Горбунцов Юрий Борисович : другие произведения.

Сов.Секретно перед прочтением зжечь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    стадо оленей проносилось вдали, преследуемое стаей волков. Симбад поднял кинокамеру, чтобы запечатлеть все это великолепие, и в этот момент из ветвей дерева ему на спину прыгнула пятнистая кошка. Человек и леопард покатились по земле. Скиф вскинул автомат, но тут же отбросил его, выхватив тяжелый, широкий кинжал

   Колесо жизни крутится неустанно и наша маленькая планета всего лишь шарик на этом колесе. А наша жизнь - ставка в игре.
   Русская рулетка.

  
   Все, что ни случается, имеет свою причину. Взятый правильно путь через равнины вселенной приводит скитальца к намеченной цели, а ошибки и беспечность завлекут его на солончак гибели. Человек же, испытавший потрясающие события и умолчавший о них, похож на скупого, который закапывает драгоценности в пустынном месте, когда холодная рука смерти уже касается головы его.

Пролог.

   На открытом всем ветрам, всем ногам и всем крыльям склоне горы была ложбинка-лощинка густо заросшая по краю кустами боярышника и уже начавшего краснеть шиповника. Их было трое бойцов группы "Вымпел", все кто уцелел после выполнения сверх секретного и, невыполнимого теоретически, боевого задания на территории противника, все кто ушел от погони, пока ушел. Второй день идет, как одетые в синие чалмы всадники гонятся за беглецами. Второй день идет, как беглецы уходят, не давая загонщикам обойти себя и взять в петлю облавы. Так играли, так играют в степях старые игры. Без закона, без правил, без уговора. Выживает тот, в ком быстрее мысль и чье тело послушнее воле. Шли ночью, днем прятались, находили схрон - убежище и с неисчерпаемым терпением пережидали длинный и жаркий день. Как река, время утекало вместе с солнцем в тайну Земного окаема. Днем все рубежи исчезали, земля окружалась пустотой, на южную сторону света стекала низина, там мелкие черные фигурки, рассыпавшись в цепь, старательно пытались взять потерянный след. Скиф видел юрких ящериц, прячущихся в трещинах. Привыкнув к человеку, безвредные змейки на ножках смелели, бегали по рукам, щекоча кожу когтистыми лапками. Обманчивая неподвижность людей привлекла внимание всевидящего хозяина неба орла, говорят, орлы живут долго, все видят и все помнят. Степной князь тяжело опустился рядом с неподвижными людьми, можно рассмотреть немигающий кружок желтого глаза, загнутый, как жало восточного ножа, клюв с дырочкой ноздри. Орел казался железно - тяжелым, безжалостным убийцей, помощником и провожатым черных псов, рыскавших по равнине. Движение руки, орел испугался, Скиф уловил и прыжок, и судорожный взмах крыльев.
   Скиф лежал и внимательно наблюдал за окрестностями сквозь начинающих уже желтеть стеблей травы.
  
   Глава 1.
   Нет таких граблей, на которые не ступала нога человека.
   Вначале было слово. Собственно говоря, из-за обидных слов все и началось. В большом зале металлического ангара, который использовался в качестве офицерской столовой, были накрыты праздничные столы, уставленные нехитрой, но обильной столовской снедью и, как водится, большим ассортиментом спиртных напитков, а также компотом из сухофруктов в запотевших граненых графинах. Во главе стола восседало все руководство дивизии и виновники торжества Иванов И.И., Петров П.П., Сидоров К.Ф. В небольшом по численности подразделении, где служили выше упомянутые офицеры, звучали только аналогичные фамилии, что говорило о большом уме и плавном полете фантазии штабных писарей, готовивших удостоверения личности. Офицеры недавно вернулись из окрестностей города Азамхан, где отработали секретные и очень хорошо охраняемые склады с оружием и боеприпасами, которые, под видом гуманитарной помощи, завозили туда эмиссары стран "свободного мира". Операцию провели настолько успешно и аккуратно, что уничтожили практически все, что было накоплено непосильным трудом сотрудников ЦРУ, и со дня на день должно было быть передано воинам Аллаха для борьбы с неверными.
   Небо над городком Азамхан красочно осветили взрывы мин и патронов, светлячки трассирующих пуль весело роились на фоне темного небосвода, гулко взрывались бочки с напалмом, ярко горели бараки с амуницией. Спешно проведенное расследование официально доказало, что возгорание произошло вследствие неосторожного обращения охраны складов с керосиновой лампой китайского производства. Непосредственные виновные естественно сгорели при пожаре.
   За успешно проведенную операцию военнослужащих представили к высоким правительственным наградам орденам Красного знамени и внеочередным воинским званиям, что было как-то не привычно, учитывая, что обычно наказывали невиновных и награждали непричастных.
   И вот три молодых офицера синхронно подняли три полных стакана водки, обязательно граненых и никак иначе, в которых купались три маленькие желтенькие звездочки. Синхронно выпили до дна, ловко поймав губами звездочки и стали КАПИТАНАМИ. Несчастные стаканы, как водится, разбили о бетонный пол, говорят, были умельцы которые били стаканы о свой лоб, но я лично в эти сказки не верю, вот в ВДВ возможно, там всякое бывает. Затем, по молодецкому взмаху руки генерала, посуда была вновь наполнена живительной влагой, и на края фужеров капитанов бережно были возложены ордена, это вам не маленькие жестяные звездочки, это награда с большой буквы. Генерал, высокий, начинающий полнеть, мужчина с породистым лицом лидера, поднял свою рюмку и сказал тост емко и как всегда к месту: "Чтоб не последние". Все дружно встали и одобрили. Осторожно выпив водку, капитаны прикрепили на гимнастерки ордена, и на них перестали обращать внимание, что, в общем - то, и к лучшему. За столом пили, ели, смеялись, поднимали тосты за мудрого генерала, за здоровье ген.сека, в смысле про здоровье, ведь все понимали по чьей злой воле они находятся так далеко от Родины. Третий тост выпили как принято стоя и молча, вспомнить было кого. Веселье входило в неуправляемую стадию когда собеседники разбились на компании по интересам, бессистемно наливали и мало закусывали. Один из новоиспеченных капитанов Сидоров Кирилл Федорович сокращенно Скиф задумчиво ковырял вилкой в блюдечке с салатом. Он и похож был на скифа, какими описывает их отец истории Геродот, невысокого роста, широкоплечий, с яркими голубыми глазами на загорелом лице, русыми волосами и бородкой "а-ля моджахед", любитель оригинальных шуток и нестандартных решений сложных производственных заданий, он считал, что настоящая сила не в умении убивать, а в умении добиваться своего, эту линию поведения не всегда понимали руководители, обычно, выдававшие простые и прямые, как ствол СВД, приказы. Рядом с ним сидел офицер из комендатуры гарнизона в аккуратно подогнанном и отглаженном мундирчике, брезгливо потягивая красное вино, он всем своим видом показывал, как скучно ему находиться в компании неотесанной имперской военщины. В этот момент был провозглашен стандартный и всеми любимый тост: "За любовь и прекрасных дам", все дружно встали (гусары пьют стоя), кроме комендатурского, утратившего бдительность и заявившего, что за этих -шмонек он пить не будет, и совершенно напрасно. Ведь невпопад брошенное слово может повернуть ручеек истории совсем в другое русло. Как писал отец истории Геродот, скифы всегда отличались вспыльчивым нравом, а офицеры комендатуры плохой реакцией. Стоящий рядом капитан Скиф перехватил графин с компотом за удобное горлышко и, резко без замаха, ударил, страшно подумать, офицера комендатуры по аккуратно стриженой голове. Голова мягко упала лицом в блюдо с красиво разложенной килькой, прическа была испорчена мокрыми сухофруктами. Тишина стала расходится за столом тяжелой волной цунами, пока не стала полной, тягучей и зловещей. С вершины пиршественного стола раздался утробный рев генерала. Виновника скандала скрутили и утащили, невинную жертву тоже бережно унесли. Озверевшему генералу налили коньячку, обещали наказать капитана по всей строгости, а так как спешить было некуда, и веселье прерывать никто не хотел, вечер продолжался. По случаю праздника, магнитофон надрывался из последних сил, и идеологически выдержанная певица заливалась во всю глотку про короля, тонкий лед и странного художника. Генерал надрался водки и украдкой тискал официанток, за столом пили, ели, кричали анекдоты, которые никто не слушал. Сигаретный дым сиреневым туманом мягко заполнял помещение, создавая атмосферу таинственную и загадочную. Уставшие и пресыщенные офицеры потихоньку расползались на ночлег, кое-кто прикорнул прямо на полу, но их чинно собирали и уносили особо доверенные рядовые.
  
   Глава 2.
   А по утру они проснулись....
   Утренний лес, одевшись в туманную дымку, не хотел просыпаться. Каждый лист еще держал светлые капли, черные стволы сочили воду. Неподвижный воздух был тяжел густой смесью тления прошлогодних листьев с горечью ольхи, тонкостью орешника, черным паром земли. Подобно прожилкам светлого мрамора в глыбе гранита, струился аромат поздних ландышей, раскрывших белоснежные чашечки. Внезапно, в какой-то миг Скиф инстинктивно почувствовал, что свершится невозможное, перед ним раскроется тайна бытия, стоит только протянуть руку, еще мгновение. Дикий, разрывающий уши вопль хвостатого, грязного, тупого ишака вырвал опального капитана из объятий благостного сна.
   Навалилась удушливая жара, из зарешеченного окна мрачного помещения, выкрашенного в темно зеленую краску, донеслась едкая вонь от удобств находящихся во дворе.
   С перепоя было томно, голова раскалывалась, постепенно возвращаясь в родной и привычный мир, он начал восстанавливать в памяти события вчерашнего торжества, увы, особо сладостными его воспоминания никак нельзя было назвать. Единственным утешением было то, что из столовой он вышел самостоятельно, его для осознания момента поддерживали под локотки верные друзья-соратники, спокойно, но решительно отогнавшие пылающих праведным гневом комендатурских. А вот его оппонента выносили вчетвером, и почему-то, ногами вперед, что было, в общем-то, неправильно, не по-божески, живой он был, хотя и несколько обмякший.
   В незапертую дверь камеры гарнизонной гауптвахты просунулся знакомый прапорщик, добрая душа, с большим чайником крепкого горячего чая, зеленого естественно, другого здесь не было. Начальник гауптвахты неоднократно принимал у себя посетителей из подразделения по решению деликатных проблем, знал, что к вечеру в его кабинет заявится вся банда, груженная выпивкой и закуской. Вечера здесь были длинными, скучными, однообразными и появление молодых спецов, знающих массу интересных историй, вносило приятное разнообразие и поднимало его статус, любимцы генерала не с каждым встречным садились за стол. Поэтому и отношение к визитеру было не стандартным.
   Скиф медленно и осторожно опустил ноги с выкрашенного ярко коричневой краской топчана, обитого в области расположения сапог толстой жестью, отполированной до блеска. Помещение качнулось, но устояло. Рукой провел по нагрудному карману, орден был на месте, и это не могло не радовать. Принимая эмалированную кружку с обкусанными краями и пытаясь влить в себя столь необходимое организму лекарство, подумалось, сколько несчастных узников, очнувшись утром в застенках, пытались дрожащими руками донести эту кружку до рта, всплывали образы графа Монте-Кристо, Калиостро и княжны Таракановой. Дав в очередной раз себе слово не злоупотреблять горячительными напитками и начать читать труды тов. В.И. Ленина (зря что ли он их писал?), Скиф задумался о смысле жизни: "Хватит,- сказал он себе- Знания, знания, знания - вот девиз на ближайшее время. Решено. Бросаю всякую светскую жизнь и начинаю поглощать знания, как сухая губка - воду". Прапорщик, понятливо ожидающий появления осмысленного выражения на лице капитана, негромко кашлянул и начал излагать последние новости, которые за завтраком в столовой обсуждали всезнающие писари, мелкие винтики мощного штабного механизма, скрыть что-либо от оных было ну совершенно невозможно.
   Рано утром большая группа моджахедов, как обычно, внезапно атаковала посольство одной дружественной восточной державы, расположенное в центре столицы, ну и как водится, захватила его, разогнав сонную охрану. Всех, кто был в посольстве, взяли в заложники и потребовали посла ООН для переговоров.
   Генерал бодрый и решительный вместе с представителями конторы пытался разрешить конфликт демократическими методами, создали плотное кольцо оцепления из пехотинцев и бронетехники, на крыши соседних зданий рассадили снайперов и стали готовиться к переговорам.
   О капитане Сидорове и его неблаговидном поступке все и думать забыли, особенно генерал. А вот начальник штаба дивизии полковник Соловьев не забыл, он вообще не забывал ничего, что было связано с его интересами. Полковник Соловьев не участвовал в операции под Азамханом, он вообще не выходил из своего кабинета, но под шумок включил свою фамилию в наградные списки и получил орден Красной Звезды. Из врожденной скромности он не стал бурно отмечать это событие, а положил орден в сейфик к другим своим многочисленным наградам. Находясь в благодушном настроении, он решил временно сплавить проштрафившегося капитана подальше от глаз командования. Быстренько был отпечатан приказ о переводе в самый дальний и тихий гарнизон, подан на подпись в стопке других документов и пущен в производство. Дабы возместить невосполнимый урон и предотвратить обязательные жалобы со стороны безвинно пострадавшего гостя, комендатурскому оформили боевое ранение и то же представили к награде медалью "За Отвагу". Вот такие новости услышал утром капитан, и все его помыслы о чистом и светлом увяли, как крапива осенью.
   Тем временем подготовка к "переговорам" шла полным ходом, спец.подразделение дивизии по выполнению деликатных мероприятий в неполном составе, но в полной экипировке выстроилось за большим глиняным забором. Увидев приближающегося генерала, окруженного небольшой свитой адъютантов, заместителей и охранников, бойцы группы встали по стойке смирно, Начальник группы подполковник Козлов мелкой трусцой подбежал и бодро отрапортовал: "Группа к выполнению заданья готова. Начальник группы Козлов!" "Кого-кого? Каких таких козлов?" - озадаченно спросил генерал. Шустрый адъютант быстро шепнул ему на ухо: "Это фамилия такая, подполковник Козлов". Обретя понимание ситуации, генерал расправил плечи, выставил немного правую ногу и гаркнул: "Козлы! Гм.. в смысле Орлы! Впереди жестокий и коварный враг, интересы страны и наш имидж в мировом сообществе попраны. Отечество в опасности, идите, сражайтесь и побеждайте, впереди вас ждет путь к славе и вечности. Подполковник, быть в готовности номер один и ждать команду." После чего все отбыли на командный пункт для решения стратегических задач и принятия утреннего чая. Все воинские подразделения гарнизона были стянуты к несчастному посольству, и если бы хоть кто-то захотел захватить столицу, то лучшего момента не представлялось. Но бандиты слишком увлеклись текущим моментом. Сидя на кошмах в далеких горных кишлаках, они увлеченно позировали перед кинокамерами корреспондентов западных СМИ, делали умные и храбрые лица (предварительно закутав их, лица в смысле, платками), заявляли о своей скорой победе и недвусмысленно намекали, что для полной и окончательной победы свободы и демократии надо бы раскошелиться, подбросить долларов и оружия. Корреспонденты трубили по всему миру о скором падении режима, держащегося на штыках оккупантов, режим звонил в Москву и выражал недоумение. Москва звонила генералу и выражала непонимание. Генерал сидел и смотрел тяжелым взглядом на советников и наблюдателей, которые требовали действовать строго в рамках закона. "Вы обезумели?" - генерал посмотрел на окружающих: "Или вы смеетесь надо мной? Идет Война!" Генерал видел, что его подчиненные нервничают, кто-то вспотел, кто-то отвел взгляд, чтобы не видеть разъяренного начальника. Хорошие офицеры, но недостаточно закаленные, не сумевшие вырастить в себе спокойное ощущение собственной силы. Нужно решение, совет, план. Нет, все молчат, никто не хочет принимать на себя ответственность, все приходится делать самому, может лучше запросить инструкции у Москвы? Время, время оно течет, не останавливаясь, оно торопит надо принимать решение, страшно.
   Ожидание, нет ничего хуже, чем ожидание сигнала атаки, время медленно сочится густыми каплями смолы, оружие оттягивает руки, ремни врезаются в плечи, солнце нагрело каски, ожидание невыносимо. Забытая всеми штурмовая группа ждала сигнал к атаке, в любую секунду они были готовы бросится вперед и выполнить поставленную задачу любой ценой, ценой жизни, ценой смерти. Капитан Иванов И.И., позывной Игрок, внимательно рассматривал в окуляры бинокля здание посольства, прикидывая возможные варианты проникновения вовнутрь, вариантов было немного. Жара становилась нестерпимой, большие жирные мухи роями старались добраться до открытых участков кожи, лезли в нос, глаза. Подполковник Козлов разговаривал по радиостанции с руководством, бойцы, понимая важность момента напряженно следили за мимикой командира, одна из особо наглых мух попыталась сесть ему на губу, зло сплюнув, подполковник мотнул головой. Неверно истолковав взмах командирской головы, подразделение облегченно выдохнуло и рванулось в атаку. Сзади бежал, размахивая руками и призывая вернуться, ошарашенный командир. Обалдевшие от внезапного нападения бандиты не сразу открыли стрельбу, что дало группе возможность вплотную подойти к зданию, а вот бежавший сзади подполковник не успел, не хватило времени, пулеметные и автоматные очереди буквально нашпиговали его свинцом, остановили, швырнули назад бездыханное тело. Не дожидаясь, когда сверху полетят гранаты, бойцы на вдохе снесли стеклянную дверь и ворвались в здание и... нарвались на пулеметную очередь. Упал перерубленный от плеча к ноге Вепрь, ответным огнем трех стволов голова пулеметчика разлетелась на куски, Ветер, Туча и Выстрел заученно раскатились в разные стороны большого полупустого холла и приняли бой. Игрок, мчавшийся вместе со всеми к зданию, неожиданно свернул в сторону и сильно оттолкнувшись, прыгнул в запертое окно, вынес телом стекло вместе с рамой и рухнул на голову душману, еще не пришедшему в себя после дневного сна, в себя душману было уже не вернуться. Оставив на полу окровавленный труп, Игрок метнулся к дверям, быстрее, где то рядом ведут неравный бой друзья-побратимы. А вот в фойе было жарко, порадоваться победе над пулеметчиком они не успели, со всех сторон в группу полетели пули. Ветер бросился на пол, особым чутьем уловив опасность, а вот Туча ничего не ощутил, за что и получил две пули в грудь и одну в шею. И стройная, во всяком случае, понятная картина боя развалилась, превратившись в окровавленное лоскутное одеяло. Под потолком деловито витала смерть, выхватывая костлявыми руками одну жизнь за другой, запах пролитой крови невидимыми волнами разносился по зданию, кружа голову, пробуждая звериные инстинкты, азарт схватки заставлял бойцов забыть обо всем, только борьба, только игра со смертью. Где-то наверху началась беспорядочная стрельба, заглушающая дикие крики. Охрана заложников вдоволь потешилась над беззащитными пленниками, моджахеды - ревнители веры, освободители, просто резали и стреляли несчастных дипломатов, их жен и детей, не подводя под все это идейную базу. Два спецназовца бешено отбивались, но, почти сразу же, вскрикнул Выстрел, пуля прилетела сзади, тело дернулось и сразу затихло, быстрая смерть - хорошая смерть. Ветер еще держался, держался, зажатый с трех сторон, он хотел одного, - положить как можно больше врагов. Особым чутьем бойца, выработанным за годы боевых действий, Ветер понимал что это конец, это оказался тот самый случай, когда число бьет умение. Нет защиты, мебель в холле раздроблена, разгрызена пулями на куски, входная дверь стала бесконечно далекой, лучи солнечного света бьющие из выломанных дверей казалось указывали дорогу в рай... Бежать было некуда, пули с мерзким визгом все ближе и ближе долбили мраморный пол, бросая в лицо острые осколки. Что он мог? Рывком вскочил с мозаичного пола, швырнул гранату, длинная очередь из автомата, последний шаг, последний аккорд. Спецназовцы давно доказали, что не только не задумываясь убьют, но и не задумываясь умрут. В холле грохнул последний выстрел и Игрок понял, что остался один. Один против всех. Инстинкт подсказывал, надо уходить, но было уже поздно. Волна бешенства и отвратительной непристойной радости освобождения от всего человеческого уже захватила его. Он точно знал кто во всем виноват, у него не было сомнений, ему было все ясно, абсолютно все, и он точно знал чего хочет: рубить наотмашь, стрелять в упор, предавать огню. Время замедлило свой бег, противник начал двигаться медленно плавно, как в толще воды, появились расплывчатые очертания летящих пуль, Игрок начал ускоряться. В соседнем зале душман стоял у стены и выглядывал в окно. Осознать, что допустил ошибку, горе наблюдатель не успел - умер. Его тело еще сползало на пол, а Игрок уже оказался этажом выше и перегнувшись через перила, всадил короткую очередь в того, кто бежал за ним. Три человека в коридоре третьего этажа представляли собой относительно легкую мишень. Когда бьешь длинными очередями, меткость глаза уже не имеет значения. Боевики поднимались по лестнице, осторожно держа автоматы наготове, поэтому Игрок мягко скользнул в коридор третьего этажа, вежливо пропустил бандитов, а затем спокойно провел полосой свинца по затылкам, испортил макияж на разорванных пулями лицах, но ведь рисковать ни к чему, а ну как под рубахами бронежилеты? Выстрелы, выстрелы одиночные и очередями, пули летят везде, стараются настигнуть предназначенную жертву и не могут, не успевают, ведь они всего лишь пули. Прыжок с третьего этажа на площадку второго в самую средину толпы, вертящих головами растерянных бандитов, так матерый волк врывается в стадо баранов и устраивает кровавый пир. Стрелять поздно, а выхватить другое оружие бандиты не успевают. Быстрый как мысль, Игрок шныряет между сгрудившимися на широкой лестничной площадке рослыми душманами, изгибается, уходя от ударов прикладами, увертывается от захватов и режет. Клинок длинный, острый, как бритва, кажется, он сам находит нужные артерии. Трупы еще падают, а Игрок уже скользит дальше, он действует так, как любит больше всего - появляется неожиданно, наносит беспощадные, смертельные удары и, не задерживаясь движется вперед. Работа, черт возьми, работа. Игрок уже знает, что бандиты одеты в тяжелые армейские бронежилеты, которые сильно замедляют движения, лишают маневра. Удар вправо - нож бьет в шею, обратным движением полосует противнику глаза, а следующим разрезает горло, хлещет фонтаном кровь, ноги скользят в крови, стены залиты кровью. Смерть зашлась в диком хохоте, завертелась в безумном танце, сегодня собран обильный урожай на кровавом поле. Впереди пусто, врагов нет, накатывает усталость и апатия, единственная опасность - это плотный огневой вал, которым азартно хлещут по окнам стоящие в оцеплении солдаты. В этом здании он единственный уцелевший, внезапно наступила тишина, будто кто-то выключил диск тяжелого рока. Игрок медленно шел по плитам двора, мыслей нет, в голове стучат строки: "Без документов, без имен, без наций, лежим вокруг сожженного дворца, кого-то помнят или забывают, а нас и знать не будут никогда".
   Навстречу бежали санитары с носилками, испуганно огибая покрытого кровью человека с длинным прямым кинжалом в руке, солдаты деловито обшаривали трупы в поисках сувениров, генерал, скрипя зубами, поехал докладывать в Москву, уже зная, что услышит в ответ. Начальник штаба полковник Соловьев спешно пишет проект приказа о присвоении, себе любимому, звания Героя Советского Союза, кому же еще? Спецподразделение перестало существовать как таковое. Капитан Иванов ближайшим самолетом направлен в госпиталь в Москву, на этом его следы теряются в песках истории, но это не значит, что с ним случилось что-то плохое. А о капитане Сидорове в общей сутолоке все как то забыли, что может и к лучшему.
  
   Глава3.
   Объективная реальность есть бред,
   вызванный недостатком алкоголя в крови.
  
   Все пустое, вокруг пустота, нет смысла жить, нет желания чего-то хотеть. Капитан сидел в камере повернувшись спиной к открытой двери и молчал, спокойные голубые глаза серьезного убийцы, привыкшего перерезать глотку лишь при необходимости, неподвижно смотрели в одну точку на окрашенной глиняной стене, как будто там был написан ответ на вопрос, почему он жив, а друзья - соратники летят грузом 200 в направлении далекой Родины, и как повернулась бы судьба, будь он там, в посольстве? Несколько раз в распахнутую дверь обеспокоенно заглядывал начальник гаупвахты, даже пытался осторожно кашлянуть, для привлечения внимания, но, не уловив признаков жизни, будучи в летах и много повидавши на своем нелегком посту, подполковник решил прибегнуть к старому, как мир, испытанному способу великорусского самолечения, крикнул прапорщика и дал ценные и подробные указания, хотя в этом особой нужды не было. Прапорщики они понятливые в особых случаях. Быстрым шагом преодолев расстояние до военторга, прапорщик затарился парой бутылок водки и, после недолгого раздумья, бутылкой лимонада, затем сделал рейд на столовскую кухню и, округлив глаза, поведал повару трагическую историю опального капитана. Повар, добрая душа, немедленно соорудил поднос с закуской, твердой рукой положив деликатесы с генеральского стола. Все это изобилие тихонько и молча было поставлено на небольшом столике в камере капитана. И капитан стал поминать, гулял он серьезно и сосредоточенно, без битья посуды и шума истреблял содержимое бутылок, тихо сатанея от всех неприятностей, дважды уже к вечеру он даже плакал коротко и зло, так, что это походило на рычание пса. Стоящие в коридоре, на всякий случай, прапорщики услышали, как сидящий в полной темноте у разоренного стола, капитан негромко и с надрывом запел:
   "Мы лежим на перевале, с перевала не уйдешь,
   Свои жизни продавали не за здорово живешь,
   И с костлявою старухой не ударим по рукам
   Значит, наша упаковка будет ей не по зубам.
   Кружится, кружится над перевалом смерть,
   трассы от пуль вьют кружево, в котором не уцелеть
   Кружится, кружится смерть, собирая дань,
   Глаза как замерзшие лужицы
   Смотрят в Российскую даль.
   Короткая и очень темная южная ночь, с треском цикад, бесшумными виражами летучих мышей, перекличкой бдительных караульных постов, прошла быстро. После утренней поверки и развода личного состава в кабинет к начальнику гауптвахты постучавшись, вошел капитан Сидоров выбритый, подтянутый, в начищенных сапогах, вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал о своем прибытии. Получив разрешение, присел у большого двух тумбового письменного стола, окрашенного в красивый коричневый цвет и застеленного куском прозрачного плестиглаза, под которым лежали списки телефонов гарнизона и фотографии далеких родных. Немного помолчав, поблагодарил за понимание и попросил выдать документы и личное оружие, дабы выполнить высочайший приказ и следовать к новому месту службы. Уже получивший соответствующие указания и заранее оформленные документы, подполковник достал из большого двух дверного сейфа, окрашенного в красивый коричневый цвет, удостоверение капитана, вещевой и продовольственный аттестаты, предписание о направлении к новому месту службы и личное оружие. А вот вместо, всеми любимого, пистолета Макарова, у капитана был револьвер системы Наган, семизарядный, 1941 года выпуска, немного потертый, но исключительно надежный и точный, пригодный для стрельбы с обеих рук. Об этом необычном в строевых частях оружии ходило много легенд. Рассказывали, будто - бы сам генерал в порыве благодарности за успешное выполнение безнадежного задания, достал из личного сейфа и лично вручил капитану этот экземпляр. Рассказывали, что вождь дружественного племени предлагал в обмен на этот наган новенький пистолет Кольт или прекрасную девушку, лицо которой до свадьбы увидеть было нельзя. Кольт был без патронов, с девушкой тоже ясности не было, заросшая до глаз бородой бандитская физиономия вождя вообще доверия не внушала, и капитан почел за благо отказаться с чисто восточной дипломатичностью, сославшись на подарок от сюзерена и возможность впасть в немилость. На стол так же легли кожаный подсумок от карабина Симонова, набитый патронами к револьверу и большая опасная бритва в брезентовом чехольчике. Тех, кого этой бритвой брил капитан, уже никогда в бритье не нуждались. Причина тому - ее компактность и превосходные режущие свойства, позволяющие легким движением руки отделить от тела нос или выпустить кишки. При известной ловкости человека можно за считанные секунды "расписать" бритвой так, что мать родная не узнает, оставив без скальпа, пальцев и ушей. Ведь основное достоинство бритвы заключается в том, что любая часть тела, не исключая тонких костей, от прикосновения ее клинка разваливается на две части. За тем на столе появились две небольшие рюмки и бутылка водки. Капитан, как младший по званию, плеснул немного в каждую, встали молча выпили не чокаясь, затем налил еще и сказал тост: "Птице полет, хозяину почет, а путнику дорога". Сгреб все лежащее на столе и уверенным шагом направился в неизвестное будущее, справедливо полагая, что хуже не будет, куда уж хуже. Скиф вышел на плац, немного постоял, яркое, горячее солнце равнодушно палило землю, куда-то спешили солдаты, подгоняемые лейтенантами, проезжали запыленные машины, брякал металл, синее раскаленное небо медленно перечеркивала белая полоса летящего самолета. Войдя в офицерское общежитие и кивнув на приветствие дневального солдату у входа, Скиф поднялся в свою комнату. Шесть застеленных коек, пять пустых тумбочек, опять накатила тоска, оставаться здесь не хотелось. Быстро побросав в рюкзак нехитрый офицерский скарб, Скиф уже повернулся к выходу и, в этот момент, в комнату вошел командир роты разведчиков Галицин, молча протянул руку. Майора Галицина Скиф уважал, они неоднократно участвовали в совместных операциях, где была возможность оценить его храбрость и смекалку. Однажды майор и двое бойцов охраны, ничего не подозревая, въехали в кишлак, только что захваченный душманами, их машину пропустили к центру до самой мечети, окружили, но стрелять не стали, выжидали, куда мол денутся. Галицин не торопливо вышел из машины, потребовал чтоб привели самого главного командира и объявил что, кишлак окружен, бандитам дается час на полную капитуляцию и сдачу оружия. Потом, не торопясь сел в машину, не торопясь выехал из кишлака и на бешеной скорости умчался. Надо отдать должное мужеству моджахедов, не сложивших оружие, а занявших круговую оборону и четыре часа с тоской ожидавших атаку на их позиции ,затем кишлак был стерт с лица земли штурмовой авиацией, вызванной майором.
   Майор задумчиво посмотрел на рюкзак, потом махнул рукой в сторону стола: "Садись поговорим. Принято решение сформировать новое подразделение для выполнения деликатных поручений. В целях соблюдения режима секретности, все офицеры будут числится на должностях политработников и военных строителей. Командиром группы генерал предложил твою кандидатуру, остальных подберешь по-своему усмотрению. На подготовку отводится месяц, обстановку ты знаешь, составь список необходимого снаряжения и техники. Получишь все". "Теперь это не имеет значения" - вздохнул Скиф: "У меня была жизнь, которая меня вполне устраивала, мне нравилось ходить на задания, когда адреналин бурлит в крови, получать награды от командования, общаться с друзьями на застольях. И ни разу за последние месяцы мне не снились кошмары. Я создал свой мир и радовался ему, и уж тем более не задумывался о вещах, чересчур сложных, вроде переустройства мира. Мир не изменить, и люди не оценят твои усилия. Я не вижу, для чего стоит проливать кровь свою и чужую, не потому, что боюсь крови, а потому, что она мне надоела. По этой земле маршировали железные фаланги Александра Македонского, мчались конные орды Чингиз-хана, хитрые англичане вводили экспедиционные корпуса, и всегда, всегда лилась кровь. Теперь мы пришли сюда со своими танками и пушками. Зачем? Мы здесь чужие, и мы уйдем также, как и другие, а эта земля останется, и горы останутся. Для меня мир изменился, он совсем не такой, каким пытаются представить его цепляющиеся за власть вожди. Ради чего мне вновь нужно окунуться в грязь"? "Значит нет"? -разведчик встал, подошел к двери: "Это твой шанс, ты пожалеешь, время еще есть, подумай". "Что изменится через час? Или через два? Спасибо за доверие, но у каждого свой путь". "За спасибо можно только на ногу кому-нибудь наступить" -бросил разведчик и захлопнул дверью.
   Глава4
   На Аллаха надейся, но
   верблюда привязывай.
  
   На берегу Персидского залива там, где песок пустыни соприкасается с ласковыми волнами теплого моря, стоит город. Город выросший из песков пустыни, город выросший из волн Аравийского моря, город-сказка Эль-Кувейт. Когда-то на этом месте не было ничего, кроме дюн. Но однажды, привычный уклад изменился, на смену тысячелетнему монотонному существованию пришла новая жизнь. В 1971 году англичане, полтора века контролировавшие эмираты, вывели свои войска и передали бедуинам контроль над нефтью, и в пустыню потекли деньги, огромные волны денег. Местные жители бешеными темпами скупали машины, делали состояние на строительстве. В детстве эти люди были не просто бедными, они даже не знали, что бывает иначе, а теперь солнце едва показывалось из-за гор их денег. Они отправили учиться своих детей в лучшие университеты Европы, ездили на самых дорогих автомобилях класса "земля - земля", построили сказочные города из стекла и бетона. Но не забыли, что они бедуины, не потеряли свою культуру и религию, не растворились в "американской мечте" и вседозволенности Европейской демократии. Часть средств они направили на строительство мечетей и распространение учения ислама среди неверных, на помощь единоверцам, ведущим тяжелую вооруженную борьбу за объединение мусульман всего мира под зеленым знаменем истинной веры. И сердце этой борьбы было здесь, в знаменитой мечети пророка Мухаммеда, который принес на пребывавшую во тьме землю свет Великого Учения. Сложенная из белоснежного мрамора красавица мечеть, и четыре ее двухсот метровых минарета, были видны из любой точки города, и мечеть давно превратилась в визитную карточку города. Другие люди называли сердцем дворец султана, не очень большой, но восхищающий совершенством архитектуры комплекс, со всех сторон окруженный прекрасным парком. Однако людей, собравшихся в одном из кабинетов дворца, красоты родного города не интересовали. Наслаждаться замечательными видами хорошо утром за чашечкой ароматного кофе или ближе к вечеру, предаваясь блаженным минутам отдыха. Днем же, правоверному мусульманину любого социального положения, надлежит трудится, а не заниматься созерцанием окрестностей. В громадном светлом зале температура воздуха поддерживалась с помощью мощных кондиционеров. Роскошная обстановка выдавала чисто восточные вкусы владельцев, ничего европейского в интерьере. Пол устилали пушистые ковры с ярким рисунком, стены были отделаны резными панелями дорогих пород дерева и всюду на ярких коврах, на бесценных панелях присутствовал только геометрический орнамент. В центре зала, вокруг низкого инкрустированного драгоценными камнями и слоновой костью стола, на котором стоял серебряный кальян, в невысоких мягких креслах, больше похожих на огромные подушки, расшитые золотыми узорами, расположились несколько человек в ослепительно белых одеждах из тончайшей хлопковой ткани, на головах одеты белые платки-бурнусы в ярко красную клетку, холеные пальцы, унизанные перстнями, перебирают четки из крупного жемчуга. Вокруг стола собрались богатейшие эмиры Ближнего Востока. Неторопливо, едва прикасаясь губами к крошечным чашечкам из тончайшего белого фарфора, эмиры пили черный кофе, не тот суррогатный кофе, которым вечно торопящиеся европейцы пытаются прогнать сонливость и усталость, а настоящий благородный напиток, который наливают на донышко крошечной чашки и не выпивают разом, а наслаждаются вкусом и ароматом, сопровождая это священнодействие неторопливыми размышлениями. Тишину прервал сын султана Абу Мухаммад Ахмад ибн Асам Ал-Куфи, являющий собой образец восточного владыки, надменный взгляд, сросшиеся у переносицы густые черные брови, полные губы, очерченные узкими черными усиками: "Возможно я покажусь вам недостаточно вежливым, но я бы хотел как можно быстрее перейти к делу, я прекрасно понимаю, что вы занятые люди и приложу все усилия, что бы не отвлекать уважаемых гостей ненужными подробностями". Абу Ахмад взял пульт дистанционного управления и на огромном дисплее появились таблицы, заполненные цифрами и диаграммами. "Причина, по которой мы собрались здесь, весьма любопытна и затрагивает интересы всех правящих семей эмиратов. Обратите внимание на эти секретные аналитические данные, которые предоставили нам ведущие европейские и американские исследовательские центры. По их предположениям в недалеком будущем из-за смещения оси планеты начнется резкое изменение климата, часть прибрежной полосы суши всех континентов будет затоплена океаном и под угрозу затопления попадают наши нефтяные месторождения, источник нашего благосостояния".
   "Я отдаю себе отчет в том, что не могу соперничать в знаниях с мудрым сыном султана, но не пытаются ли американцы заставить нас таким образом увеличить добычу черного золота и сбить цены в угоду своим интересам" - предельно серьезно сказал пожилой и очень осторожный Абу Йусуфа.
   "Тем не менее, проанализировав происходящее, я взял на себя смелость высказать султану свои опасения. Европейцы всерьез обеспокоены происходящим и, если их страхи имеют под собой опасения, случится может всякое" -возразил Абу Ахмад.
   "Султан приказал продумать как можно больше вариантов развития событий и дальнейших наших действий в этих условиях, но соблюдать полную секретность и задействовать как можно меньше исполнителей, выбирая верных и надежных слуг".
   Высокий, не расплывшийся в свои пятьдесят лет Абу Суфйан, неторопливо перебирая зерна четок и не глядя ни на кого из собравшихся, негромко начал говорить: "Возможно, раньше я не имел права раскрывать вам некоторые тайны, но теперь я взял на себя смелость высказаться. Тысячи лет назад, когда об Америке никто даже не слышал, а в Европе дикие племена охотились на не менее диких зверей, наши мудрые и просвещенные предки, знавшие астрономию, географию и математику, осуществляли торговлю между далеким Китаем, сказочной Индией и богатыми странами средиземноморья. Покупая и продавая товары, арабские купцы на своих кораблях по морю и караванами по суше посещали отдаленные уголки обитаемой земли, встречались с разными народами и разными необъяснимыми явлениями.
   Однажды из поездки в далекую страну, лежащую на востоке, вернулся смертельно больной, богатый купец Абу Бакр, в бреду он говорил странные вещи про мерзкое святилище недостойных богов, в котором можно узнать судьбу мира. В подтверждение Абу Бакр привез некий драгоценный артефакт, ключ, который отпирает дверь в будущее. Умирая, купец передал артефакт своему сыну, и поведал, как добраться до святилища. С того времени эта тайна сохраняется среди потомков Абу Бакра. Драгоценный артефакт обладает необычными свойствами, он наделяет владельца возможностью предсказывать будущее, правда не свое, а других людей, и потомки купца стали святыми шейхами".
   "Значит ли это, что мы можем вот так просто проехать в обитель шейха и разрешить все наши проблемы"? спросил Абу Ахмад. "Надеюсь уважаемый Абу Суфйан сможет договориться о личной встрече с шейхом и передать ему просьбу султана, чем быстрее мы получим интересующую нас информацию, тем лучше, однако, напоминаю еще раз, об этой проблеме должно знать как можно меньше людей."
   Глава 5.
   Когда вы осознаете разницу между
   сосудом и его содержимым,
   тогда вы будете обладать знанием.
  
   Прекрасная асфальтированная автострада прямая, как меч рыцаря крестоносца, черной полосой рассекала желтые пески пустыни. На горизонте, там где песок пустыни соприкасается с бесконечным небом, стоял рабат. Аккуратный, большой, выполненный в классическом арабском стиле, он был окружен высокой, в два человеческих роста, каменной стеной, однако сделано это было не потому, что хозяин боялся или не доверял личной охране, составленной из родственников его племени, прошедших обучение и стажировку в специальных подразделениях армии США, и вооруженных самыми современными средствами защиты. Нет. Наличие стены было обусловлено традицией, уходящей корнями в глубину веков, в те времена, когда рабаты строились на окраинах халифата, а святой шейх Бин-Танаф очень серьезно относился к соблюдению заветов, настолько серьезно, что охрана безропотно пропускала внутрь любого его гостя, в том числе и тех, чей внешний вид не позволил бы им даже приблизится к воротам рабата. Но на этот раз охране не пришлось скрипеть зубами наблюдая как идеально выметенные и вымытые улицы топчут одетые в лохмотья бродяги. Охранники прекрасно знали автомобиль эмира Абу Суфйан, пропустили его без досмотра и вытянулись в струнку по уставному таращась в тонированные стекла автомобиля. Однако близко не подошли, и услуг в сопровождении не предложили, знали, что в этот дом эмир пойдет один. Эмир вышел из лимузина, не глядя по сторонам неспешно подошел к невысокой деревянной украшенной железными накладками двери в каменном заборе, при его появлении дверца неслышно распахнулась, приглашая гостя войти вовнутрь. Двор утопал в зелени. Роскошный сад начинался от дома и заканчивался у самой стены, над которой важно шептались о чем-то своем кроны деревьев. Змеились по траве выложенные мрамором дорожки, журчал ручеек. Прятались в тени ажурные беседки, в одну из которых и проводили эмира. На полу были расстелены ковры и набросаны подушки, на низких столиках стояли корзины с фруктами и цветами, слуги бегом несли подносы с чаем и сладостями. Учтиво поклонившись и, не менее учтиво поприветствовав хозяина, Абу Суфйан перешагнул порог, шейх легко, словно молодой, поднялся с подушек и прошел навстречу гостю, всем свои видом показывая уважение и радость от его появления. Усадив дорогого гостя у стола и подождав, пока тот не возьмет в руки чашку с душистым чаем, шейх движением мизинца удалил слуг и внимательно посмотрел на эмира.
   "Надеюсь ты здоров, счастлива твоя семья, пусть беды и несчастья обходят тебя стороной, а все начатые тобой дела оканчиваются удачей"
   Абу Суфйан улыбнулся: "Наши дела друг мой, наши. Пришло время завершить начатое нашим братством много веков назад дело по поиску прохода в рай. Удачно и вовремя представленные нашими сторонниками документы убедили сына султана, что необходимо найти ответы на интересующие его вопросы раньше, чем разразится предполагаемая катастрофа. Прислушавшись к доводам сына, султан приказал немедленно приступить к поискам ответа. И хотя в этом регионе уже много лет идет война с неверными, местные моджахеды, получающие финансовую помощь от султана, окажут любое содействие нашему посланнику. Надеюсь Вы подобрали достойную кандидатуру для выполнения этой важнейшей задачи."
   "Разумеется - спокойно сказал Бин Танаф - но дело это не такое простое как всем представляется, надо послать не просто преданного нашему делу воина, а человека, способного исполнить великую миссию, человека, который знает реалии западного мира, может ориентироваться в любой стране .в одиночку провести всю операцию и кому можно доверить ключ."
   "Надеюсь я не ошибусь, если назову избранника ведь других прямых наследников нет. Это Симбад, сын Вашего уважаемого брата, я не видел его никогда, он родился и вырос далеко на западе, где он сейчас?"
   "Он закончил Рочестерский университет - сказал шейх - но работает в Италии тренером одной из частных привилегированных школ".
   "Преподает философию?"
   "Нет, это называется спецподготовкой: стрельба из всех видов оружия, борьба, в Японии он изучал карате, участвовал в кругосветном путешествии на яхте, охотился на акул, прыгал с парашютом с вершины Килиманджаро"
   "Это прекрасно, но не кажется ли Вам уважаемый, что Симбад слишком много времени провел среди неверных, невольно он жил их обычаями, смотрел их фильмы, ел их пищу, впитал в себя их мировоззрение. Возможно он перестал думать и поступать как правоверный мусульманин?"
   Шейх внимательно посмотрел на него и тихо сказал: "После смерти молодая девушка предстала возле ворот рая. Привратник спросил ее: "Позволяла ли ты себе курение, разврат, танцы или другие формы греха?"
   Никогда, никогда - закричала девушка.
   Так почему же ты не заявила о себе раньше, ты была мертва уже давно".
   Тот, кто шел в жизни многими путями хорошими и плохими, кто был грешником и святым, кто испытал все возможности - становится зрелым".
   "Ваша мудрость убедила меня, лучшего, пожалуй, не найти. Когда намечается экспедиция?"
   "Подготовка идет уже месяц, непосредственный поход в запретный мир планируется через две-три недели, Симбад прибудет в аэропорт авиа рейсом из Рима сегодня вечером, слуги для встречи уже отправлены".
   "Уважаемый Бин Тинаф, прошу прощения за нескромный вопрос. Как Вы узнали? Ведь я только сейчас проинформировал Вас о решении султана."
   "Ветер пустыни неторопливо гонит желтые песчинки барханов, в ночной тишине ветер нашептывает разное, ветер летает везде, все произнесенные слова подхватываются и уносятся ветром, надо только уметь слышать, понимать язык ветра."
   "Так может ветер донес еще что-то интересное для нас?"
   "Нашего посланника ожидают очень серьезные противники, последователи нечестивого учения Заратустры, тысячи лет они знают о двери в неизвестное и исполняя завет своего бога, убивают всякого, кто пытается приблизится к тайне."
   Слуга, униженно кланяясь, проводил погруженного в размышления эмира до машины, аккуратно закрыл дверь лимузина и внимательно посмотрел по сторонам. После того как машина скрылась за поворотом, слуга достал из кармана пейджер и отправил сообщение: "Сокол прилетает". Затем раздавил пейджер ногой и, аккуратно собрав осколки, бросил их в мусорный ящик, подготовленный к вывозу.
   Проводив гостя Бин Танаф по крутой каменной лестнице поднялся на стену, окружающую рабат, и долго смотрел на однообразные песчаные холмы, покрытые редкой серебристой травой, легкий ветерок постепенно стал стихать и наконец стих совершенно. Прекратился неумолчный свист летящих песчинок и над пустыней воцарилась странная тишина. Легко перепрыгивая ступеньки приблизился начальник охраны, не смея нарушать размышления шейха, остановился в почтительном ожидании.
   "Глупец уже предупредил наших врагов?" - поинтересовался шейх.
   "Да мудрейший, сообщение отправлено и человек, прилетевший сегодня из Италии по документам сына Вашего уважаемого брата, будет убит нечестивыми ассасинами. Ваш племянник Симбад в женской одежде с лицом закрытым чадрой вместе с караваном паломников уже прибыл в рабат и ожидает встречи с Вами."
   "Пес, пытавшийся укусить хозяина, нам больше не нужен, реши вопрос со слугой"
   "Я все исполню господин" - чуть склонившись и приложив правую руку к сердцу ответил начальник охраны.
  

Глава 6.

   Дорога воина может быть легкой. Но какой
   же он тогда воин.
  
   Человек не рождается совершенным. Он рождается в пути, как странник. В этом его агония, в этом же и его экстаз. Агония из-за того, что он не может отдохнуть, он должен идти вперед, он всегда должен идти вперед. Он должен искать и исследовать, он должен кем-то становиться, потому что его существование реализуется только через становление кем-то. Становление и есть его существование. Он может существовать только в том случае, если находится в движении.
   Скифу предстоял долгий путь на запад страны через пустыни, горы, бурные реки, через территории, населенные враждебно настроенными аборигенами. Здраво обдумав ситуацию, Скиф принял оптимальное решение добираться до города Герат, где ему предстояло продолжить выполнение интернационального долга, который повесило на него любимое политбюро, с максимальными удобствами, а именно по воздуху. Постояв около часа возле КПП, он дождался попутной машины до аэродрома и, легко запрыгнув в кузов, где было не в пример прохладнее, чем в кабине, направился по знакомой дороге за город, где и располагался военный аэродром. Минут через тридцать неспешной езды по дорогам, на которых никто и никогда не соблюдал никаких правил дорожного движения, машина выехала за пределы столицы и резко прибавила скорости, обгоняя тележки с огромными колесами, которые тянули лошадки или ишачки , старые автобусы, на крышах которых были привязаны грузы и сидели местные жители и бронетехнику, неторопливо двигающуюся в колоннах. Периметр аэродрома представлял собой небольшую крепость: глубокая канава до половины заваленная всяким мусором, земляной вал с колючей проволокой на бетонных столбиках, сторожевые вышки, танки врытые в землю. Еле заметные тропинки вели к дыркам в заграждении, через них солдаты бегали в самоволку в местные лавки и духаны, которые в изобилии расплодились рядом с денежными шурави. Пройдя проверку документов на блок постах аэродрома, Скиф распрощался с водителем и легким шагом направился к небольшому белому домику, стоящему особняком от складов, взлетных полос, ангаров, гаражей и казарм, затянутых маскировочной сеткой. В этом тихом и уютном домике находился особый отдел аэродрома и служили в этом отделе офицеры серьезные, свое нелегкое дело знающие досконально и, что самое главное, хорошо знакомые. Выпив с дороги пиалку традиционного и обязательно зеленого чая, Скиф предъявил предписание о направлении в Герат и попросил посодействовать с посадкой в любой вид летающего транспорта в данном направлении. Связавшись с диспетчером по прямому телефону, особист значительным голосом приказал срочно организовать отправку нужного военнослужащего в нужном направлении при первой же возможности. Возможность таковая к счастью имелась и должна была отбыть именно в Герат через пару-тройку часов, фамилию Скифа вписали в полетный лист и указали площадку где надлежало совершить посадку. Особист довез Скифа на стареньком УАЗике прямо до вертолетных площадок, которые располагались в значительном удалении от взлетных полос боевых и транспортных самолетов, которые с гулом и ревом приземлялись и взлетали в различных направлениях, отстреливая на радостях тепловые ракеты. Вертолет МИ-4, судя по внешнему виду, ветеран всех войн планеты начиная с первой мировой, стоял посреди бетонной площадки, грустно опустив лопасти винтов и как бы размышляя о бренности бытия. Под одной из лопастей так же задумчиво стояли пилот и механик, стрелок сидел рядом с передним колесом в тенечке и тоже задумчиво набивал пулеметную ленту пулеметными же патронами.
   "Здравствуйте товарищи ,когда полетим? Я лечу с вами до Герата, вот документы" - радостно сообщил Скиф.
   "Да вот сейчас может и полетим, да и как полетим" - ответил не здороваясь механик и все трое одновременно посмотрели на лопасть вертолета, пробитую пулями в двух местах .
   "Ну и что? Сюда же долетели и ничего, вон только у стрелка руки трясутся почему - то" -сказал оптимистично пилот - "и вообще, мне надо вечером быть, и может меня ждут, так что давай тащи"
   Механик залез в кабину, повозился немного и принес начатую бутылку водки, стакан и банку кильки в томате, тоже начатую. Пили по очереди, наливая каждому по пол стакана и тревожно поглядывая на прострелянную лопасть.
   "Все в машину и на взлет"- объявил вдруг пилот, которого звали Геннадием.
   "Погоди, а где пассажиры, груз, да и отлет через два часа"- удивился Скиф.
   "Ты наш пассажир и груз, а я хочу в часть домой и время не имеет значения"-бодро заявил Геннадий и защелкал какими-то ручками и рычажками.
   "Борт 417 просит разрешения на взлет" - совершено трезвым и предельно жестким голосом запросил пилот.
   Лопасти вертолета со свистом завертелись, поднимая вездесущую пыль, и земля неспешно стала отдаляться.
   Строения и техника стали уменьшаться в размерах и уходить назад со все возрастающей скоростью. Скиф сидел привалившись спиной к теплому борту на металлическом откидном сиденье и наблюдал как стрелок устанавливает в проеме открытой двери пулемет ПКС на откидном штативе. Внизу, далеко под ними проплывал весьма унылый и знакомый пейзаж из окрашенных в разные тона пятен: пастбища, поля крестьян, ленты дорог, нитки оросительных каналов. Минут через тридцать картина внизу стала совсем однообразной, участки обработанной земли закончились и потянулся один сплошной ковер из невысоких гор, лишенных растительности, участков солончаковой степи и пересохших речек. Мерно гудели винты, корпус вертушки тихонько вибрировал, следующая дозаправка была только в городе Чачаран. Прошлая жизнь стала понемногу уходить, растворяться в синеве неба, проплывающей за стеклом иллюминатора, бурные события последней недели, державшие в напряжении, потускнели, отступили, Скиф прилег на сиденья, положил под голову рюкзак и, неожиданно для себя, крепко уснул. Промежуточную посадку в Чачаране Скиф самым банальным образом проспал и проснулся только на подлете к Герату, далеко справа в лучах заходящего солнца несла свои бурные воды цвета кофе с молоком река Герируд, а впереди уже виднелись маленькие домишки, окруженные садами, и старая крепость, высокие круглые башни которой с большими прямоугольными окнами, прорезанными высоко над землей, вырастали из причудливо изогнувшихся, кое-где обрушенных зубчатых стен, повторяющих своими очертаниями изгибы обрывистого глиняного холма, на котором и стояла крепость . Город Герат был основан на месте маленького городка, построенного воинами Александра Македонского, крепость возведенная воинами великого царя, господствовала над городом и, естественно, в крепости располагался русский гарнизон, батареи тяжелых гаубиц, стоящих в крепости, держали под прицелом всю округу. Вертолет заложил крутой вираж и пошел на посадку. Не дожидаясь пока уляжется пыль, поднятая винтами приземлившейся вертушки, подкатил УАЗик, за рулем которого сидел молоденький вихрастый солдатик в выгоревшей на солнце полевой форме песчанке и панаме с обвисшими краями. Вездесущие особисты столичного аэродрома по спец. связи успели предупредить командира в/ч 33128 о том, что к нему направлен новый офицер и необходимо организовать встречу. Распрощавшись с экипажем вертушки, Скиф удобно устроился на заднем сиденье машины, чем вызвал одобрительный и понимающий кивок водителя, который перед этим удивленно взирал на небольшой рюкзак, составлявший всю поклажу Скифа. УАЗик весело покатил в войсковую часть по дороге, которая шла через город. Герат-город крупный по местным меркам, конечно же, здесь нет промышленности, нет широких проспектов и площадей, жилые дома стоят в плотную друг к другу, построены в основном из глины и досок, крыши плоские, то же из глины и бревен. Узкие кривые улочки, переулки, тупички образуют особенный, непонятный чужаку лабиринт, населенный бородатыми мужчинами, одетыми в синие и черные чадры женщинами и множеством грязных и оборванных ребятишек. Центральные проулки стекаются к древней соборной мечети Мастжиди Джамми, стены и минареты мечети изукрашены орнаментом из сверкающих на солнце тысяч разноцветных глазурованных плиток, вершины минаретов покрыты куполами цвета спелой бирюзы и сливаются с бесконечно синим, безоблачным небом. Вокруг кипит бойкая мусульманская жизнь, напротив мечети в сотне шагов расположился базар. Настоящий восточный базар это древнеримский форум и театр одновременно, это современные декорации к сказке "Тысяча и одна ночь", здесь сморят на других, показывают себя, обсуждают быт и политику так горячо, что иногда доходит до драк, говорят так быстро и темпераментно, что иностранец, даже владеющий пуштунским, дари или фарси, мало что может понять. На восточном базаре в наши дни можно купить и продать все. Вот лавки заполненные коврами всех размеров и цветов из Ирана, Пакистана и местного производства, вот прилавки светящиеся всеми цветами радуги, заполненные золотыми и серебряными изделиями с драгоценными камнями и без оных, фрукты и овощи навалены небольшими курганами прямо на земле, в лавках медников и производят и продают изделия на любой вкус и достаток. Можно купить любое оружие: древние кинжалы и кривые тяжелые мечи шамширы, помповые ружья и ручные гранатометы, лучшие в мире автоматы Калашникова и американские кольты. Здесь тебе разменяют и поменяют любые деньги любых стран мира, даже самых экзотических, обналичат чеки швейцарских и Лондонских банков, но есть в дальнем северном углу базара место, где никто не кричит расхваливая свой товар, это место обходят стороной добропорядочные мусульмане, сюда не суется местная полиция, здесь торгуют живым товаром и здесь свои законы. Скифа не интересовал базар, на городок он тоже взирал без особого интереса, зато внимательно слушал болтовню водителя, который со свойственной молодости непосредственностью рассказывал новому сослуживцу все, интересное по его мнению, что произошло в их забытом богом гарнизоне.
  
   Глава 7.
   Жизнь трудна, но к счастью коротка.
   Войсковая часть 33128 являла собой образец типичной тыловой службы, кругом стояли склады и ангары, штабели ящиков, затянутые брезентом, приезжали и уезжали грузовые машины, которые загружали и разгружали солдаты, куда-то спешили офицеры с пачками накладных в руках, шла бойкая тыловая жизнь. Командир части подполковник Ромашов, толстый, суетливый, громкоголосый, принял Скифа у себя в шикарно обставленном кабинете, весь светясь показным радушием: "Заходи капитан, давай знакомиться и зови меня попросту Юрий Викторович. Давай располагайся как дома, час назад позвонили из штаба округа, неувязочка с тобой вышла, писаря ошиблись, не к нам тебе нужно, хотя такие орлы не помешают, вон на дорогах что творится, машины с продовольствием грабят, в водителей из-за камней стреляют, а ведь все на мне, никто не спрашивает как, все только требуют обеспечить продуктами и всем необходимым. Так что располагайся, комнату тебе выделят и на довольствие поставят, по городу походи, на базар за сувенирами, если деньги нужны, так ты не стесняйся, дадим сколько надо, а с ближайшей автоколонной отправим на Кушку, через перевал, а там уж до штаба округа рукой подать. Что б не заблудился и для компании, с тобой будет ездить водитель наш Сашка, он шельма здесь все знает. Так что давай иди, а мне сам понимаешь работать надо."
   Так не сказав ни слова новому командиру Скиф вышел на крыльцо, рядышком уже стоял УАЗик и давешний вихрастый солдатик по имени Сашка радостно улыбался, как старому знакомому, здесь он видимо исполнял роль гида. Из открытого окна кабинета орали, естественно, на подчиненного: "Мерзавец! Как это пропало? Как это не знаю? До вечера что б было, иначе сгною, сортиры будешь чистить, тварь!"
   До чего могучий язык, подумал Скиф, появилось ощущение свинцовой беспросветности, хотелось пригорюниться и размышлять о том, как мы слабы и ничтожны перед обстоятельствами.
   "Товарищ капитан а поехали пообедаем, я на базаре такую столовку знаю, "Чайхана" называется, кормят хорошо и не дорого, наши офицеры часто туда ездят, хозяин хороший, не отравит. Сашка знал чем соблазнить, есть хотелось уже давно и не перловой каши с тушенкой.
   "А заводи свою калымагу и поехали, все равно делать нечего"- скомандовал Скиф.
   В "Чайхане" было сумрачно и грязно. Под потолком, вокруг слабых лампочек в загаженных абажурах, кружили с жужжанием жирные мухи. Скиф и Сашка уселись на засаленных и пестрых не то подушках, не то маленьких матрасиках вокруг низенького столика, самого обычного стола, только с укороченными ножками, на столе была скатерть, яркая, тоже грязная. Но таких вкусных запахов как в этой базарной, совершенно не туристической, "Чайхане" Скиф нигде не слышал. Сашка помахал рукой, прибежал мальчишка принимать заказ, улыбнулся, по-русски понимал плохо. Мешая русские, пуштунские слова и выразительно жестикулируя руками, Сашка заказал обед, на большую по местным меркам стоимость и мальчишка радостно умчался. Посетителей было немного, на военных они старательно не смотрели и разговаривали тихо о чем-то о своем, об афганском.
   "Я здесь уже давно, скоро дембель, домой поеду, родители заждались. Почти два года кручу баранку, все окрестности объездил, через перевал раз в месяц на Кушку - это как по расписанию в колонне хожу. Командир даже к награде обещал представить, а то как домой без медали ехать, нехорошо, скажут в тылу сидел ,тушенку лопал" - болтал без умолку Сашка.
   Подошел старик- хозяин заведенья, медленно подбирая слова, поинтересовался всем ли довольны, все ли в порядке. Скиф, зная местные обычаи, попросил его присесть к столу, спросил о здоровье, о семье. Принесли первые подносы, минут десять пили чай со сладостями, многие кондитерские чудеса Востока были незнакомы, но получить удовольствие от вкуса это не помешало. Разговор шел неторопливо, познакомились, старика звали Алишер, вскоре он встал: "Шурави, если тебе что-то надо, не ходи по базару, опасно, зайди сюда, старый Алишер найдет для тебя все, что хочет твоя душа". Неторопливо ушел в другую дверь.
   Принесли шурпу, отломив кусочек лепешки, Скиф с удовольствием принялся есть.
   "Товарищ капитан, вы не думайте, что старик хвастает, он здесь многое может, его весь базар знает и он многих людей знает, через него наших пленных выкупали. Восток - дело тонкое, на Востоке не все решают деньги, надо знать с кем говорить, иначе и сам голову потеряешь" - вполголоса сказал Сашка.
   "Да, - задумчиво проронил Скиф - убить врага - доблесть. Обречь его на муки - подлость. Обречь на вечные муки - вечная подлость".
   "Эх капитан, Вам бы книги писать" - изумился Сашка.
   В этот момент появился давешний мальчишка с большим блюдом. Разумеется, одна тарелка на всех, как положено, красноватый, рассыпчатый рис, оранжевая морковка, изрядное количество мяса и никаких там ложек-вилок. Вкусно поесть все любят. Даже если взять какого-нибудь святого человека, всю жизнь смирявшего плоть питанием на хлебе и воде, глядь перед смертью зальется слезами, покается: "Грешен был в чревоугодии, предпочитал хлеб ржаной - пшеничному, а воду из родника - воде из реки. За обед расплатился все тот же Сашка: "А нечего их жалеть, деньги эти, их Юрий Викторович дал чтоб Вы в городе гуляли и ни в чем себе не отказывали, а по территории части Вам ходить будет скучно, да и не обеднеет он".
   Еще не успело взойти солнце, а на площадке перед складами началась суета. В окно комнаты, где квартировал Скиф, постучали: "Капитан, проснись что ли, давай быстрее, начальник вызывает и вещички свои прихвати, не забудь." Юрий Викторович стоял на ступеньках административного здания в восточном халате и расшитых золотыми нитками остроносых тапочках: "А-а-а, капитан, вот нежданно негаданно, пришла пора прощаться, не судьба значит посидеть поговорить, рюмашку выпить с хорошим человеком. Все дела-дела, будь они не ладны. Сейчас срочно уходит колонна на Кушку и ты езжай, старшим майор Митрохин, он о тебе знает, ну давай с богом, не задерживай."
   Так не сказав ни слова бывшему новому командиру, Скиф подошел к машинам. Первым напротив ворот стоял новенький БТР, затем тентованный МАЗ в который грузили стандартный оцинкованный гроб, груз "200", как его скромно именовали в накладных, последним стоял УАЗик вездесущего Сашки. Подошел хмурый майор с неприятным лицом и увешанный оружием, как новогодняя елка: "Эй, капитан поедешь со мной на БТРе, там безопаснее".
   "Ну уж нет в эту железную коробку я не полезу, плавали, знаем" - подумал Скиф, бросив рюкзак в люк, сел сверху за башней, из люка выглянул майор, хмыкнул, но ничего не сказал. Подбежал Сашка, бросил большой солдатский ватный бушлат: "Товарищ капитан, возьмите, утром на трассе холодно, а на перевале вообще колотун". Ворота открылись и колонна двинулась навстречу восходящему солнцу. БТР с охраной весело катил впереди, за ним вез свой скорбный груз МАЗ, в кабине которого, помимо водителя, сидел солдат с автоматом, замыкал процессию Сашкин УАЗик с тремя солдатами. "Для чего такая спешка и столько охраны, не иначе генерала везем в последний путь" - размышлял Скиф. Городские окраины проехали быстро, на мосту через реку посигналили охране, на блок посту стояли местные афганцы, те махнули в ответ рукой, проезжай мол. По солончаковой степи ехали не долго, начинались предгорья и затяжной подъем на хребет Сафедкох. Желтые горы, серые камни, редкие сухие кустики чего-то растительного, пыльная дорога. Чем выше тем холоднее, тем ярче солнце. Впереди маячил поворот за невысокую скалу, слева прорезалось неглубокое ущелье, натужно рычали моторы, таща машины вверх. Взрыв грохнул внезапно, разорвав тишину и раскидав по скалам шальное эхо. Из под БТРа ударил фонтан камней и пыли, машина подпрыгнула и завалилась на бок, теряя колеса и топливные баки. Скифа швырнуло вверх и в сторону, уже в воздухе он сгруппировался, приземлился на ноги, но не удержался, упал, покатился по склону, броском залег за громадный кусок скалы, в голове гудело, земля коварно и с большой скоростью пыталась улететь куда-то. От серьезных увечий спас ватный бушлат и хорошая физическая подготовка. Сверху со стороны склона горы началась массированная стрельба длинными злыми очередями, на дороге заплясали фонтанчики пыли, как во время летней грозы, попадая в камни, пули рикошетили, с жужжанием отлетая в стороны. Из-за машин ответили нестройно, вразнобой, суетливыми, неприцельными очередями, кто-то, отстреливаясь, побежал назад по дороге, недалеко правда, они так и остались лежать, не добежав до спасительного поворота дороги за скалы. Скиф предельно осторожно выглянул из-за камня, за которым лежал, прямо на него по склону горы спускались трое бородатых типов, вооруженных до зубов, еще четверо с автоматами уверенно шли к УАЗику. Судя потому, как эти ребята держали оружие, по четкости движений и слаженности действий, воевали они не первый год и были еще те волчары. Подпустив ближайших врагов шагов на десять, Скиф вскинул наган и тремя выстрелами положил трех ближайших врагов, вскочил, прыгнул вперед, перекатился по земле, оставшимися патронами добил раненых и, схватив пулемет одного из убитых, используя труп врага как укрытие, не вставая с земли, открыл огонь длинными очередям не жалея патронов. Расстояние в полсотни метров для пулемета и не расстояние вовсе, Скиф буквально косил врагов полосой свинца, пули пробивали тела насквозь, подбрасывая в воздух, и хотя бандиты среагировали быстро и даже попытались стрелять в ответ, сделать что либо на открытом склоне под свинцовым дождем они уже не могли. Не обращая больше внимания на разбросанные по склону тела врагов, но не выпустив из рук пулемет Скиф, двинулся вдоль дороги, ища живых и раненых соотечественников, заглянул в кузов МАЗа - сквозь продырявленный, как решето, брезент весело били лучики солнца, освещая пробитый пулями цинковый гроб, из пробоин гроба тонкими струйками сыпался белый порошок. Сказать что Скиф был ошарашен, значит не сказать ничего, он знал, что такое афганский героин, и сколько он стоит на черном рынке, не питал особых иллюзий по поводу высоких моральных устоев отдельных товарищей, но чтоб так, этого даже он не мог себе представить. Спрыгнул на землю, плюнул, подошел к УАЗику. У заднего колеса закрыв голову руками и поджав ноги лежал Сашка, живой и даже не раненый, только глаза крепко зажмурены и пальцы рук подрагивают. Пусть полежит решил Скиф, сейчас его лучше не трогать, повернулся и пошел мимо грузовика к лежащему на боку БТРу, заглянул в оторванную взрывом дверь, живых внутри не наблюдалось. Не приятно, но внутрь лезть все таки пришлось, водитель и стрелок признаков жизни не подавали, когда Скиф перевернул тело майора, тот застонал открыл глаза, из носа и ушей стекали струйки крови: "Что с грузом? Капитан ты должен любой ценой спасти груз, будешь иметь все что душа пожелает, дети твои на золоте кушать будут, ты только внутрь не смотри иначе...", кровь потоком хлынула изо рта, хотел сказать что-то еще, не смог, только грустно смотрел быстро стекленеющими глазами. Неуверенно ступая подошел Сашка: "Капитан моя машина на ходу, перегрузим гроб и назад". И отшатнулся увидев глаза повернувшегося к нему Скифа, в этих спокойных голубых глазах не было сострадания, страха, злости, понимания. Просто два кусочка бесконечно голубого неба, два бездонных колодца в глубине которых была Пустота. "Ты знал что возят наркоту?".
   Сашка затрясся, зашелся в крике: "Знал, да знал, но что я мог? У них все схвачено здесь, их главари сидят в Москве, министры, генералы, они могут все и ни перед чем не останавливаются, это ты воюешь с бандитами, они с ними торгуют, туда оружие, сюда героин. Если пропадет груз убьют всех и родителей и братьев, сестер, всех найдут и убьют, так уже было. Часа через три объявят тревогу, поднимут вертушки перекроют дороги. Ты просто еще не понимаешь во что вляпался, с кем связался, лучше бы ты умер".
   "Это они не знают с кем связались, мне бы только до нашего генерала добраться, там со всеми разберемся. А насчет "умер", мысль хорошая, пусть думают что погибли все и искать не будут". Капитан медленно повел стволом пулемета в сторону солдата. Ноги у Сашки подкосились, глаза закрылись, однако ствол по дуге пошел дальше и плюнул огнем по бензобакам МАЗа .
   "Что встал, а ну быстро тащи трупы и ложи кучей под МАЗ, шевелись времени мало или ты пойдешь со мной или останешься с ними".
   Крутанул на указательном пальце верный наган, вздохнул и вложил его в руку одного из убитых, лежащих под струей горючего, бьющего из пробитого бензобака.
   Держа автоматы на изготовку, внимательно поглядывая по сторонам, Скиф и Сашка шли вдоль гребня горы назад к реке. Внизу на дороге тремя чадящими погребальными кострами горели машины с мертвыми экипажами, в БТРе начал рваться боекомплект, грифы-падальщики уже кружили в вышине, наступало время обеда.
  
   Глава 8.
   Не рой яму другому. Пользуйся теми
   Ямами, что вырыли для тебя.
   Мудрость не означает знания. Знания - это не мудрость, знания - это фальшивая монета, заимствованное, собранное, мертвое. Мудрость - это то, что родилось в вас, что в вас расцвело. Она приходит к вам из вашего собственного источника, это ваше познание истины.
   Две пары сапог, хромовые и кирзовые мерно топали по одной узенькой тропинке, которая вела усталых путников к реке, Истина была одна - идти вниз по склону горы все таки тяжелее, чем подниматься вверх сидя в автомашине и гораздо медленнее. Солнце уже клонилось к закату, когда путники вышли к берегу реки, однако, даже не попытались перейти реку по мосту, охраняемому афганскими солдатами, проще было застрелиться еще там, у сожженной колонны. Чем хорош длительный и монотонный марш бросок - есть время спокойно подумать и единогласно принять к выполнению совершенно гениальный план полный элегантности и изящества. Рано по утру заходим на аэродром, где нас никто не ждет, доступно объясняем летчикам необходимость полета в нужном направлении и все дела.Тут главное правильно объяснить,что мол надо мухой метнуться на восток в столицу, вопросы порешать. Через реку переправились на утлой плоскодонке заплатив лодочнику десятком автоматных патронов, благо что они котировались наравне с местной валютой, могли конечно и не платить вовсе, два автомата весомый аргумент для благотворительности. Поблуждав по Гератским кварталам-лабиринтам, Сашка вывел Скифа к базару. "Капитан, единственное место где мы можем переждать эту ночь, это чайхана старого Алишера, да и поесть очень даже не помешает". Толкнув знакомую дверь два запыленных усталых путника вошли в полутемное помещение и выбрали себе местечко в самом темном уголке подальше от закопченной керосиновой лампы, посетителей было немного и они не обращали на пришедших внимания, раз пришли значит надо. Неслышно ступая подошел хозяин чайханы, молча поманил рукой указав на невысокую дверь в стене, проход вывел в маленький дворик, посредине росло дерево, под ним на невысоком деревянном помосте расстелен потертый ковер. Скиф и Сашка устало повалились на ковер, предварительно сняв сапоги и пахучие портянки, оружие положили под рукой, прибежал внук Алишера, принес поднос с чаем и лепешками. Внимательно глядя на пришедших, старик спросил: "Зачем мертвые пришли в мой дом? По базару пошла весть, что разбита колонна с очень дорогим грузом, живых не осталось. Не знаю, как вам удалось ускользнуть и пробраться сюда, но за вашу жизнь я не дам и щепотку плова. Потеря такой крупной партии товара привела в ярость и моджахедов и военных, все ищут виновных, все хотят крови".
   Допив пиалу чая, Скиф негромко разъяснил ситуацию: "Уважаемый Алишер, мы и сами очень хотим убраться отсюда как можно быстрее и как можно тише, только возможности наши очень ограничены. А вот насчет того что кто-то хочет крови, то с этим проблем не будет, думаю этот городок еще не сталкивался с прогрессивными методами ведения боя, когда не щадят никого, кто появляется в прицеле, потом сюда пригонят дивизию русских солдат, поменяют руководство на военных складах и вашей тихой и сытой жизни придет конец".
   "Да, да, -покивал головой старик-молодость и храбрость идут рядом, ты нравишься мне русский, в тебе есть ярость барса и хитрость лисы. Не надо здесь стрелять и кидать гранаты, есть другой способ уйти из города. Один очень богатый купец собирает караван на север, но опасаясь идти по вашей дороге, хочет пройти через перевал Шутурхун что лежит много восточнее. Ему нужны храбрые воины в охрану каравана, а с оплатой договаривайся сам".
   Неспешно ступая, старик вышел, Скиф глянул по сторонам: "Сашка давай на крышу, лежи тихо, если старик приведет не тех, кого надо стреляй не раздумывая, в меня постарайся не попасть". Помог Сашке забраться на плоскую крышу, переставил закопченную керосиновую лампу поближе к дверям, сам встал за дерево, приготовил гранату. Старый Алишер вошел, предварительно покашляв и выставив перед собой лампу, за ним неуловимо быстро скользнула фигура закутанная в женскую одежду и сразу затерялась где-то в тени, затем восшествовал упитанный мужчина в европейском костюме и тюбетейке, расшитой золотом, явно таджик, а не пуштун. Скиф вышел навстречу, вежливо поздоровался.
   "Это уважаемый господин Абдулло, он хочет поговорить с тобой и твоим нукером, что-то я его не вижу, совсем старый стал" - быстро сказал Алишер.
   Совершенно правильно выговаривая русские слова и что характерно без всякого акцента, таджик перешел к интересующей его теме: "Уважаемый Алишер рассказал мне про ваше горе, как правоверный мусульманин, я готов помочь человеку, попавшему в беду, но и вы должны дать мне клятву, что будете охранять мой караван пока мы не приедем в Калайн-Нау, там расстанемся, в дороге я буду вас кормить и поить, куплю новые одежды, в этих вас из города не выпустят, очень большие убытки понесу ради своей доброты, поэтому много вам заплатить не могу. Оружие у вас есть, всем остальным я вас одарю, выступаем мы на рассвете".
   "Сашка слезай с крыши, нам тут работу подбросили, не пыльную" сказал Скиф. Сашка быстро спрыгнул вниз, чем заслужил одобрительный кивок господина Абдулло.
   Не привлекая к себе внимания, из тени к дверям быстро скользнула фигура в женской одежде, за ней вышел господин Абдулло и свежеиспеченные охранники его драгоценного каравана.
   Старый Алишер тяжело опустился на ковер, позвал внука, очень тихо стал что-то втолковывать ему, затем вынул из матерчатого пояса овальный серебряный медальон с надписью, выполненной не буквами, а странными треугольничками, одел цепочку с медальоном внуку на шею и тот кинулся выполнять поручение. Старик еще долго сидел опустив голову на старом ковре под старым деревом, ожидая возвращения мальчишки.
  
   Глава10.
   Скорость на дороге контролируется
   снайпером.
  
   Уже стало входить в привычку выходить из Герата колонной на рассвете. Из отделанных старой потрескавшейся резьбой деревянных ворот караван-сарая первым на туркменском скакуне, облаченный в дорогущий английский дорожный костюм и неизменную тюбетейку, гордо выехал господин Абдулло, слева у пояса висела кривая сабля, оправленная в серебро, справа в открытой кобуре - восемнадцати зарядная никелированная "Беретта", трое безразличных ко всему оборванных слуг вели четырех груженных ковровыми мешками верблюдов, на одном из которых сидел некто, одетый в женскую одежду и с лицом, закрытым чадрой. Замыкали живописную колонну два маленьких ослика, на которых в старых потертых седлах покачивались Скиф и Сашка, безуспешно пытающиеся представить себя лихими кавалеристами, этакими телохранителями Персидского шаха. От щедрот своих Абдулло прислал два комплекта новой одежды, в которой щеголяло все местное население, учитывая свободный покрой штанов и рубах, размер большого значения не играл, длинные черные жилетки удачно прикрывали пояса с подсумками автоматных магазинов и гранат, низко надвинутые паколи - афганские головные уборы и не выспавшиеся, небритые физиономии делали наших военных типичными разбойниками с большой дороги, охраняющими типичный караван контрабандистов. Мост через реку, охраняемый небритыми и не выспавшимися афганскими военными прошли без проблем, господин Абдулло не глядя на стражников, молча бросил офицеру свернутые в тугой рулончик доллары США и тем избавился от досмотров, проверок документов и расспросов. За мостом сразу свернули с дороги на тропу, которая шла вдоль реки и двинулись на восток вверх по течению. Все было хорошо, как в кино, но что-то было не так, это "не так" не давало покоя, заставляя прокручивать в голове последние события раз за разом.
   "А скажи мне Сашка, какие такие легенды, сказки и тосты ты знаешь про те места, куда мы путь держим?" - прервал молчание Скиф.
   "Товарищ капитан..." - начал Сашка отрываясь от созерцания чахлой растительности по краям тропы.
   "В общем так, не называй меня капитаном, мы теперь с тобой одного звания - наемники. Звать будешь меня как все - Скиф и на "ты", ничего сложного."
   "Ага, понял, ну так лучше конечно, а то как-то неловко, одни мы тут русские, и на "вы". Так что тебе рассказать? Сказок ихних я не знаю, да и наши толком не помню, анекдоты знаю, вот слушай..."
   "Нет" - прервал его Скиф "Ты подумай, работы в городе мало, в караван наняться охранником и денег срубить много охотников найдется из местных, а наняли нас русских, мы ж для них враги и дорогу не знаем, с местным населением, в случае чего, договориться не сможем, с нашими постами тоже, нас вроде не существует."
   "Ничего странного нет, дороги на перевал Шутурхун нет, есть одна тропа между рекой и горами, по ней мы и идем, местного населения нет и договариваться не с кем, не живет тут никто, кишлаков нет, скот не пасут, пусто, Туземцы эти места не любят и ни за какие коврижки в эти горы не полезут. Здесь даже бандитов нет, вот что странно, везде есть, а здесь нет. Пару раз отправляли в эти места разведгруппы, на вертолетах полетали, посмотрели, никого нет. Следов там, кострищ, стоянок, людей, скота, ничего не нашли, даже переправ через реку нет. Больше никто сюда и не совался."
   "Погоди, а эти ребята, которые за собой верблюдов на веревках тащат, они то откуда?"
   "Это вовсе не ребята, рабы, это их Абдулла, морда буржуйская, вчера на рынке купил и спрашивать их желания никто не будет, чуть что - пуля в лоб."
   "Ну дела, мало того, что мы контрабандистам помогаем, так еще и покрываем работорговлю"-грустно сказал Скиф.
   Караван неспешно двигался по тропе, тропа струилась по степи как ручей. Как ручьи извилисты тропы, потому что ни человек, ни зверь не могут двигаться прямо к своей цели, подобно тому, как видит глаз и светит солнечный луч. Приглядись, птица и та не летит прямо, тропа как жизнь - нет прямого пути. Тропы извилисты, а путь не случаен. От долины к долине, вверх и вниз для того извиваются тропы, чтобы вести от стоянки к стоянке, к роднику, к колодцу, чтобы сберечь конское копыто от каменной осыпи. Для всего этого и вьются тропы. У каждой тропы есть своя цель. Степные тропы своего добиваются, как ни петляют, а ведут с востока на запад, либо с запада на восток - это как будто одно и тоже.
   Степь пахла полынью, со стороны предгорий в сторону которых вела тропа, дул слабый ветерок, покачивая метелки ковыля, в пучках сухой травы стрекотали кузнечики на камнях грелись маленькие серые ящерки, высоко в небе кружила пара орлов, караван двигался без остановок, мерно шагали верблюды, семенили ослики. Абдулла, едущий впереди, свернул с тропы и стал подниматься по руслу высохшего ручья, в сторону неширокого ущелья, ведущего в горы. Караван послушно потянулся за ним.
   "Куда это понесло нашего Сусанина? Там и дороги-то нет, место глухое камни одни." - забеспокоился Сашка.
   "Раз ведет - значит знает, приедем - увидим, ты лучше предохранитель у автомата сними, да поглядывай по сторонам" - Скиф, стараясь не шуметь, передернул затвор. За поворотом открылась небольшая круглая долина, окруженная высокими серыми скалами, журчал ручеек, уходящий под камни, зеленела трава, окруженное обломками скал чернело старое кострище. Довольный произведенным эффектом, господин Абдулло объявил привал. Расседлали животных и пустили пастись, затрещал костерок, разведенный, бог знает из чего, погонщиками. Для Абдуллы поставили палатку, Скифу и Сашке выдали толстые шерстяные одеяла, темнота наступила резко, как будто выключили лампочку, и мрак ночи разгоняли только всполохи костра. Погонщики сидели в стороне отрешившись от всего реального, после ужина Абдулла выдал им "травки", которая держала рабов лучше всяких цепей. Неслышно ступая, к костру скользнул высокий парень, одетый так же как Скиф, только вместо паколи, зеленая чалма и очень удобные высокие туристические ботинки. Присел на камень, дружески улыбнувшись и забавно коверкая и растягивая русские слова, представился: "Уважаемые господа, прошу простить мне маленький маскарад с переодеванием, но мне, как и вам, пришлось срочно бежать из города. Зовут меня Симбад и я очень рад избавиться от этих кошмарных одеяний. Я итальянский журналист, собираю материал для книги о войне, в этой несчастной стране, имел неосторожность написать статью о производстве и распространении героина и в результате мы греемся у одного костра, усмешка судьбы."
   "Италия - это Рим - вечный город, Цезарь и Клеопатра, круто, очень интересный кинофильм видел." - глубокомысленно заметил Сашка.
   "Для итальянца - ты неплохо говоришь по-русски" -похвалил Скиф.- "Меня зовут Скиф, а моего друга Сашка"
   "Да, я долго готовился к этой поездке, изучал языки пушту, дари, русский, обычаи этой страны, законы, хотя законов здесь нет, прав тот, кто сильнее. Вот история здесь очень богатая, и плохо изученная, я прилетел в Иран из Палермо, потом с караваном торговцев добрался до Герата, узнав, что я западный корреспондент, везде оказывали самый радушный прием, казалось, что попал в восточную сказку, но сказка оказалась не доброй, страшненькой такой, с кровью, наркотиками и бандитами. Конечно, материал собрал интереснейший, вернусь домой, начну писать книгу."
   Гибко выпрямившись, Симбад ушел в палатку.
   "Ну дела, вот не повезло человеку, хотел правду сказать, а пришлось в бега податься, ну прямо как мы. Хотя работа интересная, езди где хочешь, мир посмотри, не везде ведь стреляют, есть и хорошие страны, красивые, не злые"- вздохнул Сашка.
   Снова подошел Симбад с автоматом Калашникова и шерстяным одеялом.
   "Если вы не возражаете, я у костра ночевать буду, можно поговорить о вашей Москве, никогда там не был, а вот Абдулло учился в Москве в университете, но рассказывать ничего не хочет".
   Развернул одеяло, достал два широких кривых ножа в отделанных медью ножнах, протянул Скифу и Сашке.
   "У нас в Палермо есть обычай, делать новым друзьям подарки, в этой стране лучший подарок мужчине - оружие"
   Вытянув из ножен тяжелый клинок Сашка восхищенно выдохнул: "Домой привезу, соседи от зависти поумирают".
   Скиф привычно распределил время дежурства, с вечера до первой совы заступил Сашка, потом до рассвета сам, перед рассветом когда звезды еще ярко горят в темном небе, но на востоке уже чуть светлеет спать хочется особенно сильно, и чаще всего, враг старается выбрать для нападения именно этот момент, когда усталым путникам спится крепче, когда видят они сладкие сны. А Сашке что, посидит у костра, поболтает с Симбадом, хороший вроде парень, не робкого десятка, дорогу наркоторговцам перешел, а держится спокойно и уверенно.
   Глава11.
   Не важно какой ты бегун, важно кто за
   тобой гонится.
   Тот, кто хочет добраться до намеченной цели, долго не спит. Рассвет еще не окрасил небо светлыми тонами, а в лагере уже начались приготовления к дороге. Из палатки вышел господин Абдулло, нет, тот, кто раньше им был. Вместо дорогих и не практичных тряпок, серый халат, на груди накрест кожаные патронташи с боеприпасами, за спиной автоматическая винтовка "Энфилд" 85 А1, пистолет в закрытой кобуре на поясе, вместо яркой тюбетейки, зеленая выгоревшая чалма. Исчез хитроватый и жадный купец- господин Абдулло, сборами в дорогу руководил суровый и много повидавший в жизни проводник Абдулла. Эта перемена была столь разительна и так напоминала вечернее превращение прекрасной Гюльчатай в итальянского журналиста-спортсмена-писателя, что Скиф невольно обернулся в сторону погонщиков верблюдов, ожидая увидеть все что угодно, вплоть до превращения оборванцев в индийских принцев, а грязных верблюдов, ну даже не знаю в кого. Но вот их внешний вид не изменился, хотя может превращения происходят в порядке очереди, утром и вечером, что ж, подождем до вечера и посмотрим, если доживем. Абдулла приказал набрать как можно больше воды из родника в кожаные бурдюки, напоить четвероногий транспорт и двигаться за ним. На старую тропу возвращаться не стали, через узкую расщелину в скалах проводник повел караван вверх по камням, одному ему ведомой тропой, которую и тропой-то не назовешь. Через несколько часов неспешного подъема по ущелью, путники вышли на плоскогорье. И сразу в глаза ударило солнце, здесь уже властвовала жара, в воздухе висела дрожащая дымка, размывавшая силуэт далеких гор. Скиф достал из кармана два маленьких гладких камешка, которые подобрал в русле родника: "Александр, возьми и положи под язык один камешек".
   "И зачем это мне, чтоб много не болтал ?"
   "Ну для этого нужен здоровенный булыжник, а этот камешек поможет тебе легче переносить жажду, посмотри вокруг, Сусанин привел нас в печку-духовку". Караван шел под палящим солнцем по каменистой пустыне, поражающей своей однообразностью, серые камни, разбросанные по желтой пыльной земле, невысокие холмы из желтой пыльной земли, щедро посыпанные серыми камнями, никаких признаков растительности, раскаленный воздух струится над землей, как туман, из которого вырастают миражи - вот караван верблюдов, всадники на лихих конях, порыв ветра и все исчезло, а вот на горизонте прорисовываются колышущиеся башни и стены давно исчезнувшей крепости, воздух струится, башни плывут, растекаются, превращаются в рощу пальмовых деревьев, покачивающихся на ветру. Ветер неспешно перекатывает сухие песчинки, они стекаются в маленькие ручейки, ручейки движутся шурша песчинками, что-то тихонько нашептывают, что-то пытаются сказать, от чего-то предостеречь. Желтая земля, серые камни, монотонное движение, горячий воздух, что-то шепчет ветер, это бесконечный путь, это вечное движение, впереди колышется воздух, там ничего нет, караван медленно движется в никуда, без дороги, без цели, без времени.
   Местность менялась, за песчаным мертвым пространством шириной в несколько десятков километров виднелись предгорья.
   Солнце зашло. Луна залила пески магическим серебристым светом. Поблескивали сотворенные ветром песчаные волны. Пустыня казалась замерзшим, застывшим без движения морем. Залитая лунным светом пустыня была прекрасна- словно холодная мраморная богиня, равнина уже не была обычной пустыней - ее скрывала серая мгла веков, насыщенная минувшим.
   Проводник остановил караван на небольшой, относительно ровной, площадке между холмами. Люди и животные попадали без сил, вымотанные долгим переходом.
   "Знал бы что так будут гонять, лучше бы умер на перевале" -прохрипел Сашка и надолго приник к бурдюку с водой.
   "Еще успеешь - утешил его Скиф - завтра пойдем дальше, а такими темпами нас надолго не хватит, вон погонщики вроде как и не шевелятся, надо пойти помочь с животными, на них вся надежда".
   "Завтра будет легче, самый трудный участок пути мы уже прошли" - сказал подошедшей Симбад. Раскатал одеяло, улегся рядом, двигался легко словно марш бросок по пустыне и не утомил его вовсе.
   "А скажи журналист, сам ты итальянец, а имя у тебя Симбад и не итальянское вовсе, у них зовут, ну там Цезарь, Джузеппе или Чиполино" - поинтересовался начинающий оживать Сашка.
   "Мой отец приехал в Италию изучать в Римском университете филологию, отсюда у меня способности к изучению языков, там повстречал свою будущую жену графиню Анжелину Витторио, семья отца без особого восторга узнала о его выборе и отец после окончания учебы остался жить в Италии, но по семейной традиции старшего сына всегда называли именем Симбад и отец не осмелился нарушить заветы предков, хотя мама обычно называла меня Антонио. Мы жили в ее родовой вилле на берегу ласкового Средиземного моря".
   "Море я видел, когда из Самары, где учебку проходили, нас везли в Ташкент на самолете. Каспийское называется, сверху все хорошо рассмотрел, зеленое, бурунное, траулеры рыболовецкие плавают, вышки нефтяные по краю стоят, нефть качают для народного хозяйства".
   "О нет сеньор, море - оно голубое, легкие волны нежно накатываются на песчаный берег, белоснежные чайки кружат в синем небе, лестницы из белого аргосского мрамора, окаймленные зелеными кипарисами, ведут к прекрасным виллам, утопающим в цветах, смеющиеся девушки, в легких платьях, стучат каблучками открытых туфелек по аллеям цветущих магнолий".
   Скиф привычно проснулся сам, наступало время менять посты, отправил спать клюющего носом Сашку. Поднялся на ближайший невысокий холм, сел в густой тени обломка скалы внимательно вглядываясь и вслушиваясь в залитую ярким лунным светом пустыню. Ничего живого, никакого движения, никаких звуков, даже ветер затих, уснул усталый раскинувшись среди камней бесконечной пустыни, Луна заботливо укрыла его одеялом голубого света, ветер и луна и мертвая пустыня, тысячи лет тишины и покоя. Со стороны лагеря послышался звук шагов, покатились мелкие камешки, по склону холма кто-то поднимался. "Не спится, Абдулла?-негромко окликнул Скиф - все проверяешь, думаешь плохо службу несу, я на посту не сплю, свое дело знаю, можешь не беспокоится". "Да не могу уснуть - подошел, сел рядом, вздохнул - кажется, что жизнь идет по кругу, что все повторяется. Пятнадцать лет назад я учился на историческом факультете Московского университета, мой отец занимал высокий пост в министерстве Таджикистана, передо мной открывалась блестящяя карьера, я был молод и полон надежд. В Москву приехала делегация из Индии, готовилась археологическая экспедиция на территорию дружественного Афганистана, попасть в состав международной экспедиции было очень престижно, мой отец подключил все свои связи отвез подарки нужным людям, и меня включили в состав экспедиции младшим научным сотрудником. Пятнадцать лет назад я ехал по этому пути и еду сейчас, за эти годы здесь не поменялось ничего, вообще ничего, как будто это было вчера, вот только я другой, старый, битый жизнью и много повидавший за это время, для меня время бежало, мчалось, было хорошее и плохое, успехи и поражения, радость и горе. Экспедицию вел профессор индус, забыл я имя, у него был древний свиток на языке, которого не знает никто из ныне живущих, и вел он нас не по дороге, дорог здесь нет, есть ориентиры и по ним я веду вас теперь. В предгорьях есть долина, там лежат развалины древнейшего города, построенного в те времена, когда о египетских пирамидах никто и не слышал Мы нашли циклопические развалины, разбили лагерь, стали готовиться к составлению плана города и дальнейшим раскопкам. Я был молод и не любил сидеть на одном месте, уж тем более копать пыльную землю. Выше в горах есть речки и родники, зеленая трава и кустарники, там пасутся антилопы - куланы, а еще выше козлы-архары. Это достойная добыча и интересная захватывающая охота, занятие для настоящих мужчин. Ближе к полудню я взял винтовку и пошел на охоту, вскоре нашел следы, а затем увидел небольшое стадо архаров, неосторожное движение, козлы увидели меня и скачками стали уходить вверх в скалы, я бросился за ними, азарт охоты захватывал заставлял забыть обо всем на свете . Время пролетело незаметно и когда солнце стало садиться, понял, что не сумею вернуться в лагерь до темноты, В горах ночью не ходят, заночевал я у костра в маленькой пещерке. Утром вернулся в лагерь, но его не было, просто исчезло все, люди палатки, животные, все. На камнях засыхали пятна свежей крови, валялся кое-какой мусор, обрывки одежды, я метался в поисках следов каких-то намеков на то, куда все исчезли и ничего не находил. Обратно я шел по следам, оставленным экспедицией. Как перешел пустыню, не помню, меня нашел Алишер, выходил и сказал что я его должник, это справедливо.
   Возвращаться домой было нельзя, кто-то должен ответить за гибель международной экспедиции, что меня ждало- допросы, тюрьма, может вышка, отца выгонят со службы, нет, я исчез, стал охранником караванов, изучил маршруты, потом стал проводником, за пятнадцать лет прошел дороги от Китая до Ирана, был в Пакистане, Индии. Перекати - поле, нет семьи, дома, бесконечная дорога. Недавно Алишер напомнил мне о долге, сказал, что нужно спасти иностранного журналиста, обещал заплатить очень большие деньги, громадные. Я предложил журналисту провести его в Иран, там очень жестко относятся к наркоторговцам, просто казнят, журналист отказался, сам наметил маршрут, сам оплатил все расходы, нанял вас. Местные жители в эти места не пойдут, они боятся, так боятся, что даже говорить не хотят.
   Капитан, через два перехода мы придем к проклятому городу, это точка невозврата, еще есть возможность тебе и твоему другу уйти, следы хорошо видны, возьми ишака, воду и уходи, не повторяй моих ошибок".
   "Я Русский офицер, я дал слово, что буду охранять караван и не отступлю, пусть хоть все призраки этих мест встанут у меня на пути. Каждый должен пройти свой путь не останавливаясь и не сворачивая, и за ошибки, которые я совершил, ответ держать мне, все на свете, любая цивилизация, любое общество, любая команда - все существует до тех пор, пока готово драться. За себя, за свои идеи, за будущее своих детей. А пытался ли ты предостеречь, отговорить журналиста от этого маршрута?".
   "Да я объяснил ему насколько опасно идти в эти места и чем все может кончится".
   "И что он ответил?"
   "Он удвоил награду".
   С рассветом караван тронулся в путь, на месте ночевки осталось лежать тело одного из погонщиков, уходившие старались не смотреть, отводили глаза, молча проходили мимо.
   Глава12.
   Не называйте счастливым того, кто
   еще не умер.
   Бег жизни неровен, иногда время спешит, как погоня за вором, иногда дни замирают, как шаги погибающего от жажды. Испытавший бури наслаждается молчанием. Медленно-медленно движется караван, Абдулла, уронив поводья, дремлет в седле, он спит и не спит, перед очами его души проходят виденья, виденья столь же не торопливые, как поступь верблюдов, такие же вольные, как он сам. Свобода. Нет власти, которую видит глаз, слышит ухо, ощущает шея. Может быть и конь тоже грезит, не зная, что сейчас человек на его спине так же велик, как Создатель, сны которого - это жизнь людей и лошадей и жизнь всего движущегося и неподвижного, ибо камни тоже живут своей жизнью. И Земля жива, она дышит, любит, страдает своим дыханием, своим горем, непонятным людям, как непонятна им жизнь камней. И может быть из снов, видений проводника или из миража пустыни на ровной поверхности пыльной степи возникает мост, переброшенный из ниоткуда в никуда. Нет дорог, нет рек, нет оврагов, есть мост посреди равнины, сложенный из огромных каменных глыб, потрескавшихся от времени, исполосованных бесконечными ветрами, опаленный безжалостным солнцем. Кто поднял эти гигантские глыбы базальта, кто воздвиг могучую каменную арку, похожую на выгнутую спину дракона, непоколебимую, неподвластную времени, нет ответа. Ветер, дождавшись завершения мелких людских дел, прянул буйной стаей с гор в пустыню, завыл загудел, завертел песок, превращая солнечный день в туманную мглу, исчезло все, остались только ветер и песок и высоко-высоко тусклый свет, далекого, почти не видимого солнца. Дико закричал Симбад, погнал своего верблюда на мост, который казалось вот - вот исчезнет, растворится, разлетится в водовороте песка и пыли, за Симбадом бросились все, спеша, падая, поднимаясь, забыв про усталость, жажду, таща упирающихся животных инстинктом понимая, что времени нет, нет дороги назад, только вперед в водоворот песчаной бури. Ветер утих так же внезапно как и налетел. Люди лежали на прокаленной солнцем земле медленно приходя в сознание, осматриваясь по сторонам, пытаясь осознать произошедшее. Мост перешли не все, исчезли два погонщика, ослики с седлами и один верблюд с поклажей, казалось их унесло бурей. За мостом виделась та же пустыня, по которой они шли, и ничего живого вокруг, но вот тень, тень от моста падала в обе стороны, образуя ровную окружность, хотя солнце светило только с запада и это было как-то не правильно. Можно попытаться перейти мост в обратном направлении, но в голове появилось понимание бессмысленности поисков пропавших, да и вновь вступать на мост было страшновато. Окружающий мир стал каким-то другим, хотя внешне и не изменился, та же пустыня, то же солнце, те же горы на горизонте. Лежи не лежи, горы сами не придут, это если Магомед к горе не шел, то гора шла к Магомеду. Отряхнулись, построились и двинулись дальше, в дороге Симбад старался держаться поближе к русским, достал фляжку с коньяком, налил всем по колпачку, настроение у него заметно улучшилось, язык развязался. "Идея знания, превосходящего все обычные виды человеческого знания и недоступного заурядным людям, идея знания, которое где-то существует и кому-то принадлежит, пронизывает всю историю человеческой мысли с самых отдаленных эпох. Знание собирают по крупицам, его хранят бережно, им не разбрасываются. Знание в умелых руках превращается в грозное оружие, в источник власти, только умные и владеющие исключительным знанием люди могут достичь великих целей, и цели эти могут быть разными. Кто-то хочет создать прекрасное общество, где все буквально будут счастливы и довольны, кто-то устраивает кровавые войны, покоряет страны и народы, несет смерть и разрушение. Поэтому великое знание хранят бережно, его доверяют только самым надежным, избранным, тем, кто не использует доверенную ему тайну для удовлетворения своих низменных желаний, может контролировать свои инстинкты и безумную гордость. - Симбад замолчал, внимательно взглянул на Скифа - Ты ведь уже понял, что мы не везем контрабанду, что цель нашей экспедиции совсем другая. Абдулла рассказал тебе куда мы идем, но он не знает зачем мы идем. Ты умный и храбрый, такие люди не должны жить в нищете и бесправии, подчиняться кучке старых маразматиков, которые имеют все блага, до которых могут додуматься своим ограниченным умом, а власть над миром, о которой они мечтают, и ради которой посылают на смерть миллионы молодых мужчин, им не грозит. Никто не получит абсолютную власть, это невозможно. Я очень надеюсь, что ты и твой друг пойдете со мной не как наемная охрана, выполняющая свои обязанности за деньги, а как партнеры, равноправные и инициативные. Уверяю тебя, что ставка в этой игре столь высока и благородна, что ты и представить себе не можешь. Свершив задуманное, ты можешь не возвращаться в свою страну, получишь гражданство любой страны, купишь себе дома, яхты, самые дорогие автомашины, да что машины, самолеты, все, буквально все будет доступно для тебя".
   "Мышка, мышка пробеги из угла в угол по комнате и получишь кувшин масла. Сказала кошка. Мышка подумала и отказалась"-пробурчал тихонько Скиф.
   "Капитан, да что там думать, раз в жизни подфартило, ты вспомни как журналист про ихнюю Италию рассказывал, да хоть одним глазком бы взглянуть. У нас в колхозе "Светлый путь в коммунизм" домишки и бараки еще аж до великой революции строены и дранкой крыты, а доярок поутру в коровник везут на тракторе, машины по раздолбанной дороге проехать не могут, обратно бабы пешком топают. А там лестницы из аргосского мрамора"- вскинулся Сашка.
   "Мрамор - это очень благородно, а как это Симбад разнюхал про наш с проводником ночной разговор, не иначе следил, да подслушивал, надо будет приглядывать за ним" - подумал Скиф, а вслух сказал: "Предложение конечно интересное, я бы даже сказал перспективное, возможно имеет смысл подумать о нашем с Александром будущем".
   Все трое давно шли пешком, Симбад, внимательно присмотревшись к русским, решил таки сделать им предложение, от которого, по его мнению, невозможно было отказаться. Это настораживало и озадачивало Скифа-"брось собаке кость, найди слабое место своей жертвы, и дай ей немного того, чего ей хочется. Таким образом соперник отвлекает свою жертву пока она находится в объятиях своей жадности" - думал он. А вот Сашка с восторгом и детской непосредственностью окунулся в мечту, в возможность что-то поменять в жизни к лучшему, пусть даже для этого придется рискнуть самой этой жизнью. Вырваться из круговорота серого размеренного бытия, мрачной действительности, расписанного на годы вперед существования в родной деревне, увидеть мир и не просто мир, а жизнь яркую, сверкающую, насыщенную недоступными прежде впечатлениями и возможностями.
   Над желтой мглой вставали призраки гор, зубчатые хребты извивались высокой и мрачной каменной стеной, вершины скалистых пиков напоминали полуразрушенные башни, появилась скудная растительность, порывы ветра несли прохладу, попадались следы антилоп, это вселяло надежду, антилопы не уходят далеко от воды. Холмы становились все выше и круче, на склонах зеленели кустарники и невысокая трава. Абдулла, едущий впереди, привстал на стременах и указал на одну из горных вершин, похожую на гигантского орла, раскинутые крылья которого создали амфитеатр невероятных размеров.
   "Это Шах-даг - цель нашего путешествия, сейчас будет русло реки, высохшей тысячи лет назад, оно приведет нас к развалинам города Белед-эль-Джин, как называют его кочевники, а как называются в действительности эти развалины былого величия, не знает никто".
   "По данным авиационной разведки в этих, богом забытых местах, не должно быть такого мостика, да и развалин большого города не наблюдали..." - начал было развивать мысль Скиф, размеренно шагая рядом с Симбадом.
   "Не только ваша разведка, но и космическое наблюдение за этим районом не увидит здесь этих сооружений. Сверху будут видны только скалы, либо хаотичное нагромождение каменных глыб. Более того и те кто придет по земле через пустыню увидят то же самое - перебил его Симбад - только тот, кто знает краткий отрезок времени, когда есть возможность пройти через мост Судьбы, может попасть в настоящий город, а не в его отражение, ведь именно в отражение древнего города привел экспедицию старый профессор из Индии".
   Два горных хребта полукругом охватывали большую и, на удивление, ровную долину, караван двигался по руслу высохшей реки, на дне которой струился слабенький ручеек с кристально чистой водой. Разноцветные камешки весело искрились в лучах заходящего солнца, Абдулла спрыгнул с коня, запустил обе руки в ручей: "Смотрите, смотрите - это же лазурит, вот агаты, рубин! Здесь бесчисленные сокровища, мы богаты, как шейхи, загрузим эти камни на верблюдов и можем возвращаться назад. Нигде, ни в одной стране Востока я не слыхал даже о подобном чуде. Богатейшие россыпи драгоценных камней, выше в горах видимо находится выход рудных жил, откуда и принесло сюда эти камни - он внезапно замолчал, взглянул на спутников - но этого не было здесь раньше, не было ручья, не было моста. Я вел вас в долину ориентируясь на вершину каменного пика и вел правильно, однако сейчас я не узнаю местность. Возможно я заблудился, прошло столько лет, что я забыл дорогу, сбился с правильного пути".
   Склоны гор стали темно фиолетовыми, последние лучи заходящего солнца превратили ледники на вершине скалистого пика в сверкающий, ярко алый драгоценный кристалл.
   "Остановимся здесь и заночуем, утром решим что делать дальше" - распорядился Симбад, он все увереннее брал в свои руки руководство экспедицией.
   Глава13.
   Играя со змеей поумнеешь быстрее.
   Из любопытства люди совершают странные и опасные вещи. Пандора открыла доверенный ей ларец, жена Синей Бороды вошла в запретную комнату, ученые расщепили атом. Куда ни посмотри - одни беды из-за этого любопытства. Один любопытный ученый становится опаснее целой армии. За любопытством всегда стоит интуиция, выгода или страх.
   Тлеющие угли маленького костерка почти не разгоняли сгустившийся мрак ночи, слабо освещая лица спящих вокруг него путников. Отвесные стены старого русла реки образовали замкнутое пространство, создавая атмосферу покоя и кажущейся безопасности. Скиф сидел немного в стороне, в густой темноте ущелья, внимательно вслушиваясь в тишину ночи. На противоположной стороне ручья, освещенной лунным светом, скользили две тени, бесшумно, невесомо, быстро. Зафыркали, забеспокоились верблюды, заржал конь Абдуллы, взвился на дыбы и, оборвав привязь умчался во тьму. Одна из теней метнулась в гигантском прыжке через ручей, обретая в полете очертания громадной кошки с искрящейся в свете луны серебристой шерстью и длинным хвостом. Разрывая тишину ночи застучал, загрохотал выплевывая огоньки трассирующих пуль автомат Скифа. Вереница ярких светлячков и незваный гость встретились в полете, переплелись, на секунду застыли и мощное тело с шумом упало на землю, забилось, заскребло кривыми когтями по мелкой гальке. Вторая тень очертаниями похожая на человеческую и потому особо опасная, метнулась во тьму подальше от предательского света луны, исчезла, растворилась во мраке ночи, как клуб тумана под резким порывом ветра. Спящие путники проснулись схватились за оружие, Абдулла и Сашка стояли у костра всматриваясь в темноту и напряженно сжимая стволы, Симбад, не вставая откатился в сторону от света тлеющего костра, и со сноровкой опытного бойца занял позицию для стрельбы. Подсвечивая себе фонариками, путники подошли к свирепому гостю, в переплетении ярких электрических лучей лежала вытянувшись, гигантская кошка, мощные кривые клыки, больше похожие на небольшие сабли, торчали из открытой пасти, по вывалившемуся на песок языку, стекала кровь, казавшаяся черной в лучах фонариков.
   "Да, допрыгни эта киска до костра, и считай экспедицию завершенной" - заметил Скиф.
   "Таких животных не существует в наше время на планете, они вымерли миллионы лет назад, это научно доказано - сделал заключение Абдулла, в прошлом серьезно изучавший историю - и конь сбежал, ищи его ночью, а если в округе бродят еще такие вот кошмарные существа, то долго ему не гулять".
   "Вполне допускаю подобную версию, и раз уж нашу стоянку посетили гости, надо уходить отсюда как можно быстрее, пока еще кто-нибудь не пришел. Собирайтесь, уходим -скомандовал Симбад - пойдем по ручью, он течет в нужном направлении".
   Скиф шел замыкающим, потихоньку, отстав от остальных, к нему присоединился Сашка:"Вчера вечером, пока ты ходил осматривать местность, этот журналист все о тебе выспрашивал, кто мол да откуда, да что о тебе знаю. Ну я ему и рассказал что от Юрия Викторовича слышал, служил ты в столице при штабе, ну там по пьянке кому-то морду набил и сослали тебя к нам на склады для перевоспитания. А во время боя на перевале я как из кабины вывалился, так и пролежал за колесом. Итальянцу конечно про это не говорил, рассказал про жестокий бой и как я перебил бандитов, напавших на колонну, ну и тебя из горящего БТРа вытащил и спас, потом придумал все сжечь и концы в воду. Капитан очень прошу, не выдавай ты меня, журналист книгу писать собрался, обещал прописать про геройские подвиги Александра Мозгового в этих диких горах, дома прочитают и скажут, что не зря в армии служил, не из последних бойцов нашенские ребята, а капитан?"
   "Вот смотрю на тебя Сашка, балбес ты, балбесом, а ведь все сказал правильно, и главное как вовремя. Подвиги меня не прельщают, за славой тоже не гонюсь, так что будь по твоему, назначаю тебя главным героем и победителем".
   "Интересно, как это наш славный парнишка - журналист раздал всем что кому нужно: Абдулле - деньги немереные, мне - жизнь заморскую сладкую, Сашке - славу великую в веках записанную. И так просто - хочешь, на возьми, но потом, когда вернемся. Изменив ситуацию с тем кто контролирует тебя, ты сможешь изменить ситуацию так, что контролируешь ее сам. И как прикажете мне это сделать? Как говорил Гамлет пить или не пить, вот в чем вопрос" - сам с собой рассуждал Скиф.
   Из-за отрогов гор поднимался красный диск солнца, яркие лучи ударили прямо в глаза, заставив опустить лица.
   Путники с удивлением заметили, что под слоем песка и мелких камешков видны очертания дороги, вымощенной громадными каменными плитами, над которыми казалось и время было не властно, дорога, расчерченная каменными квадратами, уходила к горам, но горы эти выглядели как-то странно. По мере того как солнце поднималось на небосклоне "горы" на глазах обретали четкие очертания и это было словно возносящийся над подвижными песками пустыни мираж. Путники увидели мощные выщербленные стены, могучие башни. Вокруг них наплыл песок, окруживший валом стены, сгладивший резкие очертания. Ничего удивительного, что издалека город напоминал нагромождение скал.
   "Белед-эль-Джин! Город смерти! Значит это не сказка, мы нашли его. Он существует и легенда может оказаться правдой! -закричал Симбад, подняв вверх руки - Купец не бредил, все действительно так, как записано в древних преданиях моего народа".
   "Пойдемте быстрее, не будем терять время" - закричал Абдулла, под влиянием древних развалин в его душе проснулся археолог, а может что- то другое, давно забытое, прошлое, изменившее его жизнь. Они шли через равнину, отделявшую взгорья от города и им казалось, что полуобвалившиеся стены приобретают все более четкие формы, словно рождаются из утреннего неба. Город был построен из огромных глыб черного камня. Невозможно было определить изначальную высоту этих стен, песок толстым слоем скрывал их основание, казалось, что это не песчинки песка, а песчинки времени, секунды бесконечных прошедших веков безуспешно пытаются прорваться через циклопические стены и захватить, засыпать, похоронить под слоем песка неподвластный времени и пустыне город. Дорога, с которой ветер сдул песок, привела путников к широкому проему ворот, песок засыпал древние улицы, высокие, поваленные ныне колонны, до половины засыпанные песком, приобрели фантастические очертания. Все здания изменило время и окутал песок, от города, каким он был раньше, осталось немногое, но потребовалось бы еще многие тысячи лет, чтобы засыпать развалины целиком. Городские стены, изгибались полумесяцем, края которого упирались в отвесное основание скалистого пика, вздымавшегося к самому небу, дорога прямая, как стрела проходила через средину этого полумесяца, делила развалины города на две совершенно равные части и тоже оканчивалась у подножия отвесной скалы. По обеим сторонам выложенной каменными плитами дороги были установлены гранитные платформы, на которых возвышались громадные каменные изваяния львов с человеческими головами и крылатых быков. Путники шли молча, словно боялись неосторожным словом нарушить гнетущую тишину этих зловещих развалин, статуи вдоль дороги лишь подчеркивали бренность бытия и ничтожество пришедших сюда людей перед лицом вечности. Статуи не видели пришельцев, каменные лица безучастно смотрели вдаль, на горы, на небо, на то, что было тысячи лет назад, на тысячи лет в будущее, а мелкие людишки и их ничтожные, бессмысленные желания не интересовали каменных монстров.
   Услужливо доведя путников до подножия отвесной скалы, плиты дороги неуловимо перетекли в широкие каменные ступени, ведущие к вырубленному высоко в скале порталу храма. Две гигантские каменные статуи сидели на каменных тронах по сторонам черного провала входа в храм. Одна из статуй воплощала собой мужчину с головой быка, вторая - женщину с головой львицы, с большим искусством целиком вырубленные из твердого основания базальтовой скалы, статуи стойко противостояли натиску времени и непогоды, явственно различались мельчайшие детали каменных украшений и множество непонятных знаков и надписей на забытом тысячи лет назад языке. Ярко освещенный полуденным солнцем каменный фронтон над входом поддерживали мощные круглые колонны. Солнечные лучи не пробивались дальше подножия колонн, густые тени клубились на стенах портала, из темной глубины прорубленного в скале входа в храм на пришельцев алчно смотрел Мрак.
   Глава 14.
   Если ты такой умный,
   почему такой мертвый?
   Иногда, когда на меня находит хандра, мне представляется, что все люди, сколько бы их не было на свете, упрямо стараются покончить с собой. В разных местах это происходит по разному. Иногда это война, за идеалы, за природные ресурсы, за землю, да за ту же воду. В результате идеалы измазаны кровью, ресурсы истощены, а земли стали бесплодными. Вот и теперь, стоя перед широкими каменными ступенями, ведущими в неизвестность, Скиф мучительно пытался понять, неужели нет более простых способов прекратить свое существование. Стоит ли тратить время и силы, идти через пустыни, сражаться с многочисленными врагами только для того, чтобы найти для себя совершенно редкую, экзотическую смерть, непонятно ради чего и от чего?
   "Остановимся здесь, до наступления темноты нам ничего не угрожает, отдохнем, подготовим снаряжение и на закате войдем в храм, верблюдов привязывать не нужно далеко от ручья они не уйдут" - распорядился Симбад.
   В ковровых мешках кроме продуктов, фляжек с водой и боеприпасов нашлись японская кинокамера, взрывчатка с детонаторами, бинокли, приборы для измерения радиации и несколько других, назначения которых Скиф не знал. Все это богатство было аккуратно разложено по большим туристическим рюкзакам.
   Абдулла расстегнул кобуру пистолета, резко повернулся к Симбаду: "Ты просил довести тебя до города, вот мы стоим посреди фантастических развалин, которых здесь быть не может, они в принципе вообще не должны существовать. Я не сделаю дальше шага, пока ты не объяснишь куда и зачем мы идем. Ты обманул нас, все что ты рассказывал, ложь от начала и до конца. Либо ты раскроешь свои замыслы, либо дальше пойдешь один".
   Рука Симбада быстро метнулась к пистолету, висящему в наплечной кобуре, глаза зло сверкнули. Скиф помешал, схватив за локоть. Симбад яростно повернулся и капитан поразился цвету лица журналиста. Вся кровь отхлынула, оставив на коже грязноватый загар. Страшно не было. Скиф приготовился выбить оружие и свалить с ног безумца. Но тот опомнился, как бы стирая гнев, провел рукой по лицу. Он уже смеялся, будто ничего не случилось.
   "Друзья мои, ваши опасения напрасны, я и сам не все знаю, поэтому не стал раньше времени вселять в вас надежду. Но если вы так категорично настроены, нет смысла скрывать то немногое, что знаю. Я журналист, однажды писал статью о древней восточной цивилизации, просматривая хранилище древних манускриптов, наткнулся на бронзовую табличку с письменами на непонятном языке. Ученые востоковеды перевели текст, из которого следовало, что в неком городе, который находится у подножия горной гряды, есть храм, возможно в этом храме находится проход в мир будущего. Дверь, будем так ее называть, открывается ключом, о котором знаю только я один. Мы уже сделали невозможное, добравшись до ступеней храма. Неужели теперь, когда есть возможность совершить величайшее открытие тысячелетий, вы хотите отступить? Нас всех ждет слава, блестящие перспективы, громадное вознаграждение. Есть очень богатые люди, которые заплатят любые деньги за эту информацию, да что богачи, правительства стран, континентов будут умолять нас поделиться своими знаниями. Конечно, если кто-то боится или сомневается, он может остаться, вы свободные люди, сами принимаете решения, я даже один дойду до цели."
   "Если все так как ты сказал, я пойду с тобой до конца. Не могу сейчас отступить, жизнь потеряет для меня всякий смысл" - решился Абдулла.
   Сашка умоляюще смотрел на Скифа:"Ну хоть одним глазком взглянуть, как там в прекрасном светлом будущем. Починят дороги в нашем колхозе, и может новый дом культуры построят? Председатель наш Полканыч помрет в будущем и дочка его Нинка глядишь брыкаться перестанет".
   "Мертвого не убить, нас уже и с довольствия сняли и из списков части вычеркнули, как погибших на перевале, так что спешить нам пока некуда. Тем более и пришли, уже на пороге стоим, вот они мы. Здравствуй, Вася, я сбылася! (мечта идиота)" - Скифу тоже было интересно заглянуть в замочную скважину двери, ведущей в будущее.
   Луна висит в темном беззвездном небе, ни облачка, ни ветерка, тихо, как во сне. Медленно поднимаясь по широким каменным ступеням, путники подошли к гигантскому черному треугольнику входа в храм, по стенам скользили неясные тени, сразу от входа начинался туннель, тоже в форме треугольника, ведущий в самое сердце горы. Каменные ступени, вырубленные в скале, были истерты до углублений бесчисленным количеством ног, прошедших по этим ступеням за бесчисленное количество прошедших лет. В ярких лучах фонарей сверкала извивающаяся по отполированной, почти до зеркального блеска, стене золотая жила. Туннель был мрачен, но чист до изумления, казалось, что его мыли и скоблили недавно, специально к приезду "дорогих гостей". Бесконечная лестница вела вниз по спирали, уводя людей все глубже и глубже в последнюю тьму, где поджидают путников клыки и когти демонов мрака. Ступени закончились на овальной площадке, слева слабо поблескивали в лучах фонарей высокие бронзовые двери, украшенные барельефами и ведущие в огромный круглый зал, наполненный бледно зеленым светом. Стены зала отвесно уходили вверх и терялись в непроглядной тьме, пестрые резные саркофаги покоились в каменных нишах, продолбленных в нескольких уровнях. Тысячи каменных масок равнодушно глядели вниз, где жалкая и беспомощная, по сравнению с этой армией мертвецов, стояла группа людей.
   "Что-то мне уже ничего не хочется" - проблеял Сашка.
   На каменных балконах вспыхнули факелы, вдоль стен заметались тени от неясных фигур, одетых в черное, их лица, в тени капюшонов, казались невыразительными серыми овалами, в руках поблескивали длинные кривые кинжалы.
   "Быстрее в центр зала, встаньте спина к спине вокруг алтаря и приготовьте оружие"- зашептал Симбад. Почти синхронно лязгнули затворы автоматов, два раза никого не пришлось упрашивать.
   "Кто эти люди? Или это демоны, охотящиеся во мраке ночи? Аллах спаси нас!"-ствол винтовки подрагивал в руках Абдуллы. Скиф и Сашка стояли спина к спине справа от массивного сооружения, очень похожего на трон великана. Зубы Сашки тихонько стучали, Скиф с нехорошим интересом прикидывал расстояние до вероятного противника, спокойно поводя стволом автомата из стороны в сторону. Симбад вскочил на алтарь и быстро заговорил на неизвестном гортанном языке, протянув вперед руки с выставленным ладонями. В огромном пустом пространстве раздавался громкий, зловещий голос Симбада.
   Ночной ветер подхватил его слова, выкрикнул ворон на лету, печальные нетопыри передали совам и змеям, что обитают в древних руинах. Уснувшая Ночь Мира встала и тряхнула своей тяжелой гривой, в самых темных глубинах забили барабаны, а отзвуки далеких страшных раскатов перепугали ночных путников, ибо через тысячи лет пришел тот, кто должен выполнить древнее пророчество.
   Грохнул выстрел, второй, третий, запахло порохом - это у Абдуллы сдали нервы, он стрелял не целясь, с бедра, просто разряжая магазин винтовки в сторону темных фигур. Хор диких воплей отразился эхом от древних стен. Враги яростно бросились в атаку, пытаясь смять, растоптать, растерзать незваных пришельцев. Фигуры в черном стремительно метались, сливались с мечущимися по стенам тенями, не давали возможности сделать прицельный выстрел, но чем ближе они подходили, тем больше неподвижных тел в темных одеждах оставались лежать на каменном полу зала.
   Захлебываясь грохотали автоматы, собирая кровавую жатву, пули с диким визгом рикошетили от стен, разбивали древние саркофаги, превращая в пыль тысячелетние мумии, всполохи выстрелов, полосы трассирующих очередей, чадящие факелы на стенах, морда бестии, выныривающая из мрака, выстрел! Морда исчезает, появляется другая, столь же безобразная. Люди превратились в зверей, отчаянно дерущихся за свою жизнь, они растеряли в этой схватке все и разум, и душу. Скиф стрелял расчетливо, точными короткими очередями, радость борьбы смешалась в его душе с облегчением - враги оказались людьми, однако их было на удивление много. Абдулла отбросил разряженную винтовку, выхватил пистолет, но его уже захлестнула волна нападавших, он еще ворочался в этой воющей и рычащей свалке, сверкающей клинками, когда Скиф бросил туда гранату. Куски тел и сгустки крови брызнули во все стороны. Автомат щелкнул и замолчал, отработанным движением сбросив пустой магазин, Скиф выдернул из подсумка последний снаряженный. За его спиной из кучи тел на полу перед троном-алтарем пошатываясь поднялся один из нападавших, намереваясь рубануть Скифа клинком.
   "Берегись!"-заорал Сашка, прыгнул, неловко пытаясь отразить удар прикладом, закрыл собой, спас друга и упал пронзенный насквозь. Повернувшись, Скиф буквально упер ствол автомата в искаженное злобой лицо врага и выстрелом превратил его в кровавую маску. Ручейки крови собирались в продолбленные на каменном полу зала канавки и стекались в углубление у подножия трона-алтаря. Зал дрогнул, ярко вспыхнули и погасли факелы на стенах, воздух становился густым, вязким, осязаемым, послышался нарастающий гул, трон стал подрагивать, впитывать в себя бегущую по канавкам кровь.
   "Скорей сюда, ко мне, быстрее, кровь это ключ!"-Симбад уже стоял на троне, схватив Скифа за ворот буквально втащил его на широкий постамент. Вспышка! Мир дрогнул и разлетелся на тысячу кусков и возродился вновь. Тот же трон, тот же зал. Но зал пустой, нет даже намека на то, что здесь происходило минуту назад. Нет разбросанных трупов, нет стрелянных гильз, нет саркофагов в нишах, да и ниш нет. Тихо, из больших голубоватых кристаллов льется неяркое сияние, трон, как и положено порядочному трону, стоит неподвижно в центре зала, бронзовые позолоченные двери приветливо приоткрыты, веет покоем и умиротворением.Или нет? Не в этом дело,чего-то не хватало.Да, именно ,не хватало чувства опасности не было видимой угрозы. Да наверно дело было в этом в отсутствии угрозы. Человеку почему то нравится когда его не бьют. Быстро спрыгнув с алтаря Скиф отбежал на несколько шагов:"Уходи немедленно, сейчас они посыплются на голову, они узнали про твой ключ и могут появиться здесь в любую секунду!".
   Симбад неторопливо спустился на каменный пол, сбросил с плеч рюкзак:"Трон переместился вместе с нами, дверь захлопнулась, теперь, пока мы не вернемся обратно в наш мир, трон будет находиться здесь. Это как лифт, нажал на кнопку и поехал куда надо, но кабина только одна и ездят только те кто сидят в этой кабине. Давай лучше посмотрим, что из снаряжения мы смогли доставить сюда, и что нам пока не понадобится. Зачем таскать с собой лишнее".
   Выложив содержимое рюкзаков на пол и немного поспорив, решили оставить пакет со взрывчаткой и коробочку с детонаторами, часть патронов к автоматам, которые были крайне необходимы при возвращении в родной мир, где их совершенно точно с нетерпением ждали нервные и несговорчивые служители храма из потерянного города.
   "Что-то я не вижу здесь фляжки с законсервированной кровью? Как это мы будем возвращаться назад, ведь ключа нет? Будем резать себе вены?"-сделав наивное лицо ангельским голосом спросил Скиф.
   "Нет проблем сеньор, для чего ты думаешь я купил столько рабов? Верблюдов, связав веревкой, может вести один человек, как в караване. Правда они не смогли выполнить роль ключа, но цель все равно достигнута. Мне очень жаль, что погибли наши друзья, они принесли свои жизни на алтарь науки. Мы всегда будем помнить о них, вернувшись, мы щедро вознаградим их близких, сделаем все возможное, чтобы горечь утраты не была такой тяжелой. Я совершенно уверен, что и здесь мы найдем каких ни будь аборигенов, так что с возвращением домой вопросов не будет".
   Закинув на плечи рюкзаки и автоматы, остатки экспедиции двинулись к выходу, Симбад осторожно потянул створку бронзовой двери, открывающей проход в неведомый мир.

Глава15.

   Самое длинное путешествие начинается с одного единственного шага.
   Почему человека так неудержимо тянет в пещеры? Там темно, сыро и опасно. И все-таки, тот, кто хоть раз ходил со спелеологами в подземные лабиринты, возвращается туда вновь. Возможно здесь, наверху, мы уже все видели, все исследовали, и нам уже неинтересно смотреть на яркое, ласковое солнце, зеленую траву, синеву безбрежного неба? Может быть, что бы оценить, насколько прекрасна зелень дубрав, плывущие по небу облака, тепло, которое дает нам солнце, надо лишиться всего этого? И легче всего это сделать, войдя под темные своды каменных подземелий, откуда, почти, всегда можно вернуться. А может, человек ищет в темной глубине пещер свой страх? Или, повинуясь инстинкту, пытается спастись от тревог и опасностей современной жизни в замкнутом пространстве подземных лабиринтов, как за железными дверями малогабаритных квартир в бетонных коробках каменных джунглей цивилизованных городов.
   Высокая створка двери, подавшись усилиям Симбада, плавно начала открываться. "А не кинуть ли гранату? - задумчиво предложил Скиф, памятуя о недавних бурных проводах в своем мире - двери бронзовые, крепкие они, и взрыв бомбы выдержат. Потом войдем, скромно поздороваемся с обслуживающим персоналом".
   "Нет, шуметь не будем, похоже здесь нас никто не ждет и, если есть возможность проскользнуть тихо, мы ее используем. Переходом очень и очень давно никто не пользовался, кому интересно сидеть и ждать тысячи лет, пока появятся гости из прошлого, мы для них как музейные экспонаты, никому не интересны особенно и опасности не представляем. А может быть забыли об этом зале давно, мало ли какие события произошли за прошедшие тысячелетия. Возможно, даже вход завален землей и камнями, вот тогда придется возвращаться за взрывчаткой и немножко по взрывать".
   За дверью тянулся темный каменный туннель треугольного сечения, толстый слой вековой пыли покрывал пол, нет даже намека на следы живых существ, этим ходом не пользовались уже давно. Впрочем, рукотворный ход тянулся не долго, плавно переходя в естественный подземный лабиринт из узких боковых ходов, каменных залов с колоннами сталактитов и сталагмитов, блестевших в лучах фонарей, груды камней под ногами затрудняли движение, с потолка срывались тяжелые капли воды. Много часов друзья шли по мрачным переходам вдоль течения подземной реки, перепрыгивая через ямы и расселины. Скиф посветил фонарикам в кристально чистую воду:"Смотри, а вот и ужин ползает по дну или может завтрак? Вы итальянцы устриц сырыми употребляете как деликатес, а чем раки хуже. Все натуральное, вода натуральная сырая, раки экологически чистые, сырые, натуральные и отдохнуть надо, что там дальше нас ждет неизвестно".
   "Совершенно с тобой согласен дружище, я готов этих раков не только сырыми проглотить, но даже с водорослями, которые вокруг них плавают, и от усталости просто с ног валюсь, дальше шагу не сделаю"- ответил Симбад. Привал устроили на широком каменном карнизе, тянувшемся вдоль течения подземной реки. После недолгого отдыха двинулись дальше. Гранитный уступ вывел путников в обширную пещеру. Летучие мыши метнулись под сводом, спасаясь от ярких лучей фонарей. Впереди забрезжил слабый свет, он усиливался по мере того, как путешественники приближались к нему. Это был выход из пещеры. Впереди тянулся узкий коридор, образованный двумя отвесными гранитными стенами, по дну, пенясь, бежала бурная речушка. Вверху, высоко над головами, виднелась полоска ослепительного синего неба. Путники ускорили шаг, узкое ущелье, затерянное в глубине горного массива, казалось бесконечным, когда они, наконец, добрались до выхода из него, день клонился к вечеру. Перед ними расстилался обширный горный луг, справа и слева грозно высились горы- мрачный каменный мир безмолвный, незыблемый, словно вечность. Огромный гриф медленно кружил в вышине под облаками, высматривая добычу.
   "Ну ничего себе, не так я представлял себе отдаленное будущее. Где мегаполисы, автобаны, роботы и прочая красота?"- вздохнул Скиф.
   "Действительно, что-то не так. Может мы в каком-то заповеднике? Может города и цивилизация где-то там внизу?
   Надо идти искать. В горах обычно человек не живет, спустимся вниз на равнину, там найдем цивилизацию, вступим в контакт с высокоразвитыми потомками. То, что они достигли высокого уровня развития, не вызывает сомнения. Экология великолепная, воздух чистый - Симбад стал лихорадочно доставать приборы и дозиметры из своего рюкзака - Так, радиационный фон в норме, уровень кислорода зашкаливает, углекислый газ ниже наших нормативов. Прекрасно, значит наши потомки преодолели последствия экологической катастрофы, которую мы устроили на Земле. Это еще раз подтверждает, что цивилизация будущего находится на очень высоком уровне развития, видимо они овладели технологиями, не загрязняющими окружающую среду". Вдохнув чистый холодный воздух и посмотрев вниз, туда, где виднелась зеленая стена хвойного леса, Скиф ехидно поинтересовался: "А с чего ты взял, что мы попали в светлый мир будущего, ты вообще хоть сам-то представляешь немного куда нас занесло? Это вообще Земля? Наша планета или какое нибудь параллельное пространство? Ты там кричал про дедушку, который был в чем-то прав, а сам он был в прекрасном будущем, и как смог вернуться? Ты точно знаешь, что дедуля был именно тут, может он дальше зала с мумиями не ходил? Посидел на троне с теми добродушными ребятами, выпили-покурили, они ему всяких баек рассказали, сувенирами обменялись". Симбад выглядел совершенно сбитым с толку, руки, с зажатым в них измерительным прибором опустились, голос задрожал обиженно: "Друг мой, как ты можешь так говорить? Семейные предания, летописи, меня с рождения готовили к миссии. Многие поколения моего народа ждали этой минуты - Симбад побледнел, сел на землю - нет не могу поверить, надо искать, мы пойдем дальше, мы найдем высшую цивилизацию, принесем знания в наш мир, мы должны".
   "Ну вот опять я кому-то, что-то должен, опять спасать мир, который может и не хочет чтоб его спасали. Ну раз уж мы здесь, конечно надо провести разведку и собрать информацию".
   Ночь. Нет ни звезд, ни луны, и ничего не видно за пределами круга света от костра. Ветер шумит в скалах, в воздухе остро пахнет цветами, дымом костра и сырой древесной трухой. В кустах орет, потерявшая всякую совесть, крылатая ночная тварь. Кинуть бы в нее чем-нибудь тяжелым, но выбираться из под одеяла не хочется, вообще шевелиться не хочется. Скиф лежал и смотрел на языки пламени, ему было удивительно хорошо, как будто после долгих странствий, пережитых опасностей и волнений, он пришел домой. Неизведанный мир, простирающийся вокруг, был его миром, а тот из которого он прибыл, был всего лишь страшным сном, который лучше всего забыть.
   Симбад сидел обняв колени руками и смотрел на языки пламени костра, его терзали смутные сомнения, уверенность, которая придавала ему силы, пошатнулась, мысли путались и разбегались, не удавалось сосредоточиться, продумать свои дальнейшие действия. Страх, что он может не выполнить возложенную на него великую миссию, медленно заползал в душу, болезненно сжималось сердце. Неизведанный мир, простиравшийся вокруг, враждебно сжимал кольцо мрака за пределами круга света от костра, порывы ветра зло гудели в расщелинах скал, едкий запах неизвестных растений, смешиваясь с дымом костра, вызывал удушливый кашель.
   Глава 16.
   Дороги, которые мы выбираем,
   не всегда выбирают нас.
   Лучи яркого солнца брызнули из-за высоких, покрытых снежными шапками вершин окружающих гор, рассыпались миллионами сверкающих драгоценных камней в капельках росы, выпавшей перед рассветом на густой ковер, сплетенный из трав и цветов. Внизу, там, где простирались леса, все было скрыто густой пеленой белого клубящегося тумана, который медленно и неохотно отступал под натиском солнечных лучей, растекался по низинам и мрачным ущельям. Весело гомонил разноголосый птичий хор. Почувствовав утреннее солнечное тепло, радостно оживало все великолепие альпийских лугов. Оставляя за собой широкий след в высокой траве, друзья спускались вниз, то и дело из под ног с шумом вылетали спугнутые птицы, в небе над головой кружили орлы. Когда до границы лесов оставалось несколько километров, склон внезапно оборвался вниз каменным обрывом, высотой в три сотни метров. Небольшая речка срывалась с высоты превращаясь в белую струю водопада, внизу в каменном котле вода бурлила и разбившись на миллионы мельчайших брызг создавала яркую радугу, поблескивающую в лучах солнца. Скиф и Симбад уселись на краю обрыва, внизу к озерцу, прыгая по камням, примчалось на водопой небольшое стадо горных коз.
   "Это просто рай земной, посмотри, какая буйная растительность, сколько воды, уверен, мы найдем здесь все, что нужно для жизни человеку - Симбад старательно снимал на кинокамеру окрестности - это сенсация, мы принесем новые знания, неважно куда мы попали, важно что мы нашли".
   В этот момент с невысокой скалы на берегу озерца, в сторону пьющих воду коз прыгнула громадная пятнистая кошка, стадо в панике бросилось прочь. Ударом могучей лапы снежный барс сбил с ног козу, перегрыз горло и потащил добычу в скалы.
   "Однако в этом раю нас могут скушать, что-то мы расслабились, надо по внимательнее смотреть по сторонам. Вот к стати, там, влево по расселине, можно спуститься вниз".-Скиф опустил бинокль.
   "Если ты думаешь, что спуститься можно, то давай спустимся побыстрее. Я тут последовал твоему совету и посмотрел по сторонам". - Симбад взял рюкзак и автомат и решительно направился по краю обрыва к указанному спуску. Скиф оглянулся, тут же вскочил и побежал к расселине. Из-за скал вышел большущий бурый медведь и бодро затрусил в сторону людей. Видя, что добыча ускользает, медведь зарычал и бросился, неожиданно быстро, стараясь отрезать людей от спуска. Сначала расселина представляла собой довольно широкий и пологий спуск, потом начались каменные ступени сглаженные водой, идти по которым было одно удовольствие, особенно медведю. Ниже путь начал резко сужаться, ступени становились все выше и выше, пришлось опускаться на руках. Вверху обиженно ревел медведь, похоже, он капитально застрял и теперь, забыв про людей, пытался выбраться назад. Ручей, который мы оставили позади, был полон форели, просто руки чесались остановиться и наловить рыбки, удочек и лески конечно не было, но кто сказал, что они нужны? По предмету выживание в условиях экстремальной среды у меня всегда была пятерка. Инструктор учил нас выхватывать руками шустрых российских карасей в мутных речках, а уж этих непуганых, толстых форелей в неглубоком и чистом ручье ловить одно удовольствие. Но не хотелось лишний раз травмировать своими способностями нежную душу Симбада, пусть остается в приятном заблуждении насчет примитивного штабного офицера. Дул свежий ветер и он не нес с собой ни запаха огня, ни прочих, присущих человеку запахов, в редких кустах щебетали птицы. И это было хорошо, нет людей, нет проблем. А потом мы вошли в лес, и лес этот был необычен. Вокруг нас возвышались громадные, совершенно ровные стволы хвойных деревьев, густые кроны которых полностью скрывали небо, сразу стало сумрачно.
   "Это секвойи, сколько их здесь, на нашей земле их считают по штукам, а здесь целый лес". - потрясенно произнес Симбад. Они прошли по лесу еще минут десять и обнаружили полянку, это было не идеальным местом для ночлега, но в лесу быстро сгущались сумерки, так что выбора особого не было. Дров для костра было много, Скиф сидел и грустно рассматривал хромовый сапог, да, непригодны офицерские сапожки для дальних странствий. Им бы на плацу чеканить строевой шаг, звонко отбивая такт подкованными каблуками. В общем и целом сапоги развалились, и это было неприятно. Симбад порылся в своем бездонном рюкзаке.
   "Друг мой, тут у меня есть запасная обувь, если хочешь, возьми, босиком по горам далеко не уйдешь". Скиф с восторгом принял прекрасные туристические ботинки на толстой подошве и высокой шнуровке, немного великоваты, но если положить травы, то будут в самый раз.
   "Ну спасибо, ну уважил, в жизни таких не примерял. Я тебе тоже подарок сделаю. Мы находимся на Земле, на нашей Земле. Посмотри вверх, вот Млечный путь, Большая Медведица, чуть дальше созвездие Дракона. Скажу больше, мы находимся примерно там же, где сейчас находится город Герат, только города нет, климат другой и еще чего-то нет, ну ты уже и сам заметил наверно".
   Человек не может постоянно жить в горах. Горы изгоняют его с наступлением зимы, и весна приходит в горы позднее, когда на равнине уже давно пышным ковром цветут цветы и деревья. Уже несколько дней друзья упорно продолжали двигаться вперед, постепенно спускаясь все ниже и ниже. На пятый день пути хвойные леса стали сменяться буковыми рощами, затем появились дубы и каштаны. С продовольствием проблем не было, местные животные, никогда не встречавшие человека с огнестрельным оружием, были легкой добычей. Симбад, оказавшийся страстным охотником, с большим удовольствием приносил охотничьи трофеи. Каждый вечер свежее мясо жарилось и коптилось на огне костра и свет звезд, озарявший путников, уже не казался им таким холодным как высоко в горах.
   Через три перехода они достигли подножия горной цепи. Перед ними расстилалась бескрайняя равнина, вдалеке блестели на солнце воды широкой реки. Целый день путники шли по равнине, травы качались, набегали друг на друга как морские волны под легким ветерком. Невысокие холмы перемежались с ложбинами и болотами, в которых кишели насекомые и пресмыкающиеся. Попадались табуны антилоп и диких лошадей, убегавших при появлении путников, а вот стада могучих бизонов приходилось обходить стороной. Симбад не выпускал из рук кинокамеру, стараясь заснять как можно больше, не обращая внимания ни на львов, которые охотились вдалеке, ни на стаю волков, гнавших антилопу. Эта жизнь была полна опасностей. Чтобы выжить в этом мире, мало было уметь читать, писать и сочинять стихи, жизнь покупалась только силой, хитростью, неутомимой борьбой. В каждом кусте подстерегала опасность, однако большинство зверей, считая человека сильным противником, проходили мимо, ведь вокруг было много более легкой и привычной добычи. Местность изобиловала дичью. Достаточно было ненадолго спрятаться в густой траве, чтобы подстрелить дикую козу, оленя или сайгу. Но Скиф никогда не убивал животных без нужды в пище. Симбад и Скиф встречали на каждом шагу столько нового, что не переставали удивляться. К вечеру они вышли к реке, которая медленно несла свои воды по равнине. Река была колыбелью жизни. Если в саванне, по которой прошли путники, было много животных, то на берегах большой реки жизнь била ключом. Стада диких травоядных со всех сторон стекались к воде, чтобы утолить жажду, хищники устраивали здесь засады и нападали на свои жертвы. В водах реки покачивались лениво громадные крокодилы, змеи бесшумно скользили в камышах.
   "С сегодняшнего дня придется дежурить по ночам у костра - решил Скиф - слишком много хищников вокруг".
   "И поискать хорошее место для ночлега не помешает, даже наше оружие не спасет, если внезапно нападут стаи львов или волков. А ведь здесь могут водиться и более опасные хищники, о которых мы не знаем" - добавил Симбад. Они поднимались по склону холма, на вершине которого росло гигантское дерево, широко раскинувшие свои толстые ветви, там можно было найти укрытие на ночь. "Здесь и остановимся" - решил Скиф. Симбад, как завороженный, смотрел вокруг. В этот прохладный вечерний час река была полна жизни. Громадные гиппопотамы поднимались со своих подводных пастбищ и выходили на сушу. Большое стадо бизонов утоляло жажду на противоположном берегу. В речных струях резвились дельфины, крокодил внезапно выполз из густых зарослей тростника и схватил маленькую антилопу. Белые цапли летали над цветущими островками. Иногда стадо оленей проносилось вдали, преследуемое стаей волков. Симбад поднял кинокамеру, чтобы запечатлеть все это великолепие, и в этот момент из ветвей дерева ему на спину прыгнула пятнистая кошка. Человек и леопард покатились по земле. Скиф вскинул автомат, но тут же отбросил его, выхватив тяжелый, широкий кинжал, подарок Симбада, не раздумывая, вступил в схватку, нанося раз за разом смертельные удары рычащей и визжащей кошке. После третьего удара кинжала наносящего страшные раны, леопард отпустил добычу и попытался броситься на Скифа, но силы уже оставили его. Несколько раз дернулись в конвульсиях лапы и хищник затих. Симбад медленно приподнялся, сильно кровоточил правый бок и левое предплечье, рюкзак за спиной был изодран в клочья.
   "Друг мой, ты спас мне жизнь, поверь, я никогда не забуду этого. Ты теперь стал мне братом. Мы вместе вернемся и разделим радость победы в нашем мире. Вся моя семья будет благодарна тебе".
   "Ну, для этого надо еще вернуться, давай лучше вколем антибиотик и перевяжем раны. У леопарда вряд ли были стерильные когти. А нож хорош, в самый раз для этих мест". Скиф быстро и умело остановил кровь, перевязал раны стерильными бинтами из аптечки. Затем по гибкой лиане, свисавшей с дерева, подтянулся на толстые нижние ветви гигантского дерева, выбрав несколько, растущих рядом, веток, протянувшихся параллельно земле, Скиф соорудил надежный помост из ветвей и лиан. Солнце клонилось к закату, сбросив труп леопарда вниз к подножию холма, Скиф помог раненому Симбаду подняться на помост. Лежа высоко над землей, путешественники с интересом наблюдали за ночной жизнью саванны. Ленивый ветерок доносил до ноздрей терпкие запахи зверей и нежный аромат ночных растений. Сознание неутомимо отмечало ночные шорохи, движения и запахи. Первыми появились шакалы. Они подкрадывались неуверенными шагами, движения их гибких тел были полны изящества. Запах крови леопарда притягивал их, они были очень осторожны, замирали на месте, затем, легко царапая землю острыми коготками, приближались к трупу. Но они быстро убежали, оставляя добычу приближающимся гиенам. Гиены трусили неторопливой рысцой, их покатые спины судорожно подергивались. Изредка раздавался отвратительный крик, напоминающий пронзительный старушечий хохот. Гиены окружили труп леопарда и, разом, отталкивая друг друга, бросились на добычу. Их мощные челюсти легко рвали шкуру и дробили кости, не прошло и нескольких минут, как леопард был разорван на куски, которые исчезли в ненасытных желудках. Тревожные мысли посещали Скифа, со всех сторон он видел горящие, словно угли, глаза хищников. Покружив под деревом и не найдя больше ничего, что можно сожрать, гиены потрусили к реке.
   Могучая река несла в бесконечную даль свои щедрые воды, дарившие жизнь тысячелетним деревьям, буйным травам и бесчисленному множеству живых существ. В вечном движении, как и сама жизнь, она неустанно гнала вперед целые полчища волн, низвергая их через пороги и водопады.
   Глава 17.
   Если ты не знаешь, зачем ты живешь
   -это не повод стрелять разрывными.
  
   Несколько дней Скиф исполнял обязанности медработника, менял повязки, кормил и поил Симбада, у которого особенно сильно пострадала левая рука. Скиф даже предложил в целях эксперимента ампутировать руку, но Симбад, почему-то, начал бурно протестовать и обижаться, так что со сложной и интересной операцией решили повременить. А вообще сидеть на дереве, как обезьяна, и смотреть по сторонам, ужасно скучно, говорите все, что хотите, но этих обезьян Скиф понять не мог. Вот других, которые слезли с дерева, взяли в лапы палки и камни и пошли гонять львов по саванне, он понимал. Поэтому, как только пациенту стало лучше, Скиф с утречка отправился на разведку вверх по реке, он уже давно приглядел в мощный бинокль большую гряду скал и горел желанием исследовать ее поближе. Густой туман еще лежал на широкой речной глади. Молодые гиппопотамы с довольным фырчаньем резвились в заводях. Стаи птиц стремительно проносились мимо. Все утро Скиф шел не испытывая какого-либо беспокойства, автомат уютно покачивался на плече и тяжелый кинжал приятно оттягивал офицерский ремень, спешить было некуда, рядом никого не было и настроение было прекрасным. Обширное озеро преградило путь, топкие берега заросли камышом, в котором мог свободно прятаться любой хищник. Благоразумно уклонившись в сторону и обойдя озеро, Скиф очутился перед невысоким горным кряжем. Ему пришлось потратить пару часов, чтобы подняться наверх. Здесь перед путником открылся вид на широкое плоскогорье, густо поросшее степными травами. Вдали синел лес. На северо-западе возвышался горный хребет, с которого стекали две реки, впадавшие в большую реку, от которой пришел Скиф. Здесь на плоскогорье не чувствовалось такой томительной жары, как внизу на равнине, дул легкий и свежий ветерок. Ветерок приносил звуки очень похожие на ритмичный бой барабанов, выбивавших одну и ту же дробь: Если сможем убьем, если сможем убьем......!
   Удобно устроившись на невысоком холмике, Скиф в бинокль с интересом разглядывал разыгрывающийся перед ним спектакль. Две группы аборигенов, вооруженные примитивными копьями и тяжеленными дубинками, выясняли отношения, до драки пока еще не дошло, но подпрыгивание, потрясание оружием и несомненные оскорбления звучали с обеих сторон. У тех, что стояли ближе к лесу были барабаны, и они колотили в них, что есть мочи, наверное чтобы поднять боевой дух, бойцов у них было поменьше. Ребята эти в количестве пары сотен участников были светловолосы, мускулисты и полны решимости. Их оппоненты низкорослые, коренастые, черноволосые, с пестро размалеванными жестокими рожами, главным украшением которых были большие носы, воинственно размахивали, с позволения сказать, оружием, но барабанов им явно не хватало, хотя этот недостаток они успешно компенсировали численностью. Не знаю, кто первым кинул камень, но обе толпы с ревом кинулись навстречу друг другу. Это напоминало встречу двух группировок футбольных фанатов на чемпионате старушки Европы. Трудно описать воцарившийся беспорядок, это безумие, запах крови и пота, хриплое дыхание, напряжение мускулов, треск костей, ломающихся под тяжелыми ударами, и прежде всего беспредельную жестокость этой драки, в которой не было ни правил, ни порядка, а каждый дрался, как мог и как хотел. Однако, несмотря на несомненное мужество и силу светловолосых, численный перевес соперников давал тем неоспоримое преимущество. Правый фланг светловолосых начал угрожающе прогибаться. Скифу, с его врожденным чувством справедливости, как нормальному русскому человеку, такой расклад не понравился и не вдаваясь в рассуждения об этике и риторике, он решительно вмешался в потасовку на стороне более слабой, и к тому же, барабаны очень напоминали о родном военном училище. Курсанты, что греха таить, на танцах в городском саду частенько дрались с местными пацанами стенка на стенку. Однако здесь был не городской сад. Скиф шел спокойным, размеренным шагом с автоматом от бедра, стараясь не подпускать противника слишком близко, неторопливо и расчетливо нажимал на спусковой крючок, автомат, как и положено хорошему автомату, исправно выплевывал порцию свинца и очередной оппонент валился в траву, так ничего и, не поняв. Один из нападавших, самый большеносый и соответственно главный, отбежал в сторонку и закурлыкал, собирая вокруг себя стайку бойцов с копьями. Скиф огорченно вздохнул, ну ничего люди не понимают, сколько их не учи. Отстегнул от пояса гранату и ловко кинул в маленькую толпу недоброжелателей. Вот тут- то их проняло капитально, все, кто стоял на ногах бросились бежать, бросая незамысловатые орудия убийства, и очень скоро и шустро растворились в местной флоре и фауне. Неожиданно оставшиеся без соперников, светловолосые недоуменно загомонили, тыкая пальцами в сторону Спасителя. Скиф на всякий случай сменил магазин у автомата, а ну как что не так, а то и претензии предъявят, помешал, скажут, выяснению отношений на местном уровне. Но нет, по резкому окрику крепкого дядьки с большой дубиной вся орава повалилась на колени и уткнулась потными лицами в траву. К такому обороту событий Скиф был не готов: "Осанна дети мои, Аллах с вами и аллилуйя, ну вставайте что ли"- смущенно пробормотал он. Шестеро крепеньких ребят шустро подсадили Скифа себе на плечи и рысью двинулись в сторону леса. "Только бы сразу не съели, а там подружимся" - подумал Скиф. На опушке леса стояла группа местных жилых домов в виде примитивных юрт, сплетенных из толстых веток и лиан. Толпа светловолосых женщин и маленьких голых ребятишек выкатилась навстречу победителям с воплями радости, подпрыгиванием и маханьем руками. Старейший вождь усадил Скифа рядом с собой на большое бревно в центре местной Красной площади. Развели большие костры, на которых жарилось мясо дичи, естественно, били барабаны и пили огненный отвар из здешних злаков, напиток этот имел страшную силу и дырявил мозги, словно червь. С визгом и гиканьем в круг света выскочил местный ансамбль народного танца, светловолосые девчата легко одетые в маленькие кусочки хорошо выделанных звериных шкур, лихо танцевали патриотические танцы. Артисткам было что показать и они этим явно гордились. Костры полыхали и крепкие напитки кружили голову, вокруг кружились аппетитные артистки, барабаны то же кружились и стучали по голове, кружилось все вокруг, костры, звезды, девчата.
   С перепоя было томно, голова раскалывалась от боли, постепенно возвращаясь в родной и привычный мир, Скиф начал восстанавливать в памяти события вчерашнего торжества. Рядом на шкурах лежало его оружие в целости и сохранности и это не могло не радовать. А вот на родной гауптвахте сейчас пришел бы знакомый прапорщик, добрая душа с чайником крепкого горячего чая. Скиф медленно и осторожно попытался сесть на шкурах невиданных зверей, помещение качнулось, но устояло. Откинулась завеса на входе, вошла молоденькая девушка светловолосая, с доброй улыбкой на симпатичном личике, одета она была..., а откуда здесь взяться магазинам с милыми женскому сердцу тряпками. Впрочем, достоинствами девушку бог не обидел и те лоскутки, которые были одеты на ней, ее не портили. Что-то воркуя, она протянула Скифу глиняную миску с крепким мясным бульоном, сдобренным пряными и горькими травками. Организм с удовлетворением принял лекарство. Девушка сидела рядом и улыбалась. Пошарив в карманах Скиф не нашел ничего, кроме никому не нужного ордена. Как быстро меняются приоритеты, совсем недавно ты надуваешь щеки от гордости, получая из рук генерала орден, сейчас сидишь и жалеешь, что нет у тебя цветной ленточки или брошки со стеклышками. Протянул орден девушке: "На вот, хоть этим поиграй".
   Вышел на площадь, огляделся, да, не один в поле воин, воины лежали вповалку, делая слабые попытки шевелиться. Женщины хлопотали вокруг победителей. Подошел местный вождь, что-то начал горячо объяснять на непонятном языке, без переводчика не поймешь. Стоп, переводчик, Симбад, елки-палки забыл про лежачего больного, ну на часок вышел проветриться и на тебе. Жестами объяснил вождю, что надо четырех воинов, для убедительности ткнул пальцем в четырех крепких ребят, вождь радостно закивал. Бери, мол, что пожелаешь. С веревки взял большую шкуру, построил отряд и повел к реке. Неожиданно, знакомая девчушка с орденом на груди, висящим на кожаном ремешке в области двух интересных выпуклостей, решительно взяла у него из рук шкуру и пошла за отрядом. Путь назад всегда короче, быстро добрались до холма. На помосте Симбад вцепился в руку Скифа и заплакал: "Брат мой, ты пришел, я думал, что тебя разорвали дикие звери и уже готовился к смерти".
   "Все нормально, мы переезжаем на другую квартиру, у нас теперь появились друзья из местного населения". Положив раненого на шкуру, в которую с четырех сторон вцепились носильщики, отряд двинулся к поселку, с грузом шли не так быстро, но до наступления темноты успели дойти, вообще местные жители с заходом солнца старались не выходить за пределы поселка. Зажигались костры, бдительные часовые ходили вокруг, подбадривая друг друга протяжными криками.
   В поселке Симбаду, как другу Спасителя, выделили отдельный домик и симпатичную девушку в сиделки и медсестры. Первым делом девушка сняла окровавленные бинты обработала раны настоями трав и наложила повязки из других трав явно целебных. Уже на следующее утро пациент пошел на поправку, с большим удовольствием ел и строил глазки медсестре. Выполняя указание Скифа, Симбад во время вынужденного лечения занялся составлением итальяно-русско-туземного словаря. Как вы прикажете нести цивилизацию и просвещение в народные массы без взаимного понимания. Дочь вождя, девушка решительная и целеустремленная, взяла Скифа под полную опеку, пыталась научить языку и местным обычаям, с особым энтузиазмом занимаясь с ним по ночам. Подаренный Скифом орден она вообще никогда не снимала, чем вызывала неприкрытую зависть местного населения, у которого еще не было формы поощрения в виде вручения орденов и медалей, особо отличившимся в бою воинам и ближайшим приближенным вождя за оказанные услуги лично вождю.
   Однажды ночью, когда после изучения местных обычаев, разомлевший Скиф собирался почивать, в поселке начался страшный переполох. Надрывно кричали часовые, истошно голосили женщины в юртах, громовое рычание сотрясало воздух. Обиженный сон ушел, и раздраженный Скиф в чем был, собственно на нем ничего и не было, решил выяснить причину конфликта. Молоденькая орденоносная учительница вцепилась ему в руку с криком "Не ходи, там смерть!". Все что угодно, но этого говорить не следовало. Схватив автомат, Скиф выскочил из юрты. Темнота, вопли, рев хищника, всполохи костров, мечущиеся люди с факелами. Огромный зверь бесновался на площадке перед хижинами, пытаясь добраться до часовых. Несомненно, это был лев, но какой..., у него была густая черная грива, мощная грудь, ростом и массивностью мускулов зверь превосходил всех известных хищников, огромные глаза горели в ночи, как желтые фонарики. Он был слишком страшен даже для этих кошмарных времен, зверь был шалостью эволюции, тупиковым ответвлением, направленным лишь на убийство и разрушение. Несколько тел людей уже лежали на песке, раздавленные ударами могучих лап и разорванные гигантскими клыками. Примитивные копья не могли убить чудовище, только огонь больших факелов хоть как-то сдерживал зверя.
   Дождавшись когда кошмарная бестия повернется к нему боком, и, тщательно прицелившись, Скиф дал длинную очередь под правую лопатку зверя. Да, всемирно известный автомат Калашникова калибра 7,62 , это весомый аргумент в споре. Могучие лапы подкосились, туша кувыркнулась через громадную голову и шмякнулась на песок.
   Только теперь до Скифа дошел подлинный смысл народной песни, что на десять девчонок по статистике девять ребят. Мужчины постоянно гибли в схватках с хищниками, пытаясь защитить родное племя.
   Скиф в полной тишине и одиночестве стоял на площади, освещенный светом костров и факелов в руках стражников, боявшихся приблизиться, у его ног распростерлась туша льва-великана, а из окружающей темноты на него смотрело множество изумленных и восторженных глаз. Огромный купол непроглядно черного неба, усеянный россыпью ярких звезд, истоптанная множеством ног и залитая кровью земля, напряжение недавней битвы, страх и надежда, любовь и обожание обволакивали Спасителя невидимым туманом, растворяли его в этом юном, жестоком и прекрасном мире. Он стал яркой звездой в темном небе, песчинкой лежащей среди миллионов песчинок, дымом костра, уносящегося под порывом ветра, он стал частицей этого мира.
   Глава 18.
   Из яйца кобры не вылупится
   соловей.
  
   Две гусеницы ползли по травке, когда неожиданно над ними пролетела бабочка. Они взглянули наверх, одна толкнула другую и сказала: "Не хотела бы я там оказаться, даже за всю еду в мире". Личинка не может допустить, что нечто, возможно, спокойнее ничего не делать, есть листья, переползая от одного листа к другому, спать, и мало шевелиться. Личинка живет в закрытом мире, за стенами, эти стены надо разрушить. Личинку приходится почти вытаскивать из этой тюрьмы. Свободу ей приходится почти навязывать. Она боится свободы, она боится крыльев, она боится неба. Она живет с закрытыми глазами, она остается внутри себя. И мир полон личинок. У них нет видения запредельного, их сердца еще спят. С проснувшимися сердцами они станут львами, а с проснувшейся душой - Людьми. Что дано далеко не всякому.
   Поспать так и не удалось. Рано поутру, стараясь не делать резких движений, в хижину заглянул Симбад: "Брат мой, ты добыл великолепный охотничий трофей, на нашей земле за возможность устроить такую охоту миллиардеры готовы заплатить любые деньги. Я как услышал шум, сразу бросился тебе на помощь, но одеваться с раненой рукой очень неудобно и я, к сожалению, немного опоздал. Но я хотел, чтобы эта великолепная охота не была забыта, вот возьми кинокамеру и сделай несколько снимков". Скиф с кинокамерой в руках стоял на площади и снимал. Симбад увлеченно позировал перед объективом. Громадный лев и Симбад, Симбад, поставивший ногу на льва, Симбад с автоматом в здоровой руке, сидящий на громадной туше льва. Робко подошли местные воины, стали показывать знаками, что надо убрать труп пока не начал разлагаться. Симбад повернулся к ним и что-то властно приказал на их языке. Все-таки он был молодец, этот Симбад и способности к изучению языков у него были. Воины радостно закивали, вытащили свои примитивные ножи, сделанные из пластинок камня, и начали сдирать шкуру. Симбад снова начал давать ценные указания, затем достал из-за пояса большой десантный нож и отдал одному из воинов, таким инструментом ребята живо ободрали тушу. Шкуру отдали женщинам для дальнейшей выделки, а все остальное разрубили на куски и выбросили подальше.
   Быстро проходят и пустые, и полные дни, жизнь не стоит на месте. Скиф по большей части не сидел дома, ходил с воинами на охоту, изучал окрестности. Люди здесь были бесхитростные, веселые и большие оптимисты. Скиф научил их делать дудочки- свистелки из речного тростника и теперь по вечерам, кроме барабанщиков, в оркестре участвовали и местные флейтисты, с позволения сказать, свистеть толком никто не умел, но все старались.
   Симбад понемногу оправившийся от ран и уже прилично говоривший на местном языке, завел тесную дружбу с вождем племени. Он подарил вождю наручные часы со светящимся в темноте циферблатом и дозиметр. Часы вождь носил на руке как и положено, а дозиметр повесил на шею, на сплетенной из травы веревочке, и страшно им гордился. Все племя тоже гордилось своим вождем, потому что у него было, ну не понятно что, но, ни у кого другого такого не было вообще. Вождь естественно Симбада обожал, а Скифа втихомолку побаивался и старался держаться от него подальше. Воины и охотники, с которыми Скиф проводил большую часть времени, с восторгом признавали в нем вожака и охотно исполняли его приказы.
   Однажды рано утром из поселка в неизвестном направлении ушел отряд из десятка лучших воинов племени. Через три дня вернулись шестеро, волоча за собой на кожаных ремнях, трех связанных пленников.
   Вечером в хижину Скифа вошел Симбад: "Брат мой, пришла пора вернуться в наш мир, надо принести соотечественникам радостную весть о великом открытии, которое изменит жизнь двух этих миров в лучшую для обоих сторону. К тому же вождь уже открыто говорит, что нам пора уходить. С твоим появлением власть вождя заколебалась, воины слушают тебя и уважают, вождь боится за свою власть над племенем. Он сделал нам подарок, трех рабов, которых мы используем для возвращения на родину. Кроме того, вождь дарит тебе свою дочь, в знак особого расположения. Выходим на рассвете".
   Уже вошло в привычку выходить из населенных пунктов едва настанет рассвет, маленький отряд двинулся к окраине поселка. Впереди шел Скиф, за ним девушка, дальше Симбад тащил на веревке трех рабов, груженных нехитрым скарбом. Воины молча и грустно провожали отряд, женщины прижимали к себе маленьких детей и только вождь радостно махал рукой и желал доброй дороги и удачной охоты.
   Скиф вел отряд по проложенному пути, один переход старое кострище, привал. Трудно потерять след. Горы встретили путников прохладой и тишиной, здесь было меньше суеты и больше покоя. Ущелье тоже прошли без приключений, заночевали в пещере на каменном уступе над подземной рекой. Девушке, выросшей под вольным небом, было страшно, она все время молчала и жалась к Скифу. Рабы еле волочили ноги после длительных переходов и падали на землю, едва только устраивали привал. Разговаривали мало, каждый замкнулся в себе, каждый думал о чем-то своем, каждый принимал непростое решение.
   Тяжелая дверь плавно приоткрылась, пропуская путников в громадный зал. За прошедшее время здесь ничего не изменилось, как будто они вышли на несколько минут и сразу вернулись. Таким же холодным светом мерцали голубые кристаллы, трон стоял в середине зала, даже оставленные у стены свертки не покрылись пылью. Скиф сбросил рюкзак, поставил к стене автомат, подошел к трону провел рукой по холодной гладкой поверхности: "Симбад, я не буду расстреливать безоружных пленных, честно сказать у меня даже нет особого желания возвращаться в наш мир".
   "Ты, естественно, не будешь расстреливать и даже не думай о возвращении, ты останешься здесь и навсегда".
   Скиф резко повернулся, Симбад стоял в нескольких шагах от трона, между Скифом и автоматами, прислоненными к стене. Прямо в лицо Скифу смотрел ствол пистолета.
   "Подожди, без меня ты погибнешь, в зале на нашей земле полно врагов и они ждут, да и пустыню в одиночку перейти очень трудно. Я вообще не претендую ни на твое богатство, ни на твою славу, мы с девушкой просто уйдем в одну сторону, а ты, брат мой, в другую".
   "Когда мы шли по пустыне, я оставлял спутниковые маяки и в храме тоже, за нами шли специально подготовленные рейнджеры. Они уже зачистили храм и ожидают моего возвращения, даже через пустыню идти не нужно за мостом будут ждать вертолеты. Ты мне не нужен, мне нужна твоя кровь. Ты не должен жить, великая тайна, к которой ты посмел прикоснуться, принадлежит только моему, избранному богом народу, который, изменив прошлое, будет править миром. Только мой, избранный богом, народ может быть хозяином, все остальные, которым мы позволим жить будут служить нам".
   Звонко щелкнул по бойку курок пистолета, раз -другой, но выстрела не последовало. Симбад лихорадочно передернул затвор. "Бесполезно, сегодня ночью я разрядил все оружие, Видишь ли, брат мой, моя кровь и кровь моей девушки мне дорога, и я не собираюсь тратить ее на всякие глупости, вроде служения богоизбранным кровососам"-спокойно сказал Скиф.
   "Ты штабной офицер, канцелярская крыса, ты не умеешь драться и не сможешь противостоять обученному драться профессионалу".
   Казалось, десантный нож сам прыгнул в руку Симбаду, с искаженным от ярости лицом, он метнулся вперед, одновременно нанося удар снизу.Симбад кипел от ярости и злобы, он готов был разорвать, растерзать зубами не пожелавшего смиренно умереть русского, но мог только драться.
   Мозг Скифа, сталкиваясь с угрозой жизни, переключался на автоматический режим, в действие вступали рефлексы, отработанные инструкторами рукопашного боя и выверенные до миллиметра. Скиф не умел драться, он умел убивать. Блокировав удар ножа одной рукой, другой, на встречном движении, нанес удар кулаком в челюсть Симбада , потом еще раз. Безжизненно обвисшее тело стало опускаться и тогда, как было отработано в многочисленных поединках, согнутая в колене нога рванулась вверх, навстречу этому падению. Удар пришелся в голову, что-то хрустнуло и конвульсивно изгибающееся тело мешком рухнуло к ногам Скифа, наступив ногой врагу на горло, он подождал, пока исчезли последние признаки жизни." В этом зале проливать кровь не рекомендуется, если уж спасать мир от свободы и демократии, то надо это делать радикальными методами"- пробормотал Скиф.
   Девушка бросилась к Скифу, обхватила колени руками, рабы безучастно сидели у стены, свет голубых кристаллов безучастно освещал громадную залу с каменным троном в центре. Оставаться здесь не хотелось, быстро собрав оружие и боеприпасы, Скиф пинками поднял связанных людей и погнал к выходу. Поколебавшись немного, вернулся к трону, сложил на него взрывчатку, воткнул детонаторы и поставил таймер на двадцать минут. Плотно прикрыл массивные створки дверей и повел свой маленький отряд по длинному каменному коридору назад в прошлое. Далеко позади приглушенно прогремел взрыв.
  
   Эпилог.
   То, что нас не убивает, делает нас
   сильнее.
  
   На высоком холме с плоской вершиной стоял седой человек. Его широкие плечи покрывал плащ, сшитый из прекрасно выделанных леопардовых шкур, тяжелые складки которого лениво шевелил ветер.
   Владыка могучего племени Скиф смотрел вниз на равнину, где ровными шеренгами замерли суровые воины, ветераны многочисленных битв, готовые по приказу своего вождя сражаться и умирать. Преданные, закаленные воины, вооруженные тяжелыми копьями с широкими медными наконечниками, длинными кинжалами и луками. Лук был главным оружием воина, неизвестный другим племенам, лук наводил ужас на врагов. Длинные, свистящие стрелы на расстоянии ста шагов выкашивали все живое и, когда после убийственного обстрела из луков, в атаку под барабанный бой шла ровными рядами пехота, противник либо сдавался, либо погибал. Скиф создал эту силу, он поднял народ из пепла межплеменных войн, подчинил, объединил и повел за собой.
   Скиф никогда не задумывался над тем, почему он живет так долго. Прошло чуть ли не шестьдесят лет с тех пор, как он пришел в этот первобытный мир. Его тело сохраняло силу, подвижность молодости, странные ярко голубые глаза, в которых не было сострадания, страха, злобы, не утратили блеска. Его многочисленные жены продолжали приносить здоровых детей. У старших сыновей уже были внуки, а его младший сын еще не выполз из пеленок. Лишь седина и сплошь иссеченное морщинами лицо говорили об истинном возрасте Скифа. Дрогнула и загудела от множества копыт степь, далеко на равнине пастухи с гиканьем гнали многочисленные табуны коней. Кони были полудикие, маленькие и лохматые, но выносливые и проворные, способные выжить в любых условиях.
   Скиф задумал создать конницу. Всадники скифов, сколько лет прошло с тех пор, как первый из них сел на коня? Казалось бы немного. А сейчас наездники проносятся по равнине, как степной пожар, на скаку они посылают тучи стрел, одинаково хорошо поражая цель впереди себя, слева и круто повернувшись в седле, выпускают стрелы назад. Конные стрелки, конные стрелки, воинство сатаны, что может быть страшнее? Кто может устоять перед бурей? Все племена по эту сторону гор покорены и платят дань, те, кто не склонился, безжалостно уничтожены.
   Недавно вернулись разведчики, они побывали по ту сторону гор. Казалось бы, высокие и непроходимые горы навсегда остановили продвижение скифов, но многолетние поиски разведчиков увенчались успехом, Были найдены долины в горах, удобные перевалы по которым может пройти конница и обозы с женщинами и детьми. За горами нашлись новые земли, населенные неведомыми народами, полноводные реки и плодородные равнины с хорошим климатом.
   Народ скифов готовился к великому кочевью на Север.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"