Приехал Алан, и я битый час долбил ему про то, что если два мужчины более-менее регулярно живут с одной женщиной и она оказывается беременна, то биологическая вероятность того, что плод - дело одного из этих мужчин всего пятьдесят процентов. И поэтому если он считает, что я жил с Жанной, и при этом он не отрицает и своей роли, то очень неправильно винить только меня.
- Притом, что я вообще бесплоден... - Закончил я тираду и устало плюхнулся на стул. - И не волнует меня твоя Жанна ни с какой стороны! Ребенок твой и ты на ней женишься!
Он задумался.
- Она нечиста.
- А что же ты только теперь об этом спохватился?! Два года с ней жил!
- Я бы давно ее бросил если бы вы на меня не давили!
Ну неправда это, неправда. Ну что же он мне-то лжет в лицо?! Вот привычка человеческая. И знает ведь, что я его насквозь вижу, знаю, что с Жанной ему удобно, потому что она от него все терпит, что ее можно выгнать, потом позвать назад, что ее чувства настолько сильны, что она смотрит в другую сторону, когда он уходит по кабакам и шлюхам, а наутро никогда не устраивает сцен, а очень даже наоборот - ждет с готовым завтраком и подшитыми рубашками. Ей не надо ни в чем отчитываться и она довольствуется малым. Но будет ли так продолжаться, если она станет женой?! Такими были его истинные мотивы, а все остальное - предлог для того, чтобы им следовать.
В какой-то момент все сказанное моим фаворитом дошло до его подруги, и в ее сердце где-то что-то переполнилось. Я вдруг увидел стену прямо перед собой. Серую, шершавую непроницаемую стену. И услышал мысль о том, что дальше дороги нет. Я увидел ситуацию глазами Жанны. Мне бы спохватиться тогда. Но в тот момент все, что я чувствовал, это жгучую обиду. Свою собственную, и женщины, которую только что уравняли с товаром по принципу свежий-лежалый.
- Уходи. - Тихо и с каким-то напряженным, последним достоинством смертельно больного сказала Жанна, обращаясь к Риджу.
Он хотел ей что-то обидное ответить, что-то вроде того, что это его дом, и только он имеет право ее выгонять. Но не успел.
Я дал ему пощечину. А он закричал громко, попятился к двери, споткнулся о порог и упал на галерее. Чуя неладное, я выскочил вслед за ним и по тому, как он держался за лицо, я понял, что обжег его. Он убирал руки с лица, мотал головой и потом взглянул на меня.
- Я ничего не вижу. - Наконец прошептал он.
Черт побери...
- Ты так меня разозлил, что у меня бесконтрольно поднялся уровень энергии! Я не могу сейчас вернуть тебе зрение - я слишком зол. Убирайся. Утром разберемся.
- Куда же мне идти? - Ему было нестерпимо больно, там, где моя рука коснулась его лица, кожа быстро приобретала багровый цвет. Алан морщился, но молчал, стиснув зубы. Теперь ожог будет мучать его всю ночь. Это я знал из экспериментов над пленниками. Он как-то потерял свой запал, перед бурей моего гнева, принявшего такую неожиданную форму. Я не имел ввиду обжечь его, но теперь это уже не имело значения.
- Да хоть в конюшню. Там ночуй.
Я поднял его за плечо и столкнул с лестницы. Он упал и почти скатился вниз, потом поднялся и еще какое-то время бродил по нижней зале в поисках двери, натыкаясь на все вокруг.
Я крикнул, чтобы он перестал греметь стульями. В своей зале увидел Гертруду, чистившую камин. Велел ей постирать все покрывала в гостевых комнатах на галерее. Сел читать, но не мог ни на чем сосредоточиться. Плюнул и пошел спать в залу Алана.
Ну вот, выгнал...
А сам лег в его постель, и вдыхал его запах, и голова кружилась. Вот сейчас спуститься к нему в конюшню и отдаться ему прямо там, в сене... Я уткнулся лицом в его подушку, и мял кружево простыни, чуть не плача.
- Почему, лорд Дениелс?
Рядом со мной стояла Жанна, бледная, в ночной рубашке.
- Почему вы бежите от своих чувств? Ведь это очевидно, что вы его любите, и вместо того, чтобы владеть им всецело, терпите меня, да еще помогаете мне отнять его у вас?
Я жестом пригласил ее сесть, и она опустилась на край постели почти невсомо.
- Потому что я поклялся ему, что никогда не навяжусь ни публично, ни наедине. Никогда не выдам себя и не опозорю его своими притязаниями. Алан рожден, чтобы быть с женщиной, а не с мужчиной, Жанна, и я буду последним, кто встанет на пути у его природы.
- Алан меня не хочет. Неужели это не ясно? - Голос ее задрожал. - А хотите, я стану вашей женой? Я жизнь свою отдам вам, как хотела отдать ее Алану, только он не взял...
- Не говори глупостей. Женится он на тебе. Неужели, думаешь, не заставлю? Да я из него душу вытрясу. Смертью пригрожу.
Она помолчала и потом тихо ответила:
- Так если жениху смертью грозить, чтобы мужем стал, то кому нужен такой муж? Это только в неволю под страхом смерти идут. А под венец - по любви. Спасибо, лорд Дениелс, но я лучше пойду.
И опять эта стена. Стена, стена и выхода нет... И было в этом "пойду" что-то конечное. Что-то, превратившее линию в точку.
- Домой что ли поедешь ночью?!
Но она уже покинула залу.
А я пялился в эту точку, пока не уснул под завывавший где-то в трубах ветер.
- Хозяин, хозяин, скорее!
Меня трясла за плечо Гертруда.
- Я пришла менять покрывала в комнатах на галерее...
- Я не имел ввиду сей же момент, я имел ввиду в принципе поменяй покрывала, да черт возьми, неужели нужно из-за этого будить меня!!!
- Умоляю вас, вставайте, Жанне плохо, я меняла покрывала и нашла ее в одной из комнат на полу!!!
Лицо служанки маячило в темноте белым пятном при единственной свече без подсвечника, за которую она держалась двумя руками, как будто бы именно свеча была залогом спасения Жанны.
Мы прибежали в ту же самую комнату, в которой вечером ругались. Подруга Алана лежала на полу в очень неестественной позе, а бездвижное лицо было искажено гримасой боли.
Я сел на пол рядом с ней. Сердце билось, но как-то неуверенно. Работало, как наемный конюх под конец недели. Причина ее состояния была мне неясна.
- Нож из кухни принеси! - Резко бросил я Гертруде.
Она неуверенно порылась в складках платья и вытащила оттуда кинжал.
Я надрезал кончик пальца Жанны и попробовал кровь.
Не обращая внимания на застывшую в ужасе служанку, я задумался, анализируя состав крови.
"Френк, помоги. Присутствует агент, который я не могу классифицировать"
"И не удивительно. Такого ты не употреблял даже когда был заинтересован в употреблении. Соляная кислота."
Значит вот, что означала стена, и линия, превратившаяся в точку.
- Она выпила первое попавшееся из моих оронтейнских химикатов. Но как она нашла тайник в библиотеке?!
- Не знаю. - Озадаченно ответила Гертруда, хотя обращался я не к ней. - Как вы говорите? Оронтейнские? Это пузырьки и бутылочки, что вам на прошлой неделе привезли?
- Да. - Я приложил руки к груди и лбу Жанны и пытался связать уже давно замеченный у нее знак смерти и то, что видел перед собой - означало ли это, что она фактически умерла от моей руки? Или нет? Если нет, то у нее был шанс.
- Так вы же одну бутылку дали мне - сказали, это разбавлять и ведра чистить! Мы с Жанночкой как раз третьего дня этой гадостью-то ведра и обливали.
- О Боже! - Я страшно уставился на служанку, а она, все медленно понимая, зарыдала в голос.
Если она хряпнула всю бутылку, то привет семье. Я не чувствовал в себе никаких сил нейтрализовывать такой сильный яд в человеческом организме, когда он уже практически одной ногой в могиле.
Алана казню. Публично. Чтобы другим неповадно было.
А потом сам повешусь. Но это уже тайно. Чтобы, значит, не сильно радовались.
Оба тела велю сжечь вместе, а прах развеять по отдельности. Чтобы он шел своей дорогой, а я своей, и чтобы ни моим врагам, ни его любовницам несподручно было плясать на наших могилах. Ну вот, вроде обо всем позаботился...
- Иди, буди Литтирена.
Гертруда ушла со своей свечой, причитая, и проливая везде воск.
-Женщина или ребенок? - Вдруг услышал я голос Френка.
- Что?
- Канал открылся только для одной души.
- Плоду восемь недель, старик! Если мы пропустим душу ребенка, я что ли его должен донашивать?!
-Зачем его донашивать-то, он уже достаточно сформировался для независимой жизни! Знаешь, какой период вынашивания плода у нас? На ваше время? Тридцать шесть секунд. А тут целых... Мой друг задумался, переводя восемь недель в секунды.
Я оставил его за этим занятием и с новой надеждой стал наполнять Жанну своей энергией. Сердце ребенка перестало биться сразу же после этого.