|
|
||
Все могло быть иначе.
Наша любовь высохла, выцвела, истончилась, как яркая картинка, пролежавшая не один день под палящим солнцем. Она распалась на легкие сухие чешуйки, рассыпалась невесомой трухой. Ее нет, и уже кажется, что и не было.
Ты полюбил крылатую женщину. И она тоже полюбила тебя. Это была редкость, почти чудо: обычно крылатые любились между собой, обращая на обитателей поверхности не больше внимания, чем те обращают на букашек. Но твоя страсть запылала так ярко, что вспышку было видно даже из космоса. Разве могла она не ответить на такое сильное чувство? Оно захватило вас обоих, закружило и бросило в огромное синее небо. Ей было легко - она в этом небе была как дома. Ветер был ее братом, облака - друзьями, и даже с дождем, муторным серым бесконечным дождем, она ухитрялась находить общий язык.
Ты стоял на обрыве, закрыв глаза и подставив лицо ветру. Ты даже поверил, что тебе это нравится - хотя никогда не любил ветер, прятался от него за толстыми стенами своего тяжелого земного дома, занавешивал окна, растапливал камин и не высовывал носа на улицу, пока погода вновь не становилась тихой и солнечной. Теперь ты стоял над обрывом и ждал. Она всегда появлялась неслышно. Ты вслушивался в ветер, пытаясь предугадать ее приближение, пытаясь различить в окружающих звуках тот единственный, что предвещал вашу встречу. Бесполезно. Как бы остр ни был твой слух, ее поцелуй всегда заставал тебя врасплох. Она прилетала, обрушивалась с неба, и вы любили друг друга прямо там, над обрывом. А ведь ты всегда боялся высоты. Но с ней тебе не было страшно. С ней ты был готов даже учиться летать. И даже верил, что у тебя это когда-нибудь получится.
Чудесная игра. Обрыв не был единственным местом, где вы встречались. Ты уезжал в город и поднимался на крышу небоскреба. Она находила тебя и там. Ты поднимался в горы. Она уже ждала тебя на вершине - крылатые селились рядом, где-то в скалах. Правда, гнезд их не было видно - они хорошо умели прятаться.
Ты брал лодку и отплывал от берега, на самую середину озера. Сидел закрыв глаза и ждал, пока лодка качнется, когда она опустится рядом. И тебе не приходилось ждать долго.
"Я вижу тебя везде", - признавался ты.
- Я тоже, - смеялась она. В отличие от тебя, она говорила правду - из-под облаков тебя, светящегося от любви, было прекрасно видно, куда бы ты ни забрался.
- Давай будем вместе всегда, - говорил ты, замирая от собственных слов.
- Давай, - легко соглашалась она. И улетала.
Потом пришла зима. Ты не отпустил ее. Ты просил остаться, обещал, что твой дом защитит вас от колючего снега и ледяных зимних ветров. Ты звал ее, умолял и упрашивал. Ведь вам было так хорошо, зачем расставаться? Разве зима - это причина, чтобы не видеть друг друга?
Ты просил - и она осталась.
Ты привел ее в свой дом. Она стала принадлежать тебе.
Она порхала по комнатам, словно экзотическая птица. Ее смех отражался от стен, и ты едва успевал уловить, где она смеется, как серебряный колокольчик ее смеха звенел уже в другом месте. Игра в прятки продолжалась, но игроки поменялись ролями. Теперь ты искал ее по звуку смеха. Искатель из тебя получался неважный. Сжалившись, она поддавалась - делала вид, что запуталась в занавесках или забыла, куда ведет этот коридор. Тогда ты настигал ее, и твои пальцы крепко захватывали ее тонкую щиколотку, и ты увлекал ее вниз, в свои объятия, и не выпускал, пока вы оба не доходили до изнеможения. Тогда она устраивала ветер, и ты чувствовал себя персидским султаном, которого обмахивают опахалами прелестные одалиски. Только одалиска была одна, а вместо опахал над тобой качались ее крылья.
Ты больше не выходил к обрыву - зачем? Она ведь и так была рядом. Она готовила тебе завтраки и варила кофе. Когда она стояла у плиты, ты останавливался в дверном проеме и говорил ей что-нибудь ласковое. Ее крылья вздрагивали от радости, расправлялись, трепетали, хлопали за спиной... и смахивали на пол тончайшие фарфоровые чашки и хрупкие длинноногие бокалы. Cначала она смеялась. Но однажды увидела, как ты нахмурился, подбирая осколки, и ее смех оборвался. Она стала перехватывать крылья поясом, а после пришила к домашнему платью широкие петли, которые надежно держали крылья и не давали им взмахивать слишком уж резко.
Потом ты попросил ее не летать в доме - "у меня кружится голова". Она начала учиться ходить "как люди". И даже научилась подниматься на второй этаж по лестнице, хотя ей совсем не нравилось, что подъем "по-человечески" занимает гораздо больше времени, чем взлет. Зато ей понравилось ощущать маленькими босыми ножками тепло гладкого дерева ступеней. Шаги ее были так тихи и легки, что ты все равно не мог услышать, где она находится. А тебе очень хотелось знать это - знать каждую секунду. "Я все время боюсь, - признавался ты, - вдруг ты уже улетела?" Зима заканчивалась, и небо вновь стало звеняще-голубым и прозрачным. Ты стал запирать окна и выходить на улицу следом за ней. "Я просыпаюсь ночью, - говорил ты, - оттого, что мне приснилось, что тебя нет рядом". Она только смеялась. Ты страдал.
Она подарила тебе свои крылья. Чтобы ты перестал бояться. Сбросила их, как ящерица отбрасывает хвост, и вручила, загадочно улыбаясь.
Ты повесил их в шкаф, и там, в темноте, они тосковали по синему небу и белым облакам. Иногда она просила их у тебя - "полетать немного". Ты позволял. Ты был добрым и щедрым... в то время ты был еще добрым и щедрым. Тем более что летала она вокруг тебя, никогда не поднимаясь слишком высоко и не покидая поле твоего зрения. Но почему-то это случалось все реже и реже.
Легкие перья осыпались, потускнели. В шкафу завелась моль. "Прожорливая мерзкая тварь", - выругался ты однажды, доставая с полок одежду. Твой любимый свитер почти не пострадал, но ты все равно злился. А ее крылья... ее крылья превратились в ветхую кучку бесполезного тряпья. Осенью ты сжег их в костре, вместе с сухими листьями. Огонь потрескивал, сжирая остатки ее прошлого. Оказывается, горящее прошлое пахнет на редкость неприятно.
Она превращалась в обычную женщину. Самую обычную, каких ходят по земле тысячи и миллионы. Шагала рядом с тобой, такая милая и послушная, вовремя кивала и вовремя задавала нужные вопросы. Но ты никак не мог отделаться от ощущения, что на самом деле она сейчас далеко-далеко, пронизанная небесной синевой, танцует с ветром и смотрит на тебя из-под облаков.
Зима была для тебя самым счастливым временем. Даже миленькая шубка и теплые сапожки, которые ей так нравилось примерять, не могли заставить ее выйти на улицу без крайней необходимости. Она не любила зиму и боялась ее - крылатые не то улетали на время холодов, не то спали в своих гнездах, во всяком случае, зимой их никто не видел. Она валялась на диване и что-то чирикала в ответ на твои слова. Пекла невообразимо вкусные пироги и пела беззаботные песенки. Мурлыкала у твоих ног, будто кошка, и всегда была готова любить тебя. Но всякой зиме когда-нибудь приходит конец. Ваши прогулки возобновились. Раз за разом она приводила тебя к вашему обрыву, и у тебя начинала кружиться голова. Ветер трепал твои волосы, пытался унести шляпу, и тебе все казалось, что однажды ты сам, как шляпа, подхваченная ветром, взлетишь и понесешься, увлекаемый потоками воздуха на самое дно обрыва... Ты брал ее за руку и уводил подальше от края.
Тебе все больше нравилось проводить время в доме. Тогда она уходила гулять одна. И когда возвращалась, в ее глазах отражалось небо. Ты уже ненавидел его, это небо. Но оно просачивалось сквозь закрытые шторы, протекало через самые тонкие щели, врывалось в дом и манило, манило ее к себе. Небо продолжало сиять в ее глазах, словно назло тебе.
Ты стал беспокойным и злым. Не выпускал ее на улицу. Запрещал подходить к окну. Ты забыл обо всем, кроме одного: она должна быть рядом. И вскоре придумал, как удержать ее. Удержать навсегда, чтобы избавиться наконец от вечного ночного кошмара - бездонное синее небо, и удаляющаяся темная точка в нем.
Мастер жил совсем недалеко. Вы были знакомы и кивали друг другу при встрече. Он немного удивился, когда ты заказал ему это. Но он был старый мастер, ему случалось выполнять и не такие заказы.
Теперь это лежало в твоем кабинете. Его вид успокаивал. Ты гладил его, перебирал пальцами звенья тонкой прочной цепочки, и страх рассеивался, укладываясь на самое дно души. Ты снова чувствовал себя сильным человеком. Можно было возвращаться в постель и спокойно засыпать.
Вот и сейчас ты спишь, и улыбаешься во сне. Вечером вы поссорились, и небо в ее глазах стало ярче. Поэтому ночью ты принял решение. Завтра ты наденешь это на ее нежную шейку, застегнешь хитрый замок, и больше она никуда от тебя не денется. Она теперь всегда будет рядом. Как собака. И никакое небо тебя уже не испугает.
Ты не знаешь, милый, что я нашла его. Я по-прежнему люблю тебя, кажется. Но не могу тебе позволить совершить это. Ты проснешься утром, полный решимости. Ты будешь счастлив. Пока не увидишь, что меня больше нет.
Чемодан лежит на полу. Тот самый чемодан, что ты подарил. Двери заперты, но это не важно. Она знает, где ты прячешь ключи - рядом с красивым ошейником, что сделал настоящий мастер. Его можно было бы даже принять за необычное украшение. Если бы не цепь, которая все расставляет по своим местам. Все - и всех.
Она подошла к окну и раздернула шторы. Небо было на месте. Огромное и родное, далекое и брошенное. Когда-то она оставила его - казалось, что навсегда. Но оно ждало ее все это время. Половину неба закрывало облако, похожее на огромное растрепанное крыло.
Я вернусь к тебе.
Платье, платье, платье. Шляпка... гребень... пижама... туфельки с меховыми помпонами. Сколько вещей, оказывается, нужно этим людям. Боже мой... Все - в чемодан. Все - в сад. Туда, где темнеет выжженный круг и всегда пахнет сгоревшими листьями... и перьями. Прошлое всегда плохо пахнет, когда горит.
Чемодан наполнен. Полки шкафа пусты.
Только одна коробка осталась лежать на полке. Большая, чудная коробка, которую он не смог бы найти, даже если бы искал. Скрытая от чужих глаз ворохом кружев, оборок, шкатулками с украшениями и парой особых слов, известных только тем, кто умеет летать, - скрытая когда-то, сейчас она лежала совершенно не таясь, и будто просила: "Открой же меня!"
Все могло быть иначе.
Она потянула ее к себе откинула крышку.
У каждого есть секреты. Я храню свои лучше, чем ты, любимый.
Утро подкрадывалось к ней, перебирая лапками солнечных лучей. Она улыбалась. Здесь лежала ее тайна - легкие, светлые, тонкие крылья. Запасная пара. Выращенная в прошлом году - просто на всякий случай.
Крылатые никогда не совершали необратимых поступков.
Никогда.