Аннотация: Мимолетный взгляд на два живых существа, несущих по жизни один и тот же крест, но так по-разному...
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
Дождь, улица, февраль, собака...
Даже неискушенное ухо, наверное, улавливает в таком начале что-то знакомое! Конечно же - "ночь, улица, фонарь, аптека..." - мастер символизма Александр Блок. То, о чем дальше будет написано, показалось мне достаточно символичным для моего времени, тем более, что все это было увидено на улице практически в готовом виде, почти как видеоролик.
Итак, февральским дождливым вечером, а зима в Одессе, нужно сказать, обычно бывает именно дождливая, а не снежная, я, будучи без машины, пыталась уехать из самого центра города. На хорошо оборудованной троллейбусной остановке, каких немного даже здесь, под прозрачной пластиковой крышей плотно сбились люди, ждущие общественный транспорт. Крупные капли барабанили по пластику укрытия, а по периметру его опоясывала сплошная стена дождя.
Ситуация вынудила разместиться здесь, на нескольких сухих квадратных метрах: обычных людей, промокших и мечтающих поскорее добраться до своих, хочется надеяться, сухих и теплых квартир; бездомную старую женщину, расположившуюся с ногами и многочисленными кульками на лавочке остановки; огромного пса-дворнягу, свернувшегося кольцом на этом сухом островке прямо под ногами у людей. Все три обозначенные стороны вели себя абсолютно по-разному.
Бездомная старуха была чрезмерно громогласна и, даже, агрессивна. Она непрерывно и громко выкрикивала обвинения всем, без исключения, в своих нынешних бедах. Мол, такие, как вы, пожизненные бездельники отобрали у нее, труженицы с детства, как говорится - "с горшка и на работу", все нажитое непосильным трудом.
Уставшие и мокрые люди понимали, что их недоброжелательница просто психически нездорова, где-то внутренне жалели несчастную и терпеливо сносили обращенную к ним ругань, не подавая виду, что кто-то из них вообще что-то слышит. Никто не пытался остановить этот поток. Но никто и не положил рядом с несчастной какую-нибудь маленькую денежку или, хотя бы, простую булочку. Глубоко обездоленный, доведенный до крайности человек, не вызывал у своих соплеменников каких-либо действенных форм сочувствия.
А вот великан-дворняга, весом с крупного мужчину (как же, наверное, нелегко ему в городе прокормить свои килограммы!) мирно лежал и, когда на островке под крышей появлялся новый человек, всякий раз еще туже сворачивался в кольцо, как бы понимая, что нужно дать всем возможность укрыться от дождя. Троллейбуса долго не было и на остановке скопилось пассажиров гораздо больше, чем зверей в рукавичке из одноименной сказки.
Так, после очередного уплотнения мои ноги оказались практически рядом с огромной мордой, которую приходилось держать в поле бокового зрения. Взглянуть на нее прямо не решалась. Нужно сказать, что собак я, очень мягко говоря, побаиваюсь. Наконец, набравшись смелости, посмотрела вниз, дабы промониторить возможную опасность. На меня смотрели два редких по доброте умных собачьих глаза. Сердце сжалось! Очень захотелось чем-то угостить беднягу, но в сумке были только рабочие бумаги и совсем ничего съестного.
Похоже, у людей вокруг также возникли подобные чувства к несчастному животному, потому как то здесь, то там люди рылись в своих сумках в поисках какой-нибудь еды. В "рукавичку" вбежал намокший подросток с рюкзачком, жующий бутерброд. Он тут же проникся общим настроением. Уже через секунду бутерброд лежал перед самой пастью.
Дальше в "рукавичке" случился всеобщий шок. Пес даже не посмотрел на отличную, даже по человеческим меркам, еду с мясом. Тогда эту собачью вкусность подвинули еще ближе к пасти. Добрые собачьи глаза, по-прежнему, совсем не по-собачьи реагировали на еду. После очередной попытки подкормить пса его морда поднялась с асфальта и благодарно лизнула мокрую обувь подростка. Всем стало ясно - дворняга сыт! Не одна сотня людей сегодня ждала здесь троллейбус и видела необыкновенное миролюбие в собачьих глазах, неотвратимо вызывающее адекватный душевный порыв, который, как оказалось, способен до полной сытости накормить даже такое многокилограммовое тело.
Бездомная женщина по-прежнему громко вещала в грустно молчащую мокрую толпу и не видела, а, скорее всего, не хотела никого и ничего вокруг видеть. Она вся была обращена внутрь себя, в собственные чувства, в собственное несчастье. Окружающий мир ее совсем не интересовал.
Подошел троллейбус. Вся толпа со вздохом облегчения быстро переместилась в него. Через запотевшее от избытка влаги стекло была видна удаляющаяся, вдруг опустевшая остановка, где под прозрачным современным пластиком остались два живых существа, несущих на этой земле, по сути, один и тот же крест, но так по-разному...