словесный поток уже ничем не перекрыть.
- А то! Я не буду повторять банальность про синицу и журавля...
- Павел - не журавль.
- Что за страсть все опровергать и отвергать? Пойми, Кузнецова нужно выкинуть из головы.
- Я его там и не держу.
- В сердечке форточка распахнулась? Захлопни, пока сквозняком чего лишнего не надуло.
- Оль, отстань. Я не маленькая и сама способна во всем разобраться.
Встав из-за стола, я хотела прибраться, надеясь все же, что это немного остудит пыл подружки. Но Олька поймала меня за руку и, с силой дернув ее вниз, усадила на место.
- Ты?!
- Я ведь и обидеться могу.
- Не будь дурочкой! Заруби себе на носу: Кузнецов - отработанный материал.
- Что ты заладила: Кузнецов да Кузнецов... Я и думать про него забыла!
- А вот это похвально. Если не врешь, конечно. И больше меня не сбивай. Наша цель - Марат.