Гребёнкин Александр Тарасович : другие произведения.

Чудо-цветы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман - притча о скитаниях оружейника Ферроля и его дочери Хариты. Действие происходит в начале ХХ века. На пути героев часто встречаются жестокие люди. Это и старуха - сводница, и похотливый мясник, и чёрствый учитель, и суеверный фанатик, и даже отпетые преступники. Но, как это бывает и в жизни, рано или поздно отыскиваются и благородные души... И тут возрастает роль Хариты, неутомимой труженицы, выращивающей в саду чудо-цветы, лепестки которых вянут в присутствии недобрых людей. Вера в лучшие качества людей, сила воли, доброта, стойкость помогают героям романа выстоять в трудных обстоятельствах и найти своё счастье в этом мире. Роман "Чудо - цветы" - своеобразная вариация на темы произведений Александра Грина, за основу которой взят неоконченный роман "Недотрога".
  Вариации на тему Александра Грина
  
  Время действия - начало ХХ века.
  
  "Тема меня глубоко волнует. Таких недотрог много, они незаметны и часто прекрасны, как чудо-цветы" (А.С. Грин)
  
  I. ГУСТАЯ СИРЕНЬ ПОД ВЕТРОМ
  
  На кладбище в Бедвайке растёт много густой сирени, и ветер колышет стройные, вытянутые пирамидами тополя.
   Как ни странно, но Харита любила сюда приходить. Ведь именно здесь она виделась с мамой, чью могилу время от времени поглощали джунгли трав, и девушка иссекала себе руки, вырывая заросли с корнями. Мама как бы садилась рядом и тоже рвала траву, напевая песенку, которую любила в молодости, и Харита подпевала ей. И ещё - здесь были вечный покой и умиротворение. Лишь ночью мёртвые просыпались и бледными тенями блуждали среди могил, но Харита уже уходила, она знала об этом по рассказам.
  В тот день она пришла попрощаться с мамой надолго. Сегодня они с отцом должны были ехать в Ласпур. Уже были куплены билеты на пароход и отправлен багаж. После смерти матери отец не хватал звёзд с неба. Дела его пошли плохо. Он выдал слишком много векселей, поэтому их жилище и оружейную мастерскую продали за долги. Да, теперь там будут чужие люди, думала Харита, вытирая слёзы. И дом, где она родилась, и её любимые синие шторы, и зелёная лампа, и уютная комната с книгами достанутся другим.
  Клаус Ферроль встречал дочь в порту.
  В небе пылало оранжевое солнце, а отцветавшие каштаны осыпали дороги белыми цветами. Слегка пахло нефтью, водорослями, смолой, мокрыми канатами и рыбой. Старик Ферроль еле держался на ногах, так как с утра чувствовал себя неважно. Внезапное разорение сильно поколебало его здоровье, и всё чаще земля вокруг вертелась как весёлый щенок, а ноги были словно набитыми ватой. Но старик держался изо всех сил.
  Вот, наконец-то, в арке показалась знакомая и такая любимая фигурка дочери, и Ферроль поневоле залюбовался ею - так она напомнила ему жену.
  "Совсем как покойная Таис... Словно ожила та прекрасная капитанская дочь, в которую я был влюблён в юности! И вот идёт она ко мне в расцвете своей молодости! Ах, как Харита на неё похожа!"
   Невысокая, стройная, с гривой роскошных светлых, сколотых сзади волос, она двигалась летящим неспешным шагом. Её белое в горошек платье открывало тонкие, изящные руки, суживалось, охватывая тонкий стан, и колоколом раздавалось на широких бёдрах. Лазурно-голубые глаза Хариты высматривали в портовой суете отца.
   Ферролю всегда хотелось выглядеть лучше перед дочерью. Он потянул вниз куртку, пригладил воротничок, качнув плечами, оправил подтяжки и даже пригладил завившиеся ветерком волосы.
  Наконец Харита ткнулась своим длинненьким носиком в куртку отца, пропахшую порохом и табаком, он горячо обнял её, и они поспешили к причалу.
  Здесь стоял белоснежный красавец - пароход "Марс" и на него всходили нарядные озабоченные пассажиры.
  Но спустя день в дороге старику Ферролю стало хуже. Он лежал на койке и мелко дрожал, а Харита перестала замечать лучезарно улыбающийся океан, лиловые берега таинственных островов и резвящихся дельфинов, рассекающих острыми плавниками нефритовую воду. Она сидела рядом с отцом и всячески старалась облегчить его страдания: ставила градусник, размешивала в воде порошки, какие можно было достать, поила ими отца и рассказывала тут же придуманные ею сказки.
  Корабельный врач заподозрил пневмонию и предложил выйти в Гертоне - ближайшем порту, где есть благотворительная больница.
  Город разметался постройками на каменисто-песчаном берегу, о который разбивался серебристый прибой. Дома с розовыми и синими крышами уходили ввысь к невысоким горам, поросшим лесом и казались Харите спичечными коробками, из которых какие-то сказочные гномы соорудили себе жилища. Деревья отбрасывали голубоватые тени на вымощенные тротуары.
  Гавань была тесна раскалёнными палубами кораблей и зарослью матч. В тёмной воде плавали шкурки апельсинов.
  На пристани уже ждала вызванная штурманом карета медицинской помощи, которая доставила Ферроля в больницу.
  Отец обнял обеими руками дочь и не хотел отпускать.
  - В больнице посторонним нельзя, - веско сказал доктор Стерн, обращаясь к девушке. - А вашему отцу нужно лечение и полный покой.
  - Папа, я найду где поселиться, и побуду там несколько дней, пока ты не подлечишься, - сказала Харита, еле сдерживая слёзы. - За меня не беспокойся. Седеющий, худощавый врач с аккуратно выбритым лицом взял Хариту под руку и вывел в коридор.
  - Вы не знаете, где здесь ближайшая гостиница? - спросила Харита Стерна, когда они спускались по широкой лестнице с толстыми белыми перилами.
  Врач, пригладив седые волосы, посмотрел на неё, чуть прищуривая голубые глаза.
  - Все гостиницы скорее всего будут заняты, потому что много народу прибыло в Гертон на театральный фестиваль. Да и дорого в гостинице. Я предлагаю вам квартиру на эту неделю.
  - На целую неделю?
  - Да, да, не меньше, такие болезни быстро не лечатся.
  И он дал адрес старухи Санстон, а сам, войдя в кабинет, тут же поднял трубку телефона.
  Харита обречённо побрела по больничному двору, выложенному серыми каменными плитами, между которыми пробивалась трава. Девушка дошла до самого его дальнего угла и села на скамейку под ивой, положив рядом вещевой мешок и чемодан. От волнения всё её тело ломило.
  Быстро смеркалось. Положив с краю скамейки мешок, Харита вгляделась в вечернее небо. Оно казалось загадочным, а тучки создавали причудливые картинки.
  Через час доктор сделал обход, а вернувшись, поговорил с рыженькой сестрой милосердия Геддой Ларсен, строившей ему глазки. Когда она вышла, он задумчиво поглядел в окно и, заметив что-то знакомое, вынул из шкафа бинокль.
  Под ивой на скамейке спала девушка. Её фигура в белом платье и кофточке, а также милые голые пятки поблёскивали в сумерках, рассеянных светом отдалённого фонаря. Снятые туфли стояли под скамейкой.
  Быстрыми шагами доктор вышел во двор. Он тихо подошёл к Харите и осторожно тронул её за плечо.
  Девушка вздрогнула и тут же села, оправив платье, мило щуря и потирая глаза.
  - Ох, извините, не заметила, как заснула...
  - А почему вы не пошли по адресу?
  - Уже поздно. Как я найду дорогу? Да и за отца очень переживаю...
  - За него сейчас нечего беспокоиться. Ему сделали укол, и он спит. Пойдёмте со мной.
  Харита быстро встала и схватила вещи.
  Стерн забрал у неё чемодан, и они зашагали по аллейке вглубь больничного сада.
  Рядом с развесистыми яблонями находился небольшой флигель. К нему и привела дорожка.
  - Сегодня переночуете здесь, - сказал Стерн.
  - Ой, не надо, я лучше сейчас уйду, - стала возражать Харита.
  - Куда? Блуждать всю ночь по Гертону? Отдохнёте, я дверь запру, вас никто не потревожит. А утром моё дежурство заканчивается, я вас выпущу и пойдёте искать улицу Вороний клюв.
  Харита с благодарностью смотрела на доктора Стерна.
  Из окна за ними наблюдала Гедда Ларсен. Косой месяц освещал призрачным светом две фигуры на пороге домика.
  Во флигеле было уютно и не жарко. Ветки яблонь били в стекло, колеблясь от ветерка. Харита на всякий случай приготовила небольшой карманный револьвер, который отец оставил ей для самозащиты, и выглянула в оконце. Но всё вокруг было спокойно. Развернув полосатый матрас и разложив постель, девушка сладко заснула. Во сне она видела отца и переживала за него. Ей показалось, что она приходит в палату к больному и, приложив к телу отца руки, лечит его.
  
  ***
  На следующий день Харита поселилась на улице Вороний клюв у одинокой старухи-вязальщицы по имени Санстон. Маленькая чистая комнатка, в которой поместили Хариту, была обклеена дешёвыми потёртыми обоями.
  Хозяйка казалась добродушной и чуточку хитроватой женщиной, говорившей елейным голоском.
  Спустя день за чаем она стала расспрашивать Хариту о её житье - бытье.
  - Мой отец талантливый оружейник и мастер по производству взрывчатых веществ, - рассказывала Харита, глядя в острые мышиные глаза старухи за стёклами очков. - У нас была своя оружейная мастерская и очень хороший дом. Но, увы, отец - очень неважный делец и торговец. Пока была жива мама - она вела дела, и у нас всё было хорошо... Но ... потом у отца начались проблемы. Он выдал много векселей... Наш дом и оружейную мастерскую продали за долги.
  - Значит вы разорены, милочка? - спросила Санстон, позвякивая ложечкой в чашке и прогоняя ладонью прыгнувшего ей на колени дымчатого кота. - Куда же вы ехали и зачем?
  - А ехали мы в Ласпур. Отец списался с одним знакомым. Там есть два оружейных завода, и папа хотел претендовать на место. Но, чувствую, мы уже опоздали, - ответила Харита, грустно опустив голову.
  - Хм... Бедняжки...А что же вы будете делать, когда ваш отец поправится? Всё же поедете туда?
  - Не знаю, - вздохнула девушка. - Дело в том, что у нас очень мало денег, и они заканчиваются... Я ведь тоже трачу на себя, например, на молоко, хлеб и кофе... Но один хлеб я есть не могу...
  - Так-так...Быть может вам, хотя бы временно, попробовать поступить на место или найти работу? - сказала старуха, уставив на Хариту серые маленькие глаза. - Я могу помочь... У меня много знакомых.
  Харита подняла на женщину полный надежды взгляд.
  - Ах, бабушка Санстон, я была бы вам очень благодарна.
  И старуха Санстон в который раз оценивающе посмотрела на девушку. Несмотря на измученный вид, простенькое платье, Харита была очень приглядной.
  - Не надо благодарить, милая, ведь девушек с такой привлекательной наружностью очень мало на свете, - произнесла старуха чуть надтреснутым голосом.
  - Да что вы! - добродушно рассмеялась Харита, ласково поглаживая прыгнувшего ей на колени кота. - Вы преувеличиваете... Какое значение может иметь наружность, если у меня всего пара приличных платьев?
  - У вас есть ум и прекрасная внешность, милочка, - сказала в ответ Санстон. - А это уже не мало!
  Шмыгнув носом, надев чёрную шляпу с чёрным пером, Санстон куда-то ушла.
  Харита быстро собралась и отправилась навестить отца. По дороге она зашла в булочную, а затем к продавцу фруктов и купила больному гостинцев.
  День был светлый и яркий. Под ласковыми и тёплыми лучами солнца плоды на деревьях наливались румянцем, ветерок нёс по земле тополиный пух, словно летнюю вьюгу. Весь город был оклеен афишами, возвещавшими о театральном фестивале.
  - "Золотая цепь", - прочла Харита название одного из спектаклей. - "Зрителя ждёт причудливая судьба, столкновение необыкновенных характеров, тайны дворца - лабиринта, борьба за обладание богатством..." Вот бы посмотреть! Жаль, что совершенно нет лишних денег...
  С грустью девушка села в блестящий разноцветными окнами трамвай и поехала к больнице.
  Харита очень обрадовалась, когда увидела, что отец уже совсем оправился и в довольно весёлом настроении сидит на кровати, читая газету.
  В пустом больничном коридоре, вымытом до блеска, Хариту встретил доктор Стерн. Жестом он отпустил сестру милосердия Гедду.
  - Ну, как вы устроились? - приветливо спросил доктор, оглядывая фигурку девушки.
  - Благодарю вас, хорошо, - едва кивнув ответила Харита. - А что с моим папой?
  - Пойдёмте, - мягким и каким-то вкрадчивым голосом сказал доктор, слегка обняв девушку за плечи, и они пошли по коридору.
  Они остановились у его кабинета, и Стерн какое-то время смотрел на девушку проницательным взглядом.
  - У вашего отца наблюдается улучшение и денька через два мы его можем выписать, - с улыбкой сказал доктор и протянул руку к подбородку девушки. Но она так рассеянно, издалека своих мыслей глянула на него бирюзовыми глазами, что доктор остыл.
  - Ну, вы - недотрога, - промолвил он, и ушёл от ничего не понявшей Хариты в мир стеклянных дверей, источающих запах лекарств.
  Харита ушла в город. Гертон, казалось, состоял из кольцеобразных и прямых, как стрела улиц, а также тенистых парков. Розовато-медный свет ложился на тротуары.
  Прогуливаясь по городу, любуясь его парками, фонтанами и памятниками, Харита набрела на книжный магазин и долго перебирала потёртые, подержанные книги. Купив одну, она вышла из магазина, листая на ходу. Затем, спрятав книгу, перешла дорогу и увидела объявление о выставке картин современных художников. Билет стоил дорого, но Харита смогла бесплатно посмотреть репродукции, выставленные в окне. Первая же привлекла её внимание. Она называлась "Изучение Гулливера" и показывала крошечных лилипутов, копошащихся на плечах, в волосах, на теле, у бёдер сидящего Гулливера. Маленькие человечки лазили по телу героя, словно мухи, измеряя, изучая, рассматривая необычного гостя их страны.
  Возвратясь в крохотную комнату квартиры Санстон, Харита уселась, заложила ногу за ногу и стала листать купленную книгу.
  Стояла звенящая тишина. Вдруг раздался скрип открываемой двери. В комнату медленно вошёл кот и, подняв хвост, принялся ходить вокруг стула Хариты, мурлыча с полным сознанием важности вещей, сообщаемых им девушке, но она не поняла его.
  Тогда кот вспрыгнул к ней на колени и, мурлыча уже более явственно и нервно, достиг результата. Харитой овладела какая-то непонятная тревога. Она опустила кота на пол, встала и вынула из кармана висящего на стене плаща небольшой револьвер.
  Вокруг всё было тихо и спокойно, лишь в форточку доносился шум листьев, топот копыт и звонок трамвая.
  Оставив револьвер под затрёпанным дамским журналом лежавшем на столе, Харита стала прислушиваться. Ей почудились шаги в коридоре и щелчок повёрнутого ключа.
  Харита села и взяла в руки книгу.
  В дом вошла старуха, пропустив впереди себя рослого и крепкого мужчину средних лет в отличном сером в клетку костюме. Его круглое лицо увенчивала чёрная борода, а узкие восточные темноватые глазки масляно блестели.
  Харита отложила книгу и встала навстречу гостю.
  - Вот, познакомьтесь, Харита, с господином Асмодеем Гайбером. Он торговец мясом и очень солидный, состоятельный, всеми уважаемый человек, и ему нужна бонна к мальчику. Я думаю вам удобно будет переговорить с глазу на глаз, - сказала старуха Санстон.
  Кот зашипел на гостя, и Санстон, схватив его за загривок, вышла, оставив Хариту наедине с гостем.
  - Приятно с вами познакомится, - промолвил Гайбер, ослепительно улыбаясь. - Ну - с, будем дружить?
  Мясник склонил голову набок, ухмыльнулся и развёл большие волосатые руки, как будто играя в жмурки.
   - Не знаю, какая выйдет из меня бонна, - краснея от смущения сказала Харита, - но я действительно согласна поступить на любое место. Сколько лет вашему мальчику?
   - О, он очень большой! Громадный! Великан-мальчик! - воскликнул Гайбер, придвигаясь к Харите так, что она отстранилась.
   - Не понимаю, - сказала Харита, и сердце её упало.
   Дверь приоткрылась, и старуха Санстон шепнула Гайберу:
  - Мы одни, окна и двери заперты.
  И она тут же скрылась.
  - Я думаю, мы можем познакомиться поближе, - сказал Гайбер и шагнул вперёд. Он обнял Хариту за плечи.
   Нашарив сзади себя на столе револьвер, который лежал под журналом, Харита толкнула дулом в жилет Гайбера, едва внятно проговорив:
   - Взгляните, что у меня в руке.
  Мясник вздрогнул с открытым ртом. Отступая, он держал руки обращенными ладонями к дулу, а когда хлопнул дверью, за стеной раздались его проклятья:
   - Вы, старая гадина, должны знать, за что беретесь!
   - Я знаю, за что я берусь, - дребезжал голос Санстон. - А от вас тоже многое зависит, - как и что...
  Харите стало мерзко и противно находиться здесь. Она кинулась собирать свои немногочисленные пожитки.
   В это время перебранка за стеной окончилась, с визгом захлопнулась дверь. Вероятно, мясник оставил квартиру.
  Тихо вошла старуха и присела, звеня спицами.
   - Взбалмошный, но хороший человек, - бормотала она, считая петли чулка. - Вот так всегда - сначала напугает, а потом просит прощения.
  Нахмурив брови Харита возилась с замочком небольшого чемодана.
  - Прощайте, бабушка Санстон, - сказала она наконец, забрасывая на плечо вещевой мешок. - Я вас не забуду.
  Старушка глянула на неё мышиным взглядом.
   - Значит, расстаёмся? - раздражённо сказала она. - А жаль, давно у меня не ели свежего мясца, не зажимали рта ладонью; давно не слышала я визга и писка. Убирайся! Пусть ты станешь калекой, ослепнешь, пусть волосы твои вырвет под забором бродяга.
  Харита тяжело вздохнула.
   - Бабушка, бабушка, сколько вам лет?
   - Семьдесят, милочка, семьдесят!
   - Как же вы будете умирать, бабушка Санстон?
   - Лучше, чем ты, бродяга! - вскричала старуха и, окончательно рассвирепев, вытолкала Хариту на улицу.
  Девушка, утерев слезы, принудила себя дышать ровнее и твёрдой, решительной походкой зашагала прочь от дома.
  
  
  ***
  Был тихий вечер. Заря уже легла бриллиантом на тёмно-синий бархат неба.
  Харита шла по аллее вдоль стройного ряда пирамидальных тополей, время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть. В голубеющей дымке вечера уже зажглись сиреневые фонари. Едва - едва пахло светильным газом и ванилью. Мимо шли нарядные весёлые люди, наверное, с какого-то концерта или торжества. Кое-кто присматривался к странной одинокой девушке, бредущей по улице.
  Группа бодрых моряков позвала её с собой:
  - Эй, красавица, пойдём с нами! Мы только причалили и будем весело отдыхать! У нас есть деньги, а тут неподалёку хорошая пивная "Весёлый краб"! Мы тебя щедро угостим!
  Но Харита лишь махала рукой, виновато улыбаясь сквозь слёзы. И только оставшись одна в глухом уголке парка на скамейке под липами, она дала волю слезам.
  Спустя час девушка подошла к больнице и зашла в приёмный покой.
  Заметила знакомую рыженькую медсестру. Гедда Ларсен настороженно смотрела на неё.
  - Посетителей не пускаем, - строго сказала она. - Если вы к доктору, то он уже ушёл.
  Харита умоляюще посмотрела на неё.
  - А вы не могли бы передать записку моему отцу? Клаус Ферроль.
  - Да, я помню...Вообще-то не положено...
  Харита смотрела умоляющим взглядом.
  Гедда задумалась, поджав губы.
  - Ладно пишите.
   "Хозяйка прогнала меня, она - сводня", - писала девушка. - "Отец, если ты чувствуешь себя лучше, то пойдем куда-нибудь, а если не можешь, то напиши, что я должна теперь делать".
  Гедда взяла записку, взглядом велела Харите ждать, а сама поднялась по лестнице.
  Через полчаса в вестибюль медленно спустился бледный Ферроль.
  - Девочка моя, ты ничего не должна делать, - промолвил он, обнимая дочь. - Я уже здоров. За лечение заплачено, и дежурный врач выписал меня. Вот воздух, вот ночь и мир. Нас ждёт дорога. Пойдём!
  Он застегнул поднятый воротник куртки английской булавкой, забрал у Хариты вещи, и они направились к выходу.
  Теперь девушке было легко.
  В парке, среди шелестящей под ветром тёмной массы листвы, кто-то в сером больничном халате, под которым виднелась тельняшка, сидел на скамейке и курил.
  - Что, Клаус, уходишь уже? - спросил хрипловатым голосом, поднявшийся им навстречу пожилой мужчина. Его волосы вились седыми колечками. Он стоял, опираясь на трость.
  - Да, более оставаться здесь мы не можем. На работу пора, и денег у нас сейчас не Клондайк, сам понимаешь.
  - А это никак доченька твоя...
  Харита легонько кивнула.
  - Она... Харита. Помнишь я тебе карточку Таис показывал? Правда копия?
  - Что есть, то есть! А я - Том Вильсон, меня забросило в этот порт по причине поломки. И видимо застрял в этом порту надолго, сто акул ему в глотку! - нарочито грубовато сказал мужчина и от досады стукнул тростью. - Ну, семь футов под килем тебе, Клаус!
  - Выздоравливай, Том, поскорее, ремонтируй ногу, и тебя ждут море, парус и рыба. Счастья тебе!
  - А вы теперь куда? - спросил Том Вильсон.
  - Нам бы уйти из города...
  - Слушай, здесь справа, за углом, останавливается трамвай. Поспешите, может успеете на последний. И - до конечной...
  Обнявшись с Вильсоном и потрепав его по плечу, Ферроль поспешил к воротам, за которыми мелькали огни. Харита бодро шагала впереди и ей было просто и легко.
  Когда они выехали на окраину города, трамвай остановился.
  Здесь шелестела листва, и подслеповато мигали огни небольших домов.
  Вагоновожатый осветил фонарём последних пассажиров.
  - Конечная! Выходи!
  - Нам нужно за город, - сказал Ферроль.
  - А это - вот по той дороге...
  
  ***
  Чернеющее небо то и дело заволакивалось рваными клочьями туч, сквозь которые выглядывали любопытные звёзды.
  Уже полчаса они шагали по шоссе за пределами города. Далеко на равнине мелькали редкие огни. Месяц наклонившись, уцепился за небосвод и висел, молочным светом озаряя дорогу. Серебристая пыль легко опадала под ногами.
   - Что же мы будем делать, Клаус? - спросила Харита, звавшая иногда отца по имени. - Ведь нам надо где-нибудь спать, а в особенности тебе, потому что ты еще слабый. Да и поесть тебе бы не мешало.
  - Не беспокойся, - ответил Ферроль, поворачивая на дорогу, ведущую к глухо шумевшей на ветру роще. - Смотри, вон там горят огни, значит живут люди, есть кров, быть может и для нас найдётся тёплый уголок...
  Ферроль незаметно для Хариты снял обручальное кольцо покойной жены.
  Харита молча последовала за отцом.
  Так они дошли до опушки рощи, уже погрузившейся в сон, лишь небо время от времени зажигалось далёкими сполохами. С низины из-за деревьев, доносился грибной запах, остро пахло травами и подгнившими ветками. За кустами акации светились окна под железной крышей.
  - Подожди пока здесь, я всё разузнаю, - сказал Ферроль и зашагал к воротам.
  Харита, смахнув пыль, села на лавочке под старым орехом.
   Ферроль нажал на щеколду калитки - она оказалась незапертой, и очутился в запущенном дворе, поросшем травой.
  Что-то звякая толкнуло Ферроля в ногу. Он вздрогнул. Рядом стоял, поскуливая, большой и мохнатый пёс. Машинально погладив его, Ферроль взошёл на порог и постучал.
  Дом, к которому подошли путники, принадлежал учителю Гревсу.
  Услышав стук, рыжие дети учителя - пять девочек и три мальчика, ложившиеся спать в другой комнате, подхватились. Старшая девочка закричала:
  - Папа, папа, не пускай, это опять пришли просить милостыню!
  Гревс, сжав узкое лицо костлявой рукой, скосил глаза на дверь. При свете лампы он чинил карманные часы и теперь, нехотя оставив своё занятие, приподнялся со скрипучего стула.
  Его высокая сутуловатая фигура застыла у окна.
  Жена Гревса, беременная и сварливая женщина со спутанными волосами, подняла палец и сказала:
  - Странно, почему собака не лает?
  - Не лает, потому что не бита! - рявкнул в ответ Гревс и снял с двери запоры.
  Увидев при свете фонаря седеющую бороду Ферроля и его ясные морщины вокруг острых, прямых глаз, он успокоился.
  - Немного поздно, - промолвил Гревс. - Что вы хотели?
  - Простите, что потревожил, - сказал Ферроль, - мне бы ненадолго переговорить.
  - Заходите.
  Ферроль вошёл в дом, вдыхая чужой, какой-то кисловатый запах. Перед ним стоял тощий человек с худым, почти безбровым лицом, рачьими глазами и длинными волосами медного цвета. Его тонкие бескровные губы были недовольно поджаты.
  Ферроль представился и вынул из кармана кольцо.
  - У меня тут такое дело... Не купите ли вы кольцо? Мне нужны не деньги, а пища; я только что оставил больницу и иду с дочерью искать работу.
  Кольцо, тускло блеснув золотом на свету, перекочевало в костлявые и длинные пальцы учителя.
  - Отойдем в сторону, - шепнул Гревс своей остроносой жене. - Смотри, это кольцо обручальное...
  - Кажется золото, - промолвила жена и зашептала что-то мужу на ухо.
  Ферроль прислонился к стене, устало смотря, как из рук в руки ходит кольцо, уже не блестя, как блестело на пальце двойника Хариты - его любимой Таис.
  Из раскрытой двери спальни доносились крики детей:
  - Папа! Там кто? Мама, я тоже хочу смотреть! Папа, гони бродягу, выстрели в него из ружья! Мама, я боюсь!
   В это время учитель и его жена продолжали обсуждать предложение Ферроля.
  - Да... а потом узнаём, что на дороге кто-то зарезан, - горячо шептал Гревс жене.
  - Кольцо доказывает! - возражала жена. - А пастор сказал: "Блажен тот, который..." Ну, понимай сам. Вот мне пришло в голову, что, если ты их не пустишь ночевать, я заболею.
  - Будь по-твоему Кетти, - вздохнул Гревс и подойдя к Ферролю, сказал: - Вы можете привести дочь. Мы положим вас спать, а за кольцо я утром вам дам провизии.
  - Спасибо вам. Вы очень добры, - слегка улыбнулся Ферроль и ушёл позвать Хариту, сидевшую, закутавшись в плащ, под старым орехом в полной простора и сна тьме. Она глядела на свет далёких звёзд, мерцающих на небосводе.
  - Ну что, папа, удалось договориться? - спросила девушка, разглядев в темноте фигуру отца.
  Ферроль кашлянул и взялся за чемодан.
  - Идём, нам предложили ночлег. И продукты кое-какие прикупим...
  Девушка вскочила и отряхнулась, весьма довольная.
  - По крайней мере, мы хорошо выспимся, - звонко сказала она, - смотри, как нам повезло!
  Войдя во двор и закрыв за собой калитку, они пошли по узкой дорожке, шурша травой.
  Скачущий силуэт собаки гремел цепью, но она не лаяла, порываясь рассмотреть тех, кто не внушает тревоги.
  Войдя в дом, Харита и её отец сразу попали под пристальные взгляды любопытных детей, выбежавших посмотреть на неожиданных гостей.
  Рыжие, полуголые или закутанные в одеяла, они сидели на стульях и подоконниках, гримасничая и наделяя друг друга щелчками.
  Харита опустила мешок с вещами на пол и встретила взгляд жены учителя, затем взгляд Гревса - первый недружелюбно метнулся, второй начал поблёскивать.
  Она осмотрелась - комната была тусклой. Висевшие на стене дешёвые картины, изображавшие в основном фрукты и овощи, были засижены мухами. В боковой комнате виднелось на стене охотничье ружьё и оленьи рога.
  Кетти внимательно осмотрела пришельцев, уставив руку в бок.
  - Странно, что собака на вас не лаяла, - промолвила она, и её намерение сварить кофе исчезло. - Чего же ты стоишь? - обратилась она к мужу: - Принеси-ка из сарая соломенные матрасы да те одеяла, которые я буду перешивать. А вы пройдите на кухню.
  На кухне пахло затхлостью и немытостью, клеёнка на чёрном столе была липкой и усыпана крошками. Стены были выкрашены коричневой краской.
  - Садитесь, милочка. И вас прошу, - обратилась хозяйка к Харите и Ферролю.
  Она положила на стол хлеб, поставила блюдо с тыквенным пирогом и кувшин молока.
  Гости уселись на шатких табуретках. Харита во все глаза смотрела на еду, но как ни велико было чувство голода - дать себе волю она не могла. Опустив глаза, медленно отломив кусок пирога, она стала прихлёбывать молоко.
  Ферроль ел равнодушно и механически, поминутно вздыхая, стремясь насытиться раньше, чем горло начнёт сопротивляться еде.
  Наконец, отодвинув тарелку, он поблагодарил хозяйку, которая суетясь бегала по делам. Потом встал у открытого окна, закуривая трубку.
  Спустя время вошла хозяйка с мешочком в руках. С нею была старшая девочка. Она уселась в углу и стала презрительно оглядывать странных гостей.
  - Вот это вы заберёте с собой, - строго сказала Кетти. - Тут провизия: яйца, сыр и хлеб.
  В это время кто-то тронул ногу Хариты под столом.
  Девушка нагнулась и увидела крошечного мальчика.
  - Тётя драная, - сказал он, тыкая пальцем в лопнувший башмак девушки.
  - Ой, а я и не заметила, что у меня тут такая авария! - воскликнула Харита как можно веселее. Она осматривала свой башмак.
  Рыжая девочка на стуле презрительно хмыкнула.
  - Ничего, починим, - нагнувшись, промолвил хмурый Ферроль, разглядывая обувь дочери, пыхая трубкой в уголке рта.
  - Мама, ты заперла серебряные ложки? - нарочито громко спросила чинно сидевшая старшая девочка, нахмурив рыжие бровки.
  - О, да! - значительно заявила мать, и добавила, обращаясь к гостям: - Я вам постелю в гостиной на полу...
  Харита рассеянно кивнула.
   - Так куда же вы идёте, дорогие гости? - спросил вошедший Гревс.
  - Мы пойдем по дороге - всё прямо, как ведёт дорога, - ответила ему Харита, - ведь нам ничего другого не остается, не правда ли, Клаус?
  - Харита иногда называет меня по имени, - пояснил Ферроль, видя, что Гревс поднял брови, удивляясь и странному ответу, и не менее странному обращению.
  - Вы откуда... позвольте спросить? - вежливо улыбаясь обратился Гревс к девушке. Но та не успела ответить хозяину, так как жена быстро рявкнула:
  - Тебе-то какое дело?!
  - Мы с дочерью едем из Бедвайка, - ответил Ферроль, - обстоятельства разорили нас. Пытаемся найти работу...
  Гревс побоялся дальше спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия.
  Дети подняли рёв - двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко. Между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, решился намазать ей кусок хлеба маслом. Он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.
  Это заметила старшая девочка, которая отчётливо и звонко донесла:
  - Мама, мама, смотри - папа намазал ей хлеба с маслом... и как толсто!
  Взгляд Кетти скользнул по хлебу, она сморщила лоб:
  - Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, - сказала она раздражённо. - Что же вы не едите ваш хлеб?
  - Спасибо, мне не хочется, - сказала нервно смеясь Харита. - И нам даже пора идти.
  - Да, пора, - тихо подтвердил серьёзный Ферроль, выколачивая трубку. - Ночь хороша и тепла, а днём идти очень жарко.
  Горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом глядел на них белёсыми глазами.
  - Они гордые, - произнёс он нарочито громко. - Им здесь не нравится!
  Повисла тишина и смешавшийся Гревс дёрнул плечами.
  - Ну да, разумеется, как хотите, - сказал он неуверенно. - Провизия для вас готова.
  Кетти удивлённо подняла брови и сказала раздражительным тоном:
  - А в чём дело? Нет, подождите! Я хочу знать, в чем штука? Что дети изволили пошутить, что ли?
  Она подступила ближе, глядя в лицо Ферролю.
  - О, нет, - сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, - тут такое дело... Моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у неё должен быть припадок.
  - Ах, так! Что же вы не сказали об этом раньше? Нехорошо с вашей стороны, - отозвался Гревс, дрожа щеками. - И давно это у вас?
  Харита, глянув на отца, сделав паузу, произнесла:
  - Давно... Ладно, собираемся, отец.
  И встав, она взяла отцовскую шляпу, лежавшую рядом с цветком на подоконнике, и надела ему на голову.
   Поправив шляпу, Ферроль вышел из кухни и одел свою куртку, застегнув воротник булавкой.
  Быстро собравшись, они вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стеснённым молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:
  - Мама, вымой хорошенько тарелки после них, может они какие больные...
  Скрипнув калиткой, Ферроль и Харита вышли в громаду торжественно стоящей ночи под густые шапки деревьев, плавно колеблющиеся от тёплого ветра.
  Оглянувшись на синюю тень от дома, на осеребрённую светом месяца крышу, они остановились, разобрали и поправили вещи.
  Крепко прижимаясь к отцу, несшему чемоданчик и провизию, Харита тихо сказала:
   - Под ветерком, Клаус, правда хорошо? Нам будет легко шагать вперёд... А как нравится тебе семейство?..
  И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.
  
  
  
  ***
  Спустя время Кетти, которая не могла никак забыть ночных посетителей, сказала хмуро чинившему часы Гревсу:
  - Ты заметил - опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили её...
  Между тем, в Гертоне, в своём доме на улице Вороний клюв, старуха Санстон укладывалась спать. Она всегда ложилась поздно, почитав при свете лампады замасленную древнюю книгу. Прикрутив огонёк лампы, она вдруг заметила, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.
  - Прочь, проклятый! - закричала она. Вскочив с кровати, она кинулась гнать кота в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.
  Кот выскочил, затем, когда всё утихло, тихо вернулся в комнату, мягко ступая лапами подошёл к трупу издохшей ведьмы, обнюхал её прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.
  
  II. ОДИНОКИЕ МАКИ
  
  Их усталые, истомлённые тела гостеприимно принял маленький домик лесного сторожа. Затем они двинулись дальше, пока на их пути не показалась таверна со странным названием "Колючая рыба".
   Тирмей, хозяин заведения, добродушный круглолицый человек с блестящей лысиной и чёрной окладистой бородой великодушно накормил их вкусной похлёбкой, взяв за неё сущие гроши.
  - Жаль, но у меня нет для вас работы, - сказал он, разводя руками. - Впрочем, если вы оружейник, - добавил он, обращаясь к Ферролю, - то прошу вас посмотреть моё старое ружьё, уже давно сломавшееся и негодное для настоящей охоты.
  - С удовольствием! Покажите, - оживился Ферроль, и хозяин повёл его в комнату, где Ферроль, тщательно осмотрев оружие, потребовал инструментов и тут же сел за починку.
  - А молодая госпожа может пока отдохнуть, - улыбнулся Тирмей.
  Харита с удовольствием погуляла под сенью старых буковых деревьев, посидела на скамейке с книжкой и даже успела поплескаться в летнем душе, для которого в большом баке нагревалась от солнца вода.
   Наконец отец вышел довольный, вытирая промасленные руки тряпкой.
  - Ну вот, милая моя, мы заработали немного деньжат.
  Тирмей напоследок угостил его чарой хорошего вина.
  - Если вы ходите добраться до города, то вам нужно идти прямо и повернуть налево. Там будет небольшая мыза - загородный дом очень достойного человека, и кажется, с добрым сердцем. Он живёт на окраине Лимаса. Он может подсказать, как действовать дальше.
  Распрощавшись с хозяином, чьё чернобородое лицо расплывалось в улыбке, Ферроль и Харита зашагали по дороге, стараясь держаться в тени высоких деревьев.
  Огромное багровое солнце постепенно склонялось к закату.
   Когда они подошли к воротам небольшого поместья уже тихо и благословенно сияли сумеречные краски зари. Пахло полевыми травами и росой.
  На стук открыла смуглая хмурая женщина, которая пообещала доложить о их приходе.
  Двор поместья был большой, аккуратный и уютный, шелестели миртовые деревья и лавр, кустарник был тщательно подстрижен.
  Вскоре к ним поспешил и сам хозяин, полная противоположность своей прислуге - элегантный, приветливый и добрый человек лет шестидесяти. На его умном твёрдом лице с орлиным носом и горящими, светло-водянистыми глазами, всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы лежали с изяществом пудреного парика восемнадцатого столетия. Несмотря на возраст, Абрахам Флетчер сохранил ясность ума, твёрдость духа, юмор и ловкость движений.
  Встретив путников как гостей, хозяин велел дать им отдохнуть, нагреть побольше воды, чтобы они помылись с дороги. Затем, накормив их отличным ужином, Абрахам Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.
  Миранда - та самая смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять распоряжение, а Флетчер, усадив Ферроля и Хариту в гостиной, украшенной картинами и расписным куполом, стал вести с ними беседу.
  Ферроль поведал свою горестную историю.
  - Да, вам не позавидуешь, - сказал Абрахам Флетчер, морща лоб и покачиваясь в кресле, закинув ногу на ногу, возвышаясь в нём гордый, как лорд. - Каковы ваши дальнейшие планы? Вы же не собираетесь всю жизнь скитаться?
  - Я хочу по дороге к Покету подзаработать денег на проезд в Ласпур. Там есть оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо, - сказал Ферроль, дёргая себя за кончик бороды.
  - О, это очень непросто, - сказал задумчиво Флетчер, качая головой. - В маленьком Гертоне, откуда вы ушли, работы не найти. А здесь же, на большом расстоянии до Покета, можно найти лишь чёрную работу у помещиков или у фермеров. А такая работа не для вас, людей городских и не имеющих навыков и здоровья переносить здешний жаркий климат. Работа в садах и на полях вам не по плечу...
  - Я не чураюсь никакой работы, - спокойно сказала Харита, а Флетчер в ответ печально улыбнулся.
  Харита, немного отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъём духа, но некуда ей было излить его. Она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла. Единственное, что её смущало - лопнувший башмак, поэтому ногу она старательно прятала под сиденье.
  - Ладно, дорогие гости, сейчас уже поздно, - сказал Флетчер, хлопнув по креслу, - и вам нужно хорошенько поспать. Хотите, я провожу вас в отведённые вам покои?
  Гости согласились и зашагали по дому. Они шли по узким аккуратным белым коридорам; мелькали комнаты, обклеенные розовыми, голубыми и зелёными обоями.
  
  ***
  Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в светлый зал, украшенный позолотой и лепниной, со столом и конторкой. Рядом стояли кресла, обитые бархатом, а у стены - высокий шкап с книгами.
   Флетчер сказал Харите:
  - Здесь вы можете хорошенько отдохнуть.
  - У вас замечательный дом! - сказала девушка восхищённо.
  - Видите ли, я считаю, что во многом настроение, поступки человека зависят от цвета. Я избегаю тёмных цветов. Они вносят в жизнь уныние и печаль, а иногда и жестокость. Я считаю, что люди должны ходить в светлых одеждах и жить в светлых помещениях.
  - Очень интересная теория. Вы психолог?
  - Отчасти, - сказал просиявший Флетчер.
  - Нежные, светлые краски смягчают душу человека, согласна, - улыбнулась Харита.
  - Кстати, шкап не заперт, берите книги, читайте, сколько хотите.
  Девушка с готовностью кивнула.
  - О, так я сразу за них и примусь, - воскликнула она радостно и, увидев знакомое название, спросила: - А можно я достану вот ту книгу, что повыше?
  - О да, конечно, - улыбнулся Флетчер, - вот лесенка. Берите какую хотите...
   И он помог подтянуть и установить металлическую раскладную лесенку.
  Харита быстро поднялась на две ступеньки вверх. Пока она тянулась за книгой и доставала её, Флетчер быстро наклонился к её ноге и спустя уже несколько секунд спрятал за спину нитку. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.
  Девушка, краем глаза заметив какое-то движение, обернулась, но Флетчер уже стоял выпрямившись, глядя на неё с улыбкой, держа руку за спиной.
  "Добрый он человек, - подумала девушка, - но немного странноватый".
  - О, это замечательное издание Шамиссо, - промолвил с улыбкой Флетчер. - Теперь не заскучаете перед сном. Прошу вас...
  И он подал ей руку.
  Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и торопливо ушёл.
  Отведённая ей комната показалось Харите аккуратной и уютной. Небольшая белоснежная кровать с гобеленом над нею, изображавшим оленей в лесу, мозаичный столик с лампой под сиреневым абажуром, пара коричневых лакированных стульев. На подоконнике стоял в горшке гребенчатый кактус с розовыми ароматными цветами. Тикали бронзовые каминные часы, отражавшиеся в высоком зеркале.
  Харита с удовольствием постояла перед зеркалом, меняя позы, а потом открыла окно. Во тьме трещали цикады и совсем недалеко, за высокими деревьями, чувствовалось огромное и широкое, мерно дышащее, переливающееся пространство. Легкий солёный ветер доносил звеняще - хрустальный запах волн, который смешивался с ароматом цветов.
  Молча вошла Миранда и стала расстилать кремовое одеяло.
  - Надо ли вам помочь, Миранда? - спросила Харита, прикрывая окно.
  - Нет, - ровно сказала служанка.
  - Скажите, это окно выходит к морю?
  - Да, - ответила Миранда, наливая в графин воду. - Комната для умывания слева по коридору.
  И она принялась вытирать столик.
  - Спасибо, - ответила Харита и помолчала, наблюдая за действиями служанки.
  - Будьте добры меня разбудить пораньше, на рассвете - добавила она, вздохнув, - потому что нам с отцом надо идти.
  - Хорошо, - сухо ответила Миранда и, свернув тряпку, ушла.
  Харита чувствовала, что сейчас ей не уснуть - слишком много впечатлений свалилось на её бедную головку.
  Она вернулась в зал, где стоял шкап с книгами и ей показалось, что они блестят корешками и шепчутся в темноте.
  Харита подошла к фигурному окну: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.
  "И почему я так переживаю?" - подумала девушка, - "какое дело мне до глупой Миранды?"
  Она решила сходить посмотреть, как устроился её отец, но в соседней комнате никого не было. Проходя мимо двери противоположной комнаты, она остановилась. Дверь была чуть приотворена, сочился жёлтый свет, и был слышен отчётливый разговор.
  Голос принадлежал Флетчеру.
  - И всё же я считаю, что вы невежливо, нехорошо отвечали этой бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.
  - Она всё наврала вам, когда жаловалась на меня. Я в этом уверена. Сама же пристала ко мне и нагло спрашивает: "а что, богат ли ваш хозяин?" - говорила раздражённая Миранда.
  - А я уверен, что врёте мне именно вы! Я слышал ваш разговор в спальне, когда проходил под окнами.
  - Ох, ох! Ну, хорошо, я буду говорить с ней, как с принцессой.
  - И это тоже лишнее. Говорите с уважением, так как она моя гостья. Сейчас можете идти, но помните, если такое повторится - я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.
  Харита тихонько отошла от двери и неслышными, летящими шагами пошла по коридору.
  Спустившись вниз по лестнице, она увидела, что отец ещё сидит в гостиной и осматривает трубку. Рядом на столе лежит газета.
  Услышав звук её шагов, отец поднял глаза:
  - Ты чего не спишь? И почему такая веселая?
  - А просто так, мне весело, - сказала Харита и села рядом. - Я отошла. Побыла в комнате. Нашла интереснейшую книгу. Я засну крепко, Клаус. Что, засорилась? - спросила она, видя, что отец не может прососать трубку. - Сейчас помогу. Чем же? Разве булавкой? Но нет и булавки.
  - Обнищала, - пошутил Ферроль.
  Харита удивлённо посмотрела на него.
  - Нет, отец, мы не нищие, у нас нет только денег.
  - Где-то была у меня булавка на куртке, да не хочется идти, - сказал Ферроль.
  - Есть идея! - о чём-то подумав сказала Харита и побежала к дверям, столкнувшись с Флетчером.
  Тот с улыбкой посмотрел ей вслед.
  Во дворе стояла синяя, густая и тёплая ночь, пели сверчки и шумел ветер, неся пряный аромат цветов и моря. Лунный свет превращал деревья в призрачных великанов.
  Быстро пошарив в темноте, Харита вернулась в дом, неся длинную колючку акации.
  Ферроль и Флетчер сидели рядом, беседуя.
  - Попробуйте-ка этим, - сказала девушка, предварительно тронув пальцем колючку и положила её на стол.
  Колючку взял Флетчер и быстро прочистил трубку Ферроля.
  - Отлично! - сказал он, бросив колючку в пепельницу. - Пробуйте.
   И он передал трубку Ферролю.
  Харита стояла немного запыхавшаяся, поправляя светлые волосинки, прилипшие к горячему лбу. Флетчер глядел на неё добрым взглядом, в глазах его вспыхивали огоньки.
  - У акации есть колючки, они защищают её, а есть ли они у вас? - внезапно спросил он с улыбкой.
  - Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, - рассмеялась девушка. Она села, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.
  
  ***
  Проводив отца в его покои и поцеловав на ночь, Харита вернулась в свою комнату и принялась за выбранную ею книгу, постепенно увлекаясь сюжетом о юноше и пропавшей тени его. Но, спустя примерно полчаса, она поднялась, тихонько подошла к двери комнаты отца и стала прислушиваться.
  Доносилось лёгкое похрапывание - Ферроль уже крепко спал!
  Войдя в его комнату, девушка взяла брюки отца и, пятясь на цыпочках, удалилась.
  Когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Абрахам Флетчер и смотрит на неё пристальным взглядом.
  Харита смутилась, быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.
  - Господин Флетчер, вы не спите еще? - спросила девушка, держа отцовскую вещь за спиной.
  - Я всегда ложусь поздно. А вы, я так понял, собираетесь совершить починку? - спросил он, указывая пальцем за спину Хариты.
  - Да, эти брюки отца ещё совсем новые, но... на боку немного разорвались, да и пуговица на поясе оторвалась. Необходимо заштопать, ничего не поделаешь.
   - Отнесите их к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.
  - Хорошо.
  Девушка быстро пошла к себе в комнату, а Флетчер стоял, задумавшись, держа руки за спиной.
  Рассеянно глянув на возвратившуюся девушку, он пригласил её пройти на маленький балкон, выходящий в сад.
  Ночь шумела листвой и прибоем, горела звёздами и светящимися насекомыми, искрами пролетавшими мимо. Отсюда было видно, как далеко за деревьями мерцало море.
  Харита и Флетчер стояли молча, вдыхая сухой прохладный воздух ночи, освежавший голову. Наконец Флетчер решился:
  - Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Дело вот в чём. Я хочу, чтобы вы с отцом остались здесь жить навсегда. Видите ли, Харита, я одинок, стар и соскучился без людей.
  Харита опешила от такого предложения. Её руки крепко сжали перила балкона.
  - Благодарю вас, - взволнованно произнесла девушка, - но, как вы понимаете, я не могу решать сама такой важный вопрос.
  Флетчер кивнул седой головой.
  - Да, конечно, поговорите с отцом.
  - Допустим, что он согласится. Как же мы будем жить здесь у вас? Горестно жить из милости.
  - Горестно жить из милости, но приятно из дружества, - тихо, но твёрдо ответил Флетчер.
  - Да, вы особенный человек, я это сразу заметила и доверяю вам, - задумчиво начала Харита, но уже ей хотелось смеяться от удовольствия. - Но вы совсем не знаете нас, ведь только один вечер мы здесь.
  - Немного надо времени, чтобы отличить воду от вина, оленя от козы и золото от меди, - промолвил Флетчер. - Быстрота решения ещё не означает его несостоятельности.
  - А вдруг мы преступники какие, иль обманщики... Конечно, этого нет на самом деле, но...
  - Я всё вижу, - быстро сказал Флетчер. - Мне кажется вы - люди порядочные и чистые душой... А сейчас... вам пора спать... Итак, снова поговорим уже завтра.
  - Я не знаю, что будет, - помолчав, сказала девушка, обратив к Флетчеру растроганное лицо, - но я знаю, что теперь не забуду вас никогда. Спокойной ночи!
  Харита вошла в комнату вся в волнении. Она уронила книгу, долго искала выпавшую из пальцев иглу, всё же уселась и нечаянно пришила пуговицу к изнанке материи.
  Лишь спустя час она заснула в хрустящей накрахмаленной постели.
  
  III. КРАСОТА И АРОМАТ КОЛЮЧЕЙ РОЗЫ
  
  В этот день Харита проснулась поздно и быстро поднялась с постели. День был хмурым и в окно постукивал дождик. Харита открыла окно, и свежие струи воздуха ворвались в комнату. Под его каплями шелестел, подрагивая, цветущий кустарник. Брусчатая дорожка под окном была омыта струйками.
  Харита притворила окно и тут же заметила новые башмаки. Где-то далеко, в глубине дома, кто-то тихо играл на скрипке. Появление новой обуви казалось волшебством. Харита осторожно взяла один башмак и нашла в нём листик бумаги. Записка, видимо написанная Флетчером, гласила: "Так надо; так хорошо". Вспыхнув, Харита надела башмаки с великим облегчением. Слёзы оросили её глаза.
  - Какие красивые, - говорила она, притопывая носком, а затем прохаживаясь по комнате и склоняя взгляд к стройным своим ногам. - Старые были совсем негодные. Значит мне сделали подарок, как нищенке? Нет, нет и ещё раз нет! Всё это от доброго сердца, всё это трогает, волнует меня, мыслей много противоречивых...
  Харита села на стул, вслушиваясь в звуки скрипки. Она не решалась теперь сойти вниз.
  Она сидела и вспоминала, как они с отцом дали согласие ещё пожить у Флетчера. Ей было приятно и интересно в этом большом доме.
   Они сидели на мягком удобном диване в голубой комнате Флетчера и обсуждали.
  - Я остаюсь с тем условием, - заявила Харита, - что мне дадут работу.
  - Дадим работу, - улыбнулся Флетчер, - впрочем, вы сами найдете её, какую угодно и где вам захочется.
  - Напрасно вы так сказали, - заметил Ферроль, посмеиваясь в усы, - потому что Харита - существо деятельное и беспокойное! Она перебьет массу вещей и наделает хлопот всем!
  - Клаус! - воскликнула Харита и с укором посмотрела на отца. - Хорошо ли так говорить?
  - Следовательно, ваше представление о себе иное? - иронично спросил Флетчер.
  Обиженная, Харита выпрямилась и некоторое время молчала. Оба мужчины тихо улыбались, а она принудила себя, наконец, ответить:
  - Я сужу так: если я делаю что-нибудь хорошо, - похвалите меня, а если делаю плохо, - стоит ли обращать внимание?
  - Нет, не стоит, - важно сказал Флетчер, кивнув головой.
  - Не стоит, - подтвердил Ферроль серьёзным тоном.
  -Лучше я встану и пройдусь, - вздохнула девушка, - так как вы оба подшучиваете надо мной, а за что?
  - За то, - усмехнулся Флетчер. - Просто делайте, что хотите - вы дома!
  Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове девушки.
  Так она сидела бы долго, если бы ей не пришла разумная мысль о равновесии. Порывшись в чемоданчике, Харита надела ещё почти новую светлую блузу, длинную тёмную юбку - карандаш, которая хорошо подчеркнула все достоинства фигуры. Зеркало отразило красивую, стройную девушку. Волосы Харита тщательно причесала и обвязала бархатной синей лентой. Затем пристегнула к рукавам ажурные нарукавники.
  В соседней комнате отца не было. Она встретила его на лестнице и радостно приветствовала.
  Ферроль, с неизменной трубкой в руке, осматривал большую вазу с гладиолусами. При виде дочери его глаза загорелись радостью.
  - Какая ты сегодня красивая!
  Харита весело показала ему ногу.
  - Видишь? У меня новые башмачки, - звонко сказала Харита, - они очутились в моей комнате с запиской, что они для меня. Я их взяла. Хорошо ли это, отец?
  Ферроль очень удивился, задумался, но в конце концов правильно отнесся к поступку хозяина.
  - Ну что же... Он одинокий и великодушный человек, а башмаки - увы! - тебе действительно очень нужны. Я чувствую к Флетчеру доверие и горячо признателен ему. Я думаю, что когда мы поправим свои обстоятельства, то подарим ему тоже какую-нибудь приятную вещь, а пока не думай больше об этом.
  - Бедный ты мой! - сказала Харита, обнимая отца и прижимаясь к его плечу головой. - Не можешь мне купить башмаков. Я даже устала, отец; доброта, может быть, утомительнее злобы. А ты откуда идёшь?
  - Ты знаешь, хозяин чудесно играет на скрипке. Он мне сейчас наверху играл Баха - это нечто великолепное, как будто - небо, звёзды, храм и цветы - всё это вместе!
  - О, да, я слышала, замечательная мелодия! Так вот, оказывается, кто в этом доме невидимый скрипач!
  
  ***
  Во время завтрака в роскошной светлой столовой с серебряными приборами и кружевными салфетками, Флетчер рассказывал о своих любимых занятиях.
  - Таким образом - сад, цветы, обрезка винограда, - это часть моих дел. Играю на гитаре, иногда и на скрипке - музыка отлично успокаивает меня, приподнимает настроение. Люблю также гулять. Здесь неподалёку есть развалины старого форта Бернгрев. Они заросли травой и на камнях греются ящерицы, но там как-то уютно, таинственно и необычно, так что люблю наведываться туда. Оттуда видно какое-то особенное море.
  - Хорошо было бы туда сходить! - воскликнула Харита.
  - Обязательно вас свожу... Ну, что ещё? Охочусь вот иногда, в здешних лесах у гор достаточно дичи. Но тут у меня есть соперник - мой друг Генри Вансульт - настоящий страстный охотник.
  - Охота, - это хорошо, - сказал Ферроль. - Я пару раз тоже был на охоте, но меня всегда рыбалка больше привлекала. Знаете, сидишь с удочкой и мечтаешь поймать самую большую рыбу.
  Все рассмеялись.
  - Это можно устроить, - сказал Флетчер. - У нас в ручьях, речушках можно поймать форель или выйти в море на лодке... Там уж точно будет большая рыба! Наловить рыбы и приготовить что-нибудь вкусненькое...
  - На костре, - добавила Харита. - Слушайте, как это здорово! Давайте устроим...
  - Обязательно! - согласился Флетчер.
  - Я немного скучаю сидеть без дела, - сказала Харита, - без дела и без движения. Исключение лишь, когда я читаю. Я обожаю книги! Тогда я могу часами сидеть спокойно и двигаться в самой книге, вместе с героями.
  Позавтракав, они спустились вниз, во двор.
  Дождь уже прошёл, оросив землю влагой, облака чудесно растаяли в голубом небе. Весело смеялось солнце, сверкая, подобно магнию, сад блестел цветами и зеленью газонов. Откуда-то тянуло оранжерейным теплом.
  Флетчер позвал девушку идти с ними осмотреть мызу, но она отказалась:
  - Если позволите, я сделаю это одна как-нибудь в другой раз, - сказала Харита и показала носок башмака. - В таких новеньких башмачках после дождя особо не походишь. Я очень вас благодарю за них!
  - Я не люблю благодарностей, это лишнее, - промолвил Флетчер, слегка ей кланяясь, впрочем, точно ли я снял мерку?
  - Ах!.. Вспомнила: вы нагнулись, когда я стояла на лесенке у шкапа и выбирала книгу. Да, всё в порядке и ничего не жмёт!
  - Право, дорогой Флетчер, - сказал подошедший Ферроль, пуская дым из трубки - вы отнеслись к нам с таким участием, что я никогда не забуду вас, и очень хотел бы в свою очередь быть вам полезен. Надеюсь, вы намекнёте, при случае.
  - Стары мы с вами, - отвечал, помолчав, Флетчер, - чтобы не понимать друг друга.
  На этом разговор окончился. Сказав, что ей предстоят хозяйственные дела, Харита бодро взошла наверх и собрала всё белье, предназначенное для стирки.
  Затем она спустилась с корзиной в сад и пошла по выложенной камнем дорожке, по обе стороны засаженной кустами, покрытыми множеством цветов.
  Сквозь лиственные вершины деревьев пробивалось солнце. На аллею падал нежный розовый свет.
  В центре сада мерила облака вершиной высокая араукария, нижние ветви которой лежали среди кактусов и алоэ. Цветы магнолий оттенка слоновой кости, пурпурные цветы и кусты колючих роз раскидывались на фоне синих теней или яркого света.
  Дорожка привела к отдалённому тенистому месту под тюльпановым деревом, где на четыре камня был положен толстый срез красного кедра, и вокруг этого стола поместились каменные скамьи. Отсюда видна была виноградная плантация за оврагом и затуманенные расстоянием горы.
  Харита любила сады, а потому внимательно осмотрелась и заглянула под араукарию. Там было сокровенно и тихо, в тёмной тени стояла трава. Казалось, только что здесь кто-то был, но его пока нет.
  Далее начинался обрыв, пытавшийся скрыться в зарослях вьющегося и колючего кустарника.
  Здесь лучи солнца таяли в полутёмной чаще, озаряя её дождём золотых пятен.
  Харита спустилась по тропинке сквозь заросли к воде, струящейся под обрывом скалы. Чисто и задорно пела какая-то неведомая птица.
   Ручей, шириной в неполную возможность перепрыгнуть его, катил свои воды медленно и тихо, как музыка. Лишь лежащие на воде у самого берега сломанные стебли тростника, да отблески на скале выдавали его поверхность. Над высокими зарослями тростника летали стрекозы.
  Харита присела к ручью и поводила ладонями по зеркальной сине-зелёной поверхности. Потом подняла ладони - с пальцев падали нефритово-оловянные капли.
  Харита подтянула к себе корзину с бельём, как заметила, что по тропе кто-то быстро спускается вниз. Это оказалась Миранда, по-видимому, серьезно недовольная самостоятельной стиркой.
  - Напрасно вы не сказали мне, - бойко объявила она; - отдайте, я тотчас выстираю, и к вечеру всё будет готово.
  - Нет, нет, я сама! - воскликнула Харита, защищая корзину, уже схваченную служанкой. - Я люблю стирать. Я не отдам.
  Миранда уступила, но не ушла сразу.
  - Как хотите, конечно, - промолвила она, хмурясь, - я вам же хотела услужить. Промочите башмаки. Надели бы худые, свои.
  - Ничего, я разуюсь, - ответила, тяжело взволновавшись, девушка, - идите, пожалуйста, я вполне справлюсь сама, вы мне не нужны.
  Нарочито изображая равнодушие, напевая под нос песенку, Миранда поднялась наверх и прошла через сад на кухню, где метиска Юнона валяла тёмно-коричневыми руками белое тесто.
  - Послушай, это просто смех! Смех и гадость! - сказала Миранда приятельнице. - Хозяин наш стар и глуп, а она живо оберёт его; у ней уже и тон хозяйский.
  - Ты красивее, - оскалилась Юнона, - только Флетчеру не нравишься. Всем нравишься, ему не нравишься. Я достану травы лучше лекарства, а ты подсунешь её господину в подушку. Тогда откроются его глаза.
  - Бутылка рома, если не врёшь, - промолвила Миранда.
  - Будь спокойна, я сделаю, - заверила Юнона, вытирая руки.
  Между тем Харита заканчивала стирку. Чистое бельё она укладывала в корзину, свернув его жгутом.
  Чтобы защитить голову от солнца, она обвязала её белым платком. Когда устала спина, девушка выпрямилась и поправила волосы.
  Затем Харита, подняв подол, осторожно зашла в прозрачную, невероятно яркую от солнечного света, сапфирную воду ручья, ощущая под ногами гладкие, отшлифованные камешки. На противоположном берегу буйно разросся зелёный кустарник, с которого, как грива, прядями свисала ползучая трава. Там порхали разноцветные бабочки и птицы. В воде тоже кипела жизнь - стайка мелких красноватых рыбок метнулась из-под ног на глубину.
  Что-то привлекло девушку на противоположной стороне. Ах, это залетевший странник - ветер колыхнул кусты. Ещё миг - и гривастая трава царственно застыла в мёртвом покое.
  Очарованная местной природой Харита совершила небольшую прогулку вдоль ручья, вышла на более широкую тропку.
  Жаркое солнце застыло в зените, и в чаще деревьев стояла звенящая тишина.
  Но Харита чувствовала - что-то совершается вокруг, рядом.
   И действительно, из зарослей метельчатой гортензии тихим призраком выехал прекрасный всадник, стройный и прямой, с небольшой острой бородой и густыми бровями, похожий на рыцаря из средневековых легенд. Глубокий шрам на щеке был, как мелом, проведён по загару лица. Латы на его крепком теле сверкали, подобно озарённой воде. Под копытами коня не вздрагивали цветы, не опадала роса.
  Сзади, крепко держась за всадника, сидела молодая дама в белом костюме пажа, и её раскрасневшееся лицо выражало досаду и утомление.
  Рыцарь остановился у воды и сказал что-то на неизвестном языке, лишь имя "Арманда" было понятно Харите как обращение к женщине. Его спутница вспыхнула и, сняв своенравным движением висевшую на её груди золотую цепь с изображением железного сердца, бросила эту вещь в кусты.
  Всадник улыбнулся, выражая недоумение, но она протянула обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он слегка кивнул.
  Снова шевельнулись белые кисти гортензии, задетые лёгким ветром, и фигура всадника растворилась в густых снежно-белых зарослях.
  Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Ей подумалось, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски тёплой водой ручья. Затем вышла на скалистый холм - отсюда далеко было видно море. Край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.
   Посидев на холме, Харита вернулась, забрала корзину с бельём и взобралась по тропинке на двор мызы.
  
  ***
  В это время Флетчер и Ферроль сидели за столом на удобной террасе под тентом. Рядом была насажена целая аллея жасмина, несколько кустов сирени и пара чудесных веерных пальм, едва трогаемых ветром.
  Ферроль рассматривал ружьё Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо и обещал к вечеру починить его.
  По просьбе Флетчера Ферроль рассказал почти всю свою жизнь, очень много и душевно повествуя о любимой жене Таис и о дочери Харите.
  "Когда жена умерла, я вынужден был отдать Хариту на воспитание двоюродной сестре, ибо сам много занимался делами в конторе, совершал деловые поездки и далеко не всегда мог присутствовать дома. Кроме того, ещё со студенческих лет я писал двухтомное учёное сочинение. Таис была увлечена им, всячески меня поддерживая, но потом такой поддержки не стало. Три или четыре раза в год сестра привозила маленькую Хариту ко мне и это были счастливейшие дни! Девочка росла красивой, любознательной и доброй. Необходимо отметить, что моя сестра - уже пожилая женщина, суровая настолько, что готова была повесить меня за беспорядок в доме. Её раздражали горы трубочного пепла, а большое количество разложенных книг и листов, какие-то рамки и фотографии и много других вещей, покрытых пылью - всё это она рассматривала как разрушение.
  Именно по её просьбе я нанял служанку, и та стала приводить дом в порядок. Но как-то я заметил, что не могу найти важных вещей, нужных мне заметок, я вынужден был выставить Бетси за дверь. Так я боролся с жизнью один.
  Наконец Харита подросла и стала самостоятельно приезжать ко мне, да и сестра одряхлела, и ей стало тяжело ездить.
  И вот под Новый год как-то случилась такая история. Я получил телеграмму:
   "Мой дорогой папа, я буду сегодня в восемь вечера у тебя. Целую и крепко прижимаюсь к тебе. Твоя Харита."
  Я стал лихорадочно собираться. Нужно было успеть за продуктами в магазин, да и на вокзал - встретить дочь. Я стал быстро наводить порядок, разобрал кипу бумаг на полке, за которой скрывался вделанный в стену маленький секретер, где лежали важные документы и деньги. Часть рукописей я затолкал в сорную корзину, а часть аккуратно сложил на полке. Оделся и помчался, уже явно опаздывая. Но так получилось, что разминулись мы с Харитой. Она приехала с корзиной полной продуктов и была впущена швейцаром. Ей было четырнадцать, она приехала одна, как большая, и скромно гордилась этим.
  Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: "Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год". И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.
  Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.
  Когда я вошёл - на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки - это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!
  Я вошёл кабинет и ахнул. Стол сверкал чистой скатертью и опрятно расставленными на нём приборами; над кофейником вился пар; хлеб, фрукты, сыр, бутерброды, пирожки украшали стол. Пол был выметен, и стулья расставлены поуютнее. Камин багрово пылал.
  - Вот! Красота, правда?
  Я всё понял, увидев пустую сорную корзину.
  - Ты просто молодец, замечательная моя хозяюшка! - промолвил я бодрым голосом, глотая слюну. - Где же ты взяла топливо?
  - На кухне было немного угля и дров.
  - Вероятно какие-то крохи.
  - Да вот ещё корзина, доверху была наполнена старой бумагой. Правда горит она плохо.
  У меня потемнело в глазах, я сел на стул и механически выключил лампу. Часть ценных рукописей поглотил огонь! Мне не хотелось, чтобы Харита видела выражение моего лица. Мне казалось, что я неудержимо лечу к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
  - Но, папа, - сказала удивлённая девочка, возвращая своей бестрепетной рукой яркое освещение, - неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
  Я не сошёл с ума в те минуты, потому что услышал её свежий, нежный, радостный голос. Я смотрел на неё и видел в её лице столько бесконечной любви и трогательной заботы! Весь её светлый богатый внутренний мир был защищён любовью.
  - Хорошо ли тебе, папа? - говорила она. - Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
  Я чувствовал с яркостью дня большое желание и удовольствие ребёнка видеть меня в чистоте и тепле, и нашёл в себе силу заговорить. Я вытер глаза и обнял её.
  - Нет, что ты, я не плачу, я радуюсь. Ты понимаешь, Хари, есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, - а мне понадобится еще лет пять, - я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки".
  Ферроль закончил свой рассказ, закурил трубку и сидел в задумчивости, опустив голову.
  А Флетчер смотрел на него и тихо говорил:
  - Как же правильно вы поступили... Как же правильно!
  
  ***
  Следующим днём на террасе Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликёром, и одновременно осматривая своё ружьё.
  - Замечательно! Здорово! Тонкая работа!
  Он остался доволен и радостно приветствовал вышедшую к ним красивую, посвежевшую и бодрую Хариту.
  Девушка пряталась от жары под разноцветным лёгким зонтиком.
  - В комнатах значительно прохладнее, - заметил Флетчер Харите, - впрочем, скоро мы будем завтракать.
  Миранда, по обыкновению сухая и сдержанная, подала на стол завтрак. Весело разговаривая с отцом и хозяином Харита уминала нежный омлет с охотничьими колбасками, запивая его соком.
  - А! Я слышу лай собак! Это Вансульт! - вдруг вскричал Флетчер и, отодвинув тарелку, вытер руки салфеткой.
  Действительно, по каменным дорожкам двора уже мчались два дога, белые с коричневыми пятнами. А за ними явился стройный и гибкий всадник.
  Это был Генри Вансульт - рослый мужчина лет двадцати восьми.
  Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и весёлые голубые глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках светлые волосы - от матери. Небольшие светлые усы оттеняли простодушную, но твёрдую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетённая из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружьё.
  Осадив лошадь, Вансульт громко приветствовал Флетчера и добавил:
  - Скорее, мой друг, седлайте вашего Оберона! В лесу обнаружены следы ягуара. Кажется, его логово у Жёлтой горы. Я не пожадничаю, обещаю вам его шкуру, если разделите со мной скучный путь в те места.
  - Шкура ваша, Генри, забирайте её себе, - отвечал Флетчер, - у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить вашу лошадь и спуститься сюда, к завтраку.
  Смешно выпучив глаза, отчего лицо приобрело рассеянное выражение, Генри покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:
  - Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?
  Между тем доги, вывалив мокрые языки, легли в тень под деревом, вовсе не сетуя на задержку. Удивлённо подняв брови, Вансульт свистнул, и, поручив лошадь Скаберу, одному из работников поместья, взошёл на террасу для знакомства с новыми для него лицами.
  Харита сидела в кресле - качалке с улыбкой наблюдая за молодым охотником, отчего Генри какое-то время чувствовал себя немного скованно. Он бросился на диван, откинув ноги, вытирая вспотевшую шею платком.
  Встретившись глазами с Харитой, он мгновенно улыбнулся и тут же сел более чинно.
  - Отличный денёк для охоты, не находите? - обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, - так рассеян и шумен был самый вид Вансульта.
  - Мне кажется, что солнце сегодня ваш главный соперник.
  - О да! Но я не один...- рассеянно захлопал глазами Вансульт.
  - О, у вас такие помощники! - сказала Харита, глядя на догов.
  - Красавцы, - констатировал Ферроль, берясь за свою неизменную трубку.
  - Эй, собаки! Ступайте сюда! - позвал Вансульт.
  Когда сильной, упругой походкой подошли оба пса, он добавил:
  - Мои верные друзья справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.
  - Да, вид у них прямо скажем, героический, - произнесла Харита.
  - Такие схватят - то не выпустят, - произнёс Ферроль. - Очевидно вам приходится часто охотиться в здешних лесах?
  - Часто. А особенно приятно, когда в охоте принимают участие девушки, - сказал Вансульт, поглядывая на Хариту.
  - Генри Вансульт - страстный охотник, - улыбаясь, пояснил Флетчер, - потому-то, Харита, он и обращается к вам, как к компетентному лицу.
  Харита залилась лёгким смехом.
  - А что? В самом деле! - смутился Вансульт. - Почему бы и девушкам не охотиться, как это было в старину...
  Флетчер на миг задумался.
   - Да, теперь девушки не охотятся, - несколько грустновато сказал он, разведя руками. - Впрочем, есть одна, вы знаете её...
  - Должно быть Гвинивера Риваль. Благодаря устройству голосовых связок она не берёт с собой охотничий рог, - иронично заметил Вансульт.
  - А что... Самая подходящая для вас жена, Генри, - заявил Флетчер, лукаво улыбаясь. - Женитесь, наконец!..
  - Но это моя кузина и ей же сорок пять лет... Эта женщина не для меня! - удивлённо заметил Генри.
  - Конечно, не на Риваль, это я пошутил. О женитьбе я говорю вообще, как о плане на перспективу. Кстати, я слышал вы упорно приучаете к лесам вашу подругу Дамьену. И как, успешно?
  Генри покраснел от смущения, поводил расширенными глазами.
  - В общем, да! Дамьена освоила ружьё и недавно била косулю!
  - Вот видите, и вы в лесу своём теперь не одиноки. Но вам нужно успокоиться, стать серьёзнее, заняться, наконец, семьей. У вас пойдут дети, заботы..., - произнёс Флетчер, наполняя бокал.
  - Да! - вскричал Вансульт, принимая от Флетчера стакан ликёрной смеси, - да! Дети, - вы правы! Много детей, пять, шесть, одиннадцать - путать волосы на головёнках! Отовсюду лезут на вас, а посередине она - моё божество, моя королева! Да... Когда-нибудь я женюсь...
  Генри Вансульт так картинно и забавно изобразил движениями и тоном голоса будущую семейную сцену, что все рассмеялись, а Харита пуще всех.
  - Нет, нет! Этого, конечно, не будет с вами! - воскликнула девушка, - вы ведь так увлечены охотой.
  - Вы так думаете? - встревожено спросил Вансульт. - Вы так думаете... - печально повторил он. - В самом деле я произвожу такое впечатление? Это нехорошо. Это плохо. Это мне не нравится...
  Он грустно опустил голову, но потом, вдруг, скользнув взглядом по присутствующим, спросил:
  - Как виноград?
  - Он изумителен. По вкусу напоминает землянику...
  - Вкуснее не пробовала! - сообщила Харита, чтобы как-то поддержать Вансульта.
  - Да, Генри, я слышал, вы сочинили новую песню, - сказал Флетчер.
  - Я? Да... пустячок.
  - Быть может споёте нам?
   - Где ваша гитара?
  Флетчер принес гитару, Вансульт настроил ее, провёл ладонью по струнам, отчего те серебрено зазвенели и сказал:
  - Это на мотив, который я недавно слышал в Гертоне. Слушайте...
  
  На границе вод полярных, средь гигантских светлых теней,
  Где в горах, среди гранита, гаснут призраки растений,
  Реют стаи птиц бессонных; улетают, прилетают,
  То наполнят воздух свистом, то вдали беззвучно тают.
  Им в пустыне нет подобных ярким блеском оперенья;
  Дикой нервности полета нет средь птиц иных сравненья;
  А они живут без пищи, никогда гнезда не строя;
  И пустыня их волнует грозной вечностью покоя.
  Если льдины раздвигает киль полярного фрегата -
  Стаи бережно проводят и напутствуют собрата
  И, его снастей коснувшись драгоценными крылами,
  Средь гигантских светлых теней исчезают с парусами. *
  
  Генри пел с чувством, со слезами печали и грусти. Закончив песню, он эффектно ударил по струнам и простодушно улыбнулся Харите, и та улыбнулась в ответ: этот человек вызывал у неё неудержимое веселое настроение.
  
  ***
  В жаркий полдень Ферроль прилёг отдохнуть под тентом и незаметно для себя уснул.
  Харита читала на скамейке в тени кипариса, среди зарослей дрока и магнолий. Пахло свежесрезанными гранатами и миндалем.
  Неспешными шагами к ней подошёл Флетчер в лёгкой белой рубахе с кружевами.
  "У него лицо моложавого, весёлого старика", - подумала Харита. - "А как он смеётся - задушевно, заразительно!"
  Он посмотрел на неё своими прозрачными глазами, его седые волосы, словно парик, развивались по ветру.
  - Вы не спите? - спросил он, поглядывая на Хариту лукавым взглядом.
  - Да вот, захотелось немного почитать. И полюбоваться природой - грех сидеть дома, когда вокруг такая красота. А отец прикорнул - я ему не мешаю.
  - Не хотите ли совершить маленькое путешествие по окрестностям? Сейчас уже подул лёгкий ветерок, солнце склоняется и будет не так жарко.
  - С удовольствием! - воскликнула Харита! - Только куда мы пойдём?
  - Помните, я говорил вам, что здесь неподалёку есть развалины старого форта? Хотите их осмотреть?
  - Было бы очень интересно!
  - Пойдёмте, я вам дам шляпу, чтобы у вас не было удара, наберём флягу воды и отправимся в путешествие! - бодро предложил Флетчер.
  - Как романтично вы говорите! Мне давно хотелось сходить к морю, да я не знаю, где здесь удобнее спускаться, - промолвила Харита, вставая и накрывая страницу травинкой.
  - А я вам покажу! Сегодня погуляем, а завтра, как вы помните, нас ждёт в гости Вансульт.
  - Да, да, помню... Забавный молодой человек.
  - О, это ищущий молодой человек! И он ещё не нашёл себя...
  - Но всё в его руках..., - заметила Харита.
  - Вы правы...
  Они собрались и покинули двор поместья через боковую калитку.
  Шагали по узкой извилистой дорожке вниз, мимо горячих камней и виноградника, под тенистыми кронами вековых грецких орехов.
  Харита шагала и говорила Флетчеру:
  - Вы знаете, мы у вас гостим и мне как-то даже совестно перед вами. Вы нас кормите, даёте кров и уют, а что мы даём вам взамен?
  Флетчер улыбнулся.
  - Не забивайте голову подобными пустяками. Вы мои гости, замечательные люди и доставляете мне удовольствие тем, что живёте у меня. Другого мне и не надо. Так что, считайте себя в отпуске...
  Харита рассмеялась, в это время ветер рванул с неё шляпу, и она едва удержала её за ленту.
   С двугорбого холма открывалось величественное бирюзовое море. Янтарные волны тихо шумели о гальку, пересыпая песчинки. Далеко на горизонте застыл остров.
  Они остановились передохнуть рядом с шелковицей с чёрно-красными ягодами, бросив парочку себе в рот.
  Отсюда был виден форт с невысокими, но крепкими башнями, заросшими травой. У его стены росло высокое дерево.
  - Вот он, видите? Форт Бернгрев! Построен ещё в пятнадцатом веке. Но много лет он уже заброшен, - сказал Флетчер.
  - Он красив и грозен, - оценила форт Харита. - Он будто старый генерал уже в отставке, но ещё не сдающий позиций в жизни.
  - Да, но внутри он очень заброшен. Пойдёмте по той лестнице, только будьте осторожны, чтобы не упасть. Она ведёт к воротам.
  Они осторожно спустились по каменной лестнице с горы и на время окунулись во тьму, душную, насыщенную запахами сосен, лавра и моря, которое плескалось неподалёку.
  Вскоре они вышли на свет и зажмурились - пошли по гравийной дороге.
  Ров давно был засыпан - забит ветками, листьями и прочим мусором, нанесённым ветром. Через него вёл узкий мостик, состоящий из нескольких крепких досок.
  Дорожка вела к двум когда-то грозным бастионам и полуразрушенным воротам, возле которых рос колючий кустарник и запашистая трава. Невидимый хор цикад сливался с накатами пенистых гребней волнистого моря.
  - Вот мы и пришли. Теперь можно войти в ворота. Осторожно, здесь камни...
  - Да, впечатляет. Старинная крепость. Здесь камни напоминают о древности мира, - завороженно сказала Харита.
  - Да нет, особо древнего здесь ничего нет.
  Они вошли во двор, вымощенный плитами, заросший травой, заваленный камнями, белыми от солнца. Присели под старой липой. Метнулось несколько зелёных ящериц, зашелестела трава и заколебались кусты.
  - О, этих тварей вы не бойтесь... Я излазил здесь всё вдоль и поперёк - никаких опасностей здесь нет. Внешняя стена почти обрушилась, зато вторая почти цела, - объяснял Флетчер. - Когда-то этот двор был окружён забором, но он давно сгнил и рассыпался.
  - А что в этих зданиях? - спросила Харита, очарованная таинственностью обстановки.
  - Ничего, кроме пустоты. Здесь уже давно никто не живёт. А когда-то здесь гарнизон солдат защищался от врагов!
  Они ещё походили по двору, разглядывая сохранившиеся постройки и стены.
  - Тут была конюшня, а там кузница. Далее было складское помещение и кухня.
  - А это?
  - Жилые помещения. Только сейчас там жить затруднительно - одни голые стены...
  - Да-а-а! - протянула Харита, цокнув языком. -- Смотрите, дыра...
  - Это старый колодец, давно высохший. Но его, наверное, можно попытаться восстановить... Смотрите, совсем рядом есть ручей.
  Действительно, почти у самой стены, сложенной из массивных серых камней, протекал юркой серебристой лентой ручей, который разливался в кустах и исчезал у дальней стены.
  - Какое чудо! Чистый и звонкий! Куда же он девается?
  - Вероятно впадает в море. Смотрите, какие заросли... Там когда-то был сад.
  - А здесь грунт хороший. Действительно, можно здесь что-то посадить, - задумчиво сказала Харита.
  - Да, здесь немощёная земля. Или она действительно здесь такая, или прежний хозяин велел привезти и насыпать. Наверное, необходимо было подкармливать гарнизон солдат чем-то свежим, вот и завели огород с садом, - размышлял Флетчер.
  Находившись по двору, они взобрались на каменную крепостную стену, заросшую травой и смотрели на море.
  - Послушайте, Флетчер, а кому принадлежит этот форт?
  - Мне. Как и весь этот участок берега, - ответил он равнодушно, смотря вдаль.
  - А вы не могли бы сдать нам его в аренду? - спросила Харита.
  - В аренду? И что вы будете здесь делать?
  - Мы здесь наведём порядок и превратим эту крепость в свой дом, - прищурившись от солнца ответила Харита.
   - Да здесь жить невозможно. Зачем вам эти развалины? - удивлённо поднял густые брови Флетчер.
  - Затем, что нам хочется иметь свой дом...
  - Ах вот как! - Флетчер вздохнул. - Я вас понимаю. Каждому хочется иметь свой дом...А отец?
  - Он будет не против.
  - Да тут работы для строителей на несколько лет!
  - Мы справимся!
  Флетчер усмехнулся.
  - Ладно, подумаем. На мой взгляд, безумная идея. Но - романтическая!
  Харита какое-то время молчала, глядя на море, на белые гребни волн.
  - Скажите, Абрахам. Вы ведь такой хороший человек. И вы совершенно одиноки. Неужели во всём мире не нашлось доброго человека, женщины, которая бы любила вас, была бы с вами рядом?
  Флетчер усмехнулся, поджал губы.
  - Ах, дорогая Харита, просто так сложилась жизнь. Простим ей, она нищая перед нами...
  - Но любили ли вы женщину?
  - О да! И это было очень давно! - он поднял руку, делая красивый жест.
  - А как её звали?
  - У неё было очень красивое и известное имя. Звали её Кармен! Ах, какая это была черноглазая красавица. Чёрные как смоль косы спускались на грудь..., - говорил с подъёмом и грустью Флетчер.
  - Но, вы... её потеряли?..
  - Почему вы так решили? - удивлённо спросил Флетчер. - Нет, она любила меня. Но так получилось, что её любил ещё один молодой человек. Которого я по молодости и по наивности считал другом. Его звали Энниок.
  - Она предпочла его? Я в это не поверю! - горячо произнесла Харита.
  - Почему?
  - Вы так благородны и красивы. Это видно даже много лет спустя.
  - Да, вы правы, Кармен предпочла меня. Но... Энниок решил избавиться от меня. Он решил силой и хитростью завладеть Кармен. Зная, что мой отец серьёзно болен, он предложил отвезти меня к нему на яхте в это поместье. Здесь проживал отец. Мы отправились в путь, потому что я верил Энниоку и не подозревал ничего дурного. А он...Он высадил меня на острове, далеко от судоходных путей и совершенно необитаемом.
  - Как? Вы жили один на необитаемом острове?! Вот это да! И вам удалось выжить! - горячо воскликнула Харита.
  - Как видите! - грустно улыбнулся в ответ Флетчер. - Энниок оставил мне кое-что... Еду, оружие... Вода на острове была. Сначала мне хотелось броситься со скалы в море... Но... Любовь к Кармен, желание увидеть отца, дом - спасли меня. Восемь лет я томился на этом острове, чуть не рехнулся! Вы знаете, Харита, это было настоящее испытание воли и мужества.
  - Как же вам удалось спастись?
  - К острову совершенно случайно пристал корабль. Меня подобрали...У меня на дне сундука остался единственный костюм - белый, измятый, я его ни разу не надевал за долгие годы... Хранил и верил, что мне удастся вернуться к Кармен!
  - Она дождалась вас?
  Харита с надеждой посмотрела в лицо Флетчера. Оно озарилось облачком счастья.
  - О да, Харита, моя возлюбленная дождалась меня, Энниоку отказала! Она меня искала, ей твердили, что всё безнадёжно, но она не верила в мою гибель! Я вернулся, и мы были вместе! - сказал Флетчер.
  - А ваш недруг Энниок?
  - Он погиб как-то глупо в безумной драке с совершенно другими людьми. Наверное, сама судьба отомстила ему. А мы с Кармен вернулись сюда. Но прожили недолго. Она разрешилась мёртвым ребёнком и умерла... После её смерти я словно упал с большой высоты вниз, искалеченный навсегда.
  Харита смотрела на него взглядом, исполненным жалости и сочувствия.
  Флетчер же глянул на неё с улыбкой.
  - Ну, довольно о грустном. Тем более всё это было очень много лет назад. Мы с вами ещё как следует не видели здешнего берега.
  - Да, конечно! Пойдёмте к морю.
  
  
  IV. ИРИСЫ
  
  Следующим днём, как и было договорено, они собрались, сели в ландо и поехали в гости к Вансульту.
  Флетчер сам управлял лошадью. Звонко и крепко стучали копыта. Дорога шла в тени высоких деревьев, иногда упираясь в мост, перекинутый через ущелье, или заводя в узкие улочки между глухих стен фруктовых садов.
  Вскоре повозка, поднимая колёсами лёгкую розоватую пыль, въехала в живописную долину, а по пересечении её приблизились к бело - жёлтым зданиям под оранжевыми и серыми черепичными крышами. Вместе с лавками, почтой и отелем они образовывали улицу городка, носившего имя Лимас.
  В стороне от них, рядом с начинавшимися табачными плантациями, стоял белый дом, окруженный террасой со всех сторон. Его стены, казалось, утопают в саду.
  Клумбы, кусты цветов, колонны вьющейся по углам террас зелени сверкали так нарядно и живо, что стеснение Хариты прошло.
  В оранжевой тени дома, под тентом сидели за столом несколько человек.
  Вскоре по аллее, между рядами раскинувшихся бутонами и венчиками цветов, скорым шагом заспешил к гостям человек в светлом.
  Харита тотчас узнала Генри Вансульта, здоровавшегося на ходу.
  - Вы прибыли вовремя. Обед готов! - воскликнул он и, к некоторому смущению Хариты, подал ей руку, чтобы она могла сойти с повозки. - А вечером, дорогая Харита, отделанная шкура ягуара падёт к вашим ногам. Я решил подарить вам свой трофей!
  Харита поблагодарила, с улыбкой глядя на шумного охотника.
  Вансульт говорил каким-то пышным и искусственным тоном.
  Он картинно пожал руки сошедшим с ландо Ферролю и Флетчеру.
   Но потом вдруг вновь обратился к Харите.
  - Послушайте, есть дело! Пусть вы решите, что мне делать с Рамиресом. Это мой пастух, он проворовался.
  Девушка не успела ответить, растерянно оглядываясь. И тут заметила новое лицо.
  Из тени кипариса вышел такой огромный и свирепый человек с нафабренными усами и двойной линией грузного живота, что Харита испугалась его. Видя, как она отшатнулась, Генри горько ухмыльнулся.
  - При виде такого отца, - патетически сказал он, - волосы встают дыбом, однако, он вытаскивает муху из молока, не свихнув ей ни одного сустава.
  - Оставим пока Рамиреса, - сказал низким, как далекий гром, голосом старый Вансульт.
  Больше он ничего не сказал, а взял обе руки девушки, заглянул ей в лицо своими голубыми глазами, и она перестала робеть, только было у неё впечатление, что руки её пропали. Наконец, они вышли из горячих мешков лап старого колосса.
  Радостный Флетчер обнял старого Гедеона Вансульта так, как берут мешок, чтобы его поднять. Освободившись от объятий, Гедеон Вансульт вынул золотые часики на цепочке из огромного кармана и щёлкнул крышечкой.
  Гости подошли к столу из морёного дуба и молодой Генри Вансульт представил присутствующим гостей.
   Затем он загадочно улыбнулся и повернул рукоятку крана в стене, и из травы газонов вылетели раскидистые фонтаны.
  Харита всплеснула руками, увидев разноцветные радуги.
  Немолодая, тощая женщина с красным носиком и остриженными по-мужски волосами, внимательно и строго посмотрела на Генри. На ней был новый женский брючный костюм - свободные светло-коричневые штаны, схваченные у щиколоток на манер шароваров, и сверху - удлиненная серая кофточка типа туники или кимоно.
  - Познакомьтесь, моя кузина Гвинивера Риваль, - представил её гостям Вансульт.
  Рядом с Риваль стояла приветливая молодая темноволосая женщина, выжидательно оглядывая Хариту. Её белоснежная улыбка сверкнула на солнце, карие глаза светились. Она была в платье из мягкой струящейся ткани без корсета цвета топлёного молока.
  - А это моя лучшая подруга детства Дамьена, - представил её Генри.
   В плетёном кресле сидела крепкая старуха с чувственным и нервным лицом. Она поглаживала в руках небольшую черепаху, которую потом отдала слуге, и тот опустил её в воду пруда. У старухи были чёрные волосы, седые виски; взгляд пристальный, улыбка небрежна.
  - А вот и моя бабушка, Доротея Вансульт. Она очень рада гостям - сказал и о ней Генри. Она меня учила: "Генри, делай себе зло сколько угодно, но никогда, без причины, другим".
  Харита, преодолевая смущение, познакомилась с обществом. Рука Доротеи Вансульт, бабушки Генри, была горяча и жестка, костлявая рука Гвиниверы - прохладна и шершава, рука Дамьены, подруги Генри, послушна и неспокойна. Должно быть, история появления Ферролей в поместье Флетчера была уже известна присутствующим, так как Харита заметила это по взглядам.
  По сигналу старого Вансульта, в очередной раз хлопнувшего крышечкой золотых часов, все стали усаживаться за сервированный стол.
  Позвякивая вилками и ножами, кладя маленькие кусочки мяса в рот, все интересовались историей Ферроля, расспрашивая его о подробностях, однако Клаус рассказывал неохотно и кратко, опуская взор, видимо он ощущал себя неловко и почти не ел. Сзади него колыхался под ветерком вьющийся изумрудный виноград, и его листья смешивались с волосами Ферроля.
  Чтобы переключить внимание, Харита спросила о странных случаях на охоте, произошедших с Вансультом.
  - О, бывает иногда, - сел на своего любимого конька Генри и, захлёбываясь, стал рассказывать различные охотничьи истории.
  - А расскажи случай с мельником, - попросил его Флетчер. - Уникальная история!
  - А... Дело было так! Как-то пришлось мне охотиться осенью. Забрёл я далеко, на равнину по ту сторону гор. Местность незнакомая, болотистая, да ещё и мелкий дождик начал моросить. Я страдал от жуткого холода, да и пища была бы не лишней. Смеркалось и меня потянуло к жилью.
  Сквозь тонкие струи дождя в сгущающихся сумерках разглядел я дом. Это была мельница. Я постучал, дверь открылась, и на пороге предстал передо мною старик, мрачный, неприветливый.
  Когда я объяснил ситуацию, он пригласил меня в дом. Дал миску бобовой похлёбки и кусок хлеба, чему я был очень рад. Пока я ел, старик смотрел на меня и вздыхал.
  - Эх, молодость, молодость, - говорил он, - всё не сидится на месте.
  И охал он, и вздыхал.
  Для ночлега он мне выделил маленькую комнатку - клетушку с окошком, выходящем на восток, на мрачную заболоченную равнину. Я улёгся утомлённый, без задних ног и сразу крепко уснул.
  Очнулся я утром и понял, что не могу двинуться с места. Оказывается, я был связан по рукам и ногам!
  С ужасом я увидел старика, сидящего на стуле с длинным ножом в руке.
  И он сказал мне:
  - Не кричи, это не поможет! Это я связал тебя и теперь убью! За что? За то, что природа так мрачна и ужасна вокруг моего жилища. Я много лет живу здесь. Эти жуткие, серые места повелительно взывают к убийству. Небо черно, глуха и черна земля, свирепы и нелюдимы голые деревья. Всё просит и молит об убийстве! Я должен убить тебя...
  Я понял, что он безумец, стал дёргаться, но делал рукам только больнее. Он вскричал, подхватился и бросился ко мне... Он ещё что-то говорил, размахивая ножом перед моим лицом...
  И тут, как в сказке, неспешно разошлись тучи. Солнце, редкое в этих местах, полилось золотом с ножа во все углы комнаты. Яркий свет ошеломил старика. Он завыл, бросил нож и убежал. С трудом расшатав верёвку, я кое-как освободился и выскочил в окно.
  Добрался до дороги весь грязный, без оружия. Меня подобрал торговец, я был весь в лихорадке, что-то бормотал. Эта история с диким стариком врезалась в память на всю жизнь!
  - Бедняжка! Как же ты настрадался, - произнесла Доротея Вансульт, бабушка Генри. - Всегда меня трясёт, когда ты рассказываешь эту историю.
  - Мама, не волнуйся. Всё уже позади. Да я был даже рад пережитому приключению - воскликнул Генри.
  - Да, вот вам и жизнь в диких и мрачных местах! Поневоле станешь кровожадным, - сказала Гвинивера.
  - Человек не должен жить без людей, - тихо сказала Харита.
  
  
  ***
  После ужина, в ожидании десерта, мужчины отошли к беломраморной беседке в глубине сада, чтобы покурить. Оставив отца потягивать его излюбленную трубку, Харита подсела к Дамьене, к которой чувствовала наибольшее расположение. Та рассказывала о редких рыбках и черепахах, разводимых ею в искусственном пруду.
  Их беседа была прервана громким и визгливым замечанием Гвиниверы.
  - Генри, зачем вы пустили на газон воду? Солнце ещё не село! Такая поливка вредна цветам! - гремела старая дева; - я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.
  Харита улыбнулась, а потом нахмурилась.
  - Не вижу в этом ничего дурного, - негромко сказала Дамьена. - Ведь красиво...
  - Красиво-не красиво, а растения гибнут, - возразила Гвинивера, глянув на неё гневным оком.
  Генри встал, гордо подбоченясь.
  - Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом - воскликнул он. Вы говорите "трава", вы говорите "цветы", а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!
  - Ну трепещет, ну и что... Показал и довольно, - не унималось странная женщина, оправляя на красноватых острых локтях рукава серой туники.
  - Да, я хотел показать фонтаны Харите, - спокойно заявил Генри, - что хотел, то я сделал. Хотел создать хорошее настроение. Вам нравятся радуги? - обратился он к девушке.
  - Они прекрасны! Такие круглые разноцветные мостики, - сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней морщинистую Доротею Вансульт, молча поскрипывающую в своём кресле.
  - Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? - визжащим голосом спросила Гвинивера.
  - Чудо, как они хороши. Радостны и цветны, полны огней, - сообщила Харита, - я такие вещи очень люблю.
  - Сошлись во вкусах, - изрекла Гвинивера, оглядываясь и ища одобрения. - В общем вам всем важна красота, просто абстрактная красота, а растения не важны...
  - Гвина, ну кто вам сказал? У вас просто сегодня дурное настроение, - засмеялась Дамьена.
  А бабушка Вансульта, вытерев со лба пот кружевным платочком, произнесла хрипловатым голосом:
  - Бедная Гвина, злится до сих пор, что Генри не взял её с собой на охоту. Сынок, уступи ей...
  Генри добродушно рассмеялся, вздохнул, сделал пару шагов и одним движением закрыл воду. Фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.
  В это время тяжело дышащий Гедеон Вансульт, бодрый Флетчер и задумчивый Ферроль показались на дорожке. Старый Вансульт показал Гедеону рукой в сторону и пригласил осмотреть пруд, а Флетчер, раздвинув свисающие ветви винограда, зашёл под тент к столу.
  Завидев его, Гвинивера произнесла нарочито громко:
   - У меня сегодня нормальное настроение, однако, ягуар был бы убит мной!
  И сердито открыв портсигар, достала лёгкую дамскую папироску.
  Нахмурившийся Генри придвинул ей пепельницу.
  - Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.
  - Кузина! - вскричал Вансульт, - вы переходите всякие границы.
  - Возможно, что кое-кто тут доволен вашей галантностью, но только не я. Если у меня есть руки, зрение и желание взять что-нибудь, я всегда смогу сделать это сама, без механического подчёркивания на каждом шагу моего пола.
  Вансульт молча встал и ушел. Гвинивера, подчёркнуто вращая бёдрами, гордо вытянув спину, пошла по дорожке вечереющего сада.
  Проводив её взглядом, Дамьена сказала Харите:
  - Не расстраивайтесь и не удивляйтесь. Такое с ней бывает. А в общем-то Вансульты - дружная семья...
  - Нет, нет, ничего, я всё понимаю...
  - Долго ли вы пробудете здесь?
  - Пока не знаю... Зависит от обстоятельств. Разослали рекламные письма.
  - Куда?
  - Например, мы послали письмо на завод в Ласпуре, будем ждать ответа. Шансов, конечно, ничтожно мало. А может займёмся обустройством нового дома, - ответила девушка, взглядывая на Флетчера, который внимательно следил за выражением её лица.
  - Вы имеете ввиду старый блокгауз на берегу моря? Флетчер, дорогой, вы ходите его сдать? - спросила старая Доротея Вансульт.
  - Хочу отдать его в хорошие руки, чтобы старый форт обрёл вторую жизнь и ещё служил людям, а не ящерицам, - произнёс Флетчер. - А куда моим гостям торопиться? Они уже как члены моей семьи, за эти дни я к ним искренне привязался... Дело в том, что я не люблю расставаться с настоящими людьми без особого повода, и не считаю это ни экзекуцией, ни деспотизмом.
  Тут из темноты показалось грузное тело Гедеона Вансульта. Он тяжело дышал, высвистывая воздух.
  - Уф, тяжёлая жара... Сухо, может будет гроза... Далеко блистает. А что касается вашей беседы - я слышал всё..., - сказал он. Место там конечно красивое, но заброшенное... Там нужен труд многих слуг...
  - Вам главное - не печалиться и надеяться. В ваши годы я ходила подбоченясь, несмотря ни на что, - сказала Доротея Вансульт.
  - Если вспоминать прошлое, то и я могу сообщить, - заметил Гедеон Вансульт, - что в молодости работал на табачных полях.
  Рядом появилась пришедшая из сада Гвинивера. Она всё ещё была в расстроенном состоянии.
  - Все вы тут Робинзоны, кроме меня, - едко сказала Гвинивера, - меня, родившейся в столь богатой семье, что даже никто не верит моей искренности, когда я защищаю на каждом шагу естественные права женщины.
  - Что касается меня, милая Гвина, - заявила Доротея Вансульт, - я предоставила защиту моих прав Гедеону и до сих пор в том не раскаиваюсь.
  После этих слов все затихли.
  Подошёл Ферроль, рассмотревший пруд, и присел рядом.
  Вечер был красив. Далеко блистали багрово - серебристые зарницы. Стояли неподвижно застывшие великаны деревья, между их ветвями носились большие стрекозы и на стол камнями падали красно-бурые жуки. Трещали сверчки и посвистывали птицы.
  На балконе горел свет, и ночные бабочки тучами кружились и бились о ламповые стёкла.
  Из дома вышел Генри Вансульт, торжественно неся шкуру ягуара, на которой при попадании в полосу света проступал типичный для ягуаров узор.
  За Генри важно ступали две темнокожие служанки, колыхая серебряные подносы. Они несли угощение: засахаренные фрукты, кофе, ликёр, пирожное, лёд, воду, джем и мороженое. Каждый брал, что хотел, и Харита устремилась к мороженому.
  
  V. БУТОН АДОНИСА
  
  Разговоры о форте, как о предполагаемом жилище, стали более частыми. Харита уговорила отца осмотреть блокгауз. Ферроль всё отнекивался, откладывал на потом, но всё же согласился.
  Они отправились утром. Девушка стремилась показать отцу крепость и убедить его в красоте и заманчивости нового дома. Она шла так быстро, что всё время опережала отца, шедшего, словно нарочно, своим ровным спокойным шагом. Ей казалось, что они идут со связанными ногами.
   Небо развернулось на горизонте - роскошное, нарядное, нежно-голубое. Дыхание морского ветра шевелило свежую зелень.
  Тропинка свернула к берегу. Наконец рядом начало плескаться море, ласкаемое солнечными лучами.
  Крепостные зубчатые стены, сложенные из близко и точно пригнанных, хорошо обтёсанных серых камней, вблизи казались не такими высокими - их разрушило время, они заросли травой и лишайником.
  Немного волнуясь и размахивая руками, Харита показывала стены, надвратную башню, берег.
  - Смотри, Клаус, рядом море. Видишь, оно здесь отливает тёмной синевой. Об этом, помнишь, говорил Флетчер. Красиво, правда?
  Над морем повисли прекрасные перламутровые облака.
  - Смотри, как здесь красиво!
  Затем она завела отца через ворота во двор, весь заросший и заброшенный. Из окна постройки торчала ржавая погнутая решётка.
   Душисто пахло травой. Юркие изумрудные ящерицы шмыгнули в щели между камнями.
  - Смотри, какое здесь пространство! Достаточно широкий двор, как ты считаешь? И деревья есть! Вот видишь, липа, под ней мы сидели. А там шелестит тополь. Вот ручей, - видишь ручей? - звонко и быстро говорила Харита. - Очень удобно, пресная вода близко. Видишь, тут ручей образует озерцо, заводь такую. Здесь можно также стирать и мыть посуду. А эти строения.... Да, они заброшены, но можно что-то обновить. Нам ведь много и не надо, правда? А стены? Не правда ли, они так хороши и высоки? Хотя на том месте осыпалось несколько камней, но это какое же может иметь значение? Зато вторая стена совершенно цела. Я всходила на нее.
  Харита показала ему те же помещения, которые показывал Флетчер, и старалась представить форт как можно ярче, используя всё своё красноречие.
  - Хм... - хмыкнул Ферроль, когда они вышли из полуразрушенной кузницы на белый свет. Он довольно долго говорил только "хм" ...
  - Папа, я знаю, ты недоволен кучей камней и разным скопившимся хламом, но, по-своему, это даже красиво, - говорила Харита, стараясь ходить среди разного хлама и барьеров легко, как будто тут был паркет. Вот, видишь, деревца, цветёт кустарник... Здесь был небольшой сад. Я его восстановлю, буду за ним ухаживать. Разведу розы, тюльпаны, недотрогу и ещё ряд цветов, адонис, например... Теперь пойдем дальше.
  - Хм, - сказал Ферроль, останавливаясь, чтобы закурить трубку.
  Потом, затянувшись дымком, медленно повёл головой вокруг, осматривая двор.
  - Хм, - сказал он, - ворота можно исправить.
  Это первое и уже деловое замечание настолько обрадовало Хариту, что она бросилась к отцу обнимая и тормоша его.
  - Конечно, безусловно! - радостно воскликнула девушка.
   Харита преисполнилась уверенностью, что отец поддается ее бесхитростным обольщениям.
  Они медленно подошли к самой большой постройке, и девушка попыталась поднять за угол тяжелую железную створу. - Ничего, я сейчас сама открою; я могу и... я ведь стала сильнее... и вот, я уже подняла; уже!..
   Угол створы выскользнул из её пальцев и с шумом упал на битые камни.
  - Ага! - воскликнула Харита. - Не стоит пока пачкаться... Смотри, вот стены дома, о которых я говорила. Что?! Разве они плохи? Крыша, окна и двери, только всего, а кровати, столы, стулья и прочее ты сумеешь достать. Или соорудим сами, руки-то есть! Смотри, заходить нужно сюда, камни мы уберём.
  Они вошли в дом, прошлись по коридору, заглядывая в пустые, заброшенные комнаты. Под ногами скрипели осколки камней, а в пустых глазницах окон пел ветер.
  Голос Хариты звонко раздавался в гулком помещении.
  - Ну посмотри эти ниши! Как они удобны! В этой маленькой комнатке могу расположиться я, а следующая будет твоей. Сделать полки, разные отверстия - и всё! Тут можешь ты раскладывать свои материалы, инструменты. А можно вообще отремонтировать лишь одну общую комнату и жить в ней!
  Смотри, вот чудесные лестницы, чтобы всходить на верх стен... Там - настоящая башня... Донжон...Хочешь взойти наверх?
  - Харита, - сказал Ферроль, внимательно осматривая заброшенное жильё и прикидывая, что предстоит сделать. - Всё необходимое для жилья я сделаю - столы, стулья и взойду наверх, но ты представляешь ли характер и объём предстоящей работы?
  - Конечно, представляю. А как же? Я ведь всё обдумала. Папа, не обязательно всё ремонтировать...Пойдём во двор!
  Они вышли и остановились перед невысокой постройкой, внутри которой было что-то похожее на очаг.
  - Смотри, вот будет летняя кухня у этой закопченной стены. Тут когда-то готовили... Между деревьями в саду можно протянуть верёвки для сушки белья. А когда станет холоднее - в доме есть камин, надо лишь почистить дымоход.
  - Подумай, - Ферроль привлёк дочь за плечи к себе заглядывая в ее пылко сияющие глаза. - Нам понадобится следующее: топор, лом, пила, тачка, молоток, гвозди, лопата, цемент...
  - Ах, это все даёт наш друг Флетчер!
  - Посуда, - продолжал Ферроль, - краска, стекла, струг, долото, щипцы, тиски, железо, проволока, гвозди, вёдра...
  - Ах, я знаю - много всего! О, я несчастная! И ты несчастный!
  - Кроме того, я ведь должен работать, - говорил Ферроль, - мне понадобятся материалы для фейерверков, слесарные и токарные инструменты для починки оружия и выделки хороших ножей...
  На лицо девушки набежал туман, глаза погрустнели.
  - Значит, мы не будем здесь жить? - огорчилась она, уже готовая плакать. - Ты отказываешься?
  - Совсем не то, - ровно и спокойно сказал Ферроль, - я предвижу хлопоты и работу. Необходимо будет нанять человека, чтобы он помогал нам.
  - Ага! - сказала Харита, облегченно вздыхая. - Так решено?
  - Решено, Харита, - лучше не найти места для пиротехники по самому свойству взрывчатых и горючих веществ.
  
  ***
  Они увлеклись и, сев на камнях под липой, ещё страстно и горячо говорили, как внезапно оба вздрогнули, увидев неизвестного человека, вышедшего к ним из-за стены будущего жилого дома.
  Мужчина лет тридцати пяти был худощав, одет в зелёную рубашку в чёрную клетку, тёмно-синие брюки и высокие сапоги. На шее был повязан платок. В руке незнакомца была запыленная шляпа. Его коричневое от загара спокойное и умное лицо, окаймлённое небольшой чёрной бородой, светилось невольной улыбкой, оставлявшей рот сжатым и брови сдвинутыми. Тёмные глаза смотрели прямо и замкнуто, но вызывали доверие.
  - Простите, что я нарушил ваше уединение, но вполне вероятно я и есть тот самый работник, который вам нужен, - сказал он, доверительно улыбаясь. - Обстоятельства привели меня сюда. Трудно не слышать разговор в десяти шагах. Моё имя Рейтар. Проснувшись, я лежал за той вот грудой камней, на ложе из листьев и решился подойти, как только понял, что тут будет работа. Если хотите, мои руки будут вам стоить очень недорого. Работы много, а я охотно сделаю всё.
  Ферроль какое-то время смотрел на пришедшего любопытным и оценивающим взглядом. Рейтар не выглядел бродягой, речь его была внятна и проста, а фигура исполнена достоинства. Перед ним стоял сильного сложения человек, а причины его бездомства никого не касались. Сама судьба подталкивала к ним этого человека.
  Харита какое-то время тоже приглядывалась к незнакомцу. Он стоял под синим небом и палящим солнцем, и ветер едва шевелил кудри его головы, в которых проглядывали седые волосинки, а взгляд его был чист и ясен. Она нетерпеливо прошептала отцу:
  - Вот, вот, отлично, вот хорошо, чудная примета для начала, соглашайся...
  - Что ты там шепчешь? - громко спросил Ферроль, заметив красноречивость выражения обрадованного лица девушки. - Ну, что вам сказать? - обратился он к выжидательно стоявшему Рейтару.
  Ему стало жаль этого человека, манера и голос которого выказывали достоинство.
  - Дело обстоит просто - нам человек нужен. Тут нужно всё привести в порядок, дом и внутренний двор привести в годное для жилья состояние. Убрать камни, ветки и листья, разобрать доски, засыпать ямы пола...
  - Не только это, - сказал Рейтар, приглаживая загорелой рукой волосы. - Как вы говорили между собой, - надо поправить очаг, сделать крышу, окна, короче говоря, надо всё... Всё то, что хотела ваша дочь...
  И он внимательно посмотрел в глаза Хариты.
  - Тогда мы согласны нанять вас, - произнёс Ферроль, вставая.
  Он пожал протянутую руку и назвал своё имя и дочери.
  - Очень приятно. Считайте, что договорились, - сказал Рейтар. Отряхнув шляпу, он чуть приподнял её и водрузил на голову.
  
  
  VI. ЗВУК ПОЛЕВЫХ КОЛОКОЛЬЧИКОВ
  
  На другой день, к удивлению служанки Миранды, Ферроль поднялся около пяти утра. Не дожидаясь завтрака и пробуждения Флетчера, он съел на кухне кусок вчерашнего пирога и отправился в форт.
  Клаусу Ферролю хотелось поскорее навестить своего неожиданного помощника. Он нёс ему узелок с едой, лопату и кирку.
   Деревья на берегу шумели от утреннего ветра и волновалось сиреневое море. Облака были розовыми, подсвеченные лучами восходящего солнца.
  Стояли лунные ночи, поэтому Рейтар смог работать без фонаря. За ночь он видимо и не прилёг. Его заросшее лицо приняло одеревенелое выражение; руки распухли, он часто вздрагивал, дышал коротко и глухо.
  Он глядел на Ферроля неистовым блестящим взглядом измождённого человека.
  "Но кто бы выглядел лучше, соверши он то, что сделал за сутки этот человек", - подумал Ферроль.
  И действительно - все камни были удалены с внутреннего двора, а самые ровные, плоские из них собраны к развалинам дома, чтобы было чем настлать пол. Двор начал обретать жилой вид. Древесный и железный лом возвышался грудой в углу стен, большая часть листьев и веток были сожжены ночью в костре.
  - Рейтар! - воскликнул удивлённый Ферроль, положив инструменты и показывая рукой вокруг, - вы совершаете воистину геркулесовы подвиги! Вы меня просто потрясли... Но, послушайте... Харита ещё вчера была встревожена вашим видом, а сегодня я скажу, что так работать вы сможете не более двух-трёх дней. Быть может, вы торопитесь куда-то уйти?
  Рейтар вздохнул и вытер лицо.
  - Всё это пустяки, - произнёс он, вздыхая. - Нет ничего страшного и необычного в том, что я делаю. Но, я правда устал, вы правы, надо передохнуть. Достаньте мне три бутылки вина, а лучше - местной можжевеловой водки.
  Ферроль какое-то время молчал, глядя ему в лицо, словно обдумывая его слова.
  - Хорошо, я достану вам водки. Харита принесёт вам бутылки, а я ещё куплю в здешних лавках необходимые материалы...Слушайте, друг мой, - Ферроль положил руку на твёрдое плечо измученного Рейтара, - я чувствую, что не радость привела вас сюда. Вижу по глазам - что-то гнетёт вас, и хотел бы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь?
  Рейтар молчал, утаптывая каблуком землю и не глядя на Ферроля. Потом заговорил, как будто решив что-то для себя.
  - Великое счастье, что я встретил вас... Вот что я вам скажу. Я оказался здесь не случайно. Я жду вестей от одной женщины. Место условлено, она знает этот блокгауз. Я ждал вчера, ночью и утром, но никто не пришел. Обстоятельства таковы, что дальнейшее молчание можно объяснить лишь тем, что произошло нечто печальное и непоправимое. Между тем, оставаться здесь я могу ещё не более трёх, самое большее - пяти дней. Всю чёрную работу я для вас сделаю. Но вы действительно можете мне помочь. Будьте добры, когда будете в городе, послать телеграмму по адресу: Гертон, Старый рынок, дом два, Леонелле Кончак.
  Рейтар достал из нагрудного кармана измятый листок бумаги и подал его Ферролю. Тот достал из кармана очки. В записке стоял адрес. Текст кратко гласил: "Я жду ответа". Почерк, орфография, манера ставить знаки и цифры - всё указывало руку образованного человека.
  - Хорошо, я всё сделаю, не беспокойтесь, - сказал Ферроль, кладя записку в бумажник. - А вам советую хорошенько поспать.
  - О, нет, - быстро ответил Рейтар. - Слово "сон" звучит для меня чудно, как название странной рыбы.
  Он говорил, искусственно сдерживая страшный порыв рассказать о своём состоянии, действительно потрясающем, если бы оно открылось.
  - Вы, вот что... Купите водки. И ещё...что вы собираетесь брать? Составлен ли список?
  Рейтар вымыл руки и лицо в ручье и сел под липой перекусить. Они с Ферролем какое-то время говорили о материалах, причём все замечания Рейтара выказывали немалую практичность и знание вещей. Ферроль спрятал записку и покинул форт, оставив Рейтара сидеть и смотреть, как струится и пенится вода в ручье.
  
  ***
  С утра Абрахам Флетчер был плотно занят хозяйством и садом и решительно отвергал помощь Хариты. Тогда она сама нашла себе дело: наскоро сметала из старой юбки чёрный передник и обшила его голубой лентой. В этом переднике девушка и встретила вернувшегося с форта отца, но тот был так рассеян, и голова его была занята различными мыслями, что он не заметил обновки.
  Харите пришлось тряхнуть подолом своего передника, покружиться вокруг Ферроля, чтобы тот всё же похвалил её.
  Харита хотела обидеться, но раздумала. Ей предстоял большой и сложный день, она собиралась ехать с отцом за покупками и было не время для обид. Так как Флетчер уже отправился на свои участки, то Миранда накрыла стол на двоих.
  За завтраком Ферроль сказал серьёзно, глядя в тарелку:
  - Вот что, Харита, когда мы придем в лавку, я куплю три бутылки водки и ещё кое-что самое необходимое, а ты отнесёшь всё это Рейтару. И не уходи из крепости, побудь там с ним. Он что-то не нравится мне сегодня. Сделано им столько, сколько могли бы сделать три человека за два дня. Он не спит, выглядит тяжело, болезненно и с мучением ждёт каких-то вестей.
  Харита заметно расстроилась.
  - Ах, Клаус, я ещё со вчерашнего дня мечтала походить по магазинам и покупать различные вещи. Но раз ты просишь...Рейтар конечно заслуживает доброго отношения к себе...
  - Я тебя понимаю, девочка моя, но нет радости в досках и инструментах. Ещё он попросил меня послать телеграмму, и я обязан это сделать.
   Ферроль достал из кармана записку и показал Харите.
  - Во всём, как смотрит и говорит Рейтар, чувствую я сильную, высокую душу, - продолжал говорить Ферроль, отодвинув тарелку, - но она, душа эта, поражена, быть может, смертельно. А так как мы сами милостью Божией и участием доброго человека начинаем склеивать свою жизнь, то должны так же отнестись к чужому несчастью.
  Харита жалостно вздохнула.
  - Ты пригляди за ним, - повторил Ферроль.
  - Хорошо, отец, - кивнула Харита. - Я там буду тебя ждать.
  Ферроль заметив, что она немного упала духом, привлёк её к себе.
  - Мы сейчас пойдем купим с тобой посуду, провизию, какую-то материю для белья, чтобы было тебе занятие; потом ты отнесёшь что-то из посуды и пищи в блокгауз. Там готовь всем нам бродяжий обед.
  - Скажи, Клаус, а Рейтар уже поправил очаг?
  - А вот на это я и не обратил внимания. Будешь там - посмотришь...
  - Впрочем, я могу сделать его сама, - сказала Харита, - несколько камней, железный лист с отверстием; раз-два и готово.
  Спустя полчаса Харита, нарядно одетая, сбежала по лестнице в холл к отцу. Они улыбнулись друг другу и вышли во двор, где их уже ожидал Скабер - работник с экипажем, которого Флетчер попросил оказать помощь Ферролям.
  - Транспорт готов, - сообщил седой и кудрявый Скабер, глядя весёлыми глазами на отца с дочерью. - Конь нетерпелив и роет землю копытом. Ещё бы - есть отчего, будет везти такую прекрасную даму!
  Харита, одетая в белую блузку с овальной брошью, яркую в цветах юбку и лёгкую соломенного цвета шляпу с бантом выглядела эффектно и поэтому порозовела от комплимента. В руках у неё была сумочка.
  Повозка легко летела по хорошо утрамбованной дороге мимо деревьев, подпиравших небо, к городку Лимас, рассыпанному в виде небольших домиков с черепичными крышами.
  Скабер напевал песню, Ферроль дымил своей трубкой, а Харита радовалась голубому ясному небу, с лёгкими перьями облаков, полевым колокольчикам, чей тихий звон она, кажется, слышала.
  Первая остановка была у почты, где Ферроль отослал телеграмму, а потом они остановили коня у синих витрин магазина Гальтона.
  Оставив Хариту у прилавка выбирать материю, несколько утомленный Ферроль зашел в бар "Акулья пасть" выпить кружку крепкого пива.
   Зал оказался вполне приличным с двумя круглыми бочками у стен, красивой резной мебелью, оранжевыми занавесками на окнах и цветочными гирляндами. На тонкой лыковой верёвке ровным строем висела янтарно-серого цвета сушёная и копчёная рыба. У стойки Ферролю приветливо улыбнулся хозяин - полноватый мужчина в пенсне с мутными глазами.
  Взяв кружку пенистого пива, Ферроль сел в углу, взял трубку и отхлебнул светлой жидкости.
  Вдруг сидевший сбоку костлявый человек в чёрном сказал ему:
  - Кажется, вы Ферроль? Добрый день.
  На Ферроля смотрели поверх очков рачьи глаза Гревса, учителя.
  Ферроль ответил суховатым поклоном.
  - Я несколько виноват перед вами. Да, это был неудачный ночлег, - бесцеремонно проговорил Гревс, двигаясь на стуле с видом озябшего. - Жена моя добрая женщина, вы уж простите её... У неё, знаете ли, часто болят зубы. Кроме того, она, хм... в положении...Врач обещает, что она родит двойню. Вот так... Надеюсь, вы не откажетесь разделить со мной бутылку вина?
  Ферроль помолчал несколько секунд, глядя в сторону.
  - Я очень занят, - сказал он кратко, залпом опорожнив кружку пива и засовывая трубку в карман.
  - Жаль, - продолжал Гревс без смущения. - В этом городке мне предстоит работа в летней школе, так как местный учитель болен. Я приехал с семейством и буду очень рад возобновить знакомство. Как здоровье вашей славной дочурки?
  "Бог не допустит, чтобы оно испортилось от твоего вопроса", - подумал Ферроль.
  - Благодарю, хорошо! - кратко сказал он вслух, раскланялся и вышел с неприятным осадком внутри. В дверях он столкнулся со Скабером, решившим тоже пропустить рюмочку - другую.
  Но Ферроль поспешил в магазин, где Харита, пунцовая от возбуждения и удовольствия покупать, смотрела материи, которые показывал ей сумрачный, кроткого вида сын Гальтона. Она брала муслин, полотно и грубую ткань для рабочей одежды.
  Решив ей не мешать Ферроль сказал:
  - Харита, доченька, мы встретимся днём. А сейчас возьми все что необходимо по списку, не забудь водки, табаку и еды. Скабер тебе поможет всё доставить, он сейчас в "Акульей пасти" решил промочить горло. Только долго не тяни дело, пока он что-то соображает и не пьян. Я же пойду на склад строительных материалов. Отошлёшь потом экипаж за мной.
  - Ага, хорошо, - рассеянно ответила девушка, глядя на отца, как бы сквозь слой воды. - Я справлюсь.
  Она осталась соображать, мерить и покупать, а Ферроль отправился за досками, балками, толем, инструментами и стеклом.
  
  
  VII. ДИКИЙ КРАСНЫЙ ЦВЕТОК
  
  После ухода Ферроля, Рейтар ещё долго сидел под липой, равнодушно наблюдая, как в лазурном небе кувыркаются птицы, чувствуя боль, разбитость и отчаяние.
  Затем он встал и приступил к своей тяжёлой работе.
  В маленькой постройке, похожей на кухню, Рейтар сложил простой и прочный очаг, набил топку сучьями и ветками так, чтобы Харита могла начать стряпню сразу.
  К полудню Рейтар, взмокнув от пота, голый по пояс, выкопал яму для извести, разрыл и уровнял землю внутри будущего дома, убрал остатки камней. Он работал быстро и сосредоточенно, без лишних движений. Выпрямляясь, чтобы передохнуть, он смотрел на проделанную работу и представлял, что ещё можно сделать. Когда он задумывался, земля вокруг его ног начинала быстро покрываться розовыми пятнами, как будто воздух метил её кровью. Эти пятна появлялись на коленях и даже на руках Рейтара. Не осмеливаясь всматриваться в это явление, он спешил снова заняться делом, и пятна понемногу исчезали.
  Вскоре вся работа для кирки и лопаты была закончена. Передохнув в тени и выпив немного воды, Рейтар стал настилать пол. Стены разделяли пространство первого этажа на два помещения: одно большое, другое поменьше, и в каждом из них было по окну. Рейтар приступил к полу большого помещения. У него была собрана отдельная группа плоских камней. Он укладывал и утаптывал их рядом, представляя форму этих небольших плит, чтобы меньше было возни с отбиванием этих краев. Оббивать камни он мог только киркой во дворе. Орудовать этим инструментом было очень неудобно; поэтому, разыскав среди кучи железа тяжёлый молот, Рейтар стал действовать им.
  Вскоре он безумно устал, но не хотел отдыхать, потому что с усилением зноя розовые пятна стали появляться всё ярче и чаще. Спасаясь, Рейтар посмотрел вверх, в синюю высоту; в ней пролетела птица, роняя красные капли. Беспомощно озираясь, несчастный человек взял бутылку, выпил воды и пошёл через ворота к морю.
  Вскоре он дошёл до того места, где лазурный прибой шлифовал камни и намывал песок, вяло посмотрел на ползущего краба и бросился в море.
  Когда он вышел на берег, то почувствовал себя легче, будто стал обновленным на какое-то время.
  Вернувшись и вновь приступив к работе, он трудился до тех пор, пока усталая, но счастливая Харита появилась в тени прохода.
  Она весело помахала ему рукой и воскликнула:
  - Мой привет титанам! Да ведь здесь можно теперь вальс танцевать! Чудеса! Рада вас видеть, Рейтар. А я подкупила кой-чего! Сейчас человек привезёт тележку с поклажей. Пожалуйста, помогите принести всё сюда. Ах, я вижу очаг!
  Харита подошла к очагу, заглянула в топку и рассмеялась.
  - Отлично, Рейтар, - сказала восхищённая девушка. - Лучше нельзя! И на прутьях, и на листе! Благодарю от всего сердца!
  Рейтар был польщён. На его суровом измученном лице блеснула улыбка. Галлюцинация исчезла и стало легче.
  - Да, я знаю огонь, - сказал он. - Приходилось много разводить костров в лесу, да и дома я умею обращаться с огнём.
  Спустя десять минут босоногий подросток в конической соломенной шляпе, посланный Флетчером, притащил в плетёной ручной тележке купленные вещи и материалы. Рейтар вышел ему помочь, и они затащили тележку через ворота крепости. Рейтар выгрузил корзину провизии, свёртки материи, инструменты, понёс на кухню ящик с посудой.
  А Харита дала несколько монет мальчишке и отпустила его. Он понёсся по дорожке домой, грохоча колёсами повозки, быстрый, как молния.
  Рейтар перенёс поклажу во внутренний двор, установил большой жестяной бак, закурил и сел в тени передохнуть, наблюдая за вознёй Хариты.
  "Совсем как моя жена Леона", - думал он. - "Она, конечно, старше и опытнее этой чудачки, но сущность одна: прежде всего - забота о других".
  Но Харите было теперь не до него. Надев передник, она захлопотала у очага. В трёх эмалированных кастрюлях надо было варить мясо, бобы и овощи.
  - Знаете, мы не будем питаться одним воздухом. Для такой трудной работы нужно хорошо есть! Сначала я приготовлю что-нибудь попроще, но и посытнее, а впоследствии изучу и припомню всю кулинарию! - говорила девушка Рейтару, расставляя на деревянном столе тарелки, кастрюли, стаканы, чашки.
  Она подняла ведро для воды.
  - Давайте помогу вам, - сказал Рейтар, подходя к маленькой кухоньке и берясь за ведро. - Я принесу воды.
  - Ничего, ведром я займусь сама, - заявила Харита. - Нужно кое-что помыть морской водой. А вам нужно передохнуть и хорошенько подкрепиться, прошу вас... Разве это можно - жить впроголодь?
  Рейтар махнул рукой.
  - Тут вам отец велел передать то, что вы просили. Садитесь и поешьте. Вот вам водка, вот вам сыр и копчёная рыба. Вот хлеб...
  Рейтар молча открыл бутылку штопором складного ножа, стал пить до тех пор, пока хватило дыхания. Взглянув на остаток, он полностью осушил бутылку и съел кусок сыра. После этого его одичавшее, изнурённое лицо пришло в порядок.
  Харита смотрела на него расширенными глазами.
  - Так её! - сказала изумленная девушка. - У меня прямо дух захватило! А вам не повредит эта детская порция?
  - Нет, - серьёзно ответил Рейтар. - Ничего не повредит человеку, если он знает свои силы.
  Он глубоко вздохнул, достал из кармана мятую пачку "Золотого листа", спички и задымил сигаретой.
  - Мой отец отправил вашу телеграмму, - сказала Харита, беря ведро. - Так что ободритесь. Ваши обстоятельства исправятся... Мне надо кое-что помыть морской водой.
  Она вышла через ворота на берег, зашла по колено в прозрачную воду, а затем обернулась на стук копыт.
   К крепостной стене подъехал Флетчер верхом на гнедой лошади.
  Осадив лошадь, Флетчер аккуратно слез с седла и подошёл к девушке, вышедшей на песок.
  - Как я вижу, хозяйственные дела начались. Вот заехал узнать, что у вас здесь. Хочу посмотреть...
  - В форте вы увидите Рейтара, - сказала Харита. - Он помогает нам...
  Возникла пауза, слышно лишь было, как шуршит вода о гальку, и кричат чайки.
  - А вот это уже важно, - сказал Флетчер, слегка нахмурившись, - вы под моей охраной, так что я должен знать о вашем работнике всё, что необходимо...
  - Хорошо, подождите меня на внутреннем дворе, я подготовлю его, - сказала девушка. - Я мигом вернусь.
  И она зашагала к форту.
  Флетчер завёл лошадь в серую тень первого входа, привязал повод к столбу. Харита подала ему знак, и он медленно прошёл внутрь блокгауза.
  В это время Рейтар набирал свежую воду из ручья в бак. Он медленно выпрямился и стал спокойно рассматривать владельца форта. Рубашка его было влажной.
  Солнце, сегодня особенно неистовое, нещадно палило, ярко озаряя двор.
  Флетчер стоял как столб, поражённый зрелищем произведённой работы. Он зашёл на кухню, заглянул в жилое помещение, вытер пот со лба и не знал, что сказать.
  Наконец, Флетчер подошёл близко к Рейтару и остановился, глядя ему в глаза. В кармане его куртки лежал свежий номер местной газеты.
   - Дегж, - невольно сказал он, - что случилось?
  Рейтар приложил палец к губам. Скосив глаза, он заметил, что Харита пошла к выходу. Подойдя к Флетчеру, он опустил ему руку на плечо и тихо произнёс:
  - Прошу вас - ни слова этим людям о Дегже. Вы человек честный, умный и благородный... Вы меня поймёте...Здесь всё известно?
  - Милый мой, Гертон лежит в тридцати пяти километрах от Лимаса, а газеты получены час назад, - твёрдо сказал Флетчер, строго глядя на неожиданно появившегося работника.
  Дегж жадно всматривался в глаза Флетчера.
  - Но я не чудовище, - промолвил он с некоторой надеждой. - Вы же знаете меня. Произошло беспримерное несчастье. Я вам всё объясню.
  - Дегж, - сказал Флетчер, бессознательно сжимая руку собеседника так, что тот вздрогнул от боли, ибо рука Флетчера была как железные тиски. - Вы сошли с ума. По-другому я не могу сказать!
  - Ничего подобного! Я был, есть и буду здоров. Впрочем, пока девушка не вернулась, расскажу вам эту историю.
  Они сели под деревом в серебристо - серой тени, и Дегжу казалось, что ястребы, парящие в струях прозрачного голубого неба, спускаются, чтобы слушать, разжимая клювики, что-то говорят.
  Машинально оглядываясь, Дегж стал вполголоса рассказывать Флетчеру о своей беде. Он говорил волнуясь, иногда останавливаясь, чтобы коротко, резко вздохнуть.
  Флетчер слушал, сняв шляпу, хмурясь, поначалу краснея, а затем бледность облаком покрыла его лицо.
  Харита уже успела вернуться с берега и занималась своими делами, не мешая личной беседе двух взволнованных мужчин.
  Она бросала соль в кипящую воду, иногда поглядывая в сторону кудрявой кучки деревьев, где сидели Флетчер и Рейтар.
  Дегж закончил говорить и доверительно смотрел в глаза Флетчеру, сжимая и разжимая кулак.
  - Ну, вот видите, что это было по-вашему? На мой взгляд - так, как оно вышло.
  У Флетчера заблестели глаза.
  - Проклятие! - вскричал он, качая головой. - Это судьба!
  Они оба собрались с духом и приняли более спокойные позы, заметив подходившую Хариту.
  Девушка шла, задумчиво неся красный дикий цветок, машинально нюхая его. Подошла ближе и конечно заметила взволнованное лицо Рейтара и осунувшееся Флетчера.
  Внутри себя она поняла, что эти люди знают друг друга, только что говорили очень серьёзно и что от неё многое будет скрыто.
  Быстро погрустнев, Харита вздохнула и сказала первое пришедшее в голову:
  - Ну, как вам здесь? Хорошо?
  Она жестом обвела двор.
  - А будет ещё лучше... Вот мой очаг - красота!
  Но мысли её ушли внутрь, и слова, верные спутники мыслей, исчезли.
   Подав Рейтару - Дегжу красный цветок на колючем стебле, девушка коротко сказала:
  - Это для вас - красный, как кровь, и хорошо защищён.
  Дегж не выдержал. Его нервы, ещё недавно бывшие крепкими, теперь разорвались, словно сильно натянутые верёвки.
  Машинально взяв цветок, он встал и тут же выронил его, едва удерживая рыдания. Все мышцы его лица затряслись, он пошатнулся, расставил руки, взглядом очертил землю и рухнул без сознания к ногам девушки.
  Харита изумлённо смотрела на него, а потом, всплеснув руками, наклонилась над упавшим.
  Флетчер быстро плеснул ему в лицо холодной водой из ручья.
  Наконец Дегж очнулся, вскочил, ненавидя себя за мгновенную слабость. Растерянно улыбаясь, он вытер лицо.
  - Ничего, это от жары, - промолвил Флетчер. - Обязательно отдохните, никто не обязывает вас столько трудиться.
  А сам задумался, невидящим взглядом окидывая крепость.
  - Мне нужно срочно отбыть по делам. Вечером я буду.
  Сказав всё это, Флетчер быстрыми шагами пересёк крепостной двор, отвязал лошадь, сел и не оглядываясь поскакал прочь.
  Харита увидела, что Рейтар окончательно опомнился и сидит ошарашенный под липой, опустив лицо в ладони.
   Девушка, нахмурившись, заложив руки за спину, стала ходить по двору взад и вперёд.
  "С чужим горем, с несчастьем начинаем мы жить в этих стенах", - думала она. - "Не было бы горя и нам".
  Харита смотрела в голубое небо, на кружащихся крылатых гостей.
  "О, птицы, птицы! - взмолилась девушка, увидев пролетающих вверху белых чаек. - Скажите всем, чтобы никто не беспокоил, не трогал нас, так же как и мы не трогаем никого. Вклюйте это им в голову!"
  
  
  
  
  
  VIII. ЭДЕЛЬВЕЙСЫ ЦВЕТУТ ТРУДНОДОСТУПНЫХ МЕСТАХ
  
  Дегж сидел, облокотившись спиной о шершавый ствол, напряжённо размышляя. Его руки машинально похлопали по карманам, нашарили раздавленную пачку и спички.
  Закурив "Золотой лист", он какое-то время глядел на волнистое одеяло туч, заволакивающих небо, а потом на возню Хариты на кухне.
  Махнув рукой, прогоняя мошку, он встал, накинул на голову круглую шляпу, походил по двору, затягиваясь сигаретой, и медленно подошёл к строению кухни, наблюдая, как Харита пробует ложкой варево и что-то в него добавляет.
  - Ещё вариться и вариться, - сказал Харита, блеснув глазом на подошедшего Дегжа.
  - Может быть будет дождь, - произнёс Дегж, кивнув на небо.
  - Ничего, не расклеимся. Спрячемся под крышей, - ответила девушка.
  - Крышу надо бы подлатать. Но попробуй забраться на неё!
  - С той стороны я видела винтовую лестницу. Она, правда, ржавая...
  - Что-нибудь придумаем, - заверил её Дегж. - Хватит вам возиться. Отдохните, пусть готовится.
  - Пойдёмте к тем камням, - предложила Харита и первая пошла с решительным и мрачным лицом.
  Дегж взял бутылку из сложенной горой провизии и поплёлся за девушкой.
  - Ну-с, довольно молчания, - сказала девушка, - я не заслужила его и не могу жить в тревоге. Говорите обо всём, или же уходите, мы заплатим и дальше справимся без вашей помощи.
  - В любом случае вам придётся меня прогнать, - ответил Дегж. - Вы сами не знаете, чего требуете. Тут необыкновенное дело. Я - великий грешник!
  - Да хватит вам меня пугать, - твёрдо сказала Харита. - Я не упаду в обморок, не убегу и не донесу...
  Они уселись на тёплые камни под деревом. Дегж снял шляпу, вдыхая воздух. Задувал ветер с гор, неся с собой запахи трав и деревьев.
  Дегж берёг каждую секунду молчания, делая вид, будто желает прежде докурить сигарету.
  - Что там о вас писали в газетах? Вы ограбили банк, отравили любовницу, совершили покушение на вице-губернатора, или подорвали поезд? Говорите всё начистоту..., - сказала железным голосом Харита.
  - Ни то, ни другое, ни третье... Хорошо, что Флетчер не дал вам прочесть газеты, - заговорил Дегж, - там искажено это чёрное дело. Оно стало грязным, но оно не грязное: оно просто чёрное. Сначала я назову своё настоящее имя...
  - То, что вы не Рейтар я давно поняла.
  - Да, я придумал это... Моё настоящее имя - Дегж. Я географ по образованию, но основная профессия моя - проводник. Я хорошо разбираюсь в картах... Я знаю здешнюю местность как свои пять пальцев, неплохо ориентируюсь в лесах и горах, знаю, где есть водопады и пещеры, где горные пастбища, и где цветут эдельвейсы...Жил я тут неподалёку - в Гертоне, вместе с женой. Я сам родом из Ахуан - Скапа... Поэтому в Гертоне мы с женой снимали квартиру у некоего Асмодея Гайбера, местного торговца мясом.
  - У Гайбера? - воскликнула Харита.
  - Вы знаете его? - спросил Дегж.
  - О, нет, я не знаю его, - опустила глаза девушка.
  - Я вижу и вам он принёс какие-то неприятности... Впрочем, продолжу... Сам Гайбер живёт в том же доме. У него был сын, подросток четырнадцати лет, мерзкое и злое животное.
  Дегж откупорил бутылку, глотнул можжевеловой водки, перевёл дыхание и продолжил.
  - Этого парня звали Иегудиил Гайбер, а попросту - Гуд. Отвратительный человечек, злой и противный. Соседи вечно жаловались на него отцу. У него была мания делать гадости. Он выбивал окна, калечил чужих собак, пачкал развешанное на дворе бельё. С девочками Гуд вёл себя совершенно по -скотски. Он просто издевался над ними, развращал их. Меня он боялся и ненавидел, так как я выдрал его за уши. Гуд осмелился нагадить перед крыльцом нашей квартиры, а я его уличил...
  Дегж на мгновение задумался, глядя куда-то в сторону гор, как будто вспоминая, а потом продолжил:
  - Я проводник и часто подолгу отсутствую дома. Как-то вернувшись я узнал от жены, что Гуд грубо оскорбил её, обозвав гнусным словом, а в другой раз, будто случайно, разбил камнем окно. Таких случаев было несколько, все не упомнишь, но мой гнев нарастал...
  - Вы пробовали жаловаться его отцу?
  - Конечно! Но это бесполезно... Гайбер любил сына так глупо, совершенно по-скотски, что оставлял без внимания даже худшие его выходки и проступки. Я считаю, что сам Гайбер, человек низкий и злой, развращал его!
  Харита слушала этот рассказ с печалью на душе, с напряжением ожидая, что случай или судьба, руками Дегжа, как дальше окажется, накажет так тяжко оскорбившего её человека.
  Однако ей предстояло более сложное удивление.
  Проводник говорил далее с запалом, высказывая свою беду, видимо надеясь на понимание.
  - Исследуя горные тропинки вокруг одного каньона, - продолжал Дегж, - я нашёл в лесу птенца-ястреба и привёз его домой в силках. Надо сказать, что я вообще люблю птиц, а этот птенец весьма тронул меня смелым нападением на мой сапог. Летать он ещё не умел. Я взялся приучать и воспитывать его, потратив на это много терпения и труда, за что был вознаграждён. Мой Рей стал ручным, более того: он сделался нашим любимцем. Я и жена так привязались к нему, что если он улетал надолго, то мы скучали и беспокоились... Это была красивая коричнево-серая птица, величиною с дикого голубя, с двухфутовым размахом крыльев. Иногда он едва видно мерцал в небе, прямо над домом; утром он улетал, вечером прилетал, садясь на крышу или мне на плечо, как когда ему нравилось. В дождь Рей сидел дома, часто перелетая с картины на шкаф, с вешалки на обеденный стол, возился под ногами, катал пуговицу или орех, словно котёнок. Он засыпал у меня на плече, чистил клюв о мою щеку. Рей был очень хорош.
  - Он был очень хорош, - серьёзно произнесла девушка.
   Дегж невесело рассмеялся.
  - Моя жена Леона иногда ворчала, что Рей невежа; действительно, подтирать за ним надо было часто и основательно. Но всё равно он был замечательный! Так вот, три дня назад сидел я с женой за столом; служанка подавала обед. Всю ночь ястреба не было, и мы беспокоились. Он был для меня, как бы я сам, - ставший птицей. Вдруг Рей появился на подоконнике открытого окна. Но странно было его поведение: он бил крыльями, не взлетая, и словно полз, не имея возможности стать на лапки. Я внимательно посмотрел на него, не схватил ли он ящерицу или жука. Неожиданно Рей взлетел, закричал долго, ужасно и бросился мне на грудь... С этой минуты он не переставал кричать. Я вгляделся и ужаснулся! Ноги его были обрублены посередине голеней! Моя рубашка пестрела кровавыми пятнами. Рей бил крыльями и полз на плечо. Леона, жена, увидев кровь, закричала, как сумасшедшая. Я хотел взять птицу, но она вырвалась и полетела, обезумев, как слепая, ударяясь о мебель, стены, падая на стол боком, снова взлетая и снова падая. Тарелки и скатерть были закапаны кровью... К руке Леоны, пытавшейся поймать Рея, прилипло окровавленное перо. Наконец я его поймал, рассмотрел обрубленные ноги и держал птицу в руках, пока её дрожь не кончилась и не закрылись её глаза. Тогда я положил Рея на стол и вышел вымыть руки. Поверьте, Харита, я видел смерть, опасность, убивал сам, но никогда рёбра мои так не сводил гнев, худший всяческого рыдания. Никогда я не задыхался. Но здесь я мог только раскрывать рот. "Это Гуд!" - крикнула Леона, а затем ей стало так плохо, что служанка отвела её в спальню. Леона моя слабая, она очень нервна... Харита, не плачьте так. Ведь это я волнуюсь сейчас.
  Дегж взял у девушки из рук платок и утёр ей глаза. Отдав платок, он торопился закончить рассказ.
  - Расстройство наше я выкладывать вам не буду. Весь день у меня рябило в глазах; куда я ни смотрел, там появлялись чёрные, а затем красные пятна; так это и до сих пор, если я не занят ничем... В общем, птица умерла. Зарыл я Рея в цветнике перед окнами и всё смотрел, не выйдет ли Гуд, но он не показывался.
  Соседям уже известна была вся эта история. Они в один голос твердили: "Благодарите сынка Гайбера!" А улик не было. Мне непонятно было, как Гуд мог схватить Рея. Но то, что это сделал Гуд я не сомневался!
  - Гуд Гайбер, - сказала Харита, как будто что-то уясняя для себя.
  - Да, Гуд Гайбер, проклятое существо, отрубившее ноги моей душе. Под вечер Леона всё ещё лежала в постели, а я беспрерывно видел падающие вокруг меня красные пятна и пошел во двор, в сарай, чтобы отвлечься. Я заметил, что если делаю что-нибудь, - пятна пропадают. В сарае у меня лежал запас угля, там же я держал инструменты и разный хлам. Весь день я не видел Гуда, но неожиданно он пришёл, когда я заканчивал сколачивать ящик для шкур, чтобы хранить их от моли. Этот рыжий парень с бледноватой кожей, с жирными плечами был мне всегда противен, а тогда я едва не выбросил его пинком ноги, однако сдержался.
  Гуд смотрел на меня спокойно, чуть прищурясь и, может быть, бессознательно улыбаясь. "Что, сдох ваш Рей?!" - спросил он нагло, держа руки в карманах штанов и не смея подойти ближе. Я сначала молчал, но потом ответил: "Не знаю, кто это сделал, но, кажется, я благодарен в душе хитрому убийце - так надоела мне птица!". Гуд всматривался в меня, но молчал. Я сказал: "Если бы не случай, я сам прикончил бы Рея, от него так много помёта, что надоело убирать". Я так легко и естественно притворялся, что Гуд даже осмелился подойти поближе. Он хихикнул и сказал мне: "Я тоже не терплю этих тварей. Когда я вижу этих птичек, мне так хочется свернуть им их нежные шейки или вырвать крылышки!" Тут он вытащил из кармана кастет: "Вот, смотрите какая штука. Бац и готово! Я сегодня купил, хотите, я вам продам?" Он и не заметил, как выпала при этом движении из его кармана скорченная сухая лапка. "Да, для этой лапы и нужен был бы кастет", - сказал я, подымая жалкий остаток Рея. Всё изменилось, сверкнуло и перевернулось во мне. Я был словно оглушён, во мне просыпались гнев, негодование и какое-то дикое, тёмное безумие. Гуд сразу смутился, ухмыльнулся криво и заморгал.
  "Да нет, оставьте, это не я... Я нашёл её", - проговорил он. - "Послушай, милый, - сказал я, легко держа его за плечо. - Ты вот что скажи, мне только интересно знать, как ты его поймал?" Гуд угрюмо, недоверчиво исподлобья смотрел на меня. "Всё равно вы мне ничего не сделаете, - заявил он. - Хотите знать? Ха-ха! Я поймал его, приманив мясом в петлю; ведь он садился и на нашу крышу. Ну как вам это приятно?! Хи-хи!" И он залился истерическим смешком. Я смотрел в его глаза и внутри меня всё холодело. О дальнейшем я скажу коротко. У меня на стене висел обрывок линя - тонкой корабельной верёвки. Я спокойно взял линь и быстро набросил на шею Гуда. Тот не вскрикнул и не противился - страх сделал его безжизненным. Он только выпучил свои глаза, а бледная кожа его побагровела. Я быстро закрутил петлю у него на шее и стал душить. Когда гнев мой утих, я отпустил его, и он повалился кулём к моим ногам. Я зарыл мёртвого в угольной куче...Я, конечно, не могу сейчас передать своё состояние в те минуты. Мне кажется, что это всё было не со мной, а я как бы лишь узнал, что где-то такое произошло.
  Потом я вышел тяжёлыми ногами, запер сарай, зашёл к себе и сказал Леоне: "Я убил Гуда. Медлить нельзя, я немедленно скроюсь и буду ожидать тебя в Лимасском блокгаузе". Леона знает блокгауз, так как мы с ней бывали в этих местах. "Когда ты поправишься, то приходи в блокгауз. Мы уйдём тайными тропами в Сан-Риоль. Я договорюсь с Ником Гарвеем, и мы на его шхуне уедем в Европу... Слышишь, я убил Гуда". Леона содрогнулась, смотрела на меня тяжёлым взглядом, привстала и рухнула, лишившись чувств. Я сразу же послал служанку за её младшей сестрой, а сам приготовил деньги, взял документы, кое-какие вещи, револьвер. Леоне стало лучше, и я тут же решил уходить. Я добрался до порта, нанял парусную лодку и ночью был здесь, а лодку отвёл за скалы, в одну из бухт, о которых никто не знает, кроме меня.
  Так я и остался в форте, потом решился наняться к вам на работу, ибо не могу ничего не делать, кроме того надо было подождать Леону. Вот и вся эта страшная история. Что теперь вы скажете? Возражать ни на что не буду. Судите сами... Только об одном прошу - разрешите ещё подождать здесь до утра. Если известий не будет, я отправлюсь в Гертон. Без Леоны я жить не могу.
  В это время из сине-чёрных туч, обложивших небо, остро блеснула шпага молнии. Глухо и грозно загремело и, спустя минуту, бриллиантовые холодные капли щедро посыпались на них.
  Харита подхватилась.
  - Пойдёмте, укроемся у очага!
  Пока они добежали до кухоньки, то несколько подмокли. Харита выжимала подол платья, а Дегж стряхивал капли со шляпы. Рубашка на плечах и брюки на коленях были влажными.
  Потом Харита машинально осмотрела кастрюли и какое-то время занималась стряпнёй.
  Вдали раскатывался гром. Дегж задумчиво смотрел на полосующий дождь, дробившийся о крышу, вдыхая запах озона, подмокших камней и трав. Капли попадали под навес и пришлось отступить почти до самого очага.
  Потом он стал следить за действиями Хариты, ходя за ней как ребёнок, помогая ей в каждой мелочи.
  - Дегж, не ходите за мной, садитесь, - сказала Харита, указав на доску, лежавшую поверх двух камней в глубине кухоньки.
  Дегж встрепенулся, машинально сел.
  - Теперь будем ждать - скоро обед будет готов, - сказала Харита, присев рядом. - А пока курите вашу сигару.
  Оба сидели и молчали, не решаясь продолжить тот разговор, что был на душе.
  - Послушайте, Харита, - сказал, наконец, Дегж. - Я не считаюсь с мнением людей о себе, но хотел бы слышать ваше суждение. Казалось бы, что мне в нём? Вы ещё почти девочка. Но, знаете, есть что-то не зависящее от возраста и опыта.
  Харита вздохнула, подбирая слова.
  - Не могу сказать, чтобы я была восхищена вашим поступком, Дегж. Конечно, то что вы совершили - страшно... Не буду выносить свой вердикт, так как сама далеко не совершенна. Судить будет тот, кто выше и лучше нас. А я... Я сама непокорная, меня тоже надо было бы судить, если так. Я сама - недотрога. Но, где-то я понимаю вас... У вас была непобедимая сила уничтожить Гуда, в котором вы видели зло. Вы его уничтожили. Вот моё мнение!
  Харита произнесла свою тираду совершенно спокойно, так что Дегж удивился. Он ожидал вопросов и восклицаний, но, видя, что девушка принялась мешать варево в кастрюле, отошёл, смущённо кивнув.
  Дождь закончился так же быстро, как и начался.
  Дегж прошёлся по двору, обходя озерца луж, вдыхая запах мокрых камней. Море стало шуметь сильнее где-то там, за воротами.
  Он ушёл на крепостную стену, сел у мшистых, тщательно выложенных очень давно камней, стал смотреть на море.
  
  ***
  Спустя час, когда Дегж разбирал один из входов в жилое здание, заваленный деревянными балками и камнями, приехал Ферроль. Он был очень уставшим, но дымящийся очаг и картина прибранного двора доставили ему удовольствие.
   - Сейчас приедет фура, - сказал Ферроль Харите и будем разгружаться. Я накупил много чего. Слушай, я виделся с Флетчером, и он рассказал о Рейтаре такое...
  - Тише, - перебила девушка. - Я всё знаю. Дегж рассказал мне...
  - Дегж? Ах, да... Ну, и что же ты?
  - То же, что и ты. Делай вид, что как будто мы ничего не знаем. Едва ли он из таких, которые нуждаются в утешении, милый мой отец, - важно сообщила Харита, - потому что они больше страдают. Хочешь есть? Хочешь вина? Скажи, чего хочешь? Обед готов!
  Ферроль смотрел на неё задумчиво.
  - Ну, давай пообедаем. И налей вина.
  - Хорошо! - засуетилась Харита, - тогда помоги мне с посудой.
  Обеденный стол они оборудовали в тени деревьев - солнце вернулось на небо и стало пригревать, хотя и не так жарко, как было доселе. Рядом журчал ручей, немного раздавшийся после дождя.
  Харита разлила суп по мискам и нарезала тарелку хлеба.
  Ферроль выпил стакан вина, а потом ел молча, сосредоточенно, поглядывая на Дегжа, который хлебал, механически орудуя ложкой, опустив глаза в тарелку.
  - Да, кстати, Рейтар, я послал телеграмму, - сказал наконец Ферроль, обращаясь к проводнику. Ждал нарочно ответа, но его ещё нет. Я схожу за ним через два часа.
  - Благодарю вас, - сказал Дегж, - вы очень мне помогли.
  Он посмотрел на Ферроля так, как если бы хотел сказать что-то, но передумал и принялся снова есть.
  После обеда, передохнув в тени, Дегж отправился продолжать свою работу.
  Ферроль некоторое время наблюдал за ним издали, разжигая трубку, опалив себе усы. А затем вышел к воротам посмотреть, не подъезжает ли фургон. К тому времени Харита закончила свои около очага, сняла передник и пошла вслед за отцом.
  Море плескалось у коричневых камней, пахнувшими зелёными косами водорослей.
  Девушка откровенно рассказала отцу дело Дегжа, передала точно все его выражения, подробности происшествия.
   Когда она закончила рассказывать, то Ферроль сначала раздумывал, пыхтя сердито трубкой, а потом развёл руками.
  - Это как дурной сон, - сказал оружейник. -Я не смею ни судить его, ни даже размышлять о таком чёрном несчастии. Тут, Харита, заложен предел всяким соображениям...
  Девушка молча кивнула, глядя на волнующиеся под ветром воды.
  - Кстати, я забыл фамилию мясника, - промолвил Ферроль, - Это не тот, случайно, торговец, который пришёл в Гертоне к старухе?
  - Не знаю, тот ли, - ответила Харита, нахмурившись, - но фамилия того мясника одинакова с фамилией этого - Гайбер. Я тоже подумала.
  Ферроль вновь раскурил погасшую было трубку и сказал, окутавшись серым облаком дыма:
  - Странные бывают случаи в жизни. Но если это тот самый мясник, то Дегж... Однако я не смею судить. Идём. Кажется, с горы едет фура с нашим добром.
  
  
  IX АКВИЛЕГИЯ
  
  Спустя какое-то время они узнали, что Леона, жена Дегжа, лежит в больнице в Гертоне с сердечным приступом. Это известие привёз Флетчер, которому передал телеграмму служащий почты.
  Дегж был не в себе, очень волновался, мерял шагами двор, временами хватаясь за любую тяжёлую работу.
  - Я должен её повидать, - говорил он, - я не могу просто так уйти, где-то скрываться без неё.
  - Но вам появляться в городе опасно, - заметил Флетчер, которого Харита решила угостить ужином на свежем воздухе.
  Дегж в отчаянии махнул рукой.
  - Я люблю её, понимаете? И без неё не смогу жить.
  Он не притронулся к еде, нервно курил и был замкнут.
  Когда Харита унесла посуду к ручью, Ферроль, набивая свою неизменную трубку, сказал:
  - Вам действительно нельзя приезжать в город. Вы погубите и себя, и всех нас... Ведь нас могут обвинить в укрывательстве человека, которого разыскивает полиция. Давайте я съезжу в Гертон, проведаю вашу жену. Так сказать, инкогнито... А что? Привезу ей кое-какую провизию, узнаю, может нужны какие-то лекарства...
  - А вы знаете куда нужно ехать? - спросил Флетчер, тряхнув седой головой. - Я тоже могу подключиться к этой миссии, помогу с едой и деньгами...
  - Куда ехать я знаю, - ответил Ферроль. - Мне ведь приходилось лежать в этой благотворительной больнице. Кроме того, у меня в городе дело.
  - А что вы хотели? - спросил Флетчер. - По поводу объявлений?
  - Да. Я хочу дать в двух газетах объявления коммерческого характера о своих опытах по устройству праздников, фейерверков, салютов и всех прочих пиротехнических чудес.
  - Тогда я снабжу вас адресами, а отвезёт вас Скабер, чтобы вы не шли пешком так далеко. А Харита останется здесь на хозяйстве.
  Они ещё какое-то время оговаривали детали, а Харита, издалека бросая взгляды на беседующих мужчин, задумывалась о заброшенном саде. Она уже начала очищать его. Надо было вскопать освобождённый участок и посадить цветы. Семена этих чудесных цветов она получила в наследство от бабушки.
  
  ***
  Следующим утром Ферроль, попрощавшись с Харитой и Дегжем, отправился в поместье Флетчера. Снабжённый всем необходимым, он в открытой повозке, запряжённой серой лошадью, выехал на солнечную улочку, ведущую из Лимаса в Гертон.
  Из-под копыт летела сухая бурая пыль. Скабер весело насвистывал и распевал песенки. Дорога петляла меж домов, пролегала по краям заросших оврагов, через береговые луга, поросшие высокой травой, цветущими маками и аквилегиями, лилейниками и пионами, к густому лесу. Тенистая прохлада скрыла путешественников от солнца, запутавшегося в густых кронах. Скабер пел, и эхо ухабисто неслось по гулкому тёплому лесу.
  Гертон встретил их шумом улиц. Дороги блестели после дождя, отражая солнце, и трепетные птицы пили воду из луж. Трещали и звенели трамваи.
   Повозка неспешно проехала мимо парка, где что-то шумно праздновали. По аллеям ходили весёлые клоуны, звонкие барабанщики, ловкие фокусники и голосистые трубачи, веселя народ.
  Ферроль быстро сделал свои дела в Гертоне, имея от Флетчера заранее приготовленные адреса. Он дал в газеты объявления, а некоторые, написанные от руки, расклеил на главных афишных тумбах города.
   Пришлось поездить по городу, но путешествие по узким брусчатым улицам и широким проспектам, среди старинных домов и блестящих витрин, немного развеяло Ферроля. Скабер, знавший город намного лучше, то и дело указывал на те, или иные достопримечательности, отпуская остроумные шутки и напевая сложенные по пути песни.
  Вскоре они подъехали к знакомому Ферролю больничному парку, скрывшему в своих недрах здание Гертонской благотворительной больницы.
  Ферроль прошёл по аллее парка. Воздух был тих и неподвижен. На скамейках застыли люди в больничной одежде.
  В холле он увидел знакомую работницу клиники - это была Гедда Ларсен. Она тоже узнала его.
  - Господин Ферроль? Как вы себя чувствуете? Что-то со здоровьем? - улыбнулась Гедда во все зубы.
  - На сей раз я просто посетитель, - слегка поклонился ей Ферроль.
  - Вам нужен Томас Вильсон? Но этот моряк уже вероятно бороздит океаны. Он не так давно выписался.
  - Как, Вильсон уже здоров? Это хорошая новость! Но вряд ли он выйдет в море. Помнится, он уверял, что хотел бы вернуться домой на остров д"Авелес и там поселиться.
  - Ну что же, всему своё время, - произнесла Гедда. - В таком случае, что у вас за вопрос?
  - Мне хотелось бы навестить одну больную. Я её давний знакомый.
  - Вот как! Сейчас мы посмотрим...
  Гедда зашла в регистратуру и зашелестела книгой.
  - А как она записалась?
  - Леонелла Кончак.
  Гедда нашла необходимую запись и подчеркнула острым ногтем.
  - Да, вот есть такая. Третья палата. Поступила недавно... Сейчас я справлюсь о ней у доктора.
  И сестра быстро зашагала вверх по лестнице.
  Ферроль беспокойно ходил, затем сел в кресло, бросая взгляды на больных и врачей, вдыхая знакомые больничные запахи.
  Вскоре вернулась сестра и, холодновато улыбнувшись, пригласила подняться наверх.
  Они поднялись по широкой лестнице с толстыми белыми перилами.
  В палате лежала симпатичная белокурая женщина с измученным лицом. Одна её соседка спала, повернувшись широкой спиной, а другая любопытным взглядом поверх очков смотрела на посетителя.
  Гедда глянула на неё сурово, и та отвернулась, зашелестев газетой.
  Леона с удивлением смотрела на незнакомого ей человека.
  Ферроль взял стул, принесённый Геддой, и, когда та вышла, подсел к больной.
  - Здравствуйте, Леона. Меня зовут Клаус Ферроль. Прошу вас, делайте вид, что знаете меня... Я должен передать вам записку.
  Леона встревоженными глазами смотрела на Ферроля.
  - От кого записка? - чуть хрипловато изумлённо спросила она, поднимая голову от подушки.
  Ферроль шепнул ей на ухо пару слов, передавая записку.
  Леона быстро развернула записку и прочла.
  - Боже, это Дегж!
  И сразу мелко перекрестилась.
  - Слава Господу, он жив и на свободе. Я уже так измучилась! - воскликнула она.
  - Ради бога, тише, - промолвил Ферроль, приставляя палец к устам. - Как вы себя чувствуете?
  - Уфф! Уже лучше...
  Ферроль кивнул.
  - Хорошо! Я тут принёс некоторые продукты.
  - Ой, спасибо большое, не надо было... Меня навещает Элиза... Это моя сестра...
  - Ничего. Так просил ваш супруг.
  - Как он там? - шёпотом спросила Леона.
  - Хорошо, но мучается сильно.
  - Ах, как я его понимаю. Бедняга!
  Она опустила глаза и быстро смахнула набежавшую слезинку.
  - Ради Бога, не волнуйтесь, - зашептал Ферроль, поглядывая на дверь, так как в коридоре раздались шаги. - Что-то передать?
  Леона показала жестом, и Ферроль наклонил голову. Она зашептала ему на ухо.
  - Всё понятно, - промолвил Ферроль. - Может вам нужны какие-то лекарства?
  Леона не успела ответить.
  Деверь отворилась и быстро вошёл доктор Стерн. Полы его халата развевались, как крылья.
  - Добрый день, господин Ферроль. Как ваше самочувствие? - спросил доктор, поглядывая поочерёдно то на оружейника, то на Леону.
  - Вашими молитвами доктор, - ответил Ферроль, вставая со стула.
  - Вы ещё в Гертоне? Ну как, вам удалось найти работу? - спросил доктор, улыбаясь.
  - Я как раз на пути к этому, - ответил Ферроль.
  - Здорова ли ваша дочь?
  - О, не извольте беспокоиться, - улыбнулся в ответ Ферроль.
  - Прекрасно. Но не советую долго говорить с больной. Ей нужен покой.
  Попрощавшись с Леоной, Ферроль и врач вышли в коридор.
  - А кем вам приходится Леонелла Кончак? - спросил доктор, возвышаясь у стеклянной двери кабинета.
  - Просто хорошая знакомая. Узнал, что она заболела - решил проведать.
  - Похвально. Таких людей немного, - сухо сказал Стерн.
  - Доктор, как она?
  - Состояние больной стабильное. Но клинику она сможет покинуть не раньше пяти дней. Нужны дорогие лекарства...
  - Какие, доктор? Я готов приобрести...
  - О, Ферроль, вы стали богаче, - улыбнулся доктор. - Подождите меня здесь.
  Пока доктор писал список лекарств, Ферроль, стараясь ступать как можно тише, вернулся к палате и увидел, что Леона манит его к себе пальцем.
  - Передайте эту записку Дегжу, - прошептала она.
  Ферроль кивнул, быстро спрятал записку и вернулся к кабинету доктора.
  Стерн вышел и передал Ферролю список лекарств. Проследив, как тот спускается по широкой лестнице, он вернулся в кабинет и взялся за трубку телефона.
  - Добрый день. Это Стерн. У меня важная новость. К Леоне Кончак приходил посетитель.... Да... Это некий Клаус Ферроль. Оружейник по профессии. Нет, он не из нашего города. Родственных связей с Леонеллой нет. Да, вероятно выполняет поручение... Вот, только вышел... Спасибо... Извещу обязательно!
  Положив трубку, доктор какое-то время сидел, размышляя, кусая губу.
   А потом подошёл к окну.
  Спустя тридцать минут Ферроль и Скабер, купив необходимые лекарства, вновь подъехали к больнице.
  Гедда Ларсен встретила Ферроля в приёмном покое.
  - Сейчас к больной нельзя. Она приняла лекарства и засыпает. Ей очень важен и нужен покой...Давайте ваши лекарства. Очень благодарим. Заедете вечером?
  - Нет. Вряд ли... Я очень спешу, - смешался Ферроль, кивнул и быстро вышел.
  Когда он шагал по аллее под каштанами, от скамейки в глубине сада отделился мужчина - худой, зобастый, в летнем костюме, лёгкой шляпе и синих круглых очках.
  Он не спеша пошёл следом за Ферролем.
  А когда Скабер хлестнул лошадей, и повозка тронулась, человек в очках вышел на широкую улицу и поймал извозчика.
  - Следуй за ними! - приказал он бородатому кучеру резким голосом. - Получишь золотой, если не отстанешь.
  Преследование вывело его на окраины.
  Улица здесь заросла нетронутой лесной травой. Дома стояли заколоченные, высился полуразрушенный храм.
  Тут человек в синих очках, которого звали Джак Гранблат, отпустил извозчика, щедро расплатившись с ним.
  Повозка с Ферролем удалялась, а найти лошадь в этих местах было затруднительно.
  Какое-то время Гранблат, перешагивая через прогнившие деревянные тротуары, шагал по дороге, запылив костюм.
  За кучками скошенной травы на лугу начинался высокий лес, в котором исчезла повозка с Ферролем.
  Поняв, что потерял повозку, Гранблат пошёл наугад по дороге, ведущей в лес.
  У кустов дикой малины он увидел небрежно одетую беременную женщину, вместе с девочкой собиравшей ягоды. Это была Кетти, жена учителя Гревса.
  - Смотри, мама, какой дядя, - сказала девочка, показывая на человека в городском костюме и синих очках.
  Джак снял очки и улыбнулся. У него был живой взгляд с затаённой иронией и неким холодным высокомерием.
  - Тебе понравились мои очки? Хочешь посмотреть через них?
  Девочка взяла очки, надела их на себя.
  - Здорово! - протянула она.
  Весь мир ей казался сине-голубым.
  - Ладно, посмотрела, верни очки дяде, - сказала Кетти нахмурившись. - А вы что, здесь гуляете? На этих окраинах сейчас мало народу живёт...
  Джак Гранблат развёл руками. На правой руке серебряно сверкнул браслет.
  - Да вот, по делам... Простите меня, быть может вы заметили - здесь проезжала открытая повозка... В ней кучер и пожилой человек.
  - Да, эта повозка пролетела мимо меня! - уверенно сказала Кетти.
  - Не заметили, куда свернула?
  - Так направо. Я ведь знаю того, кто ехал!
  - Вот как... И кто же?
  - Ферроль. Я успела его рассмотреть. Он когда-то был у нас. Нагловатый тип и дочка у него больная... По словам моего мужа, он вроде в Лимасе сейчас живёт.
  - В Лимасе? - переспросил Гранблат задумавшись. - А как мне переговорить с вашим мужем?
  - А вам зачем? - насторожилась Кетти.
  - Не беспокойтесь, я вам заплачу. Просто мне этот человек нужен по делу.
  - А что он сделал?
  - Да так... Долг не заплатил, - быстро придумал Гранблат.
  Спустя пять минут он уже беседовал у двора с Гревсом, который кричал на заливисто лающую собаку.
  - Я сейчас часто бываю в Лимасе. И знаю все новости. Так вот, мне известно, что этот старик с дочерью сняли старый форт на берегу. Оборудовали его под жильё и там живут, - громко говорил Гревс, перекрикивая лай.
  - И как его найти?
  - Это недалеко от виллы Флетчера. Знаете такого? Если по берегу - там будет сначала утёс, потом бухта со скалой и, наконец, форт.
  - Спасибо, вы мне очень помогли, - сказал довольный Гранблат, заплатив Гревсу.
  Потом он вышел на дорогу и зашагал в сторону Гертона.
  
  ***
  Сегодняшний день был прекрасен. Он заливал форт живым водопадом отвесных солнечных лучей.
  Перед Харитой раскинулось бездонная и роскошная синева морского пространства, сияющая под ослепительным солнцем. Сзади неё террасами сползал вниз сад с зонтичными кронами деревьев, его прорезала рыжая дорога, ведущая к мызе Флетчера.
  Харита спустилась к воде и сняла платье. Оставив его на камнях, она неспешно вошла в сапфирные волны.
  Нырнула в ярко-синюю глубь, распугивая серебристо-красных рыбок. Затем вынырнула и поплыла саженками, мелькая смуглыми руками, разбрасывая сверкающие маленькие брызги. Легла на спину и закачалась на волнах, заложив за голову руки, работая ногами. Волна поднимала и опускала её тело. Она лежала и глядела на крепость - её новый дом, а затем на яркий диск солнца, пока он не стал ослепляющим, бесформенным пятном.
  Потом загорала на камне, любуясь морем пока не высохла.
  Накинув платье и шляпку упруго зашагала к форту.
  Вернувшись домой, она продолжала заниматься садом. Недавно она посадила цветы из того мешочка, что дала ей бабушка. На мешочке была удивительная надпись: "Не тронь меня!"
  Харита предварительно сделала бороздки в земле, куда посадила семена, смешав их с песком, присыпав сверху землёй, как учила её мама.
  Семена обладали чудесными свойствами, и всходы должны появиться спустя несколько дней. Теперь дело заключалось в рыхлении, поливе грядок, борьбе с сорняками.
  Харита возилась на грядках, когда у форта появилась фигура всадника. Это был Генри Вансульт. Он вошёл в ворота, присвистывая, оглядывая перемены в жилье и на дворе. Харита встретила его в переднике, с руками, испачканными в земле и с улыбкой на устах.
  - Какие у вас перемены, дорогая Харита! Я никогда не думал, что эти развалины могут принять жилой вид! Чудеса!
  Харита засмеялась:
  - О, Генри, всё - благодаря руками! Вот этим и ещё многим другим... А чудеса ещё впереди! Я думаю, вас скоро порадует мой сад!
  - Да, вы возделываете ваш сад словно богиня природы. Но, слушайте! Для такого сада нужна качественная поливка. Я могу помочь вам её сделать!
  Харита покраснела.
  - Это было бы великолепно, Генри! Но где вы возьмёте всё необходимое?
  - О, как раз об этом вам не стоит беспокоиться! В моём хозяйстве найдутся лишние материалы.
  Генри ещё походил по форту, осматривая его и похваливая кропотливый труд обитателей.
  - Вы с честью выиграли сражение с ящерицами, зарослями, дождями и ветром! Я вас поздравляю!
  Генри поехал за материалами, обещая вскорости быть, а Харита, закончив с грядками, занялась обкапыванием деревьев.
  Из дома вышел запыленный и уставший Дегж.
  - Дело движется? - спросил он, глядя на успехи Хариты и отряхивая одежду.
  - О, я так и вижу перед собой картину чудесного сада, - сказала Харита, глядя на запыленное, уставшее лицо Дегжа. - Устали? Отдохните! Как ваши дела?
  - Кажется крышу удалось поправить, - со вздохом промолвил Дегж. - Течь не должна.
  - А кровати и ... мебель?
  - Зайдите в комнату и оцените...
  - Что, уже готово?
  - Всё, что привезено вчера - собрано и установлено.
  - Да вы просто мастер!
  Харита бросилась к ручью мыть руки.
  - Может будете обедать? Готовая еда есть! - объявила она.
  - Нет! - ответил Дегж, вытирая платком пыльное лицо. - Жарко, есть не хочется...Я лучше пройдусь по берегу и окунусь в море!
  Дегж направился к воротам, а Харита, умывшись, пошла к дому.
  Здесь было тихо, чисто и прохладно. В полумраке виднелись кровати, собранный шкаф. В окна были вставлены стёкла и в них можно было увидеть внутренний двор, а далеко - деревья, полоску лесистых гор. У самой кровати лежала шкура ягуара, подаренная Генри Вансультом.
  
  ***
  Дегж долго шёл по берегу. Сначала ему нравилось идти у самой воды, но не везде это было удобно, и Дегж пошёл по дорожке, мимо вековых деревьев и виноградников.
  Наконец, он опять спустился по обрывистой и крутой тропинке к прохладным лазурным водам.
  Пройдясь по берегу и наблюдая за крабами, он увидел скалистый утёс, местами поросший сизым бархатным мхом и изумрудной травой. Здесь Дегж с удовольствием искупался в прохладном море, затем, выйдя на берег, легко забрался на вершину утёса.
  Он сел на скалистый выступ у края. Отсюда было далеко видно море и белый парус вдали.
  Подул тёплый ветер, пахнувший рыбой и водорослями. Солнце быстро высушило тело Дегжа, и он набросил на себя одежду.
   Мысли путались, не желая соединиться в стройный ряд. Закурив, Дегж достал из кармана записку от Леоны.
  "Милый, я вернусь к тебе через четыре дня. Жди меня у старого утёса..."
  Ещё два дня оставалось до встречи. Он верил, что Леона доберётся до него, и они встретятся!
  Дегж задумчиво бросал мелкие камешки вниз, наблюдая за бурными волнами, с шумом разбивающиеся о скалы.
  Так он и сидел, пока не услышал шорох шагов и не заметил, содрогнувшись, что за спиной выросла чья-то огромная тень. Раздался сухой щелчок, и закаркали птицы в вышине.
  Тогда он резко обернулся и вскочил на ноги.
  На него смотрело дуло револьвера, поблёскивая на солнце. Рука, нервно сжимавшая оружие, была украшена браслетом.
  Дегж перевёл взгляд на незнакомца.
  Перед ним стоял человек в летнем костюме, шляпе и очках, переливающихся синевой. Его слегка небритое лицо морщилось в кривой ухмылке.
  - Ну, вот мы и встретились. Своим глазам не верю! Кого я вижу перед собой - убийцу детей!
  - Кто вы? - прошипел Дегж.
  - Я Джак Гранблат. Иегудиил Гайбер был моим племянником.
  - Вот как, - медленно произнёс Дегж. - А откуда вы знаете, что я тот, кто вам нужен?
  - Хм, это не трудно. Узнал по описаниям.
  - Вы пришли поквитаться?
  - Угадали, - даже немного весело и ядовито сказал Гранблат. - За Гуда!
  - Это был зверь! - поморщившись, с болью сказал Дегж.
  - А вы, наверное, сам господь бог, чтобы судить его?
   На мгновение воцарилась тишина, слышен был лишь шум разбивающихся валов.
  - Ну, раз вы пришли мстить - кончайте, - сказал Дегж. - Ведь вы уже всё решили... Чем быстрее пуля продырявит меня, тем легче мне будет...
  Дегж сказал это и вспомнил, что его собственный револьвер остался в форте. Он был безоружен перед лицом врага.
  - Как же ты мог докатиться до такого? - едко спросил Гранблат.
  - Вы даже не представляете, кого защищаете. Гуд был садист и мерзавец. Он бы ещё многим принёс зло на этой земле!
  - Да будь он хоть трижды садистом, ты не имел права судить его, негодяй! - крикнул Гранблат и со всего размаху ударил Дегжа рукояткой пистолета по лицу. Дегж упал на самом краю утёса, слыша, как за спиной шумят волны и кричат неистово чайки.
  Гранблат сделал шаг и ударил проводника ногой. Тело Дегжа содрогнулось.
   И вдруг он молниеносно схватил ногу Гранблата и дёрнул на себя.
  Джак потерял равновесие и упал на спину.
  Дегж быстро подхватился. Кровь заливала лицо, и он вытерся рукавом.
  Пятнышки крови замигали перед глазами, покрывая мшистую поверхность утёса.
  Дегж схватил острый камень и занёс его над головой своего врага.
  Внезапно, серебряно сверкнув, рука с револьвером поднялась и сухо щёлкнул выстрел, эхом отзываясь в скалах.
  Дегж схватился за грудь, выронив камень, и зашатался.
  Голова его стала тяжёлой, как железо. Перед глазами поплыло лицо жены, а потом - яркое розовое, словно спелый плод, солнце.
  "Леона...Я погибну, а она так и не узнает, где я и что со мной", - пронеслось в голове Дегжа.
  И он упал на самом краю утёса, словно подбитый ястреб, а волосы его, как перья, смешались с травой.
  Гранблат поднялся, постоял, шатаясь, держа револьвер перед собой. Затем, спрятав револьвер, он с усилием приподнял тело Дегжа и сбросил его в синее море.
  Волны сомкнулись, разбиваясь о глыбообразные камни, отхлынули, унося с собой тело человека.
  Швырнув в воду и револьвер, Гранблат зашагал прочь - через степь и рощу, в направлении Лимаса.
  Тело Дегжа медленно погружалось, кружилось в прибое, среди песка и камней. На какое-то время из мутной бело-серой волны появилась рука, ухватилась за скользкий береговой камень. Ослабла, бессильно скользнула и исчезла в волнах.
  
  ***
  Волнение о судьбе пропавшего Дегжа начались к полудню, когда он не вернулся в форт, а уже во второй половине начались поиски. Предположить, что Дегж мог внезапно уйти, не предупредив никого, оставив личные вещи и оружие, Ферроль и Харита никак не могли.
  Флетчер послал Скабера обойти берег. Один из рыбаков, возвращавшийся на лодке с ловли, сообщил, что видел человека, идущего по берегу. Это мог быть Дегж. Ферроль предположил, что проводника могли внезапно арестовать. Генри Вансульт, пришедший вечером к Флетчеру, у которого ужинали Ферроли, предложил поискать с собакой.
  Его дог Z, понюхав платок Дегжа, привёл искателей на утёс. Там были обнаружены капли засохшей крови, и трава была примята. Далее Z извинительно заскулил и перестал брать след. Дегж исчез!
  Спустя день Флетчер принёс газету, где была помещена фотография человека в летнем костюме, найденного мёртвым в рощице за городом.
   Труп лежал под кустом. Но это был не Дегж, а некий Джак Гранблат. На правой руке его сверкал браслет.
  Причиной смерти судебный медик назвал сердечный приступ, вызванный, скорее всего, укусом ядовитого паука. Возможно мужчина, утомлённый жарой, прилёг под кустом и был укушен... Можно ли связать смерть этого человека с пропажей Дегжа - никто из обитателей форта не знал.
  Пропала из Гертонской больницы и Леона Кончак - вышла на прогулку в парк и не вернулась. Молчали об этом деле и Гревсы, видевшие Гранблата в лесу. Они не хотели давать показаний, боясь, что их затаскают в полицию.
  
  
  Х. ЧУДЕСНЫЕ ЦВЕТЫ "НЕДОТРОГИ"
  
  В один из дней Флетчер пригласил Хариту на длительную прогулку в местный лес. Это было выполнение давнего обещания, кроме того старому романтику не терпелось показать особенную красоту лесисто-горной местности в окрестностях Лимаса.
  К этому времени Генри Вансульт помог Харите с садом, наладив простую, но эффективную систему орошения. Цветы росли и распускались быстро, как будто солнце волшебными золотыми лучами и целебная вода питали их. Они пахли прохладой.
  - Что вы скажете насчёт хорошей ловли форели в ручье? - спросил Флетчер, осматривая распускающиеся цветы и тщательно обкопанные и обрезанные деревья.
  - Интересное дело! - бодро ответила девушка, одним движениям снимая косынку и распуская волосы.
  - Я берусь устроить.
  - Мы надолго пойдём?
  - Чем дальше - тем лучше... Готовьтесь на весь день!
  Но накануне рыбалки хозяин поместья внезапно слёг с простудой в постель, поэтому попросил Генри Вансульта сопроводить Хариту. Тот охотно согласился.
  - Мы пойдём через лес в горы, на небольшую речку, потому что там форель не пуганая, - объяснил Генри Вансульт. - Но если вы легко устаёте, то лучше не забираться далеко - лесные дороги малоудобные для дам.
  - Ничего, я выносливая и неприхотливая! - весело ответила Харита.
  - Тогда мы вам найдём подходящую одежду. С голыми ногами вы там долго не выдержите!
  В один из дней Генри, его подруга Дамьена и Харита пошли в направлении пышного леса, примыкавшего к горной цепи. Перейдя через мост, они направились к сине-зелёному венцу гор. Издалека горы казались Харите схожими с низкими тяжёлыми облаками.
   Шли одному Генри известными тропами. Охотник был одет в коричневую куртку и шляпу и имел с собой штуцер, мечтая по ходу и поохотиться, а Дамьена щеголяла в кожаных штанах и несла с собой вещевой мешок. Для Хариты нашёлся защитного цвета костюм, состоящий из свободных брюк и лёгкой куртки с капюшоном.
  - Я здесь излазил всё вдоль и поперёк, - рассказывал Генри. - Бывал возле Жёлтой горы и Зеркальных озёр.
  - Это система небольших озёр с очень чистой водой, - пояснила Дамьена. - Там можно найти бобров и лосей.
  - А ещё какие-то животные здесь водятся? - спросила Харита.
  - Я охотилась на косулю и успешно! - похвасталась Дамьена.
  - Встречается ягуар, но редко...Найдутся кабаны... Могут быть и волки, но не пугайтесь, мы так далеко не пойдём, - улыбался Вансульт.
  - Было бы интересно взглянуть на волка!
  - О, это не лучшее знакомство! - засмеялся Генри, а вслед за ним Дамьена. - В зоопарке в Гертоне - пожалуйста.
  - А змеи?
  - Встречаются. Но на человека не нападают, - сказала Дамьена.
  - Если вы сами на неё не нападёте, - иронично заметил Генри.
  Они двигались в заросли, переполненные птичьим щебетанием, преодолевая на пути ямы с валежником, древесные стволы, поваленные бурей.
  Вскоре они зашли в глухой лес, где царили сырость, мягкие сумерки и застоявшаяся тишина.
  - Ловить форель сложно, но интересно, - рассказывал Генри по пути.
  - Я видела форель только на картинках, - сказала Харита, отклоняя ветки, так и норовящие хлестнуть по лицу, тщательно переступая через камни и коряги.
  - Эта серебристая и вёрткая рыба просто так не даётся в руки, - уточнила Дамьена. - Да и обнаружить её непросто...
  - А где вы её найдёте? - спросила Харита. В своём костюме с капюшоном, едва скрывавшим её светлые локоны, она была ослепительно красивой.
  - Лучше всего её ловить на ямах..., - объяснил Генри.
  - Вы имеете ввиду о речные ямы?
  - Да, именно! Ямы - в относительно неглубоких горных ручьях. Как правило, располагаются перед и за перекатами. Эти ямы - любимое место обитания форели, особенно самой крупной.
  - А ещё эта рыба имеет привычку прятаться... Предпочитает держаться за многочисленными камнями, валунами, защищающими её от течения, - добавила Дамьена.
  Издалека, из расселины, пенясь, неистово журча, вытекал горный ключ, теряясь за камнями и деревьями. Они перебрались через него по камням и подошли к тому месту, где он впадал в плавно текущую узкую горную реку.
  Шелестел мягкий лесной ветер. Места казались дикими, давно не хожеными человеком.
  - Смотрите, - сказал Генри, прыгая с одного валуна на другой. - Вот здесь, у этих обрывистых берегов очень замедленное течение. Здесь она может обитать. А также за корягами и камнями...
  Генри и Дамьена несколько раз забрасывали удочки, но рыба не клевала. Пробовала и Харита, но не совсем умело - её удочка зацеплялась либо за камни, либо за прибрежные кусты, что вызывало общее веселье.
  - Ничего, научитесь. Только, дорогие дамы, лишний раз не шумите, вы вспугнёте рыбу, - говорил Генри. - Давайте я попробую.
  Нанизав червя, он ловко забрасывал удочку.
  - У Флетчера это лучше получается, он настоящий мастер по ловле. Но, ничего, и мы научимся, - уверяла Дамьена.
  И вот одна из ловких речных обитательниц стремительно атаковала червя.
  Уже спустя час в садке затрепетала первая гибкая, радужная и светло-серебристая рыба.
  Ловля рыбы и прогулка по лесу у речки продолжались почти весь день.
  Насобирав валежника и обложив камнями ямку для очага, Генри взялся за разжигание костра.
   Робко блеснул огонь и постепенно разгорелся, нервно облизывая языками сучья. Едкий серый дым постепенно заполнил ущелье и лес. Ветер подхватил его и направил в голубоватое небо.
  Дамьена стала чистить рыбу, а нарезать её крупными кусками доверила Харите.
  Затем рыбу жарили на осиновом пруте. Когда чешуя без усилий стала отделяется от всех частей, Дамьена позвала Генри, бродившего по окрестностям со штуцером. Охотнику удалось подстрелить какую-то редкую птицу.
  Рыба была съедена быстро и с большим удовольствием.
  После ужина Дамьена отправилась помыть посуду в ручье. Харита задумчиво сидела у костра, и сидевший рядом Генри сделал попытку обнять её.
  Девушка со смехом отстранилась от назойливого кавалера.
  - О, милый Генри, вы слишком много уделяете мне внимания!
  - Да..., но я страдаю...
  - Ваши страдания полезны для вас!
  Дамьена вернулась с посудой, напряжённо поглядывая на Хариту. Генри делал вид, будто ничего не произошло.
  От костра осталась кучка огненных углей.
  Они стали собираться домой.
  Лишь поздним вечером, когда дневной свет начал постепенно угасать в прохладном лесу, а с неба начали глядеть первые звёзды, они вернулись в форт.
  
  ***
  Объявления данные Ферролем в газете дали свои плоды. Вскоре появились первые заказы на ремонт оружия. Для выполнения их Ферроль посещал Лимас и Гертон. Но основное время он работал в форте, в специальном помещении, оборудованном под оружейную мастерскую.
  Вскоре Флетчер нашёл новых заказчиков. Глава городского муниципалитета Лимаса искал опытного фейерверкера.
  Это был большой праздник города с салютом и фейерверком. Для его проведения Ферролю понадобилась помощь, и Флетчер отправил с ним Скабера, а также ещё одного помощника Кресса - молодого пиротехника, который ещё только усваивал азы профессии. Это был небольшого роста, пучеглазый и смешной на вид человек, имевший манеру слушать, открыв рот.
  Праздник с удовольствием посетила и Харита.
   Сегодня она была особенно романтична в белой блузке, шифоновой треугольной косынке и пышной летящей красной юбке, прикрывавшей ноги, оставляя лёгкую, интригующую тайну. Со своим кавалером Генри Вансультом она легко двигалась в пёстрой нарядной толпе, среди торговых ларьков, бумажных китайских фонариков - шаров, шуршащего серпантина, вдохновенных музыкантов, машущих смычками, великанов на ходулях, дующих в трубы, уморительно смешных клоунов и ловких жонглёров, напыщенных мужчин во фраках и цилиндрах, дымящих сигарами, элегантных дам с веерами в роскошных платьях, полупьяных моряков с винными бутылками в руках, рыбаков и рыбачек, лузгающих семечки, нарядных и весёлых детей с леденцами на палочках, серьёзных господ и их подобострастных слуг.
  Харита с удовольствием сплясала несколько огненных, захватывающих дух танцев с Генри Вансультом.
  На верхушках крыш вертелись флюгера и змеились праздничные вымпелы. Множество людей толкалось вокруг аппетитно пахнущих лавок, где раздавали горячий суп и продавали вкусные лепёшки, большие пряники и леденцы на палочках.
  На этом празднике Харита обратила внимание на художника, который переносил на своё полотно детали и краски праздника.
  Это был скромный человек лет тридцати, худощавый, но крепкий, с аккуратно выбритым гладким лицом. Волосы - чёрные, как крыло ворона, свободно спускавшиеся вниз, были покрыты лёгким беретом. Плечи его - угловатые и широкие позволяли рукам висеть свободно, не прикасаясь к туловищу. Серо-зелёные глаза светились на лице с твёрдой линией губ.
   Звали его Фабиан Петтчер. Он внимательно следил за Харитой, любуясь её лёгкими и ловкими движениями рук, развивающейся во время танца юбкой и смуглыми ногами.
  Харита не обратила бы внимания на Петтчера, если бы ей, проходящей мимо, не брызнули в глаза краски с холста - особенно жёлтый и красный цвета.
  Она даже остановилась, любуясь полотном. В это время Генри не было - он остановился посудачить с приятелем.
  Фабиан, почувствовав присутствие зрителя за спиной, обернулся к девушке, тая в глубине души тихую радость.
  - Как впечатляюще красиво у вас получилось. Будто вложили всё в полотно - музыку, природу и танец! Очаровательно! - воскликнула Харита.
  - Спасибо! Но я вообще-то не пишу так! Это не моя манера, - промолвил смущённый Фабиан. - Мои картины другие, и они не приносят дохода.
  - Вот как! Какие, например? - удивлённо спросила Харита, подняв брови.
  - Например, "Изучение Гулливера". Или - "Рука" ...
  - "Изучение Гулливера", - пробормотала Харита... - А, постойте, кажется я видела ваши работы! Ваши работы выставлялись...
  - Ну, очень немного. Вероятно - две, три...
  - Была выставка молодых современных художников в Гертоне. Правда я на неё не попала, - виновато добавила девушка, - видела только то, что в витрине...
  - Ну, молодым я себя не назову. Мне уже тридцать стукнуло...
  - Да разве это возраст... Талант - вот, что главное...
  - Я вас приглашу как к нибудь к себе, - задумчиво сказал художник. - Вы где живёте?
  - Найти меня не трудно. Старый форт...
  - А, форт Бернгрев? Вы живёте в этих руинах? Как это романтично...
  - Это уже не руины... Приходите, увидите... - сказала Харита, сама смутившись от своего неожиданного предложения.
  - Я слышал, что в форте живёт девушка, которая выращивает какие-то удивительные цветы. Это вы? - спросил художник.
  Харита покраснела.
  - Я....Уже пошли слухи?
  - Мне, как художнику, ценителю прекрасного, интересно было бы посмотреть.
  - Нет, посмотреть вряд ли получится, - нахмурилась Харита.
  - Но разве цветы выращивают не для того, чтобы ими любоваться? - спросил, улыбнувшись, Петтчер.
  - Да, да...Просто моими цветами не каждый может любоваться, - произнесла загадочно девушка. - Но у вас... вероятно получится... Я верю!
  Фабиан не отрываясь смотрел на Хариту своими блестящими серыми глазами.
  В это время подошедший Генри Вансульт потянул девушку в толпу на раздачу подарков.
  - Вы не идёте смотреть на подарки? - спросила Харита художника.
  - Нет, я не люблю толпу... - откровенно сказал Фабиан.
  - Тогда ... до встречи!
  И Харита с Генри исчезли в пёстрой толпе.
  После этой романтичной встречи Фабиан засобирался к себе домой. Ему почему-то стало грустно.
   Жил он на острове д'Авелес в небольшом рыбацком посёлке.
  Но когда он ехал в лодке, ему вдруг стало легко и весело, потому что этой девушке понравились его работы.
  Уже когда он был на острове, ночная темнота разрезалась липкими блестящими взрывами. Это с нескольких стартовых площадок Ферроль и Кресс запускали салюты и ракеты.
  После этого праздника молодой Кресс стал приходить в форт и работать с Ферролем - перенимать опыт.
  
  ***
  Цветы, о которых спрашивал Фабиан, распустились недавно, но слухи о них уже стали ходить по побережью, вопреки тому факту, что в форте побывало не так много народу.
  Из всего пёстрого цветника особенно выделялся цветок "недотрога". Таких цветов была целая грядка и они были необыкновенными: большие, размером со шляпу, и ослепительно красивые.
  Их чашечка, прозрачная, словно хрусталь, состояла из восьми прямых лепестков. Середина цветка была жемчужной с тонкими оттенками радуги. По основаниям лепестков расположены крошечные белые шарики. Подцветник был твёрдым и гладким, чёрно-зелёным. Головки цветов помещались на тонком, чуть изогнутом стебле тёмно-зелёного цвета и были покрыты острыми шипами, словно розы. На стебле росли длинные, свободно изогнутые, как перо, листья оранжево-золотистого с коричневым и красным рисунком. Изнанка их была серой.
  На солнце, особенно когда выпадает роса, такие цветы сверкали, как подлинно хрустальные, украшенные серебром и жемчугом.
  Цветы особо нравились Дамьене. Она протягивала к ним ладони, и они тянулись к ней, словно расцветая заново. Любовался ими и Генри Вансульт, и всегда бодрый и энергичный Флетчер.
  А вот Гвинивера Риваль, пришедшая как-то вместе с Генри, не собиралась даже увидеть цветник, к великому облегчению Хариты.
  - Мне эти цветы не интересны. И вообще, милочка, как вы живёте в этих развалинах? - говорила скептично она, оглядывая форт.
  А Дамьене новый дом Хариты понравился. Она даже помогла Харите сшить занавески на окна. Теперь комнаты стали выглядеть уютными и обжитыми.
  
  
  
  ХI. ЦВЕТЫ "РОКАМБОЛЬ"
  
  После памятной встречи на празднике в Лимасе Фабиан часто думал о Харите и не мог её забыть. Её глаза цвета голубой тени, ясно устремленные из-под тёмных ресниц на молчаливого художника, с искрой восторга разглядывающего его скромную работу на празднике - всё это рождало определённое беспокойство и заставляло нервно расхаживать по дому.
  Даже мать Фабиана - Эмилия Петтчер заметила перемену в поведении сына.
  Хотя художник время от времени поглядывал в солнечное окно в сторону форта Бернгрев и образ Хариты возникал в его воображении, он продолжал рисовать. Но это были необычные для него картины - они изображали девушку, ждущую на берегу. Или его рука выводила дивные, фантастические цветы.
  В один из дней в десять часов утра с острова д'Авелес отъехала красно-голубая лодка, направляясь в Лимас. На вёслах сидел Фабиан. Он планировал купить новые краски.
   Море было молчаливо и сверкало под солнцем.
  Стояло безветрие, а потому Фабиан Петтчер грёб, утомился и до безумия захотел пить.
  С собой воды у него не было, и он это счёл удобным поводом для остановки в том месте, о котором мечтал.
   Он пристал к береговым холмам вблизи форта Бернгрев. Он давненько не был в этих местах. Крепость внешне представляла собою четырёхугольник стены, две полуразрушенные башни и едва видимое внутреннее здание. Со двора вился лёгкий дымок.
  Ворота крепости были полуоткрыты. Фабиан оставил лодку, слегка подтянув её на песчано-галечный пляж, и прошёл во двор, к его удивлению - чистый и хорошо вымощенный камнем.
  Деревья были ухожены и обкопаны. Узкие окна здания блестели стёклами и были закрыты занавесками. Чувствовалось, что там живут люди.
   Прямо виднелся сарайчик, переоборудованный из конюшни, маленькая крытая кухонька, откуда и шёл пар.
   Справа, за ручьём, располагался ослепительной красоты цветник, такой очаровательный, что захватило дух! Фабиан бегло осмотрел цветы и почувствовал, что не может оторваться от созерцания гармонии, красоты и какой-то неземной радости.
   Собрав волю в кулак, не решаясь долго рассматривать чудесный цветник не показавшись хозяевам, Фабиан сначала заглянул в кухоньку, но там было пусто, кроме разгорячённых пламенем кастрюль.
   Тогда он подошёл к наружной двери каменного жилого здания.
  На его робкий стук женский голос ответил: "Войдите!"
  В чистой и неплохо отремонтированной комнате Фабиан увидел молодую девушку, сидевшую с вязаньем в руках. Огни свечей бродили по её лицу, одежде. На ней были синее платье, чёрный передник и схватывавшая темные волосы бисерная зелёная сетка.
  И Фабиан изумлённо замер. Он узнал Хариту - она была прекрасна!
  Вежливо поклонившись, Фабиан объяснил причину своего вторжения.
  - Я рада вас приветствовать, господин художник! Хорошо, что вы зашли. А я не сразу вас узнала в этом наряде, - произнесла Харита, улыбнувшись.
  - Это походная одежда, - пояснил смущённо Фабиан. - Я ехал на лодке в Лимас за красками и решил зайти по дороге. А в спешке даже флягой воды не запасся!
   Он принял из маленьких, тёмного загара рук девушки медную кружку с водой, выпил и замер на миг, так как, рассмотрев Хариту вблизи, испытал редкое удовольствие, которое ему захотелось продлить.
  Высокая и стройная, без сухости, оживлённая, даже когда просто стояла, опустив руки, она двигалась как-то по-детски, чуть угловато и уверенно. Её голос грудного оттенка звучал открыто и приятно, как будто она всегда испытывала удовольствие от того, что говорила.
  - У меня от зноя немного кружится голова, - сказал Фабиан. - Разрешите посидеть немного в этой прохладной комнате.
  - Конечно, сидите. Одну минуту, у меня там на кухне готовится, пришло время снять с плиты...
  Промолвив это, Харита поспешно придвинула Фабиану стул и выскользнула в дверь.
  Он уселся и стал обмахиваться беретом, не спеша осматривая скромную обстановку комнаты: грубо сколоченную из досок кровать, шкуру ягуара на полу, пару явно недавно купленных стульев с частично оборванными ценниками, старое исцарапанное кожаное кресло, деревянный коричневый столик с различными предметами. На стенах он увидел полку с книгами да несколько акварельных пейзажей с солнцем, морем и лесом.
  Харита быстро вернулась и, улыбнувшись художнику, села в кресло, возобновив вязание из белой шерсти.
  - Что это за произведение вы создаёте? - спросил Фабиан.
  - Это будет платок, - ответила она, встряхивая связанной полосой. - Такой большой, как одеяло. Такой при нашей жизни может пригодиться.
  - Много ли ещё работать осталось? - спросил Фабиан, стараясь завязать разговор - так ему были приятны и присутствие рядом этой девушки, и этот скромный и уютный дом.
  - Месяца полтора, - ответила девушка.
  И спросила в свою очередь:
  - А вы что сейчас пишите?
  Фабиан опустил глаза, ему было неловко говорить, что он рисует только её, её огненный танец на празднике, и он сказал:
  - Заканчиваю работу "Праздник в Лимасе". Это будет необычная картина. Взгляд на праздник с точки зрения подлетевшей низко, пикирующей в полёте птицы...
  Харита в восторге открыла было рот, но спросить не успела.
  Во дворе раздались шаги, и кто-то позвал хозяев.
  Харита вышла, возвратясь с молодой женщиной в кожаной рыбацкой шляпе, короткой юбке и белой блузе с расстёгнутым воротником. У женщины были густые чёрные волосы, её смуглое худощавое лицо выражало упрямство и скрытность. Она медленно улыбнулась. За нею в комнату вошёл круглолицый и крепкий, простоватый на вид парень, с любопытно шарящими глазками, явно рыбак. На нём была белая рубаха, широкий коричневый пояс с ножом в чехле, за спиной - широкополая шляпа.
  - Вы хозяйка старого форта? - спросила вошедшая женщина, переводя глаза с Фабиана на Хариту.
  - Да. Меня зовут Харита. Я дочь Ферроля.
  - В таком случае, можно переговорить с вами? - спросила посетительница. Сделав паузу, она пояснила:
  - Я с острова д"Авелес. Тут недалеко... Наша шлюпка пристала к вашему берегу только что...
  Она показала жестом в окошко.
  - Не ваш ли отец делает все эти фейерверки, салюты и разные чудеса?
  - В газете объявление видели, - пояснил за спиной посетительницы её спутник.
  - Да, мой, - ответила с готовностью Харита. - Мы не так давно делали праздник в этом городке...
  - О да, мы были, знаем! Получилось неплохо!
  Женщина пристально взглянула на сидящего Фабиана.
  - А вы мне немного знакомы... Вы с острова? Не вас ли я видела на той неделе? Вы шли с учителем Ледервеем, таща какие-то сетки. Это была пятница...
  - Да, я гостил у него, - просто сказал Фабиан. - Ледервей - мой старый приятель, и мы оба любители-натуралисты... Ловили целый день у скал мелких морских животных.
  Харита сразу представила гостя.
  - Это господин...
  - Фабиан Петтчер, - подсказал художник.
  - Господин Фабиан Петтчер, - повторила Харита. - Он мастер кисти и красок...
  Посетительница механически кивнула, быстро потеряв интерес к Фабиану и обратилась к Харите.
  - Я к вам, милая Харита. И просьба у нас - устроить фейерверк, салюты... Вот...Это значит будет такой заказ для вашего отца. Хотите, подробнее поговорим?
  - Конечно. Вы приехали очень кстати, - усмехнулась Харита, - сидим без денег. Весь этот ремонт очень дорого стоит...
  Девушка лёгким жестом обвела комнату.
  - Я представляю, - кивнула женщина. - Такую развалюху привести в должный вид...
  Она улыбнулась ярко подведёнными губами, оглянувшись на своего спутника.
  Потом сказала звонко:
   - Да, я не назвала себя. Меня зовут Бонифация Дорлент. Что у меня за дело? У нас через две недели будет семейный праздник и нам нужно весело его провести.
  Харита кивнула и жестом пригласила гостей присесть, но за стол села только Бонифация, а мужчина застыл за её спиной, переминаясь, опираясь на спинку стула загорелыми руками.
  Харита, взяв с книжной полки лист бумаги, а из ящичка остро отточенный карандаш, приготовилась записывать.
  - Отца сейчас нет, поэтому я ему всё передам, - объявила она.
  - А вы... компетентны?
  - О да... Не беспокойтесь!
  - У нас двойной день рождения, - пояснила Бонифация, указывая на стоявшего сзади парня. - Мой и моего жениха, Юста, Юстина Бредта. Нам желательно щит с вензелями и разные весёлые штуки.
  Малодушно оставаясь сидеть, Фабиан слышал весь разговор. Если Бонифация много говорила, живо перечисляя количество ракет, колёс и фугасов, то Харита быстро бегала карандашом по бумаге, записывая и зарисовывая. Иногда она поднимала лицо к собеседнице готовая высказать предложение.
  Мельком и рассеянно Харита глянула в глаза Фабиану, как бы говоря: "Ну вот, теперь вы узнали, чем мы с отцом занимаемся".
  Гости расшумелись, описывая праздничные чудеса и расспрашивая Хариту о их возможностях.
   - Ещё можно такую ракету, - говорила Харита, - из неё будут сыпаться звёздочки и потекут, как по бархату, золотые капли. Фугасы я вам советую с огненными гроздьями, рождающими другие гроздья. Колесо есть такое - сначала вертится в одну сторону, а потом в другую.
  Юст всё это слушал с открытым ртом в диком восторге.
  - Жаль, что я не знал раньше, чем занимается ваш отец, - сказал он, - я бы тоже заказывал бы салюты. Сколько праздников у нас было... Да, кстати, моя сестра Глория любит фейерверки, и я потом сделаю вам новый заказ! Устроим ещё один праздник!
  - Тебе бы только погулять да выпить, - бросила через плечо Бонифация, искоса укоризненно посмотрев на жениха.
  - Хорошо. Погодите, - спуталась Харита, продолжая что-то быстро помечать на бумаге. - Итак, мы с вами условились, Бонифация. Это всё?
  - Всё, - кивнула гостья. - А теперь скажите, сколько это будет стоить.
  - Мне сейчас трудно подсчитать. Я не очень хорошо знаю цены. Мой отец сообщит вам.
  Бонифация спохватилась:
  - Кстати, ваш отец... Я же хочу пригласить вас обоих. Приезжайте к нам на д"Авелес двадцать шестого числа. Если работа будет хорошо выполнена, вы сможете рассчитывать на вознаграждение.
  - Я - с охотой! Я никогда не была ещё на острове. Замечательно было бы провести вечер на празднике зажиточных рыбаков. Но вот отец, не знаю...Часто он бывает на таких мероприятиях лично, но иногда бывает занят, выполняет заказы по оружию. Так что может быть и так, что приедет его помощник Кресс. Отец вам всё подготовит, а Кресс осуществит... Всё будет хорошо, не волнуйтесь... Да и в форте должен же кто-нибудь здесь остаться.
  - Всё-таки хотелось бы видеть самого мастера на таком празднике, - сказала Бонифация.
  - Если хотите, - заявил Юстин Бредт, - мы пришлем вам двух рыбаков, которые здесь посторожат и переночуют.
  - Вот видите, каким бывает вежливым Юстин, когда нужно, - стеснённо заметила Бонифация, не совсем довольная вмешательством жениха. - Тогда вашему отцу нет причин оставаться дома. А мы пришлём за вами большую хорошую лодку, так что вы будете ехать спокойно и в безопасности.
  - Благодарю вас, - с удовольствием сказала Харита, - я к вам приеду.
  Бонифация почувствовала к Харите некое своеобразное женское недоверие, а Харита вполне по-доброму отнеслась к гостье, она даже расположилась к ней и встала её проводить.
  Бонифация тоже встала и начала собираться. Но затем, помедлив, села и спросила молодую хозяйку, доверительно глядя ей в глаза:
  - Правда ли, дорогая Харита, что у вас взращены какие-то особенные, чудно-прекрасные цветы, которые вы никогда и никому не показываете?
  Девушка обаятельно покраснела, и Фабиан заметил её смущение: говорить неправду и притворяться она не могла, а отвечать подробно ей не хотелось. Её взгляд замкнулся, утратив весёлое выражение, и, беспомощно разведя руками, Харита нерешительно произнесла:
  - Не знаю, что вам на это сказать. У меня, правда, есть немного цветов, которые - это тоже правда - я почти никому не показываю, но никак я не думала, что о них станет так известно.
  - О, о них говорят! Ну хоть, например, был разговор у фермера Коллотина, где мы были прежде, чем зайти к вам. Он говорил, что, по слухам, цветы у вас больше Юстовой шляпы и такие красивые, что не наглядишься!
  Фабиан заёрзал на своём стуле. Он вспомнил цветник и своё впечатление от этих цветов, которое, кажется, останется на всю жизнь. Ему даже захотелось к кистям и краскам, чтобы перенести их на холст.
  "Почему Харита не показывает этих цветов желающим? Ведь красота должна принадлежать всем! Странно... Очевидно имеет на это свои причины", - думал он.
  Его любопытство возросло, хотя он заметил, что девушке чем-то неприятен этот разговор и ему стало жаль её.
  - Ну, может быть, когда вам наскучит одной любоваться этими цветами, вы их нам покажете, - захохотал круглолицый Юстин Бредт, демонстрируя лукавые ямочки на щеках.
  - О, нет! - живо возразила Харита, уже тихо смеясь. - Поверьте, никак нельзя. Никто не увидит их.
  - А если мы вам заплатим? - спросил внезапно Юст, подняв брови, распахнув широко маленькие глазки, плененный очевидностью тайны.
  - Зачем вы так? - укоризненно промолвил Фабиан. - На всё есть воля человека...
  - Что мне вам сказать, Юст, - мягко обратилась к гостю Харита. - Никто не вправе допытываться у меня ответа... Но так и быть, скажу. Чтобы понять, почему не показываю эти цветы, надо их видеть. Поэтому-то их и нельзя никому видеть.
  - Замысловато сказано! - проревел Юст, покачав головой.
  Бонифация же, переступая с ноги на ногу, слегка надулась, пристально и тяжело рассматривала Хариту, обескураженная оборотом разговора.
  - Боитесь, что их кто-нибудь стянет? - скептично заявила она. - Ну, так приезжайте в д"Авелес, я вам покажу такие тюльпаны, каких, верно, нет и в ваших оранжереях.
  - Да! Мы чиниться не будем! Приходите! Смотрите! Хватит на все глаза, даже ещё останется!
  Довольный своей речью, Юст рассмеялся и обтёр лицо пёстрым платком.
  - Теперь мне уж так захотелось увидеть ваши цветочки, что я не отстану от вас, - поднимаясь, произнесла Бонифация.
  Харита потупилась, нахмурив брови.
  Заметив её реакцию, Бонифация поняла, что сказала лишнее и добавила:
   - Да ладно, не волнуйтесь так, милая. Что ж поделаешь? Ваше право, ведь вы хозяйка в своём доме, а мы... Мы - люди, право, не гордые и не обижаемся. Идём, Юст. Приезжайте, дорогая Харита.
  Они вышли на нагретые солнцем камни двора, косясь издалека глазами на виднеющийся за деревьями цветник.
  Харита провела гостей до ворот, а потом обернулась, глядя в глаза Фабиану:
  - А вы что же? Передумали ехать за красками?
  Фабиан смутился.
  - Нет, конечно, поеду... Но, я вам должен признаться...
  - В чём?
  - Когда я вошёл к вам во двор, я самовольно... посетил сад и видел ваши цветы, - промолвил Фабиан.
  - О, господин художник, так вы не в меру любопытны! - воскликнула Харита, розовея щеками.
  - Простите, - опустил глаза Фабиан.
  Харита вздохнула.
  - Ну, что с вами поделаешь... Ладно, раз уж видели, то значит вы допущены..., вам можно...
  - Ваши цветы волшебны, необычны и прекрасны...
  - Рада вашей оценке, - спокойно сказала покрасневшая Харита.
  - А где вы нашли такие?
  - Они остались мне от моей бабушки. Я имею ввиду семена. Я нашла мешочек с семенами под названием "Не тронь меня" и сначала, честно говоря, даже не могла понять значение этой надписи. Я стала садить и растить свой сад и, поначалу, пускала в него желающих. Впрочем, их было очень немного. Все относились к моим цветам совершенно обычно. Пока не зацвели "недотроги". А вы какие цветы видели?
  - Ну розы и тюльпаны, гиацинты и крокусы, само собой. И такие большие цветы, белые, как снег...
  - А это и есть "недотрога"! - с улыбкой воскликнула Харита.
  - Вот как!
   - Но вы ещё не всё видели! - заявила девушка и вдруг взяла художника за руку. Тепло её руки стало передаваться ему, разлилось по всему телу.
  - Пойдёмте.
  Она повела его по узенькой тропинке в сад, где за зеленью деревьев, будто огни, пылали чудные цветы.
  - Вот это и есть те фантастические, как говорят, цветы. "Недотрога", -сказала Харита, легко трогая рукой большие белые цветочные головки. Они будто потянулись к девушке, и она их гладила.
  - Но почему вы не хотите показывать их людям? Разве можно скрывать такую красоту? - спросил очарованный чудом Фабиан.
  - Можно. Иногда красоту можно скрывать, потому что люди бывают разные. И эту красоту люди могут испоганить и осквернить.
  - Вы боитесь, что вашу "недотрогу" вытопчут, вырвут или украдут? Но кто решится на такое? Это же настоящее чудо! Красота неописуемая!
  - Бывает, что люди рвут красоту, чтобы забрать её с собой, ломают чудо, чтобы узнать его изнутри... А эти цветы, кроме того, ещё и необычны тем, что они распускаются при виде хороших людей, радуют их глаз и цветут при них, а вянут и гибнут в присутствии людей плохих, дурных, коварных и жестоких... Они могут расти лишь в тёплой атмосфере внимания добрых людей...
  Художник на время замер, поражённый словами Хариты.
  - О, так эти цветы с необычными свойствами! Настоящее волшебство! - воскликнул он.
  - Получается так! - сказала Харита. - Скорее - чудо! И великая тайна...
  - Что касается ваших слов о людях...Наша нынешняя жизнь, увы, время катастрофически одиноких людей. Это время зависти, скрытности, подозрительности, замкнутости, одинокости во взглядах.
   - Я с вами согласна. Часто у живущего человека нет близкого и верного друга, который думает также, как ты, переживает также, как ты, верит в тоже, что и ты. С которым можно взявшись за руку пройти жизнь. И как следствие - одиночество и тоска. А эти цветы - они спасение! Мне Генри Вансульт даже рекомендовал продавать их, уверяя, что я стану на этих цветах миллионершей! Но ... я не могу этого сделать, сами понимаете почему!
  - Да, при таких их свойствах - нельзя! Да разве можно всё лишь продавать и, благодаря всему необычному, наживаться! - воскликнул Фабиан.
  Харита посмотрела на него с теплотой и интересом.
  - О, как вы правы! Не всё измеряется деньгами! Я так и ответила Генри.
  Фабиан всё не мог отвести взгляда от цветов.
  - А какой запах! Чудесные цветы!
  - Вы ещё не видели моего "рокамболя". Это очень ароматный и красивый цветок. Он так не реагирует, как "недотрога", но не сможет расти на грядке у людей злых и дурных, - сказала Харита и вновь взяла его за руку.
  Они подошли к ещё одной маленькой грядке.
  Фабиан увидел цветок формы сильно развёрнутой лилии, чёрный снаружи и золотой внутри, величиною примерно с небольшое блюдце. Край цветка - кружевной, и был чуть отвёрнут. Средина цветка была карминного цвета, а подцветник - как старое золото. Листья на стебле были круглые и зубчатые.
  Харита дотронулась до одного из цветков, и он остался в её руке. Она протянула цветок Фабиану, чуть улыбаясь одними губами. Он взял его, обратив внимание на тот факт, что цветок на самом деле оказался не сорванным и остался на своём месте на кусте.
  - Как... Как вы это делаете? - изумлённо спросил художник.
  - В этом сложном деле - цветоводстве есть свои тайны и секреты. Когда-нибудь я их вам раскрою, а сейчас... Сейчас лишь скажу, что цветы могут перемещаться по воле того, кто о них заботится.
  - Прекрасно! Послушайте, а нельзя ли рисовать эти цветы? - спросил художник.
  - Я думаю, их примут на картине за вашу фантазию, когда вы её выставите. Поэтому, наверное, можно... Давайте попробуем...
  Харита улыбнулась и крепко сжала ладонь художника.
  Они присели на скамеечку под абрикосом, такую миниатюрную, что сидели прижавшись друг к другу.
  - Какой у вас прекрасный сад! Как будто сидишь в раю!
  На один из цветков слетел яйцевидный, красный с точечками, жучок.
  - Смотрите, божья коровка, - весело сказала Харита, подставив ладонь, и насекомое полезло по пальцам, перебирая лапками. - Говорят, это к счастью!
  Какие-то насекомые, схожие на ос, зависли над цветками.
  - Это осы? - опасливо спросила Харита.
  - Нет, что что вы! Это журчалки! Слышите, какой они издают звук, похожий на журчание вашего ручья. Они не опасны. И даже полезны для цветов, - объяснил Фабиан, осматривая сад.
   Рядом с ним тихо дышала девушка, и ему казалось, что это лучшее существо на свете, и к нему, наконец, пришло счастье и теперь всё позади - отчаяние, выпивка, муки...
  Фабиан осторожно посмотрел на Хариту, как смотрят на великое творение природы. Он подыскивал слова, чтобы сказать, но не решался. Наконец, он решил спросить о чём-то обыденном.
  - Меня интересует вопрос, - промолвил Фабиан, - если почти никто не видел ваших необычных цветов, как могло стать известно о них?
  Харита в недоумении пожала плечами.
  - Вот я сижу и думаю: как? Я немного удивлена!
  - Быть может вам стоило сказать, что у вас нет таких цветов... Они бы отстали...
  - Может быть. Я уже говорила вам, что сначала цветы могли видеть все, кто хотел... Но, потом пришла одна девушка - такая пустая, неприятная, фамильярничающая. Она была дочь рыбопромышленника и пришла заказать фейерверки. И тут я увидела, как стали свёртываться и вянуть дорогие мне "недотроги". Я их еле выходила! С тех пор я перестала пускать в цветник чужих. Но, видимо, слух об этих цветах, прекрасных и немного странных, проник за стены форта. И языки разнесли эту новость...
  - Да, у нас поселения небольшие, слухи просачиваются быстро, не остановишь! - кивнул Фабиан.
  - И вот, что мне ещё пришло в голову: однажды мой отец был дома один... Он работал в своей мастерской и за каким-то делом пришла Миранда, служанка Флетчера. Она почему - то невзлюбила нас с отцом с самого начала. Не знаю, что это - обычная ненависть к чудакам, странным людям (а мы с отцом такие), зависть ли, что мы умеем больше, чем она, или ревность. Тут можно спорить...Она и свою подругу Юнону настроила против нас. Так вот, когда отец вышел на странный возглас - Миранда вылетела из цветника, как ошпаренная. Она выполнила поручение хозяина и сразу за ворота! А когда я вернулась с Лимаса с покупками, то застала часть цветов увядшими.
  - А ваш хозяин Флетчер знает об этом?
  - Да, я предупредила его. Мне кажется, что Миранда что-то таит злое или замышляет. Возможно она распространила слухи про цветы...
  В это время послышался стук дверей, шорох шагов, кто-то звал Хариту.
  - Отец вернулся с работы. Пойдёмте, я скажу ему о новом заказе. И заодно познакомлю вас, - сказала Харита и взяла Фабиана за руку.
  
  ***
  В летней школе орали и бегали с сотню оголтелых мальчишек и, чтобы пройти в класс, учителю Гревсу пришлось использовать розгу. Несколько жёстких, свистящих ударов расчистили ему дорогу, хотя кто-то из сорванцов сумел заехать ему камешком из рогатки в ухо. Погрозив розгой в гудящий рой мальчишеского племени, Гревс вошёл в комнату и посмотрел в зеркало.
  Ухо опухало и становилось величиною с блин. Ругаясь и трогая болевшую часть тела, Гревс зашёл за перегородку и налил себе в рюмку можжевеловой водки. Выпил, поморщился, занюхал хлебом с салом.
  В дверь постучали. Гревс мгновенно спрятал бутылку, уселся за стол, открыл тетрадь, взял ручку и только после этого произнёс:
  - Войдите!
   На пороге застыл мужчина - невысокий, крепкий, с крупным и морщинистым лицом. В руке он мял шляпу.
  - Господин учитель, я Ватек, председатель общества рыбаков. Хотел бы узнать об учёбе своего сына.
  - Заходите, присаживайтесь!
  Гревс раскрыл огромную книгу и стал водить слюнявым пальцем.
  - Так, Ватек, Джордж. Успехи пока не очень. Плохо с арифметикой и чистописанием. Хулиганит!
  Вошедший нахмурил мохнатые брови, переминаясь на месте.
  - Ах, мерзавец какой! Ну, я ему дома задам! И хулиганит, говорите? А дома он тихий и послушный.
  - А здесь, будто с цепи срывается! Оторва! - промолвил Гревс.
  - Вообще, я заметил у вас плохонько с дисциплинкой.
  - Да уж конечно, дорогой Ватек. Дети сейчас не те пошли, что были в наше время. Портят их.
  - Да уж! В наше время все были тихи, как мыши. А сейчас распустились, управы нету! - говорил Ватек, махнув шляпой.
  - А всё - пример взрослых! Ну, как это так - у нас на побережье находятся люди, которые даже преступника укрывают... Да и затворничают, ведут паразитический образ жизни.
  - Преступника укрывают? Это вы о ком? - спросил Ватек, вставая.
  - Да вот, возьмём к примеру нашего Флетчера, владельца усадьбы "Флокс". Мало того, что он у себя приютил этих бродяг Ферролей. Да ещё и позволил им в доме укрывать преступника, - сказал Гревс.
  - Это вы о тех, что поселились в старом форте? Да, я о них слышал много нехорошего! А кого они укрывают? - заинтересовался Ватек.
  - Некоего Дегжа. Он подозревается в убийстве...
  - Так почему же вы не сообщите в полицию?
  - Да заходила туда и полиция. Исчез этот Дегж! Подозреваю - не без участия Флетчера! А потом и этот труп, найденный у опушки леса. Слышали?
  - Слышал... Да, всё странно.
  - А как такие нравы, попрание законности не могут не развращать молодёжь?
  Ватек насупился, а затем, подойдя ближе, перегнувшись через стол, сказал в лицо Гревсу:
  - Я тут про этот форт такое слышал! Там пришлые живут, старик с девкой - дочерью. Так они точно колдуны - выращивают какие-то цветы волшебные! И всё в тайне, не делятся ни с кем... Я и думаю, куда смотрит церковь?
  - Да, длани её нам не хватает, - тихо произнёс Гревс, слегка отшатнувшись от Ватека, шаря глазами по столу в поисках каких-то бумаг.
  Ватек осторожно взял Гревса за локоть.
  - Ничего, господин учитель, вот скоро на нашем острове д"Авелес праздник. Салюты будет делать этот Ферроль. Посмотрю я, что за птица!
  Гревс посмотрел в безумно заблестевшие глаза Ватека, на искривленный в улыбке рот. Потом вздохнул, насупившись, и сказал примирительно:
  - Но оружейник -то он отличный. И пиротехник...
  - Да, этого у него не отнять! Но откуда всё это мастерство, я себя спрашиваю? Откуда? Не от самого ли сатаны?
  Гревс поморщился:
  - Да ладно, будет вам тут религиозные предрассудки разводить. В наш - то просвещённый век, господин Ватек!
  Ватек рассмеялся, демонстрируя гниловатые зубы:
  - О, господин учитель, простодушный вы человек, не всё знаете. Я же знаю одно - поселились они здесь - и рыба стала плохо ловиться.
  - Да бросьте вы, - сказал Гревс, поднимаясь, беря указку. - Сейчас урок!
  Уходя, Ватек бочком подошёл к учителю и сунул ему в карман плотный газетный пакетик.
  - Вы уж поглядите - то за моим.
  Гревс молча и хмуро кивнул.
  
  
  ***
  Этим душным вечером деревья и кусты неподвижно застыли в мерцающем лунном свете. Не дрожал ни один лист. Под шатром многозвёздного неба мир засыпал.
  Юнона едва не зацепила Миранду плечом, когда та проходила по аллее, что-то сунула ей в руку, и служанка, как ни в чём не бывало, зашагала дальше. Лишь в доме Флетчера, под лестницей, она рассмотрела маленький мешочек с порошком, образовавшимся от растёртых кореньев.
  Позже, войдя в спальню хозяина, Миранда зажгла лампу и, застилая белоснежную постель, быстро оглянулась и что-то положила под подушку. Она успела взбить её, как была схвачена крепкими руками.
   Женщина вздрогнула, обернулась. Перед нею стоял Скабер - суровый, безжалостный, невесть откуда появившийся.
  - Ты что здесь делаешь? - опомнилась Миранда.
  - Давай сюда! То, что ты прячешь под подушкой хозяина.
  - Там ничего нет!
  Сильным толчком Скабер оттолкнул Миранду и полез рукой под подушку.
  И тут же знакомый мешочек заколебался перед глазами Миранды, как приговор!
  - Ты что, с ума сошёл! Этот мешочек я всегда кладу ему под подушку, чтобы он лучше засыпал! - воскликнула служанка.
  - Не ври! Вчера и предыдущие три дня его не было. Я уже тут четыре вечера караулю! А вот и поймал птичку. Сейчас мы посмотрим, что здесь. А, так это ядовитый корень каррандины. Его испарения вредны для организма! Ты хотела отравить нашего хозяина?
  - Нет. Только сделать так, чтобы он забыл прошлое..., - промолвила Миранда, подняв ладони кверху.
  - Опять ложь! Не дури мне голову! Этот корень ядовит. Он для смерти!
  - Подожди. Это не я! Это всё Юнона! Не говори Флетчеру! - запричитала Миранда, блестя белками глаз.
  - Нет уж! Давно я наблюдаю за твоим коварством. Всё будет доложено.
  - Нет! Получай!
  Серебряной рыбкой сверкнул стилет, который Миранда носила в переднике. Скабер согнулся, вскрикнул от боли, а Миранда, выхватив мешочек, прыгнула в окно.
  Вбежавший в комнату с ружьём Флетчер застал лишь тяжело раненого Скабера, да серый порошок, рассыпанный на подоконнике.
  Он тут же велел всё убрать. Немедленно послали за врачом.
  Утром в кустах нашли и мешочек. Миранда исчезла.
  
  
  ХII. СИНЯЯ ДУБРАВНАЯ ВЕРОНИКА
  
  Харита стояла рядом с отцом в новом лёгком белом платье в синий горошек, кокетливо присборенном на талии. Её загорелые руки были обнажены.
  Утро развернулось во всей своей красе - в свежести ветра, звонких криках чаек, звуках плещущегося моря.
  - Ах, Клаус, не беспокойся, всё будет в порядке. Я ведь буду не одна, а с Фабианом, - говорила девушка отцу. - Останешься сам на хозяйстве.
  - Я буду работать в оружейной, есть заказ, - сказал Ферроль, смущённо глядя на дочь.
  - Да, конечно, папа, - и она поцеловала отца в колючую щёку.
  Харита вышла через ворота на берег. Синие волны морщинисто колебали морской простор.
   Девушка пристально всматривалась в горизонт, где виднелся берег островка.
  От него приближалась точка. Вскоре чётко вырисовалась лодка под парусом, хлопающем на свежем бризе.
  Закатав повыше штаны, Фабиан спрыгнул в прибой и повёл за собой лодку, пока она не уткнулась носом в берег. Он, радостный, сияющий, помог Харите взойти на тёплые доски.
  - Извините, чуть задержался. Возился с парусом.
  - Ничего. Сегодня ветерок и так хорошо. Волны морщатся, смотрите.
  - И закручиваются гребешками. Да, красиво!
  Парус хлопал, набирая ветер.
  Спустя полчаса они пристали к острову д"Авелес, заросшему у берега, но вполне цивилизованному чуть вдали.
   Посёлок рыбаков был аккуратный, словно игрушечный - белые домики под розовой черепицей крыш.
  Сохли рыбачьи сети. Мимо прошёл крепкий бородатый человек с веслом на плече. Пробежал в сторону пляжа десяток медных босых ног чумазых детей.
  Харита и Фабиан пошли по прямой пыльной улице и свернули на окраину.
  Видно было, как за домами шевелилась и шептала на ветру роща.
  - А вот и мой дом, - сказал Фабиан, показывая на крепкое строение в глубине фруктового сада. Рядом росла старая, треснувшая груша, и жужжали пчёлы у улья.
  Во дворе было красиво и тихо. Цветы колебались на тонких стебельках почти у самого порога, а крыльцо скрывал вьющийся виноград.
  - Вы живёте один? - спросила Харита.
  - Нет, с мамой. Отец погиб давно, во время шторма. Он был корабельный механик, плавал почти круглый год, поэтому видел я его редко. Но зарабатывал он очень хорошо. Мы смогли построить этот дом. Мама работает на верфи. Она человек религиозный, всё свободное время проводит за чтением Священного писания, - рассказывал Фабиан.
  - Вы что-то заканчивали?
  - Кроме начальной школы - специализированное художественное училище в Гертоне. А так - самообразование, у нас библиотека - тысяча томов!
  - Простите за вопрос. А вы никогда не были женаты?
  - Сейчас нет...Вот не нашёл подходящего человека. Она была, но ... мы расстались...
  - Ага, понятно, - кивнула головой Харита, опустив глаза.
  - Да, был такой эпизод в моей биографии, - охотно рассказывал Фабиан. - Одно время я работал на хозяина в Гертоне. Стал его младшим поверенным. Ну, и как это часто бывает, успел жениться на его дочери. Мы мало жили вместе. Она была человеком с тяжёлым характером, своевольной и вспыльчивой. Мы развелись, я был вынужден оставить эту работу...Пойдёмте в дом.
  Харита кивнула и через коридор они вошли в комнату с плотно занавешенными окнами. Посредине стоял маленький стол.
  Фабиан зажёг лампу, и со стен уставились персонажи его необычных картин.
  Харита очарованно осматривалась вокруг.
  - Но это только часть, пойдёмте я вам покажу остальные, - пригласил Фабиан.
  Одна из комнат была огромной и напоминала выставочный зал. Картины были своеобразными и небольшими по размеру.
  - Вот мои работы. Но они не имеют успеха и сбыта. Они далеко не всем нравятся, но может вам всё же придутся по вкусу.
  - Меня ваши работы привлекли ещё в Гертоне... Но... послушайте. Если их мало покупают, то как же вы живёте? - спросила Харита.
  - Я живу тем, что работаю ещё и оформителем, и дизайнером. Оформляю виллы и особняки богатых господ. Как-то у меня купили пару картин. Я был счастлив, как могут быть счастливы только ангелы на небесах!
  Они ходили мимо полотен.
  Одна из картин называлась "Пегасы и дикари". Повернув крылатого коня фантастические уроды тащили из его крыла перья. Они тут же ломали их с ужимками и гримасами обезьян. Второй конь летел из облаков вниз, стремясь ринуться на мучителей, но вдалеке, с лестницы плоских скал, спешили новые полчища странных двуногих, размахивающих дубинками и цепями.
  - Какая это страшная картина! Ваши рисунки оригинальны и незабываемы! - сложила ладони потрясённая девушка.
  - Они, в общем-то, представляют современное общество и его отношение к культуре, - пояснил Фабиан.
  - Но, положим, не всех членов этого общества...
  - Не всех, но большинство...Увы...
  - А эту картину я знаю, - сказала гостья, показывая лёгким жестом на стену. - Впечатляющая работа!
  - Да, это моя "Рука на скале". Маме она тоже нравится. Рука ухватилась за скалу в последнем усилии!
  На полотне видна была только рука, уцепившаяся за край пропасти. В ней выражена вся сила отчаяния и ужаса повисшего над пропастью человека.
  - А вот, обратите внимание, одна из последних работ. "Жизнь в яблоке", - заметил Фабиан.
  - Да, интересно. Какие-то люди живут в середине яблока, делая в нём ходы, комнаты. Какая у вас фантазия! А это что за огромные глаза?
  - Эта работа называется "Глаза природы". Написана пару лет назад.
  На полотне большие глазные яблоки наблюдали, как люди рубили лес.
  - Да, это остро! И актуально..., - промолвила девушка, нахмурившись.
  - К сожалению!
  - Ваши картины такие содержательные и со смыслом. Мне нравятся, - сказала Харита, серьёзно глядя на Фабиана.
  - А вот эта посвящена вам! - промолвил Фабиан, показывая рукой. - Она написана совсем в другой манере.
  Эта картина носила название "Праздник". Переплетение жёлто-красных цветов, вихревой танец в коричневой пыли, веером взлетает красная юбка Хариты...
  - Какое буйство красок! Замечательно! Отличная, волнующая работа!
  - Я её закончу и подарю вам.
  - Спасибо, - поблагодарила Харита.
  - Позвольте угостить вас нашим домашним вином, - сказал Фабиан. - Есть ещё замечательный пирог с изюмом и яблоками, который печёт только моя мама. Я заварю липовый чай.
  - С удовольствием, - улыбнулась Харита. - Приглашайте.
  Они сидели в беседке и пили пахучий чай с пирогом. В cаду выводили рулады птицы, и ветер едва колебал ветки яблонь и вишен.
  - Скажите, а что вас подтолкнуло писать такие необычные картины, откуда такие сюжеты? - спросила Харита, отпив из чашки и ставя её на столик.
  Фабиан вздохнул, задумался, немного поморщив чистый и ясный лоб.
  - Быть может этому способствовал один случай. Как-то я приехал в гости к одному моему другу. Вообще у меня мало друзей, но с Максом Доггером я сдружился во время учёбы в училище. Был он человеком необычным. Незаурядный художник, он много читал и фантазировал, придумал какую-то свою философскую доктрину, которой не хотел ни с кем делиться.
   Позже наши пути разошлись. Я слышал, что он женился и осел в сельской глуши. Помню, он ещё в юные годы всё нахваливал сельскую идиллию.
   И вдруг я получаю от него письмо с просьбой приехать. С некоторым трудом я добрался до его имения - пришлось ехать через луга и лес.
   Его жилище - добротный дом, окружённым узким палисадом, полным цветов. Вокруг росли плодовые деревья.
   Я увидел изменившегося Макса Доггера - курчавого здоровяка в парусиновой блузе и в таких же брюках. Под стать ему была и его жена Эльма - крепкая, пышущая здоровьем блондинка с несколько сонным взглядом.
  Макс обо всём охотно рассказывал, показывал своё хозяйство - огород, оранжерею, парники, разную домашнюю живность. Он меня угостил парным молоком. Я пил молоко из жестяной кружки и меня не покидало чувство некоей нарочитости. Во всех его рассказах проскальзывала едва ощущаемая горечь. Я спросил его, счастлив ли он?
  "Да, я счастлив. Меня окружает светлый покой и это всё, что мне надо", - отвечал, как мне казалось, уверенно, а потом забрал у меня пустую кружку и неторопливо отнёс её на прежнее место.
  Завтрак был неприхотлив и прост: яйца, сыр, молоко, хлеб, зелень. Доггеры сидели рядом: их предупредительность и приветливость, естественная простота их движений, улыбок, взглядов обвеяли меня подкупающим ароматом счастья.
   Я заговорил с ним об искусстве. Увлечённо рассказал о новой картине Алара, художника, чьи картины любил. Я ждал от него поддержки.
  "Я не люблю искусства", - кратко заметил Макс, отведя взор. Его жена посмотрела на него, затем на меня и улыбнулась.
  Помню меня это поразило - ранее, в бытность свою студентами, мы были неистовыми поклонниками искусства.
  И тут вдруг Доггер разразился длинной речью. Он утверждал, что искусство - это зло, потому что его основная тема - красота, но ничто не приносит столько страданий, как красота.
  Я с ним спорил, утверждая, что красота есть и в жизни, её можно и стоит отображать, но, помню, он сказал в ответ такую фразу: "Фабиан, у меня душа сейчас другая. Я стою за порядок, за постоянство в любви, за незаметный полезный труд".
  Растерявшись, не зная о чём говорить, я быстро нашёлся и стал рассказывать о новых концертах скрипача и певца Седира.
  "Я не люблю музыки, - безапелляционно сказал Доггер, очищая яйцо. - Позволь предложить тебе козьего сыру".
  Я проглотил фразу, замолчал. А его жена улыбнулась и сказала, что у неё с мужем сходные взгляды.
  Помню, что я пытался что-то объяснить и возражать, но Доггер неизменно останавливал меня, бесцеремонно переводя разговор на другое.
  Мне стало скучно и неинтересно, и я уже подумывал о том, как бы поскорее покинуть имение, но внезапный отъезд был неудобен.
  К счастью, Доггер предложил прогулку на лошадях. Он показал мне поля с сочными растениями, луга, веселящие глаз ярким цветением. Потом мы заехали в лес, в самую его глубину.
   Здесь, под сводами старых деревьев, было глухо и прохладно, как в колодце. Макс почти без умолку рассказывал о волках, медведях, змеях, жабах и летучих мышах. Пока Эльма не сказала: "Макс, я хочу домой. Я не люблю леса. Терпеть не могу сумерек".
  "Согласен с тобой, дорогая. Я чувствую себя хорошо только дома", - вторил он ей с какой-то быстрой готовностью и задором.
  Во всём этом чувствовалась какая - то тайна.
  Вечер быстро промелькнул, и вскоре хозяева попрощались, а меня пригласили в отведённую мне комнатку в левом крыле дома. Помню, сама остановка комнаты была простой, неприхотливой и уютной: мебель из некрашеного белого дерева, металлический умывальник, чистые занавеси, тёплая постель, зеркало в простой раме, цветы на окнах, массивный письменный стол; чугунная лампа. Ничего лишнего!
  "Да, - подумал я. - "Руссо бы позавидовал Доггеру".
  Я сидел на кровати и думал. Какими мы были молодыми, дерзкими, задорными и счастливыми ещё несколько лет назад! Какие строили планы! Что с нами происходит? Понятно, многие люди мечтают о хорошей, светлой и здоровой жизни, но почему яркий пример такой жизни лишён крыльев очарования? Вроде всё образцово, чисто, красиво и полезно, но как-то незначительно... Ведь так хочется сказать: "Ах, я был ещё на одной выставке! Там есть такая чудесная картина! ... Или поделиться впечатлением о прочитанной книге и услышать горячую поддержку в ответ... Или увлечься чудесной, обогащающей душу музыкой! Или насладиться стихотворением...
  Так я размышлял, а затем, откинув одеяло, хотел было лечь, но услышал за дверью странные шаги. Кто-то шёл так, как ходят обыкновенно ночью, когда в доме все спят: напряженно, легко. Я поневоле вслушивался.
   Шаги стихли в конце коридора. Я стал гадать- кто это мог быть? Едва ли Макс: он говорил, что сон его крепок, как у солдата после сражения. Быть может слуга? И куда он шёл, если моя комната последняя, а далее дверей совсем не было - тупик с высоким закрытым окном в сад, но шаги замерли именно в этом месте.
  Я лёг, но не спал. Примерно спустя полчаса кто-то пошёл обратно и шаги стихли.
  Заинтригованный, я вскочил, кое-как оделся и вышел из комнаты. Спокойная тишина ярко освещённого коридора отрезвила меня. Я пошёл по нему и увидел в самом тупике металлическую лесенку, ведущую к люку на чердак. Движимый любопытством я поднялся и открыл крышку люка.
  В тёмной комнате пахло красками, пылью и лекарством. Осветив пространство восковой спичкой я, прежде всего, увидел на огромном столе посреди комнаты керосиновую лампу. Я затеплил её и отступил к двери, осматриваясь. Моё сердце стучало, как у ребёнка.
  Жёлтый свет сразу озарил большое полотно, изображавшее красивую бронзоволосую женщину. Она стояла на луговой тропинке спиной к зрителю в простом чёрном одеянии с открытыми белыми руками. Все линии и изгибы молодого тела угадывались под тонкой материей её платья. Полуобернувшись, она смотрела на зрителя чистым и ясным лицом, с карими глазами под тонкими бровями. Взгляд был нежен, ласков, с огнём чистой, горделивой молодости. Неподалёку застыла та же женщина, но уже обернувшаяся всем своим изящным корпусом, но какое разительное несходство было с её копией! На меня глядели блестящие зрачки хихикающих глаз. Зловещее выражение рта выдавало безумие и готово было искривиться омерзительной улыбкой. Теперь всё лицо казалось свирепым и жадным, как будто женщина была готова терзать, пить кровь, вожделеть и нести что-то ужасное.
  Я закрылся руками и какое-то время стоял в невыразимой печали, охватившей меня. Потом руки опали в некоем бессилии.
   И сразу на глаза попала толстая папка, лежавшая на запыленном столе. Я развязал тесёмки и открыл её, поразившись тем прекрасным и ужасным рисункам, что были в ней. Там были чудесные цветы и очаровательнейшие уголки природы, женщины и мужчины, пышущие красотой, полные ума, благородства, изящества и интеллекта, а также стаи воронов над полями роз, сцены шабаша ведьм, трупы в могилах, читающие древние книги, виселицы с казнёнными, у которых до земли свисали языки, бородатые женщины, купающиеся в бассейне, сцены разврата, пиршества людоедов, вампиров и прочие мерзости, о которых не хочется вспоминать.
  Помню, что погасивши лампу, я быстро выскочил из этой комнаты, переполненный тайной существования моего друга, прошёл по коридору в своё жилище, долго вертелся в постели, пока не забылся тяжёлым сном.
  Утром меня прямо подбросило! Было хмуро, пасмурно, как будто собирался дождь.
  Я быстро собрался, написал записку хозяину с извещением о делах, внезапно появившихся в связи со срочной телеграммой из города, велел запрягать и тут же уехал.
  Помню ехал, уже наслаждаясь утренней росой на траве, бархатным свежим солнцем, преодолевшим тучи и пытался нащупать истину души Макса Доггера.
  Спустя год я узнал, что мой друг скоропостижно скончался. Я поехал навестить могилу, и его вдова Эльма совершенно спокойно передала мне то, что сам Макс завещал. Дома я раскрыл пакет. Там были письмо и шкатулка.
  Попробую воспроизвести письмо по памяти.
  
  "Дорогой Фабиан, мне осталось недолго. Прощай, мой друг! Я знаю о том, что ты был В ТОЙ КОМНАТЕ. Всё, что ты видел - это моя жалкая попытка передать накопившееся в душе. Я хотел писать, как никто ещё не писал! Ещё в юности я хотел создавать картины необычные, совершеннее и сильнее всего, что существует в искусстве. Но, увы, это были жалкие попытки. Мне удалось лишь разъять Жизнь на составные части. Разворошить воз пшеничного зерна с возом мака, разобрать по зернышку, мак и зерно - отдельно. Моя кисть создала два лица Жизни, каждое в полном блеске могущества. Я пытался создавать Прекрасное, но меня всё больше тянуло во тьму. Если я смогу изгнать этих демонов, пригвоздить их к бумаге, значит я чего-то стою. Природа, сельский труд, воздух, огород, животноводство - это лишь попытка убежать от самого себя, зарыть талант в землю. Но я лишь усыпил свой разум. А чудовища рождаются, когда разум спит, это ещё Гойя понял! Я не мог показать людям эти картины, всего лишь жалкое подобие искусства, обнажив светлые стороны и все тёмные инстинкты души. Я думаю, ты поймёшь меня. Может у тебя получится, ведь я помню, у тебя был талант. Тогда в добрый путь!
  Далее были прощальные слова, какие-то милые студенческие воспоминания, что-то в этом роде.
   Письмо мне показалось сумбурным, но, в общих чертах, я понял своего друга. Я открыл большую шкатулку полную бархатного пепла. Я всё понял - он сжёг свои работы!
  До этого случая в моей жизни я собирался завязать с живописью. Но теперь, наоборот, я стал глубже интересоваться ею.
  - Вы стали сами собой. Перестали зачёркивать себя и вернулись к своему внутреннему призванию, - сказала задумчиво Харита, на которую история, рассказанная Фабианом, произвела сильное впечатление.
  - Я хочу писать вас, - сказал Фабиан. - Точнее - ваши глаза... Только ваши глаза...Они такие красивые...
  После они гуляли по лугу, и Петтчер делал зарисовки в блокнот. А Харита придумывала сюжеты и не успевала следить за порхающим по бумаге карандашом.
  - Смотрите "Муравей и ромашка". А теперь вот: "Улитка на руке человека".
  Немного утомившись, они уселись на душистую траву, отложив блокнот и карандаши.
   Солнечный свет блестел на травинках, цветовое разнообразие необыкновенно пахло, раскинувшись до границы тёмно-зелёной рощи.
  Харита бережно дотронулась до милых голубых цветов синей вероники.
  Фабиан смотрел на Хариту добрыми и внимательными глазами, любуясь ею. Она посмотрела на него, улыбаясь - так ей было хорошо, вытащила листик из его волос, поправляя непослушный локон, провела нежно по его чёрным волосам, погладила их.
  Он бережно взял её руку в свою, тихо и нежно поцеловал пальцы, потом углубление у изгиба локтя, отчего у Хариты заиграло всё внутри, как будто скрипичный оркестрик. Тепло пробежалось по телу, заполняя её всю до пяток.
  Она притянула его голову ближе, поцеловала в шею и губы, постепенно опускаясь на травяное ложе, прижимая к себе тело художника, самого дорогого для неё человека на свете.
  
  ХIII ЦВЕТЫ ГРУСТИ ГИАЦИНТЫ
  
  Горячее солнце купалось в облаках, а море весело смеялось.
  Праздник на острове д"Авелес был в самом разгаре.
  Председатель союза рыбаков Ватек решил соединить празднование двойного дня рождения Бонифации Дорлент и Юстина Бредта с традиционным Днём рыбака, имевшим древние корни.
  С давних времён прибрежные жители проводили древний обряд - моление о Первой Рыбе, своеобразное заклинание седых морских богов об улучшении ловли. Чествовали Нептуна, ели уху и наслаждались музыкой. Жители острова, большинство из которых были рыбаки, очень любили это священнодействие и почти все сошлись на него.
  На празднике присутствовали в основном рыбацкие семьи, чужаков к таким церемониям допускали неохотно. Поэтому художник Фабиан Петтчер на праздник не пошёл, но для Клауса Ферроля, его помощника Ганса Кресса и Хариты было сделано исключение. Первые готовили разные пиротехнические чудеса, а Хариту пригласила сама Дорлент.
   Ферроля радостно приветствовал Томас Вильсон, старый моряк с Гертонской больницы, с которым они обнялись и долго рассказывали друг другу о превратностях жизни.
  К удивлению Хариты, на торжестве мелькнула и худая, сутулая фигура учителя Гревса. По слухам, его пригласил Ватек.
  Побыть в форте для его охраны вызвались Генри Вансульт с его подругой Дамьеной.
  Народ стал сходиться к полудню, с некоторым недоверием поглядывая на новичков - Ферролей, Кресса и Гревса.
  Дом Дорлентов примыкал к пустырю, по краям которого стояли высокие тополя и кипарисы. В саду росли синие, тёмно-розовые и белые гиацинты.
  На столбах, флюгерах, ветках деревьев были развешаны фонарики.
  На обширном дворе от крыльца до ворот располагался наскоро сооружённый павильон, упиравшийся в заросли винограда. Под тентом установили грубые деревянные столы, покрыв их клеёнками. К ним приставили табуретки, сверху которых были положены длинные доски, укрытые грубым рядном и мешковиной для удобства сидения.
  Через открытые ворота можно было выйти на пустырь, где стояли палатки со всякой снедью. Ловкие торговцы тут же открыли несколько лавок, продавая детям и женщинам всякую дребедень. Вокруг сновали оборванцы с подозрительными лицами и грязные дети, лущившие семечки.
  Бонифация и Юст сдержанно принимали подарки, которые, по традициям этого острова, были очень простыми, недорогими, и, как правило, необходимыми для хозяйства.
  Поначалу гости сели к столу, укрытому всякой снедью, начиная от рыбных блюд и жареной дичи - заканчивая караваями хлеба и всевозможными напитками. В огромных бутылях была местная водка "Корка", а кто хотел - пил можжевеловую водку, купленную в Лимасе.
   Ватек организовал доставку роскошного виноградного вина, которое предпочитала женская часть посёлка. Бочку с вином привёз на повозке Гунс, племянник Ватека, он же её сгрузил и закатил под навес, выбил затычку, и образовалась очередь: все начали подставлять глиняные, расписанные морскими цветами и диковинными рыбами кружки, под струю тёмно-красного вина.
  Шумно приветили именинников и, выпив за их счастье и здоровье, подняли кубки за удачу рыбной ловли. Быстро заработали челюсти - ели много, сытно и с отменным вкусом.
  Ватек хлопком ладоней дал сигнал, и пришедшие музыканты стали наигрывать на разных инструментах залихватские народные мелодии. Особенно старались пожилой скрипач, грузный усач с бубном и худой смуглый человек с контрабасом, задававшие ритм всей музыке. Время от времени сольно выступал молодой аккордеонист.
  Харита сидела за столом, подперев щёку ладошкой, увлечённо слушая байки пирующих, бросая в рот сладкие ягоды, подхватывая тосты, пробуя различные блюда. Ей пришлось по вкусу и лёгкое игристое вино, которого она выпила совсем немного, чтобы не отяжелела голова. В душе лишь была некая грусть оттого, что рядом нет Фабиана, с которым всегда было интересно перекинуться словечком, но само осознание того, что этот мужчина есть в её жизни, приятно согревало девушку.
  Рядом сидел молодой рыбак Гунс, племянник Ватека, который всё пытался рассмешить Хариту всякими сальными и двусмысленными шутками, а потом и вовсе положил ей руку на колено. Харита руку с колена быстро убрала, но старалась с улыбкой реагировать на шутки, ожидая новой стадии праздника, во время которой можно было выскользнуть из-за стола.
  Подвыпившие гости затянули песни, а затем взялись танцевать, да так, что только пыль летела из-под ног! Харита встала под деревом, чтобы полюбоваться на танцующих, весело хлопая в ладоши при наиболее удачном танце.
  Кресс успел уже и поесть, и выпить, и веселился со всеми.
   Бонифация, улыбаясь, затащила в круг танцующих и застенчивую Хариту. К ней опять стал клеиться Гунс, и Харита с трудом принимала его ухаживания. Она даже согласилась станцевать с ним два танца, во время которых парень всё старался прижать её к себе. От Гунса неприятно пахло водкой, и Харита обрадовалась, когда его позвали приятели. Напоследок, чмокнув Хариту в щёку, он обещал прийти и исчез, к счастью, надолго.
  На закате солнца подвыпившие гости взялись стрелять из ружей по воздушным шарам, подготовленных Ферролем, а некоторые успевали срезать пулями голубей и других птиц. К счастью быстро темнело, и это развлечение прекратилось.
  Ферроль почти ничего не брал в рот (съел лишь немного сыра и запил его вином), немного беспокоя этим Хариту. Но он объяснял, что поест, когда сделает своё главное дело.
  И вот, когда засияли сумеречные краски зари, а затем бархатная тьма охватила посёлок, в дело пошли бенгальские огни, волшебные сверкающие свечи. Подготовленный заранее Кресс жонглировал факелами, из которых летели искры к восторгу зрителей.
  И вот взвились в небо липкие, ярко хлопающие цветные огни, призрачно освещая листву деревьев и восторженные лица. Это Ферроль запустил салюты.
  Потом пошли в дело шутихи и ракеты, молниеносно разрезавшие ночное небо. При запуске каждой ракеты толпа ахала и кричала.
  Далее Ферроль показал всё своё искусство: в небе летали огнистые мотыльки с жар-птицами, серебряные стрелы и вертикально падавшие сверкающие копья, ловкие огненные драконы и крылатые бело-оранжевые кони.
  Пирующие толпились на пустыре, тыча пальцами в небо, свистели и аплодировали.
  Во время салютов мягко подъехал и застыл, зафырчав, длинный серебристый открытый автомобиль - большая редкость на острове.
   Его сразу обступили мальчишки и другие зеваки. За рулём сидел шофёр в кожаном комбинезоне в защитных очках.
   С автомобиля сошло трое мужчин мрачного вида, двое были в одинаковых тёмно-синих костюмах и шляпах, лишь третий щеголял в кремовом.
  Задрав голову, не обращая внимания на притихшую толпу, человек в кремовой костюме, придерживая шляпу, глядел на салюты, а потом медленно зааплодировал, причём рукоплесканиями разразилось всё гуляющее общество.
  - Сам Рекастер приехал! - промолвила стоявшая рядом с Харитой Бонифация, обращаясь больше к Юсту.
  - А кто он, этот Рекастер? - механически спросила Харита.
  - О, вы не знаете, дорогая Харита? Святая простота... Да это один из самых опасных и в то же время важных людей в округе!
  Ватек не спеша, нахмурившись, подошёл к компании Рекастера, пожал руки и что-то сказал.
  Рекастер вынул часы на золотой цепочке, что-то важно отвечал, как показалось Харите, с некоторой рисовкой.
  Наконец, программа огненных чудес на небе была закончена, Ватек всех вернул за стол. Нашлось место и для Рекастера и его компании, причём Ватеку пришлось прогнать из-за стола каких-то самых захудалых рыбаков. Ушёл и Томас Вильсон, сославшись на усталость, но видно было, что присутствие вновь прибывших ему неприятно.
  Рекастер сухо поздравил, снисходительно улыбаясь, Бонифацию и Юста.
   Бонифация Дорлент улыбалась, точно её осчастливили на всю жизнь. По её поведению было видно, что она хорошо выпила.
   Она встала и сказала громко:
  - Дорогие гости! Такая честь - вас так много и все такие значительные люди! Я думаю, вам всем понравился салют? Так давайте выпьем...
  Она сделала паузу, пока Юст наливал ей вина в бокал.
  - За сказочного кудесника, мастера Клауса Ферроля! Это я его нанимала! Мастеру ура!
  - Ура!!!
  Все подхватили этот тост, защёлкали кружки, зазвенели бокалы.
  Харита заметила, что все выпили, включая новых гостей, и лишь один Рекастер только пригубил рюмку.
  А потом встал важный Ватек и произнёс:
  - Пусть господин пиротехник выпьет!
  Только что подошедший Ферроль, занявший место рядом с Харитой, отложил кушанье, и налил себе на донышко вина.
  - Больше, больше, что это за мужчина, - зашумел Ватек, и все его поддержали. Гости в тёмных костюмах и шляпах блистали глазами в полутьме, освещённой жёлтыми фонарями.
  - Мне ещё собираться и домой возвращаться, - примирительно сказал Ферроль.
  - Он не пьёт так много, - громко сказала Харита и сразу почувствовала на себе взгляд Рекастера. Она глянула в его глаза и ужаснулась. В них не было ничего человеческого! Казалось, это зрачки самого дьявола!
   Её даже отшатнуло, холодок пробежал по коже.
  В это время Ватек и его приближённые всё провоцировали Ферроля.
  - Ничего страшного! Вы должны выпить за нас, за рыбаков! Поднимите все бокалы! Все! Ну, что же вы, господин Ферроль? Вы не с нами? Не уважаете рыбаков?
  Ферроль молча поднял бокал и выпил вино. Пригубила и Харита.
  С неприязнью глядел Ферроль, как его кубок снова наполняется.
  - Ах, дорогие друзья, эта чаша для меня уже лишняя!
  - Ну, не хочет, зачем заставлять! - послышался голос Юстина.
  И вдруг прозвучал голос Бонифации.
  - Он не пьёт, потому что колдует. И она... тоже... Она - особенно! А потом у нас рыба не ловится!
  Ватек подхватил:
  - Да, кстати, дорогая Харита, расскажите нам, что за чудо - цветы вы выращиваете?
  - Не про вас эти цветы, - сказала внезапно Харита и воцарилась тишина.
  Ферроль тут же встал.
  - Это не так, господа, - сказал он улыбаясь в бороду. - Всё у нас просто. Никакого колдовства, одна наука. А что касается цветов, то каждый имеет право на какие-то семейные тайны.
  - Тайна? От кого и что вы таите? Что можно таить от народа? - сказала Бонифация.
  - Действительно! И вообще, вы - странные люди, - промолвил Ватек, сверля Ферроля и Хариту пьяными глазами. Потом он махнул рукой и сел.
  И тут вдруг послышался голос гостя. Он был резким и каркающим.
  - Мне кажется не стоит слишком уж нападать на наших гостей, Ватек. Ты слишком любопытен. А тебе вообще пора уже в койку.
  Последние слова относились к Бонифации, и та кокетливо рассмеялась.
  Засмеялись все остальные и стали вновь работать челюстями. В тарелку Рекастера положили отличное жаркое.
  В это время Харита шепнула:
  - Клаус, кажется нам уже пора идти... Самое время...
  В это время за столом уже происходило смятение. Кто-то уже вставал и шёл курить или беседовать по компаниям, иные в группках выпивали, а кто-то, спотыкаясь, брёл в сумерках домой.
  Ферроль огляделся.
  - У меня ещё здесь дела. Вы отправляйтесь, пока Кресс ещё может ходить, а я прибуду позже, - сказал он. - Меня на лодке отвезёт Вильсон.
  Харита посмотрела на подвыпившего Кресса, опустившего голову, словно подсолнух в конце лета.
  - Мне кажется, он уже не может ходить, - предположила она.
  Ферроль и Харита, подхватив подмастерье под руки, стали, извиняясь, выходить из-за стола.
  Это не осталось без внимания Ватека. Руководитель союза рыбаков подошёл к Ферролям. Он и сам уже пошатывался, будучи здорово в подпитии, но старался держаться стойко.
  - Вы уже уходите? Не забывайте, по договору у вас ещё салют в ночном небе, - сказал он, с трудом ворочая языком.
  - Мой помощник выпил лишнего, и я его отправлю с дочерью домой, - сказал Ферроль, надевая шляпу, висевшую на ветке. - А сам я, конечно, останусь, доведу дело до конца.
  И как бы заканчивая разговор, демонстративно стал набивать трубку.
  Ватек, нахмурившись, отошёл в сторону.
  - Пошли, Клаус, - торопила Харита, глядя на вялого Кресса, опустившегося во тьму под деревом.
  Взяв Кресса под руки, они пошли по пыльной улице. Шагали мимо домов, над которыми среди редких туч висел тревожной рыбой одинокий месяц, освещая покатые черепичные крыши, стройные тополя, смородиновые кусты, пыльные вишни, вяло шелестящие тёмно-зелёной листвой.
  Далеко позади остались гуляющие. Слышны были только голоса, пение и музыка.
   Где-то поскрипывало колодезное колесо, заливисто лаяли собаки да стрекотали цикады.
  - Кажется, здесь, - промолвила Харита, показывая дом на окраине.
   Над домом висела синяя звезда.
  Ферроль вошёл во двор и постучал в дверь дома.
  Спустя время звякнул запор, и показалось лицо женщины. Это была Эмилия Петтчер.
  - Простите, что так поздно, - сказал Ферроль, представившись. - Мне хотелось бы видеть Фабиана Петтчера. Мы нуждаемся в его помощи...
  Женщина забеспокоилась.
  - Он только сию минуту покинул двор. Сказал, что пойдёт смотреть ночной салют и провожать Хариту. Быть может вы разминулись?
  Ферроль поблагодарил и вышел на улицу, не обращая внимания на лай собак. Он пошёл наугад на шум и буквально наткнулся на Фабиана у колодца. Опустив ведро, с которого пил воду, художник, вытирая лицо, выслушал Ферроля.
  - Сейчас. Я обязательно отвезу Хариту, - с волнением сказал Фабиан.
  - Она у причала, - сказал Ферроль, с надеждой пожимая Фабиану руку.
  Фабиан бросился в темноту. Он бежал по хорошо знакомым ему дорожкам, не успевая увёртываться от веток, хлещущих по лицу.
  На причале горел одинокий фонарь, вокруг которого облаком кружились мошкара и ночные мотыльки.
  Харита с Крессом сидели на скамье. Кресс сидел согнувшись, опустив лицо.
  Харита радостно бросилась навстречу Фабиану.
  - Как хорошо, что ты здесь! Мне так сейчас нужна твоя помощь, - воскликнула она.
  Фабиан крепко поцеловал её и, промолвив "сейчас", бросился отвязывать лодку.
  Свежий ветер, развесивший неводом тучи, наполнил парус, и они быстро пересекали пролив.
  Харита рассказала о празднике. Фабиан слушал нахмурившись, опустив взгляд.
  - Тщеславие присуще многим людям, в том числе жителям нашего городка. Они гордятся часто бесполезными, бестолковыми вещами, иногда совершают бестолковые поступки, которые губят их жизнь. Это тщеславие, пустозвонство страшно, потому что передаётся и детям. Они растут покинутыми, предоставленные влиянию улицы и особенно таким, как этот Рекастер, растут самоуверенными, презирают искусства и науку.
  - И, увы, это так прилипчиво, - сказала Харита, кивая. - И гибельно...
  Они пересекали тёмную воду, в которой колебались месяц и звёзды, как вдруг далеко лопнул воздушный взрыв, рассыпавшийся искристыми звёздами. Взлетела ракета, разрезая ночное небо.
  - Это отец! Какая красота! - воскликнула Харита.
  
  ***
  Ферроль прибыл в форт спустя час. Запустив последнюю ракету, он не вернулся на общее пиршество, тем более его труд был оплачен.
  Он терпеть не мог общества пьяных людей, а ситуация на празднике к тому времени не была благоприятной.
  Он сразу же пошёл к дому одиноко живущего Вильсона, бывшего матроса, который давно ушёл с праздника.
  - Что-то недоброе затевается, гарпун им всем в глотку, - говорил старый моряк Ферролю, когда они плыли в мерцающем ночном море. - Там, где появляется этот акулий выкормыш Рекастер, хорошего не жди! Да и Ватек мне в последнее время не нравится. Ты правильно сделал, что ушёл...
  - Я своё отработал, - сказал Ферроль, - а смотреть на пьяные рожи мне противно. Мне за это деньги не платят (на этой фразе Вильсон захохотал). Даже на празднике в Лимасе этого не было.
  - Ну, о чём говорить, гарпун им в глотку! Праздник в Лимасе был культурный и благородный. А здесь группа перепившихся мозгляков! Не принимаю я этого. Раньше такого не было. Я помню времена без этих твоих салютов, но благопристойные и весёлые. Бывало сам герцог заезжал... А теперь... Перепились, как свиньи! Привечаем уродов, гарпун им в пасть!
  Они пристали у форта, и Ферроль попрощался с Вильсоном.
  На небе ярко горели созвездия, подрагивая в чернильной космической тьме.
  Во дворе форта пылал костёр, за которым сидели в ожидании Ферроля Харита с Фабианом, Генри Вансульт с Дамьеной и приехавший к ним вечером Флетчер. Перебравший лишнего Кресс крепко спал в комнате Ферроля.
  Сначала Фабиан был молчалив и как бы сторонился Генри, но непосредственность, дружелюбие и добрый юмор молодого охотника расположили его к нему, а Дамьена казалась художнику простой и доброй. С Флетчером Фабиан был немного знаком.
  После прибытия Ферроля, который с удовольствием присел у огонька, все стали говорить об отдыхе.
  В связи с тем, что до дома Вансультов и Дамьены добираться было достаточно далеко, Флетчер пригласил их переночевать в его имении.
  Так и решили. Флетчер запряг лошадь, и повозка тронулась, увозя Генри и Дамьену.
  Фабиан тоже собрался ехать, но Ферроль предложил художнику заночевать у них в крепости.
  Фабиан покачал головой.
  - Я, прежде всего, переживаю за мать. Она будет волноваться, у неё слабое сердце, - промолвил художник, поблагодарив за приглашение. - Тем более ночь ясная, а плыть мне недолго.
  Когда они вышли с Харитой на берег, девушка поцеловала Фабиана на прощание. Под серебряным светом звёзд они увидели тёмную точку вдали, которая постепенно приближалась.
  - Постойте, подождите, - послышался голос. - Важное сообщение!
  - Вильсон, это вы? - спросил удивлённо Фабиан. - Вы вернулись?
  - Что-то случилось? - встревоженно спросила Харита.
  - Случилось, гарпун им в глотку, - проворчал старый моряк. - Только я пристал к берегу, как мне принёс мальчишка записку. Знаете, от кого? От Гревса! Слушайте, вас собираются брать на абордаж!
  - Гревс был на празднике, я видела, - сказала Харита.
  - Он собирался ночевать в доме Ватека. И кое-что узнал опасного для вас, - сказал моряк. - Пойдёмте к свету.
  Уже в форте, при свете лампы они прочли записку.
  "Важное сообщение для Ферролей (старый форт Бернгрев). Дело обстоит так. Я был на празднике. И слышал, что говорили между собой Ватек и Рекастер. Ватек говорит: "Эти Ферроли давно у меня на подозрении. Люди ими недовольны". А Рекастер говорит: "Я ждать не буду. Сегодня же выжгу это змеиное гнездо. Но людям моим заплатить надо. Сколько положишь?" А Ватек говорил: "Наши решили..." И далее он назвал сумму, но шёпотом, я не услышал. В общем, вам спасаться надо. Вот, решил предупредить".
  - Странная записка, - промолвил Ферроль задумчиво.
  - Но стоит ли доверять Гревсу? - спросила Харита.
  - Во всяком случае порох сухим держать надо, - проворчал старый моряк. - О том, что обыватели с острова раскрывают свои пасти против вас - я уже слышал! Клаус, ты опытный человек, знаешь, что там творится. Вам уходить из форта надо.
  - Уходить? Но куда? - спросила тревожно Харита.
  - Ну, хотя бы к Флетчеру. На его мызу, - предложил Вильсон. - Правда его дом осады не выдержит. Если за дело возьмётся Рекастер и его головорезы...
  - Да и подвергать риску такого человека, как Флетчер очень не хочется. Он столько сделал для нас!
  - Ладно! Вильсон и Фабиан, вы отправляйтесь на остров, а мы будем решать. Вас они не тронут, - сказал, задумавшись, Ферроль, то вынимая трубку, то пряча её в карман.
  - Я не оставлю Хариту. А вы, Вильсон, передадите весточку моей матери, - решительно сказал Фабиан.
  Когда они вышли на берег, художник показал рукой вдаль.
  - Поздно. Смотрите...
  Небо пылало палево и грозно.
  Пролив был усеян чёрными точками лодок, на которых мерцали огни.
  - Это они, - сказал Вильсон. - Опоздали... Пять лодок... Факелы жгут, акулья глотка! Срочно запирайте ворота. Есть чем?
  - У нас есть замок и засовы, - сказал Ферроль. - Хари, сбегай, запри запасной выход из форта. Фабиан проводит тебя.
  - Они осмелятся по нам стрелять? - изумлённо спросила Харита.
  - Всякое может быть. Наш долг - принять меры предосторожности!
  Харита кивнула, и они направились в темноту.
  Ферроль и Вильсон заперли главные ворота и, войдя в дом, принялись будить Кресса.
  Тот встал неохотно, в недоумении протирая глаза.
  - Подъём! Свистать всех наверх! - крикнул Вильсон и повернувшись к Ферролю спросил:
  - В доме оружие есть?
  Ферроль машинально кивнул.
  - Из того оружия, что дали на ремонт - карабин Барнсайда и пехотное ружьё Шарпа.
  - Они стреляют?
  - Шарп может заклинить, но, думаю, редко, а Барнсайда я уже сделал и пристрелял. Ещё есть револьвер...
  - Дашь мне Шарп...
  - Лучше я его возьму. Если заклинит, я знаю, что с ним делать, - сказал Ферроль. - Шарповское ружьё легче, а Барнсайд удобнее благодаря прицелу.
  - Хорошо, гарпун им в глотку! Неси оружие и погаси все огни. Они могут выдать нас...
  Ферроль приказал Крессу принести оружие и патроны. Они с Вильсоном вышли из дома, обдумывая ситуацию.
   Вернулись Харита с Фабианом, сообщили, что всё заперто.
  - Слушай, девочка моя. Спрячешься в доме...
  Харита изумлённо смотрела на отца.
  - Нам придётся защищаться, - пояснил Ферроль, обнимая и целуя её.
  - Но, что плохого мы сделали этим людям? - спросила Харита в недоумении.
  - Это бандиты. Они не разбирают - плохой, хороший.... Мы чем-то ненавистны им, непонятны... А непонятное всегда вызывает протест...
  - Скорее даже наёмные убийцы, - добавил серьёзный Фабиан. - Господин Ферроль, вы можете рассчитывать на меня. У вас есть чем защищаться?
  - У нас всего два ружья.
  - У меня есть револьвер, - сказала Харита.
  - На таком расстоянии, да и в темноте револьвер мало чем поможет, - промолвил Фабиан. - Но, хоть что-нибудь...
  - Фабиан, если вы согласны помочь нам... Мы возьмём ружья, а вам дадим револьвер. Во всяком случае отпугнуть кого-то можно... Вы умеете стрелять? - спросил Ферроль.
  - Да, - ответил Фабиан. - Отец учил меня. Как-то ходили на охоту...
  - Ну, без тренировки этого мало...
  В это время раздались возгласы с берега.
  - Они причалили! Быстро на стены, сто чертей им в глотку! - крикнул Вильсон. - Том, я беру на себя левую сторону стены, а ты правую! - сказал Ферроль.
  - Давай наоборот. Левая сторона менее укреплена, чем правая, а мне воевать приходилось, опыт есть, - сказал Вильсон.
  - Послушай, Том, давай не спорить! - требовательно сказал Ферроль. - Мне, оружейнику, пришлось пострелять не меньше! Кресс, пойдёшь с Томом на правую амбразуру, поможешь ему!
  Старый моряк неохотно крякнул.
  - Есть, адмирал! Кресс, за мной!
  Бледный юноша, давно уже протрезвевший, взяв коробку с патронами, пошёл с Вильсоном на правую стену.
  - Ну, а мы с вами, Фабиан, попробуем постоять здесь. Может ещё получится всё уладить..., - сказал Ферроль.
  - Не думаю. Я немного знаю этого Рекастера и его шайку....
  В это время приглушенный гул на берегу перешёл в отдельные возгласы и крики. Десяток огней двинулся в направлении ворот и раздались удары.
  - Эй, открывайте! Слышите?! Иначе поджарим вас на медленном огне...
  Какие-то чёрные люди стали бить в ворота.
  Над стеной возвысилась фигура Ферроля.
  - Эй, там, внизу, чего вы хотели? Сейчас ночь, не время для приёма гостей!
  - А, господин фейерверкер! Открывай, колдун, а то хуже будет! - крикнул кто-то снизу.
  - Где ведьма твоя? А ну давай её сюда на народный суд!
  - Покажи нам свои чародейские цветочки!
  Ферроль собрался с духом и сказал:
  - Я прошу оставить нас в покое. Мы ни в чём перед вами не провинились...
  - Подождите, дайте я попробую их уговорить, - вмешался Фабиан, поднимаясь на стену. - Слушайте, я с вашего острова. И я прошу вас разойтись! Этот форт - жилище мирных людей, к тому же - частная собственность. Эти люди ни в чём не виновны!
  - А, художник! Быстро вы переметнулись на их сторону, - сказал кто-то в темноте ехидным голоском.
  - Да он ихнюю колдунью обаял! - подхватил другой, и пьяный смех раскатился по берегу.
  Посыпались сальные и грубые шутки.
  - Уходите! Прочь от ворот! - крикнул Ферроль.
  И тут вдруг ночь разрезал выстрел, лопнул раскатисто, заглушая на миг шелест волн.
  С головы Ферроля, стоявшего рядом с Фабианом, слетела шляпа, лоб стал тёплым.
  - Пригнитесь! - крикнул Фабиан, нагибая шею Ферроля за камни крепостной стены.
  По лбу Ферроля бежала кровавая липкая струйка.
  - Отец, ты ранен? - тревожно спросила Харита. - Я захватила бинт и йод, давай перевяжу.
  - Ерунда, царапнуло, - сказал Ферроль.
  - Я вижу мирные переговоры бесполезны! - крикнул Вильсон из-за правой стены. - Тогда, дьявол вас раздери, будут говорить наши ружья! Сейчас я устрою вам покойницкую!
   И он выстрелил в одного из нападавших. Тот схватился за раненую руку, зашипел, закрутившись волчком на месте.
  - Ну что, получил?! - задорно крикнул Вильсон.
  - А так они тут не одни! - раздался чей-то звонкий голос. - А ну давай, ребята, покажем им чего мы стоим! Выжжем это логово!
  Тут же зазвучали револьверные и пара ружейных выстрелов. Пули плющились о камни, сбивая старый мох, который сыпался сухим порошком.
  В это время Фабиан подхватил ружьё раненого Ферроля и сделал пару выстрелов, метя в тёмные фигуры на берегу. Он стрелял для острастки, не будучи уверенным в точности попадания.
  - Давайте ружьё, Фабиан, - сказал Ферроль, белея в темноте бинтом под шляпой. - Я - старый, опытный стрелок. Сейчас я покажу им как надо стрелять.
  Он сразу произвёл два выстрела, и две фигуры замерли на песке.
  В ответ о камни защёлкали пули, засвистели у голов.
  Ферроль и Вильсон стреляли поочерёдно, высовывая оружие в бойницы.
  - Отец, Фабиан, ради Бога, будьте осторожны! - взывала Харита.
  - Я пойду к бойнице левее, - сказал художник Ферролю, нагибаясь у стены, чтобы пройти дальше.
  Найдя удобное место, осторожно выглянув из-за облупленного зубца стены,
  Фабиан достал револьвер и тщательно прицелился в голову в красной шапке. Выстрел - и голова приникла к земле. Непонятно было, попал он или нет... Он истратил ещё пару патронов - для впечатления.
  В это время трое нападавших пальнули по нему залпом.
  Каменные брызги полетели, хлестнув в лицо. Фабиан вытер кровь с иссечённой щеки.
   Кто-то из нападавших бросил внутрь форта зажжённый факел. Шипя, он пылал на камнях у ног Хариты, и та стала топтать его, а потом, подняв, побежала в глубину двора и бросила в ручей.
  В это время Вильсон, прячась на стене у правой башни, стрелял быстро, не давая врагу опомнится. Навстречу ему летала лавина жалящих пуль, заставляющих Кресса испуганно пригибаться.
  - Двадцать пуль для вас, двадцать первая для меня, - говорил Вильсон, принимая очередные патроны от бледного Кресса, набивая ими магазин карабина.
  В этот момент что-то острое кольнуло его в шею, как будто укус большой осы.
  Старый моряк выругался и тут же бессильно обмяк. Его тело повисло в бойнице, освещённое лучом звезды.
  - Вильсон, Вильсон, что с вами? - шептал растерянный Кресс.
   Пули летели в бойницу, вонзаясь в безмолвное тело.
   Кресс поднял Вильсона, аккуратно стащил и положил его под стеной. А затем руки юноши сами потянулись к оружию.
  В это время в бойнице показалась бородатая голова в платке и с ножом в зубах. Страх охватил Кресса. Сильным, бессознательным тычком ствола он ударил бородатого в лицо, и тот с криком свалился со стены.
   Высунув в отверстие карабин Кресс, выстрелил наугад. А потом поймал на мушку ещё одного человека, взбиравшегося по камням, и плавно нажал на спуск. Тело шмякнулось вниз, как груша с дерева.
  В это время, прикрытый камнями, Ферроль вёл прицельный огнь. Ещё пара нападавших упала на песок.
  Фабиан берёг патроны, используя револьвер бережно, только тогда, когда кто-то появлялся в зоне видимости.
  Но вот подошло время зарядить оружие. Фабиан положил револьвер на каменную кромку стены и зашарил в карманах.
  И вдруг он заметил крепкую фигуру бандита, чётко нарисовавшуюся в серебристом свете месяца. Видимо он влез левее, где к полуразрушенной стене форта примыкало ветвистое дерево.
  Тот махнул ножом, но Фабиан успел перехватить его руку и изо всех сил стал выкручивать её.
  Нападавший был жилистее. Он всей своей массой обрушил Фабиана вниз. Они боролись, катаясь по каменным плитам двора. В конце концов чужак оказался проворнее, опрокинул Фабиана и взмахнул ножом. Фабиан видел сверкающее холодное лезвие в сантиметре от своего горла.
  И вдруг нападавший обмяк, ослабел, и Фабиан сбросил его с себя. Рядом стояла Харита с черенком от лопаты в руках...
  Фабиан поднялся, глядя ошарашенно на Хариту и на распростёртое тело, на горящий фонарь на камнях двора. Потом молча отряхнулся, поднялся на стену и зарядил револьвер.
  В это время за воротами громко закричали.
  - Эй, вы там! - послышался знакомый рычащий голос Рекастера. - Вы убили нескольких моих людей! Но мы готовы оставить вас в покое! Выдайте мне Хариту, и вы свободны!
  - Ничего не выйдет! - крикнул Фабиан, стреляя в ответ, и тут же по его руке словно кто-то ударил плетью.
  - Даже и не думайте! - крикнул в темноту Ферроль. - Слушайте, Рекастер и вы все! Запомните, вы не войдёте сюда! Сейчас я задействую гранаты и тогда вам всем конец!
  И он подозвал Хариту.
  - Неси динамитные шашки из оружейной!
  Схватив фонарь, девушка метнулась в дом.
  Ферроль сделал ещё пару выстрелов и его ружьё замолкло.
  - Фабиан, поддержи меня, надо перезарядить ружьё.
  - Осталось только два патрона, - ответил Фабиан, шипя от боли в раненой руке. Он высунул револьвер и выстрелил в фигуру в кремовом костюме. В ответ послышалась ругань. Рекастер опрокинулся на песок, ругаясь и воя от боли.
  Харита, подбегая к дому, услышала стеклянный звон. Она всмотрелась: страшный человек в шляпе и закрытым повязкой ртом бросил факел в окно. Внутри дома вспыхнуло пламя.
  - Что вы делаете! - крикнула девушка и со всей силы швырнула в страшного человека фонарь. Он разбился, но бандит даже не пошевелился. Стоя в блеске пламени он поднял руку. На Хариту чёрным зевом глядело дуло револьвера. Ещё секунда - и из оружия вылетит страшная смерть!
  Харита закрыла глаза, и грохнул выстрел. В этот миг сзади кто-то подхватил её.
  Открыв глаза, она увидела в свете мигающего пламени мёртвое тело.
  - Харита, с тобой всё в порядке?
  Рядом с нею стоял Генри Вансульт со штуцером в руках. А сзади девушку поддерживал седоглавый Флетчер.
  - Да, всё в порядке, - пробормотала Харита. У неё кружилась голова.
  Со стороны ручья Дамьена уже несла воду в ведре к пламени, охватившему всю жилую постройку.
  Дамьене и Харите, с помощью мокрых одеял, с трудом удалось загасить пламя. Неистово пахло горелым, и пепел летел из дверей.
  В это время Ферроль и Фабиан продолжали последними выстрелами сдерживать напор нападавших бандитов.
   Спустя минуту стало тихо, слышна была лишь негромкая ругань и шорох прибоя.
  Видимо решив, что у защитников крепости закончились патроны, несколько бандитов, лежавших на гальке, бросились в атаку. И тут вдруг прозвучал мощный залп штуцера.
  Это стрелял Генри Вансульт сразу с обеих стволов своего ружья.
   Рядом, нагибая голову, стояли Флетчер и Дамьена.
  - А вы как здесь оказались? - спросил удивлённый Ферроль.
  - Через подземный ход в штольне для сточных вод, - сказал Вансульт.
  - А я думал, что вы давно уже видите третий сон!
  - Да, уснёшь тут, когда такая стрельба Выстрелы слышны на всю округу! - воскликнул Флетчер. - Слушайте, Ферроль, нужно уходить. Оставьте блокгауз...Я видел в бинокль - от острова плывут ещё две лодки с вооружёнными людьми. Существуют люди, знающие этот форт. Как видите, один из них смог пробраться через какой-то пролом и поджёг дом, уничтожил цветы... Они найдут все выходы... Пока не поздно!
  Ферроль решился:
  - Сейчас, я напоследок угощу их! Хари, ну где там мои динамитные шашки?
  И он принял от Хариты принесённый груз.
  Подпалив две шашки, Ферроль швырнул их вниз.
  Раздался мощный взрыв, тряхнувший стену.
  Наступила жуткая тишина. Харита перевязывала руку Фабиану, в револьвере которого кончились патроны.
  - Там на правой стороне Вильсон и Кресс. Генри, поддержи их! - сказал Ферроль.
  Флетчер, всколоченный, с седыми растрёпанными волосами, торопил защитников форта:
   - Всё, друзья, идёмте за мной. Нужно срочно уходить!
  В это время появились Вансульт и Кресс. Они несли тело Вильсона.
  Все с изумлением смотрели на мёртвого моряка.
  - Значит так. Берите его на простыню - и в подземный ход. Мы с Дамьеной прикроем ваш отход, - сказал решительно Генри Вансульт.
  - О, не беспокойтесь, стрелять я умею, - сказала Дамьена в ответ на удивлённое восклицание Ферроля, тут же становясь к амбразуре.
  Постепенно светало. Но новых выстрелов не было.
   Позже Дамьена и Генри рассказывали, что рассвет почему-то произвёл на бандитов ошеломляющее впечатление. Они стояли как заворожённые, глядя на ворота форта...
  Тогда Генри и Дамьена быстро оставили стену и догнали уходивших.
  Спустя пятнадцать минут они уже шли по подземному коридору, освещая факелом дорогу. Ход зарос мертвенно - бледными грибами, был забит ветками. Под ногами хлюпало и пахло сырой землёй.
   Наконец, показался просвет. С трудом преодолевая завалы древесного гнилого мусора и паутину зарослей, они выбрались наружу, оказавшись в небольшом леске, неподалёку от Лимаса.
  Солнце уже начало всходить, когда они предали земле тело старого моряка, взяв лопату у местного жителя, хорошего знакомого Флетчера.
  Ферроль говорил какие-то печальные слова, а Харита плакала, сидя на пне. Ей казалось, что все её старания, все дела её рук принесли только горе и безвозвратно погибли. Фабиан как мог успокаивал и поддерживал её.
  - Друзья мои, - произнёс Генри Вансульт. - Вам сейчас нельзя идти ни к Флетчеру, ни куда-то в другое место. Тем более среди нас есть нуждающиеся в перевязке и лечении. Поэтому я предлагаю укрыться в моём доме. Уверяю, отец вас спрячет в имении так, что не найдут ни бандиты, ни полиция, вызовет доктора. Повозку и лошадей мы наймем у здешних. Тут знают и меня, и Абрахама...
  Ветер нёс клочья туч, как будто лепестки поздних роз на могилу старого моряка.
  
  ***
  В тот же день к месту боя - старому форту Бернгрев прибыла полиция. На месте было найдено восемь убитых бандитов и одна разбитая лодка. Ещё один мертвец - человек с завязанным ртом был найден внутри форта (другому, напавшему на Фабиана и оглушённому Харитой, видимо удалось бежать). Вероятно, были и раненые, но нападавшие увезли их с собой. Преступники прихватили и лодку Фабиана. Потом её нашли брошенной в тростниках острова д"Авелес.
  По делу было арестовано несколько человек.
   Ватек был отправлен за решётку, как один из организаторов нападения на форт. Более того, он сам признался в своих преступных намерениях, фанатично утверждая, что его бес попутал. Он очень сильно напоминал помешавшегося человека.
   Рекастер не был найден, но, по слухам, он получил смертельное ранение. Где закончил свои дни этот бандит - неизвестно.
  Чету Ферролей взяли под свою защиту Абрахам Флетчер и Гедеон Вансульт. Полицейский комиссар не мог допустить, что старик и девушка могли оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление шайке отъявленных головорезов.
  Вернувшийся домой Фабиан был задержан. Но он отрицал своё участие в бою. Улик против него не было, и он был отпущен на свободу.
  Самое удивительное, что все как один арестованные бандиты признались в своём нападении на форт, никто не отрицал свою вину! И все твердили одно, что воспринималось поначалу, как местная байка или видение.
  При наступлении рассветной зари ворота форта, под которые они готовились подложить мощную взрывчатку, сами собой отворились.
  И показалась призрачная фигура рыцаря на сером в яблоках коне.
   Стройный, с небольшой острой бородой и густыми бровями, он сверкал латами на крепком теле. Тихо ступали копыта гигантского коня. Сзади рыцаря в белом костюме сидел оруженосец, но многие разглядели в нём прекрасную даму.
  Её лицо, казалось, выражало досаду и утомление. Она сказала что-то рыцарю, и он поехал прямо на замерших от испуга бандитов.
  Был ли этот всадник человеком во плоти или же только видением, массовой галлюцинацией, выяснить так и не удалось.
  
  
  ХIV. ЭПИЛОГ
  
  Спустя год толки о произошедших событиях постепенно рассеялись, как утренний туман в горах, и дело стало забываться.
  Одно время Ферроли, нашедшие приют и защиту сначала у Вансультов, а потом у Флетчера, собирались восстановить жильё и сад в форте Бернгрев, но этого так и не случилось. Жилое помещение было безнадёжно испорчено пламенем, а чудесный цветник погиб.
  Кроме того, в начале осени Ферроль получил работу в Ласпуре на оружейном заводе, куда его пригласил один из приятелей. Клаус возглавил цех на заводе и стал неплохо зарабатывать. Кресс остался в Лимасе работать оружейником.
  Той же осенью Харита и Ферроль перенесли прах моряка Вильсона на кладбище острова д"Авелес (где похоронены его родные), а потом переехали в Ласпур.
   Они сняли аккуратный домик в фруктовом саду на окраине города и в дальнейшем планировали его купить. Спокойный город, где шумели под ветром деревья и стояли старинные, аккуратно восстановленные муниципалитетом здания и памятники, им очень нравился, а окраина города, где они жили, казалась тихой и уютной гаванью, вечным приютом от бед и невзгод.
  Со временем Клаус Ферроль и Харита отремонтировали дом и тщательно ухаживали за садом.
  У Хариты ещё остались в мешочке бабушкины волшебные семена. За её новым домом вырос цветник, радующий глаз нежными, поэтическими тонами. Бледно-зелёные газоны, окружённые жёлтыми лентами дорожек, примыкали к клумбам, на которых красовались коврами "рокамболи", "недотроги", а также розы, левкои, розовые гвоздики, тюльпаны и нарциссы. У каменной ограды, тщательно выбеленной, росли кусты сирени.
  А весной, когда её чудо - цветы уже поднялись и засияли в полную силу, Харита вышла замуж за Фабиана Петтчера.
  Сначала у Фабиана ничего не получалось. Знатоки искусства его не замечали, а публика холодно проходила мимо его картин.
   Но постепенно дела его наладились. Появился загадочный меценат, долго сохранявший инкогнито, который решился организовать выставку работ Фабиана и даже прорекламировать их в печати. Один из влиятельных критиков написал одобрительную статью о творчестве художника Фабиана Петтчера.
  Выставку в Ласпуре, кроме самого художника и его красавицы супруги, осчастливили своим присутствием Клаус Ферроль, специально приехавшие Генри с Дамьеной и Эмилия Петтчер.
   Вскоре среди разнаряженной публики появился и сам благодетель лично и впечатлил окружающих габаритами своей фигуры. Им был Гедеон Вансульт, которому работы Фабиана приглянулись ещё на выставке молодых художников в Гертоне.
  Приехал на выставку и Абрахам Флетчер со своим слугой Скабером.
   В тот год Флетчер много болел и чете Петтчеров пришлось забрать его из поместья и определить на лечение в клинику в Ласпуре.
   К зиме Флетчер подлечился и теперь мечтал переехать в Ласпур, продав своё имение. Город ему нравился, а от плантаций он очень устал.
  В конце зимы Генри Вансульт женился на Дамьене. Он стал одним из самых знаменитых охотников и следопытов в округе. В тот же год Дамьена родила девочку, которую назвали Харитой.
  Гвинивера Риваль стала чаще бывать на охоте и внезапно завела любовный роман. Её сердечным другом стал мрачный и нелюдимый лесник, вдовец, который понравился Гвинивере своей мужской сдержанностью и суровостью.
  О бежавшей Миранде ничего не было известно. Но по рассказам покаявшейся Юноны, нищенка, просящая милостыню в Гертоне на рынке, очень похожа на неё.
  Жена Гревса родила двойню - мальчика и девочку. Сам Гревс оставил школу в Лимасе и переехал со своим семейством в Гертон, где получил должность инспектора учебных заведений.
  На новую выставку работ Фабиана, организованной уже в Гертоне, как-то пришёл очень загорелый человек в приличном сером костюме и модной шляпе. Он ходил, любовался рабатами и исподтишка поглядывал на Хариту, рассказывающую о картинах, раскрывая подлинную суть произведений.
   На мгновение тёмные глаза незнакомца в сером встретились со взглядом Хариты. Девушка вздрогнула - этот худощавый мужчина очень ей напомнил Дегжа!
  Когда толпа разошлась, Харита искала этого человека, но его уже не было.
  
  декабрь 2017 - март 2018.
  
  Примечание:
  * Стихи принадлежат А. Грину.
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА
  
  Роман "Чудо - цветы" написан по черновикам Александра Грина.
  У писателя сохранилось несколько необработанных глав незавершённого романа "Недотрога", который мне очень нравился, и к которому я давно мечтал написать продолжение.
  Этот неоконченный роман Грина получил разные оценки.
   Так известный филолог и исследователь творчества Грина Вадим Ковский отрицательно оценивал роман, считая, что талант писателя регрессировал, ведь когда книга создавалась, автор был уже серьёзно болен. Приблизительно такой же точки зрения придерживался поэт Н. Тарасенко, считая, что книга отнимала у больного Грина последние силы.
   Писатель К. Паустовский хорошо отзывался об отдельных страницах романа, находя их блестящими по форме, стилю и содержанию.
   Ю. Первова считала эту книгу одним из лучших свершений Грина.
  Мне кажется, что нельзя судить о романе Грина лишь по отдельным наброскам.
  Я попытался представить, каким роман мог бы быть, проникнуть в творческую лабораторию писателя, разгадать его замысел, судьбу героев.
  Для меня это произведение - сказочная притча о Добре и Зле в людях, о любви и жестокости, о нетерпимости к инаковости и о торжестве красоты. О том, как подлость и ханжество разъедают души.
  Эта книга о скитаниях людей, об их попытке выжить в сложных условиях, не теряя собственного достоинства и присутствия духа.
   На пути девушки Хариты и её отца Клауса Ферроля встречаются разные люди - добрые и злые, но "недотроги" находят в себе мужество противостоять сложным обстоятельствам.
  Сначала я планировал просто написать "свободное продолжение", начав своё повествование с того места, где остановился Грин. Но потом эта мысль была отброшена, ибо необходимо было писать в стиле и манере Грина.
   Писать, подражая Мастеру? На это, конечно, я не решился!
  Тогда было решено написать кинороман (киносценарий) по книге Грина на основе его "Недотроги" и нескольких рассказов.
   Так постепенно родилась идея написать роман заново, по-своему, лишь кое-где сохраняя отдельные гриновские диалоги, отдельные сцены и сюжетные повороты (особенно это касается описания чудо-цветов).
   Это был нелёгкий труд. В черновиках писателя один и тот же герой мог иметь разные имена и характеристики, кое где была нарушена логика повествования. Всё это приходилось продумывать заново, что-то менять, дорабатывать, причём очень ювелирно, чтобы не разрушить общий замысел вещи.
  Так появилось на свет собственное произведение по мотивам Александра Грина. Это, конечно, лишь попытка, проба пера, отнюдь не равная творчеству великого мастера.
   Роман наполнен идеями Александра Степановича, цитатами, отсылками к другим его романам и рассказам.
  Этот мой труд посвящается памяти этого великого писателя - романтика.
  
  19 марта 2018 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ
  ОСНОВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА РОМАНА "ЧУДО - ЦВЕТЫ"
  
  Клаус Ферроль - пожилой оружейник.
  Харита - его дочь, выращивающая чудо-цветы.
  Абрахам Флетчер - владелец поместья (мызы) в Лимасе.
  Фабиан Петтчер - молодой художник.
  Дегж (Рейтар) - проводник, совершивший убийство.
  Леона Кончак - жена Дегжа.
  Генри Вансульт - молодой охотник.
  Гедеон Вансульт - отец Генри.
  Дамьена - подруга детства Генри Вансульта.
  Гвинивера Риваль - родственница Вансульта, одинокая женщина.
  Доротея Вансульт - бабушка Генри.
  Том Вильсон - старый моряк, друг Ферроля, помогающий ему.
  Ганс Кресс - юный подмастерье - оружейник из Лимаса.
  Скабер - слуга Флетчера.
  Миранда и Юнона - служанки в поместье Флетчера.
  Асмодей Гайбер - мясник.
  Гуд Гайбер - мальчик - садист.
  Джак Гранблат - дядя Гуда.
  Стерн - врач Гертонской благотворительной больницы.
  Гедда Ларсен - сестра милосердия.
  Санстон - старуха - сводница из Гертона.
  Ватек - председатель союза рыбаков острова д"Авелес.
  Бонифация Дорлент - женщина - заказчица с острова д"Авелес.
  Юстин Бредт - её жених.
  Эмилия Петтчер - мать Фабиана.
  Рекастер - главарь шайки местных преступников.
  Тирмей - хозяин таверны "Колючая рыба".
  Гунс - молодой рыбак, племянник Ватека, пытавшийся ухаживать за Харитой.
  Гревс - учитель.
  Кетти - его жена.
  Дети Гревса.
  Призрак рыцаря и его пажа.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"