После обеда я постаралась поговорить с подругами на тему, что мне странно наблюдать, как они радуются приближающемуся балу. Но девчонки, скажем так, ушли в глубокую оборону.
- Да что ты из-за пустяков переживаешь?
- Никогда такого раньше в круизах не было, и, скорее всего, никогда больше не будет, почему бы нам не порадоваться?
- Вообще-то то, что не запрещено, то разрешено.
- Народ просто развлекается, как и мы, и нет в этом никакого глубокого смысла.
Словом, они меня как бы убедили, что ничего уж такого в этом приближающемся мероприятии нет, и я вроде немного успокоилась. Да и времени продолжать разговор просто не было, потому что пришла пора идти на заседание, посвященное роману "Мастер и Маргарита", и народу в салоне набилось столько, что администрация приняла решение перенести его на верхнюю палубу, хотя там в это время шли репетиции танцев для бала.
С темой определились довольно-таки быстро - "Воланд - добро или зло?". И страсти в начавшемся разговоре очень быстро разгорелись нешуточные, хотя члены литературного клуба участия в столь жаркой дискуссии почему-то не принимали. Зато Воскресение явно не мог скрыть улыбку, наблюдая за спорящими, и совсем не замечал сидящую рядом с ним блондинку, которая сделав несколько неудачных попыток обратить на себя его внимание, в конце концов, полностью углубилась в телефон.
Старички Среда и Четверг тоже старались внимательно слушать людей, крутя головой, чтобы увидеть говорящего. А вот Пятница и Суббота, напротив, никого не замечали и о чем-то тихо между собой переговаривались. Понедельник и Вторник же сидели рядом с двумя симпатичными барышнями, которые почему-то совсем не обращали на мужчин внимания, а время от времени вскакивали и что-то говорили в ходе обсуждения. При этом они иногда переругивались между собой, возможно потому, что на обсуждаемый вопрос у них были разные точки зрения.
Скоро даже те дамы, которые до этого танцевали и которым помешали это делать, когда сюда пришла толпа народа со средней палубы, тоже начали что-то говорить и о чем-то спорить.
Но мне лично было очень интересно наблюдать за людьми уже в возрасте, которые также активно включились в спор. Потому что некоторые из них были явно с высшим образованием, и они в споре приводили более убедительные аргументы, в каких-то случаях даже ссылаясь на науку, в том числе и на религиоведение. Но, к сожалению, их почти никто особо не слушал, потому что каждый говорил что-то свое. Одним словом, шум вокруг стоял адский. К тому же по палубе еще с криками носились дети с рожками на голове, что придавало всему происходящему вообще какой-то нереальный характер.
Но часа через два это мероприятие кое-как закончилось, хотя спор в отдельных группах продолжился, судя по доносящимся голосам со средней палубы. Здесь же на шлюпочной палубе стало более-менее тихо, и продолжилась репетиция танцевальных номеров для бала под музыку из известного фильма.
Также матросы начали украшать зал какими-то черными полотнищами, которые смотрелись в данной ситуации просто дико, потому что в окна ярко светило солнце, и буквально в метре от них на шлюпочной палубе загорали люди.
В итоге я ушла к себе в каюту, и долго не могла отойти от шока после всего увиденного. Притом я неожиданно подумала, что не знаю, а хорошо или плохо то, что я несколько лет назад познакомилась с членами литературного клуба, и жизнь моя как-то неуловимо переменилась. Правда, сначала каким-то образом почему-то мной сочинились семь детективов, и, наверное, все началось все-таки именно с них. Действие там происходит в дореволюционное время, и, получается, что это было неслучайно, то есть именно в девятнадцатом и начале двадцатого века что-то произошло, что повлияло на жизни многих людей. Нет, я себя не оправдывала, что мои детективные истории получились именно такими, но я никак могла понять, как я во все это ввязалась. Ведь спокойно же могла сочинять книжки из современной жизни, ан нет... Впрочем, мне нравился сей процесс, что уж скрывать.
И тут нас позвали на ужин, но народ в этот раз долго заполнял ресторан, поэтому объявление о приглашении людей ужинать прозвучало по радио несколько раз, что было как-то странно слышать.