Мухаметова Ирина Анатольевна : другие произведения.

Гончаров-детектив

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Гончаров-детектив, или Не сердитесь на меня, Иван Александрович!
  В истории принимают участие герои романов И.А. Гончарова 'Обрыв' (Тушин Иван Иванович, его жена Вера Васильевна, ее двоюродный брат Райский Борис Павлович, их бабушка Бережкова Татьяна Марковна и Марк Волохов), 'Обыкновенная история' (Лизавета Александровна Адуева и племянник ее мужа Александр Федорович Адуев), 'Обломов' (Андрей Иванович Штольц, его жена Ольга Сергеевна и Агафья Матвеевна, вдова Обломова).
  С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.
  
  Вот и лето началось, а, всем известно, что это самое лучшее время для дальних поездок. Поэтому Андрей Иванович Штольц вместе со своей женой Ольгой Сергеевной, до замужества носившей фамилию Ильинская, ехал в гости к своим хорошим знакомым - Ивану Ивановичу Тушину и его супруге Вере.
  Усадьба, в которую они направлялись, находилась в Симбирской губернии на берегу Волги и называлась Малиновка. В ней постоянно жила Татьяна Марковна Бережкова, бабушка Веры, ее младшей сестры Марфеньки и двоюродного брата Бориса, который был их значительно старше и давно считался столичным жителем.
  Раньше бабушка с внучками постоянно проживала в небольшом деревянном флигеле, хотя недалеко от него возвышался двухэтажный каменный дом с колоннами, который был почему-то заброшен. Когда же внучки вышли замуж и разъехались, бабушка все в нем привела в порядок, и попросила, чтобы они с мужьями навестили родное гнездо. Первой приезжала погостить Марфа Васильевна, обычно жившая в губернском городе, но сейчас она с семьей уже уехала и находилась за границей на водах.
  Иван Иванович же был крупным лесопромышленником и жил в холодное время года с женой в Петербурге. Но теперь и они вместе с друзьями в самом начале лета приехали в Малиновку. И сейчас в этом волжском имении, кроме него с Верочкой, гостила еще Лизавета Александровна Адуева с племянником, довольно-таки еще молодым человеком. В свое время он удачно женился, но недавно овдовел, после чего неожиданно потерял ко всему интерес.
  Дядя же его Павел Иванович Адуев, большой человек в столице, никак не мог оставить город, поэтому они приехали в Малиновку вдвоем, то есть тетя и племенник, в надежде на то, что Волга, лес, поля, свежий воздух, простая еда вернут Александру Адуеву ощущение жизни.
  Также все гости с интересом ждали скорого приезда семьи Штольцев, которые по уговору с Адуевыми везли с собой вдову их приятеля Агафью Матвееву Обломову, красивую светловолосую женщину. Она была очень приятной наружности, не худая, не толстая, а, если так можно сказать, сдобная, как только что испеченная румяная булочка. Правда, у нее уже было трое детей, двое от первого брака с Пшеницыным и сыночек Андрюша от Обломова, живший в настоящее время в имении Штольца, и в котором Ольга, его жена, души не чаяла. Но все надеялись, что тут на природе Александр заинтересуется все-таки этой Агафьей Матвеевной и, наконец, почувствует прилив жизненных сил.
  Вообще, надо сказать, что три семейные пары были очень дружны. Вера, Ольга и Лиза, жена старшего Адуева, никогда не скучали вместе и без конца создавали в столице разные комитеты, проводили лотереи помощи бедным, словом, жили, как говорят, активной жизнью. Мужья же их тоже имели совместные проекты, всегда верили друг другу на слово и имели общие от жен мужские секреты. Словом, лето в Малиновке обещало всем много приятного!
  И вот, наконец, Штольц, его жена и Агафья Матвеевна добрались до цели своего приезда и въехали во двор. За спинами у них остался деревянный дом, и их сразу подвезли к двухэтажному каменному особняку. А по ступенькам к ним уже быстрым шагом спускалась Вера, и за ней шел Иван Иванович Тушин, ее муж.
  Друзья обнялись, а женщины расцеловались. Ольга обернулась к коляске и помогла своей спутнице из нее выбраться.
  - Позволь, Верочка, представить тебе Агафью Матвеевну, нашу добрую знакомую!
  Но не успела та что-то ответить, как во флигеле скрипнула оконная рама и раздался возглас.
  - Вот это женщина! Да все художники мира мне теперь позавидуют!
  Через мгновение из окна выглянул мужчина приятной наружности, а Вера улыбнулась.
  - Не смущай гостью, Борис!
  И затем она все объяснила приезжим.
  - Извините его, это мой кузен - художник Борис Павлович Райский. Может быть, вы слышали о нем в Петербурге, у него там недавно была выставка. Сейчас он тоже живет здесь в усадьбе, приехал уже больше месяца назад и, как говорит, пишет местные виды.
  - С сегодняшнего дня я обещаю воспевать только женскую красоту! Но не буду вас, Афродита, смущать и пока умолкаю.
  После этих слов Райский скрылся в окне так же быстро, как и появился, а Верочка засмеялась.
  - По всему видно, что ваша Агафья Матвеевна сразила его наповал! Моего портрета, к слову, он ни одного так и не написал! А Лизавета Александровна, между прочим, еще вчера приехала с племянником и после завтрака ушла на прогулку с бабушкой, хотя они уже давно должны были вернуться.
  И тут Ольга шепотом спросила Веру.
  - И каков он этот племянник?
  - Знаешь, я толком еще не поняла. Такой интересный блондин с голубыми глазами, если ты об этом спрашиваешь. Задумчивый, немногословный, но глаза умные. Молчит все. Зато вот мы с его тетушкой Лизой говорим без умолку.
  - Представляю!
  - Пойдем, я покажу тебе ваши комнаты, а потом познакомлю с бабушкой. Она старенькая, но всем интересуется. А вот и она!
  Из парка, который был вокруг дома, как раз в это время вышла, опираясь на деревянную, украшенную резьбой палку, женщина в чепце, закрывающем ее седые волосы. Плечи ее покрывал темный платок. Лизавета Александровна Адуева шла за ней следом и, увидев приехавших, заулыбалась. Вера подвела к ним Ольгу.
  - Знакомьтесь! Это и есть моя бабушка Татьяна Марковна, а это моя задушевная подруга Ольга Сергеевна.
  Бабушка внимательно на нее посмотрела.
  - Хорошие у тебя подруги, Верочка. С Лизонькой мы уже побеседовали, надеюсь, и Оленька тоже не откажется со мной поговорить. Можно мне вас так называть?
  - Конечно, Татьяна Марковна, с большим удовольствием.
  - Бабушка, она к тебе скоро спустится, а пока нам пора пройти в дом.
  Лизавета Александровна обратилась к Вере.
  - У вас здесь очень красиво, и парковые деревья такие высокие и, мне показалось, загадочные. А ваша бабушка знает там все, как свои пять пальцев.
  - Неудивительно, она ведь здесь выросла, как, впрочем, и я.
  - А какая замечательная беседка в конце парка у самого обрыва! Ты, Верочка, ее видела?
  - Да, конечно.
  Бабушке такие слова очень понравились.
  - Она построена совсем недавно, буквально на днях ее только закончили, торопились к вашему приезду. И оттуда теперь открывается прекрасный вид на Волгу! У беседки оригинальная конструкция, она как будто нависает над обрывом, но все сделано очень прочно. И я как-нибудь прикажу, чтобы нам в ней чайный стол накрыли.
  Вера дополнила ее рассказ.
  - Да, там все сделано очень надежно. Мне бабушка и Иван даже хотят показать ее чертежи, чтобы я не беспокоилась. Тебе, Оленька, тоже эту беседку надо увидеть. Но это потом, потом. А пока пойдем в большой дом, там ваши комнаты. Он, как ты видишь, просторный и заново отделанный, места всем хватит. Видишь, мой муж уже увел туда Андрея Ивановича.
  - И Агафью Матвеевну. А этот восторженный художник, твой брат, он где живет? Тоже в доме?
  - Борис? Нет, он в деревянном флигеле расположился, у него там студия. И бабушка моя вот тоже почему-то не захотела оттуда переезжать, говорит, привыкла уже там жить.
  Тем временем Лизавета Александровна проводила Татьяну Марковну до флигеля и пошла к себе в комнаты, которые ей также отвели на втором этаже большого дома, как все его здесь называли, а вот ее племянник Александр получил комнату на первом. Кстати, где он? Она оглянулась, что-то его нигде не видно. Тоже, наверное, где-то гуляет. Но Лизавете Александровна не видела его с самого утра!
  На самом деле Адуев весь день никуда из своей комнаты не выходил и лежал на диване. Он думал, что, зря дал себя уговорить на эту долгую поездку. Но что было делать? Доктор настойчиво советовал ему для укрепления здоровья отправиться в путешествие, если хоть не в кругосветное, то хотя бы по России, вот он и поехал не пойми куда вместе с тетушкой. Когда же послышались звуки, сообщавшие о том, что кто-то прибыл, он подошел к окну.
  По рассказал Лизаветы Александровны он знал, что должны приехать Штольцы, друзья семьи дяди с какой-то женщиной, вдовой их друга. А... Вот и она... Что ж! Очень недурна! И как сложена! Женщина вошла в дом. Куда интересно ее поселят? Неожиданно в коридоре раздались голоса. Неужели в комнаты на первом этаже рядом с ним? Недурственно! Очень даже недурственно! И Александр опять улегся на диван и устремил взгляд в потолок. Но, как он и не хотел этого признавать, по всему получалось, что приехал он сюда не зря.
  Штольц же в это время разговаривал с мужем Верочки Иваном Ивановичем Тушиным. Разговор шел о крупнейшей лесной ярмарке на Волге, куда они собирались скоро отправиться, оставив своих жен в Малиновке. Тушин торговал лесом уже давно, Штольц же в этом деле был новичок, но, занимаясь строительством в своем поместье, стал разбираться в сортах дерева, и вот теперь он своими глазами хотел увидеть, что же такое ярмарка. Словом, планы у всех были большие!
  К вечеру все, наконец, устроились в своих комнатах и уселись за стол в заново отделанной большой столовой. Александра Адуева и Авдотью Матвеевну как бы случайно посадили за столом напротив вдруг друга, и молодой человек нет-нет, да и останавливал на ней свой взгляд. Райского не было, но его особо никто и не ждал, потому что всем было и так, о чем поговорить.
  Но вдруг дверь отворилась. В ее проеме стоял Борис Райский, а за ним кто-то неизвестный в черном плаще и шляпе. Вера побледнела, а Райский, почувствовав что-то, резко обернулся. Наступила тишина. Наконец, Борис криво усмехнулся.
  - Гляньте-ка, кого я встретил сейчас в деревне! Узнаете? Марк Волохов собственной персоной! Но, похоже, ему здесь не особо рады. Странно! Все-таки старый знакомый и ваш, Иван Иванович, и твой, Вера. Впрочем, дела давно минувших дней!
  Вера быстро опустила взгляд, и Тушин это заметил. Он положил свою крепкую руку на ее и почувствовал, как она дрожит. Остальные гости не знали, как на все это реагировать. Бабушка, сидевшая во главе стола, тоже замерла и оперлась на палку, как бы желая подняться. Волохов же как будто ничего этого не заметил и как ни в чем не бывало вошел в комнату, снял шляпу и раскланялся. Черные длинные волнистые волосы, блестящие глаза, прямой нос... Марк был неотразим и знал об этом. Он обвел всех пристальным взглядом.
  - Господа! Я сейчас уйду! Не буду мешать вам вечерничать. Но сегодня в полночь мне нужна женщина, и я буду ждать ее в беседке у обрыва. Поэтому с ней я не прощаюсь, но с остальными было приятно встретиться вновь, хотя и не со всеми, а с кем-то и познакомиться!
  Затем он засмеялся, надел шляпу, запахнулся в плащ и вышел. Дверь закрылась. Тушин вскочил и быстрым шагом последовал за ним.
  Все обернулись к бабушке. Она уже стояла, держась за ручку кресла, и казалось, что хотела что-то сказать, но не сказала, только нехорошо посмотрела им вслед.
  Райский вышел вслед за Тушиным и увидел, что тот стоит рядом с Марком и у него сжаты кулаки. Оба с ненавистью смотрели друг на друга. Казалось, стычка неминуема. Но неожиданно Тушин произнес.
  - Я еще тогда все сказал, больше повторять не буду. Двоим нам здесь тесно. Уходи! Ясно?
  Марк пожал плечами, усмехнулся и пошел прочь. Тушин и Райский переглянулись, а потом вернулись за стол.
  Бабушка уже опять сидела и казалось, что гроза миновала, но вдруг она произнесла.
  - Зачем ты его привел, Борис?
  Райский извиняюще развел руками.
  - Я не при чем, честное слово, я не знаю, как так вышло. Встретил Марка в деревне, оказывается, он здесь какое-то время уже живет, он спросил что-то про нас, я ответил, что Вера тут. А дальше вы сами все видели... Он как-то дошел со мной до дверей и зачем-то вошел следом. Прошу мне извинить! Но, честное слово, я не хотел, чтобы так получилось. Но нельзя ли мне чашку чая? Очень пить хочется.
  Никто не понимал, что же это было, но все молчали. Чай, в конце концов, Райскому налила Лизавета Александровна и передала ему чашку.
  Он стал его медленно пить и на его лице появилось что-то наподобие улыбки. Другие тоже звякнули ложками. Иван Иванович поцеловал Веру в щеку, и она чуть-чуть улыбнулась ему в ответ. Атмосфера за столом стала понемногу улучшаться. Штольц рассказал забавную историю, ее стали обсуждать, и скоро, казалось, о приходе Марка все забыли. К тому же Вера вспомнила вдруг про кувшинчик вина, сказав, что это наливка из ягод, сделанная по бабушкину рецепту. Все ее попробовали, и, хотя дамам она показалась слишком крепкой, мужчины, наоборот, оценили оригинальный вкус напитка.
  Скоро все встали из-за стола, и через какое-то время из дома вышла большая компания. Это были две супружеские пары - Тушины и Штольцы, а также Лизавета Александровна Адуева, они все решили немного прогуляться.
  Райский же ушел к себе во флигель и стал смотреть на удаляющуюся группу через окно. Но образ приехавшей дамы его так и не отпускал.
  - Как же она хороша! И черт дернул ее сюда приехать! Нет, надо обязательно написать ее портрет! Такая настоящая русская красавица!
  Наконец, когда фигуры удалились, Борис вышел из своего укрытия и спустился по ступенькам.
  Александр Адуев тоже следил за уходящими людьми, но, когда они скрылись в парке, он из большого дома не вышел, хотя свою комнату все-таки покинул.
  Иван Иванович же увел своего друга Андрея Ивановича вперед, потому что ему явно хотелось что-то тому сказать наедине, и он сразу начал разговор
  - Андрей, прошу тебя, ответь мне только честно, что бы ты сделал, если бы оказался в моем положении?
  - Не знаю, клянусь тебе. Хотя... Я женился на Ольге, когда она любила Илью Ильича Обломова, и вполне возможно, что любит его и сейчас. И если бы он через несколько лет после этого не ушел в мир иной, я просто не знаю, чем бы все это закончилось. Понимаешь, я очень люблю Олю ... Очень...
  - Понимаю. А я люблю Веру... И какой же тогда выход?
  - Не знаю. Точнее, я знаю только про себя. И я, наверное, убил бы Илью. Убил... Но он вдруг взял и умер...
  - Понимаю...
  И они оба стали смотреть из беседки на Волгу...
  Вера же медленно шла по аллее между Ольгой Сергеевной и Лизаветой Александровной. Сначала все хранили молчание, но Вера понимала, что, хотя подруги и уважительно молчат, им все-таки надо как-то все объяснить.
  - Это был Марк...
  Все три дамы сразу остановились.
  - Марк? Тот самый человек? Вера, это у тебя с ним были какие-то сложные отношения?
  - Сложные? Нет, никакой сложности вообще не было. Наоборот все было очень просто. Я его очень любила. Очень... И...
  - Что, Вера?
  Но та ничего не ответила.
  - Верочка, что с тобой?
  - Ничего.
  - Но почему тогда вы сейчас не вместе?
  - Не знаю. Наверное, судьба у нас такая! Как видите, я вышла замуж за Ивана Ивановича.
  Лизавета Александровна дотронулась до ее руки.
  - Тушин очень хороший! Очень! Ты все правильно в жизни сделала, Верочка.
  - Я знаю, Лиза.
  Но тут Ольга, глядя куда-то в сторону, неожиданно тихо произнесла.
  - А я тебя, Вера, очень хорошо понимаю! Ты не одна такая. Я вот очень любила Илью Ильича Обломова, очень, а вышла замуж за Андрея Ивановича, потому что он... положительный. Вот оно главное слово! Он хороший хозяин, образованный, деловой, словом, у него нет недостатков... Но я до сих пор не могу забыть Илью! Вот не могу и все! Ох, если бы я хоть еще один раз смогла пережить те чувства, которые Обломов вызывал во мне... Хотя бы только еще один раз...
  - Оленька, не плачь!
  - Не буду. Что уж теперь ... Его и на свете давно нет. Притом он, Илья, в конце концов, женился на Агафье Матвеевне.
  - Так вот откуда ты ее знаешь!
  - Да, а Андрюша Обломов, который живет в нашей семье и воспитывается вместе с нашими детьми, - это сынок Ильи и Агафьи. И она его мать...
  - Понимаю.
  - Как жаль, девочки, что в жизни не все так складывается, как хочешь.
  Лиза взяла Ольгу за руку.
  - Но Андрей Иванович тоже очень хороший! Очень!
  - Да, я знаю. Он добрый, щедрый и меня любит, но он все-таки не Илья Ильич Обломов. И этого не изменить! Увы...
  - Да-да! Все так и есть. Ты права, Оля. Тушин хороший, очень хороший, но он не Марк. Не Марк!
  Неожиданно Ольга Сергеевна чуть ли не вскрикнула.
  - Но ты же, Вера, не собираешься сегодня ночью идти в ту беседку, куда Марк велел?
  И тут Вера как-то рассеяно погладила Олю по плечу.
  - Нет, Лиза, конечно, нет. Это даже представить себе невозможно! Просто все почему-то сейчас вспомнилось... И ...
  - Что, Вера?
  - Ничего.
  - Ой, девушки, если все говорят правду, то я тоже хочу с вами пооткровенничать!
  - О чем, Лиза? Ты тоже кого-то любила в юности?
  - Нет, конечно, нет, я всегда любила только одного своего мужа Петра Ивановича Адуева. Очень любила! И мы даже с ним были когда-то счастливы, но теперь он вечно занят. Нет, он очень хороший, очень, но вот сюда со мной все-таки не поехал, а ваши мужья поехали...
  - Значит, Петр просто не смог этого сделать. Не думай об этом, Лиза. Он же объяснил, что у него неотложные дела в Петербурге.
  - Да-да... Вы, конечно, правы, подружки мои, но мне сейчас так он нужен, я так хотела бы, чтобы он был рядом... Впрочем, давайте пойдем быстрее, а то мы совсем от мужчин отстали.
  Неожиданно Ольга обернулась.
  - Смотрите, Татьяна Марковна идет!
  Вера отпустила руки подруг.
  - Вы идите, а я подожду бабушку.
  - Хорошо.
  И она пошла той навстречу, а Лизавета Александровна взяла Ольгу Сергеевну за руку и потянула вперед.
  - Пойдем, Оля, беседка совсем рядом, и я так хочу тебе ее показать! И рассказать по секрету, о чем мне случайно проговорилась Татьяна Марковна.
  - О чем ты, Лиза?
  - Оказывается, под новой беседкой внизу была еще одна беседка - старая деревянная, и в ней погибли три человека - муж, жена и любовник.
  - Да? Три человека? Как страшно!
  - И мне теперь почему-то кажется, что здесь тоже скоро может произойти что-то подобное.
  - О чем ты, Лиза?
  - О чем? Оля, как ты думаешь, почему мы в Петербурге никогда о таком не говорили? Почему так втроем ни разу не откровенничали?
  - Не знаю.
  - Да что там втроем! Я даже от себя всегда скрывала свои мысли, что любви хочу! Страсти! Давно хочу! Чтобы как в омут с обрыва! Вот как у Веры с Марком было! Или как у тебя с Ильей Ильичом! А сейчас вот открылась...
  - Не знаю, Лизонька.
  - Не знаешь? Тогда, Оленька, ответь мне честно, разве ты не чувствуешь, что в твоей душе теперь появилось что-то непонятное и, скажем так, недоброе?
  - В моей душе? Да, ты права, Лиза! Права! Что-то такое тяжелое, страшное...
  - Вот... Значит, ты тоже это чувствуешь! Да? Как и я!
  - Да. И что же это?
  - То, что сейчас кружится вокруг всех нас. То ли здесь природа так действует, то ли еще что, но рядом с нами появилось что-то дикое и мистическое, и оно на нас как бы действует! Какая-то животная страсть, которую все здешние обитатели не могли не почувствовать после появления Марка. Может, еще что-то... Не знаю... Но оно здесь рядом! И оно близко! Понимаешь, есть только мужчина и женщина... И больше между ними ничего нет. И вот в этом вся правда! Разум, привязанность, верность, какие-то обязательства - это одни лишь слова...
  - Да-да, Лизонька, ты права, это дикая страсть... Дикая!
  - Как страшно, Оля! Как страшно! И я не хочу такого! Совсем не хочу! Или все-таки хочу? Нет, пойдем, Оленька, скорее к людям.
  - Пойдем! Мне так хочется побыстрей взять мужа под руку. Пойдем!
  И подруги чуть ли не бегом поспешили к беседке.
  А Вера подошла к Татьяне Марковне, приобняла ее и усадила на стоявшую рядом скамейку. Обе какое-то время молчали.
  - Верочка! Родная моя!
  - Бабушка, зачем Марк пришел? Зачем? Я думала, что все уже в прошлом.
  - Верочка! Дитя мое! Но ведь ты его не любишь? Нет? Скажи мне правду!
  - Нет! Нет! Нет! Я люблю только Ивана Ивановича, моего мужа. А Марка я ненавижу! Ненавижу!
  - Тогда успокойся и возьми себя в руки! Он ничего тебе не сделает, а твой супруг всегда тебя защитит.
  - Вот этого я и боюсь! Ведь Иван он такой... Бабушка, его не остановить, понимаешь?
  - Что ты! Что ты! Но разве тебе Марка жаль?
  - Нет-нет, конечно, нет. Хотя что это я говорю... Может, нам, бабушка, завтра отсюда уехать? Хотя мы ведь только что приехали. А я так по тебе соскучилась! По дому! Ненавижу Марка! Он все всегда портит! Вот зачем он сюда пришел? Кто его просил?
  - Ничего, Верочка, ничего! Но если хочешь уехать, то уезжайте.
  - Ты, правда, бабушка, так думаешь?
  - Конечно, Верочка, главное, чтобы ты была счастлива.
  - А что потом?
  - Когда потом?
  - Потом...
  - Ты следующим летом сюда опять приедешь, и я тебя дождусь. Обещаю. А пока иди погуляй и ни о чем не волнуйся. Мне надо отдохнуть! И тебе тоже. День был тяжелый для всех. Но не стоит такому хорошему человеку, как Иван Иванович, из-за этого Марка страдать! И тебе не стоит.
  - Спасибо, бабушка!
  - Иди уж! Устала я!
  Вера поспешила по аллее за остальными, а бабушка пошла к дому. Но когда Вера оказалась одна, из кустов неожиданно вышел Марк. Он резко притянул ее к себе и быстро поцеловал. А потом, посмотрев в глаза, тихо спросил.
  - Моя?
  - Твоя...
  Вера ответила, даже не понимая, что говорит, и еще мгновение, у нее подкосились бы ноги, и она бы упала, но Марк, как бы пожалев ее, скрылся так же быстро, как и появился. Вера, шатаясь, пошла по аллее, и через несколько минут она уже держалась за руки своих подруг. Дальнейшая прогулка была для нее, как в тумане.
  Впрочем, у беседки к ней сразу подошел Тушин, и она потянула его к перилам. Там она сделала ему знак, чтобы он отошел и оставил ее одну. Вера же в этот момент посмотрела вниз, а не за Волгу.
  - Ах, если бы я только могла, если бы могла...
  И у нее по щекам непроизвольно потекли слезы.
  - Нет, плакать я не буду! Не буду!
  Но все уже пошли к дому, и скоро Вера с мужем догнали остальных, и она подошла к подругам, Иван Иванович же приблизился к Штольцу и остановил его на крыльце.
  - Андрей! Подожди! Мне надо сказать тебе еще одну вещь, давай отойдем. Ты хорошо знаешь, что за женщину вы сюда привезли?
  - Авдотью Матвеевну? Конечно, знаю. Она вдова Обломова, моего друга.
  - Не только. Она еще сестра Мухоярова.
  - Мухоярова? И что с того? Я его знаю и имел с ним дела. Пренеприятнейший тип, скажу я тебе! Ведь он чуть Обломова тогда не разорил, хорошо, что я лично вмешался, взял Обломовку под свое попечительство, и она сохранилась. И теперь за ее судьбу можно не волноваться.
  - Полностью с тобой согласен. Препротивнейший субъект! Но у меня тоже с ним были дела. Помнишь, я тебе рассказывал о том, что случилось с моим товаром на лесной ярмарке?
  - Помню.
  - Так вот это был он! Ловкий парень! Какие дела обделывал! И в том, что сделка тогда удалась, только его заслуга. Закончилось тогда все хорошо, но...
  - Что?
  - Дело есть дело, Андрей! У меня же по всей Волге лес заготавливается, тут уж или тебя съедят, или ты съешь! Только ты мне скажи, эта Агафья Матвеевна, меня тогда могла запомнить? Я ведь к ним пару раз в дом приходил. И сейчас узнать может?
  - Вряд ли! Ты за последнее время очень изменился, возмужал.
  - А она все такая же! Между нами говоря, до сих пор очень хороша! В то время, когда я ее знал, она только что овдовела и осталась одна с двумя детками. Красавица была та еще, заметь!
  - И потом на ней женился Обломов, и у них родился мальчик, который сейчас, как тебе известно, живет у нас в поместье вместе с моими детьми. И зовут его Андрюша.
  - Знаю-знаю, и вы воспитывайте его, как родного!
  - Это правда. Но ты лучше ответь, как чувствует себя Вера после визита Марка?
  - Не знаю, Андрей. Молчит.
  - То есть она о Марке и его сегодняшнем явлении тебе ничего не говорит?
  - Нет, ничего. Вот это меня и страшит.
  - Но ты уверен, Иван, что для нее все уже в прошлом?
  - Надеюсь, Андрей, надеюсь! Я же тогда седеть начал из-за этого Марка, тоже думал, что он уже в прошлом и вот на тебе! Ненавижу!
  - Понимаю.
  - Кстати, ты обрати внимание, Андрей, на эту только что построенную беседку!
  - А что там?
  - Я сегодня утром был около нее. Оказывается, когда камни под ней очистили от наросшей травы, там показалось какое-то древнее сооружение, ведь раньше река подходила к самому обрыву, это уже потом она ушла на сотню метров, и здесь все покрылось лесом.
  - Да?
  - Это было давно, но сейчас прямо под отстроенной беседкой видны белые огромные камни. И это не кирпичная кладка.
  - Да? Надо будет завтра все осмотреть при дневном свете.
  - Ладно, уже поздно, и нам с тобой, сам понимаешь, пора к любимым женушкам возвращаться.
  - Пора.
  - Спокойной ночи, Андрей!
  - И тебе, Иван!
  - Надеюсь, что она такой и будет.
  И Андрей Иванович пошел к Ольге, и нашел ее в комнате на втором этаже. Она стояла и смотрела в окно. Где-то там на другом речном берегу переливались огоньки и шла чужая жизнь. Ольга же думала о себе. В ее спокойной жизни никогда не было никаких страстей, не считая, конечно, ее короткого и непонятного увлечения Обломовым, но сейчас, когда она увидела Марка, его черные блестящие глаза, развивающиеся от движения волосы... Словом, его какой-то дьявольский образ неожиданно заставил ее посмотреть на жизнь со Штольцем совсем другими глазами. Да, у них есть дети, она увлекается вышивкой и рисованием... И что? Неужели ее жизнь теперь до самого конца так и будет скучной? Нет, но как этот Марк красив! И еще Вера говорила когда-то, что он был сюда сослан по политическим делам. Вон он какой! Впрочем, мне нет до него дела... Или все-таки есть?
  - Оленька, что с тобой? Мне кажется, что ты чем-то очень взволнована.
  - Что, Андрей? Нет-нет, все хорошо! Так, значит, он будет ждать в беседке?
  - Кто он?
  - Марк!
  - Наверное.
  - Как здесь сейчас тихо!
  - Оленька, это временное затишье. Подует ветер, зашелестят листья и не будет этой тишины.
  - Да-да, конечно!
  - Но, Ольга, что с тобой? Ты вся дрожишь!
  - Андрей! Мы никогда с тобой об этом не говорили, но я не забыла Илью Ильича Обломова. Если бы он был сейчас жив, мне кажется... Прости, Андрей!
  - Но, Оленька, я люблю тебя. И у нас с тобой есть дети.
  - Понимаешь, Андрей! Жизнь без Обломова для меня стала пресной. Я знаю, дети, хозяйство - это очень важно, а жить-то когда? Андрей, это нехорошо говорить, но я была по-настоящему счастлива только тогда, когда Илья был рядом!
  - Я знаю об этом, Ольга.
  - И сегодня я поняла, что хочу испытать опять те же эмоции, что и тогда.
  - С Марком?
  - Нет-нет, что ты!
  - Тогда, о чем ты?
  - Это, наверное, глупо звучит, но я хочу повторить то, что было у меня с Ильей.
  - И что именно?
  - Страсть!
  - Ты испытывала страсть с этим увальнем?
  - Да-да! С ним! Понимаешь, когда я была с ним, он до меня даже не дотрагивался, но я просто таяла от счастья, от его голоса, от его взглядов...
  - Ольга! Успокойся!
  - Как ты не понимаешь, Андрей, что я ненавижу эту Агафью Матвеевну, ведь она была его женой!
  - Зачем мы тогда ее сюда привезли? Кстати, где она?
  - Мне все равно, где она, что с ней! Мне нужен только ее сын от Обломова, который живет с нами! Только из-за него я терплю ее общество!
  - Ольга, ты никогда об этом не говорила! Но почему?
  - Да, не говорила, но вот сейчас я хочу, чтобы ты это знал! И если Агафья Матвеевна попробует его у меня отнять, я ведь даже ее и убить могу...
  - Что ты говоришь, Оленька...
  - Правду, Андрей, правду...
  - Правду?
   - Время оно всех меняет, ничего тут уже не поделать... Я не могу больше молчать! И я хочу, чтобы ты знал, что я скучаю по Илье Ильичу! Очень скучаю! И я его не забыла!
  - Все, тебе сейчас станет плохо, может, нам вообще уехать отсюда? Ольга!
  - Нет, Андрей, уезжать не надо! Я просто хочу побыть одной. А ты иди погуляй.
  - Да-да! Не волнуйся, Оленька. Я немного пройдусь около дома и вернусь.
  Через какое-то время Андрей Иванович вернулся к жене, и, казалось, что она уже успокоилась.
  Агафья Матвеевна же, про которую Штольцы только что вспоминали, на прогулку со всеми не пошла, а отправилась в свою комнату, села в кресло и задумалась. Сегодняшнее появление Марка тоже совершенно выбило ее из колеи.
  Но сколько здесь в Малиновке любви! Эта Вера - счастливица! Вон как ее муж встрепенулся, когда Марк пришел. Я на него посмотрела и проследила за его взглядом. Эти двое мужчин так друг на друга смотрели! И он все слова сказал почему-то именно ему. Мужу ее сказал, что ему женщина сегодня ночью нужна. Но как красив этот Марк! Как красив! И Агафья Матвеевна почувствовала, что краска заливает ее лицо.
  Потом она вспомнила своего второго мужа Обломова. Как она его любила! Как любила! Да и первого своего мужа она тоже любила, двое деток от него родила. А потом она как во сне была, но сегодня точно проснулась. Этот черноволосый мужчина как будто ее разбудил. Любви хочу, любви! И она вернулась мыслями к тому человеку, с которым ее привезли сюда в Малиновку знакомить.
  Такие же русые кудри, такая же улыбка, чувственные губы, как у ее ушедших мужей! А неслучайно ведь это! Ох, неслучайно!
  Агафья Матвеевна чувствовала, что ее бросало то в жар, то в холод. Это знак! Знак! Притом она видела, какое впечатление произвела на Адуева, и улыбка непроизвольно появилась на ее лице. Потому что никто не знал, что всего лишь несколько минут назад в коридоре он неожиданно, когда рядом никого не было, подошел к ней, дотронулся до ее руки и... Нет, она даже в мыслях не могла повторить то, что он ей предложил.
  Агафья Матвеевна улыбнулась. А тетушка-то его та еще штучка! Привезла племянника знакомить, а сама-то, сама... Ведь она рада будет, если у меня с Александром ничего не получится. Меня не обманешь! Так вот будет! Будет!
  Она встала и подошла к комоду, на котором стояли милые фарфоровые безделушки, в сумерках казавшиеся живыми. Вот амур со стрелами согласно кивал ей головой, а рядом сладко улыбался хитрый сатир. У Агафьи Матвеевны похолодели руки, но на губах появилась легкая усмешка. Нет, не зря она сюда приехала, не зря!
  Тетушка же Александра Адуева, Лизавета Александровна, вернувшись после прогулки по парку в свою комнату, тоже думала о племяннике. Понравилось ему эта Агафья или нет? А что если да? Сыграет свадьбу? Он богат, может выбирать себе женщину по сердцу... И почему муж сюда с ней не поехал? Дела-дела! Нет, я ни о чем сейчас не могу думать, кроме прихода этого Марка! Какой мужчина! Нет, мой Петр Иванович тоже очень хороший человек, очень... Что это я? Какое мне дело до какого-то Марка...
  Наверное, здесь всем почему-то так хочется любви. Нет, понравилась Александру эта дама или нет? Имя-то какое противное - Агафья! Нет, я должна знать! Александр - мой племянник, родной человек! И... что скрывать.... Тут везде царит такая нега, так хочется любить...
  И почему только мой муж с нами не поехал? У него всегда на первом месте дела... А я?
  Но каков Александр! Никогда его таким не видела. Неужели ему так понравилась эта Агафья? А ведь я ее ровесница, но он на меня никогда так не смотрел! Лизавета Александровна глубоко вздохнула. Ах, как хочется любви! Ну, почему Петр Иванович, со мной сюда не поехал?
  Она прилегла на постель, но женские эмоции требовали выхода. И всегда спокойная и влюбленная в мужа Лизавета Александровна опять стала вспоминать, что она почувствовала, когда в доме во время застолья появился нежданный гость. Она думала об услышанной истории любви, и теперь ее воображение дорисовывало все остальное, и она никак не могла успокоиться.
  Лиза вспомнила о сегодняшней прогулке к беседке. Как сказала Вера, под ней раньше находилось то место, где она встречалась с Марком. Но новая постройка и вид из нее сейчас тоже очень красивы! Вдали виднеется Волга, а внизу темнеет лес, точнее, он только начинается и затем тянется к реке, потому что беседка нависает над обрывом. И именно там сегодня в полночь будет Марк! Лизавете Александровне вспомнила, как ей стало в беседке жутко, и она даже схватилась за перила. Ну, почему Вера и Ольга находятся тут с мужьями, а она, Лизавета Александровна, была такой одинокой в этом странном парке? Нет, здесь определенно что-то скоро случится! Не может уже не случиться! И Лиза чувствовала, что это что-то каким-то образом, возможно, коснется и ее...
  Вот почему Павел с ней не поехал? Почему? Племянник с ней же время проводить не будет, оно и понятно. Он вообще, как приехали, все в своей комнате сидит.
  Нет, здесь такое волшебное место, и неудивительно, что когда-то Верочка совсем потеряла тут голову. Хотя теперь она жена Тушина, знатная дама в Петербурге. Но неужели для нее еще ничего не закончилось? И неужели она все-таки придет сегодня ночью к Марку? Какие страсти! Лизавета Александровна ей даже позавидовала, ведь сама-то она их так и не испытала. Хотя... Вся жизнь ее прошла в Петербурге, а там и цветы плохо растут, природа такая... Здесь же на Волге ... Нет, Павел, почему ты со мной не поехал? Тут и до греха не далеко! Словом, спать Лизавета Александровна совсем не могла.
  Но скоро ночь полностью вступила в свои права. Все стихло, и тут из флигеля вышел Райский и вздохнул полной грудью. Хорошо! Он посмотрел на большой дом, сел на ступеньки и стал ждать, когда во всех окнах погаснет свет. Наконец, это произошло, но Борис не уходил. Он вспоминал свою глупую и несчастливую увлеченность Верой, ее страстный роман с Марком и непоколебимую верность своей будущей жене Ивана Ивановича Тушина.
  С тех пор прошло всего ничего времени, а кажется, что вечность. И зачем он сегодня привел в дом Марка, Райский и сам толком не знал. Ведь он слышал, что тот шел за ним, но специально не оглядывался. И даже, когда Марк стал подниматься по ступенькам и его еще можно было остановить, Райский этого не сделал. Наверное, в глубине души он все-таки хотел отомстить Вере, сделать ей больно, но и не только ей. Возможно, Райскому очень хотелось доставить неприятность Тушину, его счастливому сопернику. Что ж, пусть наш богатырь немного попереживает, от него не убудет!
  Но дело было не только в этом, и зачем скрывать, что он, Борис, до сих пор любит Веру. Вот увидел ее, и все вернулось! Все! Как же она похорошела! Так бы схватил ее в объятия и расцеловал. Но нельзя, она теперь чужая жена, хотя своего мужа, похоже, совсем не любит, потому что, увы, до сих пор сохнет по Марку! Да-да! И этого не видит только слепой! Когда Марк заговорил, Борис в упор посмотрел на Веру и ясно понял, какое впечатление произвело на нее его появление. И все вернулось на круги своя! Ничего не изменилось! Вера любит Марка Волохова, я люблю Веру, Тушин также любит Веру, а Марк? Похоже, он тоже не смог забыть Веру. Все повторяется!
  Нет, это какое-то наваждение! Сон к Райскому так и не шел, а ведь была уже глубокая ночь, и скоро наступит назначенное Марком время. Борис поднялся с крыльца и пошел в парк, но скоро ноги сами привели его обратно. И куда? К окну Агафьи Матвеевны в большом доме! И он даже сам себе не мог точно объяснить почему. Она, конечно, понравилась ему, как реальная женщина, но еще больше его тянуло к ней, как к некому образу, который завладел его фантазией и который он хотел перенести на полотно. Притом лунный свет так и манил его на безрассудства. Вот бы увидеть ее спящую и потом нарисовать!
  Борис Павлович подошел и заглянул в окно, тем более, что оно было приоткрыто. Но где же Агафья Матвеевна? Ее нет в комнате! Постель смята, но самой женщины нигде не видно. Ай да красавица! Ай да затейница! Райский присел внизу на что-то случайно подвернувшееся и прислонился головой к стене дома. Но где же все-таки она? У кого-то в комнате? Но у кого? Какое невозможное здесь место! Кажется, страсть поселилась тут навечно, любовь просто разлита в воздухе, каждый вздыхает ее и буквально сходит с ума!
  Но время шло! Начинало светать. Вдруг он услышал, как тихонько скрипнули дверные петли. Райский поднялся и осторожно заглянул в окно. В комнату проскользнула нечеткая женская фигура, которая скинула темную накидку, потом платье и тотчас же нырнула под одеяло. Вот вам и скромница Агафья! Но где она была? Хотя какая теперь разница? Райский, стараясь не шуметь, отошел от большого дома и отправился к себе во флигель. В это время небо уже было розовым, вовсю разгоралась заря. Но Борис ее уже не увидел, потому что сразу завалился на кровать и мгновенно уснул.
  А утро следующего дня выдалось тихим и солнечным. Жары еще не было, и во всем воздухе была буквально разлита благодать. И когда на террасу пришел Андрей Иванович, там за столом уже сидели Тушины и Штольц, а Лизавета Александровна и Агафья Матвеевна, как лучшие подруги, рассматривали вдвоем какие-то рисунки, Вера же разливала чай из самовара. Скоро сверху спустилась Ольга и села рядом с мужем. Из флигеля пришла бабушка, ее за локоть поддерживал Райский. Все стали обсуждать планы на день. Кто-то предлагал сходить в ближайшее село, а кто-то съездить за реку. Неожиданно из-за угла дома появился Александр Адуев, и на нем лица не было.
  - Марк разбился!
  - Как разбился?
  - Насмерть!
  Вера вскрикнула, а остальные женщины стали расспрашивать.
  - Как это случилось? Где?
  - Там, где беседка. Наверное, он с нее упал. Я только что оттуда, спустился к нему, но он уже не дышит.
  Вера схватилась за сердце, пошатнулась, но быстро взяла себя в руки, поэтому почти никто ничего не заметил, конечно, не считая ее мужа Тушина.
  Лизавета Александровна же обратилась к племяннику.
  - Это беседка обрушилась? Да? Я права? Я так сразу и подумала, она мне показалась такой опасной!
  - Беседка? Опасной? Нет-нет, что вы... Беседка, как стояла, так и стоит, с ней все хорошо.
  - Вот видишь, Лиза, я тебе вчера это же говорила, что там все сделано на совесть, и она всех нас выдержит.
  - Да-да, ты права, Оленька, что это я... Ведь чертежи делал сами Иван Иванович, и посылал их даже моему мужу для замечаний.
  - Так он и моему мужу их присылал, поэтому можно утверждать, что они прошли тройную проверку.
  - Как же тогда этот Марк упал? И надо поскорее туда пойти!
  Дамы, накинув шали, поспешили в указанном направлении. Мужчины еле-еле поспевали за ними. Бабушка тоже взяла свою палку и поторопилась следом. У самой кромки обрыва пришедшие остановились.
  - Тут раньше вниз шла тропинка. Я знаю. Надеюсь, что она сохранилась.
  Это сказала Вера.
  - Идите за мной. Я покажу. Но будьте осторожней! Она очень крутая!
  Мужчины, бережно поддерживая дам, стали спускаться. Агафью Матвеевну держал за руку Райский. Шествие замыкал Александр Адуев. Наконец, все были у подножия обрыва.
  - Где он?
  - Вот.
  Марк Волохов лежал в высокой траве, и у него была разбита голова, хотя крови рядом было немного. Черные волосы шевелил ветер, и сам он как будто смотрел ввысь. Кто-то произнес.
  - Повергнутый, но не сдавшийся демон!
  Тушин подошел к Марку поближе.
  - Сверху упал, или, может, тут внизу кто-то по голове ударил?
  Штольц тоже к нему приблизился.
  - Не поймешь. Закрой ему глаза.
  Иван Иванович его послушался, а Райский, наблюдая все это, неожиданно задрожал. Ведь это все из-за него! Из-за того, что он привел в дом Марка, хотя как бы совсем этого не желал. Бедная Вера! И бабушка!
  Неожиданно он посмотрел на Тушина и заметил, что тот чуть ли не улыбается. И что бы это значило? А где же Вера? Вот она! Ее обнимали и успокаивали подруги. Получалось, что только один Андрей Иванович сохранял равновесие мысли. Переговорив о чем-то с Тушиным, он стал быстро подниматься наверх, что-то спросил у Татьяны Марковны, после чего та повернулась и ушла, а он опять сбежал вниз, сказал несколько слов Ивану Ивановичу и пошел к реке. Тушин объяснил его уход.
  - Пошел в деревню людей звать, сейчас приведет.
  Вера была как бы не в себе. Она без конца переводила взгляд с Марка на Тушина и обратно. Странно, но она не плакала. У Лизаветы Александровны имелся с собой флакон с нюхательной солью, и она часто подносила его к лицу Веры, но та вдруг оставила подруг и громко закричала.
  - Я знаю...Будут еще жертвы ... Еще... Бабушка рассказывала! Тут внизу муж свою жену убил и любовника!
  И после этих слов она обессиленная упала на руки Ивана Ивановича. Все столпились вокруг нее и не заметили, как вернулся Штольц с мужиками.
  - Бабушка велела, чтобы Марка наверх отнесли. Во флигеле пока положат, а потом в церковь отвезут. Оказывается, родственник он ее.
  Вера сразу открыла глаза.
  - Как родственник? Почему?
  - Татьяна Марковна так сказала. Дальний какой-то. В честь ее отца Марком его и назвали.
  - Почему же она раньше молчала? Почему? Я ничего об этом не знала. Почему бабушка от меня это скрывала? Я иду к ней!
  Тушин бережно повел Веру вверх по тропинке, а Ольга Сергеевна и Лизавета Александровна, держась друг за друга, пошли за ними. Александр Адуев и Агафья Матвеевна тоже поднялись к беседке. Люди, приведенные Штольцем, уложили тело Марка на кусок ткани и понесли наверх, Андрей Иванович пошел следом. Теперь здесь остался только один Райский. Он сел на камень и задумался. Вот и нет того, кого Вера любила... Вот и нет его... И что? Ничего не изменилось! Я все так же люблю ее, а она ... Вдруг она опять кого-нибудь полюбит? Нет, такого просто не может быть! Не может!
  Ну, а если это все-таки самоубийство? Похоже на то, очень похоже. Марк понял, что Веру ему не вернуть, и так красиво свел счеты с жизнью. Или ему кто-то мог в этом все-таки посодействовать? А повод какой? Да, какой? Убрать соперника? Тогда, однозначно, это может быть только Тушин! Или причина в другом? В это трудно поверить, но на такой шаг могла решиться и сама Вера.
  Хотя кто бы он ни был, я не видел, чтобы из большого дома ночью кто-то выходил или все-таки нет? Я ведь почти все время был рядом с дверью. А как насчет того, чтобы из окна выпрыгнуть? Почему бы и нет? И это мог сделать не только мужчина, но и женщина! А из флигеля кто-то выходил? Да там и выходить некому, одна бабушка в нем живет. И что? Ничего...
  Но, может быть, Марк все-таки сам бросился вниз? Такое вообще-то вполне возможно. Решил напоследок причинить боль Вере, потому что теперь она точно никогда его не забудет.
  И зачем только я привел его сюда? Да, зачем? Хотел Вере страдание причинить за то, что она этого Тушина, а не меня выбрала? И я ведь знал, что Марк за мной идет. Знал! А если бы можно было все вернуть, я вернул бы? Нет, все случилось так, как и должно было случиться! Зато теперь моя Верочка свободна от своей страсти, но есть ли в этом что-то хорошее? Не знаю. Забавно, что оказывается, Марк - мой дальний родственник. И назван в честь отца бабушки. А что... Имя-то редкое... Вполне такое могло быть. Но что-то здесь все равно не то, я в этом уверен. Какая-то тайна над всем этим кружит. И надо в ней разобраться!
  Стоять под обрывом стало бессмысленно, и Райский поднялся наверх, но там уже никого не было, и поэтому он пошел в большой дом, у которого его поджидал Андрей Петрович Штольц.
  - Скажите, Борис, что в этом поместье происходит?
  - Это вы о чем?
  - Как о чем? Тут сейчас моя жена, есть еще женщина, которую мы привезли, вдова моего покойного друга. Как вы думаете, им не опасно здесь находиться? Ответьте! Иначе мы завтра же покинем Малиновку.
  - Не думаю, что вам надо так торопиться.
  - То есть? Вы думаете, что это однозначно самоубийство? Я говорю про Марка.
  - Скорее всего, да.
  - Скорее всего?
  - Что вы хотите от меня услышать, Андрей Петрович?
  - Я лишь хочу понять, что тут происходит.
  - Я тоже, и вы мне известны как здравомыслящий человек. Что ж! Давайте просто объединим наши усилия, потому что я просто больше не знаю, на кого мне опереться. Не на Ивана Ивановича же и тем более не на этого непонятного мне Адуева, а больше из мужчин здесь никого и нет.
  - Да, вы правы.
  - Тогда мы потом с вами все обсудим, хорошо?
  - Хорошо. Но у меня к вам есть еще один вопрос. Иван сказал, что, когда строили беседку, там открылись стены какого-то непонятного сооружения. И оно не может быть как-то связано с сегодняшним происшествием? Вы что-нибудь об этом знаете?
  - Да, под беседкой точно что-то такое есть, но раньше все было скрыто от глаз травой и кустами. Впрочем, здесь же недалеко имеется древнее городище и даже сохранились земляные валы. Похоже, это сооружение из песчаника тут появилось еще с тех времен, когда напротив нас через Волгу жили булгары. У Тушина, кстати, на том берегу поместье, помнится, он что-то такое мне даже как-то рассказывал. И, скорее всего, рядом с нашим домом тоже находятся остатки бывшей крепости.
  - Да? Как занимательно! Надо будет обо всем этом Ивана расспросить. Спасибо!
  - Не за что! Но я не думаю, что это имеет какое-то отношение к уходу Марка.
  - Да-да! Просто интересно было такое услышать. Но спасибо, вы меня успокоили!
  На этом они расстались, и Борис пошел к себе во флигель, а Штольц - в большой дом к жене. Вера и Тушин же были в это время у себя, сидели на диване, и между ними шел очень неприятный для обоих разговор.
  - Иван! Вот все, наконец, и закончилось, ты это понимаешь?
  - Да, понимаю. Но, не правда ли, Верочка, так странно, что в жизни ничего предугадать нельзя?
  - Зато как все просто! Есть человек, и нет человека!
  - Что?
  - Хотя, может быть, в этом есть какая-то высшая справедливость! Разве не так?
  - Справедливость?
  - Да.
  Вера Васильевна перекрестилась.
  - Знаешь, Иван, я устала от своей жизни. Действительно, устала.
  И у нее по щекам потекли слезы.
  - Нет, Ваня, ты даже представить себе не можешь, как я его любила. Вот вчера увидела и поняла, что я его так люблю, что просто убить могу из-за этого.
  - Очень хорошо понимаю, Вера, но ты на себя наговариваешь.
  - Нет, Иван, ты не понимаешь. Ведь я - это он, а он - это я, и мы одно целое. Вот моя рука, нога - они мои. И Марк также - это часть меня. А я так не хочу! Но он был частью меня.
  И она опять заплакала.
  - Вера, успокойся! Все уже закончилось!
  Жена подняла на него заплаканное лицо.
  - Закончилось? Ты так думаешь, Ваня? А, может, это я его убила, Марка-то? А?
  - Не ты, ты всю ночь спала, я знаю. Это не ты.
  - А ты, ты уверен, что ты был все время со мной, Иван?
  - Вера!
  - Вот бабушка сказала, что, оказывается, мы с Марком дальние родственники, а я всегда знала, что мы с ним родственные души!
  - Вера, угомонись, в конце концов! Я дам тебе сейчас капель, вот держи стаканчик и пей!
  Вера обреченно их выпила.
  - Да-да, я хочу заснуть, а когда проснусь, пусть все будет, как было. Потому что это все сон! И Марк будет живой, он будет любить меня, а я его.
  Неожиданно она встрепенулась.
  - Но ведь это не ты его убил, Иван? Не ты?
  - Конечно, не я, Верочка. Конечно, не я. Хотя...
  - Что?
  - Ничего. Он сам упал. Сам! Сам...
  - Может быть, и сам... Иван, но ведь я его любила!
  - Я знаю.
  - А теперь его нет. А моя любовь? Ее тоже нет?
  - Ложись, Верочка, я тебя укрою. Спи.
  Иван Иванович сел в кресло у кровати жены, и скоро сон сморил ее, но он не уходил, а смотрел на нее и не мог сдержать слез.
  Так Вера провела в постели весь оставшийся день, а следующим утром, проснувшись, отправилась в сельскую церковь, где неожиданно застала Адуева. Тот, увидев Веру, сразу из храма вышел, но не ушел, а дождался момента, когда она тоже покинула церковь. Хотя Вера пробыла там недолго, но, когда она появилась в дверях, на ней просто не было лица, поэтому Александр Федорович быстро к ней подошел.
  - Вера Васильевна, разрешите, я вас провожу, а то вам, как я вижу, нехорошо. Не стоит вам одной идти, потому что путь к дому не такой близкий.
  - Да, спасибо.
  И сначала они шли молча, но, подходя к парку, Александр тихо спросил.
  - Извините, но вы его очень любили?
  - Да.
  - Завидую. Меня так никто, наверное, уже никогда не полюбит. Нет, может, кто-то и любил, только это было не взаимно. Но поверьте мне, время лечит, и вы все-таки скоро его забудете.
  - Почему вы так думаете?
  - Потому что это живой он вам не давал покоя, поэтому вы его и помнили, а через какое-то время будет, как будто ничего и не было.
  - Да?
  - Да.
  - Спасибо.
  - Еще я вам хотел сказать, потому что вы должны это знать, что я был вчера в парке, словом, я видел, что Марк сам упал. Сам! Никто к нему не прикасался.
  - Вы видели? Да? Но что вы видели?
  - Я видел, как Марк упал, и никто к нему не приближался. Он стоял, а потом замахал руками, как бы от кого-то защищаясь, и полетел вниз.
  - Вы хотите сказать, что с ним рядом было что-то нереальное?
  - Будем считать, что так.
  - Вы точно это видели?
  - Да! И меня это очень поразило, как будто его толкнул кто-то невидимый.
  - Невидимый? Дух места, что ли?
  - Наверное.
  - Знаете, это многое объясняет. Разве не так?
  - Так. И поверьте, я это не придумал, чтобы вас успокоить. Хотя я прекрасно понимаю, сколько вам за эту ночь пришлось пережить.
  - Спасибо.
  - Знаете, меня уговорили приехать сюда, чтобы познакомить с Агафьей Матвеевной.
  - Это мне известно.
  - Но вы намного ее интереснее, намного притягательней, ярче... Ах, если бы я знал вас раньше!
  - Что вы такое говорите? О чем вы?
  - Я как будто пробудился ото сна. Вы такая живая, страстная...
  - Еще раз - о чем вы?
  - Я завидую Ивану Ивановичу. Ведь он ваш муж.
  - Да? Спасибо, конечно! Но я думаю, что вот он сейчас себе совсем не завидует.
  - Все будет хорошо, Вера! Уж я это точно знаю. Время лечит, и вы мне поверьте.
  - Какой вы... Я даже подумать не могла...
  - Какой? Я обычный. А вот вы женщина необыкновенная!
  - Спасибо, Александр. Спасибо! Знаете, а ведь именно это мне сейчас и нужно. Потому что я хочу забыться и не хочу больше ничего вспоминать...
  - Вы откровенны, и я вас понимаю... Очень хорошо вас понимаю...
  - Хотя что мне еще остается делать?
  - Но вот мы и пришли. За разговором и дорога не показалась такой длинной.
  А потом Адуев взял ее руки в свои и долго смотрел ей в глаза. Верочка руки не убирала. Наконец, он поцеловал их одну за другой, и она пошла в дом. А Александр Федорович, остался стоять на дорожке и о чем-то думать. Потом он резко крутанулся на каблуках и вернулся в парк. Но если бы он вдруг повернулся, то заметил бы, что за ним в окно очень внимательно кто-то наблюдал.
  Скоро из дома вышел Тушин и неожиданно столкнулся со стоящей внизу у колонн Обломовой, которая собиралась идти в парк. Иван Иванович раскланялся.
  - Добрый день, Агафья Матвеевна! А мы ведь с вами еще и не поговорили ни разу.
  - Да.
  - И вы меня совсем не помните...
  - Нет. Совсем не помню.
  - А я ведь бывал у вашего братца, у Ивана Матвеевича.
  - Может быть, но к нему многие приходили, он разные дела вел. Хотя ... Впрочем, давно это было, сейчас братец уже отошел от всего.
  - Надеюсь, Агафья Матвеевна, вы не жалеете, что сюда приехали?
  - Нет. Нехорошо говорить, но это для меня развлечение, я же из Петербурга почти никуда раньше не выезжала. А эти печальные события так волнительны! Конечно, они меня не сильно коснулись, как вас, но я сейчас понимаю, какое облегчение вы почувствовали. Ведь теперь Вера Васильевна забудет его.
  - Не знаю. Но вы очень проницательны! А Верочка, если и забудет, то, увы, заплачено за это будет чересчур высокой ценой.
  - В этом я с вами согласна. Но не печальтесь! Годы лечат. Вот уж как я любила своего второго мужа Илью Ильича Обломова, а несколько лет прошло, и я даже совершила такое большое путешествие сюда к вам.
  - Кстати, вам удалось познакомиться с Александром Федоровичем?
  - Да. Приятный человек!
  - Вера тоже о нем хорошо отзывается.
  - Мы вчера долго с ним говорили в парке.
  - В парке?
  - Да, вечером. Позабудет она теперь этого Марка. Ведь так его зовут?
  - Да.
  - Позабудет...
  - Надеюсь...
  - Но вашу жену сложно не любить мужчинам! Она необычная и очень красивая!
  - Спасибо.
  - А для вас, как я понимаю, такой его уход - был единственный выход.
  - Вы думаете?
  - Уверена. Словом, все что не делается, все к лучшему.
  - Но все-таки самоубийство Марка было для всех очень неожиданным.
  - Да-да, он сам упал, сам!
  - Вы так это говорите, как будто своими глазами видели, как он это сделал.
  - Я? Нет, что вы... Это же случилось ночью, а я в это время отдыхала.
  - А, может, кто-нибудь другой это видел и рассказал вам?
  - Да кто же это мог быть? Я ни с кем и не говорила об этом! С кем мне говорить-то?
  - С Ольгой Сергеевной или еще с кем. С моей женой Верой, например.
  - Нет, нет. Что вы! Все здесь такие хорошие! Нет, Марк сам упал, сам. О другом и подумать грешно.
  - Ну, да. Наверное, вы правы, Агафья Матвеевна. Извините, что я вас немного утомил.
  И они торопливо разошлись в разные стороны, но, похоже, случившийся разговор их обоих очень взволновал. А так как день был погожий, то бабушка Татьяна Марковна тоже собралась в парк. Мимо нее как раз проходил Адуев, возвращавшийся с парковой прогулки, и неожиданно бабушка его остановила.
  - Молодой человек!
  - Да?
  - Мы с вами еще не беседовали. Зайдите-ка ко мне на минуточку! .
  И она вернулась в комнаты, а Александр прошел за ней.
  - Садитесь! Надеюсь, вы не против со мной немного поговорить?
  - Нет, конечно, не против, но о чем?
  - Обо всем. Наверное, вас очень напугали последние события?
  - Напугали? Меня? Нет, но, скажем так, озадачили.
  - Вы уж простите нас, не каждый день человек в этих местах самоубийством кончает.
  - А вы уверены, что он сам это сделал?
  - А вы разве нет?
  - Я лишь спросил.
  - Я вот заметила, что вы за завтраком очень пристально смотрели на Веру и ее мужа Ивана Ивановича.
  - Да? Вам показалось. Впрочем, Вера очень интересная женщина. Увидев ее однажды, забыть невозможно. Она так чувственна, что поневоле проникаешься к ней симпатией.
  - Так не влюбились ли вы в нее?
  - Я? Нет, что вы! Притом я сюда приехал познакомиться с другой дамой, Агафьей Матвеевной.
  -Я это знаю. А на мужа Вериного почему вы так пристально смотрели сегодня утром?
  - Вы задаете мне такие странные вопросы, Татьяна Марковна, но все-таки я вам отвечу. Я думал, чем этот Иван Иванович ее увлек. Он ведь внешне очень простой.
  - Ну, не судите его по внешности. У Вани есть душа! И вы уж не гневайтесь, но я вас по-простому спрошу. Вы точно ничего о ночном происшествии не знаете?
  - Нет, что вы...
  - А то мне показалось, что вы как будто загадку какую-то разгадать пытаетесь.
  - Я думаю, что ее не разгадать.
  - Да, я тоже так думаю, поэтому волновать Веру больше не надо. Хватит на ее жизнь уже страстей!
  - Да-да, вы правы. Но, наверное, я пойду.
  - Идите. Хотя мы с вами еще поговорим.
  - Да-да, конечно.
  Но тут к Татьяне Марковне неожиданно зашел Тушин, а Александр Федорович быстро покинул флигель. Бабушка обеспокоенно посмотрела на Ивана Ивановича.
  - Что?
  - Вера в церковь ходила.
  - Знаю. Не сердись ты на нее, Ваня, она должна была с Марком проститься.
  - Я понимаю.
  Бабушка показала Тушину рукой, чтобы он присел в стоящее рядом с ней кресло.
  - Посиди со мной, Ванечка. Как же такое случиться-то могло? Не доглядели мы с тобой.
  - Не доглядели, бабушка.
  - А может оно и к лучшему?
  - Может, и к лучшему.
  - Да что ты все за мной повторяешь! Как такое вообще произойти-то могло? Зачем Марк-то сюда пришел? И сам он или не сам упал с такой высоты? Ты что об этом думаешь?
  - А что мне еще думать? Конечно, сам. Зато теперь Верочка свободной стала.
  - Оно, конечно, так. Но что если кто-то все-таки помог ему упасть?
  - С чего вдруг такие мысли, Татьяна Марковна? Их не должно ни у кого быть.
  - Уверен, Иван?
  - Да, бабушка. Но я теперь другого боюсь.
  - Чего еще?
  - Она сейчас в таком состоянии, как на весах. Чувствую я, что душа ее сейчас ищет к какому берегу прибиться.
  - Так и что?
  - Вдруг влюбится она опять в кого-нибудь?
  - Да почему, Ванечка, ты так думаешь-то? В кого еще она может влюбиться?
  - Да хоть в того же Александра Федоровича, который сейчас отсюда вышел! И зачем его только Лизавета Александровна сюда привезла? Вера с ним в Петербурге знакома не была, а ведь Адуев, бабушка, известный сердцеед, в молодости много дам из-за него голову потеряли. И вон он как на нее смотрит, прямо глаз отвести не может.
  - Ты тоже это заметил?
  - А то!
  - Нет, Иван, я думаю, что ты преувеличиваешь. Этого не может быть. Ведь она все-таки твоя жена.
  - Да-да, но, обжегшись на молоке, дуют на воду. Бабушка, я так измучен. Никакого покоя нет уже столько лет! И за чем только мы сюда приехали!
  - Разве можно на родину не приезжать? И потом у Адуева с этой Агафьей Матвеевной вроде что-то начинается.
  - Да? Вы в этом уверены?
  - Мне так показалось, уж больно они за ужином мило переглядывались. И, если ты, Иван, заметил, тетка тоже на него не как на родственника смотрит. Не знаю, вот только кому он больше благоволит...
  - Да? Может, обеим?
  - Обеим? Да что ты какой сегодня?
  - Не знаю. Хотя нет, знаю, все думаю над словами Веры, что тогда три смерти было, значит, и сейчас тоже три смерти должно быть!
  - Ну, это уж она придумывает! Преувеличивает! А пока иди-ка ты к себе, и Верку в покое оставь, ей с прошлым одной распрощаться надо. Ты куда сейчас?
  - В парк пойду.
  - Зачем? Хватит уж нам одного Марка.
  - Тянет меня к этой беседке. Какое-то место загадочное! Еще развалины эти древние, которые там открылись. Ничего не могу с собой поделать! Ведь она помогла мне, беседка эта, как тут ни крути! Другого-то выхода, похоже, у меня и не было, вы сами, бабушка, знаете.
  - Не было, тут, скорее всего, ты прав. Но темнеет уже, вечер, поэтому возвращайся скорее, отужинаем и спать ляжем. Не грусти и считай, что закончились твои мучения. Вера же сама хотела все как-то закончить, уж я знаю, и теперь, наконец, у вас начнется спокойная жизнь.
  - Вы так думаете?
  - Да, я уверена, что все закончилось, Иван.
  И Тушин ушел, но через час все уже собрались на ужин в большом доме. Никому не хотелось общаться, поэтому все были неразговорчивыми и скоро разошлись по своим комнатам.
  Утро следующего дня было пасмурным, и, хотя дождя не было, солнце тоже не показывалось, поэтому завтрак подали не на террасе, а в большой комнате. Чай из самовара разливала бабушка, и почти все остальные тоже были здесь. И Иван Иванович с Верой, и Штольцы, и Лизавета Александровна, и Райский.
  Не было только Александра Федоровича и Агафьи Матвеевны, что сразу явилось поводом для шуток. Вера, Ольга и Лизавета Александровна понимающе переглядывались, мол, скорее всего, знакомство успешно завязалось. О Марке никто не вспоминал, хотя на следующий день должны были состояться его похороны. Говорили о том, чем будут заниматься днем. Тушин и Штольц вроде собирались ехать за Волгу, потому что Ивану Ивановичу очень хотел показать Андрею Ивановичу свое поместье.
  Неожиданно дверь отворилась и на том месте, где стоял в свой приход Марк, появилась Обломова. На ней лица не было.
  - Александр разбился.
  Лизавета Александровна схватилась за сердце.
  - Сашенька?
  - Да.
  Через мгновение тетушка Александра потеряла сознание. Вера и Ольга подбежали к ней, а мужчины вскочили.
  - Как? Где?
  - Там же, где и Марк. И так же! Я сейчас пошла в парк, случайно глянула вниз у беседки, а под ней он лежит.
  Райский первым помчался к выходу.
  - Скорей туда
  Тушин и Штольц побежали вслед за ним по алее парка. Следом пошли Вера и Ольга, накинув шали, Агафья Матвеевна поспешила за ними.
  Но когда дамы подошли к беседке, наверху уже никого не было, потому что Райский стоял внизу у тела, а Иван Иванович и Андрей Иванович спускались по тропинке. Увидев своих жен, они остановились на полдороге, чтобы их дождаться. Дальше все шли вниз уже вместе.
  Зрелище было ужасным. Адуев лежал на камнях на боку, и его золотые волосы падали ему на лицо. Казалось, что это какой-то страшный сон. Ведь только вчера утром тут так же лежал Марк, а теперь вот он, Александр Федорович. Все молчали, но потом Вера тихо сказала.
  - В тот раз три было жертвы. Три. Значит, и теперь уйдет еще кто-то третий.
  Тушин молча прижал жену к себе. Неожиданно сверху раздался голос Лизаветы Александровны. Она все-таки смогла дойти сюда вместе с бабушкой Татьяной Марковной.
   - Может быть, он еще жив?
  Райский отрицательно показал головой. Тетя Александра отвернулась, а бабушка сверху крикнула, что надо людей из деревни позвать, чтобы его поднять.
  - Андрей Иванович, сделайте, пожалуйста, все, как вчера.
  Штольц сказал, что понял ее и пошел вниз к реке. Именно оттуда вчера он привел мужиков для Марка.
  Вера присела на камни, муж встал с ней рядом. Ольга же обняла Агафью Матвеевну, та склонилась к ней на плечо и стала что-то тихо ей говорить.
  - Милая моя! Кто бы мог подумать, что все так закончится.
  - Знаете, Оленька, он мне сказал, что утром пойдет сюда.
  Райский и Тушин переглянулись.
  - Да? И зачем?
  - Он хотел что-то осмотреть, сказал, что, похоже, догадался, как Марк мог упасть. И добавил, чтобы я ждала его у себя в комнате до завтрака, но его все не было. И я пошла сюда.
  - Но где и когда он вам это говорил?
  - Вчера вечером у меня в комнате. Но утром собирался дождик, и я не хотела никуда выходить, хотя потом все же пошла к беседке. Вы думаете, если бы я пришла сюда раньше, я могла бы его как-то спасти?
  - Нет, милая, нет! Он ушел мгновенно. Но вы никого из людей внизу или рядом с ним не видели?
  - Нет.
  - Но что же такое он понял, Агафья Матвеевна?
  - Не знаю, Оленька, не знаю.
  Ольга повела Обломову вверх по тропинке, и Вера тоже стала подниматься, а Тушин и Райский не могли услышанное не обсудить.
  - Вы, Борис, что-нибудь вообще понимаете?
  - Абсолютно ничего!
  - А мне кажется, что Александр просто далеко выглянул, у него закружилась голова, и он не удержал равновесия.
  - А мог его кто-то столкнуть, Иван?
  - И как вы себе это представляете? Беседка большая. Адуев обязательно услышал бы, если бы к нему кто-то подошел. Доски-то скрипят. Нет, это однозначно случайность!
  - Ну, да, вы правы. Хотя вообще-то это вторая случайность за два дня.
  - Но я все равно не думаю, что их обоих кто-то столкнул. Тогда были бы следы борьбы, они оба не маленькие мальчики, а взрослые и сильные мужчины, и они безусловно оказали бы сопротивление. А тут ничего такого нет.
  - У Марка точно ничего не было, указывающее на сопротивления. Ни царапин, ни ссадин.
  - У этого молодого красавца Адуева тоже вроде никаких подозрительных ран нет.
  - Да, скорее всего, это роковые случайности.
  - По-видимому, вы правы, Борис. Кстати, вы видите там наверху под беседкой белая кладка? Ей, похоже, несколько сот лет.
  - Вы думаете, что она имеет какое-то отношение к тому, что здесь произошло?
  - А что? Вполне возможно. Иначе как объяснить, что у мужчин в беседке неожиданно начинает кружиться голова, и они падают вниз? Раньше ведь такого тут не было.
  - Начинает кружиться голова? Вы думаете, что все дело в этом?
  - Возможно. Но Верочка без конца твердит о тройном уходе трех человек здесь внизу, и ведь они однозначно не падали сверху?
  - Да, Иван, но все равно в этом что-то есть. Надо обязательно во всем разобраться!
  - А вот и Андрей с мужиками.
  - Быстро же он вернулся.
  Но Штольц сразу им все объяснил.
  - Просто я уже знал, куда идти. Как я понимаю, мы понесем его в ту же сельскую церковь, где сейчас лежит Марк, а там сделают все, что надо. Я иду сейчас туда, только с женой переговорю.
  Но Тушин его остановил.
  - Не надо, Андрей, теперь я пойду с мужиками в церковь, а ты останься с Ольгой Сергеевной. Ты и так много сделал для нашей семьи.
  Все осторожно стали подниматься вслед за мужиками. Наверху была только Лизавета Александровна, и она пошла за телом племянника, которого несли на куске материи, но казалось, что тетушка почему-то совсем не понимала, что его больше нет.
  Скоро они обогнали остальных дам, шедших впереди. Вера шла вместе с бабушкой, а Ольга Сергеевна - с Агафьей Матвеевной, и тетушка Адуева как-то слишком пристально на них посмотрела,
  Когда же к вечеру все вернулись в дом, то есть Иван Иванович и Лизавета Александровна, на землю упали первые капли дождя, а потом начался сильнейший ливень.
  Райский же в это время лежал в своей комнате на кровати и думал. Зачем? Зачем все это? Нет, нужно сосредоточиться и попытаться найти какую-то связь между этими двумя уходами.
  Так! Может быть, Марк был знаком с Александром Адуевым в Петербурге? Или все-таки цель была убить Адуева, а гибель Марка случилась для отвода глаз? Вот не сиделось этому Александру Федоровичу в своей комнате! Ну, зачем, зачем он пошел в беседку? Зачем?
  Нет, надо хорошенько все обдумать! Кому его смерть здесь вообще может быть выгодна? Глупо звучит, но однозначно только его тете, одним наследником ее мужа стало меньше. Хотя вон она как убивается! Племянника-то она вроде по-настоящему любила, но, похоже, зря, он, как я понимаю, ее в качестве возлюбленной никогда не воспринимал. Но все равно, чужая душа потемки!
  Словом, один человек есть, кому этот уход принес неплохую выгоду. Это тетя! А еще кому? Вроде никому. Хотя, может, Адуев что-то действительно видел в ночь гибели Марка? Но что тогда? И был ли он в этот момент один? Непонятно. А если с кем-то? Это очень важно! Ведь тот, кто с ним был, получается тоже в опасности. Нет, с чего это я вдруг решил, что с ним был кто-то еще?
  И, главное, что он рано утром в этой беседке делал? Пытался разгадать, как Марк упал, или понял уже, почему он упал, и пришел туда лишь затем, чтобы подтвердить свои подозрения? Так, вопрос! А не успел ли он с кем-то этим поделиться?
  Еще интересно, эта Агафья все-таки видела, как Адуев упал, или только нашла его, сверху на него глянула, как говорит. Неизвестно! А если она видела, то что? Что-то подозрительное? Непонятно...
  Да, еще я вчера наблюдал, как Адуев разговаривал с Верой и чуть ли не в любви ей клялся. А вдруг не я один это заметил? Эх, Вера, Вера, что ты с людьми делаешь! Вот раз и нет человека, раз и нет второго. Хотя, о чем это я? Но если их разговор слышал кто-то еще, и кому-то он мог не понравиться...
  К примеру, тому же Ивану Ивановичу он однозначно не пришелся бы по душе! Это факт! А кому еще? Да той же Агафье Матвеевне! Вон она как на этого Александра глядела вчера вечером за ужином, когда мы за столом сидели. А что? Услышала его разговор с Верой, разозлилась, ночью все обдумала, утром пришла в беседку, раз! и скинула милого дружка с обрыва. Нет, такого просто не может быть.
  А если... Вдруг не один я думаю и ищу сейчас связь между этими двумя уходами. Тот же Штольц ведь далеко не глупый человек. И Иван Иванович... Или никакой связи нет? Предположим, что Марк сам бросился вниз, потому что понял, что Веру ему не вернуть и ...
  Но Адуеву-то с чего кидаться? Несчастный случай? Или все таки ему помогли упасть? Тогда кто? Вроде всех обсудил. Остались только Андрей Иванович Штольц, жена его Ольга и бабушка. Ольгу сразу отметаем, зачем ей это?
  Штольца тоже по той же причине. Ну, а про любимую бабушку и говорить нечего! Тогда кто может быть человеком, которому выгодны уходы Марка и Адуева? Или никто? И никакой связи между этими двумя случаями нет?
  Но уже и ночь прошла, и светать стало... Борис вышел из флигеля и пошел в парк, где сел на скамейку и провел на ней несколько часов. Там его и увидел Штольц ...
  - С добрым утром! Рано вы гуляете...
  - Вам, как я вижу, тоже не спится, Андрей Иванович.
  - Да какой уж тут сон! Что здесь вообще происходит, Борис Павлович? Вы что-нибудь понимаете?
  - А вы?
  - Нет. Но что вы обо всем, в здешнем парке происходящем, думаете?
  - Не знаю! Хотя в этом, действительно, надо разобраться!
   - Да-да!
  - Но обещайте мне, что если вы хоть что-то узнаете, и если кто-то скажет вам что-то важное, вы мне обязательно об этом сообщите!
  - Конечно, обещаю... Один ум хорошо, а два лучше.
  На этом Штольц и Райский и разошлись, а Борис Павлович решил переговорить еще с одним человеком.
  Но впереди были похороны Марка, и поэтому все отправились в сельскую церковь. Вернувшись же в Малиновку, Райский после поминального обеда сразу взял Веру за руку и отвел ее в сторону.
  - Как ты, сестренка?
  - Плохо, Борис!
  - Верочка, давай вдвоем погуляем по парку.
  - Нет, не хочу!
  - Тогда сядем здесь на скамейке.
  - Давай!
  Они сели и какое-то время молчали.
  - Верочка! Доверься мне!
  - Что?
  - Вера Васильевна! Доверьтесь мне!
  - Довериться? В чем?
  - Вы знаете в чем, Вера! Я вижу, как вам тяжело.
  - Да, это так! Потому что я всегда любила Марка! Любила!
  - Верочка!
  - И этот ... Александр Федорович... Он вчера так разговаривал со мной, так разговаривал... Я почувствовала, что он тоже в меня влюбляется... И... в этом сложно признаться, но у меня тоже немного закружилась голова... А я этого не хотела...
  - Вера, но ты, в конце концов, должна признать, что действуешь на мужчин, как удар молнии....
  - Молчите! Вы думаете, я этим горжусь?
  - Вера! Вера Васильевна! А я, между прочим, вас тоже любил? Помните?
  - Помню. Но ведь это прошло? Разве нет? Вы хотели писать мой портрет, хотели лепить с меня скульптуру, даже роман хотели обо мне написать, но...
  - Да, Верочка, это все уже в прошлом.
  - В прошлом?
  - В далеком-далеком прошлом... Но я и не скрываю, что вы были моей музой...
  - Да?
  - Я думаю, что такова ваша судьба.
  - Вы, в самом деле, так считаете?
  - Вера Васильевна! Вера! Верьте мне, я ваш друг! И вы, по-моему, заслуживаете счастья!
  - Да? Спасибо! Спасибо, Борис!
  И они разошлись в разные стороны. Верочка поспешила в большой дом, Райский же долго смотрел ей вслед, а потом отправился к обрыву, спустился к Волге и пошел в ближайшую деревню у реки.
  А в это время Тушин просто не находил себе места, поэтому тоже пошел в парк к беседке, постоял рядом, но в нее не зашел, а сел на скамейку, которая находилась неподалеку.
  Ничего не понимаю! Хотя нет, почему Марк оказался ночью в беседке, мне понятно. Что-то подобное я мог предположить... Ведь именно под ней было то место, где они с Верой встречались... Воспоминания и все такое...
  Но зачем на следующий день туда утром пошел Адуев? Если бы только знать! Может, он все-таки видел момент ухода Марка? И той же Агафье Матвеевне, скорее всего, тоже что-то известно, но что? Хотя не мог ли Александр еще кому-то о своих подозрениях рассказать, например, своей тетке? Нет, это вряд ли. Хотя, может быть, у него все-таки были какие-то мысли, как погиб Марк, и он решил их проверить, а при этом случайно сорвался? Выглядит, конечно, правдоподобно, но и подозрительно! Не нужно было ему сюда ходить. Сам свою гибель притянул!
  Нет, надо нам с Верой отсюда немедленно уехать! За Волгу! Ко мне! Потом через какое-то время мы сюда вернемся, иначе у меня самого желание появится с этой беседки вниз кинуться! Устал я! Думал все прошло уже у Веры к Марку, ан нет! Увидела она его, и вся затрепетала... И как будто этих лет и не было совсем, как мы отсюда уехали.
  Да что теперь говорить! Нет его и все! Упал... Иван Иванович встал и опять пошел к беседке. Нет, надо обязательно запретить всем к ней подходить, пока не выяснится, что это безопасно. Надо бабушке сказать, она тут хозяйка, пусть распорядится.
  И сам Тушин подошел к краю обрыва, но уже рядом с беседкой. Какая высотища!
  Так бы и броситься с нее на камни и разом со всем покончить! Но пойду-ка я спущусь. Снизу на беседку посмотрю, может, какие-нибудь мысли появятся, что могло бы как-то объяснить, что здесь произошло. И еще надо осмотреть то обнажившееся строение, может, оно что-то объяснит.
  Вот оно! Действительно, похоже, на стену из камней. А ведь проект беседки я делал в Петербурге без учета этой кладки, даже с разными людьми советовался, и с Верой тоже. Хотел, чтобы ей понравилось. Потом сюда чертежи переслал, а уж мужики здешние ее по ним и построили. И вот теперь рядом с ней погибли два человека...
  А это что? На камнях какая-то табличка из металла. И что на ней? Не пойму. Высоко! Не разобрать! Какие-то буквы. Но что это все означает? Понять невозможно. Ладно, вернусь в дом.
  А в это время в комнаты Штольцев постучали, Андрей Иванович открыл дверь и увидел, что перед ним стоит Обломова.
  - Агафья Матвеевна! Вы?
  - Можно мне с вами поговорить.
  - Конечно. Мы с вами еще и словом не перемолвились, как сюда приехали.
  - Да, вы все заняты были. Но знаете, Андрей Иванович, я хочу отсюда уехать! Я уже просила Ольгу Сергеевну помочь мне в этом.
  - Она мне говорила. Но почему?
  - Не могу я тут больше! Все жизнь свою здесь вспомнила. Жила, любила, детей растила. Два мужа ушли. И всем я несчастья только принесла.
  - О чем вы?
  - О себе. Пойду я собираться. Так вы поможете мне уехать?
  - Но мы тоже скоро поедем, вот только простимся с племянником Лизаветы Александровны. День-два и в путь! Не хотите немного подождать?
  - Нет. Не могу я здесь больше!
  - Я очень сожалею, Агафья Матвеевна, что вам в Малиновке пришлось все это пережить. Никто не думал, что так будет. Два несчастных случая произошли практически сразу.
  - Несчастных случая?
  - Конечно, это все роковые случайности. А вы разве думаете по-другому?
  - Помните, бабушка Веры сказала про то, что там внизу три человека погибли.
  - Да, помню. Вы из-за этого хотите покинуть это место?
  - Не только. Но двое мужчин уже ушло, а третьим кто будет? Вроде женщина... Вот поэтому я и хочу сегодня-завтра уехать. И лучше сегодня!
  - Но почему?
  Обломова огляделась.
  - Что с вами?
  - Мне кажется, что нас подслушивают, Андрей Иванович.
  - Подслушивают? Кто?
  Штольц посмотрел вокруг.
  - Нет здесь никого.
  - Ладно, поверю вам.
  - Так почему все-таки вы хотите отсюда уехать?
  - Боюсь я! Боюсь! Грех на мне!
  - Грех?
  - Да. Ведь, что тут скрывать, была я в ту ночь в парке, когда Марк погиб. На скамейке мы с Александром сидели недалеко и все видели.
  - На скамейке сидели?
  - Да. И видели мы оба, что тот сам упал! Сам! Понимаете, видели? Подошел к перилам, а потом руками так замахал-замахал, как будто что-то страшное увидел, стал все наклоняться, даже хватался за перила, а потом упал!
  - Сам?
  - Да. И еще я скрыла...
  - Что? Что еще?
  - Что видела, как и Александр Федорович упал.
  - То есть как он погиб?
  - Да. И тоже сам! Мы с ним встретились утром в парке, он мне велел на ту же скамейку сесть, я и села. А он пошел в беседку, ходил там, что-то осматривал...
  - А вы?
  - А я сидела... На Волгу смотрела...
  - А потом?
  - А потом он подошел к тому месту, где Марк стоял, и тоже руками замахал-замахал и упал вниз. А я в большой дом побежала. Испугалась очень! Вы уж простите, что никому сразу ничего не сказала.
  - Понимаю... Скамейка эта, где вы сидели, далеко от беседки?
  - Не очень. Да там рядом только одна скамейка и есть, вся плющом увитая. Из беседки не видно, что на ней кто-то есть, мы же раньше пришли туда, чем Марк.
  - Но почему именно туда?
  - Не знаю, Александр так захотел, я-то шла, как в тумане. Наверное, ему, как, впрочем, и мне было интересно узнать, придет к Марку кто-то или нет.
  - И пришел кто-нибудь? Или пришла?
  - Мне показалось, что да. Как будто около беседки мелькнула чья-то тень и кусты совсем рядом с нами зашелестели, тихо так, но к Марку никто так и не подошел.
  - Словом, вы, Агафья Матвеевна, оба раза точно видели, что они упали сами?
  - Да, первый раз, конечно, темно было, но ночь-то лунной была, а второй раз уже солнце взошло. Так вот у меня Александр до сих пор перед глазами стоит, как он руками машет-машет, как будто отгоняет кого-то, а потом вдруг как-то резко так повернулся и упал.
  - А вы сами не пошли после этого в беседку?
  - Что вы, что вы... Нет, конечно. Я к дому побежала, упала, встала, потом голова у меня закружилась, я немного постояла и опять побежала, а дальше вы уже знаете.
  - А в парке вы никого не встретили?
  - Нет, вроде нет, я не оглядывалась, мне так страшно было, так страшно! И сейчас страшно! Я уехать хочу, Андрей Иванович! Но я вот хоть чем поклянусь, что они оба сами туда свалились, как будто их что-то туда тянуло.
  - В это невозможно поверить, но зато я теперь понимаю, почему вы не хотите здесь оставаться. Да, я распоряжусь. Вас отвезут наши лошади, а потом они вернутся за мной и Ольгой.
  - Но вы сначала спросите у Татьяны Марковны, кто третий тогда погиб, мужчина или женщина. И мне скажите!
  - Да-да, конечно!
  - Я у себя буду.
  - Да-да!
  Сам же Штольц поспешил к Тушину, но в комнатах того не было, поэтому он вышел в парк и тут же увидел Ивана Ивановича, спешившего к дому.
  - Иван! Мне надо срочно поговорить с тобой о том, что здесь, в конце концов, происходит.
  - Неужели ты понял это?
  - Нет, но ты должен кое-что от меня услышать.
  Они опять пошли к беседке, и Андрей Иванович пересказал Тушину то, что рассказала ему Обломова.
  - И таких двух совпадений, Иван, просто не может быть. Ну, один мог случайно упасть, но оба? Притом Марк упал уж очень вовремя! Сам понимаешь...
  - Ты хочешь сказать, Андрей, что их кто-то столкнул?
  - Неизвестно. Но Адуев, скорее всего, понял, кто и как это сделал, поэтому его потом тоже...
  - Я согласен с тобой, Андрей. Но что он понял? Что?
  - Может быть, он что-то или кого-то увидел рядом с тем местом. То, что его удивило.
  - Увидел? Ты так думаешь?
  - Да. Но Агафья Матвеевна об этом не говорит, а только твердит, что они оба сами упали. Вот в этом вся загадка и есть.
  - То есть ты ей абсолютно веришь, Андрей?
  - Она, Иван, очень напугана. Понимаешь?
  - А не могла она их сама...
  - Что сама? Столкнуть вниз?
  - Да.
  - Нет, вряд ли. Да и зачем ей это? У нее начался роман с Александром, все было хорошо, поэтому они вдвоем и были в ту ночь в парке, когда Марк погиб, сидели на скамейке над обрывом и все видели.
  - Но ведь эта скамейка довольно-таки далеко от беседки находится? Я на ней тоже сегодня сидел.
  - И что? Не так уж и далеко, метров двадцать, и она все скрыта в зелени, поэтому из беседки их точно никто не мог видеть. Или с какого-то места рядом с беседкой! А они с Адуевым могли, потому что луна в ту ночь светила ярко.
  - Ничего не понимаю, о чем ты?
  - Ну, предположим, у кого-то в руках был длинный шест, он подошел и столкнул человека, стоящего на самом краю у перил.
  - Ну, что-то это не особо похоже на правду, Андрей.
  - Вот именно! Ночью это еще как-нибудь сошло бы, но утром? Потому что Агафья Матвеевна обязательно увидела бы и шест, и человека, его держащего.
  - А вдруг и увидела?
  - Нет, Иван, Обломова твердит, что они сами. Да и где этот шест сейчас?
  - Ну, да. Перестань, Андрей! Иначе получается, что кто-то их им толкнул, а потом унес шест с собой.
  - Вот именно.
  - Но это не имеет никакого отношения к правде. Потому что ни у Марка, ни у Александра не было никаких повреждений на теле от мнимого шеста.
  - Да-да, я знаю. Тогда как это все объяснить?
  - Понятия не имею! Но Агафья Матвеевна кого-то явно боится? Или чего-то...
  - Иван! Ты веришь в мистику?
  - Это ты про привидения, что ли?
  - Предположим, что про них.
  - То есть про тех людей, что там внизу погибли? Про их души неуспокоенные?
  - Да. Так как?
  - Андрей, мы с тобой современные люди! Какие еще призраки?
  - Тогда как ты объясняешь ее страх?
  - Я? Полагаю, что она боится какого-то конкретного человека. И ты думаешь, Андрей, что это был я?
  - Нет, Иван, конечно, нет, но кто это тогда может быть? Или что?
  - Что?
  - Я про белые камни внизу. Может, в них разгадка?
  - Не знаю. Сроду я их здесь не видел.
  - Мужики в деревне рассказывали, что раньше они были закрыты мхом, порослью, а при строительстве беседки открылись.
  - Ничего не понимаю. Ничего. Но скоро я уже во все буду готов поверить, что и стена эта открывавшаяся имеет ко всему отношение, и духи чьи-то. Потому то никаких здравых объяснений того, что здесь происходит, я, Андрюша, не вижу.
  - Но Агафья Матвеевна хочет уехать.
  - Ну, и пусть едет! Вот и хорошо. Она, как ты сам сказал, ничего не видела, считает, что они оба упали сами. Пусть едет!
  - Наверное, Иван, ты прав, но я все равно ничего не понимаю. Хотя эта беседка ведь не такая простая. Все-таки на обрыве стоит. Чертежи-то ее есть?
  - Да, конечно, я их сам делал в Петербурге, даже тебе вроде их показывал, и со старшим Адуевым тоже советовался, а уж потом отослал папку с ними сюда бабушке.
  - Надо их срочно найти. Может быть, именно в них отгадка произошедшего?
  - Надо! Может быть, ты и прав, Андрей. Сейчас же пойду их искать. Наверное, они у бабушки во флигеле.
  И Иван Иванович очень заторопился. Ведь, действительно, чертежи беседки после приезда он еще не видел. Спасибо Андрею, что надоумил. Надо их срочно найти и забрать к себе.
  Во флигеле никого не было. Ни бабушки, ни Бориса. Где же эта папочка может быть? Ну, конечно, в бабушкином шкафчике. Вот она! Но, похоже, ее кто-то уже недавно открывал. Бабушка такая аккуратистка, а чертежи кое-как туда положены.
  Да, это точно они. Вот чертежи беседки, которые я прислал, по ним она и построена. Надо их забрать! А потом он чуть ли не бегом вернулся в парк.
  Что же все-таки видели Адуев и Обломова? Или чего они не видели? Впрочем, я почти уверен, что они так и не поняли, что случилось с Марком, они лишь присутствовали при его падении. Вот в этом все и дело!
  А потом Адуев, никому ничего не говоря, решил сам во всем разобраться. Ну, я бы на его месте тоже так поступил. И с ним случилась тоже самое. Но где сейчас эта Обломова? Александр наверняка ей что-то говорил, но что? И если она его слова повторит, то, может быть, я догадаюсь, что показалось ему подозрительном в падении Марка. И она сама однозначно должна была что-то странное заметить, когда падал Адуев. Скорее всего, она не поняла, что именно видела, но, может, хотя бы постарается вспомнить свои впечатления и мне о них рассказать.
  Нет, надо срочно найти Обломову, но где она? Впрочем, она хотела уехать, поэтому, наверное, ушла к себе укладываться. Нужно ее немедленно отыскать и хорошенько расспросить! Сказала, что они оба замахали руками и упали вниз. Забавно? Кого же они отгоняли? Не мух же...
  И Тушин, присев на скамейку около беседки, открыл чертежи. Что это? В них что-то обведено красным карандашом. Зачем? И кто это сделал? Но зато теперь многое становится понятным!
  В это время Лизавета Александровна отдыхала в своей комнате. Утром она была в церкви, потому что шел уже второй день, как не стало ее племянника. По ее просьбе Татьяна Марковна послала человека в Симбирск, чтобы тот отправил в Петербург телеграфное сообщение для дяди Александра. Ответ лежал на столе в ее комнате. Петр Иванович Адуев был согласен на то, чтобы племянника похоронили здесь, в селе рядом с Малиновкой, а не везли в Петербург. Впрочем, может быть, он был и прав. Матушки Александра уже давно не было на свете, поэтому она точно ничего не имела бы против, а здесь ему будет хорошо. Татьяна Марковна сказала, что, если дядя пришлет положительный ответ, то Сашенька упокоится рядом с Марком.
  Но где сейчас все? Отдыхают? Хотя, действительно, очень душно! Лизавета Александровна опять вышла на крыльцо дома. В окне флигеля кто-то мелькнул, и она пошла туда.
  - Татьяна Марковна! Это я, Лиза!
  Ответа не было. Она зашла внутрь. Вот бабушкина гостиная. Но где она сама?
  Неожиданно Лизавета Александровна увидела сидящую в кресле Агафью Матвеевну, которая, увы, была мертва, а вокруг ее шеи была затянута шаль Татьяны Марковны. Лизавета Александровна закричала и кричала до тех пор, пока на ее крик не прибежали Райский, Тушин, Вера, и Штольц с Ольгой. Никто ничего не понимал. Через какое-то время в дверях появилась бабушка.
  - Что здесь случилось?
  Все расступились. Татьяна Марковна сделала шаг назад и чуть не упала. Верочка бросилась с ней, чтобы поддержать.
  - Что это? Ее задушили?
  - Да.
  - Моей шалью?
  - Да.
  - Но этого не может быть!
  У нее закатились глаза.
  - Бабушке плохо. Дайте ей скорее стул!
  - Не надо!
  Татьяна Марковна глубоко вздохнула, потом твердо оперлась на палку и пошла к выходу из комнаты.
  - Мне ничего не надо! Вот выйду сейчас на крыльцо, воздухом подышу и легче станет.
  Двери за ней закрылись.
  И тут Штольц высказал то, что все присутствующие про себя и так уже подумали.
  - Господа! Но ведь это не самоубийство! Это самое настоящее убийство! Разве не так?
  Райский выступил вперед.
  - Я отправляюсь за полицией! Андрей Иванович, вы уж тут присмотрите за всеми!
  - Да-да...
  И он быстрым шагом пошел прочь. Вера подошла к Лизавете Александровне и обняла ее.
  - Как все ужасно в этом мире...
  Они пошли в большой дом, и Лиза опиралась на Верину руку. Ольга пошла за ними. Бабушка же так и не покинула скамейку, на которой сидела.
  Штольц и Тушин опустились на ступени крыльца. А Андрей Иванович, как бы говоря сам с собой, неожиданно тихо произнес.
  - Я так и знал, что все этим закончится... Так и знал...
  Иван Иванович внимательно на него посмотрел, но ничего не сказал. И наступила тишина...
  Потом к месту убийства пришло много людей, очень много! Прибыл следователь, и он попросил всех не покидать близлежащих мест, потому что присутствующие здесь люди могут понадобиться ему в дальнейшем следствии.
  Прошло несколько дней. Агафью Матвеевну тихо похоронили на том же сельском кладбище рядом с Александром Адуевым и Марком Волоховым. Никто о ней особо не скорбел, а Ольга так вообще почти не скрывала свою радость. Конечно, маленькому Илюше Обломову они пока об уходе матери ничего говорить не собирались, но теперь он был только их, только ее и Андрея, только Штольцев. Лизавета Александровна тоже по Агафье Обломовой особо не горевала, потому что увидела ее первый раз здесь и за несколько дней не успела к ней привязаться.
  Тушин же все никак не мог оказаться один около беседки, потому что ему надо было заниматься похоронами и заботиться о Вере и бабушке. Впрочем, он был даже этому рад, потому что одиночество в данный момент было не для него.
  Ему было страшно, потому что у него в голове вертелся только один вопрос - уйдет ли кто-нибудь еще вслед за Агафьей Матвеевной? Но ответа на него не было...
  И через несколько дней, когда все осталось позади, он рано утром опять взял папку с чертежами и пошел к беседке. Потому что Иван Иванович прекрасно понимал, что те чертежные листы, который он собственноручно делал в Петербурге, сейчас в Малиновке находятся в измененном виде.
  Но кто мог изменить их и когда? Тушин отправлял их Петру Ивановичу Адуеву, и тот в ответ прислал несколько замечаний в письме, которые Иван, конечно, прочитал, но там не было ничего такого, что требовало бы изменений чертежей, все касалось только некоторых украшений, в частности, фонарей. Так мог ли это сделать старший-Адуев? Вряд ли... И зачем?
  Еще он показывал чертежи Штольцу, когда тот с женой гостил у них с Верой. Но нет, Андрей их даже толком не смотрел, сказав, что уверен в моей способности все всегда делать правильно. А Ольга? Видела ли она их? Если да, то только мельком. Хотя... Нет, и как мне это сразу не пришло в голову! Ведь она несколько дней гостила у Лизы дома в Петербурге, когда чертежи были у Адуевых! Об этом говорила Верочка, которая была там в то же время.
  Но зачем жене Андрея это? Впрочем, ведь это именно она предложила привезти сюда одновременно в Малиновку младшего Адуева и Агафью Обломову. И многие здесь понимают, что Ольга не хотела отдавать никому маленького Андрюшу, сына столь когда-то обожаемого ею Ильи Ильича. То есть могла она для этой цели такое подстроить? Вполне. Но ведь для этого ей пришлось сначала убить двух человек - Марка и Александра! И что? Зато теперь на нее из-за этих двух уходов, в которых она совсем была не заинтересована, никто даже подумать не смеет!
  А Лиза, жена Петра Адуева? Могла она такое совершить - убить трех человек? Почему нет? Верочка как-то говорила про безответные чувства тетки к племяннику... Нет, это уже сплетни, не стоит мне до них опускаться, но вообще-то они, тетушка и Александр, ровесники, а он был очень недурен, насколько я понимаю, поэтому почему этому не быть правдой?
  Нет, но могли ли все эти дамы, жены Штольца и Петра Адуева, а также моя жена, разбираться в чертежах? Вроде нет, хотя Вера в них все же что-то понимает, и я это знаю. И насколько я помню, они однажды все три -моя жена, Ольга и Лиза участвовали в строительство некого заведения для бедных, и все втроем у кого-то консультировались.
  Нет, ничего я не понимаю. Словом, тупик! Остается надежда только на следователя, но, он, хотя и провел со всеми долгие разговоры, никаких выводов, похоже, пока еще не сделал.
  Но посмотрим, пока никого рядом нет, как все эти изменения в чертежах работают в действительности. Иван Иванович подошел к скамейке, увитой растениями. Где-то здесь среди живых растений, он теперь об этом знал точно, имелся рычаг, замаскированный под сухую ветку. И он не маленький, потому что надо было сделать его таким, чтобы легко можно было найти в темноте. Впрочем, это совсем не сложно, он находится как раз напротив середины скамейки на расстоянии где-то метра. Вот он!
  Ну, что ж! Жму! Тушин нажал на рычаг, и он не так легко, но все-таки-поддался. После чего пол беседки вдруг стал наклоняться у самых перил, которые тоже неожиданно разошлись! Вот так и погибли Марк и Адуев! Но на кого можно подумать в качестве человека, дернувшего эту ветку? На Ольгу? Или на Лизу? А что... После того, как она увидела, как ее племянник смотрит на Агафью, а потом на Веру... Впрочем, вполне возможно, что для этого она сюда его и привезла...
  А кто еще? Андрей? Нет, он мой друг! Хотя насколько мне известно, он безумно любит свою жену, и знает, как она хотела, чтобы Илья, сын Обломова, никогда ее не покидал, поэтому он вполне мог ради жены пойти на такое и избавиться от его вдовы. Потому что ее это успокоит, и она уж точно не начнет искать себе новую любовь...
  А Борис? Мог ли он убить того же Марка? Мог! Он умный... И сто раз мог это проделать! Ведь он когда-то любил Веру, и Марк в то время был его соперником... А уж чертежи ему изменить здесь на месте было совсем просто...
  А Вера? Вера!!! Могла ли она убить Марка и всех остальных? А почему нет? Волохов мучил ее, я это знаю, и избавиться от этой страсти можно было только одним способом... И об этом могут подумать и другие люди, не только я...
  Но из-за Веры не находил себе места не только ее муж, но и Райский. Марка теперь не было, Александра тоже... А ведь он видел, как Адуев на нее смотрел, и между ними уже что-то начало завязываться, и вот такой итог... Но есть ли шанс у него, у Бориса, на любовь Веры Васильевны? Мужа она точно не любит, это все знают, но и на него она смотрит лишь, как на родственника... В какой же клубок здесь все сплелось!
  Поэтому, когда Борис узнал, что Вера отправилась в сельскую в церковь, то увязался за ней. Она была не против, и как будто даже этого хотела, потому что сразу, лишь только они отошли подальше от дома, сама завела разговор с Райским.
  - Скажите, Борис Павлович, только честно ответьте мне, вы понимаете, что здесь произошло? Да или нет? Не молчите! Да или нет? Вам известна правда? Кто убил Агафью Матвеевну? Ответьте!
  - Вера!
  - Что?
  - Я думаю, что следователь и без нас прекрасно во всем разберется.
  - Вполне возможно. Он мне почему-то даже нравится. Лицо у него такое умное и благородное. Только ответьте, вы этого хотите, Борис?
  - Чего этого?
  - Чтобы он узнал правду.
  - Я? Знаете, то же самое я хотел бы спросить у вас? Вам так необходимо, чтобы все открылось?
  - Вы это о чем, Борис?
  - Вы знаете, о чем я, Вера. Я просил вас довериться мне, но вы этого не сделали.
  - Словом, вы считаете, что я...
  - Я? Считаю? Вы-то что обо всем этом думаете?
  - Что вы очень-очень умный!
  - Да? Спасибо! Вы тоже дама неглупая, достаточно оригинальная и на многое способная.
  - Да? Забавно такое слышать от вас! Хотя... Почему бы и нет?
  - Словом, мы ждем, что скажет следователь?
  - Ждем! И как будто у нас есть выбор!
  - Выбор он всегда есть!
  А время шло... И наступила такая жара, от которой все искали отдохновения у обрыва рядом с беседкой, куда все-таки долетал ветерок с Волги. Ольга же полностью завладела вниманием Веры, потому что просто была на седьмом небе от счастья после ухода Обломовой и даже не пыталась этого скрывать, и Верочка в разговорах с ней забывала о недавно ушедших Марке и Адуеве.
  А бабушка и Лиза в последние дни полюбили гулять вдвоем по аллеям в парке, и все больше сближались, ведя долгие задушевные разговоры на темы, интересующие обеих, и о произошедших здесь событиях.
  - Знаете, я совсем не хочу отсюда уезжать, Татьяна Марковна, потому что тут лежит человек, который мне был дорог. Боль еще очень сильна.
  - Да, я заметила, Лизонька, что он вам нравился. Но не бойтесь, милая моя, я никому об этом не скажу, да и теперь это и не имеет смысла.
  - Спасибо! Я ведь, глупая, думала, что вдали от дома он обратит внимание на меня, а не на эту Агафью. Что я буду лучше ее... Но нет, я для него не была женщиной, в которую можно влюбиться, а лишь женой его дяди... Хотя ведь никто бы ничего не узнал... Ну, кто она и кто я? Разве нас можно сравнивать? К сожалению, он всегда смотрел на меня только как на родственницу. И тут... Вы же, наверное, знаете, что не только Агафья ему понравилась, но и ...
  - Вера. Да, знаю.
  - Конечно, он человек свободный... И внешне очень привлекательный... Знали бы вы сколько у него было романов с женщинами в Петербурге...
  - Понимаю. Я случайно слышала их разговор, Веры и вашего племянника. Он был тот еще мужчина... Я даже, поверьте, испугалась, что Верочка может им увлечься. Ведь что скрывать, Иван Иванович прекрасный человек, но Вера...
  - Вера - необыкновенная женщина! Ни один мужчина не может устоять против ее чар.
  - Нет это не совсем так, вы преувеличиваете, Лизонька, вот муж ее сестры Марфеньки на нее совсем никакого внимания не обратил.
  - А остальные?
  - Остальные? Да, тут вы правы, но поверьте, Лиза, в этом нет ничего хорошего...
  - Я это прекрасно понимаю... Та же Обломова была просто симпатичной женщиной, но Вера... Она совсем другая... Рядом с ней ни одна женщина, к сожалению, сравниться не может, и я поняла это только тут ...
  - Увы...
  - Ивану Ивановичу можно только посочувствовать... Он так ее любит.
  - Вот именно, но давайте поговорим о чем-нибудь другом.
  - Давайте!
  - Лизонька, я вот вас о чем хотела спросить.
  - О чем?
  Я как-то видела в парке странного человека в черном, лица только его не разглядела. Он как будто что-то высматривал. Вы никого подозрительного случайно тут не замечали?
  - Человека в черном? Нет, Татьяна Марковна, никого такого я не видела.
  - Может, я что-то придумываю, но вдруг он имеет отношение к тому, что здесь произошло?
  - Следователь разберется.
  - Вы думаете, Лиза, что ему надо об этом сказать?
  - Нет, конечно, никому ничего говорить не надо, может, это никакого отношения к делу и не имеет. Просто, наверное, какой-то странный прохожий мимо проходил.
  - Да, вы, скорее всего, правы.
  На том они и порешили.
  Но тревожилась не только бабушка, Ольга Сергеевна, жена Андрея Ивановича Штольца, тоже не находила себе места, хотя внешне старалась этого не показывать. Ей все время мерещилась задушенная вдова Обломова, казалось бы, с чего?
  Ведь те же Марк Волохов и Александр Адуев ей совсем не вспоминались, упали и упали... А тут и днем, и ночью покоя нет... И поговорить об этом не с кем...
  А ведь так все просто объяснялось...Двое мужчин были безответно в Веру влюблены, а она все хотела мужу верной остаться... И что? Нет и нет, скоро о них тут и не вспомнят.
  Но вот Агафья Матвеевна ... Разве о ней задушенной забудешь? Никакого покоя нет... Да еще мне последнее время кажется, что за мной кто-то следит...
  Впрочем, все это основавалось у Ольги лишь на эмоциях и ощущениях. Тогда как другие участники пытались найти разумное объяснение происходящему.
  Потому что хоть следствие и шло, никаких обвинений никому до сих пор предъявлено не было. Кто же все-таки убийца? Кто здесь все это устроил? Следователь тоже теперь редко бывал здесь, а если и появлялся, то лишь вел со всеми непонятные разговоры, которые почему-то никак не приводили к выяснению правды.
  И те же Райский и Штольц не первый раз уже пытались во всем разобраться сами.
  Вот и теперь они сидели на ступеньках флигеля и размышляли.
  - Борис Павлович, кто же все это творит?
  - Как кто? Семья! Тушин, Вера и бабушка, кто же еще? Они все очень были заинтересованы в том, чтобы Марка не стало. Говорили, конечно, одно, а на самом деле, они всегда знали, что, как Вера любила Марка, так и любит, ничего за это время не изменилось!
  - Нет, я думаю, что тут, Борис, вы не правы! В Петербурге мы часто встречались с Иваном и Верой, и между ними всегда были хорошие отношения. Да и Ольга при мне никогда Марка не упоминала, я вообще ничего о прошлом Веры не знал, пока мы сюда не приехали.
  - А вы не забывайте, Андрей, что я тоже член их семьи, внук Татьяны Марковны. Но, как я думаю, Тушины здесь все-таки оказались не просто так, а для того, чтобы разрубить этот узел раз и навсегда.
  - Да такого просто не может быть! Иван - честный и порядочный человек! Как вы такое можете говорить! И он мой друг!
  - Все мы честные и порядочные до определенного предела. И как именно они убили Марка, я не знаю, только вот нельзя забывать, что из-за его ухода погибли еще Адуев и Обломова.
  - Скажете тоже... Колдовством они, что ли, двух крепких мужчин на камни бросили?
  - Не знаю, но им как-то все-таки удалось избавиться от Марка. Потому что Вера, что и предполагалось, как только его увидела, мгновенно забыла и про мужа, и про бабушку, и думала только о нем. Я же чувствовал, что он за мной идет, что скрывать-то? Но тоже не мог отказать себе в удовольствии увидеть лица Веры и Тушина при его появлении, чтобы еще раз убедиться в том, что ничего за эти годы не изменилось. Каюсь! Я ведь в нее, в Веру, тоже был влюблен, что уж скрывать, и, хотя тогда мне пришлось отступить и уехать, я от своей страсти к ней, увы, так и не избавился... И хорошо понимаю, как Иван страдал в душе.
  - Нет-нет, Борис, я не хочу об этом слышать.
  - Это ваше право. Но вы спросили, я ответил. Впрочем, Агафья Матвеевна, которую вы с собой привезли, скорее всего, была убита всего лишь потому, что стала о чем-то догадываться.
  - А Александр, значит, тоже из-за Веры погиб?
  - Конечно, Андрей Иванович. Разве вы не заметили, как быстро она забыла Марка и ожила?
  - Но, может быть, Вера ожила лишь потому, что Марка не стало, ведь она, получается, избавилась от своей зависимости от него...
  - Не смешите! Просто у нее на горизонте появился новый объект для влюбленности! Может, вы не знаете, но Адуев тот еще сердцеед, и в него немало дам было влюблено в столице. А Вере именно такой тип мужчин и нравится! Ее надо мучить, унижать, потому что только тогда она живет! Уж это я в ней понял...
  - Как же все ужасно, если то, что вы говорите, действительно так.
  - Поверьте мне, про Веру это самая настоящая правда.
  И они оба замолчали...
  Тем временем, развязка истории неумолимо приближалась. И началась она с того, что Татьяна Марковна, гуляя по парку, встретила там Тушина. Они вдвоем пошли по аллее, но скоро бабушка решилась и начала неприятный для нее разговор.
  - Ох, Ванечка, глупая я была, ох, глупая!
  - О чем это вы, Татьяна Марковна?
  - Ведь знала я, что не будет вам с Верой счастья, пока Марк на этой земле существует. Только вот он не захотел один уходить, еще двух людей с собой забрал...
  - Он?
  - Он, кто же еще. Ты меня прости, Ванечка, но Марк ведь на Вере жениться хотел, может, все у них и сладилось бы? Может, так и надо было сделать? Пусть бы они друг дружку мучили, а ты бы потом нашел себе кого-нибудь? А? Я виновата во всем. Я... Мне и ответ держать...
  - Что вы говорите, Татьяна Марковна? Как вы о таком даже помыслить можете?
  - Так что мне еще подумать-то можно? Вера же всем только страдания принесла. И тебе, и Марку, и еще вот Александру Федоровичу, а из-за него и Агафье Матвеевне. И даже Борису, внуку моему... И мне тоже, что уж скрывать, хотя она и внучка мне...
  - Татьяна Марковна! Поверьте, я счастлив, что Верочка - моя жена.
  - Ой, ли? У меня душа разрывалась, и тебя было жаль, и Веру, и Марка.... Сколько я дум передумала, но так и не знала, как это исправить. А вот после того, как Марка не стало, поняла, что ничего к моему ужасу не изменилось. Потому что Вера уже на Адуева внимание обратила. Ну, не может она с тобой спокойно жить! Такая вот она! И все эти ее бесконечные ухажеры никогда никуда не исчезнут! Они будут всегда, ничего тут не поделать!
  - Но судьба же была на моей стороне, и Вера за меня все-таки за меня замуж вышла.
  - Вышла-то, он вышла, только вот душой твоей не стала. Жаль мне тебя, Ванечка, ох, как жаль. И Марка жаль, но ничего уже не изменить. Значит, это мой крест, и мне его нести.
  - Не надо так говорить, Татьяна Марковна!
  - Как же ты не понимаешь, Ванечка! Произошло еще кое-что.
  - Что?
  - Следователь сказал, что ему известна правда, и он может ее доказать.
  Но Тушин в этот момент почему-то ее не слушал, а думал о чем-то своем. Бабушка усмехнулась.
  - Ох, Ваня, Ваня... Пойду я в парке посижу.
  Иван Иванович как бы очнулся.
  - Вас проводить, Татьяна Марковна?
  - Нет, не надо, Ванюша, моя палка всегда при мне...
  - Как пожелаете.
  - Да, хотела тебе еще сказать, что Ольга, жена Щтольца, тоже все знала.
  - Что знала?
  - Все.
  Но и эти ее слова тот также вроде не услышал.
  Бабушка медленно пошла по дорожке. И Тушин хотя и не мог никак успокоиться, все-таки решил идти за ней, но двигаться так, чтобы та его не заметила. А Татьяна Марковна подошла к обрыву, впрочем, в беседку она не зашла, а стала долго смотреть на Волгу, опираясь на свою трость. Иван встал за деревом и стала ждать. Потом бабушка приблизилась к той скамейке, которая была увита плющом и за которой был рычаг, и села на нее. Тушин подошел ближе. Неожиданно Татьяна Марковна достала откуда-то флакон с чем-то белым. Ивана Иванович быстро все понял и бросился к бабушке.
  - Не надо! Не надо! Нет!
  У той же крышка не поддавалась старческим рукам, но старушка продолжала ее вертеть.
  - Мое это дело! Мое! Я виновата, мне и ответ держать!
  Тушин попытался вырвать у нее яд, но откуда у бабушки только силы взялись! Она неожиданно схватила свою трость, стоящую прислоненной к скамье, и ударила ею Тушина. Тот упал на землю. По лбу у него потекла кровь. Бабушка с ужасом на него посмотрела, хотя и не двинулась с места, и, наконец, открыла склянку.
  Но к ним уже спешили Вера, Штольцы, Лизавета Александрован, а впереди всех бежал Райский. Откуда только они здесь все взялись?
  - Татьяна Марковна!
  Потом Борис склонился к Тушину. Тот не шевелился.
  - Бабушка!
  Та посмотрела на него.
  - Иван убит, вы его убили...
  - Убит?
  - Да.
  - Я этого не хотела. Простите!
  - Татьяна Марковна, не надо!
  На что бабушка улыбнулась и быстро высыпала содержимое флакончика себе в рот. Внук бросился к ней. Но та уже стала медленно заваливаться на сидение скамьи.
  Все было кончено.
  Потом приехал следователь ... И он совсем не удивился самоубийству бабушки, объяснив это тем, что у него уже давно имелись убедительные доказательства причастности Татьяны Марковны к уходу трех человек. Да, он действительно предложил ей во всем сознаться, но та выбрала другой путь. Что ж, это ее право.
  Тушин Иван Иванович, по счастью, выжил, хотя потом долго болел, но, наконец, и он пошел на поправку.
  Жена же Щтольца Ольга, еще длительное время, встречая его и видя небольшой шрам у него на лбу, сразу вспоминала про каинову печать, но никогда об этом никому ничего не говорила.
  Райский неожиданно для всех взял на себя похороны бабушки и всерасходы по лечению Ивана Ивановича, а они оказались немаленькими, потому что считал, что это именно он подтолкнул первую к самоубийству, сказав, что второй был убит.
  Щтольцы, наконец, уехали в свое поместье, но маленькому Илюше, сыну Агафьи Матвеевны, до сих пор ничего так и не сказали об уходе матери, и он сначала часто спрашивал, почему матушка к нему не приезжает, хотя сейчас этот вопрос задает все реже и реже.
  Лизавета Александровна также вернулась в Петербург и лечилась там какое-то время от нервов.
  Также она часто вспоминает произошедшие трагические события и всегда убеждает себя в том, что ей почти не в чем себя упрекнуть, потому что она правильно действовала в те дни. И лишь изредка корит себя за последний разговор с Татьяной Марковной, то есть за то, что не обратила внимание на ее слова о том, что за ней кто-то следит... И возможно об этом ей надо было сказать следователю, а она ее отсоветовала...
  Муж ее, Петр Иванович Адуев, узнав все подробности случившегося, спешно решил увезти жену за границу, надеясь, что там ее здоровье улучшится.
  Тушин же какое-то время жил в Малиновке, дожидаясь приезда Марфеньки с мужем. И потом по договоренности с ними сделал для безопасности под беседкой у обрыва широкий навес над стеной, которая проявилась при ее строительстве. Также он пригласил ученых из губернского города, и они, посовещавшись, отнесли эту белую каменную кладку чуть ли не к шестнадцатому веку.
  Зато Вера стала теперь часто ездить по монастырям и другим святым местам, и везде о чем-то долго молится, как будто замаливает какие-то страшные грехи.
  Также она часто гостит у своей подруги попадьи за Волгой. И, похоже, желания сильных страстей понемногу уходят из ее жизни все дальше и дальше. А Иван Иванович, чувствуя это, немного успокаивается и все больше занимается своим имением, которое находится рядом и тоже требует внимания.
  Для Малиновки Тушин и Викентьев, муж Вериной сестры, посовещавшись, хотели найти хорошего управляющего, но Борис Павлович сказал, что теперь он сам будет тут всем управлять и никакие чужие люди не нужны. А все его занятия живописью, написание романов и подобные богемные увлечения остаются с сегодняшнего дня для него в прошлом. Удивительно, но, так как хозяйственные дела Бережковой было в идеальном порядке, он довольно-таки быстро познал все тонкости ведения хозяйства и стал истинным внуком Татьяны Марковны.
  Словом, все как-то сложилось...
  Только вот Андрей Иванович еще долго оставался при своем мнении, и не верил в то, что бабушка убийца, и пытался найти другое объяснение случившемуся, но потом и он смирился с тем, что сказал следователь.
  И на этом пока все!
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"