Поезд опаздывал, и люди, сидевшие в зале ожидания, нетерпеливо посматривали на часы. Народ вяло толкался у буфетной стойки, дремал, читал газеты, перебирал дорожную поклажу.
Мое внимание привлекла маленькая худая старушка с усталым лицом, перепаханное морщинами и блеклыми глазами, когда-то голубыми, подле которой стояла полураскрытая сумка с какими-то свертками и сетка с двухлитровой банкой варенья. Старушка, наклоняясь к соседке по скамейке, что-то ей рассказывала. Из отдельных фраз я понял, что едет она в город, погостить к сыну.
Руки старушки перебирали платок. Я рассеянно взглянул на них и вдруг... Знаете, как бывает... Какой-то незначительный толчок приводит в действие дремлющий механизм. Вот и я от взгляда на простые человеческие руки почувствовал, как в одно мгновение изменилось качество моих мыслей и ощущение самого себя в этом мире.
Руки, которые я увидел так нечаянно, прожили долгую и далеко не беззаботную жизнь. В их памяти стерлись образы тех времен, когда они, еще неумелые, учились первым необходимым движениям. Возможно, не помнили они и мягкое доброе прикосновение той, чья плоть их создавала.
Пальцы, когда-то сильные и проворные, сейчас были неуклюжи и нервно вздрагивали, теребя ткань платка. Глубокие, неизгладимые морщины покрыли кожу.
Рукам этим было ведомо многое: тепло детского тельца и тяжесть скошенного пшеничного стога. Они могли бы поведать о студеной воде, что у них в деревенском колодце, и о теплом парном молоке, которое струится меж пальцев. И буренка тепло вздыхает у плеча... Они познали тяжесть нелегких крестьянских будней. И подумалось почему-то: руки такие могут принадлежать только доброму человеку.
...Объявили о прибытии поезда. Люди заспешили на перрон. Их места занимали другие пассажиры. Старушка тоже поднялась, перекрестилась широким крестом, с усилием подняла ношу с гостинцами и засеменила вместе со всеми к поезду. Там, в далеком большом городе, ее ждали, и она спешила.
В зал входили новые пассажиры, и среди них молодая женщина. Она озабоченно озиралась по сторонам. Искала свободное место. В одной крепкой красивой руке у нее был чемодан, а другой она прижимала к себе маленькую девочку со светлыми и чистыми глазами, которая обвивала шею матери розовенькими пухленькими ручонками.
За не такое уж долгое время моего вокзального ожидания со мной ничего не произошло, никаких особенных событий. И все же я стал чуточку иным: духовно богаче.
А все руки...
Такие уже слабые и хрупкие они продолжали приносить пользу. Вот и меня подтолкнули к раздумью об извечных циклах жизни и законах бытия, о сути человечности.