Когда ты хоронишь прошлое, то, как правило, не ждешь, что однажды земля зашевелится, вздуется холмиком, разрывая траву, посыплются в стороны черные комья, и на поверхности покажется рука. Похудевшая, грязная, но подозрительно живая. И очень знакомая...
Конечно, теоретически возможность такого развития событий никогда не исключается. Но практически о ней стараешься не думать. Старался забыть и он. Тем неожиданней оказался приветственный жест возникшей из небытия пятерни.
Рука прошлого была на удивление холеной; ее не изменили годы пребывания под землей. Рука сияла отполированными ногтями, отливала бронзовым загаром и превосходно себя чувствовала.
- А я думал, ты сдох давно, - сказало прошлое, щелчком отправляя окурок с золотым ободком в серые волны.
- Взаимно, - только и оставалось ответить ему.
Янис, черт бы его побрал. Какая неожиданная встреча. И главное - приятная.
Похоже, все начиналось сначала. Погодка для начала была вполне подходящей - в такую хмарь на пляж не каждый сунется. Вот, сунулся. Тут его и обнаружили.
- Ты зачем явился? - стараясь смотреть туда, где море сливалось с облаками, хмуро спросил он.
- А мне понравилось, как ты тогда ползал. Давай, поумоляй меня еще.
- О чем?
- Чтобы я исчез с горизонта. Чтобы меня не увидела твоя жена...
- У меня нет жены.
- Да? А куда она делась? Ну, тогда чтобы ничего не узнали друзья.
- Друзей тоже нет.
- И кудри ты сбрил, как я погляжу. Решил распрощаться с прошлым?
- У меня нет прошлого.
- Только я есть, - удовлетворенно сказал Янис.
- И это тоже поправимо.
- А ты, я смотрю, шутник, - усмехнулось привидение. - Так что, просить не будешь?
- Мне от тебя ничего не надо.
- Зато мне надо. Очень надо. И я намерен это получить.
- Кажется, мы все давно решили.
- Да. Решили. Ты больше не играешь, а мы о тебе забываем. Но... обстоятельства изменились, понимаешь ли. Мне нужен именно ты. Тем более что больше никого и не осталось.
...Когда-то он уже клюнул на предложение Яниса. И ничего хорошего из этого не вышло. Когда-то цацки и ощущение власти казались до странного важными. Теперь ему хотелось одного - чтобы его не трогали.
- Я не хочу, - просто сказал он. - Я отвык, и мне это понравилось.
- Брось, Мрак. Ты вспомни, как весело было, - примирительно произнес гость из небытия, выуживая из кармана старое фото - яркое, словно открытка; тогда считалось: чем ярче - тем лучше. Синее небо, кипенно-белые, взбитые пузырьками облака, а под облаками, на изумрудной траве - он и еще пятеро. Все хохочут, показывая зубы. Его называли Мраком - ума не надо, всего-то две буквы переставить... Он отвернулся.
- Тебе никогда не казалось, что облака - это барашки на волнах воздушного океана? - вдруг вкрадчиво произнесло прошлое, внимательно глядя на него.
И тут его скрутило.
Фраза-ключ. Таким запирали каждого из них. Чтобы в нужный момент открыть замок, который вдруг перестанет поддаваться.
Боль пробежала от пяток до макушки. Виски сдавило так, что потемнело в глазах. Тыльной стороной ладони провел по лицу - мазнуло красным.
- Ты знаешь, - усмехнулся он, - вот как раз недавно об этом подумал. Забавное совпадение, правда?
Глупо писать ключ, который можно случайно подобрать. Они никогда этого не понимали. Им просто хотелось знать, что в нужный момент музыкант сыграет нужную мелодию. Чего бы это ему ни стоило. Произнеси кодовые слова - и послушный ягненок сделает все, чего ты потребуешь. Если, конечно, он не успеет раньше сказать те же слова сам себе, обретая власть над собственной жизнью... Марку повезло: он ушел (и лучше не вспоминать, чего это стоило), да еще и умел смотреть на небо. А когда на него смотришь, чего только в голову не придет.
- Ну... молодец, что сказать, - пожал плечами Янис. - Не хочешь, значит... а я-то, дурак, тебе твой ситар привез.
***
Руки не хотели выпускать гриф. Соскучились.
Звуки обрушивались на Марка водопадом. Гортанный смех красавицы за угловым столиком. Выдох - дым струится, поднимаясь в воздух, с шорохом осыпается в стеклянную лодочку пепел. Позванивают краешки сталкивающихся бокалов. Журчит, переливается ласковое воркование парочки у барной стойки. Звякают кубики фруктового льда. Хрустят льняные салфетки. Громыхают жетоны, проваливаясь в пасть однорукого монстра - проигравший чертыхается, но бежит за новыми. Глухое "тук" - кий ударяет о костяной шар, и тот тяжело катится по толстому сукну, чтобы столкнуться с другим и мягко упасть в лузу. За стеной поет механическая канарейка...
Музыка тонкой струйкой вливалась в его кровь. Послушный ситар, брошенный, но простивший предательство, великодушно возвращал Марку его привычную жизнь. Еще немного практики - и можно будет услышать главное, ради чего, собственно, их всегда и держали у Яниса. Услышать людей.
А Марк так давно их не слышал.
Вот уже несколько лет он жил, прекрасно обходясь без всего этого. Думалось - забыл напрочь. А оказалось - чтобы вспомнить, достаточно пару раз пробежать пальцами по струнам.
Янис привел его в клуб, чтобы он выслушал его - и вспомнил.
И он вспомнил. Поэтому пришлось слушать.
Грег Норти мешал многим. Слабый, усталый, издерганный человечек на головокружительно высоком посту - идеальная мишень для стрел чужих ожиданий. Конкуренты ждали: вот-вот губернатор сорвется, совершит ошибку, после которой отставка покажется синекурой. Бросит все, укатит на необитаемый остров (поговаривали, у него была парочка в собственности), а лучше всего - пустит пулю в лоб. Место освободится для новых претендентов, сильных, зубастых, способных свернуть горы.
У него была очень нервная работа, истеричка жена и штук пятнадцать диагнозов. Но Грег Норти не торопился отправляться на отдых. Он старался работать хорошо. И, как ни странно, у него получалось.
Претенденты теряли терпение.
- Ты метишь на его место?
- Я не сошел с ума. У меня просто заказ.
- И ты хочешь, чтобы его выполнил я.
- Мрак, в последний раз. Я обещаю.
- Да меня к нему и на выстрел не подпустят, не то что на расстояние вытянутой руки.
- А к нему тебе подходить и не надо. Эта партитура расписана по-другому.
Он слушает, он спорит, а пальцы неторопливо гуляют по струнам. Здороваются. Просят прощения. Вспоминают. Знакомятся заново, открывая ситар с нуля. Возвращая в мир музыканта, способного играть на арфах и флейтах, на клавесинах и фаготах человеческих душ. У Яниса была мечта - свой оркестр, способный превратить любых людей в послушное стадо. Правда, оркестр оказался слишком маленьким. Камерный такой оркестрик. Для небольших вечеринок. Но Янис никогда не сдается. Индивидуальные выступления, они ведь тоже имеют цену. Неплохую, кстати...
У Грега Норти есть любовница. У него нервная работа, истеричная жена, и каждый прожитый день подтачивает его, как упорный жучок точит дерево. Но вечером он встречается с Лолой, и выходит от нее другим человеком. Лола придает ему сил.
Грег Норти слаб, и если лишить его последней опоры, конкурентам не придется ничего предпринимать. Он все сделает сам. И потом, нанимать убийцу - грязно. Нанять музыканта - красиво и не лишено романтики. "Не стреляйте в пианиста..."
- Ты встретишься с Лолой. Если она станет другой, у Грега не останется выхода.
Где-то бьется фарфор. Где-то недалеко, на соседней улице. И терция там превращается в уменьшенную секунду - отвратительный интервал, доказывающий, что максимальная близость - не лучший вариант. Или уж унисон, или отойдите подальше.
А Янис звучит сталью, укутанной в мех. Но мех не спасет от удара, нанесенного с должной силой.
- Сделать Лолу другой? Я не настройщик. Я музыкант.
- А ее не нужно настраивать. Расстроить - это да. А потом сыграть новую мелодию. Это ведь любой лабух сможет.
Янис считал себя дирижером... пожалуй, даже композитором. Хотя для этого не было никаких оснований. Называя музыкантов лабухами, он демонстрировал презрение к умению, которое ему было недоступно. Сейчас слово было произнесено напрасно, и Янис это почувствовал - слышать Марка он не мог, но уж как закаменели его скулы, видел прекрасно. Поэтому мех стал густым-густым, а сталь - почти неразличимой.
- Мрак, попробуй. У тебя идеальный слух... Ты сможешь.
- Тем более что больше все равно никого не осталось, - усмехнулся он.
***
Сувенирная лавочка возникла в тихом переулке за ночь - но будто располагалась здесь с самого основания города. Лола любила сувениры, всем была известна ее страсть к дешевым побрякушкам - раскрашенным раковинам, медным колокольчикам и прочей дребедени. Поэтому пройти мимо она не могла.
Дверь открылась с мелодичным звоном - стеклянные трубочки музыки ветра приветствовали посетителей. Женщина скользнула внутрь и остановилась.
Казалось, сам воздух в магазинчике звучал - столько здесь было музыки. Все, что пело, гудело, брякало, свистело и было способно издавать звуки, заполняло лавку, словно шкатулку с украшениями. Лола расхаживала по небольшому помещению, задевая, трогая, раскачивая и дуя - и лавка отвечала ей мелодичным звоном. Наверное, это было неприлично: хозяин застыл в своем углу, как выслеживающий добычу хищник. "Он заставит меня купить все, к чему я прикоснулась", - подумала она, и ей стало весело от этой мысли: вот бы и правда притащить в дом все это богатство, то-то Грег будет над ней потешаться...
А Мрак действительно следил за ней. Он заслышал приближение цели за два квартала, и пока Лола шагала, неторопливая и беззаботная, каждый натянутый нерв его стонал как струна на последнем пределе. Воздух в лавке звенел от напряжения, правда, ей этого было не услыхать, но когда дверь отворилась, Марку показалось, что одна из струн все-таки лопнула. Потому что ему предстояло совершить преступление - испортить великолепный инструмент.
Лола была красива - не вызывающей, но той мирной, безмятежной красотой, которую не ухватишь, не объяснишь, однако в ее существовании не подумаешь усомниться.
Мало того - Лола звучала. Звучала по-настоящему, откликаясь на любую ноту, приходящую извне, выстраивая соприкосновением с шумами и обрывками фуг изысканную мелодию - тончайшую, сотканную из паутины струн, простеньких свирельных переливов, а в нужный момент и мощных органных аккордов. На ней можно было сыграть милую детскую песенку и сумасшедший фокстрот, страстное танго и тягучую баркаролу; она легко откликалась на первые такты, продолжая их по-своему... Мечта любого музыканта.
Он застыл за прилавком, то ли боясь спугнуть добычу, то ли чувствуя себя Геростратом. Он знал, чем открыть этот инструмент. Он предпочел бы, чтобы Лола сделала это сама, но старинный клавесин с инкрустацией на тяжелой крышке стоял рядом с Марком, а его она, кажется, побаивалась.
- Вам здесь нравится? - спросил он, решившись.
- Да, - кивнула гостья. - Я люблю, когда все так... позвякивает.
- Послушайте еще это, - сказал он.
И легко пробежал пальцами по костяным клавишам.
...Грег называл ее - Глупыш. С ударением на У. Она смеялась и проливала на него вино - будто бы случайно. Он утыкался в ее живот, становясь похожим на виноватого мальчишку, а она трепала его по волосам и чмокала в макушку.
- Если бы не ты, я давно сошел бы с ума, - говорил Грег.
И сошел бы. Если бы не она.
Лола стала его покоем, его радостью и его отдохновением. Так легко с ней было, что потерянные силы возвращались к Грегу, их даже больше становилось. А Лола смотрела, как оттаивает ее мужчина, и сияла от этого еще ярче.
Когда они любили друг друга, ее длинные серьги тихо звенели. Так же, как звенели они сейчас, пока она бродила по лавке и разглядывала вазочки цветного стекла и маски из пестрых перьев...
Мрак перевел дыхание.
Что ж, Норти не зря выбрал ее. Лола была лучшим вариантом из всех возможных.
Инструмент был перед ним, открытый и беззащитный. Можно было действовать. Но Марк медлил. Он хотел еще побыть рядом, послушать, как отзывается каждая клеточка Лолы на окружающую ее музыку, превращая в дивную мелодию любой посторонний звук.
Совершенство. Идеальная гармония. Не слышал бы сам - не поверил бы, что такое возможно. И не будет возможно, ведь теперь ее мелодия станет другой. От него и нужно-то всего-навсего - слегка подтянуть колки, чтобы добавить в гармонию чуточку диссонанса. Неуловимое смещение, особенно для людей, обладающих не слишком тонким слухом. Четверти тона достаточно, чтобы вместо сочувствия и поддержки Грег получил холодное: "Найди другую мамочку, чтобы решала твои проблемы!" Четверть тона... Он проникнет в эту душу тонкими музыкальными пальцами, легким касанием пробежится по струнам, просто чтобы еще раз послушать, как звучит совершенство, а затем...
- Что это вы собираетесь делать? - гостья обернулась и посмотрела ему в глаза.
Он сделал шаг навстречу.
- А я вам сейчас расскажу.
***
Прятаться он не стал. Зачем усложнять Янису задачу? Тот все равно отыщет его - с помощью нюхачей ли, каллиграфов или собирателей памяти. Так к чему тянуть?
Марк пришел туда же, где они встретились. Сел на холодные камни и, подстраиваясь к рокоту волн, начал играть. Просто играть на ситаре.
Яниса не пришлось ждать долго. Он явился, в бешенстве потрясая газетой. Статья на первой полосе, а как же: губернатор Грег Нортис отбыл на курорт, в прекрасном расположении духа, бодрый и энергичный, в сопровождении некоей Лолы Белл. Госпожа Нортис начала бракоразводный процесс, на что ее будущий экс-супруг прореагировал с удивительным спокойствием.
Похоже, самоубийство губернатора отменялось.
- Почему ты это сделал? - белый от злости Янис продолжал трясти газетой.
- Слишком хороший инструмент. Не хотел портить.
- Мрак, мы договаривались о другом, - холодно заметил Янис, вынимая из кармана плаща револьвер.
- И теперь ты меня пристрелишь? - он равнодушно продолжал перебирать струны.
- Зачем же руки марать. Сам, дорогой, все сам.
- Это меня еще уговорить надо, - философски ответил он, глядя, как Янис кладет револьвер на гальку.
- Тебе никогда не казалось, что барашки питаются травой наших жизней? - многозначительно произнесло прошлое, носком ботинка пододвигая к нему оружие.
Лицо Марка стало каменным, глаза потеряли осмысленное выражение, и рука, словно пробиваясь сквозь толщу воды, медленно потянулась к оружию. Другая все еще продолжала придерживать ситар. Янис наблюдал за тем, как тонкие пальцы музыканта охватывают инкрустированную рукоятку, как взводится курок и касается виска черное дуло. Ключ второго уровня подействовал отлично. Его бывший подопечный не подозревал, что, начав играть для Яниса, он уже был обречен. Как те пятеро с яркой фотографии. Осталось лишь дождаться выстрела.
- Ты удивишься, - вдруг сказал обреченный музыкант, - но и это тоже приходило мне в голову. У того, кто пишет для тебя ключи, с фантазией, похоже, совсем беда.
Самодовольное выражение будто смыло с лица "дирижера". Револьвер по-прежнему оставался в руке лабуха. Вот только дуло теперь смотрело совсем в другую сторону.
- Мы договаривались... - уголок рта Яниса нервно задергался.
- Лучше вспомним, о чем мы договаривались раньше. Вы меня не трогаете... а я не играю.
Аккорд. Правильно подобранный, точно выверенный, недаром они так долго общались.
Янис замер, послушный, как ягненок, и музыкант отложил ситар в сторону. Пора было заняться другим инструментом. Он не настройщик, но подтянуть колки - дело несложное. С этим справится любой лабух, ведь так же?
Револьвер он оставил на берегу. Так, чтобы "композитор" мог до него дотянуться. Выстрел прозвучал в тот самый момент, когда он и планировал. Мрак не стал оборачиваться. Он был отличным музыкантом, и эта мелодия была сыграна безупречно - как, впрочем, и всегда.
...А потом он долго лежал на песке и смотрел в небо. Там плыли молчаливые облака - кудрявые барашки на волнах воздушного океана.