Гордеев Петр Александрович : другие произведения.

Страшные тайны шотландских замков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шотландский рыцарь возвращается домой из английского плена. Страшное происходит в его замке и в замке его сюзерена. Ему удается открыть истинные причины происходящего. Кроме того, он проявит себя как доблестный рыцарь и самоотверженный защитник родной многострадальной Шотландии.
   От автора:
  
   Трилогия "Страшные тайны шотландских замков" является продолжением повести "Отваж-ный шотландец Робин Говард". Ее можно прочитать в интернете: достаточно набрать в поиско-вике браузера имя автора и название повести. Но можно ограничиться и прочтением краткого ее содержания, помещенного ниже.
  
  
  
  Краткое содержание предыдущей повести.
  
   Вторая половина четырнадцатого века. Уже прошло не одно десятилетие со времени блестя-щих побед Роберта Брюса, позволивших отстоять независимость Шотландии. Ее военная мощь по-прежнему не по зубам англичанам. Война во Франции не дает им возможности решиться на новую крупномасштабную интервенцию вглубь Шотландии. Но на границе продолжают проис-ходить частые стычки между английскими и шотландскими воинами. Нередко происходят с обе-их сторон большие опустошительные набеги на приграничные территории. Раненый в одной из таких стычек молодой рыцарь Робин Говард попадает в плен к англичанам. Ни пленившему его рыцарю, ни другим, которые в дальнейшем становятся хозяевами Робина, не удается получить с его родственников выкупа. Чтобы не кормить зря пленника они используют его на тяжелых ра-ботах, которые исключительно развивают его физически. Высокое воинское искусство, которым от обладал, в сочетании с этой огромной силой сделали из него необычайно хорошего бойца. На пятом году своего тяжелого плена он попадает к одному из самых прославленных английских рыцарей Смиту Уоррену, ярому ненавистнику шотландцев. Тот изощренно издевается над ним, заключив шею в железный ошейник и посадив, как собаку, на цепь. Но происходит невероятное - Смит Уоррен сам оказывается на его месте, а наш герой в добротном очень дорогом вооруже-нии этого рыцаря покидает дом, ставший ему тюрьмой, прихватив с собой немало драгоценно-стей. Робин Говард имеет возможность расправиться с Уорреном, но благородно оставляет ему жизнь в надежде когда-нибудь встретиться с ним в честном рыцарском поединке. С нашим геро-ем путешествуют две попутчицы - шотландская красавица Маргарет, захваченная англичанами в очередном набеге, и англичанка Кэтрин, которая надеется найти в Шотландии спасение от гнева Смита Уоррена. Путь до шотландской границы оказывается отнюдь нелегким. Беглецам много раз приходится побывать в чрезвычайно опасных ситуациях и приключениях. Трилогия "Страш-ные тайны шотландских замков" начинается с того момента, когда наш герой и его спутницы въехали наконец на территорию Шотландии.
  
   Повесть первая
  
   Глава первая
  
   Скачущего на коне рыцаря Робина Говар-да и его попутчиц, едущих в крытой повозке, окружали живописные виды: долины, хол-мы. Зловещим контрастом среди этих пре-красных картин природы выглядели без-людные брошенные деревни и хутора, с ка-менными и деревянными домами, со сле-дами пожаров и разрушений. То поблизости, то в отдалении взгляд часто встречал разва-лины крепостей. Это были замки шотланд-ских рыцарей, которые велел в свое время разрушить легендарный Роберт Брюс, что-бы, завладевши ими, англичане не могли закрепиться на приграничной шотландской территории. (Роберт Брюс - шотландский граф, ставший королем Шотландии и возгла-вивший успешную борьбу ее народа против английских захватчиков. - П. Г.).
   Кэтрин обратилась к Робину с игривой ве-селостью:
   - Рыцарь, а рыцарь, наверное, мне надо называть вас ваша светлость, а то я все Ро-бин, да Робин...
   - Именно так, женщина, - ответил тот.
   - Вообще-то один из лучших английских рыцарей, даже любимчик короля,
  был не против, когда я его звала просто по имени. Ему это даже нравилось.
   - Потому, что у вас были такие отношения, которых у нас никогда не будет с тобой.
   Кэтрин разочарованно, с досадой прику-сила губу и с неудовольствием покосилась на Маргарет. Затем вновь обратилась к ры-царю:
   - Ваша светлость, а когда вы нам соизво-лите выдать оговоренную долю от нашей общей добычи?
   - Как только появится возможность от-крыть сундук, не используя меч, который жалко повредить, и поместить его затем в надежное для хранения место. По всей ви-димости, в моем замке.
   - А долго ли еще нам ехать до него?.. - спросила Кэтрин.
   - Не так уж. Вот минуем еще одну такую развалюху, - Робин указал на груды камней, в которых угадывались основания стен и ба-шен, находящиеся неподалеку от дороги. - Еще две деревни, брошенные. Потом будет замок, уже не разрушенный. Это замок нашего соседа Тэда Милтона. Далее - две деревушки, не брошенные, - если, правда, их за время моего плена не покинули тоже, - и вот тогда вы увидите замок Говард, наш фамильный замок. Сейчас он принадлежит по наследству моему брату. Ну, а затем со-всем немного проехать - и будет мой замок, Новый Говард ... Но неизвестно мой ли он теперь. Ведь неспроста же пять лет я ника-кой весточки из дому не получил и меня не выкупали, хотя деньги были для этого, я точно знаю.
   - Ну, а если он теперь не ваш, замок, то где же тогда откроем ларь? - обеспокоилась Кэтрин.
   - Что-нибудь придумаем, не беспокойся. Впрочем, ты можешь забрать свою долю и раньше, чем вскроем ларь. Кроме него мы прихватили других немало ценных вещей. Дам тебе из них что-нибудь.
   - О нет. Это надо будет как-то нести, как-то кому-то сбывать. Нет, я хочу деньгами получить, а они, чую, в ларе лежат, - отве-тила Кэтрин.
   - Не беспокойтесь, получите каждая свою долю: я слово держу.
   - Мне ничего не надо, Робин, если ты ме-ня к себе в замок возьмешь. Служанкой или работницей какой-нибудь. Могу все делать, что баба должна уметь делать. Возьми, сго-жусь я тебе, не сомневайся, - сказала Марга-рет несколько неуверенно, с робостью и надеждой в голосе.
   - Найду я тебе там дело, не беспокойся, Маргарет, - пообещал Робин и улыбнулся. Затем спросил: - А в свою деревню не хо-чешь возвратиться?
   - Не к кому. Отец, братья погибли в борь-бе с англичанами. Остались только мачеха со своими детьми. Они мне, конечно, рады не будут. И я им рада не буду. Когда бы, скажем, мы на своей земле жили, то я бы вернулась, чтобы продать свою долю. Но мы же арендаторы - земля не наша.
   Проделав еще путь в несколько миль, наши путешественники приблизились к зам-ку Говард, отстоящему от дороги, по кото-рой они ехали, на ярдов двести. Из-за угла мощной мрачной крепости выглядывала де-ревня. Окружающая их территория радова-ла взгляд участками обработанной земли, где трудились крестьяне. По дороге, ответв-ляющейся от основной, наш герой подска-кал к воротам замка. Они находились в квадратной башне за рвом. Стражник, вид-ный между зубцами башни крикнул ему:
   - Ты кто?
   - Не узнаешь? - спросил рыцарь. Лицо его улыбалось под поднятым забралом.
   - Нет.
   - А я тебя узнал. Ты, кажется, Хьюгенет.
   - Точно. Откуда ты мое имя знаешь?
   - Как не знать? Мы же с тобой не раз де-ревянными мечами сражались, когда я еще мальчишкой был, помнишь?
   Рыцарь снял шлем, встряхнул волосами и расправил их рукой, с которой была снята латная рукавица.
   - Ба! Кого я вижу! Ваша светлость, да не как это вы! Первый раз с бородой вас вижу - не узнал. Вернулись! А говорят, вас в живых уж нет давно!
   - Кто говорит?
   - Все говорят.
   В этот момент запоздало открылось окошко привратника около поднятого под-весного моста, закрывающего ворота. В окошке показалось круглое, заросшее седой щетиной лицо, с кисло-сонливым выраже-нием. Оно прояснилось, заулыбавшись.
   - Барич... Вот это да! Вот это новость! Ни-кто не ожидал, - в крайнем изумлении про-говорил привратник.
   - А в каком оружии! Прям, как граф! - вос-хитился стражник и крикнул привратнику: - Ну что ты там телишься, хрыч старый. Что не открываешь?! Не видишь что ли, - свой?!
   - Вижу, но пойду - доложу хозяину. Поря-док есть порядок.
   Привратник торопливо ушел в донжон, а разговор между нашим героем и стражни-ком продолжался. С замершим от страха сердцем, ожидая услышать тяжелую весть, Робин спросил, жива ли его мать.
   - Жива, жива, - сообщил Хьюгенет. - В том замке, в вашем, хозяйничает.
   Робин Говард облегченно вздохнул и пе-рекрестился, возблагодарив Бога.
   - Так значит, вы живы... И даже без всякого выкупа смогли вырваться из плена англичан проклятых, - говорил стражник. - Да к тому же в оружии таком вернулись. Как вам уда-лось? Уж не служили ли вы им, англичанам? Бывает такое, правда, очень редко, когда кто-нибудь из наших, кого не выкупают дол-го, переходит на их сторону и выслуживает-ся у них до наград больших и званий.
   - Ты что, Хьюгенет! Столько лет Говардам служишь и говоришь такое! Неужели не по-нял еще, что Говарды не способны на преда-тельство. Нет, вырвался я из плена силой. А что касается доспехов моих распрекрасных, то, как ты знаешь, по рыцарским законам не возбраняется взять оружие побежденного врага.
   - Вот это да! Вот это да! Такой подвиг в ду-хе Говардов. Извините, сэр, что подумал о вас плохо. Ляпнул такое по глупости своей. Извините. Конечно, Говарды - безупречные рыцари. А уж от вас-то все ждали славных дел в будущем - очень вы всех поражали еще в юности своей способностью владеть оружием. Да и в плен-то попали, можно ска-зать, из-за отваги своей слишком большой - только вы и решились в такую опасность ки-нуться.
   Вернулся привратник и сообщил, что хо-зяина замка нет, что, дескать, он на охоте.
   - Это ты врешь, - усмехнулся Робин. - Ко-нечно, он здесь. Если б на охоте был, ты бы сразу мне сказал. Как привратник может не знать, что рыцарь на охоту отправился? Про-сто мое возвращение для Томаса слишком неожиданно и нежеланно. И чувствует свою вину передо мной - вот и не хочет со мной встречаться. Боится.
   Сказав это, Робин повернул коня и вер-нулся на большую дорогу. Поехал со своими спутницами далее.
   Через полмили приблизились к дубовой и буковой роще. Дорога огибала ее. По дру-гую сторону пути лежало поле, на котором тоже трудились крестьяне. Некоторые при-останавливали работу, чтобы взглянуть с любопытством на проезжающего всадника в красивом дорогом вооружении.
   Кэтрин сказала:
   - Что вы молчите, сэр рыцарь? Как я поня-ла, вас не пустили в замок брата. Но может, вам удалось узнать самое главное - есть ли у вас теперь замок или нет?
   - Самый главный для меня не этот вопрос, а что с матерью? К великой моей радости я узнал, что она жива. В сравнении с этим во-прос о замке - ничто. Мой ли он теперь? Пока не известно. Но полагаю, что все же мой, - ответил, обернувшись Робин. При-держал коня и, поравнявшись с женщинами, которые сидели на облучке, продолжил: - Кажется, я понял, почему пять лет протор-чал в плену, так и не дождавшись выкупа. Для меня явилось большой неожиданно-стью то, что мать живет в моем замке. Я не сомневался, что она живет у Томаса, брата моего. А как же иначе? Если не стало одного сына, то с кем будет жить мать? Конечно, с другим. Тем более, что очень любит его. Все гонцы с письмом о моем выкупе, конечно, прибывали в замок Говард. Мне и в голову не приходило, что их стоит направить далее - в мой замок. Должно быть, Томас говорил всем, что выкупа не будет. А поскольку ма-тери не было в его замке, то она не могла знать об этом и что-нибудь сама предпри-нять. К тому же, по всей видимости, он налгал ей, что ему известно о моей смерти в плену. Только так можно объяснить ее неучастие в моей дальнейшей судьбе после моего пленения. Правда, боюсь, ей препят-ствовала тяжелая болезнь. Но уверен, что в этом случае она все равно смогла бы заста-вить Томаса предпринять все для моего вы-купа.
   - Но почему же она живет отдельно? Ведь, конечно же, вдовая мать всегда будет жить со своим сыном, если он есть у нее. Я не один пример такой знаю, - удивилась Маргарет.
   - Вообще-то, помнится, они сильно друг с другом не ладили... Все же, думаю, не это главная причина. Живет она в моем замке скорей всего потому, что старается поме-шать Томасу вступить во владение им. А именно известие о моей смерти дает ему право так поступить, ибо он единственный мой наследник. Завладеть же всем моим имуществом - его большая мечта. Если мать, и правда, поэтому живет там, то тогда есть основания предполагать, что замок еще мой. И если она защищает его от Томаса, то, значит, еще надеется, что я жив и вернусь.
   - Вот это брат... Какой жадный... да и под-лый, - проговорила Маргарет.
   - А что ты удивляешься? - сказала ей Кэтрин. - Разве не знаешь пословицу: "Брат брату враг - у рыцарей так"?
   - Пословица эта справедлива далеко не для всех братьев-рыцарей. Я знаю немало братьев, которые вполне ладят друг с дру-гом. И таких знаю, которые пусть и не ладят, но из плена все равно выкупят брата. Осо-бенно из английского. Это для многих, как святое, - произнес Робин. - Что же до моего брата, то жадности его, действительно, нельзя не дивиться. И откуда это у него? У нас, у Говардов, о которых мне известно, нет больше никого, кому бы это было свой-ственно.
   - Я бы не сказала, - заметила Кэтрин.
   Рыцарь покосился на нее с неудоволь-ствием, но промолчал. Он продолжал:
   - Чего стоит хотя бы такой пример его по-разительной жадности. Когда он достиг воз-мужалости, отец подарил ему свои старые доспехи. Не прошло, наверное, и года, как он сумел добыть себе в бою другие, получ-ше. И вот эти, подаренные, он ухитрился продать отцу.
   - Продал отцу? Подаренное им? Вот это да. Неужели отец и в самом деле купил? Как он согласился на это? - удивились женщины.
   - Купил, хотя они ему не нужны были, ведь он имел другие, лучше. Тут я должен признаться, что, если и есть у нас, у Говар-дов, слабина, так она в этом - не хватает у нас твердости в отказе. Нас легко склонить уговорами, требованиями. Это да. В такой борьбе мы слабые противники.
   - Я бы не сказала, - опять заметила Кэтрин.
   Робин вновь с неудовольствием взглянул на нее и ответил:
   - Но когда мы сталкиваемся со слишком большой наглостью, то возмущение придает нам сил и нам легче тогда не уступить.
   Когда наши путешественники обогнули рощу, им открылась обширная долина. По-среди нее тоже находились деревня и за-мок, в окружении полос обработанной зем-ли, с виднеющимися на них фигурками кре-стьян. С трех сторон к долине подступали невысокие горы, покрытые густым, пре-имущественно хвойным лесом, в прогали-нах которого серели крутые каменистые склоны. У подножия гор кудрявились сплошные зеленые массы широколиствен-ного леса.
   Дорога проходила по краю долины. От этой дороги шла другая, поуже, но тоже хо-рошо уезжанная и утоптанная. Она вела к селению и замку. Наши путешественники свернули на нее.
   Стены замка, к которому они подъехали, были настолько невысоки, что их вполне можно было сравнить просто с каменной оградой какой-нибудь фермы. Этому впе-чатлению способствовало и отсутствие даже обычных для крепостных стен зубцов. Не было и башен, кроме одной. Она возвыша-лась поблизости от ворот в правом углу пе-риметра стен. Это был донжон. По всей ви-димости, ему отводилась наиглавнейшая роль в оборонительной системе, довольно слабой, не имеющей даже обводного рва. Зато донжон был такой высокий, широкий, мощный, какой не всякий баронский и даже графский замок имел.
   Привратник стоял на стене прямо над во-ротами. Он выглядывал из-за парапета, вид-ный по грудь. Плечи его покрывал суконный плащ с откинутым назад капюшоном. На го-лове была алая шотландская шапочка, из-под которой свисали седые, блестящие на солнце пряди длинных редких волос. Роби-ну не пришлось снимать шлем, чтобы он узнал его.
   - Ба-а! Сэр Робин! Сэр Робин!.. Да неуже-ли! Нет, не может быть! Так вы живы! Вы вернулись! - воскликнул он и исчез за пара-петом. Через несколько секунд загромыхал вынимаемый из скоб большой мощный шкворень, и обитые железом створы ворот быстро широко раскрылись, движимые энергичным усилием радостного приврат-ника. Держа в руке дубовое бревно, слу-жившее шкворнем, он отступил вбок, давая дорогу въезжающим в ворота, а когда они проезжали мимо него, громко закричал:
   - Сэр Робин, сэр Робин вернулся!
   Привратник схватил висевший у него на лямке через плечо рог и протяжно протру-бил.
   Наши путешественники въехали во двор замка, представлявший собой прямоуголь-ное пространство длиной ярдов сто и шири-ной ярдов шестьдесят, огороженное стеной, к которой теснилось несколько хозяйствен-ных построек, сложенных из дикого камня. Из них вышли люди, в простых серых одеж-дах. Постояв у дверей две-три секунды и всматриваясь в приезжих, они все бросились к ним. Из двери донжона появились и сбе-жали по каменным ступеням несколько че-лядинцев. Вход в донжон здесь, как и в опи-санном нами выше донжоне Джека Мэйсона (см. первую повесть о Робине Говарде), находился на уровне второго этажа, и к нему вела лестница, одной стороной примыкаю-щая к стене этой огромной башни. С обвод-ной стены быстро спустился прохаживаю-щийся по ней стражник, а с вершины донжо-на - дозорный. Приезжих окружило плотное кольцо людей. Были среди них и три других воина Робина, свободных сейчас от кара-ульной службы и потому без оружия.
   Лица всех сияли неподдельной радостью. Вокруг раздавались ликующие голоса:
   - Сэр Робин, сэр Робин! Так вы живы! Вот это да! Какая радость!
   Сыпались вопросы:
   - Да как же вам удалось освободиться?! Без выкупа?! Да еще в таком вооружении вернулись?!
   - Погодите, погодите - узнаете скоро все. Немножко терпения, - говорил он. - Все рас-скажу, попозже.
   С деланной строгостью сказал стражни-кам:
   - Это еще что?! Как вы могли покинуть пост?! А ну, живо обратно!
   - Сэр, такая радость! Такая неожиданная радость! Как мы могли не прийти попривет-ствовать вас?! - ответили они ему, но сразу поспешили возвратиться к выполнению сво-их караульных обязанностей.
   - Распустились тут без меня, - улыбнулся Робин и сошел с коня. Конюх подхватил ска-куна под уздцы, но не отводил пока его в стойло, а продолжал стоять здесь, широко улыбаясь.
   Все с любопытством посматривали на по-путчиц рыцаря.
   Тот обратился к стоявшим поблизости свободным от караульной службы воинам, заговорив с ними шуточным тоном:
   - Вы, похоже, и правда, распустились тут без меня. У всех, как погляжу, брюшко даже появилось. Знать, не очень-то утруждаете себя упражнениями. Кто у вас сейчас воево-да? Матушка моя, конечно. А ей главное - накормить хорошо подопечных. Разнежила вас. Ну, погодите, возьмусь я за вас.
   - Да мы только рады будем. Да мы только рады будем, если вы опять нас гонять буде-те, как тогда, до плена вашего, сэр, - отвеча-ли они и тут же с виноватым видом стали говорить: - Вы уж простите нас, сэр. Винова-ты мы перед вами. Виноваты, что не смогли тогда отбить вас в том бою с англичанами. Мы старались. Все ранения получили, но не смогли. Куда там - их так много было.
   - Да я не в обиде на вас. Сам виноват был. Не надо было в самую гущу их лезть. Да еще и вас за собой потащил на убой. По неопыт-ности своей, конечно. В бою в первую оче-редь думать надо, а не лезть глупо на рожон, учил меня отец. Уж на что он герой был и то говорил мне, что нужно так сра-жаться, чтоб и отвагу выказать, и живым остаться.
   - А госпоже сказали, что сын вернулся? - спросил кто-то.
   - Лили и Долли побежали к ней, - сказала другая женщина. - Да вон они идут.
   Робин обернулся и увидел мать, в сопро-вождении двух служанок. Они только что вышли из двери донжона и начали спускать-ся по лестнице. Он устремился к ней. Через несколько секунд уже поднимался по ка-менным ступеням. Навстречу ему спуска-лась женщина лет пятидесяти. У нее было удивительно моложавое, еще привлека-тельное лицо, в обрамлении седых кудря-шек, выбивающихся из-под белоснежного чепца, плотно облегающего голову и ниж-ними свисающими краями закрывающего уши. Красивая золотистая вышивка украша-ла грудь и плечи коричневой рубахи. Белый неширокий передник, идущий от пояса, не-сколько не доставал до нижнего края длин-ной синей юбки.
   Элла Говард - так звали эту женщину - протянула к рыцарю руки со словами: "Ро-бин, сынок мой..." Вдруг лицо ее сморщи-лось, сделавшись сразу старым и некраси-вым. Робин внутренне вздрогнул. Он знал, что лицо ее всегда становится таким, когда она собирается заплакать. Все в нем сжалось от острого, болезненного чувства. Она стала заваливаться назад, лишаясь чувств. И вновь нашего героя не подвели реакция и способ-ность к взрывной стремительности. Бросив-шись к матери, он успел не дать ей упасть, подхватил ее на руки и внес в донжон, в Ры-царский зал, где опустил на стоявшее под стеной деревянное кресло. Он хотел вы-прямиться, но она удержала его, обхватив руками. Он с сыновней почтительной по-корностью остался в неудобном для себя положении. Слышал, как быстро бьется ее сердце.
   Некоторое время она сидела так, ничего не говоря, лишь время от времени шмыгая носом, ибо из глаз ее лились счастливые слезы. Потом стала тихо говорить:
   - Робин, Робин, сыночек мой родной... Неужели ты вернулся? О, это чудо. Я так ждала тебя. Я верила, что ты придешь, что ты жив. И ты пришел. Не сон ли это? Я нико-гда не была так счастлива.
   Наконец она отпустила его, и он выпря-мился. Спросил:
   - Матушка, а скажите, этот замок могу я по-прежнему называть своим?
   Она заулыбалась и ответила:
   - Да, да, мой дорогой. И замок, и весь фе-од, доставшиеся тебе по наследству, по-прежнему твои. Все, что было твоим до плена, все твоим осталось. Хотя, должна признаться, нелегко мне было отстоять это. Ведь Томас единственный твой наследник, как ты знаешь. Он так стремился скорей вступить в наследство. Не раз приезжал сю-да даже с шерифом, юристом. Его законное право. Но мне каждый раз удавалось его уговорить все-таки еще годик обождать. Я не верила, я не хотела верить, что тебя нет в живых. Ты мне так часто снился. То среди каких-то огромных камней, которые колешь киркой, а расколотые камни накладываешь на что-то, то на стройке какой-то большой. Я просыпаюсь, а в душе какое-то ощущение, что ты жив, жив. А в последние два месяца вообще пару раз сон был жуткий. Вроде я в дом какой-то вхожу, а там собака на цепи сидит, в железном ошейнике. Страшная та-кая. И - ко мне. Я в ужасе отпрянула. А она мне человечьим голосом говорит: не бойся, мама, это ведь я - твой Робин. Я смотрю, - и правда ведь, у нее черты человеческие, твои черты. Ой, я в холодном поту просыпа-лась. И вспоминала что он сказал мне еще, а он мне оба раза сказал вот что: "Я приду к тебе, мама, обязательно приду. Скоро при-ду".
   Одолев немоту жуткого удивления, вы-званного последними словами матери, Ро-бин произнес:
   - Да, бывают вещие сны... У меня у самого не раз были. Но никогда не удавалось отли-чить их от обычных снов. Только потом, ко-гда событие произошло, понимал, что видел его во сне... Но скажи, с чего же вы решили, что меня нет в живых? Я был просто в плену. Долго был - это да, но был жив. Если б вы меня выкупили, то вернулся бы раньше.
   Она глядела на него удивленно, широко раскрытыми глазами. Потом проговорила:
   - Но,.. но Томас ездил тебя выкупать. Ему сказали, что ты умер от ран.
   - Что еще тебе набрехал твой Томас?
   - Как набрехал? Ты что говоришь?! Да ты думаешь, что говоришь?! Он что ж, обманул меня?! Как такое в голову тебе пришло? Эх, ты братоненавистник. А он так любит тебя. Он ездил тебя выручать, жизнью рисковал ради тебя, хотел выкупить, а ты так гово-ришь о нем.
   - Тот, кто ездит выкупать пленных, ничем не рискует - таких там с большой радостью встречают, принимают и отпускают беспре-пятственно. Разве что на разбойников нарвется. Но он же, Томас, не один поехал бы - с ратниками своими, а ратники у него прекрасные - вся дружина отца ему доста-лась. Но он, конечно, никуда не ездил.
   - Ох, Робин, Робин, как ты плохо думаешь о своем брате.
   - А скажи, он хоть по возвращении из Ан-глии, якобы, по возвращении, деньги тебе отдал, которые брал, якобы, для выкупа?
   - О, ты знаешь, с ним такая плохая история там вышла. Рыцарь, который заманил его для твоего, якобы, выкупа, под угрозой рас-правы над ним заставил его отдать все день-ги, которые он привез для выкупа. Томасу пришлось подчиниться, потому что он уже въехал в замок, который западней оказался. А там врагов гораздо больше находилось, чем с ним было людей. Их бы просто из ар-балетов и длинных луков перестреляли, сказал он.
   - О, не думал я, что Томас такой сочини-тель хороший. Ему бы не рыцарем, а бар-дом быть. Такого просто не могло быть, но если бы даже было, то я бы узнал об этом - или сам бы видел, или от челяди узнал бы.
   - А почему ты думаешь, что это было в том замке, в котором ты находился? Это, конечно, было в другом. Должно быть, ры-царь, живший по соседству просто ловко схитрил. Он узнал, что в плену у соседа шот-ландский рыцарь. И послал письмо к нам с предложением выкупа - многие англичане знают о нас и найти наш замок нетрудно. И вот доверчивый Томас приехал к нему с деньгами. А тот не упустил шанс этим вос-пользоваться.
   - Тогда как же Томас узнал, что меня нет в живых?
   - Ну как? Трудно разве догадаться? Значит, тот подлый рыцарь это сказал ему - надо же как-то объяснить, почему он не может вы-дать пленника.
   - Я бы очень хотел в это поверить, но не могу, ибо это полнейшая чушь. Еще раз го-ворю - такого просто не может быть. Суще-ствует давний устоявшийся обычай, позво-ляющий выкупать, обменивать пленных, отдавать и получать выкуп, повторяю, бес-препятственно и безопасно для всех. В этом обычае все заинтересованы. Никому не да-дут его нарушить. Никому и в голову не при-дет такую коварную хитрость осуществить, потому что каждый понимает, что его за это свои же покарают.
   - Это ты говоришь чушь, ты говоришь чушь, а не Томас. Просто ты очень его за что-то не любишь - непонятно за что. Всегда он у тебя виноват во всем. Тогда как он чест-ный, благородный рыцарь. Он не может со-лгать, а уж тем более совершить такую под-лость, в какой ты его обвиняешь... Это ты го-воришь чушь, ты! Сколько же можно видеть в родном брате врага?! Он тебе ничего пло-хого не сделал!
   При последних словах краска бросилась в лицо Эллы Говард. Робин знал что это пред-вещает, но не удержался от того, чтобы продолжить:
   - Я бы очень рад был любить брата. Но этот "честный, благородный" рыцарь заста-вил нас с вами страдать больше пяти лет. Нет сомнений, что он действовал умышлен-но, все рассчитал. И этот подлый поступок, к сожалению, не единственный, который вы-нуждает меня не питать к нему симпатий. Вы это хорошо знаете: вспомните как...
   - Замолчи! Замолчи сейчас же! И чтоб я больше не слышала от тебя этого! - вос-кликнула Элла Говард и нервозно замахала руками и даже топнула ногой. - Замолчи!
   И Робин замолчал, ибо понимал, что те-перь ничего невозможно ей доказать. Он хорошо знал эту черту характера матери, особенно сильно проявившуюся с возрас-том, и немало досаждавшую ему, как и дру-гим, кто находился в близком общении с ней. Когда Элла Говард считала, что она пра-ва в чем-либо, или хотя бы просто хотела считать, что права, то она преисполнялась поразительной уверенности в этом. Если ее пытались переубедить, то она становилась все более нетерпимой к противоположному мнению и очень скоро поддавалась невро-стенической вспышке гнева.
   Лицо ее опять сморщилось, став некраси-вым, старческим. Но теперь это вызвало у Робина не столько болезненное чувство жа-лости, сколько досаду. "Опять", - подумал он с неудовольствием и приготовился тер-пеливо пережидать приступ истерики. Мис-сис Элла плакала несколько секунд. Затем смахнула пару слезинок и опустила голову на руку, поставленную локтем на подлокот-ник кресла. Теперь уже несколько наигран-но она проговорила укоризненно-сокрушенно:
   - И за что, за что мне такое наказание - два сына-братоненавистника?!
   Причем не заметила, что это высказыва-ние противоречило ее утверждениям о любви Томаса к брату.
   Она быстро вернулась в прежнее распо-ложение духа.
   - Робин, сын мой. Роб, дорогой мой, - произнесла она, протягивая к нему руки и вставая с кресла. Она вновь крепко обняла его. Он ласково, трепетно тоже принял ее в свои объятия. Нежно поцеловал в лоб, кото-рый пришелся ему под подбородок.
   - Ну, расскажи, расскажи, милый, как ты освободился, как тебе удалось вернуться? И откуда у тебя такие доспехи - прямо коро-левские?!
   - Сразу все не расскажешь. Да и вспоми-нать сейчас не хочется это почему-то. По-позже, ладно, мам?
   - О да, да. Как же я не подумала - тебе же надо поесть хорошо с дороги. Отдохнуть хо-рошо. А уж потом, когда сядем вечером у камина...
   Леди Говард обратилась к стоявшей по-близости служанке:
   - Позови Эдит.
   Служанка вышла в одну из трех дверей и скоро вернулась с кухаркой.
   - Что там у нас есть вкусного? - спросила миссис Элла.
   Эдит ответила:
   - Жаркое из говядины, еще не остыло, ка-жется. Лососина.
   - Ну, это обычная пища. А вкуснятина есть какая-нибудь? Все-таки, видишь, молодой хозяин прибыл - надо попотчевать на славу. Такая радость у нас.
   - Есть и вкуснятина, конечно: хлеб, сало, холодные запеканки, пирожки, посыпанные тмином, лебедь в кислой подливке - его только сейчас приготовила.
   - Что?! Опять лебедей стрелял?! Вот пога-нец. Я же запрещал ему?! Их и так мало у нас здесь в округе осталось. Воспользовался тем, что меня нет, - возмутился Робин. - Ну, я задам ему. Бобби Хал, да?
   - Да, он. Лучник твой и твой любимчик. Продолжает нас дичью снабжать исправно, - ответила леди Говард.
   - Ну, теперь он не будет стрелять всех подряд, - пообещал возмущенный Робин. Затем обратился к Эдит: - Ладно, давай, неси все это. И эля, конечно.
   - Эля нет, сэр, - сказала кухарка. - Никто не варил. Ведь никакого праздника нет сей-час. А ваш приезд так неожидан.
   - Ну, тогда вина. Рейнского, - велел ры-царь и добавил, улыбнувшись: - Надеюсь, вы его не все выпили тут без меня?
   - Нет, конечно, - тоже улыбаясь, ответила Эдит. - Его еще много.
   - Ну, верно говорят - нет худа без добра: за время моего отсутствия оно прибавило пять лет выдержки. Неси флягу побольше. И вот еще что - стол на троих накрой. Со мной две женщины отобедают.
   Леди Говард удивленно взглянула на сы-на.
   - Я с ними вместе бежал от англичан, ма-тушка. Они неплохо помогли мне, - пояснил Робин и добавил: - одна из них скоро поки-нет замок, отправится далее на север, но другая останется здесь. Будет у нас ключни-цей.
   - Ключницей? Да ты что, Роб? У нас уже есть ключница. И она отлично справляется со своими обязанностями.
   - Эта тоже будет отлично справляться со своими обязанностями - я знаю. К тому же пусть и старая остается - будет учить новую.
   - Как? У нас будут две ключницы? С какой стати? Ты что, Робин?
   С досадой наш герой подумал, что придет-ся долго настаивать на этом решении, ибо знал привычку матери утверждать свое мнение буквально во всем. Но она, к его ра-дости, неожиданно согласилась, махнув пренебрежительно рукой:
   - Ладно, как хочешь. Теперь ты здесь хо-зяин. Тебе и решать, - и добавила: - И в са-мом деле, что это я? Еще из-за таких пустя-ков ругаться что ли с тобой? Это ничто в сравнении с той радостью, которая у меня сейчас.
   Она вновь ласково заулыбалась и нежно прижалась к нему, проговорив:
   - О, мне просто не верится, Робин... Неужели ты, и правда, жив, опять со мной?.. Вернулся, мой дорогой.
   Выпустив его из объятий, сказала:
   - Ну ладно, оставляю тебя с твоими блуд-ницами.
   Направившись к выходу, приостановилась и, обернувшись, произнесла назидательно-строгим тоном:
   - Но мы еще поговорим с тобой об этом. Я не допущу, чтобы мой сын позволял себе блудливые повадки, как какой-то просто-людин. Не забывай, что ты лэрд, а лэрды должны быть безупречны во всем, а осо-бенно в этом... Надо бы тебя женить поско-рей. А то как бы не избаловался.
   - Да вы что, матушка - мне всего-то два-дцать шесть.
   - Самый раз. Не понимаю тех рыцарей, которые до сорока тянут, а то и до пятидеся-ти.
   Она вышла в дверь, ведущую в другие комнаты.
   Робин подошел к выходу из донжона. Вы-глянув из двери, увидел, что лошади из по-возки, на которой приехал, уже выпряжены. На козлах продолжают сидеть Маргарет и Кэтрин. Рядом с ними стоят трое его воинов, свободных сейчас от службы. Кэтрин весело говорит что-то, и все смеются.
  Робин кликнул одного из солдат, выполняв-шего обычно обязанности его оруженосца. Тот поспешил к нему.
   С его помощью снял доспехи. Затем вы-шел в соседнюю комнату, сбросил с себя одежду Смита, носимую под латами, и надел принесенное ему свое платье, про-лежавшее более пяти лет в сундуке. Оно было прохладное, с полосами, оставшимися от длительного лежания, хотя было пра-вильно и аккуратно сложено.
   Вернулся в зал. Стол уже был накрыт. Ве-лел оруженосцу позвать Маргарет и Кэтрин.
   Те радостно, но несколько робко вошли в зал. Это был скорее не зал, а просто очень большая комната. Скупой, но вполне доста-точный свет, проникавший через два узких окна-бойницы, освещал длинный дубовый стол, со скамьями такой же длины по бокам его, огромный камин, сейчас не топившийся, стены, увешанные большими шкурами бы-ков, медведей, оленей и оружием, то есть охотничьими и военными трофеями, пару табуреток и два деревянных кресла, счи-тавшимися в те времена предметом роско-ши. Заметно украшали интерьер блестящие, великолепные доспехи, только что снятые нашим героем и уже надетые оруженосцем на специальную стойку, позволявшую при-дать им вид стоящего рыцаря. Вошедшие женщины глядели на все это восхищенно-любопытными и несколько удивленными взглядами людей, никогда не бывавших в Рыцарском зале и давно желавших увидеть его.
   Но еще большее впечатление произвел на них сам хозяин замка. Он предстал перед ними в дорогом красивом платье тонкого фламандского сукна, плотно облегавшем его атлетическую статную фигуру. На нем были коричневый полукафтан, длинные чулки - один синего, другой зеленого цвета.
   Женщины перевели взгляд на стол, накрытый для трапезы. Обильная вкусная пища, которую увидели на нем, не могла не обрадовать их, проголодавшихся в пути, где не могли питаться вдосталь. Тем не менее Кэтрин сказала:
   - Сэр Робин, а может, вначале мы посмот-рим, что в том сундуке, который мы привез-ли. Неужели вам неинтересно?
   - Интересно, но не настолько, чтобы оття-гивать обед.
   - Может, там огромное богатство. И хоть из того, что в этом ларе, моя совсем не-большая часть, я и то сгораю от нетерпения. Боюсь, мне и кусок в горло не полезет. Удивляюсь, как вы так спокойно оставили такое богатство во дворе. Сундук, еще лад-но, - на крепком замке, но в повозке, кроме него вещей столько дорогих...
   - Не беспокойся, Кэтрин, челядь у нас не вороватая. Правда, за пять лет моего отсут-ствия здесь многое, конечно, могло изме-ниться. Поэтому я велел своему оруженосцу присмотреть за повозкой. Так что можешь есть
  спокойно, - ответил рыцарь и пригласил своих недавних спутниц к столу.
   Садясь за него, Маргарет сказала Кэтрин:
   - Вот видишь, Кэтрин, ты зря намекала на то, что сэр Робин, якобы, жаден. Сейчас, ка-жется, ясно кто из нас такой.
   - Да? А ты вспомни какой он был прижи-мистый, когда мы просили, чтобы он выде-лил нам некоторую долю от его добычи.
   - Потом он мне сказал почему. Он боялся, что кто-то воспользовался его отсутствием в Шотландии и прибрал к рукам его замок, его феод. Чтобы вернуть это, могли понадо-биться деньги и немалые. Опасался, что не сможет вернуть и придется покупать земли и строить новый замок. А для этого денег очень много нужно.
   - Вы что там шушукаетесь? - услышал их тихий разговор рыцарь и, садясь во главе стола на кресло, заверил:
   - Верно говорит Маргарет. Теперь, конеч-но, я буду куда щедрее.
   Это обещание добавило аппетит Кэтрин, и здесь, за столом, когда она принялась жадно поглощать кусок за куском, и потом, когда предъявила большие, чем до этого, претен-зии на содержимое сундука.
   После обеда наш герой вскрыл его, и все присутствующие при этом так и ахнули, уви-дев, что ларь до краев наполнен золотыми и серебряными монетами.
   - Откуда у Смита Уоррена столько? - ска-зал пораженный Робин. - Да, неплохо он погулял по Шотландии нашей многостра-дальной.
   - Да нет, конечно, это далеко не только из Шотландии вашей нищей. Он и во Франции, и в Уэльсе, и в Ирландии повоевал. К тому же, знаю, получил огромную награду от ко-роля, которого как-то в бою от верной гибе-ли спас, во Франции, кажется, - проговорила Кэтрин, когда немного оправилась от силь-нейшего изумления и сумела подавить до-саду от того, что большая часть этого богат-ства достанется не ей. Она потребовала в три раза больше обещанной ей доли. И по-лучила. Робин предложил столько же и Маргарет. Та, однако, напомнила ему, что уже отказалась от своей доли с условием, что он оставит ее в своем замке.
   - Да я и так тебя оставлю здесь. Ну хоро-шо, пусть твои деньги у меня на сохранении будут. Если ты пожелаешь покинуть мой за-мок, то получишь их, я обещаю.
   На следующий день он велел слуге отвез-ти на повозке Кэтрин в ближайший город.
  
  Глава вторая
  
   Через четыре дня после возвращения нашего героя между ним и его матерью со-стоялся очень важный разговор:
   Она сказала:
   - Вот что дорогой, я имела сегодня беседу с новой ключницей. Ты думаешь, я не пони-маю зачем ты оставил ее здесь. Да и мне, конечно, уже передали, что все эти четыре ночи, которые находится у нас, она провела в твоей спальне. И вот что я тебе скажу. Мне стыдно, что мой сын приобщился к блуду. Это позор на всю нашу семью. Ты пятнаешь честь нашего рода, честь лэрда. Мы долго с нею беседовали. И вот, что я тебе скажу...
   Робин внутренне напрягся, ожидая труд-ного, неприятного разговора с матерью и был удивлен и обрадован, когда Элла Го-вард сказала:
   - Не скрою, она мне очень понравилась. Конечно, не красотой своею - это меня меньше всего интересует, а своей душевно-стью, искренностью, умом, чистотою взгля-дов, интересов. Чувствуется, что воспитана она в строгих патриархальных правилах. Она мне все честно рассказала - что произошло с нею и с тобою там, в Англии. Она не заслу-живает никакого осуждения. Никто из хоро-шеньких девушек не может сохранить в плену девственность. Это все знают. И про-сто диво, что девственность свою она отдала не врагу, а тебе. Это хороший человек. Я умею разбираться в людях и никогда не ошибалась. И вот еще что я поняла. Она очень любит тебя, по-настоящему любит. В этом нет никаких сомнений... Теперь вот что скажи мне. А ты любишь ее?
   - Я?.. Ну, да...
   - Что значит: "Ну, да?" Говори откровен-но.
   - Да, я люблю ее, матушка... Теперь я это окончательно понял.
   - Любишь или это просто мимолетное блудливое увлечение? Такой не увлечься нельзя - она любому может голову вскру-жить. Но насколько это серьезно у тебя?
   - Да, матушка, я люблю ее, очень люблю. Без нее не представляю своей дальнейшей жизни.
   - Тогда у меня для тебя есть две хорошие новости. Первая, это то, что она, оказывает-ся, из семьи богатых арендаторов. Она мне сама об этом сказала. Конечно, я могла бы не поверить. Но я об этом уже знала еще до разговора с нею. Оказалось, что у нас есть служанка, Кларисса, которая из одной с нею деревни. После разорения их деревни она, сумев избежать плена, перебралась сюда. Попросилась к нам. Я взяла ее. Она сразу узнала Маргарет. Они с большой радостью встретились. Конечно, мне об этом переда-ли - ты же знаешь, что здесь, в замке, везде есть мои глаза и уши. Я велела позвать ко мне Клариссу и расспросила ее очень по-дробно о Маргарет, прежде, чем встретить-ся для беседы с нею. Кларисса сказала, что и отец ее, и братья, погибшие в борьбе с ан-гличанами, и мать, умершая еще раньше, а главное, сама Маргарет известны всем как хорошие люди - честные, добрые, благоче-стивые. Сказала, что в деревне они были самые богатые - их хозяйство оценивалось в более, чем двести фунтов. Ты, наверное, догадываешься в связи с чем я об этом гово-рю? Это значит, что по нашим шотландским понятиям их можно считать почти ровней нам. Вот это и есть первая хорошая новость для тебя, которая имеет непосредственное отношение ко второй. (В Шотландии после отмены крепостного права никогда не было такого неравенства между богатым кресть-янством и мелкими и средними феодалами, как в других странах Европы - П. Г.).
   - А вторая новость - это то, что я согласна благословить ваш брак. Конечно, хотелось мне, чтобы ты женился на какой-нибудь де-вице тоже из лэрдов, как и мы. Но я уверена, что никакую из них ты не полюбишь так, как ее. Даю согласие, главным образом, потому, чтобы уберечь тебя от блуда, ибо знаю, что ты из-за нее или вообще долго не будешь жениться, как иные, или, женившись, бу-дешь держать ее под боком для блуда. Ну и, конечно, потому согласна, что считаю, что любовь в браке имеет очень большое зна-чение - именно она может сделать по-настоящему счастливым. А я хочу, чтобы мой сын был счастлив.
   Робин заключил мать в радостные, благо-дарные объятия.
   - Ой-ой, да ты задушишь меня... Ну, мед-ведь.
   Наш герой сразу же выпустил мать из объ-ятий.
   Она сказала:
   - Ну все, можешь идти теперь обрадовать невесту. И готовьтесь к свадьбе.
   На пятый день после этого разговора Ро-бин и Маргарет обвенчались. В положенное время у них родился первенец - прелест-ный, крепкий малыш, радующий родителей, а особенно бабушку.
  
   Наверное, читателю небезынтересно узнать, как наш герой распорядился нежданно обретенным богатством. В первую очередь сделал то, о чем мечтал еще до плена, - достроил и укрепил свой замок. Вокруг донжона поднялись мощные настоящие крепостные стены, с башнями. Таких высоких, толстых, крепких стен не было ни у одного замка во всем шерифстве - даже у замков баронов, лордов, графа. Окружил крепость глубоким широким рвом, соединив его с ближайшей рекою, которая наполнила его водою. Донжон не надстраи-вал и никаким иным образом не видоизме-нял его, ибо он и так отвечал самым высо-ким требованиям, предъявлявшимся к та-ким сооружениям. Причем удалось осуще-ствить все это довольно большое строитель-ство лишь за три года. Благодаря тому, что на нем были одновременно заняты восемь бригад каменщиков. Они пришли из разных шерифств. Дал хорошо заработать и многим бедным поденщикам со всей округи, кото-рые выполняли тяжелые неквалифициро-ванные работы, чем облегчили труд камен-щикам и значительно ускорили строитель-ство.
   Так благодаря богатству, которым нежданно овладел в плену, Робин Говард сделался хозяином лучшего, поистине неприступного замка в округе, ставшего предметом зависти соседей-феодалов.
  
  Глава третья
  
   Однажды произошло событие, которое произвело очень страшное впечатление на Маргарет и особенно, как ни странно это может показаться, на нашего героя. Начало ночи они тогда, как обычно, проводили в страстных любовных утехах. Вдруг сидящая на кровати Маргарет замерла, склонив го-лову. Увидев это, Робин поначалу только удивился. Но видя, что она продолжает оставаться в таком положении, решил, что это выглядит довольно странно.
   - Что такое, Маргарет? - спросил озабо-ченно он.
   Однако она не ответила и все также сиде-ла, не поднимая головы и не двигаясь.
   - Что случилось, дорогая? - сказал уже обеспокоенный муж, но женщина, словно окаменела.
   - Да что такое с тобой, Маргарет? - уже не на шутку встревоженный, проговорил он и, взяв нежно ее за плечи, чуть встряхнул.
   Она сидела все также. Он встряхнул ее немного сильнее, однако с тем же результа-том.
   Но через некоторое время уже без его каких-либо попыток привести ее в чувства, она сама вдруг подняла голову. Он увидел, что ее огромные красивые глаза полны ужа-са. Сумел увидеть это выражение в темноте потому, что в узкое высокое окно-бойницу смотрел сияющий на звездном небе месяц, и его белый голубовато-мертвенный свет ярко освещал внутренность спальни: камин у стены, с черным погасшим очагом, стер-жень- подставку для свечей, уже давно по-тушенных, голые каменные стены. Загляды-вал луч и под балдахин двуспальной супру-жеской кровати.
   Робин обрадовался, что жена пришла в себя, но сильная взволнованность не остав-ляла его. Маргарет между тем взглянула через плечо мужа, сидящего на краю посте-ли, и, облегченно вздохнув, произнесла ти-хим и испуганным голосом:
   - Все, ушел.
   - Кто? - удивился Робин и обернулся. Он поглядел туда, куда смотрела Маргарет - в сторону двери. Но никого не увидел там. В первый момент удивился и возмутился, по-думав, что кто-то из челяди дерзнул загля-нуть к ним в спальню. Но тут же сообразил, что это едва ли произвело бы на Маргарет такое впечатление. Нет, явно произошло что-то другое. Что-то из ряда вон выходя-щее, таинственное, страшное. Но что? На него вдруг повеяло жутью. Хотел пойти по-смотреть за дверь, увидеть, что так испугало жену: ведь он не боится, он же рыцарь, от-важный рыцарь. Но вместо этого продолжал сидеть на краю кровати, чувствуя, как все холодеет внутри, что не может сразу встать и пойти к двери. И опять спросил:
   - Кто?
   Она ответила:
   - Призрак.
   Он разглядел, как ее большие пушистые ресницы дрогнули при этом ответе. Глаза все также были полны ужаса.
   - Я так сидела и молчала потому, что боя-лась, что, если скажу кого увидела, то ты пойдешь драться с ним. Ты же ничего не бо-ишься. Но никакой смертный не может одо-леть призрака. Я боюсь тебя потерять, Роб.
   - Любая женщина закричала бы, навер-ное, увидев это, а ты не закричала, просто сидела и молчала, - поразился смелости су-пруги Робин.
   - По той же причине и не закричала - ты бы тогда уж точно пошел бы драться с ним. А голову склонила потому, что очень боялась его снова увидеть.
   В детстве Робин ничего не боялся так, как привидений и ничего не любил так, как рас-сказы о привидениях. Слышал их преиму-щественно от детей челяди, с которыми проводил немало времени в играх, а порой и от их родителей, тоже любивших погово-рить об этом. Эти рассказы повлияли на не-го таким образом, что он долго боялся один ходить по неосвещенным комнатам, пере-ходам донжона. Впечатлительному мальчи-ку даже днем нередко мерещились призра-ки. Но чем становился старше, тем боязнь потусторонних теней становилась меньше, и все реже они невольно представлялись ему. А к годам шестнадцати - семнадцати подоб-ные видения и вовсе перестали его беспо-коить, и он стал разделять мнение многих взрослых, правда, заметим, отнюдь не большинства, что никаких привидений в ре-альности нет и что многочисленные свиде-тельства их явлений людям есть ничто иное, как полнейшая выдумка. Маргарет ошиба-лась, полагая, что наш герой ничего не боит-ся. Несмотря на всю свою отвагу, он испыты-вал страх, и не малый, при встрече со смер-тельной опасностью. Нередко ему приходи-лось преодолевать его перед боем. Но даже этот страх был ничто в сравнении с тем ужа-сом, который он испытывал в детские годы, когда ему мерещился призрак. И вот такой ужас его охватил и сейчас. Но он уже был зрелый муж, испытанный отважный воин. Поэтому сумел все же, хотя не сразу, овла-деть собой. Заставил себя встать и направил-ся к двери. Нет, он не собирался сражаться с призраком, но хотел хотя бы показать жене, что не боится.
   Она вцепилась в него своими сильными руками, стараясь удержать и говоря тихим, испуганным, прерывистым голосом:
   - Нет, нет, Роб. Не ходи, не ходи туда. Я умоляю.
   - Не беспокойся - я только посмотрю.
   - Нет, нет, это тоже опасно.
   Дверь сегодня, как почти всегда, держали открытой, поскольку даже, если не топился камин, шесть жарко горевших больших све-чей, которыми освещали спальню, когда го-товились лечь спать, быстро делали атмо-сферу в ней душноватой.
   Несмотря на ужас, владевший Робином, он все же не мог отказать себе в том, чтобы удовлетворить свое любопытство. Без труда освободил руку, которую схватила жена, и осторожно чуть выглянул из спальни. И ока-менел: он увидел удаляющуюся вглубь ко-ридора белесую фигуру. Она растворялась в темноте и вот, еще различимая, свернула за угол.
   Робин в еще большем ужасе шагнул назад и закрыл дверь.
   - Это бесполезно - если захочет вернуть-ся, то дверь для него не помеха: бестелес-ные тени спокойно проходят даже через стены, - сказала Маргарет.
   - Да, я знаю, - ответил Робин и снова от-крыл дверь, чтобы не было душно.
   - Вот что, Роб, дорогой, я тебя умоляю, никогда так больше не делай. Никогда не следи, не подсматривай за призраками, не ищи их. Они этого очень не любят. Говорят, лучше вообще делать вид, что их не замеча-ешь. Нельзя их раздражать. Того, кто им не понравится чем-нибудь, они могут убить своим хитрым изуверским способом. Не знаешь разве?
   - Каким?
   - Когда человек спит, они приходят к нему. Стоят или сидят рядом. И так делают часто. А человек от этого теряет силы, здо-ровье. Может и совсем умереть.
   - Ты видела его лицо? Он смотрел на нас?
   - Да. Он смотрел прямо на нас. Страшный такой. А на шее - петля. Веревка оборвана.
   - Пока замок был не ахти какой, никаких призраков не было. А как только построили настоящий, так сразу и объявился. Как поло-жено - какой замок без приведений, - усмехнулся Робин.
   - Слушай, я думаю, что он просто прихо-дил посмотреть на нас, познакомиться. Все, любопытство удовлетворил свое и теперь, должно быть, оставит нас в покое.
   - Да, ты права, пожалуй. Я тоже так ду-маю. Зачем мы ему нужны, в самом деле?
   Но и тот, и другой ошибались: один из них очень нужен был этому страшному суще-ству, и оставлять его в покое он не собирал-ся.
  
  Глава четвертая
  
   После завершения строительства замка содержимого ларя, привезенного из Англии, осталось почти половина. Это позволило Робину сделать большие закупки зерна на случай возможной осады. Поместил его в хранилища подземелья. Время от времени продавал частями это зерно и покупал но-вое, чтобы обновлять запасы. Немало полу-чал зерна и другой сельскохозяйственной продукции от крестьян в виде платы за аренду земли. Кроме того, в подвалах замка хранилась основная часть урожая, собранно-го крестьянами деревни, которая находи-лась поблизости. Арендаторы охотно поль-зовались предоставляемой им возможно-стью хранить у рыцаря плоды своего труда, ибо понимали, что здесь, в замке, куда больше шансов уберечь их от англичан, со-вершающих, как упоминалось выше, набеги на юг Шотландии, и потому, что вполне до-веряли сэру Робину Говарду. Он не поку-шался на не принадлежащую ему часть за-пасов не только потому, что был честным человеком, но и потому, что знал, что кре-стьяне от нападений врагов будут искать за-щиту в стенах его замка и что легче удастся выдержать осаду, когда многие осажденные будут хотя бы какое-то время питаться соб-ственными запасами. Поэтому за хранение он не брал с арендаторов ни пенса.
   Значительные средства дали Робину воз-можность содержать дружину в двадцать ратников. Даже в богатой Англии далеко не всякий рыцарь мог позволить себе это, а в Шотландии - даже не всякий барон. Из обычных рыцарей здесь лишь немногие имели отряд в четыре - пять человек. Боль-шинство довольствовались лишь одним - двумя воинами. Читатель справедливо за-даст вопрос: разве это достаточно для охра-ны замка? Конечно, нет. Ведь большая часть шотландских замков ничуть не меньше, чем замки Англии, Франции и других стран Евро-пы. Как же шотландские рыцари выходили из положения? Очень просто: для охраны своих замков они нанимали достаточно лю-дей из числа местных крестьян. Содержание таких отрядов было обязательной повинно-стью шотландских рыцарей. Возможно, необходимость держать на службе в замке вооруженный отряд из зависимых крестьян, от которых в любой момент можно было ожидать проявления бунтарских настрое-ний, значительно ускорило отмену крепост-ного права в Шотландии, где оно просуще-ствовало удивительно недолго, лишь пол-тора века, и охватывало далеко не все кре-стьянство.
   Имел такой отряд и Робин Говард. Причем довел его численность с четырнадцати до двадцати человек. Он состоял из крепких мужчин, живущих в его деревне. Они охотно и усердно несли караульную службу, пре-имущественно ночную, что давало им не-плохой приработок. Разумно организован-ная система смен позволяла им избегать хронического недосыпа, хотя по-настоящему отсыпались в зимнее время, когда сельскохозяйственные работы преры-вались. Робин отлично вооружил и обучил оба отряда. Конечно, первый лучше. Его ратникам повезло в том смысле, что воин-ское искусство они осваивали, обучаясь у человека, который владел им в совершен-стве: в том, что наш герой был поразительно сильный и умелый боец, нас убедили собы-тия, изображенные в первой повести о нем.
   Надо сказать, что сильным воином он стал вопреки ожиданиям тех, кто знал его в ран-нем детстве. Тогда он был хилый, болез-ненный ребенок. Пару раз едва не умер, тяжело заболев при обыкновенной просту-де. Нянькам, матери, бабке всегда стоило великого труда накормить это чадо, которое даже вкуснейшие блюда встречало с оже-сточенным протестом и называло гадостью.
   Появление в семье такого ребенка вызва-ло большое огорчение у сэра Джеймса, хо-тевшего видеть в своих сыновьях достойных продолжателей славных боевых традиций рода Говардов. Все надежды теперь он воз-лагал на своего первого сына Томаса. Это был румяный, ширококостный крепыш, об-ладающий отменным аппетитом. Он быстро подрастал и набирал вес.
   Но чем старше становился юный Робин, тем делался крепче, здоровее. Вскоре пе-рестал болеть вовсе. К великому удивлению и огромной радости его воспитателей с большим удовольствием поглощал любую поставленную перед ним на столе пищу. Такая перемена в нем происходила в первую очередь благодаря любимейшей детской игре в воинов, которой отдавал ежедневно немало времени. Он и Томас возглавляли каждый свою дружину из маль-чишек, сыновей челядинцев и четырех же-натых ратников отца (а всего у него их было восемь). Во дворе замка на потеху скучаю-щих на стенах часовых развертывались грандиозные битвы доблестных воинов, во-оруженных деревянными мечами, копьями, щитами, достойные того, чтобы надолго остаться в памяти их участников. Поединки предводителей, которые были, конечно, графами, лордами, герцогами, никак не меньше, почти всегда заканчивались побе-дой Робина. Это казалось удивительным, ибо он был не только младше на два года противника, но уступал ему также значи-тельно ростом, особенно мышечной массой: несмотря на отличный аппетит по-прежнему оставался худ (по причине своей обычной исключительно большой подвиж-ности). Эта худоба была уже иного рода. Она сочеталась с достаточной силой. Таких лю-дей называют жилистыми. Уже в детских играх выявились главные преимущества нашего героя, которые в дальнейшем сде-лали его сильнейшим бойцом: поразитель-ные скоростные качества, ловкость, реак-ция, резкость, выносливость и, конечно, большая любовь к воинскому искусству, вдохновлявшая много упражняться.
   Надо заметить, что в этом возрасте Робин и Томас еще хорошо ладили друг с другом. Драки между ними почти не случались, что, пожалуй, большая редкость во взаимоотно-шениях братьев, близких по возрасту. Но частые победы младшего брата над стар-шим вызывали в душе того, можно сказать, хроническое горькое чувство, в котором со-единились обида, досада, зависть. Оно уси-ливало и обозляло дух соперничества, за-кладывало основу для будущей постоянной вражды.
   До одиннадцати лет воинское воспитание сыновей Джеймс Говард поручал дядькам, двум престарелым ратникам, освобожден-ным от службы по возрасту. Когда мальчи-кам исполнялось одиннадцать лет, брался за их обучение уже сам. Они упражнялись те-перь с его воинами. Конечно, поначалу да-вал им щадящие нагрузки. Брал их на охоту, даже на воинские игры, которые проходили поблизости от замка барона Рикка Дэлла, вассалами которого были Говарды. Здесь собирались и другие рыцари, державшие от него феоды. Эти игры были военными уче-ниями того времени.
   Джеймс Говард был необычайно удивлен и рад тому, что из сына-хлюпика, на которо-го он когда-то махнул рукой, получается от-личный боец. Что же касается отношений между Робином и Томасом, то они все бо-лее осложнялись. Последний чувствовал себя обиженным, опозоренным. И не уди-вительно: превосходство младшего брата над ним с каждым месяцем значительно возрастало, тогда как должно было быть наоборот, ибо двухлетняя разница в воз-расте среди подростков - весьма значитель-ная разница. Обида воспринималась Тома-сом тем более остро, что он был любимчи-ком отца, который всячески выделял его, давал ему почувствовать, что именно в нем видит своего достойного приемника.
   В четырнадцать лет Робин в учебных по-единках уже побеждал всех ратников отца, а порой и самого его, знаменитого рыцаря.
   Несмотря на превосходные бойцовские качества младшего сына, Джеймс Говард, однако, не взял его, как тот ни просил, в набег на англичан. Единственно потому, что ему было тогда лишь пятнадцать лет. Шот-ландцы порой, если воинов слишком не хва-тало, привлекали к участию в боевых дей-ствиях юношей, а точнее, подростков такого возраста, но, как правило, в оборонитель-ных войнах. Томас знал это, но использовал нынешнюю ситуацию для того, чтобы не-сколько потешить свое самолюбие. Он оте-чески похлопал огорченного брата по плечу и сказал высокомерно-снисходительным тоном:
   - Не расстраивайся, Роб. Пойми, война, это серьезная, опасная штука. Это не просто по-звенеть мечами во дворе замка, как мы это делаем каждый день. На войне убивают, между прочим. Она удел взрослых, настоя-щих мужчин, а не пацанов. Но не печалься, парень, у тебя еще все впереди.
   Справедливости ради надо сказать, что Томас в свои семнадцать лет был уже отлич-ным бойцом, лучше многих взрослых. И это блестяще доказал в набеге на англичан. Он ничуть не разочаровал отца, а, напротив, дал ему возможность гордиться своим сы-ном, убедив его, что является воином, до-стойным славного рода Говардов. В стычках с англичанами Томас ранил четверых и убил двоих. Причем один из сраженных им был рыцарь, замечательные богатые доспехи которого достались юному победителю.
   Возвращение Томаса в замок Говард мож-но было вполне назвать триумфальным. Он с таким гордым видом восседал на коне и глядел на встречающих, что казалось, глав-ная заслуга в достигнутых победах принад-лежит исключительно ему. Робин помог брату, обремененному латами, слезть с ко-ня, воскликнув:
   - Приветствую тебя, Том! Вижу, вы с хо-рошей добычей! Поздравляю с победой!
   Обретя почву под ногами, тот не ответил на приветствие. Высокомерно-пренебрежительно отстранил восхищенно-радостного парня от себя, сказав:
   - Не Том, а сэр Томас. Заруби это себе на носу, мальчик.
   В Рыцарском зале был устроен, как и по-лагалось, победный пир. При этом Джеймс Говард усадил на свое место во главе стола Томаса со словами:
   - Привыкай к своему месту. Скоро тебе быть хозяином замка. Чую я, что недолго мне осталось ходить по этому свету. Но те-перь умру я со спокойной душой.
   Наш герой искренно радовался за брата, ибо чувство зависти было неведомо ему, и потому, что не сомневался, что и его ждут боевые успехи.
   Знаменитый рыцарь неслучайно обмол-вился о предчувствии своей близкой кончи-ны. Уже не первый год он боролся со все более одолевающим его недугом. Старался не обращать внимание на тяжелую одышку, неровное - то стремительное, то слишком медленное сердцебиение. Проявлялось это особенно сильно во время упражнений с оружием и после них, по нескольку часов к ряду. Джеймс Говард слышал о людях, стра-дающих подобным недугом. Знал, что они долго не живут, особенно воины: им труд-нее, чем другим, избежать гибели в бою, но в основном умирают в мирное время, как правило, упражняясь с оружием. Впрочем, кончить жизнь не в постели, а как подобает ратному человеку, с оружием в руках, он и хотел. В последние два-три месяца состоя-ние стало гораздо хуже: сердце так и ходило ходуном, плясало и прыгало в могучей груди целыми сутками, с небольшими перерыва-ми. К лекарям не хотел обращаться, разде-ляя мнение многих, считавших, что те лишь скорее отправят на тот свет. Все же уступил уговорам жены и пригласил одного врачева-теля. Никакого другого лечения, кроме как кровопускания, он не применял. Поселился в замке, где его бесплатно обильно кормили и щедро вознаграждали за каждый новый сеанс такого врачевания. Оно привело к то-му, что сердечный приступ уже не прекра-щался, могучий муж исхудал, побледнел. Знаменитый рыцарь Джеймс Говард скон-чался в сорок шесть лет, через полгода по-сле последнего своего победного пира.
   Первый боевой поход нашего героя был куда менее удачен, чем началась военная жизнь его брата, хотя убил пятерых врагов и шестерых ранил. Но сам, раненый, как мы знаем, попал в плен. Было ему тогда два-дцать лет, и участвовал он не в набеге, а, напротив, в отражении вторжения англичан. Вместе с другими рыцарями из здешних мест Робин Говард пополнил рать графа Ду-гласа, которая отбросила за порубежье от-ряды лордов Гамильтона и Перси. Как далее складывалась судьба нашего героя читатель знает из первой повести о нем.
  
  Глава пятая
  
   Маргарет и Робин полюбили приятно отдыхать после сытного обеда. Как-то раз Маргарет встала с постели раньше мужа и, потягиваясь, подошла к окну, в которое све-тил солнечный летний день. Из-под балда-хина кровати, на которой лежал Робин, вы-сокая прорезь бойницы не была видна, так как находилась в глубоком оконном прое-ме, но из этого проема шел яркий свет. Наш герой, продолжавший нежиться в постели, невольно залюбовался женой, еще не обла-чившейся в одежды: Маргарет восхищала теперь не девичьей красотой, а цветущими формами зрелой полнеющей женщины.
   С минуту поглядев в окно, она произнес-ла:
   - Как прекрасно. Какое хорошее лето в этом году - столько погожих дней.
   Затем удивленно сказала:
   - Как, миссис Элла уже вернулась?
   - Правда? - усмехнулся Робин.
   - Да, вон только что въехала в ворота на повозке. Сходит с нее. Но, насколько мне известно, она собиралась погостить у Томаса никак не меньше недели. Меня бы, может, такое раннее ее возвращение и не удивило - мало ли почему передумала. Но я заме-тила, что такое происходит уже много раз. И всегда она говорит, что отправляется пого-стить к нему на недельку-другую. Однако ни разу неделю там не задержалась. Как правило, один - два дня. Не больше.
   - Это происходит уже несколько лет. Они сильно не ладят друг с другом. Оба очень вспыльчивые. Если что не по ним, то сразу - на дыбы. Особенно Томас. Могут и ляпнуть что-нибудь резко, грубо друг другу. Любят показать свое недовольство каким-нибудь особым решительным образом. Например, взять и уехать раньше времени, что сейчас ты и видишь. Общество друг друга они больше двух дней вытерпеть не могут. Пе-ребранка для них - обычное дело. Это не часто случалось, пока был жив отец. Но как только Томас вступил в наследство... Да и мама с годами не лучше становится. Харак-тер какой у нее, ты уже заметила. Удиви-тельно, как вам удается ладить друг с дру-гом. Мне даже не просто. Хотя я гораздо терпимее, чем Том. Она как-то сама даже в этом призналась. Хотя у нее есть манера, которой она с поразительным упорством следует - в общении со мной только хвалит его. А в общении с ним, должно быть, - ме-ня. Это, я думаю, только масла в огонь под-ливает в их ссорах, потому что любое хоро-шее слово обо мне для него сильный раз-дражитель.
   - Но о чем можно так долго браниться?
   - Поначалу я только догадывался, что там происходит между ними. И не ошибся. Ма-ма старалась скрыть от меня, почему гостит у него так мало, почему возвращается всегда с таким раздраженным, опечаленным ви-дом. Но она часто проговаривается. Так, од-нажды призналась мне, что потому там не задерживается, что не переносит его посто-янные всяческие поношения меня Томом, что ее возмущают постоянные его упреки в том, что она плохо, как он считает, повлияла на отца, когда тот принимал окончательное решение, кому какое оставить наследство: Том ведь считает себя крайне обиженным в этом, требует постоянно возмещение день-гами ущерба, которое понес из-за, якобы, несправедливого для него завещания.
   - Постой-постой: обижен,.. несправедли-вое для него завещание?.. Но разве это так? Я помню на сколько его замок превосходил твой, пока ты не достроил этот.
   - Да, наш родовой замок Говард, который достался ему, один из лучших в округе. Но он не один замок получил в наследство, а еще землю. И в пять раз больше, чем я. Правда, мне родители дали владения в этой долине, где особенно плодородная земля. Но моей земли здесь едва ли половина - остальное его. Его арендаторы, которые здесь обосновались, живут сейчас в моей деревне, хранят свои урожаи в моих подва-лах. Безвозмездно. И в моем замке будут пересиживать набеги англичан, если при-дется, ведь мой замок для них ближе. И все же у Томаса есть все законные основания считать себя обиженным в наследстве. Ведь он старший сын, а многие лэрды, чтобы не дробить феод, что его, конечно, ослабляет, все наследство оставляют старшему сыну. Так и мой отец хотел сделать. Но мать нада-вила на него, и он, в конце концов переду-мал. Да родители и не могли поступить ина-че. Раз даже Джон Шлосс, наш вассал, дер-жит от нас феод, пусть и небольшой. И замок имеет. Джон Шлосс чужой человек. А я, Го-вард, должен на бобах совсем остаться? Да? Конечно, Тому хотелось, чтобы я вавасоном стал. (Вавасонами назывались вассалы вас-салов. - П. Г.). Я бы тогда от него полностью зависел, был бы в полном его подчинении. О, он бы тогда восторжествовал надо мной. Мог бы меня и унизить, и на убой в битве послать в самое опасное место. Когда отец умер и мы с Томом получили наследство, я предложил матушке выбрать с кем она бу-дет жить - с ним или со мной. Она, не заду-мываясь, сказала: "Конечно, с тобой, потому что там я проживу меньше". Я, конечно, об-радовался, но и удивился: по ее словам, он такой распрекрасный и вдруг - такое при-знание. Ну, я уже сказал, что она часто про-говаривается.
   - Неужели он требует, чтобы ему возме-стили ущерб от, якобы, несправедливого для него наследства?
   - Ну да. Да он даже из-за этого год, навер-ное, не разговаривал с матерью. До того ее довел, что она наконец не выдержала и да-ла ему немалую сумму - половину нашего дохода от арендаторов. Не спросясь меня. Она могла это сделать, потому что все день-ги наши тогда в ее руках были, поскольку вела тогда мое хозяйство, по причине моей большой неопытности в этом деле. Но я не возражал, когда узнал об этом ее поступке, - надеялся, что Томас успокоится наконец. Только куда там - он стал еще больше тре-бовать.
   - Да, ну и ну... Слышала я раньше о рас-прях рыцарей-братьев из-за наследства. Но все это было далеко от глаз моих. И вот те-перь так близко. Хотя знаю точно, что не все рыцари такие жадные.
   - Ну, что касается Томаса, то тут не только жадность, но еще и стремление восторже-ствовать надо мною, и то, что он завидует моей рыцарской силе... Ну ладно,.. все, хва-тит о нем, - махнул Робин нетерпеливо ру-кой. Он раскрыл объятия для супруги. Обна-женный вид любимой женщины вновь вы-звал в нем сильное страстное желание. Маргарет улыбнулась и пошла к нему.
  
  Глава шестая
  
   Многие рыцари имели в своем замке на содержании менестреля, а иные и не одно-го. Он развлекал хозяев и гостей на пирах, разгонял скуку будней, особенно длинных зимних вечеров. Хотел и наш герой завести менестреля. Поэтому обрадовался, когда однажды пришел к нему в замок бард. Это был молодой мужчина, стройный, выше среднего роста. Густые каштановые кудри спадали из-под красной шотландской ша-почки почти до плеч. Нижнюю часть белого удлиненного лица покрывала темная трех-дневная щетина, делавшая его красивое ли-цо по особенному мужественно-привлекательным. Большие карие глаза смотрели с волнением и почтительно-просительно. Назвался менестрель Эдвином Локхартом. Он был в розовом полукафтане красивого модного покроя из добротной ткани, но сильно поношенном и местами в заплатах, что, впрочем, не считалось боль-шим недостатком, ибо хорошая одежда в те времена стоила очень дорого, и даже иные вполне состоятельные горожане и рыцари не стеснялись носить починенные таким об-разом платья. Стройные мускулистые ноги Эдвина обтягивали узкие штанины-чулки, правую - фиолетовая, левую - оранжевая, пристегнутые к полам полукафтана. На пле-че у него висел на ремне внушительный ко-роб, где хранились музыкальные инстру-менты и реквизит для разыгрывания моно-спектаклей (преимущественно комического содержания).
   Робин с удовольствием прослушал не-сколько исполненных им песен. К великой радости менестреля предложил остаться жить в замке. Назначил ему щедрое содер-жание, в которое не включил стоимость сто-лования, то есть сделал питание для барда здесь бесплатным. Выделил ему хорошую комнатку в донжоне с мягкой теплой посте-лью и камином. Дал также сверх жалования деньги на приобретение нового платья.
   Вскоре, однако, стал сомневаться, пра-вильно ли поступил, взяв на службу Эдвина Локхарта, ибо узнал, что тот пришел из зам-ка Говард, где прожил почти год. Не прихо-дилось сомневаться, что менестреля при-влекли сюда слухи о неожиданно приобре-тенном соседним феодалом крупном богат-стве, что обещало более щедрое содержа-ние. Не воспримет ли Томас, как обиду то, что его променяли, да к тому же на рыцаря, с которым он соперничает и которого вдо-бавок, мягко говоря, недолюбливает? Наш герой уже не сердился на брата, простил его за причиненные ему немалые страдания. Хотя тот и не думал просить прощения. Робу хотелось, чтобы между ними установились добрые отношения. Поэтому не замедлил отправить брату гонца с письмом, содержа-щим вопрос, согласен ли он, чтобы Эдвин Локхарт жил теперь у него. Томас быстро ответил, сообщив в послании, что ничуть не возражает, что, дескать, сам уже собирался заменить менестреля, поскольку этот надо-ел ему, ибо уже раз десять познакомил его со всем, что знает и умеет.
   Эдвин сразу сделался всеобщим любим-цем на новом месте жительства. Особенно большое впечатление, как и следовало ожидать, красавец-бард произвел на обита-тельниц замка. Снискал расположение даже челядинцев, ибо держался по отношению к ним не спесиво и любому отвечал кивком на приветствие. Для каждого встречного у него находилась шутка или просто веселое доб-рое слово. Тем не менее отказывался вы-ступать на пирушках челяди, считая это не-достойным себя, хотя, покуда был бродячим менестрелем, хватался за любой заработок: охотно выступал и на деревенских свадьбах, и на цеховых вечеринках городских ремес-ленников, и на других подобных пировани-ях. Нет, теперь он настолько успешный бард, что будет продолжать выступать толь-ко для приличной публики. Кто же входил здесь в таковую? Конечно, Говарды, а также их близкое окружение - ключница, с ее доч-кой, оруженосец рыцаря, два десятника, три лучших рядовых ратника дружины Робина, которых он всячески отличал, приказчик с женой, трое слуг и две служанки, вошедшие в особое доверие к господам, небедно и опрятно одетые: они же участвовали и в пи-рах, которые нередко устраивали хозяева замка. Частыми гостями были и два самых богатых арендатора Робина и мельник, чья водяная мельница находилась поблизости. Последние приходили с семьями. Так что, как видим, под сводами замка Новый Говард собиралось не столь уж малочисленное и однообразное общество.
   Говардов и их близкое окружение Эдвин Локхарт развлекал не только на пирах, но гораздо чаще на специально заведенных встречах, когда, усевшись у камина, они ко-ротали долгие серые вечера поздней осени, зимы и ранней весны. Репертуар менестре-ля для здешних жителей еще был свежим и вызывал живейший интерес. Впрочем, нельзя сказать, что Эдвин Локхарт совсем не повторялся. Неоднократное исполнение бардом какого-нибудь, как сказали бы сей-час, номера своей программы для одной и той же публики происходило нередко и не считалось недостатком в его выступлении. Люди тогда с удовольствием смотрели и слушали что-либо по нескольку раз. И не удивительно: европейское художественное творчество в те времена хотя и было уже довольно богатым, но все же не бесконечно многообразным. Что же составляло репер-туар таких артистов? Песни, баллады, древ-ние сказания о героях, просто интересные истории из прошлого и современной жизни, всевозможные байки и короткие моноспек-такли.
   Такие встречи происходили обычно в од-ном из помещений четвертого этажа донжона. Робин, Маргарет, леди Элла сиде-ли в деревянных креслах, остальные - на табуретах. В камине пылал огонь, распро-страняя благодатное тепло и мягкий колеб-лющийся рыжеватый свет. Горело здесь также несколько свечей, стоящих группами на специальных бронзовых подставках, не-замысловатой формы, но с претензией на некоторую изящность. Получалось довольно яркое освещение, придающее уютный вид помещению, с голыми каменными стенами, в дневное время мрачному и неприглядно-му, как, впрочем, почти все помещения в замке.
   Однажды менестрель вдруг прервал свое пение. Лицо его перекосило выражение ужаса. Игравшие на виоле руки замерли.
   - Что, что случилось, Эдвин? - стали спра-шивать обеспокоенные слушатели.
   Он зажмурил глаза, встряхнул головой и вновь открыл их. И снова красивые черты исказила гримаса ужаса. Глаза опять выта-ращились. Все тело словно окаменело.
   - Что с тобой, Эдвин?! - уже не на шутку встревожились все.
   Наконец он пришел в себя.
   - Просто жуть какая-то,.. Почему вы не сказали мне об этом, не предупредили? Меня бы, может, не испугало это так сильно.
   - Что не испугало? Ты о чем, Эдвин? - недоумевали присутствующие.
   - В двух замках жил прежде, чем к вам по-пал. Но в них такого не видел. В них нет это-го. А в вашем замке, оказывается, есть. И вы не сказали мне.
   - Что есть? Ты о чем? Да говори же. Ты в себе ли, Эдвин? Что ты увидел здесь такого, чего не видел в других замках? - продолжа-ли спрашивать его все более удивленные и встревоженные люди. Иные оборачивались, ибо нетрудно было догадаться, что то, что так сильно поразило барда, должно было находиться в той стороне, куда он смотрел. Но ничего необычного не увидели. Там, в каменной стене, был сводчатый дверной проем. За ним чернела темнота.
   - Призрак, - наконец проговорил мене-стрель.
   - Призрак? Ты видел приведение? Да ты что? Не может быть, - прозвучали голоса, но не испуганно, а скорее удивленно, правда, несколько приглушенно-настороженно. Все стали снова смотреть назад.
   Со словами: "Приведение? Где? Всю жизнь мечтал увидеть его!" - вскочил с та-бурета широкоплечий рыжий детина, Джут, дружинник Робина, сейчас без лат, одетый, как горожанин, и быстро направился к две-ри. Однако не дойдя до нее, остановился в нерешительности и вернулся на место.
   - Приведение? Ты что, Эдвин? - произнес-ла насмешливо-удивленно Элла Говард. - Одно из двух: или тебе примерещилось, или ты не в своем уме - никаких призраков нет и быть не может. Они ни что иное, как только выдумка темных людей.
   - Но я,.. я, и правда, видел, госпожа, - от-ветил тот. - Смотрел на струны, поднимаю глаза и вдруг вижу: вон там за дверью в тем-ном проходе стоит оно. Все белое. На нас смотрит. Потом повернулось и пошло вглубь прохода. Пройдя шагов пять только, вдруг поворачивает, как будто за угол, и исчезает. Но ведь поворот-то там дальше. Значит, оно в стену ушло.
   Вот когда на всех слушателей барда пове-яло настоящей жутью. Но только не на Эллу Говард.
   - Нет, я не верю. Не может быть. Никаких приведений нет, - твердо заявила она.
   - Нет, матушка, он правду говорит, - под-твердил слова менестреля Робин. - Пять дней назад оно приходило к нам с Маргарет ночью. Мы не стали никому говорить, пото-му что боялись сильно испугать тебя. Но, я смотрю, не очень-то ты боишься. Поэтому решил сказать все же. Да и правда, лучше тебе знать и быть душевно готовой, чтобы не испугаться слишком, если вдруг и тебе придется тоже столкнуться с призраком. А то от испуга иные сами отправляются туда, от-куда призрак явился.
   Маргарет подробно описала то, что виде-ла в ту ночь.
   - Да-да, правда, - сказал Эдвин. - Я тоже видел сейчас у него петлю на шее. А верев-ка, из которой она сделана, точнее, обрывок ее, ему немного до колен не достает.
   - Да, правильно говоришь, немного до колен не достает, - утвердительно кивнула Маргарет.
   - Вот видите, госпожа, виденное нами да-же в деталях совпадает, - заметил мене-стрель.
   Повисла глубокая, тяжелая тишина, страшная тишина. Наконец Элла Говард произнесла:
   - Да,.. вот уж не ожидала... А я-то думала, что все это россказни. А оказывается... Да прямо здесь, у нас в замке...
   Остальные тоже заговорили. Напряжен-но-приглушенными испуганными голосами они выражали свое удивление и высказыва-ли предположение о том, чья неприкаянная тень поселилась в замке. Большинство схо-дились во мнении, что это, очевидно, пове-сившийся конюх.
   - Уж не ищет ли Стив Донахью здесь свое-го более удачливого соперника, чтобы ото-мстить ему? - предположила жена приказ-чика Клоринда, дородная, величавая жен-щина лет сорока, одетая в платье богатой горожанки, и добавила: - А соперников у не-го было слишком много - Джудит была очень хороша собой и мужчин очень люби-ла.
   Все внутри у Робина похолодело. Он тоже имел близкие отношения с этой красоткой, очень молодой вдовою (раннее вдовство многих женщин было в те времена в Шот-ландии из-за частых войн, увы, обычной же-стокой реальностью). Причем ему она уде-ляла куда больше внимания, чем остальным своим любовникам. И не удивительно: они были всего лишь челядинцами или крестья-нами. А что касается ее отношения к этому Стиву Донахью, то она просто издевалась над ним - то приласкает, то выгонит под предлогом, что от него, дескать, слишком лошадьми пахнет. Хотя тот согласен был жениться на ней, невзирая на ее отнюдь не безупречный образ жизни. Зачем она так делала? Чтобы больше вытянуть из него де-нег? Или, чтобы сильнее привязать к себе, с намерением когда-нибудь все же выйти за него замуж, когда нагуляется? Просто на удивление ловкой и хитрой была, несмотря на свой еще совсем юный возраст. После возвращения Робина из плена она через по-другу, живущую с ней в деревне, которая работала поломойкой в донжоне, не раз пе-редавала ему предложение продолжить прежние отношения. Сейчас наш герой был особенно благодарен себе за то, что неиз-менно отвечал отказом. У Стива Донахью, конечно, есть основания иметь на него оби-ду. Но мало вероятно, чтобы он принялся мстить лишь через восемь лет после того, как ему ее причинили.
   - Не думаю, - проговорил Робин. - Вряд ли призрак появился здесь для мщения. Он бы мог это сделать сразу, как только появилась такая возможность, и пока была свежа оби-да. А он объявился аж через восемь лет. Что ж он делал до этого?
   - Может, некогда было. Может, дела по-важнее были, - улыбнулся Джут.
   - В этой шутке есть доля истины, - заметил приказчик Джозеф Фаули, мужчина лет со-рока, с удлиненным чисто выбритым лицом, окаймленным светлыми вьющимися воло-сами. От волнения он даже перестал подно-сить к носу флакон с нюхательной солью, что делал почти беспрестанно. - Действитель-но, может, раньше этот злополучный Стив Донахью, превратившийся в призрак, просто не мог приступить к осуществлению своей мести, может, что-то препятствовало этому - откуда нам знать? - продолжал Джозеф Фаули. - Жизнь приведений окутана такой тайной, так загадочна для нас, мы так мало знаем о ней.
   - Нет, не так уж мы мало о ней знаем. Столько много рассказов ходит о них, о при-ведениях. Кто-то называет их сказками. Но мы-то теперь с вами понимаем, что это от-нюдь не сказки, а были. Я с удовольствием могу вам рассказать одну из них, - сказал менестрель.
   Все охотно поддержали это предложе-ние, хотя и понимали, что обещанное по-вествование вряд ли убавит страх перед призраками: есть у нас, у людей, такая странность - любим мы слушать страшные рассказы, причем даже тогда, когда у самих поджилки от страха трясутся.
   Когда Эдвин Локхарт закончил повество-вание, Джут сказал:
   - Да, интересно, конечно. Только я не со-гласен, что призраки способны задушить че-ловека или убить еще каким-то способом, каким человек убивает человека. Нет, - они же бестелесны. Потому и проходят через стены. У нас в Пертшире, откуда, как вы зна-ете, я родом, случилось однажды в каком-то замке, что призрак прошел через человека, когда они случайно столкнулись лоб в лоб. После этого, говорят, тот человек сильно занемог и в конце концов помер.
   - А я слышала, что они нарочно это дела-ют - проходят сквозь человека, чтобы от-нять у него силы. Но чаще, говорят, ночью, когда человек спит, приходят к нему и как-то вытягивают из него силы. И это может происходить в течение длительного време-ни, пока тот не угаснет совсем. Окружающие видят, что что-то с человеком этим нелад-ное творится - все хуже ему, все хуже. Но никто не знает, что это от ночных посеще-ний призрака, - сказала жена приказчика.
   В комнате опять повисла тяжелая страш-ная тишина.
   Молчание прервала Элла Говард:
   - Да что вы так оробели все? Да будет вам... Вы что, правда, что ли так испугались? Да чепуха все это. Я что-то все равно не очень верю в это. Вот если своими глазами увижу...
   - Да что вы, что вы, госпожа! Так разве можно говорить?! А если он услышит и при-дет к вам, - вытаращила испуганные глаза ключница Тэсс Джонсон, удивительно мо-ложавая шестидесятилетняя женщина, с желтоватыми с легкой проседью волосами, выбивавшимися из-под белого чепца, ли-цом, сохранившем следы былой красоты, но имевшем бледный, нездоровый оттенок. Одета она была в дорогое нарядное платье богатой крестьянки.
   Миссис Элла отмахнулась от нее и прого-ворила озабоченно-ироничным тоном:
   - Это что, уже так поздно, что даже при-зраки стали выходить? Ну мы и засиделись с вами сегодня.
   - И правда, госпожа, конечно, уже очень поздно. Не пора ли расходиться? - поспе-шил предложить Эдвин Локхарт, для кото-рого такие вечера, конечно, были отнюдь не развлечением, как для слушателей, а серь-езной работой. Элла Говард готова была со-гласиться, но хозяин замка сказал:
   - Нет, время на самом деле не такое уж позднее, как кажется.
   Велел менестрелю еще рассказать какую-нибудь историю о приведениях. Тот подчи-нился, хотя в душе был сильно недоволен. Теперь, наверное, месяц тема приведений будет самой востребованной у этой публи-ки. Он хоть и знает немало подобных по-вествований, но если придется рассказывать не по одному каждый день, то скоро начнет повторятся. Более всего его удивляло то, что желание услышать страшный рассказ исхо-дило от Робина: он выглядел гораздо испу-ганней остальных. Вон какой бледный си-дит. Что это за рыцарь, который так приве-дений боится? Понятно, почему в плен к ан-гличанам попал: поскорее сдался из-за сво-ей трусости. Томас Говард немало и другого нехорошего о нем рассказал. Неслучайно: сразу видно какая это сволочь. Чего стоит хотя бы то, что он восстановил против брата мать и заставил ее повлиять на мужа так, что тот изменил в его пользу завещание. Такой мерзавец вполне заслуживает того, чтобы и с ним поступили подло. Самое же обидное, что у этакого ничтожества такая красивая жена. Ничего, он наставит ему рога с нею. Уже видно, что это удастся легко. Чувствует-ся, что она из тех бабешек, которые очень мужчин любят. Похоже, красотка уже клю-нула на него - вон как зыркает своими глаз-ками бесподобными. Впрочем, что удив-ляться? Женщины любят его. Эх, как хоро-ша. Какая она, интересно, в постели?
   Когда менестрель завершил и это повест-вование, Робин, к его радости, сказал, что он может идти отдыхать. Все стали расходить-ся. Покинувшие первыми комнату сразу вернулись, говоря:
   - Факелы уже погасли.
   Они имели ввиду смоляные факелы, в специальных держателях на стенах, кото-рыми освещали вечерами, а иногда и ночью, лестницу, ведущую с этажа на этаж. Когда они не горели в темное время суток, люди обычно шли, касаясь руками стены, что поз-воляло ориентироваться во мраке, или бра-ли с собой свечу или масленую лампу. Сей-час же, когда стало известно о появлении в замке приведения, желающих идти без ка-кого-либо светильника вглубь зловещей темноты не нашлось. Вернувшиеся брали с подставок толстые полу-оплавившиеся све-чи и с обещанием утром вернуть их на место отправлялись в страшный путь по донжону к своим постелям.
  
   Но вернемся на три года назад к тому времени, когда Робин и Маргарет только начали жить в супружестве. Чтобы развлечь любимую жену, муж часто привозил ее в ближайший город Аллейнбург, точнее горо-док. Бывая здесь в базарные дни, совершали всевозможные покупки. С той же целью сю-да приезжали и многие другие рыцари со всей округи. Так что это было и место встреч представителей сословия лэрдов. Иные также прибывали с женами. Конечно, рыца-рей сопровождали слуги и нередко воины.
   В одну из таких поездок Маргарет купила два дорогих крестьянских платья, в каких ходили обычно женщины из среды богатых арендаторов.
   - Зачем они тебе? - удивленно спросил Робин.
   - Да так, для баловства. Буду иной раз надевать. Посмотрюсь в зеркало и обратно в сундук положу.
   - Соскучилась по своему крестьянскому прошлому? - с ироничной усмешкой сказал Робин.
   - Чуть-чуть, - улыбнулась она.
   Но Маргарет стала надевать купленные платья не иногда, а носить постоянно. Хотя поначалу с большим удовольствием щего-ляла в дамских нарядах. Не прошло и меся-ца, как они ей надоели. На вопрос мужа, по-чему она предпочитает крестьянскую одеж-ду, ответила:
   - Удобнее просто. Да и красивее. А в ва-шей одежде то здесь жмет, то здесь. И несу-разные они какие-то, эти платья. Ходишь в них, как дура, как кукла какая-то. В зеркало посмотришь - обхохочешься.
   Маргарет тем легче было приучить окру-жающих к своему новому, а точнее, преж-нему виду, что и Элла Говард тоже в каче-стве повседневной одежды использовала именно такое же крестьянское платье. Она также находила его и удобнее, и красивее. И действительно, национальный шотланд-ский костюм очень красивый. Практичные качества его тоже не подлежат сомнению. Одно из таких платьев мы описали в эпизоде встречи миссис Говард с возвратившимся из плена сыном. Конечно, когда в замок при-бывали гости не ниже рыцарского звания - за исключением вассала Говардов Джона Шлосса, - а также, если отправлялись в го-род или еще куда-то из Нового Говарда, то и Маргарет, и миссис Элла одевались, как по-добает представительницам их сословия.
   Супруга нашего героя уже не появлялась простоволосой налюдях. Она носила обычно точно такой же чепец, что и Элла Говард. Это был настолько нехитрый головной убор, что превзойти его в простоте покроя было про-сто невозможно. Он облегал верхнюю часть головы в виде обыкновенного полу-шара. Подшитые к нижним краям тесемочки завя-зывались под подбородком, если разыгры-вался ветер, грозящий сорвать чепец. Но чаще эти тесемочки были развязаны и сви-сали от ушей. Подобные головные уборы были очень распространены в средневеко-вой западной Европе. Их носили и мужчины, и женщины. Не всем эти чепцы шли, а мно-гим даже портили внешность. Но иным они, напротив, были к лицу, как например, Элле Говард и особенно Маргарет, большие глаза которой казались в таком чепце почему-то еще больше, просто огромными. Небесную голубизну их оттеняли выбивающиеся из-под чепца золотистые пряди волос. Носила она головные уборы, казалось, с особым удовольствием, даже гордостью, ибо они свидетельствовали о ее принадлежности к числу замужних женщин, о чем ей мечта-лось в девичестве.
  
   Как-то рано утром Робин вышел из донжона. Он остановился на маленькой квадратной площадке перед входом, с ко-торой вели вниз ступени лестницы, одним своим боком, как упоминалось выше, при-жимавшейся к стене донжона. С высоты вто-рого этажа, на которой находился наш ге-рой, открывался взгляду простор: широкое поле долины, с деревней, начинавшейся недалеко от низкой стены замка, на заднем плане - холмы, невысокие горы, поросшие лесом. Над всем этим нависало хмурое, сплошь затянутое облаками небо. Пейзаж, хоть и живописный, имел несколько унылый вид. Впрочем, к таким картинам шотландец привыкает с детства. Вид, не веселящий взор солнечными лучами, не может испор-тить ему настроения, а тем более счастли-вому молодому супругу, каким был наш ге-рой. Вдобавок преисполненному радужных надежд и захватывающих воображение грандиозных планов по перестройке замка.
   Увидев рыцаря, часовой на стене, до этого стоявший, прислонившись к парапету, при-нялся бодро-старательно шагать по ней и усиленно вперивать бдительный взгляд вдаль.
   Наш герой окинул внимательным взором внешние слабые укрепления замка. В вооб-ражении ему рисовались высокие мощные стены, огромные могучие башни, которые собирался построить.
   Над замковым двором разносился весе-лый звонкий стук топора, которым кололи дрова. Робин взглянул вправо, откуда он раздавался. Там около большого сарая, с неказистыми стенами из дикого камня, с распахнутой широкой дверью, работали двое: шустрый старик, в серой замызганной крестьянской одежде, в шапочке тоже из холстины и имеющей ту самую простейшую форму, какую мы только что описали, а так-же молодая женщина, в опрятном красивом платье, насколько позволял судить, надетый поверх него длинный широкий фартук, и, конечно, все в том же чепчике, только в чи-сто-белом. Рядом валялось несколько кря-жей. Она брала из них один за другим и рас-калывала его колуном, мощно, ловко, слов-но играючи. Старик едва успевал подбирать получившиеся паленья и складывать их в паленицу, стоявшую у стены сарая. Робин невольно задержал взгляд на женщине. "Кто это? Первый раз ее вижу. Наверное, дочка его. Пришла помочь ему... А я и не ду-мал, что у нашего Найджела такая хоро-шенькая дочка", - подумал он. "Может, взять ее на службу сюда? Хорошее жалова-нье положить. А там, глядишь, и...", - мельк-нули шальные мысли, которые, однако, сра-зу отогнал прочь.
   Все же спустился во двор, чтобы погля-деть на незнакомку поближе. Сделав не-сколько шагов, остановился - настолько был поражен: ему показалось, что она очень по-хожа на Маргарет. Еще немного прибли-зившись к работающим, оторопел: женщина распрямилась, опустив топор и, улыбнув-шись, помахала ему приветливо рукой. Это и была Маргарет. Никто иная, как она. Он узнал и платье на ней - то самое, в котором приехала из плена: должно быть, решила использовать его как рабочую одежду.
   - Это еще что такое? - подойдя, строго спросил ее Робин.
   - Да вот решила деду помочь. Тяжело уж ему, наверно, - кивнула она в сторону двери сарая, откуда только что вышел Найджел, держа в руках внушительный кряж. Не вы-пуская его из рук, он широко улыбался без-зубым ртом. И чувствовались в этой улыбке и взгляде радость от того, что ему помогают, и смущение, в котором угадывалось винова-тое ожидание гнева хозяина.
   Из-за плеча Робина вдруг вынырнул при-казчик, со словами: "Ты ж говорил мне, что не трудно тебе, что еще можешь порабо-тать. Убирайся и сиди дома, если тебе труд-но! Чтоб я тебя больше не видел!" Он под-скочил к Найджелу и замахнулся, чтобы уда-рить.
   - Не смей его бить! - воскликнула Марга-рет, и, не успел тот опустить кулак, как она оттолкнула приказчика от старика. Затем велела тому:
   - Будешь платить ему в полтора раза больше. И не заставляй его разносить дрова по донжону к каминам и на кухню. Хватит ему и этой тяжелой работы.
   - А кто ж будет разносить? У меня свобод-ных работников нет. Не заставлять же того, кто и так под завязку загружен. У меня все выполняют много работы. Никому не даю разлениться и ваши денежки даром полу-чать, госпожа, - ответил ей приказчик.
   - Наймешь еще кого-нибудь - в деревне много найдется желающих подработать, - продолжала говорить Маргарет твердым повелительным тоном.
   - Но это лишние расходы, госпожа.
   - Ничего. Чтоб выполнил что я сказала - я проверю.
   Приказчик взглянул озабоченно-вопросительно и явно раздосадованно на Робина, ожидая от него поддержки, полагая, что хозяин примет решение, исходя из со-ображений экономии и недопустимости подрывать авторитет приказчика. Но тот ска-зал:
   - Сделай, как она говорит.
   Так ответил только для того, чтобы под-держать жену. Существу же спора вообще не придал никакого значения. Не потому, что не сочувствовал своему преданному старому слуге, Найджелу. Просто это сейчас его меньше всего волновало, поскольку сильно владели им удивление, недоволь-ство женою, совершившей, как ему каза-лось, поступок, который опозорил не только его, но и весь род Говардов. Как она, супруга богатого лэрда, могла опуститься до мужиц-кой работы?! Тем не менее недовольство это не переросло в негодование, ибо он чувствовал и свою долю вины в случившем-ся. Разве не по своей воле он взял в жены крестьянку, прельстившись ее красотой? Понимал, что нелегко ей привыкать к ново-му своему положению и расставаться с прежним образом жизни. Он мгновенно со-образил, что самое лучшее сейчас - сделать вид, что ничего особенного не произошло.
   Повернулся и пошел обратно. Маргарет отдала топор Найджелу и пошла за мужем. Когда появилась уверенность, что слуги их не могут слышать, взяла под руку его, при-остановила и заглянула ему в лицо.
   - Ну что ты, Робин, дорогой? Что ты глаза вытаращил? Я ничего плохого не сделала. Разве работать грех? Разве помогать грех?
   Сказав это она, поцеловала его. И вновь он утонул в ее больших мягких губах. Голова его закружилась, он разомлел и, как гово-рится, оттаял. Теперь поступок Маргарет ему уже не казался из ряда вон выходящим. И в самом деле, разве нет лэрдов, которые выполняют крестьянскую работу? Таких не-мало. И жены их работают с ними. И дети. Это мелкопоместные лэрды. А есть рыцари еще беднее: у них только - оружие, конь, оруженосец. Таких много из числа вавасо-нов. Обычно, когда у них появляется доста-точно средств, они берут в аренду кусок земли и живут как арендаторы: сеют, пашут, жнут. И он, Робин, едва не стал таким же.
   Все же сказал жене:
   - Дорогая, ты не забыла, что ты жена лэр-да? Причем не вавасона какого-нибудь, а вполне богатого.
   - Но Робин, милый, если бы ты знал, как я страдаю от безделья. У меня уж задница бо-лит от этого сидения в креслах. Надоело слушать всякую болтовню леди Говард и ключницы Тэсс, да дочери ее, этой Грэтты. По десять раз одну и ту же сплетню. Скука смертная. Им жизнь такая нравится - мне нет.
   - Тебе так хотелось в замке жить и вот уже разочаровалась.
   - О, я не думала, что у бар такая жизнь скучная. У женщин - не у мужчин. Мужчины-то куда интереснее живут. То мечами в свое удовольствие помашут, то на охоту съездят развлечься.
   - Разве я тебя не стараюсь развлечь, доро-гая? И разве у меня не получается?
   - О, если б не ты... Но ты часто в отлучке бываешь - то на охоте весь день пропада-ешь, то к барону своему на игры военные уедешь и нет тебя день, другой.
   - Ну, займись вышиванием что ли. Это за-нятие достойное дамы. Многие так время коротают.
   - О, баловство какое! Я старушка что ли? У нас в деревне этим молодые женщины не занимаются.
   - Ну, Маргарет, не расстраивайся - при-выкнешь ты скоро к нашему житью, не со-мневайся. И все пойдет на стать. Это к труду нелегко привыкнуть, а уж к безделью любой привыкнет. Да это и не безделье, а просто такой образ жизни, который себе могут поз-волить только богатые женщины. Да и раз-влеченье найдешь себе, может, какое-нибудь. Просто ты еще не освоилась здесь.
   - Да, я тоже так думаю, - грустно улыбну-лась Маргарет.
   - Конечно, все будет хорошо - не сомне-вайся. Но я тебя прошу, больше, смотри, не выкини такую штуку, какую сегодня выкину-ла.
   - Хорошо, милый... Ради тебя постараюсь, - вздохнула она.
   Три-четыре месяца Робин жил в полной уверенности, что жена соблюдает данное обещание. Но однажды, выйдя в замковый двор, увидел ее помогающей разгружать привезенное сено. Вместе с ней работали высокие красивые светловолосые юноша и девушка, в серых крестьянских одеждах. На Маргарет было все то же платье, в котором вернулась из Англии.
   Робин остановился несколько поодаль и смотрел на жену оторопело, сдерживая в себе негодование. Как и юноша с девушкой, Маргарет энергично ловко выхватывала ви-лами один за другим большой пук из кучи сена на возу, плотно слежавшегося в скирде еще в поле, отчего хорошо держался на ви-лах, и относила в довольно крупное строе-ние, с каменными стенами и черепичной крышей. Работающие весело перекидыва-лись шутками, преимущественно весьма непристойного содержания. Речь их пере-межалась выражениями еще более грубо-непристойными, обычными в среде просто-людинов, которые Робин постоянно слышал и от солдат, но которые никак не ожидал услышать от прекрасной Маргарет, женщи-ны, казавшейся ему верхом совершенства не только внешнего, но и нравственного, и которая, действительно, никогда не позво-ляла себе сказать при нем выражения более крепкого, чем слово "задница".
   - Эй Маргарет, ты на кого так обиделась, что так надулась - вон, пузо какое?! - сме-ялся парень. Затем, помогая ей своими ви-лами извлечь из кучи очередной пук сена, говорил: - Ты только смотри не перни силь-но, когда натуживаешься, а то вдруг у тебя из-под юбки какой-нибудь рыцарь малень-кий вылезет.
   Маргарет не оставалась в долгу и отвеча-ла в том же духе:
   - Вот и хорошо, если вылезет. Он тогда вас обоих живо на свою пику подденет.
   Вдруг юноша и девушка увидели хозяина замка. Они замолчали и замерли на месте. Глядели растерянно-тревожно. Маргарет, заметив их неожиданное смущение, мгно-венно сообразила, чем оно вызвано и обер-нулась. Увидев, что не ошиблась в предпо-ложении, выпустила из рук вилы, которые остались торчать в куче сена, и пошла к нему. Вид у нее был расстроенный, винова-тый. Приблизившись к мужу, сказала, как бы оправдываясь:
   - Сено привезли. Надо скорей к зиме заго-тавливать. Пока сухая погода, нужно быст-рее с поля свозить. - И добавила озабочен-но: - Надо нанять еще человек пять. И под-воды две-три. В деревне много желающих подработать. Можно и челядинцев обязать, но лучше из арендаторов и их батраков нанять работников - они покрепче.
   Сказав это, прошла мимо, направляясь к донжону.
   Робин остался стоять на месте, взволно-ванный злыми чувствами и мыслями. "Так вот как она обещание свое держит! Можно ли вообще ей доверять?!" - негодовал он в душе. Он не последовал за удаляющейся Маргарет, желая показать, как недоволен ею. Хотелось догнать, выбранить. Но вести себя подобным образом с женою не мог се-бе позволить. Решил в наказание какое-то время не разговаривать с нею.
   В этот момент мимо проходила челядин-ка Кларисса, та самая, что была из одной с Маргарет деревни. Робину показалось, что она смотрит на него сочувственно. В то же время взгляд ее как бы говорил: "Ну, а что ты хотел? Ты что, не знал разве кого брал замуж? Крестьянку. Так что терпи теперь".
   - Сено привезли, - неожиданно для себя и так, словно оправдывая поступок жены, ска-зал ей Робин.
   Кларисса остановилась и, продолжая смотреть на него все тем же особенным, как бы сочувствующим взглядом, проговорила:
   - Вы должны понять ее, сер. Она ведь из рода Тэйлоров. А они, знаете, какие. В де-ревне нашей самые трудолюбивые были. Все время в работе. Хлебом не корми - дай только поработать. Мне кажется, они вооб-ще отдыхать не могли. Может, поэтому та-кими богатыми были.
   И вновь неожиданно для себя Робин не удержался от того, чтобы пожаловаться на жену:
   - Ну ладно, на честь нашего рода ей наплевать... Так хоть себя бы поберегла и ребенка нашего будущего. Она же бере-менна... Говорила мне, что уж на пятом-шестом месяце. Я слышал, что опасно жен-щинам работать беременным.
   - Да, я вижу - пузо вон какое уже у нее, - усмехнулась Кларисса и пренебрежительно махнула рукой:
   - В деревне на это разве кто смотрит? Обычно беременные перестают работать только, когда на сносях уже. Моя тетя, помнится, и на сносях когда была, все равно работала. А как не работать? Как раз время подошло огород вскапывать. Вот она и вско-пала. Как закончила, лопату бросила, в дом вошла и родила сразу: все в срок, и все бла-гополучно.
   Вернувшись в донжон, Робин вошел в Ры-царский зал и сел, расстроенный, в кресло. Он по-прежнему был зол на жену, но уже меньше. "Можно ли ей вообще теперь до-верять?", - думал он, имея ввиду ее вер-ность ему. Время от времени подобное бес-покойство появлялось у него, ибо не раз слышал, что любвеобильные женщины, особенно такие красивые, как Маргарет, часто бывают ненадежными женами.
   Из раздумий его вывели слова появив-шейся служанки:
   - Сэр, госпожа просит вас зайти к ней.
   "Уже знает, - с досадой подумал он, вста-вая. - Впрочем, что удивляться - у нее по всему замку глаза и уши есть".
   Поднялся на четвертый этаж и вошел в комнату, где Элла Говард обычно коротала время днем в общении со своей ключницей Тэсс Джонсон, когда та не была занята дела-ми, если же отсутствовала, то - с ее дочерью Грэттой, а в последнее время и с Маргарет. Комнату плохо освещало единственное уз-кое окно-бойница. Элла Говард говорила, что не любит жить в полусвете. Поэтому и днем здесь горело восемь толстых жировых свечей, на двух высоких подставках, по че-тыре на каждой, представлявших собой прообраз будущих напольных канделябров: вертикальный стержень, держащий гори-зонтальный диск, на котором и стояли свечи. У одной из стен, голых, грубой каменной кладки, стоял огромный камин. В нем све-тился, колеблясь, небольшой огонь. Даже в летнее время во многих помещениях донжона редко было тепло. Поэтому неко-торые из них обогревались огнем. Леди Го-вард, словно королева, восседала на боль-шом добротной работы кресле. Рядом стоя-ло три стула. На одном сидела Тэсс Джонсон.
   После приветствия Робин сразу сказал:
   - Я уже догадываюсь, матушка, зачем вы позвали меня. Это было-то всего два раза.
   - Не два, а пять. За те пять месяцев, кото-рые она живет у нас.
   - Да-а?.. - опешил Робин и проговорил растерянно: - Мне известно только о двух случаях.
   - Значит, я лучше осведомлена, чем ты. Тебе надо приучить челядь сообщать тебе обо всем, что в замке происходит.
   - Да разве мало других жен лэрдов, кото-рые работают?
   - Немало. Но их обстоятельства вынужда-ют. А что заставляет ее? - строгое выраже-ние на лице Эллы Говард смягчилось, и она сказала: - Впрочем, я знаю и вот что. Кларис-са говорит, что в ее роду все такие - они без работы просто не могут. Вернее, не могли. Пока живы были. Всех удивляли своим тру-долюбием. Кроме того, Маргарет хочет, ко-нечно, как-то развеяться - ей же тошно с нами, старухами, сидеть здесь.
   - Госпожа, но она ведь может больше об-щаться с моей дочкой: Грэтта еще молодая, - вставила в разговор свое замечание ключ-ница.
   - Ой, эта твоя Грэтта порядочная зануда. И слишком колкая на язычок. Говорили мне о ней. Это со мной она - золотце, а других любит поддеть, - пренебрежительно отмах-нулась миссис Говард.
   - Ой, не верь, госпожа, болтунам. Они из зависти что угодно наговорить могут на хо-рошего человека, - обиженным и в то же время несколько подобострастным голосом возразила ключница.
   - А я разве сказала, что она плохой чело-век? Она хорошая. Мне она очень нравится. Иначе бы не держала подле себя. Но мы сейчас не об этом. - Леди Элла вновь обра-тилась к сыну. - Ну, ничего. Не стоит рас-страиваться по этому поводу. Такое ее тру-долюбие нам только на руку. К тому же, как говорит Кларисса, Тэйлоры и сами умели работать, и другим, то есть батракам своим, тоже разлениться не давали. А главное, они были очень практичны, умели организовы-вать и вести хозяйство. И в большей степени именно благодаря этому были богаты. По-скольку Маргарет из Тэйлоров, то, я думаю, и у нее есть такие качества. Я передала хо-зяйство наше вести тебе. Но ты, как я убеди-лась, им вообще не занимаешься. Потому что ничего, кроме меча и лат тебя вообще не интересует. Всецело доверил хозяйство тем, кто только твоими помощниками в этом должны быть - приказчику, ключнице.
   - Но матушка, приказчик хорошо коман-дует работниками на хоз-дворе. Да и счето-вод хороший, кладовщик хороший. Тэсс от-лично справляется с обязанностями можер-дома здесь, в донжоне. Мы им хорошее жалованье платим. Пусть и занимаются этим.
   - Не так уж хорошо они выполняют свои обязанности. Сразу видно, что ты не занима-ешься хозяйством - не знаешь. Даже Тэсс, уж на что работница хорошая, но и у нее огрехи есть. И я, хоть и люблю ее, как ты знаешь, все же нет-нет, а выбраню другой раз. Не без этого. А что касается приказчика, то тут посложнее. Он блестяще справляется с обязанностями, но у меня есть точные све-дения, что он приворовывает. Уж такие ве-щи хозяин должен в первую очередь знать. А ты не знаешь. Приказчика надо менять и поскорее.
  Кроме того, не всю работу по хозяйству можно доверять приказчику. Например, ра-боту с арендаторами. С ними надо быть очень гибким. Знать надо, когда повысить стоимость аренды, а когда, наоборот, пони-зить и насколько понизить, ведь урожай не всегда одинаков. Знать надо кому можно дать согласие повременить с выплатой - он тебе в другой год в раза два сможет больше дать, - а кому ни в коем случае нельзя де-лать уступки. Приказчику обычно на все эти тонкости наплевать. Он получает твердое жалование. А как будет развиваться хозяй-ство и будет ли, его не очень волнует. Да и арендаторы больше хозяину доверяют. Не забывай, что рыцарь в первую очередь хо-зяин, а уж потом воин. Эта истина с древних времен известна... Так вот, думаю я, пусть всем этим Маргарет займется. Мне кажется, что она справится лучше, чем ты. Но, конеч-но, тебе решать - ты же хозяин теперь.
   Робин охотно согласился с предложением матери.
   И Элла Говард не ошиблась - Маргарет оказалась очень хорошим управителем по-местья. Правда, когда родился ребенок, ей пришлось отойти от этих дел. Их снова взяла в свои опытные, твердые руки леди Говард. Через полтора года передала дела невест-ке, которая сочла, что сын уже в таком воз-расте, когда можно доверить основную за-боту по уходу за ним нянькам. Благодаря успешной деятельности новой управитель-ницы доходы с поместья значительно воз-росли, особенно после того, как она откры-ла сыроварню. Молоком ее в изобилии снабжали местные арендаторы. Произве-денный сыр охотно покупали в Аллейнбурге и в замках всей ближайшей округи, куда бы-ли налажены поставки.
   Именно Маргарет посоветовала Робину отдать в рост деньги, оставшиеся после до-страивания замка. И научила, как найти под-ходящего заемщика из числа наиболее успешных купцов. Это значительно увели-чило их доходы.
  
  Глава седьмая
  
   Через несколько дней после того, как в Новом Говарде объявился призрак, один мальчик, вставший ночью по неотложной необходимости, видел его, проходящего через стены. Не прошло и недели, как о том же сообщил всем сын-подросток другой че-лядинки. Месяца два все только и говорили о приведении, как в замке, так и в селении арендаторов.
   Недолго наш герой радовался тому, что принял на службу Эдвина Локхарта. Одна-жды во время его выступления он вдруг за-метил, как смотрит на менестреля Марга-рет. Во взгляде ее были и восхищение, и трепетное наслаждение, и даже преклоне-ние. "Ого, вот так раз, - удивился Робин и подумал с неудовольствием и даже с оби-дой и некоторой досадой: - на меня она ни-когда так не смотрела". Перевел взгляд на барда и увидел то, что совсем не замечал до этого: молодой красавец пел так, словно поет только для Маргарет. "Они явно влюб-лены друг в друга!.. А вдруг они уже любов-ники?! Очень похоже на это", - от таких мыслей Робина бросило и в жар, и в холод. При этом он испугался, что кто-нибудь уви-дит, а возможно, уже видел, как Маргарет смотрит на менестреля. О, это позор для него, Робина. Любой может заподозрить то же, что и он заподозрил. А от подозрений до кривотолков, злых сплетен всего один шаг.
   Теперь рыцарь увидел своего любимца совсем в ином свете. Почему он раньше не замечал этого гордого самодовольства на его лице? Почему голос певца, казавшийся раньше приятным, сейчас хочется назвать не баритоном, а слащавым козлетоном? Мно-гие английские и шотландские менестрели, исполняя песни, нарочно шепелявили, по-лагая, что таким образом смягчают резкость и грубоватость английского языка, делают его приятнее для слуха. Локхарт пел также. Робин знал почему и поначалу воспринимал это как удачный исполнительский прием, свидетельствующий о несомненном арти-стическом мастерстве. Теперь же увидел в этом только излишнюю жеманность, мане-ру, лишенную вкуса.
   Посмотрел с тревогой на других слушате-лей. Заметили ли они то, как смотрит его жена на барда? И несколько успокоился. Все смотрят только на менестреля. Выражение лиц некоторых даже напоминает ее. Прав-да, очень отдаленно.
   Теперь Робин не столько слушал мене-стреля, сколько думал о том, что его сильно взволновало. Нет, конечно, близких отно-шений между его женой и менестрелем по-ка нет. Вряд ли. Он, Робин, предположил такое потому, что в первый момент рев-ность застлала ему разум. Все же сомне-ваться не приходится - Маргарет влюблена в Эдвина. Да и можно ли не влюбиться? Вон какой красавчик. Учитывая это и то, как люб-веобильна Маргарет, как она порочна - раз-ве он не помнит, как она, еще будучи де-вушкой, пришла сама к нему в камеру и страстно отдалась ему? - можно легко предположить, что они вполне могут стать любовниками, тем более, что он, Робин, часто бывает в отлучке. Здесь, в донжоне, есть много глухих местечек, подходящих для прелюбодейских соединений, да у этого негодяя хватит дерзости посягнуть и на за-конное ложе супруга, когда его нет в замке... Кажется, женщины все влюблены в Эдвина. Нет, конечно, надо его спровадить из замка. И поскорее... Однако это не так просто сде-лать. Ведь нужно будет объяснить причину своего решения и ему, и, главное, другим. Не может не показаться очень странным то, что такого полюбившегося всем менестреля вдруг изгоняют, ни с того, ни с сего. Все сразу поймут почему. Ведь люди предполагают в первую очередь только плохое. Тогда спле-тен, конечно, не избежать. Нет, надо что-то придумать. Поубедительней. Но что? Ска-зать, что не нравится как менестрель? Но в его мастерстве, способностях нет ни у кого сомнений. Наконец Робин решил ничего пока не предпринимать. Да и покуда думал, жгучие тиски ревности понемногу стали от-пускать его. Он даже начал в душе посмеи-ваться над собою, упрекая себя в излишней подозрительности. Все же решил присмот-реть за женою. Однако совершенно не знал, как это осуществить. Поручить какой-нибудь челядинке? Но тогда его подозрения скоро станут известны всем окружающим. Женщи-ны слишком болтливы. Сколько не запла-тишь служанке за молчание, как ни пригро-зишь ей, все равно проболтается. Да и неужели он, рыцарь, представитель славно-го рода Говардов, опустится до того, что поз-волит себе заниматься слежкой за женою? Отец никогда не дошел бы до такого. Впро-чем, ему было в этом отношении куда лег-че, чем ему: мать, конечно, была безупреч-ной супругой. Что ж, он, Робин, сам виноват. Надо было думать на ком женишься.
   Как сильно ни взволновал его приступ ревности, она довольно скоро улетучилась совсем, и он снова зажил спокойно и счаст-ливо, как до этого, словно никаких нехоро-ших подозрений в отношении жены у него и не было. Даже пришло понимание того, насколько абсурдно строить далеко идущие предположения, основываясь только на вы-ражении лица супруги и страстности ее натуры.
   Через несколько дней после этого неожиданного приступа ревности, когда Ро-бин поднимался на пятый этаж донжона, где находились его с Маргарет комнаты, он встретил Гретту. Она стояла на маленькой площадке перед узким окном-бойницей. Льющийся из него яркий дневной свет осве-щал часть ступенчатой лестницы и камен-ную кладку закругляющихся стен, между которыми она была зажата. По мере удале-ния от окна этот свет постепенно переходил в мягкий полумрак.
   Было похоже на то, что Грэтта специаль-но его поджидает, желая сказать что-то очень важное. Место здесь было подходя-щее для уединенного разговора. Когда он взошел на площадку перед окном, она ска-зала:
   - Робин, почему ты не держишь свою же-ну в руках? За ней нужен догляд. И еще ка-кой догляд. Она же из тех женщин, которые очень любят мужчин. Или ты не догадыва-ешься?
   Робин остолбенел от таких слов и воз-зрился на нее, пораженный.
   Пора сказать об этой Грэтте больше, чем уже сказано. Это была статная плотного те-лосложения женщина тридцати лет. У нее были огромные серые глаза, губы бантиком, светлые, выглядывающие из-под чепчика локоны. Что-то было трогательно-юное в ее миловидном лице, которое, однако, выгля-дело вполне соответственно возрасту. Оде-та была Грэтта, как добропорядочная горо-жанка, в дорогое лиловое платье с широким воротом, стянутое в талии очень широким поясом.
   Читатель уже знает, что она была дочкой ключницы Тэсс Джонсон. Последней уда-лось войти в такое доверие к леди Говард, причем уже давно, что она не только полу-чила престижную, хорошо оплачиваемую должность в замке, но сделалась любимей-шей ее подругой. Они настолько сильно сдружились, что Тэсс, а с нею и Грэтта, стали будто бы родственниками Говардов. Дочка ключницы росла и воспитывалась вместе с Робином и Томасом. Последние привыкли воспринимать ее, как сестру. Это настолько сильно вошло в их сознание, в их чувства, что, несмотря на свой юный возраст, столь располагающий к любовным желаниям, и несмотря на ее красоту, ни тот, ни другой не испытывали к ней влечения плоти. Они да-же подумать об этом не могли, словно она, и правда, была им сестра. Как ни были дружны Леди Говард и Тэсс Джонсон, по-следняя никогда не позволяла себе перехо-дить черту, отделяющую челядь от лэрдов, и продолжала относиться к миссис Элле с глубоким почтением, что той нравилось. Грэтта же, привыкшая с детства смотреть на Томаса и Робина, как на своих братьев, об-ращалась с ними, как ей хотелось: когда лас-ково, когда грубо, могла поссориться, могла и выбранить любого; часто язвила своим колким ехидным языком. Особенно же лю-била поучать их на правах старшей сестры, хотя и знала, что это им не нравится. Даже тогда, когда не поучала их, она все равно почему-то говорила таким тоном, словно поучает. К этой неприятной манере ее об-щения добавлялась и другая, еще более не-приятная, - привычка спорить буквально из-за всего: даже тогда, когда она не спорила, то тоже говорила так, словно спорит. Из-за этих особенностей характера Грэтты Томас, нрав которого у самого был нелегкий, часто ссорился с нею. Робин же, напротив, вполне ладил с этой девушкой, благодаря своему уживчивому характеру, своей привычной почтительной сдержанности в отношении женщин. Все переменилось после того, как Томас однажды сказал, что, когда вступит в наследство, поможет Грэтте выйти замуж за рыцаря, дав ей хорошее приданое. Выйти замуж за рыцаря, войти в сословие лэрдов было большой мечтою Грэтты. После такого обещания эта мечта уже не казалась при-зрачной. Робин не мог обнадежить ее тем же самым: ожидание наследства, какое должен был получить, не располагало к щедрым обещаниям. Теперь Грэтта позво-ляла себе общаться с Томасом только ласко-во-почтительно. С Робином же, в угоду его брату, говорила преимущественно грубова-то-пренебрежительным тоном, в полной мере давала волю своему ехидному языку, часто задевая его язвительными замечания-ми. Мало того, она даже говорила с ним фразами Томаса. Иногда юноше казалось, что в семье появился второй Томас.
   Когда братья вступили в наследство, Грэт-та осталась жить в замке Говард, хотя мать звала ее перебраться с нею и леди Эллой в Новый Говард. Томас не оправдал надежд Грэтты. К ней сватался не один рыцарь, ибо она была, как говорилось выше, хороша со-бой. К тому же женихи полагали, как и мно-гие в округе, что Грэтта сводная сестра бра-тьев Говардов, что за нею дадут хорошее приданое. Томас действительно намеревал-ся выделить из своего богатства приданое, чтобы сдержать свое обещание, но размеры его были таковы, что хотя к нему добавляла некоторую сумму и леди Элла, каждый же-них сразу отказывался от невесты. Когда же Томас женился, то супруга его и вовсе про-гнала Грэтту, как неприятную ей приживал-ку.
   Она переселилась к матери в Новый Го-вард, где ее встретили с большой радостью. Наш герой в это время уже находился в пле-ну. Леди Элла одарила Грэтту приданым, вполне достаточным для того, чтобы выдать ее замуж за какого-нибудь богатого аренда-тора, к чему и прилагались усилия Тэсс. Но теперь отказывала невеста: девушке нелег-ко было переключить свои помыслы с ры-царя на мужлана, к тому же она не хотела становиться крестьянкой, поскольку совер-шенно к этому не была готова, так как, живя в замке, не выполняла никакой сельскохо-зяйственной работы. Тогда мать стала искать жениха в Аллейнбурге среди небедных ре-месленников: Грэтта вполне могла спра-виться с обязанностями жены-домохозяйки, ибо нередко усердно с удовольствием рабо-тала на кухне, куда направляла ее мать. Но девушка и им отказывала, поскольку внеш-ность для нее имела значение, как, впро-чем, для многих девушек. Однако при за-ключении брака в те времена куда больше, чем это обстоятельство, имел значение воз-раст невесты. Грэтта и глазом не успела моргнуть, как вдруг узнала, что ее уже счи-тают перезрелой невестой. К ней продол-жали свататься, но одни престарелые вдов-цы. И, конечно, получали отказы. Многие полагали, что ее ждет будущее старой девы. Так бы, наверное, и было. Но жил в замке Новый Говард Майкл Нортон, бывший рат-ник Джеймса Говарда.
   В тридцать шесть лет он не смог продол-жать службу из-за очень сильной потери зрения. Один глаз его от полученного удара, хотя не вытек, но совершенно перестал ви-деть. Как это нередко бывает в подобных случаях, у второго, не травмированного гла-за, значительно ослабло зрение. Майкл Нортон говорил всем, что глаза его постра-дали из-за ранения в битве с англичанами, хотя все знали, что это не так. Он был храб-рый сильный воин и не раз отличился в стычках с англичанами, но травму глаза по-лучил не в бою, а в обычной пьяной драке - до хмельного зелья Майкл был очень боль-шой охотник. Чтобы обеспечить будущее своего ставшего инвалидом ратника, Джеймс Говард сделал его вторым приврат-ником в донжоне: первый был тоже инва-лидом, воином, потерявшим в сражении руку. Они стали работать посменно, а работа была такая, о которой говорят: "Не бей ле-жачего". За нее получали небольшое жало-вание и бесплатное питание.
   Майкл и до этого неплохо пел и играл на разных инструментах, - которые добыл в набегах на англичан, - но теперь у него по-явилась возможность посвящать этому больше времени. Часто, когда был свободен от службы, он уходил из замка с волынкой. Выдувая из нее протяжные, но мелодичные звуки, бродил по ближним селениям и даже по полям, где трудились крестьяне. За усердное услаждение их слуха люди подно-сили ему кто мелкую монету, кто кружку эля или вина, а кто и "воду жизни", которой Майкл Нортон был особенно рад ("Водой жизни" шотландцы называли виски, спирт-ной напиток, который появился именно в их стране - П. Г.). Нередко Майкл возвращался в замок с таких прогулок, едва стоя на ногах. Однако никогда не падал и не терял свою "поилицу-волынку". Однажды на него напал в безлюдном месте грабитель. Угро-жая кинжалом, хотел отобрать и инстру-мент, и заработанные гроши. Но не учел то-го, что имеет дело с бывшим ратником. Уж вблизи-то Майкл видел неплохо. Он ловко перехватил кинжал, подмял под себя раз-бойника. В ходе борьбы овладел оружием противника и заколол его. В дальнейшем от подобных приключений бродячего музы-канта защищала быстро разлетевшаяся по округе молва о его силе. Да и он теперь брал с собой не только волынку, но и меч. Его стали охотно приглашать на деревен-ские свадьбы и другие празднества. На них он играл не только на волынке, но и на дру-гих инструментах, преимущественно сопро-вождая музыкой пляски крестьян, а также много пел.
   Описать внешность его легко: мужчина, чуть ниже среднего роста, совершенно лы-сый, - мода на стрижку наголо пришла из Англии, - очень широкоплечий и мощногру-дый. Если б не эти его плечи и могучие ру-чищи, он бы, может быть, больше походил на менестреля, представителя высокого изящного искусства.
   Когда Томас вступил во владение замком, он сказал привратникам в донжоне, что не нуждается в них. На занимаемое ими место, желанное многим слугам, назначил своего любимчика из челяди. Выгнанных инвали-дов, имевших немалые заслуги перед се-мейством Говардов, взяла на службу в Но-вый Говард леди Элла. Дала им те же долж-ность и содержание.
   Майкл Нортон продолжил совершенство-ваться в ремесле деревенского менестреля. Для этой роли он весьма подходил, по-скольку знал много веселых народных пе-сенок, баек, был остроумный, находчивый балагур. Обладал и другим качеством, свой-ственным менестрелям, - слабостью к про-тивоположному полу. Но артистическая по-пулярность не очень-то помогала ему доби-ваться благосклонности женщин, разве что самых доступных и непривлекательных. Но Майкл Нортон не унывал и часто говорил: "Нет некрасивых женщин - есть только ма-ло выпитого вина". Однако не оставлял усердных попыток соблазнять и молодых, и красивых. Но чем больше разило от него хмельным запахом и чем краснее станови-лась его физиономия, тем более упорное сопротивление он встречал от них. Он про-слыл неудачливым волокитой. Иные жен-щины воспринимали даже, как оскорбление его внимание к себе. Потому так удивились все, когда узнали, что Майкл Нортон и мо-лодая, красивая Грэтта Джонсон, представи-тельница местной элиты, обвенчались. Их брак охотно благославили Тэсс Джонсон и Элла Говард, поскольку считали, что иного шанса выйти замуж у Грэтты уже никогда не будет, ибо распространилось мнение о ней как о слишком разборчивой невесте, что от-вращает почти всех женихов.
   В качестве приданого леди Элла подарила молодым новые одежду и постельное бе-лье. "Вы обещали еще дать мне двадцать фунтов, госпожа", - напомнила ей Грэтта. "На что они тебе, милочка? - ответила та. - Чтобы их муж пропил? Он и так каждый день не просыхает". Некоторую сумму накоп-ленных денег, почти фунт, дала дочке Тэсс. Они сразу же ушли на оплату долгов Майк-ла. Люди, у которых он брал в долг деньги на выпивку, уж давно потеряли надежду их получить обратно. Хозяйка замка выделила молодым уютную комнатку, с камельком и кроватью под балдахином.
   Благодаря Грэтте Майкл Нортон вошел в ближайшее окружение леди Говард. Вместе с женой и другими людьми из этого окруже-ния участвовал в совместных с хозяйкой замка трапезах. На них, как обычно, наход-чиво, остроумно, но грубовато шутил, бала-гурил по-мужицки или, скорее, по-солдатски. Всем это очень нравилось, кроме леди Говард. Ее коробили его выражения. Однажды она сказала Грэтте:
   - Неужели ты не делаешь попыток заста-вить его бросить пить?
   - Делаю, - вздохнула Грэтта.
   Как-то Майкл сидел на таком застолье со-вершенно молчаливый, недовольно-сосредоточенный.
   - Что-то грустно у нас сегодня. Сидим, как на поминках, - заметила леди Говард. Затем спросила Грэтту: - Что-то муженек у тебя нынче молчаливый какой-то. Уж не случи-лось ли чего?
   Миссис Элла почему-то никогда не гово-рила за столом непосредственно с Майк-лом, а общалась с ним только через Грэтту.
   - Ба, да уж не бросил ли он пить? - про-должала она.
   - Да, госпожа. Он не пьет, совсем не пьет, - поспешила с радостью и некоторой гордо-стью в голосе ответить Грэтта.
   - Да, шестой день уже, - подтвердил и Майкл.
   Однако воздержание его в этот же день вечером и закончилось.
   Грэтта стремилась убедить всех, а главное, леди Говард в том, что ее избранник не ли-шен достоинств. Поэтому добилась для него разрешения приносить в Рыцарский зал ин-струменты и исполнять песни. В репертуаре деревенского менестреля нашлось не-сколько пристойных песен. Они понрави-лись леди Говард.
   Когда Робин вернулся из плена, то тоже был немало удивлен странным выбором Грэтты, но ничуть не удивлен тому, что не оправдались ее надежды на Томаса и что теперь с ним, Робином, она общается с необычайной почтительностью.
   Он в достаточной мере оценил творчество Майкла Нортона. Решил взять в замок более профессионального менестреля, а главное, такого, который знает много сказаний о древних героях, рыцарских баллад, повест-вований о выдающихся шотландских полко-водцах.
   Майкл Нортон оказался очень ревнив в творческом самоутверждении. Между ним и Эдвином Локхартом разгорелось нешуточ-ное соревнование. Когда последний закан-чивал песню, деревенский менестрель вскакивал с места и как можно громче с яростным усердием принимался исполнять свою песню, извлекая из инструмента нема-ло фальшивых звуков. При этом не понимал, как смешон в тщетных потугах доказать, что не хуже настоящего барда, искусного и ода-ренного. Довольно скоро всех перестало забавлять такое состязание, и леди Говард велела Майклу петь песни и играть на ин-струментах в замке только у себя в комнате. После этого тот вознамерился было дове-рить продолжение честолюбивого спора с Локхартом своим мощным кулакам и соби-рался подстеречь его в каком-нибудь без-людном переходе донжона, но благоразум-но передумал и смирился, ибо очень опа-сался прогневить леди Говард. Впоследствии межу ним и Локхартом завязалась довольно крепкая дружба, причем основой для нее послужила не общая обоим любовь к музы-ке, а куда большая любовь к кружке, напол-ненной вином или элем, а еще лучше - "во-дою жизни".
   Грэтта с Майклом жила, в общем-то, счастливо, если не считать того, что у них не было детей, и не считать неприятностей, вызванных пристрастием мужа к хмельному зелью, и ревности, которая, как известно, сопровождает нередко и жизнь вполне счастливых пар. Причем больше ревновал не Майкл свою красивую жену, бывшую на пятнадцать лет моложе его. Он лишь время от времени для острастки угрожал распра-виться с нею в случае измены и поругивал ее без всяких оснований. Потом примиритель-но приобняв ее, говорил ей ласково и до-вольно ухмыляясь: "Не обижайся - это я так, просто... Потому что муж должен держать жену в руках". Она в полной мере воспри-няла и это правило, и этот его термин, но несравнимо чаще, чем он, принимала меры для охраны семейного очага: без каких-либо доказательств неверности мужа то и дело упрекала его в слишком вольном поведе-нии. Майкл, женившись, уже ни за кем от-крыто не приударял, но по-прежнему бала-гурил чуть ли ни с каждой женщиной. Ко-нечно, в отношении Эллы Говард он не мог себе этого позволить. Но к Маргарет неред-ко обращался с веселым приятельским го-ворком, с шутками-прибаутками в просто-народном духе. Ей это очень нравилось, ибо напоминало тот образ общения между муж-чинами и женщинами, среди которого она выросла. Маргарет от души смеялась и охотно перекидывалась с ним подобными высказываниями. Робина это ничуть не огорчало. Напротив, ему нравилось, когда жена смеется, и его забавляла эта их весе-лая болтовня, которая и ему поднимала настроение. Но Грэтту она ужасала: в таком общении ей чудилось начало будущей пре-любодейской связи. Именно об этом Грэтта и стала сейчас говорить с Робином. Закончи-ла свои жалобы словами: "Робин, помни, что муж обязательно должен держать свою жену в руках". Хоть эта фраза и напомнила ему живо о когда-то очень надоевшей ему манере Грэтты поучать его, он сейчас не ис-пытал раздражения. Облегченно вздохнул, ибо, услышав первые ее слова, испугался, что услышит что-то явно порочащее его же-ну. В душе посмеялся над Грэттой: "Неуже-ли она, и вправду, думает, что прекрасная, такая молодая Маргарет и этот пьянчужка, лет на двадцать пять ее старше, а может, и более, могут..." Но внезапно в его сознании опять зашевелились ревнивые подозрения: "Но ведь об этих темпераментных женщи-нах говорят, что им все равно какой мужчина - красивый или некрасивый, молодой или немолодой, лишь бы...". Вдруг он подумал: "Так вот кого можно попросить... Мать гово-рила как-то, что эти Джонсоны, и Тэсс, и дочка ее, - самые верные, самые надежные наши слуги, что им можно любую тайну до-верить". Он предложил Грэтте заняться наблюдением за Маргарет. Теперь почему-то намерение учинить за женою слежку ему уже не казалось недостойным делом.
   - Тебе легко это сделать, ведь вы подруги, вы часто вместе бываете. Наблюдай за нею везде, где имеешь возможность. Ведь она не только с твоим мужем может...
   - Да, да, я понимаю. Конечно, я это сде-лаю, - охотно согласилась Грэтта.
   - Особенно, когда меня нет дома. Ведь я же часто то на охоте, то у барона нашего на играх... Бывает, по нескольку дней меня нету.
   - Да, да, я понимаю. Не сомневайся. Мо-жешь на меня положиться.
   - Да, и вот что... Чтобы об этом никому ни-ни... Поняла?
   - Ну что ты, Робин. Неужели ты думаешь, что я... хоть словом кому-то,.. - обиженно-возмущенно ответила Грэтта.
   Через два дня после этого разговора но-чью случилось вот что. Когда Робин и Мар-гарет лежали в постели и уже стали засы-пать, они услышали вдруг какое-то негром-кое завывание, доносящееся до них через открытую дверь спальни. "Что это? - удив-ленно подумал Роб и сразу понял: - Призрак. Опять он". Сна как не бывало. Скосил взгляд в сторону Маргарет. Сквозь сумрак ночи раз-глядел, что глаза ее широко открыты - она тоже не спала, вслушивалась в странный звук. Голос был какой-то нечеловеческий, такой, о котором можно было бы сказать, что от него кровь стынет в жилах. Он при-ближался, становился громче. Невозможно передать словами ту жуть, какая охватила Робина и Маргарет. Жена нащупала под одеялом руку мужа и судорожно сжала за-пястье. В этом движении выразилась надеж-да на защиту.
   - Не бойся, милая, я с тобою, - прошептал он, хотя устрашен был еще больше, чем она: мы помним о его особой, оставшейся с детства боязни приведений.
   "Может, пройдет мимо. Пронесет нелег-кая", - надеялся каждый.
   Вот завывание совсем близко, уже здесь, за дверью. Вдруг из нее в спальню вплывает нечто белое, фигурой похожее на человека. Оно плавно движется к противоположной стене. Проходит мимо кровати. Маргарет и Робин хорошо видят приведение во мраке комнаты, слегка подсвеченной лиловато-мертвенным лунным светом, проникающим в окно. Взгляду не мешают завесы балдахи-на, которые подняты. Супруги лежат ногами в сторону призрака. Он дошел до стены и повернул обратно. "Может, выйдет сейчас, может, все обойдется", - надеялись они в душе. Опять проходя мимо кровати, призрак остановился и вдруг повернулся к ним. Ни живые-ни мертвые, они совершенно оце-пенели. На них глядело жуткое лицо. Но ли-цо ли это было? Скорее, лицевая часть че-ловеческого черепа, смутно видная во мра-ке за какой-то белесой пеленою. До колен свисала веревка с петлей на шее.
   Хотя герой наш испытывал сейчас такой сильный ужас, какой не испытывал еще ни-когда, он готов был броситься на призрака ради спасения жены, если тот приблизится к ней. К величайшему облегчению супругов тот, однако, вновь повернулся к двери и опять двинулся к ней. Ну, а какое облегче-ние испытали Робин и Маргарет, когда при-ведение покинуло их спальню, можно и не говорить.
  
  Глава восьмая
  
   Через три дня Робин уехал. Вернулся в Новый Говард через пять дней. Возвращался в нетерпении поскорее увидеть любимую жену, беспрестанно думая о ней, о ее улыб-ке, любящем взгляде, страстных ласках, мо-лодом красивом теле. В то же время трево-жили ревнивые сомнения в ее верности. Она, как и всегда, встретила его с большой радостью. У нашего героя отлегло на серд-це. "Ну вот, а я переживал, чего только не представлял себе. А она по-прежнему рада меня видеть. Не меньше, чем я ее. О, милая Маргарет, как я люблю тебя", - думал он, обнимая супругу. Но тут же вновь его коль-нуло подозрение: "А вдруг она притворяет-ся. Умело притворяется. И такое может быть. Иные женщины, говорят, так ловко умеют притворяться и долго благодаря это-му водят мужей за нос". Но искренний взгляд огромных голубых глаз разрушил и это подозрение. Еще более его убедило в верности жены то, что она охотно согласи-лась уединиться с ним поскорее в спальне, где рассыпались последние его сомнения. "О, конечно, у нее никого не было тут без меня. Иначе разве она так бы отдавалась мне сейчас?" - с радостью думал он. Потому очень удивился и встревожился, когда Грэтта при первой же встрече с ним условленным движением глаз, - поскольку в помещении были и другие люди, - дала знать ему, что желает поскорее встретиться с ним, чтобы сообщить что-то важное. Он поспешил найти такую возможность.
   - Твоя Маргарет снова любезничала с Майклом, - сообщила она с вытаращенными от возмущения глазами. И добавила: - Вна-чале шуточки, шуточки, а потом,.. потом нам с тобой не до шуток будет. Отнесись к этому серьезно, Роб. Я ж тебе говорю - жену надо в руках держать.
   - А ничего больше не заметила? Может, она удалялась с кем-то... куда-нибудь?
   - Да нет,.. вроде.
   - И ты только это и хотела мне сказать?
   - Да... А разве этого мало? Я ж тебе говорю - все с шуточек начинается, вроде бы, без-обидных. Поговори с Маргарет - заставь ее не любезничать больше с Майклом. Муж должен держать жену в руках.
   Робин снова в душе посмеялся над Грэт-той и облегченно вздохнул, очень обрадо-вавшись, что повод для ее сообщения ока-зался совершенно пустячным.
   Вскоре после того, как состоялся этот раз-говор, служанка сообщила хозяину замка, что для него накрыт в Рыцарском зале стол. В средневековой западной Европе люди принимали пищу обычно только два раза в день - за завтраком и за обедом, который одновременно был и ужином. Время зав-трака застало нашего героя в пути: он не-много поел скудной дорожной пищи. По-скольку проголодался, решил пообедать пораньше обыкновенного. Мог бы еще раньше, если б не страстное нетерпение, заставившее его забыть обо всем остальном, кроме ожидаемых ласк жены.
   С ним рядом за столом села Маргарет, чтобы продолжить общение с мужем, по которому соскучилась, и чтобы вкусить де-сертных блюд. Неожиданно для себя Робин сказал, как бы в шутку, должно быть, пото-му, что в отдаленном сознании зацепились те мысли, которые недавно сильно беспо-коили его:
   - Ну что, женушка дорогая, как тут тебе без меня жилось... с красавчиком Локхар-том?
   - Ты что, Робин?.. Какой еще Локхарт? Ты что, с ума сошел? - растерянно спросила она.
   "Она растерялась... Почему она так расте-рялась?" - вдруг подумал он и все внутри у него похолодело. "Может, ее просто сму-тил мой странный вопрос? Ведь честный че-ловек часто теряется, когда его обвиняют несправедливо... О нет, ты спешишь оправ-дать ее... Вместо того, чтобы вывести на чи-стую воду".
   Наступила тяжелая пауза. Через несколь-ко секунд смущение на ее лице исчезло, сменилось искренним выражением удивле-ния. Робин вперил в нее полный ненависти взгляд. Он не только был полон сильнейше-го негодования, которое еле сдерживал, но и был поражен тому, как Маргарет умеет притворяться: ее хорошенькое личико вы-глядело совершенно невинным.
   - Так значит, значит, пока меня тут не бы-ло,.. - начал было он, но замолчал, с опаской осмотревшись, ибо не желал, чтобы этот разговор слышал кто-нибудь из челяди, очень склонной к распространению спле-тен. Увидел, что в зале, кроме них никого нет (накрывшая стол и собравшаяся прислу-живать господам за обедом служанка уже ушла, отпущенная им).
   В глазах Маргарет появился испуг:
   - Робин, что с тобой? Да я тебя никогда еще таким не видела? - проговорила она, теперь уже совершенно бледная. - Да ты что? В уме ли? - и добавила, указав взгля-дом на пищу на столе: - Поешь поскорее. Это у тебя от голода что ли? Правду говорят, что голодные мужчины злые, как звери бы-вают.
   Робин стал есть, но ни вкуса еды, ни же-ны, о чем-то еще говорившей ему, не заме-чал. Он думал: "Вот, оказывается, какую змею я на груди своей пригрел. Как мог я на ней жениться? Ведь знал же она какая. Разве хорошая девушка может прийти в постель к мужчине? Но что делать теперь?.. О, этот проклятый красавчик Эдвин! Вздерну я его за одно место. Нет, не сейчас. Надо поста-раться сделать вид, что будто ничего не слу-чилось. А то как бы он не улизнул, почув-ствовав, что я догадался. Надо застукать их вместе. Только как? Не буду же я сам вы-слеживать. На эту Грэтту надеяться нечего, как я понял: у нее только одно на уме - как бы ее пьянчужка ей рога не наставил. Надо кого-то другого попросить. Но кого?.. Джи-ну... Вот кого надо попросить - Джину. Мать говорила мне как-то, что и ей, как и Джон-сонам, можно довериться вполне. Не про-болтается. Впрочем, нужно ли мне теперь беспокоиться о том, проболтается или не проболтается? И так все обо всем узнают. Теперь уже ничего скрыть не удастся. Да, какой позор, какой позор! Как я мог женить-ся на ней?! Так глупо! Влюбился, как юнец. Ну что ж, надо вытерпеть как-то. Надо как-то пережить все это... О, да как же я сразу не подумал! Ведь Джина - личная служанка Маргарет. Большую часть времени она с нею проводит. Всегда к услугам. Ну, она мне поможет. Конечно, поможет. Да она навер-няка уже все знает. Ее надо только расспро-сить. И этого не надо. Наверняка ее мать к Маргарет нарочно приставила. Именно ее, одну из самых надежных служанок. Чтобы все сообщала ей о невестке. Значит, матуш-ка уже все знает... О, представляю, что она сейчас думает, как переживает, как бранит меня за то, что я притащил сюда эту потаску-ху... Но мне деваться некуда. Надо идти к ней, спросить, что она знает. Конечно, она обрушится на меня с упреками в том, что я навлек такой позор на род Говардов. При-дется вытерпеть как-то. Но я ей скажу, что для Говардов главное не женщины, а битвы, и как рыцарь я еще не опозорил свой род и никогда не опозорю".
   Из раздумия его вывела служанка, кото-рая стала убирать со стола. Он увидел, что Маргарет уже рядом нет - как ушла не за-метил. Продолжал сидеть, опять уйдя в жгу-че-неприятные мысли. Вдруг явилась слу-жанка, которая сказала ему, что его просит зайти к ней леди Элла.
   "Ну вот, я не ошибся - она все уже знает", - подумал он, вставая. Направляясь к двери, ведущей на внутреннюю лестницу донжона, стал настраиваться на тяжелый разговор.
   Поднялся на четвертый этаж и вошел в ту комнату, которую мы уже описали выше. Леди Говард сидела в своем кресле, но была одна. "Остальных удалила специально, чтоб не слышали наш разговор", - догадался Ро-бин.
   - Садись, дорогой, - она указала взглядом на стул, стоявший рядом.
   Робин с виноватым видом сел. К удивле-нию своему, увидел, что мать совсем не вы-глядит расстроенной. На лице - ни возму-щения, ни осуждения, ни хотя бы просто не-удовольствия. Даже нет на нем обычной строгости. "Знает? Или еще не знает? Наверное, еще не знает. Хочет, должно быть, о чем-то другом со мной поговорить", - подумал он. Это предположение вызвало у него некоторое облегчение, ибо ему очень не хотелось выслушивать упреки в том, что он привез в замок эту проклятую потаскуху Маргарет, которая нанесла такой удар по репутации семьи Говардов. Впрочем, все равно придется. Но хоть не сейчас.
   - Разговор будет не простой. Он касается твоей жены, Эдвина Локхарта, ну, и тебя, конечно, поскольку ты муж Маргарет.
   "Знает все же", - понял Робин. Душевно напрягся. При этом не мог не удивиться: "Но почему так спокойна?"
   - Пока ты тут отсутствовал, - продолжала леди Говард, - Локхарт решил этим ловко воспользоваться, представь себе, этот наш всеобщий любимец
  Эдвин, которому ты назначил такое хоро-шее жалованье, вдобавок отвел такую хо-рошую комнату и так обильно вкусно кор-мишь здесь задарма. Ему видимо, захоте-лось извлечь еще больше удовольствия от своего пребывания здесь. Джина сообщила мне, что он так и трется поблизости от Мар-гарет, как будто только ищет момента, что-бы о чем-то переговорить с ней наедине. Мы с Джиной решили вот что сделать. Когда Джина вновь увидела его поблизости от све-телки Маргарет, она нарочно вышла из ком-наты, а выходя, громко сказала ей, что я, де-скать, велела ей в это время ко мне подойти и что отпущу ее не раньше, чем через два часа. Выйти-то она вышла, но свернув за первый же угол в переходе, притаилась за ним и стала осторожно наблюдать из-за не-го, что будет дальше. Видит, красавчик Эдвин сразу же в светелку Маргарет захо-дит. Дверь закрывает. Но сразу же открыл ее, потому что, видимо, Маргарет ему ве-лела. Джина подождала немножко, затем подкралась на цыпочках к двери. И вот что видит. Эдвин на коленях стоит перед Марга-рет и слезно умоляет ее стать его возлюб-ленной, а точнее, любовницей, иначе, гово-рит, ему не жить - руки на себя наложит. Пусть, дескать, она, если не хочет, чтобы из-за нее так нечестиво отдал душу человек, уступит ему. Ну, это, видать, у него такие приемы в обольщении. А в таком деле, как мне уже передали, он очень ловок. А что же Маргарет? А она так разозлилась. Она как зашипит на него: "Убирайтесь прочь отсюда! Чтобы никогда больше ко мне с такими сло-вами не подходили! Вы неверно обо мне подумали. Я не из тех, кто способен изме-нить своему мужу. Нет, никогда и ни за что! Для меня легче умереть. Я ему останусь верна до конца своей жизни!" Так что своею женою ты можешь быть доволен, Робин. Недаром я благословила ваш брак. Я же го-ворила тебе, что я в людях разбираюсь очень хорошо.
   Трудно описать радость нашего героя. Даже совершенно невзрачная на вид комна-та, в которой он находился, засияла, как ему показалось, ослепительной красотой ска-зочного чертога. Но тут он вспомнил, каки-ми глазами смотрит Маргарет на Эдвина, когда тот исполняет песни, вспомнил, как она растерялась, услышав его случайную шутку. И все перед ним вновь померкло. Он снова поник душой. И оказалось, что внешне это было очень заметно. Леди Говард удив-ленно и озабоченно-встревоженно спроси-ла его:
   - Что с тобой, Робин? Ты что так скис вдруг. На тебе лица нет. Радоваться надо, что у те-бя жена такая хорошая, а ты...
   - Матушка, вы не все знаете, - вздохнул он.
   - Да-а? Ну так говори же.
   - А вы не видели, матушка, какими глаза-ми она смотрит на этого Эдвина?
   - Когда он поет свои песенки? Видела. Да, это, конечно, смешно.
   - Так может смотреть только сильно влюбленная женщина.
   - Что?.. Да полно, Робин. Какой там - влюбленная... Мне такое и в голову не при-шло. И никому не пришло. Иначе уже гово-рили бы об этом. Смешно со стороны выгля-дит - это да. Мне самой порой хотелось ска-зать ей: "Закрой рот, милочка". Тебя это не должно смущать. Не забывай кто она. Дере-венская простушка. И вот впервые увидела настоящего барда. Талантливого, искусного. А внешне он какой! И, конечно, он произвел на нее впечатление. Она необычайно вос-хищена им. Нет, не им, а его пением, его музыкой, а играет на инструментах он про-сто дивно - с этим не поспоришь. Ну, и им, конечно, тоже восхищена, но не как мужчи-ной, а как исполнителем этих песен, бар-дом. И мы тоже - все, но мы не выражаем так открыто свои чувства. А она очень непо-средственна.
   Слова матери Робину показались вполне убедительными.
   - Теперь мы должны, а точнее, именно ты должен, поскольку ты хозяин здесь, решить, как нам быть с этим Эдвином. Вызвать его на поединок ты не можешь - он не ровня тебе. Но вышвырнуть из замка можешь. И это бы-ло бы правильно - любой рыцарь на твоем месте так поступил бы. Однако я не советую спешить с этим - сразу пойдут кривотолки: ты же знаешь, как люди любят злые сплет-ни. Говорить о хорошем в таких случаях не любят. То, как Маргарет повела себя до-стойно, это сразу забудется. Все перевернут с ног на голову. И будут разносить чушь вся-кую о нас. По всей Шотландии. Нет, надо по-хитрее сделать. Просто перестать ему вы-плачивать жалование. Правда, это еще не дает гарантии, что он уйдет от нас - они, ме-нестрели, охотно живут в замках даже, если им и не платят, а только кормят их: кров над головой, еда - больше ничего им и не нуж-но. Но может и уйти - он знает себе цену и вполне может надеяться найти другое хо-рошее место.
   - Да пусть остается. Зачем людей лишать удовольствия слушать его песни?
   - Правильно, Робин. Такое благородное решение достойно настоящего рыцаря, до-стойно Говарда, - глаза леди Эллы просвет-лели. - Действительно, он так нам всем нравится, мы так привыкли к нему. Я тоже думаю, что пусть остается. Хотя жалованье ему уменьши. Потому что как-то наказать его надо все же. Чтобы не наглел и не очень важничал... Ну, а теперь иди к своей люби-мой жене, обними и расцелуй ее. И скажи ей, что и я довольна ею... Да что ты все рав-но какой-то кислый? Я ж тебе говорю - радо-ваться надо, что у тебя жена такая... Ну-у,.. ты похож на отца своего в этом. Тому тоже мерещилось всякое. Получал несомненные доказательства моей верности, но все равно продолжал дуться.
   - Не может быть, матушка... Я и не думал, что между вами бывали такие разговоры. Вас подозревать в таком - это же смешно. Нет безупречнее женщины, чем вы. Разве вы могли дать повод для таких разговоров?
   - А для вас, ревнивцев, и поводов не надо... Ладно, ступай... Увидишь Тэсс, вели ей, чтобы шла скорее ко мне, если не занята делами.
   На душе у Робина стало легко. Нет, конеч-но, Маргарет верна ему. В этом не может быть сомнений. Неужели он, и правда, такой ревнивец, что мог оскорбить подозрением безупречной жизни женщину? Но почему же его шутка вызвала в ней растерянность? Да потому что Маргарет честный человек, а многие честные люди порой теряются толь-ко от того, что их несправедливо обвинили. Он так и подумал вначале, правильно поду-мал.
  
  Глава девятая
  
   Приблизительно через полгода в замке Новый Говард произошло событие, молва о котором быстро разлетелась по всей Шот-ландии, и которое принесло широкую из-вестность деревенскому менестрелю Майк-лу Нортону, правда, для него уже не имев-шую значения. Мы помним о его большом пристрастии к хмельному зелью. Грэтта бо-ролась с этой его дурной привычкой пре-имущественно методом убеждения. Конеч-но, она не проводила воспитательные бесе-ды, когда тот был пьян, хорошо понимая, что это бесполезно. Зато на другой день устраивала ему что называется головомойку (кому-то, наверное, и правда, в подобных случаях голову моют - поэтому, должно быть, и появилось такое выражение). По мнению пьющих людей, это запрещенный прием, отличающийся изощренной жесто-костью. Майкл говорил жене: "Ты чем пи-лить меня сейчас, лучше бы дала мне де-нежку на опохмелку, а еще лучше сама бы принесла флягу с элем или вином". Если она не унималась долго, он выгонял ее из ком-наты, захлопывал дверь, задвигал засов и ложился отсыпаться. Порой его похмельный сон затягивался. Тогда Грэтту охватывало беспокойство: не потому ли муж долго не открывает дверь, что забавляется с какой-нибудь из тех челядинок, с которыми любит порой побалагурить. Ревнивая жена ломи-лась в дверь. Если же Майкл не внимал ее уговорам открыть, вооружалась кочергой и в гневном нетерпении ждала, когда, наконец, дверь откроется и можно будет расправить-ся с ненавистной соперницей. Каждый раз, когда дверь открывалась, Грэтта, убедив-шись, что никого в комнате, кроме Майкла нет, бросалась ему на шею и радостно рас-целовывала заспанную, помятую, красную, вонючую физиономию. Счастливая супруже-ская жизнь продолжалась.
   Но однажды дверь не открывалась уж очень долго. Грэтта, наконец, не выдержала и позвала крепких работников хоз-двора выломать ее: ей не трудно было получить разрешение на это у экономки, своей мате-ри. Когда дверь высадили, и Грэтта вбежала в комнату, то закричала так, что крик ее был слышен не только внутри донжона, но даже снаружи, во дворе замка, и даже за преде-лами его. Каждый, кто услышал этот крик, понял, что стряслась какая-то страшная бе-да.
   Что же увидели Грэтта и вошедшие за нею слуги, высадившие дверь? На полу лежал навзничь Майкл. Он весь был в крови. Жена и челядинцы ахнули и склонились над ним. Полное отсутствие дыхания, восковая бе-лизна кожи, ярко выделявшаяся среди крас-ных пятен, не давали усомниться в том, что он мертв. Черты покрытого кровью лица за-стыли. Более темной и густой запекшаяся кровь была в верхней части лба. Там зияла большая корявая рана. Люди присмотрелись и поняли, что в этом месте голова пролом-лена. Окровавленная одежда была рваная. Обнажившиеся части тела краснели страш-ными ссадинами.
   Вначале вошедшие молчали потрясен-ные. Потом один челядинец произнес:
   - Кто это его так?
   Грэтта отошла к кровати и обессилено-растерянно села на нее. Она сидела, про-должая с ужасом смотреть на обезображен-ное тело мужа. Но больше она не кричала, не плакала до самых похорон его.
   Комната быстро заполнилась людьми, сбегавшимися сюда, - челядью, воинами, свободными сейчас от службы и потому без доспехов. Небольшое помещение не поз-воляло войти всем желающим. Многие лю-бопытствующие столпились за дверью. От-туда слышались слова:
   - Что, что случилось?
   - Майкла, говорят, убили?
   - Майкла? Убили? Не может быть. За что? Кто?
   - Мы знаем не больше, чем вы.
   - Господа идут. Пропустите скорей.
   Толпа расступилась, и в комнату вошли Робин с Маргарет. За ними подошли Элла Говард вместе с Тэсс Джонсон, потом и при-казчик. Иные вышли, чтобы в комнате осво-бодилось место для самых важных обитате-лей замка. Протиснулся с трудом через тол-пу Эдвин Локхарт.
   - Что здесь произошло? Пьяная драка? Кто его убил? - строго-командным зычным го-лосом спросил Робин.
   - Никто толком не знает, сэр, - ответил ему Джут. - Грэтта говорит - долго дверь не открывал. Она почуяла неладное, позвала парней дверь высадить. Они вошли - и ви-дят здесь такое.
   - И никого здесь не было, кроме него? - удивился рыцарь.
   - Никого, сэр. То-то и странно, просто не-понятно - дверь была заперта изнутри, а никого нет здесь кроме Майкла мертвого. А где же убийца? Как же он смог выйти, если дверь осталась закрытой изнутри?
   - Да... Хм,.. Вот это да, - удивился Робин. Когда пришел в себя от увиденного, услы-шанного здесь, предположил: - А не мог ли убийца, выйдя и закрыв дверь, лезвием но-жа через зазор между дверью и косяком за-двинуть засов?
   - Нет, не мог, - твердо сказала Грэтта и по-яснила: - Зазора никакого вообще не было. - Кивнув на дверь, предложила: - Приставьте ее обратно - увидите.
   Двое работников, которые высаживали дверь, быстро вернули ее на место.
   - Вот, - сказал один, - приладили, только закрепить осталось... Действительно, ника-кого зазора нет. Вот здесь, видите, выступы на косяке. Дверь ложится на них. Нож упер-ся бы не в засов, а в доску двери.
   - Да и не так это просто - засов ножом двигать туда-сюда. Не для того их делают, чтобы дверь можно было отпирать таким способом, - заметил Джут.
   - А не мог убийца через окно смыться? - сказал кто-то.
   - Ты что, глупый? Посмотри - окно какое узкое. Ни один взрослый человек не проле-зет, - ответил ему Джут.
   - Да даже, если бы и мог пролезть, то как бы он спустился незаметно на виду у всех? Во дворе замка всегда люди есть днем. А на стенах - караульные. Да и веревка нужна длинная, крепкая - третий этаж все-таки. Нет, тут что-то другое, конечно, - высказал свое мнение приказчик.
   - Когда дерутся, убивают, обычно шум бы-вает. Может, слышал кто? - спросил Робин.
   - Да кто услышит? В этой части донжона днем, как правило, никого не бывает: взрос-лые - на работах, дети, кто постарше, те ро-дителям помогают, младшие по двору но-сятся, - произнесла леди Говард. - Я хоть на четвертом этаже сижу, но все равно не так уж близко отсюда. И всегда такая тишина стоит. Сейчас, правда, услышали мы с Тэсс, как Грэтта закричала, но она очень уж гром-ко кричала... Если бы Майкл звал на помощь, то мы тоже, наверное, услышали бы.
   - Не стал бы он кричать, Майкл. Что вы думаете, он стал бы на помощь звать? Да ни за что. Это бывалый, отважный воин, - вос-кликнул Джут.
   - Я знаю, но драка есть драка - все равно шум какой-нибудь бывает, - проговорил Ро-бин.
   - Я сегодня весь день около донжона ра-ботал - не слышал, чтобы из окна какого-нибудь звуки подозрительные доносились, - сообщил один из челядинцев.
   - А может, он слышал чего-нибудь? - ры-царь указал глазами вверх, и все поняли, что он имеет ввиду часового на вершине донжона. Приказал: - Позовите его.
   - Эх, кровищи-то сколько! Кровищи-то сколько, глядите, - вдруг воскликнул один челядинец, указывая рукой на стену.
   - Да! И правда! Глядите! И на этой стене тоже! И на этой! - стали удивленно-встревоженно восклицать и другие.
   И действительно, стены были в несколь-ких местах измазаны кровью. Это не заме-тили сразу, потому что пятна были неярки-ми, близкими по тону коричневой каменной кладке, вдобавок плохо освещенной скупым светом, проникающим в узкое окно.
   Поднялся шум. Все живо обсуждали про-исшедшее. Но никто не мог найти объясне-ние загадочному случаю. Разве что какое-нибудь неправдоподобное.
   - Такое впечатление, что кто-то невероят-но сильный швырял нашего бедного Майкла в стенку. Так и убил его. На нем, видите, жи-вого места нет, - промолвил приказчик.
   - Тогда одно из двух - или Майкл был мертвецки пьян, или этот кто-то, и правда, обладал огромной силой, потому что трез-вый Майкл, или не очень пьяный, никому бы не позволил так обращаться с собой, - заключил Джут.
   - Тогда кто это? - спросил едва ли не каж-дый, если не вслух, то мысленно.
   - Призрак, - ответил Эдвин Локхарт. - Он действительно может быть очень сильным.
   Шум голосов мгновенно смолк, ибо это предположение ввергло всех в цепенящий ужас. Через несколько секунд толпа снова зашумела, уже обсуждая эту жуткую вер-сию, которая никому здесь не показалась неправдоподобной, ибо о существовании призрака в замке все знали, и не было нико-го, кто бы сомневался в его реальности.
   - И тогда, значит, я был прав, когда гово-рил, что призраки не так уж бестелесны, что они могут и задушить, и как-то еще убить человека, - продолжил развивать свою мысль Эдвин Локхарт. - Так-то они, конечно, бестелесны, но когда им нужно, видимо, могут на какое-то время обрести плоть.
   - Как же так?! - воскликнул кто-то из тол-пы. - Ведь говорят, что приведения только ночью выходят, что днем их не бывает.
   - Нет, и днем появляются, просто их люди не видят, потому что их можно увидеть только в темноте, - ответил ему Локхарт.
   - Выходит, Майкл сражался с противни-ком, которого даже не видел? - проговорил Джут и, почесав рыжевато-русые вихры на затылке, добавил: - Да, не хотел бы я с та-ким противником столкнуться.
   Толпа пропустила позванного дозорного. На вопрос, не слышал ли он в течение дня каких-нибудь странных, подозрительных звуков, доносящихся снизу, то есть из окна башни, он не сразу смог ответить, потому что удивленно-встревоженно воззрился на убитого Майкла Нортона. На заданный по-вторно этот вопрос сказал:
   - Слышал. Часов пять - шесть назад. Как вроде какое-то рычание, точнее, не рыча-ние, а храп какой-то что ли, разъяренный, уханье какое-то, ругня, угрозы. Посмотрел вниз - во дворе, под башней, все спокойно. Ну, думаю, из окна, значит, слышится - бра-нятся, должно быть, челядинцы: это бывает у них. В то же время подумал, что, может, мне это кажется просто - когда ветер силь-ный, чего только не чудится ушам. А там, наверху, на семи ветрах ведь стоишь. По-этому никакого значения этим звукам я не придал. Если что, решил, там и без меня разберутся - мое дело за окрестностями замка наблюдать, а не следить за тем, что в донжоне делается.
   Он перевел взгляд на убитого, спросил, пораженный:
   - Кто это его так?
   - Никто ничего не знает, - ответили ему. - Думали, ты, может, чего-нибудь скажешь, что поможет разгадать эту страшную тайну, - добавил Робин и затем приказал ему: - те-перь, давай, на пост свой скорей возвращай-ся - одна нога здесь - другая там.
   Дозорный поспешил обратно.
  - Чем же наш бедный Майкл так мог не уго-дить призраку, что тот столь чудовищно рас-правился с ним? - промолвил несколько за-думчиво приказчик, поднося к носу флакон с нюхательной солью.
   - Кстати, я уже говорила, что Стив До-нахью явился сюда скорей всего, чтобы све-сти счеты с более удачливыми любовниками Джудит, из-за которой удавился, - напомни-ла леди Говард.
   "Тогда непонятно, почему он не с меня начал, а с него? - подумал наш герой. - Да и не был он ее любовником. Она на него смотреть даже не хотела... Не возьмется ли он за меня теперь? Неслучайно два раза уже наведывался ко мне ночью. Может, он при-ходил, чтобы расправиться со мной. Но по-чему же не напал? Почему? Может, что-то остановило его? Но что?"
   Выше говорилось о том, как сильно боял-ся Робин призраков. Теперь же, когда он во-очию убедился, что они даже опаснее, чем он предполагал, страх его сделался еще бо-лее сильным. Нередко он долго не мог за-снуть, ожидая прихода приведения, снова, как в детстве, боялся ходить днем один по полутемным переходам донжона или бы-вать в безлюдных его комнатах.
  
  
   Все расходы на похороны Майкла Норто-на, их организацию Робин взял на себя и не упустил ничего из того, что требовали хри-стианские, местные обычаи и почести, кото-рые заслужил доблестный воин.
   А через три недели в замок Новый Говард приехал клерк королевского судейского по-дворья. Робин Говард встретил его в Рыцар-ском зале, сидя на кресле с высокой резной спинкой, на котором сидел всегда во время трапез. Сейчас стол был за ненадобностью сдвинут в сторону, к стене. Вошел молодой коренастый мужчина в лиловом фламанд-ском камзоле, в обтягивающих широкие бедра чулках, одном - синем, другом - зе-леном. У него были щекастое холеное лицо, коротко подстриженные темно-русые воло-сы.
   После приветствия рыцарь указал ему на табурет, который поставил поблизости слу-га. Клерк сел. Робин сказал:
   - Мне уже доложили, откуда вы и кто та-кой. Не скрою, что удивлен вашим появле-нием здесь.
   - Странно, что вас это удивляет, - ответил клерк. - Разве вы не знаете, что у вас в зам-ке произошло недавно тяжкое преступле-ние?
   - Я сразу же послал сообщение о нем ше-рифу. Но он так и не приехал и никого не прислал.
   - Не шерифу надо было - он такими дела-ми не занимается. Разве не знаете, что убийствами занимается Суд Короля, как и грабежами, и поджогами? С шерифского по-дворья сообщение переслали нам. И потому я здесь... Но, конечно, никого бы не присла-ли сюда, поскольку человек убит слишком незначительный. Однако весть об этом пре-ступлении неожиданно разнеслась по всей Шотландии. Причина тому - слух, что пре-ступление, якобы, совершено не кем-нибудь, а фантомом. Молва эта достигла ушей Его Величества. И, надобно заметить, заинтересовала его. Не потому, что он по-верил ей, а как раз наоборот - удивлен и возмущен тем, что кому-то удается так лов-ко скрывать свою вину в преступлении, ис-пользуя темные заблуждения людей. Ко-роль не из тех, кто верит в существование приведений. Поэтому, как понимаете, не обойтись без серьезного расследования. Ведь Его Величество может спросить, чем оно завершилось. И он должен услышать, что, конечно, никакое приведение тут не причем, что найден истинный виновник, что он осужден и повешен.
   - Истинный виновник уже был повешен - собственными руками. Неужели вы надее-тесь арестовать его тень, да еще судить ее и повесить?
   - А неужели вы разделяете суеверия без-грамотной черни? Тогда, значит, мне при-дется и вас убедить в ошибочности таких за-блуждений.
   - Ну что ж, можете приступать к своему расследованию. А на то время, которое вы пробудете у нас, вам и вашим людям будут отведены здесь покои. Будем хорошо кор-мить вас: люди короля для нас желанные гости. И, конечно, о лошадях ваших не забу-дем - сейчас же велю почистить их, поста-вить в стойло, задать им корма. Какое смогу, буду оказывать вам содействие в розыске преступника.
   - Не сомневайтесь, что он будет найден и взят под стражу, ибо к вам прибыл Чарльз Дэвидсон, настоящий мастер сыскного дела, - заверил клерк, на что Робин Говард слегка усмехнулся.
   Уже на следующий день сыщик сообщил ему:
   - Виновные в преступлении найдены. Взя-ты под стражу. Конечно, пока свою вину они отрицают, но там, у нас, после настоящего допроса во всем признаются. Можете не сомневаться.
   - Да? И кто же это? - недоверчиво-удивленно спросил рыцарь.
   - Конечно, в первую очередь, жена убито-го.
   - Грэтта?!.. - опешил Робин.
   - А что вы удивляетесь? Жены частенько отправляют мужей на тот свет. Тому разные причины бывают.
   - У Грэтты их не могло быть. Вы знаете, как они любили друг друга?!
   - Она могла изображать большую любовь, чтобы отвести от себя подозрения после то-го, как совершит преступление. А причины убить мужа у нее были. Как я узнал, она намного моложе его. Конечно, ей хотелось встречаться с любовниками. Он препятство-вал ей. Вторая причина - корыстные побуж-дения - я нашел в их комнате, в углу, не-сколько весьма дорогих музыкальных ин-струментов. Если их продать - можно выру-чить немалую сумму.
   - Майкл Нортон был очень крепкий муж-чина, бывший воин. Женщина не могла его убить и тем более так, как он был убит, ведь на теле его мы увидели множество ссадин и ушибов - никакой женщине так избивать мужчину не по силам.
   - Женщине не по силам, это да. Но ее по-мощникам - по силам: это - здоровенные молодчики. Они и есть ее любовники. Вот увидите - мои слова подтвердятся - у нас они все расскажут.
   - Но разве вам не сказали, что дверь была закрыта изнутри?
   - Сказали.
   - Как же они могли, выйдя из комнаты, закрыть дверь изнутри?
   - А кто видел, что дверь была закрыта из-нутри, кроме преступников? Так утвержда-ют сами убийцы. Но больше никто этого не видел. Нарочно взломали дверь, чтобы все подумали, что они правду говорят.
   - Да вы что?! Вы что, спятили совсем?! - взревел возмущенно Робин.
   - Мне понятно ваше удивление - люди часто бывают поражены, узнав кто совер-шил преступление, ибо им нередко бывает тот, от кого меньше всего ожидали, что он мог его совершить. Но мы, мастера сыскного дела, хорошо знаем, как ловко умеют мно-гие убийцы, грабители скрывать свою при-частность к преступлению. Господа часто выгораживают своих челядинцев - они им сочувствуют, не хотят их терять. Но мы вы-нуждены поступать, не взирая на чье-либо мнение. Служба королю дает нам право действовать так, как мы считаем нужным, а остальных обязывает подчиняться нашему решению и не чинить нам никаких препят-ствий... А теперь прощайте, сэр. Надеюсь, нам больше не придется встретиться с вами при подобных обстоятельствах, - сказав это, Чарльз Дэвидсон повернулся и зашагал к выходу из донжона. Наш герой проследовал за ним. Когда он вышел вместе с клерком из башни на площадку лестницы, ведущей вниз, то увидел стоящую во дворе замка па-роконную арестантскую повозку, в которую уже были запряжены лошади. Она пред-ставляла собой невзрачный дощатый короб на колесах, с маленьким окошечком, ко-зырьком над козлами, на которых сидел рослый возница. Поблизости от нее два лат-ника подтягивали подпруги, каждый у своего коня. Другого коня, тоже оседланного и взнузданного, держал под уздцы конюх Ро-бина, должно быть, в ожидании Чарльза Дэ-видсона. Было впечатление, что только-только завершены последние приготовле-ния к отъезду, и люди, сопровождавшие клерка Королевской Юстиции, ждут его, чтобы тронуться в путь.
   Около повозки толпились челядинцы. От-туда раздавались женские рыдания. Все ра-зом обратили головы в сторону донжона. Кто-то воскликнул:
   - Вон, господин наш! Просите скорее его, - может, он чем-нибудь поможет!
   Из толпы выбежали три женщины. Одна из них была Тэсс Джонсон. Они бросились к донжону. Через несколько секунд уже об-нимали ноги Робина, с рыданиями устрем-ляя к нему мольбы. Ключница молила спа-сти ее дочь, а другие женщины - их мужей. Надо сказать, что незадолго до этого Тэсс обратилась за помощью к леди Говард, но та, узнав о решении клерка, сразу упала в обморок. Едва она вышла из него, как, слишком потрясенная, вновь лишилась чувств, и так несколько раз. Учитывая такое ее состояние, невозможно было надеяться, что она сможет заступиться за Грэтту, когда счет времени шел уже на минуты.
   Рыцарь поднял руку и отрицательно по-качал головой. Привратник сразу догадался, что этот жест обращен к нему и кивнул в знак того, что понял приказ не открывать ворота замка.
   Понял этот жест и Чарльз Дэвидсон.
   - Что? Вы собираетесь препятствовать мо-ему отъезду?! - возмущенно воскликнул он. - Вы разве не понимаете, чем это чревато для вас?! Да, видно, нам снова придется встретиться с вами при печальных обстоя-тельствах. Но печальными они будут уже именно для вас, когда вас привезут к нам в кандалах. Вас будут судить как преступника, препятствовавшего исполнению приказа Его Величества. Вы знаете, чем это кончится для вас? Топором и плахой.
   Но наш герой был не из тех, кого легко запугать угрозами. Он спокойно ответил:
   - Вы будете оставаться здесь до тех пор, пока своими глазами не увидите призрака.
   - Что?! Ну это,.. это уже явное насилие над слугами короля, дикий произвол! - вскричал клерк.
   Напряженную, слишком опасную для нашего героя ситуацию сумела разрядить вовремя подоспевшая Маргарет. Она обхо-дила службы хоз-двора, не довольствуясь надзором только приказчика. Увидела, как стражники заталкивают арестованных в по-возку. Челядинцы сказали ей, почему они это делают. Маргарет поспешила к донжо-ну, чтобы найти там стряпчего Королевского Суда и спросить его, на каком основании он арестовал явно невиновных людей. В этот момент из башни вышли клерк и Робин. Бросившиеся к ним рыдающие женщины лишь немного опередили Маргарет. Она слышала и их мольбы, и угрозы Чарлза Дэ-видсона.
   - Как, вы уже покидаете нас? -сказала ему с огорченным видом. - А мы собирались устроить для вас роскошный пир, какой за-служивают такие гости. Нам хочется, чтобы у вас остались о нас самые хорошие воспоми-нания, о нашем истинно шотландском гос-теприимстве. Мы никак не можем вас отпу-стить сегодня. У нас уже почти все готово для пира. Извольте подождать только час и стол уже накроют для вас.
   Красота Маргарет, очаровавшая его, лю-бовь к вкусной обильной еде и хорошему вину сделали свое дело: клерк размяк ду-шой и, когда Робин примирительным тоном присоединился к предложению жены, охот-но согласился принять участие в трапезе, тем более, что чутьем ловкого корыстного стряпчего почуял возможность получения хорошей взятки.
   И он действительно получил ее: сто пять-десят фунтов. По двадцать ему пришлось выделить сопровождавшим его двум страж-никам и вознице, чтобы те сохранили в тайне эту нечестную сделку. "Составлю от-чет, в котором укажу на невозможность рас-крыть преступление за недостатком улик, - сказал Дэвидсон Робину и Маргарет и, став от вина словоохотливым и откровенным, добавил: - Такое часто бывает. Обычно только по горячим следам удается досто-верно раскрыть преступление, а когда про-шло уже немало дней, то мы, как правило, хватаем тех, на кого падают наибольшие
  подозрения, и тогда уже все зависит от того, сумеют ли палачи вытянуть из них призна-ние. Чаще всего им это удается". Клерк да-же признался, что сам он не так уж сильно не верит в существование приведений; ска-зал, что готов согласиться, что, и правда, ви-новен призрак, хотя в его практике такого еще не случалось; однако не может сооб-щить такое начальству, у которого более реалистичный взгляд на подобные вещи, - это может повлечь для него, Чарльза Дэвид-сона, большие неприятности.
  
  Глава десятая
  
   Полагая, что теперь на очереди он, Робин с ужасом ожидал расправы призрака над ним. Каждый раз ложился спать с невольной мыслью, что, возможно, завершился по-следний день его жизни. Долго не мог за-снуть, напряженно прислушиваясь к ночной тишине, ожидая, что вот-вот из темной глу-бины донжона донесется жуткое завывание. Просыпался утром с радостью, что еще жив. Днем старался не оставаться один в поме-щении: случай с Майклом Нортоном давал основания предполагать, что невидимый при дневном свете монстр избирает для нападения одинокого человека в безлюд-ной части донжона. Прошло немало дней и ночей, но приведение так и не покусилось открыто на жизнь нашего героя. Однако произошло то, чего Робин боялся не мень-ше. Причем признаки надвигавшейся беды давали о себе знать каждый день все яв-ственней, тогда как он далеко не сразу по-нял, чем они вызваны. Более всего его огор-чало в этом то, что он перестал быть силь-ным воином, даже более того, сделался во-все неспособным к ратному делу. Это про-изошло не быстро, а проявлялось постепен-но в течение многих дней. Он, совершенно непобедимый для своих воинов, упражняясь с ними, вдруг начал уступать в единоборстве то одному, то другому, а потом любому, с кем сходился в учебной схватке. "Что это со мной такое? - огорченно недоумевая, по-думал он. - Неужели мои парни так овладе-ли боевым искусством? Вообще-то они все, как на подбор, крепыши, молодцы и дей-ствительно многому уже научились. Но не может быть, чтобы все превзошли меня". Робин понимал, что его побеждают потому, что он стал слишком быстро уставать: слиш-ком быстро слабели руки, ноги, все тело. Но ведь раньше мог сражаться долго, почти не ощущая утомления, а поразительная вынос-ливость, данная от природы, позволяла ему вести энергичную борьбу гораздо дольше, чем любой его дружинник. Однако сейчас даже эта сверхвыносливость не выручала его. Правда, преодолевая неимоверную усталость, он еще неплохо бился. Но не бы-ло в движениях достаточной резкости, лов-кости, стремительности. Поэтому противо-стоять таким хорошим бойцам, какими дей-ствительно были его дружинники, не мог. Он заметил, что ощутимо потяжелели до-спехи, меч и другое вооружение. Это верно доказывало, что причина ухудшения бое-способности именно в ослаблении сил. Причем с каждой неделей ощущал, что силы неумолимо иссякают все быстрее. Вот уже пришлось отказаться от рыцарских доспе-хов. Стал использовать менее тяжелые латы обычного ратника. Правда, назвать их лег-кими тоже было нельзя - они весили более двадцати килограммов. Длинный меч сме-нил на короткий (о булаве, его самом лю-бимом оружии, пришлось забыть еще рань-ше). Едва ли прошел месяц, как и такое во-оружение сделалось слишком тяжелым для Робина. Тогда ему стало ясно, что придется расстаться со своим любимым военным де-лом и от мечты о будущих подвигах. Коман-довать своими дружинами, - читатель пом-нит, что их было две - профессиональная и, набранная из местных арендаторов для несения ночной караульной службы, - назначил вместо себя своего оруженосца Генри Хаагена, которого знал как очень хо-рошего, сметливого, преданного ему воина.
   Для нашего героя стало большой про-блемой подниматься по лестнице. Так, на пятый этаж донжона, где, как говорилось выше, находились его с Маргарет комнаты, не мог взойти без посторонней помощи, то-гда как раньше поднимался так легко, что порой даже не замечал, как сделал это. Те-перь помогали жена или кто-нибудь из слуг.
   Он и окружающие понимали, что силы и тело его истощает какая-то тяжелая внут-ренняя болезнь. Маргарет и леди Говард не раз собирались послать в город за лекарем, но Робин строго-настрого запретил им, уве-рив их, что в противном случае непременно спровадит того со двора. Такое неприятие докторов было вызвано воспоминанием о бестолковом и пагубном лечением отца. "Эти целители ничего так не любят, как кро-вопускание делать, - думал он. - Тут и так сил почти нет, а от потери крови вообще не будет".
   Многократно за день он впадал в полуоб-морочное состояние. Перед глазами все плыло. Он расставлял широко ноги, чтобы не упасть, и стоял так, пока приступ голово-кружения не пройдет. В одну из таких минут его вдруг словно осенило. "Призрак! Так это же призрак отнимает у меня силы! Я думаю, что он не приходит ко мне ночью, а он, ока-зывается, приходит ! - воскликнул мыслен-но Робин и предположил: - Наверное, стоит около кровати и вытягивает как-то из меня силы".
   О своей догадке рассказал жене. Она тя-жело вздохнула и ответила:
   - Да об этом все уже давно говорят.
   Однажды мать сказала ему:
   - Ты знаешь, Томас так беспокоится о те-бе, он так горюет. Он предлагает обменять-ся с ним замками. Робин, дорогой, согла-шайся, не раздумывай - там никаких приве-дений нет. Там, может быть, вернутся к тебе силы, и ты воспрянешь. Надо только поста-раться как-нибудь тайком перебраться от-сюда туда, чтобы этот проклятый Стив До-нахью не заметил и не увязался за тобой. Конечно, днем надо. Хоть он, оказывается, и днем рыщет здесь, - мы только не видим его, - все же думаю, - да и люди так говорят, - что призраки в такое время куда менее шустры, чем ночью. Давай переедем туда поскорей, Робин, дорогой.
   - Неужели вы, матушка, думаете, что я настолько боюсь призрака, настолько боюсь смерти, что лишу своего сына такого хоро-шего замка, как этот? Ни за что.
   Между тем состояние героя нашего все ухудшалось. Он уже не вставал с постели и медленно умирал. Маргарет почти не отхо-дила от ложа больного. Подолгу с ним были мать и Тэсс, которая умела развлечь занят-ной болтовней. Часто развлекал Робина Эдвин Локхарт песнями и интересными ис-ториями. Нередко наведывался Джон Шлосс. Выше уже говорилось, что он был вассалом Говардов. После смерти Джеймса Говарда стал вассалом его старшего сына.
   В последнее время наш герой и Джон Шлосс очень сдружились, главным образом, благодаря любимейшему рыцарскому увле-чению - охоте. Надел
  Джона находился вблизи рощ, болот, скло-нов гор, где водилось множество разного зверья, дикого скота, дичи. Наш герой охо-тился преимущественно там. Нередко встречал Джона Шлосса, занимавшегося этим же. В таких случаях продолжали охоту вместе. Компания соседа каждому пришлась по душе. Стали сговариваться через посыль-ных о встрече и часто отправлялись вместе на охоту.
   Каждое посещение Джона Шлосса очень радовало умирающего Робина. Ему приятно было общение с ним: тот умел занятно вести разговор на любую тему и вообще обладал большим обаянием. Обрисуем в нескольких словах его внешность. Он имел средний рост, стройное, несколько изящное тело-сложение, но достаточно сильное для рыца-ря. У него было удлиненное лицо, всегда тщательно выбритое, с большими светлыми глазами и прямым длинным носом, которое делала привлекательным шевелюра густых каштановых волос. Когда не носил доспехи, ходил в приталенном розовом полукафтане и разноцветных обтягивающих стройные ноги чулках.
   Джон Шлосс приносил с собой флягу рейнского вина хорошей выдержки, зная, что оно очень нравится Робину. На некото-рое время этот хмельной, приятный на вкус напиток разгонял тягостные переживания больного.
   Однажды, когда находился в спальне только с Маргарет, Робин сказал ей:
   - Послушай, дорогая,.. я знаю, как тяжело тебе сейчас без моей ласки,.. я знаю, как те-бе надо это...
   - Ну, что поделаешь?.. Обойдусь без это-го, - вздохнула она и опустила потускневший взгляд.
   - Не мучь себя... Если ты забудешь теперь о супружеской верности, то правильно сде-лаешь... Наверняка Локхарт по-прежнему без ума от тебя: в твоем присутствии он так теряется... Как впервые влюбленный юнец... Даже жалко его становится... Но мне, конеч-но, не его жалко, а тебя... В свои последние дни я хочу видеть тебя не такой печальной, какая ты сейчас постоянно, а жизнерадост-ной. И потом,.. когда... похоронишь меня, не томи себя долгим трауром...
   - Ты что?! Ты что?! - воскликнула она воз-мущенно, прервав его. Даже вскочила со стула. Лицо ее мгновенно покраснело, глаза засверкали, грудь вздымалась от учащенно-го дыхания. Робин еще ни разу не видел же-ну в таком сильном негодовании. - Ты что говоришь?! Ты за кого меня принимаешь?! Я что, похотливая самка, по-твоему?! Ты что, думаешь, что я без этого жить не могу?! Ты зря так думаешь! - далее стала говорить спокойнее и тише, снова сев на стул. - Нет, Робин... Я - только твоя... И только твоей останусь до конца жизни. Я же говорила те-бе об этом. И не раз. Даже клялась, пом-нишь? Или ты считаешь все те мои слова пу-стыми?
   - Но я же не требую этого от тебя. Оста-ваться верной мертвецу до конца жизни - это же глупо. Ты еще молода, еще так кра-сива... У тебя немало будет хороших жени-хов. Постарайся только взять в мужья такого, который не отнимет моего наследства у нашего сына.
   - За сына не беспокойся. Все останется ему, не сомневайся. Пока он не станет ры-царем, я буду жить с ним. А когда сможет сам управлять поместьем, я уйду в мона-стырь. Я так решила. И иначе не будет.
   - Не надо приносить себя в жертву ни мне, ни сыну... У тебя еще вся жизнь впереди... Если ты, и вправду, боишься нарушить клят-ву, то я тебя освобождаю от нее.
   - Ты освобождаешь, но я-то не освобож-даю себя от нее. Когда я давала клятву, раз-ве я не знала, что у многих рыцарей жизнь короткая, что могу овдоветь совсем рано? Конечно, знала... Но я решила, - значит, ре-шила. Все.
   - Маргарет, вот что,.. будь разумнее. Не надо...
   - Замолчи! Замолчи сейчас же! Иначе я уйду! - она порывисто встала и повернулась, делая вид, что собирается уйти. Затем обес-силено села на стул.
   Робин печально улыбнулся, с трудом вы-простал из-под одеяла ослабевшую руку и заключил в свою широкую ладонь ее кисть руки, холодную, как ему показалось, по-скольку у него был жар.
  
   Как-то ночью Маргарет внезапно просну-лась. Ее сразу охватила сильная тревога. Душу пронзило нехорошее предчувствие. Явилась страшная мысль: "Умер! Он умер!" Маргарет посмотрела вправо, где лежал муж. В голубовато-белом слабом лунном свете, проникавшем под подобранный по-лог балдахина, вырисовывался профиль ли-ца, совершенно недвижимый, как упокой-ника. Маргарет присмотрелась и увидела, что грудь мужа тоже совершенно недвижи-ма, ничуть не приподнимается от дыхания. Она в ужасе поспешила прижаться ухом к ней. И сразу успокоилась: сердце мужа ров-но билось под влажной от пота тканью со-рочки. Под щекой ощутила горячее тело - каждую ночь в последнее время у него был жар, отчего не позволял накрывать себя одеялом. Маргарет поспешила поднять го-лову, опасаясь, что она слишком тяжела для груди, в которой еле держится жизнь. При этом движении угловым зрением заметила что-то белое, большое. Резко, испуганно взглянула туда. У левого дальнего угла кро-вати во мраке светлела зловещая фигура призрака. В первый момент Маргарет ока-менела от ужаса. Но сразу затем мужествен-но овладела собой. Теперь у нее был страх не за себя, а только за Робина. Она твердым, повелительным, даже угрожающим голосом произнесла:
   - Убирайся отсюда, чудовище. Оставь его наконец, - и добавила: - Неужели ты до сих пор еще не насытился его мучениями? И моими? Если ты пришел его добить, то убей меня вначале.
   Сказав это, Маргарет обняла мужа, закры-вая его своим телом. И, повернув голову, через плечо продолжала смотреть на страшного гостя.
   С минуту призрак неподвижно стоял, за-тем повернулся и плывущей поступью уда-лился из комнаты.
  
   Не было в Новом Говарде человека, кото-рый сомневался, что Робину жить осталось совсем чуть-чуть. Но проходили день за днем, ночь за ночью, а жизнь явно не торо-пилась покидать сильное молодое тело. И вдруг к великому удивлению всех наш герой пошел на поправку. У него спал жар. Стал подниматься без посторонней помощи с по-стели и прохаживаться по спальне. Потом выходил в коридор и прогуливался там. И вот он уже спускается на четвертый этаж, на третий и возвращается обратно, поднимаясь по довольно крутой лестнице, идущей спи-ралеобразно вдоль стены круглой башни. С каждым днем становился больше путь, со-вершаемый им самостоятельно. Наверное, никогда еще Маргарет не чувствовала себя такой счастливой, как теперь, А леди Элла радовалась не меньше, чем в тот день, когда сын вернулся из плена. Роб видел и радост-ные лица слуг.
   У него появился зверский аппетит. Тело возвращало вес и силу. Он трогал свои мыш-цы груди, бицепсы, бедра и опять ощущал под тканью одежды твердые объемистые бугры. И вот он уже играет двуручным ме-чом почти с прежней легкостью. Примеряет, словно в первый раз, доспехи. Вокруг улы-бающиеся радостные лица его дружинни-ков. Он упражняется с ними. Они поначалу явно поддаются ему. Но он строго бранит их за это. Теперь воины сражаются с ним в пол-ную силу. Рыцарь побеждает то одного, то другого. Но пока еще не всех. Едва ли про-ходит месяц, как он снова становится непо-бедим для каждого, кто выходит против не-го. К нему возвратилась прежняя огромная сила.
   Постепенно наш герой возвращался к обычной своей жизни, привычным заняти-ям. Джон Шлосс не раз уже снова присылал ему приглашение на охоту. Но Роб отвечал посыльному, что подождет, когда устано-вится хорошая погода. И вот начались теп-лые солнечные весенние дни. Наш герой охотно принял новое приглашение соседа. Накануне охоты пришел в комнату донжона, где хранилось охотничье снаряжение. Это было полутемное помещение с голыми ка-менными стенами. Свет в него проникал в одно узкое окно-бойницу. На чистом доща-том полу вдоль стен лежали аккуратно сло-женные в определенном порядке луки, ар-балеты, связки стрел, по дюжине в каждой, другие вещи необходимые охотнику. При-слоненные к стенам стояли грозные на вид рогатины - недлинные копья с толстыми древками и большими широкими наконеч-никами, холодно мерцавшими в полумраке сталью. Робин стал раздумывать какое ору-жие выбрать. Его отвлекло желание по-смотреть в окно, чтобы полюбоваться красо-той весенней природы. Приблизился к глу-бокой нише окна, вошел в нее, стал перед амбразурой. Из нее, с высоты четвертого этажа, открывался очень живописный вид: за темно-коричневым вспаханным полем, начинавшимся сразу за крепостной стеной, на котором трудились крестьяне, зеленели холмы, долины, рощи, низкие горы в левой части пейзажа; вдали, тая в голубовато-белой дымке, виднелись замки, деревни, хутора среди обширных участков возделан-ной земли, которая отсюда казалась лилова-то-серой. Робину стало несколько не по се-бе при мысли, что он мог бы и не видеть сейчас этой красоты, если бы не вырвался буквально чудом из цепкой хватки страшной непонятной болезни. Лежал бы теперь в сырой земле на кладбище, вокруг которого сияла бы и благоухала прекрасная весенняя природа, но не для него. Воспоминание о том недуге, как и об английском плене, ка-залось ему сейчас просто страшным сном.
   Затем подумал, а правильно ли он посту-пает, перестав бояться призрака, беречься от него, поскольку решил, что тот оставил наконец его, удовольствовавшись видом продолжительных страданий человека, ко-торому мстил. Не слишком ли легкомыс-ленно уединяется теперь в безлюдные ча-сти донжона, куда еще не так давно боялся заглянуть? Только подумал так, как услышал приближающиеся легкие мягкие шаги. Вздрогнул, но сразу успокоился, полагая, что шаги призрака вряд ли могут быть слышны.
   В проеме двери появилась фигура Тэсс Джонсон, невысокая, еще стройная, не-смотря на возраст. Она была в зеленом пла-тье-безрукавке, надетом поверх светлой льняной рубахи с широкими рукавами и цветной вышивкой на плечах. На голове был белый чепец. Привычным хозяйственным взглядом ключницы окинула помещение, подходя к Робину. Сказала:
   - Робин, мне нужно с тобой поговорить.
   Она обращалась к нему на ты, как самые близкие ему люди, но всегда почтительным тоном.
   - Пожалуйста, я слушаю тебя, - ответил он.
   - Когда ты взял у меня сейчас ключ от этой комнаты, я подумала, что это очень подхо-дящее место для такого серьезного, важно-го, тайного разговора.
   - Тайного даже? - удивился Роб. - И о чем же?
   - Ты спас мою дочь. За это я тебе необы-чайно благодарна. Я тебе не раз говорила об этом. А сейчас у меня появилась возмож-ность отблагодарить тебя по-настоящему. Точнее, отплатить тем же: ты спас Грэтту, а я спасу тебя?
   - Спасешь меня? - еще больше удивился наш герой. - А разве мне что-то угрожает?
   - Угрожает. И еще как.
   - Да-а?.. И что же?.. Если ты о призраке, то я и сам сейчас о нем вспомнил. Почему-то я решил, что он оставил меня в покое. Но ведь это вряд ли. Обычно, если призраки хотят кого-то извести, то не оставляют свою жерт-ву до тех пор, пока не добьются своего. Он высасывал из меня жизненные силы, но не умертвил до конца. Почему? Может, он иг-рает со мной, как кошка с мышкой. Сейчас дал мне передышку, чтобы потом обрушить на меня опять что-то страшное. Но что? И как мне защититься от этого? Если у тебя есть какие-то соображения на этот счет, то я, конечно, хотел бы выслушать тебя.
   - Дорогой, никакой призрак из тебя не вы-сасывал жизненные силы. Не призраков ты должен бояться, а живых людей.
   - Ты о чем?.. Не понял. Ты что имеешь ввиду?
   - Тебя просто-напросто отравили. Точнее, притравливали. Постепенно притравливали. Для отравителя это самый надежный способ добиться его гнусной цели - и умрет тот, против кого он злоумышляет, и самому ему куда легче избежать разоблачения. Ведь, если человека сразу отравить, то сразу начинают смотреть, а что он ел и пил недав-но, кто это давал ему, что узнать обычно не составляет труда. А когда человека посте-пенно притравливают, то окружающим ка-жется, что он просто болеет чем-то. Как правило, никому и в голову не приходит, что его притравливают.
   - Ты что, Тэсс?.. Ты что говоришь? Чушь какую-то, - ответил Робин, но сам вдруг по-думал: "Так вот почему я так тяжело болел, чуть не умер даже. Как же я сам не догадал-ся?". Тем не менее отрицательно замотал головой, сказал: - Нет, ты что... Не может быть. Чушь какая-то.
   - Нет, не чушь я говорю. И это я тебе сей-час докажу. Ты поймешь, что, конечно же, не призрак тебя старался отправить на тот свет, а человек. И он не оставил своих наме-рений. Но от человека защититься можно. Главное, знать кто он, этот человек. И ты узнаешь. Так что, считай, я тебе жизнь спас-ла.
   Последних фраз Тэсс Робин не уловил, потому что в мозгу его проносились мысли, всецело поглотившие в тот момент его вни-мание: "Кто это делал?! Кто притравливал меня?! Маргарет. Вот кто. Конечно, она. Хо-чет избавиться от меня, чтобы стать едино-властной хозяйкой поместья. О, тогда она сможет беспрепятственно блудить хоть с кем, хоть с Локхартом, хоть с Джутом, хоть с Джонни, хоть еще с кем ей вздумается. Так вот кого я пригрел на своей груди - змею. Как я раньше не догадался?" Но в следую-щий момент он усомнился в этом, вспомнив, что говорила Маргарет у ложа болезни, едва не ставшего его смертным одром. Разве он сам не требовал от нее забыть о верности ему? Какой же смысл ей уверять его в том, что намерена до конца жизни своей не из-менять мужу даже мертвому? Однако со-мнение, ревность, подозрительность мгно-венно овладели им. Он уже думал: "Ну и что, что говорила. Можно что угодно гово-рить, когда знаешь, что муж все равно не сможет проверить, правду ли ты говоришь. Но зачем ей это надо было говорить? Да чтоб показать какая она хорошая". Все же наш герой сразу устыдился таких мыслей, ибо вспомнил тот искренний голос, тот ис-кренний полный любви, сочувствия взгляд, с которым говорила Маргарет те слова.
   Между тем Тэсс продолжала:
   - Полагаю, что отравителя надо искать не здесь, не в нашем замке. Я в наших кухар-ках, которые готовят, подают тебе пищу, уверена. Они все благочестивые женщины и ни за что не пойдут на такой грех, сколько бы им ни предлагали денег, чтобы подку-пить их.
   - Да? Это хорошо, очень хорошо. А тогда кто?
   - Я смотрю, ты опять на охоту собрался? Знаю, что тебя опять Джон Шлосс пригласил. Знаю, что вы всегда после охоты пируете в его замке. Не охоться больше с ним. Или охоться, но больше никогда не пируй у него. Это спасет тебе жизнь.
   - Что?.. Ты хочешь сказать, что?.. Ну, нет. Конечно, нет. Не может быть. Кто-кто, толь-ко не он. Уж я-то его знаю. Он мой лучший друг. Нет, конечно, не он. Он такой хороший человек. Как ты могла так подумать о нем?!
   - Я знаю, что ты в нем души не чаешь. Просто ты один из тех, кого он сумел очень расположить к себе. А он это умеет, когда кто-то ему нужен. Пускает в ход тонкую лесть, ловкую угодливость. Даже подарки делает, несмотря на свою огромную жад-ность. Но знай, что если он и дарит тебе что-то, то только затем, чтобы потом попросить тебя оказать ему услугу, которая тебе обой-дется в десять раз дороже. И ты не сможешь отказать. Потому что тебе будет неловко отказать такому хорошему, как ты думаешь, человеку. Не все умеют просить. А он умеет. И он не стесняется просить даже то, что трудно сделать человеку, которого просит. О, он своей выгоды ни в чем не упустит, да-же в малом.
   Хотя наш герой отрицательно замотал го-ловой и подтвердил свою уверенность в не-виновности друга, в отношении последних слов Тэсс не мог не согласиться в душе. "И правда ведь, своей выгоды ни в чем не упу-стит, даже в малом", - подумал Робин. Он и сам подметил эту черту в друге, к которой, однако, почему-то отнесся снисходительно. Даже при дележе общей охотничьей добы-чи тот всегда старался заполучить пусть не-много, но побольше и получше. Поначалу нашему герою это не очень понравилось. Ничего плохого не было бы в этом, думал он, если б такое происходило от случая к случаю, но ведь Джон каждый раз старается выгадать себе побольше, как - будто так и надо. Но почему он, Робин, всегда делает вид, что не замечает этого? Вначале потому, что терялся перед такой наглостью. Потом просто привык к этому, и это стало как бы само собой разумеющимся. Что-то подоб-ное проявлялось и в другом. Со временем наш герой стал воспринимать это как обыч-ную небольшую слабость друга, вполне по-нятную и простительную, если учесть его весьма скромное, в сравнении с ним, иму-щественное положение мелкопоместного лэрда.
   - Ты еще молод, неопытен, а он опытен, хитер и ловок. Ничего плохого не будет в том, если я тебе немного раскрою глаза на него и на то, что он способен сделать ради достижения своей цели. О его умении доби-ваться такого, на что, казалось бы, он никак не мог рассчитывать, и добиваться этого не-честным образом, говорит хотя бы то, как он, всего на всего обычный крестьянин, вдруг сделался рыцарем. Правда, достиг он этого не таким подлым преступным путем, каким добился положения лэрда. Он был когда-то простым арендатором. Середняч-ком. Конечно, как и все мужчины, призывал-ся порой в ополчение, на "шотландскую службу", как мы говорим. Ходил вместе со всеми на англичан. Трусостью, впрочем, се-бя не запятнал. Тут его упрекнуть не в чем. Но и ничем особым не отличился. И почему его, какого-то неприметного ополченца, отец твой вдруг делает рыцарем? Что, у него никого из дружинников не было достойных? Конечно, были - они все у него орлы были. Да у него и оруженосцев двое было, и паж. А ведь люди, занимающие эти должности при рыцаре, имеют больше прав, чем остальные, быть посвященными в рыцари. Разве что не найдется какой-нибудь герой среди обычных ратников. Но Джон Шлосс был далеко не герой. Но стал вдруг рыца-рем. К великому удивлению многих. И к не-малой обиде кого-то. Как-то удалось ему обойти сэра Джэймса. Как и тебя потом уда-лось. Я знаю, что он частенько ссуживал ему деньги. Причем под небольшие проценты, что отцу твоему очень нравилось. Обращал-ся бы к кому-нибудь другому, то в долги бы влез. А в деньгах он часто нуждался. Как многие рыцари, у которых немаленький от-ряд ратников, которым исправно надо жа-лованье платить. Но давая деньги в долг под малые проценты, Джон все равно очень вы-игрывал, ибо давал их Джеймсу Говарду, который умел быть благодарным. Потому и давал, что знал об этом, а также о его щед-рости. И действительно, когда твой отец по-лучал плату с арендаторов, то всегда хоро-шо вознаграждал Джона за то, что тот его выручал.
   - А откуда у него деньги были, у Джона? Ведь рыцарь без феода обычно ничего, кроме коня, доспехов, оружия не имеет. Из жалованья, которое получает от сюзерена, вынужден не только сам кормиться, но и кормить коня, содержать оруженосца, опла-чивать услуги конюха. Нередко такие концы с концами еле сводят. Потому и не любят мирное время, а любят войну, когда можно добычу захватить. Правда, слышал, что ры-цари иные ссужают кого-то деньгами, как купцы. Но только богатые, у которых поме-стье есть неплохое.
   - Еще когда Джон арендатором был, он, видать, поднакопил деньжат. Кроме того, отец твой ему хорошее жалованье поло-жил, а главное, вознаграждения хорошие давал, о которых я говорила уже. А Джон бережливый - он умеет копить. И получа-лось, что сэра Джэймса ссужал его же день-гами... Но, несмотря на то, что отец твой просто души в нем не чаял, и, несмотря на то, что тот умел добиваться своего, как, наверное, никто другой, не мог, однако, Джон добиться от него держания. Как ни просил дать ему хотя бы маленький надел, сэр Джэймс только отказом отвечал. И это понятно - очень не хотел, как многие, свой феод дробить. Но этот хитрый лис, Джон, все равно сумел добиться желаемого. А как сумел, сейчас узнаешь. Конечно, подлым, даже злодейским способом. Ты должен это знать, чтобы иметь представление, на что он способен пойти. Чтобы быть с ним достаточ-но осторожным... Трудно сказать, что двига-ло им больше - желание стать лэрдом или желание отомстить жене. Тут надо сказать, что с женой ему не повезло - она была кра-сива, но своенравная да к тому же гулящая. Не сказать, чтоб сильно гулящая, но бывало у нее это. Звали ее Бэкки. Изменяла ему то с одним дружинником отца твоего, то с дру-гим. Джон не мог разобраться с ними по-мужски - любой из них был гораздо его сильнее. Поэтому не вызывал никого на по-единок. Хотя без ущерба для своей чести. Он прятался за этот закон, о котором ты, ко-нечно, знаешь.
   - Ну да, он рыцарь, а они обычные воины, не ровня ему. Не вступая с ними в поединок, он не пятнал свою честь. Хотя, если честно, я не ожидал от него такой,.. такой сдержанно-сти.
   - Такой трусости.
   - Ну, не трусости... Сдержанности, пожа-луй. Будь я на его месте, то, конечно же, не стерпел бы.
   - Нет, трусости - не старайся смягчить название слабодушию, какое он проявил. На войне он, конечно, трусом себя не показал, тут он молодец, конечно. Но и смельчаком, как я говорила, не был - вместе со всеми шел вперед, вместе со всеми отступал, ну, и убегал, если все убегали. Но это другое. Ведь, когда в бой со всеми идешь, то еще не знаешь точно, выживешь или не выживешь. А тут все ясно - противник будет на много сильнее - никаких шансов ему не оставит... Итак, за честь свою он не постоял, но от же-ны ушел - переселился в другой покой в донжоне, этажом ниже... Сейчас должна тебе сказать вот что, - Тэсс поперхнулась и продолжила несколько неуверенно: - Мо-жет, ты еще не знаешь... Хотя многие в зам-ке знают... Конечно, сэр Джеймс был чело-век хороший, очень хороший, как вы все, Говарды,.. но ведь и хорошего человека может бес попутать... Ну, в общем-то, я это к тому, что,.. что Бэкки была любовницей тво-его отца... Как только ею стала, то все остальные, с кем у нее когда-нибудь что-то было, сразу предпочли держаться от нее подальше. И если с другими она вступала в греховную связь от случая к случаю, то его любовницей была постоянной. Однако я хо-чу заметить, что сэр Джеймс сошелся с Бэкки не тогда, когда она еще была женою Джона, а тогда, когда тот уже ушел от нее и, значит, она, можно сказать, была свободной жен-щиной. Поэтому, хоть сэр Джеймс и согре-шил, но все-таки вряд ли совершил грех прелюбодеяния. Да он, такой порядочный человек, никогда бы не позволил себе сой-тись с женою своего вассала - в этом я со-вершенно уверена... Об этой связи, конечно, узнала леди Элла. Ну еще бы: от нее ничего не может укрыться в замке и даже за преде-лами его - в деревне арендаторов, знает даже - кто с кем и когда, а про своего мужа не узнает что ли? Более всего меня удивило отношение ее к этому увлечению сэра Джеймса. Она отнеслась к нему, можно ска-зать, сдержанно. И даже никак не мстила Бэкки, хотя могла бы. Так, говорят, королева терпит фаворитку короля.
   Так вот, не только Джон стремился до-биться от сэра Джеймса согласия дать ему держание, но и Бэкки, пользуясь своим осо-бым положением, старалась уговорить его выделить надел мужу. Ей ведь не безраз-лично было будущее сына - кем тот станет: простым солдатом или мелким арендато-ром, или батраком чьим-то, или лэрдом. То, что отец его рыцарь, это еще не значит, что и он им станет. А если у отца будет поме-стье, то он унаследует его вместе с титулом лэрда. Однако сэр Джеймс, как ни любил ее, ни в какую не соглашался.
   Надо сказать, что дорогу в свою брошен-ную семью Джон не забыл. Частенько захо-дил туда. Хотя мне странно это было. Ведь он говорил, что порвал с женой окончатель-но. Говорил, что ради сына ходит туда. Толь-ко зачем? Сын и так всеми днями рядом с ним вертится - делу ратному сызмальства учится. А хаживал к ним Джон всегда не с пустыми руками. Сынишке приносил ле-пешки медовые. Бэкки - холодные запекан-ки. Та их не особенно любила, но ела, пото-му что угощение не дешевое. Для Джона же главное было не то, что она любит-не любит эти запеканки, а то, что сын их, как он хоро-шо знал, терпеть их не мог. Почему это очень важно для Джона было, сейчас узна-ешь. Спросишь, откуда мне известно, что он приносил им, что они любили, что не люби-ли? Эти угощения он у кухарок наших зака-зывал. И заказывал, конечно, через меня. Иначе бы это были левые заказы. За это им не поздоровилось бы. А они все боятся ме-сто потерять. Ну а то, что сын терпеть не мог холодные запеканки, а Бэкки их хоть и не очень-то любила, но ела, я знала от нее са-мой, ибо ее первой подругой была. А была ею потому, что леди Говард велела - она хотела, чтобы я все знала об ее главной со-пернице. А та мне все говорила, считая меня своей наперсницей. Потому я и знала, что она упрашивает твоего отца держание дать Джону Шлоссу.
   Так вот что произошло. Напала на бедную Бэкки хвороба страшная. Она не скрутила ее быстро, как это часто бывает. Нет, недуг одолевал ее медленно, постепенно, долго, но неумолимо. Подтачивал ее силы изнутри. Точно также, как и твой недуг. И, вообще, все признаки ее и твоей болезни были со-вершенно одинаковы. Я это точно знаю по-тому, что ухаживала за нею. Ухаживала по-тому, что служанок у нас не хватало тогда и нельзя было отрывать их от дел, которых у них по горло. И вот уж слегла она. Почти не вставала. Теперь к ней Джон особенно часто стал наведываться. Боялся момент упустить, как я потом сообразила. И вот видим - ей совсем уж стало плохо. Ну все, думаем, умирает. Джон говорит ей: "Держись, Бэк-ки. Сейчас сэр Джеймс придет попрощаться с тобой. Помнишь, что сказать ему должна?" Она кивнула ему слабо, насколько силы поз-воляли. Джон не доверил такое важное де-ло ни мне, ни кому другому - сам побежал твоего отца позвать. Бэкки, когда прощалась с сэром Джеймсом, собравшись с последни-ми силами, пролепетала просьбу дать дер-жание Джону, добавив, что, дескать, только тогда сможет спокойно умереть, когда будет спокойна за будущее сына. Сэр Джеймс, уж на что был человек сильный духом, и тот, смотрю, - слезы вытирает. Я его еще никогда не видела таким потерянным, расчувство-вавшимся. "Не беспокойся, - говорит, - ми-лая, сделаю что ты просишь. Сын твой будет устроен. И в обиду его никому не дам. Не сомневайся. Дам держание Джону". Бэкки отошла умиротворенная. Я взглянула слу-чайно на Джона, а у него морда счастливая-счастливая.
   - Ну, это еще не доказательство вины.
   - Конечно. Но погоди-погоди - я еще не все рассказала. Так вот. За несколько дней до этого я, как всегда перед зимой, все окна в донжоне осматривала: глядела где, может, рама отошла и надо ее поправить, чтоб не дуло в щель, а где, может быть, промаслен-ная ткань продырявилась и заменить ее надо. И вот добралась до покоя Джона Шлосса. Дверь заперта. Она у него с наклад-ным замком была, что ключом отпирается, - ну, ты знаешь какие бывают, - последнее новшество, из Англии к нам пришло, - Джон просил к его двери приладить. Это понятно - в своем покое все сбережения свои хра-нил. Так вот, пришла я, значит, - Джона в комнате нет, дверь заперта. Но я на этот случай запасной ключ прихватила. Зашла в комнату, окно осмотрела. И вот, когда вы-ходила из комнаты, заметила под кроватью какой-то ящичек. Вначале подумала: "День-ги что ль там хранит?" Но нет, вряд ли - они в казне у него лежат: вон, сундучок желез-ный у стены стоит, с навесным замком большущим. И так меня разобрало любо-пытство, бабье, что не удержалась: достала ящичек, открыла. Гляжу - в нем баночка ка-кая-то глиняная. Открыла ее. Внутри веще-ство какое-то, масса серая какая-то, зелено-ватая. "Что это такое? - думаю. - Зачем ему?" Понюхала. Пахнет не сильно - так, слегка. Но запах показался мне очень зна-комым. Понюхала еще. Да, действительно знакомый. Но вспомнить не могу где, когда попадался мне такой же запах. Понюхала еще не один раз, стараясь вспомнить. Нет, не вспомнила. Подумала: "А зачем мне вспоминать это? Ерунда какая-то. Наверное, мазь - сапоги натирать иль ремень, чтоб блестели". Поставила баночку в ящичек, ящичек - обратно под кровать. И пошла да-лее, осмотр продолжать. А вечером так у меня голова разболелась. Ох, и разболе-лась... С чего это? - думаю. И тут меня как осенило: "Нанюхалась. Мази той джоновой нанюхалась. Поэтому и болит голова". И сразу все вспомнила - где, когда запах тот мне попадался. В детстве, дома, в деревне. У нас кошка мышей ловила хорошо, а крыс вообще не ловила. Взяли в дом еще одну кошку, крысоловку. Но она тоже мышей ло-вит - крыс нет. И тут мать поняла почему: "Крысы у нас больно здоровые - их кошки боятся, даже крысоловка" И говорит мать: "Ну, ничего - найду на них управу". Сходила в город в базарный день. Вернулась. Нам, детишкам, гостинчики дала, конечно. А по-том из сумы баночку какую-то глиняную до-стает, на стол ставит. Все мои сестры гостин-чики уплетают. А мне в рот кусок не лезет - так любопытство разобрало. А тут мать от-вернулась зачем-то. Я - хвать со стола эту баночку. Открыла, вижу точно такое же ве-щество, какое много позже увидела в этой баночке Джона. "Что это?" - думаю. Поню-хала раз, понюхала - другой. Невкусно пах-нет. Мать в этот момент к столу поверну-лась. Да как закричит: "Не трожь! Поставь на место! Это яд! Яд - крыс травить!". В тот день голова у меня сильно болела. Мать спросила: не нюхала я яд? Да, призналась я. "Вот от этого и голова у тебя болит. Нельзя это нюхать. Ох, и любопытная ты, Тэсс", - сказала мать. Видела я потом, как она при-манки готовила. Крысам всем конец быстро пришел.
   - Да что ты, Тэсс, столько времени с тех пор прошло - неужели ты можешь так точно вспомнить этот запах? Нет, конечно, это не яд, а скорей всего, и правда, мазь какая-нибудь для кожи.
   - Ты разве не знаешь, что мы, старики, очень хорошо можем помнить то, что было давно, хотя, бывает, не помним того, что было недавно... Ну так вот. Решила я, ко-нечно, проверить свою догадку. На мышах. Хотя у нас их, можно сказать, нет, как и крыс, - коты всех перелавливают, - но к зиме, бы-вает, опять появляются. Зимовать что ли приходят с улицы? И я знала, что опять по-явились. Вот и хорошо, думаю, - проверю. Нашла подходящую баночку. Пришла в по-кой Джона, когда того опять не было там. Глядь - а ящичка того уже нет под кроватью. Поискала по всей комнате - тоже нет. Ви-дать, почуял что-то Джон этот проклятый. Он, вообще, очень осторожный. Может, я ящичек или баночку не совсем так постави-ла, как он обычно ставил. Он и заметил это. У них, у преступников иных, знаешь, чутье какое. Видать, припрятал в другое место, понадежнее. А может, поспешил уничто-жить улики. Тем более, что яд уже свое дело сделал и был ему уже не нужен. И стало мне понятно, почему жене только запеканки хо-лодные приносил, которые сын терпеть не мог. Да потому, что это давало уверенность, что сын его любимый не поест отравленную пищу.
   - Твои догадки, Тэсс, пустые - нелепица, сущий вздор. Кроме того, какие бы ни были догадки, они не дают право обвинять чело-века, тем более в тяжком преступлении. Нужны доказательства. А их у тебя нет.
   - Да, нет. Потому я и не рассказала нико-му о своих догадках. Даже матушке твоей, от которой вообще ничего не скрываю. Умолчала и потому, что очень боюсь Джона Шлосса - это страшный человек.
   - Да ты что, Тэсс, - это прекрасный чело-век. Уж я-то его знаю.
   - Этот прекрасный человек чуть не отпра-вил тебя на тот свет. Пока ты пировал у него, тебе становилось все хуже и хуже. Перестал пировать у него - пошел на поправку и су-мел выздороветь. Твоя богатырская сила не дала ему довести дело до конца. Теперь он хочет довести все же его до конца. И дове-дет, если ты не послушаешься меня.
   - Но ведь он, пока я болел, не раз навещал меня и приносил вина. Если б у него дей-ствительно было намерение довести, как ты говоришь, дело до конца, то он бы мог под-сыпать в это вино яд. Но я пил его и, как ви-дишь, никакого вреда оно мне не нанесло.
   - О, Джон не дурак, далеко не дурак - он что, не понимал что ли, что вино это могут пить и другие. Так оно и было - и Маргарет пила, и я пила. Если б нам обеим стало пло-хо, мы бы могли догадаться, что это от вина. Нет, Джон Шлосс очень осторожен, умен - такую глупость он допустить не мог.
   - Нет, я никак не могу согласиться с тем, что он способен на такое. Но я благодарен тебе за твое беспокойство обо мне, за то, что хочешь уберечь меня от опасности. Но никакой опасности я не вижу для себя. Тем более со стороны моего лучшего друга. Я его очень хорошо знаю. Я знаю, какой это прекрасный чело,.. - Робин вдруг осекся. "Пирог с лососиной. Да-да, пирог с лососи-ной", - внезапно вспомнил он. Это было, можно сказать, коронное блюдо на пирах в замке Джона Шлосса. Его непременно пода-вали каждый раз. Потому, что хозяин, по его словам, хотел угодить главному гостю, сво-ему лучшему другу, который как-то обмол-вился, что очень любит это угощение. По той же причине Робину подавался самый боль-шой кусок. Наш герой заметил, что каждый раз подносит его ему одна и та же служанка, в то время как остальным пирог с лососиной подают две или три других. Тогда это Робина лишь удивило немного. Ничего странного и тем более подозрительного в том не уви-дел. Но сейчас вдруг подумал, что не потому ли именно этот пирог подает ему одна и та же служанка, что только ей доверено тай-ное дело отравления гостя. Он вспомнил также, что каждый раз по возвращении до-мой после пира у Джона Шлосса чувствовал себя весьма скверно. Но относил всегда это за счет похмелья. "Вообще-то, похмелья не должно было быть - вино подавалось очень хорошее. А не мог ли он еще и в вино до-бавлять чего-нибудь? Нет, конечно, нет - его все, и Джон в том числе, пили из одних и тех же фляг и баклаг. Нет, пирог с лососиной - вот чем он меня притравливал, это точно", - пронеслось в голове у Робина.
   - Спасибо, Тэсс, дорогая. Ты, и правда, спа-саешь меня. Благодаря тебе я понял, какой это негодяй - Джон Шлосс. А я считал его лучшим своим другом. Какой я действитель-но доверчивый, глупый... Но какая ему была выгода это делать? - сказал Робин.
   - А ты не забыл чей он вассал?
   - Но и Томасу нет теперь никакого смысла меня убивать, ведь он уже отнюдь не един-ственный мой наследник. Мстит за то, что мне досталась некоторая часть наследства отца, на которую он так рассчитывал? Нет, на такое Томас не пойдет: он хоть и ненави-дит меня, но не нарушит клятву, которую мы оба давали матери, клятву, что никогда, как бы далеко наши распри не зашли, никто из нас не убьет брата.
   - Какую-то выгоду он наверняка пресле-дует. Мы просто не догадываемся пока. Ведь он очень хитер - я его тоже хорошо знаю. Если прямым путем добиться своего не может, то добивается окольным. Поэто-му будь осторожнее - он явно что-то замыс-лил. Не охоться и не пируй больше с Джо-ном.
   - Нет, завтра я обязательно буду охотиться с ним, а главное, пировать, чтобы вывести его на чистую воду.
  11
  
   Охота оказалась весьма успешной - уда-лось взять немало хорошей добычи.
   - Ну что, дорогой друг, не забыл ты о нашем обычае завершать охоту пиром у ме-ня? - сказал Джон Шлосс Робину Говарду. - Приглашаю тебя и сегодня ко мне. Заодно отпразднуем твое выздоровление, просто чудесное выздоровление.
   - А пирог с лососиной будет? - спросил наш герой.
   - А как же. Он уже готов - я перед отправ-лением на охоту велел заняться им пова-рам, потому что знаю, как ты его любишь, - широко заулыбался сэр Джон.
   - Ну тогда поехали поскорей, - воскликнул Робин.
   Они повернули коней к замку, который находился поблизости. Это была деревянная крепость. Надо заметить, что деревянные замки были весьма распространены в Шот-ландии, как и вообще в Британии, правда, в эпоху Высокого средневековья, которую мы описываем, уже меньше, чем раннее. Стро-ились они намного быстрее, чем каменные, были несколько дешевле их, но тоже явля-лись надежными укреплениями. Называли их мотами. Эти крепости представляли со-бой бревенчатую стену или тын, окружав-шую двор с хозяйственными и жилыми по-стройками. Среди этих строений выделялся крупный, нередко двухэтажный, дом, доб-ротно срубленный из толстых дубовых бре-вен, с узкими окнами-бойницами, двухскат-ной тесовой крышей, часто покрытой дер-ном, чтобы она не загорелась от зажига-тельных стрел. В нем жил рыцарь со своей семьей и самые приближенные его челя-динцы. Обычно мот стоял на холме, есте-ственном или искусственном, из земли, из-влеченной при рытье окружного рва. Имен-но такой мот и был у Джона Шлосса. Вблизи него у ведущей к нему дороги стояло пять-шесть домов, с хозяйственными постройка-ми, огородами и садами позади них. Они принадлежали арендаторам, приносившим доход владельцу здешнего феода. Сейчас арендаторы со своими батраками трудились на полосах вспаханной земли, окружавшей мот с этим хутором.
   Какими ни были желанными для хозяина замка гости, те, соблюдая обычное правило, сдали при въезде в крепость привратнику копья, луки, арбалеты, что считалось ору-жием войны. В знак особого доверия им разрешалось сохранить при себе охотничьи ножи, висевшие в кожаных ножнах на пояс-ных ремнях.
   Половину того времени, которое ушло на приготовление жаркого из свежей добычи, охотники коротали, слушая песни и рассказы здешнего менестреля. Они сидели на ска-мьях в Рыцарском зале, который тоже был в деревянном жилище рыцаря, игравшем в моте роль донжона. Зал этот представлял собою довольно просторное помещение, с бревенчатыми стенами, украшенными ви-севшими на них охотничьими трофеями и оружием. Около одной стены стоял боль-шой камин. К противоположной стене был отодвинут за ненадобностью длинный стол. Менестрель сидел перед слушателями на деревянном табурете.
   И вот наконец слуги поставили стол на се-редину зала. Он занял большую часть длин-ны его.
   Помощницы повара стали носить и рас-ставлять на столе блюда, приготовленные еще до приезда охотников. Конечно, не за-были и поставить внушительные баклаги с элем и чаши для него. Одна из служанок ска-зала, что жаркое скоро будет готово.
   Менестрель кончил выступление. Воины, слушавшие его, поставили скамьи, на кото-рых сидели, к столу и уселись за него. Встали и Джон Шлосс, сидевший в кресле, и его сын с Робином Говардом, сидевшие на табуре-тах. Слуги поспешили их сидения поставить к столу. Хозяин замка сел на свое кресло во главе стола. Около него справа и слева сели на табуреты наш герой и Клайд, сын сэра Джона. Последний был юноша лет семна-дцати, очень похожий на отца: роскошные каштановые волосы обрамляли удлинен-ное, белое ясноглазое лицо, с большим прямым носом. Нарядный охотничий ко-стюм плотно облегал стройную, изящную фигуру, имеющую, однако, уже довольно широкие, объемистые плечи.
   Нагулявшие на охоте зверский аппетит пирующие усердно налегли на вкусную еду. Особенно обрадовались, когда подали све-жеприготовленную оленину, добытую сего-дня. Конечно, отдали должное и напитку, которое служанки едва успевали наливать в их чаши из баклаг. Вскоре стали раздаваться смех, громкие грубые солдатские шутки.
   Искоса посматривая на своих воинов, Ро-бин Говард подумал: "Надо бы начинать, а то как бы не разгулялись мои орлы. Тогда мало толку от них будет". Он не разделял всеобщего веселья: ел немного, пил еще меньше.
   - Что-то я не узнаю тебя, мой друг, - сказал ему сэр Джон. - Неужели не проголодался? И не весел что-то. Уж не случилось ли чего плохого у тебя?
   - Да нет, - ответил Роб и отшутился: - ем и пью мало потому, что хочу оставить по-больше места в желудке для моего любимо-го пирога с лосоиной.
   - О, да в чем же дело?! Я, правда, хотел им, как обычно, после жаркого угостить.
   Джон Шлосс хлопнул три раза в ладоши. Из двери, ведущей на кухню, появился вих-растый паренек в крестьянской одежде, в фартуке.
   - Позови Долли, - велел ему сэр Джон.
   Тот поспешил обратно. Через несколько секунд в залу вошла служанка, в сером ра-бочем платье, в белом чепце, с выступаю-щими в виде рожек вправо и влево тре-угольными уголками.
   "Такая миловидная и такая дрянь", - по-думал Робин, узнав в ней ту самую челядин-ку, которая подавала ему пирог с лососиной.
   - Как там,.. самый лучший кусок пирога самому лучшему нашему гостю готов? - спросил ее Джон Шлосс.
   - Да сэр, в самом лучшем виде, - понима-юще улыбнувшись, ответила служанка.
   - Ну так неси же скорее.
   - А нам? - крикнул кто-то из воинов.
   - Долли, скажи, чтобы всем несли, - велел сэр Шлосс служанке.
   Не прошло и минуты, как перед Робином уже лежал на серебреном блюде большой кусок пирога, пышный, аппетитный. При-несла ему его Долли. Это коронное блюдо было подано и остальным пирующим и, ко-нечно, в первую очередь хозяину замка. Ку-сок ему достался не менее большой и со-блазнительный, чем нашему герою. Робин взял блюдо с ним и поставил себе, а свою порцию пододвинул к Джону. Тот стал смот-реть в недоумении на Робина. Никак не ожидал такой бесцеремонной выходки от человека, который всегда очень уважитель-но относился к нему и которого даже сумел несколько подчинить своей воле, в частно-сти заставив терпеть не прикрытые порой свои эгоистические поступки.
   - Так они же ничем не отличаются... У тебя не меньше. Даже чуть-чуть побольше, - улыбнулся он.
   - Так уж и ничем не отличаются, - усмех-нулся Робин.
   Джон вдруг необычайно сильно поблед-нел. Глаза его округлились и потускнели, в них был испуг.
   - Ну да,.. ничем... Видишь - они одинако-вые, - неуверенно растерянным тоном про-говорил он. Хотел оба блюда вернуть на свои места, но Робин остановил его руку твердым движением своей руки.
   Сэр Джон съежился и испуганно-косо взглянул на него. "Все, догадался, что я знаю, что он притравливает меня", - понял Робин.
   - Ну ладно,.. если ты так хочешь, - про-мямлил потерянно Шлосс. Потом посмотрел на Робина. Огромные на бледном лице гла-за Джона глядели так проницательно, что тот невольно отвел взгляд в сторону. Но тут же сам пристально взглянул в эти глаза. Джон сразу опустил их. Он склонил голову, вобрав их в плечи, и сидел теперь, как будто нахохлившись. Взял со стоявшей слева та-релки недоеденное мясо и продолжил есть его, хотя только что явно собирался с боль-шим желанием начать поглощать свой кусок пирога с лососиной. Испачканные в жире руки Джона дрожали. Он быстро жевал, уставившись перед собой невидящим взгля-дом в одну точку. Было похоже на то, что ест машинально, не чувствуя вкуса пищи, пото-му что лихорадочно обдумывает что пред-принять.
   - Что-то много вас сегодня, и все здоровые такие, - проговорил Джон.
   И действительно, Робин взял на охоту пять воинов, тогда как обычно брал, двух-трех, и взял самых мощных. Он понимал, что догадавшийся о его намерении Шлосс хотел бы сейчас поднять тревогу, но боялся, ибо ясно было, что она лишь ускорит расправу над ним: здесь из его людей находились только два воина и Клайд, тогда как им при-дется иметь дело с пятью дюжими ратника-ми Робина Говорда, а главное, с ним самим, боевые качества которого ему были хорошо известны. Кроме того, у каждого гостя - по охотничьему ножу, в то время как у пирую-щих с ними воинов нет с собой даже такого оружия: оставили за ненадобностью в своем доме, куда зашли переодеться перед пи-ром. Нет оружия и у него самого, Джона. Только у Клайда на ремне висит кинжал, с которым он не расстается, но юноше вряд ли поможет, а главное, сын для Шлосса был тот, ради кого он мог пойти на что угодно, лишь бы уберечь его от смерти и опасных ран. Понимал также Джон, что враги не да-дут овладеть оружием, висевшим на стенах. Обо всем этом думал сейчас хозяин замка, лихорадочно стараясь найти выход из слиш-ком трудного положения, в котором вдруг оказался.
   - Что же ты пирог с лососиной не ешь? - спросил Робин.
   - Попозже,.. мясо доем вначале, - ответил тот дрогнувшим голосом.
   Но наш герой, очень желавший накормить подлого хозяина замка отравленной пищей, предназначавшейся ему самому, не мог се-бе позволить ждать, ибо понимал, что про-медление может поставить под сомнение успешное исполнение всего задуманного дерзкого предприятия, поскольку видел, что воины его слишком увлеклись опоражнива-нием чарок, так, будто, зная, что их скоро оторвут от этого приятного занятия, торопи-лись довести себя до желаемого состояния опьянения - надобно заметить, весьма ко-варное стремление.
   - Нет, сейчас ешь, - сказал Роб и, схватив мощной рукой Джона за заднюю часть шеи под затылком, другой взял кусок пирога. Но, увидев испачканный жиром рот, не запих-нул в него - не позволила брезгливость.
   Воины Говарда, хоть и захмелели, не про-пустили условный знак - дружно вскочили с мест и, обнажив ножи, набросились на со-трапезников. Стол перевернулся вместе со всем, что на нем находилось.
   - Если не скажешь мне сейчас всю правду, тебе - конец, - предупредил Робин Джона, бросив кусок пирога на стол и вытирая ис-пачканную жиром руку о его платье.
   - Предатель! Отпусти отца! Или сейчас умрешь! - воскликнул, вскакивая и выхва-тывая из ножен кинжал, Клайд.
   В следующий момент его схватил сзади Джут, легко разоружил, подмял под себя и занес над ним нож.
   - Стой! Стой! Все расскажу - только его не убивайте! - закричал Шлосс.
   Роб велел пощадить Клайда, но крепко держать того. Затем обратился к Джону:
   - Говори, зачем притравливал меня?
   - Я не притравливал! Что ты!
   Джут, который сообразил, что может очень помочь следствию, вновь занес над юношей нож.
   - Стой! Стой! Скажу! Все скажу! - закричал и закивал головою сэр Шлосс и признался: - Да, притравливал. Но не по своей воле. Мне Томас приказал. Я вассал его. Как я мог не подчиниться?!
   - Несомненно, и ты хотел что-то поиметь от этого. Ты своей выгоды никогда не упу-стишь, - заметил Робин.
   - Но я не собирался доводить тебя до смерти - и я не хотел, и сэр Томас не велел. Он мне велел только притравливать.
   - Но ты явно перестарался - я едва выжил.
   - Поначалу казалось, тебя ничто не берет. Пришлось прибавить яду. Немного не рас-считали. Опыта у меня нет в этом никакого. Поэтому и ошибся.
   - Так уж и нет у тебя опыта в этом? - криво усмехнулся Робин и спросил: - Зачем это Томасу - притравливать меня?
   - Вот этого не знаю. Клянусь, не знаю. У него в голове свои тараканы. Он мне не го-ворит ничего о своих планах. Честно. Кля-нусь!
   - Свяжите их обоих, - приказал Робин вои-нам, кивнув на Джона и его сына.
   В этот момент на шум в зале из двери вы-глянули две кухарки. Увидев лежащих в лу-жах крови убитых, перевернутый стол и то, как гости связывают хозяев замка, они за-визжали и закричали благим матом, броса-ясь обратно.
   - Закрой дверь на кухню и скажи, чтоб молчали, если хотят жить, - велел одному воину Роб. - А ты, - сказал он другому, - обойди весь дом и кого найдешь, всех веди на кухню. Пусть все там сидят... А ты пойди - дверь дома входную запри скорей, - про-должал давать распоряжения рыцарь.
   Менестрель, избежавший ножей - солда-ты Робина пощадили его, верные обычаю ратных людей того времени не чинить вре-да тем, кто их развлекает, - выскочил из до-ма и сообщил стражникам о том, что там произошло. Они сразу же спустились со стен и подняли по тревоге четырех отдыхающих после ночного караула товарищей. Через несколько секунд те выбежали из казармы, удлиненного дома, с двухскатной крышей, каждый со щитом и обнаженным мечом, из лат успев надеть только шлем.
   - Что?! Что случилось?! - спрашивали они, тараща глаза спросонья.
   С хоз-двора, который находился за домом рыцаря, прибежали две работницы и с большой тревогой в голосе воскликнули:
   - Кто кричал?! В доме, кажется?! Что слу-чилось?! Почему вы в оружии все?!
   - Война, бабаньки. Зовите мужиков ско-рее. Сейчас дом рыцаря брать будем - там враг засел, - ответил им один из стражников.
   Женщины, заохав, запричитав, скорее по-бежали обратно.
   Не прошло и пяти минут, как около вои-нов уже стояли восемь крепких на вид муж-чин и юношей, успевших даже забежать в свои жилища и вооружиться - каждый был с мечом, щитом, большинство - в шлемах. У некоторых дома хранились даже латы, ко-торые необходимость спешить не позволи-ла им сейчас надеть. Кого-то может удивить то, что ополченцы эти, принадлежавшие к числу шотландских простолюдинов, бед-ность которых была общеизвестной, имели такое довольно дорогое оружие. Ошибочно думать, что шотландские воины, даже опол-ченцы, в описываемое нами время были плохо вооружены. Частые войны с англича-нами, где они одержали не одну победу, позволили многим обзавестись трофейным оружием. Кроме того, немало накопилось и своего, из поколения в поколение переда-ваемого родственникам.
   Не преминул примкнуть к стремительно собравшемуся маленькому ополчению и пожилой конюх, который вышел из конюш-ни с боевым топором. Подходил и воору-женный старик-привратник, но ему велели вернуться на свой пост.
   Воины звали присоединиться к ним и ме-нестреля. Это был хорошо одетый мужчина, очень похожий на знакомого нам Эдвина Локхарта, такой же высокий, стройный, с кудрявыми спадающими до плеч волосами, однако заметно поредевшими; ясноглазый, но не такой красавец и гораздо старше, чем тот - лет сорока.
   - Еще не хватало, чтобы я в ваши разборки лез. Нас, менестрелей, это не касается, - по-качал он отрицательно головой. - То я вас развлекал, а теперь вы меня развлеките, - усмехнулся песнопевец, стоящий в стороне и собиравшийся посмотреть на захватываю-щее зрелище кровавой борьбы.
   Местным воинством командовал один из стражников - высокий латник, с рыжеватой бородкой клинышком, голову которого по-крывал не шлем, а кольчужный капюшон. Похоже было, что ожидаемая смертельная опасность бодрила его. Он воодушевленно отдавал распоряжения, кидая задорные взгляды:
   - Сюда становитесь все, вот сюда! Служи-лые вот здесь вставайте! А вы, мужики, вот здесь и здесь вот! Плотнее, плотнее. А ты сходи на хоз-двор скорее - бревно принеси для тарана: они заперлись - придется дверь ломать.
   Но дверь в этот момент распахнулась, и из дома вышли Робин Говард, а за ним - четве-ро его воинов, с оружием, снятым со стен в Рыцарском зале. Одного из своих воинов он оставил в доме следить за тем, чтобы никто не вышел из кухни и не развязал хозяина замка и его сына.
   Вышедшие увидели в ярдах двадцати от себя стоящих перед ними сплоченной груп-пой полтора десятка вооруженных людей, закрывшихся щитами, из-за которых холод-но-зловеще выглядывали обнаженные лез-вия мечей; за ними видны были дома с двух-скатными крышами, над которыми возвы-шались обступающие их с трех сторон бре-венчатые крепостные стены.
   - Предатели! Так-то вы платите за наше гостеприимство! - воскликнул их предводи-тель.
   Робин поднял руку, требуя тишины. Про-тивники не очень-то подчинились этому же-сту и продолжали шуметь. Рыцарь зычно возгласил:
   - Слушайте меня, люди добрые! Против вас я ничего не имею. У меня только счеты с вашим рыцарем, который продолжитель-ное время предательски и исподтишка при-чинял мне большое зло. Мы не собираемся грабить ваши дома. Если вы сложите сейчас оружие и отойдете все вон к той стене, мы вас не тронем, даю слово рыцаря!
   Ратники Джона Шлосса и ополченцы дружно возмущенно рассмеялись.
   - Вот это наглость! - крикнул кто-то.
   Предводитель их сказал:
   - Вас в три раза меньше, чем нас! Поэтому нам смешно слышать от вас такой ультима-тум! Нет, не вы, а только мы имеем право выдвигать требования! Сдавайтесь и стано-витесь перед нами на колени, просите по-щады! И скорее, пока мы еще милостивы к вам!
   Полуобернувшись к своим воинам, Робин Говард проговорил:
   - Ну что, готовы? Рубка будет.
   - Готовы, сэр. Мы всегда готовы. Наконец-то махня настоящая будет. А то все звеним мечами дома по пустякам. Давно уж в деле не были. Давно уж пора размяться по-настоящему, - ответили они.
   Робин взял секиру у Джута, а ему дал свой меч. Произнес совсем тихо, чтобы не слы-шали противники:
   - Ударим на них клином. Я пойду впереди. Ты и ты пойдете за мною немного сзади по бокам - прикроете меня с флангов. Только поглядывайте хорошенько - под мою секи-ру не попадите: ну, вы знаете - не раз мы это делали дома. А вы двое останетесь здесь у двери, будто для того, чтобы никого в дом не пустить. Они, конечно, нас окружат - их вон на сколько больше. Ну и хорошо. Вот вы и ударите в тыл тем, кто нам в спину зайдет. Все поняли?.. Ну, тогда пошли.
   Рыцарь ринулся в самый центр вражеско-го построения, где стояли только дружинни-ки. Первый ратник, на которого он обрушил страшный удар секиры, подставил щит, но удар был такой силы, что остро отточенное лезвие прорубило щит и рассекло руку, к которой был притянут щит ремнями. Воин взвыл от боли и отпрянул назад, наскочив на стоявшего сзади товарища, а на утоптанную землю упал щит, в полости которого оста-лась кисть с частью отрубленного предпле-чья.
   Не закрытое ни латами, ни щитом тело Робина Говарда казалось беззащитным пе-ред вражескими мечами, особенно когда он поднимал для замаха над головой секиру, и открывались его живот и грудь, столь же-ланная цель для любого противника. Но до-статочная длина древка секиры позволяла держать безопасную дистанцию между ним и врагами. Те стремились сократить ее, од-нако, делая резкие выпады, вынуждены бы-ли несколько открываться из-за щитов, чем не преминул ловко и умело воспользовать-ся рыцарь: вначале один, затем через не-сколько секунд другой противник пали с прорубленными головами - их не спасли даже стальные шлемы. Наш герой мог бы добить воина с отрубленной рукой: оша-левший и потерявший осторожность от боли и ужаса, он замешкался прежде, чем уда-лился на безопасное расстояние. Робин, од-нако, пожалел раненого и оставил в живых, поскольку тот уже не представлял для него опасности. Из-за этого воина выскочил дру-гой. В этот момент секира была опущена. Робин мгновенно сообразил, что если под-нимет ее для удара, то раньше, чем успеет опустить, противник пронзит его мечом. По-этому нанес не рубящий удар, а колющий: неуловимым для глаз движением отклонил древком секиры вражеский клинок и ост-рейшим уголком ее лезвия поразил против-ника точно в шею. В следующий миг боко-вым зрением заметил возникший справа силуэт с занесенным для удара мечом. Ни парировать этот удар, ни замахиваться секи-рой, ни даже хотя бы просто повернуться в сторону врага времени не было. Порази-тельные реакция и способность быстро дви-гаться, а также отточенные, благодаря ча-стым упражнениям приемы, вновь выручи-ли нашего героя. Тупым концом обитого железом древка секиры он точно пихнул воина в лицо, так сильно, что размозжил его. Противник хоть и опустил меч, но не попал в Робина. Всего за одну минуту наш герой убил трех вражеских воинов и тяжело ранил одного. После этого уже никто не желал к нему приближаться. Из дружинников Шлос-са остались в живых лишь трое, да и то один из них потерял руку и был совершенно не способен продолжать борьбу. Они отступи-ли.
   Воины Робина тоже действовали успеш-но. Они рассеяли ополченцев, убив двоих и троих ранив. Наш герой и все его ратники остались целы и невредимы.
   Несмотря на то, что отряд местных дру-жинников и ополченцев понес большие по-тери, он не поддался панике и не разбежал-ся - бойцы лишь отступили на шагов трид-цать-сорок. Робин опять предложил им сдаться, обещая не чинить никакого вреда ни им, ни их родственникам. На этот раз они согласились, сложили оружие и отошли в указанное место. Робин велел Джуту при-сматривать за ними. Затем разрешил жен-щинам, наблюдавшим со стороны за схват-кой, позаботиться о раненых и убитых. За-мок огласился женскими рыданиями и при-читаниями.
   Победители запрягли лошадей в две под-воды, на которые погрузили самое ценное, что нашли в доме рыцаря, и вместе с этой добычей покинули замок.
   Возвращаясь домой, наш герой думал, что то, что ему удалось изобличить Джона Шлосса и Томаса, совсем не доказывает то-го, что в замке Новый Говард нет приведе-ния. Разве оно не являлось к нему неодно-кратно? Разве он не видел его своими гла-зами и совсем близко? Значит, страшная, таинственная опасность, перед которой он совершенно бессилен, как и остальные, по-прежнему угрожает ему и другим обитате-лям замка.
  
  
  
   Повесть вторая
  
   От автора:
  
   Поскольку повести о шотланд-ском рыцаре Робине Говарде
  посвящены Вальтеру Скотту, кото-
  рый в стране своей в первую
  очередь считается великим поэтом, а уж потом прозаиком, мы решили две повести этой книги
  написать в стихах.
   Помещенные ниже повести яв-ляются подражанием поэмам Валь-тера Скотта.
  
   Глава первая
  
  Войною этой небольшою
  Округу Робин поразил.
  Иных немало возмутил
  Коварной хитростью такою:
  Когда бы знали они, что
  Повергнут ею ловко, кто
  Коварен сам, не возмущенье
  Она нашла б, а одобренье.
  В безумной злобе была мать
  Героя нашего. Велела
  Добычу Джону всю отдать
  Просить прощенье: разве дело
  С вассалом брата воевать?!
  Сказал ей сын что побудило
  Его так с Джоном поступить -
  Ее лишь больше возмутило:
  Такое разве может быть -
  Чтоб Шлоссу Томас дал веленье
  Родного брата изводить?!
  Любимый мальчик преступленье
  Способен разве совершить?!
  Вмешалась Джонсон в эту ссору -
  Таила что в своей душе,
  Сейчас открыла госпоже.
  Пришла в себя она не скоро.
  Джон с Томом в ярости своей
  Послали жалобу в Подворье
  Суда Монаршьего скорей.
  Была обычная исторья -
  Грабеж, убийства на войну
  Списал приехавший служитель:
  Не стал судить за них правитель -
  Такое было в старину -
  Всегда лишь прав был победитель.
  
  Минуло дней, наверно, пять,
  Когда вдруг к нашему герою
  С прекрасной Маргарет опять
  Ночной таинственной порою
  Явилась тень их попугать.
  Они глядят в оцепененье,
  Как в спальне ходит приведенье -
  Во мраке светлое пятно,
  С людским обличьем чем-то схоже.
  Как в прошлый раз напротив ложа
  Застыло вдруг. Потом оно
  Немного будто колыхнулось
  И к людям ликом повернулось
  Своим ужасным. Ни живы
  Они, бедняги, ни мертвы.
  Но верят все-таки надежде,
  Что тень уйдет от них, как прежде.
  Все ж в этот раз не пронесло:
  Качнулось вновь и к ним пошло
  Походкой плавной приведенье
  И прямо к Маргарет. Спасенье
  От монстра можно ли найти?!
  Едва успевши подойти,
  Тянуть стал кверху одеяло.
  Однако с криком: "Не хватало
  Нам только этого!" вскочил
  Герой наш смело и схватил
  Рукой охальника за шею.
  Взревел при этом: "Видно ты
  Имеешь наглую затею
  Увидеть прелесть наготы
  Моей жены!" Вдруг ощущает
  Живую плоть, одежды ткань,
  Легко которую срывает.
  "Так это Локхарт! - восклицает. -
  И правда, Эдвин! Ах ты, дрянь!
  (Здесь света лунного хватает,
  В окно который проникает,
  Черты артиста разглядеть).
  Умеешь ты не только петь -
  И выть подобно приведенью!"
  Супругов наших изумленью
  Предела не было. Сбежать
  Старался бард. Его проворно
  Сумел, однако, удержать
  Сэр Робин Говард, и позорно
  Закончил тот свой маскарад.
  Был Эдвин сам уже не рад,
  Что в спальне рыцаря стал гостем
  Незваным, дерзостным - его
  Пришлось платить за это костям.
  "Скажи, мерзавец, для кого
  Заказ ты этот выполняешь -
  У нас роль призрака играешь? -
  Вопрос сэр Робин задает,
  Добавив строго, - только честно,
  Иначе пытка тебя ждет,
  А это, как тебе известно,
  Не так приятно". Сразу Бард
  Ответил с ужасом: "Ваш брат
  Послал сюда меня с заданьем
  Таким вас образом пугать".
  Воскликнул лэрд с негодованьем:
  "Придется все же наказать
  Тебя на этот раз изгнаньем!
  Покинешь завтра замок мой,
  Пока еще ты с головой.
  Из рук его он выпускает,
  И тот из спальни убегает.
  Сэр Робин, севши на постель,
  Сказал жене с невольным смехом:
  "Вот это, право, менестрель -
  Устроил нам с тобой потеху".
  "Зачем придумал это Том?"
  "Совсем нетрудно догадаться:
  Не может все с мечтой расстаться
  Прибрать к рукам наш замок-дом,
  Поскольку лучший он в округе, -
  Ответил наш герой супруге. -
  Известно брату, что боюсь
  Я с детства сильно приведений
  И с этой дурью остаюсь
  Доныне даже, хоть сражений
  Кровавых самых не страшусь.
  На это он и сделал ставку -
  Придумал хитрую подставку:
  Артиста ловкого прислал,
  Который, помнишь, нам сказал,
  Что видел в замке приведенье,
  Потом его изображал,
  Тогда как Томаса вассал
  Меня довел до истощенья,
  Создать стараясь впечатленье,
  Что призрак сил меня лишал.
  Когда совсем мне стало плохо,
  Том через мать передает
  (Она, не ведая подвоха,
  Игру с ним общую ведет),
  Что мне махнуться предлагает
  Домами с ним, а потому,
  Что, дескать, очень уж желает
  Помочь он брату своему.
  "Но ведь не только Локхарт - дети
  Сказали тоже, что не раз
  Видали призрака у нас".
  "Наврали нам лгунишки эти:
  Платил неплохо, видно, им
  Артист, помощникам своим.
  Об этом завтра нам расскажут.
  И пусть родители накажут
  Нечестных, жадных сорванцов -
  Работа будет для отцов".
  "Но, слушай, Робин, если нету
  У нас здесь призрака, то кто
  Угробил Майкла?! Скажешь что?!
  Нельзя подумать же на Грэтту.
  Такое сделать мог лишь тот,
  Кто стену, дверь насквозь пройдет,
  Кто силу страшную имеет -
  О стены бить людей умеет".
  "Наверно, все-таки он есть
  И самый-самый настоящий,
  Готовящий кому-то месть.
  Должно быть, ею мне грозящий.
  Ну ладно, спать давно пора.
  Отложим это до утра".
  
  Минула ночь. Предположенье,
  Что двое местных пареньков
  Наврали всем про приведенье,
  Приняв за то вознагражденье,
  Уже с ответных первых слов
  На крик с угрозой подтвердилось.
  Сэр Робин Говард проявил
  Ему столь свойственную милость
  И их, заплакавших, простил.
  А вот красавцу менестрелю
  На этот раз пришлось уйти,
  Чтоб снова где-нибудь найти
  Согласных слушать его трели.
  Решили люди в замке, что
  В нем, к счастью, нету приведенья.
  Но все пришли в недоуменье:
  Тогда убил так Майкла кто,
  Как было сделать невозможно.
  Постичь такое слишком сложно.
  Нежданно дворник Саймон Рой
  Испортил многим настроенье,
  Сказав, что видел приведенье,
  Когда ходил ночной порой,
  Поднятый некою нуждой.
  "Своими видел я глазами,
  Как призрак ходит меж стенами, -
  Рой говорил, - и вдруг в одной
  Сокрылся вовсе перед мной".
  Теперь понятно людям было
  Что Майкла страшно так убило.
  
  Пожалуй, стоит рассказать
  Об этом Саймоне немного.
  Вполне возможно, осуждать
  Его читатель будет строго.
  Был он угрюм и нелюдим,
  А, впрочем, людям и самим
  Дружить хотелось мало с ним:
  Боялись подлого нахальства.
  К примеру, мог он угостить
  Кого-то элем и начальству
  Потом подробно доложить
  Что тот сказал о нем дурного,
  Утратив разум от хмельного.
  Рой Саймон пакости творил,
  Поскольку одиноким был
  И так, должно быть, развлекался
  Иль, может быть, среди людей
  Так просто странно утверждался,
  Иль потому, всего верней,
  Что был характером злодей.
  Хотя хозяев замка очень
  Боялся Рой и почитал,
  Похвал у них себе искал,
  Настолько был душой порочен,
  Что им иной раз досаждал.
  Его натура проявилась
  В печальном случае одном,
  Пойдет речь далее о чем.
  Однажды в замке появилась
  Бездомная собака. Всем
  Она нежданно полюбилась.
  Призрели суку. Между тем
  Ее врагом стал дворник злобный.
  Довольно часто слышен был
  Его свирепый рык утробный,
  Когда собаку палкой бил.
  Но чем ему не угодила?
  Она ни разу по нужде
  Большой иль малой не сходила
  В пределах замковых нигде.
  Ее, конечно, защищали
  И бить в дальнейшем запрещали.
  Но это мало помогло -
  Он бил сильнее лишь назло.
  Иные нашего героя
  Просили помощь оказать -
  Пускай хотя б не наказать
  За это злое дело Роя,
  Но запретить ему его.
  Довольно сильно самого
  Такое лэрда возмущало,
  И он, позвав, бранил того,
  И так, что вряд ли было мало.
  Но после этого узнал,
  Что та собака околела -
  Ее Рой Саймон искромсал
  (Нашли изрубленное тело).
  Внутри у лэрда все вскипело.
  Прогнать мерзавца он хотел,
  Однако все же пожалел.
  Подумал: "Он уже не молод -
  Хозяев новых не найдет,
  Не выдержит скитаний, голод
  И только вовсе пропадет.
  К тому ж с работаю обычно
  Своей справляется отлично.
  Да это просто и смешно,
  Возможно, даже и грешно -
  Вассала из-за пришлой суки
  Обречь на нищенские муки.
  
   Глава вторая
  
  С тех пор, когда разоблачил
  Сэр Робин Говард менестреля,
  Прошла, наверное, неделя.
  И вдруг разбужен снова был
  В ночной тиши возникшим воем.
  И даже рыцарем-героем
  Внезапный ужас овладел -
  Он сразу весь похолодел.
  С ним рядом Маргарет проснулась.
  Слегка поднявшись на локте,
  На звук уж близкий повернулась.
  И оба видят в темноте
  Фигуру светлую фантома:
  По спальне ходит взад-вперед.
  Сейчас, надеются, уйдет.
  "Его походка мне знакома -
  Она чуть-чуть как будто хрома", -
  Узнал нежданно наш герой
  И вдруг вскричал: "А ну постой!"
  Вскочил с постели и проворно
  К нему подпрыгнул в два шага,
  Свалил на пол его. "Ага!
  Конечно, он! Да, он, бесспорно, -
  Сказал, сорвав с него покров. -
  Какая подлость! Нету слов!"
  "Послушай, Робин, мне сдается,
  Ты, что ни ночь, все ловишь их,
  Артистов, служащих своих, -
  Привставши, Маргарет смеется. -
  Я вижу тоже - это Рой".
  "А ну скажи-ка мне, паскуда,
  Желаешь если жить, откуда
  Вдруг у тебя наряд такой?" -
  Спросил его на нем сидящий
  И сильно бить его грозящий.
  "Мне это Эдвин подарил, -
  Не зная деть куда, всучил".
  "К тому ж неплохо заплатил,
  Уверен я, и лицедейству
  Немного даже подучил,
  Чтоб здесь его ты заменил,
  Чинил вред нашему семейству.
  Но ты не столь искусен был.
  Ты сделал выбор, Саймон, что же, -
  Сказал сэр Робин Говард строже, -
  Из замка завтра же уйдешь -
  Такой работник мне не гож:
  Легко понять чего ты стоишь.
  Сегодня взялся нас пугать,
  Врагу желая подыграть,
  А завтра дверь врагу откроешь,
  Когда он будет осаждать".
  
  Сырой, холодною порою
  Пришлось уйти из замка Рою.
  Нигде работы не нашел,
  Хотя и многих обошел.
  Как Робин Говард и предвидел,
  Повсюду гнали лишь его.
  Он стал похож на существо,
  Что глупо так возненавидел.
  Узнал быть сирым какого.
  Изведал тяжкие лишенья -
  Болезни, голод, униженья,
  Промозглый холод. Как-то Рой
  Прибился к нищим. Те избили
  Его, едва лишь не убили -
  Кому попутчик нужен злой?
  Но если люди пощадили,
  То волк, напавший в поле, нет -
  Оставил лишь один скелет.
  
  Все в Новом Говарде довольны
  Немало были, что того,
  Кто сердцу многих сделал больно
  И предал подло самого
  Сюзерена, тот в наказанье
  Отправил все-таки в изгнанье.
  Такое можно ли простить?!
  "Но если нет здесь приведенья, -
  Теперь в немалом изумленье
  Все в замке стали говорить, -
  То кто же Майкла мог убить?
  Лишь сверхъестественное что-то
  Могло такое совершить,
  Умея словно сквозь пустоты
  И дверь, и стену проходить".
  
   Глава третья
  
  А время шло. Вдруг леди Элла
  Серьезно очень заболела.
  Сказала Робину она:
  "Хвороба эта так сильна,
  Что нет сомнений - умираю.
  Я дни последние желаю
  У Тома в замке провести:
  Меня ты должен отвезти".
  "О мама, что вы говорите! -
  Ответил Роб. - Не хороните
  Вы раньше времени себя.
  Сумею выходить вас я".
  "Сыночек милый, мне виднее.
  Недуг тяжелый нас сильнее.
  Не надо больше звать врачей -
  Довольно крови лить моей:
  Ее пускают и пускают,
  Другого способа не знают
  Больным страдающим помочь.
  Мне после них совсем невмочь".
  "Зачем хотите перебраться
  Вы в замок Говард, мама? Там
  Совсем не лучше будет вам.
  Нет, все же лучше здесь остаться".
  "Чтоб я у Томаса была,
  Наверно, просто ты не хочешь -
  На брата зуб все время точишь".
  "Не я, а он источник зла", -
  Хотел сказать, но возраженье
  Сдержал, однако, наш герой:
  Когда мать в тяжком положенье,
  Уместен вряд ли спор такой.
  "Лет сорок в замке том прожила.
  Его, конечно, полюбила.
  Там муж скончался мой родной,
  И я давно уже решила
  Там тоже путь закончить свой".
  
  В соседний замок к брату Тому,
  Как знаем мы, весьма плохому,
  Отправил Робин Говард мать.
  Его жизнь в муку превратилась -
  Боялся так он услыхать,
  Что в мир иной переселилась.
  Ее три раза навестил
  И очень рад, конечно, был,
  Увидев мать повеселевшей
  И даже чуть помолодевшей:
  Родных чертогов милый вид
  На ней сказался благотворно,
  Казалось, просто чудотворно.
  Но взгляд, которым брат глядит,
  Такой угрюмый, недовольный,
  Изгиб кривой в его губах
  Внушили Робину невольный
  Предчувствия плохого страх.
  
  Когда в четвертый раз больную
  Приехал рыцарь навестить,
  Калитку не открыл входную
  Привратник, чтоб его впустить.
  "Простите, сэр, но повеленье
  Хозяин нам такое дал", -
  Герою нашему сказал.
  Взревел тот яро в возмущенье,
  Кричать стал, требуя впустить,
  Грозить, упрашивать, молить,
  Однако все безрезультатно.
  Пришлось коня поворотить,
  Скакать с обидою обратно.
  Потом сюда неоднократно
  Он стой же целью приезжал,
  Просил, молил и угрожал:
  Однако труд был бесполезный.
  И лишь тогда он аргумент
  Решился в ход пустить железный,
  Поскольку был такой момент,
  Который выбор не оставил
  И против брата своего
  Пойти войной его заставил,
  Хоть Робин не хотел того.
  Оружье взял, надел доспехи,
  Но не для рыцарской потехи,
  Что мы турнирами зовем,
  А для кровавой страшной брани.
  С дружиной скачет. Уж заране
  Взыграла удаль злая в нем.
  Вот под стеною замка Говард
  И видит воинов на ней,
  Оружья слышит звон и говор
  Тревогой поднятых людей.
  Они видны между зубцами
  Стены могучей крепостной,
  В кольчугах, шлемах, со щитами:
  Холодный блеск на них стальной.
  Меж ними ходит рыцарь грозный,
  С забралом поднятым, лицом
  Задорно-бодрый и серьезный -
  Никто иной, как Говард Том.
  Предвидел брата возмущенье
  И был с дружиною готов
  Начать он штурма отраженье.
  Успел собрать и ополченье
  Из местных сельских молодцов.
  Сказал Том Робину: "Как смеешь
  Нарушить клятву ту, что дал
  Ты нашей матери, нахал?!
  Какую клятву, разумеешь.
  Нарушил ныне ты ее,
  Начав вторжение свое".
  Ответил Робин: "Против воли
  Пришел сейчас к тебе с войной.
  Когда б увидеть мать позволил,
  Ушел бы сразу я домой".
  "Как будто я не позволяю.
  Входи, пожалуйста, один.
  И правда, разве помешаю
  Увидеть мать тому, кто, знаю,
  Ее любимый самый сын".
  Сэр Робин Говард улыбнулся,
  В душе, однако, усмехнулся,
  Поскольку знал, как любит брат
  Пенять на то, что мать в сто крат
  Другого сына больше любит,
  Его лелеет и голубит.
  Войти сэр Робин Говард рад.
  "Не верь ему, - сказали Робу
  Друзья-солдаты, - это путь
  В засаду явно, прямо к гробу:
  Коварен брат как не забудь".
  "Я брата знаю превосходно, -
  Ответил Робин, - может тот
  Во вред мне сделать что угодно,
  Но на убийство не пойдет".
  Калитка замка отворилась -
  Войти возможность появилась.
  Но прежде, чем пойти туда,
  Копье и меч свои с кинжалом,
  А также щит отдал вассалам,
  Как было принято тогда.
  Герой наш с поднятым забралом
  Внутрь мощной крепости ступил.
  Привратник сразу дверь закрыл.
  
  Идет к донжону Робин Говард.
  Строенья разные кругом:
  Хороший замок - малый город,
  Писали выше мы о том.
  Все взгляду мило здесь, знакомо.
  Опять, опять, как будто дома.
  Но помнит Робин - не родной
  Теперь дом этот, а чужой.
  Стоит, как будто в землю врыта
  Большая башня средь двора.
  Входная дверь ее открыта
  (Уже, как правило, с утра).
  Вошел Сэр Робин внутрь донжона,
  И встретил там он Шлосса Джона:
  Стоит в доспехах перед ним
  С мечом двуручным обнаженным,
  С отрядом воинов своим.
  Себя Роб видит окруженным.
   А дверь закрылась за спиной.
  Воскликнул Джон: "Приятель мой!
  Не зря тебя мы поджидали.
  Что будешь здесь, уж точно знали.
  Должник ты очень мой большой.
  Взыскать я долг с тебя намерен.
  Поэтому твой век отмерен!
  За все сейчас ответишь, гад!
  Ступай прямой дорогой в ад!"
  Джон Шлосс забрало опускает
  И меч свой резко поднимает,
  Чтоб Роба насмерть поразить.
  Но тот успел опередить:
  Врага он за руку хватает,
  Прием умело применяет -
  И вот уж меч в его руках,
  А Джон у Робина в ногах.
  Но тот сейчас же получает
  Удары воинов других,
  А было семь иль восемь их.
  Однако Роба выручает
  Прекрасный рыцарский доспех,
  Что был прочнее, чем у всех
  Шотландских витязей округи,
  А как попал ему он в руки,
  Писали выше мы о том
  (Читайте самый первый том).
  Мгновенно Робин повернулся
  И стал орудовать мечом.
  Инстинкт свирепый в нем
   проснулся -
  Рубил, колол в порыве злом,
  А как владел оружьем этим
  Читатель может, вновь заметим,
  Об этом там же прочитать.
  Герой наш начал побеждать.
  Солдаты Джона смело бились
  И с жизнью все почти простились:
  Один лишь в сторону бежал,
  И то весь кровью истекал.
  
  Усталость Роб превозмогая,
  С трудом по лестнице ступая,
  Как мог, скорей спешил туда,
  Где спальня матери всегда
  С ее светелкой находились.
  В последний раз с ней там
   простились.
  И был уверен, что сейчас
  Ее найдет на том же месте.
  Надеялся хотя бы час
  Побыть с родною снова вместе,
  Позволит если братец злой.
  И вот уж в спальне наш герой.
  Подходит быстро к балдахину,
  Завесу трепетной рукой
  Отводит вбок наполовину
  И видит вдруг кровать пустой.
  Плохие мысли появились,
  Его пугая, в голове:
  "Быть может, уж в сырой земле,
  А мне сказать не потрудились".
  Вошли два воина в покой.
  "Опять сражаться мне придется.
  Но сил достаточно ль найдется?" -
  Вздохнув, подумал наш герой.
  Однако те сказали сразу:
  "Послал нас Томас вас убить.
  Хотим иначе поступить -
  Не будем следовать приказу:
  Как можно брату не давать
  Его родную видеть мать?"
  "Спасибо вам за пониманье -
  В нем честность добрая видна.
  Увидеть матушку желанье
  Имею я, но где она?"
  Они потупились в молчанье.
  Затем сказал из них один:
  "В Холодной комнате, наверно,
  Как слышал я. Безмерно
  Жесток ее негодный сын.
  Туда сэр Томас в наказанье
  Своих плохих сажает слуг,
  Поскольку в холоде страданье
  Одна из самых тяжких мук".
  "Не может быть!" - воскликнул
   Робин,
  Взревел, как будто дикий зверь,
  Когда неистово тот злобен,
  И бросился из спальни в дверь.
  Теперь по лестнице шагает.
  Где эта комната он знает,
  Поскольку и отец его
  Держал там слуг порой строптивых,
  Блудливых слишком и ленивых.
  Случалось, словно волшебство -
  Потом все сразу исправлялись:
  Попасть туда опять боялись.
  И вот уж Робин перед той
  Холодной здешнею тюрьмой.
  Однако плотно дверь закрыта.
  Но все ж не каменная плита -
  Ударил с силою ногой.
  Во внутрь дверь сразу
   распахнулась.
  Герой наш в комнату вошел,
  В которой матушку нашел.
  Она счастливо улыбнулась.
  Была лежанка - не кровать
  Под леди Эллой без постели.
  На голых досках ей лежать
  Пришлось почти что две недели.
  Тонуло все здесь в полутьме,
  И правда, было, как в тюрьме.
  В стене окошечко сияло,
  Но мало света пропускало.
  Совсем отсутствовал огонь:
  Ничто не грело помещенье.
  Казалось, пальцем стену тронь -
  Коснется он обледененья.
  О, это было преступленье -
  Старушку долго здесь держать,
  К тому же слабую, больную:
  Нет, надо душу потерять,
  Чтоб подлость выкинуть такую.
  Схватил на руки Робин мать,
  Пока живую и не льдинку,
  Поднял, как будто бы пушинку,
  И выбежал отсюда вон.
  Принес больную в спальню он.
  В тепле приятно сразу стало.
  Ее в постель здесь уложил,
  Укутал плотно в одеяло,
  Затем еще другим накрыл.
  Дрожать мать скоро перестала.
  "Как хорошо, когда тепло", -
  С блаженным видом прошептала.
  Потом, вздохнув, она сказала:
  "Понять не в силах, что нашло
  На Томаса - какую муку
  Подлец мне этот причинил.
  Но это будет мне в науку.
  О нем ты верно говорил.
  А я тебя еще ругала.
  И как же я не понимала?!"
  "Хочу точней узнать о том,
  Что с вами, матушка, случилось,
  И как такое получилось,
  Что вас туда упрятал Том?"
  "Да ты расстроишься, мой милый.
  Могла бы это рассказать,
  Но очень я боюсь, что силой
  Его захочешь наказать".
  "Конечно, надо бы, но нашу
  Я помню клятву и сдержу.
  Испью и эту злую чашу,
  Но все ж его не накажу".
  "Не зря у Томаса хотела
  Конец свой жизненный встречать:
  Тайник богатый здесь сумела,
  Ему не ведомый держать
  И деньги все, что здесь имела,
  Желала поровну вам дать.
  Дала ему. Он взял, конечно,
  Но тут же с алчностью поспешно
  Твою часть тоже прихватил -
  Ведь он имеет больше сил,
  Чем мать старушка да больная.
  Причем явилась в голове
  Его мысль жадная, шальная:
  Сказал вполне серьезно мне,
  Что, дескать, я еще имею
  Какой-то клад богатый здесь,
  Должна отдать который весь
  Ему, иначе пожалею.
  Хочу его разубедить,
  Но знает он свое твердить,
  Уже ярится, угрожает
  И вдруг не выдержал - хватает
  Меня с постели и несет,
  В холодной комнате кладет
  И говорит: "Когда припомнишь,
  То стуком в дверь ты о себе
  Моим прислужникам напомнишь -
  Я буду рад прийти к тебе".
  Сэр Робин яростно стеная,
  Носился в спальне взад-вперед,
  Желанье мести усмиряя.
  Сказала мать ему: "Ну вот,
  Как раз я этого боялась".
  С постели даже вдруг поднялась.
  Он к ней вернулся, уложил
  Обратно мать, ее накрыл
  Опять теплейшим одеялом.
  С покорным видом, грустным,
   вялым
  Сел рядом с нею на кровать,
  Стараясь слезы удержать.
  Она его рукой коснулась
  И как-то робко улыбнулась,
  Сказала тихо: "Милый мой,
  Как жили в замке том с тобой
  Мы хорошо. Я так мечтаю
  Туда вернуться, в дом родной".
  "Да сам я вас здесь не оставлю,
  Ошибку эту я исправлю,
  С собой сейчас же заберу,
  Иначе лучше пусть умру!"
  "Тогда пойдем же! Я согрелась
  Уже достаточно. Пойдем!"
  Она вскочила и оделась.
  
  И вот сэр Робин вместе с ней
  Уже выходит из донжона.
  Уводит мать он из полона.
  Сэр Томас средь своих людей
  Стоит на мощном укрепленье,
  Готовый встретить нападенье
  Дружины брата. Вдруг его
  Он видит с мамой самого.
  Глядит вначале, как на чудо.
  В себя приходит и кричит -
  Не выпускать их Том велит
  Ни в коем случае отсюда.
  Никто, однако, не спешит
  Исполнить это приказанье.
  Герой наш с матерью больной,
  Идя двором рука с рукой,
  Прошли спокойно расстоянье
  До башни с дверью выходной.
  (В замках обычно рядом с воротами
  была дверь, которую открывали, если возникала необходимость
  пропустить немного людей - П. Г.)
  На рыцаря привратник глянул
  С большим испугом и отпрянул.
  Открыл сэр Робин эту дверь
  И вышел с матерью за стену.
  Они не могут быть теперь
  Под-властны вражескому плену.
  Встречают с радостью большой
  Их здесь дружинники: боялись,
  Что рыцарь Роб уж не живой,
  И штурм начать уже собрались.
  
  Они вернулись в замок свой.
  Была довольна леди Элла,
  Но здесь не стало легче ей.
  Она мучительно болела
  И даже прежнего сильней.
  И вот родным известно стало,
  Что есть в округе врач один,
  По прозвищу Кудесник Джин,
  Который жизней спас немало,
  Причем, что важно, никому
  Кровь вовсе даже не пускает -
  Методики другие знает,
  Ученый, судя по всему.
  Его скорее разыскать
  Посланцев Робин рассылает.
  Пришлось недолго ожидать:
  Прошел лишь день - тот приезжает.
  Идет он сразу же к больной.
  В ее нелегкое леченье
  Уходит лекарь с головой,
  И к ней приходит облегченье,
  Затем, о чудо, - исцеленье!
  Джин мало денег попросил
  За все труды, что приложил.
  Однако все ж вознагражденье
  Большое очень получил.
  
  Сэр Робин Говард пир устроил,
  Ликуя счастливо душой,
  Такой, который бы устроил
  Султана роскошью большой.
  
  Во время вкусного обеда
  Идет, как водится, беседа.
  Сэр Джин Кудесник говорит:
  "Я слышал, будто в замке этом
  Был кто-то призраком убит.
  Мой ум взволнован тем секретом.
  И что же? Так он не раскрыт?
  Не может быть, чтоб приведенье
  Свершило это преступленье, -
  Я не поверю в то во век, -
  Конечно, только человек".
  "Но разве кто-нибудь способен
  Пройти сквозь стену, дверь, когда
  Замком та крепко заперта? -
  Ему ответил Говард Робин. -
  "Хотя прошло уж года три
  Мы тайну эту не раскрыли.
  Замок был заперт изнутри
  И лишь, взломавши,
   дверь открыли.
  Никак не можем мы найти
  Ответ на то, как мог уйти,
  Будь человеком, тот убийца?
  Там, правда, есть окно-бойница,
  Но слишком уж не велико,
  К тому же очень высоко".
  "Я вспомнила! - сказала Грэтта. -
  И как же я могла забыть
  Об этом сразу сообщить?!
  Тогда бы не было секрета,
  Который долго нас томил.
  Нередко муж мне говорил,
  Причем всегда испуган был:
  "Гляди, стоит там страшный кто-то,
  Не человек - другое что-то".
  Однако я там никого
  При всем желании не вижу,
  Хотя иду туда поближе.
  Так вот, его скорей всего
  Как раз то Нечто и убило.
  Оно, должно быть, одному
  Супругу только видно было,
  Хотя не знаю почему".
  Вдовы такое сообщенье
  Приводит общество в смущенье.
  Одни тихонько говорят
  Об этом жутком дивном чуде,
  Другие в страхе лишь молчат.
  Взволнованы все сильно люди.
  Но Джин Кудесник ей в ответ
  Со знаньем дела рассмеялся:
  "С такой проблемой я встречался.
  И в ней таинственного нет.
  Был, верно, муж ваш выпивоха".
  Могла ль вдова не подтвердить?
  Продолжил лекарь говорить:
  "А в этом суть того подвоха,
  Который вас всех с толку сбил.
  Да он в горячке белой был:
  Ему и виделись химеры.
  Известны мне еще примеры,
  Подобные симптомам тем.
  Похоже, спился он совсем".
  "Однако было впечатленье,
  Что кто-то сильный очень бил
  Его о стены в исступленье
  И так, наверное, убил:
  Нашлись на стенах покрасненья,
  И сам в крови несчастный был", -
  Сейчас же наш герой заметил,
  А лекарь так ему ответил:
  "Не кто-то бил его, а сам
  О стены телом всем он бился -
  Химер в горячке видел там
  И с ними храбро, яро бился.
  Такое уж известно нам".
  "Выходит, он боками дрался
  И даже дрался головой, -
  Сэр Робин все не унимался, -
  Но бьют рукою иль ногой".
  "Да тот, кто с разумом расстался,
  Уже во многом не такой
  В сравненье с тем, кто с ним
   остался -
  Бить может даже всем собой".
  Такое Джина сообщенье
  Не вызвать просто не могло
  У всех большое облегченье.
  Промолвил кто-то: "Пронесло.
  Теперь не будет приведенье
  Страшить здесь больше никого.
  Так, значит, просто нет его".
  
  Жизнь в замке этом возвратилась
  К спокойной, тихой череде.
  А леди Говард изменилась.
  Не хочет даже думать где
  Всегда так трепетно хранимый
  В душе ее тот человек,
  Теперь который не любимый
  На весь оставшийся ей век,
  Как полагала. Перестала
  Звать сына Томом. Нет, подлец, -
  Его так только называла.
  Но время шло и наконец
  Обиду тяжкую забыла
  И стала Томаса опять
  Сыночком милым называть
  И крепко вновь его любила.
  Нетрудно нам ее понять -
  Была ведь леди Элла мать.
  
  Такую видим мы развязку.
  Она хорошая иль нет,
  Пусть сам читатель даст ответ:
  Ему понятно, что не сказку
  Мы написали. Потому
  Здесь нет, как в жизни приведений.
  Решили мы, что ни к чему
  Идти стезею заблуждений.
  Мы очень любим реализм
  И мало верим в мистицизм.
  Замечу также, что неполный
  Пока про Робина сюжет:
  Его суровой жизни волны
  Еще носили много лет.
  Его большие приключенья
  Удастся, может, описать,
  Но вряд ли скоро: отвлеченья
  Не смог опять я избежать -
  Пишу за раз рассказов пять,
  Порой берусь и рисовать.
  Но если есть в уме идея,
  Она не хочет отпустить,
  Как роль Гамлета лицедея,
  И надо все же приступить
  Идею в слово облачить.
  
  
  Повесть третья
  
  От автора:
  
   Параллельно событиям, изо-
  браженным в предыдущей повес-
  ти, происходили другие, в которых
  участвовал наш герой. Развива-
  лись они более стремительно и
  имели более воинственную на-
  правленность. Мы сочли, что луч-
  ше описать их отдельно, в сле-
  дующей повести. В определен-
  ном месте параллельное повест-
  вование прекращается, но продол-жается описание следующих собы-тий. Место это указано в авторском тексте.
  
   Глава первая
  
  Когда сэр Робин возвратился
  Домой из плена англичан,
  Едва от лат разоблачился,
  Как был уже к барону зван.
  Тот лэрд шотландский звался
   Роном.
  Носил фамилию он: "Дэлл".
  Прослыл воинственным бароном,
  Большим умельцем ратных дел.
  Свои немалые уменья
  Хотел вассалам передать.
  Затем устраивал ученья,
  Чтоб мастер-класс им преподать.
  
  Скакал к нему с своим отрядом
  Сэр Робин Говард на коне,
  В трофейной рыцарской броне.
  С ним ехал Джут могучий рядом.
  Вели неспешный диалог.
  Слегка подергивая повод,
  Сказал попутчику сэр Говард:
  "Я слышал, сильно занемог
  Барон Рик Дэлл, лишила зренья
  Его хвороба". "Верно, да.
  Пришлось оружие, сраженья
  Ему оставить навсегда.
  Теперь в баронстве самый главный
  Его отважный сын Рон Дэлл,
  Что в битвах больше преуспел,
  Чем даже этот рыцарь славный, -
  Ответил Джут. - Конечно, сэр,
  Для вас особенно плохое
  Мое известие второе,
  Как в море для гребцов галер
  Предвестье бури скорой злое.
  Меж вами сильная вражда.
  Не надо было вам тогда,
  Еще до вашего плененья,
  Во время каждого ученья
  Его осиливать всегда.
  И что ему не уступали?
  Хотя б не быстро побеждали.
  Ведь лучшим рыцарем слывет
  В округе нашей - вдруг берет
  Над ним верх быстро
   парень: стыдно.
  Ему, конечно же, обидно".
  "Так я и Рика побеждал,
  Но он за это похвалою
  Меня всегда вознаграждал.
  Сказал мне как-то: "Я тобою
  Доволен очень, мой вассал, -
  Ты бьешься сильно и умело.
  С тобой пойду я в битву смело".
  "Однако сын его другой,
  Совсем натурой не такой.
  Уж очень он честолюбивый.
  К тому же мстителен весьма,
  Коварный, хитрый и кичливый
  И злобность грубая сама.
  И больше он властолюбивый.
  В баронстве главным став сейчас,
  Опасней сделался для вас.
  Но может Рон к вам измениться -
  К вам может милостивым стать,
  Когда не будете стремиться
  Его все время побеждать".
  "Но я имею опасенье,
  Что он на нынешнем ученье
  Меня окажется сильней:
  В руках уж нет былой сноровки,
  В плену поскольку много дней
  Провел без нужной тренировки".
  "Однако я бы не сказал,
  Что рыцарь мой слабее стал:
  Уже вы с нами упражнялись
  И снова быстро и легко
  Со всеми нами расправлялись -
  Искусство ваше велико.
  К тому ж вы сделались мощнее:
  Удары ваши - просто страх,
  И даже мне держать сильнее
  Клинок приходится в руках.
  А вашей внешности суровость
  Душевно каждого теснит -
  Ввиду имею грозный вид...
  Еще есть, сэр, другая новость.
  Вас даже больше поразит,
  Чем что сказал о Роне Дэлле:
  Она страшнее в самом деле.
  В Кросс-Дэлле "Нечто" завелось.
  Людей жестоко убивает -
  Тела клыками разрывает.
  Уж с год, как это началось.
  Но что оно никто не знает.
  И каждый с ужасом там ждет,
  Когда придет его черед.
  Спастись от "Нечто" невозможно.
  Любые дверь, замок, стена -
  Защита людям ненадежна:
  Оно иль он, или она
  Сквозь дверь, стену всегда
   проходит
  И жертву бедную находит.
  Но где, проклятое, живет,
  Для злых деяний ночи ждет?
  Вначале думали - в подвале,
  Но после поняли - едва ли.
  Зачем-нибудь съестным когда
  Спускались слуги, то всегда
  Вели с собой солдат туда.
  С огнем они все осмотрели -
  Нигде врага не разглядели.
  Тогда в других местах пошли
  Искать все в замке "Нечто" дружно.
  Нигде, однако, не нашли.
  И скоро к выводу пришли,
  Что эта тварь, когда ей нужно,
  Из виду может исчезать.
  Нельзя никак ее поймать.
  
  В пути всегда за разговором
  Бывает время очень скорым.
  На поле выехал отряд
  И видит стены, башен ряд.
  Над ним - зубчатая вершина
  Донжона - башни-исполина.
  Пестреют ярко под стеною
  Шатры, штандарты. Синевою
  Блестят доспехи и щиты,
  Стальные круглые листы.
  Толпятся люди там на луге:
  Пажи, солдаты, также слуги.
  Немного рыцарей средь них,
  В покровах кованых своих,
  В накидках белых сверху брони.
  Одеты в это же их кони.
  "Похоже, нас одних здесь ждут, -
  Другие рыцари собрались, -
  По гербам видно, - молвил Джут, -
  Но мы не слишком задержались -
  Иные ставят лишь шатры -
  Еще есть время до игры.
  Сэр Робин к замку подъезжает
  С людьми своими. Всех его
  Доспех английский восхищает,
  И каждый Роба поздравляет,
  Не каждый, правда, - большинство
  Знакомых прежних с
   возвращеньем.
  Барон слегка ему кивнул
  С довольно кислым выраженьем,
  А Томас даже не взглянул.
  
  Рон Дэлл с осанкой гордой, важной
  Поднял свой рог и протрубил.
  Разнесся громкий звук протяжный -
  Он игр начало объявил.
  Бойцы учились построеньям,
  Один сражались на один,
  Отряд с отрядом с сильным
   рвеньем,
  Чтоб был доволен властелин.
  Не внявши друга наставленьям,
  Роб снова Рона, как и всех,
  Осилил быстро, как на смех.
  Холодным было расставанье
  Двух этих рыцарей опять,
  Когда, закончивши ристанье,
  Вассалы стали уезжать.
  
   Глава вторая
  
  Большую роль в средневековье
  Внутри дворянского сословья
  Пиры играли. Почему?
  На них вассальству своему
  Давал сюзерен указанья,
  Любил расспрашивать его,
  Порой ругал, - не без того, -
  Как будто вел с ним совещанья.
  Прошло совсем немного дней,
  Как Робин вырвался из плена,
  А был уже с женой своей
  На пир зван в замок сюзерена.
  
  Сидят четою за столом
  В Кросс-Дэлле Маргарет, сэр Робин.
  Напротив них - сэр Говард Том,
  На вид угрюм, спесив и злобен.
  На главном месте - сам барон,
  Рик Дэлл могучий восседает.
  По Залу рыцарскому он
  Слепыми взорами блуждает.
  Здесь всеми он высоко чтим.
  Свободно место рядом с ним -
  Его супруга задержалась.
  Не так уж, впрочем, и давно
  Сегодня пиршество началось.
  Все ж с полчаса идет оно.
  А рядом Рон сидит с женою,
  Зовут которую Мадлен.
  Она своею красотою
  Способна взять любого в плен.
  "Да где ж хозяйка наша, Крола?! -
  Воскликнул Рик. - Что не идет?!
  Дорогу что ли не найдет?!
  Давай, сходи за нею, Нола!
  Проси быстрее быть чуть-чуть,
  Напомни в трапезную путь:
  Старушка все уже забыла".
  Служанка сразу поспешила
  Исполнить что барон велел.
  В дверном проеме скрылась
   темном,
  Вверху, как арка закругленном.
  За ним донжона был придел,
  Который мы назвали б сени.
  От входа в башню шли ступени.
  По ним служанка вверх пошла,
  Подняв чуть юбку, поспешила.
  Когда вернулась, сообщила,
  Что дверь закрытою нашла:
  Хозяйка вновь не отперла
  И снова ей не отозвалась.
  Сказала, что уже не раз
  Сегодня к ней она стучалась,
  Но было также, как сейчас.
  Рон Дэлл, Мадлен, служанки, слуги,
  Иные гости, все в испуге
  Идут по лестнице наверх.
  Рон Дэлл дверь спальни отпирает.
  В нее заходят. Повергает
  Здесь то, что видят, в ужас всех.
  Лежит растерзанная Крола.
  Она в крови и та часть пола,
  Где тело мертвое. На нем
  Следы зубов, больших причем.
  "Нашло оно очередную,
  То "Нечто" жертву! - Рон
   вскричал. -
  Убило мать мою родную!" -
  И, корчась в муках, замолчал.
  И лишь когда прошла минута,
  Сумели все заговорить.
  "Однако дверь была замкнута -
  Прошло, выходит, сквозь нее".
  "Оно проходит через все".
  "И сквозь толстеннейшую стену".
  Да просто б не имело цену,
  Когда б на службе было, - брать
  Могло бы замки помогать".
  "Никак нельзя найти управы
  На это "Нечто", и любой
  Ждать вынужден его расправы
  Такой все время над собой".
  Домой все гости поспешили,
  Поскольку пир был отменен,
  Но через день опять прибыли,
  На этот раз для похорон.
  
   Глава третья
  
  Однажды Робину мать Элла
  Сказала: "Знаешь, не хотела
  Об этом спор вести, но все ж
  Скажу хотя б немного. Что ж
  Ты говоришь, что Томас будто
  Тебя не любит от того,
  Что знает - ты сильней его".
  "Да, зависть с жадностью, как путы
  Связали братскую любовь -
  Готов сказать об этом вновь".
  "О брате судишь ты превратно -
  В тебе довольно простоты.
  Нет, лучший рыцарь он - не ты.
  И это сделалось понятно
  Сейчас особенно, когда
  Он в Дугласбурге на турнире,
  А игры эти, как всегда,
  Считаются престижны в мире,
  Так вот, вторым там Томас стал.
  А главный приз барон наш взял.
  А каковы твои успехи
  На этой рыцарской потехе?"
  Герой наш так и обомлел.
  "Да я понятья не имел
  О том, что Черный Дуглас снова
  Ристанья эти проводил.
  Мне разве кто-то сообщил?
  Никто мне не сказал ни слова.
  Туда б я с радостью прибыл.
  ("Черный Дуглас": рыцари из граф-ского рода Дугласов носили прозва-ние "Черный", благодаря харак-терным для них черным волосам -
  П. Г.).
  На игры эти приглашенья,
  Как правило, баронам шлют.
  Их получив, они дают
  Своим гонцам распоряженье
  К вассалам-рыцарям спешить
  Об этом всех оповестить.
  А вот меня позвать забыли.
  Вы, матушка, у Тома были,
  И он вам, видно, рассказал,
  Как в этих играх выступал", -
  Сэр Робин матери ответил.
  Она кивнула. Он заметил:
  "Я на турнире побывал
  Еще до плена лишь однажды.
  И кто со мной сразился, каждый
  Победу быстро уступал.
  Хотя юнцом был, первым стал.
  О мне тогда заговорили,
  Но в плен попал - меня забыли".
  
  С тех пор прошел почти что год.
  В Кросс-Дэлле снова пир идет.
  Сэр Томас чарку поднимает
  И тост собранью возглашает:
  "Прошу внимания, друзья!
  Вам предлагаю выпить я
  За Рона Дэлла, за победу,
  Которую блестяще в среду
  Он в Граундбурге одержал, -
  В ристанье снова первым стал".
  Вассалы кружки осушили.
  К моменту этому все были,
  Сидел за этим кто столом,
  Уже немного под хмельком.
  Барон велел наполнить чарки,
  Поднялся с места и сказал:
  "Победа та, что одержал,
  Восторги дам, призы-подарки
  Ничто, признаюсь, для меня
  В сравненье с тем, что на ристанье,
  На этом важном состязанье,
  Где рыцари в теченье дня
  Со всей границы нашей бились,
  Успеха тоже вы добились,
  Меня вперед лишь пропустив,
  Шотландский Юг весь удивив".
  "Так в этом ваша, сэр, заслуга -
  Как ваш отец, вы много раз
  Давали нам здесь мастер-класс:
  Так мы отрядом лучшим Юга
  Шотландии сумели стать -
  Своим баронам мы под стать", -
  Сэр Ричард Бэддли произносит.
  Вассалов хвалит Рон своих,
  И выпить рыцарей он просит
  На этот раз за них самих,
  Что те и делают охотно,
  К губам прижавши чарки плотно.
  "Но почему ж меня опять
  Забыли на турнир позвать? -
  Задал вопрос барону Робин. -
  Могли бы тоже дать мне шанс
  Явить стране на что способен".
  Вопрос был явно не удобен
  И внес в веселье диссонанс.
  Большая пауза повисла.
  Барон на Робина взглянул
  С досадою, довольно кисло.
  Лицо немного отвернул.
  Прервал молчанье Гловер Дорвард:
  "Не знаешь что ли, Робин Говард?
  Умелых самых лишь берут -
  Когда научишься, возьмут".
  "Ты правильно заметил,
   Дорвард", -
  С довольным видом Рон сказал.
  Однако этот подлый довод
  Еще лишь Томас поддержал:
  Другие ж - каждый промолчал.
  
  Приехал как-то в ближний город
  На рынок снова Робин Говард.
  Там встретил друга своего
  Он из баронства одного,
  А тот сказал, что скоро будет
  В феоде их большой турнир,
  Куда, наверное, прибудет
  Шотландских юношей кумир -
  Инкогнито, в накидке черной,
  Который с доблестью бесспорной
  И в конных схватках всех разит,
  И, если нужно, то расправу
  В бою и пешем довершит.
  Без герба плащ его и щит.
  Дают победы ему право
  Лицо закрытым оставлять,
  Хотя желающих немало
  Заставить все-таки забрало
  Бойца-инкогнито поднять.
  Его привыкли Черным звать.
  Узнал сэр Робин Говард время,
  Когда быть должен там турнир.
  Оно пришло: он ногу - в стремя
  И едет к замку Хаусвир.
  Приехал, видит под стеною -
  Трибуны, где народ сидит,
  Барьер с эмблемами стоит,
  Теснятся рыцари толпою,
  Хотя не очень-то большою.
  Такие все, как на войне:
  В доспехах каждый, на коне,
  С копьем в руке, готовый к бою.
  К ним Робин Говард подскакал.
  Средь них вассалов увидал
  Того, кого был сам вассал.
  Однако где же он, сюзерен?
  Спросил об этом Роб друзей.
  Ему ответил рыцарь Фрэй:
  "Сегодня биться не намерен,
  Поскольку, видно, не уверен,
  Что Черного осилит он.
  А тот сюда явился - вон".
  
  В рога герольды протрубили -
  Турнир начался удалой.
  Один шел бой, потом - другой.
  Друг друга рыцари разили.
  Из седел выбив остальных,
  Остались двое лишь из них -
  Инкогнито и Робин Говард.
  Сейчас меж ними будет бой.
  Вокруг них слышен шумный говор:
  Большое властвует толпой
  Волненье - кто из них сильнее?
  Инкогнито? А вдруг второй?
  Он явно бьет куда точнее,
  Куда ловчее и мощнее,
  Чем здесь из рыцарей любой.
  Герольд трубит - они несутся.
  Копьем копье чуть отклонив,
  Сумел сэр Робин увернуться.
  Противника с седла сшибив,
  Помчался дальше вдоль барьера,
  Вполне достойный для примера,
  Как надо рыцарей разить.
  Лишь смог коня остановить,
  Вернулся сразу же обратно.
  И было так ему приятно
  Забрало Черного поднять.
  Лицо открылось, но узнать
  Его не может - не знакомо.
  Толпа сбежалась уж сюда,
  Открыть Инкогнито влекома.
  Иные сразу без труда
  Узнали в нем констебля сына,
  Который звался Дональд Рид.
  Поднялся он и говорит:
  "А ты, однако, молодчина".
  И руку крепко ему жмет.
  Вокруг все Роба поздравляют,
  При этом дружно восхваляют.
  Не сразу как-то он поймет,
  Что это он всех восхищает.
  Приятный шум его смущает.
  Кругом растерянно глядит
  И деть куда себя не знает.
  Совсем смутившись, вдруг спешит.
  Уже опять в седле сидит
  И прочь отсюда уезжает.
  ("Констебль" - военный чин в
  средневековой Шотландии,
  равный маршальскому - П. Г.).
  
  Немного времени прошло
  Со дня победы этой славной,
  Как вдруг письмо ему пришло:
  Округи местной рыцарь главный,
  Рон Дэлл, нежданно известил
  О новом рыцарском турнире,
  Который будет в Мортен-Плире.
  Принять участье в нем просил.
  
  Сэр Робин с радостью немалой
  Отправился в неблизкий путь
  С оруженосцем, крепким малым,
  Поменьше Джута только чуть.
  Проехав утром миль пятнадцать,
  Вполне возможно, что и двадцать,
  Они въезжают в лес густой.
  Его любуясь красотой,
  По просеке широкой скачут.
  Вдруг - свист стрелы. Что это
   значит?
  Промчалась мимо. Две других
  Попали точно прямо в них.
  Однако выручили латы.
  Затем бойцы окружены
  Людьми с оружьем, все кудлаты,
  Мечи уже обнажены -
  Лесных разбойников ватага.
  Свирепый клич - и вдруг атака.
  Сражался яро наш герой,
  И был попутчик удалой.
  И этот бой прошел похоже
  На тот, что в первой книге был,
  Когда герой наш победил
  Разбойников, но легче все же:
  Был Робин ныне не один -
  С ним был Хааген исполин.
  Они рассеяли всю шайку,
  Усеяв трупами лужайку,
  Дорога по которой шла.
  Поехали спокойно дале.
  Редеть деревья скоро стали,
  Растаяла чащобы мгла,
  И лес остался за спиною:
  Сплошной казаться стал стеною.
  Ведет дорога средь холмов.
  Лежат долины между ними.
  Богатых много хуторов,
  С садами пышными, большими:
  Война редка здесь - чаще мир.
  А вот и замок Мортен-Плир.
  Он рядом с маленьким селеньем.
  Глядит герой наш с удивленьем:
  А где ж барьер, ряды скамей,
  Десятки ждущих игр людей?
  Нет никаких напоминаний
  О том, что будет здесь турнир.
  Подумал Робин: "Из посланий
  Иные есть, что хоть до дыр
  Читай письмо, а не узнаешь
  Ты верных сведений из них,
  А вот невзгоды испытаешь
  Иль гибель примешь от таких".
  Подъехал к замку, часового
  Спросил: конечно, подтвердил
  Он, что не будет никакого
  Турнира здесь. Лишь рассмешил
  Его таким вопросом странным.
  С досадой и со словом бранным
  Сэр Робин двинулся назад
  Со спутником. Тот молвил: "Гад
  Сюзерен наш - нам Рон обманку
  Устроил подло, в лес заманку,
  Где банду, видно, подкупил,
  Поскольку он намерен был
  Нас в мир пра-прадедов отправить,
  Себя от вас, мой сэр, избавить.
  "Боюсь, что ты, Хааген, прав.
  Но я не думал, что имеет
  Рон Дэлл такой коварный нрав,
  Что аж подстроить нам посмеет
  Он в этом роде что-нибудь".
  Не весел был обратный путь.
  Немного скачка на просторе
  Сумела все же грусть прогнать.
  
  Домой вернувшись, Робин вскоре
  Поехал в Кросс-Дэлл, чтоб призвать
  К ответу совести патрона,
  Его коварного барона,
  Но в замок не был впущен он.
  Хотя был Говард оскорблен,
  Сумел вести себя достойно:
  Велел привратнику спокойно
  Сказать сюзерену, что тот
  Себя не рыцарски ведет.
  
  Немного дней прошло, как снова
  Посланье Робин получил
  Сюзерена. В письме на новый
  Турнир его тот пригласил,
  Который сам и проводил.
  Велел при этом до ристаний
  В Кросс-Дэлл за день уже прибыть:
  Мол, чтобы в ходе состязаний
  Могли его вассалы быть
  Приезжих рыцарей сильнее,
  Еще их хочет подучить,
  Как надо действовать вернее -
  Приемы нужно повторить.
  
  Турнира Роб ждал в нетерпенье.
  Прибыл заранее в Кросс-Дэлл,
  Как это сделать Рон велел.
  Участье принял вновь в ученье.
  Оно ему, как развлеченье:
  Легко рукам, легко ногам -
  Поучит он любого сам.
  В Кросс-Дэлле ночь одну проводит,
  А утром в поле он выходит,
  Турнир где будет проходить.
  Успел герольд лишь протрубить,
  Как Рон Дэлл Роба вызывает.
  Наш рыцарь вызов принимает,
  И этот самый первый бой
  Как раз турнир тот открывает.
  Несутся с удалью лихой,
  Столкнулись с силою большой.
  С коня слетает наш герой,
  Причем с седлом: ремень подпруги
  Не выдержал, хотя был щит
  Подставлен точно. Роб лежит.
  Поскольку встретились не други,
  Рон снять доспех с него велит -
  Теперь ему принадлежит.
  
  Домой с турнира едет Робин,
  Уже не тот, не бесподобен,
  Каким в доспехах был своих, -
  Теперь совсем без никаких.
  В душе позор переживает,
  Жалеет, что он не убит.
  На холку конскую глядит
  И глаз почти не поднимает,
  А Джут ему вдруг говорит:
  "Сюзерен это все подстроил -
  Турнир вам дорого б не стоил,
  Когда б не хитрость. Кое-кто
  Шепнул по-дружески мне, что
  Коню подрезали подпругу,
  Как наш сюзерен приказал.
  У нас такую бы услугу
  Ему никто не оказал.
  Дал потому распоряженье
  К нему заранее прибыть,
  Чтоб ваш скакун в распоряженье
  Его мог конюха побыть.
  Конечно, это преступленье".
  
  Доспехи новые купил
  Себе сэр Робин, не такие,
  Однако, все-таки, какие
  Еще недавно он носил
  И так которыми гордился.
  С бойцом одним договорился,
  Который Томасу служил,
  О том, чтоб, если командир
  Его получит приглашенье
  Куда-то ехать на турнир,
  Ему сказать без промедленья.
  Недолгим было ожиданье -
  Об этом весть он получил,
  Но вслед затем гонец прибыл -
  Его Рон Дэлл звал на свиданье.
  К нему приехал наш герой.
  Сказал ему Рон: "Милый мой,
  Известно мне, что развлеченья
  Турнирного все ищешь ты.
  Забудь о нем свои мечты,
  А то лишу тебя владенья.
  До дней тех самых позабудь,
  Когда закончишь жизни путь.
  Пришлось вассалу подчиниться.
  Пошел отсюда Робин прочь,
  Забыв с сюзереном проститься,
  Мрачней, чем пасмурная ночь.
  И разве мог не огорчиться?
  
  Из башни вышел он во двор.
  Упал случайно его взор
  На труп, лежащий близ от входа,
  Похожий очень на урода:
  Был мертвый ранами покрыт,
  Как будто ими весь изрыт.
  К нему подходит, со вниманьем
  На раны рваные глядит:
  Нельзя словесным описаньем
  Ужасный выразить тот вид.
  Печально Робу говорит
  Идущий мимо челядинец:
  "Еще от монстра нам гостинец -
  Мужчина ночью был убит.
  Сегодня похороны будут.
  Закончил худо он свой век,
  А был прекрасный человек -
  Его не скоро здесь забудут".
  Подводит к Робину коня
  Оруженосец. Тот садится.
  "Теперь понятно для меня,
  Что в самом деле здесь творится", -
  Роб говорит и едет вон,
  Оставив всех в недоуменье,
  Слыхавших что промолвил он.
  
  Печальным было возвращенье.
  Заметим, что не без труда
  Терпел такое отношенье
  К себе сэр Робин: иногда
  Готов восстать был против Дэллов,
  Чтоб свой отнять из их наделов,
  Порвать с вассальством навсегда.
  
   Глава четвертая
  
  Продолжим мы повествованье.
  Оно пришло как раз туда,
  Где состоялось расставанье
  С героем нашим, он когда
  Сумел спасти мать дорогую,
  Пресек ее кончину злую,
  Трудам врача благодаря,
  Поняв при этом - думал зря,
  Что все плохие лекаря.
  
  Без лишних жутких треволнений
  Жизнь в Новом Говарде пошла.
  Она счастливее была,
  Когда от страха приведений
  Избавил всех Кудесник Джин,
  В делах леченья исполин.
  
  С тех пор прошло не больше года.
  Была хоть осень, но погода
  Стояла летняя тогда,
  В баронство здешнее когда
  Пожаловал король со свитой -
  Великая для Дэллов честь.
  Но что могло его привесть?
  О силе, славою увитой,
  Бойцов турнирных здешних весть.
  Была большая очень свита -
  Он всем двором сопровожден.
  О сроках этого визита
  Заране Рон предупрежден.
  Вассалов-рыцарей позвавши,
  В своем их замке всех собравши,
  В урочный день тот ожидал,
  Когда страж с мощного донжона,
  Который с выси небосклона
  Округу зорко наблюдал,
  Подаст волнующий сигнал.
  И вот его тот вдруг подал,
  Мол, видит поезд королевский.
  Стюарт по полю едет, в блеске
  Придворной свиты. Сразу Рон
  Сигналом этим всполошен,
  С отрядом выехал навстречу,
  В уме задуманные речи
  Стараясь снова повторить,
  Стюарту чтобы говорить.
  ("Стюарт": король Шотландии Ро-берт Второй, первый в династии Стюартов - П. Г.).
  Они приблизились друг к другу,
  Две кавалькады: та, что к югу
  Неспешно ехала, и ей
  Навстречу гнавшая коней.
  Барон приветствовал монарха.
  Нельзя найти и у Плутарха
  Таких изысканных речей.
  Король кивнул с благоволеньем.
  Поехал дале, Рон - за ним,
  С отрядом рыцарским своим,
  В душе с приятным облегченьем,
  А также с гордым ощущеньем,
  Что внешне он не отразим,
  В своих доспехах, тех, в которых
  Ходил когда-то наш герой,
  Заметных очень красотой,
  Настолько прочных, что и порох
  Навряд ли смог бы их пробить
  (В тот век уж начали палить).
  Среди Стюарта окружавших
  Людей, его сопровождавших,
  Никто подобных не имел,
  И Больше Рон повеселел.
  От этой группы поотставши,
  Его, как будто вдруг узнавши,
  Один поехал рядом с ним,
  Знакомым, словно бы своим.
  Ему сказал весьма радушно:
  "Я вас приветствую, того,
  Кому оружье так послушно
  И чье сильнее моего.
  До вас никто был не способен
  Меня осилить, и молвы
  Я был героем: только вы
  Инкогнито раскрыли, Робин,
  Зовут вас так, сказали мне".
  "Я Рон, - его барон поправил.
  Неловкость чувствуя, в седле
  Заерзал он, потом добавил:
   - Я рад, сэр, вашей похвале.
  Вас как зовут?" "Уилтон Мэрдок.
  Лидьярд прославленный - мой
   предок.
  Когда приедем в замок ваш,
  Надеюсь с вами я сразиться,
  Чтоб взять за проигрыш реванш.
  Король, конечно, согласится
  На бой турнирный посмотреть
  И двор его охотно, ведь
  Бойцы какие им известно -
  Таких бой видеть интересно.
  Его Величество просить
  Я буду время уделить
  Нам с вами". Рон невольно
  Кивнул ему, но недовольно.
  
  И этот бой произошел,
  И было мощным столкновенье.
  Позор заслуженный нашел
  Коварный плут в одно мгновенье,
  Когда он с лошади слетел,
  Как не слетал еще ни разу.
  Пришел в себя отнюдь не сразу -
  Едва в нем дух остался цел.
  Однако с жизнью не расстался -
  Ушибы только получил:
  Доспех уж очень крепок был.
  На ноги рыцарь сам поднялся.
  И скоро пир уже начался.
  
  Накрыт был в зале каждый стол -
  От яств, изысканных, ломился:
  За них заранее посол
  Стюарта щедро расплатился,
  Дал также деньги казначей
  Еще на многое другое,
  Ведь было пиршество большое,
  С толпой наехавших гостей,
  И было множество людей,
  Что всех искусно развлекали.
  Здесь барды песни исполняли.
  Пятнадцать юных танцовщиц,
  В одеждах длинных для приличья
  И очень скромного обличья
  (Уже, однако, не девиц),
  Красиво плавно танцевали,
  Жонглеры кеглями играли.
  Пока пир длился, много раз
  Тосты монарху говорились,
  И Рону очень пригодились
  Сплетенья слов, красивых фраз,
  Что смог придумать он заранье,
  И были все ж вознаграждены
  Его немалые старанья.
  Напомнить вот что мы должны.
  Пиры не были лишь гулянья
  В Европе в средние века.
  В делах роль также велика
  Была их часто: обсуждались
  На них вопросы и решались
  Весьма серьезные порой.
  На этом был решен такой.
  "Сюда приехал не случайно", -
  Его Величество сказал.
  Затих сейчас же шумный зал.
  Продолжил Роберт: "Уж не тайна
  Что я задумал. Есть места,
  Земля где наша не чиста
  Еще от погани английской,
  Как раз к шерифствам местным
   близкой.
  От вас на юг лежит пустырь.
  Огромен он и вкось, и вширь,
  Файф бывший лорда Джеймса
   Рэнни,
  А по названью Эльтернвал.
  Ему взамен другой Брюс дал,
  Когда там замковых строений
  Шотландских много разрушал.
  (Во второй повести о Робине Говар-де уже говорилось о том, что Ро-берт Брюс специально разрушал пограничные шотландские замки, чтобы, захватив их, враги не могли закрепиться на шотландской терри-тории - П. Г.
  "Файф": графский феод в средневе-ковой Шотландии - П. Г.).
  Своим считают файф тот англы,
  Поскольку жадны очень, наглы.
  Однако все же до сих пор
  Его они не заселяют,
  Как сделать это ни желают -
  Такой от вас идет отпор.
  Уверен я, пришло то время,
  Когда по праву наше племя
  Должно вернуться в Эльтернвал -
  Момент удачнейший настал:
  Сейчас здесь рыцари сильнее,
  Чем даже были. И на вас
  Надеюсь очень я как раз.
  Чьи будут действия вернее,
  Успешней будут и храбрее,
  Тот этот столь желанный край
  В свое владенье получай.
  Сдержу я слово - нет сомненья".
  Его Величество едва
  Сказал последние слова,
  Как шум поднялся одобренья:
  В порыве радости и рвенья
  Вассальского кричал весь зал.
  Иные встали с чашей с места.
  Но руку Роберт чуть поднял.
  При помощи такого жеста
  Заставил всех он замолчать.
  "Хочу еще одно сказать.
  Опять молва идет отсюда,
  Что, дескать, снова чудо-юдо
  В баронстве этом завелось.
  Меня охватывает злость
  Всегда, когда такое слышу.
  Кому-то сильно сносит крышу.
  Какая, право, темнота!
  За этой вашей темнотою,
  Вернее, просто глупотою
  Умеет кто-то ловко скрыть
  Свои большие преступленья.
  Какие, к черту, приведенья?!
  В реальности не могут быть!
  И это может подтвердить
  Тот случай, что здесь был недавно
  В каком-то замке, где бесславно
  Погиб какой-то из солдат,
  Которому в горячке белой
  В стене явился супостат,
  И тот с ним дрался, ошалелый".
  "Позвольте вам заметить, что
  У нас здесь все-таки другое, -
  Сказал Рон Дэлл. - У нас никто
  Не пьет так сильно. Не людское,
  Не мира этого оно:
  Реальной плоти не имеет,
  Нечеловечески сильно.
  И стену сквозь пройти умеет,
  Пройти сквозь запертую дверь.
  И всех терзает, будто зверь".
  "В стране шотландской по закону
  В своем владении барону
  Дается право суд вершить,
  Свое дознанье проводить.
  Давайте ж, сэр, займитесь этим.
  Иначе мы прислать наметим
  Вам в помощь сыщика, а тот
  В два дня виновного найдет".
  Легко понять по выраженью
  Лица Стюарта было, что
  Не хочет слышать возражений
  И слов любых других про то.
  Барон учтиво поклонился
  И сел на место, замолчав
  И полный кубок снова взяв.
  Еще немало пир продлился.
  
   Глава пятая
  
  Король уехал через день.
  Когда прошла похмелья лень,
  Рон Дэлл, его вассалы стали
  К войне готовиться опять.
  Их, как обычно, поддержали
  (Не надо было очень звать)
  Другие местные бароны,
  Вассалы верные короны.
  Крестьян немало, горожан
  Вступали дружно в ополченье.
  Могло ли то приготовленье
  Секретом быть для англичан?
  Бароны их, чьи замки были
  От этих мест недалеко,
  Шотландцев вдруг опередили,
  Что сделать было им легко,
  Поскольку только воевали
  С своими ратными людьми,
  Народ в набег не ополчали,
  Когда сбирется он, не ждали.
  Всего же сотен до восьми
  Ввели в шотландские пределы,
  Мечтал где каждый захватить
  Себе обширные наделы.
  Вторженье чтобы отразить,
  На бой шотландцев вышло столько,
  Врагов английских было сколько,
  Однако все же в основном
  Крестьян и буржцев ополченье,
  Весьма имевшее значенье
  В шотландском воинстве любом,
  Где было рыцарей так мало,
  И где к тому ж их большинство
  Отряд свой маленький держало,
  А часто было без него.
  
  И вот они стоят, две рати,
  Друг против друга, обе ради
  Того, чтоб кровь врага пролить,
  Его в сраженье победить.
  К рядам шотландским подъезжает
  Читателю известный Джон
  Уолморд: каждый, кто читает
  О Робе сказ сначала, знает
  По первой повести, что он
  Был лучший рыцарь в королевстве.
  Его боялись все в соседстве.
  В изогнутый латунный свой
  Красивый рог трубит, взывая
  К шотландским рыцарям, на бой
  Сигналом этим вызывая -
  Пускай сразится с ним любой.
  Никто, однако, не выходит,
  И каждый с Рона глаз не сводит:
  Кому еще, как не ему,
  С славнейшим рыцарем сразиться?
  По силам здесь лишь одному.
  Однако тот стоит в смущенье
  И тоже выйти не спешит:
  Для всех шотландцев положенье
  Весьма позорным быть грозит.
  Рон Роба вдруг локтем толкает
  Слегка и тихо говорит:
  "Тебя противник ожидает -
  Сразиться с ним лишь можешь ты.
  Представился прекрасный случай -
  О славе сбудутся мечты.
  Смотри, как пыжится гад сучий.
  С него сруби ты эту спесь,
  Ему хорошеньких навесь".
  Довольный тем, что эту честь
  Ему сюзерен уступает,
  Из строя Робин выступает,
  Как бык к Уолморду идет.
  С коня слезает сразу тот.
  Забрало каждый опускает
  И меч двуручный обнажает.
  Они сошлись - начался бой.
  Нашел впервые наш герой
  Себе противника, который,
  Ему чтоб в схватке уступить,
  Не только даже не был скорый,
  Но мог не раз его убить,
  Сражаясь мощно и умело.
  Однако сила, мастерство
  И ловкость быстрая его,
  Шотландца, дали это дело
  Ему успешно завершить.
  Он смог противника свалить
  И в тот момент меча лишить.
  К забралу Джона Милосердья
  Кинжал поднес - им без усердья
  Пронзить бы мог любой доспех
  (Такой у рыцарей был всех).
  ("Кинжал Милосердья": кинжал с узким трехгранным лезвием,
  который легко проникал в мелкие открытые места доспехов - П. Г).
  В забрале Джона пара полос.
  В одной из них глаза видны,
  (Они слегка затемнены),
  А из другой раздался голос:
  "Молю, шотландец, пощади!"
  Ответил Робин: "Мне знакомы
  Святые рыцарства законы -
  Вставай, свободен, уходи".
  Шотландцев войско ликовало,
  Английское унылом стало.
  Поднялся тот, кто побежден.
  Слугою конь был подведен.
  В седло садится Длжон Уолморд.
  Его спросил сэр Робин Говард:
  "Скажите, сэр, а среди вас
  Сэр Смит Уоррен есть сейчас?"
  "Конечно, есть и в том как раз
  Строю, в который возвращаюсь".
  "Вы передайте вызов мой -
  Пусть тоже выедет на бой.
  Я с ним, как с вами пообщаюсь".
  ...И вот стоит он перед ним,
  Героем нашим удалым, -
  Могучий рыцарь Смит Уоррен.
  Шум громкий многих голосов
  Шотландских, английских бойцов
  С обеих слышен сторон.
  Кричали Робу земляки:
  "Не надо! Брось затею эту!
  У столь натруженной руки,
  Наверно, сил уж вовсе нету!
  А этот рыцарь тоже бык
  И побеждать он всех привык!
  К тому ж с нетраченою силой,
  В то время как тебя сейчас
  Побьет, наверное, и хилый -
  Помочь не сможет суперкласс,
  Которым нас ты всех потряс!"
  Напротив вот какие оры:
  "Убей шотландца, Смит Уоррен!
  Возьми за нашего реванш!
  Сражайся также, как сражался,
  Когда ты плавал за Ламанш,
  Где лучшим рыцарем считался!"
  "Вот мы и свиделись, - сказал
  Сэр Говард Смиту. - Как я ждал
  Момента этого. Дождался.
  Ведь лишь поэтому сдержался
  И не убил тебя тогда,
  Что мог бы сделать без труда:
  Мечтал о честном поединке,
  О рыцарском, с тобой". "И я.
  Омыть в крови твоей ботинки -
  Мечта давнишняя моя", -
  Уоррен криво усмехнулся.
  Уже почти был убежден,
  Что враг, уставший, побежден.
  Вперед Смит яростно метнулся,
  И начался жестокий бой.
  Мечи сверкали и звенели,
  Сшибаясь с силою большой.
  Теснил один - потом другой.
  С азартом зрители глядели -
  Была их ставка велика.
  Но вот одним приемом ловким,
  Отточенным на тренировке,
  На землю Робин сшиб врага,
  И в этот миг того рука
  Оружья острого лишилась,
  А после Говарда нога
  На груди Смита утвердилась.
  Занес над ним сэр Робин меч,
  Чтоб бронь и плоть его рассечь,
  Но тот взмолился о пощаде:
  "Меня помилуй Бога ради!"
  Не мог в себе преодолеть
  Сэр Робин Говард милосердья,
  Не мог врага не пожалеть.
  Не стал карать его он смертью.
  К своим мерзавца отпустил.
  И снова были ликованье
  Шотландской рати и молчанье
  Рядов английских. Только в строй
  Вернулись Смит и наш герой,
  Рожки герольдов протрубили,
  И начался жестокий бой.
  
  Обстреляны шотландцы были
  Из луков длинных. Много стрел
  Летело в них и всех разили -
  И даже тех, кто бронь имел.
  От стрел урон гораздо больший
  Могли бы скотты понести,
  Когда бы им пришлось идти
  До строя вражеского дольше,
  Но этот путь между собой
  Невольно рати сократили,
  Когда с волнением следили,
  Как рыцарский меж ними бой
  Идет один, затем - другой.
  Сошлись шеренги в рукопашной,
  Смешались быстро в свалке
   страшной.
  Повсюду слышны лязг и звон,
  И там, и здесь - и крик, и стон.
  Пехоте конница во фланги
  Ударила, как буря, но
  Стоят, не пятясь, все равно
  Шотландцев доблестных фаланги.
  А в центре бой еще страшней,
  Еще упорней и кровавей.
  Здесь гибнут множество людей -
  Тела их сыплются, как гравий:
  Какой для смерти пышный пир!
  Рон Дэлл, шотландцев командир,
  Своею силой поражает -
  Врагов свирепо поражает.
  И Томас Говард молодец -
  Отца достойный удалец:
  Своей умелой рубкой, сильной
  Отправил многих в край могильный.
  Но лучше всех, конечно, был
  Сэр Робин Говард: он рубил
  Врагов, как на зиму капусту, -
  Как ни было б их рядом густо, -
  Удар, еще удар, еще - и пусто.
  Но подло англ по голове
  Его разит какой-то сзади.
  И вот лежит Роб на траве.
  И сил, наверное, вдвойне
  В его убавилось отряде.
  
  Опять приходится сказать,
  Что из людей служилых рать
  Была английская: обычной
  Была работа воевать
  Для них, что делали отлично,
  Себя привыкши упражнять.
  И это главную сыграло
  В сегодняшнем сраженье роль.
  Хотя признать такое - боль,
  Шотландцев рать не устояла
  И пятиться все больше стала.
  Однако все ж не побежала -
  В порядке полном отошла
  И холм ближайший заняла.
  От штурма англы отказались,
  Поскольку сами измотались,
  И пал лорд славный Гамильтон:
  Их рати был начальник он.
  
   Глава шестая
  
  Пришел в себя Роб в помещенье
  Каком-то мрачном, в полутьме,
  В подвале будто иль в тюрьме.
  Свечи скупое освещенье.
  Здесь стены, своды из камней
  Корявых. Он из-за ступней
  Своих увидел двух мужей,
  В доспехах, в косточки игравших
  Азартно, сидя на полу,
  Со звоном в полый щит метавших,
  И третьего еще, в углу:
  Сидел, к стене он привалившись,
  Веревкой связанный. Воззрившись,
  Герой наш так и обомлел -
  Узнал в игравших тех, которых
  Недавно в рыцарских он спорах
  Пред битвой славно победил,
  К несчастью, после отпустил, -
  Уолморда, Уоррена! Выходит
  Теперь их пленником он стал!
  Да что ж такое происходит?!
  Такого Роб не ожидал.
  "Как будто скотт пошевелился -
  Один из них проговорил.
  Сейчас же Робин притворился,
  Что он в себя не приходил.
  Поблизости шаги их слышит.
  "Да нет, ошибся ты - лежит,
  Как и лежал, - Джон говорит, -
  Без чувств совсем. Но все же
   дышит".
  "Связать бы надо его нам -
  И по рукам, и по ногам,
  А то, боюсь, когда очнется,
  Не просто нам с тобой придется".
  "Да уж неужто нам вдвоем,
  Сильнейшим в королевстве всем,
  Его осилить не удастся,
  Того, который чуть живой?
  Пожалуй, стоит посмеяться
  Над осторожностью такой".
  Шаги отсюда удалились -
  Друзья обратно возвратились.
  Сэр Робин слышит разговор:
  "Тяжелый был сегодня спор
  Между шотландцами и нами".
  "Немало положили их".
  "Но сами много потеряли
  Бойцов отличных, удалых.
  Лишились лорда Гамильтона.
  Из всех баронов два барона
  Остались только - мы с тобой".
  "Поскольку прочих мы сильнее".
  "Признаюсь, боя я страшнее
  Еще не знал, чем этот бой".
  (Заметим, что покуда были
  От Джона, Смита в стороне,
  Читатель, мы, те получили
  Баронский титул, что вполне
  Своею славой заслужили).
  "И удивительно вдвойне,
  Что хоть за нами поле брани
  Осталось, в чем и так у нас
  Сомнений не было заране,
  Не можем все ж сказать сейчас,
  Что мы шотландцев победили -
  Они ведь только отступили
  И вновь начать готовы бой".
  "Помедлить надо нам с тобой:
  Продолжим лишь тогда вторженье,
  Когда граф Ролсон подойдет,
  Нам в помощь войско приведет.
  В его уверен приближенье".
  "Меня должны вы отпустить, -
  Услышал Робин третий голос, -
  С меня не сможете срубить
  Вы куша даже и на волос.
  К тому же вспомните указ
  Монарха вашего - он нас
  Велел не трогать: каждый знает -
  Войной торговлю не губить
  Его Величество желает
  Велит не грабить он купцов,
  Обозов их и их дворов.
  Он вас за это покарает.
  Как вы осмелились схватить
  Того, кто мимо проезжает
  И вам вреда не причиняет?!
  Должны меня вы отпустить".
  "Ты просто, парень, оказался
  Не в месте том, не в нужный час
  И так поэтому попался
  Преглупо очень. А указ,
  Конечно, помним, но едва ли
  Король осудит сильно нас,
  Узнает если, что мы взяли
  Купца какого-то из вас:
  Не любит очень он фламандцев
  За то, что любите шотландцев".
  (Между шотландцами и фламанд-цами были крепкие торговые связи. Фламандские купцы имели в Шот-ландии льготные условия. Известен случай, когда все фламандцы по-гибли, защищая от англичан в Шот-ландии торговый двор - П. Г.).
  
  Теперь нам надо рассказать,
  Как наш герой здесь оказался.
  Читатель помнит, что остался
  На поле боя он лежать.
  Хотя удар был и мощнейший,
  Его который уложил,
  Но Робин шлем имел прочнейший,
  И меч его лишь чуть пробил
  И лишь слегка резнул по кости.
  Когда непрошенные гости,
  Разбить шотландцев не сумев,
  Но полем все же овладев,
  Ходили, многих добивая,
  С кого-то ценное снимая,
  Героя нашего нашли
  Они тогда средь тел кровавых
  В покрытых кровью бурых травах.
  Сейчас же к мнению пришли,
  Что это рыцарь тот, который
  Пред боем был в победе скорый,
  Двух самых сильных одолев
  Бойцов английских. Их позвали.
  Они помедлили едва ли.
  Героя нашего раздев
  От лат тяжелых, были рады,
  Что он еще, как будто жив:
  Уоррен мщенья ждал отрады.
  Доспехи Джону уступив,
  Себе решил взять только тело:
  Шотландец, может, оживет,
  А способ пытки он найдет -
  Ему знакомо это дело.
  Тяжелый бой тот проходил
  Вблизи от замковых развалин.
  Теперь вид замка был печален
  (Читатель уж сообразил,
  Что Брюсом он разрушен был).
  Нашлось, однако, помещенье,
  В котором можно было жить:
  Когда шло замка разрушенье,
  Не все успели развалить.
  Его заняли для ночлега
  Друзья бароны, Смит и Джон, -
  Теперь возглавив рать набега,
  Был каждый властью облечен:
  Они могли позволить боле
  Себе удобств, тогда, как рать
  Должна была в открытом поле
  В сыром тумане ночевать.
  В ту комнату и был сэр Робин,
  Как Смит велел, перенесен.
  
  Сейчас в сознанье снова он,
  Все вновь оценивать способен.
  "Так, значит, я опять пленен!
  Но жив зато", - подумал он.
  Довольно долго притворялся,
  Что чувств по-прежнему лишен.
  При этом всячески старался
  Придумать что же предпринять,
  Чтоб злую участь избежать.
  Вдруг Джон Уолморд произносит:
  "За часом час к нам ночь приносит.
  Теперь советую я сам
  Связать плененного, чтоб нам
  С тобою завтра, друг, проснуться:
  Шотландец может ведь очнуться.
  Спать мирно будем мы, когда
  Он нас прикончит без труда".
  Они встают и, взяв веревки,
  К нему подходят. Он вскочил,
  Ударом мощным, резким, ловким
  Вначале первого свалил,
  Потом второго поразил,
  Обоих сильно оглушивши.
  В одно мгновенье все решивши,
  Внезапность очень помогла:
  Рукою вовремя закрыться,
  Хотя бы как-то уклониться
  Застывшим в страхе не дала.
  Покончить с ними Роб стремится:
  Из ножен выхватил кинжал,
  Висевший на боку у Смита,
  Пока без чувств злодей лежал,
  И в шею, что была открыта
  (Нашейник сняли Смит и Джон),
  Вонзил тому поглубже он,
  Потом Уолморду - туда же.
  И оба не очнулись даже
  Пред тем, как дух свой испустить.
  Сказал им Робин: "Извините -
  Не мог иначе поступить.
  Себя, однако, вы вините -
  Сумели б если оценить
  Мое сегодня благородство,
  В своем поступке проявить
  С моим поступком добрым
   сходство -
  Меня отправить к землякам,
  Сейчас бы было легче вам".
  Его фламандец восхваляет,
  С победой этой поздравляет.
  К нему сэр Робин подскочил,
  От пут купца освободил.
  Доспехи с рыцарей снимают,
  Затем себя в них облачают
  Насколько можно быстро, ведь
  Работа эта непростая.
  Друг другу ловко помогая,
  Успели все-таки надеть,
  Пока никто не появился.
  
  Они выходят из руин.
  Их взорам англов стан открылся,
  Где в латах множество мужчин
  Ходили, кучками сидели.
  Шатры местами лишь светлели,
  Костров же не было совсем -
  Разжечь их морось не давала.
  Солдаты мерзли. Между тем
  Фламандец, скотт к коням
   подходят, -
  К ольхе привязаны они,
  Стоят под тяжестью брони, -
  И каждый своего находит
  По гербу на попоне: Роб -
  Уоррена, Уолморда - Ван Дроб
  (Фламандец звался так). Садятся
  В седло скорей, отсюда мчатся.
  Кто бегство видел это, был
  В весьма большом недоуменье.
  
  Удар, который получил
  Герой наш в битве, все мутил
  Сознанье рыцаря. Затменье,
  Как будто вновь на ум его
  Сейчас нашло, и оттого
  Не едет сразу он к шотландцам,
  А едет вместе с нидерландцем.
  Промчались несколько минут.
  Не видя за собой погони,
  Но поняв, что устали кони,
  Им отдых всадники дают -
  Потише скачут. Засмеялись,
  Подняв забрало каждый. "Да,
  Неужто все-таки смотались?! -
  Ван Дроб воскликнул. - Никогда
  Я вашу помощь не забуду,
  Сэр славный рыцарь, и всегда
  Вам благодарен очень буду".
  Ответил Робин: "Ерунда.
  Всегда помочь готов голландцам
  За вашу помощь нам, шотландцам".
  Расстались, так они сказав
  И на прощанье руку дав.
  
   Глава седьмая
  
  На юг свой путь Ван Дроб направил,
  В раздумье Говарда оставил,
  Куда ему свой путь держать.
  Теперь уже он понемногу
  Неплохо стал соображать
  И понял, что к своим дорогу
  Сегодня точно не найдет:
  Кругом холмы, болота, рощи,
  А время к ночи уж идет.
  При свете дня намного проще
  Найти свою сумеет рать.
  Ночлега нужно поискать.
  В лесочке ближнем притаился,
  Коня к осине привязав.
  Сладчайшим скоро сном забылся.
  
  До утра самого проспав,
  Поднялся, нежно пробужденный
  Касаньем теплого луча.
  Поехал, местью устремленный,
  Проклятья англам бормоча.
  Доспех хороший, обретенный
  Опять со Смитова плеча,
  В какой-то мере утешеньем
  Ему в печали этой был.
  Уж новым с англами сраженьем
  В душе своей сэр Робин жил.
  Коня невольно торопил.
  Поет военную балладу
  Свирепой удали в усладу.
  
  Широкий видит скоро стан
  Роб горной области посланцев,
  Похожих мало на шотландцев,
  А также и на англичан:
  У кельтов вид не европейский,
  В одежде варварской они.
  И все почти что без брони.
  "Так, значит, к нам гэллоуэйский
  На помощь прибыл все ж отряд -
  Тому любой наш будет рад", -
  Подумал Робин и направил
  Туда коня. Себя в душе
  С удачной встречею поздравил,
  Спасенью радуясь уже.
  ("Гэллоуэйский отряд" - отряд оби-тателей горной области Гэллоуэй, населенной гэллами, то есть, кель-тами: кельтское племя Дарриаты, или Скоттты, переселившееся из Ирландии, стало родоначальником шотландского народа и Шотландии. В описываемое время шотландские горцы носили охристые туники, позже - килты, то есть, юбки, и бе-реты. Горцы-кельты находились в вассальной зависимости от шот-ландской короны, но были склонны к сепаратизму. В борьбе с англича-нами часто оказывали героическую помощь остальным шотландцам -
  П. Г.).
  Подъехал к лагерю с приветом.
  Воззрились горцы на него -
  Лишь это было их ответом:
  В глазах добра ни у кого,
  А только зло скорей всего.
  Тут вспомнил Робин - знак отличья
  На нем английский, понял, что
  Смущает их его обличье.
  "Так я шотландец - вот я кто!" -
  Воскликнул. Быстро объясняет
  С английским гербом почему,
  Но это их не вразумляет.
  В большом количестве к нему
  Свирепо горцы подступают.
  "Они же скотс не понимают!
  Такого нет ни одного!" -
  Дошло внезапно до него.
  "А я ничуть не знаю гэльский.
  Как хищник каждый разъярен -
  Народ свирепый очень
   кельтский", -
  Подумал Роб. Уж окружен.
  Мечи уж горцы обнажили.
  "Пробиться как-то надо или
  Конец мне будет", - понял он.
  ("Скотс" - одно из тевтонских
  наречий, на котором говорили
  шотландцы не кельтского проис- хождения, близкое к средне-английском диалекту - П. Г.).
  Скорей меч выхватил из ножен,
  Коня обратно повернул.
  В толпе, однако, утонул.
  Едва ли выход был возможен.
  Мечи и ор - со всех сторон.
  Уже удары получает.
  Какие может, отбивает.
  При этом слышен лязг и звон.
  Другие в латы попадают.
  Иные сталь их пробивают.
  Полегче было бы ему
  Из круга кельтского пробиться,
  Когда б позволил своему
  Мечу, как надо в сече, биться.
  Но Роб союзников щадил,
  И их он насмерть не разил -
  Старался только защититься.
  Но все же вырваться сумел,
  Что вряд ли было меньше чуда.
  Погнал коня скорей отсюда.
  Мелькнуло близко восемь стрел.
  Подняли дробный топот кони -
  Услышал Робин шум погони.
  Неплохо бегство началось -
  Намного даже удалось
  От тех, кто гнался, оторваться,
  Однако скоро сокращаться
  Разрыв стал: только потому,
  Что Роб с конем в доспехах были,
  А кельтским коням никому
  Доспехи бег не тяготили.
  Разрыв все меньше, все слышней
  И храп, и топот лошадей.
  Роб чувствует, как кровь стекает
  Под латами, и боль от ран.
  При этом слабость нарастает -
  Слабеют руки, ноги, стан.
  В глазах все стало расплываться,
  Кружиться стала голова.
  В седле, трясущемся, держаться
  Теперь он мог едва-едва.
  Объехав гору, вдруг увидел:
  Навстречу движется отряд
  Солдат, которых ненавидел,
  Но был сейчас которым рад.
  "Прикинусь ихнем - мне удастся
  От англов как-нибудь смотаться", -
  Подумал он. К тому же вбок
  Уже никак свернуть не мог:
  Как нужно резко дернуть повод
  У Роба не было уж сил,
  А конь, - не муха и не овод, -
  Под ним могучий очень был
  И несся, как из трибушета
  Тугого пущенный снаряд.
  "Спешит своим на помощь это
  Тот самый, видимо, отряд,
  Который те, вчера с кем дрался,
  Ждут сильно, - Робин догадался.
  ("Трибушет" - мощная осадная ка-тапульта - П. Г.).
  Средь англов снова наш герой.
  Опять в опасности большой.
  Но шансы будут на спасенье,
  Коль будут хитрость и везенье.
  Закрыт он рыцарской толпой.
  А горцы стали в удивленье.
  Уздечки дергают. Коней
  Погнали прочь назад скорей.
  "О, сэр Уоррен, вас разбили?!
  Неужто скотты победили?" -
  Вокруг раздались голоса.
  "Опять сильней шотландцы были.
  Прошло, наверно, полчаса,
  Как это кончилось сраженье.
  Какая страшная беда!
  Еще такого пораженья
  Не знали англы никогда.
  Их сорок тысяч, господа!" -
  Наврал сэр Говард, чтоб вторженье
  Врагов скорее прекратить
  И их назад поворотить.
  Вдруг слышит Робин: "Но,
   джентльмены,
  Не Смита голос, не его".
  "Бывают в тембре перемены
  От ран и боли - вот чего".
  "Сэр Смит Уоррен, извините,
  С лица забрало поднимите,
  Ведь вы теперь среди друзей -
  Закон Европы это всей".
  "Изранен я - и не способен,
  Сил просто нету", - молвил Робин.
  "Могу охотно вам помочь,
  Уж если, правда, вам невмочь", -
  Один вдруг рыцарь произносит
  И к шлему Робина подносит
  Он руку длинную свою,
  Забрало быстро поднимает
  И, диву давшись, восклицает:
  "Не Смит, и правда, мать твою!"
  "Шотландец это, между прочим, -
  Дик Блэр с усмешкой говорит,
  Что, я уверен, сильно очень,
  Мои друзья, вас удивит.
  (Читатель с этим Диком Блэром
  По первой повести знаком,
  Где Роб, в его попавши дом,
  Был сломлен страшным изувером.
  Наверно, помните о том).
  Никто иной, как Говард это,
  Не Джеймс, конечно, - сын его.
  А почему на нем надето
  Что было друга моего,
  Совсем нетрудно догадаться.
  Неужто Смит им побежден?!
  Выходит, тоже может драться -
  Недаром Говардом рожден".
  "И Смит, видать, его поцапал -
  Вон сколько крови на коне".
  "А почему от скоттов драпал?"
  "Есть хитрость в этом - ясно мне.
  Шотландцев это представленье -
  Подослан нас он обмануть,
  Назад заставить повернуть,
  Лишивши наших подкрепленья.
  Нет, мы должны продолжить путь".
  Поддержку сразу это мненье
  Нашло средь рыцарей-друзей.
  Нашло оно и одобренье
  У главного той рати всей.
  Потом решали англичане,
  Как с нашим Робом поступить -
  Кому в права над ним вступить.
  Дик Блэр при этом рассмеялся:
  "Хотел я выкуп получить,
  Держа его, но не дождался.
  Придется даром лишь кормить.
  И вряд ли кто из вас дождется.
  Нельзя его и отпустить -
  В бою столкнуться с ним придется.
  Всего разумнее убить".
  Друзья с ним сразу согласились.
  Но быстро не нашелся тот,
  Кто это на себя возьмет,
  Его убийство, ведь не ждет
  Того ни слава, ни почет,
  Кто просто слабого добьет,
  Который, видно, весь изранен.
  Другое дело, если б ране,
  Когда еще был полон сил -
  Такого с честью бы сразил
  На равных рыцарь. "Что ж,
   придется
  Со слабым биться, видно, мне,
  Никто другой раз не найдется.
  Хоть кодекс чести я вполне, -
  Один из всадников смеется, -
  Наш рыцарский, как надо чту,
  К нему его непримененье,
  К шотландцу, все ж за нарушенье
  Я этих правил не сочту".
  Сказавши так, тот меч направил
  На Робина - и раз, и два,
  Его, уж думал, обезглавил,
  Но нет - на месте голова:
  Успешно Робин защищался.
  Удары даже наносил.
  И сам немало удивлялся,
  Откуда брал, сколь надо сил.
  Клинком попал врагу в забрало,
  Вернее, прямо точно в щель.
  Хотя мала была та цель,
  Но в глаз вошло стальное жало,
  Убив мгновенно. Англ упал,
  С искусством мастерским
   сраженный,
  И каждый ахнул, пораженный,
  Кто был кругом. Роб услыхал
  Тревожный и хвалебный говор:
  "Да, сразу видно - это Говард.
  Ослаблен он, но дал отпор.
  С таким и с раненым сразиться
  Не будет рыцарю позор.
  Еще желает кто с ним биться?"
  "Пожалуй, я, - сказал Дик Блэр. -
  Прошу вас, защищайтесь, сэр".
  Начался новый поединок.
  Опять раздались звон мечей,
  Их скрежет, лязг о сталь пластинок
  Доспехов бьющихся мужей.
  Вдруг крикнул кто-то: "Эй, глядите!
  Вон, в эту сторону смотрите!
  Наверно Дуглас это! Он!
  На нас ведет свой батальон!"
  Все англы сразу всполошились
  И стали строиться в ряды.
  
  И правда, в поле появились
  И шли от скал большой гряды
  Пять сотен воинов, сверкая
  Щитами, копьями, броней,
  Сплоченной группой боевой.
  Отряд английский, их встречая,
  Создал могучий тесный строй.
  С дружиной Дуглас приближался.
  А в это время продолжался
  Меж Говардом и Блэром бой.
  Противник с Робином старался
  Покончить как-нибудь быстрей,
  Примкнуть к своим чтоб поскорей.
  И это "как-нибудь быстрей"
  Сыграло с ним плохую шутку:
  Успев сразиться лишь минутку,
  Он вдруг ошибку допустил -
  Сэр Робин шанс не упустил
  И сквозь забрало меч вонзил,
  И умер тот в одно мгновенье.
  Довольно скоро уж сраженье
  Двух ратей в поле началось.
  В кровавом мощном столкновенье
  Друг к другу вылилась их злость.
  К врагам подъехав, Роб свалился
  Почти что замертво с коня,
  И для него средь бела дня
  В ночи, как будто свет сокрылся.
  
  Глава восьмая
  
  Над ним склонившихся солдат,
  Когда очнулся, он увидел,
  Не тех, которых ненавидел,
  А тех, кому был очень рад.
  "Так значит, наши победили", -
  Губами он пошевелил.
  "Напротив, ваших мы разбили, -
  Ему ответ с усмешкой был. -
  Давно здесь вашего такого
  Разгрома не было от нас.
  Не скоро сунетесь к нам снова,
  Иначе будет что сейчас".
  Один из воинов воскликнул:
  "Так это ж Говард! Это наш!
  С английским гербом! - после
   крикнул:
  Вассал, сэр, вроде, это ваш!"
  Пришел герой наш в изумленье -
  Над ним теперь склонился Рон.
  И видно было - в удивленье
  Находится не меньшем он.
  "Как вы могли здесь оказаться? -
  Спросил сюзерена вассал.
  Барон Рон Дэлл ему сказал:
  "Хотя умеем мы сражаться,
  Вчера противник был сильней.
  Ему мы поле уступили,
  Но не бежали от мечей -
  Немного только отступили.
  А ночью, спали те пока,
  Удачно взяли языка.
  И мы у пленного узнали,
  Что англы графа потеряли
  И всех начальников других,
  За исключением двоих,
  Но кто-то тоже кокнул их.
  И англы были все в смятенье.
  А я подумал - вот он, шанс,
  Пришел моей победы час".
  И начал новое сраженье.
  Наддали здорово мы им.
  Досюда даже англов гнали.
  А враг здесь тоже был гоним
  На помощь шедшей нам дружиной.
  Три горских клана помогли
  Осилить Дугласу вражину:
  На помощь нам вначале шли,
  Но то, что здесь идет сраженье,
  Им кто-то, видно, сообщил,
  И те ударили им в тыл.
  Постигло англов пораженье...
  Теперь же ты поведай нам,
  Как здесь нежданно оказался?".
  Шотландцам Робин рассказал,
  Как в плен английский он попал,
  Как чудом лишь в живых остался,
  Как все-таки бежать сумел
  И как с двоими здесь сражался,
  И как их даже одолел,
  И как помочь своим хотел,
  Но пал без чувств и тут остался.
  Барон воскликнул: "Ты все врешь!
  Какая ложь! Какая ложь!
  Врагам, паскуда, ты продался
  И за предательство умрешь!"
  К нему он более склонился,
  Под бровь вонзить собравшись
   нож,
  Но крепко за руку схватился,
  Клинок державшую, солдат
  И даже оттолкнул от Роба
  Барона в сторону. Объят
  За дерзость эту сильной злобой,
  Вскричал тот: "Сволочь! Гад!
   Да я! -
  Уже за меч хотел Рон взяться,
  Но видит парня-бугая,
  С которым лучше не сражаться.
  Своих солдат позвать хотел.
  Вокруг себя он поглядел
  Все в том же гневном напряженье,
  Но их не видит никого:
  Не то чтоб бросили его -
  Кто пал, порубленный, в сраженье,
  Других же боя продолженье,
  За англами погоня, с ним
  Разминули всех вихрем злым.
  "С тобой бы быстро разобрался,
  И ты сейчас бы уж валялся,
  Когда бы ровней ты мне был", -
  Сквозь зубы Рон проговорил.
  В себе уверен и спокоен
  Стоял могучий рослый воин,
  Сказал ему: "Не твой вассал -
  Тебя мне нечего бояться,
  Тебе не должен подчиняться.
  Убить я рыцаря не дал,
  Поскольку в то, что он сказал
  Не верить просто невозможно.
  Сомнений быть не может в том.
  Понять, и правда, разве сложно -
  Ведь герб Уоррена на нем
  И те доспехи, Смит в которых
  Сражался с Робином вчера,
  Кого восславить бы пора:
  Осилив лучших в этих спорах,
  Он нас на битву вдохновил.
  Вождей последних двух убил,
  В живых оставшихся у англов,
  И те, что были очень наглы,
  Поджали сразу же хвосты -
  Поэтому разбил их ты.
  К тому же есть предположенье,
  Что Дуглас выиграл сраженье
  Опять ему ж благодаря,
  Поскольку, видимо, не зря
  Его преследовали горцы -
  Они английских ратоборцев
  Большой увидели отряд.
  Сменили кланы направленье, -
  И как сейчас нам говорят, -
  Пошли навстречу: вдруг глядят,
  А здесь уже идет сраженье.
  И в тыл ударили врагам -
  Помог Роб Дугласу и нам.
  Еще одно, сэр уточненье:
  Барон не может сам решить,
  Казнить ему иль не казнить
  Вассала-рыцаря. Такое
  Имеет право лишь король".
  "А я, по-твоему, здесь ноль?
  Принять решение любое
  Могу как рати командор,
  Поскольку прочих всех главнее -
  Совсем не нужный это спор".
  "Здесь Дуглас всех главней,
   славнее -
  Намного выше, чем барон".
  "Да вон, глядите, близко он, -
  Сказал еще из ратных кто-то. -
  Сейчас у Дугласа забота
  Все поле битвы обойти -
  На нем товарищей найти.
  Давай, смелее кто, бегите -
  Его сюда к нам позовите".
  И вот уж здесь великий граф.
  Его вассалы, рядом став,
  Подальше прочих оттесняют.
  Лишь Рона Дэйла оставляют
  Вблизи сюзерена стоять.
  И что про Робина налгать
  Тому хотелось, преспокойно
  Он и налгал так недостойно.
  Суров был графа приговор:
  "Повесить надо, но вначале,
  Чтоб все сограждане видали
  Его предательский позор,
  В него с презрением плевали,
  Два дня в колодке пусть сидит,
  А уж потом пускай висит".
  Не мог сказать в свою защиту
  Герой наш вовсе ничего:
  Не видел Дугласа и свиту
  Вассалов доблестных его -
  Опять лишился он сознанья.
  
  Но тем не кончились страданья.
  В себя пришел Роб вновь, когда
  Уже был в ближнем Аллейнбурге.
  В станке сидел, его куда
  Забили ужаса хирурги
  (Назвать так можно палачей,
  Жестоко губящих людей).
  Он видит площадь городскую,
  Точнее, улицу большую.
  (В шотландских городах главная,
  очень широкая прямая улица игра-
  ла роль городской площади - П. Г.).
  Людские лица перед ним.
  Они глядят с негодованьем.
  Настолько мерзок он иным,
  Что сыплют бранью и харканьем.
  Расстался снова он с сознаньем,
  Что было лучше для него.
  Не раз такое происходит -
  Придет сознанье и уходит,
  То много лиц, то никого.
  Меж тем он больше все слабеет,
  Все больше тело холодеет,
  Не может голову поднять.
  Вдруг слышит - рядом плачет мать,
  И с нею Маргарет рыдает.
  Вот миссис Элла говорит:
  "Глаза уже не открывает,
  Глава безжизненно висит.
  Пойдем, родная, - мы не сможем
  Уже никак ему помочь.
  Свои страданья только множим -
  Такое видеть мне невмочь.
  До завтра вряд ли он дотянет.
  Зато мучителей обманет,
  Не будет если он живым:
  Расправиться не смогут с ним".
  Все скрылось вновь за чернотою.
  Не смог за гибельной чертою
  Найти спасение - опять
  В глаза стал новый день сиять.
  Не рад ему был Роб нисколько.
  Лишь ужас чувствовал, поскольку
  Его день казни это был.
  И вот уже он наступил.
  От злой судьбы никак не скрыться.
  Он видит несколько солдат.
  Средь них один высокий рыцарь.
  "Боюсь, дотянет он навряд", -
  Услышал Роб. К нему подходят,
  Его весьма "плохим" находят:
  Так меж собою говорят.
  Во мрак он снова провалился.
  Когда в сознанье возвратился,
  Увидел небо над собой,
  Борта телеги, слева, справа.
  За ними тянутся коряво
  Фронтоны, кровли чередой.
  Стучат колеса вразнобой,
  И скрип их кажется печальным,
  Уже, как будто погребальным.
  "Везут за город - там казнят", -
  Подумал он. Какую радость
  Принес сейчас бы Робу яд -
  Его бы принял он, как сладость,
  Когда б ему его кто дал.
  Опять сознанье потерял.
  
  И вновь в сознание приходит.
  Вокруг себя он взглядом водит.
  Не понял Роб куда попал.
  Лежит на мягком пышном ложе
  В какой-то комнате. Она
  Из бревен дуба сложена.
  "На том я свете что ль? Как схоже
  Здесь видом то, что было там", -
  Не верит он своим глазам.
  Невольно стонет Роб от боли.
  Подходит сразу человек
  К нему, невидимый до толе,
  С обычным запахом аптек.
  Сказал: "Лежите, не вставайте,
  А то опять кровь потечет.
  Все, может, быстро заживет -
  Тому лишь сами не мешайте,
  Уж если хочется вам жить".
  "Как будто лекарю подобен", -
  Опять глазам не верит Робин.
  "Вы кто такой?" - хотел спросить,
  Но смог сказать он только: "Пить..."
  "Сейчас служанка вас напоит,
  Накормит также - о еде
  Особенно вам помнить стоит".
  Спросил врача герой наш: "Где
  Я нахожусь?" А тот ответил:
  "Вы у себя, сэр". "Но приметил,
  Что здесь ни разу не бывал".
  "Вам все расскажут", - врач сказал,
  Затем отсюда быстро вышел.
  Минуты две прошло. Услышал
  Шаги за дверью Роб. Вошла
  Служанка - пищу принесла.
  К губам его подносит ложку
  И кормит, поит понемножку,
  Заботы, нежности полна.
  Не может Робин не дивиться
  (Быть может, это волшебство?) -
  Служанка точно не его:
  Не видел эту он девицу
  Еще нигде и никогда.
  Была вкусна ее еда.
  Кормить закончивши, красотка
  Ушла из комнаты. Походка
  Ее пленяла: даже он,
  Едва живой, был впечатлен.
  А вот и лекарь возвратился.
  Теперь пришел он не один:
  С ним был какой-то господин,
  Который Робу поклонился
  С приветом. Лекаря спросил:
  "Сумеет выжить?" "Он лишился
  Немало крови, много сил, -
  Ответил тот. - Мной перевязан.
  Броне, наверное, обязан
  Хорошей тем, что не убит -
  Доспех слегка лишь был пробит.
  Ранений множество, однако
  Они совсем не глубоки
  И сразу видно, что легки.
  Хотя случиться может всяко -
  Раненья могут и загнить.
  Но если это не случится,
  То я уверен - будет жить.
  Получше надо лишь кормить,
  И он сумеет излечиться -
  Вполне такое может быть".
  "Не беспокойтесь, я поправлюсь, -
  Заверил Робин. - Уже был
  В беде похуже, но ожил".
  "Я лорд Билл Брайтен, вам
   представлюсь", -
  Мужчина Робу говорит.
  "Так он же, он же англичанин", -
  Герой наш очень удивлен.
  "Вы не ошиблись - я есть он.
  Теперь вы мой однополчанин,
  А я остался, с кем и был,
  С кем Англии родной служил.
  А вас за верное решенье, -
  В ряды английские вступленье, -
  С большою радостью хвалю -
  Таких шотландцев я люблю".
  "Так вот я где! - сэр Роб опешил. -
  К шотландцам это сущий зверь.
  Немало наших перевешал,
  Нанес так много нам потерь,
  Когда в Шотландию вторгался".
  "Но как у вас я оказался?" -
  Роб Говард Брайтена спросил.
  "Побили вы две наши рати,
  Но вторгся я и победил.
  Решил шотландцев покарать и
  Ваш Аллейнбург я захватил.
  Скакал по городу, на "Месте
  Позорном" вас увидел, сэр.
  А там - табличка. В ее тексте
  Прочел, что вы английский хер,
  Предатель, мол, за что умрете.
  Скорей я вас освободил,
  А лекарь мой вас оживил.
  У нас на службе вы найдете
  Награды, титулы, почет.
  Большое вас богатство ждет.
  Воздвигли на границе мот
  Могучий здесь, на этом месте,
  И стали думать кому дать
  С окрестною землею вместе.
  Пришлось немало нам гадать.
  И вдруг три дня назад узнали,
  Что сэр из Говардов есть наш,
  И сразу дружно посчитали,
  Что этот замок станет ваш.
  Форпостом он от скоттов будет,
  И их к вторжениям любовь
  В страну английскую остудит,
  А то все лезут вновь и вновь.
  Пока дадим вам в подчиненье
  Английских ратников отряд.
  А вскоре, - в этом нет сомненья, -
  Найдутся те, кто захотят
  Из скоттов к вам вступить в дружину
  И с вами будут бить вражину,
  Своих проклятых земляляков.
  Насчет вас план у нас таков.
  
  Глава девятая
  
  Совет шел важный в Аллейнбурге.
  Собрались в ратуше градской
  Шериф, бароны, демиурги
  (В своем кто цехе был главой).
  Сидели в комнате большой.
  "Должны решить мы, как скорее
  Разрушить замок Фортенриф, -
  Открыл собрание шериф. -
  Врагов он делает сильнее.
  (Шериф являлся главой шерифства, административного округа, на кото-рые делилось средневековое шот-ландское королевство - П. Г.).
  Построили нарочно там
  Его коварно англичане -
  Где есть возможность им заране
  Сбираться скрытно, чтобы к нам
  С большой внезапностью
   вторгаться".
  "Но как не будем мы стараться,
  Все ж крепость эту не возьмем -
  Большой урон лишь понесем.
  В последних битвах потеряли
  Немало воинов и стали
  Слабей намного, - говорит
  Барон Уильям Аллан Кид. -
  Да просто духа здесь у многих
  Сейчас у нас нет для войны.
  Просить поэтому должны
  Его Величества подмоги".
  "Как раз я вас собрал затем, -
  Сказал шериф. - Ему посланье
  Придумать вместе". "Между тем, -
  Рон Дэлл вставляет замечанье
  С улыбкой злобною, кривой. -
  Владелец замка, о котором
  Толкуем мы, никто иной,
  Как Робин Говард, что позором
  Загадил род преславный свой,
  Удачно казни избежавший
  И после этого опять
  К врагам Шотландии приставший.
  Его нам надо покарать".
  "Об этом всем уже известно,
  Как и о том, что он вассал
  "Любимый" ваш, - шериф сказал. -
  Но я считаю, если честно,
  В суде разумным надо быть -
  Нельзя с расправою спешить:
  Не так все в этом однозначно -
  Должны мы помнить героизм
  Его за Родину"... Рон мрачно
  Прервал шерифа: "Артистизм -
  Спектакль, разыгранный удачно
  Всего лишь это просто - Джон
  Уолморд, Смит Уоррен, он,
  Роб Говард, раньше сговорились.
  Нарочно англы слабо бились -
  Не смог иначе б ни за что
  Осилить рыцарей мощнейших
  И так, как будто бы слабейших, -
  Не сделал это бы никто, -
  К тому ж почти одновременно:
  Один - и сразу же другой
  Придавлен Говарда пятой.
  Что сговор был здесь, несомненно,
  И то нам верно говорит
  Что их обоих он щадит,
  Доспехов их не забирает.
  Имел он право их пленить,
  Чтоб выкуп с каждого слупить,
  Однако просто отпускает".
  Шериф смеется: "А зачем
  Им нужно было перед взором
  Английских воинов предстать
  Такими жалкими, позором
  Себя жестоким запятнать
  И дух противников поднять?"
  "Была коварная идея
  У них, наверное. О том
  Узнаем мы от лиходея -
  Расскажет честно обо всем,
  Прижатый нашим палачом", -
  Сказал Рон Дэлл. Вдруг извещает
  Слуга, что требует купец,
  Который двери осаждает,
  Впустить в собранье наконец,
  Что очень важное желает
  Ему он, дескать, сообщить.
  Шериф велел его впустить.
  Вошел Ван Дроб, купец, знакомый
  Уже нам с вами. Он сказал:
  "Я цену доблести узнал.
  Сюда приехал к вам, влекомый
  Желаньем должное воздать
  Тому, кто спас меня. Схватили
  Меня два англа, а пленили
  С расчетом выкуп крупный взять.
  Уолморд, кажется, Уоррен -
  Бандитов этих звали так:
  Был каждый жадный, злобный
   ворон.
  Но ваш рубака из рубак
  Прикончил их в одно мгновенье,
  И это дало мне спасенье.
  Сэр Робин Говард - вот кто он,
  Который, знаю, рыцарь местный,
  Пока не очень-то известный.
  Он будет мной вознагражден".
  С минуту, может, все молчали,
  Дар речи будто потеряли,
  Потом поднялся шум большой -
  Галдеть все стали вразнабой.
  Шериф воскликнул: "Мы хотели
  Его казнить, а он герой!"
  "Пускай Роб даже и такой,
  Но он предатель в самом деле
  И, значит, кару заслужил", -
  Рон Дэлл опять заговорил.
  Шериф, однако, возразил:
  "Считаю все же, что умнее
  Его нам будет не убить,
  А в край родимый возвратить -
  Живой герой стране нужнее,
  Чтоб мог ей доблестно служить".
  К другим баронам обратился
  Шериф, сказав: "Кто вразумился
  Моею речью, тот, пускай,
  Завистливый не слышит лай,
  Не слышит лож и поношенья,
  А постарается вступить
  С Говардом в тайные сношенья,
  Чтоб в край шотландский
   возвратить".
  Вдруг шум послышался у входа:
  Какой-то рыцарь прямо схода
  От двери стража оттолкнул,
  Другого вовсе отшвырнул.
  И вот уже на середине
  Совета важного стоит.
  По крайней мере половине
  Собравшихся отлично вид
  Его знаком. Как гром раздались
  Сейчас же крики: "Робин, ты?!"
  Иные даже приподнялись,
  Вглядеться будто бы старались
  В и так знакомые черты.
  А тот смеется: "Угадали -
  Я Робин Говард, это так.
  Меня, похоже, вы не ждали:
  Казнить хотели как никак.
  Вернулся я, поскольку жизни
  Важнее мне полезным быть
  Моей страдающей отчизне -
  Могу опять ей послужить.
  И я вернулся не с пустыми
  Руками - мир привез большой,
  Расширил также край родной
  Полями новыми моими"
  "Известно всем здесь, что Фортриф
  Теперь, сэр, ваш. Но подарив
  Кусок вам этот очень жирный,
  Имеют план враги не мирный", -
  Сказал ему один барон.
  В его поддержку восклицанья
  Услышал Роб со всех сторон.
  И сразу злые порицанья
  В него посыпались затем.
  Но он заткнул рот быстро всем,
  Сказавши: "Ныне не до планов
  Военных англам уж совсем,
  Поскольку самых их смутьянов,
  Которых много развелось,
  Пленить мне ловко удалось -
  Баронов, их вассалов славных,
  Зачинщиков набегов главных,
  Что здесь поблизости живут,
  Спокойно жить нам не дают.
  Сейчас сидят в моем подвале.
  Их скоро выпущу едва ли".
  Еще сильней всех поразил
  Герой наш этим сообщеньем.
  Шериф сейчас же попросил
  Внести понятность поясненьем.
  Тот молвил: "Судя по всему,
  Они мне сильно доверяли
  И, как я понял, потому,
  Что очень твердо полагали,
  Что я на скоттов обозлен,
  Ведь был чуть ими не казнен,
  К тому же сильно посрамлен.
  На день рожденья приглашенье
  Ко мне у англов подозренье
  Ничуть не вызвало ни в ком.
  Гостей собрался целый дом.
  А дальше все пошло по плану:
  Заснули все крепчайшим сном, -
  Наверно, думали, что спьяну.
  Момент решительный настал -
  Я тут уж время не терял.
  Своих дружинников позвал,
  Отнюдь не англов - те гуляли,
  В людской с гостями пировали.
  (Согласно средневековым евро-пейским обычаям, в то время,
  когда рыцари пировали в Рыцар-ском зале, челядь и прибывшие с гостями воины и слуги пировали в людской - П. Г.).
  Всего их двадцать человек,
  Могучих, верных мне на век,
  В мой новый замок перебралось,
  А в первом столько же осталось,
  Из арендаторов бойцов,
  Не хуже, впрочем, молодцов.
  Чтоб тем не вызвать подозренья,
  Что общей пищи не едят,
  Своих отправил я в наряд -
  Для дел служебных выполненья.
  С большим волненьем каждый
   ждал,
  Когда подам я им сигнал.
  Мои ребята тех связали,
  Что в главном зале крепко спали,
  А тех, которые - в людской,
  Всех в мир отправили иной.
  Плененных быстро на подводах
  Я в Новый Говард перевез.
  Тем пользу Родине принес:
  Теперь надолго о походах,
  Про наш давнишний с ними спор
  За землю нашу позабудут
  Собаки-англы, до тех пор,
  Пока заложниками будут
  Кто рыцарей английских цвет
  Блестящий самый представляют -
  Не меньше, чем на десять лет.
  Пускай в темнице провоняют,
  Как, впрочем, я когда-то сам.
  Потом за выкуп их отдам.
  
  Глава десятая
  
  Сдержал Иаков обещанье -
  Отдал он графство Эльтернвал
  Тому, кто большие старанье
  С людьми своими прилагал,
  Кто славу большую стяжал
  В борьбе за этот край чудесный.
  Кому ж, узнать вам интересно?
  Читатель верно угадал.
  И это с радостью открою, -
  Конечно, нашему герою.
  А вместе с файфом получил
  И то, что тоже заслужил -
  И титул графа. Откупил
  У Рона прежнее держанье,
  Его с большим соединил.
  
  С героем нашим расставанье
  Уже совсем недалеко.
  Расстаться мне с ним нелегко,
  Поскольку мне он полюбился.
  Приятно мне, что не убит.
  Читатель, знаю, удивился
  И даже, может, разозлился.
  "А как же так? - он говорит. -
  В Кросс-Делле "Нечто" зло творит -
  Людей свирепо убивает, -
  Пугал вначале автор нас, -
  И вот уж повесть завершает,
  А тайну нам не открывает!"
  А я отвечу: "Он как раз
  Сказать об этом вам желает
  И это сделает сейчас.
  Король, мы помним, дал приказ
  Серьезно очень постараться
  В проблеме этой разобраться.
  Рон Дэлл старался и не смог,
  Но наш герой ему помог.
  Проник умом своим пытливым
  Он вглубь таинственной беды,
  Соображением сметливым
  Нащупал верные следы
  Того, кто был тем "Нечто". Случай
  Исход ускорил неминучий
  Творившихся там страшных дел.
  Сэр Роб в седле уже сидел,
  Собравшись вновь покинуть с
   миром
  И чувством дружеским Кросс-Дэлл,
  Где был доволен славным пиром
  И где любил гостить порой.
  Читатель, верно, удивился:
  Как быть могло, чтоб наш герой,
  Не раз который очутился
  Почти у ямы гробовой
  Лишь потому, что Рон старался
  Его коварно погубить,
  Когда судьбой над ним поднялся
  И мог ему бы отомстить,
  Не стал зло недругу чинить:
  Таким уж Робин наш родился -
  Он был характером не злым.
  Рон Дэлл же всячески стремился
  Вину загладить перед ним.
  Не стал граф дуться - замирился
  Он с Роном скоро, а потом
  И вовсе крепко с ним сдружился.
  Был часто зван в баронов дом,
  Где угощал его пирами
  Хозяин замка (как не стать
  В подобных случаях друзьями?).
  И вот когда он уезжать
  С такого пира уж собрался,
  Как выше мы сказали, то
  Ужасный крик вверху раздался -
  Кричали, будто глоток сто.
  К подножью башни пало что-то:
  Как-будто сбросили кого-то.
  Сэр Робин Говард вбок глядит
  И видит - крупный муж лежит:
  Вот почему, пав, громко бахнул.
  Еще момент - и Робин ахнул:
  Так ведь лежит никто иной,
  Как сам барон, не молодой,
  А тот, что старый и слепой,
  Теперь еще и не живой.
  Но наш герой не удивился.
  С коня сейчас же соскочил,
  В донжон скорее возвратился
  И в Зале рыцарском вновь был,
  Где лишь недавно веселился.
  Остатки пира со столов
  Уже служанки убирали.
  Но все сейчас они стояли
  И в диком ужасе, без слов
  На выход, бледные, глядели,
  На лестницу который вел.
  Оттуда крики, рев летели.
  Сюда по ней вниз кто-то шел.
  В дверном проеме показалась
  И стала полностью видна
  Фигура страшная. Она
  Шагала медленно, шаталась.
  Власы распущены, полны
  Свирепой ярости глазищи,
  Таращась дико, а ручищи
  То вширь, трясясь, разведены,
  То вместе резко сведены,
  Как будто бить, терзать готовы.
  Причем настолько те сильны,
  Что гнуть железо, рвать оковы
  И то, наверное б, смогли.
  Из рта мычанье и рыданье,
  И хрип, и рык, и стоны шли:
  На мысль сейчас же навели,
  Что в них - и ярость, и страданье.
  Еще никто и никогда
  Таким не видел Рона Дэлла,
  И ясно было, что беда
  Таким им образом владела.
  Бессильный, в кресло он упал.
  Теперь сидел оцепенело.
  И вновь заплакал, застонал,
  Вращал зрачками ошалело.
  Его спросил один вассал,
  Хотя и несколько несмело:
  "Скажите, сэр, случилось что?"
  (Здесь кроме Робина никто,
  Из всех, что были в этом зале,
  Паденья Рика не видали).
  Рон Дэелл заплакал, застонал
  И с дрожью в голосе сказал:
  "Пропал навеки ваш сюзерен -
  Такой грех тяжкий совершил,
  Который страшен и безмерен, -
  Отца родимого убил.
  И значит, я - отцеубийца.
  Вовеки это не простится"
  "Неужто правда?! Вот так да! -
  Кричать служанки, слуги стали,
  Что речи дар не потеряли. -
  Какая страшная беда!
  Но как же это, как случилось?!"
  "И сам не знаю даже как -
  Большой во гневе я дурак.
  Случайно как-то получилось.
  Виновна и моя жена.
  Сейчас заметил, что она
  Надолго с пира отлучилась:
  Какой-то в этом есть секрет,
  Подумал с сильным беспокойством.
  Пошел искать - в светелке нет.
  С душевным яростным
   расстройством
  Спросил служанку - та в ответ:
  "У Рика Дэлла посмотрите.
  Иду туда: и правда, - там!
  Ну что вы, что вы так глядите?!
  Ну да, сказать придется вам -
  Они ласкалися в постеле.
  И понял я, что мой отец
  Большой похабник и подлец,
  Что видит он на самом деле -
  Совсем нисколько не слепец:
  Воскликнул, что меня увидел
  И меч поблизости нашел.
  Отца я сразу же невзвидел.
  К нему в тумане подошел.
  Он вынуть меч не успевает -
  Кулак предателя сбивает.
  Отца мгновенно я схватил,
  Стекло башкой его разбил
  И бросил в щель окна мерзавца,
  Любовника, хоть не красавца".
  Вокруг воскликнули: "Они
  Виновны в этом лишь одни,
  Свершив греховное деянье,
  Одно из самых тяжких, и
  Оно для нервов испытанье -
  Не всякий выдержит супруг.
  Немало в этом оправданья
  Поступка вашего". Роб слуг
  Толпу рукой раздвинул вдруг,
  Сказал ему: "Мужайся, друг,
  Узнать тебе придется больше -
  Молчать нельзя об этом дольше:
  Тот страшный "Нечто" - твой отец.
  Ему - заслуженный конец.
  Живите жизнью здесь спокойной:
  Не сможет больше никому
  Чинить беду рукой убойной".
  "Но так решил ты почему?!" -
  Воскликнул Рон. Ответил Робин:
  "Сейчас узнаешь. Что способен
  Отец твой видеть и вполне,
  Понятно сразу стало мне,
  Еще когда сюда впервые
  Свою я Маргарет привел:
  Забывшись, видно, тот "слепые"
  Глаза на гостью перевел
  И внешне будто бы расцвел.
  Зрачки затеплились игриво,
  А рот скривился похотливо.
  Но он опомнился: опять
  Стал взором медленно блуждать
  Поверх голов, незрячим будто.
  Я стал над этим размышлять.
  Зачем ему такие путы -
  Себя слепым изображать,
  Ведь жизнь слепого лишь мученья -
  Во всем, во всем ограниченья.
  А он обласкан жизнью был -
  Большой богач и рыцарь славный,
  Округи всей властитель главный.
  И так охоту он любил.
  И вдруг всего себя лишил.
  Такому может быть причина
  Настолько сильной, что она
  Всего сильнее быть должна.
  И что же это для мужчины?
  Любовь лишь к женщине одна.
  И я подумал: для служанки
  Иль для дружинника жены
  Такие жертвы не нужны -
  Сама затянет на лежанку -
  Никак не надо и хитрить.
  Из женщин здешних помутить
  Мужской рассудок и настолько
  Твоя жена, Рон, может только.
  "Слепым" же сделавшись, Рик Дэлл
  Встречаться чаще с ней имел
  Возможность: ты же, Рон, все время
  Проснулся только - ногу в стремя
  И - на охоту на весь день,
  То на турнирах, то в наездах,
  А то в каких-нибудь разъездах,
  Оставивши родную сень.
  Рик стал от этого свободен,
  Как, якобы, к тому не годен:
  И правда, что с слепого взять?
  И стало более возможно
  Связь эту в тайне сохранять -
  Кто мог его подозревать?
  Поверить ведь, и правда, сложно,
  Что будет женщин соблазнять
  Красивых тот, кто красотою
  Свой взор не может услаждать,
  Объятый вечной темнотою".
  "Но разве это говорит
  О том, что он тот монстр ужасный,
  Который здесь террор творит?
  Намек ваш, сэр, не очень ясный", -
  Сказал из челяди один.
  Затем - другой простолюдин:
  "Сквозь стены, двери он проходит -
  На мысль нас это и наводит,
  Что это призрак. Он, Рик Дэлл,
  Такое б сделать не сумел".
  "Мое рассеялось сомненье,
  Что здесь отнюдь не приведенье, -
  Сэр Робин Говард отвечал, -
  Когда случайно я узнал,
  Что ключницы заботы в замке
  На ней у вас, на этой самке,
  Мадлен. Конечно, ключ к любой
  Двери она ему давала.
  Он мог войти в любой покой:
  Вас дверь с замком не защищала.
  А вы решили - "Нечто" злой
  Сквозь стены ходит и сквозь двери.
  Так быть не может, убежден, -
  Я в эти глупости не верю".
  Иные стали возражать:
  "Зачем же нужно было Рику
  Людей так часто убивать
  И так жестоко, просто дико?
  И как же мог он оставлять
  На них следы зубов такие -
  Они, уж точно, не людские -
  Лишь хищник может так кусать
  И монстр, наверно, приведенье".
  Сэр Робин стал им объяснять:
  "Боялся Рик разоблаченья,
  И если были подозренья,
  Что кто-то начал понимать,
  Что он не слеп, не столь безгрешен,
  Того старался он убрать
  И в этом был весьма успешен.
  Причем злодейства все списать
  Ему на "Нечто" удавалось,
  Что, вроде, здесь обосновалось, -
  За слухом диким их скрывать,
  Что, дескать, это приведенье.
  А вас вводили в заблужденье
  Следы от острых тех клещей,
  Какими в практике своей
  Садисты мучают людей:
  Ввиду имею палачей.
  В плену английском доводилось
  Мне это видеть и не раз:
  Хоть не хотелось, приходилось,
  Поскольку англы пленных, нас,
  Глядеть нарочно заставляли,
  Чтоб мы бежать не помышляли.
  Случайно видел здесь у вас
  Я как-то жертву "приведенья",
  Как вы считали, и как раз
  Тогда-то понял - нет сомненья,
  На ней следы не от зубов,
  А от палаческих щипцов.
  Уверен я, что был у Рика
  Помощник, может быть, палач,
  Лишить умевший жертву крика,
  И также, видимо, силач.
  И был еще осведомитель
  О тех, кто начал понимать
  Кто в замке истинный губитель -
  Таких умел он подмечать".
  "Так вот зачем отец однажды
  Велел засов или крюк сменить
  Замком почти на двери каждой -
  К любому ночью чтоб входить! -
  Воскликнул Рон. - Схватить
   Дработа!
  В подвал для пытки отвести!
  Там, впрочем, можно и найти -
  Сейчас как раз он за работой.
  
  И вот на дыбе тот висит
  И жалобно пощады просит,
  На клещи с ужасом глядит,
  Которые сам Рон подносит
  К нему и злобно говорит:
  "Во всем, советую, признайся -
  Молчать, юлить и не пытайся.
  Колись, желаешь если жить -
  Тебя могу и пощадить -
  Ты, верно, следовал приказу".
  Дработ открыл всю правду сразу,
  И все, что Робин говорил,
  Он очень точно подтвердил.
  
  Когда заложников на волю
  Сэр Робин Говард отпустил
  (За выкуп, кстати, много боле,
  Чем даже чаял, получил),
  Его феод уже не поле
  Пустое, брошенное был,
  А файф цветущий. Населенье
  Вернулось в бывшие селенья.
  И замки все восстановил.
  Их дал в держание вассалам,
  С наделом каждый и немалым.
  Его был графский батальон
  Числом и выучкой силен,
  Отлично очень оснащен.
  Отбил надолго он охоту
  У англа лезть с войною к скотту.
  
  Прожили много лет в любви
  Герой наш с Маргарет счастливо.
  До дней последних, просто диво,
  Им пели нежно соловьи.
  Прожила долго леди Элла.
  Была от внуков без ума:
  Доверить слугам не хотела
  И больше нянчила сама.
  Ребята быстро подрастали
  И вот уж скачут на конях,
  Блистая в рыцарских бронях.
  Они достойны рода были,
  Достойны славного отца.
  Врагов отчизны тоже били,
  Верны ей были до конца.
  
  Теперь придется мне расстаться
  С тобой, читатель дорогой,
  Но я надеюсь, может статься,
  Еще мы встретимся с тобой.
  
  
   (Конец)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"