Canto IX

THE PARADISE OF THE LIFE-GODS

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

РАЙ БОГОВ ЖИЗНИ

Around him shone a great felicitous Day. 233

Вокруг него блистал великий, чудный День.

A lustre of some rapturous Infinite,

Великолепие какой-то восторженной Бесконечности,

It held in the splendour of its golden laugh

Она несла в сверкании своего золотого смеха

Regions of the heart's happiness set free,

Счастливые пространства освобожденного сердца,

Intoxicated with the wine of God,

Опьяненного Божественным вином,

Immersed in light, perpetually divine.

И погруженного в свет, вечно божественный.

A favourite and intimate of the Gods

Любимица и сокровенная подруга Богов,

Obeying the divine command to joy,

Покорная божественной команде радоваться,

It was the sovereign of its own delight

Она была царицей своего собственного восторга

And master of the kingdoms of its force.

И владычицей царств своей силы

Assured of the bliss for which all forms were made,

Уверенная в блаженстве, ради которого все формы были cотворены,

Unmoved by fear and grief and the shocks of Fate

Незатрагиваемая горем, страхом и ударами Судьбы,

And unalarmed by the breath of fleeting Time

И не тревожимая дыханием мимолетного Времени,

And unbesieged by adverse circumstance,

Не осаждаемая враждебным обстоятельством,

It breathed in a sweet secure unguarded ease

Она дышала сладостной, беспечной, не знающей тревог, непринужденностью,

Free from our body's frailty inviting death,

Свободная от нашего бренного тела, призывающего смерть,

Far from our danger-zone of stumbling Will.

Далекая от нашей опасной зоны спотыкающейся Воли.

It needed not to curb its passionate beats;

Она не нуждалась в том, чтобы сдерживать свои страстные удары;

Thrilled by the clasp of the warm satisfied sense

Трепеща в объятьях теплого, удовлетворяющего чувства

And the swift wonder-rush and flame and cry

И стремительной погони чуда, крика и огня,

Of the life-impulses' red magnificent race,

Великолепных скачек багряных всплесков жизни,

It lived in a jewel-rhythm of the laughter of God

Она существовала в драгоценном ритме Божественного смеха

And lay on the breast of universal love.

Покоясь на груди универсальной любви.

Immune the unfettered Spirit of Delight

Свободный, не сдерживаемый ничем Дух Восторга

Pastured his gleaming sun-herds and moon-flocks

Пас свои мерцающие солнечные стада и лунные табуны

Along the lyric speed of griefless streams

Вдоль лиричных берегов бесгорестных потоков

In fragrance of the unearthly asphodel.

В аромате неземной асфодели.

A silence of felicity wrapped the heavens,

Безмолвие блаженства окутывало небеса,

A careless radiance smiled upon the heights;

Беспечное сияние смеялось на высотах;

A murmur of inarticulate ravishment

Шепот невыразимого восторга

Trembled in the winds and touched the enchanted soil;

Трепетал в ветрах, касаясь очарованной земли;

Incessant in the arms of ecstasy 234

Неустанно повторяя в объятиях экстаза;

Repeating its sweet involuntary note

Свою спонтанную и сладостную ноту,

A sob of rapture flowed along the hours.

Рыдание восторга текло сквозь часы.

Advancing under an arch of glory and peace,

Идя вперёд под небесами великолепия и покоя,

Traveller on plateau and on musing ridge,

Шествуя по погруженным в раздумье плоскогорьям и горам

As one who sees in the World-Magician's glass

Как тот, кто в зеркале Мирового Мага видит

A miracled imagery of soul-scapes flee

Чудесный образ избавительного бегства души,

He traversed scenes of an immortal joy

Он пересекал пейзажи бессмертной радости

And gazed into abysms of beauty and bliss.

Заглядывая в долины красоты и блаженства.

Around him was a light of conscious suns

Свет сознательных солнц сиял вокруг него

And a brooding gladness of great symbol things;

И созерцательная радость великих символических вещей;

To meet him crowded plains of brilliant calm,

Его встречали равнины, исполненные сияющего покоя,

Mountains and violet valleys of the Blest,

Горы и фиолетовые долины Счастья,

Deep glens of joy and crooning waterfalls

Глубокие расселины радости и поющие водопады,

And woods of quivering purple solitude;

Леса трепетного, багряного уединения;

Below him lay like gleaming jewelled thoughts

Под ним лежали, мерцая словно россыпь драгоценных мыслей,

Rapt dreaming cities of Gandharva kings.

Восторженные грезы-города царей Гандхарвов.

Across the vibrant secrecies of Space

Через вибрирующие таинства Пространства

A dim and happy music sweetly stole,

Сладостно, украдкой проникала неясная, счастливая музыка,

Smitten by unseen hands he heard heart-close

Которую он слышал рядом с сердцем, что извлекалась незримыми руками,

The harps' cry of the heavenly minstrels pass,

Рыданьем арф небесных менестрелей

And voices of unearthly melody

Звуки неземной мелодии

Chanted the glory of eternal love

Воспевали великолепие вечной любви

In the white-blue-moonbeam air of Paradise.

В бело-голубом лунном воздухе Рая.

A summit and core of all that marvellous world,

Вершиной и центром всего этого чудесного мира

Apart stood high Elysian nameless hills,

Вдали возвышались безымянные холмы Блаженства,

Burning like sunsets in a trance of eve.

Горящие словно солнечные закаты в вечернем трансе.

As if to some new unsearched profundity,

Как будто в какую-то неведомую, неиследованную глубину

Into a joyful stillness plunged their base;

В радостной неподвижности уходило их подножие;

Their slopes through a hurry of laughter and voices sank,

В торопливом смехе и многоголосье их склоны сбегали вниз,

Crossed by a throng of singing rivulets,

Пересекаемые толчеею поющих ручьёв,

Adoring blue heaven with their happy hymn,

Воспевая голубые небеса своим счастливым гимном,

Down into woods of shadowy secrecy:

Они бежали вниз, в таинство тенистых лесов:

Lifted into wide voiceless mystery

Поднятые в бескрайнюю, безмолвную мистерию,

Their peaks climbed towards a greatness beyond life.

Их вершины взбирались к величию, лежащему за гранью жизни.

The shining Edens of the vital gods

Сияющие Эдемы витальных богов

Received him in their deathless harmonies. 235

Приняли его в свои бессмертные гармонии.

All things were perfect there that flower in Time;

Там было совершенным всё то, что проявлено во времени;

Beauty was there creation's native mould,

Красота была естественной формой творения,

Peace was a thrilled voluptuous purity.

Покой был трепетной, чувственною чистотой.

There Love fulfilled her gold and roseate dreams

Там Любовь творила свои золотые и розовые грезы

And Strength her crowned and mighty reveries;

Увенченная Силой и могучими фантазиями;

Desire climbed up, a swift omnipotent flame,

Желание вздымалось стремительным, всемогущим пламенем

And Pleasure had the stature of the gods;

И Наслаждение несло в себе достоинство богов;

Dream walked along the highways of the stars;

Мечта там шествовала широкими путями звезд;

Sweet common things turned into miracles:

Обычные, сладостные вещи превращались в чудеса:

Overtaken by the spirit's sudden spell,

Охваченная внезапным очарованьем духа,

Smitten by a divine passion's alchemy,

Сраженная алхимией божественной страсти,

Pain's self compelled transformed to potent joy

Сама боль была вынуждена преобразиться в могучую радость,

Curing the antithesis twixt heaven and hell.

Залечивая резкий контраст между небесами и адом.

All life's high visions are embodied there,

Там были воплощены все высокие грезы жизни,

Her wandering hopes achieved, her aureate combs

Осуществлены её странствующие надежды, её золотистые соты,

Caught by the honey-eater's darting tongue,

Схваченые стремительным языком вкушающего мёд,

Her burning guesses changed to ecstasied truths,

Её жгучие догадки, превратились в экстатические истины,

Her mighty pantings stilled in deathless calm

Её могучее тяжёлое дыхание затихло в бессмертном покое

And liberated her immense desires.

И были освобождены ее огромные желания.

In that paradise of perfect heart and sense

В этом рае совершенного сердца и чувства

No lower note could break the endless charm

Никакая низкая нота не могла нарушить бесконечное очарование

Of her sweetness ardent and immaculate;

Её пылкой и безупречной чистой сладости;

Her steps are sure of their intuitive fall.

Её шаги не сомневались в своей интуитивной поступи.

After the anguish of the soul's long strife

После муки долгой битвы души

At length were found calm and celestial rest

Был обретен, наконец, спокойный, небесный отдых,

And, lapped in a magic flood of sorrowless hours,

И, окутанные магическим потоком безгорестных часов,

Healed were his warrior nature's wounded limbs

Были излечены израненные члены его природы воина

In the encircling arms of Energies

В объятиях окружающих его Энергий,

That brooked no stain and feared not their own bliss.

Что не выносят пятен и не страшаться своего собственного блаженства.

In scenes forbidden to our pallid sense

Средь сцен, запретных для наших слабых чувств,

Amid miraculous scents and wonder-hues

Средь дивных запахов и чудесных красок

He met the forms that divinise the sight,

Он встречался с формами, что обожествляют зрение,

To music that can immortalise the mind

И слушал музыку, способную обессмертить ум

And make the heart wide as infinity

И сделать сердце необъятным, словно бесконечность,

Listened, and captured the inaudible

Он прислушивался и улавливал неслышные

Cadences that awake the occult ear: 236

Ритмы, пробуждающие оккультное ухо:

Out of the ineffable hush it hears them come

Он слушал, как возникают они из невыразимой тишины,

Trembling with the beauty of a wordless speech,

Вибрируя красотою бессловесной речи,

And thoughts too great and deep to find a voice,

Мысли, что слишком велики и глубоки, чтобы воплотиться в звуке,

Thoughts whose desire new-makes the universe.

И мысли, чьё желание творит всю вселенную заново.

A scale of sense that climbed with fiery feet

Гамма чувств, взбирающаяся на огненных ногах

To heights of unimagined happiness,

На высоты невообразимого счастья,

Recast his being's aura in joy-glow,

Переплавляя ауру его существа в пламя радости,

His body glimmered like a skiey shell;

Его тело сияло как небесная оболочка;

His gates to the world were swept with seas of light.

Его ворота в мир были сметены морями света.

His earth, dowered with celestial competence,

И его тело, наделённое божественной способностью,

Harboured a power that needed now no more

Таило теперь силу, не нуждющуюся больше в том,

To cross the closed customs-line of mind and flesh

Чтоб проходить закрытую таможню между умом и плотью

And smuggle godhead into humanity.

И контрабандой доставлять божественное в человеческое.

It shrank no more from the supreme demand

Оно не уклонялось больше от высочайшего требования

Of an untired capacity for bliss,

Неутомимой способности к блаженству,

A might that could explore its own infinite

Могущество, способное исследовать свою собственную бесконенчность

And beauty and passion and the depths' reply

И красоту, и страсть, и отклики глубин,

Nor feared the swoon of glad identity

И не страшилось восторга радостного отождествления,

Where spirit and flesh in inner ecstasy join

Где дух и плоть соединяются во внутреннем экстазе,

Annulling the quarrel between self and shape.

Спор прекращая меж сущностью и формой.

It drew from sight and sound spiritual power,

Она извлекала духовную силу из виденья и звука,

Made sense a road to reach the intangible:

Сделав чувство дорогой, чтобы достичь неуловимое:

It thrilled with the supernal influences

Она трепетала от божественных прикосновений,

That build the substance of life's deeper soul.

Творящих субстанцию более глубокой души жизни.

Earth-nature stood reborn, comrade of heaven.

Земная природа восстала, перерождённая, товарищем небес.

A fit companion of the timeless Kings,

Достойный соратник бессмертных Царей,

Equalled with the godheads of the living Suns,

Став в один ряд с божествами живых Солнц,

He mixed in the radiant pastimes of the Unborn,

Он присоединился к лучезарным играми Нерождённого,

Heard whispers of the Player never seen

Слыша шёпот Игрока, вечно незримого,

And listened to his voice that steals the heart

Внимая его голосу, что украдкой похищает сердце

And draws it to the breast of God's desire,

И влечёт его к груди Божественной страсти,

And felt its honey of felicity

Он чувствовал мёд его блаженства

Flow through his veins like the rivers of Paradise,

Поток, бегущий через вены, словно реки Рая,

Made body a nectar-cup of the Absolute.

Сделавший тело чашей, исполненной нектара Абсолюта.

In sudden moments of revealing flame,

Во внезапных мгновениях пламенного откровения,

In passionate responses half-unveiled 237

В страстных полураскрытых откликах,

He reached the rim of ecstasies unknown;

Он достиг края неведомых экстазов;

A touch supreme surprised his hurrying heart,

Высочайшее прикосновение поразило его охваченное нетерпением сердце,

The clasp was remembered of the Wonderful,

Память сохранила объятия чудесного,

And hints leaped down of white beatitudes.

И намёки чистых блаженств слетали вниз.

Eternity drew close disguised as Love

Вечность стала близка, скрываясь за маскою Любви,

And laid its hand upon the body of Time.

И наложила свою свою руку на тело Времени.

A little gift comes from the Immensitudes,

Малый дар проистекает из этих Необъятностей,

But measureless to life its gain of joy;

Но безмерен для жизни ее выигрыш радостью;

All the untold Beyond is mirrored there.

Всё невыразимое Запредельное отражено там

A giant drop of the Bliss unknowable

Гигантская капля непостижимого Блаженства

Overwhelmed his limbs and round his soul became

Переполнила его члены и, объяв его душу, стала

A fiery ocean of felicity;

Пламенным океаном восторга;

He foundered drowned in sweet and burning vasts:

Он тонул, погружаясь в сладостные, пылающие беспредельности:

The dire delight that could shatter mortal flesh,

Ужасный восторг, способный разорвать смертную плоть,

The rapture that the gods sustain he bore.

Упоение, он вынес, которое переживают лишь боги.

Immortal pleasure cleansed him in its waves

Бессмертная радость омыла его в своих водах

And turned his strength into undying power.

И обратила его силу бессмертное могущество.

Immortality captured Time and carried Life.

Бессмертие пленило Время и подхватило Жизнь.

End of Canto Nine

Конец песни девятой.