Гордеев Петр Александрович : другие произведения.

Борьба за женщин - 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Группа кроманьонских мужчин отправляются в страну неандертальцев, чтобы завладеть их женщинами. Путешественников ждут большие приключения.

   От автора:
  
   События, описанные в предыдущей повести, происходи-ли во времена одного из относительно непродолжительных глобальных потеплений, характерных для последней лед-никовой эпохи (специалисты называют ее Вюрмским оле-денением). Продолжалось оно четыре-пять тысяч лет. Затем ледниковая эпоха вернулась. Но через восемь-девять тысяч лет ее опять прервало неожиданное глобальное потепле-ние, которое продолжалось еще меньше, чем предыдущее, - приблизительно две-три тысячи лет. К этому времени от-носятся события нашего нового повествования.
  
  
  1
  
   На большой зеленой опушке высокого хвойного леса по-близости от извилистой речушки стояло с полсотни шала-шей, покрытых кожами животных. То было стойбище пер-вобытных людей племени номариев. Их конусообразные нехитрые жилища теснились вокруг широкой круглой пло-щадки, темнеющей голой землею, с островками редкой за-топтанной травы. В центре этой площадки чернело большое кострище. Посреди него горел маленький костер. Номарии владели способом добывания огня путем трения. Но дело это было хлопотное. Поэтому они предпочитали все время поддерживать небольшой огонь, который легко превращали в большой, если требовалось приготовить пищу или обо-греться. Еще вчера здесь пылал огромный костер, на кото-ром жарились туши добытых на близлежащей равнине ло-шадей. Сейчас их кости лежали в кучах по краям площадки, сметенные туда после завершения общеплеменного пир-шества. Если в ближайшие дни охота окажется неудачной, то эти кости люди будут догладывать, а если удачной, то выбросят их за пределы стойбища, где они станут поживой собак и волков, которые часто появлялись вблизи селения в надежде на такую добычу. Площадка эта служила не только местом приготовления пищи, общих трапез, но также ме-стом разного рода племенных сходок, советов и даже празднеств, которые, правда, в те далекие времена, то есть тридцать тысяч лет назад, были лишь зачаточной формой содержательных, красочных, увлекательных праздников го-раздо более позднего времени, когда стали развиваться ис-кусства и верования у первобытных людей современного типа.
   Сейчас на площадке было многолюдно. Здесь стояли или сидели на кучах хвороста, а то и просто на земле десятки людей: мускулистых мужчин, в одних только набедренных повязках из звериных шкур, а также длинноволосых, с ви-сящими грудями, женщин. Были тут и подростки - девочки и мальчики. Они выделялись среди остальных юной, еще не огрубевшей наружностью. Выделялись также иные муж-чины и женщины, которые не считали нужным хоть сколь-ко-нибудь прикрывать свою наготу: несмотря на возраст, они так и не обрели ни чувства, ни понятия стыдливости. Несколько в стороне резвилась тоже совсем нагая детвора.
   Среди людей этого племени выделялись и те немногие из них, что имели белую кожу и светлые волосы, тогда как номарии преимущественно были смуглые, черноволосые или темнорусые. Когда немногим более ста лет назад кро-маньонцы, а номарии были кроманьонцами, пришли в здешние края, то есть в центральную Европу, они столкну-лись с местными жителями - неандертальцами, а точнее с тремя родами небольшого племени туканов, оказавших им упорное сопротивление. Гораздо более многочисленные, рослые, да и воинской смекалкой несколько превосходящие их, кроманьонцы одолели аборигенов. Всех побежденных врагов, как убитых, так и плененных, по своему обыкнове-нию, они съели. Этой страшной участи повезло избежать лишь нескольким женщинам, которые понравились нома-риям-мужчинам. Те взяли их в жены. Смешение крови по-влияло на внешность некоторых кроманьонцев следующих поколений. У одних неандертальские черты проявились не-значительно, у других несколько более заметно, у третьих сильно.
   Почему же смуглы были европейские кроманьонцы, жившие в описываемое нами время? Как известно, предки современных людей вышли из северо-восточной Африки. И поначалу вряд ли уступали смуглостью эфиопам. По мере продвижения в глубь Евразии они, особенно те из них, что осваивали территории в северном направлении, несомнен-но, становились светлее, насколько позволяла степень воз-действия солнечных лучей. Прежде, чем начать заселять центральную Европу, кроманьонцы приблизительно две ты-сячи лет жили в восточной Европе и, конечно, успели не-плохо освоиться в ее довольно суровых природных услови-ях. Однако этого времени недостаточно для того, чтобы за-метно изменилась пигментация кожи и волос. "Настоящи-ми белыми" европейцами кроманьонцы стали гораздо позже.
   Завершая описание облика номариев, добавим, что во-лосы на голове у многих были перехвачены на уровне лба тесемочкой из волокнистой коры дерева, у некоторых со-браны и стянуты узелком на затылке, откуда спадали в виде конского хвоста. Грудь многих мужчин и женщин украшали бусы из зубов убитых животных.
   Некоторые мужчины держали в руке копье. Копья других лежали на земле, в ногах людей. Все номарии, представи-тели сильного пола, считались охотниками и воинами. По-скольку войны случались редко, а охотиться приходилось часто, то их преимущественно называли охотниками. Никто сегодня не собирался идти на охоту, поскольку немало мяса осталось еще от вчерашней ловитвы. Но людей везде и все-гда подстерегала опасность нападения хищников. Поэтому ради собственной защиты и защиты женщин и детей муж-чины старались не расставаться хотя бы с основным своим оружием, копьем, и держали его если не в руке, то где-нибудь поблизости, в то время как прочее их вооружение, дротики, палицы могли находиться в другом месте, обычно в жилище, дожидаясь, когда хозяин возьмет их на охоту.
   Событие, которое собрало здесь соплеменников, для большинства было малозначительным. Но оно вносило не-которое разнообразие в скучную жизнь стойбища. Многие пришли, потому что видели в нем хоть какое-то развлечение для себя, другие - с ними за компанию. Но также для мно-гих событие это имело очень большое значение, для тех, кто надеялся взять сегодня в жены красивую девушку. Ее сейчас собирались выдать здесь замуж. Это и было то со-бытие, которое привлекло сюда людей.
   Невесту звали Каной. Фигура этой девушки обрела уже явные женские формы, причем весьма соблазнительные. Мужчины заметили это не сегодня. Они бы раньше начали спор за нее, если бы не страх перед могучим, грозным во-ждем Гераном: только он мог решить кому достанется со-племенница, которой пришло время отдать себя мужчине. Самых красивых он, конечно, брал себе. У него было пять жен. Но после того, как взял Элину, вскоре всех их раздал другим мужчинам и перестал быть многоженцем. С тех пор прошло почти два года, но ничто не свидетельствовало о том, что красавица Элина хоть сколько-то утратила свою безраздельную власть над ним. Поэтому многие мужчины надеялись заполучить сегодня Кану. Однако те, у кого, ка-залось, имелось шансов больше остальных, вообще не мог-ли надеяться на это. То были самые молодые охотники: среди номариев неукоснительно соблюдался закон, разре-шающий им брать в жены только женщин, которых уступали гораздо более старшие мужчины. А они уступали, конечно, лишь менее красивых и молодых. Но принявшие в свои объятия таких невест юноши, почитали себя истинными счастливцами, а вынужденные продолжать терпеть тяготы холостой жизни их менее удачливые сверстники завидова-ли им. Стоит заметить, что подобный закон еще в двадца-том веке существовал в некоторых племенах австралийских аборигенов.
   Уж коль речь зашла о возрастных группах номариев, то надо сказать, что самому старшему мужчине было сорок два года, а самой большой долгожительнице только что ис-полнилось тридцать восемь лет: соотношение возраста у первобытных людей было не в пользу женщин, наверное, потому что условия, в которых им приходилось жить, были слишком беспощадны для женского здоровья. Тем не ме-нее женщин в первобытных кланах было обычно больше, чем мужчин, поскольку тех много гибло на охоте, а порой и в военных столкновениях между племенами.
   Ясноглазая светловолосая Кана глядела на всех с радо-стью. С особенной гордостью смотрела на еще незамужних сверстниц. Она была уверена, что жених ей достанется кра-сивый, один из тех, неясные, сладостные грезы о ком, в по-следнее время стали волновать ее начинающую расцветать женскую чувственность.
   Рядом с невестой стоял вождь. Он был рослый, широко-плечий. Правда, мускулатура его не выглядела столь уж внушительной. Но все знали, что он очень силен, гораздо сильнее любого из соплеменников. Загорелое несколько удлиненное лицо его обрамляли курчавые пряди темно-русых волос и такая же борода. Строгие серые глаза гляде-ли с сознанием своего величия, с сознанием значительно-сти происходящего события и значительности своей глав-ной роли в происходящем. Стоял он, выпятив грудь, с атле-тической стройностью.
   Вот Геран взял огромной ручищей руку невесты, которая казалась маленькой и хрупкой в сравнении с нею. Понимая, что наступает решающий момент все женихи стали при-ближаться к ним. Вождь остановил взгляд на одном из них. Это был коренастый, на очень волосатых кривоватых ногах человек, с гривой грязных спутанных волос на большой го-лове и обветренным некрасивым сильно выдающимся впе-ред лицом. Звали его Дуил.
   Геран неслучайно остановил свой выбор на нем. Дуил часто, гораздо больше остальных ублажал его лестью. Правда, делал это безыскусно, слишком прямолинейно, так, как подсказывал ему малоразвитый первобытный ум, одна-ко ум хитроватый, способный предвидеть немалую выгоду от лести. Впрочем, вождь нисколько не превосходил его ин-теллектом. Поэтому получал удовольствие и от такой лести. Лесть тонкая, завуалированная была ему неведома. Он бы ее и не понял. Подобно многим другим людям, обличен-ным властью, Геран не мог устоять перед всесокрушающей силой упорного подхалимажа и наградил льстеца поистине щедро.
   - Ты, - указал он на Дуила.
   Тот подпрыгнул и вскричал от восторга, в то время, как остальные женихи разочарованно, недовольно и даже воз-мущенно загудели. Он поспешил к невесте. При этом ра-достно широко улыбнулся, обнажив большие желтые, как у лошади зубы.
   - Нет! - вскричала Кана: Дуил явно не был из тех, о ком она мечтала. Но к мнению невесты тут никто не собирался прислушиваться. Геран грубовато подтолкнул ее к жениху. Восторженно-похотливо зарычав, тот схватил ее, поднял на руки и быстро понес прочь отсюда, не взирая на то, что де-вушка, отчаянно сопротивляясь, била его кулачками и бры-калась розовыми точеными ножками, удары которых, прав-да, попадали только по воздуху.
   Петляя среди островерхих темно-коричневых жилищ, Дуил быстро шагал к своему шалашу, находящемуся на краю стойбища. За ним поспешно следовали молодые холо-стые охотники. Они надеялись, что счастливый избранник на радостях отдаст кому-нибудь из них старшую жену. Так обычно поступали многие мужчины, которым удавалось об-завестись новой супругой. Правда, жадность, ревность Дуи-ла могли пересилить радость удачи. Кроме того, ему не очень трудно было прокормить свой гарем с детьми: при дележе охотничьей добычи Геран щедро наделял его се-мью мясом. Так что Дуил вполне мог и не отдать ту, которую возжелали сейчас юноши.
   Придя к своему шалашу, тот снова зарычал восторженно-похотливо и скрылся с Каной за завесой из звериной кожи, прикрывавшей вход. Юноши остановились перед ним. Стоя в ожидании, они с вожделением воззрились на эту завесу, понимая, что там, за нею, происходит сейчас то, о чем они так долго мучительно мечтают.
   Подошли три жены Дуила. Старшую звали Кухрила. Она была рослая брюнетка, тридцати семи лет от роду. Ни фор-мами, ни живостью цвета кожи своего тела она ни чуть не уступала гораздо более молодым подругам по гарему. Од-нако обветренное, обожженное солнцем лицо покрывала сеть морщинок, делавшая его некрасивым, почти старче-ским. Контрастным и странным казалось обрамление такого лица черными как смоль нисколько не тронутыми сединой густыми волосами. Впрочем, лицо второй, двадцати вось-милетней жены Дуила Татилы, тоже обветренное, обож-женное солнцем, выглядело почти столь же увядающим. Третья же его женщина, семнадцатилетняя Ламина, отли-чалась от них юной, нежной красотой. Она была женой Ге-рана. После женитьбы на Элине он отдал ее своему лю-бимцу Дуилу.
   Конечно, когда подошла Кухрила, юноши перевели свои вожделенные взоры на нее. Кроме одного, по имени Кэси-ан. То был рослый, крепкого сложения белотелый молодой человек. Он имел большую рыжеватую пышную шевелюру, широкое красивое лицо и жидковатую пока, в виде пушка, бородку.
   Необычайно бледный Кэсиан глядел на завесу входа в шалаш широко округленными, словно безумными глазами, как глядит человек, готовый совершить отчаянный, чрезвы-чайно дерзкий, страшный поступок.
   Татила и Ламина смотрели на юношей взглядами, явно выражавшими интерес к ним как к мужчинам. В то же вре-мя в глазах их можно было заметить затаенную тоску. И причину этой тоски можно было угадать по этим же глазам: конечно, женщины весьма сожалели, что еще не скоро им доведется познать таких молодых. На старшую подругу по гарему, имевшую шансы сегодня стать женой кого-нибудь из них, они поглядывали с завистью.
   - Смотри-ка, Кухрила, какие женишки к тебе пожаловали. Молоденькие, - произнесла Татила, и в голосе ее прозвуча-ли и эта зависть, и та, упомянутая нами, тоска.
   - И правда, смотри-ка, как копья свои навострили, охот-нички молодые, щ - рассмеялась Ламина.
   - На изготовку взяли, - хихикнула Татила.
   Обиду на свою незавидную участь, оставившую им воз-можность искать любовные утехи только в объятиях грубого постылого мужа, они принялись вымещать на этих же са-мых юношах, которые им так нравились, осыпая их язви-тельными похабными шутками: конечно, и в те далекие времена представительницы слабого пола были весьма остры и не сдержанны на язычок.
   Молодые люди старались не обращать внимания на эти колкости. Они не отвечали, потому что Татила и Ламина бы-ли замужними женщинами. При обмене подобными ре-пликами легко было обидеть собеседниц, а многие мужчи-ны обиду, нанесенную его жене или женам часто воспри-нимали как личную со всеми вытекающими из этого по-следствиями, которые никогда не могли быть хорошими для юноши. Его крепко поколачивали. При этом он не имел права защищаться и даже, если был очень силен, ему все равно приходилось терпеть побои. Не смел давать отпор по-тому, что знал, что противнику сразу придут на помощь все "старшаки". Так звали всех охотников, которым было два-дцать два года и более. Костяк этой группы составляли очень сильные мужчины в возрасте от двадцати двух до тридцати одного года, в возрасте, являющемся, как извест-но, самым оптимальным для физических возможностей, что, кстати, проявляется и в наше время, например, в спор-те. Именно эти воины-охотники поддерживали незыбле-мость издревле установившихся законов племени, конечно, более выгодных в первую очередь для них самих. Моло-дыми же воинами-охотниками считались номарии мужско-го пола, не достигшие двадцати двухлетнего возраста. Каж-дый год им наносилась на правое бедро татуировка в виде короткой полосы. Тот, кто наносил ее, обладал замечатель-ной памятью и хорошо помнил кому когда делал очередную метку. Поэтому никто не надеялся схитрить и собственно-ручно добавить себе лишнюю полосу. Кроме того, за по-добную хитрость полагалась смертная казнь. Количество этих полос не позволяло ошибиться в определении возрас-та. Молодые имели право вступать в силовое противобор-ство со "старшаками" только в дружеских состязаниях. Лучшее, что их ожидало в других случаях, это жестокое из-биение. Однако чаще дерзких юношей убивали. Молодые охотники всегда жестоко карались, если хотя бы немного осмеливались переступить за рамки, которые определяли их положение в обществе соплеменников.
   Кухрила придирчивым оценивающим оком осматривала юношей, желая выбрать жениха получше. Приглядела себе двоих, наиболее красивых. Стала испытывать сильные ко-лебания, не зная кого предпочесть. Наконец остановила выбор на Кэсиане. От избытка радости в ожидании большо-го счастья забыла, что только муж мог решить кому пода-рить надоевшую жену. Обычно мужчины отдавали ее сразу, как получали в руки невесту. Другие лишь после того, как удовлетворяли страстное желание первого обладания но-вой супругой, от нетерпения не в состоянии обращать вни-мание на что-либо другое. Почти всегда отдавали жену ко-му-нибудь из холостых молодых охотников. Таково было правило, призванное, как бы сейчас сказали юристы и по-литики, смягчить положение бесправной части населения, ущемленной, добавим мы, в самом главном.
   Кухрила вдруг вспомнила, что лишена права выбора же-ниха, а также то, что когда Дуил взял Ламину, то не пожелал расстаться ни с нею, ни с Татилой. Она пришла в сильное уныние, которое быстро сменилось возмущением, прини-мающим, как мы знаем, у иных женщин довольно крутые формы. Кухрила видела, что Дуил явно не торопится давать развод. Ждать не входило в ее планы: ей слишком не тер-пелось отдаться поскорее молодому красавцу. К тому же она почти не сомневалась, что Дуил и после того, как насытится девственницей, снова не пожелает изменить ее семейное положение.
   Кухрила перешла к решительным действиям. Она поры-висто отбросила рукой завесу, нагнулась и вошла в жилище. Завеса упала за нею, снова закрыв вход. Изнутри раздались крики разгневанной жены, обрушившей на мужа лавину упреков и ругательств, сопровождавших требование сейчас же выдать ее за молодого охотника.
   Хотя женщины тоже являлись бесправной частью мест-ного населения, к их бунтарским поступкам "старшаки" от-носились куда снисходительней, чем к юношеским. Правда, строптивых жен мужья, конечно, били. Порой нещадно "учили уму-разуму". Тем не менее семейные ссоры отнюдь не были редкостью. Причем часто женщинам даже удава-лось доказать свою правоту. И вот благодаря чему. Выше уже говорилось, что жизнь стойбища протекала однообраз-но и скучно. Семейные же скандалы, конечно, чужие, раз-влекали многих. Едва они вспыхивали, как сразу станови-лись всеобщим достоянием. Ведь стойбище было неболь-шим, шалаши стояли близко друг к другу, а тонкие покровы их лишь немного приглушали звуки. Кроме того, номарии значительную часть времени проводили вне жилищ. Так что и ссоры тоже происходили часто вне их, у всех на гла-зах. В те времена еще отсутствовало понятие такта. Поэтому люди, не стесняясь, лезли не в свои дела. Семейные же чужие ссоры наблюдать страсть как любили. При этом почти всегда вмешивались в них. Впрочем, какое-то право на это они все-таки имели. Потому что все номарии в той или иной мере были родственниками. Например, Кана приходилась Дуилу троюродной племянницей. Такое внимание к семей-ным распрям в основном имело положительное значение. Соплеменники, как правило, брали на себя роль третейских судей. В те времена много важных понятий у людей отсут-ствовало. Однако понятие справедливости уже имелось. Правда, далеко не всегда удавалось отстоять ее. Но вот в разборе семейных конфликтов она часто торжествовала. Помня об этом, а также о том, что его жадное, ревнивое намерение противоречило обычаю при обретении юной невесты отдавать старшую жену кому-нибудь из молодых охотников, Дуил согласился уступить Кухриле. Особенно способствовало этому опасение, что скандал, который, ко-нечно же, привлечет много любопытных и потребует сколь-ко-то времени на спор с ними, вынудит отложить насла-ждение "брачной ночью".
   Он вышел из шалаша, щурясь от света, недовольным взглядом окинул женихов Кухрилы. Дуил решил отомстить ей за непокорность и испорченное начало "брачной ночи". Грубо и сильно до болит схватил ее руку выше локтя и толк-нул Кухрилу одному из молодых охотников, самому некра-сивому из них, который был к тому же ростом намного ниже ее.
   - На, Каил! Твоя будет! - хрипло рявкнул он.
   Каил в первый момент даже растерялся и недвижимо стоял в изумлении, словно боясь поверить в неожиданно свалившееся на него большое счастье. Кухрила несколько разочарованно посмотрела на него сверху. Потом улыбну-лась и нежно положила ему на плечо руку. Каил просиял, издал радостный звук, напоминающий то ли рычание, то ли мычание и вдруг подхватил невесту на руки как пушинку и побежал с нею к своему жилищу. И можно было бы уди-виться тому, что маленький, тщедушный на вид человек так легко несет большую женщину. Но удивительного в этом ничего не было: первобытные мужчины, все, какой бы рост они не имели, были силачами. К тому же немало сил Каилу прибавляла радость. И надобно заметить, что невеста не брыкалась и не била его кулаками, как, Кана Дуила, а, напротив, ласково обвила его шею руками.
   Дуил хотел поспешить к своей новой жене и повернулся, чтобы войти в жилище, но произошло неожиданное: Кэсиан вдруг схватил его за плечо и гневно-предостерегающе про-изнес:
   - Не ходи туда. Не ходи к ней. Понял?! - Развернув его обеими руками к себе лицом, проговорил тише, но внуши-тельнее и взволнованней. - Не ходи к ней. Кана не для те-бя. Не для тебя. Понял?
   - Как это не для меня?! - опешил Дуил. И спросил дрог-нувшим голосом, явно оробевший. - А для кого, для тебя что ли?
   - Нет, конечно, не для меня... И не для меня тоже.., - вздохнул Кэсиан. Она такая..., она такая..., такая хорошая.
   - Да, она хорошая. На нее приятно смотреть. У нее красо-ты много. А у меня красоты немного. Но Геран ее дал мне. Его воля, - сказал Дуил.
   - Да у тебя..., да у тебя язык, как у суки или как у волчи-цы. Они щенков лижут, а ты Герана. Вот он тебе и дал Кану.
   Дуил понимал, что столкнулся с явным проявлением бун-тарского поведения одного из молодых охотников. Как ува-жающий себя "старшак", он должен был немедленно по-давить этот бунт. По крайней мере хотя бы решительно начать это делать - товарищи придут на помощь. Но тогда придется принять на себя первый бунтарский силовой натиск, который обычно бывал самым яростным и опас-ным. Кэсиан, как упоминалось выше, был крупный и мощ-ный. Кроме того, Дуил видел, что он вне себя от гнева, а, значит, может пойти на особенно решительные, на отчаян-ные действия. Рядом стояли еще семь молодых охотников, от которых вполне можно было ожидать, что они поддержат товарища, поскольку, несомненно, тоже таили обиду и озлобленность на "старшаков". Тех же еще никого не было поблизости: подходили пока только почуявшие назреваю-щий большой скандал женщины, обычно более скорые в таких случаях. Именно поэтому Дуил вместо того, чтобы сейчас же попытаться поставить на место дерзкого юнца, вступил в разговор с ним, стал доказывать свою правоту, чем унижал свое достоинство "старшака". Однако язви-тельное замечание Кэсиана взбесило его. Он, как это было свойственно людям того времени, сразу вылил эмоции в действие - нанес мощный удар кулаком в челюсть обидчи-ку.
   Удары первобытных бойцов были ничуть не слабее уда-ров хорошо тренированных современных боксеров, но при-емы бокса, конечно, им были неведомы. Вот почему Дуил ударил с замаха. Кэсиан легко мог бы отбить удар или уклониться. Но он, хоть и вышел уже далеко за рамки, отве-денные ему законом племени, все же прилагал усилия оставаться в них. Поэтому ничего не предпринял для своей защиты и всей тяжестью своего могучего тела рухнул на жилище, соседнее с жилищем Дуила, и, конечно, провалил-ся в него. Половина ветхого строения развалилась, накрыв его кожами и обнажившимися из-под них еловыми ветвя-ми.
   Это падение вызвало у всех окружающих дружный хохот. Смеялись женщины, дети и те "старшаки", которые уже успели подбежать. Этот смех вполне мог спасти Кэсиана: порой непростая ситуация, переходя в смешную, как бы ис-черпывает себя, по крайней мере значительно смягчаются ее последствия. И в самом деле, Дуил чувствовал себя вполне удовлетворенным: он приобретал славу победителя, уверенно и очень эффектно покаравшего бунтаря. Никому из всех, от души смеявшихся "старшаков", не пришло и в голову чинить расправу. "Он уже получил свое", - подумали иные. Удар, который современные комментаторы спорта назвали бы великолепным, вразумил и Кэсиана. Он вдруг осознал, что натворил - как далеко зашел, поддавшись вспышке сильной ревности из-за девушки, на которую по закону племени не мог иметь никаких прав. У него сейчас было достаточно шансов избежать не только гибели, но даже побоев. Но в благополучно разрешавшееся дело, как это нередко бывает, роковым образом вмешалось одно об-стоятельство - из-за завесы, прикрывавшей вход в жилище Дуила, выглянула хорошенькая головка. Увидев ее, Кэсиан понял, что Кана, несомненно, наблюдала за происходящим, слегка отодвинув край завесы, и, конечно же, видела его позорно-смешное фиаско. При мысли об этом молодой охотник вообще перестал соображать. Он быстро яростно раскидал руками завалившие его кожи и ветви и вскочил на ноги. Его словно подняла какая-то мощная звериная не-укротимая сила. Она заставила его, сжав кулаки, ринуться на Дуила.
   Одновременно с Кэсианом из полуразрушенного соору-жения выскочила кудлатая разгневанная домохозяйка. Визжа и бранясь, она стала требовать от мужчин идти вы-яснять отношения подальше отсюда, указывая при этом на поле, которое начиналось всего в нескольких шагах от ее пострадавшего жилища: место, где разыгралось описывае-мое нами драматическое событие, находилось на краю стойбища.
   Дуил и Кэсиан отошли немного от шалашей и стали драться. Никто из "старшаков" не спешил приходить на по-мощь Дуилу. Слишком они верили в очень большое его превосходство над противником. Поэтому решили не ме-шать ему собственноручно покарать юнца, осмелившегося затеять с ним ссору. В то же время рады были посмотреть на любимое ими зрелище - кулачный бой.
   Поначалу Дуил, и правда, убедительно доказывал свое явное превосходство. Кэсиан еще не пришел в себя от пер-вого удара, отправившего его, говоря языком современных спортивных терминов, "в тяжелый нокдаун" (но не нокаут, полностью оглушающий бойца не менее, чем на десять се-кунд). Выражаясь тем же самым языком, он "плавал", то есть неустойчиво держался на ногах, бил невпопад, не успевал вовремя загораживаться руками от ударов. Дуилу удалось "провести еще несколько неплохих ударов в голову противника", как бы сказали сейчас комментаторы боксер-ских состязаний. Хотя эти удары не потрясли Кэсиана так, как первый, но тоже были довольно сильными. После одно-го из них тот потрогал ушибленную челюсть. Со стороны вы-глядело так, словно он проверяет на месте ли она. Это снова вызвало дружный всеобщий хохот. Из толпы, окружающей дерущихся, раздавались злые, веселые крики:
   - Давай-давай, Дуил, всыпь хорошенько щеглу желторо-тому!
   - Так, чтобы кровью блевал!
   - Чтоб не забывал свое место!
   - И, чтоб другим не повадно было!
   - Бей-бей его! Вот так! Вот так! Чтоб не вздумал больше идти против наших обычаев!
   Не смотря на свое очень тяжелое положение, Кэсиан все же удержался на ногах и даже сумел оправиться от продол-жительного полуоглушенного состояния, которое усугубляли новые достигающие цели удары противника. Едва он при-шел в себя, как преимущество Дуила сразу кончилось. "Ход поединка резко изменился не в его пользу", - сказали бы все те же комментаторы. Все ахнули, когда увидели вдруг, что Дуил лежит на земле. Причем, в том, что он находится в нокауте, усомниться было невозможно.
   Даже и теперь никто не спешил на помощь Дуилу. Но уже по другой причине, нежели раньше. "Да, а ведь этот Кэси-ан, и правда, силен очень, раз победил такого хорошего бойца, да еще после того, как еле стоял на ногах. Да разве мало было других случаев, убеждавших, что он очень си-лен?! Если на него, Кэсиана, напасть, он срубит кого угодно - вон, кулачищи какие! А со временем он станет только сильнее. Уж не ждет ли его будущее нового вождя?! А но-вые вожди всегда жестоко мстят тем, кто когда-то нанес им обиду". Такие мысли смутили "старшаков". Поэтому они медлили.
   Но не медлил Геран. Он выхватил копье из руки стоявше-го рядом охотника, и, бросившись на Кэсиана, пронзил его насквозь. Юноша вскрикнул и схватился руками за древко копья, которое сразу обагрилось до его ладоней. Кровь обильно потекла по животу и ногам молодого охотника. Ге-ран отпустил древко, и Кэсиан упал на колени, потом - на бок. Он умирал медленно и тяжело. Жизнь никак не хотела оставлять молодое сильное тело. При этом большими, бле-стящими, черными глазами он с мольбою смотрел на со-племенников так, словно надеялся на их помощь.
   Дуил очнулся, встал на ноги и, набросившись на лежа-щего в луже крови Кэсиана, принялся яростно бить его ру-ками и ногами. Остальные "старшаки", словно только и ждали этот поданный им пример, и тоже набросились на умирающего и стали также избивать его. Жестокое избие-ние сопровождалось яростными возгласами:
   - Против наших обычаев вздумал пойти, собака!
   - Вишь ты, Кану ему захотелось!
   - Ух ты, гад ползучий! Смерть тебе!
   - Всех вас надо, щеглов желторотых, уму-разуму учить! Чтоб не наглели!
   Кто-то крикнул:
   - Бей их, молодых! Всех их бей! Хватит им на нашей шее сидеть! Только и думают, как наших жен в кустах где-нибудь подмять!
   Сразу несколько "старшаков" поддержали его:
   - Правильно! Правильно! За ними разве уследишь, за этими поганцами! Я чую, моя брюхата от кого-то из этих мерзавцев! Не иначе! Ух, гады!
   - Бей их! Бей их всех! Сколько можно терпеть этих гадов!
   - Ух, морды собачьи! Смерть вам! Смерть вам, гнидам, как и этому ублюдку!
   - Смерть молодым! Смерть молодым! Бей их всех!
   С огромной яростью "старшаки" набросились на моло-дых охотников. Положение последних значительно усугуби-ло то, что все они оказались безоружными: охваченные страстным желанием заполучить Кухрилу, они забыли взять свои копья, лежавшие на площадке, где горел костер. Впро-чем, многие "старшаки" тоже оставили там оружие. Это спасло жизнь большинству молодых охотников. Отчаянно защищаясь, они размашисто, мощно работали кулаками. Шестеро пробились из плотного гибельного окружения и бросились бежать в поле. Одному не повезло: его, как и Кэсиана, пронзили копьем. Чуть не погиб от копья и другой молодой охотник. Его звали Лумом.
   Это был один из тех номариев, которому достались ярко выраженные неандертальские черты. Он имел белую кожу, светлые волосы, массивные надглазные дуги, несколько скошенный подбородок. У него были характерные для па-леонтропов мощные телосложение и крепчайший широко-костный скелет с большой бочкообразной грудной клеткой. Лум унаследовал от неандертальцев невысокий рост - 165 см, впрочем, для них самый высокий. Среди номариев он был одним из самых низкорослых.
   Первых двух напавших на него, Лум сбил с ног мощными ударами кулаков. Третий набегал на него с копьем, взятым наперевес. Молодой охотник увернулся и сумел схватить левой рукой древко посередине. Кулаком правой оглушил и этого противника. Не успев перехватить копье острием впе-ред, четвертого ударил тупым концом в грудь, да так силь-но, что пробил ему грудную клетку. Он так и не узнал, что ночью этот человек скончался от полученной страшной ра-ны. Двое нападали сзади, но увидев в руках молодого охот-ника копье, обращенное острием к ним, отпрянули в сторо-ны, освободив ему путь к спасению. Лум проскочил между ними и бросился бежать в поле.
   "Старшаки" устремились в погоню за молодыми. Все мгновенно промчались через речушку, вода в которой едва ли доходила до колена и побежали по зеленой равнине, уходящей к мягко голубеющей в дали гряде гор. Однако преследователи не могли состязаться в скорости с юношами и стали быстро отставать. Трое по охотничьей привычке метнули копья в удаляющуюся цель погони. Два копья про-летело мимо. Правда, одно из них едва не попало в юношу. Проскользнув над его плечом, оно воткнулось перед ним в землю. Он успел его ловко схватить и побежал дальше. Все же третье копье настигло цель. Вдруг один молодой охотник стал как вкопанный, громко вскрикнув от боли, широко рас-кинув руки и прогнувшись назад. Из спины его торчало древко. Убойная сила смертоносного снаряда, снабженного острым как игла костяным наконечником, была такова, что он, пронзил его насквозь. Снова издав крик, но уже глухой и хриплый, молодой охотник беспомощно взмахнул руками и пал назад, отчего копье, упершись тупым концом в землю, еще больше вышло из груди, совершенно красное от крови. Еще раз вскрикнув, он повалился на бок.
   "Старшаки" словно только и ждали, чтобы еще был убит один из молодых охотников. Их ярость нашла выход в дра-ке, убийствах, быстром беге. Они начали успокаиваться. Все сразу перешли на шаг и неспешно подошли к пронзенному копьем. Окружили его. Владелец копья, упершись ногой в грудь несчастного, вытянул копье из него, причинив ему неимоверные мучения, потомучто древко было отнюдь не гладкое. Но у умирающего хватило сил только на то, чтобы тихо простонать. Из открывшейся раны стала обильно, почти фонтаном, изливаться кровь. Удивительно быстро поблед-невшее молодое худощавое тело содрогалось в конвульси-ях. Поразивший его охотник, торжествующе стал потрясать над головой своим смертоносным оружием. С окровавлен-ного копья капала кровь. Он радовался и похвалялся так, словно сразил на охоте большого зверя или убил на войне врага. Остальные "старшаки" радостным шумом выражали одобрение. Все выглядело так, будто они, и правда, побе-дили воинов какого-то вражеского племени. Возвращались в стойбище торжествующе шумя, возбужденно обсуждая запомнившиеся моменты драки. Такая радость, вызванная расправой над молодыми соплеменниками, объяснялась тем, что один из них покусился на самую ценную для них привилегию, касавшуюся распределения юных невест. Это же толкнуло и на жестокие действия.
  
  2
  
   Убегавшие молодые охотники, убедившись в отсутствии погони, остановились и сошлись в одном месте. Они него-довали на Кэсиана, которого считали единственным винов-ником постигшей их беды. Растерянно смотрели юноши на родное стойбище. Оно находилось от них на расстоянии восьми - десяти хороших бросков дротика. Зоркие глаза хо-рошо видели хаотично расположенные островерхие жили-ща, казавшиеся отсюда игрушечными, фигурки людей, столпившихся на краю селения и наблюдавших за проис-шедшим на их глазах драматическим событием. Под ярки-ми лучами солнца стойбище отчетливо выделялось на фоне елового и соснового леса, несколько затемненного при бо-ковом освещении.
   Соплеменники встретили "старшаков" отнюдь не как по-бедителей. Потрясенные случившимся они огорченно-осуждающе безмолвствовали.
   "Старшаки" взяли за руки, за ноги Кэсиана и другого убитого юношу, отнесли их за шагов сто от стойбища и бро-сили в траву. Если бы те были людьми чужого племени, номарии их, конечно же, съели. Но сородичей этот народ уже с давних времен не употреблял в пищу. Поэтому при-шлось столько хорошего, с точки зрения каннибалов, мяса отдать на съедение зверям.
   Никто не подошел к убитым, чтобы оплакать их и про-ститься с ними. Родителей погибшие юноши лишились еще в детстве (далеко не всем в те времена удавалось дожить до возраста, когда дети их становились взрослыми). Менее же близкая родня не решалась подойти к мертвым, опаса-ясь разгневать главенствующих в клане "старшаков", толь-ко что вновь подтвердивших свою свирепую репутацию.
   Находясь уже в стойбище, "старшаки" некоторое время еще продолжали воинственно шуметь. При этом многие ку-лаками и оружием грозили ушедшим от погони молодым охотникам. Те, конечно, поняли, что изгнаны из племени. Такое наказание считалось самым суровым после казни: изгнанники обрекались на мучительную борьбу за жизнь, в ходе которой, как правило, довольно скоро погибали: или от когтей хищных животных, или от голода. Но это правило было верно только для тех случаев, когда в изгнании ока-зывался один человек. Даже у двоих оставалось немало шансов выжить. А уж пятерым вообще можно было особен-но не беспокоиться за свое будущее. Все же для наших из-гнанников постигшая их кара была весьма тяжкой. Почему? Об этом пойдет речь в дальнейшем.
   Самое разумное было уйти подальше от стойбища, отку-да исходила немалая опасность, и поскорее заняться обу-стройством нового места жительства, а главное, поиском пропитания. Вчерашнее пиршество было столь обильно, что молодые охотники долгое время утром не хотели есть. Но сейчас, а близилась уже середина дня, желание пищи по-явилось и было все сильнее. Но даже оно не могло заста-вить их уйти отсюда. Одна из причин этого крылась в при-вычном образе мыслей и поведения. Юноши хотя и были уже велики и могучи телом, но сознание их в какой-то мере еще оставалось детским. Они привыкли, что в детстве часто наказывали и прощали за баловство, что какая бы вина ни была, всегда со временем все о ней забывали и снова от-носились к ним совершенно также, как и прежде, словно никакого плохого поступка и не было совершено. Им каза-лось, что и теперь должно быть подобным образом. В са-мом деле, разве они не понесли уже наказания? Понесли. Заслуженно или нет, это уже другой вопрос. Раньше тоже не всегда наказывали справедливо. Надо только немного по-дождать. Страсти в племени поулягутся. "Старшаки", ко-нечно, сменят гнев на милость. Они же уже дали выход ярости. После этого они всегда "хорошими" становятся. Че-рез некоторое время можно будет вернуться в стойбище. Жизнь снова пойдет своим обычным чередом, как будто ничего плохого и не случилось.
   Все же не все изгнанники оказались не способны оцени-вать действительность и смотреть в будущее реалистично и серьезно.
   - Есть хочется. Идти охотиться надо, - сказал долговязый мощный детина по имени Хорр, а по прозвищу Кривой. Из-за детской шалости он лишился глаза и с тех пор к нему пристала эта кличка.
   Его предложение нашло понимание у товарищей: было совершенно ясно, что не приходится рассчитывать на остат-ки вчерашнего пиршества.
   - Но у нас только два копья, - заметил Мард, коренастый юноша с ранними залысинами на висках и густой, как у зрелого мужчины бородою.
   - Можно пойти в лес, сделать палицы, - предложил Лум.
   - Разве хорошие сделаешь без рубила или резца? - отве-тил ему Хорр.
   - А зачем нам рубило, резец, если у нас Зубан есть? Он какую хочешь ветку или сучок перекусит. Получше рубила справится, - рассмеялся Молон. Лицо его имело явные неандертальские черты, но во всем остальном это был ти-пичный кроманьонец. В своей шутке он явил образчик гру-бого первобытного юмора, который, впрочем, кому-то ка-зался весьма остроумным. Неслучайно раздался дружный хохот. Не смеялся только один из юношей. Шутка товарища вызвала у него совершенно иную реакцию. Он вспылил и чуть не бросился на Молона с кулаками. При этом оскалил свои огромные зубы. Именно этим зубам он и был обязан своим обидным прозвищем, которое товарищи в общении с ним употребляли едва ли не чаще его настоящего имени Куж. Даже для неандертальца такие зубы были бы слиш-ком велики. Они, конечно, являлись признаком атавизма, который, однако, приписывать родству с пленными неан-дертальскими женщинами было бы не справедливо: нома-рии тоже когда-то были палеонтропами.
   - Да он не только ветку или сучок - он ствол дуба пере-грызет, - сквозь смех проговорил Хорр.
   Куж и на него готов был броситься с кулаками. Такое бур-ное проявление обиды и негодования позабавило друзей. Они продолжали смеяться. Неожиданное веселье на неко-торое время облегчило тяжелое душевное состояние, в ко-тором находились изгнанники.
   И тут они увидели, что от стойбища к ним идет женщина. Молодые охотники быстро разглядели, что это Напима, мать Молона. Он один из них имел еще живую мать. Ей по-счастливилось увидеть своего сына в возрасте охотника, по-тому что родила она его в четырнадцать лет, а ему посчаст-ливилось выжить, хотя дети столь юных матерей, как пра-вило, не выживали в труднейших условиях жизни перво-бытных людей.
   "Нас простили! Ее послали нам сказать, чтоб возвраща-лись!" - подумал с радостью каждый изгнанник, как только увидел Напиму.
   Она шла торопливым шагом и скоро приблизилась. Это была женщина тридцати двух лет. Как у большинства нома-риянок такого возраста, лицо ее выглядело почти старче-ским. Впрочем, его непривлекательность, значительно скрадывали пышные густые черные волосы. Отвисшие гру-ди болтались при быстрой ходьбе. Кожа на опавшем от по-следней беременности животе была некрасиво сморщена.
   - Простили вас! Меня послали сказать вам! - услышали молодые охотники то, что так желали услышать от нее. Од-нако следующие слова ввергли их в большое уныние: - Они вас зовут на совет. Но вы не ходите. Это, конечно, заманка. Они вас хотят убить. Вам лучше уйти отсюда подальше.
   Изгнанники стояли безмолвно, совершенно подавлен-ные.
   - Но вы не унывайте, родненькие. Не пропадете - вас вон сколько. Вам и медведь не страшен. Охотиться умеете. Не пропадете. Правда, у вас только два копья. Ну ничего, сделаете себе копья. Настоящие. Научитесь камни сечь. Ви-дели, как Хон и Кохолт работают. Когда детьми были, так помнится, вас от них за уши оттащить нельзя было - все смотрели как они работают. Они тоже не умели, да научи-лись. Вон какие вещи делают теперь, - Напима указала пальцем на наконечник копья, которое держал Лум. - И вы научитесь. А пока не научились, на огне копья острите. Это любой может.
   - Да мы из костей острия делать будем. Это проще, чем из камня. Они еще острей получаются. И легче их, чем кремневые, делать, - сказал Молон.
   - Конечно, я и говорю - не пропадете. Но вам отсюда уходить надо. И охотиться надо. Ночь еще далеко. Но лучше не терять время даром. Может, еще успеете мяса добыть, - говорила женщина.
   - Как же быть теперь?! - схватился руками за голову Мард.
   - Ой, да что же ты так ...?! Я ж говорю, не пропадете! Не сокрушайся ты так! - начала Напима успокаивать его, но тут же умолкла, увидев каким взглядом он на нее смотрит. Это был взгляд муки и страсти.
   - Напима, а пойдем с нами! Пойдем, милая! - вдруг ска-зал Мард.
   Его поддержали другие юноши:
   - Правда, Напима, пойдем!
   - Пойдем с нами! Ты нам так нужна!
   - Что мы без женщины делать будем?!
   - Мы тебя защищать, беречь будем!
   - Самые лучшие куски мяса давать будем!
   - Ты говоришь, мы не пропадем. Как же не пропадем - без женщины? Если ты, правда, не хочешь, чтобы мы про-пали, то пойдем с нами, - аргументировал свое предложе-ние Мард. Оно не понравилось только Молону: тот желал избавиться от надоевшей ему опеки матери, понимал, что безопаснее жить ей будет, конечно, в стойбище, а, главное, не хотел ее видеть наложницей своих друзей.
   Все более поддаваясь нахлынувшему жару похоти, Мард взял Напиму за руку. Женщина отдернула ее. Она удивлен-но взглянула на него и на других молодых людей. Затем посмотрела доброжелательно-понимающе, но с усмешкой.
   - Дураки, - произнесла женщина и улыбнулась жеманно. Повернулась и пошла прочь отсюда к стойбищу. И шла она так, как никогда не ходила - осанисто, слегка повиливая бедрами, походкой "от бедра" как бы сказали сейчас. И было на что посмотреть, потому что, как говорилось выше, первобытные женщины быстро увядали лицом, но не те-лом. С пронзительной тоской смотрели юноши ей вслед. Мысль о том, что теперь навсегда придется расстаться с надеждой на обладание женщиной была невыносима.
   "Что это я...? Что это нашло на меня?" - вдруг подумала Напима и пошла как обычно. Но даже в этой ее самой обыкновенной походке было слишком много того, что вы-зывало в молодых людях сильнейшее вожделение, дурма-нило им головы, необычайно влекло их недоступной сла-достной тайной.
   Но вот Напима остановилась, повернулась и бросилась обратно. Теперь лицо ее было сильно покрасневшим, сморщенным гримасой страдания, став еще более старче-ским и некрасивым.
   Вернувшись, она схватила в судорожные порывистые объятия сына и с плачем стала умолять его беречь себя, быть осторожным на охоте, главное, не охотиться на хищ-ников, зубров и вепрей, в борьбе с которыми так часто гиб-ли охотники.
   - Иди, иди, мать... Не пропаду, не бойся, - недовольно, смущенно бурчал Молон, мягкими движениями высвобож-даясь из ее рук и отстраняясь.
   Наконец тягостное прощание, наводившее на всех еще большее уныние, завершилось, и она снова пошла к стой-бищу. На этот раз в ее походке не было и намека на эроти-ческую завлекательность. Напима шла несколько семеня-щим шагом, как-то немного боком, ссутулившись и понуро свесив голову. Сразу было видно, что она сломлена горем.
   Но даже после того, как узнали о коварном намерении соплеменников, молодые люди не ушли. Они настолько привыкли подчиняться Герану и другим "старшакам", что совершенно не способны были брать инициативу в свои руки, принимать самостоятельные решения в сложных об-стоятельствах.
   Уже устав стоять на ногах, юноши сели на землю. Трава еще не выросла высокой и можно было, сидя в ней, видеть стойбище. С тоской смотрели они на родное селение, став-шее теперь чужим, враждебным. Там, казалось, уже забыли о них, о происшедшем. Между шалашами неторопливо дви-гались фигурки людей. В речушке, протекающей невдалеке от крайних жилищ, резвилась малолетняя детвора. В шагах ста от нее по колено в воде ходили два подростка с гарпу-нами. По всей видимости, рыбы не было: никто не исполь-зовал свое оружие по назначению. Вскоре на берегу появи-лись четыре подростка. Они подошли к купавшимся детям и приняли участие в их веселье. Но было похоже, что боль-шие парни обижают их. Один из обиженных мальчуганов побежал в стойбище. Скоро оттуда пришла женщина с ре-бенком на руках и стала что-то говорить хулиганам. Те ушли на другое место и затеяли там возню между собой, очень напоминающую борьбу, любимую игру не только номарий-ских мальчишек, но и взрослых мужчин, которой они часто развлекались, когда не было необходимости идти на охоту. В это время один из юных охотников за рыбой с радостным криком выскочил на берег и побежал в стойбище, гордо держа горпун острием вверх, на котором трепыхалась не малых размеров рыбина.
   Увиденная сцена отдыха детей племени живо напомни-ла нашим изгнанникам их детские забавы, то прекрасное время, когда они тоже вели беззаботную, интересную, пол-ную радости жизнь. Сейчас странным и непонятным каза-лось то, что им тогда хотелось скорее повзрослеть, стать охотниками: они и не подозревали, что у взрослых так мно-го серьезных проблем. Даже годы позднего отрочества и юношества, которые отнюдь не были легкими, а, напротив, вынудили познать тяжелейшие испытания, с которыми сталкивались начинающие охотники, познать унижения же-стокого бесправия, сейчас, в их нынешнем незавидном по-ложении, тоже казались счастливыми. С особой остротой они ощутили и окончательно поняли, что какая-либо связь с родным племенем, тем прекрасным миром, в котором они жили, навсегда порвана. Мысли об этом привели их в еще большее уныние.
   Вдруг они увидели, что Напима к ним снова идет из стойбища. Они не сомневались, что она возвращается, что-бы еще раз проститься с сыном. Друзья стали подсмеиваться над ним:
   - Гляди, Молон, мать опять к тебе топает. Никак рас-статься с тобой не может.
   - И как она с тобой на охоту не ходила?
   - И что она отказалась идти с нами, непонятно?
   - Да, и правда, непонятно. Ты бы всегда у нее на глазах был. Всегда бы она тебе сопли вытирала.
   Эти обидные реплики задели Молона. Желая показать приближающейся матери, что не рад ее возвращению, он сел к ней спиной.
   Сказанное подошедшей Напимой явилось для изгнанников большой неожиданностью.
   - Ох, и дура же я, дура! Ошиблась я, родненькие мои! Неправду вам сказала! Они ведь и в самом деле простили вас! - говорила женщина. - Они разрешили вам вернуться. Но..., но только тем, кто приведет с собой женщину.
   От изумления все молодые охотники вскочили на ноги. "Откуда же мы возьмем женщин?!" - хотели воскликнуть они, но тут же поняли, что имеет в виду Напима, и удивились, что эта идея им самим не пришла в голову. Несомненно, "старшаки" решили на Совете отправить их похищать чужеплеменных женщин. Следующие слова Напимы подтвердили эту догадку. Но как смогут они, совсем молодые охотники, справиться с такой сложной задачей? Всем известно, что мужчины любого племени защищают своих женщин с необычайной храбростью. К тому же защитников этих будет много больше, чем их, номарийских похитителей. Да дело, вообще, может и не дойти до борьбы за женщин. Другие племена живут очень далеко отсюда. Маленькая группа людей может стать по пути жертвой нападения хищников или умереть вследствие невозможности добыть пропитание. Даже, если и удастся добраться до чужого племени и завладеть желанной добычей, то нет никакой уверенности, что они смогут благополучно вернуться с нею в родное стойбище. Не хотят ли "старшаки", отправляя ненавистных им молодых охотников на столь трудное, опасное задание, все же погубить их, избрав такой способ, за неимением возможности расправиться с ними обычным образом?
   Юноши снова приуныли.
   - У нас же нет оружия! - сокрушенно воскликнул Хорр.
   - Сейчас принесут вам, - ответила Напима. Она полуобернулась назад и кивнула в сторону стойбища. Потом добавила: - Пятеро "старашаков" пойдут с вами. Дурни - за иноземками собрались. Красивых хотят. Наши
  бабы им не такие. Ишь ты. Думают чужие лучше.
   Молодые охотники разглядели на фоне далеких шалашей пять идущих сюда фигурок мужчин. Зоркие юноши увидели, что это отнюдь не те люди, общество которых им было бы приятно. Однако, узнав, что с ними пойдут "старшаки", молодые охотники обрадовались и воспрянули духом. Ну, теперь они не пропадут! Правда, кольнула мысль, снова придется подчиняться им, терпеть бесправие.
   Юноши вспомнили то, что не раз слышали от соплеменников. Говорили, что лет двадцать назад номарии уже ходили за чужеземками. Ушли двенадцать человек. Вернулись только пятеро. Зато каждый привел с собой по красавице. А один даже - две. Самая красивая женщина племени Элина, жена Герана, ради которой он отказался от остальных своих жен, была дочерью одной из этих пленниц.
   Пожелавшие принять участие в рискованном путешествии мужчины почти приблизились. Они несли копья, палицы, дротики, не только свои, но и юношей, и снаряжение, какое номарии обычно брали в дальние охотничьи походы: кожаную суму, средних размеров, в которой находились два запасных кремневых наконечника, кремневый резец, а также подстилку из оленьей кожи, довольно широкую, свернутую в скатку. Этот рулон спиралевидными витками стягивала лыковая веревка. Другая лыковая веревка, только гораздо шире, была привязана к нему так, что могла служить лямкой, позволяющей носить скатку, как сумку на плече. Кому-то может показаться удивительным, что древнейшие охотники брали с собой в дальний путь для ночлега подстилку. Конечно, первобытные люди были чрезвычайно выносливы, неприхотливы, закалены. Тем не менее уже тогда наши предки стремились обеспечить себе некоторые удобства и умели сделать это в той мере, в которой позволяли условия и возможности. В самом деле, зачем спать на сырой, холодной, жесткой земле, когда можно лечь на мягкую подстилку? Может показаться удивительным и то, что приближающиеся мужчины смогли найти в стойбище оружие, принадлежащее именно изгнанным и прощенным юношам, ведь не были же подписаны дубины, копья, дротики. Конечно, нет, но соплеменники были настолько близки друг другу, настолько часто привыкли видеть кто что имеет, что носит, что эти идущие сюда охотники, или сами знали, или им подсказали сородичи, какое нужно взять оружие.
   Такую же, наполненную тем же самым суму, и такую же скатку, взятые для молодых охотников, каждый "старшак" нес на другом плече. Вместе с их оружием они сбросили это им под ноги.
   Не будем описывать внешность подошедших, поскольку вначале повествования уделили достаточно внимания облику номариев и недавно набросали зарисовки портретов изгнанников: эти "старшаки" походили на них.
   Трое молодых охотников изъявили желание не ходить в чужедальние края, а вернуться в стойбище и стали просить "старшаков" подарить им жен. Надежды просящих были небезосновательны. И правда, легко было предположить, что мужчины слишком мало любят своих женщин и охотно уступят их, раз, чтобы найти им замену, собираются пойти в далекое, чрезвычайно опасное путешествие. Юноши надеялись обрести счастье и получить право снова жить в родном племени, раз обладание супругой - условие разрешения вернуться. Но "старшаки" разочаровали их, сказав, что на время своего отсутствия уже отдали своих женщин друзьям.
   Охотники стали совещаться куда идти. Одни предлагали отправиться на запад, в места обитания "чомо" - так номарии называли неандертальцев. Другие утверждали, что лучше пойти на юг или восток, где можно найти племена "ногано" - так номарии называли людей своей расы. Выбор первых основывался на мужском вкусе, весьма распространенном и в наше время. Женщины "чомо" вполне соответствовали этому вкусу: они имели плотное телосложение, крутые, аппетитно выпяченные формы. Желавшие идти на запад ссылались также на большое практическое преимущество их предложения. Ведь жен неандертальского происхождения в случае необходимости можно было съесть, тогда как чужеземку расы "ногано", ставшую женой номария, есть было непринято - законы клана это не позволяли делать.
   Представлявшие противоположное мнение в споре представляли и иной вкус мужчин, тех, кому больше нравятся женщины, характеризуя которых в наше время принято говорить: стройные, изящные, длинноногие. Именно такими преимущественно и были кроманьонки.
   Звавшие идти на запад помимо выше упомянутых имели еще один весьма веский довод. Они говорили о малочисленности неандертальских кланов, способных, как правило, выставить десять-пятнадцать воинов, вдобавок весьма малорослых, а, значит, уступающих в силе мужчинам ногано. Не потребуется подкрадываться к стоянке, выслеживать, подстерегать женщин, уходящих из племени с какой-либо целью. Можно будет также обойтись без засад и других хитрых уловок. Достаточно будет просто открыто напасть на племя, перебить мужчин и завладеть желанной добычей.
   На выборе западного направления настаивали двое "старшаков", идти на юг или восток звали трое. В споре не участвовали молодые охотники. Их мнение никакого веса не имело и представителей главенствующего сословия клана не интересовало. Если бы европейская демократия тогда была более развита, то совещающиеся приняли бы решение, основанное на желании большинства. Но верх в споре одержало меньшинство, те самые двое мужчин, чей вкус кому-то, возможно, покажется более соответствующим эротическому, нежели эстетическому восприятию женской внешности. Они обладали весомым аргументом, производящим на первобытных людей самое большое впечатление. Короче говоря, они просто были физически сильнее своих оппонентов. Правда, никто не собирался применять силу при обсуждении, но мужчины испытывали невольное уважение к более сильным и, если и спорили с ними, то все равно уступали. Что же касается европейской демократии, то ее зачаточные формы, несомненно, уже тогда существовали. Это проявлялось, например, в частых проведениях общеплеменных сходок, советов "старшаков". Однако система принятия решений, как мы убедились, еще не была достаточно совершенной.
  
   3
  
   Определившись в какую сторону идти, охотники за женщинами, не теряя больше времени, двинулись в путь навстречу приключениям.
   За двадцать восемь дней, к тому моменту, когда события нашего повествования, снова начали бурно развиваться, они значительно удалились от родного стойбища, но были еще далеко от территории обитания неандертальцев. Им бы удалось преодолеть гораздо большее расстояние, если бы не необходимость много охотиться, чтобы прокормиться в пути.
   За эти двадцать восемь дней во взаимоотношениях наших путешественников произошли такие поразительные изменения, что в них трудно поверить. "Старшаки" совершенно отказались от своего главенствующего положения. От их повелительного, спесивого, пренебрежительного отношения к молодым охотникам не осталось и следа. Между спутниками установились по-настоящему дружеские отношения. Что же явилось тому причиной? "Старшаки" быстро поняли, что оказались в условиях, совершенно отличных от тех, в которых жили в племени. С ними не было могучего Герана, авторитет которого служил главным оплотом утверждения господства "старшаков". Численное преимущество тоже не было сейчас на их стороне, а в своем силовом превосходстве над молодыми охотниками они отнюдь не были уверены. Даже более того, двоих из них они немало побаивались - гиганта Хора и, как ни странно, низкорослого Лума. Не раз "старшаки" с удивлением наблюдали, как тот в силовых забавах юношей одолевал в борьбе всех, даже того же Хора. В беге же, правда, только на самые короткие дистанции, измерявшиеся от одного куста до другого и равные приблизительно девяноста и ста пятидесяти метрам, он вообще не оставлял никаких надежд своим соперникам, побеждая с очень большим отрывом от них. Сородичи часто подбивали самых сильнейших борцов и бегунов племени, а ими были "старшаки", вызвать его на состязание. Однако те отнюдь не торопились это делать. Юноши не допускались к участию в силовых забавах "старшаков", а если допускались, то только в случае, если кто-то из последних сам желал вызвать кого-нибудь из молодых охотников на состязание. Конечно же, это делалось не с целью соблюсти возрастные категории, как, например, в современном спорте. Нет, просто "старшаки", слишком опасались, что обнаружится силовое превосходство какого-нибудь молодого охотника над теми, благодаря кому в основном держалось господство "старшаков" в племени, опасались, что это придаст ему дерзости, которая подтолкнет к неподчинению им и пренебрежению другими законами. Однако, если действительно появлялся юный богатырь, способный одолеть сильнейших мужей, а тем более вождя, то какие бы ни существовали правила, придуманные для того, чтобы он не узнал об этом своем превосходстве, со временем оно все равно становилось очевидно и ему самому и окружающим, потому что не одни только состязания выявляли и показывали всем истинные мужские качества, но в не меньшей мере и охота, а охотились "старшаки" и юноши вместе. Чтобы обезопасить себя и выгодные им устои племени, "старшаки" торопились принять такого молодого охотника в свое привилегированное сословие. Поэтому появлялись восемнадцатилетние и даже семнадцатилетние "старшаки". Их называли "гераями". Как правило, именно они со временем становились вождями племени. Был "гераем" и Геран. Мог бы стать "гераем" и Лум, но ему не везло. Дело в том, что охота номариев преимущественно была чрезвычайно энергетически затратна. Особенно часто они применяли такой способ, который называли "гонялками". Заключался он вот в чем. Охотники делились на пять групп, которые располагались по кругу на расстоянии двух-трех километров друг от друга. По сути, это была ловушка. Она раскидывалась там, где уже находились животные, или с очень большой вероятностью должны были скоро появиться. Охотники умело скрывались в густой растительности. Группа, к которой животное оказывалось ближе, чем к остальным, старалась незаметно подкрасться к нему на расстояние досягаемости броска дротика, чтобы завершить охоту в самом ее начале. Однако животное редко подпускало к себе настолько близко, поскольку такая ловушка располагалась, как правило, на открытой равнине, где довольно трудно было долго продвигаться незаметно. Вспугнутое животное бросалось прочь от людей и уже через несколько секунд не оставляло им никаких надежд в состязании на скорость. Но на сколько человек уступал четвероногому существу в быстроте, на столько же превосходил его по уму, придумавшему эффективные способы охоты. Нет, он не собирался состязаться в скорости с полным сил животным. Люди гнали его, умело направляя в сторону соседней группы охотников. Те появлялись из своего укрытия, когда гонимое животное проносилось невдалеке мимо. Продолжать гон была их очередь. Эту своеобразную эстафету они передавали третьей группе, третья - четвертой, четвертая - пятой, та - первой. Животное было вынуждено преодолевать неоднократно страшный для него губительный круг, теряя скорость и становясь более досягаемо для дротиков. Изощренная выдумка людей обеспечивала им выигрышное положение - пока одна группа гнала животное, остальные отдыхали. В конце концов, охотники догоняли изнуренное животное и поражали его своим смертоносным оружием или же, загнанное, оно падало и тоже становилось их добычей. Подобным образом люди порой охотились даже на целые стада оленей, косулей, овец, козлов, лошадей. Конечно, такой способ охоты требовал очень хорошего умения бегать длинные дистанции. Все мужчины-номарии были отличными, как бы сейчас сказали, стайерами и марафонцами. (Примечание: стайерами называют бегунов, состязающихся на дистанциях от двух до четырнадцати километров, марафонцами - состязающихся на сверхдлинные дистанции - двадцать, тридцать километров и более). Естественно, что комплекцией своей они очень походили на современных спортсменов этих квалификаций - были сухощавыми. Правда, имели значительно более развитую верхнюю часть тела. Лум же обладал, как уже говорилось, мощным телосложением. Оно, конечно, было довольно массивно. Люди с таким телосложением, как правило, не могут хорошо бегать длинные дистанции. Исключительно выносливый, Лум все же умел их хорошо бегать. Но не так хорошо, как соплеменники. Обычно он бежал последним. Зато никто другой не мог так близко, как он, подкрасться к животному и, неожиданно появившись из укрытия, пока намеченная жертва не успела опомниться, стремительным спринтерским рывком сократить расстояние между собой и ею, чтобы сделать ее более легкой мишенью для своего дротика или копья. Однако номарии редко охотились таким способом, потому что были мало удачливы в нем. А когда охотились, то дротик Лума обычно первым настигал спугнутое животное. После этого оно сразу замедляло шаг или останавливалось, чтобы через несколько мгновений рухнуть, испустив дух. Это позволяло другим охотникам осыпать его дротиками. И потом никто из "старшаков" не соглашался признать, что главная заслуга в этой добыче принадлежит молодому охотнику. Кроме того, всегда находился кто-то из них, кто нагло утверждал, что именно его дротик первым поразил животное. Лум же, с детства воспитанный непрекословить "старшакам", не смел оспорить такого лгуна. Когда охотились на медведя, наш герой думал, что появилась возможность показать всем свою силу, свою смелость. Но всех желающих выйти один на один с мохнатым свирепым великаном оттеснял большой любитель охоты на медведей Геран, потомучто победа над грозным повелителем леса очень поднимала авторитет мужчины среди соплеменников, а о своем авторитете среди них вождь проявлял немалую заботу.
   Чтобы сэкономить силы для преодоления больших расстояний, наши путешественники использовали именно тот способ охоты, в котором Лум был как раз столь успешен. Почти всех животных, которых сумела взять эта группа охотников, добыл именно он. Часто Лум даже просил соплеменников оставаться на месте, поскольку убедился, что без них ему удается намного ближе подобраться к животным. С каждой новой добычей авторитет нашего героя среди товарищей возрастал. Особенно авторитет его возрос после вот какого случая.
   Однажды, когда они шли долиной, вдруг появились и окружили их очень крупные свирепые лесные волки. Стая оказалась на редкость большой: в раза три превосходила численность охотников. Если бы она напала, то поход наших путешественников скорей всего здесь бы и закончился. По всей видимости, волки эти еще никогда не сталкивались с людьми и не знали какую опасность представляют палки с острыми камнями на конце в их руках: иначе вряд ли бы приблизились к такой большой группе охотников. Все же пока они не нападали, а только угрожающе яростно рычали, оскаливая свои страшные клыки: поначалу хищники испытывали некоторую нерешительность, ожидая, как часто бывает в таких случаях у волков, когда кто-то из них первым набросится на врага - тогда и остальные все сразу набросятся. Как правило, роль смелого бойца, увлекающего личным примером стаю в атаку, брал на себя вожак. Лум знал это. По особенно крупным размерам одного волка, и по тому, как к нему жмутся некоторые явно боязливые сородичи, он угадал кто вожак. Наш герой решительно опередил его, метко метнув дротик. Дротик вонзился волку в бок. Лум устремился к тяжело раненому хищнику и добил того копьем. Стая, услышав жалобные скулящие визги своего вожака и, увидев его поверженным, пришла в ужас. Бросившись прочь от людей, волки скоро скрылись в ближайшем лесу.
   К девятнадцатому дню похода все попутчики Лума, даже "старшаки", стали относиться к нему как к своему предводителю, хотя сам он отнюдь не стремился к лидерству, а тем более к власти над другими. Но они явно желали видеть в нем своего вожака, ибо он внушал им чувство надежности и уверенности в будущем.
  
  4
  
   Охотники останавливались на ночевку задолго до наступления сумерек: требовалось немало времени для подготовки к ночлегу.
   Завершался двадцать восьмой день путешествия. Место, к которому приблизились наши искатели приключений, идеально подходило для ночевки: они подошли к огромному вековому дубу, под большими ветвями которого можно было укрыться даже от проливного дождя. Рядом с дубом росло несколько мелких, ниже роста человека, дубков. В шагах ста отсюда темнела чаща дубняка, где можно было набрать сколько угодно хвороста для костров (охотники жгли пять-шесть костров, располагая их по кругу, в середине которого спали). Между этим лесом и упомянутым выше дубом находился густой кустарник с едва возвышавшимися над ним молоденькими деревцами. При боковом освещении лес был в основном затемнен, и на его фоне очень ярко и красиво выделялись некоторые крайние деревья, попадающие под прямые лучи солнца. Набегающие дуновения северного, но теплого ветра, мягко колыхали листву деревьев и кустарника, шумели в ветвях дуба, около которого остановились путники. Лес был слева от них. Справа, в двух-трех тысячах шагов отсюда темнел другой лес, преимущественно хвойный. Между лесом слева и лесом справа ярко зеленела равнина. К западу она простиралась до низких гор на горизонте, сейчас коричневато-синих, местами лиловых. Ослепительно сияющий диск солнца уже был близко от их вершин, но время заката еще не наступило, хотя его приближение уже предвещали розоватые и рыжеватые оттенки на краях облаков в голубом небе. Охотникам казалось, что вся трава на равнине перед ними сама собой светится. Такое впечатление было оттого, что довольно низкое уже солнце просвечивало каждую травинку.
   Набежал новый легкий порыв ветра, принесший с собою запах влаги.
   "Вода? Да, вода. Может, там река? - подумал Лум. - Хорошо бы искупаться сейчас".
   Охотники сбросили с плеч сумы, скатки, положили рядом с ними оружие и, взяв с собой только копье или палицу, пошли в дубняк собирать хворост. У дуба остались только Молон и Мард. Они деловито уселись на землю, расчистили на ней между собою от травы маленькое местечко и положили на него собранную по пути сухую траву. Мард положил на нее тоже подобранные по пути две сухие палочки и стал держать их. Кончик третьей палочки Молон вставил между ними и, удерживая ее вертикально, принялся энергично в ладонях вращать вправо-влево. Так трением добывался огонь.
   - Держи прямее, прямее держи... Ну-ка дай я начну, - сказал недовольно-поучающе Мард.
   - Ты сам держи свои палочки получше: покрепче сжимай, чтоб не расходились, - ответил Молон, и работа пошла.
   Из наших путников только эти двое занимались добычей огня, так как оказались наиболее способными к этому. С каждым разом сноровка их возрастала. Они уже так наловчились быстро добиваться желаемого результата, что восхищенные друзья говорили, что, когда они вернуться в родное стойбище, то у номариев уже не будет надобности жечь постоянно костер, поскольку они расскажут им об удивительном умении Марда и Молона.
   Скоро около дуба выросла большая куча хвороста. Молон и Мард уже раздували появившийся огонек и осторожно подкладывали на него пучки сухой травы и тоненькие ве-точки. Пламя разгоралось. Остальные охотники, освобо-дившиеся от своего занятия, окружили Марда и Молона и с радостным волнением наблюдали за чудом рождения огня. Уже горел маленький костер. Охотники не собирались де-лать его больше: пока нужно было лишь поддерживать пламя. Вокруг того места, где располагались на ночлег, сло-жили пять небольших куч хвороста. Их подожгут, когда сгу-стятся сумерки.
   Охотники начали ужинать. Достали из сум остатки жаре-ного мяса и принялись есть. Только один Лум не стал этого делать: он был сыт, потому что, пока шел по полю, часто ловко ловил выпрыгивающих из-под ног крупных кобылок, которых тут же отправлял в рот. Попутчики его брезговали есть насекомых. Поэтому с жадностью ели сейчас.
   Куда больше, чем есть, Лум хотел освежиться водой. Нет, не пить: с полчаса назад им попался по пути ручей, и они вдоволь утолили жажду. Им владело сейчас большое жела-ние окунуться в чистую прохладную воду. Лум знал, что она есть поблизости: в запахе хвои и других запахах, приноси-мых сюда порывистым ветром, снова и снова чувствовался запах проточной воды. По-видимому, река протекала около находящегося на северной стороне леса или в его глубине, близко от края. Лум звал с собой товарищей. Те сказали, что обязательно тоже пойдут купаться, как только съедят свои запасы пищи. Это не так уж быстро можно было сделать, поскольку мясо первобытные люди обычно не дожаривали и нужно было немало времени, чтобы его хорошо проже-вать. Лум не собирался их ждать.
   Отправившись на поиски воды, он ощутимо облегчил груз, который нес в пути: оставил здесь скатку, дротики, вы-нул из сумы и положил на траву запасные наконечники, ре-зец и рубило. Последний, весьма важный предмет обихода первобытных людей и более тяжелый, чем любая другая вещь, которую несли наши путники, был один на всю груп-пу. Его несли по очереди. Сегодня была очередь Лума. Вы-нув почти все содержимое сумы, он, однако, не оставил ку-сок мяса, ничуть не уверенный, что найдет его, когда вер-нется.
   По мере того, как шел, он с каждым порывом ветра все явственнее чувствовал запах воды.
   Любой человек в те времена, приближаясь с открытого места к лесу, особенно незнакомому, обычно испытывал невольное напряжение, а то и страх, ведь там мог нахо-диться подстерегающий его хищник, который хорошо видел подходящего человека, но сам ему не был заметен. Подоб-ное чувство начинало овладевать понемногу и Лумом, не-смотря на то, что в набегающих волнах воздуха запах зверя вроде бы не чувствовался. Охотник знал, что гамма ощуща-емых запахов бывает коварно-обманчивой, что запах жи-вотного может теряться в других запахах, из-за чего не раз приходилось упустить добычу или столкнуться с неожидан-ной опасностью.
   Он вошел в лес. Здесь уже было сумрачно, как вечером. На Лума сразу же налетело великое множество комаров. Комариный сезон был еще в самом разгаре. В лесу, да к тому же вблизи реки этих легкокрылых кровососущих тварей было особенно много. Конец весны и начало лета они без-раздельно властвовали на огромной части территории Ев-ропы. Наш герой, как и все люди тогда, вынужденные жить в окружении бесчисленных полчищ этих назойливых бессо-вестных созданий, настолько привык к ним, что даже не от-махивался. Тем не менее встреча с мириадами комаров была, конечно, отнюдь не из приятных, особенно сейчас, когда за последние дни успел несколько отвыкнуть от них, поскольку шли путники в основном по безлесным равни-нам, опаленным солнцем и обдуваемым ветрами, ночева-ли тоже на открытых местах да к тому же в окружении кост-ров.
   Комары напали на охотника с такой яростью, словно це-лый день только его и ждали. Лум даже стал отмахиваться. Но как ни досаждали ему крылатые паразиты, он мгновенно забыл о них, едва учуял запах человека, донесшийся с но-вым порывом ветра, зашумевшим в вершинах сосен, осин, берез и елей. Здесь, внизу леса, порыв ветра почти совсем не ощущался, но даже малейшего движения воздуха, кото-рое все же прошло между стволами, хватило, чтобы острое обоняние уловило этот запах. Охотник явственно различил его среди преобладающих здесь запахов хвои, коры и мха.
   Номариям не часто доводилось встречаться с людьми иного племени. Обычно такие встречи воспринимались как неприятная и даже опасная неожиданность. В большинстве случаев заканчивались они боевыми столкновениями. Обычно охотник видел в иноплеменнике охотничью добы-чу. Если же чужак забрел на территорию его племени, пусть даже случайно, он вдобавок внушал к себе ненависть как дерзкий враг.
   Учуять сейчас запах человека было для нашего героя тем большей неожиданностью, что он не сомневался, что до ближайшего становища неандертальцев еще идти и идти. Лум вперил взгляд в чащу и далее стал продвигаться сквозь заросли подлеска с предельной осторожностью, стараясь не произвести ни малейшего звука. Иноплеменник мог бы до-гадаться о его приближении раньше, еще когда Лум только вошел в лес, если б того не выручила приобретенная с дет-ства привычка, свойственная всем первобытным людям, жившим в лесной полосе: они умели ходить по лесу бес-шумно, особым образом ставя при ходьбе стопу и избегая наступать на то, что может хрустнуть. Теперь движения охотника стали напоминать движения крадущегося хищни-ка. Набегающий порой шум в вершинах деревьев помогал ему оставаться незамеченным чужаком, также, как и направление ветра, относящего запахи в южную сторону.
   Скоро в чаще просветлело. Запах человека стал заглу-шаться сделавшимися более ощутимыми запахами сырого песка, прибрежной гнили. Теперь стволы деревьев выделя-лись темными силуэтами на фоне широкого просвета, про-легшего в лесу длинной полосой. Там находилось свобод-ное пространство, внизу которого протекала река. Самой ее не было видно, так как она имела высокие берега. Между деревьями стал заметен верх противоположного крутого бе-рега, тоже поросший смешанным, преимущественно хвой-ным лесом.
   И вдруг Лум увидел его. Он стоял спиной к нему между двумя соснами на краю берега: мускулистая коренастая фи-гура, опершаяся рукой на суковатую дубину. "Чомо!" - внутренне вздрогнул и поразился Лум, хотя именно неан-дертальца и ожидал увидеть. Какая широченная спина, ка-кие могучие плечи! А шея, как у быка. Наш герой привык видеть преимущественно высоких худощавых кроманьон-цев. Поэтому телосложение чужака произвело на него большое впечатление. Удивили и почти совершенно белые волосы на его голове. Лум замер, рассматривая незнаком-ца.
   Но испуг, удивление быстро сменились другим чувством. Это чувство едва ли отличалось от того, какое испытывает охотник, увидев существо, которое может быть его добычей. Лум даже обрадовался при мысли, что наконец удастся от-ведать человеческого мяса. Многие соплеменники, кото-рым довелось когда-то его испробовать, говорили, что оно очень вкусное. Впрочем, по мнению других, в нем ничего нет особенного - мясо, как мясо, на кабанину похожее. Многие же утверждали, что недопустимо человеку есть че-ловека: разве, дескать, можно уподобляться хищным зве-рям. Ведь человек все-таки не животное. Люди считают се-бя выше животных. Любой номарий оскорбится, если его животным назовут или хотя бы сравнят с ним. Так почему же человек в поступках своих часто ничем не лучше хищно-го зверя?! Нет, не должен человек есть человека! Наш герой был готов согласиться с такими доводами, но им уже овла-дел азарт охотника. Он представил, как друзья обрадуются, будут хвалить его за новую охотничью добычу, а главное, за то, что он убил презренного чомо. И правда, как не радо-ваться?! Запасы мяса закончились. И если удастся овладеть этой добычей, то завтра не придется изнурять себя охотой.
   Луму удалось настолько близко подкрасться к незнаком-цу, что он мог бы поразить его, даже не утруждая себя броском копья.
   Вблизи мускулатура неандертальца производила еще более внушительное впечатление. Мышцы бугрились под удивительно белой кожей, усыпанной множеством роди-нок. Спина и ноги были покрыты волосами, не более густы-ми и длинными, чем у тех сородичей Лума, что отличались волосатостью, то есть, не в большей мере, чем у имеющих это качество современных людей. Однако волосатость со-племенников Лума бросалась в глаза, поскольку волосы очень заметно чернели на теле. Но волосы на теле неан-дертальца были настолько светлыми, что Лум смог их уви-деть, только подойдя так близко.
   Наш герой окинул незнакомца привычным взглядом охотника, выбирающего место, куда лучше направить копье, чтобы поразить жертву наверняка и не сломать кремневое острие о кости. Но он вдруг почувствовал, что не может уда-рить смертоносным оружием человека, не причинившего ему зла, не угрожающего ему, да к тому же находящегося к нему спиной.
   В те времена люди имели весьма смутное представле-ние о честности, благородстве. Но и тогда было немало лю-дей по природе своей честных и благородных, совершав-ших порой поступки вполне соответствующие нынешней до-пропорядочной морали. Благодаря им понятия честности, благородства постепенно закрепились в правилах нрав-ственности общества. Но это произошло гораздо позже опи-сываемого нами времени. Наш герой по природе своей то-же был человеком неплохим: честным, чуждым коварства, жестокости и многим другим порокам. Он не способен был нанести подлый удар. В этот момент ему стало ясно и то, что он никогда не сможет есть человеческое мясо. Луму мгно-венно вспомнились трупы людей, которые он видел. Его пе-редернуло при мысли, что придется есть такое. Нет, он не будет убивать незнакомца. Но надо скорее сообщить друзь-ям, что чомо не где-то далеко, а уже здесь, рядом. Они это-го не знают, а значит, в большой опасности. Ведь вряд ли чужак здесь один. Наверное, поблизости есть другие.
   Наш герой начал двигаться обратно. Однако нельзя бы-ло выпускать чужака из виду. Поэтому стал отходить, не по-ворачиваясь к нему спиной. А идти таким образом бесшум-но было, конечно, куда труднее, чем, крадучись вперед. Буквально через шага два-три под ногой Лума что-то хруст-нуло. Незнакомец вздрогнул и мгновенно повернулся к нему лицом.
   "И правда, чомо!" - мысленно воскликнул наш герой, хотя, как мы знаем, он до этого и не сомневался, что видит неандертальца. "Какой страшный! Дикий какой! - поразил-ся он. - Какие брови! Как бугры". И тут же вспомнил свое отражение, которое видел, когда пил из водоемов со стоя-чей или медленно движущейся водой. Оно никогда ему не нравилось. Лум знал, что не красив, что похож на чомо. Он всегда старался не глядеть на свое отражение или разбивал рукой зеркальную гладь воды. Он знал, что есть соплемен-ники тоже похожие на чомо. Но он, пожалуй, был похож на них больше, чем другие. В ребячьей компании ему даже дали кличку: "Чомик". Сейчас Лум обрадовался - оказыва-ется не так уж он похож на чомо. Есть кто-то еще некрасивее его, с еще более звериными чертами. Вряд ли можно согла-ситься с тем, что наш герой был так некрасив, как ему каза-лось. Что же касается внешности незнакомца, то черты лица его были резче, грубее. И вообще все признаки неандер-тальца он, конечно, имел более выраженные. Лума порази-ла его выпуклая, могучая грудь. Между двумя буграми мышц свисал большой нечеловеческий зуб на прочной ни-ти из жилы животного, надетой на мощную шею.
   В глазах незнакомца были удивление, страх. Затем по-явилась злость. Возмущенно-презрительно выпятив ниж-нюю губу, он сказал что-то непонятное на своем языке. Слова прозвучали грубо и как-то необычно.
   Еще больше, чем внешностью и речью, незнакомец по-разил своим поведением. Несмотря на явно враждебный взгляд, палицу, которую крепко сжал в руке, как только уви-дел Лума, он почему-то выпустил, и она упала на землю. Но это отнюдь не был миролюбивый жест. Неандерталец сжал кулаки и воинственно выпятил грудь. Было похоже на то, что он вызывает на кулачное единоборство. Лум куда больше ожидал, что он нападет на него с дубиной. Нашему герою не составляло сейчас труда воткнуть ему копье в жи-вот. И для этого теперь вроде бы было достаточное основа-ние: вел себя незнакомец вполне агрессивно. Лум, однако, почувствовал, что не может применить оружие против без-оружного человека, в действиях которого не очень-то уга-дывается намерение покуситься на его жизнь: иначе зачем ему было разоружаться? Незнакомец вызывает сразиться в кулачном бою? Ну и хорошо. Разве он, Лум, когда-нибудь уклонялся от этого? Разве он не умеет драться?
   Наш герой положил на землю копье, сбросил с плеча су-му и тоже стал в стойку кулачного бойца того времени, над которой посмеялся бы любой современный боксер. Стойка и неандертальца, и кроманьонца ничуть не отличались. Ни один не повернулся боком к противнику. Они стояли прямо против друг друга, и никто не прикрылся руками. Незнако-мец первый пошел вперед. Они принялись обмениваться сильнейшими боковыми ударами, наносимыми с замаха, с точки зрения техники современного бокса, мало эффектив-ными, поскольку их легко отбивать.
   Лум почувствовал, что противник ничуть его не сильнее. Наш герой и не предполагал, что мощностью телосложения вряд ли ему уступает. А роста они были почти одинакого.
   Физиономия неандертальца, и без того диковатая, сей-час, искаженная свирепой гримасой, стала звероподобной и еще более устрашающей. Впрочем, генетически близкий ему Лум, сейчас тоже вряд ли отличался от него лицом.
   Неизвестно сколько бы они так обменивались ударами, если бы незнакомец, видя их бесполезность, не перевел кулачный бой в борьбу, в чем, видимо, был силен. И это было его ошибкой, потому что он не мог успешно соперни-чать с Лумом в борьбе, ибо большой палец руки неандер-тальцев был менее развит, чем у кроманьонцев. По этой причине неандерталец уступал в силе захвата. В борьбе же захват, как известно, чуть ли не самое главное. Кроме того, надо учитывать, что наш герой, как говорилось выше, был лучшим борцом среди молодых номариев. Впрочем, доста-точно воспользоваться своим борцовским преимуществом тому не удалось: он настолько был взволнован неожидан-ной встречей, неожиданной схваткой со слишком необыч-ным существом, что совершенно забыл в этот момент все приемы, которые знал, а приемов в арсенале кроманьон-ских борцов было уже немало. Все его старания сейчас сво-дились только к тому, чтобы пересилить руки противника, освободить их от хватки и ударить его кулаком в голову. Только пятый-шестой удар получился достаточно сильный. Противник упал на землю. Лум оседлал его верхом и нанес еще пару ударов, чтобы закрепить победу. Неандерталец сразу обмяк и перестал сопротивляться. Лум встал, хотел торжествующе издать боевой клич номариев, но удержался от этого, вовремя вспомнив, что поблизости могут быть дру-гие чомо.
   Он глядел на поверженного противника и раздумывал, как поступить с ним, когда тот придет в себя. Были и другие мысли. Продолжал недоумевать, почему незнакомец так безбоязненно разоружился перед вооруженным чужаком? Напрашивалось только одно предположение: он принял его за своего - причина в большом сходстве его с неандерталь-цами: Лум знал, что в некоторых племенах существует за-кон, запрещающий использовать оружие против сородичей. Но он знал также, что неандертальские племена ожесто-ченно враждуют друг с другом, как и кроманьонские. А зна-чит, неандертальцы, как и кроманьонцы, любого чужака, пусть тот и их расы, воспринимают как врага. Не может быть, чтобы он, Лум, оказался настолько похож на кого-то из сородичей незнакомца, что так сильно ввел его в заблуж-дение. В любом племени есть люди, похожие друг на друга, иные даже очень. Но ведь они родственники, близкие или дальние. А он не только не родственник незнакомца, а во-обще человек иного племени, даже иной расы.
   Лума начало удивлять, что побежденный все не прихо-дит в себя. Наш герой не раз отправлял в нокаут тех, с кем состязался в рукопашном бою. Он хорошо знал, какие глаза у оглушенного. Они полуоткрыты, зрачки мутные. А у этого глаза широко раскрыты, зрачки чуть закатились к бровям. И какой-то холодный блеск в них. Да и почему он все не при-ходит в себя?! Уж пора бы. "Так он же не дышит!" - уди-вился Лум. Задержал взгляд на его груди. Она даже слегка не приподнималась. И тут Лум вспомнил, как однажды в дружеском кулачном бою погиб один соплеменник, силь-ный боец.
   Озабоченно-взволнованно наш герой опустился на коле-ни рядом с незнакомцем. Положил руку на большие, вы-пуклые, упругие мышцы груди. Она была совершенно не-движима. Но тело было еще теплое. Это дало некоторую надежду, что неандерталец все-таки жив. Лум втянул нозд-рями воздух и почувствовал запах живого человека. Тем не менее сомнений не осталось: тот был мертв - просто не успел еще остыть, даже не побледнел еще. Наш герой не ошибся: побежденный им человек действительно скончал-ся - предпоследний мощнейший боковой удар оказался для него роковым. Однако Лум не только не обрадовался оттого, что убил чужака, а, напротив, испытал искреннее сожале-ние, даже чувство вины, хотя по понятиям, привитым ему с детства, должен был торжествовать победу и гордиться. Он невольно вспомнил о своих каннибалистских намерениях. Они показались ему сейчас совершенно непонятными и дикими. Лум решил даже не говорить сородичам о том, что убил чомо, иначе те непременно придут сюда, чтобы за-брать его, поджарить и съесть. Но предупредить о близости чужаков их надо. И как можно скорее.
   Он вернулся к своим вещам. Надел через плечо суму, взял копье и уже сделал пару шагов в направлении вре-менной стоянки, но вдруг остановился как вкопанный, ибо произошло то, что его сразу заставило забыть и о своем намерении идти обратно, и о поверженном противнике, и обо всем на свете. До Лума снова донесся запах человека, на этот раз запах женщины. Он подействовал на измучен-ного длительным воздержанием, жаждущего женского тела юношу так, как действует запах самки на ошалевшего от не-утоленной страсти самца. Дурманящий, возбуждающий за-пах донесся с новым порывом ветра. Он ошеломил юношу, захватил всего, пленил и повлек к себе. Сознание, что лю-бая женщина чомо доступна ему, удесятеряло его страсть.
   Здесь, ближе к свободному пространству речного русла, дуновения ветра были ощутимее, чем в чаще. Деревья рос-ли реже. Прямо напротив Лума, на другом берегу, сосны, осины, ели тоже росли не часто и подлеска среди них почти не было. Если бы женщина находилась там, то он бы уже увидел ее, а она его, сообразил Лум. Нет, по всей видимо-сти, она приближалась несколько правее, и их друг от друга скрывал сейчас подлесок, густые заросли которого снова начинались в нескольких шагах от Лума.
   "Уж не на встречу ли с ним она идет? - догадался наш герой и подумал: - Если б она видела, как мы дрались, то не шла бы сюда. Да и звать бы своих стала, конечно".
   Лум поспешил скрыться в зарослях подлеска. С величай-шей осторожностью, совершенно бесшумно пробираясь че-рез эти заросли, он спустился в тоже заросшую мелкими де-ревцами и кустарником лощинку, выходящую прямо на от-логий песчаный берег к воде, и пошел далее. Прямо перед ним сквозь мелкосетчатые просветы в гуще ветвей замель-кало что-то белое. Наш герой понял, что женщина спускает-ся с крутого противоположного берега. Еще через несколько шагов он увидел ее. Она уже стояла на белом песчаном пляже, таком же, какой светлел на этом берегу перед куста-ми, за которыми скрывался юноша.
   Первое, что бросилось в глаза, это рыжие волосы на го-лове и необычайно белое тело. Она была молодая, широ-кая, плотного телосложения женщина. В правой руке дер-жала копье. Хотя Луму, как и большинству его сверстников, несравнимо больше нравились девушки и женщины гораз-до более изящные, она так поразила его своей красотой, что он сразу необычайно сильно захотел овладеть ею. В то же время появилось сильное желание именно ее на всю оставшуюся жизнь сделать своей единственной женщиной. Все, его поход за женщинами закончился. Он возьмет ее и вернется с нею в племя. Такое решение неожиданно воз-никло в его голове.
   Еще больше она приковала к себе восхищенный взгляд юноши, когда неожиданно небрежным движением сво-бодной руки развязала набедренную повязку, и та упала на песок ей под ноги.
   Женщина подошла к воде и стала медленно входить в нее. Расстояние не препятствовало нашему герою любо-ваться красотой незнакомки: ширина реки была локтей пятьдесят-шестьдесят, а от него до края берега, на котором он находился, было шагов десять.
   Темная вода отражала лес на противоположном берегу. Когда незнакомка стала входить в зеркальную гладь, это отражение заколыхалось, зарябило, появилось неверное белое отражение женщины. По всей видимости, чужеземка намеревалась перейти реку вброд. Похоже, здесь она была неглубока. И правда, незнакомка дошла уже до середины, а вода поднялась лишь немного выше ее колен. Наш герой, поглощенный созерцанием красоты женского тела, только сейчас перевел взгляд на ее лицо и снова был поражен. Он ожидал увидеть грубые некрасивые черты, подобные тем, какие увидел у неандертальца. Но, должно быть, природе угодно, не особенно утруждаясь при создании существ мужского пола, быть более благосклонной к слабому полу. Возможно, поэтому во всех видах фауны женские особи своим обликом куда более соответствуют эстетическим нормам. Черты незнакомки не были такими крупными и резкими, как у ее собрата. И уж точно, не были они грубы-ми. Напротив, ее черты были как бы сглаженными, смяг-ченными в сравнении с его чертами. Они были даже нежными и привлекательными. Даже современный иску-шенный ценитель женской красоты счел бы лицо этой неандерталки, если не вполне красивым, то миловидным наверняка. На шее чужеземки висели бусы из мелких зубов животных, которые удивительно шли к ее лицу. Подобное украшение носили многие соплеменницы и соплеменники Лума. Но никто из них не носил того, что он увидел на груди незнакомки и ее собрата - зуб животного, свисавший на жиловой нити с шеи. Этот амулет - Лум еще не знал, что это такое - висел у нее на шее, кроме бус.
   Наш герой продолжал страстно любоваться чужеземкой. Пылкого юношу все сильнее охватывало желание сделать ее своей женщиной. Но вдруг его словно толкнула досад-ная, горько-отрезвляющая мысль, которая вырвала душу из объятий сладостного впечатления, вернула к реальности: придется применить грубое насилие к так понравившейся ему женщине. Надо будет ее схватить, связать (лыковая ве-ревка лежала в суме - как и его спутники, он уже пригото-вил ее по дороге). И конечно, незнакомку придется оглу-шить кулаком, чтобы она не сопротивлялась, не звала на помощь. Но сможет ли она после этого полюбить его в дальнейшем? А ему так хотелось, чтобы она его полюбила, чтобы у них всю жизнь были добрые, исполненные взаим-ной любви отношения, какие он с завистью видел у некото-рых семейных пар в своем племени. У большинства же но-марийских супругов взаимные отношения были слишком далеки от этого. И он знал почему: женщины подверглись насилию с самого начала брачной жизни. Наш герой испы-тал сожаление, близкое к отчаянию. Ему так не хотелось оскорблять грубой силой эту прекрасную чужеземку! Но си-туация, в которой приходилось овладевать ею, совершенно не оставляла возможности обойтись без применения силы. Тем не менее молодой человек надеялся обойтись без кру-тых мер, как-то сговориться с незнакомкой. Но как?! Ведь он не знает языка ее племени. Выше уже говорилось, что наш герой выделялся среди соплеменников умом. Он мгновен-но придумал каким образом действовать, чтобы сразу рас-положить к себе женщину и обойтись без насилия. Правда, надежда на это была не очень большой. Все же Лум хотел использовать хотя бы один шанс. Он решил выйти к незна-комке без копья. Увидев его безоружным, она, вряд ли сильно испугается, а поскольку сама с копьем, то, возможно, не бросится бежать и не станет звать на помощь. А если она ударит его копьем?! Ну так что же, - он увернется и перехва-тит копье. Он это умеет. Однако это уже будет началом бое-вой схватки. Затем придется действовать еще более грубо. Нет, это не допустимо! Надо попытаться по-другому. Воз-можно, получится. Ему поможет один очень весомый аргу-мент. Вдруг, и правда, получится.
   Женщина уже вышла на этот берег. Только сейчас Лум разглядел, что ее тело тоже все покрыто недлинными свет-лыми волосами, как у того неандертальца. Эта странная особенность неандертальской женщины не только не от-пугнула Лума, а напротив, он увидел в ней пикантное до-полнение к ее красоте.
   Она остановилась на песчаном пляже и стала внима-тельно всматриваться перед собою, переводя взгляд то влево, то вправо. При этом широко раздувала ноздри, при-нюхиваясь.
   "Его ищет", - догадался Лум. И правда, недоуменный, нетерпеливый взгляд женщины явно говорил о том, что она кого-то желает увидеть здесь и не понимает, почему тот до сих пор не объявился перед нею.
   - Либ дате бута тат?! - громко сказала она, и голос ее прозвучал отнюдь не грубо, как у того неандертальца, а да-же мелодично, очень приятно, как показалось нашему ге-рою.
   Вдруг она вперила взгляд прямо в то место, где скрывал-ся Лум. "Все, увидела меня. Надо выходить", - понял он. В этот момент храбрый юноша неожиданно испытал стран-ную, еще незнакомую ему нерешительность и продолжал оставаться на месте.
   Незнакомка хитровато прищурила глаза, игриво-ласково усмехнулась и что-то сказала, рассмеявшись.
   "Меня принимает за него - она же меня плохо видит. Думает, что он нарочно спрятался от нее - играет вроде", - понял Лум и в этот момент решился выйти.
   Вид, в каком он предстал перед нею, мог бы рассмешить любого. Представьте выскочившего из кустов юношу, на ко-тором единственное, что было - лишь кожаная сума на бо-ку. Конечно, он не был из числа тех его соплеменников, о коих говорилось выше, которые, несмотря на возраст, не обрели стыдливости. Нет, он просто совершенно забыл о своей наготе. Дело в том, что еще в самом начале путеше-ствия Лум, как и его спутники, снял за ненадобностью набедренную повязку и сунул ее в суму. Но она занимала в ней слишком много места, необходимого для запасов мяса. После первой же удачной охоты все путешественники вы-бросили свои набедренные шкуры, не сомневаясь, что в случае необходимости быстро обзаведутся новыми. Со временем они перестали замечать свой, в общем-то, обыч-ный для первобытных охотников походный наряд и даже совершенно забыли о нем. Иначе наш герой вряд ли бы набрался наглости появиться в таком виде перед женщи-ной, пусть и неандертальской.
   Выйдя из зарослей, он, добродушно, приветливо улы-бался во всю ширь своего неандертальского лица. Ее реак-ция его приятно удивила. Она ничуть не испугалась, а лишь изумленно вскинула брови. Даже не направила на него ко-пье. "Она меня тоже принимает за своего!" - обрадовался Лум.
   - Бем пева мува? - произнесла женщина. По вполне по-нятной причине он, конечно, предпочитал отмалчиваться. Она снова сказала что-то, на сей раз каким-то насмешливо-понимающим и недовольным тоном.
   "Болтает со мной прямо, как со своим. Должно быть, и правда, я очень похож на кого-то из ихних", - с радостью думал Лум. Но он ошибался. Причина того, что незнакомка его не испугалась, была в другом. Эта причина откроется в дальнейшем повествовании.
   Наш герой поспешил подкрепить удачу тем аргументом, о котором мы упоминали и на который он рассчитывал более всего. Этот аргумент находился в его дорожной суме и представлял собою большой кусок жареного мяса. Лум до-стал его и протянул незнакомке. Она схватила кусок сво-бодной левой рукой и стала жадно есть. Вскоре взяла и правой. Копье упало на песок. Лум преодолел соблазн вос-пользоваться этим и еще раз решил ни в коем случае не прибегать к насилию. Жуя, она благодарно поглядывала на него и время от времени, насколько позволял набитый рот, улыбалась. Он же, глядя как быстро убывает аппетитный кусок, торопливо, напряженно соображал, как действовать, когда мясо совсем исчезнет. Но ничего придумать не мог. И вот она поглотила весь его аргумент и стала облизывать и обсасывать испачканные жиром пальцы. Он почувствовал, что наступил критический момент и уже нужно что-то реши-тельно предпринять, но по-прежнему не знал что. "Надо за-говорить с ней! Но я же не знаю их языка!" - почти с отчая-нием думал он.
   Она подняла на него большие серые глаза. В них было удовольствие сытости. Женщина окинула его помутневшим взором. Она не могла не видеть, как сильно выражено его страстное стремление к ней. Глаза ее томно полузакрылись, в них заиграли искорки ответного нескромного чувства. У него появилась смутная догадка, что, возможно, слов ника-ких и не понадобится. Но ему от этого не стало легче, пото-му что его охватил непонятный страх. Храбрый юноша, спо-собный выйти один на один с самым грозным хищником, неожиданно для себя поддался страху, но иному, не тому, которому обычно поддаются люди при встрече с обычной опасностью. Это был страх совсем другого рода, еще неве-домый ему. Он тоже подавлял волю. "Попробуй обнять ее - вот и все. Говорить, кажется, и не надо совсем", - подска-зывал ему внутренний голос. Но Лум не мог сделать и ма-лейшего движения к ней - не то что обнять.
   Приглушенным и прерывающимся от волнения голосом, она что-то сказала нежно. И хотя Лум опять, конечно, не по-нял слов, ему стало совершенно ясно, что такие слова гово-рят перед началом любовных ласк. Тем не менее наш герой испытывал сейчас еще большую нерешительность, чем то-гда, когда собирался выйти к ней. Но почему? Разве он не мечтал о близости с женщиной? Еще как мечтал! Но все, что он мог позволить себе в этом своем стремле-нии - это лишь надеяться, что его ожидания не продлятся слишком долго, что наконец кто-то уступит ему немолодую надоевшую жену, а покуда ему оставалось мучить себя жгу-чими грезами неутоленного вожделения. И вот сейчас пе-ред ним такая женщина, о которой он и не мечтал даже. И кажется, его влечение к ней взаимно. Но тот непонятный страх словно сковал его. Даже сейчас, когда незнакомка яв-но млела от страсти, явно была готова отдаться ему. Он бо-ялся, что неправильно истолковал ее слова, ее взоры. Ему казалось, что она оттолкнет его с возмущением, повернется и уйдет. И рухнет его надежда на счастье с этой удивитель-ной женщиной, рухнет все для него. Неуверенный в себе, лишенный в прошлом какого-либо опыта в любовных отно-шениях, юноша был ошеломлен неожиданно возникшей возможностью реального сближения с женщиной и потому совершенно растерялся. Она же теперь смотрела на него удивленно-непонимающим, призывным взглядом. Вдруг женщина шагнула к нему. Он ощутил ее мягкое теплое тело, ее объятия и окунулся в ее большие мягкие губы. О, он и не подозревал, что уже лишь поцелуй женщины ошеломляюще сладостен!
   Не выпуская друг друга из объятий, они опустились на песок пляжа и для нашего героя началось путешествие в сказку, о которой он так долго мечтал.
   Она была ненасытна, ненасытна также, как и он. В див-ных наслаждениях молодые любовники провели остаток дня и большую часть ночи, забыв обо всем остальном на свете, даже о ежеминутной опасности нападения хищни-ков, которая всегда была велика, а ночью особенно. Не за-мечали даже окружавший их густой рой комаров, которых на берегу рек, да еще в такое время, просто несметное множество, и которые здесь особенно злы. И правда, как и предполагал Лум, слов ему не понадобилось. Только под самое утро любовники успокоились и, не выпуская друг дру-га из объятий, заснули.
  
  5
  
   Проснулся наш герой, когда уже совсем рассвело. Мно-жество солнечных лучей пронизало лес вокруг. Ярко зеле-нели листва, хвоя на ветвях деревьев. Стволы сосен горели бронзовым оттенком. Над верхушками деревьев сияло го-лубое небо. В темной водяной глади реки отражались лес, небо и над этим отражением поднимался белый пар.
   А где же возлюбленная?! Ее нет здесь! Лум вскочил на ноги, стал бросать во все стороны встревоженные ищущие взгляды и нигде ее не видел. Он взвыл от огорчения и до-сады.
   На песке были ее следы, уходящие в реку. Она ушла к своим. Она ушла! Она бросила его! Даже не разбудила, чтобы попрощаться. Не разбудила, потому что боялась, что он не отпустит ее. Значит, не хочет продолжения их отно-шений. Значит, он не понравился ей!
   Молодым человеком овладело отчаяние. У его ног лежа-ло копье, ее копье. Почему она оставила его? Конечно, она взяла с собой на свидание копье, потому что небезопасно идти одной в лесу. Возможно, ее стойбище совсем не близ-ко отсюда. Счастье, что ее сородичи не появились здесь, когда они предавались любовным ласкам. Соплеменники не пришли искать ни ее, ни того парня, которого нечаянно убил он, потому что знали, что те пошли на свидание и по-тому не вернулись ночевать в стойбище. Наверно, так. Но зачем она оставила свое копье? Забыла? Нет. Не могла за-быть: кто забудет об оружии, когда нужно идти по лесу? Она оставила копье ему. Потому что думала, что он безоружен: она же не знала, что его копье лежит здесь поблизости, в зарослях. Это забота о нем! Она боялась оставить его без защиты оружия. Она не испугалась риска пойти обратно без копья. Ради него. Значит, он совсем не безразличен ей! Мысль об этом умерила огорчение, приятно согрела душу, наполнила ее надеждой. Он сейчас же пойдет искать ее! Он найдет ее! Да, но там ее соплеменники. Они, конечно, не обрадуются ему. Придется драться. Ну что ж, он будет драться. Ради такой женщины стоит. Да, но он же один... А сколько их? Не один, не два, а больше. Но разве он один?! Он же не один!
   Только сейчас Лум вспомнил о своих соплеменниках, от-правившихся с ним добывать женщин. Да, сейчас он позо-вет их! О, они обрадуются. Он с ними нагрянет на чомо. Вряд ли чомо больше их. Они низкорослые все. А номарии все быки. Да к тому же ударят неожиданно. Мужчины чомо не выдержат. Им конец. А все женщины их достанутся но-мариям. Да, но это же война... Возлюбленная возненави-дит его как врага. Разве он этого хочет? Нет, он этого не хо-чет! Как же быть?!
   Расстроенный, словно обессиленный Лум опустился на песок пляжа. Им начинало овладевать отчаяние. Но вскоре он приободрился духом, потому что у него появилась идея, которая ему показалась очень хорошей. Вот что он сделает. Он скроет от сородичей, что здесь чомо. Они пойдут даль-ше. А завтра он им скажет, что ему надоело это путеше-ствие, и он возвращается обратно, в стойбище. Они, конеч-но, скажут ему: "Дурак, тебя же убьют там". А он ответит: "Может, и нет. А если убьют, то и пусть: это лучше, чем так скитаться". Конечно, очень его удерживать не будут - среди старшаков сразу найдутся желающие стать вожаком отряда. Пусть идут к другому племени чомо. А он прибежит сюда. Он подкрадется к ее стойбищу, будет высматривать ее из укрытия, дождется, когда она отойдет от стойбища одна и тогда вновь появится перед ней. Он просто возьмет ее за руку и уведет с собой. Так он и поступит.
   Лум встал, но прежде, чем пойти к соплеменникам, ко-нечно, поднял копье возлюбленной. Взял его с особым, приятным чувством: это была вещь любимой женщины, она держала ее в своих руках.
   По привычке охотника первым делом осмотрел наконеч-ник. Сразу заметил, что он высечен из камня менее искус-но, чем наконечники копий номариев. Все же был доста-точно острым. Проверил рукой надежно ли держится на древке. Кремневое лезвие так было крепко примотано к древку легкой, прочной лыковой веревкой, что ряд тугих витков ее в основании наконечника был тоже, как камен-ный. Копье имело еще одно острие - другой конец древка чернел, закаленный на огне. Наш герой оценил изобрета-тельность неандертальцев, дававшую возможность охотни-ку не остаться безоружным, если кремневый наконечник сломается или соскочит с древка, что случалось отнюдь не редко.
   Лум, надев суму через плечо, вошел в заросли и отыскал вчера оставленное здесь свое копье. Пройдя лощинку, вы-брался из нее и из густых зарослей подлеска туда, где ку-стов и мелких деревцев было гораздо меньше и простран-ство между стволами сосен хорошо просматривалось. В ноздри сразу ударил запах сырого мяса. Взглянув вправо, откуда исходил этот запах, юноша увидел много разбросан-ных свежеобглоданных костей на земле между основания-ми сосен. Он сразу понял, что это останки нечаянно убитого им неандертальца. Страшную догадку подтверждала свет-лая копна волос под одним из кустов. За нею чуть видне-лась затемненная, окровавленная, изувеченная часть голо-вы, точнее, то, что осталось от нее.
   Были перекусаны даже толстые берцовые кости. Значит, труп достался в добычу сильному хищнику. Нет, хищникам: на земле осталось множество следов. Охотник стал рас-сматривать их. Они преимущественно были плохо видны, потому что землю густо покрывала опавшая бурая хвоя. Но местами все же чернели прогалины. Лум принялся разгля-дывать их и оторопел: оказалось, что пока он столь беспечно предавался утехам любви, совсем поблизости происходило пиршество целой стаи огромных свирепых лесных волков. Наш герой удивленно-озадаченно почесал затылок: у него появилось немалое сомнение в том, что при такой любве-обильности ему с его женщиной удастся добраться до стой-бища номариев. На какое-то мгновение ему стало не по се-бе при мысли, что точно также и его обглоданные кости ле-жали бы сейчас на берегу, если бы хищники не удоволь-ствовались только мясом неандертальца. Наш герой был неприятно поражен тем, что увидел и понял здесь. В то же время испытывал огромную радость, понимая, как ему по-везло. И снова в глубине сознания шевельнулось чувство вины перед незнакомцем, благодаря которому обрел дол-гожданное счастье и избежал верной гибели. Лум повер-нулся и зашагал прочь отсюда.
   Даже сильное впечатление, какое произвело жуткое зре-лище остатков трапезы хищников, и радость от сознания по-разительной удачи, уберегшей его от гибели, быстро забы-лись под наплывом сладостных воспоминаний о возлюб-ленной.
   Ему очень захотелось похвастать перед друзьями своим удачным ночным приключением. Однако отогнал этот со-блазн, понимая, что он угрожает исполнению его замысла.
   Вспомнив о соплеменниках, с удивлением и некоторой обидой подумал: "Целую ночь пропадал в лесу, а они и не искали меня". Но тут же явилось нехорошее предчувствие: "Все же это странно... Уж не случилось ли что?!" Однако счастливое состояние духа не располагало верить в плохое. "Скорей всего искали. Просто не нашли", - поспешил он успокоить себя и снова погрузился в приятные воспомина-ния.
   Вновь вспомнил о тревожном предчувствии, когда, вый-дя из леса, уже шагов двести прошел по полю. Он поднял взгляд и стал смотреть прямо вперед. До этого смотрел больше вниз, на траву, которую, впрочем, не видел. А когда поднимал взгляд, то что попадало в поле зрения, тоже не видел, ибо яркие воспоминания закрывали от него реаль-ные образы.
   Выйдя из полузабытья, увидел перед собою широкое по-ле в лучах утреннего солнца, взошедшего уже настолько, что оно уже перестало быть большим. За полем темной по-лосой зеленел дубовый лес, около которого остановились на ночлег номарии. Над кудрявой кромкой этой полосы выгля-дывали вершины невысоких гор. Лум увидел, что дубняк не доходит до гор на западе, как ему казалось вчера, когда он с соплеменниками подходил к месту будущей стоянки: между дубовым лесом и этими горами лежала довольно обширная холмистая местность, сплошь покрытая кустарни-ком и мелкими деревцами.
   Дуб, под которым сделали стоянку охотники, отсюда, где находился сейчас Лум, не выглядел столь внушительным и величественным, как вблизи. Все же он несколько выде-лялся на фоне растущих далее деревьев, своими более крупными размерами.
   Людей Лум не увидел там. Его не обеспокоило то, что не видно спящих соплеменников: они лежат и их за травой увидеть нельзя - так подумал он. Но где же караульный?! Он лежать не имел права.
   Несколько поодаль от места стоянки из травы выглянула голова собаки. Она тоже увидела Лума и залаяла на него. Сейчас же из травы показались еще несколько голов собак, и в следующий момент целая стая этих свирепых сильных животных бросилась к Луму.
   У юноши сразу похолодело внутри, и он мгновенно за-был и о, должно быть, заснувшем караульном, и даже о приятных грезах о возлюбленной. Все внимание его сосре-доточилось на приближающейся опасности, которую он со-брался отражать.
   Надо сказать, что часто собаки, а то и волки, следовали за группами охотников, потому что была возможность по-живиться остатками их пищи, порой не только объедками, ибо, покидая временные стоянки, люди далеко не всегда могли унести с собою все добытое ими мясо. Конечно, зве-ри держались на почтительном расстоянии от охотничьих групп. Иногда даже люди, потерпев неудачу на охоте, пыта-лись решить проблему отсутствия пищи за счет незваных попутчиков. Однако собаки, а тем более волки, менее всего подходили на роль добычи. Догнать их люди, конечно, не могли. Пробовали добиться желаемого хитростью, исполь-зуя приманку - какую-нибудь кость. Но эти животные пора-зительным образом угадывали намерения человека и все-гда держались на безопасном расстоянии. Только в ред-чайших случаях поддавалось на обман какое-нибудь из-лишне доверчивое и слишком оголодавшее животное.
   По окрасу Лум узнал приближающихся собак. Эта стая увязалась за нашими путешественниками еще когда они не отошли далеко от стойбища. Временами она на день-два исчезала куда-то: наверное, сама охотилась. Потом собаки появлялись, те же самые. Однажды, когда они отсутствова-ли, их место заняла другая стая собак. Вернувшиеся собаки прогнали конкурентов - не столько силой, сколько дружным угрожающим лаем. Вчера никаких четвероногих попутчиков не следовало за охотниками. Значит, стая появилась уже после того, как Лум отправился на поиски воды.
   Наш герой слышал, что собаки не нападают, как волки, на одиноких людей, отошедших от группы охотников, кото-рых ранее видели в ней. Однако сейчас ему верилось в это с трудом, ибо казалось, что свирепая стая стремительно приближается только с одним намерением - яростно его растерзать. Однако, и правда, на пол-пути к нему собаки остановились: они узнали Лума. Шесть из них повернулись и затрусили обратно. Остальные две собаки снова побежа-ли к нему. Но теперь они не выглядели свирепо. Напротив, радостно виляли хвостами и даже, как показалось Луму, немного улыбались. Это были очень большие собаки, даже, пожалуй, немного больше среднего волка. Они и походили на волков. Отличались только окрасом: одна была рыжая, другая - коричневая с черными пятнами.
   Собаки не добежали до молодого охотника на расстоя-ние, приблизительно равное хорошему броску копья. Лум чувствовал, что докинет и, возможно, попадет, но острие не причинит вреда животному, ибо полет копья потеряет силу. Собаки, словно понимали это.
   Коричневая собака стала потягиваться, глубоко про-виснув грудью. При этом вытянувшиеся передние лапы ее тоже почти легли на землю, зад возвышался над тулови-щем, а пышный султанообразный хвост величаво заколы-хался.
   Не дожидаясь, когда охотник приблизится на опасное для них расстояние, собаки повернулись и неторопливо по-бежали обратно, время от времени резво подпрыгивая, как козлята. "Что это с ними? - удивился Лум, - словно радуют-ся мне?!"
   Он снова посмотрел на место стоянки. А где же все-таки караульный?! Тоже лежит?! И поэтому его тоже не видно за травой? Неужели спит?! Остальным спать еще можно: сей-час лето - новое солнце рождается слишком рано, в эту пору люди обычно не встают с восходом. Лум и его попутчики привыкли спать по утрам долго - организм требовал хоро-шего отдыха после целого дня ходьбы и перед новым уто-мительным переходом. Но караульным спать строго вос-прещалось. За всю свою жизнь Лум еще не слышал, чтоб кто-нибудь из номариев, охранявших сон соплеменников - то ли всего стойбища, то ли лишь временного охотничьего лагеря - заснул на посту. Так почему же этот заснул? Лум пришел в ярость от возмущения. Но счастливое состояние духа мало по малу склонило к снисходительному отноше-нию даже к такому проступку, считавшемуся у номариев одним из самых тяжких. "Но ведь ничего не случилось. Ес-ли б случилась беда, и они были бы мертвы, то собаки по-бежали бы ко мне прямо из-под дуба. Да и вряд ли побе-жали бы. От такой добычи. А они были в стороне от нашей стоянки, когда я их увидел". Этот довод унял гнев и тревогу молодого охотника.
   Вскоре приятные мысли снова заволокли сознание. Вновь вспомнил о товарищах и посмотрел на место стоянки более-менее видящим взором он, когда прошел еще шагов пятьсот. "Ну вот, лежат, спят", - окончательно успокоился он. Но пелена сильно волнующих ярких образов и в тот мо-мент еще продолжала застилать взгляд. Поэтому он увидел не все, а точнее, хоть увидел все, что могли увидеть глаза, но не придал значения тому, что в другом случае не только насторожило бы его, а сильно встревожило. Однако, как из-вестно, есть подсознание. Оно продолжает обдумывать впечатления, от которых мы отвлеклись, даже делает выво-ды, принимает решения. Вот почему мы порой с удивлени-ем обнаруживаем, что для нас прояснилась какая-то ситуа-ция, о которой мы уже перестали думать. То же произошло и с нашим героем. Когда он прошел еще шагов сто, то вдруг остановился как вкопанный. "Хворост весь цел! Почему?! Они что, костры не жгли?" - удивился Лум. И действитель-но, судя по размерам кучи, хворост совсем не использовали. Обычно за ночь наши путешественники сжигали все запа-сенное топливо, как бы много его ни было. Выйдя из леса, наш герой видел кучу хвороста, вначале ее вершину, вы-глядывающую из-за травы, а затем основную ее часть, хотя товарищей долго не видел. Однако до сего момента то, что куча хвороста до утра осталась большой, не казалось ему странным, а почему, мы знаем.
   Сейчас он обратил внимание на то, что расстелены были только две подстилки. Другие остались свернутыми в скатки. "Почему...?! Нет, тут что-то не так. Что-то случилось!" - все с большей тревогой думал Лум. И тут же ему вдруг стало со-вершенно ясно, что друзья вчера не искали его, потому что если бы искали, то непременно нашли бы, ибо найти его было очень легко - просто надо было дойти до реки и чуть пройти по берегу вправо. А раз не искали, то, значит, что-то помешало им.
   Особенно странным выглядело то, как лежали спящие. Даже когда не удавалось разжечь костер в холодные летние ночи, которые, впрочем, в описываемое нами время случа-лись редко, охотники не спали так тесно. А эти чуть ли не друг на друге лежат, словно кучей.
   Теперь Лум уже бежал и бежал все быстрей и быстрее. С каждым шагом место страшного происшествия становилось все виднее. Он уже видел, что некоторые, и правда, лежат один на другом. Все лежали так, как лежат трупы, которых небрежно стащили в сторону, чтобы не мешались. Стали видны какие-то пятна на телах. "Это кровь! Да, да, кровь. Они убиты!" - пронзила сознание страшная догадка. Хотя сразу отпали все сомнения, он даже сейчас все еще наде-ялся, что не случилась беда, что ошибается, что эти пятна не кровь, а пятна грязи, а издали они, и правда, казались пятнами грязи, ибо расстояние искажает цвета. Ничтожная надежда оставалась, хотя Лум и понимал, что грязи там взяться неоткуда. По мере приближения красный оттенок пятен неумолимо становился все более очевидным. Да и несомненно мертвое положение тел также подтверждало страшную догадку. Лум бежал и вместе с ударами ног о землю раздавались и ощущались, как удары, мысли: "Пока я там... с бабой... они погибли! Из-за меня... погибли! По моей вине погибли! Они не знали, что здесь чомо! А я знал! Я знал и не предупредил их! А чомо их заметили! Подкра-лись и... Я виноват! Я, я! На мне вина!"
   Когда он приблизился к месту стоянки, ему открылось жуткое зрелище: груда окровавленных тел товарищей, а пе-ред нею разбросанные, тоже окровавленные кости - остат-ки пиршества каннибалов: то, что человека съели именно люди, не вызывало сомнений, поскольку следы кругом бы-ли только людские. В глаза сразу бросилось сходство с тем, что только что видел в лесу. Но эта картина выглядела даже еще более страшной, ибо более очевидно было то, что здесь съеден человек, поскольку некоторые части тела оста-лись нерасчлененными и не обглоданными, видимо, по причине того, что у пировавших каннибалов еды было слишком много. Так, среди костей валялись ступни ног, ки-сти рук, голова. Несмотря на то, что лицо отчлененной голо-вы было окровавлено и искажено, Лум сразу узнал его - это была голова Молона. Кости и не съеденное мясо краснели, окровавленные - людоеды съели свою жертву сырой. "По-чему? - удивился Лум. - Не смогли разжечь огонь? Нет, огонь был - молодой охотник покосился на маленькое ко-стрище, так и не ставшее большим. - Такие дикари, что не знают, что жаренное мясо вкуснее?" Последнее предполо-жение тоже выглядело безосновательным - Луму еще не приходилось слышать, что где-нибудь существовало племя, не использующее жарку мяса. "Они не стали жечь большой огонь, да и маленький, кажется, потушили, потому что боя-лись себя обнаружить", - правильный сделал вывод сооб-разительный юноша. Однако перед кем опасались обнару-жить себя враги после того, как расправились с его сопле-менниками, пока для Лума оставалось большой загадкой.
   Как и там, в лесу, ему вновь стало не по себе при мысли, что его обглоданные кости тоже могли бы валяться сейчас здесь, или же он, тоже убитый, лежал сейчас среди мерт-вых своих товарищей. По всей видимости, нападение про-изошло вскоре после того, как он ушел. По крайней мере, до наступления сумерек, поскольку все пять маленьких куч хвороста, расположенных вокруг стоянки, остались неподо-жженными.
   Лум хотел подойти к мертвым товарищам, но появивши-еся вдруг тревожные мысли остановили его. Он вспомнил, что собаки, когда вышел из леса, побежали к нему не отсю-да, а с того места, где находились сейчас, и вернулись туда же: Лум и дротик не докинул бы до них. Удерживать собак завладеть местом стоянки людей, где много дармовой для них добычи, мог только страх перед кем-то. Но перед кем?! Перед людьми. Но они все мертвы. Значит, здесь и живые люди! Это чомо! И они сейчас здесь! Они увидели, как он вышел из леса и спрятались от него. Они устроили засаду! Все эти мысли пролетели в голове в одно мгновение. Как всегда, в предчувствии опасности Лум инстинктивно втянул ноздрями воздух, чтобы ощутить запахи, которые могли много сказать о том, есть ли основания для тревоги. Но за-пах сырого мяса, исходящий от остатков трапезы канниба-лов, отбивал все остальные запахи. Да и ветер, хоть и зна-чительно ослабевший, продолжал дуть с севера, то есть от-куда пришел Лум. Поэтому запах людей, которые могли скрываться в траве перед ним или в кустах у дуба, были не-ощутимы для него. Впрочем, помощи обоняния и не требо-валось: Лум знал, что охотники большие мастера прятаться в траве, но знал также, что если есть поблизости кусты, то они скорее выберут для укрытия их. Он метнул встревожен-ный взгляд вправо, где находились заросли кустов и мелких молоденьких дубков. Эти заросли, как говорилось выше, со-единяли дуб, около которого расположились на ночлег но-марии, с лесом. Бросив вправо быстрый взгляд, молодой охотник в тот же момент пожалел об этом, понимая, что дал врагам понять, что догадался об их присутствии. Но оплош-ность эту исправить было уже невозможно: в следующий миг он встретился глазами с напряженно-внимательным взглядом больших черных незнакомых глаз, едва заметных в листве кустарника. Видно, понимая, что уже нет смысла скрываться, враг выскочил из кустов. Это был не чомо, а са-мый что ни на есть ногано - огромного роста, смуглый, су-хопарый. Густые черные волосы спадали до плеч, обрамляя продолговатое лицо, с большим носом и большим ртом. Видно, давно не тронутая тлеющей головней черная борода доставала до середины груди, украшенной бусами из зубов животных, а может быть, людей. Волосы на уровне лба бы-ли перехвачены широкой тесемкой из волокнистой коры дерева, притягивающей к вискам основания двух птичьих перьев, которые торчали, словно рога. В одной руке он дер-жал дротик, в другой - копье. Вид незнакомец имел дикий и страшный. Но ужасаться, равно как удивляться тому, что врагом оказался не чомо, времени у нашего героя не было - противник поднял над плечом дротик с явным намерени-ем метнуть в Лума. Тот, однако, оказавшись более провор-ным, опередил его, и незнакомец рухнул обратно в кусты с торчащим из груди копьем, которое молодой охотник, а те-перь воин метнул с поразительной быстротой и большой силой. В тот же момент из кустов выскочили еще трое таких же незнакомцев - таких же рослых, смуглых и с такими же странными украшениями на голове. Они кинули каждый в него по дротику. Если бы они сделали это все в один миг, то у нашего героя не было бы никаких шансов спастись от страшного метательного оружия. Двое бросили совершенно одновременно. Третий, однако, - с опозданием на полмгновения. Необычайно проворный юноша смог увер-нуться от всех пущенных в него дротиков.
   Не сумев поразить Лума на расстоянии в шагов тридцать, враги устремились к нему, чтобы сделать это в ближнем бою. Двое были вооружены копьями. Третий держал в руках дубину. Он сразу стал обходить номария, чтобы напасть сзади. Стараясь следить за ним боковым зрением, Лум от-бил первые удары вражеских копий. Читателю легко пред-ставить, как сражались в ближнем бою копьями первобыт-ные люди. Щитов на вооружении они тогда еще не имели. Поэтому держали копье обеими руками наперевес, точно также, как солдаты далекого будущего, идя в рукопашный бой, держали винтовку, оснащенную, как мы знаем, шты-ком, делающим ее подобием копья. Очевидно, у тех и дру-гих в ближнем бою движения и приемы мало чем отлича-лись: выпад, отход, уклон, парирование ударов боковой сто-роной оружия. Наш герой метнул во врага свое копье, оста-вив себе для ближнего боя неандертальское копье, ибо счел его более подходящим для этого, потому что оно имело древко потолще, наконечник, крепившийся явно надежно, да к тому же еще и запасное острие. Именно это запасное острие и выручило нашего героя сейчас. Когда он потерял из виду обошедшего его врага, то буквально на полмгнове-ния полуобернулся и ткнул того вторым концом копья. Удар получился на редкость удачным. Враг не ожидал никакой угрозы для себя от стоявшего к нему спиной противника, который с трудом отбивался от двух огромных длинноруких копейщиков. Поэтому, нисколько не заботясь о защите, обе-ими руками поднял над головой палицу, чтобы обрушить ее на Лума. В тот же момент он был поражен точным и силь-ным ударом в солнечное сплетение, отчего пал на землю и быстро испустил дух. Однако это даже столь кратковремен-ное переключение внимания едва не стоило нашему герою жизни: он хоть и сумел снова отбить выпады противников, но один укол отбил недостаточно сильно, и кремневое острие все же достало до его тела. Если б наконечник был не каменный, а металлический, то мог проникнуть глубоко и причинить тяжкую рану. Луму повезло что жил он не в медном, не в бронзовом и не в железном веке: он отделал-ся лишь царапиной и ушибом, которые в тот момент даже не заметил. Но если бы наш герой не отбил вражеского удара, то был бы, наверное, убит. В следующий миг ему самому удалось сделать очень удачный выпад и поразить одного из противников в шею. Тот даже не вскрикнул, а от-крыл рот, словно желая сказать что-то. Едва только Лум вы-дернул вонзившееся копье, кровь хлынула фонтаном из ра-ны в шее. Послышалось какое-то хриплое звучание. Рот сра-зу наполнился кровью с пузырями.
   Затем произошло то, чего наш герой ожидал менее всего - четвертый чужеземец вдруг повернулся и бросился бе-жать, должно быть, устрашенный поразительным умением противника сражаться, который всего за несколько мгнове-ний так легко расправился с тремя сильными воинами. Убе-гающий скрылся в кустах, из которых только что появился. Лум бросился за ним. Теперь намерение поразить человека копьем в спину не вызывало у него ни малейших душевных колебаний - он стремился убить врага, охваченный жела-нием мести и яростью боя. Но пока это сделать не давали густые заросли, сквозь которые вынужден был сейчас про-дираться, преследуя противника.
   Но вот они выбежали на открытое пространство. И сразу увидели большую толпу людей, идущую сюда. Здесь про-тивник почему-то передумал спасаться бегством, вдруг остановился и повернулся с явным намерением продол-жить борьбу. Однако на то, чтобы преодолеть инерцию движения при резкой остановке, повернуться и взять копье так, чтобы сражаться, потребовалось полтора-два мгнове-ния. Но такая задержка оказалась недопустимо долгой, по-тому что Лум уже стоял рядом и готов был разить. Он во-ткнул копье чужеземцу в грудь. Молодой номарий помнил уроки бывалых воинов, не советовавших наносить удары копьем в грудь, ибо острие наконечника может сломаться. Лучше бить, учили они, в живот или в шею. Но выполнять советы на практике не всегда удается. Руки противника бы-ли перед животом. Лум почувствовал, что они легко оттолк-нут его копье в сторону. Если же направить удар в шею, то можно промахнуться. А грудь была открыта и была широ-кой. Лум решил не упускать шанс быстро и с наименьшим риском для себя покончить с противником, тем более что мог заменить свое поврежденное оружие трофейным.
   Чужеземец ахнул, взмахнув руками и роняя копье. Издав предсмертный крик боли он упал навзничь. Лум осторожно, чтобы не соскочил с древка наконечник, но достаточно быстро извлек копье из раны, откуда сразу затем, заливая тело и траву, хлынула кровь.
   Лум убедился, что наконечник ни чуть не поврежден. На осмотр его потратил не больше мгновения, после чего сразу переключил внимание на приближающихся людей.
   Конечно, он сразу понял, что они соплеменники убитых им воинов, что четвертый сраженный чужеземец потому и предпочел продолжение борьбы спасению бегством, что, неожиданно увидев сородичей, устыдился своей трусости.
   Хоть у Лума не было теперь желания здесь задерживать-ся, он все же чуть задержался, чтобы немного посмотреть на неведомое ему племя. Его поразило то, какое оно много-численное. Если бы наш герой умел считать не до сорока, а до девятисот, то приблизительно столько бы он и насчитал сейчас светлокоричневых фигурок в набедренных повязках, а иных, совсем обнаженных, широкой толпой движущихся по зеленому полю. Раньше он и не предполагал, что бывают такие большие народы. Толпа имела вид совершающего перекочевку племени. Женщины несли на себе пожитки, малолетних детей. Иные сгибались под ношей. Мужчины в сравнении с женщинами шли налегке - несли только копья, дротики, дубины.
   Хотя расстояние между Лумом и чужеземцами было не менее трех тысяч шагов, зоркие глаза молодого охотника без труда разглядели, что они, конечно же, не чомо, а нога-но. Да, это соплеменники людей, напавших на его товари-щей: сомнений быть не может.
   Вдруг в толпе стало происходить движение более актив-ное, чем было до этого. Из нее выбегали мужчины. Толпа разделилась на две. Новая, в раза четыре меньшая толпа стала быстро отдаляться от основной, приближаясь сюда.
   "Видать, решили, что врагов здесь немало - все воины их сюда бегут", - подумал Лум.
   Он вернулся на страшное место стоянки номариев. Оки-нул прощальным взглядом мертвых товарищей. Хотел за-менить неандертальское копье на кроманьонское. Однако передумал. Ведь он убедился в надежности этого оружия. Да и не хотелось расставаться с вещью, напоминающей о возлюбленной. Взял только один из валявшихся дротиков: он хотел, чтоб как можно меньше вещей отягощало бег.
   Лум заметил, что собаки теперь находятся несколько ближе: по всей видимости, решили, что убежавшие люди не вернутся, и начали приближаться к месту, где их ожида-ла вожделенная легкая добыча. Сейчас все собаки стояли и, опустив низко головы, из подлобья уставились на него. Шестеро опять легли, стали смотреть в сторону, что в живот-ном мире является миролюбивым знаком. Некоторые зави-ляли хвостами, что на собачьем языке имеет широкий смысл, причем часто свидетельствует о симпатии. Два пса продолжали стоять. Острый слух охотника уловил их недо-вольное глухое рычание.
   Наш герой побежал в сторону, откуда пришел сюда с со-племенниками. Когда пробегал мимо собак, те находились в шагах пятидесяти от него. У Лума было опасение, что они увяжутся за ним: он знал, что у этих злобных тварей есть привычка пускаться с лаем вдогонку за пробегающими по-близости. Случись такое, ему пришлось бы отбиваться и по-терять сколько-то времени, сейчас особенно ценного для него. Все же этого к немалому его облегчению не произо-шло: покинутое им место привлекало внимание собак куда больше, чем соблазн догонять и хватать за пятки. Прибли-жение сюда большой толпы хорошо вооруженных охотни-ков загораживал от их глаз густой кустарник. Поэтому, когда Лум удалился от места стоянки на шагов триста, вся стая, радостно виляя хвостами, дружно поспешила к дубу, под которым разыгралась кровавая трагедия, свидетелями фи-нала которой собаки только что стали.
   У нашего героя был большой соблазн броситься в чащо-бу темнеющего справа девственного дубового леса, где имел куда больше шансов спастись, чем на открытом про-странстве. Но он преодолел это желание. Тому была очень серьезная причина. Лум понял, с каким столкнулся племе-нем. Ужасная молва о нем была ему уже давно известна. Многие племена жили тогда в страхе перед ронгами - так звали людей этого чрезвычайно воинственного, кровожад-ного народа. Именно у них, как слышал Лум, существовал обычай носить на голове два пера, прикрепленных именно так, как были прикреплены эти украшения на головах уби-тых им здесь чужеземцев. Более всего ронги страшили всех своим особенно жадным и свирепым людоедством. В те времена вряд ли возможно было найти племя, которое не грешило бы каннибализмом. Но редко кто охотился на лю-дей специально, как на животных: жертвами людоедов обычно становились случайно встреченные на охоте чуже-земцы, враги, плененные и павшие в войнах, которые про-исходили не так уж часто. У ронгов же каннибализм был главной традицией, ради которой они постоянно кочевали и воевали. Луму, как и всем его сородичам, казалось, что это страшное племя еще далеко на востоке. Но, оказывается, оно уже здесь и движется прямо в направлении стойбища номариев. Нужно во что бы-то ни стало обмануть ронгов - указать им неверный путь: вот какую цель поставил перед собой Лум.
   Несколько мгновений колебался, не зная в какую сторону бежать. Сперва хотел - влевую, то есть на север: он сразу бы показал ронгам ложное направление пути, а, перебежав поле, скрылся бы в лесу, из которого недавно вышел. Но тут же передумал, вспомнив, что там живут чомо. Вряд ли рон-ги знают об этом - они явно только появились здесь. И мо-гут так и не узнать. Чомо же наверняка уже знают о появле-нии здесь такого огромного племени. Конечно, они притаи-лись и сделают все, чтобы их не обнаружили. А может, по-спешат уйти. Луму менее всего хотелось привести страшных ронгов к своей возлюбленной. Правда, можно и не вбегать в тот лес, то есть пересечь поле не под прямым углом, а по диагонали. Уходя на восток, лес скоро кончался, упираясь в огромные нагромождения скал. Если бежать туда, то это тоже будет значительным отклонением от правильного пути к стойбищу. Однако Лум отказался и от этого направления. Он хорошо знал, что в таких местах много тупиковых уще-лий: охотясь, сам не раз загонял в подобные ловушки жи-вотных. Да и не возникнет ли необходимость карабкаться по слишком крутым склонам, ради чего придется бросить оружие, что недопустимо. Более подходящим для бегства представлялось южное направление. Лум продолжал бе-жать прямо, чтобы, как только сочтет своевременным, свер-нуть вправо, то есть на юг.
   Не сделал он и пятисот шагов, как окраина дубняка стала закругляться, и справа скоро открылся такой же вид, какой был прямо перед Лумом - широкое поле и горы за ним. Оставшийся позади лес, темнея густой листвою, уходил вдаль, обтекая светло-зеленое поле и ближайшую гору. Го-ры там были не очень-то большие, а, главное, можно было двигаться между ними, не опасаясь попасть в тупик. Но по-ка Лум не сворачивал туда, потому что ронги еще не видели его за зарослями кустов и дубков, растущих за местом сто-янки номариев у большого дуба, до которых еще не добе-жали. Он то и дело с тревогой оборачивался и тоже не ви-дел их. Вскоре, однако, намного раньше, чем ожидал, за спиной раздался лай. Снова оглянулся и увидел, что на ме-сте стоянки толпятся десятка два воинов. Их появления со-баки никак не ожидали. Они отбегали прочь и громко вы-сказывали при этом свое большое возмущение. Пожалуй, надежду здесь поживиться чем-либо они окончательно по-теряли.
   Понимая, что теперь ронги хорошо его видят, Лум побе-жал вправо. Однако опасаясь, что враги угадают его хитрый умысел, изменял направление движения не круто, а посте-пенно, описывая по полю плавную дугу. Когда вновь кинул взгляд в сторону места стоянки, то увидел, что там толпятся уже никак не меньше сотни ронгов. Никто догонять его не спешил: по-видимому, внимание ронгов отвлекло увиден-ное на месте стоянки номариев зрелище. Тела мертвых иноплеменников не могли не обрадовать их. В то же время вид своих убитых не мог не вызвать негодования. Ронги зашумели. Над головами толпы поднялось множество рук, потрясающих копьями, дубинами, дротиками. Заминка длилась едва ли минуту. От толпы отделились пять человек и бросились вдогонку за Лумом. Ронги теперь видели, что враг один, а значит, достаточно и стольких преследовате-лей. Лум понимал, что это лучшие бегуны племени и не со-мневался, что они получили приказ взять чужака живым, чтобы ронги могли заставить его привести их к родному стойбищу.
   Погнавшиеся за ним воины, конечно, не стали описы-вать по полю большую дугу, как он, а значительно сократи-ли расстояние, двигаясь прямо. Таким образом очень уба-вили отставание, увеличенное заминкой у дуба.
   Вновь бросив взгляд через плечо, Лум вдруг увидел, что преследователи от него уже на расстоянии приблизительно трех бросков дротика. Он побежал в раза два быстрее, но, продолжая оглядываться, заметил, что расстояние между ними еще немало сократилось. Он снова прибавил скоро-сти. После этого разрыв между беглецом и преследовате-лями довольно долго не уменьшался. Темп, с которым они преодолели большое расстояние, показался бы даже со-временным мастерам стайерского кросса весьма высоким, а ведь бежали первобытные бегуны не налегке, как совре-менные атлеты - у каждого в руке было по копью и дротику.
   Лум с удивлением увидел, что уже подбегает к подно-жию горы, которая всего несколько минут назад была до-вольно далеко за полем. Он стал обегать ее слева. Из-за края горы выплывала зеленая громада следующей за нею горы. Вот она вся открылась взгляду. Лум уже мчался в ло-щине между горой справа и горой слева. Впереди маячила третья гора. Хотя покрытый кустарником склон ее ярко зеле-нел, освещенный косыми лучами солнца, здесь, в лощине, еще было сумрачно и сохранился утренний холод. Но для разгоряченного изнуряющим бегом Лума он показался при-ятной освежающей прохладой.
   Теперь приходилось бежать по очень густому разнотра-вью. Обычно Лум бегал по густой траве в гористой местно-сти с опаской: можно было не заметить какой-нибудь ост-рый камень и наступить на него, что при столь энергичных толчках ног даже исключительно грубым ступням перво-бытного человека могло причинить ранение, пусть и незна-чительное, но, несомненно, грозящее замедлить движение. Конечно, сейчас Лум не мог позволить себе снижать ско-рость ради осторожности. К счастью, камней здесь почти не было, да и склоны гор не были каменистыми. Учитывая это, путь по которому мчались сейчас наш герой и его преследо-ватели, изобилующий не слишком крутыми подъемами, спусками, современные бегуны сочли бы идеальным для кросса.
   Разрыв между Лумом и ронгами вновь начал сокращать-ся. Он уменьшался медленно, но неумолимо. Быстро бе-жать номарий уже не мог. И вот уже в который раз наш ге-рой пожалел, что природа не наделила его такими длинны-ми ногами, какие имели большинство ногано. Впрочем, один из преследователей вряд ли превосходил его ростом. Тем не менее бежал сейчас впереди товарищей, а самый рослый, напротив, заметно отстал.
   Для нашего героя наступил тот момент, который совре-менные стайеры характеризуют странной фразой: "Не знаю куда деть себя". В переводе со спортивного жаргона это означает: " Все, бежать совсем невмочь - сейчас останов-люсь". Однако Лум бежал и бежал. Потому что он обладал завидной выносливостью.
   Все же в сравнении с теми, кто за ним гнался, он был бегуном на длинные дистанции посредственным. Ронги уже приблизились к нему на расстояние броска дротика. То, что никто из них не сделал попытки поразить его им, под-тверждало, что они хотят взять чужеземца живым. Правда, можно спросить, почему же не постарались ранить его в но-гу? Да потому, что бросок дротика не столь точен, как, например, выстрел из ружья или лука. Конечно, все пятеро преследователей имели желание остановить убегающего, ранив того в ногу, но опасались попасть в спину, что могло оказаться смертельным для беглеца. Чтобы точно поразить его в ногу, необходимо было еще более сократить разрыв.
   Остатки сил и выносливости у Лума окончательно иссяк-ли, и он остановился, собираясь принять смерть в бою. Он повернулся и не поверил глазам своим: преследователи были не близко, а далеко. Мало того, он увидел их спины. Они шли в обратном направлении. Неужели он взял верх над такими сильными бегунами? Конечно, ему не удалось бы, опять-таки выражаясь языком современных спортсме-нов, выиграть этот забег, если б не был слишком большим первоначальный разрыв между ним и ронгами. Лум не ви-дел, как с минуту назад, один из них, не выдержав темпа, остановился. Остальные, словно только и ждали этого, тоже сразу остановились. Двое все-таки от досады метнули в беглеца дротики без всякой надежды попасть. Дротики да-же не долетели до него много шагов: для хорошего броска нужно было достаточно энергичное движение ног, а в них-то как раз сил и не осталось.
   Ронги подобрали упавшее оружие, после чего все пре-следователи Лума пошли обратно.
   Спасшийся от погони наш герой с минуту бежал трусцой, желая показать врагам, что намерен уйти от них подальше. Такой бег был далеко не столь интенсивным, какой изнурял его довольно долго, и поэтому в полной мере позволил ис-пытать наслаждение отдыхом от совершенных неимоверно тяжелых усилий.
   Лум вбежал в небольшую липовую рощу с густым под-леском. Уверенный, что надежно скрылся от глаз тех, кто его преследовал и кто еще посматривал ему вслед, он остано-вился. Сквозь просветы листвы стал наблюдать за ними. Они выглядели уже совсем маленькими фигурками, свет-левшими на фоне зеленого склона подножия горы, к кото-рой подходили. Стали огибать ее. Вот уже завернули за гору и исчезли из виду. Никто не обернулся.
  
  6
  
   Провожая взглядом удаляющихся иноплеменников, Лум произнес мысленно: "Так значит, это ронги... Вот кто... Неужели они уже здесь?! А я-то подумал, было, что убийцы моих сородичей из племени, где люди еще огонь не приру-чили..." Последние слова пришли ему на ум, потому что он вдруг вспомнил жуткие слухи о ронгах, о которых говорили, что они иногда даже живыми поджаривают пленных. Так что использовать огонь уж точно умеют. "Но почему же то-гда они ели сырое мясо?! Да они вообще не жгли костра - весь хворост остался, - размышлял Лум. - Они боялись жечь огонь. Они боялись чомо. От костра дым идет. Огонь, дым в ночи очень видны. Они боялись, что чомо их заме-тят. А уходить не хотели - добычу оставить жалко было... Как же наши не смогли отбиться?! Наших же было девять. А тех только четверо. А я один их всех уложил!"
   Наш герой не знал, что врагов было не четверо, а во-семь. Это был охотничий отряд. Ронги находились на опуш-ке леса, когда вдруг заметили номариев. Те шли еще далеко от места своей будущей стоянки. Опускающееся к горизонту солнце слепило им глаза. Поэтому ронги увидели их раньше, а увидев, сразу спрятались в кусты и траву, оставшись не-замеченными чужаками. Умело скрываясь в зарослях, ви-дели, как иноплеменники собирали хворост, разожгли ко-стер, сели есть. Ронги подкрались к номариям и неожидан-но напали на них. Никто из ужинавших не успел даже встать, чтобы оказать сопротивление. Напавшие жестоко перебили товарищей Лума.
   Убийство нескольких иноплеменников и сохранение их тел для общеплеменного пиршества считалось у ронгов большим успехом, превосходящим по значимости и заслу-живающим большей славы, чем даже добыча стольких же крупных животных. Победа приобретала еще большее зна-чение ввиду того, что в последние дни племя жило впрого-лодь. Нельзя сказать, что ронгам-охотникам изменила уда-ча. Нет, просто не всегда удавалось добыть столько пищи, сколько требовалось для всего племени, которое, как мы уже знаем, было очень большим. Такие периоды недоеда-ний не являлись редкостью в жизни ронгов. Тем не менее племя давно не делилось на части, что позволило бы легче прокормиться, как поступали другие большие племена. Не-сколько позже будет сказано, почему ронги этого не делали.
   Расправившись с номариями, воины незамедлительно поспешили сообщить сородичам о своей блестящей победе, которую, пожалуй, иначе назвать и нельзя было, ибо до-стигнуть ее удалось совсем без потерь, благодаря умело выполненному тактическому приему. К племени отправи-лись четверо молодых быстроногих воинов. Зачем понадо-билось столько гонцов, когда, казалось бы, и одного доста-точно было? Дело в том, что часть пути предстояло пройти в сгущающихся сумерках и в ночной темноте, когда слишком много рыскало в поисках добычи хищников: у четверых по-сланцев было больше шансов донести известие до сопле-менников, чем у одного.
   Перед дорогой гонцы подкрепились мясом, которое не успели доесть номарии. Оставшиеся охранять добычу вои-ны, проводив посланцев, собрались, было, хорошо разжечь пока маленький костер, чтобы поджарить какого-нибудь убитого, как вдруг увидели поднимающиеся клубы дыма над лесом за полем. Ронги поняли, что там стоянка каких-то людей. При этом сообразили, что убитые ими иноплемен-ники наверняка никакого отношения к этим людям не имеют: если б у них были родственные или союзнические отношения, то они не стали бы располагаться на ночлег здесь, а пошли бы к ним. Наш герой, находившийся тогда в том лесу, не мог ощутить запаха дыма, потому что до встре-чи его с незнакомкой неандертальцы еще не разожгли огонь, а после был слишком поглощен страстью.
   Ронги поспешили затушить костерок. Затем легли на зем-лю и стали с тревогой наблюдать из-за травы за лесом, темневшем по другую сторону поля. Они опасались, что чу-жаки заметили дым от здешнего костерка. Впрочем, им можно было не беспокоиться по этому поводу: дымок, кото-рый исходил от маленького огня, сразу подхватывался се-верным ветром и рассеивался. Они все больше убежда-лись, что их присутствие не замечено местными жителями. Окончательно успокоились, когда сгустились сумерки. Тогда ронги приступили к давно жадно ожидаемой трапезе, по-следствия которой нами уже описаны. Конечно, они доса-довали на то, что нет возможности поджарить пищу, но и в сыром виде она доставила немало удовольствия гурманам-каннибалам.
   Они помнили, что один из остановившихся здесь ино-племенников, ушел в лес. У них не было сомнения, что он отправился туда, привлеченный запахом воды: его прино-сили сюда порывы ветра. Конечно, ронгов не удивило то, что он не возвращается и даже не показывается им на гла-за: наверно, видел, как они расправились с его соплемен-никами. Они были уверены, что он уже далеко отсюда, а скоро и вообще забыли о нем. Поэтому необычайно изуми-лись, когда рано утром вдруг увидели, как он вышел из леса и преспокойно зашагал прямо к ним, как к своим.
   Зоркими глазами ронги разглядели, что пока чужак смот-рит только себе под ноги. Воины сразу легли на землю. Наблюдая за ним из-за травы, скоро убедились, что он и не подозревает об их присутствии. Воспользовавшись тем, что Лум смотрит себе под ноги, незаметно для него перебра-лись в кусты, чтобы устроить ему засаду. Что произошло по-том, читатель уже знает.
   Но вернемся к гонцам. Когда они удалились на некото-рое расстояние, то, обернувшись, увидели на небосклоне клубы дыма. Поскольку дым поднимался в той стороне, от-куда гонцы шли, то они решили, что это, конечно же, их то-варищи, занятые приготовлением пищи, разожгли большой костер.
   Воины шли быстро. Время от времени даже бежали. По-этому достигли места стоянки своего племени гораздо раньше, чем ожидали, когда только-только наступила ночь. Известие чрезвычайно обрадовало соплеменников. Многие были голодны. Никому не хотелось ждать утра, чтобы дви-нуться в путь: всем хотелось быстрее вкусить желанную пи-щу. К тому же опасались, что оставшиеся с нею воины не смогут уберечь добычу от хищников. Поэтому племя сразу двинулось туда, где имелась возможность утолить голод. Нужно заметить, что в те времена, если добыча оказыва-лась слишком тяжелой для того, чтобы ее принести в племя, то все сородичи отправлялись к ней. Быстро сняться с места и отправиться в путь для ронгов не составляло труда, потому что уже давно они вели кочевую жизнь.
   Свет от ясного звездного неба с ярко сияющей луной позволял гонцам безошибочно указывать дорогу. Под утро ронги заметили на начинающем бледнеть небосклоне лег-кий дымок. Все тоже решили, что это дым костра ожидаю-щих их сородичей. Через некоторое время дымок исчез. Он исчез потому, что неандертальцы перестали подбрасывать в свой костер хворост, который уже кончился.
   В то время, когда наш герой вышел из леса и шел через поле к месту стоянки номариев, племя ронгов двигалось прилегающей к этому полю холмистой местностью. Нахо-дящиеся между ними небольшие возвышенности не позво-ляли им увидеть друг друга. Когда Лум подошел к дубу, под которым увидел мертвых сородичей, толпа ронгов вышла на поле. Она по-прежнему не видела Лума, а он не видел ее. Теперь увидеть друг друга им мешали заросли кустов и мелких деревьев, идущие от дуба у места стоянки номариев к лесу.
   Но в этот момент ронгов увидели другие глаза, глаза неандертальцев, которые с наступлением утра отправились на поиски пропавшего соплеменника, убитого Лумом. Два коренастых, мускулистых человека с копьями увидели меж-ду стволами сосен, как по полю рассыпается большая толпа. Они оторопели - никогда в жизни им не приходилось еще видеть такое множество людей.
   Когда во время боя под дубом Лум, преследуя противни-ка, выскочил с ним из зарослей и убил его на глазах всех ронгов, те решили, что какие-то чужаки покусились на их добычу, и бросились на выручку своим.
   Ронги так и не узнали о близком присутствии неандер-тальцев: те, конечно, сделали все, чтобы не быть обнару-женными, а о подозрительном дыме над лесом сказать уже никто не мог. Но приближающееся племя, как мы помним, видело на небосклоне струйку дыма. Ронги решили, что он исходил от уже погасшего огня, небольшое кострище от ко-торого увидели на стоянке чужаков.
   Нашего героя не случайно удивило появление в здешних местах племени, которое, по его представлениям, должно было находиться еще далеко на востоке: именно оттуда приходили страшные слухи о нем. Как вдруг оно оказалось уже на рубеже страны неандертальцев? Лум не знал, что в настоящее время у ронгов главной задачей было найти племя номариев, что все племена на востоке, оказавшиеся у них на пути, которые не смогли убежать или дерзнули дать им отпор, уже истреблены, а точнее... съедены, что теперь настала очередь номариев.
   В те времена на огромном пространстве обитаемой суши жило не так уж много племен. Меняя обедневшие охотни-чьи угодья на более богатые, каждое кочевало в пределах очень обширной территории, которую считало своей стра-ной. Отнюдь не всегда легко было найти стоянку хозяев этой территории. Ища номариев, ронги прошли мимо и углубились далеко на запад. Случайная встреча здесь чужа-ков обнадежила их. Причем им было не важно, номарии ли это или люди другого племени, потому что особой разницы во вкусе мяса людей разных племен они не находили. "Значит, мы не ошиблись что пришли сюда - скоро найдем все их племя", - с радостью думали ронги. Большие надежды они возлагали на лучших бегунов, получивших приказ догнать и привести убегающего чужака. Если б им это удалось, то появилась бы возможность пытками заста-вить его показать путь к своим сородичам. Однако пресле-дователи Лума разочаровали всех ронгов. "Ничего, - уте-шали себя каннибалы, - зато мы теперь знаем, в какую сто-рону идти, чтобы найти их".
   Наверное, имеет смысл кратко рассказать об истории племени ронгов. Задолго до описываемых событий их предки кочевали на просторах современных Сирии и Ирака и особым пристрастием к людоедству не отличались. Когда перебрались на территорию нынешнего Ирана, то попали в окружение очень воинственных племен. Частые войны в те времена служили упрочению каннибальских традиций. Же-лая избавиться от опасного соседства, ронги ушли жить в суровую горную местность. Но здесь тоже оказались среди таких же племен людоедов. Пришлось ронгам вести непре-станную борьбу и с ними. Войны преимущественно заклю-чались в многочисленных стычках. Их цель была в основ-ном в захвате пленных, которые живо отправлялись на ко-стер и в желудки победителей. В обычаях племени
  ронгов традиции каннибализма тоже приобрели особенно большое значение. Выжить в столь жестоких условиях по-мог клану совет одной его женщины, которую ронги, жив-шие по законам матриархата, весьма почитали за мудрый ум. Она сказала: "Нельзя разъединяться - чем больше народ, тем больше воинов, тем больше сила". Клан пере-стал делиться. Но как могло прокормиться многочисленное племя? Ронги сделались агрессивнее даже своих соседей. Добыча людей стала самым желанным и почетным делом для ронгов-мужчин. Занятие это оказалось особенно целе-сообразным, потому что именно людей можно было какое-то время держать в плену, подкармливать, когда результаты обычной охоты давали избыток мяса, и постепенно съедать, когда такая охота не приносила достаточно пищи.
   Однажды ронги вдруг обнаружили, что во всей обшир-ной горной местности, где жили они и еще несколько пле-мен, никакого другого племени, кроме их не осталось: большинство были ими съедены, некоторые откочевали в иные места, чтобы спастись. Ронги не пощадили даже те два племени, которыми стали отделившиеся когда-то от их клана четыре рода.
   Теперь победоносные воители обратили взоры туда, где жили давние предки ронгов, откуда они вынуждены были уйти сюда в горы. Многие предлагали вернуться в эти сте-пи. Однако в спорах о том, в каком направлении перекоче-вывать, взяли верх те, кто предлагал двигаться на север. Средняя Азия, южные Сибирь и Урал представляли собой тогда благодатный край, где был благоприятный климат и водилось бесчисленное множество животных, а ведь именно животные, а не люди составляли основу рациона ронгов. Да и племен там было немало, потому что люди охотно селились в этих местах, что для ронгов тоже имело большое значение, ибо от своих воинственных каннибаль-ских традиций они отказываться не собирались.
   Племя двинулось на север. Так началось первое в мире великое нашествие. Однако, спустившись на равнину, ронги неожиданно для себя столкнулись с очень мощным сопро-тивлением: три здешних племени уже очень хорошо знали о зловещей славе ронгов и объединились против них. Гор-цам пришлось воевать с этим союзом почти десять лет. За-то, когда наконец одолели его, то долго потом не встречали серьезного сопротивления: разрозненные племена, на ко-торые нападали, становились легкой добычей людоедов. Приблизительно через тридцать лет после начала наше-ствия ронги перекочевали через южно-уральские горы и двинулись дальше на запад. Страшная молва об орде лю-доедов шла впереди нее. Одни племена, как говорилось выше, старались спастись бегством, другие вступали с ними в борьбу. Борьба эта была порой очень упорной, продолжи-тельной, временами успешной для противников ронгов. Однако, в конце концов, те все равно одолевали. Они все-гда побеждали, потому что их было больше. Тем племенам, которые уходили далеко на север, удавалось спастись, ибо ронгам не хотелось идти туда, поскольку они уже успели привыкнуть к теплому климату края, где долго кочевали, хо-тя прежде имели немалую закалку, приобретенную в суро-вом горном крае.
   Немногим более, чем через пятьдесят лет ронги дошли от южного Урала до центральной Европы, оставив за собой огромные обезлюдевшие пространства.
  
  7
  
   Лум наслаждался желанным отдыхом. Неимоверная усталость стала проходить и начали возвращаться силы. Вернулась и способность ясно осмысливать происходящее. Он вдруг осознал всю тяжесть случившейся беды. Погибли девять соплеменников, девять его товарищей! О "старша-ках" Лум горевал не меньше, чем о своих ровесниках-друзьях, ведь за время пути успел с ними тоже очень сдру-житься.
   Наш герой понимал, что главной для него по-прежнему остается задача увести орду людоедов в сторону от своего племени. Он не сомневался, что как только ронги узнают, что преследователи не смогли настигнуть беглеца, они пу-стят по его следу другую группу преследователей. Те не ста-нут бежать, а просто пойдут за ним. Это будут лучшие сле-допыты племени, которые умеют брать след не хуже волков и собак, умеют безошибочно разыскивать его, если потеря-ется. Лум против своей воли может привести их к родному стойбищу. Несколько утешало то, что он знал, что имеет пе-ред ними немалое преимущество: ведь отправятся в путь новые преследователи не прежде, чем вернутся неудачли-вые бегуны, и двигаться смогут гораздо медленнее, чем он, потому что будут внимательно высматривать его следы, временами даже, там, где они не заметны, опускаться на четвереньки и, как животные, обнюхивать землю, чтобы среди множества запахов разыскать запах человека.
   Лум решил дней пять идти в том направлении, в котором шел сейчас, после чего, хорошо запутав следы, повернуть к своему племени: его необходимо было скорее предупре-дить о грозящей ему большой опасности.
   Он решил, что если выживет в войне с ронгами, то непременно вернётся сюда, чтобы разыскать возлюблен-ную.
   Мало-помалу наш герой начинал свыкаться с мыслью о случившейся беде, хотя сожаление о гибели товарищей вы-зывало сильные переживания. Но теперь он мог думать и о другом. Он осознал, в каком ужасном положении оказался сам. Действительно, ведь ему предстояло совершить боль-шой путь и выжить одному в тяжелейших условиях. Выше уже говорилось, что в те времена в одиночку человек не мог прожить и нескольких дней. Правда, если он значительно превосходил силой и выносливостью обычных людей, то шансы на выживание у него были достаточно велики. Од-нако наш герой себя таковым не считал, поэтому предстоя-щий путь его не мог не страшить.
   Люди в те времена, как тоже упоминалось выше, гибли преимущественно от когтей хищников. Весь мир тогда ки-шел ими. Во времена, описываемые нами, флора и фауна центральной и западной Европы были в основном уже та-кие, как и в наше время, но, конечно же, отличались дев-ственным изобилием. К тому же существовало немало жи-вотных, не дошедших до нашего времени, например, ма-монт. Самым сильным хищником и тогда здесь был мед-ведь. Люди и в те времена называли его хозяином леса. Но в действительности хозяином леса был не он, а волк. Волки господствовали не только в лесах, но и в полях, лесостепях и даже в горах, где были подходящие для их обитания усло-вия. Значительную конкуренцию волкам составляли собаки. Питавшиеся преимущественно мясом, пробегавшие, как и волки, в поисках добычи каждый день десятки километров, они очень превосходили современных собак и силой, и вы-носливостью. Особенно опасны были волки и собаки, дер-жавшиеся стаями.
   Лум знал, что чаще остальных гибнут охотники, которые любят охотиться в одиночку. Их порой загрызали даже жи-вотные, которые обычно не нападали на человека, когда он был не один, например, рысь или небольшие собаки. Оди-ноко охотящиеся охотники часто погибали просто потому, что подвергались нападению, когда были слишком усталы-ми или ослаблены ранением, а хищники с поразительной чуткостью угадывают слабость в намеченной жертве. Наш герой чувствовал, что если на него нападёт сейчас хотя бы рысь или небольшая собака, то тоже не сможет отбиться.
   Со страхом думал Лум и о предстоящих ночах. Он привык ночевать в окружении костров, при бдительном карауле сменяющихся часовых, ощущая надёжную близость могу-чих товарищей. Теперь же он будет совершенно беззащи-тен перед немой темнотою коварной ночи, когда постоянно отовсюду грозит невидимая опасность. Несколько успокоило решение спать на развилках деревьев, как обычно спали застигнутые ночью одинокие охотники.
   В дополнение ко всем огорчениям на него надавило ощущение, которое ему ещё никогда не приходилось испы-тывать - ощущение одиночества. Он не представлял, как сможет прожить много дней совершенно один - путь, как мы знаем, предстоял ему далёкий.
   Как и любой охотник, Лум шёл, часто глядя вокруг себя. Оглянувшись, он вдруг увидел бегущих к нему собак. Хотя они ещё были далеко, он уже догадался, что это очень крупные собаки. Грудь стеснил внезапный страх. Лум быст-ро огляделся в надежде увидеть какое-нибудь дерево, на которое можно было бы влезть, чтобы спастись, ведь сил для борьбы после изнуряющего бега у него совершенно не осталось. Однако вокруг были лишь кусты да мелкие дерев-ца. И снова Лум готов был умереть в бою. При этом подумал с сожалением, что не сможет предупредить сородичей о большой опасности.
   Собаки приблизились на расстояние броска дротика и остановились. И тут Лум узнал их. Это были те самые соба-ки, которые вместе со всей своей стаей бросились к нему, когда он утром выходил из леса. Именно эти два пса про-явили к нему, как мы помним, нечто вроде симпатии.
   Лума сразу значительно успокоило то, что эти клыкастые монстры остановились. Не было похоже, что они собирают-ся сейчас напасть. Собаки завиляли хвостами, стали смот-реть в сторону, а это, как он уже знал, свидетельствует не о враждебном намерении. Однако молодой охотник не со-мневался, что успокаиваться ещё слишком преждевремен-но. Эти страшные твари, конечно, нашли его по его следам. Значит, они преследуют его. Он помнил, что собаки часто ходят за охотниками. Цель таких попутчиков, не желающих расстаться с повадками их предков - древних шакалов, - нами уже описана выше. Но, насколько ему было известно, собаки ходили только за группами охотников. Лум не слы-шал, чтобы они преследовали одиноких охотников ради то-го, чтобы полакомиться их отбросами. Эти два четвероногих мохнатых монстра тоже проявляют к нему интерес вряд ли со столь скромными намерениями. Конечно, они хотят разорвать и сожрать его и только ждут подходящий случай. Но разве сейчас не подходящий случай, сейчас, когда он совершенно один, еле стоит на ногах от усталости и нет по-близости деревьев, на которых смог бы, возможно, найти спасение? Почему же они не нападают, а продолжают хит-рить - делать вид, что не имеют никаких враждебных намерений? Нашему герою был непостижим столь изощ-рённо-коварный замысел его преследователей. В конце концов Лум объяснил непонятное промедление собак обычной трусостью: он не раз слышал, что эти животные боятся смелых и сильных людей.
   Молодой охотник пошёл снова. Однако двигался теперь не скорым шагом, поскольку боялся, что собаки сочтут его убегающим от них, а хищники, как он знал, особенно любят нападать на убегающих. При этом то и дело с опаской огля-дывался. Животные шли за ним.
   Молодой, мощный, сверхвыносливый организм нашего героя быстро восстанавливал силы. Способствовало этому и значительно замедленное движение.
   Лум перестал бояться своих нежелательных четвероно-гих попутчиков, чувствуя себя способным дать им отпор. Всё же ускорил шаги лишь ненамного.
   Ему очень хотелось заняться охотой, чтобы утолить го-лод, ведь с середины вчерашнего дня у него не было во рту ничего, кроме воды и нескольких пойманных на ходу насе-комых. Однако охота могла потребовать немало времени и дать возможность врагам настигнуть его.
   Всё же иногда Лум позволял себе недолгие привалы. Их использовал в основном для того, чтобы наловить и съесть сколько-нибудь крупных насекомых, преимущественно ко-былок. После каждой такой остановки он чувствовал себя совершенно отдохнувшим и бодрым шагом продолжал путь.
   Во второй половине дня горную местность Лум оставил позади и вошёл в смешанный лес, покрывавший часть об-ширной равнины. Здесь, в лесу, опасность, исходящая от двух следующих за ним огромных свирепых собак, ощуща-лась куда сильнее. Теперь они большую часть времени бы-ли не видны ему. Он стал оглядываться чаще, но лишь из-редка видел мелькающие между стволами зловещие четве-роногие фигуры, с открытыми пастями, из которых свисали длинные языки.
   Ближе к вечеру, однако в то время, когда ещё далеко до сумерек, Лум вышел на просторную лесную поляну и сразу увидел на противоположной стороне её, на краю мрачнова-то-зелёной массы теснящихся пышнолапых деревьев, коре-настый раскидистый дуб, как нельзя более подходящий для того, чтобы на нём устроиться на ночлег. Всё же Лум пре-одолел соблазн это сделать и продолжил путь, желая пройти сегодня возможно большее расстояние, чтобы далее ото-рваться от предполагаемых преследователей.
   Он рассчитывал, что до темноты ему ещё встретится дру-гое дерево, столь же подходящее для ночёвки. Однако шёл уже час, а не попадалось хоть сколько-то пригодное для это-го. Его начало беспокоить, что придётся ночевать, не обез-опасив себя недоступным для большинства хищников вы-соким положением на дереве. Учитывая близкое присут-ствие слишком опасных попутчиков, это означало, что по-спать вообще не удастся. Поэтому Лум повернул обратно, надеясь разыскать приглянувшийся ему дуб. Возможность столкнуться с предполагаемыми преследователями теперь не представлялась ему столь уж вероятной, поскольку дви-гаться те должны, рассуждал молодой охотник, намного медленнее, чем он, да и на ночлег тоже остановятся, ведь не волки же они, чтобы уметь в темноте идти по следу.
   Когда собаки увидели, что он пошёл обратно, прямо на них, то сразу отбежали в сторону. "Так они меня боятся!" - удивился Лум. Это открытие наполнило его сознанием пре-восходства над этими чудовищами и желанием внушить им больший страх. Он грозно рявкнул и, подняв копьё над го-ловой, сделал несколько шагов в их сторону. Собаки в одно мгновение исчезли в чаще. Но не убежали совсем: между стволами виднелись их морды, смотрящие на него. В дей-ствительности у Лума не было намерения нападать на них: он боялся сбиться со своего следа, который должен был привести к той поляне. Путь к ней оказался гораздо более долгим, чем он ожидал. Следы его и собак часто терялись среди бурелома или на упругих густых хвойных покровах земли между основаниями деревьев. Да и видно стало ху-же: в лесу начали сгущаться сумерки. Приходилось то и де-ло опускаться на корточки или даже на четвереньки, чтобы угадать следы по запаху. Наконец впереди засияли просве-ты, и вскоре лес расступился.
   На поляне было ещё светло как днём. Лум влез на дуб. Он оказался даже ещё более подходящим для ночёвки, чем предполагал молодой охотник: тройная широкая без сучков развилка ветвей позволяла удобно расположиться на ней, кроме того, он теперь был в укрытии из пышной листвы, сквозь просветы в которой легко мог увидеть ронгов, если они появятся из леса на противоположной стороне поляны. Сам при этом наверняка останется не видным для них. В добавление к этим преимуществам имелось ещё одно, тоже немаловажное: здесь было гораздо меньше комаров, чем в чаще - их отгонял дующий с поляны свежий приятный ве-терок.
   Чтобы было сидеть помягче, Лум подстелил на развилку свою суму. Верёвкой, которую приготовил с упомянутой вы-ше целью, привязал себя к дереву на случай, если во сне забудет, что находится на высоте и пожелает изменить по-ложение тела, что могло привести к падению.
   Сопутствующие ему собаки вышли на поляну и легли в траву. Они расположились в раза два ближе, чем обычно держались от Лума. Это немало удивило его, знавшего, как обычно старательно собаки поддерживают безопасное для себя расстояние от охотников. "Ага, вот вы мне и попа-лись!" - обрадовался Лум. Он захотел метнуть в какую-нибудь из них дротик, но, чтобы выполнить это намерение, нужно было отвязать себя от дерева и слезть с него. Сейчас, когда так удобно устроился, ему это делать совсем не хоте-лось, и он передумал. "Так вот почему они близко легли..." - удивился он, поняв, что собаки просто-напросто догада-лись, что он не сможет с дерева кинуть достаточно сильно и метко копьё или дротик и что поленится спуститься. Не раз он имел возможность убедиться в поразительных сообрази-тельности и чутье этих животных, а сейчас получил явные доказательства их прозорливости.
   Через некоторое время на противоположной стороне по-ляны из леса появились два волка.
   Собаки тоже сразу заметили их. Они мгновенно, не теряя время даже на свой обычный собачий лай, устремились к ним. Со свирепым жутким рычанием звери сцепились в клубок, который быстро рассыпался и превратился в два клубка. Лум стал зрителем впечатляющего зрелища - ярост-ной схватки могучих лютых зверей, на которую даже смот-реть было страшно. Эта схватка, а точнее битва, происходи-ла не на одном месте, а носилась по поляне, как вихрь, как смерч. Скоро в громогласные свирепые рыки стали впле-таться жалобные визги, и вихрь унёсся в лес. Лум уже не видел дерущихся животных, а только слышал доносящиеся из чащи звуки продолжающейся битвы, которая, как ему казалось, уже завершалась. И правда, не прошло и минуты, как на поляну вышли из леса с гордым видом победителей два зверя. Это были... собаки. На шерсти их появились пят-на крови.
   "Ну, молодцы...", - проговорил находящийся под силь-ным впечатлением от увиденного Лум. Победители вызва-ли невольное восхищение у молодого воина-охотника. Его поразило не то, что собаки победили волков - он хорошо знал, что такое отнюдь не редкость в окружающем его ми-ре, где постоянно соперничают эти два вида хищников. Нет, его поразила та храбрость, с какой бросились собаки на очень опасных противников, не промедлив даже мгнове-ния. Представление о попутчиках как о трусливых животных теперь сильно поколебалось. Лум как будто даже зауважал их, если такое слово возможно употребить в отношении жи-вотных.
   "Но из-за чего они подрались?" - недоумевал Лум. Он знал, что хищники вступают в борьбу друг с другом обычно, когда одни защищают свою добычу, а другие оспаривают её. Но ни у его попутчиков, ни у неожиданно появившихся на поляне волков не было добычи. "Ах, вот оно что..., - по-нял Лум. - Уж не из-за меня ли? Конечно, я же добыча для них". Впрочем, насколько наш герой оказался прав в своём предположении, будет ясно из дальнейшего повествования.
   Вскоре Лум погрузился в сладкий сон. Последними мыс-лями, которые пришли перед этим, были: "Ну, ладно, ладно, охраняйте меня... Но не надейтесь..."
   Совершенно изнурённый молодой охотник спал так креп-ко, что ни разу ни проснулся, ни изменил даже положение тела. Но именно боль, вызванная однообразным сидением, в конце концов, и пробудила его.
   Он проснулся, когда поляна уже была залита ярким сол-нечным светом. Слез с дерева. Тело так затекло, что его сильно ломило изнутри, особенно в тех частях, на которые пришлась основная его тяжесть во время сидения.
   Лум внимательно огляделся. Собак не увидел. "Ушли. Наконец-то. Видать, голод заставил. Поняли, что до меня не добраться. Пошли другую добычу искать", - подумал он. Отсутствие собак не могло не обрадовать его, узнавшего об их поразительных боевых качествах.
   Не задерживаясь здесь и минуты, он продолжил путь. Ломота в затёкшем теле быстро прошла. Он снова шёл, внимательно вглядываясь, вслушиваясь, принюхиваясь, как всегда ходил по лесу. Его окружали вековые сосны, ели, клёны, липы. Хотя шёл тем же путём, почти не узнавал ви-денные вчера места - так преобразился лес в утреннюю пору. Девственный лиственный и хвойный кров его прони-зывали тысячи ослепительно ярких лучей, отчего здесь бы-ло не сумрачно, как в предвечернее время, а светло, уютно.
   Видимо, под влиянием окружающей красоты, а, главное, благодаря тому, что утром после хорошего сна многое вос-принимается по-иному, настроение Лума, по сравнению со вчерашним, значительно изменилось. Хотя его продолжали мучить переживания, вызванные воспоминанием о страш-ном событии, тяжёлое чувство всё более оттеснялось счаст-ливыми мыслями о том, что сам он остался жив, что по-прежнему для него сияет, лаская теплом, щедрое благодат-ное солнце, по-прежнему для него благоухает, радуя взор красотою, цветущая природа. Отвлекали от горестных дум и вернувшиеся сладостные воспоминания о возлюбленной.
   Во второй половине дня лес кончился. Лум шёл теперь лесостепью. Перед ним была равнина. На её огромном про-странстве местами темнели рощи. Чем далее уходил взор, тем и равнина, и рощи становились более светлыми и голу-быми.
   Часто попадались ручьи и речушки, и Лум вдоволь утолял жажду. Ловил по пути насекомых. Но они уже не могли за-глушить голод, потому что слишком много было отдано сил. Лум счёл, что теперь достаточно далеко удалился от воз-можных преследователей, чтобы позволить себе заняться охотой. К такому решению он пришёл, не только учитывая расстояние, медленную скорость движения ронгов-следопытов, но также стоявшую и перед ними необходи-мость заботиться о пропитании.
   Эти места если и были когда-то охотничьими угодьями человека, то очень давно, ибо здесь водилось так много животных, что не нужно было даже их выслеживать. Лум видел вокруг себя лошадей, косуль, овец. Одни были близ-ко, другие далеко. Двигаясь далее, увидел коз и быков.
   Однако видеть потенциальную добычу ещё отнюдь не означало, что удастся овладеть ею. Сделать это и здесь то-же было нелегко: все животные были крайне опасливы.
   Лишь через часа три труды нашего героя принесли же-ланный результат. Да и то, пожалуй, ему просто повезло. После очередной неудачи, когда не смог достаточно близко подкрасться к косулям, стремительно убежавшим вдаль, он шёл в высокой траве по лугу. По сторонам на разном рас-стоянии от него темнели группы деревьев, покачиваемых ветром. Лум подошёл к широкой низине с пологими спуска-ми и сразу увидел приблизительно посередине её огромно-го кабана. Охотник мгновенно присел в траву и притаился. Убедившись, что животное его не заметило, он стал осто-рожно красться сквозь густую траву к краю оврага. Раздви-нув траву, снова увидел кабана. Тот увлечённо, деловито рылся рылом в земле и растительности. Это был могучий вепрь. Не всякий охотник захотел бы один на один выйти против такого чудовища.
   Лум некоторое время испытывал колебания. Однако они вызваны были не страхом. Только тем, что имел недоста-точное вооружение для охоты на кабана в одиночку. Он знал, что это животное, часто даже смертельно поражённое на расстоянии дротиком или копьём, не издыхает сразу, а атакует охотника со всей яростью и мощью агонии. А глав-ное, при лобовом столкновении очень крупная голова каба-на загораживает значительную часть тела. Те же его части, которые ещё как-то возможно достать копьём, слишком ма-ло уязвимы из-за необычайной прочности кожи и потому, что удары преимущественно приходится наносить под уг-лом. У охотника порой не остаётся выбора, кроме как бить в голову, а это для хрупкого кончика каменного острия губи-тельно. Вот тут хорошо бы как раз дубину использовать. Лум досадовал, что из-за необходимости спешить не обзавёлся ещё палицей. Конечно, без резца или рубила не сделал бы хорошую. Но более-менее сносную мог бы сделать. Охотник очень опасался лишиться копья. И тут он вспомнил, что его копьё имеет ещё и второе остриё. И снова наш герой оце-нил изобретательность неандертальцев.
   Теперь Лум не колебался. Снял с себя и положил на зем-лю суму: она хоть и лёгкая, всё же могла помешать движе-ниям. Правда, когда сражался с ронгами, сума за спиной не помешала - тогда не успел её снять - но, конечно, лучше снять. Выждав, когда вепрь повернётся к нему боком, он встал во весь рост и метнул дротик. В такую большую, мало-подвижную, находящуюся недалеко мишень попасть не со-ставило труда. Дротик не только вонзился точно в серый ще-тинистый бок, но и вошёл глубоко. Тем не менее кабан, как и предполагал Лум, не упал, а повернулся и ринулся на не-го. Через несколько мгновений чудовищное рыло с клыками уже маячило перед ним, а он осаживал вепря мощными тычками копья, обращённого к нему закалённым на огне остриём. Животное быстро теряло силы. Каждый следую-щий наскок отражать было легче. Движения кабана стано-вились замедленными. И вот Лум, изловчившись, мгновен-но перевернул копье и вонзил кремнёвый наконечник в мощную шею животного. Уверенный, что окончательно по-разил противника и не желая подвергать наконечник риску соскочить с древка, не стал выдёргивать копьё.
   Вепрь застыл на месте и, постояв несколько мгновений недвижимо, рухнул на землю. Лум издал победный рёв и сделал несколько радостных ударов кулаками по воздуху. Затем наклонился к поверженному животному и аккуратно извлёк из него копьё и дротик.
   Убедившись, что кабан издох, принялся его свежевать. Для этих целей необходим был резец, которого у нашего героя не было. В качестве резца стал использовать острие дротика: сжал в руке наконечник и начал делать надрезы на коже животного. Наконечник дротика мало подходил для такой работы. Всё же дело пошло. Слишком увлёкшись, осо-бенно когда в нос ударил очень аппетитный запах сырого мяса, Лум потерял осторожность и всё-таки сломал дротик: древко отвалилось от наконечника. Впрочем, орудовать од-ним наконечником было куда сподручнее.
   Лум не собирался свежевать всю тушу. Он содрал кожу только с одной ляжки. Затем стал вырезать из неё куски и жадно есть. Ему не раз приходилось есть на охоте сырое мясо. Конечно, жаренное вкуснее. Но и сырое поглощать, особенно когда очень голоден, просто наслаждение.
   Наевшись, сходил за сумой и стал наполнять её кусками. В какой-то момент остановился, вдруг подумав, что очень напоминает молодого неосторожного хищника, который, слишком увлечённый поглощением добычи, забывает гля-деть по сторонам и сам становится добычей или в лучшем случае вынужден уступить мясо другому хищнику, а ведь опасность - Лум это хорошо знал - многократно возрастает, когда удалось овладеть добычей, потому что чужая добыча очень привлекательна для тех, кто сам не добился успеха на охоте и голоден. Лум поспешил оглядеться и сразу увидел справа, на краю оврага, две большие волчьи фигуры. В сле-дующий миг понял, что это не волки, а собаки, а ещё через мгновение разглядел, что это никто иные, как его недавние попутчики.
   Молодой охотник схватил лежавшее рядом копьё и вско-чил на ноги, готовый отстаивать добычу, но собаки снова старательно смотрели в сторону и виляли хвостами. Лум успокоился и продолжил наполнять суму. Закончив это за-нятие, он положил кремнёвое лезвие в суму, надел её через плечо, ставшую пузатой и довольно увесистой, впрочем, для такого молодца как наш герой отнюдь не тяжёлой. Подняв с земли копьё и древко дротика, неприязненно и пренебре-жительно сказал собакам: "Ну что, собачьи морды, нале-тайте. Вон вам сколько осталось". Затем повернулся и бод-рым шагом двинулся в выбранном вчера направлении.
   Когда отошёл от убитого кабана на расстояние, прибли-зительно равное броску дротика, услышал за спиной рыча-ние, оглянулся и увидел, что собаки радостно набросились на тушу. "Уж не идут ли они за мною, потому что привыкли идти за нами, охотниками. Они привыкли меня видеть сре-ди тех, за кем подъедали. Теперь их нет. Я остался один. А они всё равно идут. За мной одним идут. По привычке. И не ошиблись. Им опять досталось. И немало досталось. Но, значит, они не так опасны для меня, как я думал. Если им нужно от меня только это, а не я сам". Такие мысли не-сколько уняли беспокойство Лума по поводу того, что за ним увязались эти страшные хищники. Однако тут же он поду-мал: "Нет, всё равно они очень опасны. Случись что, буду я ранен или слишком ослабею от голода - они сожрут меня... Нет, надо убить хотя бы одну из них. Надо постараться как-то, а потом и вторую. Надо что-то придумать, как-то обма-нуть их... Но разве их обманешь? Эти твари такие хитрые? Всё чуют. Обо всём догадываются, наперёд уже знают, что задумал человек". Лум даже остановился от удивления. Уж не потому ли они идут за ним, что знают, что в группе охот-ников именно он был главным добытчиком. И уж не пони-мают ли они, что мяса теперь им будет доставаться больше, чем раньше, ведь едоков стало намного меньше.
   Не прошел Лум еще и пятидесяти шагов, как вдруг прямо перед ним из-за кустов выскочили восемь собак. Они спе-шили сюда, привлеченные притягательным запахом осве-жеванного мяса и крови. Вместе с этим запахом продол-жавший дуть теплый северный ветер донес до них и запах человека.
   Лум стал быстро отходить в сторону, надеясь, что собак больше привлечет туша кабана, и они пробегут мимо. Но от него тоже исходил вкусный запах: больше от сумы, конечно. Кроме того, собаки увидели рядом с тушей кабана двух огромных собачищ, даже более крупных, чем они. А чело-век был один. Да к тому же совсем близко. Поэтому вся стая с кровожадным яростным лаем устремилась прямо к нему.
   Лум успел сбросить с плеча суму и взять на изготовку ко-пье. "Ну все, пропал! Отобьюсь ли?!" - мелькнуло в голове. При этом пожалел, что сломал дротик, которым уже на рас-стоянии можно было бы уменьшить число нападающих. В следующий момент подумал: "Надо отбежать назад - оста-вить им суму. Может, не тронут меня?! Нет, не отдам".
   Собаки, не добежав шагов пятидесяти, неожиданно к большому его удивлению и немалому облегчению остано-вились. Но лаять они стали еще яростней и дружнее. Одна-ко лаяли теперь не на человека, а на тех, кто стоял в шагах двадцати от него справа. Ну конечно, это были попутчики Лума. Они отвечали на лай незнакомой стаи могучим, гро-могласным, ухающим лаем, каким обычно лают очень крупные собаки.
   Воодушевленный неожиданной и такой внушительной поддержкой Лум обрел решимость и перешел в наступле-ние. Ему пришла идея использовать тот тактический прием, которым, как мы помним, он обратил в бегство стаю волков. Правда, метнуть дротик он не мог, а копье тем более, боясь остаться безоружным. Поэтому с копьем наперевес бросил-ся на самую крупную собаку стаи, полагая, что это вожак ее. Он намеревался сразить этого пса в ближнем бою. Но тот боя не принял. Он сразу же повернулся и начал убегать. А вместе с ним - и вся стая. Однако убегала она не быстро. Это было больше похоже не на бегство, а просто на отступ-ление. И неожиданные союзники Лума хоть и преследовали отбегающих собак и даже хватали зубами некоторых за но-ги, но двигались тоже неспешно и кусали явно не в полную силу. Это удивило охотника, уверенного в сокрушительном поражении вражеского клана. Он не знал, что у собак, как и у волков существуют свои законы войны, в соответствии с которыми, если одна из противоборствующих сторон при-знает себя побежденной, то она обычно не подвергается упорному преследованию и беспощадному истреблению, как это бывает часто у людей. Впрочем, наш герой тоже не видел необходимости в продолжении боевых действий и остановился.
   Он пошел далее своим путем. Его попутчики вернулись к прерванной трапезе. Побежденная стая разместилась не-сколько поодаль от них в ожидании своей очереди на дар-мовое питание.
   Пройдя шагов сто, Лум обернулся и вдруг увидел, что все собаки ожидающей стаи глядят на него. Нетрудно было до-гадаться, что они продолжают рассматривать его в качестве возможной добычи и очень рады тому, что он удаляется от своей стаи. Молодой охотник счел, что благоразумно будет пока не идти далее, и даже вернулся назад на шагов пять-десят.
   Непредвиденную вынужденную задержку использовал для починки дротика. Занимался этим, а сам думал: "Вот помогли мне как! Вот не ожидал". Он испытывал сейчас большую благодарность своим четвероногим попутчикам. Даже ощутил что-то наподобие симпатии к ним. Но то были лишь сиюминутные чувства. Совсем скоро его отношение к этим животным станет прежним: слишком велика была за-крепившаяся в сознании ненависть к собакам, как и к вол-кам, чтобы он мог быстро убавить ее хотя бы по отношению к двум особям. "Они не меня защищали, а мою добычу", - мысленно говорил он, чтобы поскорее изгнать из души неожиданное чувство благодарности к своим нежелатель-ным попутчикам. Конечно, в основном его ход мыслей был правильным. Но только ли в одном стремлении отстоять ту-шу кабана была причина поддержки, оказанной человеку собаками, занявшими, надо заметить, позицию не около туши кабана, а вблизи Лума.
   Как только наш герой понял, что его попутчики насыти-лись, он продолжил путь, а они последовали за ним.
  
  8
  
   Лум взял теперь за правило в то время, когда приближа-ется ночь, и попадается по пути дерево более-менее годное для ночлега, сразу устраиваться на нем для сна, хотя до наступления сумерек еще мог бы пройти немало. Так посту-пал, чтобы избежать затруднения, подобные тому, с каким столкнулся, когда пришлось возвращаться к дубу, на кото-ром ночевал первый раз. Это позволило также лучше высы-паться и восстанавливать силы для продолжения пути.
   Когда в суме было мясо, Лум, конечно, не мог использо-вать ее в качестве подстилки для сидения во время сна на развилке дерева. В таких случаях подкладывал под себя гу-стой пук нарванной травы, плотно примятой и, чтобы не рассыпалась, особым образом обвязанной веревкой: юно-ша был рад, что не выбросил ее, когда понял, что она не пригодится для той цели, для которой была сделана.
   В одной из рощ сломал довольно толстую ветку дерева. Удалось это сделать без рубила только благодаря огромной силе: далеко не каждый мужчина даже того времени спра-вился бы одними руками с веткой такой толщины. Лум пе-реломил ее в нужном месте об колено, оборвал с одного из обломков (не без помощи, конечно, крепких зубов) веточки, и получилась неплохая суковатая палица, одно из самых первых видов холодного оружия.
   Через день наткнулся на большую россыпь кремня. Нашел среди камней такой, который формами и размерами очень напоминал резец. Стал обрабатывать его другим камнем. Поскольку природа за нашего героя уже сделала значительную часть работы, ему не пришлось долго оби-вать заготовку. Скоро из-под рук Лума вышел неплохой ост-рый резец. Конечно, мастер сделал бы лучше (у кромань-онцев, как и у неандертальцев, были специалисты по изго-товлению кремневых изделий). Все же и такой резец моло-дой охотник счел ценным приобретением. Из-за необходи-мости спешить особенно радовало то, что работа не потре-бовала много времени.
   Собаки шли за ним три дня. За это время им не перепало от него даже косточки, поскольку Лум запасся только вырез-ками мяса, а им делиться с ними, конечно, не собирался. Надежда на отбросы обманула попутчиков. Порядком про-голодавшись, они на четвертый день вынуждены были по-кинуть его общество и отправиться на охоту. У Лума еще оставалось четыре куска. Правда, от них уже исходил дур-ной запах, но молодого охотника это ничуть не смущало, ибо первобытных людей, с их крепкими желудками, не волновали такие пустяки, как срок годности продуктов пита-ния.
   В конце дня Лум забрался для ночевки на дуб, растущий на краю рощи. Место это ему понравилось не меньше, чем то, которое он впервые использовал для сна на дереве: и сидеть было удобно, и все пространство, где могли по-явиться ронги, хорошо просматривалось, в то время, как сам он не мог быть им заметен в густой листве дерева. Да и ко-маров не было, поскольку место это обдувалось ветерком. Перед Лумом зеленела большая поляна, которая в лучах заходящего солнца приобрела рыжеватый оттенок. За нею темнела коричневато-лиловая дубовая роща, из которой наш герой недавно вышел. В такой цвет она окрасилась, потому что в предвечернее время многое, что оказывается в тени, обретает подобные оттенки. Горы, среди которых он бежал, спасаясь от ронгов, были уже так далеко, что только вершины их едва-едва выглядывали из-за рощи.
   Из нее появилась и направилась прямо сюда собака. Она бежала так, как бегут обычно хищники, которые идут по следу, - низко наклонив голову, время от времени приоста-навливаясь. Лум почти сразу узнал ее: это была одна из тех собак, которые увязались за ним и которых мы стали назы-вать его "нежелательными попутчиками". Лум приметил, что она прихрамывает и время от времени бежит на трех ногах, одну поджимая под себя. Он догадался, что эти соба-ки снова с кем-то сражались. По всей видимости, одна по-гибла, а оставшаяся в живых получила серьезное ранение.
   И тут произошло то, чего наш герой никак не ожидал от себя: он, привыкший ненавидеть собак, как и волков, вдруг ощутил жалость к этой собаке. Как и любой нормальный че-ловек, Лум от рождения не был лишен чувства жалости. По-началу, когда прошел испытание на право считаться охот-ником-воином и стал ходить на охоту, ему стоило немалого труда подавлять в себе жалость к убиваемым животным. Со временем это чувство в нем исчезло совершенно.
   Сейчас Лум невольно представил, как изнуренное тяже-лой охотой, потерей крови от ранения животное, преодоле-вая неимоверную усталость и сильную боль, на трех лапах приковыляло к тому месту, где рассталось с ним, проделав наверняка огромное расстояние, которое успело пробежать во время охоты до жестокой схватки с кем-то, а потом еще двигалось все то, отнюдь немалое расстояние, которое он сумел пройти за весь день.
   Собака приблизилась, остановилась и, приподняв голову, стала принюхиваться. Она подняла еще выше голову и уви-дела сквозь листву дерева Лума. Пес радостно завилял хво-стом. Однако сразу предпочел отбежать на некоторое рас-стояние. "Что это? Он опять, как будто радуется мне?" - снова удивился Лум.
   Собака легла в траву. Время от времени она как бы ненароком поглядывала на него, но тут же отводила взгляд и продолжала смотреть в сторону.
   Судя по всему, этот попутчик Лума явно намерен и даль-ше оставаться в нашем повествовании. Поэтому имеет смысл добавить еще несколько штрихов к краткой зарисов-ке ее облика, которую мы сделали выше. Уже упоминалось, что это была коричневая с черными пятнами огромная со-бака. Можно сказать, что она очень походила на современ-ную восточно-европейскую овчарку, но превосходила ее размерами.
   Ощущение жалости недолго беспокоило нашего героя. Почти сразу оно сменилось чувством радости. И как ему бы-ло не радоваться? Из двух могучих грозных хищников, упорно следовавших за ним и постоянно вызывавших тре-вогу своей близостью, остался только один, да и то серьезно раненый. Лум решил не упускать удачный случай и, пока собака слаба, постараться убить ее, чтобы полностью изба-виться от опасной компании. Он принялся ломать голову, как это сделать. Задача, действительно, была нелегкой да-же при нынешнем благоприятном для него соотношении сил. Лобовая атака тут не годилась: собака наверняка и на трех ногах лучше его бегает. Нет, надо как-то перехитрить ее. Но как? Слишком уж эти твари осторожны и догадливы. Лум заснул, так и не придумав никакого хитрого способа.
   На другой день пес снова следовал за ним, ковыляя на трех лапах на безопасном от него расстоянии.
   Во второй половине дня разразилась сильная буря. Про-ливной дождь шел больше часа. Это необычайно обрадо-вало Лума. И не только потому, что хорошо освежило после долгой жары, но главным образом потому, что появилась возможность совершенно избавиться от возможных пре-следователей-ронгов.
   Как только начался этот огромной силы ливень, Лум по-бежал, но не прежним путем, а прямо в сторону родного стойбища.
   Время от времени поглядывал через плечо и видел соба-ку. Она бежала за ним, прихрамывая, на трех ногах и в сплошной серой завесе дождя казалась призрачной тенью.
   Когда кончился дождь, Лум остановился. Более, чем за час пробежал большое расстояние.
   Солнце снова сияло. Вокруг были поляны, маленькие рощицы. Все радостно зеленело, блестело, сверкало и ды-шало теплыми свежими запахами. Над лугами поднимался пар. Группы деревьев приобрели расплывчатые очертания в мареве теплых испарений.
   Молодой охотник ликовал. Теперь он может прямиком идти к родному стойбищу, нисколько не опасаясь привести к нему врагов. Даже если к началу дождя возможные пре-следователи были уже близко от Лума, что слишком мало-вероятно, то за сплошной завесой ливня они все равно не могли увидеть, что он резко изменил направление своего пути. Они могли бы увидеть, что он после дождя оказался здесь, но только с достаточно большой возвышенности, а такие возвышенности, а точнее, горы еще вчера совершено исчезли из виду. После сильнейшего продолжительного ливня не могли ронги, конечно, и отыскать его следы.
   Лум поглядел на собаку. Она тоже остановилась и смот-рела на него. Под взглядом человека сразу повернула голо-ву и стала глядеть в сторону. Вид собаки поразил Лума. Она не была такой мощной, какой раньше казалась ему. Это стало видно сейчас, когда шерсть ее совершенно вымокла. Да у нее даже ребра были видны. От недоедания и огром-ных затрат энергии на охоте пес исхудал. На миг в душе нашего героя снова шевельнулось что-то, похожее на жа-лость. Но только на миг.
   Собака сделала всем телом мощное энергичное движе-ние, каким обычно эти животные отряхивают свою шерсть, и сразу стала заметно объемистей, худоба исчезла.
   Лум повернулся и радостно зашагал к родному стойбищу. Вскоре решил отдохнуть и поесть. Он остановился на краю липовой рощицы. Сел под деревом, прислонившись спиной к стволу. Достал из сумы кусок мяса и стал есть.
   Перед ним было несколько деревьев, растущих в шагах двадцати-тридцати друг от друга, за этими деревьями ле-жал широкий луг, далее темнели рощи. И тут Лум увидел, как собака подковыляла к одной из лип. Она стала сдирать со ствола кору и есть. Что-то внутри у юноши болезненно сжалось. И вдруг, сам не осознавая того, что делает, он вскочил на ноги и кинул ей кусок, который ел. Едва он сде-лал это движение, собака на трех лапах отбежала так быст-ро, словно на четырех. Кусок не долетел до того места, где только что она стояла, шагов тридцать. Пес, опустив голову, уставился на кусок мяса. Но колебался недолго - бросился к нему, схватил его зубами и, также быстро отбежав, в одно мгновение съел.
   В этот момент Лум осознал то, что сделал. Но, как ни странно, не возмутился на себя за такой поступок. Даже не огорчился. Даже не пожалел куска мяса, которого лишил се-бя. Более того, он вдруг испытал еще неведомое ему чув-ство удовольствия от сознания того, что помог слабому, нуждающемуся в помощи.
   Под впечатлением этого чувства Лум находился некото-рое время. Он снова шел дальше, решив отдохнуть и съесть оставшийся кусок мяса позже.
   Однако долго ли мог оставаться охотник добрым к хищ-нику, которого привык считать только лютым врагом людей? Очень скоро настроение нашего героя совершенно переме-нилось. Теперь он сильно досадовал на себя за такой странный поступок, мысленно бранил себя. Особенно до-садно стало, когда вдруг понял, что упустил поразительно удачный случай убить собаку. Ведь, когда она подбежала к куску мяса, то была от Лума на расстоянии, достаточном для того, чтобы поразить ее дротиком. Да ведь это же редчай-ший случай, чтобы собака оказалась такой доверчивой! Наш герой снова подивился необычайной собачьей интуи-ции. Он понял, что именно потому пес и проявил странную доверчивость, что знал, что в тот момент человеку и в голо-ву не могло прийти бросить в него свое смертоносное ору-жие.
   "Ну ничего, я еще подловлю его. Теперь это нетрудно бу-дет. Раз он доверчивый такой, - успокаивал себя Лум. - У меня еще есть кусок. Кину его, но так, чтобы упал уже чуть поближе от меня. Собаке досталось вонючее мясо, а я буду есть свежее - ее мясо" Но вскоре ему невольно вспомни-лось то приятное чувство, какое он испытал, когда оказал помощь страдающему животному, и досада на себя, злоба на собаку, съевшую его кусок мяса, мало-по малу начали уходить из души. "Как он, наверное, рад был. Еще бы - ого-лодал ведь. Да и крови не мало потерял. Ему сейчас, конеч-но, очень тяжело. Почему не помочь? - думал Лум. - Ну и пусть. Съел он, так съел, дал я ему кусок, так дал. Ну и что... Да, он сейчас, наверно, мне очень благодарен. Интересно, благодарен он мне? Могут ли они, эти зверюги, быть бла-годарны?"
   Только Лум так подумал, как вдруг услышал совсем ря-дом мягкие шаги. Он вздрогнул от неожиданности, повер-нул вправо голову и увидел рядом огромную собаку. Боль-шая ее морда, с клыкастой пастью, такая, какие всегда лю-дям внушали только страх, смотрела вблизи на него. Он обмер от страха. Что-то холодное, неприятное, колкое про-бежало по спине и затылку. В следующий миг молодой охотник овладел собою и с мыслью: "Ну вот ты мне и по-пался. Что, за вторым куском пришел, да? Ну что ж, сейчас получишь" стал медленно, осторожно поднимать копье. Но через несколько мгновений задержал руку. Наверное, кому-то покажется странным то, что Лум опять собирается, но не может нанести удар. Да потому и не может, что был он хоть и дикарь, как все люди тогда, но все же homo sapiens, то есть человек разумный, и поэтому вполне был способен на об-думанные, гуманные действия. И правда, мог ли он ударить смертоносным оружием существо, смотревшее на него гла-зами, в которых были такая любовь, такая преданность, что он застыл, ошеломленный. Но не только необычайно пора-зившее его выражение глаз животного сильно умерило бо-евой пыл молодого охотника. В этот момент он подумал, что присутствие собак значительно скрадывало одиночество, давившее его тягчайшим бременем. Подобные мысли при-ходили и ранее, но он смеялся над ними и с раздражением отгонял их. Но теперь вдруг подумал, что если убьет этого странного попутчика, то нелегкий путь станет еще тягостнее.
   Видя, что собака не собирается на него нападать, он опу-стил копье. Виляя хвостом, пес продолжал смотреть все тем же поразившим Лума любящим, преданным взглядом. И тут снова произошло неожиданное: рука словно сама доста-ла из сумы последний кусок мяса и бросила его собаке. Та поймала кусок на лету, и он мгновенно исчез в ее пасти.
   Лум зашагал дальше, а пес пошел рядом с ним, доволь-но виляя хвостом и радостно, с любовью поглядывая на не-го.
   "Ты что делаешь?! Ты что, совсем с ума сошел?!" - услышал Лум вразумляющий его внутренний голос. Но те-перь молодой охотник ничуть не жалел, что и с этим куском расстался таким же образом, как и с предыдущим. "Все равно он уже вонючим был" - отвечал себе Лум. "А разве ты сам не хочешь есть?" - не унимался внутренний голос. "Перебью аппетит кобылками - вон их сколько из-под ног выпрыгивает. И все жирные такие. А завтра буду охотиться. Теперь можно спокойно охотиться - ронги уж точно не зна-ют где я. Но сегодня уже поздно - скоро место для ночлега искать надо будет", - подумал Лум и дружелюбным взгля-дом посмотрел на попутчика. Тот все продолжал идти ря-дом.
   На коротком привале, когда Лум сел на землю, присло-нившись спиной к стволу дерева, пес сразу подошел к нему и облизал лицо своим большим слюнявым языком. В этот момент Луму показалось, что его умыли. Первобытные лю-ди преимущественно не были брезгливыми. Наш герой только рассмеялся. Он со своей стороны тоже проявил сим-патию к попутчику - положил руку на мохнатую могучую шею. Ощущать густую мягкую шерсть было приятно. Лум стал гладить собаку. Ей это было явно приятно. Она покорно склонила голову под рукой человека и получала удоволь-ствие, пару раз лизнув его ногу. Собачья морда, всегда внушавшая Луму страх, сейчас, напротив, казалась ему да-же очень симпатичной.
   Наш герой вдруг поймал себя на том, что безумолку ве-дет с собакой оживленный разговор: рассказывает о себе, о соплеменниках. "Она же не понимает. Что это я?! У них же, у собак, совсем другой язык. Откуда ей знать речь номари-ев?" - посмеялся он в душе над собой и замолчал. Однако вскоре опять заговорил со своим необычным собеседни-ком, отвечавшим ему только повиливанием хвоста, и снова говорил много: слишком тяготила его до этого невозмож-ность общаться с кем-нибудь, и сейчас он словно желал наговориться за все последние дни, проведенные без об-щения с людьми.
  
  9
  
   Ночевали сегодня они тоже близко друг от друга: Лум - на дереве, а собака под этим деревом.
   Когда утром молодой охотник слез и продолжил путь, пес снова пошел с ним рядом.
   Лум заметил, что тот все чаще становится на больную ногу. Он и вчера это делал, но гораздо реже.
   Вдруг собака резко свернула в сторону. Они в это время шли по сосновой роще. Пес остановился в нескольких ша-гах от Лума, низко опустил голову и стал внимательно об-нюхивать землю. Наш герой сразу понял, что собака учуяла по запаху чьи-то следы и позавидовал ее обонянию. Как охотника его не могла не заинтересовать находка попутчи-ка, тем более, что он намеревался сейчас заняться охотой. Лум поспешил к собаке и увидел на земле вмятины от больших копыт. Молодой охотник безошибочно узнал сле-ды лося. И человек, и собака пошли по следам. Лум сразу убедился, что животное и с больной ногой куда шустрее его. Это не могло обрадовать охотника. И действительно, добыв лося, пожелает ли собака подпустить к своей добыче чело-века? Но более беспокоило опасение, что ослабленная ра-ной, по сути, трехногая собака не сможет настигнуть лося и только зря спугнет его.
   - Стой! - невольно воскликнул Лум. Собака сразу остано-вилась и поглядела на него.
   "О, так все же он немного понимает по-нашему!" - уди-вился охотник. - Видно, покуда шел за нами, слушал, как мы разговариваем. Вот и поднахватался маленько".
   Пес снова двинулся по следу, а когда вновь увлекался и опять спешил, то скоро останавливался и поворачивал к Лу-му голову. Из клыкастой пасти его свисал длинный красный язык, а красивые карие глаза смотрели спокойным ожида-ющим взглядом. "Он без моего окрика останавливается и ждет теперь. Значит, он не знает наших слов, а просто по-нял, что я от него хочу", - подумал Лум и в который раз по-дивился сообразительности этого животного.
   Минут двадцать человек и зверь двигались по следу. Впереди засверкали просветы: товарищи по охоте, а воз-можно, соперники приближались к краю рощи. В ярких по-лосах между стволами сосен виднелись зеленое поле и бледно-голубые холмы за ним. На фоне этой череды верти-кальных просветов выделялся силуэт лося. Опустив голову с большими рогами, он щипал траву и медленно двигался.
   Оба охотника мгновенно притаились, а затем стали осто-рожно красться к лосю. Собака гораздо раньше бросилась к нему, чем предполагал это сделать Лум. "Куда...?! Эх, толь-ко спугнет зря", - с досадой подумал он, глядя, как пес несется между темно-серыми основаниями сосен. При этом Лум с удивлением увидел, что собака мчится не на трех, а на четырех лапах и так, словно все они у нее совершенно здоровые.
   Если бы охотники подкрадывались к лосю со стороны по-ля, то он мог бы их заметить гораздо раньше и имел бы шанс спастись бегством, но опасность пришла из леса, где хищникам всегда легче приблизиться к намеченной жерт-ве. Огромный пес повис на шее сохатого. Через несколько секунд подоспел Лум и добил копьем обреченное живот-ное. Между победителями не возникло спора из-за добычи. Пес принялся терзать издохшего лося в том месте, где вце-пился в него, а Лум стал свежевать большую, мясистую ляжку. Лось был весьма крупный. Поэтому зверь и человек находились не близко друг от друга. Возможно, благодаря этому не проявился инстинктивный дух соперничества хищ-ника за добычу. А может, пес считал уже, что он и Лум те-перь одна стая или был таким умным, что понимал, что мя-са хватит обоим.
   Лум использовал сделанный им инструмент. Резец, хоть и наскоро примитивно выточенный, все же резал и кожу, и мясо.
   Жевать сырое мясо не так уж легко было даже перво-бытному человеку. Лум ел способом, которым ели его соро-дичи, когда приходилось есть плохо прожаренное мясо, а таким оно было часто: вцеплялся в кусок зубами, оттягивал его рукою и отрезал мясо перед ртом.
   Собака и человек насытились до отвала. Последний к тому же наполнил суму кусками мяса.
   Наш герой и пес совместной трапезой славно отметили и скрепили начало дружбы и продолжили путь.
   Через три дня после ранения собака уже резво бегала на всех четырех лапах, будто ранения не было и в помине.
   Со временем Лум невольно стал обращаться к попутчику по имени, которое, сам не заметил, как дал ему. Он назы-вал его Брэнд, что на языке номариев означало друг. Для удобства мы уже с этого момента будем так называть чет-вероного спутника молодого охотника.
   Автор предвидит скептическое замечание кого-нибудь из читателей по поводу столь раннего приручения собаки. Действительно, считается, что одомашнивание животных широко стало происходить девять - двенадцать тысяч лет назад. Но, несомненно, отдельные случаи приручения жи-вотных были гораздо раньше, ведь найдено же доказатель-ство использования лошади не в качестве пищи, а для езды на ней тридцать тысяч лет назад.
   Наш герой и собака быстро приспособились охотиться совместно, и оба находили, что такое сотрудничество весь-ма удобно и результативно. Луму уже не приходилось ста-раться подкрадываться к животным как можно ближе. Стремительный спринт могучего Брэнда не оставлял шан-сов на спасение никому. Да и выслеживал животных он лучше. Зато человек доказал, что дротик и копье более эф-фективное оружие, чем клыки и когти. Кроме того, у Лума была сума. В ней можно было нести запасы мяса, которыми молодой охотник братски делился со своим новым другом. Эти запасы позволяли не изнурять себя ежедневной охотой.
   Дружба с собакой дала человеку ощутимые преимуще-ства не только в охоте. Она оказалась выгодна во многом другом. Так, Лум получил возможность ночевать не на де-ревьях. Уже на вторую ночь после того, как свел дружбу с собакой, он лег спать рядом с нею на землю. Правда, пона-чалу, несмотря на усталость, долго не мог заснуть, ибо под-сознательно еще продолжал опасаться этого хищного зверя. Они ночевали в высокой траве в поле. Наконец Лум забыл-ся беспокойным чутким сном. Однако вдруг почти сразу, как ему показалось, проснулся оттого, что услышал рычание. В первый момент он даже испугался, увидев рядом огромную собаку. Но тут же вспомнил, что они теперь друзья и понял, что пес рычит не на него, а на кого-то, кого не видно за за-рослями травы. Рычание из глухого, настороженного стало громким и угрожающим. Лум тоже встревожился и взял, приподнимаясь, лежавшую под боком дубину.
   Пес с яростным лаем бросился в темные заросли травы. Лум вскочил на ноги и увидел подкрадывающуюся к ним целую стаю небольших собак. Их было, наверное, не мень-ше двадцати. Даже стаи средних по размеру собак пред-ставляли не малую опасность для любого человека и жи-вотного. Встречаться с ними никто не любил. Особенно страшны эти своры были тем, что дружно нападали все ра-зом.
   Но и в стаях собаки не всегда ведут себя смело. Все при-ближавшиеся к нашим путникам собаки сразу же стреми-тельно бросились в разные стороны перед несущимся на них свирепым гигантским псом. Напоследок еще раз облаяв их, Брэнд вернулся к Луму. Тот горячо поздравил его с по-бедой и высказал ему свое восхищение. Потом опять лег спать и спокойно крепко заснул.
   Земля, хоть и сырая, была, разумеется, постелью более удобной, чем дерево. Благодаря этому наш герой стал спать дольше и лучше высыпаться.
   Рядом с таким другом, как Брэнд, Лум ощущал себя и в самом деле был в большей безопасности, чем без него. Огромный могучий пес и мощного телосложения человек, с дубиной и какими-то палками в руках, производили на всех животных впечатление внушительное, слишком необычное, непонятное. Все предпочитали обегать их стороной. Даже волчьи стаи. Правда, одну вид наших попутчиков ничуть не устрашил. Однажды Лум и пес днем шли широкой долиной. Они увидели вдали большую стаю волков. Те, заметив их, сразу повернули к ним и стали стремительно приближаться. Когда волки были от наших путников на расстоянии шагов пятисот, Брэнд начал на них яростно лаять. Шерсть его встала дыбом на загривке. Он свирепо рыл под собою пе-редними лапами землю. Лум тоже стал лаять. При этом угрожающе потрясал оружием. Не раз эти устрашающие действия выручали их.
   Однако стая продолжала приближаться. Все же за шагов двадцать до человека и собаки она остановилась. Такое случается, если волки не уверенны в своем полном превосходстве над теми, на кого нападают. Несколько мгновений они могут ожидать, когда кто-нибудь из них решится напасть первым. Подобное, как мы помним, произошло, когда наш герой вместе с другими охотниками был окружен в пути стаей волков. Лум вспомнил о том случае и о том, как успешно удалось выйти из опаснейшего положения. Сейчас он решил воспользоваться тем же способом. Самый крупный волк стаи пал, пораженный его дротиком. В следующее мгновение юноша метнул копье в другого, тоже очень большого волка и снова попал. Впрочем, попасть было нетрудно: волки находились совсем близко. Испуская дух, они жалобно заскулили. Услышав это от тех, от которых привыкла слышать только властный свирепый рык, и увидев их в жалком повергнутом положении, стая была поражена. Она растерялась, почувствовала себя беззащитной. Поэтому волков устрашила подъятая над головой Лума дубина, с которой тот, издав яростный боевой клич номариев, ринулся на стаю хищников. Вся она бросилась в стремительное бегство. Брэнд даже не успел воспользоваться своим оружием, которым наделила его природа.
   Наши путники прошли вместе большое расстояние. И вот уже Лум стал узнавать особенно знакомые ему рощи, долины, холмы и горы, к виду которых привык за то время, что племя номариев жило здесь. Подходил к концу путь. Стойбище уже было близко. Брэнд тоже заметно повеселел: он был уроженец и обитатель окрестностей стоянки нома-риев, которые покинул, увязавшись вместе со своей стаей за отправившейся в путешествие группой охотников. Зная, что приближается к селению, Лум позаботился о том, чтобы сделать себе набедренную повязку, использовав для этого подошедшую шкуру добытого животного.
   Наш герой с большим огорчением понимал, что при-дется с Брэндом расстаться: не приводить же с собой в племя собаку, где ее, конечно же, сразу убьют. Он крепко обнял мохнатого друга и долго держал его в объятиях. По-том сказал дрогнувшим голосом:
   - Прощай, Брэнд. Не иди за мной больше.
   Но пес хоть и был необычайно понятлив, этого никак не хотел понимать. Он упорно продолжал идти за охотником. Тот принялся отгонять его. Однако пес, повиливая хвостом и тревожно-непонимающе глядя на человека, шел и шел за ним. Тогда Лум стал угрожающе рявкать и замахиваться дубиной. Но пес и теперь не хотел расставаться. Лум, как ни трудно ему было заставить себя, два раза кольнул его копь-ем. Уколол, конечно, несильно, не до крови. Все же это возымело некоторое действие - на несколько шагов пес от-стал. Однако по-прежнему шел за Лумом. Юноша уже в от-чаянье начал швырять в него камни. Конечно, старался не попасть. Когда убедился, что и эта мера бесполезна, все же заставил себя один камень пустить точно в цель. Хоть кинул только в пятую-шестую часть своей силы, пес взвизгнул от боли и жалобно заскулил. Он лег животом на траву, поло-жив перед собой лапы. Он часто дышал, высунув из пасти длинный язык и глядел на Лума. Особенно тяжело было видеть его взгляд: карие воспаленно-тревожные глаза были по-прежнему полны любовью и преданностью. Сердце че-ловека сжалось от боли и чувства вины. Полный отчаянья, он опустился на землю и взялся за голову. Пес сразу подо-шел и лизнул его в щеку. Лум невольно с нежностью обхва-тил мощную мохнатую шею и почувствовал, как на глаза навертываются слезы.
   - Они ж убьют тебя, дурачок, - сказал он.
   Невдалеке появились четыре собаки. Брэнд увидел их и побежал к ним. Они явно были хорошо знакомы, потому что встретились как давние друзья. Лум облегченно вздохнул и заспешил к стойбищу.
   Когда человек воспитывает собаку с возраста щенка, то любовь ее к хозяину становится особенно крепкой. Любовь Брэнда к Луму, тоже сильная, все же не успела стать такой, когда собака общество хозяина предпочитает любому дру-гому. Иначе бы пес, наскоро обменявшись со своими ста-рыми знакомыми приветствиями, заключавшимися в ос-новном в обнюхивании подхвостьев, быстро догнал бы мо-лодого охотника. Неожиданная встреча очень отвлекла Брнда. Ему захотелось провести время в привычном прият-ном собачьем обществе.
   Лум оглянулся на собак, еще раз облегченно вздохнул и зашагал дальше.
  
  10
  
   Лум вошел в рощу. Когда вышел из нее, его взгляду от-крылось широкое поле, за которым темнел хвойный лес, а из-за него выглядывали вершины невысоких гор. На фоне леса виднелись шалаши родного стойбища. Красивый пей-заж, ярко освещенный косыми лучами предзакатного солн-ца.
   Сердце юноши радостно забилось, и он пошел еще быстрее. Однако невольно замедлил шаги, когда вспомнил какую тяжелую весть несет родственникам погибших това-рищей, да и не только им, а всему племени, ведь предстоит сказать о начале неминуемой скорой войны со страшными ронгами.
   Стоянка номариев все ближе. Над селением поднимает-ся дым костра. Доносится приятный запах жаренного мяса. Значит, охотники вернулись с добычей. Среди шалашей хо-дят, сидят, стоят десятки людей. Как любит Лум эти вечера в родном стойбище. В это время в нем обычно многолюд-но, весело и как-то по-особенному уютно. Все рады отдох-нуть после нелегкого дня: мужчины - после охоты, жен-щины - после сборов плодов, кореньев, ягод, зерен полевых колосьев. Можно услышать от кого-то что-то интересное: новый день принес новые впечатления. Или просто поси-деть с соплеменниками и помолчать, если никто не знает о чем рассказать: молчание, нужно заметить, у первобытных людей, как и у современных, находящихся на их уровне развития, составляло основную форму общения. Особенно хороши вечера в стойбище, когда мужчины вернулись с охоты с добычей, как сегодня. И вот сейчас эту идиллию ему предстоит омрачить, разрушить.
   До селения уже шагов двести, не более. Как ни странно, никто не замечает его. Скорей всего увидеть-увидели, но не всмотрелись и принимают пока за какого-нибудь охотника, возвращающегося с охоты... Нет, узнали уже - вот одна женщина указывает на него пальцем. Все, кто находятся поблизости от нее, стали смотреть на него. Гурьба ребяти-шек побежала к нему. Вот они уже перед ним. Окружили его. Расспрашивают. Но неужели он им будет рассказывать? Шантрапе этой. Голозадой. Недоросли еще, чтобы такие важные новости первыми узнавать.
   Когда Лум подошел к селению, на краю его уже собра-лась толпа соплеменников. Все смотрели на него тревожно-ожидающе. Он вдруг почувствовал, что сказать то, что пред-стоит сказать, еще труднее, чем он предполагал. А когда к нему подскочила с вытаращенными глазами Напима, мать Молона, и стала испуганно прерывающимся голосом спра-шивать: "Что случилось, Лум?! Что случилось?! Где осталь-ные?! Почему ты один? Молон жив? Жив?! Говори!", наш герой почувствовал, что вообще не в силах сказать что-либо. Напима стала трясти его за плечи, требуя ответить. Неожи-данно для себя он начал кивать утвердительно. Но затем напряг волю и отрицательно замотал головой. Потом с тру-дом произнес:
   - Нет. Их всех убили.
   - Нет! - Вскричала Напима. - Что ты говоришь?! Убили?! Ты понимаешь, что ты сказал?! Убили?! Молона убили?! Нет! Нет!
   Она упала на землю и стала биться в истерических ры-даниях. Громко заплакала одна из жен погибших спутников Лума. Остальные супруги их не проронили и слезинки.
   - Эх, вы, - произнес один "старшак". Не могли баб у чу-жаков отбить. Помнится, наши ходили как-то - таких краса-виц привели.
   Двое мужчин, которым, отправляясь в поход за женщи-нами, друзья дали жен до своего возвращения, начали подпрыгивать, трястись и дергаться всем телом. Можно бы-ло подумать, что они кривляются. На самом деле они ис-полняли танец, который назывался "Танцем радости". Окружающие "шикнули" на них, и те перестали слишком бурно выражать свою радость.
   Геран поднял над головой руку и зычным голосом велел "старшакам" собираться на совет. Вместе с ними к костру пошла вся толпа.
   Придя туда, Лум увидел, что вся площадка усеяна раз-бросанными костями. Он понял, что сородичи уже отужина-ли и что мужчины сегодня вернулись с богатой добычей: немало было плохо обглоданных костей и даже таких, на которых много осталось мяса. Все оставшиеся в своей до-рожной суме запасы Лум незадолго перед расставанием отдал Брэнду, но и сам поел. Поэтому был сейчас сыт. Но он давно не ел жаренного мяса и очень хотел его. Подобрал кость, на которой увидел немало остатков мяса и, быстро очистив его, насколько возможно, от приставшей земли, стал с удовольствием есть.
   Тем временем справа поодаль от костра усаживались на землю в круг "старшаки". За ними садились женщины, ко-торые, конечно, никакого совещательного права не имели, но им не возбранялось слушать совет.
   Слева два подростка, имевшие наказ присматривать за костром, отгоняли пинками четырех мальчишек. Те норови-ли подбросить в него еще хвороста, но большой огонь уже был не нужен.
   Несколько подростков уселись вместе с женщинами. Это тоже не возбранялось. Они старались выглядеть как можно серьезнее. Большинство же их сверстников, как и детвора, играли кучками вокруг того места, где расположились взрослые. Впрочем, всем младшим номариям в какой-то мере передалось тревожно-унылое состояние, овладевшее племенем. Иные из них приостанавливались в игре и, посе-рьезнев, смотрели с любопытством внимательно на взрос-лых. Правда, скоро же снова бросались в игру.
   - Хватит жрать! Потом будешь! Иди сюда! - крикнул Лу-му кто-то из "старшаков". Другие мужчины и женщины то-же стали звать его. Геран, стоявший в кругу, образованном сидевшими соплеменниками, и внушительно возвышав-шийся над ними своей огромной фигурой, кивнул ему и по-велительным жестом указал на место подле себя.
   Лум бросил кость и, обсасывая испачканные жиром пальцы, поспешил на собрание племени. Когда он вошел в круг, Геран крикнул шумно игравшим детям и подросткам: "Эй!" и движением руки велел им уйти. Сразу затем не-сколько мужчин и женщин крикнули:
   - А ну пошли быстро! Не знаете где играть что ли?!
   Младшие номарии, как правило, не осмеливались вы-нуждать взрослых повторять приказания. Игравшие дети и подростки поспешили за пределы стойбища.
   - Говори, - сказал Геран Луму и сел вместе с остальными "старшаками".
   Наш герой поведал соплеменникам о злополучном путе-шествии. Рассказывая о трагическом происшествии, пре-рвавшем поход, он, по природе своей честный, простодуш-ный, не счел себя в праве скрыть правду, а именно то, что отвлеченный появлением чужеземки, совершенно забыл сообщить товарищам о близком присутствии ее сородичей.
   - Так ты знал, что рядом чомо и не побежал, не сообщил им?! Как ты мог...?! - удивленно-негодующе закричали со-племенники.
   - Я хотел им поскорей сказать, но я забыл... Я же уже го-ворил вам, что... пришла женщина... У меня из головы все сразу вылетело, - отвечал Лум.
   - Значит, ты виноват в том, что они погибли! Только ты! На тебе вина! Как ты мог?! Из-за тебя они погибли! - воз-мущенно шумели соплеменники.
   - Я не виноват! Нет, я не виновен в их гибели! Я понача-лу тоже думал, что виновен! Но я же, говорю вам, что не чомо убили их, а ронги. Если б убили чомо, то, конечно, я бы был виноват. Но убили-то ронги. А я их не видел. Я толь-ко чомо видел. Ронги, видно, были близко, когда мы туда пришли. Но мы их не видели. Чомо были гораздо дальше: вон как отсюда до туда, вон до того холма. Я даже думаю, что если бы не появилась та женщина, и я бы, как только справился с воином-чомо, поспешил бы сказать нашим, то и тогда бы уже было поздно. Потому что ронги, видать, напа-ли вскоре после того, как я ушел искать воду. А о ронгах я предупредить не мог, потому что я их не видел. Как же я могу быть виновен в том, что не предупредил о ронгах, если я их не видел?! - говорил пришедший в сильное волнение Лум, возмущенный несправедливым обвинением и уже начинающий опасаться незаслуженной кары, которая в данном случае могла быть очень жестокой.
   - Какие ронги?! Откуда там ронги?! Да их там сроду не было! - кричали ему. - Ты их нарочно выдумал, чтобы от себя вину отвести! Да там не только ронгов быть не может - там вообще никакого племени ногано быть не может! Там одни только чомо живут! И всегда жили! А ронги, знаешь где?! Вон там, далеко-далеко отсюда! Не одно лето надо на восход идти, чтобы дойти до них!
   - Я тоже так думал, пока не увидел их там своими глаза-ми! Они наверняка нас ищут! Надо готовиться их встретить! Или бежать отсюда как можно дальше! Их знаете сколько?! Много-много! Наверно, три наших племени - вот сколько! Я постарался увести их в другую сторону. Может, они сейчас нас ищут не там, где надо искать. Но когда не найдут, то бу-дут в другом месте искать! И, в конце концов, сюда придут.
   Но сородичи не верили ему. Они продолжали обвинять Лума, и слушание его рассказа перешло в суд над ним. "Старшаки", а только они имели право судить, признали нашего героя виновным в гибели девяти соплеменников и присудили его к смертной казни.
   Лум был одним из немногих "щеглов" - так "старша-ки" называли юношей, - к кому они не питали враждебных чувств, основанных преимущественно на ревнивой недо-верчивости и ожиданиях возможного бунта против очень выгодных для "старшаков" законов клана. Правда, он тоже глазел на женщин, но держался от них в стороне, заговари-вал только по какой-нибудь деловой необходимости. К тому же ко всем "старшакам" относился с почтением. А главное, все они были рады, что постоянной угрозы их самой ценной привилегии, исходящей от юношей, теперь нет. Поэтому Лум вполне мог рассчитывать на снисхождение, а точнее на замену смертной казни изгнанием. Его бы просто могли очень сильно избить и этим ограничиться. Но он так возму-тил всех упорным отрицанием своей вины, стремлением убедить, что соплеменников убили не чомо, а ронги, во что поверить было невозможно, что никому и в голову не при-шло высказать предложение о некотором смягчении нака-зания.
   Последнее слово было за Гераном: только вождь мог в племени решать карать или миловать. И он принял оконча-тельное решение - смертная казнь. Едва он сказал это, как все "старшаки" поднялись с земли и стали приближаться к Луму. Охваченный ужасом, тот сделал отчаянную попытку пробиться сквозь сжимающийся смертельный круг, образо-ванный толпой могучих мужей. Однако сделать это было невозможно даже такому силачу, как наш герой.
   Кто-то крикнул:
   - Только не здесь! Надо за стойбище вывести! А то труп тащить придется, а он тяжелый - вон боров какой!
   Возможно, эти слова спасли нашего героя от сиюминут-ной расправы.
   "Старшаки" навалились на Лума, придавили его к земле, заломили ему руки. Вскоре связали их крепкой лыковой ве-ревкой: она быстро нашлась - некоторые женщины, обмо-тав вокруг пояса, носили с собой такие веревки, кому они могли пригодиться в хозяйстве, чтоб не ходить за ними в случае надобности.
   Затем "старшаки" вывели обреченного за стойбище и отвели на шагов триста от него. Вместе с ними толпой шло все племя, в том числе подростки и дети.
   Лума держали самые сильные мужчины племени, пото-му что он старался вырваться, чтобы убежать.
   В те времена у людей еще не было штатных палачей. Его не столь почетные обязанности обычно приходилось вы-полнять вождю, если не находился доброволец, человек, имеющий от природы садистские наклонности и желающий дать им выход. В нынешнем поколении номариев такого не было. Поэтому Лума предстояло убить Герану: на главного защитника законов клана часто ложились обязанности по их исполнению.
   Пока Лума вели, он кричал, что его несправедливо осу-дили на смерть, умолял хотя бы немного повременить с расправой. Но Геран и остальные "старшаки" были неумо-лимы.
   И вот вождь остановился. И остановились все. И Лум по-нял, что здесь будет его место казни. Ему окончательно ста-ло ясно, что все мольбы бесполезны, что каким бы нере-альным ни казалось происходящее, каким бы невероятным ни казалось то, что его могут несправедливо лишить жизни и лишить уже прямо сейчас, жизни прекрасной и бесцен-ной, это произойдет и произойдет уже здесь и уже через несколько мгновений. Поняв это, наш герой, наделенный немалым мужеством, овладел собой и решил встретить смерть достойно.
   Он расставил широко ноги, расправил плечи и подставил под удар свою мощную грудь. От того, что руки были связа-ны за спиной, она выгнулась вперед, и от этого грудь вы-глядела еще более объемистой и могучей.
   Вождь держал в руке копье. Он стал медленно подни-мать его для нанесения удара. Теперь Лум видел только направленный на него кремневый наконечник. Юноша весь напрягся и душой, и телом, готовясь принять в себя страш-ное каменное острие. И в этот миг твердость духа в нем дрогнула: он невольно отвел взгляд. Лум увидел толпу со-родичей. Она казалась сплошной безликой массой. Над ней во всю ширь небосклона горел закат. Его ярко-красные тона как нельзя более соответствовали кровавой драме, которая вот-вот должна была произойти здесь.
   Однако Геран почему-то медлил. Кисть руки, сжимавшая древко копья, уже была у его виска. Оставалось только нанести удар. Но огромный могучий муж застыл, словно в нерешительности. И действительно, на широком с крупны-ми чертами красивом лице его очень явственно изобрази-лись колебания чувств, а точнее, внутренняя борьба между желанием выполнить свой долг и убить юношу и сильным чувством, удерживающим от этого. Это было совершенно такое же чувство, какое испытывал наш герой, когда не мог ударить копьем не защищающегося оружием человека. По-чему же тогда, может спросить читатель, Геран без каких-либо колебаний пронзил Кэсиана? Да потому что ситуация тогда была иной. Колебаться времени не было. Нужно было спасать от позора своего любимца и как можно скорее по-карать дерзкого бунтаря, осмелившегося восстать против самого главного и самого ценного для "старшаков" обычая. Если бы сейчас у вождя была хотя бы десятая часть той ярости, которую он испытывал тогда, он бы без всяких ко-лебаний пронзил бы и Лума. Но ярости сейчас он такой не испытывал. Конечно, он не сомневался, что этот юнец за-служивает самой суровой кары. Ведь по его вине погибли девять соплеменников. К тому же набрался наглости бессо-вестно лгать, что их убили не чомо, а ронги, которые живут совсем в других краях. Но даже мысли об этом не вызывали такой ярости, какая нахлынула на вождя, когда взбунтовал-ся Кэсиан. Не будем забывать, что люди в те времена жили не столько разумом, сколько чувствами. А столько чувства злости, сколько требовалось для того, чтобы добрый по натуре богатырь смог убить беззащитного человека, у него сейчас не было.
   Наконец он, словно обессиленный, опустил руку с копь-ем, так и не нанеся удар, и стал каким-то беспомощным взором оглядывать толпящихся вокруг соплеменников. Все сразу поняли, что он ищет того, кто бы мог взяться испол-нить приговор. Каждый, на кого попадал его взгляд, отво-дил глаза: никому не хотелось убивать сородича, да к тому же хорошего парня. Да, "старшаки" чуть не убили его, когда взбунтовался Кэсиан. Но тогда он просто попал под горячую руку. Тогда "старшаки" были в сильнейшей ярости. Но те-перь такой ярости они не испытывали. Они могли бы убить его сразу после того, как Геран вынес приговор, потому что были слишком возмущены, как им казалось, наглой ложью этого "щегла". Но даже это недавнее возмущение почти прошло.
   Геран мог и приказать. Этого все и опасались. Поэтому некоторые поспешили предложить заменить смертную казнь изгнанием. Однажды вождь согласился, когда также не мог убить приговоренного. Дней через двадцать случай-но во время охоты нашли его обглоданные хищниками ко-сти. Однако такое предложение Геран и остальные "стар-шаки" сразу отвергли: еще бы, - разве Лум не доказал, что умеет выживать и один вне племени.
   - Да что вы забыли?! Вспомните, как мы Рюла казнили! Давайте и его также! - воскликнула одна из женщин.
   Вина этого Рюла была в том, что он бежал при случайном столкновении номариев на охоте с группой охотников враж-дебного племени. Его наказали так, как номарии с незапа-мятных времен привыкли наказывать дезертиров - привя-зали в лесу к дереву и оставили одного на ночь. К утру от него остались только обглоданные кости.
   Все поддержали это предложение и отвели Лума в лес. Там на берегу реки его крепко-накрепко привязали к дереву, и вскоре все ушли.
  
  11
  
   Когда сородичи удалились, и Лум перестал слышать их голоса, он принялся изо всех сил дергаться и напрягаться всем телом, надеясь вырваться из пут. Однако все его ста-рания оказались тщетны: он был необычайно крепко привя-зан к стволу сплетенной из жил животного очень прочной веревкой.
   В лесу быстро темнело. Перед обреченным юношей громко журчала река. Она имела сильное течение, хотя местность здесь была равнинной: мощное ускорение свое-му движению вода получала в горах, где были ее истоки.
   Лум находился в шагах двадцати от реки. На берегу пря-мо перед ним не было ни кустов, ни деревьев. Справа и слева росли кусты и деревца. Лум в ужасе вертел головой, ожидая, что вот-вот оттуда на него бросится какой-нибудь зверь. Опасность грозила и из-за реки, которая, хоть и пол-новодная, не была широкой, и хищник мог быстро ее пере-плыть.
   По мере того, как сгущались сумерки, лес на противопо-ложном берегу все более темнел, превращаясь в темно-серую непроглядную чащу. Несмотря на то, что видел пол-нейшую бесполезность своих усилий, Лум продолжал отча-янные неистовые попытки освободиться. Но наконец, со-вершенно изнемогши от усталости, беспомощно повис на веревках и покорно-обреченно свесил голову.
   Была уже глубокая ночь. Слыша любой шорох, а слышать можно было только ближние звуки, ибо дальние поглощало журчание воды у берега, несчастный цепенел от ужаса, воспринимая его как вестника своей скорой гибели. Когда проходило некоторое время, и он не видел зверя, то испы-тывал огромное облегчение. Правда, сразу затем на него снова наваливался своей беспощадной терзающей тяже-стью страх: ведь Лум ни на мгновение не забывал, что неминуемо должен сегодня погибнуть. Даже более чем смерть страшило ожидание, что его будут пожирать живь-ем. Он знал, что нередко хищники, когда очень голодны, терзают и поедают попавшее им в когти животное, еще не умертвив его. Знал, что убивают они жертву отнюдь не из гуманности, а просто для того, чтобы она не сопротивля-лась. Он же, связанный, сопротивляться, конечно, не смо-жет, а значит, его ждет, мучительнейшая смерть.
   Из-за облаков вышла луна и ярко осветила все. Осве-щенный противоположный берег стал серебриться, оттеняя лес за рекой, превратившийся теперь в сплошную черную стену. Черные зубцы этой стены четко выделялись на фоне звездного неба. В темно-серой синеватой реке заиграли неясные лунные блики. Под противоположным берегом слегка заблестели большие и маленькие камни. Около них плескалась и волновалась быстрая вода. Такие же камни, но не видные за берегом Луму, были и на этой стороне ре-ки. Именно от столкновения с береговыми камнями и исхо-дило шумное журчание.
   Лум почувствовал, что силы его восстановились и снова начал рваться из стягивающих его колец прочной веревки, однако с тем же результатом, что и ранее. Он взвыл от от-чаяния. Но вскоре пожалел об этом: изданный им звук при-влек хищников.
   Вдруг в чаще за рекою появились пары светлых точек. "Волки!" - понял Лум, и все внутри у него оледенело и онемело. Сердце, словно оборвалось и упало в пятки. Страх, который владел им до этого, был ничто в сравнении с тем, что он испытывал сейчас. Лум действительно видел глаза волков, светящихся в темноте фосфорическим блеском. Па-ры едва заметных мерцающих точек мелькали и приближа-лись. Их было много. Несчастный снова стал рваться из пут, но они по-прежнему были неумолимо-прочны. Вот на осве-щенный луною берег выбежали четыре волка, за ними - еще пять, потом - семь. Как ни странно, они не бросились сразу в воду, чтобы переплыть реку, а начали яростно ры-чать в сторону Лума, рыть мощными лапами землю. В свете луны были хорошо видны их страшные оскаленные клыки. Через несколько мгновений наш герой понял чем вызвана эта заминка в нападении стаи. Он услышал за спиной быст-рый мягкий топот множества лап. В следующее мгновение учуял запах волков. Ах, вот оно что! Оказывается, он своим возгласом отчаяния привлек сюда две стаи страшных зве-рей! Одна уже здесь, совсем рядом! В следующий миг справа и слева зловещими тенями выскочили хищники. Лум сразу заметил, что это не волки, а крупные собаки. Впрочем, легче от этого ему, конечно, не стало. Пока собаки не набросились на него, поскольку им еще предстояло от-стоять добычу. Они сгрудились все у реки и подняли ужас-ный, оглушительный, угрожающий лай, которым надеялись отогнать стаю волков. Те продолжали рычать и рыть лапами землю. Некоторые тоже стали лаять.
   Лум собрал в кулак всю силу воли, готовясь мужественно встретить лютую смерть.
   Вдруг от стаи собак отделилась одна, самая большая, и бросилась к нему. Наш герой напрягся и стиснул зубы, ожи-дая испытать страшную боль. Поведение собаки его нево-образимо удивило. Она стала визжать и скулить, извиваясь всем телом. Затем бросилась на него. Положила ему на плечи лапы и умыла его лицо своим большим мягким влажным языком.
   - Брэнд! Дружище! - вскричал Лум, - Откуда ты здесь взялся?!
   Он не рад был появлению своего необычного друга, ибо знал, что тот будет его защищать и только зря погибнет.
   Конечно, Брэнд не мог ответить, как он здесь оказался. За него расскажем мы.
   Встретив своих любимых друзей, он неплохо провел с ними вечер. Когда сгущались сумерки, привыкший в по-следнее время проводить ночь со своим двуногим другом, пес вдруг вспомнил о нем, невольно заскулил и побежал его искать. За ним увязалась собачья стая, которая считала могучего Брэнда своим вожаком, и полагала, что он, как и подобает нормальным хищникам в такое время, отправился на охоту. Брэнд прибежал на то место, где расстался с Лу-мом. Нашел его следы и побежал по ним. Они привели к стойбищу. Его обитатели недавно пришли из леса, где оста-вили привязанного к дереву осужденного. Они толпились среди шалашей и продолжали возбужденно обсуждать происшедшее. Люди заметили стаю собак, осмелившуюся слишком близко подойти к селению, и угрожающе зашуме-ли. Мужчины потрясали копьями и дубинами. Собаки от-бежали на шагов сто обратно, все, кроме Брэнда. Тот поску-ливал и смотрел с пронзительной тревогой в умных глазах на стойбище. Люди подивились странному поведению пса, особенно дерзкой смелости, которую отнесли за счет его огромных размеров и мощного сложения, что обычно вы-зывало почтение у мужчин, уважающих, в первую очередь, силу. Поскольку одна собака не представляла опасности для большого селения, на нее вскоре перестали обращать вни-мание, тем более, что мысли людей сейчас особенно зани-мали страшное известие о гибели сородичей, принесенное Лумом, и его казнь.
   Брэнд стал бегать растерянно вблизи стойбища, обню-хивая землю. Заметим, что это была южная сторона селе-ния, где не протекала упомянутая выше речушка. К огром-ной радости своей пес вскоре учуял новые следы Лума, шедшие обратно из стойбища. Они были среди множества других человечьих следов. Эти следы привели в поле, где почти под прямым углом поворачивали к лесу. Брэнд побе-жал туда, а за ним и его стая. По пути они наткнулись на следы двух оленей, которые вели из леса в поле. Все собаки устремились по ним вдогонку за вкусным мясом. Но не су-мели догнать его, потому что расстояние между ними и оленями изначально было слишком большим. Четыре раза потом стая брала следы других животных, но тоже не смог-ла их настичь: если кто-то думает, что хищникам так уж хо-рошо и легко жить в дикой природе, тот ошибается. Вдруг Брэнд вспомнил о Луме и снова побежал искать его. За ним последовала стая, которая не сомневалась, что он продол-жает охоту. Они вернулись к тому месту, где следы оленей отвлекли их от людских. Наверное, товарищи Брэнда нема-ло подивились прозорливости своего вожака, который пря-миком привел их к добыче. Она тем более их обрадовала, что не способна была сопротивляться. Однако события раз-вивались не так, как им хотелось.
   От перебранки волки быстро перешли к решительным действиям. Самый крупный из них, должно быть, вожак прыгнул в воду и поплыл к этому берегу. За ним стали пры-гать в реку и другие волки. Только это произошло, как всех собак, словно ветром сдуло с берега. Они исчезли во мраке леса. Все, кроме Брэнда.
   - Уходи, уходи, Брэнд! Прочь отсюда! - вскричал Лум, не желая смерти своему другу, к тому же лютой и напрасной смерти. Но пес не собирался так быстро расставаться с Лу-мом, тем более, что от него пахло съестным. Длительные стремительные погони за травоядными вызвали у Брэнда такой аппетит, что к нему вполне была применима извест-ная поговорка: "Голодный как волк". Произошло неожидан-ное - пес рванул зубами стягивающую Лума веревку и стал жевать ее. И не удивительно - веревка-то была, как упоми-налось выше, сплетена из жил животного. Толщину имела не меньшую, чем боварские сосиски, то есть - приблизи-тельно с палец.
   Путы спали с Лума. Ощутив себя свободным, он радостно вскричал. Впрочем, радоваться еще было слишком рано - сюда уже плыло, по меньшей мере, пол волчьей стаи. В первый момент Лум хотел влезть на дерево, к которому был привязан, но тут же устыдился своего желания. Ведь он знал, что Брэнд не убежит, а будет защищать его, один сражаясь против всей волчьей стаи. И что ж, он, Лум, будет сидеть на ветвях, взирая сверху на то, как его друга рвут на части проклятые волки, которых он всегда презирал и нена-видел?! Нет, Лум никогда трусом и предателем не был и не будет! Малодушный порыв он испытал сейчас только пото-му, что у него нет совершенно никакого оружия, даже камня в руках. О, если бы у него были когти, клыки, как у них! А голыми руками кого он сразит?! Но он все равно будет биться! Хоть кулаками. Он погибнет в неравной борьбе, сражаясь вместе с другом, погибнет с честью, как подобает настоящему охотнику-воину! На эти мысли ушло не больше мгновения. В следующий миг ему в голову пришла идея, которая могла увеличить шансы на спасение. Но ее еще нужно было осуществить. Только бы успеть!
   Лум бросился к реке навстречу плывущим врагам. Когда схватил два попавшихся под руки береговых камня, самый ближайший волк уже находился от берега в шагах пяти-шести. Юноша с силой кинул камень. Промахнуться было невозможно, тем более Луму, у которого любимейшим за-нятием в детстве, как и у многих его сверстников, было ме-тание камней в цель и на дальность. Камень точно попал в голову хищнику, причем с таким же звуком, как если бы ударился о ствол дерева. Даже отпружинил также. Волк сра-зу исчез. В ярком свете луны видны были пузыри на по-верхности воды. Из остальных плывших волков ближайшие находились от этого берега на расстоянии шагов двадцати. Их постигла та же участь, что и первого: оглушенные, они захлебнулись. На счастье, под ногами Лума оказалось до-статочно подходящих для метания камней. Шесть следую-щих плывущих волков, устрашенные быстрой гибелью че-тырех собратьев, а главное, вожака, стали поспешно пово-рачивать и плыть обратно. Лум даже расхохотался - так ему показалось смешным то, как они это проделывали: смешным выглядело несоответствие этой позорной явной торопливости той горделивой важности, с которой волки держали над водой головы. Конечно, это получалось у них непроизвольно: никакого намерения сохранять достойный вид при отступлении у этих не наделенных разумом тварей не было. Но именно такое впечатление они производили.
   Смех сделал добрее нашего героя. Даже к этим нена-вистным ему хищникам. Иначе он бы мог перетопить пол-стаи. Лум не воспользовался чрезвычайно уязвимым поло-жением плывущих зверей и перенес "огонь" на противопо-ложный берег, на котором замешкались менее смелые вол-ки, не спешившие туда, где возможна была атака больших собак. Камни не представляли для них такой опасности, как для плывущих, да и попасть им в голову было куда труднее. Поэтому Лум метил уже не в головы, а в туловища. Каждый камень попадал точно в цель, причем с большой силой. Волки взвизгивали, как собаки, и убегали в лесную чащу. Вслед за ними в темном лесу скрылись и те волки, что еще не успели получить в бок камень, и те, что, доплыв до бере-га, выбегали из воды.
   Всю эту баталию, особенно поспешное отступление про-тивника, оторвавшийся от своей трапезы Брэнд сопровож-дал громогласным лаем и пару раз даже вступил передни-ми лапами в воду, словно намереваясь преследовать убе-гающих.
   Как только последний волк исчез из виду, человек и со-бака бросились друг к другу. Дико-радостными взвизгива-ниями, наскоками на Лума, лизанием рук Брэнд привет-ствовал его. Юноша крепко сжал его в своих объятиях. Ра-дости обоих не было предела. Пес был счастлив, что нако-нец нашел своего потерявшегося двуного друга. Наш герой чувствовал такую благодарность, какую описать невозмож-но.
   - Неплохо мы их, Брэнд ...! Это не первая наша победа с тобой, да?! - воскликнул он.
   Когда эмоции немного поутихли, Брэнд поспешил вер-нуться к вкусной веревке. Лум хоть и испытывал большое желание удалиться как можно скорее и дальше от места своей несостоявшейся казни, все же не стал поторапливать друга. Впрочем, съедобные путы быстро исчезли в желудке собаки.
  
  12
  
   Друзья двинулись вглубь леса. Однако лишь несколько шагов успели отойти от берега, как в черной темноте между массивными темно-серыми стволами перед ними снова замерцали зловещие парные огоньки глаз. "Волки!" - вздрогнул Лум, но на этот раз уже не сильно испугался, наверно, потому что с ним был верный друг, и потому что не был теперь совсем безоружен - в руках сжал два при-хваченных с собою камня. В каких только не был он пере-делках со своим новым другом. Возможно, и на этот раз им повезет.
   Брэнд зарычал. Из мрака выступили крупные мохнатые звери. Это были не волки, а собаки. Они зарычали, но явно только на Лума и то не очень угрожающе. Некоторые пару раз тявкнули и тоже не так уж свирепо. Брэнд теперь мол-чал. Собаки также затихли. Неожиданно все завиляли хво-стами. Некоторые стали обегать наших друзей стороной. Через несколько мгновений Лум уже чувствовал, что они стоят совсем рядом сзади, но что-то подсказывало ему, что можно не бояться, но лучше не оборачиваться. Смелости придавало и спокойное поведение Брэнда, и то, что собаки виляли хвостами. Все же по спине пробежали мурашки и в затылке неприятно похолодело. Вдруг он вздрогнул, ощутив, как нос собаки ткнулся немного ниже того места, где у да-леких предков человека был хвост. Эти прикосновения не-сколько раз повторились, ибо многие члены стаи пожелали познакомиться с ним поближе, как это принято у собак, ведь для них подхвостье играет своего рода роль удостове-рения личности. Удовлетворив таким своеобразным спосо-бом свое собачье любопытство они отбегали, повиливая хвостами и не обращая уже на Лума никакого внимания. Те собаки, которые не проявили подобного любопытства, каза-лось, поверили им на слово, что, мол, этот двуногий вполне благонадежная личность, и тоже стали показывать, что не видят в нем врага. Было похоже на то, что собаки приняли его в свою стаю. Словно в подтверждение этого они все, и с ними Брэнд, повернулись и побежали вглубь леса, будто приглашая его последовать за ними.
   Лум шел быстро, почти бежал. Через некоторое время остановился, с удивлением и усмешкой подумав, что, и правда, идет в том направлении, куда убежала стая, тогда как ему, пожалуй, надо в другую сторону. Только сейчас он задался вопросом, куда ему нужно двигаться, что предпри-нять, как вообще жить дальше? До сего момента им владе-ло только стремление побыстрее удалиться от страшного места, где его чуть не лишили жизни: никаких других жела-ний, мыслей не было. Одно было неоспоримо ясно: дви-гаться нужно в сторону, противоположную местонахожде-нию стойбища. Поэтому Лум повернул направо. Он продол-жал быстро идти и при этом напряженно думал. Не прихо-дилось сомневаться, что "старшаки", узнав утром, что ему удалось освободиться и бежать, сейчас же пустят по его следу самых быстрых и выносливых бегунов. Поэтому надо успеть к этому моменту удалиться отсюда как можно далее, чтобы не оставить преследователям никаких шансов до-гнать его. Но что делать потом, когда убедится, что погони за ним нет? Как что? Стараться выжить. Главное то, что он жив! Он будет жить! Но это будет, конечно, совсем другая жизнь, очень отличная от той, которой жил вместе с сопле-менниками, жизнь изгнанника. Все же это лучше, чем казнь. Однако изгнание считается почти равносильно каз-ни. Но стоит ли очень унывать? Разве он не сумел выжить, немало дней совершая обратное путешествие от границы страны чомо? Кроме того, не так уж одинок он будет. Ведь у него теперь есть Брэнд, настоящий друг. Они отправятся с ним в страну чомо. Возможно, удастся разыскать ту краса-вицу, с которой довелось случайно свести знакомство и о которой он никак не может забыть. Только подумал так наш герой, как чувство большого сожаления стеснило грудь. Нет, в ближайшее время это не удастся! Как же он мог забыть?! Нет, пока ронги угрожают его родному племени, разве име-ет он право покинуть этот край?! Конечно, он будет помогать соплеменникам бороться с врагами. Однако каким образом он это будет делать, у него было пока очень смутное пред-ставление. Впрочем, он еще обдумает это - еще есть время. Правда, ронги могут появиться здесь уже скоро, но никак не раньше, чем через три - четыре дня. А скорей всего они бу-дут искать стойбище номариев гораздо дольше.
   Вдруг Лум услышал сзади стремительно приближаю-щийся топот. Вздрогнув, резко повернулся. Увидел, как между стволами деревьев мелькнули две светлые точки. "Волк! Нет, это, наверно, Брэнд", - подумал молодой охот-ник.
   Он не ошибся - через несколько мгновений из темной глубины леса к нему выскочил с радостным поскуливанием огромный мохнатый пес.
   - Ну что ты вернулся ко мне? - потрепал его густые космы Лум, - Тебе охотиться надо. Я тебе в напарники сейчас не подхожу. Вот как сделаю оружие себе, пусть хоть дрянное, какое смогу, тогда опять поохотимся вместе. А сейчас, да-вай, без меня. Со своими братьями. Возвращайся к ним быстрее. Они, может, уже задрали кого-то. А ты здесь со мной время теряешь.
   Пес стал радостно прыгать вокруг и около молодого охот-ника. Затем с призывными скулением и лаем сделал не-сколько прыжков в сторону, откуда прибежал. Лум понял, что он зовет его последовать за ним.
   - Нет, Брэнд. Ты же знаешь, что я не могу так быстро бе-гать, как вы, четвероногие, - с сожалением произнес Лум. - Да и мне в другую сторону.
   Он повернулся и зашагал в прежнем направлении. Пес затрусил рядом с ним.
   Внезапно сзади послышался быстро приближающийся топот множества лап. Лум обернулся и снова увидел в чер-ных промежутках между темно-серыми стволами мелька-ние пар светящихся точек.
   - Похоже, опять твои друзья, Брэнд, - сказал молодой охотник. Но при этом испытал довольно неприятное волне-ние: а вдруг не они, а если они, то вполне ли воспринимают его как члена своей стаи, в достаточной ли мере, чтобы на голодный желудок воздержаться от употребления новичка в пищу?
   Стая, и в самом деле, оказалась стаей Брэнда. Собаки окружили его и Лума. Некоторые приветливо обнюхали сво-его потерявшегося вожака, радостные, что он нашелся. Три собаки обнюхали Лума. Тот, однако, не стал приветствовать своих новых товарищей принятым у них способом. Собаки недолго покружили вокруг него и вожака, а затем все разом - и Брэнд с ними - помчались туда, откуда прибежали и че-рез несколько мгновений скрылись во тьме ночного леса. Лум вздохнул с облегчением и пошел быстро прежним пу-тем.
   Довольно скоро он заметил, что кусты и деревца между толстыми стволами больших деревьев из темно-серых ста-ли зеленовато-светло-серыми. Стволы больших деревьев тоже начали приобретать свои обычные дневные цвета. Стала видна глубина леса. Лум огляделся и увидел, что все вокруг сделалось светлее и виднее. Он взглянул вверх. По-качивающиеся клубы листвы и множество пучков хвои там уже были совсем зеленые, но имели мрачный оттенок. Между ними светлело побелевшее небо. "Светает уже!" - удивился и обеспокоился Лум. Теперь он не шел, а бежал. Какая короткая летняя ночь! Уже скоро соплеменники при-дут туда, где оставили его на съедение зверям! Может быть они уже там! А он успел уйти совсем недалеко!
   Вскоре произошло то, чего наш герой никак не мог ожи-дать - впереди замелькали просветы. Лум так удивился, что даже остановился на мгновение, а затем перешел на шаг. Приближался край леса. Это и вызвало удивление. Лес был хоть и не очень-то велик, но требовалось гораздо больше времени, чтобы перейти его, начав путь оттуда, откуда Лум начал. Неужели он так быстро шел и бежал? Значит, так.
   Наш герой почувствовал себя спокойнее, решив, что, и правда, стал теперь вряд ли досягаем для возможной пого-ни. Поэтому позволил себе идти чуть медленнее. Однако сразу затем появились другие причины для удивления. Впереди слева заметил раздвоенную ель (довольно редкое явление для этого вида дерева). "Надо же, и здесь тоже", - подумал Лум. Еще больше удивился, когда немного пройдя далее, из-за зарослей увидел справа сильно накренившую-ся сосну, сломанную ветром, но не рухнувшую наземь, а повисшую на ветвях рядом стоящих елей. Подобное очень часто встречается в лесах, особенно девственных. Удивило не это, а совпадение - раздвоенная ель и неподалеку от нее такое дерево. "Тоже, как там! Как же я раньше не замечал этого?! Столько раз проходил здесь и не заметил". Но то, на что обратил внимание потом, не только поразило его как еще более странное совпадение, а уже насторожило. Сколь-ко раз он, пересекая этот лес, проходил через край его, про-тивоположный тому, рядом с которым расположено стой-бище, и всегда видел вокруг довольно густой подлесок. Да он везде, повсюду в любом лесу. Его нет, а точнее почти нет только вблизи людских селений, потому что одних отсохших и упавших с деревьев ветвей и сучьев не хватает, и заго-товщики хвороста ломают и рубят много кустов и мелких деревцев. Лум остановился как вкопанный и остолбенел от удивления и страха: он понял, что находится около родного стойбища. Но как это могло произойти?! Он сразу вспомнил рассказы сородичей о том, что идущий в темном ночном лесу часто ходит по кругу, порой не раз замечая, что воз-вращается приблизительно туда, откуда начал путь. Если бы рассвело немного позже, то, возможно, наш герой пришел бы на место своей казни, где мог встретить соплеменников, пришедших посмотреть на его обглоданные кости.
   Лум повернулся, чтобы броситься бежать прочь отсюда, но замер настороженно, пораженный внезапной страшной мыслью: он понял, что оказался в смертельной западне, из которой так просто не убежишь, и скорей всего вряд ли удастся спастись.
  
  13
  
   Положение, в которое он попал, действительно было схоже с западней и вот почему. Здесь постоянно, днем и ночью, находился воин, бдительно наблюдавший за вид-ной глубиной леса, чтобы вовремя заметить возможное приближение иноплеменников и предупредить об этом со-родичей. За противоположным краем стойбища тоже вы-ставлялся караульный, но только на ночь, ибо в светлое время суток незаметно подкрасться к селению враги не могли. Дозор в лесу осуществлялся совершенно особым об-разом: караульный не прохаживался взад-вперед, как обычно это делают стражники, не заботясь о том, видят ли их. Нет, он умело скрывался за деревьями и зарослями, ко-торые здесь все-таки были, несмотря на почти полное отсут-ствие подлеска: его заменили обильно разросшиеся расте-ния с высокими, прочными стеблями и широкими листья-ми. Если приближался один человек, то караульный неза-метно подбирался к нему как можно ближе и притаивался, чтобы неожиданно стремительно атаковать его, как из за-сады, причем выжидал момент, когда будет возможность напасть со спины или сбоку.
   Лум не сомневался, что где-то здесь поблизости скрыва-ется караульный, вот-вот готовый броситься на него. С ка-кой целью? Убить уже приговоренного к смерти или пле-нить, чтобы отвести к соплеменникам? Они, естественно, не помилуют его. Возможно ли отбиться двумя камнями от хо-рошо вооруженного воина? Лум с ужасом всем существом своим ощутил, как беззащитен будет перед разящим крем-невым острием, направленным в его тело умелой сильной рукой. Впрочем, часовой может и не пустить в ход оружия, а, угрожая им, постарается заставить сдаться, пленить его. Нет уж, лучше смерть.
   Лум сделал несколько неуверенных, опасливых шагов, настороженно озираясь вокруг, принюхиваясь и прислуши-ваясь. Вдруг он застыл на месте. Человеческий запах! И правда, караульный здесь, совсем близко! Но что это?! Че-ловеческий запах хорошо ощутим, но подобный запах исхо-дит только от мертвых людей. Напряжение в душе спало. Сменилось удивлением. Но лишь на несколько мгновений. Сразу затем опять охватила сильная тревога перед новой страшной неизвестностью.
   Он безошибочно шел на запах. Вот перед ним заросли каких-то растений. Они здесь тоже высокие и широколист-венные, как кусты. Трупный запах идет оттуда. Лум вошел в эти заросли и сразу увидел за ними на черной непокрытой травою земле большое мускулистое тело молодого мужчи-ны. Это был Лаунд, один из сильнейших воинов племени. Труп окоченел с гримасой испуга и боли на лице, со скрю-ченными пальцами согнутых в локтях рук. Ясно было, что Лаунд в последние мгновения своей жизни с кем-то отча-янно боролся. О насильственной смерти свидетельствовали и окровавленные шея, грудь, левое плечо и бурая впитав-шая кровь земля вокруг трупа. Среди светло-красной запек-шейся на коже крови четко выделялась темно-красная, по-чти черная рана на шее. Похоже было на то, что кто-то напал сзади и воткнул в горло кремневый или костяной нож.
   Лум застыл, ошеломленный. Теперь его охватило силь-нейшее беспокойство за родное племя. В то же время недо-умевал, как такой хороший воин как Лаунд мог позволить чужаку совсем близко подкрасться к нему и напасть на него сзади?
   Наш герой стал рассматривать следы около трупа. Это были следы Лаунда и еще кого-то. Следы неизвестного шли из низких зарослей совсем мелких молоденьких деревцев, которые еще не успели обломать заготовщики хвороста. Следы чужака туда же и уходили. Лум пошел по ним. За этими зарослями он обнаружил большое множество сле-дов. И все они вели к стойбищу. "Враги! Враги напали на наших!" - только такое, ужаснувшее его предположение, могло прийти в голову нашему герою. Ему стало понятно, что вражеский лазутчик незаметно подкрался к караульно-му, напал сзади, зажав тому рот, чтобы не дать закричать. А когда поразил его в шею, он уже не мог издать какие-либо громкие звуки. Враг забрал оружие часового. Иначе бы Лум мог вооружиться. Теперь он уже не боялся за себя. Теперь в душе молодого воина были только страх за родичей и же-лание поскорее вступить в борьбу с пришлыми чужаками, посмевшими напасть на его родное племя.
   Лум бросился бегом к стойбищу, но почти сразу перешел на медленный осторожный совершенно бесшумный шаг, вовремя сообразив, что раз не слышно звуков боя, то, зна-чит, он уже закончился, и необходимо постараться не обна-ружить своего присутствия, чтобы, если победили враги, то иметь возможность оказать помощь плененным соплемен-никам. Вот уже просветы между деревьями стали широки-ми. Но он не видит за стволами родного стойбища, а видит большую толпу мужчин, женщин, детей. Еще не разглядев их, наш герой почувствовал, что это не соплеменники.
   Тела мужчин пестрели пятнами охры. Боевая раскраска - понял Лум. Присмотрелся и вновь был страшно поражен: на голове каждого воина виднелось по два пера. Ронги! Это ронги! Они уже здесь! И они уже победили! Как быстро! По-хоже, напали ночью. И не со стороны поля, где страж легко заметил бы их приближение. Нет, они обошли селение да-леко стороной, углубились в этот лес, прошли по нему до сюда, очень умело сняли караульного и напали на спящее стойбище. Его уже нет: все шалаши разрушены в ходе рез-ни. Поэтому их и не видно. Но почему же он не слышал, как все это происходило, ведь место его казни не так уж далеко отсюда?! Да потому что громко журчит и плещется быстрая вода у берегов реки. Эти более близкие тогда для него зву-ки заглушили отдаленные. Но как ронги могли так быстро найти племя номариев?! Неужели по его следам?!
   Лум схватился руками за голову и начал проклинать себя едва ли не в голос. Но затем вспомнил, что вполне убедился в том, что чужаки не шли за ним и перестал корить себя. Было такое впечатление, что пока он двигался к родному стойбищу по дуге, они пришли сюда прямиком. Словно кто-то указал им путь. Нет, конечно, он, Лум, не виновен в том, что враги так быстро оказались здесь. И разве он не преду-преждал сородичей, что надо быть готовыми к нападению ронгов?
   Скрываясь за зарослями высоких травяных растений и стволами деревьев, - а это, как мы помним, наш герой умел делать очень хорошо, - ему удалось довольно близко и не-заметно для ронгов подкрасться к их толпе. Преисполнен-ный гнева и ненависти, рассматривал он их сквозь листву зарослей, еле сдерживая в себе желание броситься на вра-гов. Внешне ронги были совершенно такие же, как и нома-рии - преимущественно очень рослые, смуглые, темноволо-сые, но ясноглазые. Одни стояли, другие сидели, третьи лежали опершись на локоть. Земля под ними была покрыта ворохами шкур, кож, ветками, жердями - тем, из чего со-стояли разрушенные шалаши. Чужаки весело переговари-вались, смеялись. Стоял гул множества голосов. "Радуются сволочи - победили", - с возмущением подумал Лум. Он заметил и другой повод для радости иноплеменников, правда, еще не сообразив, что эти два повода очень связа-ны между собой. Над толпой поднимался густой дым и от-летал на север. Если бы ветер дул в сторону Лума, он бы ощутил запах жарящегося мяса. Многие ели. Большинство же, было впечатление, уже закончили свою утреннюю тра-пезу: они имели довольный, осовелый вид только что очень хорошо насытившихся людей. Лишь сейчас Лум обратил внимание на то, что среди шкур, ветвей, жердей на земле валяется много обглоданных костей. Сильно проголодав-шийся, он сглотнул слюну.
   Как ни был наш герой потрясен случившемся, даже в та-кой момент он невольно засмотрелся на одну очень краси-вую девушку. Совсем близко от него она стройно сидела на ворохе шкур и ела. Пышные кудрявые черные волосы спа-дали ей чуть ли не до пояса. Красоту лица даже не портило животно-жадное выражение, с которым она поглощала пи-щу. Рядом остановился какой-то мужчина, лет сорока пяти, с темно-русыми волосами, собранными в пучок на затылке и с седоватой бородой. Он был тоже красив. Лицо его имело явное сходство с лицом этой девушки. "Отец что ли?" - по-думал Лум. С задорно-веселым взглядом мужчина сказал что-то, ласково улыбнувшись, девушке, и кивнул головой через плечо, туда, где над толпою поднимался дым. При этом с многозначительным видом покачал перед собой из-рядный кусок поджаренного мяса так, как обычно, покачи-вают, держа в руке, вещь, когда хотят показать кому-то ка-кая она внушительная, тяжелая. По жестам, интонации го-лоса, мимике Луму показалось, что тот похваляется перед дочерью большой порцией, полученной, по-видимому, уже добавочно и советует тоже сходить за добавкой. Костер, на котором жарилось мясо, и около которого уже готовое, его раздавали, был скрыт от взгляда номария толпою чужезем-цев.
   Кусок мяса, который держал отец красавицы, Лум пона-чалу принял за часть ноги животного. Он снова невольно сглотнул слюну. Но вдруг юноша оцепенел: из-под руки мужчины показалась человеческая ступня. "Они едят лю-дей! Они едят наших!" - пронзила сознание и душу нома-рия страшная догадка. "И она! Она тоже!" - чуть не вскри-чал он. Поразившая юношу красота девушки мгновенно ис-чезла в его глазах. Теперь перед ним предстал жуткий об-лик людоедки. Почему-то только сейчас он заметил, что в куске мяса, в который она хищно вгрызается зубами, угады-вается рука. Девушка что-то ответила отцу, улыбаясь. Даже в ее улыбке почудился звериный оскал. Кончив говорить, лю-доедка вновь принялась пожирать человечину, и Луму по-казалось, что она вот-вот зарычит. Вдруг он почувствовал, что не может больше смотреть ни на эту девушку, которая оказалась каннибалом, ни на ее отца, держащего часть че-ловеческой ноги, ни на остальных ронгов, многие из кото-рых тоже поедали его соплеменников: такое впечатление произвело на юношу страшное открытие. Лум согнулся нич-ком и уткнулся головой в землю, прижав к лицу ладони. Не-которое время он находился в состоянии нервного шока. Когда наконец овладел собою, подумал: "Им еще можно помочь. Тем, кто еще жив". Лум знал, что каннибалы всегда вначале съедают убитых и только потом пленных, делают это обычно постепенно, порой в течение нескольких дней и даже немного подкармливают их, чтобы те не очень поте-ряли в весе. Наверняка ронги не всех перебили номариев. Кому-то сохранили жизнь и, возможно, многим, хотя бы из соображений необходимости иметь запас для своих после-дующих людоедских трапез.
   Лум нашел в себе силы снова посмотреть на толпу рон-гов. Старался глядеть, не замечая тех, кто ест. Там, в глу-бине этой толпы, - его еще живые соплеменники. Он не видит их за ронгами, но чувствует, что они там. Он должен спасти их. И он знает, как это сделать.
   Вдруг Лум увидел, что прямо к нему идут два огромных воина. Юноша вздрогнул. В груди у него похолодело. Но чувство страха, вызванное неожиданным приближением мощных врагов, владело им не больше мгновения. В сле-дующий момент он уже готов был вступить в бой. О, с какой радостью он метнет сейчас в них камни! Правда, затем придется показать противникам спину, придется бежать. Иначе нельзя. Ведь если погибнет, то кто тогда спасет соро-дичей?!
   Наш герой уже хотел встать в полный рост, явиться гла-зам врагов, раз уж замечен ими, но не сделал этого, так как вовремя понял, что ронги по-прежнему не догадываются о его присутствии. То, что эти два гиганта идут прямо к нему, показалось лишь в первый момент. Нет, они шли немного правее. Кроме того, у них не было с собой оружия. Если бы ронги заметили кого-то, скрывающегося в зарослях, то, ко-нечно, смотрели бы прямо на него и прихватили бы с собой хотя бы дротики.
   Но Лум понимал, что опасность не миновала: как только ронги войдут в лес, они сразу увидят его, потому что он не видим в своем укрытии только со стороны поля. Юноша по-спешил перебраться в другое место. Хоть и торопился очень, сумел проделать это с предельной осторожностью, чтобы не обнаружить себя совершенным движением. Едва успел укрыться в других находящихся поблизости зарослях высо-ких широколиственных травяных растений, как услышал невдалеке от себя мужские голоса, говорящие на непонят-ном ему языке. Лум выглянул из своего нового укрытия и увидел между стволами две огромные мускулистые фигуры. Они сделали несколько шагов и остановились. Стояли, ве-село переговариваясь, и справляли естественную надоб-ность. Когда они ушли обратно, Лум вздохнул с облегчени-ем. Но неожиданный приход этих двоих убедил, что нужно побыстрее удалиться вглубь леса. Действительно в любой момент сюда могли прийти и другие с той же целью. Кроме того, судя по тому, какой дым валил от костра каннибалов, они явно не скупясь, расходовали заготовленное номария-ми топливо и вот-вот могли пойти за хворостом. Да и кара-ульного или караульных еще не выставили здесь на краю леса, а значит, сейчас могли прийти сюда, чтобы сделать это.
   Лум со всей необходимой осторожностью отполз. Потом двигался в зарослях то на четвереньках, то поднявшись на ноги, но все равно низко пригибаясь. Наконец удалился на столько, что смог себе позволить выпрямиться во весь рост и идти далее без опасений быть увиденным людьми на опушке.
  
  14
  
   Некоторое время Лум просто бродил по лесу туда-сюда в надежде встретить кого-нибудь, кому удалось спастись от ронгов. Но никого не встретил. И не мог встретить, потому что все, кто выжил в резне, не избежали плена. Ронги при-обрели очень большой опыт в нападениях на мирные стой-бища, захвате мертвой и живой добычи. Лум верно дога-дался, что они атаковали селение не с открытого простран-ства, а из леса. Он не знал о другом тактическом приеме, который те применили: в то время, когда основная часть вражеского отряда обрушилась на спящих номариев, другая стремительно окружила становище. Это позволило не дать спастись никому.
   Через часа два безрезультатных блужданий наш герой отправился к тому месту, где в лес вклинивался один из от-рогов ближайшей небольшой горы. Здесь было много кремня. Именно сюда приходили мастера по изготовлению каменных изделий для того, чтобы взять подходящий мате-риал для работы. Лум надеялся высечь если не наконечник копья - за такое сложное дело, не имея нужных навыков, он и не собирался браться - то хотя бы какое-нибудь прими-тивное острие, которое можно было бы использовать как нож. Не смотря на обилие кусков кремня, разного вида, не смог найти ни один, какой благодаря форме и размеру не потребовал бы много времени и сил на обработку. И не удивительно: такие давно повыбрали мастера.
   Лум взяв более-менее подходящий камень, принялся обивать его другим, но вскоре отбросил их с огорчением, поняв, что придется потратить слишком много времени, а главное, усилий, чтобы придать заготовке нужную форму и заточить ее, тогда как главное, что от него требовалось до наступления ночи, это сохранить силу в руках.
   Придется драться обычным камнем. Юноша очень при-уныл. Еще бы: враги, с которыми ему предстоит скоро сра-зиться, несравнимо превосходят его не только числом, но и вооружением. Обычный камень, пусть даже и кремень, что это за оружие против копий и дротиков? Вспомнил, как в пути без рубила сумел сделать неплохую дубину. Но не та-кое оружие ему требуется для осуществления задуманного плана - палица совсем не подходит для этого. Как же быть?! Вскоре наш герой воспрянул духом: у него вновь появилась надежда изготовить подходящее оружие. Он поспешил к тому месту, где, бродя сегодня по лесу, видел обглоданные хищниками кости косули. Прихватил с собой два кремне-вых камня.
   Быстро без труда нашел это место, так как хорошо ориен-тировался днем в знакомом лесу. Осмотрел останки съе-денного животного, выбрал две кости. Клал вначале одну, потом вторую на камень и бил по ним другим камнем. Пер-вая кость сломалась так, как ему и хотелось: один конец об-ломка получился острым как игла, причем довольно проч-ным, а другой остался тупым. Таким образом нашему герою удалось изготовить своего рода нож - и с рукоятью, и с острием. Пораженный тем, как легко и быстро сумел до-биться желаемого, чрезвычайно довольный удачей, и ра-достно любуясь получившимся костяным ножом, Лум взял его за рукоять. Держать было удобно, приятно. Юноша по-чувствовал себя спокойнее, увереннее. Он вскочил на ноги, взмахнул ножом, представляя, как поражает ронга, хотел даже издать боевой клич номариев, но удержался от этого, понимая, что желательно соблюдать тишину, ведь находит-ся он теперь на территории, захваченной врагами, которые могут оказаться недалеко отсюда.
   Лум опять вспомнил, что хочет есть. Теперь, когда вни-мание освободилось от решения первостепенной задачи - вооружиться - и больше стало замечать потребности орга-низма, голод был особенно ощутим. Молодой охотник от-правился на поиски пищи. Одного ножа, каким бы хорошим он ни получился, было слишком недостаточно для того, что-бы охотиться на животных. Разве что на мелких. На них Лум хорошо умел охотиться. Научился этому еще в детстве: охота на разного рода грызунов, пресмыкающихся была люби-мейшим занятием мальчишек. Но он знал, что даже такая считавшаяся несерьезной, недостойной взрослого охотника охота, была далеко не простым делом и могла потребовать много времени, а главное, энергии, запасы которой, если не подкрепиться пищей, очень быстро иссякают. Времени для подобной ловитвы у него сейчас вроде достаточно, но силы надо беречь. Как же быть? И снова нашего героя выручило умение есть насекомых. В летнем лесу их было великое множество и иных ловить не составляло труда. Отправляя в рот то жука, то жирную гусеницу, то таракана, то червя, то вообще непонятно кого, юноша через некоторое время из-бавился от голодных ощущений в желудке. Теперь его начала одолевать потребность сна, и он стал искать подхо-дящую развилку дерева, на которой можно было бы по-спать. Но вскоре сообразил, что не может сейчас позволить себе отдыхать подобным образом: для зверей (кроме рыси, которую он, впрочем, вооруженный ножом, не очень боял-ся) он будет недосягаем, но не для ронгов - те легко доста-нут его метко брошенным дротиком. Однако стоит ли здесь бояться ронгов? Номарии собирали хворост гораздо ближе к стойбищу. Значит, и эти вряд ли пойдут дальше. Если от-правятся на охоту, то, конечно, далеко углубятся в лес и мо-гут оказаться здесь. Но зачем им охотиться, если они и так наверняка очень даже сыты, проклятые? Все же нельзя ис-ключать, что и среди них есть такие, кто не может есть че-ловечину. И они, несомненно, пойдут охотиться. Значит, придется спать на земле. Это, конечно, намного удобнее, но и намного опаснее. Единственная надежда на то, что боль-шинство хищников сейчас отдыхают после ночной охоты.
   Юноша стал искать подходящее для сна место, такое, чтобы и лежать было не жестко, и со стороны не быть слишком заметным. В то время, когда занимался этими по-исками, к нему снова прибежал со всей своей компанией Брэнд, нашедший своего друга по его следам. Лум не знал, что двигаясь по ним, тот один из всей стаи осмелился при-близиться к толпе ронгов на столько же, на сколько при-ближался недавно к ней он сам.
   У собак был усталый, но довольный, сытый вид. Они все пошли за молодым охотником.
   - Выходит, не последний раз мы с тобой позавчера от-дыхали вместе, а Брэнд? - сказал Лум. Пес завилял хвостом, словно отвечая, что тоже так думает.
   Они вышил на небольшую лесную лужайку. Лум лег на мягкую густую траву. Брэнд, как в последние дни привык поступать в подобных случаях, устроился рядом. Но прежде опять умыл его своим большим языком. Лум с удовольстви-ем и симпатией погладил в ответ его косматую шею. Остальные собаки улеглись в траву вокруг них. Было как раз то время, когда они, если бывали сыты, отдыхали после ночных трудов. В окружении такой охраны наш герой спо-койно крепко заснул, не выпуская, однако, из руки нож. Он хорошо поспал со своими новыми друзьями.
   Через часа четыре одна из собак встала на ноги и начала потягиваться. Мгновенно проснулась вся стая, а вместе с нею и человек, обладавший не менее чутким сном. Собаки потягивались, виляли хвостами. Вскоре они пришли в го-раздо большее оживление. Какое-то коллективное чувство, а может, просто начинающий появляться аппетит или из-вечное любопытство животных позвало их в глубь леса, чтобы заняться чтением увлекательной книги, открываю-щейся чутким носам среди подножий деревьев, где попа-даются следы, обещающие привести к вкусной добыче. Бренд снова старался уже описанным выше способом увлечь двуногого друга за стаей. Лум даже пробежался не-много, чтобы убедить его в намерении следовать за ними. На самом деле он желал избавиться от этой кампании, по крайней мере на остаток дня и ночь. "Нет, вы мне пока со-всем не нужны. Только все испортить можете - еще вдруг прибежите ко мне, когда я буду к ронгам подкрадываться", - думал наш герой.
   Когда Брэнд припустил за стаей, уверенный, что его друг следует за ним, Лум свернул резко влево и поспешил к реке. Добежав до нее, прыгнул в воду и поплыл. Где было совсем неглубоко, там шел. Быстро преодолев по течению расстоя-ние в шагов пятьсот-шестьсот, выбрался на противополож-ный берег и углубился в чащу. Теперь можно было не со-мневаться, что Брэнд не найдет его: все же это был не че-ловек, который без труда догадался бы, что нужно поискать следы на другом берегу.
   Здесь Лум дождался наступления сумерек. Переправился обратно через реку. Двигаясь в лесу, который все более по-гружался во мрак, но в котором еще хорошо мог ориентиро-ваться, приблизился к родному разрушенному врагами стойбищу, но настолько, чтобы не быть замеченным кара-ульным, или караульными: вполне возможно, что ронги не по одному часовому несут дозор с каждой стороны распо-ложения племени. Скрываясь в зарослях, дождался глубо-кой ночи и приступил к исполнению своего плана.
   С предельной осторожностью, крадучись, продолжил движение в сторону опушки. Когда до нее осталось шагов четыреста, стал идти гораздо медленнее. Где-то поблизости должны были находиться караульные (Лум более склонялся к мысли, что часовой должен быть не один, ибо ронги вполне могли опасаться нападения какого-нибудь союзного или родственного номариям племени). Пока те никак не обнаружили себя, но Лум не сомневался, что они здесь. Перед ним были прямые черные стволы сосен, серые за-росли мелкого подроста между ними и высоких травяных растений, которые сейчас все казались кустами. Ближние стволы и кусты были хорошо видны, но выглядывающие из-за них более дальние стволы и кусты растворялись во мра-ке. Лум пристально вглядывался туда, прислушивался и принюхивался, но никого не видел, не слышал, не чуял. Сделав еще шагов восемьдесят, он остановился: далее дви-гаться, не выяснив, где находятся караульные, нельзя бы-ло, ведь если его убьют или пленят, он не сможет спасти еще живых сородичей. В лесу сделалось светлее и как бы просторнее. И не только потому, что кусты между основани-ями стволов здесь росли более низкие и редкие, а местами их вообще не было, а потому, что приближался край леса. Стали довольно ясно заметны дальние стволы. Луму каза-лось, что видны уже голубовато-серые просветы. Значит, там уже край леса, уже опушка. Но где же часовые?! Их ни-где не видно. Но они, конечно, здесь. Просто умело скры-ваются. Возможно, они уже заметили его и поджидают, ко-гда он подойдет еще ближе, чтобы наверняка поразить его дротиками или схватить.
   Наш герой решил пойти на хитрость. Как многие охотни-ки, он умел хорошо подражать звукам, издаваемым живот-ными. Молодой номарий изобразил недовольное бормота-ние медведя. Получилось это у него очень похоже. Расчет оказался верным. Сразу же среди стволов появились три тени - одна совсем близко от Лума, две другие - справа и слева несколько в стороне. "Ого, да их трое даже!" - уди-вился номарий. Силуэты были огромного роста. Двое кара-ульных поспешили к сородичу, который находился близко от места, откуда послышался встревоживший их звук, потому что люди обычно старались сообща встретить могучего сви-репого зверя.
   Лум только того и хотел - чтобы караульные обнаружили себя и собрались в одном месте. Призвав на помощь все свое умение неслышно и незаметно передвигаться в зарос-лях, он стал перемещаться вправо. Постепенно ему удалось обойти стражей и, оставшись незамеченным ими, подо-браться к опушке.
   Он поразился, увидев стойбище точно в таком же виде, какое оно имело до нападения ронгов. Перед ним стояли такие же покрытые кожами шалаши, словно никто и не ло-мал их. Значит, враги восстановили жилища. Это свиде-тельствовало о том, что они не собираются скоро покидать захваченное место. После густого мрака леса глаза все хо-рошо видели на открытом пространстве в свете луны и звезд. Теперь Лум заметил, что шалаши стоят не совсем так, как прежде. Содрогнулся, увидев между ними на утоптан-ной земле множество разбросанных костей и понимая, чьи это кости. Ярость, желание мести с новой силой вспыхнули в душе молодого номария.
   Конусообразные темные жилища четко выделялись на фоне звездного неба, и на его фоне хорошо был виден светло-серый дым костра, поднимающийся над селением. Он поднимался оттуда, где и номарии обычно жгли костер, где находилась площадка для сходок. Пленные скорей всего там, сообразил молодой воин. Продолжая ступать неслыш-но и также низко пригибаясь, он покинул кусты и вступил в стойбище.
   Луна ярко освещала конусообразные жилища с одной стороны. На другую сторону шалаши отбрасывали черные тени и с той стороны были сильно затемнены. Полутона вместе с сильными затемнениями и хорошо освещенными частями жилищ, зримо лепили округлость их боков. Лум старался избегать хорошо освещенных луною мест, пере-мещался преимущественно в глубоких тенях между шала-шами. Такое зигзагообразное движение сильно замедлило его путь к площадке.
   В какие-то моменты ему казалось, что он находится в родном ночном стойбище. Также слышны были за покро-вами жилищ храп, приглушенные голоса любителей позд-них разговоров, порой игривое женское хихиканье.
   А вот и площадка. Лум смотрел на нее, осторожно выгля-дывая из-за шалаша. Такая же большая, окруженная жи-лищами площадка, и в самом деле, находилась на прежнем месте. Костер тоже горел на своем месте, такой же малень-кий, какой обычно был, когда не требовалось приготовить пищу или обогреться. Только не сидел рядом с ним под-держивающий огонь подросток. Эта обязанность, очевидно, вменялась воину, который, не торопясь, вразвалочку проха-живался несколько поодаль. Свет от костра еле доходил до него, но рослая, могучая, грозная фигура с копьем, окра-шенная рыжеватым оттенком, ярко выделялась на фоне чернеющих за нею конических жилищ. А где же плененные номарии? Лум никого не видит на площадке, кроме этого воина. Но они, несомненно, здесь. Наверное, лежат на зем-ле, связанные. Иначе зачем выставлять часового? Не для поддержания же огня в костре, чем обычно в стойбище за-нимаются подростки. Конечно, воин стережет их, уцелев-ших от резни номариев. Он чаще поглядывал в одну сторо-ну вниз. Оттуда донесся стон. Это подтверждало догадку Лума.
   "Все, иди! Смело!" - сказал мысленно себе он. Сердце сильно гулко забилось. Совладав с волнением, юноша встал во весь рост и вышел из-за шалаша. Прямиком направился к часовому. И в тот же момент увидел еще двух воинов. Они лежали за кучей хвороста около костра и, похоже, спали. Ко-нечно, это были другие караульные, сменщики часового. Тот пока не смотрел на него, так как глядел на пленных. Те-перь и Лум видел их, но поскольку взгляд его был прикован к часовому, то видел очень неопределенно: боковое зрение лишь смутно улавливало во мраке очертания рядов лежа-щих тел.
   Наш герой старался пройти как можно большее расстоя-ние, пока стражник не смотрит на него. В то же время по-нимал, что спешить нельзя, ибо часовой в любой момент мог обернуться к нему: быстрое приближение человека, ко-нечно, вызовет подозрение. Если же Лум, как только обер-нется часовой, сразу замедлит шаг, и тот это заметит, то та-кое странное изменение скорости движения идущего к нему человека, насторожит его еще больше. Поэтому нома-рий шел неторопливой непринужденной походкой. При этом свой нож держал острием вверх так, что длинная часть кости прижималась к задней стороне державшей ее руки, не видной часовому.
   Страж заметил Лума и стал смотреть в его сторону. Боясь, что он разглядит незнакомое ему лицо, номарий опустил низко голову, хотя и был уверен, что разглядеть его лицо ронг не сможет, поскольку свет от огня, как говорилось вы-ше, едва доходил до сюда, да и находился костер чуть ли не за спиной Лума. Он опасался вызвать подозрение и своим невысоким, не характерным для преимущественно рослых кроманьонцев ростом, доставшимся ему, как говорилось выше, от неандертальских предков. Вряд ли у ронгов тоже имелась примесь со стороны чомо. Не было надежды даже сойти за подростка: разве те обладают таким мощным тело-сложением? Впрочем, Лум знал, что и среди чистых ногано тоже есть нерослые люди.
   Часовой спросил что-то. Голос был сипловатый, как будто простуженный. Лум невольно напрягся. Как же быть?! Ронг явно ждет ответа. Броситься к нему, напасть? Но до часово-го еще шагов тридцать: разве противник не успеет взять ко-пье наперевес? Конечно успеет. Правда, он, Лум, умеет не-плохо уворачиваться от ударов копья и ловко перехватывать его. Но это не всегда получается, а главное, караульный сразу поднимет тревогу и тогда не удастся спасти сопле-менников, останется только умереть. Нет, надо продолжать идти, как шел. Но молчание может вызвать подозрение. И тут Лум вспомнил мелодию, которую слышал вчера, наблю-дая из-за кустов за толпой ронгов. Ее насвистывал один из них, находившийся поблизости. Мелодия была задорной, красивой. Большой любитель веселых песенок Лум не мог не обратить на нее внимания. Но она принадлежала вра-гам, и хотя понравилась ему, он сразу перестал замечать ее. И это оказалось нетрудно, потому что были куда более сильные, поглощавшие все внимание впечатления. Поэтому он едва ли слышал это насвистывание. Но обладавший превосходной слуховой памятью наш герой все же неволь-но запомнил ее. Потом в течение дня не раз с удивлением и неудовольствием ловил себя на том, что вспоминает эту мелодию и даже порой насвистывает ее. Лум стал сейчас насвистывать запомнившуюся мелодию. И, как ни странно, сразу почувствовал себя спокойнее и увереннее, даже еще не зная реакции ронга. Страж рассмеялся и что-то сказал. "Принял меня за своего. Хорошо!" - обрадовался молодой номарий и обрел еще большую уверенность. Часовой снова что-то спросил. Но уже можно было ничего не отвечать - до него осталось всего шагов восемь. Теперь Лум видел не только землю - перед его глазами вырастала внушительная фигура ронга: сначала огромные мускулистые ноги, потом поджарый волосатый живот. Рыжеватые от доходящего до сюда света костра, они четко выделялись на черном фоне мрака за ними. Лум остановился в двух-трех шагах от часо-вого, упершись взглядом в его широченную волосатую грудь. Он оказался еще крупнее, чем казалось Луму до того момента, пока не опустил голову. Решимость вдруг исчезла в душе номария, на какое-то мгновение сменилась преда-тельским чувством неуверенности. Неужели он справится с таким богатырем?! Но времени колебаться уже не было - нужно было действовать. Лум сделал еще шаг. Можно уже бить и надо бить! Ронг ничего не подозревает. Это удача! Все получается, как и задумал! Однако номарий невольно поддался ощущению уязвимости, какое испытывает боец, с низко опущенной не прикрытой руками головой, находясь близко к значительно более высокому противнику. Он не-вольно выпрямил шею и увидел в упор широкое, рыжеватое от света костра лицо с крупными красивыми чертами. Чер-ные волосы и борода были недлинными. Ронг широко доб-родушно улыбался, глядя на Лума сверху. Но тут же улыбка исчезла с его лица. Если бы доходящий до сюда свет костра позволял разглядеть глаза часового, то номарий увидел бы появившиеся в них изумление и испуг. Но он не собирался дать противнику опомниться и издать крик тревоги - в то же мгновение нанес ему кулаком левой руки страшный удар в солнечное сплетение. Ронг согнулся. Поскольку дыхание его пресеклось, он не смог издать ртом ни звука. В следующий миг номарий правой рукой вонзил ему в шею нож. Затем левой схватил его за волосы, сильно запрокинул назад го-лову и снова воткнул костяное острие, на этот раз под кадык. Потом выдернул нож и сразу почувствовал тепло, обдавшее руку и живот: это была хлынувшая кровь врага. Теперь уже не ронг на номария, а тот смотрел на него сверху вниз. Лум уверен был, что часовой уже точно не в состоянии ни крик-нуть, ни застонать. Продолжавший находиться в сильно со-гнутом положении, с запрокинутой назад головой, ронг немо, беспомощно разинул рот. Что-то заклокотало в нем. Лум разжал пальцы, держащие волосы противника, и тот повалился ему под ноги.
   Не теряя ни мгновения, наш герой бросился к костру. Хо-тя борьба, в которой победил номарий, проходила почти совершенно бесшумно, один из спавших караульных, должно быть, обладавший очень чутким сном, проснулся и уже приподнялся, опираясь на руку. Но спросонок он еще не успел ничего понять. Поэтому не закричал. Однако в следу-ющий момент, несомненно, уже подал бы сигнал тревоги. Вовремя подскочивший Лум не позволил ему это сделать. Он зажал ронгу рот и нанес ему в шею удар ножом. Но за-жать рот хорошо не получилось: удалось только крепко схва-тить кистью левой руки низ лица. Да и костяной клинок, остановленный шейными позвонками, не пробил гортань и не лишил ронга способности закричать. Все же свободного пространства между ладонью и ртом оказалось достаточно только для того, чтобы ронг смог замычать и простонать. В следующий миг номарий навалился на него всем телом и плотно зажал ему рот. Лум почувствовал под собой боль-шое, теплое, отчаянно сопротивляющееся тело. Его не по-крывали крупные мышцы. Напротив, ощущалось, что оно даже сухощавое. Но в твердых как камень жилистых муску-лах была колоссальная сила. Наш герой вынул нож из шеи, чтобы поразить ее в более уязвимое место. Ронг перехватил левой рукой руку противника и старался отдалить от себя острие. Но он уже был смертельно ранен. К тому же левой боролся с правой, а главное, его рука по отношению к руке Лума находилась в слишком невыгодном положении, когда приходилось прилагать гораздо большие усилия. Все же по-ка ему удавалось сковывать старания Лума добраться ко-стяным клинком до его шеи. Поскольку левой рукой тот сжимал ему рот, ничто не препятствовало ронгу бить пра-вой. Он успел нанести несколько ударов номарию кулаком в бок. Первые были такой силы, что Лум потерял дыхание и в глазах у него потемнело от боли. Кулак ронга неминуемо проломил бы левую сторону грудной клетки, если бы не удивительно крепкий костяк, доставшийся нашему герою от неандертальских предков. Левая рука врага начала одоле-вать. Все же смертельная рана делала свое дело: вместе с кровью ронг быстро терял силы. Еще не сумел Лум продох-нуть и прийти в себя от состояния, которое, выражаясь язы-ком современных боксеров, вполне можно было назвать нокдауном от удара по корпусу, рука ронга вдруг ослабела, и номарий совсем легко вонзил клинок. Удары правой руки врага ослабели еще раньше и вскоре Лум перестал ощущать их. Какое-либо сопротивление совершенно прекратилось. Тело под Лумом стало вздрагивать, затем сразу обмякло. На хорошо освещенном костром лице, очень подвижном в ходе борьбы, ежесекундно меняющем выражение, застыла по-следняя гримаса испуга и боли. Другого выражения на нем уже не появлялось. Номарий понял, что враг мертв. Отнял от его лица ладонь. На Лума зловеще глянуло, словно без-донное, черное отверстие в открытом рту.
   Пока боролся, Лум вовсе забыл о третьем караульном. Сейчас вспомнил и с ужасом понял, что находится на краю гибели, что дело спасения соплеменников потерпело не-удачу, что ему тоже предстоит послужить пищей врагам. Действительно, борьба с ронгом недопустимо затянулась, мощные удары его прозвучали гулко-громко в тишине, да и возня не была бесшумной (заметим, что схватка продолжа-лась едва ли больше минуты, но в ситуации, в которой находился наш герой, требовалось действовать, конечно, гораздо быстрее). Несомненно, третий караульный проснул-ся и вот-вот убьет его. Может, не убил еще только потому, что, видя, что смертельно раненый сородич уже испускает дух и ему все равно не помочь, намерен взять напавшего живым, поскольку, как говорилось выше, людоеды не спе-шат умерщвлять жертву, когда имеют достаточно пищи. Наверняка стоит сейчас над ним с занесенным копьем. Со-вершенно обессиленный ожесточенной борьбой, которую вынужден был вести, не имея возможности вдохнуть воз-дух, Лум не мог даже повернуть голову вверх. Скосил глаза влево, скосил вправо, ожидая увидеть ноги стоящего над ним ронга. Но не увидел. Значит, стоит сзади. Поскольку был отправлен в нокдаун ударом не в голову, номарий оглушен не был и вполне осознавал весь ужас положения, в котором сейчас находился. Он попытался посмотреть назад, но, чтобы обернуться, нужно было хотя бы чуть припод-няться. Однако совершенно обессиленные руки задрожали и не выдержали тяжести тела. Прошло, наверное, с полми-нуты, в течение которой Лум с ужасом ожидал удара - или смертельного, или только оглушающего, что для него было бы гораздо хуже. Но вот он сумел по-настоящему вдохнуть в легкие воздух. Силы сразу стали быстро возвращаться к нему. Он смог приподняться и обернуться. И не поверил своим глазам - третий караульный продолжал лежать и спать, как ни в чем не бывало. Пока Лум, приходя в себя, глядел на него, тот, все-таки, видимо, встревоженный во сне близкими звуками, на грани просыпания забавно поч-мокал губами, почесал ногу под коленкой и повернулся на другой бок.
   Силы мгновенно вернулись к нашему герою. Он бросил-ся к спящему. Тот умер, не сумев издать ни малейшего зву-ка, наверное, не поняв даже, что происходит. Номарий рас-правился с ним легко, хоть этот ронг тоже был огромный богатырь. После расправы с третьим часовым Лум быстро тревожно огляделся по сторонам. Вокруг толпой теснились темные островерхие жилища. Освещенные лунным светом они застыли в спокойном ночном безмолвии. Ни единого человека номарий не заметил среди них.
   Он устремился к соплеменникам. Остановился перед ними и содрогнулся, увидев каким образом ронги связали их. Пленные лежали на земле - четыре ряда справа, четыре ряда слева. Каждый ряд состоял из семи - десяти человек, привязанных шеей к одной жерди. Все лежали лицом вниз, со связанными за спиной руками. Ноги тоже были связаны.
   По своему замыслу Лум собирался в первую очередь развязать самых крупных воинов, чтобы, если его попытка освободить пленных в самом начале не останется незаме-ченной врагами, эти наиболее сильные из оставшихся в живых номариев, вооружившись оружием убитых карауль-ных, дали бы отпор ронгам, которые первыми приблизятся сюда, чем позволили бы спастись большему числу сопле-менников. Сейчас же, видимо, от чрезмерного волнения он забыл об этом своем намерении и принялся развязывать того, кто был к нему ближе остальных.
   - Кто это? - настороженно-удивленно и обрадовано спросил тот. По голосу Лум узнал его. Это был Дролинг. Он приходился ему троюродным дядей.
   - Это я, Лум, - ответил юноша, отвязав шею Дролинга от жерди и начав развязывать руки. Его очень обрадовало то, что не оправдались большие опасения насчет того, что тя-жело придется развязывать узлы. Нет, видно, ронги связали пленных так, чтобы легко их было развязывать, и чтобы в то же время сами они не смогли развязать друг друга зубами (для чего и были шеями привязаны к жерди). Наверное, и остальные связаны такими же простыми узлами! Так и ока-залось, как убедился он впоследствии.
   - Лум..., ты жив?! Да неужели это ты?! - шепотом вос-кликнул Дролинг. Он еще что-то спрашивал, но Лум так то-ропился, что уже не слышал его. Только успел, развязав дя-де ноги, бросить ему через плечо: "Давай, других развязы-вай", и принялся развязывать следующего. "Об одном прошу - тише и быстрей, ладно?!" - добавил он тоже шепо-том.
   - Конечно, конечно. Я понял, я понял, Лум.
   Все, кого они освобождали, сейчас же принимались раз-вязывать других. Дело пошло необычайно споро.
   Лум, развязав еще двоих, перестал этим заниматься. Те-перь он ходил среди уже освободившихся и еще связанных соплеменников и тихим голосом говорил то, что задумал обязательно им сказать в первую очередь:
   - Никто не должен сразу убегать, как его развяжут. А то он спасется, а другие не смогут. Вокруг стойбища их воины стоят. Они шум поднимут - все ронги проснутся сразу. И пе-ребьют нас. Нет, надо всем вместе уходить. Тогда больше наших спасется.
   Воспитанный в духе традиций родного племени Лум ста-рался говорить так, чтобы никому не показались его слова приказами. Тем не менее ожидал, что вот-вот кто-нибудь из "старшаков" грубо одернет его: "Ты что, щегол, учить нас вздумал?! Мы что, без тебя не знаем, что делать?!" Но ни-кто не только не произнес ничего подобного, а, напротив, все послушно, с готовностью заверяли его, что в точности исполнят наставления. Немало удивляло нашего героя и то, что все общаются с ним так, будто совершенно забыли, что позавчера казнили его, что он, конечно же, должен быть мертв. Наконец вдруг одна из соплеменниц воскликнула чуть ли не в полный голос:
   - Глядите это кто! Да это же Лум! Это же Лум, глядите!
   На нее сразу же все зашикали, требуя говорить тише.
   - И в самом деле, это же он! Как он здесь оказался?! - воскликнул мужской голос, но приглушенный.
   - Как оказался?! А кто вас спасает сейчас? - ответил Лум.
   - Это правда. Он меня первого развязал. И вон тех троих уложил. Как ты смог Лум? Один - троих, здоровенных та-ких? - сказал Дролинг.
   Больше никто не высказывал удивления появлением здесь Лума и тем, как ему удалось справиться одному с тремя караульными. Все вообще забыли о его присутствии здесь. Потому что всех сейчас волновало и интересовало только свое спасение и ничего больше.
   Лум замышлял предложить освобожденным соплемен-никам атаковать спящее племя ронгов. В самом деле, мож-но вооружиться оружием убитых стражей. Кому не доста-нется, тот возьмет оружие ронгов, которые погибнут первы-ми в резне, а убивать их в начале атаки будет совсем не-трудно - они спят и нападения номариев не ожидают. Но сейчас Лум увидел, что многие соплеменники ранены. Нет, с таким воинством даже застигнутого врасплох врага не бу-дет возможно одолеть. Как он не подумал о том, что немало плененных соплеменников окажутся ранеными?
   - Надо бежать всем в лес - там больше возможности спастись, - говорил соплеменникам Лум. - Но там три воина их стоят. Караульные. Старайтесь проскользнуть мимо. Они, конечно, тревогу поднимут. Но ронги долго преследовать нас не будут. Они этот лес не знают. Да и ночь к тому же. Но и вы долго не бегите. Заплутаете в темноте-то. Как только услышите, что шума сзади нет, так останавливайтесь, отды-хайте. Дождитесь рассвета. Он быстро сейчас наступает. То-гда бегите на восход. Там за лесом все встретимся. Не беги-те дальше пока. Кто первый выбежит в поле - других пусть ждет.
   В считанные минуты номарии развязали друг друга. Лум не ожидал, что это произойдет так быстро. Он поспешил вы-полнить еще одну важнейшую часть своего плана. Подбе-жал быстро, но бесшумно к костру, схватил лежавшие на земле около убитых копья и бросился к соплеменникам. Однако, не добежав до них, подумал: "Почему только ко-пья?! Там же еще дротики, палицы. Почему не взял?!" Он повернулся и снова побежал к костру. Но не добежав до не-го, остановился и поспешил обратно, потому что ему каза-лось, что соплеменники вот-вот побегут все в лес, и он не успеет сделать то, что так необходимо, чтобы спасти не одну жизнь сородичей.
   Люди виднеются в темноте группами теней, которые од-ни движутся, другие стоят, третьи сидят. Некоторые еще ле-жат. Приблизившись к ним, Лум стал как вкопанный, пора-женный увиденным. В первый момент он оцепенел и не поверил глазам. Какой-то соплеменник - он не видел в темноте кто именно - ходил от одного лежащего к другому и вонзал в них копье, подобранное, по-видимому, у убитого часового. Получив удар, каждый вздрагивал всем телом. Но никто не вскрикивал. Все умирали молча. Слышалось лишь тихое хрипение. Теперь наш герой разглядел, что все, кто еще лежит на земле, лежат не лицом вниз, а тоже развя-занные, лежат на спине. Именно этих людей и убивает че-ловек с копьем, нанося им резкие точные удары в горло.
   Лум бросился к нему.
   - Ты что?! Ты с ума сошел?! Что делаешь?! - едва не вскричал он, но сумел вовремя приглушить свой голос.
   Остановил порыв нашего героя Шелкун (Лум разглядел в темноте лицо этого соплеменника и узнал его также по го-лосу).
   - Не мешай Лосану. Он кончает их. Это тяжело раненые. Они сами просили. Их нельзя оставлять живыми. Все равно убежать не смогут, а ронги всю злость свою за наш побег на них сорвут. Такое могут с ними сделать! Может, в огонь жи-выми положат. Легко не дадут им умереть. Это уж точно. Лучше помоги Лосану, - быстрей же надо, - сказал Шелкун. Но Лум стоял как окаменевший. Тогда Щелкун выхватил у него из руки копье и бросился помогать Лосану.
   Все добиваемые были мужчины. Они мужественно сра-жались с врагом, попали в плен, потому что тяжелое ране-ние лишило их сил, а сейчас мужественно принимали смерть, ибо все номарии мужского пола с детства воспиты-вались так, что из них получались настоящие воины.
   Не только тяжелораненые попросили убить их, а и такие, чье состояние при других обстоятельствах ни у кого не вы-звало бы беспокойства, но которые были уверены, что не смогут уйти от погони, потому что были ранены в ногу или чувствовали большую слабость от потери крови. Всего Шел-кун с Лосаном прикончили человек двадцать, на что у них ушло не больше двух-трех минут.
   Когда они добили последних, Лум сумел овладеть собой и подскочил к ним.
   - Только у нас с вами копья. Мы должны пойти самыми первыми. Вон там их часовые стоят - он указал туда, где видел в лесу караульных ронгов. - Нападем на них. Не да-дим им убить тех, кто без оружия. Давайте же...
   Но не успел Лум договорить, как вся толпа освободив-шихся пленных бросилась к лесу: увидев, что погиб послед-ний сородич, пожелавший принять смерть от руки сопле-менника, они поняли, что ничто больше не обязывает их сдерживать свое стремление к спасению. Поэтому, не об-ращая внимания на слова Лума, в которых тот изложил в чем состоит очередная важная часть его плана, помчались со всех ног, как бы сказали сейчас любители сленга - лома-нули, не особенно заботясь о том, сколько шума произведет их бегство. В несколько мгновений десятки теней скрылись за ближайшими жилищами. Лосан и Шелкун, понимая, что в такой ситуации предложение Лума потеряло всякий смысл, бросились за ними. Понял это, конечно, и наш ге-рой. Он поспешил следом. Побежал последним, поскольку чуть замешкался, огорченный, что не все удалось осуще-ствить, как хотел, и что из-за этого погибнет больше сороди-чей.
   Пробегая среди шалашей, заметил боковым зрением, что уже из некоторых жилищ выскакивают воины с копья-ми, и подивился необычайной боевой готовности ронгов. У одного из крайних шалашей, мимо которых он пронесся, отодвинулась шкура, прикрывавшая вход. Показалась рука по локоть. В следующее мгновение Лум уже был в лесу. Он не побежал прямо, как было естественно побежать, надеясь спастись, а помчался наискосок вправо туда, где видел, ко-гда подкрадывался к вражескому племени, собравшихся вместе караульных. Он сделал это потому, что решил, что Шелкун и Лосан, возможно, бросились туда, куда он им ука-зал, чтобы сразиться с часовыми, а если нет, то все равно там нужна его помощь, ибо наверняка караульные расправ-ляются сейчас с наткнувшимися на них безоружными бег-лецами. Но прибежав на то место, никого там не нашел. Остановился, стал озираться по сторонам. Ни слева, ни справа, ни спереди никого не было видно между стволами сосен на всем расстоянии, на которое способен был про-никнуть в темноту ночного леса взгляд. Но сзади, в стойби-ще, уже раздавались многоголосые крики, а в просветах между ближайшими к селению деревьями уже появились силуэты людей с копьями.
   Лум понял, что пора позаботиться и о собственном спа-сении и побежал в глубь леса в направлении, в котором убегали все освободившиеся пленные, то есть на восток, чтобы напрямую пересечь лес. За спиной все громче стано-вился шум погони. Сначала доносились только переклика-ющиеся голоса, потом, когда они стали громче, ближе, по-слышался топот ног и хруст валежника. Вскоре справа до-вольно близко услышал громкий топот одного человека. Вначале подумал было, что это какой-то быстроногий ронг уже поравнялся с ним, но сразу сообразил, что поблизости бежит кто-то из сородичей. Лум побежал быстрее, хотя и понимал, что бежать быстро в ночном лесу очень опасно для ног, которые легко наколоть обо что-нибудь. Хорошо, что это понимали и ронги. Они, как и предполагал наш ге-рой, довольно скоро прекратили погоню. Шум сзади стих. Лум остановился, стал прислушиваться. Со стороны стойби-ща совершенно перестали доноситься звуки, которые могли бы свидетельствовать о передвижении по лесу людей. Лум не сомневался, что ронги возвратились в стойбище уже хотя бы потому, что заниматься преследованием пусть даже и в неторопливом темпе в ночном лесу, к тому же совсем не-знакомом, слишком неразумно. Стих, удалившись, и шум, который издавал бежавший поблизости соплеменник.
   Пройдя несколько далее в прежнем направлении, наш герой снова остановился. Собрался ждать рассвет, помня о своей слишком неудачной вчерашней попытке пройти через ночной лес. Вскоре, однако, переменил решение. В самом деле, разве разумно ждать? Вчера он просто не ожидал, что так получится. Поэтому не был достаточно внимателен. Нет, теперь он не ошибется. Это уж точно. Надо просто быть до-статочно внимательным, двигаясь в ночной чаще. Смешно ждать рассвета ему, который так хорошо знает этот лес. Лум опять пошел. Он старательно вглядывался в темную чащо-бу, выискивая приметные знаки. И часто находил их, уве-ренный, что это именно те коряги, деревья, кусты, большие муравейники, вывороченные из земли огромные корни упавших вековых деревьев, которые указывают ему пра-вильный путь. Так двигался, наверное, с полчаса. Вдруг впереди просветлело, лес расступился, и наш герой вышел на небольшую поляну. Он сразу узнал ее и понял, что зна-чительно уклонился от верного направления, причем опять держит путь в сторону стойбища. Хотя, видно, свернул к нему недавно, потому что оно еще не близко. От досады Лум хлопнул себя по лбу и почесал затылок. О нет, надо все-таки ждать, когда начнет светать!
   Лум сел, прислонившись спиной к стволу сосны. Вскоре почувствовал непреодолимую сонливость. Тогда он встал: заснуть в его положении было смерти подобно. Преимуще-ственно стоя и прохаживаясь взад-вперед, провел оставшу-юся часть ночи. Она показалась необычайно долгой, хотя летом, как известно, от заката до рассвета близко. Все это время ловил слухом доносившийся из глубины леса треск веток, который перемещался то в одну сторону, то в другую и становился то тише, то слышнее. Такие звуки бывают, ко-гда кто-то бежит в чаще. Лум понимал, что иные из сопле-менников, возможно, даже многие, продолжают бегство и плутают, тщетно стараясь преодолеть лесную преграду. Пару раз послышалось яростное рычание зверей. В первом из этих случаев прозвучал женский или детский вскрик. Лум при этом невольно сжимал в руке копье, сожалея, что не может прийти на помощь и в то же время радовался, что имеет хорошее оружие, которым способен защититься от хищников. Он почти не спускал глаз с звездно-синих про-светов между черными верхушками деревьев, загоражива-ющих восточный небосклон: где он находится определил по отношению к поляне. Когда наконец забрезжил рассвет, сразу двинулся на восход. В чаще быстро становилось все виднее, и скоро Лум уже хорошо ориентировался в знако-мых дебрях.
   Приблизительно через часа два он вышел из леса на за-литую ярким утренним солнечным светом равнину, с ред-кими перелесками, простирающуюся до цепи далеких гор, виднеющихся на востоке и на севере. Справа, на юге, тоже находились горы, но недалеко отсюда. Они были невысо-кие, каменистые. Ближайшая в этой гряде гора своими от-рогами, как говорилось выше, вклинивалась в лес, из кото-рого вышел наш герой. В той стороне Лум увидел на рассто-янии пяти-шести хороших бросков дротика от себя группу из восьми человек. Это были бежавшие из плена соплеменни-ки, которым все-таки удалось выбраться до рассвета из ле-са. Они вышли из него в разных местах и уже успели со-браться вместе. Находились от леса в шагах трехстах. Лум поспешил к ним. Те, увидев его, все сразу бросились ему навстречу. Вскоре наш герой оказался в их крепких объяти-ях. Это были три женщины, четверо мужчин и один маль-чик-подросток. Они от всей души благодарили Лума за свое спасение. Как и все другие, кто присоединился к ним потом, расспрашивали его каким образом ему удалось освобо-диться от пут, которыми был связан на месте казни? Ему так тяжело было вспоминать о том своем страшном ночном приключении, что он только отмахивался, говоря: "Потом как-нибудь расскажу".
   Номарии, вышедшие из леса первыми, не спешили уда-ляться отсюда, хотя и предполагали, что ронги с рассветом скорей всего возобновят преследование беглецов. Решили некоторое время, несмотря на большую опасность для себя, ждать остальных бежавших из плена, потому что взаимо-выручка, стремление держаться вместе были особенно свойственны людям того времени.
   Находящиеся здесь номарии хорошо понимали, что если уйдут сейчас отсюда, то вышедшие затем из леса сопле-менники могут уже не увидеть их, скрывшихся за ближай-шим перелеском, и пойти, а вернее, побежать по другим путям, ибо, когда спасаешься от погони, некогда выиски-вать в траве следы; понимали также, что даже, если им удастся уйти от преследования ронгов, то, оказавшись в одиночку среди враждебной природы, к тому же без ору-жия, почти наверняка скоро погибнут все в борьбе за суще-ствование.
   Ожидающие около леса номарии вначале пребывали в состоянии большой радости от сознания, что смогли вы-рваться из плена людоедов. Вскоре, однако, оно сменилось чувством тяжкого горя. Люди так сильно переживали гибель сородичей, особенно близких, что никто не откликнулся да-же на предложение воина Днора использовать время ожи-дания с большей пользой и обсудить в какую сторону направить путь бегства и в каком месте искать пристанище для остатка племени.
   Ожидание не было напрасным: то здесь, то там, порой довольно далеко отсюда, из леса выходили люди. Увидев группу номариев, они спешили к ней. Через некоторое вре-мя она уже насчитывала двадцать восемь человек. Но де-вятнадцать номариев так и не смогли благополучно вы-браться из леса. Все они были те, кто более остальных бег-лецов изнурил себя тщетными ночными блужданиями. С рассветом они тоже обрели правильный путь. Однако было уже поздно: их настигли ронги, которые действительно воз-обновили преследование. Каннибалы всем своим огром-ным по меркам того времени войском принялись прочесы-вать лес. Поначалу они были сбиты с толку многочислен-ными следами, в направлениях которых не угадывалось никакой логики. Не сразу людоеды сообразили, что это все-го лишь на всего отображение бессмысленных ночных блужданий. Наконец все следы повели приблизительно в одном направлении, и каннибалы начали настигать спаса-ющихся от них номариев. Семнадцать человек снова пле-нили. Двоих - это были Лозан и Шелкун - убили, потому что, будучи вооруженными, те оказали отчаянное сопротив-ление. Некоторая заминка преследователей все же позво-лила многим выбраться из дебрей и присоединиться к ожидавшим соплеменникам. Последние из них сообщили, что слышали в лесу звуки погони. Все сразу побежали прочь отсюда.
   Не успели беглецы удалиться от леса и на две тысячи шагов, как из него появились сотни две вооруженных рон-гов. Человек сто пятьдесят остановились. Продолжили пре-следование самые молодые. Они побежали не быстро, а так, как привыкли преследовать раненых животных. И такой темп номарии, раненые, пусть и не тяжело, изнуренные блужданиями по лесу, долго не могли выдержать. Совер-шенно обессиленные они останавливались и отдавались в руки людоедам, которые снова пленяли их. Только двена-дцать человек, в том числе наш герой, продолжали бег, по-ка не досягаемые для ронгов и их дротиков. Лум, как мы знаем, не был ранен, вдобавок отдохнул ночью. Остальные его соплеменники, тоже пока не настигнутые каннибалами, имели еще достаточно сил для бегства, потому что, хоть и получили каждый вражеский удар прежде, чем попасть в плен, но нанесенный дубиной в голову, он только оглушил их и не вызвал кровопотери. К тому же почти все они ночью сумели выбраться из леса и успели отдохнуть перед тем, как снова продолжить бегство.
   Все же легконогие молодые каннибалы могли настигнуть всех номариев. Но преследователи быстро догадались, что маячащие перед ними и не показывающие никаких при-знаков усталости двенадцать беглецов явно не ранены. Это означало, что их придется гнать, по всей видимости, целый день. Правда, можно было взвинтить темп и настигнуть го-раздо быстрее. Но людоеды вчера слишком переели. По-этому им не хотелось бежать ни быстро, ни долго в мед-ленном темпе. Кроме того, они сочли, что сегодняшняя охо-та уже принесла им хорошую добычу. Двенадцати номари-ям чрезвычайно повезло - преследователи повернули обратно.
  
  15
  
   Как только беглецы заметили, что ронги перестали гнать-ся за ними, они сразу остановились и некоторое время гля-дели им вслед. Наконец убедились, что те действительно уходят, а не выполняют какой-то обманный прием. Боль-шинство спасшихся номариев рухнули как подкошенные и растянулись на земле. Только Лум и еще двое не упали, а сели. Наш герой, который менее других был изнурен, пер-вым вспомнил о необходимости каждую минуту соблюдать бдительность во время нахождения вне стойбища. Он под-нялся на ноги и сразу увидел среди зеленой травы большие серые спины. Это были волки. За высокой густой раститель-ностью люди не увидели новую приближающуюся к ним страшную опасность. Предупрежденные Лумом все сразу вскочили и застыли, вновь объятые смертельным ужасом. Чем защитятся они от этих чудовищ?! Их ожидает верная гибель! Ведь даже группе хорошо вооруженных охотников не всегда удается оборониться от стаи волков.
   Люди растерянно-испуганно озирались по сторонам. До ближайшей рощицы, на деревья которой можно было бы влезть, расстояние в пять-шесть хороших бросков дротика. Все знали, что совершенно бессмысленно спорить с волка-ми в скорости бега. Словно утопающие, которые готовы ухватиться за соломинку, люди бросают испуганные ищу-щие взгляды вниз, надеясь увидеть хотя бы камень, чтоб хоть чем-то вооружиться. Но в траве ничего подобного не видно. А ужасные серые морды с оскаленными пастями все ближе и ближе. Вот-вот волки бросятся на людей.
   Не растерялся только Лум, привыкший в последнее вре-мя сталкиваться с волчьими и схожими с ними в поведении собачьими стаями, которым противостоял, как мы помним, лишь вдвоем с Брэндом. Стараясь успеть пока хищники еще не бросились на людей, когда их уже вряд ли возможно бу-дет остановить, Лум решительно вышел им навстречу и, грозно потрясая над головой копьем, взревел: "Вар-ра! Вар-ра!". Это был боевой клич номариев. Прежде, чем продол-жить запугивать врагов, он успел бросисть через плечо со-родичам:
   - Делайте то же!
   Те, мгновенно сообразив, в чем заключается его замы-сел, заорали во все горло: "Вар-ра! Вар-ра!". При этом угро-жающе потрясали и размахивали кулаками.
   Волки перестали приближаться. С полминуты они скали-ли ужасные клыки и рычали. Люди продолжали угрожающе шуметь. Животные первыми не выдержали этого психоло-гического противостояния. Вначале один, а затем сразу чет-веро волков повернули и стали отходить, косясь на людей из-за плеча, и их вытянутые, выглядывающие из-за серых косматых туловищ морды уже не выглядели страшными. Затем повернулись и стали удаляться в поле многие другие волки, а за ними и все остальные.
   Когда стая уже была достаточно далеко, мужчины, кроме Лума, отправились в рощицу, чтобы вооружиться хотя бы какими-нибудь сломанными там сучьями. Лум пожалел, что необходимость защищать женщин заставила его отказаться от желания пойти с охотниками за компанию, потому что, как только к женщинам (их спаслось только три) стали воз-вращаться силы, они всей душою предались горю и приня-лись отчаянно рыдать, стонать и выть. Лум и сам очень пе-реживал случившееся. Все же находил в себе самооблада-ние, как подобает воину, стойко переносить душевную боль. Сейчас же ему стало гораздо труднее сдерживаться. Взгляд его затуманился от навернувшихся слез.
   Через некоторое время он увидел возвращающихся из рощи мужчин. То, что они несли, нельзя было даже отда-ленно назвать оружием - какие-то корявые палки, ветки. По пути мужчины, помогая себе зубами, обламывали сухие сучки и отростки с листьями.
   Когда охотники приблизились, один из них, Баллен, мо-гучий муж, с густой шевелюрой рано седеющих каштановых волос и такой же бородой, которые обрамляли красивое треугольное лицо с большим прямым носом, воскликнул:
   - Спасибо, Лум! Ты опять нас спас. Ты храбрый и воин, и охотник!
   Другие мужчины, хоть и не снизошли к Луму до того, чтобы высказать благодарность, все же тоже похвалили его за отвагу и находчивость, правда, сделали это покровитель-ственно-высокомерно, как обычно похваливали "старшаки" отличившихся юных охотников. Совсем недавно они благо-дарили своего спасителя со всей страстностью радостных признательных чувств, на какую только были способны. Сейчас же, когда начали приходить в себя от постигшего их горя и окончательно уверились в своем полном спасении, свойственная им спесь "старшаков" стала быстро возвра-щаться.
   Женщины, которые уже не рыдали, а только вздрагивали и всхлипывали, услышав голоса вернувшихся мужчин, под-нялись с земли. Они бросились к Луму и снова благодарили его от всей души.
   Наш герой окинул взглядом тех, кто спасся вместе с ним. Он увидел, что это далеко не лучшие люди племени: почти все мужчины - одни из ярых поборников неукоснительного соблюдения особых прав "старшаков", женщины - чуть ли не самые большие склочницы. Лум понимал, что это не предвещает ему ничего хорошего.
   Номарии пошли быстрым шагом вглубь ярко-зеленой равнины, с темными пятнами рощ, залитой слепящим глаза светом низкого утреннего солнца, которое сияло перед ни-ми. Пока они не задумывались о том, в какую сторону луч-ше идти, поскольку желали сейчас только одного - быть как можно дальше от ужасных ронгов, и потому, что мысли их вновь и вновь возвращались к страшным недавним впечат-лениям. Люди неосознанно двигались в том же направле-нии, в котором только что спасались бегством от врагов.
   Впереди был еще целый день, и они надеялись сегодня пройти большое расстояние. Но чувство голода вынуждало задерживаться для поиска пищи. Ею становились попадав-шиеся по пути всевозможные ягоды, зерна разных злаковых растений. И даже крупные жирные насекомые. Их, однако, номарии не могли есть в таком количестве, как Лум: у большинства они вызывали если не отвращение, то непри-язнь. Им досадно было видеть, что настоящее, привычное людям мясо, находилось вокруг в изобилии: куда не кинь взгляд, всюду виднелись стада коз, лошадей, быков, оле-ней. Палки, которые держали в руках мужчины, были со-вершенно негодным охотничьим оружием. Правда, Лум нес настоящее и очень хорошее копье, но охота могла потребо-вать не мало времени, а его-то беглецы и не хотели терять.
   Все же они остановились для того, чтобы добыть огонь: костер был нужен для выпрямления и заострения палок. Однако ветер, который спасал людей от зноя, оказался главным и непобедимым врагом, помешавшим сделать это. Именно тогда, когда сухой клевер вокруг палочки под ладо-нями начинал дымиться, сильная наглая струя воздуха прорывалась сквозь плотное кольцо тел номариев, которым те окружили добытчиков огня и, словно издеваясь над людьми, сводили все усилия на нет. Не добившись ничего, они продолжили путь.
   Под вечер остановились на ночлег. На этот раз попытки разжечь огонь оказались не напрасными. Мужчины вы-прямили и заострили палки.
   Охраняли ночью охотники сон сородичей, разбившись на три группы по три человека. Вначале несла дозор первая, потом - вторая, затем - третья группа. Лум был в первой. Отстояв в карауле положенное время (оно определялось по движению луны) и ложась спать, он отдал свое копье одно-му из сменивших его соплеменников. У того это оружие, за-ступив на пост в последнюю смену, взял воин по имени Ге-тон.
   Утром, когда все проснулись и собирались продолжить путь, Лум хотел забрать свое копье у него. Однако тот грубо оттолкнул молодого охотника, рявкнув:
   - Ты что, "щегол", куда лапу тянешь?! Мое будет, понял!
   От обиды и ярости у Лума перехватило дыхание. Он при-вык смиряться перед "старшаками". Смог бы и в этот раз подавить в себе возмущение и уступить. Но ему казалось, что сейчас, когда погибло почти все племя, перестали суще-ствовать, наверное, и его традиции. А главное, он спас со-родичей. Разве уже одно это не дает ему право позволить себе постоять за себя, хотя бы в такой, столь несправедли-вой для него ситуации?! Да и копье какое хорошее! Навер-ное, и у Герана не было такого. И оно по праву должно при-надлежать ему, Луму! Ведь он овладел им в бою, сражаясь храбро, как подобает настоящему воину!
   - Вон, возьми, - пренебрежительно-высокомерно рас-смеялся Гетон, указывая на лежащую в траве свою палку с черным острием. - Чем не оружие? Как раз для тебя. Бери.
   Наш герой схватил копье и ловким приемом вырвал его из рук надменного "старшака". Тот испуганно отступил на пару шагов и застыл на месте, обескураженный. Это был внушительного вида верзила, с большими выпуклыми мышцами груди, мощными плечами. Голова крупная, с гу-стой кудрявой черной шевелюрой. Нос картошкой. Раскиди-стые мохнатые брови очень выразительно возмущенно поднялись. Большие серые глаза загорелись дикой злобой.
   Лум отбросил в сторону копье, расставил широко ноги и сжал кулаки, молча предлагая решить спор кулачным еди-ноборством.
   Гетон, почувствовавший огромную силу в этом корена-стом юноше, однако оставался на месте.
   - Ну а вы что, не видите что ли? Вон как на меня прыгает, "щегол" желторотый! А вам хоть бы что! - обратился он к остальным мужчинам, мрачно и удивленно-неодобрительно глядящим на ссору соплеменников. - Раз-ве мы, "старшаки", не все друг за друга!? Вы что, забыли!?
   Но Гетон не дождался их помощи. Они повернулись и вместе с женщинами пошли, покидая место ночного отды-ха. Один задержался и, укоризненно покачав головой, ска-зал Гетону:
   - Он же спас нас всех... И тебя тоже... Ты забыл уже?
   Затем приостановился другой мужчина. Полуобернув-шись, усмехнулся:
   - Да он же на голову тебя ниже, Гетон.
   Тот с опаской поглядывая на Лума, обошел его, нагнулся к своей палке. Подобрал ее и выпрямившись, снова посмот-рел на Лума.
   - Не думай, что тебе это даром пройдет, - процедил он сквозь зубы, зло сузив глаза, и поспешил за сородичами.
   Лум поднял копье и тоже присоединился к ним.
   Еще задолго до полудня номарии закончили свой сего-дняшний путь, решив серьезно позаботиться об оружии и пропитании. Они подошли к группе коричневых скал, гро-моздящихся около живописной дубовой рощи. Здесь было много ценного материала для изготовления оружия и ору-дий труда.
   Четверо мужчин принялись высекать наконечники копий. Среди оставшихся в живых номариев не было ни одного, хоть сколько-нибудь владевшего навыками обработки кам-ня. Поэтому взявшимся за эту работу пришлось в полной мере испытать трудности, с какими сталкивались самоучки. Двое охотников пошли в лес на заготовку хвороста, чтобы потом добыть огонь и развести костер. До нападения рон-гов, когда племя номариев жило своей обычной жизнью, этим, как правило, занимались подростки. Женщины хотели отправиться на привычный им сбор ягод и кореньев, но мужчины не разрешили: теперь они больше всего боялись потерять хоть одну женщину, а возможности обеспечить со-бирательницам достаточно надежную охрану не имели.
   Лум, как единственный, кто имел настоящее оружие, от-правился на охоту. С ним пошел Баллен, ибо его палка с за-каленным на огне концом, более, чем у других напоминала копье.
   Обогнув рощу, они сразу увидели стадо оленей. Наш ге-рой упросил Баллена остаться на месте, поскольку знал, что тот не владеет хорошо тем способом охоты, которым владел превосходно сам и который намеревался сейчас использо-вать. Он вошел в рощу и через ее заросли незаметно под-крался к оленям. Баллен вскоре увидел вдруг, как стадо мгновенно сорвалось с места и помчалось в поле. "Эх, упу-стил! Так я и думал. Вот "щегол"! Зря я послушал его. Не так надо было...", - с досадой подумал Баллен. Из-за крайних деревьев рощи появился Лум и замахал ему рукой, крича. Он звал его к себе. "И правда ведь, обнаглел как... Ну, "ще-гол"! Не я, а ты, ты должен идти ко мне. Кто из нас "стар-шак" - я или ты?!" - продолжал мысленно возмущаться Баллен. Тем не менее он подчинился и пошел к нему, по-шел, потому что поблизости не оказалось свидетелей его унижения, потому что по натуре был уступчивым и не был подвержен излишнему спесивому самолюбию, свойствен-ному многим "старшакам".
   Какого же было удивление Баллена, когда оказалось, что Лум зовет его, чтобы он помог нести убитого оленя. Вот это да! Вот так "щегол"! Как ему удалось так близко подкрасть-ся к стаду?! На расстояние броска копья! Которое метнул так удачно, что поразил животное насмерть и не пришлось его преследовать, раненого. Да, из этого юнца по всей видимо-сти получится очень хороший охотник. Баллен не знал, что Лум уже был превосходный охотник. Особенно охотничье умение его развилось за время путешествия.
   Два силача быстро без передышек принесли оленя на место устроенного номариями привала. Все необычайно обрадовались, восхитились ценной добычей и поразились удаче охотников, так скоро успешно завершивших ловитву.
   Добыть огонь еще не удалось. Лум с Балленом тоже по-шли в рощу за сушняком. Когда они вернулись с большими охапками хвороста, то с радостью увидели поднимающийся над привалом сизый дымок.
   Гораздо хуже шло дело у тех, кто трудился над обработ-кой кремня. Они уже отчаялись изготовить наконечники для копий и старались теперь сделать хотя бы резцы и ру-била. Но и это пока не получалось. Мастера-самоучки хоть и были обескуражены, все же не сдавались, ибо знали, что обработка кремня требует много труда, терпения, времени. Вдруг у одного из них после случайного неправильного сильного удара заготовка раскололась на две части, с ост-рейшими кромками в местах скола. Одна половина камня могла служить резцом, другая - рубилом. Их появление об-радовало людей не меньше, чем добытые огонь и олень.
   Мужчины пошли в рощу и при помощи рубила сделали из подходящих сучьев неплохие дубины, из прямых подхо-дящей толщины деревцев - древки для копий: даже без кремневых наконечников, только с закаленным на огне концом, это уже будут настоящие копья.
   На привале из охотников остался только Лум для охраны женщин. Те, умело орудуя резцом, быстро освежевали оле-ня и положили его тушу на хорошо разгоревшийся костер.
   Вернувшиеся из рощи мужчины решили отложить заост-рение древков на послеобеденное время. Всем так хотелось есть, что люди не стали дожидаться, когда достаточно под-жарится оленина и принялись поглощать мясо полусырым. Резец, которым отрезали куски, ходил из рук в руки. Кровь вытекала из ртов жующих людей.
   Когда насытились, мужчины приступили к доработке ко-пий. Наш герой, имевший, как мы помним, опыт преодоле-ния проблемы, с которой они столкнулись при изготовлении наконечников, поспешил поделиться им. Он взял обглодан-ную кость, положил ее на камень и другим с силой ударил по ней. Получились две преострейшие кости. Лум взял у находящегося поблизости охотника древко и, показывая всем, приложил к его концу костяной обломок.
   - Вот так. Теперь только прикрепить хорошенько надо - вот и все. Очень просто.
   - И правда. Всего-то. Ну, ты молодец, Лум! Спасибо за подсказку! Есть у тебя смекалка, - обрадовались мужчины.
   - Как нам самим это в голову не пришло? - удивился во-ин по имени Дюран.
   Мужчины бросились мастерить оружие подсказанным Лумом способом. Для закрепления наконечников на древке использовали жилы оленя. И вот уже охотники с молодец-кой удалью грозно потрясали и поигрывали готовыми копь-ями, довольные, в мальчишеском азарте готовые ими ра-зить кого-нибудь, желая поскорее испробовать их в деле.
   Некоторые затем сделали еще дротики. Для этого снова сходили в рощу, сломали там подходящие ветки, очистили от отростков, укоротили их, придав им необходимую длину. Вернулись к костру и, выпрямив древки над огнем, снабди-ли их костяными наконечниками.
   Затем присоединились к остальным сородичам, которые не переставали есть. Все уже насытились, но продолжали отправлять в рот кусок за куском, обгладывать кости, верные привычке первобытных людей наедаться впрок.
   Хотя еще можно было сегодня пройти не малое расстоя-ние, номарии остаток дня посвятили отдыху. Потому что слишком отяжелели от переедания. К тому же не были уве-рены, что удастся донести до места ночлега добытый с большим трудом огонь и что удастся разжечь новый, если потухнет, а провести ночь очень хотелось всем у костра.
   Обретение более-менее сносного оружия вернуло нома-риям уверенность в себе. Вместе с ощущением сытости это подняло настроение. Люди еще не веселились, еще не улыбались, но лица перестали быть унылыми, в глазах по-явились искорки оживления. Разговоры теперь происходили не только такие, которые были вызваны необходимой сов-местной деятельностью, и не только о случившемся несча-стье.
   Легли спать путники рано. Несмотря на то, что мужчины, как и в прошлый раз, несли ночной караул, все хорошо вы-спались. Утром, прежде чем продолжить путь, номарии, хотя никто не хотел есть, собрались доесть остатки оленя. Рань-ше, чем они принялись за это, Колахан, рослый, красивый муж, снискавший среди соплеменников уважение не только силой, охотничьими и воинскими победами, но и разум-ными, полезными советами, сказал:
   - Идем мы как стадо баранов. Даже не знаем куда идем. Предводителя нет у нас. Герана нет, - значит, надо другого кого-то избрать. Надо круг держать, чтоб все решить.
   "Круг держать" на языке номариев означало "держать совет", в котором, конечно же, принимали участие только "старшаки".
   Мужчины поддержали предложение Колахана и сейчас же сели на землю в круг поблизости от догорающего костра. За пределами этого круга остались наш герой и женщины. Но они с большим интересом слушали совет.
   - Вначале вождя изберем, - внес предложение, как бы сказали сейчас, Колахан. Он поднялся на ноги и вышел в середину круга. Это означало, что он предлагает свою кан-дидатуру. Если бы нашелся другой кандидат, то по древне-му закону племени им пришлось бы сражаться насмерть. Желающих сойтись с Колаханом в таком единоборстве не нашлось: никто не сомневался, что из спасшихся номариев он самый сильный. Поэтому вождем стал Колахан.
   Затем "старшаки" стали обсуждать куда держать путь. То, что нужно как можно дальше уйти от ронгов, ни у кого не вызывало сомнений. Предстояло решить в каких местах можно найти пристанище. В те времена население Евразии еще было довольно малочисленным. Поэтому можно поду-мать, что не представляло никакого труда найти место для поселения. В тундровой зоне - да, но в местах более при-годных для жизни обитало немало племен. Каждое имело собственные охотничьи угодья, часто довольно обширные. Появление на своей территории чужаков не терпело и при-лагало все усилия, чтобы изгнать их.
   Выше уже говорилось, что три года назад номарии вое-вали и, побежденные, вынуждены были переселиться. Тя-жело было расставаться с хорошо обжитыми местами, с родным краем. За почти пять веков проживания там у но-мариев выработались особые, наиболее пригодные для той местности способы охоты. А местность была преимуще-ственно гористой и скалистой, изобиловавшей ущельями, что позволяло использовать способ охоты самый эффектив-ный из всех, применявшихся первобытными людьми. За-ключался он в загоне стад копытных в пропасть. Изгнанные из Родины номарии нашли пристанище на уже описанной нами равнине, ранее оставленной неандерталцами, стра-шившимися соседства с кроманьонцами. Здесь пришлось осваивать способы охоты гораздо более трудоемкие и несравнимо менее результативные. Рацион номариев сильно оскудел. Теперь же они потеряли и эти охотничьи угодья. Зато сейчас у них появилась надежда вернуться в родные места, поскольку вполне можно было предполо-жить, что постигшее их несчастье немногим ранее постигло и хабров, как назывались люди племени, вытеснившего их оттуда. Ведь ронги, о чем ходили слухи, двигались с восто-ка. Значит, хабры были последними на их пути к номариям. Правда, Лум говорил, что они шли от границ страны чомо. Да, видно, ронги побывали и там, но, идя на запад, вряд ли миновали хабров. Все же те, наверно, тоже не поголовно были истреблены. Возможно, оставшаяся в живых часть то-го племени вернется на свое прежнее место жительства. Тогда, решили номарии, если хабров осталось не больше, чем их, они вступят с ними в борьбу. Может, удастся воз-вратить родную землю.
   Затем участники совета стали решать каким путем идти. Оказалось, что и позавчера, и вчера они двигались как раз в нужном направлении.
   - Ну что, вроде все обсудили, все решили. Теперь можно доесть, что не доели, - и в путь, - сказал Колахан.
   - Нет, не все..., не все решили. Еще очень важное не сделали. А сделать надо. Иначе нельзя, - недовольно-тяжело произнес Гетон.
   Все недоуменно, с интересом посмотрели на него.
   - Раз снова есть Совет, значит, снова есть тот порядок, которым мы жили, - продолжал Гетон. - А то я уж думал, что ронги отбили у вас у всех память, напрочь отбили, и вы за-были о том, о чем никогда мы, "старшаки", раньше не за-бывали. Да разве могло быть такое раньше, чтобы "старша-ки" позволили "щеглу" руку поднять на одного из своих?! Да ни за что! Его бы сразу покарали - растоптали, убили бы. А вы давеча повернулись и пошли. Тогда, когда вон тот "щегол", - говорящий с мстительно-злобным взглядом кивнул в сторону Лума, - прыгал на меня, "старшака". Вы же повернулись и пошли, как будто не заметили даже. Буд-то вы и не "старшаки" совсем.
   - Ах, вот ты про что, - недовольно поморщился Колахан с видом человека, неожиданно узнавшего, что ему предстоит решить нелегкую задачу, от решения которой очень хоте-лось бы уклониться.
   - Да, пусть хоть сейчас "щегол" этот, - Гетон снова мет-нул в сторону Лума злой взгляд, - пожалеет, что осмелился поднять руку на "старшака". Пусть хоть и с таким опоздани-ем, но мы должны покарать его!
   - Да ты что, Гетон! Это не у нас, а у тебя память отшиб-ло, - возмутился Баллен. - Ты что, забыл уже кто нас спас. Да если бы не этот "щегол", где бы мы сейчас были? И ты тоже. На костре или в желудках ронгов.
   - Да, он выручил нас - я не спорю. Тут он молодец, - от-ветил Гетон. - Но мы не должны забывать о наших обыча-ях. Они важнее даже, чем наша благодарность. Они заве-щаны нам нашими отцами, дедами и мы должны все сде-лать, чтобы сохранить их. Поэтому мы должны жестоко по-карать этого ублюдка. Это будет лучшее доказательство то-го, что мы собираемся сохранить верность нашим обычаям. Надо его так бить, чтобы кровью харкал, чтоб остался ва-ляться здесь. И пусть звери сожрут его. Чтоб другим не по-вадно было!
   - Кому не повадно?! Что разве есть еще молодые?! Да он один у нас, молодой, остался! - не удержалась от того, что-бы не вмешаться в спор "старшаков" одна из женщин, хотя находящимся за кругом совещающихся строго-настрого за-прещалось вслух высказывать свое мнение о том, о чем идет спор на Совете.
   - Вот видите! Вот видите до чего дошло, - указал на нее пальцем Гетон. - Да разве раньше такое мыслимо было - чтобы баба голос подала свой за нашим кругом?! Вот види-те к чему приводит ваше попустительство! Если бы вы сразу покарали этого наглого щенка, никакая баба не позволила бы себе вмешиваться в наш разговор на Совете.
   - Постой, постой Гетон, - заговорил воин по имени Нали-ан. - Тебя уж слишком занесло. Тебя явно сильней, чем нас, шибанули. Нет, не покарать его мы должны, а, напро-тив, вознаградить как можно лучше. А какая лучшая может быть награда для молодого воина, чем прозвание герая. Разве он не заслужил его?!
   По кругу "старшаков" пробежал шум одобрения.
   - Налиан правильно говорит. Пусть Лум будет "гераем"! - воскликнул Баллен.
   Другие мужчины, кроме вождя и Гетона, сразу поддер-жали предложение Налиана. Гетон с неистовой яростью возражал. За Колаханом было последнее слово. Но он мед-лил с ответом. Потому что знал, что "гераи" со временем, как говорилось выше, становятся вождями. Причем иногда это происходит довольно скоро и обычно предводитель племени, если он не уступает власть добровольно, гибнет в поединке с соперником. Поэтому вожди, как правило, с огромным нежеланием соглашались признать в ком-либо "герая". Делали это лишь в редчайших случаях, когда по-двиг, совершенный молодым воином-охотником, был столь велик, что не уступить требованиям соплеменников было просто невозможно: это грозило потерей авторитета среди них, что могло лишить власти еще раньше, чем обретет до-статочно сил для его устранения тот, возвышение которого внушает опасения.
   Подвиг Лума был тоже такой значительный, что не при-знать в нем "герая" было просто нельзя. Колахан решил согласиться также и потому, что не видел себе конкурента в этом юнце, которого намного превосходил ростом.
   - Ладно, пусть будет, - произнес он.
   Все мужчины, кроме вождя и Гетона, вскочили и броси-лись поздравлять и обнимать Лума. Они привели его туда, где только что сидели, и снова сели в круг. И с ними теперь сидел как полноправный "старшак" и наш герой.
   - Глупцы! - взревел, вскочив на ноги Гетон. Он принялся быстро ходить взад-вперед, всем своим видом выражая возмущение. Пройдя туда и обратно раза четыре, остано-вился перед сидящими "старшаками" и вновь рявкнул:
   - Глупцы!
   Лицо его было багрово-красным. Раскидистые черные брови снова выразительно взлетали и опускались над вы-пученными круглыми глазами, под которыми прыгала гри-маса злости.
   - Да ведь, если бы не он, - Гетон ткнул в сторону Лума большим мясистым пальцем, - не случилось бы с нами этой беды! Ведь он привел к нам ронгов! Он, только он ви-новат! А вы его еще "гераем" сделали! Ну и глупцы!
   - Да ты что, Гетон! Да ты забыл что ли, как он нас преду-преждал, что ронги идут, что надо готовиться их встретить?! Если бы он был предателем и был с ними за одно, то зачем бы он стал предупреждать нас об их приближении?! Да он бы пришел вместе с ними! - ответили соплеменники Гетону и с сокрушенным видом добавили: - А мы еще его на казнь осудили! Вот дураки! Если бы звери сожрали Лума, чтобы было сейчас с нами?! И с тобой тоже?! Ты подумай!
   Гетон опять стал стремительно вышагивать взад-вперед, пыша гневом. Не прошло и минуты, как он снова остановил-ся перед сидящими "старшаками" и ткнул в сторону Лума пальцем:
   - Нет! Он, он виноват в наших несчастиях! Глупцы! Вы что, не поняли?! Он привел их к нам! Не потому, что был за одно с ними, а потому, что у "щегла" не хватило ума запу-тать следы! Они и притопали по ним! Потому и появились так быстро после того, как он вернулся! А если бы они не пришли так быстро, мы бы успели подготовиться и встрети-ли бы их, как надо! Мы бы победили их!
   - Неправда! Я запутал следы! Еще как запутал! - вос-кликнул Лум. - Даже не только запутал, а долго шел на пол-день! Когда понял, что ронги точно не идут за мною, только тогда повернул на восход! Да ведь многие видели, как я шел не с заката, а со стороны полдня, когда возвращался и подходил к стойбищу, тогда вечером! Правда ведь?! Вы ви-дели? Кто из вас видел? - Лум обратился к соплеменникам.
   Те все в некотором недоумении и растерянности пе-реглянулись. Они неуверенно пожимали плечами: оказа-лось, что все находящиеся здесь были из числа тех, кто не видел, как наш герой подходил к селению, завершая свое путешествие. Гетон это сразу понял и уже довольным, тор-жествующим голосом сказал:
   - Они не видели! А я видел! Я видел, что ты шел с зака-та!
   - Что ты лжешь, собака! Пасть волчья! - вскочил на ноги вне себя от возмущения наш герой и ринулся с кулаками на Гетона. О, сейчас он ему покажет, как возводить на него лживое тяжкое обвинение! Теперь они сравнялись в пра-вах. Теперь он может смело постоять за свою честь.
   Гетон, не забывший о силе и ловкости Лума, поспешил отбежать на почтительное расстояние. Это вызвало у всех смех.
   - Ладно, хватит разговоров. Идти надо, - завершил Совет Колахан.
   Охотники и женщины доели остатки оленя и пошли да-лее.
  
  16
  
   В конце дня, когда номарии остановились на ночлег и еще не успели заняться подготовкой к нему, между двумя мужчинами разгорелась яростная ссора из-за обладания женщиной. Они уже готовы были схватиться за оружие, но Колахан разнял их. Он сказал стоявшим вокруг соплемен-никам:
   - Да, настала пора решить и это. Я вождь - я решу... Раньше нас, охотников, было меньше, чем их, женщин. Те-перь все наоборот - нас вон сколько, а их всего три. По нашему обычаю вождь решает кому какую дать. Я решу по справедливости, чтобы никому обидно не было... Хияну я себе беру. Значит, остаются Макиль и Анаба. Они - ваши.
   Умный Колахан умел неплохо считать. Поэтому обошелся без почесывания затылка, напряженных гримас и загиба-ния пальцев. Сразу, без особых затруднений, на глаз под-считал, что кроме него и Хияны - восемь охотников и две женщины. Немного поразмыслив, сообразил, что на каж-дую женщину приходятся четверо мужчин.
   Он подозвал к себе Макиль и взял ее за руку. Она стала рядом с ним, плечом к плечу.
   - Ты, ты, ты, ты, - Колахан выбрал ей женихов, тех, в сто-рону кого наугад ткнул пальцем. - Остальные берете Анабу - она ваша.
   Все охотники шумно выразили одобрение такому реше-нию, и каждый бросился к своей новой жене. Колахан оста-новил их грубым окриком и сказал:
   - Брать жену по очереди будете! Договоритесь между собой - кто когда. И чтоб не драться! Чтобы по-честному! Понятно?! Иначе плохо придется - знаете, как я бью, - Ко-лахан внушительно потряс огромным кулаком. - А сейчас к ночлегу надо готовиться. Все остальное потом.
   Как видим, в этот день Луму тоже необычайно повезло: он и "гераем" стал, и наконец женился, да еще на молодой женщине, что для юного номария, по причине упомянутой в первой главе, было не просто удачей, а несказанной уда-чей. Заметим, что женщины, ныне вступившие в брак, находились в цветущем возрасте, который помог им вы-держать неимоверные физические усилия, спасшие их от смерти. Что же касается их внешности, то на лицо все они были отнюдь не красавицы, зато телом хороши, как, навер-ное, любая женщина, жившая в те времена. Разумеется, самую привлекательную из этих трех номариянок вождь взял себе. И конечно, ни с кем не собирался делиться ею.
   Разумное нововведение Колахана сняло напряжение среди мужчин, способствовало на первых порах установле-нию крепкого порядка в племени.
  
  
   К своему бывшему стойбищу, захваченному хабрами, номарии шли более сорока дней. Конечно, часто задержи-вались для охоты.
   Теперь мужчины так берегли женщин, что, отправляясь на охоту, двоих из своего числа оставляли охранять их, со-всем запретили им заниматься каким-либо собиратель-ством, даже покидать место стоянки, где их легче было за-щитить от хищных зверей.
   Таким образом одновременно заниматься поиском пищи могли только семь мужчин. Пятеро охотились сообща под предводительством вождя. Наш герой, научившийся успешно охотиться в одиночку и не желавший подвергать себя тяжелейшим беговым нагрузкам, охотился один. Ока-залось, что ему удавалось добыть больше животных, чем группе охотников. Однако они приносили на стоянку обычно гораздо больше мяса, чем Лум. Это объяснялось тем, что из-за тяжести добычи и дальности расстояния тот зачастую не мог принести или притащить всю ее и приходилось до-вольствоваться только задней ногой убитого животного, от-члененной при помощи костяного резца.
   Лум пригласил охотиться с ним того, кто пожелает. Согла-сились Далиан и Латан. Они видели, что "герай" никогда не возвращается с охоты с пустыми руками. Им хотелось разделить его успехи.
   Быстро выяснилось, что они не могут так близко, как Лум, подкрадываться к животным, совершать такие стремитель-ные, как он, короткие броски бегом, также метко кидать дротик и копье. Поэтому наш герой убедил их не мешать ему охотиться. Те не обиделись. Даже напротив, считали себя в выигрыше: действительно, куда приятнее проводить время, отдыхая, чем в трудах. Зато они усердно помогали нести добычу. Теперь все добытое Лумом мясо доставля-лось на стоянку. Своим умением охотиться наш герой снис-кал восхищение и уважение сородичей. Далиан и Латан го-ворили ему, что еще не видели никого, кто бы так хорошо охотился тем способом, которым охотился он. Невольно они стали относиться к нему, как к вожаку.
   Охотничьи удачи Лума не могли не радовать большин-ство номариев, поскольку делали их рацион значительно обильнее. Все же были два человека, которых успехи "ге-рая" немало огорчали - Гетон и Колахан. Последнего просто бесило, что предводительствуемая им группа охотников приносит добычи меньше, чем другая. Особенно не радо-вало его то, что среди своих компаньонов Лум явно нахо-дится в роли вожака. Не есть ли это уже начало возвышения "герая" до положения вождя?!
   Один случай заставил Колахана еще более встревожить-ся и возненавидеть Лума. Тогда после особенно сытной трапезы номари на другой день позволили себе отдых. Мужчины, как обычно, в таких случаях затеяли силовые за-бавы. Колахан воспользовался своим правом вождя не участвовать в них. Эта укоренившаяся еще очень давно традиция появилась не случайно. Она служила целью спо-собствовать защите авторитета и власти вождя. Действи-тельно, ведь никто не может всегда быть лучше всех. Не преисполнится ли одолевший лидера племени стремлени-ем сместить его? Упомянутое правило распространялось в первую очередь на такие виды состязаний, как борьба, ку-лачный бой, особенно выявлявшие подлинные силовые и бойцовские качества.
   Впрочем, участие в соревнованиях ни для кого не было обязательным. Считалось недопустимым предполагать, что неучастие вождя вызвано опасением столкнуться с бо-лее сильным противником, а тем более высказывать такое мнение.
   Состязались, как бы сказали сейчас, по олимпийской си-стеме. То есть победитель одного поединка встречался с победителем другого. Побежденные выбывали из борьбы. Это продолжалось до тех пор, пока не оставался только один победитель. К большому собственному удивлению этим победителем оказался наш герой. Причем всех противников он одолел довольно легко, как бы даже играючи.
   Соплеменники окружили Лума и смотрели на него, по-раженные его неожиданной уверенной победой. Как он мог победить?! Ведь все, кого он одолел, значительно превос-ходят его ростом. Да, он не высок, но он страшно силен! От-куда у него такая сила?! Вот он стоит уверенно и крепко на мускулистых ногах, кряжистый, как бык. Он, и правда, похож на быка. Вон, какая шея, а какие большие, узловатые мыш-цы, бугрящиеся по всему телу. Не они ли дают ему такую силу? Вот почему он такой хороший воин и охотник. Да, он по праву "герай". Так думали соплеменники, кроме Колаха-на. Тот был хоть и умен и совершал обычно правильные по-ступки, на этот раз допустил большую ошибку. Он отнес удивительную победу Лума за счет слабости его соперни-ков. "Вот, оказывается, какие они слабаки! Уступили "щег-лу" этому. Этому низкорослому "чомо" (за свое очень силь-ное сходство с неандертальцами Лум, как мы помним, удо-стоился такого прозвища в племени). Как быстро он спра-вился с ними со всеми! Позорники. Конечно, Лум "герай", но не потому, что очень силен, а потому что просто храбрый воин. Насколько, оказывается, я их сильнее!" - подумал Ко-лахан. Он решил, что представилась прекрасная возмож-ность восторжествовать над всеми мужчинами племени, доказать свое значительное превосходство над ними, а значит, крепко утвердить свою власть. Для этого нужно лишь вызвать на борьбу Лума. Он, конечно, легко одолеет этого низкорослого юнца, тем более, что победные схватки отняли у того много сил. Для Колахана не стало поводом для осмысления даже то, что, как он помнил, этот низкорос-лый "чомо" не имел себе равных в силовых состязаниях молодых воинов, двое из которых, Молон и Мард, были даже выше ростом его, Колахана. Не учел и то, что, всех противников сейчас Лум одолел почти мгновенно и вряд ли поэтому сильно устал.
   Как вождь решил, так и сделал - вызвал победителя на борьбу. Лум охотно согласился. Еще бы: он необычайно был рад, что наконец удостоился права состязаться со "старшаками". К тому же после неожиданных для себя быстрых легких побед испытывал особый душевный подъ-ем, очень располагавший еще с кем-нибудь побороться. Лум и вождь сошлись, схватились. Вскоре все ахнули, уви-дев, как юный богатырь оторвал от земли гиганта. Тот, по-теряв опору, беспомощно, растерянно засучил ногами, а за-тем был впечатан спиною в землю, что означало "чистую" победу. Надо сказать, что борьба номариев, как и многих других древних народов, очень напоминала современную вольную борьбу и имела похожие правила, в соответствии с которыми, чтобы победить, требовалось положить против-ника на обе лопатки. Был у номариев и другой вид борьбы, называвшийся ими кулачным боем. В нем помимо ударов руками и ногами допускались болевые и удушающие бор-цовские приемы: заметим, что арсенал приемов у перво-бытных борцов был уже не малый.
   "Герай" встал с поверженного противника. Радости сей-час почему-то он большой не испытал. Напротив, были ка-кие-то растерянность, сомнение в правильности того, что сделал. Может, стоило поддастся? Лум видел в каком по-зорном положении оказался по его вине вожак. Простит ли тот ему это, не затаит ли злобу? Вот он тяжело поднялся, помятый, обескураженный. Во всем его облике, во всех его движениях, и особенно в встревожено-недоумевающих взглядах, которые он, вставая, растерянно кидал на окру-жающих, ощущались испытываемые им позор и унижение.
   Он сказал:
   - Это у тебя случайно получилось. Я просто оступился. Давай еще.
   Они снова сошлись и схватились. У Лума появилась воз-можность исправить свою ошибку, но он не смог заставить себя поддастся. Борьба на этот раз продолжалась немного дольше, но закончилась тем же результатом.
   Колахан, опозоренный еще более, вновь встал с земли. Злобно дернув шекою и углом рта, он произнес:
   - Ладно, я плохо борюсь. Давай-ка, теперь на кулачках попробуем.
   На самом деле Колахан боролся отнюдь не плохо: с ним мало кто мог соперничать в этом виде состязаний даже в еще большом, не истребленном ронгами племени. Но он лихорадочно стремился спасти свой авторитет вождя и не сомневался, что это ему удастся в кулачном единоборстве. Он знал, что получит значительное преимущество благода-ря большой длине своих рук. Главное, уворачиваться от за-хватов и держать Лума на таком расстоянии от себя, на ко-тором можно будет точно бить в цель, а самому оставаться вне досягаемости от ударов противника. Именно таким об-разом Колахан выиграл не один поединок. Он любил пола-гаться на убойный удар правого кулака.
   Не дожидаясь согласия Лума продолжить состязание, он ринулся на него. Но, затеяв бой, сразу несколько отступил и, быстро передвигая ногами, стал перемещаться то влево, то вправо, то назад. При этом обрушивал на юношу один за другим мощнейшие удары.
   Но нашему герою было не привыкать состязаться и в этом виде борьбы с гигантами. Обладая отличной реакци-ей, он отбивал все удары. Улучив удобный момент, сделал шаг вперед, поднырнул под рукой противника и вогнал ку-лак ему в живот. Тот потерял дыхание и обездвижил. Сле-дующий удар Лум нанес в голову. Вождь рухнул как убитый и с минуту не мог прийти в сознание. Это был глубокий но-каут. Читатель помнит, что такой же прием наш герой ис-пользовал и против караульного ронга: это было испытан-ное им средство.
   Никаких больше аргументов в пользу доказательства превосходства "герая" над вождем уже не требовалось.
   После этих столь позорных поражений Колахан долго пребывал в тягчайшем состоянии духа. Он мысленно бра-нил себя за решение участвовать в состязании. И правда, как он мог допустить такой легкомысленный поступок?! Ведь даже мощнейший Геран после того, как стал вождем, всегда уклонялся от участия в силовых состязаниях. У Кола-хана было такое чувство, что его уже лишили главенствую-щего положения. Бранил себя и за то, что согласился при-знать в Луме "герая": если б не признал, тот бы не имел права участвовать в состязании "старшаков". Колахан то и дело с ненавистью поглядывал на Лума. Ему казалось, что тот уже чувствует себя вождем. Вон, какой веселый. С какой уверенной важностью вышагивает. Наш герой, и правда, после блестящих побед в состязании испытывал приятный душевный подъем, но в том, что он стремился стать во-ждем, а тем более уже чувствовал себя таковым, в этом Ко-лахан ошибался. Мы уже знаем, что Лум не желал быть ли-дером: у него и в мыслях такого не было.
   Переживания вождя усугублялись тем, что он начал за-мечать, что все охотники, хоть, как будто еще и не вышли из повиновения, но явно уважают его уже меньше. Нет, надо сделать все, чтобы избавиться от этого проклятого "герая"! Но как?! Наверняка тот и воин не худший, чем борец. Да, соперник ему достался нелегкий. Ну ничего, он, Колахан, все равно победит. У него уже созрел план. Теперь он уже не допустит легкомысленных поступков. Теперь он будет действовать осторожно, расчетливо. Он будет действовать хитро.
   В первую очередь вождь решил использовать, как сказа-ли бы сейчас, административный ресурс, то есть, те воз-можности, которые предоставляет главенствующее положе-ние, подобно тому, как современные правители в борьбе за власть применяют средства, право использовать которые закон предоставляет только им.
   Для выполнения своего замысла он привлек двух чело-век. Первого - Гетона. Против ожидания его удалось скло-нить не легко: тот был напуган спортивными успехами "ге-рая", свидетельствовавшими о его огромной силе, и уже раздумывал над тем, как бы с ним примириться. Все же уступил давлению вождя и согласился. Второй человек, на чью помощь рассчитывал Колахан, был Дуил. Да, тот самый Дуил, с которым мы познакомились вначале нашего повест-вования, тогда жених, а теперь вдовец прекрасной юной Каны. Читатель помнит, что тот благодаря своей лести был любимчиком Герана. Теперь он обхаживал Колахана. Но-вый вождь не сомневался, что Дуил охотно согласится всту-пить с ним в сговор против Лума. Однако уговорить его ока-залось еще труднее, чем Гетона. Дуил отвернул в сторону лицо, недовольно морщась и избегая глядеть в глаза во-ждю, всем свои видом выражая нежелание подчиниться его требованию. "Понятно, почему ему так не хочется меня поддержать - вон, как вокруг "герая" теперь вьется", - по-думал с досадой и презрением Колахан. Наконец Дуил все же кивнул. Но в этом ответе чувствовалась неопределен-ность.
   Проведя подготовку для выполнения своего подлого пла-на, Колахан собрал Совет "старшаков". Впрочем, теперь, наверное, его правильнее было бы назвать просто Советом охотников, поскольку в мужской части племени не осталось ни одного "нестаршака".
   Вождь сразу заявил, что когда Гетон говорил, что Лум возвратился из путешествия в стойбище с запада, а не с южной стороны, как тот утверждал, то, конечно, сказал правду: он, Колахан, тоже это видел. Не поддержал же Гето-на на предыдущем Совете только из чувства огромной бла-годарности Луму за спасение. Теперь же больше не может скрывать правду, поскольку муки совести терзают его, ибо считает, что вождь должен в первую очередь следовать правде.
   - Вот и Дуил тоже видел, что он не со стороны полдня, а со стороны заката шел тогда, - Колахан посмотрел на Дуила, взглядом требуя подтвердить сказанное им. Тот открыл рот, но промолчал. Ложь застряла у него в горле. Но почему? Во-все не потому, что он опасался мести "герая", а потому, что слова "подлость" и "подхалимство" не есть синонимы, и эти понятия далеко не всегда сочетаются в одном человеке.
   Не дождавшись поддержки от Дуила, вождь продолжил:
   - Так что Лум, только Лум виноват, что погибли боль-шинство наших сородичей. Он притащил ронгов за собой.
   Среди совещающихся послышался ропот недоумения и сомнения.
   - Похоже, что совесть замучила тебя сильно после того нашего состязания, - язвительно заметил Баллен.
   Колахан посмотрел на него недобрым взглядом.
   Только Гетон поддержал вождя. Напомнив о том, что уже говорил о возвращении Лума, добавил: - Если бы он не привел за собой ронгов, ему бы не пришлось нас спасать. И все племя было бы сейчас живо.
   Колахан хотел сказать еще, что человек, из-за которого погибли большинство сородичей заслуживает, самое меньшее, быть изгнанным из племени, но не успел, потому что в этот момент вне себя от возмущения вскочил Лум и вскричал:
   - Что ты лжешь, волчья морда!
   Все вокруг замерли, пораженные, в ожидании того, что должно произойти. Последнее сказанное нашим героем словосочетание было у номариев самым крепким ругатель-ством. Они нередко употребляли его в своих ссорах. Но ска-зать такое вождю...! Это могло означать только одно, что тот, кто дерзнул столь сильно оскорбить главу племени, умрет сейчас же от его руки. То, что произошло в следую-щую минуту, тоже немало удивило номариев. Вождь не набросился на Лума, не расправился с ним, а совершенно не обратив внимание на оскорбление, распустил Совет, ска-зав, что собрал его лишь для того, чтобы ради правды при-знаться в том, в чем сейчас признался.
   Только потом Колахан понял, что совершилось. А совер-шилось то, что он уступил власть "гераю". Раз стерпел оскорбление, то значит, признал его превосходство над со-бою. По понятиям номариев, это могло означать только од-но, что вождь уступил лидерство, а стало быть, уже не вождь. Но он же сделал вид, что не заметил оскорбления. Но кто поверил, что он не заметил? Он же не может сказать: "Да вы что, не поняли? Я же просто не заметил оскорбле-ния". Нет, теперь он, и правда, не вождь. Единственное, что может восстановить его в прежних правах, это боевой по-единок с "гераем". Но вступить с ним в вооруженное столк-новение будет равносильно самоубийству. Разве Лум не убил один троих могучих стражников-ронгов? Потому он и сумел их одолеть и освободить пленных, что сильнейший боец. Он действительно совершил великий подвиг, достой-ный великого воина. Страх перед "гераем" парализовал во-лю Колахана и лишил решимости вызвать того на смертный поединок.
   Бывший вождь впал в глубокое уныние. С горькой оби-дой он замечал, что соплеменники, и правда, уже явно не считают его своим предводителем: они перестали относить-ся к нему с прежним уважением, мужчины все теперь группируются вокруг "герая". На другой день все компаньо-ны Колахана по охоте изъявили желание присоединиться к группе Лума. Тот, однако, отказался их принять, поскольку считал, что носильщиков у него и так уже достаточно и по-нимал, что если возглавит большую группу охотников, то ему придется охотиться привычным и наиболее успешным для них способом, который он как раз не любил. Поэтому они снова охотились с Колаханом и даже снова относились к нему как к предводителю группы. Однако подчинялись уже далеко не с такой готовностью, как прежде. Это ранило его самолюбие, но он вынужден был мириться с этим.
   Через день Колахан воспрянул духом и праздновал в ду-ше большую удачу. И вот почему. Он слышал, как один из охотников прямо назвал Лума вождем, и как тот возмутился, сказав, что и в мыслях не имеет становиться вождем.
   Колахан готов был расцеловать Лума и от души благода-рить его. О, как жалел он теперь, что вслед за Гетоном обо-лгал такого хорошего юношу! О, если бы можно было вер-нуть те слова! Но это невозможно: он потеряет всякий авто-ритет у соплеменников, если они узнают, что он способен так легко оболгать сородича.
   Колахан поспешил восстановить свой авторитет среди охотников и вернуть их к беспрекословному подчинению себе. Для этого выбрал самого слабого (впрочем, в относи-тельном смысле, ибо слабых первобытных охотников не было). Тот, надо заметить, никак не проявлял своего непо-виновения. Вождь дал ему такое задание, которое он при всем желании не мог согласиться выполнить. Колахан на глазах у всех избил его, обвинив в непокорности. После это-го большинство номариев стали трепетать перед ним и бес-прекословно подчиняться ему.
   Колахан очень желал жестоко наказать и Дуила за то, что он не поддержал его на Совете. Однако все же решил не делать этого. Ибо в то время, когда все отшатнулись от по-срамленного "гераем" вождя, тот продолжал сохранять с ним прежние отношения. Колахан не мог не оценить этого. Поступал Дуил так потому, что не упускал из виду, что от-страненный от власти вождь второй по силе после "герая". При этом, конечно, не забывал прилагать усилия к тому, чтобы войти в особое доверие к мнимому новому лидеру племени.
   Колахан недолго сохранял доброе чувство к Луму, вы-званное отказом стать вождем. Уже через два дня он решил сделать все возможное, чтобы избавиться от него, ведь ес-ли "герай" сейчас не желает власти, то это еще не означает, что он не захочет ее позже. Вождь придумал новый план для устранения Лума, уже не столь прямолинейный, как прежний, но не менее подлый. В качестве помощника опять использовал Гетона, которого удалось уговорить еще труд-нее, чем в прошлый раз. Они часто в отсутствие "герая" напоминали сородичам, что вина за постигшее их страшное несчастье лежит только на Луме, который привел за собой ронгов, в чем нельзя сомневаться, ибо они, Колохан и Ге-тон, своими глазами видели, как тот возвращался в стой-бище со стороны заката. Говорили, что его подвиг ради спа-сения соплеменников не имеет никакой цены, потому что если бы он не привел ронгов, то и не надо было бы его со-вершать.
   Поначалу номарии мало обращали внимания на клевету Гетона и вождя, хорошо понимая, что у последнего есть до-статочно оснований очернять "герая" и добиваться их по-мощи в его изгнании. Как-то Баллен, усмехнувшись, сказал Колахану:
   - Ты вождь. Ну так и изгони его сам. Вспомни, Геран все-гда, хоть и выслушивал нас, "старшаков", решал все сам и делал сам - если изгонял кого, то сам изгонял: нашей по-мощи не просил. А ты нас просишь изгнать его.
   - Да ты что не понял? Геран тираном был. Все по-своему делал. И на нас на всех плевал. Я же хочу, чтобы у нас по-другому было. Хочу, чтобы "старшаки" тоже имели право решать и поступать, как вождь. Чтоб если вождь изгоняет кого, то чтобы и вы тоже изгоняли его. Чтобы все за одно были. Понял? - ответил лукавый Колахан.
   Баллен усмехнулся и отошел.
   Однако постепенно клевета делала свое черное дело. Значительно способствовало ей одно очень распространен-ное среди людей чувство - зависть. Оно было в не малой мере присуще большинству попутчиков Лума, ибо, как гово-рилось выше, почти все они обладали скверным нравом. Мужчины все более и более завидовали его охотничьим успехам. Не унимало зависти даже понимание того, что благодаря им они питаются вдоволь. Как ни странно, осо-бенно подвержены этому злому чувству были компаньоны Лума по охоте. Не стало для них фактом для осмысления даже то, что необычайное охотничье умение "герая" поз-воляет им ублажать в себе лень, что особенно нравилось Далиану и Латану. Но этого им было мало. Они хотели де-лить с Лумом славу, хотели, чтобы сородичи думали, что приносимое их группой мясо, не все добыто им. Однако наш герой сильно ущемлял их честолюбие, ибо подобно всем первобытным охотникам каждый раз спешил заявить сородичам о своих авторских правах на новый охотничий успех.
   Кроме того, большинство избежавших благодаря подви-гу Лума гибели номариев были весьма легковерными людьми. Они все более подпадали под внушение клеветы.
   Тем не менее кроме Колахана никто не имел желания изгонять Лума до возвращения на Родину, где возможно было столкновение с хабрами: хотелось иметь рядом хотя бы на одного воина больше, тем более очень хорошего во-ина. Да и есть хотелось досыта каждый день. А там уж в родных местах, где такая хорошая охота, можно будет и из-бавиться от этого юнца, который принес столько горя. Кола-хан же, напротив, желал, чтобы изгнание Лума состоялось до возможного боя с хабрами, поскольку опасался, что он снова совершит какой-нибудь блестящий подвиг, после чего убедить сородичей изгнать его будет еще труднее.
   Смешно было то, что все эти подлые усилия вождя про-тив Лума не имели никакой надобности, ибо наш герой сам собирался вскоре надолго покинуть племя: им по-прежнему сильно владела мечта разыскать возлюбленную. Мы пом-ним, что он на время отложил исполнение этого желания, считая своим долгом сражаться вместе с сородичами про-тив врагов. Когда спасся с соплеменниками от ронгов, хотел отправиться в страну неандертальцев, но снова отложил осуществление своей мечты. Тому были три причины: пер-вая - он понимал, что еще нужен сородичам, так как имеет лучшее, чем у любого из них оружие, вторая - хотел при-нять участие в возможной борьбе за родное стойбище, тре-тья - желал точно узнать, где окончательно обоснуется пле-мя, чтобы знать куда возвращаться с возлюбленной.
  
  
   И вот наконец перед номариями то место, где длитель-ное время жило их племя. Сейчас здесь тоже становище, но вражеское. Номарии глядят на него издалека, старательно прячась в кустарнике. На первый взгляд оно точно такое же, какое и было. Множество островерхих жилищ - покрытых кожами шалашей, разбросанных хаотично наверху большо-го полого поднимающегося склона. Далее за стойбищем возвышаются коричневые горы с зелеными взбегающими по склонам еловыми перелесками. Из-за этих гор выгляды-вают другие горы, темно-голубые, туманно-расплывчатые. Справа и слева к становищу подступают большие поросшие смешанным лесом холмы. Пейзаж очень живописный и очень родной каждому номарию. Между ними и селением лежит поле. Склон, наверху которого расположено стойби-ще, занимает больше половины этого поля. Номарии знают, что между становищем и ближними горами протекает река, не видная отсюда. Крайние шалаши на северо-восточной стороне селения стоят на крутом берегу ее. Теперь номарии видят, что стойбище, по меньшей мере, в раза два больше, чем было, что часть шалашей полуразрушена.
   Скрывающиеся в кустах люди, затаив дыхание, долго наблюдают. Наконец они убеждаются, что стойбище без-людно. Вот в него вбежали две собаки и скрылись между жилищами. Это еще более убедило, что людей в нем нет. Номарии безбоязненно вышли из кустов и открыто пошли к становищу.
   В большом количестве под ноги попадались кости, скоп-ления костей. Обилие разбросанных костей было обычно для ближних окрестностей первобытных стоянок. Звери разносили выброшенные местными жителями кости съе-денных животных и людей. Номарии вскоре поняли, что явно преобладают людские останки. Человеческих черепов валялось так много, что на путников повеяло жутью. В то же время они испытывали радость, понимая, что видят кости съеденных ронгами хабров, своих заклятых врагов.
   И вот путники с замиранием сердца входят в покинутое селение. Идут между жилищами, с интересом и грустью смотрят по сторонам. Невольно сравнивают это стойбище с тем своим, в котором жили здесь. Приходят к выводу что они почти не отличаются с виду. Даже площадка для обще-племенных сходок находится в том же месте.
   Номариев поразило богатство этого становища. Оставляя его, ронги, а в том, что они какое-то время жили здесь после победы над хабрами, не могло быть сомнений, бросили много ценных шкур, кож, разных предметов обихода, даже большое количество хорошего оружия, что особенно обра-довало мужчин. Ронги завоевали много стойбищ, а вместе с ними овладели и огромной добычей. Поскольку всю ее не были в состоянии унести, то, отправляясь в новую кочевку, а точнее, военный поход, забирали с собой самое ценное, оставляя в покидаемом селении тоже много очень хороших вещей.
   Лум вздохнул с большим облегчением: он был необы-чайно рад, что появилась возможность подготовиться к но-вому путешествию так, как и не мечтал даже. Немного от-дохнув, приступил к подготовке. Быстро нашел подходящую суму, но тут же поблизости увидел странную вещь, которую никогда раньше не видел, но о назначении которой легко догадался. Это был кожаный мешок с лямками - прообраз современного рюкзака. Лум сразу сообразил, как им надо пользоваться, что носить его гораздо легче, чем суму на плече и унести в нем можно больше нужных вещей. По-спешил надеть мешок на спину, походил с ним, довольный, взад-вперед. Затем снял и принялся заполнять его. Поло-жил два запасных кремневых наконечника для копья, руби-ло, резец, даже скребок для выделки шкур, костяную иглу с нитками из жил животных: в таком далеком пути, который предстоит, все пригодиться может. Нашел подходящую шку-ру медведя, такую большую, что, если лечь на одну ее по-ловину, как на подстилку, а другой накрыться, как одеялом, то ноги не будут выглядывать, что уже немаловажно было, ибо ночи становились все холоднее. Сделал из нее скатку.
   На его приготовления обратил внимание Баллен.
   - Ты никак опять в путь собираешься. И похоже, не близ-кий - вон, сколько всего берешь с собой.
   - Да, - буркнул в ответ Лум.
   - И конечно, опять за женщинами собрался?
   Лум утвердительно кивнул.
   Услышав их разговор, к ним подошли четверо соплемен-ников. Это вызвало любопытство и у остальных. Подошли и они. Увидев уже готовое снаряжение Лума, стали спраши-вать для чего оно приготовлено им.
   - Да вот, нашему молодому красавчику Анабы мало, - усмехнулся Баллен. - В далекие края собрался. Жену себе привести хочет, чтоб только его была.
   - Правда, Лум?! Вот молодец! - воскликнул вождь.
   - А кому жены-то у нас хватает? Колахану только, - с не-которым сарказмом заметил Каил и добавил: - И я с тобой пойду, пожалуй, Лум.
   Такое же желание изъявили Дуил и уже привычные нашему герою компаньоны по охоте, которые, зная его от-личное умение добывать пищу, не боялись последовать за ним даже в далекие края.
   - Тогда давайте готовьтесь, - обрадовался Лум. - Завтра с утра пойдем.
   - Завтра? Уже завтра? - удивились решившие пойти с ним охотники. - Да ты что, Лум?! Дней пять хотя бы дай от-дохнуть - поспать в шалаше, как люди, а не как звери под открытым небом.
   - Дней пять?! Да вы что! Вон, видите, уже листва начала желтеть - осень на носу, - указал "герай" рукой в сторону смешанного леса, выглядывающего из-за конусообразных вершин жилищ стойбища. - Ждать некогда. Идти надо.
   - Э нет, - протянул Далиан. - И правда ведь, зима уже скоро. Я не пойду. Кто же в такой путь далекий в начале осени пускается? За женщинами в начале лета идти надо.
   С его мнением сразу согласились остальные охотники, собравшиеся было отправиться в путь с "гераем". Они предложили перезимовать и весной двинуться в поход.
   - Нет, - замотал отрицательно головой Лум. - Как хотите. Я пойду завтра.
   - Ну, видать ему, и правда, Анабы уж очень сильно не хватает, - рассмеялся Дуил.
   - Может, ты все же останешься до весны, Лум? - прого-ворила Анаба.
   - Я не могу - я уже давно собирался пойти, - ответил юноша.
   Вдруг все, кроме вождя и Гетона, стали упрашивать Лума остаться до весны. Это удивило его, потому что в последние дни он очень ощущал отчуждение соплеменников. Их от-ношение к нему уже было почти похоже на бойкот: столь сильное влияние на них оказали клевета и зависть. Наш ге-рой болезненно воспринимал отчуждение сородичей. Он еще не знал об их подлом намерении изгнать его, как толь-ко отпадет в нем надобность. Не знал потому, что они нарочно скрывали от него это желание, поскольку боялись, что, обиженный, он покинет племя раньше, чем они придут к стойбищу, где возможна была встреча с врагами. Для них самих было неожиданно то, что начали уговаривать его остаться, а начали потому, что им вдруг стало боязно ли-шиться такого хорошего охотника и воина, ведь еще неиз-вестно что ждет их здесь - не придется ли столкнуться с но-выми тяжелыми испытаниями.
   Но Лум без сожаления отверг их уговоры. Его даже не смущало долгое одиночество, которое придется переносить в пути. Уж лучше долго идти одному, чем видеть рядом эти угрюмые недовольные физиономии.
  
  17
  
   Как и собирался, наш герой выступил в путь на другой день. Он не пошел самым коротким, прямым, маршрутом, а решил обогнуть обширнейшую территорию, изобилующую большими открытыми местами, где легко было стать жерт-вой какой-нибудь стаи волков или собак. Путь его пролегал гораздо севернее, через огромный, как тайга, лес. Конечно, волков, собак и здесь водилось великое множество. К тому же были они, как правило, особенно крупные. Зато имелось больше шансов спастись от них, забравшись на дерево. Правда, в лесу обитало много медведей. Но даже они не страшили так людей, как возможная встреча со стаями вол-ков или собак на открытом пространстве.
   Одинокому путнику было безопаснее ночевать в лесу, где всегда имелась возможность спать на дереве. Первые дни своего нового путешествия Лум пользовался для ночев-ки именно этим способом. Правда, приходилось досыпать днем на земле, ибо сидение на ветвях, пусть и на мягкой шкуре, не так уж удобно для сна. Досыпал в середине дня, когда была наименьшая активность хищников, которые в большинстве своем в это время тоже предпочитали отды-хать. Со временем стал использовать другой способ ночле-га. О нем узнал от Баллена. Когда Лум проводил свой по-следний вечер в племени, тот, сидя у костра, рассказал ему, что одинокие охотники, застигнутые ночью в лесу, поступа-ют следующим образом. Они разбрасывают вокруг места ночевки сухой хворост в радиусе шагов тридцати-сорока. Любой, приближающийся в темноте, конечно, не подозре-вающий об этой своеобразной сигнализации, обязательно наступал на какую-нибудь сухую ветку. Раздавшийся в ноч-ной тишине хруст мгновенно пробуждал человека, ибо вся-кий ночующий вне стойбища охотник, даже самый "непро-биваемый" соня, обладал чрезвычайно чутким сном. Если проснувшийся видел зверя или зверей, которым был спосо-бен дать отпор, то вступал в бой. Если же видел, что враг явно сильнее, то быстро залезал на дерево, на которое бы-ло легко взобраться, поскольку именно около такового предусмотрительно и ложился спать. Наш герой мысленно возблагодарил Баллена. Теперь Лум неплохо высыпался ночью и не нуждался в дополнительном сне. Благодаря этому его переходы стали значительно более дальними.
   Он быстро привык к одиночеству. Теперь оно даже нра-вилось ему. Находил развлечение, конечно, в любимейшем занятии первобытных мужчин - охоте, а в свободное от нее время - в размышлениях о повадках животных, за которы-ми много наблюдал, охотясь; в воспоминаниях о детских и юношеских забавах и даже в любовании окружающими его красотами природы. Наш герой, как и многие другие люди современного типа (он хоть и имел, как мы знаем, внеш-ность, очень похожую на облик неандертальца, все же об-ладал мозгом и интеллектом кроманьонца) был наделен способностью получать удовольствие при виде красивой природы. Правда, его любование пейзажами было, конеч-но, неосознанное. А виды то и дело открывались ему уди-вительно красивые. Ошибается тот, кто думает, что облик леса однообразен. Нет, буквально на каждом шагу здесь встречаются места, достойные кисти художника. К тому же местность, по которой пролегал путь нашего искателя при-ключений, была преимущественно холмистой, а временами и гористой, что делало ее весьма живописной. Особенно красивыми были окружающие виды в первую половину пу-ти, когда изумительные краски "золотой осени" сказочно расцветили европейскую природу.
   Необходимость охотиться немало замедляла скорость продвижения к намеченной цели. Миновало бабье лето. После него ощутимо похолодало. Потом пришло второе ба-бье лето, а затем снова природа сделалось хмурой, дожд-ливой, холодной. Дыхание приближающейся зимы ощуща-лось все более. Лум позаботился об одежде. Теперь тело его покрывала легкая накидка из шкуры, перехваченная в талии поясом из жилы животного и оставляющая открыты-ми правые плечо, руку и большую часть ног. Подумывал уже о том, чтобы сшить обувь, хотя бы кали - самый прими-тивный вид обуви, который изготовляли номарии, похожий то ли на тапки, то ли на полусапожки. Наверное, он, Лум, такие смог бы сделать. Припоминал, как шили обувь жен-щины: в детстве из любопытства и от нечего делать нередко наблюдал за работой мастериц. Но пока шел босиком: при-вычные к холодной земле стопы, разогреваемые ходьбой, а то и бегом, легко переносили понижение температуры, как, впрочем, и другие открытые части тела.
   К тому лесу, в котором встретил неандертальскую жен-щину, пришел только во второй половине осени. Облик при-роды к этому времени сильно изменился. Большая часть деревьев, кустов оголилась. За исключением, конечно, веч-нозеленых елей и сосен. Взор стал проникать гораздо глуб-же в лесные дебри. Это позволяло раньше увидеть прибли-жающихся хищников. Но в то же время охотиться было те-перь труднее, ибо приходилось еще старательнее скрывать-ся в зарослях, подкрадываясь к животным.
   Полагая, что в этом лесу живут неандертальцы, передви-гался по нему с величайшей осторожностью, зорко всмат-риваясь в чащу.
   Вот и та река, у которой произошла их встреча. Как изме-нился вид берегов! Даже далеко не сразу удалось разыс-кать место, где они провели сказочно-прекрасную ночь. Все же нашел. Да, да, это оно! Конечно, это то место! Вон там, в зарослях, он скрывался от нее. Вон там, она вышла из воды на берег. А здесь они стояли и смотрели друг на друга. А здесь лежали, предаваясь всепоглощающим страстным ласкам. Кажется, что это было так давно и в то же время, - будто вчера. Лум почти с благоговением смотрел на все, что видел здесь. Он старался разглядеть ее следы. Но ни ее следов, ни его совершенно не было видно.
   Лум перешел реку вброд и стал углубляться в чащу. Он немало ходил по лесу, но не только не увидел людей, но не нашел даже следов их пребывания. Это обеспокоило его: уж не постигла ли и ее племя участь племени номариев?! Но если бы такое случилось, то были бы видны следы военно-го столкновения. Уж разнесенные зверями кости съеден-ных ронгами неандертальцев он бы не смог не заметить. Да жило ли здесь племя? Обычно в близких окрестностях становища бывает много следов жизнедеятельности лю-дей, которые тоже трудно не заметить, например, деревья с сучками обломанных ветвей, послуживших топливом (ва-ляющегося на земле сушняка, как правило, не хватало, как говорилось выше), торчащие из земли основания тонких деревьев, стволы которых пошли на изготовление копий, кострище и т. п. Ничего этого Лум не находил. Но ведь не приснилось же это: встреча с неандертальцами. Они точно здесь были. Если не жили длительное время, то, возможно, совершая переход, останавливались в этом лесу. Надо ис-кать следы временной стоянки. Их, конечно, труднее найти. Но, наверное, можно.
   Через часа полтора Лум к огромной своей радости вдруг вышел на лесную поляну и сразу увидел кострище. Оно чернело большим пятном среди поникшей еще зеленой по-ка травы и побуревших папортников. Быстро подойдя к нему, Лум поблизости заметил в траве несколько костей съеденного животного. Большую часть того, что осталось от него после трапезы людей, конечно, унесли звери. Моло-дой охотник быстро нашел и следы неандертальцев. Если там, у реки на песке, людских следов, смытых дождями, как говорилось выше, совсем не сохранилось, то здесь на земле они все же остались. Лум раздвигает траву, всматривается, принюхивается. Запах только травы, земли: конечно, запах человека не мог сохраниться. Но видны вмятины. Много вмятин. Это их следы, следы чомо. Не сохранилось никаких очертаний. Но, несомненно, это следы людей. Лум оконча-тельно успокоился и повеселел: значит, племя чомо было здесь, и оно никак не пострадало от ронгов, и, значит, его любимая жива! Он будет искать ее! Он найдет ее во что быто ни стало!
   Молодой охотник принялся усердно исследовать те мало приметные знаки, которые остались от пребывания здесь людей, чтобы узнать в каком направлении ушли отсюда чомо. И сразу приуныл. Как он сможет догадаться в каком направлении ушли отсюда чомо, если очертаний следов не сохранилось?! Задача оказалась даже более сложной, чем он ожидал. Его совершенно озадачило то, что все людские следы, находящиеся за пределами бывшей стоянки, были только с одной стороны. Лум тщательно искал вокруг поля-ны поблизости, но кроме недавних следов животных, дру-гих не смог найти. Было такое впечатление, что неандер-тальцы, переночевав здесь, пошли туда, откуда пришли. Этому Лум находил только одно объяснение. По всей види-мости, в то утро, когда он увидел племя ронгов, увидели его и неандертальцы. Устрашенные огромной численностью появившихся поблизости ногано, злейших врагов чомо, по-следние благоразумно сочли, что самое лучшее для них во-обще не попадаться им на глаза. Наверное, направления движения обоих племен совпадали. Это вынудило неандер-тальцев отказаться от продолжения своего похода и повер-нуть назад.
   Поразмыслив еще немного, Лум двинулся по следу не-ведомого ему племени.
   Если много людей тем же путем пройдут туда и обратно, то оставленная ими тропа будет, несомненно, гораздо бо-лее заметна, чем если бы они прошли только в одну сторо-ну. Именно это позволило нашему герою верно следовать к своей цели. Встречаемые кострища, оставленные неандер-тальцами, подтверждали правильность определяемого им направления.
   Идя этим маршрутом, он подвергался гораздо большей опасности, чем до этого: путь пролегал через местность, где перелески перемежались широкими открытыми простран-ствами. Не раз приходилось ночевать в поле. Но Луму по-везло - на него не напала ни стая собак, ни стая волков. Дней через двадцать пути по следу неандертальского пле-мени он подошел к горам. За ними тоже были горы и горы. Молодой охотник облегченно вздохнул, потому что увидел, что горы покрыты густым лесом, преимущественно еловым.
   Еще через пять дней он вдруг увидел поднимающийся из-за ближайшей невысокой возвышенности дым. То явно был дым костра. От лесного пожара дыма куда больше. Да и может ли быть лесной пожар в этакую пору, осенью, когда часто идут дожди? Конечно, это костер - явное свидетель-ство присутствия человека. Сердце взволнованно забилось. Там, за горой, - люди! Там - его возлюбленная! Теперь главное двигаться как можно осторожнее, чтоб не попасться на глаза чомо. Благо есть возможность очень хорошо скры-ваться: в еловом лесу даже осенью можно скрываться, под-крадываться, как летом - никто не заметит.
   Лум поспешил войти в заросли. Здесь он несколько успо-коился и постарался собраться с мыслями. План действий был у него уже давно готов. Сейчас он хотел снова все хо-рошо продумать. План же заключался вот в чем. Он должен подкараулить, когда возлюбленная одна отойдет от стано-вища и будет в таком месте, где ее сородичи не смогут уви-деть его. Тогда он появится перед ней. Она, конечно, узнает его и обрадуется. Тем боле, что он вновь использует тот "аргумент", который так помог ему в тот раз. Он уведет ее в укромное место, где они снова соединятся. Потом убедит ее уйти с ним. Но как? Он же не знает ее языка! Ну так что ж, объяснит ей свою мысль знаками, мимикой. Говорят, у всех племен этот язык очень схож. У нее может быть ребенок или дети. Ну и хорошо! Пусть берет их с собой. У номариев сейчас нет ни одного ребенка. Потому, должно быть, так скучно в племени. О, номариям нужны дети, особенно уже большие, которые могут хорошо помочь взрослым, которые сами скоро станут добытчиками. Однако Лума вновь одоле-ли сомнения. Согласится ли она последовать за ним? Она же будет понимать, что придется идти очень далеко. А со-всем скоро зима. На столько ли она любит его, чтобы ре-шиться на это? Но ведь она так его любит! Та изумительная ночь, которую она подарила ему, разве не доказательство ее пламенной любви. Так-то оно так, но вот опытные муж-чины говорят, что не всегда стоит принимать страстные лас-ки женщины за любовь. Это может быть просто проявление темперамента. Но если она все же пойдет с ним, то выдер-жит ли она труднейший путь, который будет совершаться в очень суровое время - конец осени и часть зимы. Даже ле-том выжить вне племени чрезвычайно трудно, а уж зи-мой... Дети погибнут точно, да и она скорей всего. Хороший ли это будет поступок по отношению к любимой женщине - увести ее сейчас? Не придется ли ему потом всю жизнь ко-рить себя за то, что стал виновником смерти возлюбленной и ее детей? Почему же, если он сильно ее любит, то хочет сделать ей хуже, а себе лучше? Нет, он не должен так посту-пать. Но как же быть...?! Ну да ладно, пусть будет что будет. Он пойдет на это - подвергнет не ее, а себя смертельному риску. Он сделает это ради нее, ради его большой любви к ней, ради их любви. Он пойдет сейчас к неандертальцам и знаками постарается дать им понять, что пришел с миром, что хочет жить с ними. Но есть ли у него хоть один шанс не погибнуть?! Есть. Лум помнил, что в разное время к племе-ни номариев прибились трое мужчин. Двоих номарии съе-ли. Третьего почему-то оставили в живых. Может, просто не хотели есть. Со временем они так привыкли к нему, что ста-ли считать его совершенно своим. Мужчины даже дали ему права "старшака". Вдруг и ему, Луму, тоже повезет - у неандертальцев сегодня и в ближайшие дни будет хорошая добыча. А он в эти дни постарается все сделать, чтобы им очень понравиться, значительно уменьшить их желание съесть его позже. Но позволят ли ему соединиться с его возлюбленной? Ведь во всех племенах мужчины чрезвы-чайно ревниво относятся к связям соплеменниц с чужака-ми. Тех, кто решается на такую связь, как правило, ждет же-стокая кара. Но тому чужеземцу номарии позволили взять замуж женщину. Даже сами дали. Правда, самую некраси-вую. Зато потом, когда он показал себя как очень хороший охотник, добытчик, ему дали другую жену, вполне привле-кательную. Что-что, а уж охотиться он, Лум, умеет. Может, он и среди них тоже станет лучшим охотником. Тогда уж он получит женщину, ради которой пришел сюда. Как она пре-красна! Юноша не удержался от того, чтобы вновь погру-зиться в воспоминания и мечты.... Когда очнулся от грез, то тяжело вздохнул. Ну, а если его все-таки убют, ну так и пусть. Все равно ничего хорошего его не ожидает. Впереди - страшная долгая зима. Разве он сможет выжить один, да еще без огня (одному человеку путем трения его не добыть, а другого способа добычи огня номарии не знали)? Уж пусть лучше его зимние мучения и не начинаются.
   Лум еще некоторое время колебался. Окончательно ре-шившись исполнить свое чрезвычайно рискованное наме-рение, он сбросил со спины мешок. В самом деле, зачем его брать с собой? Чтобы облегчить чомо возможность овладеть этим ценным имуществом, которое он нес такое большое расстояние? Если все пройдет благополучно, он сюда сходит за ним.
   Лум вышел из зарослей. Быстро нашел тропу, проложен-ную местными жителями, и открыто, смело пошел по ней к поднимающемуся из-за небольшой горы дымку.
   Не успел он пройти и ста шагов, как из-за широкого ство-ла вековой ели вдруг выскочил неандерталец и мгновенно приставил к его шее острие копья. Возможно, он этого и не сумел бы сделать, если бы наш герой не решил ни в коем случае не вступать в противоборство с местными людьми. Впрочем, даже если бы он и постарался увернуться или от-бить копье, то никаких шансов выжить в этой ситуации у него бы не было, потому что в следующий миг ощутил, как другое острие больно вжимается ему в спину - сзади уже стоял второй неандерталец. Лум понял, что ему лучше не шевелиться и замер. Чомо уже могли бы легко заколоть его, а раз еще не сделали этого, то, значит, хотят взять живым. Перед ним стоял неандерталец, точно такой же, какого Лум видел летом. Только намного ниже ростом. Но телосложе-ние его выглядело еще даже более могучим, чем у того. Лум никогда еще не видел таких больших мышц, как и не видел еще таких низкорослых мужчин. Голубые прищурен-ные глаза под грозно сдвинутыми светлыми мохнатыми бровями смотрели с пронзительной свирепостью. Никаких других чувств в них не было отражено, также как не было заметно и каких-либо мыслей: только одна настороженная, угрожающая злость. Точно такой же взгляд Лум видел при встрече с хищниками. Но в следующий момент мысли в глазах неандертальца выразились и очень даже понятно. Он кивнул на оружие, которое держал в руках юноша, скло-нил слегка голову и указал повелительным взором вниз. Лум понял, что от него требуют разоружиться. Впрочем, он находился в таком положении, в котором ему ничего, кроме как подчиниться, не оставалось. Лум выпустил из рук копье и дротики, и те упали на землю. В следующий момент наш искатель приключений осознал, что лишился единственного шанса убедить племя неандертальцев в своих мирных намерениях. Ведь он хотел появиться перед становищем, крикнуть местным жителям: "Эй!" и сразу положить на землю оружие. Это действие можно расценить только как миролюбивый знак: любой человек любого племени пой-мет. Сейчас его пленили. Как же теперь он докажет, что приближался без злого умысла? Это означает только одно - то, что никаких надежд избежать гибели больше нет. Хоро-шо если его еще просто убьют. Однако прежде могут жесто-ко истязать. Многие племена так любят поступать с пленен-ными чужеземцами. Иные даже, как говорилось выше, жи-вьем поджаривают. Когда Лум обдумывал свое решение прийти в становище, он, конечно, помнил и об этом, но то-гда, как ни странно, ничтожнейшая вероятность того, что ему могут оставить жизнь, казалась на столько возможной, и так хотелось поскорее увидеть возлюбленную, что он по-чти не сомневался в благополучном исходе того, на что со-бирался отважиться. Он излишне верил в удачу, потому, что находился в таком возрасте, когда верят в исполнение даже несбыточных желаний. Теперь же неожиданное пленение разом перечеркивало все надежды. Все в нем воспротиви-лось этому. Он решил вступить в борьбу: пусть лучше его убьют здесь, сейчас, чем он окажется в полной власти не-ведомых ему страшных людей.
   "Схвачу рукой копье, которым мне этот тыкает в шею. Может, не успеет вонзить. Но как быть с тем, что сзади сто-ит?!" - лихорадочно соображал Лум.
   Через два-три мгновения он почувствовал, что каменное острие перестало вжиматься в спину.
   "Вот он, удачный момент! - обрадовался Лум. - Рванусь вправо. И бежать, бежать!"
   Но только он так подумал, как мощнейший удар в заты-лок лишил его сознания. Потому стоявший сзади человек и перестал прижимать острие копья к спине номария, что со-бирался нанести удар кулаком.
   Очнувшись от глубокого нокаута, Лум увидел над собой двух радостно, но отнюдь не добро улыбающихся неандер-тальцев и обнаружил, что лежит на земле со связанными за спиной руками. Несмотря на полученный убойный удар, он не получил даже сильного ушиба, поскольку удар был нане-сен не передними костяшками кулака, а мягкой нижней его частью.
   Теперь Лум имел возможность видеть другого неандер-тальца. Он значительно превосходил в росте первого, но не обладал такой же крупной мускулатурой. Напротив, был су-хощав и в сравнении с ним даже выглядел узкоплечим. Тем не менее, и его мускулатура производила внушительное впечатление, ибо его мышцы рельефно выделялись, что также говорит о большой силе. Он был немного сутул. У не-го тоже были густые светло-русые волосы, спадавшие до плеч и перехваченные на уровне лба тесемочкой из жилы животного. Оба имели лопатообразные светлые недлинные бороды (первобытные люди укорачивали бороды, как и во-лосы на голове, тлеющей головней). В их густых бородах угадывался несколько скошенный и менее крупный, чем у человека современного типа, подбородок. Большие ясные глаза, глядевшие осмысленным взором из-под несколько массивных надглазных дуг под немного покатым невысо-ким лбом, смягчали и делали более человеческим облик этих, в общем-то, весьма диких на вид людей. И тот, и дру-гой был в набедренной повязке из шкуры. На груди у каж-дого висел на тесемке из жилы животного клык медведя. Даже в том сложном положении, в котором оказался, Лум не мог не обратить внимание на поразившую его яркую бе-лизну их тел. Даже он и другие номарии, подобно ему уна-следовавшие от неандертальских предков белизну кожи, не были такими белокожими. Белизна этих, "настоящих" неандертальцев просто ослепила его. Эта белизна просве-чивала сквозь негустую поросль недлинных светлых волос, которая ничуть не затемняла ее.
   Нужно рассказать читателю о действиях местных жите-лей, предшествовавших описанному событию. На вершине горы, в которой находилась заселенная неандертальцами пещера, постоянно, сменяя друг друга, несли дозор под-ростки. Они зорко, бдительно обозревали всю округу. Лум находился еще далеко отсюда, когда был уже замечен. Увидевший его подросток быстро спустился к пещере. Густой ельник, покрывавший гору, позволил ему при этом остаться совершенно не заметным для Лума. Дозорный сообщил о приближающемся неизвестном человеке Бому, воину, охранявшему женщин и детей в отсутствие большинства мужчин, которые находились в это время на охоте (эту обя-занность они выполняли поочередно). Были там, на пло-щадке перед пещерой, и двое других мужчин. Один, старик лет семидесяти, хлопотал около костра, поддерживая огонь. Второй, по имени Ан, обрабатывал кусок кремня. Он был мастером по изготовлению оружия и орудий труда. Услы-шав сообщение дозорного, Ан сразу же вооружился и по-спешил за Бомом. Они предусмотрительно прихватили с со-бой две веревки, которые Ан обвязал вокруг своей талии. Они устроили засаду. Нужно заметить, что неандертальцы были большими умельцами устраивать засады. Это был их излюбленный способ охоты. Если требовалось, они с успе-хом применяли его и против людей.
   Обрабатывая камни, Ан ежедневно много раз бил крем-нем о кремень сверху вниз. Поэтому у него очень хорошо развились группы мышц, которые ныне спортсмены назы-вают разгибателями. В таком ударе, какой он нанес Луму, участвуют именно эти мышцы. Поэтому удар получился мощнейший. А ударил он Лума потому, что почувствовал, что тот собирается оказать сопротивление.
   Неандертальцы знаками объяснили ему, чтобы он вста-вал и шел с ними. Их жесты, мимика были очень понятны, да и по логике развития событий нетрудно было догадать-ся, что они имеют в виду.
   Однако наш герой упорно не желал подчиниться. Нет, он не пойдет с ними в становище. Там к нему отнесутся как к пленному врагу. Придется вынести брань, оскорбления, из-девательства. Даже то, что он увидит там любимую, не об-радует его. А только, пожалуй, еще тяжелее будет. Нет, он не пойдет.
   Ан и Бом стали спорить. Лум снова понял их подкреплен-ную выразительными жестами и мимикой речь. Кое о-чем опять догадался по смыслу происходящего. Ан предлагал убить непокорного пленного. Бом был другого мнения. Свое возражение он аргументировал тем, что если сородичи се-годня придут с охоты с хорошей добычей, то будет много лишнего мяса, а излишки всегда жалко выбрасывать. Чуже-земца же можно держать в плену сколько угодно долго: мя-со его не испортится, пока он жив, а когда охота будет не-удачной, то очень пригодится. Ан отвечал, что он это пони-мает, однако его огорчает то, что пленник явно не спешит идти с ними.
  
  18
  
   Бом опять начал орать на Лума, угрожающе размахивая кулаками. Раздосадованный его упорным нежеланием под-чиниться, он нанес страшный боковой удар в голову. Лум снова погрузился в глубокий нокаут. А когда вновь очнулся, то увидел, что ноги теперь его тоже связаны.
   Бом нагнулся к Луму, больно взял его своими сильными руками, поднял и положил на себя. Проделал это довольно легко, без всякой помощи товарища. Туловище Лума свеси-лось за спиной неандертальца. Тот просунул голову между его ног и, положив руки ему на икры, бодро зашагал по гор-ной тропе. Благодаря достаточной длине своего туловища Лум не уперся носом в зад чомо, что его положение могло бы сделать еще неприятнее. Он видел перед собой движу-щиеся в ходьбе ноги - то чуть отдаляющиеся, то прибли-жающиеся мощные икры несущего его неандертальца. Лум приподнял голову и увидел ноги следующего за ними дру-гого неандертальца. Приподнял голову еще, насколько мог, и увидел его по грудь. Он нес оружие: свое, товарища и трофейное. Смог увидеть Ана по грудь Лум только благода-ря тому, что Бом нес его слегка пригнувшись, что позволяло больше поднять спину.
   Тропа, по которой Бом нес Лума, вначале шла почти го-ризонтально, потом - вверх. Через шагов двести она повела поперек склона горы, а затем стала спускаться. Номарий ви-дел, что они вышли в долину, на которой не было ни дере-вьев, ни кустов. Только росла блекло-зеленая поникшая трава, местами пожелтевшая и побуревшая. Видел, что до-лину обступают подножия гор, зеленевшие густым ельни-ком. Большие эти горы или небольшие, Лум не мог видеть.
   Он ощущал боль в бедрах, лежащих на плечах чомо, на которые приходилась вся тяжесть тела, но почти не обращал на нее внимание.
   Послышались детские голоса. Они быстро приближа-лись, и вот уже справа, слева Лум увидел ребячьи ноги, то-же очень белые. Между этими ногами протиснулся совсем маленький мальчишечка, которого наш герой мог видеть всего. Из-под рыжей копны спутанных грязных волос с ди-ким любопытством глядели голубые глазенки.
   Вдруг Лум ощутил острую боль - кто-то схватил за волосы и резко, грубо приподнял его голову. Лум увидел подростка-неандертальца. Серые глаза его тоже смотрели с любопыт-ством, но в то же время со злобой, жестокостью и торже-ствующей насмешкой. Это еще более убедило нашего ге-роя, что ничего хорошего его не ожидает.
   Ребетня и взрослые неандертальцы оживленно перего-варивались между собой, и речь их казалась Луму грубой и некрасивой. Он увидел, как Ан отдал подросткам оружие и, оставив себе только копье, пошел в обратную сторону.
   Долина, по которой несли Лума, оказалась совсем не-большой. Она вскоре перешла в плавно поднимающийся склон. Трава на склоне и перед ним была сильно затоптана, грязная. Местами светлели камни, и чернели плешины земли. Склон быстро кончился. Теперь его несли по какой-то горизонтальной площадке. Перед глазами его была хорошо утоптанная земля с редкими камнями и островками зеле-новато-серой примятой травы.
   Как ни мешали видеть движущиеся перед глазами ноги, Лум сумел разглядеть через мелькающие узкие просветы между ними каменную стену, черный проем в ней и какие-то светлые фигуры, большие и маленькие.
   "Пещерники?! Они в пещере живут?" - подумал Лум, вспомнив рассказы сородичей о том, что есть племена, ко-торые живут в пещерах. Его всегда удивляла возможность жизни в таких странных жилищах.
   Светлые фигуры, находившиеся у каменной стены, быст-ро приблизились. Теперь он видел справа и слева не ребят-ню, а ноги взрослых людей, ноги женщин. Внутри у него что-то вздрогнуло. Даже в такой момент он ощутил сладост-ное волнение. Как давно он не видел женские ноги! Как красивы они! Она здесь?! Может, здесь? Лум насколько мог приподнял голову, но выше того, что видел ранее, смог уви-деть только набедренные повязки из шкур, животы и вися-щие женские груди, да и то лишь у самых низкорослых неандерталок. Нет, лиц невозможно увидеть. Может, он узнает ее по красивой фигуре? Но у них чуть ли не у каждой такая фигура - коренастая, плотно сбитая. Она здесь. Он это чувствует и чувствует, что она уже узнала его, вспомнила. Что она думает сейчас, что испытывает?!
   Бом донес нашего героя до каменного подножия горы, сбросил на землю справа от входа в пещеру и, переводя дыхание, отступил на несколько шагов назад. Лум сразу оказался в окружении что-то кричащих женщин. В глаза сразу бросились белые женские тела, прикрытые лишь набедренными повязками. Увиденное зрелище, волнующее темпераментную юношескую природу, словно ослепило нашего героя. Ошеломленный, он даже не сразу обратил внимание на то, как разъярены эти "красотки", готовые наброситься на него и растерзать. Когда он перевел взгляд на лица, то впечатление его резко изменилось. Он увидел страшные, перекошенные злобой физиономии. Неандер-талки размахивали руками и изрыгали свирепые, угрожаю-щие возгласы. "Да это дикари! Я попал к дикарям!" - мыс-ленно воскликнул Лум. Даже ему, самому дикарю, показа-лись эти люди дикарями. Даже более того, он подумал: "Люди это или звери?!" Неужели среди них и его люби-мая?! Нет, он ее не видит. Ее нет! Конечно, ее нет среди них: разве она такая страшная, и разве она стала бы так орать на него?!
   Вдруг за спинами этих "мегер" раздался повелительный женский голос. Все сразу затихли. Женщины расступились, и перед номарием предстало странное существо, поразив-шее его еще более, чем разъяренные неандертальские женщины. Лум оторопел. Ничего подобного он еще не ви-дел. Это была немолодая, но еще не старая женщина. Все тело ее, тоже прикрытое только набедренной повязкой, бы-ло изукрашено красной охрой. Узор на нем составляли про-стейшие геометрические фигуры - разные загогулинки, по-добия кружочков, квадратиков, треугольников. Они ярко выделялись на белой коже. С шеи свисал не один клык медведя на тесемочке, как у других, а, по меньшей мере, - с десяток. Причем одни находились между грудей, другие немного ниже, третьи вообще болтались у самого пупа. Во-круг головы на уровне лба шла широкая лента из бересты, перехватывавшая густые начинающие седеть русые волосы. Эта лента являла собой часть очень необычного головного убора: с нее свисали своеобразные подвески - широкие зубы, на нитях из жил. Лум верно догадался, что зубы эти, как и клыки, тоже были медвежьи.
   Эта удивительно наряженная женщина вперила в плен-ного номария пристальный властный взгляд. Затем она ста-ла совершать над ним какие-то странные плавные движе-ния руками. При этом, исступленно выпучив глаза, что-то бормотала с таинственным видом. Если жесты других неандертальцев были в основном понятны Луму, то знаки руками, которые делала она, он совершенно понять не мог.
   Все находящиеся здесь неандертальцы наблюдали за ней в полнейшем молчании, глядя на нее со страхом и в то же время с восхищением.
   Через некоторое время, закончив свои поразившие Лума действия, она ушла в пещеру. Вокруг него снова поднялся угрожающий шум. Женщины опять кричали, махая руками. И вновь Лум подметил странную особенность в облике неандертальцев, которую видел при встрече с пленившими его воинами. В момент гнева взор неандертальца терял осмысленность, свойственную людям современного типа при любом эмоциональном состоянии. У неандертальца же глаза вообще переставали быть человеческими. Луму каза-лось, что на него глядят не люди, а разъяренные звери. От этого было еще страшнее.
   Вскоре он заметил, что чаще остальных они выкрикивают слово "беман". Сообразительный юноша быстро понял, что беманами зовут врагов этого племени. Он поспешил разу-верить местных жителей.
   - Я не беман! Да вы что! Какой я вам беман?! Не беман я, не беман! - воскликнул он.
   Понимая, что чомо не могут разуметь его восклицаний, он подкрепил их мимикой и энергичным отрицательным мотанием головы. Пояснил бы и жестами рук, но они были связаны. Поэтому постарался донести смысл слов теми средствами, какими располагал. Однако старания его дали совершенно обратный результат: неандерталки принялись яростно избивать его ногами. "Наверное, решили, что я их дразню - рожи строю", - подумал Лум. Впрочем, их удары не причиняли ему какого-либо вреда, ибо бить сильно бо-сой ногой могут только каратисты и им подобные бойцы. Неандерталки не были каратистками. Правда, силой они не уступали современным спортсменам. Но сломать пальцы на ноге ни одной из них не хотелось. Выносить эти побои нашему герою было достаточно легко и потому, что, как мы помним, он унаследовал от неандертальских предков очень крепкие костяк и мускулатуру. Наверное, если бы его били мужчины, то ему пришлось бы гораздо тяжелее.
   На площадке перед пещерой появился Ан, принесший котомку Лума. Бом поспешил к нему, заинтересованный его находкой. Они принялись рыться в мешке, извлекая вещи, вызвавшие у них не малый интерес. Мужчин облепили лю-бопытные подростки и мелкая детвора.
   Все же пять ударов, нанесенных пяткой или всей ступней были для нашего героя весьма неприятными: первый - в грудь, заставивший его, сидящего, пасть спиной на землю, и четыре, полученные в голову, когда уже лежал. Ему могли бы выбить глаз большим пальцем ноги, но он повернул ли-цо к лежащему близко большому камню, что спасло от уда-ров лицо, поскольку с этой стороны никто не мог их нанести.
   Одна избивавшая Лума женщина, наиболее крупная из них, что-то сказала громко, и все перестали бить его. Он быстро догадался почему. Эта женщина показывала паль-цем на его голые ноги и руки, затем показывала на свое те-ло и на тела стоявших рядом женщин. Было похоже на то, что она обратила внимание сородичей на отсутствие волос на теле пленного, что, возможно, свидетельствовало о при-надлежности его не к беманам, а к какому-то другому пле-мени. В подтверждение такого предположения она накло-нилась к нему, развязала пояс, стягивающий в талии накидку, и отбросила переднюю сторону накидки ему на лицо. Лум догадался, что она это сделала, чтобы посмотреть так же ли мало волос, как на ногах и руках, на скрытой под одеждой части тела. Наш герой был за нее спокоен. Правда, знал, что грудь и живот у него довольно волосаты. Но воло-сяным покровом с местными жителями и беманами ему и этой частью тела наверняка не сравниться.
   Опять поднялся галдеж, и затем раздался дружный хо-хот. Лум теперь не видел женщин - он ничего не видел за лежащей на лице шкурой. Но легко догадался, что рассме-шил их так своим серьезным недостатком в глазах "насто-ящих неандертальцев", - малой волосатостью тела.
   Женщины еще немного оживленно переговаривались между собой. Затем голоса их начали удаляться. Вскоре стали звучать тихо и изредка и в них слышались деловые интонации: так переговариваются люди, занятые работой. Несколько левее их тоже слышались голоса, удаленные приблизительно настолько же - ребячья щебетня заглуша-ла мужские голоса.
   Вполне естественно для человека, потерявшего возмож-ность видеть, постараться быстрее вернуть себе эту воз-можность. Подчиняясь этому желанию, наш герой, который лежал, снова принял сидячее положение. Накидка спала с его лица.
   Он увидел перед собой довольно большую площадку, местами заваленную крупными и мелкими камнями, но преимущественно свободную от них. В шагах пятидесяти-шестидесяти от него работала группа женщин и девочек. Они занимались выделкой шкур и шитьем зимних одежд из них. Несколько поодаль Бом и Ан с удивлением и боль-шим интересом разглядывали извлеченные из мешка Лума кремневые изделия. Вокруг, частично загораживая мужчин, стояли и сидели мальчишки разных возрастов. Было видно, что их внимание тоже поглощено находкой Ана. Заметим, что тот быстро нашел котомку пришельца по следам его: от-правился по ним, имея намерение найти ношу чужеземца, о которой узнал от мальчишки-наблюдателя.
   Наш герой обратил внимание на то, что кроме совсем малолетних детей здесь не было никого совершенно голого. Удивило и то, что всю одежду местных жителей составляли только летние набедренные повязки из тонких шкур. Почти все номарии в эту уже довольно холодную пору носили накидки, подобные той, в которой был наш герой.
   За площадкой лежала небольшая долина. Ее мы уже не-много описали выше. Теперь Лум имел возможность видеть полностью горы, окружавшие долину. Их покрывал еловый лес. Они были невысокими и скорее напоминали большие холмы, чем горы. Из-за этих возвышенностей выглядывали заснеженные вершины огромных гор. Над суровым пейза-жем нависало серое хмурое небо, сплошь затянутое обла-ками, наводившее на все холодные мрачные оттенки.
   Лум посмотрел вправо и увидел человека, подобного ко-торому еще никогда не видел, потому что никогда еще не видел старца. У него были седыми все волосы на голове и на теле. Он сидел на покрытом шкурой камне и ворошил палкой в костре. Рядом была куча хвороста. Номарий дога-дался, что на старика возложены обязанности по поддер-жанию огня. Особенно странно Луму было видеть много седых волос на теле. Оно не было дряхлым и если б не эти седые волосы, выглядело б совсем еще молодым. Лум вспомнил, что видел старика за спинами оравших женщин, но почти не обратил тогда на него внимания, ибо мало что замечал, кроме угрожающе надвигающихся свирепых неандерталок.
   Лум перевел взгляд на группу работающих женщин. Их тела снова начали волновать его юношескую кровь. Это сделало, однако, ожидание смерти еще мучительней, и он поспешил отвести от них взгляд. Теперь Лум смотрел на Бо-ма и Ана, окруженных детворой. Большинство мальчишек уселись на землю. Стояли только четверо, в том числе тот подросток, который по пути сюда грубо поднял голову Лума за волосы. Он тоже с большим любопытством глядел на кремневые изделия в руках мужчин. Каким-то образом он почувствовал, возможно, интуитивно, а, может, просто за-метил боковым зрением, что чужеземец смотрит на него и тоже стал смотреть на Лума. Они встретились взглядами и это подействовало на него таким образом, что он даже пе-рестал ковырять в носу, хотя до этого занимался этим с яв-ным удовольствием. Он толкнул стоящего рядом парня лок-тем и указал ему на пленника. Этот парень взглянул на Лу-ма и сказал что-то товарищам. Все они, и сидящие, и стоя-щие, повернули к нашему герою свои неандертальские фи-зиономии. Затем пошли к нему. Этого Лум как раз и боялся. Он мгновенно вспомнил страшную сцену, увиденную в дет-стве. Тогда в стойбище, на площадке для общеплеменных сходок, лежал связанный чужеземец, которого собирались съесть на следующий день. Номарии не принадлежали к особенно жестоким племенам: истязали пленных перед тем, как убить, только в состоянии крайнего озлобления, когда, скажем, жаждали отомстить за гибель многих своих сородичей. Этот же иноземец не был даже врагом: просто бродяга, возможно, изгнанник из какого-то неведомого племени, зашел на землю номариев, был замечен и пленен ими в качестве охотничьей добычи. Ни у кого из взрослых и в мыслях не было истязать его перед смертью. Однако не-сколько склонных к живодерству подростков нашли стран-ное развлечение в том, что, вооружившись острыми камня-ми, костями и палками, принялись изуверски мучить несчастного. Многим номариям это не понравилось. Тем не менее, никто не сделал и малейшей попытки остановить экзекуцию, полагая, видимо, что проявлять сочувствие к чу-жаку - излишняя забота. Напротив, двое мужчин даже с ин-тересом наблюдали за жестоким развлечением подростков и посмеивались.
   Лум, как и все его товарищи, тоже подошел посмотреть из любопытства и застыл от ужаса. "Что вы делаете?! Ему же больно! Не надо!" - хотел вскричать он. Он хотел бро-ситься к живодерам, хватать их за руки, мешать им. Но, как и вся детвора номариев, трепетал перед этими злыми, бес-шабашными, всегда готовыми на любые плохие проделки подростками, имеющими, однако, огромный авторитет сре-ди всех мальчишек племени. К тому же боялся прослыть слабачком. Поэтому продолжал стоять здесь. Но изо всех сил зажмурил глаза, чтобы не видеть страшную сцену. Че-рез некоторое время произошло то, что принесло ему вели-чайшее облегчение. Подошел Татоприан, мощный муж, из-вестный своей добротою. Пинками и подзатыльниками он разогнал юных экзекуторов, пригрозив прибить их, если они посмеют вернуться, чтобы продолжить свое отвратительное развлечение. "Да ты что, Татоприан?! Неужели чужака по-жалел?! Его и так убивать завтра!" - недовольно сказали ему лишенные зрелища взрослые зрители. "А что он плохо-го нам сделал?! Вы что, озверели?! Хватит вам и того, что вы завтра жрать его будете!" - ответил Татоприан таким тоном, что те без лишних слов предпочли поскорее удалиться. Ма-лышня же, поскольку слова Татоприана относились не к ним, продолжала стоять здесь. Поэтому не уходил и Лум, хотя ему хотелось поскорее убежать отсюда. Очень обрадо-вался тому, что Татоприан прекратил экзекуцию. Даже глаза открыл, но затем снова зажмурил. Открывал их только для того, чтобы посмотреть, не ушли ли товарищи. Он слышал, как кто-то жестоко посмеивается - совершенно также, как те взрослые зрители, которые услаждали взгляд пыткой. Отхо-дя, Татоприан посматривал назад через плечо. Вскоре он вернулся и острым костятным ножом прикончил изуродо-ванного истязанием несчастного, прервав его невыноси-мые мучения. В этот момент Лум опять открыл глаза. Хотя изуверские действия подростков выглядели куда страшнее, чем то, что сделал сейчас добрый гигант, Лум в этот момент не выдержал и неожиданно для себя разрыдался. Пони-мая, что страшно опозорил себя, он повернулся и пошел прочь отсюда. Он шел к шалашу своей семьи (родители его тогда еще были живы), чтобы поскорее спрятаться в нем от своего позора. Сквозь пелену слез видел людей, стоящих между шалашами. Он чувствовал, а может, ему казалось, что все с презрением смотрят на него. Вот и родное жили-ще. Вот мать. Но она не гневается на него, а, напротив, доб-ро и с сочувствием улыбается ему. Вот и отец. О, он, конеч-но, сейчас будет бранить и выпорет его, будет презрительно смеяться над ним - он же всегда учил его крепости духа. Но, о чудо, лицо его тоже не гневное, а доброе. Он кладет на его голову большую, мягкую, теплую ладонь. Он так обычно делает, когда хочет показать, что доволен им. Это было несколько лет назад. А сейчас он, Лум, сам оказался в положении того неизвестного человека.
   Лум, его родители и большинство остальных номариев не стали есть мясо человека. Но было немало таких, кото-рые ели и похваливали, как похваливают люди поглощае-мое вкусное мясо оленя, лося или зубра.
   Подростки подошли к Луму и принялись яростно бить его ногами. При этом выкрикивали те же слова, какие выкрики-вали, избивая его, взрослые - грубые, некрасивые, не-сколько гнусавые. Этих слов всего было два-три: Луму за-помнились они. Он лег и снова повернул голову к тому кам-ню, который недавно спас от побоев лицо. Но при этом с ужасом косил глаза на тех подростков, которые держали детские копья - заостренные на огне палки: ими можно бы-ло мучительно и долго истязать его. Но, как ни странно, они так и не были пущены в ход. Побои мальчишек причинили нашему герою еще меньше вреда, чем побои женщин. Быстро отбив пальцы на ногах, парни потеряли к нему ин-терес и удалились. То, что подростки, обычно более жесто-кие, чем взрослые, не стали его истязать необычайно обра-довало и удивило Лума и даже родило в душе искорку надежды: может, здешнее племя одно из добрых, ведь есть же, наверное, такие. Об этом подумал пленник, вновь при-няв сидячее положение и провожая взглядом мальчишек. Те снова обступили Бома и Ана и стали опять рассматривать чрезвычайно заинтересовавшие их предметы, найденные в сумке чужеземца. Лум поспешил отвести взгляд, боясь сно-ва привлечь к себе внимание подростков.
   Он теперь опять смотрел на группу работающих женщин и девочек. Благодаря появившейся ничтожнейшей надежде все теперь воспринималось в несколько более добром све-те.
   Лица неандерталок уже не казались ему некрасивыми. Даже, напротив, он находил, что некоторые лица привлека-тельны, разве что просто своеобразны. Более того, двух женщин он счел настоящими красавицами, причем краси-вее даже той, ради которой пришел сюда.
   Лум снова вспомнил о ней. Теперь он с нетерпением ждал ее прихода. Мысль о том, что она увидит его в жалком положении, уже не смущала его. Свою единственную надежду на спасение он теперь связывал только с нею. Она придет, скажет, что он ее возлюбленный и его отпустят, а, может, и правда, примут в клан. О том, что во всех племенах связь женщины с иноплеменником непременно карается смертью, что это отягчающий повод для расправы над чу-жаком, сейчас он почему-то совсем не думал. Однако по-нимал, что надежда на освобождение по просьбе возлюб-ленной слишком невелика. Пусть так, но ночью она что-нибудь сделает, чтобы обмануть стража или уговорить того не быть бдительным, и развяжет его, и они убегут вместе. Пускай даже это им не удастся, но какое-то время они, воз-можно, будут вместе, он будет ощущать ее дивно прекрас-ную, упоительную близость, прикасаться к ней! После этого и умереть будет легче!
   Хотя нашему герою и понравились неандертальские женщины, его поразила некрасивость лица одной из них. Оно имело чрезвычайно большие надглазные дуги, более мощную и скошенную внизу челюсть. Наружность неандер-тальцев только чуть отличалась от наружности современно-го человека. Своеобразие же внешности этой женщины бросалось в глаза. Она отличалась от соплеменниц не толь-ко упомянутыми выше особенностями, но и была более об-волошена, чем они, правда, тоже не очень сильно - волосы не покрывали плотно белого тела. Голова держалась на мощной широкой шее, несколько склоненной, отчего вы-ставлялась вперед, как у животного. Это придавало ей неко-торую сутулость в верхней части тела, но остальная часть туловища была такой же стройной, как и у неандерталок и даже кроманьонок. Ноги были чуть согнуты в коленях. В та-ком положении им, конечно, было тяжелее носить тело. По-этому бедра были очень сильно развиты, имели заметно больший объем, чем у соплеменниц. Можно было ожидать, что у этой женщины неуклюжая походка, но когда она пере-ходила с места на место, Лум заметил, что двигается она вполне грациозно. Грудь у нее была совершенно такая же, как и у соплеменниц, и как у кроманьонок. Линии стана бы-ли также пленительны, как и у них. Это странное создание имело пышные, спадавшие ниже плеч совершенно белые волосы, которые вызвали бы зависть у многих современных женщин, но даже они не скрадывали некрасивости ее лица.
   "Да уж не флебодийка ли это?! Может, прибилась как-то к чомо?" - подумал Лум.
   Флебодами номарии называли необычных и загадочных для них людей. Встречались те им чрезвычайно редко, а когда встречались, то номарии устраивали на них охоту, как на животных, но всегда безуспешную. Они, конечно, не знали, что флебоды - представители древнейшего вида че-ловека, жившего еще до появления предшественника неандертальцев (кстати, предка и кроманьонцев), которые истребили эту расу, а точнее съели. Все же отдельные наиболее жизнеспособные группы флебодов, умевшие осо-бенно хорошо скрываться и избегать нежелательных встреч, смогли выжить. На протяжении сотен тысяч лет они сосуществовали на огромной малозаселенной территории с более совершенными видами человека и дожили до опи-сываемой нами эпохи. Вполне возможно, что флебоды или подобные им первобытные люди дожили и до наших вре-мен, став полумифическими, необычайно загадочными для нас "снежными людьми". Выжить, соседствуя с хищными людьми другого типа, а затем живя среди поглощающих мир цивилизаций, и пронести сквозь толщу веков свою пер-вобытность им, должно быть, удалось благодаря издревле развитому поразительному умению скрываться от чужих глаз, благодаря соединению тончайшей животной интуи-ции с человеческим умом.
   Флебодийка, как заметил наш герой, явно находилась в неравноправных отношениях с соплеменницами. Они часто покрикивали на нее, приказывая принести что-нибудь, по-рой даже веля подать им то, до чего и сами могли бы дотя-нуться. Основной работой флебодийки, как догадался Лум, была выделка шкур. Она стояла на четвереньках и стара-тельно скоблила скребком внутреннюю сторону разложен-ной на земле большой шкуры. То и дело она прерывала свое занятие, чтобы выполнить чей-нибудь приказ. Иногда подав нужную вещь какой-нибудь из шьющих женщин, она садилась около нее на землю и внимательно наблюдала за тем, как та шьет. Потом тыкала пальцем в шкуру, из которой шилась одежда, и что-то говорила: Лум улавливал просящие интонации. Одна портниха дала ей поработать иглой и нит-кой. Но вскоре отобрала у нее шитье, сказав пренебрежи-тельно-насмешливо что-то и указав туда, откуда подошла к ней флебодийка. Сидящие поблизости женщины рассмея-лись тоже пренебрежительно. Флебодийка с понурым ви-дом вернулась на свое рабочее место, упала на четверень-ки и принялась остервенело орудовать скребком, словно вымещая на выделываемой шкуре свою обиду за неумение шить подобно женщинам чомо.
   "Откуда она здесь взялась?" - продолжал удивляться Лум. Должно быть, она изгнанница какого-то племени или беженка, спасшаяся от врагов, победивших ее племя, кото-рая нашла здесь пристанище. Удивительно то, что местные жители ее не убили и не съели. Это еще более обнадежило нашего героя. Может, он попал к добрым людям. В то же время Лум понимал, что никакое племя не может быть доб-рым настолько, чтобы отказаться от мяса, посланного уда-чей, когда мужчины вернулись с охоты без добычи, нет до-статочных запасов мяса и все проголодались.
   Молодой номарий стал гадать насколько велики его шансы остаться в живых в зависимости от успешности местных охотников. Неумолимо приближался вечер, а это означало, что шансы его становятся слишком невелики, ибо мужчины задерживались на охоте обычно тогда, когда им не сопутствовала удача.
   Он уставал сидеть - для связанного по рукам и ногам человека это не очень удобная поза - и время от времени ложился, продолжая предаваться тяжелым, тревожным мыслям. Не раз его охватывало сильное желание попытать-ся каким-либо образом бежать. Но он понимал, что осуще-ствить это со связанными руками и ногами невозможно.
   Когда Лум в очередной раз лег, то через некоторое время услышал многоголосый шум со стороны работающих жен-щин. Он снова принял сидячее положение и увидел, что женщин и девочек стало больше по меньшей мере в два раза. И все они смотрели на него. Ясно было, что вернулись с работы сборщицы плодов и корений: номарий не заметил, как они подходили сюда, поскольку лежал. У взрослых сборщиц висели за спиной корзины, и каждая держала в руке копье. Это не удивило Лума: его соплеменницы, от-правлялись на сбор тоже вооруженными, хотя с ними все-гда шел охранник - кто-нибудь из охотников. Но законы Клана номариев разрешали женщине использовать оружие только для самообороны. Среди здешних сборщиц тоже был охранник: типичный неандерталец - коренастый, му-скулистый, рыжеволосый. Вооружен он был копьем, дроти-ком и дубиной. Он тоже смотрел на Лума с интересом и удивлением.
   Наш герой искал взглядом возлюбленную. Однако ее не было среди пришедших. "Где же она! Зачем же я шел сю-да?! - мысленно вскричал он. -
  Может, она в пещере?! Да нет - тут столько было шума, ко-гда меня принесли: она бы сразу вышла", - думал охвачен-ный отчаянием, досадой и страхом молодой номарий. Те-перь его даже более волновало не то, что он не увидит же-ланную женщину, а то, что надежда на спасение, связанная с нею, рухнула. "Но где же она?! Значит, погибла. Сборщи-цы часто гибнут! Какой же я дуралей, что притопал сюда! А может, это совсем другое племя?! Да нет - я же шел точно по следу", - такие мысли проносились в мозгу обреченного.
   Работавшие на площадке женщины оживленно галдели, глядя на чужеземца: должно быть, рассказывали пришед-шим о первых впечатлениях от встречи с ним. Сборщицы сняли с себя и поставили на землю корзины. Все пришед-шие подошли к пленнику и начали с любопытством разгля-дывать его, оживленно галдя между собой. Лум ожидал, что они тоже будут бить его, но этого не произошло. Види-мо, потому, что уже знали, что он не из вражеского племе-ни. Вдоволь насмеявшись над его лысым телом, они скоро разошлись кто куда. Лум ощутил облегчение, но уже вскоре его окатил леденящий страх, когда одна из сборщиц что-то сказала, указав на него, а затем на костер. Нетрудно было догадаться, что она предлагает поторопиться с приготовле-нием ужина. Но другая женщина что-то ответила ей, кивнув в сторону долины. Понятно было, что та советует не спешить с этим, ведь, возможно, мужчины принесут с охоты добычу - тогда целесообразно будет приберечь пленника на потом. Среди местных жителей, похоже, возобладало это послед-нее мнение. Чужеземец перестал занимать их внимание, и каждый занялся своим делом.
   Сборщицы вернулись к корзинам. Они перевернули их вверх дном, высыпав содержимое. Появились кучи плодов и кореньев. Сборщицы стояли над ними и о чем-то говори-ли: наверное, обсуждали успешность проделанной работы и делились впечатлениями, полученными за день. Судя по внушительности куч и ценности находок, они сегодня пора-ботали не зря. Но это не успокоило нашего героя: он знал, что люди всегда предпочтут мясо любой растительной пи-щи.
   После прихода собирательниц на площадке перед пеще-рой стало заметно оживленнее. Пришедшие с ними девоч-ки и те девочки, что работали здесь вместе со своими мате-рями-швеями, стали затевать веселые игры: детская приро-да стремилась наверстать упущенное за день, когда необ-ходимость работать со взрослыми сковывала резвость.
   Из пещеры снова вышла странная изукрашенная красной охрой женщина и недовольно рявкнула на девочек, после чего они убежали в сторону. Там, где они теперь играли - слева от площадки перед пещерой, между нею и лесом у подножия горы, наверное, была небольшая долинка, пото-му что девочки совершенно исчезли из виду.
   "И что ей не понравилось?" - удивился номарий. Он не знал, что изукрашенная охрой женщина была шаманкой. В пещере она разговаривала с духами и поднявшийся снару-жи шум раздражал ее, потому что мешал сосредоточиться. За девочками пришлось последовать и мальчишкам, хотя те, не забыв о требованиях предводительницы клана, игра-ли нешумно, но попались, как говорится под горячую руку - она и на них тоже рявкнула. Что-то шаманка сказала и охот-нику, который пришел вместе с собирательницами. Он под-нял с земли свое оружие и отправился туда, где играли де-ти, должно быть, охранять их.
   Время неумолимо шло, а охотники все не возвращались. Инстинкт самосохранения подсказал нашему герою способ действия, который, как он считал, мог дать ему хоть какой-то шанс. Он решил как-то постараться донести до местных жителей, что имел с их погибшей сородницей очень хоро-шие отношения, которые, по сути, сделали его своим для них, а своих, как известно, не положено есть. При этом он снова предпочел не учитывать того, что для любого племе-ни связь его женщины с чужеземцем считалась преступле-нием, что вряд ли могло ему помочь сейчас.
   Лум сумел подняться на ноги. Привлекши внимание всех к себе возгласами, он принялся телодвижениями и мими-кой лица изображать, на сколько мог доходчиво, как встре-тился с их погибшей соплеменницей, как полюбил ее и пришел ради нее сюда. Женщины переглядывались друг с другом и улыбались: они поняли его совершенно одно-значно - он приглашает их совокупиться с ним, ибо тело-движения Лума, изображающие любовь, были очень выра-зительны и не оставляли возможности истолковать их как-либо иначе.
   К пленнику подошли две женщины - одна рыжая, при-влекательная, даже чуть похожая на его возлюбленную, другая та самая, черты которой, более древние, чем неан-дертальские, мы описали выше. Первая грубо отпихнула ее и сказала ей что-то угрожающе, показав кулак. Она пихнула и Лума, но не грубо, а даже, как тому показалось, несколько ласково. Он упал навзничь. Она откинула нижний край по-крывающей его шкуры, и увидев, что он очень даже в силе к делу приступить, сбросила с себя набедренную повязку и с большим удобством уселась на него. Она стала совершать страстные телодвижения, которые тоже не оставляли со-мнения в том, что между нею и нашим героем установи-лись весьма близкие отношения. Лум никак не возражал против этого, уже уверенный, что возлюбленной его, и правда, нет в живых. К ним подошли несколько женщин и стали что-то говорить сидящей на пленнике соплеменнице. По интонации их голосов было ясно, что они осуждают и даже стыдят ее. Но, судя по всему, ее мало это волновало.
   Вдруг подскочил Бом. Он спихнул женщину с юноши и стал яростно бранить ее. Казалось, сейчас будет бить ее. Он действительно замахивался на нее, но так ни разу и не уда-рил. Она же не только не выказала какого-либо чувства стыда, но ничуть не смутилась даже. Какой там! Она не оставалась в долгу и отвечала бранью, явно недовольная тем, что бестактно прервали ее приятное занятие.
   Все свое возмущение Бом обрушил на Лума, принявшись бить того ногами. Вскоре, однако, остановился, сел на кор-точки и вперил удивленный взгляд в его бедро. Он стал во-дить пальцем по тому месту, которое рассматривал. "А, вот что его заинтересовало", - понял Лум, который знал, что именно там у него, как и у других номариев мужского пола, вытатуирована череда палочек, исчисляющая его возраст, что делалось, как говорилось выше, до достижения двадца-ти двух лет. Действительно, внимание Бома привлекли эти пометки. Неандерталец принял их за украшение тела. Губы его насмешливо-пренебрежительно искривились. Он, луч-ший художник своего племени, проникся презрением к возможностям племени пленника в области изобразитель-ного искусства и загорелся желанием доказать превосход-ство в этом деле родного племени над чужеземным.
   Он вскочил на ноги и подбежал к Ану, который, сидя на коленях, старательно обивал камнем камень, работая над изготовлением кремневого изделия, и что-то стал говорить ему, указывая рукой на пленника. Ан взглянул на Лума че-рез плечо, потом поднялся на ноги и вместе с Бомом подо-шел к нему. Он тоже стал разглядывать пометки на его бед-ре. При этом оба неандертальца перебрасывались отрыви-стыми фразами. Вскоре они ушли в пещеру и вышли оттуда, держа в руках какие-то глиняные мисочки. Они положили их на землю. Бом взял одну из них и помочился в нее. За-тем, отплеснув лишнюю жидкость, положил снова на зем-лю. Сев на корточки, с сосредоточенным видом стал щепо-тями подкладывать в эту миску из трех других что-то и пе-ремешивать пальцами. Закончив приготавливать смесь, взял эту миску и поднялся на ноги. Ан стал перед ним, рас-правив плечи и выпятив грудь. Макая пальцем в миску, Бом начал водить им по телу товарища. При этом неандерталь-ская физиономия преобразилась, отражая муки и радости творческого процесса.
   Лум не наблюдал за ними, поскольку ему было не до не-го - женщина вернулась на место, которое была вынуждена временно покинуть, и теперь старалась наверстать упущен-ное. И в тот момент, когда обоим уж очень не хотелось пре-рывать процесс, над ними опять вырос этот проклятый Бом и снова спихнул женщину с Лума. Правда, теперь он не бранил ее, ибо находился еще во власти творческого поры-ва, и душа его смягчилась. Лицо Бома было восторженно-одухотворенным и даже слегка раскраснелось. Он предста-вил свое творение на суд чужеземца: рядом с ним стоял Ан, весь измалеванный красной охрой. Надо заметить, что еще задолго до описываемого нами времени неандертальцы открыли самый главный закон орнамента - ритм. Так, на одной из их стоянок найден нож, украшенный ритмичной насечкой. (Примечание: ритм в орнаменте, это однообразно повторяющийся мотив, т.е. какое-либо изображение, или такое же строгое чередование двух, трех мотивов). Возмож-но, Бом знал об этом законе, но сейчас он явно пренебрег им: тело Ана хаотично покрывали всевозможные загогулин-ки, кружочки, квадратики, волнистые линии и т.п.
   Бом рассчитывал поразить чужеземца. Привыкший к вос-торженным похвалам, он ожидал восхищения. Но физио-номия нашего героя была довольно кислой. И нетрудно до-гадаться почему. Правда, он быстро сообразил, что было бы разумно лестью расположить к себе одного из тех, кому предстоит решить жить ему или не жить. Но было уже позд-но, потому что Бом уже не смотрел на него, а вперил отре-шенно-вдохновенный взгляд в сторону: в его воображении рождался новый замысел. Оказалось, что именно то, что наш герой не поспешил выразить восхищение представ-ленным его вниманию произведением искусства, вскоре вернуло ему прерванное наслаждение. Бом был из тех ху-дожников, которые не унывают от неудачи и которые уме-ют уничтожить свое творение, чтобы на его месте создать лучшее.
   Перемолвившись парой фраз с Аном, он побежал с ним в долинку, где играли дети. Они тоже, как и те, исчезли из виду. Там, по всей видимости, протекал ручей или речушка: до Лума порой доносился запах проточной воды. И правда, когда Бом и Ан возвратились на площадку перед пещерой, последний блестел от того, что был совершенно мокрый. На теле его не осталось и следа краски: основа под новую жи-вопись была готова.
   Бом приступил к созданию своего очередного шедевра. Почти к тому самому моменту, когда он заканчивал его, наш герой со своей случайной любовницей тоже закончил свое еще более приятное занятие, правда, далеко не столь высо-кодуховное. Когда тот подвел к нему свою новую "картину", на Луме уже не сидела женщина. Она довольная, повесе-левшая, отошла в сторону.
   Лум изо всех сил постарался выразить свое восхищение творением Бома. Тот торжествующе вскричал и ударил себя кулаком в грудь. Затем обошел Лума, указал пальцем на пометки на его бедре и пренебрежительно рассмеялся, всем своим видом стараясь показать насколько это хуже, чем созданное им. Наш герой ничуть не возражал, тем бо-лее, что сейчас ему стало не до искусства: он вдруг увидел идущую сюда группу охотников. Она состояла из пятнадцати человек, вооруженных копьями, дубинами и дротиками. Они были тоже коренастые, светловолосые и белокожие. Двое выделялись более крупными размерами, чем другие, хотя вряд ли они превосходили ростом нашего героя.
   Ни один охотник не нес добычи, даже самой мелкой. Что-то оборвалось и упало внутри Лума, мертвя его ледя-ным холодом.
   Многие женщины побежали навстречу охотникам, по-видимому, их жены. Они обнимали их и вместе с ними взошли на площадку перед пещерой. Пришедшие охотники сразу приблизились к пленнику и обступили его. Их встреча с Лумом ничуть не напоминала его встречу с женщинами, работавшими здесь. Охотники не кричали на него, не били его. Даже, напротив, весело улыбались. Тем не менее они казались ему страшными. Они разительно отличались от кроманьонцев, которых Лум привык видеть вокруг себя всю жизнь: все - белокожие, светловолосые, светлоглазые, ши-рокоплечие, очень мускулистые. И хотя они никак не прояв-ляли в своих действиях свирепости, эта звериная свире-пость и дикость чувствовались во всем облике каждого. Бы-ла и другая причина, куда более веская, для страха. Она чи-талась в выражении лиц неандертальцев. Да, они, как было замечено выше, радостно улыбались, но то была радость голодных людей, увидевших вкусную пищу. Лум заметил, как некоторые сглотнули слюну.
   Сильно осложнила его положение непреднамеренная прелюбодейская связь. Какая-то женщина протиснулась между мужчинами. Она толкнула одного из них локтем и что-то сказала ему, указывая пальцем на Лума. Рыжие бро-ви оскорбленного мужа взлетели под самые рыжие кудри над покатым лбом. Он дико заворочал зрачками. Затем бросился к Луму, пару раз ударил его ногой и занес над ним копье. Однако остановился и не вонзил копье в обидчика, о чем тот в следующий момент очень пожалел. Оскорблен-ный муж подбежал к костру и стал энергично подбрасывать в него хворост. "Он хочет поджарить меня живьем!" - по-нял Лум и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове от ужаса.
   Когда на костре уже лежало достаточно хвороста, и огонь все сильнее разгорался, оскорбленный муж подскочил к своей жене и стал яростно бранить ее. Однако она отнюдь не производила впечатление изменившей жены, которая устрашена гневом мужа. Нет, она приняла довольно неза-висимую уверенную позу и бойко отвечала ему. Он не-сколько раз замахивался на нее кулаком, но так и не уда-рил. Это бы немало удивило нашего героя, если бы не страх, который парализовал все его существо.
   Оскорбленный муж подбежал к Луму, схватил его за ноги и потащил к костру. Обреченный что есть сил старался вы-рвать ноги из его рук, но не мог. Тогда он стал молить о по-щаде, совершенно забыв, что местные жители не понимают языка номариев. Но его палач очень хорошо понял смысл обращенных к нему слов. Они доставили ему лишь насла-ждение радостью торжества над обидчиком, что было неко-торым утешением в его неприятном положении.
   Лум устремил взгляд на Бома. Это была последняя его надежда: возможно, восхищение художеством этого неан-дертальца расположило того к нему. Конечно, он не спасет его от казни, но, по крайней мере, может, убьет, чтобы спа-сти от страшных мучений на костре. Но нет, довольный и тоже торжествующий вид Бома убеждал, что он вполне одобряет происходящее.
   Костер все ближе. Заплакали и закричали некоторые женщины. Они подскочили к палачу и приостановили его движение. Нет, они не просили пощадить чужеземца, но по их жестам, которыми те сопровождали свои слова, нетрудно было догадаться, что они требуют вначале убить пленника, прежде чем положить его на костер. К ним подошел один из мужчин и протянул добровольному палачу каменный топор. Но тот рявкнул на них и потащил Лума дальше. Приостано-вил его движение и Ан. Он держал в руке копье Лума и что-то сказал ему, указывая пальцем на наконечник. Лум дога-дался, что тот спрашивает, может ли он научить их делать такие кремневые наконечники.
   - Да! Да! Я умею! Я умею! Я научу вас! - закричал, обра-довавшись и кивая головой, Лум. Но, как ни странно, его ответ вызвал совершенно противоположный результат, чем тот, на который он надеялся. Ан пренебрежительно махнул рукой и отвернулся. Палач снова потащил его. Обреченный юноша уже почувствовал тепло приближающегося костра, а затем исходящий от него жар. Он уже призвал всю силу во-ли, готовясь встретить ужасные муки. Вдруг властный жен-ский окрик остановил изувера. Он даже выпустил из рук но-ги Лума. Они упали чуть ли не в костер. Номарий, чувствуя жар, энергично в диком ужасе стал отползать. Снова раз-дался повелительный женский голос, и палач повернулся и, что-то недовольно бурча себе под нос, отошел в сторону.
   К нашему герою приблизился мужчина, который предла-гал топор, и быстро развязал ему руки и ноги. Первым же-ланием освободившегося от пут Лума было броситься бе-жать прочь отсюда, но он сразу сообразил, что если бы его намеревались съесть не сегодня, а позже, то наверняка не стали бы развязывать, а значит, его жизни теперь ничто не угрожает.
   Развязавший Лума мужчина указал ему пальцем в сто-рону пещеры и негрубо, слегка подтолкнул его туда. Лум опять увидел изукрашенную красной охрой женщину. Она смотрела прямо на него. В ногах ее, обхватив их руками, сидела флебодийка. Лум понял, что от него требуется по-дойти к предводительнице племени - теперь он не сомне-вался, что она является ею. Он приблизился к этой странной женщине. Ее неандертальское, размалеванное краской и изборожденное морщинами лицо произвело на него не-приятное впечатление. Под пронзительно-властным взгля-дом предводительницы племени он невольно опустил гла-за. Она что-то сказала. Флебодийка радостно взвизгнула, вскочила на ноги и прыгнула на Лума. Она крепко обхвати-ла юношу руками и ногами и страстно укусила его щеку. За-тем стала сбоку, крепко схватила его за руку и подвела бли-же к предводительнице клана. Та стала обходить их вокруг, приплясывая, произнося что-то речитативом и совершая та-кие же движения руками, какие совершала при первой встрече с Лумом. Все вокруг в полнейшем молчании с бла-гоговейными взорами смотрели на нее. Завершив эти свои действия, она сняла с себя один из зубов на тесемочке и повесила его на шею нашему герою. Толпа вокруг разрази-лась радостными криками. Один за другим местные жители стали подходить к Луму и обнимать его. На шум прибежали игравшие в долинке дети и, узнав, что у них появился но-вый соплеменник, бросились к номарию и принялись об-нимать его за ноги и за талию. Даже оскорбленный муж подошел к нему, что-то буркнул и дружески похлопал его по плечу.
   Лум понял, что принят в клан и что при этом получил в жены флебодийку, которая сыграла главную роль в его спа-сении. И он не ошибся. Следует пояснить, как это произо-шло. Из пещеры вышла на шум Мать рода поприветствовать вернувшихся охотников. Ей в ноги бросилась флебодийка и стала умолять не убивать чужеземца, а отдать ей его в му-жья. Это предложение не очень понравилось предводи-тельнице клана, потому что она хотела есть. Но в душе она всегда сочувствовала флебодийке, которую презирали и притесняли соплеменники из-за ее заметных отличий от них, которую мужчины, избалованные вниманием женщин, значительно превосходящих их числом, отвергали, когда она делала попытки найти себе пару. Три года назад ее, случайно прибившуюся к здешнему племени, Мать рода тоже приняла в клан. Сейчас она, преодолев желание мяс-ной пищи, решила помочь флебодийке и сделала это неза-медлительно, потому что события, угрожающие жизни пленника, как она видела, развивались стремительно.
   Когда закончились всеобщие поздравления нашего ге-роя с принятием в клан, флебодийка опять радостно прыг-нула на него и, обняв крепко руками и ногами, страстно уку-сила в другую щеку. Лум уже достаточно пришел в себя по-сле пережитого ужаса. Кроме того, испытывал необычайную радость. Поэтому снова обрел способность нормально вос-принимать женскую близость. Когда он вновь ощутил при-жавшееся к нему тело женщины, страстное прерывистое ее дыхание, то его бросило в жар от желания овладеть ею.
   Она разжала свои объятия и стала на ноги. Затем указа-ла на себя пальцем и сказала:
   - Оа.
   Наш герой понял, что так зовут ее и в сою очередь ткнул в себя пальцем и произнес:
   - Лум!
   Она радостно заулыбалась. И в этот момент Лум увидел, что она не такая уж некрасивая. Даже, напротив, ее широ-кая белозубая улыбка показалась ему вполне привлека-тельной.
   Она схватила мужа за руку и повела его за собой к толпе, собравшейся на краю площадки. От того, что она прижима-ла его руку к своему бедру, его охватила еще большая страсть к ней.
   В середине толпы была куча плодов и кореньев, прине-сенных собирательницами. Около нее стояла Мать рода, брала из этой кучи и наделяла соплеменников порциями вегетарианского ужина. Оа и Лума она наделила довольно щедро, видимо, учитывая особо важное событие в их жиз-ни - создание семьи. Оа настояла на том, чтобы он съел больше, чем она. Флебодийка, довольная, раскрасневшая-ся, влюбленно смотрела на него, когда он ел. Лум видел, что улыбка ее действительно привлекательна. Теперь Оа уже совсем не казалась ему некрасивой.
   Смеркалось. Подростки взяли охапки хвороста и ушли с ними в пещеру. Один пошел туда с горящей веткой. Скоро из чернеющего в каменной стене корявого проема потянул-ся сизый дымок. Люди уходили на ночлег в пещеру. Здесь, на площадке у костра, остались двое мужчин, караульные. Оа взяла Лума за руку и повела к пещере. Они вошли в нее.
   Под корявыми каменными сильно задымленными сво-дами горело в разных местах четыре костра. В рыжеватом мареве виднелись бронзовые в свете огней фигуры людей, располагавшихся ко сну. На полу пещеры среди крупных и малых камней были большие вороха шкур. Люди подходи-ли к ним и брали по две, по три и больше шкур. На одни они ложились, а другими накрывались. Размещались пре-имущественно вокруг костров: ближе к ним, где было теп-лее, - дети, далее - взрослые. Некоторые укладывались в стороне: они накрывались двумя, тремя шкурами. В пещере стоял запах угарного газа. Острое обоняние Лума улавлива-ло в нем и запахи сырости, плесени. Обжитая часть пеще-ры, находившаяся ближе к выходу, была достаточно сухой: эти запахи исходили из глубины пещеры, которая корявой черной дырой зияла между рыжевато-коричневыми стена-ми и сводом, где свет от костров освещал их уже еле-еле.
   Лум увидел, что некоторые мужчины и женщины стали совокупляться. Причем не все прикрылись шкурами. В дальнейшем он подметил странную особенность в поведе-нии чомо: они были стыдливее, чем его соплеменники - все прикрывали бедра шкурами, если могли быть видимы представителями противоположного пола, - но, когда их охватывала страсть, зачастую предавались ей открыто, ни-чуть не заботясь о том, есть ли зрители, что среди сороди-чей Лума случалось гораздо реже.
   Оа тоже подошла к одной из куч шкур и взяла их целую охапку. Она принесла шкуры к одному довольно уютному промежутку между тремя большими камнями в стороне от костров и сделала его еще уютнее, устлав мягкими шкура-ми. Пока Оа занималась обустройством их брачных черто-гов, Лум стоял рядом, страстно любуясь изгибами ее тела. Как только она закончила, они бросились друг другу в объя-тия, и их брачная ночь продолжалась долго.
  
  19
  
   Рано утром, когда еще все остальные соплеменники спа-ли, мужчины встали, собираясь на охоту. Хотя наш герой большую часть ночи провел без сна, остаток ее спал до-вольно чутко. Поэтому говор охотников его мгновенно раз-будил, и он сразу поднялся и вышел с ними из пещеры в промозглый утренний холод.
   Они, вооруженные копьями, дротиками, дубинами, о чем-то оживленно говорили, должно быть, обсуждали план предстоящей охоты. Лум показал им свои пустые руки, что-бы обратить их внимание на то, что совершенно безоружен и нуждается в том, что необходимо для охоты. Он видел у главного охотника свое копье. Запасные наконечники, что принес с собою в мешке, уже были прикреплены к древкам, которые держали два других охотника. Один из них дал Лу-му свое старое копье. Тут же к нему подошел очень мало-рослый чомо, отобрал это копье и взамен дал свое. Лум за-метил, что наконечник этого копья выточен гораздо хуже, чем у отобранного. В душе номария шевельнулась обида, но ему ничего не оставалось кроме как смирять себя: он понимал, что предстоит еще вынести немало обид, посколь-ку его положение здесь вряд ли будет отличаться от поло-жения флебодийки. Вспыхнул внутренний протест. Нет, он не будет мириться с этим. Но пока, конечно, потерпит. "Ладно, вы еще узнаете меня", - усмехнулся мысленно Лум. Видя, что превосходит ростом даже самых крупных своих новых соплеменников и, помня о своем умении охо-титься, он подумал, что его шансы самоутвердиться в этом клане достаточно велики. Ну а обиды разве не привык он выносить еще в родном племени, где был одним из самых бесправных людей.
   Впрочем, никакая обида не могла сейчас омрачить его радостное настроение. Ему до сих пор не верилось, что уда-лось избежать верной гибели, да еще обзавестись женой. Кроме того, его приняли в общество людей, что значитель-но облегчит зимовку. Ладно, он перезимует здесь, а в нача-ле лета с Оа отправится в обратный путь. Может, удастся уговорить пойти с ними еще кого-нибудь из женщин. О, со-племенники обрадуются. И будут тогда к нему, конечно, лучше относиться.
  
  
   Неандертальцы оказались такими хорошими охотника-ми, что Лум понял, что выделиться среди них даже ему бу-дет непросто. Сегодняшняя охота была удачной. Мужчины возвращались к пещере с двумя убитыми горными козлами. Нашему герою не удалось отличиться при их добыче, как он ни старался: двое товарищей по охоте опередили его.
   Еще охотники не дошли до середины долины перед пе-щерой, как ожидавшие их около нее соплеменники, уви-девшие, что они несут добычу, бросились почти все им навстречу. Нашему герою было радостно увидеть спешив-шею к нему, счастливо улыбающуюся Оа. Теперь не только улыбка, но и лицо ее ему казалось привлекательным. А уж о фигуре и говорить нечего - своими объемистыми, крутобо-кими формами она не уступала неандертальским женщи-нам. Она обняла номария, как другие жены обняли своих мужей. Не выпуская друг друга из объятий, Лум и Оа дошли до пещеры.
   Нынешним вечером все легли спать по-настоящему сы-тыми.
   Уютное место, облюбованное Оа для супружеского ложа, немало ночей давало Луму желанное отдохновение после охоты, счастье любви и согревало даже в самые лютые зимние стужи.
   К большой радости нашего героя чомо охотились совер-шенно такими же способами, какими любил охотиться он. Бегали немного, разве что, когда загоняли в пропасть стадо горных козлов или оленей, но и тогда, действуя сообща хит-роумными приемами, значительно облегчали себе физиче-ские нагрузки. Подкрадывались к животным и устраивали на них засады они не хуже, чем Лум.
   Все же, как ни было трудно, нашему герою удалось вы-делиться среди местных охотников и постепенно по-настоящему самоутвердиться в клане. Помогли сила и храбрость. В охоте он добился особых успехов, сражаясь с медведями. Обычно чомо старались разить этого зверя од-новременно со всех сторон. Однако порой стены ущелья или густые заросли не позволяли быстро окружить его, и кому-то приходилось одному встретить первый страшный натиск огромного, могучего повелителя дебрей. Среди местных охотников было достаточно храбрецов, но оказать-ся в подобном положении никто особенно не спешил. По-этому порой происходили заминки, правда, совсем непро-должительные. Лум же сам вызывался идти первым. И все-гда именно его копье успешно решало исход боя. Осталь-ным оставалось лишь добивать смертельно раненого зверя.
   Очень способствовали завоеванию высокого авторитета состязания, которые устраивались в свободные от охоты дни. Не было никого, кто бы дальше, чем Лум метал копье, дротик, кто бы быстрее бегал. Мы помним, что в родном племени, где мужчины преимущественно были высокими, сухощавыми, наш герой, обладавший мощной тяжелой му-скулатурой, значительно отставал от них в беге на длинные дистанции, зато на короткие не имел себе равных. Местные же мужчины все имели массивное телосложение и тоже бегали хорошо только короткие дистанции. Более длинно-ногий, чем его новые соплеменники, Лум сумел превзойти их в беге на любые расстояния.
   Особенно впечатляющим превосходство нашего героя было в борьбе. Надо заметить, что в этом клане существо-вала своя довольно неплохая школа борьбы, имевшая не-которое количество приемов. Но у номариев приемов было гораздо больше, и многие были более эффективными. Про-тив тех приемов, которые использовал Лум, здешние борцы не знали контрприемов. И, конечно, давал нашему герою большое преимущество более развитый, чем у неандер-тальцев, большой палец руки, позволявший, как замечалось выше, делать более мощные захваты. Помимо "чистой борьбы", то есть такой, в которой не допускались удары ру-ками и ногами, здесь, как и у номариев, существовали еще два вида единоборства - борьба с использованием ударов руками и ногами и "чистый", кулачный бой, то есть без элементов борьбы и ударов ногами. В этих двух последних видах единоборств наш герой быстро лишился желающих состязаться с ним, ибо обладал, как мы помним, убойным ударом.
   Со временем авторитет Лума настолько возрос, что к нему не только перестали относиться как к неполноценному соплеменнику иноземного происхождения, а даже стали считать третьим человеком в клане после Матери рода и главного охотника, Дона. Последнему очень не нравилось возвышение пришлого богатыря. Он опасался, что тот со временем станет вожаком мужчин вместо него. В то же время понимал, что вряд ли сможет оказать сколь-либо се-рьезное противодействие этому. Но ему не следовало бес-покоиться - наш герой, как мы помним, не стремился к вла-сти. Его высокий авторитет значительно изменил положе-ние Оа. Теперь те, кто презирал ее и насмехался над ум-ственной недоразвитостью флебодийки, всячески угождали ей и искали ее дружбы.
   Мать рода, Мемамо, решила, что такой сильный, храб-рый охотник, как Лум, достоин гораздо лучшей жены, чем Оа. Мемамо имела почти исключительное право выдавать замуж и даже женить. Любая женщина или девушка покор-но отдавала себя во власть мужчины или юноши, на кото-рого указывала Мать рода, несмотря даже на некоторое привилегированное положение в клане, благодаря господ-ствовавшему в нем матриархату. Диктат властолюбивой Мемамо подавлял их права в том, что касалось замужества. Зато они вполне реализовывали свое особое положение в клане в отношениях с мужьями. Это проявлялось, напри-мер, в том, что они нередко безбоязненно изменяли им. Причем оскорбленный муж мог наказать только обидчика и то без применения оружия. Впрочем, мужчины компенси-ровали свое ущемленное положение в отношениях с жен-щинами тем, что нередко без всякого разрешения Мемамо насиловали встречающихся в лесу соплеменниц.
   Несмотря на более низкий статус в клане, мужчины име-ли некоторые преимущества перед женщинами, поскольку были добытчиками основной пищи - мяса. Так, в случае неудачной охоты они получали большие порции пищи, до-бытой собирательницами; если охотник спал, то и женщи-ны, и дети лишь в крайнем случае смели потревожить его сон. Имели мужчины определенные преимущества и при заключении брачного союза. Так, если невеста нравилась еще кому-то, кроме жениха, то он мог вступить в борьбу за нее, но опять же без применения оружия. Как правило, спор решался кулаками. Даже в вопросах женитьбы мужчины редко позволяли себе идти против воли Матери рода, ша-манки, которая общается с самими духами.
   К весне две девушки достигли брачного возраста. Одна из них была очень хороша. Мемамо предложила Луму вы-брать себе жену из них. Никто не сомневался, что он окажет предпочтение более красивой. Мужчины просто скрежетали зубами, понимая, что не смогут оспорить ее у него. Какого же было изумление всех, когда Лум выбрал другую, Мону. Удивленные люди не знали, что сделал он это потому, что она напоминала ему чем-то возлюбленную, ради которой пришел сюда.
   Да, Лум продолжал много думать о ней с тоскою. Какое-то чувство подсказывало ему, что она жива. Но где она?! Он все более склонялся к мысли, что попал не в ее племя, что в том лесу, где встретился с прекрасной незнакомкой, были следы другой стоянки людей, иного племени, ее племени: он просто рано закончил поиски, удовольствовавшись пер-вым результатом.
   Как только более-менее освоил язык здешних людей, а сумел это сделать довольно быстро, поскольку он не был очень сложным и включал в себя много понятных жестов, Лум стал расспрашивать своих новых соплеменников, каким образом они оказались в лесу, где состоялась столь важная для него встреча. Ему сказали, что племя, сильно теснимое другим племенем, люди которого назывались дронами, ушло на восход. Желающие переселиться знали, что вступи-ли в землю "Длинных людей" - так чомо называли ногано (на языке местных жителей это словосочетание произноси-лось: "мезы"). Но они надеялись отвоевать небольшую тер-риторию, достаточную для прокормления своего племени. Во время стоянки в одном лесу, утром, несколько охотников случайно увидели из зарослей шедшее мимо по полю пле-мя "длинных людей" и были потрясены увиденным. Они поспешили вернуться на стоянку и сообщили сородичам о том, что людей в здешнем племени так много, как деревьев в большой роще, что все воины его огромны ростом. Жела-ющие переселиться поняли, что воевать с таким племенем - означает обречь себя на неминуемые поражение и ги-бель, что надо как можно быстрее уходить отсюда. Клан медведя вернулся обратно и снова сразился с дронами. На этот раз удача была на стороне местных жителей. Враже-ское племя потерпело такое жестокое поражение, что остат-ки его бежали куда-то и до сих пор о них не было ничего известно. Так удалось вернуть территорию и эту вот пещеру. А из женщин кто-нибудь погиб в Клане медведя? - поинте-ресовался Лум. Нет, ни одной, ответили ему: победу добы-вали только мужчины, а женщины находились в стороне, и никто из врагов не смог напасть на них. Тогда Лум спросил, а не погиб ли кто-то из женщин в минувшие лето и начало осени, ведь такое часто случается? Три собирательницы по-гибли от нападения хищников - был ответ. Была ли среди них рыжеволосая? - задал вопрос Лум и узнал, что все эти женщины имели такого цвета волосы. "И что тут удивитель-ного? - подумал номарий. - Да здесь больше половины людей рыжеволосые". Была ли среди погибших собира-тельниц красивая? - продолжал расспрашивать Лум. Они все были красивые, ответили ему. "И правда, тут немало женщин даже красивее ее", - подумал он и спросил, была ли из них женщина, которая на полголовы ниже его. "Да они все были на полголовы ниже тебя", - ответили ему. Ис-черпав все внешние признаки, какие могли бы выделить его возлюбленную из числа других женщин, наш герой глу-боко задумался, озадаченный. И тут он вспомнил о том, что первый встреченный им неандерталец явно принял его за своего, из чего он, Лум, заключил, что похож на кого-то из мужчин этого племени как две капли воды. "Так вот, все сейчас будет ясно - в то ли племя я попал!" - обрадовался Лум и в то же время испытал сильное тревожное волнение. Он спросил, был ли среди погибших воинов Клана медведя человек очень похожий на него? Отвечавший на этот вопрос Ан кивнул. "Значит, это ее племя, и, значит, правда, она по-гибла!" - с горьким сожалением решил Лум.
   В своих переживаниях, вызванных тем, что окончательно потерял надежду разыскать возлюбленную, он пробовал найти утешение в объятиях второй жены, во внешности ко-торой старался увидеть ее черты. Однако молоденькая Мо-на оказалась совершенно холодна и слишком далека от же-лания частых сближений с мужем. Лум скоро перестал до-кучать ей ласками. Оа по-прежнему оставалась женщиной, которая принимала всю его ненасытную страсть и отвечала такой же. Их отношения вполне можно было назвать любо-вью. И все же это была далеко не такая любовь, которая за-ставляла глубоко страдать нашего героя по женщине, ради которой он пришел сюда.
  
  20
  
   Новые соплеменники Лума, подметив у него отличные черты от черт их внешности, любили потешаться над ними. Особенно чомо удивляли и смешили более крупные, чем у них, большие пальцы на руках чужеземца. Лум не обижал-ся на высказывания и смех по этому поводу, хотя в любой момент мог пресечь подобные насмешки. Напротив, сам в душе потешался над своими насмешниками, поскольку те в таких случаях выглядели, как сущие дети.
   Он в свою очередь подметил странные в его глазах осо-бенности во внешности чомо. Более всего его удивляли за-метно большие размеры правой руки в сравнении с левой. Современные ученые ломают голову над причиной этой особенности в морфологии неандертальцев. Между тем есть простое объяснение. И вот какое. Большую часть жизни неандертальские мужчины проводили на охоте. Они по многу часов почти ежедневно передвигались по обширным охотничьим угодьям. При этом носили оружие. Носили его на плечах, но не меньше - в просто опущенных руках, ибо рука, поддерживающая ношу на плече, скоро затекает в лок-те. Как и мы, современные люди, неандертальцы были преимущественно правшами. Поэтому они то, что тяжелее, носили в правой руке, а то, что легче - в левой. Мы, совре-менные люди, поступаем также. Но многие из нас, когда переносят что-то разное по весу в опущенных руках, обычно чередуют нагрузку - даже, если правая рука еще сильно не устала, время от времени несут ею более легкую ношу, взя-тую из левой руки, и наоборот. Почему? Потому что так нести легче. Правда, есть среди нас и такие, которые по-добным образом не поступают. Если они часто носят в опу-щенных руках разные по весу предметы, то у них, как и у неандертальцев, правая рука значительно больше, чем ле-вая. Автор этих строк видел не одного такого современника. Неандертальцы нагрузку в руках не чередовали. Да вряд ли они, исключительно сильные люди, ее ощущали: копье, дротики, даже дубина для них был не вес. Поэтому так и носили в руках весь день то, что потяжелее - в правой, что полегче - в левой. С каждым днем тренированность рук возрастала и соответственно возрастало преобладание пра-вой над левой, что еще менее побуждало чередовать ношу в руках. Это и приводило к диспропорциональному их раз-витию.
   Также простое объяснение есть и тому, почему неандер-тальцы обладали весьма мощным телосложением, не ха-рактерным, например, для кроманьонцев, сухощавых, хотя и очень сильных. Когда первобытные охотники убивали большое животное, то не несли его в племя, а племя вре-менно переселялось туда, где завершилась удачная ловит-ва. Если же добычу можно было доставить в становище, то обычно поступали следующим образом: ноги убитого жи-вотного привязывали к толстой прочной жерди, которую охотники клали себе на плечи. Ноша нередко свешивалась головой чуть ли не до земли. Низкорослым неандертальцам приходилось носить веса не меньшие, чем гигантам-кроманьонцам. С такой труднейшей задачей они могли справиться, только имея исключительно развитую мускула-туру. А именно эта работа очень хорошо и тренировала мышцы. По пути то и дело попадались бугры, бугорки, большие камни, стволы упавших деревьев и другие подоб-ные препятствия. Чтобы перенести ношу через них охотни-кам приходилось поднимать жердь над плечом и нередко даже выше головы. А это движение очень похоже на его величество жим, излюбленное современными силовыми атлетами упражнение, потому что в нем участвуют многие группы мышц. Конечно, низкорослым неандертальцам при-ходилось такое движение совершать несравнимо чаще, чем очень высоким кроманьонцам.
   Из того, что узнал здесь, самое большое впечатление произвела на Лума религия. В Клане медведя с незапамят-ных времен существовал сложный, хорошо развитый тоте-мический культ. Нетрудно догадаться кому он был посвя-щен. Единственным служителем его здесь была шаманка Мемамо. Большая, неколебимая власть ее над соплемен-никами зиждилась на уверенности их в том, что она, и правда, общается с духами, и поэтому необычайно могуще-ственна. Наш герой оказался очень восприимчив к религи-озным воззрениям. У номариев не было еще даже зачаточ-ных форм языческих верований. И Луму теперь было стран-но то, что они могли жить без этого. Мемамо и над Лумом приобрела безграничную власть.
  
  21
  
   Весной из глубин страны неандертальцев, с запада, пришли страшные люди. Это было неведомое местным обитателям свирепое племя. Оно разгромило и почти ис-требило племя беманов, жившее по соседству от Клана медведя, что не могло не обрадовать его. Однако радость по поводу уничтожения заклятых врагов не продолжалась долго: насытившись мясом побежденных, грозные при-шельцы двинулись на Клан медведя. К его стоянке их вел проводник из пленных. Он был очень рад, что ему сохрани-ли жизнь и что ведет сильных воинов к вражескому племе-ни. А где пещера Клана медведя хорошо знал, поскольку, как и многие соплеменники, не раз подкрадывался к ней со злым умыслом. Когда же шел туда впервые, дорогу ему по-казывал кто-то из старших товарищей.
   Вторжение чужаков не было для Клана медведя неожи-данностью, ибо часто посылаемые лазутчики сообщали о происходящем на территории соседей. Воины Клана мед-ведя были готовы дать отпор. Они встретили противника далеко от родной пещеры. Произошла страшная битва. Кро-вожадные пришельцы были разбиты наголову и бежали туда, откуда пришли.
   Особенно отличился в бою наш герой. Он один убил че-тырех и тяжело ранил двух противников. Это нанесло тяже-лый ущерб войску, численность которого составляли четыр-надцать человек. В то же время благодаря действиям от-важного номария отряд Клана медведя понес гораздо меньшие потери, чем враги - лишился только одного воина. Правда, девять были ранены и пятеро тяжело, но все опра-вились от ран, ибо крепчайший организм неандертальцев позволял им выживать даже в тех случаях, какие современ-ные врачи считают безнадежными.
   Дон же не только не сделал ничего значительного для достижения победы, что должен был сделать как предводи-тель отряда, а, напротив, большую часть боя трусливо дер-жался за спинами своих воинов. Это было замечено. После боя победители его стыдили за это. При этом вспомнили, что и охотником хорошим он был только на оленей, козлов, баранов, лошадей и других неопасных травоядных, а при столкновении с медведями, как правило, посылал вперед других. Конечно, вернувшись в стойбище, воины доложили Матери рода о трусости предводителя и доблести Лума. Она бранила Дона нещадно. При этом заметила, что сделала его главным охотником-воином только потому, что он самый большой и сильный, но не знала, что он трус.
   - Теперь главным охотником и воином будешь ты, - ука-зала Мать рода на Лума.
   - Я?! Нет. Я не хочу, - ответил тот.
   - Будешь, - повелительно-твердым тоном произнесла Мемамо.
   Взглянув в ее сузившиеся, блеснувшие холодным власт-ным блеском глаза, Лум понял, что не может не подчинить-ся ей - ни сейчас, ни в любом другом случае.
   Она не только сместила, как бы сейчас сказали, с зани-маемой должности Дона, но и отняла у него двух жен и вы-дала их за нового главного охотника-воина. Первая, Мена, была ее дочерью, одна из самых некрасивых женщин пле-мени. Словно в качестве компенсации за это, Лум получил в жены Нону, считавшуюся здесь самой красивой женщиной. Красота ее заключалась исключительно в роскошных фор-мах тела. Ноне особенно в прок пошла сытная пища, кото-рую обычно в изобилии приносили в стойбище с охоты мужчины. Красоту Ноны легче представят те, кто видел изображение знаменитой статуэтки, изваянной первобыт-ным художником, жившем, правда, несколько тысячелетий спустя после описываемого нами времени. Статуэтка эта из-вестна под названием "Богиня плодородия".
   Лум, было, заикнулся на счет того, что, дескать, слишком жестоко лишать человека сразу двух жен, за которыми к то-му же числятся, по меньшей мере, с десяток детей. Но Ме-мамо опять блеснула на него своим холодно-повелительным взором, и он сразу замолчал и подчинился ей.
   Покорно подчинился решению повелительницы и Дон. Правда, он впоследствии немало досаждал Луму своими мелкими пакостями. Могучий номарий легко мог бы пре-сечь такие действия, но не делал этого: во-первых, потому, что испытывал большое чувство вины перед ним, а во-вторых, в душе посмеивался над его пакостями, напомина-ющими больше мстительные проделки обиженного ребен-ка.
   Наш герой вполне оценил особую прелесть пышнотелой красавицы уже в первую свою брачную ночь с нею.
  
  
   Мы знаем о желании Лума в начале лета отправиться обратно, к своим сородичам. Но вот уже была середина ле-та, а он и не вспоминал об этом желании: ему не хотелось возвращаться туда, где его не любили и откуда, можно ска-зать, изгнали, и не хотелось расставаться с обществом лю-дей, которые понравились ему своим добродушием, бес-хитростностью, наивностью, детской доверчивостью, а так-же очень дружеским, уважительным отношением к нему как к самому сильному среди них. Правда, он знал, что они легко могут превращаться в свирепых зверей, но теперь это-го не боялся.
   Однако вскоре произошло то, что едва не заставило его покинуть Клан медведя. У местных жителей было заведено после дневных трудов и ужина усесться всем вместе на площадке перед пещерой и посвятить некоторое время бе-седам. Говорили, как правило, о впечатлениях минувшего дня, вспоминали и давние события. Темы таких бесед в разные дни повторялись. Часто просто молчали, не зная, о чем говорить, ибо жизнь их была небогата разнообразием: ее наполняли очень похожие события. Но это молчание все воспринимали как продолжение беседы и получали от него не меньшее удовольствие, чем от интересной беседы: им просто нравилось, отдыхая, находиться всем вместе.
   И вот как-то раз во время одной из таких вечерних поси-делок Лум вскочил, будто ошпаренный, и отошел в сторону. Он застыл на месте, погруженный в мысли, ничего не за-мечая вокруг себя и немало удивив и насторожив сидевших у костра людей. Сильнейшие переживания овладели им. Что же это были за переживания? Он понял, что совершил большую ошибку. Почему-то только сейчас, во время сего-дняшней вечерней беседы, Лум обратил внимание на то, что кивок головы у местных жителей является не утверди-тельным знаком, а отрицательным (впрочем, не стоит удив-ляться: и у некоторых современных народов он означает то же, например, у болгар). Значит, он неправильно понял Ана, который кивнул на вопрос, был ли в Клане медведя мужчи-на, похожий на него, Лума. Оказывается, не был. Значит, он попал совсем не в то племя, какое хотел! Так вот почему, ко-гда его собирались поджарить на костре и Ан, показывая ему наконечник копья, по видимому, спросил, сможет ли он показать, как сделать такой, кивание головой вызвало со-вершенно обратную ожидаемой реакцию. Также и когда, уверяя местных женщин, что не принадлежит к беманам отрицательно мотал головой, они пришли в еще большую ярость. Значит, в том лесу, где встретил возлюбленную, бы-ла стоянка другого племени, ее племени! Конечно, это тоже была временная стоянка, ведь никаких признаков долгого проживания людей в том лесу он не заметил. Как же он ошибся! А все потому, что рано закончил поиски, удоволь-ствовавшись нахождением следов одной стоянки. Он пой-дет опять в тот лес! И будет снова искать! И найдет следы стоянки племени женщины, которую так сильно желает! Правда, после зимы найти будет труднее. Но возможно. И он найдет. И пойдет по следам того племени и найдет воз-любленную!
   Однако нашим героем владели очень противоречивые мысли. Наконец он окончательно понял, что не сможет оставить Клан медведя. Ведь здесь живут его четыре жены. К тому же Мена, Нона и Мона беременны. Причем послед-няя вот-вот родит. У него появятся дети. Какая будет ра-дость! О, он так хочет их увидеть! Неужели он бросит своих будущих детей?! Единственным утешением в его тяжких переживаниях было то, что возлюбленная его все же, наверное, не погибла. Пусть она будет счастлива с кем-то другим.
   Вскоре события снова стали развиваться стремительно.
  
  22
  
   Мужчины возвращались с охоты, неся добычу. Еще не доходя до стойбища, они почувствовали, что случилась бе-да. Удивительным и непонятным показалось то, что никто не бежит их встречать. Но еще более встревожило то, что все перед пещерой лежат: ни один не стоит или хотя бы си-дит. Спят?! Все?! Не может быть! Охотники ускорили шаг. И вот они уже на площадке перед пещерой. Их глазам откры-лось страшное зрелище. Перед пещерой в разных местах лежали окровавленные мертвые тела девятерых женщин. Среди них охотники увидели и трупы мастера Ана, старика Бема, ведавшего огнем, Лона, караульного, охранявшего в этот день стоянку в отсутствие остальных мужчин, и Вона, самого крупного и сильного подростка племени. Рядом с ними лежали копья, дубины. По положениям тел и застыв-шим гримасам на лицах было видно, что они пали в жесто-кой борьбе.
   Шестеро охотников, в том числе Лум, с криком бросились к мертвым женщинам. Это были их жены. Все четыре жены Лума постоянно находились в стойбище. Они были осво-бождены от опасного промысла - собирательства, потому что: Нона была искусной портнихой, Оа и Муна отлично за-нимались выделкой шкур и кож, а Мена была дочерью Ма-тери рода (правда, работницей была посредственной, даже часто проявляла леность).
   Потрясенный случившимся Лум переходил от одной сво-ей жены к другой и отупело-полуоцепенело смотрел на них. Остальные овдовевшие охотники плакали, иные громко. Наш герой, хотя горько сожалел о потере женщин, к кото-рым очень привык, все же не плакал. Правда, на глаза навертывались слезы. Среди мужчин-номариев было при-нято сдержанно проявлять свои чувства.
   Вдруг Бом воскликнул, указывая рукой на землю:
   - Смотрите!
   Зрелище убитых сородичей сильно отвлекло внимание мужчин, поэтому они изменили своей охотничьей привычке первым делом изучать следы. Теперь все смотрели на зем-лю. Среди множества небольших следов, в основном с пло-хо заметными очертаниями, местами просматривались ги-гантские следы. "Ногано! Здесь были ногано! - понял Лум - Уж не ронги ли?!"
   - Мезы! Мезы! Это мезы! - заговорили все разом неан-дертальские мужчины, и лица их были испуганные.
   Вскоре на площадке перед пещерой появились шесть женщин и все дети клана, кроме погибшего Вона. Они рас-сказали, что на стойбище напали восемь мезов, огромных, страшных. Лон, Ан, Бем смело встретили их. Защитников стойбища дружно поддержали вооружившиеся четырна-дцать работниц и Вон, который был, как говорилось выше, самым сильным из подростков. Шестеро женщин, менее крепких, чем те, что ополчились, схватили не умеющих еще быстро бегать детей и убежали. Вместе с ними убежали и остальные дети клана, кроме мужественного Вона. И они, и защитники стойбища знали, что в подобных случаях нужно действовать именно так: об этом не раз говорилось между сородичами.
   Беглецы спрятались в лесу на склоне соседней горы, от-куда могли наблюдать, что происходило здесь. Они видели, как победившие пришельцы увели с собой пять плененных женщин.
   Среди убежавших и вернувшихся была и Мемамо. Она бросилась к бездыханному телу своей дочери и зарыдала. Все были поражены: уже немало лет, с тех пор, как та стала шаманкой и предводительницей клана, никто не видел сильного проявления ею каких-либо эмоций. В этот момент не решились даже спросить ее, почему духи допустили слу-чившееся, несмотря на то, что и она, и все так старательно ублажали их ритуальными действиями.
   Одна из женщин, приложив к своим вискам пальцы торчком вверх, сказала:
   - У них у всех были перья здесь. Как рога. Наверное, это те мезы, от которых мы убежали в том году.
   "Значит, и правда, ронги, - подумал Лум. - Все ищут кого сожрать. Всех ногано, наверно, уже сожрали - теперь за чомо взялись".
   - А давно это было? - спросил он.
   - Совсем недавно. Да если бы вы пришли чуть порань-ше, то застали бы их! - отвечали женщины.
   - Мы догоним их! - в один голос воскликнули мужчины.
   - Пойдем не там, где они шли, - сказал Лум. Он даже не стал спрашивать по какой тропе ушли мезы, потому что знал, что только по одной тропе может прийти сюда со сто-роны восхода и уйти обратно человек, не знающий здеш-нюю местность. По этой тропе и сам когда-то пришел сюда. Но теперь он знал, что есть другая тропа, в раза три короче. По ней можно пойти ронгам наперерез. Возможно, еще удастся успеть им сделать засаду. Наш герой повел за собой воинов клана.
   Несмотря на то, что сильно устали, не столько охотясь, сколько неся нелегкую добычу, шли очень быстро. Ни они, ни ронги не могли видеть друг друга, потому что между ни-ми были скалы и небольшие горы.
   Лум шел, а сам думал: "Все мои жены погибли. Конечно, очень жаль их, жаль не родившихся детей... Но теперь ни-что не удерживает меня здесь. Я могу отправиться искать ее...! О нет! Нет, опять не могу! И опять из-за этих прокля-тых ронгов! Я должен драться с ними! Чтобы отомстить за мое погибшее племя. За Оа, Нону, Мону, Мену. Чтобы за-щитить этих чомо. Ведь я уже столько дней живу с ними. И мне так нравится жить с ними. Они мне стали настоящими родичами... Но если я выживу в войне с ронгами, то обяза-тельно отправлюсь искать ее! И найду ее!"
   Не прошло и часа, как воины Клана медведя достигли места, где собирались устроить засаду. Вначале осмотрели следы на тропе. Они говорили, что в обратном направлении ронги еще не проходили. Лум с неандертальцами спрятался за большими камнями на склоне горы.
   Довольно скоро из-за выступа ближайшей скалы появи-лись ронги и пять пленниц, идущих гуськом, привязанных шеями к одному длинному копью. В глаза сразу бросился контраст: смуглые черноволосые великаны и белые ма-ленькие женщины, еще более низкорослые, чем мужчины-неандертальцы, кажущиеся детьми рядом с ронгами.
   Как только эта удручающего вида процессия поравнялась с засадой, воины Клана медведя поднялись из-за камней и осыпали ронгов дротиками. Троих поразили насмерть, троих тяжело ранили. Двум ронгам повезло - в них никто не мет-нул смертоносное оружие. Но они имели несколько легких ран, полученных в схватке у пещеры. Из-за совершаемого движения эти раны еще продолжали кровоточить, что очень изнуряло ронгов. Сыграл большую роль, конечно, и фактор неожиданности. С оглушительным устрашающим боевым кличем воины Клана медведя с копьями наперевес броси-лись со склона горы вниз на врагов. Они расправились с ними в считанные мгновения, и никто из них не погиб и не получил ранения в этой схватке.
   Первым делом освободили пленниц. После этого воины, гордые своей блестящей победой, вернулись к пещере.
   К тому моменту, когда они пришли на стоянку, Мемамо уже овладела собой, и лицо ее снова окаменело в бес-страстном выражении.
   Скоро вернулись со своего промысла сборщицы плодов и кореньев. Узнав о случившемся, все они были потрясены горем.
   Убитых сожгли на четырех больших кострах, чтобы они не достались в пищу зверям или ронгам. Обычно люди Клана медведя хоронили своих усопших в достаточно глу-боких могилах, в которые клали много целебных растений. Но нужно было спешить покинуть стоянку, чтобы быть как можно дальше от ронгов, а быстро вырыть большую брат-скую могилу, да к тому же такими примитивными орудия-ми, как палки-копалки, не было никакой возможности.
   Вечером, когда догорали костры с останками погибших, вернулись два лазутчика, посланные Лумом разведать, как далеко находится племя ронгов. Они сообщили, что видели с горы на равнине большой лагерь врагов и что людей в нем очень много. Любое из известных им племен несрав-нимо малочисленней, добавили лазутчики.
   Все взоры обратились к предводительнице и шаманке клана. Люди надеялись, что она примет мудрое решение, которое спасет их. И она сказала, причем даже обошлась без обычных для нее замысловатых движений конечностя-ми:
   - Мы пойдем туда, - Мемамо указала рукой на запад, - где живут наши братья. Мы придем к людям Клана горного барана и расскажем им. И пойдем дальше. И они пойдут с нами. Мы придем к людям Клана быка и расскажем им. Они узнают и тоже пойдут с нами. Так мы будем идти от клана к клану, и нас будет все больше и больше. И наконец мы придем к последнему, самому дальнему нашему клану. И нас будет уже много. Тогда мы сразимся с проклятыми мезами!
   Все вокруг одобрительно зашумели. А Лум опешил. Он стал расспрашивать своих новых соплеменников и вдруг узнал, что, оказывается, Клан медведя вовсе не племя, а лишь один из пяти живущих в разных местах родов, из ко-торых состоит племя, обитающее на огромной территории. В очень давние времена оно, чтобы легче было прокормить-ся, разделилось вначале на две части, одна из которых от-селилась от другой. Достигая численности в пятьдесят-шестьдесят человек, каждая часть опять делилась. Эти ча-сти стали называться родами. Вот почему Мемамо называ-ют Матерью рода, а не племени. Узнал также, что в том ле-су, где встретился с женщиной, которую полюбил, находи-лись все пять родов племени на одной стоянке.
   Лум едва мог скрывать свою радость, проявление кото-рой, конечно, было недопустимо сейчас, когда клан постиг-ло такое горе. Да он и сам стыдился, что испытывает ра-дость и очень большую радость. Ведь оказалось, что он по-пал в то племя, в которое хотел попасть. И не надо опять ид-ти в тот лес и искать там следы другой стоянки, которых, ко-нечно же, там нет. Значит, его возлюбленная жива! Навер-ное, жива, хотя и могла погибнуть от когтей хищника или умереть от болезни, как гибнут и умирают очень многие женщины. Но надежда, надежда вернулась к нему. Теперь, чтобы найти ее, ему просто нужно идти со своими новыми соплеменниками. Это очень хорошо, ведь расставаться с ними ему очень не хочется.
   Люди клана убили подростка, который из зарослей на вершине горы наблюдал за округой и просмотрел прибли-жение чужаков. Затем, простившись с прахом кремирован-ных, спешно покинули стоянку и двинулись в путь. Отлич-ное знание местности позволяло хорошо ориентироваться и в ночной темноте, поскольку шли не в густом лесу, а между горами и скалами.
   Через пятнадцать дней пришли к соседнему роду своего племени. Шли быстро, мало отводя времени на сон, но че-рез каждые два дня устраивая стоянку на несколько часов, чтобы дать охотникам возможность добыть пищу и хотя бы немного отдохнуть. С возвышенностей видели, что огром-ное племя ронгов движется по их следам. Но от него уда-лось значительно оторваться.
   Люди Рода горного барана - так назывались местные жители - с приветственными криками вышли навстречу со-племенникам, хотя никто не был рад их прибытию, ибо приход целого рода, а то, что это был целый род, говорила численность приближающихся, мог означать только одно - что какой-то сильный враг, с которым один род справиться не может, изгнал их с места обитания и предстоит тяжелая война, чтобы помочь им одолеть этого врага.
   Люди Клана горного барана тоже жили в пещере. На площадке перед нею на большом костре дожаривалась охотничья добыча. Соплеменники пригласили пришедших разделить с ними ужин.
   Один из местных жителей указал пальцем на Лума и сказал:
   - А это кто?! Я его не знаю. Его не было тогда там с нами.
   Под словосочетанием "тогда там с нами" он имел ввиду участие в боевых столкновениях с врагами, заставившими племя покинуть родные места, и в неудачном вторжении в страну кроманьонцев.
   - Да что ты, Бау? Как же не был? Ты просто забыл, - про-изнес другой.
   - Да-да, был, наверное... Просто подзабылось уж: год все же прошел, - проговорил первый.
   - Вы не ошиблись - не был. Он - чужеземец. Но теперь он наш. Даже наш главный охотник и воин, - сообщил им Бом.
   Люди Клана горного барана стали высказывать свое удивление. Особенно изумило их то, что иноплеменник стал главным охотником рода.
   - Мемамо сделала его нашим соплеменником. Ей по-могли духи, - начали пояснять новые сородичи Лума.
   - Я сделала его нашим, - вмешалась в разговор Мать Клана медведя, - и сделала главным охотником и воином. Потому что нет лучшего воина и лучшего охотника, чем он.
   После ее слов все местные жители пожелали обнять Лу-ма.
   Наскоро поужинав, два рода, несмотря на приближение ночи, быстро пошли на запад. Через восемь дней они до-брались до третьего клана племени, Клана быка. Люди это-го рода имели точно такие же жилища, что и номарии. Но селение их было гораздо меньших размеров. Оно распола-галось в центре обширной долины, где видны были пасу-щиеся стада рогатого скота.
   Главный охотник этого клана, Тоу, считался главным во-ином племени, то есть военачальником, как сказали бы сейчас. Лум узнал, что именно ему принадлежит основная заслуга в победе над врагами, изгнавшими здешние роды в страну мезов, откуда они, устрашенные численностью ронгов, вернулись и нанесли сокрушительное поражение завоевателям.
   Двадцать четыре дня шли на юго-запад три клана к чет-вертому, самому отдаленному роду племени. Он жил на лесной поляне тоже в шалашах, покрытых кожами. А покло-нялся тотему лося.
   К великому своему огорчению наш герой и здесь не нашел своей возлюбленной. Последняя надежда его была на пятый род.
   Путь к нему лежал на северо-запад. Теперь беженцы шли несколько приободренные духом: вид толпы идущих вместе четырех родов вселял некоторый оптимизм - люди видели, что их тоже немало. Но надежда одолеть ронгов оставалась, конечно, ничтожной.
   На девятнадцатый день после того, как покинули стоянку Рода лося, вышли в одну живописную долину и сразу уви-дели стойбище, состоящее тоже из шалашей. Небольшое селение располагалось на горизонтальной вершине полого-го всхолмья у подножия каменистой горы, отделенное от нее грядой темно-зеленых елей.
   - Пришли. Пришли, - слышалось в толпе путников.
   У Лума сильно забилось от волнения сердце. Он пони-мал, что для него наступает решающий момент. Именно сейчас он узнает, правда ли в этом племени живет его воз-любленная, в чем он уже стал немало сомневаться. А если она действительно из этого племени, то жива ли? Кроме то-го, если она действительно здесь, то ему предстоит узнать, насколько осуществимы его мечты на счастье с нею, ведь она может быть связана брачными узами с кем-то, которые не захочет порвать ради него. Да и помнит ли она о нем, а если помнит, то готова ли ответить взаимностью: из случай-но слышенных разговоров опытных мужчин он знает, что страстные ласки женщины далеко не всегда свидетель-ствуют о ее любви.
   Здесь, как и при подходе к другим родам, вначале из стойбища выбежали вооруженные мужчины, а женщины и дети побежали в противоположную сторону, спасаясь от приближающейся орды неизвестных людей. Зоркие глаза быстро разглядели знакомые лица. Защитники селения по-вернулись и закричали что-то убегающим, большинство ко-торых уже скрылись в ельнике. Те стали возвращаться. И вот уже все местные жители пошли навстречу соплеменникам. Они все ближе. Лум с замиранием сердца всматривается в лица. Но опять, опять не видит ее. Вот уже идущие навстре-чу друг другу люди сошлись, стали обниматься: мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, дети с детьми. Лум уже знал, что по законам племени мужчина может обнять и женщину из другого рода, и даже вступить с нею в близкие отношения, если она скажет ему, что свободна от брачных уз.
   Наш герой, успев по пути ответить на объятия устремив-шихся к нему двух радушных неандертальцев, прошел сквозь всю немногочисленную толпу местных жителей. Больше перед собой никого не видел. Видел только опу-стевшее унылого вида селение, далее - ельник и вздыма-ющуюся над ними огромную гору. Все местные жители остались за спиной... И снова он не нашел ее! И здесь ее тоже нет! Как он ошибся, решив, что она из этого племени! Видно, ему так и не удастся разыскать ее.
   Лум застыл оцепенело, огорченный до крайности. Но может, может, она все же здесь! Может, он просто не раз-глядел, не узнал ее! Да и не всех приближающихся местных жителей было хорошо видно: иных загораживали впереди идущие. Лум повернулся и стал окидывать толпу соплемен-ников взволнованным, ищущим взглядом. Его внимание привлекла одна рыжеволосая, обнимающая соплеменницу женщина. Хотя она стояла к нему спиной, он вдруг сразу по-чувствовал, что это она, та, которую он так любил и так хотел найти. Лум стал несмело приближаться к ней, затаив дыха-ние, боясь разочароваться в своем предположении. Вот он уже подошел. Женщина, которую обнимала рыжеволосая, удивленно уставилась на него из-за ее плеча. Видимо, за-метив это, та обернулась к нему. Глаза ее округлились от изумления и радости. Она повернулась к нему всем телом. На лице было такое выражение, какое бывает у человека, когда он не верит или боится поверить своим глазам.
   На этот раз наш герой не испытывал колебания, подоб-ные тем, какие, как мы помним, очень сдерживали его при первой встрече с этой женщиной: он шагнул к ней и заклю-чил ее в свои объятия. Она ответила ему не менее крепки-ми, не менее радостными и жаркими объятиями. Очень долго они не могли разомкнуть их и очень долго не могли разъединить слившиеся в поцелуе губы. Люди Клана зубра, к которому принадлежала она, и люди Клана медведя, к ко-торому принадлежал он, пришли в немалое изумление, глядя на них, а они не могли не обращать на себя внима-ние среди большинства, кто обнимался достаточно сдер-жанно, чтобы только соблюсти обычай. Такая встреча, какая произошла между Лумом и его возлюбленной, могла озна-чать только одно - что они уже хорошо знают и очень любят друг друга. Ее сородичи недоумевали, потому что этого юношу они видели в первый раз. Новые же сородичи Лума вообще не могли глазам своим поверить и готовы уже были подумать, что в прошлом году едва не съели своего сопле-менника. Любопытствующие начали приступать к нашей счастливой чете с распросами. Но Лум и его возлюбленная не слышали их, потому что они сейчас ничего не замечали вокруг себя. Люди стали строить всевозможные догадки. Какие только предположения не возникали в неандерталь-ских умах, далекие от истины. Впрочем, задача была бы не простая и для кроманьонского разума. Наш герой удовле-творил любопытство соплеменников, но не так скоро, как им хотелось.
   Когда он наконец сумел оторваться от губ возлюбленной, то спросил:
   - Как звать тебя, дорогая?
   - Я - Намана. А тебя как?
   - Лум. Почему же ты ушла тогда? Почему не разбудила меня? Хотя бы чтобы попрощаться?
   - Я подумала, что ты чужак. Хотя вначале была уверена, что ты наш. Я услышала, как ты говоришь во сне. Не по-нашему. Я боялась, что ты уведешь меня с собой. А в пле-мени у меня ребенок остался. Я не была уверена, что ты меня отпустишь, чтобы я забрала его с собой. Зачем он тебе нужен? К тому же ты мог опасаться, что я не вернусь к тебе. А я бы, и правда, не вернулась. Потому что я люблю свое племя. Но, оказывается, ты не чужак, а наш. Тогда скажи, почему ты потом прятался от меня? Я тебя вообще нигде не видела. Целый год прошел после той нашей встречи, а ты так и не пришел ко мне. А мне было так трудно.
   - Все то время, что прошло с того утра, как ты покинула меня, я шел к тебе. И вот наконец дошел.
   - Как это? Не понимаю.
   - Да я ведь, и правда, чужеземец.
   - Да? Значит, и правда? Вот почему ты говоришь как-то странно - не совсем так, как мы говорим. Ты - чужеземец? Но ты среди... нас? Как же не убили тебя? Или ты шутишь?
   - Нет, не шучу, конечно.
   И Лум поведал ей и столпившимся вокруг любопытным о себе, о своих приключениях. Его повествование не совсем соответствовало действительности, потому что наш герой извлек урок из случившегося с ним прошлым летом, когда из-за своей простодушной правдивости после рассказа о злоключениях, постигших его и других охотников за жен-щинами, едва не лишился жизни. Из его слов выходило, что не за какими неандертальскими женщинами он вовсе и не отправлялся, а просто охотился с товарищами на территории родного племени. Конечно, утаил, что стал невольным убийцей сородича своих новых соплеменников. В осталь-ном конец его рассказа вполне соответствовал действи-тельности: когда товарищи ужинали, он отправился иску-паться и встретился у реки с Наманой, вернувшись на сто-янку, нашел соплеменников убитыми, сражался с ронгами, устроившими на него засаду. Лум не стал скрывать, что ро-дом он из племени мезов, хотя знал, что чомо ненавидят всех ногано. Как и предполагал, слушатели отнеслись с со-чувствием к номариям, почти полностью истребленным нынешними врагами здешнего племени, негодовали на ронгов за их жестокость. Не все поверили, что сородичи Лу-ма - мезы: уж очень он не похож был на них. Но зачем по-надобилось ему примазываться к кроманьонцам они по-нять не могли.
   Лум и Намана шли в стойбище, обнявшись. Она привела его к одному из шалашей, около которого на подстилке из звериной шкуры безмятежно спал маленький голенький ребенок - девочка, наверное, месяцев двух от роду. Лум сразу обратил внимание, что большой палец на руках у нее явно кроманьонский, а не неандертальский.
   - Моя дочь! - удивленно и радостно воскликнул он.
   - Даана, - счастливо и умильно заулыбалась Намана, - твоя дочь.
   Впрочем, подтверждения и не требовалось - родство было слишком очевидным: о нем свидетельствовали не только пальцы, но и черты лица малютки. Лум был необы-чайно рад. Как он жалел, что вместе с его женами погибли не рожденные дети. Но, оказывается, он все же стал отцом.
   Лум и Намана сели на корточки и какое-то время с уми-лением глядели на ребенка.
   Потом посмотрели друг на друга. Выражение лиц их бы-ло теперь уже другое, но тоже счастливое. Лум понял, что возлюбленной опять овладевает то чувство, которое охвати-ло их обоих, как только они снова встретились, и которое не оставляло его с того момента ни на минуту. Она встала, взяла его за руку и увела в жилище, откуда они долго не выходили. Только громкий недовольный крик проснувшего-ся ребенка заставил их вновь воспринимать окружающую действительность. Они поспешили к плачущему ребенку. Мать взяла малютку на руки и приложила к груди. Девочка сразу перестала плакать и принялась сосать, причмокивая. Намана склонила голову, с умилением глядя на нее. Лум тоже глядел на девочку с умилением. Он с любопытством рассматривал дочку. Когда та насытилась, взял ребенка и восторженно поднял над головой. Девочка обиженно выпя-тила нижнюю губу и отчаянно заголосила во все горло. Отец поспешил вернуть ее на руки матери.
   Лум, Намана с ребенком на руках вышли за крайние жи-лища стойбища (для этого пришлось сделать не более два-дцати шагов) и с высоты холма, на котором стояло селение, окинули взглядом ближнюю часть долины, где расположи-лось лагерем на ночевку племя. Пять огней ярко сверкали в сгущающихся сумерках. Каждый род группировался вокруг своего костра. Некоторые люди переходили от костра к кост-ру: происходило общение между родами. Должно быть, в знак гостеприимства люди Клана зубра проводили сегодня вечер тоже в долине, вместе со всем племенем, а не как обычно, в стойбище. Теперь они сидели вокруг костра у подножия холма, находясь ближе остальных родов к селе-нию, в шагах ста от него.
   "Все же нас немало", - подумал Лум, но тут же вспом-нил о количестве ронгов, большинство которых к тому же просто великаны в сравнении с чомо, и настроение у него сразу упало. Конечно, столкновение с ними будет гибельно для здешнего племени, а вместе с ним и для него, и для Наманы, и для Дааны. Их ждет скорая смерть. И это тогда, когда наконец вопреки всем невзгодам сбылась его мечта, когда он обрел истинное счастье! Как несправедливы те ду-хи, которые управляют судьбами людей (читатель помнит, что наш герой воспринял верования неандертальского пле-мени)! Но он имеет возможность бежать к номариям, бе-жать с Наманой, Дааной! Однако он не сможет это сделать. Потому что должен сражаться с ронгами, с теми, кто принес ему столько горя, кто уничтожил так много его сородичей, должен отомстить им, должен остановить это страшное племя, которое истребляет народ за народом, а точнее по-жирает со злодейской жестокостью. Нет, он не убежит! Он будет драться!
   Сколько же осталось ему жить? - продолжал предаваться тревожным мыслям Лум. Воины, которые взбираются на высокие горы, чтобы следить за движением ронгов, сооб-щают, что те отстали, наверное, на четыре дневных перехо-да. Значит, четыре дня у него все-таки есть. Для того, чтобы пожить еще, насладиться счастьем. Лум вновь обрел счаст-ливое состояние духа, ибо, как и все первобытные люди, умел жить сегодняшним днем. Они привыкали жить среди опасностей, привыкали к мысли о возможной скорой гибе-ли, привыкали не думать об этом, и если сегодня, сейчас ничто явно им не угрожало, то пребывали в нормальном состоянии духа, бывали даже жизнерадостны, а то и счаст-ливы, если везло обрести счастье. Но умение не думать о надвигающейся опасности еще не означало, что наши дав-ние предки в ожидании ее большей частью имели веселый вид. Выше мы упоминали об огромной роли подсознания. Оно делало свое дело и влияло на облик людей. Поэтому многие в описанном нами лагере первобытного племени имели мрачноватый вид, особенно люди Клана зубра, ко-торые только сегодня узнали о предстоящей тяжелой войне.
   Увидев нашу счастливую чету они замахали ей руками, приглашая присоединиться к ним. Но Лум и Намана пред-почли провести нынешний вечер в кругу своей только что созданной семьи.
   Они вернулись к шалашу и вошли в него. Было приятно оказаться в жилище, сохранившем дневное тепло - пред-осенние вечера уже были довольно холодными, - лечь на мягкую подстилку из шкур с густой шерстью. Сытый ребенок не плакал, а через некоторое время заснул. Это позволило спокойно побеседовать перед сном. А поговорить было о чем. Лум узнал, что у Наманы уже был муж. Он погиб на охоте позапрошлой зимой. У юной вдовы сразу появились женихи. Но она воспользовалась правом матери недавно рожденного ребенка уклониться от нового брака. Соблю-давшая законы племени предводительница рода не выдала ее замуж. После встречи с Лумом Намана забеременела. Это тоже дало возможность избавиться от нежелательных женихов. Осенью у нее умер годовалый сын.
   - А зачем ты к той реке пришла, где мы встретились с то-бой? - спросил Лум.
   - А я договорилась там встретиться с одним воином из Клана лося.
   - Все ты говоришь, что никто тебе не нравился. А тут са-ма пришла.
   - Не нравились, потому что о муже все вспоминала, го-ревала. Он хороший был. А летом я успокоилась. Мужчин опять хотеть стала. Но кто ко мне лез, никто не нравился мне. Очень не нравился. Хорошо, что Мать рода защищала меня от них... А тут беда стряслась с нашим племенем - дроны пришли, победили нас. Нам пришлось уходить ско-рее. Пока шли, на привалах воины из других родов прихо-дили, спрашивали у кого муж погиб: в сраженье с дронами у нас немало погибло. Иные женщины, которые освободи-лись, рады были мужчину нового заиметь. Некоторые наши на меня указывали - я ведь тоже свободна была. Но никто не люб мне был: все с мужем погибшим сравнивала их... Хорошо Мать рода не отдавала меня ни за кого, как я про-сила ее...А тут вдруг одного воина увидела. Он из Рода лося был. Красавец был. Я как увидела, так сразу захотела его. Мы тогда уже в страну мезов шли.
   - Как это? Все роды сошлись для войны, воевали вместе. А ты увидела его только когда вы в страну мезов уже шли.
   - А я ж говорю, что из Клана лося он был. А род этот да-леко очень от остальных наших родов живет. Весть о войне до них дошла поздно. Они присоединились к нам, когда мы уж уходили из нашей страны... Ну, вот я увидела его. Все рядом ходила. А он на меня и не смотрит. Как вроде я и не нравлюсь ему совсем. Хоть я набедренную повязку корот-кую-короткую тогда носила. Словно вообще без нее была. Нарочно такую шкурку нашла. А он все не замечает меня. А я его так хотела. Наконец не выдержала - сама к нему по-дошла. Он согласился встретиться со мной в лесу (мы как раз тогда в том лесу были, где я тебя впервые увидела).
   - А зачем в лесу?
   - Так ведь на привале шалашей не ставят... А у всех на глазах отдавать себя я не могу. Многие могут - я не могу.
   - А что ж вы вместе не пошли в лес?
   - А это хитрость была. Я боялась, что за нами увяжется кто-нибудь. У нас это любят делать. Мужчину прогонят, а женщину силой берут. Против воли ее. И никто ей не помо-жет - лес кругом. Хотя Паам - так звали воина того, который понравился мне, - конечно, силен был очень. Но ведь бы-вает, что не один мужчина идет за теми, кто в лес любиться уходит. Вот мы и договорились с Паамом: он как будто по-охотиться пошел, а я через некоторое время вроде по надобности просто отошла. Договорились у речки встретить-ся: мы уже знали, что речка поблизости есть - сказали те воины, что впереди племени идут, намного впереди других идут. Племя пришло в лес, а они уж его обследовать весь успели. Такая уж у них задача - разведать все. Чтоб племя на чужаков не нарвалось неожиданно... Ну, вот я пришла к речке, а там не его, а тебя встретила. Поначалу, конечно, решила, что какой-то наш воин прогнал Паама. Ты ведь молчал. Как узнать могла, что ты не наш. Мужчины-то мно-гие в лицо знают воинов из других родов. Они ведь соби-раются порой, чтоб вместе воевать с кем-то или охотиться на мамонтов. Но мы, женщины, можно сказать, не знаем или почти не знаем соплеменников из других родов. Мы же на войну не ходим, на мамонтов не ходим. Правда каждый год из одного рода в другой приходят гости. Чтобы о род-ственности не забывали кланы. Но это четыре - пять чело-век только. И то обычно одни и те же ходят - кто хорошо до-рогу знает и пути не боится.
   - Так что, мужчины на войну без вас, женщин, ходят?
   - Конечно.
   - У нас, у номариев, так было - мужчины идут на войну, а женщины, дети тоже идут. Сзади, за мужчинами. Они не сражаются, конечно. Но настроение у воинов лучше, когда жены сзади идут. И дерутся лучше. И раны женщины лечат хорошо. И пищу готовят, и коренья, плоды, ягоды собирают. Да и мужа жена приласкать может, чтоб ему веселей было. Да и как семьи оставить - кто их защищать будет? Ведь и звери напасть на них могут, и враги другие, не те, война с которыми идет - чужаки отовсюду прийти могут. Мужчинам спокойнее, когда жены их и дети поблизости.
   - Так у нас, когда из рода воины на большую войну ухо-дят, всегда каждый третий остается, чтобы род защищать.
   - А как же сейчас вот - все племя собралось?
   - Да потому что драпать пришлось. Прошлым летом тоже такое было. Но это очень редко бывает. За всю мою жизнь только два раза было - тогда и вот сейчас. А обычно на войну мужчины одни ходят. Только тогда собираются для войны, если на какой-нибудь род враг напал, и этот род сам с ним справиться не может. Вот тогда все кланы помощь посылают... Даже сейчас, когда мы все вместе собрались, мы, женщины, все равно у себя в роду сидим. Из рода в род не ходим, как вы, мужчины. Нет, некоторые, правда, ходят. Те, кто свободны. Но таких мало. Вот почему мы, большин-ство женщин, всех соплеменников не знаем. Поэтому я и не угадала поначалу, что чужак ты.
   - А почему же вас не искал никто? Целую ночь в лесу пропадали, и вас не хватились, не искали.
   - Да я подружку попросила, чтобы она, если хватятся нас, сказала, что мы с Паамом в лес любиться ушли. Такое же часто бывает. И иные парочки лишь утром приходят. Вот нас и не искали... А когда я вернулась, меня, конечно, спросили сразу: "А где же Паам?" А я: "Не знаю. Как, а разве он не пришел?" "А разве он не с тобой был?" - меня спрашивают. "Нет", - говорю. "А с кем же ты была?". Я не растерялась и сказала: "Одна". "Как одна?" "Я ждала его, а он все не идет. А пока ждала, так и заснула и спала до утра". Конечно, если бы я сказала, что с чужаком миловалась, меня бы уби-ли сразу... Ну а на тебя, конечно, я зла тогда очень была, потому что подумала, что это ты убил его. Но оказалось, что на него волки напали. Его ведь сразу многие мужчины ис-кать пошли. Те два воина, которые нашли его кости, как раз ронгов и увидели. Они и сказали, как много их.
   Лум опять вспомнил то, что его продолжало очень удив-лять и интересовать, а именно то, почему Паам разоружил-ся перед ним. И по-прежнему находил этому только одно объяснение: он принял его за своего. Но мы уже знаем, что в здешнем племени не было никого, имеющего сходство с нашим героем. Так загадка эта и осталась не разгаданной для нашего героя. Но мы дадим нужные разъяснения. Па-ам, действительно, принял его за своего сородича. Просто потому, что не был уверен, что достаточно хорошо знает всех воинов племени. Однако можно спросить: почему же не знал, разве он не входил в общеплеменной отряд, сра-жавшийся с дронами, как же он мог не знать хорошо в лицо товарищей по оружию? Но из слов Наманы нам известно, что Клан лося присоединился к племени, когда оно уже по-бежденное врагами, покидало родные места. Правда, Паам шел вместе со всеми соплеменниками, искавшими новое пристанище. Но путь его с ними до той рощи, где на свою беду он встретил Лума, продолжался недолго - лишь во-семь дней. Нужно сказать, что кланы и в совместном походе держались обособленно - отдельно от других охотились, располагались на ночлег. Конечно, межродовое общение происходило: на вечерних посиделках Паам, как многие мужчины и некоторые женщины, переходил от одного кост-ра к другому, чтобы принять участие в беседах. Однако не успел приглядеться к лицам соплеменников настолько хо-рошо, чтобы понять, что видит Лума впервые. Конечно, у Паама была бы возможность лучше узнать соплеменников, если бы он больше лет прожил на свете, но он едва ли был старше нашего героя.
   Новые страстные ласки прервали беседу.
   На другой день Мать Клана медведя и Мать Клана зубра принятыми в таких случаях шаманскими обрядами скрепи-ли союз наших счастливых молодоженов.
   Вскоре после этого Тоун собрал совет главных воинов ро-дов. Они уселись в кружок в траве за крайними шалашами стойбища. Все, как на подбор, они были богатыри, ясногла-зые, светловолосые. Сидели, обхватив узловатыми мускули-стыми руками колени. У них, сидящих в таком положении, особенно выделялись огромные мышцы плеч, казавшиеся буграми.
   Тоун отвалился на правый бок, упершись рукой в землю, и сказал:
   - Вчера я уже разговаривал с Батом, - он кивнул на главного воина Рода зубра. - Была у меня задумка. Хотел, чтобы мы продолжали путь на закат и объединились с со-седним племенем против мезов. Но Бат отговорил меня. Они, говорит, такие лютые враги наши, что скорее с мезами объединятся против нас. Так что остаемся, как и собира-лись, здесь. Дальше не пойдем. Здесь дадим мезам бой.
   - Правильно! Хватит драпать. Здесь драться будем! - одобрительно зашумели совещающиеся.
   - Вы знаете, что драпали потому, что надо было всему племени объединиться. Чтоб больше силы у нас было, - напомнил Тоун.
   - Нам, воинам, конечно, хватит драпать. Но женщины, дети пусть сегодня же пойдут дальше. А мы постараемся задержать ронгов. Победить, конечно, не сможем их. Но задержать сможем, чтоб наши женщины, дети спастись смогли, - сказал Лум.
   - Да как они тебе спасутся?! Да они все пропадут без нас! - возразили Луму.
   - Можно вооружить подростков. Да и пусть пойдут с ни-ми воинов пять-шесть, - говорил молодой номарий.
   - Да они только отойдут отсюда, как лазутчики поланов сразу сообщат своим. Они постоянно наблюдают за нами. Прячутся в зарослях неподалеку. Поланы быстро настигнут наших. Что им подростки и пять-шесть воинов. Ближайший к нам их род очень сильный. У них, знаешь, воинов сколь-ко?! Вот сколько, - сказал Луму Бат и два раза выбросил
  пальцы обеих рук. - Больше даже.
   - Мы отправим наших женщин и детей тогда под защи-той не пяти-шести воинов, а двадцати, - предложил Лум.
   - Да ты что?! Если мы так ослабим наш отряд, то как же мы победим мезов или ронгов, как ты их называешь - сло-во какое, не выговоришь?! - воскликнул Тоун и сказал: - Нет, женщины и подростки нам здесь нужны.
   - Зачем? - удивился Лум.
   - Наш боевой отряд действительно намного меньше, чем отряд мезов. Но мы возьмем в свой отряд женщин и подростков. Тогда наш отряд будет намного больше, чем сейчас.
   - Но не сильнее. Не очень-то ронгов испугает отряд, в котором больше половины женщин и детей, - с сарказмом усмехнулся Лум.
   - Почему? Бабы у нас крепкие. Подростки тоже. Воору-жим женщин нашими запасными копьями - у нас их нема-ло. Кому не хватит, тем успеем сделать такие копья, которые на огне заостряют. Подросткам дадим наши дротики - они для них, как копья. Не только мальчишкам дадим, но и дев-чонкам такого же возраста - они тоже крепкие: когда дерут-ся с парнями, то порой побивают их. Детям, конечно, ничего не дадим - толку от них все равно никакого не будет. Мы, мужчины, встанем впереди. А за нами - женщины и под-ростки.
   - Даже, если в нашем отряде будут женщины и дети, он все равно будет меньше, чем отряд ронгов. Это значит, что они могут охватить нас с боков. Даже окружить. А это, как я слышал от наших опытных воинов, моих соплеменников, - гибель для любого отряда, - продолжал возражать Лум.
   - А с чего это ты решил, что я им дам окружить нас. То-гда, когда с дронами бились, я на хитрость пошел. И сейчас пойду, - произнес Тоун.
   - Говори! Говори! Скажи, что придумал?! - воскликнули совещающиеся, кроме Лума, который скептически усмех-нулся.
   - Чтобы не дать им обойти нас с боков, мы не в поле с ними сразимся, а в узком ущелье. Вон там, - Тоун указал рукой на огромные скалы, громоздящиеся справа от горы, у подножия которой находилось стойбище. - Я вчера еще успел неплохо обследовать здешние ближайшие места. Нашел очень подходящее ущелье. В нем будем поджидать мезов. В ущелье этом тупик. Так что бежать нам некуда бу-дет. Нам останется только победить или умереть.
   - Это и есть твоя хитрость? - опять усмехнулся Лум.
   - Да погоди ты, - отмахнулся от него, как от мухи, Тоун и продолжил: - Я там все очень хорошо облазил. И наверх за-лезал. Там камни во какие, - он развел широко руки, - и их нетрудно будет столкнуть вниз. Как только ронги появятся в ущелье, мы сразу отступим, заманивая их в ловушку. А пе-ред этим наших пять воинов, - столько хватит, - залезут наверх, но так, чтобы мезы не заметили. Когда те будут под ними, они обрушат на них лавину камней.
   Предложенная диспозиция очень понравилась всем, даже Луму, но он счел нужным высказать замечание и вне-сти предложение:
   - Отступать, как только появятся в ущелье ронги нельзя. Они не дураки - сразу заподозрят, что их в западню зама-нивают. Нет, надо завязать бой и постепенно отходить. То-гда, может, получится.
   Все согласились с ним. Он снова стал настаивать на том, чтобы дать возможность женщинам и детям сегодня же под защитой двадцати воинов продолжить бегство от рон-гов.
   - Да тебе же уже сказали, что мы не сможем победить, если у нас настолько меньше будет воинов! - вспылил Бат.
   - Так я же говорю, что мы не сможем победить ронгов, но сможем задержать их, - воскликнул Лум.
   - Почему это не сможем?! Сможем! Это тебе говорю я, Тоун, - победитель дронов! - приподнялся на одно колено Тоун и гордо ударил себя кулаком в грудь.
   - Ронги не дроны. Они наверняка гораздо сильнее, - воз-разил Лум. - Их не только намного больше, чем нас, но многие их воины такие рослые, что большинство наших во-инов - просто карлики в сравнении с ними.
   - Тогда, прошлым летом, тоже никто не верил, что мы сможем победить дронов. Но мы победили. Ты считаешь, что ронги непобедимы! Но разве не ты сам со своими вои-нами побил их и еще как побил! Вы смогли восьмерых убить. Об этом сейчас только и говорят в племени.
   Лум вскочил на ноги и, ударив себя кулаком в грудь, гордо воскликнул:
   - Я победил их! Мы победили их! Мы были сильнее ронгов!
   - Вот видишь, значит их можно бить! И мы победим. А ты сейчас, пока они не пришли, побольше рассказывай нашим о том бое. Тогда они смелее будут и перестанут бо-яться чужаков, - сказал Тоун.
  
  23
  
   Ронги появились в долине Клана зубра через четыре дня после полного воссоединения здешнего племени, как и предполагали воины, ведущие за ними наблюдение. Уви-дев врагов, дамины, - так назывались люди здешнего пле-мени, - все сразу же ушли в ущелье, где изготовились к битве. Тоун полагал, что, обладая огромным силовым пре-восходством и опасаясь, что здешнее племя попытается ускользнуть, ронги сейчас же атакуют. Но он ошибся. Те были слишком опытными воителями, чтобы позволить себе недооценивать даже такого противника, который в сравне-нии с ними выглядит совсем слабым. Они не стали вступать в бой, не отдохнув после дневного перехода и не подкре-пившись едой. К тому же ронги хорошо понимали, что раз племя, которое они столько дней старались настигнуть, больше не отступает, значит, оно собирается дать сраже-ние. Правда, поначалу явилось опасение, что неандерталь-цы передумают и снова пустятся в бегство. Но лазутчики быстро сообщили, что вражеское племя все находится в ущелье, и ничто не свидетельствует о том, что оно собира-ется покинуть его.
   Ронги расположились поблизости от того места, где толь-ко что был лагерь неандертальцев. Поужинали и всю ночь спали, тогда как приготовившиеся дать им отпор люди вы-нуждены были заночевать на голых острых камнях, по-скольку подстилки из шкур оставили в долине, справедливо полагая, что в бою они не пригодятся, что если придется по-гибнуть, то без них вполне обойдутся, а если удастся побе-дить и выжить, то воспользуются как своими, так и теми, что достанутся им в качестве военной добычи. Спали без кост-ров, ибо в каменной расселине не могло найтись хвороста, а покидать ее для поиска топлива неандертальцы боялись.
   Но вот утренний свет проник в ущелье. Совершенно не выспавшиеся люди поднялись со своих неудобных жестких постелей и сгрудились в толпу. Они от страха старались держаться как можно ближе друг к другу, желая в опасности ощущать плечо соплеменника. Как и предполагалось, впе-реди стали мужчины, за ними - женщины, а далее - под-ростки и дети. Умный Тоун велел впереди стоящим воинам при столкновении с врагом использовать преимущественно копья, предвосхитив таким образом высочайшую для своего времени военную технологию, страшную для любого про-тивника, изобретенную спустя более тридцати тысяч лет древними греками, которые, однако, подобную сплоченную группу воинов научились строить рядами.
   Пробудились от тревожного сна и те пять воинов, кото-рые скрытно заняли позицию высоко на каменных кручах, нависающих над ущельем.
   Расселина была корявой и довольно узкой: местами в ней могли поместиться плечом к плечу пять-шесть взрослых людей, местами - семь - девять, местами десять - пятна-дцать.
   Все с тревогой ожидали появления лазутчика, наблю-давшего у выхода из ущелья за передвижениями ронгов. И вот из-за выступа корявой каменной стены расселины вдруг выскочил бегущий со всех ног юноша. Приближаясь, он за-махал руками и закричал: "Идут!"
   По толпе пробежал шумок волнения. В конце ее заплака-ли некоторые дети. Но почти сразу замолчали, оглушенные тумаками подростков, которым Тоун велел использовать любые самые беспощадные средства, чтобы не допустить детского плача, ибо опасался, что он смутит матерей, а женщинам, как мы знаем, стратег даминов отводил нема-лую роль в предстоящей битве.
   Главный воин племени, стоявший приблизительно в се-редине толпы, поднял руку и зычным голосом призвал со-родичей мужаться, напомнил, что пути к бегству нет, заме-тив, что лучше смерть в бою, чем в плену.
   Взгляды устремлены были вглубь ущелья, туда, где оно начинало заворачиваться вправо. В изгибе поворота нахо-дился тот выступ, из-за которого только что выбежал лазут-чик.
   Когда из-за этого выступа появились первые ронги, неандертальцы ахнули. Достаточно близко их видели пока только некоторые лазутчики. Они сообщили сородичам о том, что пришельцы с востока очень рослые. Впрочем, да-мины и так уже знали, что мезы велики ростом. Но увиден-ное превзошло самые страшные ожидания: из глубины ка-менной теснины на неандертальцев надвигалась толпа настоящих гигантов, с большими копьями, дубинами и дро-тиками. Устрашающее впечатление усиливали еще не ви-данные даминами смуглые тела, черноволосые и чернобо-родые головы.
   Но неандертальцы не дрогнули, ведь они сражались и с зубрами, и с медведями, а иные, самые старшие, даже с огромными мамонтами, когда те лет десять назад забрели в их страну с севера.
   Впереди идущие ронги взмахнули руками и в даминов полетело несколько дротиков. Острота их наконечников и сила бросков были таковы, что губительные метательные снаряды пронзили насквозь двух воинов. Зато другие были отбиты ловкими руками. Обычно люди в таких случаях ста-рались увернуться, но стоящие впереди толпы не могли се-бе это позволить, иначе бы дротики поразили находящихся за ними. Неандертальцев выручала отличная реакция. При-чем они отбивали дротики так, что те не ранили руки: уда-валось нанести удар по наконечнику сбоку, хотя это было, конечно же, очень рискованно, ибо острие лишь чуть не до-ставало тела.
   Чем больше ронгов выходило из-за выступа, тем больше в даминов неслось дротиков. Но впереди идущие мешали тем, кто следовал за ними, метать их обычным образом. Поэтому искусные в военном деле ронги использовали эф-фективный прием. Бросали дротики очень высоко. Большая длинна рук позволяла им это делать. Каменный наконечник перевешивал древко, и страшный метательный снаряд па-дал почти отвесно. Отбить брошенные таким образом дро-тики было намного труднее, чем те, что метнули впереди идущие ронги. Еще четверо даминов пали, сраженные на-повал, и пятеро были ранены. Неандертальцы понесли бы больший урон, если бы враги не потеряли возможность ме-тать этим способом дротики, поскольку толпа их уплотни-лась от того, что задние напирали на впереди идущих, и теснота не позволяла бросать.
   Дамины имели большой запас дротиков: хватило и под-ростков всех вооружить, и для взрослых воинов осталось немало. Однако большинство не могли пока докинуть дро-тики до врагов. Но только не те, что находились впереди толпы. Там Тоун поставил сильнейших - главных воинов кланов и таких, которые лишь немного уступали им. Они не только докинули, но и поразили насмерть четырех ронгов и столько же ранили. Оказалось, что очень рослые мезы не обладали достаточно резкой реакцией, которая позволила бы эффективно использовать способ защиты от дротиков, каким пользовались неандертальцы.
   Когда ронги приблизились настолько, что дамины, сто-явшие за самыми первыми воинами, тоже сумели бы до-кинуть дротики до врагов, они не смогли это сделать, пото-му что теперь не имели возможности достаточно размах-нуться для броска, ибо толпа уплотнилась: люди от страха жались друг к другу.
   Опытный в военном деле Тоун знал, что при столкнове-нии с противником удары копьями получаются сильнее, ес-ли воины не стоят на месте, поджидая врагов, а сами ата-куют.
   - Все вперед! Сразитесь с ними на бегу! - скомандовал он, и дамины дружно и храбро, издавая яростный боевой клич, устремились на врагов.
   Если бы стоявшие первыми в толпе мезов воины были все вооружены копьями, которые выставили бы перед со-бой, то неандертальцам было бы трудно достать их своими менее длинными копьями. Но сегодня ронги потеряли свойственную им осторожность, заставлявшую серьезно от-носиться к любому противнику. Увидев перед собой такой низкорослый народец, какого еще не видывали, они про-никлись презрением к противнику. У них не было ни ма-лейшего сомнения, что они совсем легко расправятся с эти-ми людишками. Поэтому сочли, что самое подходящее сей-час для них оружие - палица, ибо решили сразу же учинить беспощадную костоломку, а для этого, конечно, дубина осо-бенно подходит. Но ею трудно хорошо отбивать копейные удары. Кроме того, неандертальцы проявили поразитель-ную ловкость в отбивании ударов и нанесении своих, а также в разного рода увертываниях. Да и силы неандер-тальские богатыри, все имевшие вес под восемьдесят кило-граммов, были такой, что намного превосходили воинов, идущих впереди толпы кроманьонцев, где находились не самые сильные ронги. Этого те никак не ожидали. Не ожи-дали они от столь малорослых людей и решительного мощ-ного натиска, что вызвало у них растерянность. Все это при-вело к тому, что кроманьонцев пока гибло втрое больше, чем противников. Те даже начали теснить их. Почувствовав свое преимущество, неандертальские витязи так увлеклись боем, что не сразу услышали сигнал к отступлению. Стояв-шие за ними еще не вступившие в бой соплеменники, кри-чали, передавая им приказ Тоуна. Сражающиеся неандер-тальцы стали отходить вместе с толпой своих сородичей. Кроманьонцы продолжали напирать, следуя за отступаю-щими. Вот уже они оказались на том месте, где на них дол-жен был обрушиться шквал камней. Но ничего подобного не происходило. Люди с надеждой и тревогой посматрива-ли вверх, туда, где притаились соплеменники. Но никто не видел, чтобы хотя бы чуть шелохнулся какой-нибудь ка-мень.
   Бой приобрел уже иной характер. Противоборствующие воины так сгрудились, что невозможно стало орудовать ко-пьями, палицами. В ход пошли кулаки, зубы, ногти, которые у первобытных людей были длиннее, чем у современных, ибо укорочение их с помощью зубов менее эффективный способ, нежели обрезание ножницами. Ногти в те далекие времена еще играли порой роль когтей. В лучшем положе-нии оказывались те, кто имел при себе нож, кремневый или костяной, а также те, кому удавалось в тесноте поднять из-под ног камень. Поскольку мезы находились теперь на том месте, где только что были дамины, иные из них подобрали дротики, оставленные неандертальцами за ненадобностью или отбитые ими кроманьонские. Но даже эти своего рода маленькие копья тоже невозможно было использовать в толчее.
   Скоро последние в толпе даминов уперлись спиной в ту-пик ущелья - дальше отступать уже было некуда. Бой стал еще ожесточеннее. Изнуренные и израненные погибли все сражавшиеся впереди сильнейшие воины даминов. В битву вступили бойцы, имевшие рост менее ста пятидесяти сан-тиметров. Им противостояли двухметровые гиганты. Теперь казалось, что взрослые дерутся с детьми. Однако происхо-дящее отнюдь не походило на избиение младенцев. Явного преимущества ронгов пока не было заметно. Но они смогли теперь очень удачно использовать подобранные дротики, которыми разили сверху вниз.
   Положение даминов становилось катастрофическим. Они уже с ужасом и отчаянием устремляли в последней надежде взоры к корявому верху левой стены ущелья, но там по-прежнему не происходило ни малейшего движения. Четко выделявшиеся на фоне голубого неба высокие ко-ричневые кручи застыли в своем грозном каменном вели-чии и, казалось, надменно насмехаются над даминами. Иные неандертальцы уже не опасаясь того, что ронги могут догадаться, что их заманили в западню, кричали, открыто призывая сородичей наверху не медлить. Но тщетно. Вдруг кто-то крикнул: "Глядите!" и указал рукой вверх, но не туда, куда смотрели с надеждой остальные еще не вовлеченные в бой дамины, а на гряду валунов, венчающую ту часть сте-ны ущелья, которая нависала прямо над толпой неандер-тальцев. Люди взглянули туда и оцепенели: один из этих гигантских камней раскачивался. Его явно кто-то, не вид-ный снизу, старался скинуть вниз.
   - Да они что, сдурели что ли?! На своих! - воскликнула одна женщина. Другая замахала руками и стала кричать, обращаясь к тем, кто находился наверху:
   - Эй! Вы ошиблись! Не сюда надо, а туда! - она указала рукой в сторону надвигающейся толпы врагов.
   - Нет, они не ошиблись. Именно сюда они и хотят ски-нуть. Это же мезы. Они убили там наших! Они сейчас ски-нут! - сказала третья женщина. И словно в подтверждение ее слов между валунами показались голова и плечи ронга, посмотревшего вниз. Не осталось сомнений: ронги предуга-дав замысел Тоуна, послали группу воинов, и те перебили пятерых неандертальцев, которым предстояло внести пере-лом в битву.
   Обнадежил даминов Лум. Он еще не был убит только потому, что Тоун не поставил его вместе с остальными сильнейшими бойцами впереди толпы, а оставил при себе в качестве телохранителя, ибо наслышан был о его очень хорошем умении сражаться.
   - Я знаю что делать, - произнес Лум после того, как оки-нул быстрым взглядом стену ущелья. Он увидел, что ка-менный рельеф, изобилующий большими и малыми высту-пами, вполне позволяет взобраться на нее.
   Рядом с Лумом стояли его воины. В Клане медведя, ко-гда наш герой попал в него, жили восемнадцать мужчин. Но Бем был глубоким старцем, Ан - каменных дел масте-ром. Они не входили в отряд воинов-охотников. Так что он насчитывал тогда шестнадцать человек. Лум стал семна-дцатым. С тех пор отряд понес потери. Один воин-охотник погиб на охоте, другой - в войне с пришельцами с запада. Шестеро сложили головы сейчас, одни из первых сразив-шись с ронгами. Из мужчин Клана медведя остались в жи-вых пока девятеро. Наш герой повел их за собой.
   Каждый был только с копьем. Его держал в левой руке, чтобы силу правой использовать при подъеме. В двух наиболее крутых местах была опасность сорваться вниз. Но ловкие отважные воины благополучно их миновали.
   Лум первым взобрался наверх. Он увидел перед собой нечто наподобие плато, покрытого нагромождениями больших и малых камней. Справа от себя на расстоянии шагов восьмидесяти мельком заметил лежащих неандер-тальцев и одного кроманьонца, длинное смуглое тело кото-рого резко выделялось среди их небольших, белокожих тел. В следующий миг кинул взор влево и увидел несколько рон-гов, которые тужились столкнуть в теснину валун. Они мог-ли увидеть взбирающихся по ее стене даминов, если бы подошли к краю пропасти и посмотрели вниз, но в это время все были за валуном. Находящиеся в глубине ущелья ронги тоже не видели лезущих вверх неандертальцев, загорожен-ных от их глаз высоким каменным выступом. Старающиеся одолеть тяжесть валуна кроманьонцы не заметили неожи-данного появления на краю пропасти Лума не только пото-му, что борьба с огромным весом слишком поглощала их внимание, но и потому, что находились несколько левее номария и были почти обращены к нему спинами.
   Наш герой хотел броситься к ронгам в стремлении по-мешать им, но не сделал этого, а быстро присел и притаил-ся за камнями, около которых вылез из ущелья. Поступил так, потому что сразу понял, что врагам не справиться с ве-сом валуна, хотя снизу казалось, что раскачиваемый камень вот-вот упадет. Но падение его людям внизу не угрожало. Лум решил поэтому не спешить и подождать товарищей, чтобы атаковать могучих ронгов силами всего отряда. Каж-дый, вылезающий из пропасти неандерталец, увидев свое-го вожака, притаившимся за камнями, быстро делал то же.
   Только Лум позволял себе выглядывать из-за укрытия, осторожно наблюдая за врагами. Их было девять человек - немало, чтобы сделать то, за что они взялись. Но четверо истекали кровью, быстро теряя силы: пять только что убитых неандертальцев, сумели одного из кроманьонцев сразить насмерть и четырех ранить.
   Людям внизу, находящимся под тем местом, где на краю ущелья кроманьонцы раскачивали валун, несказанно по-везло. Поблизости от этого камня другие были только боль-ше и тяжелее. Если бы нашли меньше, то, конечно, уже скинули его.
   И тут Луму бросилось в глаза то, на что он поначалу по-чему-то не обратил внимания. У него даже дух перехватило, когда понял какая удача идет в руки его отряду. На земле лежало все оружие кроманьонцев - дубины и копья. При-чем сзади них. Не видя никакой опасности для себя, ронги, естественно, бросили оружие, чтобы оно не мешало толкать валун.
   Предупредив товарищей, чтобы никто не вздумал издать боевой клич, он выскочил из-за укрытия и со всей скоро-стью, на какую был способен, бросился на врагов. Его вои-ны устремились за ним. За считанные мгновения, атакую-щие преодолели расстояние, отделявшее их от ронгов. Те были застигнуты врасплох. Никто не успел вооружиться. Неандертальцы быстро перекололи всех кроманьонцев ко-пьями и сразу затем бросились туда, откуда Тоун решил атаковать ронгов сверху. Найти это место было нетрудно - там лежали убитые дамины. Из глубины ущелья доносился шум битвы. Лум и его воины посмотрели вниз и поняли, что сородичи находятся в крайне тяжелом положении и именно сейчас им особенно нужна помощь. Неандертальский стра-тег вчера просто гениально выбрал место для использова-ния этой своеобразной артиллерии каменного века. Здесь, на краю пропасти, было много крупных камней, но таких, с тяжестью любого из которых мог вполне справиться низко-рослый силач, какими были неандертальские воины. К тому же сбрасываемые камни неминуемо должны были вызвать падение сотен других, находящихся ниже на очень крутом склоне ущелья. Отряд Лума блестяще выполнил замысел Тоуна. На головы кроманьонцев обрушился такой страшный камнепад, какой бывает только при самых сильных земле-трясениях.
   Ворочая и сбрасывая камни, наш герой с торжествующей яростью выкрикивал:
   - Вот вам! Вот вам, звери! За мое племя! За всех моих родичей! За всех кого вы сожрали, звери проклятые!
   Даже Тоун не ожидал, что его стратегическое решение будет настолько успешным. За минуту большая часть слав-ного воинства каннибалов была погребена под камнями. Они не задели лишь тех, кто находился в самом конце тол-пы кроманьонских воинов, еще не успевших вступить в бой, и тех, кто впереди непосредственно дрался с даминами. Эти сражающиеся ронги, услышав за спиною неожиданный громкий шум, невольно оборачивались. И сразу получали удар костяным или кремневым ножом. Падали также, оглу-шенные камнем или кулаком. На каждого упавшего крома-ньонца наваливались два-три дамина и добивали их. Кто-то из ронгов пытался бежать, когда прекратился низверга-ющийся сверху шквал камней. Но беглецов настигали копья неандертальцев, подобранные ими с земли: теперь тесно-ты, которая, как говорилось выше, вынудила бросить их за ненадобностью, не было.
   Лум со своим отрядом спустился тем путем, по которому вчера взобрались наверх пять неандертальцев, а ныне де-сять кроманьонцев, убившие их. Воины Клана медведя увидели страшную картину: там, где недавно стояли толпой ронги, были теперь лишь груды камней. Местами камни шевелились. Между ними показывались руки, окровавлен-ные головы, плечи. Изувеченные люди пытались выбраться из-под камней. Но ходящие по ущелью неандертальцы бес-пощадно добивали их.
   Большинство даминов уже выбежали из теснины и пре-следовали племя ронгов, лишившееся своих защитников. Его женщины и дети, пока шел бой, ожидали в долине невдалеке от скал. Они не считали низкорослых неандер-тальцев серьезными противниками. Поэтому не сомнева-лись в скорой победе соплеменников. Предвкушали уже обильное людоедское пиршество. Правда, волнение все же испытывали, ибо полагали, что одного, двух, а может, даже трех-четырех ронгов дамины сумеют убить, и опасались, что в числе погибших окажутся близкие родичи. Сражающихся они не могли видеть, но слышали доносящийся до них шум битвы, впрочем, привычный им с детства. Когда отряд Лума устроил камнепад, крики стали гораздо более многоголо-сыми, громкими, страшными. "О, хорошо! Видать здорово дубасят наши их. Скоро конец им, скоро будет много мяса", - с удовлетворением и нетерпением проголодавшихся лю-дей подумали ожидающие за пределами ущелья ронги. Но какого было их удивление, когда они увидели выскочивших из промежутка между скалами рослых мужчин. Лица их бы-ли перекошены от ужаса. Они явно спасались бегством. И это были ронги. Люди в долине, ожидавшие исхода боя, опешили. Не поверили глазам своим. Неужели "белые кар-лики" победили! О нет, конечно, нет. Просто это обычные трусы, которые покинули боевые порядки, не желая риско-вать жизнью. Какой позор! Для ронгов такое большая ред-кость.
   Но вот из ущелья выбежали эти самые "белые карлики", звероподобные, разъяренные, страшные. Они явно пресле-довали ронгов. Времени пребывать в оцепенении недо-умения и ужаса не было: испуганные люди бросились бе-жать вглубь долины в ту сторону, откуда пришли сюда. Но им не повезло - на пути их оказалось огромное стадо зуб-ров, и они, устрашившись его, побежали несколько левее - в широкое ущелье.
   Спасавшиеся бегством мужчины устремились в неболь-шой промежуток между краем стада и скалами: они не боя-лись зубров, потому что были привычными охотниками, к тому же имели копья. Поскольку в ущелье находились дале-ко от того места, где шел рукопашный бой, исключавший, как мы помним, использование копий, палиц, дротиков, эти воины не спешили расставаться с ними. Однако, когда устремились прочь из ущелья, то, чтобы облегчить себе бег, дубины и дротики побросали.
   Восемь кроманьонских мужчин остановились поблизости от покинутого ущелья. Они вспомнили привитое с детства понятие воинской доблести и приняли мужественное реше-ние умереть в бою и задержать, насколько возможно, пре-следователей, чтобы помочь соплеменникам спастись.
   Многие неандертальцы обежали их. Но тем, кому при-шлось столкнуться с обреченными, вдобавок не успевшими растратить в бою силы исполинами, пришлось очень нелег-ко: после сражения дамины нашли здесь вокруг восьми бездыханных гигантских тел много трупов соплеменников.
   Надеявшиеся найти спасение женщины и дети соверши-ли роковую ошибку, бросившись в незнакомое ущелье: ско-ро они оказались перед непреодолимым тупиком. Справа и слева тоже возвышались неприступные гранитные стены. А сзади уже набегали свирепые неандертальцы.
   Среди них был Тоун. Он приказал воинам остановиться, не нападать на людей, случайно попавших в природную ло-вушку. В самом деле, пояснил он, разве недостаточно уже убитых ронгов? Мяса на несколько общеплеменных пир-шеств хватит. Дойдет очередь и до этих. А пока пусть живут здесь. Обратил внимание на очень выгодное местонахож-дение пленных: они оказались, как упоминалось выше, за-ключенными в пространстве между тремя отвесными ка-менными стенами, на которые невозможно было влезть. Чтобы не выбрались отсюда, достаточно было просто пере-городить ущелье цепью воинов. Пленников даже связывать не стали.
   Некоторые женщины, с камнями в руках, а иные с копь-ями и дротиками, бросились на даминов. Но были сразу убиты. Остальные плененные здесь ронги покорились сво-ей участи, радуясь уже тому, что поживут еще не один день: сами каннибалы, они хорошо знали, что вначале людоеды поедают убитых, а только потом пленников. Убитых же рон-гов, как им стало ясно, очень много.
   Но вернемся к нашему герою. Он не стал участвовать в преследовании, считая для себя невозможным воевать с женщинами и детьми. К тому же бежавшие ронги были уже далеко.
   Лум поспешил разыскать жену с дочкой. К его величай-шему облегчению и огромной радости они были живы, це-лы и невредимы. Он крепко обнял их и расцеловал. Затем вместе с женщинами оказывал первую помощь раненым. Их было много. А убитых еще больше.
  
  24
  
   Через некоторое время стали приходить воины, участво-вавшие в преследовании врагов. Они сказали, где находят-ся плененные ронги.
   Ненависть Лума к тем, кто почти полностью истребил его народ, требовала выхода в совершении возмездия. Он счи-тал, что уже в полной мере исполнил этот долг, сыграв чуть ли не главную роль в уничтожении воинства людоедского племени, на ком лежала основная вина в злодеяниях по отношению к номариям и многим другим народам. Созна-ние исполненного долга, однако, не умерило ненависть к врагам. Теперь ему хотелось увидеть ронгов в жалком, уни-женном положении побежденных. Поэтому пошел посмот-реть на пленных.
   Когда увидел толпу действительно жалких женщин и де-тей, с глазами полными ужаса, то не только не испытал торжествующего удовлетворения, а, напротив, сердце его болезненно сжалось от чувства, которое называется жало-стью. Но он вспомнил страшную картину поедания этими людьми его сородичей, и жалость значительно убавилась.
   Кроме него и стражей здесь находились еще несколько мужчин. Они высматривали в толпе пленных красивых женщин, обольщаясь взять какую-нибудь в жены. Но мор-щились от досады: красавицы были в сравнении с ними настоящими великаншами, поскольку за исключением Тоу-на и Лума в битве выжили только мужчины, не превышав-шие ростом ста пятидесяти сантиметров, ибо, более круп-ные воины, как мы помним, первыми встретили страшный натиск мощных гигантов. Новоявленные женихи все более склонялись к мысли, что лучше красавиц съесть: никому не хотелось смотреть на жену снизу вверх. Впрочем, они не собирались отказываться и от другого удовольствия, а именно от того, чтобы, покуда назначенные в пищу жертвы живы, насытить свою похоть, насилуя их.
   Вдруг Лум остолбенел от изумления: в толпе пленных он увидел двух своих соплеменниц - Анару и Саяну. Он мгно-венно догадался, как они здесь оказались: кто-то из ронгов прельстился их красотою и взял пленниц в жены - такое не редко случалось в войнах первобытных людей. Если Лум понял, что это, и в самом деле, его соплеменницы, то они были уверены, что просто видят иноземца очень похожего на их сородича.
   "Вот хорошо! Я спасу наших!" - обрадовался юноша.
   - Саяна, Анара! - вскричал он, замахав им рукою. - Иди-те сюда скорей! Ничего не бойтесь! Это я - Лум!
   Они недоуменно переглянулись. На просветлевших ли-цах их изобразился проблеск надежды. Они необычайно обрадовались и бросились к Луму. Подбежав к нему, опу-стили с рук детей на землю, так быстро, словно кинули, и принялись обнимать соплеменника своими длинными сильными руками. Глядя на Лума сверху, осыпали его голо-ву восторженными поцелуями. При этом восклицали:
   - Да неужели это ты, Лум! Вот это да! Как ты здесь ока-зался?! Просто чудо! Ты спасешь нас?! Да?! Правда, спа-сешь?!
   - Конечно. Вы свободны. Больше Вам ничто не угрожает, - ответил он.
   Номариянки принялись снова радостно расцеловывать сородича.
   Стоявшие поблизости дамины говорили:
   - Во как радуются.
   - Еще бы, - живы будут. Как тут не обрадоваться?!
   - Только зачем ему такие дылды нужны? Не пойму.
   - Постой-постой, да он по-ихнему говорит. Вон, как че-шет. Откуда он знает язык их?
   - Они мои соплеменницы, - кинул через плечо Лум.
   - Как это?! Соплеменницы? - удивились двое или трое даминов.
   - Да вы что, не слышали что ли, как он рассказывал о се-бе, о своем племени? - произнес кто-то. - Он говорил, что он из племени мезов, что его племя убили эти, те которых мы сегодня побили.
   - Рассказывал? Из племени мезов? Нет, я не слышал.
   - И я тоже не слышал.
   - Ну, вы, видать, в сторонке были, когда он рассказывал. А я слышал. Правда, скажу честно, я не поверил, что он из племени мезов. Думал, что он заливает. Только зачем ему нужно к мезам примазываться? Никак я это не мог в толк взять. А теперь вижу, что, и правда, из племени мезов. Но он ведь так не похож на них. Он же совсем такой, как мы. Не пойму.
   - Да просто наше племя воевало давно с таким племе-нем, как ваше. Некоторые наши воины пленниц в жены взяли. Дети рождались на вас похожие. Одни больше, дру-гие меньше похожие. Я в этом поколении, наверное, боль-ше всех на вас похож, - пояснил Лум. Затем снова обратил-ся к соплеменницам:
   - Ну что ж, пойдемте отсюда.
   - Постой, постой, Лум, - воскликнула Анара, - здесь же еще, знаешь кто?! Лиана.
   - И Лиана тоже здесь?!
   - Да, она тоже. Забилась подальше в толпу. От страха. Она - там.
   Анара повернулась к толпе и замахав рукою, закричала:
   - Эй, Лиана! Слышишь меня?! Давай иди сюда быстрее. Не бойся! Мы спасены! Здесь сородич наш, Лум. Он осво-бождает нас! Иди скорее сюда!
   Из толпы женщин и детей опасливо выглянула Лиана, с ребенком на руках. Она тоже изумленно уставилась на Лу-ма. Но ей не пришлось и мгновения сомневаться, что она видит сородича. Потому что рядом с ним стояли соплемен-ницы, весело улыбаясь и опустив руки ему на плечи.
   Она тоже бросилась к нему и принялась обнимать и рас-целовывать его. И тут вдруг раздался гневный окрик, оста-новивший ее. Лум и номариянки повернулись и увидели пышущую возмущением Наману. Лицо ее выражало рев-нивое недоумение. Она перевела взгляд с женщин на му-жа. Посмотрела на него укоризненно-вопросительно и ска-зала:
   - Как, Лум, неужели тебе меня не хватает? Зачем они тебе?!
   - Хватает, дорогая. Еще как хватает. Но это мои сопле-менницы. Мы рады, что встретились. Я их не в жены беру, а освобождаю.
   Намана облегченно вздохнула и заулыбалась.
   - Соплеменницы?! - удивилась она. Хотела спросить, как они здесь оказались, но, будучи достаточно умной неан-дертальской женщиной, мгновенно сообразила, как это могло произойти.
   - Тогда, конечно, мы им поможем. Пойдемте же отсюда, - произнесла она.
   - Пойдемте, - сказал Лум и, обращаясь к соплеменни-цам, добавил, - Держитесь нас, и никто вам не причинит худа.
   Наш герой, его жена и соплеменницы направились к вы-ходу из ущелья.
   Пока шли до него и далее, номарии вели оживленную беседу. Лум наслаждался возможностью говорить на род-ном языке. Женщины же спешили удовлетворить любопыт-ство. К тому же продолжали испытывать очень сильное ра-достное чувство, что тоже способствовало желанию много говорить.
   - Как ты здесь оказался, Лум?! Впрочем, понятно как - шел, шел и пришел сюда. Какие хорошие здешние люди - могли бы убить тебя, но не убили, а приняли к себе. Это просто чудо, - говорили номариянки. - Но самое порази-тельное то, что ты остался живым после казни! Как тебе удалось, Лум?!
   - Сумел освободиться.
   - Но как?! Тебя же так крепко привязали к дереву и такой крепчайшей толстой веревкой из жил.
   - Друг помог.
   - Друг?! Кто же это осмелился пойти против воли племе-ни, воли Герана?!
   - Он не из нашего племени.
   - А где же его племя?!
   - Рядом с нами жило.
   - Да?! Но как же, зная о присутствии чужаков, ты таил это от всех?!
   - Да этих чужаков вы сами, да и остальные все видели каждый день.
   - Эх Лум, да ты шутишь?! Ну, ты еще, как ребенок. Ладно, потом расскажешь, как на самом деле было.
   - Я не шучу.
   - Постой-постой, да уж не ты ли тот воин, который наших пленников освободил?!
   - Да, я - он.
   - О, какой ты молодец! Но, ты знаешь, ронги ведь мно-гих вернули.
   - Да, я знаю.
   - О, как они лютовали тогда. Просто взбесились. Всю злость свою на них выместили. Они так жестоко покарали их! Так мучили, прежде чем убить. Глаза выкалывали, жилы из них, живых, вытягивали, живьем поджаривали.
   Лум оцепенел. Колкий холод жути пронизал все существо его. В первый момент он онемел, потом пришел в яростное возмущение и воскликнул:
   - А я еще хотел уговорить даминов пощадить пленных, отпустить!
   - Да ты что, Лум?! Их щадить?! Да ты знаешь, какие они жестокие?! Ты знаешь, сколько людей они сожрали?! И их щадить?! Они никого не щадили. Наконец и их сожрут. Да им в любом случае - конец. Даже если их отпустят, они же погибнут без мужчин. Их все равно сожрут - не люди, так звери. Кто их защитит? Да и какое-нибудь другое племя местное напасть может.
   Через некоторое время, когда успокоился, Лум все же решил просить своих новых соплеменников пощадить пленных: ему жутко становилось при мысли, что убьют так много женщин и детей.
   - Скажи, Лум, неужели ты один только спасся из наших? - спросила Лиана.
   - Да нет, кроме меня еще одиннадцать спаслись.
   - Правда? Вот хорошо! А то мы уж думали, что все - ко-нец нашему племени, нашему роду. Но все-таки нет! - об-радовались номарианки.
   - А почему тогда ты не там, с ними, а здесь? - удивились они.
   Лум помрачнел и, тяжело вздохнув, ответил:
   - Да я...Ну, можно сказать, они меня изгнали. Но не вправду, не так, как бывает. Нет, они просто так меня воз-ненавидели, что мне пришлось самому уйти.
   - Тебя возненавидели?! За что?! Ты их спас, а они тебя возненавидели?!
   - Они считают, что во всем виноват я: что я, дескать, привел ронгов к стойбищу. То есть не потому что был с ни-ми заодно, а просто шел-шел, а они по моим следам при-шли. Но это не так. Я несколько дней шел вообще в другую сторону. Нарочно, чтобы обмануть их. Свернул к стойбищу только тогда, когда уже точно знал, что за мной не идут рон-ги. Меня оклеветал Гетон. Сказал, что он, яко бы, видел, как я возвращаюсь в стойбище со стороны заката. Но я шел со стороны полдня. Это честно! Это правда! Клянусь!
   - Можешь не клясться - мы точно знаем, что не ты при-вел ронгов к нашему селению. Потому что мы знаем кто привел. Их привел Мард. Мы увидели его в племени рон-гов. Не сразу, правда. Дней через пять только. Поначалу он старался не показываться нам на глаза - стыдился. Но если с кем-то в одном племени живешь, разве получится долго скрываться от тех, кому не хочешь на глаза попадаться?
   - Мард?! Но, но ... я своими глазами видел, что он мертв.
   - Нет, он оказался живым. Он нам все рассказал. А было вот что. От раны он потерял сознание, но не умер. Видать, ты видел, как он лежит, похожий на мертвого. А он-то мерт-вым не был. Он очнулся. Видит, кругом него враги. Они увидели, что он жив. Обрадовались. Стали пытать его. А они умеют это делать, как, наверное, никто. Он не выдержал. И показал им дорогу к стойбищу. Он с полгода жил у ронгов. Они уж его почти своим стали считать. Но съели. Тогда дней пять охота неудачной была. Им жрать хотелось.
   Лум был поражен тем, что узнал, и необычайно обрадо-ван. Оказывается, есть свидетели его невиновности! Это совершенно меняет взгляд на его роль в судьбе родного племени. Сородичи должны не ненавидеть его, а быть ему весьма и весьма благодарными.
   - Лум, отведи нас к нашим! Отведи! А мы им всю правду расскажем. Отведи! Неужели ты собираешься всю жизнь жить с этими чомо?! - воскликнули женщины.
   - Да я и сам хочу! Я... - тоже воскликнул наш герой, но сразу осекся. Он с сомнением покосился на жену. Уже гово-рил с ней о своем желании вернуться к сородичам. Звал с собой. Рассчитывал на то, что она уговорит кого-нибудь из соплеменниц последовать за ними. Надеялся, что благо-дарные за приведенных женщин сородичи будут относить-ся к нему лучше. Но Намане не понравилось его предложе-ние. Она сказала, что не желает жить с мезами, согласна только переселиться в Клан медведя, что вполне соответ-ствовало существовавшим в племени даминов правилам.
   Номарии и Намана пришли к ее жилищу.
   - Будьте здесь, и никто Вас не тронет. Но пока нас нет, лучше все же сидите в шалаше, - перевел Лум слова своей жены соплеменницам.
   Он и Намана оставили дочку на попечение этим женщи-нам и пошли к скалам, туда, куда снесли всех убитых дами-нов. Оттуда доносился плач, преимущественно женский. Приблизились и увидели, что мертвых положили в четыре ряда по восемь-десять тел. Вокруг них носились и подпры-гивали в дикой ритуальной пляске шаманки всех пяти кла-нов, выполняющие погребальный обряд.
   Остальные соплеменники, кроме еще не присоединив-шихся к ним Лума, Наманы и тех, которые охраняли плен-ных, стояли вокруг места совершения обряда на коленях и плакали. Причем многие, особенно женщины, рыдали, раз-дирая себе лицо ногтями.
   Дамины имели три способа погребения своих усопших. Если их было не более трех, то хоронили в могиле, вырытой палками-копалками в земле, причем часто довольно глубо-ко. Если же мертвых было немало, их обычно кремировали или просто засыпали камнями, но достаточно крупными: ни волки, ни собаки не могли добраться до покойников - мог-ли бы, наверное, медведи, но наклонностей падальщика дамины за ними не замечали. Ныне они избрали третий способ погребения, поскольку опасались, что не хватит топ-лива для приготовления на кострах пищи для целой серии каннибальских пиршеств. Подобные опасения могут пока-заться странными, учитывая то, что здешнюю долину окру-жали горы, склоны которых поросли густым лесом. Но пер-вобытные люди способны были взять древесины из леса не так уж много: подбирали валежник, ломали при помощи каменных рубил или топоров тонкие деревца и ветви дере-вьев. Впрочем, для любого племени этого вполне было до-статочно. Но дамины захватили такую огромную людскую добычу, какой еще не удавалось захватить ни одному пле-мени, даже ронгам. Съесть ее могли только в течение мно-гих дней. Обитатели долины, где предстояло долго жить целому племени, понимали, что из-за оскудевших запасов топлива придется покинуть ее. Этого им очень не хотелось, потому что здесь была хорошая охота. Они предлагали по-делить всю добычу поровну между родами, чтобы те могли уйти с нею в родные места, если не прямо сейчас, то хотя бы в ближайшие дни. Однако ни один клан не способен был охранять столько пленных, сколько пришлось бы на его долю. Особенно сейчас, когда так много погибло сильней-ших воинов. Матери родов, посовещавшись, решили, что племя будет жить здесь до тех пор, пока не останутся в жи-вых пятьдесят-шестьдесят пленных. Тогда кланы поделят их между собою. После этого можно будет возвращаться в родные места.
   Когда шаманки завершили обряд, дамины отнесли уби-тых сородичей ближе к скалам, где было больше камней и погребли их под ними.
   Затем одни пошли за топливом, другие - в ущелье из-влекать из-под завалов тела ронгов. Их сносили туда, где дамины располагались лагерем в ожидании прихода вра-гов. Место это, как читатель помнит, находилось у подножия холма, на котором было стойбище Рода зубра. В шагах ты-сячу от селения в долине остались следы ночной стоянки ронгов. На большом пространстве чернели десятки кострищ. Вокруг каждого валялось множество подстилок из шкур, ко-жаных сум, заплечных мешков, разных орудий труда и даже оружие. Там бродили несколько даминов. Они поднимали вещи и внимательно рассматривали, дивясь искусно сде-ланным каменным и кожаным изделиям. На таких любо-пытствующих покрикивали матери родов, после чего те спешили идти работать: одни - в ущелье, другие - в лес. По-следние прихватили с собой подобранные топоры и рубила ронгов. Другие собиратели топлива, заметив, что пришед-шие с трофейными орудиями соплеменники, справляются с деревцами и ветвями явно легче, чем они при помощи неандертальских топоров и рубил, поспешили тоже обзаве-стись ими.
   И вот уже пылали пять костров. На них уже клали убитых ронгов.
   При виде этого Намана поморщилась и отвернулась. Она явно была удручена.
   "Может, она тоже не людоедка!" - с надеждой подумал Лум и сказал:
   - Я не буду есть это.
   Лицо Наманы просветлело. Она тоже с надеждой взгля-нула на мужа и ответила:
   - О, нет. Конечно, нет. Уж лучше голодной останусь.
   - Голодной не останешься. Но скажи, неужели у вас нет нелюдоедов?
   - Есть. Конечно есть. Когда такое творится, они всегда идут на охоту и приносят обычную пищу. Но, но сегодня... Не знаю... Сегодня так много убитых ...Даже если они не убиты, то, наверное, очень устали, как вы все, воины. Мо-жет, ранены, ведь очень много раненых.
   - Я не ранен и не очень-то устал. Да я отдохнул уже, - произнес Лум, повернулся и зашагал прямо к стаду зубров.
   - Стой! Ты куда, Лум! Там же зубры! Много зубров! - воскликнула Намана. Она догнала его и, схватив за руку, остановила. - Ты же один! И с одним копьем только!
   - Ты что ж, Намана, так всегда провожать меня на охоту будешь? - спросил он.
   - Но, но...ты один, Лум. Кто же один на зубров ходит?!
   - Я знаю что делаю, - Отпусти, ответил он и, вырвав свою руку из ее, повернулся и пошел дальше. Он не крался, а открыто, смело шел к стаду.
   Когда приблизился к зубрам на шагов пятьсот, от стада отделился один особенно крупный самец и, угрожающе опустив рогатую голову, побежал в сторону Лума. Вначале не быстро, должно быть, имея намерение только отпугнуть двуного дерзкого смельчака. Но тот продолжал приближать-ся. Тогда 3убр ринулся на него со всей своей свирепостью. Это было страшное зрелище - огромное чудовище, мышцы которого играли в мощном стремительном движении, при-ближалось с гулким дробным топотом. Их разделяло уже всего несколько шагов. Казалось, охотник сейчас будет под-нят на рога, растоптан. Намана закричала от ужаса. Но в тот же момент Лум резко отскочил влево, и Зубр пронесся ми-мо. Из шеи его сбоку торчало копье. Через шагов двадцать он остановился, стал поворачиваться к Луму, но ноги его дрогнули, и исполин рухнул, издыхая. Охотник, не спеша, пошел к нему.
   От стада отделились еще пять могучих вожаков и поска-кали к месту гибели своего собрата.
   - Лум! Лум, гляди! - опять в ужасе закричала Намана. Однако тот, спокойно, даже не обращая внимания на при-ближающихся зубров, неторопливо извлек копье и внима-тельно осмотрел хрупкое кремневое острие. Оно было цело.
   На полпути зубры остановились. Постояв несколько мгновений, они тревожно заревели, повернули и стали воз-вращаться к стаду. Как только приблизились к нему, вся огромная, колеблющаяся спинами, бурая масса пришла в движение. Раздался гулкий тяжелый топот сотен копыт, и стадо стало быстро удаляться.
   Лум ударил себя в грудь кулаком и издал боевой клич номариев. Намана подбежала к нему и радостно обняла его.
   - Какой ты охотник, Лум! Не хуже, чем воин! - восклик-нула она.
   - Сходи за резцом. А я посторожу добычу. А то как бы ка-кие звери не набежали. Вон, уже собачья стая поглядывает сюда.
   Намана принесла резец и заодно охапку хвороста, взятую около одного из костров. Кучи веток, тонких стволов быстро вырастали, потому что голодные собиратели топлива спе-шили. Вместе с Наманой пришли две женщины, тоже неся охапки хвороста. Когда они сходили за ним второй раз, к ним присоединились еще две женщины, принесшие из ле-са хворост: они оставили его не в куче около костра, а при-несли сюда. Носить хворост к добытому зубру стали еще не-сколько человек.
   Тем временем наш герой, ловко орудуя резцом, свеже-вал гиганта. Подошли двое мужчин. У одного был резец. Втроем они довольно быстро освежевали зубра.
   Намана сходила к ближайшему костру за огнем, и скоро запылал еще один костер, около которого собирались люди, предпочитавшие мясо животного человеческому. Когда ко-стер был уже достаточно большой, чтобы можно было жа-рить на нем огромного быка, возле него уже находились шестеро мужчин. Они без особого труда положили очень тяжелого зубра на огонь.
   Скоро здесь собрались уже почти тридцать человек. Двое принесли из стойбища с десяток резцов: мы помним, что инструменты эти использовались людьми для поедания мяса.
   Используя специальный навык и специальные достаточ-но длинные и толстые палки с острыми сучками, которыми старались зацепить за все, за что можно было зацепить, мужчины время от времени вытаскивали тушу из костра, переворачивали ее и возвращали обратно. Такие действия позволяли более равномерно поджарить охотничью добы-чу. Покуда это роскошное, изысканное блюдо первобытной кухни приготавливалось, Намана сходила в стойбище и привела сюда соплеменниц Лума. Она и они пришли с детьми на руках.
   И вот наконец тушу окончательно извлекли из костра. Веником из ветвей очистили ее от золы, и она предстала глазам людей во всем своем великолепии. Покрытая темно-коричневой аппетитной коркой, правда, местами подгорев-шей, источающая головокружительно-приятный запах, она была настолько привлекательна для проголодавшихся лю-дей, что иные не выдержали и почти сразу же стали пробо-вать отрезать от нее хотя бы маленький кусочек. Однако, обжегшись, отказались от этой затеи. Но ожидание, когда туша достаточно остынет, было слишком мучительно для пустых желудков. Поэтому через некоторое время, когда она немного остыла, но все же еще оставалась очень горячей, люди начали есть. Каждый отрезал себе такой кусок, какой хотел, и, сев на траву, обжигаясь, ел.
   Когда Лум насытился, он встал. Намана, знавшая о его намерении, сразу поняла, что именно сейчас он собрался его осуществить.
   - Все-таки пойдешь? - огорченно спросила она.
   - Да.
   - Не ходи, Лум. Ты все равно ничего не добьешься. Только обозлишь их.
   Однако он не послушал жену.
   Когда приблизился к каннибалам, его обдало жутью. Та-кое впечатление производило пожирание людьми людей. Самое жуткое было то, что поджаренные части человеческо-го тела люди эти держали совершенно спокойно, словно это была обыкновенная пища. И ели человеческое мясо с таким же спокойным, довольным видом, будто какую-нибудь ло-сятину или зубрятину. При этом непринужденно перебра-сывались словами. Хотя вид этих часто виденных им людей ничуть не изменился, Луму казалось, что они стали други-ми: в них словно исчезло что-то главное и появилось что-то нечеловеческое. Ему казалось, что они вгрызаются в мясо, словно звери. А когда жевали или переговаривались, в движении их ртов чудился оскал хищников, как у той краса-вицы-людоедки, которую он видел год назад.
   Лум призывал своих новых соплеменников отпустить пленных, но встретил всеобщие недоумение, непонимание и полнейшее нежелание последовать его призывам.
   Лум дошел до костра Рода медведя. Он знал о своем огромном влиянии на людей этого клана и связывал с ними последнюю надежду помочь пленным. Но и здесь встретил такие же недоумение, непонимание и жестокое желание не отказывать себе в дальнейшем поедании человеческой до-бычи. К тому же шаманка и Мать рода, которая, как говори-лось выше, имела на него гипнотическое влияние, велела ему оставить попытки помочь пленным, и он покорно под-чинился. Но, уходя отсюда, пригласил желающих присоеди-ниться к нелюдоедам. При этом расхваливал вкуснейшее свежее мясо зубра. Но никто не последовал за ним.
   Мрачный Лум возвратился к сотрапезникам и снова сел рядом с Наманой. Она не стала расспрашивать мужа: по виду его нетрудно было догадаться, что его затея потерпела неудачу. Впрочем, иного она и не ожидала. Лум сидел, огорченный, угрюмо глядя в костер. Намана продолжала есть, искоса с сочувствием поглядывая на него. Через неко-торое время сказала:
   - Лум, а в твоем племени тоже так много людоедов?
   - Сейчас нет никого, - ответил он. И не слукавил. Среди истребленных номариев едва ли не половина была канни-балов, но те, кто спасся, хоть большинство и обладали дур-ным нравом, не были людоедами.
   - Да? - удивилась Намана. Немного подумав, она сказа-ла: - Ну тогда веди меня к ним, Лум. Я согласна идти.
   От радости он вскочил на ноги, подпрыгнул и бросился страстно и признательно обнимать Наману.
   Когда номариянки узнали, чем вызвана неожиданная радость соплеменника, то пришли в дикий восторг.
   Сразу же начали готовиться к путешествию. Пришли на место бывшей стоянки ронгов. Здесь нашли пять подстилок из оленьих шкур. Сделали из них скатки. Отобрали пять от-лично пошитых заплечных мешков с лямками. В один по-ложили резец, в другой - скребок, в третий - запасной наконечник копья, в четвертый - запасной наконечник дро-тика, в пятый - рубило, самое тяжелое из перечисленных кремневых изделий: этот мешок предстояло нести мужчине. Мешки наполовину заполнили вырезками из туши зубра. Лум сходил в ущелье. Выбрал из трофейного оружия очень хорошие копье, два дротика. Палицу свою решил не заме-нять. Прихватил с собой еще четыре копья, для женщин. Конечно, он не собирался привлекать их к участию в охоте. Но когда он будет охотиться, им, возможно, придется за-щищаться от хищников. Впрочем, дело может и не дойти до столкновения с ними: звери обычно побаиваются этого оружия - и те, которые уже испытали его уколы, и другие, которые еще не испытали. На последних даже палица и дротики часто не производят никакого впечатления, пока не пущены в дело, но какие-то непонятные длинные палки с подозрительными каменными навершиями внушают часто им боязливость. Поэтому многие хищники предпочитают обходить даже небольшие группы людей, вооруженных ко-пьями.
   Когда наш герой вернулся к костру неканнибалов, Нама-на и его соплеменницы уже были там. Среди вещей, кото-рые они принесли с бывшей вражеской стоянки, он кроме обычных заплечных мешков увидел еще четыре, но с не-сколько иначе пришитыми лямками.
   - Как, с нами еще идет кто-то? - удивился и обрадовался он.
   - Нет, Лум, это твои соплеменницы здорово придума-ли, - сказала Намана. - Это мешки, чтобы деток носить.
   Хотя он задал вопрос на языке даминов, Саяна догада-лась что его интересует и пояснила:
   - Это знаешь что, Лум? Это мешки, чтобы ребенка но-сить. Вот так надеваешь. И он у тебя на животе. Можно ру-ками не поддерживать. Очень удобно. Лямки у них, ви-дишь, не так пришиты, как у тех. Это чтобы можно было еще и заплечный мешок носить. Чтоб его лямки не соскальзы-вали с лямок этого мешка. У нас в племени таких не было. Мы их впервые у ронгов увидели. Они им, конечно, очень нужны, такие. Еще бы: они то и дело кочуют, а младенцев и весь скарб женщины носят.
   - Ну, теперь уже не носят и не кочуют, - рассмеялась Анара.
   Вечером Лум и Намана простились с даминами. Но толь-ко не с людоедами. У Наманы было куда больше оснований проститься с родичами из Клана зубра, чем у нашего героя с людьми Рода медведя, но она больше не пошла к их кост-ру. Впрочем, близких родственников у нее не осталось: од-ни умерли от болезней, другие погибли на охоте, третьи - в прошлогодней войне.
  
  
  
  
  25
  
   Ранним утром, когда все дамины еще спали, кроме кара-ульных, наши путешественники встали, нагрузили на себя поклажу и двинулись навстречу восходящему солнцу и но-вым приключениям.
   Им предстоял очень далекий и опасный путь. Тем не ме-нее номарии ощущали радостное чувство. Намана тоже находилась в приподнятом состоянии духа. В то же время ощущала тревогу, вызванную сомнением в правильности своего решения отправиться в чужие края.
   Первый день прошел без каких-либо приключений. Но уже утром следующего дня пришлось сильно пожалеть, что покинули племя. Наши путники очень захотели поскорее вернуться. Но это уже было невозможно. Они увидели, что за ними идет отряд воинов. Насчитали двадцать два чело-века. Хотя те еще были далеко, но по некоторой узости их фигур можно было догадаться, что это очень высокие люди, отнюдь не неандертальцы. Вооружены они были только ко-пьями. На ум сразу пришло предположение, что это те са-мые ронги, которым удалось спастись от преследования даминов. Это подтвердилось: они двигались быстро и вско-ре номариянки, оглядываясь, уже называли их по именам.
   Желая проверить, правда ли отряд ронгов преследует их, а не просто движется в ту же сторону, наши путники круто изменили направление. Ронги повернули в туда же. Теперь не осталось сомнений, что они имеют намерение настиг-нуть их. Преследователи закричали что-то, махая руками. Номариянки могли бы понять их слова, если б расслышали. Впрочем, не трудно было догадаться, о чем они кричат: ко-нечно, просят остановиться. Наверное, обещают не причи-нять никому зла. Но ни у одного из наших путников не было ни малейшего желания вступать в какое-либо общение с каннибалами.
   Читатель может задать вопрос: каким образом Лум и его спутницы оказались впереди беглецов-ронгов, если пиро-вали в то время, когда те уже энергично двигались на во-сток. Нужно пояснить, как это произошло. Когда беглецы-ронги убедились, что никто их больше не преследует, они повернули обратно. Шли медленно с опаской. Приблизи-лись к долине, но не стали выходить из чащи, боясь по-пасться на глаза победителям. Выстроившись в длинную цепь, долго ходили по лесу, покрывавшему близкие к до-лине горы и холмы, в надежде встретить соплеменников, которым, возможно, тоже удалось спастись. Дамины не ви-дели занимавшихся поисками ронгов, ибо находились со-всем в другой, дальней части долины. Так никого и не найдя здесь, ронги снова двинулись на восток.
   Шли очень быстро, потому что желали как можно скорее покинуть страшную страну неандертальцев, где погибло по-чти все их племя. В середине дня сделали небольшой при-вал. Затем стали охотиться, к чему вынуждал голод. Добыли трех косуль. Ели мясо сырым, поскольку не стали разводить костер ни для приготовления пищи, ни для ночлега, боясь дымом выдать свое местонахождение. Спали, спрятавшись в зарослях. Утром доели косуль и двинулись далее.
   Теперь шли медленно, ибо сильно переели. Поэтому наши путники немного обогнали ронгов. Эти группы людей некоторое время не видели друг друга, потому что линии движения их хоть и сближались, но были почти параллель-ными и между ними на этом отрезке пути находились горы, холмы, перелески.
   Когда ронги вышли на равнину, то сразу увидели вдали впереди себя пятерых идущих в том же направлении лю-дей. Разглядели, что это три кроманьонских, одна неандер-тальская женщины и один неандерталец. Более всего уди-вило то, что люди враждующих рас идут вместе вполне ми-ролюбиво, то есть не ведут одни других, как пленников.
   Ронги зашагали как можно быстрее. Они несказанно об-радовались, ибо были чрезвычайно удручены отсутствием женщин в своем обществе. Это делало еще более тяжелы-ми переживания, вызванные гибелью почти всего родного племени. Как возможна жизнь без женщин, без тех дивных наслаждений, которые делают мужчин счастливыми?! Без женщин род ронгов пресечется. Будущее представлялось им серым, совершенно безрадостным. И вдруг такая удача! Они пленят этих чужеземок, сделают их своими соплемен-ницами и будут беречь как зеницу ока. Впрочем, мужчину тоже надо пленить. Убивать его сейчас, когда все сыты, не-разумно. Пусть он идет вместе с ними, связанный, как обычно ходили с ронгами пленные. Как только снова при-дет желание пищи, его можно будет съесть, избавив себя таким образом от изнурительной охоты.
   По мере приближения к преследуемым у ронгов не ста-новилось меньше причин для удивления. Незнакомцы то и дело оглядывались. И вот уже появилась возможность раз-глядеть их лица. Оказалось, что кроманьонки отнюдь не незнакомки, а соплеменницы ронгов, которыми стали из пленниц. Значит, им тоже удалось спастись. И должно быть, не без помощи идущих с ними неандертальцев. Но почему те помогли женщинам из вражеского племени? И почему тоже уходят отсюда? Впрочем, эти вопросы мало интересо-вали сейчас ронгов, охваченных стремлением завладеть женщинами.
   Они могли бы скоро настигнуть их, если бы перешли на бег. Однако не спешили это делать, поскольку сильно пере-ели. Конечно, наши путники тоже значительно прибавили шагу. Но их излишне тяготили ноши. Поэтому не могли под-держивать высокий темп. Враги же, можно сказать, шли налегке: каждый нес лишь копье. Вначале женщины, потом и Лум сбросили с себя заплечный мешок и скатку с под-стилкой. Их с радостью подобрали ронги. Хотя несли новые свои ноши поочередно, они заметно снизили скорость ходьбы. Так появилась еще одна причина, мешавшая пре-следователям перейти на бег.
   Какое-то время расстояние между ронгами и нашими путниками сокращалось медленно.
   Лум хотел помочь Намане нести дочку. Просил дать ему ее. Но жена сказала:
   - Тебе нужно беречь силы - драться придется. Нас они, если догонят, все равно не убьют - им женщины нужны. Тебе же лучше не сдаваться.
   - Лум никогда не сдается врагам!
   - Поэтому сохрани силы.
   Конечно, долго женщины не могли спорить в силе ног с исключительно тренированными на изнурительных охотах мужчинами. Не прошло и часа, как расстояние между нашими беглецами и преследователями снова стало быст-ро сокращаться. Равнина осталась позади. Теперь шли хол-мистой местностью. Из-за округлых зеленых вершин холмов вырастала огромная каменная зубчатая стена, изрезанная хаотичным глубоким скальным рельефом. Приближение этого препятствия чрезвычайно обеспокоило наших путни-ков: они боялись, что уткнутся в непреодолимую преграду. Они знали, что движутся к гряде скал, но не ожидали, что придут к ней так скоро. Как ни странно, уроженка здешних мест Намана видела ее впервые. Впрочем, неудивительно: вместе с соплеменницами она занималась собиратель-ством лишь в окрестностях родного стойбища. Заходить да-лее, где можно было встретиться с большой опасностью, у них не было желания. Но Намана слышала от охотников о находящейся на востоке гряде скал, которая тянется с севе-ра на юг. Они говорили, что преодолеть ее можно лишь в некоторых местах. Но где эти места? Увидев, что жена впала в отчаяние, Лум поспешил успокоить ее, сказав, что знает, где находится одно из таких мест. Однако понимал, что найти его будет нелегко, может, даже не удастся.
   Он переходил через эту гряду скал вместе с племенем даминов, идя к стойбищу Клана зубра. Номариянки прошли ее с ронгами по их следам. Но ни Лум, ни его соплеменни-цы хорошо не запомнили, где проходили. Сейчас они блуж-дали тревожными ищущими взглядами по нагромождени-ям скал, но не видели где можно перебраться через них. Может, это место еще скрыто от глаз холмами и вот-вот по-явится.
   Наш герой подбадривал спутниц, уверяя, что они смогут перебраться на ту сторону. Однако сам все более терял са-мообладание, поддаваясь отчаянию.
   Вот они обошли еще один холм, и им открылась камен-ная стена, ничем не загороженная от взгляда. Она стояла в шагах пятистах от них и уходила далеко вправо и далеко влево. Здесь преодолеть ее было невозможно. Как же так?! Луму казалось, что он ведет спутниц правильным путем, прямо к переходу через скалы. Значит, он ошибся! Навер-ное, нет. Просто, когда хотели узнать преследуют ли их рон-ги, они круто повернули на север, а потом опять пошли на восток. Вот и вышли сюда, в другом месте. Значит, нужно идти вправо.
   - Скорее! Туда, туда надо идти! - воскликнул он и пошел в ту сторону, а женщины - за ним.
   Через шагов тысячу они к огромной радости своей уви-дели то, что так желали увидеть - небольшой перевал, за-жатый между скалами. К нему вел не очень высокий зем-ляной склон, не загромажденный камнями, правда доволь-но крутой, но такой, по которому вполне можно было взо-браться, даже не помогая себе руками. Наши беглецы устремились к нему.
   Восхождение уже порядком изнуренным женщинам да-лось с большим трудом. Лум подхватил под руку жену и по-могал ей. При этом ободряюще покрикивал на соплемен-ниц, стараясь заставить их двигаться быстрее. Он и Намана первыми взошли на хребет перевала. Затем Лум спустился на шагов сорок обратно, чтобы помочь сильно отставшей от остальных Саяне.
   И вот все они - на верху перевала. Лум сказал:
   - Скорее идите дальше. Я остаюсь здесь. Думаю, мне удастся задержать их.
   - Нет! - воскликнула Намана и, заплакав, прижалась к нему.
   Он обнял ее с ребенком, проговорил:
   - Не плачь, Намана. Ты должна сейчас думать не обо мне. Береги дочку. Она будет тебе напоминать обо мне. Помни, что я очень любил тебя. А вы, - обратился он к со-племенницам, - берегите их. Защищайте. Все же ей пред-стоит жить в чужом племени. Всякое может быть. Помните, что Вы спаслись только благодаря ей.
   - Конечно, Лум. Не беспокойся за них. Мы будем беречь, защищать их. Спасибо тебе. Спасибо, - ответили они ему и тоже обняли на прощанье.
   Затем женщины стали быстро спускаться с перевала.
   Лум окинул быстрым взглядом местность, к которой они шли. Холмы, небольшие горы, овраги, лощины, рощицы и кустарник - очень подходящая местность для тех, кто жела-ет скрыться от преследователей. Лум вздохнул с облегчени-ем. Теперь все дело за ним. Только бы они сумели уйти по-дальше, пока его не убьют.
   Времени провожать взглядом попутчиц не было. Лум быстро обратился назад. К его радости ронги еще не появи-лись в поле зрения. Может он еще успеет подготовиться к обороне. Позиция, которую занял, была очень хорошей. Хребет перевала длиною шагов в двадцать-двадцать пять находился, как упоминалось выше, между скал. Перелезть через них было невозможно. Значит, за тыл он мог быть спокоен. Около скал валялось много камней. Лум бросился собирать подходящие. К тому моменту, когда из-за нагро-мождений скал справа показались враги, он успел перене-сти на середину хребта небольшую кучу камней.
   Увидев перевал, ронги шумно стали выражать свою ра-дость. Потом с презрением расхохотались, видя, что неан-дерталец, будучи всего один, набрался дерзости вступить с ними в борьбу, чтобы помешать перебраться через пере-вал. Они сразу же ринулись на штурм.
   Увидев идущий на него целый отряд свирепых гигантов, Лум в первый момент испытал почти панический страх. Но тут же овладел собой. Теперь он боялся только одного - умереть раньше, чем женщины смогут уйти на достаточно большое расстояние. Да и так ли уж они страшны, эти рон-ги? Конечно, они огромны ростом. Но ничуть не выше его соплеменников. А разве не одолевал он их в силовых еди-ноборствах? Одолевал и много раз. Причем отнюдь не са-мых слабых. Правда, сейчас на него наступают слишком много могучих врагов. Но зато у него превосходная пози-ция. Лум понял, что она дает даже больше преимуществ, чем он думал вначале. Он обрел большую уверенность, ко-гда подумал, что бросаемые им камни, будут лететь вниз, а значит, будут разить со страшной силой. К тому же ронги представляют собой хорошие мишени, потому что крупные. Кроме того, как все рослые люди, они, конечно же, не очень верткие.
   Ронги уже подошли к склону и начали подниматься. Луму стало ясно, что они даже более хорошие мишени, чем он предполагал. Двигались они довольно вяло, поскольку по-шли на приступ уже уставшие от энергичной ходьбы. Мы помним, что они к тому же еще сильно переели вчера вече-ром и сегодня утром. Иные шли, совсем не глядя вверх, словно были уверены, что то, что может полететь оттуда, по-падет в кого угодно, только не в них. А может, просто настолько презирали Лума как противника, что полагали, что он никакой опасности для них не представляет.
   В одного из таких Лум и метнул первый камень. Он по-пал точно в голову. Убитый наповал ронг ткнулся лицом в землю склона. Следующий камень полетел в воина, кото-рый приблизился к нашему герою ближе остальных. Это был огромный сухопарый муж. Удлиненное красивое лицо его обрамляли длинные прямые черные волосы, перехва-ченные на уровне лба тесемочкой, и курчавая черная боро-да. Глаза смотрели на Лума незлобно и невоинственно, а, скорее, насмешливо-презрительно и несколько удивленно. Шагая, он делал большими руками широкую отмашку. Хотя смотрел навстречу опасности, он ничего не предпринял, чтобы как-то отразить камень или уклониться. Он словно ждал, когда его голова повстречается с брошенным камнем. А может, просто не успел вовремя среагировать. Увесистый остроугольный метательный снаряд угодил ему прямо в лоб. Удар был такой силы, что воин не упал вперед, как пер-вый сраженный Лумом ронг, а опрокинулся назад и стал съезжать вниз головой по склону. При этом его конечности расслабленно-безжизненно и несуразно волочились за ту-ловищем.
   Эти меткие, мощные, убийственные попадания убедили атакующих, что Лум отнюдь не слабачек, что они имеют де-ло с очень опасным противником. Теперь ронги напряжен-но-внимательно следили за каждым его движением. Тем не менее два следующих броска снова достигли цели. Кро-маньонцы не смогли уклониться. Все же и тот, и другой от-бил камень рукой. Однако они получили такие страшные ушибы, что временно потеряли способность владеть рукой.
   Затем Лум допустил промах. Но зато потом снова метнул два раза удачно. И оба раза попал противникам в лицо. Первый вскрикнул и схватился за проломленное лицо. По-вернулся, сбежал вниз и упал ничком у подножия склона. Второй не вскрикнул и не схватился за лицо, а повалился на бок и покатился вниз по склону.
   И тут произошло то, чего Лум никак не ожидал. Сначала один, потом другой, а затем и все ронги стали пятиться и так спустились к началу подъема. Штурм был отбит.
   Ронги повернулись и отошли на шагов двадцать от под-ножия перевала к лежавшему ничком сородичу. Он был недвижим. Один воин тронул его, и тот повалился безжиз-ненно на бок. Ронги возмущенно закричали что-то Луму, грозя ему кулаками и движениями рук, сжимавших копья. Наш герой в ответ издал победное восклицание номариев. И было чем гордиться: только начался бой, а он уже убил четырех врагов. Ронгов осталось восемнадцать.
   Лум измерил взглядом расстояние до группы воинов и изумился их беспечности: они продолжали находиться в досягаемости для его бросков камней. И не только камней. Как ни жалко было номарию расставаться с одним из двух своих дротиков, он все же решил не упускать хорошую воз-можность сократить число живых врагов. Пока не использо-вал это оружие потому, что взбирающихся по крутому склону людей было почти невозможно поразить дротиком в живот или грудь (места на теле человека, попадания в которые дротиком или копьем, как и в спину, были наиболее эффек-тивны).
   Лум интуитивно прицелился и метнул что есть сил. Дро-тик пролетел над склоном и вонзился в ронга, стоявшего к нему спиной. Ему слишком не посчастливилось, потому что в группе воинов он был лучшей мишенью. С торчащим из спины дротиком высокий муж пал среди товарищей. Ронгов осталось семнадцать.
   Они гневно зашумели и снова ринулись на приступ. Од-нако этот штурм продолжался еще меньше, чем первый, по-скольку нашему герою уже удалось нагнать не малый страх на противников. После того, как четверо получили серьез-ные ушибы, а пятый с проломленной головой, покатился вниз по склону, испуская дух и оставляя за собой длинный кровавый след, ронги опять отступили. Нет, они никак не ожидали понести такие потери. У врага слишком хорошая позиция. Да и сам он, видно, очень хороший воин.
   На сей раз они отошли от перевала на достаточно без-опасное расстояние.
   Стали оживленно что-то обсуждать, наверное, план дальнейших действий. Через некоторое время все пошли влево и скрылись за ближайшей к перевалу скале.
   Лум понял, что они задумали: перебраться через гряду в другом месте. Когда сделают это, то непременно появятся снова здесь, только по другую сторону перевала, чтобы взять след женщин. Атакуют ли они его? Наверняка нет. Месть за убитых соплеменников, конечно, очень достаточ-ный повод для нападения. Но ронгам гораздо важнее за-владеть женщинами. На него они время тратить не будут, тем более, что на той стороне перевала условия для штурма ничуть не лучше, чем на этой. Он для них никакой помехи уже представлять не будет. Если же атакует их, чтобы хоть как-то помешать преследовать женщин, то они сразу же с ним легко расправятся: без такой превосходной позиции, какую сейчас занимает, он для большого отряда богатырей как противник - ничто.
   Лум сильно расстроился. Но быстро успокоился, вспом-нив, что слышал от даминов. Они говорили, что места, где возможно перебраться через гряду, находятся далеко друг от друга, о чем уже упоминалось выше, и что найти их сре-ди скал довольно сложно. Скорей всего ронги далеко не пойдут, а убедившись, что найти переходы отнюдь не про-стое и не скорое дело, возвратятся сюда и будут снова штурмовать перевал. Но этот приступ будет гораздо упор-нее, чем предыдущие.
   Лум снова стал пополнять запас камней. Теперь не торо-пился: отбирал лишь самые подходящие.
   Предположение его почти полностью подтвердилось. Ронги вернулись, но когда прошло уже много времени. Вид у них был унылый и раздосадованный. И они действитель-но намеревались пойти на штурм. Но потоптались-потоптались и так и не решились. Вражеский отряд снова скрылся за скалой, уйдя в сторону противоположную той, с которой только что вернулся.
   "Решили там поискать? - усмехнулся Лум. - Ищите. Дол-го будете искать. А это как раз нам-то и нужно".
   И вот ронги вновь здесь и тоже по прошествии немалого времени. Они выглядели еще более раздосадованными и огорченными. Но штурма их Лум боялся уже меньше, ибо вид они имели такой изнуренный, что ожидать от них более эффективных действий, чем в предыдущих атаках, не при-ходилось. Ронги и сами это понимали. Поэтому решили не рисковать зря жизнями, а пойти на хитрость.
   Они стали нашему герою знаками объяснять, что больше не собираются бороться за его женщин, что пусть он идет своей дорогой, а они пойдут своей. Выше уже говорилось, что язык жестов у разных племен был очень похож. Это, по-жалуй, дает основания отнести его к первому международ-ному языку. Поэтому Лум достаточно хорошо понял ронгов. Но, конечно, не поверил им.
   Это была ситуация одна из многих, подобных ей, кото-рые ответственны за то, что среди нас, современных людей, много тех, кто обладает духом противоречия. Как только наши первобытные предки, такие древние, что даже для кроманьонцев и неандертальцев они были далекими предшественниками, обрели некоторое мышление и начат-ки речи, пусть еще основанные преимущественно на полу-выкриках-полусловах, однако подкрепленных уже вполне выразительными жестами, появилось и понимание того, что можно добиваться желаемого при помощи обмана. Ложь стала часто использоваться в жесткой конкурентной борьбе между членами стад архантропов. Конечно, способы обмана были еще нехитры и прямолинейны. Например, один человек говорил другому: "Можешь идти туда - там нет опасности" (выражаясь, разумеется более просто, чем мы перевели эту фразу). Поверивший шел и погибал в ког-тях хищника. Больше шансов выжить имели люди недовер-чивые или особенно боязливые, или обладающие от при-роды склонностью действовать вопреки советам и требова-ниям, поступать чаще по-своему. Численность этих архан-тропов постепенно стала преобладать, поскольку уменьша-лось количество других, не обладавших упомянутыми каче-ствами. Что касается духа противоречия, то надобность в нем отпала уже во времена ранних неандертальцев, то есть 300 - 250 тысяч лет назад, ибо люди уже были способны вполне правильно оценивать ситуации, предполагать по-следствия поступков. Однако эта черта характера продолжа-ла сохраняться и быть весьма распространенной даже у поздних неандертальцев, и даже у кроманьонцев. Доса-ждает дух противоречия и современным людям. И он не мог исчезнуть, ибо не развился постепенно в ходе эволю-ции, как многие другие качества человека, а был дан от природы изначально тем, кто сумел пройти естественный отбор. Но из необходимейшего качества, позволявшего вы-живать, дух противоречия превратился просто в дурную чер-ту характера.
   Наш герой тоже обладал духом противоречия, но не благодаря ему не последовал совету ронгов, а просто пото-му, что способен был легко понять, что его стараются обма-нуть. Он к тому же сумел догадаться, что задумали враги, поскольку мог предполагать возможные варианты дей-ствий.
   Ронги снова скрылись за скалою.
   Не прошло, наверное, и получаса, как в подтверждение предположения Лума из-за корявого края каменной грома-ды выглянула физиономия ронга. И сразу спряталась об-ратно. Номарий успел заметить, как настороженно-внимательное выражение лица сменила досадливая гри-маса. "Думали, что я поверил вам и ушел?" - опять усмех-нулся Лум.
   Это же повторилось часа через полтора. Затем прошло в раза четыре больше времени, но уже никто не показывался. Это уже мало походило на хитрость. Поэтому номарий ре-шился спуститься с перевала, чтобы удостовериться, дей-ствительно ли ронги ушли. Ошибка неминуемо стоила бы ему жизни. Но он не ошибся. За скалой никого не было. И из углублений между тесно стоящими ближними скалами, где могли скрываться враги, никто не выскочил.
   Наш герой теперь глядел туда, куда скорей всего ушли ронги. Перед ним была живописная перспектива. Справа возвышалась череда огромных скал. Слева, в шагах пяти-стах от нее, находились холмы, крайние их которых через некоторое расстояние тоже уже выглядели, как гряда, толь-ко гряда холмов. Мрачно-безжизненная, коряво-зубчатая каменная стена резко отделялась от ярко-зеленой прилега-ющей к ней местности. Подчиняясь закону перспективы эти две гряды по мере удаления становились все меньше и при этом сближались.
   Даже мельчайших фигурок людей Лум не увидел. Зна-чит, ронги ушли уже давно. Наш герой подпрыгнул от радо-сти и издал торжествующее восклицание. Это еще одна его победа над ненавистными ронгами!
   Но надо было спешить, потому что они, возможно, уже перебрались где-то через каменную стену и движутся сюда.
   Была и другая причина, заставлявшая торопиться: вдоль подножия гряды скал сюда мчалась большая стая собак, явно видевшая в одиноком человеке легкую желанную до-бычу.
   Поблизости не было никаких деревьев. А именно на де-ревьях, как мы знаем, первобытные люди часто находили спасение от хищников. Ближайшие выступы скал были слишком круты и высоки и не позволяли найти на них убе-жище.
   Тем не менее наш герой не очень испугался, полагая, что имеет возможность спастись другим образом: нужно было успеть до появления здесь собак подняться на гребень пе-ревала и скрыться за ним, но так, чтобы хищники не увиде-ли, что он убегает от них. Тогда они предпочтут убитых рон-гов как добычу еще более легкую и которая уже у них под носом.
   Лум, делая вид что не торопится, подошел к подножию склона. Теперь скала сбоку не давала видеть приближаю-щихся собак, а им его. Номарий стал как можно быстрее взбираться по склону. Он мысленно возблагодарил себя за то, что отгонял от трупов ворон. Конечно, делал это не из почтения к усопшим, а просто в длительные отсутствия рон-гов от нечего делать находил развлечение в кидании кам-ней в ненавистных людям птиц. Заодно упражнял меткость. Правда, ни в одну не попал. И не удивительно: обычным броском камня поразить птицу невозможно. Неслучайно во времена, предшествующие использованию лука и стрел, живые пернатые людям были совершенно недоступны, что подтверждается археологическими раскопками, в которых среди множества костей, съеденных животных обитателями стоянок той эпохи, не найдено ни одной косточки какой-нибудь птицы.
   Слетавшиеся сюда во множестве вороны, отпугнутые ря-дом пролетавшими камнями, теперь сидели на ближних выступах скал и терпеливо ждали, когда зловредное двуно-гое существо уйдет наконец.
   Конечно, если бы Лум не мешал им приступить к при-вычной трапезе, от мертвецов остались бы уже только ко-сточки, а избалованные обильным мясом собаки тех вре-мен одними косточками не довольствовались, когда име-лась возможность настигнуть свежую не тронутую другими хищниками добычу.
   Взбежать на столь крутой склон было невозможно, и Лум всходил на него, но очень быстрым, мощным шагом. По пу-ти прихватил копье убитого ронга, взамен потерянного дро-тика, который один воин извлекши из тела мертвого сопле-менника, унес с собой. Превосходные спринтерские каче-ства снова не подвели нашего героя: он уже сбегал с другой стороны перевала, когда до него донеслось свирепое ра-достное рычание, с каким хищники обычно приступают к пожиранию мяса. Спустившись, Лум перешел на шаг. Уда-ляясь от гряды скал, часто оглядывался, но так и не увидел ни одной собаки.
   Следы женщин нашел быстро. В дальнейшем оказалось, что идти по ним довольно трудно: они петляли среди хол-мов, ныряли в кустарники, часто были плохо видны на тра-ве - или потому, что столько ног не всегда могли достаточно примять ее, или потому, что трава уже успела распрямится. Порой путь беглянок проходил через каменистую почву, где вообще невозможно было разглядеть отпечатков ступней. Выручало Лума острейшее обоняние, свойственное перво-бытным людям. Но даже они не могли с высоты роста че-ловека улавливать запах следов. Поэтому, как говорилось выше, опускались на четвереньки, приближаясь носом к земле, а видом своим к животным.
   Конечно, наш герой был рад, что трудно продвигаться по следам спутниц, ибо появилась надежда, что они сумеют уйти от преследования ронгов. В то же время понимал, что самому ему это вряд ли удастся. Впрочем, он по-прежнему был готов погибнуть в борьбе с ненавистными врагами.
   Начали сгущаться сумерки. Стало еще сложнее идти по следу. Он привел в густой ельник. Здесь было еще более сумеречно.
   Быстро найдя дерево, на которое было возможно легко и быстро в случае необходимости залезть, Лум разбросал во-круг него в радиусе шагов пятидесяти сушняк и лег у корней этого дерева. Мы помним, что наш герой часто пользовался этим, подсказанным Балленом способом ночевки, идя в страну неандертальцев.
  
  26
  
   Рано утром Лум проснулся и продолжил путь. Продирался сквозь густой подлесок, перебирался через завалы бурело-ма, шел по упруго-мягкому густому слою опавшей хвои, по-крывавшему всю землю в лесу, на котором следы были по-чти не видны. Подвигался по пути женщин еще медленнее, чем вчера.
   Но лес оказался небольшим: через часа два Лум вышел из него. Снова началась холмистая с мелкими рощицами местность. Иногда попадался кустарник. Идти теперь было гораздо легче. Все же Лум очень сомневался, что сегодня сумеет нагнать женщин. Какого же было его изумление, ко-гда, наверное, через час после того, как вышел из леса, он, завернув за очередной холм, вдруг увидел их. Они безмя-тежно спали, держа в объятиях детей.
   Лум остолбенел. Оказывается, не очень-то далеко они ушли. Неужели они провели так всю ночь? Как в родном стойбище, где их охраняют караульные воины-охотники. Разве не знают, что если приходится ночевать за пределами селения, то обязательно надо поочередно бодрствовать, наблюдая за темнотой, откуда может приблизиться опас-ность, чтобы вовремя разбудить спящих для совместного отпора хищникам? Да, видно так сильно их изнурило бег-ство от ронгов. Впрочем, неудивительно - женщины не мо-гут быстро преодолевать большие расстояние, как привыч-ные к охоте мужчины.
   Лум разбудил женщин. Недовольно заголосили проснувшиеся дети. Женщины, увидев нашего героя, вско-чили и завизжали от радости.
   - Лум! Да неужели это ты?! Как ты спасся?! А мы уж ду-мали никогда не увидим тебя больше. Как же ты остался жив?! А где ронги?
   - Отстали. Только не знаю намного ли. Может, они опять уже идут по нашим следам. Надо идти.
   Женщины продолжили путь не прежде, чем дали грудь ребенку. Младенцы плакали, недополучив молока.
   Лум немного успокоил матерей, пообещав, что как только появится возможность, добудет мяса, чтобы у них стало больше молока.
   Когда пошли, рассказал о том, как почти целый день держал оборону на перевале, вынудив врагов искать другой переход через гряду.
   По пути ловко ловил выпрыгивающих из-под ног жирных кобылок. Одних отправлял себе в рот, других давал женщи-нам. Они ели их поначалу не с тем же удовольствием что и он, но чем далее, тем все с большим аппетитом.
   Шли почти весь день с небольшими привалами не толь-ко для того, чтобы отдохнуть, но и чтобы накормить детей. Молока по-прежнему не доставало.
   Остановившись на ночлег, разжигать костер не стали, опасаясь, что дым от него поможет возможным преследова-телям обнаружить их местонахождение. В остальном Лум организовал ночевку по всем правилам: караулили пооче-редно он и все женщины, каждому достался небольшой ку-сочек короткой летней ночи, в течение которого не заснул и бдительно наблюдал за окружающей темнотой.
   Когда утром женщины стали кормить детей, то у всех оказалось достаточно молока. И неудивительно - мясо насекомых очень питательно.
   А на другой день Лум добыл и настоящее. Позволил себе поохотиться, поскольку обретал все большую уверенность, что враги если не отказались от продолжения погони, то от-стали очень значительно.
   Ели наши путники мясо, используя в качестве резца наконечник одного из копий, для чего пришлось его снять с древка и пожертвовать таким образом хорошим оружием.
   На восьмой день после того, как перешли гряду скал, наши искатели приключений уже настолько уверились, что ронги прекратили преследование, что вечером хотели даже разжечь костер. Все же не стали, решив сделать это завтра. Но на другой день вдруг увидели вдали поднимающийся к небу дымок. Это, конечно, был дым костра, уменьшенный расстоянием. Все сильно приуныли. Значит, враги продол-жают преследование.
   - Вот проклятые! Все идут и идут за нами! - возмутились женщины.
   "Они будут идти и идти за нами, пока не настигнут. По-тому что больше всего им нужны женщины. Борьба за женщин всегда упорная и жестокая", - думал Лум.
   Утешало лишь то, что враги еще далеко.
   Ронги значительно отстали от наших путешественников потому, что им пришлось сделать большой крюк, чтобы прийти к перевалу, у подножия которого можно было найти столь влекущие их женские следы, а также потому, что местность, изобилующая перелесками и низкими холмами, препятствовала увидеть беглецов и приходилось ориенти-роваться только по следам, что весьма замедляло продви-жение. Кроме того, немало времени тратили на охоту, что-бы прокормиться. А охотились ронги совершенно теми же способами, что и номарии, требующими больших затрат времени и сил. Ну, а как охотился наш герой, мы помним.
   Номарии и Намана продолжили путь в гораздо более вы-соком темпе, чем раньше. Причем женщинам уже не было так тяжело, как вначале бегства от ронгов. Всего за девять дней их ноги достаточно окрепли. И неудивительно: порази-тельно сильный организм первобытных людей позволял быстро приспосабливаться к большим физическим нагруз-кам.
   Довольно долго беглецам удавалось поддерживать не-малое расстояние между ними и преследователями: даль-ний дымок от костра бывал заметен лишь раз в восемь-десять дней.
   Но Лум знал, что приближается равнинная местность, с редкими перелесками. Там ронги могут увидеть беглецов, что, конечно же, значительно облегчит им преследование. Это более всего беспокоило его. Он уже начинал жалеть, что повел женщин самым коротким путем. Не лучше ли бы-ло идти тем маршрутом, которым он шел в страну неандер-тальцев? Еще есть возможность повернуть на север, чтобы выйти на тот путь, который огибает равнинную местность. Но он будет в раза два длиннее. Не удастся дойти до стой-бища номариев даже осенью. Начнутся зимние холода. А они не могут позволить себе разжечь огонь. Не могут за-держаться для выделки шкур и шитья одежды. К тому же тайга местами совершенно непроходима. Если они увязнут в чаще и буреломе, то ронги сумеют легко их настигнуть. Ко всему прочему хищников в лесу даже, пожалуй, больше, чем на равнинах. Волки и собаки там особенно крупные и свирепые. Много медведей, рысей. Нет, он правильно вы-брал путь.
   И вот они уже идут по просторам широких полей. Изредка встречаются небольшие хвойные рощи, группы низких хол-мов или скал. Расстояние до преследователей стало сокра-щаться быстрее, но не так быстро, как ожидал Лум: в своих предположениях он не учел все возрастающую тренирован-ность спутниц и то, что тратит на охоту времени гораздо меньше, чем ронги.
   После того, как вышли на равнинную местность, дымок в дали над горизонтом был виден вначале раз в пять-шесть дней, затем раз в три-четыре, потом раз в один-два дня. И вот он уже появлялся каждый день. Зоркие глаза могли раз-глядеть фигурки ронгов, совсем маленькие, почти точки.
   Не раз враги делали попытки, как в начале преследова-ния, нагнать наших путников за счет скорости. Но не удава-лось: тренированность женщин еще более возросла.
   Приближалось захваченное, а потом покинутое ронгами стойбище номариев. Это напомнило Луму о страшных собы-тиях, которые происходили здесь год назад, о несправедли-вом приговоре сородичей. "Теперь они по праву могли бы сказать, что я привел ронгов к своему племени", - мыслен-но усмехнулся с сарказмом Лум. Но разве не прямой долг мужчин вступить в борьбу за соплеменниц, защитить их? Конечно, на этот раз никто бы его не осудил. Даже напро-тив, он удостоился бы похвалы за спасение соплеменниц, за то, что привел их в родное племя, где так не хватает женщин. Последние мысли были в сослагательном накло-нении, потому что он окончательно потерял надежду дойти со спутницами до соплеменников: они находились еще очень далеко, а ронги - совсем близко. Даже если бы но-марии жили сейчас в этом стойбище, к которому Лум с женщинами приближался, они все равно уже не успели бы дойти до них.
   Лум шел теперь не впереди женщин, а сзади. Номариян-ки знали, как идти, поскольку бывали в здешних местах, за-нимаясь собирательством. Наш герой имел намерение по-вернуться и пойти навстречу врагам, чтобы умереть, как настоящий воин - не убегая, а атакуя. Расстояние до ронгов еще позволяло откладывать исполнение этого намерения. Лум шел, собираясь с духом, ибо даже отважным людям непросто решиться на неминуемо гибельный шаг. Даже бо-лее, чем страх мучительно волновало горькое сожаление, что не может спасти от плена дочь и Наману, а в дальней-шем оберегать их. Немалое утешение давала ему надежда на то, что ронги скорей всего не убьют их, потому что им очень нужны женщины.
   Беглецы приближались к хвойной роще. "Вот ее перей-дем и тогда...", - сказал он себе. Лум помнил эту рощу. Знал, что она совсем небольшая. Поэтому представлял, как мало осталось ему жить.
   И вот они уже идут среди сосен и елей. Не прошли и двухсот шагов, как впереди замелькали просветы - роща кончалась. Еще сильней обдало Лума леденящим холодом страха, еще чаще забилось гулко сердце. "Все, надо сделать это, раз решил...Все равно убьют, когда догонят... Уж лучше самому напасть на них. Пусть узнают, как погибает воин-номарий... Но..., но не прямо сейчас... Немного пройду еще по полю и тогда... Все же ронги еще не так близко...", - мелькали лихорадочно мысли в уме обреченного на ско-рую смерть человека.
   Едва наши путники вышли из рощи, как сразу увидели стаю собак. Те тоже увидели их и бросились все к ним. Лум поспешил стать перед женщинами. Собаки рассыпались по полю веером и стало видно, как их много: наверное, не меньше сорока. За весь путь от долины Клана зубра нашим путешественникам не приходилось встречаться с такой большой стаей ни волков, ни собак. Наш герой сразу забыл о ронгах. Он видел стремительно приближающихся свире-пых чудовищ и в мыслях у него было только спасти от неминуемой смерти дочь, Номану и соплеменниц с их детьми.
   Стая эта была страшна не только количеством, но и очень крупными размерами собак. Должно быть, сознание многочисленности своей стаи, сознание собственной мощи и мощи родичей делало этих хищников настолько смелыми, что они выбрали себе в жертву даже группу вооруженных людей, хотя до этого многие звери предпочитали обходить ее. Решительность приближающихся собак, возможно, про-исходила и от успешного опыта борьбы с охотниками.
   И снова Лум использовал хорошо испытанный тактиче-ский прием, который не раз выручал его. Заключался он, как мы помним, в смелой контратаке. Уже одно это на какой-то момент приводило в смущение нападающих. Такой замин-ки хватало нашему герою на то, чтобы метким броском дро-тика или копья лишить стаю вожака, отчего она, привыкшая всегда полагаться на него, чувствовавшая с ним себя спо-койнее, увереннее, приходила на несколько мгновений в некоторое замешательство. Продолжение атаки поворачи-вало ее вспять. Но могло и не повернуть. Пока нашему ге-рою в подобных случаях везло. Но нынешняя ситуация бы-ла иной, нежели предыдущие: вряд ли четыре десятка крупных, мощных хищников приведет в замешательство по-теря одного из них, пусть даже вожака, и вряд ли ее сможет обратить в бегство один охотник. Но разве у нашего героя имелся какой-либо более эффективный план действий? От-чаянное положение вынуждало прибегнуть к способу, кото-рый давал ничтожнейшую надежду на удачу.
   Лум с поднятым над плечом дротиком бросился навстре-чу ужасной своре. Решительные действия человека все-таки смутили на несколько мгновений и эту стаю. Даже приоста-новили ее. Лум снова безошибочно угадал кто из хищников вожак. Догадаться нетрудно было: тот размерами значи-тельно превосходил остальных.
   Охотник устремился к нему, готовый уже метнуть смер-тоносный снаряд, но вдруг застыл как вкопанный с отве-денной назад для броска рукой, держащей дротик. Вожак тоже остановился. Видя его, нельзя было не согласиться, что на собачьих мордах бывают порой выражения лица че-ловека. Глаза пса явно глядели удивленно. Затем на морде появилось что-то вроде радостной улыбки. В следующий момент пес подпрыгнул, как козлик, и несколько прижима-ясь к земле, стал, виляя не только хвостом, но и всем телом, приближаться к Луму. При этом то ли визжал, то ли скулил от радости. Лум бросил на землю оружие и тоже пошел ему навстречу, вскричав:
   - Брэнд! Да неужели это ты?! Брэнд!
   Они обнялись так, как может обняться человек с боль-шой собакой. Лицо Лума снова умыл большой теплый слю-нявый язык.
   Наш герой, и в самом деле, встретил того самого пса, с которым, как мы помним, непростым образом у него завя-залась дружба и с которым прервалась связь год назад. Но как он здесь оказался?! Не будем забывать, что наши пут-ники приближались к стойбищу, где до нападения ронгов жили номарии, а Брэнд был из числа множества обитавших в его окрестностях собак. Значительную часть рациона их, как мы помним, составляли объедки, выбрасываемые людьми за пределы стоянки. Умные животные, конечно, поняли, что местных жителей постигла страшная беда, что на их месте поселились другие люди. Особенно это стало ясно, когда те принялись охотиться на них, чего прежние хозяева стойбища не делали: охотники ронгов, чтобы про-кормить свое огромное племя, охотились на всех животных подряд, независимо от того, насколько их мясо годилось в пищу.
   Но, как говорилось выше, волки, собаки мало подходили для того, чтобы служить кому-либо добычей. Нередко ронги гибли, охотясь на них. Свирепые стаи и сами часто напада-ли на отряды охотников. Преимущественно на небольшие. Если хищники числено значительно превосходили ронгов, то не оставляли ни малейшего шанса спастись кому-либо. Таким образом, как ни странно это может показаться, эти стаи стали, выражаясь современным языком, своего рода отрядами сопротивления захватчикам. Частые столкновения с охотниками привели к тому, что здешние волки, собаки, хоть по-прежнему и боялись оружия, но оно теперь произ-водило на них не столько устрашающее впечатление, сколь-ко вызывало ярость и желание наброситься на людей.
   Когда ронги покинули захваченное стойбище номариев и снова отправились на поиски самой любимой для них пищи, местные волки и собаки не пошли за ними, хотя мно-гие, пока в селении жили прежние хозяева, находили весь-ма выгодным для себя соседство с людьми.
   За год стая Брэнда увеличилась более чем вдвое, пре-имущественно за счет прибившихся к ней собак из почти истребленных или рассеянных ронгами стай.
   Читатель не забыл, что наш герой, кроме Брэнда, был знаком и с другими собаками этой стаи. Тех осталось в жи-вых только пять из шестнадцати. Они тоже узнали Лума и подошли к нему поприветствовать его так, как это принято у собак.
   Видя необычайно радостную встречу вожака с Лумом и явно дружелюбное отношение к нему некоторых других со-бак, остальная часть стаи стояла в немом недоумении. Ум-ные животные сразу поняли, что этого двуногого больше нельзя рассматривать в качестве добычи. Через несколько мгновений многие вспомнили его: видели порой в селении, к которому приближались в надежде найти новые порции пищевых отбросов, видели этого человека и в группах охот-ников, которые любили сопровождать (держась в отдале-нии), ибо знали, что те нередко бросают часть добычи, ко-гда она так обильна, что не в силах ее всю унести, а также потому, что знали, что на их временных стоянках часто остаются плохо обглоданные кости. Встреча с Лумом живо напомнила собакам о прекрасном времени, когда до появ-ления здесь страшных пришельцев обилие дармовой до-бычи делало жизнь счастливой и значительно более лег-кой, чем сейчас. Это приятное воспоминание смягчило лю-тый нрав хищников.
   Собаки не сомневались, что Лум тоже желает прибиться к их стае. Ну что ж, они не возражают. Надо только поболь-ше узнать о нем. Собаки стали подбегать к Луму, чтобы об-нюхать. Тот покорно удовлетворял их любопытство.
   Положение женщин с детьми продолжало оставаться чрезвычайно опасным: им по-прежнему грозила неминуе-мая гибель. Копья, как говорилось выше, не раз спасали наших путников от нападений хищников, предпочитавших избегать столкновения с двуногими существами, держащи-ми эти непонятные им предметы. Но для местных собак и волков, как мы знаем, они были раздражителем, вызывав-шим сильнейшую ярость. Кроме того, о чем тоже упомина-лось выше, эти животные любили нападать именно на не-большие группы вооруженных людей, поскольку меньше их боялись, чем больших.
   Лум хорошо понимал, что то, что ему удалось избежать когтей собак, еще отнюдь не означает, что удастся спасти спутниц с детьми. Еще предстояло остановить свирепое стремление хищников овладеть новой добычей. Но как это сделать? Приказы, требования, уговоры и мольбы тут не помогут: из всей стаи только Брэнд разумел речь номариев и был послушен ему. В столь сложной ситуации представля-лось единственно правильным действием для женщин по-пытаться обойти стаю стороной, пока ее внимание занято им. Лум хотел крикнуть спутницам, чтобы они сделали это, но боялся, что такое громкое обращение к ним напомнит о них собакам. В то же время понимал, что даже совсем не-значительное промедление может лишить женщин с деть-ми и этого ничтожного шанса на спасение.
   Спутницы Лума были еще более собак изумлены, увидев необычайно радостную встречу его с Брэндом. Поразило их и продолжение этой сцены, когда вся стая поспешила за-свидетельствовать ему свое почтение. Но времени изум-ляться, а тем более гадать, как ему удалось поладить со всей этой страшной сворой не было. Женщины решили вос-пользоваться благоприятной ситуацией и обойти стаю сто-роной, пока внимание ее отвлечено Лумом.
   Тот взглянул на них и обрадовался, увидев, что они де-лают то, что надо. Он стал стараться как можно дольше удерживать внимание стаи на себе: поскуливал, полаивал, издавал другие всевозможные звуки, странные даже для него самого, не говоря уже о собаках. Те склоняли головы то вправо, то влево, слушая его. При этом смотрели строго-внимательными глазами, видно, стараясь понять, что он имеет в виду. От этих взглядов номарию становилось все более жутко. Довольно скоро некоторые собаки потеряли интерес к артистическим потугам нашего героя и посмотре-ли в сторону женщин. И сразу страшно зарычали и залаяли. В следующий миг туда же повернули головы и страшно за-рычали и залаяли остальные собаки. Еще мгновение - и они бросятся к женщинам! Лум непроизвольно что есть мо-чи грозно рявкнул: "Стоять!". И все собаки остались на ме-сте и повернули к нему морды. Однако через два-три мгно-вения залаяли еще более громко и страшно. Лум ощущал сейчас не меньший ужас, чем в ночь своей казни, когда со-вершенно беззащитный едва не был растерзан хищниками. Как несколько утешающая и обнадеживающая мелькнула мысль о том, что, может, собаки ограничатся съедением только его, и женщины с детьми получат возможность спа-стись. О, тогда его смерть не будет напрасна! А ему все равно погибать - в лапах этих зверей или от рук зверей-ронгов. "Ну, нате, нате - жрите меня!" - воскликнул он и расставил широко руки, весь напрягшись от ожидания страшной боли. Но мгновение летело за мгновением, а ни-кто на него не нападал.
   И тут Лум вдруг понял, что собаки лают не на него и даже не на женщин, хотя головы их обращены почти в их сторо-ну. Он полуобернулся и увидел ронгов. Те только что вышли из рощи и остановились. Не потому, что испугались огром-ной стаи собак, а потому что крайне изумились, увидев по-среди стаи человека, которого собаки не терзают, который не отбивается от них, а, напротив, стоит так, будто свой для этих хищников. Удивление ронгов было тем большим, что они узнали в нем того самого неандертальца, с которым недавно так безуспешно сражались и которого преследова-ли вместе с женщинами.
   Собаки просто взбесились от ярости. И не удивительно - они увидели людей не только с копьями, но и с торчащими вверх у висков перьями, что еще более напомнило им о по-следних обитателях стойбища, с которыми у них была непримиримая война. Свирепая свора взорвалась неисто-вым яростным лаем. Казалось, вся округа стонала и содро-галась от этого ужасающего громогласного лая. Казалось, все собаки вот-вот дружно бросятся к ронгам и нападут на них. Но, несмотря на всю свою неописуемую злость, они продолжали оставаться на месте. Потому что боялись: здешние собаки хорошо знали, как опасны большие отряды охотников.
   Внезапно словно что-то радостно блеснуло в сознании Лума, явив мысль, родившую не только надежду на спасе-ние спутниц с детьми, но даже на победу над ронгами. Он быстро выбежал из стаи, мгновенно подхватил с земли дро-тик и копье и, крикнул: "Брэнд, вперед!" Когда охотились вдвоем, после этой команды Лума, они нападали на живот-ных, к которым подкрадывались. Так воскликнув, наш герой устремился к ронгам. Он не сомневался, что Брэнд тоже атакует их. И надеялся, что вся стая последует за своим во-жаком. Впрочем, надежды на это было немного, ибо он знал трусливый нрав собак.
   Сразу же с гулким мощным топотом, словно скакун, про-мчался мимо Брэнд. Но ни одна другая собака не появи-лась ни справа, ни слева.
   Ронги взяли копья наперевес. Один из них выступил навстречу Бренду, как это обычно делали охотники, когда желали показать товарищам, что имеют намерение схва-титься с хищником один на один, чтобы не делить ни с кем славу победы над ним. Лум сразу догадался какой прием собирается тот применить. Мгновенно невольно предста-вился любимый пес, пронзенный копьем. Это бы случилось, если бы Брэнда не опередил дротик Лума, который вонзил-ся вышедшему вперед ронгу в грудь. Тот взревел от боли и, уронив копье, сделал судорожное движение руками, словно стараясь схватить воздух, и начал заваливаться назад. Че-рез два-три мгновения огромный пес опрокинул его навз-ничь. Стоявший рядом ронг уже направил в Брэнда копье. Но лучший спринтер номариев уже был здесь. Он отбил ко-пье от друга. Правда, упустил возможность поразить дер-жавшего это копье в открытый бок, которым тот стоял к нему: Лум легко мог это сделать, когда подбегал, но не сде-лал, ибо знал, что и смертельно пораженный воин нередко способен нанести смертельный удар. Зато отразил удар ко-пья, направленный в него самого ронгом, находившимся за Брэндом, что с рычанием начал терзать врага, убитого дро-тиком. В следующий миг наш герой метко, умело попал кремневым острием в шею противника, удар которого отра-зил. Успел заметить, что никого за ним нет. Опасность исхо-дила справа и слева. Ближайшая была справа, где стоял воин, от удара которого Лум спас Брэнда. И номарий, и этот ронг не имели возможности использовать копья друг против друга, ибо стояли почти вплотную друг к другу. Они схвати-лись, как борцы в стойке. Наш герой сразу почувствовал, что враг сильнее. В его руках была такая мощь, что прием, кото-рым Лум обычно легко освобождал руки от захвата, сейчас не получился у него. Все же ему удалось достаточно при-близиться к противнику, чтобы попытаться нанести удар го-ловой в челюсть. Однако ронг вовремя успел откинуть голо-ву назад, и Лум не достал. Он попробовал ударить коленом в пах, но реакция опять не подвела ронга - тот ловко и уме-ло отвел удар коленом. Борьба между ними продолжалась пока лишь несколько мгновений. Наш герой увидел, что из-за плеча противника выходит другой ронг. Мгновенно напрягши все силы, номарий сумел закрыться от него, пе-реместив воина, с которым боролся, вправо. В следующий момент тот совершил большую ошибку - сделал попытку выиграть схватку таким же приемом, который только что не удался противнику: нанес страшный удар лбом по его лбу. Он не знал, что череп неандертальца гораздо крепче, чем череп кроманьонца. Ронг не только сам отправил себя в глубокий нокаут, но и проломил себе голову. Хотя у нашего героя искры бросились из глаз и в голове его чуть помутне-ло, но он не утратил возможность вполне адекватно реаги-ровать на происходящее.
   Как только сам себя оглушивший ронг рухнул, перед Лу-мом предстали еще трое, а из-за них выглядывали и другие. Враги быстро перекинулись двумя-тремя словами и торже-ствующе засмеялись. Самый ближайший к Луму отбросил от себя копье и с раскрытыми объятиями огромных муску-листых рук шагнул к нему. Они схватились тоже, как борцы. Этот противник не только имел не меньшую силу, чем предыдущий, но явно был и хорошим борцом. Он сразу опрокинул Лума навзничь и подмял под себя. "Живым хо-тят взять! Чтоб мучить меня! О, конечно, им хочется ото-мстить за погибших товарищей", - подумал номарий и по-нял, что врагам теперь, несомненно, удастся взять его жи-вым. Как только понял это и вспомнил, какие страшные пыт-ки применяют ронги, его охватил такой ужас, что он почув-ствовал не прилив сил, какой часто приходит к обреченным, а почему-то, напротив, - силы его ослабли вдвое. "Прокля-тые трусы!" - подумал он о собаках, не поддержавших Брэнда, и горько пожалел, что погубил друга, причем со-вершенно напрасно.
   Ронг ухмылялся, чувствуя, что побеждает Лума. Вдруг раздался свирепый рык. Верзила, лежавший на Луме, выпу-чил глаза и захрипел. Рот его сразу наполнился кровавой пеной. Номарий увидел страшные клыки и зубы Брэнда: его мощные челюсти сжимали шею ронга. С мыслью: "Сейчас они убьют его", Лум быстро вылез из-под тяжелого тела. В тот момент, когда вставал, ожидал увидеть других против-ников, готовых наброситься на него, чтобы взять в плен. Но не увидел ни одного ронга, способного это сделать, ибо на каждом теперь висели по меньшей мере две собаки. Только сейчас Лум услышал их яростный рык. Не мог слышать этот рык, когда вылезал из-под ронга, потому что его заглушал рык Брэнда, находящегося рядом.
   Лум вскричал от радости, быстро схватил копье, первое же, которое увидел в траве, и поспешил снова вступить в бой. Впрочем, теперь ему уже не пришлось особенно тру-диться, а тем более рисковать жизнью, ибо ни один про-тивник не способен был оказать ему хоть какое-то сопро-тивление. Луму осталось только помочь собакам.
   У него было опасение, что разъяренные хищники набро-сятся и на него тоже. Правда ли они считают его своим, а если считают, то настолько ли, чтобы помнить об этом в пы-лу сражения? Да и внешне он не очень-то отличается от ронгов - тоже двуногий, тоже с копьем. Но ни одна собака не напала на него. Даже не зарычала. Более того, он почув-ствовал, что собаки явно благодарны ему за помощь. Если бы не он, стая вряд ли смогла одолеть такой большой отряд кроманьонских воинов, а если бы одолела, то это бы была пиррова победа. Но благодаря помощи человека, который ловко и умело орудовал копьем, да к тому же стремительно передвигался от ронга к ронгу, не погибло ни одной собаки. Правда, многие получили ранения, но не тяжелые, которые вскоре зажили (как на собаках), а сейчас не помешали при-ступить к победному пиршеству. Оно началось незамедли-тельно после битвы и было, как не трудно догадаться, весьма обильным, вполне достойным славы доблестных бойцов местного сопротивления.
   Хотя наш герой был необычайно рад, что удалось окон-чательно победить ронгов, уничтожить оставшуюся недоби-той часть их людоедского воинства, ему не хотелось видеть жуткое зрелище пожирания собаками человеческих тел. По-этому он поспешил выйти из окружения своих новых бое-вых товарищей и быстро зашагал к женщинам.
   Они в оцепенении глядели на страшную кровавую битву. И сейчас просто глазам не верили, что к ним идет Лум, жи-вой, целый и невредимый. Они были необычайно рады этому, его победе, их поистине чудесному спасению. Пона-чалу пошли, было, к нему навстречу, но, сделав несколько шагов, остановились - так боялись идти в сторону свирепой стаи. Намана все же продолжила идти. Лум махнул ей ру-кой, чтобы оставалась на месте - он сам подойдет. Она опять остановилась. Остальные женщины подошли к ней и стали рядом.
   Вдруг Лум услышал за спиной стремительно приближа-ющийся дробный топот. Он сразу понял кто бежит к нему и даже не стал оборачиваться. Через несколько мгновений рядом уже был Брэнд. Радостно повизгивая, он стал забе-гать вперед, чтобы лизнуть Лума в лицо. Лум снова обнял его. После этого они пошли бок о бок.
   - Как, Брэнд, неужели я тебе дороже, чем такое вкусное мясо?! - удивился номарий. - Постой-постой, да ты уж не такой ли, как мы - не каннибал? Ну, тогда тебе с нами по пути. Идем с нами, Брэнд!
   И Брэнд пошел.
   Лум видел, как рады ему женщины, особенно Намана. В то же время видел и страх на их лицах и понимал, что он вызван, конечно, приближением огромного пса.
   - Не бойтесь его! Он мой друг! Он не тронет вас! - крик-нул Лум. Тем не менее сам испытывал сейчас немалое вол-нение, ибо помнил, что Брэнд из всех людей дружит пока только с ним, и не знал, как поведет он себя при близкой встрече с другими людьми. Поэтому сжал крепко рукой гу-стую шерсть на его холке. Умное животное сразу догадалось чего опасается его любимый человек и смирно пошло ря-дом с ним. Лум разжал пальцы и стал поглаживать его мо-гучую мохнатую шею.
   - Не бойтесь его. Он не тронет вас, - теперь уверенно сказал он, подходя к женщинам.
   - Лум, как ты смог подружиться с ним?! - почти в один голос воскликнули женщины.
   - Помните, вы спрашивали меня, кто мне помог освобо-диться в ночь моей казни?! Вот - он. Я сказал вам: "Друг". Вы спросили из какого племени мой друг? А я ответил, что его племя живет рядом с нами, и вы видели его каждый день. Вы решили, что я шучу. Да вон оно, его племя.
   - И правда, они постоянно вертелись около нашего стой-бища, - согласились женщины и спросили:
   - Но как же, Лум, ты подружился с ним? Они же, собаки, такие злые.
   - Ну, это долгая история. Расскажу, конечно. По пути. А идти нам еще далеко. Пойдемте же. Теперь мы можем спо-койно идти. Никакие ронги больше за нами не гонятся.
   Они пошли. Наш герой рассказал, как завязалась его странная дружба с собакой.
  
  
   Лум ожидал, что Брэнд, побыв с ним какое-то время, снова убежит к собакам. Но он этого не сделал ни сейчас и никогда потом, ибо больше всего на свете боялся теперь опять потерять своего двуногого друга.
   Женщины и Брэнд тоже подружились.
   В сопровождении двух превосходных воинов и охотников их спутницы с детьми, постоянно сытые, уверенные в своей безопасности, благополучно добрались до родного стойби-ща номариев.
   С огромной радостью их встретили его обитатели, то есть те несколько человек из довольно большого племени, кото-рые смогли выжить после нападения ронгов. Особенно ве-лика была радость мужчин, страдавших от недостатка жен-щин.
   Не меньшую радость вызвало сообщение о том, что со-вершено возмездие за погибших сородичей, причем так успешно, как вообще невозможно было ожидать. Спутницы Лума рассказали, что именно ему принадлежит в этом главная заслуга, рассказали о его поистине великих подви-гах. Номарии были поражены и все, кроме Гетона и Колаха-на, восхищены. Но вместе с этим испытывали чувство сты-да, ибо вспомнили, что нанесли обиду герою. Сожаление об этом стало куда сильнее, когда узнали от женщин кто на самом деле привел ронгов к стойбищу. Чувство вины перед Лумом было особенно сильным потому, что никто не забыл кому обязан тем, что избежал страшной участи жертвы кан-нибалов.
   Номарии набросились с яростью вначале на Гетона. Но его спас от расправы Лум. Гетона сородичи изгнали из пле-мени. Хотели отправить с ним и Колахана. Не сделали этого только потому, что знали, что два человека вместе могут прожить довольно долго вне племени. Наказали Колахана только избиением, да таким яростным, что если бы не за-ступничество Лума, он бы, наверное, погиб. Читатель может удивиться тому, что соплеменники, трепетавшие перед во-ждем, посмели напасть на него. Но они уже давно не трепе-тали перед ним, и он уже давно не был их вождем. Вскоре после того, как Лум отправился в путешествие, Колахан по-терял на охоте кисть руки, откусанную хищником. Вместе с этим утратил и возможность бороться за лидерство в пле-мени. Вождем стал Баллен.
   Теперь ни у кого не было сомнений, что нет человека бо-лее достойного стать вождем, чем Лум. Восхищенный рас-сказами о его подвигах, благодарный ему, и будучи благо-родным человеком Баллен сам предложил Луму занять его место. Мы помним, что наш герой не был тщеславным и не стремился к лидерству. Тем не менее он не отказался, ибо понимал, что, если станет вождем, его жене и дочери будет легче жить в этом племени.
   Номариев поразила дружба людей с собакой. При всей своей ненависти к хищникам люди невольно восхищались их силой, выносливостью, ловкостью, свирепостью, то есть боевыми качествами, что в глазах первобытного человека было самым главным. Поэтому возможность подружиться с грозным клыкастым чудовищем была очень привлекатель-на. Дружба с ним обещала надежную защиту. Подружиться с Брэндом оказалось очень просто: привыкший к путеше-ственникам, он быстро стал считать всех людей, в общество которых попал, своими друзьями. К удивлению своему, лю-ди обнаружили в нем добрейший нрав. Еще более удиви-лись, увидев готовность собаки подчиняться им. Ее свире-пость проявлялась лишь на охоте и при приближении чужа-ков. Пес охотно помогал ночью караульным охранять стоян-ку. Те чувствовали себя спокойно и уверенно с ним. Еще большей его польза оказалась на охоте: о его возможностях в этом деле говорилось выше. Скоро Брэнд стал всеобщим любимцем. И даже более того, одним из самых уважаемых членов племени. Это произошло не только благодаря упо-мянутым выше его качествам и умениям, но, главным об-разом, потому, что все знали о той необычайно большой роли, которую он сыграл в судьбе племени, их судьбе. Ведь он спас Лума, а Лум спас их, и вдобавок, как нельзя лучше, отомстил за гибель сородичей. "Старашаки" даже присвои-ли Брэнду звание "герая". И это был первый случай, когда вождя не обеспокоило присвоение другому воину-охотнику такого звания. "Старшаки" приглашали нового "герая" на свои советы. Он охотно усаживался среди них. И глядя на его серьезно-внимательный взгляд, каким он всегда гля-дел, никто не сомневался, что у него серьезное отношение к обсуждаемым вопросам. Всех поражала его сообразитель-ность, и номарии не могли понять, почему он так и не научился говорить на их языке.
   Когда Брэнд, прожив отмеренную собакам жизнь, умер, его похоронили, как человека, - в глубокой могиле, в кото-рую положили целебные растения. После того, как могилу закопали, мужчины встав на нее и около, пять раз прокри-чали боевой клич номариев. Подобным образом прощались только с самыми прославленными воинами-охотниками. Так закончилась история одного из ранних случаев приру-чения людьми собаки.
   Шло время. Племя номариев опять стало большим. По-степенно вновь заселялись огромные территории, обезлю-дившие в результате нашествия ронгов. Еще тысячелетия продолжалась колонизация кроманьонцами западной Ев-ропы, заселенной неандертальцами. Коренных жителей по-стигла та же участь, которая постигла их предшественников, съеденных ранними неандертальцами. Но среди кромань-онских племен уже были такие, которые были чужды кан-нибализму. В их числе было и племя номариев.
   Через несколько тысяч лет номарии под натиском нового мощного воинственного народа, на этот раз пришедшего с запада, ушли в Азию, чтобы еще через несколько тысячеле-тий вместе с другими индоевропейскими племенами опять прийти в Европу и снова завоевать ее.
   Но вернемся к нашим героям - Луму и Намане. Они оба прожили большую для первобытных людей жизнь, прожили счастливо в окружении любящих детей, сородичей и пре-красной первозданной природы центральной Европы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"