|
Canto V
THE FINDING OF THE SOUL
|
Песнь пятая
Обнаружение души
|
|
|
|
|
|
|
|
Onward she passed seeking the soul's mystic cave.
|
Дальше она шла, ища мистическую пещеру души.
|
|
At first she stepped into a night of God.
|
Сначала она вступила в ночь Бога.
|
|
The light was quenched that helps the labouring world,
|
Погашен был Свет, что помогает этому тяжко работающему миру,
|
|
The power that struggles and stumbles in our life;
|
Сила, что борется и спотыкается в нашей жизни;
|
|
This inefficient mind gave up its thoughts,
|
Этот беспомощный ум отбросил свои мысли,
|
|
The striving heart its unavailing hopes.
|
Борющееся сердце оставило свои бесполезные надежды.
|
|
All knowledge failed and the Idea's forms
|
Все Знание и все формы Идеи потерпели неудачу,
|
|
And Wisdom screened in awe her lowly head
|
И Мудрость в благоговейном ужасе спрятала свою смиренную голову,
|
|
Feeling a Truth too great for thought or speech,
|
Ощущая Истину, что была слишком велика для слова и для мысли,
|
|
Formless, ineffable, for ever the same.
|
Бесформенную, невыразимую, вечно одну и ту же.
|
|
An innocent and holy Ignorance
|
Невинное, святое Неведение
|
|
Adored like one who worships formless God
|
Склонилось в благоговении как тот, кто поклоняется бесформенныму Богу,
|
|
The unseen Light she could not claim nor own.
|
Перед незримым Светом, на который оно не могло претендовать и которым не способно было обладать.
|
|
In a simple purity of emptiness
|
В простой чистоте пустоты
|
|
Her mind knelt down before the unknowable.
|
Ее ум преклонил колени перед непостижимым.
|
|
All was abolished save her naked self
|
Все было уничтожено, кроме ее обнажившегося я
|
|
And the prostrate yearning of her surrendered heart:
|
И смиренного стремления ее сдавшегося сердца:
|
|
There was no strength in her, no pride of force;
|
Не было ни силы в ней, ни гордости от обладания силой;
|
|
The lofty burning of desire had sunk
|
Высокий пыл желания угас
|
|
Ashamed, a vanity of separate self,
|
Пристыженное, тщеславие ее отделенного я,
|
|
The hope of spiritual greatness fled,
|
Надежда на духовное величие исчезли,
|
|
Salvation she asked not nor a heavenly crown:
|
Она не просила более ни спасения, ни божественного венца:
|
|
Humility seemed now too proud a state.
|
Даже смирение казалось теперь слишком гордым состоянием.
|
|
Her self was nothing, God alone was all,
|
Ее "я" стало ничем, один лишь Бог был всем,
|
|
Yet God she knew not but only knew he was.
|
Но она все еще не знала Бога, лишь знала, что он есть.
|
|
A sacred darkness brooded now within,
|
Священная тьма повисла теперь внутри,
|
|
The world was a deep darkness great and nude.
|
Мир стал глубокой тьмою, обнаженной и великой.
|
|
This void held more than all the teeming worlds,
|
Эта пустота вмещала в себя больше, чем все эти несметные миры,
|
|
This blank felt more than all that Time has borne,
|
Это ничто ощущалась больше, чем все то, что сотворило Время.
|
|
This dark knew dumbly, immensely the Unknown.
|
Эта тьма безмолвно и неизмеримо таила в себе знание Неведомого.
|
|
But all was formless, voiceless, infinite.
|
Но все было бесформенно, бесконечно, немо.
|
|
As might a shadow walk in a shadowy scene,
|
Подобно тому как на фоне тени скользит другая тень,
|
|
A small nought passing through a mightier Nought,
|
Каким-то маленьким ничто, что движется сквозь более великое Ничто,
|
|
A night of person in a bare outline
|
Каким-то темным, лишенным содержания, абрисом личности,
|
|
Crossing a fathomless impersonal Night,
|
Пересекающим бездонную, безличностную Ночь,
|
|
Silent she moved, empty and absolute.
|
В молчании она шла, абсолютная и пустая.
|
|
In endless Time her soul reached a wide end,
|
Ее душа достигла беспредельного конца в бесконечном Времени,
|
|
The spaceless Vast became her spirit's place.
|
Местом ее духа стала лишенная пространства Беспредельность.
|
|
At last a change approached, the emptiness broke;
|
Наконец какое-то изменение приблизилось и пустота нарушилась;
|
|
A wave rippled within, the world had stirred;
|
Затрепетала внутри волна, мир начал шевелиться;
|
|
Once more her inner self became her space.
|
Снова ее внутреннее я стало ее пространством.
|
|
There was felt a blissful nearness to the goal;
|
Ощущалась блаженная близость к цели;
|
|
Heaven leaned low to kiss the sacred hill,
|
Небеса склонились низко, целуя священные холмы;
|
|
The air trembled with passion and delight.
|
Воздух затрепетал страстью и восторгом.
|
|
A rose of splendour on a tree of dreams,
|
Розой великолепия на древе грез,
|
|
The face of Dawn out of mooned twilight grew.
|
Лик Рассвета поднимался из лунных сумерек.
|
|
Day came, priest of a sacrifice of joy
|
День вошел, как жрец какой-то жертвенной радости
|
|
Into the worshipping silence of her world;
|
В молитвенное безмолвие ее мира;
|
|
He carried immortal lustre as his robe,
|
Он нес бессмертное сияние словно свои одежды,
|
|
Trailed heaven like a purple scarf and wore
|
Расстилая небеса как пурпурную мантию,
|
|
As his vermilion caste-mark a red sun.
|
И нес красный диск солнца как алый символ своей касты.
|
|
As if an old remembered dream come true,
|
Как будто давняя, живущая в памяти, мечта стала реальностью,
|
|
She recognised in her prophetic mind
|
Она узнала в своем пророческом уме
|
|
The imperishable lustre of that sky,
|
Нетленное сияние этого неба,
|
|
The tremulous sweetness of that happy air
|
Трепетную сладость этой счастливой атмосферы
|
|
And, covered from mind's view and life's approach,
|
И скрытую от прикосновенья жизни и видения ума
|
|
The mystic cavern in the sacred hill
|
Мистическую пещеру в священной скале
|
|
And knew the dwelling of her secret soul.
|
Обитель своей тайной души.
|
|
As if in some Elysian occult depth,
|
Словно в какой-то оккультной, исполненной блаженства, глубине,
|
|
Truth's last retreat from thought's profaning touch,
|
В последнем приюте Истины от оскверняющего прикосновенья мысли,
|
|
As if in a rock-temple's solitude hid,
|
Словно в тайном уединении храма, на высокой скале,
|
|
God's refuge from an ignorant worshipping world,
|
В убежище Бога от невежественного поклонения мира,
|
|
It lay withdrawn even from life's inner sense,
|
Оно лежало, скрытое даже от внутреннего ощущения жизни,
|
|
Receding from the entangled heart's desire.
|
Вдали от путанного желанья сердца.
|
|
A marvellous brooding twilight met the eyes
|
Глаза ласкали чудесные, задумчивые сумерки
|
|
And a holy stillness held that voiceless space.
|
Священной тишиной было наполнено это безмолвное пространство.
|
|
An awful dimness wrapped the great rock-doors
|
Ужасная мгла окутывала великие скальные врата,
|
|
Carved in the massive stone of Matter's trance.
|
Что высечены были в массивном камне транса Материи.
|
|
Two golden serpents round the lintel curled,
|
Два золотых змея обвившись вокруг перекладины,
|
|
Enveloping it with their pure and dreadful strength,
|
Окутывая их своей ужасной, чистой силой,
|
|
Looked out with wisdom's deep and luminous eyes.
|
Взирали на нее глубокими, сияющим глазами мудрости.
|
|
An eagle covered it with wide conquering wings:
|
Орел распростер над ними широкие победоноснные крылья:
|
|
Flames of self-lost immobile reverie,
|
Огнями погруженных в забвении, неподвижных грез,
|
|
Doves crowded the grey musing cornices
|
На серых, задумчивых карнизах теснились голуби,
|
|
Like sculptured postures of white-bosomed peace.
|
Словно изваяния белогрудого покоя.
|
|
Across the threshold's sleep she entered in
|
Она ступила внутрь через сон порога
|
|
And found herself amid great figures of gods
|
И оказалась среди великих фигур богов,
|
|
Conscious in stone and living without breath,
|
Сознательные в камне и живущие без дыханья,
|
|
Watching with fixed regard the soul of man,
|
С пристальным вниманием наблюдающие душу человека,
|
|
Executive figures of the cosmic self,
|
Исполнительные фигуры космического я,
|
|
World-symbols of immutable potency.
|
Миры-символы неизменного могущества.
|
|
On the walls covered with significant shapes
|
Со стен, покрытых символическими формами,
|
|
Looked at her the life-scene of man and beast
|
Сцены жизни человека и зверя смотрели на нее
|
|
And the high meaning of the life of gods,
|
И высокий смысл жизни богов,
|
|
The power and necessity of these numberless worlds,
|
Могущество и необходимость этих бесчисленных миров,
|
|
And faces of beings and stretches of world-space
|
Лики существ и протяженности мирового пространства
|
|
Spoke the succinct and inexhaustible
|
Выражали сжато и неистощимо
|
|
Hieratic message of the climbing planes.
|
Иератическое послание восходящих планов.
|
|
In their immensitude signing infinity
|
Символизируя в своей необъятности бесконечность,
|
|
They were the extension of the self of God
|
Они были расширением личности Бога
|
|
And housed, impassively receiving all,
|
И вмещали, беспристрастно принимая все,
|
|
His figures and his small and mighty acts
|
Его фигуры, его могучие и малые деяния,
|
|
And his passion and his birth and life and death
|
Его страсть, его рождение, жизнь и смерть
|
|
And his return to immortality.
|
И его возвращение к бессмертию.
|
|
To the abiding and eternal is their climb,
|
Их восхождние вело к неизменному и вечному,
|
|
To the pure existence everywhere the same,
|
К чистому существованию, что везде одно и тоже,
|
|
To the sheer consciousness and the absolute force
|
К абсолютному сознанию и абсолютной силе,
|
|
And the unimaginable and formless bliss,
|
К невообразимому, свободному от форм, блаженству
|
|
To the mirth in Time and the timeless mystery
|
К радости во Времени и к мистерии вне времени
|
|
Of the triune being who is all and one
|
Триединого существа, которое есть все и одно,
|
|
And yet is no one but himself apart.
|
И все же не является ничем, но от всего в стороне.
|
|
There was no step of breathing men, no sound,
|
Там не было звуков, и не слышны были шаги живых людей,
|
|
Only the living nearness of the soul.
|
Лишь ощущалась живая близость души.
|
|
Yet all the worlds and God himself were there,
|
И все же все миры и сам Бог были там,
|
|
For every symbol was a reality
|
Ибо каждый символ был реальностью
|
|
And brought the presence which had given it life.
|
И нес в себе присутствие, которое давало ему жизнь.
|
|
All this she saw and inly felt and knew
|
Все это она видела, внутренне ощущала, и знала
|
|
Not by some thought of mind but by the self.
|
Не посредством мысли, но всем своим существом.
|
|
A light not born of sun or moon or fire,
|
Свет, рожденный не солнцем, не луной, и не огнем,
|
|
A light that dwelt within and saw within
|
Свет, что пребывает и созерцает внутри,
|
|
Shedding an intimate visibility
|
Проявляя сокровенный обзор,
|
|
Made secrecy more revealing than the word:
|
Сделал тайну более явною, чем слово:
|
|
Our sight and sense are a fallible gaze and touch
|
Ошибаются взгляд наших глаз и прикосновение чувства,
|
|
And only the spirit's vision is wholly true.
|
И лишь виденье духа всецело истинно.
|
|
As thus she passed in that mysterious place
|
И пока она шла в этом мистическом месте
|
|
Through room and room, through door and rock-hewn door,
|
Переходя из комнаты в комнату, сквозь одну дверь и другую, вырубленную в камне,
|
|
She felt herself made one with all she saw.
|
Она ощущала себя единой со всем, что видела.
|
|
A sealed identity within her woke;
|
Внутри нее пробудилась скрытая тождественность;
|
|
She knew herself the Beloved of the Supreme:
|
Она осознавала себя Возлюбленной Высочайшего;
|
|
These Gods and Goddesses were he and she:
|
Этими Богинями и Богами были он и она:
|
|
The Mother was she of Beauty and Delight,
|
Она была Матерью Красоты и Восторга,
|
|
The Word in Brahma's vast creating clasp,
|
Словом в широком созидающем объятии Брахмы,
|
|
The World-Puissance on almighty Shiva's lap,-
|
Мировым Могуществом на коленях всемогущего Шивы, -
|
|
The Master and the Mother of all lives
|
Матерью и Властительницей всех жизней,
|
|
Watching the worlds their twin regard had made,
|
Наблюдающей миры, что были сотворены их соединившимся взором,
|
|
And Krishna and Radha for ever entwined in bliss,
|
Кришна и Радха, навеки в сплетенные блаженстве,
|
|
The Adorer and Adored self-lost and one.
|
Обожающая и Обожаемый, потерявшие себя друг в друге и единые.
|
|
In the last chamber on a golden seat
|
В последних покоях на золотом троне
|
|
One sat whose shape no vision could define;
|
Сидел Тот, чью форму и вид описать невозможно;
|
|
Only one felt the world's unattainable fount,
|
Только ощущался недостижимый источник мира,
|
|
A Power of which she was a straying Force,
|
Могущество, странствующей Силой которого она была,
|
|
An invisible Beauty, goal of the world's desire,
|
Незримая Красота, цель страстного стремления мира,
|
|
A Sun of which all knowledge is a beam,
|
Солнце, лучом которого является всякое знание,
|
|
A Greatness without whom no life could be.
|
Величие, без которого никакая жизнь не могла бы существовать.
|
|
Thence all departed into silent self,
|
Отсюда все уходило в безмолвное я,
|
|
And all became formless and pure and bare.
|
Все стало бесформенным, чистым и нагим.
|
|
Then through a tunnel dug in the last rock
|
Затем через туннель, что был вырублен в последней скале
|
|
She came out where there shone a deathless sun.
|
Она проникла туда, где сияло бессмертное солнце.
|
|
A house was there all made of flame and light
|
Дом там стоял, весь из пламени и света,
|
|
And crossing a wall of doorless living fire
|
И, пройдя сквозь стену живого огня без дверей,
|
|
There suddenly she met her secret soul.
|
Внезапно она встретила там свою тайную душу.
|
|
|
|
|
|
|
|
A being stood immortal in transience,
|
Бессмертное Существо перебывало в преходящем,
|
|
Deathless dallying with momentary things,
|
Бессмертие, развлекающее себя мимолетными вещами,
|
|
In whose wide eyes of tranquil happiness
|
В чьих широко распахнутых очах безмятежного счастья,
|
|
Which pity and sorrow could not abrogate
|
Которое не могли отменить никакие печали иль горе,
|
|
Infinity turned its gaze on finite shapes:
|
Бесконечность взирала на конечные формы:
|
|
Observer of the silent steps of the hours,
|
Наблюдатель безмолвной поступи часов,
|
|
Eternity upheld the minute's acts
|
Вечность поддерживала действия мгновения
|
|
And the passing scenes of the Everlasting's play.
|
И преходящие сцены игры Предвечнего,
|
|
In the mystery of its selecting will,
|
В мистерии своей избирающей воли,
|
|
In the Divine Comedy a participant,
|
Участница Божественной Комедии,
|
|
The Spirit's conscious representative,
|
Сознательный Представитель Духа,
|
|
God's delegate in our humanity,
|
Посланец Бога в нашей человеческой природе,
|
|
Comrade of the universe, the Transcendent's ray,
|
Товарищ вселенной, луч Трансцендентного,
|
|
She had come into the mortal body's room
|
Она вошла в пространство смертного тела
|
|
To play at ball with Time and Circumstance.
|
Чтобы играть в мяч с Обстоятельством и Временем.
|
|
A joy in the world her master movement here,
|
Радость в мире - ее главное движение здесь,
|
|
The passion of the game lighted her eyes:
|
Страсть игры сияла в ее глазах:
|
|
A smile on her lips welcomed earth's bliss and grief,
|
Улыбка на ее устах приветствовала печали и блаженство земли,
|
|
A laugh was her return to pleasure and pain.
|
Смех был ее ответом на удовольствие и боль.
|
|
All things she saw as a masquerade of Truth
|
На все вещи она смотрела как на маскарад Истины,
|
|
Disguised in the costumes of Ignorance,
|
Прикрытой костюмами Неведения,
|
|
Crossing the years to immortality;
|
Что через годы движется к бессмертию;
|
|
All she could front with the strong spirit's peace.
|
Все могла она встретить лицом к лицу в покое могучего духа.
|
|
But since she knows the toil of mind and life
|
Но поскольку она знает тяжкий труд жизни и ума,
|
|
As a mother feels and shares her children's lives,
|
Как мать чувствует и разделяет жизнь своих детей,
|
|
She puts forth a small portion of herself,
|
Она посылает вперед малую частицу самой себя,
|
|
A being no bigger than the thumb of man
|
Существо не больше большого пальца человека,
|
|
Into a hidden region of the heart
|
В сокровенную область сердца,
|
|
To face the pang and to forget the bliss,
|
Чтобы встретить лицом к лицу боль и позабыть блаженство,
|
|
To share the suffering and endure earth's wounds
|
Чтобы разделить страдание и выносить раны земли
|
|
And labour mid the labour of the stars.
|
И трудиться под звездами.
|
|
This in us laughs and weeps, suffers the stroke,
|
Оно смеется в нас и плачет, и выносит удары,
|
|
Exults in victory, struggles for the crown;
|
Ликует в победе и борется ради венца;
|
|
Identified with the mind and body and life,
|
Отождествляясь с телом, жизнью и умом,
|
|
It takes on itself their anguish and defeat,
|
Оно принимает на себя их поражение и муку,
|
|
Bleeds with Fate's whips and hangs upon the cross,
|
И висит на кресте и истекает кровью под хлыстом Судьбы,
|
|
Yet is the unwounded and immortal self
|
И все же остается невредимым и бессмертным,
|
|
Supporting the actor in the human scene.
|
Поддерживая актера на театральной сцене человеческого бытия.
|
|
Through this she sends us her glory and her powers,
|
Через эту часть она посылает нам свое великолепие и свои силы,
|
|
Pushes to wisdom's heights, through misery's gulfs;
|
Выталкивает на высоты мудрости, проводит через пропасти невзгод;
|
|
She gives us strength to do our daily task
|
Она дает нам силу для того, чтобы исполнить нашу ежедневную задачу
|
|
And sympathy that partakes of others' grief
|
И сочувствие, способное разделить горе других,
|
|
And the little strength we have to help our race,
|
И ту небольшую силу, что мы имеем, чтобы помочь нашей расе,
|
|
We who must fill the role of the universe
|
Мы, кто должны исполнить роль вселенной,
|
|
Acting itself out in a slight human shape
|
Которая сама осуществляет действие через эту слабую человеческую форму,
|
|
And on our shoulders carry the struggling world.
|
И несет на наших плечах этот борющийся мир.
|
|
This is in us the godhead small and marred;
|
Оно малое и искаженное божество в нас;
|
|
In this human portion of divinity
|
В этой человеческой частице божественности,
|
|
She seats the greatness of the Soul in Time
|
Она пребывает как величие Души во Времени,
|
|
To uplift from light to light, from power to power,
|
Чтобы поднимать его от света к свету, от силы к силе,
|
|
Till on a heavenly peak it stands, a king.
|
Пока он не взойдет на божественную вершину царем.
|
|
In body weak, in its heart an invincible might,
|
В слабом теле, в его сердце - непобедимая мощь,
|
|
It climbs stumbling, held up by an unseen hand,
|
Он восходит, спотыкаясь поддержанный незримою рукой.
|
|
A toiling spirit in a mortal shape.
|
В смертной форме работающий дух.
|
|
Here in this chamber of flame and light they met;
|
Здесь они встретились, в этой обители огня и света;
|
|
They looked upon each other, knew themselves,
|
Они смотрели друг на друга, и знали себя,
|
|
The secret deity and its human part,
|
Тайное божество и его человеческая часть,
|
|
The calm immortal and the struggling soul.
|
Борющаяся душа и спокойное бессмертие.
|
|
Then with a magic transformation's speed
|
Затем, со стремительностью волшебного преображения,
|
|
They rushed into each other and grew one.
|
Они слились друг с другом и стали едины.
|
|
|
|
|
|
|
|
Once more she was human upon earthly soil
|
Снова она была человеком на этой земной почве,
|
|
In the muttering night amid the rain-swept woods
|
Средь бормочущих звуков ночи и омываемых дождями лесов,
|
|
And the rude cottage where she sat in trance:
|
В простой хижине, где она сидела в трансе:
|
|
That subtle world withdrew deeply within
|
Глубоко внутрь отступил этот тонкий мир
|
|
Behind the sun-veil of the inner sight.
|
За солнечную вуаль внутреннего видения.
|
|
But now the half-opened lotus bud of her heart
|
Но теперь полураскрытый бутон лотоса ее сердца
|
|
Had bloomed and stood disclosed to the earthly ray;
|
Расцвел и стоял, открытый земному лучу;
|
|
In an image shone revealed her secret soul.
|
В этом образе сияла раскрытой её тайная душа.
|
|
There was no wall severing the soul and mind,
|
Не было стены, разделяющей ум и душу,
|
|
No mystic fence guarding from the claims of life.
|
Не было мистического ограждения, предохраняющего от требований жизни.
|
|
In its deep lotus home her being sat
|
Ее существо сидело в своем глубоком лотосовом доме,
|
|
As if on concentration's marble seat,
|
Словно на мраморном троне концентрации,
|
|
Calling the mighty Mother of the worlds
|
Призывая могучую Мать миров
|
|
To make this earthly tenement her house.
|
Чтобы она сделала это земное жилище своим домом.
|
|
As in a flash from a supernal light,
|
Как во вспышке божественного света
|
|
A living image of the original Power,
|
Живой образ изначального Могущества,
|
|
A face, a form came down into her heart
|
Чей-то лик, чья-то форма снизошли в её сердце
|
|
And made of it its temple and pure abode.
|
И сотворили из него свой храм и свою чистую обитель.
|
|
But when its feet had touched the quivering bloom,
|
Но когда его ноги коснулись этого трепетного цветения,
|
|
A mighty movement rocked the inner space
|
Могучее движение сотрясло внутреннее пространство,
|
|
As if a world were shaken and found its soul:
|
Как если б мир был потрясен и обнаружил свою душу:
|
|
Out of the Inconscient's soulless mindless night
|
Из Несознания бездушной, лишенной ума Ночи
|
|
A flaming Serpent rose released from sleep.
|
Пылающий поднялся Змей, освобожденный от сна.
|
|
It rose billowing its coils and stood erect
|
Он поднялся, вздымая свои кольца и выпрямился,
|
|
And climbing mightily, stormily on its way
|
Восходя как могучий ураган на своем пути,
|
|
It touched her centres with its flaming mouth;
|
Он своим пылающими устами коснулся центров Савитри;
|
|
As if a fiery kiss had broken their sleep,
|
И словно пламенный поцелуй нарушил их сон,
|
|
They bloomed and laughed surcharged with light and bliss.
|
Они расцвели и рассмеялись, наполняясь блаженством и светом.
|
|
Then at the crown it joined the Eternal's space.
|
Затем над теменем они слились с пространством Вечного.
|
|
In the flower of the head, in the flower of Matter's base,
|
В цветке головы и в цветке основания Материи,
|
|
In each divine stronghold and Nature-knot
|
В каждой божественной крепости и узле Природы
|
|
It held together the mystic stream which joins
|
Она поддерживала непрерывным мистический поток, который соединяет
|
|
The viewless summits with the unseen depths,
|
Взору недоступные вершины и незримые глубины,
|
|
The string of forts that make the frail defence
|
Цепь крепостей, что держат хрупкую оборону,
|
|
Safeguarding us against the enormous world,
|
Нас охраняя от огромного мира,
|
|
Our lines of self-expression in its Vast.
|
Наши границы самовыражения в его Беспредельности.
|
|
An image sat of the original Power
|
Там восседал образ изначальной Силы,
|
|
Wearing the mighty Mother's form and face.
|
Несущей могучей лик Матери и ее форму.
|
|
Armed, bearer of the weapon and the sign
|
Вооруженная, носительница оружия и знака,
|
|
Whose occult might no magic can imitate,
|
Чьё оккультное могущество не может имитировать никакая магия,
|
|
Manifold yet one she sat, a guardian force:
|
Многосторонняя и все же единая, восседала, хранительница силы:
|
|
A saviour gesture stretched her lifted arm,
|
В спасительным жесте была поднята ее рука,
|
|
And symbol of some native cosmic strength,
|
И, символом какой-то изначальной, космической силы,
|
|
A sacred beast lay prone below her feet,
|
У ее ног, простершись, лежал священный зверь,
|
|
A silent flame-eyed mass of living force.
|
Безмолвной, огненноглазой массой живой силы.
|
|
All underwent a high celestial change:
|
Все претерпело высокое, божественное изменение:
|
|
Breaking the black Inconscient's blind mute wall,
|
Разрушая слепую, немую стену черного Несознательного,
|
|
Effacing the circles of the Ignorance,
|
Стирая круги Неведения,
|
|
Powers and divinities burst flaming forth;
|
Силы и божества, пылая, бросились вперед;
|
|
Each part of the being trembling with delight
|
Каждая часть существа, содрогаясь от восторга,
|
|
Lay overwhelmed with tides of happiness
|
Лежала, охваченная потоками блаженства,
|
|
And saw her hand in every circumstance
|
И в каждом обстоятельстве видела ее руку,
|
|
And felt her touch in every limb and cell.
|
И ощущала ее прикосновение в каждой клетке и каждом члене.
|
|
In the country of the lotus of the head
|
В области лотоса головы,
|
|
Which thinking mind has made its busy space,
|
Которую мыслящий ум сделал своим суетным пространством,
|
|
In the castle of the lotus twixt the brows
|
В замке лотоса между бровей,
|
|
Whence it shoots the arrows of its sight and will,
|
Откуда он пускает свои стрелы видения и воли,
|
|
In the passage of the lotus of the throat
|
В проходе лотоса горла,
|
|
Where speech must rise and the expressing mind
|
Где должны рождаться речь и выражающий ум
|
|
And the heart's impulse run towards word and act,
|
И импульс сердца бежит в направлении действия и слова,
|
|
A glad uplift and a new working came.
|
Работа новая началась и радостный подъем.
|
|
The immortal's thoughts displaced our bounded view,
|
Мысли бессмертного вытеснили наш ограниченный кругозор,
|
|
The immortal's thoughts earth's drab idea and sense;
|
Мысли бессмертного заменили тусклую земную идею и чувство;
|
|
All things now bore a deeper heavenlier sense.
|
Все вещи несли теперь более глубокий, более божественный смысл.
|
|
A glad clear harmony marked their truth's outline,
|
Радостная, чистая гармония наметила очертание их истины,
|
|
Reset the balance and measures of the world.
|
Изменила баланс и меры мира.
|
|
Each shape showed its occult design, unveiled
|
Каждая форма обнаружила свое оккультное предназначение, раскрыла
|
|
God's meaning in it for which it was made
|
Замысел Бога в ней, ради которого она была сотворена,
|
|
And the vivid splendour of his artist thought.
|
И яркое великолепие его артистической мысли.
|
|
A channel of the mighty Mother's choice,
|
Выбор пути могущественной Матери,
|
|
The immortal's will took into its calm control
|
Воля бессмертного взяла под свой спокойный контроль
|
|
Our blind or erring government of life;
|
Наше слепое или заблуждающееся управленье жизнью;
|
|
A loose republic once of wants and needs,
|
Когда-то беспорядочная республика желаний и нужд,
|
|
Then bowed to the uncertain sovereign mind,
|
Подчиняющаяся ненадежному уму монарху,
|
|
Life now obeyed to a diviner rule
|
Жизнь теперь подчинилась более божественному правлению,
|
|
And every act became an act of God.
|
И каждое действие стало актом Бога.
|
|
In the kingdom of the lotus of the heart
|
В царстве лотоса сердца
|
|
Love chanting its pure hymeneal hymn
|
Любовь, напевая свою чистую, свадебную песнь,
|
|
Made life and body mirrors of sacred joy
|
Зерцалом священной радости сделала жизнь и тело,
|
|
And all the emotions gave themselves to God.
|
И все эмоции отдавали себя Богу.
|
|
In the navel lotus' broad imperial range
|
В широком, имперском регионе лотоса пупка
|
|
Its proud ambitions and its master lusts
|
Его гордые амбиции и его господствующие вожделения
|
|
Were tamed into instruments of a great calm sway
|
Были приручены и стали инструментами великого, спокойного правления,
|
|
To do a work of God on earthly soil.
|
Чтобы на земной почве совершать работу Бога.
|
|
In the narrow nether centre's petty parts
|
В крошечных частях узкого нижнего центра
|
|
Its childish game of daily dwarf desires
|
Его детская игра ежедневных карликовых желаний
|
|
Was changed into a sweet and boisterous play,
|
Сменилась бурной и сладостной игрой,
|
|
A romp of little gods with life in Time.
|
Возней малых божков с жизнью во Времени.
|
|
In the deep place where once the Serpent slept,
|
В глубокое место, где когда-то спал Змей,
|
|
There came a grip on Matter's giant powers
|
Пришла власть гигантских сил Материи
|
|
For large utilities in life's little space;
|
Для обширного использования в маленьком пространстве жизни;
|
|
A firm ground was made for Heaven's descending might.
|
Для нисходящего могущества Небес была сотворена твердая почва.
|
|
Behind all reigned her sovereign deathless soul:
|
За всем этим царила ее независимая бессмертная душа:
|
|
Casting aside its veil of Ignorance,
|
Отбросив свой покров Неведения,
|
|
Allied to gods and cosmic beings and powers
|
Соединившись с богами, космическими существам и силами,
|
|
It built the harmony of its human state;
|
Она творила гармонию своего человеческого состояния;
|
|
Surrendered into the great World-Mother's hands
|
Сдавшись в руки великой Матери Мира,
|
|
Only she obeyed her sole supreme behest
|
Она повиновалась только ее верховному повелению
|
|
In the enigma of the Inconscient's world.
|
В этой загадке Несознательного мира.
|
|
A secret soul behind supporting all
|
Позади поддерживающая все, тайная душа
|
|
Is master and witness of our ignorant life,
|
Свидетель и властитель нашей невежественной жизни
|
|
Admits the Person's look and Nature's role.
|
Допускает облик Личности и роль Природы.
|
|
But once the hidden doors are flung apart
|
Но однажды широко распахиваются скрытые двери,
|
|
Then the veiled king steps out in Nature's front;
|
На передний план Природы выходит завуалированный царь;
|
|
A Light comes down into the Ignorance,
|
Свет нисходит вниз в Неведение,
|
|
Its heavy painful knot loosens its grasp:
|
Ослабляет свою хватку его тяжелый, болезненный узел:
|
|
The mind becomes a mastered instrument
|
Подчиненным инструментом становится ум,
|
|
And life a hue and figure of the soul.
|
Жизнь - формой и фигурой души.
|
|
All happily grows towards knowledge and towards bliss.
|
Все счастливо растет к блаженству и знанию.
|
|
A divine Puissance then takes Nature's place
|
Место Природы тогда занимает божественное Могущество
|
|
And pushes the movements of our body and mind;
|
И рождает движения нашего ума и тела;
|
|
Possessor of our passionate hopes and dreams,
|
Обладатель наших страстных надежд и грез,
|
|
The beloved despot of our thoughts and acts,
|
Возлюбленный деспот наших действий и мыслей,
|
|
She streams into us with her unbound force,
|
Она вливает в нас своей безграничной силой,
|
|
Into mortal limbs the Immortal's rapture and power.
|
В наши смертные члены могущество и восторг Бессмертного.
|
|
An inner law of beauty shapes our lives;
|
Внутренний закон красоты формирует наши жизни;
|
|
Our words become the natural speech of Truth,
|
Естественной речью Истины становятся наши слова,
|
|
Each thought is a ripple on a sea of Light.
|
Каждая мысль - волною в океане Света.
|
|
Then sin and virtue leave the cosmic lists;
|
Добродетель и грех покидают тогда космические списки;
|
|
They struggle no more in our delivered hearts:
|
Они больше не борются в наших освобожденных сердцах:
|
|
Our acts chime with God's simple natural good
|
Наши действия созвучны с простым, естественным благом Бога
|
|
Or serve the rule of a supernal Right.
|
Или служат правилу высочайшей Правоты.
|
|
All moods unlovely, evil and untrue
|
Все неприятные настроения, ложь и зло
|
|
Forsake their stations in fierce disarray
|
В спешном беспорядке покидают свои места
|
|
And hide their shame in the subconscient's dusk.
|
И в сумерках подсознательного скрывают свой позор.
|
|
Then lifts the mind a cry of victory:
|
Затем ум поднимает крик победы:
|
|
"O soul, my soul, we have created Heaven,
|
"О душа, моя душа, мы сотворили Небеса,
|
|
Within we have found the kingdom here of God,
|
Здесь, внутри, мы нашли царство Бога,
|
|
His fortress built in a loud ignorant world.
|
Его крепость, построенную в шумном мире неведения.
|
|
Our life is entrenched between two rivers of Light,
|
Меж двух рек Света установилась наша жизнь,
|
|
We have turned space into a gulf of peace
|
Мы превратили пространство в бездну покоя
|
|
And made the body a Capitol of bliss.
|
И сделали тело Капитолием блаженства.
|
|
What more, what more, if more must still be done?"
|
Что еще, что еще, если должно быть сделано что-то еще?"
|
|
In the slow process of the evolving spirit,
|
В медленном процессе эволюционизирующего духа,
|
|
In the brief stade between a death and birth
|
В кратком промежутке между рождением и смертью
|
|
A first perfection's stage is reached at last;
|
Стадия первого совершенства наконец достигнута;
|
|
Out of the wood and stone of our nature's stuff
|
Из леса и камня вещества нашей природы,
|
|
A temple is shaped where the high gods could live.
|
Храм построен, где могут жить высокие боги.
|
|
Even if the struggling world is left outside
|
Даже если снаружи останется борющийся мир,
|
|
One man's perfection still can save the world.
|
Совершенство одного человека может еще спасти мир.
|
|
There is won a new proximity to the skies,
|
Новая близость к небесам завоевана,
|
|
A first betrothal of the Earth to Heaven,
|
Первая помолвка Земли и Небес,
|
|
A deep concordat between Truth and Life:
|
Глубокое согласие между Истиной и Жизнью:
|
|
A camp of God is pitched in human time.
|
Лагерь Бога был разбит в человеческом времени.
|
|
|
|
|
End of Canto Five
|
Конец пятой песни
|