Аннотация: Он, бодхисаттва, он, камень благий для мира В роде людском на радость людям родился В Шакьев стране, в деревне малой Лумбини, Вот потому-то и радость наша безмерна. Сутта-Нипата
МАЙЯ
повесть
So bodhisattvo ratanavaro atulyo
Manusaloke hitassukathaya jato
Sakyena game janapade lumbineye
Tenamha tuttha atiriva kalyarupa
Sutta Nipata, Khuddaka Nikaya, Sutta Pitaka
Он, бодхисаттва, он, камень драгий для мира,
В роде людском, на радость людям родился.
В Шакьев стране, в деревне малой Лумбини
Вот оттого-то и радость наша безмерна
Сутра отрывков, Собрание коротких текстов, Корзина Учения
Мы чинно спустились по гранитовым ступеням Политехнического университета, оба в белоснежных рубашках
Остановились. Обернулись, убедившись, что за нами никто не идет.
Переглянулись.
И заорали во всю глотку!
- Суки! Паскуды! Выпустили, сволочи!.. Ур-ра!.. - орал Сашка. Я не отставал от него. Затем мы наградили друг друга сочными тумаками.
Повод для такой бурной радости был самый серьезный: в наших портфелях лежал диплом об окончании сего высокочтимого учебного заведения.
Вообще будущая жизнь была прекрасна и удивительна. Армия нам не грозила, а с осени обоих ждала неплохая работа: Сашку брали тестером компьютерного оборудования в "Тензор", крупную компьютерную фирму, меня - инженером в строительную фирму, обоих - с вполне пристойным окладом.
Стоял июль, было два часа дня - до выпускного оставалось 4 часа.
- Давай по пиву, что ли, - предложил я.
Мы сели в летнее кафе и взяли по пиву. Затем еще по кружечке.
Душевно посидели около часа, вспоминая все пять лет нашей учебы. И так получилось, что настроение наше к концу этого часа началось портиться.
Причиной этому был, как ни странно, будущий выпускной.
- Видеть не хочу эти рожи, - изрек Сашка прямолинейно. - Нажрутся все как свиньи... Суслик тебя лобызать полезет...
Я согласился, зябко поежившись от перспективы быть облобызанным Сусликом.
- А ты, может быть, морду Аграфона хочешь лицезреть? - все больше распалялся он. - Или Кирилыча?
- Ни, что ты, боже мой... - передернулся я.
Мы мрачно замолчали.
- Давай не пойдем, - предложил я. - Завалимся домой, фильм посмотрим...
- Тема! - повеселел Сашка. - Только вот... - Он снова помрачнел. - Найдут нас. Вызвонят. Приведут под белы рученьки. На авто привезут, ... - и прибавил характеристику тех, кто за нами должен был заехать, не для широкой печати.
- Мы телефоны отключим, - предложил я простейшее решение.
- Евгений, - торжественно молвил Сашка, - я не могу отключить телефон.
- Почему? - удивился я.
- Мне должны позвонить динозавры [родители, прим. авт.]. Поздравить с высокоторжественным днем. Смертельно оскорбятся, если выключу телефон. Кстати, мои динозавры собирались на выпускной.
- О-о-о! - простонал я.
- Хорош драматизировать, - оборвал он меня. - Поехали в центр.
* * *
Мы приехали в центр города и бесцельно шлялись по магазинам.
Было солнечно и жарко. Торжественный час приближался. Настроение падало. Шурик живописал мне ужасы, что нас ожидают, один хуже другого. Я был настроен более конструктивно и предлагал варианты спасения.
- Давай скажем, что у тебя расстройство желудка, - предлагал я.
- Они приедут к нам домой. - отметал он. - Я буду лежать в кровати, симулировать, а они сидеть рядом. Картина!..
Мы с Шуриком уже около года снимали однокомнатную квартиру на двоих.
- Давай исчезнем куда-нибудь вне зоны действия, - выдвигал я новую идею.
- Куда?!. - саркастически замечал он.
- В "Европу", в игровой зал в подвале!
- Это НЕ решение, - сурово мотал он головой. - Если я в городе, я должен быть доступен для динозавров. - Не миновать тебе объятий Суслика, Женечка, друг мой разлюбезный!..
- Давай уедем за город, и ты скажешь им, что место торжества изменилось!
- На чем ты уедешь, солнце ясное! Последняя электричка уходит в 17:00, то есть, - он посмотрел на часы, - через 5 минут.
- Есть еще автобусы... - робко предположил я.
Шурик иронически вытянул губы в трубочку и просвистел, и я вспомнил, что в связи со сменой собственника водители ПАТП забастовали и бастуют уже неделю.
- Мы попутку остановим... - предположил я неуверенно.
- Хорошо, - решительно заявил Сашка. - Попутку. Через полчаса нам звонит Кирилыч, узнаёт, где мы, говорит "Ай-ай-яй, мальчики, как нехорошо!" и приезжает за нами на своем "зубиле". Еще и нотацию прочитает по дороге.
- Он не поедет за нами за город! - усомнился я.
- Он ПОЕДЕТ за нами за город! - заявил Сашка без тени сомнения. - Ты не знаешь Кирилыча?
Я вздохнул, отлично зная повадки этого добродетельнейшего мужа, преподававшего нам математический анализ. О его неподкупности и принципиальности ходили легенды и анекдоты. Говорят, он заставил своего студента жениться на соблазненной студентке, чему я вполне верю.
- Чтоб я сдох, чтоб я сдох... - затянул я мелодию...
- Трали-вали, чтоб я сдох... - присоединился ко мне Сашка.
В 17:30 позвонили.
- Да, да, - процедил Сашка в трубку. - Да, да, Алексей Кириллович, уже идем.
Мы уныло повлачились в "Поплавок", ресторан, где должно было состояться торжество.
Проходя мимо магазина "Спорт для всех", Сашка замер на месте.
- Ты чего? - спросил я.
Он безмолвно и выразительно указывал мне на витрину с велосипедами.
- Лубино, - объяснил он наконец, еще более загадочно.
- Ты о чём, Сашенька, радость?
- Лубино, - повторил он уверенно, и в глазах его зажегся шельмовской огонек. - Деревня такая есть. У моих динозавров там дом. Ключ в собачьей конуре, пустой. Купим водки, я позову парней знакомых. Девок... Женька-а! - завопил он снова. - Ты не знаешь, что такое деревенские девки! Это сказка! Малина в ананасах, Женька, морда жидовская!..
На "морду жидовскую" я не обиделся, потому что идея действительно была грандиозна.
Мы, потные, веселые, вломились в магазин. В течение года мы зарабатывали, и у нас еще оставались деньжата.
- Мы хотим два велосипеда! - гаркнул с порога Сашка.
- О, молодые люди!... - оживилась девушка. - Вы предпочитаете спортивный стиль? Нет? Вам нужны маунтин-байки? Нет? Есть отличные модели с поднятым рулем, со спортивным рулем, с шестью режимами скорости, с фонариком...
- Да х... с ним, с фонариком! - выпалил Сашка. - Нам самые простые, без наворотов!
Девушка страшно обиделась и сухо показала нам самую дешевую модель.
Мы и купили ее, за 1999 р., две штуки, весело потащили железных коней на улицу, оседлали их и - айда!..
- Свобода, - вопил Шурик, летящий впереди меня по улицам, как заправский гонщик и распугивающий прохожих. - Свобода!..
Нами действительно владело состояние какой-то дикой, безудержной, страстной эйфории. Как ловко мы убежали ото всех! Мы, взрослые люди, дипломированные специалисты, были похожи на двух первокурсников, сбежавших со скучной лекции. На двух школьников, убежавших с урока. На двух малышей, проделавших дыру в ограде детского сада, вырвавшихся на улицу и вопящих "Свобода! Свобода!"
- Алло, мама?.. - орал Сашка в трубку. - Я не иду на выпускной!!. Куда?.. В Лубино!.. В ДЕ-РЕВ-НЮ, говорю!.. С ребятами!.. Конечно, хорошие!.. Ну все! Целую!.. Пока!..
- А Кирилыч?.. - спросил я его, когда мне удалось на относительно широком участке пути с ним поравняться.
- Кирилыч?.. - прокричал он в ответ. - КИРИЛЫЧ ОТ...ЕТ!!. - этот выразительный предикат обозначал, что субъект, к коему он относится, терпит фиаско. - Туда не проехать на машине!..
- А вы как туда ездили?
- НА ПАРОМЕ ЧЕРЕЗ ВОЛГУ, А ПАРОМЧИК-ТО ТЮ-ТЮ!..
Я вспомнил, что в связи с благодатной, радость свет и новую жизнь среднему классу несущей приватизацией госсобственности речной трамвайчик, ходивший по Волге, в прошлом году сначала приватизировали, а затем рейсы его отменили за нерентабельностью, сделав из кораблика плавучее кафе.
- ДА, АЛЕКСЕЙ КИРИЛЛОВИЧ! НЕТ, МЫ НЕ ИДЕМ! В ДЕРЕВНЕ У МОИХ РОДИТЕЛЕЙ! ЛУ-БИ-НО! НЕТ, ОТСЮДА НЕТ ТРАНСПОРТА! НЕТ, СЮДА, К СОЖАЛЕНИЮ, НЕЛЬЗЯ ПОДЪЕХАТЬ! - Мы только что пролетели через какой-то хлипкий бревенчатый мостик и теперь неслись по лесной тропинке. - ЗДЕСЬ ЛЕС!.. Страна чудес... НЕТ, ПРОСТИТЕ, НИЧЕГО!.. МНЕ ТОЖЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ!.. ВСЕГО ХОРОШЕГО, АЛЕКСЕЙ КИРИЛЛОВИЧ!..
Положив трубку, он разразился щенячьими визгами восторга.
Тропинка расширилась, и мы полетели наперегонки. Мы были здоровы, молоды и полны сил. Жизнь была чудесна. Природа цвела.
Мы мчались по следу, оставленному редкими машинами, по опушке леса.
Повернули, и я увидел девушку.
Она беззаботно спала в двух метрах от тропинки, в опасной близости от мачты высоковольтной линии, лежа на спине, не беспокоясь ни о комарах, ни о клещах, которые, я прекрасно из своего опыта общения с природой, коварно впиваются в тело, стоит лишь вздремнуть в лесу или на поляне. У нее были русые волосы и смуглая, вернее, бронзовая кожа.
Я так засмотрелся на нее, что въехал в Сашку и мы оба чуть не упали.
- Кретин!.. - обругал он меня, но почему-то шепотом.
Мы поравнялись, сбавили наш залихватский, казачий ход и остаток пути ехали молча, как будто боялись разбудить спящую.
- Ты видел ее? - спросил он меня, когда мы спешились у его дома.
- Кого?
- Ту девчонку?
- Ну да... - удивился я.
- ЭТО МАЙЯ, - лаконично сказал Сашка.
- Какая Майя? - не понял я. - В каком смысле? Иллюзия, что ли? Девушки суть майя, гуру Александр?
А ведь не всякий выпускник Политехнического знаком с терминами индийской философии, правда? Но я был знаком не понаслышке и с философией, и с религиями, и с разнообразным мистицизмом. Откуда? - спросите вы. Это было моим хобби пять лет. Вернее, средством выжить, не сойти с ума после ежедневного матанализа, матстатистики, прикладной математики, логистики... Сашка спасался музыкой, но я попросту немузыкален. Открою вам секрет. Я знаю Сашку с 9-ого класса. Мы с ним оба - гуманитарии. Были гуманитариями. Но пошли в Политехнический, зная, как мало светит образованному гуманитарию в современной российской действительности. Мы не одни такие. В нашей группе были отличные поэты, такие, которые не снились ни одному Литературному институту. Они не выдержали, сломались. Где-то они теперь?..
- Прошел в жопу, - огрызнулся гуру Александр. - Это просто Майя. Пойдем-ка со мной, я тебя сейчас с такими иллюзиями познакомлю...
Нестройная толпа молодежи роилась у деревенского клуба, ожидая начала дискотеки.
- Шу-урик!! - завопил кто-то, увидя нас, и добрая половина народного собрания двинулась к нам. - Шу-урик, друган! Это кто с тобой?..
... В настоящей крестьянской избе, пахнущей настоящей крестьянской избой, мы пили до трех ночи. Я пил мало, Сашка пил ведрами, но не пьянел. Здесь была не только молодежь: слетелись и мужики, и даже какие-то бородатые деды. Я, даром что ощущал к себе, ученому человеку из города в белой рубашке, осторожное подобострастие, стал уже побаиваться местных пейзанов. Но Шурик чувствовал себя как рыба в воде. Он всем самоуверенно "тыкал", в том числе и бородатым дедам, энергично распоряжался столом, бесцеремонно лапал самых красивых девок - те только визжали и хохотали, и никто их мужской половины не противился - сыпал плоскими шутками, говорил ко всеобщему ликованию тосты, изъяснялся на великолепном народном языке...
Потом мы пошли на сеновал... Или никуда мы не уходили?.. В любом случае, были какие-то девушки, "малина с ананасами"...
* * *
Я проснулся в избе около полудня. Сашка безмятежно дрых рядом на раскладном диване. Между мной и Сашкой лежала одна из наших вчерашних гостий, курносая конопатая пейзанка. Она открыла один глаз и, увидев, что я проснулся, тут же зажмурилась снова.
Голова болела.
Я поморщился, натянул на себя брюки, рубашку и пошел во двор искать умывальник.
Плескаясь в металлическом рукомойнике, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит.
И в самом деле: выпрямившись и обернувшись, я увидел ту, которую мой друг назвал Майей. Она стояла, прислонившись к забору, заложив руки за спину, и не отрываясь смотрела на меня.
Она была в джинсах и майке без рукавов. Мне вновь бросилась в глаза ее удивительного, бронзового цвета кожа, ее ладная, точеная молодая фигура, ее высокая грудь, ее необычно высокий рост - Бог мой, она была с меня ростом, а я - немаленький человечек! - ее выразительное, удлиненное, как на полотнах Эль Греко, лицо и немного выгнутые вверх брови, ее русые волосы, которые она забрала в косу, так что высокий лоб оставался открытым, ее полуулыбка.
Есть люди - в том числе и я - на которых не очень приятно смотреть, потому что в обычном состоянии они мрачнее тучи. С другой стороны, постоянная улыбка выглядит просто глупо. Полуулыбка - отличный компромисс между тем и другим.
- Добрый день - сказал я.
Она поманила меня рукой и вышла за ограду.
Я догнал ее и пошел за ней.
Дальше началось еще чуднее.
Мы шли вровень. Она не говорила ничего, я тоже, боясь, что это будет выглядеть нелепо, засвидетельствует мою робость перед девушками, и, кроме того, заинтригованный.
Мы шли долго, дошли до леса.
Она непринужденно села в позу Будды, сохраняя прямую осанку.
Я сел рядом, прислонившись спиной к сосне.
И она, не говоря ни слова, продолжила смотреть на меня. Я попытался делать то же, но было нелегко смотреть в эти спокойные серые глаза, и я принялся изучать ее фигуру, зелень вокруг, букашек...
Я молчал, с интересом ожидая, что последует дальше.
Но что-то ждать приходилось долго. Мы сидели вот уже, наверное, минут пятнадцать. Мое терпение начало истощаться, романтических приключений не следовало, и голова болела.
- У меня голова болит, - громко сказал я.
Она села поближе и положила мне ладонь на лоб. У нее была приятная, сильная, теплая рука.
Видимо, смена впечатлений подействовала, так что спустя пять минут голова уже не болела. Она убрала руку.
- Спасибо, - сказал я из вежливости.
- Интересный ты человек, - проговорила Майя. - Пить-то вот только зачем?
Голос у нее был, пожалуй, немного низковат для голоса молодой девушки, но мягкий, бархатный, приятный.
- Чем же я так уж особенно интересный? - буркнул я .
- Это мы еще узнаем, - уклончиво сказала она. - Ты зачем сюда приехал?
Спрошено было по-простому и по-доброму: смеяться она надо мной не собиралась, загадочную диву из себя не строила.
- Я сбежал с выпускного, - признался я. - И из города вообще. Цивилизация погрязла во грехе, - это я произнес, разумеется, с мрачной иронией: нашими усилиями Лубино вчера также погрязло во грехе.
- Правда? - спросила она чуть насмешливо, и дальше четко и выразительно проговорила:
Сердцем, бьющимся блаженно
В ожиданье высшей цели!
Ваши лживые печали
Мне о смерти надоели.
Ухожу от вас я в горы,
Где живут простые люди,
Где привольно веет ветер,
Где дышать свободней будет.
Она хорошо прочитала, совсем не утрируя, не паясничая. Мне стало вдруг жутко стыдно, потому что я, во времена розовой молодости, помнил это стихотворение наизусть, а ныне не мог даже вспомнить автора.
- Я знаю, знаю это стихотворение, - заволновался я. - Это... как его... Гейне! - выдохнул я с облегчением. Конечно же, Гейне, кумир 17-летнего пацана! Мне припомнился и его романтически-благородный еврейский профиль на книжке стихов.
- Правда, - сказала Майя и поднялась. - Ты, пожалуйста, заходи ко мне. Я в восьмом доме по улице Светлой, он красный, сразу увидишь. Вечером я всегда дома. Поболтаем...
- Мне очень приятно было с тобой познакомиться! - сказал я совершенно искренне.
* * *
- Ты где был? - хмуро поинтересовался Сашка, сооружавший яичницу на электроплитке; по внешнему виду невыспавшийся и злой как черт.
- С Майей.
Он застыл с разинутым ртом.
- Сюда Майя приходила? За тобой?!.
- Послушай, кто она такая?
- Нет, постой... - он все не мог прийти в себя. - Она приходила сюда?!
- Ну да, да! Почему ты ее так зовешь? Это метафора, что ли?
- Какая, нафиг, метафора, ...! Зовут ее так!.. Ну парень, - в его глазах блеснуло восхищение, - ты крут!..
- Ты мне расскажешь, кто она такая?!.
- А?.. Да не знаю я!.. Каждый раз летом сюда с динозаврами приезжаем, вижу ее тут...
- Она местная?
- Едва ли... Ты местных-то вчера видел, небось... Она здесь просто живет летом. Садись жрать.
Мы сели есть.
- А сколько ей лет? - продолжил я расспросы
- Зацепило парня, - с выражением сказал Шурик. - Ты погоди, еще и не таких цепляло! Эх, Женька, гусь ты лапчатый!..
- Лет ей сколько, спрашиваю тебя, селезень копченый?!.
Сашка пожал плечами.
- На нее многие парни заглядывались, - сообщил он.
- А она что?
- Она ничего. Поди к ней подойди, попробуй! Есть такие женщины, - произнес он с мрачной отчетливостью, - в русских селеньях. - С спокойною важностью лиц,... С красивою, блин, силой в движеньях. Со взглядом цариц, ** твою мать...
- Что ты матюкаешься, как на зоне! - не выдержал я. Он не ответил, сосредоточенно работаю челюстями. Похоже, он сам однажды относился к числу "многих заглядевшихся".
* * *
Вечером я пошел к Майе, причесав волосы и с превеликими трудами погладив рубашку дореволюционным утюгом, который разогревал на электроплитке, на что Шурик только выразительно покрутил пальцем у виска.
Дом действительно оказался выкрашен в красный цвет и как-то выгодно смотрелся рядом с другими.
Отрадно было, что никто не загремел цепью и не загавкал на меня во дворе.
Я постучал, но не дождался ответа. Толкнул незапертую дверь, вошел.
- Я наверху, - раздался ее голос.
Осторожно ступая по крутой деревянной лесенке, я поднялся на второй этаж (который в деревенских домах правильнее назвать чердаком).