Глава первая
 
На русской западной границе,
В краю далеком от столицы,
Дозор три витязя вели -
Защитники родной земли.
Иван, Семен, Вадим их звали.
Они отпор врагам давали,
Который был всегда такой,
Что после долго никакой
Противник не желал проверить
Насколько русские сильны,
В незыблемость не мог не верить
Могучей нашей стороны.
Надежной силою закрытый,
Войной жестокою забытый
Спокойно русский жил народ
В блаженстве радостных забот.

Однажды после славной сечи
Иван сказал своим друзьям:
"Устали, братцы, наши плечи
И тяжко раненым коням.
Противник вынужден спасаться,
Других придется долго ждать
И можно нам не опасаться
Себе и коням отдых дать.
Хочу воспользоваться этим,
Чтоб в брак с любимою вступить.
А вас прошу на свадьбе быть.
И так победу мы отметим:
Могу вас славно угостить!"
Друзья воскликнули: "Однако,
Какую новость ты сказал!
Воитель тот, который брака
Всегда усердно избегал,
И нас который призывал
Его бояться и всецело
Себя отчизне посвятить
И только Родину и дело
Ее защиты лишь любить!"
Иван восторженно ответил:
"Пока Светлану я не встретил,
Умом, наверно, был не зрел.
Сейчас же будто бы прозрел -
Иначе все воспринимаю.
Умнее сделавшись, считаю,
Что если будешь с милой жить,
Не станешь меньше Русь любить".
Семен сказал с усмешкой: "Будешь
Теперь беречь себя в бою
Для счастья с милой и забудешь
Ты удаль прежнюю свою".
"Когда противник угрожает
Семье солдата, тот всегда
Дерется злее", -  возражает 
Иван Семену, но тогда
Вадим промолвил мрачно фразу:
"Иван, такие жены есть,
С которыми мужчины сразу
Забудут Родину и честь!"
Иван воскликнул: "Для мужчины,
Таких, надеюсь, большинство,
Не может вовсе быть причины
Измены Родине его!
А в чувствах к женщине любимой
Такие силы можно взять,
Что честь страны своей родимой
Надежней будешь защищать.
Хотя, конечно, есть колдуньи,
Со злыми чарами игруньи -
Таких бы надо избегать,
А их нетрудно распознать".
Друзья Ивана выражают
Свое сомненье. Те считают,
Что ведьма может и не дать
В себе колдунью разгадать.
"Моя Светлана в православной
Семье родилась, а отец
Ее воитель очень славный -
Ефим, боярин, удалец!
Святую Веру защищает
И в этом устали не знает! -
Иван заметил, - дом такой
Дружить не может с сатаной!".
"Неужто он, - друзья сказали, -
Ефим тот самый?! Мы не знали!
Таких героев поискать!
И мы теперь тебя едва ли
За свадьбу будем осуждать -
С таким героем породниться
Любой бы витязь захотел,
Его же дочкой не плениться,
Никто, наверно б, не сумел.
И мы твоей удаче рады,
Хотим на свадьбе погулять:
Пожалуй, лучше нет отрады,
Чем после битвы пировать!" 
"Тогда не стоит, право, ждать! -
Жених воскликнул в нетерпенье, - 
Сейчас поехали скорей!"

Сменив израненных коней,
Друзья в веселом настроенье
Пустились в путь туда, где был
Могучий замок над рекою,
Ефим с семьей в котором жил,
И тоже с доблестью большою
Границу нашу сторожил.

Герои к замку подъезжают.
Они весьма изумлены
И уж тревогою полны:
Нигде людей не замечают -
Ни в ближних селах, ни в полях,
В поместье здешнее входящих,
Тоску на душу, даже страх
Своим безлюдьем наводящих.
Как будто это лютый враг
Угнал в полон все населенье.
Друзья подумали бы так,
Когда следы бы нападенья -
Пожаров, боя, разоренья
Могли бы видеть, но нигде
Они того не замечают.
Напротив даже, взор везде
Приметы мирные встречает:
Стоят добротные дома,
В дворах - скотина и корма,
Цыплята с курами гуляют,
И чинно гуси выступают.
Повсюду кошки и коты
На солнце греются лениво.
В полях огромные скирды.
И все в сохранности, все живо.
"Однако, кошек много как, -  
Семен промолвил, -  просто диво:
Мышей здесь много что ли так?"
Пошла дорога круто в гору
К большому с башнями забору.
Строенья терема над ним
Шатрами крыши возвышали.
Они оттенком голубым
Небес сиянье отражали 
И взор приезжих поражали
Узором вычурным резным.
Друзья ворота отворили -
Они не запертыми были.
Большой, пушистый, рыжий кот,
С глазами узкими и злыми,
Прошел, мяукнув, перед ними,
Как будто стражем был ворот.
А где же стражник настоящий,
У входа бдительно стоящий?!
Герои въехали во двор,
Глядят вокруг - людей не видят.
Кто даст противнику отпор
В открытом замке, с давних пор
Который люто ненавидят
В бессильной ярости своей
Враги российских рубежей?!
Иван, Семен, Вадим застыли,
Объяты жутью, и затем
С душой встревоженной совсем
С коней скорее соскочили
И в терем мрачные вошли.
Они по комнатам шагали,
Но как усердно ни искали,
Людей здесь тоже не нашли.
А всюду было много кошек.
"Такое множество, как мошек,
Здесь тварей этих развелось.
Откуда столько их взялось?
Однако это не обычно", - 
Семен заметил саркастично.
И вышли воины во двор.
"Какой проклятый лютый вор
Светлану милую похитил?!
Конечно, тот, кого простор
Руси рабами не насытил
Пока еще. Конечно, он
И всю родню моей Светланы,
И их крестьян угнал в полон
На муки в варварские страны! -
Иван в отчаянье вскричал,
Внезапным горем пораженный.
И тоже очень огорченный
Семен Ивану возражал:
"Что здесь случилось непонятно,
Однако видно, что беда.
Боюсь, что люди безвозвратно
Отсюда взяты, навсегда.
Искать их, думаю, напрасно:
Совсем неведомый нам враг
Забрал несчастных и неясно
С врагом сражаться этим как.
И где искать его не знаем.
И даже мы не представляем
Совсем того, кто он такой,
А также обликом какой".
Иметь нам проще было дело
С врагом таким, какого мы
Всегда громили так умело,
Однако словно витязь тьмы
Явился в этот край прекрасный
И всех живущих здесь людей
Похитил в край иной, ужасный,
На радость армии чертей.
Не нужны бесам никакие
Ни скот, ни хлеб, ни серебро:
Им души надобны людские -
Они их главное добро.
Узнай мое предположенье:
Когда, Иван, в соображенье
Проделки дьявола принять,
Тогда совсем легко понять
Причина в чем исчезновенья
Такого множества людей,
Когда ничуть в округе всей
Следов не видно нападенья.
Иван, мужайся, дорогой -
Навеки с милой ты расстался.
Один удел тебе остался -
Смириться как-нибудь с бедой.
Конечно, тяжко. Все же вскоре,
Уверен, ты забудешь горе,
Когда врагов опять побьешь
И в этом душу отведешь.
Но то давайте не забудем,
Что край, который был закрыт,
Сейчас любым врагам открыт.
Теперь и здесь дозором будем
Границу нашу объезжать,
От вражьей силы защищать.

Зловещий замок покидают
Друзья с поникшей головой,
Скакать обратно начинают
Печально витязи домой.
С холма съезжают и селеньем
Безлюдным скачут вновь они
И видят с горьким ощущеньем
Кошачьи стаи лишь одни
Да скот домашний с птицей разной
Среди домов, однообразной
Ленивой, тихой чередой
Ведущих образ жизни свой. 
Представить можно то волненье -
Большую радость, удивленье, -
Друзья в которое пришли,
Когда девицу вдруг нашли,
К концу деревни подъезжая.
Нигде не видели людей
И вдруг красавица такая,
Которой нету красивей!
Она у дома, у дверей
Сидела, слезы проливая.
Друзья, минуты не теряя,
Проворно спрыгнули с коней,
Бедняжку нежно утешали.
Немало сил употребив,
Ее рыдания уняли,
И, после деву расспросив,
Герои вот о чем узнали.
Девицу эту Нилой звали.
Случилось страшное вчера.
Была дня ранняя пора,
Когда все небо потемнело:
Затменье будто бы нашло.
Но вскоре быстро просветлело.
Когда же вовсе рассвело,
Узнала Нила, что осталась
Во всем селении одна
Из местных жителей. Кидалась
Девица, ужаса полна,
Во все дворы, дома, но были
Они безлюдны и следы
Людей в них живших лишь хранили. 
Оставив тщетные труды,
Искать девица перестала
И горько-горько зарыдала.
"И так я стала сиротой, -
Печально Нила говорила, - 
Ужасно, горько жить одной.
Какая ж это злая сила
Меня с родными разлучила?!
О, люди добрые, как быть?!
Не знаю как одной мне жить?!"
Семен сказал: "Не плачь, поможем
Тебе, красавица. С собой
Тебя охотно взять мы можем.
Названой будь ты нам сестрой.
Когда же лучше нас узнаешь,
То если, Нила, пожелаешь,
Тогда кому-нибудь из нас
Женою станешь в добрый час".
Семен к Ивану обратился:
"И как же я не понимал?!
Зачем тебе я возражал?!
Теперь совсем я согласился,
Что воин должен быть женат -
Сильней он будет во сто крат!"
Вадим сказал: "Не возражаю
Теперь я также. Приглашаю
Тебя, девица, ехать к нам!
Поверь, неплохо будет там.
Иван товарищей решенье,
Конечно, сразу поддержал
И тоже Нилу приглашал,
Хотя и высказал сомненье,
Что может милую забыть - 
Ее другою заменить.
Охотно дева согласилась
С друзьями в крепости пожить
И в путь с героями пустилась:
Они легко коня нашли
И ей в повозку запрягли.

 
     Глава вторая

С приездом Нилы изменился
Небрежный быт холостяков.
Уют в их замке появился.
И после яростных боев
Приятней стало возвращаться
Друзьям под свой домашний кров.
И рады были все общаться
С своей названою сестрой,
Совсем им ставшею родной.

Недолго, впрочем, наслаждались
Втроем общением таким:
Два друга с девицей расстались,
Короче - Нила и Вадим
Довольно скоро обвенчались.

Направив путь к местам родным,
Вадим увез жену с заставы
В глухой лесной тамбовский край,
Район недоброй, грозной славы -
Людей разбойных страшный Рай.
Имел там замок свой фамильный
С селом не очень-то большим,
Доход дающим необильный,
И рощу с нивами Вадим.

И так остались на заставе
Иван с Семеном только жить,
Великой Родине и славе
С обычной доблестью служить.

Иван с тревогою немалой,
Однако, начал замечать,
Что друг, всегда веселый малый,
Стал часто очень тосковать.
Иван спросил его однажды:
"Признайся, братец, почему
Теперь горюешь день ты каждый?
Должна причина быть тому.
Семен ответил: "Я скучаю
По милой матери моей,
Терпеть не в силах как желаю
В Калугу съездить в гости к ней".
Иван сказал сейчас же другу:
"Езжай скорее ты в Калугу -
Проведать матерь должен сын,
А я управлюсь тут один".
Семен уехал, и остался
Один лишь витязь охранять
Рубеж на западе. Старался
Иван врагам не уступать.
Они ж намного чаще стали
К границе русской подходить,
Поскольку сразу же узнали,
Что стал ее здесь сторожить
Один противник, а не трое.
Пошли на Русь германцев строи,
Поляков, шведов, литовчан,
Но всех громил один Иван.

Осенних дней прошло немало,
А где же доблестный Семен?
Уж время зимнее настало,
А все назад не едет он.
Проходит год с его отъезда,
Второй проходит, третий год.
Иван Семенова приезда
Совсем напрасно только ждет.
Теперь он ясно понимает,
Что нету смысла больше ждать.
Иван отлично друга знает,
И он поверить не желает,
Что мог товарищ долг предать.
Подальше витязь отгоняет
Врагов от русских рубежей,
При этом крепче побивает
С могучей удалью своей,
Чтоб долго силы не сумели
Они свои восстановить
И долго снова не посмели
К границе нашей подступить.
Лишь после этого решился
Оставить пост и быстро в путь
В калужский дальний край пустился,
Чтоб друга доблести вернуть.
Однако хочет он вначале
Другую область посетить,
Вадима с Нилой навестить
И путь затем продолжить дале.

Россией едет воин славный,
Страной, которую беречь
Своей считает целью главной
Пока держать способен меч.
В леса тамбовские въезжает
И то, что вскоре видит здесь,
Его ужасно поражает -
Разбоем край охвачен весь.
Встречает в гневе и тревоге
Везде разграбленные он
Обозы, трупы на дороге
В зловещем мраке стай ворон.
Селений видит разоренье,
Могилы свежие, людей,
Безумных в горести своей.
Повсюду - тленье, запустенье
И гибель брошенных полей.
Иван к несчастным обратился,
Какой узнать желая рок
На край тамбовский опустился
И страшной участи обрек.
Ему ответили: "Такое
Творит разбойник Гедемон,
Отродье вражеское злое -
Безжалостен безмерно он,
К тому ж немыслимо силен".
Ужасно витязь разозлился,
Узнав об этом, и найти
Скорей разбойника стремился,
Чтоб край от бедствия спасти.
Причем, не мало возмущался,
Понять не в силах как Вадим,
Который так умело дрался
И был в боях непобедим,
Еще с разбойником не бился,
Поскольку если бы сразился,
Его, конечно бы, убил,
И край бы этот мирно жил.
Неужто счастье поглощает
Настолько друга, что кругом
Себя беды не замечает?!
Возможно, дело все в другом -
Сражаться просто не желает,
Мирок  домашний только знает,
Себя для счастья бережет,
А главным долгом небрежет.
Но мог  ли  в то Иван поверить,
Что друг большой его Вадим
Настолько сделался плохим?!
И так ли это, чтоб проверить,
Спешил к нему вначале он,
Ведомый правду знать желаньем.
Разбойник даже Гедемон
Не столь владел его сознаньем.

Въезжая в вотчину Вадима,
Иван увидел, что она
Его защитой не хранима
И тоже вся разорена.
Сожжены нивы и селенье,
Видны останки мертвецов.
Они покрыты грязью тленья
И страшен смертный их покров.

Поместье витязь озирает,
Живых не видит он вокруг.
"Да жив ли ты, мой милый друг!" -
На крепость взор свой поднимает
С тревожной думою такой
И к замку на гору въезжает
И внутрь свободно проникает,
Поскольку вовсе никакой
Запор ворота не скрепляет.
Безлюден замка двор большой.
В огромный терем витязь входит,
Палаты пышные обходит.
Нигде не видит он людей.
Нежданно вскоре до ушей
Его мяуканье доходит.
Себе под ноги он взглянул,
Увидел кошку, чуть не пнул
Ее с досадою тревожной,
Как сор мешающий подножный,
Но делать этого не стал,
Поскольку кошку ту узнал.
Ее взяла с собою Нила,
Когда покинула свой дом,
И в замке с витязями жила
С любимой кошкою, потом,
Когда с Вадимом уезжала,
Ее опять с собой забрала.
Звала любимицу Красой,
Поскольку дивной красотой
Она кошачьей обладала.
Такую встретивши, любой
Погладить хочет, взять с собой.
К Ивану много раз ласкалась.
Хозяйке только и ему
Свободно в руки та давалась:
Никто не ведал почему.
Походкой мягкою своею, 
Поднявши хвост и распушив,
Она пошла. Иван за нею
Сейчас же двинулся, решив,
Что кошка путь ему укажет
И этим, может, что-то скажет.
Хозяйку где свою найти
Краса Ивану показала.
Пришлось недолго им идти.
Иван вошел за кошкой в залу
И сразу Нилу увидал.
Она в сиянии зеркал
Сидела, косу заплетая
И взор собою услаждая.
Вошедший сделал ей поклон.
Ее был рад увидеть он.
Красотка сильно удивилась
И сразу как-то всполошилась,
Его увидевши, кого,
Похоже, менее всего
Она увидеть ожидала.
"Тебя приветствую, - сказала, - 
Какая радость! Гость какой!
Добро пожаловать, родной!" 
"Желаю здравия, сестрица!
Давно не виделись с тобой.
А время мчится, словно птица,
Своей несется чередой
И смена лет неумолима.
А что ж не вижу я Вадима?" -  
Иван промолвил. - "Он опять
Гоняет зверя на охоте". -
"Неужто он такой заботе
Способен время посвящать,
Когда отчизну защищать,
Сразить врага необходимо?!
Узнать не в силах я Вадима!" -  
Воскликнул витязь. - "Он такой,
Вадим совсем теперь другой, - 
Сказала Нила. - Дорогой,
Прошу тебя, располагайся
И будь как дома у себя.
Сейчас в столовую спускайся -
Там пир роскошный ждет тебя". -  
"Хочу Вадима я дождаться
И с ним хочу потолковать,
А то такое может статься, 
Что с ним не стану пировать". -
"Вадим не скоро возвратится -
Деньков, наверно, через пять,
И ты все будешь голодать?
Иван, пойми, так не годится
Гостям хозяев обижать!"
Герой со вздохом согласился,
И с Нилой в трапезную он 
Скрипучей лестницей спустился.
Убранством залы поражен.
Повсюду - золото, резные
Колонны, мебель. Расписные
И стены здесь, и потолок.
Увидев это, гость не мог
Душою всей не поразиться.
Однако более дивится
Великой роскоши стола:
Сравнится  б с нею не могла 
И роскошь царских угощений.
"Вадим убранству помещений
Вниманья мало уделял,
Насколько помню. Значит стал
Другим и вправду мой соратник.
Себя позорит славный ратник!" - 
Иван со вздохом говорит.
На все с презреньем он глядит.
Ивана женщина сажает
За стол дубовый и вина
В большую чарку наливает.
"За встречу выпей, - предлагает, -
Испей, как водится, до дна".
И витязь чарку поднимает
С желаньем выпить, только вдруг,
Подпрыгнув, кошка выбивает
Сосуд из витязевых рук.
"Пошла отсюда, негодяйка!" - 
Кричит рассерженно хозяйка
И снова жидкость в чарку льет,
И снова витязю дает,
А тот доверчиво берет.
Однако с яростным шипеньем
Краса стремительным движеньем
Толкает чашу. Та упав
И бронзы звонкий звук издав,
На пол всю жидкость изливает.
Красу хозяйка проклинает,
Другую кружку тут же взяв,
Вдогонку кошке запускает.
Ивана чарку вновь подняв,
Она все тем же наполняет
И гостю ласково вручает.
Едва успел он чашу взять,
Как снова то же повторилось,
Что прежде только что случилось.
Когда же принялась опять
Красотка чарку наполнять,
Иван воскликнул с возмущеньем:
"Не надо, лучше провались
С таким своим ты угощеньем!"
"Да как ты смеешь, извинись!
Неужто кошкины проказы
Могли так воина смутить?!
Она же любит пошалить:
Сбивает часто чаши, вазы.
За это надо бы прибить! -
Хозяйка витязю сказала, -
Она меня уж доканала!"
"Когда бы кошка лишь разок
Такое, скажем, отчудила,
Она бы меньше удивила,
И я б еще поверить мог,
Что это кошкина проказа.
Но к ряду делать аж три раза
Такое в шутку, просто так,
Она, наверно бы, не стала.
Скорей всего мне верный знак,
Что пить не надо, так подала.
Конечно, просто чудеса,
Что так умна твоя Краса!
И вот чему, послушай, Нила,
Еще я очень удивлен:
Зачем роскошно стол накрыла,
Когда Вадима проводила,
Причем надолго? Кто же он,
Кого к себе ты поджидаешь
И с кем Вадиму изменяешь?
Однако более всего 
Меня не это поразило
И душу всю мне возмутило -
В жилище друга моего
Не вижу Образы Святые,
Любому русскому родные,
А, значит, здесь мои враги! -
Иван воскликнул.- И не лги,
Давай, подлюга, признавайся
Кто есть на самом деле ты?!
Лицу, не надо, не старайся
Придать невинности черты,
А с нею больше красоты,
Как это делать ты умеешь -
Над мной ты власти не имеешь -
Люблю Светлану я одну
И ей до гроба буду верен,
Для чар другой любви потерян.
А ты - изменница! А ну,
В своем  грехе постыдном  кайся,
Кого ты ждешь к себе, признайся!"
И в тот же миг презренье, злость
В лице красотки появились.
Ее глаза в него вонзились.
"Ну что ж, узнай, - сказала, - гость,
Кого к себе я поджидаю
И кем легко повелеваю.
Могучий, грозный воин он -
Разбойник славный Гедемон!"
Едва сказала это Нила,
Рычаг секретный под столом
Рукою сразу же схватила
И злобным дернула рывком,
И витязь в подпол провалился,
В какой-то каменный подвал.

Над ним квадратный люк светился,
В который только что упал,
И свет, оттуда проникавший,
Темницу слабо освещал.
Вдруг витязь, на ноги упавший
И так ничуть не пострадавший,
Медведя сразу увидал.
Огромный, страшный, он рычал,
На задних лапах приближаясь.
Иван нисколько не теряясь,
Сейчас же меч свой обнажил
И зверя сразу бы убил,
Но тот на брюхо опустился,
Прощенье будто бы прося,
И, сердцу вняв, остановился
Иван, клинок уж занеся.
"Ну что ты струсил, ах, подлюга! - 
Хозяйка крикнула из люка, -
Не можешь Ваньку одолеть?!
Какой трусливый ты медведь!
Не дам тебе я больше корму
И если Ваньку не сожрешь,
Голодной смертью ты умрешь,
Но если съешь, удвою норму!
Жирка к зимовке наберешь".
И с шумом люк затем закрылся.
Во тьму подвал весь погрузился.
Один остался на один
Иван с медведем, ожидая,
Что леса грозный властелин,
Приказ хозяйки исполняя,
Решится все-таки напасть.
Объятый жуткой темнотою,
Уже не чувствовал он власть
Над страшной силою такою,
Сокрытой в этой черной тьме,
В ему неведомой тюрьме.

И так за часом час проходит.
Вверху послышались шаги,
К творилу будто кто подходит.
И резким вдруг рывком руки
Открылся люк. Глазам не веря,
Иван едва не закричал -
В проеме он подъемной двери
Семена друга увидал.
И крикнул тот ему свирепо:
"Ну что попался, ух подлец!
Сейчас снесу тебе я репу!
Пришел, пришел тебе конец!"
"Неужто хочешь с ним сразиться? - 
Раздался Нилы голосок, - 
Не стоит, может, торопиться?
Пускай от голода томится -
Ему настанет смертный срок!"
"Нисколько ждать я не желаю -
Уже давно его мечтаю
Своей рукою погубить,
Чтоб Русь защитника лишить!" -
Семен воскликнул. "А сумеешь
Сразить такого молодца,
С тобой сравнимого бойца?
А если ты не одолеешь? -
Спросила Нила. - Что тогда?"
Семен ответил: "Без труда
Сейчас его я обезглавлю
И свой клинок опять прославлю,
Не знавший равных никогда!" - 
"Поешь, Семен, хотя бы, чтобы
Побольше силы обрести". -
"Какой же я Семен?!" - от злобы
Семен взревел. "Прости, прости!
Опять, опять оговорилась!
Когда с тобой соединилась,
Решил ты имя поменять". - 
"Хотелось мне во всем порвать
С моим постыдным русским прошлым.
То имя мне казалось пошлым.
Другое дело - Гедемон!
Не то что русское Семен.
Поесть бы надо - предложенье 
Такое кстати - подкреплюсь
И этой гнидою займусь.
И пусть узнает пораженье
Кто раньше только побеждал
И Русь, собака, защищал!"
Затем дверь пала опускная,
И луч единственный погас.
Иван, постигнуть то желая,
Что было только что сейчас,
Не мог душою в то поверить.
Он просто был ошеломлен.
Страданье можно ли измерить,
Каким был витязь поражен?!


    Глава третья

Семен тем временем едою
Себя с дороги подкрепил
И в спальне сладкому покою
Часа четыре уделил.
 
Когда разбойник пробудился,
В доспехи снова облачился.
И бодрый, полный свежих сил,
Во двор с оружием спустился.
С свирепым возгласом открыл
Рывком могучим дверь в подполье
Под залой с хитрой западней,
В которой путнику застолье
Грозило гибельной бедой.

Внезапным светом ослепленный
Иван Семена увидал.
Его изменой возмущенный
С не меньшей страстью он желал
Сойтись с противником грудь с грудью,
Желал предателя убить,
Святой Руси и правосудью
С привычным рвеньем послужить.
На бой Ивана вызывая
И выйти витязю давая,
Семен от двери отошел.
Иван подвальный мрак оставил,
И речь такую он повел:
"Зачем ты так себя ославил,
Врагов отчизне предпочел
И мощь свою на Русь направил?!
Никак не мог предположить,
Что мне когда-нибудь придется
С тобой оружие скрестить!
Теперь одно мне остается -
Тебя как гадину убить!"
Семен сильнее разозлился:
"Умолкни, русская свинья!
Сюда подохнуть ты явился -
Сейчас тебя прикончу я!"
И пал удар его ужасный -
Мощнейший, резкий, но напрасный:
Иван клинок врага отбил,
Поскольку тоже сильным был. 
Мечами яростно рубиться,
С большим упорством стали биться,
Друг другу гибелью грозя,
Когда-то верные друзья.

И так два дня они сражались,
Но как ни бились, ни старались,
Никто не мог ни победить,
Ни даже просто потеснить
Один другого, и решился 
Исход борьбы на третий день,
Когда к закату он клонился.
Настолько каждый утомился,
Что вялый, будто бы тюлень,
С большим трудом передвигался.
Иван, однако, оставался
Свежей немного, чем Семен.
Внезапно с силами собрался
И так ударил мощно он,
Что враг с оружием расстался,
Его в руках не удержав.
Меча острейший кончик вжав
Пока слегка Семену в шею,
Иван воскликнул: "Сожалею,
Что должен собственной рукой
Тебя в чистилище отправить,
Но кары нет тебе другой,
Поскольку надо Русь избавить
От гнусной сволочи такой".
Но вдруг раздался рев медвежий.
"Неужто он, медведь все тот,
Еще к тому же с силой свежей?!
Теперь уж точно нападет!" -
Такие мысли пролетели
В уме Ивановом, когда 
На рев взглянул. И в самом деле -
Медведь огромный шел сюда.
Иван промолвил: "Неужели
Настолько предан вам медведь,
Что здесь остался в замке - ведь
Открыты двери и ворота?
Признаться, я не ожидал
Такого в деле поворота -
Его в расчет уже не брал".
"Чего тебе его бояться? -
Семен ответил, - не с тобой -
Со мной спешит он расквитаться,
Покуда я еще живой". 
Однако витязь ошибался:
Медведь, к ним близко подойдя,
Теперь уже не приближался.
На них пронзительно глядя,
Взревел он жалобнейшим ревом.
Нельзя, пожалуй, даже словом
Понятно было так сказать,
Что он Ивана умоляет
Семена жизни не лишать.
И тот сейчас же восклицает:
"Неужто правда на врага
Не держишь в сердце ты обиды,
Еще к тому ж от этой гниды
Меня стараешься спасти?!
Вадим, спасибо, уж прости
За все, что я тебе содеял,
Прощенья только не прошу
За то, что с русскими затеял
Бороться. Жаль не сокрушу
Уже проклятой этой силы
И больше, жаль, не послужу
Хорошим воином для Нилы".
Иван спросил: "А почему
Медведя Нила так назвала?
Назло супругу своему?"
"Она его не называла -
Медведем сделавшись, Вадим
Остался с именем своим",- 
Семен недобро усмехнулся.
"Вадим, несчастный, милый друг! - 
Иван вскричал и ужаснулся:
Все понял витязь сразу вдруг.
"Тебя, наверно, опоила
Каким-то страшным зельем Нила?!
Она колдунья - понял я!
Так вот супруга кто твоя!" - 
Воскликнул он, и головою
Медведь кивнул и заревел,
При этом с болью и тоскою
В глаза Ивана поглядел.
А тот к Семену обратился:
"Вокруг колдуньи ты крутился,
Ее секреты знаешь ты.
Неужто другу не поможешь?
Поверь, Вадиму, если сможешь
Вернуть обычные черты,
Тогда я жизнь тебе оставлю!"
Семен ответил: "Не избавлю
Его от внешности такой,
Хотя и ведаю какой
Состав волшебный надо выпить,
Чтоб чары эти сразу выбить,
Но легче гибель мне принять,
Чем русским помощь оказать!"
Иван, от злости багровея,
Вскричал, подняв огромный меч:
"Иуда, гад! Теперь отсечь,
Уже нисколько не жалея,
Тебе я голову могу
Как русских лютому врагу!"
И, так воскликнув, замахнулся,
Но вдруг как будто бы очнулся,
Как будто что-то понял он,
И был удар не нанесен.
"Однако нет, Семен, не стану
Тебя я все же убивать -
Примкнул ты к вражескому стану,
Не смогши просто устоять
В борьбе со злом неодолимым 
Всесильной мощи ведовства.
Ты тоже жертва колдовства, -
Вздохнул Иван. - И объяснимым
Теперь мне стал поступок твой.
Живи, несчастный, Бог с тобой!
За все сполна ответит Нила,
Колдунья эта, вражья сила!
Ее на тот отправлю свет".
Семен вскричал сейчас же: "Нет!
Молю тебя, не трогай Нилу!
Взамен ее меня убей!
Куда осилить хрупкой ей
Тебя, ужасного громилу!
Безумно Нилу я люблю -
Тебя поэтому молю!" - 
"Когда что требую мне скажешь
И где найти состав покажешь,
Ее, возможно, пощажу". - 
"Сейчас, конечно, расскажу
И все, что надо покажу! - 
Сказал теперь совсем покорный
Недавний дерзкий удалец, -
Иди же в трапезную, черный
В углу увидишь там ларец.
Внутри найдешь кувшин ты белый,
Который вряд ли опустелый,
А в нем - состав. Его прольешь
Слегка хотя бы на Вадима,
Хотя бы даже рядом, мимо,
И внешность прежнюю вернешь".
Едва сказал Семен об этом,
Вблизи раздался злобный крик.
"Зачем же делишься секретом,
Который тайно ты постиг?!
Очнись, Семен, какую глупость
Сейчас ты, дурень, совершил?!
С ума сошел! Такую тупость
На радость русским проявил!" -
Себя не помня, так вопила
К друзьям явившаяся Нила.
За ходом боя в стороне
Она, незримая, следила.
Боялась ведьма, что в стране,
Которой так она вредила,
Ее старанья пропадут,
И снова мир наступит тут.
Колдунья с визгом продолжала:
"Опасность мне не угрожала,
Не мог меня он погубить -
Могу невидимой я быть!
Теперь же мне придется драться
С бандитом этим и стараться
Не дать кувшином овладеть,
Иначе может он суметь
Немало русских, поглощенных
Волшебной силой, превращенных
В животных мною, исцелить -
В людей их снова обратить!"
И вдруг такое превращенье 
С Семеном вмиг произошло,
Что всех в большое изумленье
Оно, конечно, привело.
Едва колдунья так сказала,
Вскричал разбойник дико: "Мразь,
Ведь ты меня околдовала,
Меня втянула в эту грязь!
Посредством злого чародейства
Себе заставила служить
И столько страшного злодейства
В стране родимой совершить,
Что мне не хочется и жить!
Теперь лишу себя я жизни
За то, что был врагом отчизне,
Служил которой долго сам!"
Колдунья сразу отшатнулась
И видно было по глазам,
Что сильно очень ужаснулась.
Она воскликнула: "Зачем,
Зачем "очнись" тебе сказала?!
Какая дура я! Совсем,
Совсем забывчивою стала!
Заклятьем этим колдовство
С ума снимаю я того,
Кому приходит мне желанье
Вернуть отнятое сознанье!
Напиток мой не выпьет он
Опять, когда уже учен!"
"Теперь за все, за все ответишь! -
Семен воскликнул, - от руки
Моей погибель, сволочь встретишь!"
И, сжавши гневно кулаки,
На ведьму бросился, но Нила,
В змею мгновенно превратясь,
Его с шипеньем укусила.
Семен, к Ивану обратясь,
Успел промолвить только: "Красный"
И после сразу онемел
И в миг поистине ужасный
Несчастный весь окаменел.
Змея, секунды не теряя,
Ползет к Ивану. Не желая
Подобно другу камнем стать,
Иван убить ее намерен,
Хотя нисколько не уверен,
Что может жала избежать,
Поскольку боем изнуренный,
Едва способен меч держать.
Змеей почти что пораженный
Иван медведем защищен,
Который бросился меж ними
И тоже чарами был злыми
В холодный камень превращен.
Змея, расправившись с двоими,
К Ивану снова поползла,
Ужасный яд окамененья
С шипеньем в жале понесла:
Защита друга на мгновенья
Опасность только отвела.
Но вдруг спасение приходит.
Нежданно вот что происходит.
С кошачьей ловкостью Краса
Схватила гадину за шею.
Змеи свернулась полоса,
Забилась в страшной схватке с нею.
И быстро кончился их бой.
Змея, расставшись с головой,
Бесследно сразу же пропала,
Краса же каменною стала,
Злодейку Нилу победив,
Но яда все-таки вкусив.

Конечно, рад Иван спасенью,
Однако больше удручен -
Какой ценою он спасен!
Подверглись те окамененью,
Кто дорог очень был ему,
С кем трудно так ему проститься.
Ох, лучше было б самому
В проклятый камень превратиться,
Чем жертву тяжкую принять.
Но злу герой не хочет сдаться.
Желая как-то попытаться
Друзей своих расколдовать,
Помчался в трапезную взять
Кувшин тот белый, о котором
У друга вызнал он со спором.
Вернулся с ним, на камни лил
Белесой влагою из сосуда,
Однако не свершилось чуда.
И пуще витязь приуныл.
Со стоном он проговорил:
"Семен не ведал, что слукавив,
Себя же сам перехитрит -
Путем иным меня направив,
Себя спасения лишит. 
Но вдруг Иван припомнил слово,
Семен которое сказал,
Когда от чар укуса злого
Живую плоть свою терял:
Пожалуй "красный" не случайно
Сказал несчастный - в этом тайна,
Что может им спасенье дать.
И витязь принялся гадать,
Что другу силы не хватило
В предсмертный миг договорить.
И тут Ивана осенило:
"Имел в виду он, может быть,
Кувшин тот красный, я который
Увидел в черном сундуке,
Когда уж белый был в руке!"
Иван опять, на ноги скорый,
Помчался в трапезную, взял
Сосуд пурпурный. Содержимым
Его на камни поплескал,
Когда обратно прибежал.
Кто был холодным, недвижимым,
Мгновенно прежним снова стал.
Семен спасителю сказал:
"Меня не раз ты выручал
В сраженьях яростных и ныне
Опять участие принял
В моей несчастнейшей судьбине.
Однако я не рад сейчас,
Что ты меня от смерти спас -
Ужасно к жизни возвращаться,
Когда такое натворил..."
Иван Семена перебил:
"Сейчас не время предаваться
Терзаньям страждущей души!
Скорее лучше мне скажи
Как друга сделать человеком -
Ему ведь хуже, чем калекам!
Спаси же друга своего!"
Семен, который уж приметил
Кувшин белесый, на него
Кивнувши радостно, ответил:
"В сосуде этом волшебство,
Спасет которое Вадима:
Беда такая поправима -
Легко чудесная вода
Снимает чары навсегда".
Иван схватил кувшин и сразу,
Плеснув на друга, смыл заразу
Волшебной влагой, и тогда
Медведь в Вадима превратился,
Который тут же очутился
В объятьях радостных друзей
И стал своим среди людей.
Семен предался горю снова,
Себя за голову беря
И так со стоном говоря:
"Не думал я, что до такого
Греха когда-нибудь дойду!
Ох, как же силы я найду
На свете жить теперь, не знаю?!
Себя я лучше покараю,
Из жизни лучше я уйду!"
"Твое решенье нечестиво,
О нем сейчас же позабудь!
Хотя, конечно, несчастливо
Сложился твой в Калугу путь,
Однако грех же твой невольный -
Под властью злого колдовства
Ты стал игрушкою безвольной,
На ум утративши права, - 
Иван сказал. - Прими причастье
В Местах Святых. Твое несчастье,
Когда очистишься душой,
Утратит силу над тобой".
Семен ответил: "Это верно -
Я Богу сильно задолжал
И так поэтому прескверно
От сил нечистых пострадал!
Из нас я меньше уделял
Делам  божественным  вниманья:
Не знал молитв, ни покаянья
И с вами в храмы не ходил,
Не по Заветам Божьим жил.
Теперь же мучит меня совесть".
"Поведай нам свою ты повесть, - 
Иван Семена попросил, - 
Как в рабство к ведьме угодил".
Семен со вздохом произносит:
"Противно это вспоминать,
Но если друг любимый просит,
Придется все же рассказать.
Едва увидел только Нилу,
Сполна узнал сейчас же силу
Ее губительной красы,
Как будто смерти злой косы.
Влюбился страстно я, но друга,
Вадима, Нила предпочла,
И так врагам Руси услуга
Колдуньей сделана была.
Распалась дружба наша сразу.
Узнал я ревности заразу:
Я зло на друга затаил,
С ума я будто бы сходил.
Тогда с тобою мы остались
Вдвоем границу защищать,
Однако вскоре же расстались,
И стал один ты воевать.
В Калугу к матери родимой
Совсем не думал ехать я.
С тоской в душе невыразимой,
Коня безжалостно гоня,
В именье друга я примчался.
С восторгом встретивши меня,
Вадим совсем не догадался,
Что я не просто погостить
К нему приехал, а отбить
Его прекрасную супругу,
И как любимейшему другу
Устроил славный мне прием.
Чтоб сделать отдых мне приятным,
Всегда веселым и занятным,
Со мной охотился, потом,
Когда с охоты возвращались,
Меня он пиром угощал.
И словно прежде мы общались,
Но злобу в сердце я скрывал.
И взоры тайные бросал 
На Нилу, тягостно вздыхая.
Она, плутовка, понимая 
Зачем приехал я и как
В нее влюбился, мне давала
Не раз к сближенью верный знак -
То взглядом нежным отвечала,
То страстно, сладостно вздыхала.
И с ней сойтись наедине
Сама нашла возможность мне.
И я в любви своей признался,
Объятья Нилы я познал
И в сети полностью попался
И вот когда совсем пропал.
От страсти света я не взвидел,
Тебя же, милый мой Вадим,
Еще сильней возненавидел.
С коварной Нилой мы спешим
Сойтись в преступной, подлой связи,
И я, увязнув в этой грязи,
Колдуньи сделался рабом,
А русским, Родине - врагом.
Недаром гадина владела
Уменьем лгать и колдовать -
От глаз твоих она сумела
Надежно нашу связь скрывать,
И ты не ведал, что творится
Под самым носом у тебя,
Какое зло вблизи таится,
Очаг семейный твой губя.
Еще сильнее я стремился
С тобой расправиться, Вадим.
Ужасным умыслом своим
Теперь с колдуньей поделился.
Она велела не спешить.
"Какой ты глупый, в самом деле!
Его сама могу убить,
Когда он мирно спит в постели, - 
Сказала Нила, - но зачем
Тогда я замуж выходила
И с вами встретилась? Затем,
Что мне нужна большая сила,
Которой Русь бы одолеть.
Такое русская лишь сможет.
Пускай себя и превозможет.
Другой такое не суметь.
Волшбой Вадима я старалась
Своим желаньям подчинить
И против русских обратить,
Однако уж почти что сдалась -
К бесовским чарам крепок он,
Поскольку в вере православной
Уж очень сильно убежден.
Но нужен мне воитель славный".
"Его ничуть я не слабей,
Один я с русскими управлюсь!
Убью его иль ты убей,
Ведь я же больше тебе нравлюсь?!" -
Колдунье так я говорил.
"Хочу, чтоб вы служили двое -
Не ты один бы мне служил:
Чтоб с мощной справиться Москвою,
Как можно больше надо сил".
"Послушай, Нила, не надейся -
Его ничем не убедишь!
Да ты в лепешку хоть разбейся,
Его к измене не склонишь!
Из нас, друзей, по благочестью
Он самый первый и нечестью
Не даст собою овладеть -
Вадиму легче умереть!"
"Меня уверил ты - напрасно
Таким и пробовать мутить
Волшбой сознанье, но убить
Его я все же не согласна -
Его заставлю нашим быть
Другой уловкою. Умею
Любой я цели достигать,
Плохой привычки не имею,
С врагами споря, уступать.
Его использую я силу -
Заставлю русских убивать,
Сумею этого верзилу
В медведя я заколдовать.
И будет, сидя он в подвале,
Гостей заезжих принимать
И с ярой жадностью съедать.
От них откажется едва ли -
Иначе будет голодать".
Но я вначале удивлялся
Таким уверенным словам,
Над ними даже посмеялся,
Сказав колдунье: "Не поддался
Еще твоим он волшебствам,
Его сознанье не сумевшим
Нисколько даже изменить
И Веру в нем не одолевшим,
И как же смогут превратить
Они теперь Вадима в зверя?"
"Сейчас смеешься ты, не веря, - 
Она ответила тогда,
Но ты увидишь - без труда
Его в медведя заколдую,
Поскольку сделать вещь такую
Намного легче, чем влиять
На ясный ум благочестивый,
Ведь даже самый бес ретивый
Не в силах крепость эту взять.
Сейчас воочию увидишь
Искусство славное мое,
А тот, кого ты ненавидишь,
Войдет в обличие свое,
Какое более пристало
Любому русскому иметь:
Послушай, я всегда считала,
Что каждый русский как медведь.
Поскольку я предполагала,
Что все пойдет таким путем,
То даром время не теряла.
Пока с Вадимом вы вдвоем
Охоте праздной предавались,
Вдали от дома развлекались,
Устройство сделала одно.
Поможет здорово оно.
Имею, что необходимо
Сейчас для мужа моего.
Давай, зови на пир Вадима,
На пир последний для него".

Опять мы в трапезной собрались
И вот, когда за чарки взялись,
Была полна из них одна
Отнюдь не пива, не вина,
А зелья злого колдовского.
Была твоей, Вадим, она.
Не чуя умысла плохого,
Напиток выпил ты до дна.
И вижу я, как обрастаешь
Косматой шерстью ты, Вадим,
И вид медведя обретаешь.
Уже с рычанием глухим
Приходишь в ужас, изумленье,
Внезапно видя превращенье
В медвежьи лапы своих рук,
Глядишь, глядишь на них и вдруг, - 
Такое было ощущенье, - 
К тебе явилося прозренье -
Сознанье страшной той беды,
В какую нами ввергнут ты,
Что Нила - ведьма, я - предатель,
Любви жены твоей искатель.
Готовый броситься на нас,
Поднялся ты с медвежьим рыком
В порыве яростном и диком,
Но хитрый умысел припас
На этот случай потаенный
Рычаг, приводом сопряженный
С широким люком под ковром.
Рычаг схвативши под столом,
Колдунья дернула, открылся
Мгновенно люк, а ты на нем
Как раз, Вадим, и находился
И в подпол сразу провалился.
Коварства хитростей не счесть!

Но как плутовка ни старалась,
Она жестоко просчиталась -
Людей не стал ты все же есть.
Выходит, зря лишь похвалялась,
Что все способна совершить.
Всесильным зло не может быть.
Ивану было так не сложно
Когтей медвежьих избежать:
Представить даже невозможно,
Что станешь ты людей съедать.
Других же этот дом ни разу
Гостей в то время не видал,
Пока в темнице ты страдал,-
Его, как страшную заразу,
Подальше каждый объезжал,
Страшась молвы о нем ходившей,
Немалый ужас наводившей.
И нам кормить тебя пришлось
Моей охотничьей добычей -
Лосятиной иль тушей бычьей:
Лосей и зубров развелось
В лесах окрестных, знаешь сколько!"
Вадим воскликнул: "Слушай, друг,
Животных я съедал, но вдруг, -
О, я сейчас подумал только, -
Колдунья Нила из людей
Их в этих зубров и лосей
Волшбою черной превратила!
Она меня перехитрила!"
Семен сказал: "Спокоен будь,
Свое сомненье позабудь -
Колдунья только превращала
В котов и кошек здесь людей -
Привычный способ применяла,
Который был удобен ей.
Она свой облик изменяла,
Таким котенком становясь,
Пушистым, милым, что ластясь,
Большое в людях вызывала
Желанье кису эту взять
Себе на руки, приласкать,
А ведьма когти в них вонзала
Слегка, как будто отвечала
Подобно кошкам остальным
На ласку образом таким,
И чары так передавала.
Котенок скоро убегал,
Недолго с жертвой оставался,
А кто его на руки брал,
В кота иль кошку превращался.
Но чтоб никто не догадался,
Что в том котенке колдовство,
И впредь никто не опасался
К себе на руки брать его,
Влиянье чар происходило
Отнюдь не сразу, а когда
Тринадцать дней лишь проходило -
Тогда случалася беда.
Охоты меньше ведьме было
В других животных превращать -
Ее стремленье торопило
Потери русских умножать.
Для всех же этих превращений
В других животных ей варить
Состав для подлых угощений
Ведь надо было и творить
В ночи бесовские обряды,
И жертвы как-то заманить,
Их зельем как-то напоить.
Нет, русских целые отряды
Хотелось быстро ей губить!"


    Глава четвертая

"Чего же время мы теряем?! -
Вадим воскликнул. -  Если знаем
Как можно кошек превращать
Опять в людей, то надо взять
Кувшин спасительный наш красный
И влагой чудной люд несчастный
От тяжких чар освобождать!"
Семен заметил: "Содержимым
Того кувшина не изгнать
Такие чары - обратимым
Оно способно сделать лишь
Всего одно окамененье.               
В людей из кошек превращенье
Ни чуть ты им не совершишь.
Для этой цели нужен белый
Кувшин, который тоже здесь.
Прекрасно, что почти он целый -
В нем влаги много. Впрочем, весь
Состав расходовать не надо
Сейчас: достаточно кропить
Его на кошек, а не лить,
Чтоб чары ведьминого яда 
Мгновенно вспять поворотить.
В кошачьем облике немало
Сейчас находится людей
И чтоб лекарства всем достало,
Его рачительней ты лей".
"Они уж в крепости собрались, - 
Иван сказал, -  глядите, вон!
Пока, Семен, с тобой мы дрались,
Сюда, наверно, все сбегались,
Мечей услышав наших звон!"
Друзья вокруг себя глядели
И много кошек в самом деле
Повсюду видели они.
Совсем поблизости одни,
Другие далее сидели.
Вадим в восторге произнес,
Беря кувшин с волшебной влагой:
"Вернем вас в люди всей ватагой -
Нам будет проще!" и поднес
Сосуд к ближайшим самым кошкам,
Их белым зельем покропил
И вид людской им возвратил.
К нему, как будто бы горошком
Со всех посыпались сторон -
С ограды, кровель и окошек
Жилых строений сотни кошек,
И всем давал спасенье он
От чар колдуньи. Это диво
Иван с отрадой наблюдал.
К своей груди он прижимал
Красу, мурлыку, и игриво
Ее признательно ласкал
И нежно в холку целовал.
Из рук та вырвалась нежданно.
Иван с досадою сказал:
"И правда, кошки очень странно
Себя, строптивые, ведут -
Когда настырно пристают,
Хотя порой их отгоняешь,
Когда с презрением бегут,
Хотя охотно их ласкаешь". 
Краса Вадиму под кувшин,
На землю спрыгнув, подбежала.
Еще какой-то миг один -
И красной девицею стала.
Иван вскричал: "Светлана, ты?!
Глазам, глазам своим не верю!
Сбылись, сбылись мои мечты
Вернуть огромную потерю -
Любовь пропавшую найти,
Светлану снова обрести!"
Жених с невестою обнялись
И долго крепко целовались.
Восторга их не описать.
Семен с Вадимом обомлели,
На них, уставившись, глядели
Не в силах что-нибудь сказать.
Когда прийти в себя сумели
Иван с любимой наконец,
Вадим воскликнул: "Под венец
Теперь ничто не помешает
Пойти вам, милые друзья!
Пускай жених гостей сзывает
И первым вас поздравлю я!"
Иван сказал: "Свои мученья,
В плену бесовском злоключенья,
Прошу, Светлана, опиши,
Сейчас же все нам расскажи!"

  
   Рассказ Светланы.

Колдунью эту из дозора
Однажды мой отец привез.
Еще не знал какого вора,
Виновницу мучений, слез
Призрел в единственном стремленье
Помочь несчастной. Он сказал,
Что деву ту в одном селенье,
Безлюдном вовсе, подобрал.
Заботой Нилу окружили,
Чтоб горе ей забыть помочь.
Ее, подлюгу, полюбили
Мои родители как дочь.
Но в замке все переменилось,
Пошло ужасным чередом,
Когда колдунья появилась.
Гореть как будто начал дом.
Отца дружинники влюбились
В красотку эту, за нее
Они друг с другом насмерть бились.
На кладбище, я помню, все
Тогда убитых отвозили -
Несчастных много схоронили.
Отцу, конечно, моему
Такое видеть было больно -
Как стал виновником невольно
Беды ужасной. Потому
Бранился с Нилой и грозился
Ее обратно отвезти,
Однако все не торопился,
Поскольку сам в нее влюбился -
Не смог от чар ее уйти.

Довольно скоро на заставе
Остались только Митя, я
Да ведьма, зло на нас тая.
Считали все же, что не в праве
Мы с братом бросить отчий дом
И с ним старательно вдвоем
Руси границу охраняли.
Однако если бы таким
Путем пошли враги, едва ли
Помехой были бы мы им.
В подмогу звать крестьян хотели
Селений ближних, но кругом
Деревни, села опустели,
Как наш родимый, бедный дом.
Старалась брата я заставить
За вами съездить, вас позвать,
Но он не мог меня оставить,
В поживу ведьме страшной дать.
Одна надежда мне осталась,
Иван, на то, что с каждым днем
Женитьба наша приближалась,
Что скоро будем мы вдвоем,
Что брешь в границе ты закроешь,
Житье семейное устроишь,
Что счастье в браке мы найдем.
Однажды с Митей мы сидели
Под крышей башни смотровой
И в даль с тревогою глядели
Туда, где край лежал чужой.
Сказал мне  Митя: "Нет сомнений,
Что Нила - ведьма, страшный гений.
Отец наш это прозревал,
Да сам в ловушку к ней попал.
Из всех мужчин в живых остался
Один я только потому, 
Что чарам низким не поддался.
Колдунья только одному
Внушить мне похоть не сумела,
Хотя, я видел как, хотела.
Зачем нам ждать когда найдет
Она покончить способ с нами,
Удар свой подлый нанесет?
Давай покончим с нею сами!
Сумею ведьму я убить.
Она не сможет нас сгубить".
Едва промолвил Митя, видим,
Котенок важно входит в дверь.
"Какой пушистый, милый зверь!
Иди сюда - мы не обидим!" -
Умильно братец мой сказал,
Который кошек обожал.
Котенок прыгнул на колени
К нему сейчас же и возлег
С прелестным видом нежной лени.
Никто б, наверное, не смог
Легко так вызвать умиленье
Как это ведьмино творенье.
Подумать только, дураки,
Колдунью нежно мы ласкали,
Хотя при этом коготки
Котенка с болью ощущали.
Он вскоре, спрыгнувши на пол,
С презреньем будто бы ушел.
А Митя взял кинжал и смело
Колдунью бросился искать,
Скорей начавши выполнять
Свое спасительное дело.
Хотя разыскивал везде,
Не мог найти ее нигде:
Она совсем исчезла словно.
Ее двенадцать суток ровно
Найти мы с братом не могли.
В восторг от этого пришли,
Подумав, что сама решила
Покинуть этот замок  Нила,
Что мы спасенье обрели.
Но вот еще минули сутки.
Тревога вдруг ко мне пришла.
Терять не стала и минутки -
Искать я брата начала.
Найти его не удается.
Но в спальню Нилы я вхожу.
Колдунья здесь. Она смеется
С злорадством в голосе. Гляжу -
В руках ее котенок милый.
Она сказала: "Братец твой".
Вначале стала перед Нилой
С застывшей в ужасе душой,
Но вскоре все же одолела
Испуг позорный и хотела
Колдунью подлую схватить
За шею крепко, задушить.
Руками уж почти схватилась,
Но раньше в кошку превратилась -
Меня сразило колдовство
Чуть позже брата моего.
Хотя я ненависть питала
Большую к ведьме, все же стала
Повсюду следовать за ней
Узнать в надежде тайны Нилы,
Чтоб сбросить гнет проклятой силы,
Обличье кошкино скорей".

Друзья волшебной влагой чудной
Сумели всех расколдовать.
Задачей это было трудной -
Пришлось не мало разъезжать
В местах, волшбою пораженных,
И там повсюду созывать
В котов и кошек превращенных.
Светлана снова обрела
Родимых всех своих пропавших
И тоже ужас чар познавших,
Их крепко-крепко обняла.

Едва возможность появилась,
Семен причастие принял.
Его душа преобразилась.
В молитвах Бога он познал.
Иван с Светланой обвенчались
И жили счастливо вдвоем.
Теперь уже не разлучались
И снова славно вместе дрались
Иван, Вадим, Семен с врагом.
Недолго, впрочем, оставались
Друзья Ивана в холостых
И тоже скоро поженились.
И так мечты рубак лихих,
В душе скрываемые, сбылись.
Супруги всех богатырей
Родили крепких сыновей.
Детишки быстро подрастали
И скоро воинами стали -
Надежной сменой для отцов.
И жизнь отчизны продолжалась.
Она и далее держалась
На силе русских молодцов,
Великих доблестных бойцов!