Зазвучала музыка, а это значит, что на корме началась развлекательная программа. Я решила все-таки выйти на палубу и туда прогуляться. В крытой пристройке шел концерт, и через окна я увидела среди зрителей братьев, они сидели в окружении дам и иногда перекидывались с ними фразами, которые мне, конечно, не было слышно. Затем начались танцы, но скоро и они закончились, и все стали расходиться. Я вернулась в свою каюту, села у окна и стала смотреть на темное небо.
Приближалась полночь, и я уже начинала волноваться, потому что даже представить себе не могла, что еще может произойти. Словом, я вот так сидела-сидела, смотрела в окно, но где-то в час ночи не выдержала и осторожно вышла на палубу. Свежий воздух мгновенно меня взбодрил. На небе же светила луна, от которой по волжской воде прямо ко мне бежала лунная дорожка. Ни ветра, ничего... Почему-то мне даже показалось, что наш теплоход совсем не движется. Я осмелела, подошла к ограждению и неожиданно для самой себя начала тихо говорить, глядя на Волгу
- Александр, Сергеевич, Михаил Юрьевич и Николай Васильевич, верьте мне! Я постараюсь разгадать тайны, с вами связанные. И понять, кто же тот четвертый человек, которого я не узнала. Обещаю!
И тут вдруг раздался хохот. Я отшатнулась от перил и прижалась к стене теплохода. И сразу подул сильный ветер, неизвестно откуда взявшийся. Я метнулась к двери, забежала в коридор, закрылась в своей каюте и только потом глянула в окно. Там никого не было. Я села на койку и постаралась себя убедить, что это просто какой-то человек, стоящий на палубе под нашей, услышал мои слова и так отреагировал.
Но мне-то что делать? Спать ведь надо... Поэтому я опять выпила свои таблетки - пустырник, валерьянку и глицин... И скоро заснула.
Утром же так же, как и все эти дни, опять светило солнце, облаков на небе не было, и думать о прошедшей ночи совсем не хотелось.
Но, как известно, все хорошее когда-нибудь заканчивается, поэтому сегодня вечером мы должны вернуться в родной город, и никаких стоянок в этот день больше быть не должно. Я быстро уложила свои вещи, и опять пошла на корму. И первый, кого я там увидела, был Петр, загорающий на лежаке. Увидев меня, он поднялся. Мы отошли с ним в сторону и стали смотреть на воду. Я спросила, понравился ли ему круиз.
- Не то слово! Спасибо, что вы нам о нем рассказали. Это нечто!
- Знаете, я хочу вам предложить сделать обложку для моей новой книжки.
- Да?
- И, между прочим, именно вы с братьями вдохновили меня на ее написание. Словом, на обложке должны быть изображены Пушкин, Лермонтов, Гоголь и еще кто-то, хотя кто именно, мне пока неведомо, но это человек с русыми волосами.
- И все? А этот некто мужчина или женщина?
- Мужчина, и вы можете делать с этими четырьмя образами все, что хотите. Они могут во что-то играть, могут просто разговаривать... Словом, чем больше идей, тем лучше. Если хотите, то добавьте к ним изображения каких-то символов, какие-то загадки... И до начала осени меня не беспокойте!
- Да легко! Мы собираемся продолжить наш отпуск, и у моих братьев бездна планов.
- Кстати, вы рассказали им о "Герое нашего времени" и "Евгении Онегине"?
- О, да! Теперь они так и представляются, когда с дамами знакомятся. Герои романов, короче! Женщинам нравится, в школе-то все учились, понимают, о чем речь.
- Бред какой-то!
- Да ладно вам! Все намного проще, и теткам нравится.
- Может, быть. А вы тоже, что ли, при знакомстве с ними Чичикова вспоминаете?
- Ну, нет уж.
- Понятно. Словом, отдохнули вы плодотворно.
- Это да.
- Значит, мы договорились?
- Конечно. Обещаю вам, что до осени вы о нас не услышите.
- Тогда до свидания.
Я ушла к себе и увидела братьев только тогда, когда мы высаживались с теплохода. Я помахала им рукой, дошла до остановки, села в свой троллейбус и скоро уже была дома.
День я отдыхала от отдыха, но о своем обещании данному классикам, не забывала. Поэтому следующим утром я решила, что пора уже во всем начинать разбираться. Но с чего? Или с кого? Ответ очевиден! Конечно, с Пушкина, он же наше все!
И первым делом я приступила к вопросу, почему Онегин убил поэта Ленского? Именно убил, а не ранил! И кто, в конце концов, был его прототипом?
В интернете быстро нашлась информация, что "в 1848 г. (16 февраля) друг Пушкина Плетнев писал Якову Гроту: "В понедельник мы все трое были у Балабиных. Я прочел там 2-ю главу Онегина. Это подало мне повод рассказать, как мастерски в Ленском обрисовал Пушкин лицейского приятеля своего Кюхельбекера. Когда я рассказал о последнем несколько характеристических анекдотов, Варвара Осиповна сожалела, что я не составляю записок моей жизни".
Что же это получается? Ленский списан с Вильгельма Кюхельбекера, который учился вместе с Александром Сергеевичем в лицее, а потом ставший декабристом? Нет, что-то мне как-то в такое не верится...
Хотя бы потому, что еще до появления в 1831 году "Евгения Онегина" за участие в восстании Кюхельбекер в 1826 году был арестован и долго находился в заключении, а в 1846 году умер в Тобольске от чахотки.
Вот что писал Ю.Н. Тынянов - "1828 г. Пушкин, как известно, встретился в последний раз с Кюхельбекером на станции Залазы, когда того перевозили из Шлиссельбургской крепости в Динабургскую".
Есть такая картина у Олега Коровина "Пушкин и Кюхельбекер. Встреча". Конечно, она написана уже в наше время, но, взглянув на нее, даже мысль о том, что в вышедшем романе "Евгений Онегин" в образе Ленского мог быть изображен лучший друг Вильгельм, он же Кюхля, кажется кощунственной и категорически мной не принимается. Тогда кто же он прообраз молодого поэта?