В истории принимают участие герои пьес А.П. Чехова - 'Дядя Ваня' (Софья Александровна Серебрякова), 'Чайка' (Нина Михайловна Заречная и Борис Алексеевич Тригорин), 'Три сестры' (Ирина Сергеевна Прозорова), 'Вишневый сад' (Любовь Андреевна Раневская и Ермолай Алексеевич Лопахин).
Как быстро летит время! А ведь прошел почти год, как в поместье Сорина случились те страшные события. В библиотеке нашли тело Ивана Петрович Войницкого, погибшего от револьверного выстрела, потом на сцене застрелился Василий Васильевич Соленый, затем была задушена артистка Ирина Николаевна Аркадина и утопилась в озере Варя, которую и посчитали виновницей всех трех уходов.
И вот опять наступило лето!
К этому времени Ермолай Алексеевич Лопахин уже был полным хозяином трех поместий - Раневской, Сони Серебряковой и Сорина, в последнем же он велел привести главное здание и все вокруг него в порядок, и теперь это был как бы музей, который посещали гости из разных мест.
Комната в доме, где были найдены застреленными писатель Константин Гаврилович Треплев, а потом и Войницкий, была сохранена в неизменном виде, как и подземный ход к развалинам, и подмостки с разорванным занавесом, на которых погиб Соленый, но вот качели, где нашли задушенную Аркадину, исчезли, зато появились другие и в другом месте.
Раневская так и жила до сих пор у Лопахина, то есть в своем бывшем родовом гнезде, где многое было переделано и улучшено. Но несколько вишневых деревьев продолжали расти вокруг дома, и они, как она понимала, сохранились для того, чтобы ей, Любови Андреевны, было приятно. Впрочем, Ермолай Алексеевич на ней до сих пор так и не женился, хотя ни в чем ей не отказывал. Она же своим положением уже начинала тяготиться, но как его изменить, не знала.
Борис Алексеевич Тригорин и Нина Заречная готовились к свадьбе, которая должна была состояться в скором времени, и поэтому жили в городе, а Борис даже опять стал делать какие-то заметки в записной книжке для своих будущих сочинений. Ниночка же за это время очень похорошела и, казалось, совсем забыла о всех прошлых несчастьях.
Неожиданно туда же в город из-за границы вернулась Софья Александровна, куда после продажи она уехала имения вместе с Астровым, но с которым быстро рассорилась, и теперь никак не могла простить себе, что столько лет была в него безответно влюблена. Также Соня за эти месяцы расцвела, стала самостоятельной и накупила много нарядов. Словом, в ней произошли разительные перемены, которыми все знавшие ее было поражены, и никто не узнавал в ней прежнюю невзрачную девушку.
Лопахин же был так удивлен произошедшим в Софье Александровне изменениям, что сразу пригласил ее пожить летом у озера. Она согласилась и переехала жить в комнаты на первом этаже, недалеко от библиотеки с подземным ходом. Также Соня все время в разговорах вспоминала Париж, чем очень раздражала Раневскую, которая, заметив, какое впечатление Софья произвела на Ермолая Алексеевича, тоже стала каждый день теперь бывать в бывшем поместье Сорина.
И чтобы хоть как-то сгладить отношения между дамами, Лопахин отправил письмо Ирине Прозоровой, в котором обрисовал ситуацию, и она согласилась переехать поближе к подруге. Но жить она стала в мезонине и усиленно заниматься итальянским языком, чтобы осенью по примеру Сони тоже посетить некоторые страны.
Та же была очень рада ее приезду, и теперь они вдвоем стали часто совершать прогулки вокруг озера. Правда, во время них говорила, в основном, Софья, и Ирина молчала, думая про себя, что подруга стала совсем другой. И, может быть, так случилось потому, что она просто расширила круг своего общения и увидела других женщин и мужчин, не похожих на тех, которые раньше ее окружали, и узнала о неких романтических отношениях, о которых раньше даже не предполагала.
Лопахин же всегда помнил слова, которые ему сказала Варя перед тем, как бросилась в воду, о том, что Нина все знала.
И он пару раз пытался как бы случайно завести с ней разговор на тему, что конкретно той было известно, впрочем, ответа так и не получил.
Но не рассказала ли она кому-нибудь другому об этом?
Также он попытался поговорить об этом с Тригориным, но тот как-то легкомысленно отнесся к разговору.
- И почему тогда не скажет, что знает?
- Может, скрыть чье-то имя хочет?
- И чье?
- Не знаю.
- Я думаю, лучше все забыть, как будто ничего и не было.
- Забудешь тут...
Но наступило лето. И была жара, жара была, жара плыла...
И потому, что у озера была хоть какая-то прохлада, сюда из города приехали Тригорин и Заречная. Софья Александровна им очень обрадовалась, так как ей было здесь откровенно скучно. Ирина же теперь редко спускалась из мезонина, потому что целыми днями занималась языками перед отъездом за границу. Лопахин как рачительный хозяин, каждое утро, конечно, появлялся в имении, но следом за ним сразу приезжала Любовь Андреевна, и, видно было, что ее очень пугает мысль о том, что Лопахин может заинтересоваться еще кем-то, кроме нее.
Поэтому Соня, как только увидела Нину, сразу позвала ее на прогулку по парку рядом с домом.
- Ниночка! Как я твоему приезду рада! Но давай поговорим о тебе. Ведь осталось всего несколько дней до твоей свадьбы.
- Да, меньше месяца. Ах, если бы она случилось тогда, когда мы только познакомились с Борисом... Нет, он хороший... Добрый... Знаешь, он пьесу сейчас про любовь пишет.
- Да? Как интересно!
- Да вот. Но он столько горя мне принес, что я иногда думаю, а зачем мне все это надо?
- Но ты же его любишь.
- Увы... Я очень-очень его люблю, но не знаю, хочу ли я выйти за него замуж. Потому что, если он через какое-то время опять кем-то увлечется, мне будет слишком больно, а я этого не хочу.
- Ниночка, зачем тебе сейчас об этом думать? Ведь ты будешь его женой.
- Да-да, ты права, Сонечка. Но чем ближе день свадьбы, тем мне тревожней, тем более, что она будет почти сразу после годовщины известных всем событий. И знаешь, что...
- Что?
- Мне стала часто сниться Варя...
- Варя? Я думаю, что у тебя это все от жары.
- Может быть... Но она во сне такая несчастная. И вся мокрая... И не поймешь, слезы у нее по лицу текут, или вода из озера.
- Ниночка, мне страшно от того, как ты это рассказываешь...
- Так мне во сне тоже страшно, потому что говорит она, что никого не убивала.
- Не убивала? Тогда кто же тех трех людей жизни лишил?
- Наверное, кто-то другой! Но ты сама-то веришь, что это Варенька во всем виновата?
- Нина, но если не она это сделала, то кто же тогда убил? Ведь не мы же с тобой... Кто причастен ко всему этому ужасу? Кто? Лопахин? Твой Борис? Ирина? Или Любовь Андреевна?
- Не знаю. Все началось с гибели Войницкого... Притом ты не думала, Соня, что он хотел раскрыть совсем тайну не Вари, в кого-то другого? Между прочим, для тебя тоже во всем этом была прямая выгода.
- Да, Нина, ты права, потому что после ухода Ивана Петровича я смогла, наконец, продать имение. Но поверь, я хотела получить свободу, но не такой ценой, не гибелью дяди. Ведь он был единственным мне родным человеком!
- Понимаю...
- Но ты, Ниночка, лучше оставь все это в прошлом!
- Наверное, так и надо сделать. Но что скрывать, я ведь тоже была рада уходу Аркадиной, а Ирина - Соленого. Разве не так? Кстати, как она?
- Не знаю, я ее почти не вижу, хотя живем в одном доме. Она упорно учит языки, потому что сразу после твоей свадьбы собирается уехать за границу. Говорит со мной только по-французски и по-немецки, я их хоть в гимназии учила, а вот с итальянским и английским языками ей от меня помощи мало.
- Она молодец!
- Возможно. Хотя я вот вспоминаю себя после продажи поместья, когда тоже рвалась за границу и что? Рассорилась там с Михаилом...
- С Астровым?
- С кем же еще... Словом, я большее время суток нахожусь здесь совсем одна, но в город ехать не хочу. Поэтому решила ни о чем больше не думать, а жить только сегодняшним днем. И тебе то же советую.
- Да, Сонечка, ты, конечно, права, мне надо думать о свадьбе и о своем будущем с Борисом...
- Вот именно... Кстати, в дату гибели дяди Ермолай Алексеевич приглашает всех на поминальный обед сюда в поместье, после того, как все соберемся на сельском кладбище. Отстоим службу в церкви, а потом сюда.
- Да? Мы с Борисом обязательно приедем
- Ну, а мы с Ириной и так здесь живем, а Лопахин с Раневской каждый день сюда приезжают и вечером вдвоем уезжают к нему в поместье.
- У них все такая же сильная любовь?
- Похоже.
- Странно как-то это слышать. Но пойду-ка я поищу Бориса.
- Так он вроде в дом прошел.
- Думаю, что он уже оттуда вышел и сейчас где-то на озере рыбу удит.
- Вот совсем человек не меняется...
- Тут ты права. Очень уж он рыбалку любит. Только вот не хочется мне мимо сцены с ободранным занавесом к воде идти.
- Что поделать... Не желает Лопахин ее убирать, а теперь он здесь хозяин.
- Его дело, но тогда я другой тропинкой к озеру пройду.
- А я насчет самовара распоряжусь, скоро уже Ермолай Алексеевич подъедет, а за ним и Раневская.
Но когда Нина скрылась из вида, Соня никуда не пошла, а села на ближайшую скамейку.
Какая же я несчастная! У той же Нины свадьба скоро, а я все такая же до сих пор одинокая. И с Астровым ничего не получилось, а ведь я его очень любила... Ну, почему так? Даже Раневская живет с Лопахиным, а я...
Иногда вот смотрю на Ермолая и думаю, ну, почему он не бросит свою Любовь Андреевну ... Он такой сильный, красивый... Настоящий мужик, а ведь из простых... И я вроде ему интересна, он иногда так на меня глянет, что у меня сердце куда-то вниз падает... Но тут сразу откуда-то появляется Любовь Андреевна и его уводит.
Раньше казалось мне, что будет мне счастье, когда я продам имение, а его так и нет... Или тот же Борис Тригорин... Конечно, нехорошо так говорить, но он мне тоже очень нравится. Конечно, скоро у него свадьба с Заречной, и я ни на что не претендую, но он очень привлекательный мужчина. И Нина совсем не хочет, похоже, выходить за него замуж... Ну, откажись тогда от него и оставь его мне! Нет ведь. Как все глупо... Думала, что будут у меня деньги, женихов будет много, я лишь из них выбирать буду, а где они?
Да и не в этом дело! Я хочу, чтобы меня любили, чтобы не мечтали жениться на моих деньгах, а именно меня любили - Соню Серебрякову! Я же сижу и жду. А время-то летит! Или мне все-таки пора начать действовать? Нет, здесь рядом с озером, действительно, какая-то нега в воздухе растворена...
Но что же делать? Любви хочу! Страсти! И какое же это все-таки искушение - мужчины...
Да если вдруг еще Нина кому-нибудь свой сон про Варю начнет рассказывать? Опять разговоры, что ли, пойдут? А это кому-нибудь надо? Нет, как все сложно и несправедливо в этом мире!
Заречная же нашла Бориса вовсе не за рыбалкой. Хотя удочки стояли рядом с ним на берегу и были готовы поймать рыбу, но сам он что-то писал в тетрадке.
- Ниночка! Это ты!
- Я. А что ты делаешь, Борис?
- Как всегда, работаю. Знаешь, я хочу написать про Соню. Она так за этот год изменилась! Сказали бы мне раньше, что она такой красавицей станет, ни за что бы не поверил. И в ней что-то такое появилось, что глаз не отвести!
- Борис! Она тебе так нравится?
- Нравится? Да я от нее в полном восторге, и о ней, действительно, надо обязательно написать.
- Да? А про Любовь Андреевну ты ничего сочинить не хочешь?
- Про Раневскую? Эта мысль, конечно, интересная, но как-нибудь потом.
- Почему? Она - женщина, у которой все было, а теперь совсем ничего не осталось.
- Так уж ничего?
- Конечно. Живет с Лопахиным, а вдруг тот на ком-нибудь захочет жениться? Что с ней тогда будет? Куда она пойдет?
- На ком, к примеру?
- Да на той же Софье Александровне, Борис!
- И почему именно на ней?
- Потому что она богатая невеста, и вы все на нее так смотрите!
- Как так? И кто все?
- Все мужчины. Только вот я понять не могу, чем она вас взяла, объясни! Разве в моих словах нет правды?
- Ниночка! Возможно, ты в чем-то права.
- Тот же Лопахин все-таки в свое время на ней не женился и почему-то ее раньше совсем не замечал. А сейчас я же видела, как он на нее смотрит, даже при той же Раневской.
- Понимаешь, Сонечка вернулась из Парижа совсем другой женщиной, и в ней появилось что-то такое-этакое.
- Что еще такое?
- Не знаю, как тебе объяснить, но она как-то поняла, что имеет власть над мужчинами.
- Власть?
- Да. У нее такие глаза... Ты не знаешь, но, когда я встречаюсь с ней взглядом, просто обо всем забываю.
- Даже обо мне?
- Нет, что ты, Нина! Разве такое возможно? И почему ты на меня так грустно смотришь? Тебя моя речь расстроила?
- Нет, ведь я знаю, что мы скоро поженимся, потому что так долго шла к своему счастью.
- Да ты и не обращай внимания на мои слова, но мне так хочется написать про Соню, и вообще все эти дамы для меня лишь прообразы действующих лиц, а я только тебя люблю.
- Я знаю.
- Так ты же у меня умница!
- Конечно. И всегда была такой была. Но знаешь, я устала тебя ревновать.
- Ниночка! Поверь, тебе совсем не о чем беспокоиться. Роман с Ириной Николаевной Аркадиной стал для меня хорошим уроком. И...
- Что и...?
- Понимаешь, только рядом с тобой я могу писать, а это для меня очень важно.
- Вот как? Ну, тогда это все меняет. Кстати, Лопахин хочет в годовщину ухода Войницкого здесь поминальный обед сделать.
- Почему тут, а не в бывшем доме Сони?
- Потому что, во-первых, он бывший, а, во- вторых, он хочет помянуть всех - и Ивана Петровича, и Варю, и Соленого, и Аркадину.
- Ирину Николаевну тоже?
- Да.
- Что ж, я думаю, что мы с тобой обязательно на этом обеде будем. Ты, надеюсь, не против?
- Нет, конечно. Все-таки утонувшая Варя была моей подругой, да и других жаль.
- Вот и хорошо.
- Но знаешь, Борис, я хочу тебе кое-что рассказать.
- Да? Так, конечно, расскажешь, но потом, а сейчас пойдем в дом. Все равно у меня сегодня не клюет. А чаю очень хочется. И еще эта жара бесконечная!
- Пойдем.
Тем временем Ирина Сергеевна также решила отправиться к озеру. До ее отъезда за границу оставалась где-то больше месяца, и у нее просто не было сил без конца заниматься языками. Она пошла к развалинам и неожиданно увидела, что рядом с ними на камне сидит Раневская.
Та же в этот момент размышляла о своей жизни и произошедших тут год назад событиях. Может быть, пора отсюда уехать? Нет, место здесь какое-то нехорошее, проклятое! Столько непонятных уходов! До сих пор не понимаю, как я пережила все то, что здесь произошло. Но, к счастью, с них уже год минул...
Думаю, что какие-то деньги мне все-таки Лопахин даст, если я захочу его покинуть, свобода в отношениях, как я понимаю, для него важна. Да и у меня есть еще несколько украшений, не все же я продала. На жизнь в Европе, конечно, не хватит, но в уездном на городе вполне, а там, может быть, и какой-нибудь купец на меня позарится, все-таки я дворянская кровь. Нет, отсюда надо однозначно уехать. Зачем я здесь?
И тут она, наконец, увидела приближающуюся к ней Ирину Прозорову, и та ей улыбалась
- Здравствуйте, Любовь Андреевна.
- Здравствуйте, Ирина. Вы тоже сюда пришли?
- Куда еще идти, как не на озеро? Тут хоть у воды какая-то прохлада, и приятный ветерок дует.
- Говорят, Ирочка, вы скоро едете за границу?
- Да.
- Передайте от меня привет Парижу и милой Франции. Там очень хорошо. К сожалению, я никогда их уже не увижу! И Неаполь, увы, тоже. Вы в Италии будете?
- Собираюсь.
- Там тоже очень красиво. Я там была с ... Впрочем, неважно с кем. Но мне пора уже возвращаться в дом. Кстати, вы Ермолая Алексеевича там сегодня не видели?
- Нет.
- Странно, из поместья своего он уехал, а сюда не приехал, получается, я раньше его сюда добралась.
- Так у него дел много.
- Да-да. Кстати, вы видели эту табличку?
- Какую?
- Вот тут на развалинах. Она такая маленькая. Вот эту! Я только сегодня ее заметила.
- Конечно. Но, к сожалению, прочесть то, что на ней написано, уже невозможно, хотя какие-то буквы еще можно различить.
- Да, все уже стерто, хотя...
- Что?
- Но ведь это...
- Извините, Любовь Андреевна, но вы поняли, что на ней написано?
- А вы разве нет?
- Нет.
- Но мне пора идти, Ирочка. Наверное, Ермолай уже в доме.
- Подождите. Что же все-таки за текст на этом квадратике?
Но Раневская ее уже не слышала, а торопливо шла в сторону дома.
В день же годовщины ухода Ивана Петровича Войницкого все перед тем, как собраться на поминальный обед, посетили сельское кладбище.
Первой туда приехала Софья Александровна и отправилась сразу к дядиной могиле. Памятник у него был очень похожим на стоящий рядом памятник его сестры, Сониной матери, и поэтому скромный. Отца же Сони похоронили в другом городе, но она почему-то там ни разу не была.
А вот Аркадина была упокоена рядом с сыном Константином, и памятники у них тоже были похожими, только у нее на нем был элемент занавеса, а у него как бы корешки книг.
Своего неудавшегося жениха Васю Соленого, Соня распорядилась похоронить недалеко от дяди, и ему она тоже, тяжело вздохнув, положила два цветка, как и своим родственникам.
Могилка же Сониной подруги Вари была рядом с мужем Раневской и ее малолетнего сына, и туда она тоже, конечно, сходила.
Затем Соня подошла к храму и раскрыла около него зонтик, потому что солнце пекло нестерпимо.
И тут как раз прибыли Тригорин, Нина и Ирина Прозорова. Они поприветствовали Софью Александровну и прошли туда, где упокоились Ирина Николаевна и ее сын Константин Треплев. Борис нес в руках корзину цветов, и у Нины с собой также были цветы. Обе дамы были в легких платьях, а Тригорин вообще в светлом костюме, что Соню несколько удивило, потому что у него все-таки какое-то время был роман с Аркадиной, поэтому мог бы надеть что-то потемнее, хотя это однозначно не понравилось бы Заречной.
А вот и Ермолай Алексеевич под ручку с Раневской! Как же он влюбленно на нее смотрит, хотя она и старше его.
Но вот почему меня не любит тот же Лопахин? В нем ведь чувствуется настоящий мужик, который обнимет так обнимет. Или, к примеру, Тригорин? Он умный, ласковый, знающий в любовных отношениях толк и получающий от этого удовольствие. Почему?
Но у одного есть Любовь Андреевна, имя-то какое у нее говорящее! А у другого - Нина, как уж ее по отчеству, ах да, Михайловна.
Нет, лучше всех этих мужчин не видеть. И, наверное, это жара на меня так действует!
Как странно, что такие мысли приходят в голову именно здесь. Но, как же я хочу любви. Любви хочу!
Но потом все встретились около церкви и вошли внутрь.
Народу там было много, потому что день был праздничным.
Неожиданно на входе Заречная тихо вскрикнула.
Софья Александровна, которая была рядом, и Лопахин, шедший сзади, переглянулись. Что это с ней?
А потом была долгая служба, и Нина неистово молилась и явно была как будто не в себе.
Соня же стояла рядом с ней и просила о земной любви. Видеть рядом с собой привлекательных мужчин, и быть для них невидимой? Увы, но она вообще не хотела с этим мириться! И разве это грех?
Любви хочу, любви... Страстной, горячей, сумасшедшей...
Затем все отправились в бывшее поместье Сорина и сели за стол.
Никто ничего не мог сказать, поэтому слово взял Лопахин.
- Друзья! Я надеюсь, что мы все-таки друзья. Прошел год с того дня, как от нас ушел Иван Петрович. И теперь мы можем точно сказать, что мы совсем его не знали, как не знаем и людей, с которыми знакомы сейчас.
В этот момент Соня почему-то вдруг на него посмотрела, и ей показалось, что он обращается именно к ней. Они встретились взглядами. Неужели он...
И тут Тригорин закричал.
- Нина, что с тобой? Нина, ты вся дрожишь!
Та хотела что-то ему ответить, но, увы, не могла произнести ни звука. Она стала сползать со стула и почему-то инстинктивно схватила со стола вилку и упала с ней на пол.
А потом вокруг появилось много людей, и местный лекарь вынес вердикт, что это был несчастный случай, и у Нины Заречной просто стало плохо с сердцем от такой жары.
На Тригорина же было жалко смотреть. Потому что вся его жизнь в одно мгновение разлетелась в прах!