На Недоделкино опустился вечер, почти такой же комфортный и теплый, как и предыдущие, если не считать того, что с наступлением первых сумерек улицы опустели, словно в комендантский час. От зашторенных окон веяло нервозностью. Обычно распахнутые настежь, извергающие в вечернюю темноту поселка "музыку поп" и радостное похрюкивание иронических обитателей, теперь окна испуганно молчали.
За одним из них Маша Перфильева и Ефросинья Рюрикова готовили ужин. Они прятались от мира в гостиной Евросиньки, предварительно разогнав по другим домам всех родственников. Впрочем, "готовили ужин" - это слишком громко сказано: Евросинька намазывала черную икру на тонкие кусочки белого хлеба, которые постоянно разламывались на две части, а Маша нарезала колбасу, то и дело соскакивая ножом себе по пальцу. К счастью, нож был тупой, как и все остальное в этом доме, нуждавшееся в мужском присмотре, и пальцам детектива ничто не угрожало. Обе Иронические время от времени поглядывали друг на друга исподлобья, но взгляды их не пересекались. Маша коротко глянет на Синьку и снова опустит глаза на растерзанную палку колбасы, а Синька, изучая траекторию движения тупого ножа, иногда зыркнет поверх домашнего халата Машки и снова смотрит на нож. Чертова подозрительность!
Сергей Николаевич Кунц сегодня утром всем дал установку разбиться на пары, что якобы должно как-то обезопасить от посягательств на их жизни, но практически все они восприняли эту рекомендацию как указание бояться друг друга. Неужели кто-то из них мог быть таким хладнокровным убийцей? Кто? Почему? Ради чего?! Разве им так плохо жилось вместе все эти годы? Неужели они не могли разделить эту детективную поляну без того, чтобы начать резать друг друга? Какая-то чушь, честное слово!
Устав бороться с белым хлебом и икрой, Евросинька решила озвучить свои сомнения:
- Маш, как ты думаешь, это действительно кто-то из нас?
Перфильева перестала елозить по столу ножом, опустила руки и вздохнула.
- Не знаю, Синька, и ничего не понимаю. Но кто бы это ни был, он настоящая скотина. Знаешь, милая, у меня появилась одна мысль. - Маша присела на табурет. - Хозяин прав: этот убийца заставил меня чувствовать себя полной дурой, которая на самом деле ничего не умеет. В той жизни, о которой все знают, я звезда, но кто я здесь? У меня ведь нет ни одной стоящей мысли, за которую можно было бы зацепиться.
Синька кивнула и тоже села на табурет. Аппетит пропал совсем, и ненавистная черная икра теперь свисала с тарелки на стол, словно сопля простуженного младенца.
- Я тоже себя так чувствую, - сказала она и дальше перешла на шепот. - Знаешь что, Масяня, я тебе больше скажу...
Их вспотевшие лбы сомкнулись над центром стола.
- Мне иногда кажется, - прошептала Евросинька, - что мы... НЕНАСТОЯЩИЕ.
После этой фразы повисла пауза. Маша шумно сглотнула слюну, огляделась по сторонам, словно кто-нибудь мог их услышать, и выразительно кивнула. При этом глаза ее едва не наполнились слезами.
- Да, Синька, меня терзают такие же смутные сомнения. Мы как будто призраки...
И обе Иронические долго смотрели на черную икру и погибшую смертью храбрых палку салями. Кушать им совсем не хотелось...
- ...мы словно призраки, - произнес Теофраст Пандоров, раскладывая колоду карт веером на столе. - Мы работаем, совершаем подвиги во имя благоденствия нашего Хозяина, во имя тех миллионов людей, о которых мы ничего не знаем, но в настоящей жизни по эту сторону забора мы бессильны. Мы всего лишь ходячие тени своих громких имен, воплощение чьих-то мечтаний. Вот так-то...
Бешеный Пес, составивший ему компанию, уже полчаса как накачивался пивом, поэтому периодически терял нить разговора. Он опускал непонятные ему части пандоровского монолога, но иногда включался, словно собака Павлова, на те места, которые задевали его за живое.
- Ты, Пандус, не умничай, - сказал он и громко откупорил шестую бутылку "Миллера". - Ты как хочешь про себя думай, но я тебе не призрак. Я еще могу так засветить промеж глаз, так могу трусы на уши натянуть, что мало не покажется ни тебе, ни тем миллионам, о которых ты ни хрена не знаешь. Я, между прочим, о них знаю все, потому что десять лет на них пахал как проклятый. И никакого "спасибо", только от Певцова иногда открытки получаю. Так, мол, и так, пишет, спасибо тебе, Говорков, подняться помог...
- Так что ты, говоришь, об этих миллионах знаешь, милый мой?
- За "милого" я тебе отдельного леща выпишу, - фыркнул Пес. - А про них я все знаю! Они бестолковые мечтатели, идиоты, которым придуманные истории интереснее, чем своя собственная задница. А я вот, например, - он ударил себя в тельняшку, - никому ничем не обязан, я сам себя сделал. Меня тысячу раз пытались прикончить, а я до сих пор живой, сижу вот тут, тебя охраняю...
- От кого?
- От него! - Пес обвел бутылкой по кругу гостиной комнаты. - Кстати, где твой японец?
- Зачем он тебе?
- За пивом пусть сбегает.
Пандоров снова улыбнулся и, не сводя глаз с веера королей, дам и валетов, крикнул в пустоту своего огромного особняка:
- Васа, принеси еще "Миллера", Бешеного пробило на философию!
- Да пошел ты! - обиделся Пес. - Я ж тебе серьезно говорю!
- И я серьезно. Ты, Песик, думаешь, что просто таскаешь с собой автомат, стреляешь во все, что движется, спасаешь землю от уродов и людей. Так?
Пес заинтересованно ухмыльнулся, даже остановил бутылку на полпути.
- Ну, и че тут такого?
- А то, что все это всего лишь миф, сказочка, квинтэссенция чьего-то сознания. На самом деле автоматы носят не так, стреляют в другие мишени, зла становится все больше, и кровь... - Пандоров вздохнул, - кровь, мой друг, в жизни выглядит иначе, без всякой поэтики. Так что, Песик, расслабься и не принимай всерьез все, что с тобой происходило в последние десять лет.
Пес застыл с бутылкой возле рта. Нельзя сказать, что этому оголтелому борцу с "международным тараканизмом" открылась истина, но какое-то зерно в его крупноячеистую голову все же упало.
- М-да, Пандус, мощно ты задвинул... Слушай, если ты такой умный, может, тогда знаешь, кто убийца?
Теофраст сжал губы в размышлениях о судьбе очередной карты - в руке у него как раз оказался туз пик. Он как будто не расслышал вопроса, и Псу пришлось его повторить.
- Слышь, гадский советник! Убийцу-то слабо найти?
- Нет, не слабо. - Пандоров опустил карту посередине веера, в самый центр композиции.
- Ну и че, ты знаешь, кто это?
- Знаю, друг мой, знаю...
Пес снова замер. В комнате стало тихо, слышно было только, как Васа на первом этаже воевал с холодильником.
- И кто это?
Пандоров вздохнул.
- Чрезвычайно упрощенный подход, друг мой. Сейчас важна не персона убийцы, а персона жертвы.
- Блин, Пандус, - фыркнул Пес, - говори по-русски!
- Я хочу сказать, что сейчас важно, кого он убьет в ближайшие минуты.
- И кого?
- А вот это для меня, увы, секрет.
И Пандоров, перевернув туза пик рубашкой вверх, откинулся на спину в своем огромном кожаном кресле.
За окном поднялся ветер, он начал трепать занавески, отстукивать ставнями замысловатый ритм, словно на африканских тамтамах. Лампочка, висевшая над головой, вдруг стала мерцать. Женя Туркменский посмотрел на нее, поцокал языком, затем посмотрел на занавески.
- Как думаешь, кого грохнут в этот вечер? - спросил он.
- Не знаю, - пожал плечами Саша Белых. - Могут любого из нас, вот хотя бы тебя.
- Меня и в моем собственном доме?! - вскинулся Женя. - Да я тебя за одно за такое!...
Они рассмеялись и выпили еще по рюмке перцовки. Они убивали уже вторую семисотграммовую бутылку, но оба были трезвые, как инспекторы ГИБДД. Пили у Женьки в кухне, потому что в гостиной, да и в остальных комнатах, царил "большой важняцкий бардак", как выразился хозяин дома. Впрочем, кухня была достаточно просторная и светлая для того, чтобы в именно ней предаться предсмертному возлиянию.
- Ты не боишься, что убийца влезет в окно? - поинтересовался Саша, нанизывая на вилку оливку. - Закрыл бы, что ли, от греха подальше.
Женя отрицательно покачал головой.
- Если меня захотят убить, то пролезут не только в закрытое окно, но и через слив унитаза. Что ж, мне теперь срать ходить в кладовку, что ли? Пусть уж лучше в окно стреляют, так поэтичнее, типа Конан Дойля...
Как бы в подтверждение его слов ветер ухнул с новой силой, отогнул занавеску, и мужчины успели увидеть в вечернем полумраке огни дома напротив - там сидели две иронические женщины, напуганные палкой салями.
- Тоже сидят попукивают от страха, - кивнул в их сторону Женя. - Жалко мне их, дурочек. Самые неприспособленные. Вот смотри, Сань, если начнется великая заваруха - а она началась, поверь мне, - кто первый вылетит в трубу? Любители! Я как работал по своему профилю, так и буду, Пес как бегал по улицам с автоматом, так и будет бегать, потому что эти псы при любом режиме нужны; у Пандорова родословная вообще мама не горюй, чуть ли не наследный император. А куда любительницам деваться? Они же как кролики в пробирке плодятся, хилые и немощные. Вот их и жалко. Эх, бля, давай наливай еще по одной.
Саня протянул руку к бутылке... и вдруг что-то почувствовал.
"Началось?!"...
Ветер стих, занавеска безжизненно опустила свои синие крылья, листва за окном перестала шелестеть. На какую-то долю секунды воцарился звуковой вакуум, и как раз в это мгновенье сквозь Сашину спину как будто прошел столб тепла.
- Ох... - только и смог выдавить Саша. Тепловой столб прошел сквозь него, вырвался из груди, снес со стола рюмки и вазочку с конфетами, уронил на пол блюдце с закуской и... ударил в Туркменского. Именно ударил, потому что "важняк" откинулся на стуле назад, едва не упав.
- Женька!..
Туркменский успел упереться руками в кухонный гарнитур, который стоял у него за спиной, оттолкнулся и вернулся к столу. Все это заняло меньше двух секунд.
Скоро все стихло.
- Фу ты, черт, - выдохнул Саша. - Что это было?
Туркменский не ответил. Собственно, это был уже не Туркменский, а кто-то совершенно иной.
Сергей Николаевич Кунц остался один в здании поселковой администрации. Секретаршу он отправил домой, предварительно отполировав ее голым задом шикарный кожаный диван в холле. Девочка выдержала только первые пять минут этого невзрачного бобслея, настаивать на "продолжении банкета" не стала, быстро оделась и ушла. Напоследок она заметила боссу, что он отвратительно выглядит и еще более отвратительно изображает из себя любовника.
Хозяину нечего было ответить.
Он слонялся по пустому и полутемному зданию, всматривался в тени на полу, вслушивался в вой ветра, прорывавшегося сквозь щели в окнах. Он был напуган, и секретарша не могла этого не заметить. Он проверил запоры на парадных дверях, прошел в конец коридора, где была пожарная лестница, проверил прочность окна и вернулся в вестибюль. Усевшись на диван, Кунц положил на колени пистолет, передернул затвор и стал ждать.
- Приходи, кто ты там есть, - громко произнес он, и голос рассыпался по пустому холлу. - Поговорим, если так хочешь.
Просидев в тишине минут пять, он протянул руку к столику, на котором в компании книг в мягких обложках лежал пульт от телевизора. Он нажал первую попавшуюся кнопку, висевшая под потолком плазменная панель ожила.
Показывали какой-то старый ужастик. Резиновый монстр в костюме с молниями на спине рвал на куски женщину.
- Господи, и здесь все то же самое, - пробормотал Кунц.
Над Недоделкино сгущались тучи. Ветер уже вовсю гонял по асфальту мусорные баки, гнул деревья и бил в окна и рамы, требуя впустить его в дом. Начиналась гроза.
Саша сидел за столом в кухне Туркменского, вжавшись в стул, и не сводил взгляда с того, что находилось прямо перед ним. Он вспомнил фильм ужасов "Зловещие мертвецы", там какая-то дикая тварь из дикого леса вселилась в беззаботных туристов, отдыхавших в пустой лесной сторожке, и принялась рвать и метать. Из всей съемочной группы фильма особенно отличились гример и звукооператор: монстры, влезшие в шкуры людей, так сильно этих людей изуродовали, что иногда было действительно страшно.
То, что сейчас сидело перед Сашей, внешне было похоже на Туркменского, но глаза его пылали огнем, а лицо, покрывшееся вдруг сетью глубоких морщин, перекосила мерзкая ухмылка. Цвет лица стал пепельно-серым, губы вытянулись на добрых три сантиметра вперед, как у Дональда Дака, а частокол зубов заметно поредел. В мгновение ока Жени не стало, вместо него за столом сидело самое настоящее чудовище, угадать в котором важняка из генпрокуратуры могло только ничем не сдерживаемое детское воображение.
- Привет! - прохрипело чудовище голосом Жени, пропущенным через какой-то процессор звуковых эффектов. - Дайте мне то, что я хочу, и я уйду...
Саша промолчал. Ему хотелось вскочить, схватить важняка за уши и как следует ударить о плиту, чтобы выбить из него эту мразь, но он не мог сдвинуться с места.
Чудовище улыбнулось.
- Боишься?
Саша открыл рот, чтобы ответить, но не смог издать ни звука.
- Не бойся, - ухнуло чудовище, - тебя я точно не хочу.
Туркменский - или кто был в его шкуре - спокойно вынул из-за пазухи пистолет, с громким стуком положил его на стол и вернулся к прежнему занятию - начал разливать перцовку по рюмкам. Но его глаза... Боже, эти глаза, они просто вылезали из глазниц, красные, горячие и ненавидящие. Саша вдруг начинал понимать, что произошло в Недоделкино.
- Выпьем? - предложило чудовище.
Саша кивнул.
- Тогда говори тост.
"Туркменский" поднял рюмку и в ожидании уставился на собутыльника. Саша предпринял робкую попытку пошевелиться, протянул руку к своей рюмке, но рука дрогнула, рюмка упала, и янтарная жидкость потекла по столу в сторону "Туркменского".
- Не утерпел-таки, обосрался, - хмыкнуло чудовище. - Ладно, не хочешь пить со мной, не надо. Ну, за новый порядок! Здрав будь, боярин!
Оно запрокинуло голову, и содержимое рюмки плюхнулось в глотку. При этом из горла извергся звериный рык, от которого у Саши по спине поползли скользкие и мокрые букашки.
- Я пошел, - уведомило чудовище, выползая из-за стола. - Ты сиди тут и не вздумай увязаться следом. Увижу в секторе обстрела - убью.
Чудовище переместилось к умывальнику, включило воду и наклонило голову, чтобы попить. На короткое мгновение Саша оказался в опасной близости от пистолета.
"Сейчас или никогда!", - подумал он и протянул руку.
Не успел.
Чудовище, в долю секунды развернувшись всем корпусом, бросилось к столу, и тут же его серая и неожиданно мохнатая лапа обрушилась на Сашину ладонь.
- Куды?!!
Все последующее Саша помнил смутно. Он увидел свою руку, накрытую мощным щупальцем монстра, почувствовал его смрадное дыхание, а затем кулак чудовища, со свистом перелетев по воздуху добрые полметра, въехал ему в челюсть.
Саша отключился.
16
По ночным улицам поселка брел Черный Призрак Смерти. Он был ростом примерно в два метра, широк в плечах, с длинными руками, похожими на грабли, и поскольку в эту душную ночь все уличные фонари вдруг полопались, путь ему в кромешной тьме освещали только его собственные глаза, два мощных красных прожектора
Он брел по улочкам Элитного Квартала, от дома Евгения Туркменского мимо дома Евросиньки и Маши Перфильевой, брел уверенно и целенаправленно, зная конечный пункт своего путешествия. Он лишь на несколько секунд остановился у жилища Ефросиньи Рюриковой, постоял под деревом, посмотрел в зашторенное окно. В какое-то мгновение он вскинул руку с пистолетом, направил его в этот оранжевый квадрат, за которым дрожали от страха последние из женских иронических могикан, но вскоре опустил оружие. "Пожалей убогих, ублюдок!", - услышал монстр голос, доносившийся из глубин его сознания. Очевидно, это был голос хозяина тела. Какой сердобольный, надо же!
Черный Призрак двинулся дальше. На перекрестке Центральной и Экономической улиц он вновь остановился, оглядел пустую площадь. Одинокий светофор, висевший на проводе в центре перекрестка, меланхолично мигал желтым глазом, ветер прогнал мимо вчерашнюю газету. В слабо освещенных витринах супермаркета красовались муляжные консервные банки с кормом для мопсов. Черный Призрак поднял пистолет и несколько раз выстрелил, и в ту же секунду витрина взорвалась брызгами осколков.
- А-а-а, вашу ма-а-ать!!! - заревел монстр, захлебываясь от радости. - Всех в утиль, все-е-ех!!!
Он поднял пистолет над головой и сделал еще три выстрела в воздух. Начинался праздник, настоящий праздник для настоящих мужчин! Все эти Иронические Сумасшедшие, все эти Куклы, Которым Смотрят Вслед, невзирая на заслуги и звания, будут отправлены в Холодильник, все до единой! Если не сейчас, то в ближайшие дни точно, и пусть этот сердобольный важняк из своей утробы заткнется раз и навсегда! К ним мы еще вернемся, а сейчас надо сделать одно очень важное дело.
Черный Призрак развернулся на девяносто градусов, вскинул руки и снова закричал:
- Трэ-э-э-эшшш!!!
В это мгновение грянул гром, и из черного неба на землю рухнули холодные камни дождя. Дождь полил сплошной стеной, сбивал уцелевшие осенние листья на деревьях, собирался у бордюров в ручьи и грозил в считанные минуты превратиться в потоп.
- Трэ-э-э-эшшш!!!
Призрак двинулся по Экономической улице в сторону здания администрации Недоделкино, на ходу заряжая в пистолет новую обойму. Зарядив, он тут же начал ее опорожнять: дорогу ему пытался перебежать черный котенок. После трех выстрелов Призрак понял, что снайпер из него никудышный, без лазерного прицела здесь не обойтись.
Саша очнулся через пять минут. Проверил ушибленную челюсть и с болезненным удовлетворением обнаружил, что сила удара была не столь велика, как показалось. Челюсть стояла на месте и даже шевелилась. Саша сел на полу возле стены, огляделся.
Монстр ушел, унося с собой тело невинного товарища. Саша почти полностью восстановил в голове последние события. Эти красные глаза он уже видел вблизи - в тот самый день, когда участвовал в вечеринке детективов в доме Насти. Ваня Кукушкин пожаловался тогда на недосып и перепой, но это было нечто совсем другое. Едва ли Ваня помнил, что с ним произошло, но над Радиолой Барабановой измывался именно он... Вернее, то, что было у него внутри. Кто убил позже саму Настю, уже не так важно - хоть Пес, хоть опять тот же Кукушкин. В любом случае это был монстр...
Что же это такое? И главное, как Это нейтрализовать? Что они там говорили о Манускрипте?...
Саша приподнялся, сунул руку в задний карман брюк. К счастью сотовый телефон не пострадал при падении. Он вынул аппарат, набрал номер - четыре нуля - и стал ждать.
"Давненько я с ним не общался, - подумал Саша. - Интересно, что он сейчас скажет?".
Я ответил не сразу, с минуту смотрел, как мой жужжащий мобильник резвиться на голом столе, словно старая дева с вибратором на батарейках. Я ждал, когда у него случится оргазм. Наконец, свершилось. Я взял трубку и нажал на кнопку "Ответить"
- Ты уже кончил, Саня?
- Оставь свои шутки, - пропыхтел он, - меня только что чуть не убили.
- Неужели ты думаешь, что я не знаю? - усмехнулся я. - Не расползайся как медуза, спрашивай по делу.
- Хорошо. - Он сделал небольшую паузу, очевидно, потирал ушибленную челюсть. - Что мне делать?
- Снять штаны и бегать.
Он снова обиженно пропыхтел в трубку. Очевидно, шутить он был сейчас не расположен, я и это знал, а потому продолжал его дразнить.
- Ты всей душой хотел там поселиться, Саша, поэтому принимай правила игры, вспоминай законы жанра. Что там дальше по схеме?
- Погоня?.. - неуверенно начал Саша.
- Так.
- ... большая драка на глазах у массовки?
- Умница. Дальше?
С предпоследним пунктом у Саши возникла заминка. Он молчал около минуты, и я уже подумал, что нас обоих отключили за неуплату.
- Ложный финал? - наконец проговорил он с надеждой.
- Разумеется! Ну и самое главное?
В ответ снова только выдох, долгий и грустный, словно морской прибой на закате.
- Саша, смелее!
- Ладно, - сказал он вдруг, - это я решу сам, если позволишь.
Я улыбнулся.
- Конечно, Саш, предоставляю тебе полную свободу действий.
- Спасибо.
- Будь здоров!
Саша сидел за столом в кухне Туркменского и продолжал перебирать кнопки телефона. Он молил бога, чтобы девчонки были живы.
- Алле! - отозвалась Маша Перфильева.
- Маш, это Саня Белых! Как вы?
- Мы-то нормально, но, кажется, тут вокруг дома что-то происходит.
- Что именно?
- Не знаю... - она определенно была взволнована, и Саша даже не пытался представить, что сейчас творилось с ее соседкой Евросинькой, которая пугалась даже собственной тени на стене туалета. - Кто-то прошел мимо, и у нас стены как будто задрожали.
- Манускрипт! - прокричал Саня, с секундным опозданием поняв, что это слово, скорее всего, ничего для них не значит. Так оно и было.
- Саша, о чем ты?
- А, черт, долго объяснять! Оружие при вас?
- Да.
- Уберите его подальше! Вообще уберите с глаз долой ножи и вилки, все острые предметы, которыми можно покалечить друг друга...
- Ох, мамочки!..
Маша, судя по голосу, тоже перепугалась насмерть, и теперь они с Синькой, как два обгадившихся кролика, будут жаться друг другу, сидя за диваном, и вспоминать молитвы, прогоняющие бабайку.
Дуры!...
- Маша, слушай меня внимательно! - говорил Саша, пытаясь придать своему голосу спокойствие и основательность. - Вам ничего не угрожает, пока вы будете держаться вместе и смотреть друг на друга. Если вдруг заметите какие-то изменения, сразу разбегайтесь в разные стороны, не задавая никаких вопросов. Ты поняла меня?
Перфильева молчала.
- Маша, ты меня слышишь?!
- Да. Я все сделаю, как ты сказал...
- Молодец! Сидите там, пока я не свяжусь с вами. Все, отбой!
Он выключил телефон и побежал в прихожую. Затем передумал и вернулся в гостиную, где у Туркменского, по его собственным словам, мог храниться целый арсенал оружия. Впрочем, ничего похожего он не обнаружил ни в комнате, ни в коридоре, ни в кабинете на втором этаже. Он обыскал ящики шкафов, столов и комодов, заглядывал под диваны и кресла, осмотрел все книжные полки и отыскал только тупой перочинный ножик с отгрызенной рукояткой. Скорее всего, Туркменский опять врал, и брелок с ключами от несуществующего автомобиля - всего лишь одна из его легенд.
- Чертовы мыльные пузыри! - воскликнул Саша. - Ничего у них нет!
Он бросился прочь из дома, выбежал в дождь и побежал к дому Пандорова.
Часы тикали, гроза набирала силу, раскаты грома уже докатились до окраины Элитного Квартала, взяли штурмом стены особняка Пандорова и выбили из рук Пса девятую опустошенную бутылку "Миллера".
- Ох! - вздрогнул Бешеный, чуть не свалившись со стула. - Вот это херакнуло!
- Вот именно, херакнуло, - спокойно заметил Теофраст, собирая со стола карты. - Началось, батенька, началось. Советую вам взять ваше автоматическое ружье и пойти на охоту.
- Чего?
- Того. - Пандоров сунул колоду в карман и поднялся. - Зверь снова вырвался на волю, друг мой. Вставайте.
Пес не понял ничего из того, что услышал, но к Пандорову он всегда относился с тайным благоговением, признаться в котором не посмел бы даже у расстрельной стены, поэтому вскочил со стула и бросился к оружию. Зажав в руке спасительное цевье Калашникова, словно ребенок мамину титьку, он почувствовал себя намного увереннее.
- Куда бежать, Пандус?
- За мной.
Пандоров вышел из комнаты, спустился по лестнице вниз. В холле первого этажа их встречал Васа в кимоно и с самурайским мечом за спиной. Лицо его почему-то украшала боевая раскраска индейца.
- Машина заправлена, хозяин.
- Молодец.
- Куда прикажете ехать?
- В администрацию. Там сейчас кое-кого будут шинковать.
Услышав слово "шинковать", Пес передернул затвор автомата.
- Николаич, держись!
Тройка недоделкинских рейнджеров выскочила во двор к поджидавшему их джипу. Дождь лил как из ведра, и "бойцы" успели вымокнуть до трусов, пока добежали до машины.
Пандоров совсем не удивился, увидев возле джипа мокрого и испуганного Сашу.
- Александр! - вскричал он, хватая его за руку. - Как оно там?
Саша только тяжело дышал и мотал головой.
- Совсем плохо?
Саша кивнул.
- Куда он направился?
- Не знаю, - выдохнул, наконец, Александр. - Но мне кажется, он пошел за Кунцем.
- Мне почему-то тоже так кажется. Как он выглядит?
Саша посмотрел на Пандорова снизу вверх и грустно улыбнулся.
- Это Туркменский, вынутый из стиральной машины.
Пандоров икнул.
- Садись, Саш, поехали.
Они стали рассаживаться. За руль уселся Васа. Несмотря на всю свою восточную архаичность, парень неплохо управлялся с огромным черным монстром, и едва захлопнулись дверцы, автомобиль рванул с места, выбрасывая из-под задних колес ошметки грязи. Открыть ворота почему-то никто не потрудился, и Васа, недолго думая, разнес их к чертовой матери.
- Бляха-муха! - вскричал Пандоров.
- Не боися, хозяина, поциним, - промурлыкал японец. - Вы луце дерзитеся крепко!
Разметая перед собой слякотную мглу, джип несся по асфальтированной улочке в центр городка. Мимо пролетали дома, дворы, башенки и заборы, и Пандоров с удивлением отметил, что ни одно из окон не светится, не горит ни один из уличных фонарей, несмотря на то, что только месяц назад Кунц лично проверял состояние коммунального хозяйства. Город как будто провалился в огромную черную дыру вместе со всеми своими обитателями, либо затаился в ожидании какого-то кошмара.
- Не думал я, что это будет настолько торжественно, - произнес Теофраст.
- А? Че? Кому в глаз? - забеспокоился Пес.
- Ничего, ничего, спи, малыш.
Бешеный не снимал пальца со спускового крючка, и это обстоятельство крайне напрягало Пандорова: на каждой кочке он зажмуривался, ожидая автоматной очереди в потолок. До площади Иоанны Хмелевской как-то обошлось. Впрочем, на повороте с Центральной улицы на Экономическую, ведущую прямиком к зданию администрации, палец Бешеного все-таки дрогнул. Бабахнула короткая очередь, и все четверо, оглушенные, подпрыгнули на своих сиденьях. Васа не удержал руль, джип развернуло на мокрой дороге, повело вправо.
- А, хозяина, муха блядская! - верещал самурай, выкручивая баранку. Джип тащился правым боком к чугунной изгороди, отделявшей дорогу от сточной канавы. - Масса, мы долбанемся!
Японец был совершенно прав. После недолгой, но отчаянной борьбы за право остаться на асфальте, машина въехала задом в изгородь, пробила один из ее сегментов и начала заваливаться в канаву.
- Пандус, я больше не буду! - захныкал Пес, прыгая на заднем сиденье, пытаясь переместить центр тяжести вперед. - Прости, я больше не буду, прости!
Пандоров, как сумел, отвесил ему подзатыльник.
- Чхартишвили простит! Идем ко дну, капитан Смит, подайте мне чай с лимоном!
Через пару секунд джип мягко опустился на дно двухметровой канавы, вперив свои осатаневшие глаза-прожекторы в черное небо.
- Упс, - сказал Саша.
Зрелище было жуткое: абсолютно непроглядная ночь, пелена дождя и столб света из придорожной канавы. Только в радиусе километра не было ни единой живой души, которая смогла бы оценить эту картину по достоинству.
Сергей Николаевич Кунц не сводил взгляда с парадных дверей. Фильм ужасов, который показывали по телевизору, плавно перемещался в действительность, и сейчас Хозяин ожидал появления на пороге главного монстра Недоделкино. Сейчас его зовут Черный Призрак Смерти, но у него много других имен, самое удобоваримое из которых - Атипичная Амнезия, и оно уже звучало в здешних краях несколько лет назад. Зло Из Древнего Манускрипта, Тварь, Стирающая Мифы, Зловонная Клоака Забвения и Хрен Ее Знает Какая Еще Падла... Кунц сталкивался с ней второй раз в своей жизни и теперь имел все основания полагать, что вторая встреча положит конец его карьере крепкого хозяйственника.
Он проверил готовность оружия, проверил наличие второй обоймы в кармане и снова уставился на дверь.
- "Ты падонок, мать твою! - гундел телевизор голосом переводчика Володарского, вложенного в уста какого-то отморозка вселенной, - твоя мама такая толстая, что вокруг ее жопы можно запускать спутник!"...
За стеклами парадных дверей лил дождь. Пожалуй, первый сильный дождь этой осени. Завтра по всему поселку будут лужи, потому что как ни старался Кунц быть хорошим хозяином, все его благие начинания натыкались на неистребимое русское раздолбайство. Он недавно выбил в Столице современный асфальтоукладчик, но снаряженная для дорожных работ бригада в первую же смену надралась так, что тела их собирали по ближайшим канавам до обеда следующего дня. Как следствие, ритм работ был задан соответствующий - похмельное танго с лопатами - а уж о качестве и говорить не стоило.
"Да, не повезло мне с народом", - с грустью подумал Кунц.
Стена дождя, освещенная фонарем над крыльцом, вдруг разорвалась каким-то темным силуэтом. Нечто двухметровое и широкоплечее заслонило дверной проем, в темном круге, который мог быть головой, светились два красных уголька размером с десятирублевую монету каждый.
"Пришел, красавец".
Не вставая с дивана, Хозяин вытянул вперед руку с пистолетом и выстрелил. Пуля прошила стекло и улетела в ночь, просвистев всего в каком-то сантиметре от черного ореола головы Призрака. Монстр взвыл.
- "Падонок, мать твою! - прогундел в телевизоре Володарский. - Ты свой член так раскатал, что он до Канзаса дотянется! Засунь его себе в задницу, вонючий койот!"...
Черный Призрак пробил кулаком стекло и сунул руку в проем, чтобы отодвинуть засов. В это мгновенье Хозяин снова выстрелил, и снова промазал - пуля угодила в стену.
- Убью!!! - ревел монстр.
Кунц наконец стряхнул оцепенение и вскочил с дивана. У него было два варианта развития событий: либо он пускается бежать наверх, прячется в каком-нибудь темном закоулке этого запутанного здания в надежде на то, что Призрак его не отыщет, либо здесь и сейчас продолжает палить из пистолета, пока не закончатся патроны. С какой-нибудь попытки он же все равно подстрелит эту Зловонную Клоаку!
Кунц начал паниковать - ни один из вариантов его не устраивал. Что же делать?!
Черный Призрак наконец справился с засовом и сразу вышиб дверь ударом ноги.
- Кунц, иди сюда, слизняк!!! - пробулькало у него в глотке. - Я буду делать из тебя спагетти!
Хозяин отступил к дивану. Внезапно ему пришла в голову мысль.
Переговоры!
- Эй, бацилла! - крикнул он, опуская пистолет. - Ты не туда пришел, здесь нет никого, кто тебе нужен
Черный Призрак начал свое движение вперед. Разрушенная дверь осталась у него за спиной, и теперь между противниками оставалось только пустое пространство вестибюля.
- Ошибаешься, Кунц, я пришел именно туда.
- Но здесь только я! Я - глава администрации, я всего лишь отвечаю за то, чтобы этот городок работал. Твои потенциальные жертвы находятся в другом месте, слышишь!
Черный Призрак улыбнулся, и его красные глаза, кажется, стали светить еще ярче.
- Твои люди открыли ответный огонь, - говорил он, медленно вышагивая по толстому синему ковру. Хозяин уже мог видеть, как пепельно-серое лицо монстра играло пузырями, сбрасывая кожную шелуху. "Господи, это же бывший Туркменский! Я не смогу его застрелить!". - Твои люди не приняли меня с распростертыми объятиями, этот змееныш из генпрокуратуры подстрелил моего адепта на концерте, за это я убью тебя. Так что я пришел туда, куда нужно.
- "Да, да, да, урод, мать твою! - резвился переводчик Володарский. - Сейчас я снесу твою вонючую голову и отдам ее на съедение своей голодной собаке!"
Расстояние между противниками неумолимо сокращалось. Кунц подумал, что если в ближайшие несколько секунд не предпринять никаких мер, то его действительно могут пустить в расход. Отступать некуда - позади кожаный диван.
- Ты нарушаешь все законы жанра, - бормотал Хозяин, пытаясь выиграть время. - Этот холл не похож на заброшенный коллектор и уж тем более не похож на цех металлургического комбината...
- Плевать! Зато ты очень похож на застывший кусок дерьма. Правильно я говорю, Володарский?