Рабочий день слегка перевалил обед. Мы сидели и, от нечего делать, размышляли о смысле жизни. Ритка сказала, что женщины появились на свет, чтобы приносить потомство. И тут ей на телефон пришла смска с объявлением, в котором за девять месяцев предлагалось заработать огромную сумму денег. Нам это показалось соблазнительным...
Пробка в центр города растянулась на несколько километров, поэтому мы решили прогу.., пробежаться пешком. Из-за людских тел тротуары не были видны. Они просто шевелились разношёрстными одеждами, шляпками, светились ярким макияжем и одним потоком стремились к заветному офису.
Ритка схватила меня за руку и потащила под автобус. Быстро, на четвереньках (в мини-юбках и на каблуках - на работу же идём устраиваться) минуя его, мы попали под машину, далее перебежкой под вторую, почти по-пластунски под третью. Под каток мы не влезли. Попробовали вправо-влево, но растревоженная толпа жужжала, как улей, и никого не пускала в свои объятья. Ритка подсадила меня на каток, в котором отчаянно пыталась проехать тётя Глаша. Далее мы прыгнули на грузовик, с него на гараж, а по гаражам добежали до нужного района. Необходимый дом был уже окружён женщинами.
Ухватившись покрепче за меня, Ритка закричала, что мы работаем в указанном в объявлении кабинете и, если нас не пропустят, не сможем никого принять. Толпа сначала разошлась, потом снова сомкнулась вокруг нас. Ритке в руки, сумку, карманы дамочки засовывали, запихивали, вручали деньги с записками: мол, возьмите нас, мы вам оплатим расходы. Ритка брала всё, при этом мило улыбалась и продвигалась к заветной двери. Толпа внесла нас в кабинет. Там стояло уже пятеро "наших", поэтому грустный клерк, строго посмотрев, уточнил: "Может, выйдете?" Ритка парировала: "Только тогда, когда оформим всё, что необходимо".
Вздохнув, мужчина открыл шкаф и достал две толстенные стопки бумаг. Дав нам то, что мы просили, он, как ни в чём не бывало, повернулся к бабушке стоящей у его стола и продолжил спор:
- А я вам пятый раз объясняю - на работу принимаются девушки от 20 до 30 лет. Вам сколько?
Бабушка, выставив вперёд декольте, почти поймав в него нос клерка, ответила:
- Мне немногим более того. Но я хочу заполнить анкету за дочь и за внучку.
- А у них десять лет разница в возрасте, и они обе нам подойдут?
- Дочери 35, но на ней ещё пахать и пахать, а внученьке 14.
- Вы что, сами не понимаете, что внучка не достигла ещё совершеннолетия?
Посмотрев на нас, копающихся в бумагах, бабушка с усмешкой ответила:
- Пока мы все ваши анкеты заполним, ей может и за 30 перевалить.
- Шутить изволите? - вспотевший клерк уже не знал, как выпроводить эту упёртую. Ритка подсказала:
- Дайте вы женщине пару анкет. Она, как заполнит на всю родню, занесёт.- Но, увидев злую гримасу бабули, Ритка поправилась, - Может, правда, через четыре года ваше агентство ещё будет существовать.
Клерк указал Ритке на двух беременных женщин, животы их так выпирали, что скрыть этот факт дамы уже не могли.
- А этим тоже анкеты выдать?
- И этим дайте. Года через два и они вам пригодятся.
- Всё в этом хорошо. Только у анкет срок годности есть. Действительны они в течение пяти рабочих дней. Вы вот сейчас их заполните, я вам печать поставлю с сегодняшним числом, от него и будем считать. За эти дни вы донесёте мне справки вот из этого списка. - клерк указал на огромный лист бумаги, прикреплённый к двери, в котором значилось шесть пунктов: помимо четырёх диспансеров, всевозможные анализы, расписанные в двух пунктах под разнообразными буквами. Бабуля перекинулась к списку и начала срисовывать его. Ритка достала телефон и пару раз сфотографировала в разных режимах.
За несколько минут до того, как мы с Риткой закончили описывать свои подробнейшие биографии, со всеми детскими и недетскими болячками, выездами зарубеж, нашими хобби и меню (предпочтения в еде, оказывается, немаловажный при этом факт), так вот, за несколько минут до того, как мы всё это описали, свой труд закончили ещё две девушки. Отдав анкеты хозяину кабинета, они попытались выйти. Но не тут-то было. Дверь оказалась забаррикадирована женскими телами, желающими оказаться на нашем месте. Но задние так давили на передних, а те, в свою очередь, на дверь, что она оказалась надёжно закрыта.
На улице громко заголосила машина. Послышался звук сжимаемого железа, а потом нас затрясло. Дом шатался как от сильного землетрясения. Про звук рассыпавшегося, от мощных рук тёти Глаши, стекла, я умолчу. Вошла она, как в сказке, через окно, трёхэтажным матом приветствуя клерка. Он, побледнев, что-то попытался уточнить про свою машину.
Ритка сориентировалась, и мы скаканули в окно, на припаркованный почти в доме каток супруга тёти Глаши Василия. Уже отбегая, услышали её громкий крик: "Возраст вас не устраивает? Да я пятерых родила, штук двадцать за такие деньги вам ещё готова родить". Несколько минут у нас ушло, чтоб пробиться к знакомым гаражам. Вид с них открывался чудесный. Мы смотрели на тех, кого опередили, и радовались. А их тесным кольцом прикрывал ОМОН. По громкоговорителю женщин призывали к спокойствию. Предлагали составить список очерёдности и даже обзванивать тех, кто следующий в очереди. Но женщины, никому не доверяя (у ОМОНовцев ведь тоже есть жёны, которые мечтают оказаться в нужном кабинете) оставались на местах.
В нашем городе диспансеры находятся далеко друг от друга. Взяв курс на ближайший из них, наркологический, мы старались оторваться от тех двоих, которые тоже оставили анкеты у агента. Убегать по крышам на каблуках было неудобно, поэтому мы разулись, и неслись во всю прыть. Пробежав босиком более пяти километров, обессиленные упали под окнами диспансера. Дворник нахмурясь, тыкая нас метлой, проворчал:
- Ну вот, нарики уже и здесь валяются.
Добравшись до двери, Ритка громко взвыла:
- Они работают два раза в неделю - вчера, и в понедельник, когда нам с тобой край сдавать бумаги.
Отдышавшись, мы надели каблуки и увидели девушек "от клерка". Они выглядели не лучше нашего. Ритка им сразу сообщила принеприятнейшую новость. Выругавшись, одна из них принялась звонить по телефону и на узбеко-французском языке что-то объяснять. Отложив трубку, нам она сообщила, что скоро сюда приедет её муж, предложила дальше действовать вместе.
Мы согласились, очень надеясь, что он приедет на личном транспорте. Оказалось, муж её работает водителем автобуса. Снявшись с маршрута, он ринулся вывезти нас из создавшегося положения. Пассажиры засуетились, потому что они приехали не в тот конец города. Ритка всех успокоила, объяснив про объявление и справки. Женская половина автобуса обрадовалась, мужчины, их было немногим меньше, сначала хотели выйти, но потом решили, что им тоже необходимы справки для жен, любовниц и просто подруг. Вот так мы огромной маршруткой и подъехали к психдиспансеру. Водитель вошёл в диспансер один, чтобы попросить кого-нибудь из персонала переписать весь автобус и выдать справки (дабы люди в количестве около шестидесяти человек не толпились у них в здании). Его долго не выпускали. Пока персонал не увидел реальную толпу под предводительством Ритки, втекающую в коридоры.
Врачи, вызванные персоналом к водителю, перед человеком извинились и попросили вернуть людей в автобус, в который сам главврач пришёл с бумагами и печатями. Мы с Риткой, в числе первых получившие справки, рванули дальше, а толпа, как мы услышали потом по радио, разошлась почти ночью, когда перебросили к диспансеру ОМОН, освободившийся в другом месте.
В кожвендиспансер мы прибежали за полчаса до закрытия. Дверь оказалась заперта. Ритка заставила сердитого охранника открыть нам, постучав огромным булыжником по двери. На вопрос - почему закрыты, охранник ответил, что врачам необходимо время, чтобы подготовиться к поездке домой - одеться и накраситься. Ритка вручила охраннику кошелёк (который давно уже носила с собой, чтоб кому-нибудь подарить, потому что хотела себе купить новый), и он нас пропустил.
В регистратуре никого не было, нас направили на поиски в кабинет гинеколога, на котором написано "медперсонал", но мы нашли регистратора в кабинете медперсонала, на котором было написано "дерматолог"...
Тубдиспансер работал по тому же графику, что и наркологический - он остался на понедельник. День первый подошёл к вечеру, мы усталые, но весёлые поехали домой спать.
В пять утра риткин телефонный звонок закончил мои сновидения - она предложила пораньше занять очередь на анализы. Одеваюсь и несусь по адресу. Возле больницы толпа, Ритка стоит у двери, крепко держась за ручку. Проталкиваюсь к ней.
В кабинете выясняется, что часть анализов нужно сдавать на голодный желудок, часть - хорошо покушав. Поэтому, сдав кровь, несёмся в кафе завтракать. По мере того, как мы поглощаем еду, кафе набивается до отказа. На выход не протолкнуться. Официантка со слезами объясняет, что еды нет, всё съели. Ей отвечают, что голодные времена давно прошли, просят накормить всех. Ритка, как всегда вовремя, встревает в разговор, предложив официантке на выбор: а) сбегать в соседний супермаркет и, опустошив там прилавки, продать втридорого товар здесь; б) заказать продукты у таксистов, или поставщиков.
Народ, услышав, что рядом есть супермаркет, ломанулся на улицу. Мы с Риткой побежали на повторные анализы. В больницу вошли через окно, воспользовавшись катком, припаркованным тётей Глашей.
Сидя в кресле гинеколога, Ритка уточнила, как будет происходить процесс оплодотворения, объяснив, что я ещё ни разу не была с мужчиной. Плотоядно оглядев меня с головы до ног, гинеколог сообщил, что мне должно быть без разницы, потому что для "этого" меня усыпят. Сдав анализы, несёмся на свободу. Впереди выходные, два дня ничего не будет работать. Далее возьмём штурмом два диспансера, и всё...
Одновременно почти все женщины нашего города ушли в декретный отпуск. Беременные балерины выступали до последнего, пока их партнёры не начали сопротивляться. В результате действо на сценах стало похоже на древний японский театр. Люди разлюбили передвижение на самолётах. Ведь первые месяцы стюардесс постоянно подташнивало, они выпивали всю воду, загруженную на борт для пассажиров, съедали припасы, а после с ними стало сложно расходиться в узких проходах. Перевозчики организовали срочный набор бортпроводников мужчин. Но на них не нашлось такого количества форменной одежды, в юбках те наотрез отказывались работать, приходя на работу в джинсах, шортах, а один даже в стареньком костюме ад@дас полетел.
За месяц до родов, Ритка уже не влезала ни в одно платье. В магазинах для беременных продавцы разводили руками и ничем не брались помочь. Она вынашивала двойню, причём, для разных родителей. Одного ребёнка (по-моему, правого) ей заказал одинокий дядечка, другого (получается, левого) - одинокая тётечка. Причём, дядечка просил, чтоб его ребёночка всё время поглаживали, а тётечка - чтоб не беспокоили. Так Ритка и жила все эти месяцы - гладя одну половину живота всё время. А врачи так боялись перепутать левый плод и правый, что разрешили её хирургическим путём чуть раньше срока. Однако пришедшие забирать детей, дядя с тётей, попросили их обменять - тётя забрала дядечкиного сына, сказав, что женщин у неё дома достаточно, а дядя забрал тётину дочку, ведь у него наоборот их нехватка...
Почувствовав, что меня начинает выворачивать, с радостью крашусь, надеваю самый красивый наряд. Мне звонит наша знакомая узбечка, кричит, что у многих началось, они в маршрутке ждут меня под окном. Еле проталкиваюсь в битком набитый стенающими женщинами автобус, и отправляюсь в роддом. Наконец-то увижу то святое место, где на свет появляются малыши!
Роддом окружён женщинами и машинами, обученного принимать роды, ОМОНа. Зигзагами пробираясь мимо, вижу Ритку на втором этаже. Она скидывает мне простынь с криками: "Держись". Четверо девчонок затягивают меня в окно. Из её послеродовой палаты коридорами добираюсь до приёмного отделения, где толкается огромная очередь. А там, посреди кабинета в прозрачной чистой лужице стоит хрупкая девушка, ежеминутно морщась от боли. Размазывая лужу грязной тряпкой, стараясь посильнее зарядить роженице по ногам шваброй, на неё громко кричит старая уборщица: "сначала до туалета научись добегать, потом рожать приходи". А медсестра равнодушно перевернув лист анкеты спокойно спрашивает: "ветрянкой болели", получив положительный ответ, ещё более спокойно продолжает: "а корью?"
В выданной, порванной во всех интимных местах, ночнушке, меня привели в холодный третий родзал и поставили в очередь пятой на шестое из десяти кресло. В зале царил хаос - толстые "бегемотики" сновали взад-вперёд, громко при этом крича, некоторых по спинкам поглаживали супруги, пропущенные за деньги. У врачей шёл обед. Персонала в помещении не было. Я не дождалась своей очереди, ребёночка у меня приняла тётя Глаша, вошедшая в родзал, как всегда, через окно...
Отмучившиеся, обессиленные мы сидели с Риткой на берегу реки, кидали в воду камешки и радовались, что нам удалось выполнить своё предназначение. А мимо шла пожилая пара. Остановившись недалеко от нас, мужчина поцеловал в губы свою спутницу, взял её под руку, и они продолжили неспешный ход. Мы как завороженные смотрели им вслед, хотя слёзы немного мешали...