ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ОТ ПРОТИВНОГО
(черновики последней, неоконченной поэмы)
"Всё это загадочно лишь в силу утраты назначения.
Связи прерваны, секрет навсегда утерян... тайна рождена!"
М.П. Одоевцев (А.Битов "Пушкинский дом")
"Позволительно предпочитать то, что одинаково важно
во всякое время."
В.С. Соловьёв "Чтения о богочеловечестве"
ПРОЛОГ
Давно пора оставить этот труд,
Сравнимый разве с детскою игрою.
К тому ж, роман - не моего героя
(Герой себя узнает вряд ли тут).
Тем более - классический размер,
Изрядно романтическая маска... Изрядно романтическая поза...
Я с критикой заранее согласна: Двадцатый век - век техники и прозы -
Мне тошно от возвышенных химер, Далёк от романтических химер,(Век ВИЧ и ЛСД познавшей прозы)
Которые не сходят с языка
Враждующей с прогрессом героини.
..Но предо мной лежат два дневника.
И я не знаю, что мне делать с ними.
От них бегу, как от кошмарных снов,
О них мечтаю, как об исцеленьи.
Начну читать - и путаюсь в смятеньи
Сумбурных слов.
Два непохожих брата-близнеца
В мои глаза глядят глазами мага.
Я покоряюсь - и беру бумагу,
Ещё сама не ведая конца.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
/Толстая зелёная тетрадь в клеточку; некоторые листы вырваны,
некоторые, явно написанные позже, но без дат, вставлены иногда
между записями, помеченными датами; дабы не погрешить против
истины, но сохранить единый стиль оформления,
даты записей везде далее опускаем/ - прим. автора
-1-
Холодный вечер. Детство. Рождество -
день будничный в Советском королевстве.
Из всей колоды главный интерес две
карты представляют-то всего.
Нам важно, чтобы выпал туз червей
И рядом - дама с профилем надменным.
(Из многих, в нас намешанных, кровей
мы только эту чуем несомненной;
все прочие - крестьян, купцов, цыган,
евреев и поляков - все случайны. (поляков, иудеев)
Мы род свой производим из дворян.
Но это - даже друг от друга тайна.)
Кружок от лампы сдавлен тишиной.
Морозный ветер задувает в рамы.
Дорога, разговор, девятка, дама....
И вот он, вот он - алый жребий - мой!
-2-
Ещё не отменяли формы школьной.
Я платьем этим строгим дорожу:
я в нём прямее голову держу
и в класс вхожу, как институтка в Смольный. (и школу в мыслях превращаю в Смольный.)
Мне нравятся рассветы января,
когда сквозь сон и речь про Бонапарта
лучами розоватыми заря
касается моей четвёртой парты.
И дребезжащий выключают свет.
И тишина, явившаяся в классе,
хранит в себе неведомый ответ
о том, уже предсказанном мне, часе...
Всё обрывает резкий, зычный звон.
Гул перемены, темень коридора...
И постаревший переплёт, в котором
живёт роман "Виконт де Бражелон".
_______________
....А тем, что происходит со страной,
я, кажется, отнюдь не дорожила.
Хотя рождалось что-то той весной,
Что кровь гнало стремительней по жилам.
Всё чаще безобиднейший урок
гремел судом над прошлой диктатурой. (вдруг превращался в суд над диктатурой)
Книг по талонам за макулатуру
не ждали так, как ждали "Огонёк".
И что-то в нём печаталось тогда,
о чём до хрипа спорили на кухне.
И стало ясно: скоро что-то рухнет.
А пусть и рухнет - тоже мне, беда!
О время, время! Маленький факир,
всегда другой и вечно неизменный.
Что ведают, что знают наши гены
о том, каким был прежде этот мир?
О прадеде, который не писал
ни писем, ни тем более портретов?
О чём он думал, чем он жил, кем стал -
что знаем, что не знаем мы об этом?
Откуда этот неотвязный сон -
песок и пыль, и камень раскалённый?
И над землёй моей испепелённой
неотвратимость близости времён,
когда должны исполниться слова... -
те, что, проснувшись, я уже не вспомню.
Хотя в деталях описать легко мне
приснившейся одежды рукава.
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
/ежедневник в матово-чёрной жёсткой обложке; записи сделаны
мелким острым почерком, местами - почти идеально ровным,
местами - крайне небрежным/ - прим. автора
-1-
Один мой друг - поэт из остряков,
весьма небрежный, но довольно тонкий, -
сказал: "Не заводите дневников! -
Вам не простят надменные потомки.
Для прочной славы нужен прочный блеф -
легенда, миф! Без мифа что есть Пушкин?
Хвастун, и только! Светская игрушка. (стилист)
Любимец муз? А может, пылких дев?
(Герой скандальных ссор и пылких дев.) (Посредственный ценитель юных дев.)
Дневник всегда вас выдаст с головой,
уж как вы там себя ни маскируйте.
Блефуйте, мои милые, блефуйте!
Жизнь может стать пленительной игрой.
И Лермонтов, и Грин, и Гумилёв -
все блефовали так или иначе.
Легенда - вот первейшая задача,
основа из основ!
Не помню, кто, какой-то древний грек..."
Он говорил, но я уже не слышал.
Пусть он блефует, странный человек.
Я мечу выше.
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-3-
Как вечер в комнате моей тревожно тёмен!
Все лампы включены, но от огней,
мне кажется, сегодня стало в доме
ещё темней.
За окнами сквозь сумрак золотится
ещё заря.
Крыло большой и неуклюжей птицы
накрыло конус фонаря.
Мой верный клён - печален и спокоен, (в печали и покое)
застыл в окне.
Откуда ж этот страх в глазах обоев,
в часах, во мне?
...Глухой удар со стройки вслед за резким
железным визгом.
Свет выключаю, задёргиваю занавески,
гашу телевизор.
В темноте, наощупь, ищу пластинку холодеющими руками.
Сумрак в комнате затаился, прислушался, замер. (притаился?)
И Te Deum грянул - сквозь стёкла, стены,
с высот небес,
заливая нездешним светом простор Вселенной,
смещая даты:
"Die isto sine peccato,
Miserere..." ...И мрак исчез.
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-2-
Привёз из "Букиниста" Соловьёва
и Ницше. Ницше взял последний том.
Держу в руках, а верится с трудом.
Ну что ж? Ура! Ура свободе слова.
-3-
Вчера у восьмиклашек вёл урок -
у них учитель уезжает в Штаты.
А класс хороший. Видно, что физматы.
Подумалось: а я ведь им бы смог
подбросить что-нибудь и посмелее,
чем преобразованья Галилея.
Допустим, обсудить закон движения (Допустим, обсудить движенье точки
в пространстве с пятимерным отражением. в бильярде с пятимерной оболочкой)
Ведь что есть Бог для нас? Вне всяких прений -
(Ведь что есть Бог? Для нас он, без сомнений,)
объект пространства больших измерений.
-4-
Как Богу с нами скучно быть должно!
Подумать только, целое столетье -
и ни ступеньки на пути к бессмертью,
как будто бы, не преодолено.
О да, конечно, космос, интеллек-
туальные прорывы и обвалы...
Но что такое "богочеловек",
пожалуй, даже неяснее стало.
-5-
Чем я больше гляжу на людей, тем сильней удивляюсь:
потеряли себя, заплутали, совсем растерялись -
разлетается вдребезги микромодель мирозданья,
образцы послушанья и образы для подражанья.
Разорили гнездо - и птенец обезумел от страха:
что же делать? Царю присягнуть ли? Воззвать ли к Аллаху?
Или Гегеля перечитать, или вспомнить Конфуция?
Или крылья расправить для очередной революции?..
Уж, казалось бы, кто как не мы ею по уши сыты.
...Анекдот мне запомнился - милый, хотя и избитый.
Объявленье по радио, в восемь утра, в выходной:
"Опыт, семьдесят лет проводившийся с нашей страной,
наконец-то закончен. Приятного дня, господа!"
Ну, а в чём результаты сего дорогого труда?
Одна их часть невидима пока,
другую - выжгут снайперским прицелом.
Но нечто есть, что из веков в века
передаётся неделимым целым.
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-4-
Запахло в школе бунтом. В первый раз
раздрай в стране и нас задел отчасти.
В субботу нам зачитан был приказ:
"...за шутки и нападки в адрес власти,
за критику режима и закона,
публичный эпатаж аудитории,
сменить преподавателя истории;
направить в школы нашего района
письмо с уведомлением об этом
прискорбном и позорном прецеденте..."
Что началось! Во-первых, стенгазета,
статья о "назревающем моменте".
В директорской на стены прикололи
цитаты из Бердяева и Маркса.
Бюст Ленина залили черной ваксой.
Десятые не появлялись в школе
до вторника. Историк занемог.
К нему ходили на дом, утешали.
В редакцию журнала "Огонёк"
уже письмо почти что отослали -
за подписью ста двадцати шести
учеников и многих педагогов...
Но бунт не может без конца расти,
и страсти утихали понемногу. (поутихли)
________
...И всё теперь казалось не таким
уж страшным, как сперва мы сочинили.
Приказ об увольненьи заменили
на выговор. Развеивался дым.
Историк постарел на десять лет,
но этого почти не замечали.
По-прежнему неважно отвечали -
не так уж важен стал его предмет.
И я с трудом припоминаю даже,
за что с ним приключилась та беда.
А вот пьянящий воздух саботажа,
наверно, не забуду никогда.
-5-
Странный сон: декабрь, закатный час.
Я во сне - мужчина. В этот вечер
я - один. Я зажигаю свечи,
точно зная, что - в последний раз.
Отчего-то важно видеть мне
Тонких свеч неровное мерцанье. (пламени)
Одобренья или порицанья
я ищу в оранжевом огне.
Мнится мне - за огненной чертой
будущее в медленном тумане:
дерзкая, насмешливая пани
с белою фатой.
Поцелуй холодного креста,
мерное движенье эшелона...
Лязг неосвещённого вагона,
фронтовых известий пустота.
..Восемь зажжено из девяти.
Я почти не верю в их свеченьи,
что назавтра должен перейти (в то, что)
первую ступеньку отреченья.
Истина, которой мы верны,
нас, отец, когда-нибудь рассудит.
Для меня важней живые люди,
чем преданья тёмной старины.
Краткое письмо: "Отец, прости.
Карточка - на память, для истории."
...Я проснулась с ощущеньем горя,
что должно со мной произойти.
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-6-
А иногда далёкий мой прапрадед
мне ближе даже, чем старинный друг.
В то время, как Межиреч лихорадит,
он с книгами проводит свой досуг.
В саду, благоухающем акацией,
когда соседи отойдут ко сну,
часами предаётся медитации.
Блюдёт закон. Боготворит жену.
По-своему толкует смысл учения.
Имеет четверых учеников.
И каждый день его - пересечение
всех прошлых и всех будущих веков.
Махну в Межиреч! Заведу дом с садом.
Женюсь на ученице с тёмным взглядом -
той, что, вниманье на лице храня,
почти совсем не слушала меня.
/сюда надо вставить что-то поподробнее о его семье, о еде, может быть, о привычках
и перекликающееся с темой "из дворян"/
-7-
А мой урок прошёл весьма успешно:
вопросы - всю неделю, я устал.
Но с квантовой теорией, конечно,
я слишком рано их знакомить стал.
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-6-
Хотела сразу написать, и не решилась.
Теперь уже четыря дня прошло.
Свершилось!!! Невозможное - свершилось!
О боже мой, оно произошло!
Я не скажу, что догадалась с первой
случайной встречи. Не бывает так.
Хотя уже предчувствовали нервы,
мерещился повсюду тайный знак.
О, дело даже не в осанке барской,
не в этом взгляде - свысока, но с той
одновременно строгостью и лаской,
с той самой, неподдельной!, добротой...
Не в том, как произносит он: "позвольте..",
"сударыня..." - как будто век назад!
Не в книге этой, в чёрном переплёте,
откуда нам читал он наугад.
Не в слишком странной для урока теме и
не в том, что старше он всего на год.
Мне кажется, скажи он только времени
"Замри!" -
и оно замрёт.
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-8-(вычеркнуть?)
Ведь год назад такое и присниться
могло бы вряд ли. А теперь в свободной
продаже Фрейд, Шолем и Солженицын,
Набоков и Лимонов новомодный. (А с ними и)
А также сплошь гадатели и маги,
рожденья толкователи и сна.
Воистину, что ни предашь бумаге,
всё выдержит она.
-8-
Меня учили с детства ни к чему
душою не привязываться всуе.
А вот ведь - как привязанный, тоскую, (как помешанный)
который день - ни сердцу, ни уму.
Познание посредством только книг
мне кажется уже почти опасным. (нелепым и опасным)
Я сам был тем, над чем слова не властны, (Я видел то, над чем...)
и я забыть не смею этот миг.
Я сам был тем, что есть бессмертный Дух. (всесильный)
Каких ещё я жажду откровений?
... Но как она поранила мой слух,
когда смеясь произнесла: "Ты - гений!"
/сюда что-то вставить о его научных интересах или параллель с ветхозаветным сюжетом/
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-7-
Да где же раньше Вас судьба скрывала,
мой странный друг, мой светлый друг, Марина!!
Как быть могло, что я о Вас не знала,
ни строчки не встречала, ни единой??
Что невский мост и контур башни Спасской,
колокола и площади ночные
о Вас молчали?
...Запах типографский,
обложки хруст... Как звонки и точны, и
бесчеловечно откровенны строки.
Как страшно мне их ощущать своими!
Но время те же мне диктует сроки
и то же на стекле выводит имя.
-8-
Что такое любовь, я себе представляла иначе:
поцелуи, погони, то ревность, то ссоры, то мир...
Белоснежное платье по выкройке дома Версаче
и уютное счастье в одной из московских квартир.
Я не знала, что это - вечернее небо сквозь вербы
невозможного цвета (таких не бывает цветов),
и в ладошку упавший осколок "луны на ущербе",
и застывшие жесты о чём-то молчащих кустов.
Ото льда отражённое, белое солнце сквозь рамы,
утро в розовой чашке, плеснувшее через края...
И такая чужая, почти незнакомая, - мама.
И такая чужая, почти незнакомая, - я.
"Ах, луна на ущербе! А поймать не успела" Ф.Г. Лорка "Дерево песен"
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-9-
Сегодня в метро подошёл ко мне странный, испуганный мальчик -
один только страх в беспокойно дрожащих зрачках - (прозрачных глазах -)
и что-то твердил мне о Боге и учениках... (о божественных мне письменах)
Я думал, он хочет совета спросить, как жить дальше.
Но я был не прав. Оказалось, мессия-онер
меня удостоил своим благосклонным вниманьем,
чтоб я убедился в своём совершенном незнаньи
(Чтоб я осознал, что мне нет на земле оправданья)
и через него приобщился божественных сфер.
(Я полюбопытствовал, что ж он такое читал,
что вправе теперь проповедовать волю Создателя (растолковывать)
я жаждал ответа, я ждал терпеливо, внимательно,
а он чуть не плакал и явно меня осуждал.)
Потом он порылся в карманах и, весь трепеща, (С минуту он рылся)
мне подал квадратный листок со своим телефоном.
И выдал: "Евангелье нужно читать сообща.
Один человек воспринять не способен Закона."
Я тщетно пытался заставить его размышлять -
играть, фантазировать, мыслить, задаться вопросом.
Он слушал бесстрастно, моргая и хлюпая носом,
и всё приглашал на собрание в пятницу, в пять.
Какой же наивности нужно предаться всерьёз,
чтоб искренне верить, что я безо всякой причины
всё брошу, раскаюсь и сам прибегу к ним в общину,
увидев глаза эти, полные страха и слёз,
что я захочу стать таким же, подобным ему,
нелепым галчонком с бездумным затравленным взглядом!
Что проку в словах? Не словами воздействовать надо,
не думать об Истине - Истиной быть самому.
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-9-
Уже от формул ноет голова,
И свет глаза особенно слепит. (мучительней, усталые)
И в воздухе дрожат частички мела. (пылинки)(Кусочки мела в воздухе дрожат.)
И в память столько вписано всего,
Что втиснуть больше просто невозможно. (что-то в ней пошевелить)
И можно выйти в потемневший двор,
расправить плечи, и слова, и взгляд,
тряхнуть отяжелевшей головой
навстречу остужающему ветру, (отрезвляющему, исцеляющему)
вдохнуть мороз, рукою тронуть снег,
и всем лицом блаженно улыбнуться...
Сегодня я похожа на тебя?
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-10-
Я люблю, я люблю тебя, мой незнакомый язык,
оробевший волчонок, упрямо занывшая скрипка...
Улыбнись! Ты не знаешь, как гибельна эта улыбка.
Улыбнись! Я уже не боюсь покориться - я слишком привык...
Улыбнись, улыбнись... Что я жертвую этому взгляду,
на какие устои готова подняться рука,
ты узнать не должна. Не пытайся, чудачка, не надо, -
я хочу, чтоб тебе эта жизнь показалась легка.
На причины причин набрести - незавидный удел.
Непосильна уже и крупица подобного знанья,
ибо с ним - человек обретает призванье,
отвечает за всё, что свершить не сумел. (отныне)
Улыбнись, улыбнись! И запомни, как падает снег -
этот мягкий полёт, безотчётность немого круженья...
Я люблю, я люблю тебя! Приговорённый к сожженью,
я увидеть хочу, как твой взгляд полыхнёт из-под век.
/что-то вставить/
ДНЕВНИК ПЕРВЫЙ
-10-
Но так же не бывает никогда!
В реальности такого быть не может!
Должно быть, всё я сплю, и это тоже
мне снится (о, какая ерунда!):
и эта запись в этом дневнике,
и комната, и в школе пять уроков...
Себя щипаю до кровоподтёков -
защипки остаются на руке,
но я не просыпаюсь.
Боже правый,
верни меня обратно в естество!
..Но я молиться не имею права -
я никогда не верила в Него.
-11-
И сегодня опять. Я почти перестала уже удивляться,
как привыкла о нас разговаривать с белой звездой,
с этим колким огнём. И запомнив свой сон, просыпаться, (чутким огнём)
точно зная из сна, где сегодня увижусь с тобой.
Ты придёшь, как приходишь во сне, - тот же взгляд и одежда.
Скажешь те же слова, сядешь там же, откроешь тетрадь.
Будет тот же урок. Я - лентяйка, тупица, невежда -
овладею на время способностью всё понимать.
А когда обернусь, тот же взгляд мне ответит, и те же
невозможные фразы застынут в сознаньи моём -
тот же самый приказ. Полагая, что сплю или брежу,
я глазами отвечу, что это - запретный приём.
Как во сне, потемнеют глаза, и разверзнется бездна.
Ты уйдёшь не простившись - на вечность до нового сна.
А учитель заметит, что я непривычно бледна.
И отправит домой. Только это уже бесполезно.
ДНЕВНИК ВТОРОЙ
-11-
(/переделать!!!/?)
От обломков империи что мне ещё ожидать?
Всё, закончился Рим, роковые бумаги подписаны быстро.
Не скажу, что мне жаль. Но и хаос в стране наблюдать
или кровь - не хочу. И не верю, что к власти придут альтруисты.
(Не скажу, что мне жаль. Государственность обожествлять
Столь же странно, сколь верить, что к власти придут альтруисты.)
(или кровь - не хочу. Да и вряд ли когда превращусь в альтруиста.)
Гольденберг, вероятно, уехав - не так уж не прав.
Там и климат южней, и община - не столь бесполезна.
Оглядевшись вокруг, "за" и "против" в уме перебрав,
Я всё больше и больше склоняюсь к отъезду.
...А моё вожделенье меня всё равно не поймёт:
у неё на уме - популярность по признакам пола.
Жизнь ей кажется бальною залой, как, впрочем, и школа,
(такой же, как школа; размером со школу)
где повсюду - влюблённые взгляды, фавор и почёт.
С тем бездумным красавцем она дорожит разговором,
а при мне замирает и делает взгляд ледяней.
И откуда я взял, что нужны ей Гемара и Тора?
А!... не всё ли равно? Больше мы не увидимся с ней.
(Может, впрочем, и зря не рискнул я довериться ей.
А теперь ни к чему - все равно мы расстанемся скоро.)
Впрочем, если я прав, то она переменится скоро.
(А ведь я угадал, что судьбой предназначено ей.)
Может свойственно быть, полагаю, лишь атеисту.
..А мое вожделенье напрасно со мной лицемерит
И при мне замирает, и делает взгляд леденей.
Ничего не исполнится, если она не поверит.
А ведь я не ошибся, и что-то заложено в ней.