Я сидел за столом и любовался, как нестареющая девушка, на вид которой было не больше шестнадцати, нарезала овощи на кухонном столе. Бедное проклятое дитя... Бедное проклятое Чистое дитя. Ребёнок, безвозвратно и против воли обречённый жить Бог знает сколько лет. Ладно уж мы - мы потерянные грешники, - но за что Господь не смилуется над ней?
"Да уж, это точно выглядит странно, - усмехаюсь над собой, - каинит, обращающийся к Господу Богу."
За все три года, которые мы провели наедине в этом особняке, я не позволял никому из сородичей хоть на милю приближаться к нам - таково было моё условие работы. И за эти 3 года я, считаю, сделал из Азалии-цветка Азалию-герб-сильного-государства.
Всё это время она сохраняла некую свою молчаливость, холодность, безразличие ко всему. И почему-то временами в ней, порой и без повода, вспыхивала ярость. Зато я уничтожил из неё ошибки, допущенные Дацианом и его "отцовской любовью". Она мало что могла делать сама: готовила так, будто стремилась отравить меня, убиралась, как будто не убиралась, а как она дралась я вообще молчу.
Сейчас же, глядя, как Азалия умело нарезает салат, периодически отвлекаясь на скворчащий на сковороде ужин, меня пробирала гордость.
- Ну, что, белоручка, чем собираешься кормить сегодня? - Усмехнулся я, без особого интереса разглядывая её действия.
- Баланьезе, - ответила и буркнула: - Я не белоручка.
- Да, - парирую я. Мне нравится её поддевать, бесить, насмехаться. Она просто так злится, но мне нравится её хмурая оскаленная мордашка.
- Я не белоручка, - чуть повернув голову, недовольно бросила через плечо.
- Белоручка. - Я спокойно посмотрел в окно и констатировал: - До сих пор с содроганием вспоминаю те завтраки.
- Я умею готовить!
- ... И те застланные пылью шкафы.
- Я просто не дотягивалась.
- Отговорки?
- Я не белоручка! - Уже откровенно злясь, выкрикнула девушка, бросила нож и резко обернулась на меня.
Я тут же вскочил и в мгновение оказался на улице, через дверной проём наблюдая с выжиданием за племянницей. Зарычав, она выскочила за мной из дома и тут же бросилась в атаку.
- Вот ты дурашка такая, - продолжал я издеваться, уклоняясь и попутно делая выпады, - ведешься на самое глупое, что я только мог сказать. Ты сама не понимаешь этого, возможно, но тебя так легко вывести из себя, что складывается впечатление, будто ты легкомысленный ребёнок...
- Я не ребёнок! - Рассерженно рычит, быстро выдыхаясь от злости и неправильной расстановки сил.
Уклонившись от слишком размашистого её выпада, я ушёл в сторону, позволяя девчонке вылететь вперёд и упасть пластом на желтеющую траву.
- Да? - Насмешливо удивляюсь, пока она остаётся в горизонтальной плоскости, восстанавливая дыхание. - А по твоей чрезмерной эмоциональности и не скажешь.