Шерше ля фам?

- Вот что я вам скажу, сударь. Ревность - одно из самых гадких и отвратительных чувств, которое может испытывать созданный Богом человек. Не даром Господь наш, Иисус Христос, сказал: "Не пожелай ни жены ближнего своего, ни осла его"!

Слушатель, тот самый сударь, к которому обращались, молодой человек лет двадцати в черной одежде бакалавра, изумленно преломил бровь. Очевидно, не улавливая связи между ревностью и женой ближнего.

Говорящий, некто Хулио, риторически настроенный лысый мужик, если чуть точнее - крестьянин, с красноватой от выпитой малаги лысиной и лоснящимся от обилия того же самого напитка лицом, продолжил:

- Вот возьмем моего хозяина. От чего он пострадал?

Мужичка можно было бы назвать оратором. Но поскольку он задавал риторические вопросы то пусть остается ритором. Так вот, ритор на сих словах сделал широкий жест в сторону повозки, груженой сеном. Как бы поддерживая разговор, оттуда послышался стон, дав понять: не сеном единым богата телега. Судя по последним словесам и жесту ритора, в телеге возлежал именно что хозяин.

Молодой ученый, что недавно лично пользовал пострадавшего, ибо степень бакалавра получил в Саламанке именно на медицинском факультете, не замедлил с ответом:

- От многочисленных ударов кольями.

Оказалось, что количество влитой в бренное крестьянское тело малаги не располагает к прозе жизни, а напротив, толкает к романтическому воззрению на окружающую действительность.

- О, нет, мой дорогой профессор! О, совсем не так, мой дорогой дон Мигель! Я уже готов подробно, сиречь, абсолютно правдиво, рассказать вам, что случилось и при чем здесь соревнование, о котором я только что вам говорил.

Бакалавр, коего только что слуга пострадавшего от колов рыцаря произвел в профессора, подлил себе в чашу малаги и приготовился слушать. Учитывая, что лысоватый ритор хотя и производил впечатление неотесанной деревенщины, но использование им в своей речи таких слов как "абсолютно", "профессор" а так же попытка цитировать Библию показывала: этого человека не миновал бурдюк красноречия, и он оттуда отпил достаточно, и речь обещает быть интересной. А некая абсурдная нелогичность, поскольку ни о чемпионатах, ни о турнирах тут ранее не говорилось, придавало некую пикантность будущему повествованию.

"А послушаем, - подумал дон Мигель, - так ли его рассказ будет занимателен, как слог". И, чтоб веселее проходила беседа, хорошенько вновь отхлебнул винца, после чего отщипнул от большого ломтя кусочек мягкого овечьего сыра.

- Мой хозяин, дон Йон Тихот Бешеный - известный рыцарь. Я, его покорный слуга, недостоин именоваться оруженосцем. Камердинер. Кухарка. Квартирьер. Конюший. Все что угодно. Но не оруженосец. Поскольку носить оружие за моим хозяином нет никакой необходимости. Мой господин прославился не на полях сражений, не на турнирах. А в пении песен, восхвалении красоты женского пола и постельных подвигах. А они, поверьте мне, - я слышал своими ушами, - изрядны. Дамы называли его не кем-нибудь, а Приамом. А у Приама - всегда всё прямо. К слову надо сказать, что дон Тихот, в своих путешествиях влюблялся постоянно. У него к каждой красавице посыпалось такое чувство, ну, как у нормального мужчины к бурдюку малаги.

Бакалавр, несмотря на свою профессию, предусматривающую известное хладнокровие и спокойный взгляд на проявление страстей человеческих, кои подавляются в монахах и допускаются в мирянах, немного заволновался. Ибо молод.

Сопоставляя прозвище рыцаря, слова Хулио о "соревновании" смелые молодые мысли рисовали юному ученому разнообразные картины произошедшего. А ритор продолжал:

- Мой дон Мигель! Если бы вы только могли себе представить себе, в каких только местах не бывал мой хозяин...

Дон Мигель, в это время как раз делавший хороший глоток, пытаясь скрыть волнение, поперхнулся.

- ...он посещал даже Индию. Но негде не мог остановиться на долго. А все из-за завистников. Каждый муж-ревнивец или жених пытался вызвать хозяина на бой, а когда мой господин объяснял, что он дал обет не участвовать в ристалищах самой королеве...

- Самой королеве? - несколько испуганно переспросил бакалавр, решив, что ослышался.

- Да, - нимало не смущаясь, подтвердил ритор, обтирая голову видавшей виды и некогда даже имевшей кружева на кромке тряпицей, - Каких-то там островов, сложное название, не упомню.

- Понятно, - несколько успокоился дон Мигель.

Тут со стороны телеги стоны понеслись вновь. Хулио наконец вспомнил свои прямые обязанности. Стараясь не шататься, розовоголовый мужик отправился на помощь страдальцу.

Дон Мигель проходил курс медицины у профессоров старой школы, считающих болезнь - проявлением слабости больного. "Следовательно, - говорили профессора, - надо, что бы недужащий понял, за него взялся настоящий ученый!". Исходя из этой стратегии, дон Мигель все раны Йона Тихота поделил на три группы. Одни удостоились сухой бодяги, обильно спрыснутой водой. Другие простого водного компресса. А третьи - мазью из подорожника на оливковом масле.

" Организм пациента, - поучал, бывало, своих студиозусов старик Румменигиус, - почувствовав, что за него взялись руки умелого врача, пугается и пытается поправить здоровье самостоятельно. Но ничто так сильно не говорит о квалификации врача как размер платы за визит".

Ученики мотали знания на ус, радостно переглядывались и согласно кивали.

На этом рыцаре бакалавр заполучил парочку золотых монет. Это Йону Бешеному еще повезло, что не обнаружилось внутренних кровоизлияний.

Тем временем, пока дон Мигель вспоминал приятные дни в университете Саламанки, Хулио сменил водные компрессы и вернулся к сыру и малаге.

- Итак, позвольте мне дон Мигель продолжить.

С этими словами вино потекло широким потоком прямо в горло ритора. Можно подумать, что Хулио просил разрешение именно на "освежиться". Как ни странно, ни одна капля божественного напитка не пропала всуе. Облизнув полные губы, ритор продолжил повествование:

- Вчера мы посетили с хозяином деревеньку под названием Черношерстка. Проездом. Вы там были когда-нибудь? Она тут не далеко. - Взмахом руки дону Мигелю указано было ориентировочное расположение Черношерстки.

Бакалавр отрицательно покачал головой.

- И правильно. Не надо там бывать, - с глубоким убеждением в голосе посоветовал Хулио. - Так вот, первоначально мы с доном Йоном Тихотом решили, что в деревушке идет свадьба. Толпа празднично разодетого люда вывалила нам на встречу. А в самой серединке процессии, на украшенной цветами повозке, запряженной длиннорогим быком, везли девушку необыкновенной красоты. Дон, конечно, сразу в неё влюбился. Ему, надо сказать, не в первой уводить невесту прямо из-под венца, но тут дело оказалось посложней. Молодой, статный юноша, судя по всем признакам - жених, шел за повозкой и едва сдерживал слезы. Оказывается, девушку везут на съедение дракону.

Хулио, вспомнив о б увиденном воспылал праведным негодованием, которое, впрочем, тут же затушил малагой. А бакалавр мысленно отметил, что правильность речи крестьянина не уступит перу средней руки писателя. И решил, что это благотворное влияние вина, которое не зря называют "поэтическим источником вдохновения".

- Оказывается, рядом с Черношерсткой есть гора, а в пещере там живет дракон, пробавляющийся овцами. И вот, раз то ли в одиннадцать, то ли в двенадцать лет этому дракону приносят в жертву самую красивую из девственниц деревни. Мой хозяин - рыцарь! И поверьте, не зря его прозвали Бешеным. "Я вызову дракона на поединок, и он будет повержен!" - вскричал дон Тихот. Выхватил из ножен меч и поскакал на битву.

Дон Мигель приготовился услышать подробности битвы.

- Я уже говорил ранее, что дон Йон Тихот Бешеный больше любит путешествия и амурные приключения, нежели ратные подвиги или победы в ристалищах. Но если уж появляется необходимость ради новой любви сразиться с противником, моего хозяина будто подменяют. Меч у него самый короткий и легкий, пики не водилось отродясь, так что он берет хитростью. Откуда в нем только берется инженерная жилка, не представляю. Вот и вчера: осмотрел дон Тихот вход в пещеру и велел мне стоять перед ней и вызывать дракона на бой от своего имени. А сам забрался наверх, и когда дракон показался - свалил на него знатный валун. Я не говорил, что когда мой хозяин влюблен, в нем силы столько, что ему девать ее, простите за выражение, некуда? После сей замечательной победы, дон Йон Тихот Бешеный вернулся в деревню и потребовал любви прекрасной пейзанки...

- Потребовал? - Удивился дон Мигель. - Мне казалось, что женщины сами так и вешались на дона Тихота.

- Мы торопились, - пояснил Хулио. - К тому же она не из благородных. А поскольку мой хозяин принял на себя обязанности сюзерена и защитил деревню от чудовища, то он посчитал, что может воспользоваться "droit du seigneur".

- Понятно.

- Ну, а деревенские не поняли. Тот, который жених, больше всех возмутился и схватился за кол. А за ним и другие. Вот как с драконом - так идут за возком, ревут, рвут волосы. А как отблагодарить - так кольями. Забили бы до смерти, да отец парня испугался, что придется отвечать за проделки сына, разогнал молодежь. А я помчался за вами, дон Мигель.

Вот такая история приключилась.

- Постой, - спохватился бакалавр. - Ты что-то обещал рассказать про соревнование.

- А... Так когда парни вслед за женихом колья-то похватали, я им кричу издалека: "Это не ваше дело!". Слышу в ответ: "Если мы дружим, то у нас содружество. А если мы вместе с ним ревнуем, у нас соревнование". Вот я и говорю: не желай жены ближнего своего. А то он приревнует, а еще окажется, что у него есть содружество, которое так и хочет устроить соревнование. С кольями.

От телеги послышался стон. Похоже, дон Йон Тихот Бешеный, как и Хулио, считал ревность очень плохим чувством.