Эту историю мне поведал мой двоюродный брат Макс. Мы не виделись больше года и поняв, что родственные узы ослабли черт знает как, отправились на рыбалку - я и он. Ночь уже почти прошла, какая-то огромная рука словно добавила белесому небу яркости, и одна за другой таяли звезды. Мы сидели на берегу тихой карельской речушки. Брат, борясь со сном и то и дело позевывая, все же не забывал закидывать удочку. Будучи изрядным треплом, он со всякими подробностями и многочисленными отступлениями рассказывал мне историю, случившуюся с его бывшим одноклассником Кириллом Петрусиным. Не знаю, что там было правдой, а что мой брат приплел (на это он мастак), но Кирилл уже никогда не сможет поймать его за руку и сказать: "Макс, опять ты пиздишь, сука, и не краснеешь!", потому что Кирилл мертв. И вспомнил эту историю я очень кстати - как раз тогда, когда рвали на куски мое мясо...
К тому времени как Кириллу Петрусину исполнился двадцать один год, он зарекомендовал себя способным математиком, с успехом ведущим научно-исследовательскую работу на университетской кафедре прикладной математики под руководством профессора М. Собой Кирилл представлял большой ширококостный прямоходящий объект с массивной головой, высоким лбом и крупными ушами. Впрочем, все составляющие объекта были пропорциональны друг другу и не производили впечатления грубого уродства, свойственного всему гигантскому.
Помимо математических способностей Кирилл славился своей неприхотливостью, граничащей с неразборчивостью: он легко находил общий язык со всякой живой тварью; он мог съесть пол-банки варенья, предварительно накидав туда соленых огурцов; мог пить неразбавленную "льдинку" вместе с алкашом-музыкантом из соседней парадной, а на другой день не менее комфортно чувствовать себя в компании знакомых снобов из Финэка, потягивая "black label". Самым большим увлечением Кирилла была музыка, но и тут давала знать о себе неразборчивость. Обладая довольно приличным слухом, Кирилл с одинаковым удовольствием подбирал на гитаре сложные опусы Ритчи Блэкмора и убогие композиции русского шансона. То же самое касалось и музыкальных концертов. Сегодня он бухал со скинхедами на концерте "Danzig", а завтра сидел в цивильном костюмчике в филармонии и млел под сонату си минор Ференца Листа. Словом, человек это был достаточно противоречивый, но его любили, и в первую очередь за дружелюбность (которую, впрочем, оттеняла некоторая внешняя угрюмость) и умение слушать не перебивая.
В Питер пришла осень 1999-го года, и с ее приходом пожухла и состарилась трава. Кирилл благополучно перебрался на пятый, последний, курс и почувствовал, что в его жизни, насыщенной учебой и однотипными пьянками, было все, кроме, может быть, самого важного. Почти все его одногруппники женились/вышли замуж, а остальные по-крайней мере отыскали свои вторые половинки, и их самодовлеющий вид говорил о том, что свадьба - это не более, чем формальность, и живется им совсем не хуже, чем женатикам... А у Кирилла не было второй половинки, зато были какие-то смутные случайные связи и темнота ночных клубов и светящиеся в ней юбки. И вот вместе с осенней меланхолией в его сознание ворвалась мысль о том, что хорошо бы, наконец, обрести полноту чувств и, став, наконец, законченным произведением небесного творца, уподобиться всем своим друзьям и приятелям. Но мысль пришла - и мысль ушла, смытая первым же осенним дождем: Кирилл отнюдь не собирался бегать днем с фонарем, ища и выбирая на прилавках жизни нужный себе товар.
Как-то раз лучший друг Кирилла, пребывая в подпитом и философском настроении, по секрету сообщил ему одну из основ мироздания: ни одна случайная мысль не пропадает втуне. Пролетев сквозь сознание, она попадает в информационное поле к своим собратьям - мыслям остальных людей, и это поле называется жизнью, в которой мысли взаимодействуют друг с другом, уже независимо от тебя.
- На протяжении тысячелетий философы ломают головы, размышляя над вопросом: что первичнее - бытие или сознание, - сообщил Миша, снимая тонкую полиэтиленовую пленку с бутерброда с сыром, - а я тебе скажу так: сознание, конечно, первичнее, но оно не определяет бытие, его определяет сознание, отмершее в нас. Понимаешь, о чем я?
- Не понимаю, - честно сознался Кирилл и посмотрел на прилипшие к окну грязные тополиные листья. Снаружи лил холодный сентябрьский дождь, а здесь, в маленьком бистро, было уютно и тепло. - Я не так много выпил.
- Тогда я тебе поясню, чувак. Вот ты продумал мысль и все, забил болт на нее. А она ведь не исчезла, она живет, являясь одним из кирпичей дома твоей судьбы. Ты, в свою очередь, являешься частицей социума, то есть взаимодействуешь с остальными людьми. Но характер взаимоотношений определяют не те мысли, которые ты думаешь сейчас, а старые твои мысли. Все предопределено на шаг раньше образом твоего прежнего мышления.
Миша был ниже Кирилла на целую голову и тоньше в два раза, поэтому, как это обычно водится, компенсировал физическую недосдачу чрезмерной подвижностью и стремительностью мысли. С грацией мультипликационного слона Кирилл участвовал во всех шалостях, инициированных его другом, с самого раннего детства, но в последнее время с некоторым удовольствием начал осознавать, что становится все серьезнее и рассудительнее. Вот и сейчас с теплой пьяной улыбкой он ответил:
- Ну и чего тут удивительного? Я строю планы, и они сбываются, когда приходит время. Ничего нового ты мне не открыл. Я еще по пятьдесят возьму?
- Ясен хуй, возьмешь! А знаешь, почему они иногда не сбываются? Потому что умершие в твоей памяти мысли взаимодействуют с мыслями других людей отнюдь не по твоему желанию, а чисто по своему собственному. И никто не знает, с какими именно мыслями они будут взаимодействовать. Но одно я знаю точно: дурные мысли тянутся к дурным, а хорошие к хорошим. И вот они собираются в команды и начинают бомбить твою жизнь, а жизнь, что твоя, что моя, однотипна и представляют собой море, состоящее из волн. Хотя, раз уж ты математик, то представь себе осциллограмму импульсного колебания. Вот и скачешь ты, как дурак, по этой осциллограмме, и у души твоей есть на самом деле только два состояния: чувство полной безнадеги и охуительное чувство надежды, то есть 0 и 1. Моя отличительная черта (не знаю как твоя) заключается в том, что находясь на верхушке импульса я вижу только другие верхушки, а вниз не смотрю - потому как страшно. И, соответственно, околачиваясь внизу, я не смотрю наверх - шею ломит. А наши осциллограммы пересекаются с осциллограммами других людей, и в точках пересечения, независимо от состояния души, нам с тем или иным человеком комфортно, или наоборот. Когда я стану умным, то рассчитаю все это и нарисую клевую картинку в Матлабе.
Кирилл сходил за водкой, они выпили, откусили по половинке от своих бутербродов.
- Ну, мысли-то всякие бывают. Не обязательно плохие или хорошие. А бывает, что их вообще нет, - сказал Кирилл.
- У тебя их точно нет, или просто они очень хорошо прячутся. Я же для тебя, дурилки картонной, сделал аппроксимацию. А на самом деле там что-то такое пилообразное получается. Я еще пока точно не знаю, как себя мысли ведут, когда в кучу собираются. Ну, а теперь я тебе самое главное скажу. Я тебе совет дам очень полезный. Ты вот сидишь и думаешь небось, как бы себе телку отыскать, чтоб ее осциллограмма совпадала с твоей, чтобы жениться на ней и в ус не дуть до самой смерти, чтобы было тебе с ней кайфово и в горе и в радости. А делается все очень просто, причем тебе совершенно не придется париться. Итак, состояний души, грубо говоря, всего два, и они определяются качеством твоих мыслей. Естественно, что ты не можешь за свои мысли отвечать, потому что они определяются бытием, которое в свою очередь определяет твои состояния. Если есть надежда - мысли как правило, хорошие, добрые такие у тебя мысли, ну а если ее нет, надежды, то и мысли соответствующие. То есть получается такая обратная связь. Одно определяет другое. Так вот, можно сделать так, чтобы у тебя всегда была чистая единица, т.е. пожизненное чувство надежды.
- Как это сделать?
- А вот так! - торжественно сказал друг. - У тебя хреновое настроение. Дурные мысли так и лезут к тебе в голову. Ты прямо места себе не находишь, но осознаёшь, что думаешь плохо. Неважно о ком - о себе или о каких-нибудь еще гондонах, все равно это отыграется на тебе.
- Ближе к делу, - усмехнулся Кирилл.
- Теперь главная задача состоит в том, чтобы нейтрализовать каждую дурную мысль, которая пришла тебе в голову. Искусственным путем, при помощи своей силы воли, создать совершенно особую мысль, абсолютно иной природы, чем просто мысль, пришедшая извне, из небытия; короче говоря, надо создать мысль-терминатора, которая настигнет в информационном поле неугодную тебе мысль и уничтожит ее. И тогда ты берешь любую бабенку, поджидаешь, когда вы будете чувствовать друг друга очень комфортно, то есть когда ваши осциллограммы пересекутся. Это-то и есть точка отсчета вашей дальнейшей супер-пупер жизни, потому что с этого момента вы оба начнете отслеживать и уничтожать хуевые мысли. А потом и вовсе не придется напрягаться, так как все ваши предыдущие дурные мысли израсходуются, и на ваших морях наступит штиль. То есть осциллограмма всегда будет ровной, знаешь, как после смерти.
Кирилл задумчиво пошел к стойке бара за очередной порцией водки. Вернувшись, он спросил:
- А что это за мысль-то такая? Мысль-терминатор которая? О чем я должен в этом момент подумать?
На это его друг не ответил. Он крепко спал на второй половинке бутерброда с сыром.
В начале октября Кирилл отправился в Филармонию. Был он одинок. Его подружки не любили классическую музыку; правда, любили друзья, но, увы, не настолько, чтобы в ненастный осенний вечер выбираться из тапочек и теплых квартир и тащиться на концерт. А концерт ожидался интересный - заезжие трубадуры под руководством нашего родного Юрия Темирканова исполняли произведения Гранадоса, Равеля и Альбениса. Народу было много - изголодавшуюся за межсезонье публику не напугала даже скверная погода. Большинство меломанов еще только рассаживалось по местам, а кругом то и дело локально вспыхивали очаги аплодисменты, призывая музыкантов выбраться на сцену и задать эстетического жару.
Наконец, Темирканов улыбнулся, взмахнул палочкой и концерт начался. А Кирилл вдруг увидел впереди себя вереницу бессонных и тоскливых ночей, услышал бесконечную тишину телефонных звонков, почувствовал и осознал страшную пустоту одиночества, уловил пряный запах безнадежных страданий. Короче говоря, увидел он вдалеке, через пять рядов от себя, девушку, да и то не всю, а лишь малую часть - светлые волосы, немного платья, немного голой руки... увидел - и перестал видеть все остальное, и даже музыка вместе со всем оркестром переместилась куда-то в диапазоны ультразвука, не воспринимаемого человеческим ухом.
Трудно объяснить, почему так случилось. Выйдя через несколько секунд из состояния грогги, Кирилл растерзал этим вопросом свой разум. Вразумительного ответа разум не дал, хоть и бился и трепетал, как рыба, вытягиваемая из воды. А взгляд Кирилла прилип к той девушке и не отлипал до самого перерыва, будто глазные яблоки потеряли способность вращаться в орбитах. Но когда раздался шквал аплодисментов, что предвещало антракт, Кирилл почувствовал легкий укол страха - вот сейчас эта девушка поднимется, повернется, явит ему свое лицо и окажется уродиной. Его чувства и интуиция будут жестоко обмануты суровой реальностью, и ему станет очень стыдно перед самим собой. "Спокойно, Кирилл, спокойно, - сказал он себе. - О каких чувствах ты говоришь? Любви с первого взгляда не бывает, особенно к девичьему затылку. Это просто интерес, причем даже не к ней, а к своей странной реакции".
И тут девушка поднялась и явила Кириллу свой профиль. Профиль был прелестнейший.
"Так, - подумал Кирилл. - У истории может быть продолжение".
Когда девушка скрылась из виду, Кирилл закрыл уставшие глаза. Он снова подумал о том, как его жизнь теперь осложнится: надо будет знакомиться с ней, стараться произвести хорошее впечатление, потом ухаживать, мучиться, если она не сразу полюбит его, ждать, звонить, встречаться, провожать. Да мало ли чего еще может случиться. О, боже, какая это нервотрепка! Стоит ли игра свеч, не лучше ли забыть о ней, оставив только это светлое мгновение, легкую печаль о неслучившемся?
Пока он решал это сложное уравнение со множеством неизвестных, перерыв закончился, и девушка вернулась, - а голова Кирилла поднялась усилиями его собственного взгляда, и снова он неотрывно смотрел на ее затылок, а разум продолжал прогибаться под ворохом самых разнообразных мыслей.
После концерта слушатели ломанулись в гардероб, и Кирилл потерял девушку из виду.
- Тьфу, дьявол! - бросил он в сердцах. Затем, словно оправдываясь перед теми, кто мог его услышать. - А впрочем, к лучшему.
Не познакомился - так не познакомился. Значит, судьба.
Но изнутри его начала подтачивать тоска. И когда он стоял в очереди в гардероб, а мимо прошла она, уже одетая, Кирилл чуть было не рванулся к ней, но не успел, - к полу его пригвоздила рефлексия; страх перед тем, что он может попасть в неудобное положение, оказался сильней желания изменить жизнь. Ну, в самом деле, подойдет он к ней и скажет: "погоди секунду, я только куртку возьму, и мы познакомимся"? Навряд ли подобный способ знакомства входит в число удачных.
Впрочем, Кириллу предоставился еще один шанс. Завернул за угол, он увидел вдалеке, возле магазина самоцветов, уже хорошо знакомую тонкую фигурку, и белые волосы, и можно было бы догнать, но... это было бы совсем уж глупо.
"Если ты такой трус, то хотя бы проследи за ней и узнай, где она живет, - сказала ему Судьба, замаскировавшись под его мысли. - Утром подъедь пораньше, встреть ее и познакомься. Скажи, что запал на нее еще вчера, в филармонии, и простоял всю ночь под окном. Это будет романтично".
А потом Судьба сердито добавила: "Мне надоело предоставлять тебе шансы". Но Кирилл отогнал ее прочь.
И все же это случилось: Кирилл лишился покоя. Каждая клетка его тела была отравлена любовью, и он, испытывая чудовищную ломку, рассчитывал на помощь доктора Время: переболеть, перетомиться, выйти из болезни тихим, обновленным, спокойным. Но его покорная терпеливость дала трещину, раз за разом сталкиваясь с монолитным и непоколебимым воспоминанием: светлые волосы, стрижка "каре", голая рука, кусочек платья. Профессор М. спросил у Кирилла на следующий день:
- О чем ты думаешь? Сегодня ты очень рассеян.
Кирилл не был рассеян, просто его разум утратил многофункциональность. Интеллект бился над одной задачей: "встретить вчерашнее наваждение и познакомиться с ним". Свое сумасшедствие надо знать лично; познавая, ты уничтожаешь волшебное очарование тайны. Загадка исчезает и сумасшедствие превращается в норму.
Возможностей было немного: как можно чаще посещать филармонию и быть предельно внимательным. У задачи, поставленной перед ним, существовало два решения: либо над ним посмеются, и он будет отвергнут сразу, - это было очень полноценное решение, ответ без остатка, потому что Кирилл ненавидел, когда нам ним смеялись женщины, - либо... неизвестность заиграет всеми красками и оттенками, на смену одному сумасшедствию, возможно, придет другое.
Вот такие мысли и им подобные крутились как электроны вокруг атомного ядра - отсканированного и наклеенного на поверхность головного мозга видения: светлые волосы, стрижка "каре", голая рука, кусочек платья.
Через два дня Кирилл почувствовал, что ужасно устал от себя. Он подошел к телефону и позвонил своему лучшему другу.
- Миха, пошли в кабак.
- Пошли, - ответил друг. - Только сперва на рынок заскочим, мне тут всякого говна поручили купить.
Они бродили по рынку, а кругом кипел частный бизнес. Среди всех покупателей Кирилл и его друг были самыми инфантильными. Миша вяло сказал:
- Вот всегда, когда моим предкам удается уломать меня пойти за покупками, они выдают мне невъебенный список, - он помахал перед носом Кирилла длинной бумажной лентой. - Этим рулоном можно жопу целый год подтирать. Хорошо, что ты объявился, мне одному это не унести.
- Угу, - уныло кивнул Кирилл, погруженный совсем в другие мысли.
- Я вот чего думаю: мы домой сразу не пойдем. Пропустим сперва по кружечке. А то окажется еще, что я чего-то забыл купить, снова заставят переться.
- Как хочешь.
- Давай пива возьмем? Чтоб не бездарно по рынку шататься.
- Давай.
Взяли пива. Сделали покупки. Нагруженные сумками, пошли в кабак. Он представлял собою маленькое бистро со стеклянными стенами. За стойкой бара стояла девица пэтэушного вида.
Она нацедила две кружки пива, и друзья сели за столик в углу.
- Ну, чего нового? - спросил Миша, выныривая из пены.
Кирилл долго вертел кружку по столу, глупо ухмылялся, потом нерешительно сказал:
- Миха, я влюбился.
- В кого?
- В одну девушку.
- Хорошо, что в одну, и хорошо, что в девушку, - захохотал Миша. - Извини... Что за девушка-то?
- Блин, не знаю.
- Как это не знаешь?!
- Я ее в Филармонии видел. И все - кранты. Влюбился. Теперь даже не знаю, что и делать.
- М-да... Чего ж ты не познакомился с ней, кретин?
- Не знаю, - грустно ответил Кирилл, сделал два глотка и вдруг гневно добавил: - Да хули тебе объяснять - так получилось. Завтра снова пойду в филармонию, может, она снова будет там. Тогда и познакомлюсь.
Миша фыркнул.
- Знаешь что, старик... Ты только не обижайся... Что-то я не верю в любовь с первого взгляда. Но ты все равно еблан.
- Сам ты еблан!
- Договорились! Ладно, вернемся к нашей проблеме. Я, как твой личный психиатр, хочу спросить: ты сколько раз за свою жизнь влюблялся?
- Блядь, если ты будешь паясничать, я тебе вообще ничего рассказывать не буду, сука! - Кирилл рассердился, но потом алкоголь и желание выговориться примирили его с Мишей, и он нехотя пробормотал: - Два раза... Но они не в счет. В первый раз мне вообще было 7 лет. А второй раз - в школе, в одиннадцатом классе.
- Помню, помню, - Миша сочувственно кивнул.
- Но это тоже, знаешь, трудно назвать любовью. Скорее, это была взаимная игра во влюбленность, вызванная черт знает какой необходимостью. Для того, чтобы игра продолжалась, необходимо было часто видеться, как-то подогревать друг друга. А летом стало ясно, что все это полная херня. Я тогда уехал с предками на море, пробыл там целый месяц, и с каждым днем чувство влюбленности таяло, блин, как масло на солнце. В итоге, когда я приехал в Питер, ничего не осталось, осталось только шипение - это Ленка шипела, которая еще не закончила партию. Но и она скоро поняла, что все это - херня.
- Так может, и сейчас тоже херня? Перебесишься...
- Дурак ты, что ли? Что ж, по-твоему, тогда не херня?
- Ну, хорошо. Допустим, что ты влюбился... Ты хочешь на ней жениться?
Кирилл был озадачен.
- К чему ты это спросил? Я даже как-то и не задумывался...
- Да просто так спросил. У тебя ж в группе почти все женились.
- И я, подчиняясь стадному чувству, тоже начал подыскивать себе жену? Нет, Миха, ты больной. Ну причем тут моя группа? Мне на нее...
- Ну, ты мог это делать неосознанно...
- Хреновый из тебя психолог! Ты лучше и не пытайся, - засмеялся Кирилл.
Миша тоже улыбнулся, покосился на стойку и хлопнул друга по плечу:
- Ну че, по стошке возьмем?
- Конечно.
Взяли по сто грамм, выпили по пятьдесят, порозовели. Миша начал развивать тему брака:
- Жену надо искать не по клубам, в которых ты обычно ошиваешься, потому что те бабы только и умеют, что жопой вертеть. Ты придешь с работы домой, голодный, спросишь у такой вот козы: "Что, зараза, пожрать приготовила?", а она тебе в ответ: "Я, Кириллочек, целый день жопой прокрутила, "Руки вверх", ну, или там Гайдна какого-нибудь слушала". Послушай моего доброго совета: жену бери из крестьянских, чтобы вкусно готовила, ну и вообще хозяйственная была.
- Блин, тебе лишь бы пожрать. Даром, что тощий.
- Это у меня организм такой, сколько ни жри, не толстею.
- При чем тут вообще жратва?
- Не, ну я понимаю, любовь, и все такое. Но она ведь не бесконечная. Потом ведь останется только привычка, а домашнего уюта хочется всегда. В принципе, на вертихвостках тоже можно жениться, но это в том случае, если у тебя бабок до хрена. Тогда наймешь домработницу, повара, и ништяк! Но нам с тобой это не грозит, мы до самой старости в этом кабаке проторчим, такая уж у нас конституция - не созидательная, а созерцательная. Поэтому жены нам нужны не вертихвостки. А ты, козел, именно такую и хочешь подцепить.
- Ишь ты как все разложил... У тебя аж лампочка над головой загорелась.
- Какая? - Миша посмотрел наверх.
- Самая обыкновенная. Ты что, "Бивиса и Батхеда" никогда не смотрел?
- Так, давай водку допьем, и я пойду еще пива возьму, - сказал Миша. - Хорошо сидим!
После второй кружки Миша совсем повеселел, а Кириллом почему-то овладела мрачная меланхолия. Когда пили третью, Миша спросил:
- Хочешь, расскажу интересную фишку?
- Валяй.
- Я могу предсказывать будущее.
- Ну да, Нострадамус же предсказывал. Да и много всяких мудаков предсказывало. В том, что ты мудак, я не сомневаюсь, но вот в твоих пророческих способностях...
- Да ты послушай, потом пиздеть будешь... Короче, все в мире предопределено заранее, может, Богом, а может, твоей тетей Майей, не суть. И зачем мироздание таким образом устроено, я тоже не понимаю. Но, как бы то ни было, все мы живем и движемся в потоке времени по заранее отведенным каждому из нас каналам. Но мы не знаем, что нас ждет за тем, или иным поворотом, - иначе было бы неинтересно жить. Ну, в самом деле, вот узнаешь ты, что тебе помирать в 15 лет, ну на хрена тебе в таком случае заморачиваться, ходить в школу, получать среднее образование и прочую хуйню. Так вот. Мы, люди, будущего не знаем...
- А Нострадамус?
- Нострадамус? - демонически усмехнулся Миша. - А ты уверен, что это был человек?
- Уверен.
- Мне бы твою уверенность... Бывают, конечно, всякие люди, и божий дар, видать, тоже бывает. А я тебе толкую об общей массе людей. Будущего они не знают. Им это запрещено. Чтобы не лишаться интереса к жизни, потому что и без того есть много возможностей лишиться оного интереса. Но это правило не распространяется на неодушевленные предметы, ведь камню наплевать, сколько он пролежит, он мертвый, у него нет интереса к жизни по определению. Поэтому мы, люди, можем попросить неодушевленные предметы заглянуть в будущее и сообщить нам информацию...
- Слушай, Миха, я не понимаю, почему ты всегда, как нажрешься, начинаешь грузить...
- Тихо, я еще не нажрался. Значит, продолжаю: главная задача заключается в том, чтобы приручить предмет. Это может быть все, что угодно. У японцев - тысячелистник, у каких-нибудь старых ведьм из Лоховиц Московской области - карты, но на самом деле - все, что угодно. Важно, чтобы ты наделил предмет своим желанием видеть будущее. Это достигается терпением. Вода точит камень. Вот у тебя есть компьютер, а в нем есть пасьянс...
- Нету у меня пасьянса. Я убил маздаи и линух поставил. "Возвращение командной строки" и все такое.
- Ладно. Говорю для примера. У тебя есть пасьянс, и ты не просто по-тупому его раскладываешь, от нечего делать, а задаешь ему вопросы. Со временем ты начинаешь верить в то, что пасьянс говорит тебе правду, а вера - это закон жизни. Теперь ты приручил пасьянс и можешь использовать в своих целях его возможность видеть будущее.
- Миха, это называется возвращением к первобытно-общинному строю. Очеловечивание предметов, фетишизм и все такое. Ты бы точно был шаманом и дурил своих соплеменников, - сказал Кирилл.
- Это ты себе какую-то ерунду вбил в голову, - заявил Миша. - Ты просто не разделяешь понятий веры и верования. Верить можно вообще во что угодно. А верование - это то, что модно и поддерживается большинством людей. Я вот, короче, был как-то в церкви, мать затащила - она у меня шибко набожной стала с недавних пор. Говорит, сходи на исповедь. Мне и самому, правда, интересно было винища местного отведать. Ну вот, прихожу я туда, а попа мой внешний вид смутил.
- Еще бы не смутил! Даже я порой стесняюсь с тобой по улицам ходить. Ты ведь, небось, в церковь в косухе и кожаных штанах поперся, и патлы как всегда забыл постирать.
- Естественно, почему для церкви я должен делать какие-то исключения? Ну, поп, короче, спрашивает у меня: "Молодой человек, а в Бога-то вы вообще верите?" А я ему отвечаю: "Нет, я верю в его существование". Понимаешь, что я имел в виду?
- Да хрен тебя, урода, поймет, я пойду еще пива возьму.
Пока Кирилл рассчитывался у стойки, в бистро зашли три ярко накрашенные девчонки в цветастых куртках и толстых джемперах, пятнадцатилетние школьницы. Расположившись за соседним столиком, они бросили свои сумочки в пивные лужи и начали громко хихикать, обсуждая какого-то пацана. Одна пошла брать пиво и чипсы. Остальные две закурили.
Кирилл вручил Мише кружку. Миша схватил его за рукав, притянул к себе и шепнул на ухо:
- Видишь этих мокрощелок? Вот такие шмакодявки просто бесят меня. Ну, дурищи! Ты только посмотри, как дебильно они хохочут, привлекают к себе внимание, строят свои уебищные глазки!
- Да хрен с ними, пиво пей.
Но Миша, выпустив рукав, повернулся к школьницам и рявкнул:
- А ну живо закрыли хлебала, суки!
Девчонки остолбенели. В бистро воцарилось молчание, слышно было, как стучит по стеклу дождь. С удивленными улыбками посетители косились на Мишу. Кирилл, покраснев, пробормотал:
- С тобой стыдно на людях показываться.
- Да мне похрен на людей, а эти малолетние шлюхи меня просто бесят, - ответил Миша.
Он занялся своим пивом, люди отвернулись, и только девчонки теперь сидели молча. Через несколько минут одна из них, пригнувшись к столу, тихо сморозила какую-то глупость, и ее подруги залились продолжительным смехом.
- Кстати, если уж зашла речь о телках, - сказал Миша, - скоро они завоюют планету.
- Ты говоришь о них так, словно они инопланетяне. Прям "вторжение похитителей тел" какое-то, - ответил Кирилл.
- А что ты думаешь? Для нас, мужиков, они как инопланетяне. Чужая душа - потемки, а женская - вообще мрак. Бабы, говорю тебе точно, хотят занять наше место. Уже несколько тысячелетий они, так сказать, находились под нашей пятой, а теперь приподнимают голову. Феминизм, батенька, пришел к нам в начале девятнадцатого столетия, пустил нехилые корни, и в то время как недальновидящие люди называют будущую эру космической, я называю ее бабской. В принципе, это закономерно: бабы не пьют - отчего ты думаешь их берут на ручное производство всяких там микроконтроллеров, да потому что они по утрам не опохмеляются, и руки у них никогда не трясутся. У них более устойчивая психика, их не колбасит из стороны в сторону во время принятия каких-либо решений, они, наконец, более хитрые. И живут они дольше. А теперь стали и такими же выносливыми, как мы, мужики. Советский Союз это доказал - бабы и БАМ строили, и металл плавили. Хотя теперь это неважно, это раньше все решала сила - охота, войны, всякая там поножовщина, а теперь, с научным прогрессом, сила ничего не решает. Мы ведь их превосходили только в физической силе. Я вообще не удивлюсь, если окажется, что все бабы тайком объединились в организацию по типу масонской и дурят нам головы, как хотят. Я вот фильм как-то по ящику зырил, Марко Феррери снял, называется "Прощай, самец!" - такой апокалиптический фильм, правда, невнятный, ни хера не понятно, но одна мысль прослеживается: бабы вытесняют мужиков с их положения хозяев жизни.
- Так может это прикольно?
- Хули прикольного? Обидно это, а не прикольно.
- Зато, может, заживем нормально, - вступился за женский пол Кирилл. - Войн, например, не будет. Это чуваки сплошь бычье кровожадное с невъебенными амбициями, а чувихам власть не нужна - им покой нужен, и уют, и мир в доме. Один древнегреческий мудак комедию на эту тему снял, то есть написал, о том, как бабы двух городов объединились и сказали мужьям, что не будут им давать, покуда те не перестанут воевать друг с другом. Вот я и говорю: два мужика могут бычить и пальцы гнуть до бесконечности, а телки друг с другом всегда договорятся и общий язык найдут.
- Или перегрызут друг другу глотки. Это, уверяю тебя, скорее произойдет. Ладно, теперь ты сам грузить начал. Давай еще по сто грамм хлопнем и по домам разойдемся, а то мне и так пистонов вставят за то, что ушел за хавкой и не вернулся.
Уже совсем пьяные друзья вышли из бистро на улицу. Дождь прекратился, было темно и холодно. Фонари лили в лужи равнодушный голубой свет. Мишино внимание привлекла большая подсвеченная реклама "Мальборо-лайтс". Букву i изображала пачка.
- Что делают, суки! - возмутился Миша. - Всюду за бугром реклама сигарет запрещена, а у нас типа можно. У нас всем на все насрать. Ну, я сейчас поставлю точку над "и". Погоди-ка.
Он поставил сумки на мокрый асфальт, порылся в одной из них и вытащил красный сочный помидор.
- Не пожалею помидора, - Миша размахнулся и запулил им в рекламный щит.
Красное пятно расплылось в углу.
- Не попал... - проконстатировал Миша. - Ну, сейчас еще разок!
- Кончай буянить, - схватил его за руку Кирилл. - В ментовку заберут.
- Ладно. Да и помидоров все-таки жалко. Ну что, пока?
- Угу, удачи.
Кирилл повернулся и побрел домой. Образ девушки из Филармонии расплывался в его сознании большим светлым пятном.
- Эй, постой!
Кирилл обернулся.
К нему спешил Миша, задевая сумками асфальт.
- Сумки-то отдай, - запыхавшись, проговорил Миша. - О чем ты думаешь вообще?
Кирилл с удивлением обнаружил две авоськи в своих руках.
- Ладно, давай я тебя провожу. Ты один не дойдешь, - предложил он.
- О, давай, спасибо!
Мишина мать встретила их недружелюбно. Ее сердитые тонкие губы разжались, чтобы быстро произнести:
- Тебя только за смертью посылать, и опять напился! Здравствуй, Кирилл. Смотрю, и ты уже тепленький.
- Молчи, мать. Скажи спасибо, что вообще пришел, - парадоксально заявил Миша. - Давай, Кирюх, снимай ботинки, пошли в комнату.
В комнате Миша открыл ящик письменного стола и, порывшись там, вытащил старый медный пятак.
- Вот он, мой фетиш, - сказал Миша. - Позолоти ручку, милок, погадаю!
- Волшебная монетка, типа?
- Спроси у нее чего-нибудь, хотя я и так знаю, что ты спросишь. Только спрашивай так, чтобы ответ был или "да", или "нет".
- Ну, типа загадал.
- Загадай вслух. С монетой нужно поговорить. Она мыслей читать не умеет.
- Вслух не хочу.
- Ну, как хочешь. Смотри, я прячу ее обратно.
- Ладно, мне удастся завтра познакомиться с девушкой из Филармонии?
- Угу, я так и знал, - кивнул Миша. - Смотри, Кирилл, если выпадет решка, то "да", а если орел, то "увы, нет".
- Понял.
- Страшно? - с коварной улыбкой поинтересовался Миша.
- Хули страшного? - раздраженно ответил Кирилл. - Все равно я в твою монету не верю.
- Тогда зачем все это? Я ее убираю...
- Не еби мозги, подкидывай.
- Ну, смотри.
Ухмыляясь, Миша подкинул монету, и она, со звоном упав на ребро, покатилась под диван.
- Блллин, - Миша встал на колени и пошарил под диваном. - Не достать... Дай линейку. На столе возьми.
Кирилл передал ему линейку и заглянул под диван. В хлопьях пыли словно баржи в тумане плавали засохшие корки хлеба.
- Ты тараканов что ли разводишь?
- Что вы тут ползаете? - спросила мишина мать, заходя в комнату. - Идите ужинать.
- Я сейчас домой пойду, спасибо, - сказал Кирилл.
- О, нашел! - сказал Миша. Осторожно подталкивая линейкой монету, он выудил ее из-под дивана. - Тебе повезло, чувак, решка!
Настало грязное осеннее утро, темное и похмельное. Кирилл выбрался из-под одеяла и, поеживаясь от холода, поплелся на кухню. После вчерашнего ерша мучил сушняк. Выпив банку "пепси", Кирилл понял, что клин вышибают все-таки клином, оделся и приобрел в ларьке возле метро баночку "невского классического". После пива полегчало. Кирилл поехал в университет.
День начался неудачно - с практических занятий, на которых препод принюхался и проконстатировал факт, что студент Петрусин пьян.
- Это вчерашние дрожжи, - мрачно сказал Кирилл.
- А что сегодня на них легло? - язвительно спросил препод.
Кирилл уныло подумал, что день, неудачно начавшись, закончится так же отвратно. Но потом вспомнил о том, что выпала решка. "Все-таки Мишка дурак", - подумал Кирилл. Однако, мысль о том, что выпала решка, странным образом грела.
Вечером, в половину шестого, Кирилл надел костюм, долго выбирал галстук. Напряжение возрастало. Более того, Кирилл с ужасом отметил, что у него дрожат руки и коленки, и он ничего не может с этим поделать.
Зазвонил телефон. Кирилл поднял трубку и пробурчал "алло".
- Здаров, Киря, - услышал он мишин голос. - Собираешься?
- Собираюсь.
- А я тебе вот что хочу сказать: ты вчера неправильно сформулировал вопрос. Надо было спросить сперва "встречу ли я завтра ее?" и только потом заводить речь о знакомстве. Потому что сегодня твоя цаца может и не прийти. Но вот если она будет, то ты обязательно с ней познакомишься...
Кирилл раздраженно сказал:
- Чего ты до меня с этой херней докопался?
- А чего ты такой сердитый, урод? Может, тебе компанию составить, чтобы не так страшно было?
- Слушай, отвали.
- Ну как знаешь. Ладно, звони вечером, скажи че-как.
Кирилл бросил трубку, нацепил первую попавшуюся удавку и поехал в филармонию.
Притулившись у колонны, он всматривался в лица людей, пробирающихся на свои места. Почти все лица светились хорошим настроением, почти все лица были интеллигентны. Кирилл их всех ненавидел, потому что среди них не было нужного ему лица.
Начался концерт. Кирилл сел и мрачно уставился в спину дирижера.
В антракте он обегал всю Филармонию, если б была возможность, он бы забрался даже в женский туалет. Все было напрасно. Девушка не пришла.
Не дождавшись конца концерта, Кирилл ушел в отвратительном настроении.
"Может, ей Рахманинов не нравится", - уныло подумал он, когда приехал домой. Прислонившись к холодному оконному стеклу, он смотрел на улицу, обливаемую тяжелым октябрьским дождем. Хотелось чего-нибудь разбить, но предки могли сей поступок не оценить.
"Надо же так попасть... Один случайный взгляд - и вся жизнь пошла наперекосяк", - подумал Кирилл и пошел звонить Мише.
- Здрассте, Мишу можно? - сказал он в трубку.
Пока его друг отрывал задницу от дивана и плелся к телефону, Кириллу расхотелось с ним разговаривать, но он знал, что Миша не отстанет и будет перезванивать долго и настырно.
- Здорово, Кирюха, - сказал Миша чрезвычайно бодрым голосом. - У меня есть новости!
- Я тебя предупреждаю, если ты будешь гнать очередную туфту, я повешу трубку.
- Не, у меня цивильные новости. А у тебя, вижу по голосу, провал?
- Да.
- А я, пока ты в своей филармонии прокисал, ходил с Петькой Левашовым в кино и там с познакомился с клевой телкой.
- Чем она клевая? - без особого интереса спросил Кирилл.
- Она курносая!
- Что?!
- Шютка, дятел. Она меня прибила своим унылым видом, мне вообще нравятся унылые бабы, они претензий не имеют. А главное, живет недалеко.
- А как же твоя Маша?
- Ну, а что Маша? Маша никуда не денется. Я ведь не дурак, чтобы сообщать ей о своих любовных похождениях.
- Ну, типа рад за тебя.
- Вот, видишь, чувак. Я, в отличие от тебя, не тормозил, а сразу подошел к бабцу и представился. А ты все задницей прощелкал. Ну что, бухать?
- Зачем?
- Как это зачем? У друга горе.
- Какое у тебя горе?
- Да не у меня, чудила, а у тебя. Пошли, дернем по кружке, я волшебную монету захвачу.
- Хрен с тобой, чудила, давай через пятнадцать минут к кабаку подваливай.
Друзья пропустили по кружке пива и вышли на улицу.
Миша вынул из кармана "пятак".
- Ну что, приоткроем шторы будущего? Задавай вопрос.
- Я увижу ее в следующий раз в филармонии? - уныло спросил Кирилл.
Выпала решка.
- Увидишь, - сказал Миша. - Так что не вешай нос.
- Познакомлюсь?
- Ты или познакомишься, или будешь полным мудаком, это я могу тебе и без монеты сказать.
- Но все-таки брось...
- Ага, прибила тебя эта тема! - довольно сказал Миша. - Ладно, бросаю.
И решка выпала снова.
- Видишь, как тебе прет, - сказал Миша. - А знаешь, заведи себе тоже монету, или чего-нибудь типа того. А то есть еще одна фишка, более серьезная, чем просто "да" или "нет". Дает полные, исчерпывающие ответы...
- Слушай, давай я еще один вопрос задам.
- Затрахал ты мою монетку своими вопросами. Блин, а еще математик, бакалавр... В такую херню веришь. Ладно уж, задавай. Но он будет последним, монетка только на три вопроса в день отвечает, как золотая рыбка.
- Ну, типа, у нас с ней все будет хорошо, или как?
Вздохнув, Миша подбросил монетку. Несколько раз перевернувшись, она упала решкой в грязь.
- Или как, - тактично сказал Миша.
- Да иди ты на хуй со своей монеткой сраной! - Кирилл разозлился на глупую монетку, но еще больше разозлился на себя.
- Ах ты неблагодарная свинья! Через твои немытые уши пролазит только лесть? -огрызнулся Миша, пряча монетку в карман. - Ладно, рассказать тебе про другую тему, которая дает исчерпывающие ответы?
- Ну, давай, грузи, пиздобол...
- Пошли тогда в кабак, еще по кружке возьмем.
Друзья сели за столик, Миша промочил горло и произнес:
- В общем, монетка - дело, конечно, хорошее. Но недостаточное. Есть более конкретная фишка. В мире действуют простые законы: маленькому - маленькое, большому - большое, и никакое своеволие тут не поощряется. Если ты хочешь знать о будущем больше, то и обратиться ты должен к чему-нибудь большому. Вот у меня есть одно место на даче, в перелеске, там растет старый вяз. Возле него есть лужайка. Когда я сажусь на лужайке перед вязом, то начинаю с ним говорить, и он мне отвечает на любые вопросы. Понимаешь, в чем тут дело: растения, камни, да вообще все на свете, склонно к нормальному общению - это ведь не люди. Поэтому они лишены эгоцентричности. По той же причине их взаимодействие ничего в мире не нарушает и не поганит, потому что никто, кроме людей, не тянет одеяло на себя и не ищет для себя слишком уж наглой, чрезмерной выгоды.
Миша сделал смачный глоток и, не давая Кириллу вставить слово, продолжил:
- Главное, как я тебе говорил, - терпение. Сперва приручи вещь, а потом уже ее наебывай! Пользуйся ее знаниями и навыками для своей личной пользы, пожалуйста! Окружающий мир способен тебе помочь, он ничего не имеет против этого, потому что, повторяю тебе, дебилу, он не обладает человеческим сознанием. Твоя задача просто найти подход. Вот тебе практический совет: очень важно найти безлюдное место, чтобы помощи у него просил только ты. Мне смешно, когда люди приходят в церковь и просят помощи у нее. Разумеется, они ее не получают, да и как ее получить? У церкви купол съезжает, когда она пытается сообразить, кому, чем и как помочь. Но в принципе, прихожане действуют правильно: они верят в то, что помощь можно получить, но допускают одну-единственную ошибку - ломятся толпой.
- А тебе не кажется, что люди верят не в церковь, а в Бога? И помощи просят у него, а не у церкви?
- Хрена-с-два. Это ты так думаешь, и они так думают, но на самом деле, они выполняют какой-то определенный ритуал и знают, что не выполнив этого ритуала, они ничего не получат. Они целуют крест, пялятся на иконы и колотят лбом о пол. Все это реальные действия и, по сути, направлены на материальные объекты: крест, икону, пол. И именно от этих вещей они получают помощь, независимо от того, что люди при этом думают и говорят. Но, как ты уже понял, от всего этого мало толку. Ты можешь проторчать в церкви целые сутки и прогрызть крест насквозь, но толку будет гораздо меньше, чем от посещения никому не известного скита или хотя бы от простой просьбы о помощи у твоего собственного, личного киота с иконкой на нем. Ну, а что делать, если люди впитали в себя за два тысячелетия веру в христианскую атрибутику? Воспользуйся традиционным направлением духовной мысли, впитанным, так сказать, с молоком матери, - не изобретай велосипед!
- Ладно, допивай пиво и пошли. Надоел ты мне со своими бреднями. Я предпочитаю сам выкручиваться, а не выклянчивать помощь у каких-то камней.
- Ты о себе слишком многое возомнил, детка, - ласково сказал Миша. - Но ты лишь песчинка. Человек - звучит гордо только для человека. Вот так. А много людей - это никакая не цивилизация, а всего-навсего песок, который топчет Бог. Он никогда не возьмет тебя с собой - в лучшем случае сгребет в пригоршню вместе с другими песчинками, поднимет высоко, да развеет по ветру.
- Раз уж ты песчинка, то и рассуждай тогда категориями песчинки, - возразил Кирилл. - А то понесло тебя разумом Вселенную охватывать...
- Я тебе дело говорю, а ты второй раз за вечер ведешь себя как неблагодарная свинья. Если уж тебя моя монетка так приперла, то я решил тебе рассказать о кое-чем более ценном.
- Посмотрим еще, как сбудутся предсказания твоей дурацкой монеты...
- Сбудутся, сбудутся, а когда ты в этом убедишься, то развернешь вот эту бумажку, - Миша порылся в кармане и вытащил скомканную бумажку. - На, держи.
- Что это за фигня?
- Тут написан адрес одного старого, заброшенного дома. Там редко кто бывает, только случайные бомжи и наркоманы заходят, но им не приходит в голову просить у дома помощи или советов. Короче, клевое место. Ходи туда ночью, чтобы страшно было. Чтобы не было у тебя желания выеживаться и строить из себя умного. Я вот из себя умного не строю, и мне не стыдно помощи просить, при условии, конечно, что я эту помощь получу.