Горбатых Сергей Анатольевич : другие произведения.

Исполнитель.Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   ГЛАВА 3
  
   В полдень над станицей забил большой церковный колокол: бум-бум-бум...
   - Пожар! - заволновались казаки и казачки. Повыскакивали из хат.
   - Нигде огня не видно! А, может, убили кого? Или табун угнали? - гадал народ, собираясь на площади перед станичным правлением.
   - Бум-бум-бум, - продолжал греметь колокол. Вскоре площадь была запружена взволнованными людьми. Все с нетерпением ждали... Наконец, стих звук набата, и из дверей управления вышел атаман станицы Гавриил Иванович Битюков с незнакомым вахмистром.
   - Здравствуйте, казаки! - поприветствовал собравшихся Битюков!
   - Здравия желаем, господин атаман! - послышался в ответ нестройный хор мужских голосов.
   - Дело чрезвычайной важности. Вчера шайкой бандитов, бывших каторжан, в Екатеринодаре был ограблен Азово-Черноморский банк. В перестрелке с полицией несколько лиходеев были ранены. Вахмистр Конячев прибыл из округа с циркуляром. Сейчас он вам его прочитает.
   Конячев, молодой мужик лет двадцати пяти, с выгоревшим от солнца чубом, веснушчатым и усталым от дальней дороги лицом, ладонью сбил пыль с гимнастёрки, достал из кармана пакет и, вынув из него лист бумаги, принялся громко читать.
   Евлампий Рябоконь, восемнадцатилетний парень, слушал вполуха.
   - Зачем оно мне всё надо? Чьи-то гроши, каторжане... Это всё для казаков. А наша семья к ним не относится... Мы для станичников - чужаки, хотя мой папанька уже лет двадцать здесь живёт и батрачит на казаков-богатеев... Уйти бы сейчас отсюдова, да заплюют же меня потом! Нельзя! - думал он.
   Рябоконь хорошо услышал только последние слова вахмистра:
   - Всякий, кто поможет задержать грабителей, получит вознаграждение в двести рублей ассигнациями! Тот же, кто укажет их местонахождение, - сто рублей ассигнациями!
   - О-о-о! - загудела толпа.
   - Аха, бестолковщина! Бандюки вас так и спужались! - презрительно подумал Рябоконь и смачно плюнул себе под ноги.
   Вернувшись домой, он повечерял куском чёрного хлеба с кислым молоком.
   - Евлампий, ты хде будешь ночевать? - спросил его отец.
   - На сеновал пойду. Не могу я в хате. Душно очень! - ответил сын.
   Евлампий весной и летом избегал спать в доме. Маленькая хата с трудом вмещала всю большую семью Рябоконей: отца, мать и его пять младших сестёр. Спёртый воздух, родительский храп, клопы не давали ему отдохнуть.
   Едва забрезжил рассвет, а из-за горизонта стал медленно выползать красный диск солнца, как Евлампий подскочил. Быстро сотворил утреннюю молитву, плеснул в лицо жменю воды из корчика и вытерся подолом рубахи. Взяв узелок с едой, с вечера приготовленный матерью, косу с бруском точильного камня и заспешил на сенокос.
   С Кубани тянуло прохладой речной воды. Радостно зазвенел жаворонок, приветствуя первые солнечные лучи. Евлампий спустился в балку, заросшую колючими кустами тёрна, и вдруг услышал конское ржание
   - Кто это? В такую-то рань! - подумал Рябоконь и начал подниматься по пологому склону балки.
   - А вдруг это лиходеи? Каторжане из Екатеринодара? - испугался он и, упав на четвереньки, пополз наверх.
   Выбравшись из балки, он, не поднимаясь на ноги, осмотрелся вокруг. Возле старого кургана стоял красивый жеребец. Один. Вокруг не было ни души.
   - Чей это конь? Ты гляди, седло-то какое? Не наше! И людёв не видно! Что-то тута не так! - размышлял Евлампий.
   - Ладно, была не была! Посмотрю! - он встал на ноги и, пригибаясь, побежал к кургану.
   Конь продолжал жалобно и призывно ржать. У его ног неподвижно лежал человек.
   Евлампий, охваченный страхом, приблизился к нему. Хороший пиджак, брюки из дорогой шерстяной ткани и рубашка незнакомца были залиты уже местами засыхающей кровью. Евлампий от ужаса закрыл глаза.
   - Тикать отсюдова надо! - пришла ему в голову первая мысль.
   - Но ведь это человек и в помощи нуждается! - засовестился он.
   Рябоконь, став на колени, приложил своё ухо к сердцу незнакомца.
   - Не дышит! Покойник! - понял он.
   - Надо срочно в правление бечь, оповестить. Нет, сперва надо пошукать в карманах мертвяка. Может, что-то и полезное для меня сыщется? - решил Евлампий.
   В этот момент взгляд юноши упал на перемётную суму, притороченную к седлу коня. Евлампий рывком встал на ноги и кинулся к жеребцу. Снял суму и быстро её развязал. На зелёную траву, покрытую обильной росой, посыпались деньги.
   - Матерь Божья! - воскликнул он и схватил толстую пачку синих пятирублёвых купюр.
   - Азово-Черноморский коммерческий банк. Город Екатеринодар, - прочитал по слогам Евлампий слова, написанные на бумажной ленте.
   - Это же ворованные гроши! Много! Надо в правление отнести! Ну, это несурьёзно, ведь это я их нашёл! - мучаясь угрызениями совести, рассуждал Рябоконь.
   - Хрен вам, а не гроши! Мои они! - решил юноша. - А теперича надо по карманам у покойника пошукать. Может, ещё что сыщется?
   Евлампий сунул было руку в карман пиджака, но в этот момент ему почудился скрип колёс и человеческие голоса.
   - Хтось идёт! Утекать надо!
   Рябоконь быстро покидал деньги в перемётную суму и ринулся в овраг. Отбежав подальше, он руками вырыл в крутом откосе ямку и бережно положил в неё сумку. Засыпал её землей. Сверху накидал сухих веток. Заприметив место, быстро пошёл на сенокос.
   В тот же день, в полдень, кто-то из станичных малолеток наткнулся на коня и труп незнакомца. Шум поднялся! На следующий день явились жандармы, ходили по хатам, выспрашивая и вынюхивая. Но уехали, так и не найдя следов денег.
   Евлампий же все эти дни не мог спокойно спать. Он только и думал о суме, зарытой им в овраге. Через неделю Рябоконь перепрятал деньги, подобрав для них более надёжное место: на крыше их сараюшки.
   - Нехай гроши рядом лежат! - решил он.
   Прежде, чем их поместить в новый тайник, Евлампий наконец-то смог пересчитать деньги. Десять пачек пятирублёвок и две десятирублёвок!
   - Всего семь тысяч целковых! - прошептал Рябоконь и от счастья чуть не потерял сознание.
   Через три недели Евлампий собрался уезжать в Ростов-на-Дону.
   - Я что, убогий какой или что? Почему я должен на богатеев всю мою жизнь горбатиться? - сказал он своим родителям.
   В ответ на его слова мама зашлась криком на всю станицу. А отец, схватив плеть, бросился стегать Евлампия.
   - Хватит, батя! Я, чай, уже не молокосос. У меня своя жизнь!
   - Не уезжай, сучье вымя! Забудь даже думать об этом, подлюга, - приговаривал отец, пытаясь посильнее ударить своего сына.
   Евлампий, даже не увёртываясь от плети, спокойно взял котомочку и уверенно вышел за калитку.
   - Вернись, бисов хлопец! Вернись! Прокляну! - кричал ему вслед отец.
   - Испужал. Проклянёт он меня. Да проклинай на здоровье, - бурчал себе под нос Евлампий, широко шагая по пыльной дороге.
   Заканчивался июнь 1890 года.
   Евлампий не раз слышал от своих знакомых рассказы о Ростове-на-Дону. Они уверяли, что этот город больше и красивее самого Екатеринодара. Много людей богатых в нём живёт, да и капитал приличный можно быстро сделать. Если, конечно, голова на плечах имеется.
   Ростов-на-Дону настолько поразил Рябоконя, что он три дня ходил, как полоумный, с восторгом и страхом рассматривая многоэтажные каменные дома, фонтаны и парки.
   - А девки-то! Девки! Какие здесь они красивые. Разных мастей: черноволосые, белокурые. Кудрявые или стриженые, как парубки. Ходят по улицам, платьями шуршат, - удивлялся Евлампий.
   - А магазинов и лавок здесь на каждом шагу. Да, всё правда! Не сбрехали! - думал он, смотря через стеклянные витрины на приказчиков за прилавками. - Вот какая работа мне нужна! В тепле да под крышей. Вишь, какие заразы куцепузые, в костюмах все! Волосы напомажены! Знать, хорошо зарабатывают, - подумал Евлампий.
   Рябоконь купил небольшой добротный домик, удобно расположенный в Нахичевани. У него ещё оставались деньги, чтобы приобрести какую-нибудь лавку да сесть торговать в ней. Но как торговать и чем, он не знал.
   - Надо посмотреть сначала! Научиться у умных людёв, а потом уже и своё начинать, - решил Евлампий.
   Надев недавно купленные пиджак, брюки и туфли, он пошёл искать место приказчика. В некоторых магазинах с ним даже и разговаривать не захотели. В других предложили работу грузчика. Только в одной бакалейной лавке, возле старого базара, хозяин, пожилой армянин, спросил:
   - В школе учился?
   - Нет.
   - Мне неграмотные не нужны!
   - Я итак читать умею. Арифметику знаю. Прибавлять, отнимать, делить, умножать. Да я всю таблицу умножения, как семечки, щёлкаю! Меня дежурный по станичному управлению от скуки всему этому вечерами обучил, - вспылил Евлампий.
   - Скажи мне, сколько будет четыре умножить на пять, - попросил хозяин.
   - Двадцать! - мгновенно ответил Рябоконь.
   - Хорошо, будешь работать! Помощником приказчика, - вынес решение хозяин лавки.
   Последующие десять месяцев Евлампий добросовестно выполнял все обязанности мальчика на побегушках. За это время он многому научился и иногда даже стоял за прилавком. Покупателей обслуживал весело и с улыбкой, шутками и прибаутками. Но всегда был очень вежлив и предупредителен.
   Однажды пришёл высокий мужчина лет пятидесяти. В шляпе, в руке трость с серебряным набалдашником. Важный весь из себя. Рябоконь мухой подбежал к нему.
   - Здравствуйте, уважаемый господин! Чего изволите купить у нас? В нашей лавке мы имеем самые лучшие товары в славном городе Ростове. Вот, например... - Евлампий стал предлагать самый лучший чай, самое лучшее какао, самый сладкий сахар ...
   Посетитель слушал его с лёгкой усмешкой, не перебивая. Когда Рябоконь закончил, мужчина произнес:
   - Ты, соловей курский, мне Леона, хозяина своего покличь. Скажи, Константин Петрович Скоробогатый пришёл.
   - Как изволите, Константин Петрович! - ответил Евлампий.
   По тому, как хозяин бакалейной лавки принял гостя, Рябоконь понял, что Скоробогатый является очень важным человеком.
   А через неделю, после закрытия, когда Евлампий бежал на трамвайную остановку, его кто-то окликнул. К большому удивлению Рябоконя, это был сам Скоробогатый.
   - Слушай, парень, понравилось мне, как ты работаешь. Я вчера своего приказчика-вора выгнал. Пошли ко мне работать, - без предисловий предложил Константин Петрович.
   Рябоконь от удивления ничего не мог ответить. Он стоял перед Скоробогатым, переминаясь с ноги на ноги.
   - Тебе сколько в месяц Леон платит? - спросил Константин Петрович.
   - Тридцать.
   - Я буду тебе платить шестьдесят! Соглашайся!
   - Я согласен.
   Константин Петрович Скоробогатый тоже занимался бакалейными товарами. Но в отличие от Леона, у него был огромный магазин в самом центре города на улице Большой Садовой. Здесь за прилавками стояли пять продавцов, а руководить ими должен был приказчик. Сначала Евлампий чуточку оробел, но через день освоился и стал давать нагоняев продавцам за нерадивое отношение к покупателям или другие нарушения. Особо доставалось грузчикам. Одному из них, повысившему на него голос, Рябоконь молниеносно врезал своим кулачищем по морде. Грузчик, как мешок с мукой, рухнул на землю. После этого случая Евлампий стал пользоваться огромным уважением среди всех работников магазина. Теперь они его, девятнадцатилетнего юношу, стали звать только по имени и отчеству: Евлампий Васильевич.
   Прошло два года. Рябоконь в принципе был доволен своей жизнью, но хотелось большего: своего магазина. Пусть маленького, но своего.
   - Только тогда и можно сколотить капитал. Горбатясь на Скоробогатого, я так до смерти и останусь только приказчиком, - иногда с горечью думал Евлампий.
   Для исполнения этой мечты ему не хватало денег. Накопленные им за это время да ещё те, припрятанные, составляли приличную сумму. Но их было недостаточно.
   - Евлампий, - вкрадчиво завёл как-то разговор Константин Петрович. - А что ты о своём будущем думаешь.
   - Свой магазин хочу иметь! Очень хочу! - вздохнув, признался Рябоконь.
   - Хочешь породниться со мной? - напрямую задал вопрос Скоробогатый.
   Евлампия от этих слов холодным потом прошибло.
   - Свою младшую, Катерину, хозяин в прошлом году замуж выдал. У него в девках засиживается Дарья, моя ровесница. Высокая, статная, правда чуть прихрамывает на левую ногу, да правый глаз заметно косит, - стал он судорожно рассуждать про себя.
   А Скоробогатый, не церемонясь, сказал:
   - Моя Дашка от тебя без ума. Женись! В качестве приданого за ней даю дом большой в центре Ростова. Внизу магазин себе устроишь, а на втором этаже жить будете. А, Евлампий?
   - Дарья мне тоже очень нравится! Чего же не жениться! - ответил Рябоконь.
   В сентябре и свадьбу сыграли. Шумную да весёлую. Почти всё ростовское купечество гуляло. Подарков молодым надарили! А вскоре тесть подарил молодым большой двухэтажный дом. Да ни где-нибудь, а на Большой Садовой улице, напротив городского сада. Кроме этого, Константин Петрович и капитал дал, чтобы магазин бакалейный на первом этаже устроить. Да и Евлампий, не скупясь, вложил своих три тысячи рублей. Магазин находился в бойком месте, и дела сразу пошли в гору. Молодые жили дружно, не ссорились. Вот только родить Дарья не могла несколько лет. Но, наконец, забеременела и восьмого августа 1900 года родила мальчика.
   Евлампий радовался:
   - Сын у меня! Сын! Продолжение рода Рябоконей! - с гордостью рассказывал он всем знакомым.
   Назвал Евлампий мальчика в честь своего тестя Константином.
   Сын рос смышленым ребёнком. В пять лет уже бегло читал. Умел прибавлять и отнимать. Знал много детских стихотворений. Одно беспокоило Евлампия и Дарью: уж очень болезненный был Константин.
   - Квёлый какой-то сын у меня, - не раз сокрушался про себя Евлампий. - Может, подрастёт чуток да всё и поменяется.
   Но, к сожалению, Константин не рос. С каждым годом он становился всё умнее, но рост его оставался почти прежним.
   - Неужели карликом будет? - с испугом спросил как-то Евлампий у доктора.
   - Не думаю. Надо подождать, посмотреть на дальнейшее развитие мальчика, - ответил тот.
   Из-за маленького росточка и не отдали Константина в первый класс. Учителя приходили заниматься с ним на дом. Когда же мальчику исполнилось десять лет, он успешно выдержал экзамены и был принят в третий класс гимназии.
   Константин Рябоконь по росту оказался ниже всех не только в своём классе, но даже среди всех первоклассников. В гимназии ему сразу приклеили язвительное прозвище "Гулливер". Когда к Константину так обращались, он сразу начинал психовать и кидаться на своих обидчиков. Тогда несколько одноклассников отлавливали его по дороге домой и давали тумаков. Рябоконь сопротивлялся, как мог. Но что он, маленький и слабый, мог сделать с тремя-четырьмя ровесниками, которые были выше и сильнее его?
   Константин тогда выпросил у их кухарки Нюры самую большую скалку. Теперь уже он охотился на тех, кто ему докучал больше всего, но по одному. Часами мог выжидать в укромном месте. Как только появлялся его враг и был один, Рябоконь выскакивал из своей засады и без предупреждения начинал бить свою жертву скалкой, куда попадёт. Заметил тогда Константин, что все его обидчики были трусами. Никто из них один на один не вступил с ним в схватку. Побитые Рябоконем дети жаловались своим родителям, те шли к директору гимназии и просили оградить их сыновей от "бандита, которому место на Сахалинской каторге, а не в приличном учебном заведении".
   Директор лично приезжал к Рябоконям домой или приглашал на беседу Евлампия к себе в кабинет.
   - Правильно, Костя делаешь! Пусть все знают нашу рябоконевскую силушку да отвагу, - хвалил Евлампий своего сына после неприятных разговоров с директором и учителями.
   - Котик, нельзя своих товарищей обижать! Со всеми нужно дружно жить! - наоборот учила сына мама.
   Неизвестно почему, но к травле Константина подключились некоторые ученики шестого класса. Однажды, дело было в середине мая, на одной из перемен они окружили Константина и стали сильно толкать его друг к другу, распевая нехитрый мотивчик:
   - Гулливер, Гулливер! Ты всем карликам пример!
   Рябоконь от отчаяния и бессилия плевал в лица своих обидчиков. Пытался бить их ногами. Но они продолжали швырять его, как мячик...
   После занятий он шёл по тротуару. Его всего колотило от ненависти. Вот и дом. Константин достал ключ и дрожащими до сих пор от злости руками пытался вставить его в замочную скважину двери парадного подъезда. Вдруг совсем рядом послышались полицейские свистки и крики:
   - Стой! Лови вора!
   Рябоконь поднял голову. Прямо на него по тротуару бежал парень лет семнадцати в рубашке-косоворотке, брюках, но босиком. В руках у него была большая картонная коробка.
   - Спаси меня! - попросил он испуганным голосом Константина.
   Тот как раз в это время открыл дверь.
   - Забегай! Быстро! - крикнул он незнакомцу и сразу же за ним влетел в подъезд.
   С улицы послышался топот сапог и голоса городовых:
   - Утёк, гадёныш! Вот сволочь!
   - Воды хочешь? - спросил Константин у парня, прижавшегося к стене и пытавшегося отдышаться.
   - Да! А пожрать у тебя случаем не найдётся? - сказал незнакомец.
   - Найдётся! Пошли!
   Константин повёл его на кухню через чёрный ход. Здесь никого не было.
   - Садись за стол! - кивнул Костя головой парню и принялся открывать все шкафы.
   - Есть икра паюсная, буженина, колбаса, сыр... Хочешь? - предложил Рябоконь.
   - Очень хочу. Не жрал ещё сегодня, - ответил парень и, вытащив из кармана своих мятых штанов нож-финку, стал резать большими кусками колбасу, хлеб и жадно запихивать в рот.
   - Слушай, друг, а как тебя зовут? - спросил он, шумно чавкая и громко отрыгивая.
   - Константин.
   - А меня Иваном. Но все меня кличут Ванька Клык.
   - А почему Клык? - удивился Костя.
   - Не знаю. Наверное, по отцу. Моего батю тоже звали Иваном. Тоже был Ванька Клык, - объяснил парень.
   - А где он сейчас?
   - Кто? Отец что ли? Да убили его два года назад, - объяснил Иван и тут же спросил:
   - А ты, я вижу, из богатеев будешь?
   - Да, нет, - замялся Константин. - Мой папа - купец второй гильдии Рябоконь Евлампий. У нас на первом этаже этого дома бакалейный магазин.
   - Вот я и сказал - из богатеньких! - повторил Иван Клык и тут же добавил:
   - Я вижу, ты настоящий кореш! От беды меня спас. Может, я тебе чем помогу?
   - Помочь? - задумался Костя. И вдруг решил рассказать своему новому знакомому о своих сегодняшних обидчиках.
   Он присел за стол напротив Ивана и начал в подробностях описывать, как над ним сегодня издевались шестиклассники. Прыщавое лицо Клыка стало краснеть, затем покрылось белыми пятнами. Он вскочил со стула и стал орать:
   - Вот суки! На одного!
   Только сейчас Рябоконь смог рассмотреть Ивана. Был он высокого роста, широкие плечи, жёлтые злые глаза, засаленные русые волосы.
   - Так ты чего хочешь, Костя? - резко перестав орать, поинтересовался Клык.
   - Чего я хочу? - задумался Рябоконь. - Хочу им отомстить... Хочу, чтобы попросили прощения и чтобы больше ко мне приставали... Да, чтобы испугались. Очень сильно испугались!
   - Всё ясно. Застращать, значит, хочешь. Может, подрезать немножко кого-нибудь? - задумчиво произнёс Иван.
   - Нет, нет! - испугался Константин.
   - Сделаю с моими богатяновскими корешками! Будь спокоен! Вот только... - Клык замялся. - Вот только... только бы. Ты "катеньку" можешь нам подкинуть? Дело ведь сурьёзное!
   - Какую Катеньку? - не понял Костя.
   - Сто целковых, чё, не знаешь что ли? - удивился Иван.
   - Сто рублей?! - испуганно переспросил Костя.
   - Так у меня в копилке рублей двадцать есть. У мамы надо ещё попросить. Папа, может, даст... Сто рублей - это же очень большая сумма! Думаю, что найду... - подумал он.
   - Ну что, друг? - с нетерпением спросил Клык.
   - Через два дня я тебе дам сто рублей!
   -Это точно? - недоверчиво спросил Иван.
   - Честное слово! - заверил его Рябоконь.
   - Ну, чё, значит, я тогда пошёл, - сказал Клык, рассовывая по глубоким карманам своих мятых штанов куски колбасы и сыра. - Не забудь, в четверг!
   Едва за его новым знакомым закрылась дверь, как Костю охватил страх:
   - Клык ведь мазурик богатяновский! С ним я могу влипнуть в плохую историю. Но я должен отомстить этим шестиклашкам, да и отступать уже нельзя. Стыдно! Дал слово - надо его держать.
   Ростов-на-Дону являлся одним из богатейших городов необъятной Российской империи. Сюда на благодатный "хлебный" юг стекались бродяги и преступники со всей страны. Они селились в трущобах на окраине города, в основном, возле порта. Здесь, в лачугах, сколоченных из досок, с земляными полами можно было приютиться за пять копеек в день. Стакан водки стоил всего десять копеек. Эти трущобы стали называть "наливайками". В Ростове их было много. Наливайка "Окаянка", наливайка "Гаврюшка", наливайка "Прохоровка"... Но особый страх всем жителям города внушали обитатели Богатяновки, трущобного района, раскинувшегося по обеим сторонам Богатяновского спуска, ведущего к Дону. Здесь находились питейные заведения, притоны, игорные дома... Полиция к Богатяновке даже не подходила.
   - Так, надо достать сто рублей! - стал лихорадочно размышлять Константин. - Сначала моя копилка.
   Мальчик бросился в свою комнату. Схватив глиняную хрюшку с розовым носом-пятачком, он с силой грохнул её о пол. Затем, встав на колени, стал сортировать монеты по столбикам, как делает его отец: пятачки на пятачки, гривеннички на гривеннички...
   - Двадцать один рубль девяносто копеек, - подсчитал Костя. - Мало, очень мало.
   Мальчик вышел в коридор. По дому неслась негромкая музыка.
   - Ага, мама опять свои сонеты бренчит на рояле. Пойду к ней.
   Приблизившись к двери, он с силой рванул её и упал на паркет в зале.
   - Ай...а..а..., что я наделал, - принялся рыдать Костя, размазывая самые настоящие слёзы по своему лицу.
   Дарья Константиновна от неожиданности вздрогнула. Поднявшись со стула, она, сильно прихрамывая, подбежала к мальчику. Став на колени, прижала голову сына к своей груди:
   - Котинька, счастье моё! Котинька, радость моя, что случилось? Что случилось? Скажи мне!
   - Ма-маааа, меня бо..га..тя..новские ма.зууу.риии.киии обокрали! Я дедушке деньги копил ко дню ангела. Раз...бил копиии..куу, шёл по улице, мазурики... - задыхаясь от всхлипов, "признался" он.
   - Котинька, успокойся! Вставай! - уговаривала его Дарья Константиновна.
   Костя встал. Мама вытерла ему щёки своим носовым платком.
   - Сколько у тебя украли, сынуля?
   - Тридцать пять рублей! - не моргнув глазом, ответил Костя.
   - Сейчас я тебе дам деньги, - произнесла мама и достала свою шкатулку. - Ой, у меня здесь только двадцать пять рублей. Ну, я думаю, что на подарок дедушке вполне хватит, - уверенно произнесла мама и протянула сыну две красных десятирублёвки.
   - Спасибо, мамулечка! - чмокнул ей в щёку Костя. - Я побежал.
   - Котинька, только больше никогда не произноси этого гадкого слова "мазурики"! И где ты его только мог слышать? Ты же очень воспитанный мальчик, - попросила его напоследок Дарья Константиновна.
   - Так, теперь к отцу, - решил Костя.
   Евлампий Рябоконь сидел в своём кабинете и, щёлкая косточками счётов, что-то записывал в толстую книгу.
   - А, это ты, сын! Как твои дела? - подняв глаза, сказал он.
   - Хорошо, папенька! Сегодня возвращался из школы. Зашёл по пути в книжный магазин, а там энциклопедию иллюстрированную на витрину выставляют. С цветным картинками, ты представляешь, папенька! - начал вкрадчиво рассказывать Костя. Он знал, что его отец с глубоким уважением относится к книгам, особенно толстым.
   - Ты же хотел, папенька, чтобы у меня были все энциклопедии! Я как открыл кожаную обложку, а там, папенька, красота какая.... вот, например... - продолжал Костя.
   - Сынок, так надо обязательно её, эциклопедию эту, купить! - перебивая мальчика, нетерпеливо посоветовал отец.
   - Так я же то же самое хотел тебя, папенька, попросить! - убедительно произнес Костя.
   - Сейчас я приказчика Ермолая пошлю, пусть он и купит! - пообещал отец.
   - Ой, папенька, не надо Ермолая, он тебе нравится, исполнительный он, а по мне он такой тугодум! Дай мне денег, я сам и куплю!
   - Хорошо! Сколько она стоит?
   - Пятьдесят три рубля десять копеек, - сходу соврал Костя.
   - Сколь...ко? - поперхнувшись от услышанной суммы, спросил отец.
   - Пятьдесят два рубля десять копеек, - повторил мальчик.
   Старший Рябоконь, очевидно, что-то заподозрил, но отказывать единственному сыну было нехорошо, тем более в книгах.
   - На, Константин, двадцать рублей. Иди сам. Выбирай, смотри. Понравится - оставь аванс, пусть тебе эциклопедию эту и отложат. Кстати, сколько там томов?
   - Не знаю, я не спросил? - увильнул от ответа мальчик.
   - Ну, я думаю, что много. А ты же сам сказал, что все книги толстые, в кожаных обложках, поэтому и тяжёлые. Как ты один дотащишь их? Тебе, так или иначе, нужен Ермолай! - убедительно растолковал ему отец.
   - Хорошо, папенька! - согласился мальчик, с трудом скрывая своё огорчение.
   Костя вышел из кабинета.
   - Итак, у меня имеется шестьдесят шесть рублей девяносто копеек. Где же добыть недостающие, - размышлял он.
   Идея пришла через несколько минут. Рябоконь-младший вытащил из чулана ворох ненужных тряпок и стопку старых газет. Отнёс всё это вниз и сложил за углом бакалейного магазина. К его счастью, прохожих не было. Костя быстро поджёг всю эту рухлядь, и когда пошёл густой чёрный дым, мальчик влетел в магазин.
   - Ермолай, горим! Горим, Ермолай! Тушить надо! - завопил он.
   Приказчик со всеми продавцами ринулись на улицу. Костя подошёл к кассе, которую бросили открытой, и выгреб все бумажные деньги. Спокойно, не спеша, пересчитал их.
   - Сорок девять рублей. Хватит! - удовлетворённо подумал он и вышел из магазина.
   В четверг, сразу же после последнего урока, Рябоконь, не задерживаясь ни на секунду, вылетел из класса. Он выбежал за ворота школы и, спрятавшись за углом, принялся ждать. Вот начали выходить ученики шестого класса. Константин смело вышел из своего укрытия и громко закричал своим обидчикам:
   - Эй, индюки! Почему сегодня такие важные? Иль давно вас не щипали?
   - Ты смотри, Гулливер разошёлся! - удивлённо произнесли в один голос сразу несколько шестиклассников.
   - Ребята, лови его! - закричал кто-то. - Сейчас мы ему покажем, кто индюк!
   Группа (человек двенадцать) бросилась к Рябоконю. Константин бросился бежать. От страха у него подкашивались ноги. В боку больно закололо. Преследователи были уже очень близко. Кто-то громко свистел. Кто-то запустил свой ранец в Рябоконя, пытаясь сбить его с ног.
   - Ага, вот и переулок, который заканчивается тупиком. О нём мы и разговаривали два дня назад с Клыком! Лишь бы богатяновские не обманули! Пришли бы! Если нет, то не сдобровать мне сейчас, - с тоской подумал Константин.
   Всё, убегать больше было некуда. Впереди красная кирпичная стена какого-то склада. По бокам - глухие высокие заборы. Рябоконь прижался спиной к стене.
   - Ага, попался, Гулливер! - радостно завопили его преследователи. - Готовься стать индюком! Ха-ха-ха....
   Вдруг за спинами шестиклассников из-за толстого ствола старой шелковицы вышли восемь парней лет по шестнадцать-восемнадцать. Все в вышитых рубашках-косоворотках, в широких полосатых штанах, заправленных в короткие голенища скрипучих начищенных сапог. Возглавлял их Ванька Клык.
   - Эй, любезныя! Чавой-то тута случилось? Или как? - нарочито ломая язык, громко спросил он.
   Шестиклассники, как по команде, остановились и обернулись.
   - Бо-га-тя-нов-ские! - с ужасом по слогам произнес кто-то.
   Шестиклассники, сбившись в кучку, молча наблюдали, как богатяновские их брали в кольцо.
   Клык вынул из кармана полуфунтовую гирьку на толстой цепи. Раскрутил её и - бац по деревянному забору.
  - Хрясь! - громко хрустнула толстая доска. Ещё раз - бац!
  - Хрясь! - разлетелась в щепки другая доска.
  Два парня, стоящие по бокам Клыка, достали острые финки и стали, не спеша, вытирать лезвия ножей о свои штаны.
   - Ну, што, мыши серые, вы чего, паскудники дешёвые, моего лучшего друга забижаете? - угрожающе произнёс Иван.
   - Вы, оши-оши-ши-ши-баетесь. Мы ва-аа-ши-их дру-уу-зе-зей не-е тро-гаа-еем,- заикаясь от страха, ответил самый высокий шестиклассник по фамилии Каштанов. Он-то и был зачинщиком травли Константина.
   - Костик, друг мой лучший! Енто существо в сером пинжаке, грит, что тебя не обижал.
   Рябоконь смело подошёл к Клыку и поздоровался с ним за руку. Затем важно подал руку его друзьям.
   - Обижают, они, гниды, меня, Ванюша. Ох, как обижают! Житья мне прямо не дают,- подыгрывая Клыку, ломаным языком ответил он.
   - Так, значит, брешут! Вот сволочуги! - разыгрывая удивление, изумился Клык.
   - Так ты, кореш, скажи нам, хде фраера энти? - вежливо попросил Костю парень с длинными волосами и шрамом на правой щеке.
   Рябоконь подошёл и, ткнув в них указательным пальцем, вынес приговор:
   - Все!
   - Ах, вы, паскудники! Ах, вы, брехуны мышастые! На колени все! - вдруг страшно заорал Клык.
   - Не убивайте нас, дяденьки! - громко заплакал самый толстый шестиклассник. - Пожалуйста!
   Стоящий рядом с ним круглолицый Клеменко вдруг упал и на землю и стал биться в истерике.
   - Кузя, - приказал Клык парню со шрамом, - выпусти из него кишочки! Мучается он грешный! Облегчи ты участь его!
   Каштанов от животного страха, парализовавшего его, стал неожиданно мочиться в свои форменные серые гимназические брюки. Из правой штанины ему прямо на ботинок потекла тонкая струя мочи.
   - На колени, паскудники! - вдруг так громко заорал Клык, что стая голубей с шумом взлетела с веток шелковицы.
   Шестиклассники стали на колени.
   - Костик, иди сюда! Становись, пожалуйста, перед этими мышами, - вежливо попросил Клык и спросил:
   - Тебя как по батюшке? Я что-то не упомню?
   - Евлампиевич! - с нескрываемой гордостью произнёс Рябоконь.
   - Просите, сволочуги, прощения у Константина Евлампиевича! - приказал Иван гимназистам, продолжающим стоять на коленях перед Костей.
   - Константин Евлампиевич, - недружно стали повторять за Клыком шестиклассники. - Простите нас, говнюков и паскудников, за то, что мы к Вам относились без должного почтения. Мы всё поняли и раскаялись!
   - Ну что, Костик, прощаешь энтих фраерков? - поинтересовался Иван.
   - Прощаю! - самодовольно объявил Рябоконь.
   - Так, повторяю, что если мой лучший кореш хоть раз скажет, что вы его не уважаете, то я вам всем черепки, как арбузы, расколю! Всё пошли вон отсюдова! - предупредил грозным голосом Клык.
   Шестиклассники, похватав свои ранцы, кинулись наутёк.
   - Спасибо, Иван! - восторженно произнёс Костя и протянул ему сто рублей.
   Клык, тщательно пересчитав деньги, довольно заулыбался:
   - И тебе спасибо! Нужен буду, приходи на Богатяновку!
   - Да, Костик, держи на память! - вручил он ему острую финку.
   На следующий день по гимназии поползли самые противоречивые слухи о вчерашнем происшествии с учащимися шестого класса. Пострадавшие молчали. Им было очень стыдно. Между собой они договорились ничего не рассказывать даже своим родителям. Но всё равно кто-то из пострадавших проговорился. В гимназии толком ничего не знали, поэтому придумывались самые невероятные истории. Всем было ясно только одно: Костя Рябоконь со своими богатяновскими дружками может запросто убить любого из них.
   Константин вошёл в класс. Все, как по команде, стихли. Рябоконь вытащил финку и с силой вогнал её в крышку своей парты:
  - Кто ещё раз назовёт меня Гулливером, сразу, как мышь серую, подрежу! Поняли?! - предупредил он своих одноклассников.
   В ответ была тишина.
   С этого дня Костя Рябоконь стал настоящим бандитом в глазах всех учеников гимназии. Теперь никто и никогда не называл его ни Гулливером, ни лилипутом. Даже старшеклассники, от греха подальше, старались его избегать. А вокруг Константина образовалась группка подхалимов, которые во всём ему старались угодить.
   Третий и четвёртый классы Рябоконь без всякого труда закончил на отлично. В пятом - он потерял всякий интерес к учёбе. Константин стал запоем читать приключенческие книги. За считанные дни он "проглотил" "Графа Монте-Кристо", а потом "Остров сокровищ". Теперь он украдкой читал даже на уроках.
   Евлампия после частых общений с другими купцами и долгих раздумий посетила идея: ему страстно захотелось, чтобы единственный его сын стал дворянином и сделал блестящую карьеру государственного чиновника.
  - Это мы-то, Рябокони, можем стать советниками самого Государя Императора! - с благовением представлял он. - Но военным он не будет! Какой из него офицер с таким росточком? - размышлял днём и ночью Евлампий. - А вот поступить в университет - это сын мой сможет. Все говорят, что Константин очень способный! Учится ведь лучше всех в классе. Какую же карьеру для него выбрать? Рановато говорить об этом. Надо, чтобы он обучился нескольким иностранным языкам. Даша того же мнения. Да все мои знакомые говорят, что пока мал ребёнок - должен выучить языки!
   Евлампий Васильевич нанял одного известного в городе преподавателя французского языка Жанну Карловну, которая занималась с детьми всех его друзей.
   Косте жутко хотелось начать читать книгу Конан-Дойля о Шерлоке Холмсе, которую он недавно купил. Вместо этого, высокая и болезненно-худая Жанна Карловна целых два часа заставляла произносить его единственный звук. Костя сворачивал свой язык в трубочку, как она ему показывала, и жутко орал:
   - Рьё...Рьёооо...
   - Это что, теперь эта каланча пожарная будет пытать меня каждый день? Ну, нет! Пусть она издевается над другими! - принял он решение.
   Вечером Константин вытащил из мышеловки дохлую большую мышь и снял с неё перочинным ножом шкурку. Затем, перепачкавшись с ног до головы, приклеил её на первую страницу тетради.
   - Константин, ты выполнил то, что я тебе приказала сделать? - грозно спросила Костю Жанна Карловна.
   - Будьте любезны, напомните, что я должен был сделать? - вежливо спросил мальчик.
   - Как что? Тетрадь подготовить!
   - Да, конечно, Жанна Карловна, - произнёс он и протянул ей тетрадь.
   - Хорошо, смотри! На первой странице ты должен, вот здесь... - учительница открыла тетрадь...
   Её лицо стало белым, а потом серым... Она подскочила со стула и стала орать на Константина по-французски. Затем, швырнув тетрадь ему прямо в лицо, быстро вышла из комнаты.
   Отец с матерью провели с сыном душещипательную беседу, длившуюся три часа. Костя, с лицом, полным раскаяния, молча выслушал. Вернувшись к себе, взял с полки книгу Конан-Дойля и забыл о существовании всего на свете.
   Целую неделю его никто не мучил. Но, наконец, в следующий вторник появился новый преподаватель французского языка. Это был живенький толстячок Павел Павлович.
   - Юноша, нельзя терять ни одной минуты! Знание французского языка определит в будущем твоё положение в обществе... - начал он занятие.
   - Как можно слушать эту чепуху! - с тоской подумал Костя, вспоминая об очередном томе сочинений Жюля Верна, лежащем у него под подушкой.
   Вечером Константин в глубине двора, возле кадки с цветами, поймал маленького ужонка. На следующий день мальчик лично встретил Павла Павловича у входа в парадное. Пока преподаватель снимал свой чёрный плащ, разглагольствуя о капризах погоды, Костя сунул в его портфельчик ужа.
   - Итак, юноша, сегодня у нас очень серьёзный урок, - объявил Павел Павлович и открыл портфель.
   - Я приготовил, - начал говорить он и вдруг осёкся. Из его портфеля выползал уж.
   Павел Павлович рухнул на пол без чувств
   Дарье Константиновне пришлось вызывать карету "Скорой помощи", которая и увезла несостоявшегося педагога.
   - Я тебя пороть буду! Плетью! Как ... как... - от возмущения отец не мог подобрать слов. - Я тебя запорю! Пошёл вон!
   Никогда ещё так Евлампий Васильевич не кричал на своего сына.
   - Хозяин, это его сглазили! Завистники какие или просто люди мерзкие порчу наслали! Был хороший мальчик и вдруг на тебе... - убедительно заверил приказчик Ермолай Рябоконя-старшего, узнав о происшедшем. - У меня бабка одна есть. Она порчу разную снимает. Хочите, Евлампий Васильевич, адресочек Вам дам?
   - Давай, Ермолай, - равнодушно согласился Рябоконь-старший.
   Бабка жила в полуподвальном помещении возле Старого базара. Была она старая и неопрятная. В комнате у неё стояла невыносимая вонь чеснока и нечистот.
   - Хлопца давай показывай! - приказала она Евлампию
   Кинув один пристальный взгляд на Костю, от которого мальчика стала бить дрожь, знахарка заявила:
   - Не виновен хлопчик! На тебе страшный грех лежит! Присвоил чужое, думал, счастливым оно тебя сделает... Вернуть надо было, а тебе жадность глаза застлала.
   У Евлампия от ужаса стали подкашиваться ноги.
   - Да, уважаемая, грех на мне! Но я не хочу, чтобы сынок мой его нёс за меня! - прошептал он.
   - Молись! Каждый день молись! В церкву ходи! Бедным людям больше денег раздавай! Не скупись! Может, и снимешь с себя грех-то свой!
   - Вот, стерва! - прошептал Евлампий, покидая зловонный полуподвал.
   Теперь он стал каждый день ходить в церковь, выстаивая долгие службы. Щедро раздавал мелочь нищим, сидящим на паперти. Пожертвовал двести рублей на новый иконостас в храм божий. Невзирая на это, Константин в гимназии был оставлен на второй год. Дома же довёл до истерики очередного преподавателя французского языка, молоденькую и симпатичную мадмуазель Нину, шумно сморкаясь в её присутствии прямо на пол.
   Был август. Уже несколько дней из Калмыкии дул горячий ветер, сжигая в Ростове листья деревьев и траву. Как-то Константин возвращался с Дона, куда ходил купаться с двумя сыновьями Ермолая. Полдень был настолько жаркий, что он мечтал быстрее прийти домой и выпить холодного компота. На Таганрогском проспекте они проходили мимо лоточника, торгующего старыми книгами. Рябоконь, не утерпев, задержался на несколько минут, чтобы посмотреть товар. Среди знакомых ему и давно прочитанных книг он неожиданно увидел одну, без обложки и основательно потрёпанную. Взяв её в руки, мальчик принялся листать.
   - Ох, ничего себе! - воскликнул Константин от удивления. В книге было множество иллюстраций совокупляющихся мужчин и женщин. Забыв обо всём, он принялся листать её страницу за страницей. Одно плохо: книга была на французском языке.
   - Слюшай, малчик, этот книга для взрослых! - пробурчал недовольно продавец- армянин.
   - Сколько стоит? - спросил Рябоконь.
   - Очень дорогой книга, потому что очень интересный книга! - скороговоркой забубнил армянин, судорожно думая, сколько же можно содрать с этого пацана.
   - Сколько? - повторил Константин.
   - Для тебя, толко для тебя - одын рубль! - наконец ответил продавец, внимательно наблюдая за лицом мальчика.
   - Пожалуйста! - протянул Рябоконь армянину коричневую банкноту
   Дома Константин со словарём пытался прочитать книгу. Но после долгих усилий понял только, что речь в ней идёт о гареме турецкого султана.
   - Нет, надо учить французский язык! Серьёзно учить! Тогда я смогу прочитать не только о гареме, но всё, что захочу! - вдруг дошло до Кости.
   Через неделю симпатичная и молодая мадмуазель Нина не могла нарадоваться на своего ученика. Константина как подменили. Он делал все домашние задания. Активно работал на занятиях и всё время торопил учителя:
   - Мадмуазель, ну почему всё так медленно? Я могу учить в три раза больше, чем Вы мне задаёте!
   В гимназии Рябоконь вскоре стал одним из лучших учеников. Особые его успехи отмечали преподаватели немецкого языка и латыни. К Евлампию Васильевичу вернулось хорошее настроение. Он ещё больше стал жертвовать на богоугодные дела.
   К ноябрю Константину удалось прочитать книгу. Она его потрясла.
   - Надо попробовать всё, что в ней говорится! Почему нет?! - решил он.
   В один из дней, сразу после занятий, Рябоконь направился на Богатяновку. Он вошёл в хаос деревянных лачуг, из крыш и стен которых торчали чадящие трубы печки-буржуйки. Под ногами хлюпала грязь от таявшего снега. Узкие улочки заканчивались тупиками или упирались в покосившиеся нужники без дверей. Редкие оборванцы с подозрением внимательно осматривали его с ног головы, такого всего чистенького да ещё и в гимназической форме. Наконец-то, Костя набрёл на какой-то сарай, на дверях которого масляной краской вкривь и вкось было написано "Трактир ивушка". Он вошёл. Земляные полы. Длинные столы из неструганных досок. Скудный свет нескольких коптящих керосиновых фонарей падал на людей, сидящих на лавках, вкопанных прямо в землю.
   - Скажите, а где мне Ивана Клыка найти? - обратился Костя к половому с грязным полотенцем в руках.
   - А ты хто такой? - поинтересовался тот.
   - Знакомый его. Константин меня зовут.
   - Садись, подожди, - коротко бросил половой.
   Рябоконь присел на краешек ближайшей к нему лавки, стараясь ни на кого не смотреть.
   Прошло минут двадцать. Открылась дверь, и на пороге появился Клык.
   - О, Костик! Сколько лет и сколько зим! Что тебе нужно, мой лучший друг? - изобразив на лице радость, воскликнул Иван.
   - Ты знаешь, Ваня, как бы тебе это объяснить? Как бы это... как его... - замялся вдруг Рябоконь.
   - Да ты говори, как есть! Прямо! - несколько раздражённо порекомендовал ему Клык.
   - Ну, в общем, мне это, как его... Женщина нужна! Для любовных утех, короче, - выдавил из себя, наконец, Константин.
   - Для любовных утех, говоришь... Ха...ха..ха..ха... - громко заржал Иван. Он смеялся долго, держась за живот и стуча кулаком по столу. Затем, отдышавшись, объявил: Пойдём со мной!
   Попетляв минут десять среди лачуг, они подошли к весьма приличному домику с резными ставнями.
   - Я тебя сейчас сведу с Каблуком. Он - зухер, - сказал Клык.
   - А кто такой зухер?
   - Мужик, у которого девки есть, - пояснил Иван и добавил, - для любовных утех! - и снова забился в истеричном смехе.
   Каблук оказался маленьким костлявым мужичонкой неопределённого возраста в чёрном пиджаке, накинутом на красную атласную рубашку.
   - Рассказывай, чё ты хошь! - спросил он у Костю, предварительно внимательно выслушав Клыка.
   - Девушку хочу, - коротко ответил Рябоконь.
   - Эй, красавицы, к вам господин пришёл! - громко закричал Каблук.
   По деревянной лестнице спустились пять женщин и выстроились перед гостями. Константин внимательно посмотрел на них. Они ему показались безнадёжно старыми. У всех испитые опухшие лица, грубо нарумяненные щёки с бровями, подведёнными углём. Самое главное - пять женщин были выше, чем он.
   - Не, - разочаровано протянул Костя, - я таких не хочу.
   - Пошли наверх, - приказал "девушкам" Каблук. Как только они ушли, он, приторно улыбаясь, спросил:
   - Так каких Вы, уважаемый, хочите?
   - Чтобы была ростом ниже меня. Талия тонкая. Грудь большая. Губки пухлые и не старая чтобы была, - объяснил Рябоконь.
   - Ах, значит, уважаемый господин, хочут иметь ещё не распустившийся бутон! - догадливо воскликнул Клык.
   - Ну что ж... Будет тебе и бутон! - подумав несколько минут, сказал он.
   - Слышь, Каблук, пойду я. Некогда мне. Ты уж не обидь друга моего! - дважды подмигнув левым глазом, попросил Клык и вышел из дома.
   - Лора, - негромко позвал сутенер.
   Откинулась боковая штора и перед ними показалась девочка лет четырнадцати. Хрупкая, маленького роста, с кудрявыми, чёрными, как смоль, волосами, с заметно выдающейся грудью.
   У Рябоконя заколотилось сердце, когда он увидел Лору .
   - Да! - с восторгом произнес он.
   - А у уважаемого сударя найдётся четвертной билет, чтобы заплатить за эту конхветку? - ехидно осведомился Каблук.
   - Да, - коротко ответил Костя и, достав деньги из брюк, вручил их сутенёру.
   - Пошли, красавчик! - сладким голосом прошептала Лора.
   Она повела Константина в дальний закуток. Ловким движением задёрнула штору.
   - Всё уже готово! - горячо прошептала девушка, кивая головой на расстеленную пружинную кровать.
   - Раздевай меня! - приказала она ему и призывно засмеялась.
   Вечером Костя дома был сам не свой. Он находился под сильным впечатлением от того, что было между ним и Лорой. Теперь Константин просил у отца каждую неделю пятьдесят рублей, а иногда и больше, чтобы снова посетить дом с резными ставнями на Богатяновке.
   - Мне на книги, папа! - коротко объяснял он.
   Евлампий Васильевич, счастливый от того, что начинают сбываться его мечты, не уточняя, на какие именно книги, молча давал деньги.
   - Как не дать? Ведь самый лучший ученик в гимназии! Похвальные грамоты имеет! - с гордостью думал он.
   В один из мартовских дней 1917 года Евлампий Васильевич Рябоконь, как всегда, в шесть часов сел плотно позавтракать. Кушал он по утрам один. Ведь жена поднималась только в девять часов, а сын, в половине восьмого выпив чашку чая, уносился в гимназию.
   Кухарка поставила ему на стол варёные яйца, колбасу, сальцо, голландский сыр, малосольные огурцы, сметану. Помолившись, Евлампий, не спеша, приступил к еде.
   Вдруг кто-то постучал в дверь.
   - Кого нелёгкая носит в это время? - подумал он и сказал: Заходи!
   В столовую буквально ворвался Ермолай.
   - Евлампий Васильевич! Государь наш Император отреклись от престола! - с ужасом в глазах прошептал он.
   - Что-о-о-о? - заревел Рябоконь. - Ты чё, бисова душа, городишь?!
   - Вот Вам крест, Евлампий Васильевич, в газетах во всех пропечатали! - перекрестился Ермолай.
   В России к власти пришло Временное правительство.
   - Как это, отменяются все сословия? Что, не будет теперь ни купечества, ни дворянства? Отменяется обращение "господин"... Что же это теперь будет? - думал Евлампий Васильевич Рябоконь. От этих мыслей у него голова шла кругом. Привычный для него мир, в котором он себя чувствовал надёжно и уютно, разрушался на глазах. Ростов наполнился дезертирами, покинувшими фронта Великой войны. На улицах, почти в открытую, действовали банды грабителей, которые боялись лишь казачьих патрулей. Стало исчезать продовольствие. Магазин Рябоконя стоял почти полупустой.
   Евлампий каждый день ходил в церковь и страстно молился за возврат старой и привычной власти.
   Константину через полгода исполнялось уже семнадцать лет. Но он никак не изменился. То же детское безусое лицо, румяные щёчки и рост один метр пятьдесят четыре сантиметра. Никто не давал ему больше четырнадцати лет. Рябоконю-младшему было всё равно, что происходит в стране. Он жил своей жизнью. Последние два года он стал активно писать. Некоторые его рассказы и статьи на тему истории Юга России печатались в газете "Приазовский край". Константин уже возомнил себя настоящим писателем. Вернувшись из гимназии, он садился за печатную машинку и допоздна работал.
   Восьмого ноября пришла очередная новость из Петрограда: "Свергнуто Временное правительство". В тот же день при Ростовско-Нахичеванском совете был создан Военно-революционный комитет. Через неделю вооружённая группа бывших железнодорожных рабочих прибыла в магазин Рябоконя для реквизиции всех товаров. Евлампий безучастно смотрел, как из подвалов забираются последние мешки с крупой и мукой. После реквизиции он закрыл магазин на большие амбарные замки, а витрины приказал заколотить досками. После чего у него началась глубокая депрессия. Евлампий мог часами лежать в постели, читая "Жития святых". Дарья Константиновна уговаривала мужа бросить всё и уехать за границу, как это сделали многие их знакомые. Константин же на все события смотрел, как зритель фильм в кинотеатре. У него была своя жизнь. Чтение книг. Работа над очередной статьёй и походы в богатяновские притоны.
   Восстал атаман Каледин. Его войска после тяжёлых боёв 2 декабря 1917 года освободили Ростов. На железнодорожной станции были расстреляны, взятые в плен, бойцы революционного ополчения. Героев-освободителей встречал весь город. По Большой Садовой двигались колонны казаков и офицерские формирования. Впереди - сам атаман Каледин на гнедом жеребце.
   - Слава освободителям! - кричали студенты, курсистки, гимназисты, купцы.
   Евлампий Васильевич, не переставая, молился. Его глаза были мокрыми от слёз.
   23 февраля 1918 года в Ростов снова вошли советские революционные части. В тот же день было объявлено о создании Донской Советской Республики.
   Снова приходили в дом Рябоконей для того, чтобы реквизировать продукты питания, одежду, лекарства. Забрали всё, что нашли. Вскоре была объявлена мобилизация в недавно образованную Красную Армию. Вооружённый патруль прибыл в дом Рябоконей.
   - Среди проживающих в этом доме есть мужчины от семнадцати до сорока лет? - строго спросил какой-то интеллигент в пенсне.
   - Нет! - равнодушно ответил Константин.
   - Советская власть верит вам на слово, - последовал ответ.
   Восьмого мая 1918 года Ростов был занят казаками атамана Краснова и немецкими частями.
   Немногие купцы, остававшиеся в городе, рекомендовали Евлампию Рябоконю вновь открыть свой магазин.
   - Эта власть навсегда! - убедили они его.
   Сам Евлампий уже давно упал духом и магазином по существу заправлял Ермолай.
   В двадцатых числах июля все газеты вышли с чёрными траурными рамками:
   "В Екатеринбурге большевиками в ночь с 15 на 16 июля был расстрелян Самодержец Российский и вся его семья". Прочитав это сообщение, Евлампий Рябоконь схватился за сердце.
   - Как у меня здесь печёт, аж горит, Дашенька, - пожаловался он и потерял сознание.
   Евлампию повезло. Врачи его спасли. Но после этого у него была парализована правая часть тела. Рябоконь-старший едва передвигался по комнате и пытался произносить отдельные слова. Но вместо них изо рта у него вылетели какие-то нечленораздельные звуки.
   Константин закончил гимназию.
   - Куда идти учиться? - иногда задавал он себе вопрос и тут же отвечал на него:
   - Какая может быть учёба в такое неспокойное время, когда всё в стране разрушено?
   Дарья Константиновна уговаривала мужа и сына покинуть Россию.
   - Был бы жив мой папа, он бы так и сделал! - неоднократно подчеркивала она. - Придут большевики и отберут всё наше имущество, а нас всех поставят к стенке. Если они расстреляли царскую семью, то что можно говорить тогда о нас?!
   Константин молчал. Он работал над романом "Скифы", который поглощал всё его свободное время. Однажды за ужином, мать не сдержалась и, срываясь на крик, принялась упрекать сына:
   - Константин, ты же знаешь, что отец тяжело болен и не может работать. Его приказчик Ермолай ворует! Скоро мы будем голодать! А ты относишься ко всему происходящему в нашей семье и в стране безучастно! Твоё поведение, сын, крайне безответственно! Тебе же уже девятнадцатый год, а ты не хочешь помочь семье! Константин, хватит бездельничать!
   Костя молча встал из-за стола и ушёл к себе в комнату.
   - Мама права: не время сейчас заниматься литературным творчеством. Но и стоять за прилавком я не желаю и не буду! В России происходят огромные изменения. Я могу сделать большую карьеру, ведь ситуация похожа на Великую французскую революцию, когда булочники и сапожники становились маршалами. Командующий 11 советской армией Иван Сорокин был простым фельдшером! Какая карьера! Жалко, что Красная армия отступает, я мог бы тоже стать в ней большим человеком! Почему нет?! Ведь я знаю иностранные языки, у меня полное среднее образование... - размышлял юноша, лёжа на кровати.
   Идти добровольцем в Армию генерала Деникина ему не хотелось. Ведь он там никогда не сможет сделать никакой карьеры. Только воевать солдатом во имя идеи.
   - Но только какой идеи? Ведь каждому ростовскому дворнику известно о пьянстве, разбое и грабежах офицеров Добровольческой Армии. Генерал Май-Маевский прославился не своими военными победами, а шумными попойками с проститутками. А офицеры Осведомительного Агентства? Они ведь не занимаются своими прямыми обязанностями, связанными с разведкой и контрразведкой! Их цель - набить свои карманы во время незаконных обысков и реквизиции ценностей, - мучительно думал Константин всю ночь, пытаясь заснуть.
   С начала лета 1919 года началось широкомасштабное наступление Добровольческой Армии.
   16 июня конница генерала Шкуро захватила Екатеринославль. 17 июня, сломив упорную оборону красных, войсковая группа генерала Улагая ворвалась в Царицын. 10 августа захвачена Одесса. 17 августа части генерала Бредова форсировали Днепр и вошли в Киев. 30 августа пал Орёл. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова взял Курск.
   Все ростовские газеты, от традиционно-умеренной "Приазовский край" до яро-монархической "Заря России" и "Благовеста" Пуришкевича, предвещали скорое падение Москвы и вместе ней режима большевиков.
   Как-то в середине сентября Константин Рябоконь, возвращаясь из театра-кино "Палас", где он в четвёртый раз посмотрел кинокартину "Умирала цветущая роза, осыпались её лепестки", юноша остановился на углу Таганрогского проспекта и Большой Садовой улицы. Здесь, в витрине магазина, висела огромная карта боевых действий. Он с интересом стал рассматривать последние изменения на фронте, который был обозначен густой линией трёхцветных бело-сине-красных флажков.
   - Эх, растянул силы командующий генерал Деникин! А ведь выпускник Академии Генерального Штаба! Это же чистой воды - авантюра! - услышал вдруг Константин резкий комментарий за своей спиной. Он обернулся. Перед ним стоял пехотный штабс-капитан в старом прожженном кителе и стоптанных сапогах. Будто бы не замечая Рябоконя, он с горечью в голосе осуждающе бросил:
   - Это, так называемое, широкомасштабное наступление совсем скоро завершится, к сожалению, полным крахом!
   Вечером в дом к Рябоконям пришёл чиновник по мобилизации в сопровождении офицерского патруля.
   - Мобилизации в Добровольческую Армию подлежат лица мужского пола в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет. Проживают таковые в этом доме? - выпалил заученные фразы чиновник в военной форме, но без погон.
   - Таковых в нашем доме не проживают! - ехидно-вежливо ответил Константин. - Мне всего пятнадцать лет, а моему отцу сорок семь. Но он к тому же ещё и инвалид.
   - Ясно, - неопределенно произнёс чиновник и поинтересовался:
   - А Вам, юноша, когда исполняется шестнадцать лет?
   - Через полгода, - не моргнув глазом, соврал Костя.
   - Я, честно сказать, подумал, что Вам не больше четырнадцати лет, - признался чиновник.
   - Идиот! - обозвал его про себя Костя, закрывая за незваными гостями дверь.
   Дарья Константиновна, не дождавшись помощи от сына, решила возложить на свои плечи все хлопоты по бакалейному магазину. Теперь она весь день находилась внизу с Ермолаем и продавцом, недавно принятым на работу. С Константином мать старалась вообще не разговаривать. Евлампий Васильевич иногда с помощью Ермолая и кухарки Кати спускался в магазин. Там он, заикаясь и брызжа слюной, пытался всех учить, как надо правильно торговать.
   В последнюю неделю октября с фронта стали приходить шокирующие новости. Красный конный корпус Семёна Будённого неожиданно для всех ворвался в Воронеж и захватил его. Затем атаковал белогвардейские части в районе Касторной и погнал их без остановки на юг. В тылу Добровольческой армии активизировались партизаны Нестора Махно. В Ростов хлынул нескончаемый поток беженцев. Город захлестнула волна дезертиров и уголовных элементов. В Ростове было введено обязательное военное обучение для всех чиновников правительственных учреждений. Их обучали владеть винтовкой и штыком.
   В начале ноября Дарья Константиновна с самого утра находилась в магазине. Костя недавно поднялся и завтракал. На улице, рядом с домом, послышались беспорядочные выстрелы и чьи-то крики. Потом громко хлопнула дверь парадного:
   - Дарью Константиновну у-би-ли-и-и ! - раздался душераздирающий вопль кухарки Кати.
   Костя, мгновенно швырнув чашку с кофе в сторону, выскочил из-за стола и побежал в коридор. Здесь он столкнулся с отцом, который, сильно хромая, быстро ковылял к лестнице, опираясь на свой костыль.
   - Папа, не ходи! Подожди, я сам! - крикнул ему Костя.
   Но было уже поздно. Евлампий Васильевич стал спускаться по лестнице. Он сделал один шаг, второй... Ноги у него неожиданно заплелись, и он покатился по каменным ступенькам.
   Костя быстро спустился по лестнице. У самого входа лежало бездыханное тело его отца. Из разбитой головы натекла лужица крови. Константин выскочил на улицу. На тротуаре, напротив их парадного и входа в магазин, стояла толпа людей.
   - Уби-ли-и-и Дарью! - причитала Катя, ударяясь лбом о стену.
   Костя кинулся в магазин. Здесь на полу лежала его мама. Рядом - продавец. Ермолай с бледным лицом зажимал рану на левой руке, из которой сочилась кровь.
   - Врача! Срочно маме врача! - закричал Костя.
   -Ей нужен священник, - тихо произнёс молоденький прапорщик из офицерского патруля.
   - Ермолай, как это случилось? - заорал Константин.
   - Банда приехала на двух подводах. Зашли человек пять вооружённых и приказали всем поднять руки. Сказали, что только заберут продукты и уедут. Дарья Константиновна толкнула того, кто был рядом с нею, и хотела выбежать... началась пальба. Прибыл патруль... Вот и всё, - объяснил Ермолай, корчась от боли.
   - В несколько минут я стал сиротой, - вдруг дошло до Константина. - Но, может, оно так и должно было быть?
   Юноша выскочил из магазина, вбежав в дом, сорвал с шеи мёртвого отца ключ от сейфа, который тот носил на шнурке вместе с нательным крестом. Затем побежал в кабинет Евлампия Васильевича. Здесь, дрожащими от возбуждения руками, открыл дверь мощного сейфа.
   - Так, что здесь? Ага, пачки "николаевок", пачки деникинских "колоколов", один столбик золотых пятирублёвых монет. Сколько же их? Двадцать. Хорошо! Столбик золотых десятирублёвок. Тоже двадцать штук. Акции, облигации, расписки... И всё?! Неужели больше ничего нет?!
   Костя стал судорожно шарить по сейфу. Больше ничего не было.
   - Так куда же папенька миллионы дел? Ку-да? - заорал он от возмущения.
   - Нет, надо успокоиться... Надо успокоиться! - приказал сам себе Константин. - Это знак судьбы, что надо срочно менять жизнь. Надо строить свою судьбу!
   Всех бумажных денег, найденных в отцовском сейфе, Косте Рябоконю хватило на достойные похороны родителей. После чего он стал разрабатывать план дальнейшей своей жизни. Он мало ел и почти не спал. Бродил по пустому дому, шептал что-то себе под нос и иногда делал какие-то записи в блокноте.
   Потом он поехал на Богатяновку. Клык встретил Константина очень любезно:
   - А, Костик! Здравствуй! Что-то давно ты у нас не показывался, - произнёс он, пожимая гостю руку.
   Клык изменился. Потолстел. Стал лысеть.
   - Иван, мне документы нужны, на чужое имя, разумеется, - без предисловий произнёс Рябоконь.
   - Костик, такого добра у меня цельный ящик, - похвастался Клык, доставая из сундука металлический ящичек.
   - На, смотри. Только на что они тебе сдались? - на всякий случай поинтересовался Иван.
   - Как на что? Скоро Советская власть в город придёт. Что ты тогда будешь делать?
   - Это у вас то царская власть, то деникинская, то советская... А у нас, на Богатяновке, всегда наша, воровская власть была, есть и будет! - высокопарно заявил Клык.
   - Иван, не подходят мне твои документы. Мне полный комплект нужен! - сказал Костя.
   -Как ты, кореш, сказал? Какой такой комплект? - не понял его Клык.
   - Мне нужны метрика для меня, затем метрики, якобы, моих родителей. Все наши фотографии... В общем, семейный архив полностью.
   - А...а..а, - протянул Иван,- теперь я понял. Сделаем! Чего же не сделать!
   - Только у меня три условия: первое - семья должна быть только пролетарская. Второе - кроме документов, надо всё расспросить об этой семье у соседей: их привычки, наличие дальних родственников и друзей... Всё, что удастся узнать. И третье условие. Самое главное! - Рябоконь сделал длинную паузу. - После того, как у тебя будут все документы на руках, эта пролетарская семья должна исчезнуть навсегда.
   Константин замолчал и вдруг посмотрел на Клыка таким страшным взглядом своих водянисто-голубых глаз, что бывалому вору сделалось не по себе.
   - Трудно, но сделаем! - не в силах смотреть больше в глаза Рябоконю, пообещал тот.
   Наступила пауза.
   - Сколько мне будут стоить все эти документы? - осторожно осведомился Константин.
   - Дорого! Очень дорого! - ответил Клык.
   - Я спросил тебя, Иван, сколько?
   - Тридцать золотых червонцев! - выдохнул Клык.
   - Хорошо! Я тебе плачу тридцать золотых червонцев, но документы меня должны устраивать полностью. Если что-то не понравится, то надо будет повторить, - заявил Рябоконь и вновь зыркнул на собеседника своими страшными глазами.
   - Хорошо, - ответил Клык, думая, - вот это душегуб! К человеческой жизни не имеет никакого уважения.
   Прошло почти две недели. В субботу утром Рябоконя разбудила кухарка:
   - Константин Евлампиевич, к Вам какой-то беспризорник рвётся. Пущать его али как?
   - Пусти, пусть войдёт.
   Это был посыльный от Ивана. Мальчишка сказал всего два слова:
   - Иван ждёт.
   Получив деньги на чай, он ушёл. Рябоконь быстро оделся и, не завтракая, вышел из дому. На Большой Садовой улице проводился парад ростовской самообороны. По мостовой шло "войско" из числа чиновников государственных учреждений. Они представляли собой печальное зрелище: в потрёпанных пальто, стоптанных ботинках и порванных перчатках.
   - Вот для тебя, смотри! - торжественно произнёс Иван, протягивая Константину мешок.
   Рябоконь с нетерпением высыпал всё его содержимое на земляной пол лачуги. Затем, присев на корточки, не спеша принялся перебирать кучу бумаг.
   - Ага, вот метрика. "Некрасов Юрий Васильевич". Год рождения - 1904. Место рождения - город Ростов-на-Дону. Вот аттестат о начальном образовании. Отлично! А это что? Это табель успеваемости ученика шестого класса Некрасова Юрия. Великолепно, - комментировал про себя документы Рябоконь.
   - А вот фотографии. Юрик совсем маленький, лет пять ему, наверное, в матросском костюмчике. А вот папа с мамой... А здесь и метрика отца.
   - Меня всё устраивает, - сказал Константин, но тут же добавил: Пока устраивает. Рассказывай, Иван.
   - Отец его, пацана этого, был повешен на вокзале в прошлом году за нападение на казачий патруль. Да, отец его работал в железнодорожных мастерских. Мать не работала. Близких родственников нет. Дальние живут вроде бы как в Сибири. Соседи сказали, что были все они сторонниками Советской власти... Вот всё... Кажется, - рассказал Клык.
   - А где сейчас мальчишка и мать его? - поинтересовался Рябоконь.
   - Как где? - удивился Иван. - Сгорели они в доме своём два дня назад. Пожар у них случился...
   - Мне эти документы подходят! - сделал заключение Константин и достал из-за пазухи золотые монеты.
   Придя домой, Рябоконь на пять дней отпустил кухарку. После её ухода он закрыл на запоры все входные двери, опустил в комнатах шторы и приступил к сжиганию всех документов семьи Рябоконей. Он бросал в горящую на кухне печку фотографии матери и отца, деда и свои собственные.
   - Всё, не существует больше на свете человека с идиотскими фамилией и отчеством Константин ЕВЛАМПИЕВИЧ РЯБОКОНЬ! Тьфу, язык поломать можно, ЕВЛАМПИЕВИЧ! - рассуждал он сам с собой, наблюдая, как пламя жадно поедает его гимназические тетради.
   - Всю жизнь я страдал из-за моего маленького роста и детского лица. Но эти мои недостатки не раз мне буквально спасали жизнь. И сейчас я стану Юриком Некрасовым, пятнадцатилетним мальчишкой из семьи железнодорожников. И никто не должен даже усомниться, что мне на самом деле на четыре года больше. Я стану мальчишкой, а потом начну быстро, очень быстро взрослеть. Почему нет!
   Константин практически не ел и не спал. За эти дни он уничтожил всё, что оставалось от семьи Рябоконей. Когда он спустился в свой магазин для того, чтобы взять что-нибудь поесть, там он обнаружил только пустые полки.
   - Дак, Ермолай с сыновьями своими два дня на телеге вывозили всё из магазина. Дак, и кухарка ваша Катерина им помогала, Константин Евлампиевич, - с удовольствием объяснил словоохотливый дворник.
   - Сволочи! Крысы! - с ненавистью подумал о своих бывших работниках Рябоконь.
   Он взял предпоследнюю остававшуюся у него золотую монету и пошёл добывать себе еду. В ресторане "Яр" на углу Большой Садовой и Николаевского переулка стоял шум. Из окон раздавалось громкое цыганское пение. Затем крики. Звон битого стекла. Снова цыганское пение. Константин в недоумении остановился.
   - Это его высокопревосходительство генерал Май-Маевский гуляют! - пояснил ему проходящий мимо старичок с седой бородой до пояса.
   - Сволочь! Крыса! - громко вслух выругался Константин.
   Двадцатого декабря утром Рябоконь проснулся от невообразимого шума. Выйдя на улицу, он увидел, что Ростов погрузился в хаос. На Таганрогском проспекте творилось нечто невиданное: во всю его ширину шли санитарные двуколки, тачанки, фаэтоны, телеги. На подводах сидели женщины с детьми. Калмыки за своими чёрными кибитками гнали стада коров и табуны коней. Все, обгоняя друг друга, спешили к мостам через Дон.
   - Это уже самая настоящая агония! Крысы бегут с тонущего корабля, - зло обрадовался Константин.
   Метельной и морозной ночью восьмого января 1920 года в Ростов-на-Дону вошли 4-я и 6-я кавалерийские дивизии Первой Конной армии Будённого.
   На следующий день Константин Рябоконь, взяв уже подготовленный заранее вещмешок, надел сапоги, старый облезлый тулупчик, овчинную шапку-ушанку, тёплые варежки из козьей шерсти. Обильно полил все комнаты керосином и, выходя на улицу, бросил в дом зажжённый факел.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"