Аннотация: Историческая драма о взаимоотношениях буддистов Бирмы и англичан-колонизаторов
САД ОСВОБОЖДЕНИЯ
драма в четырех действиях, с прологом
Действующие лица
Сэр Томас Уормс, губернатор города
Мисс Кэтрин Уормс, его дочь
Мисс Ребекка Уормс, его дочь
Сэр Бэзил Блэксмит, начальник городской полиции
Сэр Сайрус Уингз, издатель городской газеты "Мёркьюри"
Сэр Аугуст Абигэйл, городской судья
Сэр Джеримайа Рэббингс, настоятель собора св. Марии
Джон, его слуга
Миссис Амелия Дженкинс, молодая вдова, директор городской школы
Мэй Мэй, ее горничная
Мэри, ее кухарка
Дхаммавиду саядо, настоятель монастыря "Сад Освобождения"
Чула, монах
Мун, монах
У Ба Кхин, монах
Маха Бува, монах
Поселянки
Действие происходит в XIX веке, в городке Джорджтаун, в Бирме, английской колонии
ПРОЛОГ
Явление 1.
Раннее утро. Храмовый зал монастыря Сад Освобожения
Перед изображением Благословенного Будды горят лампады - пламя подрагивает от дуновений ветра.
На полу спит Чула.
Дверь открыта, видна полоска южного неба. Только-только начинает заниматься заря.
Дхаммавиду саядо входит в храм, неслышно ступая, совершает поклон изображению Будды, сложив руки на груди, зажигает погасшие лампады, добавляет масла.
Подходит к спящему Чуле и садится рядом с ним, смотря на него с тихой внимательной улыбкой.
Чула, вдрогнув, молниеносно просыпается.
Чула (тихо и встревоженно). Учитель!
Дхаммавиду. Ты заснул. Скоро рассвет.
Они молча сидят и смотрят друг на друга.
Чула. Ты так смотришь на меня, как обычно не смотришь, учитель.
Дхаммавиду. Я смотрю на знаки будущего.
Чула. Может быть, посмотреть на звезды?
Дхаммавиду. Я уже смотрел на звезды.
Молчание.
Чула (спокойно). Я умру?
Дхаммавиду вдруг начинает смеяться
Дахммавиду (отсмеявшись). Ты достиг хорошей степени отрешенности, Чула. Нет. Я думаю, нет. (серьезнее) Не говори "я", нет "я".
Чула. Но смерть есть.
Дхаммавиду. Да. Есть тело, ощущения, мысли, желания, и есть их смерть. Есть благое устремление, и есть его смерть, и она страшнее смерти тела, ощущений, мысли и желаний. Нам всем предстоят тяжелые времена. Разложи циновки, Чула, пол холодный. Я пробью утреню.
Чула раскатывает на полу циновки. Дхаммавиду идет к колоколу. Разносятся тяжелые, мерные удары.
Скоро зал начинает наполняться монахами - они входят, поочередно кланяясь изображению Будды. Многие из них хмурые, заспанные, с неряшливо одетой киварой. Отдельные бормочут: "Чего это в такую рань сегодня?..".
Явление 2.
Монахи рассаживаются рядами. Ропот замирает.
Дхаммавиду (начинает мощным, властным, пробирающим до дрожи голосом, так сильно отличающимся от того, которым говорил несколько минут назад).
НАМО ТАССА БХАГАВАТО АРАХАТО САММА САМБУДХАССА.
Все склоняются в поклоне.
Все монахи. Намо тасса бхагавато арахато самма самбудхасса.
Еще один поклон.
Монахи хором поют формулу Прибежища.
Буддхам сарананг гаччами.
Дхаммам сарананг гаччами.
Сангхам сарананг гаччами.
Дутьямпи буддхам сарананг гаччами.
Дутьямпи дхаммам сарананг гаччами.
Дутьямпи сангхам сарананг гаччами.
Татьямпи буддхам сарананг гаччами.
Татьямпи дхаммам сарананг гаччами.
Татьямпи сангхам сарананг гаччами.
Дхаммавиду поднимается.
Дхаммавиду. Не спите, монахи! Бодрствуйте, монахи! Будьте всегда начеку, монахи! Следите, чтобы соблазн и грех не проник в ваше сердце, как вор, который приходит, когда спит хозяин!
Уже многие годы наша страна находится в рабстве. Здесь, в Саду Освобождения, мы избегли волнений мира. Но те, кто раньше расхищали наши богатства, скоро устремятся похитить богатства нашей души, Благородное Учение, и с ними - прощение, милосердие и терпимость. Будьте начеку, монахи!
Вы - свет своего народа, родник мудрости и чистоты. Если родник наполнится мерзостью, эта мерзость будет в каждом: в ваших отцах и матерях, в ваших братьях и сестрах, в ваших бывших женах и подругах.
С сегодняшнего дня соблюдайте обеты Патимоккхи вдвое и втрое строже, чем раньше. Ваши враги - не чужеземцы. Среди живых существ у вас нет врагов. Ваши враги - вы сами. Не давайте просочиться ни малейшей скверне: ни гневу, ни гордости, ни унынию, ни страху, ни вожделению. Тот, кого одолеет враг, должен будет покинуть Сад Освобождения. Помните это, монахи!
Обед в доме у губернатора. Большая, светлая, богатая гостиная, широкий стол.
Уингз. Господа, я предлагаю тост за Его преподобие!
Голоса. Браво, мистер Уингз, браво!
Уингз (Поднимается). Господа, доселе наш город имел светского главу, которому мы все обязаны удовольствием находиться сегодня в этом прекрасном доме - однако целых пять лет, после кончины достойного мистера Холла, мы обходились без духовного пастыря! Мы погрязали в грехах и пороках...
Сдержанный смех.
Уингз. ...Однако теперь у нас есть наш духовный водитель, наш Моисей...
Голоса. Наш Иеремия!
...Который выведет нас на путь веры, добродетели и прогресса! С прибытием, мистер Рэббингс! Ура!
Все. Ура! Ура!
Рэббингс (Поднимается). Любезные дамы и господа, я безмерно, безмерно счастлив и горд, видя перед собой ту великую, но нелегкую задачу, которую все вы возлагаете на меня, скромного и недостойного пастыря. И, поверьте, я сделаю все, чтобы истинная вера заняла достойное место в умах и сердцах каждого жителя Джорджтауна!
Сэр Уормс (с улыбкой) Простите, мистер Рэббингс... и в сердцах наших... э-э-э, маленьких цветных друзей тоже?
Рэббингс (серьезно) О, да. Я намерен вести решительную борьбу с местным язычеством.
Амелия. Мистер Рэббингс, вы - наш спаситель!
Рэббингс (широко осклабившись) Миссис Рэббингс, вы - прекрасный цветок истинной веры, который, подобно утреннему лучу солнца, несет первую сладостную весть о нашем Господе в сердца ваших милых, славных малюток.
Амелия. Ах, мистер Рэббингс!.. На самом деле, это сущие черти!..
Смех.
Рэббингс (с веселым удивлением) Вот как?
Амелия. Да! Я... Простите меня, мне так сложно учить этих детей!..
Уингз. Ну конечно, цветные...
Уормс. Они вам досаждают, Эмили? Шумят?
Амелия. Нет, нет, они, в общием, неплохие, милые дети...
Абигэйл. Миссис Дженкинс, вы - подвижница!
Дженкинс. Но они, во-первых, чудовищно невосприимчивы к языку. Я преподаю уже четвертый год - ради этого выучила их невероятное, птичье наречие - и при этом никто из моих учеников до сих пор не может прочесть хотя бы страницы на английском.
Уингз. Вы знаете, научно доказано, что мозг цветных весит меньше - этим, собственно, и объясняется отставание этих наций в общественном и техническом прогрессе.
Уормс. Мистер Уингз, а вы сами читаете по-бирмански?
Смех.
Амелия. ...Во-вторых, мне невероятно тяжело преподавать этим детям Писание и Священную историю. Они... они не могут понять простейших, простейших вещей! Мне так больно видеть, как сердца этих чистых, невинных, казалось бы, детей уже глубоко испорчены этим... ох, я даже не знаю, как это называется.
Уормс. Буддизм.
Абигэйл. Ах да, да! Буд-дизм!
Кэтрин Уормс. Ваше преподобие, расскажите нам о буддизме! Нам так интересно вас слушать!
Бекки Уормс. Да, мистер Рэббингс - это правда, что буддисты приносят человеческие жертвы?
Рэббингс (внушительно). Мои прекрасные юные друзья, буддизм - это одна из самых страшных и изврашенных форм язычества на нашей планете.
Заинтересованное молчание.
Рэббингс. В далеком прошлом, вероятно, они приносили своим идолам человеческие жертвы. Сейчас, впрочем, они ограничиваются поклонением огромным золотым истуканам. Эти истуканы называются у них "Бадда"...
Уормс. Будда.
Рэббингс. Ну да, да, разумеется, мистер Уормс, "Будда". Эти "будды" представляют собой огромные идолы из чистого золота. Как тут не вспомнить золотого тельца!
Амелия. Это их Бог, мистер Рэббингс?
Кэтрин Уормс. Они ему молятся?
Рэббингс. Нет, моя прекрасная Эмили! Если бы это был Бог! Это изображения какого-то их местного царька, жившего когда-то там, в доисторические времена... Так вот, дамы и господа, этот царек бросил свою жену и детей, ушел в лес, где размышлял долгие годы и в конце концов понял (делает театральную паузу) - что жить, оказывается, плохо!
Общий смех.
Рэббингс. Эту великую истину он принялся проповедовать направо и налево - люди бросали свои семьи, детей, матерей, службу государю и шли за ним по пятам.
Амелия. Ужасно.
Бекки. И что, мистер Рэббингс - они все совершали самоубийства?
Рэббингс. О нет, моя драгоценная Бекки - вначале он истязал их голодом, холодом, коротким сном...
Блэксмит. Ах, вот почему эти азиаты такие упорные! Вы знаете, их можно бить - а они смеются вам в лицо.
АМелия. Мистер Блэксмит, а вы бьете заключенных?
Блэксмит. Нет, нет, что вы, это... сравнение.
Рэббингс. Ну, сам-то этот ненавистник жизни умирать не собирался, он дожил до глубокой старости. Но однажды его пригласили на обед и подали поросенка. Вот прямо как того, которого подал нам наш замечательный хозяин. Он объелся мяса и испустил дух...
Общий смех.
Амелия. Я просто не могу поверить...
Рэббингс. Моя прекрасная Эмили, все это правда до последнего слова! Это написано в их священных книгах!
Снова смех.
Уингз. Дикий народ...
Амелия (взволнованно). Нет, мистер Уингз, это хорошие, добрые люди. Но я просто поражаюсь, как богомерзкое и нелепое учение, о котором вы сказали, способно с малых лет дурманить им головы! Представьте себе, когда я говорю детям, этим милым, крошечным бесенкам, о том, что на свете есть Господь, Господь любящий, заботливый, мудрый, всемогущий, они отвечают - знаете что?
Уормс. Что, миссис Дженкинс?
Амелия. "А вы надеетесь на богов?".
Рэббингс. Ах, да! (сурово) Это одна из главных идей буддизма: Бога - нет! Господа нашего - не существует!
Все (с изумлением, возмущением). О-о-о!
Уормс (с усмешкой, негромко). Что ж, это похоже на правду...
Кэтрин. Папа!
Рэббингс. Мистер Уормс, вы - язычник!
Амелия. Они... это же просто... (В ее глазах почти появляются слезы). Мистер Рэббингс! Пожалуйста, положите конец этому! Освободите этот несчастный, невежественный народ!
Все. Да, мистер Рэббингс, сделайте что-нибудь!
Рэббингс. Друзья! Я буду бороться как лев!
Аплодисменты
Уормс (спокойно). Но, вы знаете, население очень любит их. И, в принципе, они симпатичные ребята.
Рэббингс. Их? Кого это их?
Уормс. Монахов.
Абигайл. Ах, у них еще и мона-ахи есть!..
Бекки. Правда, папа! Как интересно - ты нам не говорил! А как они выглядят?
Уормс. Ну, эти наголо бритые ребята, которые каждое утро ходят по улице собирать подаяние.
Абигайл. Ах, так это монахи!
Амелия (обескураженно). Я честно говоря, думала, что это нищие...
Уингз. Шуты гороховые! Их лысые преподобия!
Смех.
Рэббингс. Мистер Блэксмит! (с широким жестом великодушия) А давайте засадим всех их в в кутузку!
Смех
Уормс (Мотает головой, нахмурившись). Не советую. Они пользуются большим уважением у туземного населения. Люди верят в их святость.
Рэббингс. Так это же чушь! Профанация чистейшей воды!
Бекки. Их надо скомпрометировать - правда, папа?
Уингз. Гениальная мысль, мисс Уормс!
Рэббингс (серьезно). Да, правда, в этой идее что-то есть...
Оживленный шум.
Уингз. Господа! (Давясь смехом, вскакивает со своего места). Меня посетила гениальная мысль!
Кэтрин Уормс. Неужто, мистер Уингз? В кои-то веки?
Смех.
Уингз (вдохновенно). Представьте себе, что эти побирушки идут мимо дома, скажем, уважаемой миссис Дженкинс. И вот, наша миссис Дженкинс выходит и дает такой обезьяне, например, оплеуху! (Активно жестикулирует, показывая, как миссис Дженкинс должна давать оплеуху). Пинок!
Бекки (сидящая рядом). Мистер Уингз, осторожнее.
Уингз. Плюет ему в лицо!
Уормс. Только не плюйтесь, ради Бога.
Смех.
Уингз. Эта обезьяна плюет в миссис Дженкинс...
Все (с неодобрением). О-о-о, мистер Уингз!..
Уингз ...Тут же из-за угла выскакивают двое ваших ребят, мистер Блэксмит, а также ваш покорный слуга - кстати, заранее нужно установить фотографический аппарат - и на следующее утро все газеты нашего города...
Смех.
Уормс. Единственная газета нашего города.
Уингз. Да! Первая и единственная газета нашего города пестрит возмущенными статьями: "Обезьяны в оранжевом платье нападают на людей!". "Берегитесь их!".
Рэббингс (задумчиво). Это отличная идея, мистер Уингз. Отличная. Но, я думаю, никто не будет требовать от нашей прекрасной Эмили, нашего хрупкого цветка подвергаться страшной опасности грубого воздействия со стороны мерзких язычников, для которых, поверьте, нет ничего святого.
Уингз. Ну что ж - можно поручить эту роль какой-нибудь служанке...
Амелия (твердо и отчетливо). Я согласна.
Разговоры стихают.
Уормс (подняв бровь). Вы шутите, миссис Дженкинс?
Амелия. Нет. Ради веры я готова на все - перетерпеть самое страшное насилие!..
Кэтрин. О-о-о, миссис Дженкинс!..
Рэббингс. Эмилия!
Амелия (срывающимся голосом)э Не удерживайте меня. Я в любом случае это сделаю.
Все с напряженным ожиданием смотрят в окно. Уингз у окна возится с фотографическим аппаратом.
Амелия Дженкинс одета в скромное платье служанки. Рядом с ней стоит ведро с помоями.
Амелия. Как долго...
Рэббингс. Мужайтесь, Эмилия. Господь с вами.
Абигэйл. Мистер Рэббингс, вы все же уверены в правильности вашего предприятия?
Амелия. Да, мистер Абигэйл.
Рэббингс. А вы, мистер Абигэйл, не верите в Бога? Или, может быть, вы желаете, чтобы ваших детей привели однажды на языческое капище?
Абигэйл. Нет, что вы, Ваше преподобие... Я просто боюсь, как бы, не дай Бог, конечно...
Блэксмит. Эти мерзавцы не успеют и пальцем шевельнуть.
Амелия. И пусть. Пусть. Ударят. Надругаются.
Рэббингс (прочувствованно). Воистину, миссис Дженкинс!.. Как сказано в Писании нашем, "Даже в Израиле не нашел я такой веры!"
Абигэйл. Мистер Рэббингс! А может быть - вам самому?..
Рэббингс. Мне?!.
Молчание
Рэббингс (глухо). Безусловно. Безусловно, я должен это сделать.
Амелия (почти отчаянно). Ни в коем случае, Ваше преподобие! Ни в коем случае! (почти гневно) Стыдитесь, мистер Абигэйл! Осквернить сан священника!
Молчание
Амелия (шепчет). Как, однако, тягостно...
Рэббингс. Мужайтесь, Эмилия.
Амелия (просительно). Ваше преподобие, а хорошо ли это? А если эти несчастные молодые люди ни в чем не виноваты?
Рэббингс (сурово). Они виновны в распространении идолопоклонства. Во внушении народу чудовищной, растлевающей идеи, что Господа нашего - не существует. И не говорите об их невиновности, Амелия. Вам еще предстоит увидеть их истинное лицо.
Амелия. Ах, да, да, конечно. Конечно. Простите, Ваше преподобие. Господи, укрепи меня (сжимает подол платья).
Уингз. Идут!..
Блэксмит. Какие уроды...
Амелия. Да. Да, мистер Блэксмит.
Рэббингс. Миссис Дженкинс, С Богом!
Все (хором). С Богом!..
Блэксмит утирает слезу.
Амелия берет ведро и решительно распахивает двери.
Явление 3.
Чула, Нун, У Ба Кхин, Маха Бува, Амелия Дженкинс.
Вход в сад перед домом миссис Дженкинс.
Монахи чинно идут один за другим, опустив глаза долу.
Амелия (выбежавшая на улицу). Стойте!
Монахи останавливаются.
Амелия (на бирманском). Негодяи!
Молчание. Амелия шумно дышит. Монахи с изумлением глядят на нее.
Амелия (собравшись, очень взволнованно, с трудом выталкивая из себя слова). Подлецы! Лицемеры! Предатели! Растлители детей!
У Ба Кхин. Послушайте, уважаемая...
Чула. Тихо, Мун.
Амелия. Фокусники! Фигляры! (Она постепенно становится уверенней). Что вы напялили на себя! Побирушки! Мерзкие рожи! Порождения ехиднины!
У Ба Кхин (в растерянности). Что такое "ехидна"?
Амелия. Поглядите на себя - вы полны мерзости и нечистот!
Монахи с удивлением оглядывают себя. Амелия все больше распаляется.
Амелия. Что вы устраиваете спектакль? Что вы изображаете из себя святых? Знаете ли вы, что такое святость? Вы хоть слышали про Христа! Христа! Да что вам Христос! В вас нет ни капли Христа! Лысые чучела! Полуголые обезьяны!
Мун (угрюмо). Послушайте, женщина!..
Чула (громче). Тихо, Мун, тихо. Она просто больна.
Амелия. Так, так. Оскорбляйте меня. Бейте, режьте! Я всего готова от вас ждать. (почти со слезами) Боже мой, вот благодарность от этого народа, ради которого я тружусь! Это вы, вы глубоко больны! Лишаями, коростой, чумой!..
Чула. Пойдемте.
Монахи собираются продолжить путь.
Амелия. Нет, вы так просто не уйдете! Святоши! (Поднимает ведро с помоями и, зажмурившись, окатывает Чулу с головы до ног).
Молчание. Амелия стоит, закрыв глаза, ее колотит крупная дрожь.
Маха Бува (крякнув). Да-а... Как-то совсем нехорошо получается.