Григорьев Кирилл : другие произведения.

Напишу-ка я повесть..., глава третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Убийство рака-отшельника - Проблема выбора по мастерам жанра - Мы с тобой одной крови?


Глава третья.

1.

   Весь легкий аскетический ужин только и было разговоров, что о предстоящем приеме в честь дня рождения.
   - Почему этому уделяют так много внимания? - думала Мари, задумчиво намазывая горчицу на гренок. - Мне всего лишь исполняется двадцать восемь лет.
   - В чем ты будешь одета, дорогая? - спросила ее мама, незаметно забирая у нее гренок с горчицей.
   Мари была немного рассеянна, и за ней приходилось нежно, но внимательно приглядывать.
   - Я одену белые кружевные трусики с вышивкой, бюстгальтер с тесемочками из крокодиловой кожи, и свои любимые босоножки. Сверху будет платье, то удивительно красивое белое платье, которое подобно вуали, мягко облегает тело. Я думаю, еще будет золотой поясок на талии, браслетик в форме змеи на руке и тоненька цепочка на левой ноге. Волосы я хотела поднять и собрать в пучок, чтобы подчеркнуть изящность шеи. Вот, наверное, и все, мама.
   - У Мари прекрасный вкус, мадам, - заметила Нона, подавая смену тарелок.
   - Да, Нона, - согласилась задумчиво мама Мари, миссис Эверхард, аккуратно помешивая в чашечке с обезжиренным бульоном золотой ложечкой. В свои сорок пять лет, она сохранила обаяние и красоту молодости, и даже многочисленные пластические операции не смогли, как-либо повлиять на ее зрелую внешность женщины в расцвете лет. - Но меня больше беспокоит будущее моей дочери.
   - На празднике будут прекрасные кавалеры, - напомнила Нона, легко и непринужденно разрезая гуся в яблоках. - Взять хотя бы Джека Натчеза...
   - О, этот невоспитанный молодой нахал! - с негодованием воскликнула миссис Эверхард и щеки ее порозовели, несомненно, от гнева. - Как жаль, что мой муж так долго работает с его отцом!
   - А кто это, мама? - спросила Мари, откладывая крылышко индейки в сторону. - Мне кажется, я раньше слышала это имя.
   - Твоя мама не справедлива к молодому Натчезу, - ответила Нона, тонкими ломтиками нарезая яблочный пирог. - Он много лет занимался нанайской борьбой и достиг на этом поприще несомненных успехов. Я знаю, что его коллекция значков и нагрудных знаков упомянута в книге рекордов Гиннеса. И, кроме того, Джек Натчез, красивый и обаятельный молодой человек.
   - Нанайская борьба... - мечтательно произнесла Мари, ставшая несколько месяцев назад чемпионом Пиладо в этом единоборстве.
   - Нона! - всплеснула руками миссис Эверхард, едва не опрокинув пудинг и четверть ягненка с чесноком. - Как ты можешь говорить о нем такие вещи! Он наглый и самовлюбленный негодяй! И я нисколько не удивлюсь, если он попробует совратить Мари!...
   - Но мама... - начала было Мари. - Мне скоро двадцать восемь...
   - А этому нахалу совершенно все-равно, сколько лет предмету его пагубной страсти - двадцать восемь или сорок пять! - оборвала ее мама. - Он завлекает женщин, искусно обольщает их и бросает с разбитым сердцем. Он неграмотен, неотесан и, дочка, совершенно не знает квантовой физики...
   - Как, мама?! - воскликнула Мари. - Чем же он занимается в свободное время?
   - Катается на яхте, собирает значки и соблазняет доверчивых женщин.
   Мари решительно поднялась из-за стола.
   - В таком случае, мама, я совершенно не желаю его видеть на нашем приеме. Может быть, он даже ногти на ногах не стрижет?!...
   Иногда в порыве гнева Мари, по рассеянности, могла сказать что-нибудь грубое, хотя в ее прекрасных устах даже крепкая брань портовых моряков прозвучала бы, наверно, усладой для тонкого музыкального слуха.
   - Как можно, Мари? - удивилась миссис Эверхард, намазывая прожаренный тост черной икрой. - Ужасный варвар, только что нарисованный тобой, никогда не переступит порога нашего дома... Джек Натчез делает педикюр, и гладко выбривает себе грудь, как и принято в высшем свете. Ты не волнуйся, девочка моя, на приеме я присмотрю за ним... Я постараюсь увести его куда-нибудь подальше, может даже в комнаты четвертого или пятого этажа... Обещаю, что этот омерзительный человек даже не заговорит с тобой...
   - Ты всегда так добра ко мне, мама, - ответила Мари и поцеловала ее в лоб. - Я пойду займусь тензорным исчислением. Папа показал мне перед отъездом несколько действительно увлекательных страниц.
   - А твой любимый жасминовый чай? - расстроено воскликнула ей вслед Нора.
   - Перед сном, дорогая, - ответила Мари и ее звонкий голос растаял в холле второго этажа.
   Миссис Эверхард с любовью посмотрела ей вслед, отламывая ложечкой кусочек малинового торта.
   - Какая же Мари добрая, умная и самостоятельная, - с вполне понятной гордостью подумала она.
  
  
  

2.

  
  
  
   Ближе к вечеру, когда дневная жара превратилась в легкую и томную прохладу, Мари спустилась вниз.
   Она любила вечерний океан потаенной и страстной любовью, он помогал ей очистить и привести в порядок переживания и мысли, накопившиеся за день.
   Мари осторожно спустилась по мощенной белым камнем тропинке прямо к пляжу. Здесь, на еще хранящем дневное тепло, песке она сняла босоножки и, легко ступая, пошла вперед, к темному овевающему неторопливым дыханием прибоя океану.
   - Ночью, - как-то рассказывал ей отец, - море выдает свои секреты. Только надо прислушаться к его шепоту и раствориться в нем, стать с ним одним целым.
   Ша... Ша..., - пел свою нескончаемую и вечную песню океан.
   Она села, подогнув колени, не доходя до черной, набегающей на берег воды совсем немного. Откинула голову, стараясь угадать в усеянном звездами безоблачном небе знакомые созвездия.
   Короткий шелковый халатик, накинутый на обнаженное тело, приятно холодил кожу. Полное безветрие, черный океан у ног и бесконечное звездное небо приняли ее в свои объятия. Она неторопливо поплыла по волнам своих переживаний и тревог.
   Большую часть ее раздумий составлял Джек Натчез, так негативно охарактеризованный сегодня мамой.
   - Как же можно так глупо тратить свою жизнь? - думала Мари. - Неужели нет дел, более достойных для чемпиона нанайской борьбы? Он мог бы заняться астрономией, биологией, химией, наконец... Помочь человечеству и навсегда войти в историю своими открытиями. Медицина, космонавтика, авиация... Как много еще не совершенства в мире и дел, к которым можно приложить крепкие, закаленные нанайской борьбой, руки...
   Я никогда не сумею понять таких, как он, поняла Мари. Людей, впустую прожигающих свою жизнь и, судя по словам мамы, калечащих жизнь других.
   Ее внимательный взгляд различил маленького рака-отшельника, неторопливо семенящего по песку к воде.
   - Иди сюда, малыш, - она подхватила его маленькую раковину ладошкой. Рак, забавно растопырив клешни, смотрел на нее поблескивающими бусинками глаз. - Как же я люблю вас всех моих, маленьких... Куда ты идешь, где ты был?
   Капелька прохладной воды сорвалась с раковины, проскользнула между пальцев и упала на ее бедро.
   Желание войти в воду и раствориться в темной глубине завладело ее мыслями. Близость к природе, к источнику жизни и к колыбели всего живого возбудили в ней древние инстинкты рожденной у моря.
   Решительно она отряхнула руки и поднялась, скидывая с себя легкий халатик.
   Обнаженная и прекрасная, как Афродита, ласкаемая скользящим по коже звездным светом, Мари вошла в воду.
  
  
  

3.

   Жаль, что пишется любовный роман, подумал я, расстроено затягиваясь сигаретой.
   Классическая ситуация: ночь, океан, голая красивая баба в воде... И тут... По Спилбергу - кровожадная белая акула, оттяпывающая бабе, для начала, толчковую ногу. По Маклину - выплывающая из глубин группа диверсантов- глубоководников, нанятых для военного переворота в банановой республике. Захваченную в плен прекрасную аборигенку после короткого допроса, естественно, насилуют и убивают. По Кингу, внезапно возникшие из пучины полюбоваться звездами души погибших моряков... В этом случае, возможны варианты... Но все равно, для принимающей в ночи водные процедуры девахи, все закончится плохо. Однозначно. Сопливая романтика и век космических скоростей плохо совместимы.
   Я немедленно вспомнил жутковатый рассказ "Плот", прочитанный пару лет назад. Кошмарная история про четырех студентов, поехавших искупаться на далекое горное озеро и ставших добычей для жестокой водной твари.
   Чтобы сделала, интересно, моя Мари?
   Моментально забыла бы про весь свой математический анализ и ломанулась из напоенного свежестью океана на берег, как танк. Оставляя за своими идеальными бедрами, как переходящий звуковой барьер истребитель, тающий на воде, слабый инверсионный след...
   Да...
   Жаль все-таки, что это любовный роман.
   Экшена не хватает, тяжко писать.
   А история про плот, кстати, мне однажды чертовски помогла.
   Как-то мы с ребятами выпили, время было - ранняя весна и я, ни с того, ни с сего, предложил поехать искупаться. Девушки, естественно, в шоке, ребята, в общем-то, тоже, а я... Я тогда, если честно, вообще слабо соображал.
   И мы поехали.
   Ночь, озеро, точь-в-точь, как в рассказе и близкие камышовые заросли, очень напоминающие раскинувшуюся на воде хищную тварь.
   И никого вокруг.
   Только мы на двух машинах, полных водки и женщин.
   Когда же, наконец, мы допили третью бутылку, Настя, девушка, которой я подбивал клинья, томно осведомилась насчет купания.
   Я попробовал воду рукой и моментально протрезвел.
   Но, деваться было некуда, мы с ребятами разделись и решили выпить еще на дорожку для храбрости.
   И тут, мой лихорадочно работающий в поисках выхода мозг, наконец-то, нашел его.
   Конечно, пересказ истории был чрезвычайно вольным. Действие из американского горного озера, естественно, моментально перенеслось на пруд, раскинувшийся в ночи у наших ног, один из погибших героев стал моим соседом по подъезду, а доблестные ряды российской милиции выполнили трагическую роль извещения осиротевших и безутешных родителей.
   - Это случилось два года назад, - закончил я рассказ почти полушепотом. - Озеро было закрыто некоторое время, тварь выловили и куда-то уволокли, а их, брошенная и оставшаяся на берегу машина торчала тут, как памятник, еще почти год. Ну, конечно, почти разобранная, - добавил я красок для верности. - Разве наши оставят новенькую машину, тем более, девятку, гнить в целости и сохранности на берегу?
   - И откуда же здесь взялась эта тварь? - спросил друг Никита, который в пьяном виде всегда проявлял излишнее недоверие.
   - Тут раньше на том берегу, - я указал на непролазные заросли с другой стороны, поблескивающие листвой в лунном свете, - какая-то химическая лаборатория была. После той истории, ее и закрыли.
   - Ой, а это что?! - взвизгнула, вдруг, Настя, указывая рукой на запримеченные мною с самого нашего приезда камыши. - Господи, они же шевелятся!
   И пока ребята героически атаковали водную тварь подобранными камнями, я успокаивал разрыдавшуюся Настю в машине. Через пол часа, я, довольный, выбрался спросить, как охота.
   - Спит, наверное, - расстроено сплюнул на песок Никита и отхлебнул водки прямо из горлышка. - Ждет, сволочь, новеньких...
   Больше на озеро никто из наших не ездил.
   Только я иногда, в целях романтического охмурения очередной возлюбленной.
   Да...
   Вот она, сила искусства...
   Но, чтобы придумать мне с купающейся Мари?
   В комнату заглянула Ирка.
   - Как дела, писатель? - осведомилась она.
   - В ночном море наша мадам сейчас бултыхается, - горько ответил я.
   Очевидно мой расстроенный тон, поведал Ирке многое.
   Она, решительно закрыв за собой дверь, села на диван рядом.
   - Что, невмоготу?
   - Ага, - признался я. - Не могу я голую бабу просто так живой-здоровой из океана выпустить! Да еще ночью, блин!
   - Гуманоидов не хватает?
   - Нет... Чего-то еще...
   - Она ощутила, внезапно, как цепкие склизкие щупальца обвились вокруг ее правой ноги и поползли, сковывая движения вверх, к ее обнаженным распахнутым бедрам, - на одном дыхании произнесла Ирка. - Крик ужаса вырвался из ее легких, когда она ощутила второе щупальце, обвившее талию и скользнувшее к напрягшейся груди. Что-то твердое и упругое входило, раздирая ее внутренности, внутрь, снизу, туда, где ни разу не был еще ни один мужчина...
   Я восхищенно на нее посмотрел.
   - Именно так, - сказал я. - Именно снизу и именно туда, куда еще никто не входил.
   - Может тебе по бабам прошвырнуться? - сочувственно спросила она. - Ну, снять напряжение перед творчеством? У тебя когда кто-нибудь был-то последний раз?
   Я честно подумал.
   Месяца три-четыре назад.
   Заработался, однако...
   - Ты вот, что, - сказала Ирка. - Давай-ка пройдись. А роман все-равно никуда не денется...
   Сдается мне, цивилизованное человечество давно вернулось бы в пещеры без таких вот заботливых сестер.
   - Ладно, - ответил я. - Пройдусь завтра, после работы... А сейчас... Что мне, все-таки, с ней придумать?
   - Ты читал, что я тебе набросала?
   - Ага.
   - И что?
   - Про заползающие куда не надо щупальца, мне понравилось больше.
   - Вот как?
   - Ага.
   - Каноны жанра, - пожала она плечами. - И вообще, братишка, я сплю и вижу быть сестрой известного литератора. Так что, давай, вытаскивай свою мадам из моря и готовь ее к встрече с любимым.
   После Иркиного ухода, я закурил вновь и задумался перед монитором.
   Очень скоро мне предстояло сочинять любовную сцену.
   Их, по опыту, очень трудно писать.
   Однажды я, ради прикола, сочинял один опус крепкого эротического содержания. И что? Не знаю, как пишут авторы этого направления свои рассказы, но я, если честно, извелся весь.
   Описывая горячую интимную встречу, любой человек, по-моему, вспоминает свой опыт, свои ощущения и свои переживания. А как их можно вспоминать спокойно? Никаких нервов не хватит... И, кроме того, что делать, если весь ум твой, сознание и желания поглощает неизвестно откуда взявшаяся красавица, сидящая весь рабочий день напротив? Снять проститутку и включить воображение?
   Эко, куда тебя занесло, парень, подумал я.
   Ты свою красавицу в неглиже только в море макнул, а уже...
   Н-да...
   Трудно, все-таки, быть литератором...
   Я вспомнил, как мы ехали с ней сегодня с работы.
   Машина у Ольги была маленькая - Гольф четыре, но верткая и шустрая. Салон, в отличие от моей, находящейся уже неделю в ремонте, машины, сверкал чистотой.
   Если честно, не люблю, когда женщина за рулем.
   Нет, никаких предубеждений, просто, скажем так, имелся у меня в этом плане один негативный жизненный опыт. Очень неприятная авария, в которой, как я выжил, до сих пор не пойму.
   - Пристегивайся, - сказала Ольга, как только мы сели в машину.
   Я как раз раздумывал, а стоит ли?
   Чаще всего в автокатастрофах выживают не пристегнутые пассажиры. При сильном ударе их просто выкидывает на асфальт через лобовое стекло. Нет, конечно, не просто выкидывает. Естественно, переломы, сотрясение мозга, черепно-мозговые травмы присутствуют в изобилии. Но, в большинстве случаев, они хотя бы остаются живы.
   Ладно, решил я, посмотрим.
   Разные люди водят машины по-разному.
   Иногда садишься и дух замирает на каждом повороте. Нет, я не трус. Просто у некоторых водителей невозможно расслабиться. Сидишь всю дорогу на иголках и с напряжением ждешь, ну, где же он, припасенный в запасе у бога дорог здоровый фонарный столб? А едешь с другими, все нормально. Можно спать, читать и разглядывать проносящихся в соседних машинах пассажиров.
   Я не знаю, от чего это зависит.
   Я просто констатирую факт.
   У Ольги я расслабился.
   Даже пристегнулся где-то к середине поездки.
   Может быть, дело в том, что всю дорогу я на паровозном уровне посвящал ее в тонкости моей работы, может быть, мысленно я готовился к скорой встрече с искупавшейся уже Мари, а может быть, наблюдение за ее уверенными и быстрыми движениями доставляло мне удовольствие, - точно не знаю. Но когда мы остановились около метро, я с удивлением обнаружил себя бодрым и полным сил.
   - И что ты на меня всю дорогу смотрел? - спросила, вдруг Ольга. - Нет, не смотрел, даже, нет. Изучал.
   - Разве ты к этому не привыкла?
   - К изучению, - нет.
   - А я с тебя свою героиню пишу, - усмехнулся я. - В новом романе.
   - Вот как... - по-моему, она несколько растерялась. - И что я там делаю?
   Мне стало неловко признаться, что она играет роль прекрасной нанайки с арфой, отца которой затоптали пингвины.
   - Любишь, - просто ответил я. - Любишь мужчину, которого искала всю свою жизнь.
   - И как он выглядит?
   - Двухметровый самец с бицепсами и трицепсами. Жизнерадостен и весел. Беззаботлив и глумлив. Душа общества, одним словом.
   - В плохом обществе я вращаюсь в твоем романе, если у него такая душа.
   - Ну, почему, - пожал я плечами. - Золотая молодежь...
   - А ты хоть раз вращался в таких кругах? - быстро спросила она меня. - В среде золотой молодежи?...
   - Приходилось, - сказал я. - Отчасти мне их жалко...
   - Почему? Мы довольны своей жизнью.
   У меня совсем вылетело из головы, с кем я разговариваю. И меня ловко поставили на место.
   - Ладно, Оль, - сказал я, мысленно поднимаясь с ринга с подбитым после удачно проведенного хука, глазом. - Спасибо тебе за то, что подвезла.
   - Не за что, - ответила она. - И все-таки, почему ты нас так не любишь?
   - Что, значит, - так не любишь? Так? Как это - так? А за что, простите, я должен вас любить?
   Она молча достала сигареты.
   - Я не хочу тебя обидеть, - сказал я. - Но те, с кем общался я, удовольствия мне не доставили. Честно. Я не люблю людей, которые в своей жизни не заработали сами ни копейки, которые не знают, что такое лишения и сколько стоит... Ну, не знаю... Вот, машина твоя... Ты знаешь, сколько она стоит?...
   - Нет, - ответила Ольга, прикурив, наконец, - Но разве я виновата в том, что мой отец может мне такое подарить? Ты бы подарил своему ребенку жизнь лучше той, что была у тебя? Разве нет?...
   - Подарил бы, - согласился я. - Естественно. Но я не позволил бы ему заниматься распальцовкой и унижать других.
   - В каждой стае есть паршивые овцы, - произнесла она.
   - Верно, - кивнул я. - Но почему-то, в вашей, если она действительно твоя, их чересчур много.
   - В вашей их тоже много.
   - А ты про мою ничего не знаешь.
   Она тихо рассмеялась.
   - Знаю, к несчастью, - сказала Ольга. - Бывший парень мой. Программист... Боже! - она покачала головой. - Самовлюбленный кретин, считающий себя гением. И вот, как соберутся они, нищие гении, как начнут перемалывать кости простым смертным... Отвращение и стыд... Вот и все.
   - Хорошо, Оль, - перешел я к атаке. - Я - такой?
   - А я тебя еще совсем не знаю, - ответила она. - Да и зачем мне? Нельзя делать выводы, основываясь только на среде... Никогда... Ты ведь писатель, нет? Ты должен бы это знать...
   Я помолчал, глядя на снег, сметаемый дворниками.
   Я чувствовал себя довольно странно. Так, наверное, человек, идущий по канату с закрытыми глазами недоумевает, когда на следующем шаге этого каната не находит. Ольга права, несомненно. Но ведь я тоже, где-то прав. Первое суждение о человеке выносится на основании знакомства с его средой. А уж потом, смотришь, как? Верно, или нет то первое, сложившееся мнение?
   - Ладно, - сказал я, отстегивая ремень. - Пойду я, пожалуй. И еще раз спасибо.
   - Еще раз, не за что, - ответила Ольга-прекрасная. - До завтра.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"