В день же годовщины ухода Ивана Петровича Войницкого все договорились перед тем, как собраться на поминальный обед, посетить сельское кладбище.
Первой туда приехала Софья Александровна и отправилась сразу к дядиной могиле. Памятник у него был очень похожим на стоящий рядом памятник его сестры, Сониной матери, и поэтому скромный. Отца же Сони похоронили в другом городе, но она почему-то там ни разу не была.
А вот Аркадина была упокоена рядом с сыном Константином, и памятники у них тоже были похожими, только у нее на нем был элемент занавеса, а у него как бы корешки книг.
Своего неудавшегося жениха Васю Соленого, Соня распорядилась похоронить недалеко от дяди, и ему она тоже, тяжело вздохнув, положила два цветка, как и своим родственникам.
Могилка же Сониной подруги Вари была рядом с мужем Раневской и ее малолетнего сына, и туда она тоже, конечно, сходила.
Затем Соня подошла к храму у входа и раскрыла зонтик, потому что солнце пекло нестерпимо.
И тут как раз прибыли Тригорин, Нина и Ирина Прозорова. Они поприветствовали Софью Александровну и прошли туда, где упокоились Ирина Николаевна и ее сын Константин Треплев. Борис нес в руках корзину цветов, и у Нины с собой также были цветы. Обе дамы были в легких платьях, а Тригорин вообще в светлом костюме, что Соню несколько удивило, потому что у него все-таки какое-то время был роман с Аркадиной, поэтому мог бы надеть что-то потемнее, хотя это однозначно не понравилось бы Заречной.
А вот и Ермолай Алексеевич под ручку с Раневской! Как же он влюбленно на нее смотрит, хотя она и старше его.
Но вот почему меня не любит тот же Лопахин? В нем ведь чувствуется настоящий мужик, который обнимет так обнимет. Или, к примеру, Тригорин? Он умный, ласковый, знающий в любовных отношениях толк и получающий от этого удовольствие. Почему?
Но у одного есть Любовь Андреевна, имя-то какое у нее говорящее! А у другого - Нина, как уж ее по отчеству, ах да, Михайловна.
Нет, лучше всех этих мужчин не видеть. И, наверное, это жара на меня так действует!
Как странно, что такие мысли приходят в голову именно здесь. Но, как же я хочу любви. Любви хочу!
Но потом все встретились около церкви и вошли внутрь.
Народу там было много, потому что день был праздничным.
Неожиданно на входе Заречная тихо вскрикнула.
Софья Александровна, которая была рядом, и Лопахин, шедший сзади, переглянулись. Что это с ней?
А потом была долгая служба, и Нина неистово молилась и явно была как будто не в себе.
Соня же стояла рядом с ней и просила о земной любви. Видеть рядом с собой привлекательных мужчин, и быть для них невидимой? Увы, но она вообще не хотела с этим мириться! И разве это грех?
Любви хочу, любви... Страстной, горячей, сумасшедшей...
Затем все отправились в бывшее поместье Сорина и сели за стол.
Никто ничего не мог сказать, поэтому слово взял Лопахин.
- Друзья! Я надеюсь, что мы все-таки друзья. Прошел год с того дня, как как от нас ушел Иван Петрович. И теперь мы можем точно сказать, что нам, увы, неизвестны люди, с которыми мы были или сейчас знакомы, мы их совсем не знаем. Если бы...
В этот момент Соня почему-то вдруг на него посмотрела, и ей показалось, что он обращается именно к ней. Они встретились взглядами, и ее начала бить мелкая дрожь. Не может такого быть! Неужели он...
И тут Тригорин закричал.
- Нина, что с тобой? Нина, ты вся дрожишь!
Та хотела что-то ему ответить, но, увы, не могла произнести ни звука. Она стала сползать со стула и почему-то инстинктивно схватила со стола вилку и упала с ней на пол.
А потом вокруг появилось много людей, и местный лекарь вынес вердикт, что это был несчастный случай, и у Нины Заречной просто стало плохо с сердцем от такой жары.
На Тригорина же было жалко смотреть. Потому что вся его жизнь в одно мгновение разлетелась в прах!