Мухаметова Ирина Анатольевна : другие произведения.

Горький-детектив

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Горький-детектив, или Не сердитесь на меня, Алексей Максимович!
  В истории принимают участие герои произведений Максима Горького - романа 'Мать' (Павел Михайлович Власов и его мать Пелагея Ниловна), романа 'Жизнь Клима Самгина' (Клим Иванович Самгин), пьесы 'Дачники' (Суслов Петр Иванович, его жена Юлия Филипповна и его дядя Двоеточие Семен Семенович), пьесы 'Мещане' (Кривцова Елена Николаевна и Нил, машинист) и пьесы 'На дне' (странник Лука и Константин Сатин).
  С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.
  
  Нижний Новгород красив в любое время года, а как хороша Стрелка, где встречаются две реки - Волга и Ока! Но лучше всего в этих краях летом, когда открывается знаменитая Нижегородская ярмарка.
  Так думал благообразного вида старик, подходя к крепким деревянным воротам, за которыми возвышался дом, судя по всему, недавно построенный. Он немного постоял около калитки, переминаясь с ноги на ногу, но потом все-таки громко постучал. Скоро раздался звонкий женский голос.
  - Кто там?
  - Ниловна, это я!
  Калитка отворилась. За ней стояла женщина средних лет в белом платочке. Глаза ее буквально светились добротой. Она поправила платок на голове и всплеснула руками.
  - Лука! Ты, что ли? Давненько я тебя не видела.
  - Вот пришел, Пелагея Ниловна.
  - Все странствуешь?
  - Странствую. Вот и опять в ваш город ноги привели. Пустишь переночевать?
  - Пущу. Как нашел-то меня?
  - Добрые люди подсказали, но в новый дом я не пойду, где-нибудь во дворе посплю. Сарайчик-то у вас есть?
  - Как не быть! А то, может, в дом?
  - Нет, не пойду.
  - Как знаешь!
  - Хоромы у вас теперь, право слово, хоромы!
  - Да, дом хороший. Его Павел, как вернулся, отстроил.
  - Так он, значит, сейчас тут в городе?
  - Где же ему еще быть? По делам вот сейчас ушел, к вечеру вернется. Чай-то ты будешь пить?
  - Буду.
  - Только что самовар закипел, как будто знала, что зайдешь! Сейчас принесу тебе, тут на крылечке и попьешь.
  Через несколько минут Ниловна появилась с чашкой чая и тарелкой, на которой лежали румяные пирожки.
  - Ух, ты! Вкусные пироги у тебя, всегда их вспоминал, потому что нигде лучше не ел.
  - Жизнь научила! Я ведь на фабрике их продавала, тем и жила, пока Павлуша-то ... Да что теперь вспоминать!
  После чаепития Лука достал из котомки разноцветные камешки.
  - Красивые!
  - Бери, если хочешь.
  - Откуда такие?
  - Из дальних стран.
  - Ты и там побывал?
  - И там. Ты-то как?
  - Живу.
  - А Павел как? Опять за прежнее взялся?
  - Ты это про что?
  - Ясно уж про что. Он же у тебя по политической статье на каторге был.
  - Сейчас молчит об этом со мной, не говорит, чем занимается. Ничего я не знаю.
  - Так что же он делает? Откуда средства на дом взял?
  - Не сказывал, но друзья у него теперь не простые рабочие, как раньше, а совсем другие люди! И не нравятся они мне. Те, с кем раньше он дружил, были молодыми, светлыми, все о благе народа говорили, а будущем. Я слушала их и нарадоваться не могла. А эти новые его друзья - непонятные для меня, все себе на уме и только о деньгах и твердят...
  - Что-то ты темнишь, Ниловна! Неужто он совсем переменился? Павел Власов и другим стал?
  - Этого я не знаю. Вот хоть верь, хоть не верь! Спектакли вон по соседству с нами всякие его приятели и приятельницы разыгрывают, наш дом-то на улице крайний, как бы на отшибе, а рядом с ним постройка деревянная. Сцена это.
  - Видел я. Павел, что ли, построил?
  - Не без него уж. Красивые женщины тут представляют.
  - Вот бы хоть глазком глянуть!
  - Глянь! Туда много народу разного приходит.
  - Павел тоже?
  - Нет, он нечасто там бывает, дел у него много. Он сначала даже против был, а потом вдруг взял и согласился.
  - А за сценой-то что?
  - Ничего. Кусты там, деревья, берег крутой и лестница, что к Волге ведет.
  - А вон там что у вас, за заборчиком? За вашим домом?
  - Да что ты все расспрашиваешь? Тебе какое дело? Развалины какие-то старые! Но Павел мне строго-настрого запретил туда ходить.
  - Да ну! А с чего бы это?
  - Там у нас теперь спиритические сеансы проходят. Вот! Еле выговорила!
  - Это что еще за представления?
  - А это когда собираются люди, садятся кружком за стол и духов чьих-то вызывают. А стол этот без единого гвоздя сделан, он сейчас в сарае стоит, как войдешь, сразу его и увидишь!
  - Иди ты! Этому Павел там, что ли, научился?
  - Не знаю. Может, и там, а, может, еще где, но туда на развалины эти духи и приходят!
  - Ниловна! Ты не заболела, чай? Что говоришь-то? Это же нехорошо! С загробным миром общаться-то!
  - Может и нехорошо, но ты, Лука, не знаешь, какие сюда господа богатые приезжают, какие дамы заходят. И денег у них очень много.
  - Так уж и много? Ну, если так...
  - Сама видела. И Павел у них как бы главный!
  - Ну, и дела! А глянуть-то на этих людей можно?
  - Нет, нельзя! Я туда ночью не хожу, боязно, но слышу у окна, как они с кем-то переговариваются, значит, кто-то к ним ночами туда все-таки приходит. И ветер оттуда тогда дует!
  - Ветер?
  - Да! То сильно так, то тихонечко...
  - Ну, и дела, Ниловна! Вот если бы ты мне этого не рассказала, ни за что бы не поверил. Но ты, как я знаю, женщина серьезная, обманывать не будешь!
  - А зачем мне тебя обманывать-то? Говорю все, что знаю. На роток-то мне платок не накинули!
  - А на развалины эти хоть разок глянуть поближе можно?
  - Нет, и не проси! Если Павел узнает, очень рассердится.
  - Ну, и дела! А когда они снова будут духов вызывать?
  - Не знаю. Может, на днях, а, может, и через месяц.
  - Жаль... Уж больно мне теперь побольше об этих делах узнать хочется.
  - Ой, твое дело, если не боишься! Только бы Павел тебя не увидел.
  - А когда он сам дома бывает?
  - Днем-то его всегда тут нет, только вечером приходит, что-то поделает, переночует и опять уходит. Если, конечно, ничего у них там в этих развалинах не должно ночью быть.
  - Это для меня хорошо.
  - Чем же?
  - Так не узнает он, что я у тебя в сарае ночую.
  - Твоя правда. Но я тебе еще одну вещь хочу сказать. Ты Константина Сатина помнишь?
  - Его разве забудешь! В одной ночлежки жили. Мы с ним долго тогда беседовали! Я его слова на всю жизнь запомнил, что человек - это звучит гордо!
  - Так вот он тоже сюда приходит.
  - Зачем? Духов вызывать или на театр смотреть?
  - Ко мне он приходит. Любовь у нас с ним.
  - Любовь? С ним? Ниловна, он же шулер карточный, вор!
  - Нет, он человек хороший, и сейчас совсем изменился. Павел ему теперь поручения разные дает, и он все в точности выполняет. И сын его очень хвалит.
  - Смотри-ка! Сколько тут у вас перемен. Ладно, пойду я в сарае устраиваться.
  - Иди! Там сено есть, тебе тепло будет.
  - Так и не холодно уже, не зима. Да у меня и тулупчик с собой имеется.
  - Тогда до утра.
  - До утра. Скоро уж и Паша домой вернется, надо будет опять самовар ставить.
  - Тогда я пошел.
  - Иди.
  И Лука поковылял с котомкой в сторону крепкого сарая. Неожиданно раздался стук в калитку.
  - Кто это еще?
  - Не знаю, ты иди-иди! Нехорошо будет, если тебя здесь увидят.
  Ниловна отворила калитку. За ней стояла всеми признанная красавица Юлия Филипповна, жена инженера Суслова, а из-за ее плеча выглядывал мужчина в летах.
  - Здравствуйте, Ниловна. Павел дома?
  - Нет еще. Вечером будет.
  - Жаль! А мы вот с дядей мужа Семеном Семеновичем по городу гуляем.
   - Так проходите-проходите! Я самовар мигом поставлю.
  - Нет, мы ближе к вечеру еще зайдем, а пока на Волгу спустимся. Там так хорошо! Свежо и такой простор!
  - Как хотите!
  И только Ниловна вернулась в дом, как в ворота опять постучали. Она открыла калитку, и теперь за ней стоял Петр Иванович Суслов, муж Юлии.
  - Она тут?
  - Кто?
  - Жена моя! Тут? В дом пусти!
  - В дом? Да вы что, не в себе, что ли?
  - Где она?
  - Была тут, но узнав, что Павлуши нет дома, ушла.
  - Одна была?
  - Нет.
  - С кем? Не тяни! С Нилом?
  - Нет, не с ним, да не тяну я, не тяну, с родственником вашим.
  - С каким еще родственником? С дядей?
  - Вроде с ним. Сказали, что на Волгу пойдут.
  - На Волгу? Так и сказали?
  И Суслов сразу же куда-то поспешил, а Ниловна пошла к себе и, как только поставила самовар, пришел ее сын Павел.
  - Мать!
  - Да, Павлуша?
  - Никто не приходил?
  - Нет. Хотя приходили, Юлия со стариком.
  - Со стариком? Зачем?
  - Не знаю, сказали, что позже зайдут. И муж ее еще был, но он быстро куда-то ушел. А ты опять, что ли, уходишь? Чайку хоть попей, самовар как раз закипел.
  - Потом, мать, потом!
  - Эх, Павлуша! Все-то ты торопишься! Зачем? Куда? Женился бы, я бы с внучатами сидела. Эх...
  - Не грусти, мать! Дела у меня! Дела!
  А дела у него были вот какие. Павел организовал свою собственную типографию, которую соорудил в подвале уже известных нам руин. Деньги для начала у него были, правда, не так много, потому что основную их часть он потратил на новый дом. По счастью, на самом краю улицы никто строиться не хотел, всех отпугивали развалины и камни, разбросанные повсюду, но Павел быстро понял, что для его дела это очень хорошо. Можно уходить-приходить незаметно, тем более, что, когда камни расчистили, там оказался крепкий и совсем не разрушенный подвал. Словом, все складывалось как нельзя лучше. Печатный станок у него тоже был, и что-то ночами печатать получалось, но, чтобы расширить дело, нужно было еще много чего купить. А денег не хватало...
  Конечно, среди местных людей были богатые сочувствующие таким, как он, людям. И они давали какие-то суммы, но надо было таиться. Открыто же не попросишь! Поэтому для этого и были организованы спиритические сеансы, а потом появилась и сцена рядом с домом. Большую сумму дал Клим Иванович Самгин, здешний богач, имевший частную адвокатскую практику. А недавно появился еще один меценат - Двоеточие Семен Семенович, богатейший человек, не знающий куда от скуки пристроить свои миллионы, и он тоже дал некоторую сумму. Его же племянник и единственный наследник Суслов Петр Иванович никаких денег Павлу не жертвовал, зато зорко следил за дядей, чтобы тот много не тратил.
  Все усложнялось еще тем, что у Суслова была красавица жена, которая вдруг ни с того ни с сего влюбилась в Павла и буквально его преследовала. Также она играла в любительских спектаклях на сцене, расположенной рядом с домом Павла, и в нее был страстно влюблен партнер по сцене Нил, он же помощник Павла в типографских делах. Познакомились они через общую знакомую Елену Николаевну Кривцову, бывшую возлюбленную Нила. Но после того, как их пара рассталась, она какое-то время, скажем так, была дружна с миллионером Двоеточие Семеном Семеновичем. И, говорят, что результатом такой дружбы явились ни много ни мало бриллианты, которые вдруг стала носить Лена, несколько новых платьев и собственный выезд, которым она очень гордилась. Вот и все действующие лица сей разворачивающейся комедии.
  Ну, а с тех пор, как в Нижний пришел старик Лука, прошло уже какое-то время. Репетиции в любительском театре на открытом воздухе шли теперь почти каждый день, потому что скоро должна была состояться премьера пьесы 'Ромео и Джульетта'.
  Лука же с чердака сарая летними вечерами эти репетиции наблюдал. Даже старался пораньше возвращаться в дом Ниловны, чтобы ничего не пропустить, и он быстро сообразил, что все там вертится вокруг черноволосой красавицы, которая играла на сцене главную роль. В нее, похоже, были влюблены все, кто ее окружал. Муж, мужчина средних лет, и что было даже как-то непривычно для Луки, потому что он такого раньше не встречал. Также ее партнер по сцене, молодой красивый парень в косоворотке. Был там еще почтенный мужчина в возрасте, тоже часто бросающий на нее прищуренные хитрые взгляды.
  Словом, ее обожали все участники представления мужского пола, а также зрители - студенты, мастеровые, и, как только она появлялась, они буквально не сводили с нее глаз.
  Видел там Лука изредка и Павла, но тот, похоже, не знал о существовании на их дворе старика или делал вид, что не знал. Потому что, если они случайно встречались в городе, сын Ниловны смотрел на Луку, как на пустое место, что вообще-то было и хорошо. Городская ярмарка должна была вот-вот начаться, и Лука из города пока никуда уходить не собирался, потому что у Ниловны ему было спокойно и сытно.
  Пытался Лука попасть и за заборчик, но Ниловна днем почти всегда была дома. Хотя однажды ему повезло, и когда она как-то ушла в лавку, Лука, кряхтя, перелез через деревянное ограждение и быстрым шагом пошел к развалинам. Оказалось, что там были только разрушенные стены практически без крыши и лежало много камней разной формы, но не рассыпанных, которые уже, наверное, пустили в дело, а соединенных между собой раствором. В одном месте в углу стояли деревянные стулья, и Лука понял, что именно здесь все эти таинственные собрания по вызыванию духов и происходят. Обходить вокруг всего этого каменного сооружения Лука не стал, потому что Ниловна могла вот-вот вернуться. Но он все-таки успел заметить, что сбоку в камнях у самой земли есть дверь в подвал и на ней висит замок, до которого он даже дотронулся. Большой! Нет, надо поскорей возвращаться ...
  И только он вернулся в сарайчик, как в калитку вошла Ниловна и прошла в дом. Лука еще какое-то время тихо посидел на сене, а потом вышел и постучался в дверь. Ниловна сразу отозвалась.
  - Проснулся, Лука? Слышу-слышу. Скоро чай пить будем!
  - Благодарствую, но я не буду, в город сейчас пойду. Отоспался и отъелся я у тебя за эти дни, давно так не жил. Благодарствую!
  - Ну, иди! Вечером пирожки испеку, тесто уже подошло.
  Но неожиданно на выходе Лука столкнулся с Сатиным, и тот ему очень удивился.
  - Старик! Ты ли это? Живой!
  - Я-я, Костянтин!
  - Какими судьбами здесь в городе?
  - Твоими молитвами. А ты-то! Ты-то! Какой красивый! Нарядный!
  - Все, старик, со старым покончено. Новая жизнь у меня начинается!
  К ним подошла Ниловна и погрозила Сатину пальцем.
  - Лука - божий человек! Он у меня тут в сарае живет, не обижай его. И Павлу не говори! Уйдет старичок скоро!
  - Да я и не хотел, Поля, его обижать! Уж и не думал никогда с ним встретиться, а тут на тебе!
  - Вот и славно. А пока пойдем в дом, самовар-то уже готов.
  Лука всем поклонился.
  - Тогда и я пойду.
  - Иди, старик, иди, встретимся еще. Я тут часто бываю.
  - Это уж как ...
  - А я тебе говорю, что встретимся!
  Лука опять поклонился, и Сатин с усмешкой тоже отвесил ему поклон. Калитка захлопнулась. А Сатин повернулся к Ниловне.
  - Павла-то нет?
  - Нет, только к вечеру теперь и приходит. Совсем сына не вижу.
  - Ниловна, может, женщина у него какая появилась?
  - Может, и появилась.
  - Ладно, пошли в дом пироги твои знатные есть.
  - Пойдем!
  И они скрылись за дверью...
  А вот на ближайшее воскресение был назначен очередной спиритический сеанс. Ведущей же на них всегда была Елена Николаевна, которая такое времяпрепровождение и предложила. И сначала Леночке было, конечно, немножко страшно, но после нескольких вечеров дело пошло на лад.
  Собрались все, как обычно, в сумерках. Пришла Юлия Филипповна с мужем, Нил с Еленой Николаевной и Самгин, о чем-то тихо спорящий с Семеном Семеновичем, дядей Суслова, и еще Сатин. Ниловна напоила гостей на широком крыльце чаем, а когда совсем стемнело, все отправились к развалинам. И никто не заметил, как из сарайчика тихо-тихо вышел Лука и тоже прошел туда.
  А там уже был установлен круглый стол со стульями вокруг, и на его поверхности лежали перевернутое белое блюдце и специальная доска с буквами и цифрами. По бокам на каменном полу стояли подставки с песком и свечами, которые Павел сразу же зажег. Все стали садиться, и Юлия как-то совсем случайно умудрилась сесть рядом с Павлом.
  Когда же все заняли свои места, Елена спросила, чей дух сегодня будем вызывать, и ей ответил Нил.
  - В прошлый раз был Рюрик, давайте еще раз его вызовем, он очень хорошо отвечал.
  - Нет. Пусть сегодня будет дух Ивана Васильевича.
  Это сказал Суслов.
  - Грозного?
  - Да.
  Юлия замахала руками.
  - Нет, не надо, я его боюсь.
  - Брось, Юлия! Чего или кого тут тебе бояться?
  Но Елена Николаевна не дала разгореться начинавшемуся спору.
  - Замолчите все! Уже полночь. Положите скорее руки на стол и дотроньтесь до блюдца.
  - И зачем только все это...
  - Тихо, Семен Семенович, тихо.
  Наступила странная тишина, даже собак не было слышно. Елена начала сеанс.
  - Дух Ивана Грозного, явись нам! Дух Ивана Грозного, явись!
  Неожиданно подул легкий ветерок.
  - Дух, ты тут?
  - Посмотрите на свечки, они сейчас потухнут.
  - Не потухнут! Он тут!
  - Дух Ивана Грозного, ты готов ответить на наш вопрос?
  Опять все почувствовали движение воздуха и огоньки на свечах затрепетали.
  - Он готов. Задавайте вопрос.
  - Я боюсь!
  - Юлия!
  Та, наконец, взяла себя в руки и произнесла.
  - Дух! Я хочу спросить тебя, будет ли успех у нашего будущего спектакля?
  - Смотрите блюдечко двинулось к слову 'да'!
  - Уф! Иван Васильевич за нас!
  - Прекрасно!
  Неожиданно блюдце опять начало движение.
  - Что это?
  - Буква 'О'!
  И тут блюдце остановилось. Все застыли в ожидании. Что значит 'о'? Вдруг оно опять быстро задвигалось.
  - 'Т' - 'Е' - 'Ц'! Отец!
  - Дух сказал слово 'отец'?
  - Да!
  - Отец!
  - Что все это значит? Что?
  За столом никто не шевелился. Зато Лука, как заяц, быстро-быстро пробежал к открытой калитке и скрылся в сарае. Спустя какое-то время народ потянулся к выходу. Все молчали.
  Через несколько же дней все про прошедший спиритический сеанс как бы забыли, и жизнь пошла своим чередом.
  Впрочем, тот же Клим Иванович Самгин, прогуливаясь вдоль Волги, часто размышлял о том, что, скорее всего, как было прежде, уже не будет. Что-то все-таки изменилось, но что?
  И хотя сначала Самгин очень горячо поддержал идею с типографией, теперь она уже не казалась ему такой многообещающей. Притом Павел стал слишком рисковать и брать деньги чуть ли не у всех подряд. А если кто узнает, на что он их тратит? Никакой осторожности! Только об одном все время и твердит, где бы еще занять? У кого попросить?
  А ведь Самгин тоже немалые деньги в типографию вложил и потерять их ему совсем не хочется, но Павел этого как будто не понимает. Хотя дело у него хорошо пошло, только давай печатай, все без труда уходит, спрос есть. Но ведь, как он не понимает, что это опасно! Он то на каторге побывал, ему привычно, а Самгину-то каково будет, если узнают, что именно он ему основной капиталец дал? И, главное, на что!
  Также Павел зачем-то окружил себя непонятными людьми. Тот же Сатин, конечно, для нашего дела очень полезен, он куда хочешь проберется, но ведь вообще-то он в прошлом вор и шулер, а Павел, похоже, ему верит. Или Нил... Он из мастеровых, как бы уж самый настоящий рабочий, а веры ему тоже нет, он себе на уме, ходит везде, высматривает, выспрашивает, что да зачем. Тем более, что про него и его прошлую жизнь Климу Ивановичу тоже было многое известно.
  Или Юлька... Как она хороша! Нет, так больше продолжаться не может, я совсем теряю от нее голову! Этот дядя Суслова, который около нее крутится, дал по ее просьбе Павлу большую сумму денег, но вдруг начал интересоваться, куда они пошли. И ведь требует старый сластолюбец отчета! А как его дашь? Разве покажешь ему то, что Павел в типографии печатает? Что делать-то? Неизвестно!
  И сегодня, гуляя, Клим как раз об этом и думал. Впрочем, такие мысли совсем не помешали ему восхититься открывшимся видом, когда он поднялся по лестнице мимо Строгановской церкви и огляделся. Как здесь хорошо! Красота отсюда на Стрелку смотреть! Вон и дом Павла тут недалеко. И зачем он только его таким просторным отстроил, да еще под железной крышей, не мог, что ли, поменьше да поскромнее! Конечно, эти наши спиритические сеансы кому-то глаза отводят, но ведь не все глупцы вокруг! Или те же театральные постановки. Это он, конечно, хорошо придумал, можно собираться и часто видеться, но ведь и риск-то какой! Эх, Павел-Павел! К тому же вчера он опять просил у меня денег на бумагу и краски. Я ему сказал, чтобы он с выручки взял, так ведь не хочет, говорит, что все в дело вложил, а люди еще и еще требуют, чтобы он больше и больше приносил напечатанного. Нет, ничего я ему в этот раз не дам, пусть крутится! Да мне это просто и невыгодно!
  Клим подошел к сцене, рядом с которой лежали недостроенные декорации, народу же еще не было. Только вдали спешили куда-то одинокие прохожие. Нет, с местом Павел угадал, последний дом на улице - это очень хорошо для нашего дела, ведь дальше только спуск к Волге. Притом репетиции идут каждый день, много людей разных приходит, а среди них и затеряться легко.
  Самгин хотел уже было начать спускаться, но увидел Юлию Филипповну, спешившую к дому Павла. Она-то что тут делает? Может, остаться и посмотреть? Ну, нет! До этого он, Клим Самгин, еще не опустился!
  Юлия же тем временем была занята 'охотой' на Павла, поэтому часто по утрам прогуливалась мимо его дома. Но Павел почему-то совершенно не обращал на нее внимания, чем, впрочем, еще больше разжигал в ней чувства. И было похоже, что она в него по-настоящему влюбилась.
  Вот и сегодня она в очередной раз одиноко сидела на скамейке около сцены, но увидев выходящего из калитки Павла, быстро поднялась и пошла к нему навстречу.
  - Павел! Подождите!
  - Доброе утро, Юлия Филипповна!
  - Куда вы все время спешите? Не желаете со мной прогуляться по набережной?
  - У меня дела.
  - Вы даже не хотите со мной немного поговорить?
  - Не хочу.
  - Павел, мне начинает казаться, что вы меня избегаете.
  - Нет, это совсем не так. Зачем мне это делать?
  - Может быть, вы боитесь моего мужа?
  - С чего же мне его бояться?
  - Вот я и говорю, с чего? Но как бы я хотела быть свободной женщиной!
  - Свободной?
  - Да, скажите, если бы моего мужа не было, вы посмотрели бы на меня иначе?
  - Забавно! Вы его, что ли, сами убьете? Или хотите, чтобы я сей поступок совершил?
  - А вы можете? Я, между прочим, читала вашу речь в суде!
  - Зачем?
  - Вы говорили там очень смело.
  - Это все в прошлом, Юлия Филипповна.
  - Да? Павел, ну, не будьте букой! Почему вас почти не бывает на наших репетициях? Все приходят, а вы нет! Может быть, увидев меня на сцене, вы изменили бы ко мне свое отношение?
  - Изменил? У меня простите, к вам вообще нет никакого отношения.
  - Да? А это обидно, в конце концов! Неужели вы даже не замечаете, что я красивая женщина? Или вам нравится Елена?
  - Какая еще Елена?
  - Елена Николаевна, бывшая подружка Нила, с которым вы так дружны.
  - Ах, да, она очень симпатичная женщина.
  - Так она вам нравится?
  - А вам какое дело?
  - Посмотрите мне в глаза! Ответьте, наконец, вы выбрали ее?
  - Прекратите, Юлия!
  - Нет, я вас ненавижу! Я люблю вас. Ну, что мне сделать, чтобы заслужить вашу любовь. Я не могу жить без вас! Может быть, ваша любовь продается? Сколько вы за нее хотите? Назовите цену! Вы остановились? Так, значит, вашу любовь можно купить? Да? У меня появилась надежда? Сколько вам надо денег? Сколько? Ответьте!
  - Извините, мне пора.
  - Значит, вы все-таки уходите? Ну, что ж! А о деньгах вы подумайте! Я знаю, что вам для вашего дела надо много средств, дядю мужа вон вы как благодарили. Так сколько вы хотите? Назовите цену! Я дам вам их и знайте, я еще не раз приду сюда! И вы будете моим!
  - Это вряд ли. Обратите свой пыл на кого-то другого. Вот, например, на него. А я уж, простите, ухожу!
  - На кого?
  - На него!
  К ним как раз спешил Семен Семенович.
  - Юленька! Что же ты меня бросила? Я хожу, ищу тебя везде.
  - Извините меня, я хотела поговорить наедине с Павлом Михайловичем, но он не стал со мной разговаривать. И это забавно...
  - Юлия! Давай, наконец, объяснимся!
  - Объяснимся?
  - Да. Я люблю тебя! Как только увидел, так и полюбил.
  - Что?
  - Я же вижу, как тут тебе нехорошо! Поедем со мной! Все твои капризы будут исполняться, я и завещание изменю, много денег тебе оставлю! Но только брось ты своего мужа, моего племянника! Ну, на что он тебе? Он же изводит тебя ревностью! А мы с тобой поедем, куда глаза глядят! Я ведь не старый, мне еще и шести десятков нет! И волос вон сколько на голове, а у твоего-то мужа уже маленькая лысина имеется!
  - Что вы говорите, Семен Семенович? Вы же только недавно жили с Басовой! Ради вас она ушла от мужа!
  - Да не вспоминай ты, с кем я жил, Юленька, много их было! И не ради меня она ушла, а мужа оставила. А я ее лишь в тот момент поддержал! Но странная она все-таки, эта Варвара Михайловна! Ушла, так живи со мной, радуйся! Так ведь нет, с первых дней нашего с ней бытия, она стала меня жизни учить или плакать, представляешь, чуть не покончила с собой. Так она мне надоела, уж прости! Никакой игры, никакой легкости, только страдания. Не выдержал я! Сказал, вот тебе деньги и езжай-ка ты обратно к своему мужу! И брата своего с собой забирай!
  - Власа?
  - Да, хотели мы с ним гимназии да больницы строить, но запал у него быстро прошел. Вот я им двоим и говорю, поезжайте-ка вы оба обратно! И представляешь, она поехала, покаялась, и муж ее принял, и брат ее опять у него помощником служит. Добрый у нее супруг и любвеобильный, хотя всем известно, что с горничной, пардон, живет. Говорят, уже двух деток с ней прижил.
  - Я и не знала.
  - Но ты, Юлия, другая! Ты живая! Ты не вернешься к мужу! Уйдем со мной, прошу. Ну, что тебе Петр, твой муж? И что тебе Павел Власов? А мы с тобой... Соглашайся, Юленька!
  - Подождите! Так сколько вы мне отпишите?
  - Сто тысяч! Вот прямо сейчас и поедем в адвокатскую контору, есть тут у меня одна на примете. Туда мы и отправимся! И сто тысяч моих обязательно тебе достанутся! А сейчас все мои деньги твои! Трать, сколько хочешь! Мне не жалко!
  - Да?
  - Слово даю! Я миллионщик!
  - Знаете, Семен Семенович, я подумаю. Я ничего не обещаю, но...
  - Подумай-подумай! Хорошенько подумай! Ну, а теперь мы с тобой сначала позавтракаем! Ух, как я проголодался! Эй, извозчик! И шампанское выпьем!
  - Выпьем!
  - Эх, Юленька! Да мы с тобой, душа моя, сейчас пир горой закатим! Вот только извозчика кликну!
  Двоеточие куда-то ушел, а Юлия Филипповна осталась одна. Она села на скамейку и задумалась.
  - Ах, если бы я только могла, если бы могла...
  И у нее по щекам непроизвольно потекли слезы.
  - Нет, плакать я не буду! Не буду!
  И через минуту, когда Двоеточие появился на извозчике, она уже смеялась, а он целовал ей руки, и путь их лежал в ресторан.
  Но только они уехали, у дома Павла появились два других человека. Первым из них был Константин Сатин, который хотел уже было постучать в калитку, а вторым - Петр Иванович Суслов, не давший ему это сделать.
  - Что ты тут все вертишься?
  - А что? Тебя это не касается!
  - Может, и касается. Ты мою жену сегодня здесь видел?
  - Нет.
  - Но она к Павлу иногда приходит?
  - Приходит.
  - Я так и знал!
  - Приходит, но в дом никогда не заходит.
  - А зачем тогда?
  - Они у ворот разговаривают.
  - Смотри, если соврал. Но у меня еще дело к тебе есть! В подвал развалин за этим домом меня провести можешь?
  - Может, и смогу. А что?
  - Я хочу их осмотреть, но меня туда Павел не пускает. Сколько раз я предлагал ему продать мне эти развалины, а он ни в какую!
  - Да? И почему?
  - Не твое дело! Так ты там был?
  - Нет.
  - Врешь! Знаешь, я видел там дверь...
  - А на ней большущий замок висит.
  - Так ты там был?
  - Это не твое дело... И не мое... Только Павла.
  - Так что там?
  - Где?
  - В подвале?
  - Темнота...
  - Сколько ты хочешь денег, если мы с тобой туда проберемся?
  - Да зачем тебе это? Клад, что ли, найти хочешь?
  - Может, и клад! Ты, главное, проведи! Мне дела Павла без надобности. Мне сам подвал осмотреть нужно. Я никому ничего не скажу. Но это ведь семнадцатый век!
  - Знаете, все обмозговать надо. Днем же туда не пройдешь, а ночью Павел почти всегда внутри находится. Хотя...
  - Что хотя?
  - Ничего.
  - Да тут еще старик какой-то все около дома вертится. Не знаешь, кто он?
  - Старик? Наверное, Ниловна кого-то подкармливает, она часто пироги бедным выносит.
  - Может, и пироги, но что-то слишком уж много он этих пирогов ест. Как мимо иду, все он на скамейке рядом со сценой сидит или у забора дома Павла стоит.
  - Да что он тебе? Вы лучше за Нилом смотрите, а не за стариком!
  - А что Нил?
  - А то ты не знаешь, что! Глаз с твоей жены не сводит, вот что. Да и на сцене они все рядышком- рядышком. Любовь там у них. Может, и в жизни они давно уже поладили!
  - Молчи!
  - И за дядей своим тоже поглядывай! Я все вижу и все знаю.
  - Он тоже, что ли?
  - Так уж больно у тебя женушка хороша! Был бы я поподлее, давно моей бы стала!
  - Молчи!
  - Так мне уйти?
  - Нет, погоди, ты о подвале-то подумай! Очень я хочу его осмотреть.
  - Подумаю. Свидимся еще. Успеется!
  Суслов ушел, а Сатин, наконец, постучал в калитку. Она практически сразу открылась, и за ней появилась мать Павла. Сатин раскланялся.
  - Мое вам почтение, Пелагея Ниловна
  - Что тебе?
  - Соскучился!
  - Врешь, небось!
  - Не вру, Поля, все эти дни только о тебе и думал. Не поверишь, скучал очень.
  - Не поверю, но пойдем. Чай-то пить будешь?
  - С пирогами?
  - С ними.
  - Буду! Уж, до чего я соскучился по тебе и по твоим пирогам, а ведь всего несколько дней тебя не видел.
  - А где ты был-то?
  - Да сын твой меня по делам посылал.
  - Павел?
  - Он. Ну, пойдем скорее чай-то пить.
  Где-то через час Сатин опять появился на крыльце, потянулся и спустился вниз по ступенькам. Ниловна вышла за ним следом.
  - Что-то, Поля, твоего жильца не видно?
  - Какого жильца?
  - Луки.
  - Да тут он, ночевать каждый вечер приходит, а вот днем, где бывает, не знаю. Ярмарка ведь в городе!
  - И то правда. Слушай, Поля, все хочу тебя спросить, ты про развалины эти у вас за домом что-нибудь знаешь?
  - Зачем тебе? Подвал там вроде сохранился, а стен-то почти не осталось! Дом наш Павел в стороне поставил, а про подвал этот из камня сказал, что трогать не будет.
  - А почему не на месте старого дома он все-таки решил дом строить?
  - Не знаю. Наш дом-то новый деревянный, а там часть стен каменных еще осталась, может, сносить Павел их не захотел. Да что ты вдруг стал про эти развалины стал спрашивать?
  - Да так... А ты там бываешь?
  - Где?
  - Около развалин.
  - Что ты! Никогда. Да и Паша заругается.
  - Скажи, а ты точно не знаешь, почему все-таки те развалины сохранили?
  - Говорю же, не знаю. Но помню, что Паша как-то сказал, что место то для духов хорошее. Вроде оно им почему-то нравится.
  - Духам? А ты сама их видела? Духов-то?
  - Нет, что ты! Я, как стемнеет, в ту сторону даже не смотрю.
  - И правильно делаешь! Никогда не ходи туда!
  - Но ты же ходишь!
  - Я с господами хожу, и мне Павел велел с ними быть.
  - Паша? Зачем?
  - На всякий случай. Как бы чего не вышло!
  - Да? Тогда ты там поосторожней!
  - Знаю. Но вот ты туда точно не ходи.
  - Не буду.
  - И больше мы с тобой об этом говорить не будем. Будем с тобой о другом разговоры вести, нам и так есть чем с тобой заняться.
  Но через несколько дней Павел уехал из города, и Сатин пришел к Ниловне ночевать. Такое бывало у них редко, но все-таки иногда случалось. В этот раз, когда уже совсем стемнело, Сатин опять завел разговор о развалинах.
  - Знаешь, Поля, не дает мне этот подвал покоя! Вот схожу сейчас и посмотрю на него.
  - Что-ты, что ты! А вдруг Паша узнает?
  - Не узнает! Но осторожность не помешает! Лука-то тут?
  - В сарае спит. Раньше тебя сегодня пришел.
  - Так я через окно, которое к развалинам выходит, вылезу, он ничего и не заметит.
  - А обратно ты как вернешься?
  - Через то же окно, как же иначе?
  - Так я что с открытым окном сидеть буду?
  - Зачем? Закрой его, если тебе страшно, я подойду, постучу, ты мне его и откроешь.
  - Но для чего тебе туда?
  - Тянет...
  - Как это?
  - А вот так! Не поймешь ты... И один я хочу туда сходить! Без всех этих господ и без Павла! Вот! Видишь, полночь скоро, в это время я как раз туда и отправлюсь. Не бойся, я там недолго буду.
  - Так я и не из пугливых. Знаешь, я столько в жизни видела, столько натерпелась, что теперь кажется, что уже и не боюсь ничего. Даже человека, наверное, убить могу, если он очень меня обидит.
  - Что ты, что ты, Поленька... Я тебя такую и не знаю.
  - Время оно всех меняет, ничего тут уже не поделать... Так что иди туда, куда хотел, а за меня не беспокойся.
  - Пошел. Я вот через это окно вылезу, а ты его закрой и жди меня.
  Часы пробили двенадцать, и Сатин ловко спрыгнул в темноту, а Ниловна села на стул рядом с окном, задернула занавески и стала ожидать условного стука. Раздался он где-то через полчаса. Константин лихо подтянулся на руках и через мгновение оказался в комнате.
  - Ну, что там? Как?
  - Ох, и страху я натерпелся! Никогда, Поля, туда не ходи, слышишь, как бы тебе не хотелось. Никогда. Нечисто там!
  - Так я тебе уже это обещала.
  - Вот и сдержи обещание. А теперь давай спать!
  - А ты уснуть-то сможешь? Я вот вряд ли!
  - А мы с тобой попробуем, Поля, все-таки заснуть!
  Ну, и где-то через полчаса Сатин и Ниловна спали уж глубоким сном, и все страхи были забыты.
  Прошло еще несколько дней. Лука так и жил у Ниловны, и никуда уходить не собирался. Павел про его существование как бы не знал или делал вид, что не знает. Сатин тоже старика не обижал. Но Лука с нетерпением ждал, когда опять будет спиритический сеанс, но его почему-то все не было.
  Вот и сейчас он сидел около сцены, думал об этом и пытался понять, что там в этом разрушенном каменном здании вообще происходит. Говорят, что они там духов вызывают... Но как же это нехорошо! Нельзя же так делать! Нельзя! Народ совсем избаловался.
  Давно он в Нижнем Новгороде не был, а вспомнить можно много чего и кого... Наташу, Ваську Пепла, Настю, ночлежку... Кто только в ней не жил! Где они сейчас? Неизвестно... И Павел совсем другим за эти годы стал, раньше они с матерью в рабочей слободке жили, а теперь, смотри-ка, хоромы у них! Ниловна тоже изменилась, помолодела, вот, что счастье с людьми делает. Все тут меняется... Хотя, может, это и неплохо...
  Также Лука очень хотел посмотреть на будущее театральное представление. Уж больно красивая в нем дамочка изображает, а вокруг нее мужики, мужики вертятся, и один из них ее муж. Что-то лицо у него вроде знакомое, где-то он его видел, а где не вспомню. И еще одна дамочка среди них есть веселая, тоже милая, но до той ей далеко. И ненавидит, она эту красавицу, ох, ненавидит. Там глазами и зыркает на нее! Похоже, увела она у нее кавалера когда-то, может, того, что сейчас на сцене с главной красавицей милуется. Чем тут дело закончится, уж не знаю, но взглянуть охота. Везде любовь! А вот и та веселуха по улице идет, незачем нам встречаться, пойду-ка я в город, а сюда потом вернусь.
  И как только он скрылся, у сцены появилась Елена Кривцова, которая никого из знакомых вокруг не увидела, поэтому присела на ту же скамью, на которой до этого сидел Лука, и задумалась. И зачем только я сюда Нила привела! Он, как Юльку увидел, совсем голову потерял. Ради нее в пьесе Ромео играть собрался! Хотя что он в этой Юлии нашел? Ведь она даже старше меня! Не на много, но старше! И ей впору Гертруду играть, а не Джульетту!
  До сих пор помню, как у нас с Нилом все начиналось! Петр Бессеменов, сын мещан, в доме которых я тогда снимала комнаты, очень уж мне надоел. А Нил, который там тоже жил, был такой свежий, яркий, крепкий! Забрать его у Поли, невесты, вообще не составило никакого труда, потому что она ему уж за время жениховства надоела. Да и что там было любить? Ни красоты, ни бабьей хитрости! Так она к своему отцу-птицелову и вернулась, а Нил мне достался! Думала, долго с ним пробуду, но тут эта Юлия Филипповна объявилась! Дядя, видите ли, к ее мужу приехал, поэтому они теперь в городе живут, а не на даче!
  Но дядя этот Семен Семенович уж очень богат! И тут я своего не упустила, нашла, как ему услужить. Знал бы Нил, что я для него сделала, хотя этот козырь я пока попридержу. Но и миллионер уж расстарался за мое усердие, потому что хоть он и в возрасте, до женского полу очень охочий. Эти полгода мы с ним весело время проводили, да и сейчас изредка встречаемся, но Нил все-таки молодой, красивый... Ах, как меня обида гложет! Хоть бы еще одну ночку с ним провести, хоть бы еще одну! Впрочем, может быть, мне нового дружка, завести? А? Подумать надо!
  Вон и этот Двоеточие идет! Ну, что за фамилия? Спешит, чтобы на Юленьку свою в представлении поглядеть, самым первым пришел. Вот так бы и прибила его! Но сейчас я его как бы не вижу, поэтому отойду в сторону.
  А Семен Семенович как раз в это время сел на скамейку перед сценой, и только тогда к нему с улыбкой подошла Елена Николаевна.
  - Здравствуйте! Как поживаете?
  - Хорошо. А вы как, Леночка?
  - Неплохо. Но что-то вы меня совсем забыли, Семен Семенович, разве я не права?
  - Что вы, Елена Николаевна! Вас разве забудешь?
  - Тогда, может, опять мне вечерок уделите? Вспомним наши веселые деньки!
  - Стар я уже стал, Елена Николаевна, для таких забав. Мне бы теперь о душе подумать.
  - О душе, значит... А раньше вы совсем другое говорили... Поэтому вы и на репетиции пьесы Шекспира каждый день ходите? О душе, значит, все думаете?
  - Вы правы, Елена Николаевна! Шекспир - очень душещипательный драматург!
  - Ну, тогда я пойду, не буду мешать вам готовиться к встрече с такой пьесой, как 'Ромео и Джульетта'!
  И Елена Николаевна поспешила к спуску к Волге, а Двоеточие с удовольствием потянулся.
  - Вот я и один! Хорошо! И как я раньше вдали от Волги жил? Тут каждый день, как праздник! Нет, конечно, в нашем краю тоже речки есть, но куда им до волжских просторов.
  Неожиданно от забора отделился Лука. И откуда только он взялся?
  - А ты зачем тут, старик?
  - Стою. Отдыхаю. А ты почто спрашиваешь?
  - Да так. У тебя семья есть? Дети?
  - Нет, один я.
  - Плохо одному?
  - Зачем тебе?
  - Просто так интересуюсь.
  - Я один жить привык.
  - И я привык. А ты хотел бы сына иметь?
  - Я? Нет, не хотел бы.
  - А почему?
  - Все-то тебе и скажи. Не хотел бы и все. Идея у меня такая. Свободным быть хочу!
  - Да ну?
  - Вот тебе и да ну!
  - А что еще артистов нет никого? Одна была и то ушла! Я рано пришел, что ли?
  - Придут, куда денутся. А я пойду!
  - Посиди еще со мной, старик. Что-то мне сегодня одному оставаться не хочется.
  - Да вон там парень идет, тот, который влюбленного играет, Ромео его вроде зовут, и другие скоро подойдут. А у меня дела, мне отойти надо.
  - Иди, раз надо. А вон и исполнительница роли Джульетты показалась вдали под ручку с моим племянником, только вот что-то они остановились. А ты, старик, принеси мне водицы.
  - Воды? Да где я ее возьму?
  - В соседнем доме попроси. Мне время пилюльки свои пить. Доктор прописал, чтобы я, значит, не волновался.
  - А чего тебе волноваться-то? Ведь ты не странник, как я! Все у тебя есть, как я погляжу.
  - Все есть. Все у меня теперь есть! Понимаешь, старик? Все! И даже планы тут у меня на одну дамочку имеются, хочу с ней уехать на время из этих мест.
  - На дамочку? Это в твоем-то возрасте?
  - В каком таком? Я, чай не старее тебя! Очень она мне нравится. Так, значит, водички у тебя нет?
  - Нет. Впрочем, в этом доме хозяйка добрая. Сейчас принесу.
  - Вот спасибо.
  И Лука поспешил в дом к Ниловне, которая сразу, как будто только этого и ждала, выглянула из калитки, и через пару минут он вернулся к Двоеточие с полной кружкой.
  - Вот тебе вода.
  - Спасибо тебе, старик. Держи монету, выпей за меня.
  - Щедрый ты. Какие они у тебя маленькие пилюльки-то! И помогают?
  - Помогают, я сразу по две пью.
  - Пей, а я пошел?
  - Иди.
  Лука отошел на несколько шагов.
  - Эй, подожди!
  - Что тебе еще?
  - Слушай, старик, что-то мне нехорошо.
  - С чего вдруг?
  - Плохо мне, плохо. Беги, беги, старик, людей скорей позови!
  - Людей? Так твой племянник с женой уже совсем рядом. Вот же они! А я поскорей уйду!
  Через минуту Петр Иванович подошел к своему родственнику.
   -Семен Семенович! Дядя! Что с вами?
  - Ах, мне что-то нехорошо! Петя! Юлия! Дорогая!
  Двоеточие тяжело дышал и хватался за сердце. Тут как раз подошли Нил, Елена Николаева и Самгин, а Лука к этому времени уже куда-то скрылся. Никто ничего понимал. Неожиданно Семен Семенович повалился на скамью. Суслов к нему наклонился.
  - Дядя! Вы меня слышите?
  Двоеточие открыл глаза и что-то тихо произнес.
  - Он что-то сказал! Но я никак не пойму, что именно. Что, дядя, что?
  Юлия Филипповна тоже склонилась к Семену Семеновичу. Тот тихо прошептал.
  - Отец! Отец!
  - Что?
  - Он говорит 'отец'.
  Это сказал Самгин, который стоял позади всех.
  - Что? Отец?
  Юлия вопросительно взглянула на Клима Ивановича, а Суслов почему-то вдруг перекрестился.
  - Может, он молится?
  - Молится?
  - Ну, да, молится. Это же начало известной молитвы.
  Юлия отрицательно покачала головой.
  - Нет, Семен Семенович ясно сказал слово 'отец', я слышала, а это не молитва. И... Неужели это как-то связано со спиритическим сеансом?
  - Юлия, что ты говоришь?
  - Ну, я вспомнила про ...
  И тут Елена Николаевна прошептала.
  - Смотрите, он кончается! Все!
  А дальше Юлия Филипповна потеряла сознание и упала на руки своего мужа. Кто-то побежал звать доктора и полицию. Елена Николаевна прижалась к Нилу и тот невольно ее обнял. Неожиданно Юлия открыла глаза и тихо произнесла.
  - Так ведь это значит... Я теперь богата!
  - Что? Что ты сказала, Юлька?
  Но она ничего не ответила, и ее голова опять упала на грудь, а Суслов крепко сжал супругу в объятиях.
  Но скоро она очнулась.
  - Петя! Ты со мной?
  - Да, с тобой.
  Они вдвоем отошли от дяди, потому что пришло много людей, сели на скамейку и стали смотреть на все со стороны.
  - Петр, как это все ужасно!
  - Скажем так, неожиданно. Но, не правда ли, Юленька, так странно, что в жизни ничего предугадать нельзя?
  - Зато как все просто! Есть человек, и нет человека!
  - Что?
  - Хотя, может быть, в этом есть какая-то высшая справедливость! Разве не так?
  - Справедливость?
  - Да.
  Юлия Филипповна перекрестилась.
  - Знаешь, Петр, я устала от своей жизни. Действительно, устала.
  И у нее по щекам потекли слезы.
  - Ведь ты, Петенька, еще не все знаешь. Дядя оформил на меня дарственную, сто тысяч он мне на днях подарил! И теперь я очень богата! И свободная женщина! И от тебя независимая! И я от тебя теперь уйду!
  Но тут Суслов заговорил шепотом.
  - Юлия! Сейчас дело не в этом!
  - Что? А в чем?
  - Скажи, ты сама ни в чем не виновата?
  - Я? А в чем?
  - Как в чем? В смерти дяди!
  - Я? Петр, ты думаешь, что я к ней причастна? И ты осмеливаешься мне такое говорить?
  - Да, дорогая! И попробуй только меня покинуть! Я докажу, что это ты подменила пилюлю в коробке, и он ... Словом, я предполагаю, что он вряд ли сам это сделал.
  - Петр! Как ты смеешь!
  - Смею! Что твои сто тысяч после ухода дяди против моих миллионов? Ведь я теперь миллионщик!
  - Миллионщик? Вот именно! Ты от этого только выиграл. Мне-то всего сто тысяч досталось, а тебе все остальное. Значит, получается, что и ты был заинтересован в его уходе.
  - Юлия! Запомни! Будет мое слово против твоего! Попробуй только, женушка! Но лучше и не пытайся. Я его законный наследник, а ты... Как ты получила завещанные деньги? А?
  - Как ты смеешь, Петенька!
  - Так же, как и ты!
  - Тише, сюда идут! Продолжим наш разговор дома.
  - И, в конце концов, надо узнать, что же там в завещании.
  - Да и похоронами придется тебе заняться, племянник! Иди уж! А я на набережную Волги пойду. Отдохну от тебя!
  И Юлия Филипповна пошла к спуску к Волге.
  Но к концу дня уход Семена Семеновича был признан, к счастью, естественным, то есть что он покинул этот мир от болезни сердца в преклонном возрасте. И на следующий день было оглашено завещание, которое произвело просто фурор!
  А было оно вот каким - все остальное, что у Двоеточие было, кроме тех ста тысяч, которые достались Юлии, делилось между Сусловым Петром Ивановичем, его племянником, и его родным сыном Нилом, приемным сыном мещанина Бессеменова. Документы, подтверждающие это, предоставила Елена Николаевна Кривцова, которые она каким-то образом забрала из дома Бессеменовых. И они указывали на его мать, уже покинувшую этот мир, и которая воспитывала какое-то время ребенка без отца. Но по дате рождения, Двоеточие, узнал по описанию знавших ее людей мать Нила и признал свое отцовство. Словом, вот такой был сюрприз!
  Суслов же сначала хотел оспорить завещание, но увидев, сколько ему миллионов досталось, совершенно успокоился.
  Нил же, узнав о свалившимся на него наследстве, несколько дней не мог прийти в себя и, что уж тут скрывать, просто запил, чего с ним раньше никогда не было. Потом, кое-как очухавшись, он заказал себе дорогую одежду, снял большой дом, завел каких-то непонятных друзей, но, увы, произошедшее так и не укладывалось у него в голове.
  Впрочем, хотя скоро он и забыл о своих обязанностях помощника Павла, на репетиции пьесы продолжал являться исправно. Никто против не был, потому что найти исполнителя главной роли за несколько дней до премьеры было просто невозможно.
  Самгин же все эти дни думал совсем о другом. Как же все-таки нехорошо, что уход дяди Суслова произошел около дома Павла. Не надо было к нему привлекать внимание, только вот поделать уж ничего нельзя. Хотя вообще-то Двоеточие был человеком старым, так что вроде обычное дело - уход очередного старичка, но почему так тревожно? Или все-таки будем считать, что это было самоубийство? Но с чего вдруг? Из-за любви к Юлии? Вряд ли, он был мужчиной опытным, и она не была первой женщиной на его пути! Значит, все-таки выпил не то лекарство, или оно как-то не так на него подействовало... Ну, да, ну, да...
  И тут неожиданно Самгин встретил Константина Сатина. Хотя кто знает, может, тот и специально искал с ним встречи.
  - Здравствуйте, Клим Иванович!
  - Давно вас не видел.
  - Да? Может быть. А табачку у вас нет?
  - Какой у меня табачок? Вот папиросы. Держи! И я тоже с тобой закурю.
  - Благодарствую. Я две возьму.
  - Возьми.
  - Можно спросить, Клим Иванович, вы про дедушку-то, этот мир покинувшего, что думаете?
  - Про какого такого дедушку?
  - Про того самого, который вот тут на скамеечке сидел-сидел, Юлий Филипповной любовался, а потом раз и закончился.
  - Ничего не думаю. А тебе какое дело?
  - Так я тут нередко прохожу, видел, как вы, Клим Иванович, тоже на скамейке рядом с ним часто сиживали и на жену Суслова тоже смотрели. А с дедушкой этим, вы даже беседовали.
  - И что?
  - Так как выдумаете, с чего это он вдруг...
  - Слушай, похоже, друг, ты что-то знаешь?
  - А вы?
  - Пока ничего не ясно, но думаю, что нам с тобой надо в этом деле объединить усилия. Лично я хочу во всем разобраться. В частности, как связан его уход со словом 'отец'! С тем самым словом, что на спиритическом сеансе было произнесено...
  - Так вы думаете...
  - Да, я так думаю.
  - А я вот хочу, чтобы Пелагее Ниловне ничего не угрожало.
  - Ниловне? Понимаю...
  - Значит, мы играем на одной стороне?
  - Похоже, что на одной.
  - Вот и ладно, Клим Иванович! Значит, по рукам?
  - По рукам!
  Так прошло недели две с тех пор, как ушел Двоеточие. Юлия Филипповна несколько дней лежала в постели, вставая только тогда, когда нужно было ее участие в скорбных делах. Суслов делал все для своей жены, окружил ее такой заботой и любовью, что Юлия не могла эти его действия не оценить.
  - Петя!
  - Что, дорогая?
  - Я не думала, что все так будет. Понимаешь, я играла с твоим дядей, даже когда он мне эти сто тысяч завещал, я не понимала, что это серьезно. А теперь вот его нет... И я даже представить себе не могла, что Нил окажется его сыном, которого он почему-то скрывал.
  - Из-за тебя, Юленька, и скрывал.
  - Может быть... Но, Петя, мне Нил совсем не нужен. Даже теперь, когда он стал богачом. Ты мне веришь?
  - Верю. А Павел?
  - Петя, не мучай меня!
  - Юлька, знай, я тебя никому не отдам!
  - Петя!
  - Что?
  - Не надо больше ничего говорить! Хорошо?
  - Хорошо. И тебе, Юленька, надо отдохнуть.
  Так прошло еще несколько дней. Но надвигалось время премьеры, а Юлия Филипповна очень ревностно к этому относилась, и когда ей сказали, что, если она в ближайшие дни не ступит на сцену, то роль Джульетты придется отдать Елене Кривцовой, что резко привело ее в чувство. Ну, уж нет! Словом, Юлия вернулась на сценическую площадку, и репетиции продолжились. Нил тоже как бы не изменил свое отношение к Юлии Филипповне, приходил на все репетиции, но и костюмы менял каждый день.
  Елена с Нилом на людях как бы не разговаривала, хотя отношения их все-таки значительно потеплели, что было заметно каждому. Но в то же время у нее, похоже, опять появился богатый ухажер, потому что наряды она тоже стала менять по несколько раз за день. А Нил это был или еще кто, никто не знал.
  Павел же неожиданно для всех согласился принять участие в постановке, и ему досталась роль монаха, который венчал Ромео и Джульетту. Хотя роль была и небольшой, но достаточно важной. Словом, время шло, и однажды, так получилось, что, когда Юлия Филипповна и Нил случайно остались одни за кулисами, он взял ее за руку, чему она несколько удивилась.
  - Что вам?
  - Я люблю вас, Юлия Филипповна! И вы об этом знаете.
  - Забавно, конечно, такое слышать, но лучше вы меня все-таки оставьте, потому что мне сейчас не до вас...
  - Почему?
  - Вы не герой моего романа!
  - Потому что я для вас лишь простой рабочий? Да? Таким и остался, несмотря на мое наследство?
  - Нет, совсем не поэтому.
  - А почему? Я теряю голову, когда держу вас в своих объятиях на репетициях. Неужели вы этого не замечаете?
  - Можете не держать, ведь это всего лишь репетиции.
  - Тогда вы отказываете мне из-за Павла?
  - Не ваше дело.
  - Он бесчестен, он вас обманет!
  - Павел?
  - Я кое-что про него знаю.
  - Да вы мизинца его не стоите! Поэтому прекратите обвинять Павла! Это ни для меня, ни для вас не имеет никакого смысла. Будь он хоть самый плохой человек на белом свете, это не изменило бы положение вещей. Он меня интересует, а вот вы, увы, нет.
  - Ну, тогда... Я не хотел этого говорить, но я и про вас тоже кое-что знаю.
  - Что же?
  - Про Семена Семеновича!
  - Так про кого все-таки? Про меня или про Семена Семеновича?
  - Про вас и его, то есть про Двоеточие.
  - И что же?
  - Вы сами знаете!
  - Я? Ничего я не знаю.
  - Нет, знаете.
  - Слушайте, оставьте меня в покое, я не хочу больше с вами разговаривать!
  - Зря вы так! Я теперь могу купить все. И вас тоже!
  - Купить меня? Вы можете купить меня? Забавно! Знаете, что? Подите прочь!
  - Ну, нет! Так просто вам от меня не отвертеться. Я вам теперь не простой машинист.
  - Что?
  Нил резко сжал Юлию в объятиях и поцеловал.
  - И это только начало!
  Но она с силой его оттолкнула.
  - Прочь!
  - Что? Вы меня еще не знаете, неприступная красавица. Я мужик! Я всех ваших хитростей не признаю.
  Юлия Филипповна посмотрела на Нила с ненавистью.
  - Каков наглец! Ну, нет, терпение мое закончилось! Теперь я точно пожалуюсь мужу!
  - Не пожалуетесь! По крайней мере, до премьеры вы, я уверен, никому ничего не скажете. Потому что где вы быстро найдете нового исполнителя роли Ромео? Нигде! А вам очень хочется сыграть Джульетту, я это знаю. Заметьте, я все про вас понял! И не я один.
  И Нил спрыгнул со сцены и отошел в сторону, а Юлия села на какую-то табуретку и заплакала.
  - Нет, так не должно быть! Не должно!
  А в это время Суслов буквально в нескольких метрах от нее стоял и говорил с Лукой.
  - Так что ты на меня так смотришь, старик?
  - А тебе что?
  - Ты вообще кто?
  - Странник.
  - А здесь зачем?
  - Мимо иду.
  - Ну, и иди. Хотя подожди.
  - Что?
  - Я тебя вроде знаю.
  - Может, и знаешь! Я тут иногда сижу на скамейке.
  - Ты видел, как тут недавно один старичок ...
  - Что?
  - Ушел...
  - А... Этот... Видел, как сидел, а потом, нет, толком ничего не видел. Я мимо проходил.
  - Так что тут все-таки, старик, произошло? А? Знаешь?
  - Говорю же, я мимо шел, а человек сидел на скамейке, сидел, а потом закачался, и затих.
  - Закачался?
  - Ну, так руками замахал, замахал и обмяк.
  - А ты почему ему не помог?
  - Так все быстро случилось, я подошел, а он уже все.
  - Что все?
  - Лежит. Ну, я дальше и пошел.
  - Он был один?
  - Кто один? Старик?
  - Да-да!
  - Конечно, один! Я, когда обратно шел, видел потом, как дамочка красивая по нему убивалась.
  - Тебе какое дело, кто по нему убивался?
  - А никакое... Так к слову.
  - Иди!
  - Иду.
  - Хотя подожди! Это дядя мой был.
  - Дядя? Вон оно как!
  - Что тебя в этом удивило?
  - Ничего! Хороший был человек.
  - Да ну?
  - Вот тебе и да ну!
  - Он со мной разговаривал.
  - Разговаривал? О чем?
  - О жизни.
  - Но ты точно около него ничего подозрительного не видел?
  - Не видел.
  - Ладно, иди.
  - Иду.
  И Лука пошел в другую сторону от дома Павла, потому что решил сейчас туда не заходить. Суслов же задумался.
  - Нет, я совершенно не понимаю, что тут происходит! Как будто кто-то что-то знает или о чем-то догадывается, но мне никто ничего не говорит. И я уверен, что меня тоже подозревают в уходе дяди. Нет, надо что-то делать.
  А в это время Нил после разговора с Юлией Филипповной, немного остыв, подошел к Павлу, когда тот рассматривал свой балахон монаха.
  - Что тебе, Нил?
  - Мне? Ничего! Но я знаю, что ты там печатаешь в подвале под развалинами.
  - И что?
  - Что? Могу ведь кому надо и сказать об этом.
  - Да? Так скажи!
  - И скажу!
  - Хотя кто тебе поверит...
  - Поверят!
  - Неужто? Так если знаешь, то молчи. Это все для общего дела! Товарищи тебя этого не простят.
  - Не верю! Врешь ты все, Пашка!
  - Ах, вот оно что! Я понял, про что ты говоришь. Так это же для прикрытия. Поэтому молчи!
  - Отступись от Юлии, и буду молчать!
  - Да не нужна она мне! Сама липнет, как смола! И вообще шел бы ты отсюда!
  - Что?
  - У тебя сейчас денег полно, уезжай после премьеры куда-нибудь подальше, Нил, не мешай нам.
  - Мне Юлия нужна!
  - А ты мужа ее не боишься?
  - Суслова?
  - Его.
  - Нет.
  - А зря! Но не мешай мне. Сейчас репетиция начнется. А тебе, Нил, еще костюм Ромео надеть надо!
  - Не твое дело!
  - Может, и мое! А вот и Петр Иванович! Похоже, он жену ищет. Не знаешь, где она?
  После этих Нил сразу скрылся за сценой, и Павел тоже хотел уйти, но Петр Иванович остановил его.
  - Павел Михайлович, подождите! Вы Юлию не видели?
  - Нет.
  - Мне надо вам кое-что сказать.
  - Что же?
  - Знаете, я не думаю, Павел, что Юлия будет вашей.
  - Да? Впрочем, что вы еще можете сказать, ведь она ваша жена.
  - Вы знаете, что мой дядя завещал ей кругленькую сумму денег?
  - И что это меняет?
  - Так вот не надейтесь, что вы их получите! И еще я знаю, что вы также получали деньги от моего дяди.
  - А это не ваше, скажем так, дело.
  - Это было всего только один раз, но сумма была достаточно большой. Я все знаю! Все!
  - В нашем деле мне многие люди помогают.
  - Павел Михайлович! Знайте, я не потерплю соперников. Поэтому я для вас опасен.
  - Да? Но я вас почему-то не боюсь.
  - На вашем месте, Павел, я бы так не говорил.
  - Юлия вправе сама решать свою судьбу. И потом в вашу жену влюблены многие.
  - Вы про этого Нила?
  - Да.
  - Она его не любит.
  - Да? Вы в этом уверены? Женская душа - потемки! Зато он каждый день по несколько раз обнимает ее на сцене, и ей это однозначно нравится.
  - Нет, вы не правы! Вы просто злите меня!
  - Я? Вас? Зачем мне это? Просто я вам объясняю, что это очень многое для него значит. Очень! Каждый день обнимать вашу жену, касаться ее рук, ее щек, целовать ее. И, как я понимаю, она совсем не против этого.
  - Прекратите!
  - Хорошо! Но вы все-таки подумайте о моих словах. У вас теперь столько денег, сколько же у Нила. Но кого выберет она? Вас, мужчину в возрасте, или молодого парня?
  - Что?
  - Ничего! Я просто размышляю.
  - Ладно, закончим это. Поговорим о другом.
  - О чем еще?
  - Сколько вам надо денег, чтобы вы отдали мне руины за вашим домом?
  - Что? Вы опять о том же?
  - Да, о том самом. Назовите цену! От Юлии вы ничего не получите, уж за этим я прослежу, а я дам вам столько, что вы сможете построить новый дом в любом другом месте.
  - А зачем мне это? Здесь очень удобно, потому что дом на отшибе и спуск к Волге имеется, что-то похожее будет очень трудно найти.
  - Сколько? У всего есть цена, даже у такого выгодного расположения.
  - Значит, вы готовы заплатить любую сумму?
  - Да, сколько вы скажете, столько и заплачу!
  - Чудно! Но зачем вам все-таки этот подвал нужен?
  - Хочу и все!
  - Ладно, я подумаю.
  - Хорошо!
  Словом, страсти вокруг кипели нешуточные, а до премьеры оставалось всего несколько дней, и все участники становились все более нервными. Впрочем, в воскресение должен был состояться еще и спиритический сеанс, поэтому репетиции в тот день не было.
  Лука же очень ждал этого события, но не особо верил, что оно когда-нибудь произойдет. И узнал о нем совершенно случайно, когда, зайдя вечером в сарай, заметил, что круглый деревянный столик исчез.
  - Ух, ты!
  Он побыстрей забрался на свой стожок сена в дальнем углу, затих и стал ждать.
  Но вот, в конце концов, наступила ночь. Участники, а среди них, кроме Петра Ивановича Суслова и его жены Юлии, были все те же лица, что и в прошлый раз, Павел, Нил, Елена Николаевна, Самгин и Сатин...
  И на сеансе, что удивительно, настоял сам Павел, а Самгин неожиданно его активно поддержал. Конечно, всем уже было известно про Семена Семеновича и слово 'отец', которое произнес тот перед своим уходом, но так уж получалось, что про спиритические сеансы в городе знали, и многие из богатых людей хотели бы принять в них участие, а это было бы очень полезно для общего дела. Конечно, бродили разные нехорошие слухи, но именно они и привлекали к себе внимание горожан.
  Впрочем, Юлия Филипповна и Елена Николаевна сначала совсем не хотели туда приходить, но мужчины все-таки как-то сумели их уговорить, ведь какой спиритический сеанс без дам?
  Поэтому все гости вначале, как и в прошлый раз, пили чай с пирогами Ниловны, а потом пошли к каменным развалинам, та же сразу после этого закрылась в доме.
  Наконец, все уселись вокруг стола, и свечи были зажжены. Лука, пригнувшись, проскользнул к развалинам, спрятался за каменной стеной и прислушался. Неожиданно он поднял глаза вверх и увидел, как над ними всеми раскинулось бесконечное звездное небо, и ему показалось, что это чьи-то души внимательно смотрят оттуда на участников сеанса. Лука задрожал, но не покинул своего места, а люди за столом, наконец, начали говорить.
  - Чей дух сегодня будем вызывать?
  - Чей? Может, дяди Суслова?
  Это сказал Сатин, но все на него зашикали.
  - Нет, нет, ни в коем случае.
  - Тогда кого?
  Елена Николаевна осторожно предложила.
  - Петра Великого?
  Сатин же не унимался.
  - А почему все-таки не Семена Семеновича? Он бы мог нам рассказать что-то интересное...
  - Нет, нет и нет!
  - Но почему же?
  - Ни за что! Потому что я от страха тут сразу же со стула свалюсь.
  - Юлия, прекрати!
  Это уже не выдержал Суслов.
  - Никто его вызывать не будет. Относитесь ко всему серьезно.
  Елена выдохнула. Вроде все налаживалось!
  - Тогда договорились! Значит, Петра Великого. О чем будем его в этот раз спрашивать? О предстоящей премьере?
  Юлия Филипповна опять не выдержала.
  - Нет! Ни в коем случае! Вдруг дух скажет, что мы провалимся?
  Нил же ее подержал.
  - Уже спрашивали об этом дух Ивана Грозного, и он сказал, что все будет хорошо.
  - Значит, про премьеру не будем. Только не ссорьтесь!
  - Тогда про что будем?
  Елена Николаевна вдруг произнесла.
  - Если никто не против, я хочу задать духу личный вопрос.
  - Вы?
  - Да, и почему нет? Я хочу узнать, полюбит ли меня человек, которого я люблю?
  - Хорошо, Леночка!
  Юлия Филипповна сразу встрепенулась.
  - Что? Как оригинально! Я тоже хочу что-то такое узнать.
  - Юлька, прекрати! Юлия Филипповна!
  - Нет.
  Суслов еле-еле себя сдерживал.
  - Дома поговорим.
  - Поговорим, муж мой. А пока я тоже хочу спросить!
  Но тут Елена Николаевне на всех прикрикнула.
  - Тихо. Уже полночь! Руки на стол!
  Все соединили пальцы рук.
  - Дух Петра Алексеевича, императора российского, приди к нам!
  Наступила абсолютная тишина. Все замерли. И даже луна на небе, похоже, тоже остановилась.
  - Дух Петра Первого, императора, приди к нам!
  Подул легкий ветерок. Огонь свечей заколебался.
  - Ой!
  - Тихо.
  - Дух, ты пришел?
  Все опять почувствовали движение воздуха.
  - Дух, ты согласен говорить с нами?
  Блюдце двинулось в сторону положительного ответа.
  - Он согласен!
  Елена Николаевна глубоко вздохнула.
  - Дух Петра Первого, императора российского, скажи, полюбит ли меня человек, которого я люблю?
  Все посмотрели на блюдце. Оно сначала не двигалось, но потом резко отклонилось в сторону слова 'нет'.
  - Нет!
  Елена опустила голову.
  - Теперь я, теперь я!
  Суслов попытался остановить свою жену.
  - Юлия!
  Но та его не слушала.
  - Дух Петра Первого, императора великого, ответь, буду ли я когда-нибудь счастлива?
  Голос ее дрожал. Но блюдце сразу двинулось в сторону слова 'да'.
  - Да? Он сказал 'да'? Дух, спасибо, спасибо!
  Неожиданно блюдце опять начало двигаться. Все следили за ним.
  - 'С' - 'Ы' - 'Н'!
  - Что?
  - Сын?
  - Дух сказал 'сын'?
  - Сын!
  Нил вскочил.
  - Что за глупые шутки? Кто все это делает?
  Лука же сразу бегом на карачках умчался в свой сарай, и откуда только силы у него взялись. И лишь он прикрыл дверь, как из калитки на улицу выскочил Нил. Лука опять зарылся в свой стожок. Ему было очень страшно! Потому что он прекрасно понял, что дух предсказал того, кто уйдет вслед за Семеном Семеновичем.
  Скоро мимо сарая прошли все остальные. Павел проводил всех до калитки и вернулся к развалинам. Сусловы и Елена Николаевна пошли скорым шагом по улице, а вот Самгин и Сатин остановились у забора.
  - Слушай, ты за Павлом все-таки присматривай!
  - За Павлом, Клим Иванович? Но почему?
  - Потому что он тоже сын, и мать его ты хорошо знаешь.
  - Вы думаете, что он в опасности?
  - Думаю, что так. Вот все почему-то сразу про Нила подумали, а ведь Павел - тоже сын и душа нашего дела, поэтому как бы с ним чего не случилось! Ты меня понимаешь?
  - Так вы во все эти предсказания верите?
  - Не знаю, непонятно мне все это, но ты за Павлом приглядывай! Потерять нам его теперь никак нельзя!
  - Понял!
  - Вот и хорошо. А я пошел, поздно уже.
  И мужчины разошлись в разные стороны. Лука же этот разговор слышал и еще глубже зарылся в сено, потому что все ждал, когда Павел стол-то в сарай вернет, но до утра этого так и не случилось.
  А потом наступил день премьеры, и зрителей на скамейках перед сценой было немало. Все время до нее Нил делал вид, что ничего не случилось, то есть что он как бы не верит в то, что произошло на спиритическом сеансе. Суслов же эти дни был как на иголках, зорко следя за тем, как его жена держится с Нилом, не слишком ли много ему позволяет, то есть он почти всегда находился рядом с ней и не спускал глаз с обоих.
  Но вот, наконец, представление приблизилось к финалу, и на сцене были только Ромео, Джульетта и монах, которого с успехом изображал Павел. Прислонившись к забору своего дома, а иногда даже подходя к подмосткам, на все это смотрела Пелагея Ниловна, которой пьеса про любовь была очень интересна, ну, и на одной из скамеек у сцены сидел Лука. потому что он, ну, никак не мог такое зрелище пропустить.
  Был тут за кулисами и Сатин, исполнявший роль жениха Джульетты, который должен был в финале всех известить о гибели влюбленных, и Елена, изображающая кормилицу, которая потом всех оплакивала.
  Но вот, наконец, Ромео выпил яд, а Джульетта, произнеся свой монолог, на глазах монаха и всех присутствующих заколола себя кинжалом и опустилась на доски рядом со своим 'возлюбленным'. Сатин вышел на сцену, чтобы произнести заключительный монолог, а затем Елена зарыдала в голос. Все закончилось. Успех был оглушительный! Занавес закрылся, и зрители долго и громко аплодировали. Петр Иванович сразу же поднялся на сцену, чтобы помочь встать своей жене. Сатин же, пока Павел не видел, осторожно помахал Ниловне, а потом крикнул Нилу.
  - Эй, лентяй, вставай, конец уже всему.
  Но тот не двигался.
  - Что это с ним?
  Юлия Филипповна поправила волосы.
  - Ромео, поднимайся! Слышишь?
  - Нил, это совсем не смешно. Вставай!
  Это сказал уже Павел, но лежащий так и не проявил признаков жизни.
  - Что это? Он не шевелится!
  Юлия закрыла себе рот рукой, а Елена пустилась перед Нилом на колени.
  - Ромео! Нилушка! Вставай! Что это? Помогите!
  Она поднялась и резко схватила Юлию Филипповну за руку.
  - Это ты во всем виновата! Ты! Ты его погубила!
  - Елена, что ты говоришь? Причем здесь я?
  - Ты! Он тебя любил, а ты его нет! Ненавижу тебя!
  - Успокойся, Леночка, поверь, я ни в чем не виновата.
  - Да-да! Прости меня, Юлия, ты, наверное, права. Я просто не понимаю, что говорю. Но разве ты не видишь, что он покончил с собой? Глаза-то у тебя есть?
  - Что?
  У Юлии закружилась голова, хорошо, что муж ее подхватил. Все остальные не знали, что и подумать.
  - Похоже, что яд в бутылке был настоящим!
  - Вот не было печали!
  - А где этот пузырек, который он держал в руках на сцене?
  - Вон! Не трогайте его!
  - Надо позвать полицию. И никому никуда не уходить, потому что нам нечего скрывать.
  - Конечно, но какой ужасный конец!
  Юлия обратилась к мужу.
  - Это он, правда, из-за меня?
  - Юлия, да какая теперь тебе разница?
  - Вообще-то ты прав, никакой.
  И тут неожиданно для всех две дамы бросились друг другу в объятия и тихо заплакали, а потом спустились по ступенькам, помогая друг другу, и, обнявшись, уселись на скамейку. Ну и ну! Павел же внимательно посмотрел на Суслова, а Самгин поднялся на сцену и сказал что-то Сатину, после чего тот сразу ушел. Затем Клим Иванович обратился к остальным.
  - Как я понимаю, яд был во флаконе, и Нил выпил его сам на глазах у всех. Сейчас сюда придет полиция, а толпа вон уже какая у сцены собралась. И Петр Иванович, возьмите, наконец, себя в руки! Не забывайте, что он все-таки ваш родственник, и вам заниматься его похоронами.
  - Мне? Ах, да! Скорее всего, вы правы. Его же куда-то надо будет отнести?
  - В храм рядом с вашим домом, наверное, где и вашего дядю отпевали. Сейчас Сатин с полицией вернется, надо будет его и туда послать.
  - Да-да! Спасибо, Клим Иванович. Как это все странно и быстро произошло!
  - И рядом с отцом его и похоронить надо.
  - Да-да! Конечно.
  - И еще нужно забрать его вещи. Кстати, где они?
  - Вот лежат.
  Павел, стоящий рядом, усмехнулся.
  - А теперь, Петр Иванович, не только его вещи, но и все деньги Нила вам достанутся! Все дядино наследство целиком ваше!
  - Вы что, господа? На меня думаете? Я тут не причем! Клянусь!
  - Ну-ну!
  - А вот уже и полиция!
  Но к этому моменту ни Луки, ни Ниловны рядом со сценой уже не было видно. Самгин же переглянулся с Павлом, и оба друг друга хорошо поняли. Как это неудачно, что опять все произошло на том же самом месте! Суслов же, как бы вдруг только что вспомнив, тихо произнес.
  - Интересно, а Нил написал завещание?
  - Завещание?
  Все молчали, а Самгин, немного подумав, ответил.
  - Нет, насколько мне известно. Его отец оформил завещание у меня, это правда. А Нил? Я ничего об этом не знаю, но надо будет обойти и другие адвокатские конторы.
  - Да, конечно, он мог составить завещание не у вас, а где-то еще.
  - С этим надо разобраться, Петр Иванович. И как только здесь все закончится, я сразу займусь его поиском.
  - Займитесь, уж я вас прошу!
  Неожиданно Павел произнес.
  - Но я не думаю, что в эти дни его занимали мысли, кому оставить свои миллионы. У него была только одна цель - Юлия!
  - Тогда как вы все это можете объяснить?
  - Скорее всего, она ему на днях окончательно отказала, и он, не выдержав этого, решил свести счеты с жизнью. Вот и все! И будем надеяться, что полиция тоже придет к такому же выводу.
  - Будем. Потому что на что нам еще остается надеяться?
  Лука же сидел в это время в сарае у Павла и просто трясся от страха, потому что последние события очень его напугали. Притом Пелагея Ниловна запустила его к себе во двор чуть ли не на глазах у сына, хотя тот, похоже, этого не заметил, потому что очень нервничал, и голова его была занята другим. Ведь он прекрасно понимал, что его типография, его детище было под угрозой! Потому что уже второй непонятный уход случился практически на пороге его дома.
  Но, по счастью, все обошлось, и оба случая посчитали случайностями. Все признали, что Нил сам отравился как бы из-за несчастной любви. Но это еще долго обсуждалось горожанами, что, в свою очередь, породило много слухов. Похоронили сына рядом с отцом, а его завещание так и не нашлось, поэтому Петр Иванович Суслов стал теперь одним из самых богатых людей Нижнего Новгорода.
  А Лука все так же приходил ночевать к Ниловне, только вот сон к нему теперь почти не шел, поэтому он собирался поскорей уйти из города, да и ярмарка уже заканчивалась. Пока же он лежал ночами на сене, смотрел на звездное небо в маленькое окошко сарая и постоянно твердил про себя только одно - 'Отец, Сын, Дух Святой' ... Но почему он это повторял, Лука, похоже, и сам не знал.
  Прошло несколько дней с ухода Нила, и кому-то даже стало казаться, что жизнь опять стала прежней, но только не Климу Ивановичу. Поэтому сегодня Самгин опять пришел к дому Павлу, сел на скамейку перед сценой и стал думать.
  Два самоубийства практически в одном и том же месте! Надеюсь все-таки, что никто не свяжет их с нашим делом. Хотя с чего бы их связать? Стоит чей-то дом рядом, ну, и стоит. Забор вон какой высоченный!
  Но как все-таки жаль, что так вышло! Вдруг это привлечет внимание к типографии? Сейчас все налажено, и только мы с Павлом наше дело расширять стали, тут такое случилось! Ну, а то, что Двоеточие деньги нам один раз дал, об этом почти никто не знает. Да и что с того? Сейчас многие на такие дела жертвует! А то, что Нил курьером был ... И что? Был да сплыл... Правда, насколько мне известно, он пытался Павла своим участием шантажировать, но это из-за Юльки, а так как Павел на свободе, значит, тоже никому ничего сказать Нил не успел.
  Ну, а если эти уходы не случайны? Предположим, что два отравления за несколько дней как-то между собой связаны? Может такое быть? Вполне. И, скорее всего, не я один так думаю... Самгин усмехнулся. А, может, Нил что-то узнал про уход своего отца, этого богатенького старичка? Но что именно он мог узнать? Хотя какое это имеет теперь значение?
  Впрочем, может быть, это все из Юлии? Оба ее поклонника ушли в мир иной... Тогда это может быть только один человек, который в этом был заинтересован, ее муж. Но как она хороша! И умна! Вдруг это она от надоевших поклонников решила сама избавиться? Ведь так просто, взять и лекарство подменить, и бутылочку для роли тоже. Притом, если она дядю мужа на тот свет отправила, то рука у нее не дрогнула бы и Нила туда же послать.
  Нет, что это я! Наверное, ее красота просто сводит меня с ума, мол, и на солнце бывают пятна. Впрочем, Елена тоже недурна, а уж какая придумщица! Да и моложе она жены Суслова.
  Но вернемся лучше к делам. Я все-таки думаю, что надо предложить Павлу перенести типографию в другое место подальше отсюда. Конечно, он будет сначала отказываться, но лучше не рисковать и все заранее предусмотреть. Сатин же ему в этом и поможет. Конечно, никому не хочется идти на такой шаг, но зачем нам лишний риск? Надеюсь, Павел тоже все понимает.
  Нет, но ведь вполне возможно, что есть человек, который все-таки помог Нилу и Двоеточие уйти! И кто мог бы это сделать? Нужно рассмотреть такую возможность, ведь разговоры все равно идут, надо же мне иметь по этому поводу какое-то свое мнение.
  Сатин? Ну, такого просто быть не может. Да и смысла ему никакого нет! У него только жизнь начала налаживаться, не будет он ее себе ни с того ни с сего ломать! Тогда кто? И по всему выходит, что это Петр Иванович Суслов! Ведь теперь он стал одним из богатейших людей на Волге! Для этого мог и расстараться! Правда, про то, что Нил - сын Семена Семеновича, он до завещания не знал, потому что об этом никому не было известно, но отдавать ему часть миллионов тоже вряд ли хотел.
  Да и как все произошедшее связать со спиритическими сеансами? С этими предсказаниями - отец, сын... Мистика? А вот и Сатин идет.
  - Приветствую вас, Клим Иванович!
  - Здравствуй, Константин!
  - Вы что тут?
  - Да так. Сижу, думаю. Вот уже время прошло с ухода Нила, а что-то мне не спокойно.
  - Я тоже часто об этом размышляю. О нем и о Двоеточии...
  - Да? И до чего же ты додумался?
  - Ну, если бы их просто не стало, это одно, но мы же с вами были на спиритических сеансах и сами видели и слышали, что там происходило. Вы же человек не глупый, контору свою имеете, разве вам все это странным не показалось?
  - Не знаю! Хотя в этом действительно надо разобраться!
  - Да-да!
  - Но обещай мне, что если ты хоть что-то узнаешь, если кто-то тебе скажет что-то важное, ты мне об этом скажешь!
  - Конечно, обещаю... Один ум хорошо, а два лучше.
  На этом Сатин и Самгин разошлись, а Клим Иванович решил переговорить еще с одним человеком. Поэтому, когда он встретил жену Суслова на волжской набережной, то сразу к ней подошел.
  - Юлия Филипповна!
  - Что?
  - Юлия! Доверьтесь мне!
  - Довериться? В чем?
  - Вы знаете в чем, Юлия! Я вижу, как вам тяжело.
  - Да, это так! Я хотела быть независимой от мужа. Я всегда мечтала быть свободной. А для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги! И что? Я жить хочу! Вы меня понимаете?
  - Конечно, понимаю и совсем не осуждаю.
  - Но разве я не права? Или как?
  - Я думаю, что такова ваша судьба.
  - Вы, в самом деле, так считаете?
  - Юлия Филипповна! Юлия! Верьте мне, я ваш друг! И вы, по-моему, заслуживаете счастья!
  - Да? Спасибо! Спасибо, Клим Иванович!
  - Я провожу вас.
  - Нет, не надо, я хочу побыть одна.
  И Юлия Филипповна пошла вдоль набережной, Самгин же долго смотрел ей вслед.
  Но не только он искал логичное объяснения произошедшего, Петр Иванович Суслов тоже буквально не находил себе места, но совсем по другим причинам. Во-первых, его волновало, что о нем, небедном теперь человеке, думают в городе. Два его родственника, про которых многим горожанам было известно, что они любили мою жену, погибли. Два! А он как бы не при чем? Слухи-то разные ходят... И, во-вторых, не угрожает ли ему самому опасность? Вдруг он, Суслов, будет следующим?
  Может, нам вдвоем отсюда уехать? Не могу здесь уже находиться! Хотя Юлию теперь не увезешь, скажет, что она свободная женщина. Нет, ни о чем другом не могу думать! Есть у меня счастливый соперник или нет? А вдруг это все-таки Павел? Хотя он говорит, что моя жена ему не нужна, но вдруг он просто не желает открыть правду? Сказал так для отвода глаз?
  И в развалины меня Павел не пускает, а ведь я должен туда как-то попасть! Ведь все сходится, что это то, что осталось от дома семнадцатого века, а, может, и шестнадцатого. Нет, надо во всем разобраться.
  Произошедшие события не давали покоя и Луке. И хотя он твердо решил в ближайшие дни покинуть дом Ниловны, укатить подальше и забыть обо всем, что здесь с ним случилось. Но то, что он знал, не давало ему покоя. Уж сколько раз он твердил себе, что уйдет из этого города и позабудет обо всем, но ... До этого ему надо было кому-то рассказать то, что он узнал. И выбор его пал на Сатина...
  Разговор состоялся все на тех же скамейках у сцены. Стояли они теперь без дела, потому что никаких представлений после самоубийства Нила здесь делать никто не собирался. Лука долго не мог начать разговор, но потом все-таки решился.
  - Слушай, Константин, я тебе вот что скажу... Уходить я хочу на днях.
  - Что так, старик?
  - Ярмарка закончилась, что тут делать... И осень скоро, в сарайке спать холодно будет.
  - А в ночлежку здешнюю переселиться не хочешь?
  - Нет, пойду в другой город.
  - Так иди, или ты сказать мне что-то хочешь?
  - Хочу. Я вот слышал, что вы там за домом в развалинах нехорошим делом занимаетесь.
  - Это каким еще?
  - С ушедшими людьми разговариваете.
  - Это тебе откуда известно? Поля, что ли, не смолчала?
  - Она-она.
  - Ну, разговариваем, и что с того?
  - А ты не боишься?
  - Чего?
  - Что накажут вас?
  - Кто? Что-то ты темнишь, старик.
  - Столик-то оттуда у меня в сарае стоит.
  - Столик?
  - Круглый деревянный столик...
  - И что?
  - Так я его из любопытства осмотрел после того, как Павел его вернул.
  - Дед, не тяни! Дело-то в чем?
  - Царапины на нем снизу появились.
  - Какие еще царапины?
  - Свежие! И после недавнего вашего заседания царапин этих еще больше стало.
  - И что с того?
  - А ничего... Я думаю, кто же его так царапает на сеансах ваших, и как же они, все выговорить не получается, злятся.
  - Кто это они?
  - Так они ... Бесенята и чертенята!
  - Ну, ты, старик, и сказал! Так ты думаешь, что нас нечистая сила куда-то утянет? И тебя заодно?
  - А то... Не хочу я этого больше видеть, поэтому и ухожу.
  - Ладно, пойдем глянем на твой столик.
  - Пойдем.
  Ниловна была в доме, поэтому они, не опасаясь, сразу зашли в сарай.
  - Видишь, вот эти с прошлого раза, а эти - с последнего.
  - Да, старик, ты прав, есть в этом что-то странное. А ты молодец! Глазастый!
  -- Вот поэтому я и ухожу.
  - Понимаю, пойдем пока отсюда, мне хорошенько все обдумать надо.
  Впрочем, думал Константин недолго, потому что прямиком направился к дому Суслова и стал того поджидать. Скоро туда подъехал экипаж, и на крыльце появился Петр Иванович. Он увидел Сатина и подошел к нему.
  - Ты почему тут стоишь?
  - Тебя жду.
  - Зачем?
  - Заплати, я тебе одну штуку скажу.
  - Какую еще?
  - Денег-то не жалей. Заплати, тебе интересно будет.
  Суслов достал бумажник и дал Сатину одну купюру.
  - На. Хватит?
  - Мало!
  - Сколько же тебе?
  - Вот все это возьму. Не обеднеешь!
  - Разбойник!
  - Я? Да ты еще не знаешь, что я тебе сейчас скажу.
  - Говори уж! А то я кликну кого надо!
  - Не кликнешь! Давай отойдем!
  Они пошли по улице.
  - Старик тут один есть, Ниловна его пирогами кормит.
  - Видел, знаю. И это все?
  - Так вот он сказал, что в сарае Павел стол хранит, на котором мы блюдце вертим.
  - И что? В этом вся твоя новость?
  - Ты не торопи! Так вот старик открыл, что на нем после сеансов новые царапины появляются.
  - Царапины? Какие еще царапины?
  - Такие! Снизу стола.
  - Так ты думаешь...
  - Это ты думай, я тебе для этого и сказал.
  - Хочется мне на этот стол поглядеть...
  - Для чего?
  - Мыслишка одна появилась.
  - Только одна?
  - Не только. Ты про подвал-то уже забыл, что ли?
  - Не забыл, но столько всего после этого столько всего случилось... Хотя Павел вот на днях уезжает на день-два... Но за погреб этот отдельная плата будет.
  - Согласен. Сколько ты за него хочешь?
  - Сторгуемся потом, Петя! Тогда ты и на стол глянешь.
  - Договорились!
  - Через день утром приходи, когда старик уйдет, а Ниловна в лавку отправится, я тебя и проведу.
  - Смотри, если обманешь!
  - Зачем мне? Ты ж ничего там в подвале брать не будешь?
  - Нет, обещаю.
  - Да я тебе и не дам этого сделать, а за просмотр отдельной платы не будет.
  Все так и получилось. Лука вышел со двора вместе с Ниловной, но пошли они в разные стороны. Минут через пять, калитка открылась, и в проеме появился потягивающийся Сатин. Петр Иванович, который до этого сидел на скамейке у сцены, сразу вскочил и, резко отстранив его, вошел во двор, отворил низенькую калитку и устремился к развалинам.
  - Куда спешишь? Без меня замок все равно не откроешь!
  - Давай скорей!
  - Все хорошо будет, Ниловна не скоро придет, она к Волге пошла, я ее за рыбой послал.
  Через мгновение дверь в погреб была открыта, и они оба скрылись за ней.
  - Вот стоит лампа, зажги.
  - Да у тебя руки дрожат! Экий ты какой нервный, Петя!
  - Молчи!
  Наконец, в подвале стало светло. К удивлению Суслова, подвал был почти пустой, только в углу стояло несколько деревянных ящиков, но он на них даже не обратил внимания, а бросился рассматривать потолочные арки.
  - Точно семнадцатый век!
  - Что ты там бормочешь, Петя?
  - Ты не понимаешь, это дом семнадцатого века, один из самых старых в городе!
  - Да какая мне разница!
  - Ты глуп, Сатин! Это исторический памятник!
  - Тебе это зачем?
  - Я хочу это здание купить.
  - Здание? Да тут сохранились только подвал и часть первого этажа.
  - Не важно!
  - Но про это ты с Павлом разговаривай.
  - Буду. А пока пойдем отсюда. Я увидел то, что хотел.
  Они вышли на воздух, и Сатин запер подвал на замок.
  - Хотя постой! А это что?
  - Где?
  - Вот! Что это за табличка?
  - Где, Петя?
  - Вот внизу, у самой земли.
  - Не знаю. Да на что она тебе?
  - Небольшая какая-то и что-то на ней написано. Ты можешь разобрать что?
  - Нет, увы, почти все стерлось, несколько букв только видно.
  - Ладно, это не важно. Пойдем в сарай.
  - Пойдем.
  Сатин вытащил стол и прислонил его к забору.
  - Вот он.
  Петр Иванович внимательно осмотрел его, даже пальцем потрогал.
  - А старик-то прав! Вот это давние царапины, а эти посвежее.
  - И что?
  - А то, что кто-то как-то двигал блюдце в нужную ему сторону. Вот что главное! И теперь я ухожу, потому что увидел все, что хотел.
  - Уходи.
  - Впрочем, постой! Дед, который тут живет, это тот самый, что у сцены часто сидит? Он ведь?
  - Ну, он.
  - Хитрый старикан! Он и уход моего дяди видел, и Нила тоже... Оба раза, значит, присутствовал... А теперь, значит, нечисть его заинтересовала...
  - Он еще сказал, что не хочет больше видеть, как мы духов там вызываем, поэтому и уходит из города.
  - Уходит и не хочет, значит, видеть? Ай, да дедок! Так, тихо! За забором, кажется, кто-то стоит.
  Сатин бросился к калитке.
  - Нет тут никакого. Показалось...
  - Нет и хорошо. А я поскорей пойду отсюда, как бы Ниловна не пришла, ей меня видеть тут не надо бы...
  И выйдя со двора, Суслов не прощаясь, пошел куда глаза глядят. Сатин же постоял у ворот, смотря ему вслед, и вернулся в дом. Петр Иванович же остановился только у Кремля, потом пошел вдоль кремлевских стен и сел на траву на высоком волжском берегу.
  Ничего не понимаю! Нет, не идет у меня из головы этот старик, надо бы найти его и поговорить с ним. Хотя единственный способ узнать все точно - это сделать так, чтобы состоялся еще один спиритический сеанс. Надо как-то уговорить всех его провести. И если после него на столике возникнут новые царапины, то я знаю, что делать...
  А вдруг появится слово 'муж' или 'брат'? Пусть! Но во всем происходящем надо обязательно разобраться. Поэтому Петр Иванович начал вести такие разговоры с Павлом, и тот сначала категорически отказался. Но Суслов продолжал настаивать на своем и пообещал Власову выложить немалую сумму, если тот согласится. Деньги, конечно, были бы для Павла не лишними, поэтому, в конце концов, он позволил Петру себя уговорить.
  Кривцова же долго не давала согласие на участие в сеансе, и Петру Ивановичу пришлось даже несколько раз поднимать денежную выплату. А вот Юлия Филипповна на удивление легко согласилась с мужем и даже обрадовалась, сказав, что очень этого ждала.
  Сатин, естественно, был готов на все после выгодного предложения Суслова. Кто же от таких деньжищ отказываться будет? Поэтому решили с этим делом не затягивать и провести сеанс в ближайшее воскресение.
  И вот наступил сей день. Павел матери пока ничего не говорил, потому что она, хотя и не знала всех подробностей того, что на сеансах происходит, была и без них сильно напугана двумя неожиданными уходами рядом с ее домом. Самгин тоже ни о чем не знал, потому что все эти дни был очень занят, и новость о ночном сеансе застала его врасплох, но отказываться от участия в нем он не стал.
  Луке, получается, тоже ничего не было известно, и он догадался обо всем буквально за несколько часов до полуночи, когда Павел зашел в сарай за столиком. Отчего старик еле-еле успел зарыться в сено, чтобы его не увидели.
  Потом гости пили чай на крыльце, а свежие пироги у Ниловны всегда были. Дальше все пошли в развалины. Сатин зажег свечи. Елена Николаевна очень волновалась, даже несмотря на получение денег от Суслова. Юлия наоборот была почему-то странно спокойна. Лука же ничего не мог с собой поделать, и когда все уселись, быстро зашел за калитку, устремился к развалинам и занял свое привычное место под окном. Что уж тут скрывать, он очень хотел увидеть ту нечистую силу, которая на этих сеансах скребет столик снизу. Понимал, что не стоит этого делать, но сдержать себя не мог.
  Все, наконец, расселись, и Петр Иванович каким-то неестественным голосом обратился ко всем с вопросом.
  - Кого же мы сегодня вызовем?
  Все молчали. Потом Лена ответила.
  - Только не духов Ивана Грозного и Петра Первого.
  - Тогда кого?
  - Не знаю. Может, императора Павла?
  Это сказал Самгин.
  - Павла?
  - Да.
  - Но почему?
  - Вы предлагаете кого-то другого?
  - Нет.
  - Тогда почему бы не его?
  Юлия не выдержала.
  - Вызывайте кого угодно! Только давайте начнем поскорее. Полночь уже!
  - Хорошо.
  Все положили руки на столик и соединили пальцы. Елена Николаевна дрожащим голосом произнесла.
  - Дух императора Павла, ты здесь?
  Ответа не было.
  - Нет, огоньки не шевелятся. Значит, он не хочет сегодня с нами разговаривать?
  Самгин тихо произнес.
  - Елена, попробуй еще раз.
  - Сейчас...
  Голос Кривцовой все так же дрожал.
  - Дух Императора Павла, поговори с нами, мы тебя просим!
  - Смотрите, пламя заколебалось.
  - Дух, ты здесь?
  Блюдце задвигалось в сторону слова 'Да'.
  - Хорошо, спасибо, что ты пришел.
  - Знаете, можно я опять спрошу?
  - О чем, Юлия?
  - Дух, буду ли я когда-нибудь счастлива. Мне уже это обещали, но я пока получила только деньги! Так как?
  Блюдце опять двинулось в сторону положительного ответа.
  - Спасибо, Император Павел, спасибо!
  И тут блюдце задвигалось быстрее. Петр Иванович закричал.
  - Читайте! Читайте же!
  - 'Д', 'У' ...
  Все застыли от ужаса.
  - 'Дух святой'!
  - Он сказал: 'Дух святой'?
  - Нет, я больше не могу этого выносить!
  Суслов перевернул стол. Все вскочили.
  - Смотрите, добавились свежие царапины! Все видят? Что здесь вообще происходит? Кто все это делает? Кто?
  Петр Иванович стал наступать на Павла и Самгина, те же как будто ничего не понимали.
  - Какие царапины? О чем вы?
  Суслов схватил стол.
  - Вот и вот! Их не было тут перед сеансом!
  - Успокойтесь же! Причем здесь это? Да и откуда вы знаете, что их не было?
  Юлия не стала ждать ответа присутствующих на вопрос мужа и спустилась из развалин на землю. Лена же сначала уходить не хотела, но ссора продолжалась, поэтому она через какое-то время сделала то же самое. Сатин попытался успокоить Суслова, но тот вдруг вырвался из его рук и спрыгнул на землю. Остальные же мужчины сбежали по ступенькам вниз и отошли от него в сторону.
  А Петр Иванович продолжал неистовствовать и даже пнул какой-то камень у стены. Юлия сделала попытку его успокоить, но он ее оттолкнул. Потом Суслов стал рассматривать землю вокруг развалин...
  - Нет, я должен узнать, что здесь происходит. Должен! Кто все это делает? И где сейчас эта проволока или что там было, чем делали эти царапины?
  Он обращался ко всем находившимся рядом с развалинами людям, но никто в ответ не говорил ни слова.
  - Где она?
  И тут раздался крик! Все сразу на него обернулись. Кричала Елена Николаевна.
  - Что это? Кто там?
  Она указывала рукой за угол дома.
  - Там чьи-то ноги...
  Все бросились туда. На земле лежал Лука, смотрел в небо, и на его шее была затянута веревка. Из дома вышла, кутаясь в платок, Ниловна.
  - Что случилось? Кто кричал?
  Увидев лежащего Луку, она зашаталась. Павел увел мать в дом, а Юлия неожиданно спокойным голосом тихо произнесла.
  - Отец, сын...
  Но затем у нее подкосились ноги, и она опустилась на землю. Суслов же этого как будто даже не заметил. Он смотрел только на старика...
  - И Дух святой!
  И тут Сатин высказал то, что все присутствующие про себя и так уже подумали.
  - Господа! Но ведь это не самоубийство! Это самое настоящее убийство! Разве не так?
  Самгин выступил вперед.
  - Я немедленно отправляюсь за полицией! Константин, вы уж тут присмотрите за всеми!
  - Да-да...
  И он быстрым шагом пошел прочь. Юлия Филипповна же приблизилась к Елене Николаевне и обняла ее.
  - Как все ужасно в этом мире...
  Они опустились на скамейку у сцены, а Ниловна присела рядом с ними. Павел отошел к самому обрыву и сел на землю спиной ко всем.
  Сатин и Суслов, прислонились к забору и закурили. Оба молчали. Уже начинало светать, и звезды на небе гасли. Где-то пискнула ранняя птичка.
  А Константин, как бы говоря сам с собой, неожиданно тихо произнес.
  - Я так и знал, что все этим закончится... Так и знал...
  Петр Иванович внимательно на него посмотрел, но ничего не сказал. И наступила тишина...
  Потом к месту убийства пришло много людей, очень много! Прибыл следователь, и он попросил всех не покидать близлежащих мест, потому что присутствующие здесь люди могут понадобиться ему в дальнейшем следствии.
  Прошло несколько дней. Луку похоронили на том же кладбище, где ранее упокоились Двоеточие и Нил, но, конечно, в той части, что для бедных людей. Поминки провели в доме Ниловны, на этом почему-то неожиданно настоял Павел, когда узнал, что старик здесь жил летом. И туда пришли все те, кто был на том последнем сеансе.
  Но через какое-то время жизнь стала потихоньку налаживаться. Самгин и Павел все так же занимались типографией, которая теперь находилась в другом месте, а Сатин им усердно помогал. Юлия и Елена опять как бы стали подругами и даже иногда прогуливались вместе по волжской набережной.
  Ниловна же боялась оставаться одной в доме, а так как Павел своим типографским делом занимался, в основном, по ночам, а работы было много, то Сатин предложил ему свою помощь в охране Ниловны. Так как пока другого выхода не было, Павел согласился, чему влюбленные были очень рады, потому что им не надо было больше таиться, и уже поговаривали между собой о скорой свадебке, чтобы все было, как у людей.
  Петр Иванович Суслов тоже делал вид, что в его жизни все спокойно, но это было совсем не так.
  Ему было страшно, потому что у него в голове вертелся только один вопрос - уйдет ли кто-нибудь еще вслед за Лукой? Но ответа на него не было...
  Впрочем, деревянный столик, который был на сеансах, он увез к себе в дом и поставил в кабинете. Но приспособление, которое двигало по нему блюдце, а в его существовании он был теперь уверен, Петр Иванович так и не нашел, оно куда-то исчезло, и кто его двигал, он тоже не узнал. Хотя спрятать такую металлическую штучку в рукаве вообще-то не составило бы особого труда.
  Также после ухода Луки Суслов несколько раз приходил к Павлу на развалины, конечно, с помощью Сатина. И чем больше он их осматривал, тем больше им удивлялся, потому что, имея кое-какие исторические познания, он понял, что подвал только обложен кирпичом, а основа его все-таки сделана из белого камня, а значит и возраст сооружения мог быть еще более древним, чем кажется, и уж точно не позднее шестнадцатого века. А таких зданий в городе вообще больше не было!
  И еще Петр Иванович догадывался, из-за чего задушили Луку. Получалось, что старик каждый раз не просто сидел под окнами, а выглядывал оттуда и смотрел на участников сеанса. И в какой-то момент его кто-то на его несчастье приметил... А потом, когда мужчины начали драться, никто понятия не имел, кто где находится. Вот Суслов точно этого не знал, потому что женщины визжали, остальные что-то кричали, а Лука в этот момент точно выйти из-за развалин не посмел, и кто-то этим воспользовался. И это мог быть любой человек из присутствующих на сеансе!
  Сам же Петр Иванович во время него сидел спиной к той части дома, где нашли Луку, но остальные, а это были Юлия, Сатин, Елена, Самгин и Павел могли Луку увидеть, а потом пойти туда и задушить старичка, потому что он никак не мог покинуть место, с которого наблюдал за участниками сеанса, так как ждал, когда все разойдутся. Словом, получалось, что убийцей мог быть кто-то из пяти, и Петру очень не хотелось, чтобы это была его жена.
  Хотя, конечно, это могла быть Ниловна, потому что она одна оставалась в тот момент в доме, но ей-то это было зачем? Хотя, если она подсыпала яд в обоих случаях, то есть Двоеточие и Нилу, то Лука мог об этом как-то узнать, но какой в этом для нее смысл?
  Кстати, веревка, которой задушили Луку, была самой обыкновенной. Ниловна не признала в ней свою, хотя у нее на крыльце висел точно такой же моток, и все его видели. Но все равно, матери Павла было легче всего все это совершить. Только зачем? Зачем?
  Нет, ничего я не понимаю. Словом, тупик! Остается надежда только на следователя, но, он, хотя и провел со всеми долгие разговоры, никаких выводов, похоже, пока еще не сделал.
  Да и на кого вообще можно было подумать? Конечно, больше всех на такую роль подходил Сатин. Он человек резвый, но зачем ему дядю было на тот свет отправлять? И стол этот деревянный мне еще зачем-то показывать? Нет, тут что-то не сходится... Хотя он же в прошлом вор, и, может, стащил у моего дядюшки что-нибудь, а тот и догадался, кто это сделал, а уж заменить в кармане простые таблетки на отравленные Сатину было совсем легко сделать. И Нила он мог же также легко отравить, а уж из-за чего, не знаю. Может, из-за того, что дядя про Сатина ему что-то сказал, или у них какие-то общие дела с Нилом были. А Лука мог о Сатине все узнать и у того не осталось выбора, говорят же, у них еще в прошлом непростые отношения были.
  Так, а кто еще мог убить Луку? Самгин, к примеру. Он умный... Но за что? Хотя мотив у него мог быть довольно-таки прост, я же вижу, как он на Юльку смотрит. Тут можно даже не сомневаться, что она ему нравится. А и дядя мой, и Нил были ему соперники, хотя бы по деньгам, как вообще-то и я тоже. А Лука? Опять-таки свидетель, что ли? Может быть... Поэтому убрать их троих почему не цель?
  Тогда такой целью из-за ревности может стать еще и Павел. Эх, Юлия, Юлия, что ты с мужчинами делаешь...
  Впрочем, из-за моей жены и Елена на многое могла решиться! Только ею бы двигала не любовь, а ненависть! Ведь и Иван Семенович, и Нил пользовались какое-то время, насколько мне известно, ее благосклонностью, но потом их объектом воздыхания стала Юлька. Да, дела... Как все сложно...
  Впрочем, о Юлии все это время думал и Самгин. Кого она все-таки любит? Павла, как она всех пытается уверить, или ее сердце до сих пор свободно? То, что муж Петр Иванович ей безразличен, хотя он теперь и очень богат, для Клима было ясно. Но кто же может тронуть ее сердце? Кто?
  Поэтому, когда он увидел жену Суслова, прогуливающуюся по волжской набережной, то сразу к ней подошел. А та, казалось, даже была рада этой встрече и сама начала разговор.
  - Скажите, Клим, только честно ответьте мне, вы понимаете, что здесь произошло? Да или нет? Не молчите! Да или нет? Вам известна правда? Кто убил старика? Ответьте!
  - Юлия!
  - Что?
  - Я думаю, что следователь и без нас прекрасно во всем разберется.
  - Вполне возможно. Он мне почему-то даже нравится. Лицо у него такое умное и благородное. Только ответьте, вы этого хотите, Клим?
  - Чего этого?
  - Чтобы он узнал правду.
  - Я? Знаете, то же самое я хотел бы спросить у вас? Вам так необходимо, чтобы все открылось?
  - Вы это о чем, Клим?
  - Вы знаете, о чем я, Юлия. Я просил вас довериться мне, но вы этого не сделали.
  - Словом, вы считаете, что я...
  - Я? Считаю? Вы-то что обо всем этом думаете?
  - Что вы очень-очень умный!
  - Да? Спасибо! Вы тоже дама неглупая, достаточно оригинальная и на многое способная.
  - Да? Забавно такое слышать от вас! Хотя... Почему бы и нет?
  - Словом, мы ждем, что скажет следователь?
  - Ждем! И как будто у нас есть выбор!
  - Выбор он всегда есть!
  А время шло... И жизнь у людей менялась, изменялись их мечты и желания. Так случилось и с Еленой Николаевной, которой стало скучно в Нижнем Новгороде. Ее любимого человека не стало, богача Двоеточие тоже... Самгин по природе своей не был уж очень щедр, а к Суслову Елена даже и не пыталась подступиться, потому что тот до сих пор был, как мальчик, влюблен в свою жену Юлию... Поэтому однажды она, когда они прогуливались с Павлом у Волги, заговорила с ним о своем отъезде из города.
  - Паша, я хотела тебе сказать одну вещь.
  - Какую, Леночка?
  - Знаешь, Павел, я хочу уехать в Москву. Ты мне нравишься, очень нравишься, но, увы, нет у меня к тебе сильных чувств. Думала, что Нила любила, но сейчас и этого не знаю. Я был зла на него, за то, что он предпочел мне Юлию, а сейчас его нет, и у меня внутри пустота. Ни горячо ни холодно... Милый старичок тоже отдал душу, только вот не знаю кому. А был тот еще греховодник...
  - А я?
  - Пашенька, ты очень хороший, ты напоминаешь мне моего покойного мужа... Но деньги, Павел Власьевич, для меня, ой, как важны. Самгин-то скуп.
  - Самгин? При чем здесь Клим? У тебя и с ним роман?
  - Почти.
  - Почти? А давай поженимся, Леночка! Детишек родим. Моя матушка рада будет.
  - Детишек? Пашенька, это не для меня. Я в Москву поеду, там богатых людей много, найду себе кого-нибудь. Я не для тебя. Ты ведь все о своем прошлом вспоминаешь, знаю я, поэтому и таблетки нехорошие с собой носишь.
  - Какие еще таблетки?
  - Знаешь, какие... Пашенька, я для тебя уже многое сделала. Денежки тебе немалые принесла. Иван Семенович ведь по моей просьбе тебе большую сумму дал.
  - По твоей?
  - Конечно, а ты думал, с чего он вдруг расщедрился? Я ему про тебя рассказала, про твое прошлое, вот он и загорелся...
  - Так это ты постараюсь... А я-то-все понять не мог, с чего это он со мной такие разговоры про будущее России вести стал.
  - Отпусти меня.
  - Отпустить тебя, Лена? Ты о чем?
  - Да, знаю я про тебя все. Ты рискуешь, потому что богато жить мечтаешь, но на каторгу, если что, не вернешься.
  - Не вернусь. В этом ты права.
  - Ну, какая я тебе подруга жизни? Прости уж ты меня! Уеду я отсюда скоро. Но все-таки я тебя по-своему люблю, в тебе много такого, что в других моих знакомых не было и нет- ни в Ниле, ни в Двоеточии, ни в тои же Самгине.
  - Да? И на том спасибо. Лучше, Ленка, вот что мне скажи... Ты умная... Как ты думаешь, кто старика Луку задушил?
  - Почему ты меня об этом спрашиваешь?
  - Не уходи от ответа! Так кто?
  - Наверное, тот же, кто и Двоеточие, и Нила на тот свет отправил.
  - Значит, ты уверена, что они тоже не сами ушли?
  - Думаю, что так.
  - Как все это непонятно!
  - Ты так считаешь?
  - Считаю.
  - Ладно, не будем сегодня больше об этом говорить. Хорошо?
  - Хорошо.
  - Вот и ладушки! Умничка!
  - Только...
  - Что только?
  - Леночка, я вот тебя о чем хотел спросить.
  - О чем?
  Я вот как-то видел в парке странного человека в черном, лица только его не разглядел. Он как будто что-то высматривал. Ты никого подозрительного случайно тут не замечала?
  - Человека в черном? Нет, Паша, никого такого я не видела.
  - Может, я что-то придумываю, но вдруг он имеет отношение к тому, что здесь произошло?
  - Следователь разберется.
  - Ты думаешь, Лена, что ему надо об этом сказать?
  - Нет, конечно, никому ничего говорить не надо, может, это никакого отношения к делу и не имеет. Просто, наверное, какой-то странный прохожий мимо проходил.
  - Да, ты, скорее всего, права.
  На том они и порешили.
  Но тревожился не только Павел, его мать Пелагея Ниловна тоже не находила себе места, хотя внешне старалась этого не показывать. Ей все время мерещился задушенный старик Лука, казалось бы, с чего?
  Ведь те же ушедшие Двоеточие и Нил ей совсем не вспоминались, ушли и ушли... А тут и днем, и ночью покоя нет... И поговорить об этом не с кем...
  А ведь так все просто объяснялось... Два дружка Юлии ушли от несчастной любви к ней. И что? Нет и нет, скоро о них тут и не вспомнят.
  Но вот Лука ... Разве о нем задушенном забудешь? Никакого покоя нет... Да еще мне последнее время кажется, что за мной кто-то следит...
  Впрочем, все это основывалось у Ниловны лишь на эмоциях и ощущениях. Тогда как другие участники пытались найти разумное объяснение происходящему.
  Потому что хоть следствие и шло, никаких обвинений никому до сих пор предъявлено не было. Кто же все-таки убийца? Кто здесь все это устроил? Следователь тоже теперь редко бывал здесь, а если и появлялся, то лишь вел со всеми непонятные разговоры, которые почему-то никак не приводили к выяснению правды.
  И те же Самгин и Сатин не первый раз уже пытались во всем разобраться сами.
  Вот и теперь они сидели на скамейке на волжской набережной и размышляли.
  - Слушайте, Самгин, я, конечно, не такой умный, как вы... Но кто все-таки это сотворил?
  - Знаете, я думаю, что Сусловы. Муж и жена - одна сатана. Им же от ухода Двоеточие и Нила прямая выгода. Петр Иванович теперь чуть ли не самым богатым человеком на всей Волге стал.
  - Вы думаете, что они могли это сделать? Юлия, в частности?
  - Почему нет? Почему? Муж для нее на все готов! А что ему досталось от дяди, в такой же степени и ее.
  - А старик? Его-то за что придушили?
  - Так я думаю, Константин, видел он что-то, потому что оба раза поблизости вертелся, то есть когда Иван Семенович и Нил отравлены были, может, даже шантажировать кого-то начал...
  - А что вы что про Павла Власова думаете?
  - Что тут думать? Павел твердит, что Юлия ему не нужна, но правда ли это? Хотя она такая женщина, уж, вы мне поверьте, которая никого не может оставить равнодушной.
  - Может быть, может быть... Но для меня лучше моей Прасковьи Ниловны никого нет!
  - Кстати, а вы знаете, что Власов в своей типографии печатает?
  - Вы про что это?
  - Так знаете или нет?
  - Вроде листовки для рабочих и еще что-то...
  - Вот именно, Сатин. Еще что-то! И про это мог и Нил узнать, и тот же Двоеточие.
  - Я понимаю, на что вы намекаете, видел как-то несколько фотографий. Но я знаю, что это приносит хорошие деньги, хоть и незаконно, и Павел печатает их для общего дела, чтобы средства были.
  - Константин, вы же умный человек. Неужели вы даже не допускаете мысли, что там вообще не печатают листовки, а только вот такие картинки? Я ведь тоже давал и даю на типографию деньги, и прибыль мы с Павлом до сих пор неплохую получаем.
  - Но ведь я разношу свертки по фабрикам и заводам ...
  - Как будто рабочие таким товаром не интересуются ...
  - Понимаю.
  - Тогда тот же Двоеточие, если об этом узнал, мог просто рассвирепеть, он же на благородное дело деньги давал.
  - То есть вы хотите сказать, что Павел мог из-за этого и его, и Нила на тот свет отправить?
  - Конечно. И совсем не из-за Юлии, а лишь потому, что не хочет больше в тюрьму садиться.
  - А Луку тогда за что на тот свет отправили?
  - Так вы же знаете, что он у них во дворе жил, мог тоже что-то узнать, что-то заметить... Старик хитрый был. Вполне возможно, что и какую-то выгоду захотел получить.
  - Вы правы...
  И они оба замолчали...
  Тем временем, развязка истории неумолимо приближалась. И началась она с того, что Суслов опять пришел к Власовым, чтобы в очередной раз поговорить с хозяином дома. Но тот как раз собирался куда-то уходить.
  - Павел, подождите.
  - Что вам?
  - Руины-то мне продадите или нет?
  - Вы опять о том же?
  - Конечно, я про них забывать не намерен. Может, подпишите бумагу? Я и деньги, которые вам обещал, принес.
  - И сколько?
  Суслов назвал сумму. Павел присвистнул.
  - Удивили. Ладно, пойдем в дом. Мать в город ушла.
  Павел быстро взбежал на крыльцо и отворил дверь. Суслов еле-еле поспевал за ним. Тот прошел к себе и сел за стол, взял ручку и обмакнул ее в чернильницу.
  - Деньги сюда положите.
  - Вот!
  Суслов вынул из кармана увесистую пачку. Павел ее пересчитал. Потом протянул руку.
  - Давайте!
  Петр Иванович аккуратно развернул сложенный лист и разгладил его рукой на столе.
  - Здесь, что ли, подписывать?
  - Да. И вот тут еще. И тут. Дату не забудьте поставить.
  Власов расписался, а Суслов потряс бумагой, чтобы чернила высохли. Павел усмехнулся.
  - Значит, дело сделано. Пошли.
  - Что это вы вдруг согласились?
  - А теперь уж все. И так хоть мать не будет жить в бедности!
  - Вы не беспокойтесь, я между вашим домом и развалинами забор поставлю, и вход со стороны реки сооружу. Там тихо будет, я же в них музей для горожан сделаю.
  - Музей? Забавно!
  - Да что это сегодня с вами? Слишком вы какой-то веселый, что ли!
  - Пойдем, на берегу посидим. Уважь уж!
  - Пойдем.
  Они спустились к Волге и сели на лежащее недалеко от воды бревно.
  - Ухожу я.
  - Куда?
  - Совсем ухожу.
  - Уезжаете, что ли?
  - Нет. Тут останусь.
  - Что-то я вас не понимаю.
  - Потом поймете.
  - Слушайте, дело уже давнее, но вы не знаете, как на сеансах блюдце от одной буквы к другой двигалось?
  - Ах, вы об этом...
  - Всю голову я сломал, но так и не понял, как такое могло получаться.
  - Ладно, сделаю еще одно доброе дело. Это я приспособление такое соорудил, покумекал немного и вот результат, ногой я его двигал. За руки-то меня ваша супруга и Лена все три сеанса держали. Притом слово 'отец' у меня получилось случайно, а потом вспомнил я свою жизнь... Сколько мы с матерью пережили...Поэтому следующим словом стало - 'сын' ...
  - А посмотреть на него можно? На приспособление то?
  - Разобрал я его уже, оно мне теперь без надобности, или вы опять хотите спиритические сеансы в развалинах проводить?
  - Нет, что вы... Но как вы такой хороший, честный, как вы могли...
  - Я-то? Честный? Так пусть будет вам известно, что не литературу, запрещенную властью, я печатаю в своей типографии, а картинки и фотографии, на которые все мужики западают.
  - Да ну!
  - Вот вам и да ну! Надоело мне, знаете ли, в нищете жить! Поклялся я на каторге, что выбьюсь из бедности, поумнел, знаете ли...
  - Так вы, значит, отказались от тех идей, про которые на суде говорили, я вообще-то читал вашу речь, интересовался...
  - Жизнь научила... Но почти всем, кто мне деньги на типографию давал, я говорил, что печатаю листовки для фабрик, даже, действительно, несколько штук самолично изготовил. Тому же старику Ивану Семеновичу они очень понравились, он даже еще что-то хотел почитать подобное, а где взять-то? Мне на это время тратить зачем было? И Нил тоже что-то подозревать стал, не глупый же он был.
  - Нет, вы меня удивили...
  - Словом, запутался я! Хотел даже продать типографию, но кто-то уже все узнал... Так что меня теперь или рабочие, как предателя, прикончат, или мне на каторгу опять идти! Выхода-то нет, и уехать некуда, везде найдут...
  - Да, дела... Даже не знаю, что вам посоветовать. Да вы меня и не послушаете!
  - Как же вы не понимаете, Петр! Произошло еще кое-что.
  - Что?
  - Следователь сказал, что ему известна правда, и он может ее доказать.
  Но Петр Иванович, похоже, в этот раз его слова не услышал, потому что думал о чем-то своем.
  - Еще раз спасибо вам за развалины, Павел. Пойду я. Дел теперь полно у меня будет. Да, спросить еще хочу, а не выпить ли нам с вами сейчас шампанского! Поднимем, скажем так, бокалы за удачную сделку? А?
  - Нет, спасибо. Но вспоминайте меня хотя бы изредка добрым словом, мне того и довольно будет.
  - Это уж я вам обещаю.
  И Суслов стал подниматься вверх от реки. Вдруг он обернулся. Павел в это время доставал что-то из кармана куртки. Неожиданно Петр Иванович все понял и побежал к нему обратно.
  - Павел, не надо!
  - Да, хотел вам еще сказать, что моя мать тоже все знала.
  - Что знала?
  - Все.
  Власов же, говоря это, старался открыть небольшую склянку с чем-то белым, но пальцы его не слушались.
  Суслов кинулся к нему и попытался отнять у него проклятый флакончик, но тот не давал ему это сделать. Кончилось все тем, что они схватили друг друга за грудки и начали драться.
  А Петр Иванович был хоть и интеллигент, но из народа, поэтому Павлу Власову доставалось крепко. Но неожиданно он как-то извернулся, чтобы поднять выпавшую у него из рук склянку, схватил другой рукой лежащий на земле и кинул его в Суслова. Тот упал на землю. По лбу у него потекла кровь.
  Павел же быстрым шагом, не оглядываясь, пошел вдоль берега.
  Но к ним уже спешили Ниловна, Елена, Юлия, Сатин, а впереди всех бежал Самгин. Откуда только они здесь взялись?
  - Власов!
  Потом Клим Иванович склонился к Суслову. Тот не шевелился.
  - Павел, стойте!
  Тот повернулся.
  - Петр Иванович убит, вы его убили...
  - Убит?
  - Да.
  - Я этого не хотел. Простите!
  Он стал спускаться к реке и, наконец, открыл злосчастный пузырек. Клим всех спросил.
  - Что это он делает? У него в руках револьвер, что ли?
  Кто-то тихо ответил.
  - Яд.
  Самгин помчался вниз.
  - Власов, не надо!
  Но было уже поздно, тот остановился и высыпал порошок в рот. Потом Павел повернулся к Волге, закачался, сделал несколько шагов по воде и упал.
  Все было кончено.
  Потом приехал следователь ... И он совсем не удивился самоубийству Павла, объяснив это тем, что у него уже давно имелись убедительные доказательства причастности Власова к уходу трех человек. Да, он действительно предложил ему во всем сознаться, но тот выбрал другой путь. Что ж, это его право.
  Суслов Петр Иванович, по счастью, выжил, хотя потом долго болел, но, наконец, и он пошел на поправку.
  Пелагея Ниловна же, еще длительное время, встречая его и видя небольшой шрам у него на лбу, сразу вспоминала про каинову печать, но никогда об этом никому ничего не говорила.
  Самгин неожиданно для всех взял на себя похороны Павла и все расходы по лечению Петра Ивановича, а они оказались немаленькими, потому что считал, что это именно он подтолкнул первого к самоубийству, сказав, что второй был убит.
  Когда же Суслов поправился, он, как и обещал Павлу, сделал в развалинах музей, который стал очень популярным у горожан. Тем более, что интерес к нему подогревают слухи о том, что здесь однажды ночью видели сидящих кругом убиенных Двоеточие, Нила, старика Луку и как-то странно двигающих руками...
  Дела у Клима Ивановича тоже пошли неплохо, потому что после того, как типография полностью отошла ему, он теперь издает толстые книжки и много еще чего, да и то, что печатал когда-то Павел Власов, тоже без внимания не оставляет.
  Ниловна и Сатин поженились, и, хотя денег у них после ухода Павла было довольно, они пристроили к дому чайную, в которой посетители музея Суслова пьют чай с известными всем пирожками. Также доход заведению приносят зрители, которые приходят смотреть спектакли, которые опять стали играть на подмостках рядом с их домом.
  Елена Николаевна стала там теперь примой, и студенты буквально носят ее на руках, как когда-то Юлию, что ей очень льстит.
  Также она часто вспоминает произошедшие трагические события и всегда убеждает себя в том, что ей почти не в чем себя упрекнуть, потому что она правильно действовала в те дни. И лишь изредка корит себя за последний разговор с Пашей, то есть за то, что не обратила внимание на его слова о том, что за ним кто-то следит... И возможно об этом ему надо было сказать следователю, а она его отсоветовала...
  О переезде в Москву Лена больше не вспоминает, тем более, что у нее все-таки закрутился страстный роман с Самгиным, который ее вполне устраивает и в денежном плане и, скажем так, в душевном.
  Зато Юлия Филипповна стала теперь часто ездить по монастырям и другим святым местам, и везде о чем-то долго молится, как будто замаливает какие-то страшные грехи.
  И так как жена Суслова больше не принимает участие в спектаклях на любительской сцене, ее страстью стало участие в благотворительной деятельности Нижнего Новгорода, и в настоящее время ни один сбор средств и ни одна лотерея для нуждающихся без нее не обходятся.
  С мужем они живут дружно, и иногда ее даже можно застать за чтением какой-нибудь исторической книжки из его кабинета.
  Словом, все как-то сложилось...
  Только вот Сатин еще долго оставался при своем мнении, и не верил в то, что Павел убийца, и пытался найти другое объяснение случившемуся, но потом и он смирился с тем, что сказал следователь.
  И на этом пока все!
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"