Скупое зимнее солнце не в состоянии прогреть морозный воздух. Я иду на охоту по улицам родного посёлка. У меня нет ни ножа ни огнестрела, и тем не менее, сегодня я охочусь на самую опасную тварь в мире. Пожалуй, я договорился бы с добычей, если бы она умела договариваться. Но глупо обманывать самого себя - я иду убивать. Подхожу к площади. Большинство людей стоят молча, опустив глаза в снег. Некоторые кивают, провожая меня на подписание капитуляции. В воздухе повисло отчаяние. Аккуратно обхожу их и по скрипящей, утоптанной в снегу дорожке, подхожу к зданию администрации посёлка. Охраны на входе нет, вместо неё видеокамера. Через полминуты появляется провожатый, отпирает высокую металлическую дверь и впускает меня. Дверь захлопывается, отрезая меня от мира нормальных людей, и, пройдя через подкову металлодетектора, я поднимаюсь с провожатым на второй этаж.
- Сам пришёл это хорошо, искать не придётся, - ухмыляется лидер компании, засевшей в зале заседаний администрации посёлка.
Окидываю взглядом сидящих в кабинете. Полубизнесмены - полу бандиты как будто вынырнули из середины 90-х. Эти бодрые, аккуратно подстриженные ребята в дорогих костюмах смотрятся как-то не органично. Им бы больше пошли спортивные куртки, биты в руки и наголо бритые черепа. А старшему - малиновый пиджак и массивная золотая цепь. Рядом со огромным столом, с разложенными бумагами, суетится похожий на тюленя нотариус. Улыбаюсь своим ассоциациям.
- Я сказал что-то смешное? - взгляд старшего твердеет. - Подписывай учитель, раз уж взялся представлять это быдло.
Быдло для них - это те семь сотен человек, которые, потеряв всякую надежду, стоят на площади перед зданием администрации и ждут своего приговора. Те из пяти тысяч населения поселка, которым некуда, не к кому и не на что уезжать. Пробегаю взглядом договор, размер чисто символической компенсации не изменился.
- Вы знаете наши требования, - говорю абсолютно спокойно. - Компенсаций должно хватать, чтобы люди смогли приобрести другие дома.
- Да ты попутал, педагог! - рявкает старший, выплёвывая последнее слово. По физиономиям его соратников пробегают гнусные ухмылки.
- За эти три с половиной месяца вы мне ещё должны останетесь! Лет двадцать назад никто бы с вами и разговаривать не стал, сожгли бы нахер вместе с посёлком. Но у нас всё по закону.
Да у них действительно всё по закону. Просто законы у нас работают по принципу каудильо Франко: "Друзьям - всё, врагам - закон". И да, я простой учитель поселковой школы, в которой больше не будет учеников. Правда, я не всегда был учителем. Код - фиолетовый, выше голову, сержант. Кто же мог знать, что у них всё схвачено и в полиции, и в судах. Вообще всё.
Я регулярно поражаюсь идиотизму современных бизнесменов. Они напоминают мне даже не кадавров, а просто огромный тупой и жадный рот. Тогда, три с половиной месяца назад, они могли просто заплатить людям честные компенсации. С учётом потерянного времени и розданных взяток это обошлось бы им не дороже. Но им мало получить землю, надо ещё втоптать жителей поселка в дерьмо. Втоптать показательно, чтоб другим неповадно было.
- Ты что там заснул, козёл? - Возвращает меня к реальности голос старшего.
- Нет, просто хочу закурить.
Под насмешливыми взглядами достаю копеечную пластмассовую зажигалку, и вытаскивая из кармана 40-сантиметровый хвост огнепроводного шнура поджигаю его. В мёртвой тишине зала еле слышно шипение, с которым фронт пламени начинает двигаться по шнуру.
- Блеф! - заявляет старший, - ты проходил детектор.
- Металла нет, есть одиннадцать кило пластита в пиджаке, хотите проверить? Даже убежать не успеете.
- Ладно, заканчивай клоунаду, ты ведь не за этим пришел, давай договариваться.
Киваю, плюю на пальцы и тушу пламя. Никто не делает попыток схватить меня, кто знает, какие у меня ещё сюрпризы. В глазах старшего мелькает что-то похожее на уважение.
- А ты молоток, учитель! Не ожидал. Выпьем, - он плескает на два пальца коньяка в два пузатых бокала. Один подвигает ко мне.
- Ты пойми, учитель, дело даже не в том, что лохам, живущим в посёлке, не по рылу эта земля. Поменять я уже ничего не смогу, даже если бы хотел. Да и не хочу. Даже на эту компенсацию они смогут купить избы в какой нибудь деревне километров на пятьсот подальше. Ну не всем же жить рядом со столицей. А ты другое дело. Мужик! Есть в тебе стержень. Хочешь работать на меня? Не спеши - подумай. Два раза я не предлагаю.
- Хорошо, мне надо десять минут. Но ваше предложение меня заинтересовало.
В знак доброй воли снимаю с себя набитый взрывчаткой тяжелый пиджак и вешаю его на свободный стул. Смотрят с опаской.
- Мне бы в туалет, переволновался.
- Проводи, - кивает старший одному из мордоворотов.
Доверия мне пока нет, ловить меня по всему посёлку никто не хочет. Идущий со мной по коридору конвоир намного выше меня и шире в плечах. Он молод, спортивен, явно имеет прекрасную реакцию и даже здоровый румянец на щеках. Такой типаж очень нравится молодым девчонкам. Пожалуй, даже в молодости я не смог бы ему ничего противопоставить, а сейчас и подавно. У меня только одно преимущество, я знаю, что сейчас произойдёт и готов к этому - он нет. Поэтому, когда ему отрывает голову летящей дверью, меня только слегка впечатывает в стену
Я уже говорил, что сегодняшние бизнесмены - недалёкие идиоты с кругозором табуретки? На это и был расчёт. Современный огнепроводный шнур отличается от изобретения английского инженера Уильяма Бекфорда как спортивный автомобиль от конной упряжки. Его невозможно потушить. Он горит даже в воде. Внешний слой, который я потушил пальцами, был бутафорией для лохов. Внутри горение продолжалось, только медленней, чем в стандартном шнуре. И когда еле заметное желтое колечко потемнело, я знал, что у меня осталось ровно тридцать секунд. Дальнейшее зависело только от моего хладнокровия и чувства времени.
******************************
Наверное, я выглядел как Дюк Нюкем, когда выходил из горящего и рушащегося за моей спиной здания поселковой администрации. Но я явно недооценил эпичность зрелища и его действие на покорную, потерявшую всякую надежду толпу. Стоявшие на площади люди пытались дотронуться до меня, когда я шел, женщины плакали, отцы поднимали вверх детей, чтобы те могли меня увидеть. "Святой", -раздавались голоса вокруг. Хотел бы я знать, какой идиот ляпнул это первым. Я поднял руку и наступила тишина.
- Расходитесь, - громко сказал я. - Идите в свои дома и живите в них спокойно. Мы ещё не проиграли.
Люди не двигались с места. Господи! Ну что я ещё могу для них сделать? Максимум - организовать очередную секту. Но ведь все мировые религии начинались с маленьких сект. Но почему именно я? Я ведь убийца, чудовище, только что отправившее на тот свет полтора десятка человек и это всего лишь пополнение к моему персональному кладбищу. Но, может быть, именно поэтому. Потому, что я знаю истинную цену крови и смерти. Все существующие системы пытались отделить хороших от плохих, агнцев от козлищ. А потом удивлялись, когда из оставшихся агнцев выделялись новые козлища. Где же они ошибались? Не убей, не укради - прекрасные принципы, но может быть, они вторичны. А что тогда главное? Я думал над этим много лет. Изменит ли что-нибудь вывод, к которому я пришел? Я снова поднял руку и слабый шум утих. Толпа внимала.
- Первая заповедь, - чётко сказал я, и слова не упали, как обычно, а остались висеть в сухом морозном воздухе, - Да не причинишь ты боли ни ближнему своему, ни чужому и никакому живому существу...